Бабушкины кружева (сборник)   ::   Пермяк Евгений

- А отдаривать чем я буду? - спросила Саламата, любуясь бусами.

- Да что мы, конягинской породы, что ли, кажную безделицу считать... Носи, коли глянутся. Твой отец мне тоже без отдара бусы подарил. Не такие, скажем, а полегче. Вот и не перетянули они меня в его сторону.

Опять послышался смех. Мать Саламаты схватила полотенце и принялась им бить мужа.

- Ах ты, язь тебя переязь, ей бусы жаловал, а меня даже медным колечком не одарил, даром околдовал... Я тебе сухопарые-то ноги до последней выдергаю, изменщик бессовестный!

Теперь хохотал даже старик Шумилин. Ляпокуриха чуть не подавилась блином. Матвей хлопал в ладоши и смеялся по-детски заливисто.

Саламата, залюбовавшись Матвеем, шепнула мне:

- Скажи на милость, сколько одному человеку дадено... Наверно, он и сам этого не знает...

Пока отец Саламаты обещал Шумилиной в прощеное воскресенье на коленях вымолить свои грехи, вошла Анфиса.

Тут бы я попросил вас слушать как можно внимательнее...

Анфиса вошла в розовой широкой кофте и в шелковой шумной пунцовой юбке, отливавшей лиловым и зеленым. Ее тугая золотистая аршинная коса была перекинута через левое плечо. Будто скользя по полу, как по льду, она обратила на себя всеобщее внимание.

- Ты что же это, Саламата? Звала меня посумерничать, а у тебя семьдесят семь свечек одна другой шибче горят... Как мне теперь быть, и ума не приложу: сразу ли назад пятки или "хлеб да соль" говорить...