Бабушкины кружева (сборник)   ::   Пермяк Евгений

И когда она надела кольцо на последний, большой, палец руки, показав всем, что оно явно велико, сказала:

- Ах ты, жалость-то какая! Не по руке колечко. - И, отдавая его Трофиму обратно, добавила: - Не судьба, значит, мне его носить...

Тут вмешался старик Двоеданов:

- А я что говорил тебе, сын? Это колечко Настеньке вместо пояса можно носить, - явно намекал он на тонкую талию Насти, схваченную белым кушаком. - Ну, да оплошка невелика. Были бы пальчики, найдутся и кольчики...

Не только я один наблюдал за стариком Двоедановым и Настей. За ними зорко следили еще два глаза. Это были зеленые, почти изумрудные, глаза Феклуши. Она впервые видела и возненавидела Настю с первого взгляда. В глазах Феклуши стояли испуг и зависть.

Феклуша по-своему тоже была очень хороша. Отец и мать не обидели ее, как говорится, ни лицом, ни статностью, ни звонким голосом, ни русым волосом. Но здесь она выглядела второй. Второй. Это понимали все и, конечно, она. Понимал это и Яшка Боровок. По своей простоте и глупости Боровок ляпнул про Настю такое, что даже закашлялся Двоеданов. Он сказал:

- Папаня такую-то сношку, пожалуй, больше моей Феклушки полюбит. Хорошо ей у нас будет.

Старик, прокашлявшись, тем самым выгадав время, сказал:

- Меньшую всегда больше жалуют и лучше балуют...

Сказав так, Двоеданов далее уже не давал никому вымолвить слова, боясь "святой простоты" недалекого сына.

Вскоре вошел усыновленный немтырь.