Богат и славен город Москва   ::   Фингарет Самуэлла Иосифовна

Савва внимательно поглядел, ровно ли приложил, потом взял в руки мешочек с толчёным углеми стал протирать им дырочки, припорашивать.

Когда припорох отняли, на свежем левкасе остался яркий, обведённый чёрными точками контур крылатой фигуры.

– Понял? – спросил Савва, сворачивая лист.

– Понял, – ответил Пантюшка, – краски накладывать надо быстро, пока левкас не просох. Знаменку делать долго. Живописец её на листе сделал, мы припорошили. Теперь он может расписывать.

– Понятливый. И руку имеешь твёрдую. С таким учителем, как Андрей, скоро и сам будешь работать.

– Это когда ещё!

– А хотелось бы?

– Очень.

После того как часозвоня отбила пять раз, Феофан сложил кисти и, попрощавшись, ушёл. За ним стали собираться все остальные.

– Побегу в Земский приказ, вдруг об Устиньке стало известно, – сказал Андрею Пантюшка.

– Я тебя сопровожу.

Земский дьяк, увидев мальчонку, тут же хотел его выгнать, да чернеца, пришедшего вместе с мальчонкой, посовестился. Глаза чернец имел особенные.

– Рано пожаловал, парень, наведайся дня через три, – буркнул дьяк и сразу уставился в берестяную грамоту. Не понравилось ему встречаться с пристальным взглядом светло-прозрачных глаз чернеца.

– Он бы погнал меня, если б не ты, – сказал Пантюшка Андрею, когда они вышли на площадь. – Пропасть бы мне без тебя. Во всей Москве, кроме тебя, у меня никого нет.

В Москве Пантюшка не затерялся бы, не умер с голоду. Любой гончар взял бы его в помощники.