Богат и славен город Москва   ::   Фингарет Самуэлла Иосифовна

Прежде чем к Рублёву попасть в выученики, пришлось ему больше года томиться в ордынской неволе. Было это в тот самый год, когда Холмский подался в первый раз к Едигею. Мальчонка его там от верной смерти спас, за это пообещал князь вызволить его из неволи. Тот поверил, забрался среди ночи в шатёр, не зная, что Холмского уже нет в Орде, что несётся он через степь, подальше от Всемогущего.

Ждал мальчонка, ждал, притаившись за сундуком, да ненароком в сон его заманило. Проснулся от шума, выглянул. Видит, посредине шатра стоит Капьтагай. И что бы ты, Иван, думал, делает наш немой?

– Что, государь?

– Громким шёпотом собаку князя ругает. Убить он его собрался, а князь от ножа ушёл.

Иван Кошка вскочил и воздел к потолку руки.

– То-то, – усмехнулся Василий Дмитриевич. – И я так же вскочил, когда мальчонка рассказал мне об этом. Да не всё ещё.

Слушай дальше. Я мальчонка спросил: «Как ты догадался, что Капьтагай князя ругал, иль по-ордынски выучился?» – «Нет, государь, по-ордынски не выучился, слова Капьтагай произносил русские, понятно произносил, словно прожил долгое время в Москве».

– Вот так дела! Стало быть, соглядатая готовили.

– Да ещё какого! Не только мы, вся Орда находилась в неведении, думали, что Капьтагай в самом деле немой. Двое только и знали правду: толмач да сам Едигей. Мальчонка сказывал, толмач Капьтагая вывез из дальнего стойбища, за злость и выдержку он ему приглянулся.