Черное сердце   ::   Ластбадер Эрик Ван

Наши дни, Нью-Йорк

И око Будды узрит все сущее.

В ночном небе сияли короны света. Гирлянды лампочек указывали ему путь. Сгустки ночи расступались и обнажали тропу, по которой невидимым прошествует он.

Пространство, в которое он вступил, наполняли, словно ароматы свежеприготовленного мяса, ритмичные звуки их животного спаривания. Он слышал, как стонала женщина и как выкрикивала она имя мужчины:

– О, Джон, о!

Голос у нее был хриплым, она уже не владела собой. Голос, напоенный вожделением и обещанием. Но обещание не достигало его, он и не прислушивался – эта горячка не для него, ни сейчас, ни потом. Эти звуки были словно песнопение чуждой религии. Может, как христианская месса. На латыни.

Он полз на животе, молчаливый, как змей. Разум его был холоден и отстранен. Этот разум заполняли воспоминания, привычки, знания – все то, что они так тщательно вложили в него. Именно они сделали его таким, каким он был. Они и, если б он о том задумался, история. Но он никогда об этом не размышлял.

За диваном он перевернулся на спину и изготовился. Воздух пронизывали стоны и хрипы, плотная паутина страсти.

Из набедренного кармана он извлек мягкую пластиковую бутылочку с бесцветной жидкостью. Движением неощутимым, почти волшебным в своей неуловимости, он достал откуда-то стальную иглу, которую придумал и дал ему Мицо. По форме она напоминала букву Т, и потому очень удобно ложилась между вторым и третьим пальцами.