JК
Чаша гладиатора :: Кассиль Лев
Страница: 259 из 400И Сеня, утирая пот, заливавший глаза, выпрямляясь, чтобы перевести дыхание, осматривался вокруг, ощущая необъяснимую радость.
"Нет, все-таки мне здорово повезло в жизни! Родился подходяще, где надо, у нас, а не где-нибудь за границей: и в самый раз, вовремя. А то мог бы еще и при капитализме.
Хорошенькое было бы дело! Но тоже, конечно, было бы интересно... В революции бы участвовал. Белых бил бы, возможно, с Ворошиловым и Буденным. Тоже дело. Да, но вот, между прочим, Ксанки тогда бы еще и в помине не было..."
Впрочем, Ксана очень беспокоила Сеню. Он опасался, что ей не под силу работать вместе со всеми. Она ему казалась ужасно хрупкой и беспрерывно подверженной всем опасностям, которые имеются в жизни. Он считал, что она стоит слишком близко к тому месту, где самосвал ссыпает щебень, что берет слишком много песку в тачку и лопата чересчур тяжела для нее. А она почему-то всего этого не замечала. И только посмеивалась, когда Сеня высказывал свои бесчисленные опасения.
- Ну тебя, Сеня! - сердилась она.- Ты прямо хуже бабушки. Вроде Натальи Жозефовны! Честное слово!
И они смеялись над Сеней все вместе: она - Ксана, толстая Милка и Пьер, что было самое обидное. Но он, этот парижанин, работал на совесть. Лопата так и летала у него в руках. А тачку он вез по настилу, весело присвистывая, крича: "Аллон, аллон!" - что было не совсем понятно, но здорово. А иногда в особо решающие моменты Пьер добавлял уже по-русски лихое: "Дайожжь!"-что было похлеще уже привычного на слух "Даешь!"
Нет, плохи были дела у Сени.
"Нет, все-таки мне здорово повезло в жизни! Родился подходяще, где надо, у нас, а не где-нибудь за границей: и в самый раз, вовремя. А то мог бы еще и при капитализме.
Хорошенькое было бы дело! Но тоже, конечно, было бы интересно... В революции бы участвовал. Белых бил бы, возможно, с Ворошиловым и Буденным. Тоже дело. Да, но вот, между прочим, Ксанки тогда бы еще и в помине не было..."
Впрочем, Ксана очень беспокоила Сеню. Он опасался, что ей не под силу работать вместе со всеми. Она ему казалась ужасно хрупкой и беспрерывно подверженной всем опасностям, которые имеются в жизни. Он считал, что она стоит слишком близко к тому месту, где самосвал ссыпает щебень, что берет слишком много песку в тачку и лопата чересчур тяжела для нее. А она почему-то всего этого не замечала. И только посмеивалась, когда Сеня высказывал свои бесчисленные опасения.
- Ну тебя, Сеня! - сердилась она.- Ты прямо хуже бабушки. Вроде Натальи Жозефовны! Честное слово!
И они смеялись над Сеней все вместе: она - Ксана, толстая Милка и Пьер, что было самое обидное. Но он, этот парижанин, работал на совесть. Лопата так и летала у него в руках. А тачку он вез по настилу, весело присвистывая, крича: "Аллон, аллон!" - что было не совсем понятно, но здорово. А иногда в особо решающие моменты Пьер добавлял уже по-русски лихое: "Дайожжь!"-что было похлеще уже привычного на слух "Даешь!"
Нет, плохи были дела у Сени.