JК
Черепашки-ниндзя и Баркулаб фон Гарт :: без автора
Страница: 10 из 225Их зеленая кожа отливала неким блеском, так что в темноте они светились, как светлячки. Мордочки черепашек выглядели жутко симпатичными, несмотря на зеленый цвет, чересчур выпуклые скулы, массивную челюсть и полное отсутствие носа. Главную прелесть составляли глаза – лукавые, необыкновенно добрые и чуть-чуть грустные. Больше всего черепашки любили шутить. Они без устали подтрунивали друг над другом, получая от этого истинное наслаждение.
Черепашка Микеланджело, а попросту Мик, был титаном. Он умел все или почти все: великолепно владел каратэ, ушу и дзюдо, знал пять языков, два из которых были древнейшие – древнеяпонский и латынь. Чудесно рисовал и играл в шахматы, недурно пел. Впрочем, друзья обвиняли иногда Мика в занудливости, но, поостыв, списывали все на его разностороннюю натуру. Вот чего не умел Микеланджело, так это врачевать. Сколько было случаев, когда Мик невольно становился безучастным свидетелем смерти многих и многих людей и ничего не мог поделать. Он страшно переживал из-за этого и всеми силами старался научиться врачевать по-волшебному, чтобы быть не хуже других.
– Ничего у меня не получится, – ворчал, бывало, он, сидя в древнейшей химической библиотеке Пэнкстон.
– Эй, Мик! Ты уже стал разговаривать сам с собой! – поддевал его обычно Рафаэль, обожавший подтрунить над лучшим другом.
– Ас кем же мне разговаривать, раз вы сторонитесь меня, – отзывался Мик.
– Ну, что ты, Мик! Мы любим тебя и желаем добра, но, по-моему, ты несколько заучился. А ты сам как считаешь, приятель?
– Может быть.
Черепашка Микеланджело, а попросту Мик, был титаном. Он умел все или почти все: великолепно владел каратэ, ушу и дзюдо, знал пять языков, два из которых были древнейшие – древнеяпонский и латынь. Чудесно рисовал и играл в шахматы, недурно пел. Впрочем, друзья обвиняли иногда Мика в занудливости, но, поостыв, списывали все на его разностороннюю натуру. Вот чего не умел Микеланджело, так это врачевать. Сколько было случаев, когда Мик невольно становился безучастным свидетелем смерти многих и многих людей и ничего не мог поделать. Он страшно переживал из-за этого и всеми силами старался научиться врачевать по-волшебному, чтобы быть не хуже других.
– Ничего у меня не получится, – ворчал, бывало, он, сидя в древнейшей химической библиотеке Пэнкстон.
– Эй, Мик! Ты уже стал разговаривать сам с собой! – поддевал его обычно Рафаэль, обожавший подтрунить над лучшим другом.
– Ас кем же мне разговаривать, раз вы сторонитесь меня, – отзывался Мик.
– Ну, что ты, Мик! Мы любим тебя и желаем добра, но, по-моему, ты несколько заучился. А ты сам как считаешь, приятель?
– Может быть.