Чернушка   ::   Сигунов Петр Николаевич

На сухих пригорках уже не краснели раскидистые колонии диких пионов - марьиных кореньев. Уже не разливался на зорях от ясных пушистых лиственниц утомительный аромат зеленой хвойной свежести. Суходольные таежные елани и кромки высоких приречных опушек покрылись новыми цветами - огнистым кипреем и белоснежными зонтиками-парашютиками раскидистых купырей.

Палатка наша, прижатая к крутому изгибу обрывистой террасы, окаймлена пышным разнотравьем. Туго натянутая, стройная, ровная, она стоит среди высоких душистых медоносов, точно светло-зеленый улей.

Как только начал распускаться кипрей, Николай Панкратович усаживался на пенек у костра-дымокура, чтоб не допекали кровососы. Блаженно потягивая самокрутку, он, словно зачарованный, смотрел на пестрое таежное разнотравье. И улыбался, и вздыхал, думая, вероятно, о чем-то радостном.

Однажды, когда кипрей заполыхал еще ярче, старик не выдержал. Надев чистый широкополый накомарник, он забрался в тростниковую глушь малинового кипрея - иван-чая.

Он ласково поглаживал метельчатые султанчики, заботливо расправлял острые, загнутые стружками концы длинных матовых темно-зеленых листьев, срывал, рассыпал на ладони шелковистые лепестки.

Вокруг мельтешились бабочки: голубые, белые, краснокрапчатые. Иногда проносились большие синие-пресиние махаоны с острыми коричневыми шпилями на задних опушинах широких мерцающих крыльев. Заунывно гудели басовитыми трубами черно-бархатистые шмели с серебристыми, оранжевыми и золотыми полосами.