Черный Маклер   ::   Лаврова Ольга

Теперь она глядела мимо, на подоконник, где расто­пырилась эуфорбия спленденс – эуфорбия великолеп­ная: переплетение колючих ветвей с алыми цветками – точно капли крови на терновом венце. Дома за шипы цеплялась штора, и потому «великолепная» перекочева­ла сюда, в кабинет. В ней смешивались красота и жесто­кость – нечто средневековое. Кажется, Шахиня черпала мужество в этом энергичном растении и обращалась к нему:

– Накануне арестов… все сидели на террасе. Мы тог­да жили на даче. Шутиков приехал прямо от ревизора, очень не в себе… Он хотел идти с повинной… На него кричали, на кухне было слышно. Потом там утихли, я понесла им выпить и закусить. Получилось случайно, потому что я не сразу вошла… остановилась в коридоре, чтобы состроить улыбку… я их не любила – этот Преоб­раженский, Волков…

Она задохнулась. Знаменский не торопил.

– Все были на террасе, а рядом в комнате муж… он разговаривал о Шутикове. Слышу: «Другого выхода нет. Даже времени нет. Придется его убрать».

– Кому он это говорил?

– Не знаю… Мне стало плохо, я пошла обратно на кухню… вызвали врача.

– Шахову известно, что вы слышали?

– Нет. Потом его арестовали.

Не собиралась она разводиться. Носила в Бутырку вкусности с рынка. Но вот поди ж ты – в каком-то коридорчике души полузабытая совесть брала свое.

– А как удалось вытащить его из дела?

– Понятия не имею.

– Даже не подозреваете, кто мог это организовать?

Последние колебания – и:

– Один раз мелькнуло прозвище Черный Маклер.