Деревянное царство (с рисунками О. Биантовской)   ::   Алмазов Борис

Они вышли на большую поляну, посреди которой стоял какой-то странный обелиск; возле него были сложены самодельные венки, и человек в городском пальто, держа шляпу в руках, что-то говорил толпе колхозников.

Петька подошёл ближе. Ох, да это и не обелиск вовсе! Это печная труба. Только чёрная вся. И доска на ней: «Здесь была деревня Староверовка». Под доской тянулись двумя столбцами фамилии. «Партизаны» — было написано над одним. «Жители деревни» — над другим. Здесь было всего три фамилии («Три семьи», — припомнил Петька), и под каждой фамилией — несколько имён. «Пророковы Андрей Ипатьевич, Марфа Кондратьевна, Алексей Андреич, Касьян Андреич, Аграфена Кирилловна, Матвей, Алёна, Марфа, Серёжа…» От этой надписи Столбова по спине продрал мороз.

— Вопленица приехала… — услышал он Катин шёпот.

— Что?

— Вон Александра Ильинична стоит, из райцентра приехала. Вопленица она, ну, плакальщица, значит… Плакать будет.

— Как это? — не понял Петька. Он что-то туго соображал и всё не мог оторваться от последнего имени в эпитафии — «Серёжа». Малыш совсем, наверное. «Серёжа…» Чем больше Петька смотрел на обелиск, на толпу у памятника, на алые ленты самодельных венков, тем сильнее становилась у него в груди какая-то странная боль. Похожая на ту, что появилась, когда отец рассказывал о своем детстве. Только теперь она была сильнее. Мешала дышать и думать…

— Снимите шапку! — прошептала Катя. — Минута молчания.

Петька оглядел поляну, стариков и старух, склонивших головы, колхозников помоложе, что столпились позади, детишек, прижавшихся к матерям и притихших, и увидел у всех на лицах то же выражение боли.