JК
Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9 :: Жвалевский Андрей Валентинович
Страница: 11 из 346То есть надкалываться над потолком. Там и грунта нет, и подземных вод, и прочей канализации. Отлично! Надкапываюсь над потолком, пока не оказываюсь на крыше корпуса. А там часовой. Часового нужно оглушить, пока он не позвал на помощь. Как оглушить? Очень просто: как заору ему в ухо!»
Мысли текли плавно и приятно. Совершив мысленный побег, Бубльгум ушел в мысленное подполье и начал мысленно мстить. Отомстив всем, кому только можно, он попал в мысленную засаду, был мысленно схвачен вымышленными ментодерами и снова оказался в своей камере.
«Не повезло, – подумал Бубльгум, завершая осмотр потолка. – Но я хотя бы попытался».
– Профессор, – позвали откуда-то сбоку.
Пациент покосился на стену. Один из портретов стал выпуклым и подался вперед, глядя на него несколько настойчивей, чем остальные.
– Один, – сказал Бубльгум. – Я здесь один. Все остальное – мои галлюцинации, последствия одиночного заключения.
– Не впадайте в солипсизм [6] , профессор, – сказал портрет. – Если бы я был галлюцинацией, я бы обставил свое появление с большим драматизмом.
Бубльгум всмотрелся и понял, что с ним говорит не портрет, а тот, кто на портрете изображен. Тот, кто каким-то образом проник в камеру через все магонепроницаемые и непростукиваемые стены.
– Здравствуй, дружок, – сказал бывший ректор.
Мысли текли плавно и приятно. Совершив мысленный побег, Бубльгум ушел в мысленное подполье и начал мысленно мстить. Отомстив всем, кому только можно, он попал в мысленную засаду, был мысленно схвачен вымышленными ментодерами и снова оказался в своей камере.
«Не повезло, – подумал Бубльгум, завершая осмотр потолка. – Но я хотя бы попытался».
– Профессор, – позвали откуда-то сбоку.
Пациент покосился на стену. Один из портретов стал выпуклым и подался вперед, глядя на него несколько настойчивей, чем остальные.
– Один, – сказал Бубльгум. – Я здесь один. Все остальное – мои галлюцинации, последствия одиночного заключения.
– Не впадайте в солипсизм [6] , профессор, – сказал портрет. – Если бы я был галлюцинацией, я бы обставил свое появление с большим драматизмом.
Бубльгум всмотрелся и понял, что с ним говорит не портрет, а тот, кто на портрете изображен. Тот, кто каким-то образом проник в камеру через все магонепроницаемые и непростукиваемые стены.
– Здравствуй, дружок, – сказал бывший ректор.