JК
Дорога в жизнь (Дорога в жизнь - 1) :: Вигдорова Фрида Абрамовна
Страница: 317 из 459По мнению обследователей, этот гиперэмоциональный субъект находится на низшей рефлекторной стадии- она составляет всего 35 процентов нормы.
Через несколько дней я был в Ленинграде. Зимин, выслушав меня, негромко ругнулся сквозь зубы и пообещал, что Панина никуда не переведут.
- И еще вот что, Алексей Александрович, - сказал я, - можете снять меня с работы, а только больше я их в свой дом не пущу, Антон Семенович не пускал - и я не буду. Они в один час разрушают то, чего мы добиваемся месяцами. Я буду преступник, если снова допущу это издевательство.
- Поверьте, Семен Афанасьевич, дойдут до них руки. И недалеко до этого... Ну, а о Панине я вас , даже не расспрашиваю. Я знаю, в детях они ничего не понимают.
Я ехал домой с неостывшим, непережитым гневом в груди. Я проклинал себя за то, что отступил, за то, что вообще позволил им перешагнуть порог нашего дома.
В юности они были мне смешны, педологи. Меня смешили их вопросы и "тесты", их белые халаты, вся торжественность, которой они обставляли свои мнимо ученые исследования. "Скажи пожалуйста, священнодействуют!" - думал я. Но когда я сам стал работать с детьми и отвечать за них, я понял, что это не смешно, а страшно и, попросту говоря, опасно. Я знал хороших и способных людей, которым педологи искалечили жизнь, признав их в детстве отсталыми на основании своих нелепых исследований. Это клеймо умственной отсталости, дефективности сопровождало подростка, юношу долгие годы.
Через несколько дней я был в Ленинграде. Зимин, выслушав меня, негромко ругнулся сквозь зубы и пообещал, что Панина никуда не переведут.
- И еще вот что, Алексей Александрович, - сказал я, - можете снять меня с работы, а только больше я их в свой дом не пущу, Антон Семенович не пускал - и я не буду. Они в один час разрушают то, чего мы добиваемся месяцами. Я буду преступник, если снова допущу это издевательство.
- Поверьте, Семен Афанасьевич, дойдут до них руки. И недалеко до этого... Ну, а о Панине я вас , даже не расспрашиваю. Я знаю, в детях они ничего не понимают.
Я ехал домой с неостывшим, непережитым гневом в груди. Я проклинал себя за то, что отступил, за то, что вообще позволил им перешагнуть порог нашего дома.
В юности они были мне смешны, педологи. Меня смешили их вопросы и "тесты", их белые халаты, вся торжественность, которой они обставляли свои мнимо ученые исследования. "Скажи пожалуйста, священнодействуют!" - думал я. Но когда я сам стал работать с детьми и отвечать за них, я понял, что это не смешно, а страшно и, попросту говоря, опасно. Я знал хороших и способных людей, которым педологи искалечили жизнь, признав их в детстве отсталыми на основании своих нелепых исследований. Это клеймо умственной отсталости, дефективности сопровождало подростка, юношу долгие годы.