Голубые дни (Рассказы)   ::   Соколов-Микитов Ив

Остановившись на краю сада, едва переводя дыхание, Сашка молча показал на заросшее кустами и осокой наше небольшое озерко. Посреди озерка спокойно плавала дикая утка. Грудь ее была белая, спина темная, а маленькая плоская головка на тонкой шее кончалась клювом, острым, как шило. С бьющимся сердцем я подполз к густому кусту и, раздвинув ветки, стал прицеливаться. Руки дрожали, стучало в ушах. От волнения я промахнулся, крошечная пулька шлепнулась рядом с птицей. Я перезарядил ружье, выстрелил еще и еще, а птица сидела как заколдованная. Удачным выстрелом наконец я ее подстрелил. Зашлепав по воде крыльями, раскидывая брызги, она перевернулась вверх брюхом. Черные лапки судорожно двигались.

- Ура! - не своим голосом завопил за моей спиной Сашка.

Сталкиваясь веслами, мы изо всех сил гнали лодку к моей первой в жизни настоящей охотничьей добыче. Я достал утку; с нее скатывались прозрачные капли воды. Добыча показалась тяжелой.

Наблюдая нашу охоту, на берегу стоял отец и улыбался знакомой добродушной улыбкой.

- Ну как, охотнички? - сказал он, щурясь от дыма папироски. - Какую подстрелили дичину?

Я выскочил из лодки, держа в руках добычу.

- Эге-ге! - сказал отец, разглядывая утку. - Ты гагару ухлопал. Птица у нас редкостная. Только ее есть нельзя - гагары рыбой воняют.

- Совсем не воняют, - обиженно ответил я, обнюхивая добычу.

- А вот зажарь-ка ее - и сам есть не станешь. И собака не станет. Гагары рыбой питаются, поэтому их мясо нехорошо пахнет.

Разговор с отцом омрачил мою охотничью радость.