Грозовая степь   ::   Соболев Анатолий Пантелеевич

И еще какие-то пучочки сохнут под потолком, заготовленные ранней весной, когда дед выходит на сбор трав.

Дед чинит сыромятным ремешком уздечку и слушает деда Черемуху мозглявенького старикашку с большой черной, будто приклеенной бородой. Черемухой старика прозвали за то, что у него была любимая поговорка: "Мать-черемуха". Дед Черемуха всему завидует и всегда всем недоволен.

- Как в начальники выбьется кто, - говорит он, - так, глядишь, и размордел, гладкий стал. Ране так было, и теперь то же. Зачем вот райкому две пары лошадей? Не всяк кулак столь лошадей держит, а тут, гля-ко, четыре! Секлетарю на кониках красоваться? Может, тебе и обидно, Петрович, о сыне такое слышать, но я правду-матку в глаза режу. Ить, погляди, Петрович, - мать-черемуха! - как власть, так пешком не ходит. Из края вон секлетарь Эйхев на машине-легковушке подкатывает, и энту машину-легковушку в речке купают, как ране губернаторскую кобылу, чтоб, значить, сияла. Ай неправду говорю?

Дед мой чинит уздечку и усмехается в сивый ус:

- Что ж, пешком по краю должен Эйхе ходить? Да и Пантелей мой тоже по району ноги пообобьет пешком-то.

- Пешком не пешком, а куды столь лошадей?

- Не один же он в райкоме, все ездят. Помотайся-ка по району, да еще в такое время. Воронок вон опять объявился.

- Да-а, - переключается дед Черемуха на другое. - Воронок не птица, а летает - и ГПУ не словит.

- Словят, - уверенно говорит мой дед. - Домой навернется, не может того быть. Словят.