JК
Ивашов :: Алексин Анатолий
Страница: 53 из 54О нашей полной победе! — сообщила мне в коридоре нарядная мама.
Ивашов сидел возле стола, накрытого богато, как в мирное время.
Впрочем, время и стало мирным... Но я не до конца, не вполне осознала это. Окна еще были перечеркнуты пожелтевшими полосками, как знаками умножения.
— Объявлено. Победили... Будет салют. Вот таким образом! — сказал
Ивашов, стараясь быть только праздничным, точно и он слышал мамины слова: «Сегодня не надо об этом...»
— Внизу женщина... с родимым пятном сказала, что мы вернулись из эвакуации, — зачем-то сообщила я Ивашову. — Знаете, с первого этажа?
— Она живет в полуподвале, — поправил меня Ивашов. — Ее нельзя осуждать: сын и муж погибли на фронте.
Маша, Ляля и ее мама смотрели на меня со стены.
— Но мы победили! — продолжал Ивашов. — А раз так, я с этого часа... с этой минуты называю вас... тебя, Тамара, своей женой! Выпьем и за это, когда грянет салют. Вот таким образом.
Он поднялся и снова сел. Ожидая салюта, налил себе и нам с мамой.
«Все ее главные надежды сбылись!» — подумала я.
Вдруг за окном, за знаками умножения, оглушив нас взрывом, огромные деревья раскинули свои разноцветные ветви: красные, оранжевые, зеленые...
— Салют! — крикнула мама. — Сколько мы ждали его. Погаси свет...
Я погасила и стала считать залпы. Комната то озарялась, то погружалась во тьму. То озарялась, то погружалась...
Мама торжественно провозгласила:
— Выпьем за нашу победу стоя!
Мы с нею встали, подняли рюмки.
Ивашов сидел возле стола, накрытого богато, как в мирное время.
Впрочем, время и стало мирным... Но я не до конца, не вполне осознала это. Окна еще были перечеркнуты пожелтевшими полосками, как знаками умножения.
— Объявлено. Победили... Будет салют. Вот таким образом! — сказал
Ивашов, стараясь быть только праздничным, точно и он слышал мамины слова: «Сегодня не надо об этом...»
— Внизу женщина... с родимым пятном сказала, что мы вернулись из эвакуации, — зачем-то сообщила я Ивашову. — Знаете, с первого этажа?
— Она живет в полуподвале, — поправил меня Ивашов. — Ее нельзя осуждать: сын и муж погибли на фронте.
Маша, Ляля и ее мама смотрели на меня со стены.
— Но мы победили! — продолжал Ивашов. — А раз так, я с этого часа... с этой минуты называю вас... тебя, Тамара, своей женой! Выпьем и за это, когда грянет салют. Вот таким образом.
Он поднялся и снова сел. Ожидая салюта, налил себе и нам с мамой.
«Все ее главные надежды сбылись!» — подумала я.
Вдруг за окном, за знаками умножения, оглушив нас взрывом, огромные деревья раскинули свои разноцветные ветви: красные, оранжевые, зеленые...
— Салют! — крикнула мама. — Сколько мы ждали его. Погаси свет...
Я погасила и стала считать залпы. Комната то озарялась, то погружалась во тьму. То озарялась, то погружалась...
Мама торжественно провозгласила:
— Выпьем за нашу победу стоя!
Мы с нею встали, подняли рюмки.