Из старых записных книжек (1924-1947)   ::   Пантелеев Алексей Иванович

Что же? Ах, да, могу нагнуться и поднять с пола эту крошку - грамм или полтора черного хлеба!..

* * *

Из чего, между прочим, состоял этот хлеб? Говорят, в самые трудные дни муки в нем было процентов десять-пятнадцать. Остальное - отруби, целлюлоза, жмых и даже будто бы глина...

* * *

Архангельское.

Молодой бригадный комиссар, севастополец, рассказывает, как он получал орден. Приехал он позже других, с передовой, и ордена вручали только двоим ему и какому-то полковнику.

- Мы построились с ним вдвоем, Н. вручил ордена, поздравил нас, полковник речу сказал, потом я "ура" закричал...

* * *

Старик генерал заканчивает разговор с приятелем по телефону.

- Ну, жму тебя.

Среднее между "жму руку" и "обнимаю".

* * *

В большом сарае пылятся, сохнут и мокнут, приходят в ветхость театральные декорации работы Гонзаго! Впрочем, вспомним, сколько гибнет сейчас и разрушается ценного, художественного в Ленинграде, в Киеве, в Одессе - по всей нашей огромной стране!..

* * *

Сидел на террасе, говорил с генералом X. Накануне он дал мне читать пьесу молодого провинциального автора. Пьеса мне не понравилась. Я сказал. Он обиделся - потому что пьеса отчасти о нем.

Заговорили о литературе вообще, о стихах, о Симонове, о Маяковском.

X. поморщился.

- Маяковский! Ведь, между нами говоря, мы его, этого Маяковского, только за политику ценим.

- Послушайте! Что вы говорите?! Это - прекрасный поэт.

- А-а!

Махнул рукой. Замолчал. Поджал губы.