Из старых записных книжек (1924-1947)   ::   Пантелеев Алексей Иванович

Ходил гоголем, выпятив грудь, поблескивая чем-то золотым - не то зубом, не то кольцом. А ныне - согнулся, сгорбился... Где его зубы? Где его блеск? Где его модный костюм - не то голубой, не то бежевый? Ничего не осталось от прежнего Л. только разве что голос - важный, барственный, ленивый и снисходительный, да и в нем, пожалуй, куда меньше лени, чем самой простой усталости.

А ведь не воевал, не был в Ленинграде. Все три года проживает в Ташкенте.

* * *

Третий месяц живу в Замоскворечье, в Славущенском переулке, в одноэтажном каменном флигеле, переделанном еще в годы нэпа из конюшни. В двух небольших квартирках этой бывшей конюшни живут одни москвичи. Соседки мои - мать и две дочери - музыкантши. К матери ходят ученицы, берут уроки пения. Дочки - одна играет на скрипке, другая - на виолончели. С утра до ночи арпеджио, сольфеджио, пилят, скрипят, рычат и взвизгивают. Но я терплю. Очень уж хороша и у них и у всех окружающих московская речь. А по соседству, в пяти минутах ходьбы - Зацепский рынок. Тоже одно удовольствие бродить и слушать.

* * *

Екатерина Владимировна, учительница пения, кончившая консерваторию, о моей печке:

- Эта голландка, я вам скажу, прожорлива. По-настоящему если топить, на нее беремя два в день надо.

* * *

Старик продает на рынке бритву:

- Тупая?!! Ты посмотри! Ее ничеухтеньки точить не надо.

* * *

- Очень борзо вы ходите, Алексей Иванович.

* * *

Зацепский рынок:

- А ну, закуривай! Крепкие ароматные сигары! Один курит, трое �