Из старых записных книжек (1924-1947)   ::   Пантелеев Алексей Иванович

* * *

Но он же, описывая смущение влюбленного эфиопа, говорит:

"Румянец пробежал по его лицу, как огонь по саже".

До чего же здорово! Но ведь, возможно, и головная боль героини была находкой Гелиодора.

* * *

В поезде. Два мужика. Одному лет под пятьдесят, другой помоложе. Оба навеселе. У старшего - плотного, крепкошеего дяди - на ногах что-то вроде ночных туфель. Он говорит:

- Вот до чего дожили. В опорках хожу. Голенища были, да продал. Отличные голенища - тринадцать вершков, вот до этих пор. Суворов шил. Это мастер. Семнадцать рублей еще в мирное время платил.

Голоса:

- Семнадцать рублей! Это много.

- Да. А нынче одни голенища за шестьдесят рублей продал. Вот жисть! Лучше не надо.

Товарищ его - худощавый, беззубый (остались одни клыки), похож на цыгана или еврея. Краснолицый, с вытаращенными глазами.

Обнявшись, они поют - совсем как у Твардовского в "Муравии" - и про "Трансвааль, Трансвааль, страну мою", и про Ваньку-ключника...

Вспоминают прошлое. Старший (видно, из зажиточных, может быть раскулаченный) вспоминает, как он в японскую войну, будучи санитаром, спас офицера и получил Георгия. Младшему тоже хочется похвалиться подвигами. Он торопливо засучивает рукав:

- Видишь?

- Что видишь?

- А ну скажи: прямая рука или не прямая?

- Это ясно. Уклон имеется.

- Уклон! Во, гляди. Вот тут она, стерва, вошла, а тут вышла.

Он начинает рассказывать длинную историю о том, как его чуть не зарубили клинком.