Экспериментальный театр   ::   Пантелеев Алексей Иванович

Она с некоторым недоумением посмотрела на меня и кивнула.

А через минуту, когда на другом конце стола был провозглашен тост за Ленинград и мы подняли наши керамиковые кружки и осушили их, она сказала:

- Вот вы говорите: "Мы - ленинградцы, мы из Ленинграда". А что это такое - Ленинград? Это - новый город? Нет? А как он назывался прежде?

Я опешил. Даже, сказать по правде, потерял на сколько-то секунд дар речи.

- Ленинград? Вы спрашиваете, как назывался наш город прежде? Санкт-Петербург он назывался!

- О-о! - просияла она. - Петербург?!. Достоевский!.. Раскольникофф!.. Сонья!.. Брюдер Карамазофф!..

Я внимательно посмотрел на нее. Нет, конечно, семиклассницей она не была. Ей, пожалуй, тянуло уже под тридцать. Против меня сидела интеллигентная женщина, актриса, жена человека, который осуществил постановку антивоенной пьесы. Но она ничего, ровным счетом ничего не слышала о нашем городе, о его подвиге и о его трагедии.

А тосты - за дружбу, за мир, за искусство, за процветание наших великих стран - продолжали звучать. Молодые наши товарищи отдавали должное золотистому тессинскому вину. Когда мы покинули наконец это веселое заведение, на земле уже стояла ночь. Узенькие средневековые улицы были пусты, как были они пусты в это время и триста, и пятьсот, и восемьсот лет назад.

Наши новые друзья-швейцарцы предложили проводить нас до отеля. Мы шли гурьбой посередине улицы и слышали, как стучат и где-то отдаются эхом наши нестройные шаги.