JК
Эта милая Людмила :: Давыдычев Лев Иванович
Страница: 198 из 412А ты, дорогая племянница, будь любезна, со мной! Я отвечаю за тебя перед твоими родителями! – И тётя Ариадна Аркадьевна быстрыми, решительными, почти солдатскими шагами не прошла, а прямо-таки промаршировала к калитке, резко толкнула её, и…
И калитка обо что-то стукнулась, раздался приглушенный писклявый вскрик, и послышался стремительно удалявшийся топот ног.
Обескураженная спорами о многодневном походе, раздосадованная, разгневанная, растерянная, тётя Ариадна Аркадьевна ничего не заметила и уже не промаршировала, а медленно и устало, опираясь рукой о заборчик, прошла в свой дворик.
После её ухода все уныло, удрученно и даже обреченно молчали. Только дед Игнатий Савельевич изредка ободряюще кашлял или виновато покряхтывал. Голгофа часто, громко и глубоко вздыхала, видимо собираясь вот-вот зарыдать.
Первым не выдержал тягостного молчания Герка и спросил довольно насмешливо:
– Ну, какие будут предложения или указания с приказаниями? – и добавил почти торжествующе: – Говорил я вам, что ничего, у вас…
– А я вам вот что скажу! Вернее, тебе, дорогой внучек, заявляю! – Дед Игнатий Савельевич в сердцах два раза яростно крякнул, грозно покряхтел три раза и притопнул сначала левой, а затем правой ногой. – Утро вечера мудренее! Я лично сейчас же начинаю готовиться к многодневному походу! В восемь часов нуль-нуль минут мы с Геркой выступаем. Желающие могут присоединиться. Кто в чем сомневается, пусть до утра подумает.
– Чего думать-то? Думать-то чего? – запальчиво воскликнул Герка.
И калитка обо что-то стукнулась, раздался приглушенный писклявый вскрик, и послышался стремительно удалявшийся топот ног.
Обескураженная спорами о многодневном походе, раздосадованная, разгневанная, растерянная, тётя Ариадна Аркадьевна ничего не заметила и уже не промаршировала, а медленно и устало, опираясь рукой о заборчик, прошла в свой дворик.
После её ухода все уныло, удрученно и даже обреченно молчали. Только дед Игнатий Савельевич изредка ободряюще кашлял или виновато покряхтывал. Голгофа часто, громко и глубоко вздыхала, видимо собираясь вот-вот зарыдать.
Первым не выдержал тягостного молчания Герка и спросил довольно насмешливо:
– Ну, какие будут предложения или указания с приказаниями? – и добавил почти торжествующе: – Говорил я вам, что ничего, у вас…
– А я вам вот что скажу! Вернее, тебе, дорогой внучек, заявляю! – Дед Игнатий Савельевич в сердцах два раза яростно крякнул, грозно покряхтел три раза и притопнул сначала левой, а затем правой ногой. – Утро вечера мудренее! Я лично сейчас же начинаю готовиться к многодневному походу! В восемь часов нуль-нуль минут мы с Геркой выступаем. Желающие могут присоединиться. Кто в чем сомневается, пусть до утра подумает.
– Чего думать-то? Думать-то чего? – запальчиво воскликнул Герка.