JК
Эта милая Людмила :: Давыдычев Лев Иванович
Страница: 268 из 412Сейчас же, немедленно надо мчаться в милицию, и сразу станет ясно, кто тут поросёнок бесхвостый!
Острое, сладкое желание мести томило Герку, наполняло всё его существо ещё более острым, ещё более сладким желанием продлить удовольствие, насладиться предвкушением справедливой мести… Нет, нет, он не сейчас, не немедленно, не сразу помчится в милицию, а ещё посмотрит на эту командиршу… комментаторшу… информаторшу… анализаторшу… Пусть она ещё немножечко покомандует, покомментирует, поинформирует, поанализирует… А потом пусть ей станет известно, кто тут настоящий человек, а кто только безобразия творить может!
Пантя в это самое время бежал через поле к лесу, где в шалашике ждала его та, ради которой он, как ему думалось, сделал сегодня столько замечательных дел! Он представил её радость, когда сообщит ей новости, издал торжествующее пищание и побежал быстрее.
Ни в шалашике, ни около него Голгофы не было. Пантя, скажем прямо, в панике побегал вокруг, попищал, вернулся к шалашику, шлепнулся на землю и пока просто ничего не мог сообразить, кроме того, что жить ему не хочется. И он даже не удивился такому неожиданному, но совершенно определенному желанию. Ему сейчас ничего не надо было, даже самого себя, как это ни странно звучит. Он уныло думал, зачем он здесь, чего ему тут делать. И здесь ему делать нечего, и идти ему некуда и незачем. Никому он не нужен, да и ему никого не нужно, кроме той, которой здесь нет. Мелькнула надежда, что его охватит привычное чувство – злость, он ждал её, и напрасно. Злости не было. Ничего не было. Вроде бы и его самого не было.
Блуждающий взгляд Панти упал на длиннющие вытянутые ноги, и непонятно подумалось: а зачем они ему? Идти-то ведь некуда. И длиннющим ручищам делать нечего.
Она ушла.
Ушла она от него.
От него ушла она.
А он шёл только к ней.
Почему же так случилось, почему же так могло случиться, над этим Пантя не размышлял. Причины ему были всё равно недоступны и не интересовали его.
Она ушла.
Ушла она от него.
От него ушла она.
А он шёл только к ней.
– Мене… тебе… – прошептал он неожиданно глуховатым, не писклявым голосом. – Меня… тебя…
Панте отчаянно захотелось, чтобы он захотел поесть пряников.
Острое, сладкое желание мести томило Герку, наполняло всё его существо ещё более острым, ещё более сладким желанием продлить удовольствие, насладиться предвкушением справедливой мести… Нет, нет, он не сейчас, не немедленно, не сразу помчится в милицию, а ещё посмотрит на эту командиршу… комментаторшу… информаторшу… анализаторшу… Пусть она ещё немножечко покомандует, покомментирует, поинформирует, поанализирует… А потом пусть ей станет известно, кто тут настоящий человек, а кто только безобразия творить может!
Пантя в это самое время бежал через поле к лесу, где в шалашике ждала его та, ради которой он, как ему думалось, сделал сегодня столько замечательных дел! Он представил её радость, когда сообщит ей новости, издал торжествующее пищание и побежал быстрее.
Ни в шалашике, ни около него Голгофы не было. Пантя, скажем прямо, в панике побегал вокруг, попищал, вернулся к шалашику, шлепнулся на землю и пока просто ничего не мог сообразить, кроме того, что жить ему не хочется. И он даже не удивился такому неожиданному, но совершенно определенному желанию. Ему сейчас ничего не надо было, даже самого себя, как это ни странно звучит. Он уныло думал, зачем он здесь, чего ему тут делать. И здесь ему делать нечего, и идти ему некуда и незачем. Никому он не нужен, да и ему никого не нужно, кроме той, которой здесь нет. Мелькнула надежда, что его охватит привычное чувство – злость, он ждал её, и напрасно. Злости не было. Ничего не было. Вроде бы и его самого не было.
Блуждающий взгляд Панти упал на длиннющие вытянутые ноги, и непонятно подумалось: а зачем они ему? Идти-то ведь некуда. И длиннющим ручищам делать нечего.
Она ушла.
Ушла она от него.
От него ушла она.
А он шёл только к ней.
Почему же так случилось, почему же так могло случиться, над этим Пантя не размышлял. Причины ему были всё равно недоступны и не интересовали его.
Она ушла.
Ушла она от него.
От него ушла она.
А он шёл только к ней.
– Мене… тебе… – прошептал он неожиданно глуховатым, не писклявым голосом. – Меня… тебя…
Панте отчаянно захотелось, чтобы он захотел поесть пряников.