JК
Эта милая Людмила :: Давыдычев Лев Иванович
Страница: 339 из 412 – Ты, конечно, не жулик в чистом виде. Но три рубля без спроса ты взял и не сознался.
– Так ведь он, он, он, он, ваш бандит, из-за них меня изуродовать мог! Я ведь вам не мешаю! Угощайте вашего преступника печёной картошкой! Молочком, как Кошмарика, поите! Мультики с ним смотрите! С фонариком за ним бегайте! А в поход я с ним не пойду!
– Я не понимаю, – оскорбленно возвысила голос тётя Ариадна Аркадьевна, – на каком основании ты опять неуважительно отзываешься о бедном коте, который не имеет никакого отношения… к твоим отношениям с Пантей. А твое поведение, Герман, я считаю всего-навсего капризом. Не по-мужски ты поступаешь и совершенно негуманно. И почему ты молчал до сих пор? Почему тогда, когда всё приготовлено к многодневному походу, только тогда ты вдруг… раскапризничался?
После долгого и тягостного молчания дед Игнатий Савельевич кротко объяснил:
– Баловень он. А баловень, конечное дело, только об себе и печётся, то есть во всю силу заботится. Вот взбрело в голову поход сорвать и – сорвёт. И глазом не моргнёт. Пусть из-за этого даже международная обстановка ухудшится. Ему главное – он.
А Герка ждал, что скажет, как скажет эта милая Людмила, больше его ничего не интересовало. Его даже ничего не беспокоило. Он был убеждён, что одного его дед ни за что не оставит. А без деда они идти ни за что не смогут. Эта милая Людмила молчала, безучастным, почти равнодушным взглядом смотрела на огонь и – молчала.
– Так ведь он, он, он, он, ваш бандит, из-за них меня изуродовать мог! Я ведь вам не мешаю! Угощайте вашего преступника печёной картошкой! Молочком, как Кошмарика, поите! Мультики с ним смотрите! С фонариком за ним бегайте! А в поход я с ним не пойду!
– Я не понимаю, – оскорбленно возвысила голос тётя Ариадна Аркадьевна, – на каком основании ты опять неуважительно отзываешься о бедном коте, который не имеет никакого отношения… к твоим отношениям с Пантей. А твое поведение, Герман, я считаю всего-навсего капризом. Не по-мужски ты поступаешь и совершенно негуманно. И почему ты молчал до сих пор? Почему тогда, когда всё приготовлено к многодневному походу, только тогда ты вдруг… раскапризничался?
После долгого и тягостного молчания дед Игнатий Савельевич кротко объяснил:
– Баловень он. А баловень, конечное дело, только об себе и печётся, то есть во всю силу заботится. Вот взбрело в голову поход сорвать и – сорвёт. И глазом не моргнёт. Пусть из-за этого даже международная обстановка ухудшится. Ему главное – он.
А Герка ждал, что скажет, как скажет эта милая Людмила, больше его ничего не интересовало. Его даже ничего не беспокоило. Он был убеждён, что одного его дед ни за что не оставит. А без деда они идти ни за что не смогут. Эта милая Людмила молчала, безучастным, почти равнодушным взглядом смотрела на огонь и – молчала.