Четвёртый К   ::   Пьюзо Марио

Как он любил их! Дядя Джек был полон обаяния, он походил на ребенка и в то же время от него исходило ощущение могущества, рождавшего надежду, что этот ребенок может властвовать над всем миром. И дядя Роберт, такой серьезный, важный и одновременно нежный и полный жизни. Тут Фрэнсис Кеннеди подумал: нет, мы звали его дядя Бобби, а не Роберт, по-разному. Он не мог припомнить.

Но один день он запомнил, хотя это было более сорока лет назад, когда он бежал, чтобы встретить обоих дядей, как они взяли его за руки, стали раскачивать, и ноги его не доставали до земли, пока они несли его к Белому дому.

И вот теперь он оказался на их месте, и власть, внушавшая ему благоговение, принадлежала теперь ему. Жаль, что память может вызывать такую боль и такое разочарование. То, ради чего они погибли, он не смог осуществить.

В Страстную пятницу Фрэнсис Кеннеди не знал, что привычная жизнь может быть взорвана в Риме двумя жалкими революционерами.

2

Утром в Пасхальное воскресенье Ромео и его группа, состоящая из четырех мужчин и трех женщин, полностью экипированная для операции, высадились из автофургона. Они шли по римским улицам к площади Святого Петра, смешавшись с толпами разрядившихся ради Пасхи людей: женщин, красующихся в весенних платьях пастельных тонов, мужчин в нарядных блестящих кремовых костюмах с желтыми крестами, вышитыми на лацканах. Еще более ослепительно выглядели дети: маленькие девочки в перчатках и платьях с оборками, мальчики в синих матросках для конфирмации, с бордовыми галстуками на белоснежных рубашках. В толпе то и дело мелькали священники, с улыбкой благословляющие верующих.