Юность Маши Строговой   ::   Прилежаева Мария Павловна

- Я хочу сказать только: если кто-то попадает в лучшие условия, то почему не мы? - пояснила Ася.

- А если кто-то попадает в худшие условия, то почему не мы? возразил Усков.

- Дело в том, что ты должен сказать: вы, а не мы, - рассмеялась в лицо ему Ася.

- Юрий! - произнесла Маша, и он, подавив в себе гнев, вышел, хлопнув дверью.

Вечером он пришел к Строговым.

Ирина Федотовна пекла во дворе на таганке лепешки. Юрий сел на ступеньку крыльца и через раскрытую дверь наблюдал, как Маша укладывает чемодан. Завтра она уезжает.

- Не знаю, как Маша будет там... - горевала Ирина Федотовна.

Маша вышла на крыльцо. Она обернула косу вокруг головы - коса легла, как венок. Маша встала у перил. Солнце заходило и последним лучом обласкало ее загорелое плечо, тонкую шею, скользнуло по платью и яркой полоской легло у ног.

- А вот и папа! - сказала Маша.

Кирилл Петрович поставил палку у крыльца, сел на ступеньку рядом с Юрием и молча курил.

- Плохо под Сталинградом, папа? - спросила Маша.

В голосе ее звучала надежда, как будто отец мог ответить что-то другое, не то, что все знали из газет: немцы идут к Сталинграду и вступили на Кавказ. Знать это было так мучительно, что казались нереальными безоблачность неба, мирное журчание арыков, торжественное спокойствие гор и величавость гигантского тополя, стоявшего словно страж у крыльца в тишине наступающей ночи. Посередине двора под таганком ярко рдели огненные угли.

- Папа, плохо? - снова спросила Маша.

- Плохо...