Четыре дня бедного человека   ::   Сименон Жорж

Так что же, поверить, что все люди одинаковы и нормальных, если воспользоваться выражением мамочки, среди них нет?

А она сама, со своей никчемной кичливостью, со страхами, которые она пыталась вбить в сыновей, с убеждением, что главное в жизни — это деньги, была нормальна? А оба его братца, Марсель и Рауль, они что, нормальней, чем он? А способ, каким Марсель получил руку дочки старого Эберлена, всю жизнь обиравшего ближних, тоже нормальный? Рауль, например, был дважды женат, но его нисколько не интересует и не беспокоит, что стало с его женами и дочерью. Может, дедов-пьянчуг, Лекуэна и Найдя, тоже прикажете считать примером для подражания?

У них в семье быть нормальным в том смысле, как понимала это их мамочка, означало быть как отец. Потому что отец смирился. Отказался бороться, предпринимать усилия. Хотел сохранить лицо — возможно, ради сыновей — и замкнулся в себе. Впрочем, если верить Раулю, и у отца иногда возникала потребность совершить тайком вылазку в публичный дом на улице Сен-Сюльпис.

— Рауль, умоляю, перестань свистеть!

— Если тебе мешает, чего же ты раньше не сказал?

Вот, вероятно, в какой-то степени ответ на его вопрос.

Почему раньше не сказал? Да чтобы не раздражать брата. Чтобы тот не подумал, что он строит из себя хозяина.

От неуверенности. Вот и на него, Франсуа, точно так же злятся, почему он не замолчит.

— А Буссу все нет, — пробормотал Франсуа, чтобы сменить направление мыслей.

— Уже недолго ждать. Сейчас он, наверно, пьет первую кружку в «Селекте» и скоро явится.

— Ну как, мадмуазель Берта, ничего не пропало?

— Нет, но я обнаружила одну странную вещь. Взгляните, например, на это письмо. Видите, по углам у него дырочки, как от кнопок. Я совершенно точно его не прикнопливала. И оно не единственное. Таких уже набралось с десяток.

— Откладывайте их, пожалуйста, в сторону.