---------------------------------------------


 Яковлев Юрий
 Перемена погоды

 Юрий Яковлевич Яковлев 
 ПЕРЕМЕНА ПОГОДЫ 
 ПЕРВЫЕ ОТКРЫТИЯ 
 - Пойдем в лес. На лыжах. 
 - Погода не лыжная. Посмотри, как метет. 
 - Ну и пусть метет. 
 - Наверное, и лыжни не видно. 
 - Мы проложим новую. Я пойду впереди. Одевайся. 
 - Может быть, отложим на завтра? 
 - Я пойду доставать лыжи, а ты одевайся. 
 - Ладно. 
 Сын настоял на своем. Он пошел за лыжами, а отец нехотя стал натягивать ботинки. Они были жесткими, холодными и никак не налезали на толстые шерстяные носки. Потом он долго шнуровал их, словно специально тянул время: не хотел выходить на мороз. 
 А сын уже достал лыжи, оделся и стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. 
 - Готов? 
 - Как будто. 
 - Ну, идем, идем... 
 В такую погоду выйти из тепла на улицу - все равно что окунуться в холодную воду: от резкой перемены температуры захватывает дух и познабливает. Отец жмурил глаза, отворачивался от пронизывающего ветра, и сын настороженно посматривал, боясь, что он раздумает и вернется домой. Но отец уже опустился на колено и прилаживал к ботинку лыжу. 
 - Тебе помочь? 
 - Не надо. Очень тугое крепление... выбрали погодку... 
 - Пошли? 
 Отец хмурился, а сын терпеливо ждал. 
 Наконец они двинулись. Мальчик шел впереди. Он прокладывал лыжню, как ледокольный буксир прокладывает во льду фарватер тяжелым судам. Он торопился и делал много лишних движений. 
 А отец, пока не разогрелась кровь и не прошла одышка, тяжело переваливался с одной лыжи на другую. 
 - Ничего, что метет! - через плечо крикнул сын. - Так даже интереснее. 
 Отец ничего не ответил. Он берег дыхание. Метель била с правой стороны, и от ее ледяного прикосновения немел подбородок. И надо было в такую погоду тащиться в лес! 
 Отец скользил на лыжах опустив голову, чтобы защитить лицо от колючей холодной пыли. Он видел только две блестящие полоски - две лыжни, проложенные сыном. А когда время от времени распрямлялся, то перед его глазами возникала вытянутая, слегка сутулая фигура сына, запорошенная снегом, раскачивающаяся, неутомимая. Казалось, не останови его, и мальчик, не переводя дыхания, пойдет напролом через леса и поля, заваленные сугробами. 
 Временами, чтобы убедиться, что отец не отстал, сын оглядывался - и тогда из-под ресниц, на которые налипли снежинки, весело сверкали глаза. 
 Так они дошли до оврага. Сын сделал остановку и дождался отца. 
 Он сказал: 
 - Ты здесь не съезжай. Там, левее, есть пологий спуск. 
 - А ты? 
 - Я-то съеду здесь. 
 Отец посмотрел на сына и вспомнил, как совсем недавно, лет пять назад, он учил его ходить на лыжах и выбирал невысокие горки, чтобы мальчик не упал и не расшибся. Тогда сын спорил: "Я не маленький!" - и требовал, чтобы его повели на большую гору. 
 А сейчас этот малыш вытянулся, над верхней губой появился темный пушок, и он говорит отцу: "Там, левее, есть пологий спуск". 
 Что же ответить сейчас сыну? "Я не старый?" Или еще чтолибо в этом роде? 
 Отец про себя усмехнулся, и ему стало весело и покойно от неожиданной опеки сына. Он почувствовал во всем теле легкость, и захотелось непременно съехать с крутой горы. Руки нажали на палки, туловище подалось вперед - и его сразу закружил белый ошеломляющий водоворот снега. Глаза сами зажмурились, руки вытянулись вперед. Он потерял ориентировку и в следующее мгновение уже не мог удержаться на ногах. Упал. И сразу рядом с ним вырос сын. 
 - Ты ушибся? 
 - Ничего... Все в порядке. 
 Он помог отцу подняться и стал отряхивать его варежкой. 
 - Зачем ты съехал здесь? 
 - А что? 
 - Я же говорил: там, левее, спуск пологий... Ну, пойдем дальше. 
 Отец почувствовал боль в ноге, на которую упал. Но он не хотел, чтобы сын заметил это, и торопливо сказал: 
 - Да-да, пошли. Иди вперед. 
 Сын легко сдвинулся с места, словно его подхватило ветром, и заработал руками, часто, размашисто, как крыльями, и казалось, что сейчас если возьмет он хороший разгон, то оторвется от земли и полетит над темными островерхими елками. 
 Отец осторожно переносил центр тяжести на здоровую ногу и не столько отталкивался палками, сколько опирался на них. Двигаться ему было больно и неловко. Метель улеглась. Белая ледяная кисея запуталась в стволах деревьев и в прутьях кустарника. Ветер уже не сдувал с еловых лап белую накипь снега. В лесу наступил покой. 
 Может быть, и в самом деле надо было податься левее, где пологий спуск? Отец подумал об этом и рассердился на себя и на сына, который легко, будто избавившись от веса, скользит по снегу и безразличен к тому, как там сзади ковыляет отец. 
 Мальчик словно прочитал его мысли и остановился. И, не оглядываясь, сказал: 
 - Послушай. 
 Отец остановился и прислушался. 
 - Ты слышишь? 
 Отец покачал головой. Он не слышал ничего, кроме ударов собственного сердца. 
 - Развяжи тесемку у шапки, - посоветовал мальчик. 
 Отец снял перчатки и послушно развязал тесемки. 
 И вдруг его слух наполнился торопливым перезвоном множества маленьких колокольчиков. Они звонили на все лады, заглушая шорох ветра и удары сердца. 
 - Где это? 
 - На елке. 
 Отец прищурился и стал разглядывать высокую пирамидальную ель, перед которой стоял сын. Он увидел -в ветвях множество маленьких юрких птичек, которые перескакивали с ветки на ветку и при этом выводили короткие тонкие трели, похожие на звон колокольчиков. 
 - Это птенцы, - сказал сын. - Ты не помнишь, как они называются? 
 Отец покачал головой. 
 - Серые гаички. Пойдем. 
 - Пойдем. 
 Отец уже не завязывал тесемки и все прислушивался, не попадется ли еще одна такая елка. Но елки, стоявшие вдоль тропинки, были запорошенными и беззвучными. И болело колено. Он двигался опустив голову, стараясь больше скользить на здоровой ноге. 
 Неожиданно он заметил, что сын остановился и наблюдает за ним. 
 - Ты не устал? - спросил мальчик, встретившись глазами с отцом. 
 - Нет. А ты? 
 Вместо ответа мальчик тихо засмеялся. Потом он сказал: 
 - Постой здесь, на тропинке. Если хочешь - покури. 
 Он остановился, а сын свернул с тропинки и, приминая лыжами высокий пушистый снег, зашагал в глубь леса. Отец стоял, опершись на палки, и следил за сутуловатой фигурой сына, которая мелькала между стволами. Мальчик что-то искал. Потом он остановился, присел на корточки и стал разгребать руками снег. 
 - Ты чего ищешь? - крикнул отец. - Клад? 
 - Ага!.. Ты отдыхай, отдыхай. 
 Отец стоял, как аист, на одной ноге, а больную ногу расслабил. 
 Колено ныло и горело. 
 Через некоторое время сын появился на тропинке. Варежки он держал в зубах, а лыжные палки зажал под мышками. Покрасневшие от мороза руки были сложены корабликом. Мальчик что-то нес в них, нес бережно, как несут огонь. Он подошел к отцу и протянул руки. В ладонях лежало лиловое пятнышко. 
 - Что это? 
 - Фиалка. 
 Отец присмотрелся. Маленький живой цветок держался на зеленой ниточке стебля. 
 - Где ты откопал его? 
 - В снегу под елкой. Я могу еще откопать. 
 - Не надо. Надень варежки, у тебя замерзли руки. 
 - Ерунда! Бери. 
 Отец осторожно взял цветок. Он поднес его к глазам, а потом подышал на него, желая отогреть холодные лепестки. 
 - Ты никогда не собирал зимой фиалки? - спросил мальчик, натягивая рукавицы и похлопывая одной рукой по другой. 
 - Нет. 
 Сын ничего не сказал. Он подхватил палки в руки и легонько оттолкнулся. А отец стоял на месте, не зная, что ему делать с фиалкой, и не решаясь наступить на больную ногу. Ему показалось, что мальчик сейчас скроется навсегда и он останется один. И щемящее чувство на мгновение овладело им. 
 - Ты что, отец? - спросил мальчик, оглянувшись. 
 - Ничего, ничего, - торопливо ответил он. - Я сейчас... Не знаю, куда деть фиалку. 
 - Держи ее в губах, - посоветовал мальчик и двинулся дальше. 
 Он ехал вразвалочку, медленно, чтобы не трудно было догнать его. 
 И отец, прихрамывая, пошел следом. Он ощутил новое, впервые пробудившееся чувство к этому вытянувшемуся, сутуловатому мальчику, который заглушает его боль птичьими голосами, отрытой в снегу фиалкой, своими неторопливыми шагами, чтобы не трудно было за ним поспеть. Сын сразу вырвался из привычного мира стоптанных ботинок, немытых рук, схваченных двоек и предстал перед отцом в удивительном свете, неожиданный, как цветок в снегу. 
 - Ты не устал, отец? 
 - Нет. 
 - Не спеши. До дома уже совсем близко. И метель улеглась. 
 Они вышли из леса и теперь скользили по ровному полю. Один - сдерживая стремительный бег. Другой - припадая на ушибленную ногу. 
 Когда они уже подходили к дому, отец спросил: 
 - Завтра пойдем снова на лыжах? 
 - Завтра я не могу, - ответил мальчик. - Мы с ребятами идем. 
 Отец виновато улыбнулся: 
 - Тогда как-нибудь в другой раз... 
 По снежному полю мела легкая поземка. Словно где-то в глубине было тепло и сквозь снег пробивались струйки пара.