--------------------------------------------- Газета Завтра Газета Завтра 189 (28 1997) (Газета Завтра — 189) "ДИРЕКТОРСКИЙ КОРПУС" ПОВЕЗУТ В КРЕМАТОРИЙ Александр Проханов Ельцин на лодке ловит в Карелии рыбу, а под водой боевые пловцы вытаскивают из специальных сумок живых окуней и язей, цепляют ему на крючок, и тот бодро тянет, восхищается клевом. Чубайс в акваланге, отсвечивая золотой головой, успевает лепить к рыбинам подготовленные указы, и президент, снимая рыбу, подписывает тут же указ или зачитывает его в виде радиообращения. Последнее обращение — прямо с рыбалки, микрофон был вставлен в пасть пудовому налиму — касалось директоров заводов, которые, как выяснилось, не умеют работать, остановили производство, не платят людям зарплату, а потому — пошли они вон! Это они, директора, являются врагами народа, саботажниками. Их — судить и казнить. А вместо казнимых и опальных — выдвигать молодежь из числа их замов и младших научных сотрудников. Послать молодцов за границу, и там немцы, американцы, японцы научат их директорским хитростям. Ну просто петровский размах! Настоящий царь- реформатор! Короче, и рыбак, и плотник, на троне вечный был работник… Однако шутки в сторону. Мы наблюдали испытанный ельцинский трюк. Свалить с себя ответственность за провалы. Взвалить ее на других. Отдать этих других на растерзание толпе. Организовать “удар по штабам”. А самому выскользнуть из-под падающих обломков. Недавно, прогнав, как провинившегося денщика, министра обороны, он учинил охоту на генералов. Выставил на позорище их лампасы. Отдал под следствие. Натравил на них полковников и младших офицеров. Сделал в глазах народа мерзавцами и ворами. Тех самых “демгенералов”, которые в 93-м году поддержали кровавый переворот, спасли президента от суда и расплаты, запятнали свои полки и дивизии, расстрелявшие народ, вечным позором. Жалко ли нам этих ошельмованных Ельциным генералов? Нет, одно к ним презрение, к продолжающим лизать бьющую их по головам палку. Теперь — черед за директорами, теми, что еще лет семь назад назывались “красными”, за каждым из которых стоял гигант социалистической индустрии — “Атоммаш”, “Уралмаш”, ракетно-космическое НПО им. Хруничева, крупнейший в Европе завод тяжелых грузовиков “КамАЗ”, верфи, спускающие на воду океанские лодки-ракетоносцы, трансконтинентальная сеть магистральных трубопроводов, опоясавших полземли, громадные порты. Теперь, оказывается, все эти крепкие мужики — не более, чем дураки и неумехи, и талантливые современные мальчики типа Немцова, поучившись за морем игре в гольф, сменят этих зубров в директорских кабинетах. Жалко ли нам этих “крепких мужиков”, чем-то очень похожих на Черномырдина, — жалко ли его опору и пьедестал, базовый политический слой его “партии власти”? Не они ли, “красные директора”, когда разрешили кооперативы, в одночасье перекачали туда всю живую энергию основных производств, посадив на мель родные заводы, мгновенно обогатившись на кооперативных хлебах? Не они ли, когда было дозволено создавать совместные предприятия, перегнали через них за границу все стратегические запасы сырья, которые копились их предшественниками в ожидании “экономического чуда”, прорыва в XXI век? Склады заводов опустели, зато разбухли директорские кошельки, вознеслись в пригородных рощах директорские дворцы. Не они ли в 91-м отдали в лапы Ельцина своего “гэкачепистского лидера” Тизякова и пошли за соглашателем Вольским в “рыночную экономику”? Не они ли молчали, наблюдая, как останавливаются целые отрасли, рвутся связи, вздуваются тарифы, нищают рабочие? Повиновались указаниям ельцинистов, чурались оппозиции, блокировали недовольство рабочего класса, удерживали трудовой люд от массовых выступлений. Не они ли ринулись в приватизацию, заграбастав себе “контрольные пакеты”, скупая у наивных работяг их ваучеры и акции, став в одно мгновенье собственниками непомерных богатств, подпустив к этим богатствам заморских соросов и братьев черных? Не они ли все деньги и прибыли пускали себе во благо, не вкладывая ни рубля в амортизированное производство, в изношенные станки и гнилые коммуникации, допуская технологические катастрофы, покупая при этом виллы на Канарах и Лазурном берегу? И только когда проели весь “советский задел”, промотали весь “социалистический запас”, когда обезумевшие от голода рабочие стали браться за гаечные ключи и ломы, они, директора, все эти годы шельмовавшие оппозицию, гнавшие ее из цехов, подыгрывавшие Ельцину на выборах, — они перетрусили, дрогнули, качнулись к своим рабочим. Решили спрятаться от социального бунта в гуще самих бунтующих. Именно этот момент и подметил Ельцин. Вытащил их за хвост из толпы. Указал на них пальцем. Натравил на них озлобленный народ. Нет, нам не жаль это племя бывших “красных директоров”. Единицы из них сохранили честь и достоинство. Такие, как воронежский Костин, красноярский Романов, московский Куевда. Они — с оппозицией, радеют, страдают, бьются во спасение остатков производственного потенциала страны. А остальные? Они, изгнанные с заводов, продолжат бизнес в совместных предприятиях или окопаются в своих трехэтажных виллах, попивая у пылающих мраморных каминов заморские вина, рассматривая на бархатных и сафьяновых подушечках семейные бриллианты и золотые изделия, которые подменили собой марсианские станции, подводные океанические поселения, новейшую водородную энергетику, железную дорогу, проходящую по кромке Ледовитого океана в Америку, новые поколения самолетов и кораблей, — несостоявшуюся советскую цивилизацию XXI века. Клуб дыма, который вы видите в тусклом небе ельцинской эпохи, — это дым из крематория, в котором сгорают, как сор, остатки директорского корпуса, продавшего из-под полы индустрию некогда великой державы. Александр ПРОХАНОВ ТАБЛО * По сообщениям источников из службы правительственной связи (ФАПСИ), здесь имеются по крайней мере две записи продолжительных бесед предположительно с участием членов семьи Ельцина, на которых обсуждается выдвижение на пост первого вице-премьера Б. Березовского с передачей ему функции курирования Госкомимущества и Министерства финансов. По голосовым параметрам в беседах, возможно, принимали участие Т. Дьяченко и глава президентской администрации, а также некое третье лицо с явными дефектами речи (прерывистость и заикание). Суть бесед сводилась к тому, что уже в четвертом квартале будет отмечен подъем экономики и наладятся выплаты задолженностей, а это сделает позиции Черномырдина неуязвимыми. В свете этого предлагалось организовать его отставку незамедлительно, а затем провести “зачистку” непопулярного Чубайса в качестве расплаты за “политическую стабильность со стороны Госдумы и Совета Федерации”. Подобный сдвиг, по тем же разговорам, даст возможность целевого управления процессом приватизации… * Как сообщают источники из штаб-квартиры НАТО, здесь 4 июля прошло секретное заседание комитета координации спецакций (разведывательные и террористические действия). На нем было принято решение о силовом задержании Караджича и других руководителей сербов, придерживающихся пророссийской ориентации. На совещании констатировалось, что подписание Ельциным хартии о взаимоотношениях с НАТО “практически развязало руки натовским структурам по наведению порядка на Балканах” и в других субрегионах. Председатель совещания констатировал, что “это был лучший подарок ко дню независимости США”… * Итоги избирательной кампании в Нижнем Новгороде, по информации из Кремля, были подведены в администрации президента. Констатировалось, что тактика разыгрывания кампании была смоделирована с президентской, когда в результате тайных переговоров с оппозиционным блоком достигалась договоренность “о джентльменском поведении” в ходе избирательной кампании (переговоры с кандидатом от оппозиционных сил вел лично Скляров), а на последнем этапе была развернута “тотальная война”. Консерватизм оппозиционного блока, по оценкам, и в дальнейшем будет гарантией побед режима на решающих выборах, тем более на фоне возможного производственного подъема 1998 г. В этой связи предлагалось пойти на роспуск ГД в начале 1998 г… * Очередные взрывы и похищения в Чечне и сопредельных районах осуществляются, по собственным агентурным источникам, чеченскими группировками, сориентированными на ваххабитов и конкретно на турецкие спецслужбы, действующие под эгидой саудовцев. Именно эти силы практически господствуют в службах безопасности Масхадова и многих других полевых командиров… Эти акции, утверждает источник, позволяют показать кавказским народам подчиненность и слабость Москвы, а окончательный срыв северного маршрута по прохождению нефти будет легко осуществить и на более позднем этапе, тем более, что открытие аэропорта для международных перевозок позволит компенсировать убытки чеченской стороне через массированные поставки наркотиков из Афганистана в Европу и США… * Очередной финансовый скандал, согласно информации из секретариата председателя ЦБ Дубинина, был предвосхищен секретным визитом к Дубинину Березовского. В ходе данной встречи замсекретаря Совбеза представил документы по финансовым операциям Вавилова и Потанина и практически поставил главу ЦБ перед необходимостью обращения в Генпрокуратуру относительно МФК и Уником-банка. Дубинин сопротивлялся давлению, но получил заверения о санкционировании акта со стороны ЧВС, после чего Березовский экстренно вылетел в Пекин. Этим группа Логоваз фактически выбивает своего конкурента из приближающихся приватизационных аукционов. Более того, люди Логоваза будто бы уже добились согласия от Генпрокуратуры относительно ордеров на временное задержание Вавилова и Потанина на период следствия. В аналитических кругах полагают, что Вавилов даст “жесткую” компру (счет и номера секретных решений Черномырдина, которые делались вразрез с законодательством и могут повлечь санкции и против самого премьера)… * В недрах Кремлевской больницы и президентской охраны якобы готовится секретный вывоз Ельцина на медицинские освидетельствования и ряд спецпроцедур в Швейцарию, что последует вслед за поездкой в Саратов. Полагают, что эта поездка позволит точно спрогнозировать продолжительность жизнедеятельности Ельцина и возможность поддержания его в рабочем состоянии при помощи нынешнего набора стимулянтов и психотропных средств… * В Министерстве обороны, по источникам, ведутся тайные переговоры с финансовыми кругами Западного побережья США о передаче крупной партии ракет и технологий по сверхсниженным ценам. Участие в них принимают представители одной из финансовых групп (предположительно Мост-медиа) и некто из числа бывших сотрудников института США и Канады, которые консультируются с академиками Арбатовым и Яковлевым… * Согласно информации из криминальных структур, здесь ожидают массированного наступления чеченских и кавказских “крыш”, которые получают все большую поддержку из Совета безопасности. Данное наступление планируется начать, как только будет снят министр внутренних дел Куликов и “чеченские крыши” выйдут на прямой шантаж губернаторов. Именно в этой связи в Грозном принято решение о создании своих представительств при каждой областной администрации… * В кругах семьи Ельцина все большее внимание уделяется вопросу о выборах следующего председателя Совета Федерации. По складывающемуся мнению, Строев с его мягкотелостью выполнил свою роль и далее вряд ли сможет удерживать “региональных баронов” в русле пропрезидентской линии. В этой связи предполагается сделать неожиданную рокировку с целью блокирования растущего авторитета Лужкова. В этом русле рассматривается возможность формирования конфликта между Лужковым и Тулеевым с выдвижением последнего на первую позицию в Совете Федерации. “Необходимо приручить одного и стравить их, что позволит сохранять баланс в этом законодательном органе”, — говорилось на одном из последних совещаний в Кремле… * Как указывают источники в США, Чубайс должен в ближайшие дни вернуться в Москву в связи с критической обстановкой вокруг ОНЭКСИМбанка… АГЕНТУРНЫЕ ДОНЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ “ДЕНЬ” РАВНЕНИЕ — НА РОХЛИНА В. Смоленцев На прошедшей неделе в Москве, в Парламентском центре прошло учредительное собрание Всероссийского общественного движения поддержки армии, военнослужащих, военной науки и оборонной промышленности. Движение создано по инициативе генерала Льва Рохлина как следствие обстановки, сложившейся в оборонной сфере. Развал армии, непродуманные сокращения, деградация военной промышленности, падение жизненного уровня военных — все это заставило объединиться людей самых разных взглядов во имя общей цели — сохранения обороноспособности государства. Среди создателей движения — генералы армии Варенников и Родионов, лидер афганского движения Костюченко и бывший председатель КГБ Крючков, другие известные лица. В принятом обращении сказано: “Практически прекратившееся финансирование боевой и оперативной подготовки войск, отсутствие должного финансового и материального довольствия военнослужащих, бытовая неустроенность военнослужащих и их семей привели к резкому падению боеспособности войск и морально-психологическому надлому военнослужащих. Отсутствие заказов на военную научно-техническую продукцию, задолженность по оплате произведенной продукции и оплате труда ученых и технического персонала, а также отсутствие ясной перспективы привели к кадровым проблемам в военных научно-исследовательских и испытательных учреждениях. Теряются научные технологии и методики, восстановить которые при отсутствии преемственности практически невозможно. Практическое отсутствие закупок вооружения и военной техники, а также задолженность за произведенную продукцию и по заработной плате, обусловили потерю квалифицированных кадров и утрату технологий в оборонном промышленном комплексе”. Слова, безусловно, верные, но сколько их было сказано за последнее время, сколько движений и партий создано!.. Хочется верить, что на этот раз инициатива и энергия генерала Рохлина, поддержка его авторитетными военными окажутся, наконец, действенной силой в возрождении разрушенной “реформаторами” армии России. В. СМОЛЕНЦЕВ СКОЛЬКО СТОИТ РЫБА-ФИШ Е. П. К вопросу о совести, социальной справедливости, а также для тех категорий “россиянских” граждан, которые продолжают стучать алюминиевыми мисками о мостовую и требуют зарплату. 24-25 июня с.г. самолет АН-124 82073 (командир Котов, экипаж — 15 чел.) совершил спецрейс из Эквадора по маршруту Марсель — С.-Петербург — Стокгольм. Цель полета — переброска приобретенных в Марселе для президента РФ четырех яхт в Карелию, потребных для отдыха Ельцина. О подробностях, связанных со стоимостью этой операции и корабликов, следует справиться у г. Ястржембского или советницы президента по “имиджу”. Е. П. АТОМНАЯ АТАКА НА МОСКВУ Николай Анисин Десять дней по шоссе Брест-Москва идут люди в белых спецовках — работники Смоленской АЭС. Позади — 300 километров, впереди — 60. У границы Московской области с Калужской в колонну смоленских атомщиков встали их коллеги с Костромской АЭС. Перед кольцевой автодорогой вокруг столицы к ним присоединятся атомщики с Ленинградской, Курской, Воронежской, Калининской и, вероятно, даже Кольской АЭС. На исходе этой недели творцы мирного атома со всей России вступят в Москву и зашагают в центр — к Дому правительства. Мэрией столицы дано разрешение на их шествие по городу. Манифестация атомщиков в Москве не будет похожа ни на демократические демонстрации 1989-1991 годов, ни на демонстрации коммунистические и патриотические последующих лет. Работники АЭС идут без знамен, без политических лозунгов и не требуют смены власти. Их невиданный еще в России невооруженный, деидеологизированный и деполитизированный многокилометровый марш на Москву напоминает послевоенные марши американских негров на Вашингтон, которые, не замахиваясь на свержение власти, шли добиваться от нее справедливости. Неграм в США за равный труд с белыми платили меньше. Атомщикам в России вообще не платят за их работу по несколько месяцев. Негры деполитизированными протестами добились уравнивания зарплаты. Атомщики теми же способами рассчитывают выбить заработанное. Есть ли у них на то шанс? Когда колонна смоленских атомщиков протопала по шоссе Брест-Москва 160 километров и минула калужский город Юхнов, к ним доставили депешу из Москвы, где говорилось, что их АЭС перечислено три миллиарда рублей, и где одновременно предлагалось прекратить марш. Повернуть назад колонна отказалась. Когда она пересекла границу Московской области, то на Смоленскую АЭС уже поступили одиннадцать миллиардов рублей. Но колонна все равно не остановилась. 11 миллиардов — это месячный фонд зарплаты на Смоленской АЭС, и данных миллиардов хватит, чтобы рассчитаться за март. Если смоленские атомщики дойдут до Москвы и разобьют лагерь у Дома правительства, то им, быть может, заплатят и за апрель. Перепадет ли при этом их коллегам с других АЭС — никому пока не ведомо. Некогда обделенные в зарплате негры в США составляли меньшинство населения — так же, как ныне и атомщики в России. Но в ней на недавнем положении негров наряду с атомщиками находятся и офицеры, и шахтеры, и работники оборонки, и ученые с учителями, врачами и библиотекарями, которым тоже не дают зарплату месяцами. Атомщики об этом знают, но не задаются вопросом: почему две трети граждан России голодают? Они идут в Москву требовать свое: мы произвели электроэнергию, рассчитайтесь за нее со станцией и выдайте зарплату. Вопросов о том, почему в стране процветают неплатежи и кто в этом виноват, атомщики также не ставят. Они не желают предъявлять счет власти за порожденные ею всеобщую нищету и хаос. Они хотят от нее только оплаты их собственного счета. Если марш сборной команды АЭС по Москве пройдет, как запланировано, и если атомщики-”негры” своим деполитизированным протестом выбьют себе зарплату за счет зарплаты офицеров-”негров” и учителей-”негров”, то их вряд ли можно будет упрекнуть. Упрекать есть смысл как раз всех прочих “негров” — вам не платят, а вы сидите и молчите. Ну и молчите в свое удовольствие. В тот день, когда колонна Смоленской АЭС объединилась на шоссе с колонной Костромской АЭС, из Тулы и Рязани в поход на Москву вышли группы “Трудовой России” во главе с Виктором Анпиловым и “Союза офицеров” во главе со Станиславом Тереховым. Они зовут с собой всех, кто ограблен и унижен преступной властью, зовут шахтеров и учителей, работников предприятий и крестьян, ученых и военных. Зовут для того, чтобы вместе потребовать: президента Ельцина и правительство Черномырдина-Чубайса — в отставку, власть и собственность — людям труда! Аполитичным ныне колоннам атомщиков в результате похода на Москву светит по пятаку на обед. Агитколоннам Анпилова и Терехова светит набивание шишек при попытке объединить всех для решения главных проблем. Но ничто на земле не проходит бесследно. И опыт тех и других пригодится, когда вся провинциальная Россия увидит истинных своих врагов. Николай АНИСИН ПЕРЕПУТЬЯ ЯНТАРНОГО КРАЯ (РОССИЯ) Э. Крюков 2 апреля — В интервью журналу “Шпигель” президент Польши А.Квасьневский призвал Запад безотлагательно начать с Россией переговоры по демилитаризации Калининградской области. 15 апреля — Во время визита в Вашингтон председатель сейма Литвы В.Ландсбергис заявил, что “формально суверенитет России над Калининградской областью никогда не был признан”. 9 июня — На пресс-конференции в Вильнюсе Ландсбергис на заявление И.Рыбкина о необходимости укрепления обороноспособности российского балтийского региона ответил, что “увеличение российской армии в Калининградской области несовместимо с зафиксированными в Акте РФ-НАТО декларациями о намерениях развивать сотрудничество и взаимное доверие”. 8 июля — На Совете Североатлантического сотрудничества в Мадриде предложено начать процесс принятия в НАТО Чехии, Венгрии и Польши. Решения Мадридского саммита НАТО о начале интеграции в блок трех государств ЦВЕ наметили первые контуры “новой Европы XXI века” и вместе с тем уже четко обозначили те горячие точки, вокруг которых будет развиваться жестокая борьба субъектов мирового политического процесса за дальнейший передел Старого Света. Одной из таких точек, несомненно, является Калининградская область. И июльское затишье на тему “прибалтийского анклава России” — только передышка перед очередным штурмом этого российского форпоста на Балтике, который к 1999 году окажется лицом к лицу с натовской инфраструктурой в соседней Польше. Если же к этому добавить обозначенные в Мадриде перспективы трех прибалтийских государств (Эстонии, Латвии и Литвы) быть когда-то принятыми в Североатлантический блок, то станет ясно, что будущее “Янтарного края” подвергается тяжелому испытанию. Первые факты давления информационно-идеологического характера появились уже в 1992 году, когда литовский посол в США Лозорайтис заявил, что “однажды Калининградская область станет частью Литвы”. Такие планы постоянно и настойчиво вынашивают литовские национал-радикалы, сформировавшие свои программные цели в представленном в 1994 году правительству Литвы меморандуме “По политическому вопросу Караляучусского края”. В документе предлагались конкретные меры по интегрированию Калининградской области в Литву: от борьбы за вывод российских войск с территории области до предоставления литовского гражданства ее жителям, что уже практикуется в настоящее время. Тогда же в литовском правительстве начал активно заниматься проблемами “Малой Литвы” департамент по делам национальной и региональной политики. В начале 1995 года на Ассамблее независимых балтийских государств было принято постановление, в котором сказано: требуется добиться от России выхода из ее состава Калининградской области, которая должна стать четвертым государством Балтии — Боруссией. Именно эти идеи и озвучивает сейчас председатель литовского сейма В.Ландсбергис — кандидат в президенты на будущих выборах в 1998 году. К литовскому идеологическому штурму активно присоединились США и Великобритания. Весной 1995 года в палате представителей США конгрессменом К.Кацем был предложен проект резолюции, по которой Калининградская область должна превратиться в демилитаризованную зону с выводом оттуда Россией всех ее Вооруженных Сил и передачей управления регионом международным инстанциям. А в октябре 1995 года солидный британский журнал “Экономист” сообщает, что “в свое время Борис Ельцин, желая сделать широкий жест в беседе с Г.Колем, предлагал продать Калининград обратно Германии. Г.Коль, поблагодарив, ответил, что у него хватает хлопот и с Восточной Германией”. Даже если это очередная (не чуждая манере данного журнала) “неверная интерпретация”, то она содержит в себе довольно мощный заряд информационной артподготовки. Какую долю в эту идеологическую войну внесла сама Германия? “Главный претендент на бывшую часть Восточной Пруссии” (Калининградскую область) на официальном уровне занимает довольно взвешенную и осторожную позицию, не выдвигая никаких претензий к Калининграду как неотъемлемой части России. На переговорах с Москвой Германия дипломатично обходит вопрос российского военного присутствия в Калининградском регионе, понимая, какой конфликт она может спровоцировать, открыто посягнув на Потсдамские соглашения. Лишь отдельные представители депутатского корпуса, интеллектуальной элиты, частного предпринимательства Германии выступают с собственными политическими проектами развития Калининградской области. Вариантов множество: от создания на территории области кондоминиума России, Германии, Польши и Литвы до трансформации края в “еврорегион Кенигсберг” или “Люксембург на Балтийском море”. Но официальный Бонн предпочел использовать в этом вопросе убедительные экономические аргументы. Германией явно реализуется стратегия входа в Калининградский регион путем широкомасштабной экономической и демографической экспансии через сеть негосударственных структур, общественных организаций и совместных предприятий. Большие возможности для этого открылись в 1992 году, когда области были предоставлены таможенные льготы, и в 1994 году — указом президента РФ за Калининградской областью был закреплен статус свободной экономической зоны (СЭЗ). Льготный налоговый режим за непродолжительный срок сделал область не только самым “дешевым” регионом России, но и крупным оптовым рынком. Тихая германская экспансия поддерживалась правительством, в частности МВД ФРГ, на деньги которого в Калининграде был построен “Немецко-Русский дом” и финансировалась значительная часть гуманитарной помощи в регион. Германия оказалась на втором месте после Польши по количеству учрежденных в области предприятий. И на первом — по объему инвестиций (40 процентов от общего уставного фонда) и объему товарооборота. Немецкий капитал активно заработал на рынке недвижимости. Граждане ФРГ через подставных лиц массово приобретали заброшенные хутора, особняки, квартиры. Наибольшее количество приезжающих в Калининградскую область на постоянное место жительства составляют немцы из стран СНГ, которым германское правительство покрывает расходы на покупку и содержание больших участков земли. Ярким примером германской хватки стал скандал с подписанием в июне 1994 года соглашения о передаче немецкой компании “Филл Трейтинг Гмбх” в бессрочное пользование участка Балтийской косы с расположенным там военным аэродромом “для создания курортной зоны”. Наряду с немецкими предпринимателями мощной активностью “отметились” французы. Осень 1994 года компанией “Франс телеком” было создано (самое крупное в регионе) российско-французское СП, сделавшее долгосрочные стратегические капиталовложения в развитие связи и телекоммуникаций. Не остался в стороне и американский капитал. Так, на Калининградском ОКБ “Факел” было создано российско-американское СП, в результате чего США за бесценок получили штатные образцы двигателей малой тяги для космических аппаратов. Заметим, что такую технику американская промышленность могла бы производить самостоятельно не ранее, чем через 7-10 лет. Активно наращивает экономическую экспансию в регион и соседняя Польша. 20 процентов иностранного капитала, инвестированного в хозяйство области, — польского происхождения. Из 900 совместных предприятий области, в которых участвуют предприниматели РФ, Польши, Германии, Франции, США и Литвы, на польскую долю приходится 38 процентов. Не менее тревожная ситуация складывается и в конфессиональной сфере. На небольшой территории области ныне действуют более ста различных конфессий и сект, активно вытесняющих Православие. Уже сегодня, по оценкам экспертов, в области доминирующее положение занимают католицизм и протестантизм. Такое покорство зарубежной экспансии — следствие тяжелого экономического положения, в котором оказалась Калининградская область после 1991 года. Экономика региона имела самый высокий процент интегрированности в экономику других регионов бывшего СССР. Из него вывозилось более 70 процентов производимой продукции, импортировалось до 90 процентов сырья и комплектующих. 80 процентов электроэнергии поступало и поступает сейчас через Литву. После распада Союза оборвались многие финансово-промышленные связи, поддерживавшие жизнь этой российской территории. Рыболовецкий флот, дававший 19 процентов всей рыбной продукции Союза, поделили так, что все лучшее досталось Литве. Ежегодно в области добывают сотни тысяч тонн нефти, не уступающей по качеству иракской. Раньше ее перерабатывали на Украине, теперь выгоднее гнать в Финляндию. А в регионе — нехватка нефтепродуктов. Единственный в России завод по добыче и переработке янтаря (в крае до 90 процентов всех его мировых запасов) не смог вписаться в новые рыночные условия, как не смогли вписаться и предприятия по выпуску ЭВМ, ракетных двигателей, военных кораблей. Некоторые из них вместе со своими новейшими технологиями были приобретены иностранцами по бросовым ценам. 5 лет назад численность войск в Калининграде — крупной военно-морской базе Балтийского флота — была около 60 тысяч человек. Теперь эта цифра перевалила за 200 тысяч — сюда перебросили воинские части, выведенные из Германии и Прибалтики. Ситуация с размещением военнослужащих — катастрофическая. Федеральный центр временами обращал свой взор на далекую российскую территорию на балтийском побережье, давая льготы СЭЗ “Янтарь” в 1992 и 1994 годах и отбирая их в 1995. В январе 1996 года был принят федеральный закон “Об особой экономической зоне в Калининградской области”, впервые законодательно урегулировавший правовое положение региона. В результате объем иностранных инвестиций за год вырос до 450 миллионов долларов. Однако новая геополитическая ситуация, возникшая в результате уже реально запущенного процесса расширения НАТО, выдвинула на первый план стратегическую ценность этого российского участка суши с единственным для РФ незамерзающим портом на Балтике, по своей инфраструктуре и оборудованию терминалов отвечающим всем европейским стандартам. О возросшем интересе Москвы к Калининградскому региону говорят инспекционные поездки в область В.Черномырдина в мае и И.Рыбкина в июне 1997 года, их заявления о “необходимости укрепления Балтийского флота РФ” и “огромном значении балтийского региона для построения европейской безопасности”. Создание в порядке эксперимента морской пограничной дивизии Калининградской группы погранвойск, усиленное внимание к региону со стороны Генштаба ВС и СБ РФ — следствия той же новой политической реальности. Политика нынешнего губернатора Л.Горбенко также явно демонстрирует стремление завязывать и укреплять хозяйственные отношения прежде всего с регионами России. Но эта “переоценка ценностей” явно запоздала, что может очень дорого обойтись российскому правительству, существенно утерявшему не только прочные экономические связи со стратегически важным для РФ регионом, но и многие рычаги управления. Как-то после визита в Пекин С.Шахрай заявил о возможности использования опыта взаимодействия Китая и Гонконга для налаживания отношений Федерального центра с Калининградской областью. Но Г.Коль, поддержавший, кстати, претензии Японии на Курильские острова, уже давно и эффективно использует нечто вроде “китайского опыта” для налаживания отношений между Германским федеральным центром и бывшим Кенигсбергом. Между тем, у России есть немалый собственный, незаемный исторический опыт диалога с силами, грезящими походом на Восток. Речь идет в первую очередь об опыте мирного сдерживания разнообразных экспансий. И, видимо, для сохранения ключевого российского форпоста на Балтике придется в первую очередь использовать именно этот опыт. Э.КРЮКОВ ЖАРКОЕ ЛЕТО 97-го (ЭКОНОМИКА) А. Батурин 20 июня — ФСБ по распоряжению Ельцина возобновила расследование дела о “черном вторнике”. В 1994 г. это событие повлекло отставку С.Дубинина, исполнявшего в то время обязанности министра финансов. 25 июня — Кемеровский арбитражный суд отклонил кандидатуру представителя Альфа-банка, основного держателя долговых обязательств Запсибметкомбината, на должность его внешнего управляющего. Предпочтение отдано представителю местного банка. 28 июня — Группе ОНЭКСИМ и группе Березовского не удалось провести в Совет директоров РАО “Газпром” своих представителей и получить контроль над РАО. 1 июля — РФФИ объявил о сроках приема заявок по продаже госпакетов акций шести нефтяных компаний. По оценкам РФФИ, доход в бюджет может составить 4,5-5 трлн. руб. — В.Палий, глава “Нижневартовскнефтегаз” обвинил А.Коха в том, что условия предстоящего конкурса по продаже госпакета Тюменской нефтяной компании (ТНК) составлены под диктовку Альфа-банка. “Кох и Мостовой втянули Чубайса в грязную игру”. 4 июля — В Москве совершено покушение на вице-губернатора Кемеровской области. Наблюдатели полагают, что это отголосок конфликта между Альфа-банком и кемеровскими финансовыми кругами по поводу контроля над Запсибом. 7 июля — ОНЭКСИМбанк объявил конкурс на продажу госпакета акций РАО “Норильский никель”, находящегося у него в залоге. 8 июля — Ельцин подписал указы, обязывающие правительство рассчитаться по долгам бюджетникам до января 1998 г. Для этого Кабмин должен дополнительно мобилизовать в бюджет 11-13 трлн. руб. — Немцов заявил, что Россию устроит любой вариант договора с Чечней, лишь бы работала “труба”. 10 июля — Группа ОНЭКСИМ объявила о слиянии банка МФК с инвестиционной компанией “Ренессанс-Капитал”. 11 июля — Генпрокуратурой по инициативе Черномырдина с подачи предедателя ЦБ С.Дубинина возбуждено уголовное дело по факту хищения 237 млн. долл. бюджетных средств, к которому предположительно причастно руководство группы ОНЭКСИМ (В.Потанин и А.Вавилов). — Заместитель Немцова по Минтопэнерго С.Кириенко признал, что условия конкурса по ТНК давали односторонние преимущества одному из участников (АЛЬФА-банку), и высказался за изменение этих условий. — По настоянию С.Дубинина Межбанковское соглашение с Чечней подписано на условиях России. Председатель Нацбанка Чечни Закаев раздраженно отметил несогласованность позиций Центробанка и СБ РФ. 12 июля — Арбитражный суд Тюменской обл. отложил приватизацию ТНК. Конкурс будет перенесен как минимум на два месяца. Для политика главное — вовремя уйти в отпуск. И Чубайс продемонстрировал в этом деле самый высокий класс. Громко, на всю страну отрапортовал о погашении долгов перед пенсионерами, после этого дал старт радикальному переделу собственности в нефтяном комплексе и, сев, кажется, на велосипед, укатил подальше от театра военных действий, от скандалов и пальбы — в Норвегию. Красиво! Когда он оттуда вернется, все уже окажутся по уши в … экономике: финансовые группы, вцепившись в отвоеванные плацдармы, будут зализывать раны и готовиться к грядущим схваткам, а политические конкуренты — отмываться от компроматов и сушить подмоченные репутации. Группа ОНЭКСИМбанка, считающаяся теневой командой Чубайса, включилась в борьбу за передел собственности с самыми агрессивными намерениями и самыми масштабными аппетитами. Эксперты предрекали, что она при политической поддержке Чубайса легко получит самые лакомые куски. Но прогнозы не оправдались — прокол следовал за проколом. Для начала ее в вызывающе некорректной манере отбросили от Сибнефти, находящейся в зоне интересов Объединенного банка Березовского. Следующей провалилась операция по захвату Газпрома. Эта атака была отбита совместными действиями Березовского и Черномырдина. Вроде и удар был рассчитан точно, и поддержка была обещана со стороны всесильных вице-премьеров, и сам премьер уже, казалось, был прочно выведен из игры на роль свадебного генерала. Но — сорвалось! Представитель ОНЭКСИМбанка А.Вавилов, ко всеобщему удивлению, не прошел в Совет директоров Газпрома. А ведь Газпром стоил любых усилий, ибо, получив над ним контроль, ОНЭКСИМбанк сразу оказывался в центре ВСЕГО российского рынка (финансового, товарного, информационного) и превращался в финансового монополиста национального масштаба. И успех был вполне вероятен, — Чубайс далеко еще не использовал свой политический потенциал, свой карт-бланш, полученный им от президента. После этого сокрушительного провала наблюдатели заговорили о том, что Чубайс, видимо, играет в более сложную игру, что он предпочел отступить, встать над схваткой. Косвенно этот вывод подтвердила резкая античубайсовская статья, опубликованная в Известиях, газете, контролируемой ОНЭКСИМом. Стало окончательно ясно, что Чубайс решил утверждаться на чисто политическом поле, и ему как политику не нужны сверхмощные финансовые монополисты, даже если бы эта монополия была инициирована им самим. После такого “предательства” вся летняя кампания ОНЭКСИМа была, конечно, сорвана. Последний удар банк получил от Дубинина, председателя Центробанка. Нужно заметить, что ЦБ был одной из целей в военных действиях ОНЭКСИМа. Весьма вероятно, что в ранних своих планах команда Чубайса-Потанина имела в виду взять под контроль это ключевое учреждение (во всяком случае, Потанин, уходя из правительства, предлагал себя на должность главы ЦБ). То, что такие намерения действительно имели место, косвенно подтверждается парой чьих-то “немотивированных” наездов на Дубинина в печати и еще более странным распоряжением Ельцина о возобновлении расследования по давнему делу о “черном вторнике” 1994 года. Президенту почему-то приспичило именно сейчас довести это дело до конца и наказать чиновников, виновных в тех событиях. Нетрудно понять, что главным объектом расследования должен был бы стать Дубинин. И вот теперь Дубинин “отыгрался”, передав через Черномырдина в Прокуратуру материалы с обвинением Потанина и Вавилова в хищении нескольких сот миллионов долларов бюджетных денег, предназначенных для финансирования индийского заказа МАПО МИГ. Вряд ли это будет иметь для Потанина серьезные уголовные последствия, но амбиций у него определенно должно поубавиться. Другой жертвой политического вероломства Чубайса стал Альфа-банк. Он тоже числился в команде, патронируемой Чубайсом, и тоже рассчитывал на крупные куски собственности. Он, в частности, связал свои интересы с Западно-Сибирским металлургическим комбинатом и, самое главное, — с богатейшей Тюменской нефтяной компанией (Самотлор). И что же? От Запсиба его теперь успешно отодвигают местные кемеровские банки, а надежды на “большую нефть” Самотлора потускнели в ходе скандальной публичной перепалки с нефтяными генералами Нижневартовска. “Халява”, к которой изготовился этот незадачливый банк, оказалась столь вопиющей и столь неуклюже оформленной, а лоббирование его интересов высшими государственными чиновниками (А.Кохом, ГКИ) — столь неприкрытым, что потребовалось вмешательство президента. Теперь приватизация ТНК будет отодвинута, а условия конкурса скорректированы не в пользу Альфа-банка. Все это грозит превратиться в очередную неудачу Альфа-банка на нефтяном фронте, и в дальнейшем может привести к полному упадку его бизнеса. В частности, оказавшись без нефти, банк может потерять пока еще прочные позиции в завидном деле бюджетного кредитования сельхозпроизводителей. Вообще летняя нефтяная война высветила реальный масштаб интересов отечественных финансово-банковских групп, их удручающий провинциализм и мелочность. Так, например, Дубинину, видимо, пришлось выдержать согласованное давление чеченской делегации, требующей свободного доступа чеченских банков на российский валютный рынок, а также Немцова и СБ РФ, готовых обеспечить соглашение по нефтетранзиту “любой ценой”. И председателю ЦБ с трудом удалось уберечь российское финансовое пространство от появления в ней очередной “черной дыры” — Межбанковское соглашение было подписано на российских условиях. Итак, летний поход российских “денежных мешков” за нефтью нельзя признать триумфальным. Можно констатировать, что масштабного передела собственности пока не произошло, что сложившаяся олигархическая структура, достаточно глубоко укорененная в отраслевых и региональных элитах, оказала сопротивление по основным направлениям атаки. Хотя, понятно, основные битвы еще впереди. Конкурсы по шести нефтяным компаниям, по “Связьинвесту”, по “Норильскому никелю” назначены и будут проведены. Бюджет требует деньги, и правительство не остановится ни перед чем, чтобы получить от приватизации до конца года запланированные 11-13 трлн. руб. А это в сумме почти столько, сколько выплатил в счет долга Газпром, взяв у западных банков кредит в 4 млрд. долларов. Очевидно, что российские банки будут не в силах удовлетворить такие аппетиты правительства из собственных средств. И уже сейчас ясно, что осенью решающее слово должны будут сказать отнюдь не отечественные деньги. Во всяком случае, банки спешно готовят “посадочные полосы” для их десантирования. В частности, ОНЭКСИМ объявил о слиянии банка МФК и инвесткомпании “Ренессанс-Капитал” — таким образом создается мощная инвестиционная структура, ориентированная на массированный приток иностранных денег. Группа СБС-Агро с той же целью создает совместную структуру с крупнейшей американской “Альянс Кэпитал Менеджмент”, управляющей пятьюстами пенсионными фондами в 17 странах мира. И нет оснований сомневаться, что большая часть конкурсных лотов будут так или иначе уплывать к мощным западным структурам, порождая недовольство других (столь же мощных) западных структур, оказавшихся чуть менее удачливыми в том, что сейчас именуется российской политикой. Ну как тут не вознегодовать! И не попытаться переиграть уже сыгранное, схватив-таки за хвост (с его очень причудливо переливающимся политико-экономическим оперением) жар-птицу российской политики и экономики. Как это делается — известно. Вал скандалов и взаимных разоблачений будет нарастать. А то и какие-нибудь “штучки покруче” наметятся. Так что за жарким летом непременно последует еще более жаркая осень. А.БАТУРИН «ГРАНИЦА» — СЛОВО СВЯТО С командующим Тихоокеанским пограничным округом генерал-полковником Виталием СЕДЫХ беседует Александр ПРОХАНОВ Александр ПРОХАНОВ. Виталий Викторович, советско-китайская граница для меня — мой первый боевой опыт. Помню март 69-го, Даманский, сырые голубеющие снега на Уссури, солнечные сопки в рыжих неопавших дубах, и на талых ручьях — красные кумачовые гробы, ветер колышет белые накидки, под ними — твердые закостенелые тела убитых пограничников, и мать падает на гроб, хватает, целует ледяные руки сына. До сих пор не забываю имен пограничных гарнизонов — Нижне-Михайловка, Иман, не забываю имен пограничников, живых и убитых — Бубенин, Бабанский, Стрельников, полковник Леонов. Не забываю убитого, впрессованного в снег китайца с пулевой дырой во лбу — меховая шапка отпала, красная рана, красная на шапке звезда. А летом того же года — Казахстан, Джунгарские ворота, озеро Жаланашколь. Пограничники атакуют захваченную китайцами сопку Каменную, и по всей горе, где прокатилась атака, — рассыпанные автоматные магазины, кровавые бинты и недозрелые помидоры из китайских сухпайков. Теперь, сидя с Вами, пограничником-дальневосточником, я вспоминаю те годы. Именно тогда я понял, что граница — это далеко не романтическая среда, а место тяжелого ратного труда. В те годы поговаривали и даже писали в открытой прессе о приближении большой, крупномасштабной войны с Китаем. Китайцы формировали по ту сторону границы свои укрепрайоны, наращивали военное присутствие, и главное — витала в воздухе какая-то ошеломляющая угроза. Я хотел бы Вас спросить, что представляет собой сегодня русско-китайская граница на Вашем участке, какой она переживает момент? Я понимаю, что политическая ситуация между нашими странами, нашими народами уже совершенно другая, и это очень благотворно, но граница есть граница. В чем сегодня проблемы приморского пограничья? Виталий СЕДЫХ. Если отвечать Вам, Александр Андреевич, коротко, то можно сказать, что сравнительно с периодом конфронтации, пик которой пришелся на 69-й год, государственная граница уже не является четкой и жесткой разделительной линией между нашими народами и государствами. Возможно, Вам мои слова покажутся странными, но русско-китайская граница сегодня — это, скорее, линия соединения. Вот доказательства тому. В 69-м году не было ни одного пункта пропуска на территории Приморского края или на участке нашего пограничного округа, через который бы проходили грузы, транспортные средства или, скажем, туристы, а с начала 90-х годов действуют уже четыре пункта пропуска, и действуют на полную мощность в соответствии с их объемом обустроенности. Причем с каждым годом объем перевозок резко возрастает, так что и китайская, и наша сторона постоянно решают вопросы о расширении этих объемов. Кроме того, если в 69-м году между советскими и китайскими пограничниками отношения были очень холодными, потому что никакой официальной основы для них не существовало, то сегодня, после ряда поездок в Пекин, реализуя установки руководителей нашего государства, директора Федеральной пограничной службы, нам удалось достичь соглашения с китайскими коллегами о взаимной охране границы. Это соглашение предусматривает порядок взаимодействий по обеспечению режима российско-китайской границы. В соответствии с ним за последние два с половиной года я как командующий округа неоднократно встречался и с командующими китайских провинциальных военных округов, и с руководителями департаментов пограничной охраны министерства общественной безопасности КНР. В результате этой работы количество нарушений государственной границы или, как мы, пограничники, говорим, попыток прорыва через границу снизилось с 768 случаев в 1993 году до 240 — в 1996-м, а за первые шесть месяцев текущего года таких попыток было всего 86. Другой очень точный показатель — попытки нарушения режима границы, связанные с незаконным пересечением ее, но без умысла перейти на сопредельную территорию и вести там какую-либо противоправную деятельность. Количество таких нарушений режима за последние годы снизилось приблизительно в 4 раза, а на отдельных участках — в 5-6 раз. Все эти цифры говорят, что характер российско-китайской границы в корне изменился. Граница стала не местом выяснения отношений, а местом и линией укрепления дружбы и добрососедства, и это, положа руку на сердце, действительно так. Меня как военного человека, который провоевал не один год, который смотрел на противника через прицел автомата, — меня такая ситуация только радует. В воздухе на границе перестало пахнуть порохом. А. П. Но вот когда была конфронтация — сначала явная, потом ушедшая несколько в глубину, — в условиях той напряженности держать границу было, наверное, легче. Жесткая граница, наша позиция силы и твердости — она обеспечивала больший порядок. Конечно, любая жесткость требует усилий, но нынешняя мирная граница — она как бы сложнее для вас, пограничников, стала: больше хлопот, больше новых явлений. Так это или нет? В. С. Нет, так говорить нельзя, хотя частично я могу с Вами согласиться. Увязывать жесткость с порядком на границе нельзя, даже приведенные мною цифры об этом свидетельствуют. По крайней мере, количество нарушений границы и пограничного режима в те годы было существенно выше. Я думаю, потому, что сопредельное государство претендовало тогда на нашу территорию, вольно или невольно потакая действиям своих граждан по явочному освоению наших земель и вод. При переходе к новым отношениям китайская сторона изменила позицию, и даже на официальных встречах представители КНР подчеркивают свою заинтересованность и свои усилия по поддержанию порядка на государственной границе. В качестве примера могу привести следующий факт: именно китайцы с прошлого года начали строить со своей стороны на двух участках тоже электросигнализационные заградительные системы, причем общей протяженностью до 200 км. Но появились, Вы это совершенно правильно подметили, новые тенденции. Они связаны с открытием пунктов пропуска, через которые пошла незаконная миграция китайских граждан — прежде всего по линии безвизового туристического обмена. Я понимаю, что эту миграцию питают экономические корни, ведь незаконные эмигранты-китайцы оседают в Приморском крае с целью занятия коммерческой, предпринимательской деятельностью. Мы, конечно, понимаем, что через этот канал осуществляются также интересы спецслужб: если бы они его не использовали, то зачем было бы содержать спецслужбы вообще? Нас беспокоило оседание китайцев, причем зрелого возраста и с такой, я бы сказал, военной выправкой, вблизи важных стратегических объектов: узлов связи, аэродромов, железнодорожных мостов и т.д. Такая тенденция была в 1994 году подмечена, и по нашей инициативе руководство Приморского края в лице Евгения Ивановича Наздратенко, а также прокурора, начальника УВД, начальника УФСБ и ряда других заинтересованных ведомств провело совещание, на котором был выработан целый комплекс мер по пресечению такой незаконной миграции, получивший название “Операция “Иностранец”, что позволило за три последних года в целом решить и эту проблему, особенно в части оседания китайцев из числа туристов-безвизовиков. Цифры здесь такие: в 95-м году 79% китайцев осело в Приморском крае и только 21% нам удалось выявить и депортировать, то есть в принудительном порядке возвратить в сопредельное государство в 96-м году мы не смогли депортировать 35% граждан КНР, незаконно находящихся на нашей территории, а в 1997 году удалось закрепиться здесь всего 1,2% китайцев. Если же говорить в абсолютных цифрах, то ежегодно от двух до четырех тысяч китайцев имели намерения и пытались не возвратиться вовремя на свою территорию. Так что о миллионах незаконных мигрантов речи быть не может. А. П. Есть еще один деликатный вопрос. Немцы во времена Бисмарка сформулировали такой тезис о “желтой опасности”, имея в виду Китай: нарастающий вал тогда сотен миллионов, а теперь — и миллиарда человек. Ощущение этого гигантского человеческого клубка — оно ведь витает в подсознании и русских людей, особенно тех, кто живет рядом с границей. Я в прошлом году был в Китае, меня пригласила крупнейшая газета КНР “Гуанминжибао” выступать с лекциями о современной России, и я там интересовался, насколько справедлив тезис о китайской экспансии? Потому что хуацяо на юг двигались и продолжают двигаться, очевидна эта китайская экспансия в Малайзию, в Индию, хотя сами китайцы и на бытовом уровне, и, конечно, на официальном заявляют, что все это не более чем мифология, что у Китая нет устремлений к экспансии, к гегемонии, что это чисто экономическое движение “челноков”, что у Китая достаточно собственной территории. Вот Вы как военный, как профессиональный пограничник испытываете ли этот комплекс общенациональных тревог, чувствуете ли это нарастающее экономическое и человеческое явление, чудо китайское? В. С. Как военный человек отвечу вначале на военную, а потом и на другие части вашего вопроса. Что касается “желтой опасности”, то, с военной точки зрения, сегодня такой проблемы нет, поскольку существует оружие массового поражения, которому безразлично, будут там два человека или два миллиарда — в этом адском огне погибнут все. При наличии у России мощного ядерного щита — прямой военной угрозы нет. Но есть угрозы демографические, иммиграционные. Я приводил реальные цифры, они невелики, но важно другое. При депортации китайских граждан-нелегалов мы подвергали их административным наказаниям, в том числе и штрафам. Но вместе с тем у меня имеются данные, что китайская сторона своих депортированных из России граждан к ответственности вообще не привлекает. Как это расценивать? Так, что полностью закрываются глаза на интересы России, не принимаются меры, чтобы препятствовать дальнейшей незаконной иммиграции. Кроме того, в течение прошлого года мы подвергались серьезному и длительному нажиму со стороны спецслужб Китая, китайского МИДа с целью воспрепятствовать депортации их граждан. Что предлагали китайцы? Чтобы мы каждого задержанного нарушителя везли в Хабаровское генконсульство для выдачи необходимых документов, потом возвращали на пункт пропуска, через который он пересек границу, и в течение десяти суток ждали ответа от китайских властей — примут они своего гражданина обратно или нет. Моя позиция по этому вопросу всегда оставалась неизменной. Она заключалась в том, что мы поддерживаем официальные контакты со своими коллегами в целях обеспечения порядка на государственной границе, но ни разу ни один российский представитель не позволил себе при встрече — официальной или даже неофициальной — выразить свое мнение о внутреннем китайском законодательстве. Плохо оно, хорошо ли, нравится нам, россиянам, или нет — это есть суверенное дело Китайской народной республики. Мы как соседи просто обязаны уважать установившийся там закон и порядок. Того же вправе ожидать и от своих соседей. Пришлось даже заявить, что я буду вынужден подключить свою, российскую, общественность и средства массовой информации к обсуждению ситуации на Дальнем Востоке. Это подействовало, и вот уже полгода как китайцы, скрепя сердце, принимают эти сотни и тысячи депортированных из России своих сограждан. А. П. Вот Вы сказали, что, по крайней мере, в Приморье сняты территориальные претензии. Это, конечно, большое достижение, но оно предполагает следующий этап — это демаркация границы, это землемеры со своим аршином, чтобы зафиксировать, буквально застолбить достигнутые договоренности. Демаркация, знаю, происходит очень энергично, интенсивно, однако на определенных участках границы возникают конфликты по этому поводу, в частности, конфликт, который затронул вначале только Приморский край, а потом стал известен и понятен Москве, всей стране в целом. И вот вокруг этого конфликта разгораются страсти: националисты, коммунисты, либералы и другие партии вносят каждая свою лепту в этот спор, в эту дискуссию, которая касается в данном случае районов озера Ханка и реки Туманган. Могли бы Вы своим военным четким языком объяснить, в чем сущность этого конфликта, в чем его драматургия? В. С. Отвечая на этот вопрос, необходимо сразу же сделать несколько отступлений. Во-первых, пограничники охраняют ту границу, ту линию, которую определят правительство и президент. Пограничники не определяют линию прохождения границы — она определяется в соответствии с законом, с двусторонними соглашениями, которые утверждаются соответствующими законодательными органами. Такие соглашения были подписаны, их утвердили высшие законодательные органы СССР и КНР. Обозначение границы на карте, ее делимитация были проведены и закреплены этими соглашениями, то есть два государства сказали: “Здесь линия проходит”. Теперь, во-вторых, когда дело дошло до демаркации, в этот заключительный этап установления границы уже на местности, выяснилось, что делимитация проведена была не очень качественно и на отдельных участках — в ущерб Российской Федерации и в пользу нашего соседа Китая. Но, насколько мне известно, китайцы в настоящий момент не настаивают жестко на том, чтобы линию провести именно так, как определили в процессе делимитации. Так вот, новая линия границы уже продемаркирована, стоят пограничные знаки, прорублены просеки, но охраняется она по прежней линии, не по новой, а в отношении тех трех участков, где возникли сомнения, ведутся переговоры с китайцами. Чем они закончатся, уступят ли китайцы в тех законных и обоюдно подписанных договоренностях или не уступят — я не могу сказать, потому что все переговоры ведет Министерство иностранных дел. А. П. Вот я сейчас разговаривал с губернатором и с его заместителем, которые так остро и мотивированно объяснили драму Тумангана, реки Туманной тем, что в итоге будут нарушены геостратегические интересы России в следующем веке. И я думаю, что Вы как гражданин — не военный, а просто как русский человек — имеете собственную точку зрения на эту проблему. В. С. Я сегодня командующий округом, у которого в подчинении тысячи пограничников, и в этом качестве буду охранять ту линию, которую определят наше правительство и президент. Но, конечно, мне не безразлично, где именно пройдет эта линия, и любая пядь земли, если она просто-напросто передается сопредельному государству, отзывается душевной болью у каждого из нас, в том числе и у меня. А. П. В частности, я познакомился с генерал-майором, уже в отставке, Розовым — и вот меня, моих друзей его поступок просто-напросто поразил: настолько он не свойствен ни нашей советской, ни сегодняшней российской этике. Мне казалось, что такой неординарный поступок должен был вызвать взрывную реакцию в военной среде, среди офицеров. Как отозвалась его добровольная отставка в кругах пограничников? В. С. В принципе решение генерал-майора запаса Розова Валерия Михайловича не вызвало какой-то реакции в офицерском корпусе по одной-единственной причине, я ее уже называл, но повторюсь: вопросами демаркации занимается Министерство иностранных дел, и генерал Розов принял свое решение, находясь в штате Федеральной пограничной службы, но работая полностью в совместной российско-китайской комиссии по демаркации, то есть он был в подчинении Министерства иностранных дел. И если генерал Розов был не согласен с позицией этого ведомства, то, видимо, он подал пример не пограничникам, а сотрудникам МИДа. А. П. Интересно, что силовые структуры — и Советского Союза, и Российской Федерации — подвергаются колоссальному давлению со стороны политических сил и структур. Идут непрерывные чистки ФСБ, это сегодня одна из самых несчастных служб, страшный всемогущий монстр КГБ превратился за время реформ в загнанного пушного зверька, с которого разве что шкуру еще не сняли. Или, например, армия наша многострадальная, ее трясет непрерывно. Что творится в ФАПСИ — черт знает что! И на этом фоне единственная силовая структура — погранвойска — удивительным образом сохранили все же свою внутреннюю строгость, стройность, независимость, хотя бы относительную, от всех этих вихрей политической жизни, общество по-прежнему уважает погранслужбу. Что это: результат того, что Николаев такой тонкий стратег, либо все же пограничники в нашем обществе вызывают особый пиетет, на них не решаются замахнуться? Вы согласны, что пограничникам живется легче, нежели всем остальным? В. С. Ну, легче или труднее — здесь не мне судить, потому что у нас трудностей своих столько, что не хватает времени их преодолевать. Но разница некоторая существует в отношении общества к пограничникам и к другим силовым структурам. Первая причина — это глубокие нравственные корни пограничников, костяк которых, естественно, составляет офицерский корпус. Все, что в нас есть, — закладывалось еще сызмальства. Кто-то начинал службу с рядового на заставе, кто-то — с курсантской скамьи в училище. Но везде с первых же дней закладывались в нас патриотизм, любовь к границе Отечества, самопожертвование и бескорыстие. У нас традиционно предметом особого внимания была чистота — не действий даже, а помыслов: с довоенных лет, а может, и с петровских времен даже это идет. Поэтому в рядах пограничников не было места непатриотам, непрофессионалам — они не приживались попросту. И вот, когда на страну выпала пора перестроек и радикальных реформ, в том числе и в силовых структурах, мы, пограничники, оказались той структурой, которую эти вихри не только не сломали, но даже и не согнули, не заставили изменить вере в необходимость охранять и защищать государственную границу. Вот это самое главное. И, конечно, в руководство ФПС, на наше счастье, был назначен такой высочайший профессионал, как генерал армии Николаев Андрей Иванович. Среди офицеров так говорят: “Самое ценное, что он носит — это даже не высокие погоны на плечах, а голову”. И душа у него настоящего офицера: нравственность, которая просто служит примером для подражания, бескорыстие, преданность делу в это тяжелое время. Именно с Николаевым абсолютное большинство наших офицеров связывают тот факт, что пограничные войска не развалились, устояли, — более того, совершенствуют свою деятельность и помогают пограничникам других стран Содружества. Сейчас директор пограничной службы находится в поездке по Молдавии — и не от хорошей жизни, поверьте, а потому, что там система охранной службы границы развалилась, и этот развал непосредственно несет в себе угрозу российским национальным интересам. Причем это не разовый выезд, а постоянная целенаправленная работа ведется. А. П. Я, к сожалению, не знаю Андрея Ивановича лично, смотрю как бы со стороны, и на меня он производит впечатление блистательного генерала, в хорошем смысле кастового, с чисто военным благородством и такой рафинированностью военной на фоне настоящей человеческой скромности. А вот как Ваш путь складывался? Вы сказали, что успели повоевать. Это, если не секрет, где — в Афганистане? В. С. Окончил я алма-атинское пограничное училище, после окончания которого попал в Западный пограничный округ, семь лет там прослужил, был заместителем и начальником заставы, потом меня направили в Академию имени Фрунзе. Окончил ее и получил назначение в Среднеазиатский пограничный округ, где служил на различных должностях, которые были связаны с выполнением специальных задач на территории Афганистана. Семь лет прослужил там: от офицера до заместителя начальника оперативной группы и заместителя начальника штаба округа, после чего меня снова направили учиться в Академию Генштаба, откуда вернулся уже заместителем командующего округом. Далее — Северо-западный пограничный округ, первый заместитель командующего, начальником штаба год проработал — и вот четвертый год являюсь командующим в Тихоокеанском округе. Что касается Афганистана, то у пограничных войск КГБ СССР там была своя зона ответственности, ее называли еще буферной зоной. Это полоса территории глубиной от 80 до 150 км вдоль государственной границы СССР со стороны Афганистана. И в этой зоне ответственности находилось, о чем почти не писали, свыше сорока наших гарнизонов: от Чекаба до Мазари-Шарифа. По сути, в каждом центре северных провинций находились наши оперативные и мотоманевренные группы численностью от 14 до 17 тысяч человек, которые выполняли специальные задачи пограничной службы. Пользуясь случаем, могу Вам один исторический секрет открыть: последним нашим солдатом, который вышел из Афганистана, был рядовой советский пограничник, и случилось это в 16 часов 21 минуту 15 февраля 1989 года через Мост Дружбы на участке Тактабазарского погранотряда. Выход был вдоль реки Мургаб. Я был у генерал-лейтенанта Коробейникова, которого начальник погранвойск СССР генерал армии Матросов назначил непосредственным руководителем вывода, начальником штаба и вел учет, когда, с какого направления какие подразделения вышли. Мы были, по сути дела, арьергардом и выходили уже после того, как отгремели фанфары, когда откушали плов и шашлык, когда прошел командующий 40-й армией, после того, как разъехались пресса и телевидение — в 15 часов 30 минут вышла на этом направлении последняя наша мотоманевренная группа и сбросила в Аму-Дарью обувь, оставленную кем-то на Мосту Дружбы. А. П. Живописную картину Вы нарисовали. Но все это в прошлом, а как все же сейчас? Каким образом в стройную, налаженную жизнь погранзастав, в быт погрангородков врывается сегодняшняя трагедия? Чем отличаются, например, ребята-призывники от дореформенных? В. С. Разница значительная. Если до 91-го года сто процентов призывников имели законченное среднее образование и выше, то сейчас только процентов 70 — 75. Если раньше ни одного призывника не брали, кто имел приводы в милицию, то сейчас на это вообще не обращают внимания, в пограничники попадают даже люди с условной судимостью. Кроме того, примерно 15% — с дефицитом веса, а раньше ни единого человека с дефицитом веса не брали. Почему? Не из кого выбирать. У нас два раза в год призывы, весенний и осенний, и численность призыва различная. Так вот, с последних призывов я формирую учебные пункты со щадящим режимом и усиленным питанием, солдаты их уже прозвали “откормфермы”. Там идет питание за счет подсобного хозяйства и улова рыбы, обучаются там ребята не три месяца, а шесть, чтобы они набрали вес и могли вынести те сильные физические и моральные нагрузки, которые встретятся им непосредственно на государственной границе. Далее. Если раньше не было ни одного призывника, который до призыва нигде не учился и не работал, то сегодня таких до 40%. Вопрос возникает: а чем они занимались на гражданке? С чем пришли в пограничные войска? Это — трагедия, конечно. И проявляется она иногда очень неожиданно. Вот последний случай — на 8-й заставе в бухте Преображения, в Находке. Там кого только не было уже: и прокуратура, и ФСБ, и служба собственной безопасности округа разбиралась, журналисты ездили — я никому не запрещал. Официального заключения по этому ЧП нет, так что поверьте на слово. Вот получает солдат в начале года письмо от матери, ему увольняться весной, и та ему пишет: “Сынок, здравствуй, вот получили твое письмо, спасибо. Дома все нормально, новостей больших нет”. Дальше пишет, что сосед дядя Петя запил и помер, а соседка такая-то бегает на панель, мать с отцом переживают за нее, бьют, ничего не получается. Еще один сосед из-за безысходности повесился. Такие вот примеры из жизни, а в конце: “Мы тебя ждем, соскучились”. А мысль-то подспудно просматривается: хотим повидаться, но делать у нас нечего — оглядись там, где служишь: может, можно зацепиться, устроиться на работу, обеспечить себе более-менее нормальные условия существования. А что в Преображении? База тралового флота, половина безработных, вторая половина месяцами не получает зарплату. Ну хорошо бы, один солдат такие письма из дому получал, но ведь у многих та же ситуация, морально и психологически их эта обстановка, которая ожидает после увольнения, уже давит. И вот однажды, просматривая по телевизору фильм, один из тех, от которых меня лично коробит, где пропагандируются индивидуализм, секс, насилие, — этот сержант и говорит приятелю: “Слышь, Петро, вот это жизнь — смотри! Девочки, деньги… А куда мы поедем на гражданку? Лучше вот так вот три денька хотя бы пожить, чем всю оставшуюся жизнь мучиться, как мучаются наши близкие, родители наши. Куда ни глянь, работы нет, зарплаты нет, выживают кто как может. Так лучше три дня пожить, а там — хоть трава не расти!” Поговорили вроде бы в шутку… Но проходит месяца два, они возвращаются к этому разговору, и уже создается, формируется группа из трех человек, которая определила: “Лучше три дня пожить и покончить жизнь самоубийством, чем отслужить и вернуться домой, в отстойник”. Разрабатывают план: захватим оружие, убивать никого не будем, запрем личный состав и, пока те находятся под замком, забираем машину, выезжаем в поселок, ограбим один-два ларька, наберем водки, конфет, печенья, лимонад, прихватываем девочек, отрываемся от возможного преследования и три дня погудим, а затем все трое кончаем жизнь самоубийством. Вот и все. Судьба им отпустила в этом замысле всего один час. На их пути встали два прапорщика, ответственные в этот день на пограничной заставе. Но договоренность была, собственно, они с жизнью уже распрощались, отведя себе всего трое суток. Так вот, когда прапорщики встали на пути реализации этого замысла, они их убрали. Весь личный состав, и женщины там говорили им, умоляли: “Не делайте этого!” Все — они прапорщиков расстреляли, выехали в поселок, к магазинам, но уже на пути движения милиция выставила наряд. Двое покончили жизнь самоубийством при встрече с милицией, а один сдался. На заставе не установлено ни одного факта неуставных отношений и признаков дедовщины никем не обнаружено. Начальник заставы, заместитель, старшина особенно — все возможное сделали, чтобы создать нормальный быт. Это по оценке совершенно сторонних организаций, которым не нужно защищать честь нашего мундира. Да и местные жители отмечали, что это происшествие для них неожиданно: ведь на заставе нормальные условия, все чисто, уютно, все накормлены. Даже не верится, что такое могло произойти. Что здесь? Кто еще недоработал? Конечно, мы урок усвоили и выводы сделали. Наказали офицеров — правда, скорее, остальным в назидание, для профилактики, чтобы отслеживали настроение личного состава: что за пределами военных городков, что дома, — чтобы интересовались, как-то поддерживали. Большой список мероприятий. Но основная-то причина — в обществе. А. П. Поэтому я и говорю, что трудно воспитателям сейчас. Им трудно говорить современным молодым людям, просвещенным, достаточно оснащенным интеллектуально, отчасти циничным, что граница по-прежнему священна, то есть вот я умру, но не дам сломаться этой границе. Как говорить такое, когда на глазах сломалась огромная граница — значит, она не священная оказалась? И никто не умер за нее. Допустили. В прошлом году сломалась граница в районе Чечни. Вы сейчас, по существу, обустраиваете границу по внутреннему контуру России. Значит, и здесь можно ее ломать. Все-таки это огромная психологическая драма для пограничников. Мы не можем говорить, что граница не священна, что она случайна, но на самом деле тенденции, которые сейчас развиваются, раскручиваются — они таковы, что ломают границы, а мы позволяем меняться этому контуру и не умираем. А сейчас всерьез говорят о возможности превращения Российской Федерации в Российскую конфедерацию. Эта проблема вышла в общественность. По существу, подготовлен распад России и создание восьми десятков маленьких государств с проблемой границ у каждого — а я по-прежнему буду говорить, что граница Российской Федерации Магаданского района для меня священна. Это же огромная драма. В. С. Вы затронули очень широкий пласт внутриполитических вопросов, доступ к обсуждению которых и к участию нам, военным, просто-напросто закрыт официально. Я не имею права их обсуждать. Это дело президента, правительства, Госдумы, Совета Федерации. Единственное, что я могу сказать, — мы все живые люди, мыслим, переживаем и чувствуем, и эти процессы, которые произошли в связи с перестройкой, в том числе конфедерация, — они отзываются болью в наших душах и наших умах. СЛУЖИТЬ РОДИНЕ, А НЕ РЕЖИМУ генерал Валерий Розов: Так говорит дальневосточный генерал-патриот, создавший прецедент добровольной отставки по причине несогласия с антироссийской политикой нынешних властей Так исторически сложилось, что проведением русско-китайской границы всегда занимались военные: адмирал Путятинов, генерал-майор Игнатьев, всем известный генерал-губернатор Муравьев-Амурский, губернатор генерал-майор Баранов. Я границу охранял, границу защищал, но никогда границу не продавал. И я не хочу, чтобы на моих детей и внуков потом показывали пальцами: вот, их отец и дед был тем самым человеком, который нашу землю отдал. Тем более и земля-то непростая, политая кровью героев, два полка полегло там, отстаивая Родину. В следующем году исполнится 60 лет со времени тех боев, неужели не будет никому стыдно за то, что на сопке Заозерной уже взорван музей, мемориал тех дней. Это блиндажный дот, построенный Карбышевым и превращенный в знак воинской памяти. Ветераны еще живы, они придут на место, где пали их боевые товарищи, — а там обломки, расколоты стенды с именами героев. Кому помешала память о тех боях и тех победах? Кто тогда с кем воевал? Мы вместе с китайцами воевали против общего врага — японского милитаризма. Этот музей мог стать местом российско-китайской дружбы, но его посчитали оборонительным объектом, взорвали вместе с экспозицией. Но это — штрих к очерку нынешних нравов. Впечатление же в целом такое, что ситуацию определяют люди с извращенной психикой. Ведь переделка границы не нужна. Во всех официальных документах сказано, что граница устанавливается по водоразделу, который сам определяется в процессе демаркации. Я каждый метр этой границы своими ногами прошагал и могу засвидетельствовать — нет там другого водораздела, чем тот, по которому сегодня проходит граница. Все приказы на переделку линии границы отдавались устно: “Ты что, не понимаешь?” — спрашивали меня, не буду называть, кто. Я говорю: “Понимаю, но вы отдайте приказ на бумаге — пограничную линию провести там-то и там-то. Ведь я человек военный, даже сослаться на то, что исполнял ваш приказ, без бумаги не смогу”. Весь позор на исполнителя ложится, от этого не отмоешься. Местные власти иск подадут за халатное отношение к служебным обязанностям, повлекшее за собой незаконную передачу земель иному государству, — это многомиллиардный материальный ущерб и урон престижу Родины, срок по приговору суда обеспечен. Это, так сказать, моральная сторона дела. Есть и правовая. Нельзя искать благосклонности соседей, каких угодно — великих или малых- за счет раздачи своих земель. Допущена ошибка, ее нужно исправить с учетом всех международных норм, за столом переговоров. Статья 9 Соглашения между СССР и КНР “О советско-китайской государственной границе в ее восточной части” гласит: “Советская сторона, — в том, что ее касается, согласна, что китайские суда под флагом КНР могут осуществлять плавание по реке Туманной (Туманцзян) ниже 33-й пограничной точки, упомянутой в ст. 2 настоящего Соглашения, с выходом в море и обратно”. Понятно, что из космоса эти суда в реку Туманную не упадут, нужен порт, а к нему по земле нужно подвести коммуникации. То есть речь идет о коммуникациях, идущих по нашей территории. Конечно, быть собакой на сене тоже нельзя — не в русских это привычках. Но с просьбой о выходе в Японское море Китай впервые обратился к нам 22 июня 1860 года. 100 с лишним лет назад вопрос был так поставлен китайцами, когда у них вообще не было никакой цивилизации в ее современном понимании. И за эти сто с лишним лет никто в России не брал на себя ответственность, чтобы эту землю отдать китайцам, обеспечить их интересы за наш счет. А теперь собираются в одностороннем порядке передавать Китаю в соглашении по межгосударственной границе участки территории, где вообще нет ни сантиметра советско-китайской границы и не было никогда. Это российско-корейская граница сегодня, и если решать вопрос цивилизованно, то нужно садиться за трехсторонние переговоры и определять порядок прохождения судов через реку Туманган. А если китайцам нужен порт, то все равно земля-то наша,- берите ее в аренду, стройте порт, подводите железные дороги. Но надо учитывать и наши интересы, тем более что никакого юридического, исторического, какого угодно основания для передачи этой земли Китаю нет. Она наша раз и навсегда, это должно быть ясно. “Поднебесная империя” сегодня — это миллиард триста миллионов населения, в пограничных провинциях Зелинь и Хайлуцзянь — 110 миллионов жителей, земли не хватает. А у нас в крае — два с половиной миллиона, и до озера Байкал, по-моему, всего восемь. В 89-м году китайцы нам еще кланялись, а сегодня свысока смотрят: “Что тебе, Иван, стопочку налить?” Ведь у них сейчас развитие идет полным ходом, а у нас — наоборот, все рушится. Они видят и понимают ситуацию, пока не оказывают давления, но намеки очень прозрачные делают. “Зря вы митингуете на границах, — говорят нам китайцы. — Казаки там какие-то. Представляете, если мы, сто миллионов, на границе митинговать начнем?” И нынешнее давление Москвы на Наздратенко во многом с этими проблемами связано. Когда говорят, что Россия полтора миллиона квадратных километров оттяпала когда-то у Китая, то пусть посмотрят на заголовки всех соглашений, трактатов и договоров, которые были заключены: Айгунский, Тиньцзиньский и Пекинский,- все три определяют прохождение границы между Россией и Китаем именно по той линии, которая существует и сейчас. В Приморье граница ни на сантиметр в пользу России никогда не сдвигалась, наоборот, сейчас река пришла к нам, и если Китай хочет решать проблемы, нужно садиться за стол переговоров. Нельзя считать, что всегда будет вечный покой и благодать на границе. Основной момент сегодня — конечно, экономический. Грузов из Азии в Европу идет на 580 миллиардов долларов ежегодно. Морем это 56 суток получается. У нас из порта Находка — все грузы попадут в Европу через 12 дней. Но мы вздули цены на перевозку, и иностранцы отказались использовать Транссибирскую дорогу. Теперь она практически стоит, почти ржавеет. Китайцы хотят построить альтернативную дорогу, южнее, по своей территории, и по ней пустить грузы из Азии в Европу и обратно. Так нам надо не вздувать цены на перевозки, а хорошо все посчитать, чтобы вернуть мировой грузопоток на Транссибирку, — для БАМа даже хватит работы тогда. Это еще при царе поняли и начинали делать Транссиб, Китайско-Восточную железную дорогу. Ведь у торговых путей люди только и живут. Самый простой способ — зарабатывать на транспорте, на транзите. Восемь незамерзающих портов в Приморье. Надо китайцев перетянуть на свою сторону, договориться с ними, льготы предоставить, быть может, — но пусть они везут все через наши порты, а не выстраивают собственную сквозную транспортную линию. Ничего из этих соображений в расчет при демаркации границы не принималось. Когда в результате я подал в отставку, то ни одного слова осуждения от своих коллег, от офицеров я не услышал. Я не требовал никакой корпоративной поддержки, это мое личное решение. Сегодня ожидаю декабрьских выборов в краевую Думу по Хасанскому району Приморского края, население выдвинуло, поддержало мою позицию по этим вопросам. Так что, несмотря на отставку, считаю себя по-прежнему на действительной службе, единственно действительной — на службе своей Родине и своему народу. «ЭТО — ВАРВАРЫ» Алексей Щусев Внук прославленного русского зодчего отвечает на вопросы корреспондента “Завтра”: — Алексей Михайлович, сейчас, когда Москва, как плесенью, обрастает какими-то безвкусными стеклянными ларечками, застраивается отвратительными монстроидальными статуями, именно в этот период власти задумали разрушить шедевр мировой архитектуры, великое творение вашего деда, Алексея Викторовича Щусева — мавзолей Ленина… Не кажется ли вам, что, кроме политиканства, здесь просматривается некий фрейдиcтский комплекс: бездарная эпоха мстит всему яркому и подлинному? — Для меня во всей этой истории с мавзолеем является ужасным уже тот факт, что безумные деструктивные идеи идут из правящих кругов. Именно они инициируют разрушительный процесс, возбуждают общество… А радио и телевидение подхватывают — из динамиков несутся какие-то дикие предложения, бредовые фантазии. Предлагают продать тело Ленина или возить его по базарам — показывать за деньги… Да это просто варвары. — Алексей Михайлович, вы ведь тоже, как ваш дед,- архитектор. Имеете звание Заслуженного архитектора России, являетесь автором двадцати уникальных проектов. На ваш взгляд, можно ли рассматривать мавзолей как выражение русского национального стиля, продолжение византийской традиции, скрытое, правда, в строгой конструктивистской оболочке? Вспомним “ступенчатые пирамиды” некоторых башен Кремля… — Я полагаю, это большая натяжка. Рождение мавзолея происходило в результате изучения не только русского, но, в первую очередь, мирового опыта строительства сооружений такого рода. К работе Щусев отнесся крайне ответственно. Первый проект родился за одну ночь. Потом пришло выверенное, точное решение — определились необходимые пропорции и масштабы. На Красной площади был создан фанерный макет в натуральную величину… — И тем не менее по проектам Щусева построено множество зданий в древнерусском стиле. Множество церквей — не только в России, но и во Франции, в Италии. — Да, два ордена Российской империи, которые он так в жизни ни разу и не надел, — Анну II степени и Станислава III степени — он получил из рук царя по представлению Священного Синода за вклад в дело церковного строительства. Великая княгиня Елизавета Федоровна основала в 1912 году Марфо-Марьинскую обитель и заказала деду проект Покровского собора. Этот собор написал Нестеров. — Нестеров был дружен с вашим дедом? — Более, чем дружен! Нестеров крестил моего отца, именно в честь Нестерова моего отца и назвали Михаилом. Он и Корин часто приходили к нам — в Гагаринский переулок, дом 25, где я родился, где проходило мое детство. Угловая комната в этом доме когда-то была домашней мастерской деда. Там он зимней ночью 1924 года набросал первые эскизы мавзолея. Дом, где мы жили, позже был взят под охрану государства, находится в ведении Минкультуры. Я в свое время пытался организовать на его базе дом-музей деда. Ведь у меня имеется море ценнейшего архивного материала — колоссальные залежи… Документы, вещи, фотографии. — Проекты главного строения Советского Союза — тоже хранятся дома? — Авторские эскизы, макеты, этапные стадии разработок мавзолея Ленина — все здесь! Где вы еще увидите вот эти уникальные латунные гвозди, которыми был сбит второй деревянный мавзолей? Эти гвозди Щусев спроектировал специально со шляпкой пирамидальной формы. — Так и не удалось открыть музей? — Какое там. Бился несколько лет. Министр Сидоров вообще отказался меня выслушать, а дом в Гагаринском заняла некая фирма “Игральные автоматы”. На месте, где сиживали на скамейке Щусев с Рерихом (есть у меня такой фотоснимок), сейчас мусорный контейнер… Но ничего — надо бороться. Дед не хотел, чтобы я становился архитектором. Он говорил, что профессия архитектора очень тяжкая и что сам он измучен ею. Говорил, что архитектора на всех этапах жизни и работы ждет борьба. Борьба за воплощение собственных идей. Если бы он знал, что борьба продолжается и сейчас… Беседу вел Андрей ФЕФЕЛОВ БОМБА ПОД МАВЗОЛЕЙ Дмитрий Жуков Еще задолго до наступления на нашей земле последней воровской смуты услышал я то ли легенду, то ли чей-то досужий вымысел о том, что если кто из православных построит сто храмов, то это зачтется ему в загробной жизни полным списанием всех земных грехов и дан ему будет едва ли не ангельский чин, и что архитектор Алексей Викторович Щусев возвел будто бы девяносто девять церквй и обителей, а потом взял да и воздвиг мавзолей неистового гонителя веры В. И. Ленина, по наущению Врага рода человеческого. Про зодчих всегда выдумывали много красивого и трагического, вспомним хотя бы Барму и Постника… Бьюсь об заклад, что всякий, кому попадутся на глаза эти строки, видел и творения Щусева: десятки церквей, романтических версий нашего древнего каменного зодчества, разбросанных по городам и весям, московскую Марфо-Марьинскую обитель, храмы в Почаевской лавре и на Куликовом поле. Видел их тот, кто побывал на Казанском вокзале, в гостинице “Москва”, на Москворецком мосту, в станции метро “Комсомольская-кольцевая” или посетил Большой театр в Ташкенте, институт марксизма-ленинизма в Тбилиси, восстановленные после войны города Истра, Новгород и Кишинев и уж, конечно, мавзолей. Всего щусевского, что имеет отношение к двум эпохам нашей культуры, к “каменной летописи”, не перечислить, я брал лишь то, что на слуху и на виду… Все, что сделано рукой мастера, принадлежит национальной культуре. Мавзолей прочно вошел в нашу историю. Он был обречен на это своим местоположением на Красной площади, которую, по замыслу Щусева, он как бы “подсобрал”, оттеснив к краю Лобное место. Без него немыслима память о таких событиях, как напутствие уходящим на фронт воинам 7 ноября 1941 года и Парад Победы 9 мая 1945 года. Уже не переделать миллионов хроник, фильмов, снимков, описаний… Но если перед большевиками, заделавшимися “демократами”, нет преград, то почему бы им не начать разрушение и заметание следов своего прошлого с масонских звезд на кремлевских башнях? Тут возникает и еще один вопрос, который в свое время замяли. Если уничтожение мавзолея связано с официальной установкой “окончательной расчистки политического поля от коммунистических пережитков”, то почему с самого начала “демократизации” не провели “декоммунизации” по примеру денацификации в Германии? Да потому что большевистской номенклатуре пришлось бы уступить место патриотам, не допустившим бы развала и разорения страны, и в Кремле ныне было бы чисто от бесовщины. Идея уничтожения мавзолея была провозглашена под аплодисменты прикормленных “деятелей культуры”, ненавидящих Россию. Именно Россию, а не коммунистический режим, плотью от плоти которого они являются. Это заметно по сборищам на телевидении — как часто видишь там (судя даже по фамилиям) потомков палачей… Но спрятать концы в воду им не удастся. Мы знаем твердо — революционный террор, стравливание русских друг с другом направлены были на уничтожение России. Победа в Отечественной войне была победой России, народа, а теперь она отдана без сопротивления, потому что у власти оставались все те же. И остались. Теперь они придумали еще одно мрачное развлечение для нашего одураченного и анемичного народа, а вернее, отвлечение от непрерывно растущих цен, хотя нас уверяют, что никакой инфляции нет, от задержек зарплат и пенсий, от растущих налогов и квартплаты. Навар от всего этого оседает на заграничных счетах жулья, которое стоит ныне то ли у кормила, то ли у кормушки… Скорее последнее, если пренебречь рожденным в иных краях злым умыслом выморить остатки русского населения. Кинута давным-давно обглоданная кость. Грызитесь! Кинул большевик, снесший дом Ипатьева, чтобы не осталось памятного места, где стены были забрызганы кровью детей того, кто своим смирением лишил народ воли к сопротивлению. Кажется, это некромания какая-то — взяться уничтожить еще одну обитель смерти. Геростратов комплекс и глупость человеческая не имеют границ ни во времени, ни в пространстве. Только ею объясняется гибель цивилизаций. А что бы осталось нам от римской истории и культуры, если бы каждый новый цезарь полностью стирал память о своем предшественнике? А бывало и такое. Христиане уничтожали языческие ценности, чтобы потом, начиная с эпохи Возрождения, подражать им и лелеять уцелевшие фрагменты былой культуры в музеях. Статуи Наполеона после его поражения были низвергнуты, часть упрятана в пыльные склады, откуда их через несколько десятков лет извлекли с почтением и водрузили на место. Большевики проводили субботники по очистке Кремля от памятника Александру II. Аналогичный и поныне стоит в Хельсинки на самом видном месте. Бесследно исчез памятник “белому генералу” Скобелеву, работы Лансере, что был у нынешней мэрии. На постамент памятника 300-летию дома Романовых в Костроме водрузили статую Ленина. О церквях и монастырях, уничтожавшихся при всех большевиках, от Ленина до Хрущева, теперь и упоминать не надо. Пришла очередь мавзолея… В былые времена мавзолеи возводились не из политических соображений, а как память о любимом человеке. Первой подала пример женщина. Артемизия, вдова карийского царя Мавзола, в знак своей скорби воздвигла в IV веке до Р. Хр. такую великолепную усыпальницу, что она вошла в перечень семи чудес света. Последние камни ее растащили в XVI веке нашей эры. Мавзолей Тадж-Махал возведен Шах-Джаханом для упокоения любимой жены. Этот мавзолей, да и многие другие, считаются в своих странах величайшими историческими и культурными реликвиями, несмотря на смены режимов и даже демократические поветрия. Тело Ленина было набальзамировано на другой день после смерти профессором Абрикосовым, а первоначальная деревянная усыпальница возведена Щусевым за три дня. Инициатор всего этого по сию пору остается неизвестным. Это не первая и не последняя тайна Кремля. К весне того же 1924 года Щусев исполнил в дереве усыпальницу, совмещенную с трибуной, что и было повторено в камне в 1929 году более монументально. Таким мы и знаем мавзолей… И в то самое мгновенье, когда я написал последнее слово, заверещал телефонный звонок, и знакомый художник предложил мне подписаться под коллективным письмом интеллигенции (не люблю этого слова, все чудится некий провизор в пенсне, читающий прогрессивные газеты и неправильно выговаривающий русские слова, — можно ли назвать Пушкина или Достоевского “интеллигентами”?) о захоронении тела Ленина, поскольку тот вдохновил истребление миллионов людей, был государственным изменником и пр. и пр. Мистика какая-то! — А как же сам мавзолей? — спросил я. — А это уже неважно, — ответили мне. — Еще как важно. Этот вопрос обсуждался уже через год после смерти Ленина. Хотите, прочту одно свидетельство… В 1990 году я готовил к изданию книгу “Три столицы” мистика В. В. Шульгина, знаменитого тем, что был талантлевейшим журналистом и писателем, националистическим депутатом в старой Государственной думе, принимал отречение императора Николая II, основывал и вдохновлял белогвардейское движение, жил в эмиграции, сидел во Владимирской тюрьме при Сталине, освобожден Хрущевым и умер при Брежневе, сохранив работоспособность почти в столетнем возрасте. Так вот, некая ясновидящая сообщила ему в 1925 году в Париже, что его пропавший в Гражданскую войну сын жив и находится в больнице в Советской России, которую Шульгин и посетил тайно с помощью подпольной организации “Трест”, увидел НЭП, а по возвращении написал очень много интересного в своей книге “Три столицы”. Однако, когда книга вышла в издательстве “Современник”, я не нашел в ней многих пассажей. В частности, тот, в котором говорится о мавзолее. И если цензура уже не существует, вы его сейчас прочтете. По моему разумению, он так интересен, что я и извиняться не буду за длинную цитату. “Лица? Здесь было не так много бритых, потому что Москва все-таки оказывала свое влияние, борода сохранилась. Но все же их было много. Из этого большого числа бритых огромный процент были, несомненно, евреи. Количество их поразило меня в Москве, именно в Москве. Были они всякие, явно советские, явно спекулянтские. В общем, они были одеты лучше. Наконец, мы вышли на знаменитую площадь, которая волнует сердце всякого русского, хотя бы он не был москвичом. Передо мной был Кремль, к каковому слову прибавить нечего. Сказать Кремль — это достаточно. Впрочем, что я! Прибавка была и весьма интересная. Пристроившись к высокой зубчатой стене, стояло нечто черное, о чем я сначала подумал, что это остановка трамвая. Но нет. Никакого трамвая тут не проходит. — Что это, по-вашему? — спросил меня Петр Яковлевич. (Удалось выяснить, что это бывший полковник Шатковский, служивший в ОГПУ. — Д. Ж.) Я сказал: — Остановка трамвая, если бы тут были трамваи. Он рассмеялся. — А не хуже? Вы знаете стихотворение? “Под вой гудков, под плач жидков Хоронят нового Мессию, И благодарная Россия Под звуки пушек и мортир Спустила Ленина в с…” — Ах, это могила Ленина? — Так точно. Весьма удачное архитектурное произведение и, главное, весьма подходящее ко всему стилю этой эпохи. Это то, что первым разнесут в щепы, когда… — А вот я бы этого не сделал! Наоборот. Я бы оставил его на вечные времена. Но с соответствующей надписью, конечно… В ней было бы сказано, примерно: “Здесь похоронен Ленин (Ульянов). Этот человек казнил столько-то людей всех сословий и уморил голодом столько-то миллионов русских крестьян. Это он сделал, чтобы насадить социализм. Работал он, главным образом, при помощи евреев, которых очень любил. Но социализма ему устроить не удалось и в конце жизни он отрекся от своего учения. Он даже потребовал от своих помощников, чтобы они учились торговать (речь идет о НЭПе. — Д. Ж.). Евреи, которые всегда торговать умели, с превеликой охотой этот приказ выполнили. Затем Ленин… умер от прогрессивного паралича 8(21) января 1924 года. Его набальзамированное тело, равно как и сие здание, сохраняется как память о величайшем человеческом безумии — в назидание потомству”. Да, так бы я сделал, а не разрушал бы этот мавзолей. Ибо этот человек стал частью русской истории, и было бы в высшей степени невыгодно, если бы тяжкий урок, преподанный нам через сего Чингисхана, пропал для будущих поколений даром. Так я вещал среди площади, а Кремль и все, что там такое есть, непередаваемое и неописуемое, смотрело на меня со всех сторон”. Самое интересное — это то, что художник перед тем, как я прочел ему шульгинский пассаж, выразил желание, чтобы ничто вообще не напоминало о Ленине. Я возразил ему, что историю нельзя ни переписывать, ни забывать. Положив трубку, я вспомнил старый спор Шульгина с Лениным в мае 1917 года, когда Шульгин сказал: “Мы предпочитаем быть нищими, но нищими в своей стране. Если вы можете нам сохранить эту страну и спасти ее, раздевайте нас, мы об этом плакать не будем”. На что Ленин ему ответил в “Правде”: “Не запугивайте, г. Шульгин! Даже когда мы будем у власти, мы вас не “разденем”, а обеспечим вам хорошую одежду и хорошую пищу, на условиях работы, вполне вам посильной и привычной!” Потом Шульгина не раз водили расстреливать и посадили в каторжную тюрьму на двадцать пять лет, из которых он отсидел двенадцать. Погибли два сына Шульгина и много родственников и друзей, но и после тюрьмы он нашел в себе силы извиниться перед покойным Лениным за грубые выпады в его адрес при жизни и после смерти. Он написал даже целую апологию “Дело Ленина”, которую я прочел в архиве КГБ, куда с трудом проник, готовя книгу. У меня было очень странное ощущение, поскольку я сидел у окна, глядя на зарешеченные окна внутренней тюрьмы КГБ, в которой содержали два года Шульгина, и читал, что Ленин стал для русского народа иконой, с чем не считаться нельзя. И это ощущение усилилось, когда мне вдруг принесли коробку с моими собственными письмами (мы дружили с Василием Витальевичем и переписывались). Каково это — разбирать свой почерк в таком заведении! Замечательное творение Щусева, скромное, но запоминающееся, никак не отвлекающее внимания от кремлевской стены и ее башен, следовало бы сохранить как выдающийся памятник эпохи, в которой мы родились и провели молодость, хоть и скудную, но не лишенную своих радостей. Кстати или некстати, я упомяну, что, учась в академии, я отходил мимо мавзолея пять парадов. И на последнем, в 1952 году, наш батальон оказался как раз против мавзолея. Мне, стоявшему из-за большого роста в первой шеренге, метров с тридцати было отчетливо видно, как все наши горячо любимые руководители со Сталиным во главе вышли гуськом из дверей усыпальницы. Но выйдя, Сталин взглянул на часы и не стал подниматься на трибуну, так как обычно он появлялся на ней ровно в десять. Став спиной к нам, он снял фуражку, и у меня, как, наверно, у моих товарищей, видевших его на портретах с неизменной густой шевелюрой, екнуло сердце… Он достал платок и вытер большую, желтую, как дыня, лысину. Моя жена вспоминает, как школьницей она думала, что Сталин никогда не ходит в туалет… Скажут, что я намеренно способствую “окончательному разрушению сверхимперского духа”, а я отвечу, что мы были людьми, а не манекенами, что мы не боялись роптать и подшучивать над властью, что мы, молодые военные, обладали большим достоинством, чем нынешние… И мы осознавали необходимость дисциплины, без которой у нации будущности нет. Оставьте нам наши воспоминания, оставьте нам Красную площадь такой, какой ее видели и знали все живущие. Оставьте покойным поэтам их стихи. Мне кажется, что танкист Сергей Орлов, все лицо которого было одним страшным ожогом, думал лишь об одном из мавзолеев, когда в 1944 году написал: Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей. Я никогда не был коммунистом и не пользовался никакими благами, кроме тех, что давал мне тяжкий литературный труд. И мне приходит в голову: а куда денут бывшие коммунисты, нашедшие выход своей деловой сметке, плиты мрамора, порфира, гранита, лабрадора, если мавзолей разберут? Неужто растащат по своим дачам-дворцам, как растащили все наше государственное имущество, и присобачат их вместо ступеней у помпезных входов, чтобы, вытирая об них ноги, тешить свое тщеславие, без которого и власть не всласть? ПЛЯСКИ НА ГРОБАХ Сергей Стратанович Накануне так называемого “дня независимости” — праздника, абсурдное название которого (“независимости” страны от своих собственных провинций, Малороссии, например, или Чечни?) призвано замаскировать владычество над русским народом разбойного и грабительского, компрадорского режима, глава государства вручил в Кремле награды новоиспеченным лауреатам от литературы и искусства. В связи с этим событием можно было бы вновь поднять давний вопрос о правомерности решений высшей бюрократии относительно явлений, стоящих вне сферы ее жизнедеятельности, а зачастую — и выше ее понимания, напомнить о взглядах на эту проблему таких ярких мастеров, как Гюстав Курбе, которые не признавали компетентности властей в вопросах искусства и отказывались от получения каких-либо официальных наград и знаков отличия. Разумеется, дело правителей (речь не идет о таких просвещенных правителях и меценатах, каким был Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным) — приближать к себе поэтов и живописцев или возводить их в ранг придворных, но все это ни в коей мере не может служить свидетельством истинных достоинств произведений искусства, как и их создателей. Даже в самые “застойные времена” не кем иным, как Л. И. Брежневым было заявлено, что в делах искусства выносить суждения и давать оценку — дело художественной критики. Однако в данном случае речь не о Борисе Ельцине как знатоке и любителе искусства и не о Марке Захарове как о вновь поощренном дуайене лицедейского цеха, а о том и другом как об экс-коммунистах, публично спаливших свои партийные билеты и гордящихся своим отступничеством. И повод для такого разговора ничуть не надуманный: первый высказал очередную “руководящую” идею, при этом как бы советуясь с присутствующими, якобы “культурной элитой” страны, а второй аплодисментами выразил полное свое согласие и одобрение. В очередной раз, пренебрегая публичными опровержениями родных давно усопшего основателя государства, в котором он родился, и партии, в которой он не просто состоял, но достиг высочайших постов, Ельцин топорно повторил заведомую ложь (пущенную, помнится, большим “законником”, таким же лжекоммунистом Собчаком) о несуществующем в природе “завещании” В. И. Ленина. Предав забвению, более того — поношению писаные и неписаные заветы своего вчерашнего вождя и учителя, Ельцин тем не менее фарисейски требует выполнить последнюю его “волю”. И чтобы не оставалось уже никаких сомнений относительно того, а что же будет после этого с трибуной-усыпальницей, авторитетно заявил: “Убрать мавзолей с Красной площади!”. Какой позор — слушать подобные заявления от первого лица страны (возможно ли назвать его настоящим руководителем)!.. Буквально накануне проводит он в Государственном русском музее показное заседание, призванное подчеркнуть заботу о нуждах отечественной культуры, а назавтра призывает снести с лица земли уникальный памятник, повсеместно признанный жемчужиной мировой архитектуры ХХ столетия — сооружение, в создании которого принимали участие не только выдающийся зодчий — традиционалист А. В. Щусев, но и крупнейший наш “модернист” К. И. Мельников! Это ли не вандализм, продиктованный неуемной злобой и ненавистью. Впрочем, в представлениях наших либералов-”демократов” он ничуть не расходится с навязшей уже в зубах “цивилизованностью”. Одной рукой возводя бетонную копию Храма Христа Спасителя, другой одновременно рушить святыню, ставшую алтарем Победы 1945 года! Вот уж беспрецедентный случай, далеко выходящий за рамки исторического беспамятства, свойственного невежественным Иванам-не-помнящим-родства и более смахивающий на осквернение реликвий и символов прошлого, славы отцов своих, достойное лишь иудиного роду-племени. Поскольку многие из творимых ныне святотатств лицемерно прикрываются ссылками на христианские законы и обычаи, уместно напомнить власть имущим временщикам грозное библейское предостережение: “Горе вам, что строите гробницы пророкам (в нашем случае — восстанавливаете уничтоженные храмы)… и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их… Таким образом вы сами против себя свидетельствуете”. (Матфей, 23, 29-31). О чем думали новоявленные лауреаты, внимая патологическим бредням безальтернативного демократического идола (особенно страшным тем, что они являются выражением непреклонной воли правящих кругов) — неизвестно… Но ни ропота возмущения, ни волны негодования не пробежало по Георгиевскому залу, наполненному мутантами, либо заглушены они были подобострастными и бездумными хлопками. Ни один награжденный не снял своего венка и не бросил его в искаженную кривой ухмылкой физиономию великого провокатора, явно достигшего своей цели — нужной реакции зала. Никто не проронил ни слова осуждения или протеста… Откуда такая ненависть к своей истории, к делам своих предков, к героическому прошлому народа (а ведь ленинский период не только наши, но и многие западные историки называют именно героическим). Впрочем, во всем этом есть своя неумолимая логика, логика предательства и ренегатства, убедительно и глубоко раскрытая около полувека назад английским историком-марксистом Исааком Дейчером. В апреле 1950 года в журнале “Репортер” была опубликована его статья “Совесть экс-коммунистов” — отзыв на книгу “Бог, не оправдавший надежд” (The God That Failed). Среди ее авторов были такие известные писатели, некогда симпатизировавшие коммунизму и Советской России, как Андре Жид, Артур Кестлер, Луис Фишер и другие. Дейчер вступает в полемику с ними и оспаривает, например, Кестлера, утверждавшего, что бывшие коммунисты — это “единственные люди, которые знают все” об этом явлении, то есть о коммунизме. В глазах Дейчера справедливо совершенно обратное: из всех прочих они имеют наименьшее о нем представление, и поэтому “педагогические претензии” их явно несостоятельны. “Еще хуже то, что для экс-коммунистов весьма характерной чертой является их неспособность к отстраненному восприятию. Их эмоциональная реакция против своего бывшего окружения держит их мертвой хваткой и не дает им возможности осознать драму, в которую они были вовлечены. Изображаемый ими портрет коммунизма и сталинизма представляет собой гигантскую камеру всевозможных интеллектуальных и моральных ужасов. Созерцая этот портрет, непосвященные удаляются от политики и попадают в область чистой демонологии (…) Эта приобретающая иррациональный характер эмоциональность определяет эволюцию многих бывших коммунистов”. Ссылаясь на свидетельство одного из авторов вышеупомянутой книги, Игнацио Силоне, И. Дейчер пишет о том, что поначалу “почти все экс-коммунисты порвали с партией во имя коммунизма”. (Не так ли было и у нас в стране во времена горбачевщины? Под дымовой завесой лозунгов “Больше демократии”, “Больше социализма” шел активный демонтаж самых его основ). “Едва ли не каждый начинал с требований вылить грязную воду русской революции, чтобы обезопасить купающегося в ней ребенка. Чуть раньше или чуть позже эти намерения были отринуты или забыты. Порвав с партийной бюрократией во имя коммунизма, еретики идут дальше — к разрыву с самим коммунизмом. Они заявляют, что обнаружили будто корни зла идут гораздо глубже, нежели им представлялось вначале (…) Они уже больше не защищают социализм от неправильного применения — теперь они уже предостерегают человечество от опасностей социализма. Они уже больше не выливают грязную воду русской революции с тем, чтобы предохранить ребенка, — они вдруг обнаруживают, что сам этот ребенок — чудовищный монстр, которого следует придушить. Так еретик становится ренегатом”. (Не напоминает ли нам это яркое описание последовательного, шаг за шагом, перерождения пути самого Е. Б. Н. из “борца с привилегиями” номенклатурщиков в яростного борца с “преступным” коммунистическим прошлым?) Заслуживает внимания и следующая параллель, проведенная И. Дейчером, когда он говорит о позиции деятелей культуры в связи с выбором ими определенной политической ориентации. Приверженцы идеалов Великой французской революции, отошедшие в тень с воцарением сбросившего маску республиканца Наполеона, не спешили переметнуться в лагерь князя Меттерниха и его “Священного Союза”, хотя разочарование их было велико, недаром Бетховен, узнав о намерении Бонапарта короноваться, снял посвящение ему своей “Героической Симфонии”. “Как досадно и как позорно, что большинство интеллектуалов, — писал Дейчер, — склонны последовать скорее примеру Уордсворта и Кольриджа, нежели Гете и Шелли”, отказавшихся, каждый по-своему, сделать выбор в пользу реакционнейшего Священного Союза. Если Уордсворты наших дней, по словам Дейчера, были шокированы зрелищем Сталина, “братающегося с Гитлером и Риббентропом, то их, как, например, “Славу” Ростроповича, ничуть не смущает капитулянтская политика нынешних правителей России. И хотя в наши дни не создано новой Eroicas (“Героической”), но страницы, содержавшие посвящения, были, однако же, порваны очень решительно… Да, “Бывали хуже времена, но не было подлей…” Больной, косноязычный, но облеченный властью старик со злорадной ухмылкой предлагает избранным представителям, “элите” творческой интеллигенции, предать забвению великий период истории Родины, разрушить сооружение, являющееся не только памятником гениальному человеку, революционеру, мыслителю и политику, но и памятником, олицетворяющим целую эпоху в жизни Отечества, — и получает бездумное (если не сказать безумное) согласие и одобрение большинства присутствующих. Вспомнил ли в тот миг кто-нибудь из них, что на счету свердловского секретаря обкома уже есть подобное деяние, а именно — снос печально знаменитого Ипатьевского дома, где нашла свой конец царская семья. Разрушительный зуд “главного строителя” страны горбачевских времен поистине не знает границ. Вездесущие тележурналисты, столь успешно поработавшие над сменой ориентиров в общественном сознании и над внедрением в головы людей “новых ценностей” (давно заготовленные Алленом Даллесом и иже с ним), тут же по горячим следам взяли ряд интервью, и вот что заявил, например, писатель Анатолий Приставкин: Красная площадь, оказывается, должна стать местом увеселений, празднеств и молодежных гуляний, и поэтому отсюда следует убрать все, что напоминает о грустном, печальном и трагичном… Но позвольте, здесь же находится и Лобное место, — как же быть с ним? А захоронения у Кремлевской стены? Как не вспомнить тут народную мудрость: “Могила героя — не кладбище!” Главную площадь страны, где люди приобщались к непостижимому, мистическому чувству сопринадлежности к российской истории, ощущению высшей державной власти, хотят превратить в заурядную площадку для танцулек, низкопробных рок-фестивалей и показа заграничных мод?! Не бывать же этому никогда! Неужели в стране не осталось сил, способных противостоять свирепому и чудовищному натиску враждебных разрушительных сил? Люди, очнитесь! Упустите время сегодня — завтра будет поздно. Хватит плясать под дудку экс-коммунистов! Когда они убедятся в вашем безразличии, увидят, что вы ничем не отличаетесь от них самих, не будет вам никакого снисхождения. Возводимое на обломках российского, советского прошлого здание неокапиталистической рабовладельческой демократии будет пострашнее любого пугала. 100 МИЛЬОНОВ — С ПРОКУРОРОВ Н. Михайлов Знакомый мой из Москвы поехал на родину — в Тамбовскую область. И там его избили. Избили зверски. В Первомайскую райбольницу он был доставлен почти в бессознательном состоянии. На следующий день к нему в больничную палату прибыли сотрудники местной милиции. Записали показания, из которых следовало, что потерпевший не знает тех, кто его изувечил, и отбыли восвояси. А через десять дней следователь Первомайского РОВД возбудил уголовное дело. Дело на… самого потерпевшего — Владимира Казюлина. Оказалось, следователь “установил”: есть лица, принимающие на себя вину за избиение Владимира, но привлекать надо не их, а его — потому как он совершил в сельском клубе хулиганские действия с применением огнестрельного оружия — пистолета. И те, кто Владимира бил, причиняя ему тяжкие телесные повреждения, не превысили предела необходимой обороны. У первомайских милиционеров не было ни пистолета, из которого якобы стрелял Владимир, ни гильз, ни пуль, ни свидетельств беспристрастных очевидцев. Были у них только показания тех, кто брал на себя избиение. Милиция таким образом вычеркнула факт избиения из числа нераскрытых преступлений. То есть совершила подлог. Но прокурор Первомайского района Самошкин утвердил арест Владимира и содержание его под стражей сроком на три месяца. Прокурор Самошкин, как и все мы, смертный человек и может просто ошибаться, доверяя милиции. Хотелось бы так думать. Но когда следствие закончилось и дело было направлено к Самошкину, то он задержал его у себя на целый месяц. А Владимир тем временем этот месяц сидел под арестом, что противоречит как 11-й статье уголовно-процессуального кодекса, так 22-й статье Конституции РФ. Прокурор Самошкин, назначенный надзирать за тем, чтобы не нарушался закон, в данном случае сам преступил закон без всякого на то основания, задержав передачу дела в суд и, соответственно, продлив заключение Владимира. Под стражей его продержали семь месяцев. И теперь он за то время, которое незаконно находился под арестом по вине прокурора Первомайского района, хочет взыскать с прокуратуры Тамбовской области 100 миллионов рублей. Соответствующий иск Владимир направил в Хорошевский суд Москвы. Раньше при нарушении закона теми, кто призван блюсти закон, граждане писали жалобы в ЦК КПСС. Теперь, как видим, пишут заявление в суд. Жалобы нередко приводили к наказанию нерадивых блюстителей на партийных бюро. Возымеет ли действие заявление в суд и будет ли прокуратура Тамбовской области наказана рублем — станет известно 18 июля. Н. МИХАЙЛОВ ГДЕ ИСТИНА? Все богохульные умы, Все богомерзкие народы, Вышли теперь из царства тьмы Во имя братства и свободы… Эти тютчевские строки звучат в конце ХХ века, увы, как сбывшееся пророчество. Обманутая обещаниями «свободы», ограбленная и преданная под крики о «братстве», Россия теперь на собственном горьком опыте знает: «богохульным умам» иуд внутренних и «богомерзким народам» сил внешних мало расчленить ее державное тело, недостаточно растащить ее несметные богатства и унизить ее добрый и доверчивый народ. Все это уже случилось, а Русь все же жива и способна к возрождению! История свидетельствует: не раз и не два русские катастрофы становились прелюдией к последующему взлету народного благочестия и державной мощи страны. Об этом помнят и наши враги, потому-то они сегодня так усиленно домогаются осквернения русских святынь, растления соборной души народа, поругания веры и раскола Церкви. Ибо теперь уже всем понятно: до тех пор, пока русское сердце хранит в себе благодатную силу Святого Православия, Россия по милости Божией способна воскреснуть после любого погрома! Битва за Россию превращается сегодня в битву за веру. И кипит это незримое, но ожесточенное сражение не только в Русской Православной Церкви, где ревнители чистого святоотеческого православия противостоят мощной обновленческой группировке либеральных иерархов и высокопоставленных экуменистов. Ареной ожесточенного противостояния защитников Святой Истины и «предтеч антихристовых» становится весь мир, все Поместные Православные Церкви, все духовное пространство Вселенского Православия. «Мы ответственны за то, что происходит в мире, — сказал недавно один из старейших русских иерархов, митрополит Антоний (Блум). — Потому что от пассивности, от безучастия, безразличия мы даем волю всем злым течениям на свете… Гражданственность требует от нас, чтобы мы вдумывались в общественные, политические ситуации и ставили перед собой вопрос: что я могу как христианин внести в эту ситуацию? Нам надо защищать православие. Нам надо искать православие в самых его глубинах. Одна из твердынь православия — наше богослужение. Другая твердыня — вера как таковая, Символ Веры и наше исповедание. Они нас защищают…» К этим словам престарелого митрополита, которого даже самые пристрастные критики не смогут заподозрить в «реакционности» и «фундаментализме», нам нечего добавить. Сие и буди, буди! Аминь. ПРАВОСЛАВНАЯ ГРУЗИЯ ОТВЕРГАЕТ ЭКУМЕНИЗМ Андрей Рюмин Не секрет, что одной из самых острых проблем современного русского православия является угроза внутрицерковного раскола, связанная с деятельностью обновленческой, либерально-экуменической группировки церковных иерархов. В связи с этим недавний — и для многих совершенно неожиданный — выход Грузинской Православной Церкви из Всемирного Совета Церквей (ВСЦ) грозит существенно изменить внутрицерковный баланс сил в России. С одной стороны, это — хороший пример для Московской Патриархии, которая никак не может решиться на подобный шаг, несмотря на возмущение основной массы верующих вероотступничеством отечественных экуменистов. С другой стороны, на фоне решительных действий грузинских защитников чистоты православного вероучения становится очевидной вся фальшь надуманных аргументов наших доморощенных апологетов ВСЦ, грозящих Русской Православной Церкви «международной изоляцией» и «осуждением мирового сообщества» в случае ее разрыва с экуменическим движением. * * * События в Грузии начались с того, что вскоре после Пасхальных торжеств настоятели четырех крупнейших монастырей в открытом письме заявили, что прекращают общение с Патриархом Илией II из-за его экуменической ереси. «На Содом становится похожей Церковь, в которой находит себе место мерзость еретических учений, — писали иноки в своем обращении к верующим. — Долготерпелив и милостив Господь и как ради праведного Лота отлагалась казнь Содома, так ради правоверных рабов Своих не отнимает Он до времени благодати Святаго Духа от Церкви, уклоняющейся в еретическую мглу. Но до каких пор? Где предел беззакония, превышающий долготерпение и милость? Если наступает время Лотова исхода, то это время окончания сроков, время исполнения судов Божиих, время праведного гнева, время отъятия самого Духа Жизни. Так, признаком духовной смерти онечестивевшейся церковной иерархии является исход из среды греха ее истинных чад Православной Церкви. И лишь тогда, когда Господь выведет из-под ярма нечестивых всех верных Ему, Свою истинную Церковь тогда благодать Святаго Духа окончательно покинет сборище оставшихся еретиков». Выступая против либерально-экуменического перерождения Православия, авторы этого письма сформулировали шестнадцать главных тезисов в обоснование своей позиции. «1. Экуменизм есть ересь! Боле того: экуменизм ересь всех ересей. 2. Из многочисленных заблуждений, которые включает в себя экуменизм, самое принципиальное и глубокое это заблуждение относительно природы самой Церкви, это ересь эклезиологическая. Она противна Никео-Цареградскому исповеданию православного Символа Веры, ибо утверждает, что «Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви» на земле нет. 3. Так называемый «Всемирный Совет Церквей» уже в самом своем названии содержит противоречие православно-христианскому учению о единой истинной Церкви. А в своей «теории ветвей» он и вовсе отвергает этот православный догмат. И такое принципиальное отвержение ВСЦ пытается осуществить на деле в своей воинственной практике «религиозного плюрализма». 4. Православная Церковь, участвуя в деятельности вышеупомянутого «Всемирного Совета Церквей», заявляет тем самым о согласии с его учением и его деятельностью. Таким образом она становится причастницей всей лжи и всех заблуждений Совета. Она становится еретической в той мере, в какой еретичен сам этот Совет. 5. Еще более глубокое внедрение ереси в тело Церкви происходит от участия ее иерархии в различных формах совместных богослужений, проводимых различными структурными подразделениями Совета в порядке их рутинной деятельности. 6. Грузинская Православная Церковь (ГПЦ) продолжительное время (с 1962 г.) является активным членом ВСЦ. Эта активность, выражающаяся в деятельности ее высших иерархов, соответствует отпадению в ересь или, лучше сказать, уже есть ересь по существу. 7. Как в своих многочисленных публичных выступлениях, так и ex cathedra (в проповеди с церковного амвона — ред.) высшие иерархи ГПЦ явили себя апологетами и проповедниками ереси экуменизма. На Поместном Соборе Грузинской Церкви 1995 г. участие в этом движении было подтверждено и одобрено соборным церковным авторитетом. Через такое одобрение произошло окончательное внедрение ереси в тело Поместной Грузинской Церкви. 8. Когда Церковь в какой-либо мере начинает принимать еретические учения, спасительная благодать в ней умалятся. Когда же Поместная Церковь целиком принимает ересь спасительная благодать совершенно отступает от этого сообщества, т.е. спасение души для ее членов становится невозможным, даже если они пожертвуют жизнью ради своих убеждений. 9. Из создавшегося в ГПЦ положения существует только два выхода: или Церковь отказывается от своих заблуждений, или искатели спасения оставляют собрание неверных. 10. Отказ Церкви от ереси экуменизма должен выразиться в выходе из Всемирного Совета Церквей. Другого пути нет. 11. Такое решение может принять лишь высшая иерархия ГПЦ — это ее прерогатива. Но иерархи отказываются это сделать. 12. Часть их считает такой шаг противоречащим «современным глобальным интеграционным процессам». Подчиняя в своих представлениях жизнь Церкви лишь законам социального функционирования, они угрожают христианам «экономическими трудностями», «политической, религиозной, культурной изоляцией» и прочим множеством призрачных ужасов. 13. Такой образ мышления обнажает оскудение веры в промыслительное окормление Церкви ее Творцом и Зиждителем, Иисусом Христом. Это неверие, это реальный атеизм, пленяющий ум и совесть. Не ведают таковые, что доныне не оставляет Господь Своих истинных служителей, не дремлет Его око и тверда Его десница. 14. Другая часть иерархов, не имеющая истинного христианского сознания и не желающая осмыслить самого существа догматов Церкви Христовой, считает, что членство в ВСЦ не есть сколь-либо значительный грех. Сии путем различных компромиссов пытаются обмануть Бога и самих себя. 15. Так что же остается ищущему спасения православному христианину, который уверен, что само это спасение невозможно без исповедания правой, свободной от еретической мерзости веры? 16. «…Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян.5,41)”. Далее свое решение о разрыве евхаристического общения с патриархом-экуменистом Илией II настоятели монастырей обосновали ссылкой на 15-й канон Двукратного Константинопольского Собора, гласящий: «Тот, кто отделится от своего епископа и до соборного определения прекратит с ним общение, когда этот епископ публично проповедует ересь и явно учит о ней в Церкви, тот не только свободен от законного наказания, но напротив, достоин всяческой чести как стремящийся к истинному православию, ибо осудил он не епископа, а лжеепископа и лжепастыря, и не только не внес раскола в Церковь, но избавил ее от раскола и разделения». Еретиками же, — добавляли авторы письма слова преподобного Максима Исповедника, — являются и те, кто даже отчасти не согласен с учением Церкви и лишь в малом искажает его». Письмо подписали настоятели крупнейших грузинских обителей: настоятель монастыря преподобного Шио Мгвимского архимандрит Георгий, Настоятель Лавры преподобного Давида Гареджийского архимандрит Григорий, настоятель Бетанского монастыря иеромонах Аггей и настоятель Зарзмского монастыря архимандрит Георгий. Последняя подпись под этим заявлением была поставлена 15 мая. Сперва грузинское священноначалие по привычке рассчитывало «замять» дело, наказав ослушников и сделав вид, что ничего необычного не случилось. Но таким планам не суждено было осуществиться. Уже 19 мая к требованию монахов присоединились другие представители духовенства, равно иноки и приходские священники, обратившиеся к Илие II и епископату Грузинской Церкви с предложением прекратить экуменическую деятельность ГПЦ. «Ваше Святейшество, преосвященные епископы, — говорилось в этом обращении. — Оповещаем вас, что по благословению управляющего Шемокмедской епархией преосвященного Иосифа 19 мая сего года состоялось собрание священства Гурии. На этом собрании было рассмотрено положение, создавшееся в лоне Матери-Церкви… Нижайше просим вас не раздирать расколом хитона Церкви Христовой. Ради любви — примите решение выйти из ВСЦ. В противном случае, мы присоединимся к решению прекратить с вами евхаристическое общение». Наличие архиерейского благословения на проведение такого собрания, обнажившего раскол и в среде грузинского епископата, видимо, решило дело. Уже на следующий день было созвано экстренное заседание Священного Синода, на котором священноначалие Грузинской Православной Церкви приняло решение удовлетворить все требования монахов и выйти из Всемирного Совета Церквей и Конференции Европейских Церквей. В постановлении Синода говорится, что главная причина такого решения — «продолжающиеся усилия руководства ВСЦ придать этой организации единые экклезиологические функции», а проще говоря, превратить сие еретическое сборище в фундамент для создания некоей «Мировой Церкви». Это решение грузинского Синода было официально отправлено в женевскую штаб-квартиру ВСЦ 22 мая 1997 года. Тридцатипятилетняя история участия Грузинской Православной Церкви в экуменическом движении завершилась. И слава Богу! * * * Безусловно, главный вопрос, который волнует теперь русскую православную общественность, таков: не повторится ли подобное развитие событий в России? В значительной мере дальнейший ход дел будет зависеть от того, как поведет себя теперь патриарх Алексий II. А он, похоже, еще не принял окончательного решения. В результате чего почти одновременно совершает взаимоисключающие поступки. Например — делает публичные заявления о том, что «привнесение любых новшеств в церковную жизнь воспринимается народом Божиим, который является хранителем веры православной, как новообновленчество, поэтому мы будем впредь все делать для того, чтобы сохранять наши традиции» и награждает председателя Конференции Европейских Церквей, завзятого экумениста-протестанта Жана Фишера, одной из высших церковных наград Московской патриархии. «Очевидно одно, — печалятся наши отечественные либералы, — после победы монахов в Грузии антиэкуменические выступления других Церквей станут более активными» («НГ-религии» N5, 1997). Да, теперь делать вид, что в Русской Православной Церкви не существует опасности раскола, к которому подталкивают нас активизировавшиеся в последние годы обновленцы, будет гораздо сложнее. А ведь на что только ни шли высокопоставленные экуменисты в Московской Патриархии ради того, чтобы сбить волну возмущения верующих вероотступничеством церковных либералов! Так, например, в докладе последнему Архиерейскому Собору постоянный член Священного Синода митрополит Филарет (Вахромеев) просто-напросто скрыл от своих собратий-епископов, что на заседании Синодальной богословской комиссии 6-7 февраля 1997 года часть членов комиссии потребовала, «чтобы участие представителей РПЦ в межхристианском диалоге, а также в работе международных христианских организаций, эволюционировало бы к статусу наблюдателей». Эти предложения, под которыми стоят собственноручные подписи двух архиереев — еп. Августина и еп. Евгения, а также других членов комиссии, — даже не были доведены до сведения собравшихся на Собор архипастырей! Интересно, какие аргументы станут предлагать нам экуменисты теперь, после того как Грузинская Церковь доказала, что подобные вопросы можно решать очень просто и без всяких «всеправославных обсуждений»? Андрей РЮМИН … А В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ЭКУМЕНИЗМ ПРОЦВЕТАЕТ Тамара Головкина Я — простая русская женщина и никогда не собиралась совать нос в высокие сферы церковной политики. Но в последние годы, особенно после смерти митрополита Иоанна (Снычева), православным в Петербурге стало жить очень тяжело. Раньше казалось: проблемы вероотступничества обновленцев и экуменистов меня лично не затрагивают. Мое дело — ходить в храм, блюсти по мере сил Христовы Заповеди, а остальное меня не касается. Но жизнь доказала, что это вовсе не так. Слов нет, наша православная вера сильна, красива и единственно спасительна. Для многих из нас — немолодых уже — это стало главным жизненным открытием в последние годы, стало великой помощью во всем, на каждом шагу. С какой победоносной силой звучит в православных храмах Символ Веры! Диву даешься — как же раньше жили без этого? Но еще опасны для дела русского религиозного возрождения вероотступники и христопродавцы, особенно в нашей собственной среде. Пофамильно надо бы назвать здесь священников, подобных о. Георгию Кочеткову, о. Александру Борисову, Лапшину, Чистякову, Свиридову, игумену Иннокентию (Павлову). Все эти лжепастыри изнутри вгрызаются в нашу Церковь, разлагают ее Богоданное вероучение, соблазняют «малых сих» и сеют в сообществе верных соблазн и смуту. У каждого из них свои сферы влияния, свои задачи, свои методы борьбы с Православием. Объединяет же их нечеловеческая, запредельная ненависть к нему. Этим посланцам антихриста уже мало спортивных комплексов и кинозалов, по-змеиному вползают они в наши храмы, стараясь разрушить в них вековечные устои, тысячелетние традиции, священный церковный язык. Как же нам теперь противостоять этой темной, коварной, многоликой силе? Как жить в ее наглом окружении, в условиях оккупации и не поддаться чувству оставленности, обреченности, беспомощности перед лицом торжествующего зла? Братья и сестры! Сегодня каждый из нас должен понять: нельзя спасти свою душу, не спасая веру, не защищая от еретиков родную Церковь. Боятся наши враги слова «соборность», а нам следует твердо помнить, что только вместе, объединившись под знаменами Святой Руси, мы сумеем одолеть их. Но главное — нужна всеобщая горячая молитва о том, чтобы Бог помог нашей Церкви очиститься от всего несправедливого, разрушительного, чужеродного. А силы эти получают внутри Русской Церкви все большую власть. Недавно в петербургском Никольском соборе мне довелось повидать такое, что все сомнения в этом, увы, рассеялись. В собор я пришла, надеясь исповедаться и причаститься. Служба была торжественной, прибыл питерский митрополит Владимир (Котляров) с большой свитой. В толпе причастников и я, слава Богу, причастилась. И все вроде бы шло, как положено. Владыка сказал хорошую проповедь о том, что глаза и уши наши должны открыться для веры. Но потом, Боже мой, началось такое!.. Как-то очень плавно митрополит Владимир перешел от проповеди к знакомству прихожан с «нашими дорогими гостями — протестантами из города-побратима Гамбурга». Это они, оказывается, стояли всю службу на солее, перед Царскими вратами, загороженные от молящихся иконой. Владыка так проникновенно говорил об их миротворческой деятельности, об их бескорыстной помощи, назвал монастырь и несколько храмов, где эти иностранцы имеют возможность «сеять христианскую любовь». Потом, обернувшись к протестантам, он громогласно обратился с приветствием к даме, возглавлявшей эту группу: «Госпожа епископ»… Господи, да есть ли чувство меры у наших экуменистов? Православный митрополит приглашает еретиков в храм на богослужение, принародно расхваливает их с амвона и, в довершение всего, обращается к какой-то самозванке, именуя ее священным архиерейским титулом! На паперти, как всегда, — толпа пьяниц-попрошаек. Но это не те нищие, которым хочется последнюю копейку отдать. Эти тут дерутся, матерщинничают, воруют. В прошлом году, пока я причащала маленькую внучку, украли детскую коляску. Конечно, то, что такое творится у храма, — оскорбительно. Но насколько оскорбительнее и страшнее то, что позволил себе в самом храме митрополит-вероотступник! Ведь эта дама-псевдоепископ не на коляску мою покушается, она по души наши приехала… А ее почетно принимает постоянный член Священного Синода Московской Патриархии! И вспомнились тут мне слова нашего «русского златоуста», владыки Иоанна, о силе соборной молитвы и о чуде Русского Воскресения, которое станет возможным, если все мы будем просить Господа о помощи в борьбе с врагами нашей правой веры. Такая молитва воистину должна стать нашим духовным мечом, с помощью которого только и можно победить многоголового змия, вылезшего ныне из преисподней и терзающего Россию и русский народ. Славные наши монашествующие, восстаньте же вы первыми против поруганий Святого Православия и дайте верующему народу такую молитву! Ведь есть же чудесная молитва оптинских старцев, которая появилась уже в советские годы и многим — ох, сколь многим — помогла противостоять богоборческому террору! А теперь и вы, родные, потрудитесь во славу Божию и для себя, и для всех нас. И тогда, верен Бог, устроит все Господь так, что очистятся наши святые храмы и Русская Церковь воссияет во всем блеске прежнего благолепия и благочестия. И уж совсем мы победим, когда наша Церковь не будет более разделена на Зарубежную и Российскую. Когда Церковь воссоединится — нам никакие беды не будут страшны. Такая Церковь станет еще сильнее и крепче, чем дореволюционная. Многому научившись на своих ошибках и горестях, мы уже до конца не свернем с истинного пути. Только бы объединиться! Мне все это ясно, как Божий день. Так почему же вы, отцы наши, высокоученые и высокодуховные, облеченные саном, обласканные разными наградами и степенями, терпите оскорбления Святой Истины, от которых вера на Руси может погибнуть?! Долг повелевает: уж коли Святые Отцы именуют Православную Церковь, на земле сущую, «воинствующей», то все мы должны бороться, каждый на своем посту. Епископы — «право править» слово Божией Истины, вверенное Господом Своей Церкви. Священники — окормлять нас, недостойных, свято блюдя, дабы в ограду церковную не проникли ядовитые семена ереси. Монашествующие — спасать своей чистой и сильной молитвой наше Отечество, веру нашу. Мы, простые православные люди, — должны проникнуться пониманием своей личной ответственности пред Богом за все, совершающееся ныне в нашей стране. Тяжелые минуты пережила я в Никольском соборе на воскресной службе. Но они дали мне смелость написать все это. Надеюсь, что написано не в пустоту. Простите меня, грешную. Но я чувствую, что враги наши перешли уже последний предел и молчать далее нельзя! Тамара Головкина Санкт-Петербург О РЕВНОСТИ ПО УМУ, НО НЕ ПО СЕРДЦУ священник Дмитрий Дудко Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией. К Римл. 10,3 В газете “Завтра” N 24 (185), духовником которой я состою, опубликовано письмо покойного митрополита Иоанна Санкт-Петербургского, которое он приготовил при жизни, но которому не дал ходу по своим пастырским соображениям. Опубликовано ревнителями его памяти, в частности, К. Душеновым. Я знал митрополита не понаслышке всегда, когда он приезжал в Москву, я встречался с ним и разговаривал довольно дружеским языком с взаимным пониманием, так что буду судить я не по чьим-то суждениям. Сразу же хочу выделить из письма митрополита такие слова: “Суть проблемы такова: события последних лет дают все основания предполагать, что определенные силы (подчеркну. — Д. Д.) равно в структурах церковной и государственной власти стремятся использовать Вас и Ваше имя (патриарха Алексия) в своих корыстных интересах, не имеющих ничего общего с интересами Русской православной церкви и России. В результате подобных манипуляций создается благоприятная почва для расцвета внутрицерковной коррупции, сеются раздоры как в среде духовенства, так и среди широких масс рядовых прихожан, ставится под сомнение церковное единство и поощряются раскольнические настроения. Обратим внимание: “ставится под сомнение церковное единство и поощряются раскольнические настроения”. Опубликованные письма тоже способствуют этому. Как был осторожен митрополит! Я не раз у него спрашивал: — Как у Вас отношения с патриархом? — он всегда отвечал: — Хотят нас поссорить. Для этого можно найти множество поводов. Когда он был жив, он сам предотвращал эту ссору, умер — и вот начинают ревнители его памяти. Нужно хотя бы немного подумать: раз митрополит не дал хода письму — значит, так надо. Что дает ход: склоку, и больше ничего. Я не знаю, кто такой Константин Душенов, т. е. это пресс-секретарь Митрополита, но кто он по настроению? Судя по его публикациям, он рубит с плеча, не буду сомневаться в его искренности. Но искренности мало, нужен духовный опыт. Он же вносит в Церковь нецерковную струю. Соборность, на которую он ссылается, в его представлении — это коллективное мнение, меж тем как это не так. Соборность от духовного усовершенствования, соборность может выражать даже один человек. Вот он хочет выставить письмо на общественное мнение. То есть возбудить против церковной иерархии… Да, иерархи погрешают, но и все мы погрешаем, не погрешает только Дух Святой. Но из-за этого нельзя делиться, нужно учиться понимать друг друга и общественное настроение. Христос говорит: не судите судом внешним, судите судом праведным. Праведный суд заключается в том, чтоб взять немощи друг друга (немощи — это и грех) на свои плечи и “тако исполним закон Христов”. Христос пострадал Праведный за неправедных, а мы стараемся быть судьями, но что видишь в другом — есть в тебе. Скажут: значит и не обличать? Нет, нужно обличать, но сначала нужно вырвать бревно из своего глаза и понять, что бревно у тебя, а у другого соринка. А мы соринку другого раздуваем в свое бревно. Откровенно говоря, я боюсь за К. Душенова. Пример уже есть такого экстремизма, как у него, это Глеб Якунин. Человек искренний, а стал непримиримым раскольником не только церковным, но и российским… И в России, и в Церкви происходит сейчас то, что просто человеческим умом не понять и не разобраться. И внешние, и внутренние враги. Пожалуй, опаснее внутренние. Они развалили Россию, они хотят единственно живой организм — Церковь — развалить под всяким предлогом. И Душенов, ревнуя о Церкви, не понимает того, что он на руку и врагам государственным, и церковным. Не нужно шарахаться из стороны в сторону, дело не поправить своим мнением, поправить можно только духовным возрождением. И я с радостью смотрю на Московскую патриархию. Несмотря на все ее недостатки, она делает свое дело. Сколько восстановила храмов, открыла школ, оказывает дел милосердия, защищает народ от нагрянувших сект с Запада. Кто из протестантов сравнится с ней?! В России и в Русской церкви идет процесс, и именно процесс к очищению, не надо только своей неуемностью (любой) мешать этому процессу. То есть делать нужно и именно, как митрополит: и решительно, и осторожно, и с любовью, и с гневом. Вот образец, как нам нужно делать! Пусть ревнители памяти митрополита Иоанна не присваивают все себе, мы все смотрим на митрополита и учимся у него. Вспоминается мне, когда я был у него, и к нему пришли ревнители канонизации Царя Николая Второго, как он охлаждал их пыл. Нужно охлаждать пыл, ничего не предпринимать в гневе — это старая истина, которую не надо забывать. Но что делать, однако, когда письмо запущено? Да что делать? Говорится: семь раз отмерь, один отрежь. Тут уже отрезано. Ждать, что Бог устроит. А всем заняться собственным усовершенствованием, пониманием себя и других и всего происходящего. И помнить: напрасно трудится зиждущий, если не созиждет Бог. Паникеры ужасаются, а надо радоваться. В России и в Русской церкви происходит величайшее дело, и нужно терпение, чтоб увидеть благодатный конец. Плохо, что письмо опубликовано в газете “Завтра” — это не церковная газета, а государственная, и не надо смешивать Бога и Кесаря. Газета хороша на своем месте, а церковное дело она не решает. Функции у Церкви и Государства разные. Церковь — душа всего, и Государства в том числе. Государство — это страна, в которой мы живем, отдавать надо кесарево — Кесарю, Божие — Богу. Нас Господь послал, как агнцев среди волков, и надо быть мудрыми, как змеи, и простыми, как голуби, ибо волки нас всех хотят растерзать в наше время, демократическое, больше, чем в социалистическое. Помоги нам Бог быть мудрыми и кроткими. Ну а письмо раз запущено, ждать очередных синяков и учиться, как поступать в дальнейшем. Газете посоветовал бы не публиковать материал поспешно. И еще что хотел бы сказать. В Русской православной Церкви есть единственно незаметное, но крепкое — это наша жажда правды Божией. Будем не ссориться, а делать. И обвинять в ереси сергианской или экуменической не торопиться. Наш патриарх Сергий не меньше сделал, чем патриарх Тихон, хотя того и другого обвиняли в заигрывании с безбожниками. Как сердце Царя находится в руках Божиих, так тем более Патриарха, и не без ведома Божьего они делают. А ты — кто, судящий другого? Итак, желаю Кесарю и его подданным делать дело на пользу России и Церкви, и рабам Божьим терпением, осторожностью и неослабным рвением делать дело Божие. Священник Дмитрий ДУДКО НЕПРИКАЯННОСТЬ ИЛЬИ ГЛАЗУНОВА Владимир Бондаренко О трудоспособности Ильи Глазунова ходят легенды. Мало ему писать свои знаменитые “Мистерии”, писать портреты королей, принцев и премьеров. Мало ему практически в одиночку воссоздать Академию живописи, ваяния и зодчества. Мало устраивать выставки свои и своих студентов, вывозить студентов в Италию. Мало — бороться с авангардистами всего мира, собирать русские иконы, быть одним из инициаторов восстановления Храма Христа Спасителя… Илья Глазунов — самый известный художник России, и от этого факта никто никуда не денется. Илья Глазунов взялся за книгу “Распятая Россия”. Все кинулись ее читать, ожидая скандала, разоблачений творческой элиты, ожидая мемуаров, повествующих о жизни гения с младых лет, о его драгоценнейших телодвижениях. Может быть, такой массовый читатель и найдет некую малую толику ожидаемого в первой книге Ильи Глазунова, вышедшей сначала в журнале “Наш современник”, а вскоре и в “Роман-газете”. Но иной и разочаруется. Вместо легкого мемуарно-бульварного чтива он обнаружит перед собой пусть ярко субъективные, но — заметки по русской истории, размышления о Пушкине, исследования по генеалогическому древу Бенуа, серьезную полемику с Львом Гумилевым… Илья Глазунов искренне пытается ввести читателя в свой мир, но в этот мир только и можно попасть — через русскую историю. Собственно эту книгу, “Распятая Россия”, Илья Глазунов творил всю жизнь. Уже много лет в беседах с Олегом Красовским в Германии, с Николаем Рутченко в Париже, с Владимиром Солоухиным, Сергеем Михалковым, Леонидом Бородиным и другими — в Москве, с Валентином Распутиным и Василием Беловым, с другими русскими писателями, поэтами, художниками, когда мы начинали разговаривать о Илье Глазунове, не могли обойти тему его просветительства. Он буквально навязывал свои обширнейшие знания по России своим собеседникам. Он предлагал книги, которые в советское время невозможно нигде было достать, он называл имена, о которых не знали многие доктора наук. Пользуясь то ли дипломатической почтой, то ли двойным дном в ящиках для картин, то ли еще чем, он провозил в Россию мешки с книгами русских эмигрантов с работами Ильина, Солоневича. Скольким он сорвал бельмы с глаз? Скольким дал возможность прозреть. Пусть иные упрекают его в двуличности, в излишней благополучности, в амбициозности… Ну и что? Эта книга “Распятая Россия” писалась не пером заплывшего жиром вальяжного художника, не пером излишне амбициозного гения. Даже скажу так — она написана не художником Ильей Глазуновым. А тем неприкаянным русским человеком, который, узнав правду, прикоснувшись к истине и поверив в нее, не может не обратить в русскую веру, не может скрыть эту правду от своих соотечественников. Это абсолютно ненужная и бесполезная для благополучного художника неприкаянность. Зачем Илья Глазунов давал книги о русской истории, о русском самосознании, запретные книги о запретной русскости Валентину Распутину или Леониду Бородину, Татьяне Дорониной или Владимиру Солоухину? Зачем воспитывал, взращивал русские национальные взгляды у своего сотрудника Дмитрия Васильева? Думаете, Глазунов заранее монтировал общество “Память”? Думаете, догадывался о будущей судьбе Леонида Бородина? Сколько потом отвернулось от него, со сколькими судьба развела? Сколько обид и даже упреков раздавалось в его адрес от опекаемых им русских интеллигентов? Но я, скорее, отнесу в адрес Ильи Глазунова финальные слова из книги “Последняя ступень” Владимира Солоухина: “Не он ли промыл тебе мозги и разморозил анестезированные участки сознания?.. Ты стал живым человеком. У тебя бьется пульс. В тебе струится русская кровь. Ты видишь вещи такими, какие они есть на самом деле. Он оживил тебя. Вместо послушного, нерассуждающего… робота ты превратился в личность. Сложна и трудна будет теперь твоя жизнь. Но как бы она ни была сложна и трудна, ты должен благодарить человека, сделавшего тебя живым и зрячим…” В Илье Глазунове изначально заложен был мощный заряд русского проповедничества. Он готов был учить и воспитывать всех, даже самых безнадежных русских интеллигентов. При мне он старался в чем-то переубедить, обратить в свою веру Эдуарда Лимонова, когда он в первый раз прилетел из Парижа. До глубокой ночи мы проговорили в мастерской у Глазунова. Перевоспитание не состоялось, скорее, я увидел две в чем-то близкие по характеру, по неприкаянности, по победительности фигуры. Жаль, не записал тот ночной диалог на диктофон… Я уверен, книга “Распятая Россия” написана благодаря неприкаянности и проповедничеству Ильи Глазунова. Это как “Архипелаг ГУЛАГ”, который собирал годами сначала в лагерях, а потом в поездках по России Александр Солженицын, может быть, еще не зная, зачем он это делает. Еще одна проповедническая натура. Не спешите упрекать меня за сравнение таких полярных писателей. Разные они, совершенно разные. Впрочем, все личности, все яркие самобытные натуры в России — разные. Но тип-то один — неуемный, неистребимый. А сравнения все мне нужны для разгадки книги “Распятая Россия”. Я ничего не имею против хороших, добротных, слегка самовлюбленных мемуаров. В конце концов мемуары пишут, как правило, люди, которые заслужили на это право. Уверен, мемуары художника Ильи Глазунова были бы многим интересны. Всегда популярны книги разоблачений, такие, как у Валентина Катаева и у Юрия Нагибина. Думаю, что у Ильи Глазунова хватило бы суперматериалов для подобной книги разоблачений, такая книга бы стала мировым бестселлером, продавалась бы рядом с Сальвадором Дали. Неприкаянная душа Ильи Глазунова требовала совсем другого. И потому, как бы ни прискорбно было слышать автору, на мировой бестселлер она никогда не потянет. Не та, не так и не о том. Семена русскости, которые десятилетиями разбрасывал Илья Глазунов по нашей денационализированной почве, взошли иногда в самых неожиданных местах. Я уверен, что и в русскости нынешних наших коммунистов, в русскости Виктора Анпилова, в национал-большевизме Эдуарда Лимонова, в государственном национализме Геннадия Зюганова тоже есть плоды просвещения Ильи Глазунова, как бы ни отрицали это и сам Глазунов, и нынешние оппозиционеры. Сколько раз было в самых неожиданных патриотических компаниях, наругавшись вволю Илью Глазунова, ругатели признавали — но дело он, конечно, сделал огромное. В конце концов, уже начав печатать книгу “Распятая Россия” в журнале “Наш современник” и получая пачки недоуменных писем от обывателей, желающих побольше личного и мемуарного, Илья Глазунов сам вынужден был дать разгадку своей книге, вынужден был сам разобраться — зачем ему нужна эта книга? “Я хотел бы объяснить читателю, почему в моей книге, столь личной и откровенной, так много исторических материалов, основанных на трудах забытых или замалчиваемых историков России. Во-первых, сегодня делается все, чтобы после ночи марксистско-ленинской историографии лишить нас не только исторической памяти, но более того, воспитать в русских сознание национальной неполноценности, когда нам вроде бы ничего другого не остается, как стесняться проклятого прошлого и проклятого настоящего… Во-вторых, у нас до сих пор нет настоящих учебников русской истории… И все те же “благодетели”, в свое время организовавшие “великую русскую революцию”, пытаются всеми силами пресекать всякую возможность возрождения религиозных, экономических и культурных основ нашего исторического бытия. Небезызвестный Сорос, метастазы “культурного фонда” которого раскинуты по многим странам мира, очевидно, как и многие “спонсоры” новой России, видит самую страшную угрозу для западного мира в возрождении русского национального начала… Я понимаю, что для многих, может быть, было бы гораздо интереснее прочесть, как, например, я писал портреты королей и кинозвезд, заглянуть в “замочную скважину” моей личной жизни. Но, думаю, все-таки важнее понять, как в борьбе и неустанном познании вырастала и крепла моя бесконечная любовь к России… Знакомя читателя с обширными конспектами и записями моих исторических изысканий, я ввожу его в “святая святых” моего внутреннего мира, в ту келью души, где зреют многие мои работы… С туманной юности по сей день в моей мастерской, когда я работаю, звучит музыка, которая дает мне великую силу, помогает сосредоточить творческую волю и энергию. Такую же роль в моей жизни играют труды историков и философов России. Они формируют мой внутренний мир, становятся самыми сокровенными страницами жизни художника и гражданина.” Это то ли проклятие, то ли благословение Руси. Никакой истинный художник, писатель, музыкант, скульптор не может погрузиться в чистую пластику своего творчества. Сами же заявляют: “Красота спасет мир”. Но сами же не в состоянии удержаться в границах чистой красоты, чистого творчества. И в противостоянии друг другу — Достоевский и Толстой, Чехов и Горький, Маяковский и Есенин, Шолохов и Солженицын — они творят свой гражданский подвиг, отодвигая в сторону свои художественные замыслы. Георгий Свиридов не может быть только композитором, Валентин Распутин не может быть только писателем, Илья Глазунов не может быть только художником. Книга “Распятая Россия” — это его путь к себе, но это и путь для других. Это взгляд на национальную Россию. Пожалуй, из наиболее личного в книге не воспоминания о годах учения в Академии художеств у Иогансона, не история первой нашумевшей выставки в дни фестиваля молодежи и студентов, не пронзительная правда о ленинградской блокаде, не рассказ о знаменитом клубе “Родина”, с которого и началось возрождение национально-патриотического движения в России, а обширное исследование своей родословной, семейств Флугов, Григорьевых и Бенуа. Здесь мыслитель Глазунов, историк Глазунов, полемист Глазунов уступают место отечествоведу Глазунову. О борьбе художника, о его травле, о его исторических взглядах читать интересно. Его главы о Достоевском и Пушкине найдут самого широкого и внимательного, благодарного читателя. Его размышления о Петербурге, о хазарском государстве, о монгольском нашествии вызовут восторг одних и проклятия других. Но кому нужны записки о семействе Флугов, обширные письма семейства Бенуа, дневники генерала Григорьева? Нужны ли они? Пусть читатель выбирает сам, читать ли их до конца, но я бы подчеркнул важность самого глазуновского посыла к родословным. Каждый читатель должен для себя составить свою родословную. Хотя бы по примеру Ильи Глазунова. Не надо лезть с ними в комнаты редакций газет и журналов. Умерьте свой публикаторский пыл. Но — дома держать, Родословная колхозного конюха может оказаться интереснее, чем родословная какого-нибудь сановного вельможи. Тем более, история России в ХХ веке настолько насыщена мировыми событиями, что практически трудно найти человека, а тем более семью, целый род, который не был бы причастен к тем или иным грандиозным событиям. И потом Илья Глазунов имеет право на свою родословную. И даже право рассказать о ней читателю. Знаменитая болгарская прорицательница Ванга как-то сказала: “Почему ты второй год не празднуешь день своего рождения? Это грех. Тебе в этот день по милости Божией отец и мать даровали жизнь. И могилы предков твоих разорены и не ухожены. Без предков не было бы и твоих родителей”. Главы о предках чем-то сродни ухоженным могилам. И здесь мы видим подход историка. Поиск своей исторической правды. Эту правду Илья Глазунов ищет уже сорок лет своей творческой деятельности. Так получилось, что к сорокалетию и первая книга вышла. К сорокалетию неутомимого труда и инфаркт заработал. Отлежался бы как следует, но Глазунова не переделаешь. У него в палате телефона нет, так сам дозванивается всем, кому надо. Почти каждый день идут звонки то на работу в “Завтра”, то домой. Интересуется всем: что в Союзе писателей творится, что у Наздратенко во Владивостоке происходит. Он на его стороне, чувствует державника, патриота России… Своей державности Илья Глазунов не скрывает. И потому не стесняется спорить в своей книге ни с академиком Дмитрием Лихачевым, ни с поклонниками оккультных наук. Его враги тоже определены и названы четко — интернационалисты и космополиты всех времен, отрицающие величие России и ее культуры. Ошибаются те, кто видит в нем сторонника нынешней власти. Да и как можно благородные идеи императорской России вместить в нынешний режим? “Безмятежный либерализм, измена и трусость привели нас к порогу национального самоуничтожения… Празднуют свой триумф бесноватые сатанисты… особенно яростно ведется подрывная работа у нас в России”. Книга “Распятая Россия” написана страстным человеком, а не холодным академистом. Он не изрекает последние истины, скорее, втягивает в свой спор. И потому он радуется любому русскому таланту, радуется русской природе, русской душе. В этом тоже особенность книги — она написана радостным человеком. Даже самые горестные страницы воспоминаний, травли и унижений, самые горестные страницы русской истории, самые злостные имена разрушителей Отечества — лишены ненависти, подавленности, уныния. Он и спорит с тем же Львом Гумилевым, с “либеральным масонством” Зеньковского или Лосского, с поклонниками Чаадаева — без пены на губах, без злобности. Может, и этим побеждает он своих оппонентов. Вот его кредо: “Я не верю в ложь коммунизма и не верю в ложь демократии. Я верю в третий путь: возрождения самобытной — идущей своим путем — исторической национальной России, что явится спасением для нас, русских, живущих на пороге XXI века. С нами Бог!” Не раз за свою историю Россию распинали. Но в названии книги вижу я не только знак распятия, но и неизбежный, светлый знак Воскресения. Так будет! ЗАПСИБ, ДОМНЫ ПОГАСНУТ? Петр Орлов Металлургический гигант между двух огней В прошлом номере газеты “Завтра” мы напечатали беседу с новым губернатором Кемеровской области Аманом Тулеевым, где он, в частности, сказал: “Я возвращаюсь в Кузбасс не на легкую жизнь. Обстановка в регионе чрезвычайно сложная. Я еду туда с риском, с большим риском”. Сегодня мы публикуем материал, где лишь слегка приоткрывается сплошная криминализация Кузбасса, в которую вовлечены все сильные мира сего, и желаем Аману Тулееву терпения и мужества в борьбе с хапугами и ворами. 24 июня арбитражный суд утвердил кандидатуру главы внешнего управления, введенного в ОАО “Западно-сибирский металлургический комбинат”. Запсиб, жемчужина советской металлургии, формально сменил хозяина. В наполненной абсурдом российской реальности юридическое банкротство — вещь довольно относительная: еще накануне дня суда Запсиб с его сорокатысячным персоналом работал и сбывал металл. Однако не прошло и месяца, как комбинат оказался на грани остановки. Дело, конечно, не в личности внешнего управляющего Андрея Воронина, представителя одного из кредиторов — местного Кузбасспромбанка. А в тех мощных разномастных кланах в Москве и Новокузнецке, что схватились друг с другом за собственность и доходы Запсиба под благопристойной скорлупой внешнего управления. $ 700 миллионов за голову Борьба за раздел и передел металлургических отраслей бывшего СССР, в которой сложено уже немало “новых русских” голов, “алюминиевых” и “стальных”, достигла бы в своем драматизме нибелунговских высот, когда бы то и дело ни соскальзывала в фарсовый жанр. Возможно, драма Запсиба началась с отставки директора Бориса Кустова, что возглавлял комбинат еще с советских времен. При нем, ностальгически вздыхают в Новокузнецке, “дела шли, как при социализме”. Производство (по масштабам гайдаровских “реформ”, разумеется) особо и не снизилось комбинат обильно вкладывал деньги в социальную сферу. То есть ремонтировал за свой счет дороги, строил дома и даже затевал собственное колбасное и винно-водочное производство. Кредиты Кустов брал не глядя и в Москве (“Империал”, Кредобанк, Альфа-банк), и в Кемеровской области. Быть может, мнилось, что “все это” — ненадолго. А вернее всего, спасал, как мог, свой Запсиб, в одночасье лишенный Гайдаром оборотных средств. У директора Кустова был еще один, куда более существенный служебный изъян — скверные отношения с “главным металлургом” России Олегом Сосковцом. Тот делал все, чтобы избавиться от строптивца. Но Запсиб — акционерное общество, его главу одним указом было не снять. Сосковец все же победил, проявив себя в этой борьбе адептом не рапиры, но дубины. В феврале 1996 года по прямому указанию кемеровской администрации одновременно комбинату вырубили электроэнергию, шахтеры прекратили поставки угля, а железнодорожники на ветке, соединявшей Запсиб с поставщиками, покинули головные вагоны и разошлись по домам. Надо сказать, домна, несмотря на циклопические размеры — организм довольно нежный. Раз погасла — уже не зажжешь. Остается только разобрать и вывезти на металлолом. Строительство новой — эксперты оценивают в $700 миллионов. Сопоставив в уме стоимость домны и собственной головы, совестливый Кустов отправил в Москву уведомление об отставке и собрал для прощания совет директоров. Через два часа в цехах Запсиба загорелся свет, шахтеры телефонировали об отправке угля, а выспавшиеся железнодорожники заняли свои места. Айзатуллов и другие Исполняющим обязанности был утвержден Рафик Айзатуллов, прежде работавший на комбинате главным инженером. Из Москвы первый вице-премьер Олег Сосковец дал добро, и выборы нового президента ОАО “Западно-Сибирский металлургический комбинат” прошли без сучка, без задоринки. Шок той февральской блокады был слишком силен. По мнению заводчан, своего рода “оком” московского патрона на комбинате стал Шарафутдинов, которого Айзатуллов сначала попытался назначить исполнительным директором, но после дружного протеста “старых кадров” оставил директором по производству. О Шарафутдинове в тесном мирке металлургов ходят легенды. По слухам, этот человек, личный друг Сосковца, успел поработать даже директором Карагандинского металлургического комбината. Изучив после этого финансовую ситуацию на Кармете, даже алма-атинская ревизия поперхнулась: Шарафутдинов уехал в Россию и мыкался в Калиниградской области. Откуда и был извлечен своим московским другом, также в свое время возглавлявшим Кармет. Айзатуллов, прежде слывший толковым технологом без организационных талантов, не стал вникать в повседневные дела Запсиба. Зато привел команду, состоящую из земляков и родственников. Представители обширного клана заняли ключевые посты на комбинате. И что особо важно, в его московском представительстве. Оно, помимо отношений Запсиба с федеральными ведомствами, регулировало многосложные связи с покупателями. Работа представительства, возглавленного родственниками Айзатуллова — Асаром Сефиуллиным и Артуром Смаковым,- была в одночасье парализована, и это сразу же сказалось на уровне продаж. Экономические же решения замкнул на себя новый советник президента — Усман Масаев. У этого за спиной было две судимости, и местные знатоки утверждают, что он известен и криминальному сообществу Кузбасса. “Авторитетный” человек привел и свою команду (того же пошиба). Что такое экономические решения на Запсибе? А это — куда отгружать металл и кому направлять деньги. У Запсиба объявились новые партнеры — АО “Титан” и “Токо-стил”, контролируемые друзьями и родственниками все того же Айзатуллова. (Прежние, а теперь теснимые партнеры комбината, в первую голову АО “Новомет”, платили Запсибу вперед. “Новомет” забирал до 100 тысяч тонн заготовки, катанки и арматуры на $30-35 миллионов, то есть обеспечивал 40 процентов насущных платежей завода живыми деньгами.) Как считают на комбинате, ничего подобного ни “Титан”, ни “Токо-стил” делать не будут. Никому не ведомые фирмы, совершенно “голые” в смысле наличия оборотных средств, просто станут брать металл в долг. А это значит — завтра рудники остановят отгрузку руды, шахтеры — угля, а “железка” ничего не повезет в долг. Ибо комбинату нечем будет им заплатить. Кроме того, Масаев, утверждают на комбинате, будто бы выкупил на подставных лиц у ряда держателей (например, Сибторгбанка) старые, давно просроченные, выданные еще во времена директорства Кустова, векселя Запсиба и “продавливал” поставки под них партий продукции Запсиба. На суммы, близкие к номиналу этих обесцененных бумажек. В 1992-1994 годах комбинат брал понемногу и у местных банков, только бы не погасить домны… Расплата пришла в образе Масаева. Захват Через банкротство Разумеется, это нравилось далеко не всем. АО “Новомет”, вооружившись доверенностью крупнейших кредиторов на управление долгами комбината, сумело было убедить аморфный совет директоров Запсиба избрать главу этой фирмы Константина Фокина на должность исполнительного директора. Фокин добился увольнения большинства ставленников Шарафутдинова — Айзатуллова — Масаева, но с самим Айзатулловым предпочел из тактических соображений поладить. Легкомысленный поступок, если судить по дальнейшему. Комбинат работал, но финансовая ситуация испортилась уже настолько, что заводчане почти не сомневаются, что введение внешнего управления было на руку как раз Рафику Айзатуллову: это прекрасная, непроницаемая ширма для захвата всех рычагов власти на Запсибе. Кандидат во внешние управляющие от московского консорциума “Альфа-груп” не прошел. Суд, возможно, действовал, по принципу “плохонький да свой”. Арбитраж, как уже говорилось, утвердил главой внешнего управления представителя Кузбасспромбанка — далеко не первого в списке кредиторов. Однако с президентом банка Паулиной Кибес Айзатуллова связывают давние дружеские отношения. Первым делом Воронин, человек Кузбасспромбанка, снял “москвича” Фокина, назначив на его место Шарафутдинова. Сам Айзатуллов возглавил совет директоров, получив еще и пост экономического советника главы внешнего управления. Люди Айзатуллова и Масаева на заводе и в московском представительстве вернулись на свои посты. Техническая дирекция, фрондировавшая против руководства, была с большим удовольствием отправлена в отставку. Где “Альфа”, там и омега Тем временем Альфа-банк, ссудивший комбинату всего 50 миллиардов (против официально признанного долга Запсиба в 500 миллиардов разорившемуся Кредобанку), усиливает атаку на банкрота. Взял комбинат у банка по тогдашнему курсу около $10 миллионов, отдал в общей сложности 13 миллионов. (Да и Кредобанк денег получил от Запсиба вдвое больше, чем ссудил, а все равно остался должен.) В распоряжении консорциума, неразрывно связанного с “группой Чубайса” в правительстве, документы на разнообразные пени и просрочки комбинатом платежей по этому кредиту и — что гораздо важней — доверенные ей в управление долги Запсиба. Представители Альфа-банка утверждают, что управляют не менее, чем 51 процентом этих долгов. Как единодушно уверили “Завтра” некоторые из кредиторов, банк не заплатил им ни копейки — только обещания вернуть часть денег. Шансы у Альфа-групп есть, полагают на комбинате, ибо вряд ли внешнее управление Запсиба сподобится подготовить реальную программу работы с комбинатом. Что же, достаточно вспомнить о судьбе РАО “Норильский никель”, что выжат был ОНЭКСИМбанком, как лимонная корка, и теперь идет с молотка. Или “Юганскнефтегаза”, под который владелец — банк “Менатеп” набрал за рубежом льготных кредитов, а бюджетный долг как висел на Юганске, так и висит. На комбинате еще наивно верят: может, дескать, как-то договорятся — лишь бы комбинат работал. И вместе с тем признают, что технологически домны почти уже обречены. Как в феврале 1996-го. Только вот в отставку на этот раз никто не собирается. О МИФАХ И ПРАВДЕ ИСТОРИИ ( Ответ публицисту В. Бушину ) Борис Славин Странные, порой даже невероятные явления стали характерной чертой нашей идейной жизни. Одним из них является новейшая апологетика сталинизма. Подтверждение этому находим в статье публициста Владимира Бушина “Эдварда и его братья”, опубликованной в газете “Завтра” под N 18 (179). В ней автор, критикуя книгу Эдварда Радзинского “Сталин”, причислил и меня, человека совершенно иного мировоззрения, к “его братьям”. Поводом для этого послужила моя статья в “Правде-5” “Последний бой революционера” от 22 апреля. В ней, используя малоизвестные и неизвестные материалы (В. Бушин, видимо, по незнанию не хочет их замечать), я рассказал о последних годах жизни Ленина и его бескомпромиссной борьбе со Сталиным по национальному вопросу. Тему эту я поднял не случайно. Давно считаю, что современные попытки реанимации сталинских идей “державного социализма” наносят непоправимый вред всему левому и, особенно, коммунистическому движению. В этой связи я, конечно, ожидал соответствующей реакции на мою статью со стороны идеологов этого движения, но, как и раньше, не дождался. Зато получил в “подарок” сугубо тенденциозную и ругательную статью В. Бушина. По его мнению, я не в состоянии говорить напрямую с читателем, а довожу свою мысль до него не иначе, как “с профессорскими ужимками и докторскими реверансами”, при этом живу “в страхе перед буржуазной прессой”, выступая, одновременно, то “газетным корифеем марксизма”, то “марксистским шелкопером” и т.д. Признаюсь, уже давно не встречался с подобной манерой полемики. Что же так раздражает В. Бушина (на моем фоне Э. Радзинский “смотрится” ему “гораздо лучше”)? Думаю, ответ прост. Сталинофилу В. Бушину гораздо ближе сталинофоб Э. Радзинский, чем автор этих строк — марксист, считающий, что в исторической науке не должно проявляться никаких “филий” и “фобий”, а требуется строго объективное осмысление конкретных фактов. Подлинная же история говорит: Ленин, особенно в последние годы своей жизни, расходился со Сталиным почти по всем принципиальным вопросам политики — будь то создание Союза, преобразование госаппарата, монополия внешней торговли и др. Я это и пытался показать в своей статье на примере борьбы, которую вел интернационалист Ленин против державника Сталина по национальному вопросу вообще и проблеме создания СССР, в частности. Как известно, Ленин отстаивал идею добровольности и равноправия в создании Союза, Сталин же настаивал на принципе автоматизации и жесткого подчинения независимых республик центру. После смерти Ленина ему во многом удалось воплотить эти принципы в жизнь. Чем все это закончилось, мы знаем лучше других. Уверен, стремление некоторых лидеров комдвижения возродить Союз на державных идеях Сталина — приведет лишь к повторению прошлых ошибок в национальном вопросе. К сожалению, всего этого Бушин в моей статье не заметил. Мало того, он почему-то решил, что “суть ее состоит в том, что… Сталин отравил Ленина”. Надо же быть таким ослепленным сталинистом, чтобы не заметить моих слов о том, что дневник истории болезни Ленина “это не подтверждает”, и данную версию может подтвердить или опровергнуть только “специальная биохимическая экспертиза” его останков. Сугубо догматическая позиция Бушина приводит его к тому, что мои слова, если Ленин не был отравлен физически, то, безусловно, его отравили духовно и политически, он почему-то рассматривает как доказательство моего прямого обвинения Сталина именно в физическом отравлении Ленина. Однако у меня написано только то, что написано, и зря Бушин обрывает мою цитату как раз там, где я говорю о ленинских идеях, “вошедших в Политическое завещание”. Понятно, что слова о “Политическом завещании Ленина” В. Бушину не подходят, ибо они противоречат его концепции Сталина как любимого ученика и продолжателя дела Ленина. Однако доказано, что вся эта концепция не более чем старый миф, созданный самим Сталиным. Именно в своем Политическом завещании Ленин призвал к смещению Сталина с поста генсека партии за его политические ошибки, неумение пользоваться властью и грубостью. Вместе с тем наш объективный публицист об этих серьезных и принципиальных вещах говорить не хочет. Для него более важным историческим фактом является письмо членам политбюро, в котором Сталин пишет, что у него “не хватает сил” откликнуться на просьбу Н. Крупской и дать яд Ленину. Бушин ставит мне в вину то, что я об этом письме не сказал ни слова. Верно, не сказал, но только по одной причине — потому что данную тему не считал для себя “главной”. Повторюсь, для меня была важна не детективная история с отравлением Ленина, а история борьбы Ленина со Сталиным по принципиальным вопросам социалистического строительства. В частности, будет ли в России социализм создаваться “снизу” живым творчеством масс и интернациональными усилиями всех народов, как думал Ленин, или наше государство превратится в сугубо бюрократическую машину, создающую социализм по “указке сверху”, как полагал Сталин. Что же касается содержания сталинского письма членам политбюро, написанного во время болезни Ленина, то не надо много ума, чтобы понять: Сталин в нем заботился о своем возможном алиби. Не секрет, что члены политбюро знали знаменитую фразу, брошенную Лениным во время избрания Сталина генсеком: “Этот повар будет готовить только острые блюда”. Сколько таких “блюд” он приготовил миллионам людей за период своей власти — сегодня знают все, но только не Бушин и ему подобные, желающие говорить высоким “штилем” о трагедии, которую якобы переживал Сталин во время болезни Ленина. Не переживал он этой трагедии. Об этом Бушин может узнать у исследователей, которых я не назвал в своей статье, но сейчас специально для него привожу: А. Ненароков, В. Наумов, В. Рогозин, Г. Серебрякова, В. Соловьев, Б. Бажанов, Р. Таккер, А. Авторханов и др. В. Бушин, полемизируя со мной, много цитирует воспоминания М. И. Ульяновой, якобы доказывающие любовь Ленина к Сталину. При этом он, видимо, не знает, что многое из того, что она говорила о Сталине, затем ею было дезавуировано в сравнительно недавно опубликованных записках. Вот, в частности, как эти записки передают ее разговор с Лениным в начале марта 1923 года: “И. Сталин просил передать тебе горячий привет, просил сказать, что он так любит тебя”. Ильич усмехнулся и промолчал. “Что же, — спросила я, — передать ему и от тебя привет?” “Передай”, — ответил Ильич довольно холодно. “Но, Володя, — продолжала я, — он все же умный, Сталин”. “Совсем он не умный”, — ответил Ильич решительно и поморщившись… Как В. И. не был раздражен, одно я могу сказать с полной убежденностью — слова его о том, что Сталин “вовсе не умный” были сказаны В. И. абсолютно без всякого раздражения. Это было его мнение о нем — определенное и сложившееся, которое он и передал мне”. Вот так-то, Владимир Бушин, выглядит подлинная, а не фальсифицированная история! В заключение коснусь фактологической стороны статьи. Бушин говорит о моем выступлении на 1-ом Объединительном съезде КПРФ. Я на этом съезде не выступал, а выступал на 2-ом съезде КПРФ, где высказал мысль, что новое левое движение должно отказаться от сталинизма. К сожалению, как показывает история, этого не произошло. Бушин считает, что я работал в “Правде” сто лет. Это тоже не так: я пришел в “Правду” в октябре 1991 г., когда многие, так называемые коммунисты, либо тряслись от страха, либо повально превращались в сторонников нового неолиберального режима. В это время я опубликовал в “Правде” статью “Три поворота истории за три дня”, в которой один из первых показал классово-политическую суть августовских событий. Наконец, Бушин предполагает, что “Правда” оказалась сегодня в трудном положении чуть ли не из-за моих антисталинских статьей. Это, мягко говоря, явная передержка: она оказалась в таком положении из-за более простой причины — характерного для сегодняшней прессы противостояния главного редактора со спонсором газеты. Трудности газеты начались осенью прошлого года, когда я уже в ней не работал и, тем более, не мог быть членом ее редколлегии, как думает Бушин. И последнее. Бушин пишет свои статьи эмоционально, что само по себе неплохо. Однако интеллектуальный, моральный и литературный уровень их был бы гораздо выше, если бы автор подчинял свой публицистический темперамент обоснованию не устаревших исторических мифов и догм, а суровой правде истории. ВЕТЕР Валерий Гришковец * * * Нелегкий крест — дорога от порога. Вперед-вперед! Все дальше! Все быстрей! Но соль пути горька, как желчь упрека — Все ощутимей в жилах, все больней. Туда ли?.. С теми?.. Что ж так одиноко?.. Вперед себя — не значит же: вперед. Есть путь, который вовсе не дорога. Дорога есть, что в никуда ведет… Но та, где крест, где свет Любви с Востока И никуда не надобно спешить… Остановись! Не глас ли это Бога — Спокойный голос собственной души?.. ВЕТЕР Вдруг ветер поймаю. И выброшу! И сплюну, ругаясь черно. Казалось, богатым я вырасту — В карманах от ветра тесно… Дорога печальная родины, Куда ты меня привела?.. Глаза поднимаю — уродины: Червонец на месте чела. А сам-то ты лучше? Вот именно. На брата пеняй, на жену — Все по миру бросил, до имени. И богом избрал сатану. Ах, улица города шумного, Знакомый, с буфетом, тупик. Ну что же, не приняли юного, — Теперь-то иду напрямик! Я слыл непутевым, отчаянным, От жен уходил и детей, Мол, что мне?! Да вот же нечаянно — Церквушка. И стал у дверей… * * * Бывает такое, бывает — Старинный мой друг запивает И с болью в душе запевает О том, что его забывают. Бывает такое, бывает… Затянет, а я подпеваю, В стаканы вино наливаю. А мать головою качает, В слезах вся, хоть нас понимает. Затянет, а я подпеваю… Где друг мой печальный, я знаю. И вот уже — сам запиваю С того, что там червь проживает И вряд ли ему подпевает. Где друг мой печальный, я знаю… А я все живу-поживаю, В стаканы вино наливаю, И мать, вся в слезах, мне кивает, И друга судьбу вспоминает. А я все живу-поживаю… А я все живу-поживаю… * * * Каждый день упрямо за спиной Кто-то странный следует за мной. Что он ищет по моим следам — Я ему поведал бы все сам… — Кто ты? Здравствуй! — Тишина в ответ. Оглянулся — потерялся след. Я в метро, а за спиною — он! Даже, гад, не спутает вагон… …Каждый день упрямо за спиной Кто-то темный следует за мной. * * * Не учил — рубцом кровавым твердо По судьбе прошел закон разлук. Смолоду и честь губил, и гордость, Молодость давно пустил из рук. Никого собой не беспокою, Все узлы и связки разрубил. Что же это там еще за поезд?! Я свое давно отколесил… Не пишу. И мне уже не пишут. И душа — как над погосте храм. Но ворвался, будто гром под крышу, В сердце стиль железный телеграмм: “извини проездом поезд время”… Боже мой, да кто же это, кто?.. Вера… Вера?.. На шабаш безверья?! Дверь на ключ. И на запор окно. Что за Вера?! Никому не верю! Не надеюсь!.. Не люблю!.. Не жду!.. Но под утро — молча настежь двери И на зов, как битый пес, иду… ПОСЛЕ РАЗЛУКИ С ЛЮБИМОЙ Поздно мне уже менять походку, Этакое что-то примерять… Что ж, спасибо за приют и водку, — Я спокойно не умею спать. Кружит ветер. Кружит птица. Кружит Рожа непонятная, грозит. Эй, товарищ!.. Как вас ныне… Ужас?.. Да и был ты… Господи, прости! От вокзала тянет гарью, сажей, — На тоске замешанный сквозняк. Возмещу я все с твоей пропажей. Вот еще забыть бы!.. Да никак… Эй, ты, рожа, с перхотью на шее, Вечный непролазный бурелом, Опоздал я?! Я всегда успею — Это бездорожие — мой дом! Этот ветер — родина! А птица — Светлая бессмертная душа!.. Твое имя — да другим святится! Мне б — не спиться. И — не возгордиться. Ну а роже этой — ни шиша… * * * Солнце скрылось за большой горою, Наше солнце — за чужой горой… Ни веселья, ни тоски не скрою. Подавлюсь весельем и тоской. С кем теперь ты, вдовая невеста, Славная подруга давних лет? Хорошо жилось там, хоть и тесно (Комнатушек тех давно уж нет)… Как теперь ты, матерь-одиночка, Иль на все махнула, мать-растак?! Как сынок наш? А моя-то дочка Без меня (опять же) подросла… Сколько намутил?.. Веков не хватит Замолить мне мой беспутный путь. Знаешь, вдруг накатит на закате — Не всплакнуть, не вскрикнуть, не вздохнуть. Умереть — поверишь ли? — не страшно, Страшно жить, когда растет, как горб, Груз ошибок и обид вчерашних — Сколько их, что не поднимут гроб. Постарел — пою уже с надрывом, Пью — с безумной и глухой тоской. Наше солнце — встало над обрывом, И пропало — за чужой горой… * * * Вот так осень, осень золотая — Листья с кленов падают, сгорая. Я и сам, что клены, облетаю — То ль в аду, а то ль иду по раю. Что тут скажешь, птицы улетают. Листья с кленов падают, сгорают. Ни любви, ни дружбы, ни участья. Где ты делось в одночасье, счастье? Вот тебе и осень золотая — Я и сам горю, горю, сгораю. Без огня, без дыма, лишь в угаре На осеннем золотом пожаре… СТОЛИЧНЫЙ ПЕРЕКРЕСТОК И дождь, и снег. И как в колодце — город. Иду. А мокрый снег летит за ворот. Вон рэкетир, вот мент — при деле каждый. Шагает дама важная отважно… Чего же жмусь и сдуру лезу в лужу? А снег летит, летит… И прямо в душу! Простите, дама, мент и рэкетир, Я этот мир случайно посетил. И вот иду, нежданный, виноватый, В такую же, как сам, тюрьму ли, хату. Старался вроде, рвал да выполнял, Из кожи лез и даже умирал… Но обошли. И мирно пропустили. Живу, как жил. А вы — как раньше жили?.. ВЫБОР ( Рассказ ) Алесь Кожедуб I Семен ну никак не мог привыкнуть, что его жена демократка. — Это ж надо! — грохал он кулаком по кухонному столу, не обнаружив в кастрюле дежурного борща. — В собственном доме христопродавцы завелись. Где обед?! — Сам вари, — беспечно отзывалась из спальни жена. — Свобода выбора, неужто до сих пор не понял? — Все понял. Продали Россию за полушку — а что лично ты с этой продажи имеешь? Ну, ради чего ты на митинг бегала? Чтобы у нынешних правителей морды с жиру лопались? — Митинги давно по вашей части, — огрызалась жена. — Сходи, пообщайся с бабками, что портретами Сталина размахивают. Поплачете вместе о светлом коммунистическом прошлом. — Я на митинги принципиально не хожу, — шарил в пустом холодильнике Семен. — Что, и колбасы не осталось? — А ты деньги на колбасу давал? — Так ведь я из-за вашей гребаной демократии не могу заработать! — пытался взять себя в руки Семен. — Сейчас любой нормальный человек может заработать. — Я, значит, ненормальный? — Ты, милый, красно-коричневый. — Как же ты терпишь оного? — Привыкла. Была бы помоложе… — Да новым русским такие, как ты, даром не нужны. Топ-модель нашлась. Но если без предвзятости, Маша еще была ничего. Бедра хоть и пошли венной сеточкой, но живот не торчит, груди не висят, лицо подрисовано в меру. А вот мозги набекрень. Пялится в ящик, поддакивает телекомментаторам: народ быдло, российские военные дураки, чеченские боевики душки. А тот, кто не с нами, тот против нас. Как уж Ельцина хаяла за Чечню, а перед выборами примолкла. — Ельцин наш рулевой? — подмигивал Семен. — За Зюганова голосуют одни кретины! — отказывало чувство юмора Машке. — Неужели еще не все продали? — останавливался перед телевизором Семен. — Прям зубами за власть держатся. Пока будут такие, как ты, России с колен не подняться. И начиналось: а при тех, а при этих, да вы, да мы… — Как я с тобой живу?! — изумлялся доведенный до белого каления Семен. — Действительно! — дергала плечиком Маша. — В постели ко мне не прикасайся! Частенько и не давала. Кому, к лешему, нужна такая жизнь? Семен мучился в поисках выхода. Нет, в новое пришествие коммунистов он не верил. Смотрел на молодежь, торгующую, жующую жвачку, потягивающую пивко, и качал головой: нет, не вернуться коммунистам в Кремль. Не семнадцатый. Он где-то вычитал, что конец столетия для человеческой цивилизации, идущей своей дорогой в неведомое, всегда оказывался ямой. Человечество весело и уверенно шагало по этой, значит, дороге. Потом оно чуть притомлялось, начинало спотыкаться, и в девяностые годы падало. Чаще всего падения были легко переносимыми. Поморщится человечество, почешется, сделает глубокий вдох-выдох — и дальше. Но иногда оно так трескалось мордой о твердь, что несколько лет лежало едва живое. Города и веси в руинах, по лесам пируют вороны-трупоеды, в нераспаханных полях волчий вой. Лежит человечество, едва шевелит окостеневшими членами, не может сообразить, как подняться и в какую сторону двигаться. — Но это бывает в конце столетия, — говорил друзьям Семен, нравоучительно поводя указательным пальцем. — А что говорить о конце тысячелетия?! Друзья пожимали плечами. Действительно, нечего сказать. Все они, как и Семен, были ни рыба ни мясо. Работники итээровского фронта, под сорок и за сорок. “Межеумочное поколение”, — смеялся Семен. В “уже нажравшиеся” не прорвались, а конкуренцию с постперестроечной молодежью не выдержали. Вот и прозябали в своем институте, рассуждали о жизни. — Как это получилось, что ни у одного из нас нет знакомых бандитов? — вопрошал Семен. — Мы что, пальцем деланные? Друзья прятали глаза. Истинно, ни бандитов в родне, ни банкиров, даже торгашей нет. — Проср… страну, — подводил итог Семен. — Кто сегодня бежит в магазин? Единственное, на что у них всегда хватало денег, это на выпивку. Машка и из-за этого лягается, не подпускает ночью к себе. — Спи, с кем пьешь. Он бы и рад, да баб-то у них нет. Нет, коммунистами Семен и его друзья не были, но и нынешний демократический беспредел обрыд им до невозможности. А где выход? В выборах. К этому выводу они пришли сами, без указаний “Масонского сексомольца” и ему подобных. Таким, как Семен, мог вернуть смысл жизни только новый и сильный президент. “Но и не коммунист”, — уточнял Семен. А где его взять, не коммуниста? Первый тур выборов президента прошел, и все, кто мог бы устроить гнилую интеллигенцию, благополучно отсеялись. Остались нынешний президент и коммунист. — Ну что, робяты? — обводил глазами приятелей Семен. — За кого отдадим свои голоса? — А ни за кого, — отвечал за всех Максим, последний из хиппи, перебивающийся у них до лета лаборантом-уборщиком. — Власть и личность — категории несовместимые. Но с Максима какой спрос? Существо вне общества. Летом берет календарный отпуск плюс месяц за свой счет, взваливает на плечи латаный и грязный рюкзак и убывает на юг с такой же латаной и грязной подругой. О том, что эти двое разнополые, можно лишь догадываться. — Тебя, Маугли, не спрашивают, — обрывал Максима Семен. — А, робяты, что с президентом будем делать? — Да пошел он, — выражал общее мнение Цыганков, старший в их группе. — Кто бы ни пришел, нам лучше не станет. Согласно закону геронтологии. — Не скажи! — горячился Семен. — Не скажи-и… Масонская сволочь устроила в стране бардак, а мы, значит, одобряем-с? — Тебе, Шимон, к красно-коричневым надо, — разливал последние капли Цыганков. — С твоим именем ты у них в фюреры выйдешь. Все ржали. Семен обижался. Машка тоже обзывала его Шимоном и так же гнусно хохотала. Разве объяснишь этим нехристям, что нарекли его по святцам, как истинно православного человека? — А я на выборы пойду, — твердо сказал Семен. — И проголосую так, как до меня этого не делал никто. Но его не услышали. 2 Семен долго размышлял об этом непременном атрибуте демократии — выборах. По сути, от выборов ничего не зависело ни при коммунистах, ни сейчас, в свободной, так сказать, стране. Хочешь — голосуй, хочешь — не голосуй, а победит тот, в чьих руках деньги и органы массовой информации. Да и как была при власти номенклатура, так и осталась, изменилась лишь форма собственности. Все то, что раньше считалось общественной собственностью, перекочевало в карманы отдельных особей, той же номенклатуры. Власть этой нажравшейся и насосавшейся номенклатуре нужна сейчас для сохранения статус-кво — и устраивается грандиозный спектакль под названием “выборы”. Свободное волеизъявление должно продемонстрировать всему миру, что стадо баранов, именуемое народом, поддерживает очередной грабеж себя и целиком с ним согласно. И народ, естественно, с блеском исполняет доверенную ему роль. Получалось, ни от участия Семена в голосовании, ни от конкретного его выбора ровным счетом ничего не зависело. В спектакле все распределено и расписано, финал известен. Сам же Семен не нужен здесь даже в роли статиста. Значит, правы Маугли с Цыганковым: идти на выборы не следовало. Но Семен, он же Шимон, придумал блестящий ход. В бюллетень для голосования во втором туре были внесены фамилии двух кандидатов. Один из них, коммунист, победить не мог, во-первых, потому, что против него было мировое сообщество, а во-вторых, большей части электората коммунист еще не представлялся мессией. Второго кандидата, глубоко Шимону антипатичного, всесильные органы массовой информации тащили в президенты, как бурлаки баржу. Или как дровосеки бревно. Чтобы не пугать лишний раз людей, его даже не показывали по телевизору: то они болеют, то отдыхают, то поехали по стране, вон, видите, барыню пляшут-с? Вот так, приплясывая, Семен и двинулся на избирательный участок. Народу в школе было немного. Нищие пенсионеры уже проголосовали, солидный предприниматель еще не подошел. Возле урн толклась мелочь вроде Семена. — Слышь, мужик, — подошло к нему лицо с обочины жизни, — ракетное топливо не купишь? — Чего? — не понял Семен. — Во, настоящее топливо, — показало бутыль лицо. — Национальное достояние. — Ты уже проголосовал? — спросил Семен лицо, которое ему чем-то понравилось. — Мне, мил друг, один хрен, демократия у нас или лагерь, — ответило лицо. — А ракетное топливо я настоятельно рекомендовал бы. Мало ли, полететь вдруг захочется… — К едрени матери? — вспомнил бородатый анекдот Семен. — Топливо, поди, украл? — Зачем? — обиделся человек, в котором Семен, наконец, распознал своего брата-итээровца. — Зарплату им выдавали. — Сократили или сам ушел? — Сами только на кладбище уходят… — Сейчас выйду — поговорим, — сказал Семен, проходя в зал для голосования. — Жду, всенепременнейше жду! — стал кланяться ему в спину отброс оборонной промышленности. Да, дело, прежде всего, и Семен твердым шагом направился к столу со своей буквой. Предъявил паспорт, взял бюллетень, внимательно его рассмотрел. Две фамилии призывно смотрели на него. Одна пялилась большим еловым бревном, которому глубоко плевать на всех Семенов вместе взятых. Вторая походила на круглоголовую упитанную гусеницу, извивающуюся и по-свойски подмигивающую. Семен вздохнул и шагнул в кабину, где совершаются таинства голосования. Суть открытия Семена была в следующем. Как известно, против фамилии облюбованного кандидата избирателю следовало поставить в бюллетене какой-нибудь знак: птичку, крестик, прочерк или даже отпечаток пальца. Этим знаком избиратель выражал свое отношение к кандидату: да, вот этот господин или товарищ единственно способен управлять страной, он поднимет ее с колен и покажет миру кузькину мать. Я, свободный гражданин свободной страны, восставшей из-под руин рухнувшей империи, заявляю, что вся власть в стране, а также все имущество ее с городами, селениями, церквами и людишками, к ним приписанными, передаются в полное и безраздельное пользование самодержцу Великия, Малыя и Белыя… И Семен вдруг понял, что знаком против фамилии сего небожителя может быть только слово “х…й”. Икс. Игрек. Йот. Именно это слово сколь охальное, столь и любимое в народе, выражало всю суть и свободных выборов, и демократии этой, и всенародного избранника, усевшегося в Кремле. Между прочим, само это короткое и емкое слово, предположительно, привнесенное в наш великий и могучий язык окаянными татаро-монголами, за какие-то семьсот лет стало одним из корневых, а к концу двадцатого столетия и вовсе заняло доминирующее положение в словаре русского человека. Одних только синонимов к нему, являющихся как бы и эвфемизмами, появилось больше десятка: хрен, хер, поц, член, елда, палка, болт, уд, стручок, сопливый, шершавый и так далее. Николай Васильевич Гоголь назвал свою гениальную повесть о нем “Нос”, — а зря. Он, единственно он был той частью человеческого тела, которая способна уйти в самостоятельное странствование. Самые неприступные крепости рушились под его напором. В невероятно узкие щели проникал молодец. А наистрожайшее заточение лишь укрепляло его дух и стойкость. Но уж если свешивался этот нос у мужика, — не было ничтожнее и презреннее личности. Да, против избранной фамилии Семен, он же Шимон, недрогнувшей рукой начертал — “х…й”. Конечно, по большому счету, сим замечательным словом следовало наградить обоих кандидатов, но в этом случае бюллетень был бы признан недействительным. А ложкой дегтя бочку меда портить было нельзя. Семен сложил заполненный бюллетень и стал заталкивать его в урну. Щель в ящике была широка, но бюллетень как-то перекосился и застрял. — Помочь? — подскочила к нему молодая и симпатичная член избирательной комиссии. Узкой и нежной рукой она направила свернутый лист куда следует — и тот исчез в мохнатой черноте щели. При этом очаровательный член задела его руку своей. У Семена вдруг перехватило дыхание, застучало сердце в ушах, закосили глаза. — Ну так как, берем топливо? — привел его в чувство знакомый голос. — В магазин, — сказал Семен, отмахиваясь от наваждения в виде округлых икр и прочих интересных форм. — Давай сначала в магазин, там будет видно. 3 С новым знакомцем, Викентием Павловичем, они приняли фугас “Портвейна” на детской площадке напротив школы. Семен был торжественен, загадочен и неразговорчив. Его распирало от желания поведать о своем подвиге, но не первому же встречному раскрывать душу. И он помаленьку втягивал в себя стакан, одолженный в ларьке у азеров, несколько удивленно рассматривал его, передавал товарищу. — Пошел? — беспокоился тот. — Проник? — Проваливай, — благодушно кивал Семен. — Давай, проваливай свой стакан. И Викентий Павлович, как ни странно, понимал, что проваливать — это именно выпивать. — Как-то неблагородно, — морщился он. — В день выборов следовало бы беленькую, Семен, э-э… — Иванович, — улыбнулся Семен. — Семен Иванович, Викентий Павлович, и оба … — Евреи, — подсказывал собутыльник. — Лишенцы, — строго поправлял его Семен. — При этой власти мы лишены всего. — А при той? — склонял набок голову Викентий, никак не решаясь приступать к процедуре проваливания. — При той мы не знали, что лишены. А при этой знаем. — Да, знание не всегда уместно, так сказать… — соглашался Викентий. — Ну, поехали… В общем, Викентий Павлович уговорил Семена, во-первых, купить у него за символические пятнадцать тысяч бутыль с ракетным топливом, а во-вторых, немедленно приобрести на вырученную сумму бутылец белой. — Вино на пиво будет диво… — изрек Викентий. — Пиво на вино будет говно, — поддержал Семен. — Сейчас я схожу домой за бутербродом и раскажу одну историю. Прелюбопытнейшую. Странно, но ему сегодня доставляло удовольствие изъясняться абсолютно не своим языком. Словно некий Акакий Акакиевич блудословил со стаканом в руке, а рядом подхихикивал ему не то Бобчинский, не то Добчинский. — Бутыль не забудьте, — напомнил Викентий Павлович, когда Семен поднялся со скамейки. — А что я с ним буду делать, с топливом этим хреновым? — на мгновение стал самим собой Семен. — Прежде всего перелейте его в другую емкость, видите, трещина? — показал Викентий Павлович. — А потом я вас научу. Смею заметить, это уникальная жидкость, аналогов которой нет даже у них. — Ну ладно, — рассмотрел на свет бутыль Семен. Жидкость в бутыли настолько была похожа на обыкновенную воду, что даже неудобно было свинчивать пробку и уличать обходительного собутыльника в мошенничестве. — А если поджечь? — ухмыльнулся Семен. — Не дай Бог!- всполошился Викентий Павлович. — Но если хотите взорвать квартиру начальника, тогда конечно. Какой-нибудь примитивный взрыватель вместо пробки — и все будет, как в кино. Семен торопился схватить из холодильника кусок сыра до прихода жены. Он поставил бутыль на пол — и тут же саданул по ней ногой. Бутыль грохнулась, трещина на стекле стала больше. Не долго думая, Семен выволок из-под ванны эмалированный тазик, который жена использовала для стирки, и перелил в него жидкость. Нет, это была все же не вода. Слабый, но устойчивый химический запах и маслянистый блеск говорили, что Семену действительно досталась какая-то трудно классифицируемая дрянь. Возможно, и взрывоопасная. — Ладно, потом разберемся, — задвинул тазик под ванну Семен. Сполоснул под краном руки, схватил сыр, полбатона — и ходу. Встречаться с женой еще было не время. День торжества российской демократии? Вечером он расскажет, с помощью чего и кого эта демократия побеждает. Но — именно вечером, не сейчас. На другой детской площадке, подальше от избирательного участка, Семен и Викентий Павлович не спеша усидели бутылец белой. За этим занятием Семен и рассказал Викентию о своей интерпретации акта гражданского неповиновения, когда вместо пошлой птички-галочки пишется в бюллетене простое русское слово, но собутыльник его не одобрил. — Зря, Шимон, — сказал Викентий. — Сам я голосовал за Ельцина, и считаю, что альтернативы ему нет. Красно-коричневых может остановить только демократ типа Ельцина. Помнишь, его в Америке транквилизаторами опоили — а он хоть бы гвоздь, вокруг статуи Свободы летал? После первого глотка белой Викентий стал называть Семена Шимоном, блудливо-подобострастную речь сменил на нормальную и вообще стал вести себя хамовато. — Это секретарь обкома демократ?! — вскричал Семен и осекся. Он знал, что человеку, глотнувшему угарного газа демократии, ровным счетом ничего не докажешь. — Вас бы с моей женой свести, — слабо махнул он рукой. — Пошли азерам стаканы отдадим. У азеров они отлакировались пивком, вяло попрощались и разошлись. А события, между тем, уже давно развивались, абсолютно не сообразуясь с волей отельного индивида, тем более такого, как Шимон. Пока Семен изливал душу, как выяснилось, мерзавцу, проходимцу и сволочи, его Маша пришла домой в скверном настроении. Несмотря на безусловную победу демократии в одной отдельно взятой стране, на душе у нее было муторно. Муж, хоть неудачник и тряпка, все ж был дорог ей, и нутром она чуяла некоторую его правоту в оценке прошлых и настоящих событий, но показать этого не могла. И вот она пришла домой — а мужа, к которому вдруг созрело ласковое словцо, нет. Опять явится домой пьяный, будет нести чушь, она его облает и отправит спать на диван, — а где маленькая толика счастья, на которую имеет право любая женщина? И она в сердцах сняла с себя недавно купленную на толчке у универсама кофточку и бросила в тазик с водой, стоявший под ванной. Она даже не обратила внимания, что в тазик была предусмотрительно налита вода. Посмотрев на себя в зеркало и не обнаружив следов омоложения, она машинально взглянула на тазик — и обомлела. От ее кофточки в тазике оставались лишь рукавчики, и те стремительно исчезали. Только теперь она унюхала странный запах, стоявший в ванной. В гневе Маша схватила тазик и вылила его содержимое в туалет. Пусть я лишилась любимой кофточки — но и тебе не видать этой твоей дряни, подлец. Так она думала, жаря на кухне печенку. И еще она думала, что вечером уедет к родителям, куда был отдан на перевоспитание их сын Валерка. Она услышала, как хлопнула входная дверь, но и не подумала выйти из кухни. Кого встречать? На кого смотреть? Точнее, на что смотреть? “Видеть не могу эту пьяную ухмыляющуюся рожу! — распаляла она себя. — Уеду ночевать к маме. И даже жить! Печенку тоже с собой заберу”. Она давилась слезами, и запах горелой печенки вконец заглушил миазмы неведомой жидкости, сожравшей кофточку. Семен тоже не торопился на кухню. Смотреть на победившую демократию? Еще чего! Вот он достанет сейчас заначенную сигарету “Мальборо” и закурит. Пусть. Да, Семен курит только тогда, когда принимает сто пятьдесят, но он и не скрывает этого. Принял, и даже больше, чем сто пятьдесят. Но сегодня он, действительно, имеет право. Отныне страной и миром правит шершавый. Вот именно — шершавый! Он достал из внутреннего кармана зимней куртки сигарету и спички, закурил и прошел в туалет. Пока устраивался на сиденье — сигарета погасла. — Счас, — сказал он, — счас выкурим сигаретку и вдарим по сухарику. Победили, говоришь? А мы на вас положим… Он чиркнул спичкой о коробок, прикурил и небрежно сунул ее в унитаз. Взрыв, грохнувший в туалете, по силе вполне мог быть соотнесен с террористическим актом, которые устраивают друг дружке банкиры и бандиты в постсоветском пространстве. К счастью, дверь в туалете открывалась наружу, и Семен легко вышиб ее лбом. Она, эта дверь, оказалась настолько слабой преградой, что Семен вмазался еще и в стену коридорчика, едва не расширив его на метр-другой. Естественно, в обнимку с дверью он рухнул уже без сознания. Маша не сразу поняла, что за сила отшвырнула ее от плиты и выбила оконные стекла. Она выскочила в коридор, увидела распростертое тело мужа — и закричала. Ей показалось, что у Семена внизу живота ничего не было… ПУТЬ ТЕАТРА — СУДЬБА АКТЕРА На исходе театрального сезона беседуют артист МХАТ им. Горького Валентин КЛЕМЕНТЬЕВ, критик Марк ЛЮБОМУДРОВ, журналист Наталия ЯРЦЕВА Наталия ЯРЦЕВА. Сегодня во МХАТе на Тверском бульваре собрана интересная труппа, много талантливой молодежи. Валентин Клементьев — он уже семь лет работает в этом театре — выдвинулся в ряд ведущих актеров. Но их творчество развивается как бы вне поля зрения критики, общественности. А ведь это — большой пласт нашей театральной культуры, наследники Станиславского. Марк ЛЮБОМУДРОВ. Судьба МХАТа им. Горького, его творческие искания, репертуар, актерские открытия волнуют и увлекают. Это — форпост русской национальной культуры, один из рубежей современного Русского Сопротивления. Руководимый Татьяной Дорониной, коллектив хранит и продолжает драгоценные сценические традиции основателей МХАТ — Станиславского, Немировича-Данченко, плеяды первых артистов. Сегодня пространство русского театра заросло чужеродными сорняками, а почвенные, отечественные каноны уродуются и истребляются. Тем дороже идейно-эстетический консерватизм доронинской труппы, ее творческие достижения, искусство многих одаренных ее представителей, к каковым, бесспорно, принадлежит и Валентин Клементьев. “Первый сюжет”, “жан-премьер”, как сказали бы в старые времена. Деятельность МХАТа на Тверском, действительно, — в зоне умолчаний. Такова судьба искусства, включенного в Русское Сопротивление. Но важно, что оно есть. Мужественным его борцом, художником “длинной воли” (по терминологии Л. Н. Гумилева) является Валентин Клементьев. Это Артист с большой буквы — Гражданин. Мне были всегда дороги и близки люди такого склада. Он, как и Татьяна Доронина, и иные их сподвижники, мог бы повторить знаменитые слова Станиславского: “Художественный театр — мое гражданское служение России”. Сила его еще и в духовности, в нравственных основах личности. Клементьев — православный человек, православный артист. Н. Я. Марк Николаевич, не странно ли такое словосочетание: православный актер? М. Л. Не странно. Клементьев — глубоко русский художник. Давно известно, что наши исконные свойства вне православия по-настоящему раскрыться не могут. Не случайно именно Клементьева мы пригласили для встречи. О нем и о его театре — наш разговор. Пути театра и судьбы актерские неразрывно связаны. Н. Я. Давайте предоставим слово Валентину Валентиновичу. М. Л. Мой вопрос к нему: как вы понимаете природу и назначение театра в нашей теперешней, столь катастрофической жизни? Казалось бы, людям не до сцены, не до зрелищ. А народ в театр идет. В зале на Тверском посещаемость высокая. Н. Я. Да и в других театрах тоже. Валентин КЛЕМЕНТЬЕВ. Спасибо, что меня пригласили на этот разговор. Я получаю возможность высказаться перед зрителями, перед читателями как бы напрямую. Я убежден, что место театра в жизни такое же, как было и 100, и 200 лет назад. Русский театр — особая часть нашей национальной действительности. В определенные периоды истории он становился как бы храмом нашей гражданской жизни. В иные годы снижался до уровня обслуживания власть имущих, работал на потребу толпы. Важно, однако, что прочный нравственный стержень в нем был заложен изначально. Природа русской сцены — есть искусство внутренней жизни человека, всегда идущее от сердца. Это — воплощение совести, высоких этических принципов. М. Л. Названные вами особенности и меня сделали почитателем вашего театра. В нынешнем море антирусской и псевдорусской театральной стихии существуют считанные островки национального искусства. После всем сегодня очевидной творческой гибели Александровского театра и БДТ в Петербурге, остались: доронинский МХАТ, Малый академический, несколько московских студийных коллективов (например, театр “Глас” и некоторые другие)… Н. Я. А что вы скажете о МХАТе имени А. Чехова? М. Л. В последние сезоны я посмотрел у них ряд спектаклей, в том числе по классике. Они привели меня в ужас и вызвали глубокое возмущение, — в частности, лермонтовский “Маскарад”, о котором я писал на страницах “Завтра”. Эти спектакли сродни тем скульптурам-чучелам, которые выставлены в фойе ефремовского МХАТа и обозначены как Станиславский, Немирович-Данченко, Чехов, Пушкин. Более всего они напоминают огородные пугала. Тут хулиганство сознательное, целенаправленное глумление над культурными святынями. “Обыкновенная русофагия”, которая еще хуже “обыкновенного фашизма”. Спектакль по современной пьесе “Злодейка, или крик дельфина” — сущая дьяволиада, злорадное глумление над русским человеком. “Сношать тебя будем орально и анально”, — предупреждают главную героиню, но подтекст очевиден: “сношают” здесь, погружая в выгребную яму, матушку-Русь… И как симпатично: скульптурные пугала в фойе были подарены театру министерством культуры (!). Мало того, “художества” ефремовского театра удостоены указа Б. Ельцина, по которому МХАТ им. А. Чехова включен в “свод особо ценных объектов культурного наследия” с повышенным финансовым обеспечением (N 114, от 6 июня 1996 г.). В. К. Вы говорите, что можно пересчитать по пальцам еще оставшиеся в живых русские театры — те, которые вам близки и интересны. Я думаю, что это не случайно, — ведь расколота нация. И каждый театр выбирает себе тот адресат, который перед собой видит. Соотношение здесь не в пользу отечественной традиции. М. Л. Духовные оккупанты жаждут нашего уничтожения. И немало уже преуспели. В. К. Подобный “пробный шар” сейчас запущен одним из ведущих театральных деятелей. Предложено оставить в Москве всего десять коллективов, которым будет бюджетная дотация, а остальные пусть выживают, как могут. М. Л. Вы, разумеется, имеете в виду Марка Захарова. Это действительно выдающийся представитель культуры (точнее — антикультуры) “малого народа”, занимающего командное положение в стране. Нужно ли примиряться с этой “пятой колонной” в театральной культуре? Здесь, извините, не конкуренция, противник ведет войну на истребление, осуществляет культурный геноцид. При этом проявляется удивительное коварство, изобретательность и беспощадность. Нынче, к примеру, усилилась словесная трескотня вокруг грядущего в 1998 году столетия Художественного театра. Будут топить, душить “в объятиях” наследие Станиславского, других корифеев… А что в этом наследии, на ваш, Валентин Валентинович, взгляд, наиболее важно, сохраняет всю меру актуальности? В. К. Театральные постулаты основателей МХАТа не были ими придуманы, они проистекали из природы русского искусства. Принцип собирательства всей отечественной жизни, истории, культуры — вот что отличало МХАТ с первых шагов и сделало его великим театром. М. Л. Мне дороги усилия сегодняшнего МХАТа на Тверском следовать этим магистральным для Станиславского и Немировича-Данченко задачам. Ваш репертуар, сценический стиль заметно отличаются от многих иных театров. Обширно представлена русская классика. Почти каждую неделю в текущей афише спектакли Островского, Чехова, Булгакова. В. К. Это корни, почва. Без этого репертуара мы просто ничего не смогли бы сделать. Н. Я. Марк Николаевич, но ведь классика сейчас идет во всех театрах. Все рванулись к классическому наследию… Другое дело — как это ставится. Зачастую препарируется до неузнаваемости. Вот, например, спектакль “Хлестаков” в Московском драматическом театре им. К. С. Станиславского. М. Л. Я видел этот “спектакль”. В афише он обозначен одной буквой “Х”. Ни его создатели, ни критики, да и зрители не отрицают, что имеет место театральное хулиганство. “Известия” сочувственно назвали это “обаятельным хулиганством”. Конечно же, действо сие — не “забавы взрослых шалунов”. “Х” — результат эстетического бандитизма, “Ревизор” искромсан в клочья. В тотальной криминализации страны театр не стал исключением. Подобные акции принадлежат антикультуре. Помните, у Пушкина: “Мне не смешно, когда маляр негодный Мне пачкает Мадонну Рафаэля”. Испачкали сразу двух классиков — Гоголя и Станиславского, имя которого носит театр. К слову, обратите внимание, большинство сочинителей таких пакостей этнически не русские. В. Мирзоев, А. Житинкин, К. Гинкас, М. Захаров, Л. Додин… Искатели геростратовой славы! Их сценические кочевряжества -от бездарности, духовной опустошенности, от ненависти и презрения к России. Может быть, об этом забавно читать, но на самих спектаклях — скука и тоска, зрители уходят, не досмотрев. Для подогрева включают эпизоды, где занимаются “реабилитацией плоти”, что зачастую выглядит еще омерзительнее… Н. Я. Хочу у Валентина Валентиновича спросить, а чем отличаются классические постановки в вашем театре, как вы определите различия с другими сценами? В. К. Наша основа — отечественная традиция. Поэтому, начиная работать над Островским или Булгаковым, мы сохраняем огромное уважение к их творчеству, сознаем, что это наши гении. Н. Я. Не приведет ли это к тому, что спектакли приобретут “музейность”, станут скучны? Каждое поколение должно же открывать в классике что-то для себя новое. М. Л. Ну что вы, Наталия Константиновна, это классика может в нас что-то открывать, а мы призваны расслышать в великих произведениях то вечное, никогда не умирающее, что в них заключено. Н. Я. Все это заложено в пьесах, а как это конкретно воплотить? М. Л. Человеческие ценности раскрываются через живые души, через переживания наших с вами современников — артистов театра. Своей трактовкой исполнитель расставляет акценты… В. К. И авторы делают акценты на нравственной природе персонажей. И ничего не надо “открывать”. Духовное содержание заложено там в избытке. М. Л. Мне вспомнился ваш спектакль “Лес”. Прекрасный актерский ансамбль, в котором лидирует Т. Доронина (Гурмыжская). Исполнение Клементьевым роли Несчастливцева пронизано пафосом самых высоких чувств и стремлений. Этот странствующий актер, совершенно нищий, готов пожертвовать всем, вмешаться, чтобы составилось счастье двух молодых, начинающих жизнь, людей — Петра и Аксюши. У Клементьева курсивом отмечена важная особенность: его Несчастливцев — воплощенное человеческое достоинство и благородство. Над комизмом положений главенствует скорбь героя, чуткость к чужим страданиям. Сценическое творчество приближено к духовным высотам: судьба человеческая прочувствована художником как судьба народная. Эта пушкинская формула является законом подлинно русского искусства, театрального — в особенности. Н. Я. Мы сосредоточились на “Лесе”, а вот еще один примечательный спектакль — “Версия “Англетер” о Сергее Есенине. Как он создавался, почему взят в репертуар? В. К. Театр понимал, что “промолчать” юбилей Есенина невозможно. Пьесы приносились, но они не имели отношения к уровню событий. Петербургский драматург А. Яковлев, получив отказ в театрах своего города, показал нам пьесу. Я долго не решался, считал кощунственным для себя играть роль поэта. Приводил других актеров, но случилось так, что играю я. Поэзия Есенина меня сопровождала с детства. Я проехал всю Рязанскую область вдоль и поперек. Бывал в Константинове… Эта роль для меня веха, которая делит жизнь на две части: до и после… М. Л. Для актера играть великих, отмеченных Богом людей, — быть может, самая трудная задача. Как дотянуться — внутренне, духовно — до уровня, на котором можно говорить о каком-то соответствии прототипу. В. К. Когда стало ясно, что играть Есенина буду я, возникло острое ощущение какой-то стоящей передо мной преграды. Ведь это великий, гениальный художник. Действительно, каким образом искать, найти в себе необходимую меру соответствия ему. Ключ к роли я нашел, как мне кажется, простой: в сходстве мировосприятия, в общей почве. Мы — дети одной земли, нас окружает одна природа. Мне представилось даже, что и я, и поэт одинаково видим то, что нас окружает: прошедшие почти сто лет — в общем-то мгновение, с точки зрения вечности. В Константинове мне показалось, что я вижу мир так, как его видел Сергей Александрович. М. Л. Сценический Есенин внешне не вполне совпадает с реальным поэтом. Но удивительная вещь (в этом магия театра): впечатление от внешнего несовпадения уходит очень быстро. И остается — знаю об этом и от многих зрителей — ощущение живой личности поэта, творческой, эмоциональной и духовной неразделенности, сродства двух художников — поэта и артиста. Мне показалось, что есть и более глубоко лежащая, почти мистическая связь двух молодых людей начала и конца века — одна природа, одна воля, пафос, одно отношение к общероссийским катастрофам. Н. Я. Ваш Есенин — просветленный. А он был человеком противоречивым, трагическим. Лучшие его стихи — трагические, но в нем есть и изломанность. В. К. Трагизм, конечно, есть. Но основа — это все равно свет. М. Л. Сценическое истолкование и тема противоречий личности Есенина — момент принципиально важный. Да, споры продолжаются. Однако выпячиванием трудных, затемненных сторон в искусстве и поведении поэта занимаются, по преимуществу, люди, которым он глубоко чужд. Таких въедливых жучков Станиславский называл “брюнеты-пессимисты”. Есенин — не только нежный лирик, но и мятежный русский бунтарь. Он — не столько противоречивый, сколько противостоявший свирепому антинациональному натиску, той безудержной, террористической семитизации, которая осуществлялась тогда на всех уровнях государственной, общественной и культурной жизни. Есенин был антисемитом, и не мог им не быть. Он жил во враждебной, русофобской среде, которая, в конечном счете, и подготовила его убийство. Н. Я. Но это — одна из версий… Даже в названии спектакля это отражено. М. Л. Театр явственно показал, что имело место именно убийство — грязное, подлое, садистское. Возможно — ритуальное. Здесь и драматург, и МХАТ опирались на последние открытия наших историков, ученых, криминалистов. Воцарившийся в России иудо-масонский режим, его диктаторы всегда и прежде всего уничтожали самых талантливых и самых непокорных — из тех русских, кто мыслил национально и отказывался прислуживать, предавать Родину. Так погибли Гумилев, Клюев, Блок, многие поэты есенинского круга, сам Есенин. Мне представляется наиболее важным то, что Клементьев приподнимает героя, создает образ-легенду — каким Есенин вошел в народное сознание. Банда негодяев погубила поэта, но не смогла убить его поэзию. Вот лейтмотив спектакля, в котором отчетливо проявилась национальная, гражданская позиция театра. В этой связи я напомню еще об одном спектакле, который стал своеобразным военно-политическим манифестом МХАТа им. Горького, — “Теркин — жив и будет” по поэме А. Твардовского. Это — спектакль-песня, спектакль-гимн. На сцене соединились боль и гордость за русского человека, трагизм и героика, скорбь об утратах и вера в победу, страстный патриотизм и пронзительный клич о помощи. Это — не эхо давно минувших сражений, это набат предупреждения, призыв и даже приказ (если может приказать сердце артиста) нам, нынешним, — защитить Родину, схваченную за горло еще более страшным, подло маскирующимся врагом, — врагом внутренним, предателями, атакующими с тыла… Я вдруг увидел, что Клементьеву — одному из главных героев спектакля — очень к лицу и шинель, и гимнастерка, и офицерская выправка. Как и читаемые им знаменитые русские строки “О Русь моя, жена моя… И вечный бой!..” Подвижно, легко, органично осуществляет артист переходы от роли Ведущего к роли генерала, к другим эпизодам — переходы и воплощения, в которых возникает собирательный образ могучего воина-богатыря. В. К. По теме, по героям, о которых мы вспоминаем, это, наверное, один из самых патриотических спектаклей нашего коллектива. Тем самым театр заявил свою гражданскую позицию. М. Л. Я смотрел “Теркина” через год после премьеры и поразился тому, как спектакль сохранил свою свежесть, молодость, эмоциональную взвихренность, романтическую полетность. Это сценическое произведение — вспоминаются крылатые слова — развернутое ветром знамя. Знамя МХАТа им. Горького. А спектакль-знаменосец не должно ли постоянно сохранять в МХАТовской афише? Он видится мне и как театрально-воинское знамя Русского Ополчения столицы… В океане русофобской сценической макулатуры на московских подмостках “Теркин” — произведение уникальное! В. К. Конечно, это наш театральный камертон. Надеюсь, что спектакль будет еще долго идти на нашей сцене. Н. Я. Я почувствовала, что в вашем театре есть свой зритель. Может быть, это 20-30 процентов в зале — своих, постоянных. М. Л. Во всяком случае, это совершенно иной зритель, чем, скажем, в ефремовском МХАТе им. А. Чехова. В. К. Да, это, разумеется, так. М. Л. Русская публика потянулась к сцене на Тверском бульваре за духовной поддержкой. В наше время, в апогей катастройки, когда многие люди охвачены отчаянием и не знают, на что решиться — так важно духовно поддержать народ, ободрить его, укрепить веру в себя. В этом смысле невозможно переоценить созидательный “труд” сценических персонажей Клементьева. Они заставляют вспомнить строку нашего великого поэта — здесь “ходит гордый славянин”… Поблагодарим за это Доронину и ее сподвижников. А что же нового, Валентин Валентинович? В. К. Пьеса нашего постоянного автора, великого драматурга А. Н. Островского “Козьма Захарьич Минин, Сухорук”. Работа для нас программная. Почти столетие этого названия не было на русской сцене. Пьеса — потрясающая! Но у нее странная сценическая история. Опубликована 135 лет назад, но и тогда ее пытались прикрыть, запретить. Что, видимо, не случайно: там очень интересно выявлена природа рождения героя Земли Русской — Козьмы Минина. Печать концентрированной религиозности, ощущение православных корней — отсюда возникает основная тема, рождается характер. Принцип сценического решения — как в “Теркине”. Все участники объединены единым началом. Возникает национальный срез — человек в пору подъема духа, а это всегда явление не индивидуальное, а общее. Результат общности мироощущения, когда потребность в подвиге становится насущной и острой. М. Л. Возвращение к первой Смуте… Да, выбор знаменательный. Вот и митрополит петербургский Иоанн свою главную книгу назвал “Одоление смуты”. Поразительно злободневно звучат монологи, эпизоды той, казалось, навсегда канувшей в лету истории. В центре ее нижегородский купец, глава народного ополчения Козьма Минин. О чем болит его душа? Мы все на Бога. Сами виноваты… Когда-то соберутся да пойдут, Так точно через пень колоду валят. А соберутся — споры да раздоры: Да не о том, кто первый помереть За Русь святую хочет разбирают Кто старший, наибольший… Разорение державы остановить может только сам народ, но проснувшийся, осознавший свою ответственность — вот главный урок спектакля. Сила примера много значит и в искусстве. В творчестве МХАТа им. Горького угадывается блеск той новой зари, когда “Россия вспрянет ото сна” и уже более не заснет, когда слезут с печи русские богатыри и сметут нечисть, испоганившую нашу Родину. В. К. Всех, кого привлекает наш репертуар, наши поиски, приглашаем на спектакли. Мы ждем, мы рады вам, ибо для вас живем и работаем. РУССКИЕ ЛИКИ Только русские лица и пейзажи — в коридорах власти. Невероятно, но факт! Невероятно, потому что видимая власть в России — это чубайсы, уринсоны, кохи и лившицы, а власть невидимая, денежная — это смоленские, гусинские, фридманы и авены. Но малая часть реальной власти — власть в областях и краях — отвоевана русскими патриотами. И благодаря этому стал реальностью неправдоподобной, казалось бы, факт — выставка русского художника из провинции Алексея Шалаева в Совете Федерации России. “Мы из Пензы”, — сказал, открывая выставку, пензенский губернатор Анатолий Ковлягин. — Эти слова в свое время были написаны на стенах Рейхстага. А на стенах Совета Федерации можно увидеть — какие мы и где живем”. Помимо ликов земляков и картин пензенской природы на выставке Алексея Шалаева были представлены портреты президента Белоруссии Александра Лукашенко, президента Приднестровской Республики Игоря Смирнова, депутата Госдумы Сергея Бабурина, писателей Олега Волкова и Валерия Ганичева. Зрители выставки единодушны во мнении: таланты в русской провинции не переводятся. АПОЛОГИЯ МАРКА И РАФАЭЛЯ М. Ковров Спектакль “Апология сумасшедшего” по Чаадаеву поставил в своем театре Марк Розовский. Сюжет пьесы: Чаадаев публикует философическое письмо, царь его объявляет сумасшедшим и — реакция Чаадаева (попытка объясниться). Центральный пункт письма: восхваление Моисея, величавого представителя “избранного народа”, “народа, облеченного высокой миссией”. Не нужно быть специалистом, чтобы догадаться, что в напечатанном философическом письме, наделавшем так много шума, ни о Моисее, ни об избранном народе ничего не говорится. В попытке оправдания — восхваление Запада и оплевывание всего русского. Здесь режиссер спектакля и исполнитель роли Чаадаева (Рафаэль Клейнер) стали жертвой известных обстоятельств, на которые указывал Б. Пастернак. Он утверждал, что не существует плохих или хороших стихов, а существуют плохие или хорошие поэты. Строка или стихотворение существуют только в системе: одна и та же строка может быть признана хорошей или плохой в зависимости от того, в какой поэтической системе она находится, за одними и теми же строками стоят различные образы. Если стихотворение написано Цветаевой, то оно читается совсем по-другому (другая ритмика, другие интонации), чем в том случае, если это стихотворение, скажем, Юнны Мориц. Если бы даже Клейнер читал точный текст Чаадаева, то фразы бы имели совершенно другой смысл, чем они же — в устах Чаадаева. Когда Чаадаев якобы что-то утверждает, то он всегда приводит массу соображений, дискредитирующих утверждение. Восхваляя Запад, он всегда приводит аргументы якобы своих противников. “Да и чему нам было завидовать на Западе? Его религиозным войнам, его папству, рыцарству, инквизиции? Прекрасные вещи, нечего сказать! Запад ли родина науки и всех глубоких вещей? Нет, как известно, Восток”. В наши дни тексты Чаадаева выглядели бы примерно так: “Разве не Запад первый изобрел атомную бомбу и сбросил ее в нужное время и в нужном месте, установив нужные цены на основные виды сырья и продемонстрировав таким образом высокую эффективность новых подходов к решению известных проблем. Параллельно, по слухам, создав новую нравственность, Александр Николаевич Яковлев сам видел, как американцы смеются над картинами гибели детей, женщин и стариков в атомном смерче Хиросимы. Если это так, то успехи Запада поистине изумительны”. Если Чаадаев говорит об избранном народе, то он тут же обязательно упомянет, что все социальное бытие этого народа связано с одним принципом: расовое отвращение к другим народам (П.Я. Чаадаев. Статьи и письма. М., “Современник”, 1987 г., с. 119). А некоторые до сих пор удивляются, почему Чаадаева стали издавать только сейчас, после полуторавековой обработки русского сознания. Считается, что образ ненавистника России окончательно сформирован. Но это, конечно, ошибка. Пушкин о Чаадаеве: “Твоя дружба заменила мне счастье, одного тебя может любить холодная душа моя”. (Дневник, 9 апреля 1921 г.) А.С. Хомяков, славянофил (сороковые годы прошлого столетия): “Почти все мы знали Чаадаева, многие его любили и, может быть, никому не был он так дорог, как тем, которые считались его противниками. Просвещенный ум, художественное чувство, благородное сердце — таковы те качества, которые всех к нему привлекали; но в такое время, когда, по-видимому, мысль погружалась в тяжелый и невольный сон, он особенно был дорог тем, что и сам бодрствовал и других побуждал, — тем, что в сгущающемся сумраке того времени он не давал потухать лампаде”. Вся жизнь Чаадаева — попытка понять, может быть, то, что понять невозможно или не дано, ясное понимание этого состояния (“смутное чувство, неоформленное понятие… большего мы никогда не добьемся”) и тем не менее — твердость осуществления этой попытки, когда каждый отдельный шаг потрясает всю огромную мощь человеческих идей, простирающихся через все века. Да, этот Чаадаев никак не похож на Чаадаева Розовского и Клейнера, вещуна с указующим перстом. Больше всего на свете Клейнер любит стихи Давида Самойлова. Они похожи на стихи, которые принято считать хорошими. Очень похожи. Однако зритель даже если и не знает, то всегда чувствует, что автор — наверняка какой-нибудь курзюполог, а может быть, и друг первого президента демократической Курзюпии, а кроме того, еще и ученик Фимы Шварца, переложившего всего “Евгения Онегина” на неприличный лад, и незабвенного Моти Лейбзона. И что, написав эти стихи, он тут же рассказал присутствующим грязный анекдот. Чаадаев не рассказывал анекдотов. Толстой, Чехов, Цветаева, Платонов — тоже. Розовский переводит Чаадаева, Гончарова, Толстого, Чехова, Шолохова в жанр еврейского анекдота. Пастернак прав: во всех случаях мы имеем дело только с Розовским, следов авторов в его спектаклях нет. Специализация режиссера — производство антисемитов. Розовский горюет, что их так мало, но это связано исключительно со степенью талантливости режиссера, их ровно столько, сколько он произведет. С этой целью сделан и этот нелепый монтаж: нужно создать впечатление, что чаадаевское письмо запрещено из-за апологетики избранного народа. Грубовато. Но ведь с другой стороны, если это единственное дело, которое хоть как-то, худо-бедно, умеешь делать? Взять того же Чаадаева. Вот говорят, что Достоевский сказал Мелькиору де Вогюэ: “Все мы вышли из гоголевской шинели.” Но де Вогюэ умолчал о Чаадаеве. Гоголь обиделся на Чаадаева, назвавшего его в “Апологии сумасшедшего” скоморохом (в связи с “Ревизором”). Он приходил к Чаадаеву, дремал по обыкновению, а сам все примечал: лысинка на лбу, морщинки по обеим сторонам щек, цвет лица, что называется, геморроидальный, привычка распространять копии собственных писем задолго до отправки их адресату, желание быть полковником и напялить на Россию новую шинель… — Назовем Акакием Акакиевичем. — Про “Апологию” же написал так: “Теперь всякий честный человек считает в лице своем оскорбленным все общество. Говорят, весьма недавно поступила просьба от одного капитан-исправника, не помню какого-то городу, в котором он излагает ясно, что гибнут государственные постановления и что священное имя его произносится всуе”. Де Вогюэ умолчал о Чаадаеве и стал членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. Нет, это действительно сложно, проще освоить производство антисемитов, тем более, что это — призвание. Берман спросил Раппопорта, дружит ли он с математикой. Раппопорт ответил, что в детстве ему нравились задачи-головоломки, и тогда Берман предложил Раппопорту должность начлага. — Но я ничего не понимаю в строительстве. — Будут помощники из заключенных. — А если не смогу, не сумею? — Мне неизвестно, что значат эти слова. Это какие-то умирающие понятия. Сможете, если захотите. Неужели вы не хотите? Бригада им. тов. Семена Фирина (пом. нач. ГУЛАГа), выступив по указанию совести партии Арона Сольца со встречным планом, завоевала переходящее красное знамя, красивое, плюшевое, с золотистой обшивкой и круглыми кутасами. Два вольных стрелка охраняли знамя, чтобы никто из другой бригады не приходил его трогать. Мне все же кажется, что постановку такой исторической пьесы Розовский смог бы осилить. Если позволит нравственность.