Аннотация: Сборник публикаций члена Союза русских писателей в Германии Игоря Гергенрёдера.


---------------------------------------------


 Игорь Гергенрёдер
 Победаст, он же Смердячок
 Серия публикаций



 Провокаторы за работой


 Российский рядовой житель вдруг увидел: в довершение всех его невзгод в любой момент может взлететь на воздух дом, в котором он живёт. Уже не придёшь в свою непритязательную квартиру с мыслью, что, по крайней мере, ночью, во сне, ты отдохнёшь от забот. Именно в твоей родной домашней обстановке и настигнет тебя смерть. Человека пронизывает естественное сильнейшее, присущее всему живому чувство: страх. Страх перед неумолимым вездесущим коварством смерти. От кого ждать помощи человеку, придавленному невыносимым ужасом? Власть заявляет: «От меня!»
 О власти, о её служителях известно немало нехорошего. Её слабо волнуют нужды бедных, не спешит она защитить от притеснений вдову, спасти сироту от насилия. Власть любит мзду, ищет себе подарков, и жалоба несправедливо осуждённого не доходит до главы. Но ведь и всегда так было. Всегда брали взятки, крали, притесняли. Но при всём том, однако же, дома не взрывались! Так хотя бы это бедствие от нас отведи, власть!
 И власть ретиво отводит бедствие. Простой человек видит множество её вооружённых представителей. Видит, как перекрывают дороги, как останавливают, обыскивают, как «заметают» подозрительных, как ищут в подвалах. Глава правительства решительно отдаёт приказы, их быстро и старательно выполняют. Колёса вертятся, механизм действует, спорится дело. Преступники не пойманы — однако виновник, заметим, властью тут же найден. Люди «кавказской» национальности. Чеченцы. Исламские террористы.
 Кавказцев изгоняют из Москвы, и простому человеку делается легче: среди них, мол, и те, кто готовил новые взрывы. А взрывы, объявляет власть, действительно готовились! И ею, властью, были предотвращены! Открыты огромные запасы взрывчатки, обезврежены адские часовые механизмы.
 Но власть предупреждает: угроза остаётся! Потому надобно достать врага в самом его лагере — то есть в Чечне. И посыпались на чеченских жителей бомбы, понеслись ракеты, лязгают гусеницами танки, самоходки. Войну не поколебалась начать власть — ради тебя, простой человек «некавказской» национальности, ради того, чтобы твой дом не взорвал чеченский террорист. Поднят карающий меч, тверда держащая его рука.
 Кто-то говорит: «И нечиста». Об украденных миллионах говорят. О миллиардах. Так ведь всегда воровали. И будут воровать. Ну, не залезли же они к тебе в квартиру, не обчистили? А что где-то там взяли — так не возьми они, другие возьмут. Да и теперь ли об этом говорить, когда наши дома на воздух взлетают? Правительство вон что сделало — чеченские дома стали взлетать. Так как же не держаться за него простому человеку?
 Для простого человека главное, чтобы всё было просто. Оно и подано — проще некуда. Голос, сообщивший по телефону, будто взрывы устроили кавказцы, — именно голос с «кавказским» акцентом. И никаких больше, с позволения сказать, «доказательств»! Усложнять рискованно — можно попасться. Воевать надо: бомбить, громить врага. Это впечатляет. А у тех, кого бомбят, вызывает отчаянную ненависть. Она-то и нужна до зарезу кремлёвским провокаторам. Им необходимо, чтобы чеченские боевики действительно прибегли к диверсиям и, таким образом, повезли кровавую телегу  подброшенных терактов. Страх разрастётся — и его гнёт сработает на установление диктатуры. Ибо всё отступает перед страхом, что в любой миг на тебя могут обушиться родные стены.
 Когда-то стены чеченских жилищ рушились от русских ядер. Не забыть бы: не чеченцы с оружием пришли в Москву. Войска Российской империи пошли на Северный Кавказ. Вспомним повесть Льва Толстого «Хаджи-Мурат», вспомним описание чеченского аула, разорённого российскими солдатами, сожжённую ими пасеку, труп мальчика, заколотого в спину штыком.
 Может, Толстой перестал уже что-то значить для русского человека? Может, он больше — не гордость России? Может, осталась лишь та Россия, что разоряла аулы, закалывала в спину детей? Теперь она пользуется бомбами и ракетами, она исходит злобой к Чечне и приумножает свой позор. Позор — ибо чеченцы, мужественный и гордый народ, стоят за свою свободу. А что отстаивает в этой холуйской войне простой россиянин?.. Интересы того, кто обкрадывал его и будет обкрадывать и ради этого держит в страхе — взрывая жилые дома.
  Опубликовано в Интернете 1 октября 1999. 
  Президентом ещё был немощный Ельцин, 
  но у власти уже стоял Путин (прим. Моё — И.Г.) 




 Абортированный Распутин


 Сколько месяцев минуло после чудовищных акций — взрывов жилых домов, — но так и не представлено юридических доказательств, что устроили это чеченцы или исламские террористы. Зато, как и ожидалось, на свет всё выплывают подтверждения: дома взорвала тайная служба правительства. В журнале «Посев» (N 11 за 1999, с. 13) главный редактор издания Александр Штамм отмечает: «Вспомним, что ныне российские спецслужбы внесли немалую долю в создание в нашем обществе атмосферы антикавказской истерии, пока милиция не поймала за руку исполнителей подготовки к взрыву жилого дома в Рязани, оказавшихся сотрудниками ФСБ. Скандал этот с трудом замяли, объявив подготовку теракта… учениями».
 Провокаторы, истребители простого люда, пытаются извернуться. Была срочно изготовлена дополнительная стряпня для натравливания бестолочи всё на тех же чеченцев.
 Бестолочь-то натравить несложно, но как быть с теми, кто способен мыслить? Неужели не задумаются: коли впрямь взрывали чеченцы, отчего ж перестали? С органами, с госмашиной не совладали? Армию, неслыханно превосходящую и числом, и особенно сверхсовременным вооружением, колотят. Заставляют её пятиться и отбегать. Из засад целые колонны бронетехники уничтожают. А в любом, на выбор, российском городе найти дом, куда можно занести чемодан взрывчатки, — не в силах?
 Подобные теракты никак не нужны бойцам Чечни, а могут быть только вредны. Ни в малейшей мере не затрагивая имперскую военную машину, они ещё более озлобят массы против чеченцев и усилят поддержку войны.
 Можно, конечно, допустить: высокопрофессиональные бойцы Чечни настолько глупы, что якобы хотят взрывами домов «поставить Россию на колени». Но тогда они должны громогласно во всеуслышание провозглашать: да, мол, мы взорвали и будем взрывать! А так ведь получается: все заботы об устрашении собой они переложили на имперскую верхушку и её средства массовой информации. Не правда ли трогательно?
 Если не быть холуём, для которого всё, что идёт сверху, есть истина, увидишь: затяжная кровопролитная война произошла не от взрывов жилых домов. Наоборот, памятные взрывы понадобились, чтобы ввязаться в войну. Теракты, война, вся антикавказская истерия вывели проворовавшегося «дедушку» из-под внимания, помогли пресечь разбирательство. Гэбил-провокатор, истребив несколько сот ни в чём не повинных бедняков, оказался связан со стариком одной верёвочкой — что тому и требовалось. Держа кончик верёвочки, старый уступил гэбилу кресло. И получил то, ради чего всё и затевалось. Приёмыш незамедлительно выпустил указ, ограждающий «дедушку» от каких бы то ни было расследований и обвинений.
 Ну, чем это не «чудо» на фоне раздольно рекламируемой расейской демократии? Не роднит ли оно приёмыша — помимо знакового, отчасти, обозначения — с другим чудесником отечества: Распутиным? Ведь и того полюбил и приблизил хозяин земли русской.
 Предположим эдакую штуку. Допустим, государь захотел бы передать власть Распутину. Передаю, мол, но только надо, чтобы большинство народа за него проголосовало.
 Ни за что ни большинство и ни сколько-нибудь существенное меньшинство тогдашнего народа — хотя и неграмотного — за Распутина своих голосов бы не отдало! А ныне за Распутина усечённого, за, так сказать, недоросшего и недоношенного — стадно голоснут.
 Хотя как можно сравнивать? То был, по слухам, бесстыдный распутный человек! А этот, безусловно, стыдливый и, главное, — путный. Ещё разница: Распутин был за то, чтобы не растравлять народ войной, поскорее заключить мир. А этот… этот гонит дерьмо волнами, внушая, будто война ведётся успешно. Не обходится, увы, без потерь: позавчера погибли два российских солдата, да и вчера один убит, двое ранены… Меж тем Союз Комитетов Солдатских Матерей России установил: число убитых в Чечне российских военных к середине января перевалило за три тысячи. Да и как может быть иначе, если уже столько времени чеченцы уверенно отшвыривают тысячи штурмующих, громят их, берут в плен, очищают от них целые районы?
 Бойцы Чечни вогнали мир в растерянность: месяцами выстаивать против такого невообразимо превосходящего силой колосса? Ещё и переходить в контрнаступления? Когда мир осознает всю глубину этого, возможно, беспримерного подвига, всколыхнётся эпохальное восхищение чеченским народом. Но и сегодня мыслящему русскому человеку видно: чеченцы выполняют историческую задачу, нанося неотразимый удар по страшному имперскому аппарату. От этого удара машина тяжело качнётся, её залихорадит, и обвальные поломки приведут к децентрализации. Уже она станет для россиян важным шагом к освобождению от новых русских паразитов. Впереди покажется выход из вакханалии разнузданного ограбления низов и невиданно распутного прожигания народных средств.
 Правящие группировки хотят выиграть за счёт исполинской военной мощи и оголтелой жестокости — подлой жестокости трусов. Распоряжаясь жизнями молодёжи как бросовым товаром, они распаляют в ней низость и злобу. Генерал Казанцев обвинил своих спецназовцев в том, будто они «были слишком мягкосердечны». «Мягкосердечные спецназовцы» — это ли не перл? То есть они всё же мало расстреливали безоружных мужчин, которые оказывались в захваченной местности. Потому высший путный заправила спустил распоряжение: хватать в Чечне всех лиц мужского пола в возрасте от десяти до шестидесяти пяти лет.
 Хватать, а дальше? Нет сомнения: многих и многих из них пристреливают. При этом держат в уме заготовленный гнусный ответ: был, мол, найден припрятанный под одеждой пистолет. Да и вообще — здесь-де зарыты убитые в боях. Недаром же мы регулярно оповещаем о сотнях и тысячах «уничтоженных боевиков».
 А как относятся к тем, кто уж явно не боевик? Западные телеканалы передали репортаж о десятилетнем мальчике — русском, между прочим, жителе Грозного. От взрыва российской ракеты погибла группка его сверстников, а ему изранило ноги. Врач сказал матери: в нормальной больнице ноги можно спасти. Мать, и по виду-то типично русская, без малейшего намёка на акцент рассказывает, как слёзно просила российских военных: пропустите с раненным ребёнком в Ингушетию! Не пропустили. Под обстрелом, под бомбами и ракетами в разрушенном Грозном — что мог сделать врач: в подвале, где нет не только необходимых средств и приборов, но и электричества? Он был вынужден ампутировать мальчику ноги выше колен.
 Не мерзки ли, не достойны ли голода и других бедствий те, кто поддерживает империю в этом распутстве злобы — распутстве холуёв? поддерживает в холуйской войне? От её виновника они ждут победы, рассчитывают — он «наладит экономику», обеспечит им «человеческие условия существования». Говоря короче, надеются на чудо. И то сказать: удавалось же что-то чудесное Распутину?
 Но то — ему! А у Распутина недоделанного и недоношенного и чудеса будут такие же. Абортированные чудеса.
  Впервые опубликовано в Интернете в начале 2000 года. 
  Вновь представлено в Интернет 16 ноября 2006: 
  www.chechenpress.info/events/2006/11/16/02.shtml 




 Ёмкое слово «победаст»


 Мнения западных людей о русских мильонщиках — первое, что стало вспоминаться по прочтении фразы: «препохабнейшее в российском контексте словечко „элита“. Мнения сходятся на признаке: неприязнь на лицах. За нею так и видится ожидание „чего угодно“, что позволило бы в „распалённом воображении сладострастно втоптать в грязь этот вечно притягательный и вечно ненавидимый ими Запад“ („ими“ — российскими силовиками, лавочниками, которые стали долларовыми миллионерами и миллиардерами, но остро ощущают „при этом свою неполноценность“)». Цитаты из книги Андрея Пионтковского «Нелюбимая страна». М., РДП «ЯБЛОКО», 2006.
 Карта государства на обложке и лицо Путина, его взгляд исподлобья добавляют пластичной характерности отображённому в книге. Кучка хапнувших власть («суверен и его бюрократия») избавилась от какой-либо социальной ответственности и стремится «стать абсолютным собственником критического ресурса XXI века — нефти и качающих её людишек». Но низкий, несмотря на все добытые нефтегазовые активы, статус в иерархии Запада нестерпимо обижает вожделеющую натуру, и она ищет компенсации. Ей хочется единого экономического пространства в СНГ — ради органов с российским доминирующим долевым участием. Существование этих органов «приятно ласкало бы эрогенные зоны нашего фантомного имперского величия», — замечает с блеском остроумия Андрей Пионтковский.
 Ответное влечение до того желанно, что ищущая натура поднимается над различием полов. Он один — для населения, которое надобно пугать американцами и якобы исходящей от них угрозой «ядерной кастрации». И другой — для белорусского харизматического батьки с его умением раскручивать на щедрые подарки, «принимая соблазнительные геополитические позы».
 Флирт, разочарования. А.Пионтковский констатирует: «Вороватая и бездарная, надменная и трусливая, мечущаяся между Куршевелем и Лефортовом российская политическая „элита“ никак не может понять, что никому она не нужна на постсоветском пространстве в качестве учителя жизни и центра притяжения». Что же делать озабоченному бисексуалу с его сосущей неудовлетворённостью? Нагонять истерию трёпом о мировой закулисе, стремящейся «лишить Россию суверенитета», обещать «французику… что-то отрезать, да так, чтобы больше ничего не выросло», — а волнению естества между тем суждено прорваться таким спонтанным поступком, как нашумевший поцелуй в мальчишечий живот.
 Объяснима подспудная тяга отдаться безудержной эйфории, при которой и власть и обслуживающий её широкий круг — руководители СМИ, политтехнологи, девочки, священнослужители, кутюрье, сомелье, мозольные операторы, члены Общественной палаты — оказались (чётче А.Пионтковского не скажешь) абсолютно коррумпированы не только в бытовом, уголовном смысле, но и гораздо глубже — невероятной лёгкостью бытия, вошедшей в плоть, в подсознание привычкой к немыслимым ранее финансовым возможностям. Вольно привычке царить, когда нет гражданского общества и «отдельный человек остаётся совершенно беззащитным, прежде всего ментально, перед фаллической вертикалью власти».
 Власть пресыщена, её долженствующий быть сакральным носитель не верит в страну, «он открыто и демонстративно изменяет ей с трупом Советского Союза», — припечатывает А.Пионтковский. Если поразмыслить, а и, в самом-то деле: как Путину любить Россию — при полной уверенности в её реакции, стань о нём известно кое-что?..
 «Он был рождён неудачником — троечник из бедной пролетарской семьи, выросший в коммунальной квартире, — напоминает публицист и приводит признание Путина, что он „был настоящей питерской шпаной“. А.Пионтковский пишет: — Но какая-то невидимая сила выбрала его из этого мутного слоя и, не обещая лондонских и сингапурских карьер (туда отбирались люди совсем другого социального происхождения), довела его сначала до юрфака ЛГУ, а потом и до дрезденской квартирки» (квартиры чиновника КГБ в ГДР — прим. моё, И.Г.).
 Сила, которая посредственного выпускника школы провела, без обязательного трудового стажа, на отделение международного права юрфака (при конкурсе сорок человек на место) и далее благодетельствовала избраннику, известна. Имя ей любовь. Что до лондонской или сингапурской карьеры, каковых она не обеспечила, то любящий дал столько, сколько смог. Мне помнятся несколько карьер того же рода (рода, но не масштаба — ибо, во-первых, власть любящих имела свои пределы, а, во-вторых, фортуна не передала вновь эстафету столь могущественному Случаю…)
 Так вот, когда у нас в Берлине осенью 1999 заговорили о взрывах домов в Москве и Волгодонске, я стал чаще бывать в клубе одного из левых движений, и вскоре там, в связи с упоминанием фамилии Путина, прозвучало: «Надо пригласить наших товарищей из Санкт-Петербурга, и мы будем знать…» С начала 2000 года в разговорах, весьма ожививших атмосферу клуба, уже фигурировали 193-я и 281-я ленинградские школы, в которых некогда учился сын заводского охранника и больничной санитарки, но гораздо чаще поминали школу, расположенную на проспекте Каменноостровский. Мальчик Вова Путин жил невдали от неё, она звалась Спортивной школой молодёжи до 1964 года, когда её переименовали в Школу высшего спортивного мастерства. Одиннадцати лет начав с самбо, Вова позже занялся дзюдо. Там, где упражняются эфебы, витает дух особенного эротизма, и тот, кто обладает определёнными достоинствами, будет в свой час представлен влиятельному ценителю.
 В беседах на эту тему с увлечением участвовали люди нечужие, не дилетанты. Приверженцы нетрадиционной любви, по западной традиции, пользуются симпатией в клубах и союзах левого толка. Знатоки показывали друг другу помещённый в российской газете портрет школьника с выпяченными пухлыми губами. Делались свои выводы — и через шесть с немногим лет герой возродил их актуальность, поцеловав в живот мальчика Никиту (словно можно вернуть тот в первый раз полученный судьбоносный поцелуй).
 Судьба возносит иногда — и опровергая случайность необоримо искушающим Случаем. Сближение с Семьёй седовласого патриарха весной, летом 1999, встречи с её членами в непринуждённой обстановке, договор. В статьях, которые до середины 2000 года, пока это ещё было возможно, размещались на сайте питерских анархо-синдикалистов, а также появились в печатном органе анархистов Украины, я сказал, кому и зачем оказались нужны взрывы. Сказано не совсем то, что стало адским секретом полишинеля. Правильно: взрывы понадобились, дабы привести преемника к власти, но не только для этого. Они были необходимы, в первую очередь, чтобы преемника повязать.
 В политике, издревле ведомо, предательство — лишь вопрос времени. Моральные обязательства — не принадлежность сферы, где имеет значение одно: интерес правящих, расчёт, целесообразность. Новому главе государства выгодна критика в адрес предшественника. Узнавая о его промахах и злоупотреблениях, массы увидят: доставшееся наследство — не такой уж и подарок. Тем легче будет убедить их в улучшении дел. Кроме того, новому лидеру может оказаться и неудобным пресекать действия тех, кого весьма занимает происхождение капиталов во владении предшественника и его приближённых. Так, с учётом всего этого, дадут ли избраннику кое-чего стоящий вексель без твёрдого обеспечения?.. Деловые люди доверятся чувству благодарности… Ну да, просто поверят и всё тут, что наследник издаст указ, ограждающий Ельцина от каких бы то ни было расследований и обвинений!.. Перефразируем знаменитое изречение: «Доверие — хорошо, но ошейник лучше». Биография кандидата вполне устраивала выбиравших, и он взял на себя предложенное — предоставив неопровержимые доказательства в руки, которые при надобности будут умыты. Крещённому же кровью нет дороги назад (и в сторону — тоже). Мог бы он, узнав об условии, отказаться? Навряд ли. С ним произошло бы то, что позднее случилось с одним экс-мэром, знавшим, вне сомнений, о значимом обстоятельстве в жизни бывшего студента…
 Как тут не остановиться на замечании Андрея Пионтковского: «Две истории любит рассказывать президент РФ своим коллегам и иностранным журналистам. Одна о крестике — ну это так, заученная для вербовки полезных буржуазных идиотов легенда. Вторая намного серьёзней, там Фрейд с Юнгом отдыхают. Это история о загнанной маленьким Вовочкой в угол крысе, которая бросилась на него. С этой крысой, судя по частоте возвращения к теме, навсегда, видимо, сохранилась какая-то глубинная нелокальная квантово-механическая связь, оказавшая решающее влияние на мировоззрение будущего политика».
 Над словами о сохранившейся связи нельзя не задуматься. А что если и эта история — придуманная, образно отразившая ситуацию отнюдь не детской поры? Или, может быть, это упрощённая метаморфоза двух решающих обстоятельств жизни, окрашенная ностальгией по Вовочке чистых души и сердца? В любом случае, стоит ли сомневаться: сколь достаёт Путина кончина Чаушеску?.. Ужас потерять власть сплавляется со сладострастием обладания ею — и потому число лиц, к которым Андрей Пионтковский отнёс определение «победасты», требует увеличения. В нужный момент лозунг «Даёшь победу!» — власть на новый срок, власть пожизненную — должен прозвучать и из уст напрямую заинтересованного лица.
 Не отмахнуться от предупреждения в книге А.Пионтковского: победасты в своих лекциях-проповедях внушают юным провинциальным победастикам «ненависть к безбожному и порочному Западу, безграничную любовь к нашему православному государю, готовность физически сокрушать всех его врагов и в награду радостно обрести в раю 72 девственницы». Невозможно не процитировать далее: «Заказчику всё это настолько понравилось, что он лично принял в Завидове депутацию наиболее отличившихся стражей суверенной революции. Вместо обещанных девственниц федеральным комиссарам предложили одного Путина. Не знаю уж, насколько равноценной показалась им эта замена».
 Что же, удовлетворённость, ясное дело, располагает к покою и лени. Важно — соблазнить и, не давая насытиться, повести к захватывающему дух высвобождению страстей, обнажая, таким образом, ещё одно значение ёмкого слова «победаст». Страстность более чем необходима, чтобы упиться призывом: есть ценности повыше буквы в конституции — территориальная целостность, самоё существование нации. И пусть болтают о принуждении к сожительству, о чьём-то желании неопределённо-растяжимое время быть у кормушки. Ответ на это: кормило должно оставаться в подходящих руках!
  Опубликовано в Интернете 26 декабря 2006: 
  www.le-online.org/content/view/152/1/ 
  www.chechenpress.net/events/2006/12/26/01.shtml 
  Напечатано в журнале «Мосты», N12 / 2006,FrankfurtMainISSN 1613–1770.




 Смердячок и простецы
 Физиологический очерк


 Понятие «натуральная школа», относясь к русской литературе девятнадцатого века, включает в себя, как известно, дефиницию «физиологический очерк». Определение подразумевает особенную кропотливость при разборе жизненных явлений, мысль о чём запала мне на мероприятии под названием «Вечер водки». Его организовал в Берлине один из клубов, объединяющий отчасти тех, кто преисполнен интереса к многообразию культур мира. Тон задавали поклонники России. Мы под возгласы одобрения продегустировали водку «Исток», за которой последовали «Белуга», «Фёдор», «Горбачёв», «Ельцин». Когда была предложена водка «Пушкин», я сказал:
 — Если бы здесь оказался русский простой человек, впервые попавший на Запад, его не столько удивил бы широкий выбор. Он усмехнулся бы: на выпивку собрали, а на закуску не хватило!
 Мне улыбчиво кивнул славист, посещавший Россию:
 — Верно. Русские, выпив водку, что-нибудь едят.
 Я хотел было перейти к соображению, что россияне посмотрели достаточно западных фильмов, дабы запомнить: тут пьют, не закусывая. Много ли нынче найдётся простецов, полагающих, будто причина — экономия? Пока я колебался, стоит ли на сей счёт порассуждать, одна дама сообщила, что побывала в Москве на приёме, где подали фаршированную грибами молочную телятину с овощами и вишнёвым соусом. Грибы были определённо не шампиньоны, не трюфели, но какие именно, дама затруднялась сказать. Начался обмен предположениями. Тогда я поддался соблазну придать беседе интеллектуальный характер и предложил соотнести приёмы в Кремле с русской литературой. Конкретнее: с романом Достоевского «Братья Карамазовы».
 У западных людей, если им интересна культура, подобные идеи, упоминание имени Достоевского неизменно находят отклик. Все оживились.
 — Кого из героев романа, — спросил я, — было бы неожиданно легко представить на месте первого лица в Кремле? Не знаю, как это лицо, но герой Достоевского в блюдах разбирается, его называют бульонщиком. Он неискренен, скрытен, его трудно вообразить высоким и густоволосым.
 — Это Смердяков, убийца! — произнёс нахмурившийся славист.
 Наступило молчание, потребное для обдумывания. Затем раздалось:
 — Можно подкрепить связь? Смердяков был далёк от обладания какой-либо властью.
 Мне помнилась характеристика, какую дал Смердякову Иван Карамазов, я передал то, что теперь привожу в точности. Иван говорит отцу о Смердякове: «Передовое мясо, впрочем, когда срок наступит.
 — Передовое?
 — Будут другие и получше, но будут и такие. Сперва будут такие, а за ними получше.
 — А когда срок наступит?
 — Загорится ракета, да и не догорит, может быть. Народ этих бульонщиков пока не очень-то любит слушать».
 Можно улыбнуться: после Достоевского сколько уже раз загоралась ракета. И какие приходили первыми: кто похуже или получше?.. Замечу — речь не о том, чтобы разобраться, насколько точно Достоевский предугадал нынешнего правителя и предугадал ли вообще. Цель — яснее разглядеть его характер, и тут литературные параллели не повредят, как не повредит сравнение бульона с полонием. Вряд ли мне возразят, что подача полония не в чае, а в бульоне, коли скорее представится такой случай, не исключалась при разработке операции.
 На вечере, о котором я сказал, от деталей вскоре отвлеклись, предпочтя дискуссию широкого плана: «Кто виноват?» Она не оставляла ничего иного, как мысленно конкретизировать её, дополнить и продолжить. Я назвал изложенное физиологическим очерком, вопреки предполагаемым возражениям, что это — не совсем то. Если говорить по сути, важнее суть.
 У желающего долго удерживать в России верховную власть есть нехитрое средство: играть на нелюбви части россиян к Западу. Чувство имеет свою подноготную, почему идеей об особости русского пути, не вчера рождённой, не стоит легкомысленно пренебрегать. Разве что — покамест отвлечься от различий между Россий и Западом в сфере сознания и духовности. Давненько известны различия прозаически-материального свойства, запечатлённые в мировой литературе. Обратимся к ним, отдавая дань непреходящей роли земного.
 Шарль де Костер описал рождение Тиля Уленшпигеля в семье бедняка-угольщика Клааса. Событие произошло во Фландрии шестнадцатого века, придавленной господством испанцев. У родителей младенца не оказывается денег, но Клаас просит благоверную не тужить: у них есть лепёшки, довольно и другой провизии. Бедняк перечисляет: «Вон я вижу здоровенный кусок мяса — тут ребёнку дня на три молочка хватит, — правда? В углу притулился мешок с бобами, он нам с голоду помереть не даст, — верно? А горшок с маслом померещился мне, что ли? А на чердаке у нас яблоки румяные в полном боевом порядке выложены десятками — ведь не во сне же я их видел? А бочонок брюггского kuyte* — разве этот толстяк, у которого в брюхе живительная влага, не сулит нам гульбы?» (*Сорт пива — флам.).
 Когда я с семьёй переехал в Германию, и мы, не работающие, получая социальную помощь, стали на завтрак и ужин есть разные сорта салями, а на обед — жареных кур, — мне вспоминалась приведённая выдержка. Нас встретило не чудо: мы встретились со стародавними реалиями Запада.
 Вспомним Виктора Гюго, защитника обездоленных, столь прославленного проникновенностью при описании их страданий. Заглянем в его роман «Человек, который смеётся». Англия, конец семнадцатого века. Бродяга Урсус зарабатывает на пропитание знахарством и шутовством, он, по словам автора, нищ. После неудачного дня, когда не удалось и грошом разжиться, у нищего нашлась лишь «убогая снедь» для сироты, брошенного преступниками на произвол судьбы. Урсус «пальцем показал на миску, от которой шёл пар. В этой миске ребёнку снова явилось небо, на этот раз в виде картошки с салом.
 — Раз голоден, так ешь!
 Достав с полки чёрствую горбушку хлеба и железную вилку, он протянул их ребёнку». Оказалось у Урсуса и тёплое молоко: он «снял с печки горшок с молоком».
 Самое время — открыть томик Гоголя, знатока кухни, не раз рассказавшего со вкусом о всевозможных блюдах, каковые поглощали господа средней руки. В повести «Нос» сказано о рационе тех, кто к господам принадлежал не вполне: «цирюльник Иван Яковлевич проснулся довольно рано и услышал запах горячего хлеба. Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга его, довольно почтенная дама, очень любившая пить кофий, вынимала из печи только что испечённые хлебы.
 — Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию, — сказал Иван Яковлевич, — а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком.
 (То есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом…)».
 Любопытно, кем представились бы Ивану Яковлевичу бедный угольщик Клаас и бродяга Урсус?
 Наш цирюльник жил в Санкт-Петербурге первой половины девятнадцатого столетия. Рассказывая о России чуть более позднего времени, Владимир Гиляровский в книге «Мои скитания» поведал, как питались бурлаки, целый день тянувшие лямку: «Сели на песке кучками по восьмеро на чашку. Сперва хлебали с хлебом „юшку“, то есть жидкий навар из пшена с „поденьем“, льняным чёрным маслом, а потом густую пшённую „ройку“ с ним же. А чтобы сухое пшено в рот лезло, зачерпнули около берега в чашки воды: ложка каши — ложка воды, а то ройка крута и суха, в глотке стоит». Нет рядом Гюго, сострадающего обездоленным, чья «убогая снедь» — картошка с салом, молоко.
 То, что под пером западноевропейского гения находило романтические формы, уж слишком упрощено в России. Красноречивы примеры в книге Шаляпина «Страницы из моей жизни». Родившийся в 1873 году автор, чей отец служил писцом в уездной земской управе, вспоминает повседневные обеды семьи: приготовленную «из ржаных толчёных сухарей или крошеного чёрствого хлеба вкусную „муру“ — холодную похлёбку на квасу, с луком, солёными огурцами».
 Сытнее ли было крестьянству, которое в те времена составляло более семи восьмых населения? Ответить поможет Даль, в чьём словаре имеется слово «кач» — «тощая похлёбка… из толчёной осиновой мезги (подкорья), с примесью чего-либо съедобного».
 Глеб Успенский в очерке «Будка» дал представление о тех, кто вырастал на такой пище, это целый слой. Мымрецов, будочник (полицейский нижний чин: прим. моё — И.Г.) — один из многих, о ком сказано: «Мачеха-природа и лебеда пополам с древесной корой, питающей их, загодя, со дня рождения, обрекает их быть… Богом убитыми людьми; она наделяет их непостижимою умственною неповоротливостию и все почти задавленные стремления человеческой природы сводит на жажду водки, которую они поглощают в громадных размерах…» Глеб Успенский не упускает существенную подробность: пьяные «дерутся в кровь».
 О злобе как пьяных, так и трезвых говорит и Шаляпин в упомянутой книге: «Я знал, что в Суконной слободе всех бьют — и больших, и маленьких; всегда бьют — и утром, и вечером. Побои — нечто узаконенное, неизбежное». Вот они какие — Богом-то убитые простецы.
 Их охотку находить, кто беззащитнее, превосходно показал Чехов в рассказе «Гусев», напечатанном в 1890 году. Смертельно больного солдата, служившего на Сахалине, отправили на родину пароходом, которому предстоит долгое плавание через моря и океаны. В судовом лазарете солдат Гусев рассказывает о службе другому больному, Павлу Иванычу: «бит был, дай бог память, не больше одного раза…
 — За что?
 — За драку. У меня рука тяжёлая, Павел Иваныч. Вошли к нам во двор четыре манзы; дрова носили, что ли — не помню. Ну, мне скучно стало, я им того, бока помял, у одного проклятого из носа кровь пошла… Поручик увидел в окошко, осерчал и дал мне по уху.
 — Глупый, жалкий ты человек… — шепчет Павел Иваныч. — Ничего ты не понимаешь».
 (Манзы: нивхи, коренные жители Сахалина. Прим. моё — И.Г.)
 Чехов заостряет внимание на поступке солдата, вкладывая вопрос в уста Павла Иваныча:
 «— А за что ты четырёх манз побил? — спрашивает он, немного погодя.
 — Так. Во двор вошли, я и побил».
 Вошли не от нечего делать — принесли дрова. При всей своей простоте Гусев понимал для себя главное: перед ним оказались те, кто защититься не посмеет, не сумеет и пожаловаться. «Скучно» — упустить такой случай… Потребность унижать, причинять боль неотторжимо укоренена в цельной натуре. Незадолго до смерти больной видит около парохода лодку, в ней сидит китаец и ест палочками рис. «Вот этого жирного по шее бы смазать…» — думает Гусев, глядя на толстого китайца и зевая.
 Тип в основных своих чертах безошибочно узнаваем, со времён Чехова он заметно размножился, а паче того, развился так, что в путинской России ему мало — смазать незащищённого по шее, помять ему бока. Сегодняшний Гусев, послуживший в Чечне, может при желании такое рассказать об обращении с гражданским населением — куда там предку с его «тяжёлой рукой»! И офицер ныне сам и прикажет пытать безоружных жителей, добивать замученных выстрелом или ножом.
 Разве ж забудется эпизодец начала 2000 года, когда Путин в разгар развязанной им войны прилетел в Гудермес с запасом ножей и награждал ими военных… Глава государства, вручающий солдату нож, — ухмылка Смердякова в ответ на слова, какие мог бы обратить к нему представитель известного круга: «От тебя трупами смердит!» — «А кому и не смердит вовсе», — скажет, наклонив голову и блудливо взглядывая исподлобья, не то чтобы Смердяков, а Смердячок нашего сегодня. И примется за пустословие об укреплении государства, о верховенстве закона, о защите граждан.
 Как тут не подумать о рядовом Сычове, которого на службе стране другие, тоже ей служащие, поистязали так, что он лишился ног? Путинское государство в упор не увидело виновных. То есть виноват-де наследственный тромбофлебит: ишь ведь какую вдруг дал вспышку — враз пришлось парню ноги ампутировать.
 И уже не удивишься, казалось бы, потрясающему чувству безнаказанности, с каким серый мужичок в фильме, снятом западными кинооператорами, рассказывает, как «знакомые» напали на семью, купившую в их деревне дом: семья перебралась из Средней Азии. Тип без какого-либо волнения говорит: «Наши побили их. Потом они встали, а кто-то не встаёт. Поглядели — старуха. Голова у неё проломлена, яма на голове. Стали в этом месте за волосы тянуть, выправлять, чтобы яму видать не было. Кровь очень липкая, пальцы клеит».
 Бить, так до крови! — тверда во мнении простота, у которой кулаки в особенности чешутся оттого, что редко попадают под суд те, кто избивает, а то и забивает до смерти чернокожих иностранцев, людей «кавказской внешности», людей с восточными чертами лица. Ну не удаётся и всё тут найти виновных! А если когда-никогда кого-то и возьмут, суд отнесётся к ним по-свойски мягко, как в случае с убийством девятилетней таджикской девочки.
 Крепчающий смрадец ксенофобии, нераскрываемых убийств смешивается с душком радиоактивных отбросов. Путин и Дума сделали Россию единственной в мире страной, за плату ввозящей отходы ядерной энергетики. В Германии огромные толпы молодёжи, прорываясь на железнодорожные пути, протестуют против провоза (всего лишь провоза!) радиоактивного груза по стране. А груз — это то, что осталось от работы не чьих-то, а своих, германских электростанций. В России же составы с чужим дерьмом мало кому причиняют беспокойство. О них просто не думают. Меж тем только три процента ввозимого может быть переработано, остальное ложится в землю, распределяемое по населённой территории. К примеру, весьма годным для захоронений признан Краснодарский край, где, к слову, некогда был снят бодряческий кинофильм «Кубанские казаки».
 Напрашивается сравнение, которое затрагивает ещё и этическую сторону вопроса. Вообразим многоэтажный жилой дом, где, допустим, нельзя стало, пардон, кое-что отправлять в канализацию. И тогда жильцы одной просторной квартиры предложили остальным выход за определённую сумму. Несите, мол, к нам аккуратно упакованное, мы будем складировать, у нас места хватит. Соседей это вполне удовлетворило — но какое чувство вызывают у них живущие в уникальной квартире? Смешанное! Люди воспитанные, к тому же заинтересованные, его не покажут. Но что без чувства не обходится, постигнут даже те, кого Глеб Успенский назвал наделёнными «непостижимою умственною неповоротливостию».
 Как выразительна обида на лицах! И так и видится подвыпивший человек из документальной западной киноленты, кричащий: «Россия всех била и бить будет!» Ежели непременно бить, то чем Запад виноват? У него была серьёзнейшая проблема — государство Путина предложило её решить… Вот тут-то и полыхнёт самая что ни на есть глухая слепая злоба. Хотя, казалось бы, почему не рассудить прямо и ясно? Не поймут! Нет, нет и нет — чутко поняв: своего вроде как царя винить и вместо кого? Вместо Запада, который исстари в сытости в какой жил, умея удобно устраивать и то, и другое, и третье?! Возразим: и у вас есть более чем сытые, кому медальоны из молочной телятины приелись. «Так ведь это кто-оо?! Им положено!!! — ответят надрывно. — А на Западе…» — и не договорят, обида в горле комом. Поможем договорить: «На Западе безработные и обездоленные сыты, и обращение там другое…» — «Отчего нам больно и обидно», — поётся (малость поправим) в нестареющей песне.
 В боли и обиде душевных схватить бы Запад за горло. Уж Путин сделает — ой, надеются, ой, верят и ждут. И почему не ждать, не верить, коли он показывает, что то самое и готовит. Говаривал же гордо Смердяков: «я готовлю специально». И приготовил кое-чего — почтенные умнейшие не разгрызли и, не заметив, проглотили. А родился он кем? Так же и другой рос в простоте — мальчик улицы. Только не было рядом честного воспитателя Григория. Однако оказался мир не без подобия Фёдора Павловича Карамазова — как и тот, сладострастника, но иных вкусов. Принялся грешить с юнцом руководитель структуры — вроде управления КГБ по Ленинградской области. Опекал желанного и употреблял влияние, чтобы тот учился там, куда бы ни в жизнь ему не попасть, и был продвигаем к благам. Предмет забот и сам приноровился добывать выгодное. Приспел срок, и явился новый русский Смердячок на престоле. Прошедший ученье в КГБ принимает поклонение, и оживают смердяковские слова о том, что никто из русских, кроме него, «не может подать специально».
 Стоит ли спорить? Уточним, однако, необходимое: что подать? Страну. Надобно подавать её Западу так, чтобы получать от него как можно больше денег за сбываемое с нарастающим размахом сырьё и за ввоз радиоактивного дерьма. Круг сытых, который поставил на Смердячка, обеспечивает себе на Западе устойчиво бестревожное будущее. Господство над страной, таким образом, превращается и превращается в доллары — не отказываться же от них, покуда будет то, за что их дают. И чем меньше для потомков большинства остаётся невосполнимых ископаемых, чем больше накапливается чужих ядерных отбросов, тем лучше обеспечивается будущность на Западе небольшого круга избранных и их отпрысков. Газета «ЕВРОПА-ЭКСПРЕСС» (N 5 за 2007) приводит данные Банка международных расчётов: сегодня российские граждане (понятно, какие — И.Г.) имеют на зарубежных банковских счетах 219,6 миллиарда долларов — эта сумма превышает объём денежных вкладов в самой России и её госбюджет.
 В то же время сочетание «Россия — Запад» простецам подаётся так, чтобы те обоняли приятно щекочущий ноздри аромат блюд: «НАТО — прочь!», «Россия расправляет плечи», «Запад, склонись!» У компании Royal Dutch Shell отобрана, в нарушение договора, львиная доля нефтедобычи. Похожее ждёт и французскую компанию Total. Правящие Россией, дабы владеть ею безраздельно, из сугубо личных интересов концентрируют контроль над нефтью и газом в своих руках. А подаётся это как заботливость о среде обитания, которую иностранцы загрязняют. То-то известна, грех не усмехнуться, вопиющая бережность, с какой относятся к среде российские компании. А что сказать о вырубке лесов на вывоз? И свои хозяева ускоренно очищают от них пространства, и тем же иностранцам продают таёжные массивы, от которых и пней не остаётся, изо дня в день на месте тайги развёртывается шире и шире лунный пейзаж.
 Но солнце-то светит? И как глядится во всё более ярких лучах, под курение фимиама, Смердячок! У него тоже ноздри вздрагивают от аромата — доносится снизу от тех, о ком выразился Смердяков: «наш подлец в своей нищете смердит и ничего в этом дурного не находит». Не находит и правда — смердя бурным злорадством, когда подло убивают журналистку, критиковавшую власть. Всякий, кому зудяще хочется на беззащитном свою властишку попробовать, не выносит, если перед властью не гнутся. За власть обидно! И какое удовлетворение накатывает, когда она убивает не согнувшихся. Кому невозможно без хозяина, тот судит о нём по его готовности карать. Конечно, убийств хозяин на себя не берёт: доказывает, что ни при чём, и как его не понять хотя бы и простецу? Он и сам, наподличав, не изворачивался бы? Непреложным остаётся простенькое: кто власть задевал, где он теперь?
 Трепет перед властью довела до непревзойдённого знаменитая фигура, и не угасающее в народе почтение к ней дерзает унаследовать Смердячок. Положил себе действовать не иначе, как в духе Сталина. Не по вдохновляющему ли примеру диких судебных процессов учиняется расправа с Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым? То, что их, осуждённых, обвинили ещё и в краже двадцати пяти миллиардов долларов, напоминает, как шили «троцкистам» крушения поездов, заражение тифом сотен детей в санаториях.
 В чаянии достичь, чтобы его, как Сталина, боялись, замусолил Смердячок страницы истории. Откроем ту, где об убийстве Троцкого. Один из его окружения и убил — поведали тогда советскому народу. Происхождение «версий», пущенных в ход после убийства Анны Политковской, после отравления Александра Литвиненко, — как видим, налицо. Путин «версии» подтвердил, заявив на форуме «Петербургский диалог»: есть якобы «достаточно достоверная» информация, будто «многие люди, которые прячутся от российского правосудия, давно вынашивают идею принести кого-то в жертву, чтобы создать волну антироссийских настроений в мире».
 Какую бы за это оценку поставил ученику учитель? Учитель — ученик: тут есть что рассмотреть. Убийства за границей людей, порвавших со спецслужбами (Владимира Нестеровича-Ярославского — был отравлен, — Георгия Агабекова, Игнатия Порецкого и других) восприняты учеником как дорогие сердцу заветы. Полезные для раздумий документы находим в труде А.Колпакиди и Д.Прохорова «КГБ: Спецоперации советской разведки». — М.: «Олимп», «Издательство Астрель», «Издательство АСТ», 2000. После убийства Троцкого Сталин не умерил своих чувств к троцкистам за границей, хотя те сохранились лишь в виде разрозненных крошечных групп, на международную политику не влияли и никакого вреда СССР нанести не могли. Тем не менее их подстерегала смерть. Троцкист Вольфганг Залус, которому посчастливилось выжить в нацистском концлагере, не избежал сталинского приговора. А.Колпакиди и Д.Прохоров признают: трудно сказать, чем Залус так насолил советскому руководству, что оно отдало приказ о его ликвидации. Приказ был выполнен в Мюнхене в феврале 1953 (когда самому Сталину оставалось жить считанные дни — И.Г.). Об исполнении министр ГБ докладывал уже в рапорте на имя Маленкова, Берия, Молотова, Булганина и Хрущёва:
 «Ликвидация Залуса осуществлена через агента МГБ, немца по национальности, всыпавшего ему 13 февраля с.г. специальный препарат, вызывающий смерть через 10–12 дней. Вскоре после этого Залус заболел и в одном из госпиталей Мюнхена 4 марта с.г. умер. При проверке через различные источники выяснено, что отравление Залуса не вызвало у противника каких-либо подозрений. Врачи констатировали, что его смерть наступила в результате воспаления лёгких».
 Вот так-то: комар носа не подточит. Не выпало подобного успеха ученику и подражателю: английские врачи раскрыли, отчего скончался Александр Литвиненко. А если бы не раскрыли — то в отсутствие шума, международного скандала путинская власть у себя в стране постаралась бы, чтобы кадры спецслужб и не только их знали: осуществлена карательная мера. Почва для усвоения факта готовилась активно: спецназовцам «Витязя» на занятиях по стрельбе служил мишенью портрет Александра Литвиненко.
 Месть! Ещё один её образчик — взрыв, от которого в Дохе, столице Катара, погиб 13 февраля 2004 года Зелимхан Яндарбиев, экс-президент Чеченской Республики Ичкерия. Устроившие теракт российские агенты Белашков и Богачев, в сравнении с Луговым и Ковтуном, сработали и вовсе грубо, попались с поличным. Однако путинское правительство, воздействовав на небольшую страну Катар, добилось, чтобы убийцы, приговорённые судом к пожизненному заключению, были переданы России. Там их встретили, расстелив перед ними красную ковровую дорожку. Убийство Зелимхана Яндарбиева и отравление Александра Литвиненко стоят рядом, один теракт объясняет другой. Просто те, кто твердит о «непричастности» путинской России к теракту в Лондоне, почему-то не помнят о взрыве в столице Катара. Тогда как мстительность Путина — это уже притча во языцех.
 Насколько важно не пренебрегать местью, свидетельствует и тот же опыт советского прошлого, который включён частью в том «Неотвратимое возмездие», выпущенный Воениздатом минобороны в 1979 году. Сожалея о крахе СССР, не может Путин не чтить традицию в лапидарных фразах: «Книга поможет командирам и политработникам, пропагандистам и агитаторам в их работе по воспитанию у советских воинов чувства ненависти…», «моральными уродами оказались изменники Родины…», «Карающий меч правосудия настигнет их всюду…», «Эта книга будет способствовать воспитанию всех наших людей в духе беззаветной преданности Родине, ненависти к её врагам» (ненависть как любима-то! — И.Г.), «Вместе с тем книга послужит предостережением всем тем, кому не пошли впрок уроки истории…»
 Ради того самого, о чём сказано столь трамбующе, и был отравлен Александр Литвиненко. Пройди убийство гладко, смаковали бы патриоты: «Наша разведка убрала. Чисто сработано! Умеют!» В прямой связи поминался бы принятый по предложению Путина закон «О противодействии терроризму» (предусмотрено превентивное «пресечение международной террористической деятельности за пределами» РФ). Сей деятельностью признаётся «информационное или иное пособничество» террористам. Разоблачая таковых в книге «ФСБ взрывает Россию», кто был Александр Литвиненко, как, хм, не пособник по части информации? То-то! К тому же дружил с Ахмедом Закаевым, а кем его объявили власти РФ? По назначению применён закон (а ещё болтают, будто законы не действуют).
 И всё было бы по-сталински, да облажались — надо врать, вилять, открещиваться. Для простецов и в скандале явился свой плюс: вызнал, Запад, тайну, а кто тебе даст доказать вину? Утрись! Проглоти нашу пилюлю, сдобренную полонием!.. И кипит гордость-отрада в простецких горшках одними на всех духовитыми щами.
 Их дух расслабил того, кто «может подать специально», и он и подал… Фраза Леонида Андреева («Рассказ о семерых повешенных»): «Глуп, глуп, а хитёр» — просится, чтобы её переиначить: «Хитёр, хитёр, а глуп». В самом деле — не взять в голову пушкинского «Бориса Годунова». Есть там: просимый тоже отказывается править, вопреки слезным увещаньям, но известно, чем кончится.



   «…ещё поморщится немного,
   Что пьяница пред чаркою вина,
   И, наконец, по милости своей
   Принять венец смиренно согласится;
   А там — а там он будет нами править
   По-прежнему».



 Пренебрежение к памятникам литературы до хорошего не доводит. Ишь ведь что поведано в интервью телеканалу «Аль-Джазира»: «Может быть, я скажу вещь неожиданную, но не только лидеры арабских стран, а даже лидеры некоторых европейских государств говорили мне в личных беседах, что в этот переходный период они тоже считали бы целесообразным для меня оставаться на посту президента Российской Федерации» (РИА «Новости», 11.02.2007).
 Простецам-то это близко: что от самого лишь и зависит, оставаться или нет. Ещё более преисполнились гордости горшки: Запад и тот просит! Но поверил ли в такое Запад? Для европейских политиков право, конституция кое-что значат, и никто не скажет того, что «некоторые» якобы говорили. Они между собой уже прояснили хитрость… хитёр, хитёр, а… да-с!
 Выводы сделаны. Что-то стало понятнее. Смердячок виден со всем его кокетством, под которым одно: срок за сроком, на радость горшкам, оставаться цветком душистых просторов.
  Очерк опубликован в Интернете 17 февраля 2007: 
  www.le-online.org/content/view/179/2/ 
  www.chechenpress.info/events/2007/02/17/02.shtml 
  Напечатан в журнале «Литературный европеец», выходящем во Франкфурте-на-Майне, N109/2007,ISSN1437-045-X .




 Смердячок против Смердякова
 Физиологический очерк


 Кто такой Смердячок, я намекнул в работе под заглавием «Смердячок и простецы», к чему добавлю, что взгляд на главного политика России сквозь призму литературы понравился в нашем берлинском клубе, где интересуются, в частности, многообразием культур. Россия Путина воплощает такие известные из литературы и истории черты, каковые необыкновенно любопытно опознавать под формами нынешнего момента.
 Лишь только я в клубе сказал это, мне возразили:
 — Связывать понятие «Россия» с именем одного лица — не значит ли втискивать великое в узкие рамки?
 Я ответил, что подобным занимается окружение Путина. И привёл пример. В передаче Би-би-си «Панорама» 22 января 2007 прозвучало заявление вдовы отравленного Александра Литвиненко: она не может сказать, что именно Путин убил её мужа, но Путин стоит за всем, что происходит в России. На это представитель президента Дмитрий Песков заявил: «Если она говорит, что Сашу убила Россия, то она лжёт». Ну не налицо ли ввод синонимов: Путин — Россия? Чем не по Маяковскому: говорим-де «Ленин», подразумеваем «партия»…
 Вопрос вызвал беседу об «ухищрениях пропаганды», и меня подбило вставить: ухищрения или простота, не знаю, но язык блестящ! Я зачитал высказывание Сергея Ястржембского, которое занёс в блокнот — до того оно замечательно. Помощник президента РФ высказался в связи с отравлением Александра Литвиненко: «Не могут не настораживать бросающееся в глаза чрезмерное количество нарочито точечных совпадений резонансных смертей людей, которые позиционировали себя при жизни как оппозиционеры действующей российской власти, с международными событиями с участием президента…»
 В повести Льва Толстого «Казаки» фигурирует хорунжий, который, желая казаться «благородным», изъясняется соответственно: «как я себя могу понимать, что мы тоже имеем звание офицера и потому постепенно можем всегда страктоваться, как и все благородные люди». Слушавший его старик Ерошка заметил: «Чисто говорит». То же и Путин, конечно же, думает о речах Ястржембского, иначе не держал бы его в помощниках. Но ведь и то верно: Ястржембский заткнул за пояс хорунжего.
 Однако пора дать слово Смердякову, который, можно сказать, прочно занял место в нашем клубе. Достоевский наделил своего героя критическим умом, и в романе «Братья Карамазовы» не мила ли сцена, где Смердяков, сидя на садовой скамейке с девицей, отвергает искусственность в речи. Он кратко и ясно произносит: «Я всю Россию ненавижу». И вот тут-то выступит Смердячок — и как близкий родственник, и как главный политик. Кокетливо, вместо девицы, промолвит:
 «— Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили, а саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать».
 Смердяков нисколько не поддаётся:
 «— Я не только не желаю быть военным гусариком (…) но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с».
 Имеется в виду, конечно, не уничтожение физическое, а упразднение армии, против чего Смердячок возразить-то возразит — но опять же не всерьёз. Ибо в его государстве солдаты как раз и уничтожаются — превращаемые в инвалидов. Во всех случаях власть вызволяет виновных, демонстрируя благосклонность к тем, кто избивает и калечит. Служивший в Ленинградской области рядовой Роман Рудаков перенёс надругательства, избиения, попал в госпиталь, там солдату удалили тонкий кишечник. Комиссия же усмотрела причину во врождённом заболевании, и ефрейтор, избивавший рядового, получил лишь три года условно. Длинный перечень подобных фактов за 2006 год представлен, в частности, тут: http://grani.ru/War/p.118646.html Например, 2 февраля стало известно о том, что произошло с солдатом Евгением Кобловым, служившим в Хабаровском крае. Избитый сослуживцами Коблов «дополз до подвала офицерского общежития и пролежал там три недели без еды. У Коблова началась гангрена, после чего ему ампутировали ноги». 6 февраля — В Иркутской области госпитализирован военнослужащий, избитый сержантом. «По словам главного военного прокурора Александра Савенкова, пострадавший два дня шел из части и отморозил ноги». 9 февраля — «По сообщению Интерфакса, в Краснодаре рядовой был избит своим командиром за отказ подчиниться приказу избивать других солдат. Пострадавшему от побоев солдату срочной службы удалили селезенку. В отношении прапорщика Станислава Шкрябунова возбуждено уголовное дело за превышение полномочий, а не за нанесение тяжких телесных повреждений». Ещё, ещё, ещё похожее. 28 апреля — «В Нижегородской области капитан избил рядового отрезком трубы. Солдат госпитализирован с сотрясением мозга и переломом костей черепа. В результате травм военнослужащий парализован».
 Смердячок может, поигрывая глазами, сказать: не довольно ли о брутальном? ну не только же в инвалиды — и другой путь открыт солдатам… Открыт! Слава об этом разнеслась не откуда-то, а с родины Смердячка. Расположенная в Санкт-Петербурге на Миллионной улице воинская часть 3727 так и блеснула превращением солдат в мальчиков для сексуальных услуг. Посещает часть начальник, и местные командиры в роли сутенёров показывают своих подчинённых: который желателен? По сообщениям, в числе клиентов оказались полковники ФСБ, а также отставные генералы. Что же: те, которые в отставку ещё не ушли, — сплошь иные? Впрочем, воинских-то частей не одна, не две…
 Явление, принадлежа к историческим, безусловно, отразится (может, уже отразилось?) на языке. Если когда-то армейский жаргонизм «перепехнулись» означал стычку своих пехотинцев с неприятельскими, то теперь глагол при замене «е» на «и» в середине слова заставляет напрочь забыть об устаревшем значении. В этой связи существительное «пехота» вытесняется другим — «пихота» (с ударением на последнем слоге, как в слове «лимита» и в подобном ему).
 А какую трактовку обретает изречение великого полководца — о жезле маршала в ранце каждого солдата! В ранце не в ранце, но жезл, бывая более чем рядом, взаправду помог (даже и не солдату) взмыть так, что хоть завтра бери себе звание маршала. Упомянутым полковникам ФСБ есть на кого кивнуть — на подполковника КГБ, ставшего таковым благодаря призванию, которое было открыто в нём в том возрасте, когда ещё далеко до призыва. (См. мою повесть «Тень и источник»).
 Восхождение, начавшееся в городе на Неве. Воспоминания, эмоции. Кому-то они покажутся сентиментальностью. Однако для того, кто их испытывает, они трогательно дороги, о чём даёт ясное представление эпизод, вызвавший столько толков. Ролик, на котором он запечатлён, бесспорно, ещё подскочит в цене. 29 июня 2006, передали СМИ, Путин возвращался в свою резиденцию через Соборную и Ивановскую площади Кремля после встречи с выпускниками военных академий и училищ, которая проходила в Большом Кремлёвском дворце. По дороге остановившись, чтобы поговорить с туристами, он «обратил особое внимание на мальчика лет четырех-пяти…» Ролик стоит того, чтобы прокрутить его ещё разок. Путин присаживается на корточки перед мальчиком, далее — движения рук, которые выпрастывают из трусиков майку, задирают её… Обнимая одной рукой мальчика, Путин целует его в оголённый живот. Любопытно выражение на лицах детей постарше, наблюдающих сцену (особенно — на лице девочки лет двенадцати).
 Когда на интернет-конференции Путину пришлось отвечать на вопросы, он объяснил, что поцеловал мальчика в живот «чисто эмоционально». И сказал: «Ничего такого за этим не было». Ой, горячо: «такого»! Какая из двух пословиц жарче: с воробьём или с шапкой?
 Что значит неподконтрольность эмоций! Уж коли любовь заговорит… попросим не фыркать — речь о любви к России, в ненависти к которой признался Смердяков. Что с ним сделал бы, к примеру, решительный воспитатель, о котором сообщила Gazeta.ru от 22 марта 2007 (Текст: Елена Горланова)… Матросы Тихоокеанского флота «смогли передать журналистам список офицеров-драчунов и подробности избиений. По словам матросов, в воспитательных целях один из капитанов „утрамбовывал“ провинившихся в железный ящик для мусора или подвешивал в наручниках в самодельной гауптвахте».
 Любовь, ненависть, глубина души, бездна… Комитет солдатских матерей просил минобороны помочь солдату, ставшему инвалидом на войне в Чечне. Ему необходим протез новой конструкции. Генерал, к кому попала просьба, ответил: «А мерседес шестьсот он не хочет?» Такой генерал почему-то немыслим на Западе, куда, как сказала перед телеобъективом русская дама, «мы приезжаем, чтобы без ограничений пользоваться только всем самым лучшим». Давным-давно в Пруссии самым лучшим по тем временам врачебным обслуживанием пользовались, в частности, инвалиды (как офицеры, так и солдаты). Король Фридрих II, названный Великим, 15 ноября 1748 открыл в Берлине Дом инвалидов. Произошло это по окончании второй Силезской войны с Австрией. Созданные для инвалидов условия были образцовыми. Дом дал название одной из центральных улиц.
 Инвалиденштрассе в Берлине, в Санкт-Петербурге — Миллионная. Параллели. Русские миллиардеры и солдаты России, вынуждаемые предлагать себя за тысячу рублей (28,6 евро). Как часто солдатиков смог бы, при соответствующей ориентации, снимать собрат из бундесвера? Солдат в Германии (призванный — не контрактник!), на всём готовом, снабжённый и персональным ноутбуком, получает в первые три месяца по 222,3 евро. Затем ему присваивается звание ефрейтора и за четвёртый, пятый, шестой месяцы службы выплачивается по 245,4 евро. Тут он становится старшим ефрейтором: за седьмой, восьмой, девятый месяцы ему следует по 268,5 евро. Если сверх обязательных девяти он захочет отслужить ещё месяц — получит 613,5 евро доплаты. В том и в другом случае его ожидает выходное пособие 690,24 евро. О деньгах к Рождеству и о других надбавках не говорю. И жалованье и остальные выплаты налогом не облагаются. См. на сайте Бундесвера: Der Wehrsold — Teil der Vollversorgung «beim Bund». Berlin, 14.01.2003.
 И в старопрежние времена призванным немецким солдатам платили жалованье не курам на смех. Во Вторую мировую войну столько же, сколько немцам, платили россиянам, которые добровольно шли, к примеру, во вспомогательную службу вермахта: в ездовые, в шофера грузовиков, в ремонтники. «Каждый из них получал полный паек немецкого солдата, а после двухмесячного испытания и официального зачисления в качестве добровольцев вспомогательной службы — денежное содержание и дополнительное довольствие». См.: С.И.Дробязко. Под знамёнами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил 1941–1945 гг. — М.: Изд-во Эксмо, 2004. С.173.
 Жалованье позволяло посещать женщин-профессионалок. Помимо прочего, солдатская служба давала русским право на пенсию, её выплату уцелевшим взяла на себя ФРГ.
 Знал бы всё это Смердяков, сказавший о пользе присоединения русской нации к французской. Трудно ли вообразить, что за мысли он бы развил? А Смердячок, выступив против, зачитал бы советскую листовку. Её авторы, обличая тех, кто пошёл служить Германии, не признавали их идейных побуждений, утверждая: «Вы просто служите немцам, потому что вам там хорошо живется. Вы продались за сытную еду, за красивую форму, за легкую жизнь. Немцы перед вами всячески заискивают, стараются вам угодить, лишь бы вы дрались вместе с ними». См.: Олег Романько. Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС. — М.: Издатель Быстров, 2006. С. 35–36.
 Прочли бы листовку нынешние российские солдаты… Не откликнулись бы мечтой: вот если бы их начальство повело себя хоть в какую-то долю подобно немцам (даже учитывая преувеличение в листовке)? Мечта! Что сказали бы о ней знатоки хорошей жизни вроде Елены Батуриной, заказавшей в австрийском ресторане семь кило икры? Как отозвался бы и о мечте и о долге служить России Владимир Потанин — не пасынок на родине? Он наскрёб 2,3 млн. евро, чтобы перед тремя сотнями его гостей выступил британский певец Джордж Майкл.
 Магнат Михаил Прохоров, изумивший Куршевель количеством привезённых с собой девушек, выразил сожаление, что не все россияне могут наслаждаться полнотой благ. Меж тем дабы раскрыть (или закрыть) тему, существует первое лицо. Хотя, наверное, поскольку не обойтись без раздумий о плотском и о духовном, о самоотречении, надо бы обратиться и к литературе. В нашем клубе, о котором я говорил вначале, заинтересовались ссылкой на всё тот же роман «Братья Карамазовы». За обедом Фёдор Павлович Карамазов услыхал от слуги Григория о подвиге русского солдата, описанном в газете. Солдат где-то на дальней границе в Азии попал в плен и, принуждаемый принять ислам, не отрёкся от православной веры — дал с себя живого содрать кожу. Вот уж кто — режь его, жги! — не пожаловался бы на своих командиров, не сравнил бы свою жизнь с жизнью иноземных солдат (или собственных господ). Посему Смердячок, к удовольствию генералов и не их одних, должен произнести устами Фёдора Павловича, «что такого солдата следовало бы произвести сейчас же во святые и снятую кожу его препроводить в какой-нибудь монастырь: „То-то народу повалит и денег“.
 На это в упомянутом клубе сказали: деньги и вера, место того и другого в народном сознании. Как важно, что оно испытывало потребность в подвигах, пусть отчасти и мифических! Самоотречение ради веры повышало роль духовного, отчего, конечно же, не могло не возникать уважение к врагам, столь же преданным их религии. Такое уважение противостояло деспотизму своих властьимущих, это должно было остаться в памяти некогда враждовавших народов.
 Осталось, насколько мне довелось узнать, не совсем то. В 1971-76 я учился в Казанском университете. Когда по железной дороге подъезжаешь к Казани со стороны Свияжска, поезд проходит по мосту через реку Казанку. В окно я видел на реке островок, а на нём — маленькое строение вроде тех, какие бывают на мусульманских кладбищах. На мой вопрос соседка по купе, татарка, ответила, понизив голос: там по приказу Ивана Грозного убили тысячу татарских детей… Мне не поверилось. Я спрашивал студентов-татар — одни ничего не знали, другие не хотели сказать, третьи же отвечали: „Да! Когда Иван Грозный захватил Казань, он приказал на том месте убить тысячу маленьких татарских детей“. Говорилось это с убеждением, и такая ли уж теперь разница: живёт ли в коллективной памяти правда, её доля или миф. „Миф в чистом виде“, — не скажешь, ибо исторически достоверно, что после взятия московским войском Казани в 1552 вспыхнуло народное восстание: жестокость завоевателей оказалась невыносимой. Вместе с татарами поднялись чуваши, другие народы. Царь ответил новыми карами. В конце 1552 было повешено 74 предводителя чуваш (См., в частности: М.Фехнер. Великие Булгары, Казань, Свияжск. М., 1978). Подавить восстание полностью удалось лишь в 1557 году.
 Поволжские народы опять объединились против московского владычества в войне 1571-73 гг. Снова и снова татары, чуваши, марийцы, мордва восстают в начале XVII века. Не успели воеводы разбить их под Свияжском и Чебоксарами, как через год, в 1609-м, началась освободительная война татар под предводительством Еналея (Джан-Али). Борьба длилась десять лет на землях от Казани до Нижнего Новгорода и Вятки, а также — распространившись в Поволжье на юг.
 Чтобы помешать угнетённым вооружаться, Москва запретила поволжским народам заниматься кузнечным делом (и запрет оставался в силе до XIX века). Колониальный гнёт ужесточался, и чуваши, мордва, марийцы бежали в Закамье и Приуралье, в башкирские места. Но царская власть острее и острее давала себя почувствовать и в этих краях: выступлениями против неё отмечена середина XVII века. В 1680-83 полыхало восстание татар и башкир, которых стремились обратить в православие. Народы отстояли свою веру, однако позже российская власть вновь принялась за прежнее, пытаясь сломить сопротивление. В 1731 была учреждена „Комиссия для крещения казанских и нижегородских мусульман и других инородцев“, преобразованная девять лет спустя в „Контору новокрещёных дел“. Орган прославился особой активностью, когда Казанскую епархию возглавлял архиепископ Лука Конашевич (встречается и написание „Канашевич“). В 1742 году только в Казанском уезде из 546 действующих мечетей было разрушено 418.
 Возмущение мусульман вылилось в восстание, которым руководил духовный лидер Батырша, оно охватило башкирское Зауралье, разгорелось на территории нынешних Челябинской, Оренбургской, Пермской областей. Власть расправилась с восставшими, но так и не смогла принудить башкир и татар отречься от ислама. Когда же свою силу показало движение во главе с Салаватом Юлаевым, Екатерина II в 1773 запретила насильственное крещение.
 Но колонизация продолжалась вовсю: на земле „нехристей“ и „инородцев“ строились крепости, заводы, на ней множились владения монастырей и помещичьи усадьбы. Самый мелкий чиновник вёл себя вельможей с нерусским населением, и оно знало: встреча с русскими не сулит хорошего. Это отметил чётким штрихом С.Т.Аксаков в книге „Детские годы Багрова-внука“: лай, каким собаки встретили въехавших в чувашскую деревню, сливался с „бранью наших людей, потому что хозяева прятались (…) Наконец отыскали выборного, как он ни прятался“. Ещё деталь: приезжие „расположились очень удобно“ у чуваш, и отец рассказчика доказывал, „что ни у кого нет таких просторных изб и таких широких нар, как у них, и что даже в их избах опрятнее, чем в мордовских и особенно русских“.
 Можно представить, как обустроился бы чувашский народ, не будь эксплуатация столь хищнической. И она становилась всё беспощаднее. Грабительская реформа П.Д.Киселёва доводила чувашских и марийских крестьян до разорения — в 1842 поднялось восстание, оно вошло в историю под названием Акрамовская война… Нерусские народы не желали смириться с гнётом в центре империи, тем более ожесточённая борьба шла на границах, которые неуклонно раздвигались. Характерные картинки войны на Кавказе даны в произведениях Льва Толстого, её участника:
 „Аул уже был занят нашими войсками, и ни одной неприятельской души не оставалось в нем, когда генерал со свитою, в которую вмешался и я, подъехал к нему.
 Длинные чистые сакли с плоскими земляными крышами и красивыми трубами были расположены по неровным каменистым буграм (…)
 Через минуту драгуны, казаки, пехотинцы с видимой радостью рассыпались по кривым переулкам, и пустой аул мгновенно оживился. Там рушится кровля, стучит топор по крепкому дереву и выламывают дощатую дверь; тут загораются стог сена, забор, сакля, и густой дым столбом подымается по ясному воздуху. Вот казак тащит куль муки и ковер; солдат с радостным лицом выносит из сакли жестяной таз и какую-то тряпку; другой, расставив руки, старается поймать двух кур, которые с кудахтаньем бьются около забора; третий…“ Однако довольно. Не мешает, впрочем, отметить ещё подробность: поручик „с торжествующим видом вышел из одной сакли; вслед за ним двое солдат вели связанного старого татарина“ (В то время русские иногда называли татарами и чеченцев. Прим. моё — И.Г.). Старик, у которого нет не только зубов, но и ресниц, „был так хил, что туго стянутые за сгорбленной спиной костлявые руки его, казалось, едва держались в плечах, и кривые босые ноги насилу передвигались“. Но никакого снисхождения немощь не вызвала, его увезли, даже не освободив от верёвок: „старик, без шапки, со связанными руками, трясся за седлом линейного казака и с тем же бесстрастным выражением смотрел вокруг себя. Он был необходим для размена пленных“.
 Русские знали, что горцы, чтобы вызволить своего старца, не пожалеют отдать молодых здоровых пленников.
 Я привёл выдержки из рассказа „Набег“. В других произведениях Толстого сказано, каким бизнесом занималось русское войско: тела убитых кавказцев продавались их родственникам. В рассказе „Рубка леса“ читаем: „казаки, слышно было, сделали славную атаку и взяли три татарских тела“. Другое достижение: „вырубили леса версты на три и очистили место так, что его узнать нельзя было: вместо прежде видневшейся сплошной опушки леса открывалась огромная поляна, покрытая дымящимися кострами“.
 Как далеко ещё было до понятия „тактика выжженной земли“. И до понятия „военный преступник“. Росла слава покорителя Кавказа Ермолова. Юрий Тынянов пишет о нём в романе „Смерть Вазир-Мухтара“: „У Ермолова не было ни одной победы, и он был великий полководец“. Как же так? Немыслимо, чтобы обошлось без заслуг. Чем-то же ведь он отличился. Что ещё о нём в книге? Тифлис. Способ казней при генерале Ермолове. „Повесили муллу в виду всего города за ноги. Сей был оставлен для позорища народу. Полагая, что казним за разноверие, обещался есть свинину. К концу полудня лишился зрения и, раскачавшись, ухватился руками за перекладину, сел на оную. Был стащен. По докладу генералу Ермолову был повешен наконец за горло“.
 Не напоминает это о чём-то? О рассказах про убийство детей в назидание побеждённым? „Бессмысленная жестокость“, — принято говорить, но для тех, кто к ней расположен, смысл и понятен, и дорог. Голод самоутверждения, который утоляют, топча беспомощных и притом слыша в сердце имя державы, владеет как генералами, так и массой людей маленьких: вроде тех, что сопровождают обоз в повести Чехова „Степь“. Жизнь их тяжела, но не все они замучены ею и смирны.
 „Один из подводчиков (…) побежал в сторону и стал хлестать кнутом по земле. Это был рослый, широкоплечий мужчина лет тридцати, русый, кудрявый и, по-видимому, очень сильный и здоровый. Судя по движениям его плеч и кнута, по жадности, которую выражала его поза, он бил что-то живое“. Другой подводчик, чернобородый Кирюха, в восторге, что его товарищ „змея убил!“ Змей оказался безобидным ужом, и тут Чехов не скупится на подробности, описывая, как отнеслись к поступку русого кудрявого молодца. Подводчик Вася осудил его с волнением, Пантелей — гораздо более сдержанно. Кирюха всецело на стороне друга. А того не оставляло голодное беспокойство. „Его шальной насмешливый взгляд (…) казалось, искал, кого бы еще убить“. Он и его преисполненный восхищения приятель тем примечательнее, что автором добавлена чёрточка: Кирюха — истый патриот. Его чувство заявляет о себе в ночи у потухающего костра.
 „Наша матушка Расия всему свету га-ла-ва!“ — запел вдруг диким голосом Кирюха, поперхнулся и умолк». Далее следует: «Степное эхо подхватило его голос, понесло, и, казалось, по степи на тяжелых колесах покатила сама глупость».
 А что если о пропетом провести опрос? Предложить, скажем, три варианта ответа: «нравится», «не нравится», «смешно»? Последний, сама его возможность вызовет у части населения крайне бурную реакцию. И как влетит Чехову за слова о покатившей по степи глупости!.. Тут, кстати, и вообразить, какими дедами были бы ныне в армии два его персонажа, сбрось они десяток лет… Хотя русый в особенности подошёл бы в омоновцы. Эх, не видит он жадности, которую выражает поза омоновца, бьющего не ужа кнутом, а упавшего человека дубинкой!..
 Шальной взгляд, искавший, «кого бы еще убить», находит и будет находить желанное, о чём есть кому позаботиться. Но не отвлечься ли от жестокого хоть на миг, благо Чехов писал и о пикниках, о духанах?.. В его повести «Дуэль» действует любитель радостей жизни пристав Кирилин, который с духанщиком Кербалаем обращается так:
 «— Ты что же это, скотина, принес? — спросил он у Кербалая, медленно выговаривая каждое слово. — Я приказывал тебе подать кварели, а ты что принес, татарская морда?»
 Не доводилось слышать что-то подобное Раилю Бикмухаметову? Он служил рядовым в воинской части 12899 на Сахалине, grani.ru 27.02.2007 сообщили: «Рядовой Бикмухаметов, призванный прошлым летом из Чистополя, был найден повесившимся 13 декабря 2006 года. Перед смертью он неоднократно писал родителям об издевательствах, которым подвергались в части призванные из Татарии и Башкирии новобранцы…» В конце сообщения приведено: «по мнению правозащитницы из сахалинского татарского центра „Туган тель“ („Родной язык“) Закии Валитовой, насилию подвергались все 18 выходцев из Башкирии и Татарии, проходивших службу в этой части».
 Взглянув на прошлое башкир и татар в империи, что скажешь о прогрессе в межнациональных отношениях? Сложный процесс! Как скоро приведёт он к хорошему, зависит от того, кто всех выше сидит и пути ведает. «Общие устремления и ценности», — озаглавлена статья Путина, посвящённая 50-летию Евросоюза. Написано: без России Европе — ну никак! не будет она «в мире с самой собой — как и Россия без Европы не сможет дать выход своей, как говорил Достоевский, „европейской тоске“». Достоевский назван — и чтоб Смердяков да не откликнулся? Имеем в романе:
 «— Про неправду все написано, — ухмыляясь, прошамкал Смердяков».
 И что идёт против этого? А то: «не может быть полного единства нашего континента, пока крупнейшее европейское государство Россия не станет органичной частью европейского процесса». Сказано убедительно и до чего же скромно! Ведь улажено уже насчёт части процесса, к тому же органичной. Куда Европа ядерные отходы девает?.. То-то — какой, в самом деле, европейский дом без отхожего места? Ясность, безусловно, близкая тому, кто однажды с таким успехом помянул сортир.
 Так что придётся Смердякову покамест примолкнуть. Не подаваться же в несогласные, которых очень не любит Смердячок. Возразят: при чём тут он? Власти на местах запрещают «Марши несогласных» и принимают меры. Нынче тому, другому черепа проломили, продолжится непослушание — проломят многим. Чтоб не было того-самого… Чего же? А хотя бы плакатов: «Россия без Путина!», «Путин, уйди сам!»
 Но ведь он и говорил, что уйдёт, и недолго, кажется, осталось… Скромность, известно, в цене, и принято повторять: окружение не хочет отпускать его, а сам-то на третий срок без претензий. (Эхо подхватило, понесло… по степи «покатила сама глупость»). Я уже не раз писал, а теперь предлагаю пари: отдастся! Я о том, что искушённая сладострастница в борении: «Не хочу!.. ну сказала же…» Ан и взяли! Как оно сладко — осязать скипетр… Ненасытная похоть, ревность и оголтелый страх: отнимут! А какой за него дан заклад! Взрывы домов, руки в крови по локоть… Сжать крепче драгоценную палку — а она в руках трясётся, словно вибратор, и в диком раже, в дури прут полчища на несогласных… Взвинченный Смердячок прикажет ещё убивать и ещё — как, впрочем, и приказывал бы. Будет делаться, хотя и суетливее, то, что запланировано. Предложили продлить срок полномочий первого лица, а также убрать рогатку, чтобы оно могло и в третий раз баллотироваться. Не без спешки, сразу же после учинённых расправ над несогласными, пущено в ход: «За третий срок Путина уже две трети россиян» (будто речь о результатах референдума, а не опросов). Ежели верить опубликованным 16.04.07 данным ВЦИОМ, 65 процентов опрошенных «позитивно относятся» к продлению срока полномочий до 7 лет. За второе предложение — 69 процентов.
 Возможно, и то и другое придётся по душе законодателям. Или, поспорив и показав неподдельность демократии, одно предложение отклонят, а второму повезёт. Не отвергать же оба.
 Высказано мнение, что Россия бессрочного президентства не примет. Может, да, может, нет — но ведь бессрочность-то не объявят. Скажут про ФРГ: избирали Гельмута Коля бундесканцлером и на третий, и на четвёртый срок. Немцам в голову не приходило бояться, что он воцарится пожизненно. В пятый раз не проголосовало за него большинство, и ушёл. Народ в своём праве, и почему россияне должны быть обделённее немцев?
 Словом, заявят: не надо вопрос, который в европейских правовых государствах не представляет вопроса, делать средством дестабилизации.
 Такой подадут пирожок. И сколько его ни есть, а он раз — и снова целёхонек! Кушайте, кушайте… А чтобы аппетит не убывал, запах крови всё время будет стоять в воздухе. И крепчать.
  Очерк опубликован в Интернете 20 апреля 2007: 
  http://www.zaprava.ru/hronica/Smerdjachok2.pdf www.chechenpress.info/events/2007/04/20/03.shtml 
  Напечатан в журнале «Литературный европеец», выходящем во Франкфурте-на-Майне, N112/2007,ISSN1437-045-X .




 Смердячок — имя ласкательное
 Физиологический очерк


 Завсегдатаи клуба, расположенного в Берлине, с самым живым вниманием отнеслись к тому, что случилось в клубе одного из сёл Пензенской области. Я рассказал немцам о поведанном российскими СМИ: о краже портрета Путина. Ночью неизвестные проникли в просторный зал, где устраивают дискотеки и концерты, сняли со стены портрет, прихватили три диска и микрофон, не взяв, однако, дорогостоящую музыкальную аппаратуру, и исчезли. Grani.ru со ссылкой на «Новые известия» от 22.03.2007 привели слова директора клуба Ольги Ласточкиной: «Сторожа у нас никогда не было. Нам и в голову прийти не могло, что у кого-то поднимется рука на Владимира Владимировича. Да и портрет-то самый обычный: его можно в любом книжном магазине купить за двести-триста рублей».
 Сельское начальство глянуло в корень происшедшего и моментально поняло размеры грозящего последствия: «Придут люди на концерт, увидят, что Путин пропал со стены, и решат, что отношение к президенту у нас изменилось…» Посему собрания, концерты и другие мероприятия в клубе были отменены, его жизнедеятельность фактически приостановлена, в то время как власти решают две задачи: изыскания средств на новый портрет и поимки преступников.
 Сообщив это, я сделал паузу, собираясь предложить вопросы для дискуссии, но меня опередила дама с окрашенными в синеватый цвет волосами, которые стояли вторчь благодаря гелю:
 — Совершённое преступление именно и имело целью — парализовать жизнь культуры в селе.
 Поскольку меня слушали поборники разнообразных культур, полагавшие необходимым наличие идейных противников, я умолчал о сомнении — таковые ли посягнули на культуру села Нарышкино? Согласившись с дамой, я остановился на мысли: итак, имел место вопиющий вызов антикультуры. Но кражей ли проявил он себя?
 На лицах слушателей — недоумение и нетерпеливый вопрос.
 — Возможно, портрет остался висеть, где висел. На нём лишь сделали надпись… — предположил я.
 В нашем клубе серьёзный разговор требует соотнесённости с литературой, и, прежде чем продолжить, я прибегнул к помощи Гоголя. Очень шло к случаю место в «Мертвых душах», когда Чичиков, покидая деревню Собакевича, спрашивает мужика, как проехать к Плюшкину. Мужик знает того только по прозвищу — столь оно звучно, — и тут нельзя не полюбоваться гоголевским лирическим отступлением: «Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом (…) — одной чертой обрисован ты с ног до головы!»
 Черта, которая могла подразумеваться в нашем случае, в клубе хорошо известна. О ней и о том, кого она отличает, не раз упоминалось в беседах о России. Я должен был только поподробнее объяснить, каким оскорблением считается у россиян искажённый вариант слова «педераст». Затем я предложил представить: поутру пришла на работу названная директор клуба, взглянула на портрет — и… у неё потемнело в глазах, перехватило дыхание (что более подходит?..) У кого-то поднялась рука написать (на ком?!!!) самое жестокое, что только могло быть написано. Потрясённая женщина поспешно запирает клуб и бросается к представителям сельской власти, которым передаётся дрожь торопливости. С какими лицами разглядывают они начертанное слово… Что за кошмарная слава покатится о селе Нарышкино! И не на местных ли властях отыграется областное руководство? Потому чиновники решают инсценировать кражу, тайком унеся портрет и, для отвода глаз, мелочь. Кража — меньшее зло, нежели передаваемое из уст в уста: «Слыхал — в Нарышкино на портрете Путина написали …»
 То, что так всё и было, подтверждают проволочки с приобретением нового портрета. Купишь его, повесишь, а ночью на нём появится то же слово… Спасение — в штатной должности сторожа, на что и стараются изыскать средства. Допустим, их найдут, но кончится ли дело? Или лучше сказать, перефразируя Манилова: не отразится ли оно на дальнейших видах России?.. Тут, держась признанной в берлинском клубе традиции, я перешёл к роману Достоевского «Братья Карамазовы». Девица Марья Кондратьевна готова представить Смердякова и юнкерочком, и молоденьким гусариком. А Смердячок (ласковое уменьшительное — объяснил я немцам) разве не видится массе россиян и лётчиком, и моряком, и десантником? Портрет из сахарной глазури так и манит к себе на бисквитных тортах. Выполненный же из шоколада разных цветов и помещённый в деревянную рамку, он идёт по двадцать одну тысячу рублей (600,6 евро) за штуку. Нередко портрет украшает свадебные платья. Так позволит ли он, предмет и лелеемый и вкушаемый, чтобы чиновники, прибегнув к обману, унесли его и уничтожили? Не случилось ли что-то из ряда тех явлений, на какие нам открывает глаза мировая литература? Более чем вероятно — он, подобно носу гоголевского майора Ковалева, сбежал. И, может, уже принялся передавать портретам-братьям запечатлённое на нём слово… Каково оно из сахарной глазури! А шоколадное!.. Но особое впечатление произведёт слово, оказавшись на подвенечном наряде.
 Кое-кто тогда скажет: «Ну наконец-то!» Возможно — бывший капитан Алексей Иванов, который служил старшим офицером Красногвардейского военкомата Петербурга. Иванов ночами выявлял уклоняющихся от призыва. Остановив молодого человека, заявлял, что должен проверить его документы, и вёл в парадное дома N 42 по проспекту Ударников. Кончилось это для офицера приговором по статье «Насильственные действия сексуального характера». Осуждённый на срок три с половиной года в колонии общего режима, Иванов требует смягчения наказания — так неужели же не откликнется покинувший Нарышкино двухмерный Смердячок? Он непременно явится перед страждущим, даст тому посмаковать пикантное слово, и оба на всю ночь завеятся в Санкт-Петербург — шептаться по парадным.
 И зря будет ждать вожделенного героя женская половина очарованных. Другой у него интерес. Да ещё попробуй управиться с обязанностями: хотя бы с теми, какие налагает нравственность. Разве не надо навестить в больнице человека, которому омоновцы, избивая несогласных, переломали рёбра и так, что те вонзились в лёгкое?..
 Блистательный ум первоклассный юморист и сатирик Виктор Шендерович в одном из своих обозрений пошутил горько: Путин посетил госпиталь Тоцкого гарнизона в Оренбургской области, попросил у больных извинения за то, как с ними обращаются, а затем выразил соболезнование семье погибшего Радика Хабирова… Радик Хабиров, призванный в Татарстане, не вынес, подобно многим другим призванным, пыток и издевательств, какие им гарантирует служба. Он дважды убегал из Тоцкого гарнизона. Помещённый в психиатрическое отделение госпиталя, Радик Хабиров попытался покончить с собой, после чего его, наконец, «отпустили» — передав родителям в состоянии комы. Пробыв в ней больше года, он скончался.
 Таким образом, увеличилось число умиравших после долгих мучений солдат, которых судьба связала с местом под названием, бытовавшим в пору моего детства: Тоцкие военные лагеря. Некое событие отметило и место и весь Оренбургский край, прославленный русской литературой, на чём я остановлюсь.
 Никто не сказал об Оренбуржье лучше Сергея Тимофеевича Аксакова, автора «Семейной хроники», написанной от первого лица. В середине XVIII века дед рассказчика, выведенный под именем Степана Михайловича Багрова, жил в Симбирской губернии в своей вотчине. «С некоторого времени, — сообщает рассказчик, — стал он часто слышать об Уфимском наместничестве, о неизмеримом пространстве земель, угодьях, привольях, неописанном изобилии дичи и рыбы и всех плодов земных, о легком способе приобретать целые области за самые ничтожные деньги». Этот способ, используемый «с природною русскому человеку ловкостию и плутовством» (так у Аксакова. Прим. моё — И.Г.) показан в донельзя живых картинках…
 Степан Михайлович решает переселиться в места несказанных благ, «хотя, — отмечает внук, — он был человек самой строгой справедливости и ему не нравилось надуванье добродушных башкирцев, но он рассудил, что не дело дурно, а способ его исполнения». И пустился в дорогу. Переправившись через Волгу под Симбирском, поехал на восток. Внук пишет: «Чем дальше углублялся дедушка в Уфимское наместничество (оно в 1796 будет переименовано в Оренбургскую губернию. — И.Г.), тем привольнее, изобильнее становились места». Сделав остановку в Бугуруслане, Степан Михайлович узнал: «В этом уезде уже мало оставалось земель, принадлежавших башкирцам», иные угодья были куплены русскими помещиками, другие заселялись «казенными крестьянами, которым правительство успело раздать земли, описанные в казну за Акаевский бунт» (Одно из многих восстаний башкирского народа против колонизаторов. Происходило в 1735-40 годах под предводительством Акая, вызванное захватом башкирских земель под крепости и заводы. — И.Г.) Степан Михайлович приглядел угодья, принадлежавшие одной помещице, но не заселённые, купил их и переселил сюда своих крепостных из Симбирской губернии.
 До чего зрима, благодаря перу Аксакова, местность, где обосновался дедушка. С просьбой к нечитавшим обязательно найти книгу и прочесть всё, привожу строки: «непочатая степь, чернозем в аршин глубиною (…) все породы уток и куликов, гуси, бекасы, дупели и курахтаны (…) разнообразным криком и писком наполняли воздух; на горах же», на равнинах, покрытых «тучною травою, воздух оглашался другими особенными свистами», там водились «дрофы, журавли, стрепета, кроншнепы и кречетки; по лесистым отрогам жила бездна тетеревов; река кипела всеми породами рыб (…) всякого зверя и в степях и лесах было невероятное множество; словом сказать: это был — да и теперь есть — уголок обетованный». Восхищённый рассказчик сообщает о полученном от земли: «Урожай был неслыханный, баснословный».
 Но и прежнее владение вовсе не отличалось в своё время скудостью природы. Аксаков пишет: «Троицкое некогда сидело на прекрасной речке Майне, вытекавшей версты за три от селения из-под Моховых озер, да, сверх того, вдоль всего селения тянулось (…) длинное, светлое и в середине глубокое озеро, дно которого состояло из белого песка; из этого озера даже бежал ручей, называвшийся Белый ключ». Однако то, как тут жили и хозяйствовали, дало свои результаты. Стало «так мало лугов, что с трудом прокармливали по корове да лошади на тягло (…) пахали одни и те же загоны (здесь: пахотные участки. — И.Г.) и, несмотря на превосходную почву, конечно, повыпахали и поистощили землю».
 Поистине, как много изменилось тут: «Моховые озера мало-помалу, от мочки конопли у берегов и от пригона стад на водопой, позасорились, с краев обмелели и даже обсохли от вырубки кругом леса; потом заплыли толстою землянистою пеленой, которая поросла мохом и скрепилась жилообразными корнями болотных трав (…) От уменьшения, вероятно, Моховых озер речка Майна поникла вверху и даже выходит из земли несколько верст ниже селения, а прозрачное, длинное и глубокое озеро превратилось в грязную вонючую лужу; песчаное дно, на сажень и более, затянуло тиной и всякой дрянью с крестьянских дворов; Белого ключа давно и следов нет».
 Всё это интересно представлять с мыслью, что голландцы умели не только сберегать и холить небольшие владения, но и отвоёвывали землю у моря… У каждого свой путь, и Степану Михайловичу Багрову с его крестьянами, как и множеству других переселенцев, не пришлось жаловаться на судьбу. Говоря о необъятных пространствах изобильного края, Аксаков проникновенно страстен: «Боже мой, как, я думаю, была хороша тогда эта дикая, девственная, роскошная природа!.. Нет, ты уже не та теперь, не та, какою даже и я зазнал тебя — свежею, цветущею, не измятою (С.Т.Аксаков, родившийся в 1791-м, первые детские годы провёл в поместье деда. — И.Г.) …Ты не та, но все еще прекрасна, так же обширна, плодоносна и бесконечно разнообразна, Оренбургская губерния!.. (…) Чудесной растительностью блистают твои тучные, черноземные, роскошные луга и поля, то белеющие весной молочным цветом вишенника, клубничника и дикого персика, то покрытые летом, как красным сукном, ягодами ароматной полевой клубники и мелкою вишнею, зреющею позднее и темнеющею к осени. Обильною жатвой награждается ленивый и невежественный труд пахаря, кое-как и кое-где всковырявшего жалкою сохою или неуклюжим сабаном твою плодоносную почву! (…) Мирны и тихи патриархальные первобытные обитатели и хозяева твои, кочевые башкирские племена! Много уменьшились, — отметил Аксаков, — но еще велики многочисленные конские табуны и коровьи и овечьи стада их».
 Процесс, однако, шёл и шёл. Население сильно выросло в губернии, о кочевниках позабыли. А потом настало время, когда о всё ещё хлебородном крае, где частью сохранилась и красота природы, вспомнили на самом верху. Советское правительство приняло решение взорвать атомную бомбу в Оренбургской области: к юго-востоку от Бугуруслана, не так далеко от Бузулукского бора, в пятнадцати километрах от железнодорожной станции Тоцкое. Я рос в Бугуруслане и запомнил, как в разговорах меж взрослыми поминалось «испытание в Тоцких лагерях». Когда в пору гласности начали появляться публикации об этом, я, конечно, стал собирать их. К ним прибавилось напечатанное в русской зарубежной прессе.
 При том, что многое, связанное с ядерным взрывом, скрывалось, а кое-что скрывается доныне, главное о событии было заявлено на третий день после него — разумеется, весьма обтекаемо: «В соответствии с планами научно-исследовательских и экспериментальных работ в последние дни в Советском Союзе было проведено испытание одного из видов атомного оружия. Целью испытания было изучение действия атомного взрыва. При испытании получены ценные результаты, которые помогут советским ученым и инженерам успешно решить задачи по защите от атомного нападения». (Сообщение ТАСС. Газета «Правда», 17 сентября 1954 года).
 СССР готовился к ядерной войне с США, и для составления прогнозов не представлялось ничего лучшего, чем непосредственный опыт. Как реальный ядерный удар отразится на живой силе и технике? На населении? Для получения данных нашли наиболее подходящей густонаселённую Оренбургскую область с её Тоцким артиллерийским полигоном.
 В то время главным лицом в государстве был Хрущёв; минобороны, которое именовалось Министерством Вооружённых сил, возглавлял Булганин. Его первый зам маршал Жуков выступил распорядителем того, что назвали общевойсковым учением «Снежок». «Сорок пять тысяч военных и еще больше мирных жителей стали заложниками (…) Участники чудовищного эксперимента умирали в безвестности, в живых остались немногие», — из вступления Александра Гороховского к интервью с Иваном Пушкарём, членом Союза ветеранов ядерных испытаний («Тоцкая Хиросима». Газета «Русская Германия», 16–22 августа 1999 N 32).
 Иван Пушкарь рассказывает, как летом 1954 бригада, в которой он служил, была направлена из Прикарпатского военного округа в Оренбуржье. Перед этим отсеяли чем-либо серьёзно переболевших солдат. «Вместо них из иных формирований прислали здоровых, физически крепких бойцов». Там, куда прибыла бригада, «уже располагались части разных родов войск. Как мы узнали позднее, из всех военных округов Советского Союза. Палаточный лагерь растянулся на много километров, — вспоминает ветеран. — Два месяца шла тщательная подготовка (…) Огневые позиции артиллерии, исходные позиции танковых соединений разместились на пахотных землях рядом с небольшими деревнями. Среди дозревающей пшеницы закапывали орудия, минометы, САУ, танки, бронетранспортеры, автомашины и прочую военную технику».
 Об упомянутых деревнях подробнее сказано в других публикациях. Михаил Павлов, «Оренбургская Хиросима»: жителей «Елшанки, Ольховки и Маховки, расположенных на расстоянии 5–6,5 км от эпицентра взрыва, вывезли… Буквально через несколько часов после окончания учения „гражданский контингент“ вернулся к родным пенатам» («Русская Германия», N 47/439 22.11–28.11 2004). Геофизик А.Мыш, награждённый орденом Мужества ветеран подразделений особого риска, бывший на Тоцких учениях водителем автомашины, пишет в статье «Преступление, названное подвигом»: «советские руководители в целях расширения дорогостоящего уникального эксперимента не разрешили даже временную эвакуацию населения некоторых поселков дальше восьмикилометровой зоны, дав рекомендации использовать для защиты людей особенности местного рельефа» (Газета «Контакт», N 20(112), 27. September — 10. Oktober 1999).
 В статьях разных авторов говорится: утро 14 сентября было погожим. Чистое небо, безветренно. Кругом намеченного эпицентра на неодинаковом удалении привязаны к кольям или загнаны в загоны лошади, коровы, овцы, в клетках сидят кошки, крысы. Войска заняли окопы в радиусе 4–6,5 км. В девять часов двадцать минут по московскому времени поступила команда надеть противогазы. С летевшего на высоте восемь тысяч метров бомбардировщика была сброшена атомная бомба и взорвана в воздухе на высоте 350 метров. По одним источникам, это произошло в 09.33, по другим в 09.34. Михаил Павлов говорит: бомба была плутониевая, мощностью сорок килотонн, в два раза мощнее той, которую американцы взорвали над Хиросимой.
 Кандидат физико-математических наук А.Мыш между тем указывает на обстоятельства: «остается неустановленным тротиловый эквивалент взорванной над Тоцком атомной бомбы „среднего“ калибра, данные о котором пылятся в архивах Министерства обороны. Маршал Г.К.Жуков считал, что он равен 40 килотоннам, но исследователи полагают, что по расстоянию возгорания объектов до 7 км эквивалент мог достигать и 100 килотонн. А вообще-то средний калибр находится в пределах 50-150 килотонн». А.Мыш отмечает: «Взрыв на высоте 300–400 метров наиболее опасен по последствиям, хотя бы потому, что с такой высоты на землю успевают выпасть не только тяжелые, но и легкие радионуклеиды».
 Возвращусь к рассказу Ивана Пушкаря, для которого укрытием от ядерного удара был обычный окоп: «раздался страшной силы взрыв, вернее, два почти одновременных взрыва. Как будто над самым ухом по листу железа изо всех сил ударили огромным молотом. Спустя одну-две секунды после акустической волны до нас дошла волна ударная. Земля закачалась, как при сильнейшем землетрясении. Обдало жаром. Полетели в окоп ветки, сучья, комья засохшей земли, листья (…) Как только прошла ударная волна, мы, сняв противогазы, выпрыгнули из окопа. Я почувствовал боль в левом ухе, из него потекла кровь: лопнула барабанная перепонка. Это случилось и со многими другими ребятами (…) Стоя над окопом, мы обозревали полную картину взрыва: на наших глазах, перекатываясь и переливаясь всеми цветами радуги, рос атомный гриб (…) Сразу после взрыва начались артподготовка и бомбовые удары штурмовой авиации».
 Из статьи Михаила Павлова: «Огромный гриб с шаровидной шляпкой переливался всеми цветами радуги. В этот огненный шквал ринулись самолеты 667-го полка истребителей-бомбардировщиков и начали сбрасывать в эпицентр обычные бомбы. В это же время на земле пришли в движение огромные массы войск. Артиллерия открыла ураганный огонь. Пошли в атаку танки и БТРы, и трудно даже представить, сколько тонн радиоактивной пыли поднялось».
 Вновь слово Ивану Пушкарю: «Артподготовка длилась минут 25. Затем войска двинулись в наступление — на прорыв, в самое пекло. Люди шли через ядерную зону без защитных костюмов и спецодежды! И никто потом не проводил дезактивацию ни техники, ни обмундирования».
 Вспоминает ещё один участник эксперимента бывший сапёр Виктор Савченко: «Имитируем нападение и выдвигаемся в сторону эпицентра (…) Картина страшная. Козы, бараны и овцы в загоне удручающе действуют на психику: шерсть сгорела, клочья спекшейся кожи и мяса, пустые глазницы. Земля отливает мертвенно серым и темно-желтым цветами. Вверх по склону дымятся пеньки — все, что осталось от 20-метровых дубов» («Я пережил ядерную войну…» Рассказ Виктора Савченко записал Александр Коц. Газета «Шанс», ноябрь 1999). Продолжает Иван Пушкарь: «Мы видели, как солдаты под руководством офицеров, облаченных в спецодежду (офицеры-то — в спецодежде! Прим. моё — И.Г.), собирали и грузили в специально переоборудованные машины несчастных животных: обожженных, слепых, искалеченных». Ветеран добавляет ошеломляющее: «Спустя два-три дня после взрыва местный райком партии стал устраивать массовые автобусные „паломничества“ к эпицентру взрыва. Экскурсии для взрослых и детей!»
 В те времена при скудости жизни, особенно — жизни на селе, — экскурсии никак не могли быть в порядке вещей. В шестидесятые годы я учился в бугурусланской школе, и нас ни разу никуда не возили. Совершенно очевидно, что устроителям экскурсий было спущено повеление самого высокого руководства. Да иначе кто пропустил бы автобусы в зону только что проведённых испытаний?
 Таким образом, эксперимент расширили ещё более. Помимо данных о людях, обречённых жить (доживать) окрест эпицентра, специалисты получали материал и о тех, кто лишь некоторое время провёл на заражённой местности. Не упустили из виду воздействие радиации на детские организмы.
 В первую же очередь верхушку интересовало, насколько будет боеспособной солдатская масса в зоне ядерного удара (при минимуме затрат на средства защиты), как долго сохранится пригодность к использованию. Иногда читаешь, что и в США, мол, не пренебрегли подобным опытом. Насколько — «подобным»? Американцы проводили испытания в пустыне, в манёврах участвовали добровольцы, они имели спецодежду, и было их — один батальон. Все получили щедрую компенсацию — кроме того, государство не экономило на их медицинском обиходе.
 Участники тоцких учений, правда, тоже не были обойдены заботой своего рода. Их обязали дать подписку о неразглашении государственной и военной тайны. В их послужных документах записывали: в сентябре 1954 года служил в Заполярье (на Дальнем Востоке, в Средней Азии…) Цитирую Михаила Павлова: «Возвращался, к примеру, демобилизованный солдат в свою родную деревню, а через год-два одолевала его неизвестная болезнь. Чем сельский эскулап мог помочь, если служивому запретили даже намекать на причины недуга? А если и намекал, то никто ему не верил, ибо в документах у солдата — совсем другое записано, соответствующими печатями и подписями заверено. Потому участники тех учений вымирали тихо, молча». Это и было предусмотрено верхушкой, распорядившейся о «мерах во избежание слухов» (а заодно — жалоб, просьб о помощи).
 А.Мыш приводит данные: к 1994 году СМИ выявили всего около 400 живых участников учений. Иван Пушкарь говорит, какие письма он стал получать после первых публикаций: «Самих очевидцев в живых осталось мало. Но откликались их близкие — жены, дети, сестры… В каждом письме — боль. Практически все рассказывали, как мучительно умирали их мужья и братья, как болеют дети».
 Позаботившись о фальшивых записях, бюрократический аппарат, несомненно, постарался, чтобы солдаты не пропадали из поля зрения тех, кто накапливал даты смертей от болезней. Стоит только вообразить, что таится в архивах!.. Михаил Павлов: «До сих пор информация о вреде испытаний и их последствиях остается тайной. В начале 1990-х годов данные эксперимента рассекретили, но лишь частично. По данным „Экологического анализа …“, проведенного учеными Оренбурга, Екатеринбурга и Санкт-Петербурга, радиационному воздействию в разной степени подверглись жители семи районов Оренбуржья. Согласно исследованиям, за последние десятилетия в этом регионе наблюдается прогрессивный рост онкологических заболеваний. Среди местного населения отмечается увеличение числа врожденных уродств. Последнее ученые объясняют генетическими изменениями в третьем поколении „очевидцев взрыва“».
 Поблизости от Тоцкого полигона и сегодня растут деревья аномального вида, огромные грибы-мутанты…
 Тоцкий же военный гарнизон живёт, как жил много лет, и то, что в путинское время бурно растёт число дезертирств — нормальное или аномальное явление?.. Дезертиров, нормальное дело, ловят и возвращают. К случаю с Радиком Хабировым можно добавлять и добавлять главки и подглавки. Журналистка Надежда Андреева рассказала: «из Тоцкого сбежали несколько уроженцев Саратовской области — по их словам, командиры отказывали им в медицинской помощи. Например, рядовой Юлдашев (27-я мотострелковая дивизия) не раз жаловался на боли в животе. Юноша добрался до дома, мать срочно отвезла его в больницу. Врачи обнаружили флегмозный аппендицит и провели экстренную операцию. Представители дивизии забрали пациента прямо с больничной койки, вернули в казарму и в наказание за побег подвесили к стене за наручники. В таком положении рядовой провел четырнадцать часов. Гарнизонная прокуратура не нашла поводов для возбуждения уголовного дела, назвав происшедшее „отдельным недостатком“ в работе командования» («Только не возвращайте в родную часть» — «Русский Берлин», N 21(570) 28.05–03.06.2007. Перепечатка из «Новой газеты»).
 Приведён ещё один пример, в котором, как в испытаниях 14 сентября 1954, выявляется на клеточном уровне один и тот же внутренний код. Он определяет квазисуществование, каковое длится, со своими особенностями, ряд веков. Действительность сегодня педантично подтверждает щемяще-неотразимую вещь Василия Гроссмана «Все течет» — с её словами о душе-рабыне. Как душа эта проста в своей страсти выматывать душу у того, кто не согласен покорчиться на службе отчизне!.. И разве же она, душа простеца, не должна петь от гордости свершаемого подвига, коли телу доведётся принимать дозу облучения после взрыва родной атомной бомбы?.. То-то разливалось волнение, когда услышали, что распад СССР был «величайшей геополитической катастрофой XX века» и «настоящей драмой для российского народа». Ну как не любить Путина, который не только поднялся до пафоса этих фраз, но и печётся о том, чтобы его государство не проигрывало в сравнении с прежней империей, единственной страной, испытавшей ядерное оружие на собственном народе. Жители злосчастных домов в Москве и Волгодонске, свои же налогоплательщики, погибли, правда, не от атомного взрыва — но было-то это в самом начале. Попозднее, после многого, что долго перечислять, вписалось в историю проделанное в Театральном центре на Дубровке. Захват заложников, невозможный без участия компетентных органов, был весьма нужен верхушке, чтобы стать в глазах простецов «продолжением терактов осени 1999» — приводя к несложному: «Всё — чеченских рук дело!» Путин санкционировал операцию по так называемому «освобождению заложников», и 26 октября 2002 на них испытали отравляющий газ. Среди насмерть отравленных им — двенадцати-, тринадцатилетние дети. Вероятно, названное число умерших от газа 126 — ниже действительного. Многих удалось бы спасти, узнай врачи секрет газа. Путин мог распорядиться… Но была сохранена военная тайна — ради мощи державы (или для своих надобностей вроде той, когда применили полоний).
 Как бы там ни было, Путина не оставляет равнодушным безвременная смерть человека. Вспомним недавние события в Эстонии, перенос «Бронзового солдата» с площади Таллинна на кладбище. Россияне приехали отстаивать памятник, но увлеклись грабежом магазинов, при этом один из молодых людей получил ножевое ранение и скончался. 18 мая 2007 на саммите в Самаре Путин обвинил в убийстве эстонские власти: «Это не убийство по неосторожности. Это сознательное убийство. Человека оставили без помощи истекать кровью, и он умер». Кем сказано! И сколько всего за этим!.. Боль (неуж нет?) оттого, что подводная лодка «Курск» — «утонула». Боль оттого, что не привелось спасти отравленных газом на Дубровке… боль, конечно же, за Беслан и за другое-другое-другое.
 Воистину уменьшительное Смердячок должно быть произносимо с придыханием. Можно вообразить, до чего же массе простецов горько, что не на что купить его шоколадное воплощение — дабы не лизать его, а орошать слезами умиления.
 Здесь никак не помешает глубокое раздумье. А оно требует сопоставления с литературой. Подходяще произведение Александра Грина. Нет-нет — не «Бегущая по волнам» и не «Алые паруса». У него есть вещи совершенно иного плана. Русский писатель Грин (уроженец Вятской губернии Александр Степанович Гриневский) написал рассказ «Малинник Якобсона» (Впервые напечатан в 1910 году, в журнале). Мы видим русского бездомного Геннадия, который оказался на западе империи, в краю эстонцев. Напомню: среди россиян, грабивших магазины и задержанных эстонской полицией, тоже были люди без определённых занятий и места жительства.
 Итак, о Геннадии. Он хотел есть. «Рабочие, эстонцы и латыши, шли мимо него под руку с чисто одетыми женщинами (…) Чужой город вызывал в нем легкую, тревожную злобу чистотой и уютностью старинных маленьких улиц». Человек остановился перед домом, на крыльце которого сидел хозяин, чьё лицо, «изъеденное ветром и жизнью, пестрело множеством крепких, добродушных морщин». Портрет не обманывал — Геннадию, попросившему хлеба, дали его. Отойдя в переулок и съев хлеб, человек выразил благодарность:
 «— Чухна рыжая, — сосредоточенно выругался он».
 Перед ним был забор, в который с другой стороны били солнечные лучи — щели пылали, словно там, в оберегаемом небольшом пространстве, светилось своё, маленькое домашнее солнце (великолепная деталь Грина. — И.Г.) «Угрюмое любопытство бездельника» — штрих! — подтолкнуло Геннадия, не без труда ему удалось заглянуть за высокий забор. Он увидел принадлежащий эстонцу, который дал ему хлеб, крошечный взлелеянный малинник. Человека взволновало. «Древний огонь земли вспыхнул в нем, переходя в глухой зуд мучительной зависти. Бесконечные… поля, тощие и бессильные, как лошади голодной деревни, — выступили перед ним… Соломенные скелеты крыш, чахлые огороды, злобная печаль праздников…» Он кинулся в сладострастном исступлении уничтожать малинник. Убежать не успел. Хозяин поймал Геннадия, и тот в первую секунду ужаснулся, что его сейчас убьют. Эстонец, видя гибель десятилетних трудов, потерянно спрашивал: зачем он «ломал»?
 Пришельца вышвырнули в переулок. Чувства, пережитые героем в продолжение рассказа, помогают представить настроение, в каком прибыли в Таллинн люди реальные. Они приехали в роли посланцев всё ещё немалой империи, которая искони, в миновавшую эпоху, расширялась, нигде не созидая долговечных домашних солнц. Истощалась превосходная почва, глубокие прозрачные озёра становились грязными вонючими лужами, и народ переселялся в новые присоединённые края, где «обильною жатвой награждается ленивый и невежественный труд пахаря». Там, где земля оказалась невероятно богатой и, вопреки и революции и коллективизации, сохраняла плодородие, над нею и её жителями, по приказу родной власти, взорвали атомную бомбу.
 Похожее — впереди. Нет, на населении не испытают новое оружие, верхушка не выбросит на это деньги. Аварии, теракты, как бы устраиваемые внутренним и внешним врагом, заварушки у границ в ближнем Зарубежье — вот что будет преподноситься, чтобы масса простецов льнула и льнула к власти…
 Всегда были люди другой России. Когда-то, в семнадцатом-восемнадцатом годах, они шли воевать за Учредительное собрание, они умирали в попытке дать жизнь началу народовластия. Их именами не назвали улиц. Улицы — для согласных!
 Несогласным будет тем труднее в смрадце державности, чем слаще на запах и вкус станет Смердячок. Есть те, кто до сего дня верит и пишет, будто он уйдёт, как обещал столько раз. Можно прочесть: продлить время правления предлагал он не для себя, ведь это нанесло бы непоправимый урон имиджу России и его собственному.
 Он напукает на один имидж, да так, что другой станет только славнее: имидж бессрочного Смердячка.
  Очерк опубликован в Интернете 14 июня 2007: 
  http://www.zaprava.ru/hronica/Smerdjachok3.pdf www.chechenpress.info/events/2007/06/14/01.shtml 
  Напечатан в журнале «Литературный европеец», N116/ 2007,Frankfurt/Main,ISSN 1437-045-X. 




 …И немножко Бертольда Брехта


 Мне написали, и я привожу написанное, опустив имя, которое автор письма упоминает. Всё остальное — без изменений.
 «Добрый день, Игорь! Последняя Ваша публикация в „Литературном европейце“ за 112, вызывает мягко говоря недоумение. Скажите Игорь, это действительно Ваше убеждение, или это желание поддержать общее направление журнала? Понимаю …: пишет он и учит всех не от большого ума, но Вам то это зачем? Вы известный писатель и не лучше ли заниматься своим ремеслом, тем более что у Вас это так хорошо получается. Пока читал Вашего „Смердякова“ хотелось задать Вам десятка два вопросов, но так как убежден: в спорах не рождается истина, передумал. И задам, если позволите, один: скажите Игорь я никак не могу понять, какое всем дело до того, что происходит в России? И почему все так обслюнявились любовью к „фатерланду“? Или Вы считаете, что здесь все замечательно? Не думаю, что Вы так слепы и не видаете, не ощущаете на себе и своих близких политических процессов, особенно связанных с переселенцами. Любить, как равно и ненавидеть Россию, легче издалека, только ей наша с Вами любовь и ненависть — до фонаря, до лампочки. А вот то, что происходит здесь с теми, на кого и рассчитана русскоязычная пресса, так до сегодняшнего дня и не отражена в литературе своей действительности. Это ли не тема для Вашего таланта? Извините, что напоминаю Вам банальности, но задача писателя: описывать жизнь, а не пытаться влиять на нее посредством печатных политических самоанализов и прогнозов. Успехов Вам творческих и всех благ земных! С Уважением, С. Миллер»
 Читаешь это письмо, думая: в который раз снова о том же? Правда, по большей части, вопросы мне задавали не письменно, а устно (причём, главным образом, по телефону анонимно), и не говорили: «какое всем дело…» Обращались чуть иначе: «Какое вам дело до того, что происходит в России?» Я отдаю должное любезности автора письма и перехожу на обращение к нему (к Вам) лично, отвечая и всем тем, у кого имеется ко мне названный вопрос.
 Извините за напоминание о банальности: мы живём в эпоху Интернета. Я сотрудничаю с международными организациями, которые выступают в защиту страдающих от власти, где бы власть ни творила преступления. Под документами, её обличающими, стоит и моя подпись. Таким образом, мне есть дело и до того, что происходит в Венесуэле при Уго Чавесе. Тут место для дискуссии о чувстве солидарности, о том, как и почему оно побуждает объединяться людей разных национальностей и цвета кожи… Заключим это в скобки и продолжим о России, к которой у меня особенное внимание. По каким причинам?
 Так вышло, что я родился российским немцем в Оренбургской области РСФСР. Родители, воспитывая меня, считали первостепенно важным вопрос о смысле жизни. Меня учили задумываться: зачем мне дана жизнь? Узнавая, от кого я веду род, в какой среде, в каком государстве жили мои предки, я думал об окружавшем меня и о фразе «нас выселили…» То, как понимали окружающее родители, не совпадало с тем, что я слышал в школе и по радио, видел в кино. Надо было уметь держать язык за зубами. Между тем требовали раздумий новые и новые вопросы. К примеру, почему на моей «малой родине», в густонаселённой Оренбургской области, взорвали атомную бомбу (14 сентября 1954), испытав её на животных, солдатах и местных жителях, включая детей?..
 Откуда пошёл счёт преступлениям государства, в котором я жил? В семнадцатом году на выборах в Учредительное собрание большевики набрали только 24 процента голосов, то есть Россия не захотела отдать власть коммунистам. Если бы не Октябрьское преступление (переворот), Учредительное собрание дало бы жизнь Демократической России. Мой отец пятнадцатилетним гимназистом, вслед за старшими братьями, вступил в Народную Армию КомУча и был дважды ранен, воюя за Учредительное собрание. Мой дядя Павел погиб на той войне. И я помню о нём, когда пишу о преступлениях сегодняшней российской власти. Выражаясь банально, чту семейную традицию.
 Мой дед Филипп Андреевич Гергенредер за службу в земстве был 25 мая 1913 года награждён именной медалью, увенчанной Российской короной. На медали выгравировано: «Ф.А.Гергенредеръ». У меня не получается глядеть на медаль без мысли о том, что делается в России.
 Дед мой по линии матери Яков Лукианович Вебер, вступивший в Донское войско, которое воевало против красных, тоже был не последним среди подданных Российской короны. Его отец Лукиан Иванович Вебер основал хлеботорговую компанию «Вебер и сыновья», которой недалеко от станицы Усть-Медведицкой (ныне город Серафимович) принадлежали пять тысяч десятин земли, паровые мельницы, конный завод, имелась собственность и в других местах. Моего прадеда красные расстреляли. Моей бабушке Амалии Андреевне Вебер оставили одну комнату в её двухэтажном доме, который, возможно, и сегодня стоит в центре Камышина над Волгой (в 70-е годы дом был цел, часть его занимала почта).
 Моей матери из-за её социального происхождения не дали права на высшее образование, и ей пришлось окончить только школу второй ступени и бухгалтерские курсы. Ограбленная коммунистами, она, однако, говорила: у них есть оправдание, от которого нельзя отмахнуться, — идея социальной справедливости. Почему одни обладали богатством и могли роскошествовать, когда множество других прозябало в нищете?
 При коммунистах обречёнными на бедность, если не на голодную смерть, оказалось гораздо больше людей. Касалось это, понятно, не всех, но бахвалиться богатством не мог никто.
 Если говорить о национальной политике коммунистов, то их властью была образована Автономная республика Немцев Поволжья. Как известно, её ликвидировали Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». В указе было сказано, будто поволжские немцы укрывают «тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы…» (вон ещё когда взрывы были слабостью компетентных органов). Осенью сорок первого Государственный Комитет Обороны издал несколько постановлений о депортации немцев и из других регионов. Имущество выселяемых, а многие имели свои дома, скот, конфисковывалось; взять с собой разрешалось лишь то, что унесёшь в руках. Как и остальные немцы, лишились нажитого и мои родители. Они оказались в трудармейском лагере.
 26 ноября 1948 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны». Указ гласил: «В целях обеспечения режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства. За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ».
 Указ вызывает у меня чувство солидарности с людьми названных национальностей, мы объединены одной судьбой. И потому мне не может не быть дела до судьбы чеченцев и других народов в России.
 Не забывая этого, поговорим об ограблении и долгах. Коснусь Указа от 13 декабря 1955 года «О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спец поселении». Мои родители и я были освобождены из-под административного надзора МВД, но в указе содержалось ещё кое-что: «Установить, что снятие с немцев ограничений по специальному поселению не влечет за собой возвращение имущества, конфискованного при выселении».
 29 августа 1964 года был издан Указ «О внесении изменений в Указ Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года „О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья“». Обращаясь к факту, что «в отношении больших групп немцев — советских граждан были выдвинуты обвинения в активной помощи и пособничестве немецко-фашистским захватчикам», законодательный орган признал: «Жизнь показала, что эти огульные обвинения были неосновательными и явились проявлением произвола в условиях культа личности Сталина». Из этого следовало решение: «Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года (…) в части, содержащей огульные обвинения в отношении немецкого населения, проживавшего в районах Поволжья, отменить».
 Однако, «отменив обвинения», законодательная власть не исправила того, чему они послужили. Республика немцев восстановлена не была, о возврате конфискованного или о выплате компенсации — никакого помину. То есть власть лишь созналась, что масса людей была оклеветана, оболгана и на основании этой лжи лишена своего государственного образования, ограблена и выселена.
 Прошли годы, много чего изменилось, и во времена гласности, в пору демократии Ельцин заявил: Автономная республика Немцев Поволжья будет восстановлена. Не знаю, помнит ли кто-то об этом? И о том, что конфискованное можно было бы возместить. Ведь хватило же общегосударственной собственности на новоявленную элиту, и она наезжает и в мой фатерланд, бахвалится украденными деньгами, устраивая здесь будущее для себя. Вы же при этом (обращаюсь к автору письма) советуете мне не интересоваться тем, что происходит в России.
 Когда я просил Германию принять меня с семьёй и заполнял соответствующий формуляр, в нём встретился вопрос: какой собственности лишились мои предки в России? Я указал основное.
 Российское государство дважды в долгу передо мной: как перед представителем моего рода и моей нации. Это даёт мне полное и, надеюсь, всем понятное право писать о России.
 В Германию мы уезжали из Кишинёва: живя там, я критиковал установленный в Молдове режим. Коммунистическая номенклатура, перекрасившись, раздувала национализм, устраивая многотысячные митинги и шествия. Националисты поднимали плакаты: «Молдова для молдаван!», «Русские — чемодан, вокзал, Россия!» Фашиствующие молодчики безнаказанно разгромили редакцию русскоязычной газеты «Молодёжь Молдавии», залили помещение бензином и выжгли. В Кишинёве избивали журналистов, избивали приезжавших депутатов от Левобережья Днестра. Они перестали приезжать, Левобережье отделилось, образовав Приднестровскую Молдавскую республику. Я передавал туда статьи с критикой режима, в чьей власти находился, и статьи печатались под моей фамилией. Это продолжалось и во время войны летом 1992 года, в которой обе стороны потеряли более тысячи человек убитыми. Когда Национал-христианская партия Молдовы во всех СМИ предложила возвести в Кишинёве памятник фашистскому диктатору Румынии Антонеску, виновному в умерщвлении сотен тысяч евреев, и назвать его именем центральные улицу и площадь, я выступил с протестом против этого кощунства. Протест опубликовало в республике лишь одно издание — газета евреев Молдовы и Одессы «Наш голос».
 О цене моих публикаций распространяться не буду. Спасли меня, мою семью международная кампания защиты и фатерланд (я не беру это слово в кавычки, как Вы). Что до происходящих в Германии политических (вернее, социально-политических) процессов, то я ощущаю на себе их последствия, но чего-либо направленного именно против переселенцев ни мне, ни моим близким ощутить не довелось.
 Вы совершенно правы, говоря, что происходящее с нами, переехавшими в Германию людьми, заслуживает внимания. Но ведь я и описал кое-что в повести «Тень и источник», не так давно опубликованной в «Литературном европейце». Если же кто-то недоволен здешней жизнью и тоскует по России более, чем некоторые мои герои, то что мешает туда убыть? Благо, известна президентская программа приёма. И когда человека в России встретят так, как встретят, и дадут ему то, что дадут, вот тогда пусть он и скажет: «И почему все так обслюнявились любовью к „фатерланду“?»
 «Любить, как равно и ненавидеть Россию, легче издалека», — пишете Вы. Если имеются в виду материальная обеспеченность и безопасность, то какие могут быть возражения? Заниматься творчеством вообще, знаете, легче не в нужде и при свободе. Ощущая это на себе, я написал повести о любви к России, которая вела молодых людей на борьбу за Учредительное собрание. Российская критика вполне оценила повести, меня не упрекнули в том, что я написал их, живя далеко.
 Далеко ли я и насколько от России несогласных? В любом случае расстояние не мешает этой Россией восхищаться. Она борется против власти Путина, которая убивает беззащитных, как убила Юрия Щекочихина, Анну Политковскую, Ивана Сафронова и других. Как ни далеко застенки, где заперты Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Светлана Бахмина, Михаил Трепашкин, Борис Стомахин, Зара Муртазалиева, Валентин Данилов, Игорь Сутягин, Григорий Пасько и ещё многие политзаключённые, меня волнует их судьба.
 Мне могут заметить: я-де только что говорил о пресловутой элите, а ведь и Михаил Ходорковский однажды и вдруг стал очень небедным человеком. Стал. Но он занялся благотворительностью, начал из детей-сирот растить талантливых специалистов, культурных людей для страны. И при этом независимо держался в Кремле. Там подумали о будущем и в назидание другим учинили расправу над Михаилом Ходорковским, спустив команду юстиции. Год за годом власти, исполняя пожелание Путина и демонстрируя произвол, насмехаясь над законом, стремятся принудить Михаила Ходорковского к мольбам о пощаде вроде тех, с какими обращались к Сталину подсудимые на знаменитых гадких процессах. Путину страстно желается почувствовать себя Сталиным, но Михаил Ходорковский уважает себя.
 Мужество политзаключённых заставляет самых разных людей в мире помнить о России мучеников. И размышлять о режиме террора, посылающем убийц и за границу. В Дохе, столице Катара, 13 февраля 2004 года от взрыва автомобиля погиб Зелимхан Яндарбиев и получил ранения его сын-подросток. Российские агенты Белашков и Богачев были пойманы с поличным, катарский суд признал их виновными по всем пунктам обвинения и приговорил к пожизненному заключению. Российские власти потребовали их выдачи с тем, чтобы они отбывали наказание в России. Там их встретили с почётом как героев.
 Об убийстве Александра Литвиненко я высказался не один раз. Напомню только, что заражающие следы полония-210 оказались и в Германии. Потому я, находясь в безопасности (в той, в какой был в Лондоне Александр Литвиненко), тем более считаю себя обязанным писать о стране, откуда полониевые следы тянутся в мой фатерланд. Замечу: мои знакомые коренные немцы не обходят тему молчанием. Будучи членом клуба, созданного поклонниками разнообразных культур, я вижу и возросший интерес к политике. Мои выступления в клубе регулярны; из рефератов затем получаются физиологические очерки, об одном из которых Вы мне написали.
 Кому мои работы до фонаря, кому — нет? (О неких госслужащих РФ умолчим). Ну а вообще Вы же назвали меня известным писателем — так пусть те, кому я известен, знают и о моём отношении к делам российской власти… Очерки расходятся по сайтам. В России у меня есть читатели-друзья.
 Уточним насчёт той России, которой, как Вы пишете, «наша с Вами любовь и ненависть — до фонаря». Если подразумевается большинство населения, то ему многое было и будет и до фонаря, и до лампочки, и до чего другого. Оно, может статься, нечасто перечитывает даже Батюшкова.
 А мы с Вами возьмём да поговорим о Бертольде Брехте. У него есть вещь под названием «Если бы акулы были людьми». Будь акулы людьми, они, поделив полчища рыбок, взяли бы их под контроль и управление. Рыбкам внушалось бы (вспомним знакомые средства воспитания, пропаганды), что их акула — самая лучшая! и какая честь — быть съеденной ею! Вообразите, каким акулопослушанием и патриотизмом напиталась бы рыбка. И очутись она вне владений акулы, сменись акула, — в рыбке сохранялось бы её задушевное. Её возмущало бы, если бы кто-то критиковал порядки в родных ей владениях и их хозяйку-акулу. Рыбка восторгалась бы акулой. И нисколько не сочувствовала бы съедаемым рыбкам.
 …Я благодарю Вас за повод объясниться. Желаю Вам, как и Вы мне, всех благ земных!
 С дружеским приветом, И.Г.
  Опубликовано в Интернете 14 июля 2007: 
   www.chechenpress.info/events/2007/07/14/01.shtml  
  Напечатано в журнале «Литературный европеец», N115,Frankfurt/Main,ISSN1437-045-X.