---------------------------------------------


 Петров Михаил
 Гончарову наносят удар

 Михаил ПЕТРОВ 
 Гончарову наносят удар 
 Анонс 
 Бывший следователь, а ныне частный сыщик, Константин Гончаров всегда готов восстановить справедливость, даже если это оказалось не под силу правоохранительным органам. В повести "Гончарову наносят удар" он пытается докопаться до причин странной гибели отца своей бывшей подруги. 
 - Ё-мое! - только и мог воскликнуть я, открыв дверь на настойчивый звонок. 
 На пороге стояла Прекрасная Елена, моя бывшая сожительница. Отодвинув меня, она решительно прошла в комнату, где без сил повалилась в кресло. Такой измученной я не видал ее отродясь. Что могло привести ко мне эту красивую, некогда любимую мною женщину? Исходя из специфики моей профессии ничего хорошего. С радостными вестями ко мне, увы, приходят очень редко. 
 Посчитав бестактным сразу же выяснять причину ее появления, я беззаботно и весело отпустил лживый комплимент: 
 - Алена, ты великолепно выглядишь, и вообще - я несказанно рад твоему приходу!.. 
 - Не ври, Гончаров, дай что-нибудь выпить и, если можно, сигарету. 
 - С превеликим удовольствием! Откуда ты? - пододвигая ей рюмку зелья, невзначай осведомился я. 
 - Из больницы, - невесело ответила она. - У матери инфаркт. Врачи не дают гарантии, что она... 
 - Я очень сожалею, поверь, но... Как здоровье отца? Где он? 
 - На том свете, недавно похоронили. Его отвезли на кладбище, а маму - в кардиологию. И врешь ты, Гончаров, что я хорошо выгляжу. Я не за тем сюда пришла, чтобы выслушивать сомнительные комплименты. Мне нужна твоя помощь. 
 - Ленка, о чем ты говоришь? Для тебя я сделаю все, что в моих силах! 
 - Ловлю на слове! Прежде всего ты поможешь восстановить честь моего покойного отца. Ты ведь его знал? 
 - Конечно, - согласился я, вспоминая нашу первую и единственную встречу, когда он с навязчивой щедростью предлагал мне руку собственной дочери. - А в чем, собственно, дело? 
 - По официальной версии твоих бывших коллег-идиотов, мой отец наложил на себя руки, то есть повесился. 
 - Что?! Неужели Сергей Александрович оказался на это способен? Никогда бы не подумал!.. Такой жизнелюбивый человек! 
 - То же самое твердила и я. Папа не мог повеситься, но они, ссылаясь на заключение экспертизы, доказывают обратное! - И она заплакала, закрыв лицо руками. 
 - Алена, учти: факты - вещь серьезная, и против них не попрешь. А почему у тебя появилось основание им не верить? Я понимаю, тебе трудно говорить об этом, успокойся и постарайся объяснить свои подозрения. 
 Она промокнула глаза платочком и продолжила: 
 - Начну по порядку. Десять дней назад мама уехала в Питер, в гости к моему брату, наказав мне присматривать за отцом. Видишь ли, в последнее время он стал изрядно выпивать, и ему было нужно определенное внимание. Первые пять дней все шло терпимо. Каждый день я заходила к нему после работы, готовила еду, мыла накопившуюся посуду и отправлялась домой только поздним вечером. Так продолжалось до двадцать шестого - до того дня, когда я с ним поругалась. 
 - Из-за чего поссорились? 
 - В тот день я, как всегда, пришла к нему после работы. Отец сидел на кухне, пьянее, чем обычно, перед ним - стакан с водкой, на полу - две пустые водочные бутылки, а под ногами, на коврике, тлела непогашенная сигарета. Он что-то бормотал, разговаривая то ли с котом, то ли сам с собой. Естественно, я сорвалась, накричала на отца, назвала алкоголиком и пообещала, что, если он не прекратит свои пьянки, сдам его в наркологию. Он стал огрызаться и пообещал лишить меня наследства. 
 - Стоп, Алена, что за наследство? Велико ли оно? 
 - Да нет, не очень - старенький "жигуленок" и дом. Да ты же в нем был! 
 - Ясно, продолжай. 
 - Вылив остатки водки, я перетащила его на постель и отправилась к себе. На следующий день, как всегда после работы, приехала к нему опять. Знаешь, в квартире стояла какая-то тревожная тишина. Шестое чувство подсказало, что произошло несчастье! Сама не своя от страха, я осторожно, шаг за шагом, обследовала комнаты, но ничего не обнаружила. 
 И тогда я решила, что он бухает где-нибудь с окрестными алкашами. Немного успокоившись, присела на кухне покурить. Мне вдруг бросилось в глаза то, что вся посуда и продукты лежат на тех же самых местах, где я вчера их оставила. Значит, его нет дома с вечера. Где он может пропадать? 
 Уже уходя, я заметила неплотно прикрытую крышку подвала. Я... Костя, налей мне еще... У нас на кухне глубокий подвал, и вот он-то и был не закрыт. Подойдя ближе, я поняла почему. Мешал узел капроновой веревки, защемленный крышкой. Я поднатужилась, приподняла ее и услышала, как внизу что-то свалилось, будто упал мешок картошки. Уже предчувствуя недоброе, включила в подполе свет и... чуть сама не свалилась в подвал. Внизу с веревкой на шее лежал отец... 
 Лишь немного придя в себя, смогла все осмотреть. На нем была пижама, та же пижама, в которой он был вчера в момент моего ухода. Лестница, ведущая вниз, откинута в сторону. Повесившись, он не мог достать пола, потому что высота подвала у нас около трех метров. Проклиная себя за вчерашнюю несдержанность, я завыла от отчаяния... Что делать? Как посмотрю матери в глаза. Честное слово, Гончаров, я была близка к тому, чтобы повторить его безумие!.. - Алена залпом выпила рюмку водки, помолчала, а затем продолжила: - Я позвонила в милицию и зачем-то - в "Скорую помощь". Явились и те и другие незамедлительно и поставили однозначный диагноз: суицид. На следующий день экспертиза его подтвердила, добавив, что в крови отца обнаружено немыслимое, просто чудовищное содержание алкоголя. И еще оказалось, что смерть наступила почти сутки назад, то есть вскоре после моего ухода. 
 - Тогда какие могут быть сомнения? Не понимаю тебя, Алена. Чего ты хочешь? Если самоубийство налицо, если признаки насильственной смерти отсутствуют, а явно просматривается алкогольный психоз, то... 
 - То признаки шизофрении видны уже у меня? Ты это хочешь сказать? 
 - Не так грубо, но что-то в этом духе. Оставь свою навязчивую идею и займись матерью. Ведь у тебя нет ни одного, даже хлипкого доказательства того, что Сергей Александрович покинул наш бренный мир не по своей воле. 
 - Нет, кроме одного. 
 - Какого? - насторожился я. 
 - Дело в том, что отец вел дневник и все сколько-нибудь значимые факты туда заносил. Делал он это необыкновенно дотошно и основательно, начиная с сорок пятого года, с момента окончания войны. 
 - Ну и что? 
 - А то - дневник пропал, хотя накануне, во время ссоры, я его видела! Он лежал под носом у папы на кухонном столе. Об этой пропаже я заявила твоим бывшим коллегам, но, к сожалению, они не отреагировали. Посоветовали поискать получше и не отвлекать их на подобные пустяки. 
 - Но может быть, они правы? Дневник не рояль, мало ли куда его можно заткнуть. Посмотри получше! 
 - Костя, отцовский дневник - это фолиант из десятка сшитых общих тетрадей весом в пять килограммов, к тому же упакованный в папку. 
 - Хорошо, пойдем другим путем. Допустим, твой отец умер от насильственной смерти, хотя экспертиза показала обратное, но допустим! Тогда объясни мне, кому была выгодна его смерть, кто был в этом заинтересован. Ведь не из спортивного же интереса его убили?! 
 - Не знаю, но врагов у него не было. По крайней мере, он об этом ничего не говорил. Может быть, на работе?.. Хотя вряд ли - в последнее время, еще с перестройки, он работал вахтером в жилищном тресте. Сомневаюсь, что на этой должности он мог нажить себе неприятности. Тем более, что полгода он вообще нигде не работал, сидел дома и занимался твоим любимым делом. 
 - Каким это? - подозрительно спросил я. 
 - Пил водку, причем в большом количестве! 
 - Вот как! Это уже интересно... 
 - Возможно, пить ее и интересно, но наблюдать за этим процессом со стороны - занятие незавидное! 
 - Я не о том, Алена. Насколько я знаю по своему скромному опыту, для того чтобы ее пить, нужно иметь деньги, на одну лишь пенсию заниматься "моим любимым делом" невозможно. Где же он их брал? 
 - Не знаю, возможно, гонял мышей. В смысле, подрабатывал на машине. 
 - Не исключено, но на это требуется время и, как минимум, трезвая голова, а из твоего рассказа я заключил, что этой роскошью покойный не обладал. Значит, деньги на выпивку он добывал каким-то иным способом, и вот это-то и настораживает. Поехали-ка к тебе! Расписала ты все очень живописно, но хочу сам взглянуть на ваше подполье. Если, конечно, позволишь. 
 * * * 
 Снег почти стаял, и ехать по сухому асфальту, да еще ехать трезвому, было одно удовольствие. Если бы не Ленкина трагедия, я бы непременно запел мультяшную арию Черепахи "Рядом львеночек лежит". 
 Родовое гнездо моей спутницы находилось на окраине города, и, миновав перегруженные магистрали, я невольно прибавил газ, перестраиваясь в крайний левый ряд. Очень скоро я об этом пожалел. Желтый "Москвич" из правого ряда неожиданно и нахально пошел на разворот. Правым крылом я снес ему левую сторону морды и влетел на разделительный газон. Выскочив из машины, с отборным матом поспешил к нарушителю, которого в этот момент уже таранил в задницу микроавтобус. На мое счастье, следом шла машина ГАИ. Нарушение произошло, как говорится, у них на глазах, о чем был немедленно составлен соответствующий протокол. Получилось, что бедному дедку, владельцу "Москвича", предстоит восстанавливать не только мою "девятку", но и рожу микроавтобуса. Глядя на задрипанного старика, я только махнул рукой и заявил, что претензий к нему не имею, после чего снова уселся за руль. 
 Настроение испортилось, петь больше не хотелось, к тому же сухой асфальт кончился, и теперь приходилось месить грязь городских окраин. 
 - Извини, Костя, из-за меня ты попал в неприятную историю, закудахтала Ленка. - Но кто мог подумать! 
 - Не переживай, - успокоил я ее, - мне из-за тебя вляпываться не впервой. 
 Знакомый дом предстал передо мною в полном своем великолепии. Лет двадцать тому назад он, несомненно, являлся лучшим строением во всей округе, но теперь, когда все оккупировали новые русские с трехэтажными теремами, дом явно стушевался, стыдясь своего одноэтажного убожества. Черный барбос хмуро сидел на крыльце, болезненно переживая смерть хозяина. Жирный рыжий котяра, равнодушный к людскому горю, развалился рядом, вполне довольный положением вещей. Щуря зеленый глаз, он радовался весеннему солнцу и той беспечной птахе, что наверняка уже покоилась в его толстом брюхе. 
 В доме после моего последнего визита ничего не изменилось, хотя и прошло не менее двух лет. Из глубины комнаты нам навстречу вышел высокий бугай, очень похожий на Елену. 
 Наверное, брат, решил я и не ошибся. 
 - Александр, - представился он, - Ленкин брат. А вы, наверное, Константин Иванович? Мне о вас сестра много говорила. Только, я думаю, напрасно она вас побеспокоила. Я не сомневаюсь, что отец сам на себя наложил руки. Все так говорят. 
 - Я тоже так думаю, но посмотрим. Проводите меня на кухню. 
 Все было так, как обрисовала мне Елена. Пройдя по пути самоубийцы, для пущей убедительности я попробовал повеситься, и, черт возьми, мой эксперимент чуть было не окончился плачевно для меня. Выловленной селедкой я задергался в темноте подпола, надежно прихваченный капроновой веревкой. Слава Всевышнему, что я был не один. Стоящий на стреме Александр вовремя прервал мой следственный эксперимент, освободив удавку. Лежа на холодном земляном полу, я думал о том, насколько безгранична глупость господина Гончарова и насколько прекрасен окружающий его мир. 
 - Вы не ушиблись, Константин Иванович? - участливо поинтересовались дети висельника. 
 - Ушибся, но не сейчас, лет сорок тому назад, - прохрипел я передавленным горлом, - может быть, еще при рождении. Мне об этом часто говорили педагоги, но я, глупец, им не верил. 
 Взъерошенного и несчастного, меня извлекли на свет и напоили горячим кофе с молоком. Что и говорить, вид я имел не самый геройский, если не сказать большего. Шея и гортань болели, ужасно саднили локоть и колено, ведь я шлепнулся на бетонный пол. Но главное было доказано: повеситься таким необычным манером вполне возможно. О чем я не замедлил сообщить Елене. 
 - А я все равно не верю! - упрямо возразила она. - У него и мысли такой никогда не было. И потом, как ты все-таки объяснишь пропажу дневника? 
 - Поищи получше. Кстати, а больше ничего не пропало? 
 - Не знаю, надо будет еще раз все хорошенько проверить. Этим я займусь вечером, сейчас нужно ехать к маме. Я не буду назойлива, если потом тебе позвоню? 
 Заверив, что разговор с ней мне всегда приятен, я отправился домой. 
 * * * 
 Я уже заканчивал нехитрый холостяцкий ужин, слегка сдобренный отвратительной водкой, когда в дверь позвонили. 
 - Кого черт принес? - громко осведомился я, не трогаясь с места. 
 - Это по поводу сегодняшней аварии, откройте, пожалуйста. 
 Я опрометчиво открыл дверь, и в квартиру ввалились три качка. К такому визиту я был совершенно не готов, потому стоял в некоторой растерянности, наблюдая, как ублюдки, не снимая обуви, бесцеремонно располагаются в моей комнате. 
 - Присаживайся, мужик, в ногах правды нет, - милостиво разрешил мне паскудный пятнадцатилетний пацанчик. 
 - В чем дело? - немного придя в себя, строго спросил я. - Что вам нужно? 
 - Да ты раньше времени не напрягайся, - изрек верзила с челюстью гиппопотама. - Все путем, нам дедушка про тебя тарахтел. Мужик ты нормальный, с ментами связываться не стал. На тебя у него обиды нет. Забашляй ему за ремонт пару лимонов, и проблем не будет! 
 - Что? - От такой вопиющей наглости у меня даже челюсть отвисла. - Что ты сказал?! Я не понял! 
 - Дедушка, которого ты нахлобучил, старенький. Живет на одну пенсию. Тачка, что ты ему разбил, подкармливала. А теперь остался старик без кормильца. За ремонт ему платить нечем. Старость надо уважать. Короче, отстегнуть надо дедку на ремонт. 
 - Вы что, обалдели? Это он мне должен пару лимонов, а то и больше! Пусть скажет спасибо, что я его пожалел, простил ему все. 
 - А ты пожалей еще раз, - будь мужиком, отремонтируй его тачку. Тогда и дед будет доволен, и у тебя проблем не возникнет. 
 - Ладно, хватит мозги сушить, - перебил его молодой недоносок. Короче, мужик, чтобы завтра в это же время ты приготовил пару тысяч новыми. Если завтра здесь будут менты, то послезавтра ты очень об этом пожалеешь. Катим, пацаны! 
 Дверь захлопнулась, а я остался, оплеванный и раздавленный наглостью сопливых мерзавцев. Ни минуты не сомневался, что подонки эти, новые хозяева нашей многострадальной России, готовы совершить любое преступление только ради самоутверждения. Но идти у них на поводу я не собирался. Это означало бы признание их авторитета и собственного бессилия. Каков выход? Противостояние? Нет, увольте, я еще не совсем оправился от передряг прошлого дела, когда меня готовили к транзитной отправке на тот свет. Что же делать? 
 Для решения этого сложного вопроса необходим был опытный, знающий советник. Таковой у меня имелся, и в количестве двухсот граммов я принял его на грудь. Уже через десять минут он подсказал мне единственно верный вариант дальнейших действий: "В борьбе обретешь ты право свое". 
 Успокоенный таким решением, я собрался немного вздремнуть, дабы набраться сил перед этой самой предстоящей борьбой. Вытянувшись на диване, безрезультатно ворочался битый час, стараясь уснуть. Какая-то мысль, совершенно не связанная с визитом мерзавцев, не давала покоя. И вертелась она вокруг моего несостоявшегося, ныне покойного тестя. Несколько раз я мысленно восстанавливал теоретическую картину его самоубийства и все не находил какого-то недостающего звена. Что-то мешало мне полностью уверовать в самоубийство. 
 Начнем сначала. И я поставил себя на его место. 
 "Я весь день пью, допился до чертиков, так что даже сигарету затушить не в состоянии. Но, несмотря на это, чувствую себя отлично, даже пытаюсь разговаривать с котом и собакой, единственными близкими мне существами. Они меня отлично понимают и даже отвечают. Полная идиллия! Мы находим общий язык, нам хорошо, и больше никто не нужен. 
 Откуда появилась эта мымра, моя дочь? И чего она хочет? Ругается, кричит! Курицу у Васьки отобрала! Меня алкашом называет! Куда-то отправить грозится. Нет, так не пойдет. Надо лишить ее наследства! Вот сучка, а еще называется - дочь! Последнюю водку вылила, стерва! Тащит меня куда-то. Задам ей завтра трепку... А, что такое? Где я? Не пойму... Кажется, у себя в спальне. Надо бы опохмелиться, на кухне должно оставаться. Пойду поищу! Что за чертовщина. Нет ни хрена... Стоп, да ее же Ленка вылила! Точно, а еще грозила отправить меня в диспансер. Конечно, когда горбатился на них, был нужен, а теперь - пенсионер, можно и на помойку, как заезженную клячу. Креста на них нет! Вот я им устрою напоследок, чтоб всю жизнь локти кусали! Чтоб всю оставшуюся жизнь им перед людьми стыдно было. Повешусь!.." 
 Стоп, господин Гончаров, не гони гусей, где-то в твоих рассуждениях сбой. Не хватает логического перехода к дальнейшим действиям твоего незадачливого героя, нет перехода к самому акту самоубийства. Думай, Федя, думай! Будь все так, как ты себе напридумал, а это наиболее вероятная схема развития алкогольного психоза, то твоему персонажу необходимо было бы известить общество о причине самоубийства. О том, кто в этом виновен. А в этом случае он оставил бы посмертное письмо. Но, насколько я понимаю, его нет! 
 Поздравляю, Гончаров, ты очень умен! Теперь необходимо позвонить Елене и все уточнить. 
 Я уже потянулся к аппарату, но, опережая меня, он заверещал сам, потревоженный с противоположной стороны Ленкиной рукой. 
 - Костя, - с места в карьер начала она, - мы с Сашкой перевернули весь дом, но все безрезультатно, папка с дневниками словно испарилась. 
 - Хорошо, не тарахти! Скажи мне вот что: не находила ли ты посмертной записки отца? 
 - Нет, конечно, я бы тебе о ней доложила сразу. Да и не могло ее быть. Столько выпить! Он идти-то не мог, не то что писать. 
 - Понятно, у меня тут появились кое-какие мыслишки, подъезжай, если сможешь. 
 - Какие мыслишки? 
 - Не волнуйся, они не затрагивают твоей чести замужней женщины. 
 - Оставь свои идиотские шутки, мне совсем не до смеха! Сейчас подъедем. 
 - Подъедем? Это с кем же? Видеть твоего мужа не имею никакого желания. 
 - Он тебя тоже. Я приеду с братом. 
 Звонок раздался уже через пять минут. С самым серьезным видом натянув пиджак, я пошел встречать свою бывшую пассию и был немного удивлен, когда в переднюю впорхнула пассия не бывшая, а настоящая. И не кто иная, как дочка начальника РОВД полковника Ефимова, особа капризная и избалованная. Тридцатилетняя баба с холодным и трезвым рассудком постоянно паясничала и кривлялась, изображая пятнадцатилетнюю девочку. Втайне я уже молил Бога избавить ее от меня, хотя и познал сию деву совсем недавно. Спасло меня то, что отец ее был противником нашей связи, и встречались мы урывками, от случая к случаю. На ночь у меня она оставалась только в то треклятое время, когда папаша отбывал в командировку. 
 - Как папаня? - сразу настороженно осведомился я. - Не отбыл ли куда? 
 - Да нет, - грустно ответила Милка, - у него полный абзац. Какого-то бизнесмена или банкира замочили, а его компаньон, прихватив кучу денег фирмы, сделал ноги. Батя всю ночь не спал. Да ну их, пойдем в кроватку, некогда, мой сладкий! 
 - Не могу! - злорадно ответил я. - Сейчас ко мне должны прийти по делу. 
 - Надолго? 
 - Не знаю, все зависит от вопроса, по которому они обращаются. Ты пока топай на кухню и приготовь что-нибудь на вечер. Ты ведь у меня мастерица по этой части. 
 - Нехороший, я у тебя мастерица совсем по другой части... 
 Ее любовную игру прервало появление Ленки, которая сразу признала в расфуфыренной бабе конкурирующую самку. Брезгливо дернув ноздрей, она прошипела, обращаясь то ли ко мне, то ли к братишке: 
 - Мы, кажется, не вовремя, извините за беспокойство. 
 - Не извольте беспокоиться, все в порядке, я давно вас ожидаю, проходите в залу. Милка, марш на кухню, тащи дорогим гостям кофий, коньяк и прочее! 
 - Не думала, что ты так скоро обзаведешься новой подругой, - досадливо передернула плечами Елена, едва Милка вышла. 
 - А что? Хороша? 
 - Дешевка, глупая кукла! 
 - Вот тут ты не права, глупой ее никак не назовешь. Но перейдем к делу. Ленточка у меня появилась, некоторые предпосылки, так сказать, чтобы согласиться с твоими подозрениями об убийстве. 
 - Вот как? Говори конкретней! 
 - Долго объяснять. Поэтому говорить придется тебе. Я буду лишь задавать вопросы. Ты обмолвилась, что отец начал вести дневник сразу после окончания войны. Я правильно тебя понял? 
 - Да, это именно так. Первая запись помечена июнем сорок пятого. 
 - Не значит ли это, что твой отец воевал? 
 - Нет, он ведь с тридцатого года, а вот в партизанском отряде состоял, где-то на Брянщине. Папа периодически принимался нам об этом рассказывать, но мы не очень и слушали. Теперь-то я понимаю, какими глупцами мы были. Поистине - ценишь то, что потерял. 
 - Успокойся, скажи, ты когда-нибудь интересовалась содержанием дневников? 
 - Я - нет, может быть, Александр?.. 
 - Я? - изумился братец. - Чего ради? Мне и в голову такое не приходило! 
 - Плохо! Лена, а из партизанских фотографий отца ничего не пропало? 
 - Не знаю, у него всего-то одна и была. Там он в обнимку с двумя бородатыми мужиками запечатлен. Могу сегодня же проверить. Я это фото хорошо помню. Его отец часто доставал. На обороте какая-то надпись, вроде "Дружить до гроба!", и их подписи. 
 - Когда проверишь, на месте ли она, обязательно позвони. 
 - Хорошо, но к чему все это? 
 - Пока не знаю, но может, и пригодится. Теперь вкратце расскажите мне биографию отца. Хотя бы то, что знаете. 
 - Попробую, тем более это несложно, биография у него простая. Насколько я знаю, после войны он поступил в строительный техникум - не то в Омске, не то в Томске. Вскоре после его окончания приехал в здешние края, где и устроился в "Спецгидрострой" каким-то инженером. Проработал там почти сорок лет, вплоть до начала Великой Перестройки. С мамой познакомился в пятьдесят восьмом, ну а я родилась в шестидесятом. Последнее время работал в жилищном тресте вахтером, об этом я тебе уже говорила. Вот, собственно, и все! 
 - Негусто! Кого из его близких товарищей ты знала? 
 - Было у него три закадычных дружка-алкаша, но только все они приказали долго жить. Последний - в прошлом году. 
 - Вот как! - насторожился я. - Это интересно, очень даже интересно! А от чего они померли? В частности, последний? 
 - Не только последний, но и первый - все умерли от рака. 
 В комнату, дыша презрением и ароматом кофе, высокомерно вплыла Милка. На вытянутых руках она брезгливо несла поднос. Швырнув его перед нашими носами, демонстративно повернулась к нам задницей. Не удержавшись, я крепко шлепнул ее по откляченной ягодице. 
 - Алена, глянь, какую кобылицу я взнуздал! 
 - Козел! - взвизгнула Милка. - Это я тебя взнуздала! 
 - Видали, какая норовистая, - усмехнулся я. - Так и норовит всадника сбросить... 
 - Извините, господин Гончаров. - Ленка поджала губы. - Но мы пришли сюда по делу, и нам бы не хотелось быть свидетелями ваших сексуальных игр. 
 - Прошу прощения. На чем мы остановились? Ах да, все трое умерли от болезни, именуемой раком. Очень жаль. 
 - Естественно, кошка подохнет, и то жалко, а тут... 
 - Кстати о кошках, точнее, о собаках. Когда вы обнаружили тру... тело отца, где находился ваш Трезор? И в каком состоянии он был? 
 - Рекс? Странно, что вы интересуетесь этим, но я и сама не раз думала... Когда я пришла, он лежал на крыльце и как будто меня не видел. То есть не было у него всегдашнего бешеного восторга при моем появлении. Обычно он встречал меня всевозможными вывертами, старался лизнуть в нос, а в тот раз - ноль эмоций. Вначале я не придала этому никакого значения, но когда увезли отца, заметила, что и двигается-то пес с трудом, качается, будто пьяный. Может быть, от тоски? Но тогда бы он выл, как всякая другая собака. Не знаю... 
 - Не выл, значит? Это хорошо. 
 - Что же тут хорошего? 
 - Пока не знаю. На сегодня все! Как только проверите наличие или отсутствие партизанской фотографии, непременно позвоните. Сдается мне, что ваши сомнения касательно самоубийства Сергея Александровича небезосновательны. 
 Как только за посетителями закрылась дверь, я, лежа на диване, погрузился в величественную задумчивость, совершенно игнорируя похотливые поползновения моей подруги. Думать не хотелось, я просто морщил свой сократовский лоб и ждал, когда ей надоест попусту тратить время. Но я все-таки ошибся, победила молодость. Кряхтя и постанывая от боли в руке, я удовлетворил Милкино желание. Вполне довольная мною, она вскоре засопела под боком. 
 Что мы имеем? Невольно мои мысли сами собой вошли в нужное русло. То, что Лагин умер не своей смертью, ясно как день. По крайней мере, три факта указывали на это. Во-первых, исчезновение дневников, во-вторых, отсутствие посмертной записки, в-третьих, поведение собаки, которую, вероятно, капитально одурманили. Каждое из этих трех обстоятельств еще ни о чем не говорило, но вкупе они заставляли крепко задуматься. Стрелка весов склонялась к убийству. Если, конечно, Ленка не врет! Но какой для нее в том смысл? Ложь была бы понятна, когда доказывала бы обратное. Но кому понадобилось кончать безвредного пенсионера-алкаша? Маленький хвостик, который я было ухватил, выглядел прозрачным и хилым. Скорее всего, после Ленкиного звонка он оборвется вовсе. Тестюшка, тестюшка, ну кому могла понадобиться твоя стариковская жизнь пьяницы? Интересно, на что же ты пил? Неужели на деньги, получаемые за извоз? Маловероятно. На это много не выпьешь, да и пить при этом не рекомендуется. Хотя живут же люди, например, сегодняшний старикан, что пропорол мне крыло и переднюю дверь. Господи, и это еще... час от часу не легче! Надо позвонить "настоящему тестю", чтобы на завтра выделил мне пару парней из ОМОНа. Думаю, втроем мы надолго отобьем у них охоту заниматься подобным промыслом. 
 Ленка позвонила в девять, когда я уже засыпал. Как я и предвидел, ничего интересного она не сказала. Партизанская фотография отца находилась на месте. Она даже зачитала фамилии изображенных на ней партизан, но теперь они мне были без надобности. Далекая война к сегодняшней смерти Сергея Александровича не имела никакого отношения. 
 - Что ты на это скажешь, великий сыщик Пинкертон? - подводя черту под разговором, спросила она. 
 - Ничего утешительного. То, на что я рассчитывал, увы, не подтвердилось. Где копать дальше, ума не приложу. Искать какие-то концы в "Спецгидрострое" бессмысленно, прошло много лет. Единственное, что остается, - пощупать его последнее место работы. Где он работал - в каком тресте? 
 - Точное название - ПЖРТ. Производственный жилищно-ремонтный трест кажется, так расшифровывается. 
 - Очень хорошо. Когда он оттуда уволился? 
 - Вроде бы в ноябре, точно не знаю. Ну, после того случая... 
 - Какого случая? - невольно напрягся я. 
 - Ты что, с луны свалился? Весь город об этом только и говорил. 
 - Не тарахти в ухо, докладывай конкретно. 
 - Господи, ну когда инкассатора ограбили! Да ты что, в самом деле ничего не слышал? У инкассатора вырвали сумку с двухмесячной зарплатой. 
 - Слышал что-то краем уха, но как связать этот инцидент с твоим отцом? 
 - Я и не связываю, просто сумку с деньгами нес отец. Грабители его сильно покалечили. Он полмесяца не мог встать с кровати. Потом и уволился. 
 - Идиотка, ты могла сказать это раньше?! 
 - Не могла, поскольку ты не спрашивал. 
 - Я думал, овца глупее тебя, а теперь сомневаюсь. Что ты еще знаешь об этой истории? Как это происшествие комментировал отец? 
 - А никак, просто рассказал, что нес полную сумку денег, а навстречу ему выскочили двое, вырвали сумку и побежали. Он хвастал, что не растерялся и бросился вдогонку. Одного, на свою голову, догнал. Лучше бы он этого не делал, потому что грабитель развернулся и ударил его по голове чем-то тяжелым. Отец потерял сознание. А много ли ему надо? Beca-то в нем как в цыпленке. В результате - сильное сотрясение мозга. Ну а потом его начали таскать по милициям, заподозрили чуть ли не в соучастии, мерзавцы! 
 - Ну а какие-нибудь детали он рассказывал? 
 - Вот-вот! И они все про детали выпытывали, одно у вас племя. Какие детали может помнить семидесятилетний человек, получивший такой удар по голове? 
 - А не расскажешь ли мне, почему он выполнял роль инкассатора? 
 - Дело в том, что у него своя машина и он всегда ездил как кассир за деньгами. Наверное, ему доплачивали, а вот почему он нес сумку, я не знаю. 
 - Может быть, вспомнишь что-нибудь еще? 
 - Нет. А с чего это ты зациклился на этой истории? Неужели думаешь?.. 
 - Ничего не думаю, - перебил я. - Позвоню завтра, вдруг в твоем курином мозгу что-то проявится. Спокойной ночи. 
 - И тебе желаю не сконфузиться! Драная коза этого не простит. 
 - Не волнуйся! Кому как не тебе знать, что на этом фронте дела у меня обстоят успешно! 
 Фыркнув, она бросила трубку, а я набрал номер Милкиного папаши. Он был еще на работе, ответил раздраженно и резко: 
 - Полковник Ефимов слушает! 
 - Извините, Алексей Николаевич, вас беспокоит Гончаров. 
 - Уже слышу. Чего тебе? 
 - Алексей Николаевич, я с личной просьбой: возникла небольшая проблема. Не могли бы вы завтра дать мне двух толковых парней? 
 - Ты что, сдурел? Нашел частную лавочку. Кроме того, завтра Первое мая. А что случилось? 
 - Наехали на меня, бабки требуют. 
 - Сколько и за что? 
 - Две тысячи, а за что, долго объяснять. 
 - Хм, ты один? 
 - Конечно, - не задумываясь, соврал я, - кроме кота, никого нет. 
 - Я домой собрался, по пути заскочу. Осточертело все! 
 Не дав мне возразить, он положил трубку. По своей же инициативе я оказался в совершенно дурацком положении. Картина - лучше не придумаешь. Папаша приходит в гости, а его дочь нежится в моей постели. 
 Милку я растормошил с трудом, пришлось даже применить силовые приемы. 
 - Ну чего тебе? - наконец открыв глаза, недовольно захныкала она. 
 - Собирайся скорее и уматывай! Папенька твой решил почтить меня своим присутствием. Ты ведь не желаешь с ним здесь встретиться? 
 Кляня меня и собственного родителя, она поплелась в ванную, где, как мне показалось, плескалась целую вечность. Я с нарастающей тревогой смотрел на часы. За то время, что Милка собиралась, можно было одеть целый микрорайон. От нетерпения почему-то нестерпимо зачесались пятки и ладони. 
 Милка уже была почти готова, оставалась самая малость - натянуть сапоги, но... Нам всегда не хватает самой малости... 
 В дверь полковник звонил требовательно, как и подобает человеку его положения и звания. Причем одного звонка ему показалось мало. Для вящей убедительности солдафон забарабанил кулаком, громко выкликая мою фамилию. Испуганная Милка растерянно хлопала глазами, молча требуя моей помощи. 
 - В шифоньер, - шепнул я, а отцу ее громко и недовольно пообещал: - Да иду я, иду, сейчас открою! 
 Около минуты я возился с замком, давая время непутевой дочери полковника получше окопаться. Наконец я справился с коварным запором, и недовольный тесть шагнул в квартиру. Молча протянул бутылку коньяку и только потом трубно и хрипло поздоровался. 
 - Ты что, на бабе уснул, колом тебя по голове! Я уже уходить собрался. 
 - Да задремал немного, проходите на кухню. 
 - На кухне пусть твои алкаши пьют, а меня соизволь принять в хоромах, по высшему классу. Устал я, Костя, до чертиков, расслабиться надо. 
 Отодвинув меня, он танком пропер в комнату и развалился в кресле возле шифоньера, буквально в метре от своего дитяти. Мне не оставалось ничего иного, как, прибавив звук телевизора, удалиться на кухню в поисках закусона. Вернувшись с подносом через три минуты, я увидел, что полковник мирно посапывает, зажав между пальцами зажженную сигарету. Отличная возможность незаметно выпустить Милку! Осторожно поставив закуску, я на цыпочках подкрался к шкафу. 
 - Извини, Костя, заснул, - неожиданно остановил меня его голос, - вчера всю ночь не спал. 
 - Да нет, ничего, я решил вас не будить. А что, какое-то серьезное дело? 
 - Ага, наливай, дело-то, может, и несерьезное, но паршивое! - Он с отвращением ткнул дымящуюся сигарету в пепельницу, взял почти полный фужер и на одном дыхании, с удовольствием выпил. 
 - Мокруха, что ли? - последовав его примеру, поинтересовался я. 
 - Ага, - закусывая приготовленным Милкой салатом, согласился он. Коммерческого директора одной фирмы грохнули, прямо в собственной хате. Причем никаких следов борьбы не обнаружено. Просто дырка в голове. 
 - Слыхал, а еще говорят, что его компаньон сбежал с крупной суммой денег. 
 - Не компаньон, а бухгалтер. И удивительно то, что сбежал он, бросив жену и двоих маленьких детей. Это настораживает. Обычно они в таких случаях заранее готовят лежбище. О чем это говорит? Либо его решение слинять было спонтанным, либо он решил бросить семью... 
 - Либо забрать родственников немного погодя, - закончил я полковничью мысль. - А что за фирма? Опять торгующая воздухом? 
 - Нет, на сей раз реальная и ощутимая. Ломбард "Заклад". 
 - И много капусты прихватил счетовод? 
 - Это кому как! По моим понятиям - много, сто пятьдесят тысяч, но ихний шеф не больно-то расстраивается, значит, для него эта сумма большой роли не играет. А почему это тебя заинтересовало? Может быть, хочешь нам немного помочь? 
 - А чего тут помогать! Ежу ясно - укокал начальника бух, вот его и берите! 
 - Умный, прямо нет сил! Только где его брать? Ты нам об этом не расскажешь? 
 - И рад бы, да у самого проблем выше крыши. 
 - Рассказывай, но не забывай, что мой стакан пуст. 
 Плеснув приличную порцию, я поведал ему о сегодняшней аварии и наглых сопляках, навестивших меня. 
 - Кабы мне твои заботы, я был бы самым счастливым человеком. Им-то тыквы поотрывать труда не составит. Во сколько они явятся? 
 - Думаю, часов в шесть, но приготовиться надо пораньше, часа в четыре. 
 - Это понятно даже офицеру милиции. А почему бы тебе к этому мероприятию не привлечь своего старого знакомого лейтенанта Ухова? 
 - С удовольствием, но в любом случае нужно ваше добро. 
 - Похвально, Гончаров, благодарю! В кои-то веки сподобился поставить меня в известность. К чему бы это? 
 - Стареем, Алексей Николаевич, стареем. А с возрастом приходит и осмотрительность. 
 Телевизор неожиданно замолк, высветив на экране часовой циферблат. И в этой внезапно возникшей тишине особенно отчетливо прозвучал сдавленный, но громкий чих из шифоньера. От неожиданности полковник вздрогнул, вопросительно посмотрел на шкаф, потом на меня и зашелся в гомерическом хохоте. Боже мой, как он ржал! Табун взбесившихся жеребцов ведет себя куда тише. Он весь побагровел, сложился пополам. Из вежливости подхихикивал и я. 
 - Ой не могу, ну ты, Гончаров, даешь! Держи меня, сейчас описаюсь! Говоришь, стареем? Дай-то Бог каждому такую старость! А чего ты ее туда запрятал? Неужели боишься, что отобью? Выпускай, задохнется баба! 
 - Ничего, пусть посидит, говорил ей - иди домой, прийти ко мне должны. Так она все тянула. Вот и доигралась! 
 - Ну теперь-то выпусти, все одно - засветилась. 
 - Не могу, Алексей Николаевич, всякое непослушание требует наказания. Давайте лучше посмотрим программу "Время". 
 Нет, не смог я его переболтать и увести разговор в другую сторону. Он вдруг подозрительно на меня посмотрел и, неожиданно согласившись с моим решением, заторопился. 
 - И то верно, наливай, устал я очень. Выпьем, да я пойду. Не буду вам мешать. Завтра с утра на службу. Кому праздник, а кому будни. Может быть, твою даму сопроводить домой? Я на машине. 
 - Ну что вы, не стоит! 
 - Тогда посоветуй ей на ночь остаться здесь. Время позднее, а на улицах полно пьяных. 
 - Я непременно ей об этом скажу! 
 В передней он на секунду задержался, зацепил взглядом торчащие из обувной полки голенища женских сапог и, крякнув, вышел. Закрывая за полковником дверь, я с сожалением отметил, что выгляжу в его глазах дураком. 
 - Он ушел? - Из приоткрытой дверцы высунулся Милкин нос. 
 - Ушел. Велел передавать тебе привет. Можешь раздеваться, он все понял. 
 - Какой кошмар, он меня убьет! 
 - Перестань кривляться! - устало попросил я, заваливаясь на диван в наисквернейшем настроении. 
 Вполне довольная поворотом событий, Милка закатилась мне под бок. 
 А может, все это подстроено? - подумал я, засыпая. 
 * * * 
 На следующий день ровно в четыре, предварительно позвонив, ко мне явился Макс Ухов с товарищем. Поздравив самих себя с Международным днем солидарности трудящихся, мы скрупулезно обсудили детали предстоящего захвата негодяев и затаились, каждый на своем месте, в ожидании дорогих гостей. 
 Звонок раздался ровно в шесть часов, что меня немало удивило. Макс замер за дверью, его напарник томился внизу в подъезде, а я, не спеша отперев замок, открыл рот. На пороге собственной персоной стоял знакомый старикашка, водитель "Москвича". 
 - Мне нужен Гончаров, - задиристо начал он. 
 - Проходите, - пропуская его, отступил я. 
 Он сделал шаг вперед и тут же оказался на полу с добросовестно заломленными руками. Бедняга только дрыгнул ножкой и затих, насмерть перепуганный неожиданным пассажем. Зафиксировав стариковское тельце, Макс, прислушиваясь к тишине подъезда, вопросительно посмотрел на меня. 
 - Да слезь ты с него, конь! Не ровен час - гикнется дедуля. 
 - А где остальные? - нехотя отпуская добычу, глупо спросил гориллообразный лейтенант. 
 - Все, Макс, сливай воду, кина больше не будет. Сделали они нас! Вставай, дед. Да не дрожи ты! - поднимая полуобморочного рэкетира, успокаивал я его. - Не бойся, не тронет больше тебя злой мальчик. Где дружки тебя дожидаются? На улице? Кем они тебе приходятся? 
 Старик только мотал благообразной головой да вращал голубыми слезящимися глазками. Макс влил ему глоток водки, и только тогда наш гость обрел дар речи: 
 - Никем они мине не приходются. Отродясь их не знаю и на одной версте с ними не сяду. Вчерась, опосля аварии, я в гараже сымал радиаторскую решетку. Глядь, а ко мне в гараж парнишка шмыгает, щенок совсем. Чё, говорит, отец, не в жилу? Расхреначил тачку? Тута тебе одного ремонта больше чем на тыщу будет! А ты, говорит, не виноват, виноватый тот мужик, который тебя зацепил. Только у него блат в ГАИ, вот и нашли крайнего - тебя. Я ему говорю - нет, я сам виноватый, а мужик тот хороший, другой бы на его месте с меня три шкуры содрал, а энтот пожалел, простил. Тогда он мне говорит: хочешь, мол, на ремонт деньги? Я отвечаю ему: а то нет! Кто ж не хочет? Тогда, говорит, пойдешь к нему завтра и возьмешь две тыщи. Одну оставишь себе, а другую отдашь нам, понял? Как не понять, говорю, а он даст? Пацан засмеялся и говорит: мол, не боись, даст и спасибо скажет. Вот я и пришел, а вы меня чуть не придушили. 
 - Суду все ясно. Когда и куда они должны прийти за деньгами? 
 - Сказали, чтобы я ждал их в гараже. 
 - Ну вот и хорошо, иди и жди! - вмешался Макс. 
 - А чего ж я им отдам? Они же деньги потребуют. 
 - А это уже не твоя забота. На какой машине они приезжали? 
 - Дык они пешком пришли. Пацан зашел, а другой, здоровый, топтался снаружи. 
 - Иди, дед, и ни о чем не волнуйся, все будет как в аптеке. Где твой гараж? 
 После ухода старика, выждав десять минут, Макс с напарником отправились следом, надеясь накрыть гаденышей тепленькими. Где-то мы просчитались, потому что через пятнадцать минут ребятки явились ко мне самолично. Немного помассировав мое хрупкое тело резиновыми дубинками, они привязали его к отопительной батарее. Я сидел, с сожалением думая, что раньше чем через час никакой помощи мне ожидать не приходится. Наверняка Макс будет ожидать их там. Но как могло получиться, что мы так прокололись? Не иначе старикашка оказался не тем простачком, за коего себя выдавал. Сумел каким-то образом подать им знак о засаде. Что же, тем хуже для него. 
 - Ну что, козел, получил? - торжествующе начал разговор поганец. - А ведь тебя предупреждали! Сам виноват. Теперь ты нам должен не две тысячи, а четыре. Сам отдашь или градусник тебе в задницу поставить? 
 Второй амбал ощерил дегенеративные челюсти и вытащил паяльник. Мне стало неуютно и обидно. Неужели это все, что я заслужил на старости лет? Мерзавцы тем временем вполне серьезно готовились к исполнению обещанного. Мне оставалось только принять их условие. 
 - Ладно, забирайте последние и валите к чертовой матери! 
 - Ну вот, зачем же было гнать волну! - заурчал довольный мордоворот. Где бабки, чтоб аккуратно, без лишних телодвижений? 
 - В секретере, верхний ящик, да развяжите же вы меня! 
 - Перебьешься! - отрезал пацан, пересчитывая явно недостаточную сумму. - Э-э-э, мужичок, мы так не играем, тут даже трех штук не выходит. 
 - Больше у меня нет, - честно признался я, - хоть на дыбу тащите. 
 - Ну зачем же так, мы не звери, - улыбнулся мастодонт, - по-другому сделаем. Через неделю ты приготовишь нам бабки, только уже не штуку, а три, только гляди: в следующий раз травить баланду мы не будем. Если, как сегодня, шепнешь в ментовку, базар будет крутой, сечешь? Бошку я тебе отшибу лично! Счастливо оставаться. Сваливаем! 
 * * * 
 Макс был добросовестным парнем, через час он не появился. Очевидно, решил ждать подонков до утра. С меня градом лил пот, потому что, несмотря на уличную жару, батарея была горяча как никогда. Наверное, коммунальщики сегодня решили вернуть народу недоданные зимой градусы тепла. Привязан я был на совесть, по всем правилам, и мне не оставалось ничего иного, как смиренно дожидаться треклятого лейтенанта или случайного гостя, хотя толку от него было мало. Уходя, мерзавцы захлопнули дверь. 
 Как я и предполагал, помощники явились ближе к десяти. Условный звонок Ухова я узнал сразу. Беспомощно захлебываясь злостью, я объяснил ситуацию. Уже через десять минут он отвязывал меня, виновато приговаривая: 
 - Вот сволочи-то, вот сволочи, а мы их там дожидались! Как же так получилось? Ничего не понимаю! 
 - Очень просто - дедулю ты того мало помял, какой-то знак он им подал, выходя отсюда. Ты, наверное, возле подъезда их видел. 
 - Нет, Иваныч, никого не было, точно говорю! Перед тем как выйти, мы малость постояли внутри. Все было чистенько, как у Глаши. Но ничего, адрес старого козла я знаю. Рвем туда немедленно! Он у меня расколется в шесть секунд, обещаю! 
 В половине одиннадцатого мы уже вели дружескую беседу с коварным старцем у него на кухне. Ничего не подозревающая бабка, поставив миску квашеной капусты к запотевшей поллитровке, прошаркала в комнату. 
 - Что ж ты, Алексеич, в заблуждение нас вводишь? - издалека и пространно начал Ухов. - Мы люди занятые, а ты, старый хрен, голову нам морочить вздумал! Говоришь, что не знаешь тех парней. 
 - Это кто старый хрен? Это я старый хрен? - подпрыгивая, хорохорился дед. - Ты у меня за эти оскорбления еще ответишь! 
 - Отвечу! Вот сейчас свезу тебя в кутузку да посажу суток на дцать, чтоб врать неповадно было. Тем более - работникам милиции. 
 - Да что вы, сынки, у меня и в мыслях никогда такого не было! Я чистую правду вам сказал. Не знаю я их, вот вам крест, не знаю! Первый раз вчера их видел. Давайте-ка лучше по соточке. 
 - По соточке ты с ними будешь пить, - вмешался я, - когда они срок отмотают. А тебе, лысый пень, я вот что скажу. После праздников возьму справку, что ремонт моей машины, которую ты разбил, обошелся в десять тысяч. И тебе, как виновнику ДТП, придется эту сумму незамедлительно выплатить. Ясно излагаю или повторить? 
 - Окстись, милок у меня и денег-то таких нету! 
 - Продашь свой рыдван, думаю, на эту сумму он потянет. 
 - Не губите, мужики! Все, как есть, расскажу. 
 - Попробуй, может быть, и получится. 
 - После аварии, значит, подъезжаю я к гаражу, а навстречу аккурат Витек на своей выруливает. Спрашивает, где, мол, ты, Лексеич, мурло у своей телеги разворотил. Я ему все рассказал. Он расхохотался и говорит: "Хочешь, я тебе пацанов приведу, они с того бублика тебе на ремонт бабки стрясут?" Ну я, старый дурак, и согласился. 
 - А тебе не стыдно? - попробовал усовестить я старика. 
 - А чего стыдиться? Чай, в рыночных отношениях живем. Все можно! 
 - Короче, - прервал меня Макс, - где найти этого Витька? 
 - Дык его бокс недалеко от меня. Номер 257. А где живет, я не знаю. 
 * * * 
 В восемь утра мы с Максом удобно расположились в гаражных трущобах и приготовились ждать. Бокс под номером 257 был у нас не более чем в сорока метрах и прекрасно просматривался. Через щель в воротах я убедился, что небесно-голубая десятая модель, хозяйка гаража, на месте. Сам гараж просторный и чистый, отделанный светлым кафелем, - больше напоминал кухню опрятной хозяйки. 
 В половине десятого к нему подошел высокий парень в темных очках и замшевой куртке. После непродолжительной манипуляции он открыл небольшую, врезанную в ворота дверцу. Я вошел, когда он, согнувшись, что-то искал в металлическом шкафчике. 
 - Доброе утро, - вежливо поздоровался я. 
 Он вздрогнул, как от удара, и поспешно закрыл сейф. 
 - Что такое? Кто вы? Что надо?! 
 - Сущую безделицу, Витек, мне нужны адреса тех полудурков, которых ты позавчера рекомендовал Алексеичу. 
 - Ты кто такой? 
 - Тот, на кого они наехали. 
 - Тогда утрись и отдыхай, - на глазах наглел долговязый очкарик, - не советую тебе устраивать с ними разборки. 
 - Тогда устроим с тобой! - входя, весело сообщил Макс. 
 - Да вы что, мужики? Не знаю я никаких Алексеичей, оставьте меня в покое! 
 - Сейчас не знаешь - через минуту вспомнишь. Это я тебе обещаю. Говори, подлюга, где их найти. 
 - Мамой клянусь, не понимаю, о чем вы говорите! 
 Я заметил, что долговязый незаметно двигается к верстаку. На всякий случай я решил преградить ему путь. Но, сделав резкий выпад, он оттолкнул меня и нырнул куда-то вниз, под верстак. Не успели мы опомниться, как лязгнула металлическая дверь и мы с Максом остались одни. 
 - Иваныч, смотри здесь, я - наружу, у него где-то есть второй выход. 
 Минут через десять Ухов привел Витька, бледного и послушного. По тому, как висели руки очкарика, я понял, что Макс потрудился на славу. 
 - Ну что, глиста, будем говорить или немного подышим выхлопным газом? 
 - Не надо, я скажу, только не выдавайте меня, - затянул извечную песню поверженный Витек. - Если они узнают, мне конец. 
 - Ладно, мразь, живи. Говори адрес! 
 - Я только Славика знаю, молодого. 
 Молодой Славик жил с папой и мамой в трехкомнатной квартире в престижном районе. В половине одиннадцатого, когда мы позвонили в его дверь, он еще мирно почивал, видимо устав от праведных ночных трудов. 
 - А вы откуда? - надменно спросила его мамаша, еще довольно молодая дама, загораживая дверь. 
 - Из пионерской дружины, - бесцеремонно отталкивая блондинку, представился Макс. - Не видишь, что ли, вожатые пришли. 
 Пока мадам козыряла своими связями и грозила дойти до президента страны, мы успешно прорвались в святая святых - спаленку ее ненаглядного сынишки, не далее как вчера грозившего мне паяльником. Макс действовал просто и гармонично. Резиновой дубинкой он слегка стукнул спящего по лбу. Вскочив, гаденыш долго не мог сфокусировать нас в своем сознании. А когда наконец узнал меня, то заорал грудным младенцем: 
 - Мама, чего они тут делают, сейчас же выгони их отсюда! 
 Мамаша, выбив защелку, ворвалась в комнату и вцепилась мне в физиономию: 
 - Убирайтесь вон, скоты, испугали мне ребенка! Так просто я это не оставлю. Вы мне ответите за все. Убирайтесь! 
 - Уберемся, обязательно уберемся, но только с вашим очаровательным сыночком! - с трудом стряхивая с себя озверевшую бабу, пообещал я. 
 - Да, гражданочка, мы забираем его. Я лейтенант милиции Ухов, вот документы, взгляните. Ваш сын подозревается в грабеже и разбое. 
 - Что?! - открыла рот мамаша. - Что вы такое несете? За это вы у меня ответите по всей строгости закона. Я требую немедленно соединить меня с вашим начальством! 
 - Это, к сожалению, невозможно, сегодня выходной день. 
 - Звоните домой! Сына я вам не отдам, скоты! - зашлась в истерике бабенка. - Какую чушь вы несете? Мой Славик не способен на преступление! 
 - Твой Славик, - не выдержал я, - хотел воткнуть мне в жопу паяльник, чтобы таким образом заполучить три тысячи рублей. И он их получил, но этого ему показалось мало, он включил счетчик и требует еще столько же. Твой Славик рэкетир и главарь банды, и разговаривать я с ним буду не как с нашалившим школьником, а как с извращенным, жестоким садистом и бандитом. 
 - Он врет, мамочка, не верь ему, ты же знаешь, что это не так! проклюнулся пискливый голос птенца. - Не слушай их, мама! Позвони Николаю Александровичу, пусть он распорядится. 
 - Убирайтесь вон, мусора вонючие, если не хотите крупных неприятностей! А я вам их обещаю. Я доведу дело до суда. 
 - Не сомневаюсь, - согласился Макс, - и даже, наверное, выиграете процесс, поэтому мы будем действовать иначе. 
 Неуловимым движением он обесточил истеричную бабу, велел мне отнести ее в спальню, надежно спеленать и заклеить пластырем кричалку. Когда, добросовестно выполнив его поручение, я возвратился, ревущий Славик, наматывая на кулак сопли, отсчитывал банкноты. Ухов, с дубинкой наготове, внимательно следил за операцией. 
 - Вот, заберите, - отсчитав положенную сумму, промямлил сосунок, здесь три тысячи. 
 - Э нет, мой мальчик! Ты, наверное, забыл о том, что еще нужно платить за ремонт машины, которую расхреначил ваш Алексеич. 
 - А я тут при чем? Пусть он и платит. 
 - Нет, Славик, нет, мой сладкий. Ты сказал, что вы хотели ему помочь, вот и помогайте, нехорошо попусту языком бякать, оторвать можно. 
 - Да что вы в самом деле, не знаю я никакого Алексеича, уходите! 
 - Не знаешь - не беда, сейчас познакомишься. Это тебе для начала, чтоб память не терял. 
 Указательным пальцем Макс резко ударил его под ребра. Открыв рот, Славик пытался глотнуть немного воздуха, но ничего не получалось, и он, повалившись на диван, совсем загрустил. 
 - Да плюнь на него, Ухов, он и так все понял, поехали лучше пить водку! - пытался я остановить Макса. 
 - Вряд ли, а если он и понял, то как же остальные? 
 - Сколько нужно на ремонт? - очухался пацан. 
 - Семь тысяч, - загнул Макс. 
 Скуля и повизгивая, щенок отсчитал требуемую сумму и предложил нам удалиться, навсегда забыв о его существовании. 
 - Ты не прав, Славик, - пряча деньги, благодушно возразил Ухов, - мы не сделали самого главного. Совсем позабыли про твое заявление. 
 - Какое еще заявление? - ожидая очередного подвоха, насторожился парень. 
 - Заявление о твоем чистосердечном признании, где ты во всех подробностях расскажешь, как вы пришли в дом господина Гончарова, как его избили, как привязали к батарее и угрожали паяльником. Ну и, наконец, сколько забрали денег. Словом, все то, что произошло на самом деле, и ни грамма больше. Ты не волнуйся, я тебе надиктую. 
 - Ничего я писать не буду, это может быть использовано против меня. 
 - Ой какой грамотный мальчик, тебе бы в академиях учиться, а ты по ночам с гирькой промышляешь, прямо несоответствие избранной профессии получается. Да ты не бойся, бумаге мы ход дадим только в том случае, если вы будете себя плохо вести. В суд подадите, например, или еще чего начудите. Пиши, недоносок, или я приму силовые меры воздействия, а ты их не любишь. Иваныч, приведи сюда мамашу, уже должна очухаться. Пусть сынок и ей расскажет, чем занимается. 
 - Нет, не надо, не надо ее! Я все напишу, только не надо, чтобы она знала! 
 - Заткнись, срань, а то опять сопли размажу. 
 Женщина заверещала, едва я разлепил ей рот, ну а стоило развязать руки, как я тут же схлопотал по морде. Ничего, успокоил я себя, сейчас она получит куда больше. Внимательно прочитав заявление сына, экзальтированная особа вновь накинулась на нас: 
 - Скоты, вы заставили моего мальчика написать эту гадость! Скажи, Слава, не бойся, они тебя принудили? 
 Маленький мерзавец молчал, и мамаша потихоньку кисла, пока вовсе не разревелась. Веселенький выходной мы ей устроили. 
 - Ну ладно, собирайся, пойдешь с нами. Ты, хозяйка, не волнуйся, бить мы его не будем, а через час я его привезу самолично, - пообещал ей Ухов. 
 - Куда вы меня? - захныкал крутой малец. 
 - К твоим подельникам, я с ними тоже хочу малость побазарить. Да не боись, ты в машине отсидишься. 
 Первым на нашем пути стоял дом амбала с непомерно развитыми челюстями. Звали его Эдик. Со сна, в трусах, дверь открыл он сам. Увидев Макса, невежливо спросил о причинах его визита. Показывая на меня, Ухов поинтересовался: 
 - Ты этого мужика знаешь? 
 - Встречались, - мерзко улыбнулась рожа. - Ну и чё? 
 - Да ничё! 
 Резиновая дубинка упруго отыграла по его лбу, и Эдик, словно поверженный хряк, завалился на пол прямо на пороге. Из глубин квартиры не последовало никакой реакции, и мы, затащив хозяина внутрь, закрыли дверь. Пришел он в себя довольно скоро и сразу же внес протест по поводу нашего некорректного поведения. 
 - Заткнись, обезьяна, - посоветовал я, - иначе нам придется воспользоваться твоим профессиональным инструментом, хотя у меня и нет никакого желания нюхать твое жареное дерьмо, ты и без этого смердишь достаточно. 
 - Да вы чё, мужики, крыша поехала? Пошутили мы, а вы... 
 - Мы, дядя, тоже шутим, только немного тоньше. Пиши заявление на имя начальника милиции. 
 - Какое еще заявление, вы чё, мужики, наехать на меня хотите? Не туда впоролись: я вам завтра обоим матку выверну. Вы у меня неделю кровью ссать будете. 
 - Возможно, - невозмутимо согласился Ухов, - но ты нам завтра, а мы тебе сейчас, мерин лопоухий! 
 Крепким десантным ботинком Макс наступил ему на мошонку. Мне показалось, что взбесилось стадо слонов. Эдик с трудом освободился и, безбожно матерясь, отполз в угол. 
 - Больно? - участливо спросил Ухов. - Ничего, привыкай, сейчас тебе будет еще больней. 
 - Чего вы хотите, говорите, я все сделаю! Только не бейте! 
 - Подробно напиши, как вы вчера избивали этого человека и сколько забрали денег. Укажи, кто при этом присутствовал. 
 - Нет, самому себе яму рыть не буду. 
 После очередной обработки Эдик все-таки согласился, и в конце концов мы оставили его, грустного, наедине со своими синяками и горестными думами. К третьему их сотоварищу решили не ездить, справедливо предположив, что в известность его поставят и без нашей помощи. 
 * * * 
 Во вторник, после праздников, энергичный и свежий, я входил в здание жилищно-ремонтного треста, то бишь ПЖРТ. Спросив на вахте, как пройти в бухгалтерию, я поднялся на второй этаж и без труда нашел дверь нужной мне комнаты. В просторном помещении за письменными столами прилежно трудилось шесть баб. Две наводили марафет, три тихо сплетничали, а одна читала, по-видимому, увлекательную книгу. 
 - Здорово, девоньки! А как бы мне самого главного бухгалтера увидеть? 
 - Здорово, дяденька, - ответила самая крайняя, - следующая дверь, только не говорите, что мы сказали. 
 - Не скажу и под пыткой. Рыжая, у тебя правый глаз на сантиметр ниже левого нарисован. Чао, красавицы! 
 Главный бухгалтер, сорокалетний лось, носил фамилию Каретников и именовался Киром Владимировичем. Он недовольно привстал с кресла и осведомился о цели моего визита. 
 - Простите великодушно, Кир Владимирович, за то, что отвлекаю столь занятого человека по вопросу пустячному и вашего внимания не стоящему, но я займу у вас всего несколько минут. Вопрос мой касается вашего бывшего вахтера Сергея Александровича Лагина. 
 - Недавно сам его хоронил, сам похороны организовывал. Сегодня пойдем на девять дней. Прекрасной души был человек. Но... ничего не поделаешь, как сказал великий поэт, все мы в этом мире тленны. Немного попрыгаем и все там окажемся, - не очень-то веря в свою кончину, распинался бугай, о чей лоб можно было смело бить поросят. - Но в чем ваш вопрос? Кто вы? 
 - Скажем так - друг его дочери. 
 - А-а-а, понятно, наверное, нужна наша помощь для организации поминок? Поможем, это в наших силах, тем более что Сергей Александрович проработал у нас почти десять лет. 
 - Нет, вы меня неправильно поняли, меня интересует другое. 
 - Я весь внимание, сделаю все, что только смогу, говорите не стесняясь. Тем более я хорошо знал покойного и был с ним на короткой ноге. 
 - Кир Владимирович, как мне найти того инкассатора, с которым Лагин ездил за деньгами в день ограбления? И вообще, почему он возил деньги? 
 - Ну, в банк ездить вызвался по собственному желанию. Мы ему приплачивали, и недурственно. А инкассатора у нас не было, обходились своими силами, не такая уж у нас большая организация. Но почему я обо всем этом должен вам рассказывать? Вы что, следователь или прокурор? А если и так, то дело это давно забыто и предано забвению. Я бы не хотел ворошить прошлое. Не желаете ли коньячку? 
 - Нет, благодарю вас, встретимся на поминках. 
 - Позвольте спросить, что вызвало ваш интерес к одинарному ограблению более чем полугодовой давности? 
 - Да так, праздное любопытство обывателя. 
 - Не советую, не советую. Иногда тени прошлого встают, закрывая собой настоящее. Живи сегодня и радуйся сегодняшнему дню. 
 - Великолепные слова, Кир Владимирович, вы не финансист, вы философ, вы Диоген в банке. Позвольте откланяться! 
 - Не смею задерживать, тем более мне нужно в банк. 
 На площадке перед входом стояло несколько машин. Окружал ее низкорослый, но густой кустарник. Именно за ним я и спрятался, ожидая отъезда Каретникова. Он вышел, играя здоровьем и мышцами, трубно приказав: "Поехали", забрался в сразу осевший пикап и укатил в милую стихию денежного океана. Немного переждав, я вновь вошел в пьянящее царство финансовых нимф. 
 - Девоньки мои, видно, судьба такая, не прожить мне без вас. Не дайте помереть, выручайте мужика! 
 - А мы только это и делаем. Всю жизнь вас, дармоедов, нянчим, отозвалась очкастая интеллигентная блондинка. - В чем проблема? 
 - А нужен мне, девоньки, ваш кассир. 
 - Грабить, что ли? 
 - Мадам, обижаете, почему грабить? 
 - А что, вы способны на большее? 
 - Мои многочисленные дамы утверждают именно так, впрочем, можно проверить. 
 - Вот оно что! Интересно! Вы слышали, бабоньки? В таком случае я кассир. 
 - Может быть, сразу уединимся? 
 - Нет, так неинтересно, нужна любовная игра, цветы, шампанское, страстные признания, жаркие лобызания и тэ дэ. А просто так перепихнуться можно и с соседом, пока его жена полы моет. Тебя как зовут-то, мой седенький? 
 - Костиком мама нарекла, а ваше божественное имя? 
 - Алиса Швайнкопф. 
 - Очень приятно. - Не понимая, говорит она всерьез или валяет дурочку, я попер дальше: - Могу ли я сегодня пригласить вас, любезная Алиса, на обед? 
 - О-о-о, с превеликим нашим удовольствием. В какой ресторан? 
 - На поминки, дорогая, на девять дней, к вашему бывшему сослуживцу Сергею Александровичу Лагину, коего недавно вы и хоронили. Да будет ему пухом земля! 
 - Вот, бабоньки, всегда так: думаешь, налима ухватила, а в штанах у него полудохлый пескарь едва трепыхается. 
 Под дружный хохот, осрамленный и униженный, я попытался вернуть утерянное реноме: 
 - Спокойно, девоньки, поминки - дело святое, никуда от их не денешься, а завтра приглашаю вас всех отобедать в уютном кафе "Самовар". Черной икры не обещаю, но вкусной жратвы будет много. А теперь, поскольку я на колесах, то, кроме Алисы, могу взять еще троих. Помянуть дорогого сослуживца - наш долг. 
 * * * 
 К Ленкиному дому мы подъехали в двенадцать. Развеселая бухгалтерия, приняв надлежащий скорбный вид, вытряхнулась из машины. Кассиршу я остановил: 
 - Подождите, Алиса, нам нужно поговорить. 
 - Помилуйте, но нам еще не о чем говорить! 
 - Думаю, тема найдется, и довольно интересная, садитесь в машину. 
 - Уже села. Я вас слушаю. 
 - Вы давно работаете в тресте? 
 - Наверное, лет пять наберется, а что? 
 - Вы хорошо знали покойного? 
 - Дядю Сашу? Конечно, он часто возил меня в банк. В бухгалтерию во время обеда приходил, чаи с нами гонял. А почему вы вдруг вспомнили? 
 - На поминках принято вспоминать усопшего, его дела и прожитую жизнь. 
 - Да, конечно, но как-то странно вы говорите. Непонятно... 
 - Сейчас поймете. Скажите, Алиса, кто и как должен привозить деньги из банка? Я имею в виду заработную плату ваших работников. 
 - Обычно это делаю я, Кир Владимирович и водитель. Но зачем вам это? 
 - Скажите, в прошлом году, в день ограбления, вы ездили именно таким составом? Пожалуйста, припомните! 
 - Нет, но я не понимаю ваших вопросов. Извините, вам лучше поговорить с моим начальником. 
 - С кем говорить, позвольте решать мне. 
 - В таком случае я не намерена отвечать на подобные вопросы не известного мне лица. Тем более, что не имею на это права. 
 - Но ведь я не спрашиваю вас, как вы повезете деньги завтра. Мне нужны факты полугодовой давности! 
 - Ничем не могу вам помочь. 
 - Хорошо, тогда будете говорить в другом месте, причем многократно. 
 - Я даже не знаю... Предъявите свое удостоверение. 
 Мое удостоверение на разрешение охранной деятельности не вызвало у Алисы восторга, но, подумав, она все-таки начала говорить: 
 - Тот день, восьмого октября, я помню достаточно хорошо. По некоторым причинам я не смогла выйти на работу. 
 - Вот как, это уже интересно. Позвольте спросить о причине вашего прогула. 
 - Думаю, что к делу она отношения не имеет. 
 - А я думаю обратное. Говорите - это очень важно. 
 - Причина довольна тривиальная, я неожиданно заболела. 
 - Чем? - спросил я, хотя уже догадывался. 
 - Какая разница? Что за удовольствие говорить о моих хворобах? По-моему, есть темы поинтересней. 
 - Конечно, например, поговорим о вашем желудке. Я прав? У вас вдруг случилось страшенное расстройство желудка! 
 - Да, - зардевшись, призналась кассирша, - но откуда вы знаете? 
 - Не знаю, просто догадываюсь. Значит, за деньгами поехали двое. 
 - Да, Кир Владимирович и Сергей Александрович. О случившемся я узнала только вечером. Мне позвонила Тоня, она все видела своими глазами. Тоня всегда держит нас в курсе уличных событий, потому что ее стол стоит у окна, выходящего во двор. Ну а сама я больше вам ничем помочь не могу. 
 - Можете, если скажете три вещи. Во-первых, с кем вы ужинали накануне, во-вторых, почему возите деньги без охраны, а в-третьих, почему сумка с зарплатой оказалась в руках шофера? 
 - На первый и второй вопросы я ответить смогу, что же касается третьего... Уж увольте, ведь меня там не было. Итак, первый вопрос. Накануне я не ужинала ни с кем, поскольку вообще в тот вечер не ела, болел живот. Второй вопрос. Кто вам сказал, что мы ездим без охраны? Кир Владимирович всегда в таких случаях берет оружие, у него есть на то разрешение. Еще вопросы есть? 
 - Есть, только, Алиса, милая, не сердитесь! Скажите, с кем вы в тот день, накануне ограбления, последний раз принимали пищу или пили чай? 
 - Господи, о чем вы? Уж не думаете ли вы, что меня отравили? 
 - Боюсь, что это так. 
 - Какой кошмар! Ну, обедали мы, как всегда, вместе с девчонками, а потом... не помню... Кажется, пили чай. Да, точно, пили, только не чай, а кофе с коньяком. Я хорошо помню, Кир Владимирович послал дядю Сережу за коньяком - обмыть предстоящую зарплату. 
 - Это значит, что с вами кофейничали они оба? 
 - Да, они у нас часто бывали. А теперь, с вашего позволения, я зайду в дом. 
 - Хорошо, я буду вас ждать. 
 - Сомневаюсь, вряд ли теперь я представляю для вас интерес. Сейчас вам больше нужна Тоня. 
 - Вы мне дороги обе! 
 - Можете не беспокоиться, мы с вами не поедем. 
 Вежливо прикрыв дверцу, в глубокой обиде кассирша удалилась. Чертовы бабы, только одно у них на уме! Что теперь делать? Наверняка она предупредит эту самую Тоню о моем чрезмерном любопытстве. Та замкнется, и это осложнит дело, которое, судя по всему, закручивается в замечательно гнусный узел. Неужели мои дорогие коллеги не обратили внимания на неожиданную болезнь кассира? Странно, если не сказать большего! Но кто мог подсыпать ей слабительное или еще какую-то гадость замедленного действия? Это был или сам главбух, или покойный Лагин. И тот и другой вполне могли вести двойную игру. Так, кому из них деньги были нужны больше? Несомненно, Лагину. Бухгалтеры нынче получают совсем даже неплохо. Не бедствуют. Но шофер кинулся догонять преступников и даже был сильно избит. Месяц не поднимался с кровати. Гончаров, не смеши народ! За такие деньги и ты бы с удовольствием полгода изображал из себя раненого мученика, пострадавшего во имя народа. К тому же откуда-то у него появились деньги, ведь алкоголиком быть в наше время весьма накладно. Но не стоит сбрасывать со счетов и самого Каретникова. Допустим, он хорошо себе платит, но аппетит приходит во время еды. А едок он, видимо, добрый. Да и Ленкин батяня был мужик не промах. В свое-то время о таком доме, как у него, приходилось только мечтать! И еще: он по пьянке втирал Ленке какую-то чушь по поводу наследства. Этого тоже нельзя упускать из виду, возможно, у него был некоторый капиталец. В общем, оба гуся хороши, только какой из них? А почему - какой из них? Почему не оба? Черт знает что! Нет, пока я точно не представлю себе картинку произошедшего преступления, мои рассуждения похожи на утренний туман. Позарез нужен очевидец. И этим очевидцем является некая Тоня, чье расположение мне необходимо завоевать. Господи, ну что они там застряли? 
 Наконец бухгалтерия ПЖРТ в полном составе и во главе с Каретниковым выползла на улицу. Увидев меня, Кир был неприятно удивлен, и недовольство его еще больше возросло, когда толпа его куриц обступила мою машину. 
 - Знакомьтесь, Костик, - зло хохотнула Алиса, выталкивая вперед тощую чернявую девицу. - Антонина Михайловна, девственница, к тому же не замужем. Ищет достойного, благородного рыцаря, коим, несомненно, являетесь вы. Не плошай, Антонина, садись вперед! 
 На заднее сиденье со смехом втиснулось еще четверо, а гордая Алиса подалась пешком. Жалко, из всего счетоводческого отдела она единственная заслуживала внимания. Ну ладно, не последний день живем! 
 Подъехав к тресту, я напомнил бабам о том, что наш завтрашний обед не отменяется, и испросил позволения на полчаса похитить Антонину. 
 - А вы за полчаса-то управитесь? - спросила рыжая. 
 - Спрашиваешь! С тобой я вообще за шесть секунд справлюсь! 
 - Тогда не надо, тогда Тонька для тебя в самый раз! 
 - Антонина Михайловна, - едва мы остались одни, начал я, - вам, вероятно, Алиса сказала, о чем будет наш разговор? 
 - Да, разумеется, - свысока и чуть картавя, ответила девственница. - У вас сексуальные проблемы, и вы хотели бы их разрешить. Что ж, я попробую вам помочь. Не волнуйтесь, ничего тут постыдного нет. Со всяким может случиться. Доверьтесь мне. 
 Если бы меня шарахнули дубинкой по лбу, я был бы в меньшем шоке, чем сейчас. С минуту я молча разглядывал эту унылую и длинную, как степь, секс-бомбу и думал, что если, не дай Бог, придется обратиться к ее услугам, то импотенция на все сто процентов мне обеспечена пожизненно. Но не говорить же об этом даме! Некоторые обижаются. Поэтому, призвав на помощь все свое обаяние, я игриво потрепал ее по сухой пергаментной щечке. 
 - А вы, однако, шутница! Нет, с этим вопросом у меня все в порядке, по крайней мере, дамы моего квартала вполне довольны. Меня мучает другое. 
 - Вот видите - диагноз подтверждается. Мания сексуального величия - это первый признак импотенции. Но я попробую, я многих ставила на ноги, точнее, на... думаю, поставлю и вас! 
 Господи, да она же маньячка, удружила мне Алиса! Должно быть, сейчас получает большой плезир. Но ничего, попробуем зайти с другой стороны. 
 - Да, вы правы, лечение мне необходимо, думаю, завтра же и начнем, но сна... 
 - Никаких завтра, начинать нужно немедленно! 
 - Но где? У меня нельзя, дома жена и дети. 
 - Успокойтесь, я живу одна, и нам никто не помешает. Поехали! 
 - Да, конечно! Послушайте, а не вашу ли контору ограбили с полгода назад? 
 - Нашу! - с гордостью ответила идиотка. - Скажу вам больше, я была свидетелем. 
 - Не может быть, неужели именно вы очевидец? 
 - Представьте себе, я видела грабителей, как сейчас вижу вас. 
 - Расскажите, прошу вас! Я просто обожаю подобные истории. 
 - Ну что же... Случилось это часа в три. Я как раз закончила составлять наряды. Делать было нечего, и я пялилась в окно, благо оно у меня под боком. Смотрю - подъезжают наши из банка. Сообщаю девочкам. От восторга они подняли ужасающий визг. Еще бы - два месяца мы не получали зарплаты. Остановились они подальше, не доехав до подъезда метров тридцать. Вот там, где сейчас стоит трактор. Помню, я наполовину вылезла из окна, хотела поприветствовать желанных послов. Первым вышел Кир Владимирович и что-то сказал Санычу. Потом он быстрой походкой двинулся ко входу. Когда он приблизился к двери, из машины с сумкой в руках вылез Саныч. Я ему крикнула: "Милости просим". Он махнул мне рукой и пошел к подъезду. Кир уже вошел внутрь. И тут, буквально через считанные секунды, из нашего подъезда вылетают два черных человека и... 
 - Почему черных? 
 - Они были во всем черном, и их лица скрывали вязаные черные маски с прорезями для глаз. Они подскочили к Санычу, вырвали сумку и бросились бежать. Удивительно, но он не растерялся, бросился следом и настиг одного, того, кто нес деньги. Ухватив бандита за шиворот, он пытался отнять у него сумку. Во время этой чехарды Санычу удалось сдернуть с грабителя маску, правда, всего-то на секунду. Уже в следующий момент ситуация круто изменилась. Что может сухонький старик против здоровенного амбала? Тот чем-то его ударил, и, обливаясь кровью, Саныч упал. Я заорала и побежала к нему. Мужики бросились в погоню, туда, за угол, но увидели только зад уходящей машины. Грабителям удалось уйти. 
 - Какого возраста они были? 
 - Тот, что нес сумку, судя по всему, постарше, а тот, что сразу сиганул, видимо, помладше и ростом поменьше. Он и бежал попроворнее. 
 - Странно, почему никто не сопровождал Сергея Александровича? 
 - Как это? Его сопровождал вооруженный Кир Владимирович. 
 - Хорошенький сопровождающий, ушел первый и бросил водителя одного. Кстати, почему сумку нес Лагин? Это ведь не его обязанность. 
 - Конечно, но Алиса заболела, а у Кира не работала левая рука. Накануне он ее ушиб - упал на теннисном корте. У меня такое впечатление, что точно такие же вопросы мне уже задавали, причем месяцев семь тому назад. Мне кажется... 
 - Вам правильно кажется, спасибо за интересную беседу. Вы мне здорово помогли. Передайте девочкам, что жду их завтра на обед. Вы тоже приходите. Большое вам спасибо. 
 Нет, Гончаров, если ты останешься с этой бухгалтерией еще на пару дней, то за сохранность твоего мужского достоинства я не ручаюсь. За три часа оскорбить двух женщин - это перебор! Ладно, Бог с ними. Итак, что мы имеем? А имеем мы запланированное ограбление, разработанное кем-то из своих. Скорее всего, это Лагин или сам Каретников. Да, господин Гончаров, не намного же ты продвинулся вперед! Это же самое ты знал и час тому назад, еще до разговора с Антониной. Появились кое-какие мелкие детали. Например, ты узнал, что Кир не мог нести сумку, поскольку накануне повредил левую руку. Но что ему мешало взять деньги в правую? Ах да, правая предназначалась для пистолета. Логично. Но почему он пошел первым, бросив старика одного? По логике вещей он должен следовать за ним. Неправильно получается. Но и со стариком неразбериха. Зачем ему было останавливать машину за тридцать метров до входа? Объяснение может быть двояким: или он сделал это по собственному желанию, или так приказал ему Кир. Кир-Кирюха, что же так некстати случилось с твоей рукой? Впрочем, это можно выяснить. Интересно, где находится его долбаный корт? 
 А что это еще неясной тенью вертится в вашей башке, господин Гончаров? Ах да, сорванная маска! Вряд ли старик стал бы срывать маску со своего сообщника. Значит... Да, стрелка весов склоняется явно не в пользу Каретникова. Но как его ущучить? Нереальные мечты, да и прошло полгода, а Кир - мужик расчетливый и скользкий. Под жабры голыми руками его не возьмешь. А Лагин, единственный, кто мог бы пролить свет, уже на том свете! Может, здесь-то и появится слабое место в обороне Каретникова? С чего бы начать? 
 Я уже собирался запускать двигатель, когда, свирепо взревев, возле меня осадил красный пикап. Непринужденно улыбаясь, как к себе домой, в салон ввалился Кир Владимирович: 
 - Я вижу, осаду вы предприняли серьезную. Уже и девок моих объезжаете! Скажите, чего вы хотите, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство. 
 - Милый мой бухгалтер, прежде всего меня интересует, почему в тот день, в день ограбления, вы убежали вперед, предоставив безоружному старику одному тащить нелегкую денежную сумку. 
 - Боже мой, и из-за этого вы полдня отираете наши стены и пристаете к невинным девам? Все очень просто и банально. Меня одолела медвежья болезнь, или попросту понос. Я чуть было не обделался прямо в машине. 
 Такого поворота я не ожидал. Если брать за веру его слова, то дело принимало совершенно иную окраску, и все мои предыдущие измышления сводились к нулю. Но где гарантия, что бух не врет? Уж больно красивую версию я выстроил, и расстаться с ней жалко было до боли! Но и его объяснение выглядит правдоподобно. Получается, что некое третье лицо намеренно отравило их обоих. Ладно, попробуем пойти дальше. 
 - Хорошо, в таком случае, почему вы доверили деньги шоферу, ведь это не положено? 
 - Извините, но когда ты вот-вот наложишь в штаны, инструкции тебя волнуют мало, это во-первых. А кроме того, накануне, играя в теннис, я сильно ушиб руку. Кстати, это может подтвердить мой партнер. Но обо всем этом ваши коллеги меня уже спрашивали полгода назад. 
 - Да, конечно, но неожиданное самоубийство Лагина, знаете ли... 
 - Понимаю вас, не извиняйтесь, - покровительственно похлопал меня по плечу Кир, - служба есть служба! Только напрасно вы ищете связь между этим делом и самоубийством Сергея Александровича. По крайней мере, так мне кажется. 
 - Возможно, все равно большое вам спасибо за информацию. 
 - Рад служить. Если возникнут какие-то проблемы с ремонтом квартиры, то приходите. С удовольствием помогу! 
 * * * 
 Осиротевшие дети сидели рядышком, вежливо выслушивая дифирамбы в память отца. Матери полегчало, но она все еще находилась в больнице. Ленка здорово сдала за эти дни, и мне даже стало ее жаль. Крепко взяв за локоть, я отвел ее в сторону: 
 - Алена, сегодня здесь был здоровый красивый мужик в коричневой кожаной куртке, ты должна была обратить на него внимание. 
 - Конечно, я его знаю, он здорово помог нам с похоронами - и деньгами, организовал все. Кажется, он был начальником отца... 
 - Все правильно. Скажи мне, в последние дни перед смертью отца он к вам заходил? 
 - Нет. По крайней мере, при мне. В последнее время к отцу вообще никто не приходил. В полном одиночестве он пил водку, писал свой дневник да рисовал какие-то рожи. Не успевала выбрасывать за ним испорченную бумагу. 
 - Рожи, говоришь? Это интересно! Он что, художник? 
 - Какой там художник! Домик нарисовать не мог. 
 - Еще интересней! А у тебя, случаем, не сохранилось несколько экземпляров его творчества? 
 - Вообще-то я их все время выкидывала, но вчера, в поисках дневника, опять обнаружила несколько физиономий. И, ты знаешь, выбросить - рука не поднялась. Оставила на память, как последнее его письмо. 
 - Ленка, ты очень правильно это сделала! Ты даже не представляешь, насколько ты умная женщина! 
 - Я тебе это всегда говорила, Гончаров, но ты не верил. 
 - Я был молод и глуп. Где рисунки? 
 - Сейчас принесу. Ты помяни его пока. 
 - Я за рулем, позже приеду специально. 
 На четырех листах обыкновенной писчей бумаги детской рукой было нацарапано восемь рожиц. Даром живописца покойный явно не обладал. Рожи были кривые и какие-то ненастоящие, непохожие одна на другую, но всех их что-то роднило. То ли перекошенный злобой рот, то ли массивная челюсть. Словом, если приглядеться, то становилось понятно, что неумелый человек хотел нам показать одно и то же лицо. На трех рисунках у человечка были задраны кверху руки, словно он готовился кого-то ударить. Интересные мордочки, ничего не скажешь! Если привязать к ним прошлое ограбление, то полету моей фантазии не будет предела. И все же надо попробовать. 
 Знакомых господ, занимающихся сомнительной деятельностью и накрепко связанных с откровенными преступниками, у меня в городе предостаточно. Пролистав записную книжку, я отправился на охоту. Не вдаваясь в подробности, демонстрировал им своих злобных человечков в надежде разбудить ассоциативную память применительно к какому-нибудь конкретному лицу. К сожалению, мои усилия оказались напрасными. Проехав по семи адресам, я отказался от бредовой идеи. То ли никто не хотел выдавать своего брата, то ли художником Лагин оказался хреновым. Как бы там ни было, к Елене я возвратился несолоно хлебавши. И на ее немой вопрос только отрицательно мотнул головой, не желая вдаваться в детали. Просидел я с братом и сестрой до темноты. Только часов в десять, с трудом поймав тачку, отправился домой. 
 Несмотря на печальный повод сегодняшней пьянки, состояние, близкое к блаженству, овладело мной, когда я подходил к дому. Я любил этот мир, я любил человечество - со всеми его причудами и недостатками. Но кажется, человечество не очень-то любило меня, потому что, едва я ступил на коврик возле собственной двери, как яркое, злое солнце миллионами брызг взорвалось под ногами. Оно высоко меня подбросило, ударило головой о ступени и пожелало ночных сновидений. 
 - ... Козел... кто в партию, кто куда... а он вечно не туда вступит. Козел, как ты мне надоел... очнись, скотина... - надоедливо мешает мне умирать занудный знакомый голос. 
 - Юрка, может, все-таки "скорую" вызовем, вдруг у него чего-нибудь оторвало? - беспокоилась какая-то женщина. 
 Определенно - я и ее знаю! 
 - Да не скрипи ты, все нормально, он за эту "скорую" потом съест меня с дерьмом. Успокойся, сейчас у него шок пройдет, и все будет как у Клавы. Видишь, зенками ворочает, только веки открыть стесняется. Надо ему в глотку налить холодной воды. 
 - Налей ее себе в жопу, скотина! - не выдержал я предстоящих издевательств над своим истерзанным и немощным телом. 
 - Ну, что я тебе говорил? - торжествующе заорал сосед. - Он же живучий, как змей. Нормальный человек на его месте давно бы не хамил, а тихо тлел в могиле. Только я его трижды с того света вытаскивал, не говоря об остальных. Все, иди домой, я скоро буду. Костя, живой, что ли? 
 - Живой, - оглядывая стены собственной берлоги, нехотя согласился я. Но за козла ты мне ответишь! Будешь землю жрать. 
 - Буду, - радостно согласился Юрка, - а ты не забудь, сколько раз я тебя полуживого вытаскивал из лап мокрушников. 
 - А ты не забудь, сколько раз я за тебя хлопотал перед полковником. Скотина, если бы не я, был бы ты сейчас участковым, ходил бы по подвалам, собирая бомжей и проституток. 
 - Да если бы не я, тебя бы давно съели червяки! Тоже мне, частный сыщик! Алкаш и тунеядец! 
 - А ты говно, а не майор! Ладно, лучше расскажи, что это было? 
 - Думаю, просто взрывной пакет. Окажись под ковриком что-то посерьезнее, то сейчас твои яйца болтались бы на люстре. 
 - Почему так сильно болят ноги? Там, внизу, у меня все в порядке? 
 - Успокойся, у тебя все, словно у нормального человека. А ноги болят потому, что отшибло. Дать выпить? 
 - Что за дурацкий вопрос! Даже можешь немного, в пределах разумного, налить себе. И принеси чего-нибудь попить, ужасно хочется пить. 
 - Не дергайся, все сделаю. 
 Я лежал и размышлял, прикидывая, какая сволочь устроила мне этот праздничный фейерверк. Чей муравейник я разворошил? От кого такое серьезное предупреждение? Неужели это плод моих сегодняшних похождений? Не может такого быть, слишком рано! Тогда кто еще мог подложить мне подобную свинью? Кому дядя Костя наступал на хвост в ближайшие несколько дней? Никому, кроме двух недоделанных рэкетиров. Значит, кровная месть - зуб за зуб - идет оттуда? Мало их Макс отделал, придется повторить, только на более высоком идейно-политическом уровне и желательно в малонаселенном месте. Вот ведь бараны! И запросто можно сдать в ментовку, благо имеются их писульки. Конечно, они пойдут в отказ, но в следственном изоляторе стараниями Макса могут усвоить очень многое. Козлы!.. 
 - Ты чего бормочешь? - прервал Юрка мой негодующий внутренний монолог. - Может, правда психушку вызвать? 
 - Непременно, о тебе давно дурдом плачет! Да что ты мне суешь? Что ты мне налил, у меня кот писает больше! Себя так не обделил, кулачье отродье! 
 - Хозяин барин, не заплохело бы тебе. Похоже, на Гончарова опять открыт охотничий сезон. Опять ты влез в какое-то дело? Если будешь платить, как в прошлый раз, то рассчитывай на мою помощь. 
 - "Если хочешь быть майором, то в сенате не служи..." Обойдусь без сопливых, да и толку от тебя как с козла молока. 
 - Конечно, у тебя же есть Ухов! 
 - Юрка, пей и проваливай, мне надо отдохнуть и подумать. 
 Этой невинной радости меня лишил приход Милки. Страшного в этом ничего не было, если бы не одно "но"... Она притаранила с собой огромную дорожную сумку. Запахло опасностью. С ужасом я наблюдал, как, раздевшись, Милка начала потрошить ее необъятное брюхо. Вещь за вещью на мой диван ложились плащи, костюмы, юбки и прочие рейтузы. Гора росла, и конца этому не было. Дело делалось фундаментально, и моя роль сводилась к минимуму. 
 - Может, ты скажешь, в чем дело? - робко высунулся я. 
 - С папашей поругалась! - озабоченно рассматривая мятый пиджак, между прочим ответила она. - Кстати, из-за тебя. 
 - Стало быть, я явился яблоком раздора? 
 - Ага, он назвал тебя шалопаем, бабником и алкоголиком, но я мужественно защищала тебя своей чахлой грудью четвертого номера. В конце концов, схватившись за сердце, он вылакал бутылку коньяку и назвал меня блядью. Это же уму непостижимо!!! 
 - Ну почему же... 
 - Молчи, козел, гнусный соблазнитель, испортил девушку, а теперь глумишься! Все вы такие! 
 - Ты будешь здесь жить? - робко поинтересовался я. 
 - А что?! 
 - Нет, я просто спросил... Уж и спросить нельзя... 
 - Когда вопрос глуп, его не задают. Поживу, подожду, пока он сам за мной не прибежит. 
 - Не дождешься! - с горечью заметил я. - Дело не в этом. Завтра я хотел идти к нему по делу. А теперь не знаю... 
 - Вот и пойдешь, передашь привет от госпожи Гончаровой. 
 - Это от кого? - не сразу врубился я. 
 - Он сообразит, - хохотнув, ответила Людмила. - Давай спать, уже поздно! 
 * * * 
 Наутро, тщательно приведя себя в порядок, я с трудом доковылял до милиции. Да, видно, зря я бил свои обожженные ноги: в приеме мне было отказано. Знакомая секретарша, соболезнуя, предложила мне чашку кофе. Сидя в уголке, я скромно потягивал растворимую гадость, подслушивая милицейские новости и сплетни. Ефимов вышел неожиданно и сразу. Окинув меня грозным оком, он пророкотал: 
 - Эт-то что такое? Устроили мне в приемной чайную! Немедленно очистить помещение! Татьяна, что здесь делают посторонние? 
 - Ждут приема, - логично ответила секретарша. 
 - Приема не будет! Тем более - для этого гражданина. 
 Отставив чашку, я поплелся к выходу. Поравнявшись с полковником, я шепнул: 
 - Ваша дочь повесилась. Всего вам доброго! 
 Что случилось у меня за спиной, я не видел, только услышал сдавленный крик. Тяжелая, медвежья лапа рванула плечо. 
 - Что-о-о? - хрипло заорал он. 
 - Ничего, я пошутил. Она в полном здравии и передает вам пламенный привет. 
 - Собака, сукин сын! - Он схватил меня за шиворот и швырнул в кабинет, где и принялся дубасить - грубо, по-мужицки, не забывая при этом изрыгать совершенно фантастический мат. 
 Если бы не вчерашняя контузия, я бы его вздрючил, настолько неграмотно и бессистемно он наносил удары, правда, надо признаться, весьма болезненные. Кулак - он и в Африке кулак, особенно такой молот, как у полковника. Кажется, я потерял сознание, потому что очнулся в начальничьем бардачке на диванчике. Секретарша Таня смывала с меня кровь теплым мохнатым полотенцем. Было больно, но очень приятно, особенно когда, склоняясь, она прижимала меня грудью. На всякий случай я не спешил приходить в сознание, твердо помня, что спешка нужна лишь при ловле блох. Да и подумать в спокойной обстановке, в стенах полковничьего кабинета, - сплошное удовольствие! Что-то, Константин Иванович, бить вас стали часто! Хлещут по роже все кому не лень, да еще и взрывчатку под задницу подгадывают. Не общество, а сумасшедший дом! 
 - Танюха, ну что там с ним? Сильно я его покалечил? 
 - Вроде дышит. Странно другое - у него все ноги черные и в волдырях, словно его поджаривали, вот посмотрите. - Она осторожно отогнула мне штанину, показывая следы вчерашнего теракта. 
 - Любопытно, - согласился полковник и больно потыкал пальцем. - Ты, Танюша, иди на место, ко мне никого не пускай, а с ним я сам разберусь. 
 Засопев, он тяжело погрузил себя в кресло и, прихлебывая чай, зачавкал. Ну не скотина ли? До полусмерти избил человека, а теперь преспокойно жрет. 
 - Ты, Гончаров, не придуривайся! Я прекрасно вижу, что ты в сознании. А вот я от твоей шутки вполне мог окочуриться. Чего приперся-то? 
 - В ножки упасть дорогому папеньке, чтоб я так жил! - через силу вставая, проворчал я. - Вы там промеж себя лаетесь, а на меня все шишки и тумаки. 
 - Ты для этого пришел? 
 - Конечно нет, если я и идиот, то не в такой же степени! Вы, случаем, не слыхали о том, что удавился некий старичок по фамилии Лагин? 
 - Ну и что? Сейчас многие давятся, жизнь такая началась постперестроечная! Что же, мне за всеми самоубийцами следить? Мне на живых-то времени не хватает, а ты... 
 - Дело в том, что старичок этот прошлой осенью вез из банка в свой трест двухмесячную зарплату, а поскольку этот трест находится в вашем районе, то... 
 - То я это дело должен помнить. Да, я его прекрасно помню. Но какую связь ты просматриваешь между разбойным нападением и самоубийством полоумного старика? 
 - Долго рассказывать, тем более я еще сам не уверен, что такая связь существует, необходимо кое-что проверить. Мне нужно посмотреть материалы следствия по тому случаю. 
 - Как ты знаешь, оно зашло в тупик, и вряд ли тебе удастся что-то оттуда высосать. Тем более - прошло полгода. Тут и по свежим-то следам на месте топчемся, а ты безнадегу хочешь вытащить. Ах, прости, я совсем забыл, какой великий сыщик передо мной сидит! Опять суешь свой нос куда не просят. Что с ногами? 
 - Пустяки, на грабли наступил. Хочу напомнить вам, что в оное время некий полковник нижайше просил этот самый нос совать в такие задницы, куда сам он не решался. Кстати, как ваши дела? Еще не словили сбежавшего с деньгами бухгалтера ломбарда? 
 - Нашли, только денег при нем не было, у него вообще ничего, кроме дырки в голове, не было. Посиди, я распоряжусь, чтоб принесли дело. Просмотришь здесь. Коньяк и фрукты в холодильнике, а водяра за диваном. 
 До чего приятно иметь тестя - начальника! Только зачем к нему прилагается дочь? - размышлял я, похрустывая грушей. 
 - И все-таки что у тебя с ногами? - притаскивая толстую папку, опять занудил Ефимов. - Только серьезно. 
 - Если серьезно: какая-то тварь подложила мне взрывпакет. 
 - Доиграешься, открутят тебе башку! 
 - Сегодня от этого никто не застрахован. 
 - В том-то и дело! Ладно, я поехал в мэрию, и, наверное, надолго, закончишь работать, папку положишь под холодильник. Как она там? 
 - Цветет и пахнет. 
 - Ну и хрен с ней, второй раз себе жизнь устроить не может. Первый раз алкаш попался, второй раз... Вся в мамашу, такая же блядь. 
 - Благодарю вас, вы очень любезны. 
 - Да пошли вы все на... - Плюнув, товарищ Ефимов хлопнул дверью. 
 Ничего путного и нового из материалов следствия мне выудить не удалось, кроме, пожалуй, двух интересных вещей. Первая: на вопрос следователя о том, узнает ли он нападавшего, Лагин однозначно ответил: "Да!" И вторая, более любопытная: фоторобот, причем в двух экземплярах. Один из них я бессовестно украл. Очень смутно, но он напоминал те корявые злобные рожи, что недавно пытался рисовать старик. 
 При выходе из милиции я нос к носу столкнулся с Уховым. Поистине само провидение послало его мне. В двух словах я рассказал о вчерашнем покушении на мою бесценную жизнь. Выплюнув жвачку, Ухов криво усмехнулся: 
 - Пацаны не въехали, в чей гараж заехали. Не переживай, Иваныч, прорвемся! Ты отдыхай и не принимай близко к сердцу. Сегодня они будут плакать горькой вдовьей слезой. Шакалы меня малость рассердили, а этого делать нельзя! Наверное, они не знали. Вечерком, как управлюсь, я тебе позвоню. 
 Что-то вязкое и липкое, противное, как грязь, не давало мне покоя, пока я добирался до кафе "Самовар". Так и не выявив причину дискомфорта, я вошел в полутемный зал. Откуда-то сбоку, из-под локтя, вынырнул вертлявый человечек и спросил, не я ли Костик. 
 - Возможно, а почему вас это должно интересовать? Какая вам разница мостик я или Костик? 
 - Не скажите! - Он приблизил ко мне черные печальные глаза. - Если вы мостик, то ходите сами по себе, а если вы Костик, то ходите за мной. 
 - Это куда за тобой я должен идти? - наученный вчерашним свинством, подозрительно спросил я. 
 - Ой, да что вы боитесь? Не надо меня бояться. Аркаша еще никому не сделал худо, и все довольны. Я вас приведу на хорошее место, и вы еще скажете мне спасибо. 
 - Мне и здесь неплохо, например, за этим вот столиком. Принеси-ка меню. 
 - Боже мой, зачем вам этот несчастный столик, если вас ждут в прекрасном кабинете, отделанном, как спальня моей бабушки? 
 - Кабинет, говоришь? И кто его заказывал, кто меня там ждет? 
 - Молодой человек, вы делаете мне больно! В вашем возрасте я не задавал таких глупых вопросов, а просто шел в ее постель. И потом был признателен человеку и давал ему на чай. 
 - Ладно, Аркаша, веди меня в свои райские кущи, только учти - если это какая-то провокация, голову я тебе откручиваю, не отходя от кассы. 
 - Боже мой, и как только вы могли такое подумать! Слышала бы моя мама, она бы не пережила!.. 
 В уютном банкетном кабинетике, предназначенном не только для приема пищи, ожидая меня, уже резвилась и прыгала хмельная бухгалтерия жилищного треста, причем исключительно дамским составом. То, что я увидел на столе, невольно заставило меня содрогнуться. Тех денег, коими я располагал на текущий момент, едва хватало на половину заказанной жратвы. Ну и сучки! Что же делать? Я-то хотел скромненько воткнуть им по паре палок шашлыка да влить по двести водки, а тут... А тут через кустики укропа и прочей зелени, притаившись на блюде, за мной ехидно наблюдает мертвый порося, а рядом невозмутимо лежит осетр, совершенно безучастный к моим страданиям. Нет, не вчера меня наказала Алиса, подсунув сексуальную маньячку, нет, она меня подставила сегодня! 
 - Аркаша, - ухватил я человека за шиворот, - я обещал тебе открутить голову, не отходя от кассы, сейчас я это сделаю. Сколько стоит заказ? 
 - Не беспокойтесь, он уже оплачен девочками. 
 - А я и не беспокоюсь! Почему ты решил, что я беспокоюсь? Просто я волнуюсь по части спиртного. Тащи, брат Аркадий, шесть бутылок шампанского! 
 Мне полегчало, и я смог наконец спокойно оценить обстановку. Бабы уже изрядно подпили и почти не обратили на меня внимания. Кроме одной, абсолютно трезвой. Саркастически улыбаясь, за моим замешательством наблюдала Алиса. Сидя в глубоком кресле, она лениво курила. Так вот кто организатор этого спектакля! И цель у нее только одна - мое посрамление! Ну да Бог с ней, у каждого свои странности. Сейчас меня волновал совершенно другой вопрос и другой человек. Предмет моего вожделения, друг и опора импотентов, сострадательная Антонина лихо-неприлично отплясывала какой-то только ей понятный танец. В ожидании его окончания я, в знак доверия и искреннего расположения, ущипнул рыжую бухгалтершу за ягодицу. Она предложила мне выпить и чувствовать себя как дома. 
 После умопомрачительной коды Антонина Михайловна, закончив танец, плюхнулась на диван. Аплодируя и рассыпая комплименты, я сел рядом. 
 - Великолепно, ваше место на сцене Большого. Вы губите свой талант! 
 - А, это вы! Все-таки я вам понадобилась... 
 - Жестокая, как можно сомневаться? Скажите, вам не знакома эта личность? - Ловко выдернув из кармана фоторобот, я помахал им возле ее носа. 
 Поймав мою руку, она внимательно посмотрела и вынесла свое суждение: 
 - Мужчина. Интеллект ниже среднего. Склонен к жестокости и садизму. Просматриваются психические, а значит, и сексуальные отклонения. Какие точно, сказать не могу. 
 - Это все? Вы нигде его не встречали? 
 - Нет, и надеюсь, не встречу, личность достаточно одиозная. 
 - Не этот ли человек напал на Лагина? 
 - Трудно сказать, - еще раз оценив изображение, ответила Тоня. - Да и видела-то я его всего несколько секунд. Несомненно одно - эта рожа вполне способна на разбой. Поехали ко мне! 
 - В другой раз, сегодня у меня месячные. 
 - Сволочной нынче мужчинка пошел, - тоскливо протянула Антонина и вылила в себя добрый фужер ликера. 
 Откланявшись, я показал Алисе язык и выскочил на волю. 
 * * * 
 У себя дома я уже не был полновластным хозяином. Отныне здесь повелевала Людмила. Делала она это самозабвенно и даже упоительно. Увы, ее восторгов я не разделял. Единственное положительное качество, которое я усмотрел в своей новой подруге, это умение готовить жратву. Готовила она с любовью, вкладывая в каждую котлету кусочек собственной души. Даже кот, с юных лет не терпевший женщин, относился к ней лояльно, как видно, тоже по этой же причине. 
 - Ой, кто к нам пришел! - закурлыкала Милка при моем появлении. - А мы-то как рады, ах, как мы рады! 
 - Если ты не перестанешь кривляться, отправлю назад к папеньке! Ты прекрасно знаешь, что я этого не переношу! 
 - Ах, мой бедный родитель! Ты его видел? Как он там, не помер еще от тоски и голода? 
 - Нет, а вот я сейчас помру, если ты не дашь мне кусок мяса и сто пятьдесят. 
 - Мясо ты получишь, но только без водки. Я решила: тебе пора завязывать, если ты хочешь сохранить меня! 
 Искренне расхохотавшись, я открыл бар... Нет, это уже перебор! Я точно помню, что еще утром там стояли две неполные бутылки, а теперь их место занимает глупый пузырь лимонада. Хорошее начало! Но не на того Милка нарвалась, на антресолях у меня всегда имеется кое-что. 
 Утолив жажду, подобревший и умиротворенный, я сел за стол. 
 - Тебе недавно звонили, - подозрительно глядя на меня, сообщила она. 
 - Кто? Наверное, Ухов? 
 - Не представились, обещали побеспокоить еще. 
 Словно слыша наш диалог, истерично заверещал телефон. 
 - Это Гончаров? - спросил грубый голос. 
 - Гончаров, - честно сознался я. 
 - Я представляться не буду, так спокойней. Хочу сказать, что тот, кого ты ищешь, сейчас в Филипповке бухает водку со своим подельником. Сколько он там пробудет, я не знаю, поторопись! Они квасят в последнем доме возле заброшенного коровника. Попробуй, может, застанешь... 
 - А чего это ты дружков сдаешь? Нехорошо! 
 - Не твое собачье дело! Я таких дружков на... видал, понял? Клевой тебе охоты, сыщик! 
 Не отходя от аппарата, я тут же набрал телефон Ухова, совершенно не надеясь его застать, но, на мое счастье, именно он снял трубку. 
 - Макс, нет ни одной лишней минуты, все объясню по дороге. Главное - ты можешь приехать? Похоже, в мои сети совершенно неожиданно попался отъявленный мерзавец. 
 - Сейчас попробую, ты откуда? 
 - Из дому. 
 - Никуда не уходи. Я постараюсь быть. 
 - Только оперативней, он ждать не будет. 
 * * * 
 Экипировка заняла у меня десять минут. Макс позвонил в дверь через пятнадцать. 
 Когда я под неодобрительным взглядом Милки выходил из дому, стрелки показывали половину шестого. Забравшись на переднее сиденье, я указал Максу направление, а по дороге подробно рассказал суть дела. Слушал Ухов внимательно, лишь изредка перебивая вопросами, а в конце с сомнением покачал головой, закурил и прибавил скорость. 
 - Не нравится мне это! Тухлятиной отдает. Что-то тут не так... 
 - Мне тоже не нравится, но это шанс! А что тебя настораживает? 
 - Ты, Иваныч, прикинь к носу: какой смысл хрену, который тебе позвонил, сдавать своих дружков? Я понимаю, что они могли между собой побазарить, но в таких случаях устраиваются свои разборки, где либо приходят к соглашению, либо начинаются ночные охоты друг на друга. Но за помощью в прокуратуру они в таких случаях не обращаются. 
 - Согласен, но и среди них имеются свои иуды. 
 - Это точно! Гиены в стае шакалов. А может, действительно и среди них есть свои подлюги? Как бы то ни было, действовать надо осторожно. Похоже, ты, Иваныч, поднял спящего медведя. И он отреагировал моментально. Думаю, вчерашний взрыв - это его рук дело. 
 - Не может быть, уж очень мало времени прошло, скорее всего, его устроили те недоноски-рэкетиры. 
 - Нет, я заезжал к Славику, трясется как заячий хвост, плачет и божится, что они тут ни при чем. 
 - Ухов, я давно не верю слезам, тем более, когда плачут подонки. 
 - Я тоже, но у него железное алиби. С тех пор как мы его вчера привезли, он и шагу из дома не сделал. У него отец крупный бизнесмен, тоже, по сути, преступник, но легализованный. Встретил меня как родного брата. Обласкал, предложил всяческие блага и обещал самолично следить за сыночком. А на прощанье предложил мне продать заявление сына, причем за очень крутую сумму. 
 - Ну и продал бы, у нас еще одно есть! 
 - Конечно, продать его было можно, но как бы с ним вместе не продать и себя, а там... Коготок увяз - всей птичке пропасть. Кажется, так говорил мой учитель и наставник Константин Гончаров? Вот и гребаная Филипповка. Куда дальше? 
 - А дальше, Макс, не надо! Приткнись где-нибудь здесь. Мы пешком обогнем деревню и зайдем со стороны коровника. Так будет правильней. 
 - Справедливо и по существу, только куда мне сунуть тачку? Так, чтоб было неприметно? 
 После некоторых размышлений мы приткнулись к покосившейся хибаре. Старуха, очень похожая на свое жилье, ковырялась в огороде. За десять рублей она согласилась присмотреть за машиной и, более того, сообщать любопытным, что это приехали именно к ней. 
 Кратчайшим путем мы вышли за околицу и повернули налево, рассчитывая незамеченными подойти к развалинам коровника с тыла. Скользя, падая и несусветно матерясь, месили мы черную непросохшую землю картофельного поля. Через полчаса, когда наконец добрались до загона, Макс походил на огромный шевелящийся ком земли. Наверное, вторым комом был я. Проскользнув в сарай, мы затаились, ежесекундно ожидая какой-нибудь пакости. Но кажется, все было спокойно. Раскисший прошлогодний навоз, пригретый весенним солнцем, издавал восхитительное зловоние. При свете умирающего дня через дверные проломы был хорошо виден интересующий нас дом. Вид он имел печальный, и слово "дом" к нему можно было применить с большой натяжкой. Строение это скорее напоминало большую собачью конуру или покосившийся уличный сортир на двенадцать персон. До него было метров пятьдесят, и потому отчетливо слышалась задушевная русская песня "Степь да степь кругом". Из пьяных глоток она лилась протяжно и тоскливо. Сквозь мужские голоса прорезались и женские. Похоже, им было очень хорошо, и нашего непрошеного визита ожидали здесь меньше всего. 
 - Что скажешь, Макс, кажется, наколка не фуфловая? 
 - Не знаю, давай малость понаблюдаем, прикинем к носу. 
 - К моему носу уже ничего не прикинешь, он буквально залеплен коровьим дерьмом. Пойдем их брать, пока тепленькие. 
 - Иваныч, не гони коней. Если тепленькие, то взять их всегда успеем, а вдруг они дуру гонят? На понт берут. Вот тогда не мы их, а они нас возьмут. Захомутают и, не задумываясь, головы отвинтят. У меня баба сегодня ночью пацана родила. Я его не видел еще. Гляди, как надралась. 
 Из халупы на хилое сгнившее крыльцо вывалилась голая синюшная баба и, захлебываясь соплями, принялась старательно блевать. Ее тело, фиолетовое и тщедушное, в рвотных приступах бешено колотило, и оттого длинные высохшие груди болтались, словно чулки на ветру. Вышел рыжий, всклокоченный мужик. Встав рядом, справил нужду, пьяно и внимательно наблюдая за несчастной собутыльницей. Видимо, нашел в ней что-то сексуально притягательное. Но джентльменом он не был: даже не спросив позволения, как того требует этикет, упер подругу головой в перила и занялся любовью. Максу его поведение явно не понравилось. Подождав окончания полового акта, он выматерился и решил: 
 - Пойдем, Иваныч, я первым, ты за мной. Идем через оконный проем. 
 Подождав, пока он перепрыгнет на ту сторону, я последовал его примеру. Очутившись на земле, успел услышать голос исчезнувшего Макса: 
 - Осторожно, здесь... 
 Земля неожиданно разошлась подо мной, и я провалился в черную смердящую яму, по грудь наполненную вязкой навозной жижей. До остатков настила, который мы обрушили, было более метра. Без посторонней помощи, скованному коровьим дерьмом, мне не дотянуться. 
 - Иваныч, ты жив? - тревожно спросил Макс где-то рядом. 
 - Жив, успокоил я, - только попали мы с тобой, Ухов, в самое что ни на есть дерьмо! 
 - А если попали, то и сидите тихо, не чирикайте! - посоветовал нам сверху насмешливый хрипловатый голос. 
 - Ты, мудило, - еще ничего не понимая, обратился я к невидимому голосу, - вытащи нас отсюда. 
 - Не затем вас сюда заманили, чтоб выпускать. Козлы, там и подохнете! 
 - Ты что, сдурел? Мы стрелять будем. Народ сбежится. 
 - Тогда подохнете прямо сейчас. Учтите - один ваш выстрел, и вы уже трупы. Граната у меня наготове. Вы меня хорошо поняли? Не слышу. Наверное, хотите дымовую шашку, может быть, тогда перестанете молчать. 
 - Не майся дурью! Ты кто? 
 - Какая вам разница, псы легавые! 
 - Что с нами будете делать? 
 - Придет шеф, он вам и расскажет, - счастливо засмеялся охранник говнистой ямы, - только не рассчитывайте на хорошее, это я вам точно говорю! 
 На этом он оборвал переговоры, видимо считая, что общение с людьми, сидящими в дерьме, наносит непоправимый вред его достоинству. Температура окружающей нас среды была градусов на десять ниже температуры воздуха, и я, как потерпевший кораблекрушение, боялся скорого переохлаждения организма. 
 - Макс, - тихо стуча зубами, позвал я, - а может, попытаемся выбраться? Здесь очень холодно, а еще какой-то дурак говорил, что навоз горит. Сюда бы сейчас этого умника! 
 - Горит навоз, а не навозная жижа. 
 - Какая разница? Давай попробуем, ты встанешь мне на плечи и... 
 - Выбраться мы отсюда можем только прямиком на тот свет. Он сразу же кинет сюда гранату, а я еще не видел пацаненка. Погоди малость, Иваныч, безвыходных положений не бывает, просто нужно этот выход искать. Эй ты! попытался возобновить собеседование Макс. - Вытащи нас отсюда, иначе мы околеем от холода, не дождавшись твоего шефа. 
 - Не могу, не имею права, - послушный директиве главаря, с сожалением ответил сторож. - Могу вам для согрева сбросить бутылку водки. 
 - С паршивого козла хоть шерсти клок, давай сюда. 
 - Теперь не дам. Вы меня оскорбили, и, пока не попросите прощения, я с вами ни в какие переговоры вступать не буду, - обидчиво отрезал деревенский интеллигент и ту же принципиально затих, предоставив нам свободу решения. Решили мы однозначно. 
 - Ну, ты, как тебя там... Прости негодяев и давай пузырь! - заорал я, вконец околевая. - Да побыстрее, сдохнем сейчас. Когда твой шеф-то приедет? 
 - Должен скоро появиться. Я ему сообщил. 
 - А как его зовут? - вкрадчиво спросил я, ориентируя ствол пистолета на его голос. - Слышишь, как его зовут? 
 - Не надо, еще не время, - упредил выстрел Макс. 
 - Какая тебе разница, как его зовут, я вам водяру на шпагате спущу, в руки давать опасно, можете меня вниз утянуть или пристрелить. Держите, да сразу-то все не хлебайте, потихоньку - когда еще он нарисуется! 
 С краю мостков показалось донышко бутылки, пульсируя, оно рывками спускалось к нам. После пары глотков жить стало веселее, только слегка нервировал сам факт нашего пребывания в коровьих экскрементах. Но в конце концов, священные жуки-скарабеи проводят в них всю свою жизнь, и это ничуть не умаляет их авторитета. Хуже другое - предстоящая встреча с незнакомым нам шефом. Ничего хорошего она не сулит. Не для того нас заманили в волчью яму, чтобы потом пригласить на светский раут. Интересно, кто значится под именем шефа? Каким образом он вышел на меня и по какому вопросу? Если это касается ограбления, тогда обо мне могли рассказать бухгалтерские дивы и Каретников. Или же дело связано с убийством Лагина? Скорее всего, и то и другое. А наколку на себя дал я сам, когда бездумно носился по городу, тыча каждому мошеннику стариковские зарисовки. Воистину: язык мой - враг мой! Ладно бы так поступил двадцатилетний лейтенант, но ты-то, старый пень, как мог действовать так легкомысленно? 
 - Эй! - тревожно окликнул нас сторож. - Чего вы там затихли, не подохли еще? Смотрите у меня, без глупостей. Шеф едет. 
 Через некоторое время до нас донесся шум подъехавшей машины, стук закрывшейся дверцы, и наконец хриплый голос грубо спросил: 
 - Ну чё? Как они, Витек? 
 - Как и положено, сидят по уши в говне. Хнычут: мол, холодно, так я им свой пузырь водки отдал, последний. 
 - Не скули, иди разгони алкашей, пусть эта мразь немедленно убирается. Они свое дело сделали, и чтобы больше их вони не было. Гони в шею! командирским голосом распорядился шеф, и от этого голоса мне стало совсем холодно и неуютно, потому что принадлежал он не кому-нибудь, а кретину Эдику Шувалову, которого намедни мы учили хорошим манерам. 
 Просчитался Макс, думая, что запугал их до полусмерти. Не шакалы они! Это волки - матерые, бездушные, сбитые в стаю, и ждать от них милости не приходится. Единственное утешение - наша поимка не связана с делом об ограблении. Хотел бы я знать, какие требования он выдвинет. Хорошо, если ограничится вымогательством денег и изъятием своих расписок, а если попросту отправит нас к праотцам, то... то Макс никогда не увидит своего пацаненка. 
 - Вызови бригаду да притащи пару ведер воды, - продолжал давать указания шеф. - Помыть этих козлов надо. 
 - А зачем мыть-то? Сами обсохнут. 
 - Не твое свинячье дело! Слушай то, что тебе говорят. Иди за водой! 
 - А как быть с ними? 
 - Не твоя забота! 
 - Вы поосторожнее, мне кажется, они вооружены. 
 - Ты еще здесь?! 
 Послышался мягкий, но крепкий удар. Что-то недовольно буркнув, Витек замолчал, очевидно, пошел выполнять распоряжение высокого начальства. Само же оно, подойдя ближе к нашей купели, вступило в дипломатические переговоры: 
 - Козлы, вы там еще не околели? 
 - Нет, - ответил я, - но дело идет к этому. 
 - Подождите, не сдыхайте, сейчас пацаны приедут, они вас вытащат. 
 - Благодарим за заботу. 
 - А как же, я обещал вам матку вывернуть, вот и выверну, слово надо держать. Вы мне нужны живыми. С мертвыми неинтересно. Молчат, да и только. 
 - Конечно, - горячо согласился я, - с мертвым какой же разговор? Мертвый человек неинтересен и скучен. Ты с нами-то что намерен делать? 
 - Первым делом отмыть: сначала от свиного дерьма, потом - от вашего собственного. Затем я немного с вами поговорю, и от этого разговора будет многое зависеть. Ну а дальше... Дальше я в любом случае козырно на вас оторвусь. Покруче, чем вы на мне. Сегодня без паяльника мне никак не обойтись. 
 - Конечно, - поддержал я его, - обида должна быть востребована. 
 - Если бы ты это понимал, когда меня товарил, а то в говне по-другому запел! 
 - Что делать, мы должны приспосабливаться к предлагаемым обстоятельствам. 
 - Ты прав, товарищ Гончаров, и первым вашим шагом к новому образу мышления будет добровольная сдача личного оружия. Предлагаю начать прямо сейчас. 
 - У нас его нет. 
 - Врете, а это очень плохо, значит, вы еще не перевоспитались. Мы наводили справки и знаем, что вы за гуси. Знаем, что на подобные встречи без оружия не ходите. Если в ближайшее время - до того как приедут пацаны - не отдадите мне свои пушки, наш разговор может не состояться. Я просто-напросто вас расстреляю или взорву. На этом наше знакомство закончится. В вашем распоряжении минут пятнадцать, не более. 
 - Мы отдадим тебе оружие, - вмешался Макс, - только отпусти нас с миром. Я обещаю оставить тебя в покое. 
 - Там посмотрим, сначала пушки. 
 - На, забери, где ты там? Ни хрена не видно, нагнись, что ли. 
 - А вы, ребята, большие шутники! Я давно смирился с тем, что форма моей головы здорово смахивает на череп питекантропа, но это еще не значит, что его содержимое аналогично. Вы здорово прокололись, недооценив меня. Но, как говорят, на ошибках учатся, хотя у вас времени на учение нет. Козлы! - вдруг заорал он, заходясь в истерике. - Быстро выкидывайте стволы! Сейчас мочить буду!!! 
 Первым распоряжение исполнил Макс, а мне осталось только последовать его примеру. Без оружия я совсем скис. Помимо всего прочего, я уже не чувствовал ног. Тупое безразличие овладело мной. Единственное, что продолжало мучить: сознание непростительной вины перед Максом. Дотянувшись, я шепнул ему на ухо: 
 - Прости меня. 
 - Чего это ты, Иваныч, крыша, никак, поехала? Ты мне брось! Мы обязательно прорвемся. Учти и запомни: как только настанет время действовать, я дам тебе знак, а дальше работаем по обстоятельствам. Ты особенно не лезь, будь на подстраховке. 
 - Какой будет сигнал? - немного повеселел я. 
 - Ну, например, чихну я громко. 
 - Чего притихли? - поборов приступ психоза, как-то виновато спросил Эдик. - Пацаны приехали, сюда идут, сейчас мы вас вытащим. 
 Навозная жижа нехотя выпускала нас из своих объятий, но веревки и трое крепких качков сверху победили. Выбравшись на поверхность, обессилевшие, мы тут же рухнули на землю - ноги держать нас отказывались. Словно со стороны, я наблюдал, как меня окатили водой, обыскали карманы и куда-то потащили за ноги. Когда я более или менее пришел в себя и огляделся, понял, что лежу на полу неимоверно грязной облупленной комнаты. Окна наглухо задраены ставнями. Светила немощная, низко висящая лампочка. Из соседней, проходной, комнаты доносились громкие голоса. Надо мной склонился Макс, пытаясь влить мне какую-то гадость. Понемногу сознание вернулось, и я с жадностью хлебнул из бутылки. 
 - Где мы? - не узнавая собственного голоса, прохрипел я. 
 - В тот самом домишке, за которым наблюдали. 
 - А где эти скоты, где Эдик? 
 - Вижу, ты соскучился, не волнуйся - они здесь, за стеной. Ждут, когда ты оклемаешься. 
 - Бежим, пока никого нет, выбьем ставни и... 
 - Бежим! Только как? На наших ногах мы даже до сортира дойти не в состоянии, не то что бежать. Погоди, немного в себя придем, потом подумаем. 
 - А, очнулись, соколики, я очень за вас рад! - входя, бодро заговорил Шувалов. - Меня интересует несколько позиций произошедших между нами инцидентов. Могу ли я рассчитывать на искреннюю, душевную беседу понимающих друг друга господ? Если нет, то сейчас вас отнесут на прежнее место и опять бросят в жидкий кал, предварительно прострелив головы. Санкцию я уже получил и сделаю это с удовольствием. 
 - От кого? - заинтересовался я. 
 - Не твое дело! Отвечайте по существу. 
 - Конечно, мы согласны сесть за стол переговоров, тем более другого выхода у нас нет! - за обоих ответил я. 
 - Хорошо, считайте, что к первому раунду мы уже приступили. Начнем по порядку. Согласны ли вы вернуть ту сумму, что изъяли у нас насильственным путем? 
 - Согласны, - в один голос ответили мы. 
 - Согласны ли вы уплатить пятьдесят процентов от общей суммы за принесенный нам моральный ущерб? 
 - Согласны, - дружно вторили мы. 
 - Согласны ли вы добровольно, без всякого принуждения, представить нам расписки, полученные вами обманным путем? 
 - Да! 
 - Какие гарантии вы можете предоставить? 
 - Слушай! - Макс первым не выдержал. - Кончай бодягу, мудак! Отдадим мы тебе завтра бабки, только кончай выгребываться. 
 - Приятные речи приятно и слышать, только почему завтра, почему не сейчас? 
 - Потому что денег у нас с собой нет. 
 - А где же они? 
 - Дома, естественно. 
 - Так в чем же проблема? Сейчас только десять часов, время детское. Я по сотовому телефону наберу ваши номера, и вы скажете своим подругам, что через сорок минут за капустой и расписками приедет паренек. Пусть они не пугаются, а радостно готовят бабки. 
 - У меня дома никого нет, - глухо отозвался Макс. - Жена в больнице. 
 - Пусть за тебя отдаст твой товарищ, настоящая дружба только так и проверяется. 
 - Боюсь, что у меня всей суммы не наберется, - подсчитав в уме свой капитал, признался я. - Там всего тысяч двадцать будет. 
 - Ладно, иду вам на уступку. Пусть она даст сколько есть, остальное вернешь в течение двух дней, такой расклад вас устраивает? 
 Я молча кивнул, и мерзавец, набрав мой телефон, протянул трубку. 
 Слава Богу, Милка оказалась дома. 
 - Тебя где черти носят? - гневно начала она, но я вовремя ее оборвал: 
 - Замолчи, подруга, дело серьезное. Ты знаешь, что такое плафон? 
 - Ну да, - растерянно ответила она, - светильник, наверное. 
 - Точно, а над светильником есть такая симпатичная хреновина, и называется она розетка. Если ее немного отогнуть, то в ней можно найти двадцать тысяч. 
 - Ты рехнулся или пьян? Что за чепуху несешь? 
 - Замолчи. Дело в том, что этот плафон сейчас находится над тобой. Встань на стул и вытащи деньги, а с ними и сложенные вчетверо бумажки. Все это ты отдашь парню, который приедет через сорок минут. Привет папе! 
 - Отлично придумано, - смеясь, одобрил Эдик. - Деньги под потолком, можно сказать, на виду, а попробуй догадаться. Славик! - громко крикнул он за дощатую перегородку. - Заводи телегу и чеши к товарищу Гончарову домой. 
 - Зачем? - отозвался начинающий мерзавец. 
 - Там тебя ожидает симпатичная женщина с маленьким презентом для меня. Только смотри у меня, без глупостей! Я такие дела не прощаю. И не забудь прикинуть чадру. Ну вот, с двумя вопросами мы, кажется, уладили, переходим к третьему. Прошу прощения, но мне нужно позвонить. 
 Когда невидимый абонент ответил, Эдик заговорил почтительно и даже с некоторым подобострастием: 
 - Простите, Капрал, это опять я. Да, все идет по плану. Нет, стали смирными, как голуби. Конечно, они согласны на все. Хорошо, как договаривались. Нет проблем. Как скажете. Ну что, перейдем к делу? - Отложив трубку, вымогатель закурил и с видимым удовольствием вновь занялся нами. Скажи-ка мне, Гончаров, что за картинки ты с собой таскаешь да сушишь мозги занятым людям? Да еще какой-то фоторобот... 
 - Тебя это не касается. Кажется, ваш вопрос мы решили, а остальное не твоего ума дело. Не суй нос, куда тебя не просят. 
 - А я очень любопытен, уважь мою слабость. 
 - Да пошел ты... 
 - Я пойду, я пойду, но только тебя прихвачу с собой! - вставая, вдруг истошно завопил он. Его рожу перекосила жуткая гримаса, и тяжелый кулак въехал мне в лоб. 
 Внезапное озарение короткой вспышкой высветило нарисованную Лагиным рожицу, и на ее фон четко легла зверская физиономия Эдика. Голос Антонины, далекий, но ясный, сказал: "Несомненно одно, эта рожа вполне способна на разбой". Слишком поздно ты это понял, господин Гончаров! Непроизвольно, сам того не ожидая, я воскликнул: 
 - Господи, так это был ты! 
 - Дошло наконец, сыщик паршивый! Три дня прямо перед твоим носом вальсировал. Тебе не жуликов искать надо, а, спокойно пуская пузыри, купаться в дерьме. Две наколки у тебя на руках было, фоторобот и стариковские каракули. Дважды ты меня видел в лицо. Надо быть полным валенком, чтобы меня упустить! Ну да ладно, возблагодарим Господа, что так оно и получилось. Аминь! 
 - За, что ты убил старика, живодер? Прошло более полугода, чем он тебе помешал? 
 - Тут сыграла роль случайность. Я останавливал тачку, чтоб добраться от кабака до дома, и, на его беду, именно он и попался. Поначалу я и внимания на старика не обратил. Потом, чувствую, принюхивается, приглядывается ко мне дедок, словно силится что-то вспомнить. Смотрю и я - ничего не понимаю. Вроде личность знакомая, а может, и нет... Когда мы доехали до дома, я не выдержал, спросил: чего, мол, лупишься на меня. Он побелел, отказался от денег и, ни слова не говоря, ударил по газам. Полчаса я ломал голову, где и при каких обстоятельствах мы могли встречаться, и только ночью вспомнил, как разбивал ему башку, когда он крабом вцепился в деньги. По тому, как поспешно он уехал, я понял, что меня узнали с пол-оборота, а значит, в самое ближайшее время мне надо сушить сухари. От дяди я вышел недавно и возвращаться к нему так скоро мне совсем не хотелось. Я кое-кому позвонил, узнал адрес старика и через несколько дней, поздним вечером, подождав, пока он останется один, и предварительно попотчевав собачку, пожаловал к нему в гости. Старик был пьян в сиську, но меня узнал сразу. "А, - сказал он, пришел, я так и знал, давно тебя жду. Все портреты твои рисую, уже скоро получаться будет. Вот тогда и пойду в ментовку, покажу, какой ты есть, кровопийца. Расскажу, как ты зарплату у трудового народа отнял. У меня здесь все записано. Ты у меня не отвертишься, найдем ирода, и будешь отвечать по всей строгости советских законов". 
 Сначала я хотел пробить ему черепушку и на том поставить крест, но, глядя на его опьянение, понял, что сама судьба предоставила мне отличный случай все закамуфлировать под самоубийство. Тогда и копать меньше будут, и мне спокойнее. 
 Бельевой капроновый шнур я нашел на веранде. Вывязав аккуратный галстук, вернулся на кухню. Уткнувшись лицом в свои бумаги, старик спал. Стараясь его не потревожить, я осторожно накинул ему удавку, определил ее положение при самоповешении и, перекрестившись, резко поднял его хилое тело вверх. Немного погодя, когда он перестал дрыгаться, я опустил его в подпол и зафиксировал крышкой, предварительно откинув лестницу. 
 Удовлетворенный очищением, убийца замолчал, а я грустно подумал, что такие вещи обычно рассказывают капеллану во время последней исповеди или человеку, в молчании которого ты уверен на все сто процентов. Так как ни я, ни Ухов священнослужителями не были, нетрудно понять, почему так свободно Эдик все нам изложил. Видимо, нашу судьбу он определил давно и просто хотел узнать, насколько мне удалось продвинуться в его делах. Интересно, кто стоит над ним, что за Капрал? Хотя какая теперь тебе разница, разлюбезный ты мой Гончаров? Очевидно, скоро тебе будет глубоко безразлична вся земная суета и твоя грешная душа устремится к Богу. 
 Черт побери, где уховский чих? Сейчас самое время что-то предпринять, неужели он не понимает? Славик с каким-то мерзавцем поехали ко мне, а значит, двумя сволочами стало меньше. Чего он медлит? Успокойся, Константин Иванович, полтора часа назад ты уже спровоцировал его к поспешным действиям. Но все же нельзя сидеть в таком отупении, уставившись в одну точку! Переведя взгляд на приоткрытую, дощатую дверь, я понял причину его анабиоза. На табуретке за дверью примостился мордатый качок. Он внимательно следил за нашим поведением, а в руках у него был игрушечный десантный автомат. 
 - А кто такой Капрал? - чтобы отвлечься от неприятного зрелища, спросил я. 
 - Вопросы теперь задаю я. Ваше время кончилось. Но ты не волнуйся, он нас хорошо слышит и, больше того, решает вашу судьбу. Сейчас мы услышим его вердикт. 
 В подтверждение своих слов он взял сотовый телефон и надолго замолчал, внимательно слушая указания сверху. Потом усмехнулся, оценивающе на нас посмотрел и ответил радостно и угодливо: 
 - Как скажете, Капрал. Все оформлю с великим удовольствием... Конечно, прямо сейчас... Обязательно доложу... Не волнуйтесь, у меня прокола не будет... А куда девать ихнюю тачку?.. Нет, у одной бабки оставили... Все сделаю, как сказали... К черту! - Подобострастно засмеявшись, от отложил телефон и весело сообщил: - Капрал вам передает большой привет и желает счастливого пути. 
 - Огромное ему спасибо, - все уже понимая, ответил я, - да не забудь передать, что я с нетерпением жду нашей встречи тет-а-тет. 
 - Едва ли она состоится... 
 - Как знать, пути Господни неисповедимы. 
 - Это точно! Ну, нам пора, не желаете ли перед дальней дорожкой, на посошок, да стаканчик водочки? 
 - Не желаем! - за меня вдруг ответил молчавший доселе Макс. - Из твоих поганых рук даже пулю получать западло. 
 - Ну, ты! Гузку-то свою прикрой, а то напоследок я ее тебе разворочу. 
 - Не получится, мерин ты гребаный! - кажется, специально провоцируя скандал, издевался Макс. - Яйца-то я тебе ништяк отдавил, до сих пор враскорячку ходишь! 
 Побледнев, Эдик затрясся, готовый сию секунду сорваться в припадке бешеной злобы, но в последнее мгновение, каким-то чудом себя пересилив, он замер изваянием, продолжая неподвижно сидеть на табурете. Только крупная дрожь рук говорила, каких усилий это ему стоит. Видимо, он тоже понял, что свара затевается неспроста. Криво усмехнувшись, он произнес: 
 - Не получится, лейтеха! Капрал меня просил, чтобы все было аккуратно и красиво. А его желание надо уважать. Между прочим, мы давали вам шанс. Предупреждали по-хорошему. Но вы, господин Гончаров, пренебрегли нашим сигналом - безобидным взрывом - и тем самым вынудили нас пойти на крайние меры. - Закурив, он вытащил и взвел пистолет. Сквозь прицел, задумчиво глядя мне в глаза, крикнул: - Боб, отдай пулемет Витьку, а сам завяжи им клешни! А то что-то дергаться мужички у нас начали, как бы чего не начудили. 
 Послушно и добросовестно, до синевы, Боб стянул мои кисти жестким брючным ремнем и, вполне удовлетворенный проделанной работой, занялся Максом. С тоскливой печалью осенней скрипки моя душа скорбела о скорой разлуке с этим миром. Где обещанный Уховым чих? Кажется, я услышу его уже на том свете!.. 
 - Готово, шеф, - отрапортовал усердный Боб, - может, постукать, а то застоялись они. Хамят тебе не по делу. 
 - Не надо, сейчас мы их мочить будем. 
 - Это я запросто, скажи - как? - профессионально, со знанием дела осведомился Боб. - Может, битками завалим? 
 - Можно и битками, - согласился распорядитель нашей казни, - только не здесь, халупа нам еще пригодится. Кончим их прямо возле ямы. Забей им в пасти по кляпу, а то они кричать начнут, всю деревню на уши поставят. 
 Во главе нашей печальной экспедиции, освещая путь и радостно помахивая дубиной, шел Боб, за ним со связанными руками неуклюже шкандыбал Макс, его, с фонарем и автоматом наперевес, конвоировал Витек. Четвертым тащился я, а замыкал шествие главный лиходей нашей компании Эдик. Ствол его пистолета неприятно упирался мне в спину. Коровник находился в низине, и потому наша стезя была наклонна. 
 Все, господин Гончаров, кажется, на этот раз тебе не отвертеться. Пора позаботиться о душе и обратить очи к Богу. Предупредить его о своем появлении неплохо заранее. Пока еще жив, нужно помолиться, а то потом некрасиво получится, торопливо и в спешке. Что архангелы подумают! Скажут, пока тебя жареный петух не клюнул, ты о Боге и не помышлял... 
 Громкий чих Макса буквально подбросил меня на месте. Не совсем понимая, что делаю, я чисто интуитивно упал на землю под ноги Эдика. В прыгающем луче фонарика, как при замедленной съемке, я видел, как Макс погружает в задницу Боба свой десантный ботинок, из которого торчит длинное стальное жало. 
 Крик, а точнее, вопль, который через секунду вспорол тишину, мало напоминал человеческий. Описав немыслимую дугу, погас фонарик Боба. Нервно затрещал автомат, а за мной затявкали пистолетные выстрелы. Я видел, как, падая, Ухов вспорол брюхо Витьку, и к первому воплю прибавился еще один, не менее пронзительный. Наступила полная темнота, и послышался топот убегающих ног. Потом бешено взревел мотор, пронзительно взвизгнула резина, и свет фар постепенно растаял. Кажется, Эдик решил благоразумно и по-английски удалиться. С трудом перекинул я свои связанные за спиной руки через задницу и только потом вытащил кляп. 
 - Макс! - заранее страшась молчания, громко позвал я. 
 Ответом мне был сдавленный стон. На него я и пошел, безошибочно отличая голос Ухова от стенаний двух мерзавцев. Спотыкаясь в этой адовой темноте, я наконец нашел его, липкого от крови, и вытащил кляп, тоже окровавленный. 
 - Зацепило меня, Иваныч, в больничку надо, ты подсуетись. Поскорее бы! 
 Сейчас я плохо помню, как бежал по той сволочной деревне в поисках тачки. Я напрочь забыл, где мы ее оставили. Наконец, плюнув на это бесполезное занятие, ворвался в первый же двор, где стояла "Нива". 
 - Ключи, - прохрипел я с порога испуганному мужику в трусах, - быстро ключи от машины! 
 Наверное, мой вид его напугал, потому что, ни слова не говоря, он указал мне на крючочек возле двери, где они болтались. 
 Содрав с вешалки большое махровое полотенце, я напоследок крикнул хозяину: 
 - Немедленно беги к участковому и скажи, чтобы он тотчас шел к коровнику. Только пусть будет осторожен, там должны объявиться два вооруженных бандита. 
 Через три минуты я подлетел прямо к месту трагедии. При свете фар я хорошо видел, как, извиваясь, корчится Боб, по-прежнему оглашая деревенскую тишину мучительным воем. Витек, бережно обняв распоротый живот, внимательно смотрел в черное небо, куда уже унеслась его душа, надеясь постичь тайну мироздания. А Макс... Макс смотрел на меня, и этого взгляда я не забуду никогда. Он молчал, но его глаза умоляли меня, просили, вопили: "Костя, сделай так, чтобы я жил. Сделай невозможное!" 
 Разодрав его куртку, я с ужасом обнаружил три пулевых ранения. Одно в руку и два в грудь. Кое-как обмотав Макса полотенцем, я затащил его в машину. 
 Дорогу длиною в час я одолел за тридцать минут. В половине двенадцатого, в крови и дерьме, я влетел в приемный покой. 
 - Носилки! - заорал я прямо от входа. - Да поскорее, черт бы вас всех подрал! Быстро к "Ниве", там офицер милиции. Ранение тяжелое. Всех на ноги! 
 Когда я вернулся к машине, Ухов был без сознания. Две санитарки с моей помощью уложили его на каталку. Возле операционной, перехватив молоденького хирурга, я взмолился: 
 - Сделайте все возможное! Я знаю, операция сложная, но... У меня есть кое-какие деньги, считайте, что они ваши. 
 - Убирайтесь отсюда, от вас за версту разит нечистотами! 
 Надо было везти его в больницу МВД, садясь за руль, запоздало подумал я. 
 * * * 
 В двери ефимовской квартиры я позвонил в первом часу ночи. Чертыхаясь и ворча, полковник недовольно вопросил, кто смеет беспокоить его в такое время суток. 
 - Откройте! - потребовал я, уже мало заботясь о субординации. 
 - Да пошел ты в жопу, - грубо посоветовал мой тесть. 
 - Алексей Николаевич, у вас ЧП, тяжело ранен Ухов. 
 Послышался скрежет отпираемых запоров, и минуту спустя я докладывал о сегодняшнем происшествии. 
 Хмуро меня выслушав, он зло спросил: 
 - И что ты теперь намерен делать? 
 - Думаю нагрянуть к Каретникову. Похоже, он и есть этот самый Капрал. 
 Кивнув, Ефимов набрал номер дежурного и велел срочно установить место проживания бухгалтера. 
 Через пятнадцать минут я подъезжал к нужному дому, где меня уже поджидала бригада ППС. В нескольких словах объяснив им ситуацию, я с двумя парнями поднялся на третий этаж, где находилась квартира Каретникова. Остальные, по моей просьбе, должны были контролировать балкон. 
 Безрезультатно протрезвонив в дверь больше пяти минут, я с раздражением пнул в нее ногой, уже понимая, что клетка пуста, а птичка на свободе. 
 К моему великому удивлению, мерзко скрипнув, дверь нехотя отворилась. 
 Я очутился перед открытой квартирой, полной темноты и всевозможных сюрпризов. Позади топтались двое ментов, очевидно ожидая распоряжений. Но они не поступали, и тогда бойкий сержант храбро и решительно двинулся вперед. Едва успев ухватить за плечо, я остановил парня: 
 - Не торопись, дорогой, на этом свете никогда не надо торопиться, иначе ты очень скоро рискуешь оказаться на том. Ребята эти - большие охотники до забав и праздничных фейерверков, мне уже приходилось иметь дело с их новогодней хлопушкой. Поэтому позвольте мне войти первому. 
 С их молчаливого согласия я сделал первый шаг. Нащупав выключатель, врубил свет. Каретников оказался аскетом и к тому же неряхой, хотя внешний вид имел вполне респектабельный. В пустой неопрятной передней на гвозде болтался старый плащ, а под ним валялись стоптанные тапочки. Поцокав языком, сержант заглянул в ванную, а я прошел в комнату. Щелкнув выключателем, вежливо поздоровался с Эдиком и спросил его о самочувствии. Он промолчал, видимо, оно было неважное. Да и как может себя чувствовать человек, у которого во лбу дырка? Откинув окровавленную голову на спинку кресла, он таращил в потолок широко открытый, удивленный глаз. Кажется, такой пакости, как пуля от своего Капрала, он уж никак не ожидал. Из мебели, кроме кресла, которое оккупировал убиенный, в комнате стоял диван, настежь открытый пустой сейф и старый письменный стол, видимо выброшенный кем-то за ненадобностью. Его ящики были выпотрошены, а куча всевозможных бумаг лежала прямо на полу. Это жилище чем-то напоминало мне скромную обитель Корейко. 
 - Мокруха, - констатировал лейтенант, одетый в штатское, - надо сообщить. 
 - Сообщайте, - согласился я, - только сами отсюда никуда не отлучайтесь, возможен второй визитер, но его необходимо взять живым. Он нам может очень многое рассказать. И еще, лейтенант, под вашу ответственность: ни одна из этих бумажек не должна пропасть. 
 - Да, но сейчас приедут эксперты, как я могу... Меня и спрашивать не будут. Вы лучше сами... 
 - Мне пока некогда. Вы Ухова знаете? 
 - А кто ж его не знает, крутой мужик! У нас на район таких и десятка не наберется. Свое дело знает туго. 
 - Он сейчас на операции. 
 - А он всегда на операциях. 
 - К сожалению, не на той, о которой вы думаете, он очень тяжело ранен. И сделал это сидящий перед вами мерзавец. 
 - Макс ранен? - недоверчиво и растерянно протянул лейтенант. - Не может быть! 
 - Может! Все мы состоим из мяса и костей, а патрон - из пули и пороха. Сейчас я еду к Максу, а вы присмотрите за бумагами. Оправившись, Макс будет благодарен, уж поверьте! 
 - Но как их уберечь? Ведь не положено! Знаете что? Сейчас я отправлю сержанта за остальными, а сам зайду в туалет... 
 Без разбора собрав всю кучу, я стремительно сбежал вниз и, закинув папки на заднее сиденье, рванул в больницу. 
 Не обращая внимания на протестующие вопли дежурной медсестры, я прямиком помчался в ординаторскую. Бесцеремонно распахнул дверь и лицом к лицу столкнулся с Ефимовым. На диване примостился его заместитель, а за письменным столом расположился пожилой человек в белом халате. Поправ все нормы санитарии, они нещадно курили. 
 - Как??? - прямо с порога спросил я. 
 - Каком кверху! - зло бросил полковник. - Ты бы хоть свой засранный фрак поменял. Ходишь тут, воняешь! Нюхать тебя противно. 
 - Что с ним? - Не обращая на Ефимова внимания, я посмотрел на старика в белом халате. 
 - Плохо, но шанс выкрутиться на этот раз у него есть. На ваше счастье, ему попался толковый хирург. Теперь нам остается только ждать. Завтрашний день все решит. Будем молиться, чтобы все обошлось. 
 - Я бы хотел видеть хирурга, того, кто его оперировал. 
 - Зачем? 
 - У меня к нему дело личного характера. 
 - Он сильно устал и сейчас прилег отдохнуть, поговорите утром. 
 - Что там у тебя? - вытащив меня в коридор, спросил Ефимов. 
 - У меня все хорошо, в активе имеется еще один труп. 
 - Ты в своем репертуаре, - даже не заорав, устало вздохнул он. - Там, где появляется Гончаров, трупы множатся, как грибы после дождя. Какого мертвяка ты представишь на этот раз? 
 - В квартире у Каретникова обнаружен труп того самого Эдика, о котором я вам недавно говорил. 
 - Надеюсь, сам Каретников задержан? 
 - Нет, по той простой причине, что там его нет, и, скорее всего, он слинял на машине убиенного им Шувалова. 
 - И что ты думаешь на этот счет? 
 - Картинка мне рисуется следующая. Сбежав от нас, Эдуард первым делом появляется у Капрала. Думаю, на то у него было две причины. Во-первых, предупредить дружка о досадной накладке, произошедшей с нами, а во-вторых, поделить деньги, которые, по моим предположениям, находились у Каретникова. Итак, он приехал, и сообща они решили делать ноги. Все было нормально, пока вопрос не коснулся святыни. Скорее всего, Эдик бестактно потребовал свою долю, а для Кира Владимировича деньги имеют куда большую ценность, чем собственные яйца. Словом, Эдик здорово просчитался и теперь отдыхает с отверстием в голове в квартире убийцы. 
 Раскурив следующую сигарету, полковник задал совершенно дурацкий вопрос: 
 - И много бабок он унес? 
 - Финансовый отчет на мое имя он обещал выслать почтой. 
 - Ты мне не хами, не хами, а то я тебе так нахамлю! 
 - По вопросу и ответ! 
 - Умный больно, глаза б мои тебя не видели! Я что думаю: если он мог просто так бросить квартиру, то, наверное, денег нагреб немало. Теперь такой вопрос: где он их взял? Одним ограблением инкассатора тут не обойтись. Я так думаю... 
 - Что вы думаете? 
 - Да так, ничего. Иди домой, уже четвертый час, до утра здесь делать нечего. 
 - Благодарю вас. А из Филипповки новостей нет? Что с участковым? 
 - Не знаю, сейчас позвоню. Жди меня на улице, от навозного жука приятней пахнет. Вся больница тобой провоняла. 
 К машине он подошел зло и резко. Коротко сообщил: 
 - Жив твой участковый, чтоб ему пропасть! И ни к какому коровнику идти он не собирался, потому что еще с обеда надрался до чертиков. 
 - Это его Бог хранил. Неизвестно, что бы случилось, окажись он трезвым. 
 - Вот пусть Бог ему и ищет работу! Когда наши приехали, то обнаружили только два трупа. И никаким Славиком там не пахло. 
 - Почему два трупа? Боб должен бы быть живым... 
 - Ребята сообщили, что обнаружено два трупа: один со вспоротым брюхом, а другой с развороченной задницей и простреленным черепом. 
 - Брюхо и задницу им вскрыл Макс, но мы не сделали ни единого выстрела. 
 - Значит, спустился Святой Дух и, пожалев страдальца, прервал его мучения. 
 - Согласен, и тем Святым Духом, скорее всего, был сосун Славик, прибывший туда немножко раньше ваших ребяток. Мне кажется, было бы нелишним прямо сейчас посетить его на дому и пригласить на соответствующую беседу. 
 - Возможно, а теперь поезжай и приведи себя в порядок. У тебя глотнуть ничего здесь нет? 
 - Не знаю, сейчас посмотрим. - Открыв бардачок, я выудил бутылку. - На ваше счастье, мужик попался толковый. 
 Всю одежду, не решаясь заносить ее домой, я выбросил в мусорный ящик. Подогнав экспроприированную "Ниву" прямо к подъезду, в одних трусах, уповая на раннее время, козлиным аллюром пошел по лестницам. Лишенный собственных ключей, вынужден был потревожить бесценный сон полковничьей дочери нервным, нетерпеливым звонком. После продолжительного безмолвия Милкин испуганный голос спросил: 
 - Кто там? 
 - Да я же это, Гончаров, открывай скорее, черт бы тебя побрал! - с облегчением и радостью заорал я. 
 - И не подумаю, - последовал категоричный ответ. - Иди к тем шлюхам, с которыми кувыркался всю ночь. 
 - Да ты сдурела, бабонька, немедленно открой! 
 - Разговор окончен, за вещами можешь зайти вечером. Не мешай мне спать. 
 - Что за чушь ты несешь, я попал в скверный переплет и чудом остался жив. 
 - А я и не знала, что блядство теперь называется переплетом, да еще скверным. Не суши мне мозги, Гончаров, твоего дружка-писуна, которого ты прислал за бабками в фонд борделя, я расколола на раз. Ты не учел, что я дочь мента и лапшу мне на уши повесить очень трудно. Убирайся к дьяволу, мальчик-игрунчик! 
 Ситуация складывалась совершенно дурацкая и неправдоподобная. В бешеном исступлении, рискуя отбить руки, я забарабанил в дверь. И дверь открылась. Только не моя, а соседская. Толстая мадам Селезнева несколько секунд молча оценивала мою экстравагантную внешность. 
 - Оригинально! Вы превзошли самого себя. Довольно, я звоню в милицию! 
 Раздраженно фыркнув, она слиняла, а я с удвоенной энергией принялся барабанить в дверь. 
 - Я сейчас вызову милицию, - в унисон соседке пропела Милка, - и ты у меня схлопочешь пятнадцать суток. 
 - Стерва, позвони отцу, он в курсе, где я был ночью. 
 - Хорошо, - немного подумав, ответила она, - только перестань орать и дубасить в дверь, всех соседей перебудишь. Стой и спокойно жди. 
 Это она придумала просто замечательно. Начало мая - это не август месяц, и в четыре утра довольно холодно стоять голым и босым, особенно на цементном полу. Приплясывая, с нетерпением ожидал я результата переговоров. Для меня он закончился позитивно. Захрюкав замками, дверь гостеприимно распахнулась. 
 Я влетел в переднюю и, оттолкнув обалдевшую Милку, промчался на кухню. Поставил чайник и строго приказал ей приготовить мне горячую ванну. Совершенно не входя в мое положение, она задолбила с новой силой: 
 - И ты еще мне рассказываешь сказки о каком-то переплете, которые с готовностью подтверждает мой маразматичный папаша. Скажи уж лучше, что тебя накрыл муж твоей шлюхи и ты, как заяц, позабыв про штаны, от него ускакал. Герой, неустрашимый Джеймс Бонд! Чем это от тебя воняет?! Эге! Да ты, дружок, к тому же обделался! До сих пор от страха трясешься. Герой! Мне стыдно за тебя, Гончаров! Взбляднуть и то достойно не можешь. 
 - Налей мне стакан водки и ступай в задницу! 
 - Перебьешься, иди и пей там, откуда пришел. Пусть рогатый муж тебе наливает, а я пошла спать. Не вздумай ко мне подползти. 
 В горячей ванне я понемногу пришел в себя, пригрелся, разомлел и в конце концов уснул, сраженный событиями сегодняшней ночи. 
 Разбудил меня громкий стук и встревоженный голос Людмилы: 
 - Костя, Костя, немедленно открой, что там с тобой? Открой, или я взломаю дверь. Ты меня слышишь? 
 - Слышу, слышу, не верещи, уснул я, который час? 
 - Девять уже. А что, ты более подходящего для сна места не нашел? Звонил отец, очень хотел тебя слышать. Перезвони ему. 
 - Чего ему надо? - Оставляя лужицы воды, я прошлепал в комнату. 
 - Этого он мне не доложил, но твои геройские подвиги сегодняшней ночи подтвердил в полной мере. А посему прими мои извинения. Но меня дезинформировал тот молодой негодяй, что явился за деньгами. 
 - Ты их ему отдала? 
 - Держи карман шире! Когда он сообщил, что ты гуляешь в теплой дружеской компании, я наставила ему в лоб пистолет и предложила немедленно убраться из поля моего зрения. 
 - Дура, меня ведь могли убить! 
 - Откуда я знала, что он врет? А потом, тебя все равно бы убили, логично заключила Милка и, подумав, добавила: - Но считай, что эти деньги для тебя пропали. Я их оприходовала. Ты куда собираешься? 
 - В больницу, и мне как раз нужны эти деньги. 
 - Фигушки, и не мечтай! Какой, кстати, недуг тебя одолел? 
 - Не меня, а того парня, кто спас мою жизнь. Он сейчас находится в тяжелом состоянии, а жена в роддоме. 
 - Как трогательно! Ладно, прослезил, половину я тебе отдам, об остальных забудь. 
 - Логично, - согласился я, забирая деньги. 
 * * * 
 В палату к Максу меня не пустили, но заверили, что с ним все в порядке и есть некоторые признаки улучшения. Прямо от него я проехал в РОВД, но начальника на месте не оказалось. Подумав, я решил, что было бы очень любезно с моей стороны вернуть хозяину его автомобиль. К тому же не мешало пригнать домой телегу Ухова, не дай Бог ее растащат. 
 Когда я подогнал машину к дому, радости автолюбителя не было предела. От переполнявшего его чувства благодарности он всучил мне дивно пахнущий розовый окорок. Бабка, у которой мы оставили машину, проявила ко мне гораздо меньше уважения. Собрав губы морщинистой трубочкой, она потребовала еще десятку, так как автомобиль простоял у ее двора целую ночь и она была вынуждена, не жалея живота своего, его охранять. Выдав ей требуемую сумму, я сразу же вернулся домой и наконец-то смог засесть за кипу каретниковских бумаг в надежде раскопать в них какие-нибудь полезные сведения. 
 В основном вся эта макулатура состояла из непонятных мне бухгалтерских трудов и наверняка несла интересную, но не доступную для моего ума информацию. Без специалиста она для меня была мертва. А вот два документа, которые я обнаружил в самом конце, бесспорно, заслуживали внимания. Первым была закладная на каретниковскую квартиру, из которой следовало, что не далее как два месяца назад Кир Владимирович взял семидесятитысячную ссуду под двадцать процентов, представив в качестве гаранта недвижимость, а именно - собственное жилье. Вот вам и готовый ответ на ефимовский вопрос. Каретников заранее предвидел возможные неприятности и, насколько мог, свел к минимуму свои потери. 
 Но поразил меня не столько сам факт сделки, а то, с кем она была совершена. Нет, за просто так эту информацию полковник не получит! Без приличного кабака ему не обойтись. Вся изюминка этой сделки состояла в том, что она была совершена с ломбардом "Заклад", где недавно замочили начальника, как его там звать... 
 Если первая бумага выглядела солидно и была сплошь обляпана авторитетными печатями, то вторая на финансовый документ походила мало. Это была расписка, из которой следовало, что неким гражданином Авдеенко Иваном Сергеевичем от гражданина Каретникова Кира Владимировича в частном порядке взята в долг сумма в размере двухсот миллионов рублей (судя по дате - речь шла о неденоминированных рублях). Сумма эта, безо всяких процентов, должна быть возвращена пятнадцатого апреля нынешнего года. Что и говорить, хороша расписка, есть над чем подумать, особенно если глянуть на дату ее составления, а датировалась она двадцать седьмым октября, то есть вскоре после ограбления Лагина. Сегодня заканчивается первая декада мая, а расписка до сих пор не востребована. Это дает основание полагать, что Каретников до сей поры деньги не получил или же... Или гражданину Авдеенко она не нужна. Тогда возникает вопрос - почему? Выяснить это нетрудно, спросив у него самого, если, конечно, он еще в состоянии что-то говорить. Шувалов, например, тесно пообщавшись с Киром Владимировичем, замолчал навеки. Но и это можно выяснить, благо адрес Авдеенко в расписке указан. 
 По прямому телефону я позвонил тестюшке, на сей раз он оказался на месте и, как всегда невежливо, спросил, где меня носят черти и почему я не исполняю его приказаний. 
 - Потому, - ядовито ответил я, - что в вашем департаменте Гончаров не служит и впредь служить не собирается. 
 - Умный больно! Нет твоего Славика дома, нет и не было. Похоже, слинял, гаденыш, и адреса не оставил. Каретников тоже на работу не явился и даже не предупредил об этом сотрудников. Что у тебя нового? 
 - Для вас у меня потрясающий сюрприз, но вручу я его только в ресторане с хорошей кухней. 
 - Меня от твоих сюрпризов скоро хватит кондрашка! Сколько покойников ты можешь предложить на этот раз? 
 - Сегодня мое меню гораздо вкуснее, и думаю, вам оно придется по душе. Жду вас в "Центральном" через полчаса, наверное, вы и сами еще не обедали. 
 - Нет у меня денег, чтобы кормить в ресторанах разную пьянь. 
 - Как хотите, господин полковник, просто я хотел передать вам некоторую информацию о ломбарде "Заклад", но если она вас не интересует, то я обращусь непосредственно в УВД города, думаю, там меня оценят по достоинству и не станут оскорблять, как некоторые... 
 - Заткнись, сиди дома и никуда не двигайся! Если ты им что-нибудь брякнешь, пеняй на себя! 
 Примерно через пятнадцать минут он ввалился ко мне в сопровождении унылого сорокалетнего субъекта. Нагло и бесцеремонно, не снимая башмаков, протопал в комнату. 
 - Это майор Крайний, - между прочим кивнул на доходягу в штатском. Занимается делом ломбарда. Что там у тебя, выкладывай! 
 Я молча протянул полковнику закладную. Несколько минут он старательно ее перечитывал и обнюхивал, потом передал майору и грозно спросил: 
 - Где ты ее взял? 
 - Птичка в клювике принесла. 
 - Я тебе, твою мать, покажу птичку, ты у меня кое-где зачирикаешь! Майор, выйди на кухню! Ну, говори, откуда она у тебя?! 
 - Да так, случайно наткнулся, роясь в старых бумажках Каретникова. 
 - А где ты их взял? Можешь не отвечать, и так понятно: ты их преступно стырздил из квартиры Каретникова, пока мои орлы, пооткрыв варежки, щелками клювами. Сегодня я им перья почищу! 
 - Они тут ни при чем, - вступился я за лейтенанта. - Просто я вошел первым и сразу же запихал весь бумажный хлам себе под куртку. Но где обещанный ресторан? За такую информацию, да по такому нашумевшему делу, да учитывая давность вы непременно получите звезду генерала от самого президента. 
 - Я тебе устрою ресторан! Я тебе такие блюда предложу, что жареная картошка покажется деликатесом! За хищение улик с места преступления, способных пролить свет на само преступление, тебе полагается статья... Статья... 
 - Нет там никакой статьи! 
 - Умный очень! Ты сам-то об этом не очень распространяйся. 
 - Вас понял, и очередной лавровый венок торжественно вручаю вам. 
 - Не хами, нашел, понимаешь, ровню. Что ты там за бумажку мнешь, никак, в сортир собрался? 
 - Расписочка тут одна пустяковая, не знаю, заслуживает ли она вашего внимания. Извольте взглянуть, если вас не затруднит. 
 Засопев, он толстыми пальцами взял листок и, разгладив его у себя на брюхе, углубился в чтение. Когда этот трудный процесс был завершен, полковник просто спросил: 
 - Ты дурак? 
 - Нет, - простодушно соврал я. 
 - А если нет, какого хрена жуешь сопли и молчишь? Ты знаешь, кто такой Авдеенко Иван Сергеевич? 
 - Никак нет, товарищ полковник! Разрешите спросить, кто же он такой есть? 
 - Не есть, а был. Авдеенко И. С. являлся коммерческим директором ломбарда "Заклад". Убит в собственной квартире выстрелом в лоб в ночь на двадцать девятое апреля. Личность убийцы не установлена. 
 - Считайте, что стараниями Константина Ивановича Гончарова она установлена, поэтому от небольшого вознаграждения я бы не отказался. 
 - Перебьешься, считай, что я подарил тебе дочь. У тебя больше никаких интересных бумажек нет? 
 - К сожалению, это все, - соврал я, надеясь из оставшейся бухгалтерской муры еще что-нибудь выкопать с помощью специалиста. 
 - Ну тогда мы поехали, дел по горло. Ты в больнице был? 
 - Да, но меня к Ухову не допустили. 
 - Перед самым отъездом я туда звонил, ответили обнадеживающе. 
 - Мне тоже. Алексей Николаевич, вы мне вчера говорили, что бухгалтер этого самого Авдеенко найден мертвым. 
 - Ну и что? Какое тебе до этого дело? 
 - Вы неблагодарный и грубый мент, и я бы не хотел иметь такого тестя. 
 - Наши желания совпадают. Мне не нужен зять-пьяница. А с делом Авдеенко теперь разберемся без сопливых. 
 - Вы очень неуравновешенный человек, к тому же преклонного возраста. Думаю, вам пора похлопотать о пенсии. 
 - А я вот по затылку тебе сейчас похлопочу, может, тогда перестанешь мне хамить. Ну и что? Ну, нашли этого Кривицкого в кусточках на обочине в зеленой зоне. Что из того? Денег при нем не было. По заключению экспертизы он был убит в то же время, что и Авдеенко, и таким же точно образом - пулей в лоб. Что тебе это дает? 
 - Пока ничего, но я хотел знать, что на сей счет думает директор ломбарда или кто он там... 
 - Директор. Николай Фролов. А ничего хорошего он не думает. Брызжет ядовитой слюной и молит дьявола поскорей приютить души убитых, поскольку из его личного сейфа пропало сто тысяч. Это не считая опустошенных сейфов бухгалтера и коммерческого директора, а там сумма лежала немалая. В общем, получается, что влетел его ломбард тысяч в триста. Но я думаю - больше, потому что о неучтенных деньгах говорить ему нет резона. 
 - Как охрана объясняет случившееся? 
 - А там все чистенько. В девять вечера позвонил Авдеенко и предупредил их о том, что сейчас приедет Кривицкий и возьмет некоторую сумму. Он даже их попросил ему помочь, что они и сделали. 
 - Странно, обычно в таких неординарных случаях спрашивают самого директора. 
 - Конечно, если он на месте, но если он в это время щупает итальянских девок, а замещает его Авдеенко, то твое замечание несущественно. Что скажешь, великий сыщик? 
 - Пока ничего, буду думать. 
 - Ну-ну, думай, мыслитель! - криво усмехнулся полковник. - Если что-то придумаешь, не забывай меня. 
 - А как же, это наш долг - помогать пожилым людям. 
 - И в кого ты такая скотина, Гончаров? 
 В великом волнении он заглянул на кухню, где его дочь потчевала чаем раскрасневшегося майора. 
 - Это что такое, Крайний? Мы, кажется, приехали сюда не чаи гонять. Быстро в машину! А ты у меня еще получишь! 
 Погрозив Милке кулаком, он с чувством прикрыл за собой дверь. Испуганный кот ошалело метнулся под вешалку, а я вновь засел за бухгалтерские ребусы. Безрезультатно убив целый час, позвонил разлюбезной Антонине и нижайше попросил ее помочь мне в последний раз. 
 * * * 
 По пути я заехал в больницу и после долгих поисков отловил молодого хирурга. Видимо, ему удалось поспать, потому что вид он имел бодрый, а гладкая физиономия, наверное, существенно отличалась от моей. Ухватив за халат, я прижал его прямо в коридоре: 
 - Ну, как он там? К нему можно? 
 - В ближайшие сутки исключено! 
 - А как же... 
 - Упокойтесь, жить будет, а вот когда встанет, это вопрос. 
 - Спасибо тебе, доктор, ты даже не представляешь, что для меня сделал. Вот, возьми, это благодарность! - Я неуклюже сунул в карман его халата отвоеванные у Милки деньги. 
 - Не нужно! - вытаскивая мятую капусту, отказался он. - Я пока не привык делать деньги на чужом несчастье. Дайте немного санитаркам и медсестрам, за ним сейчас необходим постоянный уход. А за плату они присматривают лучше. Я могу передать им сам. И еще: я приготовил вам список необходимых ему препаратов и лекарств. Все это есть в аптеках, но нет у нас в больнице, пожалуйста, купите все сегодня же. 
 Протянув мне записку, он отсчитал несколько сотенных бумажек и ушел, оставив меня с открытым ртом. 
 В аптеку я заехал тут же и, набрав полный пакет каких-то пузырьков, пузыречков и пузырищей, вернулся назад. Крупными буквами надписав пакет "Для Максимилиана Ухова", я с благоговением передал его медсестричке. 
 * * * 
 Антонина Михайловна к моменту моего приезда уже ждала меня в условленном месте. Забравшись в машину, она тут же потребовала открыть истинную причину нашего рандеву, а не парить ей мозги, как в прошлый раз. 
 - Как дела на работе? - спросил я. 
 - Если вы за этим меня позвали, то отвезите домой, и на том мы с вами расстанемся. Идиотку из меня вы делали предостаточно, больше не хочу! 
 - Простите, но это не моя вина, так вам меня представила Алиса, кстати, как она поживает? 
 - Вот у нее и спрашивайте! Давайте к делу, если таковое у вас имеется. 
 - Конечно! Вы хорошо разбираетесь в банковских хитростях? 
 - Достаточно, я закончила экономический факультет и каждый год повышаю квалификацию на курсах. А в том, что я сейчас работаю скромной расчетчицей, большая заслуга господина Каретникова, занявшего мое место. Кстати, сегодня он почему-то не явился на работу. А по его душу приходили ваши товарищи, очень интересовались, где он может находиться. 
 - И где же он может находиться? 
 - Но я им уже ответила русским языком - не знаю, да и знать не хочу. Чтоб он сгинул на веки вечные! Возможно, в этом случае я опять займу свое прежнее кресло. У меня тогда кое-кто поплачет... 
 - И кто же это? - чувствуя, что нашел надежную союзницу, опрометчиво поинтересовался я. 
 - Да так... - понимая, что брякнула лишнее, замкнулась Антонина Михайловна. - Не слушайте бабские откровения. Итак, в банковском деле я разбираюсь достаточно хорошо. Но что из того? 
 - Вы хотите немного заработать? 
 - Бог мой, а кто же не хочет? Вопрос только - как и сколько? 
 - Если вы мне к утру перелопатите эту кипу бумажек и сделаете соответствующий анализ, возможно, даже обнаружите липу, то я вам уплачу двести рублей. Хотите, даже авансом? 
 - Вы ненормальный? Это же невозможно! Прежде всего я не знаю специфики предприятия, основных его операций. И простите, с чем я все это буду сверять? С собственной задницей? Поверьте, я найду для нее более приятное применение. 
 - Успокойтесь, там бумажки вашего треста. Они почему-то оказались дома у Каретникова. - Я протянул ей несколько заполненных бланков, заверенных печатями. 
 - Ну и дела, - просмотрев их, задумчиво протянула Антонина. - Что ж, видно, сам Бог дает мне их в руки. Теперь-то у меня точно один мужчинка попляшет! Давайте аванс. К утру будет вам анализ. Отвезите меня домой, я приведу себя в порядок, а через пару часов, когда на работе никого не останется, вернусь и спокойно поковыряюсь в документации. Только бы не нагрянул Кир! 
 - Успокойтесь, скорее всего, вы его больше не увидите. Вы, случаем, не знаете, где бы он мог залечь на дно? 
 - Я же вам сказала - нет! - раздраженно ответила она. - Тем несколько раз повторяла одно и то же, теперь - вам. Тупеете вы в своей конторе! Остановите, приехали, дальше дойду пешком. Завтра с утра позвоните мне на работу. Говорить будем иносказательно, сами видели - баб полный отдел. 
 Выйдя из машины, она помахала мне рукой, а когда я уже развернулся, в последний момент крикнула: 
 - Стойте. Алискина дача находится в Веселой балке, шестой квадрат, домик Ж-27. Маленький, под синей крышей. 
 - Ну и что? Зачем мне это? 
 - Не знаю, подумайте, может, пригодится. У нее отличные соленья. 
 Решив, что имею дело с ненормальной, я отпустил сцепление. 
 * * * 
 Предстоял нелегкий визит к Елене. Я бы предпочел его отложить, но сегодня вечером она все равно обязательно позвонит, и чувствовать я себя буду скверно. 
 Елена оказалась дома, причем опять вдвоем с братом, и я начал подозревать, что ее супермуж - не более чем выдумка. 
 - Как мама? - с порога спросил я. 
 - Слава Богу, оклемалась, - ответила она и вопросительно на меня уставилась. 
 - Это хорошо. У тебя чай-то есть? 
 - Ой, извини, проходи в комнату. Сашка, займи гостя, я сейчас. Может, выпьешь чего-нибудь? 
 - Не суетись, обойдемся и без чая. В принципе я на минуту заехал. 
 - Да говори же... 
 - В общем, ты была права... Его убили. 
 - Кто? Вы поймали его? Кто это сделал? 
 - Ты его не знаешь, некий Эдуард Шувалов. 
 - Но вы поймали его? - чуть не плача, повторила Елена вопрос. - Его надо приговорить к расстрелу. Я бы его своими руками... 
 - Ты опоздала, за тебя это сделал кто-то другой. 
 - Дай Бог ему здоровья! 
 - Я бы на твоем месте не торопился ему здравицу петь! 
 - Что?.. 
 - Ну, я, пожалуй, пойду, поздно уже. 
 - Постой, Костя, я знаю, это твоя работа... Ты этим зарабатываешь... Мы с Сашкой решили... Вот тут немного денег, вот... 
 - Иди ты вместе со своим Сашкой в задницу! - равнодушно посоветовал я и вышел за дверь. 
 Дворовый пес Лагиных повеселел. Счастливо накручивая лопастью хвоста, он проводил меня до машины. 
 * * * 
 Дома меня поджидали гости - моя чудом объявившаяся матушка и ее неизменный Толик. В другое время я с удовольствием бы с ними пообщался, но сегодня хотел одного: спать, спать, спать! Поэтому, когда в десять часов Солнышко глянула на часы и неуверенно сказала, что уже поздно и пора бы домой, я протянул Милке ключи от машины и попросил доставить гостей до дома. 
 Рухнув на постель, я думал, что немедленно захраплю, но не тут-то было! Путаные и сбивчивые мысли вдруг самопроизвольно и без усилий начали дружно выстраиваться в ровные, стройные ряды и шеренги. Только непонятно - зачем? И так все ясно: Каин убивал Авеля, чего тут мудрствовать? Какого рожна еще надо? Но откуда вдруг появилось чувство тревоги? Какое-то беспричинное беспокойство, словно я упустил курицу и никак не могу поймать ее. Что это может быть? Или никакой курицы не было, и ты, Гончаров, понапрасну, за просто так ломаешь свою бесценную голову? Ведь нет никакой причины... Стоп, приехали! Теперь понятно, где собака зарыта! Зарыта она в словах Антонины. Как она там сказала? "Алискина дача находится в Веселой балке, шестой квадрат, домик Ж-27, домик маленький, под синей крышей". И еще: "Говорить будем иносказательно, сами видели - баб полный отдел". Похоже, Гончаров, не она, а ты идиот, если не понял такую прозрачную наколку! Стареем, Константин Иванович, пора заниматься другим делом, как ты сегодня не совсем удачно посоветовал полковнику. Так, пойдем дальше. Дача - это хорошо, но что меня там ожидает? Если такой же прием, как в Филипповке... Больше не хочется что-то... А чего хочется? Спокойно спать, предоставив преступникам полную свободу? Неужели очаровательная Алиса повязана с этой компанией? Конечно! И в этом случае все встанет на свои места! И нечего сюда припутывать разные насморки и поносы, сломанные руки и больные головы. Все проще простого: действовала сплоченная бригада. Но где же болтается Милка? Не иначе как заехала к своим многочисленным подругам. Позарез нужна машина! А впрочем, на стоянке находится уховская телега, причем оснащенная всем необходимым для таких случаев инструментом. 
 Через пять минут, одетый и полный решимости, я звонил в двери шутовской квартиры. 
 - Тебе чего? - заспанно щурясь, спросил Юрка. 
 - Хочу тебе работку подкинуть. 
 - Что надо делать? 
 - Проехать со мной в Веселую балку и там скрутить одного или двух парнишек. Если дело обойдется без эксцессов, то за пару часов ты заработаешь двести рублей, если возникнет заварушка, то до тысячи, это уже от категории сложности. 
 - Тебе Ухова мало? Решил и меня в больничку определить? Покорно благодарю, обойдемся. Уж лучше я на одну зарплату буду жить, чем с тобой якшаться. 
 - Говнюк ты, Юрка, глаза б мои тебя не видели! Тебе не в органах работать, а инженером по технике безопасности. Иди под теплую грудь. Запомни, я в Веселой балке, на даче в шестом квадрате, дом под синей крышей за номером Ж-27. Если к утру не вернусь, доложишь своему начальнику. А теперь сгинь! 
 В багажнике максовской "шестерки" я нашел газовый пистолет, фонарик, дубинку и прочую нужную для таких прогулок утварь. Переодевшись в его камуфляжный костюм, я в одиннадцать часов выехал со стоянки. До дачного массива было километров тридцать, расстояние достаточное, чтобы понять всю абсурдность моей авантюры. Во-первых, возможно, Антонина сообщила мне только то, что хотела сообщить, и ни грамма больше. Есть вероятность, что, приехав, я застану там ничего не понимающую Алису, которая встретит меня в полном недоумении. Возможен и другой вариант: к моему приезду уже тщательно подготовились, и теперь меня в радостном нетерпении поджидает пара молодчиков с дубовыми булавами, мечтая погрузить их в мой затылок. А может, еще какую-нибудь пакость приготовили к моему приезду? Но откуда им знать о моем предстоящем визите? Не станет же это делать обиженная Каретниковым Антонина. И все же, Гончаров, трижды правы твои знакомые, когда утверждают, что ты вечно ищешь приключений на собственный зад. Ладно, французы в таких случаях говорят "Quivivra verra", что в переводе с китайского обозначает: "Поживем - увидим". Лишь бы опять в навозную кучу не вляпаться!.. 
 Машину я оставил, не доезжая до дачного массива метров сто, и, еще раз проверив содержимое карманов, поплелся навстречу очередной своей глупости. Шестой квадрат я отыскал довольно легко, благо на фонарном столбе висела соответствующая табличка. А вот дальше дело пошло гораздо хуже. Уже стемнело, и я вынужден был подходить к каждой даче почти вплотную, чтобы разобрать номер. Фонариком, по понятным причинам, я пока не пользовался. Наконец после двадцатиминутных поисков очутился перед нужным мне домиком. 
 Не прибегая к услугам калитки, как к наиболее опасному участку, я с тыла, через соседние угодья перелез на участок. Перелез и затих, напряженно слушая тишину, каждую секунду готовый пустить в ход дубинку или же самому получить по башке. Окна домика были темны, и оттуда не слышалось даже мышиного писка. Похоже, Антонина Михайловна - большая шутница и выдумщица. Или это коварная месть за пренебрежительное отношение к ее худосочным прелестям? 
 Как бы то ни было, обследовать дачу нужно основательно, чтобы потом не корить себя за некачественно выполненную работу. Уже осмелев, с меньшими осторожностями, я прокрался к окну и прислушался. Результат оказался прежним. Полное безмолвие - снаружи и внутри. Держа наготове пистолет, потрогал раму. Она оказалась не заперта. Толкнув окно, отскочил в сторону. Эффект нулевой. Я искал черную кошку там, где ее не было! Перегнувшись через подоконник, я посветил в домик. Он был пуст, как моя голова, и так же скудно меблирован. Стол, стул, кухонный шкафчик - вот и вся его обстановка, да еще старый диван, на котором я не сразу разглядел дорогой и роскошный "дипломат". Вот уж этот предмет никак не вязался с остальным убранством домика и смотрелся здесь, прямо скажу, как на корове седло. Кажется, это уже что-то... 
 Не раздумывая долго, я вырубил фонарь и махнул через подоконник. Впотьмах дойдя до дивана и примостившись на нем, нащупал вожделенный "дипломат". Он оказался не запертым. Замочки свободно топорщились, дразня и приглашая открыть крышку. Но остатки мозгов мне вовремя просигналили, что такой необдуманный шаг может пагубно отразиться на моем здоровье. Как я понял, господин Каретников весьма уважает подрывную деятельность, наверняка и сейчас он предложил мне очередной взрывной вариант. И вообще, неблагоразумно сидеть на месте. Не слыша ожидаемого взрыва, сюда в любой момент может заявиться сам Капрал, чтобы выяснить причину моей нерасторопности, вот тогда мне будет совсем неуютно. Лишних дырок в голове мне бы не хотелось. Моей же газовой пукалкой можно только гонять ворон на кладбище. 
 Немного отодвинув диван, я залез в образовавшуюся щель и затаился, коварно поджидая мерзавца. Одно только меня беспокоило: а что, если он, не удосужившись осветить комнату, прямо в темноте начнет палить в направлении дивана? Помимо того, что меня может зацепить дурная пуля, еще не известно, как на выстрелы отреагирует бомба. Кто знает, какой взрывчаткой она нашпигована! А если она сдетонирует? Кто отслужит панихиду по моей ангельской и непорочной душе? Но теперь менять место дислокации уже поздно, наверняка за моими перемещениями наблюдали со стороны. Любой мой шаг контролируется. 
 Да, ничего не скажешь! Умен ты, брат Константин! Сам себя положил под бомбу! Кто же спровоцировал мое появление здесь? Конечно же Антонина, двух мнений быть не может! Именно она шепнула мне этот дьявольский адрес, и я, как осел, сюда поперся. О моей поездке, кроме Юрки, не знает никто. Нет, Гончаров, недооценил ты ее иезуитства! Изобретательна и хитра тощая бухгалтерша. Да, но при чем здесь смазливая Алиса? Ведь это ее дача! Неужели вся их бухгалтерия - одна банда головорезов? В веселенькую, однако, компанию ты попал! Но Антонина-то какова мерзавка, а? Все разыграла как по нотам. Все предусмотрела. А вдруг я заблуждаюсь и понапрасну подозреваю невинного человека, пожелавшего мне помочь? И то верно - какой ей резон так поступать, когда она спит и видит кресло главбуха? Но тогда кто же сообщил о моем скором визите? А возможно, никто и не сообщал, и бомба приготовлена совершенно другому лицу. Если она вообще приготовлена... У страха глаза велики, особенно когда за день до этого тебе подкладывают взрывпакет. 
 Что-то никто не торопится меня умертвлять. Ожидание становилось утомительным, совершенно онемела левая нога. Если моя засада продлится еще десять минут, меня можно брать голыми руками - никакого сопротивления я уже оказать не смогу. А собираются ли меня брать вообще? Может быть, никому до меня нет дела и я просто так, по своей инициативе, отдыхаю под чужим диваном? Вообще-то лучше осуществить это дома, в более комфортабельных условиях. Совершенно дурацкое положение! Черт, глаза непроизвольно начали закрываться! Для полного счастья не хватало только уснуть! 
 И, как это всегда бывает, неожиданно в моей голове что-то замкнуло, и в мозгу четко всплыли последние слова Антонины: "У нее отличные соленья!" 
 Боже мой! Воистину, как говорят французы, опьянение проходит, а глупость - никогда! Совершенно зря я подозревал Антонину в подлости! Она мне русским языком подсказала, где я смогу найти нечто, меня интересующее. А где как не в погребе могут находиться соленья? 
 С некоторой опаской я вылез из-под дивана и проторенным уже путем, через окно, отправился на поиски интересующего меня объекта. Он находился под низенькой покатой крышкой в дальнем углу участка. Внимательно осмотревшись по сторонам, я включил фонарик и осмотрел крышку. Толстая деревянная дверца крепилась петлями и просто откидывалась в сторону. Под ней, наподобие пробки от жбана, находилась вторая крышка. Плотно притертая, она входила в горловину погреба. Выдернув ее, я осветил глубокое дно хранилища и застыл. Пристально и молча, прямо на меня смотрел Славик, совершенно не реагируя на яркий свет моего фонаря, на его лбу чернела запекшаяся кровь. Закачавшись, земля выпрыгнула из-под моих ног, и я головой вперед полетел в погреб, прямо в объятия мертвого сосуна, не успевшего стать матерым шакалом. Что ж, последнее, что сделал Славик на этом свете, оказалось благом для меня - упав на мертвое, но мягкое тело, я не свернул себе шею. Фонарик разбился вдребезги, и я, попав на дно, пребывал в полнейшей темноте и неведении. Сверху с глухим стуком надо мной захлопнулась внешняя крышка. 
 - Ну что, дружок, отпрыгался? - тихо, но отчетливо до меня донесся голос Каретникова. - Не утруждай себя стрельбой, бесполезно! Никто тебя не услышит, только сам оглохнешь. 
 Стрелять я и не собирался. Кто же стреляет в глухом погребе из газового оружия? 
 - И не вздумай высовываться, - продолжал советовать Капрал, - я тебя влет продырявлю. Думаю, те пару часов, что тебе отпущено, ты используешь более рационально. Подумай о смысле своей паршивой жизни. Или о том, что совсем необязательно было вставать на моем пути. Чего молчишь? 
 - Не имею привычки разговаривать с козлами! - громко ответил я, прикидывая, каким образом можно отсюда выбраться. 
 - Меня твои тюремные словечки абсолютно не шокируют, валяй дальше, если тебе так нравится. А лучше подумай о душе. Пора, брат! 
 - Это тебе следует поторопиться. Зачем своего орангутанга завалил? 
 - Это не я, его Славик пришил. 
 - Конечно, и для этого они собрались у тебя дома. Лучшего места не нашли. Ты ври, да знай меру! 
 - А какой мне смысл тебе врать? Ты у меня скоро навеки замолчишь. Вчера-то сделать этого не удалось. Недооценили вас парнишечки, за то и полегли. Это же надо! Даже Шувалова испугали - прискакал он ко мне, зубами клацает, рассказывает, какими дьяволами вы обернулись. Должен признать, такого поворота событий не ожидал никто. Нужно было что-то срочно решать. Самое позднее - завтра с утра можно было ожидать вашего визита и мне, и Эдику. Над этой проблемой мы и ломали голову, когда в квартиру ворвался совершенно неуправляемый Славик и с криком: "Кир, он нас всех подставил!" почти в упор пристрелил Шувалова. Пока я приходил в себя, Славочки и след простыл. Что мне оставалось делать? Стаскивать тяжелую тушу Шувалова с третьего этажа? Абсурд и безумие, особенно после выстрела. Да и куда бы я его дел? Машины у меня нет. Просто положить у соседской двери? Так ведь не поймут. Утром по мою душу обязательно явятся - если не домой, так на работу. В том, что меня засветили, я был уверен. Короче, с каждой минутой все больше запутывался. Плюнув на все, я сбежал сюда. 
 - Где и замочил пацана, - очень удачно ввернул я. 
 - Ошибаешься, его я тоже не трогал, хотя и следовало бы. Он в последние дни обнаглел совершенно. Деньги у меня вымогал уже в открытую, обещая за это держать язык за зубами. Только не верил я ему, раскололся бы с полупинка... Так что я благодарен тому, кто крякнул этого многообещающего гаденыша. Повторяю - я здесь ни при чем. Когда сегодня уже под утро я сюда добрался и спустился в погреб за вином, то увидел то же самое, что и ты. С той лишь разницей, что тогда он был еще совсем теплый. Завалили его буквально за шесть секунд до моего появления. Удовлетворен моим рассказом? 
 - Не очень! Что ты собираешься делать со мной? 
 - А ты сам подумай!.. Но не расстраивайся, у тебя еще есть время, покуда я советуюсь с одним хорошим и умным человеком. 
 - А я-то думал, ты главарь. 
 - У нас главарей нет, мы - не заштатная уголовная банда. Мы - хорошо организованный, отлаженный механизм. Сложные вопросы решаем коллегиально. 
 - Значит, я для вас - сложный вопрос? 
 - Не очень, но меня попросили не торопиться. 
 - И когда же соберется ваш сучий консилиум? 
 - Не переживай, скоро! 
 - А зачем ты, говно в нарукавниках, пришиб Авдеенко и Кривицкого? 
 - О-о-о! Ты даже и это вынюхал, спаниель паршивый! Тебе же хуже. Кто тебе об этом сказал? 
 - Сам догадался! 
 - Ну догадывайся дальше. Тебя там Славик не беспокоит? 
 - Нет, он по тебе плачет, хочет... 
 Я заткнулся, яркая, как молния, мысль буквально ударила в мою голову. Все это время, на протяжении нашего диалога, мои мозги лихорадочно работали в поисках выхода и вот теперь совершенно неожиданно выдали абсурдный продукт своего труда. 
 - Ты чего там заглох? Если вздумаешь карабкаться наверх, то учти - это будет твое последнее восхождение. Сниму как белую лебедь. Стреляю я отлично и предпочитаю в лоб, чтоб не мучился человек, потому как великий гуманист я. Так что сиди смирно и не высовывайся. Понял? 
 - Понял! - просчитав варианты и прикинув детали, послушно ответил я. 
 До кровли погреба было меньше трех метров. Славик весил не более сорока пяти килограммов, потолок поддерживали несколько прочных жердин, а мне хотелось жить. Все эти обстоятельства сложились воедино и превратились в спасительный выход. Не прекращая светской беседы, я потихоньку, в полной темноте, начал воплощать свой дьявольский план. Нащупав самую крайнюю жердину, я осторожно стал подкапывать ее ножом. Дело это оказалось не таким простым, как казалось вначале. Нож со скрежетом втыкался в камень - столб был зацементированным. С горем пополам мне удалось подкопать всю бетонную чушку. Не переставая болтать со своим потенциальным убивцем, я начал потихоньку раскачивать жердину, стараясь оторвать ее сверху. Когда с громким треском она отвалилась, я невольно присел, ожидая самого наихудшего. 
 - Ты что там делаешь? - тревожно спросил Капрал. 
 - Ничего, твою мать. Славика твоего перетаскиваю, лежит посередине, не проехать, не пройти, за бочонок зацепился. Темно тут, как в твоей поганой душе. Хочешь, скажу, кто тебя сдал? Я имею в виду дело о ломбарде. 
 - Был бы весьма признателен. 
 - Тогда отпусти меня на все четыре стороны. 
 - Ты требуешь невероятно высокую плату за сведения, которые меня уже мало интересуют, поскольку гражданин Каретников сегодня умрет и сегодня же возродится для новой жизни совсем под другой фамилией. 
 - Очень жаль, но, может быть, он захочет отомстить. 
 - Не волнуйся, этот вопрос продуман. 
 Кое-как отколупав цемент, я приступил ко второму этапу своего замысла. Оторвав от картофельного ящика прочную доску, я накрест привязал ее к жердине найденной тут же, в погребе, веревкой. Получилось замечательное трехметровое распятие. Теперь предстояла самая неприятная и ответственная операция. Громко матерясь, я обрядил мертвеца в свою камуфляжную куртку. Потом просунул шест между нею и спиной трупа, стараясь поперечиной попасть в плечи. Чтобы голова не болталась, а имела вид гордый и независимый, я приторочил ее к верхушке креста. Щелкнув зажигалкой, я наконец в полной мере насладился творением своих рук. Наверное, во мне погибал талант незаурядного чучельника. 
 - Ты чего там это? Пожар решил устроить? - опять занервничал Капрал. 
 - Прикуриваю, - хладнокровно ответил я, в самом деле прикуривая. 
 - Смотри у меня! Пушка наготове, не успеешь чирикнуть, как снесу тебе половину черепушки. 
 - Усохни, подонок! - посоветовал я, с трудом поднимая к потолку крест с мертвецом. Едва не надорвавшись, осторожно прислонил его к горловине погреба и бессильно сел рядом. Верно тебя, Гончаров, предупреждали добрые люди - не пей по ночам натощак, а ты не слушал. 
 - Эй ты, горе-сыщик, чего опять замолчал? 
 - А я, Кир Владимирович, думаю о тебе. Предположим, ты сменишь имя, отчество и фамилию, но хрюкало-то твое богомерзкое не сменить. 
 - Нет в том необходимости, если переезжаешь в незнакомый город. Для этого, как минимум, нужно иметь фото, а я последний раз засветился, когда снимался на паспорт двадцать лет назад. Других снимков нет даже в отделе кадров. 
 - Ошибаешься, милый, мне пару твоих харь любительского исполнения известная тебе особа вручила на память, и храню я их трепетно и нежно. 
 - Кто дал? 
 С удовлетворением я заметил, как дрогнул голос Капрала. 
 - А ты сам догадайся! 
 - Сука! Так я и знал! Ничего, и за это она у меня ответит! А снимки-то где? 
 - В борозде! Что-то голос у тебя ласковый стал, господин Капрал. Может, договоримся? Снимки при мне. Хочешь посмотреть? Открой крышку, покажи личико. 
 - Ты меня, как видно, за идиота держишь? 
 - Ага-а-а!.. - Громко и устрашающе заорав, я вытолкнул труп на поверхность, навстречу испуганному крику и целой серии негромких, беспорядочных хлопков. По тому, как задергался мертвый Славик, я понял, что это выстрелы. 
 Резко отбросив не нужного теперь мертвеца, я затаился под широкой нижней полкой. В тревожном ожидании билось сердце. От того, как теперь поведет себя Каретников, зависела моя жизнь. Слава Богу, он повел себя заурядно, именно так, как я и предполагал. 
 - Эй, ты! Сдох, что ли? - на всякий случай спросил он и посветил фонариком. 
 Повисла тягучая пауза. Видимо, Капрал решал, как ему действовать дальше. Ясно было одно - он до рези в мочевом пузыре хотел заполучить несуществующие фотографии. Наконец решив, что трупы - существа безопасные и бояться их не следует даже ночью, Кир опустил лестницу и, вполголоса сквернословя, начал осторожный спуск, помогая себе фонариком. Едва только его задница возникла в поле моего зрения, как я с торжествующим воплем выдернул из-под него стремянку. Успев зацепиться за край верхней крышки, он повис, беспомощно дрыгая ногами и вереща. 
 - Милости просим пожаловать в наши скромные пенаты! - Заржав от восторга, я дернул его за ногу. 
 Сорвавшись, Каретников шмякнулся рожей об пол и потерял сознание. Заломив его руки, я тут же защелкнул на них наручники. Потом, уже не спеша, привязал к ним капроновый шнур, предварительно перекинув его через балку. Что и говорить, уроки Малюты Скуратова и Максимилиана Ухова не прошли даром. Я оказался достойным последователем их учения. Пока мой клиент еще не пришел в себя, я дотошно обшарил его карманы и обнаружил в них массу интересных и нужных вещей. Кроме пистолета, которым он самозабвенно прошибал лбы своим непутевым помощникам, я извлек записную книжку, связку ключей, запасную обойму, немного денег и непонятную, не виданную мною доселе тяжелую металлическую коробку на манер карманного сейфа. Как я ни старался, открыть ее мне не удалось. Странно, но ни единого документа, даже водительских прав, при Кире не было. 
 Горестным стоном Капрал оповестил о том, что он жив, но очень страдает. Нагнувшись, я задрал ему голову и внимательно осмотрел его окровавленное рыло. Похоже, падая, он капитально расшиб лоб и сломал нос, из него до сих пор фонтаном била кровь. Перевернув Кира на спину, я дал ему время прийти в себя, а когда кровь остановилась, приступил к задушевной беседе: 
 - Ну что, подонок, будем говорить или я тебя удавлю прямо сейчас? 
 - Чего ты хочешь? - выплюнув тягучую кровавую слюну, с трудом ворочая языком, спросил Капрал. 
 - Прежде всего мне не терпится узнать, кого и когда ты поджидаешь. 
 - Никого я не поджидаю, лапшу тебе на уши вешал. 
 - Врешь, голубь! Не заставляй меня быть жестоким, я ведь тоже гуманист. 
 - Клянусь, придумал я все! В заблуждение тебя хотел ввести. 
 - Зачем? Не вижу смысла. К тому же, если бы ты никого не ждал, то давно меня укокошил. Но ты ожидал чьей-то резолюции. Кто тебе сообщил о моем предстоящем приезде? 
 - Никто, а убивать тебя я вообще не хотел. Ты мне симпатичен. 
 - Ой-ой-ой! - громко расхохотался я. - Ну ты, Капрал, завинтил, не хватает только страстного признания в любви. Кого ждешь? Колись, сука! 
 - Никого. А тебя я просто хотел попугать, а потом отпустить. 
 - Тогда для кого ты приготовил кейс с сюрпризом? 
 - Какой кейс? Какой сюрприз? Не понимаю я тебя. 
 - Сейчас поймешь, крыса бухгалтерская! 
 Натянув шнур, я привел дыбу в рабочее положение, слегка приподняв его руки вверх. Он заорал заранее, на всякий случай: 
 - Садист! Зверь! Немедленно прекрати свои издевательства! Мне же больно! 
 - Еще нет, - успокоил его я, - больно будет чуть позже. Кстати, твоим жертвам тоже, наверное, было больно. Но ты на такие пустяки внимания не обращал! 
 - Изверг, я же не мучил их. Я вышибал им мозги в один момент. 
 - А за что? За что ты укокошил Авдеенко с Кривицким? 
 - Я их не кокошил, - шепотом солгал он. 
 - Тебя плохо слышно. - Потянув за веревку, я слегка добавил ему громкости и резвости. 
 Отчаянно завопив, Кир обозвал меня нехорошим словом. 
 - ...садист, ты у меня собственный... жрать будешь! 
 - Не буду, по той простой причине, что ты не доживешь и до утра, если не будешь со мной откровенен. Я могу еще немного приподнять тебя над землей... 
 - Не надо!!! - заорал он. Видно, старик Малюта знал дело туго. - Не надо, я все расскажу! Все, как есть, только не надо!.. Дай воды! 
 - Сейчас, разбежался! Полезу я тебе за водой! 
 - В бочонке вино, хотя бы его нацеди. 
 - Еще не заслужил. Я слушаю. 
 - Свою смерть Авдеенко выковал себе сам. Когда произошло ограбление Лагина, я очень боялся пускать вырученные деньги в оборот. 
 - Почему? 
 - Зарплату получил очень крупными купюрами, и их при желании можно было легко проследить. На какое-то время их было необходимо похоронить. Но поговаривали о деноминации, и я мог остаться с носом. Такой вариант меня не устраивал, и я через некое лицо познакомился с Авдеенко. Он-то и согласился за полгода крутануть эти деньги. Уже тогда он догадывался об их происхождении. Догадывался, но дышал в трубочку. Ни о каком документальном оформлении нашего договора, естественно, вопрос не стоял. Мы ограничились паршивой распиской, которой с успехом можно было подтереть задницу. Но другого выхода у меня не было, тем более - он пообещал вернуть мне всю сумму, не взяв с меня ни единого процента, и, естественно, в эквиваленте. Уже тогда я почувствовал легкое беспокойство, обычно за подобную операцию требуют до пятидесяти процентов, но жадность фраера сгубила!.. Мы ударили по рукам, распили бутылку "Арагви" и на какое-то время расстались. 
 Сам я довольно спокойно ожидал оговоренного срока, но меня совершенно достали три придурка, непосредственные участники ограбления. Два из них, слава Богу, мертвы. Каждый месяц, словно зарплату, они требовали свою долю. Мои объяснения их мало волновали. Своими куриными мозгами они не могли понять, что на этой капусте можно засыпаться и капитально загреметь. Ну и довели меня до того, что пару месяцев тому назад я у того же Авдеенко заложил собственную хату и наконец-то расплатился с мародерами. 
 И вот пятнадцатого апреля, в день возвращения моих денег, как мы и договаривались, я позвонил ему. Встретиться условились на следующий день. Задолго до назначенного времени я уже сидел за столиком затрапезного кафе, нервно пожирая безвкусное мясо, то и дело поглядывая на часы. Пропиликало двадцать ноль-ноль, но Авдеенко не появлялся, не появился он ни через час, ни через два. Не появился вообще! Чувствуя себя последним идиотом, я нализался, а на следующий день, уже без предупреждения, пришел к нему прямо на работу, требуя объяснения. Сославшись на срочные дела, он велел прийти мне завтра. Это его завтра растянулось на десять дней. То он забывал ключ от сейфа, то ссылался на непредвиденные расходы, то его кто-то срочно обворовывал. В общем, я понял, что он попросту меня дурачит, или, как говорят сейчас, кидает. В конце концов я узнал его домашний адрес и круто с ним поговорил. Поставил жесткое условие и определил двухдневный срок. Он тогда ухмыльнулся и нагло заявил, что на моем месте нормальный человек молчал, радовался бы свободе, что ему доподлинно и в деталях известно, откуда прилетели денежки, и если я от него не отстану, то он завтра же сообщит куда надо. Хорошо, ответил я тогда, сядем вместе. 
 Через день я не выдержал и пришел опять требовать деньги, и тут он выставил мне такую фишку, что я потерял дар речи. Во-первых, как он сказал, расписка взята насильно и писал он ее только ради спасения жизни, и во-вторых, самоубийство Лагина - вопрос спорный, и надо об этом сообщить в следственные органы. 
 - Значит, и старик на твоей совести, подонок? 
 - Нет, клянусь! Шувалов сделал это по собственной инициативе, я сам узнал об этом уже после похорон. Дай попить! 
 - Рассказывай! 
 - Наглость Авдеенко поражала. Преспокойно взять у меня двести миллионов, а потом показать кукиш? Нет! Такого я потерпеть не мог! Весь следующий день потратил на то, чтобы узнать все о его семье, распорядке дня, круге знакомых и друзей, привычках. 
 Всю ночь я просидел, обдумывая план мести, в малейших деталях проигрывая возможные непредвиденные ситуации и исключая любую возможность прокола. Для меня Авдеенко был равнозначен смерти, потому что я по уши увяз в собственном дерьме и вконец запутался. Этот узел было необходимо разрубить. 
 В квартиру Авдеенко с бронированной дверью я проник чрезвычайно просто. Жил он на четвертом этаже пятиэтажки и на работу всегда уходил в одно и то же время - в восемь часов пятнадцать минут. Уже в восемь десять я стоял на лестничной площадке между четвертым и пятым этажом. Внизу, в подъезде стояла моя знакомая и ждала сигнала. Ровно в восемь пятнадцать в дверях Авдеенко защелкали замки, и я сбросил вниз стальной шарик, условный знак для моей знакомой. 
 - Которую ты с нетерпением сейчас ждешь? 
 - Нет, ты ошибаешься, не перебивай или больше не вытянешь из меня ни слова! Громко зацокав, шарик полетел вниз. Авдеенко открыл дверь, а моя знакомая истошно во весь подъезд завизжала: "Помогите! Насилуют! Спасите!" Он бросился вниз, а я проскользнул в открытую квартиру и притаился в туалете. Впрочем, это было излишне. Он, не заходя, замкнул тяжелую дверь и преспокойно удалился на работу. А я знал, что вечером Адвеенко обычно заходил в ресторанчик, где ужинал и выпивал немного водки. В моем распоряжении было, по меньшей мере, двенадцать часов свободного времени и чужая, шикарно обставленная квартира. Не откладывая дело в долгий ящик, я разу же приступил к поискам денег и ценностей. Пядь за пядью, начиная с сортира и заканчивая балконом, я просмотрел, простукал, пронюхал всю квартиру, но, увы, безрезультатно! Кроме красного червонца с изображением Ленина, не нашел ни копейки. Ростовщик оказался хитрее, держал деньги вне дома. В час дня, признав свое первое поражение, я прекратил поиски.
 Всю прошедшую ночь я почти не спал, поэтому, поставив замок на предохранитель, безмятежно растянулся на хозяйской кровати и вскоре уснул. Проспал до четырех, потом плотно пообедал и уселся перед телевизором. В семь часов меня вдруг начал бить нервный озноб... 
 - Меня совершенно не волнует состояние твоей нервной системы, этим займется тюремный психиатр, говори по существу. 
 - Нет, ты должен это знать, чтобы понять состояние моей души и то, что меня толкнуло на первое в моей жизни убийство. 
 - Я и без того знаю, что тебя толкнуло. Алчность. Жадность. И врожденный идиотизм. Продолжай, осколок Раскольникова! Только короче, чую скоро явится твоя мадам и первым делом начнет в меня палить. Ты уж не обессудь, если в порядке самообороны мне придется ее ухлопать. Ну, что дальше? 
 - Он пришел в десятом часу. К тому времени я, тщательно уничтожив следы своего пребывания, сидел у платяного шкафа, каждую секунду готовый в него забраться. Как только раздался скрежет дверных запоров, я ужом в него проскользнул. Что-то весело напевая, Авдеенко переодевался. Потом он открыл шифоньер, чтобы повесить в него костюм, который сразу же выпал у него из рук, потому что прямо на него был направлен мой пистолет. 
 "Спокойно, парень, не надо резких движений!" - посоветовал я. 
 Выбравшись наружу, я швырнул его на кровать. Как мешок с отрубями, он боком завалился на подушки, дико тараща глаза и позабыв от испуга закрыть рот. Это сделал я сам, причем его же галстуком. Присев на краешек кровати, я сунул ему ствол под нижнюю челюсть и спросил: "Ты когда отдашь мне бабки?" 
 Он что-то забубнил, согласно кивая. Освободив ему ротовое отверстие, я повторил вопрос. 
 "Завтра", - сделав озабоченную мину, в очередной раз соврал Авдеенко. 
 "Твоими завтраками я сыт по горло! Если в течение часа у меня в кармане не будет денег, то твой жизненный путь можно считать законченным, говорю это тебе на полном серьезе. Ты настолько меня вымотал, что терять мне нечего". 
 На сей раз он задумался по-настоящему. 
 "Можно я сейчас тебе отдам половину?" 
 "Чтобы потом опять водить меня за нос и шантажировать? Нет, толстячок, не пойдет! Только сию минуту и не половину, и даже не ту сумму, что я тебе передал, а в два раза больше. Понял? Только на этом условии я подарю тебе жизнь! Оставаться в дураках я не собираюсь. Даю тебе на размышление три минуты". 
 Я хорошо видел, как прямо на моих глазах ею дебелая рожа покрывается капельками пота. 
 "Но где же я в половине десятого найду такую сумму? Может быть, завтра?" - жалобно начал скулить он, но теперь-то я его немного узнал. Дать ему спуску означало быть вновь одураченным. 
 "Нет, батенька, завтраки кончились, и жить тебе осталось только две минуты". Для пущего устрашения я вынул и вновь вставил обойму, дернул затвор и приставил ствол к его виску. Гончаров, ты представляешь, он заплакал самым натуральным образом. Но я оставался непреклонен, подставил к его носу циферблат часов, напомнил, как быстротечно время. За полминуты до казни он раскололся, вытер сопли и согласился. 
 "Ладно, твоя взяла, за пять лет первый раз Авдеенко посадили на кукан, я проиграл. Сиди здесь, деньги я привезу через час". 
 "А ты, Авдеенко, весельчак! - сразу разгадав его маневр, рассмеялся я. - Никак не хочешь со мной подобру и живым расстаться. Сидеть здесь и ждать, когда ты явишься с тройкой головорезов? Благодарю! Нет, брат, так дела не делаются! Отсюда ты никуда не выйдешь, пока не отдашь мне уже пятьсот тысяч! А как ты это сделаешь, меня не колышет! Время пошло, а его всего-то полминуты". И хотя я сомневался в своем успехе, выиграл и на этот раз. Он позвонил своему бухгалтеру. Очень коротко и ясно объяснил ему, откуда и как забрать деньги. Потом поставил в известность охрану своей закладной лавки. Более получаса, в сильнейшем нервном напряжении, мы просидели в креслах, не сводя друг с друга глаз. Я боялся, что он подал Кривицкому условный знак об опасности, и тот в любой момент может появиться со свитой киллеров. Адвеенко же опасался за мои нервы и надежность спускового механизма пистолета. 
 Ровно в половине одиннадцатого раздался звонок в дверь. Не сводя с Авдеенко глаз, я сам пошел открывать. На пороге стоял молодой парень с кейсом в левой руке. Я стоял за дверью, и потому, не заметив меня, он сразу прошел в комнату. Когда с пистолетом в руке я вошел следом, он сразу понял настоящее положение дел. Понял, оценил ситуацию и спокойно поздоровался с Авдеенко. И тут я остолбенел: без видимой причины вдруг голова хозяина дернулась. Дернулась и откинулась на спинку кресла, а во лбу у него появилась дырка. Гость стрелял через карман и глушитель. 
 "Вы один?" - спросил он, не обращая внимания на мою пушку. 
 "Нет, - хватило у меня ума соврать. - На улице двое парней меня страхуют". 
 "Тогда сделаем по-другому. Да уберите вы наконец пистолет, а то наделаете шуму! В моем "дипломате" гораздо большая сумма, чем та, которую просил покойный. Поскольку вы не один, то предлагаю полюбовно, без эксцессов поделить ее пополам и разбежаться навсегда". 
 "Хорошо!" - подумав, согласился я, правда не очень-то доверяя незнакомцу. Какой ему был резон отстегивать мне половину, когда он мог меня просто и без шума ухлопать? Тогда бы и убийство Авдеенко органично легло на мои плечи. Неужели он так боится моих вымышленных качков? Конечно нет! И тут до меня дошло: ему нужно убить меня из моего же пистолета, а потом вложить его в руки Авдеенко. А свою пушку с глушаком подбросить мне. Тогда следствию будет все ясно и понятно. Остается открытым только один вопрос: куда в таком случае делись деньги, если оба трупа ими не владеют? А почему оба? - спросил я сам себя и тут же ответил: хозяйский труп останется квартире, а меня он спокойно ухлопает где-нибудь в лесочке. Потом вернется сюда, аккуратно вставит мой пистолет в руку покойника, а свой, предварительно сунув в мою руку, просто бросит рядом. Ничего не скажешь, ушлое поколение породила перестройка! Только не учел парнишка, что и Каретников не так глуп, как ему бы хотелось, и просто так на чурку для рубки голов его не затащишь. Но если я откажусь с ним ехать, он пойдет на крайние меры и ухлопает меня прямо здесь. 
 "Делить так делить! Приступим, а то мои качки уже заждались, - как можно спокойнее ответил я, всем своим видом афишируя полное согласие и единение. - Не томи, парень, открывай свой саквояж, надо побыстрее". 
 "А ты что же, думаешь, они у меня с собой? Нет, дядя! Кривицкий парень предусмотрительный. Где попало бабки не таскает. Они у меня в тачке. Пойдем, там и поделим". 
 Я оказался прав, он действовал так, как я и предвидел. В машине, сославшись на слишком освещенный двор, он поехал в укромное место. Теперь нужно было быть наготове, мы подъезжали к лесопосадкам. Беззаботно тараторя, я попросил остановиться, чтобы справить нужду. Повернувшись спиной, уже через мгновение стоял к нему лицом, и в руках у меня был пистолет. Свой он только вытаскивал. Выстрелить ему так и не пришлось, за него это сделал я. 
 Оставив труп на месте, я отогнал машину к помойкам за гаражи, открутил колеса и дверцу, выдавил стекла, полагая, что завтра утром трудолюбивые частники дружно закончат начатую мной работу. Взломав багажник, я заметил в нем "дипломат", точную копию лежащего на сиденье кейс-сейфа. Вскрыв их с помощью монтажки, я в одном обнаружил деньги. Прихватив его, уже за полночь вернулся домой. Ничего не трогая и не пересчитывая, забросил добычу в металлический шкаф и тут же, не раздеваясь, вырубился. 
 Проснулся рано утром от резкого вскрика. На полу перед раскрытым сейфом сидел обалдевший Славик, а перед ним лежали деньги. Тупо и неподвижно глядя на них, он переживал величайшее потрясение. "Ты как сюда попал? - вскакивая, спросил я. - Почему не позвонил?" 
 "А я звонил, - наконец приходя в себя, ответил он, - только ты не отвечал, а дверь была приоткрыта, вот я и вошел. Попробовал тебя разбудить, но спал ты крепко, я и решил подождать". 
 Это походило на правду, очевидно, вчера я так умотался, что оставил двери сейфа и квартиры незапертыми. 
 "Уходи отсюда!" - закидывая деньги в сейф, велел я ему. 
 "Поделиться надо, а то братва возбухать начнет, общак собирать надо", пока осторожной разведкой завел он старую песню. 
 "Шел бы ты вместе со своей братвой на хрен, надоел ты мне, присосался как вурдалак! - не выдержав, вспылил я. - Угребывай отсюда!" Кинув пачку сотенных, я буквально вытолкал его под зад. 
 "Ты еще пожалеешь!" - пригрозил он со ступенек. 
 Гаденыш ушел, а я пожалел, что так круто с ним обошелся, наверняка теперь он настроит против меня Эдика и еще кое-кого похуже. Однако, сделанного не воротишь. Тщательно закрывшись, я занялся нужным и любимым моему сердцу делом. Очистив стол, приступил к подсчету своих денег. Их, после скрупулезной ревизии, оказалось в два раза больше против той суммы, что я требовал от Авдеенко. Подобно Славику я застыл перед этой могущественной грудой бумажек. Воспаленное воображение услужливо рисовало мне сказочные перспективы моего будущего. Я был настолько погружен в этот фантастический мир, что не сразу заметил, что нахожусь в комнате не один. Напротив, тоже ошалело застыв, стояла моя знакомая. Пребывая в облаках, я не слышал, как она открыла дверь своим ключом. 
 "Откуда это?" - первой заговорила она. 
 "От верблюда! Чего приперлась?" - грубо ответил я. 
 "Могу уйти! - улыбнувшись, ответила она. - Не переживай, я обязательно пойду! Только знаешь - куда? Не знаешь? А пойду я в то светленькое, веселенькое здание, где перед тобой гостеприимно распахнутся все двери. Если, конечно, ты потерял мозги. Короче, у тебя есть три варианта. Первый и самый оптимальный: половину капусты ты сию же минуту отдашь мне. Во втором случае ты на мне женишься. Ну а вариант номер три тебе уже известен - это вкусная баланда, обеспеченная тебе лет на семь, если, конечно, ты никого не загубил". 
 Что мне оставалось делать? Мы согласились на втором пункте, так как лишаться половины своих денег у меня просто не было сил. И теперь мне предстоит терпеть эту суку всю жизнь. Наверняка это по ее наколке ты оказался здесь, больше из оставшихся в живых о деньгах не знал никто. Только не понимаю, зачем это ей нужно? Может быть, она рассчитывала, что ты попросту пристрелишь меня и тогда она остается единственной обладательницей капитала? Или надеется, что мы перестреляем друг друга, и она опять-таки остается единственной? Тоже абсурд, она не знает, где они запрятаны. 
 - Кстати, где они у тебя запрятаны? - спросил я. 
 - Припрятал я их надежно и в ту же ночь. Вот и вся моя история. И если ты, Гончаров, того же пожелаешь, мы можем их разделить и разойтись как в море корабли. 
 - Один раз вы уже их делили, и в результате появился труп. Где деньги? 
 - А ты их заработал? Ты рисковал собственной жизнью, их добывая? Если ты мне пообещаешь разойтись по-хорошему, то я скажу. 
 - А ты и так скажешь! - Намотав на руку веревку, я медленно потянул ее на себя. 
 Каретников, скрипя зубами, терпел до тех пор, пока его задница не отделилась от пола. Он взвыл и заорал: 
 - Отпусти, я все скажу! 
 - Внимательно тебя слушаю. - Ослабив шнур, я сел на бочонок с вином. 
 - Деньги в "дипломате", там, где ты его видел, в домике. Я уже собрался навсегда покинуть эти края и все приготовил, но в последний момент захотел в сортир. Оттуда-то и услышал, что по даче кто-то ходит. Остальное ты знаешь. Не забудь про мою половину. И вообще, отвяжи меня от своей дурацкой дыбы! 
 - Погоди еще немного. Кому принадлежит эта вилла? 
 - Одной моей знакомой. 
 - Не знакомой, а бляди! - раздался сверху язвительный и знакомый голос. - Дача Алиски Шварцкопф, и про вас я теперь все знаю и доложу куда следует. 
 - Это и есть твоя знакомая? - насмешливо спросил я. 
 - Тонька моя бывшая жена, а Алиса... 
 - А Алиска Шварцкопф шлюха, - опять проинформировал голос сверху. 
 - Какого черта ты здесь делаешь? - глухо спросил Каретников. 
 - Зашла посмотреть, чем это вы тут занимаетесь, и нежданно получила от вас информацию о том, где лежат награбленные деньги. Вы тут пока посидите, а я за милицией сбега-а-а-а... 
 Ее тело шлепнулось у моих ног. В отличие от меня, Антонине повезло меньше. При падении ее голова попала между лестничными перекладинами и теперь болталась возле плеча. 
 - Это тебе, Кирюха! В ад ты должен попасть вместе со своей супругой! Там ее давно поджидают. Не слышу восторга, - откровенно издевалась Алиса, я тебе свою лучшую подружку подбросила, а ты не рад моему подарку. Придется тебя еще кое-чем угостить. А за информацию спасибо. Ни за что бы сама не догадалась. Надо же! В "дипломате", прямо перед носом. Так ты хотел без своей Лисички удрать? Видишь, как все это плохо заканчивается? Для тебя, я имею в виду. Самой-то мне крупно повезло, ну а ты получил то, что хотел. 
 - Лиска, не дури, спустись и развяжи меня! - вдруг завопил Кир. 
 Я больно ткнул его стволом, заставляя замолчать. 
 - Учти, меня здесь нет, разговаривай так, словно ты один! - жарко прошептал ему в ухо. - Это твой шанс остаться живым. Одно лишнее слово, и ты труп! Попробуй заманить ее сюда! 
 - Понял, - чуть слышно ответил он и громко продолжил: - Лисичка, помоги мне. Ласточка, развяжи меня. 
 - Что ты там дуру гонишь! Мозги мне пудришь? Кто это тебя там связал? 
 - Да этот мент недоделанный, Гончаров, что ли? 
 - И этот козел кастрированный здесь? Ну, я ему... 
 - Нет его, он меня скрутил и отправился за подмогой. 
 - Давно? - настороженно спросила она. 
 - Да уже прилично, поторопись, развяжи поскорее. 
 - Пусть тебя твоя Тонька развязывает, мне некогда. 
 - Тонька мертва, при падении сломала шею. 
 - Ну и слава Богу. Одной стервой на свете меньше. Значит, компанию я тебе подобрала веселую. Женщина и пацан, правда, оба уже дохлые, но ничего, скоро ты их догонишь... 
 - Ты что же, не поможешь мне? Не поможешь своему Кирюше? 
 - Некогда мне, Кирюша. Ты же сам сказал: вот-вот этот козел Гончаров нагрянет, а мне еще деньги перепрятать надо. Извини, родной мой! И не волнуйся, все будет хорошо. А тебе скоро черти в аду помогут. Прощай, милый! А это тебе на память! 
 На пол, противно шипя, шлепнулось что-то мягкое. Крышки погреба со стуком захлопнулись, и я зашелся в диком приступе кашля, мне с надрывом вторил Каретников. 
 Я плохо помню, как его освобождал, как срывался с лестницы, пытаясь открыть проклятые люки, и как в конце концов, оказавшись на воздухе, огородами, напрямик, мчался наперехват только что отъехавшей машины Алисы Шварцкопф. Опоздал я на самую малость. Я уже закрывал ворота дачного поселка, когда она на скорости промчалась мимо. Матерясь, задыхаясь и кашляя, я с трудом добежал до своей машины. Свет фар машины белокурой бестии был еще виден. 
 Узкая дачная дорога была пустынна, и это позволяло мне взять хороший темп. Уже через пять минут гонки я заметил, что расстояние между нами сократилось. Ободренный первым успехом, я прибавил еще, с тревогой поглядывая на стрелку, ползущую к ста сорока. На дачной дороге такие шалости очень часто заканчиваются печально. Зато свою лису я вот-вот должен был ухватить за хвост. Я уже освещал ее задние номера и сквозь стекла видел одинокий силуэт. И тут мои ляжки стали жутко зудеть. Сначала я подумал, что от нервов и азарта, но зуд не проходил, а все усиливался,. становясь нестерпимым. И я, как блохастая обезьяна, вынужден был почесывать промежность. 
 - Ну, Алиска! Ну, держись, гребаная лисица! - заорал я и пошел на обгон. - Ну, шкура белая, сейчас ты познакомишься с дядей Костей поближе. Сейчас ты будешь целовать ему задницу, а когда и это не поможет, ты предложишь мне свое сердце и половину своих денег! 
 Обойдя ее "семерку" на полкорпуса, я начал подрезать ее к обочине. Еще ничего не понимая, она резко ударила по тормозам и, разъяренная, бросилась к моей, тоже остановившейся машине. Баба оказалась не из трусливых. 
 - Какого... ты делаешь, кретин недоделанный! - буквально отрывая дверцу машины, вопила она. - Я сейчас расшибу тебе башку, ублюдок! 
 - Привет, Алиса! - Улыбаясь, я ткнул ей под ложечку стволом, а потом за отвороты жакета резко дернул на себя. Шмякнувшись мордой о крышу машины, она заскулила и на глазах начала чернеть. Наверное, я что-то там у нее разбил, потому что и мне досталось сто граммов ее драгоценной крови. Не давая ей времени очухаться, я поволок проказницу в ее же машину и там пристегнул ей руки к спинке переднего сиденья. А затем мы отправились в обратный путь. Начинался рассвет, и моя чесотка все усиливалась. 
 На этот раз я подъехал вплотную к домику, выгрузил свою очаровательную пассажирку и вместе с "дипломатом" конвоировал ее на дачу. Там опять надежно прицепил ее к дверной ручке и обстоятельно занялся допросом, а попутно и "дипломатом". Надо было видеть ее глаза в это время. 
 - Как самочувствие, госпожа Швайнкопф? Кажется, так вы мне представились в первый раз? Ничего не имею против, особенно когда глаголят истину. 
 - Заткнись, пес легавый! 
 - Ты зачем так нехорошо обошлась со Славиком? 
 - Лучшего этот сопляк не заслужил! Он появился у меня вчера ночью, рассказал про "дипломат" Кира, про то, что его предали, а в заключение, вытащив член, начал меня соблазнять. Отвратный тип, как вспомню, блевать хочется! Даже ты на его фоне выглядишь приличней. С трудом от него вывернувшись, я предложила поехать на дачу и приятно провести время. Изнемогая от похоти, он согласился, сам поймал тачку, накупил в комке всякой дряни и привез меня сюда. С первой же минуты он повторил свой трюк с пенисом. Мне стало до смерти противно, и я отослала его в погреб за вином. И только тогда мне в голову пришла великолепная мысль: а не прикончить ли мне его? Ведь в этом случае, кроме нас с Киром, о деньгах не будет знать никто. Время позднее, в ближайших домиках пока никто не живет. А почему бы и нет? 
 Выстрелила я, как только его наглое личико показалось над лазом. Даже не чирикнув, Славик полетел вниз. Самое интересное, он у меня ничего не вызывал. Честное слово, даже ты куда приятней! 
 - Ага, - согласился я, - сейчас будет исполнена знакомая песня про дружбу, любовь и дележку денег. Кстати, ты не знаешь, где Каретников? 
 - Да черт его знает, не в нем дело, почему бы нам и в самом деле не подружиться? Все в наших руках. Что это ты все время чешешься? 
 - Вот тут ты, Алиска, в корне не права. Не в наших руках, а в моих! торжествующе завопил я, когда прочный нож наконец победил упрямый замок кейса. 
 Затаив дыхание, за мной напряженно следила пара глаз. Я и сам невольно напрягся, когда открывал крышку, следя за реакцией Алисы. По тому, как, вытягиваясь, ползла ее физиономия, я сообразил, что Кир в очередной раз меня надул. Кейс был набит политической литературой советских времен. С устрашающим рыком я кинулся к погребу. 
 Вонь еще не вполне улетучилась, но ждать было некогда. Спускаясь вниз, я боялся увидеть его пустым. Каретников за время моего отсутствия мог вполне прийти в себя, забрать деньги и улететь в жаркую Африку. Мои опасения оказались напрасными. Кир оказался на месте, в себя он так и не пришел. Теперь уж никогда не придет. И улетел он не в Африку, а гораздо дальше. Жаль, я хотел еще немного с ним поболтать. 
 В крайне удрученном состоянии я вылез. В пяти метрах от меня стояла Алиса и радостно целилась мне в лоб, а на ее правом запястье вместе с наручниками болталась дверная ручка. 
 - Извините, Гончаров, что наше знакомство оказалось таким коротким, доброго вам пути! 
 Грохнул выстрел, и она завизжала, прижимая окровавленную руку к груди. 
 - Запомни, мерин, я тебя от смерти спасаю пятый раз, а не четвертый, как ты всем говоришь! 
 Из-за угла домика ко мне шел Юрка Шутов, он улыбался, а у меня нестерпимо чесались ляжки. Не обращая внимания на воющую даму, я сбросил штаны и с ожесточенным упоением стал чесаться. 
 - Мерин, а чего это от тебя за версту разит квашеной капустой? 
 - Капустой? Какой капустой? При чем здесь капуста? 
 - Не знаю. Такое впечатление, что ты на ней сидел - глянь, все штаны мокрые. 
 А где я мог на ней сидеть? В погребе на бочонке! 
 Приплясывая, я обнял Юрку и заорал: 
 - Ты гений, Игорь Северянин!