--------------------------------------------- Джеймс Боллард Безвыходный город *** Обрывки полуденных разговоров на миллионных улицах: – …Очень жаль, но здесь Западные Миллионные, а вам нужна Восточная 9 775 335-я… –…Доллар пять центов за кубический фут? Скорее продавайте!.. – …Садитесь на Западный экспресс, до 495-й авеню, дам пересядете на Красную линию и подниметесь на тысячу уровней – к Плаза-терминал. Оттуда пешком, на юг, до угла 568-й авеню и 422-й улицы… – …Нет, вы только послушайте: «МАССОВЫЙ ПОБЕГ ПОДЖИГАТЕЛЕЙ! ПОЖАРНАЯ ПОЛИЦИЯ ОЦЕПИЛА ОКРУГ БЭЙ!» – …Потрясающий счетчик. Чувствительность по окиси углерода до 0, 005%. Обошелся мне в триста долларов. – …Видели новый городской экспресс? Три тысячи уровней всего за десять минут! – …Девяносто центов за фут? Покупайте! – Итак, вы продолжаете утверждать, будто эта идея посетила вас во сне? – отрывисто прозвучал голос сержанта.– А вы уверены, что вам никто ее не подсказал? – Уверен, – ответил М. Желтый луч прожектора бил ему прямо в лицо. Зажмурившись от нестерпимого блеска, он терпеливо ждал, когда сержант дойдет до своего стола, постучит по краю костяшками пальцев и снова вернется к нему. – Вы обсуждали эти идеи с друзьями? – Только первую, – пояснил М.– О возможности полета. – Но, по вашим же словам, вторая куда важнее. Зачем было ее скрывать? М. замялся. Внизу на улице у вагона надземки соскочила штанга и звонко ударилась об эстакаду. – Я боялся, что меня не поймут. – Иными словами, боялись, что вас сочтут психом? – ухмыльнулся сержант. М. беспокойно заерзал на стуле. От сиденья до пола было не больше пятнадцати сантиметров, и ему начинало казаться, что вместо ног у него раскаленные резиновые отливки. За три часа допроса он почти утратил способность к логическому мышлению. – Вторая идея была довольно абстрактной. Я был не в состоянии описать ее словами. Сержант кивнул: – Рад слышать, что вы сами в этом признаетесь. Он уселся на стол, молча разглядывая М., затем встал и снова подошел вплотную. – Послушайте-ка, что я вам скажу, – доверительно начал он.– Мы уже и так засиделись. Вы что, и впрямь верите, что в ваших идеях есть хоть капля здравого мысла? М. поднял голову: – А разве нет? Сержант повернулся к врачу, сидевшему в темном углу: – Мы попусту теряем время. Я передаю его психиатрам. Картина вам ясна, доктор? Врач молча уставился на свои руки. В течение всего допроса он с брезгливым видом не проронил ни слова, как будто ему претили грубые манеры сержанта. – Мне надо уточнить кое-какие детали. Оставьте нас вдвоем на полчасика. После ухода сержанта врач сел на его место и повернулся к окну, прислушиваясь к завыванию воздуха снаружи в вентиляционной шахте. Над крышами кое-где еще горели фонари, а по узкому мостику, перекинутому через улицу, прохаживался полицейский: гулкое эхо его шагов далеко разносилось в вечерней тишине. М. сидел, зажав руки между коленями и пытаясь вернуть чувствительность занемевшим ногам. После долгого молчания психиатр отвернулся от окна и посмотрел на протокол. Имя Франц М. фамилия — Возраст 20 лет Род занятий студент Адрес округ КНИ, уровень 549-7705-45, Западная 3 599 719-я улица (местный житель) Обвинение бродяжничество – Расскажите еще раз про свой сон, – попросил врач, глядя Францу в лицо и рассеянно сгибая в руках металлическую линейку. – По-моему, вы все слышали, – ответил М. – Со всеми деталями. М. с трудом повернулся к нему: – Я уже не слишком хорошо их помню. Врач зевнул. М. помолчал и затем чуть ли не в двадцатый раз принялся рассказывать. – Я висел в воздухе над плоским открытым пространством, вроде как над гигантской ареной стадиона, и глядел вниз, тихонько скользя вперед с распростертыми руками. – Постойте, – прервал его врач, – а может быть, вам снилось, что вы плывете? – Нет, я не плыл, в этом я вполне уверен, – ответил М.– Со всех сторон меня окружала пустота. Это самое важное в моем сне. Вокруг не было стен. Только пустота. Вот и все, что я помню. Врач провел пальцем по краю линейки. – Ну а потом? – Это все. После этого сна у меня возникла идея летательного аппарата. Один из моих друзей помог мне изготовить модель. Врач небрежным движением скомкал протокол и бросил его в корзину. – Не мели чепухи, Франц, – увещевал его Грегсон. Они стояли в очереди у стойки кафетерия химического факультета.– Это противоречит законам гидродинамики. Откуда возьмется поддерживающая сила? – Представь себе обтянутую материей раму метра три в поперечине, вроде жесткого крыла большого вентилятора. Или что-то вроде передвижной стенки со скобами для рук. Что будет, если, держась за скобы, прыгнуть с верхнего яруса стадиона «Колизей»? – Дыра в полу. – А серьезно? – Если плоскость будет достаточно велика и рама не развалится на куски, то ты сможешь соскользнуть вниз наподобие бумажного голубя. – Вот именно. Это называется «планировать». Вдоль улицы на высоте тридцатого этажа прогромыхал городской экспресс. В кафетерии задребезжала посуда. Франц молчал, пока они не уселись за свободный столик. О еде он забыл. – Теперь представь, что к этому крылу прикреплена двигательная установка, например, вентилятор на батарейках или ракета вроде тех, что разгоняют Спальный экспресс. Допустим, тяга уравновесит падение. Что тогда? Грегсон задумчиво пожал плечами. – Если тебе удастся управлять этой штукой, тогда она… как это слово?.. ты еще несколько раз его повторил? – Тогда она полетит. – В сущности, с точки зрения науки, Мэтисон, в вашей машине нет ничего хитрого. Элементарное приложение на практике принципа Вентури, – рассуждал профессор физики Сэнгер, входя вместе с Францем в библиотеку.– Но только какой в этом прок? Цирковая трапеция позволяет выполнить подобный трюк столь же успешно и с меньшим риском. Для начала попробуйте представить, какой огромный пустырь потребуется для испытаний. Не думаю, чтобы Транспортное управление пришло в восторг от этой идеи. – Я понимаю, что в условиях города от нее мало проку, но на большом открытом пространстве ей можно будет отыскать применение. – Пусть так. Обратитесь, не мешкая, в дирекцию стадиона «Арена-гарден» на 347-м уровне. Там это может иметь успех. – Боюсь только, что стадион окажется недостаточно велик, – вежливо улыбнулся Франц.– Я имел в виду совершенно пустое пространство. Свободное по всем трем измерениям. – Свободное пространство? – Сангер удивленно поглядел на Франца.– Разве вы не слышите, как в самом слове скрыто внутреннее противоречие? Пространство – это доллары за кубический фут…– Профессор задумчиво потер кончик носа.– Вы уже принялись ее строить? – Нет еще, – ответил Франц. – В таком случае я советую оставить эту затею. Помните, Мэтисон, что наука призвана хранить имеющиеся знания, систематизировать и заново интерпретировать прошлые открытия, а не гоняться за бредовыми фантазиями, устремленными в будущее. Сэнгер дружелюбно кивнул Францу и скрылся за пыльными стеллажами. Грегсон ждал на ступеньках у входа в библиотеку. – Ну как? – спросил он. – Я предлагаю провести эксперимент сегодня же, – ответил Франц.– Давай сачканем с фармакологии. Сегодня текст № 5. Эти лекции Флеминга я уже наизусть знаю. Я попрошу у доктора МакГи два пропуска на стадион. Они вышли из библиотеки и зашагали по узкой, плохо освещенной аллее, огибавшей сзади новый лабораторный корпус инженерно-строительного факультета. Архитектура и строительство – на эти две специальности приходилось почти три четверти всех студентов университета, тогда как в чистую науку шли какие-то жалкие два процента. Вот почему физическая и химическая библиотеки ютились в старых, обреченных на слом зданиях барачного типа из оцинкованного железа, в которых прежде размещался ликвидированный ныне философский факультет. Аллея вывела их на университетский двор, и они начали подъем по железной лестнице на следующий уровень. На полпути полицейский из пожарной охраны наскоро проверил их детектором на окись углерода и, махнув рукой, пропустил наверх. – А что думает по этому поводу Сэнгер? – спросил Грегсон, когда они вышли наконец на 637-ю улицу и направились к остановке пригородных лифтов. – Этот думать не умеет, – ответил Франц.– Он даже не понял, о чем я говорю. – Боюсь, что я с ним в одной компании, – кисло усмехнулся Грегсон. Франц купил в автомате билет и встал на посадочную платформу с указателем «вниз». Сверху раздались звонки, и на платформу медленно опустился лифт. Франц обернулся: – Потерпи до вечера – увидишь своими глазами. У входа в «Колизей» администратор отметил их пропуска. – А, студенты? Проходите. А это у вас что? – Он указал на длинный сверток, который они несли вдвоем. – Это прибор, который измеряет скорость потоков воздуха, – ответил Франц. Администратор что-то пробурчал и открыл турникет. В самом центре пустой арены Франц распаковал сверток, и вдвоем они быстро собрали модель. К узкому решетчатому фюзеляжу сверху были прикреплены широкие крылья, сделанные из бумаги на проволочном каркасе, похожие на лопасти вентилятора, и высоко задранный хвост. Франц поднял модель над головой и запустил ее вверх. Она плавно пролетела метров шесть и опустилась на ковер из опилок. – Планирует вроде бы устойчиво, – проговорил Франц, – теперь попробуем на буксире. Он вытащил из кармана моток бечезки и привязал один конец к носу модели. Когда молодые люди побежали, модель грациозно взмыла в воздух и полетела за ними метрах в трех над ареной. – А теперь попробуем с ракетами, – сказал Франц. Он расправил крылья и хвост и вложил в проволочный кронштейн на крыле три пиротехнические ракеты. Диаметр арены был сто двадцать метров, высота – семьдесят пять; они отнесли модель к самому дальнему краю, и Франц поджег фитиль. Модель медленно поднялась на полметра и заскользила вперед, покачивая крыльями и оставляя за собой ярко окрашенную струю дыма. Внезапно вспыхнуло яркое пламя. Модель круто взлетела к потолку, где на мгновенье зависла, затем стукнулась об осветительный плафон и рухнула вниз на опилки. Подбежав к месту ее падения, Франц и Грегсон принялись затаптывать тлеющие искорки. – Франц! Это невероятно! Эта штука летает! – кричал Грегсон. Франц отпихнул ногой покоробленный фюзеляж. – Кто в этом сомневался? – раздраженно буркнул он.– Но как сказал Сэнгер, что в этом проку? – Какой еще прок тебе нужен? Она летает! Разве этого мало? – Мало. Мне нужен большой аппарат, который смог бы поднять меня в воздух. – Франц, остановись! Одумайся! Где ты будешь на нем летать? – Почем я знаю? – огрызнулся Франц.– Но где-то же должно быть такое место? С другого конца стадиона к ним с огнетушителями бежали администратор и два сторожа. – Слушай, ты спрятал спички? – торопливо спросил Франц.– Если нас примут за поджигателей, нам не миновать суда Линча. Три дня спустя Франц поднялся на лифте на сто пятьдесят уровней и зашел в окружную контору по продаже недвижимости. – Большая «расчистка» есть в соседнем секторе, – сказал ему один из клерков.– Не знаю, подойдет ли она вам. Шестьдесят кварталов на двадцать уровней. – А крупнее ничего нет? – Крупнее?! – Клерк удивленно уставился на Франца.– Что вам, собственно, нужно? «Расчистка» или легкий приступ агорафобии? Франц полистал карты, лежащие на стойке: – Мне нужна длинная «расчистка». Пустырь длиною в двести или триста кварталов. Клерк покачал головой и вернулся к своим занятиям. – Разве вас не учили основам градостроительства? Город этого не выдержит. Сто кварталов – это предел. Франц поблагодарил и вышел. За два часа он добрался южным экспрессом до соседнего сектора. На пересадочной станции он сошел и прошел пешком метров триста до конца уровня. Это была обветшавшая, но еще оживленная торговая магистраль, пересекающая насквозь пятнадцатикилометровый Промышленный куб: по обеим сторонам первые этажи были заняты магазинчиками готового платья и мелкими конторами. Внезапно улица обрывалась. Далее царил хаос покореженного металла и бетона. Вдоль края обрыва были установлены стальные перила. Франц заглянул в огромную пещеру километров пять длиной, полтора шириной и метров четыреста глубиной; тысячи инженеров и рабочих были заняты расчисткой сотовой структуры Города. Глубоко внизу сновали бесчисленные грузовики и вагонетки, увозя строительный мусор и обломки; вверх поднимались клубы пыли, ярко высвеченные прожекторами. Послышалась серия взрывов, и вся левая стена, словно отрезанная ножом, рухнула вниз, обнажив пятнадцать уровней. Францу и прежде доводилось видеть крупные «расчистки». Десять лет назад его родители погибли в печально знаменитом завале в округе КУА; три несущих пилона не выдержали нагрузки, и двести уровней рухнули вниз на три тысячи метров, раздавив полмиллиона жителей, словно мух, забравшихся в концертино. Однако сейчас его воображение было сковано и ошеломлено зрелищем этой бескрайней пустоты. Слева и справа от него над бездной, словно террасы, выступали уцелевшие перекрытия; они были густо облеплены людьми, которые, притихнув, смотрели вниз. – Говорят, здесь будет парк, – с надеждой в голосе проговорил стоявший рядом с Францем старик.– Я даже слышал, будто им, может быть, удастся заполучить настоящее дерево. Подумать только! Единственное дерево на весь округ… Мужчина в поношенном свитере сплюнул вниз. – Каждый раз одни и те же посулы. По доллару за фут, вот и все обещания. Какая-то женщина начала нервно всхлипывать. Двое стоявших рядом мужчин попытались увести ее, но она забилась в истерике, и пожарный охранник грубо оттащил ее прочь. – Дурочка, – хмыкнул человек в поношенном свитере.– Должно быть, жила где-то здесь. Выставили ее на улицу и дали компенсацию девяносто центов за фут. Она еще не знает, что ей придется выкупать свой объем по доллару десять центов. Поговаривают, что только за право стоять здесь с нас будут сдирать по пять центов в час. Франц простоял у перил около двух часов, потом купил у разносчика открытку с видом «расчистки» и направился назад. Прежде чем вернуться в студенческое общежитие, он заглянул к Грегсонам. Те жили на 985-й авеню в районе Западных миллионных улиц в трехкомнатной квартирке на самом верхнем этаже. Франц частенько заходил сюда после гибели их родителей, но мать Грегсона все еще относилась к нему со смешанным чувством жалости и подозрительности. Она встретила его обычной приветливой улыбкой, но Франц заметил, как она бросила острый взгляд на сигнализатор пожарной опасности, висевший в передней. Грегсон в своей комнате деловито вырезал из бумаги какие-то замысловатые фигуры и наклеивал их на шаткую конструкцию, отдаленно напоминавшую модель Франца. – Привет, Франц! Ну, как она выглядит? – Впечатляющее зрелище, и все же это всего-навсего «расчистка». – Как ты думаешь, ее можно будет там испытать? – Грегсон указал на свою недостроенную модель. – Вполне. Франц сел на кровать, поднял валявшегося на полу бумажного голубя и запустил его из окна. Голубь скользнул над улицей по широкой ленивой спирали и исчез в открытой пасти вентиляционного колодца. – А когда ты начнешь строить вторую модель? – спросил Грегсон. – Никогда. – Но почему? – удивленно поглядел на него Грегсон.– Ты же подтвердил свою теорию. – Мне нужно совсем другое. – Я тебя не понимаю, Франц. Чего ты ищешь? – Свободное пространство. – Как это – свободное? – Во всех смыслах. От стен и от денег. Грегсон печально покачал головой и принялся вырезать очередную фигуру. Франц встал: – Послушай, возьмем, к примеру, твою комнату. Ее размеры – 6 х 4, 5 х 3. Увеличим ее неограниченно по всем направлениям. Что получится? – «Расчистка». – Неограниченно!!! – Бесполезная пустота. – Почему? – Потому что сама идея абсурдна. – Но почему? – терпеливо переспросил Франц. – Потому что подобная штука существовать не может. Франц в отчаянии постучал себя по лбу: – Почему не может? – Потому что в самой идее заключено внутреннее противоречие. Словесная эквилибристика. Вроде высказывания «я лгу». Теоретически идея интересна, но искать в ней реальный смысл бесполезно.– Грегсон швырнул ножницы на стол.– К тому же попробуй представить, во сколько обойдется это твое «свободное пространство»? Франц подошел к книжной полке и снял с нее увесистый том: – Заглянем в атлас улиц округа КНИ.– Он раскрыл оглавление.– Округ охватывает тысячу уровней, объем – сто пятьдесят тысяч кубических километров, население – тридцать миллионов. Франц шумно захлопнул атлас. – Округ КНИ вместе с двумястами сорока девятью другими округами составляет 493-й сектор; ассоциация из тысячи пятисот соседних секторов образует 298-й союз. Он занимает округленно 4 х 10 15 больших кубических километров. Франц остановился и посмотрел на Грегсона. – Кстати, ты слышал об этом? – Нет, а откуда ты… Франц бросил атлас на стол. – А теперь скажи, что находится за пределами 298-го союза? – Другие союзы, надо думать. Не понимаю, что здесь такого сложного? – А за другими союзами? – Еще другие. Почему бы и нет? – Бесконечно? – Столько, сколько это возможно. – Самый большой атлас, какой только есть во всем округе, хранится в старой библиотеке департамента финансов, – сказал Франц.– Сегодня я там был. Он занимает целых три уровня и насчитывает миллионы томов. Заканчивается он 598-м союзом. О том, что было дальше, никто и понятия не имеет. Почему? – Ну и что с того, Франц? Куда ты клонишь? Франц встал и направился к выходу: – Пойдем-ка в музей истории биологии. Я тебе кое-что покажу. Птицы, всюду птицы. Одни сидят на грудах камней, другие расхаживают по песчаным дорожкам между водоемами. – Археоптерикс, – прочитал вслух надпись Франц на одном из вольеров. Он бросил сквозь прутья пригоршню бобов, и тощая, покрытая плесенью птица хрипло закаркала.– Некоторые из этих птиц до сих пор сохранили рудиментарные перья. И мелкие кости в мягких тканях вокруг грудной клетки. – Остатки крыльев? – Так считает доктор МакГи. Они побродили по дорожкам между вольерами. – И когда же, по его мнению, эти птицы умели летать? – До Основания Города, – ответил Франц.– Три миллиона лет назад. Выйдя из музея, они направились по 859-й авеню. Через несколько кварталов путь им преградила толпа зевак; во всех окнах и на всех балконах выше эстакады надземки стояли зеваки, глазевшие, как пожарники вламываются в один из домов. Стальные переборки по обе стороны квартала были задраены, а массивные люки лестниц, ведущих на соседние уровни, закрыты. Оба вентиляционных колодца – приточный и вытяжной – были отключены, и воздух стал затхлым и спертым. – Поджигатели, – прошептал Грегсон, – зря мы не захватили противогазы. – Ложная тревога, – отозвался Франц, показывая на вездесущие сигнализаторы угарного газа, стрелки которых недвижимо стояли на нуле.– Переждем в ресторанчике. Протиснувшись в ресторан, они уселись у окна и заказали кофе. Кофе был холодным, как, впрочем, и остальные блюда. Все нагревательные приборы выпускались с ограничителями нагрева до 30°С; сколько-нибудь горячую пищу подавали только в самых роскошных ресторанах и отелях. Шум на улице усилился. Пожарники, которым никак не удавалось проникнуть на второй этаж, принялись дубинками разгонять толпу, расчищая площадку перед домом. Сюда уже прикатили электрическую лебедку и начали ее прикручивать болтами к несущим балкам под тротуаром. В стены дома вонзились мощные стальные крючья. – Вот хозяева удивятся, когда вернутся домой, – хихикнул Грегсон. Франц не отрываясь смотрел на горящий дом. Это было крохотное ветхое строеньице, зажатое между большим мебельным магазином и новым супермаркетом. Старая вывеска на фасаде была закрашена, по-видимому, недавно – новые владельцы без особой надежды на успех пытались превратить нижний этаж в дешевый кафетерий. Пожарники уже успели разгромить его, и весь тротуар перед входом был усыпан битой посудой и кусками пирожков. Барабан лебедки начал вращаться, и толпа сразу же притихла. Канаты натянулись, передняя стена задрожала и стала рушиться. Из толпы раздался истеричный вопль. – Смотри! Там, наверху! – Франц указал рукой на четвертый этаж, где в оконном проеме показались двое – мужчина и женщина, смотревшие вниз с унылой безнадежностью. Мужчина помог женщине выбраться на карниз; она проползла несколько футов и ухватилась за канализационную трубу. Из толпы в них полетели бутылки и, отскакивая от стен, запрыгали внутри оцепления. Широкая трещина расколола надвое фасад; пол под ногами мужчины обрушился, и его сбросило вниз. Затем с шумом лопнуло перекрытие, и дом рассыпался на куски. Франц с Грегсоном вскочили на ноги, едва не опрокинув столик. Толпа ринулась вперед, смяв цепь полицейских. Когда осела пыль, на месте дома была лишь куча камней и покореженных балок. Из-под обломков было видно корчившееся изуродованное тело. Задыхаясь от пыли, мужчина медленно двигал свободной рукой, пытаясь освободиться. Ползущий крюк зацепил его и утянул под обломки; в толпе снова послышались крики. Хозяин ресторанчика протиснулся между Францем и Грегсоном и высунулся из окна, не отрывая взгляда от портативного детектора; стрелка прибора, как и на всех других сигнализаторах, твердо стояла на нуле. Дюжина водяных струй взвилась над руинами, и несколько минут спустя толпа начала таять. Хозяин выключил детектор и, отступив от окна, ободряюще кивнул Францу: – Чертовы поджигатели! Все кончено, ребята, не волнуйтесь. – Но ведь ваш прибор стоял на нуле.– Франц показал на детектор.– Не было и намека на окись углерода. С чего же вы взяли, что это поджигатели? – Не сомневайтесь, уж мы-то знаем.– Хозяин криво усмехнулся.– Нам здесь подобные типы ни к чему. Франц пожал плечами и снова сел: – Что ж, это тоже способ избавиться от неугодных соседей, не хуже всякого другого. Хозяин пристально посмотрел на него: – Вот именно, парень. Это порядочный квартал, по доллару пять за фут.– Он хмыкнул.– А может быть, даже и по доллару шесть, теперь, когда узнают, как мы блюдем нашу безопасность. – Осторожнее, Франц, – предостерег Грегсон, когда хозяин ушел.– Возможно, он и прав. Ведь поджигатели действительно стараются прибрать к рукам мелкие кафе и закусочные. Франц помешал ложечкой в чашке. – Доктор МакГи полагает, что пятнадцать процентов населения – потенциальные поджигатели. Он убежден, что их становится все больше и больше и что в конце концов весь Город погибнет в огне. Он отодвинул чашку. – Сколько у тебя денег? – При себе? – Всего. – Долларов тридцать. – Мне удалось наскрести пятнадцать, – сказал Франц.– Сорок пять долларов – на это можно протянуть недели три-четыре. – Где? – В Суперэкспрессе. – В Суперэкспрессе? – Грегсон даже захлебнулся.– Три или четыре недели! Ты что задумал? – Есть только один способ установить истину, – спокойно объяснил Франц.– Я больше не могу сидеть сложа руки и размышлять. Где-то должно существовать свободное пространство, и я буду путешествовать на Супере, пока не отыщу его. Ты одолжишь мне свои тридцать долларов? – Но, Франц… – Если за две недели я ничего не найду, я пересяду на обратный поезд и вернусь. – Но ведь билет обойдется…– Грегсон замялся в поисках нужного слова, – в миллиарды. За сорок пять долларов ты не выедешь на Супере даже за пределы сектора! – Деньги мне нужны только на кофе и бутерброды, – ответил Франц.– Проезд не будет стоить ни цента. Ты же знаешь, как это делается… Грегсон недоверчиво покачал головой: – А разве для Супера этот фокус тоже годится? – А почему нет? Если у меня спросят, я отвечу, что возвращаюсь домой кружным путем. Ну как, Грег? Одолжишь? – Не знаю, как и быть.– Грегсон растерянно мешал ложечкой кофе.– Франц, а существует ли свободное пространство? – Вот это я и собираюсь выяснить, – ответил Франц.– Считай, что это мой первый практикум по физике. Стоимость проезда на транспорте зависела от расстояния между начальной и конечной станциями и определялась по формуле: а = Vb 2 + с 2 + а 2 . Оставаясь в пределах транспортной системы, пассажир мог выбирать любой маршрут из пункта отправления в пункт назначения. Билеты проверяли только на выходе, и в случае необходимости контролер взимал доплату. Если пассажир не мог расплатиться (десять центов за километр), его отправляли обратно. Франц и Грегсон вошли на станцию на 984-й улице и направились к билетному автомату. Франц вложил один пенни и нажал кнопку с надписью «984-я улица». Автомат заскрежетал, выплюнул билет, а на поднос для сдачи выкатилась та же монетка. – Ну что ж, Грег, счастливо оставаться, – проговорил Франц, направляясь к платформе.– Увидимся недельки через две. Я договорился с ребятами, в общежитии меня подстрахуют. Скажешь Сэнгеру, что я на пожарной практике. – А вдруг ты не вернешься, Франц? Вдруг тебя высадят из экспресса? – Как это – высадят? У меня есть билет. – А если отыщешь Свободное пространство? Вернешься? – Если смогу. Франц похлопал Грегсона по плечу, махнул рукой и скрылся в толпе пассажиров. По местной зеленой линии он доехал до пересадочного узла в соседнем округе. Местные поезда ходили со скоростью 100 километров в час со всеми остановками, и дорога заняла два с половиной часа. На пересадочном узле станции он сел на скоростной лифт, который со скоростью 600 километров в час за девяносто минут поднял его за пределы сектора. Еще пятьдесят минут на экспрессе – и он на Центральном вокзале, где сходились все транспортные артерии союза. Здесь он выпил кофе и твердо решил не отступать. Суперэкспрессы отправлялись на запад и на восток с остановками на каждой десятой станции. Ближайшим оказался Западный экспресс, прибывавший через семьдесят два часа. Центральный вокзал был самой большой станцией, какие только доводилось ему видеть: огромная пещера длиною два километра и высотой в тридцать уровней. Сотни лифтов и пассажирских платформ, лабиринт ресторанов, отелей, театров превращали вокзал в карикатурную копию Города. Узнав дорогу в справочном бюро, Франц поднялся на лифте на 15-й ярус, где останавливались Суперэкспрессы. Их вакуумные тоннели – две огромные стальные трубы по 100 метров в диаметре на гигантских железобетонных пилонах – пронизывали всю полость вокзала. Франц прошелся вдоль платформы и остановился у телескопического трапа, соединявшего платформу с воздушным шлюзом. Направление – Запад, точно на 270°, подумал он, разглядывая огромное изогнутое брюхо тоннеля. Где-то тоннель должен кончиться. В кармане у Франца было сорок пять долларов, этого хватит на кофе и бутерброды недели на три, а понадобится – и на все шесть. Вполне достаточно, чтобы выяснить, где кончается Город. Следующие трое суток он провел, питаясь кофе с бутербродами в бесчисленных вокзальных кафетериях, читая брошенные газеты и отсыпаясь в пригородных поездах – четыре часа до границы сектора и обратно. Когда наконец прибыл Суперэкспресс, Франц присоединился к небольшой группе пожарных и муниципальных чиновников и вслед за ними вошел в поезд. Поезд состоял из двух вагонов – спального, где не было ни души, и общего с местами для сидения. Франц уселся в укромном уголке – поблизости от приборной панели – и, вытащив блокнот, приготовился сделать первую запись. День 1-й – Запад, 270° – 4350-й союз. – Пойдемте выпьем, – обратился к нему капитан пожарной полиции, сидевший через проход, – стоянка десять минут. – Спасибо, не хочется, – ответил Франц, – я покараулю ваше место. Доллар пять за кубический фут. Чем ближе Свободное пространство, тем ниже должны быть цены. Незачем выходить из поезда или привлекать к себе излишнее внимание расспросами. Достаточно одолжить газету и посмотреть средние рыночные цены. День 2-й – Запад, 270° – 7550-й союз. – Эти Суперэкспрессы скоро совсем прикроют, – сказал сосед, – в спальном вагоне никого, а здесь на шестьдесят мест всего четыре пассажира. Незачем стало ездить. Люди предпочитают сидеть дома. Еще несколько лет – и сохранятся только местные поезда. 97 центов. «Если брать в среднем по доллару за фут, – от нечего делать считал Франц, – то пространство, которое я уже проехал, стоит 4 х 10 27 долларов». – Вы не выходите? Что ж, счастливо оставаться, молодой человек. Мало кто из пассажиров проводил в вагоне больше трех-четырех часов. К концу второго дня от многократных разгонов и торможений у Франца разболелись спина и затылок. Он пытался размяться, прогуливаясь по коридору пустующего спального вагона, но то и дело ему приходилось возвращаться на свое место, чтобы пристегнуться ремнями перед очередным торможением. День 3-й – Запад, 270° – 657-я федерация. – Интересно, как вам удалось это доказать? – Просто случайная идея, – пояснил Франц, комкая рисунок и кидая его в мусорный ящик, – практического приложения она не имеет. – Странно, но мне это что-то напоминает. Франц подскочил в кресле: – Вы уже видели такие машины? Где? В газете? В книге? – Вовсе нет… Во сне. Каждые двенадцать часов машинист расписывался в журнале: поездные бригады западного и восточного направлений менялись местами и возвращались домой. 125 центов. 8 х 10 33 долларов. День 4-й – Запад, 270° – 1225-я федерация. – Доллар за кубический фут. Вы торгуете недвижимостью? – Только начинаю, – небрежно ответил Франц.– Собираюсь открыть собственную контору. Он играл в карты, покупал в автомате кофе с булочкой, смотрел на приборную панель и прислушивался к разговорам. – Поверьте, настанет день, когда каждый союз, каждый сектор, едва ли не каждая улица обретут независимость. У них будут собственные энергостанции, аэраторы, резервуары, гидропонические фермы… Поезд летел вперед. 6 х 10 73 долларов. День 5-й – Запад, 270° – 17-я Великая федерация. В киоске на станции Франц купил пачку лезвий и заглянул в брошюру, выпущенную местной торговой палатой: «12 000 уровней… 98 центов за кубический фут… уникальная Вязовая аллея, пожарная безопасность не имеет себе равных…» Он вернулся в вагон, побрился и пересчитал оставшиеся 30 долларов. От станции на 984-й улице его отделяло 95 миллионов больших километров, и он понимал, что пора подумывать о возвращении. В следующий раз он постарается скопить пару тысяч. 7 х 10 127 долларов. День 7-й—Запад, 270°—121-я Центральная империя. Франц взглянул на приборную панель. – Разве здесь нет остановки? – спросил он у сидевшего в другом ряду мужчины.– Я хотел узнать, какие здесь средние цены. – По-разному – от пятидесяти центов и до… – Пятьдесят центов! – Франц вскочил с места.– Когда следующая остановка? Мне надо выходить! – Только не здесь, сынок, – мужчина предостерегающе поднял руку.– Это же Ночной Город. Ты что, торгуешь недвижимостью? Франц кивнул и попытался взять себя з руки. – Я думал… – Успокойся.– Мужчина встал со своего места и уселся напротив.– Это огромная трущоба. Мертвая зона. Кое-где здесь продают пространство по 5 центов. Ни электричества, ни воды… Два дня они ехали без единой остановки. – Городские власти уже начали ликвидировать трущобы. Огромными блоками. Ничего другого не остается. Страшно подумать, что при этом происходит с их обитателями.– Он откусил большой кусок от бутерброда. – Странно, но такие мертвые зоны есть повсюду. О них умалчивают, а они все ширятся и ширятся. Все начинается в каком-нибудь закоулке в обычном районе доллар за фут; засорился где-то мусоропровод, не хватает урн – и не успеешь оглянуться, как миллион кубических километров превращается в хаос. Власти приходят на помощь, закачивают цианистый газ и затем… замуровывают выходы и входы. Если район замурован, это уже навсегда. Франц кивнул, прислушиваясь к глухому гудению экспресса. – В конце концов ничего не останется, кроме мертвых зон. Весь Город превратится в огромное кладбище. День 10-й – Восток, 90° – 755-я Великая метрополия. – Стойте! – Франц вскочил и удивленно уставился на приборную панель. – В чем дело? – удивился сосед напротив. – Восток! – закричал Франц. Он постучал рукой по панели, но ничего не изменилось.– Разве поезд повернул назад? – Нет, это Восточный экспресс, – отозвался второй пассажир, – вы что, сели не в тот поезд? – Но поезд идет на запад, – настаивал Франц, – он идет на запад уже десять дней. – Десять дней! – воскликнул пассажир.– Неужели вы провели в поезде целых десять дней? Франц прошел вперед и обратился к проводнику: – Куда идет этот поезд? На запад? Проводник отрицательно покачал головой: – На восток, сэр. Он всегда шел на восток. – Вы все с ума посходили! – закричал Франц.– Покажите мне поездной журнал. – Сожалею, сэр, но это не разрешается. Могу ли я взглянуть на ваш билет, сэр? – Послушайте, – тихо проговорил Франц, изнемогая от накопившегося в нем за двадцать лет чувства безысходности, – я еду в этом поезде… Он замолчал и вернулся на свое место. Пятеро пассажиров настороженно следили за ним. – Десять дней, – потрясенно повторил один из пассажиров. Две минуты спустя в вагон вошел охранник и потребовал у Франца его билет. – И билет, разумеется, оказался в полном порядке, – проговорил врач.– Да, как ни странно, но нет закона, который бы запрещал такие поездки. Когда я был помоложе, я сам любил прокатиться бесплатно, хотя мне, конечно, такие выходки в голову не приходили. Врач снова сел за стол. – Мы снимаем обвинение. Вы не бродяга в том смысле, в каком это определяет закон, и транспортные власти тоже не могут предъявить вам никаких претензий. Кстати, они не в состоянии объяснить, каким образом эта кривизна оказалась заложенной в транспортную систему; похоже, это исконная особенность Города. Теперь перейдем к вам. Вы собираетесь продолжить свои поиски? – Я хочу построить летательный аппарат, – осторожно сказал М.– Где-то же должно быть Свободное пространство. Не знаю… может быть, на нижних уровнях… Врач встал: – Я попрошу сержанта передать вас нашему психиатру, который поможет вам избавиться от кошмаров. Врач подошел к дверям, но вдруг остановился. – Послушайте, – принялся он объяснять, – возьмите, к примеру, время, у него ведь не существует границ. Субъективно оно может протекать быстрее или медленнее, но что бы вы ни делали, вам не остановить эти часы.– Он показал на часы на столе.– Или же заставить повернуть их вспять. Точно так же нельзя выйти за пределы Города. – Ваша аналогия неверна, – ответил М.– Все это, – он показал рукой на стены комнаты, на огни за окном, – построено нами. Но никто не в состоянии ответить на вопрос: что здесь было прежде? – Город был всегда, – сказал врач.– Разумеется, не эти самые кирпичи и балки, а другие. Вы же согласны, что время не имеет ни начала, ни конца. Город так же стар, как время, и он существует вместе с ним. – Но ведь кто-то же положил самый первый кирпич? – настаивал М.– Было Основание. – Это миф. В него верят только ученые, да и то больше на словах. В частных беседах они признают, что Первый камень – просто суеверие. Мы отдаем ему дань из чувства традиции, но ведь ясно, что самого первого кирпича не было никогда. В противном случае необходимо объяснить, кто его положил и, что еще труднее, откуда взялись те, кто его положил. – Где-то должно существовать Свободное пространство, – упрямо повторил М., – у Города должны быть границы. – Почему? – переспросил врач.– Не может же Город плавать в центре пустоты? Или вы хотите доказать именно это? – Нет, – устало отозвался М. Врач молча разглядывал его несколько минут и затем вернулся назад, к столу. – Ваша навязчивая идея начинает меня тревожить. Как говорят психиатры, вы зациклились на парадоксе. Может быть, вы слышали про Стену и сделали из этого ложные выводы. – Про какую стену? – поинтересовался М. – Некоторые ученые мужи полагают, будто Город окружен Стеной, за которую невозможно проникнуть. Я даже и не пытаюсь понять эту теорию – настолько она абстрактна и заумна. Подозреваю, что они приняли за Стену те замурованные черные зоны, сквозь которые вы проезжали на Суперэкспрессе. Лично я предпочитаю общепринятую точку зрения, что Город простирается во всех направлениях беспредельно. Он снова направился к двери. – Подождите здесь; я попробую договориться, чтобы вас освободили условно. Не волнуйтесь, психиатры мигом приведут вас в порядок. Когда врач вышел, М. продолжал сидеть уставясь в пол. Он так устал, что не испытывал даже чувства облегчения. Потом он встал, потянулся и на подкашивающихся ногах медленно прошелся по комнате. За окном уже погасли последние уличные огни, и патрульный на переходном мостике зажег фонарик. На поперечной улице по рельсам прогрохотала полицейская дрезина. На улице зажглись три огонька и затем погасли один за другим. М. задумался над тем, почему Грегсон не встретил его на станции. Внезапно его внимание привлек календарь на стене: 12 августа! Тот самый день, когда он начал свое путешествие ровно три недели назад. Сегодня! Поехать по Зеленой линии в западном направлении до 298-й улицы, пересесть на Красный лифт и подняться на 237-й уровень. Оттуда – пешком по 175-му маршруту до пересадки на 438-й пригородный и сойти на 795-й улице. Затем на голубом экспрессе до Плаза-терминал и на углу 4-й и 275-й повернуть налево и… Оказаться снова в той точке, откуда начал путь. Ад х 10 8 долларов.