---------------------------------------------


 Волков Алексей , Новиков Андрей
 Будьте осторожны !

 Алексей Волков 
 Андрей Новиков 
 Будьте осторожны! 
 Когда корабль начал торможение, а до Тумбы оставалась неделя полета, Хануфрий Оберонович Парсалов вызвал в кают-компанию всю нашу группу практикантов астроучилища и с какой-то непонятной озабоченностью спросил: 
 -- А как у вас со стрельбой, ребята? 
 Мы промолчали. Никому не хотелось признаваться, что за все время учебы нам так и не довелось взять в руки бластер, хотя мы успешно сдали на экзамене его устройство. Парсалов нахмурился, застегнул до конца молнию на своей потертой куртке из афудиловой кожи и решительно произнес: 
 -- Как ответственный за вашу практику официально объявляю, что курсант, не сдавший лично мне зачет по стрельбе, на Тумбу не ступит. К занятиям приступаем сегодня же. В трюме номер два я оборудовал учебный тир. 
 Вскоре мы убедились, что Хануфрий Оберонович постарался на славу. Как мы узнали позднее, он тайком протащил на корабль списанный учебный тир для обучения десантников Дальней Разведки. Мишени в нем были разные: бегающие, прыгающие, ползающие, летающие и размерами от мухи до пурда. Теперь скуке между вахтами пришел конец. Все свободное время мы проводили в тире, и даже ночами нам снилось, что мы продолжаем стрелять лежа, сидя, стоя, на лету, держа учебный бластер руками, ногами, зубами... Любой промах приводил обычно спокойного Парсалова в ярость, и он, размахивая перед носом мазилы нещадно дымящей трубкой, орал: 
 -- Раззява, забодай тебя комар! Чтоб ты три раза вошел в гиперпространоство и два раза вышел! Черную дыру тебе в карман, хрумпль ты альдебаранский! Вот выскочит на тебя из кустов хвостозуб, и промазать не успеешь! Будешь у меня всю практику у киберповара клиренс чистить! 
 В общем, загонял он нас так, что ни у кого не хватило ни сил, ни времени заглянуть в справочник и узнать, с какими же чудовищами мы будем воевать на Тумбе. Лишь накануне посадки, когда вся группа на последнем издыхании сдала на "отлично" экзамен неумолимому Хануфрию Обероновичу и собралась перевести дух в кают-компании, обсуждая планы увлекательной охоты на Тумбе и уже в мечтах изумляя подруг шкурами зубастых инопланетных хищников, ввалился мрачный Педро и выдохнул: 
 -- Нас обманули! 
 Оказалось, что на Тумбе нет ни единого хищника свирепее зайца и крупнее суслика, а самое грозное оружие там не бластер, а мухобойка. Но сил возмущаться у нас не осталось, и мы молча разбрелись по каютам. 
 Посадка прошла без происшествий. Корабль мягко опустился на живописную поляну, и мы собрались у выходного люка, где нас ждал Парсалов в своей неизменной куртке. На поясе у него висели два мощных десантных бластера, а весь облик выражал странное сочетание озабоченности и решительности. Рядом с ним на столике была аккуратно разложена дюжина бластеров в кобурах. 
 -- Через две минуты проверка готовности оружия, -- сказал Хануфрий Оберонович и решительно встал между нами и люком. 
 Мы быстро нацепили бластеры и выстроились перед ним. 
 -- Достать оружие, проверить заряд батареи, установить непрерывный разряд на максимальной мощности,-- приказал Парсалов. 
 Все послушно, хотя и с недоумением, выполнили приказ. В моей душе закопошились сомнения. Конечно, справочники не врут, но... 
 -- Объявляю порядок выхода, -- отчеканил Парсалов. -- Первая шестерка с оружием наизготовку выстраиватся полукругом возле люка. Затем выхожу я со второй шестеркой, и занимаем круговую оборону. Соблюдать максимальную осторожность и бдительность. Приказываю немедленно и без моей команды уничтожать любую движущуюся цель, даже если она размером с комара. Далее будем действовать по обстановке. Первая группа -- на выход! 
 И он шагнул в сторону. 
 Я был в первой шестерке. Люк отполз в сторону, и мы сбежали по пандусу в траву, держа бластеры наизготовку. Через несколько секунд за спиной раздался топот и вторая шестерка замкнула кольцо. 
 Наступила мертвая тишина. Я напряженно вглядывался в кусты недалекой кромки леса, каждую секунду ожидая нападения. С полминуты все было спокойно, но вдруг в ближайшем кусте что-то шевельнулось. Не раздумывая, я нажал на спуск. Мощный луч бластера срезал и куст, и стоящее рядом дерево, которое с треском и грохотом рухнуло в кустарник. Оттуда взвилось потревоженное комариное облако, и началось... 
 Когда первая волна нападавших комаров была сожжена в воздухе и засыпана скошенными деревьями, а над чащей с басовитым гудением поднималось второе комариное облако, стоящий в центре круга Хануфрий Оберонович обреченно вздохнул и дрогнувшим голосом произнес: 
 -- Забодай меня комар! 
 За время полета мы неоднократно слышали эту фразу, но неподдельная тревога, прозвучавшая в голосе Парсалова, заставила меня обернуться. Наш бывалый начальник являл собой удивительное зрелище. На голове у него был шлем от скафандра высшей защиты с опущенным, несмотря на жару, щитком. В левой руке он держал большой круглый щит, в котором я с недоумением узнал крышку от кастрюли, а в правой намертво стиснут бластер, ствол которого нервно ходил по сторонам. 
 -- Не отвлекаться! -- рявкнул Парсалов. Я немедленно повернулся и начал бдительно вглядываться в комариную тучу, которая постепенно втягивалась обратно в лес. 
 Когда последний комар исчез, Хануфрий Оберонович с грохотом отбросил крышку от кастрюли, стянул шлем, и, засовывая бластер в кобуру, с облегчением скомандовал: 
 -- Отбой! 
 Он обессиленно уселся на травку в тени корабля и достал дрожащими руками заветную трубку. Мы, так ничего и не поняв, подошли ближе. 
 -- Хануфрий Оберонович, а зачем это?.. -- не выдержал Педро и слегка пнул носком ботинка крышку от кастрюли. 
 -- Так надо, -- отозвался Парсалов и окутался облаком дыма. -Для вас же старался. На сей раз обошлось... 
 -- Да что обошлось, Хануфрий Оберонович? Комары здесь, что ли, особенные? 
 -- Не в комарах дело. Тут длинная история. Да вы садитесь, ребята. Тоже, наверное, переволновались. 
 И Парсалов глубокомысленно смолк. 
 Повторять приглашение ему не пришлось. Мы расселись вокруг. Каждый понимал, что сейчас мы услышим одну из тех удивительных историй, о которых в нашем училище ходили легенды. 
 -- Давно это было, -- вымолвил Хануфрий Оберонович, любовно прихлопнул расположившегося было на кончике его носа залетного комара и с какой-то непонятной нежностью отбросил в сторону бренные останки. -- Летел я тогда... Впрочем, неважно куда. Рейс был долгий, консервы мне порядком надоели, а тут подвернулась неподалеку, парсеках в пяти, обитаемая планета -одна из наших колоний. Ну, я и махнул к ней. Решил отведать чего-нибудь вкусненького, да и горючим подзаправиться не помешало бы. Помню, только подлетел, попросил разрешения на посадку, а диспетчер как-то странно отвечает: 
 -- Вашему кораблю посадку разрешаю. 
 Долго я думал -- почему кораблю, а не мне, но потом махнул рукой. Сел, как всегда нормально, огляделся. Космопорт как космопорт. Только вышел -- подъезжает ко мне машина, а из нее -- диспетчер и сразу спрашивает: 
 -- Вы у нас первый раз? 
 -- Первый, -- говорю. -- Мне бы дозаправиться... -- и только хотел сказать "горючим", как диспетчер подскочил ко мне и рот зажал. Я даже опомниться не успел, а он в ухо как гаркнет: 
 -- Хотите жить -- молчите! 
 Тут мне не по себе стало. Куда я попал? На планету пиратов, что ли? Тут отпустил он меня и палец к губам приложил. 
 -- Сейчас я вам все объясню... -- говорит. 
 -- Да что тут объяснять? -- взорвался я. -- Думаете, на такое хамство управы не найдется, забодай меня комар?! 
 Диспетчер в ту же секунду в лице переменился. "Ага, испугался!" -- думаю, и только хотел еще что-то сказать, да тут меня что-то в живот ка-а-к ударит! Сейчас-то я знаю, что спасла меня только куртка из афудиловой кожи. С тех пор ношу ее, не снимая. А тогда, признаться, было не до размышлений. Отскочил я в сторону, смотрю -- прямо на меня пикирует комар, да такой, что и в кошмарном сне не привидится: рогатый, с кулак величиной, и хобот у него соответствующий. Вы, ребята, мою реакцию знаете, но честно скажу, до сих пор удивляюсь, как я тогда от него увернуться сумел. Врезался он с разгона в борт корабля, да хоботом в обшивке и застрял. Я, понятно, не растерялся и башмаком его добил. Стою в одном башмаке, трясущимися руками трубочку набиваю, я рядом бледный диспетчер таблетку под язык сует: 
 -- Я же предупреждал... Идите за мной. Только молча. 
 Привел он меня в космопорт, завел в комнатку и сунул брошюрку какую-то. 
 -- Ознакомьтесь, -- говорит. -- Потом приму экзамен. 
 Прочел я название и от изумления башмак вместо трубки ко рту поднес. А название это до сих пор помню: "Краткая инструкция по технике безопасности нахождения на планете Блямба разумных существ, использующих для коммуникации модулированные колебания звуковой частоты в диапазоне 0,1--20 килогерц". 
 И вот что я прочел. 
 Планета Блямба ничем не отличалась от других земных колоний, разве что некоторой склонность ее обитателей к невинному хвастовству и цветастым оборотам речи. И вот такая безобидная, на мой взгляд, особенность характера обернулась для них трагедией. Некий изобретатель, имя которого аборигены по ряду соображений держат в тайне, решил осчастливить всех своих соотечественников. После восемнадцатилетней упорной работы он продемонстрировал высокой комиссии собственноручно построенную машину исполнения желаний. Машина была уникальна во многих отношениях. Энергию для работы она черпала из окружающей среды, а создаваемое ею мощное логополе позволяло услышать высказанное вслух желание в любой точке планеты (о чем изобретатель по рассеянности забыл сообщить комиссии) и немедленно исполнить его, причем буквально, за что высокая комиссия назвала ее "конкретизатором". И вот... 
 -- Нам бы такую машину, -- мечтательно произнес Педро. 
 -- Вот-вот, и я тоже, когда инструкцию читал, сказал негромко: "Вот бы и мне на корабль такой конкретизатор", -- отозвался Парсалов. -- Жаль только, что диспетчер не слышал. 
 И он замолк. 
 -- А дальше что было? 
 -- Дальше? Ну, так вот, пока эти ученые мужи развлекались, забрасывая машину самыми невероятными пожеланиями, конкретизатор охватил своим логополем всю планету и принялся усердно выполнять все желания подряд. Историки до сих пор с содроганием вспоминают тот черный день, оставивший глубокие раны в душе каждого блямблянина. В соответствии с высказанными пожеланиями люди проваливались сквозь землю, сгорали со стыда и на работе, давились самыми невероятными предметами от котлет до железобетонных блоков, лопались как мыльные пузыри, пропадали пропадом, становились прозрачными, шли туда, куда их посылали, превращались во что угодно, начиная с драных козлов, гадюк и свиней, и кончая старыми вешалками, испарялись без следа, сотнями ложились в гроб в белых тапочках, погибали, задавленные грудами выброшенных товаров, в схватках с зеленым змием... 
 Вести об этих несчастьях дошли до комиссии не сразу. И тогда потрясенный вспланетной трагедией старейший академик в сердцах прошамкал изобретателю: 
 -- Чтоб ты провалился со своей машиной! 
 Что и было немедленно исполнено. 
 С тех пор машина вместе с изобретателем находится в недрах планеты. Все попытки извлечь ее на поверхность и уничтожить оказались безуспешными. Выросло уже второе поколение блямблян, которым с детства внушают, что прежде чем что-то сказать, надо крепко подумать. Но несчастные случаи до сих пор происходят. Особую же опасность представляют всякого рода туристы, которые не умеют держать язык за зубами. 
 Когда я кончил чтение, диспетчер положил передо мной бланк и угрюмо произнес: 
 -- Прочтите и распишитесь. 
 Бланк оказался распиской в том, что с правилами техники безопасности я ознакомлен, и за сохранность моей жизни администрация планеты ответственности не несет. Я собрал все свое мужество и расписался. Диспетчер с уважением посмотрел на увесистую подпись, с трудом поднял ее обеими руками и положил в сейф. 
 Я молча подал диспетчеру руку и вышел из космопорта. До города было несколько километров. Мими по дороге проносились машины с надписью "Такси". На крыше и заднем бампере у них зачем-то было приварено по большому железному крюку. Я несколько минут простоял с поднятой рукой, но ни одна не остановилась. К счастью, проходивший мимо абориген понял, что я приезжий и показал, где стоянка. 
 Столбик с табличкой "Такси" я увидел издалека. Под ним стояло несколько мужчин, с азартом размахивая спиннингами. Подойдя ближе я разглядел, что на конце лески вместо блесны привязан крупный магнит. Двое в сторонке терпеливо пытались набросить петлю лассо на крюк, приваренный к крышам проезжающих такси. Делали они это довольно умело, но им упорно не везло. Не успел я удивиться, как один из "рыбаков" ловко метнул магнит, и тот прилип к дверце проезжавшей машины. Она тут же остановилась, а счастливчик передал спиннинг следующему в очереди, отцепил магнит, сел в машину и уехал. 
 "Да, оригинальная планета",-- подумал я, разглядывая табличку "Ловля такси сетями и капканами запрещена". Дождавшись своей очереди, я с четвертой попытки накинул лассо, передал конец веревки следующему ловцу и подошел к такси. 
 -- Подбросьте до города, -- попросил я, открывая дверцу. 
 Таксист как-то странно посмотрел на меня, молча вылез, подошел, крепко вцепился в мою одежду и, крякнув от натуги, выполнил мою просьбу. 
 Долетел я быстро, и спасло меня только то, что приземлился я на клумбу. Отряхнувшись, я, прихрамывая, зашагал по улице, разглядывая дома и прохожих. Город оказался самым обычным, какой можно встретить на любой обжитой землянами планете. Но вот прохожие... 
 Поначалу я шарахался, но потом пообвык и уже мог без содрогания смотреть на человека со светящимся фонарем под глазом или на другого, чьи уши были обильно увешаны лапшой. Лапша напомнила мне о цели моего прилета, и я зашел в первый попавшийся ресторан. Соседом по столику оказался полноватый мужчина. Он нетерпеливо ерзал на стуле, непрерывно поглядывая на часы. 
 Через несколько минут он вздохнул, достал из кармана коробочку и вытряхнул из нее в стоящую на столе рюмку небольшого, но симпатичного червячка. Мужчина с грустью посмотрел на него, еще раз с надеждой окинул взглядом зал в поисках официанта, но так и не обнаружив его, смахнул набежавшую слезу, вытащил флакончик с прозрачной жидкостью и решительно вылил его содержимое в рюмку. Червячок подергался и затих. Я с ужасом глядел на все эти манипуляции. Неужели выпьет? Но мой сосед с явным облегчением откинулся на спинку стула и, заметив мой недоуменный взгляд, добродушно поинтересовался: 
 -- Вы, я гляжу, приезжий. Давно прилетели? 
 -- Утром, -- отозвался я, и в свою очередь спросил: -- Вы мне не объясните, для чего вы все это проделали? Это что -местная традиция? -- И я кивнул на соседний столик, где среди тарелок стояла рюмка с таким же червячком. 
 -- Да какая там традиция, -- махнул рукой сосед. -- Пока официанта дождешься, хочется хоть червячка заморить. 
 Я уже открыл было рот, решив поинтересоваться, чем именно морят червячка, но тут появился долгожданный официант, поставил перед моим соседом полдюжины тарелок и небрежно спросил: 
 -- Что будете заказывать? 
 -- Значит, так, -- бодро начал я. -- На закуску -- селедку под шубой, потом... -- Я задумался. -- А хнапсы есть? 
 -- У нас все есть, -- молвил официант, черкая карандашом в блокноте. 
 -- Тогда парочку хнапсов в томате, цыпленка под белым соусом, кофе... ну, и корзиночку с кремом. 
 -- Ждите, -- буркнул официант и удалился. 
 Я посидел немного, поглядывая по сторонам, и тут мне пришла в голову интересная мысль. 
 -- Послушайте, -- обратился я к соседу, -- насколько я понял, на вашей планете исполняется любое высказанное вслух желание. Так не проще ли пожелать себе чего-нибудь на обед дома, чем идти для этого в ресторан? 
 -- Можно и так, -- согласился сосед, со вкусом обгладывая ножку зюзюкса. -- Просто желание, связанное с материализацией пищи, выполняется гораздо медленнее, а кроме того, ее все равно потом надо готовить. Можно, конечно, заказать уже поджаренную, скажем, курицу, но кулинарные способности конкретизатора, мягко говоря, невелики, и в ресторане ее приготовят гораздо вкуснее. А где именно ее съесть, принципиальной разницы нет. 
 Помню, насторожила меня фраза насчет кулинарных способностей конкретизатора, но не успел я ее толком обдумать, как в дальнем конце зала появилась целая процессия. Впереди шел принявший мой заказ официант, толкая перед собой тележку, накрытую большой лохматой шубой. Еще двое несли по большой кастрюле, а замыкала шествие официантка с двумя изящными плетеными корзиночками. 
 -- Ваш заказ, -- объявил официант, приподнял шубу и поставил передо мной закусочную тарелку с крупной, еще трепыхающейся селедкой. 
 -- Шубу здесь оставить, или в гардероб? -- осведомился он небрежно. 
 Я молча кивнул, обалдело разглядывая бьющую хвостом селедку. Официант перекинул шубу через плечо, пожелал мне приятного аппетита и с достоинством вышел из зала. 
 Пока я вытирал платком попавшие на лицо соленые брызги, на столе появились остальные блюда: огромный помидор, из которого торчали шевелящиеся клешни и хвосты двух хнапсов, полузадохшийся цыпленок, придавленный большой банкой с консервированным белым соусом, и корзиночки -- одна с кофейными зернами, и другая, заполненная тюбиками с самыми разнообразными кремами: для рук, для ног, для бритья, для чистки обуви и даже от кровососущих насекомых. 
 Я для приличия посидел немного за столом, ощущая на себе взгляд соседа, потом встал, прихватил корзинку с кофейными зернами (пригодятся) и медленно вышел на улицу. 
 Есть захотелось еще сильнее, но вернуться в ресторан я не решился, и, взяв в булочной батон, умял его в парке на скамейке. 
 Была у меня в те времена привычка -- после еды в зубах поковырять, а зубочистку я, как назло, на корабле оставил. Пошарил я по карманам, да сдуру и ляпнул: 
 -- Эх, щепку бы сейчас какую, в зубах поковырять... 
 Я даже не успел закрыть рот, как желание исполнилось. Рядом затрещало, от скамейки откололась увесистая щепка и острым концом мне прямо в больной зуб, где недавно пломба выскочила. Долго я от нее отбивался, пока не догадался послать ее подальше, но что она к тому времени с моими зубами сделала -лучше не вспоминать. 
 Доплелся я кое-как до врача. Осмотрел он меня, говорит: 
 -- Несколько зубов придется заменить. 
 -- Вы мне лучше мост поставьте, -- говорю. 
 Тут за окном загрохотало. Выглянули мы -- неподалеку огромный мост с места сорвался и медленно в нашу сторону летит. Хорошо, врач вовремя сообразил, велел ему на место вернуться, а то не сидеть бы мне сейчас с вами... 
 Словом, вышел я от врача и побрел куда глаза глядят. Хожу, вывески и объявления читаю: "Осторожно! В нашем магазине с трех часов выброс товара!", "Прием пожеланий от населения", "Свалка мыслей запрещена!", "Валять дурака только здесь". Под последней табличкой трое мужчин лениво пинали четвертого, на пиджаке которого блестел значок "Дежурный дурак". Прошел я мимо, смотрю -- из-за угла какой-то длинный хвост высовывается, вроде крысиного, а к нему люди бегут и каждый норовит поскорее за него ухватиться. Заглянул я за угол -какого зверя ловят? -- а хвост в магазине исчезает. Слышу, толпа гудит: "Авосов копченых привезли..." Плюнул я, потому что авосов терпеть не могу, ни вареных, ни копченых, пошел дальше. 
 Сходил я в местный зоопарк. Чего я там только не нагляделся! И верблюда, что в игольное ушко пролезал за сухарик, что ему зрители бросали, и вошь ядреную с хнапса размером. А мымр там!.. И простая, и болотная, и занюханная -- на любой вкус. А лахудру до сих пор с содроганием вспоминаю -- страшнее в нашей галактике ничего не видел... Хотел было згу посмотреть, интересно все-таки, но не довелось -- все зги по норам попрятались. Словом, случится на Блямбе побывать, зайдите в зоопарк -- не пожалеете. 
 Находился я там, устал. Решил отдохнуть в скверике у реки. Сел на скамеечку прямо под табличкой "Чтение стихов вслух и пение песен опасно для жизни!" Ну и народ там собрался... Какой-то мужчина раздевал взглядом женщину, та стыдливо прикрывалась руками. Неподалеку сидел один местный, с аппетитом закусывал. Солидный у него был аппетит, откормленный, да и нахал порядочный. Пока этот местный ворон считал да смотрел, как рыбак рыбу без чешуи и хвоста из реки вытягивает, а охотники общипанных уток стреляют, аппетит так свое брюхо набил, что даже мне завидно стало. 
 Возле другой лавочки трое пузырь давили. Пузырь крепкий попался, так они его стаканами лупить начали. Чем у них дело кончилось -- не знаю, так как услышал я дикие вопли. Обернулся -- а там четыре здоровенных мужика козла забивают. И забили бы, но тут козел как гаркнет: "Рыба" -- и шасть в кусты. А на его место рыбина здоровая свалилась, чуть одного мужика не прихлопнула. 
 Тут меня по спине что-то стукнуло. Смотрю -- а это с соседней скамейки аппетит в меня голодный взгляд бросил. Пора, думаю, на корабль. Вскочил и пошел на остановку электробуса. Слышу, догоняет меня кто-то, да догнать не может. Оборачиваюсь -- а это мои часы отстали и семенят следом. Подобрал я их, на руку одел и стрелки подвел. А тут и электробус подошел. 
 Доехал я быстро, оформил документы, иду к кораблю. Как раз неподалеку дальняя экспедиция отправлялась. Провожающие толпятся, космонавты руками машут. Потом построились они в ряд, бросили на планету прощальный взгляд и скрылись в люке. Кто-то в форме бережно погрузил прощальные взгляды на тележку и повез к стоящему неподалеку зданию с вывеской: "Музей прощальных взглядов космонавтов". 
 Прочитал я эту вывеску и решил, что с меня хватит. Забрался в свой корабль, задраил люк и стартовал с предельным ускорением. Лечу -- благодать -- говори, что хочешь. Ну, я и говорю: 
 -- Вот теперь можно хоть поесть с аппетитом. 
 Вдруг дверь в рубку открывается, входит какой-то толстяк с наглой рожей и с порога: 
 -- Что есть-то будем? 
 -- А ты кто? -- спрашиваю. 
 -- Как это -- кто? Сам же звал. 
 Вспомнил я тут, чего пожелал, когда инструкцию читал, и бегом в трюм. Точно -- стоит, родимый, только лампочками помаргивает. А аппетит следом приплелся и бубнит: 
 -- Есть пошли... есть пошли... 
 Представил я, какая жизнь меня ждет, и решил -- будь что будет, но на корабле я не останусь. Загрузил я в аварийную капсулу продуктов и кислорода побольше и стартовал. Крикнул только кораблю на прощание: 
 -- Да пропади ты пропадом со своим конкретизатором и аппетитом туда, где не ступала еще нога человека! 
 И он пропал. А меня на четвертые сутки рейсовый лайнер подобрал... 
 Хануфрий Оберонович умолк и задумчиво посмотрел на заходящее солнце. 
 -- Одно плохо, -- печально промолвил он, набивая свою трубочку. -- На каждой необитаемой планете приходится теперь меры предосторожности принимать. И вы, ребята, помните, что никто не знает, куда мой корабль с конкретизатором занесло. Осторожность, сами понимаете, еще никому не навредила. 
 И Парсалов, прихлопнув очередного комара, исчез в облаке дыма.