Аннотация: Дело об убийстве знаменитого адвоката прямо перед началом сенсационного судебного процесса может стоить детективу Гарри Босху карьеры – или жизни! Слишком уж запутаны следы, тянущиеся от жертвы к преступнику... Расследование заводит Босха то в лабиринты Интернета, то в роскошные особняки Лос-Анджелеса, то в темные переулки, где царит жестокость и насилие… Один неверный шаг детектива – и тлеющие угли ненависти и подозрений вспыхнут чудовищным пожаром! Как не допустить этого?! --------------------------------------------- Майкл Коннелли И ангелов полет Глава 1 Сорвавшееся с губ слово прозвучало незнакомо, будто его произнес кто-то другой. Босх даже не узнал собственный голос. Простое «привет», которое он прошептал в трубку, было наполнено граничащей с отчаянием надеждой. Ответил совсем не тот, кого он ждал и за кого тревожился. – Детектив Босх? На мгновение ему стало неловко за допущенную оплошность. Хотя, может, звонивший и не заметил ничего необычного. – Лейтенант Майкл Тьюлин. Это Босх? Имя ничего не говорило ему, и секундное замешательство тут же сменилось вытеснившим все прочие мысли страхом. – Да, Босх. В чем дело? Что случилось? – Подождите, с вами будет говорить заместитель начальника полиции Ирвинг. – Что еще… Его уже никто не слушал. Он вспомнил наконец, кто такой Тьюлин – помощник Ирвинга. Босх стоял и ждал, оглядывая погруженную в темноту кухню. Лишь на плите тускло светилась панель часов. Держа в одной руке трубку, Босх машинально поднес другую к животу, туда, где уже свивались в тугой канат страх и тревога. Мигающие на панели плиты цифры показывали почти два – с тех пор как он смотрел на них в последний раз, прошло пять минут. Нет, говорил себе Босх, прижимая к уху трубку, не может быть. Это не делают по телефону. Они приезжают сами. Звонят в дверь. И говорят в лицо. Наконец в трубке зазвучал голос Ирвинга: – Детектив Босх? – Где она? Что случилось? Еще одна режущая сердце пауза. Босх закрыл глаза в ожидании ответа. – Извините?.. – Просто скажите, что случилось, ладно? То есть… она жива? – Детектив, я не уверен, что понимаю, о чем вы. Я звоню, поскольку хочу, чтобы вся ваша группа прибыла сюда как можно скорее. Вас ждет особое поручение. Босх открыл глаза. Посмотрел в окно – прямо за домом начинался каньон, казавшийся сейчас темным пятном. Взгляд скользнул по склону, в сторону автострады, потом вернулся назад к узкой полоске сияющих за перевалом Кауэнга огней Голливуда. Кто знает, может, каждое пятнышко света означало, что там тоже кто-то не спит, дожидаясь кого-то, кто уже не придет. В окне Босх видел свое отражение – усталое лицо с как будто выгравированными под глазами глубокими полукружиями, заметными даже в темном стекле. – У меня для вас поручение, детектив, – нетерпеливо повторил Ирвинг. – Вы готовы приступить к работе или… – Готов. Просто не сразу понял… Принял вас за другого. – Извините, если разбудил. Но уж вам-то пора бы и привыкнуть. – Да. Никаких проблем. Босх не стал говорить, что звонок вовсе и не разбудил его, что он просто слонялся по пустому темному дому, не находя места от беспокойства. – Ну так пошевеливайтесь, детектив. Кофе мы вам обеспечим. – Где вы? Что случилось? – О том, что случилось, поговорим, когда прибудете. И никаких задержек. Позвоните своим. Пусть подъезжают на Гранд-стрит, между Третьей и Четвертой. Это у Энджелс-Флайт. Знаете, о чем я говорю? – Банкер-Хилл? Я не… – Вам все объяснят, когда приедете. Найдете меня. Если я буду внизу, то, прежде чем с кем-то разговаривать, подойдите ко мне. – А как быть с лейтенантом Биллетс? Она ведь… – Ее поставят в известность. Детектив, мы зря тратим время. Это не просьба, а приказ. Собирайте ваших людей и поскорее сюда. Я достаточно ясно выражаюсь? – Достаточно. – Тогда жду. Не дожидаясь ответа, Ирвинг дал отбой, а Босх еще стоял, прижимая к уху трубку. Что же происходит? Энджелс-Флайт, замкнутое транспортное кольцо, соединявшее Банкер-Хилл с центром города, не было подконтрольно голливудскому подразделению. Если у Ирвинга там труп, то расследованием должны заниматься другие. Если же у них не хватает людей или произошло что-то особенно важное, значительное с точки зрения прессы, то к делу следовало привлечь детективов из отдела, занимающегося грабежами и убийствами. Тот факт, что на место преступления прибыл сам заместитель шефа полиции, да еще в ночь с пятницы на субботу, говорил в пользу второго варианта. А вот другой факт, вызов группы Босха, а не ребят из ОГУ, оставался загадкой. Что бы ни произошло на Энджелс-Флайт и что бы там ни делал Ирвинг, это никак не объясняло ночной звонок. Босх еще раз бросил взгляд на темный каньон и положил трубку. Хотелось курить, но, продержавшись без сигареты почти до утра, он не собирался сдаваться. Он повернулся спиной к окну, снова поднял трубку и нажал кнопку быстрого вызова, посылая сигнал в квартиру Кизмин Райдер. Джерри Эдгару можно будет позвонить потом. Ощущение беспокойства и тревоги схлынуло, уступив место облегчению. Босх еще не знал, что ждет его на Энджелс-Флайт, но звонок Ирвинга определенно отвлек его мысли от Элеонор. Райдер ответила после второго гудка. – Киз, это Гарри, – сказал он. – Есть работа. Глава 2 Босх договорился встретиться с коллегами в участке голливудского подразделения, а уже оттуда всем вместе отправиться в центр города на служебных машинах. Сев за руль джипа, он включил радио и настроил его на местную станцию, чтобы послушать последние новости. Репортер как раз сообщал о том, что в одном из вагончиков рельсовой дороги на Энджелс-Флайт обнаружены два тела и что делом, похоже, уже занимаются детективы ОГУ. Он также добавил, что полиция выставила необычно широкий кордон оцепления, так что приблизиться к вагончику и взглянуть на убитых не представляется никакой возможности. В участке Босх поделился этой информацией с Эдгаром и Райдер. – Мы, как всегда, на подхвате, – проворчал Эдгар, недовольный тем, что ему не дали поспать, и уже предполагая, что остаток уик-энда придется провести в роли мальчика на побегушках у парней из ОГУ. – Жилы рвать – это для нас, а вся слава – им. А ведь мы в эти выходные даже не на очереди. Если уж Ирвингу так нужен кто-то из голливудского отдела, почему он не вызвал Райса? Действительно, группа номер один – Босх, Эдгар и Райдер – в нынешние выходные в графике вызовов не значилась. Следуя установленному порядку, Ирвинг должен был бы поднять на ноги группу номер три Терри Райса, стоявшую в данный момент в начале списка. Но Босх уже понял, что Ирвинг неспроста позвонил в обход его непосредственного начальника, лейтенанта Грейс Биллетс. – Ладно, Джерри, не шуми, – сказал Босх, привыкший к постоянному нытью напарника, – скоро у тебя будет возможность спросить об этом лично заместителя шефа. – Ты прав, такая возможность у меня будет, после чего я на ближайшие десять лет попаду в Бухту. На кой мне это сдалось? – Эй, зато будешь высыпаться по дороге, – усмехнулась Райдер. Эдгар жил в Долине, и в случае перевода в Бухту, как называли портовое отделение полиции, ему пришлось бы тратить не менее полутора часов только на дорогу в один конец. Перевод в Бухту считался неофициальным наказанием, которому начальство подвергало недовольных и нерадивых подчиненных. – Да и убийств у них не больше шести-семи в год. – Очень мило, да не по мне. – Ладно, ладно, – вмешался Босх. – Давайте двигать, а обо всем остальном будем думать потом. И не особенно копайтесь. Проехав по Голливудскому бульвару до автострады номер 101, он повернул к центру и посмотрел в зеркало заднего вида – напарники следовали за ним. Даже в темноте не заметить их было трудно. Босх покачал головой – новые машины детективов ему совершенно не нравились. Выкрашенные в черный и белый цвета, они отличались от патрульных только тем, что не имели мигалок на крыше. Идея заменить обычные, не имеющие никаких опознавательных знаков, автомобили детективов на так называемые сликбэки принадлежала бывшему шефу полиции. Смысл затеи состоял в том, чтобы таким оригинальным способом исполнить обещание наводнить улицы полицейскими. Пересадив своих людей с неприметных машин на автомобили, бросающиеся в глаза, шеф надеялся внушить жителям города, что их безопасность и покой охраняет большее число копов. Обращаясь к представителям самых разных общин, шеф всегда приплюсовывал детективов к патрульным и с гордостью утверждал, что увеличил число блюстителей порядка чуть ли не на сотни. Между тем пытающиеся делать свое дело детективы раскатывали по улицам, превратившись в движущиеся мишени. Босх и его группа уже не раз попадали в неприятные ситуации, когда им не удавалось ни произвести арест, ни подъехать незамеченными к нужному дому только потому, что об их появлении предупреждали их же собственные автомобили. Глупо и опасно, однако так приказал шеф, и все детективные подразделения исполняли приказ, несмотря на то что второй сорок начальнику полиции не светил. Как и многие коллеги, Босх рассчитывал, что новый шеф рано или поздно восстановит прежний, разумный порядок, а пока довольствовался тем, что не ездил на служебной машине с работы домой. Может быть, бывший шеф и полагал, что служебный автомобиль – это признак крутизны, но у Босха не было ни малейшего желания помечать таким оригинальным образом свое место жительства. Лос-Анджелес не тот город, где принадлежность к полиции добавляет человеку уважения. Полицейская машина у дома просто притягивает неприятности. * * * На Гранд-стрит добрались к двум сорока пяти. Остановившись, Босх обратил внимание на необычайно большое число полицейских и прочих служебных машин, вытянувшихся вереницей вдоль тротуара на Калифорния-Плаза. Фургончики бюро криминалистической экспертизы и службы коронера, несколько патрульных автомобилей, седаны детективов – не сликбэки, а нормальные машины, которыми пользовались парни из ОГУ. Дожидаясь Эдгара и Райдер, Босх открыл дипломат, достал сотовый и позвонил к себе домой. После пятого гудка включился автоответчик, и Босх услышал свой собственный голос, предлагающий оставить сообщение после звукового сигнала. Он хотел было дать отбой, но потом передумал. – Элеонор, это я. Я на вызове, но ты, когда вернешься домой, отправь сообщение на пейджер или позвони мне на сотовый, чтобы я не волновался. Да… ну, все. О… кстати, сейчас два сорок пять. Ночи. С пятницы на субботу. Пока. Рядом уже стояли Эдгар и Райдер. Босх убрал телефон и выбрался из машины вместе с кейсом. Эдгар, самый высокий из троих, приподнял желтую ленту, они нырнули под нее, назвали себя, продиктовали номера жетонов полицейскому в форме и зашагали через площадь к месту преступления. Калифорния-Плаза, являющаяся центром Банкер-Хилл, представляет собой нечто вроде внутреннего двора, образованного двумя высотными, облицованными мрамором офисными зданиями, многоэтажным жилым домом и Музеем современного искусства. В середине площади расположен огромный фонтан. Насосы и освещение в этот час не работали, и вода казалась неподвижной и черной. За фонтаном, на вершине Энджелс-Флайт, расположен диспетчерский пункт, там и толпились, словно в ожидании чего-то, большинство следователей и патрульных полицейских. Босх пригляделся, высматривая бритую голову заместителя шефа полиции Ирвина Ирвинга, однако ничего похожего так и не обнаружил. Пробившись втроем через толпу, детективы подошли к застывшему на рельсах вагончику. Многие из стоявших около диспетчерской были знакомы Босху, с некоторыми он работал в отделе грабежей и убийств в те годы, когда и сам был частью этого элитного подразделения. Лишь немногие кивнули бывшему коллеге или окликнули его по имени. Заметив стоящего чуть в стороне своего бывшего напарника Фрэнсиса Шихана, Босх подошел к нему. – Фрэнки, что здесь происходит? – Гарри? А ты что тут делаешь? – удивленно спросил Шихан, затягиваясь сигаретой. – Вызвали. Ирвинг позвонил. – Дерьмовое дело. Извини, напарник. Я бы такого и врагу не пожелал. – А что такое? – Тебе лучше поговорить сначала с боссом. Он тут никому и рта раскрыть не дает. Полная секретность. Босх замялся. Шихан выглядел не лучшим образом, но, с другой стороны, они не виделись несколько месяцев. Под глазами его бывшего партнера залегли темные круги, но отчего и когда они появились? Босх вспомнил собственное отражение в окне. – У тебя все нормально, Фрэнсис? – Лучше не бывает. – Ладно, потом потолкуем. Он отошел к стоявшим у угла вагончика Эдгару и Райдер. Эдгар едва заметно кивнул влево: – Заметил? Здесь Частин со всей своей шайкой. Интересно, этим-то придуркам что тут нужно? Босх повернулся и действительно увидел державшуюся особняком группу парней из отдела внутренних расследований. – Понятия не имею. Частин посмотрел в сторону детективов, и на мгновение взгляды мужчин встретились. Впрочем, Босх тут же отвел глаза. Нет смысла заводиться только из-за того, что на место преступления прибыли ребята из ОВР. Он еще раз оглядел собравшуюся толпу. В данный момент его больше волновало другое: что привело сюда дуболомов из ОГУ, чистоплюев из ОВР и даже заместителя шефа полиции? Сделав Эдгару и Райдер знак следовать за ним, Босх направился к задней двери. В вагончике уже были установлены переносные прожекторы, освещавшие его, словно люстры гостиную. На месте преступления работали две группы криминалистов. Это означало, что Босх прибыл слишком поздно. Криминалисты берутся за дело только после того, как люди из службы коронера закончат предварительный осмотр: констатируют смерть жертв, сфотографируют тела, изучат раны, проведут идентификацию. Босх заглянул в открытую заднюю дверь. Эксперты возились у двух тел. На одном из сидений в середине вагона лежала женщина. На ней были серые леггинсы и длинная белая футболка. На груди, в том месте, куда вошла пуля, расцвел большой кровавый цветок. Свесившаяся набок голова покоилась позади сиденья. Темные волосы и смуглая кожа свидетельствовали о том, что корни генеалогического древа убитой следует искать где-то на другой стороне южной границы. На соседнем сиденье лежал пухлый пластиковый мешок, из которого высовывалась свернутая газета. На ступеньках у задней двери вагона лежал лицом вниз второй убитый – чернокожий мужчина в темно-сером костюме. С того места, где стоял Босх, рассмотреть лицо жертвы было невозможно – он заметил только огнестрельную рану на ладони правой руки. Босх знал, что в отчете о вскрытии ее назовут «защитной». В последний момент, увидев направленное на него оружие, мужчина инстинктивно вскинул руку, как будто надеясь таким образом отвести роковую пулю. За годы службы Босх повидал немало такого рода ранений, и каждый раз они наводили его на мысль о том, что человек в последние мгновения жизни способен на самые отчаянные и безрассудные действия. Попытка отвести пулю рукой была в этом ряду одним из самых отчаянных жестов. Снующие туда и обратно криминалисты не мешали видеть уходящие вниз, в сторону Хилл-стрит, рельсы и замерший у подножия холма, примерно в трехстах футах от вершины, второй вагончик, представлявший собой точную копию первого. У турникетов тоже толпились полицейские, а несколько фигур маячили даже у закрытых дверей Гранд-Сентрал-маркет. Ребенком Босх не раз катался в этих вагончиках и хорошо знал, что они работают по принципу противовеса. Когда один вагон катится вверх, другой спускается вниз. Встречаются они ровно на середине пути. Он помнил Энджелс-Флайт той поры, когда Банкер-Хилл еще не обрел вторую жизнь в качестве шикарного бизнес-центра с башнями из стекла и мрамора, роскошными кондоминиумами и апартаментами, музеями и фонтанами, называемыми не иначе, как водными садами. Тогда, в те казавшиеся теперь такими далекими годы, здесь стояли особняки, теперь утратившие великолепие и превратившиеся в утомленные временем многоквартирные дома. – Наконец-то, детектив Босх. Босх повернулся – у открытой двери диспетчерской стоял заместитель шефа полиции Ирвинг. – Вы, все. – Он махнул рукой, приглашая Босха и его людей войти в будку. Они вошли в тесную комнатку, большую часть пространства которой занимали громадные колеса с намотанными на них тросами, с помощью которых вагончики некогда двигались вверх и вниз по рельсам. Босх вспомнил, что после того как несколько лет назад Энджелс-Флайт получил вторую жизнь, тросы и колеса заменили управляемой компьютером электрической системой. По одну сторону от древних колес помещался маленький столик с двумя складными стульями, по другую стояли компьютер, стул для оператора и несколько картонных коробок. Верхняя была набита брошюрами по истории Энджелс-Флайт. У дальней от входа стены, в тени старого железного колеса, стоял, сложив руки на груди, человек, грубоватое, красное от солнца лицо которого было хорошо знакомо детективу. Когда-то Босх сам работал в подчинении капитана Джона Гарвуда, начальника отдела по расследованию грабежей и убийств. Судя по всему, капитан пребывал не в самом лучшем расположении духа. На вошедших он даже не взглянул, и три детектива тоже ничего ему не сказали. Подойдя к столику, Ирвинг поднял лежавшую на нем трубку и знаком попросил Босха закрыть дверь. – Извините, сэр. Прибыла группа из Голливуда. Они здесь, так что мы готовы продолжить. Он молча выслушал то, что ему сказали, и положил трубку на рычаг. Уважительный тон и прозвучавшее слово «сэр» навели Босха на мысль, что собеседником Ирвинга был шеф полиции. Дело становилось все любопытнее. – Ну что ж, теперь все в порядке, – сказал Ирвинг, поворачиваясь к трем детективам. – Извините, что вытащил вас, ребята, тем более вне очереди. Но я уже поговорил с лейтенантом Биллетс, и теперь вы освобождены от дежурств до окончания данного расследования. – И что же такого особенного в этом расследовании? – спросил Босх. – Ситуация довольно деликатная. Речь идет об убийстве двух граждан. Босх не любил, когда начальство ходило вокруг да около. – Шеф, здесь столько парней из ОГУ, что им вполне по силам перекопать все дело об убийстве Роберта Кеннеди, – заметил он, бросая взгляд на стоящего в стороне Гарвуда. – Я уж не говорю о ребятах из ОВР, которых тут тоже хватает. Чем именно нам предстоит заниматься? Что вы от нас хотите? – Все просто, – ответил Ирвинг. – Я передаю расследование вам. С этой минуты дело ваше, детектив Босх. Люди из ОГУ будут удалены отсюда, как только ваша группа возьмется за работу. К сожалению, как сами видите, вы прибыли с опозданием, но, думаю, это не самое страшное. Я знаю, на что вы способны. Секунду-другую Босх смотрел на заместителя начальника полиции, потом снова бросил взгляд на капитана Гарвуда. Тот попрежнему стоял у стены, рассматривая пол под ногами. Ситуация складывалась не совсем понятная, и Босх задал единственный вопрос, ответ на который мог бы ее прояснить: – Эти мужчина и женщина в вагоне, кто они? Ирвинг кивнул. – Кто они? Женщина – Каталина Перес. Кто такая и почему оказалась на Энджелс-Флайт, мы пока не знаем. Возможно, это не имеет никакого значения. Похоже, ей просто не повезло. Но решать это будете уже вы. А вот мужчина… С ним все не так просто. Точнее, совсем не просто. Это Говард Элайас. – Адвокат? Ирвинг кивнул. За спиной у Босха шумно вздохнул Эдгар. – Точно? – К сожалению. Босх посмотрел в окошечко. Криминалисты в вагончике, похоже, собирались выключить свет, чтобы заняться поисками отпечатков пальцев. Взгляд детектива снова остановился на простреленной ладони. Говард Элайас. Босх подумал, что не менее половины подозреваемых топчутся сейчас здесь, на холме. – Вот дерьмо, – пробормотал Эдгар. – Такое никому не спихнешь, а, шеф? – Думайте, что говорите, детектив, – сердито бросил Ирвинг. – Вы не у себя дома. – Я только хочу сказать, что, если вам так уж нужен дядюшка Том, это вовсе не значит… – Ничего подобного, – резко оборвал детектива Ирвинг. – Хотите вы того или нет, но расследование предстоит вести вам. Надеюсь, каждый отнесется к делу с максимальной серьезностью и вниманием и проявит профессионализм. Но прежде всего мне нужны результаты. Того же от вас ждет и начальник полиции. Все остальное не имеет значения. Абсолютно никакого значения. Выдержав короткую паузу, за время которой его взгляд успел обойти всех троих детективов, Ирвинг добавил: – В этом департаменте нет черных и белых. Мы все – синие [1] . Глава 3 Своей скандальной известностью адвокат по гражданским делам Говард Элайас вовсе не был обязан клиентам с громкими именами. К нему обращались главным образом те, кого в лучшем случае можно назвать никчемными бездельниками, а в худшем – отъявленными уголовниками. Широкая публика знала лицо и имя Элайаса в первую очередь благодаря умелому использованию им средств массовой информации, ловкой игре на напряженном нерве расизма и тому факту, что вся его адвокатская практика сводилась к одной практической цели: вчинить судебный иск департаменту полиции Лос-Анджелеса. На протяжении вот уже двух десятков лет он обеспечивал себе более чем благополучное существование, раз за разом обращаясь в федеральный суд от имени граждан, так или иначе сталкивавшихся с департаментом полиции. Элайас предъявлял обвинения патрульным, детективам, начальнику полиции и даже институту полиции как таковому. Действовал он при этом просто и эффективно, требуя привлечь к ответственности всех, кто имел пусть даже косвенное отношение к произошедшему. Однажды, отстаивая интересы пострадавшего от клыков полицейской собаки подозреваемого в краже, Элайас подал в суд на овчарку, собаковода и все вышестоящее начальство, вплоть до шефа полиции. Для верности он добавил к списку ответчиков инструкторов школы собаководов и даже самого владельца питомника. В многочисленных телевизионных ток-шоу и ловко срежиссированных «импровизированных» интервью на ступеньках окружного суда Элайас постоянно подавал себя как сторожевого пса расового и социального равенства, отважного одиночку, осмелившегося подать голос против нарушений, творимых фашистской и расистской полувоенной организацией, именующейся департаментом полиции Лос-Анджелеса. По мнению его критиков, в число которых входили полицейские, от рядовых до высших чинов, служащие самых различных городских ведомств и окружные прокуроры, Элайас сам был расистом, безответственные заявления которого еще более разделяли уже и без того разделенный город. Для этих людей, которых адвокат называл не иначе, как клеветниками и очернителями, он являлся позором юридической системы, шулером и ловким фокусником, способным в любой нужный момент вытряхнуть из рукава козырную карту. Чаще всего клиентами Элайаса становились цветные. Его способности публичного оратора, ловкое использование одних фактов и намеренное игнорирование других нередко превращали подзащитных в героев местного масштаба, символических жертв произвола полиции. Многие из обитателей южных кварталов города всерьез полагали, что только отважная борьба Говарда Элайаса не позволяет ДПЛА превратиться в оккупационную армию. В общем, он был одним из тех немногих, кого одновременно славословили в одних и поносили в других районах Лос-Анджелеса. Мало кто из его сторонников понимал, что вся практика предприимчивого адвоката построена на одном-единственном законодательном акте. Он всегда обращался только в федеральный суд, пользуясь тем положением кодекса о гражданских правах, которое позволяло ему в каждом выигранном случае выставлять счет за свои профессиональные услуги городу Лос-Анджелесу. Избиение Родни Кинга [2] , содержащий резкую критику в адрес полиции доклад Комиссии Кристофера и последовавшие после процесса беспорядки, расколовший общество суд над О.Д. Симпсоном [3] сформировали в городе определенное, пристрастное отношение к деятельности Элайаса. В такой атмосфере ему не составляло большого труда убеждать жюри присяжных принимать решения в пользу истцов с назначением им компенсации за причиненный, порой чисто символический вред. Члены жюри не понимали, что, вынося такие вердикты, они дают Элайасу возможность вытаскивать из карманов налогоплательщиков, а значит, и своих собственных, сотни тысяч долларов. В случае с полицейской собакой, ставшем для Элайаса знаковым, присяжные пришли к выводу, что права истца были нарушены. Однако, учитывая то обстоятельство, что истцом выступал вор, уже неоднократно арестовывавшийся и признававшийся виновным в прошлом, они назначили ему символическую компенсацию в размере одного доллара. Намерения жюри были ясны: подать определенный сигнал департаменту полиции, но никак не способствовать обогащению преступника. Однако для адвоката решение присяжных имело совсем другое значение. Победа есть победа. Пользуясь федеральными законами, он предъявил властям города счет на триста сорок тысяч долларов за оказанные профессиональные услуги. Власти возмущались и негодовали, но добились только того, что сумели сократить сумму примерно наполовину. Получалось так, что жюри, полагая, что грозит пальчиком департаменту полиции, на деле оплачивало и финансируемые Элайасом телеинтервью на Девятом канале, и его «порше», и итальянский костюм, в котором он появлялся в зале судебных заседаний, и роскошный дом в районе Болдуин-Хиллз. Разумеется, Элайас был не одинок. Десятки адвокатов специализировались на защите попираемых полицией гражданских прав горожан, успешно пользуясь федеральными законами для пополнения собственного кармана за счет городской казны. Не все были столь циничны. Имелись и такие, кто руководствовался в своей деятельности не корыстью, а иными мотивами. Инициируемые Элайасом судебные разбирательства способствовали позитивным переменам в департаменте полиции, что не оспаривали даже его противники. Процессы, связанные с нарушениями гражданских прав, положили конец порочным методам, применяемым полицией при задержании подозреваемых и не раз приводившим к гибели задержанных. Улучшились условия содержания арестованных в местных тюрьмах. У граждан появились проверенные средства в борьбе с полицейским произволом. И все же Элайас занимал особое место и на голову возвышался над общей массой коллег по адвокатскому цеху. Он отлично смотрелся на экране телевизора, умел убеждать, обладал талантом актера и был абсолютно беспринципен в выборе клиентов. Элайас не чурался представлять «обиженных» следователями наркодельцов, воров, обкрадывавших бедных, но жаловавшихся на грубость копов, грабителей, с легкостью расстреливавших своих жертв, но вопивших о беззаконии, когда оружие применяла полиция. Главная тема, которую Элайас развивал каждый раз, когда на него направляли телекамеру, выражалась в нескольких словах: злоупотребление власти есть злоупотребление силой независимо от того, является жертва преступником или нет. Глядя в объектив, адвокат твердо заявлял, что если такое злоупотребление терпят в отношении виновных, то недалеко и то время, когда его целью станут невиновные. За последние десять лет Элайас не менее сотни раз обращался в суд с иском против департамента полиции и выиграл более половины дел. Одного его имени было достаточно, чтобы у полицейского задрожали коленки. В департаменте каждый знал, что если адвокат взял вас на крючок, соскочить будет уже не просто. Элайас не шел на внесудебное урегулирование по той причине, что такое урегулирование не приносило ему никакой финансовой выгоды, а потому, попав ему на заметку, вы были обречены на незавидную роль в организованном судебном спектакле. Ваше имя будет мелькать в пресс-релизах, звучать на пресс-конференциях, снова и снова появляться в заголовках газетных статей и склоняться в телевизионных репортажах. И вам еще повезет, если вы выберетесь из всего этого целым и более-менее невредимым, да еще сохраните свой значок. И вот теперь Говард Элайас – ангел для одних и дьявол для других – нашел свою смерть на вершине Энджелс-Флайт. Глядя в окошечко диспетчерской на оранжевый отблеск луча лазера внутри темного вагончика, Босх размышлял о том, что на смену затишью скоро придет шторм. Через два дня должен был начаться, возможно, крупнейший в карьере Элайаса процесс, уже окрещенный средствами массовой информации делом «Черного Воина». В понедельник утром окружному суду предстояло заняться отбором присяжных. То обстоятельство, что убийство адвоката произошло накануне начала судебных заседаний – а значит, по мнению общественности, ни о каком случайном совпадении не могло быть и речи, – придавало предстоящему расследованию особое значение, превращало его в событие, равнозначное – по крайней мере для прессы – землетрясению силой в семь баллов. Этнические меньшинства взвоют от ярости и праведного гнева. Белые в Вест-Сайде, с трудом скрывая страх, вполголоса заговорят о еще одном бунте. И в центре внимания всей страны снова окажется полиция Лос-Анджелеса. Босх был готов согласиться с мнением своего чернокожего напарника, хотя и по другим причинам. Сегодня он тоже предпочел бы остаться в стороне. – Шеф, – сказал он, поворачиваясь к Ирвингу, – когда выяснится, кто… Я хочу сказать, когда пресса пронюхает, что убит именно Элайас, нас ждут… – Это не ваша забота, – резко бросил заместитель начальника полиции. – Ваше дело – следствие. А остальным займемся мы. – Да Бог с ней, с прессой, – подала голос Райдер. – Вы же понимаете, как на это отреагируют в южных кварталах. Люди так просто… – Об этом мы тоже позаботимся, – не дослушав ее, ответил Ирвинг. – Начиная со следующей смены введем в действие план повышенной готовности на случай массовых беспорядков. Перейдем на двенадцатичасовые дежурства. Посмотрим, как отреагирует город. Тот, кто видел девяносто второй, вряд ли захочет повторения. Но еще раз говорю, это не ваша забота. Вы занимаетесь расследованием. И только. Райдер покачала головой: – Вы не дали мне договорить. Меня волнуют не беспорядки. Я верю в тех, кто живет в южных кварталах, и не думаю, что у нас будут какие-то проблемы. Просто убийство отзовется злостью и недоверием. И если вы считаете, что мнение людей можно игнорировать, что достаточно просто вывести на улицы больше копов… – Детектив Райдер, – снова перебил ее Ирвинг, – это не ваша забота. Ваша забота – расследование. Босх заметил, что нетерпение и невнимание Ирвинга к тому, что говорит Райдер, представительница того самого черного населения города, уже завело ее. Он знал появившееся на ее лице выражение, а потому поспешил вступить в разговор прежде, чем напарница скажет что-нибудь лишнее. – Нам потребуются дополнительные силы. Втроем мы только алиби будем проверять две-три недели. В таких делах действовать надо быстро. Так что нам нужны люди. – Об этом мы тоже позаботимся, – кивнул Ирвинг. – Получите все, что надо. Но на детективов из отдела грабежей и убийств не рассчитывайте. В деле Майкла Харриса необходимо избежать конфликта интересов. От внимания Босха не ускользнул тот факт, что Ирвинг предпочитает говорить о деле Майкла Харриса, а не о деле «Черного Воина». – Почему мы? – Что? – Я понимаю, почему от расследования отстранен ОГУ, но ведь есть и другие подразделения. Например, центральное. Вы же вызвали нас, хотя мы и не на очереди. Почему? Ирвинг шумно вздохнул. – Детективы центрального на этой и следующей неделе заняты на курсах. Парни из ФБР показывают новые методы работы на месте преступления. Их вызовы берет на себя ОГУ. Мне позвонили сразу же, как только установили личность убитого. Я связался с начальником полиции, и мы, обсудив все, решили передать расследование вам. У вас хорошая группа. Одна из лучших. С последними четырьмя делами вы справились вполне успешно, включая то, с вареными яйцами… Да, мне рассказали. К тому же, и это, пожалуй, главное, ни у одного из вас никогда не было конфликтов с Элайасом. Ирвинг кивнул в сторону вагончика, посмотрев при этом на Гарвуда, но капитан по-прежнему смотрел в пол. – Никакого конфликта интересов, верно? Все три детектива кивнули. За двадцать пять лет службы в департаменте Босха не раз обвиняли в разного рода прегрешениях, но с Говардом Элайасом их дорожки еще не пересекались. И все же объяснение Ирвинга не показалось ему полным и исчерпывающим. На одну из причин, возможно, самую главную, уже намекнул Эдгар. Оба напарника Босха были черными. И Ирвинг, несомненно, принял сей факт во внимание. Одно дело разговоры о равенстве, о «синей» расе, объединяющей всех копов, и совсем другое – практическая возможность показать камерам черное лицо. – Шеф, я не хочу, чтобы мои люди красовались перед репортерами, – сказал Босх. – Наше дело работать, а не участвовать в шоу. Ирвинг сердито посмотрел на него. – Как вы меня назвали? – Я назвал вас шефом, – удивился Босх, которого неожиданный вопрос застал врасплох. – Вот и хорошо. А то я уж подумал, что мы здесь что-то перепутали. Вы же не считаете себя главным, детектив? Босх снова отвернулся к окну. Лицо потеплело от прилившей к щекам крови, и это расстроило его. – Нет. – Отлично, – без малейшего напряжения произнес Ирвинг. – Оставляю вас с капитаном Гарвудом. Он в курсе всего, что нам пока удалось установить. Когда закончите, подойдете ко мне. Решим, что делать дальше. – Он повернулся к двери. – Есть еще кое-что, шеф. Босх успел взять себя в руки и спокойно смотрел в глаза заместителю начальника полиции. – Вы знаете, что нам придется проверять копов. И не одного. Нам придется переворошить немало дел, а не только дело «Черного Воина». Поэтому я с самого начала должен знать… мы все должны знать, хотите ли вы, чтобы расследование велось по всем правилам. Потому что, когда рубят лес… – Ирвинг молчал, и Босх продолжил: – Я хочу защитить своих людей от возможных обвинений. В таких делах… требуется полная ясность. Босх умышленно сказал это в присутствии Гарвуда и своих напарников, прекрасно зная, что Ирвингу такая откровенность не понравится. Он пошел на риск сознательно, отдавая себе отчет в том, что Гарвуд в департаменте далеко не последний человек. Босх хотел, чтобы капитан знал, как обстоит дело, знал, что его группа исполняет приказ сверху. Ведь щепки могли полететь и в сторону самого Гарвуда. Прежде чем ответить, Ирвинг долго смотрел на подчиненного. – Вы многое себе позволяете, детектив. – Да, сэр. Но вы не ответили на мой вопрос. – Рубите лес, детектив, и пусть щепки летят туда, куда летят. Убиты два человека. И не имеет значения, кто они. Их убили, а так быть не должно. Работайте так, как вы умеете. И не думайте ни о чем другом. Босх кивнул. Ирвинг, прежде чем выйти, бросил короткий взгляд на Гарвуда. Глава 4 – Гарри? Сигаретка найдется? – Извините, кэп, я бросаю. – Я тоже. Пытаешься бросить, а получается, что просто куришь чужие вместо того, чтобы покупать свои. Гарвуд вышел из угла, в котором простоял все это время, вздохнул, отодвинул ногой ящик и тяжело опустился на него. Выглядел он усталым и старым. Впрочем, с другой стороны, такой же вид был у Гарвуда и тогда, когда Босх пришел к нему в отдел двенадцать лет назад. Капитан не возбуждал в нем каких-то особенных чувств. Он был из тех начальников, которых никак нельзя обвинить в чрезмерном энтузиазме и служебном рвении. Не общался с подчиненными вне работы, не покидал без особой нужды свой кабинет. В те времена Босх считал, что, может быть, начальнику и следует вести себя иначе. Легче обойтись без преданности, чем сносить враждебность. Возможно, именно по этой причине Гарвуд и продержался так долго на одном месте. – Похоже, на сей раз нам все-таки загнали гвоздь в задницу. – Гарвуд посмотрел на Райдер и добавил: – Извините, детектив. У Босха запищал пейджер, он быстро снял его с ремня и посмотрел на номер на экране. Номер был не его домашний, как он надеялся, а лейтенанта Биллетс. Наверное, она хотела знать, что происходит. Если Ирвинг был с ней так же сдержан, как и с Босхом, то лейтенант не имела практически никакой информации. – Что-то важное? – спросил Гарвуд. – Это подождет. Поговорим здесь или пройдем к вагону? – Сначала я расскажу, что у нас тут. А уж вы потом сами решайте, с чего начать. Гарвуд опустил руку в карман, достал мягкую пачку «Мальборо» и принялся открывать ее. – Вы же у меня просили закурить, – сказал Босх. – Просил. Эта пачка у меня для экстренных случаев. Я вроде как не должен ее открывать. Босх ухмыльнулся. Капитан Гарвуд закурил и протянул пачку детективу. Гарри на всякий случай спрятал руки в карманы, чтобы не поддаться соблазну. – Не помешаю? – поинтересовался капитан, поднося сигарету к губам и насмешливо глядя на Босха. – Мне – нет, кэп. Мои легкие уже прокурены. А вот ребята… Райдер и Эдгар только покачали головами. Им, как и Босху, не терпелось услышать всю историю с самого начала. – Ладно, слушайте, – начал наконец Гарвуд. – Вот что мы знаем. Это произошло в самом конце смены. Там есть мужик по имени Элвуд… Элвуд… секунду. – Из того же кармана, где лежала пачка «Мальборо», капитан достал небольшой служебный блокнот и открыл заложенную страницу. – Да, так и есть… Элридж. Элридж Пит. Он заправляет всей этой штуковиной. Через компьютер. Так вот, мужик уже собирался сворачиваться. По пятницам последний рейс в одиннадцать вечера. Перед тем как отправить верхний вагон вниз, он выходит из своей будки и идет к вагону, чтобы закрыть двери. Потом возвращается в операторскую, нажимает кнопку и ждет прихода другого снизу. – Капитан снова заглянул в блокнот. – У этих вагонов, оказывается, даже есть свои имена. Тот, который он отсылал вниз, называется «Синай», а другой, который шел вверх, именуется «Ермон». Говорит, их окрестили в честь двух гор, упоминаемых в Библии. Пит полагает, что «Ермон» поднялся наверх пустым. Он выходит из будки, чтобы закрыть вагон… Да, забыл. На ночь оба вагона остаются на середине маршрута, рядышком. Босх посмотрел на Райдер и, поймав ее взгляд, провел пальцем по ладони. Та кивнула и, достав из пухлой сумки ручку и блокнот, начала записывать. – Так вот, – продолжал Гарвуд, – Элвуд… то есть Элридж… да, Элридж выходит из будки, чтобы закрыть вагон, и находит два тела. Возвращается в дежурку и звонит в полицию. Все понятно? – Пока да. Что дальше? Босх уже знал, какие вопросы надо задать капитану и, может быть, Питу. – В конце концов его соединяют со мной, и я посылаю сюда четырех парней. Они приступают к работе… – Они не установили личности убитых? – Не сразу. Парни действовали по правилам. Сначала поговорили с Элриджем Питом, потом осмотрели место преступления и стали ждать ребят из службы коронера. У убитого не оказалось ни бумажника, ни часов. Кейс тоже пропал, если, конечно, вообще был. Зато в кармане обнаружилось письмо, адресованное Говарду Элайасу. Вот тогда они и поняли, кто это. Разумеется, сразу же позвонили мне, я позвонил Ирвингу, он связался с шефом, а уже потом было решено вызвать тебя. Гарвуд произнес последние слова так, будто лично принимал участие в процессе принятия решения. Босх посмотрел в окно. Число детективов уменьшилось, хотя и незначительно. – По-моему, ваши парни позвонили не только вам, капитан, – сказал он. Гарвуд тоже выглянул в окно, причем сделал это с таким видом, словно в присутствии на месте преступления по меньшей мере пятнадцати детективов не было ничего необычного. – Наверное. – Ладно, что еще? Что еще они успели сделать до того, как поняли, кто это и что делом будут заниматься другие? – Ну, как я уже сказал, они потолковали с Элриджем Питом и осмотрели участок вокруг вагона. – Гильзы нашли? – Нет. Тот, кто стрелял, парень осторожный. Подобрал все гильзы. Мы уже знаем, что он пользовался девяткой [4] . – Как вы это установили? – По второй жертве, женщине. Пуля прошла навылет, ударилась о стальную раму окна, сплющилась и упала на пол. Для трассеологического анализа не годится, но насчет калибра сомнений нет. Хоффман сказал, что, похоже, стреляли из служебного револьвера. Может быть, вскрытие и баллистическая экспертиза дадут что-то новое. Если, конечно, ты увидишь их результаты. Отлично, подумал Босх. Девятка – оружие полицейских. И то, что убийца собрал гильзы, тоже говорит о многом. Такое не часто увидишь. – На мой взгляд, дело было так, – продолжал капитан. – Элайас словил пулю сразу после того, как шагнул на ступеньку. Парень подошел к нему со спины и выстрелил в задницу. – В задницу? – Точно. Первый выстрел в задницу. Понимаешь? Элайас ставит ногу на ступеньку, поднимается, а убийца как раз спускает курок. – И что потом? – Элайас падает и вроде как поворачивается лицом к стрелявшему. Поднимает руку, и тут убийца стреляет снова. Пуля пробивает ладонь и попадает в лицо, точно между глаз. Второй выстрел и можно считать смертельным. Элайас падает лицом вниз. Убийца поднимается в вагон и стреляет третий раз, в затылок. В упор. И только потом замечает женщину. Стреляет в нее с расстояния в двенадцать футов. Один раз. В грудь. Сквозное ранение. Готово. Никаких свидетелей. Он забирает у Элайаса бумажник, снимает часы, собирает гильзы и уходит. Через несколько минут Пит поднимает вагон наверх и находит тела. Все. Теперь ты знаешь то же, что и я. Некоторое время все молчали. Предложенный Гарвудом сценарий развития событий не во всем устраивал Босха, однако, прежде чем ставить его под сомнение, следовало осмотреть место преступления. – Ограбление? – спросил наконец Босх. – На мой взгляд, вполне возможно. Понимаю, не все с этим согласятся, но такой вариант выглядит не хуже других. Райдер и Эдгар не произнесли ни слова. – Что насчет женщины? – спросил Босх. – У нее что-то взяли? – Не похоже. По-моему, стрелок не собирался входить в вагон. А на адвокате один костюмчик на тысячу долларов потянет. Целью был он. – Как Пит? Слышал что-нибудь? Крики, выстрелы, что-то? – Говорит, что ничего не слышал. У него там целый день работает генератор, так он надевает наушники. Нет, Пит ничего не слышал. Сделав шаг от колеса, Босх оглядел операторскую и только теперь увидел укрепленный над кассовым аппаратом разделенный видеодисплей, принимавший сигналы от четырех камер, две из которых стояли на вагонах и еще две в начальном и конечном пунктах маршрута. Правая верхняя четверть монитора показывала, что происходит внутри «Ермона». Там еще работали криминалисты. Гарвуд обошел колесо с другой стороны. – И здесь не повезло, – сказал он. – Камеры дают только «живую» картинку. Запись не ведется. Они тут только для того, чтобы оператор мог следить за посадкой. – Он не… – Нет, он не смотрел, – ответил капитан, предугадав вопрос Босха. – Просто глянул в окно, решил, что вагон пустой, и повел его наверх. – Где он сейчас? – На Паркер-стрит. В нашем отделе. Ты, конечно, потолкуешь с ним сам. Я оставлю с Питом кого-нибудь из своих ребят, чтобы подождали, пока ты подъедешь. – Другие свидетели есть? – Ни одного. В одиннадцать вечера здесь никогда никого не бывает. Сентрал-маркет закрывается в семь. Внизу ничего нет, кроме нескольких офисных зданий. Мои парни уже собирались пройтись по ближайшим жилым домам, но дали задний ход, как только установили личность убитого. Босх прошелся по крохотной комнатушке. Сделано было пока очень мало, а со времени обнаружения тел минуло уже больше четырех часов. Задержка с началом расследования беспокоила его, хотя Босх и понимал, какими причинами она обусловлена. – Почему Элайас оказался на Энджелс-Флайт? Они успели это выяснить, прежде чем дали задний ход? – Хм, наверное, хотел подняться наверх. Или ты так не думаешь? – Перестаньте, капитан. Если знаете, скажите. Сэкономите нам время. – Не знаем, Гарри. Мы навели справки, связались с управлением автотранспортом. Элайас живет в районе Болдуин-Хиллз. Далековато от Банкер-Хилл. И что ему здесь понадобилось, нам неизвестно. – Ладно. А откуда он сюда приехал? – С этим полегче. Офис Элайаса находится на Третьей улице. В Брэдбери-билдинг. Возможно, он приехал оттуда. Но куда направлялся… – Ладно. Что женщина? – Ничего. Мои ребята даже не начали работать с ней, когда нас отозвали. Гарвуд бросил окурок на пол и придавил его каблуком. Босх понял – разговор окончен, но все же решил попытаться выжать из него кое-что еще. – Вы недовольны, капитан? – Чем? – Тем, что вас отстранили. Тем, что ваши люди попали в список подозреваемых. По тонким губам Гарвуда скользнула слабая улыбка. – Нет, я ни на кого не злюсь. Шефа можно понять. – И ваши люди готовы сотрудничать с нами? Хотя и не сразу, Гарвуд все же кивнул: – Конечно. Мы заинтересованы в том, чтобы ты побыстрее снял с нас все подозрения. – Вы так им и скажете? – Так и скажу. – Мы будем вам признательны, капитан. Скажите, кто из ваших людей мог это сделать? Гарвуд улыбнулся уже по-настоящему. Увидев его желтые от никотина зубы, Босх порадовался, что бросил курить. – Ты умный парень, Гарри. Я помню. Больше он ничего не сказал. – Спасибо, капитан. Но у вас есть ответ на мой вопрос? Гарвуд подошел к двери, однако, прежде чем выйти, посмотрел сначала на Райдер и Эдгара, потом перевел взгляд на Босха. – Ни один из моих парней не делал этого, детективы. Даю гарантию. Вы зря потратите время, если станете копать под них. – Спасибо за совет, – отозвался Босх. Гарвуд вышел из операторской и закрыл за собой дверь. – Ну и ну, – пробормотала Райдер. – Прямо-таки Борис Карлофф или что-то в этом роде. Он что, появляется только ночью? Босх усмехнулся и кивнул: – Да, в нем это есть. Итак, что вы думаете? – Думаю, начинать придется с нуля, – проговорила Райдер. – Этих ребят голыми руками не возьмешь. – А как ты хотела? Их не перепляшешь. В общем, я тебе так скажу, Киз, мы влипли. Все эти разговоры насчет синей расы… Как же, держи карман шире. Босх шагнул к двери. – Пойдемте и посмотрим все на месте, – сказал он, прекращая дискуссию. Конечно, опасения Эдгара имели под собой основания, но в данный момент они только отвлекали от дела. – Может, появятся какие идеи. Все равно Ирвинг нас в покое не оставит. Глава 5 Толпа детективов на вершине холма заметно поубавилась. Гарвуд и несколько его подчиненных уже шли через площадь к своим машинам. Проводив их взглядом, Босх повернулся и увидел у вагона Ирвинга. Заместитель шефа полиции разговаривал с Частином и тремя детективами. Босх не знал их, но предположил, что все трое из ОВР. Ирвинг был заметно возбужден, однако говорил тихо, так что Босх ничего не слышал. Чем именно объяснялось присутствие людей из ОВР, он не знал, знал только, что ничего хорошего это не предвещало. Чуть в стороне от Ирвинга и группы Частина держался Фрэнки Шихан. Похоже, он собирался, но все никак не решался уйти. Босх кивнул бывшему напарнику. – Теперь я понял, что ты имел в виду, – сказал он. – Да, Гарри, вчера ты ел медведя, сегодня медведь ест тебя. – Верно. Уезжаешь? – Ага, капитан сказал, что нам тут нечего делать. Босх подошел ближе. – Есть чем поделиться? – тихо спросил он. Шихан пристально посмотрел на вагончик, словно только теперь задумался о том, кто же мог убить двух лежащих в нем людей. – Ничего особенного. На первый взгляд и так все ясно, а что именно, ты и без меня знаешь. С другой стороны, тебе ведь все равно придется отрабатывать все версии, да? – Ты прав. Можешь предложить, с кого начать? – Ага, с меня. – Он широко улыбнулся. – Уж очень сильно он мне не нравился. Знаешь, что я сейчас собираюсь сделать? Найду магазинчик и куплю бутылку самого лучшего ирландского виски. Устрою себе небольшой праздник, Иеронимус. Потому что Говард Элайас был еще тот сучара. Босх кивнул. Копы редко употребляли это слово. Они часто его слышали, но не пользовались им. Обычно его приберегали для самых крайних случаев, и когда произносили, это означало одно: человек перешел все границы, не уважает служителей закона, а следовательно, правила и порядки всего общества. Так называли, например, тех, кто убивал полицейского. И частенько адвокатов защиты. Имя Говарда Элайаса тоже значилось в списке последних. Точнее, оно стояло в самом верху. Шихан махнул рукой и зашагал через площадь. Натягивая резиновые перчатки, Босх повернулся к вагону. Криминалисты уже закончили работу с отпечатками, и внутри горел свет. Одного из них, мужчину по фамилии Хоффман, Босх узнал. Хоффман работал с практиканткой, о которой ходили самые разные слухи. Это была симпатичная азиатка с внушительным бюстом. Как-то Босх услышал разговор двух детективов, обсуждавших ее достоинства и ставивших под сомнение их подлинность. – Гэри, войти можно? – спросил он, просовывая голову в дверь. Хоффман, искавший что-то в ящичке для инструментов, кивнул: – Можно. Мы уже сворачиваемся. Дело твое? – Теперь мое. Чем порадуешь? Босх поднялся в вагон. Райдер и Эдгар последовали за ним. Увидев деревянные сиденья, установленные по обе стороны от прохода, Босх вспомнил, какими жесткими они казались ему в детстве. – Боюсь, что ничем. Чистая работа. Босх кивнул и, сделав несколько шагов, остановился перед первым телом. Со стороны могло показаться, что он изучает музейную скульптуру. Каталина Перес уже не была для него человеком, и Босх изучал детали, анализировал впечатления. Взгляд его отметил и пятно крови, и оставленную пулей дырку в футболке. Выстрел действительно оказался смертельным. Размышляя об этом, Босх представил убийцу, стоящего на ступеньках в двенадцати футах от жертвы. – Надо же так попасть, да? Это была та самая практикантка. Босх посмотрел на нее и кивнул. Он подумал о том же: стрелявший явно имел опыт в обращении с оружием. – Мы, кажется, не знакомы. Привет, я Салли Тэм. Они обменялись рукопожатием, не снимая перчаток. Он назвал себя. – О, – сказала Салли, – а я о вас уже слышала. Дело с вареными яйцами, да? – Нам всего лишь повезло. Босх чувствовал, что славы ему перепало больше, чем он того заслужил. Причиной такой популярности стала репортер из «Таймс», написавшая статью, в которой способности и достижения Босха оказались преувеличены до такой степени, что он выглядел неким дальним родственником Шерлока Холмса. Ткнув пальцем за спину Тэм, Босх сказал, что ему надо посмотреть на второе тело. Девушка посторонилась, и он протиснулся мимо, с трудом избежав контакта с ее выпуклостями. Салли уже знакомилась с Райдер и Эдгаром. Босх опустился на корточки перед телом Говарда Элайаса. – Не передвигали? – спросил он у Хоффмана, стоявшего у ног убитого, рядом со своим чемоданчиком. – Совсем немного. Переворачивали, когда проверяли карманы, но потом вернули в исходное положение. Хочешь посмотреть – на сиденье у тебя за спиной несколько снимков. Их сделали люди коронера еще до нашего приезда. Босх повернулся и увидел фотографии. Хоффман был прав. Тело находилось в том же положении, что и тогда, когда его только обнаружили. Он повернул голову убитого, чтобы изучить раны. Все выглядело так, как описал Гарвуд. Входное отверстие на затылке было контактной раной. Даже запекшаяся на волосах кровь не помешала увидеть пороховые ожоги. А вот рана на лице была чистая, хотя это совсем не означало отсутствия крови – ее-то как раз хватало. Отсутствовали ожоги на коже. Эта пуля была выпущена с некоторого расстояния. Босх поднял руку убитого и повернул ладонью вверх, чтобы рассмотреть входное отверстие. Рука двигалась легко. Трупное окоченение еще не наступило – свою роль сыграл теплый ночной воздух. Следы ожога на ладони тоже отсутствовали. Босх произвел несложный подсчет. Получалось, что оружие в момент выстрела находилось на расстоянии по меньшей мере трех или четырех футов от руки. Если Элайас в последний момент вытянул руку, то оно увеличивалось еще на три фута. Тем временем Райдер и Эдгар у него за спиной перешли ко второму телу. – С шести-семи футов, через руку, и все равно попал между глаз. Парень отличный стрелок. Не забудьте об этом, когда будем его брать. Никто не ответил. Босх надеялся, что в его замечании напарники услышат не только уверенность в поимке убийцы, но и предупреждение. Он уже опускал руку жертвы, когда заметил на запястье длинную царапину. Появилась она, похоже, когда с убитого снимали часы. Босх присмотрелся повнимательнее. Крови не было. Только чистый белый порез, отчетливо видный на темной коже. При этом достаточно глубокий. Он задумался. Стреляли только в голову, но не в сердце. Вытекшая из ран на голове кровь свидетельствовала о том, что сердце работало еще несколько секунд после того, как Элайас упал. Логика подсказывала, что убийца снял часы сразу после выстрелов – задерживаться у трупов ему было ни к чему. И тем не менее кровь в царапине отсутствовала. Объяснение могло быть только одно: часы сняли уже после остановки сердца. От размышлений его отвлек Хоффман. – Что думаешь о свинцовой клизме? – спросил он. Босх выпрямился и осторожно, стараясь не наступить на пролившуюся кровь, обошел вокруг тела. Снова присел. Посмотрел на третью рану. На брюках расплылось темное пятно, которое, однако, не мешало рассмотреть дырку в ткани и отчетливый ожоговый след в том месте, где пуля вошла в задний проход Говарда Элайаса. Ствол, по-видимому, прижали к телу и выстрелили наверняка. Практического смысла в таком выстреле не было, его нельзя было назвать контрольным, но он выдавал эмоциональное состояние убийцы, его отношение к жертве. Злоба и ненависть. Столь сильные чувства плохо сочетались с холодным расчетом и твердостью, проявившимися в первых выстрелах. И еще Босх подумал, что капитан Гарвуд неверно определил их последовательность. Другое дело, сделал он это намеренно или нет. Босх поднялся и отступил к задней двери, туда, где, возможно, стоял убийца. Еще раз окинув взглядом мрачную картину жестокости, он кивнул, не обращаясь ни к кому из присутствующих, но всего лишь стараясь запомнить все как есть. Эдгар и Райдер еще стояли между двумя телами, наблюдая и делая собственные выводы. Босх повернулся и посмотрел вниз, в сторону турникета. Детективы уже разошлись, и место преступления охраняли лишь два полицейских в форме. Неподалеку стояла патрульная машина. Решив, что видел вполне достаточно, Босх прошел мимо двух тел, осторожно протиснулся мимо Салли Тэм и поднялся на платформу. Напарники двинулись следом, причем Эдгар ухитрился прижаться к помощнице Хоффмана. Босх отошел в сторонку, чтобы им никто не мешал. – Что думаете? – Я думаю, они у нее настоящие. – Эдгар бросил взгляд в сторону Салли. – Это сразу чувствуется. А ты как считаешь, Киз? – Как смешно. – Киз была слишком умна, чтобы заглотить такую приманку. – Может, поговорим о чем-нибудь еще? Босх всегда восхищался неизменной стойкостью и выдержкой, с которыми она воспринимала сальные шуточки и двусмысленные комментарии Эдгара, обходясь при этом без язвительных ответных реплик и жалоб. Дурацкие намеки могли бы привести к очень серьезным последствиям, если бы Райдер просто написала официальное заявление. Тот факт, что она не писала никаких заявлений, мог быть истолкован двояко: либо Райдер боялась, либо считала, что в состоянии справиться с ситуацией сама. Все знали, что попытка решить проблему официальным путем не принесет ничего, кроме клички «Кей-9», как называли отделение городской тюрьмы, где содержались осведомители. Однажды, в разговоре наедине, Босх спросил, не хочет ли она, чтобы он сам потолковал с Эдгаром. Урегулирование такого рода ситуаций входило в сферу его ответственности, но они оба понимали, что если только Босх обратится к Эдгару, тот моментально смекнет, откуда ветер дует. Подумав пару секунд, Райдер ответила, что лучше оставить все как есть. Выходки Эдгара иногда злили или раздражали ее, но не более того, а с этим она могла справиться. – Ты первая, Киз, – сказал Босх, оставляя без внимания замечание Эдгара, хотя в душе не согласился с его выводом в отношении Салли Тэм. – На что обратила внимание? – Наверное, на то же, что и все остальные. Похоже, знакомы жертвы не были. Женщина либо села раньше, либо собиралась выходить. Думаю, не вызывает сомнений и то, что главной целью был Элайас, а ей просто не повезло. На это же указывает и выстрел сзади. Парень действительно умеет обращаться с оружием. Так что мы ищем человека, который часто бывает в тире. Босх кивнул. – Что-нибудь еще? – Нет. Все чисто. Работать особенно не с чем. – Джерри? – Ничего. А ты что-нибудь заметил? – То же самое. Но Гарвуд, по-моему, рассказал нам сказку. Я имею в виду последовательность событий. – Что тебе не понравилось? – спросила Райдер. – Выстрел в задницу был не первым, а последним. Элайас в тот момент уже лежал. Рана контактная, и входное отверстие находится как раз в том месте, где сходятся швы. Попасть туда, если человек стоит, практически невозможно. Даже если бы Элайас поднял ногу на ступеньку. – Это многое меняет, – заметила Райдер. – Последним выстрелом убийца как бы сказал: «Вот тебе, дерьмо!» Он был зол на Элайаса. Тут что-то личное. – Он его знал, – добавил Эдгар. Босх кивнул. – Так ты думаешь, что Гарвуд умышленно пытался подтолкнуть нас к неверному выводу? – спросила Райдер. – Или он просто ничего не заметил? – Гарвуд не дурак, – сказал Босх. – В понедельник ему и пятнадцати его парням предстояло предстать перед федеральным судом, и я не сомневаюсь, что Элайас извалял бы их в дерьме. Капитан понимает, что, возможно, адвоката застрелил кто-то из его ребят. Он пытается защитить их. Я так думаю. – Плохо верится. Кто бы стал защищать копа-убийцу? Гарвуду следовало бы… – Это всего лишь предположение. Мы пока ничего не знаем. И он не знает. Но на всякий случай капитан мог попытаться прикрыть своих. – Не важно, что он думает. Такие люди недостойны носить значок. Босх промолчал, а Райдер покачала головой, всем своим видом выражая негодование. Как и большинству полицейских, ей изрядно надоело нести ответственность за тех немногих, кто своим поведением позорил остальных. – Как насчет царапины на руке? Эдгар и Райдер удивленно посмотрели на старшего. – А что царапина? – Эдгар пожал плечами. – Наверняка от часов. Есть такие, на пружинном браслете. Вроде «Ролекса». Такой человек, как Элайас, вполне мог носить «Ролекс». Вот тебе и мотив для ограбления. – Да, если только у него был «Ролекс». Босх повернулся и посмотрел на город. Он сомневался в том, что Элайас носил столь дорогие и столь заметные часы. При всей своей склонности к щегольству адвокат прекрасно понимал самые тонкие нюансы профессии, а следовательно, знал, что «Ролекс» может настроить против него присяжных. Нет, Элайас не стал бы их носить. Конечно, он выбрал бы что-нибудь дорогое, но менее бросающееся в глаза. – Что, Гарри? – спросила Райдер. – С этой царапиной что-то не так? Босх посмотрел на партнеров. – Я не знаю, что он носил, но на руке нет крови. – И что? – На месте убийства много крови из огнестрельных ран, но вот царапина чистая. Я считаю, что часы снял не убийца, а кто-то другой. К тому времени сердце уже остановилось. Я бы сказал, давно остановилось. Значит, часы сняли через некоторое время после того, как стрелявший покинул место преступления. Райдер и Эдгар переглянулись. – Может быть, – согласился, подумав, Эдгар. – Но ты и сам знаешь, что криминалисты никогда не дают прямых ответов на вопрос о времени смерти, так что ухватиться здесь не за что. – Верно, – кивнул Босх. – Так что назовем это просто чутьем. Нам нечего предложить суду, но лично я уверен, что стрелок часы не брал. И уж если на то пошло, то и бумажник тоже. – Что ты хочешь сказать? Что их забрал кто-то еще? – спросил Эдгар. – Вроде того. – Думаешь, это сделал тот парень, который вызвал полицию? Оператор? Босх посмотрел на Эдгара, но не ответил, а лишь пожал плечами. – Вон оно что, – прошептала Райдер. – По-твоему, их взял кто-то из детективов Гарвуда. Чтобы направить нас по ложному пути. Кто-то из них решил, что к убийству имеет отношение коп, и пытается сбить нас со следа. Босх посмотрел на нее, обдумывая ответ. Они ступили на тонкий лед, и каждый шаг мог иметь серьезные последствия. – Детектив Босх? Он обернулся и увидел Салли Тэм. – Мы закончили, и люди коронера готовы собрать и опечатать улики. Вы не против? – Нет. Э-э, послушайте, забыл спросить. Нашли какие-нибудь отпечатки? – Отпечатков тут много, но вряд ли они помогут. За день в вагоне побывали десятки, если не сотни людей. – Но вы их проверите, верно? – Конечно. Пропустим все через компьютер. Потом сообщим вам. Босх кивком поблагодарил ее. – Ключи вы тоже взяли? – Они у нас. В одном из тех коричневых пакетов. Хотите забрать? – Да, возможно, они нам понадобятся. – Сейчас принесу. Салли улыбнулась и зашагала к вагону. Находиться на месте преступления было ей в новинку. Босх знал, что скоро возбуждение сменится усталостью и разочарованием. – Ну, ты видел? – спросил Эдгар. – Они у нее настоящие. – Джерри. – Босх покачал головой. Эдгар поднял руки: – Всего лишь наблюдение. Профессиональное качество, которое надо развивать. – Смотри, как бы не пришлось объяснять это шефу, – шепотом предупредил напарника Босх. Эдгар повернулся – к ним приближался Ирвинг. – Итак, детективы, каковы предварительные выводы? Босх взглянул на Эдгара. – Джерри, не поделишься с нами своими наблюдениями? – Ну… э… мы пока еще не пришли к каким-то выводам. – По крайней мере ничего такого, что противоречило бы выводам капитана Гарвуда, – быстро сказал Босх, опасаясь, что Райдер скажет Ирвингу лишнее. – Разумеется, это лишь предварительное заключение. – Что дальше? – Дел много. Надо еще раз поговорить с оператором, опросить жильцов. Может быть, кто-то что-то видел. Сообщить о случившемся родственникам. И попасть в офис Элайаса. Вы обещали помощь, шеф, когда ее ждать? – Ждать не надо. Ирвинг поднял руку и помахал Частину и трем стоявшим с ним детективам. Босх уже догадался, что они остались здесь неспроста, и все же до последнего момента надеялся на лучшее. Ирвинг прекрасно знал, как относятся к сотрудникам ОВР рядовые полицейские. Знал он и о старых счетах между Босхом и Частином. Тот факт, что, зная все это, шеф, однако же, свел их в одну группу, показывал: Ирвинга не интересует, кто убил Говарда Элайаса и Каталину Перес. Демонстрируя объективность и непредвзятость, заместитель начальника полиции на деле препятствовал расследованию. – Уверены, что так надо? – шепотом спросил Босх, глядя на приближающуюся четверку. – Знаете, мы с Частином не очень-то… – Я знаю, что делаю! – не глядя на Босха, отрезал Ирвинг. – Детектив Частин занимается рассмотрением жалобы Майкла Харриса, и его участие в этом расследовании полезно и необходимо. – Я лишь хочу сказать, что у нас с Частином не все гладко. Не думаю, что это пойдет на пользу делу. – Мне наплевать на то, что вы с ним не поделили. Учитесь работать вместе. Все. Пойдемте в операторскую. Свита потянулась за Ирвингом к будке. Никто не сказал друг другу ни слова, никто даже не поздоровался. Когда последний закрыл за собой двери, все выжидающе посмотрели на заместителя начальника полиции. – О'кей, для начала определим основные правила, – начал он. – Расследование возглавляет детектив Босх. Вы, шестеро, докладываете обо всем ему. Он докладывает мне. На этот счет никаких вопросов. Повторяю, дело поручено детективу Босху, и он главный. Я договорился, вам отдают комнату для совещаний рядом с моим кабинетом на шестом этаже в Паркер-центре. К утру понедельника там установят дополнительные телефоны и компьютерный терминал. Парни из ОВР занимаются главным образом опросом офицеров полиции, проверкой алиби и тому подобным. Детектив Босх и его люди возьмут на себя основную работу: вскрытие, опросы свидетелей и все прочее. Вопросы есть? В комнате стояла мертвая тишина. Босх медленно закипал. Впервые за все время службы он увидел в Ирвинге лицемера. Заместитель начальника полиции всегда был человеком твердым и даже жестоким, но в целом справедливым. Сегодня он повел себя по-другому. Его целью было защитить департамент, но ведь преступником действительно мог оказаться полицейский. Ирвинг не принял во внимание только одно обстоятельство: все, чего достиг Босх, он достиг потому, что обращал негатив в мотивацию. Детектив уже сказал себе, что раскроет убийство даже вопреки маневрам Ирвинга. Куда бы ни полетели щепки. – Хочу предупредить насчет журналистов. Они от нас не отстанут. Не позволяйте им отвлекать вас или уводить в сторону. Общаться с ними вам запрещено. Этим буду заниматься лично я или лейтенант Том О'Рурк из отдела по связям с прессой. Понятно? Все семеро кивнули. – Хорошо. Значит, я смогу спокойно покупать «Таймс» по дороге на работу. Ирвинг взглянул на часы и снова посмотрел на притихших детективов. – Я могу контролировать вас, но не людей из службы коронера или кого-то еще, кто через несколько часов узнает о случившемся из официальных источников. Думаю, к десяти утра журналисты будут уже в курсе того, что здесь произошло и кто убит. Поэтому на десять я назначаю брифинг в конференц-зале. К тому времени я введу в курс дела начальника полиции, и один из нас обратится к представителям средств массовой информации с коротким сообщением. С этим есть проблемы? – Шеф, в нашем распоряжении остается менее шести часов, – сказал Босх. – Не знаю, многое ли мы за это время раскопаем. Прежде чем сесть и подумать, придется немало побегать и… – Понятно. Никакого давления на вас со стороны газет и телевидения быть не должно. В крайнем случае ограничимся тем, что лишь подтвердим факт смерти двух граждан нашего города и назовем их имена. Не репортеры занимаются расследованием. Ройте землю, но в десять все должны быть в конференц-зале. Вопросы? Вопросов не было. – Прекрасно. Тогда я уступаю место детективу Босху. – Ирвинг повернулся и вручил Босху белую визитную карточку. – Здесь все мои номера телефонов. И лейтенанта Тьюлина тоже. Как только появляется что-то, о чем я должен знать, сразу же звоните мне. Независимо от того, который час и где я нахожусь. Звоните мне. Босх кивнул, взял карточку и положил в карман пиджака. – Все, парни, за дело. Как я уже сказал, пусть щепки летят туда, куда летят. – Ирвинг повернулся и вышел из операторской. – Да, как же… – прошептала Райдер за спиной Босха. Тот обвел взглядом новых членов команды, напоследок остановившись на Частине. – Вы понимаете, что он делает, верно? Думает, что мы не сработаемся. Думает, что мы уподобимся бойцовым рыбкам в аквариуме и вцепимся друг другу в горло. А дело так и останется нераскрытым. Так вот, ничего подобного не будет. Забудьте о том, что кто-то из вас сделал против меня или кого-то еще. Я уже забыл. Мы занимаемся расследованием. Это главное. Там, в вагоне, двое убитых. Мы найдем того, кто спустил курок. Ничего другого мне не нужно. Он смотрел на Частина до тех пор, пока тот не кивнул. Тогда кивнул и Босх. Потом достал из кармана блокнот, открыл его на чистой странице и передал Частину. – Договорились. Пусть каждый запишет свое имя, номер домашнего телефона и пейджера. Номера сотовых тоже, если они у вас есть. Я составлю список, и каждый получит копию. Всем постоянно оставаться на связи. Это главная проблема при работе большой группы. Стоит кому-то отключиться, как тут же уплывает какая-нибудь важная информация. Босх остановился и еще раз обвел взглядом всю команду. Все смотрели на него, все слушали. Привычная враждебность если не исчезла совсем, то заметно ослабла. – Отлично. Только так мы сделаем то, что от нас требуется. Глава 6 Первыми задание получили Эдгар и парень из ОВР, латиноамериканец по имени Раймонд Фуэнтес. Босх отправил их по адресу, указанному в кредитной карточке Каталины Перес, с тем, чтобы сообщить о смерти женщины ее родственникам и собрать всю возможную информацию. Данное направление расследования представлялось тупиковым – все указывало на то, что целью убийцы был Элайас, – и Эдгар попытался протестовать, но Босх быстро пресек все возражения. Ему нужно было разделить людей из ОВР, чтобы самому контролировать ситуацию, но об этом Эдгар еще не знал. Райдер и второму детективу из ОВР, Лумису Бейкеру, он поручил допросить в Паркер-центре Элриджа Пита и затем доставить его на место преступления. Босх хотел, чтобы оператор еще раз рассказал обо всем, что видел и слышал перед тем, как обнаружил тела. Оставались трое: сам Босх, Частин и последний детектив из отдела внутренних расследований, Джо Деллакроче. Последнего Босх тоже отправил в Паркер-центр за ордером на обыск офиса убитого адвоката. Самую трудную миссию – известить о смерти Элайаса его родных – он оставил себе и Части ну. Когда все разошлись, Босх вернулся к вагону и попросил у Хоффмана ключи, обнаруженные в карманах Говарда Элайаса. Порывшись в коробке, где лежали пакеты с найденными на теле вещами, Хоффман достал пластиковый мешочек с дюжиной ключей на одном-единственном кольце. – Из правого кармана брюк, – объяснил Хоффман. Босх внимательно посмотрел на ключи. Для дома, офиса и машины их было, пожалуй, слишком много. Он обратил внимание, что, помимо ключа от «порше», на кольце висел еще и ключ от «вольво», и подумал, что, когда кто-то из детективов освободится, ему нужно будет поручить розыск машины Элайаса. – Что еще было в карманах? – Четвертак. – Четвертак? – Да, монета в двадцать пять центов. Столько стоит поездка на Энджелс-Флайт. Наверное, для этого он ее и припас. Босх кивнул. – А во внутреннем кармане пиджака было письмо. Босх уже забыл о том, что Гарвуд упоминал о письме. – Дай посмотреть. Хоффман снова порылся в коробке и выудил еще один пластиковый мешочек, в котором лежал конверт. Прежде чем достать конверт из пакета, Босх внимательно осмотрел его с обеих сторон. Написанный от руки адрес офиса Элайаса. Обратный отсутствует. В левом нижнем углу отправитель написал «лично и конфиденциально». Босх попытался рассмотреть почтовый штемпель, но при тусклом освещении буквы сливались. Вот если бы у него была с собой зажигалка… – Из твоих краев, Гарри, – заметил Хоффман. – Голливуд. Отправлено в среду. Получил, наверное, в пятницу. Босх кивнул, повернул пакет и посмотрел на другую сторону. Конверт вскрыли аккуратно, разрезав сверху. Вероятно, Элайас сделал это в своем офисе, а уже потом, прочитав, положил в карман. Узнать, заглядывал ли в конверт кто-то еще, было невозможно. – Его открывали? – Мы – нет, а что было до нас, я не знаю. Похоже, первые детективы увидели имя на конверте и только тогда поняли, кто убит. Но читали ли они само письмо, мне неизвестно. Босху очень хотелось сделать это прямо сейчас, но он знал, что должен подождать более подходящего момента. – Его я тоже возьму. – Бери, Гарри, только не забудь расписаться. И за ключи тоже. В ожидании, пока криминалист достанет из чемоданчика бланк, Босх убрал оба пакета в кейс. В этот момент к нему подошел Частин. – Кто сядет за руль, ты или я? – спросил Босх, закрывая дипломат. – Я здесь на слике. Какая у тебя? – Обычная. Едва ползает, зато на улице на нее никто не обращает внимания. – Это хорошо. У тебя есть мигалка? – Есть. Даже нам, ребятам из ОВР, приходится иногда отвечать на вызовы. Хоффман протянул ему бланк и ручку, и Босх поставил в положенном месте свои инициалы. – Поедем на твоей. Они зашагали по Калифорния-Плаза к припаркованным машинам. Босх снял с ремня пейджер и проверил, все ли в порядке. Индикатор светился зеленым. Никаких сообщений не поступало. Он посмотрел на высящиеся над площадью башни, прикидывая, не могли ли они помешать жене связаться с ним, но тут же вспомнил, что сообщение от лейтенанта Биллетс прошло без помех. Босх пристегнул пейджер к ремню и постарался думать о другом. Частин подошел к старенькой красно-коричневой «ЛТД», которая, несмотря на возраст, смотрелась так же внушительно, как «пинто». По крайней мере, подумал Босх, она не черно-белая. – Открыто, – сказал Частин. Босх обошел машину и сел справа. Достал из кейса сотовый и, позвонив в центральную диспетчерскую, узнал номер департамента автотранспорта. Ему назвали адрес убитого, его возраст и продиктовали номера двух автомобилей, «порше» и «вольво», зарегистрированных на имя Говарда Элайаса и его жены. Элайасу было сорок шесть лет. Нарушений за ним не числилось. Босх подумал, что адвокат был, наверное, самым осторожным в городе водителем и меньше всего на свете хотел бы привлечь к себе внимание какого-нибудь патрульного полицейского. И какой тогда толк раскатывать на «порше»? – Болдуин-Хиллз, – сказал он, складывая телефон. – Ее зовут Милли. Частин включил двигатель, воткнул в розетку «палец» от мигалки и поставил ее на приборную панель. Улицы были пусты, и машина быстро понеслась к автостраде номер 10. Некоторое время Босх молчал, не зная, с чего начать, как попытаться сломать лед, сковывавший их с Частином отношения. Они были давними врагами. Дважды Частин расследовал действия Босха, и оба раза с Босха снимали обвинения, но лишь после того, как Частина вынуждали отступить. Иногда Босху казалось, что противник объявил ему вендетту. Детектив из ОВР не испытывал ни малейшего облегчения, очистив от подозрений коллегу-копа. Ему нужен был скальп. – Я знаю, что ты делаешь, – сказал Частин, когда они выехали на автостраду и повернули на запад. Босх посмотрел на него и, пожалуй, впервые обратил внимание на то, как они похожи: темные, с пробивающейся сединой волосы, темно-карие глаза, густые усы, поджарая фигура. Частин мог бы сойти за его зеркальное отражение, но при этом Босх никогда не видел в нем потенциальную физическую угрозу, ту угрозу, которая исходила от него самого. Наверное, потому, что Частин держался иначе. Босх всегда казался человеком, который, боясь, что его могут загнать в угол, дает всем понять, что не позволит такому случиться. – Что? Что я делаю? – Ты нас размазываешь. Чтобы держать под контролем. Он подождал ответа, однако в ответ получил лишь молчание. – В конце концов, если мы действительно хотим сделать все как надо, тебе придется доверять нам. – Знаю, – проговорил Босх после паузы. Элайас жил на Бек-стрит в районе Болдуин-Хиллз, небольшом квартале, где селилась верхушка среднего класса, к югу от автострады номер 10 и неподалеку от бульвара Ла-Чинега. Место это называли черным Беверли-Хиллз, и именно сюда перебирались влиятельные чернокожие, не желавшие, чтобы богатство отрывало их от своих. Раздумывая об этом, Босх пришел к выводу, что если ему и нравится что-то в Говарде Элайасе, так это то, что он не позволил деньгам утащить его в Брентвуд, Вествуд или настоящий Беверли-Хиллз, а остался там, где вырос. На пустынной дороге Частин выжал из своей старушки девяносто, так что до Бек-стрит они добрались меньше чем за пятнадцать минут. По имеющемуся у них адресу обнаружился большой кирпичный дом в колониальном стиле с четырьмя белыми колоннами, поддерживающими двухэтажный портик. Что-то в этом строении напоминало о старинных южных плантациях, и Босх подумал, не умышленно ли Элайас остановил свой выбор именно на таком проекте. Света в окнах не было, и даже портик оставался неосвещенным, и это показалось Босху странным. Если Элайаса ждали дома, то почему для него не включили свет? Стоявший на подъездной дорожке автомобиль не был ни «порше», ни «вольво», а всего-навсего стареньким, но свежевыкрашенным «камаро» с хромированными дисками. Дверь расположенного справа от дома гаража на две машины была закрыта. Частин поставил свой «ЛТД» рядом с «камаро» и заглушил мотор. – Хорошая машина. Я бы не оставил такую на ночь без присмотра. Даже в этом квартале. Слишком близко от джунглей. – Он потянулся к дверце. – Секунду! Босх достал телефон, снова позвонил в диспетчерскую и попросил уточнить адрес Элайаса. Все совпадало. Он попросил проверить номера на «камаро». Машина была зарегистрирована на имя Мартина Лютера Кинга Элайаса, восемнадцати лет. Босх поблагодарил диспетчера и отключился. – Ну что, попали куда надо? – поинтересовался Частин. – Похоже, да. «Камаро», наверное, принадлежит его сыну. Но похоже, папочку домой никто не ждет. Босх открыл дверцу и вышел из машины. Частин последовал его примеру. Подойдя ближе к двери, Босх заметил тускло мерцающую в темноте кнопку звонка, нажал ее и услышал резкий звон, разнесшийся по притихшему дому. Ждать пришлось долго, и Босх звонил еще дважды, прежде чем над ними вспыхнул свет, а из-за двери донесся женский голос, сонный, но встревоженный: – В чем дело? – Миссис Элайас? Мы из полиции. Нам нужно поговорить с вами. – Полиция? Что вам надо? – Дело касается вашего мужа, мэм. Мы можем войти? – Прежде покажите мне ваши удостоверения. Босх достал значок и уже поднял руку, но тут заметил, что в двери нет «глазка». – Повернитесь, – сказал женский голос. – К колонне. Полицейские повернулись и увидели установленную на одной из колонн камеру. Босх подошел к ней и показал значок. – Видите? – громко спросил он. Дверь открылась, и в проеме показалась женщина в белом халате и повязанном вокруг головы шелковом шарфе. – Кричать не обязательно, – сказала она. – Извините. Она стояла, придерживая ногой дверь, однако отнюдь не торопилась приглашать их в дом. – Говарда нет. Что вам нужно? – Мы можем войти, миссис Элайас? Нам надо… – Нет, вы не войдете в мой дом. Это мой дом. Здесь никогда не было ни одного полицейского. Говард не желает вас здесь видеть. И я тоже. Чего вы хотите? С Говардом что-то случилось? – Э… боюсь, что да, мэм. Будет лучше, если вы все же… – О Боже! – пронзительно крикнула женщина. – Вы убили его! Ваши люди все-таки добрались до него! – Миссис Элайас, – начал Босх, коря себя за отсутствие предусмотрительности. Именно такого поворота дела и следовало ожидать. – Нам нужно сесть и поговорить… На сей раз его прервал уже не крик, а протяжный звериный рык, вырвавшийся из ее груди. Голова женщины упала на грудь, и сама она прислонилась к двери. Босх подумал, что хозяйка дома сейчас рухнет на землю, и протянул руку, чтобы взять ее за плечо, но она отшатнулась, словно какое-то чудовище попыталось схватить ее своими щупальцами. – Нет! Нет! Не прикасайтесь ко мне! Вы… вы… убийцы! Убийцы! Вы убили моего Говарда. Говард! Последнее слово эхом разнеслось по всему кварталу. Босх оглянулся – его не удивило бы, если бы за спиной уже стояла молчаливая толпа зевак. Он понимал, что женщину нужно как-то успокоить, отвести в дом. Крики не стихали. Частин, словно парализованный разворачивающейся перед ним сценой, застыл рядом. Босх уже собрался было повторить попытку, когда позади женщины возник молодой человек, который и обнял ее за плечи. – Ма? Что? Что случилось? Миссис Элайас повернулась и едва не упала на него. – Мартин! Мартин, они убили его! Твоего отца! Мартин Элайас поднял голову, и его взгляд прожег Босха. Рот юноши приоткрылся, образуя ужасное «О», выражавшее одновременно шок и боль, то «О», которое Босх видел слишком много раз. Он понял, что допустил ошибку. Сюда, в дом Элайаса, нужно было послать Райдер или Эдгара. Лучше Райдер. Она умела успокаивать. Ее сочувствие и цвет кожи произвели бы совсем другой эффект. – Сынок, – сказал Частин, приходя наконец в себя, – нам нужно кое-что выяснить. Мы войдем и поговорим о случившемся. – Не называйте меня сынком. Я вам не сынок. – Мистер Элайас, – с нажимом заговорил Босх, и все, включая Частина, посмотрели на него. – Мартин, – продолжил он уже более мягко. – Вам нужно позаботиться о матери. Мы должны рассказать вам о том, что произошло, и задать несколько вопросов. Чем дольше мы будем здесь стоять, ругаться и кричать, тем хуже будет вашей матери. Он замолчал. Женщина спрятала лицо на груди сына и заплакала. Мартин отступил, уводя ее с собой, и полицейские смогли наконец войти. Следующие пятнадцать минут Босх и Частин провели с матерью и сыном в уютно обставленной гостиной, рассказывая о том, что удалось узнать полиции, и о ближайших действиях следствия. Босх знал, что эти двое смотрят на них как на пару нацистов, объявивших о намерении расследовать военные преступления, но он знал и то, как важно пройти рутинную процедуру и постараться убедить семью убитого в том, что полиция сделает все возможное для поимки преступника. – Вы сказали, что это дело рук копов, – произнес в заключение Босх. – В данный момент нам неизвестны мотивы убийства. Пока мы лишь собираем факты. Но как только фаза сбора информации будет завершена, мы перейдем к проверке и анализу данных, и каждый полицейский, у кого могут быть даже малейшие основания для причинения вреда вашему мужу, попадет в поле нашего зрения и подвергнется самой тщательной проверке. Знаю, таких окажется немало. Даю вам слово, мы не пропустим никого. Мать и сын сидели, обнявшись, на диване, обитом светлой тканью в цветочек. Юноша то и дело закрывал глаза, точно ребенок, надеющийся таким образом избежать наказания. Свалившееся на его плечи бремя оказалось слишком тяжелым. Похоже, до него только теперь стало доходить, что он уже никогда не увидит отца. – Мы понимаем, как вам нелегко, – негромко продолжил Босх, – поэтому отложим подробную беседу на потом, чтобы не беспокоить вас сейчас. Но есть несколько вопросов, ответив на которые вы могли бы помочь нам. Возражений не последовало. – Главный вопрос. Мы не можем понять, почему мистер Элайас оказался на Энджелс-Флайт. Нам нужно знать, где он был… – Он шел в свою квартиру, – не открывая глаз, сказал Мартин. – В какую квартиру? – Недалеко от офиса у отца есть квартира, где он живет в дни суда или когда готовится к процессу. – И он собирался сегодня остаться там? – Да. Он провел там всю неделю. – Иногда он задерживался в офисе допоздна и тогда шел на квартиру, – добавила миссис Элайас. Босх помолчал, ожидая, что кто-то сообщит что-то еще, но никто ничего не сказал. – Он вам позвонил и сказал, что останется там на ночь? – Да, он всегда звонил. – Когда это случилось? Я имею в виду, во сколько он позвонил? – Довольно рано. Сказал, что задерживается на работе и что будет работать в субботу и воскресенье. Вы, наверное, знаете, что он готовился к суду в понедельник. Обещал вернуться к ужину в воскресенье. – Значит, домой вы его не ждали? – Нет, не ждали, – несколько вызывающе ответила Милли Элайас. Босх кивнул, как бы показывая, что никакого скрытого смысла в его словах не было, и попросил назвать адрес квартиры. Она находилась в жилом комплексе Плейс, на противоположной от Музея современного искусства стороне Гранд-стрит. Записав адрес, Босх не стал убирать блокнот. – А теперь, миссис Элайас, пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно точнее, когда вы в последний раз разговаривали с мужем. – Около шести. Обычно он звонит в это время и говорит, придет к ужину или нет и на сколько человек готовить. – А вы, Мартин? Когда вы в последний раз говорили с отцом? Мартин открыл глаза. – Не знаю. Может, пару дней назад. Да и какая разница, когда я с ним говорил? Вы же знаете, кто это сделал. Кто-то со значком. Только теперь по лицу его поползли слезы. Босх отвел взгляд. Сейчас он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Только не здесь. – Если это дело рук копа, мы найдем его, Мартин. Даю слово. Он не уйдет. – Да уж, конечно, – не глядя на Босха, ответил юноша. – Слово. А кто, черт возьми, дает это слово? Босх выдержал паузу, потом продолжил: – И еще несколько вопросов. У мистера Элайаса есть кабинет здесь, дома? Мартин покачал головой: – Нет. Здесь он не работал. – Хорошо. Следующий вопрос. Упоминал ли он в последние дни или недели кого-то, кто реально угрожал ему? Называл ли какие-то имена? Мартин снова покачал головой. – Он только всегда говорил, что рано или поздно копы его достанут. Это они… Босх кивнул, но не в знак согласия, а лишь констатируя, что понимает точку зрения молодого человека. – И последнее. На Энджелс-Флайт была также убита женщина. Судя по всему, они не были вместе. Ее имя Каталина Перес. Вам оно что-нибудь говорит? Взгляд Босха скользнул по лицам обоих, но они не выразили ничего, кроме недоумения. И мать, и сын покачали головами. – Тогда у меня все. – Он поднялся. – Мы уходим. Но нам или другим детективам еще придется поговорить с вами. Может быть, сегодня. Попозже. – Никакой реакции. – Миссис Элайас, у вас есть фотография мужа, которую мы могли бы взять на время? Женщина недоуменно посмотрела на него. – Зачем вам фотография Говарда? – Возможно, нам придется показывать ее людям в ходе расследования. – Говарда и так все знают. – Может быть, но фотография нам все же нужна. На всякий случай. Вы… – Мартин, принеси альбомы. Юноша вышел из комнаты. Босх достал из кармана свою визитную карточку и положил на стеклянный кофейный столик. – Здесь номер моего пейджера. Если вам что-то понадобится… У вас есть семейный священник, которого мы могли бы уведомить? Милли Элайас снова посмотрела на него. – Преподобный Таггинс. Босх кивнул, уже пожалев о сделанном предложении. В гостиную вернулся Мартин с альбомами. Миссис Элайас приняла их от сына и, едва начав перелистывать страницы, снова расплакалась. Фотографий было много, и Босх подумал, что теряет время из-за собственной опрометчивости. Наконец женщина нашла сделанный крупным планом снимок и, решив, что именно он лучше всего подойдет полиции, осторожно вытащила карточку из пластикового кармашка и подала Босху. – Я получу ее назад? – Да, мэм. Я прослежу за этим. Босх кивнул и уже повернул к выходу, размышляя, как бы сделать так, чтобы преподобному Таггинсу позвонил кто-то другой. – Где мой муж? – внезапно спросила женщина. Босх повернулся. – Сейчас его тело в морге. Им занимаются люди из службы коронера. Я дам им ваш номер, и они позвонят, как только закончат. – А преподобный Таггинс? Не хотите позвонить отсюда? – Э… нет, мэм. Мы свяжемся с ним из машины. Нам пора. По пути к двери Босх на секунду остановился в холле у развешанных на стене фотографий Говарда Элайаса. Похоже, адвокат был знаком со всеми заметными представителями черной общины города и многими знаменитостями национального масштаба: Джесси Джексоном, женщиной-конгрессменом Максин Уотерс, актером Эдди Мерфи. На одной он был запечатлен рядом с мэром Ричардом Риорданом и членом городского совета Ройялом Спарксом. Босх знал, что Спаркс нередко пользовался недовольством общественности действиями полиции для достижения собственных политических целей. Теперь политик лишился сильного союзника, однако детектив не сомневался, что Спаркс не преминет употребить убийство Элайаса для достижения своей выгоды. В жизни часто получается так, что к добрым и благородным делам примазываются самые сомнительные прохвосты, хватающиеся за любую возможность порисоваться у микрофона. Были здесь и семейные фотографии. На нескольких рядом с Элайасом присутствовала жена, на других адвокат представал с сыном. Внимание Босха привлекли две: на первой Говард и Мартин стояли в лодке, держа на руках громадного черного марлина и улыбаясь; на второй они же позировали на фоне картонной мишени в тире. Мишень представляла собой фигуру человека с изрешеченным пулевыми пробоинами лицом Дэрила Гейтса, бывшего начальника полиции, действия которого Элайас неоднократно обжаловал в суде. Босх помнил, какой популярностью пользовались эти мишени, изготовленные одним местным художником в конце срока пребывания Гейтса на высоком посту. Он наклонился, пытаясь разобрать марку оружия в руках отца и сына, но снимок был слишком мал. Частин указал на еще одну фотографию: непримиримые противники, Элайас и шеф полиции, улыбались перед камерой друг другу на каком-то официальном мероприятии. – Мило, да? – прошептал он. Босх молча кивнул и направился к двери. * * * Отъехав от дома, Частин свернул на автостраду. Детективы молчали. Не так-то легко принести семье трагическую весть, стать свидетелем чужого горя да еще и быть обвиненным в случившемся. – Так всегда, – сказал наконец Босх. – Во всем виноваты вестники беды. – Не хотел бы я работать в отделе убийств, – заметил Частин. – Понимаю, когда на меня злятся копы, но здесь… дерьмовое занятие. – Да, сообщать родственникам о смерти близких – за такое браться никто не хочет. Грязная работа – так это у нас называется. – Грязнее не придумаешь. Чтоб их… Мы пытаемся вычислить, кто шлепнул мужика, а они говорят, что мы же это и сделали. По-твоему, не дерьмо? – Не стоит принимать все так близко к сердцу, Частин. Они не нас имели в виду. У них несчастье, им плохо, вот и говорят, что в голову придет. – Ладно, посмотрим. Подождем, что скажет парнишка в шестичасовых новостях. Я таких знаю. От них сочувствия не дождешься. Куда дальше? На место? – Давай сначала на квартиру. Ты знаешь номер пейджера Деллакроче? – Не помню. Посмотри в блокноте. Босх открыл блокнот, нашел нужную страницу, набрал номер и отослал сообщение. – Что будешь делать с Таггинсом? – спросил Частин. – Уж этот, как только прослышит про убийство, устроит такой спектакль, что мало не покажется. – Знаю. И думаю. Как только Милли Элайас упомянула имя преподобного Таггинса, Босх сразу понял, что добром дело не кончится. Во многих общинах пасторы имеют не меньшее влияние на настроение прихожан, чем политики, и именно от них в значительной степени зависит, какой будет реакция на то или иное общественное, культурное или политическое событие. Престон Таггинс возглавлял группу священников, представлявших определенную силу и имевших выход на средства массовой информации, так что он вполне мог как успокоить общину, так и направить ее гнев в нужное русло, вызвав настоящее землетрясение. А потому, имея дело с преподобным, следовало проявлять особую осторожность. Порывшись в кармане, Босх извлек карточку, которую дал ему Ирвинг, и уже собрался позвонить по одному из указанных на ней номеров, когда телефон запищал сам. Звонил Деллакроче. Босх назвал ему адрес квартиры Элайаса и распорядился взять еще один ордер, на сей раз на обыск вышеупомянутых апартаментов. Деллакроче выругался, потому что только что поднял судью с постели, когда запросил ордер на обыск офиса. Теперь ему предстояло сделать это еще раз. – Привыкай, – сказал Босх и дал отбой. – Что? – поинтересовался Частин. – Ничего особенного. Обычное дело. Он набрал номер Ирвинга. Заместитель шефа полиции ответил сразу, назвав не только свое имя, но и должность. Босху показалось странным, что Ирвинг не спит. – Шеф, это Босх. Вы сказали, что звонить можно в любое… – Никаких проблем, детектив. Что у вас? – Только что сообщили обо всем семье. Его жене и сыну. Э… она хочет, чтобы я позвонил священнику. – И в чем трудность? – Речь идет о Престоне Таггинсе. Вот я и подумал, что, может быть, это следует сделать кому-то повыше… – Понимаю. Правильно мыслите. Я сам займусь этим. Доложу шефу. Не исключено, что он пожелает взять Таггинса на себя. Что еще? – Пока все. – Спасибо, детектив. Ирвинг повесил трубку. Частин вопросительно взглянул на Босха и, получив ответ, покачал головой: – Ну и дело… Чувствую, хлебнем по полной. – Можешь не сомневаться. Частин, похоже, хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил пейджер Босха. Он проверил номер. Снова звонили не из дома. Опять Грейс Биллетс. Босх обещал связаться с ней, да так и позабыл. Лейтенант ответила после второго гудка. – Я уж и не надеялась, что вспомнишь. – Извини. Сначала не мог, потом забыл. – Так что все-таки происходит? Ирвинг даже не сказал, кто убит, только упомянул, что другие подразделения задействованы не будут. – Говард Элайас. – О, черт!.. Гарри… Сочувствую. – Все в порядке. Справимся. – Имей в виду, с тебя глаз не спустят. И если это сделал коп, то ситуация просто безнадежная. Как по-твоему, Ирвинг пойдет до конца? – Пока сказать трудно. Сигналы противоречивые. – Не можешь говорить свободно? – Точно. – Что ж, я получаю такие же. Ирвинг приказал снять твою группу с дежурства, но только до пятницы. Что делать дальше, он решит потом. Если переводить на нормальный язык, то выглядит все так: вы работаете до пятницы, затем возвращаетесь в Голливуд и берете дело с собой, чтобы вести расследование в обычном режиме. Босх кивнул, но ничего не сказал. Предположение Биллетс совпадало с теми выводами, которые сделал он сам, анализируя решения Ирвинга. Заместитель начальника полиции сформировал большую следственную группу, но, похоже, рассчитывал, что в полную силу она проработает только неделю. Возможно, он надеялся на то, что к тому времени напряжение спадет и дело в конце концов ляжет на полку вместе с другими нераскрытыми преступлениями. Босх подумал, что тут Ирвинг сильно ошибается. Они поговорили еще несколько минут, прежде чем лейтенант положила трубку, дав напоследок еще одно предупреждение: – Будь осторожен, Гарри. Если в деле замешан коп, особенно кто-то из ОГУ… – Что? – Ничего. Просто будь осторожен. – Буду. Он сложил телефон и посмотрел в окно. До Калифорния-Плаза оставалось совсем немного. – Начальство? – спросил Частин. – Лейтенант Биллетс. Хотела узнать, что тут у нас. – Как там у нее с Райдер? Все еще трахают друг дружку? – Это не мое дело. И не твое. – Просто спросил. Они снова замолчали. Вопрос Частина был неприятен Босху. Он знал, таким образом детектив из ОВР дает понять, что знает кое-какие чужие секреты и что если расследование убийства не самая сильная его сторона, то он всегда может предъявить другие козыри. Босх уже пожалел, что позвонил Биллетс из машины в присутствии Частина. Словно почувствовав напряжение Босха, Частин попытался перевести разговор в менее опасное русло. – Расскажи-ка о том случае с вареными яйцами. Вокруг только о нем и говорят, а я ничего не знаю. – Что рассказывать, обычное дело. – Но я-то не в курсе. – Нам просто повезло. Может, повезет и теперь. – Ладно, не скромничай. Интересно все-таки узнать, тем более что сейчас мы вроде как партнеры. Мне нравятся такие случаи. Вдруг твоя удача перейдет и на меня. – Ладно, слушай. Вызов был обычный. Убийство. Позвонил патрульный, попросил приехать и проверить одну квартиру. Началось с того, что мать одной девушки забеспокоилась, потому что не встретила дочь в аэропорту на рейс до Портленда. Девчонка должна была лететь на свадьбу или что-то еще в этом роде. Семья осталась ждать ее, а мать позвонила в полицию. Квартира на Франклин-роуд, около Ла-Бри. Патрульные приехали туда, взяли управляющего, он открыл дверь. Там ее и нашли. Девчонка была мертва по крайней мере пару дней. – И что? – На первый взгляд все выглядело так, будто она приняла какие-то таблетки и перерезала себе вены в ванне. – Патрульные решили, что имеют дело с самоубийством. – Точно. В квартире нашли записку, вырванный из блокнота листок. Обычная чушь: жизнь не удалась, все не так, трудно быть одинокой и тому подобное. В общем, довольно грустная, но обычная история. – И тут появляешься ты… – Мы поехали туда с Эдгаром, Райдер была в суде. Осмотрелись, ничего подозрительного не обнаружили и уже решили, что все чисто. Меня смутила записка. Блокнот, из которого вырвали страницу, мы так и не смогли найти. Это не вписывалось в картину. То есть отсутствие блокнота не означало, что она не покончила с собой, но это была ниточка, как у нас говорят, хвост. Ну, ты понимаешь, да? Здесь что-то не так. –  И ты решил, что в квартире кто-то побывал и этот кто-то забрал блокнот? – Может быть. Я тогда не знал, что думать. В общем, мы с Эдгаром взялись за квартиру по-настоящему и обыскали там все. – И нашли то, что пропустили в первый раз. – Не пропустили. Эдгар просто не обратил внимания на одну деталь. Я обратил. – И что же это было? – В холодильнике на полочке лежали яйца. Ну, и я заметил, что на некоторых стояла дата. Одна и та же. То самое число, когда девчонка собиралась лететь в Портленд. Босх посмотрел на Частина – никакой реакции. Детектив из ОВР ничего не понял. – Яйца были вареные. И на них стояла дата. Я взял одно и разбил над раковиной – оно было сварено вкрутую. – И что? До него еще не дошло. – Вероятно, она сварила их в тот же день, когда и купила. А дату поставила для того, чтобы отличить вареные от других. И вот тогда до меня дошло. Человек не станет варить несколько яиц, если знает, что уже не съест их. Зачем готовить что-то впрок, если собираешься покончить с жизнью? – Другими словами, ты заподозрил неладное. – Вроде того. – И понял, что ее убили. – Эти яйца меняли всю картину. Мы посмотрели на ситуацию с другой точки зрения. Приступили к детальному расследованию. Оно заняло несколько дней, но мы нашли то, что искали. Ее друзья рассказали о парне, который доставлял девушке определенные проблемы. Преследовал, угрожал. Из-за того, что она не согласилась пойти с ним на свидание. Мы порасспрашивали жильцов и в конце концов вышли на управляющего. – Черт, я должен был догадаться, что без него не обошлось. – Мы допросили парня, а потом убедили судью выписать ордер на обыск. В его квартире нашли тот самый блокнот, из которого была вырвана страница. Девушка вела дневник и записывала все, что придет в голову. Управляющий нашел страницу, где речь шла о том, как ей тяжело и все такое, вырвал и подложил как предсмертную записку. Нашли у него и некоторые ее веши. – Они-то ему зачем? Он же мог легко от них избавиться. – Люди глупы, Частин, вот зачем. Хочешь увидеть умных убийц, смотри телевизор. Он хранил ее вещи, потому что ему и в голову не приходило, что полиция догадается, как было дело. А еще потому, что в блокноте были записи о нем. Девушка писала, что он не дает ей проходу и что его настойчивость, с одной стороны, вроде как льстит ей, а с другой – пугает. – Когда суд? – Через пару месяцев. – Похоже, ему светит вышка. – Поживем – увидим. Симпсону тоже светила вышка. – Как он ее убил? Опоил, отволок в ванну и зарезал? – Парень часто забирался в ее квартиру, когда девушки не было дома. В дневнике есть запись, ей казалось, что она чувствует присутствие постороннего. Она бегала, по три мили каждый день. Этим он и пользовался. В шкафчике у нее хранились болеутоляющие – пару лет назад получила травму, когда играла в рэкетбол. Мы думаем, что он растворил несколько таблеток в пакете с апельсиновым соком, а потом перелил сок в бутылку, что стояла в холодильнике. Парень знал ее привычки, знал, что после пробежки ей нравится посидеть на ступеньках, выпить соку, остыть. Наверное, она поняла, что что-то не так, и попыталась позвать на помощь. А пришел он. – И конечно, сначала изнасиловал? Босх покачал головой: – Похоже, попытался, но не смог. Пару минут ехали молча. – Ну, Босх, ты крут, – сказал Частин. – Тебя так просто не объедешь. – Если бы так. Глава 7 Частин припарковал машину на стоянке перед современным многоэтажным домом под названием Плейс. Не успели детективы выйти из машины, как из-за стеклянной двери появился ночной портье. Собирался ли он поприветствовать гостей или приказать им убираться, осталось неизвестным, потому что Босх опередил его, сообщив об убийстве Говарда Элайаса. Он также объяснил, что им нужно осмотреть квартиру убитого и убедиться в отсутствии других жертв или вызвать помощь, если таковые имеются. Портье ничего не имел против, только выразил желание сопровождать детективов. Тоном, не допускающим возражений, Босх приказал ему оставаться в вестибюле и ожидать прибытия других офицеров полиции. Апартаменты Элайаса располагались на двадцатом этаже. Лифт шел быстро, но путешествие показалось обоим гостям длиннее, потому что ни один из них не проронил ни слова. Подойдя к двери с табличкой «20Е», Босх сначала постучал, потом позвонил. Не получив ответа, он поставил на пол кейс и достал полученный от Хоффмана пакет. – Не думаешь, что стоит дождаться ордера? – спросил Частик. Босх закрыл кейс, защелкнул замки и лишь потом взглянул на коллегу. – Нет. – Что за чушь ты там нес насчет того, что кому-то может потребоваться помощь? Босх выпрямился и начал подбирать ключи к двум замкам. – Вспомни, ты сам сказал, что, так или иначе, нам придется доверять друг другу. Так вот, я начинаю доверять тебе. У меня нет времени ждать, пока доставят ордер. Я собираюсь войти в квартиру. Расследование убийства, оно как акула. Либо движется, либо тонет. Он открыл первый замок. – Ты, похоже, зациклился на этих гребаных рыбах. Сначала бойцовские, теперь акула. – Поработаешь со мной, может, чему-то и научишься. После этого заявления Босх открыл и второй замок. Он снова посмотрел на Частина, подмигнул и толкнул дверь. Детективы вошли в средних размеров гостиную, обставленную дорогой, обтянутой кожей мебелью, с книжными шкафами из вишневого дерева и окнами и балконом, за которыми открывался вид на центр города. Комната выглядела чистенькой и аккуратно убранной, если не считать лежащей на черном кожаном диване «Таймс» и пустой кофейной кружки на стеклянном столике. – Есть кто-нибудь? – громко спросил Босх. – Это полиция. Ответа не было. Он положил кейс на обеденный стол, открыл его, достал из картонной коробки пару перчаток из латекса и предложил вторую Частину. Тот покачал головой: – Не собираюсь ничего трогать. Они разделились и разошлись по комнатам. Как и в гостиной, везде царил полный порядок. Окна кабинета и двух спален выходили на запад. Ночь выдалась ясная, и Босх различал даже очертания Сенчури-Сити, за башнями которого начинались уходящие в море огни Санта-Моники. Частин вошел в спальню вслед за Босхом. – Вторая спальня больше похожа на комнату для гостей. Там он, наверное, припрятывал свидетелей. – Похоже на то. Босх бегло осмотрел бюро. Ни фотографий, ни каких-либо других предметов персонального характера. То же на тумбочках, стоящих по обе стороны от кровати. Казалось, детективы попали в гостиничный номер, что в какой-то степени соответствовало действительности, если Элайас пользовался квартирой только для того, чтобы оставаться здесь на ночь для подготовки к суду. Кровать была застелена, что показалось Босху несколько странным. Адвокат много работал, собирая последние материалы к намеченному на понедельник первому заседанию, и тем не менее нашел время убрать постель. Зачем, если он собирался вернуться сюда вечером? Нет, решил Босх. Либо Элайас сделал это сам, потому что ждал кого-то, либо постель убрал кто-то другой. Служанка исключалась, потому что она не оставила бы на диване газету, а на столике в гостиной пустую кружку. Значит, либо постель убрал Элайас, либо кто-то еще, кто был здесь. Чутье, выработанное долгими годами наблюдения за привычками людей, подсказывало Босху, что без женщины в данном случае не обошлось. Выдвинув ящик прикроватной тумбочки, на которой стоял телефон, Босх обнаружил телефонную книгу. Он открыл ее и пролистал страницы. В глаза сразу бросились знакомые имена, в основном адвокатов, одних из которых Босх знал лично, а о других только слышал. Одно имя привлекло его внимание. Карла Энтренкин, адвокат, до недавнего времени специализировавшаяся на делах, связанных с нарушением гражданских прав. Год назад полицейская комиссия назначила ее главным инспектором департамента полиции Лос-Анджелеса. Босх отметил, что в книге были как служебный, так и домашний номера. Второй, по-видимому, был записан позже, потому что чернила не успели поблекнуть. – Что у тебя? – спросил Частин. – Ничего. Только телефоны адвокатов. Босх захлопнул книгу до того, как Частин успел заглянуть в нее, и бросил в ящик. – С ней лучше подождать до ордера. Следующие двадцать минут они потратили на то, чтобы провести поверхностный обыск остальных помещений: заглядывали под кровати, проверяли ящики и шкафы, переворачивали подушки на диванах, но ничего не трогали. Находившийся в ванной Части н крикнул Босху: – Здесь две зубные щетки! – О'кей. Сам Босх просматривал книги в гостиной. Одна – «Завтра» Честера Хаймса [5] , которую прочел несколько лет назад. Почувствовав чье-то присутствие, Босх обернулся – Частин стоял в коридорчике с упаковкой презервативов в руке. – Были спрятаны на полочке под раковиной. Босх лишь кивнул в ответ. В кухне он увидел телефон с автоответчиком. На панели мигал огонек, сообщая о непрочитанной информации. Босх нажал кнопку воспроизведения и услышал женский голос: – Привет, это я. Ты вроде бы собирался позвонить. Надеюсь, не уснул без меня. После сообщения механический голос назвал время поступления звонка. 12.01. Элайас был уже мертв. Частин, пришедший из кухни на звук женского голоса, только посмотрел на Босха и пожал плечами. Босх прокрутил сообщение еще раз. – На жену не похоже, – сказал он. – Голос белой женщины, – заметил Частин. Подумав, Босх решил, что его новый напарник прав. Он включил автоответчик еще раз, постаравшись сосредоточиться на тоне голоса. В нем явно ощущались нотки интимности. Время звонка и тот факт, что женщина не назвалась, подтверждали этот вывод. – Спрятанные в ванной презервативы, две зубные щетки, загадочный ночной звонок… Все указывает на то, что у адвоката была подружка. Интересно получается. – Может быть, – согласился Босх. – Утром кто-то застелил постель. Что-то еще? – Ничего. Частин вернулся в гостиную. Закончив в кухне, Босх решил, что видел достаточно, и, открыв стеклянную дверь, вышел на балкон. Часы показывали 4.50. Он снял с ремня пейджер, чтобы проверить, не выключил ли его по ошибке. Пейджер был включен, батарейка в порядке. Элеонора просто не выходила на связь. За спиной послышались шаги Частина. – Ты знал его? – спросил, не оборачиваясь, Босх. – Кого? Элайаса? Да, вроде того. – Откуда? – Я вел несколько дел, по которым он потом подавал протесты. Меня вызывали в качестве свидетеля и допрашивали под присягой. К тому же у него офис в том же здании, Брэдбери, где работаем мы. Я видел его там несколько раз. Но если ты имеешь в виду, играл ли я с ним в гольф, ответ – нет. Так я его не знал. – Он зарабатывал на жизнь тем, что таскал копов по судам. И там, в суде, он всегда вел себя очень уверенно, как человек, располагающий надежной информацией. Информацией изнутри. У него были сведения, которые невозможно получить законным путем. Похоже, Элайас имел свои источники… – Я не был его информатором, Босх, – напряженным голосом ответил Частин. – И я не знаю никого в нашем отделе, кто мог бы сливать информацию Говарду Элайасу. Мы занимаемся копами. Мы проводим внутренние расследования. Иногда выясняется, что копы виноваты, иногда – что нет. Ты не хуже меня знаешь, что для полиции должна быть своя полиция. Но те, кто работает на подобных Говарду Элайасу, – это отбросы, дерьмо, подонки. И если ты имеешь в виду, что я стучал ему, то вот тебе мой ответ: иди в задницу, Босх. Босх изучающе посмотрел на него, заметив, как потемнели от злости глаза Частина. – Просто спросил. Надо же знать, с кем приходится иметь дело. Он отвернулся, провел взглядом по раскинувшейся внизу Калифорния-Плаза. По направлению к Энджелс-Флайт шли Киз Райдер, Лумис Бейкер и какой-то мужчина. Вероятно, Элридж Пит, оператор. – Ладно, спросил, – сказал Частин. – Что дальше? Будем работать? – Конечно. Спускаясь вниз в лифте, они снова молчали, и только когда вышли в вестибюль, Босх заговорил: – Иди, а я заверну в туалет. Скажи, что буду через пару минут. – Давай. Услышавший этот короткий обмен репликами портье привстал из-за стола и направил Босха за угол по коридору. Добравшись до места, детектив положил кейс на раковину умывальника и, достав телефон, позвонил сначала домой. Дождавшись ответа, набрал код воспроизведения поступивших сообщений и прослушал свое собственное. Значит, Элеонор не получила его. – Черт! – пробормотал Босх. Второй звонок он сделал в справочную и попросил номер карточного зала «Голливуд-парк». Когда Элеонор не пришла домой в прошлый раз, она, по ее словам, играла в карты именно там. Босх набрал номер и попросил соединить его со службой безопасности. Ответил мужчина, представившийся мистером Жарденом. Босх назвал свое имя и номер жетона. Жарден попросил продиктовать имя по буквам и повторить номер – очевидно, он записывал и то и другое. – У вас есть камеры наблюдения? – Конечно. Чем могу помочь? – Я ищу одного человека, женщину, и полагаю, что она может быть у вас. Не могли бы вы проверить, нет ли ее в зале? – Как она выглядит? Босх описал жену, но не смог сказать, во что она одета, потому что не заглянул в шкаф дома. Потом подождал пару минут, пока Жарден просматривал мониторы, подключенные к расположенным в игровом зале камерам наблюдения. – Если она и здесь, я ее не вижу, – сообщил наконец Жарден. – Вообще-то женщин в такое время у нас не так много, а те, что есть, под ваше описание не подходят. Может быть, она и была здесь раньше, в час или два ночи, но сейчас ее нет. – Что ж, спасибо. – Подождите. У меня есть ваш номер. Я пройдусь по залу и посмотрю сам. Если что, перезвоню. – Я дам вам номер пейджера. Если найдете ее, не подходите и ничего ей не говорите. Просто дайте мне знать. – Договорились. Продиктовав номер пейджера, Босх подумал о других карточных клубах, «Гардена» и «Коммерс», но не стал звонить туда. Если бы Элеонор решила остаться в Лос-Анджелесе, то пошла бы только в «Голливуд-парк». В противном случае она уехала бы в Лас-Вегас или отправилась бы в индейское казино [6] около Палм-Спрингс. Он решил больше не ломать голову и сосредоточить внимание на расследовании. Найдя в записной книжке номер коммутатора службы окружного прокурора, детектив попросил соединить его с дежурным и через некоторое время услышал сонный голос Дженис Лэнгуайзер. Он уже знал ее по совместной работе по так называемому делу о крутых яйцах. Дженис лишь недавно перевелась в окружную прокуратуру из городской, так что их знакомство насчитывало всего несколько недель. Ему нравилось ее чувство юмора и тот энтузиазм, с которым она бралась за работу. – Только не говорите, что на этот раз у вас болтунья или даже омлет. – Не совсем. Не хотелось вытаскивать вас из постели, но мы собираемся провести обыск, и надо, чтобы при этом кто-то присутствовал. – Кого убили и куда приезжать? – Убитый – Говард Элайас, эсквайр, а обыскивать будем его офис. Дженис громко свистнула прямо в трубку, и Босх поморщился. – Вот как… – Похоже, новость подействовала на нее лучше холодного душа. – Это будет… да, это будет что-то. Введите меня в курс дела. Он коротко рассказал о трагедии на Энджелс-Флайт, и Дженис Лэнгуайзер, жившая в тридцати милях к северу, в Валенсии, согласилась встретиться с детективами в Брэдбери через час. – А пока будьте очень осторожны, детектив Босх. Не заходите в офис до моего прибытия. – Так и сделаю. Мелочь, но приятно, что она обратилась к нему именно так. И дело даже не в существенной разнице в возрасте. Слишком часто прокуроры относились к нему и другим копам без всякого уважения, воспринимая их как обычные вспомогательные инструменты, с помощью которых они могли делать все, что только заблагорассудится. Босх не сомневался, что и Дженис со временем станет такой же циничной и толстокожей, как и ее коллеги, но сейчас она, по крайней мере внешне, демонстрировала некоторое уважение. Он уже собирался убрать телефон, когда вспомнил еще кое о чем, и, снова позвонив в справочную, спросил домашний номер Карлы Энтренкин. Ему ответили, что номер находится в закрытом списке. Именно это Босх и ожидал услышать. Переходя Гранд-стрит и Калифорния-Плаза, он старался не думать об Элеонор, только ничего из этого не получалось. Мысль о том, что она ушла куда-то, одна, отправилась на поиски того, что он, по всей видимости, не способен дать ей, рвала сердце. Босху казалось, что если в ближайшее время не удастся выяснить, что именно ей нужно, чего ей не хватает, в чем она нуждается, то их брак обречен. Год назад, когда они поженились, Босх испытал ощущение умиротворенности и покоя, какого не знал раньше. Впервые в жизни рядом с ним был человек, ради которого он мог пожертвовать многим, при необходимости даже всем. Но потом, по прошествии некоторого времени, пришлось признать, что Элеонор не разделяет его чувств, что покой и умиротворенность не пришли к ней. И, осознав это, он испытал шок, чувство вины и в то же время некоторое облегчение. Босх снова попытался отогнать посторонние мысли, заставить себя отложить в сторону проблемы Элеонор. Надо сосредоточиться на расследовании, на женском голосе, записанном автоответчиком, на презервативах, обнаруженных под раковиной, на застеленной кем-то кровати. Надо думать о том, каким образом в телефонной книжке Говарда Элайаса оказался незарегистрированный домашний номер Карлы Энтренкин. Глава 8 Райдер стояла с высоким темнокожим мужчиной с седеющими волосами у двери операторской будки. Подойдя ближе, Босх увидел, что они чему-то улыбаются. – Мистер Пит, это Гарри Босх, – представила его Райдер. – Он руководит расследованием. Мужчины обменялись рукопожатием. – Ничего подобного в жизни не видел. Кошмар. – Мне очень жаль, что приходится вас задерживать, сэр. Но я рад, что вы согласились помочь. Давайте войдем, сядем и поговорим. Это займет несколько минут. Пропустив оператора вперед, Босх посмотрел на Райдер. Она поняла вопрос без слов. – Все выглядит так, как и сказал Гарвуд. Он ничего не слышал и ничего не видел, пока не вышел, чтобы закрыть вагон на ночь. Никаких подозрительных личностей. Никого. – Не думаешь, что он только прикидывается? – По-моему, нет. Он действительно ничего не видел и не слышал. – К телам прикасался? – Нет. Ты имеешь в виду часы и бумажник? Сомневаюсь, что это он. Босх кивнул. – Не возражаешь, если я задам ему пару вопросов? – Пожалуйста. Босх вошел в операторскую. Райдер последовала за ним. Элридж Пит сидел у обеденного столика, держа у уха телефонную трубку. – Пока, милая, – сказал он, увидев детективов. – Здесь полицейские. Со мной хотят поговорить. – Он положил трубку. – Жена. Интересуется, когда приду домой. Босх кивнул. – Мистер Пит, вы входили в вагон после того, как увидели тела? – Нет, сэр. Я сразу понял, что им уже не поможешь. И еще там было много крови, и я подумал, что лучше оставить все как есть. – Вы узнали кого-то из них? – Мужчину. Толком-то я его не разглядел, но подумал, что это может быть мистер Элайас. У него такой приличный костюм и вообще… Женщину я тоже узнал. То есть я не знаю ее имени, но видел, как она чуть раньше вошла в вагон, чтобы спуститься вниз. – То есть она сначала спустилась? – Да, сэр, женщина поехала вниз. Она здесь бывала, как и мистер Элайас. Только ездила реже, примерно раз в неделю. По пятницам. Мистер Элайас, тот бывал чаще. – Почему, как вы думаете, женщина съехала вниз, но не вышла из вагона? Пит недоуменно посмотрел на него, удивленный вопросом. – Потому что ее там застрелили. Босх едва не рассмеялся, но сдержался. Похоже, свидетель не так его понял. – Нет, я имею в виду другое. Она ведь осталась сидеть, как будто и не собиралась выходить внизу и ждала, пока вагон пойдет наверх. – Не могу представить, сэр. – Когда именно она вошла в вагон? – Как раз перед тем, как я собрался отправить «Ермон» вниз. Это было… без пяти или без шести минут одиннадцать. Ровно в одиннадцать вагон вернулся, и она была в нем. Последний рейс. И оба уже были мертвы. – Давайте кое-что проясним. Итак, вы отправили «Ермон» вниз вместе с женщиной. Затем, минут через пять-шесть, вагон с ней вернулся. Так? – Так. – И за те пять или шесть минут, пока «Ермон» стоял внизу, вы ни разу не посмотрели на него? – Нет, сэр. Я пересчитывал деньги. В одиннадцать я вышел и запер «Синай». Потом отправил вверх «Ермон». И тогда же нашел их. Мертвых. – И вы ничего не слышали? Никаких выстрелов? – Нет. Я уже говорил леди… мисс Кизмин, что из-за шума постоянно надеваю наушники. К тому же надо было сосчитать деньги. В основном четвертаки. У меня есть машинка. Он указал на аппарат из нержавеющей стали, стоявший рядом с кассой и похожий на те машинки, которые, принимая монеты, выплевывают их завернутыми в бумагу столбиками по десять долларов. Босх кивнул. – Расскажите о женщине. Вы сказали, что видели ее раньше? – Да, примерно раз в неделю. По пятницам. Может быть, у нее какая-то работа в тех домах. Стирка или уборка. Внизу ходит автобус по Хилл-стрит. Наверное, она приезжала на нем. – А Говард Элайас? – Он ездил чаще, два или три раза в неделю. В разное время, иногда поздним вечером, как вчера. Однажды опоздал и позвал меня снизу, когда я уже закрывался на ночь. Сделал для него исключение, послал «Синай». Оказал, как говорится, любезность. На Рождество получил от него конвертик. Приятный человек, не забыл. – Он ездил один? Старик сложил руки на груди и ненадолго задумался. – Чаще всего да. – Но иногда бывал и не один, верно? – Думаю, пару раз я видел его с кем-то. Но с кем… нет, уже не помню. – С мужчиной или женщиной? – Не знаю. Может быть, с какой-то леди, но я ведь не присматривался, понимаете. Босх задумчиво кивнул, потом взглянул на Райдер и поднял бровь. Она покачала головой. Спрашивать было не о чем. – Мы не станем вас больше задерживать, мистер Пит, но не могли бы вы отправить нас вниз на своем вагончике? – Конечно. Для вас и мисс Кизмин все, что пожелаете. Он взглянул на Райдер и с улыбкой наклонил голову. – Спасибо, – сказал Босх. – Тогда идемте. Пит повернулся к компьютеру, выдвинул клавиатуру и ввел команду. В то же мгновение пол под ногами завибрировал, что-то загудело. Старик повернулся к ним. – Пожалуйте на борт, – громко сказал он. Босх помахал рукой и направился к вагону. Частин и Бейкер, детектив из ОВР, работавший теперь в паре с Кизмин, стояли у поручней и смотрели вниз. – Мы спускаемся! – крикнул Босх. – Вы с нами, парни? Они не ответили, но вслед за Райдер вошли в вагон, носящий имя «Ермон». Тела давно убрали, криминалисты ушли, а на деревянном полу все еще темнела застывшая лужа крови. Кровь была и на скамейке, где сидела Каталина Перес. Босх осторожно прошел по вагону, стараясь не наступить на красно-коричневое пятно, и сел с правой стороны. Другие устроились в противоположном конце вагона, подальше от места, где лежали тела. Босх повернулся к окну и поднял руку. Вагончик дернулся и покатился вниз. Босху вспомнилось, как он еще ребенком частенько катался по этому маршруту. Скамейка с тех пор не стала ни мягче, ни удобнее. На остальных он не смотрел. Спуск занял не более минуты. Босх сошел первым, повернулся и поднял голову. В окне операторской был виден силуэт головы Пита. Заметив на турникете черный порошок, которым пользовались криминалисты для обнаружения отпечатков пальцев, и не желая испачкаться, Босх перебрался через перила. В полицейском управлении счет за чистку костюма к оплате не примут. На всякий случай Босх огляделся, в надежде заметить что-нибудь необычное, но взгляд скользнул по земле, ни за что не зацепившись. Он знал, что детективы из ОГУ уже проверили все самым тщательным образом. В общем-то и спустился Босх только для того, чтобы почувствовать место. Слева от турникета начинались бетонные ступеньки. Ими пользовались, когда вагоны по какой-то причине не ходили, по ним поднимались те, кто боялся ездить, по ним же взбегали наверх и спускались вниз энтузиасты фитнеса. Босх читал об этом в «Таймс». Рядом с лестницей находилась вырубленная прямо в скале автобусная остановка со скамейкой и фибергласовым навесом. Боковые стенки пестрели плакатами с рекламой новых фильмов. Прямо перед Босхом висела афиша с изображением Клинта Иствуда и названием картины – «Кровавая работа». Босх знал агента ФБР, история которого легла в основу сюжета. Мог ли убийца прятаться на остановке, ожидая, пока Элайас пройдет через турникет? Подумав, Босх решил, что нет. Остановка освещалась, и Элайас, подходя к вагону, хорошо видел всех, кто там находился. Если предположить, что адвокат знал убийцу, последний вряд ли выбрал бы столь открытое место. Он повернулся в другую сторону. До ближайшего офисного здания было чуть более десяти ярдов пространства, густо усаженного окружившими акацию кустами. Босх вздохнул, вспомнив, что оставил кейс в операторской Пита. – У кого-нибудь есть фонарик? Райдер открыла сумочку и достала крохотный, похожий на авторучку фонарик. Босх взял его и углубился в кусты, водя тонким лучиком по едва заметной тропинке, но не обнаружил ничего такого, что указывало бы на пребывание там убийцы. На земле валялся обычный мусор: банки, обрывки бумаг, окурки – все несвежее. Похоже, бездомные бродяги приходили сюда сортировать добычу. Райдер тоже сунулась в кусты. – Нашел что-нибудь? – Ничего. Пытаюсь определить, где этот парень мог скрываться, дожидаясь Элайаса. Место вроде подходящее. Адвокат бы его не заметил. Он вышел, прошел за ним через турникет и догнал у вагона. – Может, ему и не надо было прятаться. Может, они пришли вместе. Босх посмотрел на нее и кивнул: – Может быть. – А скамейка на остановке? – Слишком открыто, слишком светло. Если у Элайаса были причины опасаться этого человека, он не стал бы так рисковать. – Он мог замаскироваться. – Мог. – Ты ведь уже обдумал все варианты, верно? Я не предложу ничего нового. Босх промолчал и, отдав Райдер фонарик, выбрался из кустов. Еще раз окинул взглядом остановку и почувствовал, что не ошибся. Убийца прятался не здесь. – Послушай, ты ведь знаешь Терри Маккалеба из Бюро? – спросила Райдер, глядя на афишу. – Да, работали однажды вместе. А что? – Ничего. Просто я видела его по телевизору, и он, по-моему, нисколько не похож на Клинта Иствуда. – Не похож. – Босх заметил, что Частин и Бейкер перешли улицу и стоят чуть в стороне от входа в Центральный рынок, рассматривая что-то на земле. Босх и Райдер присоединились к ним. – Нашли что-нибудь? – Может – да, может – нет, – ответил Частин, указывая на потемневшие от грязи, истертые плиты под ногами. – Сигаретные окурки, – добавил Бейкер. – Пять штук. Одной марки. Кто-то стоял здесь довольно долго. – Может быть, какой-нибудь бездомный, – предположила Райдер. – Может быть, убийца. У Босха находка интереса не вызвала. – Вы курите? – спросил он. – А что? – Если бы курили, то сразу бы догадались, в чем дело. Что вы видите, когда подходите к Паркер-центру? Частин и Бейкер недоуменно переглянулись. – Копов? – попробовал угадать Бейкер. – Точно. И что они делают? – Курят, – сказала Райдер. – Точно. Курение в общественных местах запрещено, поэтому курильщики собираются у входа и там курят. Рынок – общественное место. – Босх кивком указал на раздавленные каблуком окурки. – То, что они здесь валяются, вовсе не означает, что кто-то ждал здесь кого-то. Более вероятно, что кто-то пять раз выходил из рынка покурить. Бейкер согласно кивнул, однако Частин покачал головой, не желая соглашаться с выводами Босха. – А я все же думаю, что наш парень мог стоять здесь. Где еще, по-твоему, он поджидал адвоката, в тех кустах, что ли? – Может, и так. А может, как сказала Киз, он и не ждал вовсе, а прошел к вагону с Элайасом. Может, адвокат принял его за друга. Босх опустил руку в карман пиджака, извлек пластиковый пакетик для вещественных улик и протянул Частину. – Или, может быть, я ошибаюсь, а ты прав. Собери окурки в пакет и наклей ярлычок. И отнеси в лабораторию. Через несколько минут, закончив осмотр места преступления, Босх вошел в вагон и тяжело опустился на жесткое сиденье у двери. Усталость брала свое, и оставалось только сожалеть о том, что он не успел поспать до звонка Ирвинга. Возбуждение и адреналин, обязательные спутники каждого нового случая, вызвали недолгий прилив энергии, но быстро схлынули, оставив пустоту и ощущение исчерпанности. Хотелось курить. Хотелось спать. Но второе исключалось, а чтобы реализовать первое, надо было найти круглосуточно работающий магазин. И снова Босх переборол себя. Почему-то, по какой-то странной, необъяснимой причине, он убедил в себя в том, что никотиновый пост является обязательной составной частью его «бдений по Элеонор». Босху казалось, что, если он только закурит, все будет потеряно, что он уже никогда больше не увидит ее. – О чем думаешь, Гарри? Босх поднял голову. У двери вагона стояла Райдер. – Ни о чем. И обо всем. Расследование только началось. Работы еще много. – Ни сна, ни отдыха… – И не говори. Пейджер подал голос, и Босх сорвал его с ремня с такой поспешностью, будто находился в театре. Номер на дисплее был знаком, но он не мог вспомнить, откуда его знает. Он достал из кейса телефон и набрал высветившиеся цифры. – Я поговорил с шефом. – Трубку снял заместитель начальника полиции Ирвин Ирвинг, и Босх вспомнил – это был его домашний номер. – Он сам займется преподобным Таггинсом. Так что вас это не касается. Слово «преподобный» Ирвинг произнес с усмешкой. – О'кей. Меня это не касается. – Что у вас? – Завершаем осмотр места преступления. Осталось пройти по дому, поискать свидетелей, и будем заканчивать. У Элайаса была квартира в центре. Туда он и направлялся. Проведем обыск и там, и в офисе, как только получим ордера. – Что с родственниками убитой женщины? – Тоже заканчиваем. – Расскажите, как вас встретили в доме адвоката. В прошлый раз он об этом не спрашивал, и Босх предположил, что внезапный интерес Ирвинга объясняется интересом шефа полиции. Рассказ не занял много времени. Ирвинг задал несколько вопросов о жене и сыне Элайаса. Босх понял, что начальство озабочено прежде всего тем, как поведет себя семья в общении с репортерами. Именно от позиции ближайших родственников Элайаса и преподобного Таггинса во многом зависела реакция общины на случившееся. – Если я правильно вас понял, на помощь вдовы и сына рассчитывать не стоит? – По крайней мере в данный момент. Возможно, их отношение изменится, когда пройдет первый шок. Может быть, шеф пожелает поговорить с вдовой лично. Я видел его фотографию в доме Элайаса. Может быть, поговорив с Таггинсом, он поговорит и с миссис Элайас и попытается убедить ее помочь нам. – Может быть. Ирвинг сменил тему и сообщил, что комната на шестом этаже Паркер-центра уже подготовлена для работы и что утром Босх получит ключи. Он также добавил, что будет в своем кабинете к десяти и с нетерпением ждет более подробного отчета о ходе следствия на совещании с участием всех членов опергруппы. – Конечно, шеф. К тому времени мы уже закончим с опросом свидетелей и обысками. – Непременно. Я буду ждать. – Хорошо. Босх уже собирался отключиться, когда Ирвинг что-то сказал. – Извините, шеф? – Еще один момент. Принимая во внимание личность одного из убитых, я счел необходимым известить о случившемся главного инспектора. Она, как бы это сказать… проявила живой интерес к ходу расследования. Выражение «живой интерес» в данном случае звучит довольно слабо. Карла Энтренкин. Босх едва не выругался вслух. Должность главного инспектора в департаменте появилась сравнительно недавно, и назначенное на нее полицейской комиссией гражданское лицо имело право как проводить собственные расследования, так и надзирать за теми, что ведет полиция. Еще один шаг в стремлении контролировать работу департамента со стороны общественности. Главный инспектор подчинялся полицейской комиссии, которая была ответственна перед городским советом и мэром. Но не только это разозлило Босха. Его беспокоил тот факт, что в телефонной книге Элайаса значились как рабочий, так и домашний номера Карлы Энтренкин. Это могло означать как расширение круга версий, так и появление дополнительных осложнений. – Она собирается приехать на место? – спросил он. – Не думаю, – ответил Ирвинг. – Я позвонил не сразу, а когда позвонил, то сказал, что вы уже закончили. Избавил вас от лишней головной боли. Но не удивляйтесь, если она выйдет непосредственно на вас уже утром. – У нее есть такое право? То есть может ли она разговаривать со мной, минуя вас? В конце концов, мисс Энтренкин – гражданское лицо. – К сожалению, она может делать все, что только захочет. Таким правом наделила ее полицейская комиссия. И это означает, что расследование должно вестись строго по правилам, детектив Босх. Если вы где-то отступите от инструкции, Карла Энтренкин не оставит нарушение без внимания. – Понял. – Вот и хорошо. Тогда все, что нам нужно, – это произвести арест, и никаких проблем. – Конечно, шеф. Ирвинг повесил трубку. Босх поднял голову. Частин и Бейкер смотрели на него со ступенек вагона. – Мало того, что к нам прицепили парней из ОВР, – прошептал он, повернувшись к Райдер. – Так теперь еще и главный инспектор будет стоять над душой. Райдер бросила на него удивленный взгляд. – Шутишь? Сама Карла Я-Полагаю? Босх с трудом удержался от улыбки. Прозвище приклеилось к генеральному инспектору после появления заметки в бюллетене полицейского профсоюза «Тонкая синяя линия». Редактор бюллетеня подметила склонность Карлы к размеренным речам и осторожным, точно подобранным выражениям, когда она выступала с критикой действий департамента перед членами полицейской комиссии. Он бы, наверное, улыбнулся, если бы ситуация с появлением на горизонте главного инспектора не выглядела слишком серьезной. – Не шучу. Теперь и она с нами. Глава 9 Наверху их уже ждали Эдгар и Фуэнтес, побывавшие в доме Каталины Перес, и Джо Деллакроче, вернувшийся из Паркер-центра с двумя заполненными и подписанными бланками ордеров на обыск. При расследовании убийств для проведения обыска по месту жительства и работы жертвы подписанный судьей ордер требовался не всегда, но в особо важных делах подстраховка никогда не бывает лишней. В случае, если такие дела заканчиваются арестом, на сцене неизменно появляются высокооплачиваемые адвокаты, умело использующие самые незначительные ошибки, цепляющиеся за мельчайшие процедурные нарушения, находящие самые невероятные лазейки – короче, делающие все, чтобы их клиенты выбрались из самых прочных сетей и оказались на свободе. Заглядывая вперед, Босх уже понимал, что этот случай из числа таковых, а значит, нужно быть очень осторожным. Имелось и еще одно обстоятельство, требовавшее наличия ордера на обыск в офисе Элайаса. Босх знал, что найдет там множество документов, имеющих отношение к делам, связанным с обвинениями как в адрес отдельных полицейских, так и департамента в целом. Рано или поздно эти документы перейдут в распоряжение нового адвоката, так что Босху предстояло решить нелегкую задачу: с одной стороны, сохранить конфиденциальность отношений клиент-адвокат, с другой – использовать имеющиеся материалы для поиска убийцы Говарда Элайаса. Именно по этой причине он и позвонил дежурному прокурору и попросил Дженис Лэнгуайзер приехать. Взяв Эдгара за руку, Босх отвел его в сторонку, к перилам, за которыми начинался крутой спуск к Хилл-стрит. Здесь их никто не слышал. – Как все прошло? – Как обычно. Как всегда, когда приносишь людям такие известия. Понимаешь? – Понимаю. Ты просто поговорил с ними или смог порасспросить? – Вопросы-то мы задавали, да только ответы получили не на все. Ее муж сказал, что она работала где-то здесь, убирала в доме. Адреса он не знает. Сказал, что у нее была записная книжка. Ездила она на автобусе. Босх на секунду задумался. В описи обнаруженных на месте преступления вещей записная книжка не упоминалась. Не доверяя памяти, он поставил кейс на ограждение, поднял крышку и достал папку с бумагами. Составленный Хоффманом список лежал на самом верху. Босх пролистал две страницы, дошел до заголовка «Жертва № 2» и, скользнув взглядом по перечню вещей, убедился, что не ошибся. – Ладно, поговорим с ним еще раз, но позже. Записной книжки нет. – Тогда пошли Фуэнтеса. Муж по-английски не говорит. – Хорошо. Что еще? – Ничего. Никаких врагов. Никаких проблем. Никаких угроз. Муж сказал, что у нее все было в порядке. – Хорошо. Как тебе он сам? – Ничего подозрительного. Выглядел так, будто его огрели сковородкой по голове. Ну, сам знаешь. – Знаю. – Босх оглянулся и, удостоверившись, что их не подслушивают, понизил голос: – Сейчас мы разделимся и займемся обыском. Я хочу, чтобы ты взял на себя квартиру Элайаса. Это в доме, который называется Плейс. Я… – Так, значит, он шел туда? – Похоже на то. Я только что был там вместе с Частином. Прошлись по верхам. Тебе спешить не надо. Начнешь со спальни. Возле кровати стоит тумбочка. На ней телефон. Открой ящик и забери телефонную книгу. Сразу положи в пакет и опечатай, чтобы никто в нее не заглянул, пока мы не вернемся в офис. – Сделаю. А что там такое? – Расскажу позже. Твоя задача – взять ее раньше других. Потом возьмешь пленку из автоответчика на кухне. Есть интересная запись, которая нам еще понадобится. – Понял. – Все. Босх отошел от ограждения и подозвал Деллакроче. – Были проблемы с ордерами? – Нет. Вот только судью пришлось будить дважды. – Кто судья? – Джон Хоутон. – Тогда все в порядке. – Не знаю. Когда я разбудил его во второй раз, он не очень-то обрадовался. – Что-нибудь сказал? – Заставил меня сделать одну приписку. – Вот как? Дай-ка посмотреть. Деллакроче достал из внутреннего кармана пиджака оба ордера и передал Босху тот, в котором речь шла об офисе в Брэдбери. Детектив быстро пробежал глазами обычный набор фраз на первой странице постановления и уже более внимательно прочитал ту его часть, о которой говорил Деллакроче. Ничего особенного. Судья разрешал провести обыск в офисе Говарда Элайаса, но при этом напоминал, что любая конфиденциальная информация, взятая из имеющихся там документов, должна иметь отношение к расследованию убийства. – Имеется в виду, что нам запрещается передавать полученную информацию в офис городского прокурора, где ее может использовать сторона защиты, – пояснил Деллакроче. – То есть никаких утечек. – Ну, это я как-нибудь переживу, – сказал Босх и жестом попросил всех подойти ближе. Заметив, что Фуэнтес курит, он вздохнул и попытался не думать о сигаретах. – Итак, у нас есть ордера на обыск. Разделимся следующим образом. Эдгар, Фуэнтес и Бейкер, вы берете на себя квартиру. Старший – Эдгар. Мы, остальные, идем в офис. Первая группа, опросите всех портье. Всех смен. Нам нужно знать об этом парне все: распорядок дня, привычки, детали личной жизни. Похоже, у него была подружка. Нужно установить, кто она. На связке есть ключи от «порше» и «вольво». Предполагаю, что Элайас ездил на «порше» и машина сейчас в гараже. Найдите ее и проверьте. – Но в ордере о машине ничего не сказано, – возразил Деллакроче. – И когда меня послали за ордером, никто и словом не упомянул ни о какой машине. – Пусть так. Тогда просто найдите машину и загляните в нее через окна. Если обнаружится что-то подозрительное, обратимся еще за одним ордером. Говоря это, Босх посмотрел на Эдгара. Тот едва заметно кивнул. Детектив уже понял, что хочет Босх: найти автомобиль, открыть и обыскать. Если обнаружится что-то интересное с точки зрения следствия, он закроет машину, получит ордер и как ни в чем не бывало вскроет машину еще раз. Обычное дело. Босх взглянул на часы: – Сейчас пять тридцать. С обыском нужно закончить максимум к половине девятого. Возьмите с собой все, что сочтете нужным, потом разберемся. Ирвинг выделил в наше распоряжение комнату для совещаний рядом с его кабинетом в Паркер-центре. Но прежде чем мы вернемся туда, я хочу видеть вас всех здесь в восемь тридцать. Он кивнул в сторону высотного жилого дома, будто нависшего над Энджелс-Флайт. – Тогда же займемся и этим. Не опаздывайте, потому что потом жильцы разойдутся по своим делам, и мы доберемся до них только вечером. – Что насчет встречи с Ирвингом? – спросил Фуэнтес. – Назначена на десять. Успеем. Если не успеем, это не ваша забота. Я схожу на встречу один, а вы будете заниматься делом. На первом месте расследование. С Ирвингом ничего не случится. – Послушай, Гарри, – подал голос Эдгар. – Если закончим раньше, можно будет перекусить? – Можно, только ничего не пропустите. Не спешите сворачивать обыск только для того, чтобы запихнуть в себя пару пончиков. Райдер улыбнулась. – А вообще-то, – продолжал Босх, – я сам позабочусь, чтобы в половине девятого пончики у вас были. Здесь. Все, за дело. Босх достал связку ключей, обнаруженных на теле Говарда Элайаса, и, сняв с кольца ключи от «порше» и квартиры, передал их Эдгару. При этом на кольце осталось еще несколько ключей, назначения которых он не знал. Два или три – для офиса, еще столько же – для дома в Болдуин-Хиллз. Оставалось четыре, и Босх подумал о женщине, чей голос был записан на автоответчике. Оставшиеся ключи могли быть от дома любовницы. Он опустил их в карман и сказал Райдер и Деллакроче отправляться на машинах к Брэдбери. Сам же Босх намеревался спуститься вниз в вагончике и пройтись пешком, проверив при этом тротуары, по которым Элайас ходил от офисного здания до нижней остановки Энджелс-Флайт. Когда детективы разошлись, он направился к будке и заглянул в окно. Элридж Пит сидел на стуле возле кассы, с наушниками на голове, закрыв глаза. Босх осторожно постучал по стеклу. Оператор вздрогнул и открыл глаза. – Мистер Пит, пожалуйста, отправьте нас вниз и можете возвращаться к жене. – Конечно. Как скажете. Босх кивнул, повернулся к вагону, но вдруг остановился и посмотрел на старика. – Там много крови. Ее нужно убрать до утра. Этим есть кому заняться? – Не беспокойтесь, я все сделаю сам. У меня в шкафчике есть тряпка и ведро. Я уже позвонил своему шефу. Еще до того, как вы приехали. Он и распорядился убрать «Ермон», чтобы вагон был готов к восьми. По субботам мы начинаем в восемь. Босх кивнул: – Хорошо, мистер Пит. Извините, что доставили вам столько неудобств. – Мне нравится, когда мой поезд в полном порядке. – И еще одно. На турникете внизу остался порошок. Неприятная штука. Если попадет на одежду, отделаться от него будет нелегко. – Займусь. Босх снова кивнул: – Спасибо за помощь. Вы очень любезны. Извините, что испортили вам вечер. Пит улыбнулся. – Вечер? Черт, да уже утро. – Вы правы. До свидания, мистер Пит. – Не очень-то оно доброе для тех двоих. Босх сделал шаг к вагону и снова остановился. – И последнее. Газеты проявят к этому делу большой интерес. Телевидение тоже. Не собираюсь указывать вам, как поступать и что делать, но на вашем месте я бы не стал торопиться отвечать на все звонки, мистер Пит. И может быть, не открывал бы дверь незнакомым людям. – Понял. – Хорошо. – Все равно просплю весь день. Босх еще раз кивнул и поднялся в вагон. Частин уже сидел на скамье у двери. Босх выглянул в окно – небо над крышами высотных зданий на востоке посерело, предвещая восход. Он устало опустился на сиденье и широко зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот. Хотелось лечь. Детектив знал, что уснул бы прямо здесь, на жестком деревянном сиденье. Уснул, и видел бы во сне Элеонору, и был бы счастлив, и перенесся бы туда, где можно ходить, не опасаясь ступить в кровь. Он выгнал из головы эту мысль, поднял руку и даже пошарил в кармане пиджака, прежде чем вспомнил, что сигарет там нет. Глава 10 Здание, именуемое Брэдбери, можно было бы назвать запылившимся украшением центра города. Построенное более ста лет назад, оно сохранило свою красоту и по-прежнему выделялось на фоне башен из стекла и мрамора, окруживших его подобно грубым великанам, стерегущим прекрасного ребенка. Его тонкие, даже вычурные линии и кафельные плиты выдержали предательство людей и природы. Оно пережило землетрясения и беспорядки периоды забвения и запустения и выстояло вопреки самому городу, часто забывавшему охранять и беречь свою слабую культуру и непрочные корни. Босх считал, что во всем Лос-Анджелесе нет строения более прекрасного, несмотря на те причины, по которым провел в нем немало лет. Помимо офисов нескольких адвокатов, среди которых был и Говард Элайас, на пяти этажах Брэдбери разместились и государственные учреждения. Три больших помещения занимал отдел внутренних расследований департамента полиции Лос-Анджелеса. Помещения использовались для проведения слушаний Комиссии по правам – дисциплинарного трибунала, перед которым представали обвиненные в должностных преступлениях офицеры полиции. Причиной такого решения стал поток жалоб, резко возросший в девяностые годы. Теперь слушания проводились каждый день, иногда по два и даже три в одно и то же время в разных залах. В Паркер-центре места для такого рода разбирательств просто не хватало. На взгляд Босха, присутствие ОВР было единственным дефектом этого прекрасного здания. Сам он дважды являлся на слушания Комиссии по правам, давал показания, выслушивал свидетелей и следователя ОВР – однажды им оказался Частин, – а потом расхаживал под громадным стеклянным куполом атриума, пока три члена комиссии решали его судьбу. Оба раза его признавали невиновным, но посещения не прошли бесследно: детектив успел полюбить Брэдбери с его полами, выложенными мексиканской плиткой, искусно выполненными решетками и перильцами из кованого железа и пневматической почтой. Однажды, выкроив свободное время, он даже сходил в библиотеку, чтобы узнать историю этого здания, и открыл для себя одну из самых интригующих загадок Лос-Анджелеса. Оказалось, что спроектировал Брэдбери простой чертежник, получавший за свой труд пять долларов в неделю. Джордж Уаймен не имел ни диплома архитектора, ни каких-либо достижений в данной сфере, но в 1892 году именно его проект воплотился в реальность, в сооружение, не только простоявшее более сотни лет, но и вызвавшее восхищение всех последующих поколений архитекторов. Ореол загадочности и даже мистики усиливал тот факт, что впоследствии Уаймен так и не создал ничего более или менее значительного ни в Лос-Анджелесе, ни где-либо еще. Такие загадки были во вкусе Босха. В идее о том, что человек способен оставить свой след, сделав, образно говоря, один-единственный выстрел, он находил некое пленительное очарование. Вглядываясь в прошлое, Босх идентифицировал себя с Джорджем Уайменом. Он верил в силу одной попытки, одного выстрела. Сам Босх не знал, сделал он этот выстрел или нет, – такого рода вещи становятся доступными пониманию только на закате жизни, когда, подводя итоги, человек оглядывается на весь пройденный путь. Но иногда его посещало чувство, что главное еще впереди, что тот самый шанс еще ждет, что он еще не сделал самый главный выстрел. * * * Пробки и светофоры задержали Райдер и Деллакроче, так что первыми до Брэдбери добрались Босх и Частин. Они уже подошли к тяжелым стеклянным дверям, когда из припаркованного в нарушение правил у тротуара красного спортивного автомобиля вышла Дженис Лэнгуайзер. На плече у нее висела кожаная сумочка на длинном ремешке, а в руке молодая женщина держала пластиковый стаканчик, через край которого свешивался ярлычок чайного пакетика. – Кто это сказал, что встречаемся через час? – добродушно спросила она. Босх посмотрел на часы – после их разговора прошло семьдесят минут. – Вы же юрист – подайте на меня в суд, – с улыбкой ответил он. Представив Частина, детектив более подробно рассказал Лэнгуайзер о ходе расследования. К тому времени, как он закончил, Райдер и Деллакроче поставили свои машины перед машиной Дженис. Двери оказались закрыты, и Босх, воспользовавшись ключами Элайаса, со второй попытки открыл замок. Они вошли в атриум и невольно посмотрели вверх – такой силой обладала окружившая их красота. Через стеклянный купол уже проникал серо-фиолетовый свет раннего утра. Из невидимых динамиков доносились звуки классической музыки. В них было что-то неуловимо знакомое и печальное, но память не давала Босху подсказки. – «Адажио» Барбера, – сказала Лэнгуайзер. – Что? – все еще глядя вверх, спросил он. – Я о музыке. – А… Над куполом, прочертив серый круг неба, промелькнул возвращающийся со смены полицейский вертолет. Словно очнувшись от чар, Босх опустил глаза. Навстречу им уже спешил одетый в форму охранник, молодой чернокожий мужчина с коротко подстриженными волосами и пронзительным взглядом. – Чем могу помочь, ребята? У нас еще закрыто. – Полиция. – Босх показал ему жетон. – У нас есть ордер на обыск кабинета номер 505. Он кивнул Деллакроче, и тот снова достал из кармана пиджака постановление и предъявил документ охраннику. – Это же кабинет мистера Элайаса, – удивленно произнес тот. – Мы знаем, – сказал Деллакроче. – Что происходит? С какой стати вы будете обыскивать его кабинет? – Этого мы вам сейчас сказать не можем, – ответил Босх. – А вот задать пару вопросов должны. Когда начинается ваша смена? Были ли вы здесь, когда мистер Элайас уходил отсюда прошлым вечером? – Да, я был здесь. Моя смена с шести до шести. Они уходили примерно в одиннадцать. – Они? – Да, он и еще пара парней. Я еще запер за ними дверь – они были последними. Так что на ночь здесь никого не осталось, кроме меня. – Вы знаете тех двоих, которые ушли вместе с ним? – Один из них – помощник мистера Элайаса, может быть, студент. Он помогает ему с делами. – Его имя? – Не спрашивал. – Ладно, что можете сказать о другом? Кто он? – Второго я тоже не знаю. – Видели его раньше? – Да, в последнее время они пару раз выходили вместе. И до этого я, кажется, видел, как он приходил сюда один. – У него здесь офис? – Не знаю. – Может, он клиент мистера Элайаса? – Откуда мне знать? – Черный, белый? – Черный. – Как выглядит? – Ну, я к нему не присматривался. – Вы сказали, что видели его раньше. Какой он из себя? – Да самый обычный парень… Сам не зная почему, Босх почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Охранник старался как мог, но в полицейской практике нередки случаи, когда свидетель не способен описать людей, которых видел достаточно хорошо. Босх взял у охранника ордер и вернул его Деллакроче, который, в свою очередь, откликнулся на просьбу Лэнгуайзер и протянул документ ей. – Как вас зовут? – спросил Босх. – Роберт Кортленд. Готовлюсь поступить в полицейскую академию. Я в списке кандидатов. Босх кивнул. Большинство охранников в городе стояли в очереди на зачисление в полицию. Тот факт, что Кортленд, чернокожий, все еще не был допущен в академию, говорил о наличии у кандидата какой-то проблемы, потому что департамент всячески старался привлечь в свои ряды представителей меньшинств. Возможно, Кортленд признал на собеседовании, что покуривал марихуану. Возможно, недотягивал по образовательным параметрам. А может, за ним числилось кое-что посерьезнее. – Закройте глаза, Роберт. – Что? – Просто закройте глаза и расслабьтесь. Думайте о человеке, которого вы видели. Расскажите мне, как он выглядит. Кортленд сделал все, как ему приказали, и через пару секунд выдал улучшенную, но все еще недостаточно подробную версию. – Он примерно одного роста с мистером Элайасом. Только голова бритая. Наголо. И у него бородка. – Бородка? – Ну, знаете, такая маленькая бородка под нижней губой. – Он открыл глаза. – Вот и все. – Все? – иронично, но по-дружески переспросил Босх. – Роберт, вы же собираетесь стать копом. Нам нужно больше. Сколько ему лет? – Не знаю. Тридцать, сорок. – Это уже кое-что. Разница всего в десять лет. Толстый? Худой? – Худой. Но мускулистый. Такой, знаете, накачанный. – По-моему, он описывает Майкла Харриса, – сказала Райдер. Босх посмотрел на нее. Харрис проходил истцом по так называемому делу «Черного Воина». – Все сходится, – продолжала Райдер. – Слушания начинаются в понедельник. Они готовились к процессу, работали допоздна. Босх кивнул и уже собрался отпустить Кортленда, когда Лэнгуайзер, читавшая последнюю страницу ордера, вдруг покачала головой и громко сказала: – Думаю, у нас проблема с этим постановлением. Все повернулись к ней. – Хорошо, Роберт, – обратился к охраннику Босх. – Дальше мы сами. Спасибо за помощь. – Точно? Если хотите, я поднимусь с вами, помогу открыть двери. – Нет, не надо, у нас есть ключ. Все в порядке. – Как хотите. Если что понадобится, я буду в комнате за лестницей. – Спасибо. Кортленд отошел на несколько шагов, но внезапно остановился и обернулся. – Вот что еще. Лифт у нас старый, так что всех пятерых может не потянуть. – Спасибо, Роберт. Подождав, пока охранник исчезнет за лестницей, Босх повернулся к Лэнгуайзер: – Мисс, вы, вероятно, еще мало бывали на месте преступления, поэтому вот вам мой совет: никогда не заявляйте, что с ордером что-то не так, в присутствии постороннего. – Черт, извините. Я не… – А что с ним не так? – забеспокоился Деллакроче, принявший реплику представителя прокуратуры на свой счет. – Судья ничего такого не сказал. Лэнгуайзер помахала трехстраничным документом. – Я думаю, в таком деле, как это, надо как следует все проверить, прежде чем браться за документы. – Так или иначе, нам придется их открывать, – возразил Босх. – Большинство подозреваемых именно там. – Понимаю. Но это конфиденциальные документы, имеющие отношение к судебным искам, в которых ответчиком является департамент полиции. В них содержится конфиденциальная информация, доступ к которой имеют только адвокат и его клиент. Разве не ясно? Вас могут обвинить в том, что, открыв даже одну-единственную папку, вы нарушили права клиентов Элайаса. – Мы не собираемся нарушать чьи-то права, мы всего лишь ищем убийцу. Нас не интересуют его незаконченные дела. Я очень надеюсь, что в этих материалах нет имени убийцы и что он не коп. Но что, если это так? Что, если в них хранятся копии писем с угрозами в его адрес? Что, если, проведя собственное расследование, Элайас узнал о ком-то нечто такое, что могло послужить мотивом для убийства? Нам необходимо проверить все документы. – Я прекрасно вас понимаю. Но если впоследствии судья сочтет ваши действия неправомерными, вы не сможете использовать ничего из того, что найдете там. Хотите рискнуть? – Она отвернулась от них и оглянулась на дверь. – Мне нужно найти телефон и все уточнить. А пока я не могу позволить вам открыть офис. У меня совесть будет не чиста. Босх раздраженно вздохнул. Он уже ругал себя за то, что поспешил со звонком в прокуратуру и пригласил юриста. Надо было сделать все по-своему, а потом уже разбираться. – Возьмите. Он открыл кейс, достал свой сотовый и протянул ей. Дженис позвонила в офис окружного прокурора и попросила соединить ее с Дэвидом Шейманом, надзиравшим, как знал Босх, за большинством расследований крупных уголовных преступлений. Когда Шейман ответил, она коротко обрисовала ситуацию. Босх внимательно слушал ее, чтобы убедиться, что факты излагаются правильно. – Гарри, мы понапрасну теряем время, – прошептала Райдер. – Если хочешь, я съезжу к Харрису и поговорю с ним насчет вчерашнего вечера, а? Босх уже почти кивнул в знак согласия, однако в последний момент заколебался, представив возможные последствия. Майкл Харрис выдвинул обвинения против пятнадцати детективов из отдела грабежей и убийств. Дело получило широкую огласку, и процесс должен был начаться в ближайший понедельник. Харрис, работник автомойки, имевший судимости за кражу и драку, добивался компенсации в сумме десяти миллионов долларов за причиненный ему вред. Согласно его утверждениям, полицейские из «убойного» отдела сфальсифицировали против него улики, на основании чего обвинили в похищении и последующем убийстве двенадцатилетней девочки из известной и богатой семьи. Харрис утверждал, что детективы незаконно задержали его и на протяжении трех дней подвергали пыткам, добиваясь признания в убийстве и сведений о местонахождении пропавшей девочки. В иске говорилось, что полицейские, раздраженные упорством Харриса и его нежеланием признавать свое соучастие в преступлении, надевали ему на голову пластиковый мешок и угрожали задушить. Потом один из детективов вставил в ухо Харриса острый предмет – карандаш марки «Черный воин № 2» – и проколол ему барабанную перепонку. Несмотря ни на что, Харрис не признал себя виновным, а на четвертый день допроса тело девочки обнаружили на пустой стоянке неподалеку от дома, где он жил. Девочка была изнасилована и задушена. Убийство стало еще одним звеном в длинной цепи преступлений, привлекших общественное внимание всего Лос-Анджелеса. Жертвой стала красивая, белокурая, голубоглазая девочка по имени Стейси Кинкейд. Ее похитили ночью из спальни большого и вроде бы хорошо охраняемого дома в Брентвуде. Преступление было из разряда страшных и молчаливых посланий, как бы обращенных ко всему городу: Это может случиться с каждым. Ужасное само по себе, убийство девочки стало одной из главных тем средств массовой информации. Первоначальной причиной стала личность жертвы. Стейси была приемной дочерью Сэма Кинкейда, отпрыска знаменитой семьи, владевшей по меньшей мере дюжиной агентств по продаже автомобилей в округе Лос-Анджелес. Отец Сэма, Джексон Кинкейд, получивший в свое время прозвище Автомобильный король, построил семейный бизнес на основе одного-единственного фирменного магазинчика «Форд», который достался ему от отца после Второй мировой войны. Как и Говард Элайас, вышедший на сцену много позже, Джек Кинкейд своевременно оценил маркетинговые достоинства местного телевидения и в шестидесятые развернул широкую рекламную кампанию, появляясь на экранах едва ли не каждый вечер. Перед камерой он изображал из себя своего парня, милого добряка, искреннего и дружелюбного трудягу. Надежный и внушающий доверие, почти двойник Джонни Карсона [7] , он появлялся в гостиных и спальнях жителей Лос-Анджелеса не реже этого популярного телеведущего. И если Город Ангелов считался «антиутопией», то Джек Кинкейд мог определенно считаться его неофициальным мэром. В реальной жизни, где за ним не следил объектив телекамеры, Автомобильный король был расчетливым бизнесменом, подыгрывавшим обеим политическим силам и безжалостно выдавливавшим из бизнеса конкурентов. Сеть его агентств быстро разрасталась, принадлежащие Кинкейду автостоянки распространялись по всей Южной Калифорнии, становясь неотъемлемой частью местного ландшафта. К восьмидесятым царствование Джека Кинкейда закончилось, и титул перешел к его сыну. Однако старик сохранил немалое влияние, хотя и не демонстрировал силу открыто. Тем удивительнее было появление отошедшего от дел магната в телевизионном выпуске новостей после исчезновения Стейси. Старина Джек обратился к неизвестным похитителям с предложением выкупа в один миллион долларов. К богатой преступлениями истории Города Ангелов добавился еще один сюрреалистический эпизод: вернувшийся из тени, еще не забытый горожанами старик слезно умолял сохранить жизнь внучке. И все напрасно. Не помогли ни деньги, ни слезы – через несколько дней двое бродяг нашли тело девочки на заброшенной автостоянке. Обвинение Харриса основывалось на двух фактах: отпечатках его пальцев, обнаруженных в комнате, из которой похитили девочку, и близости той самой автостоянки к дому, где жил Майкл Харрис. Процесс держал в напряжении весь город, его широко освещали все газеты и каналы местного телевидения. Адвокат Харриса, Джон Пенни, не менее опытный юрист, чем Говард Элайас, и знающий, как влиять на мнение жюри присяжных, избрал для защиты простую, но эффективную стратегию. Он утверждал, что обнаружение тела девочки вблизи дома подзащитного есть не что иное, как простое совпадение, а отпечатки пальцев – их нашли на одном из школьных учебников – подлог, совершенный полицейскими. Ни влияние, ни деньги Кинкейдов не смогли противостоять мощной волне антиполицейских настроений и расовой подоплеке дела. Харрис был черным, Кинкейды, полицейские и обвинители – белыми. Исход суда практически предопределило выступление Пенни, процитировавшего воспринятое многими как расистское заявление Джека Кинкейда. Задав старику несколько вопросов о принадлежащей ему сети автомагазинов, адвокат спросил, почему их нет в южной части Лос-Анджелеса. Прежде чем сторона обвинения успела отвести вопрос, как не относящийся к делу, Кинкейд без обиняков ответил, что никогда не станет вести бизнес в районе, обитатели которого имеют склонность к бунтам и не соблюдают закон. Он добавил, что принял такое решение после беспорядков в Уоттсе в 1965 году и укрепился в этом мнении после волнений 1992 года. И вопрос, и ответ не имели никакого отношения к убийству двенадцатилетней девочки, но в настроении присяжных произошел решающий поворот. В интервью, данных уже после завершения суда, члены жюри указывали на то, что ответ Кинкейда наглядно продемонстрировал глубину расовой пропасти, разделившей город. Симпатии, бывшие до того момента на стороне семьи Кинкейдов, качнулись в сторону Харриса. Защита победила. Через четыре часа присяжные оправдали Майкла Харриса. Пенни передал дело своему коллеге, Говарду Элайасу, специалисту по гражданским искам, а Харрис занял место рядом с Родни Кингом в пантеоне жертв расизма и героев южного Лос-Анджелеса. Большинство из них действительно заслужили этот статус, но популярность некоторых была не более чем мыльным пузырем, раздутым стараниями адвокатов и прессы. Так или иначе, Майкл Харрис добивался теперь компенсации, оценив причиненный ему вред в кругленькую сумму. Несмотря на вынесенный присяжными вердикт и всю сопутствующую риторику, Босх не верил ни в невиновность Харриса, ни в жестокость полиции. Одним из тех, кому предъявили обвинение, был его бывший напарник, Фрэнки Шихан, которого Босх знал как настоящего профессионала в обращении с подозреваемыми и заключенными. Харриса же Босх считал лжецом и убийцей, которому просто удалось избежать наказания. Детектив без малейших колебаний взял бы его за шиворот и доставил в участок для допроса в связи с убийством Говарда Элайаса. Но он прекрасно понимал и то, что если возьмется сейчас за Харриса, то рискует усложнить ситуацию и добавить ему сочувствия в глазах как общественности, так и средств массовой информации. Решение, которое предстояло принять, было в значительной степени политическим. – Дай немного подумать, – сказал Босх. Он прошелся по атриуму. Дело оказалось еще опаснее, чем представлялось вначале. Любой неверный шаг мог привести к катастрофе – для следствия, для департамента, для отдельных людей. Понимал ли это Ирвинг, когда остановил выбор на команде Босха? Возможно, расточаемые заместителем начальника полиции комплименты служили завесой, прикрывавшей истинный мотив: предоставить группе самой выпутываться из сложного положения. Босх понимал, что от таких мыслей отдает паранойей. Вряд ли Ирвинг успел бы так быстро учесть все обстоятельства и с ходу выработать сложный план. Да и какое ему дело до Босха и его группы, когда на кону такие ставки. Он поднял голову – небо посветлело. День обещал быть жарким и солнечным. – Гарри? Босх повернулся – это была Райдер. – Она закончила. Лэнгуайзер отдала ему телефон. – Вам это вряд ли понравится. Дэйв Шейман собирается прислать специального представителя, который просмотрит документы, а потом уже решит, какие из них сможете получить вы. – Что еще за специальный представитель? – проворчал Деллакроче. – Независимый адвокат, назначенный судьей, – объяснила Лэнгуайзер. – Его задача будет состоять в том, чтобы защищать права клиентов и определять, какие документы необходимы следствию. – Вот черт! – уже не сдерживая раздражения, бросил Босх. – В таком случае, может быть, нам вообще отказаться от дела? Если окружному прокурору на все наплевать, то почему бы и нам не взять с него пример? – Детектив, вы прекрасно понимаете, что это не так. Разумеется, мы заинтересованы в поимке убийцы. Но действовать надо осторожно. Данный ордер позволяет вам провести обыск в офисе. Шейман сказал, что вы можете даже просмотреть документы по закрытым делам. Уверена, вы сделали бы это в любом случае. Что касается незакрытых дел, тех, по которым решение еще не принято, то вопрос о допуске к ним решит специальный представитель. Помните, он вам не враг. И все, что вам положено увидеть, вы увидите. – Когда это случится? На следующей неделе? В следующем месяце? – Нет. Шейман постарается решить вопрос уже сегодня. Он позвонит судье Хоутону, ознакомит его с ситуацией и, возможно, получит какие-то рекомендации. При удачном стечении обстоятельств назначение произойдет уже сегодня, и документы поступят в ваше распоряжение во второй половине дня. Самый поздний срок – завтра. – Завтра – слишком поздно. Мы не можем ждать… – Да, – вклинился в разговор Частин. – Вы разве не знаете, что расследование подобно акуле. Либо вы… – Ладно, Частин, хватит! – остановил его Босх. – Послушайте, – продолжала Лэнгуайзер. – Я постараюсь объяснить Дэйву всю остроту ситуации. А пока наберитесь терпения. Ну, так и будете стоять здесь, или поднимемся в офис и займемся делом? Босх пристально посмотрел на нее, неприятно удивленный резким тоном молодой женщины, но сказать ничего не успел – в его руке зазвонил телефон. Он с трудом узнал шепот Эдгара. – Плохо слышу. Что? – Я в спальне. В тумбочке возле кровати нет никакой телефонной книги. Я их обе проверил. Ничего. – Что? – Телефонная книга, приятель. Ее нет. Босх взглянул на Частина – тот смотрел на него. Он повернулся и отошел, чтобы его никто не слышал, и, понизив голос, прошептал: – Ты уверен? – Конечно, уверен. Я бы нашел ее, будь она здесь. – Ты был в спальне первым? – Да, я вошел первым. Ее здесь нет. – Ты в той спальне, что справа, если идти по холлу? – Да, Гарри. Я там, где надо. Но ее нет. – Черт! – Что еще мне надо сделать? – Ничего. Продолжайте обыск. Босх захлопнул крышку и сунул телефон в карман, после чего вернулся к остальным, старательно делая вид, что ничего особенного не случилось. – О'кей. Давайте поднимемся и посмотрим, что к чему. Они направились к лифту, кабина которого представляла собой открытую клетку, украшенную железными завитушками и отполированными до блеска латунными ручками и поручнями. – Доставь наверх наших дам, – сказал Деллакроче Босх, – а мы поднимемся во вторую очередь. По-моему, я правильно распределил вес. – Он вытащил из кармана связку ключей Элайаса и передал Райдер. – От офиса должен быть здесь. Насчет Харриса пока забудь. Посмотрим сначала, что есть там. – Хорошо, Гарри. Они вошли в клеть, и Деллакроче закрыл дверцу. Кабина дернулась и неуверенно двинулась вверх. Едва ее днище исчезло из виду, как Босх повернулся к Частину. Злость, досада, раздражение от того, что все шло не так, взяли верх над здравым смыслом. Опустив кейс на пол, он шагнул к Частину, двумя руками схватил его за отвороты пиджака и прижал к стене. – Чтоб тебя, Частин! – прорычал детектив. – Спрашиваю только один раз. Где эта долбаная телефонная книга? – Что? – Зрачки Частина расширились от изумления, щеки вспыхнули. – О чем ты? Он попытался освободиться, но Босх усилил давление. – О телефонной книге в квартире. Я знаю, что ты ее взял, и хочу получить обратно. Прямо сейчас, мать твою! Частину удалось-таки вырваться. Галстук сбился, нижний край рубашки выехал из-под ремня. Он отступил от Босха, привел себя в порядок и ткнул в обидчика пальцем: – Держись от меня подальше! Понял, гребаный псих? У меня нет никакой телефонной книги. Она была у тебя. Я видел, как ты положил ее в тумбочку около кровати. – Это ты ее взял. Когда я был на балконе… Босх сделал шаг вперед. – Я сказал, держись от меня подальше! Я ее не брал! Если книги там нет, значит, ее взял кто-то другой. Кто-то, кто пришел после нас. Босх остановился. Очевидное и вполне логичное объяснение. Но почему оно не пришло ему в голову? Почему он сразу, не раздумывая, подумал о Частине? Босх опустил глаза, смущенный тем, как легко былая враждебность замутила рассудок. Сверху донесся глухой лязг – лифт остановился на пятом этаже. Босх пристально посмотрел на Частина и тоже ткнул в него указательным пальцем: – Рано или поздно я все равно узнаю. И обещаю, тебе не поздоровится, если только… – Пошел ты! Я не брал книгу. А вот жетона ты лишишься. Босх улыбнулся, но от его улыбки несло холодом. – Давай, Частин, катай бумагу. А что касается моего жетона – он твой. Возьми… если сможешь. Глава 11 К тому времени, когда Босх и Частин поднялись на пятый этаж, все остальные уже вошли в офис Элайаса. Офис состоял из трех помещений: приемной с секретарским столом, второй комнаты, где, по-видимому, работал помощник и где стояли картотечные шкафы, и собственно кабинета адвоката. Босха и Частина встретили молча, отводя глаза в сторону. Шум снизу, наверное, долетел и до лифта. Впрочем, Босху было плевать на то, что они думают. Он уже отодвинул стычку с Частином в прошлое и думал о том, что предстояло сделать. Если повезет, в офисе отыщется что-нибудь такое, что позволит сосредоточиться на главном, определить направление расследования. Почти не задерживаясь, он прошел через три комнаты и остановился у большого полированного деревянного стола. Из расположенного за ним окна открывался вид на огромное лицо Энтони Куина. Оно было частью фрески, изображавшей актера с раскинутыми руками на кирпичной стене здания, находящегося на противоположной от Брэдбери стороне улицы. Вслед за ним в кабинет вошла Райдер и тоже посмотрела в окно. – Сколько раз смотрю на этого парня и спрашиваю себя, кто он такой. – Неужели не знаешь? – Сезар Чавес [8] ? – Энтони Куин. Ну, актер. Ты должна его знать. Никакой реакции. – Да, наверное, это было до тебя. Фреска называется «Папа Бродвея». Он как бы приглядывает за бездомными и бродягами. – А, понятно, – равнодушно протянула Райдер. – Как будем работать? Босх все еще смотрел на фреску. Она нравилась ему, хотя он с трудом представлял себе Энтони Куина в роли Христа. Пожалуй, дело было в другом: художнику удалось передать внутреннюю суть актера, его необузданную мужскую энергию и эмоциональный заряд. Босх подошел ближе к окну и посмотрел вниз. На пустой стоянке, расстелив газеты, спали два человека, и получалось, что Куин распростер руки над ними. Босх кивнул – фреска была одной из тех многочисленных, но малозаметных деталей, которые пробуждали в нем теплые чувства к этому городу. Как Брэдбери и Энджелс-Флайт. Крохотные бисеринки благодати, встречающиеся повсюду. Но чтобы увидеть их, надо держать глаза открытыми. Он повернулся. За спиной Райдер стояли Частин и Лэнгуайзер. – Я буду работать здесь. Киз и Дженис, займитесь картотекой. – А нам с Деллакроче что? Покопаться в столе секретарши? – спросил Частин. – Да. И постарайтесь узнать ее имя и имя парня, который помогал адвокату. Нам нужно будет поговорить с ними обоими. Частин кивнул, но Босх видел – детектив недоволен полученным заданием. – И вот что еще, – добавил он, – сходи и раздобудь где-нибудь несколько ящиков. Придется вывозить кучу папок. Не сказав ни слова, Частин вышел из комнаты. Босх посмотрел на Райдер, и та лишь покачала головой, как бы говоря, что он ведет себя как полный идиот. – Что? – Ничего. Пойду работать. Она вышла в соседнюю комнату, оставив Лэнгуайзер наедине с Босхом. – Все в порядке, детектив? – Все в порядке. Я собираюсь поработать. По крайней мере постараюсь. А там посмотрим. – Послушайте, мне очень жаль, что так получилось. Но вы вызвали меня сюда, чтобы консультироваться, и я не могла посоветовать вам ничего другого. Думаю, я права. – Поживем – увидим. * * * Весь следующий час Босх методично просматривал содержимое письменного стола, изучал ежедневник, пролистывал бумаги. Особенно много времени отнимало чтение рабочих блокнотов адвоката, которые содержали памятки, списки, рисунки, записи звонков и тому подобное. Похоже, Элайасу едва хватало одного блокнота на неделю, но при всем разнообразии имеющейся информации Босх не заметил ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к расследованию. Впрочем, он отлично понимал, что кажущееся незначительным и не относящимся к делу сейчас может стать важным потом, когда обстоятельства убийства будут изучены более детально. Отложив один блокнот, он уже взялся за другой, когда снова позвонил Эдгар. – Гарри, ты говорил, что на автоответчике была запись, так? – Да. – Сейчас ее нет. Босх откинулся на спинку стула и закрыл глаза. – Будь оно проклято! – Да, ее стерли. Я тут поковырялся… Никакой пленки вообще не было. Сообщения хранились на микрочипе. Их стерли. – Ладно, – сердито бросил Босх. – Продолжай обыск. Когда закончишь, поговори с секьюрити. Узнай, кто входил и выходил в интересующее нас время. Кто-то был там после меня. – Как насчет Частина? Он же поднимался вместе с тобой? – Забудь о нем. Босх закрыл телефон, поднялся и подошел к окну. У него появилось чувство – и оно росло, – что не он ведет дело, а, скорее, наоборот. Резко выдохнув, Босх вернулся к столу, на котором его ждал последний блокнот Элайаса. Листая страницы, он несколько раз наткнулся на упоминание о некоем Паркере. В то, что это настоящее имя, верилось слабо, похоже, под ним скрывался человек, имеющий отношение к Паркер-центру. Чаще всего Паркер упоминался в связи с вопросами, ответы на которые, по-видимому, надеялся получить от него Элайас, а также в записях нескольких разговоров. Адвокат пользовался одной ему понятной системой стенографии, часто прибегал к сокращениям, использовал шифр, а потому догадаться обо всем с ходу не представлялось возможным. Но кое-что Босх сообразил. Одна запись ясно указывала на то, что Элайас имел собственный источник информации внутри Паркер-центра. ПАРКЕР: ПОЛУЧИТЬ ВСЕ 51 – X. ШИХАН КОБЛЕНЦ РУКЕР СТЭНВИК Босх узнал имена – все четверо были детективами из ОГУ и выступали ответчиками по делу «Черного Воина». Адвокат хотел получить пятьдесят один доклад – документы по жалобам граждан на упомянутых детективов – с материалами расследований по ним. Более того, Элайас хотел получить закрытые доклады, то есть материалы тех проверок, в ходе которых выдвинутые против полицейских обвинения не подтвердились. Такие документы изымались из личных дел, и никакой адвокат не имел к ним доступа. Запись в блокноте означала, что Элайас, во-первых, знал о существовании докладов и, во-вторых, что источник в Паркер-центре имел возможность их раздобыть. Первое не давало Босху ничего: жалобы подают на всех копов, это неизбежная часть профессии. А вот второе свидетельствовало о том, что источник Элайаса занимал в департаменте не последнее место. В последний раз Паркер упоминался в записи разговора – Босх полагал, что телефонного – адвоката с неизвестным. Похоже, Элайас терял своего информатора. ПАРКЕР НЕ ХОЧЕТ ОПАСНОСТЬ/РАЗОБЛАЧЕНИЕ НАЖАТЬ? Паркер не хочет что? Не хочет передавать адвокату требуемые материалы? Почему? Опасается, что разоблачит себя? Оснований делать какие-либо выводы у Босха не было. Он даже не знал, имеют ли записи отношение к убийству. Тем не менее находка определенно указывала направление расследования. Один из самых громогласных критиков департамента обзавелся, как оказалось, «кротом» в Паркер-центре. Предатель был среди своих. Босх положил блокнот в кейс. Последнее открытие, сделанное на основе чтения рабочих записей убитого, вполне могло быть расценено как вторжение в запретную для него сферу конфиденциальных отношений юриста и клиента. Поразмышляв о возможных опасностях, он решил не обращаться за советом к Дженис Лэнгуайзер, а продолжить обыск. Босх развернул стул к боковому столу, на котором стояли персональный компьютер и лазерный принтер. Оба были отключены. В верхнем выдвижном ящичке детектив обнаружил компьютерную клавиатуру, в нижнем же находились обычные офисные принадлежности и конверт из плотной бумаги, в котором лежала цветная распечатка фотографии почти полностью обнаженной женщины. Судя по листку, его складывали вчетверо. Сама фотография заметно уступала в качестве тем снимкам красоток на обложках глянцевых журналов, которые можно увидеть в любом газетном киоске. Плохое освещение и недостаточная четкость выдавали отсутствие профессионализма. У позировавшей перед камерой белой женщины были короткие светлые волосы; на ногах – длинные, выше колена, сапоги на высоченном каблуке; из одежду – узенькие трусики. И ничего больше. Она стояла спиной к фотографу, поставив правую ногу на стул, так что лица видно не было. В самом низу спины красовалась татуировка в виде ленты и лука. Под фотографией шла сделанная от руки надпись: http:// www. girlwhirl com/gina Босх плохо разбирался в компьютерах, но все же его знаний хватило на то, чтобы понять – перед ним интернет-адрес. – Киз! – позвал он. В его команде Райдер была специалистом по компьютерам. До перехода в «убойный» отдел Голливуда она работала в центральном, где занималась мошенничествами и постоянно имела дело с самыми современными технологиями. – Что у вас там? – спросил Босх, когда Кизмин вошла в кабинет. – Ничего. Складываем папки. Она не подпускает нас к документам. Надеюсь, Частин не поленится принести побольше коробок, потому что… Это что такое? Райдер с удивлением уставилась на фотографию блондинки. – Лежала в конверте в столе. Посмотри. Там какой-то адрес. Она подошла к столу и повернула листок, чтобы получше рассмотреть фотографию. – Веб-страница. – Верно. И как нам посмотреть на нее? – Позволь. Босх встал, и Райдер, сев на стул перед компьютером, включила его и стала ждать, пока он загрузится. – Посмотрим, кто у него провайдер. Ты видел здесь какой-нибудь печатный бланк? – Что? – Печатный бланк. Конверт. Иногда электронный адрес пишут на конверте или почтовой бумаге. Узнаем электронный адрес Элайаса – можно считать, полдела сделано. Теперь Босх понял. Но никакого бланка или конверта с электронным адресом на глаза не попадалось. – Подожди. Он вышел в приемную и спросил у сидевшего за столом Частина, видел ли он конверты или почтовую бумагу со штемпелем офиса. Частин выдвинул ящик и показал целую стопку бумаги. Босх взял верхний лист. Райдер оказалась права – электронный адрес адвоката был напечатан ниже почтового в верхней части страницы. helias@lawyerlink net Вернувшись в кабинет, он увидел, что Райдер уже убрала фотографию блондинки в конверт. Должно быть, откровенная демонстрация наготы не доставляла ей удовольствия. – Есть. Она взяла у него листок и положила на стол рядом с компьютером. – Хорошо. Это имя пользователя. Теперь нужен только пароль. Без пароля мы никуда не войдем – система под защитой. – Черт! – Вообще-то, – заметила Райдер, начиная печатать, – большинство людей выбирают в качестве пароля что-то легкое, чтобы не забыть самим. Она посмотрела на экран. Курсор превратился в песочные часы, затем компьютер известил Райдер о том, что пароль набран неправильно. – Что ты там написала? – спросил Босх. – Его дату рождения. Попробуем еще кое-что. Как зовут жену? – Милли. Райдер быстро ввела новый пароль, но компьютер отверг и этот вариант. – Может, попробовать имя сына? – предложил Босх. – Его зовут Мартин. Райдер покачала головой. – В чем дело? – В системах существует защита от постороннего вторжения. После трех попыток ввода неверного пароля компьютер может автоматически отключиться. – Насовсем? – Нет. Время может быть разное, от пятнадцати минут до часа или даже больше. Давай попробуем… – Попробуй одну штуку. Райдер и Босх обернулись – в дверях стоял Частин. – Что? – спросил Босх. – Пароль. ПДПЛА. Против департамента полиции Лос-Анджелеса. –  Откуда ты это взял? – Эти буквы были записаны в книге учета. На последней странице. Похоже, секретарше тоже приходилось пользоваться компьютером. Босх тяжело посмотрел на Частина. – Ну что, Гарри? Попробовать? – спросила Райдер. – Попробуй, – все еще глядя на Частина, сказал Босх. Песочные часы на экране мигнули, и в следующий момент картинка изменилась – экран заполнило голубое небо с бегущими по нему белыми облаками. – Вошли! Босх снова посмотрел на Частина: – Ты молодец. Тем временем Райдер ловко маневрировала между ярлыками, файлами и программами, и Босх, следя за ней, чувствовал себя анахронизмом. – Тебе необходимо всему этому выучиться, – словно в ответ на его мысли, проговорила Райдер. – Все не так трудно, как может показаться. – Зачем чему-то учиться, если у меня есть ты? Кстати, что ты сейчас делаешь? – Пока только осматриваюсь. Надо поговорить с Дженис. Названия многих файлов соответствуют названиям дел, которые он вел. Возможно, нам не следует открывать их, пока… – Забудь, – перебил ее Босх. – Можешь войти в Интернет? Райдер еще подвигала «мышкой», потом впечатала в появившиеся на экране окошки имя пользователя и пароль. – Надеюсь, пароль пройдет и мы все же доберемся до странички этой обнаженной красотки. – Что еще за обнаженная красотка? – поинтересовался Частин. Босх протянул ему конверт с фотографией. Частин взглянул на снимок и усмехнулся. – Какой адрес? – спросила Райдер. Босх продиктовал. Она закончила печатать, ткнула пальцем в клавишу «Ввод» и откинулась на спинку стула. – Это адрес веб-страницы на каком-то веб-сайте. Сейчас мы попадем на страничку Джины. – Хочешь сказать, что ее зовут Джина? – Похоже, что так. На экране развернулась уже знакомая фотография блондинки. Под снимком шла информация о предоставляемых ею услугах и способе связи. Я –  Госпожа Регина… Я – твоя повелительница. Ты подчинишься мне, станешь моим рабом, ощутишь превосходство женщины, претерпишь муки и получишь благословение. Попроси, и получишь больше. Позвони сейчас. Под сообщением значились номера телефона и пейджера и электронный адрес. Босх переписал их в блокнот, снова посмотрел на экран и увидел голубую стрелку с буквой «А». Он уже собирался спросить Райдер, что означает стрелка, когда стоявший за спиной Частин презрительно хмыкнул. Босх повернулся – детектив из ОВР покачал головой. – Наш приятель, похоже, развлекался с этой шлюхой. Интересно, знают ли об этом преподобный Таггинс и его дружки из Ассоциации церквей. Организация, называвшая себя Ассоциацией церквей и возглавляемая Таггинсом, постоянно поддерживала Элайаса во всех его нападках на департамент полиции. – Мы еще не знаем, был ли он вообще знаком с ней, – сказал Босх. – Можешь не сомневаться. Иначе на кой черт ему вся эта информация. И вот что я тебе скажу: если Элайас действительно занимался такими грязными делишками, то это могло привести его куда угодно. Вот что надо расследовать в первую очередь. – Не беспокойся, мы все проверим. – Я и не сомневаюсь. – Посмотри, – подала голос Райдер. – Здесь есть аудиозапись. Босх взглянул на монитор. Стрелка уткнулась в голубую кнопку. – Что ты имеешь в виду? – Мы можем услышать голос самой Госпожи Регины. Она щелкнула «мышкой», компьютер загрузился, и из динамика послышался низкий женский голос: –  Я – Госпожа Регина. Приди ко мне, и ты узнаешь сокровенные тайны собственной души. Вместе мы пройдем по дороге познания. Подчинившись мне, ты поймешь самого себя и испытаешь невиданное облегчение. Ты сольешься со мной. Ты покоришься мне. Я жду тебя. Позвони прямо сейчас. Некоторое время все молчали. Босх посмотрел на Частина. – Похоже? – Похоже на что? – Голос. Как по-твоему, он похож на голос на пленке? Поняв, о чем речь, Частин задумался. – Что за пленка? – спросила Райдер. – Можно послушать еще раз? – попросил Босх. Райдер снова щелкнула «мышкой». – На автоответчике в квартире Элайаса было записано сообщение. Женский голос. Не жена. Но мне кажется, там была другая. Босх опять взглянул на Частина. – Не знаю. Может быть. – Частин пожал плечами. – Если потребуется, проведем лабораторное сравнение. Наблюдая за ним, Босх не заметил ничего, что подтвердило бы его подозрения. Частин либо не знал, что запись в квартире стерта, либо умел контролировать себя. – Что? – не выдержав пристального взгляда, спросил Частин. – Ничего. Босх повернулся к экрану. – Ты говорила что-то о сайте, частью которого является эта страница. Мы можем на него попасть? Райдер не ответила. Пальцы ее забегали по клавиатуре, и через несколько секунд картинка на экране изменилась: теперь они смотрели на согнутую в колене женскую ногу. Нога медленно вытянулась. Под ней появилась надпись. Добро пожаловать в девичий хоровод. Справочник по услугам интимного, чувственного и эротического характера, предоставляемым заведениями Южной Калифорнии. Ниже шел список женщин, оказывающих те или иные услуги. Здесь был и эротический массаж, и эскорт-служба, и многое другое. Райдер выбрала последнее предложение, и на экране возникли значки с именами женщин и трехзначными междугородными телефонными кодами. – Настоящий интернет-бордель, – пробормотал Частин. Босх и Райдер промолчали. Райдер переместила курсор на значок с именем «Регина». – Вот тебе справочник. Выбираешь страницу и щелкаешь «мышкой». – Действуй. Райдер щелкнула «мышкой», и перед ними открылась страничка Регины. – Он выбрал ее. – Точно. Белую женщину. – В голосе Частина послышались нотки злорадства. – Захотел получить благословение от белой женщины. Держу пари, в Ассоциации церквей это вряд ли кого обрадует. Райдер резко повернулась и бросила на Частина сердитый взгляд. Наверное, она хотела добавить к взгляду кое-какие слова, но они так и остались при ней. Заметив, как изменилось лицо напарницы, Босх повернул голову. В дверях стояла Дженис Лэнгуайзер, а рядом с ней женщина, которую Босх знал по многочисленным появлениям на телеэкранах и в газетах. У нее было миловидное лицо с гладкой кожей светло-кофейного цвета, характерного для людей смешанной крови. – Минутку, – сказал Босх, обращаясь к Лэнгуайзер. – Мы расследуем уголовное преступление. Ей нельзя здесь находиться… – Можно, детектив, – оборвала его Дженис. – Судья Хоутон назначил ее специальным представителем по данному делу. Она будет просматривать все документы и определять, с какими вы можете работать, а с какими нет. После этих слов женщина, с которой Босх не был знаком лично, сделала шаг вперед, холодно улыбнулась и решительно протянула руку. – Детектив Босх. Приятно познакомиться. Надеюсь, мы сработаемся. Я – Карла Энтренкин. – Она выждала пару секунд, но все молчали, и ей пришлось продолжить: – Прежде всего я хочу, чтобы вы и все ваши люди освободили эти помещения. Глава 12 Выйдя из здания с пустыми руками, детективы направились к машинам. Злость еще не схлынула, но Босх уже немного успокоился и медленно шел позади всех. Подождав, пока Частин и Деллакроче выедут со стоянки по направлению к Банкер-Хилл, он шагнул к машине Райдер и открыл правую дверцу, но садиться не стал. – Поезжай туда, Киз. Я буду попозже. – Что ты собираешься делать? Пойдешь пешком? – Прокачусь в вагоне. Надеюсь, они уже ходят. Что делать, ты знаешь. Попробуйте найти свидетелей. – Хорошо. Значит, встретимся наверху. Хочешь вернуться и поговорить с ней? – С Энтренкин? Да, хочу. Ключи Элайаса еще у тебя? – У меня. – Она открыла сумочку, достала связку и протянула ключи Босху. – Ничего не хочешь рассказать? Он помолчал, потом покачал головой: – Пока нет. До встречи. Райдер включила зажигание, но, прежде чем отъехать, снова посмотрела на Босха. – Гарри, ты в порядке? – Да, в порядке. Просто… плохое начало. Сначала Частин… этот паршивец всегда портит мне настроение. А теперь еще и Карла Энтренкин свалилась на нашу голову. Ладно бы присматривала со стороны, так нет же, будет путаться под ногами, шагу не сделаешь. Мне не нравится, когда в дело вмешивается политика. Мне нравится заниматься своей работой. – Я имею в виду другое. Ты с самого утра какой-то взвинченный. Что-то случилось? Он едва не кивнул. – Поговорим позднее. А сейчас давай займемся работой. – Конечно, Гарри, как скажешь. Но ты меня беспокоишь. Возьми себя в руки. Когда ты отвлекаешься, мы тоже теряем концентрацию. В обычные дни такое еще проходит, но сейчас, сам знаешь, с нас глаз не спустят. Босх кивнул. То, что Райдер угадала его состояние, заметила его душевное смятение, говорило о ее профессионализме – умение читать людей для детектива еще важнее, чем умение читать оставленные преступником следы. – Я тебя понял, Киз. Постараюсь. – А я за тобой прослежу. – Все. Пока. Босх хлопнул ладонью по крыше и проводил машину взглядом. В другое время во рту у него уже была бы сигарета, но сейчас пальцы перебирали ключи на кольце. Посмотрев на них, Босх попытался переключиться на то, что предстояло сделать. План был прост, но требовал особой осторожности. Он вернулся в здание, прошел к лифту и, войдя в кабину, нажал кнопку последнего этажа. Карла Энтренкин. Сначала он обнаружил ее имя в таинственно пропавшей телефонной книжке Элайаса, потом она замаячила на горизонте в качестве главного инспектора и наконец объявилась уже сама, представ в роли полноправного игрока, специального представителя, решающего, какие документы убитого могут увидеть детективы, а какие останутся закрытыми для них. Босху не нравились совпадения. Он вообще не верил в них. Вот почему для него было так важно узнать, что собирается предпринять Энтренкин и что она уже делает. Кое-какие догадки у него уже были, оставалось лишь проверить их, прежде чем идти дальше. Поднявшись на последний этаж, Босх отправил лифт вниз и вышел из кабины. Дверь в кабинет Элайаса была заперта, и он решительно постучал по стеклу под табличкой с именем адвоката. Открыла Дженис Лэнгуайзер. За ее спиной стояла Карла Энтренкин. – Забыли что-то, детектив? – спросила Лэнгуайзер. – Нет. Хотел спросить… Это не ваша игрушка стоит возле тротуара? Красная, с откидным верхом? Ее как раз собираются отбуксировать. Я попросил подождать пару минут, но вам лучше поспешить. – О, черт! – Лэнгуайзер оглянулась и, пожав плечами, протиснулась в коридор мимо Босха. – Сейчас вернусь. Едва она вышла, как детектив вошел в приемную и закрыл за собой дверь. Потом запер ее на замок и повернулся к Энтренкин. – Зачем вы заперли дверь? Пожалуйста, откройте. – Я подумал, что будет лучше, если то, что вы услышите, останется между нами. Энтренкин сложила руки на груди, словно приготавливаясь к нападению. Посмотрев ей в лицо, Босх снова ощутил в женщине то же напряжение, которое почувствовал еще тогда, когда она приказала им выйти из помещения. За внешней решительностью и стойкостью проглядывала глубокая боль. Глядя на нее, Босх вспомнил другую женщину, которую знал только благодаря телевидению: преподавательницу колледжа права Оклахомы, жертву безжалостных нападок вашингтонских политиканов, выстоявшую вопреки всему и в конце концов нашедшую защиту в Верховном суде. – Послушайте, детектив, я решительно не понимаю, в чем дело. Нам всем нужно быть предельно осторожными. Думать надо не только о расследовании, но и о возможной реакции общины. Люди должны быть уверены, что все делается по закону, что никаких манипуляций, о которых мы все хорошо знаем, допущено не будет. Я хочу… – Чепуха. – Извините? – Вы не должны были получить допуск к этому расследованию, и мы оба прекрасно это знаем. – Что? Вы, похоже, не понимаете. Я пользуюсь доверием общины. Думаете, люди поверят тому, что им скажете вы? Или Ирвинг? Или даже шеф полиции? – Но вам не доверяют копы. К тому же в данном случае мы имеем конфликт интересов. Не так ли? – О чем вы говорите? На мой взгляд, судья Хоутон поступил весьма мудро, назначив меня специальным представителем. Будучи главным инспектором, я имею право осуществлять надзор за ходом следствия. Не желая привлекать постороннего, судья позвонил мне. Подчеркиваю, не я ему, а он мне. – Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Речь идет о конфликте интересов. О причине, по которой вас и близко нельзя подпускать к этому делу. Энтренкин покачала головой и попыталась изобразить непонимание, но Босх уже увидел на ее лице знакомую ему печать страха. – Вы знаете, Я говорю о вас двоих. Вы и Элайас. Я был в его квартире. Еще до вас. Жаль, что мы разминулись. Могли бы договориться еще тогда. – Не понимаю, на что вы намекаете. Мисс Лэнгуайзер сказала, что ваши люди не входили ни в кабинет, ни в апартаменты, ожидая ордеров. Получается, дело было не так? Босх замялся, поняв, что допустил ошибку, которую Энтренкин могла повернуть против него самого. – Нам нужно было убедиться, что в квартире нет раненых и, никто не нуждается в помощи. – Разумеется. Конечно. Как и в случае с О.Д. Симпсоном, когда полицейские перебрались через забор только для того, чтобы проверить, все ли там в порядке. – Она покачала головой. – Не перестаю удивляться вашей самоуверенности и наглости. Откровенно говоря, детектив, от вас я ожидала большего. – Хотите поговорить о самоуверенности и наглости? Хорошо. Тогда слушайте. Это вы были там. Это вы уничтожили улики. Вы, главный инспектор, человек, обязанный следить за тем, чтобы полиция делала все по закону. И теперь вы хотите… – О чем вы говорите? О каких уликах? Ничего подобного я не… – Вы стерли записанное на автоответчике сообщение. Вы забрали телефонную книгу, в которой значились ваши номера, домашний и служебный. Держу пари, на этой связке есть и ваш ключ. Вы вошли через гараж, поэтому вас никто не видел. Вы поспешили туда сразу после звонка Ирвинга. Вы знали, что произошло. – Милая история. И у вас, конечно, есть доказательства? Босх вытянул руку. На ладони лежали ключи Элайаса. – Узнаете? Здесь есть пара лишних, которые не подходят ни к офису, ни к апартаментам, ни к машинам. Я могу узнать ваш адрес и проверить, не подойдут ли они к вашей двери, инспектор. Женщина поспешно отвела взгляд, повернулась и прошла в кабинет. Босх последовал за ней. Она медленно обогнула стол и тяжело опустилась на стул. Детектив не удивился бы, увидев в ее глазах слезы. Он знал, что ключи сломили сопротивление. – Вы его любили? – Что? – Вы любили… – Как вы смеете задавать такие вопросы? – Такая уж работа. Произошло убийство. И вам придется говорить. Она отвернулась к окну, за которым виднелась кирпичная стена с изображением Энтони Куина, и теперь в ее глазах действительно блеснули слезы. – Послушайте, инспектор, давайте вспомним о главном. Говард Элайас мертв. Хотите – верьте, хотите – нет, но я собираюсь найти того, кто это сделал. Вы согласны? Женщина неуверенно кивнула. – Чтобы добраться до него, – медленно и спокойно продолжал Босх, – мне нужно знать все об Элайасе. Не только то, что я могу узнать о нем по телевизору, из газет или от других копов. Не только то, что найду в его документах. Мне нужно знать… Кто-то толкнул запертую дверь, потом постучал в стекло. Энтренкин встала и вышла в приемную. Босх остался в кабинете. Он слышал, как главный инспектор открыла дверь и обратилась к Лэнгуайзер: – Пожалуйста, дайте нам несколько минут. Не дожидаясь ответа, она закрыла дверь, повернула ключ и вернулась в кабинет, где снова села за стол. – Я должен знать все, – негромко, понизив голос, чтобы его не слышали в коридоре, продолжал Босх. – Мы оба понимаем, что вы в состоянии помочь мне. Поэтому я предлагаю вам соглашение. По щеке женщины скатилась слезинка. За ней последовала другая. Энтренкин подалась вперед и выдвинула ящик стола. – Нижний слева, – подсказал Босх, хорошо помнивший составленный им самим список. Она достала коробку с салфетками, поставила ее на колени, взяла одну и промокнула глаза и щеки. – Как быстро иногда все меняется… Несколько долгих минут оба молчали. – Мы познакомились давно, еще когда я была практикующим юристом, но наши отношения не выходили за рамки профессиональных. Потом, после моего назначения на должность главного инспектора, я решила, что должна лучше знать тех, кто выступает с критикой работы департамента. Мы встретились в этом самом кабинете. Он сидел на этом самом стуле… Тогда все и началось. Да, я любила его. Признание далось нелегко, и ей пришлось сделать паузу, чтобы справиться со слезами. – Как долго вы… – начал Босх. – Около шести месяцев. Но Говард не собирался уходить от жены. Слезы высохли. Энтренкин вернула коробку в ящик и подняла голову. Выражение ее лица изменилось, словно по небу пробежало облачко. Эмоции отступили, и она была готова перейти к делу. – Я хочу договориться с вами, детектив. Но только с вами. Несмотря ни на что… Если только вы дадите слово, что я могу доверять вам. – Спасибо. Ваши условия? – Я расскажу вам все. Но буду иметь дело только с вами. Взамен я хочу, чтобы вы защитили меня. Это значит, что об источнике информации никто, кроме вас, не узнает. Не беспокойтесь, ничего из того, что я скажу вам, не будет признано в суде. Предоставленные сведения могут оказаться полезны, а могут и не помочь ничем. Босх ненадолго задумался. – Мне бы следовало относиться к вам как к подозреваемой, а не источнику. – Но вы же знаете, что убила его не я. Он кивнул: – Да. Его убила не женщина. Это сделал мужчина. – Точнее, коп, не так ли? – Может быть. Это и предстоит выяснить. И я выясню, если не придется отвлекаться и если не будут мешать. – Значит, договорились? – Прежде чем договариваться, я должен кое-что узнать. У Элайаса был информатор в Паркер-центре. Кто-то, дававший ему материалы из закрытых дел отдела внутренних расследований. Мне нужно… – Это не я. Поверьте, наши личные и профессиональные отношения разделяла четкая грань. Мое сердце принадлежало ему, голова – нет. Я никогда не пересекала ту грань. Ни разу. Что бы ни думали ваши коллеги, моя цель – спасти департамент, сделать его лучше, а не уничтожить. Босх смотрел на нее без всякого выражения, и она, похоже, сочла это за недоверие. – Да и как я смогла бы достать для него такие документы? Подумайте сами. В департаменте меня считают врагом номер один. Если бы я только приблизилась к архивам или даже просто сделала соответствующий запрос, об этом тут же стало бы известно всем, сверху донизу. Такая новость распространилась бы со скоростью цунами. Босх понимал, что она права. Карла Энтренкин не могла быть «кротом». Он кивнул. – Так мы договорились? – Да. Но у меня тоже есть условие. – Какое же? – Если вы солжете мне и я узнаю об этом, все договоренности отменяются. – Принимаю. Но сейчас мы поговорить не сможем. Мне нужно просмотреть материалы, чтобы вы смогли начать работать с ними. Теперь вы знаете мои мотивы, мой личный интерес. Давайте встретимся позже, например, после того, как я закончу с документами? – Согласен. * * * Четверть часа спустя, переходя Бродвей, Босх заметил, что гаражные двери Центрального рынка уже подняты. Сколько времени он не был там? Год? Десять лет? Пройдя через рынок, можно было сократить путь до Хай-стрит, к нижней остановке Энджелс-Флайт. Рынок представлял собой громадный конгломерат продуктовых ларьков, торгующих мелкими поделками киосков и мясных лавок. Здесь продавали дешевые побрякушки и сладости из Мексики. И хотя двери только что открылись и продавцов было пока еще больше, чем покупателей, в воздухе уже плыл тяжелый, всепобеждающий запах масла и жареной пищи. Пробираясь между рядами, Босх ловил обрывки фраз на испанском, долетающие скорострельными очередями. Какой-то мясник аккуратно раскладывал на выложенном льдом подносе освежеванные козьи головы; рядом уже красовались готовые к продаже бычьи хвосты. В дальнем углу за раскладными столиками сидели старики, неспешно потягивая густой черный кофе и перекусывая мексиканскими пирожками. Босх вспомнил о своем обещании принести занятым работой коллегам пончики, но, оглядевшись, не обнаружил никаких пончиков и купил пакет хрустящих, поджаренных до корочки булочек с коричным сахаром – мексиканских заменителей пончиков – излюбленного угощения всех американских копов. Выйдя из рынка на Хилл-стрит, Босх посмотрел направо и увидел мужчину, стоявшего на том самом месте, где Бейкер и Частин несколькими часами раньше нашли пять окурков. На мужчине был заляпанный кровью фартук, на волосах – сеточка. Запустив руку под фартук, он извлек пачку сигарет. – Так я и думал, – вслух произнес Босх. Он пересек улицу по направлению к Энджелс-Флайт и пристроился к проходящим через турникет двум туристам-азиатам. Вагоны как раз миновали середину маршрута, и Босх смог прочитать написанные на дверях названия. «Синай» шел вверх, «Ермон» спускался вниз. Через минуту детектив вслед за туристами поднялся на «Ермон». Азиаты устроились на той самой скамейке, где не так давно лежала Каталина Перес. Кровь смыли, а темное пятно на старом дереве было почти незаметно. Конечно, Босх не собирался посвящать их в новейшую историю вагончика. К тому же они все равно не поняли бы его. Сам он сел там, где уже сидел раньше. Вагон дернулся и с натугой двинулся вверх по склону. Туристы принялись фотографировать. В конце концов случилось то, что и должно было случиться, и они, перейдя на язык жестов, попросили Босха сфотографировать их. Он не стал отказывать, послушно исполнив долг гостеприимства. Азиаты поспешно забрали камеры и переместились в дальний конец вагона. Почему они сделали это? Почувствовали что-то? Что? Исходящую от него опасность? Или засевшую в нем болезнь? Босх знал, что некоторые обладают способностью ощущать такие вещи. В случае с ним особой проницательности и не требовалось. Он не спал уже двадцать четыре часа. Босх провел ладонью по лицу – ощущение было такое, словно он прикоснулся к сырой штукатурке. Он наклонился, опустил руки на колени и вдруг почувствовал боль, ту, которая, как он надеялся, ушла навсегда. Давно ему не было так одиноко. Давно он не чувствовал себя чужаком в этом городе. Горло и грудь сдавило, пространство сжалось, как будто на него упал саван клаустрофобии. Босх снова достал телефон. Проверил аккумулятор и обнаружил, что он почти разрядился. В лучшем случае хватит на один звонок. Он набрал домашний номер и подождал. Автоответчик принял только одно новое сообщение. Опасаясь, что аккумулятор вот-вот отдаст последнюю каплю энергии, Босх поспешно переключился на режим воспроизведения и прижал телефон к уху. Но голос, который дошел до него, не был голосом Элеоноры. Это был голос, искаженный обернутым вокруг трубки целлофаном, который затем перфорировали с помощью вилки. – Не рви жилы, Босх, – произнес голос. – Тот, кто стоит против копов, – ничтожество, пес, и сдохнет как собака. Ты сделаешь как надо, Босх. Не рви жилы. Оставь все как есть. Глава 13 В Паркер-центр Босх прибыл за двадцать пять минут до назначенной встречи с заместителем начальника полиции Ирвингом. Он приехал один, оставив членов команды искать свидетелей в соседнем с Энджелс-Флайт жилом доме. Остановившись у дежурившего внизу полицейского в форме, детектив сказал, что в ближайшие полчаса ожидает поступления важной информации от анонимного источника, и попросил незамедлительно передать ее в комнату совещаний, расположенную рядом с кабинетом Ирвинга. Однако поднялся Босх не на шестой этаж, где работал заместитель начальника полиции, а лишь на третий. Пройдя по коридору, вошел в один из кабинетов отдела грабежей и убийств, где его ждали четыре вызванных им детектива: Бейтс, О'Тул, Энгерсол и Рукер. Именно они первыми прибыли на место преступления, получив вызов с Энджелс-Флайт. Проведя полночи на ногах, все четверо выглядели не лучшим образом. Босх вытащил их из постелей в девять утра и дал каждому полчаса на то, чтобы добраться до Паркер-центра. Собрать четверку оказалось не так уж трудно – Босх сказал, что от предстоящего разговора зависят их карьеры. – Времени у меня мало, – начал он, проходя между рядами столов. Три детектива стояли вокруг сидевшего за своим столом Рукера. Босх сразу все понял. Какие бы решения ни были приняты на месте преступления, они могли быть приняты только Рукером, явным вожаком этой четверки. Босх остановился в паре шагов от детективов, не приближаясь и давая понять, что не принадлежит к этой неформальной группе. Однако заговорил он спокойно, без угрожающих жестов, почти мягким тоном телеведущего, рассказывающего зрителям обычную историю. – Вас вызывают. Вы приезжаете, отодвигаете подальше парней в форме, устанавливаете периметр. Кто-то проверяет тела и находит водительские права, из которых следует, что один из убитых – Говард Элайас. Вы… – Никаких водительских прав не было, Босх, – перебил его Рукер. – Разве капитан не сказал тебе об этом? – Сказал. Но сейчас рассказываю я, так что слушай, Рукер, и помалкивай. Я хочу спасти ваши задницы, и времени у меня мало. Он подождал – все молчали. – Так вот, как я уже сказал, – продолжил Босх, глядя в глаза Рукеру, – по водительским правам вы опознаете в одной из жертв Элайаса. Прикидываете, что к чему, и решаете, что, вероятно, убийство адвоката – дело рук какого-нибудь копа. По-вашему, Элайас получил по заслугам, а тот, кто его застрелил, совершил чуть ли не подвиг. И вот тут вы начинаете глупить. Чтобы помочь убийце, вы инсценируете ограбление. Снимаете… – Босх, ты полное… – Я же сказал, Рукер, заткнись! Мне некогда слушать вашу чушь. И вы не хуже меня знаете, что все было так, как я описал. Вы сняли с него часы и забрали бумажник. Но только ты прокололся, Рукер. Браслет поцарапал руку. Посмертное повреждение. Это станет ясно на вскрытии, и тогда вы четверо окажетесь в заднице. Он выдержал паузу, ожидая реакции Рукера. Тот ничего не сказал. – Ладно, похоже, вы меня поняли. Кто-нибудь скажет, где сейчас часы и бумажник? Босх взял еще одну паузу и посмотрел на часы. Без четверти десять. Детективы угрюмо молчали. – Я так и думал. – Он обвел взглядом всех четверых. – И вот как мы поступим. Через пятнадцать минут у меня встреча с Ирвингом. Потом он устраивает пресс-конференцию. Если к тому времени дежурному не позвонят и не передадут информацию относительно того, куда ушли эти вещи и где их можно найти, я докладываю Ирвингу, что ограбление было инсценировано теми, кто первыми оказались на месте преступления. И тогда, парни, я вам не завидую. Он снова оглядел четверку. Напряженные лица не выдавали ничего, кроме злости и ненависти. Ничего другого Босх и не ожидал. – Лично я не имею ничего против, чтобы вы, ребята, получили то, на что нарвались. Но я расследую это дело, и мне ни к чему дополнительные осложнения. Поэтому, и только поэтому, я даю вам шанс. Он постучал по циферблату часов. – У вас осталось четырнадцать минут. Сказав это, Босх повернулся и зашагал по проходу к двери. – Кто ты такой, Босх, чтобы судить нас? – крикнул ему вслед Рукер. – Этот адвокатишка был псом и сдох как собака. Он свое заслужил. Сделай все как надо, Босх. Не рви жилы. Оставь все как есть. Босх развернулся, обошел стол и двинулся назад по другому проходу. Рукер почти дословно повторил то, что оставил на его автоответчике незнакомец. Сдерживая нарастающий гнев, Босх приблизился к четверке, но не остановился, а шагнул к столу, за которым сидел Рукер, наклонился и, глядя ему прямо в глаза, выговорил: – Слушай меня. Еще раз позвонишь мне домой – независимо по какому поводу – предупредить или сообщить прогноз погоды, – и я приду к тебе. Только не жди тогда приятной беседы. Рукер моргнул и поднял руки, признавая поражение. – Эй, приятель, я тебя не понимаю. Что ты, на хрен… – Побереги запал для того, кого сможешь убедить. Мог бы обойтись и без целлофана, если считаешь себя мужчиной, а не трусливым дерьмом. Вот так-то, приятель. * * * Босх надеялся, что до встречи с Ирвингом у него еще будет пара минут, чтобы просмотреть записи и собраться с мыслями. Но Ирвинг уже сидел за круглым столом, опершись локтями о полированное дерево и составив пальцы домиком. – Садитесь, детектив, – сказал он, когда Босх вошел в комнату. – Где остальные? – Хм, – пробурчал Босх, кладя перед собой кейс. – Все еще работают, шеф. А я вот хотел оставить кейс и сбегать за кофе. Вам что-нибудь принести? – Нет. И у вас времени на кофе тоже нет. Мне уже звонят отовсюду. Газетчики пронюхали, что убит Элайас. Кто-то проболтался. Вероятно, из службы коронера. Так что сейчас начинается настоящий дурдом. Я хочу знать, что вы делаете, чем заняты. Мне еще нужно успеть дать информацию шефу, потому что проводить пресс-конференцию будет он сам. Она назначена на одиннадцать. Садитесь. Босх сел напротив Ирвинга. Однажды ему уже приходилось работать в комнате для совещаний. Это было давно, но он помнил, что именно тогда заслужил уважение и доверие заместителя начальника полиции. То доверие, на которое только был способен Ирвинг по отношению к человеку с жетоном. Взгляд скользнул по столу и наткнулся на след от сигареты, оставленный им самим в ходе расследования дела «Цементной блондинки». Дело было трудное, но казалось рутинным по сравнению с тем, которым он занимался сейчас. – Когда они появятся? – спросил Ирвинг. Он все еще держал пальцы домиком. В руководстве по ведению допросов говорилось, что такой жест означает превосходство. – Кто? – Ваши подчиненные, детектив. Я же сказал, что жду их здесь. Сначала инструктаж, потом пресс-конференция. – Ну… их нет. То есть они не появятся. Заняты расследованием. Я подумал, что не имеет смысла приходить всем семерым, когда и одного вполне хватит, чтобы доложить ситуацию. На щеках Ирвинга вспыхнули яркие пятна злости. – У нас, похоже, проблема, детектив. Вы не совсем ясно понимаете, кто здесь отдает приказания. Я же сказал, что все ваши люди должны быть здесь. – Должно быть, я чего-то недопонял, шеф. Подумал, что главное для нас – это расследование. Вы приказали явиться сюда, но не уточнили, что хотите видеть всех. Да на всех здесь и места, по-моему, не хватит. Я… – Мне нужны все, детектив. У них есть телефоны? – У Эдгара и Райдер? – У кого же еще? – Телефоны есть, но они не работают. Мы же звонили… В моем уже давно аккумулятор сел. – Так вызовите их через пейджеры. Босх медленно поднялся и направился к телефону, стоявшему на столе у стены. Набрав номера Райдер и Эдгара, он добавил к обратному номеру лишнюю семерку. Это был кодовый сигнал, означавший, что спешить с ответом не следует. – Все в порядке, шеф. Надеюсь, они отзвонятся. А как быть с Частином и его ребятами? – Пока пусть работают. Они должны быть здесь к пресс-конференции. Босх опустился на стул. – Зачем? – изображая простака, спросил он, хотя прекрасно знал ответ. – Вы же сказали, что на пресс-конференции будет начальник полиции… – Будет. Но мы хотим продемонстрировать им всю нашу силу. Общественность должна знать, что в дело брошены наши лучшие работники. – В данном случае наши лучшие черные работники, вы это имеете в виду? Некоторое время Босх и Ирвинг смотрели друг на друга в упор. – Ваша задача, детектив, сводится к тому, чтобы найти преступника и сделать это по возможности быстро. Другие вопросы вас не касаются. – Это не так-то легко, шеф, когда вы отрываете моих людей от их главной работы. Нельзя найти преступника быстро, если приходится участвовать в дурацких шоу, которые устраивают тут ваши советники. – Хватит, детектив. – Они действительно отличные следователи. И я хочу использовать их для того, чтобы поймать убийцу. Делать из них клоунов, призванных демонстрировать отсутствие расовых проблем, не стану. И им такая роль тоже не понравится. Это не… – Хватит, я сказал! У меня нет времени на дебаты, детектив Босх. Ни на тему расизма, ни на какую другую. Речь идет об общественном восприятии. И вам следует помнить, что если мы допустим просчет, или кому-то покажется, что мы допустили просчет, то уже к полуночи город может вспыхнуть, как спичка. – Ирвинг перевел дыхание и посмотрел на часы. – Через двадцать минут у меня встреча с начальником полиции. Не могли бы вы рассказать об успехах следствия и предпринятых вами мерах? Босх открыл кейс, но не успел достать блокнот, как на столе зазвонил телефон. Он поднялся. – Напомните, – бросил ему в спину Ирвинг, – что они нужны мне здесь к одиннадцати. Детектив кивнул и снял трубку. Разумеется, звонили не Райдер или Эдгар. – Это Кормьер, дежурный. Я говорю с Босхом? – Да. – Для вас сообщение. Звонил какой-то парень, имени не назвал. Сказал, то, что вам нужно, находится в мусорном ящике на станции «Метролинк». Это на пересечении Первой улицы и Хилл-стрит. Пакет там. Все. – Хорошо, спасибо. Босх повернулся и посмотрел на Ирвинга: – Это не они. Он снова сел и достал из кейса блокнот и документы, составленные при осмотре места преступления. Сами по себе бумажки были ему не нужны, но они всегда производят впечатление на начальство. – Я жду, детектив, – напомнил ему заместитель начальника полиции. Босх поднял голову. – Сейчас мы практически на нулевой отметке. Кое-что у нас есть, но кто и почему это сделал – остается неясным. – Расскажите, что у нас есть, детектив. – Начну с того, что главной целью стрелявшего был Элайас. Все указывает на то, что речь идет о преднамеренном убийстве. Ирвинг опустил голову. – Понимаю, шеф, что вы хотели бы услышать другое, но факты указывают именно на убийство. У нас… – Капитан Гарвуд говорил об ограблении. На адвокате был костюм за тысячу долларов. Одинокий человек, идущий по пустынной улице в одиннадцать вечера, вполне мог привлечь внимание. Часы и бумажник исчезли. Почему вы отбрасываете версию ограбления? Босх, откинувшись на спинку стула, ждал, пока Ирвинг закончит. – Часы и бумажник обнаружены. Они не украдены. – Обнаружены? Где? Вопрос, хотя и вполне ожидаемый, заставил Босха задуматься. Ему предстояло солгать начальнику, причем сделать это ради людей, к которым он не испытывал ни малейшего уважения. – В ящике письменного стола в офисе. Должно быть, адвокат просто забыл их, когда уходил из кабинета. Или, может быть, оставил нарочно, чтобы не провоцировать потенциальных грабителей. Босх понимал, что ему еще придется давать какое-то объяснение причины царапины на ладони, на которую обязательно укажет проводящий вскрытие патологоанатом. Одна ложь повлечет за собой другую. – Но ведь Элайаса мог застрелить и вооруженный грабитель, – не замечая замешательства Босха, продолжал Ирвинг. – Может быть, он сначала выстрелил, а уже потом стал шарить по карманам. – Последовательность и характер выстрелов указывают на обратное. Судя по всему, жертва и преступник знали друг друга. Ирвинг опустил руки на стол и, слегка подавшись вперед, нетерпеливо покачал головой. – Я лишь хочу сказать, что вы не должны сбрасывать со счетов другие возможные варианты. – Может быть, и так, но мы расследуем не варианты. Мы не можем позволить себе разбрасываться – это было бы пустой тратой времени. Да и людей у меня не так уж много. – Я уже сказал, что нам нужно самое тщательное расследование. Самое тщательное. И по всем направлениям. – О направлениях поговорим потом. Послушайте, шеф, если уж это так важно, скажите на пресс-конференции, что вариант убийства с целью ограбления тоже рассматривается. Мне все равно, что вы им скажете. Я лишь пытаюсь объяснить, как выглядит дело с моей точки зрения и что мы собираемся предпринять. – Хорошо. Продолжайте, – махнул рукой Ирвинг. – Нам нужно просмотреть все документы и определить круг потенциальных подозреваемых. В него попадут копы, которых Элайас преследовал через суд, а также те, кого он поливал грязью в средствах массовой информации. Те, кто имел на него зуб. И еще те, против кого он собирался выдвинуть обвинения в понедельник. Ирвинг не выказал никакой реакции. Босху показалось, что мыслями он уже на пресс-конференции, на которой ему и начальнику полиции предстояло выступить перед репортерами и дать свою оценку весьма непростому делу. – Сейчас у нас возникла задержка, – продолжал Босх. – Карла Энтренкин назначена судьей специальным представителем для защиты интересов клиентов Элайаса. Она в офисе, и, пока не закончит, нас туда не допустит. – По-моему, вы сказали, что нашли часы и бумажник именно в офисе. – Так и есть. Но это случилось еще до того, как там объявилась Карла Энтренкин и дала нам коленом под зад. – Как вышло, что назначили именно ее? – Говорит, ей позвонил судья. Счел, что эта работа как раз для нее. Там сейчас и Дженис Лэнгуайзер из окружной прокуратуры. Надеюсь, первую порцию документов получим сегодня во второй половине дня. – Так, что еще? – Полагаю, вам нужно это знать. До того как Карла выгнала нас из кабинета, мы наткнулись на парочку интересных деталей. Я заглянул в рабочий блокнот Элайаса. Похоже, у адвоката был здесь источник. В Паркер-центре. Хороший источник. Очевидно, этот человек имел доступ к архивам, материалам отдела внутренних расследований, к закрытым делам. Вероятно, они в чем-то не сошлись. Источник не смог или не захотел предоставить Элайасу информацию по копам, привлекаемым по делу «Черного Воина». Секунду-другую Ирвинг молча смотрел на Босха, переваривая услышанное. – Вы идентифицировали источник? – Пока нет. Во-первых, я не все прочитал, а во-вторых, Элайас пользовался чем-то вроде шифра. – Что ему было нужно? Это может быть как-то связано с убийством? – Не знаю. Если считаете приоритетным направлением это, я займусь им. Но более перспективным представляется другое. Копы. Те, что пострадали от Элайаса. Те, которых он намеревался привлечь по делу «Черного Воина». – Вы говорили о двух интересных деталях. – Вторая дает еще два направления расследования. Босх в нескольких словах рассказал Ирвингу о фотографии Госпожи Регины и возможной причастности Элайаса к тому, что Частин назвал «грязными делишками». Замначальника полиции явно заинтересовался этим аспектом жизни убитого и спросил детектива о его планах. – Попытаюсь установить местонахождение Регины и выяснить, были ли у нее какие-либо контакты с адвокатом. Потом посмотрим, что делать дальше. – Это первое направление, а куда ведет второе? – Второе приведет нас к семье. Элайас, похоже, обманывал жену. Если не с Региной, то с другой женщиной. В его квартире есть на то достаточно указаний. Если жена знала о шашнях адвоката, то мы получаем мотив. Конечно, это всего лишь предположение. В данный момент у нас нет никаких оснований считать, что она была в курсе его измен, не говоря уж о том, что организовала или сама совершила убийство. К тому же это противоречит психологическому профилю преступления. – И каков он, по-вашему? – Все указывает на то, что Элайаса застрелил не профессиональный киллер и даже не посторонний человек. Сам способ убийства эмоционален. Убийца ненавидел адвоката, по крайней мере в тот момент. И, как я уже говорил, похоже, им был мужчина. – Почему? – Выстрел в задницу. В этом чувствуется злобность, мстительность. Как в изнасиловании. Насилуют мужчины, но не женщины. Чутье подсказывает, что жена не могла такое сделать. Но на чутье полагаться нельзя, оно меня уже подводило. Есть еще сын. Отреагировал он довольно бурно, но мы не знаем, какие отношения были у него с отцом. Зато знаем, что парнишка умеет обращаться с оружием – мы видели фотографии в доме. Ирвинг предостерегающе покачал пальцем: – С семьей будьте особенно осторожны. Особенно осторожны. Здесь требуется исключительно тонкий подход. – Конечно, шеф. – Нам совершенно не нужны неприятности с этой стороны. – Их не будет. Ирвинг снова взглянул на часы. – Почему ваши люди не выходят на связь? – Не знаю, шеф. Я сам об этом думаю. – Ладно, попробуйте еще раз. Мне надо идти к шефу. В одиннадцать вся ваша группа должна быть в конференц-зале. – Я бы предпочел вернуться к работе. У меня… – Это приказ, детектив. – Ирвинг поднялся. – Приказы не обсуждаются. Вам не придется отвечать на вопросы, но я хочу, чтобы вы все были у меня под рукой. Босх сложил бумаги в кейс. – Я буду, – пообещал он, но Ирвинг уже шел к двери. Босх посидел еще несколько минут. Он знал, что Ирвинг передаст полученную информацию начальнику полиции уже под своим соусом, а потом они вдвоем переработают ее еще раз, прежде чем подать репортерам. Часы показывали половину одиннадцатого, так что до пресс-конференции оставалось тридцать минут. Хватит ли этого времени, чтобы добраться до станции «Метролинк», отыскать бумажник и часы и вернуться? Он уже сообщил Ирвингу, что вещи у него. Подумав, Босх решил отложить поездку за вещами, а вместо этого выпить кофе и позвонить. Он снова подошел к телефону на столе и позвонил домой. И снова ответил автоответчик. Услышав собственный голос, сообщивший, что его нет дома, Босх повесил трубку. Глава 14 Едва выйдя из комнаты, Босх решил, что ждать до конца пресс-конференции – значит, подвергать нервную систему ненужному испытанию, и отправился к станции «Метролинк» на перекрестке Первой улицы и Хилл-стрит. До нее было не более трех минут, и он не сомневался, что успеет вернуться в Паркер-центр к началу пресс-конференции. Не тратя время на поиски стоянки, детектив припарковался у тротуара перед входом в метро. Одно из немногих преимуществ поездок на служебной машине состояло в том, что можно было не беспокоиться о парковочных талонах. Выходя из машины, он прихватил полицейскую дубинку. Спустившись по эскалатору к подземной платформе, Босх быстро отыскал первую мусорную урну у автоматических дверей. Судя по всему, уехав с места преступления с чужими часами и бумажником, Рукер и его партнер отправились к ближайшему знакомому месту, где можно было легко избавиться от улик. Один, вероятно, остался наверху в машине, тогда как другой сбежал вниз и выбросил вещи Элайаса в урну. Следуя этой логике, Босх предположил, что первая и будет нужной. Увидев большой белый куб с логотипом «Метролинк», Босх поднял голубую крышку и заглянул внутрь. Мусора хватало, но пакета видно не было. Он положил крышку на землю и попытался с помощью дубинки разгрести мусор, состоявший в основном из выброшенных газет, пластиковых стаканчиков, банок и бумажных оберток. В нос ударил такой запах, как будто урну не опорожняли несколько дней, а не чистили по меньшей мере месяц. Ему попались пустая сумочка и старая туфля. Зарываясь все глубже, Босх уже начал беспокоиться: что, если какой-нибудь из населяющих центр города бродяг опередил его и унес добычу? Он добрался почти до самого дна и уже хотел перейти к другой урне, стоявшей чуть дальше, когда наконец увидел испачканный кетчупом пакет из грубой оберточной бумаги и двумя пальцами выудил его. Стараясь не испачкаться, Босх вскрыл конверт и, заглянув внутрь, увидел коричневый кожаный бумажник и золотые часы «Картье». Довольный собой, детектив как мог очистил находку от кетчупа и направился к эскалатору. Стоя на подножке медленно ползущей вверх лестницы, он не удержался и еще раз заглянул в пакет. Пружинный браслет, тоже золотой или по крайней мере позолоченный, не имел защелки и просто надевался на запястье. Босх встряхнул пакет, чтобы получше рассмотреть часы, не прикасаясь к ним, но, как ни приглядывался, так и не обнаружил фрагментов кожи, которые могли остаться между звеньями. В машине он натянул перчатки, вытряхнул на сиденье бумажник и часы, а конверт бросил на пол. Просмотрев отделения бумажника, Босх обнаружил удостоверение личности, карточку социального страхования и шесть кредиток, две явно сделанные в студии фотографии жены и сына, три квитанции и незаполненный чековый бланк. И никакой наличности. Босх положил на колени кейс, открыл его, достал папку с документами, которую совсем недавно демонстрировал Ирвингу, и, перелистав листы, нашел списки вещей каждой из жертв. Из списка следовало, что в тот момент, когда помощник коронера обыскал убитого адвоката, в его карманах обнаружилось всего-навсего двадцать пять центов. – Ублюдки, – вслух произнес Босх, поняв, что тот, кто забрал бумажник, оставил себе всю имевшуюся в нем наличность. Трудно представить, что, отправляясь в апартаменты, Элайас взял только четвертак, чтобы заплатить за проезд в вагончике Энджелс-Флайт. Почему же он тогда пытается спасти их, рискует собственной карьерой ради людей, которые никак не заслуживают этого? Изменить что-либо было уже невозможно, и Босх попытался отогнать несвоевременную и неприятную мысль, но она не уходила. Он превратился в соучастника. Покачав головой, детектив положил часы и бумажник в отдельные пластиковые мешочки, приклеил к каждому белый ярлычок, на котором проставил номер дела, дату и время: 6.45. Потом составил краткое описание обеих вещей и ящика стола, в котором нашел их, расписался на ярлычках и убрал мешочки в кейс. Перед тем как повернуть ключ зажигания, Босх посмотрел на часы. До начала пресс-конференции оставалось десять минут. Спешить было некуда. Пресс-конференция привлекла столько представителей средств массовой информации, что некоторым не хватило места в конференц-зале и они теснились в коридоре возле открытых дверей. Босх с извинениями протиснулся через плотную массу собравшихся. Перед сценой, от стены до стены, стояла по меньшей мере дюжина телекамер на треногах. Окинув взглядом битком набитое помещение, детектив понял, что убийство Элайаса вызвало интерес не только местных, но и общенациональных телевизионных каналов. Новостных станций в Лос-Анджелесе было восемь, в том числе одна испано-язычная. Каждый коп знал: если на месте преступления или пресс-конференции ты видишь перед собой более восьми камер, то говоришь со всей страной, а значит, расследуешь что-то большое, важное и опасное. В середине зала на складных стульях устроились репортеры, численность которых Босх оценил примерно в сорок человек. Телевизионщики выделялись дорогими костюмами, аккуратными прическами и гримом, тогда как пишущая братия щеголяла в джинсах, помятых рубашках и распущенных и сбившихся набок галстуках. У самого подиума, украшенного эмблемой департамента полиции Лос-Анджелеса, суетились подключающие аппаратуру техники, устанавливали и проверяли микрофоны звукооператоры. Возле края платформы Ирвинг негромко переговаривался с двумя мужчинами в форме с лейтенантскими нашивками на рукавах. В одном из них Босх узнал Тома О'Рурка, работавшего в отделе по связям со средствами массовой информации. Другой, незнакомый, был, наверное, помощником Ирвинга, Майклом Тьюлином, звонок которого и разбудил Босха посреди ночи. Четвертый мужчина, в хорошем сером костюме, стоял на другой стороне сцены сам по себе. Начальник полиции еще не появился. Пока. Человек такого калибра не станет ждать, пока репортеры приготовятся слушать и записывать. Это они должны ждать. Заметив Босха, Ирвинг жестом подозвал его. Детектив поднялся по трем ступенькам, и Ирвинг, положив руку ему на плечо, отвел на пару шагов в сторону, подальше от навостривших уши любопытных. – Где ваши люди? – У меня нет с ними связи. – Меня не устраивает такое объяснение, детектив. Я сказал вам, что они должны быть здесь. – Могу только предположить, что они разговаривают со свидетелями и не хотят отвлекаться. Вы же знаете, как это бывает, шеф. В таких ситуациях нельзя терять ритм. Райдер и Эдгар беседуют с женой и сыном Элайаса, а семья требует особенно тонкого подхода. Тем более что дело далеко не простое, и если… – Меня это не интересует. Они должны были явиться сюда. Точка. Если их не будет на следующей пресс-конференции, я разгоню вашу группу и отправлю вас в разные подразделения, так что, когда вы захотите встретиться за ленчем, вам придется брать выходной. Босх внимательно посмотрел на Ирвинга и кивнул: – Я понял, шеф. – Хорошо. И зарубите это себе на носу. Сейчас начнем. О'Рурк пошел за шефом. Вам не нужно отвечать ни на какие вопросы, так что можете не беспокоиться. – Тогда зачем я здесь? Может, мне лучше уйти? Ирвинг посмотрел на него так, словно уже приготовился выругаться, впервые за всю свою карьеру, а может быть, и целую жизнь. Лицо его стало быстро багроветь, челюсть внушительно выдвинулась вперед, под кожей рельефно проступили бугры напрягшихся мышц. – Вы здесь для того, чтобы отвечать на вопросы мои или шефа полиции. Уйдете не раньше, чем я вас отпущу. Босх поднял руки, показывая, что ничего не имеет против, и, отступив на шаг, прислонился спиной к стене в ожидании начала шоу. Ирвинг, отойдя, коротко посовещался о чем-то со своим помощником и направился к мужчине в сером костюме. Босх повернулся к залу и тут же прищурился от бьющего в лицо света софитов. Приглядевшись, он все же нашел несколько знакомых лиц. Когда его взгляд наткнулся на Кейшу Расселл, детектив попытался отвести глаза в сторону, но было уже поздно – репортер «Таймс» тоже увидела его и едва заметно кивнула. Босх не ответил – кто-то мог наблюдать за ними, а полицейскому знакомство с репортепом не сулит ничего хорошего. Он лишь на две-три секунды задержал на женщине взгляд и затем отвернулся. В распахнувшуюся боковую дверь вошел О'Рурк и, оглянувшись, придержал ее, пропуская на сцену начальника полиции, явившегося публике в темно-сером костюме и с серьезным выражением лица. Шагнув к подиуму, О'Рурк наклонился к микрофонам, которые были установлены на удобной для шефа полиции высоте. – Все готовы? Двое возившихся сзади операторов крикнули «Нет» и «Еще нет», но О'Рурк не обратил на них внимания. – Начальник полиции сделает короткое заявление по поводу случившегося, а затем ответит на вопросы. Расследование еще продолжается, так что не ждите подробностей. Здесь также присутствует заместитель начальника полиции Ирвинг. Давайте придерживаться порядка, и тогда все пройдет быстро, гладко и ко всеобщему удовлетворению. Шеф? О'Рурк сделал шаг в сторону, и место у подиума занял начальник полиции. Это был представительный мужчина, высокий, черный, с приятными чертами лица. В полиции он прослужил тридцать лет и отлично знал, как обращаться с репортерами. При этом на новом для себя посту он находился всего год, заняв место предшественника – страдавшего от избыточного веса чужака, далекого от нужд департамента и не желавшего слушать голос общественности – только лишь прошлым летом, когда городской совет сделал выбор в пользу своего, к тому же симпатичного парня, который вполне мог бы сниматься в голливудских фильмах. Шеф молча скользнул взглядом по притихшей аудитории. Босх ощущал его напряжение, напряжение человека, понимающего, что от того, как он справится с этим первым настоящим испытанием, зависит очень многое и для него лично. – Доброе утро, – начал он. – У меня для вас печальные новости. Вчера вечером в центре были убиты двое жителей нашего города. Каталина Перес и Говард Элайас ехали в вагоне на Энджелс-Флайт, когда неизвестный застрелил их около одиннадцати часов. Многие у нас знают Говарда Элайаса или по крайней мере слышали о нем. При всем неоднозначном отношении к нему лично и его деятельности он был частью нашего города, человеком помогавшим формировать нашу культуру. Что касается Каталины Перес, то она, как и большинство из нас, не была знаменитостью. Она всего лишь жила здесь, делая все возможное для своей семьи мужа и двух детей. Она работала уборщицей. Работала много, днями и ночами, часто без выходных. Каталина Перес возвращалась домой, когда ее убили. Я хочу уверить всех жителей Лос-Анджелеса, что эти два преступления не останутся нераскрытыми. Можете не сомневаться, мы сделаем все, что в наших силах, и добьемся справедливости для Каталины Перес и Говарда Элайаса. Босх не мог не признать, что выступление шефа достойно восхищения. Он не стал разделять убитых, не стал подчеркивать, что главной целью убийцы был адвокат, а Каталине Перес всего лишь не повезло оказаться вместе с ним в одном вагоне. Начальник полиции явно старался изобразить обоих равными жертвами бессмысленного и зачастую слепого насилия, ставшего для города настоящей раковой опухолью. – В данный момент мы не можем вдаваться в детали, так как это не в интересах следствия. Но все же скажу, что полиция изучит все версии, и выражу уверенность в том, что убийца или убийцы будут найдены и предстанут перед судом. Мы обращаемся к жителям Лос-Анджелеса с просьбой сохранять спокойствие и не мешать полиции заниматься своим делом. Мы предостерегаем всех от попыток делать скоропалительные выводы. Мы не хотим, чтобы пострадал кто-то еще. Департамент в лице моего заместителя мистера Ирвинга или через отдел по связям со средствами массовой информации будет регулярно знакомить вас с ходом расследования. Шеф отступил и бросил взгляд на О'Рурка, давая понять, что закончил. Однако не успел О'Рурк сделать и двух шагов, как аудитория заволновалась, а отдельные выкрики слились в громкий хор. И уже в следующее мгновение над всем этим гамом отчетливо прозвучал сильный голос, знакомый всем присутствующим, включая Босха. Голос этот принадлежал Харви Баттону с Четвертого канала. – Говарда Элайаса убил коп? Вопрос вызвал короткую паузу, после которой шум возобновился. Начальник полиции вернулся к подиуму и вскинул руки, как будто пытаясь успокоить свору собак. – Хорошо, я задержусь. Только не кричите все сразу. По одному и… – Так это коп убил Говарда Элайаса? Вы можете ответить или нет? Снова Баттон. Остальные репортеры притихли, как бы признавая важность вопроса коллеги. Так оно и было. В конце концов, все собрались именно ради этого вопроса и ждали ответа на него. – Сейчас я не могу ответить, – сказал шеф. – Расследование только началось. Конечно, всем известно, какие отношения сложились между Говардом Элайасом и нашим департаментом. Мы поступили бы неправильно и непрофессионально, если бы не посмотрели на себя. И мы сделаем это. Мы уже делаем это. Но в данный момент… – Сэр, может ли полиция вести расследование в своей среде и сохранять при этом доверие общественности? Шеф кивнул: – Хороший вопрос, мистер Баттон. Во-первых, общественность может быть уверена в том, что мы доведем расследование до конца независимо от того, куда оно приведет. Если преступление совершил офицер полиции, то он или она понесут за него полную ответственность. Я гарантирую это. Во-вторых, следствию помогает главный инспектор Карла Энтренкин, гражданское лицо, подчиняющееся непосредственно полицейской комиссии, городскому совету и мэру. – Начальник полиции поднял руку, предупреждая следующий вопрос настырного репортера. – Я еще не закончил, мистер Баттон. И в-третьих, мне бы хотелось представить вам специального агента Гилберта Спенсера из лос-анджелесского отделения Федерального бюро расследований. Я обсудил с мистером Спенсером сложившуюся ситуацию, и он любезно согласился помочь нам в расследовании. Начиная с завтрашнего дня агенты ФБР будут работать бок о бок с детективами департамента полиции. Надеюсь, совместные усилия увенчаются быстрым успехом. Услышав о привлечении к делу фэбээровцев, Босх постарался сохранить нейтральное выражение лица. Новость не удивила его. Шеф сделал удачный ход, выигрывая дополнительное время. Прежде всего он пытался потушить пожар, пока он еще не разгорелся, и в этом смысле Бюро было хорошим шлангом. Но Босху не понравилось, что его оставили в полном неведении, что новость сообщили ему вместе со всеми, с Харви Баттоном и прочими. Он посмотрел на Ирвинга, который, будто приняв посланный сигнал собственным радаром, ответил ему тем же. Мужчины обменялись выразительными молчаливыми посланиями, после чего Ирвинг снова повернулся к подиуму. Место у микрофона занял Спенсер. – Сказать мне пока особенно нечего, – начал специальный агент. – Мы выделим для участия в расследовании свою группу. Наши агенты будут работать вместе с детективами департамента полиции. Уверен, что нам удастся расколоть орешек в самое ближайшее время. – Будете ли вы рассматривать в качестве подозреваемых офицеров полиции, привлеченных к суду по делу «Черного Воина»? – Мы будем искать везде, но в данный момент я не собираюсь раскрывать нашу стратегию. Всю информацию вы сможете получать от пресс-бюро департамента полиции. Что касается ФБР, то… – С какой стати ФБР участвует в расследовании? – спросил Баттон. – В соответствии с Гражданским кодексом Бюро уполномочено открывать расследование для определения того, были или не были нарушены права личности со стороны представителей закона. – То есть? – То есть, например, офицером полиции. Я намерен… Он отошел от подиума, так и не закончив предложение. По всему было видно, что находиться в центре внимания фэбээровец не привык. Начальник полиции представил Ирвинга, который, подойдя к микрофону, начал читать пресс-релиз, содержащий некоторые детали преступления и первые результаты следствия. Босх упоминался в пресс-релизе как старший следственной группы, а привлечение детективов из голливудского подразделения объяснялось потенциальным конфликтом интересов. В заключение Ирвинг сказал, что готов ответить на несколько вопросов, если ответы на них не потребуют разглашения конфиденциальной информации. – Можете ли вы сказать что-либо о круге подозреваемых? – поспешил с вопросом репортер из первого ряда. – Круг этот весьма широк. Мы рассматриваем несколько версий, от преднамеренного убийства, совершенного кем-то из офицеров полиции, до убийства как части ограбления. Мы… – Есть ли у полиции какие-либо основания рассматривать версию ограбления? – перебил его другой репортер, зная, что задать вопрос можно только в том случае, если успеешь выкрикнуть его до завершения ответа на предыдущий. – Мы не можем обсуждать такие подробности. – У меня есть информация, что у убитого не нашли ни бумажника, ни часов. Босх посмотрел на того, кто сказал это. Судя по мятому костюму, не телевизионщик. И вряд ли из «Таймс», потому что Кейша Расселл здесь. Впрочем, и не зная его, Босх понял, что где-то уже произошла утечка. Ирвинг ответил не сразу, вероятно, обдумывая, стоит ли раскрывать карты. – У вас верная, но неполная информация. Очевидно, покидая прошлым вечером кабинет, мистер Элайас оставил часы и бумажник в ящике стола. Они были найдены там сегодня. Конечно, данный факт вовсе не означает, что версия ограбления не имеет права на существование, но мы знаем пока слишком мало, чтобы делать такие предположения. Кейша Расселл, державшаяся, как всегда, спокойно, не спешила с вопросом и не пыталась привлечь внимание криками. Подняв руку, она терпеливо ожидала, пока Ирвинг обратится к ней. В конце концов такая тактика принесла плоды, и заместитель начальника полиции, отбившись от наседавших на него телевизионщиков, дал ей слово. – Вы сказали, что вещи мистера Элайаса были обнаружены сегодня в его офисе. Был ли проведен обыск, и если да, то что было сделано для защиты конфиденциальной информации, содержащейся в хранящихся там документах? – Хороший вопрос. Именно по названной вами причине мы и не произвели пока полноценный обыск в офисе жертвы. В данный момент главный инспектор Карла Энтренкин просматривает эти документы с тем, чтобы определить, какие из них можно представить в распоряжение следствия, а в каких содержится та самая конфиденциальная информация. Решение о ее привлечении было принято судьей, выдавшим ордер на обыск в офисе Говарда Элайаса. Насколько я знаю, часы и бумажник были обнаружены на или в столе убитого, там, где он оставил их, уходя с работы. – Ирвинг сделал небольшую паузу. – Думаю, на сегодня достаточно. Нам необходимо сосредоточиться на расследовании. Когда появятся новые данные… – Последний, – подала голос Расселл. – Почему департамент перешел на двенадцатичасовые смены? Ирвинг собрался было ответить, потом оглянулся на шефа, который кивнул и вернулся к микрофону. – Мы хотим быть готовы к любой случайности. Переход на двенадцатичасовые смены означает только то, что на улицы выйдет большее число полицейских. Мы верим, что жители города проявят благоразумие и дадут нам возможность и время провести тщательное расследование, но в качестве меры предосторожности я ввел план готовности, в соответствии с которым и вводятся двенадцатичасовые смены. – Не тот ли это план, который был разработан в ответ на последние гражданские беспорядки? – спросила Расселл. – Когда департамент показал свою беспомощность именно по причине отсутствия такого плана? – Да, этот план был разработан в 1992 году. Он уже сделал шаг в сторону, когда Расселл догнала его еще одной репликой: – Значит, вы ожидаете всплеска насилия. Это прозвучало утверждением, а не вопросом, и начальнику полиции пришлось вернуться к подиуму. – Нет, мисс… э… Расселл, этого мы не ожидаем. Как я уже сказал, мера чисто превентивная. Не сомневаюсь, что жители Лос-Анджелеса проявят ответственность и сохранят спокойствие. Надеюсь, средства массовой информации тоже окажутся на высоте. Он выжидающе посмотрел на Расселл, но та лишь покачала головой. Воспользовавшись паузой, О'Рурк поспешил к микрофону. – О'кей, заканчиваем. Через пятнадцать минут вам раздадут копии заявления. До свидания. * * * Репортеры медленно потянулись к выходу, а Босх не сводил глаз с мужчины, задавшего вопрос о часах и бумажнике. Кто это такой и на кого работает? У двери, где образовалась небольшая пробка, незнакомец оказался рядом с Баттоном. Мужчины заговорили. Босху это показалось странным – обычно газетчики и телевизионщики держались отдельно. – Детектив? Босх повернулся – рядом стоял начальник полиции. Они обменялись рукопожатием. Босх прослужил в полиции почти двадцать пять лет, шеф – тридцать, но пути их никогда не пересекались, так что они не только никогда не здоровались за руку, но и практически не разговаривали. – Слушаю? – Рад познакомиться. Хочу, чтобы вы знали, что мы очень рассчитываем на вас и вашу группу. Если что-то понадобится, связывайтесь напрямую со мной или через Ирвинга. Без малейших колебаний. По любому поводу. – Да, шеф. Сейчас у нас все в порядке, никаких проблем. Я бы только хотел, чтобы меня предупредили насчет ФБР. Начальник полиции замешкался, но лишь на секунду – вероятно, недовольство Босха показалось ему необоснованным. – Так случилось. Я и сам не был уверен, что Бюро захочет вмешаться. Решение приняли только перед началом пресс-конференции. Начальник полиции оглянулся и посмотрел на фэбээровца, который разговаривал с Ирвингом. Подозвав обоих, он познакомил Босха со Спенсером. Детективу показалось, что Спенсер недовольно поморщился. Отношения Босха с Федеральным бюро расследований на протяжении многих лет складывались не самым лучшим образом. Он никогда не сталкивался непосредственно со Спенсером, но тот, будучи помощником начальника местного отделения, наверняка слышал о Босхе. – Как собираетесь работать, джентльмены? – спросил начальник полиции. – Если хотите, я соберу моих людей здесь завтра, в восемь часов утра, – сказал Спенсер. – Отлично. Ирвинг? – Меня устраивает. Будем работать в комнате для совещаний, рядом с моим кабинетом. Я вызову нашу группу к восьми. Обсудим ситуацию и приступим к работе. Все кивнули, за исключением Босха. Он знал, что его мнение во внимание не принимается. Все направились к боковой двери. Босх оказался рядом с О'Рурком и, воспользовавшись моментом, поинтересовался, знает ли он человека, задавшего вопрос о часах и бумажнике. – Том Чейни. Имя показалось Босху знакомым, но не более того. – Репортер? – Не совсем. Много лет работал на «Таймс», а сейчас на телевидении. Продюсер Харви Баттона. Для камеры недостаточно хорош. Собирает информацию для Баттона, подсказывает ему, что делать и говорить, о чем спрашивать. Получает за это кучу денег. В общем, делает из Харви конфетку. У Баттона есть лицо и голос. У Чейни – мозги. А почему ты спрашиваешь? Я могу как-то помочь? – Нет. Просто интересно – никогда раньше его не видел. – Понятно. Ты обратил внимание на его вопрос насчет бумажника и часов? Понимаешь, у Чейни свои источники. И их у него больше, чем у многих других. Они вышли в коридор, и Босх свернул налево, к комнате для совещаний. Он хотел поскорее выбраться из здания, но ждать у лифта вместе с толпящимися там репортерами… Ирвинг уже сидел на своем месте. – Жаль, что так вышло, – сказал он. – Я имею в виду Бюро. Сам ничего не знал. Идея шефа. – Я уже понял. Ловкий ход. Босх помолчал, ожидая, что еще скажет Ирвинг. – Я хочу, чтобы вы опросили всех, кто еще остался, и отправились по домам. Отдохните, выспитесь, а завтра начнем сначала. Босх едва удержался, чтобы не покачать головой. – Вы хотите сказать, что мы должны положить все на полку и ждать, пока не придут фэбээровцы? Шеф, у нас на руках убийство… двойное убийство. Нельзя же все прикрыть, а потом… – Прикрывать ничего не надо. Просто доведите до конца то, чем заняты сегодня. Завтра перегруппируемся и выработаем новый план боя. Я хочу, чтобы ваши люди отдохнули и восстановили силы. – Ладно. Как скажете. Разумеется, у Босха и в мыслях не было ждать, пока на помощь придет Бюро. Он собирался продолжать расследование, тащить его вперед, а уж потом идти туда, куда укажет дорога. То, что говорил Ирвинг, не имело для него никакого значения. – Я могу получить ключ от этой комнаты? Скоро сюда поступит первая партия документов из офиса Элайаса, и нам понадобится надежное место. Ирвинг сунул руку в карман брюк и извлек оттуда один-единственный ключ, который и подтолкнул по столу в сторону Босха. – У кого еще есть такой? Мне надо знать… на всякий случай. – Не беспокойтесь, детектив. В эту комнату никто посторонний не войдет. Только члены вашей группы. Или тот, кто получит мое разрешение. Босх кивнул, хотя Ирвинг так и не ответил на вопрос. Глава 15 Оказавшись за стеклянными дверями Паркер-центра, Босх стал свидетелем того, как производится и продается телевизионный продукт. На площади расположились не менее полудюжины телевизионных бригад, и репортеры готовились запустить в эфир отснятый во время пресс-конференции материал, предварив его своим коротким вступительным комментарием. У тротуара вытянулись ломаной линией ощетинившиеся лесом антенн микроволновых передатчиков фургончики различных телестанций. Обычно суббота – самый спокойный с точки зрения новостей день недели, но убийство Говарда Элайаса гарантировало внимание зрителей. Редакторы утренних субботних выпусков могли только мечтать о таком. Местные станции готовились к прямым включениям в полдень. И вот тогда начнется. Новость об убийстве Говарда Элайаса пронесется по городу, как приходящий с юга жаркий ветер, называемый в этих краях Санта-Ана. Нервы натянутся до предела, и, может быть, молчаливое отчаяние одних и сдерживаемое разочарование других прорвется и выплеснется в злобные, крикливые, шумные действия. Департамент полиции – и, если уж на то пошло, весь город – ждал, как интерпретируют и подадут полученную информацию эти молодые и красивые люди. Оставалось только надеяться, что их репортажи не усилят уже ощущаемое в городе напряжение и не раздуют тлеющие кое-где угли недовольства и вражды. Оставалось только надеяться, что репортеры проявят сдержанность, честность и здравый смысл, что они ограничатся простым изложением фактов и удержатся от измышлений, домыслов и необдуманных, а порой и намеренно провокационных комментариев. Босх знал – эти надежды и ожидания имеют столько же шансов, сколько имел их минувшим вечером Говард Элайас, поднимаясь на ступеньку вагона. Детектив сразу же свернул к служебной автостоянке, стараясь не попасть в поле зрения телекамер, чтобы не увидеть себя потом в выпуске новостей. Тактика сработала, и Босх добрался до машины, оставшись незамеченным. Минут через десять он уже припарковался перед Брэдбери, найдя свободное место в запрещенной для стоянки зоне, рядом с еще одним фургоном с надписью «ТВ». Выйдя, детектив огляделся, однако никого не увидел и предположил, что телевизионщики отправились для съемок к Энджелс-Флайт. Поднявшись на стареньком лифте на последний этаж, Босх вышел в коридор и, еще не сделав двух шагов, едва не наткнулся на Харви Баттона, его продюсера и оператора. Он попытался обойти их, но в этот момент продюсер прервал неловкое молчание: – Э, детектив Босх? Я Том Чейни с Четвертого канала. – Очень хорошо. – Мы не могли бы поговорить о… – Нет, нам не о чем говорить. Всего хорошего. Босх обогнул возникшее препятствие и зашагал к кабинету Элайаса, но услышал голос Чейни: – Уверены? Мы получаем много самой разной информации, и, возможно, нам обоим пошло бы на пользу, если бы вы смогли подтвердить ее или опровергнуть. Мы вовсе не стремимся причинить вам неприятности. Было бы лучше, если бы мы работали вместе, одной командой. Ну, вы понимаете. Босх остановился и посмотрел на него. – Нет, не понимаю. Хотите запустить в эфир неподтвержденную информацию – что ж, дело ваше. Но я ничего подтверждать не буду. И команда у меня уже есть. Не дожидаясь ответа, он повернулся и шагнул к двери, на которой висела табличка с именем Говарда Элайаса. Ни Чейни, ни Баттон больше не произнесли ни слова. Дженис Лэнгуайзер сидела в приемной на месте секретаря и листала какие-то бумаги. Неподалеку от нее стояли три картонных ящика, которых раньше здесь не было. Услышав шаги, Дженис подняла голову. – Детектив Босх. – Привет. Эти коробки уже мои? Она кивнула: – Да, первая порция. Кстати, не очень-то хорошо с вашей стороны. – Что? – Вы меня обманули. Сказали, что мою машину собираются отбуксировать. Соврали, да? Босх уже забыл. – Э, не совсем. Вы ведь оставили ее в неположенном месте. Я спас вас от штрафа. Он улыбнулся, понимая, что оправдание прозвучало неубедительно, и почувствовал, что краснеет. – Послушайте, мне нужно было поговорить с инспектором Энтренкин. С глазу на глаз. Жать, что так получилось. Прежде чем Дженис успела ответить, из соседней комнаты выглянула Карла Энтренкин. В руках у нее была пухлая папка с документами. Босх кивнул в сторону ящиков: – Похоже, у вас неплохо получается. – Надеюсь. Мы можем поговорить? Это ненадолго. – Конечно. Но сначала скажите, сюда приходили люди с Четвертого канала? Они разговаривали с вами? – Да, – ответила Лэнгуайзер. – А до них были с Девятого. – Вы разговаривали с ними? Дженис бросила взгляд на Энтренкин и молча потупилась. – Я сделала короткое заявление, – сказала Энтренкин. – Ничего особенного. Просто объяснила причины своего участия. Будем говорить здесь? Или пройдете? Она отступила в глубь комнаты, и Босх проследовал за ней. На письменном столе стояла еще одна, наполовину пустая коробка. Энтренкин закрыла за детективом дверь, бросила папку на стол и, скрестив руки на груди, твердо посмотрела на Босха. – В чем дело? – спросил он. – Том Чейни рассказал сейчас кое-что интересное. Оказывается, Гова… мистер Элайас оставил свои часы и бумажник здесь, в этом столе. Мне казалось, что утром, когда вас и ваших людей попросили убраться отсюда… – Извините. Я забыл. Босх положил на стол кейс, открыл его и достал два пластиковых мешочка с часами и бумажником. – Я нашел их до вашего прихода, положил в кейс, а потом забыл и унес с собой. Хотите, чтобы я вернул их туда, где они лежали? – Нет. Я всего лишь хотела услышать ваше объяснение. То, которое вы только что предложили, не вполне меня устраивает. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. – Это все, о чем вы хотели со мной поговорить? – спросил наконец Босх. Она повернулась к столу. – Я думала, у нас будут другие отношения. – Послушайте, – сказал, закрывая кейс, Босх, – у вас свои секреты. У меня свои. Главное – мы знаем, что Элайаса не ограбили. От этого и будем отталкиваться. Ладно? – Если вы хотите сказать, что в расследование вовлечены люди, которые пытались скрыть улики, то… – Ничего такого я вам не говорю. Ее глаза блеснули злостью. – Таким не место в департаменте полиции. Вы прекрасно это знаете. – Согласен. Но это совсем другое дело, очередь до которого еще не дошла. У меня есть куда более важные… – Есть люди, полагающие, что нет ничего важнее, чем очистить департамент полиции от тех, кто бесчестит и позорит его. – Вы как будто выступаете на пресс-конференции, инспектор. Я собираюсь забрать эти коробки. Позднее вернусь за другими. – Я просто думала, что вы не такой. Он повернулся к ней спиной. – Вы не можете судить, такой я или нет, потому что ничего обо мне не знаете. Поговорим потом. – Пропало кое-что еще. Босх остановился и посмотрел на нее: – Что? – Говард Элайас постоянно вел записи. При нем всегда был блокнот, такой, со спиралью. Его здесь нет. Вы знаете, где он? Босх вернулся к столу, снова открыл кейс и, достав блокнот, протянул его инспектору. – Можете мне не верить, но я уже забрал его, когда вы здесь появились. – Я вам верю. Прочитали? – Частично. И тоже еще до вашего прихода. Она пристально посмотрела на него. – Я его полистаю и, если там нет ничего особенного, верну сегодня же. Спасибо. – Не за что. * * * Когда Босх добрался до заведения под названием «Филипп», остальные были уже там и сидели за длинными столами в задней комнате. У стойки выстроилась очередь, и Босх решил сначала заняться делом, а уж потом думать о еде. – Как все прошло? – поинтересовалась Райдер, когда он сел на скамейку рядом с ней. – Думаю, я выглядел довольно бледно. Ирвингу вряд ли понравилось. – Пошел он! – пробормотал Эдгар. – Я на такое дерьмо не подписывался. – Я тоже, – добавила Райдер. – О чем это вы? – спросил Частин. – Расовые отношения, – ответила Райдер. – А ты и не понял? – Эй, послушайте, я только… – Не важно, – вмешался Босх. – Поговорим о деле, ладно? Ты первый, Частин. Всех опросили? – Да, мы уже закончили. Ничего. – Разве узнали кое-что о женщине, – сказал Фуэнтес. – Какой женщине? – Второй жертве. Каталине Перес. Сейчас. Частин взял со скамьи блокнот, перевернул страницу и пробежал взглядом по записям. – Квартира 909. Перес там убирала. Приходила по пятницам. Оттуда она и возвращалась. – Но она же поднималась наверх, – сказал Босх. – Или ты хочешь сказать, что работа начиналась в одиннадцать? – Нет, в том-то и дело. Перес работала с шести до половины одиннадцатого, потом шла к Энджелс-Флайт, спускалась вниз, к автобусной остановке, садилась на автобус и возвращалась домой. Но, сев в вагон, она, должно быть, открыла сумочку, где у нее лежала записная книжка с графиком и телефонами, и поняла, что оставила ее в квартире. Накануне парень, у которого она убирала, некто мистер Д.X. Рейли, сменил номер телефона, и Перес, записав новый, забыла записную книжку на кухонном столе. Вот ей и пришлось возвращаться. Эта леди… Он поднял со скамьи упакованную в пластиковый мешочек записную книжку. – Я просмотрел ее график. Работала она много. Каждый день и еще по вечерам. Рейли сказал, что когда договаривался с ней, то свободным у нее оставался только вечер пятницы. Со своими обязанностями справлялась хорошо… – Получается, что, когда ее прихлопнули, она всего лишь возвращалась за записной книжкой, – сказал Эдгар. – Получается, что так. – Старая песня, – невесело пропела Райдер. – НВМС. – Что за песня? – спросил Частин. – Так, ничего особенного. Некоторое время все молчали. Босх думал о том, как дорого обошлась Каталине Перес забытая записная книжка. Он знал, что имела в виду Райдер, когда говорила о старой песне. НВМС означало «нет в мире справедливости». К такому выводу она пришла через год работы в «убойном» отделе, столкнувшись с самыми невероятными совпадениями, случайностями и изворотами судьбы, стоившими людям жизни. – Хорошо, – произнес наконец Босх. – Теперь мы знаем, как каждый из них оказался в вагоне. Больше ничего? – Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, – ответил Частин. – Опросили всех? – Осталось четыре квартиры. Никто не отозвался. Но они с другой стороны, так что окна не выходят на Энджелс-Флайт. – Ладно, оставим их на потом. Киз, ты поговорила с женой и сыном? Райдер, жуя последний кусок французского сандвича, подняла палец и опустила его только после того, как все проглотила. – Да. И с каждым в отдельности, и вместе. Ничего такого. Похоже, оба убеждены, что это сделал какой-то коп. Я не стала… – Конечно, убеждены, – фыркнул Частин. – Еще бы… – Дай ей договорить, – остановил его Босх. – У меня сложилось впечатление, что они не очень-то в курсе его дел. Об угрозах ничего не слышали. Дома Элайас не работал. Я коснулась темы супружеской верности, и Милли сказала, что верит в его честность. Так и сказала: «Я верю, что он меня не обманывал». Прозвучало не очень убедительно. То есть другая на ее месте ответила бы примерно так: «Да, он был мне верен» или «Он мне не изменял». Но «я верю»… Понимаешь, о чем я? – Так, по-твоему, она знала? – Может быть. Но мне кажется, она из тех женщин, которые, даже зная, предпочитают мириться с происходящим. Положение жены Говарда Элайаса имело много плюсов. С подобным выбором сталкиваются многие супруги. Большинство предпочитают делать вид, что ничего не замечают, ради сохранения имиджа, ради того, чтобы в их жизни ничего не менялось. – А сын? – Похоже, парень считал своего отца богом. Ему сейчас тяжело. Босх кивнул. Он знал, что Райдер умеет разговаривать с людьми, с уважением относился к ее способности сопереживать. Знал и то, что использует Киз примерно так же, как хотел использовать ее на пресс-конференции Ирвинг. Он отправил ее к вдове и сыну Элайаса не только потому, что у нее хорошо получалось разговаривать, но и потому, что она черная. – Ты спросила о… – Да. Оба прошлым вечером были дома. Никто никуда не выходил. Мать – алиби сына, сын – алиби матери. – Прекрасно, – вставил Частин. – Хорошо, Киз. У кого еще есть что рассказать? Босх подался вперед, чтобы видеть лицо каждого. Никто ничего не сказал. Он заметил, что все уже доели сандвичи. – Ладно. Не знаю, в курсе ли вы того, что говорилось на пресс-конференции, но шеф вызвал кавалерию. Завтра в дело вступает ФБР. Собираемся в восемь утра в комнате для совещаний у Ирвинга. – Вот еще хрень! – пробормотал Частин. – И что же такое они умеют, чего не умеем мы? – возмутился Эдгар. – Может быть, и ничего. Но для шефа сейчас самое главное – сохранить мир. По крайней мере на время. В любом случае давайте не забивать голову завтрашними проблемами, пока не увидим, как все пойдет. День еще не кончился. Ирвинг распорядился, неофициально, конечно, приостановить расследование до завтра, пока не подойдет подкрепление, но это чушь. Продолжаем работать. – Ну да, мы не можем допустить, чтобы акула утонула, верно? – ухмыльнулся Частин. – Верно, Частин. Итак, я знаю, что все не выспались. Думаю, поступим следующим образом: одни поработают днем и лягут пораньше, а другие отправятся домой, вздремнут и выйдут свежими вечером. Кто против? И снова все промолчали. – Хорошо. Разделимся так. У меня в багажнике три коробки с документами из офиса Элайаса. Ими займутся парни из ОВР. Доставляете их в комнату для заседаний, прорабатываете, выписываете имена копов и всех прочих для последующей проверки. Составите таблицу. Потом, по мере установления алиби, будем убирать имена из таблицы. Она должна быть готова к восьми утра, когда придут ребята из Бюро. Когда закончите, отправляетесь по домам. – А ты что собираешься делать? – спросил Частин. – Мы побеседуем с секретаршей Элайаса и его помощником. Надеюсь, что потом мне удастся вздремнуть. Вечером навестим Харриса и попробуем отыскать эту штучку из Интернета. Хочу выяснить, что за этим кроется, до того, как за дело возьмутся фэбээровцы. – Будьте поосторожнее с Харрисом. – Будем. Потому я и хочу подождать до вечера. Сыграем как надо, так что газетчики даже не узнают, что мы с ним уже поговорили. Частин кивнул. – А что за документы у тебя в машине? Старые или свежие? – Эти – старые. Энтренкин начала с давних дел. – А когда мы увидим материалы по «Черному Воину»? Если что и искать, то только там. Остальное – чушь. – Вторую порцию рассчитываю получить уже сегодня. Но я бы не говорил, что все остальное чушь. Мы должно проверить все материалы, какие только есть в офисе. Потому что, если пропустим кого-то, какой-нибудь адвокат на суде обязательно вставит нам пистон в задницу. Понимаете? Работаем со всем. Ничего не пропускаем. – Понял. – И потом, что тебя так волнует досье по «Черному Воину»? Ты же сам проверял ребят и признал, что они чисты. – Да, и что? – Если ты все уже знаешь, то что собираешься там найти? Или думаешь, что вы что-то пропустили, а, Частин? – Нет, но… – Но что? – Сейчас это самое важное дело. Полагаю, там должно что-то быть. – Что ж, посмотрим. Всему свое время. А пока проработайте старые дела и ничего не пропустите. – Ну что ты заладил! Я же сказал, не пропустим. Просто досадно понапрасну терять время. – Такая уж у нас работа. Привыкай. – Да, конечно. Босх достал из кармана небольшой коричневый конверт. В нем лежали дубликаты ключа, который дал ему Ирвинг. Их изготовили в китайском квартале, куда он заглянул по дороге в ресторан. Босх перевернул конверт, и ключи рассыпались по столу. – Каждый возьмет по ключу. Это от комнаты совещаний возле кабинета Ирвинга. Кто уходит последний, закрывает дверь. Ключи разобрали. Оригинал Босх оставил себе – ключ уже висел у него на кольце. Он поднялся и посмотрел на Частина. – Пошли. Надо забрать коробки из моей машины. Глава 16 Встречи с секретаршей и помощником адвоката оказались настолько безрезультатными, что Босх пожалел о напрасно потраченном времени, которое с гораздо большей пользой можно было употребить на сон. Секретарша, Таила Куимби, жившая в районе Креншоу, простудилась и последнюю неделю провела дома, а потому ничего не знала о делах Говарда Элайаса в предшествующие смерти дни. Она объяснила, что Элайас держал в секрете все аспекты своей работы, а особенно то, что касалось подготовки к ближайшему процессу. Ее роль заключалась главным образом в том, чтобы вскрывать почту, отвечать на звонки, принимать клиентов и посетителей и оплачивать текущие расходы через операционный счет, на который Элайас каждый месяц отчислял определенную небольшую сумму. Что касается телефонных звонков, то, по ее словам, адвокат имел прямую телефонную линию, номер которой за годы практики стал известен не только друзьям и клиентам, но и репортерам, и даже врагам. Относительно угроз, которые могли поступать ее шефу накануне убийства, секретарша тоже ничего не знала. В конце концов детективы поблагодарили женщину и ушли, надеясь, что ее болезнь не перекинулась на них. В такой же степени разочаровал и визит к помощнику адвоката, Джону Бабино. Он подтвердил, что в пятницу вечером они втроем, включая Элайаса и Майкла Харриса, допоздна работали в офисе, но при этом большую часть времени шеф и его клиент провели за закрытыми дверями в кабинете. Бабино, как выяснилось, три месяца назад окончил школу права университета Южной Калифорнии и теперь готовился к экзаменам на звание адвоката, совмещая вечерние занятия с дневной работой у Элайаса. Обстановка в офисе, где он мог пользоваться всей имеющейся там литературой, гораздо лучше располагала к учебе, чем те незавидные условия, которые могла предложить тесная квартирка неподалеку от университета, где жили еще двое студентов. Что касается пятницы, то около одиннадцати вечера они втроем вышли из офиса, после чего Бабино и Харрис сели в машины, а Элайас в одиночестве отправился пешком к Энджелс-Флайт. Бабино подтвердил то, что детективы уже знали от Тайлы Куимби: готовясь к процессу, Элайас никого не допускал к своим материалам и никого не посвящал в избранную стратегию. Молодой человек рассказал, что в последнюю неделю занимался в основном тем, что снимал копии с многочисленных досудебных показаний, которые заносил затем в свой ноутбук. В ходе процесса Элайас всегда мог обратиться к помощнику и оперативно получить требующуюся информацию. Ни о каких угрозах, поступавших в адрес Элайаса, Бабино не знал. Если они и были, то адвокат не воспринимал их серьезно. По его словам, в последние дни Элайас пребывал в отличном настроении и нисколько не сомневался, что выиграет дело «Черного Воина». – Он говорил, что вколотит мяч в сетку, – сказал в заключение Бабино. * * * По пути домой Босх, вспоминая детали разговоров с Куимби и Бабино, снова и снова спрашивал себя, почему Элайас так секретничал, готовясь к последнему делу. Хотя секретарша и сказала, что таким он был всегда, раньше адвокат все же вел себя иначе, допуская утечки информации в прессу, а иногда даже проводя широкомасштабные пресс-конференции. В этот раз его стратегия изменилась, Элайас притих, но сохранил уверенность в успешном исходе дела и даже обещал «вколотить мяч в сетку». Оставалось только надеяться, что объяснение отыщется где-то в материалах по делу «Черного Воина», получить которое Босх рассчитывал через несколько часов. Успокоив себя таким образом, он постарался перевести мысли на что-то другое. И они, конечно, тут же перескочили на Элеонор. Босх снова подумал о платяном шкафе в спальне. Он намеренно не заглянул в него утром, не будучи уверенным в том, как отреагирует, если не обнаружит там ее одежды. Босх решил сделать это сейчас. Покончить со всем этим. Самое время. Он слишком устал, и сил – что бы ни обнаружилось – хватит только на то, чтобы дойти до кровати и упасть. Однако, свернув с улицы Вудро Вильсона к дому и сделав последний поворот, Босх увидел стоящую под навесом машину Элеонор – видавший виды «таурус». Мышцы шеи и плеч расслабились. Дышать стало легче, как будто с груди убрали каменную плиту. Она вернулась. Дом встретил его тишиной. Босх поставил кейс на стул в столовой и, развязывая на ходу галстук, прошел в гостиную, пробрался на цыпочках через короткий коридор и заглянул в спальню. Шторы были сдвинуты, и свет проникал в комнату только через щели по периметру окна. Под простыней на кровати проступали контуры неподвижного тела. Темные пряди рассыпались по подушке. Он вошел в спальню, осторожно разделся, повесил одежду на спинку стула. Вышел в коридор и свернул ко второй ванной, чтобы не разбудить ее, принимая душ. Минут через десять он лег на постель рядом с ней. Какое-то время Босх лежал на спине, вглядываясь через тьму в потолок и напрягая слух. Привычного, медленного и размеренного дыхания не было. – Не спишь? – прошептал он. – М-м-м-м. Молчание. – Где ты была, Элеонор? – В «Голливуд-парке». Босх ничего не сказал. Не стал обвинять ее во лжи. Может быть, Жарден, парень из службы безопасности, просто не заметил ее или не узнал на мониторе. Он смотрел и смотрел в потолок, не зная, что еще сказать. – Знаю, ты звонил туда, спрашивал обо мне. Я знаю Тома Жардена еще по Лас-Вегасу. Когда-то он работал во «Фламинго». Том соврал тебе, когда ты позвонил. Сначала он подошел ко мне. Босх закрыл глаза, но промолчал. – Извини, Гарри. Просто не хотелось разбираться еще и с тобой. – Разбираться со мной? – Ты понимаешь, что я имею в виду. – Не совсем. Почему ты не ответила на мое сообщение, когда вернулась домой? – Какое сообщение? Босх лишь теперь вспомнил, что сам прослушал свое сообщение, когда звонил домой, а значит, Элеонор, придя, не увидела никакого светового сигнала. И не прослушала его сообщение. – Не важно. Когда ты вернулась? Она приподнялась, чтобы посмотреть на мерцающий в темноте циферблат часов. – Пару часов назад. – Как поиграла? Вообще-то его это не интересовало – он просто хотел разговаривать с ней. – Неплохо. Была даже немного в плюсе, но сама все испортила. Упустила верный шанс. – Что случилось? – Выпала хорошая карта, но я решила рискнуть и все потеряла. Упустила три тысячи. Босх промолчал. Зачем она рассказывает ему об этом? Может быть, пытается намекнуть на что-то? Молчание растянулось на несколько минут. – Тебя вызывали? – спросила наконец Элеонор. – Я заметила, что ты не ложился. – Да, мне позвонили. – Но смена вроде бы не твоя. – Это долгая история. Давай поговорим о нас. Скажи, что происходит. Так нельзя… мы не можем… Иногда я даже не знаю, где ты, все ли у тебя в порядке. Что-то не так, чего-то не хватает, и я не знаю, что и чего. Элеонор пододвинулась поближе, положила голову Босху на грудь и стала поглаживать шрам на плече. – Гарри… Он ждал, но она не сказала больше ничего, зато забралась на него и медленно задвигала бедрами. – Элеонор, нам надо поговорить. Она прижала палец к его губам. Они занимались любовью медленно, без спешки. Все смешалось у него в голове, переплелось и спуталось. Он любил ее так сильно, как не любил никого и никогда, и знал, что и она по-своему любит его. С ней его жизнь стала по-настоящему цельной, и сам он почувствовал себя нормальным, счастливым человеком. Но в какой-то момент Элеонор поняла, что не разделяет его чувств. Ей чего-то не хватало, и осознание того, что они существуют как бы в разных плоскостях, приводило Босха в отчаяние. Именно тогда он понял, что их брак обречен. Летом ему пришлось провести несколько тяжелых, утомительных расследований и даже улететь на неделю в Нью-Йорк. В его отсутствие Элеонор в первый раз отправилась играть в карты в «Голливуд-парк». Почему? Наверное, чтобы отвлечься от скуки и одиночества, забыть о том, что ей так и не удалось найти приличную работу в Лос-Анджелесе. Она вернулась к картам, к тому, чем занималась, когда Босх встретил ее, и там, за столами, покрытыми синим фетром, нашла то, чего ей так не хватало. – Элеонор, – сказал он, когда все закончилось и они затихли в объятиях друг друга. – Я люблю тебя. Я не хочу потерять тебя. Она прильнула к его губам долгим поцелуем, а потом прошептала: – Спи, дорогой. Засыпай. – Останься со мной, – попросил он. – Не уходи, пока я не усну. – Не уйду. Она крепко обняла его, и он попытался забыть обо всем. Хотя бы ненадолго. Потом, позднее, он со всем разберется и все выдержит. Но не сейчас. Сейчас надо поспать. Он уснул быстро, через несколько минут, и тут же оказался во сне, в вагончике на Энджелс-Флайт, неторопливо взбиравшемся на вершину холма. На середине подъема он посмотрел в окно и увидел Элеонор в окне другого вагона, катившегося под гору. Она была одна и не смотрела в его сторону. * * * Босх проснулся примерно через час. В комнате стало темнее – прямой свет в нее уже не попадал. Оглядевшись, он увидел, что Элеонор рядом нет. Он сел и произнес ее имя – оно прозвучало почти так же, как ночью, когда ему позвонили. – Я здесь, – донеслось из гостиной. Босх оделся и вышел из спальни. Элеонор сидела на диване в банном халате, который он купил ей в отеле на Гавайях, куда они улетели после свадьбы в Лас-Вегасе. – Привет. Мне показалось… Нет, не знаю… – Ты разговаривал во сне, и я вышла сюда. – Что я говорил? – Звал меня, бормотал что-то об ангелах. Я не все поняла. Он улыбнулся и кивнул, опускаясь в кресло по другую сторону от кофейного столика. – Ясно. Энджелс-Флайт. Ты знаешь, что это такое? – Нет. – Два вагона. Один идет вверх, другой вниз. Встречаются на середине. Мне снилось, что я поднимаюсь вверх, а ты спускаешься вниз в другом вагоне. Мы проехали мимо друг друга, но ты даже не посмотрела в мою сторону. Как по-твоему, что бы это значило? Почему мы оказались в разных вагонах? Она грустно улыбнулась. – Наверное, это означает, что я не ангел. Ты ведь поднимался вверх. Босх не улыбнулся. – Мне нужно идти. Похоже, это дело отнимет у меня кусочек жизни. – Хочешь поговорить? Почему тебя вызвали? Ему хватило десяти минут, чтобы подробно изложить суть дела. Он всегда рассказывал Элеонор о том, чем занимается. Это доставляло ему удовольствие и отвечало, наверное, какой-то внутренней потребности. Элеонор выслушивала и иногда делала замечание, позволявшее ему увидеть что-то, на что сам Босх не обратил внимания. Много лет назад она была агентом ФБР, но теперь та часть ее жизни превратилась в далекое воспоминание. И все же логика, инстинкт следователя остались при ней, и Босх всегда с вниманием относился к ее комментариям. – Ох, Гарри. – Элеонор покачала головой. – Ну почему они всегда выбирают тебя? – Не всегда. – А мне кажется, что всегда. Что собираешься делать? – То же, что и обычно. Работать. Иначе не получится. Дело нелегкое, быстро не провернешь. – Ты не хуже меня знаешь, что спокойно работать тебе не дадут. Кому приятно оказаться на крючке? Но ты ведь все равно доведешь дело до конца, даже если заслужишь ненависть и презрение всего департамента. – Я не могу иначе, Элеонор. Не бывает не важных дел. И каждый заслуживает правосудия. Даже мертвый. Мне неприятны люди вроде Элайаса. Он пиявка, жил за счет того, что высасывал из города, подлавливая на пустяках копов, которые всего лишь старались делать свое дело. Наверное, иногда он действительно защищал невиновных, но я по крайней мере об этом ничего не знаю. Не важно. Никто не должен оставаться безнаказанным, убив человека. Даже коп. Так не должно быть. – Я знаю, Гарри. Элеонор отвернулась, и взгляд ее ушел сквозь стеклянную дверь. Небо приобрело красноватый оттенок. В городе зажигались огни. – Сколько выкурила сегодня? – спросил он, чтобы не молчать. – Пару. А ты? – Держусь на нуле. От ее волос попахивало дымом. Босх был рад, что она не солгала. – Что случилось в «Стоке энд Бонд»? – нерешительно спросил Босх. Спрашивать, может быть, и не стоило, ведь в «Голливуд-парк» Элеонор пошла именно после посещения «Стокс энд Бонд». – Ничего, все прошло как обычно. Сказали, что позвонят, если что-то подвернется. – Пожалуй, я как-нибудь зайду туда и поговорю с Чарли. Бюро по надзору за отпущенными под залог «Стоке энд Бонд» находилось на первом этаже офисного здания, расположенного на Уилкоксе, напротив полицейского участка. Босх слышал, что им требовался агент по розыску, предпочтительно женщина, потому что основными подопечными бюро были проститутки и выследить их легче женщине. Он поговорил с хозяином бюро, Чарли Скоттом, и тот пообещал подумать. Босх не стал ничего скрывать, ни хорошего, ни плохого. В плюсе у Элеонор был опыт агента ФБР, в минусе – судимость. Скотт сказал, что судимость не проблема – работа не требовала обязательного наличия лицензии частного детектива, получить которую человек с судимостью не мог. Проблема заключалась в другом. Скотт хотел, чтобы его охотники – особенно женщины – имели при себе оружие, отправляясь на поиски беглецов. Босх придерживался на сей счет иного мнения. Он знал, что большинство охотников носят оружие, не имея на то соответствующего разрешения. Настоящий профессионал, владеющий секретами мастерства, никогда не станет приближаться к объекту и постарается не допустить ситуации, при которой приходится решать вопрос о применении или неприменении оружия. Лучшие охотники выслеживают объект издалека, держась на безопасном расстоянии, а потом вызывают копов, которые и производят задержание. – Не надо, Гарри, не ходи. Думаю, Чарли и хотел бы оказать тебе услугу, но потом увидел меня и понял, что я ему не подойду. – Но у тебя бы получилось. – Давай не будем больше об этом, хорошо? Босх поднялся. – Мне пора собираться. Он прошел в спальню, разделся, еще раз принял душ и переоделся в свежее. Вернувшись в гостиную, Босх обнаружил жену в той же позе на диване. – Когда вернусь, не знаю, – сказал он, не глядя на нее. – У нас сегодня еще много дел. Завтра к расследованию подключается Бюро. – ФБР? – Да. Охрана гражданских прав – это их компетенция. Шеф позвонил и попросил о помощи. – Думает, что это поможет сохранить порядок в южных пригородах. – Надеется. – Знаешь, кого пришлют? – Нет. На пресс-конференции присутствовал какой-то специальный агент из местного отделения. – Как его зовут? – Гилберт Спенсер. Но я сомневаюсь, что он сам захочет пачкать руки. Элеонор покачала головой: – Нет, я такого не знаю. Наверное, пришел уже после меня. Полагаю, его просто пригласили поучаствовать в шоу. – Наверное. Завтра утром пришлет свою группу. – Удачи тебе. Босх посмотрел на нее и кивнул. – Номера пока нет. Если что, отправь сообщение на пейджер. – Хорошо, Гарри. Он постоял еще немного, потом задал главный вопрос: – Ты вернешься? Она снова отвела глаза. – Не знаю. Может быть. – Элеонор… – Гарри, у тебя свое пристрастие, у меня свое. – Что ты хочешь этим сказать? – То чувство, которое испытываешь, когда начинаешь новое дело. Волнение, возбуждение… Ты снова на охоте… снова идешь по следу… Ты понимаешь меня, Гарри, знаешь, о чем я. Так вот, у меня ничего такого больше нет. А что-то похожее я испытываю, только когда вижу на столе перед собой пять карт, открываю их и… Трудно объяснить, еще труднее понять, но в такие моменты я чувствую, что живу. Вот так, Гарри. Мы все наркоманы. Только наркотики у нас разные. Я бы хотела подсесть на твои, да вот не получается. Босх долго смотрел на нее, не решаясь заговорить, боясь, что голос снова выдаст его. Потом прошел к двери, открыл ее и лишь тогда оглянулся. – Ты разбиваешь мне сердце, Элеонор. Я всегда надеялся, что живой ты почувствуешь себя со мной. Она закрыла глаза, словно готова была заплакать. – Мне очень жаль, Гарри, – прошептала Элеонор. – Зря я так сказала. Босх молча переступил порог и закрыл за собой дверь. Глава 17 Когда через полчаса Босх подошел к офису Говарда Элайаса, на душе все еще было тяжело. Дверь оказалась заперта, и он постучал. Никто не ответил, и детектив уже полез в карман за ключом, но как раз в этот момент за матовым стеклом что-то мелькнуло, дверь открылась, и перед ним предстала Карла Энтренкин. Взгляд ее скользнул по его костюму, и Босх понял – она заметила, что он переоделся. – Сделал небольшой перерыв. Думаю, работать сегодня придется еще долго. Где мисс Лэнгуайзер? – Мы закончили, и я отправила ее домой. Сказала, что подожду вас. Вы разминулись с ней на несколько минут. Она провела его в кабинет Элайаса и уселась в кресло за громадным письменным столом. Хотя уже стемнело, Босх, глядя в окно, видел раскинувшего руки Энтони Куина. На полу рядом со столом стояли шесть картонных ящиков. – Извините, что заставил вас ждать. Надо было отправить сообщение на пейджер, и я приехал бы раньше. – Я бы так и сделала, но… задумалась… Босх посмотрел на ящики: – Здесь все? – Да. В этих шести материалы по закрытым делам. А там – по текущим. Она повернулась и указала на что-то за столом. Босх шагнул в сторону, наклонился и увидел еще две полные коробки. – Там в основном то, что касается дела Майкла Харриса. Полицейские отчеты, показания свидетелей. И кое-какие материалы по жалобам, которые так и не получили хода. Есть и отдельная папка с письмами, содержащими угрозы и вообще всякую ерунду. Хочу подчеркнуть, что они относятся не только к делу Харриса. В основном – расистская чушь от трусов, не смеющих даже указать свое имя. – Хорошо. Это то, что вы отдаете. А что оставляете? Что мы не получим? – Только одну папку. Это его рабочая папка. В ней заметки, определяющие стратегическую линию защиты в деле Майкла Харриса. Думаю, вы не имеете права знакомиться с ее содержимым, так как информация имеет конфиденциальный характер. – Вы упомянули о стратегической линии защиты. Что это значит? – Что-то вроде плана. Говард называл это картой процесса. Однажды он сравнил себя с футбольным тренером, который определяет, на каком месте будет играть тот или иной футболист, какова его задача и все такое. Говард уже до начала процесса точно знал, на что направит усилия, когда и какого свидетеля вызовет, когда и какую улику представит, какого эксперта пригласит и какие вопросы задаст. Между прочим, первые вопросы для каждого свидетеля уже записаны. Здесь же, в папке, есть и его вступительное заявление. – Хорошо. – Я не могу дать вам эти материалы. На мой взгляд, адвокат, к которому перейдет это дело, обязательно воспользуется стратегией Элайаса. Блестящий план. Так что в руки департамента полиции он попасть не должен. – Думаете, он победил бы? – Нисколько в этом не сомневаюсь. А вы, как я понимаю, придерживаетесь противоположного мнения? Босх опустился на один из стоящих возле стола стульев. Странно, но, даже отдохнув, он не избавился от ощущения усталости. – Я не знаю деталей дела, но знаю Фрэнки Шихана. Харрис обвинил Фрэнки в том, что тот надевал ему на голову пластиковый мешок. Так вот я уверен, что Шихан этого не делал. – Откуда такая уверенность? – Из прошлого. Когда-то мы с ним были напарниками. Давно. Но это не важно – важно знать человека. Я не могу представить, что Фрэнки способен так поступить. Да и другим бы он ничего подобного не позволил. – Люди меняются. Босх кивнул: – Меняются. Но обычно не в главном. – Что вы имеете в виду? – Позвольте рассказать одну историю. Однажды мы с Фрэнки задержали парня. Угонщика. Сначала он просто угонял оставленную без присмотра машину, какое-нибудь старье, раскатывал на ней по городу и отыскивал добычу, что-нибудь поприличнее. Находил и бил ее сзади. Не сильно, чтобы не было серьезных поломок. Хозяин «мерседеса» или «порше» выходил посмотреть, в чем дело, наш герой прыгал за руль и давал газу, а бедняга оставался с угнанной рухлядью. – Насколько я помню, когда-то угон машин был прибыльным бизнесом. – Да, на хлеб с маслом хватало. Так вот этот парень проделывал свой фокус месяца три и успел прилично заработать. Однажды он врезается сзади в «ягуар». Старушка за рулем забыла пристегнуться, и ее бросает на руль. Воздушной подушки в машине не было, так что досталось ей крепко, а одно ребро пробило легкое. Парень подбегает, открывает дверцу и выкидывает ее из машины. Старушка лежит, истекая кровью, а он сматывает удочки на ее же «ягуаре». – Я помню это дело. Когда это было, лет десять назад? В газетах о нем тогда много писали. – Верно. Один из первых угонов со смертельным исходом. Дело поручили нам с Фрэнки. Работали мы как проклятые и в конце концов вышли на парня через один автомагазин, где скупали краденое. Жил он в Венисе. Мы подъехали к дому. Фрэнки постучал. Парень перепугался и схватился за револьвер. Три выстрела. Одна пуля разошлась с Фрэнки на дюйм. Он носил тогда длинные волосы, так она через них и прошла. В общем, парень выскочил в заднюю дверь, и нам пришлось гнаться за ним по всему району. Из машины вызвали подкрепление, но первыми, как обычно, примчались репортеры. Даже вертолеты прилетели. – Если не ошибаюсь, вы его схватили? – Мы преследовали его до самого Оуквуда. В конце концов парень укрылся в заброшенном доме, бывшем стрелковом тире. Мы знали, что у него оружие, и он уже стрелял в нас, так что могли запросто уложить его на месте, и никто бы не задавал никаких вопросов. Но Фрэнки вошел в тир и уговорил парня сдаться. Кроме нас троих, там никого не было. Никто бы не узнал, что случилось. Но Фрэнки… он думал о другом. Сказал парню, что знает, как все случилось, что старушка умерла не по его воле. Убедил, что у него еще есть шанс сохранить жизнь. Фрэнки хотел спасти парнишку и не думал о том, что тот четверть часа назад едва не застрелил его самого. – Босх помолчал, вспоминая, как все было, потом продолжил: – В общем, он вышел с поднятыми руками. И с револьвером. Фрэнки мог запросто спустить курок и уложить его на месте. Но нет. Он подошел к парню, забрал у него револьвер, надел наручники. Вот и все. Хотя у этой истории мог быть и другой конец. Энтренкин долго молчала, глядя в окно, потом повернулась к Босху. – И вы хотите сказать, что если ваш напарник один раз пощадил черного, хотя и имел возможность без осложнений убить его, то он не стал бы пытать и душить другого черного десять лет спустя? Босх нахмурился и покачал головой: – Нет, я не это хочу сказать. Я хочу сказать, что в тот раз я увидел, каков Фрэнки на самом деле. Из чего он сделан. Вот почему я уверен в том, что дело Харриса – жульничество. Фрэнки Шихан никогда не стал бы подбрасывать кому-то улики или надевать мешок на голову. Он подождал ее реакции, но главный инспектор молчала. – И я не сказал, что угонщик был черный. Это не имело к делу никакого отношения. Вы сами упомянули эту деталь. – Я сразу поняла, что именно вы опустили. Может быть, будь на месте того угонщика белый парень, вам никогда и в голову не пришло бы, как легко с ним можно разделаться. Босх задумчиво посмотрел на нее. – Нет, я так не думаю. – Что ж, это не предмет для спора. Но ведь вы опустили и кое-что еще, не так ли? – Что? – А вот что. Несколько лет назад ваш приятель Шихан все-таки применил оружие. Помните, как он расстрелял чернокожего мужчину по имени Уилберт Доббс? Я не забыла. – Там была совсем иная ситуация, и Фрэнки все сделал правильно. Доббс первым вытащил оружие. Тот случай расследовали, и все, департамент полиции и окружной прокурор, сочли применение оружия оправданным. – Жюри присяжных пришло к другому выводу. Тем делом занимался Элайас, и он выиграл. – Чушь. Вы не хуже меня знаете, что дело рассматривалось через пару месяцев после случая с Родни Кингом. Тогда в этом городе коп, подстреливший черного, не имел никаких шансов на оправдательный приговор. – Осторожнее, детектив, вы многим рискуете, делая подобные заявления. – Послушайте, я сказал правду. И в глубине души вы это понимаете и признаете. Объясните мне, почему так получается, что как только правда оказывается неугодной кое-кому, так некоторые сразу начинают разыгрывать расовую карту? – Оставим это, детектив. Вы верите в своего друга, и я это ценю. Посмотрим, что будет, когда дело Майкла Харриса дойдет до суда. Босх кивнул. Спорить не хотелось, тем более отвечать на необоснованные обвинения. – Что еще вы придержали? – Больше ничего. Просидела целый день, а отложила только одну папку. – Она устало вздохнула. – Вы в порядке? – Более или менее. Наверное, хорошо, что нашлась работа. По крайней мере некогда думать о том, что случилось. Но впереди еще ночь… Босх кивнул. – Репортеры приходили? – Двое или трое. Они все считают, что следует ожидать беспорядков. – А вы как думаете? – Думаю, если убийца коп, то предсказать развитие событий невозможно. А если не коп, то обязательно найдутся такие, кто этому не поверит. Впрочем, вы и без меня знаете. – Да. – Есть еще кое-что, о чем вам следует знать. – Что же? – Я просмотрела составленный Элайасом план. Что бы вы ни говорили о Фрэнке Шихане, Говард собирался доказать невиновность Харриса. Босх пожал плечами: – Его ведь уже судили и признали невиновным. – Элайас намеревался доказать его невиновность, назвав имя убийцы. То есть развеять все сомнения относительно Майкла Харриса, снять с него все подозрения. – В материалах есть имя убийцы? – осторожно спросил Босх. – Нет. Как я уже сказала, там есть только вступительное слово. Но намерения Элайаса совершенно ясны. Он собирался сказать присяжным, что назовет имя преступника. Вот его точные слова: «Я предъявлю вам убийцу». Элайас просто не написал, кто он. Это было бы нарушением правил драматургии. Он хотел устроить настоящий спектакль, провести присяжных по всему пути от начала до конца, достичь кульминации и только тогда объявить имя злодея. Босх долго молчал, раздумывая над услышанным. Можно ли верить такому заявлению, и если можно, то до какой степени? Элайас играл роль шоумена и в зале суда, и за его стенами. Уличить убийцу в ходе процесса – это в духе Перри Мейсона, в реальной жизни так не бывает. Почти не бывает. – Извините, мне, наверное, не следовало говорить вам об этом. – Почему? – Потому что если об этом знали другие, то мотив убийства практически ясен. – Хотите сказать, что Элайаса застрелил настоящий убийца той маленькой девочки? – На мой взгляд, такое вполне вероятно. Он кивнул. – Вы читали материалы следствия? – Нет, времени не хватило. Я передаю их вам, потому что сторона защиты – в данном случае городская прокуратура – наверняка располагает копиями. Так что в общем-то я даю вам только то, что вы могли бы получить и без меня. – Как быть с компьютером? – Я просмотрела файлы. Похоже, ничего такого, чего не было бы в уже открытых документах, там нет. Ничего конфиденциального. – Хорошо. – Ох, чуть не забыла. Она наклонилась к стоящему на полу ящику, достала из него пакет из плотной бумаги и, вскрыв, положила на стол. Босх наклонился – в пакете лежали два конверта. – Я нашла пакет в одной из папок, относящихся к делу Харриса. Посмотрите сами, потому что я не знаю, что все это может означать. На обоих конвертах стоял адрес офиса Элайаса. Обратный отсутствовал. На обоих значился почтовый штемпель Голливуда. Судя по дате на штемпеле, первый был отправлен пять недель назад, второй – двумя неделями позже. – В каждый вложено по страничке. На каждой страничке несколько слов. Для меня – полная бессмыслица. Она начала открывать первый конверт. – Э… – Что? – Карла Энтренкин посмотрела на Босха. – Не знаю. Подумал об отпечатках. – Очень жаль, но я уже притрагивалась к ним. – Ладно, открывайте, что уж теперь… Достав из конверта листок, Энтренкин положила его на стол и повернула так, чтобы Босх мог прочитать написанное. Вверху страницы было отпечатано всего лишь несколько слов: СТРЕЛА В ГЛАЗ ГУМБЕРТ ГУМБЕРТ – «Гумберт Гумберт»… – повторил Босх. – Это имя литературного персонажа, если, конечно, такое можно считать литературой, – сказала инспектор. – «Лолита» Набокова. – Верно. Внизу страницы Босх заметил сделанную карандашом надпись: №2 – 3/12 – Думаю, пометка самого Элайаса или, может быть, секретарши. Энтренкин открыла второй конверт и развернула второй лист. Босх снова наклонился над столом. НЕВЕНОВНОСТЬ ДОКАЗЫВАЮТ НОМЕРНЫЕ ЗНАКИ – На мой взгляд, оба письма пришли от одного и того же человека, – сказала Энтренкин. – Заметьте, слово «невиновность» написано с ошибкой. – Вижу. Внизу страницы Босх обнаружил еще одну карандашную пометку: № 3 – 4/5 Придерживая кейс коленом, Босх открыл его и достал пластиковый пакет, в котором лежало письмо, обнаруженное в кармане костюма убитого адвоката. – Это письмо было у Элайаса с собой, когда… когда он ушел из офиса. Я про него совсем забыл. Пожалуй, будет даже лучше, если я вскрою его при вас. Почтовый штемпель тот же, что и на тех двух. Отправлено в среду. Его еще нужно проверить на отпечатки. Босх достал из кейса пару резиновых перчаток, натянул их, достал письмо из пакета и осторожно открыл его. Оказавшийся в его руках лист бумаги напоминал те два, которые отдала ему Энтренкин. Вверху страницы – одна короткая строчка: ОН ЗНАЕТ, ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ Глядя на страницу, Босх почувствовал, как шевельнулось сердце, что бывало всякий раз, когда в кровь поступал адреналин. – Как вы думаете, что это означает? – Не знаю. Но не сомневаюсь, что открыть его следовало намного раньше. Карандашная пометка внизу страницы отсутствовала – вероятно, Элайас еще не успел прочитать сообщение. – Судя по всему, у нас нет первого, – сказал Босх. – Те помечены номерами два и три, а это пришло позднее – полагаю, адвокат обозначил бы его номером четыре. – Я тоже так думаю. Но в папках нет ничего такого, что могло бы быть номером первым. Может быть, Элайас выбросил его, не придав значения. Может, он понял что-то только после второго письма. – Возможно. Босх знал, что пока у него нет ничего, кроме неясного предчувствия, но оно обманывало редко, и он привык доверяться чутью. Возбуждение, подобное тому, которое охватывает вышедшего на след зверя охотника, горячило кровь, но к нему примешивалась досада: то, что, возможно, было ключевой уликой, лежало в кейсе целых двенадцать часов, а он спохватился только теперь. – Говард говорил с вами об этом деле? – Нет, мы никогда не разговаривали о работе. Договорились об этом с самого начала. Мы оба отдавали себе отчет в том, что, если наши отношения перестанут быть тайной, люди сразу начнут выискивать в них что-то… неподобающее. Как же, главный инспектор и один из самых деятельных противников департамента полиции… Ну, вы понимаете. – К тому же он был женат. Ее лицо как будто застыло. – Послушайте, что с вами? Только что мы разговаривали вполне, как мне казалось, доброжелательно, и вдруг вы… Вам хочется поругаться? – Не знаю, что вас так задело. Да, мне трудно представить, что вы в частных беседах не говорили о департаменте полиции. Так не бывает. В ее глазах вспыхнули злые огоньки. – Что ж, мне наплевать на то, чему вы верите, а чему нет. – Послушайте, мы договорились. Я не собираюсь ни о чем никому рассказывать. Мы оба при желании можем доставить друг другу немало неприятностей. А знаете, что скажут мои напарники, если узнают о нашей договоренности? Они скажут, что я сошел с ума, что мне нужно рассматривать вас не как союзника, а как подозреваемого номер один. Именно так мне и следовало бы поступить, но я привык доверять инстинкту. Полагаться на чутье опасно, потому я и ищу, на что бы еще опереться, за что бы еще ухватиться. Она помолчала, потом, вздохнув, кивнула: – Я понимаю ваше положение, детектив, и ценю то, что вы для меня делаете. Но я вам не лгу. Мы с Говардом никогда детально не обсуждали его дела или мою работу с департаментом. Никогда. Лишь однажды я сказала ему, что, на мой взгляд, дело Майкла Харриса слишком запутанное, что в нем много неясного. И знаете, что он ответил? Говард посоветовал мне держаться покрепче, потому что он приготовился взорвать департамент и выставить в самом неприглядном виде некоторых городских шишек. Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. – Когда это было? – Вечером в четверг. – Спасибо, инспектор. Босх встал и, пройдясь по комнате, остановился у окна. Фреска с изображением Энтони Куина почти растворилась в тени. Он посмотрел на часы – около шести. На семь была назначена встреча с Эдгаром и Райдер у станции «Голливуд». – Вы ведь знаете, что он имел в виду, не так ли? – не поворачиваясь, спросил Босх. – Вы о чем? Он повернулся. – А вот о чем. Если Элайас нашел что-то и был близок к тому, чтобы назвать имя убийцы – настоящего убийцы, – то тогда застрелил его не полицейский. Подумав, Энтренкин покачала головой: – Вы смотрите на дело только с одной стороны. – Какая же другая? – Предположим, Элайас собирался преподнести сюрприз: вытащить из шляпы настоящего убийцу. Что из этого следует? – Энтренкин выдержала небольшую паузу. – Из этого следует, что показания полицейских – ложь, что улики сфальсифицированы. Доказав невиновность Харриса, Элайас доказал бы также, что полицейские подставили его. Да, если убийца узнал, что Элайас вышел на след, он мог решиться на то, чтобы застрелить его. Но ведь если какой-то коп узнал, что у Говарда есть доказательства нечестной игры полиции, он тоже мог бы пойти на крайнюю меру. Босх устало вздохнул. – У вас во всем виноваты копы. Нельзя исключать и того, что подставу организовали еще до того, как за дело взялась полиция. – Он потряс головой, словно отгоняя эту мысль. – Нет-нет. Что я говорю? Не было никакой подставы. Иначе можно зайти слишком далеко. – Я не собираюсь с вами спорить, детектив. Только не говорите потом, что я вас не предупреждала. Босх промолчал и, взглянув на коробки с папками, лишь теперь заметил стоящую у стены двухколесную тележку. Энтренкин едва заметно улыбнулась. – Я сказала охраннику, что нам надо перевезти несколько ящиков, и он принес эту штуку. – Вот и хорошо. Я погружу документы в свою машину. Ордер на обыск все еще у вас, или его забрала мисс Лэнгуайзер? Нужно заполнить бланк. – Я уже заполнила. Вам осталось только поставить свою подпись. Босх кивнул и шагнул к тележке, но, вероятно, вспомнив что-то, остановился. – Что с той папкой, которую мы просматривали, когда вы пришли? В ней еще была фотография. – А что с ней? Она там, в коробке. – Я… хм… Что вы об этом думаете? – Не знаю. Если вы хотите спросить, верю ли я в то, что у Говарда была связь с этой женщиной, то мой ответ прост – нет. – Мы спрашивали его жену, задавали ей примерно такой же вопрос, мог ли у ее мужа быть роман с другой женщиной, и она ответила, что это невозможно. – Я вас понимаю, детектив, и все же остаюсь при своем мнении. Говард – известный в городе человек. Во-первых, ему вряд ли пришлось бы платить за секс. Во-вторых, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что такого рода связь сделала бы его крайне уязвимым, узнай о ней определенные люди. – Тогда как вы объясните существование фотографии? – Повторяю, не знаю. Возможно, она как-то связана с одним из его дел, хотя я, просмотрев все документы, не нашла ничего такого. Босх рассеянно кивнул. Он думал уже не о фотографии, а о таинственных письмах, особенно о последнем из них. Оно походило на предупреждение. Кто-то пронюхал, что энергичный адвокат раскопал нечто опасное. Босх уже не сомневался, что отправной точкой расследования должно стать именно это письмо. – Не против, если я включу телевизор? – спросила Энтренкин. – Хочу посмотреть шестичасовые новости. – Да, конечно. Включайте. Инспектор подошла к большому дубовому шкафу у противоположной от стола стены и распахнула дверцы. На двух полках стояло по телевизору. Наверное, Элайасу нравилось смотреть сразу два. Видимо, подумал Босх, чтобы иметь возможность видеть себя одновременно в разных программах. Энтренкин включила оба. На экране верхнего Босх увидел репортера, стоящего на фоне трех или четырех горящих магазинчиков. В нескольких ярдах от репортера пожарные пытались бороться с огнем, хотя спасать было уже особенно нечего. – Началось, – сказал Босх. – О Боже, только не это… – испуганно прошептала Энтренкин. Глава 18 По дороге в Голливуд Босх настроил приемник на одну из местных станций. Новостные радиопередачи всегда казались ему менее информационными и более консервативными, чем телевизионные. Объяснялось это, наверное, тем, что в последних слова дополнялись образами. Главной же темой и одних, и других стал пожар, охвативший несколько магазинов на Нормандии, всего в нескольких кварталах от пересечения с Флоренс, эпицентра беспорядков 1992 года. Пока речь шла всего лишь о пожаре в южном Лос-Анджелесе, и ничто не говорило о том, что пожар вызван поджогом и является реакцией на убийство Говарда Элайаса. Тем не менее все местные телеканалы сделали новость об этом в общем-то заурядном происшествии центральной и провели репортажи с места событий. Тянувшийся по экранам дым как будто говорил то, о чем еще умалчивали репортеры: Лос-Анджелес снова в огне. – Гребаное телевидение! – проворчал Босх. – Извините. – Оно-то чем провинилось? Ему пришлось взять инспектора с собой. Она все-таки убедила Босха в том, что ее присутствие при разговоре с Харрисом не будет лишним. Босх особенно не возражал, потому что понимал: Харрис воспримет появление копа спокойнее, если увидит, кто его сопровождает. От разговора зависело многое. Возможно, Харрис был тем единственным, кому адвокат успел назвать имя убийцы Стейси Кинкейд. – Как обычно, чрезмерная реакция. Всего лишь еще один пожар, а они уже тут как тут, раздувают пламя, подливают бензина в огонь. Теперь пойдет. Люди посмотрят телевизор и выйдут на улицу узнать, что происходит. Кто-то что-то скажет, кто-то добавит, молодежь начнет собираться в группы. Поддаться злости легко, успокоиться трудно. Одно накладывается на другое, и вот уже нате вам – настоящий бунт, которого могло бы и не быть, если бы не радио и телевидение. – Думаю, люди не столь легковерны, – возразила Энтренкин. – Они уже знают, что телевидению верить нельзя. Гражданские волнения начинаются тогда, когда ощущение бессилия превышает некую критическую массу. К телевидению это не имеет никакого отношения. Все дело в обществе, которое не обращает внимания на нужды граждан. Босх отметил, что она предпочитает говорить о волнениях, а не о бунте. Может быть, называть бунт бунтом считается политически некорректным? – Есть такая вещь, как надежда, – продолжала инспектор. – Большинство представителей национальных меньшинств в Лос-Анджелесе далеки от власти, не имеют денег и лишены права голоса. Все это им заменяет надежда. Для многих из них воплощением надежды, ее символом был Говард Элайас. Глядя на него, они верили, что придет день, когда все станут равны, когда их голос будет услышан, когда им не надо будет бояться полицейского. Если у людей отбирают надежду, вместо нее остается пустота. У некоторых ее заполняют злость и ненависть. И тогда возникает угроза насилия. Обвинять во всем средства массовой информации неправильно. Проблема гораздо глубже и серьезнее. Босх кивнул: – Я понимаю. По крайней мере мне кажется, что понимаю. Но все равно они не должны допускать таких опасных преувеличений. – Кто-то назвал их торговцами хаосом, – согласилась Энтренкин. – Верно подмечено. – По-моему, это сказал Спиро Эгню [9] . Перед своей отставкой. Ответить Босху было нечего, и он, решив, что разговор пора заканчивать, протянул руку за подзаряжавшимся телефоном и набрал домашний номер. Услышав бесстрастный голос автоответчика, Босх оставил сообщение для Элеонор. Настроение моментально испортилось, и ему стоило немалых сил сохранить внешнее спокойствие. Подумав, он позвонил в справочную, спросил номер «Голливуд-парка» и, сделав еще один звонок, попросил соединить его с Жарденом из службы безопасности. – Жарден слушает. – Детектив Босх. Я звонил вам прошлой ночью. – Понял, приятель. Ее не было. По крайней мере… – Не надо, приятель. Она рассказала мне о «Фламинго», так что я все знаю. И я знаю, что она там. Передайте, чтобы позвонила мне на сотовый, как только освободится. Скажите, что это срочно. Вы меня поняли, мистер Жарден? Босх подчеркнул слово «мистер», давая Жардену понять, что тот совершает ошибку, пытаясь играть с полицией. – Да. Понял. – Хорошо. Босх закрыл телефон. – Я помню, как все было в девяносто втором, – сказала Энтренкин, – но знаете, что мне запомнилось больше всего? Фотография в «Таймс». Под заголовком «Мародеры: отец и сын». Мужчина с мальчишкой лет четырех или пяти выходят с добычей через разбитые двери «Ки-март». И знаете, что они взяли? – Что? – У каждого в руках по поясу-тренажеру. Были такие совершенно никчемные штуки, которые рекламировала в восьмидесятые какая-то телезвезда. Босх лишь покачал головой – ему запомнилось совсем другое. – Они увидели рекламу по телевизору и подумали, что это что-то очень ценное, – сказал он. – Вроде Говарда Элайаса. Она не ответила, и Босх с опозданием осознал, что снова ляпнул не в тему, хотя для него в сказанном заключался немалый смысл. – Извините. Несколько минут ехали молча, потом Босх сказал: – А знаете, что запомнилось мне? – Что? – Я тогда патрулировал Голливудский бульвар. Нам было приказано держаться потише и не вмешиваться в происходящее, если нет угрозы физического насилия. То есть мародерам давали зеленый свет, и мы не должны были препятствовать им при условии, что они, делая свое дело, соблюдают порядок. Кто мог до такого додуматься? В общем, я был в патруле и видел много разного. Помню, как сайентологи выстроились вокруг своей церкви со швабрами в руках, готовые, если потребуется, оказать сопротивление любому вторжению. Парень, владелец оружейного магазина возле Хайленда, облачился в военную форму и прохаживался у входа со снайперской винтовкой. Вид у него был такой, как будто он охраняет Беннинг [10] . Люди словно сошли с ума. Все, хорошие и плохие. В общем, день саранчи [11] . – А вы, оказывается, начитанный человек, детектив. – Пожалуй, нет. Просто одно время жил с женщиной, преподававшей литературу в Грант-Хай в Долине. Она-то и рассказала мне об этой книге. А уж потом я ее прочитал. Но из девяносто второго у меня в памяти остался «Фредерикс». – Если не ошибаюсь, магазин женского белья в Голливуде? Босх кивнул. – Когда я подъехал туда, там было настоящее столпотворение. Черные, белые, желтые. Старые и молодые. Магазин обчистили за пятнадцать минут. Вымели буквально все. Когда народ разбежался, я вошел и увидел только голые полки, валяющиеся на полу вешалки и пустые витрины. Не осталось ничего. Вынесли даже манекены. Вы только подумайте: четыре копа отдубасили Родни Кинга, кто-то снял это на видео, люди посмотрели телевизор и как будто взбесились. Разграбили магазин с женским бельем. Картина была совершенно сюрреалистическая. Каждый раз, когда начинают говорить о беспорядках, я вспоминаю, как шел тогда между пустыми рядами с болтающимися пластмассовыми «плечиками». – Не важно, что они взяли. Ими управляло отчаяние. Как и теми двумя, о которых я вам рассказала. Важно было то, что они что-то взяли, заявили о себе, показали себя мужчинами. Вот какой урок преподал сыну отец. – И все равно, для меня… Босх не договорил – зазвонил телефон. – Ты как? Выигрываешь? – спросил он, услышав голос Элеонор. Вопрос прозвучал наигранно, неестественно весело, и Босх сразу же поймал себя на том, что принял этот тон ради спутницы, что для него важно, чтобы она не поняла, как в действительности складываются его отношения с женой. Смущенный тем, что для него важно мнение случайно оказавшейся рядом женщины, он попытался вернуться к более привычным интонациям. – Пока еще нет. Я только пришла. – Элеонор, я хочу, чтобы ты вернулась домой. – Гарри, давай не будем сейчас об этом. Мне… – Нет, я имею в виду другое. Город… Ты смотрела новости? – Нет, я же была в машине. – Ситуация не очень хорошая. Репортеры уже чиркнули спичкой. И если что-то случится, если город поднимется… Ты не в самом безопасном месте. Босх украдкой взглянул на Энтренкин, понимая, что у нее есть все основания считать его параноиком. «Голливуд-парк» находился в Инглвуде, районе, населенном преимущественно черными. Ему было бы куда спокойнее, если бы Элеонор сидела дома, где ей ничто не угрожало. – Гарри, по-моему, ты преувеличиваешь. Со мной ничего не случится. – Послушай, почему бы… – Гарри, мне нужно идти. Меня ждут. Позвоню позже. Она положила трубку, так что его «пока» уже не услышал никто, кроме Карлы Энтренкин. – По-моему, у вас больное воображение. – Мне так и сказали. – А я скажу вам вот что. Многие черные, как и многие белые, отнюдь не желают повторения девяносто второго года. Постарайтесь в это поверить, детектив. – Похоже, у меня нет выбора. * * * К тому времени, когда Босх и Энтренкин подъехали к полицейскому участку, там было тихо и пустынно. На стоянке позади здания детектив не увидел ни одной патрульной машины. В холле, куда они вошли через боковую дверь, царила тишина. Сидевший за столом дежурный смотрел телевизор. За спиной у читавшего новости ведущего висела фотография Говарда Элайаса. – Как дела? – спросил Босх. – Пока более или менее тихо, – ответил сержант. Босх постучал два раза в дверь и, миновав короткий коридорчик, вошел в комнату, где его уже ждали Райдер и Эдгар. Они вынесли телевизор из кабинета лейтенанта и смотрели новости. Появление главного инспектора стало для обоих сюрпризом. Босх представил Энтренкин Эдгара, который не был с ним утром в офисе Элайаса, и поинтересовался, что нового. – Пара пожаров и ничего особенного, – сказал Эдгар. – Зато телевизионщики стараются вовсю, изображают Элайаса чуть ли не святым. И никто не говорит, каким он был мерзавцем. Босх взглянул на свою спутницу. Ее лицо ничего не выражало. – Ладно, выключайте. Надо поговорить. Он рассказал партнерам о трех анонимных письмах, отправленных в адрес убитого адвоката, объяснил причину присутствия главного инспектора и добавил, что постарается поговорить с Харрисом, чтобы уточнить кое-какие детали и, возможно, исключить его из числа подозреваемых. – А нам известно, где он? – спросил Эдгар. – По телевизору его не показывали. Может, он еще и не знает, что его адвоката уже нет в живых. – Выясним. Адрес и номер телефона есть в документах Элайаса. Похоже, адвокат припрятал его до суда в надежном месте. Это недалеко, если он, конечно, дома. Босх достал записную книжку, перешел к своему столу и набрал номер. Ответил мужчина. – Я могу поговорить с Майклом? – Здесь нет никакого Майкла, приятель. Трубку повесили. – Что ж, дома кто-то есть, – заключил Босх. – Едем. Все сели в одну машину. Харрис временно обосновался в квартире на Беверли-бульвар, рядом с комплексом Си-би-эс. Здание не выглядело уж очень роскошным, но все же производило впечатление, так что пребывание в нем Харриса обходилось недешево. К тому же и до центра было рукой подать. В списке жильцов имя Харриса отсутствовало. Номер квартиры у Босха был, но и это еще ничего не значило, потому что коды телефонов не соответствовали номерам квартир. Делалось так по соображениям безопасности. Босх попытался вызвать управляющего, однако никто не ответил. – Посмотри сюда, – сказала Райдер, показывая на список, в котором значился некий Э. Говард. Босх дернул плечами, как бы говоря, что попытаться не вредно, и набрал код. Ему ответил уже знакомый мужской голос. – Майкл Харрис? – А ты кто? – Полиция Лос-Анджелеса. Нам нужно задать вам несколько вопросов. Я… – Хрен тебе! Никаких вопросов без моего адвоката. Трубку положили. Босх позвонил еще раз. – Какого рожна тебе нужно? – Может быть, вы еще не знаете, но ваш адвокат мертв. Поэтому мы здесь. А теперь послушайте меня и не кладите трубку. Со мной главный инспектор Карла Энтренкин. Слышали о ней? Она проследит за тем, чтобы с вами хорошо обращались. Нам лишь нужно… – Это та дамочка, которая приглядывает, чтобы копы не наезжали на мирных ребят? – Она. Секунду. – Босх сделал шаг в сторону и протянул трубку Энтренкин: – Скажите, что ему ничто не угрожает. Главный инспектор выразительно посмотрела на детектива, как будто лишь теперь поняла, почему он согласился взять ее с собой. Потом, все еще не спуская глаз с него, заговорила в трубку: – Майкл, это Карла Энтренкин. Вам не из-за чего беспокоиться. Никто не сделает вам ничего плохого. Мы лишь хотим задать несколько вопросов о Говарде Элайасе, вот и все. Если Харрис и ответил, Босх все равно ничего не услышал. Замок загудел, и Эдгар открыл дверь. Энтренкин повесила трубку, и все четверо вошли в дом. – Паршивец, – проворчат Эдгар. – Уж и не знаю, чего это мы с ним так церемонимся. Энтренкин холодно посмотрела на него и ледяным тоном произнесла: – Знаете, детектив Эдгар. Услышав ее голос, Эдгар предпочел воздержаться от дальнейших комментариев. Когда Харрис открыл дверь расположенной на четвертом этаже квартиры, Босх увидел в его руке револьвер. – Да, я у себя дома, – вызывающе заявил Харрис. – Я никому не угрожаю, но с этой штучкой чувствую себя спокойней. Понятно? Босх посмотрел на остальных – все держались с завидным хладнокровием – и снова перевел взгляд на Харриса. Злость уже клокотала в нем, грозя прорваться наружу. Что бы там ни говорила Энтренкин, он почти не сомневался в том, что именно Харрис убил девочку. Но в данный момент думать нужно было о текущем расследовании и приходилось прятать злость и ненависть, чтобы попытаться выжать из этого человека всю информацию, которой он, возможно, располагал. – Хорошо, только опустите оружие и держите руку внизу. Направите револьвер на одного из нас, и у вас будут большие неприятности. Надеюсь, мы поняли друг друга? – Поняли. Харрис отступил от двери и дулом револьвера указал в сторону гостиной. – Не забывайте, что я сказал, – твердо предупредил Босх. Харрис опустил руку, и все прошли дальше. Комната была обставлена взятой напрокат мебелью: пухлый диванчик, подобранные ему в пару стулья с голубой обивкой, дешевый деревянный стол, книжные полки. На стенах одинаково унылые пасторальные пейзажи. На тумбочке – телевизор. Шел очередной выпуск новостей. – Садитесь, леди и джентльмены. Харрис опустился, точнее, провалился в огромное, похожее на трон кресло с высокой спинкой и положил револьвер рядом с собой. Босх выключил телевизор, представил всех и показал свой жетон. – Как всегда, главный – белый, – изрек Харрис. Босх пропустил реплику мимо ушей. – Насколько я понял, вы знаете, что Говарда Элайаса прошлой ночью убили? – Конечно, знаю. Чем здесь еще заниматься, как не в «ящик» смотреть? – Тогда почему вы сказали, что не станете разговаривать с нами без своего адвоката? – А ты что, думаешь, у меня только один адвокат? У меня их целых два, так-то вот. И имей в виду, Говарда тоже есть кому заменить. Эти парни мне еще понадобятся. Сами видите, какая заварушка начинается. Похлеще, чем при Родни Кинге. Так что я буду на самом верху. Обо мне еще все услышат! Уследить за ходом мысли Харриса было не просто, но Босх понял главное: парень явно вознамерился стать героем, а на все остальное ему наплевать. – Ладно, давайте поговорим о вашем покойном адвокате, Говарде Элайасе. Когда вы видели его в последний раз? – Вчера вечером, но ты же это и без меня знаешь, верно? – До какого времени вы были с ним? – До какого… Да пока не разошлись. Слушай, ты что, допрашивать меня сюда пришел? – Я пытаюсь выяснить, кто убил Элайаса. – Кто? Да вы же и убили. Ваши люди. – Не исключено. Вот мы и хотим это установить. Харрис рассмеялся, как будто Босх сморозил очевидную глупость. – Ну конечно. Когда это свой своего ловил? – Посмотрим. Когда вы расстались? Вы и Говард Элайас. – Когда ушли из офиса. Он отправился к себе, а я домой. – Точнее. – Ну, я не знаю, приятель. Без четверти одиннадцать, в одиннадцать. Я часы не ношу. Когда мне нужно, люди говорят, который час. В новостях болтали, что его шлепнули в одиннадцать, значит, мы разошлись где-то без четверти. – Он упоминал в вашем присутствии о каких-либо угрозах? Элайас боялся кого-то? – Ни хрена он никого не боялся. Но знал, что долго ему не жить. – Что вы имеете в виду? – Вас я имею… в виду. Элайас знал, что рано или поздно вы до него доберетесь. Вот кто-то и добрался. Может, когда-нибудь и за мной придут. Вот почему я собираюсь свалить отсюда. Только денежки получу. А уж получу я их столько, сколько вам, копам, и не снилось. Вот так-то. Харрис дерзко ухмыльнулся. Секунду или две Босх смотрел ему в глаза, потом повернулся к Энтренкин и кивнул. Пришла ее очередь. – Майкл, вы знаете, кто я? – Конечно, видел вас по телевизору. Вы вроде мистера Элайаса. Да, я вас знаю. – Тогда вы знаете и то, что я не из полиции. Моя работа состоит в том, чтобы смотреть, как полицейские в городе исполняют свои обязанности, не нарушают ли они права горожан. Харрис презрительно фыркнул. – Я вам так скажу, леди, работы вам хватает, а будет еще больше. – Знаю, Майкл. Но я пришла к вам для того, чтобы сказать, что эти три детектива делают нужное дело. Они хотят найти того, кто убил Говарда Элайаса, независимо от того, сделал это коп или кто-то еще. Я хочу, чтобы вы помогли им. Вы ведь тоже этого хотите, потому что многим обязаны Элайасу. Поэтому, пожалуйста, ответьте еще на несколько вопросов. – Ладно, так и быть. Только с ним разговаривать не буду. Нет у меня желания толковать с белыми копами. И с этими… дядями Томами тоже. Вы и спрашивайте. Энтренкин взглянула на Босха и снова повернулась к Харрису: – Майкл, я хочу, чтобы вопросы задавали полицейские. Они лучше знают, как это делать. Ничего плохого не будет, если вы ответите. Харрис покачал головой: – Вы не поняли, леди. С какой стати мне помогать этим мудакам? Они ж пытали меня. Просто так, без всякой причины. По вине этой долбаной полиции я потерял сорок процентов слуха. Так от меня они помощи не дождутся. Все. Есть вопросы, спрашивайте. Но только вы. – Хорошо, Майкл, пусть будет по-вашему. Расскажите о вчерашнем вечере. Над чем вы с Говардом работали? – Мы работали над моими показаниями. Копы называли их брехней – ну, вы же знаете, как они обходятся с нашим братом. Но теперь полиции придется раскошелиться, им просто деваться некуда. Мы им надерем задницу за то, что они со мной сделали. – Это Говард вам сказал? Босх задал вопрос так, как будто и не слышал заявления Харриса о том, что тот не намерен помогать полиции. – Конечно, мистер. – Он пообещал доказать, что вас подставили? – Да, потому что он знал, кто на самом деле убил ту белую девчонку, а потом подбросил ее на стоянку возле моего дома. Он сказал, что снимет с меня все обвинения и что я получу кучу денег. Говард, он такой. Босх выдержал едва заметную паузу. Все зависело от ответа на следующий вопрос. – Кто? – Что – кто? – Кто на самом деле убил девочку? Он вам сказал? – Нет. Сказал только, что мне это знать не обязательно. Сказал, что это опасно. Но все должно быть в его бумагах. Говард сказал, что теперь тому парню не отвертеться. Босх посмотрел на Энтренкин. – Майкл, я изучала документы Говарда целый день. Да, там есть указания на то, что он знал, кто убил Стейси Кинкейд, но имя нигде не названо. Вы уверены, что он не говорил вам ничего такого, что указывало бы на убийцу? На какое-то мгновение Харрис растерялся. Похоже, до него дошло, что если Элайас унес информацию об убийце в могилу, то и его шансы на конечный успех заметно понижаются и ему придется вечно носить клеймо убийцы, избежавшего наказания только благодаря хитрости и ловкости своего адвоката. – Черт! – пробормотал он. Подойдя поближе, Босх присел на край столика. – Подумайте хорошенько. Вы провели с ним много времени. Кто это может быть? – Не знаю, – раздраженно бросил Харрис. – И почему бы вам не спросить об этом Пелфри? – Кто такой Пелфри? – Сыщик. Работал на Говарда. – Его полное имя? – Вроде бы Дженкс или что-то в этом роде. – Дженкс? – Да, Дженкс. Так его называл Говард. Кто-то дотронулся до его плеча. Босх обернулся – Энтренкин кивнула, давая понять, что все в порядке, что она знает Пелфри. Он поднялся и снова посмотрел на Харриса. – Вчера вечером, расставшись с Элайасом, вы пошли сюда? – Ну. А что? – С вами был кто-нибудь? Вы заходили куда-то? – Какого хрена! Ты что, хочешь повесить на меня… – Успокойтесь. Это обычный вопрос. Мы задаем его всем. Итак, где вы были? – Здесь, где же еще. Пришел и завалился спать. И никого со мной не было. – Хорошо. Не возражаете, если я взгляну на ваш револьвер? – Господи, я так и знал, что с вами надо держать ухо востро. Мать вашу. Он протянул револьвер Босху. Детектив не спускал с него глаз, пока оружие не оказалось в его руке. Босх осмотрел револьвер и понюхал ствол, но не уловил запаха ни пороха, ни масла. Патроны в барабане стандартные. Популярная марка, никаких проблем с боеприпасами. Из оружия такого же калибра убили Говарда Элайаса. – Вы были осуждены за вооруженное ограбление, мистер Харрис, и не имеете права владеть этим револьвером. – Я у себя дома. И оружие мне нужно для защиты. – Боюсь, это ничего не меняет. Вы можете снова оказаться в тюрьме. Харрис усмехнулся, и Босх увидел, что один зуб у него золотой, с выгравированной звездочкой. – Ну так возьми меня. – Он протянул руки, как бы предлагая полицейским надеть на него наручники. – Возьми меня, и посмотрим, как вспыхнет этот гребаный городишко. – Нет. Вы оказали нам большую помощь, так что арестовывать вас я не стану. А вот оружие останется пока у меня. Если я оставлю его у вас, то тем самым нарушу закон. – Бери, козел. Все, что хочешь. Для меня получить игрушку не проблема. Понимаешь, приятель? Он произнес «приятель» так, как некоторые белые произносят слово «ниггер». – Конечно. Я вас понимаю. * * * Лифт ждали молча, и только в кабине Энтренкин спросила: – Что с оружием? – Модель и патроны такие же. Проверим в лаборатории, но я сомневаюсь, что Харрис держал бы у себя револьвер, если бы убил из него Элайаса. Не настолько он глуп. Как насчет Пелфри? Вы его знаете? – Дженкинс Пелфри. Частный детектив. У него офис в Юридическом центре. Работает на многих адвокатов, занимающихся гражданским правом. Говард не раз обращался к нему. – Тогда нам надо поговорить с ним. Спасибо, что сказали, – с раздражением бросил Босх и посмотрел на часы – ехать для разговора к Пелфри было уже поздно. – Послушайте, его имя есть в документах, которые я вам передала, – запротестовала Энтренкин. – К тому же вы меня и не спрашивали. Откуда мне было знать, что вы хотите с ним встретиться. – Конечно. Вы ничего не знали. – Я могу позвонить… – Не нужно, все в порядке, дальше мы уж как-нибудь сами, инспектор. Спасибо за помощь с Харрисом. Без вас он бы нас и не впустил. – Думаете, он имеет какое-то отношение к убийствам? – Пока я ничего не думаю. – Сомневаюсь, что он в чем-то замешан. Босх посмотрел на нее, надеясь, что женщина поймет его молчаливое предостережение: она уже вступила на запретную территорию. – Мы подбросим вас до машины. Где вы ее оставили, возле Брэдбери? Она кивнула. – Детектив, я хочу, чтобы вы сообщали мне о ходе расследования. – Не возражаю. Поговорю утром с Ирвингом, может быть, информировать вас будет он сам. – Мне не нужна отредактированная версия. Я хочу узнавать обо всем от вас. – Отредактированная версия? Так вы всерьез полагаете, что будете получать от меня неотредактированную версию? Я польщен, инспектор. – Я неточно выразилась. Но смысл вам ясен: мне необходимо слышать обо всем от вас, а не от кого-то еще. Босх открыл дверь и пропустил женщин вперед. – Я это запомню. Глава 19 Введя номер телефона Госпожи Регины в базу данных служебного компьютера, Киз Райдер определила, что он приписан к адресу на Норт-Кингз-роуд в западном Голливуде. Однако это еще не означало, что женщину можно было найти именно там. Большинство проституток, ночных массажных салонов и так называемых бюро экзотических удовольствий пользовались тщательно разработанными системами, призванными максимально затруднить их поиск правоохранительными органами. Когда машина остановилась, приткнувшись к тротуару, у пересечения Мелроуз и Кингз, Босх достал сотовый и набрал номер. После четвертого гудка ответила женщина. Босх вступил в игру. – Госпожа Регина? – Да, кто это? – Меня зовут Гарри. Хотел спросить, к вам можно заглянуть сегодня? – Мы с вами уже встречались? – Нет. Я увидел вашу веб-страничку и подумал… – Что вы подумали? – Подумал, что мы могли бы познакомиться поближе. – Насколько вы продвинуты? – Не пони… – Что вас интересует? – Ну, я еще не знаю. Хотелось бы попробовать… – Не ждите никакого секса, ясно? Никакого физического контакта. Я играю с людьми в психологические игры. Ничего противозаконного. – Понимаю. – У вас есть надежный телефонный номер, на который я могу перезвонить? – Что вы понимаете под словом «надежный»? – Надежный означает, что вы звоните не с уличного автомата! – резко бросила женщина. – Дайте мне номер вашего телефона. Босх продиктовал номер сотового. – Хорошо. Перезвоню через минуту. Ждите. – Жду. – Я спрошу номер три-шесть-семь. Это вы. Для меня вы не личность. У вас нет имени. Вы просто номер. – Три-шесть-семь. Понял. Босх закрыл телефон и посмотрел на напарников. – Через минуту узнаем, сработало или нет. – Ты был с ней очень мил, Гарри. И говорил так смиренно, так покорно, – усмехнулась Райдер. – Спасибо. Я старался. – А по-моему, ты говорил как коп, – не согласился Эдгар. – Увидим. От нечего делать Босх повернул ключ зажигания. Райдер зевнула. Он последовал ее примеру. Последним к ним присоединился Эдгар. Зазвонил телефон. Госпожа Регина назвала номер. – Можете прийти ко мне через час. За одночасовой сеанс я беру двести долларов. Только наличными и только авансом. Это понятно? – Да, Госпожа Регина. – Очень хорошо. Босх посмотрел на сидевшую справа от него Райдер и подмигнул. Киз улыбнулась в ответ. Регина назвала адрес и номер квартиры. Босх включил свет и заглянул в листок. Адрес совпадал с тем, который нашла Райдер, но номер квартиры был другой. Он сказал Регине, что будет вовремя, и на этом разговор закончился. – Прошло. Это здесь рядом. У нее просто другая квартира в том же здании. – Будем ждать? – спросил Эдгар. – Нет. Хочу поскорее вернуться домой и как следует выспаться. Босх свернул на Кингз-роуд и, проехав полквартала, обнаружил нужный адрес. Под ним значился скромный деревянный домик. Парковочной стоянки видно не было, и он поставил сликбэк у пожарного гидранта. Вышли все трое. Босх не беспокоился из-за того, что Регина может увидеть полицейскую машину. Они же не собирались никого арестовывать. Им нужна всего лишь информация. Впрочем, квартиры шесть и семь находились с задней стороны здания. Босху хватило одного взгляда; чтобы понять: женщина, называющая себя Госпожой Региной, живет в одной квартире, а работает в другой. Эдгар постучал в ту, где располагался «офис». Никто не ответил. Эдгар постучал сильнее и пару раз пнул дверь ногой. Наконец с другой стороны донесся глуховатый голос: – В чем дело? – Откройте. Полиция. Молчание. – Перестаньте, Регина, нам нужно задать вам несколько вопросов. Вот и все. Откройте, или нам придется выбить дверь. Что вы тогда будете делать? Угроза, конечно, была чистым блефом, и Босх прекрасно знал, что у него нет абсолютно никакого права предпринять что-либо, если женщина не впустит их добровольно. В конце концов дверь все же приоткрылась, и в проеме появилось сердитое лицо, которое Босх уже видел на распечатке в офисе Элайаса. – Что вам надо? Кто вы такие? Босх предъявил жетон. – Можно войти? – Департамент полиции Лос-Анджелеса? Мистер, это западный Голливуд. Вы забрели на чужую территорию. Она попыталась захлопнуть дверь, но ей помешал Эдгар. – Не надо, Госпожа Регина. Это невежливо. Не делайте больше так. Произнесено это было тоном человека, который не намерен ни подчиняться, ни пресмыкаться, ни даже униженно просить кого-либо о чем-либо. Регина посторонилась, пропуская Эдгара. Босх и Райдер последовали за ним. Они оказались на плохо освещенной площадке, откуда ступеньки вели как вверх, так и вниз. Уходящие вниз терялись в полной темноте. Лестница вверх заканчивалась у входа в освещенную комнату. Босх двинулся наверх. – Эй, вы не имеете права, – попробовала было протестовать Регина, но голос ее прозвучал неубедительно. – У вас есть ордер? – Нам не нужен ордер, Госпожа Регина, вы ведь сами нас пригласили. Я – Гарри, или, если угодно, три-шесть-семь. Мы только что разговаривали по телефону, помните? Хозяйка последовала за ними. Наверху Босх повернулся и посмотрел на женщину. На ней был черный прозрачный халат, под которым проступали кожаный корсет и черное шелковое белье. Наряд дополняли черные чулки и туфли на шпильках. Глаза густо подведены черным карандашом, губы ярко-красным пятном выделялись на бледном лице. Госпожа Регина представляла собой жалкую карикатуру на плод депрессивной мужской фантазии. – Хэллоуин давно прошел. Вы кого изображаете? Регина проигнорировала вопрос. – Что вы здесь делаете? – Вопросы будем задавать мы. Садитесь. Я покажу вам фотографию. Босх указал на черный кожаный диван, и женщина неохотно подошла к нему и села. Он открыл кейс и, незаметно кивнув Эдгару, начал искать в папке фотографию Элайаса. – Эй, куда это он? – воскликнула Регина. Эдгар уже поднимался наверх. – Всего лишь проверяет, не прячется ли кто на чердаке. А теперь посмотрите, пожалуйста, на эту фотографию. Он положил снимок на стол, и Регина взглянула на него, но трогать не стала. – Вы узнаете его? – Конечно. – Он ваш клиент? – Послушайте, я вовсе не обязана отвечать на ваши вопросы. Если… – ОН ВАШ КЛИЕНТ? – взорвался Босх. Эдгар спустился вниз, прошелся по гостиной, заглянул в небольшую кухоньку и, не обнаружив ничего интересного, вернулся на площадку. До Босха донеслись его удаляющиеся шаги. – Нет, он не клиент. А теперь, пожалуйста, уходите. – Если он не клиент, то откуда вы его знаете? – Да вы что, телевизор не смотрите? – Итак, кто он? – Ну, тот парень, которого убили вчера вечером на… – Гарри? – Голос Эдгара звучал несколько встревоженно. – Что? – Загляни сюда на секундочку. Босх повернулся к Райдер: – Киз, поговори с ней. Он спустился на площадку и повернул к лестнице, уходившей вниз, к комнате, из-под двери которой просачивался красный свет. – В чем дело? Эдгар широко открытыми глазами взглянул на него. – Посмотри сам. Они вошли в комнату, служившую, судя по всему, спальней. Одна стена была сплошь зеркальной. У другой, противоположной, стояла высокая, больничного вида кровать с пластиковыми, как показалось Босху, простынями и петлями для рук и ног. Рядом с кроватью стояло кресло, на полу – лампа под красным стеклянным колпаком. Эдгар кивком указал на нечто вроде ниши или встроенного шкафа. Крохотное помещение освещала свисающая с потолка красная лампочка. Никакой одежды в нише Босх не обнаружил, зато увидел обнаженного мужчину, раскинутые в стороны руки и ноги которого были прикованы позолоченными и украшенными причудливым орнаментом наручниками к боковым стенкам. Глаза мужчины закрывала повязка, а во рту торчал кляп в виде красного мяча. На груди незнакомца Босх заметил несколько красных вертикальных царапин, оставленных, вероятно, ногтями. И наконец, между его ног покачивалась литровая бутылка кока-колы, привязанная тонким кожаным ремешком к головке пениса. – Боже!.. – прошептал Босх. – Я спросил, нужна ли ему помощь, но он только покачал головой. Наверное, клиент этой мадам. – Вытащи кляп. Босх сдвинул на лоб повязку, скрывавшую глаза незнакомца, а Эдгар не без труда вынул изо рта красный резиновый мяч. Мужчина тут же отвернулся, пряча лицо, и даже дернул правой рукой, чтобы прикрыться, но наручники не давали свободы маневра. На вид ему было лет тридцать с небольшим, и он явно заботился о поддержании физической формы. Защитить себя от сидевшей сейчас в гостиной женщины он мог бы без особого труда. При желании. – Пожалуйста, – пробормотал незнакомец. – Оставьте меня в покое. Со мной все в порядке. Просто оставьте меня в покое. – Мы из полиции. Вы уверены, что вам не требуется помощь? – Конечно, уверен. Поймите, вы мне не нужны. Все, что здесь происходит, делается по взаимному согласию и не имеет никакого отношения к сексу. Пожалуйста, уходите. – Гарри, – шепнул Эдгар, – думаю, нам здесь нечего делать. Пошли отсюда. Мне что-то не по себе. Босх кивнул, отвернулся и, оглядев комнату, увидел сложенную на стуле одежду. Он проверил карманы брюк, наткнулся на бумажник и, вытащив его, отошел к лампе. – Имя знакомо? – спросил Босх, поднося к свету водительские права. Склонившийся над его плечом Эдгар тяжело дышал. – Нет, а тебе? Босх покачал головой, положил права на место и, вернувшись к стулу, опустил бумажник в карман брюк. Они поднялись по ступенькам и возвратились в гостиную. Женщины сидели молча. Посмотрев на Регину, Босх заметил скользнувшую по ее губам улыбку. Она знала, что они увидели, и, похоже, была довольна и даже горда произведенным эффектом. Босх взглянул на Райдер. – Все в порядке? – обеспокоенно спросила она. – Все в порядке. – Что там? Не отвечая на вопрос, Босх перевел взгляд на Регину. – Где ключи? Женщина недовольно нахмурилась и, просунув пальцы под чашечку лифа, извлекла крохотный ключ, который и протянула Босху. Он передал ключ Эдгару. – Спустись и освободи парня. Если захочет остаться, это его дело. – Гарри, он же сказал… – Мне наплевать, что он сказал. Освободи его. Мы не можем уйти, оставив человека в наручниках. Эдгар вышел из комнаты, а Босх снова посмотрел на Регину. – Вы за это берете двести долларов в час? – Поверьте, оно стоит таких денег. И знаете, они всегда возвращаются. Интересно, что такое есть в мужчинах, что их тянет сюда? Может быть, и вы заглянете как-нибудь, а, детектив? Может быть, и вам понравится? Босх долго смотрел на нее, прежде чем повернуться к Райдер. – Что у тебя, Киз? – Ее настоящее имя – Вирджиния Лэмпли. По ее словам, видела Элайаса только по телевизору. Сам он сюда не приходил, но несколько недель назад присылал частного детектива, который расспрашивал о том же, что и мы. – Пелфри? И что он хотел знать? – Много чего, – ответила Регина, опередив Райдер. – Но больше всего его интересовало, знаю ли я что-нибудь о девочке, которую убили в прошлом году. Дочери автомобильного короля. Я сказала, что понятия не имею, почему он обратился ко мне. Почему я должна ее знать? Этот Пелфри попытался изобразить крутого парня, но меня так просто не возьмешь. Так что он ушел ни с чем. Думаю, он, как и вы, получил неверную информацию. – Возможно, – сказал Босх. Некоторое время все молчали. Босх никак не мог отвлечься от того, что видел внизу. Все вопросы, которые он хотел задать Регине, вылетели из головы. – Он остается. Войдя в комнату, Эдгар вернул ключ от наручников хозяйке. Женщина демонстративно положила его в бюстгальтер, не спуская при этом глаз с Босха. – Ладно, пошли, – сказал он. – Не хотите ли кока-колы, детектив? – с лукавой усмешкой спросила Вирджиния Лэмпли. – Я угощаю. – Мы уходим. Они молча спустились по ступенькам. Босх шел последним. На площадке он остановился и посмотрел вниз. Красный свет все еще горел. Мужчина сидел на стуле в углу комнаты. Лица видно не было, но Босху показалось, что он смотрит на него. – Не беспокойтесь, детектив, – сказала Регина. – О нем я позабочусь. Босх повернулся – женщина смотрела на него с той же улыбкой превосходства. Глава 20 По дороге в участок Райдер несколько раз спрашивала мужчин, что именно они видели в нижней комнате, но и Босх, и Эдгар отвечали одинаково коротко: они видели прикованного наручниками клиента Госпожи Регины. Райдер догадывалась, что видели они нечто большее, но все ее попытки выудить дополнительную информацию наталкивались на глухую стену молчания. – Это не важно, – сказал наконец уставший от расспросов Босх. – Мы по-прежнему не знаем, что делал Элайас с ее фотографией и веб-адресом. Мы даже не знаем, зачем он присылал к ней Пелфри. – По-моему, она лжет, – заявил Эдгар. – Все знает, но скрывает. – Может быть. Но если ей что-то известно, то зачем молчать об этом сейчас, когда адвоката уже нет в живых? – Пелфри – вот ключ, – сказала Райдер. – Надо ехать к нему. Прямо сейчас. – Нет. Сегодня мы уже никуда не поедем. Во-первых, поздно, а во-вторых, я не хочу разговаривать с ним, пока мы не просмотрели документы Элайаса и не знаем, что в них есть. Займемся документами, а потом попытаемся расколоть Пелфри насчет Регины и всего прочего. Займемся этим завтра с утра. – А ФБР? – напомнил Эдгар. – С ними встречаемся в восемь. К тому времени я что-нибудь придумаю. Оставшуюся часть пути проделали молча. Высадив партнеров возле участка, Босх предупредил, что они должны быть в Паркер-центре к восьми. В багажнике сликбэка лежали ящики из офиса Элайаса, поэтому Босх тщательно запер машину и, оставив ее на парковочной стоянке, пересел в свою. Выезжая на Уилкокс, Босх взглянул на часы – они показывали половину одиннадцатого. Поздно, но он все же решил заехать еще в одно место, прежде чем отправиться домой. Мысли снова и снова возвращались к мужчине в наручниках, так упорно пытавшемуся скрыть от детективов свое лицо. За время работы в полиции Босх повидал всякое, и его уже не шокировали жуткие пытки и издевательства, которым одни люди подвергали других. Но чтобы человек обрек себя на такое по доброй воле – это выходило за границы его понимания. Проехав по бульвару Вентура, Босх повернул на запад, к Шерман-Оукс. Был субботний вечер, и город жил обычной жизнью. Пусть где-то на другой стороне холма атмосфера пропитывалась напряжением и злобой, но здесь, на главной улице Долины, бары и кафе были полны желающими расслабиться и повеселиться. У входа в бистро «Пино» сновала прислуга в красных ливреях. Возле других модных ресторанов то и дело останавливались дорогие машины, из которых выходили веселые, хорошо одетые люди. Мимо проносились шикарные спортивные автомобили с открытым верхом, за рулем которых сидели совсем еще молодые парни. Никто из них и не догадывался, что в иных частях города закипают ярость и ненависть, готовые вот-вот прорваться и поглотить все вокруг. У Кестера Босх свернул на север и тут же сделал еще один поворот, оказавшись в районе, застроенном преимущественно однообразными, лишенными явно выраженного стиля домиками, зажатыми между бульваром и автострадой Вентура. Жили здесь полицейские, хотя лишь немногие могли позволить себе домик за четыреста или пятьсот тысяч долларов. Прежний напарник Босха, Фрэнки Шихан, обзавелся недвижимостью давно, когда цены еще не взлетели до небес, и теперь, имея в запасе четверть миллиона, мог спокойно дожидаться пенсии. Хотя какой коп имеет твердую гарантию дожить до отставки? Припарковавшись у тротуара перед домом Шихана, Босх не стал выключать двигатель. Он достал телефон, заглянул в записную книжку и набрал номер. Шихан снял трубку после второго гудка. Судя по голосу, он еще не ложился. – Фрэнки, это Гарри. – Рад слышать. – Я здесь, рядом. Выходи, прокатимся. – Куда? – Куда-нибудь. Молчание. – Фрэнки? – Ладно, буду через пару минут. Босх отложил телефон и опустил руку в карман, забыв, что сигарет там нет. – Черт! Ожидая приятеля, он вспомнил один случай, когда они с Шиханом искали наркодилера, подозревавшегося в том, что он, ворвавшись в рок-кафе, расстрелял из автомата «узи» всех, кто там был. Погибли шесть человек, в том числе и конкуренты. Они подъехали к его дому и несколько раз постучали в дверь. Никто не ответил. Раздумывая, что делать дальше, они вдруг услышали тоненький голосок, дважды повторивший «войдите». Шихан снова постучал в дверь. И снова тишина. Они подождали, прислушиваясь, пока не услышали тот же голос, приглашавший войти. Босх повернул ручку, и дверь открылась. Держа оружие наготове, они вошли в дом и обнаружили, что хозяина нет, а в клетке в гостиной сидит на перекладине большой зеленый попугай. Второй сюрприз поджидал на кухне – разобранный автомат «узи», который наркодилер решил, по-видимому, почистить и смазать. Босх отошел к двери и постучал. Попугай встрепенулся и крикнул: «Войдите!» Через несколько минут, когда подозреваемый вернулся из магазина, куда он ходил за ружейным маслом, его арестовали. Баллистики дали заключение по пулям, и убийцу-наркоторговца признали виновным после того, как судья отклонил протест адвокатов, настаивавших на том, что полицейские вторглись в дом незаконно. Изучив обстоятельства ареста, он пришел к выводу, что Босх и Шихан добросовестно полагали, что получили разрешение войти, приняв голос попугая за голос подозреваемого. Дело все еще ходило по апелляционным инстанциям, но убийца сидел в тюрьме. Правая дверца джипа распахнулась, и Шихан опустился на сиденье. – Когда это ты начал раскатывать на такой тачке? – После того как нас пересадили на сликбэки. – А, да, совсем забыл. – Ну, вам-то о таком дерьме беспокоиться не приходится. – Верно. Так что случилось? Дело досталось не подарок, да? – Ты прав. Как Маргарет, девочки? – В порядке. Ну, что будем делать? Прокатимся и поболтаем или как? – Не знаю. То ирландское заведение на Ван-Нуйс еще работает? – Уже нет. Давай-ка сделаем вот что, поезжай по Окснард и потом направо. Там есть один тихий спорт-бар. Босх кивнул и отъехал от тротуара. – Как раз вспоминал тот случай с попугаем. Шихан рассмеялся. – Да, ловко получилось. Я слышал, тот парень никак не успокоится, дошел уже до Верховного суда. Послушай, это ж сколько уже лет прошло? Восемь? В любом случае мы свои денежки отработали, даже если его выпустят. – А ему и дали восемь. Шесть убитых – восемь лет. По заслугам. – Да, оставил шесть трупов. – Могло бы быть и больше. – Точно. Если бы не попугай. Ладно, ты ведь заехал в такую даль не для того, чтобы вспоминать старые времена? – Нет, Фрэнки. Хочу спросить тебя насчет того дела, с девочкой Кинкейдов. – Почему меня? – А как ты думаешь? Ты же вел расследование. – Все, что я знаю, есть в бумагах. Тебе их дадут без проблем. Ты же занимаешься Элайасом. – Бумаги у меня. Но в них не всегда есть то, что надо. Шихан указал на красную неоновую вывеску, и Босх повернул к стоянке прямо у входа в бар. – Здесь почти всегда пусто. Даже по субботам. Уж и не знаю, как только эти парни еще держатся. Должно быть, торгуют потихоньку травкой или отмывают грязные деньги. – Фрэнки, – сказал Босх. – Это останется между нами, но мне нужно знать об отпечатках. Не хочу терять время на отработку пустых версий. Пойми правильно, у меня нет оснований не верить тебе. Но я хочу знать, слышал ли ты что-то. Понимаешь? Не говоря ни слова, Шихан вышел из «чероки» и направился к двери. Проводив приятеля взглядом, Босх повернул ключ и последовал за ним. Посетителей в этот час действительно не было. Шихан уже сидел за стойкой. Бармен наливал пиво. Босх сел на стул. – Сделайте два. Он вынул из бумажника и положил на стойку двадцатку. Шихан молчал и даже избегал смотреть на бывшего партнера. Бармен поставил кружки на картонные кружочки с устаревшей на три месяца рекламой Суперкубка, взял двадцатку и отошел к кассе. Босх и Шихан одновременно подняли кружки и сделали по глотку. – Все началось с О.Д. Симпсона. – Что началось? – Ты знаешь, о чем я. После него не осталось ничего постоянного, ничего, в чем можно быть уверенным, ничего, на что можно положиться. Ты можешь предъявить в зале суда любые улики, но все равно найдется кто-то, кто порвет твои доказательства в клочья, швырнет обрывки на пол да еще и помочится на них. Под сомнение ставится все. Под сомнение ставятся все. Даже копы. Даже напарникам нельзя доверять. Босх отпил еще пива и лишь потом заговорил: – Извини, Фрэнки. Повторяю, у меня нет причин сомневаться в тебе или в отпечатках. Но, разбираясь в документах Элайаса, мы обнаружили кое-что интересное. Похоже, он собирался доказать, кто убил девочку. И речь идет не о Харрисе. Кто-то… – Кто? – Не знаю. Я пытаюсь взглянуть на дело с его стороны. Если у него на мушке был кто-то другой, то как, черт возьми, пальцы Харриса могли попасть на ту книгу и… – Элайас был мерзкий, вонючий сучара. Как только его положат в землю, я приду на его могилу и станцую джигу. А потом поссу на него и забуду навсегда. Скажу одно: жаль только, что в том вагоне с ним не было мудака Харриса. Гребаный убийца. Если бы их закопали вместе, вот был бы праздник. Шихан поднял кружку и, отсалютовав неизвестному убийце адвоката, сделал добрый глоток. Босху казалось, что он чувствует исходящую от бывшего партнера ненависть. – Значит, никто ничего не фальсифицировал и не подставлял Харриса. Значит, отпечатки чистые. – Чище некуда. Комнату сразу же взяли под охрану. Пока я не приехал, туда никто не заходил. Я сам следил, чтобы все делалось строго по инструкции, – понимал, что мы имеем дело с семьей Кинкейдов. Старик не только автомобильный король, он еще и делает немалые взносы в фонды местных политиков. Так что никто и полшага в сторону не мог сделать. Отпечатки обнаружили на школьном учебнике географии: четыре пальца на одной стороне обложки и большой на другой. Качество – идеальное. Парень, похоже, потел, как свинья. Так что придраться не к чему. Он допил пиво и, повернувшись к бармену, показал на пустую кружку. – В этом гребаном городе уже не осталось, наверное, ни одного бара, где можно покурить. – Точно. – В общем, мы все проверили и вышли на Харриса. Уголовник, отсидел за вооруженное ограбление. Как его пальцы могли оказаться на школьном учебнике девочки из такой семьи, как Кинкейды? Случайно? Ну уж нет. Скорее я сорву джекпот в национальной лотерее. Так что мы взяли кого надо. Имей в виду, к тому времени тело девочки еще не нашли. Мы исходили из того, что она, может быть, еще жива. Как позже выяснилось, ошибались, но кто же мог знать. Ну вот. Взяли мы за задницу этого Харриса, привезли в участок и стали допрашивать. Молчит. Ни слова из него не выжали. Трясли три дня, и никакого результата. Мы его даже в камеру на ночь не отводили. Он так и просидел на стуле все семьдесят два часа. Мы работали с ним посменно, группами, но ни хрена не раскололи. И вот что я тебе скажу: я был готов прикончить мерзавца, но при этом я его зауважал. Из всех, кто мне попадался, Харрис самый крепкий. Шихан быстро опорожнял вторую кружку, тогда как Босх едва выпил и половину первой. Он был готов слушать приятеля сколь угодно долго, не мешая, не перебивая вопросами. – В последний день парни немного вышли из себя, не выдержали. Босх закрыл глаза. Все-таки он ошибался в бывшем напарнике. – И я тоже, Гарри. Шихан произнес это сухо, бесстрастно, как будто избавлялся от чего-то неприятного, что сидело в нем давно, точно болезнь. Потом сделал еще глоток, повернулся на стуле и огляделся по сторонам, словно оказался здесь впервые. В углу стоял телевизор. Показывали новости. – Я могу говорить откровенно, Гарри? Без протокола? – Конечно. Шихан повернулся и заговорщически наклонился к Босху: – То, что говорит Харрис… Все так и было, Гарри. Но это не оправдывает того, что он сделал. Он насилует и убивает девочку – мы втыкаем карандаш ему в ухо. Это как, справедливо? Сукин сын выходит чистеньким, а я становлюсь новым Марком Ферманом, копом-расистом, фабрикующим улики. Только вот кто бы объяснил, как я смог это сделать? Голос его становился все громче, но, к счастью, единственным, кто это заметил, был бармен. – Знаю, – сказал Босх. – Извини, друг. Зря я тебя об этом спросил. Шихан будто и не слышал его. – Наверное, я постоянно таскал с собой его пальчики и только ждал удобного момента, чтобы где-то их оставить. Случай подвернулся, я перевожу отпечатки на книжку – не спрашивай как, – и нате вам, готово. Вопрос: почему именно Харрис? Чем он мне так насолил? Я с ним не встречался, даже не знал, что на свете есть такой хрен. И к тому же никто и никогда не докажет, что я сжульничал, потому что доказать это невозможно. – Ты прав. Шихан покачал головой и уставился в почти пустую кружку. – Когда присяжные вернулись в зал и объявили, что он не виновен, мне было на все наплевать. Когда они сказали, что виноват я… когда все поверили ему… ему, а не нам… Босх молчал, понимая, что приятелю надо выговориться. – Мы проигрываем сражение, Гарри. Теперь я это вижу. Все превратилось в игру. Эти долбаные адвокаты, они могут сделать с тобой все, что хотят. Улики уже не важны. Я сдаюсь, Гарри. Правда. Уже решил. Оттяну срок и ухожу. Двадцать пять лет… Мне осталось восемь месяцев, и я считаю дни. К черту! Пусть другие разгребают это дерьмо. – Ты правильно решил, Фрэнки, – тихо сказал Босх. Он не знал, что еще сказать. Ненависть и цинизм одолели Фрэнки Шихана, и то, что это случилось именно с ним, с человеком, в которого Босх верил, стало для него неприятным и болезненным сюрпризом. Он понимал, как и почему это произошло, но был поражен тем, какую форму приняла трансформация. Вспоминая, как горячо и искренне защищал он Фрэнки перед Карлой Энтренкин, Босх испытывал разочарование и стыд. – Я помню последний день, – продолжал Шихан. – Мы были вдвоем в комнате для допросов. Я так разозлился, что хотел просто пристрелить его на месте. Но не мог. Потому что он знал, где она. Потому что девочка была у него. Босх молча кивнул. – Мы испробовали все. И не добились ничего. Он сломал нас раньше, чем мы сломали его. Дошло до того, что я стал умолять его сказать, где она. Представляешь, Гарри, я едва не опустился перед ним на колени. Вспоминать стыдно. – И что он? – Ничего. Смотрел на меня, как на пустое место. Молчал. Вот и все. А потом… потом меня охватила такая злость… такая… я не могу даже сказать. Как будто в горле застряла кость. Со мной никогда такого не было. В углу стояла мусорная корзина. Я схватил какой-то мешок и натянул ему на голову. Я готов был задушить этого подонка… я… – Голос у него дрогнул, но он все же продолжал говорить: —…они… ребята… они едва успели оттащить меня от него. Он вдруг опустил голову, прижал к глазам ладони и долго сидел так, ничего не говоря, не двигаясь. Капля сползла по подбородку и упала в пиво. Босх подался вперед и положил руку на плечо бывшего напарника: – Все в порядке, Фрэнки. Не отнимая руки от лица, Шихан покачал головой: – Понимаешь, Гарри, я сам стал таким, как они, как те, за кем я охотился все эти годы. Я хотел убить его. И убил бы, если бы не вмешались мои ребята. Забыть такое нельзя. – Все в порядке, приятель. Шихан отпил еще пива и немного успокоился. – После этого и другие парни дали себе волю – всадили ублюдку карандаш в ухо. Мы все превратились в чудовищ, просто озверели. Как те солдаты во Вьетнаме, которые входили в какую-нибудь деревушку и расстреливали всех, кто попадался под руку. Мы бы, наверное, убили этого Харриса. И знаешь, кто его спас? Девочка. Стейси Кинкейд. – Это как же? – Нашли ее тело. Нам сообщили, и мы сразу выехали на место. Она уже прилично разложилась, у молодых это быстро. Но я помню, как она выглядела. Как ангелочек… и руки раскинуты, будто в полете… Босх помнил фотографии в газетах. Стейси Кинкейд была красивой, милой девочкой. – А теперь, Гарри, уезжай. Я вернусь пешком. – Нет, давай я тебя подвезу. – Спасибо, но я пройдусь. – Уверен? Ты в порядке? – В порядке. Просто… мне надо успокоиться. Вот и все. Это ведь останется между нами? – Конечно, Фрэнки. Шихан попытался улыбнуться. Но на Босха он все еще не смотрел. – Сделай одолжение, Иеронимус. Когда-то, работая вместе, они называли друг друга полными именами, если хотели поговорить серьезно, по душам. – Слушаю тебя, Фрэнсис. Что? – Когда возьмешь этого парня, который шлепнул Элайаса, будь то коп или нет, пожми ему руку. За меня. Скажи, что он мой герой. И скажи, что он упустил хороший шанс. Ему надо было отправить туда же и Харриса. * * * Полчаса спустя Босх вернулся домой. Кровать была пуста. Но на сей раз он слишком устал, чтобы ждать Элеонор. Он начал раздеваться, обдумывая планы на следующий день. Потом сел на кровать и потянулся к лампе. И в этот момент, когда комната погрузилась в темноту, зазвонил телефон. Босх включил свет и поднял трубку. – Скотина! Голос был женский, знакомый, но чей? – Кто это? – Карла Энтренкин. А ты думал, кто? Неужели надеялся, что я ничего не узнаю? – Не понимаю. О чем вы? Что случилось? – Я только что смотрела Четвертый канал. Там ваш приятель, Харви Баттон. – И что? – О, он выдал настоящую сенсацию. Попробую процитировать. «В офисе Элайаса, как сообщает близкий к следствию источник, обнаружены доказательства связи между ним и интернет-сайтом, рекламирующим сексуальные услуги. По словам того же источника, Элайас имел связь по крайней мере с одной проституткой». Примерно так. Надеюсь, вы довольны. – Я не… – Не трудитесь. Она повесила трубку, а Босх еще долго сидел, размышляя над тем, что сказала главный инспектор. – Частин, ты дерьмо! – вслух произнес детектив. Он снова выключил свет, лег и быстро уснул. Ему приснился тот же сон. Он ехал в вагончике, поднимался вверх. Но на этот раз вместе с ним ехала маленькая светловолосая девочка. Она сидела напротив. Ее взгляд был печальный и пустой. Глава 21 Когда Босх, толкая перед собой нагруженную коробками с документами тележку, протиснулся в дверь комнаты для совещаний, его ожидал очередной сюрприз. Часы показывали без пятнадцати восемь, а шесть агентов ФБР уже сидели на расставленных в два ряда стульях. Сюрпризом же стал старший из них, который, увидев Босха, сделал шаг ему навстречу и с улыбкой протянул руку. – Гарри Босх. – Рой Линделл. Босх пододвинул тележку к столу и обменялся с фэбээровцем дружеским рукопожатием. – Значит, бросили тебя. А как же организованная преступность? – Надоело. Особенно после дела Тони Ализо. Нелегко нам тогда пришлось, верно? – Да уж. Пару лет назад они вместе расследовали убийство Ализо – в газетах та история получила известность как дело «Музыкального ящика». Вначале отношения между ними складывались далеко не гладко, но к моменту развязки – это случилось в Лас-Вегасе – соперничество сменилось сотрудничеством и взаимным уважением, что было совсем не характерно для ведомств, на которые они работали. Так что теперь назначение Линделла показалось Босху добрым знаком. – Послушай, – сказал фэбээровец, – у нас еще есть несколько минут. Как насчет чашки кофе и поговорить? – Это уже план. Проходя по коридору к лифту, они встретили Частина, направлявшегося на совещание. Босх представил его Линделлу. – Вы вниз, парни? Я с вами. Чашка кофе никогда не бывает лишней. – Не торопись. – Босх покачал головой. – Нам надо обсудить кое-что, а я не хочу, чтобы об этом узнал Харви Баттон. Понятно? – Нет, Босх, не понятно. Ты о чем? Босх не ответил. Частин посмотрел на Линделла, потом снова на Босха. – Ладно, к черту кофе, – сказал он. – Предпочитаю обходиться без искусственных стимуляторов. – Парень сливает информацию, – предупредил Линделла Босх, когда они остались одни. – Смотрел вчера вечером Четвертый канал? – Насчет проституток по Интернету? – Да. Об этом знали шесть человек. Я, двое моих напарников, Частин, Карла Энтренкин и Ирвинг. За своих я ручаюсь. Карла вряд ли стала бы порочить Элайаса. Остаются Частин и Ирвинг. Кто-то из них рассказал Баттону. Я ставлю на Частина. Ирвинг с самого начала старается держать все под крышкой. – Так что, вся эта история выеденного яйца не стоит? – Похоже, что так. По крайней мере никакой связи мы не обнаружили. Тот, кто поделился информацией с Баттоном, хотел только одного: облить грязью убитого адвоката. – Что ж, буду с ним осторожен. Но знаешь, иногда утечку находишь совсем не там, где думал. Дверцы раздвинулись, и Линделл шагнул в кабину, оставив задумавшегося над его словами Босха в коридоре. – Ты идешь? Босх вошел вслед за ним и нажал кнопку третьего этажа. – Смотрел утром телевизор? – спросил Линделл. – Как обстановка в городе? – Пока вроде бы неплохо. За прошлую ночь пара пожаров, вот, пожалуй, и все. Никаких грабежей, нападений. Да и сейчас тихо. На завтра обещали дождь – может, народ поостынет. Они вошли в кафетерий, взяли по стаканчику и сели за столик. Босх посмотрел на часы – без пяти восемь. Он взглянул на Линделла: – Итак? Агент рассмеялся. – Какого черта? Ты собираешься брать меня в долю или как? – Да, Рой, у меня есть для тебя предложение. Хорошее предложение. – Слушаю. – Бери себе все. Я ухожу со сцены и уступаю место тебе. Мне нужно только одно. Я хочу, чтобы моя группа занялась расследованием убийства Стейси Кинкейд. Мы берем материалы следствия и проходим весь путь с самого начала, проверяем все, что сделали ребята из ОГУ. Потом отслеживаем, чем занимался Элайас, и идем дальше. Линделл, прищурившись, посмотрел на детектива, словно пытаясь угадать, что бы это могло значить. Босх продолжал: – Похоже, у Элайаса был план. В понедельник должен был начаться суд, так вот, он вроде бы собирался заявить, что Майкл Харрис невиновен и что он знает имя настоящего убийцы. – И кто же это? – Вопрос на миллион долларов. Мы не знаем. Адвокат предпочитал держать такие вещи в голове, а не в бумагах. Именно поэтому я и хочу заняться тем делом. Потому что если он взял кого-то на мушку, то этот кто-то может стать главным подозреваемым по делу об убийствах на Энджелс-Флайт. Линделл опустил глаза, наблюдая за поднимающейся над стаканчиком струйкой пара. – Не знаю. По-моему, это слишком напоминает обычный адвокатский блеф. Думаю, Элайас пускал пыль в глаза, не более того. Как ты найдешь убийцу, если это не удалось твоим предшественникам? Каждый коп, каждый белый в этом городе считает убийцей Майкла Харриса. Босх пожал плечами: – Даже если он ошибался, даже если просто собирался использовать кого-то в качестве дымовой завесы, уже одно это могло превратить его в мишень. Он умышленно не говорил Линделлу всего, особенно об анонимных письмах. Пусть Линделл думает, что группа Босха гоняется за призраком, предоставляя ему руководить действительным расследованием. – Значит, ты займешься старым делом, а я должен охотиться на плохих копов? Ты это предлагаешь? – В общем, да. Для начала у тебя есть Частин. Он хорошо знаком с материалами по «Черному Воину», потому что проводил внутреннее расследование. И… – Да, проводил. Но обвинения не подтвердились. – Возможно, Частин сплоховал. Или ему приказали. Линделл кивнул, соглашаясь с таким предположением. – Кроме того, его группа должна была вчера просмотреть документы из офиса Элайаса и составить список. Я только что привез еще пять коробок документов. Думаю, ты сам определишь, с кем из ребят нужно поговорить. Ты, похоже, в хорошей форме. – Если я в такой хорошей форме, то почему ты делаешь мне подарок? – Потому что я такой вот милый парень. – Босх, ты что-то скрываешь. – Нет, у меня просто предчувствие. – Получается, Харриса действительно подставили? – Не знаю. Но что-то определенно не так. Я хочу выяснить, что. – И, сбрасывая мне Частина и его парней, ты обеспечиваешь себе свободу действий? – Да. – Хм, и что же мне с ними делать? Сам сказал – Частин воняет. – Отправь их за кофе, убегай и прячься. Линделл рассмеялся. – На твоем месте я бы так и поступил, – серьезно добавил Босх. – Поставил бы двоих на Элайаса и двоих на Перес. Пусть занимаются бумажной работой, разбираются в показаниях, организуют экспертизу. Кстати, вскрытие, по-моему, назначено на сегодня. Найди им такое дело, чтоб они не путались под ногами. И ни в коем случае не забудь о Перес. Мы отнеслись к ней как к случайной жертве, и, наверное, так оно и есть. Но отработать эту линию надо со всей тщательностью, чтобы не нарваться потом на неприятности. Когда дело дойдет до суда, какой-нибудь адвокат может спросить, почему мы не рассматривали ее в качестве основной жертвы. – Ты прав. Надо закрыть все слабые места. – Верно. Линделл кивнул, но ничего не добавил. – Так что, договорились? – подтолкнул его Босх. – Да. Это уже похоже на план. Но я должен знать, чем занимается твоя группа. Держись на связи. – Обязательно. И кстати, один из парней Частина говорит по-испански. Фуэнтес. Пусть занимается женщиной. Линделл снова кивнул и поднялся из-за стола, оставив стаканчик с кофе на столе. Босх захватил свой с собой. Проходя через приемную Ирвинга, Босх заметил, что лейтенанта Тьюлина на месте нет, а на столе лежит листок с телефонным сообщением. Рядом никого не было, и он, пропустив фэбээровца вперед, смахнул листок со стола, положил в карман и вошел в комнату для совещаний вслед за Линделлом. Все – и партнеры Босха, и детективы из ОВР – уже сидели на стульях. Ирвинг тоже был здесь. Места не хватало, и кому-то пришлось стоять. После короткого вступления Ирвинг предоставил слово Босху, который коротко рассказал о ходе расследования. Он не стал упоминать о весьма специфических деталях визита к Госпоже Регине, дав лишь понять, что эта линия бесперспективна. Он также ничего не сказал о разговоре в баре с Фрэнки Шиханом. Закончив, Босх кивнул Ирвингу, уступая ему место. Сам же отошел к стене, где висела новенькая доска объявлений, которую по распоряжению начальства повесили ради удобства работы детективов. Ирвинг начал с того, что обрисовал ситуацию в городе, сделав упор на том политическом напряжении, в атмосфере которого приходится вести расследование. Он рассказал о запланированных маршах протеста, три из которых должны были пройти возле полицейских участков в южной части Лос-Анджелеса и у здания Паркер-центра. Далее он упомянул о том, что член городского совета Ройял Спаркс и преподобный Престон Таггинс намерены выступить в утреннем телешоу под названием «Разговор с городом». По его словам, накануне начальник полиции уже встречался с Таггинсом и другими церковными лидерами южного Лос-Анджелеса и призвал их сделать все возможное для сохранения спокойствия и порядка. – Мы все сидим на пороховой бочке, – сказал Ирвинг. – И избежать взрыва можно только одним способом: как можно быстрее найти виновных или виновного. Пока шеф выступал, Босх достал из кармана листок с телефонным сообщением и написал на нем несколько слов. Потом огляделся и, удостоверившись в том, что внимание всех присутствующих обращено на оратора, осторожно оторвал верхнюю часть страницы, а нижнюю незаметно прикрепил к доске объявлений. После этого медленно отодвинулся от доски на несколько шагов. Сообщение на доске, поступившее как бы на имя Частина, звучало следующим образом: «Звонил Харви Баттон. Поблагодарил за информацию. Перезвонит позже». Заканчивая выступление, Ирвинг остановился на истории с Четвертым каналом. – Вчера кто-то из находящихся в этой комнате допустил утечку информации в разговоре с телерепортером. Предупреждаю, мы этого не потерпим. Этот случай – последний. Еще один – и каждый из вас станет объектом самого тщательного расследования. Он обвел взглядом лица полицейских, словно желая убедиться в том, что всем все понятно. – Хорошо. У меня все. Я вас оставляю. Детектив Босх и агент Линделл, жду доклада ровно в полдень. – Конечно, шеф, никаких проблем, – ответил фэбээровец, опередив Босха. Через пятнадцать минут Босх вышел из комнаты и направился по коридору к лифту. Эдгар и Райдер шли за ним. – Куда теперь, Гарри? – спросил Эдгар. – В участок. Работать будем там. – И что мы собираемся делать? Кто будет вести шоу? – Линделл. Мы с ним договорились. Командир теперь он. А мы займемся кое-чем другим. – Меня устраивает, – согласился Эдгар. – Слишком уж тут много агентов, да и начальство рядом. Босх остановился и нажал кнопку вызова. – Можешь объяснить, что именно мы будем делать? – поинтересовалась Райдер. Он повернулся и посмотрел на них. – Начнем все с начала. Глава 22 В участке царила тишина, что было необычно даже для воскресенья. По плану готовности с переходом на двенадцатичасовые смены все детективы, не занятые срочными расследованиями, должны были надеть форму и выйти на патрулирование улиц. В последний раз такие экстренные меры принимались после большого землетрясения 1994 года. И хотя убийство Элайаса было скорее социальным, чем геологическим потрясением, его последствия могли стать столь же разрушительными. Три сдвинутых вместе стола, отведенных группе Босха, занимали место в углу комнаты возле картотечных шкафчиков. Поставив коробку с материалами по делу «Черного Воина» на середину, Босх сделал приглашающий жест: – Налетайте. – Гарри… – простонала Райдер, ждавшая более точных директив. – Ладно, слушайте, что мне нужно. Киз, ты будешь штурманом. Мы с Джерри возьмем на себя грязную работу. Райдер недовольно поморщилась. Быть штурманом означало собирать и систематизировать факты. Ей предстояло ознакомиться со всеми деталями дела и составить что-то вроде краткого справочника по расследованию. Учитывая гору документов, заполнивших целый ящик, работы было много. К тому же Райдер фактически отстранялась от оперативной деятельности. А кому хочется сидеть весь день в душной и пустой комнате без единого окна? – Ничем не могу помочь, – сказал Босх. – У тебя это получается лучше, чем у нас. В твоем распоряжении куча бумаг, голова и компьютер. – Но в следующий раз… – Следующего раза может и не быть, если сейчас у нас ничего не получится. Давайте посмотрим, что здесь есть. Они потратили девяносто минут, разбирая материалы Элайаса по делу Харриса, знакомя друг друга с тем, что казалось интересным и важным, или просто бросая папки в коробку, если в них не было ничего значительного. Босх занимался документами, полученными адвокатом из департамента полиции и имевшими отношение к расследованию убийства Стейси Кинкейд. Пробегая глазами ежедневные отчеты, предоставлявшиеся Шиханом и другими детективами отдела грабежей и убийств, он отметил, что поначалу следствие велось как бы вразброс, не фокусируясь на чем-то одном. Стейси Кинкейд похитили ночью из ее комнаты. По всей вероятности, похититель сумел с помощью отвертки вскрыть замок окна и вынес девочку из спальни еще спящей. Полагая, что к преступлению имеет отношение кто-то из людей, работающих или бывающих в доме, детективы допросили садовников, обслуживающий персонал, рабочего, следившего за состоянием бассейна, водопроводчика, приходившего за две недели до похищения, уборщиков мусора и даже почтальонов, чей маршрут включал особняк Кинкейдов. Поговорили с учителями, дворниками, сторожами и одноклассниками Стейси по частной школе в западном Голливуде. Однако заброшенная Шиханом широкая сеть была свернута после того, как выяснилось, что отпечатки пальцев, обнаруженные на школьном учебнике пропавшей девочки, принадлежат Майклу Харрису. Следствие целиком переключилось на него. Харриса нашли, арестовали и подвергли допросам. Вторая половина материалов имела отношение к технической стороне дела и попыткам связать арестованного с преступлением с помощью анализов и экспертиз. Эта линия расследования привела в тупик. Тело девочки, без одежды и сильно разложившееся, нашли на заброшенной стоянке. После смерти тело, вероятно, вымыли, потому что криминалистам не удалось обнаружить никаких, даже самых мельчайших частиц, которые могли бы указать на дом или машину Харриса. Хотя девочку изнасиловали, следов, оставленных преступником, на ней не было. Одежда исчезла. Ремень, которым ее задушили, тоже. В результате единственными уликами, на которых основывалось выдвинутое против Харриса обвинение, были отпечатки пальцев и факт близости стоянки к дому, в котором он жил. Босх знал – обычно этого более чем достаточно для вынесения обвинительного приговора. Он мог бы привести немало случаев, когда людей осуждали на основании менее веских доказательств. Но так было до Симпсона, до того, как присяжные начали смотреть на полицию Лос-Анджелеса с подозрением и недоверием. Босх составлял план действий, внося в него имена людей, с которыми предстояло побеседовать, когда Эдгар вдруг воскликнул: – Есть! Босх и Райдер одновременно подняли головы и посмотрели на него. – Помните те анонимные записки? Во второй или третьей говорилось, что его невиновность докажут номерные знаки. – Секунду, – сказал Босх и, открыв кейс, достал файл с записками. – В третьей. Получена пятого апреля. Слово «невиновность» написано с ошибкой. – Есть и кое-что еще. В одном из запросов, направленных в адрес голливудского бюро по обслуживанию автотранспорта «Вэкс энд Шайн», содержится требование, цитирую: «Представить копии всех регистрационных записей и квитанций заказов с указанием номерных знаков автотранспортных средств клиентов, обслуженных в период с первого апреля по пятнадцатое июня прошлого года». Должно быть, в записке говорилось именно об этом. Босх откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел в потолок. – Он получил, что требовал? – Да. – Хм, с первого апреля по пятнадцатое июня… Это… семьдесят пять дней. Значит… – Семьдесят шесть дней, – поправила Райдер. – Хорошо, семьдесят шесть. Целая куча бумажек. В коробке их нет. В офисе я тоже ничего похожего не видел. – Может, он их вернул, – предположил Эдгар. – Ты же сказал, что ему дали копии. Эдгар пожал плечами. – И почему именно эти дни? Девочку убили двенадцатого июня. Почему бы не затребовать только квитанции, относящиеся к этой дате? – Потому что он знал, что ищет, – заметила Райдер. – Что? Все замолчали. Как ни старался Босх, в голову ничего не приходило. Номерные знаки оставались такой же загадкой, как и фотография Госпожи Регины. Сложив обе загадки, он сделал вывод: – Снова Пелфри. Нужно поговорить с ним. – Босх поднялся. – Джерри, берись за телефон. Найди Пелфри и постарайся договориться о встрече. Чем раньше, тем лучше. Я выйду на пару минут. Обычно, когда Босх говорил, что выйдет на пару минут, это означало, что ему хочется покурить. Он уже дошел до дверей, когда услышал голос Райдер: – Гарри, не надо. Он не обернулся, но помахал рукой: – Не беспокойся. Не буду. Выйдя из участка, Босх остановился и огляделся. В прошлом самые лучшие мысли частенько приходили, когда он стоял здесь, вдыхая табачный дым. Сейчас на помощь никотина рассчитывать не приходилось. Босх заглянул в ящик с песком, куда курильщики бросали окурки, увидел наполовину выкуренную сигарету со следами помады на фильтре и, подумав, решил, что еще не дошел до такой степени отчаяния. Больше всего его занимали таинственные записки. Благодаря почтовым штемпелям и пометкам самого Элайаса Босх знал, что в их распоряжении оказались вторая, третья и четвертая. Не было первой. Значение последней записки, той, в которой содержалось явно выраженное предупреждение, было понятно. По третьей после находки квитанций появились кое-какие зацепки. Но вторая, в которой упоминался «Гумберт Гумберт», представлялась полной бессмыслицей. Он еще раз посмотрел на торчащую из песка сигарету и решительно отвернулся. К тому же у него не было с собой ни спичек, ни зажигалки. Ему вдруг пришло в голову, что еще одна деталь мозаики, остающаяся пока непонятной, – это ниточка к Госпоже Регине. Босх быстро вернулся в участок. Райдер и Эдгар сидели над бумагами, но подняли головы, когда Босх начал торопливо перебирать папки. – У кого файл Госпожи Регины? – У меня, – отозвался Эдгар, подавая тонкую прозрачную папку. Босх вытряхнул из нее фотографию, положил на стол рядом с записками и начал сравнивать почерк. Не будучи экспертом в этом вопросе и не обнаружив заметных особенностей в написании веб-адреса, он так и не пришел ни к какому выводу. Босх выпрямился и вдруг заметил, что верхний и нижний края листка с фотографией приподнялись, как бывает с бумагой, если ее складывали, например, для того, чтобы положить в конверт. – Думаю, это и есть первая записка. Босх давно обратил внимание на любопытную закономерность: стоит сделать логический прорыв в чем-то одном, как и остальное становится на свои места. Так бывает с засорившейся трубой – вы пробиваете пробку, и поток сносит прочие препятствия. Вот и сейчас он увидел вдруг то, что должен был увидеть давным-давно. – Джерри, позвони секретарше Элайаса. Прямо сейчас. Спроси, есть ли в офисе цветной принтер. Как же могли пропустить… как я мог пропустить… – Что? – Звони. Пока Эдгар листал записную книжку в поисках номера телефона, Райдер подошла к Босху, наклонилась над его плечом и посмотрела на распечатку. Ее уже подхватила та же волна. Она видела то, что увидел он. – Это была первая. Только адвокат не сохранил конверт. Наверное, подумал, что прислали какую-нибудь очередную рекламу. – Но мы же там были, – не согласился Эдгар, прижимая трубку плечом к уху и набирая номер. – Мы там были и выяснили, что она его не знает. И вообще… – Он замолчал, услышав в трубке женский голос. – Миссис Куимби? Детектив Эдгар. Помните, мы разговаривали с вами вчера? Скажите, пожалуйста, в офисе был цветной принтер? Это такой… – Он кивнул, подождал, кивнул еще раз. – Спасибо, миссис Куимби. – Ну? – спросил Босх. – Цветного принтера в офисе нет. – Да, мы могли бы заметить это еще вчера, – сказала Райдер. Босх кивнул и уже собрался спросить Эдгара, удалось ли связаться с Пелфри, когда у него сработал пейджер. Он снял его с ремня и посмотрел на дисплей. Номер был домашний. Элеонор. – Да, я с ним поговорил, – сообщил Эдгар. – Встречаемся в его офисе в полдень. Я ничего не сказал ни о квитанциях, ни о Регине, просто объяснил, что нам надо с ним поговорить. – Хорошо. Босх набрал номер. Элеонор ответила после третьего гудка. Голос ее прозвучал то ли заспанно, то ли печально. – Элеонор. – Гарри. – Все в порядке? Он опустился на стул, и Райдер вернулась на свое место. – Да, все хорошо… я только… – Когда ты вернулась? – Около часа назад. – Выиграла? – Я в общем-то и не играла. Ушла вскоре после твоего звонка. Босх потер лоб и тяжело облокотился о стол. – И… где была? – В одном отеле. Гарри, я заехала домой забрать кое-какие веши. Я… – Элеонор? Она молчала. Пауза затягивалась. Эдгар пробормотал, что пойдет в дежурную выпить кофе. Райдер выразила желание составить ему компанию, хотя Босх знал, что кофе она не пьет, а в ящике стола у нее хранится целый набор пакетиков травяного чая. – Гарри, все не так, – сказала наконец Элеонор. – О чем ты говоришь? Снова пауза. – Я думала о том фильме, что мы смотрели в прошлом году. «Титаник». – Помню. – Там была девушка. Она еще влюбилась в парня, с которым только что познакомилась на корабле. И это… Понимаешь, она так его любила. Так любила, что даже не смогла расстаться. Она не села в спасательную шлюпку, чтобы быть с ним. – Я помню, Элеонор. Он помнил, что она плакала, сидя рядом с ним, и что сам он улыбался, не понимая, как можно так переживать из-за событий на экране. – Ты плакала. – Да. Потому что каждый хотел бы такой любви. И ты, Гарри, заслуживаешь ее. Но я… – Нет, Элеонор, ты даешь мне намного больше, ты… – Она спрыгнула со спасательной шлюпки, чтобы вернуться к нему. – Элеонор рассмеялась, но как-то невесело. – Это самое большое, что один человек может сделать ради другого. – Ты права. Но ведь это кино. Послушай… ты для меня все, чего я хочу от жизни. Тебе вовсе не надо ничего для меня делать. – Надо, Гарри. Надо. Я люблю тебя, Гарри. Но не так, как ты того заслуживаешь. – Элеонор, пожалуйста… – Я уеду на какое-то время. Мне нужно… подумать. Обо всем. – Ты подождешь? Я приеду через пятнадцать минут. Мы поговорим о… – Нет, нет. Я ведь потому и позвонила, что не могу сказать это тебе в глаза. Он понял, что она плачет. – Так, я еду. – Меня здесь уже не будет. Я уже уложила вещи в машину. Я знала, что ты захочешь приехать. Босх закрыл ладонью глаза. Захотелось оказаться в темноте. – Где ты будешь? – Пока не знаю. – Позвонишь? – Да, позвоню. – Ты в порядке? – Я… все будет хорошо. – Элеонор, я люблю тебя. Знаю, я мало говорил об этом, но… Она всхлипнула, и он замолчал. – Я тоже люблю тебя, Гарри, но должна уехать. Босху показалось, что внутри у него что-то разорвалось. – Хорошо. Последовавшая за этим тишина была черна, как тишина в гробу. – До свидания, Гарри. Увидимся. Она положила трубку. Босх отнял руку от лица, отвел трубку от уха. Он видел перед собой бассейн с гладкой, как расстеленное на кровати одеяло, поверхностью. Когда-то, давным-давно, когда ему сказали, что его мать умерла, и он понял, что остался один в целом мире, Босх убежал к этому бассейну, прыгнул и погрузился в тихую, теплую воду. И там, на дне, он кричал и кричал, пока в легких не кончился воздух и грудь не наполнила боль. Пока решал, что делать: остаться в воде и умереть или вынырнуть и остаться в живых. Будь сейчас рядом тот бассейн, он снова прыгнул бы в тихую, теплую воду и кричал, кричал, кричал, пока легкие не лопнули бы отболи. – Все в порядке? Он поднял голову. Райдер и Эдгар. Эдгар держал в руке стакан с дымящимся кофе. У Райдер был встревоженный вид. – Все отлично, – сказал он. – Все чудесно. Глава 23 До встречи с Пелфри оставалось девяносто минут, и их нужно было чем-то занять. Босх велел Эдгару ехать к станции обслуживания «Вэкс энд Шайн», которая находилась на Сансет-бульваре, неподалеку от участка. Эдгар остановил машину у тротуара, и они сидели еще несколько минут, наблюдая за тем, как идут дела. Дела шли ни шатко ни валко. Мужчины в оранжевых комбинезонах, обслуживавшие чужие автомобили за минимальную плату и чаевые, сидели на солнце, накинув на плечи полотенца, и ждали. Время от времени кто-то из них с нескрываемой злобой поглядывал на полицейскую машину, как будто во всем были виноваты именно копы. – Наверное, люди не торопятся мыть машины, опасаясь, что их запросто могут перевернуть или даже сжечь, – заметил Эдгар. Босх промолчал. – Бьюсь об заклад, каждый из этих парней хотел бы оказаться на месте Майкла Харриса, – продолжал Эдгар, глядя на рабочих. – Черт, я бы тоже согласился провести три дня в комнате для допросов, даже если бы мне при этом совали карандаши в уши, чтобы стать потом миллионером. – Так ты веришь ему. Босх не рассказал партнерам о признании, сделанном Фрэнки Шиханом в баре. Эдгар помолчал, потом произнес: – Да, Гарри, наверное, верю. Интересно, подумал Босх, почему ему не пришло в голову, что рассказ подозреваемого о пытках и издевательствах может быть правдой? Почему он был настолько слеп, что даже не допускал подобной возможности? И что такого есть в Эдгаре, что заставило его предпочесть версию подозреваемого версии копов? Опыт пребывания в шкуре полицейского? Или опыт пребывания в шкуре чернокожего? Босх склонялся ко второму варианту, и это его угнетало, потому что давало Эдгару неоспоримое преимущество. – Зайду потолкую с управляющим. А тебе бы лучше остаться в машине. – Черта с два. Пусть только сунутся. Они вышли и заперли двери. По дороге к магазину Босх подумал о странном совпадении: рабочие на станции обслуживания носили оранжевые комбинезоны, почти такие же, какие носят в местах заключения. Или, может быть, это совсем и не совпадение? Взяв чашку кофе, Босх спросил, где управляющий. Кассир молча показал на открытую дверь в конце небольшого коридора. – Знаешь, хотел выпить кока-колы, но после того, что мы увидели вчера в квартире той стервы… В маленькой, без окон, комнатке сидел, положив ноги на выдвинутый ящик письменного стола, мужчина примерно одного с Босхом возраста. Увидев гостей, он коротко кивнул. – Итак, офицеры, чем могу вам помочь? Босх улыбнулся – отличный пример дедукции. Вообще-то человек, заправлявший в заведении, где работают главным образом бывшие заключенные, обязан быть не только бизнесменом, но и отчасти офицером по надзору. Впрочем, существовало и другое объяснение: он просто-напросто увидел в окно полицейскую машину. – Мы работаем над одним делом, – начал Босх. – Убийство Говарда Элайаса. Управляющий присвистнул. – Несколько недель назад он уже обращался к вам. За квитанциями с номерами обслуживавшихся у вас машин. Вы что-нибудь знаете об этом? Мужчина за столом задумчиво кивнул: – Знаю только то, что мне пришлось целый день возиться с копиями. Потом я отдал их его парню. – Что еще за парень? – спросил Эдгар. – А вы думаете, такой человек, как Элайас, сам приходил за какими-то бумажками? Нет, он присылал кого-то. У меня осталась его карточка. Управляющий опустил ноги на пол и, порывшись в верхнем ящике, извлек перехваченную резинкой стопку визитных карточек. Просмотрев их, он протянул одну Босху. – Пелфри? – спросил Эдгар. Босх кивнул. – Этот человек объяснил вам, для чего ему нужны квитанции? – Не знаю. Спросите у них. То есть у этого Пелфри. – Он их возвратил? – Нет. Да и зачем мне копии? Вообще-то он заходил еще раз, но уже по другому вопросу. – По какому же? – Хотел взглянуть на карточки табельного учета. Не на все, а только Майкла Харриса. – За какой период времени? – спросил Эдгар, добавляя в голос настойчивости. – Уже не помню. Я дал ему копию. Поговорите с ним, может быть… – У него было судебное решение на получение такой карточки? – Нет, он просто попросил. А я ничего не имел против. Он еще и дату назвал, только я уж и забыл какую. Послушайте, если вы так хотите разузнать поподробнее, то, может быть, лучше позвонить моему адвокату? Мне совсем не хочется… – Не стоит, – сказал Босх. – Расскажите о Майкле Харрисе. – А что рассказывать? У меня с ним проблем никогда не было. Работал нормально. Потом пришли копы и сказали, что он убил маленькую девочку. Ну и сделал с ней кое-что еще. Не знаю, на него это было похоже. С другой стороны, он и работал-то всего ничего. Около пяти месяцев. – Вы знаете, где он был до этого? – спросил Эдгар. – Да. В Коркоране. Коркораном звалась тюрьма штата, расположенная возле Бейкерсфилда. Босх поблагодарил управляющего и вместе с Эдгаром вышел из кабинета. Он даже сделал пару глотков кофе, но, не допив, бросил стаканчик в мусорную корзину и направился к выходу. Прежде чем открыть дверцу, Эдгар обошел машину. – Чтоб их! – В чем дело? – Посмотри, что они сделали! Пока они были в магазинчике, кто-то взял голубой мел и, зачеркнув девиз «Защищать и служить» на борту машины, написал другой – «Убивать и калечить». Босх одобрительно кивнул: – Довольно оригинально. – Гарри, давай надерем кому-нибудь задницу. – Успокойся, Джерри. Не начинай, а то потом три дня расхлебывать придется. Как в прошлый раз. Эдгар с угрюмым видом сел за руль и открыл дверцу со стороны Босха. – До участка рукой подать. Вернемся и сотрем. Или пересядем в мою машину. – Я бы предпочел, чтобы кто-нибудь из этих уродов вытер мою машину своей мерзкой рожей. * * * Даже после того как им почистили машину, время еще оставалось, так что детективы решили побывать на месте, где было обнаружено тело Стейси Кинкейд. По дороге к заброшенной и превращенной в свалку стоянке Эдгар по большей части хмуро молчал – вандализм в отношении машины он принял на свой личный счет. Босха тоже не тянуло к разговорам – он думал об Элеонор. Его мучило сознание вины, потому что вопреки несомненной любви к ней где-то в глубине души нарастало чувство облегчения, связанное с приближением развязки в их отношениях. – Вот оно, – сказал Эдгар. Он остановил машину у тротуара, и детективы осмотрелись. Стоянка площадью примерно в один акр была с двух сторон окружена жилыми зданиями. Рекламные щиты и растяжки предлагали квартиры по специальной низкой цене и льготы для желающих вложить деньги в реконструкцию. Судя по всему, жили в этом районе только те, кому другие кварталы оказались не по карману. Во всем ощущались запустение, нужда и упадок. На ящиках в углу площадки, под тенью раскидистого эвкалипта, пристроились два пожилых темнокожих мужчины. Достав из кейса папку с материалами дела, Босх изучил план, на котором было отмечено место обнаружения тела девочки. По его расчетам, оно находилось менее чем в пятидесяти футах от дерева, под которым расположились двое бездомных. Перевернув страницу, он прочитал отчет, в котором упоминались имена двух свидетелей, вызвавших полицию. – Думаю, стоит поговорить с этими двумя, – сказал Босх и вышел из машины. Эдгар последовал его примеру. Они с беззаботным видом пересекли площадку и приблизились к настороженно поглядывающим в их сторону старикам. Возле дерева Босх увидел спальные мешки и переносную плиту. Неподалеку стояли две магазинные тележки, наполненные одеждой, алюминиевыми банками и рассортированным по мешочкам хламом. – Руфус Ганди и Энди Мерсер. Это вы? – Смотря кто спрашивает. Босх показал жетон. – Хотел задать вам, ребята, несколько вопросов насчет тела, которое вы обнаружили здесь в прошлом году. – Долго собирались. – Вы мистер Ганди или мистер Мерсер? – Я Мерсер. Босх кивнул. – Что вы имеете в виду, говоря, что мы долго собирались? Разве детективы не допрашивали вас, когда вы нашли тело? – Разговаривать-то с нами разговаривали, да только никакие не детективы, а какой-то сопливый патрульный. Спрашивал, что мы знаем. Босх показал на спальные мешки и переносную плиту. – Вы живете здесь? – Переживаем временные трудности. Скоро встанем на ноги и тогда уж… Босх хорошо помнил, что в отчете ничего не говорилось о живущих на стоянке двух мужчинах. Указывалось лишь, что они проходили по стоянке в поисках банок, когда наткнулись на тело. Теперь ситуация представлялась в ином свете. – Вы ведь и тогда здесь жили, верно? Никто не ответил. – Но вы не сказали об этом копам, потому что боялись. Боялись, что вас могут прогнать. Никакой реакции. – Поэтому вы спрятали спальные мешки и плиту и только потом вызвали полицию. А патрульному офицеру просто сказали, что проходили мимо. Мерсер покачал головой: – Если ты такой умный, чего ж еще не в начальниках? Босх рассмеялся. – Потому что им там, наверху, хватает ума не делать меня начальником. Итак, джентльмены, расскажите, что здесь тогда произошло. Раз вы жили здесь, то не могли не заметить тело раньше, если бы оно лежало несколько дней. Так? – Ну, наверное, – согласился Ганди. – Тогда получается, что его привезли сюда накануне, перед тем, как вы его обнаружили. – Возможно, – согласился Ганди. – Да, примерно так оно и было, – добавил Мерсер. – И в то время, когда его привезли, вы спали совсем неподалеку, футах в сорока от места выгрузки. Верно? Оба промолчали, но кивнули. Босх опустился перед ними на корточки. – Скажите, что вы видели в ту ночь? – Ничего мы не видели, – упрямо заявил Ганди. – Но кое-что слышали, – сказал Мерсер. – Кое-что. – И что же? – Слышали, как подъехала машина. Сначала открылась дверца. Потом багажник. Потом что-то тяжелое упало на землю. Закрылся багажник. Хлопнула дверца. И машина уехала. – И вы даже не посмотрели? – быстро спросил Эдгар. Он тоже подошел к старикам и наклонился. – В пятидесяти футах от вас выбрасывают тело, а вы даже не посмотрели? – Не посмотрели, – стоял на своем Мерсер. – Здесь почти каждую ночь выбрасывают мусор. Мы никогда не смотрим. Стараемся держаться потише. А смотрим утром. Иногда находим что-то полезное. Мы всегда ждем до утра. Босх кивнул и поднялся, показывая, что закончил, и надеясь, что Эдгар тоже оставит стариков в покое. – Полицейским вы об этом не рассказывали? – Нет, – хором ответили Ганди и Мерсер. – Нас никто не спрашивал. – А кому-нибудь еще? Вы рассказывали об этом кому-нибудь еще? Старики задумались. Потом Мерсер покачал головой – нет, а Ганди кивнул – да. – Только одному парню. Его присылал мистер Элайас. Босх взглянул на Эдгара и снова на Ганди. – Как его звали? – Не знаю. Он сыщик, работает на мистера Элайаса. Мы рассказали ему то же, что и вам. Он сказал, что мистер Элайас вызовет нас в суд. Сказал, что мистер Элайас позаботится о нас. – Пелфри? – спросил Эдгар. – Его звали Пелфри? – Может быть. – Ганди пожал плечами. – Не знаю. Мерсер предпочел отмолчаться. – Вы читали сегодня газеты? – поинтересовался Босх. – Или телевизор смотрели? – Какой телевизор? Что-то я его здесь не вижу. Босх кивнул – они даже не слышали о смерти Элайаса. – Давно к вам приходил этот парень, сыщик? – Может, месяц назад. Около этого. Босх снова посмотрел на партнера. Эдгар кивнул. – Спасибо за помощь. Вы не против, если я оплачу ваш обед? Он достал бумажник и вручил каждому по десятке. Старики вежливо поблагодарили, и полицейские зашагали к машине. * * * – Харрис чист, – заговорил Босх, когда они свернули на Уилшир и Эдгар добавил газу. – Вот как Элайас все понял. Тело перевезли. Три дня оно лежало где-то в другом месте, а на четвертый его привезли сюда. Харрис сделать это не мог – он был в полиции. Отличное алиби. Элайас собирался вызвать этих двух стариков в суд и уличить департамент во лжи. – Не торопись, Гарри. Их показания вовсе не означают, что Харрис вообще чист. Он мог иметь сообщника. Думаю, это и был настоящий убийца. И он перевез тело, когда Харрис сидел в камере. – Если бы сообщник хотел избавиться от тела, он не стал бы выбрасывать его рядом с домом Харриса. Нет, в сообщника я не верю. Тело привез убийца. Прочитал в газетах, что Харриса арестовали по подозрению в убийстве, и подбросил тело так, чтобы полиция окончательно уверилась в его виновности. Можно сказать, вбил в его гроб еще один гвоздь. – А как быть с отпечатками? Как пальцы Харриса попали в милый особнячок в Брентвуде? Или допускаешь, что их сфальсифицировал твой приятель Шихан? – Нет, не допускаю. Есть какое-то объяснение. Просто мы его пока не знаем. Сейчас поговорим с Пел… Что-то громко треснуло, и в следующее мгновение заднее стекло разлетелось на тысячу осколков. Эдгар на мгновение потерял контроль над машиной, и она вильнула влево и выскочила на встречную полосу. Со всех сторон пронзительно и зло затрубили гудки. Босх едва успел схватить руль и вывернуть его вправо, возвращая машину за желтую полосу. – Какого черта?! – воскликнул Эдгар, выжимая педаль тормоза. – Не останавливайся! – закричал Босх. – Гони вперед! Он схватил лежавшую в заряднике рацию и нажал кнопку. – Нас обстреляли! Перекресток Западной и Олимпийской. Повторяю, нас обстреляли. Не убирая пальца с кнопки, Босх повернулся и посмотрел назад. Его взгляд пробежал по крышам, окнам оставшихся за спиной жилых домов. Ничего. – Стрелявший не установлен. Вел прицельный огонь по полицейской машине. Прошу прислать подкрепление. Направьте вертолет для проверки крыш зданий по обе стороны Западной. Соблюдать крайнюю осторожность. Босх отпустил кнопку, выслушал оператора, повторившего его сообщение, и наконец сказал Эдгару, что можно остановиться. – По-моему, стреляли с восточной стороны. Там плоские крыши. И еще мне показалось, что звук пришел справа. Эдгар шумно вздохнул. Он так сильно сжимал руль, что костяшки пальцев побелели. – Знаешь, что? Я никогда больше не сяду в эту чертову колымагу. Не хочу быть мишенью. Глава 24 – Что-то вы, парни, поздновато. Я уже собирался домой. Крупный, с мощной, напоминающей бочонок грудью и темным, с едва различимыми чертами лицом – таким оказался Дженкинс Пелфри. Он сидел на маленьком письменном столе в приемной своего офиса. На тумбочке слева стоял небольшой телевизор, настроенный на канал новостей. Оператор находился, по-видимому, на борту кружившего вертолета, и телезрители могли видеть крыши домов и узкие улочки одного из районов города. Встреча была назначена на полдень, и Босх с Эдгаром опоздали на нее на сорок минут. – Извините, мистер Пелфри, – сказал Босх. – Возникла небольшая проблема. Спасибо, что дождались. – Вам повезло, потому что я просто забыл о времени. Сижу, смотрю и не могу оторваться. Не нравится мне это. Похоже, обстановка накаляется. Он протянул свою огромную, похожую на лапу руку и ткнул пальцем в экран. Только теперь, присмотревшись повнимательнее, Босх понял, что вертолет кружит над тем самым кварталом, где они только что побывали. Значит, полиция уже взялась за поиски стрелявшего в них снайпера. Люди теснились на узких тротуарах, наблюдая за продвигавшимися от здания к зданию копами. Из подъехавших машин высыпало около дюжины человек в защитных шлемах, с оружием на изготовку. – Этим парням лучше бы уйти оттуда. Только заводят толпу. Ничего хорошего из этого не получится. Получим тот же ад, что в девяносто втором. Подраться никогда не поздно – сейчас лучше отступить. – Уже пробовали, – возразил Эдгар. – Не сработало. Несколько минут они молча наблюдали за происходящим на экране, потом Пелфри наклонился, выключил телевизор и посмотрел на гостей. – Чем могу помочь? Босх представил Эдгара и назвал себя. – Полагаю, вы догадываетесь, почему мы здесь. Нам поручили расследовать убийство Говарда Элайаса. Мы уже знаем, что вы выполняли для него кое-какую работу по делу «Черного Воина», и ваша помощь может быть нам полезна. Если удастся найти того, кто это сделал, ситуация в городе, возможно, разрядится. Босх кивнул в сторону погасшего телевизора. – Вам нужна моя помощь, – задумчиво протянул Пелфри. – Да, я работал на Элая – я всегда называл его Элаем. Но не совсем понимаю, чем могу вам помочь. Босх взглянул на Эдгара, и тот едва заметно кивнул. – Мистер Пелфри, наш сегодняшний разговор носит строго конфиденциальный характер. В данный момент мы изучаем версию, согласно которой человек, убивший Стейси Кинкейд, мог также застрелить и вашего работодателя. У нас есть основания считать, что Элайас подобрался слишком близко к истине. Если вы знаете то, что знал он, опасность может угрожать и вам. Пелфри рассмеялся, коротко и звучно. Босх снова посмотрел на Эдгара, потом перевел взгляд на сыщика. – Не обижайтесь, но с такой ерундой ко мне еще не подкатывались, – проговорил Пелфри. – О чем это вы? Сыщик опять указал на экран, и Босх заметил, что ребро ладони у него почти белое. – Говорю же вам, я смотрел телевизор. Так вот, по Четвертому каналу сказали, что полиция уже и камеру приготовила для кого-то. Между прочим, для одного из ваших. – О чем вы? – О том, что как раз сейчас в Паркер-центре допрашивают подозреваемого. – Имя назвали? – Нет, имя никто не упоминал, но репортеры, похоже, уже знают, кто этот парень. Говорили об одном из копов, расследовавших дело «Черного Воина». Он даже, кажется, был старшим группы. Босх ошеломленно уставился на него – старшим той группы был Фрэнки Шихан. – Невероятно… Извините, я могу воспользоваться вашим телефоном? – Сделайте одолжение. Кстати, у вас в волосах стекло. Босх рассеянно провел ладонью по волосам, подошел к столу, снял трубку и набрал номер комнаты для совещаний. Ответили почти сразу. – Мне нужен Линделл. – Линделл слушает. – Это Босх. По Четвертому каналу прошла информация о каком-то подозреваемом. В чем дело? – Знаю. Мы проверяем. Опять утечка. Я только доложил Ирвингу и не успел отвернуться, как Четвертый канал уже сообщает то же самое. Думаю, это не Частин, как ты предполагал, а сам… – Мне наплевать, кто там сливает информацию. Это правда, что речь идет о Шихане? Неверо… – Я ничего такого не говорю. Мои слова были искажены. И исказил их замначальника полиции. – Ты задержал Шихана? – Да, он у нас. Мы с ним разговариваем. На данный момент абсолютно добровольно. Он уверен, что выйдет отсюда если не сегодня, то завтра. Посмотрим. – Но почему Шихан? Почему вы взяли его? – Думал, ты знаешь. В списке Частина он значился под первым номером. В прошлом у него уже были стычки с Элайасом. Адвокат даже пытался прижать его через суд. Пять лет назад. Похоже, Шихан пристрелил какого-то парня при попытке арестовать его по подозрению в убийстве. Нафаршировал беднягу пулями. Вдова подала гражданский иск и в конце концов получила сто тысяч, хотя Шихан вроде бы ничего не нарушил. Кстати, внутреннее расследование проводил как раз твой приятель Частин и снял с него все обвинения. – Я помню это дело. Шихан сделал все правильно. Просто присяжные ничего не желали слушать. Это случилось вскоре после дела Родни Кинга. – Пусть так. Проблема в другом: незадолго до суда Шихан угрожал Элайасу. Во время предварительных слушаний, на глазах у адвокатов, в присутствии вдовы, а самое главное – стенографистки. Она и записала все слово в слово. Бумажка так и лежала в какой-то папке, пока Частин вчера не прочитал ее. Шихан заявил тогда, что однажды, в самый неожиданный для Элайаса момент, кто-нибудь подойдет к нему сзади и пристрелит как бешеного пса. Вот так-то. Тебе это ничего не напоминает? – Перестань, с тех пор прошло пять лет. Ты же не можешь принимать всерьез… Босх вдруг заметил, что Эдгар и Пелфри напряженно смотрят на него. – Знаю, Босх. Но посмотри, что дальше. Новый иск. Теперь уже по делу «Черного Воина». И кто в числе обвиняемых? Детектив Фрэнки Шихан. Мало? Вот еще – у него есть девятимиллиметровый «смит-вессон». Все еще мало? Но оказывается, Шихан еще и отменный стрелок. На протяжении одиннадцати лет показывал наилучшие результаты в тире. Сам знаешь, тот, кто уложил Элайаса и Перес, умел обращаться с оружием. Прими все во внимание и увидишь, что в его появлении во главе списка нет ничего странного. Поэтому мы с ним и беседуем. – Насчет того, что Шихан отличный стрелок, это полная чушь. Они там раздают свои дурацкие значки, как конфеты детям на Рождество. Уверен, такие есть у семи копов из десяти. И восемь из десяти носят «смит-вессон». Я не знаю, у кого длинный язык, но тот, кто допустил утечку, просто отдал его на съедение волкам. Фрэнки приносят в жертву СМИ, чтобы попытаться успокоить город. – Жертва он только в том случае, если ни в чем не виноват. Прозвучавшая в голосе Линделла циничная небрежность неприятно задела Босха. – Послушай мой совет, не спеши. Я на сто процентов уверен, что Фрэнки никого не убивал. – Фрэнки? Так вы приятели? – Мы работали вместе. Давно. – Любопытно. Знаешь, у него, похоже, остались от того времени не самые лучшие воспоминания. Ребята говорят, что когда он увидел их на пороге своего дома, то первым делом отпустил пару проклятий в твой адрес. Наверное, думает, что это ты его сдал, потому что о том случае пятилетней давности речи нет. Босх положил трубку на рычаг. Происходящее казалось сном. Фрэнки Шихан поверил в то, что он, Босх, использовал их вчерашний разговор в баре против него, поверил в то, что он сдал его фэбээровцам. От этой мысли ему стало не по себе. – Похоже, вы не очень-то согласны с Четвертым каналом, – заметил Пелфри. – Нет, не согласен. –  Значит, кое-что вы уже знаете. Не люблю догадки, но осколок стекла у вас в волосах означает, что вы и есть те самые парни, которых обстреляли на Западной. – И что из этого следует? – спросил Эдгар. – Неподалеку от Западной находится та самая стоянка, где нашли тело Стейси Кинкейд. – Ну? – А раз вы ехали оттуда, то, вероятнее всего, уже успели познакомиться с двумя приятелями, Руфусом и Энди. – Верно, мы их видели и теперь знаем, что тело перевезли туда через трое суток после похищения. – Вы идете по моим следам. – Получается, что так. Вчера вечером побывали у Госпожи Регины. Мысль о том, что Фрэнки сидит сейчас в комнате для допросов, сражаясь за свою репутацию и жизнь и кляня старого друга за предательство, по-прежнему не давала Босху покоя, но смысл разговора между Эдгаром и Пелфри уже доходил до него. – Так вы действительно считаете, что мне угрожает опасность? Вы и правда не верите в то, что сказали по Четвертому каналу? – Подумайте сами, зачем мы здесь. – Тогда что вы хотите узнать от меня? Элай был очень скрытен в делах, раньше времени никогда не раскрывал карты. Он давал мне отдельные поручения, и я искал фрагменты мозаики, но всю картину не представлял. Понимаете? – Расскажите о номерных знаках, – попросил Босх, прерывая затянувшееся молчание. – Мы знаем, что вы затребовали в «Вэкс энд Шайн» копии квитанций за период в семьдесят пять дней. Зачем? Несколько долгих секунд Пелфри смотрел на них, как бы решая что-то для себя, потом кивнул: – Идите за мной. Они прошли в соседнюю комнату. – Я бы вас сюда не впустил, но теперь… Сыщик указал на заполнившие все горизонтальные поверхности картонные ящички из-под содовой. Сейчас в них лежали перевязанные резинкой стопки квитанций с проставленными маркером датами. – Это они и есть? – спросил Босх. – Да. Элай собирался предъявить их в суде в качестве вещественного доказательства. А пока я должен был держать все это у себя. – И что же он собирался с ними сделать? – Я думал, вы уже знаете. – Пока еще нет, мистер Пелфри. – Дженкинс. Или Дженкс. Точно я, конечно, не знаю – повторяю, Элай свои секреты никому не доверял, – но кое-какие догадки у меня есть. Дело в том, что, посылая за квитанциями, Элай дал мне список с номерными знаками. Я должен был просмотреть все бумажки и отметить те номера, которые совпадали с моим списком. – И вы провели такую сверку? – Да, потратил на это едва ли не целую неделю. – Нашли совпадения? – Только одно. Он подошел к одной из коробок и ткнул пальцем в пухлую стопку с датой 12.06: – Здесь. Пелфри вытащил листок и протянул его Босху. Это была обычная квитанция с указанием услуги, данных автомобиля – пикапа «вольво» белого цвета – и стоимости обслуживания, составившей в данном случае четырнадцать долларов девяносто центов плюс налог. – И этот номер был в списке, который дал вам Элайас? – спросил Босх. – Да. – Других совпадений вы не обнаружили? – Нет. – Знаете, чья это машина? – Элай не давал мне такого задания, но предположить, кому она принадлежит, я, конечно, могу. – Кинкейдам. – Теперь вы знаете столько же, сколько и я. Босх взглянул на Эдгара. Судя по выражению лица последнего, он еще не установил логическую связь. – Отпечатки. Чтобы доказать полную невиновность Харриса, адвокату нужно было объяснить, как отпечатки его пальцев попали на школьный учебник девочки. Если предположить, что Харрис не был в доме, то остается только две версии. Первая – отпечатки сфальсифицированы полицией. Вторая – Харрис дотрагивался до книги где-то в другом месте. Эдгар кивнул: – Машину Кинкейдов мыли на станции обслуживания, где работал Харрис. Это доказывает квитанция. – Верно. Босх повернулся к коробкам на столе Пелфри и постучал пальцем по сделанной маркером надписи. – Двенадцатое июня. Самый конец учебного года. Дети забирают вещи из школьных шкафчиков. Отвозят учебники домой. Домашних заданий нет, поэтому учебники лежат в багажнике «вольво». – Машина приезжает на станцию, – подхватил Эдгар. – Судя по сумме, которую они заплатили, «вольво» не просто помыли. Держу пари, им еще и салон пропылесосили. – Мойщик, который этим занимается, дотрагивается до книги – вот и отпечатки. – В тот день работал Майкл Харрис. – Эдгар посмотрел на Пелфри. – Управляющий говорил, что вы приезжали еще раз и просили показать карточку табельного учета. Сыщик кивнул: – Верно, было такое. Я снял копию с карточки учета, которая доказывает, что Харрис работал двенадцатого июня и именно он занимался белым «вольво». Элай попросил меня съездить на станцию и получить эти данные без судебного требования. Наверное, карточка учета играла решающую роль во всей системе защиты, и он не хотел, чтобы о ней кто-то знал. – Даже судья. – Босх покачал головой. – Да, похоже, Элайас не доверял никому. – И как выясняется, не без оснований, – заметил Пелфри. Пока Эдгар изучал карточку табельного учета, Босх попытался осмыслить последнюю полученную информацию. На память пришли слова Шихана о том, что отпечатки были настолько четкие, как будто человек, оставивший их, потел. Теперь Босх знал настоящую причину: тот, кто дотрагивался до учебника, действительно потел, но не потому, что нервничал, совершая преступление, а потому что ползал в жару с пылесосом по салону машины. Майкл Харрис. Он был невиновен. Действительно невиновен. Еще несколько минут назад Босх и сам в это не верил. Удивительно. Он не был наивным и знал, что копы допускают ошибки и отправляют в тюрьму невиновных. Но здесь была допущена колоссальная ошибка. Ни в чем не повинного человека пытали и запугивали, заставляя признаться в том, чего он, очевидно, не совершал. Уверенные в собственной правоте, полицейские свернули расследование и фактически позволили убийце ускользнуть. То, что не сделали они, сделал адвокат, и это открытие стоило ему жизни. В итоге цепная реакция привела к тому, что город оказался на грани самоуничтожения. – Итак, мистер Пелфри, – сказал Босх, – кто убил Стейси Кинкейд? – Не знаю. Но только не Майкл Харрис. В этом у меня нет ни малейших сомнений. А вот вторую часть разгадки Элай унес с собой. Если, конечно, знал. – Расскажите о Госпоже Регине. – А что рассказывать? Элай получил информацию и передал ее мне. Я проверил эту шлюху и не установил никакой связи. Она извращенка. В общем, там искать нечего. Тупик. Если вы побывали у нее, то понимаете, что я имею в виду. Мне кажется, Элай тоже поставил на этой линии крест. Подумав секунду, Босх покачал головой: – Нет, я так не думаю. Там что-то есть. – Ну, если и есть, он мне не сказал. * * * Из машины Босх позвонил Райдер. Она сообщила, что закончила работу, просмотрела все файлы, но так и не нашла чего-то значительного, что требовало бы неотложного внимания. – Мы собираемся навестить Кинкейдов, – сказал Босх. – Так скоро? – Похоже, кто-то из них может обеспечить алиби Харриса. – Что? Босх рассказал об открытии, сделанном Пелфри и Элайасом. – Одна из четырех. – Ты о чем? – Теперь мы знаем, что означает одна из четырех анонимных записок. – Да, похоже, что так. – Я думала о двух первых. Наверняка они как-то связаны. У меня даже появилась одна любопытная идея насчет «Гумберта Гумберта». Попробую проверить, но только для этого надо выйти в Интернет. Знаешь, что такое гипертекстовая ссылка? – Киз, для меня это китайская грамота. Я и печатаю-то только двумя пальцами. – Знаю. Объясню подробнее, когда вернетесь. Может, к тому времени что-нибудь и выясню. – Удачи тебе. Он уже собрался отключиться. – Кстати, Гарри… – Что? – Звонила Карла Энтренкин. Сказала, что ей нужно поговорить с тобой. Я хотела было дать номер твоего пейджера, но почему-то передумала. Еще начнет названивать… – Правильно сделала. Она оставила свой номер? Райдер продиктовала номер и повесила трубку. – Так что, едем к Кинкейдам? – спросил Эдгар. – Да. Свяжись по рации с дежурным, пусть проверит номер белого «вольво». Надо узнать, на чье имя зарегистрирована машина. А мне нужно позвонить. Он набрал номер Карлы Энтренкин, и та ответила после двух звонков. – Босх. – Детектив… – Вы звонили? – Да. Я… – Вздох. – Я хотела бы извиниться за вчерашнее. Прошу понять меня. То, что показали по телевизору, так меня расстроило… В общем, вместо того чтобы подождать и успокоиться… Извините. Я навела справки и вижу, что ошибалась. – Ошибались. – Еще раз извините. – Ладно, инспектор, не стоит. Вы позвонили – этого достаточно. Я бы лучше… – Как движется расследование? – Понемногу. Вы разговаривали с Ирвингом? – Да, разговаривала. Он сообщил, что следователи допрашивают детектива Шихана. – Не придавайте этому большого значения. – Я и не придаю. Но меня удивило, что вы заново взялись за старое дело. Убийство Стейси Кинкейд. – Верно. У нас есть доказательства того, что Майкл Харрис не имеет к этому никакого отношения. Элайас собирался предъявить их на суде и снять с парня все подозрения. Теперь наша задача выяснить, кто убил девочку. Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что это сделал тот, кто и застрелил Элайаса. Извините, инспектор, но мне нужно заканчивать. – Позвоните, если выясните что-то значительное? Босх задумался – порой у него возникало чувство, что, заключив сделку с Энтренкин, он вступил в союз с врагом. – Да, я позвоню, если выясню что-то значительное. – Спасибо, детектив. – Не за что. Глава 25 Автомобильный король и его жена жили неподалеку от Малхолланд-драйв, в недавно появившемся модном и дорогом квартале под названием Вершина. Надежно отгороженный и тщательно охраняемый, этот уютный мирок миллионеров раскинулся на живописных склонах гор Санта-Моники с видом на долину Сан-Фернандо. Кинкейды перебрались сюда из Брентвуда после убийства дочери, как бы в отчаянном – и запоздалом – порыве к безопасности. Босх и Эдгар позвонили заранее, а потому у ворот их уже ждали. Получив подробные указания, детективы проехали по длинной извилистой дорожке, которая и привела их к громадному особняку во французском стиле, расположившемуся, можно сказать, на самом верху Вершины. Дверь открыла девушка-мексиканка, которая и провела посетителей в гостиную, превышавшую размерами весь дом Босха. В ней были два камина, а мебель группировалась в трех местах. Для чего это нужно, Босх не знал. Длинная северная стена комнаты представляла собой одну стеклянную панель, за которой открывался великолепный вид на долину. Дом Босха тоже стоял не в низине, но разница между этим видом и тем заключалась как в паре тысяч футов по высоте, так и примерно в десяти миллионах долларов по цене. Горничная сообщила, что хозяева вот-вот появятся, и удалилась. Босх и Эдгар подошли к окну, что, вероятно, входило в обязанности каждого, кто попадал сюда. Богатые всегда заставляют ждать себя, чтобы вы могли полюбоваться тем, что у них есть. – Вид из поднебесья, – сказал Эдгар. – Что? – Так говорят, когда дом расположен на большой высоте. Вид из поднебесья. Босх кивнул. Несколько лет назад Эдгар вместе с женой подрабатывал агентом по недвижимости, но потом в подработку стала превращаться полицейская работа, и ему пришлось отказаться от бизнеса. Вид действительно был внушительный – за долиной вставали горы Санта-Сьюзен, среди которых Босх нашел Оут-Маунтин, куда ездил несколько лет назад, – но назвать его потрясающе красивым не поворачивался язык. Как обычно в это время года, над долиной висел плотный слой смога. Впрочем, дом Кинкейдов, похоже, находился выше этой пелены. – Знаю, о чем вы думаете. Стоило ли платить кучу денег, чтобы любоваться смогом. Босх обернулся – у входа в гостиную стояли улыбающийся мужчина и женщина с ничего не выражающим лицом. Позади застыл еще один мужчина в темном костюме. Первого Босх знал, потому что неоднократно видел по телевизору. Сэм Кинкейд – автомобильный король. Он оказался мельче, чем представлял Босх, но более плотным. Глубокий загар был натуральным, волосы – черными. На экране и то и другое выглядело фальшиво: загар казался ловким гримом, волосы напоминали парик. Сейчас на нем была рубашка для гольфа, одна из тех, в которых он постоянно появлялся в рекламных роликах. Похожую носил десятилетием раньше его отец. Женщина была моложе Кинкейда на несколько лет и в свои сорок сохранилась совсем неплохо благодаря стараниям массажистов и косметологов с Родео-драйв. Взгляд ее, скользнув по лицам детективов, ушел куда-то за долину. Судя по рассеянно-отсутствующему выражению лица, Кэтрин Кинкейд еще не оправилась от потери дочери. – Но знаете, – продолжал, улыбаясь, Сэм Кинкейд, – я совсем не против смога. Моя семья занимается продажей автомобилей в этом городе на протяжении трех поколений. С девятьсот двадцать восьмого года. Сколько лет прошло, сколько машин продано. Смог напоминает мне об этом. Произнеся это хорошо отрепетированное вступление, хозяин с добродушной улыбкой на лице шагнул навстречу детективам. – Сэм Кинкейд. И моя жена Кейт. Пожав протянутую руку, Босх назвал себя и представил напарника. Прежде чем поздороваться, Кинкейд взглянул на Эдгара так, словно впервые видел в своей гостиной чернокожего, который не принес на подносе канапе или напитки. Потом, заметив, что Босх смотрит на застывшего у входа в комнату мужчину, добавил: – Это Д.С. Рихтер, начальник моей службы безопасности. Я пригласил его поприсутствовать при разговоре, если, конечно, вы не возражаете. Босх ничего не сказал, хотя появление этого человека показалось ему по меньшей мере странным. Он кивнул. Рихтер кивнул в ответ. Он был примерно одного с Босхом возраста, высокий, поджарый, с коротко подстриженными, влажными от геля седыми волосами. В левом ухе Рихтера детектив заметил тонкое золотое колечко. – Чем могу помочь, джентльмены? – спросил Кинкейд. – Признаюсь, ваш визит для меня большой сюрприз. На мой взгляд, складывающаяся в городе ситуация требует, чтобы все силы были брошены на улицы. Кому-то же надо сдерживать этих животных. В комнате повисла неловкая тишина. Кейт Кинкейд опустила голову. – Мы занимаемся расследованием убийства Говарда Элайаса, – сказал Эдгар. – И вашей дочери. – Моей дочери? Боюсь, не совсем понимаю, что вы имеете в виду. – Может быть, присядем, мистер Кинкейд? – предложил Босх. – Да, конечно. Он провел гостей к двум повернутым друг к другу диванчикам, разделенным стеклянным столиком. Слева от Босха оказался напоминающий грот камин, справа – прозрачная стена с «видом из поднебесья». Супруги устроились на одном диване, детективы на другом. Рихтер остался стоять, но переместился за спину своего хозяина. – Позвольте объяснить, – начал Босх. – Мы приехали, чтобы проинформировать вас о том, что намерены заново расследовать обстоятельства смерти Стейси. Муж и жена одновременно открыли рты; лица обоих выразили недоумение. – В ходе расследования случившегося в пятницу убийства Говарда Элайаса мы обнаружили информацию, которая, как представляется, не оставляет сомнения в непричастности Майкла Харриса к смерти вашей дочери. Нам… – Невозможно, – резко бросил Кинкейд. – Ее убил Харрис. В доме – я имею в виду наш старый дом – нашли отпечатки его пальцев. Уж не хотите ли вы сказать, что департамент полиции Лос-Анджелеса изменил прежнюю точку зрения и считает теперь, что полиция сфабриковала улики? – Нет, сэр. Но теперь у нас есть иное объяснение появления отпечатков на учебнике в комнате Стейси. – Мне бы хотелось услышать это объяснение. Босх достал из кармана пиджака два сложенных листа бумаги. Первый был фотокопией квитанции, которую отыскал на станции обслуживания Пелфри. Вторая – фотокопией карточки табельного учета Харриса. – Миссис Кинкейд, вы водите белый пикап «вольво» с регистрационным номером один-браво-генри-шесть-шесть-восемь, не так ли? – Нет, не так, – ответил за жену Кинкейд. Босх перевел взгляд на него, но ничего не сказал и снова повернулся к женщине: – Вы пользовались этой машиной прошлым летом? – Да, я ездила на белом пикапе марки «вольво», – сказала она. – Номер не помню. – Моей семье полностью принадлежит одиннадцать и частично шесть автомобильных агентств в этом округе, – снова вмешался Кинкейд. – Мы продаем самые разные машины: «шевроле», «кадиллаки», «мазды»… Даже «порше». Но не «вольво». И что вы думаете? Она выбирает эту марку, ссылаясь на то, что «вольво» безопаснее, и в итоге оказывается… Он прикрыл рот ладонью и замолк. Выждав секунду, Босх продолжил: – Можете поверить, так оно и есть. Мы уточнили, миссис Кинкейд, машина была зарегистрирована на вас. Двенадцатого июня прошлого года эта самая машина была обслужена на станции «Вэкс энд Шайн» в Голливуде. В квитанции указано, что обслуживание включало полировку и чистку салона пылесосом. Взгляните. Босх наклонился и положил квитанцию на столик перед супругами. Оба подались вперед. Рихтер тоже. – Вы помните, как это было? – Мы не моем свои машины в чужих салонах, – сказал Кинкейд. – И вообще не пользуемся услугами общественных автомоек. Если мне надо помыть машину, я еду в свой салон. Не хватало только платить… – Я помню, – перебила его жена. – Да, я заезжала туда. Мы со Стейси ходили в кино. Неподалеку что-то строили, и когда мы вышли из кинотеатра, то увидели, что капот чем-то испачкан. Может быть, какой-то смолой. На белом было очень заметно. Я спросила, где можно помыть машину, и нам указали на ту станцию. Кинкейд посмотрел на супругу так, словно она рыгнула на благотворительном обеде. – Значит, вы там были, – констатировал Босх. – Да. Я вспомнила. Миссис Кинкейд посмотрела на мужа и перевела взгляд на детектива. – В квитанции указана дата, двенадцатое июня. Сколько дней прошло после окончания учебного года? – Всего один. Мы хотели как-то отметить начало каникул. Ленч и кино. Фильм был о двух мужчинах, которые никак не могут избавиться от мышки в доме. Такая симпатичная… В конце концов она все-таки перехитрила их. Воспоминание оживило ее, глаза заблестели. – Итак, занятия закончились, – сказал Босх. – А могли ли в машине остаться школьные учебники? Кейт Кинкейд медленно кивнула: – Да. Помню, я еще попросила дочь убрать книжки из салона. Они постоянно падали на пол. Но она так и не убрала их, так что мне пришлось сделать это самой. Я перенесла учебники в ее комнату. Босх положил на столик еще одну фотокопию. – Прошлым летом Майкл Харрис работал в «Вэкс энд Шайн». Это его учетная карточка. Из нее следует, что он был на работе и двенадцатого июня. Именно он обслуживал белый «вольво». Сэм Кинкейд снова подался впереди, изучив документ, покачал головой. – Хотите сказать, что все это время… – Он запнулся, помолчал. – Хотите сказать, что это… что Харрис убирал в салоне и во время уборки дотронулся до учебника моей падчерицы? Потом книга оказалась в ее спальне, а после похищения… – Полиция обнаружила эти отпечатки и сделала соответствующие выводы, – продолжил Босх. – Да, мы полагаем, что так оно и было. – Но почему об этом ничего не сказали на суде? Почему… – Потому что было еще одно обстоятельство, связывавшее Харриса с убийством, – напомнил Эдгар. – Девочку… Стейси нашли неподалеку от дома, в котором живет Харрис. Тогда адвокат Харриса решил построить защиту на обвинении полиции в фальсификации улик. Подорвать доверие к отпечаткам, подорвав доверие к полиции. Истина его не интересовала. – Как не интересовала она и полицейских, – сказал Босх. – Когда к первой улике добавилась вторая, все было решено. Следствие с самого начала проходило в условиях сильного эмоционального давления. Сначала оно фокусировалось на поисках девочки, а после обнаружения тела сконцентрировалось на преследовании одного-единственного подозреваемого. К сожалению, целью следствия так и не стало отыскание правды. Сэм Кинкейд, похоже, никак не мог оправиться от шока. – Столько времени… Вы можете представить, какая ненависть скопилась во мне к этому человеку? В последние девять месяцев я жил только этим чувством, все остальное умерло… – Понимаю, сэр. Но теперь нам ничего не остается, как начать все заново, провести повторное расследование. Именно этим и занимался Говард Элайас. У нас есть основания полагать, что ему стало известно то, о чем я только что рассказал вам. Но он прошел в своем расследовании еще дальше и либо знал, кто убийца, либо приблизился к разгадке вплотную. Судя по всему, поэтому его и застрелили. Сэм Кинкейд удивленно вскинул брови. – Но по телевизору сказали… – То, что там сказали, сэр, не соответствует действительности. Они ошибаются. Кинкейд кивнул, но ничего не сказал, отведя глаза в сторону. – Что вы хотите от нас? – спросила Кейт Кинкейд. – Нам нужна ваша помощь. Мы понимаем, какой неожиданностью все это стало для вас, и не настаиваем, чтобы вы все бросили и переключились на нас. Но, откровенно говоря, ситуация такова, что не оставляет нам много времени. – Можете на нас рассчитывать, – твердо заявил Сэм Кинкейд. – И не только на нас. Мистер Рихтер тоже окажет вам всю необходимую помощь. Босх посмотрел на начальника службы безопасности, но ответил, уже глядя в глаза Кинкейду: – Не думаю, что в этом будет необходимость. Сегодня мы лишь зададим вам несколько вопросов, а завтра вернемся и начнем сначала. – Конечно. О чем вы хотите спросить нас сегодня? – То, что я рассказал вам, Говард Элайас узнал из поступивших ему анонимных писем. Знаете ли вы, кто мог посылать их? Кто еще мог знать о том, что ваша машина побывала на станции обслуживания, где работал Харрис? Довольно долгое время на вопрос никто не отвечал. – Только я, – сказала наконец Кейт Кинкейд. – Не представляю, чтобы об этом было известно кому-то еще. Я никому не рассказывала, что заезжала туда. – Вы не посылали Говарду Элайасу анонимные записки? – Нет. Разумеется, нет. С какой стати мне помогать Майклу Харрису? Я ведь думала, что это он… он отобрал у меня мою девочку. Теперь вы говорите, что Харрис не виноват, и у меня нет оснований не верить вам. Но раньше… Нет, я и пальцем не пошевелила бы, чтобы спасти его. Пока женщина говорила, Босх неотрывно наблюдал за ней. С кофейного столика ее взгляд перешел на стеклянную стену с видом на затянутую смогом долину, потом переместился на переплетенные пальцы рук. На полицейских она не смотрела. Почти всю свою взрослую жизнь Босх занимался тем, что расспрашивал и допрашивал самых разных людей, и за это время научился понимать молчаливый, но выразительный язык тела. Сейчас он совершенно определенно понял, что анонимные записки Элайасу отправляла Кейт Кинкейд. Но почему? Босх бросил взгляд на Рихтера – тот с напряжением смотрел на женщину, как будто тоже вчитывался в посылаемые ею сигналы. – Дом, в котором произошло преступление. Тот, в Брентвуде. Кто владеет им сейчас? – По-прежнему мы, – ответил Сэм Кинкейд. – Еще не решили, что с ним делать. То ли избавиться и постараться больше не вспоминать, то ли сохранить и… Ведь Стейси прожила в нем половину своей жизни… – Понимаю. Я хотел бы… Договорить не дал пейджер. Босх отключил его и продолжил: – Я хотел бы посмотреть на дом, побывать в ее комнате. Если это возможно, то завтра. К тому времени у нас будет ордер. Я знаю, мистер Кинкейд, вы занятой человек. Может быть, миссис Кинкейд смогла бы уделить мне немного времени, провести по дому, рассказать. Если, конечно, это не слишком для вас тяжело. На лице Кейт Кинкейд появилось такое выражение, будто мысль о посещении дома в Брентвуде вселила в нее ужас. Но она все же нашла в себе силы кивнуть. – Я попрошу Рихтера отвезти ее, – объявил свое решение Сэм Кинкейд. – Так что осматривайте все, что вам нужно. И не утруждайте себя ордером. У вас будет наше разрешение. Нам нечего скрывать. – Сэр, я вовсе не это имею в виду. Ордер на обыск необходим, чтобы впоследствии не возникало никаких вопросов. Он нужен нам скорее в качестве меры предосторожности. Если вскроются какие-то новые обстоятельства, если нам удастся обнаружить некие новые улики, то благоразумнее подстраховаться и лишить подозреваемого оснований для протеста. – Понимаю. – И еще одно. Я благодарен вам за любезное предложение помощи со стороны мистера Рихтера, но полагаю, что в его присутствии нет никакой необходимости. – Босх повернулся к хозяйке: – Нас вполне устроит, если на месте будет миссис Кинкейд. В какое время вам удобно? Пока женщина раздумывала, он взглянул на дисплей пейджера. К номеру телефона полицейского участка были добавлены три цифры: 911. В их группе этот код означал, что произошло нечто экстраординарное. – Прошу извинить, – сказал Босх. – Важный звонок. Я могу воспользоваться вашим телефоном? У меня есть сотовый в машине, но, боюсь, из-за этих холмов… – Конечно, – перебил его Сэм Кинкейд. – Телефон есть в моем кабинете. Вернитесь в холл и пройдите по коридору влево. Вторая дверь с правой стороны. Там вам никто не помешает. Мы подождем вас здесь с детективом Эдвардсом. – Эдгаром, – поправил хозяина Эдгар. – Извините, с детективом Эдгаром. Босх поднялся, но не успел сделать и двух шагов, как пейджер сработал уже у Эдгара. Вероятно, Райдер продублировала сообщение. – Очень жаль, но мне придется выйти с детективом Босхом, – сказал, вставая, Эдгар. – Похоже, что-то серьезное, – заметил Кинкейд. – Надеюсь, не уличные беспорядки. – Я тоже на это надеюсь, – отозвался Эдгар. * * * В кабинете Сэма Кинкейда вполне мог бы разместиться весь «убойный» отдел лос-анджелесского департамента полиции. Это была просторная комната с высоким сводчатым потолком и длинными книжными стеллажами. Центральное место занимал широченный письменный стол, рядом с которым стол Элайаса выглядел бы просто карликом. Обойдя его, Босх снял трубку телефона и набрал номер участка. Эдгар вошел в кабинет вслед за ним. – Киз? – Да. Что-то случилось. Рядом с телефоном Босх увидел фотографию в золоченой рамочке – светловолосая девочка сидела на коленях Сэма Кинкейда. Стейси действительно была очень красива. Ему вспомнились слова Фрэнки Шихана, сказавшего, что она даже после смерти напоминала ангела. Босх отвел глаза. На другом столе, справа от письменного, стоял компьютер. По экрану проносились гоночные машины. – Автомобильный король, – прошептал Эдгар. – Хотя я предпочел бы иметь дело… Райдер сняла трубку, и Босх поднял руку. – Киз? – Гарри, вы уже разговаривали с Кинкейдами? – Разговариваем. Мы у них. А что… – Ты зачитал им их права? Босх ответил не сразу, а когда ответил, понизил голос почти до шепота. – В чем дело, Киз? – Гарри, уходите оттуда и поскорее возвращайтесь в участок. Пожалуй, она впервые говорила таким серьезным тоном. Босх посмотрел на Эдгара, и тот вопросительно вскинул бровь. – Хорошо, Киз, мы уже выезжаем. Может, все-таки объяснишь, в чем дело? – Нет, сам увидишь. Я нашла Стейси Кинкейд. В другой жизни. Глава 26 Такое выражение на лице Кизмин Босх видел не впервые: ужас и отвращение от увиденного странным образом соединялись в нем с решимостью и твердостью. Она сидела за столом перед включенным монитором, свет которого отражался от ее смуглой кожи. Едва войдя в кабинет, Босх понял: Райдер не только наткнулась на что-то страшное, но и успела оценить свои силы в противостоянии злу. – Киз? – Садитесь. Надеюсь, вы не влезли пальцем в крем. Босх выдвинул стул и подсел к столу. Эдгар устроился рядом. Влезть пальцем в крем. Если подозреваемый требует пригласить адвоката, а затем сознается в совершенном преступлении до его прибытия, это и есть влезть пальцем в крем. Такое признание может быть впоследствии признано недействительным. Точно так же и признание, сделанное до того, как подозреваемому зачитаны его права, имеет мало шансов быть принятым во внимание в суде. – Послушай, у нас не было никаких оснований считать кого-то из них подозреваемым, – сказал Босх. – Так что и зачитывать права было некому. Мы лишь сообщили, что Майкл Харрис чист, что дело открыто заново, и задали несколько общих вопросов. Что у тебя, Киз? Может, покажешь? – Конечно. Придвигайтесь поближе. Буду вас учить. Босх посмотрел на экран и увидел уже знакомую веб-страницу Госпожи Регины. – Кто-нибудь из вас, ребята, не знаком, случаем, с Лайзой или Стейси О'Коннор из центрального? Детективы покачали головами. – Между прочим, они не сестры, а всего лишь однофамилицы. Работают со Слоун Инглерт. Ее-то вы знаете? Они кивнули. Инглерт входила в состав недавно созданного отдела, занимающегося компьютерными преступлениями. Последним крупным успехом Инглерт и ее коллег была поимка Брайана Филдера, хакера с международной репутацией, возглавлявшего группу мошенников, получивших известность под именем «Весельчаки». История о сомнительных подвигах Филдера на бескрайних просторах Интернета и погоне Инглерт за неуловимым жуликом получила широкую огласку, об «Охоте в Сети» много и с удовольствием писали газеты, а теперь она привлекла внимание боссов Голливуда. – Ну так вот, – продолжала Райдер. – Я познакомилась с ними в те времена, когда сама работала в том отделе. Узнав о моих проблемах, девочки с радостью согласились помочь, тем более что в противном случае им светило уличное патрулирование и работа в двенадцатичасовой смене. – Они приезжали сюда? – спросил Босх. – Нет, у них там настоящие компьютеры, не то что у нас. Общались по телефону. Я рассказала им о веб-адресе, который, с одной стороны, вроде бы и важен, а с другой – полная бессмыслица. Рассказала и о визите к Госпоже Регине. Нагнала на девочек страху. По их мнению, то, что мы ищем, никакого отношения к Регине может и не иметь, а на ее веб-странице надо искать скрытую гиперссылку. Прежде чем Райдер успела продолжить, Босх поднял руку. – Знаю, знаю. Буду выражаться яснее. Просто хочу, чтобы вы сами все поняли. Понятие о веб-странице имеете? Вы вообще понимаете, о чем я толкую? – Нет, – признался Босх. – То же самое, – добавил Эдгар. – Ладно, попробую объяснить. Начнем с Интернета. Интернет – это что-то вроде информационной автострады. Усекли? Тысячи и тысячи компьютерных систем, соединенных системой Телнет. И проходит она по всему миру. На ней миллионы поворотов, миллионы дверей: есть целые компьютерные сети, есть просто веб-сайты и так далее. – Она кивнула на монитор. – Здесь перед нами индивидуальная веб-страница, находящаяся на веб-сайте, где имеется еще много других страниц. Этот самый веб-сайт привязан к вполне реальному месту в пространстве, к некоему другому компьютеру, который называется веб-сервером. Успеваете? Босх и Эдгар кивнули. – Пока, – добавил Босх. – Хорошо. Веб-сервер управляет веб-сайтами, обеспечивает их функционирование. Если ты, например, хочешь открыть страничку Гарри Босха, то отправляешься к хозяину веб-сервера и говоришь: так и так, поместите мою страницу на одном из ваших веб-сайтов. Желательно на таком, где уже обосновались другие мрачные детективы-молчуны. Босх улыбнулся. – Вот так это работает. И вот почему, когда ты попадаешь на этот сайт, то видишь Содом и Гоморру – ведь те, кто любит остренькое, знают, где его искать. – Ясно, – сказал Босх. – Помимо всего прочего, владелец веб-сервера должен обеспечивать твою безопасность. Под безопасностью надо понимать защиту от любого несанкционированного доступа, потому что хакер может изменить твою страницу или даже уничтожить ее. Проблема в том, что такая защита порой весьма слаба. А тот, кто проник на сервер, вполне может присвоить себе функции сайт-администратора и завладеть твоей страницей. – Что ты имеешь в виду? – спросил Эдгар. – Как это – завладеть? – А вот как. Человек, проникший на веб-сервер, может зайти на любую страницу сайта и использовать ее как прикрытие для своих грязных делишек. Посмотри на монитор и представь, что то, что ты видишь, всего лишь ширма, за которой скрываются добавленные кем-то двери. Там может быть все, что угодно, о чем сама Госпожа Регина даже не догадывается. – И что же твои подружки? Они нашли эти потайные двери? – Вот именно. Они проследили страницу до веб-сервера. А проследив, проверили. Там, конечно, есть брандмауэры и прочее, но пароли «по умолчанию» все равно действуют. – Подожди, я уже отстал, – сказал Босх. – Когда веб-сервер только устанавливается, то для первого входа нужны пароли. Впоследствии, когда сервер запущен и функционирует, они подлежат уничтожению, но нередко о них просто забывают, и тогда пароли превращаются в черный ход, через который и пробираются хакеры. В нашем случае произошло именно так. Лайза проникла на сервер, используя пароль «администратор/администратор». А если это получилось у нее, то могло получиться и у кого-то другого. Так и вышло. Страничку Госпожи Регины взломали. – И что с ней сделали? – Вставили скрытую гиперссылку, своего рода горячую клавишу. Тот, кто находит ее, попадает совершенно на другой веб-сайт. – А теперь еще раз и помедленнее, – проворчал Эдгар. Райдер на секунду задумалась. – Представьте себе высокое здание, например, Эмпайр-Стейт-билдинг. Вы на одном из этажей. На этаже Госпожи Регины. Находите на стене потайную кнопку. Нажимаете – и перед вами открываются двери кабины лифта, о существовании которого вы и не догадывались. Входите. Лифт уносит вас на другой этаж. Двери открываются. Вы выходите и видите, что оказались в совершенно незнакомом месте. Но вы никогда бы не попали туда, если бы не наткнулись на потайную кнопку на этаже Регины. – Или не узнали от кого-то, где ее искать, – сказал Босх. – Точно. Кому надо, те знают. – А теперь показывай. – Итак, мы предположили, что первой запиской была та картинка с изображением Регины и ее веб-адресом. Во второй говорилось о «Гумберте Гумберте». Тот, кто послал ее адвокату, всего лишь подсказал, что надо сделать. – Уколоть глаз стрелкой? – Девочки сказали, что гиперссылка может быть спрятана только на картинке. Не буду вдаваться в детали. – И ты нашла эту ссылку на глазу? – Верно. Райдер повернулась к компьютеру, накрыла ладонью «мышку», и Босх увидел, как стрелка поползла к левому глазу Госпожи Регины. Два щелчка – экран мигнул. – Ну вот, мы в лифте. Через несколько секунд дисплей заполнило голубое небо с плывущими по нему белыми облаками. На одном из них сидели крошечные ангелочки с крылышками и нимбами. – Теперь нам нужен пароль. – Гумберт Гумберт, – предположил Босх. – Видишь, Гарри, ты и сам все знаешь. Просто притворяешься простаком. Пальцы быстро пробежали по клавишам, впечатывая нужное слово в окошки имени пользователя и пароля, и экран снова мигнул. После короткой паузы на нем вспыхнула следующая надпись: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ВЕБ-САЙТ ШАРЛОТТЫ В следующий момент внизу страницы возник анимированный паук, который забегал по экрану, покрывая его сетью паутины. В ячейках сети появились, похожие на пойманных мух, девичьи лица. Завершив работу, паук занял место в центре сети. – Что-то мне это не нравится, – пробормотал Эдгар. – Куда мы попали, Киз? – На сайт педофилов. – Райдер постучала пальцем по экрану. – А вот и Стейси Кинкейд. Выбирай понравившуюся фотографию, щелкай «мышкой», и получишь весь набор: фотографии и видео. Жуткое зрелище. Бедняжка, уж лучше ей было просто умереть. Стрелка переместилась на личико белокурой девочки. Фотография была слишком маленькой, и Босх не мог с уверенностью определить, кто на ней изображен. Вообще-то он предпочел бы поверить Райдер на слово. – Готовы? – спросила она. – Видео на моем ноутбуке не поддерживается, но вам хватит и фотографий. Никто не ответил, да Райдер и не ждала ответа. Два щелчка, и на экране развернулась фотография обнаженной девочки с застывшей на губах неестественной, принужденной улыбкой. Но даже улыбка не меняла общее растерянное выражение лица. Теперь Босх узнал Стейси Кинкейд. Он попытался вздохнуть, но воздух не проходил в легкие. Он сложил руки на груди, зная, что не может позволить себе отвернуться. Первую фотографию сменила вторая, потом третья, четвертая… На каждой девочка представала в новой позе, сначала одна, потом с обнаженным мужчиной. Лицо его было скрыто. Последние, самые откровенные, снимки запечатлели стадии полового акта. Завершала галерею фотография, на которой одетая в белое платье с вышитыми на нем семафорными флажками Стейси Кинкейд махала рукой в камеру. Несмотря на внешнюю невинность, снимок показался Босху самым отвратительным из всей серии. – Ладно, давай вперед или назад, только уходи отсюда, – сказал он. Курсор перескочил на кнопку внизу страницы с надписью «назад». Райдер щелкнула «мышкой», и на экране снова заколыхалась паутина. Босх отодвинулся от стола и откинулся на спинку стула. Им вдруг овладели усталость и депрессия. Хотелось вернуться домой, упасть на кровать и забыть обо всем на свете. – Люди – самые страшные из зверей, – сказала Райдер. – То, что они делают друг с другом… Босх поднялся, шагнул к одному из ближайших столов, за которым работал специализировавшийся на кражах детектив Мак-грат, и стал выдвигать ящики. – Гарри, что ты ищешь? – спросила Райдер. – Сигарету. Пол, кажется, держит свои в столе. – Держал. Я попросила его не оставлять их здесь, а забирать домой. Босх хмуро посмотрел на нее. – Значит, ты его попросила? – Не хочу, чтобы все начиналось сначала. Он задвинул ящик и вернулся на место. – Спасибо, Киз. Ты меня спасла. Что бы я без тебя делал. – Ничего, Гарри, переживешь. Босх горько усмехнулся. – Сомневаюсь, что ты выкурила хотя бы одну сигарету целиком за всю свою жизнь. Но это совсем не мешает тебе давать мне советы. – Извини. Я лишь хотела помочь. – Спасибо за заботу. – Он повернулся к экрану. – Что еще? Какие соображения? При чем тут Сэм и Кейт Кинкейды? – Полагаю, они в курсе, – ответила Райдер, удивленная тем, что Босх не видит очевидного. – Мужчина на фотографиях – Кинкейд. – Ну, ты даешь! – воскликнул Эдгар. – Откуда такая уверенность? Лица же видно не было. Мы разговаривали с этим парнем и его женой. Ничего подозрительного. И только тогда Босха осенило. Увидев первые фотографии, он почему-то подумал, что их сделал похититель Стейси. – Хочешь сказать, что они старые. Что ее насиловали еще до похищения. Так? – Я хочу сказать, что никакого похищения, вероятно, и не было. Думаю, девочку изнасиловал отчим. А потом он же и убил ее. И это не могло произойти без ведома, если не с одобрения, матери. Босх молчал. Райдер говорила с таким жаром, с такой болью, как будто все произошло с ней самой. – Послушайте, – продолжала она, почувствовав в напарниках молчаливый скептицизм, – когда-то я сама хотела заниматься проблемами насилия над детьми. Мне казалось, что я смогу им чем-то помочь. И тут как раз освободилось одно место. Меня отправили в Квонтико на двухнедельные курсы, которые Бюро устраивает раз в год для новобранцев. Я продержалась восемь дней. Поняла, что не выдержу. Вернулась в Лос-Анджелес и подала рапорт в «убойный» отдел. Райдер замолчала. Но Босх и Эдгар чувствовали – это еще не все. – За те восемь дней я узнала не так уж мало. Оказывается, чаще всего дети подвергаются сексуальному насилию в семье, со стороны родственников или близких друзей. Случаи, когда ребенка похищает пробравшееся через форточку чудовище, крайне редки. – Мы не можем считать это доказательством в данном конкретном случае, – негромко сказал Босх. – Исключения все же бывают. И если в окно влез не Харрис, это еще не означает, что похитителем не мог быть другой. Например, вот этот, с закрытым лицом. – Никто в окно не влезал, – стояла на своем Райдер. – Посмотри. – Она открыла папку с фотографиями Стейси Кинкейд, сделанными во время вскрытия, перебрала их и, найдя нужную, протянула Босху. Девочка лежала на спине, раскинув руки. Шихан был прав. Несмотря на раздувшееся лицо и темные пятна на теле, ее застывшая поза словно дышала ангельским покоем и смирением. Босх почувствовал, как сжалось от боли сердце. – Обрати внимание на левое колено! – резко бросила Райдер. Босх присмотрелся. Темное круглое пятно напоминало кровавую корку. – Короста? – Да. В отчете о вскрытии говорится, что рану она получила за пять или шесть дней до смерти. То есть еще до похищения. И корка была на месте все время, пока девочка была с похитителем, если, конечно, согласиться с этой версией. На фотографиях, которые мы только что видели, никакой корки на ноге нет. Хочешь убедиться? – Нет, я тебе верю, – поспешно ответил Босх. – Я тоже, – добавил Эдгар. – Следовательно, фотографии были сделаны задолго до предполагаемого похищения и уж тем более смерти. Босх кивнул и тут же покачал головой. – Что? – спросила Райдер. – Ну… не знаю. Еще двадцать четыре часа назад мы занимались убийством Элайаса и думали, что идем по следу копа. А теперь… – Да, теперь все выглядит совершенно иначе, – согласился Эдгар. – Минутку. Если на фотографиях действительно Сэм Кинкейд, то почему они до сих пор находятся на том веб-сайте? Почему их не убрали? Зачем Кинкейду такой риск? Здесь что-то не так. – Я уже думала об этом, – сказала Райдер. – Есть два возможных объяснения. Первое – он не может отредактировать веб-сайт, потому что не имеет к нему доступа. Другими словами, Кинкейд не может снять фотографии, не обратившись к администратору сайта и не обнаружив себя. Второе – он не видит в этом особой необходимости, потому что чувствует себя в безопасности и не хочет возбуждать подозрений. В конце концов, убийцей ведь считали Харриса независимо от того, что решил суд. – И все же оставлять фотографии слишком рискованно, – заметил Эдгар. – А кто их увидит? И кто кому расскажет? – горячо возразила Райдер и тут же, спохватившись, перешла на более спокойный тон. – Разве не понятно? Люди, имеющие доступ к этому сайту, педофилы. Даже если кто-то из них узнает Стейси – а это маловероятно, – что он может сделать? Позвонить в полицию и сказать: «Знаете, мне нравится трахать детишек, но я не переношу, когда их убивают. Не могли бы вы снять эти фотографии с нашего сайта?» Никто на такое не пойдет. Черт возьми, может, держать снимки на сайте для него что-то вроде рекламы собственной смелости. Мы ведь не знаем всего. Может, всех этих девочек уже нет в живых. Услышав в ее голосе резкие нотки, Босх примирительно поднял руку. – Все понятно, Киз. Считай, что нас ты убедила. А теперь давай вернемся к делу. Изложи свою теорию. Как все было? По-твоему, Элайас узнал о сайте, добрался до фотографий и за это получил пулю? – Конечно. У меня на сей счет никаких сомнений. Вспомни четвертую записку. «Он знает, что вы знаете». Элайас вышел на тайный сайт, и его выследили. – Но откуда они узнали, что он там побывал, если у него были пароли из третьей записки? – спросил Эдгар. – Хороший вопрос. О том же самом я спросила девочек О'Коннор. Попав на сервер, они разнюхали кое-что интересное. Оказывается, есть особая программа, которая перехватывает информацию о каждом заходящем на сайт пользователе. Потом эта информация анализируется с целью выяснить, не появлялся ли там кто-то посторонний, кто не должен иметь доступа. Даже если этот человек знает все пароли, он оставляет за собой информационный след, так называемый IP-адрес. Это что-то вроде отпечатков пальцев. Программа анализирует адрес и сличает его со списком пользователей. При несовпадении появляется флажок. Менеджер видит сигнал и идет по следу чужака. Или же устанавливает особую программу, которая ждет его повторного визита, а когда чужак появляется, помечает его трейсером, который дает менеджеру возможность выяснить электронный адрес нарушителя. А уж имея электронный адрес, идентифицировать чужого не составляет проблем. Если это коп, менеджер просто закрывает старый «лифт» – то есть ту страницу, которая использовалась в качестве потайного хода – и начинает поиски нового. Но в нашем случае нарушителем был не коп, а всего лишь адвокат. – И они не стали ничего закрывать, – сказал Босх, – а решили проблему, послав к Элайасу киллера. – Точно. – Значит, по-твоему, так все и было. Адвокат получил записки и пошел по следу. На веб-сайте сработала сигнальная система. Хозяева всполошились и быстро приняли меры. – Да, исходя из того, что нам известно на данный момент, примерно так все и произошло. И такую интерпретацию событий подтверждает четвертая записка. «Он знает, что вы знаете». И все же Босх покачал головой. Кое-что в этой истории его не устраивало. – И все-таки не понимаю. О ком мы говорим? Кто эти «хозяева»? Кому предъявлять обвинение в убийстве? – Мы говорим о группе лиц. Это пользователи данного сайта. Администратор сайта – не исключено, сам Кинкейд – обнаружил постороннего, понял, что это Элайас, и, желая избежать разоблачения, нанял киллера. Известил ли он о своем решении других членов группы, не имеет значения. Они все виновны, потому что такой сайт – преступное предприятие. Босх поднял руку: – Не спеши. Пусть группой и преступным предприятием занимаются те, кому положено, например, окружной прокурор. Давай сосредоточимся на киллере и Кинкейде. Мы предполагаем, что он был вовлечен в дело, что кто-то прознал про это и вместо того, чтобы известить полицию, проинформировал Элайаса. Тебе такой сюжет нравится? – Конечно. А что в нем не так? Все логично. Просто мы пока не знаем всех деталей. Но записки говорят сами за себя. Из них ясно следует, что кто-то сообщил Элайасу о сайте, а потом, когда его выследили, предупредил об опасности. Босх кивнул и ненадолго задумался. – Постой. Но если Элайас вызвал тревогу, то тогда и ты тоже… – Нет. – Райдер улыбнулась. – Девочки, попав на сервер, внесли мой IP-адрес, как и свой собственный, в список тех, кому разрешен доступ. Так что никакой тревоги не будет. Ни операторы, ни пользователи ничего не узнают, если только не проверят список и не поймут, что в него внесены изменения. Думаю, у нас есть в запасе какое-то время. Босх снова кивнул и уже хотел спросить, насколько легально то, что проделали О'Коннор, но, подумав, решил, что лучше этого не знать. – Итак, кто посылал Элайасу записки? – спросил он. – Жена, – сразу же ответил Эдгар. – Думаю, она чувствовала себя виноватой в том, что случилось с дочерью, и решила помочь Элайасу добраться до муженька. Записки посылала она. – Все сходится, – согласилась Райдер. – Тот, кто посылал записки, знал о двух не связанных между собой вещах: сайте Шарлотты и квитанциях со станции обслуживания. А если принять во внимание еще и четвертую записку-предупреждение, то картина получается вполне ясная. В общем, я голосую за жену. Кстати, как она вела себя сегодня? Босху хватило двух минут, чтобы ввести Райдер в курс последних событий. – И это еще не все, – добавил Эдгар. – Гарри забыл упомянуть о самом большом приключении: в нас стреляли, заднее стекло разбито. – Что? Теперь уже Эдгар взял на себя роль рассказчика, и Райдер слушала его как зачарованная. – Стрелка взяли? – Мы об этом ничего не слышали. Гарри не захотел подождать. – Знаете, а в меня еще ни разу не стреляли, – грустно призналась Райдер. – Это, должно быть, круто. – Не думаю, что тебе уж очень бы понравилось, – успокоил ее Босх. – У меня еще остались кое-какие вопросы насчет Интернета. – Какие? Спрашивай, и если я не смогу ответить, то обращусь за помощью к О'Коннор. – Вопросы не технического, а скорее логического плана. Я никак не могу понять, почему вся эта мерзость осталась на сайте. Почему ее никто не убрал? Да, все пользователи – педофилы и заботятся в первую очередь о своей безопасности, но ведь Элайас-то мертв. Если его убили они, то почему, черт возьми, не перебрались на другое место? Почему вообще ничего не предприняли? – Хм, может быть, как раз этим они сейчас и занимаются. В конце концов, после убийства Элайаса не прошло и сорока восьми часов. – А как же Кинкейд? Ему только что сообщили, что дело будет расследовано заново. Грозит разоблачение или нет, но я бы на его месте уже попытался связаться с администратором сайта или постарался как-нибудь самостоятельно уничтожить по крайней мере собственные фотографии. – А откуда ты знаешь, чем он сейчас занят? Но в любом случае сейчас уже поздно. Девочки перекачали всю информацию на магнитооптический диск. Даже если сайт уберут, у нас останется все, что на нем было. Мы сможем проследить их IP-адреса и задержать всех до единого. Эти люди… Да нет, какие они люди… И снова прозвучавшие в ее голосе страсть и злость навели Босха на мысль о том, что, может быть, увиденное на сайте всколыхнуло что-то глубоко личное, пережитое, но не забытое. – Что будем делать дальше? – спросил он. – Займемся ордерами? – Да, – твердо сказала Райдер. – Прижмем Кинкейдов. У нас вполне достаточно оснований, чтобы предъявить им по крайней мере обвинение в жестоком обращении с ребенком. Привезем в участок, разведем по комнатам и допросим по полной программе. Возьмемся в первую очередь за жену, выколотим признание. Главное – заставить ее сдать мужа, этого вонючего ублюдка. – Не забывай, что речь идет об очень влиятельной во всех отношениях семейке. – Только не говори, что ты боишься автомобильного короля. Босх удивленно посмотрел на Райдер, но так и не понял, шутит она или говорит всерьез. – Я боюсь, что спешка только все испортит. У нас нет ничего, что напрямую связывало бы кого-то из них с убийством Стейси Кинкейд или Говарда Элайаса. Если мы возьмем мамашу и не сможем ее расколоть, то прижать Сэма Кинкейда будет просто нечем. Вот чего я боюсь. Понятно? Райдер кивнула. – Она и сама хочет расколоться, – сказал Эдгар. – Только и ждет подходящего случая. А иначе зачем было посылать записки Элайасу? Босх устало облокотился о стол, потер лицо ладонями, вздохнул. Принимать решение предстояло ему, а не кому-то другому. – Как быть с сайтом Шарлотты? Что делать с ним? – Передадим материалы Инглерт, – предложила Райдер. – Они за такое дело ухватятся обеими руками. Получат список пользователей. Вычислят каждого. Не сомневаюсь, что речь идет о широком круге лиц, настоящей сети педофилов. И это только начало. Не исключаю, что окружной прокурор попытается связать их и с убийствами. – Думаю, дело не ограничится только Лос-Анджелесом, – сказал Эдгар. – Может, эта сеть охватывает всю страну. – Если не весь мир, – добавила Райдер. – Но это не проблема. Департамент подключит ФБР. Босх опустил руки. Он принял решение. – Ладно. Вы двое остаетесь здесь и занимаетесь ордерами. Все должно быть готово к вечеру. Подготовьте оружие, компьютерное оборудование. Что делать – знаете. В ордерах должны быть указаны оба дома, старый и новый, их машины и офис Кинкейда. И, Джерри, постарайся выяснить, что можно, о том парне, начальнике службы безопасности. – Да, Д.С. Рихтер. А что… – И кстати, возьмите ордер на обыск и его машины. – Что еще за Д.С? – спросила Райдер. Босх задумался. Он знал, что ему нужно, но не знал, как получить это законным образом. – Объясни, что его машина могла быть использована для перевозки тела Стейси Кинкейд. – Но, Гарри… – Ты, главное, выпиши ордер. Потом подсунешь его судье вместе с прочими. Может, он и не станет читать все. Вообще подумай, к кому лучше обратиться. Желательно к женщине. Райдер усмехнулась и покачана головой: – Какие мы хитрые, а? – А чем ты займешься, Гарри? – спросил Эдгар. – Поеду в Паркер-центр. Надо увидеться с Ирвингом и Линделлом, рассказать, что мы накопали, посмотреть, как они намерены действовать дальше. – Гарри, я тебя не узнаю. – Райдер удрученно покачала головой. – Ты же не хуже меня знаешь, что он выберет самый осторожный вариант и не даст нам пальцем шевельнуть, пока мы не отработаем все направления. – Согласен, в нормальной ситуации он бы так и поступил. Но сейчас ситуация далека от нормальной. Город нужно уберечь от взрыва. Время играет против него, а значит, действовать надо быстро. Ирвинг достаточно умен, чтобы понимать это. – Ты слишком доверчив, Гарри. – О чем это ты? – Самый верный способ предотвратить взрыв и остудить страсти – арестовать копа. Ирвинг уже понял это и определил жертву – Шихана. Тебя он и слушать не станет. – Думаешь, если возьмешь Кинкейда и скажешь, что он пришил Элайаса, тебе все поверят и сразу успокоятся? – добавил Эдгар. – Ты ничего не понимаешь, Гарри. Люди хотят повесить все на копа, и больше им ничего не надо. И Ирвинг тоже это понимает. Босх поднялся. Он подумал о том, что сейчас, пока они разговаривают, Фрэнки Шихан сидит в комнате для допросов, и департамент собирается сделать из него жертвенного агнца. – Займитесь ордерами. Об остальном я позабочусь сам. Глава 27 Ряды демонстрантов вытянулись вдоль тротуаров по всей улице до самого Паркер-центра. Многие держали в руках плакаты с надписью «Правосудия – сейчас» на одной стороне и «Правосудия для Говарда Элайаса» – на другой. Судя по единообразию плакатов и организованным передвижениям протестующих, за всем этим спектаклем стоял единый центр, делавший ставку на привлечение внимания средств массовой информации. В одной из передовых шеренг Босх заметил преподобного Престона Таггинса в окружении репортеров с микрофонами и телеоператоров с камерами. Ни одного плаката с требованием правосудия для Каталины Перес детектив не обнаружил. – Продолжайте, Босх, – прозвучал у него за спиной голос Ирвинга. – Теперь, когда мы знаем, какую информацию вам удалось собрать, хотелось бы услышать, как вы ее оцениваете. Поделитесь с нами своими выводами. Босх обернулся и посмотрел сначала на Ирвинга, потом на Линделла. Заместитель начальника полиции, облаченный по случаю очередной пресс-конференции в форменный мундир, восседал за письменным столом. Линделл устроился в кресле напротив. Босх только что рассказал им об открытии Райдер и посещении Кинкейдов. Он кивнул и, отойдя от окна, опустился во второе кресло, рядом с фэбээровцем. – Считаю, что Сэм Кинкейд либо убил свою падчерицу, либо имеет к ее смерти непосредственное отношение. Никакого похищения не было. Его придумал он сам. А потом ему просто крупно повезло, когда обнаруженные в спальне отпечатки указали на Майкла Харриса. После этого Кинкейду уже почти ничто не угрожало. – Начните с начала. – Хорошо. Сэм Кинкейд – педофил. Шесть лет назад он женился на Кейт, возможно, использовав ее в качестве прикрытия, чтобы подобраться к девочке. Патологоанатом не смог дать однозначный ответ на вопрос, подвергалась ли Стейси продолжительному сексуальному насилию. Что касается меня, то я в этом уверен. И сейчас… – Мать знала? – перебил его Ирвинг. – Не уверен. В какой-то момент она узнала, но когда именно это произошло, сказать пока трудно. – Продолжайте. Извините, что перебил. – Что-то случилось прошлым летом. Может быть, девочка пригрозила, что расскажет матери – если та еще не знала – или властям. А может, Кинкейд просто устал от нее. Педофилы обычно выбирают жертву в определенной возрастной группе. Другие дети, находящиеся за пределами целевой группы, их не интересуют. Стейси Кинкейд должно было вот-вот исполниться двенадцать. Возможно, она уже представлялась ему слишком старой. А перестав соответствовать его… вкусам, девочка не только стала не нужна ему, но и превратилась в источник опасности. – То, о чем вы рассказываете, детектив, омерзительно. Речь ведь идет о двенадцатилетней девочке. – И чего вы ждете от меня, шеф? Думаете, эта история доставляет мне удовольствие? Я видел фотографии. Мне тоже не по себе. – Ладно, продолжайте. – Итак, что-то случилось, и он убил ее. Спрятал тело, оставил следы проникновения через окно. И отошел в сторону. Утром мать видит, что дочь исчезла, и вызывает полицию. С этого момента начинается история о похищении. – А потом судьба посылает ему подарок, – задумчиво произнес Линд елл. – Да, подарок такой, что лучше не придумаешь. Из всех обнаруженных в доме отпечатков компьютер выбрал те, что принадлежат Майклу Харрису, бывшему заключенному, человеку, как нельзя лучше подходящему на роль похитителя. И следователи будто сорвались с цепи. Все прочие версии были отброшены, все внимание сконцентрировалось на Харрисе. Его арестовали и начали допрашивать. С пристрастием. Только у копов ничего не вышло. Харрис не сознался, а других улик, кроме отпечатков, у полиции не было. Между тем его имя появилось в прессе. Кто-то дал утечку, что в деле есть подозреваемый. Каким-то образом Кинкейд узнал адрес Харриса. Могу предположить, что информацией его снабдил знакомый коп. Что делать? Кинкейд отправился туда, где все это время лежало тело, – думаю, в багажнике какого-нибудь автомобиля, – погрузил его в машину и отвез на бывшую стоянку в двух кварталах от дома Харриса. На следующее утро копы получили то, чего им так недоставало: вторую улику, пусть даже косвенную, против подозреваемого. Он стал всего лишь козлом отпущения. – Значит, Харрис мыл машину миссис Кинкейд и именно тогда оставил отпечатки на учебнике, – подвел итог Ирвинг. – Да. – А что же Элайас? – спросил Линделл. – Его-то за что убили? – Думаю, все началось с миссис Кинкейд. Наверное, в какой-то момент груз вины стал невыносимым, и женщина решила восстановить справедливость. Вероятно, хорошо зная, на что способен муж – может быть, он даже открыто угрожал ей, – она попыталась действовать тайком. Начала посылать Элайасу анонимные записки. Благодаря ей адвокат попал на тайный веб-сайт Шарлотты. Увидев фотографии девочки, он сразу понял, кто настоящий убийца, но спешить не стал, как не стал ни с кем делиться полученными сведениями. Насколько я понимаю, Элайас собирался вызвать Кинкейда повесткой в суд и уже там выложить все факты. Наверное, все бы прошло по плану, но он допустил ошибку. Засветился. Оставил свой след на веб-сайте. И они, Кинкейд и администратор сайта, поняли, что их раскрыли. – И послали киллера, – вставил Линделл. – Сомневаюсь, что Кинкейд взялся за револьвер сам. Вероятнее всего, нанял кого-то. У него есть начальник службы безопасности. Мы сейчас его проверяем. Некоторое время все молчали. Ирвинг сидел неподвижно, положив руки на голый полированный стол. – Вы должны отпустить Шихана, – сказал Босх. – Он ни при чем. – О нем не беспокойтесь, – угрюмо ответил Ирвинг. – Если чист, вернется домой. Меня больше волнует, что мы будем делать с Кинкейдами. Похоже… Босх сделал вид, что не замечает нерешительности шефа. – Будем делать то, что делаем. Получим ордера и начнем. Завтра утром я встречаюсь с миссис Кинкейд в старом доме. Попробую получить ее признание. Думаю, она уже готова к откровенному разговору. В любом случае, имея на руках ордера, можно провести широкое наступление. Задействуем всех, проверим оба дома, автомобили, офисы. Посмотрим, что это даст. Надо также получить список его магазинов. Выясним, какими машинами Кинкейд пользовался в июне. Прощупаем Рихтера. – Рихтера? – Да. Это начальник службы безопасности у Кинкейда. Ирвинг поднялся и отошел к окну. – Не забывайте, что речь идет о семье, которая помогала строить этот город. Сэм Кинкейд – сын Джексона Кинкейда. – Знаю. Парень из богатой и влиятельной семьи. Он даже смог считает своей собственностью. Семейным достижением. Но это все не важно, шеф. После всего, что он натворил… Ирвинг вздохнул, и Босх понял – шеф смотрит на демонстрантов. – Город на грани… Он не договорил, но Босх и так все понял. Собравшиеся внизу люди ждали новостей. И удовлетворить их могло только одно сообщение: обвинения предъявлены полицейскому. – Что у нас с детективом Шиханом? – не оборачиваясь, спросил Ирвинг. Линделл взглянул на часы. – Его допрашивают уже шесть часов. Пока ничего. Стоит на том, что не имеет никакого отношения к убийству Говарда Элайаса. – Но он ведь угрожал убитому. – Это было давно. По собственному опыту знаю, что угрозы, высказанные публично, при свидетелях, выполняются крайне редко. Чаще всего таким образом люди просто выпускают пар. Ирвинг кивнул. – Что дала баллистическая экспертиза? – Пока ничего. Вскрытие запланировано на вторую половину дня. Я направил детектива Частина. Он принесет пули вашим специалистам. Если отправлять их в нашу лабораторию в Вашингтоне, это займет слишком много времени. Хочу напомнить, шеф, что Шихан добровольно сдал оружие на экспертизу. Да, у него «смит-вессон», но не думаю, что он так легко расстался бы с оружием, если бы стрелял из него в Элайаса. – Дом обыскали? – Да, снизу доверху. И опять-таки с его согласия. Ничего, что связывало бы Шихана с убийством адвоката. Никакого оружия. – Алиби? – Единственное слабое место. В пятницу вечером он был дома. Один. – А жена? – спросил Босх. – Жена и дети в Бейкерсфилде, – ответил Линделл. – Похоже, они уже довольно долго не живут вместе. Еще один сюрприз от Фрэнки Шихана, подумал Босх. Но почему Шихан не рассказал ему об этом сам? Ирвинг молчал, и Линделл продолжил: – Думаю, мы можем подержать его до завтра, пока не придут результаты баллистической экспертизы. Второй вариант – согласиться с Гарри и выпустить Шихана сейчас. Надо только иметь в виду, что чем дольше мы его держим, тем более укрепляем ожидания улицы. – А если выпустим без объяснений, то можем спровоцировать беспорядки, – недовольно проворчал Ирвинг. На сей раз Линделл предпочел промолчать. – Отпустим его в шесть, – сказал наконец Ирвинг. – А на пятичасовой пресс-конференции я скажу, что мы освобождаем Шихана до дальнейшего расследования. Представляю, как взвоют сторонники Престона Таггинса. – Этого недостаточно, шеф. – Босх покачал головой. – Скажите, что он чист. Что означает «до дальнейшего расследования»? Многие интерпретируют это так: да, убил он, но у нас пока нет доказательств. Ирвинг резко повернулся к Босху: – Не смейте указывать мне, детектив. У вас своя работа, а у меня своя. Кстати, напоминаю, что брифинг начнется через час и ваши люди должны быть здесь. Я не хочу стоять в окружении белых физиономий и говорить, что мы выпускаем белого копа. Так что мне нужны оба ваших напарника. И без возражений. – Они будут. – Хорошо. А теперь давайте подумаем, что скажем на пресс-конференции о направлении расследования. * * * Все прошло быстро. Начальник полиции не появился, так что Ирвингу пришлось самому объяснять, что следствие не только продолжается, но и расширяется. Он также сообщил, что задержанный для допроса полицейский офицер будет вот-вот выпущен до дальнейшего расследования. Это заявление тут же вызвало шквал вопросов. Ирвинг поднял руку, призывая репортеров к порядку. – Я не собираюсь соревноваться с вами в том, кто громче крикнет! – рявкнул он. – Отвечу на несколько вопросов, и все. У нас много дел. Мы… – Что вы имеете в виду, когда говорите, что его выпускают до дальнейшего расследования? – выкрикнул Харви Баттон. – Понимать ли это так, что он чист, или вам просто нечем его прижать? Прежде чем ответить, Ирвинг пару секунд сверлил Баттона взглядом. – Я имею в виду, что следственная группа будет работать в других направлениях. – Значит, детектив Шихан свободен от подозрений? – Я не стану называть имен тех, с кем мы работаем. – Мы и так знаем все имена. Почему вы не отвечаете на вопрос? Наблюдая за этой перепалкой, Босх подумал, что если Линделл прав и Ирвинг сам дал утечку информации по Фрэнку Шихану, то сейчас он, наверное, чувствует себя не слишком комфортно. – Я лишь хочу сказать, что полицейский офицер, с которым мы разговаривали, дал удовлетворительные ответы на все вопросы. Сейчас он вернется домой, и это все, что я… – Вы упомянули о других направлениях, в которых будет идти следствие. Можно конкретнее? – Я не могу вдаваться в детали. Но уверяю вас, все версии будут отработаны. – Мы можем задавать вопросы агенту ФБР? Ирвинг взглянул на Линделла, стоявшего позади него вместе с Босхом, Эдгаром и Райдер, и снова повернулся к залу: – Департамент полиции и отделение Федерального бюро расследований приняли совместное решение относительно того, что вся информация о ходе расследования будет проходить через наше пресс-бюро. Так что если у вас есть вопросы, задавайте их мне. – Допрашиваются ли сейчас другие полицейские? – снова выкрикнул первым Баттон. Ирвинг помолчал, тщательно подбирая слова и расставляя их в нужном порядке. – Да, полицейские офицеры допрашиваются, но только в рамках существующей процедуры. В данный момент среди них нет ни одного, кого можно было бы квалифицировать как подозреваемого. – То есть Шихан не подозреваемый? Босх знал, что это случится, – так и вышло. Баттон загнал-таки Ирвинга в угол. Впрочем, замначальника полиции воспользовался самым легким выходом. – Без комментариев. И все-таки настырный репортер не отставал. – Сэр, с момента убийства прошло почти сорок восемь часов, неужели у вас все еще нет ни одного подозреваемого? – Давайте не будем обсуждать, сколько подозреваемых должно быть у полиции на том или ином этапе следствия. Следующий. Желая поскорее отделаться от Баттона, Ирвинг наугад кивнул первому попавшемуся на глаза корреспонденту. Пресс-конференция продолжалась еще минут десять. В какой-то момент Босх посмотрел на Райдер, и та, едва заметно пожав плечами, закатила глаза, как бы говоря: «И что мы здесь делаем?» Босх качнул головой: «Теряем время попусту». Едва все закончилось, как Эдгар и Райдер подошли к Босху. Они приехали в Паркер-центр с небольшим опозданием и еще не успели перекинуться со своим старшим даже парой слов. – Что у нас с ордерами? – сразу же спросил Босх. – Почти закончили, – ответил Эдгар. – И закончили бы, если бы не это дурацкое представление. – Знаю. – Гарри, я думала, ты избавишь нас от такой чепухи, – укоризненно добавила Райдер. – Признаю, поступил эгоистично. Фрэнки Шихан мой друг. С ним обошлись несправедливо. Я надеялся, что ваше присутствие придаст убедительности заявлению Ирвинга. – Другими словами, ты нас попросту использовал. Вчера ты не позволил Ирвингу сделать это, а сегодня… Босх видел, что Райдер едва сдерживает злость. Он понимал ее чувства. Предательство есть предательство, как его ни назови. – Послушай, Киз, давай поговорим на эту тему потом, ладно? Фрэнки Шихан – мой друг. Теперь он и ваш друг. Поверь, такое не забывается. Он смотрел на нее, ожидая ответа. Райдер подумала и кивнула. Что ж, одной проблемой меньше. – Сколько времени вам еще нужно? – Час, может, чуть больше, – сказал Эдгар. – Надо еще найти судью. – А что? – спросила Райдер. – Ирвинг возражал? – Ирвингу сейчас не позавидуешь. Я хочу, чтобы все было готово как можно раньше. Чтобы начать завтра с утра. – Не проблема. Успеем. – Хорошо. Тогда возвращайтесь в участок и заканчивайте с ордерами. Потом к судье. Утром… – Детектив Босх! Он повернулся и увидел Харви Баттона и его продюсера Тома Чейни. – Мне нельзя с вами разговаривать. – Нам известно, что вы заново открыли дело Стейси Кинкейд, – сказал Чейни. – Хотелось бы услышать… – Откуда вам это известно? – сердито бросил Босх, чувствуя, как вспыхнуло от прилившей крови лицо. – У нас есть источник… – Так вот передайте вашему источнику, что он полное дерьмо. Никаких комментариев не будет. Баттон протянул микрофон. Рядом с ним появился оператор. – Означает ли возобновление следствия, что все подозрения с Майкла Харриса уже сняты? – на одном дыхании выпалил Баттон. – Я же сказал, никаких комментариев не будет. Убирайтесь отсюда. Босх закрыл объектив ладонью. – Эй, не трогайте камеру! – закричал оператор. – Это частная собственность. – Мое лицо тоже. Так что отойдите подальше и уберите ее от меня. Пресс-конференция закончилась. Босх взял Баттона за руку и подвел к краю помоста. Оператор последовал за репортером. Чейни посмотрел на детектива так, словно собирался бросить ему вызов. Их глаза встретились. – Я бы посоветовал вам посмотреть вечерние новости, – медленно и спокойно сказал продюсер. – Думаю, вы узнаете кое-что интересное. – Сомневаюсь, – ответил Босх. * * * Через двадцать минут Босх уже сидел за столом в коридорчике перед комнатой для допросов на третьем этаже, раздумывая над словами Чейни. Что имел в виду продюсер? Какого еще сюрприза следовало ожидать? Где-то неподалеку тяжело хлопнула дверь. Он поднял голову. По коридору шли Фрэнки Шихан и Линделл. Бывший напарник выглядел осунувшимся и постаревшим: хмурое лицо с дряблыми щеками, растрепанные волосы, помятая одежда… Босх поднялся из-за стола, настороженный, напряженный, готовый не только к упрекам. Но Шихан лишь покачал головой, миролюбиво поднял руки и невесело улыбнулся. – Все в порядке, Гарри. – Голос его прозвучал хрипло и устало. – Агент Линделл мне все рассказал. Ну, может, и не все, но достаточно. Ты ни при чем. Я сам виноват. Сцепился однажды с этим адвокатом, а теперь оказалось, что кое-кто успел занести мои слова на бумагу. Босх кивнул. – Пойдем, Фрэнки. Я тебя подвезу. Они прошли по коридору, дождались лифта и вошли в кабину. Над дверью замигали номера этажей. – Извини, приятель, что я усомнился в тебе, – негромко сказал Шихан. – Насчет этого не беспокойся. Все в порядке. Считай, квиты. – Да? Это как? – Прошлым вечером я спросил тебя насчет тех отпечатков. – Все еще сомневаешься? – Нет. Из вестибюля они вышли через боковую дверь и направились к служебной стоянке. Неожиданно откуда-то появилось с полдюжины репортеров и два или три оператора. – Ничего не говори, – быстро предупредил товарища Босх. – Ни слова. Их окружили плотным кольцом. Из-за угла вышли еще несколько человек. – Никаких комментариев. Босх попытался пробиться к машине. Но им был нужен не он. Камеры нацелились на Шихана, репортеры совали микрофоны чуть ли не в лицо. Растерянный и даже испуганный, детектив попятился, оглядывая кричащую толпу дикими глазами. Босх схватил его за руку и потащил за собой. – Детектив Шихан, это вы убили Говарда Элайаса? – крикнула какая-то женщина. – Нет… нет… я не… – Вы угрожали жертве? – Послушайте, я же сказал, никаких комментариев, – вмешался Босх. – Вы слышали? Никаких комментариев. Дайте нам… – Почему вас допрашивали? – Вам предъявляли обвинение? Они почти добрались до машины. Несколько репортеров отстали, поняв, что ничего не добьются, но операторы продолжали снимать, зная, что зарабатывают этим свой хлеб. Внезапно Шихан вырвал руку из цепких пальцев Босха и повернулся к преследователям. – Хотите знать, почему меня допрашивали? Я вам отвечу. Потому что департаменту нужен козел отпущения. Им надо принести кого-то в жертву. Ради сохранения гребаного мира в этом гребаном городе. Им наплевать, кто это будет, – лишь бы сбить недовольство. Под рукой оказался я. Я… Босх оттащил его от микрофонов. – Перестань, Фрэнки, забудь. Он торопливо открыл дверцу сликбэка, затолкал приятеля в салон, обошел машину спереди и сел за руль. Пару минут ехали молча, и лишь свернув на автостраду номер 101, Босх взглянул на Шихана. Тот смотрел прямо перед собой. – Не надо было тебе это говорить, Фрэнки. Только раздуваешь пламя. – Плевать мне на то, что я там раздуваю. Хватит. Автострада проходила через Голливуд, встречных машин было мало. Где-то далеко, на юге и западе, в небо поднимались струйки дыма. Босх хотел было включить радио, но, подумав, решил, что лучше ничего не знать. – Они разрешили тебе позвонить Маргарет? – Нет. Они вообще ничего мне не разрешали, кроме как признаться. Я чертовски рад, что ты появился вовремя и вытащил меня оттуда. Мне не сказали, чем ты их убедил, но задницу мою точно спас. Босх понимал, о чем спрашивает Шихан, но делиться секретом не спешил. – Репортеры, наверное, уже побывали у тебя дома, Фрэнки. Представляю, каково пришлось Маргарет. – У меня для тебя новость, Гарри. Маргарет ушла восемь месяцев назад. Забрала девочек и уехала в Бейкерсфилд. Поближе к родителям. Так что дома меня никто не ждет. – Извини, Фрэнки. – Надо было сказать тебе об этом еще тогда. Сам не знаю, почему промолчал. Босх, подумав, сказал: – Послушай, почему бы тебе не захватить самое необходимое и не поехать со мной? Поживешь какое-то время у меня. Там тебя никто и искать не станет. Переждешь, пока все это утихнет. – Ну, не знаю, Гарри, – неуверенно пробормотал Шихан. – У тебя дома и так повернуться негде, а у меня что-то вроде клаустрофобии. К тому же и с женой твоей я даже не знаком. Может, ей не понравится, что на ее диване развалится какой-то чужак. За окном промелькнуло здание «Кэпитол рекордс». Строили его с тем расчетом, чтобы оно напоминало стеллаж с грампластинками, увенчанный граммофонной иглой. Но, как и многое в Голливуде, оно уже превратилось в символ прошлого. Грампластинки исчезли. Их сменили компакт-диски. Найти грампластинки можно было разве что в магазинах подержанных вещей. Иногда Босху казалось, что и весь Голливуд превратился в большой магазин подержанных вещей. – Мой дом развалился при землетрясении, – сказал он. – Сейчас там все по-другому. Есть даже комната для гостей. А что касается жены, то… моя тоже от меня ушла. Произнесенная вслух, фраза прозвучала непривычно, странно. И в какой-то момент ему показалось, что он только что подписал свидетельство о смерти своего недолгого брака. – Черт, Гарри, да вы же и поженились-то около года назад. Когда это случилось? Босх взглянул на него и тут же перевел глаза на дорогу. – Недавно. Когда через двадцать минут они подъехали к дому Шихана, их никто не встречал. Босх сказал, что ему надо сделать несколько звонков, а потому он останется в машине и подождет, пока Фрэнки соберет вещи. Первым делом Босх позвонил домой, чтобы прослушать поступившие за день сообщения заранее и не прокручивать их потом в присутствии Шихана. Сообщений не было. Он положил телефон и просто сидел, размышляя о том, не было ли приглашение друга выражением подсознательного желания избежать одиночества в опустевшем доме. Пожалуй, нет. Он большую часть жизни прожил один и привык к отсутствию компании и пустым комнатам. Босх знал – настоящее убежище, то, что понимается под словом «дом», находится в нем самом, в его душе. В зеркале что-то блеснуло, и Босх повернулся. Позади, примерно в квартале от дома Шихана, остановилась машина. Репортер? Вряд ли. Репортер подъехал бы к самой двери и не стал бы прятаться в тени. Он отвернулся и начал думать о том, что еще нужно узнать от Шихана. Через несколько минут его бывший напарник вышел из дому с большой хозяйственной сумкой. Забросив ее на заднее сиденье, он сел впереди и захлопнул дверцу. – Мардж забрала все чемоданы, – с улыбкой сообщил Фрэнки. – А я только сейчас и заметил. Проехав по Беверли-Глен, Босх свернул на Малхолланд. Ему всегда нравилось здесь ночью: извилистая дорога, исчезающие и появляющиеся из тьмы огни города. Но сейчас, минуя поворот к Вершине, он думал о Кинкейдах, укрывшихся где-то там, в безопасности, в роскошном особняке с видом из поднебесья. – Фрэнки, мне надо спросить тебя кое о чем. – Валяй. – Тогда, занимаясь делом Кинкейдов, ты много разговаривал с ним самим. Я имею в виду, с Сэмом Кинкейдом. – Да, конечно. С такими важными птицами, как он и старик Джексон, и вести себя приходится соответственно. Ляпнешь что не так, а потом не отмоешься. – Согласен. В общем, ты более или менее держал его в курсе относительно происходящего? – Конечно. А что? У тебя сейчас такой голос, как у парней из Бюро. В чем дело, Гарри? – Ни в чем. Просто спрашиваю. Скажи, обычно он тебе звонил или ты ему? – По-всякому бывало. У него еще был начальник службы безопасности, так тот постоянно держался на связи. – Рихтер? – Точно, он. Гарри, ты все-таки скажешь, в чем дело? – Подожди. Сначала спрашиваю я. Ты рассказывал Кинкейду или Рихтеру о Майкле Харрисе? Постарайся вспомнить. – Что ты имеешь в виду? – Послушай, я не говорю, что ты сделал что-то не так. Когда вы взяли Харриса, ты поехал к ним и рассказал, что и как? – Разумеется. Есть стандартная процедура… – Согласен. Они, наверное, спрашивали, кто он такой, откуда и чем занимается? – Думаю, что так все и было. Босх свернул на авеню Вудро Вильсон. Петляющая дорога привела к дому. – Смотрится неплохо, а? – заметил Шихан. Босх завел машину под навес, но выходить не спешил. – Ты говорил Кинкейду или Рихтеру, где живет Харрис? Шихан настороженно посмотрел на него: – Что ты хочешь мне сказать? – Я спрашиваю. Ты говорил им, где живет Харрис? – Может быть. Не помню. Выйдя из машины, Босх направился к боковой двери, которая вела в кухню. Шихан, забрав с заднего сиденья сумку, последовал за ним. – Поговори со мной, Иеронимус. Босх открыл дверь. – Думаю, ты допустил ошибку. Он вошел в кухню. – Поговори со мной, Иеронимус. Они прошли в комнату для гостей. Шихан бросил сумку на кровать. Выйдя в холл, Босх показал ванную и направился в гостиную. Шихан выжидающе молчал. – Ручка в туалете сломана, – не глядя на друга, сказал Босх. – Будешь смывать, придерживай. – Он поднял голову. – Мы можем объяснить, как в комнате девочки оказались отпечатки Харриса. Он не похищал Стейси Кинкейд. Похищения вообще не было. Это Кинкейд убил падчерицу. Сначала насиловал, потом убил. Ему повезло, что отпечатки указали вам на Харриса. Мы думаем, что кто-то из них, он или Рихтер, отвез тело девочки на стоянку к дому Харриса. Его адрес они узнали от тебя. Так что думай, Фрэнсис. Мне не нужны «может быть» или «не помню». Я должен знать, кто дал им адрес Харриса. Шихан растерянно огляделся и опустил голову. – Так ты хочешь сказать, что мы дали промашку с Харрисом… – Да, приятель, вы не желали ничего замечать. Нашли отпечатки и перестали замечать все остальное. Шихан медленно кивнул. – Ошибки бывают у всех, Фрэнки. Садись и подумай над тем, о чем я спросил. Мне нужно знать, когда ты рассказал Кинкейду о Харрисе. Я скоро вернусь. Оставив Шихана в гостиной, Босх прошел в свою спальню. Все выглядело как обычно. Он открыл дверцу встроенного шкафа. Одежда Элеонор исчезла. Туфли тоже. На полу лежал маленький сетчатый комочек, перевязанный голубой лентой. Босх наклонился, поднял его и развернул. Пригоршня рисовых зернышек. В лас-вегасской часовне такие узелки раздавали перед брачной церемонией – бросать в счастливых молодоженов. Элеонор сохранила свой на память. Но почему она оставила его здесь? Намеренно? Или просто выбросила за ненужностью? Он положил узелок в карман и погасил свет. Глава 28 Когда Босх, оставив Шихана дома, вернулся в участок, Эдгар и Райдер смотрели телевизор, который снова выкатили из кабинета лейтенанта. На него они едва взглянули. – Что там? – спросил Босх. – Похоже, кое-кому не очень понравилось, что Шихана выпустили, – сказал Эдгар. – Грабежи и поджоги. Но только спорадические. Совсем не то, что в прошлый раз. – Райдер отвела глаза от экрана. – Думаю, главное – пережить сегодняшнюю ночь. Патрулей на улицах хватает, и разгуляться они никому не дадут. Босх кивнул и, остановившись, несколько секунд смотрел на экран. Пожарные, вооружившись трехдюймовыми шлангами, без особого энтузиазма поливали прорывавшиеся из-под крыши торгового центра языки пламени. Спасать что-то было уже поздно, и складывалось впечатление, что пожарные просто позируют перед телекамерами. – Перепланировка, – сказал Эдгар. – Избавим город от всех торговых центров. – Проблема в том, что, как от них ни избавляйся, меньше не станет, – посетовала Райдер. – Ну, по крайней мере теперешние смотрятся получше прежних. Настоящая проблема – магазины, торгующие спиртным. Это с них все начинается. Поставить перед каждым по полудюжине копов, и никаких беспорядков не будет. – Что у нас с ордерами? – спросил Босх. – Все готово, – ответила Райдер. – Осталось только отнести на подпись судье. – К кому думаете обратиться? – К Терри Бейкер. Я ей уже звонила, и она сказала, что будет на месте. – Хорошо. Давайте проверим еще раз. Эдгар остался смотреть телевизор, а Райдер поднялась и отошла к столу, на котором лежала аккуратная стопка ордеров. Она передала их Босху. – У нас здесь два дома, все автомобили, все офисы. На Рихтера тоже – машина, на которой он ездил прошлым летом, и квартира. Полный комплект. Каждое постановление представляло собой несколько сколотых вместе страниц. Первые две, как хорошо знал Босх, всегда содержали стандартный набор юридических формул. Он быстро просмотрел документы. Напарники поработали хорошо, хотя Босх знал – занималась ордерами в основном Райдер. В том, что касается юриспруденции, она была на голову выше мужчин их группы. Райдер знала все юридические тонкости, умела пользоваться хитроумными фразами, ловко выбирала из груды фактов те, которые производили нужное впечатление на судью. Указывая на то, что обнаруженные в ходе следствия факты дают основание предполагать соучастие в преступлении двух человек, а также принимая во внимание характер отношений между Сэмом Кинкейдом, работодателем, и Д.С. Рихтером, подчиненным, Райдер просила разрешения произвести обыск всех автотранспортных средств, доступных для использования вышеуказанными гражданами в период, относящийся ко времени совершения преступления. Прочитав формулировку, Босх покачал головой. Рискованный ход, но должен сработать. Фраза «доступных для использования» позволяла бы им в случае успеха проверить все машины на всех стоянках автомобильного короля. – Хорошо, – сказал Босх, закончив читать и возвращая бумаги Райдер. – Давайте подпишем их сегодня, чтобы завтра с утра никого не ждать. Ордер на обыск действителен в течение двадцати четырех часов после подписания его судьей, но в большинстве случаев срок действия можно продлить еще на столько же – достаточно позвонить тому же судье. – Что с Рихтером? На него что-нибудь есть? – Мало, – ответил Эдгар. Очередь дошла до него, и он наконец поднялся, выключил телевизор и подошел к столу. – В восемьдесят первом Рихтера отчислили из академии, и он подался в школу для частных сыщиков, каких полно в Долине. Лицензию получил в восемьдесят четвертом. После этого, вероятно, сразу поступил на работу в семью Кинкейдов. И поднялся на самый верх. – Почему его отчислили? – Пока не знаем, Гарри. Сегодня же воскресенье. В академии никого нет. Получим материалы завтра. Босх кивнул. – У него есть разрешение на ношение оружия? Это можно проверить по компьютеру. – Уже проверили. Такое разрешение у него есть. – На что? Уж не на «девятку» ли? – Извини, Гарри. АТО [12] тоже закрыто. Придется подождать до завтра. – Ладно. Вы только имейте это в виду. Не забывайте, тот, кто стрелял на Энджелс-Флайт, не промахивается. Райдер и Эдгар кивнули. – Так ты думаешь, что Рихтер действовал по приказу Кинкейда? – спросила Райдер. – Вероятно. Богачи марать руки не любят. Да, похоже, там орудовал Рихтер. Босх посмотрел на коллег. У него было чувство, что они подошли к финальной стадии. Все должно было решиться в ближайшие двадцать четыре часа. Оставалось только надеяться, что город наберется терпения на этот срок. – Что еще? – С Шиханом все в порядке? – спросила Райдер. Босх отметил тон, которым был задан вопрос. – Да, все в порядке. И извините за пресс-конференцию. Ирвинг потребовал, чтобы вы были там, но я, наверное, смог бы открутиться. Если бы захотел. Не захотел. Знаю, поступил не очень хорошо. Так что… – Ладно, Гарри, не надо, – сказала Райдер. Эдгар кивнул. – Что еще? – Звонили из лаборатории. Они проверили оружие Харриса. Чисто. То есть пыли в стволе было столько, что ясно: из него не стреляли как минимум несколько месяцев. И не чистили. Вот так. – Понятно. – Завтра утром, как только поступят пули из тела Элайаса, они проверят оружие Шихана. Хотели знать, не прогнать ли заодно и револьвер Харриса. Я сказал, что было бы неплохо. – Правильно сделал. Все? Эдгар и Райдер кивнули. – Хорошо. Едем к судье Бейкер, а потом по домам. У меня такое чувство, что день завтра будет долгий. Глава 29 Начался дождь. Босх въехал под навес и выключил двигатель. Кофеин до предела натянул нервы, и Босх уже предвкушал, как снимет напряжение парой бутылок пива. Просматривая подготовленные бумаги, судья Бейкер предложила им кофе. Делала она все медленно и тщательно, и Босх успел выпить две полные кружки. В конце концов ордера все же были подписаны, и кофеин оказался лишним – Босх и без него ощущал знакомое возбуждение, которое всегда охватывало его перед наступлением завершающей стадии расследования. Приближался «момент истины», когда теории и предчувствия оформляются в доказательства и обвинения. Или рассыпаются в пыль. Босх вошел в дом через боковую дверь. Помимо пива, мысли его занимала Кейт Кинкейд. Как быть с ней? Он ждал разговора с этой женщиной с уверенностью опытного защитника, знакомого со всеми возможными приемами противника в предстоящей игре. На кухне уже горел свет. Босх положил на стол кейс и открыл холодильник. Пива не было. – Черт! – пробормотал он. Еще утром там оставалось по меньшей мере пять бутылок. Он повернулся и, увидев на столе пять пробок, прошел в холл. – Эй, Фрэнки! Только не говори, что ты выпил все один! Никто не ответил. Босх прошел через столовую и гостиную. Все выглядело так же, как и всегда, словно Шихан не успел или не захотел устроиться в доме. Свет на задней веранде был выключен, и Босх, посмотрев через стекло, не обнаружил никаких следов бывшего напарника. Оставалась только комната для гостей. Он наклонился к закрытой двери. Прислушался. И ничего не услышал. Странно. Стрелка часов еще только подбиралась к одиннадцати. – Фрэнки? – негромко позвал он. И снова никто не ответил, только дождь барабанил по крыше. Босх постучал. – Фрэнки? Ничего. Босх повернул ручку и осторожно открыл дверь. В комнате было темно, но полоска света из коридора пролегла через кровать, и он увидел, что на ней никого нет. Сумка, в которой Шихан принес из дома вещи, валялась пустая на полу. Скомканная одежда кучкой лежала на кровати. Любопытство понемногу уступало место тревоге. Босх быстро вернулся в холл, заглянул в свою спальню, проверил обе ванные. Шихан как будто исчез. Босх прошелся по гостиной, размышляя, куда мог пойти бывший напарник. Машины у него не было. Прогулки пешком были не в характере Шихана, да и куда бы он отправился? Босх поднял телефон и нажал кнопку повторного набора – может быть, Шихан вызывал такси. Номер, как ему показалось, был семизначный, но набор прошел так быстро, что он мог и ошибиться. На звонок ответил заспанный женский голос: – Да? – Э, кто это? – А кто вы? – Прошу извинить. Я детектив Гарри Босх из департамента полиции Лос-Анджелеса. Пытаюсь проследить звонок из… – Гарри, это Марджи. Марджи Шихан. – О… Марджи… Ему и самому следовало бы догадаться, что Фрэнки звонил ей. – Что случилось, Гарри? – Ничего, Марджи, ничего. Я лишь пытаюсь найти Фрэнки и подумал, что он, может быть, вызывал такси или звонил куда-то еще. Извини, что… – Что значит – найти его? Ее голос уже наполнился тревогой. – Не беспокойся, Марджи. Просто Фрэнки остался сегодня у меня, а мне пришлось уйти. Я только что вернулся, а его нет. Хочу выяснить, куда он мог пойти. Он звонил тебе сегодня? – Да, раньше. – И как? Все в порядке? – Он рассказал, что с ним сделали. Сказал, что его хотят обвинить в убийстве. – Нет, Марджи, нет. Уже не хотят. Поэтому-то он и остался у меня. Мы забрали его оттуда. Пусть поживет у меня, переждет какое-то время, пока все не утихнет. Мне очень жаль, что я тебя разбудил. – Он сказал, что они еще вернутся за ним. – Что? – Фрэнк не верит, что они так легко его отпустят. Он никому не доверяет, Гарри. Я имею в виду, в департаменте. Никому, кроме тебя. Ты его единственный друг. Босх молчал, не зная, что сказать. – Гарри, найди его, слышишь? А потом перезвони мне. В любое время. Глядя через стеклянную дверь веранды, Босх различил какой-то темный предмет на перилах и, подойдя к стене, включил свет. На перилах стояли пять бутылок из-под пива. – Хорошо, Марджи. Скажи мне свой номер. Он записал цифры и уже собрался вешать трубку, когда она снова заговорила: – Гарри, он сказал мне, что ты женился и уже развелся. – Ну, мы не развелись, но… в общем, ты понимаешь. – Да, Гарри, я понимаю. Будь осторожен, береги себя. Найди Фрэнсиса, и пусть кто-нибудь из вас позвонит мне. – Хорошо. Босх положил трубку, отодвинул в сторону дверь и вышел на веранду. Все пять бутылок были пустые. Он повернулся направо – Фрэнсис Шихан лежал на шезлонге. Подушка под головой и участок стены возле двери были забрызганы кровью вперемешку с волосами. – Боже!.. – прошептал Босх. Он подошел ближе. Шихан лежал с открытым ртом, и кровь перетекла через нижнюю губу и застыла темной струйкой на подбородке. На темени зияло выходное отверстие размером с блюдце. Дождь намочил волосы, обнажив рану, которая и без того выглядела ужасной. Босх отступил на шаг и осмотрелся. У левой передней ножки шезлонга лежал револьвер. Он еще раз окинул взглядом тело друга и резко выдохнул. Получившийся звук напоминал звериный рык. – Фрэнки!!! В голове уже бился вопрос, ответа на который Босх не знал. Неужели это сделал я? * * * Один из помощников коронера застегнул мешок, в котором лежал Фрэнки Шихан. Двое других опустили зонты. Потом они подняли тело, положили его на каталку, прикрыли зеленой накидкой и повезли через дом к передней двери. Босха попросили отойти в сторону. Он отступил. Дверь закрылась, и уже в следующий момент на него снова обрушилось невыносимое чувство вины. Босх поднял голову – вертолетов, к счастью, не было. Радиосвязью никто не пользовался, и, следовательно, о смерти Шихана знали только те, кого известили об этом по телефону. Худшим оскорблением для Фрэнки Шихана было бы появление над домом, где он принял смерть, вертолета с пронырливыми репортерами. – Детектив Босх! Он повернулся. У двери на веранду стоял замначальника полиции Ирвинг. Босх вернулся в гостиную, где его уже ждал агент Рой Линделл. – Расскажите нам, что здесь случилось, – сказал Ирвинг. – К патрульным на улице подошла какая-то женщина, которая утверждает, что живет по соседству. Адриана Тигрини. Знаете ее? – Да. Она живет рядом. – Так вот, ваша соседка утверждает, что слышала три или четыре выстрела. Подумала, что стреляете вы, и не стала звонить в полицию. Босх кивнул. – Вы раньше стреляли в доме или на веранде? – Послушайте, шеф, – помолчав, проговорил Босх, – дело не во мне. Поэтому давайте считать, что у нее были причины думать, что стрелял я. – Ладно. Картина складывается примерно такая. Детектив Шихан изрядно выпил и начал стрелять. Что, по-вашему, здесь произошло? Я хочу услышать вашу версию случившегося. – Версию? Какую версию? – Он сделал это случайно или намеренно? – Вон оно что. – Босх едва не рассмеялся. – Похоже, здесь все ясно. Шихан застрелился. Самоубийство. – И не оставил записки? – Нет. Его записка – это пять бутылок пива и три пули в небо. Он сказал этим все, что хотел. С копами такое часто бывает. – Его освободили, отпустили домой. Почему он застрелился? – Ну… это же понятно… – Вам – может быть. Но не нам. Не могли бы объяснить? – Он звонил жене. Я разговаривал с ней. Еще до того, как нашел его. По ее словам, Шихан был уверен, что его так просто не отпустят, что этим все не кончится. – Вы имеете в виду результаты баллистической экспертизы? – спросил Ирвинг. – Нет, думаю, дело в другом. Шихан знал, что убийство надо на кого-то повесить. И лучше всего на копа. – И потому решил покончить с жизнью? Знаете, детектив, звучит не очень убедительно. – Он не убивал Элайаса. – В данный момент это всего лишь ваше мнение. Факт же остается фактом: Шихан застрелился накануне проведения баллистической экспертизы. И вы, детектив, сделали все, чтобы дать ему возможность совершить самоубийство. Босх отвел взгляд в сторону, чтобы не видеть Ирвинга и попытаться сдержать закипающую внутри злость. – Оружие, – продолжал Ирвинг. – Старая «беретта» двадцать второго калибра. Серийный номер выжжен кислотой. Проследить невозможно. Оружие ваше, детектив? Босх посмотрел на него. – Что вы хотите этим сказать? Что я дал ему револьвер, чтобы он смог застрелиться? Я был его другом. Единственным другом. Оружие не мое, ясно? По пути сюда мы заезжали к нему домой. Шихан забирал кое-какие вещи. Тогда же, наверное, прихватил и «беретту». Да, я хотел ему помочь, но никогда бы не стал давать оружие. – Ты кое-что забыл, Босх, – заговорил Линделл. – Мы обыскали его дом. Никакого оружия там не было. Босх повернулся к фэбээровцу: – Значит, плохо искали. Он приехал сюда с револьвером в сумке. Иначе быть не может, потому что оружие не мое. Чувствуя, что вот-вот сорвется, что злость и отчаяние возьмут верх над благоразумием и тогда он наговорит лишнего, Босх отошел от стола и сел в кресло. Одежда промокла от дождя, но ему было наплевать на мебель. Он смотрел на стеклянную дверь, за которой нашел Фрэнки Шихана. Ирвинг подошел ближе, но садиться не стал. – Что вы имели в виду, когда сказали, что хотели помочь ему? Босх поднял голову. – Вчера вечером мы заходили в бар. Он рассказал кое-что. Как допрашивали Харриса, как заставляли его признаться… В общем, то, в чем их обвиняет Харрис, правда. Понимаете, Шихан не сомневался, что именно он убил девочку. В какой-то момент у Фрэнки просто не выдержали нервы, он сорвался и… Сказал, что сам стал таким же, как те, с кем он всю жизнь боролся. Чудовищем. Это его сильно потрясло. Я видел, что он переживает, не может себя простить. Вот почему и предложил ему пожить у меня несколько дней. Мы поехали домой… И опять чувство вины поднялось изнутри, как приливная волна. Горло перехватило. Почему он ничего не заметил? Почему не увидел очевидного? О чем думал? Как всегда, о деле, об Элеонор, о своем пустом доме. О чем угодно, только не о Фрэнки Шихане. – И что? – подтолкнул его Ирвинг. – Я лишил его последней опоры, того, во что он верил все последние месяцы, в чем не сомневался. Я сказал, что мы можем доказать невиновность Майкла Харриса, что он ошибался. Мне и в голову не пришло, что Шихан примет мои слова так близко к сердцу. – То есть вы полагаете, что все дело в этом? – Не знаю. Но там, в комнате для допросов, с ним что-то случилось. Что-то плохое. Потом от него ушла жена, он не довел до конца расследование… Фрэнки держался за последнюю ниточку, веря, что взял убийцу Стейси Кинкейд. А когда узнал, что и это не так… когда я отобрал у него и эту надежду… ниточка не выдержала. – Послушай, Босх, это все чушь, – вмешался Линделл. – Я, конечно, уважаю твои чувства, понимаю, что вы были друзьями, но ты не желаешь замечать то, что видно всем, что лежит на поверхности. Шихан застрелился потому, что он тот, кто нам нужен, потому что он знал, что мы придем за ним завтра. Самоубийство и есть признание. Ирвинг посмотрел на детектива удивленно, но Босх промолчал. У него не было больше сил что-то доказывать этим людям. – Я, пожалуй, согласен в этом пункте с агентом Линделлом, – произнес наконец замначальника полиции. Босх устало кивнул. Ничего другого он и не ожидал. Они не знали Шихана так, как знал его он. В последние годы бывшие напарники были не так близки, как когда-то, но все равно поддерживали отношения, и Босх не сомневался в друге. Конечно, сейчас было бы легче согласиться с Ирвингом и Линделлом. Хотя бы для того, чтобы облегчить давивший груз вины. Но согласиться он не мог. – Дайте мне утро. – Что? – удивленно спросил Ирвинг. – Дайте мне полдня. Придержите это хотя бы до полудня. У нас есть ордера и план на завтра. Нужно только, чтобы пресса ничего не пронюхала. Посмотрим, что скажет миссис Кинкейд. – Если только она вообще что-то скажет. – Скажет. Она готова обо всем рассказать. Дайте мне возможность встретиться с ней утром. Если я не найду никакой связи между Кинкейдом и Элайасом, тогда делайте с Фрэнки Шиханом все, что сочтете нужным. Ирвинг надолго задумался, потом кивнул. – Полагаю, это и будет самый осторожный вариант. К тому времени мы получим заключение по оружию. Проводив Ирвинга и Линделла, Босх посмотрел в окно. Дождь усилился. Он взглянул на часы. Было уже поздно, но оставалось еще одно дело, и он знал, что должен сделать его сам, потому что иначе все равно не уснет. Глава 30 Незавершенное дело было моральным обязательством перед Маргарет Шихан. Босх чувствовал, что должен сам рассказать ей о том, что сделал с собой Фрэнки. То, что они разошлись, не имело значения. Маргарет и Фрэнки прожили вместе много лет. Она и две их девочки заслужили лучшего, чем страшный ночной звонок безликого незнакомца. Ирвинг предложил послать к ним кого-нибудь из департамента полиции Бейкерсфилда, но Босх знал: это будет то же самое, что и звонок бесчувственного чужака. Он сказал, что поедет сам. Перед отъездом он все же позвонил в полицию Бейкерсфилда, но только для того, чтобы узнать адрес Маргарет Шихан. Конечно, можно было бы спросить саму Маргарет, но это означало сказать, ничего не говоря, послать беду впереди себя, прибегнуть к старому полицейскому трюку, которым пользуются, когда хотят облегчить свою работу. Это было бы трусостью. Идущее на север шоссе Голден-Стейт казалось почти пустынным, дождь и поздний час согнали с него всех, кроме тех, у кого не было иного выбора, как остаться на дороге. Такого выбора не имели, в частности, водители грузовиков, спешащие доставить на север, в Сан-Франциско, скоропортящиеся продукты или возвращающиеся на юг за новым грузом. Миновав самый сложный участок шоссе, пролегающий по склонам подступающих к Лос-Анджелесу гор, Босх прибавил скорости и быстро наверстал упущенное время. Справа, на востоке, пурпурный полог неба то и дело прорезали яркие стрелы молний. Вглядываясь в расступавшуюся от света фар темноту, Босх думал о своем бывшем напарнике, вспоминал старые дела и ирландские анекдоты, рассказывать которые так любил Фрэнки. Но как он ни старался, чувство вины не ослабевало. Выезжая, Босх прихватил с собой кассету с записями любимых мелодий. Вставил ее в магнитофон, промотал пленку вперед и нашел то, что хотел. Это была «Колыбельная» Фрэнка Моргана. Медленная, чарующе прекрасная и берущая за душу музыка звучала для Босха прощанием с другом и апологией Фрэнки Шихану. Прощанием с Элеонор. Дождь и торжественно-печальная музыка подходили друг другу. К дому, в котором жили Маргарет Шихан и ее дочери, Босх подъехал около двух. Свет горел не только под козырьком над входной дверью, но и в окнах одной из комнат первого этажа. Наверное, Маргарет все еще ждала звонка. Босх остановился перед дверью, припоминая, сколько раз выполнял эту тяжелую обязанность, потом поднял руку и постучал. Маргарет открыла почти сразу же, но, похоже, не узнала его. С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло много лет. – Марджи, это… – Гарри? Гарри Босх? Но мы же только что… Она замолчала, поняв, что он приехал не просто так. Жены всегда понимают это, а может быть, чувствуют. – О, Гарри, нет. Нет! Она качнула головой, всплеснула руками и застыла с открытым ртом, напоминая знаменитую картину с кричащим на мосту человеком. * * * Она выдержала. Босх рассказал обо всем, что произошло, а потом Марджи сварила кофе, чтобы он не уснул на обратном пути. Кто еще, кроме жены полицейского, мог подумать об этом? – Он ведь звонил тебе вечером, – сказал Босх, сидя на табурете у кухонной стойки. – Да, я тебе говорила. – Каким он тебе показался? О чем рассказывал? – У него было очень плохое настроение. Я это сразу поняла. Он рассказал о том, как с ним поступили. Как его предали. Свои же. Он был очень удручен. Босх кивнул. – Фрэнсис отдал департаменту всю свою жизнь, а они… они просто бросили его тем, кому хочется крови. Босх снова кивнул. – Он говорил что-нибудь… – О самоубийстве? Нет, ничего такого. Знаешь, когда-то, уже давно, я даже читала специальное исследование по проблеме суицида среди полицейских. Тогда Элайас обвинил его в необоснованном применении оружия. Ты должен помнить тот случай. Фрэнки впал в жуткую депрессию, и я по-настоящему испугалась. И начала читать. Так вот, оказывается, когда люди говорят, что собираются покончить с собой, они на самом деле просят о помощи, хотят, чтобы их остановили. – Да. – Наверное, он не хотел, чтобы его остановили, – продолжала Марджи. – По крайней мере ничего мне не сказал. Она налила Босху кофе из стеклянного кофейника, потом открыла шкафчик и сняла с полки серебристый термос. – Возьмешь с собой. Не хочу, чтобы ты уснул за рулем. Не хочу… Он поднялся, шагнул к ней, обнял. – Этот последний год… – глотая слезы, прошептала Марджи, – все пошло не так. – Знаю, он мне рассказывал. Она отстранилась, налила кофе в термос, завернула крышку. – Мне надо спросить тебя еще кое о чем, – сказал Босх. – Его табельное оружие забрали на экспертизу. Он воспользовался другим. Знаешь что-нибудь об этом? – Нет. У Фрэнки было только табельное оружие. Ничего другого я у него никогда не видела. У нас же две девочки. Когда Фрэнки приходил домой, то всегда убирал его в потайной сейф. И ключ постоянно держал при себе. Босх задумался. Конечно, Шихан мог хранить револьвер не в доме, а в каком-то тайнике возле дома, там, где его не смогли найти даже фэбээровцы. Например, в саду, под деревом. Если он принес «беретту» уже после отъезда жены и дочерей, то Марджи вполне могла ничего не знать. – Хорошо, – сказал он, ставя точку. – А почему ты спрашиваешь, Гарри? Тебя в чем-то обвиняют? У тебя неприятности? Босх немного помолчал, потом покачал головой: – Нет, Марджи, у меня все в порядке. Обо мне не беспокойся. Глава 31 Дождь не стих и к утру понедельника, так что поездка в Брентвуд заняла намного больше времени, чем рассчитывал Босх. Нельзя сказать, что на город обрушился какой-то небывалый ливень, но в Лос-Анджелесе едва ли не любые осадки способны парализовать нормальное течение жизни. Это одна из тех мистических тайн, которые не поддаются логическому объяснению. В мегаполисе, где автомобилей едва ли не больше, чем людей, оказалось полным-полно водителей, не способных справиться даже с самым умеренным ненастьем. По пути Босх слушал радио. Сообщения о дорожных пробках звучали куда чаще, чем о случаях насилия. К сожалению, метеорологи обещали, что к полудню небо расчистится. На встречу с Кейт Кинкейд он опоздал на двадцать минут. Дом, из которого, как утверждалось, была похищена Стейси, представлял собой приземистое белое здание в стиле ранчо с черными ставнями на окнах и покатой серой крышей. Подъездная дорожка пересекала широкую зеленую лужайку и, огибая дом, вела к расположенному позади него гаражу. Босх припарковался у открытой передней двери рядом с серебристым «мерседесом». Поднявшись на крыльцо, Босх услышал голос Кейт Кинкейд, приглашающей его войти. Он нашел ее в гостиной. Женщина сидела на диване, покрытом белым покрывалом. Вся остальная мебель была затянута чехлами такого же цвета. Казалось, в комнате собрались призраки. – Переезжая, мы оставили здесь все, как было, – объяснила миссис Кинкейд. – Решили начать заново. Чтобы ничто не напоминало о прошлом. Босх кивнул. Одетая во все белое – белая шелковая блузка, белые льняные брюки, – хозяйка тоже казалась призраком. И только лежащая рядом с ней черная кожаная сумочка выделялась на фоне кажущейся необъятной белизны. – Как вы себя чувствуете, миссис Кинкейд? – Пожалуйста, называйте меня Кейт. – Хорошо, Кейт. – Я чувствую себя хорошо, спасибо. Пожалуй, впервые за очень-очень долгое время. А вы? – Так себе, Кейт. Ночь была беспокойная. И мне не нравится, когда и дет дождь. – Я вам сочувствую. И еще мне кажется, что вы не выспались. – Не возражаете, если я сначала осмотрюсь, а потом мы поговорим? В кейсе лежал подписанный судьей ордер на обыск дома, но предъявлять его Босх не спешил. – Да, пожалуйста. Вы попадете в комнату Стейси, если пройдете по коридору налево. Первая дверь с правой стороны. Оставив кейс на выложенном плитами полу в холле, Босх отправился в указанном направлении. Мебель в комнате девочки была расчехлена, белые чехлы валялись кучкой на ковре. Вероятно, время от времени кто-то – может быть, мать Стейси – приходил сюда. Розовое покрывало и такого же цвета простыни лежали, смятые, на середине кровати. Вряд ли на ней спали, скорее, кто-то просто прилег и, собрав покрывало и простыни, прижал их к груди. Представив, как это могло быть, Босх отвернулся. Ему стало не по себе. Не вынимая руки из карманов плаща, он вышел на середину комнаты и огляделся. Чучела животных, куклы, книги с картинками на полке. Ни киноафиш, ни фотографий теле– и кинозвезд, ни плакатов с изображением поп-кумиров. Складывалось впечатление, что в комнате жила девочка намного младше Стейси Кинкейд. Кто оформлял комнату? Родители? Или сама Стейси? Может быть, сохраняя детские вещи, цепляясь за прошлое, она надеялась как-то избежать окружавших ее ужасов настоящего? На бюро лежала щетка с запутавшейся в зубьях прядью длинных светлых волос. Босх знал, что волосы пригодятся, если дело дойдет до сличения с уликами, которые, как он надеялся, будут обнаружены в одной из машин. Он подошел к окну. На раме еще виднелись следы черного порошка для обнаружения отпечатков. Босх повернул рукоятку и поднял раму вверх. На подоконнике были заметны царапины, оставленные отверткой или каким-то другим инструментом, с помощью которого похититель якобы открыл защелку. Окно выходило на задний двор. Небольшой бассейн в форме фасоли был затянут брезентом. Брезент провис, и в середине собралась маленькая лужица дождевой воды. Босх снова подумал о девочке. Не в нем ли она пряталась? Не в него ли прыгала, чтобы там, под водой, выплеснуть боль и отчаяние в неслышном крике? За бассейном он увидел высокую, около десяти футов, стену, которая окружала весь задний двор. Босх вспомнил, что видел эту стену на фотографиях с веб-сайта Шарлотты. Он закрыл окно. Дождь всегда нагонял на него грустные мысли, совершенно неуместные в такой день. Перед глазами еще стояло страшное зрелище лежащего на шезлонге Фрэнки Шихана, из головы не выходили мысли о сбежавшей Элеонор и рассыпающемся, будто карточный домик, браке, а теперь ко всему этому добавился образ девочки с растерянным лицом. Он вынул руку из кармана и открыл встроенный шкаф. Одежда Стейси все еще была там. Яркие цветные платьица висели на пластиковых «плечиках». Перебрав их, Босх нашел уже знакомое белое, с семафорными флажками. По пути в холл он заглянул и в другие комнаты. Одну из них, похожую на гостевую спальню, Босх тоже помнил по фотографиям на веб-сайте. В ней насиловали и снимали на пленку Стейси Кинкейд. Он не стал задерживаться и вернулся в гостиную. Кейт Кинкейд сидела на том же месте и в той же позе. Босх захватил кейс и вошел в комнату. – Боюсь, я немного промок. Вы не возражаете, если я сяду, миссис Кинкейд? – Конечно, нет. И называйте меня Кейт. – Если вы не против, я бы предпочел оставить наши отношения на официальном уровне. – Как вам удобнее, детектив. Он был зол на нее за то, что случилось в этом доме, за то, что она так долго скрывала тайну. Короткой экскурсии по дому вполне хватило, чтобы убедиться: то, что с таким жаром доказывала накануне Кизмин Райдер, было правдой. Босх опустился в зачехленное кресло напротив дивана и положил на колени кейс. Открыв его, начал перебирать содержимое, держа дипломат таким образом, чтобы Кейт Кинкейд ничего не видела. – Вы нашли что-нибудь интересное в спальне Стейси? Он посмотрел на нее поверх крышки. – В общем-то нет. Мне просто хотелось почувствовать это место. Полагаю, полиция обыскала все самым тщательным образом, так что я вряд ли что-то найду. Стейси любила купаться в бассейне? Он продолжал рыться в кейсе, одновременно слушая рассказ о том, какой хорошей пловчихой была девочка. Вообще-то Босх ничего не искал, а всего лишь притворялся, следуя плану, который выработал еще утром, до того, как выехал из дома. – Она могла проплыть его под водой туда и обратно, – с печальной улыбкой говорила миссис Кинкейд. Босх тоже улыбнулся, но сухо, без тепла. – Миссис Кинкейд, как вы пишете слово «невиновность»? – Извините? – Слово. Невиновность. Как вы его пишете? – Это как-то касается Стейси? Не понимаю. Почему вы… – Пожалуйста, отвлекитесь на минутку. Назовите слово по буквам. – У меня это не очень хорошо получается. Всегда делаю ошибки. Раньше я постоянно носила в сумочке словарь, и если Стейси спрашивала… – Попробуйте. Пожалуйста. Она задумалась. Смущенно посмотрела на Босха. – Наверное, где-то подвох. Н-е-в-е-н-о-в-н-о-с-т-ь. Женщина вопросительно подняла брови. Босх покачал головой и снова открыл кейс. – Не совсем так. После «в» идет «и». – Ну вот. Так я и знала. Она снова улыбнулась. Он достал из кейса файл, в котором лежали анонимные записки, которые миссис Кинкейд посылала Говарду Элайасу, опустил крышку и положил файл на диван. – Посмотрите. Здесь вы тоже написали его неверно, с той же ошибкой. Она долго смотрела на верхний лист, потом глубоко вздохнула и заговорила, не глядя на Босха: – Надо было посмотреть в словаре. Но я так спешила, когда писала. Босх выпрямился. Дышать стало легче. Теперь он знал – самое главное позади. Ему не придется ничего доказывать, убеждать. Она ждала этого момента. Может быть, даже понимала, что он близок. Может быть, потому и сказала, что уже давно не чувствовала себя так хорошо. – Понимаю. Вы хотите поговорить со мной, миссис Кинкейд? Рассказать обо всем? – Да, – ответила она. – Хочу. Босх вставил новую батарейку, нажал на кнопку записи и поставил магнитофон на кофейный столик. – Вы готовы? – Да. Он назвал себя, продиктовал ее имя и фамилию, сообщил время и место допроса. Потом, держа в руке отпечатанный образец зачитал миссис Кинкейд ее конституционные права. – Вам понятно то, что я только что прочитал? – Да. – Вы хотите поговорить со мной, миссис Кинкейд, или желаете пригласить адвоката? – Нет. – Нет – что? – Мне не нужен адвокат. Он уже не поможет. Я буду говорить с вами. Босх задумался. Сделать все нужно было так, чтобы в дальнейшем не возникло никаких проблем. – Я не могу давать вам советы юридического характера. Но когда вы говорите «адвокат уже не поможет», это еще нельзя интерпретировать как отказ. Понимаете, что я имею в виду? Всегда существует возможность того, что адвокат… – Детектив Босх, мне не нужен адвокат. Я в полной мере понимаю, какими обладаю правами, и не нуждаюсь в его помощи. – Хорошо, в таком случае поставьте, пожалуйста, подпись внизу вот этого документа и распишитесь еще раз там, где указано, что вы не просите пригласить адвоката. Он положил бумаги на столик и подождал, пока она их подпишет. Потом взял оба листка, проверил подписи, расписался сам в качестве свидетеля и убрал документы в кейс. Остальным пусть занимается окружная прокуратура… если дело дойдет до этого. – Что ж, тогда все. Полагаю, мы можем начать. Вы хотите рассказать все сами, миссис Кинкейд, или предпочитаете отвечать на мои вопросы? Он старался как можно чаще называть ее по фамилии – на случай, если пленку будет когда-нибудь слушать жюри присяжных: ни у кого не должно быть сомнений относительно того, кому именно принадлежат голоса. – Мой муж убил мою дочь. Вы ведь это хотите услышать? За этим вы и пришли, не так ли? На мгновение Босх замер, потом медленно кивнул. – Как давно вы знаете об этом? – Долгое время у меня были только подозрения. Потом… когда я кое-что услышала, они переросли в уверенность. В конце концов он сам сказал мне об этом. Я спросила, и он признался. – Что именно он вам сказал? – Сказал, что все произошло случайно, но… но ведь людей не душат случайно, правда? Он сказал, что она угрожала ему, обещала рассказать своим друзьям о том, чем он… что он и другие делали с ней. Он сказал, что пытался остановить ее, уговорить, заставить молчать. Он сказал, что так получилось. – Где это произошло? – Здесь. В этом доме. – Когда? Она назвала дату. Босх помнил – в этот день в полицию заявили о похищении Стейси. Кейт Кинкейд, похоже, понимала, что детектив обязан задать определенные вопросы, ответы на которые должна зафиксировать пленка. – Ваша дочь подвергалась сексуальному насилию со стороны вашего мужа? – Да. – Он сам признался вам в этом? – Да. Она расплакалась и, открыв сумочку, достала салфетку. Босх ждал. Что вызвало эти слезы? Чувство вины? Отчаяние? Боль утраты? Или, может быть, то были слезы облегчения? Возможно, все вместе. – Как долго Стейси подвергалась насилию? – спросил он, когда она немного успокоилась и положила салфетку на колени. – Не знаю. Мы поженились за пять лет до того… до того, как она умерла. Я не знаю, когда это началось. – Когда вы поняли, что происходит? – Я бы не хотела отвечать на этот вопрос, если вы не против. Босх посмотрел на нее. Она сидела, опустив глаза. Вопрос касался самого главного, того, из чего вырастало чувство вины, того, что угнетало ее и не давало жить. – Это важно, миссис Кинкейд. Она достала из сумочки еще одну салфетку, чтобы остановить новый поток слез. – Стейси… однажды она пришла ко мне… За год до… Сказала, что он делает с ней то, что не должен… Поначалу я не поверила. Но все равно спросила его. Он, конечно, все отрицал. И я поверила ему. Подумала, что все дело в проблеме адаптации. Привыкнуть к отчиму не всегда легко. Я подумала, что, может быть, Стейси все придумала. – А потом? Она не ответила. Замерла, опустив голову, сжав пальцами сумочку. – Миссис Кинкейд? – Потом я стала кое-что замечать. Например, Стейси никогда не оставалась с ним наедине, не ходила с ним гулять. Только мне она уже ничего не говорила. Теперь-то, оглядываясь назад, я ясно понимаю почему. Но тогда все было не столь очевидно. Однажды он пошел пожелать ей спокойной ночи и долго не возвращался. Я решила посмотреть, в чем дело, но дверь была заперта. – Вы постучали? Миссис Кинкейд снова замерла, потом качнула головой. – Нет? Босху нужен был ответ. Не для себя – для пленки. – Нет. Я не постучала. Он решил, что пришло время немного нажать. Многие матери подвергающихся насилию детей часто не замечают очевидного и не принимают даже самых простых мер, чтобы защитить их от опасности, исходящей от близких. Кейт Кинкейд не хватило смелости, и вот теперь она оказалась в настоящем аду. Решение предать мужа – и себя – публичному осмеянию и уголовному преследованию пришло с опозданием. Она была права. Помочь ей не мог уже никакой адвокат. Помочь ей не мог никто. – Миссис Кинкейд, когда вы начали подозревать мужа в причастности к смерти дочери? – Во время суда над Майклом Харрисом. Видите ли, я была уверена, что это дело его рук. Понимаете, я не могла поверить в то, что полиция сфабриковала отпечатки пальцев. Даже прокурор сказал, что это невозможно. И я поверила. Я хотела в это верить. Но потом один из дававших показания детективов, по-моему, это был Фрэнк Шихан, упомянул, что они арестовали Харриса на рабочем месте. – То есть на станции обслуживания автомобилей. – Да. Он назвал адрес, и меня вдруг осенило. Я вспомнила, что как раз туда мы приезжали со Стейси. И еще я вспомнила, что в машине лежали ее учебники. Я рассказала мужу и попросила его позвонить прокурору, Джиму Кэмпу. Но Сэм меня отговорил. Сказал, что все уверены в виновности Майкла Харриса. Сказал, что если об этом узнает защита, то они сделают все, чтобы извратить информацию и добиться оправдания убийцы. Как в случае с Симпсоном, когда истина не интересовала никого. Он убедил меня, что мы только проиграем дело. Напомнил, что Стейси нашли около дома Харриса. Сэм предположил, что Харрис увидел нас на мойке и начал преследовать Стейси, охотиться на нее. В общем… я уступила. Наверное, потому что еще не была уверена в невиновности Харриса. Так или иначе, я сделала то, что сказал муж. – Но Харриса оправдали. – Да. Босх немного помолчал, подготавливая следующий вопрос. – Что же изменилось, миссис Кинкейд? Что заставило вас послать Говарду Элайасу те записки? – Видите ли, подозрения все равно остались. И однажды, несколько месяцев назад, я подслушала разговор мужа с одним его… другом. Она произнесла последнее слово так, как произносят самое страшное проклятие. – С Рихтером? – Да. Они думали, что меня нет дома, что я ушла на ленч в клуб «Маунтингейт». Раньше я всегда встречалась там с подругами, но после смерти Стейси перестала туда ходить. Такие вещи меня просто больше не интересовали. В общем, я говорила мужу, что иду на ленч, а вместо этого шла к дочери. На кладбище… – Понимаю. – Нет, детектив Босх, думаю, что не понимаете. Он кивнул: – Извините. Вы, наверное, правы. Продолжайте, миссис Кинкейд. – В тот день шел дождь. Как и сегодня. Такой же сильный и грустный. Я побыла там с ней всего несколько минут и рано вернулась домой. Они из-за дождя ничего не слышали. Но я слышала их. Они были в его кабинете. Разговаривали. Не знаю почему, но я подошла к двери. Очень тихо. Я стояла и слушала. Босх наклонился вперед. Наступил решающий момент. Через минуту все станет ясно. Он сильно сомневался в том, что двое мужчин, убивших двенадцатилетнюю девочку, могут спокойно вспоминать, как они это сделали. Если Кейт Кинкейд скажет, что именно так и было, у него появятся основания сомневаться в ее искренности. – И что они говорили? – Мне трудно передать их разговор. Они не говорили об этом прямо, понимаете? Я слышала только отдельные реплики, короткие замечания. Речь шла о девочках. Разных девочках. То, что они говорили, было отвратительно. Я и понятия не имела о том, как это все организованно. Я уже почти убедила себя в том, что если со Стейси что-то и случилось, то лишь потому, что мой муж поддался порыву, чему-то такому, что сидит в нем, с чем он борется. Но я ошибалась. Эти двое хуже животных. И у них все организованно. – Итак, вы стояли за дверью и слушали… Босх не хотел, чтобы она отвлекалась. – Они не разговаривали друг с другом, а, скорее, комментировали. Мне показалось, что они смотрят что-то и делятся впечатлениями. И еще я слышала, как стучат клавиши. Я сразу решила, что они смотрят компьютер. Потом, уже позже, я выяснила, что именно они смотрели. Там были девочки, десяти, одиннадцати лет… – Хорошо, давайте вернемся к компьютеру через пару минут. Что вы слышали? Почему эти… комментарии навели вас на мысль, что они имеют отношение к тому, что случилось с вашей дочерью? – Они упоминали ее имя. Я слышала, как Рихтер сказал: «Вот она». А потом муж произнес ее имя. Он так его произнес… с таким… вожделением… Ни один отец, ни один отчим так бы не смог. И они притихли. Наверное, смотрели на нее. Да, я поняла, что они смотрят на нее. Босх подумал о том, что сам он видел на компьютере Райдер. Трудно представить, что Кинкейд и Рихтер могли наблюдать те же самые сцены, сидя вместе. – Потом Рихтер спросил, было ли что-нибудь от детектива Шихана. Муж сказал: «Насчет чего?» И Рихтер сказал, что ему надо заплатить за отпечатки. Мой муж рассмеялся и сказал, что платить ничего не надо. И дальше он рассказал ему о том, откуда взялись отпечатки. Когда он закончил, они оба рассмеялись, и мой муж, я это ясно помню, сказал: «Мне всю жизнь так везет». Вот тогда я поняла все. Поняла, что это сделал он. Они. – И вы решили помочь Говарду Элайасу? – Да. – Почему ему? Почему не обратились в полицию? – Потому что они ничего не смогли бы с ним сделать. Кинкейды – очень влиятельная семья. Они считают, что стоят выше закона, и это так. Отец моего мужа давал деньги едва ли не всем политикам в городе. И демократам, и республиканцам. Они все у него в долгу. И дело не только в этом. Я позвонила Джиму Кэмпу и спросила, что будет, если найдется кто-то другой, не Харрис, кто, может быть, похитил Стейси. Он ответил, что сделать ничего нельзя, потому что суд уже принял решение по делу, что защита просто сошлется на тот, первый, процесс. Босх кивнул. Она была права. – Вы не возражаете, если мы сделаем перерыв на пару минут? Мне нужно позвонить. Он выключил магнитофон, достал из кейса сотовый и, сказав, что хочет заодно закончить осмотр дома, поднялся. Пройдя через столовую в кухню, Босх набрал номер Линделла. Фэбээровец ответил сразу. – Это Босх. – Он говорил тихо, надеясь, что в гостиной его не услышат. – Все пошло так, как нужно. У нас есть свидетель. – Ты ее записал? – Да. Говорит, что ее дочь убил Сэм Кинкейд. – А что насчет Элайаса? – До него пока не дошли. Я звоню, чтобы сказать, что вы можете начинать. – Понял. Передам. – Кого-нибудь уже видели? – Пока нет. Похоже, муж еще не выходил из дома. – А Рихтер? Он тоже в этом участвовал. Она дает показания и на него. – Мы не знаем точно. Если дома, то тоже не высовывался. Найдем. – Удачной охоты. Закончив разговор, Босх повернулся и посмотрел в сторону гостиной. Кейт Кинкейд сидела спиной к нему, не шевелясь и глядя, похоже, в одну точку. – Я закончил, – сказал Босх, возвратившись в комнату. – Может быть, вам что-нибудь нужно? Стакан воды? – Нет, спасибо. Мне ничего не нужно. Он снова включил магнитофон и повторил то же, что говорил в начале разговора, скорректировав только время. – Вам были зачитаны ваши права, миссис Кинкейд, не так ли? – Да. – Хотите продолжить? – Да. – Ранее вы упомянули, что решили помочь Говарду Элайасу. Почему? – Он защищал интересы Майкла Харриса. Я хотела, чтобы с Харриса были сняты все обвинения. Я хотела, чтобы моего мужа и его друзей изобличили в зале суда. Власти, возможно, не допустили бы этого. Но я знала, что Говард Элайас не является частью истеблишмента. Его невозможно контролировать с помощью денег, на него нельзя давить. Он добивается единственно торжества истины. – Вы когда-нибудь разговаривали непосредственно с мистером Элайасом? – Нет. Мне казалось, что муж следит за мной. После того как я подслушала их разговор и поняла, что это он, притворяться было уже невозможно. Он стал мне отвратителен. Думаю, он сделал для себя определенные выводы и, наверное, поручил Рихтеру присматривать за мной. Рихтеру или тем, кто работает на него. – Поэтому вы начали посылать Элайасу записки. – Да, анонимно. Наверное, я хотела, чтобы он изобличил их, но не трогал меня. Да, это было эгоистично. Я была плохой матерью. Мне казалось, что публичного наказания заслуживают мужчины, но женщин можно не выставлять на всеобщее обозрение. Ее глаза наполнились болью. Босх ждал слез, но Кейт Кинкейд сдержалась. – Осталось еще несколько вопросов. Как вы узнали веб-адрес и то, как попасть на секретный сайт? – Вы имеете в виду сайт Шарлотты? Мой муж, детектив Босх, человек не очень сообразительный. Он богат, а деньги многим заменяют интеллект. О том, как попасть на сайт Шарлотты, я узнала из записной книжки, которую он держит в письменном столе. Пользоваться компьютером умею. В общем, я сделала все по инструкции и… увидела Стейси. И снова Босх обманулся в своих ожиданиях – слез не было. Странно. Непонятно. Кейт Кинкейд продолжала говорить, но делала это так монотонно, словно повторяла заученную наизусть историю. Что бы ни происходило в душе, какой бы глубокой ни была рана, на поверхности царила тишь. – Как вы полагаете, на тех фотографиях со Стейси был ваш муж? – Нет. Я знаю, кто этот человек. – Почему вы так в этом уверены? – У мужа есть родимое пятно. На спине. Я уже говорила, что он не очень умен, но все же не настолько, чтобы попасть на веб-сайт. Ее слова заставили Босха задуматься. Сомнений в правдивости рассказанной Кейт Кинкейд истории у него не было, но для того, чтобы выдвинуть обвинение против Сэма Кинкейда, требовались серьезные обоснования. Он понимал, что не может пойти к окружному прокурору, не имея на руках веских улик. Сейчас в его распоряжении лишь слова жены, обвиняющей мужа. Если на фотографиях со Стейси запечатлен не ее отчим, значит, никаких подкрепляющих ее версию доказательств у него нет. Оставалась надежда на обыск. Босх знал – операция начнется с минуты на минуту. – Ваша последняя записка Говарду Элайасу… Вы предупредили его. Написали, что ваш муж знает. Что вы имели в виду? Ваш муж узнал, что Элайас проник в тайну секретного веб-сайта? – Да, тогда я думала, что знает. – Почему? – Я видела, как он себя ведет: нервничает, подозревает меня. Спрашивал, пользовалась ли я его компьютером. Я решила, что они что-то узнали, узнали, что там побывал чужой. Да, я предупредила его, но сейчас уже не уверена, что все было именно так. – Почему? Ведь Элайаса убили. – Сомневаюсь, что мой муж имеет к этому какое-то отношение. Он бы сказал мне. – Что? – удивленный ее логикой, спросил Босх. – Он бы сказал мне. Если рассказал о Стейси, то зачем бы стал утаивать что-то еще? Кроме того, вы ведь тоже знаете о сайте. Если бы они заподозрили, что Элайас проник туда, то наверняка закрыли бы его или по крайней мере спрятали получше, разве нет? – Нет, если они приняли более радикальные меры. Кейт Кинкейд покачала головой. Очевидно, они с Босхом видели ситуацию с разных точек зрения. – И все же я полагаю, что он сказал бы мне. Ее позиция оставалась непонятной Босху. – Минутку. В самом начале вы упомянули о разговоре с мужем. Сейчас вы имеете в виду тот же самый разговор? На поясе сработал пейджер. Не сводя глаз с Кейт Кинкейд, Босх опустил руку. Пейджер умолк. – Да. – Хм… Когда состоялся этот разговор? – Вчера вечером. – Вчера вечером? Это был удар. Босх в изумлении смотрел на неподвижно сидящую перед ним женщину. У него сложилось впечатление, что разговор имел место несколько недель, если не месяцев назад. – Да. После того, как вы ушли. По вашим вопросам я поняла, что вам, вероятно, стало известно о моих письмах Говарду Элайасу. Я поняла, что вы либо уже нашли, либо вот-вот найдете сайт Шарлотты. Вопрос был лишь во времени. Босх бросил взгляд на пейджер. Звонил Линделл. После номера сотового шел код срочности – 911. Он посмотрел на Кейт Кинкейд. – Я все-таки набралась смелости. Хоть и с опозданием на месяцы и даже годы. Я спросила его. И он рассказал. Он смеялся надо мной. Спрашивал, какое мне дело до того, как все было, если Стейси уже нет в живых. В кейсе зазвонил сотовый. Кейт Кинкейд медленно поднялась. – Не буду вам мешать. Пока Босх возился с замком, пока открывал кейс, она, захватив с собой сумочку, пересекла гостиную, прошла по коридору и повернула к комнате своей мертвой дочери. Босх наконец достал телефон. Звонил Линделл. – Я в доме, – напряженно, едва сдерживая возбуждение, произнес фэбээровец. – Кинкейд и Рихтер здесь. Картина не очень приятная. – Говори. – Оба мертвы. И, судя по всему, обоим пришлось помучиться. У каждого раздроблена коленная чашечка. И по пуле в яйцах. Ты еще с ней? Босх поднял голову – коридор был пуст. – Да. Едва он произнес это, как оттуда, куда он смотрел, донесся негромкий хлопок. – Тебе бы лучше привезти ее сюда, – сказал Линделл. – Ладно. Босх закрыл телефон и убрал его в кейс. Встал. Сделал шаг в сторону холла. – Миссис Кинкейд! Никто не ответил. Лишь за окном шумел дождь. Глава 32 К тому времени, когда Босх закончил дела в Брентвуде и добрался до Вершины, часы показывали два. Сидя в машине, глядя на стекающие по ветровому стеклу струйки воды, он думал о Кейт Кинкейд. Перед ним стояло ее лицо. Он вошел в комнату Стейси секунд через десять после выстрела, но женщина уже была мертва. Она выстрелила себе в рот, и пуля ушла в мозг. Мгновенная смерть. Револьвер выбило отдачей, и он упал на пол. Выходной раны не было, что случается довольно часто, когда пользуются двадцать вторым. Со стороны могло показаться, что миссис Кинкейд просто уснула. Она укуталась в розовое покрывало с кровати дочери, и смерть сохранила на ее лице выражение спокойного достоинства, сведя к минимуму проблемы гробовщика. – Все к черту! – бросил вместо приветствия фэбээровец. – Да. – Могли бы и догадаться, что к тому идет. – Не знаю. В таких делах трудно предвидеть все заранее. – С кем ты ее оставил? – Там сейчас люди коронера и пара детективов из «убойного». Справятся. Линделл кивнул. – Ладно, покажи, что у нас здесь. Они вошли в дом, и фэбээровец сразу направился в гостиную, где Кинкейды накануне принимали Босха. Теперь детектив увидел здесь тела. Сэм Кинкейд лежал на том же диване, как будто так и не вставал с него. Рихтер распластался на полу под окном, выходившим на долину, затянутую густой серой пеленой. Под ним растеклась лужа крови. Возле Кинкейда тоже темнело пятно, только кровь впиталась в обивку. В комнате работали несколько экспертов. Рядом с раскатившимися по полу гильзами двадцать второго калибра стояли пластмассовые номерки. – В Брентвуде тоже двадцать второй? – Да. – Может, прежде чем разговаривать, ее следовало обыскать? Босх посмотрел на Линделла и раздраженно качнул головой: – Шутишь? Она же согласилась дать показания добровольно. Допускаю, что у вас, в Бюро, так не бывает, но правило номер один гласит: допрашиваемый не должен с самого начала чувствовать себя подозреваемым. Может быть, я допустил бы ошибку, если бы… – Знаю, знаю. Извини. Зря спросил. Просто… Он недоговорил, но Босх и так понял, к чему клонит Линделл, и решил сменить тему. – Старик уже был здесь? – Джек Кинкейд? Нет. Но ему сообщили. Говорят, он сильно не в духе. Обзванивает всех, кому давал деньги. Наверное, думает, что городской совет или мэр помогут вернуть ему сына. – Он знал, каким был его сын. Может быть, знал уже давно. И сейчас делает все, чтобы это не вышло наружу. – Что ж, посмотрим. Ребята уже нашли цифровые камеры и аппаратуру для видеомонтажа. Думаю, доказать его связь с сайтом Шарлотты будет не трудно. – Проблема в другом. Где Ирвинг? – Едет. Скоро будет. Босх кивнул и, подойдя к дивану, наклонился над автомобильным королем. Глаза Сэма Кинкейда были открыты, рот исказила предсмертная гримаса. Линделл был прав – путь к смерти оказался для него нелегким. Он вспомнил выражение лица Кейт Кинкейд – супруги расстались с жизнью с абсолютно разными чувствами. – Что, по-твоему, здесь произошло? Как ей удалось справиться с двумя? – Как? Выстрели мужику в яйца, и он становится послушным, как цирковая собачка. Судя по всему, она так и поступила. С обоими. А уж потом могла делать что хотела. Босх кивнул. – Рихтер был вооружен? – Нет. – И девятимиллиметровый не нашли? – Пока нет. Линделл посмотрел на Босха и пожал плечами, как бы говоря: «Да, приятель, мы снова облажались». – Нужно искать, – сказал детектив. – Миссис Кинкейд заставила их признаться в убийстве девочки, но насчет Элайаса они ничего не сказали. Нужно найти револьвер, чтобы закончить со всем этим делом. – Ищем, Если найдем, ты узнаешь об этом первым. – Кто-нибудь занимается квартирой Рихтера, офисом, машинами? Я все-таки думаю, что на Энджелс-Флайт стрелял он. – Ребята роют землю, но на многое не рассчитывай. Босх пристально посмотрел на фэбээровца, стараясь понять, что тот хочет сказать. Он уже не сомневался, что от него что-то скрывают. – Ну? Говори. – Эдгар получил из академии его личное дело. – Мы еще вчера знали, что его отчислили оттуда. И что? – Так вот, парень слеп на один глаз. Практически не видит левым. Думал, что этого не заметят, поступил, и все было в порядке, пока дело не дошло до огневой практики. В тире у него ничего не вышло. Вот тогда-то его и раскусили. И конечно, исключили. Босх кивнул. Убийца Говарда Элайаса и Каталины Перес был отличным стрелком, и новая информация по Рихтеру меняла многое. Но если на Энджелс-Флайт орудовал кто-то другой… Довести мысль до конца помешал приглушенный шум вертолета. Он выглянул в окно – примерно в пятидесяти ярдах от дома над поляной завис вертолет Четвертого канала. Даже несмотря на дождь, Босх разглядел оператора за открытой боковой дверцей. – Гребаные стервятники! – выругался Линделл. – Им и в дождь не сидится. Он подошел к двери, рядом с которой находилась панель с реле, переключателями и кнопками, и нажал одну из них. Босх услышал, как где-то заработал мотор, и в тот же миг жалюзи на окнах скользнули вниз. – Через ворота их не пропустят, стена слишком высока, так что ты лишил их единственного шанса. – Плевать. Босх кивнул и снова перевел внимание на тела. Судя по цвету и уже ощутимому запаху, оба были мертвы несколько часов. Неужели Кейт Кинкейд провела здесь, с ними, всю ночь? Нет, вероятно, она все же еще вечером уехала в Брентвуд. – Что у нас со временем смерти? – Коронер определил промежуток от девяти вечера до полуночи. И еще сказал, что от первой до последней пули прошло примерно два часа. Все это время они были живы. Похоже, она требовала от них какую-то информацию, а они упирались… поначалу. – Мужа она разговорила. Насчет Рихтера не знаю – возможно, он ее не интересовал. Но муж рассказал все о Стейси. Думаю, потом она его прикончила. Пристрелила обоих. На фотографиях с девочкой не он. Надо сказать коронеру, чтобы сфотографировали Рихтера без одежды. Для сравнения. – Сделаем. Так что ты об этом думаешь? Она расстреляла этих двоих – и что, отправилась спать? – Вряд ли. Наверное, провела ночь в Брентвуде. По крайней мере мне показалось, что на кровати девочки кто-то лежал. Она должна была увидеться со мной и все рассказать, а уж потом довести план до конца. – То есть покончить с собой. – Да. – Это не так-то просто, приятель. – Жить в аду, чувствовать свою вину, видеть повсюду призрак дочери – еще труднее. Самоубийство для нее было легким выходом. – Ну, мне так не кажется. Я постоянно думаю о Шихане и не могу найти ответ. Что заставило его сделать то, что он сделал? Неужели не было другого выхода? – Лучше не знать. Где мои люди? – Там, в кабинете. Оставив Линделла в гостиной, Босх направился в кабинет. Эдгар и Райдер работали молча. Отобранные для изучения бумаги лежали на столе. Расследование зашло в нулик, и все это понимали. Предъявлять обвинение было некому, и объяснять случившееся, убеждать и доказывать предстояло им. Босх подошел к столу. Коробки с компьютерными дисками, оборудование для видеомонтажа, видеокамера, модем… – У нас тут много всего, – сказала Райдер. – Так что провозимся еще долго. – Она взяла в руки камеру. – Цифровая. Снимаешь, что тебе надо, подсоединяешь камеру к компьютеру и перекачиваешь все на диск. А уже потом можешь отправлять фотографии или видео на сайт. И все это не выходя из дома. Никаких… Она не закончила, устремив взгляд за спину Босха. Он оглянулся – в двери стояли Ирвинг, его помощник лейтенант Тьюлин и Линделл. Войдя в кабинет, Ирвинг сбросил мокрый от дождя плащ и передал его Тьюлину. – Подождите меня в другой комнате. – Где, шеф? – Все равно. Найдите себе место. Лейтенант вышел. Ирвинг закрыл дверь. Босх уже знал, что будет дальше. Замначальника полиции прибыл сюда вовсе не для того, чтобы узнать правду. Его задача – «разрулить» ситуацию, принять такие решения, которые станут основой для будущих публичных заявлений. Цель Ирвинга – защитить интересы департамента. Он сложил руки на груди и приготовился к удару. – Я хочу, чтобы все было закончено, – сказал Ирвинг. – Забирайте то, что нашли, и выметайтесь. Райдер покачала головой: – Шеф, мы только начали. Дом большой и… – Ерунда. Тела сейчас увезут, и полиции здесь делать больше нечего. – Но мы еще не нашли оружие, – воспротивилась Райдер. – Без него мы не сможем… – Оружие вы здесь не найдете. Ирвинг прошел на середину комнаты. Взгляд его пробежал по кругу и остановился на Босхе. – Я сделал ошибку, когда послушался вас. Надеюсь, городу не придется платить за это. Босх ответил не сразу; несколько секунд он молча глядел Ирвингу в лицо. – Шеф, я понимаю, что вы смотрите на это дело с политической точки зрения. Но мы должны закончить обыск. И здесь, и в других местах. Мы должны найти оружие, чтобы доказать, что… – Я уже сказал, оружия вы здесь не найдете. Ни в этом доме, ни в офисе, ни где-либо еще. Вы пошли по ложному пути, детектив. И в результате мы имеем три смерти. Босх не понимал, что происходит, но отступать не собирался. – Это не ложный путь. – Он указал пальцем на стол с компьютерным оборудованием. – Кинкейд был связан с группой педофилов, и мы обязаны… – Вы обязаны заниматься тем, что вам поручено. Ваше дело – расследовать убийства на Энджелс-Флайт. Похоже, я дал вам слишком много свободы. И вот к чему это нас привело. – Мы и пришли сюда от Энджелс-Флайт. И оружие должно быть здесь. Если мы увяжем… – Черт бы вас побрал, детектив! У нас есть оружие! И у нас был убийца! Был! Да только мы его отпустили! Босх не нашелся что возразить. Он никогда еще не видел Ирвинга в таком состоянии, с покрасневшим от злости лицом и выпученными глазами. – Час назад мы получили результаты баллистической экспертизы. Все три пули, обнаруженные в теле Говарда Элайаса, были выпущены из револьвера «смит-вессон», служебного оружия детектива Фрэнсиса Шихана. Сомнений быть не может. Шихан убил тех двоих в вагоне. Все. Конец. Говорить больше не о чем. Некоторые из нас допускали такую возможность и раньше, но их убедили в другом. Теперь возможность стала неоспоримым фактом, но детектива Шихана у нас уже нет. Босху понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя от изумления. – Вы, – наконец произнес он. – Вы делаете это ради старика. Ради Кинкейда. Вы!.. Райдер схватила его за руку и попыталась оттащить подальше от пропасти, на краю которой он уже стоял, но Босх не обратил на нее никакого внимания. Вытянув руку в направлении гостиной, где еще лежали тела убитых, он шагнул к Ирвингу. – Вы продаете своего, чтобы подыграть старику. Как вы можете? Как вы опустились до такого? И кем стали после этого? – НЕТ! – взревел Ирвинг и уже спокойнее добавил: – Вы ошибаетесь, а за то, что здесь сказали, я могу стереть вас в порошок. Босх промолчал, но не отвел взгляд. Несколько секунд мужчины молча смотрели друг на друга. – Город ждет, что виновные в смерти Говарда Элайаса и той женщины будут названы и понесут наказание. Вы, детектив, помешали свершиться правосудию. Вы позволили Шихану уйти от ответа. Не думайте, что это кому-то понравится. И да поможет нам всем Бог. Глава 33 План состоял в том, чтобы провести пресс-конференцию по возможности быстро, пока идет дождь и люди не вышли на улицы. Всю следственную группу попросили подняться на сцену, отведя место на заднем плане. Вести пресс-конференцию и отвечать на вопросы прибыли начальник полиции и старший агент ФБР Гилберт Спенсер. Так делалось всегда в особо важных случаях, привлекших к себе внимание широкой общественности и требующих крайней осторожности в оценках. И начальник полиции, и Спенсер знали о деле немногим более того, что сообщалось в уже выпущенном пресс-релизе, а следовательно, могли легко и не кривя душой отделаться от наиболее острых вопросов общими фразами вроде «мне об этом ничего не известно». Первым с коротким вступлением выступил О'Рурк из отдела по связям с прессой, призвавший репортеров к сдержанности и ответственности и сообщивший, что брифинг будет недолгим, а вся дополнительная информация поступит в распоряжение репортеров в ближайшие дни. После этого он предоставил слово начальнику полиции, который вышел к микрофону и зачитал тщательно подготовленное заявление. – За недолгое время пребывания на этом посту мне пришлось уже не раз присутствовать на похоронах офицеров полиции, погибших при исполнении служебного долга. Я держал в своих руках руки матерей, чьи сыновья отдали жизнь в борьбе с бессмысленным насилием, все еще остающимся бичом нашего города. Но никогда прежде на душе у меня не было так тяжело, как сегодня. Я пришел сюда, чтобы объявить жителям нашего великого города, что мы знаем, кто убил Говарда Элайаса и Каталину Перес. С глубоким прискорбием я довожу до вашего сведения, что этим человеком был служащий нашего департамента. Проведенные сегодня баллистические экспертизы дали результаты, доказывающие, что пули, унесшие жизни Говарда Элайаса и Каталины Перес, были выпущены из табельного оружия детектива Фрэнсиса Шихана. Пройдясь взглядом по лицам заполнивших зал репортеров, Босх увидел, что для многих это известие стало настоящим шоком. Люди замерли, понимая, какими могут быть последствия. Заявление начальника полиции было спичкой, а они сами – бензином. И даже дождь вряд ли мог бы потушить грозящее вспыхнуть пламя. Двое или трое репортеров уже пробивались к выходу, чтобы побыстрее связаться с редакциями и первыми сообщить сенсационную новость. Начальник полиции продолжил: – Как известно, детектив Шихан был в числе тех нескольких офицеров полиции, с жалобой на действия которых в отношении Майкла Харриса обратился в суд Говард Элайас. Следствие полагает, что Шихан совершил преступление, находясь в подавленном состоянии, вызванном как предстоящим судебным разбирательством, так и проблемами семейного характера. О причинах, толкнувших его на такой шаг, мы можем только догадываться, потому что накануне, поняв, что разоблачение есть лишь вопрос времени, он покончил с собой. Мне нелегко выступать с таким заявлением, и я лишь надеюсь, что подобное больше не повторится. Но департаменту нечего скрывать от своих граждан. Зло должно быть названо ради торжества добра. Я уверен, что восемь тысяч честных и порядочных полицейских, охраняющих закон и правопорядок, присоединяются ко мне в извинениях, которые я приношу как родным и близким погибших, так и всем горожанам. Мы призываем их вести себя ответственно и благоразумно, сохранять спокойствие и порядок перед лицом столь ужасного происшествия. У меня есть и другие сообщения, но если присутствующие здесь желают задать вопросы относительно данного расследования, я отвечу на них в рамках отведенного времени. Последние слова утонули в шуме словно взорвавшегося зала. Начальник полиции указал на кого-то из сидящих в первых рядах. – Как и где покончил с собой детектив Шихан? – Прошлой ночью он находился в доме своего друга, где и застрелился. Его табельное оружие было изъято для проведения баллистической экспертизы, поэтому Шихан воспользовался другим, происхождение которого сейчас изучается. Следователи полагали, что другого оружия у него нет. Очевидно, они ошибались. По залу снова прокатился гул, но его перекрыл зычный голос Баттона. Вопрос был сформулирован предельно ясно и требовал ответа. – Почему этого человека освободили? Еще вчера он был подозреваемым. На каком основании его выпустили? Прежде чем ответить, начальник полиции отыскал взглядом Баттона. – Ответ содержится уже в самом вашем вопросе. Он был подозреваемым. Но не арестованным. Мы ожидали результатов баллистической экспертизы и не имели оснований держать его за решеткой. Никаких улик для предъявления ему обвинений у нас не было. Они появились только сегодня. К сожалению, с опозданием. – Мы все знаем, что у полиции есть право задерживать подозреваемого в течение сорока восьми часов до предъявления обвинений. Почему вы не воспользовались этим правом в данном случае? – Скажу откровенно, мы работали по другим направлениям. И он не был подозреваемым в полном смысле этого слова. Мы держали на заметке нескольких человек. Повторяю, у нас не было причин для его задержания. Шихан вполне удовлетворительно ответил на все вопросы, он служил в нашем департаменте, и мы не предполагали, что он способен на самоубийство. Баттон снова опередил всех: – Не хотите ли вы сказать, что, как офицер полиции, Шихан получил привилегию, позволившую ему пойти домой и там пустить себе пулю в лоб? – Нет, мистер Баттон, я вовсе не это имею в виду. До сегодняшнего утра у нас не было твердой уверенности в его виновности, а когда эта уверенность появилась, было уже слишком поздно. – А если бы на его месте был простой человек, например, Майкл Харрис, его бы отпустили вчера домой? – Ваш вопрос провокационный, и я не стану на него отвечать. – Начальник полиции поднял руку, требуя внимания. – Я хочу сделать еще несколько заявлений. Из зала продолжали сыпаться вопросы, так что О'Рурку пришлось выйти к микрофону и настоятельно потребовать тишины. Угроза прекратить пресс-конференцию и очистить зал возымела действие, и репортеры мало-помалу успокоились. – То, о чем я сейчас скажу, – продолжал начальник полиции, – не имеет прямого отношения к вышеупомянутому делу. На меня возложена тяжелая обязанность сообщить о смерти Сэма Кинкейда, Кейт Кинкейд и Дональда Рихтера, специалиста по вопросам безопасности, работавшего на Кинкейдов. Из прочитанного по бумажке заявления следовало, что речь идет о двойном убийстве и самоубийстве, совершенном убитой горем женщиной. Ни о насилии отчима в отношении падчерицы, ни о сайте педофилов не было сказано ни слова. Босх знал – это работа старика Кинкейда. Бывший автомобильный король потянул за нужные ниточки ради того, чтобы имя семьи осталось незапятнанным. Джексон Кинкейд не мог позволить, чтобы репутация его сына – а заодно и его собственная – была уничтожена. Разоблачение грозило нанести слишком сильный удар по бизнесу. Едва начальник полиции поднял голову, закончив читать, как на него обрушился новый шквал вопросов. – Если она была убита горем, то почему застрелила мужа? – спросила Кейша Расселл из «Таймс». – Этого мы никогда не узнаем. – И при чем здесь Рихтер? – Опять-таки у нас нет полной уверенности. Сейчас изучается версия, согласно которой он случайно оказался в доме как раз в тот момент, когда миссис Кинкейд объявила о намерении покончить с собой. Вероятно, мужчины попытались помешать ей в этом. Затем она отправилась в старый дом, где семья жила раньше, и застрелилась в комнате дочери. Очень печальная история, и мы от всей души сочувствуем семье и друзьям Кинкейдов. Босх уже с трудом скрывал раздражение. В какой-то момент он едва не покачал головой, но сдержался, понимая, что такой жест обязательно привлечет внимание операторов и репортеров. – А теперь, если вопросов больше нет, я бы попросил… – Сэр, – снова вылез Баттон, – через час в офисе Говарда Элайаса назначена пресс-конференция главного инспектора Карлы Энтренкин. Знаете ли вы, о чем пойдет речь, и не хотите ли вы как-то прокомментировать это событие? – Нет. Инспектор Энтренкин действует независимо от департамента полиции. Она неподотчетна мне, и я не имею ни малейшего представления о теме ее пресс-конференции. Судя по тону, каким это было сказано, начальник полиции не ожидал от Карлы Энтренкин ничего хорошего. – Я заканчиваю, но прежде хочу поблагодарить Федеральное бюро расследований, и особенно специального агента Спенсера, за оказанную помощь. Если во всем случившемся и есть что-то хорошее, то это твердая уверенность в несгибаемой решимости нашего департамента очистить город от скверны, чего бы это ни стоило. Мы намерены и в дальнейшем, ничего не скрывая, брать на себя ответственность за действия своих сотрудников, какой бы ущерб ни наносило это нашей гордости и репутации. Надеюсь, жители Лос-Анджелеса примут мои слова за выражение самого искреннего извинения. Надеюсь, их реакция будет сдержанной, а поведение – ответственным. Его последние слова утонули в скрипе отодвигаемых стульев, топоте ног и приглушенных голосах. Репортеры потянулись к выходу; большинство из них готовились совершить бросок в офис Говарда Элайаса, чтобы выслушать другую историю. – Детектив Босх. Он повернулся – рядом стоял Ирвинг. – Есть какие-то проблемы? Не согласны с прозвучавшими здесь заявлениями? Босх понимал, что скрывается за этими вопросами. Сделай неверное движение, и твоя лодка накренится, зачерпнет воду и пойдет ко дну. Да и других за собой потянет. Хочешь идти вперед, иди со всеми – вот девиз компании. Именно эти слова нужно писать на борту полицейских машин. Забудь про «Служить и защищать». Босх не отвел взгляда, но вместо того, чтобы свернуть Ирвингу шею, лишь покачал головой. – Нет, никаких проблем, – сквозь зубы процедил он. Замначальника полиции кивнул и, вероятно, почувствовав что-то, счел за лучшее отступить. Увидев, что зал опустел и выход свободен, Босх, опустив голову, направился к двери. У него было такое чувство, будто он ничего и никого не знает. Он не знал свою жену, не знал старого друга, не знал город, в котором жил. Все казалось незнакомым, непонятным, чужим. И только тогда, все более проникаясь ощущением одиночества, он начал понимать, что испытали Кейт Кинкейд и Фрэнки Шихан, когда дошли до края. Глава 34 Придя домой, Босх включил телевизор, чтобы еще раз посмотреть пресс-конференцию. Потом поставил на кофейный столик пишущую машинку и начал составлять последний отчет, стуча по клавишам двумя пальцами. Конечно, он мог бы поручить эту работу Райдер, и она сделала бы все на своем ноутбуке, потратив в десять раз меньше времени, но ему хотелось подвести итог самому. Босх решил, что опишет все так, как оно и случилось, не выгораживая никого, включая семью Кинкейдов и себя. Потом передаст отчет Ирвингу, и пусть замначальника полиции поступает с отчетом по своему усмотрению – переписывает, редактирует или рвет в клочья. Босх чувствовал, что если изложит все как есть, зафиксирует все на бумаге, то сохранит хотя бы остатки честности. Он отвлекся от работы и взглянул на экран, когда известия о спорадических уличных беспорядках и отдельных случаях насилия прервал короткий выпуск новостей. Сообщение о пресс-конференции в департаменте полиции сопровождали кадры. Босх увидел себя, с окаменевшим лицом стоявшего у стены за спиной начальника полиции. Отчет о пресс-конференции Карлы Энтренкин, состоявшейся в вестибюле Брэдбери, занял меньше времени. Она заявила о своей немедленной отставке с поста главного инспектора и сообщила, что после консультации с вдовой Говарда Элайаса приняла решение взять на себя юридическую практику убитого адвоката. – Полагаю, что в этой роли у меня будет больше возможностей оказывать влияние на реформирование департамента полиции нашего города и искоренять семена зла, – сказала Энтренкин. – Продолжение дела Говарда Элайаса не только большая честь, но и огромная ответственность. Отвечая на вопрос о деле «Черного Воина», она заявила, что планирует взяться за него в ближайшее время, а пока собирается обратиться к председательствующему судье с просьбой перенести первое заседание на следующий понедельник с тем, чтобы лучше ознакомиться с выработанной Элайасом стратегией. Когда один из репортеров выразил мнение, что дело, похоже, уже не дойдет до суда, Энтренкин не согласилась с ним. – Как и Говард, я не хочу, чтобы дело было закрыто, – сказала она, глядя прямо в камеру. – Оно важно для всего нашего города, и мы будем настаивать на судебном разбирательстве. Отлично, подумал Босх. Дождь ведь будет идти не вечно. И если полномасштабного бунта удалось избежать сейчас, то Карла Энтренкин постарается сделать все, чтобы раздуть пламя на следующей неделе. На экране появился преподобный Престон Таггинс, и Босх, взяв пульт дистанционного управления, начал переключать каналы. Один показывал мирную демонстрацию, на другом вещал член городского совета Ройял Спаркс, третий вел репортаж с перекрестка Флоренс и Нормандии. Там, на том самом месте, где вспыхнул пожар 1992 года, и сейчас собралась внушительная толпа. Демонстрация, если так можно было назвать это сборище, протекала мирно, но Босх знал – так будет недолго. Ни дождь, ни опускающаяся на город ночь не остановят уже кипящих злобой людей. Вспомнились слова Карлы Энтренкин о том, что, когда отнимают надежду, ее место заполняют гнев и жестокость. Пустота была и в нем самом, но чем заполнит ее он? Убрав звук, Босх вернулся к отчету, потом вынул лист из машинки и положил его в папку, решив, что передаст отчет Ирвингу утром. Теперь, с окончанием расследования, его группе предстояло вернуться к обычной работе и вместе со всеми выйти на патрулирование. Смена начиналась в шесть утра, и Босх решил проверить свою полицейскую форму, которую не надевал пять лет, со времени землетрясения, когда департамент тоже работал в режиме чрезвычайного положения. Он уже открыл дверцу шкафа, но тут зазвонил телефон. С надеждой, что это Элеонор, что его ждут хоть какие-то хорошие новости, Босх поспешно вернулся, схватил трубку и опустился на кровать. Звонила Карла Энтренкин. – У вас мои материалы. – Что? – Материалы. Папки по делу «Черного Воина». Я забираю его себе. Мне нужны все документы. – А, да. Да. Понял. И я уже знаю – видел отчет о вашей пресс-конференции. Она молчала, он тоже. Пауза затягивалась, но никто не спешил класть трубку. В Карле Энтренкин было что-то, что нравилось Босху, хотя их взгляды на то, чем она занималась, не имели ничего общего. – Хороший ход, – сказал наконец он, обрывая неловкое молчание. – Я имею в виду то, что вы берете его практику. Договорились с вдовой, а? – Договорились. Но о нас с Говардом она ничего не знает, и я не стала говорить. Ей и без того трудно. – Благородно. – Детектив… – Что? – Ничего. Просто иногда я вас не понимаю. – Не вы одна. Снова пауза. – Все материалы у меня. Целая коробка. Я только что закончил итоговый отчет. Сейчас сложу все и постараюсь забросить вам завтра. Пока не знаю, когда именно, – выхожу на патрулирование. – Надеюсь, это ненадолго. – Вы переберетесь в его офис? Мне туда все отвезти? – Да. Если можно. Это было бы замечательно. Босх кивнул и тут же подумал, что она его не видит. – Что ж, спасибо за помощь. Не знаю, рассказал ли вам Ирвинг, но на Шихана вышли только благодаря тому, что нашли кое-что в бумагах Элайаса. Было одно старое дело. Вы, наверное, слышали. – Вообще-то нет. И вам не за что меня благодарить, детектив. Откровенно говоря, все получилось так неожиданно. Я имею в виду Шихана. Он был вашим напарником… – Да. Был. – Вам это не показалось странным? Ну, что он сначала застрелил Элайаса, а потом покончил с собой? – Если бы вы спросили меня об этом вчера, я бы сказал – нет, такого не может быть. Но сегодня у меня такое чувство, что я и себя-то не понимаю, не то что других. Есть доказательства… Что теперь говорить. Он прислонился спиной к стене и посмотрел на потолок. Энтренкин долго молчала, а когда заговорила, то уже по-другому, осторожно, тщательно, как и подобает юристу, подбирая слова. – Скажите, возможна ли другая интерпретация имеющихся доказательств? – Что вы имеете в виду, инспектор? – Карла. – Хорошо. Что вы имеете в виду, Карла? О чем спрашиваете? – Я хочу, чтобы вы поняли – моя роль изменилась. Я связана определенными обязательствами. Майкл Харрис – мой клиент. И мне предстоит защищать его интересы по жалобе на ваш департамент. – У вас есть что-то, что может оправдать Шихана? Что-то, что вы скрыли от нас? Босх резко подался вперед, стараясь сосредоточиться, вспомнить, что они могли пропустить. Он знал – Карла Энтренкин оставила себе материалы, определявшие избранную Элайасом стратегию. Возможно, там что-то было. – Я не могу ответить на ваш… – Знаю, – нетерпеливо оборвал ее Босх. – Вы имеете в виду ту папку, которая оставалась у вас. В ней есть нечто… Он остановился. То, на что намекала инспектор – если это был намек, – не имело смысла. С убийством на Энджелс-Флайт Шихана связывало его табельное оружие. Баллистическая экспертиза подтвердила, что три пули, обнаруженные в теле адвоката, были выпушены из его револьвера. О чем еще спорить? Что еще искать? Все, дело закрыто. Факты есть факты, их не отбросишь. И все же чутье говорило Босху, что в случае с Шиханом факты указали неверное направление. Его бывший напарник не мог сделать то, что ему приписали. Да, Фрэнки с удовольствием сплясал бы на могиле Элайаса, но отправить адвоката в эту самую могилу он не мог. Да, он сорвался, когда допрашивал Майкла Харриса, но все равно остался человеком, не способным на хладнокровное, обдуманное убийство. Шихан убивал, но не был убийцей. – Послушайте, я не знаю, что у вас есть, но вы должны помочь мне. Я не могу… – Все там. В тех материалах, которые сейчас у вас. Да, я кое-что придержала, но главное, по крайней мере часть главного, есть в ваших документах. Поищите – и найдете. Я вовсе не хочу сказать, что ваш друг чист. Я лишь говорю, что там есть нечто, на что вам стоит обратить внимание. То, что вы пока, похоже, не заметили. – И это все, что вы хотите мне сказать? – Это все, что я могу вам сказать. Босх помолчал, не зная, как реагировать на ее признание. Злиться ли за то, что она ограничилась намеком, или благодарить за то, что подсказала, где искать ключ? –  Ладно. – Он вздохнул. – Если там что-то есть, я найду. Глава 35 Босх потратил почти два часа, разбираясь в бумагах по делу «Черного Воина». Большую часть папок он еще раньше просмотрел сам, но попадались и незнакомые, те, которые изучали Эдгар и Райдер. Теперь, чтобы найти пропущенное – некую важную деталь, способную полностью изменить картину случившегося и указать новое направление, – нужен был свежий взгляд. Когда проблему пытаются решить штурмом, когда на дело бросают сразу несколько групп, всегда появляется опасность за деревьями не увидеть леса. Каждый имеет дело только с частью материала и плохо представляет себе всю картину. Такая разобщенность усилий неизбежно приводит к утере мелочей, значение которых выявляется только при сопоставлении их с другими. Босх нашел то, что искал, то, на что намекала Карла Энтренкин, в папке, где хранились судебные повестки с отметками о вручении и всевозможные квитанции. Папка буквально распухла от тоненьких белых бланков, разложенных в строго хронологическом порядке. В числе тех, кого вызывали в суд в качестве свидетелей, были и полицейские. Босх вспомнил, что эту папку просматривал Эдгар и именно в ней он нашел квитанции, затребованные Элайасом со станции техобслуживания. Вероятно, находка отвлекла Эдгара от других документов. Теперь, перелистывая бумажки, Босх наткнулся на повестку, выписанную на имя детектива Джона Частина из отдела внутренних расследований. Его удивило то, что Частин ни словом не упомянул о своем участии в судебном процессе. В свое время именно Частин руководил расследованием обвинений, выдвинутых Майклом Харрисом против нескольких детективов «убойного» отдела. Следствие признало обвинения необоснованными, так как якобы имевшие место факты издевательств и пыток не нашли подтверждения. В самом вызове Частина в суд не было ничего странного, странно было то, что он вызывался в качестве свидетеля со стороны истца. Если бы об этом стало известно, Частин, вероятнее всего, не был бы включен в состав следственной группы на том же основании, на каком от расследования отстранили детективов «убойного» отдела – ввиду очевидного конфликта интересов. Существование повестки и молчание Частина требовали объяснения. Любопытство еще более усилилось, когда Босх увидел проставленную на повестке дату – за день до убийства Элайаса, – но на этом сюрпризы не кончились. Внизу повестки шла сделанная рукой судебного исполнителя запись: Дет. Частин принять повестку за рулем отказался. Оставлена под «дворниками». Любопытство уступило место настороженности. Из приписки исполнителя ясно следовало, что Частин, мягко говоря, не рвался принять участие в процессе. Усталости как не бывало. Наверное, если бы в этот момент по телевизору сообщили, что весь город, от стадиона «Доджер» до пляжа, охвачен огнем, он и тогда не встал бы со стула. Следующим обстоятельством, привлекшим внимание Босха, было точное указание не только даты, но и времени, когда Частину следовало явиться для дачи показаний. Полистав другие повестки, он понял, что они разложены в порядке вручения свидетелям, но не в порядке выступления этих свидетелей в суде. Отсюда следовало, что, разложив их по второму варианту, можно получить некоторое представление о разработанном Элайасом плане ведения процесса. На это ушло не более двух минут. Картина выглядела следующим образом: первым показания должен был давать Майкл Харрис; далее следовала очередь капитана Джона Гарвуда, который, вероятно, представил бы свою версию событий в противовес рассказу Харриса; третьим шел Частин. И, судя по отказу принять повестку, шел он не по своей воле. Почему? Оставив вопрос без ответа, Босх просмотрел остальные повестки. Стратегия Элайаса не отличалась оригинальностью и представляла собой такое чередование, при котором показания одного противопоставлялись бы показаниям другого. С одной стороны – капитан Гарвуд и его подчиненные, с другой – Майкл Харрис, версию которого поддерживали бы доктор, осматривавший его ухо, Дженкинс Пелфри, управляющий станцией техобслуживания, двое бездомных, нашедших тело Стейси Кинкейд, и, наконец, Кейт и Сэм Кинкейды. Итак, вначале адвокат собирался атаковать детективов, подвергших пыткам ни в чем не повинного Майкла Харриса. Затем он наносил второй удар по полицейским, объяснив с помощью Кейт Кинкейд происхождение отпечатков Харриса на учебнике девочки. После этого, очевидно, пришла бы очередь Сэма Кинкейда. Вызвав его, Элайас рассказал бы о сайте Шарлотты и том кошмаре, в который превратилась жизнь Стейси Кинкейд. Две линии расследования, убитого адвоката и группы Босха, практически совпадали: установить невиновность Харриса, объяснив происхождение отпечатков, а затем указать на Сэма Кинкейда как на убийцу своей падчерицы, подкрепив обвинение материалами, позаимствованными с сайта педофилов. Это была хорошая стратегия, и, пользуясь ею, Элайас мог рассчитывать на победу. Босх вернулся к повестке Частина. Тот стоял третьим в очереди, между капитаном Гарвудом и одним из детективов «убойного» отдела – значит, Элайас отводил ему роль «своего» свидетеля. Роль, которая, судя по отказу принять повестку, явно не нравилась Частину. Босх прочитал название агентства, занимающегося доставкой судебных повесток, и набрал номер справочной. Было уже поздно, но учреждения такого рода работают круглосуточно. Услышав мужской голос, Босх еще раз взглянул на повестку и спросил Стива Васека. – Его сегодня нет. Он дома. Босх представился и объяснил, что расследует убийство и ему нужно срочно поговорить с Васеком. Человек на другом конце провода замялся, но потом предложил детективу оставить номер своего телефона с тем, чтобы Васек перезвонил ему. Положив трубку, Босх встал и прошелся по комнате. Полной уверенности в том, что он вышел на новый след, не было, но им уже овладело тревожно-беспокойное чувство, приходившее каждый раз, когда в тумане неопределенности начинало проступать нечто дотоле скрытое. Босх всегда полагался на инстинкт, и сейчас инстинкт подсказывал, что разгадка близка, что он вот-вот нащупает что-то осязаемое. Зазвонил телефон. Босх метнулся к дивану и схватил трубку. – Мистер Васек? – Гарри, это я. – Элеонор. Привет, как ты? Все в порядке? – Да, Гарри, у меня все нормально. Посмотрела новости и вот решила позвонить. – Да, ситуация не из лучших. – Мне очень жаль, что все так обернулось. Ты рассказывал о Шихане. Он ведь был твоим другом. Босх вспомнил – Элеонор еще не знает, что Шихан застрелился в их доме. Пожалуй, сообщать ей об этом пока не стоило. – Элеонор, ты где? – Я… в Вегасе. – Она невесело рассмеялась. – Едва добралась – машина почти развалилась. – Ты во «Фламинго»? – Нет… в другом месте. – Я могу тебе позвонить? – Не знаю, задержусь ли здесь надолго. Просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке. – Обо мне не беспокойся. Как у тебя? – Нормально. Он уже больше не думал о Васеке. – Тебе что-нибудь нужно? Как твоя машина? – Нет, мне ничего не нужно. А машина мне здесь ни к чему. Оба замолчали. В трубке что-то попискивало. – Хочешь поговорить? – Нет, время не совсем подходящее. Поговорим через пару дней, хорошо? Я позвоню, Гарри. Береги себя. – Обещаешь? Позвонишь? – Обещаю. – Хорошо. Буду ждать. – До свидания, Гарри. Она повесила трубку прежде, чем Босх успел что-то сказать, и он еще долго стоял, глядя в никуда, думая о ней и о том, что случилось с ними. Телефон снова зазвонил. – Да? – Детектив Босх? Мне передали, что вы хотите поговорить. – Мистер Васек? – Да. Мой босс, мистер Шелли… – Верно, я звонил ему. Босх опустился на диван и положил на колени блокнот. Достал ручку. Написал на странице имя Васека. Судя по голосу, это был молодой белый мужчина с акцентом уроженца Среднего Запада. – Сколько вам лет, Стив? – Двадцать пять. – Давно на этой работе? – Несколько месяцев. – Послушайте, на прошлой неделе, в четверг, вы относили повестку в департамент полиции. Джон Частин, помните такого? – Конечно. Не пожелал даже разговаривать. С большинством копов обычно никаких проблем не возникает. Принимают как должное. – Верно. Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Вы написали, что он не захотел принять повестку. Как это произошло? – Ну, в первый раз он сказал, что никакую повестку брать не будет, и просто ушел. Потом… – Постойте, давайте вернемся чуточку назад. Когда был этот первый раз? – Утром в четверг. Я пришел в Паркер-центр и попросил дежурного позвонить ему. Ну, чтобы он спустился. Но зачем – не сказал. В повестке было написано, что этот Частин служит в отделе внутренних расследований, поэтому я просто объяснил, что у меня есть для него кое-какая информация. Он спустился, но, едва услышав, кто я такой, развернулся и пошел назад к лифту. – То есть, по-вашему, он вроде как знал, что у вас повестка? – Точно. Именно так я и подумал. В последнем блокноте Элайаса упоминался источник, зашифрованный под именем Паркер. Могли это быть Частин? – Хорошо. Что потом? – Потом у меня были еще кое-какие дела, так что я вернулся где-то в половине четвертого и стал наблюдать за служебной стоянкой. Когда Частин появился, я спрятался за машинами, подобрался поближе и вышел как раз в тот момент, когда он открывал дверцу. Представился по полной форме, назвал номер дела и все прочее. Он опять отказался взять повестку, но это уже не имело значения, потому что по закону штата Калифорния… – Да, я знаю. Нельзя отказаться принять повестку, если вас поставили в известность, что она выдана по постановлению суда. И что он сделал? – Пуганул так, что я чуть в штаны не наложил. Сунул руку под пиджак, как будто за револьвером… – А дальше? – Остановился. Вроде как одумался. Даже немного расслабился. Но повестку все равно не взял. Сказал, чтобы я передал Элайасу, мол, пусть отстанет. Сел в машину и стал выруливать со стоянки. Я знал, что свое дело сделал, поэтому засунул бумажку под «дворники». Так он с ней и уехал. А что потом, не знаю. Может, ее ветром унесло. Но это уже не важно. Я предупредил его по всей форме. Васек еще говорил что-то о тонкостях своей нелегкой работы, но Босх уже не слушал. – Вы знаете, что Элайаса убили в пятницу вечером? – Да, сэр. Конечно. Он же был нашим клиентом. Мы занимались всеми его делами. – А вам не приходило в голову позвонить в департамент уже после убийства и рассказать кому-нибудь о том случае с Частином? – Приходило, – с обидой ответил Васек. – Я и звонил. – Звонили? Кому? – Позвонил в Паркер-центр и сказал, что у меня есть информация. Меня переключили на какой-то офис, там сняли трубку, и я обо всем рассказал. Назвал свое имя, номер, объяснил, в чем дело, и попросил перезвонить. – Но никто не перезвонил? – Перезвонили. Минут через пять. Может, меньше. В общем, почти сразу. Ну, я повторил все еще раз. – Когда это было? – Утром в воскресенье. В субботу я весь день провел в горах. Взбирался на Васкес-рок. Так что об убийстве мистера Элайаса узнал только в воскресенье утром. Прочитал в «Таймс». – Помните имя полицейского, с которым разговаривали? – Кажется, Эдгар, но что это, имя или фамилия, даже не знаю. – А как представился тот, другой, на которого вы попали сначала? Или он не назвал себя? – Назвал, да только из головы вылетело. Какой-то агент. Может быть, из ФБР. – Стив, подумайте и постарайтесь вспомнить. Во сколько вы позвонили и когда Эдгар перезвонил вам? Васек ненадолго замолчал. – Ну, встал я не раньше десяти, потому что после подъема жутко болели ноги. Повалялся, полистал газету. О смерти мистера Элайаса написали на первой странице, а я читаю ее обычно сразу после спортивных новостей. Потом я сразу позвонил. Получается, где-то около одиннадцати. И Эдгар перезвонил очень быстро. – Спасибо, Стив. Босх нажал пальцем на рычаг. Эдгар никак не мог звонить Васеку из Паркер-центра в одиннадцать, потому что все утро и большую часть дня работал вместе с Босхом. И в Паркер-центр они не заезжали. Значит, кто-то воспользовался именем его напарника. Коп. Кто-то, кто знал, что Эдгара там нет. Он нашел номер сотового Линделла и позвонил. Фэбээровец, похоже, еще не ложился. – Это Босх. Помнишь воскресное утро? Ты со своими ребятами занимался документами в комнате для совещаний, так? – Точно. – Кто отвечал на звонки? – В основном я. Но пару приняли и другие. – Ты разговаривал с судебным исполнителем? – Что-то припоминаю. Звонков в то утро было много. Репортеры, те, кто якобы что-то видел, шутники… – Того судебного исполнителя звали Васек. Стив Васек. Он сказал, что располагает важной информацией. – Вроде бы был такой. Послушай, Босх, а что случилось? Дело-то, насколько я знаю, закрыто. – Закрыто. Но кое-какие хвосты остались, вот и проверяю. Ты на кого перевел звонок? – Знаешь, я всех этих добровольных информаторов переводил на парней из ОВР. Надо же было чем-то их занять. – И кто разговаривал с судебным исполнителем? – Не знаю. Наверное, Частин. Он же был у них старший. Или кто-то еще. Ирвинг поставил там такое старье, а мне надо было держать линию свободной. – Понял. Спасибо. Спокойной ночи. – Эй, послушай, в чем… Но Босх уже отключился. Полученная от Линделла информация позволяла предположить, что звонок Васека принял сам Частин, который и перезвонил судебному исполнителю через несколько минут, представившись Эдгаром. Оставалось сделать последний звонок. Босх открыл телефонную книгу и отыскал номер, который не набирал много лет. Домашний номер капитана Джона Гарвуда. Было уже поздно, но Босх сильно сомневался, что капитан спит. Киз Райдер сказала однажды, что Гарвуд напоминает ей Бориса Карлоффа, выходящего из дома только по ночам. Гарвуд ответил после второго гудка. – Это Гарри Босх. Надо поговорить. Сегодня. – О чем? – О Джоне Частине и деле «Черного Воина». – Не по телефону. – Хорошо. Назовите место. – Фрэнк Синатра. – Время? – Через полчаса. – Буду. Глава 36 В конце концов Фрэнку Синатре все-таки не подфартило. Давным-давно, когда Торговая палата Голливуда вознамерилась впечатать в тротуар звезду с его именем, какие-то умники выбрали для этого не Голливуд-бульвар, а Вайн-стрит. Возможно, они думали, что люди с бульвара будут приходить туда фотографироваться. План, если он заключался именно в этом, не сработал. Фрэнк оказался в одиночестве, причем в таком месте, куда туристы почти и не заглядывают. Звезда попала на пешеходный переход между двумя автомобильными стоянками, по соседству с административным зданием, войти в которое можно лишь в том случае, если вы сумеете убедить охранника отпереть дверь. В те времена, когда Босх работал в «убойном» отделе, звезда Синатры нередко служила местом встречи оперативников друг с другом и с осведомителями, так что он не удивился, когда Гарвуд предложил встретиться именно там. На нейтральной территории. Капитан уже ждал. Босх заметил его «форд» на стоянке. Гарвуд мигнул фарами. Босх остановился у тротуара, вышел из машины и, перейдя Вайн-стрит, сел на переднее сиденье рядом с Гарвудом. Хотя капитан и приехал из дома, на нем был костюм с туго затянутым галстуком и застегнутая на все пуговицы рубашка. Ничего другого он себе не позволял, и Босх не мог припомнить ни одного случая, когда видел его в чем-то другом. Райдер была права – действительно Борис Карлофф. – Дурацкие машины, – пробормотал Гарвуд, бросая взгляд на сликбэк Босха. – Слышал, вас обстреляли. – Да. Хорошего мало. – Итак, Гарри, что у тебя сегодня? Не спится? Раскручиваешь дело, которое начальство уже объявило закрытым? – Есть кое-что, что мне не нравится, кэп. Остались хвосты. А если оставляешь хвосты, то и вся вещь может распуститься. – Да, ты не успокоишься, пока все до конца не доведешь. Помню. Каким был, таким и остался. Со своими гребаными хвостами. – Расскажите мне о Частине. Гарвуд не ответил, но отвернулся и уставился в ветровое стекло. Босх понял, что его бывшего начальника что-то беспокоит. – Послушайте, капитан, все останется между нами. Дело, как вы сказали, закрыто. Но мне кое-что не нравится. Мы с Фрэнки разговаривали пару дней назад, и он обо всем рассказал. Про то, как они обошлись с Майклом Харрисом. Фрэнки был уверен, что дело чистое. И вот тогда я допустил ошибку. Сказал, что мы все проверили и что Харрис чист. Что он не похищал девочку и я могу это доказать. Фрэнки, похоже, принял все близко к сердцу и сделал, что сделал. Так что, когда они подкатили ко мне сегодня с результатами баллистической экспертизы и сказали, что Энджелс-Флайт тоже на нем, я согласился подыграть. Потом появились сомнения. Вот почему я хочу подергать хвосты, и один из них – Частин. Он получил вызов в суд. Ничего странного – парень проводил внутреннее расследование по жалобе Харриса. Но вызывал-то его Элайас, а Частин нам не сказал. Повестку принимать отказался. Уже странно, верно? Наводит на мысль, что давать показания ему сильно не хотелось. Не хотелось отвечать на вопросы Элайаса. Я хочу знать почему. В бумагах адвоката ничего нет, по крайней мере в тех, которые я видел. Спросить Элайаса я не могу, а обращаться к Частину нет желания. Потому и спрашиваю вас. Гарвуд опустил руку в карман, достал пачку сигарет и, вытряхнув одну, закурил. Потом протянул пачку Босху. – Нет, спасибо, я еще держусь. – А вот я решил, что буду курить до конца. Как-то давно один парень сказал мне, что курение – это как судьба. Если ты курильщик, то с этим уже ничего не поделаешь. Знаешь, кто это сказал? – Знаю. Я. Гарвуд хмыкнул и улыбнулся. После двух глубоких затяжек салон наполнился дымом. Босх отвернулся, подавляя шевельнувшееся желание сунуть в рот сигарету, и вспомнил, как несколько лет назад ругался с Гарвудом из-за того, что в коридоре вечно висит облако дыма. Он опустил стекло на пару дюймов. – Извини, – сказал капитан. – Понимаю, тебе нелегко. Все курят, а ты нет. – Не проблема. Так что насчет Частина? Поговорим или нет? Еще одна затяжка. – Частин занимался жалобой. Это ты знаешь. Насколько я понимаю, выяснилось, что Харрис прав. Придурок Рукер оставил карандаш в своем столе. С засохшей на кончике кровью. Наверное, сохранил как сувенир. У Частина был ордер, и он забрал карандаш и уже собирался отнести его на экспертизу. Босх покачал головой, удивляясь глупости и самоуверенности как Рукера, так и всего департамента. – Да. – Гарвуд кивнул, как будто прочитал мысли Босха. – В общем, он был готов прижать всех: Шихана, Рукера и еще пару ребят. Оставалось только обратиться к окружному прокурору. Карандаш с кровью – улика серьезная, и уж песенка Рукера точно была бы спета. – И что потом? – А потом нам вдруг сообщают, что все в порядке, что все чисто и что Частин признал жалобу Харриса необоснованной. Босх кивнул: – На него надавили. – Правильно соображаешь. – Кто? – Думаю, Ирвинг. А может, и кто повыше. Слишком уж опасное дело. Представь, во что бы это вылилось: разбирательство в суде, отставки, увольнения, пресса снова подняла бы кампанию против департамента, а уж про Таггинса и Спаркса я и говорить не хочу. Не забывай, было это год назад. Новый шеф только-только занял высокий кабинет, и тут такой скандал. Вот кто-то и нажал на Частина. В департаменте такие дела всегда улаживал Ирвинг. Тот еще ловкач. Хотя, я думаю, и без согласия шефа не обошлось. Как по-твоему, почему Ирвинг сидит в своем кресле так долго? Потому что держит шефа на крючке. Неприкасаемый. Как Эдгар Гувер и ФБР, только одежка другая. Так-то. Босх кивнул. – А куда же подевался тот карандаш? – Кто его знает. Может, лежит где-нибудь у Ирвинга. На всякий случай. Они помолчали, наблюдая за группой молодых парней, медленно бредущих по Вайн-стрит в направлении к бульвару. Большинство были белые. В свете уличного фонаря Босх видел татуировки у них на руках. Ребята явно искали приключений и шли, наверное, к магазинам на бульваре. Он вспомнил пустой, усыпанный битым стеклом салон «Фредерикс» в Голливуде. 1992-й мог повториться. Проходя мимо машины Босха, парни замедлили шаг, но, посовещавшись, двинулись дальше. – Хорошо, что мы не сидим в твоей машине, – усмехнулся Гарвуд. Босх ничего не сказал. – Чувствую, ночь будет жаркая, – продолжал капитан. – Жаль, что дождь перестал. – Частин, – возвращаясь к интересующей его теме, сказал Босх. – На него кто-то давит. Жалоба признается необоснованной. Потом за дело берется Элайас. Частина вызывают в суд. Почему он не хочет давать показания? – Может, слишком серьезно относится к присяге. Не хочет врать. – Нет, тут что-то другое. – Спроси у него. – У Элайаса был источник в департаменте. Думаю, Частин. Я не имею в виду последнее дело. Адвокат получал информацию давно, причем даже из архива. – Любопытно. Коп, ненавидящий копов. – Точно. – Но если он был таким ценным источником, то зачем Элайасу понадобилось его разоблачать? Ответа на этот вопрос у Босха не было. Подумав, он предложил то, что могло бы послужить основанием для версии: – Элайас ведь мог узнать о том, что на Частина надавили, только от самого Частина, так? – Так. – Получается, что, вызывая Частина для дачи показаний, Элайас раскрыл бы его как своего информатора. Гарвуд кивнул: – Это я уже понял. – Даже если бы Частин попытался уклониться, Элайас все равно добился бы главного. А главное для него – произвести нужное впечатление на жюри присяжных. – Я тебе скажу, на кого еще он произвел бы впечатление. На Паркер-центр. Уж там бы быстро все поняли. Вопрос в том, зачем Элайасу разоблачать источник? Зачем терять того, кто предоставлял ему ценную информацию? Почему он решил расстаться с ним? – Потому что это дело было для него, возможно, самым главным в жизни. Победив, Элайас стал бы фигурой общенационального масштаба. Попал бы во все самые рейтинговые программы, в «Шестьдесят минут» и к Ларри Кингу. Ради этого Элайас был готов отдать все. Как и любой адвокат на его месте. – Да, пожалуй, ты прав. Они не стали обсуждать вторую сторону вопроса. На что был готов пойти Частин, чтобы избежать появления в суде и публичного разоблачения. Представ перед всеми в роли осведомителя Элайаса, полицейского, скомпрометировавшего отдел внутренних расследований и весь департамент полиции, он потерял бы все, ему просто некуда было бы обратиться. Такой человек, как Частин, не мог допустить подобного исхода. Босх был уверен: Частин пошел бы даже на убийство. – Спасибо, капитан. Мне пора. – Ты же понимаешь, что сделать все равно ничего не сможешь. Босх посмотрел на него. – Что? – Поздно. Дело закрыто. Все сказано. Город вот-вот вспыхнет, как щепка. Думаешь, парням с южных окраин не все равно, какой именно коп убил Элайаса? Да им наплевать. Что хотели, они уже получили. Частин, Шихан – не важно. Важно то, что это сделал человек с жетоном. А ты, если попытаешься поднять шум, только подкинешь дров в огонь. Представь, что будет, если ты выведешь Частина на чистую воду. Сколько грязи выльется на департамент, сколько людей лишатся работы. А ради чего? Так что подумай, Гарри. Всем на все наплевать. Босх кивнул. Он понимал скрытое в словах капитана немудреное послание. Хочешь идти вперед, иди со всеми. – Мне не наплевать. – Считаешь, это веская причина? – Ладно, тогда как быть с Частином? Гарвуд затянулся, огонек высветил скривившиеся в усмешке губы. – Думаю, рано или поздно он получит по заслугам. Эти слова несли уже другое послание, и его Босх тоже понял. – А как же Фрэнки Шихан? – Тут ты прав. – Гарвуд согласно кивнул. – Фрэнки Шихан был моим парнем… но он мертв, а его семья здесь больше не живет. Босх промолчал, но не потому, что его устраивал такой ответ. Шихан был его напарником и другом. Те, кто измазал грязью Шихана, измазали грязью и его самого. – Знаешь, меня только одно беспокоит, – продолжал после паузы Гарвуд. – И раз уж ты был его другом, то, может быть, поможешь разобраться… – Что? Что тебя беспокоит? – Оружие, которым воспользовался Шихан. Он ведь не у тебя его взял? – Нет, не у меня. По пути ко мне мы заезжали к нему. Фрэнки заходил домой. За одеждой и чем-то там еще. Наверное, тогда же и «беретту» прихватил. Похоже, фэбээровцы прошляпили. Гарвуд кивнул. – Слышал, ты сам ездил к его жене. Ее спрашивал? Ну, насчет… – Спрашивал. Она ничего не знает, но это не… – Серийный номер выжжен, – не дослушал его Гарвуд. – Ясно, что грязное. – Да. – Вот это меня и беспокоит. С Шиханом я работаю давно и знаю его неплохо. Никогда бы не подумал, что он может подобрать грязный ствол. Я порасспрашивал ребят, тех, кто бывал с ним в паре. Никто ничего не знает. Никто ничего не слышал. А ты, Гарри? Ты работал с ним больше всех. Шихан носил когда-нибудь запасной ствол? И вот тогда оно пришло. Как удар в грудь. Удар, после которого замираешь и ждешь, пока все пройдет и ты сможешь медленно вдохнуть. Босх знал – Шихан никогда не взял бы грязный ствол, не стал бы подбирать брошенное преступником оружие. Он не опустился бы до этого. Но если ты не носишь с собой запасной револьвер, то зачем держать его дома? Какая от этого польза? Ответ был очевиден. И Босх увидел бы его, если бы хоть раз поставил правильный вопрос. Теперь он вспомнил. Вспомнил, как ждал Шихана, сидя в машине у его дома. Вспомнил свет фар, мелькнувший в зеркале заднего вида. Вспомнил автомобиль, стоявший у тротуара. Частин. Он следил за ними. Для Частина живой Шихан был тем самым хвостом, потянув за который можно распустить все, что он долго и старательно вязал. Он вспомнил, что соседка слышала три или четыре выстрела. То, что выглядело самоубийством пьяного копа, обретало черты расчетливого убийства. – Гад!.. – прошептал Босх. Гарвуд кивнул, как человек, успешно проведший другого по дороге, которую уже прошел сам. – Теперь понимаешь, как оно все могло быть? Босх подумал еще немного и кивнул: – Да, теперь понимаю. – Хорошо. Я позвоню. Спустишься вниз, в подвал. Дежурный даст тебе заглянуть в журнал. Вопросов никто задавать не станет. Убедишься окончательно. Босх снова кивнул, потом открыл дверцу, вышел и, не сказав больше ни слова, побежал к своей машине. Он не знал, почему бежит. Спешить было некуда. И дождь больше не шел. Он только знал, что должен двигаться, должен бежать, чтобы не закричать. Глава 37 Люди, собравшиеся на площади перед Паркер-центром, разделились на две группы. Одни стояли молча, держа в руках свечи. Другие, изображая похоронную процессию, медленно ходили взад-вперед с двумя черными картонными гробами, на одном из которых было написано «Правосудие», а на другом – «Надежда». Тут и там виднелись плакаты – «Правосудие для всех» и «Правосудие – для избранных – не правосудие». Вверху кружили два или три вертолета самых крупных каналов, а что касается наземных сил, то их представляли по меньшей мере шесть операторских групп. Время близилось к одиннадцати, и все они уже были готовы вести прямые репортажи из самой гущи событий. Вход в здание прикрывала шеренга полицейских в форме и защитных шлемах. Мирные демонстрации могли в любой момент перерасти в боевые действия, направленные в первую очередь против управления полиции Лос-Анджелеса. Так случилось, например, в девяносто втором, когда разгоряченная толпа ринулась в центр города, круша все на своем пути. Босх предусмотрительно обошел демонстрантов и, держа жетон на виду, проскользнул в щель оборонительной линии. Войдя в вестибюль, он кивнул дежурившим там четырем полицейским, миновал лифт и сбежал по ступенькам. Путь Босха лежал по длинному коридору в центр хранения вещественных доказательств. Пройдя до середины, он обратил внимание, что не встретил ни одной живой души с тех пор, как спустился вниз. Здание словно вымерло. По плану чрезвычайного положения все полицейские смены «А» должны быть на улицах. Босх заглянул в забранное мелкой металлической сеткой окошко – лицо дежурного было ему не знакомо. За столиком сидел пожилой седоусый ветеран с цветущими от чрезмерного потребления джина щеками. Ломавшиеся на улицах старики нередко заканчивали службу в подвале. Увидев посетителя, дежурный поднялся и отставил стул. – Ну, как там погодка? У меня-то здесь и окон нет. – Погода? Местами облачно, не удивлюсь, если во второй половине дня грянет гром. – Я так и понял. Таггинс со своей толпой еще на площади? – Да. – Идиоты. И что бы они только делали, если бы на улицах не было копов? Понравилось бы жить в джунглях? – Проблема не в них. Они не против полиции. Им только не нужны полицейские-убийцы. Что же здесь плохого? – Ну, я бы так сказал, что есть и такие, которые только пули и заслуживают. Босх не нашелся что сказать. Да и какой смысл спорить с тем, кого уже не переубедишь? Он посмотрел на табличку с именем дежурного – Хауди [13] – и едва не рассмеялся. Копившиеся всю ночь напряжение и злость схлынули. – Да пошел ты! – добродушно выругался дежурный. – Что смешного? Это моя фамилия. – Извини. Я не смеюсь. Просто вспомнилось кое-что. – Конечно. Хауди показал на стойку с бланками и ручкой на цепочке. – Если хочешь что-нибудь взять, заполни форму и не забудь указать номер дела. – Номер дела? Боюсь, что не знаю. – А ты знаешь, сколько тут у нас всего? Около двух миллионов единиц хранения. Что ищешь? – Мне надо посмотреть журнал. Дежурный кивнул: – Понятно. Тебя прислал Гарвуд? – Да. – А почему сразу не сказал? Босх не ответил. Хауди наклонился, вытащил потрепанную тетрадь и просунул ее в щель под окошечком. – Какое число тебя интересует? – Не знаю. Пожалуй, последние два-три дня. – Здесь записи за неделю. Тебя ведь интересует только то, что брали, верно? – Верно. Босх забрал тетрадь и отошел к стойке. Хауди совсем не обязательно знать, что он ищет. Впрочем, искать долго не пришлось. Частин получил коробку с вещественными доказательствами в семь утра. Босх поспешно заполнил бланк и, вернувшись к окошечку, положил перед ним тетрадь и требование. – Думаю, коробка где-то здесь. Ее брали сегодня утром. – Нет, приятель, у нас здесь с этим строго. Порядок блюдем. – Не сомневаюсь, – улыбнулся Босх. Хауди положил на место тетрадь, заглянул в бланк и, захватив тележку, похожую на те, которыми пользуются на поле для гольфа, исчез в лабиринте стеллажей. Вернулся он минуты через три. В тележке лежала розовая коробка. Дежурный отодвинул засов, открыл окошко и передал коробку Босху. Босх направился к одной из крохотных кабинок у дальней стены, чтобы проверить содержимое розовой коробки. Судя по ярлыку, в ней лежали вещественные доказательства по старому, давно закрытому делу: расследованию действий детектива Фрэнсиса Шихана, застрелившего пять лет назад Уилберта Доббса. Коробка была заклеена скотчем, и Босху пришлось немало повозиться, вскрывая ее с помощью висевшего на ключной цепочке маленького перочинного ножа. Зато нужный предмет он нашел гораздо быстрее. * * * Сквозь толпу демонстрантов Босх прошел так, как будто не замечал никого и ничего, не слышал распеваемых лозунгов «Нет правосудия – нет мира» и брошенных лично ему оскорблений. Он знал, правосудие не завоевывают плакатами и картонными гробами. Каждый отстаивает его сам, становясь на сторону добра и справедливости. И еще он знал, что настоящее правосудие не различает никаких цветов, кроме одного: цвета крови. Добравшись до машины, Босх открыл кейс и, порывшись в бумагах, нашел листок со списком телефонов всех, кто вошел в его группу в ночь с пятницы на субботу. Потом отправил на пейджер Частина короткое сообщение и стал ждать, наблюдая за протестующими. Минут через пять несколько телевизионных бригад неожиданно снялись с места и, прихватив оборудование, устремились к своим фургонам. Посмотрев вверх, Босх увидел, что вертолеты тоже улетели. Он взглянул на часы – было без десяти одиннадцать. Поспешный маневр телевизионщиков перед самым выходом в эфир мог свидетельствовать только об одном: где-то что-то случилось. Босх включил радио, всегда настроенное на волну новостей, и услышал взволнованный, слегка дрожащий голос: – …из грузовика и снова избили. Некоторые прохожие попытались вмешаться и остановить нападавших, но толпа, состоящая главным образом из молодежи, не подпустила их к месту происшествия. Нападению подверглись и пожарные, на выручку которым подоспел взвод полицейских. Пострадавшие патрульные были спасены и получили первую медицинскую помощь, а раненых, по нашим сведениям, тут же отправили в ближайшую больницу Дэниела Фримена. Оставленную на перекрестке пожарную машину толпа попыталась перевернуть, а потом, не преуспев в этом, подожгла. Прибывшее подкрепление быстро оцепило район беспорядков, несколько десятков участников которых были арестованы, остальные же рассеялись по жилым кварталам, прилегающим к бульвару Норман… Зазвонил телефон, и он выключил радио. – Босх. – Это Частин. Чего тебе? Частин находился где-то на улице – Босх слышал крики и звуки машин. – Где ты? Нам надо поговорить. – Только не сегодня. Я на дежурстве. – Где ты? – В южной части нашего замечательного города. – В первой смене? Я думал, все детективы во второй смене. – Все. Кроме ОВР. У нас свой график. Послушай, Босх, я бы с удовольствием с тобой поболтал, но… – Где ты? Я сейчас приеду. Босх повернул ключ зажигания и, оглянувшись, дал задний ход. – На Семьдесят седьмой. – Уже еду. Встретимся через пятнадцать минут. – Не получится. У нас тут куча дел. Только что привезли дюжину придурков, напавших на пожарную бригаду. Парни примчались тушить пожар в их квартале, а эти дикари на них же и налетели. Просто невероятно, мать их… – Буду через пятнадцать минут. Встречай. – Ты что, плохо слышишь? Здесь намечается большая заварушка, так что работы у нас будет выше крыши. У меня нет времени на болтовню. Людей надо отправлять в тюрьму. Или ты хочешь, чтобы я торчал на улице на виду у какого-нибудь недоноска с дробовиком? В чем вообще дело? О чем речь? – О Фрэнки Шихане. – А что такое? – Узнаешь через пятнадцать минут. Будь на месте, Частин, или я сам найду тебя, но только тогда это тебе вряд ли понравится. Частин начал что-то говорить, но Босх уже отключил телефон. Глава 38 Ему потребовалось двадцать пять минут, чтобы добраться до полицейского участка на Семьдесят седьмой улице. Задержка случилась из-за того, что автостраду номер 110, соединявшую центр города с районом Саут-Бэй, перекрыл дорожный патруль. Во время последних беспорядков проезжавшие по ней машины не раз становились мишенями для снайперов, а с эстакад на них нередко падали бетонные блоки. На сей раз власти решили не рисковать, и автомобилистов направляли по объездной дороге через шоссе Санта-Моника и Сан-Диего. Путь удлинялся примерно вдвое, зато такой маршрут был куда безопаснее проезда через предполагаемую зону боевых действий. Босх мчался по опустевшим улицам, не задерживаясь на перекрестках и не обращая внимания на огни светофоров. Город казался вымершим. Он знал, что где-то сейчас бушуют пожары, где-то разъяренные толпы бьют витрины и врываются в пустые магазины, но ему такие места не попадались. То, что видел он, совсем не совпадало с теми картинами, которые рисовали захлебывающиеся от волнения репортеры. Большинство жителей сидели по домам, за надежно запертыми дверями, в ожидании, пока все наконец уляжется и успокоится. Добропорядочные горожане пережидали бурю, не отрываясь от экранов и задавая себе один и тот же вопрос: их ли это город? Семьдесят седьмая улица встретила непривычным затишьем. Перед входом в полицейскую академию стоял автобус, защищавший находившихся за ним людей от выстрелов из проносящихся мимо машин. Ни демонстрантов, ни копов Босх не заметил. Когда он остановился у тротуара, из-за автобуса вышел Частин в полной полицейской форме, с кобурой на ремне. Босх опустил стекло. – Где ты был? Сам же сказал… – Я знаю, что сказал. Залезай. – Ну уж нет. Я никуда с тобой не поеду, пока ты не объяснишь, в чем дело. Не забывай, я здесь на дежурстве. Так какого черта тебе надо? – Поговорить. О Шихане. О баллистической экспертизе. О деле Уилберта Доббса. При упоминании об Уилберте Доббсе Частин сделал шаг назад, как будто его ударили в грудь. – О чем разговаривать? Ты не хуже меня знаешь, что дело Шихана закрыто. Твой приятель мертв. И Элайас мертв. Все мертвы. Вот так. А теперь оглянись, протри глаза, посмотри, что творится в городе. – И по чьей же вине? Частин настороженно посмотрел на него, пытаясь понять, что нужно от него Босху. – Ты несешь чушь. Возвращайся домой и проспись. Отдохни. Босх открыл дверцу и вышел из машины. Частин сделал еще шаг назад и положил руку на ремень возле кобуры. В том, что касается применения оружия, существуют как писаные, так и неписаные правила. Босх знал их все. Он понял, что ступил на опасную территорию. Босх повернулся и толкнул дверцу. Взгляд Частина невольно сместился вслед за движением, и Босх моментально выхватил револьвер из плечевой кобуры. Прежде чем Частин успел что-то сделать, дуло уже смотрело ему в грудь. – Ладно, сделаем по-твоему. Положи руки на крышу машины. – Какого черта!.. – Положи руки на машину! Частин поднял руки. – Все, все… полегче, Босх, полегче. Он шагнул к машине и положил ладони на крышу. Подойдя к Частину сзади, Босх прежде всего забрал револьвер и, отступив, положил его в свою кобуру. – Думаю, обыскивать тебя не стоит. Запасной ведь ты подбросил Шихану, верно? – Что? Понятия не имею, о чем ты. – Неужели? Держа правую руку на спине Частина, Босх снял у него с ремня наручники и застегнул их сначала на одном, потом на другом запястье. Потом затолкнул Частина в салон, на заднее сиденье, сел за руль, вынул из кобуры и убрал в кейс револьвер, повернул зеркало так, чтобы легко видеть пленника, и наконец щелкнул замком, запирая заднюю дверцу. – Сиди так, чтобы я тебя видел. Понял? – Да пошел ты! Кем ты себя возомнил, Босх? Куда мы поедем? Босх включил мотор и, отъехав от участка, повернул на запад, в сторону Нормандии. Прошло минут пять, прежде чем он ответил на вопрос Частина. – Поедем в Паркер-центр. Там ты расскажешь мне, как убил Элайаса, Каталину Перес… и Фрэнки Шихана. Он почувствовал, как поднимается, подступает к горлу тяжелая, горькая волна злобы и ненависти. Он вспомнил Гарвуда, его невысказанное пожелание. Сейчас Босх хотел того же: справедливости, того, что называется уличным правосудием. – Отлично, поезжай, – усмехнулся Частин. – Только у тебя не в порядке с головой, Босх. Дерьмо вместо мозгов. Слышишь? Дело закрыто. Все. Конец истории. Живи дальше и не оглядывайся. Вместо ответа Босх напомнил ему о праве молчать и не свидетельствовать против себя. – Ты все понял? – Пошел ты! Босх сбросил газ и посмотрел в зеркало. – Хорошо, что ты коп. Ни один судья не скажет, что ты не знал о своих правах. Частин промолчал. – Ты стучал Элайасу. Все эти годы ты работал на него, поставлял емулюбую информацию. Ты… – Ошибаешься. – Ты продал департамент. Ты предал своих. Ты подонок, Частин. Это ведь так называется? Вспомни собственные слова. Ты дерьмо, стукач… Впереди показались полицейские баррикады. Ярдах в двухстах за ними мелькали голубые вспышки и прыгало оранжевое пламя. Они приближались к тому самому месту, где толпа напала на патрульных и подожгла пожарную машину. Не доезжая до блокпоста, Босх свернул вправо и поехал дальше уже медленнее. Он никогда не работал в южной части города и плохо представлял себе географию этого района, но понимал, что если не хочет заблудиться, то должен стараться держаться поближе к Нормандии. У одного из перекрестков Босх снова посмотрел в зеркало. – Хочешь поговорить, Частин? – Нам не о чем разговаривать. Имей в виду, сегодня ты последний день носишь жетон, так что запомни его получше. То, что ты делаешь, чистое самоубийство. Лучше бы ты просто застрелился. Как твой дружок Шихан. Ты покойник, Босх. Босх вдавил в пол педаль газа, и машина, дернувшись, остановилась. Он вытащил свой револьвер, повернулся и направил дуло в лицо Частину. – Что ты сказал? Повтори. Наверное, только теперь Частин испугался по-настоящему. – Ничего, Босх, ничего. Поехали. Поехали в Паркер и там поговорим. Босх медленно опустился на сиденье и снял ногу с педали. Через три или четыре квартала он снова повернул на север, надеясь, что опасный перекресток остался позади. – Я только что оттуда. Спускался в подвал. Частин молчал. Выражение его лица нисколько не изменилось. – Я заглянул в коробку с вещдоками по делу Уилберта Доббса. И посмотрел журнал. Ты взял из коробки три пули от табельного оружия Шихана. Той самой «девятки», из которой он пять лет назад застрелил Доббса. Ты отнес их баллистикам и сказал, что их нашли в теле Элайаса. Ты подставил Шихана. Он взглянул в зеркало. На сей раз удар пришелся в цель – Частин выглядел как человек, которого только что огрели кирпичом. Его оставалось только прикончить. – Ты убил Элайаса, – негромко продолжал Босх, переводя глаза на дорогу. – Он собирался вызвать тебя в суд и заставить отвечать на вопросы. Ты ведь рассказал ему о своем расследовании, верно? Об окровавленном карандаше? Думаю, ему жаль было терять такой источник, но дело было важнее. Элайас сделал на него большую ставку. Он собирался подняться на самый верх и ради победы был готов принести тебя в жертву. Ты не выдержал. А может, решил все хладнокровно. Так или иначе, но в пятницу вечером ты проследил за ним до Энджелс-Флайт. Подождал, пока он вошел в вагон, и застрелил. И потом ты вдруг увидел женщину. Представляю, каким сюрпризом это для тебя стало, ведь вагон должен был быть пустым. Ты застрелил и ее. Каталину Перес. Ну, Частин, как у меня получается? Я все правильно рассказываю? Частин молчал. Босх доехал до перекрестка, притормозил и посмотрел влево. Ни вспышек, ни пламени, ни баррикад. Он повернул. – Тебе повезло. С делом Доббса. Все сошлось, как по заказу. Сначала ты наткнулся на свидетельство того, что Шихан угрожал Элайасу. Ты нашел козла отпущения. Дальше – легче. Ты получил допуск к материалам вскрытия и подменил пули. Конечно, идентификационные отметки на пулях разные, но обнаружилось бы это только на суде. И тогда ты решил, что Шихан не должен дожить до суда. – Замолчи! Я не желаю это слышать! Я… – Мне наплевать, желаешь ты это слышать или нет! Выслушаешь, мешок с дерьмом! Это Фрэнки Шихан говорит с тобой из могилы. Понял? Ты хотел повесить все на него, но не мог допустить, чтобы Шихан предстал перед судом. Потому что коронер обязательно увидел бы пули с чужими отметками, и подлог был бы обнаружен. Тебе не оставалось ничего другого, как убрать Шихана. В тот вечер ты проследил за нами. Я видел твою машину. Ты подождал, пока Фрэнки останется один, и убил его, представив дело так, будто он напился, стрелял в воздух… Ты все продумал, Частин. И все равно просчитался. Ненависть и злоба снова всколыхнулись в нем. Он ударил по зеркалу, чтобы не смотреть больше на Частина, не видеть его лицо. – Я все знаю. Все. У меня есть только один вопрос. Почему ты все эти годы стучал Элайасу? Он платил тебе? Или ты настолько ненавидишь копов, что готов на все, чтобы прищемить им задницу? Ответа не было. Босх остановил машину у знака, снова посмотрел влево и увидел вспышки голубого пламени. За перегораживающими улицу баррикадами выстроились патрульные машины. В разбитых окнах небольшого магазинчика на углу торчали куски стекла, двери валялись у входа, а тротуар покрывали осколки разбитых бутылок. – Посмотри на все это, Частин. Видишь? Это ты… – Босх… – Ты во всем виноват. И ты… – Хватит, ты и так зашел слишком далеко! – Ты должен за все ответить. Босх начал выворачивать вправо, и в этот момент кусок бетона разбил ветровое стекло и упал на сиденье. К машине бежала группа молодых парней. Босх видел искаженные ненавистью, лишенные индивидуальности черные лица. Он хотел дать задний ход, но в воздухе вдруг появилась бутылка. Она летела в машину, а в какой-то миг, как показалось Босху, словно повисла, и он даже смог рассмотреть этикетку и прочитать надпись на ней: «Южное гостеприимство». Сознание зафиксировало факт, но не успело оценить его. Бутылка влетела через дыру в стекле, ударилась о руль и взорвалась, осыпав Босха градом осколков. Он инстинктивно вскинул руки, защищая лицо, но глаза уже горели от попавшего на слизистую оболочку алкоголя. За спиной закричал Частин: – ВПЕРЕД! ГОНИ! ГОНИ! Бутылки летели в другие окна, разбивались о дверцу, крышу. Машина резко накренилась влево. Кто-то рвал ручку, пытаясь открыть дверцу. Позади Босха лопнуло еще одно стекло. Он слышал доносящиеся снаружи крики, сердитые, злые, неразборчивые крики толпы. И еще он слышал крики с заднего сиденья, крики Частина. В разбитые окна просовывались руки. Босха хватали за волосы, одежду. Он ударил по педали газа и, когда машина прыгнула вперед, крутанул руль влево. Одновременно, преодолевая режущую боль, приоткрыл глаза. Машина выскочила на пустынную улицу и понеслась к заграждениям. Босх понимал – безопасность там. Держа руки на руле и почти ничего не видя, он вспомнил про тормоз, только когда пролетел через заграждение. Машину развернуло, и она остановилась. Босх сидел, закрыв глаза и не шевелясь. Он слышал шаги и крики, но знал, что это копы. Ему ничего не угрожало. Опасность осталась позади. Выключив двигатель, он открыл дверцу. Ему помогли выйти. Его поддерживали. Со всех сторон звучали сочувственные голоса. Он был среди своих. Среди тех, кто сами себя называли синей расой. – Ты в порядке, приятель? – Вызвать санитаров? – Глаза… – Ладно, держись. Сейчас кого-нибудь приведем. Прислонись к машине. Босх слышал, как кто-то громко требовал немедленно прислать санитаров. Никогда в жизни он не чувствовал себя в большей безопасности. Ему хотелось поблагодарить всех, сказать «спасибо» каждому. Кружилась голова, но в душе разливалось ощущение покоя. Что-то похожее он испытал, когда без единой царапины выбрался из туннелей во Вьетнаме. Босх поднес руки к лицу и попробовал открыть один глаз. По переносице стекало что-то липкое. Кровь. Он был жив. – Не трогай, приятель, а то будет еще хуже, – сказал кто-то стоящий рядом. – Что ты там делал, один? – спросил другой. Босх все-таки открыл левый глаз и увидел молодого чернокожего патрульного. – Один? Я был не один. Он наклонился и заглянул в машину. Внутри никого не было. Не было Частина. Не было кейса. Босх выпрямился и поднял голову. Вытер лицо. И посмотрел туда, где небольшая толпа, человек пятнадцать – двадцать, окружила что-то лежащее на земле. Он увидел поднимающиеся и опускающиеся кулаки, ноги, пинающие неподвижную серую массу. – Боже! – воскликнул патрульный. – Это что, один из наших? Они захватили одного из наших? Босх не успел ответить. Патрульный прыгнул за руль и заговорил в микрофон. Его голос дрожал от возбуждения и ужаса. Двое полицейских побежали к машинам, и через несколько секунд они уже сорвались с места и понеслись по улице. Босх продолжал смотреть. Толпа не разбежалась, но с ней что-то произошло. Объект их внимания уже не лежал на земле. Несколько рук подхватили его и подняли над головами, как военный трофей. Босх видел разорванную рубашку, скованные наручниками руки, торчащую из штанины, как сломанная кость, белую голую ногу. Он не был уверен, но ему показалось, что глаза у Частина открыты. Рот тоже открылся, и Босх услышал резкий, пронзительный крик, который в первый момент принял за вой сирены несущейся к толпе патрульной машины. Потом он понял, что это кричал Частин. Кричал перед тем, как его бросили на землю и он исчез из виду. Глава 39 Стоя за баррикадой, Босх наблюдал, как взвод полицейских прибыл к опустевшему перекрестку, как рассыпалась толпа, оставив на земле распростертое, похожее на свалившийся с грузовика тюк белья тело Джона Частина. Удостоверившись, что он мертв, что помощь пришла слишком поздно, люди в синей форме оставили его в покое. Прибывшие одновременно с вертолетами телеканалов медики занялись Босхом. Обнаружив глубокие порезы на переносице и веке левого глаза, они предложили ему отправиться в госпиталь, но Босх отказался. В конце концов раны очистили от осколков стекла, промыли и заклеили пластырями. Потом его оставили в покое. Какое-то время Босх просто бродил по блокпосту, пока к нему не подошел лейтенант патрульной полиции, сообщивший, что ему придется вернуться в участок на Семьдесят седьмой улице, куда прибудут и следователи. Лейтенант добавил, что его отвезут туда на машине два офицера. Босх тупо кивнул. Оглянувшись, он увидел на другой стороне улицы разграбленный магазинчик с зеленой неоновой вывеской «Напитки фортуны». Сказав лейтенанту, что вернется через минуту, он перешел через дорогу и вошел в магазин. Длинное и узкое помещение разделяли три прохода, но полки и прилавки были пусты, стеллажи опрокинуты, пол скрыт под слоем мусора, а в воздухе висел тяжелый запах пролитого вина и пива. Босх осторожно приблизился к прилавку, перегнулся через него и едва не вскрикнул, увидев сидящего в углу мужчину азиатской наружности. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Лицо мужчины распухло и посинело. Наверное, в него попала бутылка. Босх кивнул, однако мужчина не ответил. – Вы в порядке? Кивок. – Помощь нужна? Мужчина покачал головой и отвернулся, избегая взгляда Босха. – Сигареты все забрали? Не получив ответа, он снова огляделся. Неподалеку валялась касса с выдвинутым пустым ящиком. Повсюду лежали спичечные коробки, коричневые пакеты, коробки из-под сигарет. Но ни одной пачки Босх, как ни искал, не нашел. – Вот. Сидящий на полу мужчина достал из кармана мятую пачку «Кэмела» и протянул ее Босху. Из пачки торчала одна сигарета. – Нет, приятель, у тебя же последняя. Обойдусь. – Возьми. Босх замялся. – Уверен? – Бери. Босх взял сигарету и благодарно кивнул. Поднял с пола коробок со спичками. – Спасибо. Он кивнул еще раз, вышел из магазина, сунул сигарету в рот и втянул через нее воздух, пробуя на вкус. Наслаждаясь вкусом. Достал спичку, прикурил и глубоко и с удовольствием затянулся. Подержав дым в легких, Босх выдохнул и громко, тоже с удовольствием, выругался. Струйка дыма потянулась вверх. Босх повертел коробок в руке. На одной стороне было написано «Напитки фортуны», на другой – «Спички фортуны». Внутри, над красными головками спичек, отыскалась еще одна надпись: СЧАСТЛИВ ЧЕЛОВЕК, ОБРЕТШИЙ УБЕЖИЩЕ ВНУТРИ СЕБЯ Босх опустил коробок в карман. Пальцы наткнулись на что-то еще. Это был пакетик с рисом, оставшийся со свадьбы. Он подбросил его в воздух, поймал, крепко сжал в кулаке и опустил в карман. На перекрестке все еще лежало тело Частина, только теперь его прикрыли желтой дождевой накидкой, взятой, наверное, из стоящей рядом патрульной машины. Полицейские уже возились с желтой оградительной лентой. Расследование началось. Босх подумал о Частине, испытавшем, должно быть, настоящий ужас, когда его схватили злые, не знающие пощады руки. Он понимал, что чувствовал Частин, но не испытывал к нему ни малейшего сочувствия. Те руки тянулись к нему уже давно. Из-за серых облаков появился вертолет и, совершив круг, опустился посреди улицы. Дверцы с обеих сторон распахнулись, и из машины выбрались заместитель начальника полиции Ирвинг и капитан Гарвуд, готовые взять все под свой контроль и направить следствие в нужную сторону. Оба быстро подошли к столпившейся у тела небольшой группке полицейских. Поднятый продолжающими рубить воздух винтами ветер всколыхнул желтую накидку, и Босх заметил, как Ирвинг отвернулся. Один из офицеров нагнулся и поправил плащ. Хотя Ирвинг и Гарвуд стояли не менее чем в пятидесяти ярдах от Босха, в какой-то момент они словно почувствовали его присутствие и одновременно повернулись. Босх смотрел на них, не отводя глаз. Гарвуд, одетый, как обычно, в строгий темный костюм, поднял руку с зажатой в пальцах сигаретой и понимающе кивнул. Ирвинг, словно не выдержав взгляда Босха, опустил голову. Босх уже знал, что будет дальше. Ирвинг сделает все как надо, решит проблему в интересах департамента. Частина объявят новым героем, мучеником, погибшим от рук разъяренной толпы. Его смерть станет оправданием предпринятых полицией мер. Произойдет как бы негласный обмен – Частин за Элайаса. Кружащие вверху механические стервятники разнесут известие о гибели копа по городу, и оно будет использовано для прекращения беспорядков. И лишь немногие посвященные будут знать, что виновником этих беспорядков был именно Частин. Босх знал и то, что сам войдет в молчаливый круг заговорщиков. Ирвинг заставит его сделать это. Заставит потому, что именно от него, Ирвинга, зависела судьба того единственного, что еще было дорого Босху: его работы. Он знал – Ирвинг предложит ему сохранить работу в обмен на молчание. И Босх знал, что согласится на эту сделку. Глава 40 Мысли снова и снова возвращались к тому моменту, когда его ослепили осколки стекла и брызги спиртного, когда он почувствовал тянущиеся к нему руки. Но через ужас к нему пришел, словно ниспосланный сверху, странный покой. В душе Босха наступил мир. Он как будто познал истину. Он понял, что будет пощажен, что праведный никогда не пострадает от рук падших. Он думал о Частине и слышал его последний крик – громкий, пронзительный, страшный, почти нечеловеческий. То был крик низвергнутого в ад падшего ангела. И Босх знал, что никогда не позволит себе забыть его.