---------------------------------------------


 Пол Андерсон
 Демон острова Скаттери

 Давным-давно, когда разгорелась война между эльфами и троллями, некий смертный, воспитанный эльфами, по имени Скафлок, бежал из Англии, чтобы искать помощи в Сидхе. Он унес с собой сломанный меч — Тирфинг. Лишь этот меч мог принести победу народу Скафлока, которому грозила страшная опасность. Но только один кузнец способен был помочь горю — слепой великан Больверк, живущий в далеком Джоунхейме.
 В Ирландии Скафлок свел дружбу с Мананааном Мак-Лиром. И они вместе отправились в дальнее плавание. Лодка их была мала, но стихии покорялись Мананаану, которому поклонялись жители Зеленого Острова еще до того, как сюда пришел Христос. К тому же нос лодки украшало изображение головы Фанд, его жены.
 Чем дальше продвигались они на север, тем труднее становилось плавание. Темнота опустилась на море. Вокруг покачивались громады айсбергов. Холод сковывал тело. Изредка доносилось завывание каких-то странных существ. Мананаану приходилось прикладывать все силы, чтобы бороться с ветром и волнами.
 И все же наступил момент, когда осталось только сидеть и ждать, коротая время в беседах. Мананаан развалился на скамье, глядя на Скафлока, который держал руль. Высок был Мананаан и красив со своими зелено-золотыми кудрями. В глазах его играли все краски океанской волны. На нем был зеленый плащ, белая туника, золотые браслеты. Перебирая струны лютни, он сказал:
 — Друг мой, перед тобой лежит далекий путь. Ты плывешь навстречу своей судьбе, и никто не скажет тебе, какова она будет. В тебе течет чужая кровь, и мой народ не понимает, что движет тобой. Сейчас весь мир стоит на пороге неведомого.
 И все же, зная то, что было, мы можем понять то, что есть, и даже то, что будет. Я думаю о том, что происходило в Ирландии около сотни лет назад. Твои предки участвовали в тех событиях, и даже я, под конец. Я не постиг подлинного смысла событий и сомневаюсь, что это удалось кому-нибудь другому. Разве что какому-нибудь великому богу, с которым я недостоин даже разговаривать.
 Но я расскажу тебе обо всем. Не знаю, поймешь ли ты что-нибудь. Но если и не поймешь, то мы хотя бы скоротаем время.




 1


 Викинги приплыли в Ирландию первого апреля. В этот день с моря дул холодный ветер. Он наполнял воздух свистом и водяной пылью. Сквозь просветы в тучах, мчащихся по небу, солнце метало в землю огненные копья. Волны с белыми гребешками катились по темному заливу и встречались с черными водами впадающей в него реки Шеннон. Леса вдоль берегов уже покрывались листвой, зазеленели луга. Рваные клочья дыма вырывались из труб крестьянских домов, но Халдор был уверен, что жилища пусты: их обитатели попрятались, завидев паруса.
 Но нет — из часовни выбежали монахи и заметались с криками по берегу, как перепуганные птицы возле разрушенного гнезда. Они могли бы скрыться на нескольких маленьких лодках, но Халдор застал их врасплох, во время молитвы. Норвежские драккары плавают очень быстро, а монахи не успели припрятать церковные ценности.
 Халдор смотрел с корабля на взбудораженных монахов. Он приказал спустить парус и взяться за весла. Сорок человек налегли на них, по два на каждое, и «Морской медведь» устремился к берегу. Гребцы запели в такт ударам весел: «О Тор! О! Один! Помогите нам!» Хриплое пение сливалось со скрипом уключин, плеском волн, хлопаньем неуложенного паруса. Сверкали шлемы и кольчуги. На верхней палубе стоял Ранульф, сын Халдора, положив руку на голову медведя, украшающую нос корабля. Взгляд Халдора скользнул ниже, между бровями пролегла угрюмая складка. На палубе у ног Ранульфа скорчилась женщина. Хотя плащ с капюшоном закрывал ее почти всю, Халдор видел сложенные ладони и понимал, что она шепотом призывает своего Белого Христа. Халдор коснулся маленького серебряного молоточка, висевшего у него на шее. Он хотел получить знак от Тора.
 И Тор услышал его. Халдор отбросил сомнения и страхи. Святые и ангелы не пришли к ней на помощь, когда норвежцы спалили селение несколько дней назад и Ранульф притащил ее на корабль. Она одна из всех жителей уцелела. Ранульф и его друзья решили, что она достаточно хороша собой, чтобы остаться в живых… по крайней мере, пока…
 Халдор подумал о двух других кораблях — «Регинлейфе» Эгиля Стрелы и «Шарке» Сигурда Тругвасона — и поискал их глазами. Он не доверял клятвам в вечной дружбе. Куда верней надежда на легкую и богатую добычу.
 Многие считали его чересчур осторожным: отличный мореход, но не викинг. Халдор не обижался. Да, он купец, и в набег его погнала не удаль, а нужда. Он не дотянул бы до сорока пяти, годись его голова только для того, чтобы носить шлем. Вот и в Армаге, на севере Ирландии… Сколько там полегло храбрых воинов. Они уже не вернутся в Норвегию…
 Халдор долго готовился к набегу: расспрашивал всех о западном побережье, изучил гэльский язык. Наконец с парой надежных товарищей проехал по острову верхом. Тем, кто встречался ему в пути, он отвечал, что едет с посланием, а сам выспрашивал и высматривал, убеждаясь, что страна богата. И когда вернулся в Трандхейм, решил сговориться с Эгилем и Сигурдом, которых знал с детства.
 Они втроем сидели в грязном бедном жилище. Едкий дым стлался под потолком. С балок свисало мясо, которое хозяйка вялила на зиму.
 — Это богатая земля, — убеждал Халдор. — Наши люди уже давно не бывали там. Фермы, монастыри, церкви с их золотыми сосудами — все это ждет нас. Конечно, об этом знают многие. Нужно спешить, чтобы быть первыми. Судя по тому, какая нынче весна, мы можем выйти в море еще до равноденствия.
 Собеседники были удивлены, но поверили ему. Ведь не зря же его называли Халдор Предсказатель Погоды. Всю свою жизнь он внимательно наблюдал за морем и небом и приобрел немалый опыт.
 Сигурд нахмурился:
 — М-м-м… У нас только три корабля. Ирландцы дерутся не хуже наших парней. Потери будут человек за человека. Если их вожди успеют собрать войско, нам придется туго.
 — Халдор наверняка предусмотрел это, — сказал Эгиль.
 Эти хорошие вроде бы слова не понравились Халдору. Прошлым летом в набеге он попал в засаду на берегу и потерял Ивара, одного из двух своих сыновей. Теперь место брата на корабле Халдора занял Ранульф. В свои шестнадцать лет он решил стать мужчиной.
 — Да, — произнес Халдор невозмутимо, — мы укроемся за стенами, которые выдержат любую осаду. Но я уверен, что в этом не будет нужды. Однако подготовиться не мешает. В крепости мы сможем спокойно отдыхать, латать корабли и снаряжение, если повезет — делить добычу. Вы знаете, что я подниму якорь сразу же, как наберу достаточно добычи. — Он осушил рог и крикнул, чтобы принесли еще. — Я нашел хорошее место. Крепость, которую возвел не кто иной, как сам Папа.
 — Христианская церковь? Отлично! — Не алчность, но опасение прозвучало в голосе Эгиля. Как большинство норвежцев, он не ждал ничего хорошего от оскорбления богов, даже чужих.
 И вот, едва стихли зимние ветры, а произошло это быстро — Халдор не ошибся, — они отправились на запад, а затем на юг вдоль побережья Ирландии, грабя все селения, лежавшие на их пути. Сначала им мало что перепадало, но затем стали попадаться нетронутые чужеземцами деревни. А вскоре они вошли в устье большой реки и теперь приближались к острову Скаттери.
 Звон колокола спугнул воспоминания. Они огибали северный мыс, приближаясь к закрытой гавани на востоке. В полумиле от них лежал островок Хог, а далеко за ним виднелось в тумане побережье Ирландии. Звук колокола становился громче с каждым ударом весел. Это был, видимо, большой колокол. За него можно много выручить в Норвегии. Над Скаттери возвышалась башня, вершина которой терялась в стремительно бегущих облаках.
 Когда они вошли в гавань, Халдор стал оглядываться: где бы причалить? Морщинки окружали его светло-голубые глаза, смотревшие с широкого лица с высокими скулами и сломанным носом. Рыжеватые волосы и борода отливали золотом на солнце. Куртка без рукавов плотно обтягивала крепкий торс.
 Остров Скаттери был невелик — полоска земли, вытянувшаяся на милю с севера на юг, шириной в полмили. Он глубоко сидел в воде. Деревья вдоль западного берега защищали дома от свирепых штормов. Невдалеке от селения возвышалась каменная крепость-часовня. Вокруг нее был разбит небольшой садик, а рядом высилась башня из серого камня высотой больше сотни футов с конической крышей. Окна, смотревшие на море, зияли черными провалами — как пустые глазницы черепа. Деревянная дверь была на высоте десяти футов от земли. Монахи взбирались к ней по лестнице, которую затем втаскивали за собой.
 Теперь корабли двигались медленнее. И вот под днищем заскрипел песок. Первым на берегу оказался Ранульф. Он выкрикнул древний боевой клич, однако драться было не с кем. Гребцы бросили весла между скамейками и неторопливо вышли на берег. Халдор тоже не торопился. Он взял свой лук.
 Ирландка Бриджит так и не поднялась с колен. Ее обуял ужас, настолько сильный, что она не могла даже плакать. Халдор услышал ее бормотание: «Восточное солнце пришло на святой остров… Восточное… Эли, Эли, ламах сабахтани…» Ерунда какая-то…
 Он выскочил за борт. Вода доходила до пояса. Холодная и стремительная. Щита у него не было, так как он взял топор. Он стал помогать вытаскивать судно и увидел, что ирландка поднялась и протянула руки к башне. Это ему понравилось.
 Подошли «Шарк» и «Регинлейф». Халдор просигналил, чтобы они причаливали. Здесь было вроде бы безопасно для больших кораблей.
 — Идем! Идем! — кричал Ранульф.
 — Спокойно! — одернул отец. — Никуда они не денутся.
 Юноша изнывал от нетерпения, пока норвежцы выходили на берег, закрепляли корабли, выставляли стражу и собирали отряд, чтобы идти к башне.
 По сигналу Халдора они двинулись и остановились на расстоянии полета стрелы от крепости. Несколько стрел вылетело из окон, но они упали недалеко от стен, и Халдор понял, что защитники крепости далеко не воины.
 Он вышел вперед, уверенный, что ничем не рискует, и приблизился почти к самым стенам. Он смотрел вверх и видел облака, несущиеся над башней. Ему показалось, что эта громадина валится на него и земля уходит из-под мокрых заледеневших ног. Халдор переступил, судорожно нащупывая твердую почву под собой. Чайки метались над головой. Их хриплые крики разрезали шум ветра.
 Халдор набрал воздуха и крикнул:
 — Эй, вы! Будете говорить?
 Немного погодя из окна башни высунулся человек. Хотя волосы вокруг тонзуры поседели, а зубов почти не было, голос его звучал твердо.
 — Говорит Майкл, настоятель монастыря Святого Шона. Вы христиане?
 — Нет, но я хорошо отношусь к ним. — Халдор не хотел оскорблять богов, а эта фраза ни к чему не обязывала. — Я торговал в Англии и Франции, Шотландии и Ирландии. Никто не сможет сказать ничего плохого о Халдоре Кетилсоне.
 — Вы пришли не на торговых кораблях, а на узких судах со страшилищами на носах.
 — О да. Это корабли викингов. Но я никогда не убиваю просто так. Сдайтесь, и все вы будете свободны. Я поклянусь чем пожелаешь. Клянусь честью перед своими товарищами.
 Тощая фигура аббата напряглась:
 — Неужели вы думаете, что в обмен на наши жизни мы отдадим на поругание дом нашего Бога, его святые сосуды и реликвии? Отдадим святилище грабителям? — Он плюнул. Будь порыв ветра посильнее, плевок попал бы в цель. — И это в тот день, когда родился Христос! У нас есть запасы воды и пищи, достаточно оружия, чтобы выдержать штурм. Бог поможет нам.
 — Если вы не хотите сдаться, я ничего не обещаю вам, — предупредил Халдор.
 — Чего стоит слово язычника? Нападайте, если хотите, убивайте нас, и мы умрем мучениками. Мы будем смотреть с небес, как вы корчитесь в адском пламени. — Аббат замолчал, стараясь подавить вспышку гнева, и охрипшим голосом выкрикнул: — Берегитесь, лохленнцы! Это святая земля. В старые времена Святой Шон изгнал отсюда чудовище более страшное, чем ваши жалкие лодки. Мы будем защищать это заповедное место. Шон не оставит нас. Берегитесь, лохленнцы!
 Халдор уже слышал легенду о чудовище, когда рыскал в этих землях. Но мало ли подобных историй бродит по свету? Аббат просто хочет напугать его этой чепухой.
 — Пока мы еще не начали штурм, вы можете уйти, — предупредил он и пошел прочь. Несмотря на уверенность, что монахи — плохие стрелки, он все же ощущал неприятный холодок между лопатками, пока не отошел достаточно далеко.
 Он не хотел умирать. Правда, норвежцы любили потолковать о загробной жизни: пирах во дворцах богов, возрождении в новом теле и многом другом. Но Халдор принадлежал этому миру. Здесь были его друзья и родные, его дома и корабли, его жена и дочери, которые выйдут замуж и нарожают внуков, надежда его дома — Ранульф, далекие путешествия, нескончаемая смена времен года, волшебная игра неба и моря…
 — Сожжем их, — предложил Эгиль. — Нарубим сучьев, положим их под стены, сунем факел и…
 — И будем слушать, как они воют, — хрипло продолжил Ранульф.
 Халдор хмуро взглянул на сына и ответил:
 — Молодой должен быть скромен и молчалив, если ему нечего сказать. Тот волк получает больше мяса, который первым погонится за добычей.
 Халдор увлекался стихосложением, и часто его изречения напоминали строки из саг. Юноша понурился и отошел.
 Халдор возвысил голос, чтобы слышали все поблизости:
 — Разве вы забыли? Нам нужна эта башня. Если мы сожжем ее, то где же будем отдыхать? А кроме того, там наверняка хранятся церковные сокровища.
 — И хорошо, если сгорят их книги! — рявкнул Эгиль.
 — Я брал в руки их книги, и ничего со мною не случилось, — ответил Халдор. — Стыдно бояться чужих богов. Их служители всего лишь люди в одежде, расшитой золотом и жемчугом…
 — Что же нам делать? — спросил Сигурд.
 — Мы сделаем лестницу, приставим ее к башне и пробьем дверь. А там все будет просто. Эти псалмопевцы не смогут устоять против нас.
 Он уже чувствовал некоторую жалость к монахам. Они вели себя достойно, как подобает мужчинам.
 После полудня все было готово. Халдор помог подтащить дубовую лестницу. Дерево под ладонями викингов было гладким и холодным. Камни и стрелы, сыпавшиеся на них сверху, не причиняли им большого вреда. Всего лишь несколько ран, которые грабители встретили смехом. Халдор полез наверх. Перекладины, привязанные веревками, легко выдерживали его тяжесть.
 Он размахивал боевым топором. Следом за ним лезли еще двое. Тяжелые удары обрушились на дверь, полетели щепки, зазмеились трещины, и наконец дверь поддалась. За ней оказалась комната, пустая и темная, с дырой в потолке, через которую можно было проникнуть в башню. Монахи, видимо, укрылись наверху, под самой крышей. Воины столпились вокруг Халдора. Они принесли лестницу. Халдор поднялся наверх. Эхо разносило крики викингов по башне. У подножия возбужденно шумели не успевшие подняться. Они напоминали стаю волков возле дерева, на которое загнали добычу.
 Вскоре крики превратились в вой. Можно было разобрать:
 — Они кидают камни!
 Ярость охватила грабителей.
 — Я же говорил: держитесь в стороне от окон! — крикнул Халдор и выглянул наружу. Мимо него со свистом пронесся огромный камень — прямо на одного из викингов. Послышался треск костей. Во все стороны брызнула кровь.
 Халдор бросился наверх. На пятом или шестом этаже его догнал Эгиль. Задыхаясь и дрожа, с трудом произнес:
 — Халдор, камень попал в твоего сына, Ранульфа. Он скользнул по шлему. Ранульф еще дышит, но…
 Халдор не сразу осознал ужас случившегося. Он просто повернулся и бросился вниз. Боль от страшных ран приходит не сразу.
 Он забыл о монахах, не думал об их судьбе. Было бы разумно оставить в живых нескольких, наиболее состоятельных, чтобы получить выкуп за них. Но он потерял способность размышлять, и викинги убили всех…




 2


 Бриджит наблюдала, как лохленнцы готовились штурмовать башню, как Халдор руководил постройкой лестницы, но ничем не могла помочь монахам. Пришельцы были слишком сильны — она испытала это на себе. Девушка проскользнула в каменную часовню, чтобы спасти хоть что-нибудь.
 В часовне было прохладно и сумрачно. Запах ладана после утренней мессы еще висел в воздухе. С алтаря убрали все сокровища. Горела небольшая лампа под потолком. Девушка опустилась на колени на земляной пол.
 Она слышала крики несчастных монахов. Бриджит сложила ладони и опустила голову.
 — О великий Боже, — начала она. Но небо было глухо к молитвам пленницы, чье тело осквернили насильники. Но она верила, что ее душа оставалась чистой и непорочной, и это давало ей силы жить.
 Чья-то фигура показалась в проеме двери. Бриджит подняла голову. Они пришли убить ее! Теперь она станет мученицей.
 Но у вошедшего не было оружия. Он держал на руках тело юноши, в котором девушка узнала Ранульфа. Лицо его залила кровь.
 Сначала Бриджит обрадовалась. Юноша, пожелавший стать мужчиной. Он был очень жесток. И не знал ни одного гэльского слова, как и его друзья. Она попала в лапы к зверям. И теперь Ранульф умер или умрет. Нет, так не подобает думать христианке.
 Затем она разглядела, кто держит Ранульфа. У нее перехватило дыхание. Халдор, капитан корабля, отец Ранульфа! Лицо его исказила боль, избороздили морщины. Голубые глаза сузились, в них разлилось страдание. Он легко нес сына.
 — Твои монахи сделали это, — сказал он по-гэльски и подошел к алтарю.
 Халдор положил сына на алтарный покров, снял искореженный шлем с его головы. Темная кровь сочилась из раны. Ранульф еще дышал, но очень медленно, как будто смерть придавила ему грудь. Череп его был расколот.
 Один из людей Халдора вышел вперед и осмотрел рану. Он оттянул веки Ранульфа, покачал головой и сказал что-то по-норвежски.
 Ответ Халдора был коротким. Человек развел руками в знак сожаления. Халдор стоял, не отводя глаз от сына. Бриджит физически ощущала его напряжение. «Он хоть и варвар, но отец, и скорбит. Старая аббатиса научила меня исцелять. Это трудное дело, и поручиться за успех нельзя, но если сын останется жив, отец будет мне благодарен…»
 Она решилась и шагнула вперед:
 — Я занималась врачеванием и могу попробовать вылечить его…
 Халдор устремил на девушку страдальческий взгляд и поднял руку. Бриджит сжалась, ожидая удара. Но он опустил руку, и та, как плеть, повисла вдоль тела.
 — Сделай, что можешь, женщина, — сказал он. — Если Ранульф умрет, умрешь и ты…
 «Если я ищу смерти, лучшей возможности не придумать, — мелькнула мысль, но впервые за последние дни в ней вспыхнул огонек надежды. — Великий Боже, направь меня!»
 Ее сумка с лекарствами осталась в селении, которое викинги разрушили и сожгли. Но вероятно, у монахов кое-что найдется. Ведь им уже ничего не понадобится в этом мире.
 Она сказала Халдору, что именно ей нужно, и тот послал с ней человека, немного говорящего по-гэльски. Сам Халдор остался возле сына.
 Девушка нашла сумку со снадобьями в пустой библиотеке, на стене. Книги, наверно, перенесли в башню, а лекарства в спешке забыли. Она спросила норвежца, который сопровождал ее, сожжены ли книги.
 — Нет, — ответил тот. — Халдор запретил.
 Возвращаясь, она старалась не смотреть на башню. Смерть монахов, по крайней мере, была быстрой и легкой. Они заслужили мученический венец. «Боже, если с твоей помощью я спасу сына Халдора, может, он и его люди перейдут в истинную веру!» Она спешила.
 Дыхание Ранульфа стало еще слабее, и в горле клокотало.
 — Мне нужен свет, — сказала девушка.
 Халдор что-то крикнул. Человек принес лампу. Сам Халдор держал ее возле головы умирающего.
 Бриджит оттянула веки юноши. Зрачки были разными: левый казался больше и чернее. Она поднесла лампу. Зрачок не реагировал.
 Девушка сжала губы. Скорее всего, Ранульф умрет, и она последует за ним.
 — Череп расколот, — объяснила она Халдору. — Кость давит на мозг. Много крови. Нужно разрезать и перевязать.
 — Что тебе требуется?
 — Свет. И сильный человек, который мог бы удержать Ранульфа и сам не раскис. И смелые люди не выдерживают этого зрелища. Чистой горячей воды в двух сосудах. Остальное у меня есть. — В сумке нашелся зубчатый нож, лечебные травы, игла, нить. Правда, требовалось еще везение и благословение Бога.
 Халдор отдал приказы, и люди разбежались выполнять их. Она ждала и молилась…
 — Боже… — Закрывая глаза, она видела перед собой отца. Конейль очень любил дочь. А теперь он захвачен в плен, стал рабом, если, конечно, уцелел. Бриджит встрепенулась: принесли воду.
 Это были друзья Ранульфа, которые издевались над ней, надругались над ее телом ради собственного удовольствия. Они стыдились выполнять женскую работу, тем более прислуживать пленнице. «Если я спасу сына Халдора, они не посмеют унижать меня. А если умрет он, то умру и я». И она величественным жестом показала им, куда ставить сосуды.
 Пар поднимался от воды. Сначала промыть рану! Нужна чистая ткань. Она взглянула на свою одежду, когда-то чистую, но теперь изодранную и замызганную.
 Кровь Ранульфа уже растекалась по белому алтарному покрову, но часть полотна оставалась чистой.
 — Мне нужен нож, — сказала она Халдору. Тот насторожился. В сумке были ножи, но короткие, и Бриджит не хотела тупить их. Однако Халдор не доверял ей. Может, она хочет убить себя… или Ранульфа? Дыхание раненого стало еле слышным. Нельзя терять времени! — Ты хочешь, чтобы я лечила твоего сына? Тогда давай нож! — крикнула она.
 Халдор расстегнул ножны, достал нож, тяжелый, острый, тускло поблескивающий. Бриджит смотрела на лезвие, а Халдор следил за ней. «Боже, прости меня!» Она надрезала край покрова и оторвала лоскут.
 Смочив тряпку, она промыла голову Ранульфа, а когда она снова окунула ткань в воду, та стала красной.
 Бриджит торопливо вымыла руки и инструменты во втором сосуде, вытерла их о тряпку. Сначала разрезать кожу, отогнуть край, обнажить кость. Маленьким острым ножом она проделала это. Показалась кость. Кровь сочилась в трещины. Следует аккуратно удалить осколки. Но тогда откроется дыра в черепе, мозг совершенно обнажится. Нужно что-то придумать. Что же взять? Дерево? Нет. Кусок кожи размером с ладонь! Чистая кожа! Надо ее прокипятить. Прокипятить и держать в кипятке, пока она не потребуется.
 Снова послышался приказ Халдора, и друзья Ранульфа бросились исполнять его.
 Кровь потекла сильнее. Брызнула фонтаном.
 — Свет! — приказала Бриджит. Халдор поднес лампу ближе. Лицо его стало белым как мел. — Вот отсюда хлещет кровь. — Она перетянула сосуд. Кровь остановилась. Девушка глубоко вздохнула и сунула окровавленные руки в воду. Никогда еще она не имела дела с такими серьезными ранами. Кровь потихоньку продолжала сочиться. Иглой и нитью она стянула кожу. Нить она потом выдернет, если, конечно, это «потом» будет. Теперь осколки кости удалены, кожа стянута, кровообращение восстановлено. Она села и стала смотреть на дело своих рук. Халдор держал лампу. Руки его сотрясала мелкая дрожь.
 Бриджит сделала, что могла. Дыхание Ранульфа стало ровнее, или это ей кажется? Оставалось последнее:
 — Дайте кожу! — Она оторвала полосы ткани от покрова, перевязала голову Ранульфа, подложив кожу.
 Солнце уже зашло. В окна часовни смотрела ночь. «Великий Боже! Благослови мой труд!»
 Колени ее подогнулись. Халдор поставил лампу и подхватил девушку.
 Бриджит и Халдор сидели подле Ранульфа и смотрели. Огонек лампы метался, освещая мальчишеское лицо. Бриджит взглянула на Халдора. Да, если бы не густая борода и сломанный нос, это было бы то же самое лицо. Девушка вспомнила жестокость Ранульфа и содрогнулась. Но его отец не притрагивался к ней, ни когда ее приволокли на корабль, ни потом.
 Она приподнялась и наклонилась к больному. Его дыхание участилось, а кожа покраснела. Жар! После врачевания это часто бывает. Она пощупала запястье и ощутила очень частые толчки.
 До реки было недалеко. Но Халдор взглядом запретил ей идти туда. Девушка нашла сосуд с водой, оторвала полосу от одежды. Теперь можно было не заботиться о чистоте. Бриджит смочила лицо и кисти Ранульфа и снова села.
 Хотя Халдору принесли постель, ни он, ни девушка не ложились в эту ночь. Бриджит прислонилась к стене, подтянула колени к подбородку и клевала носом. Сны ее были странными и жестокими. Бог-Отец, Конейль и Халдор в одном обличье.
 Когда первые утренние лучи проникли в открытую дверь часовни, Ранульф шевельнул левой рукой. А когда солнце поднялось выше, он открыл глаза и попытался что-то сказать. Но язык не повиновался ему, и даже отец ничего не смог понять. Бриджит остановила Халдора, который хотел дать больному питье, и просто приложила смоченную тряпку к пересохшим губам.
 Когда Ранульф смог что-то различать, он узнал девушку и беспокойно зашевелился, но затем увидел отца и затих.
 — Ему нужно попить, — сказала Бриджит. — Приподними голову и плечи…
 — Халдор повиновался, и Бриджит прижала бутыль к сухим губам Ранульфа.
 Он был совершенно обессилен и не мог даже глотать. Девушка помогала ему, как ребенку.
 Когда ее мать умерла, оставив маленького сына, Бриджит ухаживала за братом. Девушка улыбнулась. Этот человек бил и унижал ее, а теперь он слаб и беспомощен.
 Она собрала тряпки и одежду, чтобы выстирать их, бросила взгляд на Халдора, прося разрешения.
 — Мой сын жив, — сказал он. — Ты в безопасности. Я распоряжусь. — Руки его тряслись. Под покрасневшими, воспаленными глазами чернели круги.




 3


 Когда Халдор вышел на улицу, он увидел, что викинги уже расположились на постой: одни — в домах монахов, другие — в походных шатрах. Горели костры. Стояли часовые. Свободные от караула чистили одежду, оружие, играли в кости. Эгиль и Сигурд делили добычу. В часовню принесли вещи Халдора и расстелили постель на полу. Он решил остаться возле сына.
 День был хороший. По небу скользили легкие белые облака. Солнечные лучи золотили их. Играли блики на реке. Ветерок шевелил листву деревьев. Слышались крики игроков, к небу поднимался дым костров.
 Вскоре пришел Эгиль.
 — Как дела? — осторожно спросил он. Халдор был его давним другом.
 — Появилась надежда.
 — Это чудо! Я видел рану и никак не ожидал…
 — Я тоже. Но они знают больше, чем мы, эти западные люди. — Халдор старательно подбирал слова. — Их книги должны быть сохранены. И не трогать ирландку! Никто не должен прикасаться к ней против ее воли. Непокорный ответит передо мною. Передай это всем.
 — Даже если Ранульф умрет?
 Халдор кивнул:
 — Я был неправ, угрожая ей смертью. Слишком напугался. Ранульф жестоко обошелся с ней, но она все равно сделала все, чтобы спасти его. Она сделала, что могла.
 И тут же он вспомнил, какой она предстала перед ним впервые, когда Ранульф приволок ее на корабль, после того как с друзьями вдоволь позабавился с ней в лесу. Высокая, стройная, белокожая, медноволосая. Гордый разворот плеч, в глазах — краски и холод зимы. Но позже, в плаванье, этот холодный серый блеск немного смягчился, когда он заговорил на ее языке — спросил, кто она и откуда. Девушка гордо ответила, что она дочь вождя одного из селений вдали от побережья…
 Эгиль пожал плечами.
 — Как хочешь. Но лучше объяви сам, что она под твоей защитой. Что же нам делать дальше?
 Слабость оставила Халдора. Он часто проводил бессонные ночи в море и теперь на миг забыл о своем горе, чтобы вернуться к обязанностям предводителя.
 — Что ты сказал? — спросил он. — Вы не знаете, что делать?
 — Мы сейчас закопаем монахов, пока они не начали разлагаться, но это не займет много времени. Люди томятся от безделья. Может, нам послать разведчиков поискать что-нибудь для наших богов? Ведь даже храбрейшие из воинов боятся привидений по ночам.
 Слова Эгиля не удивили Халдора. Он признал их справедливость.
 — Ты самый мудрый человек, какого я знаю, старина, — сказал он. — Я сам поведу разведчиков и буду руководить жертвоприношением.
 Хотя он и не боится мертвых монахов, но все же… За Ранульфа и его исцеление… За дом… Ибо что же могло привести его сюда, кроме заботы о доме?
 Халдор вернулся в часовню перед заходом солнца.
 — Как он?
 — Отдыхает, — ответила Бриджит.
 Ранульф спокойно спал на алтаре перед изображением Белого Христа, распятого на кресте.
 Девушка уложила его на широкую монашескую рясу, вторую свернула и положила ему под голову вместо подушки, а третьей укрыла его, как одеялом. Она и себе постлала монашеские рясы, подальше от его постели. Что будет она ощущать, лежа на одежде убитых соотечественников?
 Но тут же радость наполнила его душу. Ранульф жив, Ранульф жив! И сразу он вспомнил о жертвах, обещанных Тору.
 — Смотри за ним… — начал он.
 — Я не выйду отсюда, — холодно сказала она. — Вокруг слишком много варваров. — В ее глазах он увидел тоску, невообразимую печаль, безмерное одиночество.
 — Всякий причинивший тебе вред умрет. Все знают об этом, — проворчал Халдор. — Но ты оставайся рядом с моим мальчиком. Мы сегодня вечером… Будет праздничный пир. Я принесу тебе чего-нибудь вкусного.
 Ее взгляд был обращен к распятому.
 — Благодарю тебя, — прошептала она, но не Халдору.
 Халдор нежно погладил лоб Ранульфа, повернулся и вышел. Позже он заметил, что девушка выглядывает из часовни. Неужели ее заинтересовала жизнь викингов? Халдор был бы рад этому.
 Пока он с отрядом разведчиков обшаривал окрестности, Эгиль и Сигурд приготовились к празднеству. К подножию круглой башни откуда-то притащили плоский камень, который должен был служить жертвенником. На камне выбили священные знаки: солнечное колесо и колесницу грома. Положили на него тяжелый молоток с короткой рукоятью, нож и несколько деревянных палочек, поставили сосуд. Перед алтарем стоял стреноженный пони, найденный в покинутом жителями селении. Пони дрожал и закатывал глаза. Рядом потрескивал костер под котлом, в котором уже начала закипать вода. Викинги толпились вокруг, облаченные в лучшие одежды, которые только смогли сохранить в путешествиях и сражениях. Над ними висел купол неба — темно-голубой на востоке и зеленоватый на западе, где солнце опускалось в зеленую чашу леса. По реке ходили волны, несколько чаек носилось над водой с хриплыми криками.
 Халдор прошел вперед. Он молил:
 — О Бог Бурь, прими мой дар и верни мне сына! — Тут он подумал, что молится, как христиане, которые всегда пытаются заключить сделку со своим богом, и повыгоднее. Тем не менее он продолжал молить: — Тор, мы всегда были друзьями, разве не так? Слушай, Тор. Я не настолько стар, чтобы не иметь сыновей. Но я достаточно стар, чтобы думать о смерти. Кому тогда достанется мой дом? Сохрани жизнь Ранульфу!
 Он приблизился к алтарю и воздел к небу руки. Наступила мертвая тишина, нарушаемая только криками чаек да плеском речных волн.
 Здесь нельзя было устроить грандиозного празднества, как дома. Халдор оглушил пони молотом, перерезал ему горло. Эгиль и Сигурд собрали кровь в сосуд. Халдор сунул палочки в кровь и оросил алтарь. Пони тут же разделали. Разлили эль по рогам и осушили их, пока мясо кипело в котле. К небу понеслись слова благодарности, хвастливые обещания. Высыпали звезды, запылали костры и факелы. Когда мясо было готово, Халдор разделил его. К костру потянулись викинги с котелками и мисками. Обглоданные кости летели в огонь, и к небу поднимался сизый удушливый дым — приглашение богам разделить трапезу.
 Начался пьяный разгул. С кораблей выкатили бочки с пивом. Из церковных подвалов достали несколько бочек вина. Люди развалились на земле, хвастали своими подвигами, слушали саги, повествующие о древних героях. Халдор пил мало. Ему было не до того.
 Костры стали гаснуть. Ночной холод проникал сквозь одежду. Халдор пожелал всем доброй ночи и пошел сквозь тьму к часовне.




 4


 Запах конины достиг ноздрей Бриджит, и тошнота подступила к горлу: поганая, языческая пища. Из дверей часовни она наблюдала за жертвоприношением, видела, как Халдор перерезал горло бедному животному. Правда, он сначала оглушил пони. Девушка смотрела на празднество лохленнцев, пока тьма не сгустилась вокруг их костров. Теперь к звездам поднимались смех и пьяные песни. И это на святом острове Шона, посвященном самому Христу! И Бриджит пожелала, чтобы вернулось древнее чудовище и покарало грабителей. Но увы! Святой изгнал создание тьмы.
 Ей не пристало не только присутствовать на святотатственном пиршестве, но и ступать по земле острова. Святой запретил женщинам бывать здесь, и многие сотни лет монахи чтили его завет. Но она попала сюда не по доброй воле…
 Ранульф распростерся на алтаре. Еще одно кощунство — язычник на святом месте. Но сюда положил юношу его отец. Ранульф спит. Когда сны беспокоят его, шевелится только левая сторона тела. Правая половина мертва. Рядом с ним покоится меч, положенный норвежцами. Может быть, Ранульф уже никогда не поднимет его. Юноша время от времени просыпался и смотрел на нее затуманенным взглядом. Он оказался во власти той, с кем обошелся так жестоко, и не мог ни позвать на помощь, ни защитить себя. Несомненно, он ждал, что ему отплатят той же монетой.
 Бриджит теперь не боялась его. Она ухаживала за ним так, как ухаживала бы за любым беспомощным существом.
 Воздух в часовне с земляным полом был холодный и сырой. Тут пахло плесенью и ладаном, но эти запахи не могли перебить запахов болезни. Если Ранульф доживет до завтра, нужно будет собрать травы и корни, чтобы продолжить лечение. Может быть, Бог внял ее молитвам?
 У костров снова кричали. Она выглянула. Девушка не говорила на языке врагов и все эти дни ощущала себя глухонемой. Только Халдор обращался к ней с несколькими словами.
 Кто-то стукнул в дверь часовни. Дверь открылась, впустив ночь и покачивающегося Халдора. На его лице запеклись капли лошадиной крови. Халдор сделал несколько шагов и схватил ее за руку. Запах дыма, пива, кожи и мужского пота ударил ей в ноздри. Она не могла вырваться, хотя была сильной и даже слишком высокой для женщины, но голова ее едва достигала его подбородка. Бриджит боялась встретиться с ним взглядом и старалась смотреть на блестящую пряжку ремня — такую носил ее дядя. Вероятно, чужеземец украл ее.
 Дыхание Халдора участилось.
 — Мой сын спит?
 Бриджит молча кивнула. Он обнял девушку за талию. Она напряглась.
 — Ухаживай за ним, заботься о нем. Больше ничего не бойся. Я сказал всем, что ты принадлежишь только мне.
 Бриджит повернулась к алтарю. А она-то вообразила, что свободна, — дура! Снова тошнота подступила к горлу.
 — Я не могу принадлежать мужчине, — ровным голосом сказала она. — Я обещана Христу.
 Халдор мог убить ее за такие слова. Она очень надеялась на это. Но он расхохотался. Бриджит поняла, что он пьян.
 — Твой Христос ничтожество, если не смог защитить тебя. Такая женщина, как ты, должна принадлежать сильному мужчине. — Он отпустил ее талию и схватил обе кисти огромной рукой, а другой рукой повернул ее голову к себе. Она закрыла глаза: страшно было заглянуть в это лицо, увидеть его выражение.
 — Смотри на меня, женщина! — Пальцы его схватили подбородок, и те царапины, что нанесли Ранульф и его друзья, снова стали кровоточить. Ничто не поможет ей. Он слишком силен. Бриджит смотрела на него с тупым равнодушием жертвы.
 Морщины вокруг голубых глаз Халдора говорили о долгой жизни, годах скитаний. Сколько морей и стран видели эти глаза? Он совсем не выглядел жестоким. Просто пьяный и удивленный. Должно быть, женщины редко сопротивлялись ему. Несмотря на сломанный нос, он был по-своему красив — светловолосый, загорелый, обветренный. Но он так похож на Ранульфа. И Бриджит содрогнулась, вспомнив боль, издевательства, грубый смех. И это воспоминание придало ей сил. Она гордо выпрямилась.
 — Ты слишком соблазнительна, чтобы лежать одной в узкой постели, — улыбнулся Халдор. — Я не буду брать тебя насильно. В этом мало радости. Разденься! — Он отпустил ее руки.
 Бриджит стояла спокойно. Ей не убежать, вокруг полно грязных грабителей и убийц. И сопротивляться бессмысленно — он намного сильнее и в гневе может лишить ее покровительства. «О Боже, ты поймешь меня!» На удивление спокойно она сняла крест, поцеловала его и положила на пол. Затем скинула верхнюю одежду, рваную и грязную, а за ней и нижнее полотняное белье. Верная обычаям своей родины, она аккуратно сложила всю одежду.
 Наконец она выпрямилась, нагая и дрожащая. Тело ее казалось совсем белым в свете лампы: маленькие упругие груди, плоский живот, узкие бедра, покрытые царапинами и синяками, нежный пушок внизу живота. «О Боже, лучше бы ты сделал меня безобразной!» Она стиснула кулаки.
 Взгляд Халдора был полон восхищения.
 — Ты прекрасна! — Грубый палец пробежал по синякам и царапинам, задержался, коснувшись золотого пушка на холмике Венеры. Девушка вздрогнула. — О, ты очень страдала. И теперь боишься меня. Этим юнцам еще многому нужно учиться.
 Бриджит стояла, не двигаясь, пока Халдор раздевался. И вот он встал перед ней, сильный, мускулистый. Грудь и живот покрыты рыжеватыми волосами. Там, где его кожи не касались солнце и ветер, она была белой. Он совсем не стыдился наготы.
 Бриджит и раньше видела раздетых мужчин, но больных и раненых, а за последние дни узнала о мужчинах слишком много. Но Халдор не был ни больным, ни насильником. Девушка вздрогнула и закрыла руками грудь.
 — Тебе, наверное, холодно, — сказал Халдор. — Моя постель теплее, чем эти монашеские тряпки. — Он положил руку на ее маленькую ягодицу и легонько подтолкнул к своему ложу. Бриджит не противилась.
 «Великий Боже, разбуди Ранульфа, пошли что-нибудь, пожалуйста!» Но она молила напрасно.
 Девушка опустилась на грубую шерсть. Халдор прилег рядом с ней. Его руки царапали нежную кожу.
 — Ты действительно прекрасна.
 Бриджит молчала, стараясь не думать о руках, ласкающих ее тело, прикасающихся к самым тайным местам. Но не думать было очень трудно — то и дело сладкие судороги пробегали по ней. С тех пор, как она оказалась во власти этих зверей, много рук касалось ее, но прикосновения Халдора были совсем другими, они приводили в смятение, рождали незнакомые ощущения. «Уж лучше бы он убил меня! Что ему еще надо?» И когда Халдор вошел в нее, она прикусила губу, чтобы заглушить рвущийся крик боли. Ранульф и его друзья не слишком нежно обходились с ней. «Скоро это кончится. Я достаточно сильна, чтобы вытерпеть это. Во всяком случае, шестеро других не ждут своей очереди за ним».
 Она старалась удержать в себе боль, но боль постепенно уходила, хотя Халдор еще был в ней. Она старалась удержать боль, чтобы не пустить то восхитительное наслаждение, которое начинало овладевать ею.
 Бриджит боролась с наслаждением, но потихоньку уступала ему, уступала себе. Наконец Халдор громко вскрикнул, по телу его пробежала судорога, пальцы впились ей в плечи. Он лежал неподвижно, полностью опустошенный, а затем откатился в сторону и повернулся лицом к ней. Бриджит не отрывала взгляда от потолка. Она была и рада, что все кончилось, и разочарована. Но затем она подумала, что он слишком тяжел и она едва не задохнулась. Это помогло ей снова ощутить радость от того, что все кончилось.
 Халдор глубоко вздохнул. Он оперся на локоть и, не прикасаясь к ней, натянул одеяло на плечи.
 Только услышав его храп, Бриджит позволила себе заплакать, впервые за время ее пленения. «Я ничего не добилась, излечив Ранульфа. Он не убьет меня, но и не оставит в покое. Сам Бог оставил меня. Нет, Бог простит мне невольный грех». Она со стыдом вспомнила волну наслаждения, накатившую на нее, но так и не захлестнувшую.
 Задрожав, она встала с постели, набросила на себя белье, чтобы Халдор не застал ее голой, и посмотрела на алтарь, где под распятием спал Ранульф. Христос-мученик был где-то очень далеко. Когда Бриджит нашла ощупью свою жалкую постель, мрак мгновенно опустился на нее.




 5


 Викинги ушли перед рассветом. Они не оставили никого, кроме тяжелораненых — Ранульфа и двух других. На острове было безопасно: ирландцы не могли нагрянуть сюда неожиданно. Тем не менее Халдору очень не хотелось оставлять беспомощного сына под надзором девушки, с которой тот так жестоко обошелся. Но будь что будет! Бездействие еще хуже.
 Поднявшись по реке, норвежцы ограбили еще несколько ферм. Добыча их была невелика — только пища и домашний скарб. Они не встретили никого: крестьяне скрылись в лесах, которые обступали берега реки, хмуро глядя на пришельцев.
 — Они бежали вверх по реке, — сказал Халдор одному из юных друзей Ранульфа, который скривился при виде жалкой добычи. — Там есть аббатство — вроде того, что мы захватили, только гораздо больше. Это настоящая крепость. Там же, поблизости, живет вождь.
 — Почему бы нам не ударить сразу же, пока они не собрали силы? — спросил юноша.
 — Если мы выждем, люди снесут под защиту крепостных стен все самое ценное. К тому же вождь не может собрать большие силы. Он в ссоре со своим западным соседом и должен держать воинов на границах. Я не зря проехал здесь прошлой зимой. — Он перевел дух. — Если же, паче чаяния, ирландцы соберут большой отряд, мы разгоним его: лишь очень немногие из них имеют кольчуги, да и неважные они бойцы. И тогда аббатство и дом вождя перейдут к нам в руки со всеми ценностями. После этого мы сможем спокойно уйти.
 — И когда это будет?
 Халдор пожал плечами:
 — Через неделю, может, две. Посмотрим, как пойдут дела. А пока мы будем грабить окрестности.
 — Тебе-то хорошо, — огрызнулся юноша. — Ты забрал себе женщину, которую мы захватили.
 Халдор бросил на него такой взгляд, что юноша опустил голову и поспешил уйти.
 Разграбив все близлежащие фермы, викинги к вечеру вернулись. Халдор торопливо направился к часовне. Сердце его бешено стучало. К горлу подступал комок. За дверью было темно, и только две лампы бросали слабый свет на Бриджит, склонившуюся над алтарем. Она сразу поднялась и отошла прочь. Халдор нашел глазами сына.
 — Ранульф, — выдохнул он.
 Юноша был закутан в покрывала. Он лежал на правом боку. Лицо его жило. В глазах плясали коричневые огоньки. Язык словно распух, слов было не разобрать.
 — Отец… я не думаю… теперь… я пойду в ад…
 Сможет ли когда-нибудь Ранульф пойти?
 — Как ты?
 — Лучше. Боль почти прошла. Она… она…. она хорошо лечит меня.
 Халдор посмотрел на вырисовывающееся во тьме лицо Бриджит. В своих лохмотьях она казалась тенью во мраке.
 — Иди сюда! — приказал он.
 Девушка медленно приблизилась. Она остановилась, так чтобы алтарь разделял их, и подалась вперед, обхватив себя руками.
 Дрожь била ее, хотя было не так уж холодно.
 — Как обстоят дела? Скажи мне правду, не бойся.
 Она выпрямилась.
 — О, я не боюсь смерти, если ты об этом. — Затем ее тон стал более ровным. — Его судьба в руках Бога. Но я думаю, что надежда есть. Он силен и поправляется быстрее, чем я ожидала.
 — Что еще ему нужно?
 — Милость Бога. А кроме этого… — Она поискала слова, а затем выпалила: — Это помещение не годится для больного. Здесь можно простудиться. Перенеси его в монашескую келью, где можно разжечь огонь. А святилище нельзя больше осквернять. — Она коснулась распятия. — Я буду просить Всевышнего о милости.
 Халдор почувствовал, что у него загорелось лицо.
 — Ты добросовестно служишь мне, своему врагу, Бриджит.
 — Господь запрещает нам делать зло, — резко ответила девушка.
 Он долго смотрел на нее, а затем прошептал:
 — Что-нибудь еще можно сделать для Ранульфа?
 — Да. — Ответ пришел сразу. Должно быть, она думала над этим. — Может случиться так, что правая сторона тела будет парализована. Необходимы растирания. Завтра я начну, если ты пожелаешь. Ты должен объяснить ему, что это необходимо и придется потерпеть, а также самому пытаться двигаться.
 — Хорошо, — почти радостно сказал Халдор. — Если это необходимо…
 Она не ответила.
 Когда приготовили постель, зажгли огонь в очаге и перенесли Ранульфа, тот сразу же забылся в тяжелом беспокойном сне. По приказу Халдора у постели сел один из его друзей, чтобы дать отдохнуть Бриджит.
 — Я понимаю, — осклабился юноша. — Кое-кто опечалится, если она умрет.
 Халдор знал, что Бриджит не понимает ни слова, но ее лицо вдруг побелело. Девушка стиснула кулаки и отвернулась.
 — Идем. — Он взял ее за локоть. Она вздрогнула, но покорилась.
 Дым стлался над островом, слышались голоса людей. Норвежцы строили шалаши из деревьев, срубленных на западном берегу острова. Бриджит выдохнула:
 — Теперь холодный ветер с моря дует над могилами старых монахов, которых вы убили. Пусть Бог согреет их души! — Ее серые глаза смотрели куда-то вдаль.
 Странное беспокойство охватило Халдора.
 — Мы весь день были в походе и поэтому сейчас будем есть, как только приготовится пища. Я надеюсь, что ты не собираешься морить себя голодом и поешь с нами.
 Она повернулась к нему. Скулы резко обозначились под кожей.
 — Я решила, что не буду есть вашу пищу.
 Халдор вспомнил обычай этой страны — голодать, чтобы не служить врагу. Что, если она умрет? Кто позаботится о его сыне? Но он пожал плечами с притворным равнодушием.
 — Тогда ты, может быть, подышишь свежим воздухом? Ты ведь вообще не выходишь на улицу.
 Он услышал звук, похожий на всхлипывание, махнул рукой и пошел. Она постояла и последовала за ним на расстоянии вытянутой руки. Они приближались к дальнему концу лагеря.
 Солнце уже садилось за лес на западе. Над темной стеной деревьев золотились облака. Ветерок приносил запахи весенних трав. Молодая зелень, в которой мелькали золотые шары одуванчиков, лежала под ногами. Хотя остров был мал, вскоре они уже перестали слышать шум лагеря, крики людей.
 Тишина давила на Халдора.
 — Бриджит, кто ты?
 — Что? — переспросила Бриджит, которую вопрос оторвал от ее дум.
 Он посмотрел на нее. Красивая. Если стереть с лица постное выражение, заставить улыбнуться, то никто не мог бы пожелать себе более красивой женщины. Но вряд ли когда-нибудь она улыбнется ему.
 — Я тебе очень благодарен, — с трудом выговорил он. — Ранульф, мой последний сын, жив.
 Глядя в пространство, она сказала ровным голосом:
 — Разве у тебя нет жены дома?
 — Есть. Но моя Унн уже не принесет мне детей. А кроме того… — Он стиснул зубы. Почему он должен исповедоваться перед рабыней?
 Она не похожа на рабыню. Конечно, кнут и голод могли бы поставить ее на колени. Но Халдор не хотел этого.
 Он сглотнул комок в горле и снова заговорил:
 — Я в долгу перед тобой. И я всегда плачу свои долги. Чего ты хочешь?
 Она остановилась. Медленно, вся дрожа, она повернулась к нему. Он тоже остановился и услышал ее шепот:
 — Свободу!
 Халдор кивнул:
 — Если Ранульф выживет, ты получишь свободу. А если он не будет калекой, я тебе щедро заплачу.
 — Это… это в руках Господа… не в моих, — пробормотала она.
 — Тогда проси своего Бога, — лукаво добавил Халдор. — Но конечно, для того чтобы заслужить свободу, тебе нельзя голодать. — Он заметил, что ее решимость поколебалась.
 Он погладил свою бороду, размышляя вслух:
 — Может, не стоит оставлять его одного в келье? Я прикажу установить поблизости свой шатер из промасленного холста. В нем можно укрыться от ваших ирландских дождей.
 Она напряглась. Халдор пошел вперед, и девушка бросилась за ним.
 — Ты должна понять меня. Я уверен, ты делаешь все возможное, для Ранульфа. И если он умрет, я буду добрым и милостивым хозяином для тебя. Но если… будем честными, каким-то чудом… он вдруг выздоровеет, я отпущу тебя. Но ты осталась без крова. Уходя, мы оставим за собой разоренную страну. За нами придут другие — грабить и убивать. Тебя ждет нелегкая жизнь, Бриджит. Я могу предложить куда более приятную.
 Она взглянула на Халдора.
 — Да… Вы предадите здесь все мечу и огню и уйдете, чтобы вернуться, когда мы восстанем из пепла, наживем богатство.
 — Я стал викингом не по зову души. Я всю жизнь торговал. Как бы иначе я изучил ваш язык?
 — Тогда почему же ты здесь?
 — Так получилось, — сказал он и подивился тому, с какой готовностью рассказывает о своей жизни. — Мой отец был вольным землепашцем в Трандхейме. — Он вспомнил чудесные морские дали, дремлющие острова, лодки, пляшущие на волнах, крепкие деревянные дома Нидароса, холмы, заросшие лесами, фермы, дом… — Я был третьим сыном в семье и не мог рассчитывать на наследство. Я стал охотником и часто ходил на кораблях к финнам. Там мы били лесного и морского зверя. Я был довольно удачлив и вскоре купил ферму и два корабля. Не такие узкие, драккары, — он пренебрежительно махнул в сторону гавани, — а добрые пузатые торговые корабли. Затем мой отец заболел и умер. Средний брат ушел к русам с товарами, купленными в долг, и пропал. Все это пришлось оплачивать мне. Старший брат, Торстейн, горячая голова, мало занимался хозяйством. Он с большей охотой ходил с викингами. Повздорил с соседом. Дело дошло до драки, суд признал его зачинщиком. Пришлось раскошелиться. Конечно, я помог ему выкрутиться. А ведь у меня две дочери на выданье. И вот я собрал отряд для набега на Ирландию. Мне нужно поправить свои дела. Теперь я уже собрал столько добычи, что снова смогу стать на ноги. Но эти набеги стоили мне жизни старшего сына, а теперь и Ранульф вряд ли останется жив. А если он умрет, то для чего все это?
 Он подумал, что сказал слишком много, и резко замолчал. Они уже достигли южной оконечности острова. Между ними и берегом реки простиралась гладь воды. Она что-то шептала, нежась в лучах заходящего солнца. Воздух уже становился свежим и сырым.
 Бриджит перекрестилась и прошептала молитву. Затем она с вызовом спросила его:
 — Если быть грабителем так выгодно, так почему же ты не станешь им? Почему ты стремишься торговать?
 Он удивился, но ответил:
 — Почему? Можно, конечно, отправиться в набег, если нужда погонит. Но что за удовольствие причинять горе людям, которые не сделали тебе ничего плохого? Мне нравится бывать в разных странах, беседовать с людьми. Грабителю это недоступно.
 Бриджит бросила на него любопытный взгляд:
 — Почему бы тебе не перейти в христианство?
 — Нет. Я не предам Тора. Мы всегда заодно — я и Рыжебородый.
 — Твой демон может гордиться тобой, — вспыхнула она и тихо добавила:
 — Но я буду молиться за твоего сына.
 Халдор пожал плечами:
 — Да. Так ты можешь заслужить свободу. Если умилостивишь твоего бога.
 — Рот его искривился. — Но не забывай, что ты должна есть. А может, ты ведьма, Бриджит? Я хотел расспросить тебя, а вместо этого выложил свою историю. Теперь твой черед. Скажи, кто ты, и я подумаю, что предложить тебе.
 Успокоившись, она кивнула. Солнце превратило ее волосы в расплавленную бронзу. Она смотрела на воду, цветом напоминавшую янтарь. Помолчав, она заговорила мягко и медленно:
 — Моя жизнь мало отличалась от твоей. Отец мой, Конейль Мак-Нейл, правил селением, которое вы сожгли. Мать моя была рабыней, но он хорошо относился к нам обеим. Когда мне исполнилось шесть лет, мать умерла в родах. На следующий год отец послал меня к тетке, аббатисе.
 — Зачем? — удивился Халдор. — В Норвегии мы отдаем незаконнорожденных в обучение ремеслам, чтобы они были полезными семье. А здесь какая выгода?
 Бриджит не отвечала. Лосось выпрыгнул из воды и, описав дугу, с плеском шлепнулся обратно. Наконец она сказала:
 — Жена отца не могла простить моей матери того, что та не забывала старых богов. Мать, конечно, приняла христианство, но все же приносила жертвы им… — Девушка помолчала. — Отец разрешал ей. Боюсь, он тоже не был истинным христианином, и я молюсь за его душу и душу моей бедной матери. Она была темная женщина и не осмеливалась забыть старых богов… — Она несколько раз перекрестилась. — О Святая Мария и Святая Бригитта, благодарю вас за мое спасение…
 — Так тебе нравится быть… монахиней? — тихо спросил Халдор.
 — Да! — прошипела Бриджит. Она смотрела перед собой невидящими глазами. — Моя мать прислуживала отцу и его жене, а потом садилась в самом дальнем закутке, подальше от огня. И это та, которая любила его! А потом она умирала в холодной постели, а отец даже не пришел проведать ее — это ведь не пристало мужчине! Так стоит ли служить мужчинам?
 — Но мужчина и женщина могут пройти по жизни, будучи друзьями… — Халдор с трудом произносил непривычные слова. Он хотел приручить девушку ради Ранульфа, а в глубине души понимал, что это нужно и ему самому. — Ты же умная девушка, — сказал он. — Неужели ты найдешь удовлетворение в бедности, покорности и восхвалении своего бога?
 Она резко повернулась к нему. Взгляд ее стал осмысленным.
 — Неужели ты, темный, заблудший человек, думаешь, что мы только молимся? Молитва для нас отдых, радость. Мы не бездельничаем. Мы трудимся, работаем в поле, на фермах, лечим больных… Как ты думаешь, где я обучилась искусству врачевания? Я изучала жития святых, мудрость древних… Но тебе это ничего не говорит, ведь ты же темный язычник. А когда наша аббатиса болела, я заменяла ее и управляла всем монастырем…
 А потом пришли вы, убийцы, грабители, волки… вы убили всех… всех, кроме меня. О Боже, лучше бы я погибла с ними! Вы грабили, жгли, не оставляли камня на камне!.. Будьте вы прокляты! — Она вскинула руки к небу. Рот ее широко раскрылся, сверкнули белые зубы. — Верни его, чтобы оно пожрало этих зверей!
 Бриджит была одержима ненавистью — Халдор видел это. Она не владела собой. Его соплеменницы в такой ярости мстили своим врагам, а потом гибли, как Брюнхильда или Гудрун. Но христианка Бриджит не могла творить зло, не дерзала покончить с собой.
 Нет, Халдор не мог оставить ее в таком состоянии. Ранульф нуждается в ней. Он ударил ее по щеке, затем по другой. И еще раз. Пощечины звучали очень звонко. Голова ее моталась из стороны в сторону. Наконец крики прекратились, и она посмотрела на него огромными глазами.
 — Ну, хватит! — приказал он. — Мы можем поговорить потом. А сейчас вернемся.
 Бриджит молча поплелась за ним. Солнце уже почти скрылось.
 В лагере Бриджит быстро отошла, как и ожидал Халдор. Она даже отдала через него распоряжение друзьям Ранульфа, которые должны были сидеть возле больного всю ночь.
 — Если понадобится, сразу же зовите ее, — велел Халдор. — Она будет в моем шатре.
 Один из юнцов ухмыльнулся:
 — А если она понадобится лично мне, я могу вызвать ее?
 Халдор рявкнул:
 — Нет! Она заслужила почтение.
 Никто из юношей больше не осмеливался отпускать шутки, по крайней мере, при Халдоре.
 Шатер поддерживали шесты, украшенные вороньими головами. Он был достаточно высок, чтобы человек мог встать во весь рост. Там пахло кожей, жиром, дымом. По стенам плясали тени, которые отбрасывала лампа. На постель была брошена медвежья шкура, куда более теплая, чем шерстяные одеяла.
 Халдор окинул долгим взглядом Бриджит.
 — Если ты излечишь Ранульфа, — сказал он наконец, — я доставлю тебя домой к отцу и помогу ему заключить мир с норвежцами, чтобы он мог больше не бояться их.
 — Это было бы хорошо, — прошептала она.
 «Какая она сильная и красивая!» — подумал он и сказал грустно, чему и сам удивился:
 — Если у тебя будет ребенок, я сделаю для него все.
 Она не улыбнулась его словам, а только вздрогнула:
 — Ты не оставишь меня в покое?
 — Нет, — сознался он, желая быть честным. — Ты слишком красива. Я буду ласков с тобой, Бриджит.
 Она отвернулась, но, несмотря на это, Халдор привлек ее к себе.




 6


 Серые сумерки опускались на Шеннон. Викинги должны были скоро вернуться. Бриджит сидела возле дверей в комнату Ранульфа, наслаждаясь последними мгновениями одиночества. Вдали дымились сожженные дома. Всего за несколько дней округа словно вымерла. Тех, кто пытался сопротивляться, безжалостно уничтожили. «Будьте вы прокляты навеки, подлые убийцы!» Вдали на реке девушка увидела корабли и вошла в комнату.
 Несмотря на все ее усилия, здесь было сыро и холодно. Затхлый запах не удалось забить ароматом трав. Ранульф лежал спокойно в чистой постели. Глаза его были пусты.
 — Они возвращаются, — сказала Бриджит. Теперь она уже знала несколько норвежских слов. Вскоре послышался скрежет днищ кораблей о прибрежные камни, хриплые крики. Ранульф отвернулся. — Война и грабежи — это еще не все, — добавила Бриджит. Юноша не ответил.
 В дверях появился Халдор. Он смотрел на сына. Свет лампы золотил волосы Ранульфа и его бородку. Сейчас он казался совсем юным. Одежда Халдора пропахла дымом, сапоги заляпаны грязью. Он некоторое время стоял молча.
 — Поправляется?
 Бриджит кивнула:
 — Сегодня он уже шевелил пальцами правой руки. Силы возвращаются к нему.
 Плечи Халдора опустились, он помялся и полез в карман.
 — Ты хорошо лечишь, женщина. — Что-то сверкнуло в руке. — Это тебе подарок от меня.
 Бриджит отдернула руку. Золотой обруч! Она отвернулась, как будто его блеск жег глаза.
 — Вы ограбили курган! — Она спрятала руки под передник. — Это золото древних богов Сидха, оно приносит несчастье!
 — Чепуха! Всего лишь чья-то могила, — усмехнулся Халдор. — И никаких привидений там не было. В нашей стране такие же могилы. Возьми, это тебе за лечение.
 Бриджит отскочила.
 — Нет! Оно проклято древними богами. Я даже боюсь прикасаться к нему. Оно несет смерть и безумие.
 Он пожал плечами.
 — Вы, христиане, очень странные. Если ваш бог всемогущ, почему вы боитесь древних богов? — Он сунул обруч обратно в карман. — Что ж, моя жена Унн будет с радостью носить его.
 Бриджит наконец поборола ужас. «Он хотел сделать мне приятное». Она подняла голову.
 — Если ты действительно хочешь заплатить мне, Халдор…
 Он улыбнулся:
 — Отпустить тебя? Я согласен. Как только Ранульф сможет обойтись без твоей помощи, я отпущу тебя. Но не моли, чтобы я не притрагивался к тебе. Помни, я мужчина.
 — Нет, я прошу гораздо меньшего, — Бриджит помолчала. — Здесь у монахов хранилось много книг. Гораздо больше, чем в моем монастыре, прежде чем вы разграбили его. Ранульф уже поправляется, и его можно оставлять надолго. Нельзя ли мне в свободное время читать эти книги? Один из твоих людей сказал, что по твоему приказу их не трогали.
 Халдор кивнул.
 — Хорошо. Ты можешь уходить, когда Ранульф не будет в тебе нуждаться.
 Бриджит склонила голову и прошептала слова благодарности. Проклятый язычник! Но во всяком случае, она получила доступ к книгам. Девушка выскользнула из комнаты.
 Холодный ветер гулял по острову, разнося запахи реки и весенних трав. Сквозь облака мерцали звезды, однако бог затеплил не все свои лампады. Шумела река, невидимая в темноте.
 Бриджит нашла источник Святого Шона. Викинги не знали о нем. Это было единственное место на острове, которого не коснулись их грязные руки. Узкая струйка воды пробивалась из-под мха и наполняла небольшой бассейн, выложенный камнями. Бриджит показалось, что она прикоснулась к мертвецу, когда окунула пальцы в воду. Дрожь пробежала по спине, хотя ей не раз приходилось обмывать умерших.
 Она наклонилась и опустила обе руки в воду. Откуда-то из ночи пришел шепот, и она вздрогнула. «Святой Шон, спаси меня от тех, что погрязли во грехе! И ты, Святая Бригитта, освободи меня от рабских уз!» Однако ночь отказала ей в утешении.
 Обратный путь в лагерь был долог, и мрак сгущался вокруг нее. Возле шатра Халдора мерцала лампа, как теплый желтый маяк. Она вошла. Халдор не спросил, куда она уходила.
 После того как он утолил свою страсть, Бриджит не лежала, глядя в темноту, а забылась в беспокойном сне. В другом, ярком мире высокая женщина называла ее «мое дитя». Ветер играл шелком платья, полой нежно-зеленого плаща, золотом волос. На незнакомке не было креста. «Я — Бригитта. Я услышала твою мольбу», — она протянула руку, и девушка проснулась в поту, с бешеным сердцебиением. Девушка лежала, слушая спокойное мерное дыхание Халдора и стук дождевых капель по стенкам шатра. Руки у нее были мокрыми. Она не сомневалась, что ей привиделась не святая. Кто же откликнулся на ее призыв?
 Утро пришло серое и сырое. Волны остервенело бились о каменистый берег.
 — Сегодня мы никуда не пойдем, — сказал Халдор, глядя на небо. — Мне не нравятся эти тучи. — И он показал на серые громады в западной части неба. — У нас есть еще время, а человек должен и отдыхать. — Он опустил полог шатра и улыбнулся.
 Бриджит быстро оделась и пошла взглянуть на Ранульфа.
 Юноша выглядел совсем бледным в свете лампы. В комнате было холоднее, чем всегда. Бриджит развела огонь, накормила, умыла его, сменила постель. Она очень торопилась. Ей не терпелось пойти в библиотеку.
 Чтобы не тратить время на еду, она захватила с собой кусок черствого хлеба. Она отказывалась есть с викингами, хотя Халдор все время предлагал ей. Но девушка брала ровно столько, сколько надо, чтобы не умереть с голоду. В дверях появился Халдор.
 — С твоим сыном все в порядке, — сказала она. — Может, он хочет побыть с тобой? Если я тебе сейчас не нужна, я пойду посмотрю книги.
 Халдор кивнул. Он смотрел на сына. Ранульф попытался приподняться, но упал на подушки. Бриджит увидела, что Халдор нахмурился в раздумьи, и выскочила на улицу.
 Дождь усилился. Бриджит надеялась, что крыша в библиотеке хорошая. Ведь книги так легко намокают и портятся. Она подошла к низенькому зданию и постояла перед сломанной дверью, не решаясь шагнуть в темноту.
 Две бронзовые лампы висели на стене. Бриджит нашла склянку с маслом. Но где взять огня? Нет, в келью к Ранульфу она не пойдет: там Халдор. Она отправилась к большому костру в центре лагеря. Несколько викингов сидели возле него. Никто ей ничего не сказал, когда она взяла из костра горящую ветку, но один из друзей Ранульфа что-то пробормотал, и его слова были встречены смехом.
 На лице девушки вспыхнул румянец. Но она не опустила головы.
 Когда тусклый свет рассеял мрак, она увидела, что земляной пол сух, а книги уложены в сумки из промасленной кожи. Ей вдруг пришло в голову, что монахи наверняка взяли книги с собой в башню. Как же они снова оказались здесь? И она содрогнулась, представив, как мертвые поднимаются из могил, чтобы окровавленными руками собрать книги, как они бредут по ступеням лестницы. Ужас погнал ее прочь. В ночи, в тумане… пока она старалась спасти жизнь язычника… Но затем она сообразила, что это сделано по приказу Халдора. Она подошла к сумкам, которые провисали под тяжестью манускриптов.
 Девушка сняла сумку с крюка, погладила мягкую кожу. Гораздо лучше, чем была у них в монастыре. В сумке лежало шесть книг. Она открыла первую. Евангелие, две книги — от Луки и от Иоанна. Положила книгу обратно. Матфей и Марк. Псалмы. Житие Святого Брендона Морехода, который спустился вниз по реке Шеннон и переплыл море. Житие Святого Шона. Девушка посмотрела на книгу с трепетом. Она не для женских глаз. Пальцы коснулись последней книги. Ее кожаный переплет был гораздо грубее, чем у других манускриптов. Вероятно, ее редко открывали. Она поднесла книгу к огню, всмотрелась в причудливо выписанные буквы. Гиппократ?
 Врач! Не его вина, что он жил задолго до Христа и не слышал слов правды. Может быть, он стал святым, когда Христос спускался в ад? Это ведь был хороший человек.
 Она снова всмотрелась в буквы, стараясь, чтобы масло не капало на страницы. Хорошо, что книга на латыни: она плохо знает греческий язык.
 Дверь скрипнула, и девушка вздрогнула от неожиданности. Халдор наклонил голову и шагнул через порог.
 — Здесь все, что должно быть?
 — Книги в хорошем состоянии. — Бриджит прижала к груди том. — Нет золотых листов и украшенных драгоценностями переплетов. Вы ведь не заберете их?
 — Люди не одобрили мой приказ, — сказал Халдор. — Но я слышал, что книги сами по себе могут быть бесценными сокровищами. Так что у тебя здесь? — Он протянул руку. Бриджит отдала книгу. Руки у Халдора были чистые.
 — Это сочинения Гиппократа, греческого врача, который жил задолго до Христа.
 — И его слова хранились так долго и даже пришли сюда издалека? — Халдор задумчиво смотрел на книгу. — Я никогда не был в Греции, но знавал тех, кто плавал туда. Яркое солнце, маленькие острова в сонном море — да, мир широк. Никто не может видеть все. — Он опустил взгляд на страницы. — И это его слова, хотя сам он давно умер. — Халдор улыбнулся и вернул книгу девушке. — Так что же сказал этот великий человек, чьи слова хранятся так долго?
 Бриджит перевернула несколько страниц.
 — Вот здесь можно прочесть, как я врачевала твоего сына. Хотя Гиппократ лечил по-другому — все больше травами. Но я знаю, что травы иногда бесполезны. — Она посмотрела на Халдора, на его обветренное коричневое лицо, бороду и волосы, уже тронутые сединой, и сказала лукаво:
 — А вот здесь написано: «Старые люди имеют гораздо больше болезней, чем молодые, и болезни никогда не покидают их».
 Халдор сжал пальцы. Рот его искривился в усмешке.
 — Верно, — сказал он. — Меня не сжигают лихорадки, не мучает иссушающий кашель, но годы идут, и этим рукам все труднее натягивать мокрые паруса или ворочать рулем в холодном тумане.
 Бриджит стиснула книгу.
 Халдор улыбнулся.
 — Ну, а что еще там? — Он показал на сумки.
 Бриджит торопливо заговорила:
 — Евангелие, а также жития Святого Брендона Морехода и Святого Шона, который основал монастырь и изгнал чудовище с острова.
 Халдор хмыкнул.
 — Изгнал чудовище? Это хорошо.
 «Хоть бы оно вернулось и пожрало вас!»
 — А этот Брендон Мореход, чем он знаменит?
 — Брендон плавал на запад с монахами.
 — И что он нашел? Хорошая была добыча?
 — Он нес слово Божье! — Бриджит в гневе вскочила, но тут же снова села. Ведь он может сжечь книги…
 Однако Халдор не разозлился.
 — Должно быть, очень скучно плавать с монахами. Рыба, горькое пиво, молитвы… Он нашел страну, которую искал?
 — Да! — огрызнулась Бриджит. — И привез оттуда плоды и драгоценные камни для безгрешных людей, которые жили здесь.
 — А… — Взгляд Халдора был устремлен куда-то в пространство. — Нашел страну на западе. — Он снова сжал пальцы, улыбка его была полна горечи. — Мне уже не плавать туда. Но мой сын… Может, тебе пора к нему?
 Ни слова не говоря, Бриджит задула лампы и заперла за собой дверь библиотеки.
 Ранульф лежал, глядя в потолок. Он что-то сказал Халдору, а тот сразу же перевел:
 — Ему не нравится, что его кормят с ложки и ухаживают за ним, как за ребенком.
 — Может быть, ему скоро станет лучше, — сказала Бриджит. — Но сейчас он не может сидеть без поддержки и, когда я отпускаю его, падает на бок. Он учится есть левой рукой.
 Она говорила и в то же время проверяла постель. Белье пора менять, а на таком дожде простыни никогда не высохнут. Халдор постоял молча, повернулся и вышел. Немного погодя девушка услышала звуки пилы и топора.
 Бриджит расстелила простыни на берегу, а сама вернулась в библиотеку. Вдруг удастся побыть одной. А что, если она задержится? Халдор может уснуть без нее.
 На этот раз она взяла евангелие. Она давно не слышала слов Божьих. Девушка склонилась над страницами, стараясь погрузиться в святое писание.
 Она прочла несколько глав Иоанна, и вдруг порыв ветра перевернул страницы и задул лампу. Бриджит подняла глаза. В проеме двери стоял человек. Девушка вздрогнула, не сразу узнав Халдора.
 — Уже поздно. Буря все усиливается, — сказал он. — Идем спать.
 Бриджит, не прекословя, положила книгу в сумку и пошла за ним.
 В шатре, стараясь отдалить ненавистные минуты, она поинтересовалась:
 — Ты говорил, что плавал в северных морях и видел то, о чем писал Брендон.
 Халдор, сидя на постели, снимал сапоги.
 — Да. Взгляни на эту кожу. — Он вытянул ногу, чтобы Бриджит рассмотрела сапог. — Она оттуда. — Он снова устремил взгляд куда-то к далеким горизонтам. — Мой первое торговое плавание на север! — Он печально улыбнулся. — Это очень холодная страна, но женщины горячие. О, это было благословенное время, когда я гостил там!
 Бриджит съежилась. Как может он похваляться, что знал многих женщин, и с такой теплотой вспоминать о них? Ведь у него есть жена и законные дети!
 Халдор опустил ногу и стал раздеваться.
 — Это были хорошие времена. Но теперь мы здесь.
 Бриджит села рядом с ним. Будет ли он вспоминать и о ней? Возможно, если она умрет. Бриджит задрожала. Халдор обнял ее, привлек к себе, и она не оттолкнула его горячее жадное тело.
 Утро пришло ласковое и теплое. Бриджит проснулась одна. Викинги уже уплыли. Не успокоятся, пока не разграбят весь остров. Девушка перекатилась на спину, потянулась и села. Закружилась голова. Слабость от недоедания, конечно. Разве ей не хватает пищи?
 Она спала совсем обнаженная и теперь окинула взглядом свое тело, совершенно белое на темном меху шкур. Голубые вены выступили на распухших грудях. Нет, этого не может быть! Но ведь прошли уже все сроки! Да нет, не может быть! Она напрасно беспокоится. Ведь она была так осторожна. Бриджит откинулась на простыни и потянулась за одеждой. И вдруг к горлу подступила тошнота. Она сделала глубокий вдох. Ну вот, теперь лучше. Она слабо улыбнулась. А еще говорят, что Святой Шон делает бесплодной женщину, которая ступит на этот остров.
 Ей очень хотелось закутаться в мех и уснуть, но пора было вставать и заниматься делами. Со вздохом она начала натягивать одежду.
 Ранульф, беспомощно распростертый на постели, встретил ее улыбкой. Он старательно выговаривал гэльские слова:
 — Мой отец оставил подарок. — Он кивнул одному из тех, кто присматривал за ним ночью, и сказал что-то по-норвежски. Человек приподнял его и положил под спину доску, обтянутую овечьей шкурой. Бриджит осмотрела сооружение. Доска была на кожаных петлях, что позволяло закреплять ее под любым углом. Она наклонилась к доске и разглядела языческий знак — молоток!
 — Это сделал мой отец! — гордо сказал Ранульф, откинулся на доску и не упал на бок.
 — Так вот чем он занимался под дождем. — Бриджит приготовила пищу Ранульфу. Теперь у него был волчий аппетит.
 Покончив с делами, она направилась было в библиотеку, но вместо этого повернула к святому источнику.
 Она уже чувствовала себя гораздо лучше. Под ногами стлалась мягкая, нежная зеленая трава. При дневном свете источник не казался таким зловещим. В нем отражалось голубое небо. Родник не был глубок. Она могла достать дно, не замочив локтя. Вокруг стоял густой запах мха. Тихо журчала вода, вливаясь в бассейн.
 Она попила воды и вытерла лицо.
 — Святая Бригитта, помоги мне! Я хотела умереть девственницей. Избавь меня от ребенка! — Она закрыла глаза, чтобы произнести молитву, но унеслась мыслями в прошлое…
 Полумрак. Женщина, распростертая на окровавленных опилках. Волосы спутаны, намокли. Лицо землистое. (Бриджит прикусила губу, чтобы сдержать крик.) В воздухе стоит смолистый запах трав, которыми окуривают комнату. Темная фигура приподняла голову женщины, чтобы дать ей напиться. Но та не разжала сухих губ. Дыхание со свистом вырывается из ее груди. Темная фигура заговорила: «Роды прошли очень плохо. Конейль будет оплакивать свою любимую рабыню. Но ее не спасти. Жалко. Она хорошо служила нам».
 Бриджит заплакала. Тот ли она выбрала путь? Ступила ли на него из страха или из любви к Господу?
 — В этих краях уже ничего не осталось, — заметил Халдор.
 Смеркалось. Викинги только что вернулись. Халдор бросил на пол мешок.
 — Быстро же вы все разграбили. Герои… Выгнали несчастных из их домов. — Она отодвинулась на край постели, в самый темный угол.
 Халдор встал перед ней. От него пахло дымом сожженных домов.
 — Если твой народ слаб и не может защитить себя, то он не заслужил лучшей судьбы. — Она вздрогнула. Вдруг он ударит ее? Нельзя бояться! — Ты сама это знаешь. Я не буду бить тебя. Но что тебя тревожит?
 «Если я не скажу сейчас, то потом не осмелюсь».
 — Я не могу молиться Господу. Церковь поругана, монахи лежат мертвые, и ты держишь меня здесь, как рабыню. — Она посмотрела ему в лицо. — Я лечу твоего сына, ты полностью поручил его моим заботам, а о моих нуждах совсем не думаешь.
 Халдор нахмурился.
 — Чего же ты хочешь от меня?
 — Ты знаешь. Оставь меня в покое. — Она не хотела, чтобы Халдор видел ее слезы.
 Он долго смотрел ей в лицо.
 — Как хочешь. Мы уплываем на рассвете. На несколько дней. Ты останешься с Ранульфом и двумя ранеными. — Он снял сапоги и посмотрел на нее с удивлением. — Тебе не обязательно спать на полу. Я же сказал, что не прикоснусь к тебе сегодня ночью.
 Она колебалась, но потом улеглась вместе с ним.
 В небе носились птицы, оглашая своими криками пустынный берег. Корабли викингов уже вышли в глубокие воды. Бриджит свернулась клубочком в мехах.
 Когда она проснулась снова, все было уже тихо. Халдор оставил на ее попечение не только сына, но и весь лагерь. Девушка поднялась, борясь с тошнотой, оделась.
 Ветры проносились над притихшим островом. Залив, где раньше стояли корабли, опустел. О шатрах, напоминали только следы столбов да вытоптанная трава. На месте большого костра дымились угли. Впервые Бриджит осмелилась взглянуть на башню.
 Она стояла нерушимо. Язычники не сожгли ее. И книги в безопасности. Но в ушах еще звучат крики монахов. Их неосвященные могилы на берегу реки уже заросли травой.
 Она побрела сквозь утренний туман к дому, где были Ранульф и два друга, ухаживающие за ним.
 Теперь она осталась одна с ними тремя. По опухшим лицам юношей она поняла, что пили всю ночь. От Ранульфа она не ждала подвоха, но эти двое из его банды… Это они мучили ее совсем недавно. Она знала всего с десяток норвежских слов, а они совершенно не понимали ее языка.
 Она вошла в комнату и показала на корзину.
 — Дров! И воды.
 Юноша нахмурился, но пошел исполнять ее приказ. Второй сидел в углу, угрюмый. Они боятся Халдора! Девушка сразу успокоилась и занялась Ранульфом. Может быть, она что-нибудь расскажет ему о Христе.
 Дни ожидания проходили, а Бриджит не стало лучше. Утренний туман приносил ей мучения. Она проводила много времени с Ранульфом, пытаясь обратить его в истинную веру. Те часы, что она не сидела с больным, Бриджит проводила в библиотеке, а на ночь уходила в пустой шатер Халдора.
 Друзья Ранульфа смотрели на нее враждебно, но особых неприятностей не доставляли.
 Ранульф уже мог поднимать правую руку, шевелить пальцами правой ноги и даже сам устанавливал наклонную доску. «Халдор сделал ее для своего сына, — подумала Бриджит, пробежав пальцами по вырезанному молотку. — А Конейль не смастерил для меня даже игрушки».
 Простыни уже испачкались. Пора стирать. Направляясь к берегу, девушка бросила взгляд на покинутую часовню. Она не заглядывала туда с тех пор, как Ранульфа перенесли в келью. Она прополоскала простыни, расстелила их на камнях и пошла от берега.
 В часовне было пусто, пахло тленом. И только распятие из черного дерева тускло сверкало в полутьме. Бриджит встала на колени, перекрестилась, затем поднялась и взяла его. Ранульф не сказал ни слова, когда она поставила распятие над постелью. Его друзья, которые вошли за ней, были испуганы.
 Бриджит беспокоилась все больше. Может быть, истории о том, что Шон делает женщин бесплодными, относятся только к его гробнице, а не ко всему острову?
 Каждый раз, когда Бриджит кормила Ранульфа или ухаживала за ним, она говорила:
 — Я делаю это во имя Господа, — и указывала ему на распятие. Она учила юношу креститься, делая вид, что заставляет его двигать руками.
 Когда он кричал от боли, она вкладывала ему в руку распятие и показывала на Христовы раны.
 — Ты видишь, как он страдал за нас?
 — Я видел раненых людей, — отвечал Ранульф.
 Но это было только начало.
 В ту ночь Бриджит не могла уснуть в шатре Халдора, в его постели. Она представляла Халдора рядом с собой, и ей даже хотелось, чтобы он был здесь. Девушка встала, опустилась на колени и молилась до тех пор, пока не заломило колени.
 На следующее утро на остров обрушился сильный ливень. По реке гуляли огромные серые волны. «Плохая погода для мореходов», — подумала Бриджит. Халдор должен был сегодня вернуться. Но вряд ли он осмелится пуститься в плавание в такой шторм. Но почему она думает о том, кто грабит ее страну?
 И все же в течение дня она не раз всматривалась в серую стену дождя. Наконец она различила острый нос «Морского медведя». Тогда она вошла к Ранульфу, не обращая внимания на приветственные крики викингов.
 — Твой отец вернулся, — сказала она юноше. — Я пойду в часовню.




 7


 Когда днище корабля коснулось земли, Халдор бросил рулевое весло и прыгнул через борт. Все его люди понимали, почему он так спешит, и сами стали вытаскивать судно на берег и крепить его. Вода хлюпала в сапогах, ветер с дождем хлестал по щекам. Халдор бежал к монастырю.
 Он заметил двух друзей Ранульфа, но тут же забыл о них, когда вошел к сыну. Его сын был жив — он сидел, опираясь на доску, и поднял в знак приветствия правую руку. Медленно, но поднял!
 — Ну, как у вас дела? — спросили они одновременно, и смех вырвался из груди Халдора. Радостный смех.
 Он прижал к себе руку Ранульфа, к которой вернулась жизнь. Правая сторона лица тоже начала двигаться, хотя кривая улыбка больше походила на гримасу боли. Халдор выпустил руку сына, и она безвольно упала на одеяло.
 — Тебе еще трудно, да?
 — Я не скоро выздоровею. — Голос Ранульфа был слаб, и язык его немного заплетался. — И Бриджит сказала, что вся сила уже не вернется ко мне. Но она уверена, что я смогу делать мужскую работу, чтобы содержать дом, зарабатывать на жизнь.
 Халдор был рад, хотя понимал, что Ранульфу уже не быть викингом.
 — Ничего, если захочешь, сможешь торговать.
 Ранульф прикрыл глаза.
 — Я не хочу, чтобы безумие убийств снова овладело мной. Христос не одобряет этого. — Взгляд его нашел распятие.
 — О чем ты говоришь? — воскликнул Халдор. «Он даже не спросил о добыче».
 — Я и Бриджит, — заговорил Ранульф, — мы разговаривали. Я узнал несколько слов ее языка, она изучает наш язык. У нее очень быстрый ум. Она часто сидит со мной, так как я не могу быть один, а у Бьерна и Свена не хватает терпения. Она говорит, что без него ничего бы не вышло.
 Халдор пожал плечами:
 — Каждый христианин скажет тебе то же.
 — Но это, вероятно, правда! Как может быть иначе? Она не писала никаких заклинаний, не ворожила… И хотя я издевался над ней и над ее Христом, но они помогли мне. Почему? Она говорит, что Христос прощает тех, кто приходит к нему.
 — Она говорит! — рявкнул Халдор.
 — Но почему же он не дал мне умереть и не оставил калекой? У него были для этого причины. Может, мне нужно исполнять его волю… а то он перестанет помогать мне? — Ранульф взглянул на распятие. — Я не хочу быть калекой!
 — Как ты думаешь, чего от тебя хочет Христос? — глухо спросил Халдор.
 — Я не знаю, — тихо проговорил Ранульф. — Отец, я очень устал. Мне нужно поспать.
 Опускаясь на постель, Халдор подумал: «Если он и примет христианство, это вовсе не конец света. Но тот, кто не приносит жертв богам, рискует навлечь их гнев на всю страну… Надеюсь, старина Тор не накажет меня за отступника-сына… Да, Бриджит, ты одержала большую победу».
 Погода все портилась и портилась. На реке гуляли волны, в серой пелене дождя не было видно соседних островов. Все викинги вместе с пленниками укрывались от дождя где могли.
 Халдор позвал Эгиля и Сигурда в свой шатер. Внутри было темно и дымно.
 — Боюсь, нам придется сидеть без дела несколько дней, — начал он. — Я не уверен — разве можно быть в чем-то уверенным в этой дождливой стране? — но мне кажется, что это затяжная непогода.
 Вожди привыкли доверять Халдору в том, что касается погоды.
 — Ну что же, — сказал Сигурд, — за это время наши раненые подлечатся.
 — И мы можем обдумать, что делать дальше, — подхватил Эгиль.
 Раньше они не загадывали далеко вперед — просто грабили округу. Теперь все селения по берегам Шеннона опустели. Вторгаться дальше они не решались. Их было слишком мало, и они могли наткнуться на превосходящие силы ирландцев.
 — Пленники говорят, что мы могли бы двинуться дальше на юг — там ждет богатая добыча. Но может быть, они лгут, чтобы заманить нас в западню.
 — Вряд ли будет лгать тот, у кого рука лежит на горячих углях, — сказал Эгиль.
 — Маловероятно, но возможно, — покачал головой Халдор. — Разве ирландцы менее отважны, чем норвежцы? Ведь у них немало убитых и раненых, разве не так? Нет, правду узнать очень сложно. Попробую я. Сначала переговорю с одним, затем с другим, третьим — с каждым отдельно. Тогда можно будет сопоставить их слова и узнать правду.
 Он замолчал. Дождь барабанил по холсту, вода стекала струйками, а в шатре сгущался туман. Халдор снова заговорил:
 — Стоит ли продолжать? У нас богатая добыча. Почему бы не поплыть в Армаг и не сбыть с рук пленников, пока они годятся на продажу? А потом домой. Если мы поплывем позже, в конце лета, мы не только перегрузим корабли, но и уморим рабов.
 Эгиль хмыкнул:
 — Ты хочешь сказать, Халдор, что добыл достаточно, чтобы расплатиться с долгами да начать торговлю?
 — Вот именно…
 — А мы здесь, чтобы снять весь урожай. Ты поклялся нам в дружбе, а три корабля могут осмелиться на такое, что не по силам двум.
 Халдор тяжело опустился на постель. Ему вдруг стало холодно. Что будет с Ранульфом, если они проторчат здесь целое лето? А с ним самим? Халдор не боялся смерти, но и не торопил ее. А Унн — она толста и стара, но она хорошая жена, и ему совсем не хотелось оставлять ее одну, без поддержки.
 Но клятва есть клятва. Слова Эгиля и Сигурда не удивили его.
 — Как хотите, — вздохнул Халдор.
 Путешествие вверх по реке, битва в аббатстве, грабеж, путь назад через страшный шторм, холод и мрак, встреча с сыном — все это свалило Халдора. Он даже забыл о Бриджит, когда улегся в постель, и сразу же забылся сном.
 Он проснулся поздно утром и сразу подумал о девушке. Дождь прекратился, но сильный ветер хлопал пологом шатра. Шесты скрипели под его напором. Разнежась под медвежьей шкурой, он ощутил, что в нем пробуждается желание. Он протянул руку к Бриджит, но оказалось, что ее нет.
 Сам не зная почему, он не прикоснулся к женщинам, которых викинги взяли в плен. Может быть, их слезы убили в нем желание… Ведь гораздо приятнее, когда женщина разделяет с мужчиной желание и радость… Ему хотелось доставлять удовольствие Бриджит. Он еще никогда не встречал таких восхитительных женщин, и часто в его памяти всплывало ее лицо. Будь оно хоть чуточку поживее, он и сам бы помолодел.
 Халдор оделся и вышел из шатра. Река, зловеще коричневая, казалась распухшей под низкими черными тучами. На западе сгущалась чернота, вспыхивали молнии, рассекающие небо. Он не боялся штормов в море, но здесь, на реке, предательские течения, мели, скалы… А кроме того… Бриджит просила Святого Шона вернуть на остров чудовище, которое тот изгнал… А что, если оно существует? Может, это святой вызвал шторм, чтобы уничтожить их корабли?
 Халдор согрел руки у костра и пошел перекусить. Награбленное оставалось на кораблях. Во время разгрузки его можно быстро разделить. Но сначала Халдор решил посмотреть на пленников. Они размещались в шатрах и в монастыре. Только башня и часовня пустовали. Никто не хотел жить там, где могут быть привидения.
 На глаза ему попался, молодой раб; под разорванной одеждой угадывалось крепкое тело, но глаз был выбит. Халдор резко бросил:
 — Иди за мной.
 Человек покорно поплелся за ним. С тех пор как его схватили, он говорил очень мало.
 Как и ожидал Халдор, Бриджит была в часовне. Она распростерлась перед алтарем. Да, она очень одинока. Но обрадуется ли его приходу? Эта мысль ножом полоснула его по сердцу. Халдор приветствовал ее.
 — О! — вскрикнула девушка и вскочила на ноги. Ее бледное от голода лицо светилось в темноте часовни. Она обхватила плечи руками, словно ожидая удара хлыстом.
 — Как вы плавали? — спросила она ровным, безразличным тоном.
 Он откашлялся, прежде чем ответить.
 — Ирландцы заперлись в крепости. Там был сильный отряд, и нам пришлось выдержать жестокую битву. И даже разбив их, мы изрядно потрудились, чтобы разрушить стены. Многие викинги никогда не покинут эти берега. И… мы уплывем с острова, как только позволит погода.
 Она не спускала с него глаз.
 — Ты будешь с нами до тех пор, пока мы не убедимся, что Ранульф в безопасности, — повелительно сказал Халдор. — Более того, у нас появились еще раненые, так что тебе придется помочь им. Но я обещаю освободить тебя. Мы взяли много пленных, будем продавать их в рабство. — Он показал на своего спутника. — Я даже позаботился взять священника. Для тебя, Бриджит.
 Она посмотрела на пленника.
 — Я хочу сделать для тебя все, что в моих силах, — сказал Халдор и протянул к ней руку.
 Она отступила назад.
 — Тогда позволь мне быть счастливой, — ответила она.
 — Что?
 Она не испугалась. Она спокойно стояла перед ним.
 — Мне нужно очень многое понять, обдумать до того, как кое-что произойдет… — Мужество постепенно разгоралось в ней. — Ты взял в плен других женщин…
 Рука его опустилась. Помолчав, он медленно произнес:
 — Бриджит, если дело в этом, то я буду их оберегать. А пока можешь побеседовать со своим священником и со своим богом.
 Он повернулся и вышел из часовни.
 Он зашагал к своим кораблям, которые разгружались, пока не было дождя. Халдор шел и покрикивал, отдавая приказания. Затем он присоединился к своим людям, которые уже закончили разгрузку и теперь пили вино и эль, захваченные в монастырских подвалах.




 8


 После того как Халдор ушел, священник прошептал свое имя — Имон. Он вздрагивал при малейшем шорохе. Чему же он был свидетелем, если дошел до такого состояния?
 Она хотела исповедаться, но сначала нужно было успокоить отца Имона. Иначе как он мог утолить жажду ее души? Она решила отвлечь его от тяжких дум.
 — Я любил старые истории о битвах, — говорил он. — Хотя все они о временах язычества. Кухулен Великолепный, могучий Финн, Мак-Кумхейл, правящий колесницей, ржание коней, лучи солнца, отражающиеся от копий, которые воины целуют перед битвой… но это все не так, сестра Бриджит. Юноша стиснул свой живот, из которого вываливались внутренности, упал на колени и кричал, кричал… пока не осталось ничего, кроме этого крика… И кровь!… Я и раньше видел кровь, но никогда не думал, что мне придется идти через лужи, озера крови… крови моих родственников, друзей, соседей…
 Мы думали, стены сдержат их, даже если все наши воины погибнут. Но они поставили часовых у подземных выходов, чтобы никто не мог сбежать, а сами полезли по лестницам на стены. И мы поняли, что надеяться нам не на что. Мы молились Святому Патрику, Деве Марии, самому Господу. Но ответом нам были только вопли язычников-лохленнцев.
 Старый аббат Ньял пытался остановить их у двери в церковь. Ведь там еще оставались святые дары. Они размозжили ему голову и прошли по его телу. Кости его трещали, дробясь одна за другой, пока он не превратился в бесформенную груду плоти. Они все святыни растоптали своими грязными ногами.
 Несколько наших затворились в библиотеке. Лохленнцы подожгли ее. У меня до сих пор стоят в ушах крики несчастных, и я не могу отделаться от запаха паленого мяса…
 На улице раздались крики и хохот. Бриджит и Имон выглянули. Несколько викингов волокли по грязи женщину. Несчастная увидела Бриджит и плюнула в ее сторону.
 Имон закрыл глаза. По его телу пробежала судорога.
 — Когда все было кончено и мы покорились, они сделали то же самое с моей женой. Она сопротивлялась. Кричала, старалась вырваться. Я слышал, как трещали ее кости. Они, должно быть, решили, что калеку, никто не возьмет в рабыни. И когда все надругались над нею, последний из насильников вонзил в нее нож. — Имон опустил голову и простонал: — Куда ты смотришь, Христос?
 Бриджит подумала, что жене Имона еще очень повезло. Она коснулась его руки. Ей нужно было успокоить священника.
 — Она будет ждать тебя в раю.
 — Я никогда не забуду ее глаз. Я не сумел освободить ее, но я никогда не забуду ее глаз… Смог бы я снова взглянуть ей в лицо? — Он зарыдал. — Господь отвернулся от нас, оставил на растерзание демонам.
 — Никогда не говори таких слов. Отчаяние — это величайший из грехов.
 Женщина на улице уже перестала кричать. Бриджит слышала только всхлипывания да хриплый хохот насильников. И вдруг она вспомнила о своей разбухшей груди, об отяжелевшем теле… Да, она тоже не могла помочь этой несчастной. Беспомощность привела ее в ярость.
 Имон улыбнулся ей улыбкой безумца.
 — А ты, сестра, говорящая такие отважные слова, неужели ты никогда не испытывала отчаяния?
 Бриджит вспыхнула.
 — Я буду очень благодарна, если ты примешь от меня исповедь. Прошло уже столько времени, и очень многое произошло со времени последней исповеди.
 Он выслушал перечень ее грехов и нерешительно прошептал отпущение.
 Сгущался мрак. На улице слышались пьяные крики. Конечно, лохленнцы празднуют! Она не осмеливалась покинуть часовню. Здесь был ее брат-христианин, нуждающийся в поддержке, а Халдор имел причины злиться на нее.
 Она смотрела на Имона и пыталась молиться. Священник сидел, бессмысленно вперив глаза в темноту и бормоча бессвязные латинские фразы. Громкие крики донеслись с улицы. Имон бросился на пол, в грязь, дрожа всем телом. «О Боже, прости его! Он больше не мужчина», — подумала Бриджит и села, прижавшись к каменной стене. Камни были очень холодными. Она задремала и снова увидела отца, который подбрасывал ее, девочку, высоко в воздух и радостно смеялся. Затем ей пригрезилось, как в темноте, в постели, мать рассказывает ей старые легенды о Сидхе. А вот она, уже девушка, посвящает свое тело и свою жизнь Христу. Внезапно она проснулась. В часовне было темно, и во мраке она услышала всхлипывания. Она подошла к священнику и попыталась успокоить его прикосновениями и словами. Но тот только сжался в комок.
 Бриджит встала. Она закоченела от холода, дождь проникал в дверь часовни. Больше она не могла терпеть. Халдор, по крайней мере, теплый. Его руки не приколочены к кресту.
 Она сгорбилась и побежала к шатру Халдора.




 9


 Она разбудила его, когда скользнула в постель, прижалась к нему и мгновенно уснула. Он лежал и думал: что же это значит? Просто замерзла? Нет, она могла бы лечь подальше и спиной к нему, как ложилась раньше. Она называла себя невестой Христа, но от природы была не менее пылкой и страстной, чем норвежские женщины. Неужели она испытывает к нему такое же влечение, как он к ней? Эта мысль чуть не заставила сжать ее в объятиях и обладать ею страстно и долго. Но он сдержал себя. Она устала. Пусть отдохнет.
 К чему торопиться? Завтра день отдыха. Пусть она поспит.
 Насладившись близостью ее тела, он поднялся, собрал одежду, которую она бросила в беспорядке, и повесил на крюк у огня, чтобы просохла. Набросив на плечи плащ, Халдор откинул полог. Он прошел к тлеющему костру и взял уголь, чтобы разжечь жаровню. В шатре у него всегда были пища и вино — ведь ему приходилось принимать гостей. Он нарезал мясо и стал жарить его на углях.
 Запах разбудил Бриджит. Она села на постели. Нежно-розовые груди с темными сосками как будто разогнали полумрак. Короткая каштановая прядь упала на лоб.
 — С добрым утром! — приветствовал ее Халдор. — Ты, должно быть, проголодалась. Позавтракай.
 Она улыбнулась, а затем, когда полностью отошла от сна, насторожилась.
 — Не бойся. — Халдор положил мясо на блюдо и сел на край постели. Его пальцы погладили щеку девушки, а затем приподняли ее голову за подбородок, чтобы были видны глаза. — Ты хорошо служишь мне.
 Она поморщилась.
 — Но я мало получаю за это.
 — Ты будешь свободна, я же сказал. И, если захочешь, вернешься к отцу. И, может быть, мы заключим союз, который послужит тебе защитой. Но если… — Халдор помолчал несколько секунд. — В противном случае тебе лучше… — Он замолчал. — Об этом потом. Ешь.
 Она увидела, что он приготовил, и крайне удивилась.
 — Ты это сделал для меня?
 Он кивнул.
 Пища и вино ударили в голову Бриджит. Все-таки она была ужасно голодна. Съев мясо и даже обглодав кости, она откинулась на подушки и быстро сказала:
 — Халдор, ты поклялся не причинять мне вреда. А как относительно ребенка?
 — Что? — изумился он.
 Она медленно улыбнулась:
 — А ты не заметил? А еще семейный человек. Я жду ребенка.
 «Мой, Ранульфа или кого-нибудь из тех шестерых?» — пронеслось в голове Халдора.
 — Я… я ничего не смогу сделать для него, если ты останешься здесь.
 И тут же — о, как она прекрасна! — он горячо заговорил:
 — Но, Бриджит, если ты поедешь со мной в Норвегию, я признаю его своим. И потом у нас еще будут дети — и дочери, и сыновья. По законам нашей страны побочные дети имеют такие же права, как и законные. И жена моя будет только рада новым доскам в стенах нашего дома.
 «О, у меня голова идет кругом», — подумал он.
 — Ты предлагаешь мне больше, чем Господь, — слабо отозвалась она.
 Халдор сбросил плащ и приблизился к ней. Она не оцепенела в ожидании новых страданий, но протянула к нему руки, обвила его шею. И Халдор, вспомнив, что он ни разу не смог подарить ей высшего наслаждения, на этот раз вошел в нее медленно и нежно, забыв о себе ради удовольствия девушки. И когда наконец из его груди вырвался крик, она вскрикнула тоже.




 10


 Бриджит вскрикнула не потому, что ей было тяжело под Халдором. Она дрожала и прижимала его к себе. Так вот это чудесное ощущение, которого она поклялась не испытывать никогда! Теперь все ее клятвы разлетелись вдребезги.
 Он приподнялся на локтях, стараясь не причинить ей боль, а затем медленно соскользнул с нее. Бриджит прильнула к нему, обхватив его руками. Она боролась со сном, хотела сказать что-то, но зрение ее затуманилось, и она не смогла вымолвить ни слова. После ночного бдения в холодной часовне вино одурманило ее. Халдор дышал влажным теплом в лицо, и она уснула. Проснулась… сколько же прошло времени? Халдор полусидел, рассматривая ее. В сумраке она не могла разглядеть выражения его лица.
 Значит, она нашла свою радость не в объятиях живого бога! Укоры совести терзали ее гораздо меньше, чем она ожидала. Но о чем размышляет Халдор? Она покраснела и спрятала лицо в мехах.
 Халдор протянул руку и коснулся ее щеки ладонью — грубой и шершавой от весел, канатов, рукояти меча. Но прикосновение было очень нежным и ласковым.
 — Бриджит, Бриджит. — Его ладонь погладила волосы. — Радость пришла к тебе. Тебе уже никогда не быть монахиней.
 Она осмелилась поднять на него глаза. Лоб его собрался морщинами. Он наклонился к ней. Бриджит протянула к нему руки и заметила, что они дрожат.
 — Халдор…
 Она забыла, что хотела сказать, — на улице поднялся шум. Кричали по-норвежски, и Бриджит не понимала ни слова. Но Халдор выругался, вскочил с постели, набросил плащ и выскочил из шатра.
 Плохие новости, Бриджит была уверена в этом. Она медленно оделась и вышла.
 На берегу собралась группа людей. Они смотрели куда-то вдаль. В тумане над водой виднелась голова человека. Тот плыл медленно, и течение уносило его к морю. Наконец голова скрылась под водой, снова появилась, снова скрылась и больше не показывалась.
 Бриджит бросилась бежать. Халдор стоял. Его плащ хлопал на сыром ветру. Два человека что-то говорили, показывая то на реку, то на часовню. Халдор угрюмо слушал их. Они показали на один из кораблей.
 — Нет, — сказал он. Потом повернулся, увидел Бриджит, подошел к ней и положил руку ей на плечо. — Это был священник, Имон, — сказал он на ее языке.
 Имон? Бриджит вспомнила, что оставила его распростертым в отчаянии на холодном полу часовни. Она по доброй воле покинула его, ушла в шатер Халдора, в его теплую постель, приняла его плотскую любовь и испытала от этого преступное наслаждение. Она должна была молиться за душу Имона. Но может быть, теперь ее молитвы — святотатство?
 — Он выбежал из часовни, крича, как сумасшедший, и бросился прямо к реке. Мои люди не смогли остановить его. Они не думали, что он бросится в реку. Течение здесь очень сильное, вода холодная…
 Это была не попытка к бегству. Имон решил расстаться с жизнью, когда она предавалась греху с Халдором.
 Бриджит посмотрела на реку. Туман, сквозь который едва угадывалось солнце, висел над серыми зловещими волнами — путь избавления. Имон, конечно, был не в себе. Он не выдержал потрясений, которые выпали на его долю. А какое будущее ждало несчастного? Бог покинул его. Весь остаток жизни ему предстояло провести в чужой стране, среди язычников, если, конечно, он остался бы жив.
 И в этой холодной темной часовне в минуту отчаяния никто не ответил ему. Ни его Бог, ни его сестра по вере, которая в это время нежилась в постели язычника, упиваясь его ласками… Бриджит сбросила руку Халдора со своего плеча и кинулась к дому Ранульфа.
 Ранульф приподнялся на локте, когда она открыла дверь.
 — Что за шум?
 — Пленник пытался бежать. Он утонул.
 — О… — Ранульф лег на спину. Бриджит готовила все для умывания. — Он ушел… на небеса… к Христу?
 — Боюсь, что нет. Он нарушил заповедь Господа.
 Глаза Ранульфа блестели.
 — Какую заповедь?
 — Я не священник и не могу тебе рассказать. — Она с трудом сдерживала слезы и гнев, с ожесточением разминая ему руки и ноги, так что Ранульф чуть не кричал от боли. — Если ты всю жизнь хочешь проваляться в постели, я могу не мучить тебя. — Эти слова заставили его замолчать.
 Когда она закончила, в дверь вошел Халдор и остановился на пороге.
 — Его руки и ноги уже двигаются, Бриджит. Ты хороший врач.
 Она взяла таз, собрала тряпки и посмотрела в его голубые глаза. Она прочла в них страдание.
 — Бриджит… — Он протянул к ней руку. — Мне жаль, что все так произошло.
 Халдор уже полностью оделся. Плащ его был застегнут пряжкой, которую он отобрал у ирландцев. Бриджит вспомнила пылающие дома.
 — Я сочувствую твоему горю, господин. Ведь утонула твоя собственность. — Она подождала, пока он пропустит ее, и прошла с тазом к двери.
 Рука Бриджит коснулась его плаща, и по телу прошла сладкая дрожь. Она торопливо выскочила на улицу.
 Бриджит выстирала тряпки и развесила их на кустах, хотя и сомневалась, что они высохнут в такую погоду. Чем дольше ее руки заняты работой, тем больше успокоится разум.
 Она подняла голову, расправила плечи и заметалась по берегу. Наступило время прилива, и воды Шеннона потекли вспять. На небольшом каменном мысу она увидела тело, зацепившееся за корни дерева.
 — Я не похороню тебя в освященной земле, брат-христианин, ведь ты самоубийца.
 Но его нужно было предать земле. Она выволокла тело на берег и засыпала галькой, не произнеся молитв и не осенив могилу крестом.
 Смятение привело ее к святому источнику. Окруженный мхом, кристально чистый, он отражал небо с облаками. Девушка склонилась над водой. Она смежила веки и увидела перед собой лицо Халдора. Тело вспоминало его прикосновения. Должна ли она вернуться к нему и быть его наложницей? Но тут ей представилось лицо утонувшего священника. За спиной Халдора дымилась земля, его смех смешивался с воплями несчастных пленников. Рука Бриджит стиснула камень. Он взял ее тело, убил соплеменников, разграбил их дома. Он отравил ее душу. Будет ли она валяться в его постели? Она швырнула камень в источник.
 Брызги стекали по ее щекам, как слезы. Ногти впились в ладони так, что выступила кровь.
 — Будьте вы прокляты! — вскрикнула она. — Будь проклят Халдор! Пусть утонут все его корабли, пусть морские чудовища утащат их на дно! — Она всхлипнула.
 С деревьев доносился вороний гвалт, издали долетали крики чаек. И вдруг птицы умолкли. Вокруг клубился безмолвный туман.
 Бриджит почувствовала на своем плече холодную руку.
 — Дочь, твои проклятия искренни? — Голос прозвучал волшебной музыкой.
 Бриджит подняла голову. Может, это капли воды, повисшие на ресницах, обманывают ее? Она увидела женщину в сиянии радуги. Высокую, светловолосую, в золотой короне. Женщину из ее снов.
 — Ты искренне желаешь зла Халдору?
 Бриджит отшатнулась. Она сидела у святого источника, но к ней явилась не святая. Никакая святая не надела бы мантию цвета морской волны, все складки которой переливались изумрудным блеском. И ни одна святая не закуталась бы в прозрачный, как паутина, шелк.
 — Да, я Бригитта, — сказала женщина.
 — Не может быть. Бригитта — святая, какой и я хотела быть.
 — Но сначала Бригитта была другой, совсем не святой. Я — Бригитта, и все, что я пережила, — мое. Однако ответь мне, искренне ли ты проклинаешь этого человека?
 — Проклинаю ли я Халдора? — Голубые глаза затуманились, в мозгу поплыли воспоминания, кровь закипела. — Халдор и его люди разграбили мою страну, убили жителей, принесли мне позор…
 — Ты называешь это позором? — Женщина, осиянная радугой, рассмеялась.
 — Странные вы люди, христиане. Но ты называешь мне причины, а не отвечаешь на вопрос. Ты действительно желаешь зла лохленнцам? Если ты этого желаешь, зло обрушится на них.
 Халдор… все еще можно предотвратить… Но она закрыла глаза и увидела убитых монахов, мух, жужжащих над их телами… она слышала рыдания пленников, вспомнила свои синяки и царапины, почувствовала боль в своих грудях. Врача вел Халдор. Бриджит проглотила комок в горле и хрипло сказала:
 — Я проклинаю их. Я желаю им зла. Пусть Святой Шон…
 — Отчего ты обращаешься за помощью к святым? — удивилась женщина. — Твоя мать научила тебя поклоняться Старым Богам. Она говорила тебе правду, Бриджит. Раздавай проклятия с осторожностью, Бриджит.
 Радуга задрожала и начала таять. Женщина исчезла. Там, где она только что стояла, серебрилась полоска нетронутого мха, снова послышалось карканье ворон.
 Старые Боги. Это было так давно, в далеком детстве. А потом аббатиса рассказала ей о христианских праздниках. Но Бриджит помнила, как стояла с матерью и сыпала розы на порог отцовского дома… А его жена, проходя к себе, пнула их ногой. «Проклятые язычники!» Бриджит ахнула:
 — Она не хочет, чтобы мы отгоняли зло от дома отца?
 — Тихо, дитя, — успокоила мать. — Такова их вера. Идем со мной, наберем золы из очага…
 Позже Бриджит узнала, что мать поклонялась богам рабов и служанок. Мать умерла, аббатиса давно вытеснила ее из памяти Бриджит. А теперь девушка вдыхала холодный воздух, впивала теплую ласку солнца всей кожей. Под ногами она ощущала землю острова, который, казалось, вливал в нее силу. Вдали шелестела река, и что-то шептал ветер.
 Это они отомстят за Бриджит. Старые Боги избрали ее, чтобы преподнести заколдованный дар Халдору. Небольшой подарок, который переломит его судьбу.
 «Он доверяет мне, — подумала девушка и рассмеялась. — И земля, и я, и мой народ будут отомщены».
 Был май, но девушка не сыпала цветы на порог дома. Она не собиралась отгонять зло от его дверей. Спокойно и терпеливо она выполняла свои обязанности, стараясь не возбудить ни малейших подозрений.
 Она возилась с Ранульфом. Теперь он сам ел и был достаточно силен, чтобы избавить ее от бесконечной стирки. Он поправлялся гораздо быстрее чем она ожидала. Бриджит оставила заботы о его душе. Торопливо разобравшись с делами, она выбегала из комнаты и спешила в библиотеку. Всю свою жизнь она училась. Хотела, чтобы мрак невежества рассеялся вокруг нее.
 Халдор был со своими людьми. Они сортировали и делили награбленное. Сейчас как раз время вернуться в шатер. Она замерзла и промокла под дождем.
 Бриджит откинула полог. На постели лежало голубое платье, алый плащ и украшенный драгоценностями пояс. Женская одежда — Халдор принес одежду для нее! Она, дрожа, приложила к телу мягкую шерсть. Ничего страшного не произошло — наоборот, ей было чрезвычайно приятно. Впервые мужчина заботился о ней. И она забыла о том, что предназначена Богу. Она надела платье. Толстая мягкая шерсть согрела тело. Уняв дрожь, она подошла к зеркалу и тронула волосы. Они уже отросли, и теперь их можно укладывать.
 К полудню сильный ветер разогнал туман. Люди развесили плащи, чтобы они просохли. Настроение поднялось. Можно было готовиться к набегу. Они собрались двинуться вдоль побережья.
 Почему бы не отпраздновать это событие? Страна богата, а лето еще только начиналось, так что добыча будет очень большой.
 К вечеру рабы приготовили пищу. Огни играли на золотых кольцах и браслетах, украшавших руки викингов. Краденое золото! Вино и эль текли рекой.
 Бриджит видела, что новые рабыни, прислуживающие на кухне, смотрят на нее косо и перешептываются. Все они были молоды и красивы — видимо, других в плен не брали. Бриджит сделала вид, что не замечает их, и понесла еду Халдору.
 Он улыбнулся:
 — Бриджит, возьми себе блюдо и садись рядом со мной.
 — Хорошо, если такова твоя воля, господин, — сказала она. И она сидела рядом с ним в этот вечер, не обращая внимания на изумление викингов и гневные взгляды, которые метали в нее ирландские женщины.
 Она протянула Халдору огромный серебряный кубок с четырьмя ручками. Халдор взялся за две ручки, сделал большой глоток и протянул кубок ей. Глаза ее блестели. Они смотрели на Халдора поверх края кубка и улыбались. Бриджит впервые пила с удовольствием.
 А когда один из викингов схватил рабыню и тут же при всех повалил ее на землю, Бриджит только теснее прижалась к Халдору. Он взглянул на нее, гадая, как она относится к этому. Но Бриджит положила голову ему на плечо. Пусть думает, что она пьяна.
 — Вы уже не первый день на этом острове, Халдор, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Но еще ни разу не почтили его духов.
 — Святых? — рассеянно отозвался Халдор. Он почти не слушал, с удовольствием наблюдая, как женщина ловко сопротивляется насильнику.
 — Нет, нет, не святых. Духов острова. Завтра праздник, а ты об этом и не думаешь.
 Викинги придвинулись. Халдор покачал головой и посмотрел на Бриджит.
 — Через день или два мы уходим отсюда.
 Она еще крепче прижалась к нему.
 — Но это же не обычный остров. Ты видишь, как он управляет течением реки? У нашего народа есть традиция: в праздник Билтэйно проплыть на лодках вокруг острова — это приносит удачу в пути.
 Она лгала. Жаждущие удачи плыли по солнцу. Плыть же против солнца, как предлагала она, значило навлечь на себя гнев темных сил.
 Халдор с интересом посмотрел на нее.
 — Неужели? Зачем ты мне это говоришь?
 Бриджит еще теснее прижалась к нему, ласкаясь.
 — Вы скоро отправляетесь в дальнее путешествие и берете меня с собой, чтобы я заботилась о раненых. Так что я не хочу, чтобы ваши корабли были прокляты.
 — Справедливо, — сказал Халдор. Он бросил обглоданную кость в огонь. Но пока еще не двигался.
 «Он не верит мне. Он не дурак».
 — Я раньше не думала о себе, мне было все равно — жить или умереть, — продолжала она. — Но теперь… — Она улыбнулась ему и положила руки на живот.
 Он пожал плечами:
 — Я никогда не обращал внимания на обычаи тех мест, где бывал, — и добавил задумчиво: — Но раз уж ты, христианка, даешь мне такой совет… — Он замолчал и улыбнулся. — Может, действительно стоит заключить мир со здешними богами? Я поговорю со своими людьми и узнаю, что они на это скажут. А ты, Бриджит, лучше иди спать. Что бы мы ни решили, вставать придется рано. По небу видно, что погода будет хорошей, а в Ирландии это редкость. Как бы тут не застрять.
 «Да, да, — злорадствовала Бриджит. — Это будет последний день в твоей жизни».
 Она попрощалась и ушла. Из-за полога она следила за тем, как Халдор подозвал предводителей и рассказал им о традиции острова. Один из них, Эгиль, задал несколько вопросов. Халдор что-то ответил, и все трое разразились хохотом. Затем норвежцы кивнули, похлопали Халдора по спине и оставили его одного.
 Когда он пришел к ней ночью, Бриджит изображала страсть и пылкость, хотя на самом деле оставалась холоднее льда. Наконец он уснул, и Бриджит долго всматривалась во мрак. Время от времени она поднималась, чтобы поддерживать огонь в очаге. Сегодня ночью он не должен погаснуть. Огонь нужен Бриджит.
 Занималась заря. Проснулись первые птицы. Бриджит взглянула на спящего Халдора. Лицо спокойно, легкая улыбка играет на губах, морщины разгладились. Она медленно поднялась с постели и оделась. Под золой еще тлели угли. Она раздула их и зажгла лучину. Постояла, глядя на мерцающий огонек.
 — С этим огнем я вынесу счастье из дома, — прошептала она и вышла из шатра.
 С запада дул ветер, и ей пришлось укрыть огонь под своим новым плащом. На улице не было никого, кроме часовых, и они не обратили на нее внимания. Почему бы женщине Халдора не прогуляться к реке?
 Волны лизали каменистый берег, подгоняемые свежим, крепким ветром. Бриджит стояла по колено в воде и смотрела на мерцающий огонек.
 — Этот огонек — счастье дома Халдора и всех его людей. И если он погаснет, счастье отвернется от Халдора. — Послышалось шипение, когда девушка сунула лучину в воду и отбросила ее. — Пусть будет так. — Бриджит вышла на берег, посмотрела на плывущую лучину, на которой только что весело прыгал огонек, и повернула к шатру.
 Она заметила, что трава покрыта обильной росой. Если майской росой умыть лицо, оно станет прекрасным. Но зачем Бриджит красота? И она медленно брела по сырой траве.
 Она не была у Ранульфа вчера вечером. Если Халдор узнает об этом, он будет удивлен. Она остановилась у монастырского колодца, чтобы первой набрать воду, и со словами: «Пусть счастье отвернется от этого дома!» — вылила ее из ведра на землю. Снова набрав воды, она вернулась в шатер Халдора.
 Он, вероятно, услышал ее шаги, потому что сразу приподнялся в постели.
 — Еще рано, Бриджит, солнце не встало.
 — В этот день нужно первому набрать воду из колодца. Это приносит счастье. Я принесла тебе первой воды, попей. — Она наполнила чашку и подала Халдору. Тот отпил и вопрошающе поднял бровь.
 — Все… это… вода… плаванье вокруг острова… Ты это узнала из книг?
 Бриджит покачала головой.
 — Об этом не пишут.
 — Хмм. Я думаю, монахи будут недовольны, если узнают, что ты водишь дружбу с эльфами. Но нам, врагам Белого Христа, это на руку. Я рад, что ты рассказала мне об этом. — Он потянулся к ней. — Но ты уже все сделала. Теперь давай погреемся.
 Одна мысль об этом привела Бриджит в ужас.
 — Надо спешить. Не медли! Лучше плыть прямо с утра.
 — Время есть. — И Халдор притянул к себе девушку.
 Бриджит изображала наслаждение, даже оцарапала ему шею в порыве страсти. Но внутри нее все дрожало. Через несколько часов эти руки, которые сейчас бесстыдно ласкают ее тело, будут холодными и неподвижными.
 Викинги собрались на берегу. Всего один раз обогнуть остров? Ну, это не займет много времени. Потом можно будет готовиться к отплытию. Если это поможет им, что же, чудесно! Тому, кто борется с ветром и волнами, не помешает везение.
 Бриджит старалась держаться подальше от дома, где были заперты пленные. Она очень боялась, чтобы кто-нибудь из них не выдал ее. Наверное, они разгадали ее намерения.
 — Ты поплывешь с нами, Бриджит? — спросил Халдор. — Ты ведь отправишься с нами в плавание.
 Она покачала головой.
 — Сегодня я боюсь плыть. Волны слишком большие для меня. — Она изобразила, что теряет сознание. — Меня укачивает. Но скоро я уже смогу пуститься в море. — Халдор поддержал ее. — Я буду смотреть на тебя с берега. Лучше, если ты поведешь корабли. Ты вождь и больше всех нуждаешься в удаче.
 Корабли вышли в глубокие воды, паруса наполнились воздухом. Чтобы пройти на парусах вокруг острова против солнца, требовалось немалое искусство. Но викинги были опытными моряками. Корабли плавно скользили по волнам.
 Бриджит смотрела и ждала их конца.
 Сначала они отошли подальше от берега. Бриджит вспомнила, что Халдор всегда старался заполучить свободу маневра. Корабли отходили от острова, приближаясь к такому спокойному и зеленому побережью Ирландии. На середине потока «Морской медведь» сделал разворот. «Шарк» и «Регинлейф» повернули за ним, но не так ловко. Да, там были менее опытные мореходы.
 Теперь им требовалось все их искусство. Хотя течение сопутствовало викингам, ветер все усиливался. Бриджит стояла на холме и смотрела, как надуваются паруса, как грациозно скачут по волнам драккары.
 И вот гребни коричневых волн побелели. Поднялся ветер, такой сильный, какого Бриджит не могла и вообразить. Да и Халдор тоже. Жуткий свист с каждой секундой становился все громче. Ветер своими холодными пальцами вцеплялся в одежду девушки, как будто хотел раздеть и изнасиловать ее. Он гнал огромные волны с запада, угрожая затопить остров и все вокруг. Солнце еще не скрылось, но подернулось зловещей дымкой. Светило, казалось, излучало ярость. С западного горизонта с огромной скоростью неслись тучи черно-голубой стеной. Яркие молнии пронзали их, гром прокатывался по всей земле, словно грохот гигантской колесницы.
 — Это не его Тор Громовержец. Это сам Мананаан Мак-Лир поднялся в гневе. — Первые капли дождя ударили Бриджит по лицу. На ее лице играла улыбка. — Что ж, Халдор Предсказатель Погоды, ты не ждал этой бури.
 Теперь ей пришлось прикрывать глаза ладонями, чтобы видеть корабли. Они были уже далеко и казались пляшущими на волнах игрушками.
 Интересно, делал ли Халдор своему сыну, когда тот был маленьким, игрушечные кораблики? Конечно, делал.
 Разумеется, лохленнцы сочли бы для себя позором спрятаться от первого же порыва ветра. Бриджит смотрела, как несутся корабли, слышала, как хлопают ярко раскрашенные паруса. Весла безостановочно вонзались в волны. Недавно Халдор пытался перевести на гэльский язык для Бриджит одну из своих саг. Там он сравнивал корабли с многоногими драконами в лебедином озере…
 Бриджит со страхом посмотрела на запад. Оттуда должна прийти месть. Чернота уже затянула большую часть неба и неумолимо приближалась, клубясь и взрываясь молниями. Перед тучей небо затянуло туманом, сквозь который лился слепящий медный свет. И все же, когда появилось ЭТО, она увидела.
 Она оцепенела от ужаса. Она никогда не задумывалась, в какую форму выльется гнев этой земли. Правда, та Бригитта, которую христиане называли святой, кое-что обещала. Это мог быть Люг Длинная Рука на своей колеснице, во всей ужасной красоте, или Морриган, ведущая полчища визжащих ведьм…
 То, что выплыло из моря навстречу кораблям, было больше любого судна. Пена вздымалась вокруг змеиных колец. В черной чешуе отражались вспышки молний. Но вот вскинулась вверх драконья голова, раздался леденящий кровь рык, показался раздвоенный блестящий язык, сверкающие маленькие глазки. Челюсти оглушительно щелкнули. Бриджит видела, как из клыков вырвались снопы холодного морского огня.
 Она поняла. Святой Шон изгнал чудовище своими молитвами. Но последние святотатства оскорбили Христа, он отвернулся от острова, и здесь снова воцарились Старые Боги. Ужасный Ката вернулся.
 Эта страна отомстит-таки лохленнцам. Радость охватила девушку, безумная радость. Она вскинула руки и закричала:
 — Приветствую тебя, Ката! Тысячу раз приветствую!
 Воздух грохотал. Тьма сгущалась, и только молнии разрывали ее время от времени. Огненные стрелы сыпались из туч. Гром грохотал так, что у Бриджит едва не лопался череп. Дождь, словно плетьми, сек ее лицо и плечи. Она уже ничего не могла разглядеть в темном бушующем море.




 11


 Вначале Халдор не встревожился, а только разозлился. Дьявол бы побрал эту ирландскую погоду! Сам Локи управляет ею. Ведь все было так хорошо. Ну что же, он видел немало бурь, и первый удар не может быть очень опасным. За это время они успеют обогнуть остров. Только бы не наскочить на соседние острова, мимо которых нужно пройти довольно близко.
 И буря налетела, налетела очень быстро — быстрее, чем восьминогая лошадь Одина, на которой он скачет по небу. Паруса неистово сопротивлялись людям, которые хотели спустить их и закрепить. Они бешено хлопали на ветру, а концы канатов оставляли кровавые следы на телах матросов. Тьма, рассекаемая молниями, двигалась с запада, разливаясь по всему небу. Свирепый ветер обрушился на «Морского медведя» и чуть не опрокинул его. Но гребцы налегли на весла и героическими усилиями выровняли судно, подчиняясь приказам Халдора. Это были смелые люди, они хорошо знали море — но ведь это было не море. На них обрушивались волны, не похожие одна на другую. Морской прилив, западный ветер, течение реки создавали жуткие завихрения, старающиеся увлечь корабль в пучину. Такого Халдор никогда еще не встречал. Сквозь дождь и водяные брызги он увидел, что «Шарк» и «Регинлейф» с трудом справляются со стихией. Мачты, которые не успели убрать, поломались. Порванные снасти висели над головами викингов.
 Нужно было срочно искать тихую гавань, чтобы переждать бурю. Иначе корабли затонут. Халдор направил судно к берегу. Однако вряд ли там найдется безопасное место. Скорее всего, корабль разобьется о прибрежные утесы. Не лучше ли плыть к южному побережью Скаттери, подальше от острова Хог, который может оказаться ловушкой? Там ветер должен быть потише, и можно будет встать на якорь.
 Во всяком случае, они закончат путь, на который их благословила Бриджит. Халдор громко рассмеялся и отдал приказ гребцам. Сигурд и Эгиль видели его маневры и должны были сделать то же самое.
 Пора поворачивать. Это было трудное дело — против них объединились ветер и течение. Халдор поднял руку, чтобы привлечь внимание гребцов и заставить их действовать согласованно.
 И тут впереди появилось чудовище.
 Оно направлялось прямо к Халдору. Страшилище земли! Змей Митгард! Озаряемая вспышками молний голова поднялась к небесам, а аспидно-черные кольца туловища скрывались в пучине. Может, сам Тор, повелитель бурь, вышел на битву с этим чудовищем, чтобы убить или быть убитым?
 Полоса бело-голубого пламени, вспыхнувшего на небе, осветила чудовище, и Халдор смог оценить его размеры. Нет, это не Митгард, опоясывающий всю Землю, который должен очнуться в час топора, час меча, час бури, час волка, в час наступления Фимбульветер, вечной зимы, как предсказывали ведьмы. Этот огромный змей был размером с самый большой корабль и во много раз тяжелее его. Но не более того.
 И все-таки чудовище убьет их, разметает корабли. Это конец всему!
 Оно двигалось прямо к «Морскому медведю», но не слишком быстро. Может, удастся ускользнуть от него? Что, если оно не умеет передвигаться по суше? Стоит попытаться. Страх ледяной рукой стиснул сердце Халдора. Даже с троллем страшно повстречаться, а какие могущественные силы создали это страшилище? Но он взял себя в руки, снова стал холодным и спокойным, сосредоточился на том, что нужно делать.
 И тут огромная волна обрушилась на корабль. Халдор упал со своего места и покатился меж скамьями. Гребцы сбились с такта, и судно потеряло скорость.
 — Гребите, собаки! Гребите! — закричал Халдор так громко, что у него что-то оборвалось в желудке, и добавил про себя: «Если хотите остаться в живых…» Гребцы с удивлением вскинули на него глаза. Они привыкли видеть своего предводителя спокойным и невозмутимым, хладнокровно отдающим приказы со своего места. И теперь его окрик подстегнул их. Они снова взялись за весла.
 Как только судно развернулось, все увидели чудовище. Молнии плясали на его чешуе. Норвежцам показалось, что сквозь завывания ветра и шум дождя доносится шипение. Но гребцы не бросили весел, а изо всех сил налегли на них, и корабль, разрезая волны, устремился против течения.
 Теперь ветер помогал им, хотя течение препятствовало. Халдор жалел, что нет времени снова поставить парус. Впрочем, ветер слишком силен и опасен. Неизвестно, кто вызвал шторм и захочет ли он помочь викингам. Нет, лучше полагаться только на свои силы. Халдор затянул древнюю песню: «Тор, сохрани нас! О Тор, О Один!..» — гребцы подхватили вполголоса. Песня помогала им грести в такт, она задавала ритм.
 Халдор увидел, что «Регинлейф» тоже направился к берегу. А где же «Шарк»? Гримаса ужаса, исказившая лица гребцов, заставила его повернуться.
 Крик вырвался из груди. «Шарк» не успевал развернуться, борясь с ветром и течением. Судно относило к чудовищу. Те на борту, кто не сидел на веслах, метались по палубе. Монстр направился к «Шарку».
 Он был уже рядом. Высунулся из воды. Голова наклонилась вперед. Один из викингов схватил копье. Распахнулась ужасная пасть. Сквозь пелену дождя, хлеставшего со страшной силой, Халдор увидел клыки, величиной с человеческую руку. Они ударили викинга, тот схватился за живот и упал. Яд…
 Голова откачнулась. И снова, теперь уже медленнее, сверкающие клыки стали приближаться к кораблю. Пасть сомкнулась, и Халдор увидел, как взметнулось в воздух тело, когда змей выгнул шею и поднял голову. Кровь стекала прямо в бушующую воду. И Сигурд исчез, проглоченный целиком. Сигурд Тругвасон, друг, исчез в пасти чудовища.
 «Шарк» беспомощно дрейфовал. Часть людей в страхе попрыгала за борт, другие схватились за оружие. Но все было напрасно. Змей убивал и тех, и других. Металл не мог пробить сверкающую чешую. Когда чудовище проглотило пятерых, оно набросилось на сам корабль. Могучие кольца охватили его корпус. Мачта рухнула, шпангоуты затрещали. И гордый корабль Сигурда в мгновение ока стал грудой щепок, плывущих по течению. Зверь метался, убивая тех, кто пытался спастись вплавь. Больше он не пожирал никого. Когда все было кончено, чудовище бросилось за остальными.
 Все это Халдор видел урывками. Его поглотила борьба со стихиями. Он налегал на рулевое весло, подгонял гребцов, хотя это уже было излишне. И когда с «Шарком» было покончено, Скаттери оказался рядом.
 Халдор выбирал место, чтобы пристать к берегу. Для этого пришлось проделать сложный маневр, потребовавший всего его искусства. Эгиль на «Регинлейфе» попытался повторить его, но это ему не удалось. Змей был уже близко, и стало ясно, что судну не улизнуть.
 Эгиль крикнул что-то Халдору, стараясь перекрыть вой ветра, грохот грома, шум волн. Халдор не услышал его, но команда поняла намерение капитана, и «Регинлейф» развернулся. Как камень из пращи, судно полетело навстречу врагу.
 Оно скользнуло вдоль огромного тела чудовища. Над бортом засверкали топоры, копья, мечи. Но эти удары не причиняли змею никакого вреда. Одним ударом могучего хвоста чудовище уничтожило корабль, а затем хвостом и зубами расправилось с уцелевшими.
 — Ты выбрал славную смерть, Эгиль, ты и твои парни, — выдохнул Халдор.
 Его судно уже находилось в спасительной близости от берега. Эгиль наверняка надеялся, что Халдор вернется домой и расскажет о том, что случилось, поведает о славной кончине одного из предводителей.
 И вот уже на фоне темного неба при вспышках молний вырисовывался силуэт башни. Но чудовище приближалось.
 — Мы почти у цели, — сказал тихо Халдор и крикнул изо всех сил: — Гребите! Гребите! Трандхейм ждет нас!
 Гавань, пологий берег, монашеские дома, и Ранульф лежит в одном из них, а рядом с ним Бриджит… Может, это она вызвала своим колдовством чудовище? Это ведь не обычная женщина, и у нее есть причины для мести. Но… днище «Морского медведя» заскрипело по песку. Теперь всем в воду, вытащить судно на берег, пока над головами сверкают молнии, и грохочет гром, и колесница Тора летит по небу, рассыпая искры.
 Люди бросились на то, что когда-то было сухой землей, а теперь обернулось потоками воды, которые, бурля, сбивали их с ног. Халдор заставил людей закрепить корабль. Это последнее, что у них осталось; без него всем конец. Если змей не может передвигаться по суше, он не проникнет сюда, в мелкие воды.
 Внезапно Халдор обнаружил, что оставил на судне свой боевой топор, а вместо него захватил молоток Тора. Что же, тем лучше: никакое оружие, выкованное человеком, не поможет в этой борьбе. А молоток всегда приносил ему счастье в походах. Халдор сжал рукоять. Тяжесть молотка вселяла уверенность. Он оглянулся.
 Огромное тело извивалось в реке. Голова поднималась и опускалась. Норвежцы собрались на берегу, выжимая мокрую одежду и лихорадочно перебрасываясь словами. Змей увидел их, повернул голову. Медленно, как бы стараясь остаться незамеченным, он поплыл к берегу.
 Халдор не мог сказать, услышал он или всем телом ощутил опасность. И вот он заметил приближающееся чудовище. Его огромное тело поднималось из воды. Вот оно миновало корабль, и первое кольцо коснулось земли.
 Кто-то закричал. И тут же все бросились врассыпную, кто куда, лишь бы подальше. Халдор остался один. Змей полз прямо на него.




 12


 Волны с грохотом бились о берег острова. Дождь превратил одежду Бриджит в мокрые тряпки. Град лупил по лицу и рукам, оставляя кровавые следы, но она не обращала внимания ни на что. На реке, в раздираемом молниями мраке, разыгрывалась трагедия.
 Изредка вспышка выхватывала из тьмы чудовище, его выгнутую шею, сломанную мачту, разбитый корабль, людей, прыгающих за борт. Затем снова разливался мрак, пока очередная вспышка не обнаружила, что арена трагедии приблизилась к берегу. Чудовище ломало корабль, убивало людей. Бриджит сжала кулаки. Они разжались, когда девушка узнала «Регинлейф». Героическая гибель! Она восхищалась мужеством лохленнцев.
 Но что с Халдором? И что будет с ней, если колдовство погубит его? Блеснула молния, и Бриджит увидела, что «Морской медведь» пристает к берегу. Она разглядела людей, прыгающих за борт, слышала их крики и скрежет днища по песку. Ну вот. Он еще жив, и битва продолжится на берегу.
 Бегущие, кричащие, спотыкающиеся и падающие люди… А за ними сверкала чешуя выползающего на берег змея.
 Команда разбежалась. Только Халдор стоял неподвижно. Чудовище подняло голову, задержалось, покачиваясь, как будто раздумывая и выбирая жертву. Затем голова нанесла удар по одному из бегущих. Человек упал, пронзенный зубом, длинным, как рука Бриджит. Это был один из дружков Ранульфа. Он лежал, а остальные рассыпались в разные стороны. Змей лениво выбрал следующего и проглотил его целиком. Затем чудовище подняло голову и осмотрелось. Его взгляд остановился на Халдоре.
 Он был один и казался совсем маленьким по сравнению со змеем. Монстр пополз по земле. Одно кольцо чуть не сбило с ног Бриджит. Каждая чешуйка была величиной с ладонь девушки. От него исходило зловоние, пахло смертью, разложением. Девушка отступила, в ужасе зажав рот рукой.
 — Змей из Эдена, — прошептала она. — Боже, кого я вызвала! — Змей задел ее своим чешуйчатым туловищем, Бриджит вскрикнула и бросилась к лагерю.
 Капли дождя стекали по ее лицу. Или это слезы? Она падала и снова поднималась. Все руки были изранены о камни. Боль отрезвила ее, привела в чувство. «Трусиха! Ты вызвала все это. Смотри на дело рук своих!»
 Чудовище отвернулось от Халдора и уставилось на нее. Язык мелькал в пасти. Змей поднял голову.
 Бриджит задрала подол, чтобы было удобнее двигаться. И тут она вспомнила, что Ката хватает только тех, кто бежит. Если она пошевелится, ее ждет ужасная смерть. Бриджит окаменела.
 Краем глаза она видела, что творилось вокруг. Пустынная земля. Ближайшее укрытие — дом, где лежал Ранульф, а за ним часовня. Из часовни сквозь ветер и шелест огромной чешуи прорывались крики и молитвы. Вероятно, там спрятались пленники-ирландцы. Да, это было надежное убежище
 — крепкие стены. Кроме того, это же дом их Бога.
 Змей подползал. Он двигался с какой-то зловещей грацией. Костяные пластинки на животе скребли землю. «А ведь именно тут, совсем неглубоко, зарыты убитые монахи», — подумала Бриджит. И вот из земли показалась рука мертвеца, указывающая прямо в небо.
 Теперь уже змей полностью выполз из воды. Острый гребень на спине зловеще сверкал, усыпанный шипами хвост бил по земле. Бриджит больше не привлекала внимания чудовища. Голова его обратилась к дому, где лежал Ранульф. А может, он полз к часовне?
 Ранульф появился на пороге дома. Он стоял на коленях, держась за стену. В левой руке сверкал меч. Юноша что-то кричал.
 Бриджит не знала, слышит ли змей, но он повернул голову, страшные глаза остановились на Ранульфе, замелькал раздвоенный язычок.
 Ранульф замахнулся мечом. Вспышка молнии отразилась на блестящем лезвии, но оно было смехотворно мало для Каты.
 — Стой! — крикнула Бриджит и побежала.
 Чудовище увидело это движение и снова повернулось к ней. Язычок забегал в пасти.
 — Стой, Ранульф! Меч ничто против него! — Она бросилась к двери и загородила собой юношу.
 Встревоженный Ката выгнул шею и разинул пасть. Она была огромна. Бриджит могла бы войти туда, не сгибаясь. В верхней челюсти торчали два огромных клыка. Ряд более мелких зубов, острых и блестящих, виднелся в полутьме. Язычок змея чуть не коснулся ее лица. Бриджит вскрикнула и отскочила. Капли жидкости с клыков полетели на землю, и там, где они упали, вода с шипением испарилась.
 Ранульф выругался и попытался оттолкнуть ее в сторону. Бриджит поскользнулась, упала в грязь.
 Змей приготовилась ударить. Ранульф хрипло выкрикнул вызов.
 Бриджит, содрогаясь от злобной ухмылки змея, крикнула:
 — Стой! Это я призвала тебя именем Бригитты! Именем Мананаана Мак-Лира я приказываю тебе: стой! — Она поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла вперед.
 Голова змея опустилась. Глаза впились в девушку. Она сделала еще шаг, сжала кулак и ударила змея. Раз, другой, третий… Чудовище отшатнулось.
 Бриджит услышала чей-то крик. Халдор стоял у часовни и кидал камни. В левой руке он сжимал свой молоток. Змей зашипел и повернулся к нему. Халдор стал отступать, заворачивая за угол башни.
 Змей начал свирепо извиваться. Он пополз к часовне. Халдор бросил еще один камень. Бриджит хотела позвать его, но из горла вырвался только хрип.
 — Значит, он жив, — сказал Ранульф.
 — Пока, — прошептала Бриджит, — но сколько еще ему осталось жить? — Она прижалась к стене.
 Когда змей проползал мимо одного из домов, хвост его свернулся. Он сорвал дверь с петель, обвился вокруг балки. Посыпались куски дерева, крыша рухнула и погребла под собой тех, кто укрывался в доме.
 Затем хвост ударил по стенам часовни, но камни выдержали удар.
 Халдор в это время скрылся за башней. Ката полз за ним.




 13


 Халдор решил вступить в битву с чудовищем. Конечно, надежды победить у него не было, но он хотел выиграть время, чтобы его люди опомнились и укрылись в башне. Тогда змей не смог бы добраться до них. Не будет же он лежать у входа, ожидая, пока у пленников кончатся припасы? Может, кто-нибудь из его людей вспомнит о вожде и перенесет в башню Ранульфа.
 Халдор видел, как чудовище проглотило юного Лэмби Хартсона. Остальные разбегались кто куда. Подняв голову, змей уставился на Халдора и стал подползать к нему. Сквозь свист ветра викинг слышал ужасающее шипение. Яд капал густыми желтыми каплями из клыков чудовища.
 И вдруг что-то отвлекло его внимание. Сначала Халдор не мог понять, в чем дело. Но затем тугие кольца переместились, и он увидел Бриджит. Она бежала от змея. Халдор вспомнил, что твари видят только движущиеся предметы. «Стой!» — крикнул он. Но ветер унес его крик. И все же девушка, уже изнемогающая от усталости, остановилась. Она застыла столбом, и змей прополз мимо.
 Следя за извивами огромного тела, Халдор понял почему. В дверях дома стоял Ранульф, держась за стену и размахивая мечом. Его сын!
 Халдор застонал. Он бросился вперед, чтобы умереть возле сына. Но споткнулся и упал. Его руки нащупали камни. Халдор уразумел, как привлечь к себе внимание чудовища. Он поспешно набрал камней.
 Но Бриджит… Бриджит стояла перед Ранульфом! Она решилась вступить в бой с творением тьмы!
 Халдор был в замешательстве. Он подозревал, что Бриджит вызвала змея своим колдовством. Ведь роковое предложение проплыть вокруг острова исходило от нее. И когда змей угрожал девушке, Халдор думал, что он не может причинить ей вреда. Но затем он понял, что Бриджит не властна над исчадием ада. И все же она пыталась спасти Ранульфа, того самого, кого ненавидела…
 Халдор начал кричать и кидать камни в чудовище. И добился своего: дракон отвернулся от сына и пополз за ним.
 Однако Халдор оказался слишком близко к башне, чтобы его люди могли укрыться в ней. Он ничего не выиграл. Скоро чудовище сожрет его. Говорят, что после смерти отважные люди пируют с богами в небесном чертоге Вальхалле. Сказки, конечно, но…
 Молнии распороли небо от края до края. Гром прокатился по нему, сотрясая землю, словно пронеслась громадная колесница. Халдор затаил дыхание. Пальцы его сжали молоток. Вспышка молнии как будто подсказала ему, что делать.
 Он повернулся и побежал вокруг башни. Враг дышал ему в спину. Он слышал шипение, скрежет костяных пластин, хлюпанье грязи. Ветер и дождь доносили запах тлена и яда. Не оглядываться!
 Перед ним возвышалась серая громада. Как странно! Совсем недавно он выкуривал из башни ее законных хозяев, а теперь сам вынужден искать здесь убежища, как загнанный зверь.
 Помост, на котором он принес в жертву пони, все еще стоял перед дверью башни. Кровь жертвы уже смыли дожди. Человек должен полагаться только на свои силы, каковы бы ни были предзнаменования. Он быстро вскарабкался на помост и вскочил в отверстие.
 В комнате было сыро, холодно и темно. Камни стен, казалось, пропитались сыростью.
 Он остановился отдышаться.
 Помост разлетелся на куски под тяжестью чудовища. Но высота двери не позволяла ему проникнуть сюда. Халдор не стал медлить и опустил щит, закрывший дверь. В комнате сгустилась тьма. Раздался грохот. Вся башня содрогнулась. Но монахи знали свое дело. Башня стояла крепко. Чудовище смогло просунуть в отверстие только морду.
 Зловоние исходило из пасти. Халдор собрал всю свою волю.
 — Тор со мной! — крикнул он и поднял молоток. Удар обрушился на смрадную пасть. Шипение стихло, брызнул яд. Капля его попала на руку Халдора и обожгла ее, словно горячий уголь. Халдор ударил по клыку и увидел, как полетели куски.
 Еще удар. И еще. Голова исчезла. Снова Халдор видел серое штормовое небо и молнии в нем. Грянул гром.
 Халдор знал, что ему нужно задержать чудовище, приковать к себе его внимание. Тогда, может быть, его люди уплывут на корабле домой и прихватят Ранульфа. Но если он будет отсиживаться здесь, змей поползет искать другие жертвы. И тут новая вспышка молнии возбудила в Халдоре надежду, слабую, безумную, но надежду…
 Он кинулся к лестнице, ведущей на следующий этаж, взлетел по ней, полез выше. Все сильнее свистел ветер в узких бойницах. Он слышал свои торопливые шаги и хриплое дыхание. Как будто тени убитых монахов шли за ним по пятам.
 Он карабкался наверх.
 Под самой крышей он остановился, чтобы отдышаться. Он втягивал измученными легкими, впивал глоток за глотком сырой воздух Ирландии, и постепенно его колени перестали дрожать.
 Он подошел к окну и высунулся. Тотчас же на него обрушились ветер, дождь, град. Все вокруг завывало, ревело, свистело… Он прикрыл рукой глаза и всмотрелся во мрак. Змей обвивал подножие башни. Но голова его моталась из стороны в сторону, выискивая новую жертву.
 Он должен привлечь внимание гада к себе. Халдор крикнул. Бесполезно! Он слышал, что ползучие твари глухи.
 Молоток! Халдор вцепился левой рукой в стену, размахнулся и с силой швырнул молоток вниз.
 Земля, мать Тора, притягивала молоток, и тот несся вниз с ужасающей скоростью. И он ударил по змею.
 Халдор видел, что молоток упал где-то около головы и отскочил от тела гада. Пасть распахнулась, замелькал раздвоенный язычок.
 — Я здесь! — закричал Халдор и замахал руками, чтобы привлечь внимание.
 Чудовище заметило его. Оно стало поднимать узкий вытянутый череп все выше, выше… Халдор увидел то место, куда попал молоток. Кровь текла из раны и смешивалась с дождем. Красное четко выделялось на аспидно-черном.
 Рана не была серьезной, но чудовище обуял холодный гнев. Оно не могло добраться до Халдора, но поднялось так высоко, что тот снова увидел ужасные ядовитые клыки. Затем голова опустилась и скрылась из виду на другой стороне башни.
 Аспид обвился вокруг круглой башни, стремясь подняться наверх.
 Халдор ухмыльнулся. Этого он и хотел.
 Он должен все время высовываться из окна, чтобы змей не терял его из виду. А когда он доползет сюда, что будет не так скоро, Халдор переберется к другому окну. Он будет злить гнусную тварь все время — у него есть нож. А если понадобится, он принесет себя в жертву, чтобы выиграть время и дать возможность «Морскому медведю» отплыть подальше.
 И он как-то внезапно успокоился, овладел собой. Все ужасы, которые обрушились на него сегодня, отступили. Их потеснили воспоминания: зеленые холмы Трандхейма, скалы фиордов, достигающие облаков, отец, мать, сестры, братья, Унн, дети, живые и умерший, их дом, Бриджит, прекрасная и соблазнительная…
 И тут он увидел, что отвратительная голова совсем рядом — в ярде от него.
 Он заглянул в беспощадные глаза, в зловещую пасть и увидел смерть…
 Тогда он поднял голову к небесам и спокойно произнес:
 — Тор, старый дружище, правь миром, пока он стоит!
 И тут ослепительная вспышка разорвала небо. Грома Халдор уже не услышал, хотя его удар сотряс башню до основания. Невидимый хлыст опрокинул его, швырнул на пол и дальше во мрак.
 …С трудом он очнулся и почувствовал твердые доски под собой. Все тело ломило. Больше всего болели уши. В них как будто вонзились тысячи иголок. Нестерпимый шум был единственным, что он слышал.
 Но постепенно шум утих. Халдор пришел в себя настолько, что смог сесть и начал различать другие звуки, правда неясные. Он решил, что оглох и теперь уже никогда не будет слышать так хорошо, как раньше. Что поделаешь, человек стареет!
 Когда боль немного унялась, он встал поискал глазами окно. Ветер уже сменил направление, дождь хлестал прямо в окно. Но это был мягкий ветер и дождь без града. Тучи понемногу разбегались, и буря почти отбушевала.
 Халдор посмотрел вниз. Черный зигзаг вился по каменной стене, возведенной монахами, а под стеной башни лежал змей — почерневший, дымящийся, неподвижный.
 Халдор все еще был оглушен, чтобы испытывать что-либо, кроме тупой спокойной радости. Самая безумная надежда его сбылась. Как знать, не было ли это деяние бога? Халдор Предсказатель Погоды только покачал головой. Но он помнил, что молнии нередко поражают тех, кто забирается слишком высоко.




 14


 Бриджит оставила Ранульфа в келье. Он что-то бормотал, но она смогла разобрать только имя Христа. Она пошла навстречу Халдору. Дождь превратился в изморось, ветер улегся, добродушно ворчала река. Воздух потеплел, и от одежды девушки пахло мокрой шерстью. И вдруг этот запах, такой домашний и привычный, перебило зловоние мертвого чудовища. Тело Каты стало всего лишь тенью у подножия башни. Бриджит подошла к часовне.
 Ирландские пленники, которые укрывались здесь, начали выходить. Они уже успокоились. Стали появляться норвежцы, разбежавшиеся по острову. С их лиц еще не стерся безумный страх.
 Но ни капли ужаса не было на лице человека, стоявшего впереди ирландцев. Оно было холодным и мрачным. Рыжеволосый крепыш в грязных отрепьях, свободный фермер, каких много видела Бриджит в своей стране, крикнул:
 — Теперь ты довольна, лохленнская шлюха?
 — Что?
 Он плюнул на землю перед нею.
 — Ты думаешь, мы ничего не видели, от страха уткнулись лицом в землю? У нас есть глаза. Я знаю, что ты спала с вождем язычников. Я слышал, как ты выходила ночью из шатра. Святой Шон освободил остров от чудовища, а ты вызвала его обратно. Имон был моим братом, потаскуха! Это ты обрекла его на смерть!
 Бриджит отшатнулась, хотя никто не приблизился к ней. Она взглянула на толпу оборванцев и крикнула:
 — Что вы понимаете! Я сделала это — да я ли? — чтобы помочь вам, уничтожить грабителей, отомстить за убитых, восстановить честь земли. Ведь вас всех продали бы в рабство!
 Рыжеволосый стиснул кулаки.
 — Ты спала с врагом. Ему даже не пришлось брать тебя силой, ты не сопротивлялась, как наши честные женщины. И ты призвала языческие силы, силы дьявола! Ты, которая была невестой Христа!
 Вперед вышла женщина в грязных лохмотьях.
 — Твой любовник убил моего мужа. Его люди изнасиловали меня, и ты смеялась вместе с ними, когда я боролась с насильниками. — Она скинула плащ, распустила волосы и упала на колени. — На тебя, Бриджит, распутница, пусть падет мое вдовье проклятие. Да не найдешь ты покоя в родной стране! Пусть трава колет тебя, камни подворачиваются под тобой, пусть гонят тебя от каждой двери, и пусть сам Бог отвернется от тебя!
 Бриджит отступала, дрожа. Женщина показала на нее пальцем:
 — Да будет так!
 Она снова покрыла голову и смешалась с толпой пленников.
 Силы покинули Бриджит. Ветер с реки Шеннон царапал ей лицо. Земля горела, как угли, под ее ногами. Воздух колол кожу.
 Горькие слезы стояли у нее в горле. Она как будто лишилась рассудка, безумные мысли метались в голове: «Большой змей. Очень большой. Тяжелее стада быков. Что же они будут с ним делать? Разрежут и бросят в реку, пока не протух? Или съедят?» Девушка расхохоталась. Во всяком случае, то, что произошло здесь, не попадет в церковные хроники. Кости сгниют в реке, и следующие поколения обо всем забудут… Она повернулась и бросилась к башне.
 У подножия лежал почерневший, сожженный молнией гад. Халдор стоял у алтаря своего бога, устремив взгляд на молоток, темный от крови.
 — Как мой сын?
 — С ним все хорошо. — Она остановилась перед Халдором и встретила его взгляд. Но она ничего не сказала о душе Ранульфа.
 Халдор кивнул.
 — Я так и думал. Я боялся, что яд… — Бриджит увидела красный след ожога на кисти. Она знала травы, которые залечат рану. Кривая улыбка появилась на губах Халдора. — Этот дракон, которого ты вызвала из глубин, был ужасен. — Над его светло-голубыми глазами выгнулись брови. — Ведь это сделала ты?
 Она молча кивнула и опустила голову.
 Он вздохнул.
 — Вряд ли я могу винить тебя, Бриджит. Жаль, что погибло столько хороших людей, отважных моряков. Но для тебя они были врагами, которые пришли неведомо откуда разорять страну, убивать твоих соотечественников. Это была не месть, это была война.
 Он медленно протянул руку и положил ей на плечо.
 — Когда война кончается, — прошептал он, — заключают мир.
 Она вздрогнула, но прямо взглянула ему в лицо, и голос ее был тверд:
 — Что ты хочешь сказать, Халдор?
 Снова печальная улыбка скользнула по его лицу.
 — Я и сам не знаю что. Я скорблю о павших друзьях. Их семьи имеют полное право на свою долю добычи из того, что привезет «Морской медведь». Ты должна помнить, что я не хотел продолжать набег, который так печально кончился. Но меня связывала клятва. И теперь я могу увезти сына домой.
 Бриджит застыла.
 — И моих соотечественников тоже? Как рабов?
 Халдор долго смотрел на нее.
 — Нет. Если ты хочешь, мы отпустим их. Пусть остаются здесь… — Усмешка искривила его губы. — Пусть очищают остров от останков чудовища. Когда-нибудь сюда приплывут люди и переправят их домой.
 — Ты можешь быть… добрым… по-своему, Халдор.
 Он стиснул ее плечо.
 — Я верну тебя отцу, если ты пожелаешь, и заключу с ним союз.
 Бриджит задрожала.
 — В чем дело?
 Она сжала зубы, но все равно не могла унять дрожь, пока не положила голову ему на грудь. Он обнял ее.
 — Я проклята здесь. Меня назвали потаскухой. Земля Ирландии жжет мне ноги. Я не смогу жить здесь!
 Он крепче прижал ее к себе.
 — Ты можешь поехать со мной в Норвегию и жить там свободной. — В словах его сквозила неподдельная радость.
 — Я могу? — Она подняла голову и взглянула ему в лицо.
 Он чуть отстранился, не выпуская ее талию. Он смотрел на нее с благоговением, как будто не мог понять.
 — Идем со мной, Бриджит, — медленно сказал он. — Но если только ты сама хочешь этого. Если же нет, я доставлю тебя в любое место Ирландии, где никто не знает, что ты общалась с темными силами. Но если ты поедешь со мной, я буду только торговцем. Пусть счастье, которое в тебе, плавает на моих кораблях. Ты… ты будешь с честью принята в моем доме, — и он почти испуганно добавил: — Если ты, конечно, хочешь.
 Она посмотрела на него робко. Этот человек уничтожил Кату. Кату, с которым мог справиться только Святой Шон. Затем она отвернулась и обвела взглядом зеленые холмы Ирландии, поливаемые дождем. Бриджит пожала плечами и взяла его руки в свои.
 — Моя страна изгоняет меня. И мне некуда идти. — Она наклонила голову и печально улыбнулась. — Мы с тобой можем многое. Посмотри, что мы сделали, действуя врозь. И… Халдор, Халдор, я хочу ехать с тобой!
 Она выронила его руки и отступила назад.
 — Еще одно небольшое колдовство, прежде чем мы поплывем. На этот раз доброе. У святого источника растет дерево. Его ветвь, вделанная в борт «Морского медведя», принесет счастье. И это единственное, что я хочу взять из Ирландии…
 Мимо проплыл айсберг, огромный, серо-белый под звездами и сполохами северного сияния. Он дышал холодом. Изо рта Скафлока вырывались клубы пара, когда он проговорил:
 — А что сталось с ними потом, Мананаан?
 Морской бог пожал плечами:
 — Их корабль благополучно добрался до дому. До меня доходили рассказы о них. Они жили счастливо и дружно до самой смерти. Ее считали мудрой прорицательницей, и многие искали ее совета и помощи. Говорили, что у нее горячий нрав и доброе сердце.
 — Ранульф… сын… он остался жив?
 — Да, но он вернулся в Ирландию и стал монахом. Не оправдал надежд отца. Зато Бриджит подарила Халдору других сыновей и дочерей.
 — А тот, самый первый ее ребенок?
 — О, я слышал о нем. Кто бы ни был его отец, Халдор признал его своим, и он стал могущественным человеком в Норвегии. Говорили, что это он отец Гюннхильды, жены короля Эрика — того, что прозвали Кровавый Топор…
 Скафлок схватился за рулевое весло:
 — Королева ведьм?
 Мананаан кивнул:
 — Да. Та самая. Будь осторожен, мой друг, не взывай к неизвестному. Оно может откликнуться самым неожиданным образом.
 Их лодка все плыла и плыла во мрак.




 ИСТОРИЧЕСКИЕ КОММЕНТАРИИ



 Ирландия

 Я смаковала виски и смотрела на волны реки Шеннон. Из окна «Галеона», паба в Каппаге, близ Килруша, графство Клер, был виден остров Скаттери с круглой башней. В пабе было дымно.
 — Мистер Бизли, — сказала я, подставляя стакан, чтобы он снова его наполнил, — вам здесь нужно завести хорошее чудовище. Это поможет туризму.
 — Конечно, — согласился он, щедро плеснув мне виски.
 — Вы могли бы увешать стены нечеткими фотографиями и отказывались бы их комментировать. Люди любопытны. Пойдут слухи.
 — Но здесь было чудовище много лет назад. Святой Шон изгнал его. — Он улыбнулся и погладил голову огромного черного дога.
 — Может быть, когда-нибудь Ката вернется, — сказала я, и мы замолчали, глядя на реку.
 Ката, чудовище острова Скаттери, существовал. Легенды утверждают, что Святой Шон после долгой борьбы изгнал его и основал монастырь на острове. Шон умер в 544 г. Затем в течение веков остров переходил из рук в руки. Викинги побывали здесь в 816 и 835 гг. О последнем набеге и повествует наш рассказ. Они не возвращались больше ста лет, и никто не может сказать почему — ведь остров расположен очень выгодно в стратегическом отношении. Они снова заняли Скаттери в 972 — 975 гг. и были изгнаны Брайаном Бору, который погиб в битве при Клонтарфе в 1014 г. Затем остров грабили саксы и норманны, а монастырь был разрушен во времена Елизаветы. Долгое время к Скаттери приходили мореходы, чтобы провести новый корабль вокруг острова по солнцу и взять камень с берега. Считалось, что это спасает от кораблекрушений.
 Река Шеннон, в устье которой раскинулся остров Скаттери, самая большая в Ирландии. Теперь на ее берегу находится международный аэропорт Шеннон, который принимает самые современные лайнеры. Долина реки, как, впрочем, и вся Западная Ирландия, вотчина туристов. Здесь реконструированы средневековые замки, старые деревни, селения железного века…
 Наш рассказ описывает события, произошедшие задолго до появления замков. Проект «Краггауновен» предусматривает восстановление древних поселений, подобных тем, что существовали в Западной Ирландии вплоть до XVI века. Дома были круглые, с покатыми крышами. Стены плели из прутьев и обмазывали глиной. Пищу готовили в отдельном строении во избежание пожаров. Монахи Скаттери, вероятно, жили в таких домах. Единственными каменными строениями на острове были часовня и круглая башня. Неизвестно, для чего строили такие башни. Видимо, там находился часовой, который предупреждал об опасности, и в башне укрывались от грабителей. Хорошо сохранившаяся башня Скаттери имеет высоту сто двадцать футов.
 По проекту «Краггауновен» предполагается реконструировать круглые крепости, окруженные валом из земли и камней, по которому шел частокол. Этот вал защищал жилища людей и помещения для скота. И сейчас в Ирландии можно встретить следы таких укреплений. Подземные переходы под стенами служили убежищами, складами, потайными ходами. Вероятно, именно такую крепость штурмовал Халдор во время последнего набега, из которого он привел пленником Имона.
 В IX веке в Ирландии царил хаос. Опасность исходила не только от грабителей-викингов. Даже соседние племена враждовали между собой и вели постоянные войны. И монахи нападали на соседние монастыри.
 Мы старались быть исторически точными и благодарны Джерри Пурнелю за один совет. В те времена священники, не давшие монашеского обета, имели право жениться, как это сделал отец Имон. Монастыри были хранилищем книг, а монахи — самым образованным классом.
 Трепанация — вскрытие полости черепа — практиковалась в древней Ирландии, так что Бриджит вполне могла проделать эту операцию. Ирландские монахи даже сшивали кровеносные сосуды. Монастыри часто служили больницами.
 Должна признаться, что в одном я допустила историческую неточность. Описание Каты отличается от того, что встретилось мне в одном манускрипте IX века. В рукописи говорится о совершенно фантастическом животном, о котором и писать-то страшно. Однако этот манускрипт появился четыре столетия спустя, и никто не может поручиться за точность средневековых хроник. Кроме того, я больше знакома со змеями, чем с драконами. Две огромные шкуры боа украшают стену моей спальни. Но если исторические и легендарные события мы старались передать с максимальной точностью, то все остальные перипетии полностью вымышлены.
 Милдред Дауни Броксон

 Норвегия

 Викинги никогда не были народом. Об эре викингов можно говорить, как об эре крестоносцев. Но подобно тому как не все ходили в крестовые походы, так и не все были викингами. Никто не был викингом постоянно.
 Эпоха викингов продолжалась лет триста. Первые походы в Англию и Ирландию были зафиксированы в конце VIII века. Это движение все расширялось, и даже в литаниях Западной Европы появились новые строки: «А фуроре Норманнорум либера нос, Домине!» Это означает: «От ярости норманнов защити нас, Господи!» Британские острова, Франция, Германия, Нидерланды непрерывно подвергались набегам. В 845 г. волны набегов докатились даже до Парижа и Гамбурга. Норманны плавали вдоль берегов Иберии, по Средиземному морю и везде грабили. Финны, лаппы и балты тоже страдали от набегов, но у них еще не было летописцев, которые могли бы запечатлеть эти события.
 Грабители приходили из Скандинавии, которая теперь заселена мирными народами: датчанами, норвежцами, шведами. Позже они захватили и Исландию. В то время Западная Европа была разделена на огромное количество королевств и баронств, постоянно враждовавших между собой. Скандинавы же приходили дисциплинированные, прекрасно вооруженные и на лучших в мире кораблях. Движущей силой набегов было то, что земли Скандинавии не могли прокормить все население. Но нельзя сбрасывать со счетов и алчность, воинственность, авантюрный склад характера. Да и взаимоотношения между людьми могли послужить причиной для того, чтобы викинг пустился в путь. Человек, попавший в затруднительное положение, часто собирал команду и отправлялся в чужие страны на поиски фортуны.
 Однако чаще всего команды викингов состояли из соседей, которые пускались в набег для того, чтобы обогатиться за счет грабежа. А в промежутках между набегами эти люди были самыми обычными земледельцами, скотоводами, торговцами. Они, как правило, старались вернуться к уборке урожая.
 По мере того как короли и знать обретали силу, пиратский промысел становился все более опасным. Но совершенствовались и корабли викингов. Они могли забираться все дальше и дальше, и добыча их становилась все богаче. Иногда викинги собирали целые армады, которые плавали год и больше. Команды даже зимовали на кораблях, чтобы начать промысел ранней весной.
 Иногда викингам приходились по вкусу новые земли, и они создавали целые поселения. С течением времени уже не грабежи, а колонизация стала главной целью викингов. Огромные армии двигались за такими завоевателями, как Гутхорм, Рольф, Свейн. А за армиями шли поселенцы, осваивающие захваченные земли.
 Англичане вплоть до настоящего времени называют викингов датчанами. Но это верно только для их страны, куда действительно приходили викинги из Дании. В Шотландию, Ирландию, на окружающие острова устремлялись завоеватели из Норвегии. Шведы же в основном плавали в Россию, причем они были наименее воинственны и жестоки.
 В ирландских хрониках проводится разграничение скандинавов на «темных» и «светлых». Видимо, это датчане и норвежцы соответственно. Ирландцы также именовали норвежцев «лохленнцами» (прибрежными жителями).
 История Норвегии времен викингов весьма запутанна. Достаточно сказать, что сильная монархия появилась в здесь в конце VIII века. А в 835 г., к которому относятся описываемые события, Норвегия представляла собой конгломерат разобщенных королевств и графств. Трандхейм и был одним из них.
 Таковы сухие факты. Можем ли мы исходя из них понять этот народ?
 Конечно, викинги отличались жестокостью и уничтожали все. Но они были в этом отношении нисколько не хуже христиан. Достаточно вспомнить резню среди саксонцев, которую устроил Шарлемань, Вильгельма Завоевателя, опустошившего восставшую северную Англию, ужасы первого крестового похода… Просто в этот период викинги оказались самыми удачливыми хищниками.
 Кроме того, как уже говорилось, не все скандинавы были викингами. Драгоценности, конечно, хорошая вещь, но их нельзя есть или использовать как орудие труда. Большинство скандинавов возделывали землю, занимались ремеслами, рыбачили, охотились. Широкой известностью пользовались торговые дома Хедеби, Бирка, Каупанга, Готланда. Археологические находки показывают, что торговые пути скандинавов простирались через Россию до Константинополя и Каспийского моря, а на юго-западе — до арабских владений.
 Мы избрали героем мелкого торговца, которого нужда заставила заняться разбоем. Он не хотел быть викингом. Впрочем, не будем его идеализировать. Время было жестокое.
 Хотя норвежцы многое уничтожали в Ирландии, сами жители Зеленого острова в междоусобицах делали то же самое. В эту пастушескую страну пришельцы приносили прогресс — деньги, чужеземные товары, городской уклад… Хотя завоеватели захватывали рабов и увозили их, они иногда оседали здесь, создавая довольно твердую прослойку среди коренного населения. Не удивительно, что в битве при Клонтарфе в противоборствующих армиях были и кельты, и норманны.
 Культура скандинавских язычников отличалась от христианской, но была не менее богатой. Кроме прекрасных кораблей Гокстада и Озеберга они создали великолепные произведения декоративного искусства, а скандинавские саги и Эдда входят в сокровищницу мировой литературы. Жестокие к врагам, скандинавы были преданы родственникам, друзьям, вождям. Самым гнусным и низким преступлением у них считалось предательство. Женщины пользовались в их обществе большой свободой, но утратили ее в средние века и обрели вновь только в конце XIX века. Законы чтили, как религию.
 Скандинавы очень свободолюбивая нация, они всегда отстаивали свои права и вольности, не позволяя королям превратиться в тиранов. В Исландии они создали уникальный тип республики.
 У них не было четко обозначенной религии. Их верования вобрали в себя и примитивные суеверия, и самые жестокие варварские обычаи, даже человеческие жертвоприношения. Представления о загробной жизни были пестрыми и даже смехотворными. Как и все язычники, скандинавы терпимо относились к другим верованиям и даже заимствовали их ритуалы. Единственное, что было присуще всем скандинавам, — это мужество перед лицом смерти. Смерть человека предопределена, считали они, и долг каждого принять ее так, чтобы не запятнать свое имя. Когда же наступит конец света, погибнут даже боги, что же тогда говорить о людях?
 О скандинавах можно говорить до бесконечности, но о них написано такое множество книг, что интересующийся всегда может обратиться к ним. Отметим напоследок некоторые детали, которые непосредственно относятся к нашему рассказу. Скандинавские воины никогда не носили крылатых и рогатых шлемов, в которых они щеголяют в фильмах. Щиты их, сравнительно маленькие, были сделаны из дерева и снабжены креплениями для рук. Воины ездили на лошадях, но сражались пешими. В ходу было несколько типов кораблей. Торговые суда обычно плавали только под парусом, а военные использовали и весла, особенно если ветер был неблагоприятен. Нос военных кораблей украшали фигуры страшилищ. Но это было вовсе не обязательно. Кроме того, закон предписывал снимать фигуры, когда корабль подходил к дружественной стране. В 872 г. в битве при Хафросфиорде король Гаральд Светловолосый закончил принудительное объединение Норвегии. Затем началась колонизация Исландии теми, кто был недоволен суровыми законами Гаральда. После смерти Гаральда на престол взошел его сын, Эрик Кровавый Топор. Непонятно, чем он завоевал такую мрачную славу, ибо известно, что государством в основном правила его жена Гюннхильда, дочь Озура, магната из северной провинции Халогаланд. Об этом последнем мы ничего не знаем, но вполне вероятно, что он происходил из Трандхейма. Гюннхильда имела довольно мрачную репутацию. Поговаривали, что она ведьма и якшается с дьяволом. История ее жизни очень занимательна.
 Дания стала христианской в середине X века, Норвегия — в начале XI века, а Швеция — еще позже. Скандинавы продолжали плавать и достигли даже берегов Америки. Но викингов уже оставалось мало, да и продержались они недолго, в основном оттого, что торговать стало выгоднее, а не потому, что западные народы одолели их. Последнее нападение норвежцев на Ирландию датируется 1103 г. Ими руководил король Магнус Босая Нога, который там и погиб в битве. Когда его сын, Сигурд, в 1108 — 1110 гг. двинул войска в святые земли, а король Дании Вальдемар I напал на язычников Уэнда в 1169 г., они уже выступали в роли крестоносцев.
 Пол Андерсон