Аннотация: Современное высшее образование с применением компьютерных технологий - что может быть менее подходящей темой для юмористического романа? Слишком сухо и академично. Волшебство - звучит многообещающе, однако банально. Но если к первому прибавить второе, сумму умножить на суровую российскую действительность, произведение возвести в степень исконно русского раздолбайства и, наконец, приплюсовать две строгие английские переменные, получится нечто совершенно непредсказуемое, как, например, Российский филиал Британской Академии Высшей Магии. Как и все учебные заведения подобного типа для последующей спокойной работы филиал должен пройти неприятную процедуру под названием государственная аттестация. Казалось бы, ничего особенного. Но… В силу своего национального менталитета филиал живет по Законам Мерфи вообще и своим собственным правилам в частности, вследствие чего оказывается неготовым к предстоящей проверке. Для оказания помощи ректор Лондонского Центра Академии отправляет лучших преподавателей выявлять и исправлять имеющиеся недостатки. Консервативные англичане попадают в чуждую им среду, странную и непонятную, становясь полноправными сотрудниками Российского филиала. Их русские коллеги, как ни стараются, не могут привести ни документацию, ни помещения, ни студентов в благочестивый вид, дабы на всякое авось находится свое небось, а в результате выходит накося выкуси. И так - во всех сферах жизни и работы академиков, включая сам учебный процесс, вторящую ему незаменимую воспитательную работу, совместные походы на природу и даже самостоятельные ремонты. Однако надо отдать им должное: со своими проблемами, неприятностями и нестандартными ситуациями сотрудники справляются, пусть не сразу, не так хорошо, как требуется, но худо-бедно Академия существует, чтобы учить еще неокрепшее подрастающее поколение. В распоряжение филиала предоставлены новейшие технологии, призванные вложить знания в головы будущих специалистов по высшей магии. Как эти технологии работают - отдельный разговор. Стремление сделать, как лучше, зачастую приводит к как всегда, а убеждение, что хуже уже не бывает, заменяется пониманием, что бывает еще и не так! Но Ура! Проверка пройдена, документы получены, командированным волшебникам пора домой… Ан нет! В филиале меняется руководство, и жизнь входит в новое, еще более непредсказуемое русло. И все-таки, несмотря на перипетии судьбы, есть у нашего удивительного народа потрясающая способность не унывать и смеяться над собой со всеми своими достоинствами и недостатками. А посему, пусть неизвестно, что будет завтра, - это ли беда, - сотрудники Академии идут по жизни, смеясь, и главным их девизом звучат слова: Поживем - увидим. Доживем - узнаем. Выживем - учтем!


---------------------------------------------


 М.В. Хмелинина, Е.Н. Мысова


 Дети Понедельника


 Смех и слезы настолько близко следуют за порождающей их страстью, что тем меньше повинуются нашей воле, чем более искренни.

    Данте Алигьери



 Пролог


 Многие думают, что магия - это легко и просто. Дескать, взмахнул эффектно волшебной палочкой, стукнул грозно магическим жезлом, гикнул лихо заклинание, сделал страшную козу всем врагам-недругам - и все! Противники тут же разбегаются в панике, теряя на бегу пистолеты, подштанники и магические артефакты, потому что знают: добро всегда победит зло! А потом поставит на колени и зверски убьет! И учиться, мол, для этого вовсе не нужно, достаточно природных способностей и сообразительности. Вы тоже так думаете? В самом деле? А вот совершенно напрасно! Чтобы стать настоящим чародеем, а не полуграмотным невеждой, который способен, попытавшись подогреть суп, вызвать извержение Везувия (впоследствии незадачливого повара едва не пришибли уцелевшие жители Помпеи), необходимо серьезное образование. Как минимум, неполное среднее магическое. Еще лучше - среднее полное общее магическое, полученное в школе, а предпочтительнее - в хорошем лицее с углубленным изучением нужных вам аспектов чародейства. А уж если вы хотите стать настоящим магом во всех отношениях, то следует получить высшее магическое образование, которое распахнет для вас двери к славе и преуспеянию.
 История магических университетов уходит своими корнями в глубокую древность. Еще в Элладе наставлению молодежи во всех сферах жизни - риторике, философии, математике, волшебстве и прочих - уделялось серьезное внимание. Создавались школы, где маститые маги-философы или чародеи-практики, соперничая друг с другом, обучали юнцов, вбивая в их головы соответствующие знания. Сведения эти различались от полиса к полису; скажем, в Спарте молодежь обучали боевым проклятиям, а в Сибарисе - заклинаниям, позволяющим создать из обыденности роскошь. Впоследствии Греция была завоевана Римом, который позаимствовал у греков немало полезного, в том числе и в образовании. Римляне, не долго думая, собрали вместе те хитрости магических навыков покоренных ими народов, которые сочли нужными, добавили свои наработки и, в конце концов, с могучим чародейским потенциалом создали громадную империю. Однако, став непомерно богатыми, властители мира сделались еще и ужасающе ленивыми, перестали заниматься спортом, философией и магией и проводили время в праздных развлечениях. Естественно, это не прошло им даром - римскую империю захватили варвары. Сильные, упрямые, они не были дикарями, что бы там ни думали цивилизованные обитатели Рима, просто имели совершенно иные жизненные приоритеты. Рим пал, многое забылось, но то, что осталось, пошло на пользу бывшим данникам римской империи и новым владельцам земель.
 Шло время, и вот уже на месте крошечных деревень на опушках суровых чащоб Европы начали появляться города, церкви и замки. Традиции магического образования были почти утрачены и медленно, по крупицам, воссоздавались вновь. Немалая часть из того, что для жителей античного мира являлось очевидным, обитателям средневековой Европы казалось совершенно диким. В частности, они полагали, что звезды - это золотые гвозди, вколоченные в хрустальный небесный купол, и совершенно не учитывали их влияния на магические действия. Центрами духовного, интеллектуального и магического развития общества стали крупные монастыри, где святые отцы изучали немногие доставшиеся им от греков, римлян, египтян и прочих народов обрывки знаний о природе вещей, растениях и животных, врачевании и колдовстве. Только там писались хроники, составлялись справочники, всерьез изучалась магия. Уделом же большинства мирян стала полная безграмотность, за исключением простейших манипуляций, как правило, относящихся к семейному бизнесу; сильные мира сего имели куда более широкий арсенал чародейских навыков: для мужчин - в основном боевые, для женщин - связанные с рукоделием и ведением хозяйства. Все это изучалось без книг, на практике, посредством устных наставлений и подзатыльников. Даже короли, зачастую, не умели читать, чем жутко гордились, считая это признаком особого благородства. И, разумеется, отсутствие хотя бы элементарного образования приводило к тому, что многие честолюбивые люди, пытаясь познать как можно больше, вторгались в те сферы магических умений, которые трогать не положено. Однажды, как в свое время с Везувием, попытка одной доморощенной ведьмы вызвать у соперницы расстройство желудка обрушила на Европу сокрушительную эпидемию чумы. Неизвестно, к чему бы все это привело, не вмешайся церковь. Именно она, с присущей ей кротостью и смирением, взялась искоренять излишнее рвение в прихожанах, а особливо в тех, кто на проповеди не ходил. Лиц, переувлекшихся чародейскими экспериментами, прилюдно стыдили, запирали в темницы, применяли всевозможные телесные наказания, а самых упертых сжигали на кострах. Получалось, правда, не со всеми, но не потому, что инквизиторы плохо старались.
 Между тем, людей становилось все больше и больше, королевства расширяли свои границы, все сложнее делались отношения между людьми, ремесленные приемы, способы ведения хозяйства и прочее. Как следствие, требовалось множество грамотных людей, сведущих в различных сферах, в том числе и магии. Бремя просвещения неграмотной молодежи снова взяли на себя священнослужители; при монастырях начали организовывать школы, где юнцы познавали тайны чтения, письма, стихосложения, чародейства, музицирования и всего прочего, что добронравному отроку знать надлежит. Школы разрастались, приобретали традиции, писали каждая свою историю, славную или не очень. Одна из таких школ, пройдя долгий путь, подарив миру немало выдающихся умов, пережила основавший ее монастырь и шагнула за порог двадцать первого века уже в новом качестве - Британской Академии Высшей Магии.
 Наступила новая эпоха, когда технический прогресс вышел на такой уровень, что даже мир современного высшего образования, традиционно отличающийся консервативностью, оказался не в состоянии отрицать его возможности. И несмотря на то, что вышеозначенная Академия не слишком охотно пускала на порог различные нововведения (в частности, компьютер долго оставался там персоной нон грата), маги, ею руководящие, сдались под напором времени и начали внедрять в учебный процесс новшества, о которых прежде не могли и подумать. В их числе оказалось дистанционное образование, а посему филиалы открывались даже в глубинке, как, например, Российский филиал Британской Академии Высшей Магии в провинциальном городе Б.
 Сама Академия, просуществовав в Европе добрые восемь сотен лет, была известна повсеместно. Выдаваемые там дипломы свидетельствовали о высочайшей подготовке выпускников, сумевших-таки дожить до защиты, и являлись стопроцентной гарантией трудоустройства в лучших мировых компаниях и корпорациях, не говоря уже о престиже и положении в обществе. Соответственно конкурс в данном учебном заведении превышал все разумные пределы, и попадали туда самые лучшие и дисциплинированные. Панибратство, родственные связи, знакомства и большие деньги родителей при поступлении не учитывались.
 В Академии можно было специализироваться по многим практическим направлениям современной магической науки. Среди факультетов особо выделялись и пользовались повышенным интересом абитуриентов:
 - климат-контроль, выпускающий магов-погодников;
 - психомагия, где готовили профессиональных психомагов;
 - лесагромагия, откуда выходили хорошо подготовленные лесовики (не путать с лешими и лесничими!) и маги-фермеры, осуществляющие свою деятельность с применением инновационных магических разработок;
 - экстрамагия, дававшая путевку в жизнь магам-экстрасенсам, или магам с повышенной чувствительностью;
 - кибермагия - одно из наиболее востребованных направлений, непосредственно связанное с использованием новейших компьютерных технологий;
 - артмагия - альма-матер магов с присутствием таланта: художников, музыкантов, танцоров, искусствоведов, музейных работников и, разумеется, критиков; последние пользовались дурной славой, так как отличались умением обгадить все то, во что вкладывали душу и магию их творческие собратья по факультету;
 - магиспруденция - самая многочисленная обитель юридически подкованных магов-правоведов;
 - экономагия - факультет в представлении не нуждался, поскольку любой уважающий себя и свою семью финансист или бухгалтер является волшебником по определению.
 Помимо вышеуказанных специальностей в Академии работала система послевузовской подготовки магистров, кандидатов и докторов высших магических наук. Поскольку эти маги знали намного больше обычных студентов, их называли универсальными магами, в просторечье - универмагами (не путать с крупными магазинами!).
 Единственный Российский филиал, оснащенный по последнему слову техники (по крайней мере, так утверждалось в развешенных по городу на каждой остановке и разбросанных в почтовые ящики по три штуки в каждый рекламных листовках), объявил о наборе студентов со сверхъестественными способностями по нескольким из упомянутых направлений. Первые занятия стряслись в декабре, что само по себе уже казалось неправдоподобным, потому как во всем мире учебный год начинается 1 сентября. Как показал опыт, это было наименее удивительным в череде событий, произошедших с тех пор в провинциальном вузе города Б.
 Прошло десять лет.
 Многое изменилось в стране, в мире вообще и в филиале в частности; неизменным оставался только традиционный русский беспредел. Сроки действия необходимых документов для осуществления образовательной деятельности давно истекли, пришла пора получать новые, а края проблем видно не было. Последние три года существования Академии сотрудники с замиранием сердца поначалу, неврозами в дальнейшем и спокойствием удава, съевшего поросенка, ближе к решающему моменту ожидали министерской проверки. Самой гениальной мыслью была: "Скорей бы нас уже закрыли!"
 К сожалению, начальство не разделяло негативных настроений своих подчиненных, а посему делало все, дабы усложнить им и без того нелегкую жизнь. Нужно ли говорить, что это еще более запутало сложившуюся ситуацию. Единственным логическим выходом было до приезда представителей Министерства в срочном порядке ликвидировать имеющиеся недостатки.
 Для оказания первой помощи в приведении дел в Академии в надлежащий вид руководство Британской Академии Высшей Магии приняло решение командировать своих представителей в провинциальный город Б на неопределенный срок. К выбору этих самых представителей ректор Академии, известный маг и кудесник Бертольд Гробовски, подошел чрезвычайно ответственно. Штат его преподавателей состоял исключительно из выдающихся волшебников и волшебниц, каждый из которых мог бы стать украшением любого учебного заведения, обучающего магии. Однако было ясно, что таланта, знаний и опыта в такой ситуации может и не хватить, особенно если учесть специфику страны пребывания. Так что требовались люди с гибкой и устойчивой психикой, высокой приспособляемостью к быстро меняющейся ситуации и хорошим чувством юмора. Последнее было необходимо в качестве гарантии того, что командировочные не рехнутся в первую же неделю.
 Пораскинув мозгами, а затем собрав их обратно, господин директор остановился на двух кандидатурах. Мастер практической магии, профессор Марион МакДугл, дама высокая и статная, с коротко остриженными седоватыми волосами и проницательными серыми глазами, отличалась твердым характером и острым умом и была неизменно строгой и безупречно справедливой к своим ученикам. Кроме того, она отлично знала, что хорошо, а что нет, и неуклонно следовала верным курсом. В немалой степени на выбор директора подействовало то, что Марион являлась высококлассным специалистом в своей области. А если учесть, что в молодости она в одиночку охотилась на драконов, можно было надеяться, что российские студенты ее не испугают.
 Ее товарищем по несчастью стал профессор Хьюго Шеллерман, Мастер-Целитель, преподававший в Академии основы магической психологии и фармакологии, родившийся в Англии этнический одесский еврей, с лихвой наделенный некоторыми чертами, присущими этому народу - практичностью, изобретательностью и упорством в достижении цели, особенно если цель обещала выгоду. Длинный, сухопарый, с густой смоляной шевелюрой, орлиным носом и пронзительными черными глазами, он был отменно некрасив, но чрезвычайно обаятелен. При этом обладал весьма извращенным чувством юмора и крайней безжалостностью к безалаберным студентам. Кроме того, он был одним из немногих магов, получивших Гран-При на Международных соревнованиях волшебников, не достигших пятидесятилетнего возраста. На самом деле, Хью недавно исполнилось тридцать два, а главный приз он получал уже в четвертый раз, так как умел не только лечить различные травмы и болезни, но и причинять их всевозможными способами.
 Ректор Гробовски счел их обоих вполне готовыми к перемене обстановки, благословил на добрые дела, и уже через сутки самолет, летевший в загадочную Россию, приземлился в маленьком аэропорту провинциального города Б.
 Здесь и начинается наша история…




 Глава 1 День первый, или Добро пожаловать 
 Часть I. Утро


 Россия встретила их дождем - эка невидаль для жителей Туманного Альбиона. Низкое серое небо; воздух с запахом свежести после грозы; дороги, сверкающие в огнях уличных фонарей - привычная картина для истинного британца. Если бы не одно большое НО: единственное, что напоминало командированным магам родную страну, были они сами.
 Небо, затянутое свинцовыми тучами, было похоже, скорее, на огромный купол, под которым кипела жизнь, если это можно назвать жизнью; вместо чистоты и легкости воздух пропитался выхлопными газами, а дороги… двадцать процентов нуждались в капитальном ремонте, остальные и дорогами назвать было нельзя. Фонари горели один через три улицы; светофоры хитро подмигивали оранжевыми глазами, другие не работали вообще; кто-то из пассажиров ехавшей впереди машины выбросил из открытого окна обертку от растаявшего мороженого…
 Поселение в гостиницу прошло сумбурно и в дальнейшем казалось страшным сном.
 Возле обшарпанного восьмиэтажного здания, выкрашенного в грязно-бежевый цвет, горел единственный на весь двор фонарь с разбитым плафоном, освещая крыльцо тусклым желтовато-дымным светом. Дощатые зеленые двери оказались заперты изнутри, а от звонка на выцветшей стене тянулись оборванные провода. Поняв, что звонить бесполезно, профессор Шеллерман постучал по деревянному косяку - тот нехорошо пошатнулся и с жутким скрипом слегка съехал вправо. Решив, что геометрическая асимметрия ему совсем не нравится, Хьюго постучал по другой стороне. Косяк с тем же скрипом вернулся на место, как будто все время своего существования простоял так, не сдвигаясь ни на миллиметр. Побоявшись барабанить в дверь подобного сомнительного состояния, целитель некоторое время рассматривал вариант привлечения внимания находящегося внутри дежурного посредством камушка, пущенного в открытую форточку. Форточка оказалась закрыта, и камушек угодил прямиком в стекло. Стекло печально зазвенело и лопнуло. Шеллермана передернуло. Судя по звуку, донесшемуся изнутри, цель его была достигнута несколько в большей степени, чем он изначально предполагал.
 Через пару минут дверь распахнулась, явив настороженным взглядам свирепую заспанную физиономию тети Клавы, вахтерши в прошлом, а ныне дежурной ресепшионистки гостиничного комплекса.
 - Эт хто ж туть хулюганить, вашу мать! Щас мялицию вызову - вон они в соседнем кабаке уже второй день пьють! - с порога гаркнула басом гордая обладательница пятьдесят последнего размера одежды и сорок третьего размера обуви при росте чуть больше полутора метров, закатывая рукава. На поясе ее красовалась боевая сковородка, которую она, не задумываясь, готова была пустить в ход.
 Англичане оторопели - такое "Добро пожаловать" стало для них полной неожиданностью. Профессор МакДугл первой пришла в себя и полезла было в сумочку за командировочным листом, да только чуть-чуть не успела - тетя Клава, заприметив Хьюго, сразу же узнала в нем виновника недавнего переполоха, не давшего ей досмотреть сон, где в триста сорок восьмой серии знаменитого сериала "Санта Мария или просто Барбара" главная героиня, потомственная многодетная мать-одиночка в третьем поколении, сообщала незадачливому дону Хулио как минимум четыре новых толкования его имени, одно из которых сопровождалось характерной жестикуляцией. Шеллерман, уловив недобрые флюиды, направленные на свою персону, среагировал мгновенно. К сожалению, примененные им навыки магического гипнотического внушения, полученные на Западе, на исконно русской тете Клаве сработали не совсем так, как хотелось бы. От сковородки увернуться он, конечно, успел, но это стоило ему шикарного фингала под глазом, половины пуговиц и полуоторванного рукава. В тот момент, когда тетя Клава собралась было продолжить экзекуцию, Марион наконец-то достала из сумочки злополучный командировочный лист и, вклинившись между своим пострадавшим коллегой и Немезидой местного розлива, с риском для жизни предъявила последней спасительную бумагу. Попавший в поле зрения вахтерши документ произвел поистине магическое действие: злобная мегера моментально расплылась в широкой приветливой улыбке, которая, по причине частичного отсутствия зубов, устрашала больше, чем свирепая гримаса.
 - Ой, дык шо ж вы раньше-то не сказались, мы ить вас с вечера дожидаимся! Добро пожаловать, гостюшки дорогие!…
 И строгая ресепшионистка, мгновенно трансформировавшаяся в гостеприимную хозяйку, заспешила вперед, показывая приезжим дорогу. Марион первой шагнула через покосившийся порожек; Хьюго осторожно последовал за ней, мрачно озираясь и придерживая оторванный рукав.
 Оказавшись в вестибюле, британцы выяснили, что пытались попасть в гостиницу с черного хода, выходившего, соответственно, на задний двор, предназначенный для хозяйственных нужд. Виновником столь неприятного казуса был сонный таксист, на автопилоте довезший пассажиров до гостиницы и высадивший их там, где сумел припарковаться.
 Холл гостиничного комплекса выглядел вполне прилично, что несколько сгладило впечатления Марион о грязном заднем дворе и неласковом приеме, оказанном поначалу. Шеллерман же по сути своей был более злопамятен, что усугублялось тем, что фингал под глазом саднил достаточно сильно, а рукав все время норовил сползти с плеча.
 Между тем их дородная провожатая шустро шмыгнула к стойке портье, за которой в данный момент никого не было, сняла с крючочков на стене большой ключ и повернулась к гостям:
 - Нумер ваш на третьем этаже, люксъ, с двумя спальнями, кухней и гостиной с балконом, стало быть. Да пойдемте, я вас доведу, шоб не заблукали в потемках! - с этими словами тетя Клава бодро зашагала к лестнице, ничуть не сомневаясь, что Хьюго и Марион последуют за ней. Дорогой она задушевно беседовала не то с британцами, не то сама с собой. - Вы ужо не серчайте, я ить не со зла. Панки, чтоб их, паразитов, понос прохватил, хулюганствуют почем зря! Да и то сказать, я и так спросонья малость нервенная бываю, а тут кирпичи в окна, то да се…
 Двери отведенного британцам номера тетя Клава отперла самолично. Войдя в комнату, она первым делом подошла к шкафу, открыла его, под потолком зажегся неяркий свет, после чего дверца шкафа закрылась, а свет продолжал гореть во всю силу своих сорока ватт. Сей факт привел иностранцев в крайнее недоумение, пока Хьюго, с рождения обладавший любопытной натурой, не обнаружил на дальней стенке платяного предмета мебели маленький выключатель. В целом же номер оказался средней руки, а спальни совершенно одинаковые, за тем исключением, что в одной находился старенький цветной ламповый телевизор, а в другой - не менее древний холодильник, правда в почти рабочем состоянии.
 Кое-как спровадив тетю Клаву, Хьюго с удовольствием растянулся на мягком плюшевом диване в гостиной - единственном соответствующем атрибуте номера класса люкс. Распухший глаз то и дело давал о себе знать, но у Целителя не было ни сил, ни желания приводить себя в порядок после длительного перелета и неожиданной "теплой" встречи. Марион, сославшись на внезапную головную боль, отправилась спать, так что Шеллерман, предоставленный сам себе, занялся любимым в редкие минуты тишины и спокойствия делом: приятным ничегонеделанием. Постепенно его стало клонить ко сну, и в тот самый момент, когда сети Морфея обволокли не ожидавшего подвоха профессора, двери номера распахнулись, и внутрь ввалилась дородная ресепшионистка с небольшим тазиком в руках. В тазике что-то булькало, а с поверхности поднимался белый пар.
 Сон Хьюго смело как рукой, и он подозрительно уставился на тетю Клаву:
 - Не соблаговолите ли уточнить, что Вы здесь делаете, мадам? - хмуро, но вежливо поинтересовался он - правила хорошего тона не позволяли ему наорать на женщину вдвое старше, несмотря на дикое желание это сделать. Фингал и почти оторванный рукав положение не улучшали.
 - Мадюмаузель! - обиженно гаркнула почтенная дама и с грохотом поставила тазик на журнальный столик перед диваном. Часть содержимого тазика от внезапного резкого движения выплеснулась на Целителя, а поскольку жидкость оказалась свежезаваренным горячим чаем, доброты и нежности по отношению к виновнице у гостя не прибавилось.
 Мысленно поблагодарив судьбу, что чай попал на живот, а не ниже, Шеллерман теперь уже с опаской посмотрел на тетю Клаву. Последняя тем временем полоскала в тазике марлевые салфетки небольшого размера. Недоуменно подняв бровь, Хьюго спросил:
 - А это еще зачем?
 - Дык, глаз Ваш лячить будим! - с готовностью откликнулась вахтерша и с размаху припечатала горячую мокрую салфетку к фиолетовому фингалу. - Подяржите и посядите так мянут пять, авось поможет!
 В очередной раз прокляв себя и свою воспитанность, которая не допускала возможности поднять руку на представительницу прекрасного пола, пусть даже и не совсем прекрасную, Хьюго лихорадочно считал секунды изощренной русской пытки. Оскорбленный дух мужчины требовал мести, а натура Целителя жаждала узнать результаты нового способа лечения. Любопытство победило, но к положительному итогу не привело: синяк меньше не стал, наоборот, даже немного увеличился в размере вследствие насильного прикладывания салфетки к глазу. Тетю Клаву, однако, это нисколько не смутило, и она, всплеснув руками, заохала, заахала и заявила, что, мол, слишком мало целебного чая соприкасалось с больной поверхностью. Профессор насторожился, и не зря, хотя предугадать последующие действия хозяйки не сумел.
 - Щас точно помогёт, - довольно пробормотала знатная ресепшионистка, схватила Целителя за загривок и окунула в тазик с оставшимся там чаем.
 На счастье Хьюго вовремя появившаяся на шум МакДугл предотвратила дальнейшую экзекуцию своего многострадального коллеги, отправила тетю Клаву отдыхать простейшим заклинанием "Спи, моя радость, усни!", а тазик превратила в симпатичную вазочку с лиловыми фиалками.
 - Какая варварская страна, - устало вздохнул Шеллерман, с трудом поднявшись с дивана. - Спасибо за помощь, Марион. Пойду спать, пока эта… ЭТО не вернулось, - тихо добавил он, прежде чем скрыться за дверью спальни.
 Красная ковровая дорожка на крыльце и разодетая в расшитый сарафан и смешной кокошник девица профессору Хьюго Шеллерману не понравились сразу же. В руках красотка держала большой поднос, на котором по старинному русскому обычаю должны были обнаружиться каравай хлеба и солонка. Вместо каравая гостям преподнесли… батонную нарезку не первой свежести, наскоро купленную в магазинчике возле остановки на углу, бутылку кетчупа и пачку оливкового майонеза - стандартный обеденный набор сотрудников филиала. Возле расфуфыренной девицы красовалось существо небольшого роста, одетое по последнему писку моды (писк особенно делал упор на не сочетаемые цвета и фасоны и, судя по результату, был предсмертным). Существо что-то залопотало, торжественно и быстро, но почему-то монотонно, от чего сразу же захотелось спать.
 - Ближе к делу, Брумгильда Леонардовна, а то у меня уже руки тянутся, - донесся откуда-то скучающий голос директора.
 Этот голос Шеллерман знал хорошо, так как всего за несколько часов знакомства успел наслушаться директорских историй про дистанционное обучение, изучение английского языка путем заучивания по три новых слова каждый день, дальнейших перспектив развития и еще множество тем, не имеющих никакого отношения к цели командировки в Россию.
 - Хорошо, Эдуард Игнатьевич, - существо недовольно поджало ядовито-алые губки, поправило прическу и другие части тела, гордо вздернуло подбородок и со словами: "Прошу за мной" резко развернулось на 180 градусов. - Это наша площадка "Альфа", - снова затараторило существо, начиная экскурсию, - основное административное и учебное здание. Правда, кроме нас, тут еще два лицея, три училища и вечерняя школа обитают, но мы справляемся.
 Тем временем в приемной, как обычно с утра, собравшийся народ толковал сны и сновидения за прошедшую ночь на предстоящий день. Лина, менеджер по расписанию, обладающая ослиным упрямством, сложным характером, раздражительностью, вспыльчивостью и язвительностью, но в то же время природным обаянием, терпением и хорошо развитой интуицией, давала бесплатные консультации по пророчествам и предсказаниям. За добровольное согласие работать на расписании получила прозвище "Камикадзе"; сбежала с должности, но ведомая какими-то только ей известными причинами, вернулась к тому, с чего начала, за что ее обозвали мазохисткой. Но ее способность быстро приспосабливаться к каждой новой ситуации и реагировать на происходящие вокруг события позволяли, зачастую, просто плыть по течению, опираясь на шестое чувство и не задумываясь о последствиях. В вопросах интерпретации снов Лина, как говорится, собаку съела (ее сны всегда сбывались до последнего образа), а посему имела обыкновение спорить с Маргаритой Леопольдовной, потомственной толковательницей и ясновидящей. Заведующая заочным отделением, она была женщиной милой и доброй и, казалось бы, совершенно случайно попавшей в клубок целующихся змей, именующих себя штатными сотрудниками Академии.
 Очередная дискуссия была в самом разгаре, когда в маленькую приемную ввалилась та самая разодетая девица в кокошнике, на деле являющаяся юристом филиала Ядвигой Тимофеевной. Мнения других сотрудников о ней значительно расходятся, поэтому описание на этом завершается, дабы не нарушать правдивость изложения сплетнями, полученными посредством сарафанного радио.
 - Чтобы я еще раз согласилась помогать Леонардовне! - Ядвига сорвала со своей головы кокошник и с размаху бросила его в мусорную корзину. Туда же полетел расписанный под хохлому поднос с остатками нарезки. Кетчуп и майонез пропали где-то по дороге между стендом с расписанием и кабинетом менеджеров очного отделения, скорей всего, затерявшись в холодильнике отдела кадров до следующего раза.
 - Спокойно, Ядочка, нервные клетки не восстанавливаются, - ласково пропела Лина взбесившемуся помощнику директора по правовым вопросам.
 - Ты это нашей мегере скажи! - рявкнула в ответ Ядвига и глубоко вздохнула в попытке успокоиться. - Нарядила меня черт знает во что!… Кстати, - добавила она намного тише, - они сейчас с гостями сюда придут, на экскурсию…
 Договорить Ядвига не успела. В приемную зашел Эдуард Игнатьевич, директор филиала Академии, мужчина преклонного возраста, что, однако, не мешало ему управлять достаточно большим учебным заведением. Качество управления значения не имело. Несмотря на лета, Эдуард Игнатьевич изумлял своих подчиненных новыми оригинальными идеями, сыпавшимися на их головы буквально ежеминутно. Многие удивлялись, каким образом от раскладывания пасьянсов в тишине и холоде собственного кабинета можно сохранить присутствие духа, здравый ум и твердую память, коими так гордился действующий директор.
 - Доброе утро, коллеги, - нараспев поприветствовал директор собравшийся народ. - Так, а что это мы тут сидим? Почему не работаем?
 Народ переглянулся и дружно посмотрел на секретаря, Тоню, девчонку сговорчивую, покладистую, уступчивую и всегда искренне желающую помочь. В своем деле Тоня не знала равных, что, однако, не афишировала на каждом углу и за это пользовалась заслуженным уважением коллег.
 - Так, Эдуард Игнатьевич, у нас дверь в учебный отдел не открывается, думаем, чем взломать, - невозмутимо объяснила Тоня. - Может, чайку?
 Попасть в рабочий кабинет сотрудникам удалось только через два часа. И только через форточку. Старая качающаяся стремянка с подпиленной третьей ступенькой стояла на земле под окнами учебного отдела; ржавую металлическую решетку пришлось сбить ломиком, так вовремя найденным Полуэктом Полуэктовичем, начальником отдела ТСО филиала, в собственном бездонном дипломате. Еще там обнаружились: два сверла, дюбель, отвертка, отбойный молоток, два мотка плексигласовых шнурков повышенной прочности, две коробки с гвоздями, плоскогубцы, винты, триста двадцать шурупов, сорок два метра проводов, обломки мониторов, хвосты мышек (тапочки тараканов потерялись при транспортировке), одна раздолбанная клава, постное масло для смазки и приготовления салатов, спирт - протирать приборы (а Вы как думали!), скрепки, микросхемы, бублики, сахар, заварка и штурвал от самолета (в хозяйстве пулемет пригодится!). Помимо прочего, в бездонном чемоданчике нашли свое пристанище двадцать три сломанных МТ-шки, как сокращенно обзывались мини-тестеры, специальные приборчики для тестирования, в народе также именуемые тетрисами. Поскольку МТ-шек было мало, а студентов много, к концу трудного учебного дня приборчики постепенно превращались из мини-тестеров в мини-тостеры, нагреваясь от непрерывной работы градусов так до девяноста, чем не стеснялись пользоваться хитрые сотрудники Академии и ушлые студенты, поджаривая на МТ-шках хлеб, сосиски, а иногда и яичницу. Разумеется, вся эта продуктовая вакханалия не шла приборчикам на пользу, сокращая их и без того недолгий век. В результате Полуэкт Полуэктович был вынужден заниматься ремонтом почивших от непосильной нагрузки тестеров на работе и дома, что и побуждало его добавлять их к числу разнообразных предметов, населяющих его дипломат. Надо сказать, что в тот день их перечень был далеко не полон. Начальник отдела ТСО забыл дома портативный домкрат, кулек с карамелью и набор инструментов на все случаи жизни. Кроме странного списка вещей "на всякий пожарный и каждый день" Полуэкт Полуэктович отличался особым умением говорить о простом сложными, сознательно завуалированными фразами, что всегда помогало выйти из любой нестандартной ситуации.
 - Кто додумался подпереть дверь изнутри шкафом с бумажными тестами?! - в тишине громкий голос Нонны Вениаминовны, начальника учебного отдела, показался очень громким. - Только не говорите мне, что это крысы сделали!
 Дама в самом расцвете, Нонна Вениаминовна, отличалась довольно спокойным, но в исключительных случаях, взрывным характером. На работе бывала постоянно занята, причем, непосредственно работа отнимала малую толику ее драгоценного времени.
 - Так, это… они же на прошлой неделе холодильник опустошили, - неуверенно предположила Ульяна, учебный менеджер очного отделения. - Ничего не оставили, даже целлофан от сосисок и крабовых палочек сожрали, сволочи.
 - Да, - на полном серьезе поддержала Лина. - И записку оставили: "Спасибо, было вкусно, приносите еще".
 - Надо шкаф на место поставить, наверное, - задумчиво произнесла Люда, помощница Лины, глядя на стену с отодранными обоями.
 Помимо хранения тестов вышеупомянутый предмет интерьера выполнял другую, не менее важную, функцию: создавал впечатление качественно сделанного евроремонта, закрывая дальний угол, не обклеенный обоями. Сами обои были выполнены в лучших традициях классического абстракционизма, так как представляли собой оборотки, использованные раза по четыре, что, впрочем, придавало кабинету определенный шарм и изящество. По крайней мере теперь менеджеры не перебирали многочисленные папки с экзаменационными ведомостями в поисках нужной оценки, а просто внимательно присматривались к стене за спиной; по всем известному закону подлости нужная ведомость обнаруживалась обычно под самым потолком. Тогда в дело шла та самая стремянка на все случаи жизни: лампочку вкрутить, расписание повесить, добраться до своего рабочего места через окно, посмотреть ведомость или просто оглядеть мир с высоты птичьего полета.
 - Надо Владика позвать! Он в этом деле - профи! - согласилась Майя, менеджер заочного отделения, остроумная, с хорошим чувством юмора, умеющая замечать различные забавные ситуации, а также попадать в них изо дня в день. Увлекалась сочинением пародий на своих коллег, причем, зачастую, ее слова сбывались вплоть до последней буковки. Майю это приводило в состояние легкого недоумения, так что иногда она подозревала в себе способности к ясновидению.
 Владя, невысокий, крепкий парень, добродушный и флегматичный, как тяжеловоз-першерон, служил в техническом отделе на подхвате. Сложные манипуляции с компьютерными программами были ему недоступны. Зато если появлялась необходимость переместить этот самый компьютер с одного этажа на другой, да и вообще что-нибудь куда-нибудь переставить, прибить и завинтить, конкурентов у него просто не находилось.
 - Может и крысы, - проворчал Владя, оттаскивая в сторону тяжеленный шкаф, набитый бумажным хламом, с таким видом, словно это была пустая картонная коробка. - У нас в компьютерном зале эти твари все шнуры пожрали. Мы чего только не делали, чтобы их отвадить: и перцем провода посыпали, и уксусом поливали, и горчицей мазали.
 - И что? - поинтересовалась Лина, принимаясь стругать карандаш.
 - А ничего. Они сказали, что с уксусом не очень любят, а вот с горчицей им понравилось!
 Знакомство командированных волшебников с сотрудниками филиала состоялось часом позже. Особо в представлении усердствовала Брумгильда Леонардовна, существо, встречавшее их батоном-кетчупом на крыльце. В Академии она занималась воспитательной работой, будучи чрезвычайно активной и целеустремленной донельзя. Любимым коньком Брумгильды Леонардовны был правильный образ жизни, который она усиленно навязывала своим подопечным, не слишком считаясь с их мнением на сей счет. За недолгое время общения с заместителем директора Шеллерман успел выяснить, что в распоряжение Академии предоставлены три площадки: "Альфа", "Бета" и "Дельта", все в разных частях города. За организацию и проведение занятий отвечал учебный отдел, техническое оснащение обеспечивал отдел ТСО. Начальники этих подразделений, как и сами сотрудники, друг друга на дух не переносили, и не проходило ни дня без того, чтобы Нонна Вениаминовна и Полуэкт Полуэктович не обменялись взаимными обвинениями в срыве учебного процесса. За всем этим своим зорким оком следила Элла Эдуардовна, дочь директора филиала и по совместительству главный бухгалтер, а посему и зарплата начислялась, исходя из ее настроения. Об отделе кадров ничего плохого Шеллерман не услышал, скорей всего, потому, что работавшие там сор из избы предпочитали не выносить, разбираясь со всеми проблемами самостоятельно.
 Отвязавшись, наконец, от Леонардовны, профессора из Британской Академии Высшей Магии облегченно вздохнули. Теперь можно было углубиться в изучение документов для выявления и исправления замечаний перед приездом Комиссии из Министерства магического образования Великобритании. Поначалу исправление всех недочетов за такой короткий срок казалось невозможным. Много позже оказалось - не казалось.
 - Интересно, а как же к нему обращаться?
 - Ну, как, по имени отчеству, наверное.
 - А какое у него отчество?
 - Откуда я знаю, пойди и спроси!
 - Ага, спроси! Вот сама пойди и спроси!
 Профессор Шеллерман злился. Он честно пытался не обращать внимания на отчетливый тихий шепот за спиной и работать, но когда именно твою персону обсуждают так, как будто тебя нет рядом, никакие нервы не выдержат.
 - Если вы хотите что-либо спросить у меня, спрашивайте! Или прекратите разговоры!
 Майя и Лина удивленно посмотрели на Целителя: что-что, а на слух он, похоже, не жаловался. Девчонки переглянулись; Лина изогнула бровь, косясь в сторону подруги; Майя слегка качнула головой: мол, не-а, не дождешься, не спрошу. Наконец, Лина робко проговорила:
 - Простите, мы хотели бы узнать Ваше отчество.
 - Мое что? - профессор раздражался с каждой минутой все больше и больше. Мало того, что эти бестолочи отвлекают его от важных документов, так еще и мямлят нечто неразборчивое!
 - Отчество, - повторила Майя чуть громче. - Ну, как звали Вашего отца?
 - Причем тут мой отец?! - рявкнул профессор, приподнимаясь из-за стола. Девицы нервно переглянулись, и он уловил мысль одной из них: "Чего он взъелся? Псих какой-то…"
 - Просто в России так принято, - взялась объяснять Лина. - Уважительное обращение подразумевает полное имя и отчество, образованное от имени отца. Как его звали, Вы не могли бы сказать?
 - Моего отца звали Авраам, - отрывисто бросил профессор, опускаясь на стул. - И не надо разговаривать со мной, как со слабоумным!
 - Это получается… Хьюго Авраамович?! - девушка растерянно посмотрела на подругу, потом на него. - Звучит как-то…
 - По-идиотски! - сообщил свое мнение Шеллерман. - И профессора МакДугл тоже не стоит называть Марион Дункановна!
 - Да, не стоит, - слабым голосом проговорила его собеседница, чей взгляд все еще был откровенно обалдевшим.
 - Но как же нам тогда к Вам обращаться? - вторая девушка слегка нахмурилась. - Нельзя же просто…
 - Нельзя! - отрезал Шеллерман. - Будет лучше, если вы будете обращаться к нам так, как принято у нас: профессор МакДугл и профессор Шеллерман. Или просто профессор!
 - Зовите меня просто: Ильич! - пробормотала Майя, зыркнув на Лину. Та с трудом сдержала смешок. Профессор Шеллерман нехорошо прищурился:
 - Что Вы сказали?
 - Ничего, профессор!
 - Тогда, может быть, вы приступите к работе? - его тихий шипящий голос был практически не слышен в царившем шуме.
 - А мы, собственно, не развлекаться пришли, - Лина плюхнулась на краешек своего стола, особо не переживая по поводу последствий. Освободить ее от должности Мастер-Целитель не мог, а нынешнему начальству это было крайне невыгодно: где еще можно найти человека, выполнявшего свои обязанности даже во сне, а порой и вместо него, невзирая на необходимость отдыха? Так что максимум ее ждал только выговор с занесением в личное дело, что девушку абсолютно не волновало.
 Шеллерман сделал вид, что не заметил наглости, но про себя пообещал запомнить поведение нахальной девчонки. "Я не злопамятный, - нередко уверял он окружающих. - Я просто злой, и память у меня хорошая!"
 - Нонна Вениаминовна просила напомнить, что нужно проверить посещение занятий. Расписание в приемной. Майя Вас проведет по аудиториям, а то еще потеряетесь по дороге, - таких невинных ангельских глаз профессор не видел даже у самых шкодливых своих студентов, что бы те ни натворили.
 Лина соскочила со стола и испарилась, подарив профессору на прощание зловредную ухмылку. Шеллерман проводил ее злобным взглядом.
 - Долго еще Вас ждать? - раздраженно бросил профессор Майе, поднимаясь из-за стола. Когда он пребывал в таком состоянии, окружающим приходилось солоно. Однако его провожатая и бровью не повела: ей было не привыкать.
 - Идемте, профессор.
 Они вышли из крошечного кабинета сотрудников и зашагали по длинному коридору мимо множества закрытых дверей. Поднялись на второй этаж, третий, а когда Майя свернула к лестнице на четвертый, Шеллерман потерял терпение.
 - С какой стати Вы решили показывать мне аудитории с верхних этажей?
 - Наши студенты на площадке "Альфа" с утра занимаются только на шестом, чердаке и мансарде, - Майя поражала своей невозмутимостью.
 - А остальные пять?
 - А остальные до четырех часов дня заняты.
 - Кем?!
 - Двумя лицеями и тремя училищами. А с шестнадцати ноль-ноль мы делим помещения с вечерней школой для особо одаренных среди недоразвитых переростков нашего города, - Майя повернулась в сторону лестницы, вовремя спрятав улыбку, однако, мысли ее были донельзя отчетливы: "Вот блин, еще один придурок выискался!… Надо сходить к вечерникам, предложить пополнить их ряды…"
 Шеллерман смолчал. Доказательств неуважительного отношения к своей персоне у него не было, а чтение мыслей уже давно признавалось в магическом мире противозаконным. Хотя, никто не станет подозревать иностранного гостя во внезапном пищевом отравлении, которое совершенно неожиданно произойдет с некоторыми сотрудниками филиала Академии в ближайшее время. Хьюго мысленно пообещал себе запастись попкорном, как только представится такая возможность, чтобы повеселиться от души, глядя на результаты своей тайной диверсионной деятельности.
 За темпераментной беседой профессор и его провожатая поднялись на шестой этаж. Майя толкнула дверь ближайшего кабинета:
 - Психомаги-очники. Третий курс.
 В аудитории полным ходом шла лекция по физиомагнетизму шимпанзе, которую читал компьютер голосом алкоголика с двадцатилетним стажем пребывания в психушке. Лекция была щедро приправлена нецензурными выражениями из самой ненормативной лексики. Помимо компьютера в помещении находились две девочки с внешностью отличниц и лохматый юноша с мечтательным взглядом. Девочки прилежно конспектировали, временами краснея от наиболее крутых оборотов речи своего электронного наставника; парень сидел, раскачиваясь на стуле и рассеянно пялясь в потолок.
 - Как? Всего трое?! - брови Шеллермана взлетели под самую макушку.
 "Хлопай ресницами и взлетай, - пропела про себя Майя, глядя на профессора. - А он и половины не видел. То ли еще будет, ой-ой-ой… Кстати, а ресницы у него ничего…"
 - Ну, вообще-то, в группе двадцать шесть человек, - уточнила она вслух.
 - А где все остальные?
 "Н-да, до него убийственно долго все доходит. Наверное, акклиматизация", - снова подумала девушка, одновременно поясняя.
 - На семинары студенты ходят очень неохотно, а лекции и вовсе игнорируют.
 - Заставляйте!
 - Не получается! Студенты боятся только отчисления, да и то не слишком. Но пока они платят за обучение, мы не можем их отчислить.
 - Кто вам сказал такую вопиющую глупость?
 - Директор, кто же еще. Идем дальше? Только там еще хуже. Тут хотя бы кто-то пришел.
 - Идемте, - отрывисто бросил в ответ Шеллерман, резко разворачиваясь к дверям. - Я хочу видеть картину в целом.
 Полчаса спустя картина была яснее ясного. На занятиях присутствовали не больше пяти студентов из каждой группы при том, что групп с численностью меньше двадцати человек просто не существовало. Вдобавок не явилась половина преподавателей, означенных в списках. Вместо них лекции вели компьютеры, у каждого из которых имелся собственный взгляд на читаемый предмет. Соответственно, содержание лекций оказалось более чем оригинальным. Инспектируя кабинеты, профессор ярился все сильнее и сильнее, но не проронил ни единого слова. То ли копил злость для очередной планерки в понедельник, то ли решил не нарываться на мысленные язвительные комментарии Майи в свой адрес, потому как ничего не мог с ней сделать до поры до времени. Он не понимал столь вопиющего пренебрежения обучением как со стороны студентов, так и со стороны преподавателей. Маг-недоучка - это же стихийное бедствие! Вот только усваивать такую простую истину студиозы не желали. Правда, на эту проблему у профессора уже нашлось решение, достойное четырежды чемпиона Международных Магических Игр.
 Завершив обход, он в сопровождении Майи вернулся к психомагам. Компьютер все также сыпал специальными психомагическими терминами, изложенными посредством брани. Студентки прилежно записывали; их одногруппник спал с открытыми глазами.
 - Список группы сюда! - велел Шеллерман, оглядев пустые места в аудитории.
 Получив желаемое, он пробежал взглядом ряд фамилий и сурово поинтересовался, кто присутствует. Девушки, робея, назвались; парень дрых. Не обращая на него внимания, профессор положил на стол лист со списком, сделал сложное движение рукой, щелкнул пальцами и отчеканил:
 - Сивка-Бурка, встань передо мной, если дружишь с головой!…
 Над бумагой мигом материализовался клок черного дыма и разбился о поверхность листа. Буквы, из которых состояли фамилии студентов, словно вобрали эту черноту и стали объемными. Шеллерман злобно ухмыльнулся, поднял список и отчетливо прочитал самую первую фамилию:
 - Абдубердыбабаев!
 Раздался звучный хлопок, и на один из стульев из-под потолка свалился волоокий жгучий брюнет в одних трусах. Он испуганно озирался вокруг; его лоб украшал жирный черный оттиск: круглая печать с черепом в бандане и скрещенными костями в центре.
 - Нехорошо опаздывать на занятия, Абдубердыбабаев, нехорошо! - вкрадчивый голос профессора вгонял в ступор, равно как и то, что он ухитрился запомнить и с первого раза безошибочно произнести языколомную фамилию. Проигнорировав направленные на него оторопевшие взгляды, Шеллерман продолжил воспитательную деятельность. - Бестолковых! Баранов! Гадюкина! Дракулович! Забубенов!
 На стулья шлепались студенты и студентки. Большинство из них было, мягко говоря, не совсем одето, что ясно давало понять: они предпочитали дрыхнуть до обеда. Каждого украшало страшненькое клеймо с черепушкой. Но всех переплюнул Ядный - он материализовался не один, а с двумя разбитными девицами; печать красовалась на его бритой макушке. Последним появился загулявший преподаватель. Судя по его опухшей физиономии, ночь он провел совсем даже не скучно. Незадачливые прогульщики с ужасом озирались вокруг, не понимая, что могло выдернуть их из дома в такую несусветную рань - одиннадцать утра. Мало-помалу всеобщее внимание сосредоточилось на незнакомой личности в черном, брезгливо взирающей на них с кафедры. Личность, с непередаваемым отвращением оглядев аудиторию, сообщила:
 - С этого дня я настоятельно советую вам не пропускать занятия без веской причины.
 - А че, блин, в натуре, - Ядный попытался возразить и даже привстал со стула.
 - Молчать! - слово было сказано тихо, ровно и настолько зловеще, что заткнулись даже мухи. - Как только занятия закончатся, черепушка исчезнет. Но имейте в виду: стоит вам пропустить хоть одну пару, и она появится снова. Причем так, что ни косметика, ни одежда не помогут вам ее скрыть. И я всегда смогу с ее помощью вытащить любого из вас откуда угодно. Хоть с кладбища. Делайте выводы.
 Шеллерман еще раз взыскательно оглядел студентов, оценил степень выпученности глаз и решил, что его поняли достаточно хорошо. Он спустился с кафедры и жестом предложил преподу занять его место и начать лекцию. Тот повиновался.
 Выходя из аудитории, Шеллерман слышал, как он излагает тему лекции языком, не слишком отличавшимся от языка его электронного предшественника, тем более что наглый комп все время вмешивался и вносил собственные коррективы.
 - Профессор! - изумленно выдохнула Майя, о которой Шеллерман, занятый наведением конституционного порядка, как-то подзабыл. - Как Вы это делаете? Научите нас!
 - Смотрите внимательно и учитесь, - сухо бросил в ответ профессор, направляясь к другой аудитории. - Следующая группа будет в вашем распоряжении.




 Глава 2 День первый, или Добро пожаловать 
 Часть II. Еще не вечер


 К двум часам дня (что большинство сотрудников, работавших в первую смену, считали уже вечером) Эдуард Игнатьевич созвал расширенное заседание коллектива, а это происходило крайне редко и ничего хорошего не предвещало. Обычно тему планерки знали заранее, морально настраиваясь на втыки, выписываемые шефом направо и налево во время подобных мероприятий. Однако сейчас все было по-другому. Директор кратко обрисовал сложившуюся ситуацию и передал слово профессору Шеллерману.
 - У меня для вас пренеприятнейшее известие, - мрачно сообщил Хьюго своим новым собравшимся коллегам.
 - К нам едет ревизор? - высунулась неугомонная Нина, менеджер заочного отделения, мать-героиня одного пятилетнего оболтуса, который в столь раннем возрасте начал проявлять совершенно сверхъестественные способности: пацан без всякого зазрения совести и последующих неприятных последствий бегал в кабинет директора и просил того почитать сказки.
 - Попрошу не умничать! - сурово осадил ее профессор. - Не ревизор, а комиссия! Комиссия из Министерства магического образования Великобритании!
 - Ой…
 - "Ой" - самое страшное слово в ядерной физике, - пробурчала Майя вполголоса.
 - Вот именно, - сухо кивнула начальник учебного отдела, оглядев притихших подчиненных. - И чтобы пройти аттестацию, нам необходимо серьезно готовиться.
 - Вот это - новые инструкции, - с этими словами профессор Шеллерман выложил на стол огромную папку. - Вы все должны самым внимательным образом с ними ознакомиться и привести документы в соответствующий вид.
 Он вскинул правую ладонь, разведя пальцы на манер командора Спока, взмахнул ею - папок стало восемь.
 - Какой классный ксерокс! - ахнула Ульяна. - А можно и нам такой же? А то наш уже совсем зачах, - но получив в ответ гневный взгляд от босса, умолкла.
 - Каждое подразделение берет себе один экземпляр и работает! Вопросы есть?
 Вопросов от ошарашенных "радостным" известием сотрудников не последовало.
 - Свободны!
 Все зашевелились, поднимаясь с мест. Двое или трое подошли к столу за инструкциями. Мгновение спустя раздался истошный вопль.
 - Так ведь они же на английском!
 Развернувшийся было к выходу Шеллерман раздраженно обернулся:
 - В чем еще дело?!
 - Инструкции, профессор…
 - Да они на английском…
 - На английском языке, как их читать?!.
 - Это какой-то кошмар! Что с ними делать?…
 - Тихо! - рявкнул профессор. - Кто у вас хоть немного знает английский?
 - Нонна Вениаминовна, Янина, Лина и Динь Динь.
 - Возьмите инструкции и займитесь переводом. Остальные будут вам помогать!
 - Каким образом?! Все остальные в английском языке ни уха, ни рыла! А нам на такой объем несколько недель потребуется! - попыталась возмутиться Нонна Вениаминовна, которую с готовностью поддержала Янина. Видимо, на обеих сказывалось желание работать в прежнем темпе.
 Лина благоразумно промолчала и мрачно переглянулась с Динь Динем, преподавателем заклинаний на английском языке, родившемся на Кубе, но волею судьбы живущего в России.
 - Все переводить и не придется! - раздраженно пояснил Шеллерман. - Только то, что касается организации учебного процесса, - он открыл папку и вынул оттуда листов примерно восемьдесят. - Остальное переведем мы с профессором МакДугл. А вам поможет Динь Динь! - Шеллерман кивнул в сторону молодого кубинца.
 - Я вообще-то больше по-португальски, - смущенно сознался тот, поправив очки, - но попробую.
 - Надо не пробовать, а делать. Это чрезвычайно важно! Остальные будут набирать на компьютере перевод. Всё! Свободны!
 Сотрудники потянулись к выходу, таща за собой стулья и озадаченно переговариваясь. Начальник учебного отдела отдала свою часть листов Лине, а Янина - Динь Диню под благовидным предлогом большой загруженности в связи с подготовкой к предстоящей проверке, и "осчастливленные" нежданно свалившимся поручением "переводчики" поделили документы и разошлись по местам - выполнять задание.
 Ненадолго воцарилась относительная тишина, пока ее не прервало изумленное восклицание Лины.
 - Сколько-сколько листов расписания?!.
 Ей вторил растерянный голос Динь Диня.
 - Что значит: "Выставлять оценки прошедшие, настоящие и будущие"? Это еще как понимать?!.
 Менеджеры нервно запереглядывались и кинулись выяснять, что все это значит, но их мрачные коллеги только отмахивались. Мало-помалу все привыкли к тому, что возмущенное шипение доносилось то из одного, то из другого угла. Лина яростно черкала листы карандашом, то краснея от гнева, то бледнея от злости. Динь Динь, зашвырнув куда-то свои очки, стучал по клавиатуре, как отбойный молоток по барабанным перепонкам, одновременно виртуозно ругаясь сквозь зубы по-португальски.
 Когда через несколько часов они представили получившийся перевод, начали ругаться все остальные. На русском литературном, русском разговорном, английском, французском, немецком, украинском (все зависело от того, кто какой язык изучал в средней школе) с мыслимыми и немыслимыми акцентами, то и дело упоминая всех известных и неизвестных доселе родственников.
 - Это чудовищно! - печально подвела итог Маргарита Леопольдовна. - Просто чудовищно!
 - Еще бы не чудовищно! - откликнулась Лина, нервно отгрызая ластик на конце карандаша. - Вот, взгляните! В наличии должно быть пять видов расписания, а именно: реальное, консенсуальное, виртуальное, общее и дополнительное, - она распалялась все больше и больше, - и каждое направление обучения должно быть раскрашено в свой цвет! И все ведомости текущей аттестации тоже должны быть помечены соответствующими цветами! А ведомости нужны свои на каждую разновидность этого долбанного расписания! Как прикажете это все понимать?!.
 Полуэкт Полуэктович, с интересом слушающий сей инструкционный бред, решил высказать свои соображения по данному поводу и на полном серьезе заявил:
 - А вот тут-то и сливаются реальная и воображаемая реальности, понятно, да? Кажется, что все, как надо, но на самом деле дело совсем не так обстоит! Другой вопрос, каким образом скомпоновать необходимые элементы в единое нерушимое целое, используя представленные реальности и пространственно-временной континуум, понятно, да? Но в любом случае, если просто всегда не просто, и это каким-то образом хорошо, то это уже очень, очень плохо!…
 Крак!… Карандаш, стиснутый слишком крепко, сломался. Лина, одна из немногих, кто мог понять запутанные словосплетения начальника технического отдела, сжимая обломок карандаша на манер кинжала, медленно поднялась с места, явно прикидывая степень и форму членовредительства, которое собиралась причинить не в меру умно выражающемуся коллеге, но вместо этого развернулась к ближайшему к ней шкафу и принялась легонько биться головой о боковую стенку.
 - Что ж ты так убиваешься? - вмешалась Саша. - Ты ж так не убьешься! Смотри, как надо: А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!…
 Вечером того же дня Шеллерман отчаянно пытался сосредоточиться на составляемом документе. Однако ему, привыкшему к тишине персонального рабочего кабинета, было практически невозможно не обращать внимания на творившийся вокруг кавардак. В крошечном помещении толпилось человек пятнадцать - и сотрудники, и студенты. Они сновали туда-сюда, разговаривали, спорили, смеялись, шелестели бумагой. Пулеметными очередями щелкали клавиатуры раздолбанных компьютеров; системники гудели, как драконы на взлете. Голоса сливались в странную какофонию.
 - Девушка, ну что Вы в заявлении написали?! Какая еще "колдовастика"?…
 - А я ему говорю - ты что, сбрендил, я же не сумасшедшая…
 - И тут ангел сказал: "Вы только половину времени использовали, почему бы вам еще не повеселиться?"
 - Да не колдовастика, а колдовство!…
 - А можно, я тесты домой возьму, у меня ребенок маленький… 15 лет всего…
 Профессор попытался мысленно успокоиться. Посчитал до десяти. Пересчитал еще раз. Извлек квадратные корни и возвел цифры в куб. Не помогло. "Я их сейчас прокляну! - подумал Шеллерман, сжимая ладонями гудящую голову. - Всех до одного! Вот только заклинание вспомню и…" Он сформулировал проклятие: "Заткнись, а то порежу!" и… в эту секунду погас свет. А поскольку было уже немногим после шести часов вечера, и фонарь за окном, как обычно, не горел, в кабинете воцарилась абсолютная тьма! "Проклятье, неужели лангольеры?… Неужто и сюда добрались?" Вдруг из темноты раздался раздраженный голос Люды:
 - Блин, опять конец света!
 В ответ послышался ехидный комментарий из другого угла.
 - Не опять, а снова! Сегодня еще ни разу не выбивало! - Майя, как всегда, была полна язвительности.
 - Господи, ну что это такое? Я опять не сохранилась! - жалобные стенания Лины, не успевшей доделать расписание для отчетов, эхом отдавались от потолка.
 - Это не Господи, это чайник! Так! Кто опять включил чайник и не выключил при этом обогреватель, верхний свет и все мониторы?! - Нина не упускала возможности поругаться с кем бы то ни было, что доставляло ей моральное удовлетворение.
 - Вот, б…, почему свет не включают? Что, у нас никто не знает, где рубильник?!.
 - Пойду, посмотрю! ОЙ! Что это?!…
 - Это моя нога, вот что! Сядь, а то навернешься, сама схожу!…
 - Можно подумать, ты не можешь навернуться!…
 - А мне до дверей ближе!…
 Профессор решил, что с него хватит:
 - Немедленно замолчите! - Хьюго сухо щелкнул пальцами, и в воздухе повис светящийся шарик, похожий на шаровую молнию размером с небольшой мандарин.
 Свет выхватил лица его новых подчиненных - они выглядели раздосадованными, но никто не казался испуганным, ни даже удивленным. Видимо, случившееся было в порядке вещей и никого не шокировало.
 - Создатели Пресветлые, какая дикая страна! - пробурчал Шеллерман себе под нос, устало вздохнул и выбрался из-за стола. - В чем дело? - взгляд черных глаз раздраженно обежал полуосвещенную комнату и остановился на одной из девиц. Лина посмотрела на него, как на идиота, и ответила соответственно.
 - Свет погас, профессор.
 - Это я как-то сподобился заметить! - с издевкой сообщил Шеллерман. - Почему это происходит, я спрашиваю?! - девчонка пожала плечами и совершенно спокойно ответила:
 - Электропроводка перегружена, поэтому время от времени…
 - А на самом деле - довольно часто, - уточнила Майя, зажигая маленькую свечку и сосредоточенно приклеивая ее на монитор своего компьютера.
 - В общем, пробки постоянно выбивает, - заключила первая, согласно кивнув в ответ на замечание подруги. - А проводку поменять нельзя - это во всем здании ее менять придется. А еще, бывает, киберы безобразничают, никакой на них управы!
 - Какие еще киберы? - Шеллерман не был уверен в том, что над ним не издеваются.
 - Маги-кибернетики, - спокойно пояснила Лина, чуть свысока поглядев на своего нового начальника, не знающего простых вещей, - кибер-маги, киберы… Это все они.
 - Они, они, - пробурчала Майя, все еще возясь со свечкой. - Бандиты - вот кто они! Если узнаю, что это киберы мой отчет по долгам угробили, таких плюх навешаю, на всю жизнь запомнят, олухи!
 Дверь приоткрылась, и в кабинет, обдирая уши, протиснулась кудлатая голова одного из четырех системщиков, которые действительно что-то умели. Денис отличался на редкость спокойным, флегматичным характером и философским взглядом на жизнь. Кричать на него смысла не было: он относился ко всему индифферентно и жил по принципу: "Мелкие тревоги не стоят внимания, а все тревоги - мелкие". Среди сотрудников носил клички "Денёк" (по той причине, что просить его сделать что-либо приходилось в течение целого дня) и "Улыбка крысы Шушеры" (описание выражения его лица в ответ на подобные просьбы). Парень спокойно сообщил:
 - Сегодня света не будет!
 - Как - не будет?! А расписание?! Оно же еще не готово! Включайте немедленно, вы что!
 - А что - мы? Это не мы. Это Чубайс - весь район обесточили!
 - Fucking shit! Кто это сказал?! А, так это я сказал…
 - Не волнуйтесь, профессор, еще немного здесь поработаете, Вам и не такое покажется, - успокоила Шеллермана Лина тоном старожила; в конце концов, они с Майей провели в Академии уже несколько чудесных лет, наполненных яркими событиями и потрясающими даже их воспаленное воображение идеями старого маразм… замечательного директора.
 В конце рабочего дня командированные волшебники отправились в ближайшее кафе, которое находилось примерно в двух автобусных остановках от Академии, где не было даже буфета, - перекусить и успокоить нервы. Шеллерман заказал чай, и когда две дымящиеся чашки уже стояли на их столике в углу, профессор достал из внутреннего кармана своей куртки маленькую бутылочку и аккуратно налил в каждую немного темной жидкости.
 - Что это, Хьюго? Успокоительная микстура? - поинтересовалась профессор МакДугл, принюхиваясь к своему чаю.
 - Нет, Марион, это бренди, - хмуро отозвался тот, пряча бутылочку обратно. - Я думаю, не повредит. Особенно - после того, что мы видели! - он с мрачным видом взял свою чашку и сделал глоток горячего напитка.
 - Да уж! Впечатление весьма даже… сильное! Мне категорически не нравится то, что там происходит. Работа организована просто ужасно! Вы обратили внимание: начальство, с одной стороны, призывает сотрудников проявлять больше твердости по отношению к студентам, а с другой, само занимается попустительством, возлагая ответственность за его последствия на тех же сотрудников. Большинство преподавателей и кураторов давно махнули на все рукой и просто плывут по течению. Очень немногие действительно пытаются что-то делать, но понимания не встречают. Я бы сказала, ситуация… э-э…
 - Удручающая, - сухо подсказал Шеллерман, отхлебывая чай.
 - Совершенно верно, - согласно кивнула МакДугл, отламывая печенье. - А студенты? За столько лет преподавания я навидалась всяких - от гениальных до откровенно тупых. Но такого контингента я не видела никогда. Не думала даже, что студенты могут быть настолько… как бы поточнее выразиться…
 - Безбашенными, - проговорил профессор Шеллерман, уставившись на свою чашку с таким видом, словно это она была во всем виновата.
 - Да, именно так! А организация труда? Ужасающе тесно, но этого еще мало! Последним распоряжением начальства количество рабочих мест уменьшается вдвое! Один стол на двоих, два стула на троих, на целый кабинет - единственный тюбик клея! А в кабинете, между прочим, пятнадцать человек! Вы представляли себе такое, Хьюго, - делить кабинет с еще пятнадцатью сотрудниками? Это просто… просто…
 - Омерзительно, - закончил предложение Шеллерман, так скривившись от отвращения, словно ему только что предложили отведать сырых дождевых червей без кетчупа.
 - Именно! - Марион со стуком отставила в сторону свою чашку и обеспокоено покачала головой. - Я вообще не уверена, что мы будем в состоянии что-либо сделать. То, что там творится - это…
 - Полный бедлам, - подвел итоги Мастер-Целитель, также отставил свою чашку и опять полез за пазуху. Шепотом выругавшись по поводу чертовых неудобных карманов в этом чертовом неудобном пиджаке, он снова достал маленькую бутылочку.
 - Может, не стоит больше бренди, Хьюго? - спросила МакДугл, глядя, как он откупоривает бутылку.
 - Это не бренди, - мрачно буркнул Шеллерман, плеснув ей в чашку щедрую порцию странно пахнущего варева, - это успокоительная настойка на травах. Именно то, что нам сейчас необходимо.
 - Несомненно! - профессор МакДугл отпила остывшего чаю пополам со снадобьем. - Я так зла, что готова отправиться туда и просто спалить это… эти… этот…
 - Балаган! - профессор Шеллерман согласно кивнул и глотнул настойку в чистом виде прямо из горлышка.
 - Да, коллега, у Вас несомненный талант называть вещи своими именами. Но, надеюсь, Вы не станете подбирать точный эпитет тому, во что мы с Вами так неосмотрительно вляпались?
 - Нет, не стану. В приличном обществе подобных… эпитетов воспитанные люди не употребляют. Все и так предельно ясно, - он спрятал лекарство в карман и допил чай. - Кроме одного - что мы будем делать?
 - Я говорила когда-нибудь, что Вы мастер задавать вопросы, не имеющие ответа, Хьюго?




 Глава 3 Ученье - свет


 Утро выдалось серое и противное. За окном нудно сеял мелкий дождик, толстый слой облаков погружал улицы в полумрак. Профессор Шеллерман проснулся в отвратном настроении - под стать погоде. Выбираться из кровати не хотелось; меньше было только желание идти на работу. А уж необходимость влезать в строгий классический костюм и узкие изящные туфли просто приводила в бешенство. На самом деле Хьюго терпеть не мог так одеваться, однако Марион убедила его, что на будущих коллег следует произвести максимально положительное впечатление. Он неохотно согласился. Вот только эти самые коллеги, нахальные и безалаберные, настолько ему не понравились, что страдать из-за них и дальше профессор счел нецелесообразным, о чем еще вчера безапелляционно заявил профессору МакДугл. Та неодобрительно поджала губы, но возражать не стала. Марион никогда не созналась бы в этом, но она с интересом ждала, что будет, когда сотрудники Академии узреют Мастера-Целителя на следующий день. В Англии его манеру одеваться терпели с большим трудом, считая весьма странным чудачеством, которое компенсировалось лишь высочайшим профессионализмом молодого мага. А некоторые пожилые преподавательницы крестились, увидев его в коридоре и норовили тайком облить святой водой.
 Профессор с удовольствием достал из чемодана любимое и привычное одеяние, злорадно соображая, как его новые коллеги на это отреагируют. Шоу ждать оставалось совсем недолго.
 Он появился на работе ровно в девять ноль-ноль, материализовавшись в холле с оглушительным хлопком, сопровождавшимся клубами беспросветно черного дыма. До полусмерти напугав своим появлением двух первокурсниц и охранника, профессор, довольный собой и жизнью, отправился в рабочий кабинет.
 Обитатели означенного помещения, как обычно, были предельно заняты: они усиленно болтали друг с другом, наверстывая пустые и одинокие ночные часы, и одновременно пытались заниматься работой. А поскольку никто из них не состоял в родстве с Юлием Цезарем, способным делать несколько дел сразу, получалось у них неважно. На шум в коридоре они не обратили никакого внимания - обитатели кабинета привыкли ко всему. Однако когда дверь резко распахнулась от мощного пинка, врезавшись в стену и повиснув на одной петле, все присутствующие обернулись на шум с разной степенью удивления и гнева. На пороге воздвиглась рослая фигура, облаченная в черное. Черные джинсы с заплатами на коленях и бахромой; черная, наглухо застегнутая куртка-косуха, со множеством карманов; черные ботинки-"гриндерсы", надежные, как танк, и такие же тяжелые; черная бандана, повязанная поверх черных же волос; и, наконец, черные зеркальные очки, скрывавшие взгляд пришельца и делавшие его лицо непроницаемым, как у Терминатора. В общем и целом, посетитель выглядел как самый правоверный байкер; не хватало только мотоцикла.
 Первой в себя пришла Нина. Ракетой взвившись со стула, она воскликнула:
 - Как Вам не стыдно! В каком виде Вы пришли в институт?! Неужели так трудно одеться прилично?! В конце концов, Вы студент или кто?!
 - Я не студент, - невозмутимо сообщил доктор психомагических наук, лауреат международной магимедицинской премии "Серебряный скальпель", профессор Шеллерман, снимая очки. - Я - преподаватель! С добрым утром, коллеги!
 Упомянутые коллеги в этот момент выглядели так, словно говорить больше не смогут никогда.
 Взрыв раздался совершенно неожиданно, как, впрочем, и всегда. На сей раз причиной оказалась Нина - она попыталась подогреть свой бутерброд без микроволновки. В результате неумелого исполнения заклинания "Кушать подано, идите жрать!" весь кабинет провонял горелым сыром, стенки слегка закоптились, треснул плафон на потолке, а злосчастный бутерброд прилип к оному и совершенно явно собирался там остаться на неопределенное время. Как следствие, профессор Шеллерман, не уловивший грозящей опасности и не успевший спрятаться под столом, подобно более опытным сотрудникам, оказался усыпан сероватой побелкой, неорганично смотревшейся на его черном кашемировом свитере, и пришел в крайне отрицательное расположение духа. А проще говоря, обозлился.
 - Почему у вас такой бардак? - прошипел профессор сквозь зубы.
 Майя пожала плечами и равнодушно пропела строчки из старой веселой песенки:
 - Что мы здесь не делаем - не идут дела!
 - Видно, в понедельник нас мама родила, - подхватила Лина и озорно улыбнулась.
 Хьюго рассвирепел:
 - Какого-растакого дьявола?! Как меня достал этот бедлам! Здесь хоть кто-нибудь способен колдовать без жертв и разрушений?!.
 - Конечно, - невозмутимо сообщила ему Лина, выбираясь из-под стола и стряхивая с черновика расписания штукатурный порошок. - Вы, профессор!
 Возразить на это было нечего. За полтора месяца пребывания в Академии Хьюго успел насмотреться такого - Стивен Кинг удавился бы от зависти. При всем богатстве и изощренности воображения мастер страшноватой фантастики ни за что не придумал бы того, что совершенно случайно и неумышленно устраивали работники и студенты этого примечательного учебного заведения. Магия - дама серьезная, она не терпит легкомыслия, что известно любому волшебнику. Любому. Кроме нынешних коллег Хьюго и Марион. Они представляли собой совершенно несуразное сборище очень одаренных и крайне плохо обученных магов и, соответственно, обращались со своей магией с великолепной небрежностью саперов-камикадзе, откопавших на чердаке десять тонн динамита. Недели не проходило без какого-нибудь происшествия. Заклинания народ знал, но путал, а что касается пассов, совершенно необходимых для нормального развития заклинания, то смотреть на их выполнение было безопасно лишь из хорошо укрепленного дота, не забыв нацепить каску. Невербальный компонент структуры магической формулы (а в просторечье - распальцовка) имеет значение едва ли не большее, нежели сами магические слова. Одни и те же слоги, сопровождаемые различными телодвижениями, способны привести к совершенно противоположным результатам. А с распальцовкой у академиков обстояло из рук вон плохо. В результате то Ядвига, пытаясь изменить оттенок лака на ногтях, красила в соответствующий цвет половину кабинета, включая коллег и студентов, имевших несчастье находиться в радиусе действия заклинания; то Денек, налаживая сеть, делал пустяковую ошибку и оказывался пленником гигантской сетки-авоськи, свисающей с потолка; то Лина, пытаясь раздвинуть пространство для увеличения площади кабинетов, растворяла все стены здания, при этом полы, потолки, лестницы и крыша прилежно оставались на своих местах, держась неизвестно на чем; то Майя, случайно сотворив вместо заклинания "Дважды два" заклятие "До фига", получала не две копии с ведомости, а тысяч двенадцать-пятнадцать. И такое творилось изо дня в день в разнообразнейших вариациях. Британцы, твердо уяснив себе, что в чужой монастырь со своей травкой не лезут, терпели. Но взорвавшийся бутерброд с сыром, колбасой и оливками оказался последней каплей.
 - Ну, все, вы меня достали! Теперь пеняйте на себя! - с этими словами Шеллерман вылетел из кабинета, с чувством хлопнув дверью. От удара с потолка отлепился копченый бутерброд с приправой из сажи и по закону подлости шмякнулся прямо на бумаги Мастера-Целителя. Академики нервно переглянулись и приготовились к худшему - доктор Шеллерман отправился к директору.
 Вернулся он минут через пятнадцать, невозмутимо оглядел примолкших, насторожившихся коллег и сообщил:
 - С завтрашнего дня начинаются курсы повышения магической квалификации. Занятия назначены на чердаке с половины пятого до половины шестого вечера. Преподавать буду я и профессор МакДугл, - он поднял со своего стола обуглившиеся останки многострадального бутерброда, подбросил их в воздух, одновременно сделав изящный выпад левой рукой. Бутерброд взорвался цветными искрами красивого фейерверка. - Быть всем!
 - Кто не все, того накажем, - пробурчала про себя Майя, пытаясь вытрясти из волос побелку и сажу. Коллеги попереглядывались, пожали плечами и вернулись к своим делам. В конце концов, директорских санкций явно не ожидалось, так что все заметно успокоились. А зря…
 Тот факт, что успокоились рано, стал очевиден на следующий день. Ровно в половине пятого все недоучки прилежно собрались в указанном чердачном помещении. И дело было вовсе не в тяге к знаниям - просто их новоиспеченный наставник пригрозил воспользоваться "Сивкой-Буркой" применительно ко всем, кто рискнет опоздать. Так что все пришли вовремя и к наступлению часа Х уже сидели за сомнительного вида партами на столь же сомнительных стульях, вспоминая собственные не столь далекие студенческие годы. Предметы мебели скрипели и раскачивались, но не ломались стараниями профессора МакДугл.
 В семнадцать тридцать дверь с противным скрежетом отворилась и на пороге воздвигся Хьюго Шеллерман в строгом костюме - бандане, джинсах и черном свитере с надписью "Не подходи - убью!". Он оглядел своих учеников и сообщил:
 - Начнем, пожалуй. Достаньте тетради и ручки, будьте готовы конспектировать.
 - Ой… а мы тетрадки не взяли! - растерянность Ульяны разделяли и ее коллеги. - Мы же не знали, что придется писать.
 - Очаровательно! - Хьюго ожидал чего-нибудь в этом роде, но не мог отказать себе в удовольствии подкусить "любимых" коллег. - Сотрудники высшего учебного заведения не в курсе, что лекции положено конспектировать! Прелестно! Так, хоть кто-нибудь взял с собой пишущие принадлежности?
 Лина, поколебавшись, подняла руку. У нее действительно был с собой рабочий блокнот и любимый простой карандаш с откушенным ластиком. Сии предметы всегда были при ней, так как могли понадобиться в любое время в любом месте. Поднятая рука так и осталась единственной - все прочие такой дальновидности не проявляли. Профессор оглядел их преувеличенно жалостливо, словно униженных, оскорбленных, чокнутых и слабоумных, затем поднял руки, сложив ладонь к ладони, развернул их так, словно держал книгу и развел в стороны. Тотчас на столах перед каждым "учеником" появилась толстая тетрадь и шариковая ручка. Тетрадки оказались разноцветными, на обложках красовались картинки и надписи - у каждого свои. Так что все невольно отвлеклись, разглядывая доставшиеся им картинки и пытаясь увидеть, что же там написано у соседа. А посмотреть было на что! На тетрадке Ядвиги красовался полуобнаженный мускулистый парень, снабженный подписью: "Хочешь, я угадаю, как тебя зовут?"; Ядвига на это заявила что фиг - не угадает. Владя стал обладателем картинки с изображением супернавороченного автопогрузчика с надписью "Танки грязи не боятся!". При чем тут танки, и какой именно они не боятся грязи, он не понял, но погрузчик рассматривал с удовольствием - для него, работавшего в филиале внештатным грузчиком, это была машина мечты. Для Миры тетрадка преподнесла изображение группы танцующих чуваков и чувих, явно оттягивающихся в каком-то кабаке. Надпись разноцветными буквами "Включай динамо!" казалась ей близкой и понятной. Майя озадаченно разглядывала изображение тарелки, перегруженной самой разнообразной едой, с подписью "Есть или не есть? Не вопрос!". Покушать она любила, более того - в данный момент была голодна, поскольку не успела пообедать. Но трескать из одной тарелки оливье, жареную курицу, слоеный торт, вишневое варенье и чесночный салат она бы вряд ли решилась, о чем и сообщила сидевшей рядом Лине, у которой на светло-зеленой тетрадке оказался портрет. Изображение молодого человека, вполоборота, было сделано черной и серебряной тушью и снабжено подписью "Моя радость". На вопрос любопытной соседки относительно личности, изображенной на обложке, Лина неопределенно пожала плечами и поскорее перевернула тетрадь картинкой вниз.
 Тем временем лекция началась.
 - Начнем с азов. Структура магической формулы состоит из двух частей: вербальной и невербальной. Вербальная составляющая представляет собой определенные словесные формы, употребляемые для активизации магического фона. Невербальный компонент есть набор способов и видов жестикуляции, призванных формировать и направлять магическую энергию, запущенную посредством применения вербальной части магической формулы. Как вербальная, так и невербальная составляющие структуры магической формулы требуют сугубой точности и внимания в процессе исполнения заклинания. В противном случае вы рискуете стать жертвой нестабильных магических токов. Все записали?
 Вопрос был явно лишним. Мудреные словесные экзерсисы профессора не только не записали - по большей части даже не поняли. На него смотрели круглыми глазами и пытались сообразить, с кем же он разговаривает и на каком языке. Полуэкт Полуэктович, явившийся в аудиторию исключительно из любопытства (практика по распальцовке ему определенно не требовалась - он и так мог создать из ничего что угодно, а из чего угодно - ничего) восхищенно внимал, едва сдерживая аплодисменты. В самом деле, он еще не встречал человека, способного переплюнуть его самого по части жонглирования словами. А если учесть, что сказанное даже имело смысл, то новоиспеченный учитель, несомненно, был достоин восхищения. Правда, так думал только начальник отдела ТСО; остальные его уверенности не разделяли. Спустя пару секунд до всех начало доходить, что над ними самым наглым образом прикалываются. Догадаться было нетрудно - профессор донельзя ехидно ухмылялся во весь рот, явно наслаждаясь замешательством коллег. Недоумение и растерянность в глазах жертв педагогического эксперимента Хьюго сменились очень нехорошим блеском, явно свидетельствующим о том, что еще немного - и целителю самому потребуется врач, желательно патологоанатом. Хью с интересом наблюдал за метаморфозой до тех пор, пока сидевшие за первой партой Лина и Майя, довольно быстро скумекавшие, что он имел сказать, и не желавшие спускать профессору его шуточки, не заговорили в ответ.
 - Так-то оно так, - раздумчиво сообщила в пространство Лина.
 - Потому как не может того быть, кабы не было бы никак, - поддержала ее Майя, наставительно подняв палец.
 - И не потому, что оно вообще, а потому, что когда оно вот, тогда оно и пожалуйста! - веско завершила ее подруга.
 Полуэкт Полуэктович, услышав такой вызов смыслу вообще и здравому смыслу в частности, резко зауважал обеих. Высказавшись и многозначительно переглянувшись, девушки перевернули одновременно свои тетради обложками вверх. Картинки на обложках изменились разительно - теперь на двух сдвинутых вместе тетрадках появились изображения их владелиц и самого профессора: девицы с упорством, достойным лучшего применения, усердно топили наставника в глубокой, грязной луже; поперек тетрадей красовалась надпись: "Ты перед сном молилась, Дездемона?!" Шеллерман усугублять ситуацию не стал и сменил гнев на милость:
 - Короче, так. Любая заклинашка состоит из двух частей: болтовни и распальцовки. Распальцовка - штука важная, без нее никуда. Магия - не то место, где можно только языком работать, банального трепа мало, надо еще и руками махать. Но только как положено, а не как попало! Если вертеть граблями, словно монах Шао Линя бамбуковой дубиной, чок в чок нарвешься на крутые проблемы. Так что будете учиться руками водить где надо и как надо. И не только руками. Все ясно?
 Профессор Шеллерман очень быстро завершил с теорией и перешел к практике, справедливо полагая, что от одной теории толку определенно не будет. В качестве практического занятия он избрал небезызвестную уже "Сивку-Бурку" - заклинание нужное, важное, пригодиться может когда угодно, да и студентов с его помощью собрать куда проще, чем обычными способами. Хьюго быстро объяснил суть заклятия, заставил всех выучить слова и минут десять муштровал подопечных, заставляя правильно вращать запястьем и щелкать пальцами в нужной тональности. Добившись более-менее сносных результатов (скорее менее, чем более), приступили непосредственно к исполнению заклинания. Для этого все присутствующие поделились на две группы. Были составлены списки на каждую группу, после чего одна из них покинула помещение, а члены второй по очереди принялись пробовать вызвать отсутствующих товарищей.
 То, что творилось на чердаке в течение следующего часа, не поддается никакому описанию. Непривычное заклинание решительно не желало даваться в руки неумелым экспериментаторам, в результате принимая самые дикие и причудливые формы. Янина, пытаясь вызвать Владю, не рассчитала траекторию, и Владислав едва не вылетел в окно; от падения его спасла лишь величина чердачного окошка, в которое он просто не пролез. В свою очередь Влад ухитрился не просто вызвать из коридора Майю, но и продублировать ее трижды. Дубли просуществовали всего пару минут, однако брань, которую успели обрушить на незадачливого волшебника сама Марианна и три ее копии, сплошь состояла из жутко непарламентских выражений, половины из которых многие присутствующие никогда раньше даже не слышали. Майя же, вытащив Люду, умудрилась материализовать последнюю под самым потолком. К счастью, там было невысоко, да и профессор Шеллерман не терял бдительности, так что Людмила благополучно приземлилась. Правда, не слишком это оценила, обложив Майю круче, чем та - Владю. Сама Люда, попытавшись призвать Лину, случайно притащила ее головой вниз, что жертве эксперимента совершенно не понравилось - результат оказался аналогичным предыдущему…
 Очень скоро все подопечные профессора Шеллермана оказались выжатыми как лимон и уляпанными печатями по всем частям тела. Печати, как ни странно, не все были черными, так что многие, испещренные разноцветными черепушками, выглядели, как клоуны-сатанисты; правда, их это почему-то не веселило. Комментарии Хьюго, сопровождающие происходящее, тоже никому радости не добавляли, а настроение медленно, но верно скатывалось к абсолютному нулю.
 - Сохраняйте спокойствие… Расслабьтесь… Сосредоточьтесь на положительных эмоциях… Двигайтесь медленно, плавно… Плавно, я сказал! Я что, тихо сказал?! А ну, замереть и не рыпаться, а то пришибу! Вот, а теперь плавно…
 - Так, это у нас кто? Кто?! Милейший, Вы идиот! Вы кого должны были позвать?… А позвали?!. Живо отправьте ее обратно! Что значит - не хочет? А кто ее спрашивает?…
 - Кто список написал? Нет, я вас спрашиваю - кто?! У кого в родне курицы с их знаменитыми лапами?! Тут же так написано, что в жизни правильно не прочитать! Вот, что это за фамилия? Почему Сталин? Вы что, таки жаждете увидеть отца народов живее всех живых?!.
 - Стоп, стоп! Немедленно прекратите, хотите, чтобы всё тут рухнуло? Руку, какую руку я сказал поднять?! У Вас что там, позакладывало? Правую, ПРА-ВУ-Ю! Что?… А, так Вы левша… Что же сразу не сказали?! Левую руку поднять!…
 Наконец, к половине седьмого, вымотав своих учеников до полного изнеможения, профессор милостиво соизволил их отпустить, не преминув произнести напутственную речь:
 - На сегодня урок окончен. Домашнее задание: законспектировать третью главу, посвященную теме сегодняшнего урока, из учебника "Руководство для магов: как водить руками". Завтра проверю. Надеюсь, в следующий раз вы все проявите больше усердия, прилежания и способностей, нежели я имел несчастье увидеть сегодня. Не могу сказать, что вы все поголовно безнадежны… Не могу - еще расстроитесь. Свободны до завтрашнего вечера!
 И одарив осатаневших от усталости учеников лучезарной улыбкой, профессор принялся восстанавливать изрядно пострадавший класс. Все остальные потянулись к выходу, измученные и подавленные; сил не хватало даже на естественную традиционную болтовню. Однако, выйдя на лестницу, Лина вдруг резко остановилась и гневно топнула ногой:
 - Вот гад! Безнадежны! Мы! Расстраивать он нас не хочет! Урод! Ну, погоди, я тебе покажу - безнадежны!
 С этими словами она перевернула лист в своем блокноте, быстро нацарапала что-то на другой стороне, сунула под нос Майе и зашептала ей в ухо. Майя в голос заржала, но тут же прикрыла рот ладонью. В ответ на нетерпеливые вопросы Лина только отмахнулась, потянув всех на лестничную площадку. Там она велела коллегам встать в круг, освободив в центре место. Затем, совсем как учил профессор, Лина сделала изящный пас рукой, Майя сухо щелкнула пальцами и листочек с надписью тут же накрыло облачко черного дыма. Девчонки переглянулись, уставились в листок и хором прочитали:
 - Шеллерман!…
 С коротким воплем в центр круга с высоты примерно метра полтора шлепнулся их недавний мучитель. Хью поднялся на ноги, потирая ушибы, и обалдело уставился на окружающих его милых, симпатичных людей, медленно сжимавших кольцо. На лбу его красовалась аккуратная синенькая печаточка с черепушкой.
 - Здрасьте, профессор! - с невинным видом приветствовала его Лина.
 - Хорошо добрались? - в тон ей поинтересовалась Майя, кусая губы, чтобы не захихикать. Профессор оглядел коллег и пристально уставился на двух самых несносных:
 - Вот как. Значит, можете, когда хотите, - и расплылся в зловещей улыбке. - Выходит, гонять надо посильнее, - пробормотал он, поднимаясь по лестнице обратно на чердак.
 Нахальные девицы проводили его зловредными взглядами и многообещающей фразой, брошенной вполголоса:
 - Кто кого еще…
 Шеллерман не услышал, или же не обратил внимания на слова своих новоиспеченных учениц, а зря. Коллеги знали, что Майя с Линой всегда выполняют свои обещания. Театр военных действий открыл сезон.




 Глава 4 Шалость удалась!…


 Профессор Шеллерман слов на ветер тоже не бросал, что стало предельно ясно на следующий день. Перво-наперво он стребовал со своих коллег домашнее задание и раскритиковал его в пух и прах. Самым язвительным образом разъяснив ученикам, насколько убоги оказались их попытки сделать добротный конспект по теме первой лекции, Хьюго потребовал переделать работу, учитывая его замечания, а также дал новое задание, вдвое больше прежнего. Дойдя же до практического занятия, он гонял своих учеников так, что первый практикум вспоминался ими как воплощение мира и покоя. В итоге с чердака выбирались едва ли не ползком, чуть живые от потери магической энергии. Профессор Шеллерман остался доволен собой и жизнью - сегодня никто не рискнул с ним спорить. Что ж, он всегда отменно умел обламывать самых нахальных и безалаберных студентов, так чем же его нынешние подопечные лучше их? Хью полагал, что, скорее, даже хуже, хотя, по его совсем честному мнению, хуже было уже и некуда. Но даже они, наконец, поняли, что сладить с Мастером-Целителем, чемпионом, лауреатом и все такое прочее, у них не выйдет ни при каких обстоятельствах.
 Однако уже следующее утро заставило его более трезво взглянуть на ситуацию. Как всегда, Хьюго явился на работу очень рано. Не торопясь прошел по коридору, поздоровался с секретарем, вошел в кабинет… и остановился как вкопанный, увидев свой стол. Всегда аккуратный, с ровно выложенными стопками документов, выстроенными по ранжиру стойками и органайзером с тщательно заточенными карандашами и безупречно заправленными ручками, он выглядел чудовищно! Бумаги, переворошенные, расклеванные, изляпанные пометом; раскиданные ручки и раскатившиеся обломанные карандаши; органайзер, полный перьев; крошки и остатки прогорклой пшенной каши, размазанные по столешнице вперемешку с тем же пометом и… голуби, сидящие повсюду! Наглые, неопрятные, самодовольные свалочно-почтовые сизари, которых в филиале использовали в качестве наиболее дешевого средства связи. Наловленные по улицам, площадям и помойкам, заколдованные на скорую руку магами-неумехами, они были настоящим проклятием всех, кто имел несчастье с ними общаться. Письма они носили исправно и даже, как правило, доставляли их по адресу. Но в каком виде! Заклинания, требовавшие, чтобы голубок тащил письмо в определенное место, вовсе не препятствовали тому, чтобы пернатый почтальон слегка подкрепился где-нибудь во дворе, на площади, от щедрот сердобольных старушек и восторженных малышей, а то и в мусорном баке или на помойке. Соответственно, послание приобретало пыльно-серый цвет с малопривлекательными разводами и пятнами. А уж количество микробов, собранных этим письмом, заставило бы рыдать от счастья любого магэпидемиолога. Обычно крылатые почтари сидели в надежно запертом просторном вольере в углу фойе, но сейчас невесть как выбравшиеся из заточения птички ударились в натуральный загул, устроив на столе Шеллермана голубячий ресторан-диско-бар-караоке, тем более что кто-то хлебосольно оставил там для них грандиозное угощение. На появившегося так некстати хозяина полезной площади голуби воззрились с нескрываемым неодобрением - ходят тут всякие, понимаешь! Однако разозлившегося до последней степени Хьюго голубиные настроения не занимали. Он единым махом сотворил маленькое торнадо, мигом вынесшее за пределы помещения всех незваных гостей и бесцеремонно забросившее их обратно в клетку, надежно захлопнувшуюся, как только внутри оказался последний узник. Затем Шеллерман, пылая праведным гневом, отправился к секретарю выяснять, кто посмел сотворить такое на его рабочем месте. Бедная Тоня долго не могла понять, что стряслось. А когда, наконец, сообразила, отправилась посмотреть и едва не упала в обморок, узрев столь масштабный бардак на одном-единственном столе - такое она явно увидеть не рассчитывала. Ее неподдельное изумление заставило профессора сбавить обороты. Кстати сказать, то, что безобразие творилось именно на его отдельно взятой рабочей площади, Хьюго отметил сразу, что заставило его всерьез заподозрить диверсию. А когда в ящике стола он обнаружил самые важные документы, аккуратно спрятанные подальше от крылатых вандалов, его подозрения превратились в уверенность. Кто-то (он даже знал, кто именно!) желал сделать ему гадость. Но при этом оказался достаточно предусмотрительным, чтобы не подвергнуть порче действительно нужную документацию. Что ж, раз так, Хью тоже не станет особо зверствовать. Особо - не станет. Но зверствовать будет непременно!
 И не преминул. На следующем практическом занятии с сотрудниками Академии он объявил, что считает нагрузку недостаточной, и добавил к едва освоенной "Сивке-Бурке" еще одно заклинание - "Позвольте Вам выйти вон", обратное предыдущему и предназначенное для выдворения нежелательных посетителей. Как он и ожидал, практическое занятие вылилось в действо, сильно смахивающее на Ледовое побоище. А еще больше - на попоище. Его студенты-коллеги, едва начавшие осваивать призывающее заклинание, оказались решительно неспособны так спешно перестроиться на заклинание посылающее. В результате посыл ни у кого толком не получился. Раз за разом подопытные кролики вместо того, чтобы спешно и цивилизованно испариться из помещения и материализоваться за дверью, вмазывались в эту самую дверь, а затем, в свою очередь, вмазывали в нее предыдущих экспериментаторов-садистов. Как следствие, занятие для всех, кроме наставника, завершилось травмами различной степени тяжести. Когда умученные в хлам, кое-как перебинтованные академики покидали чердак, Хьюго с очень довольной улыбкой сообщил персонально Лине и Майе, что терпеть не может голубей и все, что они делают. К его пущему удовлетворению, наглые девчонки на сей раз ничего не ответили, чем серьезно повысили настроение своего преподавателя.
 То памятное утро началось для Хьюго как обычно - он перенесся в вестибюль, разогнал клубы черного дыма, сопровождавшие его появление, окончательно запугал и без того испуганных его появлением студентов, потребовав, чтобы они сдали на вахту сигареты, плейеры, мобильники, алкоголь, наркотические вещества, тамагочи, огнестрельное оружие, а также колющие и режущие предметы ввиду того, что все вышеперечисленное мешает нормальному течению занятий. В результате в рабочий кабинет он заявился в две минуты десятого. Погрузившись мыслями в дела предстоящего дня, он как-то упустил из виду некоторые странности в поведении коллег. В частности, они практически не болтали - сидели, не поднимая голов, и усерднейшим образом занимались ДЕЛОМ! Такими прилежными Хьюго никогда прежде их не видел. Не увидел и сейчас - просто не обратил внимания. Как вскоре выяснилось, напрасно. Он коротко кивнул сидевшей неподалеку Марион, подошел к своему рабочему месту, сел на стул, и, вытянув из стопки документов проект списка на отчисление, углубился в работу, даже не заметив ликующие взгляды, которыми обменялись девушки-кураторы, и того, как хлопнулись ладошками Денек и Марик.
 Минут через десять, оценив масштабы задолженностей по учебе и оплате, Целитель решил сходить в бухгалтерию и уточнить, реально ли грандиозное количество неплательщиков, отраженное в отчете. Профессор Шеллерман поднялся… и тут же шлепнулся обратно, когда непонятная тяжесть властно дернула его за джинсы и усадила назад.
 - Что за, - Хью безуспешно дернулся и принялся ощупывать руками стул, от которого почему-то совсем не желало отрываться его седалище.
 - Что-нибудь случилось, профессор? - голос Лины звучал так приветливо, заботливо и предельно учтиво, а взгляды окружающих, исключая изумленную Марион, столь полны искреннего беспокойства о его благополучии, что Шеллерман мгновенно все понял. Его, опытного препода, собаку съевшего на студенческих хитростях, поймали в элементарную ловушку, словно первокурсника-практиканта.
 Как он сумел выяснить много позже, зачинщиками, разумеется, были все те же Ангелина и Марианна. Вредные девицы еще не настолько давно закончили школу, чтобы забыть, как именно следует поступать с особо опасными для нервов учащихся преподавателями, и, обсудив несколько вариантов, приняли решение приклеить "любимого" наставника к стулу. Дабы претворить в жизнь коварный план, они отправились в отдел ТСО и попросили у Вольдемара тюбик клея БФ; когда же программист поинтересовался, на кой ляд им сдалось такое старье и что у нас опять сломалось, и не хотят ли они, случайно, стать токсикоманками, потому как ни на что другое это барахло не годится, девушки, недолго думая, посвятили его в свой план. Марик, у которого чесались полученные вчера ссадины и болели расшибленные колени, план одобрил, но с оговоркой - для такого дела клей следовало брать не какой-нибудь, а "Супер-Пупер-Осьминог", славившийся эстетичной упаковкой, отсутствием запаха и великолепным качеством склейки, которое Марик охарактеризовал выражением: "Хрен отлепишь". Однако добыть его можно было в одном-единственном месте - дипломате Полуэкта Полуэктовича, где, как в Греции, было все. Но едва ли почтенный начальник отдела ТСО одобрительно отнесся бы к плану приклеивания к стулу своего коллеги, а тем паче, к столь бездарному расходованию дорогостоящей субстанции. Следовательно, драгоценный тюбик придется стащить. К этому выводу одновременно пришли все трое и тут же принялись готовиться к краже. Для этого Марик обзавелся сообщником, рассказав обо всем Деньку, и получил радостное согласие последнего на участие в общей авантюре - Денису не нравилось, что у него на лбу вскочила шишка; это мешало общению в Астрале, загораживая обзор третьему глазу. И вот уже четверо подельников рьяно взялись за Полуэктыча и его чемодан. Покуда Майя, Лина и Марик сообща отвлекали его разнообразными вопросами касаемо компьютерного обеспечения, психологии и риторики, Денек без хлопот стянул из дипломата тубу с клеем. Убедившись, что ресурс получен, остальные потихоньку свернули разговор и с предельно невинным видом двинулись на выход. Полдела было сделано.
 Назавтра все четверо пришли без десяти девять, но тут же столкнулись с непредвиденным обстоятельством: профессор МакДугл явилась раньше и из кабинета выходить не собиралась. Посовещавшись, заговорщики втянули в приключение секретаря Тоню. Та мигом предложила выход - строгую профессоршу можно отвлечь телефонным звонком. Для этого Тоня быстро связалась по мобильнику с Нелли, куратором очного отделения, кратко изложила ситуацию и попросила позвонить под видом студентки и поспрашивать о чем-нибудь важном. Пока профессор МакДугл беседовала с мнимой студенткой на тему перевода из группы в группу, из института в институт и времени даром, поверхность стула Шеллермана аккуратно, но щедро покрыли липким прозрачным веществом. Было уже без пяти девять, начал подтягиваться народ и новость о готовящемся покушении распространилась со скоростью лесного пожара, умудрившись миновать профессора МакДугл. Развязка неотвратимо приближалась.
 Всю подноготную Хьюго узнал намного позже и подивился единодушию и неожиданной скрытности обычно неуемно болтливых коллег. А в тот момент единственное, что он знал наверняка - паршивки допрыгались. Терпение с треском лопнуло, и профессор изготовился как следует отомстить. Для начала необходимо было избавиться от стула, самым противоестественным образом сковывавшего движения. Для этого Шеллерман приподнялся (понятно, вместе со стулом), сквозь зубы пробормотал заклинание… и стул с треском и грохотом разлетелся, освобождая пленника. Затем, оглядев холодным плотоядным взором завзятого хищника прижухавшихся коллег, целенаправленно шагнул к зачинщицам, таращившим на него совершенно круглые от изумления глаза.
 - На сей раз вы зашли слишком далеко, - зловеще сообщил им Мастер-Целитель, явно собираясь учинить с девушками нечто малоприятное, вроде превращения в лягушек. Однако его противницы сдаваться явно не собирались. Более того - заявление наставника их определенно рассердило.
 - Мы зашли слишком далеко?! - гневно воскликнула Лина; она дернула рукав свитера и показала профессору скверную ссадину длиной от локтя до запястья. - А вот нам кажется, что это Вы зашли слишком далеко! Вчера все, кто у Вас занимался, поуродовались! Владя ногу вывихнул, Денек на единорога смахивает со своей шишкой, Ульяна с синяками под обоими глазами щеголяет, ну, чисто алкоголичка! И остальные не лучше! Может, Вы хотите сказать, что это все было так уж неизбежно?! И я не думаю, что вчерашний урок хоть что-то нам дал - скорее, Вашими стараниями мы утратили даже то немногое, чего успели достигнуть!
 - Вот именно! - сердито поддержала ее Майя, демонстративно поправляя на ободранной переносице починенные очки. - Это Вы первый начали! Вам не нравится, что мы делаем Вам пакости? А кто на первом же занятии стал напропалую над нами издеваться? Ведь тогда мы еще ни в чем перед Вами не провинились, скажете, не так?!
 - Имея в виду уровень ваших знаний, помноженный на степень нахальства, - едко начал профессор, но договорить ему не дали.
 - Ну и что?! - оборвала его Майя. - Мы разве мешаем Вам в свою очередь тоже быть нахальным? От нахальства еще никто не умирал! А в незнании нет ничего постыдного! Мы знаем, что очень мало знаем, простите за тавтологию, но мы готовы учиться!
 - А Вы не желаете нас учить! - сердито бросила Лина. - Только издеваетесь! Мы можем сколько угодно Вам не нравиться, но это не дает Вам никакого права измываться над нами! Так что за что боролись - на то и напоролись. И помните - еще одно такое занятие, и клеем на стуле Вы не отделаетесь, профессор!
 - Вот-вот, - мрачно поддержала подругу Майя. - Самое малое - петарда в штанах!
 Изумление Хью было достаточно серьезно, чтобы он успел слегка запамятовать о том, что вроде как должен очень сердиться. К тому же он не мог не чувствовать, что и в самом деле перегнул палку, укрощая неумех-подчиненных. Заявление же о петарде поневоле заставило его фыркнуть.
 - По-моему, вы питаете необъяснимую слабость к моим штанам! - профессор помолчал немного, с насмешливым уважением разглядывая противостоящих ему девушек, затем продолжил. - Что касается ваших аргументов относительно учения и мучения, то я их услышал и принял к сведению. А поскольку данное мнение явно разделяют ваши коллеги, то впредь я постараюсь использовать менее экстремальные методы обучения. Насколько это будет возможно, - коварно добавил он, выдержав паузу для пущего эффекта, после чего назидательно поднял палец. - Но при условии: никаких дурацких шуток и невыполненных домашних заданий!
 В ответ раздался оживленный шелест голосов, полных явного облегчения. Профессор меж тем изогнулся, пытаясь во всех подробностях разглядеть пострадавшее седалище; результат осмотра его не порадовал - штаны были непоправимо загублены.
 - Между прочим, это были мои любимые джинсы! - невозмутимо сообщил он подружкам. - И вы их угробили, с чем вас и поздравляю.
 Девушки малость сконфуженно переглянулись, и Лина, чуть помявшись, заметила:- Ну, не совсем так уж чтобы… В них, скажем, в лес можно ходить. И за грибами. А еще… еще за грибами и… а, и в лес!
 - Скорее на кладбище, - съязвил в ответ профессор. - И непременно в безлунную ночь, чтобы не пугать вампиров; у них, знаете ли, слабая психическая организация!
 - А может, их еще можно отчистить? - неуверенно предположила Майя. Судя по ее виду, она очень в этом сомневалась.
 - А может, вы и возьметесь? - зловредно поинтересовался Хьюго, с интересом ожидая реакции коллег на такое предложение.
 - Ну, мы попробуем! - поразмыслив чуток, дружно согласились девушки, после чего так же дружно уставились на Целителя.
 - Но мы вряд ли сможем чистить их прямо на Вас! - заявила Марианна. - Не то, чтобы мы очень уж возражали, но это может плохо сказаться на Вашей… Вашем здоровье!
 - Вы сперва определитесь, что будете делать! - заботливо порекомендовал им Целитель. - А потом уж…
 - Логично! - согласилась Марианна и повернулась к подруге.
 Кратко посовещавшись, они прямиком отправились в кладовую и принялись рьяно там копаться. Вскоре девчонки вернулись, таща с собой запыленный отрывной календарь за прошлый год. Календарь именовался "Советы опытной хозяйки" и именно в нем они рассчитывали почерпнуть что-нибудь полезное относительно джинсов и пятен. Усевшись за стол, Лина, недолго думая, разделила листки календаря надвое и отдала половину Майе, которая села рядом. Девушки углубились в изучение хозяйственных премудростей, предлагаемых потрепанным печатным изданием. Советы впечатляли - их изучение сопровождалось хихиканьем и предельно язвительными комментариями.
 - И чего только не придумают! - удивилась Лина. - Ты только послушай: "Неприятный запах в буфете можно удалить, положив в него ломтики лука". Прелестно! Всю жизнь мечтала иметь в буфете запах лука!
 - А как тебе вот это? - откликнулась Майя. - "Если в ванной треснула плитка, не нужно заново обкладывать всю стену. Изымите испорченную плитку и замените ее новой"! Ой, где ж вы раньше-то были, мы ведь столько стенок зря пообкладывали!
 - Умора в тапочках! О, а вот это как раз в тему, слушай: "Процесс склеивания включает в себя: нанесение клея на склеиваемые поверхности; соединение склеиваемых поверхностей; выдержку склеиваемых поверхностей под прессом или без него".
 - Убиться можно! Это же просто божественное откровение! Настоящий переворот в науке склеивания поверхностей!
 - Ага, еще какой! Но согласись, мы гении?
 - Соглашаюсь - мы гении! Кстати, а почему?
 - А мы с первого раза все сделали правильно! - девушки переглянулись и прыснули.
 Хьюго, под шумок утянувший стул из приемной, занимался своими делами, параллельно с интересом наблюдая за исследовательской работой, которую усердно проводили его неугомонные коллеги. Как ни странно, он совершенно перестал злиться на них, понимая, что они, возможно, в чем-то оказались правы. Но джинсы все равно было жалко.
 Между тем Майя, перелистывая странички, оживилась:
 - Вот, кажется, именно то, что нужно! Раздел "Стирка"!
 - И что там?
 - А вот: "Вода для стирки должна быть чистой…" Чистой?! Да что вы говорите, а я привыкла в болоте стирать!… Так, дальше: "…чистой и мягкой. Лучше дождевая или снеговая".
 - Ну да, поэтому стирать лучше под дождем или снегопадом! И это все?
 - Не-а! Тут еще вот: "Начиная стирку, нагретый раствор наливают в корыто, устанавливают стиральную доску и белье обильно смачивают". А потом все это запихивают в стиральную машину и прокручивают!
 - Угу. Вместе с корытом и стиральной доской, разумеется.
 - Естественно. Так, что тут у нас? Ага! "Выведение пятен"!
 - Ну-ка, ну-ка, послушаем!
 - Значит, так: "Для удаления пятен от фруктового сока вещь полить кипятком и постирать хозяйственным мылом; для удаления пятен крови замочить вещь в холодной воде и постирать хозяйственным мылом; для удаления пятен от йода положить на пятно тертый картофель и постирать вещь хозяйственным мылом; для удаления пятен, не поддающихся идентификации, постирать вещь хозяйственным мылом - если не поможет, то хотя бы принесет моральное удовлетворение". Ага, а если не принесет, связать петельку, привязать к люстре и натереть хозяйственным мылом!
 - Ой, мамочки… Не, Май, это все ерунда! А вот ЭТО… "Как удалить пятна с брюк"!
 - Надо же, как по заказу!
 - Ну да, только вот по чьему?! Слушай: "Натяните брюки на кастрюлю…"
 - Куда?!
 - На кастрюлю. Дальше: "… с кипящим картофелем".
 - Чего?!
 - "Поливайте пятно пятипроцентным раствором уксуса по часовой стрелке…"
 - Обалдеть…
 - "…в течение полутора часов". Полутора?!.
 - Часов?! Азохенвей, мама, роди меня обратно… Что дальше?
 - Дальше - больше! "Если это не поможет…"
 - А это еще может и не помочь?!
 - "Если это не поможет, сделайте на этом месте вышивку". Каково?
 - Шедеврально! Слушай, а там после всего этого еще останется, на чем вышивку делать? Может, тогда сразу… того? Легким движением ножниц брюки превращаются… брюки превращаются… превращаются брюки…
 - В модные стринги! С рукавами. А мы, соответственно - в лягушек. И это как минимум!
 - Да уж, перспектива неутешительная! Не знаю, кому как, а мне лично комаров всю жизнь жрать неохота!
 - Аналогично. Ну, так что, попробуем? Все равно тут больше ничего нет.
 - Как это нет? А хозяйственное мыло?…
 - Если только мыло. Знаешь, давай лучше остановимся на пункте третьем, про вышивку.
 - Давай. Все равно эта все белиберда вряд ли поможет. Профессор, Вы не будете против, если мы применим к Вашим джинсам наши художественные таланты?
 - Не буду, - милостиво согласился профессор, затем строго посмотрел на подружек и предельно ханжеским тоном сообщил, - но лишь в том случае, если вышивка будет пристойной!
 - Абсолютно пристойной! - Лина опустила глазки долу, напустив на себя вид самой добродетельной монашки.
 - В высшей степени! - поддержала ее Майя, смиренно сложив ладони и старательно копируя выражение лица Сикстинской мадонны.
 - Хорошо! - Хьюго величественно кивнул и, чтобы не отрываться от коллектива, притворился вредным кардиналом Ришелье. - Полагаю, вы согласитесь получить пострадавший предмет завтра утром?
 Девушки не возражали, хотя Марианна втайне надеялась полюбоваться на профессора без штанов. Как бы там ни было, на следующее утро их ждал аккуратный пакет с испорченными брюками. В конце рабочего дня они отправились домой вместе, таща свое дополнительное задание и оживленно что-то обсуждая. Профессор Шеллерман мысленно простился со своими любимыми джинсами и выбросил из головы мысли о том, какими он рискует их увидеть - если увидит вообще. Однако ожидание оказалось довольно кратким - всего две недели спустя девушки с крайне довольным видом вручили Хьюго сверток, сообщив, что закончили работу. Их сияющие лица внушали профессору самые жуткие подозрения. В конце концов, стринги с рукавами - это еще далеко не самое страшное, что можно сотворить с брюками. Решив, что откладывать момент истины нет смысла, он развязал бечевку, развернул джинсы и… нет, он не удивился. Он просто обалдел! Да, Шеллерман ожидал подвоха, но чтобы такого!…
 Вышивка была пристойной. Абсолютно пристойной. Просто в высшей степени! Сзади на черных джинсах красовался изящный веночек из алых розочек и голубых незабудок. В центре, искусно маскируя пятна, целовались два беленьких голубка, а чуть ниже была вышита надпись: "To You With Love From Us!" и две монограммы, явно принадлежащие рукодельницам. Пока профессор изумленно таращился на сие великолепие, вышеупомянутые рукодельницы стояли рядышком и умиленно рассматривали "осчастливленного" коллегу. Хьюго медленно поднял на них тяжелый взгляд и крепко сжал губы, чтобы не заржать (ТАКОЙ степени пристойности вынести он просто не мог):
 - Пристойно. Более чем!
 - Ой, профессор, Вам не понравилось? - огорченно всплеснула руками Лина, проказливо улыбаясь.
 - Какая жалость! - поддержала ее Майя. - Ну, раз так, придется переделывать, чтобы было менее пристойно! - Выхватив брюки у Целителя из рук, она сильно их встряхнула.
 Прежняя картинка, оказавшаяся магической иллюзией, осыпалась тающими блестками, открывая настоящую - свернувшегося клубком дракона. Изящный зверь, вышитый иссиня черным шелком, красовался серебряным гребнем и когтями, сверкал белоснежными стеклярусными клыками и хитро щурил солнечно-желтый бисерный глаз. Его хвост обвивал правую штанину до колена, а под коленом серебряными нитками строгим готическим шрифтом было вышито слово "DRAGON".
 - Эта - настоящая! - улыбаясь, сообщила Лина, кивая на дракона. - Мы на совесть сделали, не сомневайтесь, профессор. Вышили и зачаровали, чтобы долго носились. У нас такие штучки всегда неплохо получались!
 - Вы не обиделись? - чуть смущенно поинтересовалась Майя, передавая джинсы обратно хозяину. - Мы просто не могли напоследок не пошалить!
 Хьюго полюбовался хитрюгой драконом, потрогал серебряный гребень и улыбнулся девчонкам:
 - Шалость удалась!…




 Глава 5 Всяческая суета


 Понедельник начался, как обычно. Утром - плановое совещание, затянувшееся на два с половиной часа; затем - привычная суматоха, по недоразумению считающаяся здесь трудовой деятельностью. Ничто грозы не предвещало, и тот факт, что понедельник на этой неделе явно начался в субботу, стал очевиден лишь после обеда. Сам обед миновал вполне мирно, если не считать очередной ссоры Нины и Маргариты Леопольдовны. Однако когда все неохотно прервали отдых и еще более неохотно взялись за повседневные дела, дверь распахнулась, и вошли четыре здоровенных тролля под предводительством коротышки-гнома. Гном, достававший троллям в лучшем случае до пояса, явно был главным. Его огромные подчиненные послушно семенили следом, сжимая в лапах самые различные инструменты и строительные материалы.
 - Так! Стоять, обезьяны! Это я не вам, это троллям. Где будем ставить стенку?
 - К-к-к-какую стенку?! - поперхнувшись от изумления, выдохнула Маргарита Леопольдовна. Судя по совершенно круглым глазам и обалдевшим взглядам остальных, они тоже ничего не поняли.
 - Что значит "какую"?! Ваше руководство пригласило бригаду строителей - вот она! - коротышка недовольно ткнул пальцем в сторону неуверенно перетаптывающихся на месте троллей, - для того, чтобы разделить вот это помещение на два! Нет, лучше на три!
 - Какие три?! - возопила Маргарита Леопольдовна.
 - Во, тупые! Это я не троллям, это я вам. Сказано же: три кабинета сделать! Был один - будет три! Три больше одного. Вам же лучше.
 - Да здесь и на один-то кабинет места не хватает! - раздраженно вмешалась профессор МакДугл. - Мы буквально друг на друге сидим, что тут делить?
 - Ничего не знаю! Мне денежки платят - тролли работают! Все, хватит трепотни! Эй, вы, гориллы недоделанные! Ну-ка, за работу!
 Тролли, до этого момента смирно стоявшие у дверей, одновременно положили на пол свою ношу и двинулись вперед. С непроницаемыми физиономиями они начали споро сдвигать к стене шкафы и столы вместе с сотрудниками, не слушая их возмущенные вопли. Когда половина комнаты оказалась пустой, началось строительство новой кирпичной перегородки в соответствии с упомянутой прорабом-гномом перепланировкой. Жидкий цементный раствор и побелка с потолка полетели в разные стороны - тролли пустили в ход сверла, кувалды и отбойные молотки.
 - Мать вашу так, - ровно проговорил Шеллерман, когда прямо перед ним на стол шлепнулась большая плюха жидкого цемента. Он изобразил заковыристую фигуру из трех пальцев, и плюха бесследно испарилась. Правда вместе с ней исчезла стойка с необходимыми документами, два карандаша, ластик, точилка и половина клавиатуры. Профессор неприлично выругался (окружающие не только не возмутились, но и поддержали его одобрительным киванием), поднялся и вышел. Вернувшись минут через десять, он обвел коллег мрачным взглядом. - Забираем манатки - и на выход!
 - А куда, профессор? - спросила Майя, поднимаясь из-за стола и складывая в стопку свои бумаги.
 - В коридор! - отрывисто бросил Шеллерман. - Я отгородил нам угол в фойе.
 Фойе зачастую выступало в Академии как зал для совещаний, учебная аудитория и на всякий случай даже спортзал для бега с препятствиями. По странному стечению обстоятельств в общую учебную площадь также входили все рекреации, кладовки и даже туалеты. В данный момент помещение намеревались использовать в качестве учебного отдела.
 - Что бы мы без Вас делали, профессор, - качнула головой Лина, отсоединяя монитор от системника.
 - Не знаю, - отрывисто бросил в ответ Шеллерман. - Возможно, устроили бы Великую Январскую революцию!
 - Ха! Это мысль! - девчонки переглянулись с о-о-очень нехорошими улыбками. Хьюго и Марион нервно взглянули друг на друга. Если эти девицы что-то задумали, ничего хорошего ждать не приходилось.
 В следующий понедельник явившись на работу, профессор Шеллерман застал еще более дикую суматоху, чем обычно. Если вспомнить, КАКОЙ бардак обычно тут творился, это о чем-то да говорило. Лина и Люда спешно собирали свои вещи, как попало скидывая их в большие картонные коробки. Девчонки выглядели растерянными и откровенно огорченными. Ребята из компьютерного зала деловито упаковали их компьютеры и утащили прочь. За происходящим наблюдала Марион МакДугл, чье выражение лица было откровенно возмущенным и разгневанным. Чтобы не устраивать разборки в присутствии подчиненных, Хьюго поманил ее в коридор:
 - Что здесь происходит? - вполголоса выдохнул он, косясь на Владика, который как раз выносил письменный стол из фойе на улицу к видавшей виды газели.
 - Расписание переводят в другое место, Хьюго, - поджав губы, сухо сообщила профессор МакДугл. - И я совершенно не рада такой перспективе!
 - В другое место?! Но куда, здесь же нет свободных кабинетов! - недоумение Шеллермана только увеличилось от такого объяснения.
 - В другое здание, Хьюго! На другой конец города!
 - Куда?! - свирепый рык профессора перекрыл шум и разговоры между сотрудниками. - Я немедленно иду к руководству! Это же безумие: одно из основных подразделений любого учебного заведения отселять неизвестно куда! - с этими словами он резко развернулся и рванул в кабинет директора Академии.
 Спустя десять минут он вышел оттуда с перекошенным от злости багровым лицом, с большим трудом удержавшись от того, чтобы как следует хлопнуть дверью.
 - Что он Вам сказал? - озабоченно спросила МакДугл, беря его под локоть и незаметно утаскивая разъяренного коллегу подальше от директорского кабинета.
 - Это не просто другой конец города! - прошипел добела раскаленный от гнева профессор, - Это ЗА городом! В лесу! Подземный бункер времен Второй мировой!
 - Хьюго, это невероятно! Может, Вы неправильно что-то поняли? - ахнула Марион, судорожно сжав локоть Шеллермана.
 - Я распрекрасно все понял! - огрызнулся тот, освобождая руку. - Причина в том, что там арендной платы никакой! А еще, - прошипел он, и Марион приготовилась к самому худшему, - с этим чертовым бункером нет никакой связи!
 - То есть как - никакой?
 - То есть совершенно никакой! Там нет почтовых порталов, а делать их слишком дорого. Почтальоны туда тем более не ходят, потому что там лес! Левитировать оттуда постоянно - так этого почти никто не умеет! А ходить пешком и вовсе нельзя - лес! А в лесу - болото!
 - Но как мы будем поддерживать с ними связь? Ведь они, как я поняла, не умеют левитировать?
 - Не умеют, - скрипнул зубами Шеллерман, досадуя на тот факт, что ничего не может разбить, дабы успокоить нервы. - А связь поддерживать предполагается при помощи голубиной почты!
 - Силы небесные!
 - Вот именно.
 Переезд из фойе в отремонтированное помещение произошел вскоре после отъезда расписания на площадку "Дельта". Теперь в крохотной комнатушке ютились не пятнадцать, а всего тринадцать человек плюс переселенный туда же отдел кадров полным составом, на чье место Элла Эдуардовна, потребовав у папы собственный отдельный кабинет, выселила своих помощниц, Тину и Ладу. Папа не возражал, а возражения остальных игнорировались.
 - И что же мы будем делать? - тяжело вздохнула Марион, присаживаясь на подоконник, где обычно решались все наиболее важные вопросы. Подоконник обломился. Марион, с трудом удержавшись на ногах, выругалась заковыристее, чем во времена своей бурной юности, когда дракон случайным взмахом хвоста испортил ей прическу.
 - Не знаю, что будете делать Вы, а я наконец-то исполню свою давнюю мечту - отравлю тут всех к чертовой бабушке! - заявил профессор с диким огоньком завзятого пакостника в глазах.
 - Хьюго, Вы с ума сошли! Нам только трупов не хватало в дополнение ко всем проблемам!
 - А кто говорит о трупах, профессор? - на лице Шеллермана расплылась улыбка. - Старое доброе расстройство желудка еще никому не повредило!
 - Покараульте, Марион! - бросил коллеге Шеллерман, дождавшись заветного момента, когда Тоня выйдет из приемной разносить утреннюю почту, и скользнул в комнату. Убедившись, что там пусто, он быстро открыл чайник и высыпал туда щепоть рыжего порошка. Порошок зашипел и бесследно растворился в мутной воде из местного водопровода. С чувством глубокого удовлетворения Хьюго закрыл крышку и быстро покинул помещение. У самого порога он увидел профессора МакДугл, о чем-то вопрошавшую секретаря. Заметив его, она быстро свернула разговор и позволила девушке пройти.
 - Надеюсь, все действительно обойдется без несчастных случаев, профессор? - укоризненно спросила она.
 - Обойдется, не переживайте, - хмыкнул в ответ Хьюго; сейчас он здорово напоминал подростка, провернувшего удачную шалость и при этом не пойманного. - Минут через десять директор будет пить чай, а там и остальные соберутся.
 - И как Вам не стыдно? - МакДугл покачала головой, отлично понимая, что ее увещевания бессмысленны.
 - Ни капельки! Они все так мне надоели, что пусть спасибо скажут, что я не использовал яд посильнее!
 План Мастера-Целителя удался лишь отчасти. Никто из сотрудников не проявлял ни малейших симптомов отравления - ни через полчаса после чая, ни позже. Лишь одна из сотрудниц пожаловалась на изжогу - но такие жалобы от нее слышали каждый день, так что и внимания на нее не обратили. Зато директор уже через пять минут после чаепития спешно отбыл домой, о чем никто не пожалел.
 - Не понимаю, в чем дело? - пробурчал Шеллерман, отпихнув надоевшие бумажки и бросив взгляд на профессора МакДугл. - Средство проверенное, чай пили все, а подействовало только на директора. Почему, не понимаю?
 - А я, кажется, понимаю, - сообщила ему Марион. Она достала из ящика стола небольшой сверток и аккуратно развернула, стараясь не прикасаться к содержимому. В свертке обнаружился подсохший шоколадный пряник из тех, что продавались в ларьке через дорогу. - Взгляните на это при помощи магии, - посоветовала она, опуская пряник на стол.
 Шеллерман достал палочку, сотворил заклинание "Сквозь стенку вижу!" и ахнул:
 - Чтоб мне пропасть! Да ведь это не то, что есть, - в руки брать опасно!
 - Вот-вот, - согласно кивнула профессор МакДугл, заворачивая злополучный пряник в бумагу и пряча обратно в стол. - А они это едят. Каждый день, между прочим, потому что больше здесь купить нечего. Думаю, их желудкам, закаленным подобной пищей, и более серьезные яды не страшны!
 От очередного очень важного документа Шеллермана отвлек необычный шум: пронзительные детские вопли. Профессор продолжал напряженно прислушиваться, когда в коридоре на пол что-то грохнуло и раздался обиженный рев. "Опять какая-нибудь студентка приволокла с собой своих сопляков, - раздраженно подумал профессор и рывком отодвинулся от стола, - как та ненормальная, с факультета психомагии, которая таскала своего трехмесячного отпрыска даже на экзамены!"
 Он поднялся и вышел в коридор, намереваясь высказать нерадивой мамаше, не следящей за своими чадами. То, что он увидел, потрясло даже его богатое воображение: семеро девчонок разного возраста, мал мала меньше, безобразничали в свое удовольствие. Двое старших - одна лет семи, вторая - на год или полтора младше - увлеченно рисовали фломастерами на расписании, споря по ходу творчества - пририсовывать коняшке зеленую гриву или оранжевую. Близняшки лет четырех с визгом гонялись друг за другом с громадными надувными молотками; яркие, в красную и синюю полоску молотки были больше, чем их счастливые обладательницы. Трехлетняя малявка сосредоточенно ковыряла совочком кучку земли, высыпавшуюся из опрокинутого цветочного горшка, и ссыпала землю в кармашки передника своей двухлетней сестренки. Самая маленькая, которой не было еще и года, сидела в коляске посередине коридора и от души верещала - просто так, для порядка. Мамаш этих шумных чад поблизости не наблюдалось. Шеллерман растерянно озирался, пытаясь сообразить, что делать и где искать родителей юных беспризорниц.
 - Господи, опять детсад! - тяжело вздохнула за его спиной Саша, появившаяся на шум из кабинета. - Просто караул!
 В этот момент в коридоре появилась женщина. Шеллерман ее узнал - это была Элла Эдуардовна, главный бухгалтер Академии. Женщина решительным шагом направилась к детям:
 - Дети, пора ехать домой на обед! Ариадна! Доротея! А ну, марш от расписания! Жильберта! Сейчас же прекрати лупить по голове Альберту! Альберта, тебя это тоже касается! Инесса, что ты делаешь, ты вся испачкалась! И испачкала передник Лауры, гадкая девчонка! Калерия, замолчи немедленно! Прекратите орать! - Элла Эдуардовна оделила старших девочек подзатыльниками, отняла у двойняшек молотки, выпустив из них воздух, подняла на ноги девочку с совком, наградив ее шлепком, вытряхнула из кармашков передника другой дочки землю и сунула соску в рот младшей. Затем она взялась за ручку коляски и тоном полководца воззвала к дочерям. - За мной, мои крошки! - после чего направилась к выходу, катя перед собой коляску. Остальные девочки с визгом, воплями и смехом побежали следом, попутно опрокинув скамью. По коридору пронесся порыв ветра - это присутствующие облегченно вздохнули:
 - Слава Создателю!
 Озадаченный профессор вернулся в кабинет и поинтересовался, глядя в пространство:
 - И что же это было?
 - Это Эллин выводок, - сообщила ему Нина. - Иногда она их всех приводит сюда, если, например, в садике карантин или еще что-нибудь.
 - А почему именно сюда? - брюзгливо спросил Шеллерман. - Не самое лучшее место для шайки малолетних разбойниц!
 - Почему это? - фыркнула Нина. - Здесь же столько бесплатных нянек! И куча интересных игрушек! - она продемонстрировала профессору дырокол со снятым донышком, разрисованный белыми пятнами, с привязанной к нему бечевкой. - Вот это - собачка Тузик! Сегодня еще повезло, они всего два часа тут были. А завтра на целый день придут!
 Хьюго и Марион обреченно переглянулись и, не сговариваясь, стали прятать в тумбочки ручки, карандаши и бланки документов.
 - Правильно, - кивнула Майя и тоже сгребла со стола свое имущество и ссыпала в ящик стола, - а то не досчитаетесь чего-нибудь!




 Глава 6 Здравствуйте, я ваша тетя!…


 Как и в любом вузе, в филиале Академии в том или ином виде велась воспитательная работа. В разное время воспитанием студентов пытались заниматься самые разные люди. Поскольку очень долго такой штатной единицы, как заместитель директора по воспитательной работе, не существовало вовсе, эта деятельность осуществлялась всеми подряд, спонтанно и по желанию. Зачастую процесс ограничивался пропеллером, вставленным в известное место какому-нибудь студиозу по тому или иному поводу, не говоря уже об участии высшего начальства. Но в один прекрасный день заведующих кафедрами осенило: негоже им самим водить студентов в кино и объяснять правила поведения в общественных местах. Надавили на шефа, который, видимо, по рассеянности, поддался. Была учреждена новая должность, и все вздохнули с облегчением. Как выяснилось, преждевременно.
 Работа эта оказалась неблагодарной и крайне хлопотной. За каких-нибудь полгода на данном поприще себя попробовали как минимум пятеро. Особо запоминающимся оказался томный молодой человек по имени Деметрий Михайлович Лапотников. Он ходил в засаленном спортивном костюме с пришпиленным к куртке комсомольским значком, отращивал длинные ногти и имел привычку строить глазки хорошеньким мальчикам. Когда его, наконец, уволили, все сотрудники и многие студенты вздохнули с облегчением. Последней, кто занимал это место, была Любомира Прокофьевна Порывай. К ней особых претензий не было, но она вскоре ушла, посвятив себя музыке.
 После этого должность оставалась вакантной до тех пор, пока не появилась незабвенная Брумгильда Леонардовна Зашибайло. И пошло - поехало!
 Брумгильда Леонардовна дала прикурить всем, начиная от задохлика-первокурсника и заканчивая приходящей на час уборщицей. Академия занималась исключительно воспитательной работой в ущерб всему остальному. Еженедельные походы по музеям, театрам, паркам, мероприятия по озеленению города, уборке загородного участка Эдуарда Игнатьевича сотоварищи (правда, туда возили не студентов, а сотрудников, для обеспечения безопасности самого участка), поездки во все концы света, клубы, стенгазеты и художественная самодеятельность теперь имели высший приоритет.
 Однажды Леопердовну (подпольная кликуха, полученная от благодарных коллег) осенило: Академии жизненно необходимы герб, гимн и флаг! По этому поводу всем работникам вышеозначенного учебного заведения было дано задание: немедля изобрести и воплотить! Срок - вчера!
 Народ, чертыхаясь, собрался и стал думать, а как доподлинно известно, все наши проблемы именно из-за того, что мы еще, бывает, иногда думаем. Думалось почему-то неважно; все сидели насупленные, фантазировать не желали. В конце концов Майя, решив взять за образец эмблему психиатрической клиники "Ромашка", изобразила на оборотке эдакий цветик-семицветик. Каждый лепесток был украшен рисунком, представляющим один из факультетов. Лепесток с нарисованной на нем смирительной рубашкой в цветочек символизировал психомагов, изображение непонятного зелененького кустика, смахивающего на коноплю - лесагромагов. Рисунок наручников стал символом магиспрудического факультета, тучка с капающим из нее дождиком - магопогодного, экстрасенсам досталась странная спиралевидная загогулина, киберам - "мышь" с ковриком и белыми тапочками. Больше всех повезло универмагам: с ними художница долго мудрить не стала, нарисовав стилизованную большую букву Ё. На вопрос: "При чем здесь Ё?" она ответила: "Что кончается на Ё? Всё! И это ВСЁ как раз и изучают наши дилетанты широкого профиля!" В центре цветка красовались ярко-красные прописные буквы: "РФ БАВМ". Что означало: "Российский Филиал Британской Академии Высшей Магии". Буквы получились кривоватые - Майя, имевшая несомненный талант художника, была при этом отнюдь не каллиграфом.
 Окружающим герб не понравился. И на герб не похож, и картинки мелкие, и девиз отсутствует, и цвета неестественные, да и буквы какие-то не такие. Высказаться на эту тему успели почти все. Однако терпение Майи лопнуло с треском, и она в изысканных выражениях сообщила собравшимся, что рисовать всякую хрень типа гербов она не нанималась, и вообще, тоже мне, нашли знатока геральдики, и если еще хоть кто-нибудь тут вякнет, она это уродство выкинет в мусорную корзину, а взамен состряпает что-нибудь похуже, серп и молот, например! Эту свежую идею с нехорошим энтузиазмом поддержала Лина, заявив, что Академии этот герб подойдет как нельзя лучше, так как будет всецело соответствовать любимому жизненному принципу студенческой братии, а именно: коси и забивай! Таким образом, решится вопрос с девизом, поскольку это будет самое оно!
 Когда стихло почти истерическое ржание сотрудников, решили, что это будет все-таки слишком, и после долгих споров доработали уже существующий герб. Символом психомагов стал цветочек, лесагромагов - елочка, погодников - солнышко, магиюристов - книжечка, экстрасенсов - широко распахнутый глаз в треугольнике, а киберов - "мышь" на коврике, но без тапочек. Универов оставили без изменений, но букву "Ё" стилизовали еще больше, дабы сделать менее узнаваемой. Результат всех устроил, хотя кураторы групп утверждали, что первоначальный вариант был куда точнее. Саша, обладательница изящного почерка, вывела в центре буквы "РФ БАВМ", а чуть ниже девиз: "Путевка в жизнь!" На этом изобретение герба благополучно завершилось.
 С флагом особо мудрить не стали. Надыбали белую простыню, приколдовали к ней увеличенный герб и присандалили к палке от швабры. Получилось красиво. А вот гимн никак не выдумывался. Требовалось нечто торжественное и мелодичное. Но на ум шли только гимн России да военные марши. В конце концов, решили слегка переделать песню "Непобедимая и легендарная", вставив вместо слов "родная армия" слова "родная Академия". Услышав хоровое исполнение нового гимна, Лина, имевшая несчастье обладать абсолютным слухом и склонностью к стихосложению, разразилась витиеватой тирадой на английском языке. Поняли ее все, хотя языка, разумеется, никто толком не знал. А все потому, что русский человек всегда узнает ненормативную лексику, на каком бы языке она не звучала.
 Как-то побывав на последней рок-опере с особо отличившимися студентами, которые мысленно поклялись себе никогда больше не отличаться, Брумгильде Леонардовне пришла - не будем уточнять, куда - грандиозная мысль.
 Через два дня на всех стенах, стендах, досках в аудиториях, перилах на лестнице, зеркалах в туалетах и даже на личной "Волге" директора Академии красовались яркие афиши, по приказу Леопердовны нарисованные Майей за одну бессонную ночь. Спорить с замдирповоспраб по этому поводу Майе не хотелось - себе дороже. Афиши гласили: "Скоро на малой сцене Академического театра состоится премьера нового мюзикла. Приглашаются любители этого дела (этого дела брать по бутылке на брата)!"
 Сценарий писали и распределяли роли под руководством Брумгильды Леонардовны. В результате главная роль Квазиморды досталась небезызвестному Ядному - студенту с бритой макушкой и черепушкой на ней - Ядный постоянно пропускал занятия, совершенно не смущаясь наличия клейма на темени, утверждая, что это, в натуре, прикольно. Отцом Фродо назначили знаменитого Абдубердыбабаева; сутану для него состряпал, проникнувшись внезапным сочувствием к высокому театральному искусству, профессор Шеллерман из своего старого плаща, пострадавшего во время схватки с тетей Клавой. Капитана королевской гвардии пришлось играть крупной белокурой девице с лошадиным лицом и классическим колоратурным баритоном. А вот на партию Эсмеральды претендовал залетевший с попутным ветром Деметрий Михайлович, настаивавший на этом, приводя в пример древнегреческий или японский театр, где все роли исполняли исключительно мужчины. На что ему напомнили его собственные слова, произнесенные на одной из планерок, когда в ответ на просьбу дам о помощи со стороны представителей сильного пола в перемещении мебели из кабинета в кабинет Лапотников потребовал себя "к мужчинам не причислять"! Желающих больше не нашлось - ни за бесплатное направление на пересдачу двойки, ни за отгулы, ни за обещанную путевку в санаторий для язвенников и трезвенников, ни даже за припрятанную до поры до времени бутыль с мутно-белым содержимым. Пришлось тряхнуть стариной самой Леопердовне, вспомнившей как в школьных спектаклях она два раза играла кусты можжевельника в сказке про Красную Шапочку. Майю попросили нарисовать декорации, а Лину - подобрать музыкальное сопровождение, естественно, оформив это как разовое поручение. Данным термином обозначалось любое задание по воспитательной работе, не входящее в круг повседневных обязанностей сотрудников Академии, которое оплачивалось по прейскуранту, вывешенному на двери кабинета Леопердовны на площадке "Дельта", в связи с чем прейскурант видели только обитавшие там чертовки и сама воспитательша. То есть все подобные "разовые поручения" вскоре становились постоянными обязанностями и не оплачивались совсем.
 После первой же репетиции Зашибайло поняла, что собственным сценическим голосом не обойдется и прикупила на ближайшей барахолке мегафон широкой сферы действия. Теперь слушать ее незабываемые речи приходилось всем, находящимся в радиусе примерно километра от матюгальника, как прозвали новое приобретение ее коллеги. Разумеется, радости никому из сотрудников это не доставило.
 После тридцать седьмого исполнения песни "Belle" с фонограммой, под гитару и акапелло артистами Академического театра перестали действовать даже затычки для ушей; крысы, до сих пор свободно расхаживающие по кабинетам, как у себя дома, не выдержав пытки, сбежали, словно с тонущего корабля; уши Майи и всех, имеющих хоть намеки на музыкальный слух, завяли и свернулись в трубочки, а в актовом зале вдребезги разлетелись стекла. Но это были еще даже и не цветочки, а всего лишь молодые побеги в начале весны.
 Однако к всеобщему ликованию постановка заглохла в связи с подготовкой к скорой проверке, отсутствием студентов на репетициях и присутствием их на занятиях (с Шеллерманом шутки были плохи). Но на этом рьяная Брумгильда Леонардовна не остановилась, пообещав-таки поставить мюзикл сразу после отъезда аттестационной комиссии, и даже определилась с датой представления, подсказанной учтивыми профессорами из Великобритании: после дождичка в четверг, когда рак на горе свистнет.
 То, что постановка мюзикла сорвалась, Леопердовну отнюдь не охладило. Вместо этого по распоряжению директора ею была организована агитационная бригада, основным смыслом существования которой стало привлечение новых абитуриентов. Чтобы этого достичь, замдирповоспраб порешила устраивать представления в школах, детских садах и ясельках, дабы еще с младых ногтей все малолетки в городе знали о существовании Академии Высшей Магии.
 Начать решили с яслей номер восемь для одаренных детей. Чтобы деткам было понятнее, стали репетировать сказочку "Колобок", слегка видоизменив ее в соответствии с требованиями времени: умный студент Колобок, играемый все тем же Ядным, не просто от всех ушел, но и всех послал! Учиться в Академию. Поначалу у него получалось просто послать. Но время и скалка сделали из студента актера! Так что студенческий контингент его стараниями пополнился Дедом, Бабкой, Зайцем, Волком, Мишкой, Лисой и парой придорожных кустов. На этот раз артистов никто не приглашал - их назначали высочайшей директивой. А когда выяснилась абсолютная профнепригодность некоторых потенциальных актеров, не способных запомнить даже слова: "Колобок, Колобок, я тебя съем!", к общему делу приобщили сотрудников. Так что Дедом стал Полуэкт Полуэктович; вспоминая военное прошлое, он вносил в текст своей роли интересные импровизации на тему: "Упасть - отжаться!". Волком сделали Ленчика, одного из системщиков, работавшего на площадке "Дельта", - его коллеги по отделу ТСО дружно согласились с этим, утверждая, что там он причинит меньше вреда. Сами же актеры так не думали. Особенно после того, как Ленчик едва не угробил Зайку (рослую студентку-баскетболистку) и Медведя (худенького первокурсника в очках, любителя шахмат), ухитрившись уронить на сцену прожектор, случайно отвязав, по его словам, "какую-то веревочку". Майя и Лина играли, соответственно, Бабку и Лису. После падения прожектора Бабка вооружилась принесенной из дому в качестве реквизита скалкой и шугала ею Ленчика от всех подозрительных веревочек. Лиса, прицепив себе картонные уши и хвост от старой песцовой горжетки, умудрялась составлять расписание за кулисами и даже во время репетиций. Она всюду носила свой рабочий блокнот и, как следствие, ее слова в спектакле зачастую были весьма оригинальными.
 Надо сказать, что "артистов погорелого театра", как они сами себя величали, от работы никто не освобождал. Шеф был решительным сторонником совместительства, так что отныне бедолагам приходилось совмещать работу с репетициями и гастролями. Чтобы все успевать, дружная компания получила талисман, заряженный заклинанием "Времявспять" - один на всех. Хранителем ценного раритета сделали Лину, как самого опытного манипулятора со временем. После каждой поездки в очередной садик все четверо становились в круг, брались за руки, Ангелина нажимала на кнопочки - и актеры возвращались в уже прожитое время, дабы в полной мере насладиться работой. Такая жизнь выматывала до последней крайности. А если иметь в виду, что хитрая вещица была контрафактной - "made in China" - их то и дело заносило куда-то не туда. Однажды, вернувшись вместо утра того же дня в ночь с тридцать первого на четырнадцатое прошлого года, по молчаливому согласию приборчик слегка подпортили (учитывая его качество, это было нетрудно). После чего Лина, сделав самые честные глаза (имея большой опыт работы в Академии, врать она научилась довольно-таки хорошо), сдала неработающие ходики Леопердовне и посетовала на злокозненных китайцев. Покупка нового талисмана затянулась, и актеры вздохнули спокойно - все спектакли временно отменили, а временное, как правило, имеет тенденцию становиться постоянным.
 Театральным искусством воспитательная работа в Академии не ограничивалась. Буквально на второй день пребывания Брумгильды Леонардовны в должности замдирповоспраб было решено наладить выпуск ежедневной стенгазеты филиальского масштаба в трех экземплярах (по количеству учебных площадок). Попытались приобщить студентов, но они поняли распоряжение буквально, и первый вариант оказался нарисован на стене в длинном коридоре методом граффити. Самой полезной информацией в красочных текстах было объявление с предложением помощи при написании докладов, курсовых и дипломных работ и телефоном неподалеку. После того, как Нонна Вениаминовна узнала в знакомых цифрах свой домашний номер, стенку быстренько покрасили в ядовито-зеленый цвет - единственный, найденный в бездонной кладовой Академии. Но даже после этого отбоя от клиентов у нее не было. Так что теперь кроме своих непосредственных обязанностей, начальница учебного отдела занималась самообразованием, утверждая, что пишет диссертацию на соискание степени кандидата психомагических наук, правда, почему-то, текст работы каждый раз оказывался разным. Длилась эта эпопея уже около пяти лет.
 В связи с провалом студенческой редколлегии сотрудники вооружились красками акварельными, масляными, сухими, гуашью, кисточками беличьими, из щетины и пони, палитрами, мольбертами, наборами цветных карандашей, ластиков и фломастеров, ватманом, альбомами для рисования и цветными мелками для художеств на асфальте. Часть имевшихся канцтоваров была распродана из-под полы по рыночной стоимости; выручка пошла на приобретение спиртного для обмывания удачно проведенной сделки, причем, отметили на сумму, превышающую саму выручку вдвое. Остальное решили использовать для выпуска долгожданного дайджеста. Но поскольку из всех рисовать не умел никто, кроме Майи, - а она наотрез отказалась помогать, заявив, что с нее хватило герба и флага, - получившуюся стенгазету пришлось повесить в самом дальнем неосвещенном углу, так что заметить ее было крайне сложно. Это оказалось только на руку методистам, категорически не желавшим издавать второй выпуск. Газету никто не видел и, соответственно, не читал, включая саму Леопердовну, поэтому кураторы в течение нескольких последующих лет просто переклеивали ее номер.
 Стенгазетами и дайджестами дело не закончилось. Стараниями рьяной воспиталки была организована целая куча различных клубов по интересам, куда записывали всех подряд, с их интересами не считаясь. Перечень клубов пополнялся чуть ли не еженедельно и, в конце концов, их количество достигло двух десятков. Руководство клубами легло на плечи сотрудников, которые назначались произвольно, вне зависимости от их собственных склонностей и дарований. Так что Майя оказалась главой Клуба фанатов высшей математики, хотя пределом ее математических способностей были четыре арифметических действия и таблица умножения до цифры пять; Саше, изучавшей в школе немецкий, достался Английский клуб, что осчастливило ее безмерно; Лине предписали руководство Клубом любителей восточных танцев, которые были ей до фонаря; Владя, в жизни своей не стоявший на коньках, угодил в руководители Клуба фигурного катания и хоккея; Нина же стала начальником Художественного клуба, хотя не отличала Рубенса от Врубеля и даже под страхом смерти не смогла бы узнаваемо нарисовать хотя бы солнышко. Вся эта петрушка почему-то не способствовала оптимистичному взгляду на жизнь. Вдобавок, студенты, занятые непривычным делом - учебой - посещали заседания клубов чем дальше, тем неохотнее. И вскоре руководители начали попросту сочинять липовые отчеты о собраниях и мероприятиях, на чем дело и заглохло к всеобщему облегчению.
 По мнению госпожи Зашибайло, для удовлетворительной интенсивности воспитательной работы клубов было не достаточно. Дабы повышать культурный уровень студентов, по большей части пребывающий ниже плинтуса (а именно на уровне "Дома-2" и песен Кати Лель), их следовало водить в театр, музеи, на концерты классической музыки и различные выставки. Этим также озадачили методистов к жуткому негодованию последних. Однако мнением кураторов на сей счет никто не интересовался - сказано: "Воспитывать!", значит, воспитывать! Студенты, к слову сказать, развиваться морально не желали совершенно. Впрочем, их не спрашивали тем более, благо заклятие "Сивка-Бурка" работало исправно. Культпоходы проводились практически ежедневно к вящему ужасу как студентов, так и учебных менеджеров.
 Спустя примерно две недели насильно облагораживаемые студиозы взбунтовались. Поколению "Пепси", привыкшему к разудалой попсе и мыльным сериалам, столь мощные дозы художников эпохи Возрождения, поэтов Серебряного века, Рахманинова и Моцарта оказались не по силам. Поэтому количество культурно-массовых мероприятий пришлось сильно сократить, а сами мероприятия значительно упростить. В частности, вместо планируемого посещения консерватории, где давался концерт Бетховена, студенты со своими методистами отправились в городской парк слушать группу "Корни".
 Через несколько недель в тот же парк на субботник была отправлена бригада, одетая по-рабочему, из разряда "что не жалко", для воплощения очередной составной части воспитательной работы - на сей раз в рамках трудового воспитания, поскольку помимо всего прочего, в качестве метода воспитания подрастающего студенческого поколения Брумгильда Леонардовна требовала активно применять трудотерапию. Субботники, воскресники и прочие радостные события следовало проводить еженедельно, а затем предоставлять отчет, снабженный фото-, видео- и аудиоматериалами. Начать она предложила с собственно здания Академии и прилегающих территорий. Уборка, мытье всего, что можно мыть, чистка всего, что мыть нельзя, подметание двора, крыльца, козырька над крыльцом и крыши заняли студентов и их кураторов на три недели. Следующим этапом стало приведение в порядок небольшого клочка земли, втиснувшегося между бывшим гаражом и нынешним административным корпусом. Клочок, заросший бурьяном, лопухом и сорной травой, гордо именовался газоном, правда, узнать это можно было только по табличке: "По газонам не ходить!", воткнутой в самую его середину. Самый умный из лесагромагов, про которого говорили: "Специалист от Создателя", справился с сорняками в считанные минуты, применив заклинашку "Тяпка-невидимка". Тем самым он, что называется, убил одним выстрелом двух зайцев: спас своих однокурсников от очередной экзекуции и получил автоматом зачет по "Практическим заклинаниям на приусадебном участке". Леопердовна разгневалась и отправила студентусов-оболтусов в центр города, где, согласно всеобщему правилу, применять магию без наличия на то специального диплома, было запрещено; ручной труд, считала она, облагораживает и делает из человека человека. Поэтому основными задачами, поставленными перед отобранными - а на самом деле попросту пойманными в подходящий момент - студентами, являлись: уборка памятников и стрижка газонов на территории всего парка без помощи заклинаний. На предшествующей организационной встрече Брумгильда Леонардовна так и сказала: будем стричь травку и убирать монументы, причем, именно в указанной последовательности. Идею восприняли без энтузиазма, однако спорить не стали - себе дороже, - а посему к подопечным присоединились кураторы, дабы контролировать своих непутевых.
 Раннее субботнее утро ознаменовалось встречей у центрального входа, где Владя под руководством Полуэкта Полуэктовича раздавал специнвентарь: садовые и канцелярские ножницы, ножи для бумаги и линейки, поскольку, прочитав инструкцию к единственной имеющейся в наличии газонокосилке, где черным по белому было написано: "Не направлять на живых людей", сотрудники всем скопом пришли к выводу, что самые пытливые студиоты попытаются узнать, почему делать подобное нельзя, и решили ограничиться ножницами. Инструмент этот, надо сказать, собирали по всем отделам, мастерили из подручных материалов, а чтобы впоследствии не перепутать, пометили каждый условными значками. Замдирповоспраб, следуя модным веяниям современного ландшафтного дизайна, постановила: газон будем стричь на пять сантиметров в высоту!
 Обеспечив явившихся на субботник орудиями труда, бросили силы студенческих недобровольных трудотрядов на закрепленные за ними участками, благо парк был большой, и места хватило всем, кураторам в том числе, что последних привело в состояние глубокого недоумения.
 Однако ползать на коленках, отмерять линейками каждую травинку и щелкать ножницами народу было очень в лом. Поэтому, посовещавшись, решили вопрос радикально: самые мощные и высокие растения, включая кусты сирени и акации, повыдергали вручную, а на все остальное спустили двух оголодавших коз, "одолженных" на время в находящемся неподалеку крестьянском подворье. Козы добросовестно выполнили и даже перевыполнили возложенную на них задачу, заодно удобрив теперь уже подстриженный газон, после чего были честно возвращены законным владельцам. Эту непростую проблему виртуозно разрешил Абдубердыбабаев, пригнавший пейзанам обожравшихся коз и самым искренним образом выразивший надежду, что заблудившиеся животные прописаны именно здесь. В результате все остались довольны: студенты, кураторы, козы, местные жители и Леопердовна. Закончив субботник и наведя окончательный лоск на плацдарме воспитательных работ, все с тайным облегчением предвкушали отдых - настолько тщательно постарались четвероногие парнокопытные. На радостях напрочь забыли про памятники, неосторожно заявив, что убирать, как ни странно, больше нечего. Но неунывающая замдирповоспраб возмущенно заявила:
 - Как это убирать нечего? А улицы? А монументы? Вот вам и объект - памятник Неистовому Поклоннику Попсы в сквере Припадочных Рокеров! Убрать памятник - чем не субботник?
 Замороченные кураторы, серьезно запустившие свои непосредственные обязанности, на сей раз решили поручить студентам сие самостоятельное задание. Студиозы, привыкшие к трудовым будням, лихо откозыряли и споро отбыли на объект. Вернулись через четыре часа, усталые, но довольные, доложив: распоряжение выполнено, изваяние убрано и сдано в металлолом! Увидев, что лица методистов начали зеленеть по мере попадания новости в цель, незабвенный Ядный, сделав максимально честные глаза, что с его физиономией было делом непростым, разъяснил:
 - Дык это… сказали, в натуре, убрать памятник, мы его и убрали! Два часа, блин, корячились, потом еще час думали, куда его, на фиг, деть… В чем запара, не понял-на?
 Майя, не выдержав, заржала первой; ее поддержали остальные. Всеобщее истерическое веселье продолжалось не менее двадцати минут. Придя в себя, отдышавшись и вытерев слезы, студенческой братии вынесли коллективную благодарность (памятник был еще безобразнее, чем сквер, где росли преимущественно кактусы-мутанты) и попросили не распространяться о подробностях сегодняшней вылазки. Студенты охотно обещали помалкивать и слово сдержали. Во всяком случае, среди слухов, ходивших в городе относительно пропажи скульптуры, ни разу не всплыла версия, хотя бы отдаленно похожая на то, что случилось на самом деле.
 Вот в таком ключе и шла воспитательная работа в Академии, правда, не всегда было ясно, кого, собственно, воспитывают.
 Помимо воспитательной работы, проевшей плешь и добравшейся до мозгов всех без исключения сотрудников, в Академии существовала работа научная. Занималась этой сферой деятельности Варвара Юджиновна, девушка современная, модная и себе на уме, но поскольку она была ровесницей большинства методистов, звали ее просто Варькой.
 Варька себе на радость курировала универмагов различных специальностей на протяжении всего пребывания последних в стенах филиала. В ее обязанности входило все, что делали менеджеры очного отделения, за исключением пресловутого воспитания: в конце концов, универмаги претендовали на получение научных степеней, и времени на глупости у них, как правило, не находилось. Кроме того, Варвара составляла сборники статей и трудов сотрудников, студентов, универмагов и профессорско-преподавательского состава Академии, поддерживала переписку со многими научными и не очень периодическими изданиями, а в свое свободное время от души, но за почти разумное вознаграждение, помогала не блиставшим умом студиотам в сдаче письменных экзаменов и написании курсовых, дипломных и диссертаций. За руку начальством поймана ни разу не была, посему жила без особых проблем.
 Как и в случае с Зашибайло, Варьке вовсю помогали рядовые методисты, исправно и упорно выискивая недочеты и неточности в содержании и оформлении научных работ и экзаменов своих подопечных, коих было немало к вящему восторгу Лины и Майи, собиравшим студенческие и преподавательские перлы. В ту же тетрадочку попадали забавные заявления и проекты приказов. С каждым годом коллекция пополнялась новым материалом, пока не выросла в небольшую книжку, цитаты из которой авторы находят своим долгом довести до читателя.
 Из проекта приказа: " В связи с допущенными нарушениями необходимо восстанавливать большой объем информации, что повлечет за собой значительные людские, материальные и временные затраты ".
 Из курсовых работ:
 " Существует множество литературы, с помощью которой мне удалось исследовать эту тему. Это и различные нормативные акты, труды ученых и юристов, судебная практика различных судов и др. Все это подробно описано в моей курсовой работе, доступным и понятным для широкого круга лиц, языком ".
 " 1.2. Признаки хищения.  
  Признаки хищения как уголовно-противоправного деяния вытекают из его вышеприведенного определения. 
  1.3. Видовой объект хищения ".
 Из дипломных работ:
 " При написании нами дипломной работы я пользовался следующими учеными …".
 " Глава 1. Основания возникновения прав и обязанностей родителей и детей.  
  1.1. Происхождение детей ".
 " Загрязнение промышленности с одной стороны и истощение ее природных ресурсов с другой ".
  "Начиная исследование,…автор не предполагал всей сложности стоящей перед ним задачи… Однако при более глубоком изучении предмета выяснилось, что действительность превзошла все ожидания. Противоречивость и неопределенность некоторых конституционных норм…вначале привели в замешательство. Но стремление разрешить этот клубок противоречий побудило автора продолжить работу…и создать некоторое подобие основ теории…" 
 Из отчета по практике: " Я извлек из практики массу нового и незнакомого ".
 Из заявлений:
 " Прошу предоставить мне свободное посещение, поскольку я оформил ЧП на свою супругу и теперь нахожусь в ее подчинении ".
 " В связи с нахождением меня на Украине …"
 " Прошу отсрочить оплату до 31 февраля ".
 Из письменной экзаменационной работы по отечественной истории:
 " 2)Внешняя политика России в эпоху Николая I. 
  Внешняя политика в эпоху Николая I была довольно сложной. Николай I был жестким правителем. Крестьяне пахали землю, рабочие работали. 
  Внешняя политика особо не радовала т.к. крестьяне были зависимые, они подчинялись царю и дворянам от которых они зависели. Мы отставали, у нас было догоняющее развитие. 
  3) Реформы Александра II. 
  1) Пошлина с крестьян за землю. (земельная) 
  2) (Трудовая) - тоесть был не 8 а 12 часовой рабочий день.  
  3) Был налог, который шел в Казну. 
  Крестьяне также зависимые как и при Николае II, мы отсталое гос-во, у нас догоняющее развитие, мы догоняли запад, на западе уже давно произошла отмена крепостного права, люди были равноправные, а у нас крестьяне оставались еще зависимыми - это нас очень сильно тормозило в развитии". 
 Надо сказать, что последнее упомянутое творение далеко не завершается указанными ответами. Две исписанные страницы еще долго радовали сотрудников Академии, которые читали сие произведение с упоением, присущим только истинным ценителям студенческого искусства. Сама же работа и ее автор стали в филиале живыми легендами.




 Глава 7 Кто ходит в гости по утрам?!


 Заглянув утром очередного дня в приемную, профессор Шеллерман узрел на столе у секретаря груду мокрой бумаги, сплошь покрытой грязными разводами. Тоня пыталась разобрать эту неопрятную кучу и выглядела донельзя разозленной.
 - Это еще что за фигня? - Шеллерман с отвращением разглядывал сырые в пятнах непонятного цвета пачки бумаги. Сквозь серые подтеки виднелись неровные линии и смазанные буквы.
 - Расписание на эту неделю, профессор, - откликнулась Тоня, сосредоточенно отрывая друг от друга два слипшихся листа и стараясь при этом не испачкать руки. Ни то, ни другое ей в полной мере не удалось. - Господи, ну что за гадость!
 - Расписание?! В таком виде?! Да еще в понедельник! Через полчаса после начала занятий?! Это безобразие!
 - Это хуже, чем безобразие! - всхлипнула Тоня. - Студенты звонят каждые пять минут, преподаватели возмущаются через одного! А те, которые не ругаются, плюются! Молча!
 - Нет, это переходит всякие границы! - воскликнула незаметно вошедшая МакДугл. - Я считаю, пора наведаться на площадку "Дельта"! Почему, спрашивается, расписание насквозь мокрое и вымазано неизвестно чем?!
 - Известно чем! Голубиным пометом! - Тоня бессильно всплеснула руками. - Его же пересылают голубиной почтой, потому и мокрое - дождь на улице!
 - Собирайтесь, Хьюго, - велела профессор МакДугл, - мы едем в командировку! В лес! В бункер!
 - Звучит, как партизанский лозунг, - проворчал Шеллерман, надевая плащ.
 Бункер этот был построен еще до войны. Отец всех народов Иосиф Виссарионович предполагал устроить там санаторий тюремного типа с добровольно-принудительным содержанием для любителей недозволенных анекдотов. Однако заселить санаторий не успели - началась война. Бункер, оказавшийся на оккупированной территории, облюбовали местные партизаны, трепавшие нервы подлым захватчикам вплоть до изгнания последних восвояси. После Победы в уютном и уже обжитом подземелье обосновалась заготконтора, куда местные жители сносили грибы, ягоды и прочие дары природы. Однако с развалом СССР контора приказала долго жить, и помещение стали использовать в качестве склада. Вскоре складировать стало нечего и незачем. В бункере последовательно зародились и бесславно угасли продуктовый магазин, прачечная, баня, столярная мастерская и даже платный туалет. И вот теперь заброшенное подземелье вновь обрело хозяев: помещение отдали представителям филиала Академии Высшей Магии.
 Волшебники перенеслись прямо в молодой ельник. На то, чтобы выбраться из густых колючих зарослей высотой по плечо взрослому человеку, им потребовалось не меньше двадцати минут. Изрядно исцарапанные и оборванные, они, наконец, шагнули на узенькую, полузаросшую тропинку, которая, к тому же, была скользкой из-за неприятного моросящего дождя (в качестве домашнего задания маги-погодники ежедневно колдовали с климатом, поэтому дождь в начале февраля был уже не в диковинку). С деревьев и кустов срывались тяжелые холодные капли, норовя попасть за шиворот.
 Шли они минут десять, постоянно спотыкаясь и оскальзываясь. Наконец, впереди показался небольшой холм, густо заросший кустарником. Тропинка заканчивалась у подножия холма; в его склоне обнаружилась небольшая дверь, покосившаяся и подгнившая, на которой красовалась ярко-синяя табличка: "Российский филиал Британской Академии Высшей Магии". Шеллерман и МакДугл кисло переглянулись, и Хьюго толкнул дверь. Та не шевельнулась. Пришлось налечь сильнее. Дверь с противным скрипом отворилась в промозглый холод и темноту.
 - Только после Вас, - с кривой улыбкой произнес Шеллерман, пропуская МакДугл вперед.
 - Вы любезны, как никогда, Хьюго, - Марион шагнула через порог.
 Шеллерман пошел за ней, прикрыв за собой дверь. На крошащихся кирпичных стенах, зачадив от сырости, вспыхнули редкие факелы. Низкий мрачный коридор с двумя резкими поворотами вел в неизвестность; где-то вдали едва брезжил свет. Коридор окончился большим круглым залом. В его центре дымил обложенный крупными булыжниками костер, вокруг которого стояли два стола с компьютерами, тумбочка с принтером на ней и ржавая вешалка для одежды чуть поодаль. У дальней стены располагался большой вольер с голубями. Рядом находился огромный железный ящик с нарисованным на нем черепом и костями, смахивающий на трансформаторную будку. От ящика тянулись перекрученные провода, присоединявшиеся к странной конструкции, похожей на велосипед.
 За столами, освещаемыми свечками, сидели Лина и Люда; гостей они не заметили.
 - Ох, ну что это такое, опять электричества нет!
 - Сейчас твоя очередь заряжать!
 - Да уж, тоже мне, спортсменок нашли! - Люда поднялась из-за стола. Одетая в овчинную безрукавку, вязаную шапочку, перчатки с обрезанными пальцами и огромные валенки, она отправилась к "велосипеду", села в седло и принялась усиленно крутить педали, поглядывая при этом на присоединенный к рулю индикатор зарядки.
 - Ура, заработало! - возликовала Лина и шустро развернулась к принтеру, впихивая в него пачку бумаги. Принтер затрещал, защелкал, но начал работать, лист за листом выкидывая из своей утробы расписание. Лина подняла глаза и увидела Шеллермана и МакДугл. Охнув от неожиданности, она упустила стопку распечатанных листов, и те разлетелись по грязному сырому полу.
 - Теперь понятно, почему расписание приходит в таком непотребном виде! - ядовито заметил профессор Шеллерман. Последовавшая за ним МакДугл брезгливо оглядывалась, подбирая полы длинного плаща.
 - А в каком еще виде оно может быть, если составляется в таких непотребных условиях! - дерзко заявила в ответ Лина, прижимая к себе свое любимое детище.
 Люда согласно кивнула:
 - Здесь даже электричества нет! Чтобы компы работали, нам приходится вручную заряжать аккумулятор! То есть вножную.
 - А его хватает ненадолго, так что мы ничего не успеваем. А тут еще эти голуби! - Лина неприязненно покосилась на клетку, в которой с самодовольным видом сидело с десяток крупных жирных сизарей. - Это ведь не настоящие почтовые голуби, их просто на улицах наловили и заколдовали. Но заколдовали плохо, поэтому они не сразу летят, куда их посылают, а сначала отправляются на ближайшую помойку! И холодно здесь просто адски!
 - По-моему, в аду как раз жарко! - с иронией заметил Шеллерман.
 Лина, ничуть не смутившись, пояснила:
 - А в русском языке много таких странных выражений. Вот, например: "Страшно красивый"…
 - Или "Глубоко до лампочки"! - подхватила Люда.
 - И множество слов, которые на другие языки не переводятся! Скажем, "туфта"…
 - Или "фуфло"…
 - А еще "чмо"…
 - И "чувырла"! А еще тут сырость невероятная! - пожаловалась Люда, слезая с велосипеда. - И очень шумно!
 - Шумно? Но кто может тут шуметь? - изумилась профессор МакДугл. Голос ее затерялся в визгливом хохоте и дробном стуке множества ног за стеной, постепенно затихавших вдали.
 - Вот видите, - устало кивнула Лина, оставив бесплодные попытки очистить от грязи свое драгоценное расписание, - у нас все, как в сказке: "Там, на неведомых дорожках, гуляют черти в босоножках".
 - Какие еще черти? - тихо зверея, прошипел Шеллерман.
 Ответить ему не успели: из одного из множества коридоров показалась чумазая взъерошенная физиономия. Лохматая башка была увенчана коротенькими рожками, вместо носа - розовый поросячий пятачок. Крохотные свинячьи глазки, кокетливо подведенные кислотно-синими тенями, уставились на Шеллермана. Морда ухмыльнулась, показав кривые желтоватые клыки и просипела:
 - Закурить есть?
 - А как же! - ответная ухмылка профессора не произвела на существо никакого впечатления.
 Мастер сжал кулак и резко выбросил его в сторону опрометчиво показавшейся чертовки. С кулака сорвалась шаровая молния и с пронзительным свистом устремилась той прямо в пятачок! Чертовка дико завизжала, отпрянув обратно в темноту коридора. Шаровая молния последовала за ней по пятам; спустя мгновение раздался взрыв и дикие вопли обиженной нечисти пополам с отборной матерщиной.
 - Сурово! - одобрительно воскликнула Люда, прислушиваясь к удаляющимся воплям. - Они так надоели, просто сил больше нет!
 Неподалеку снова раздался дробный стукоток чьих-то каблуков. Или копыт. Хьюго, недолго думая, повторил манипуляции, направив удар в сторону, откуда доносился звук шагов.
 - Профессор, подождите! - испуганно воскликнула Лина, снова роняя расписание. - Это не…
 Но знакомая шаровая молния уже вырвалась на волю и устремилась в темный проем. Раздался взрыв, новый визг и вопли, сдобренные нецензурщиной.
 - Не чертовка, - упавшим голосом закончила фразу Люда, округлившимися глазами глядя на странное создание, на четвереньках вползающее в зал.
 - Ну, это еще как посмотреть! - ехидно заметила Лина вполголоса и наклонилась, чтобы подобрать свое многострадальное расписание.
 Между тем существо поднялось на ноги и оказалось женщиной очень небольшого роста на громадных каблуках. Шеллерман и МакДугл тотчас ее узнали. Лина, сомневавшаяся, что дамочка не является чертовкой, была совершенно права. Даму звали Брумгильда Леонардовна. Студенты от нее буквально прятались, сотрудники вешались. Поэтому когда Леопердовну решили отправить в бункер, вся Академия вздохнула с облегчением, кроме тех несчастных, которым пришлось делить с ней помещение.
 - А, это вы, дышло вам в глотку! - радостно поприветствовала их Леопердовна, небрежно отряхивая огненно-рыжее платье с ассиметричным подолом и глубоким декольте; потом кокетливо поправила торчащие дыбом волосы неопределенного цвета, собравшие, кажется, всю пыль и паутину в коридоре. - Наконец-то приперлись, ешкино рыло! Я ж и не думала, что догадаетесь, кретинчики вы мои! Ну, пойдемте, пойдемте, побеседуем, самогончика тяпнем! За знакомство, значит!
 Шеллерман и МакДугл, до сих пор счастливо избегавшие бесед с Брумгильдой Леонардовной, вопросительно воззрились на девушек. Девчонки не обратили на заместителя директора никакого внимания. Поймав офонаревшие взгляды своих старших коллег, Люда спокойно сообщила:
 - Она всегда так разговаривает. Мы привыкли, - и уткнулась в свои записи.
 Хьюго и Марион мрачно переглянулись и двинулись вслед за Леопердовной, бодро семенившей по коридору на двадцатисантиметровых каблуках. Уже на выходе из зала Шеллерман увидел, как из соседнего отнорка, согнувшись в три погибели, вышел высокий парень - один из двоих сотрудников, худо-бедно обеспечивающих работу компьютерного зала и видеотеки площадки "Дельта". Как это делалось, они не знали сами. Статного сероглазого юношу с непроницаемым лицом звали Олесь. Молодой человек подошел к Лине и спросил:
 - Что делать будем? У нас поляну-5 и поляну-7 дождем залило, все провода закоротило к чертовой бабушке! А там занятия через десять минут!
 - М-м-м-м, - Лина сосредоточенно листала свои записи, водя по ним пальцем, - значит, так! Объединяем две группы и сажаем их на поляну-4! Там как раз места хватит. А змеелогию с поляны-4 - на поляну-7, там компьютеры не нужны, а наглядные пособия препод сам принесет.
 - Так поляну-7 залило! - напомнил парень.
 - Расстелем клеенку, и все дела! - решительно вынесла вердикт Лина и захлопнула блокнот. - Все равно мы больше ничего не сможем сделать.
 Голоса постепенно затихали по мере того, как профессор МакДугл и профессор Шеллерман шли все дальше и дальше за своей проводницей. Наконец, они завернули за угол и остановились перед ржавой железной дверью. На дверях висела вывеска: "Заместитель Директора Академии Высшей Магии по воспитанию особо одаренных среди слаборазвитых студентов!". Дверь была сплошь покрыта замочными скважинами, скобами для замков, крючками, цепочками и прочими причиндалами; сквозь два ржавых кольца была продета ручка растрепанной швабры…
 Тем временем Леопёрдовна достала из декольте тяжеленную связку ключей и принялась открывать многочисленные замки. Она проделывала это со сноровкой, свидетельствовавшей об изрядной практике. Наконец, осталось только одно огромное амбарное чудовище, которое висело под самой притолокой. Высота была такова, что даже на каблуках Брумгильда Леонардовна не смогла бы его достать. Впрочем, ее это совершенно не смутило. Крепко зажав в кулаке тяжеленный ключ, она примерилась и подпрыгнула, целясь прямиком в замочную скважину. Попасть ей удалось только с третьей попытки. Она повисла на ключе, дергая ногами, и спустя пару секунд ключ со скрежетом повернулся. Дверь в темноватый кабинет, тесно заставленный пыльной мебелью и заваленный разнообразным барахлом, с долгим противным скрипом отворилась.
 - Зачем вы запираете этот замок? - спросила профессор МакДугл, переступая порог Леопердовского логова. - Ведь с ним же столько мороки!
 - Как зачем, как зачем, едри его налево?! - возмутилась Леопёрдовна, копаясь в скрипучем буфете и добывая из его глубин огромную бутыль с мутноватой жидкостью, три граненых стакана и початую банку соленых огурцов. - Залезут ведь, неуделки, сопрут чего-нибудь, спиногрызы пархатые! Им, хренодерам беспонтовым, ни в чем доверять нельзя! А у меня тут вещи ценные! Вон, видите? - она мотнула головой, указывая в угол: там стояли изрядно замызганные рулоны ватманов, перевязанные грязной бечевкой. - Это вам не хрен моржовый, а газеты! Настенные, чтоб им сгореть, о пользе спорта, провались он пропадом, и вреде матерной брани, чтоб ей, стервозе, ночью не спалось!
 Она проворно выдернула один рулон из кучи, перекусила ветхую бечевку, которая держала его скатанным, и расстелила газету на столе. На газете был изображен истощенный парень с зеленой рожей. В руках он держал бутылку с надписью "водка" и сигарету, подписанную "конопля". Судя по всему, газета предостерегала неразумных злоупотребителей того и другого, предупреждая, что еще немного, и они станут такими же зелеными и тщедушными. Правда, судя по блаженному выражению, написанному на кривой физиономии, парня это не волновало вообще. По-видимому, так же, как и его возможных последователей. На газету Брумгильда Леонардовна поставила банку с огурцами, затем проворно набулькала мутной жижи из бутылки, всучила стаканы гостям и цапнула свой:
 - Ну, за встречу!
 И залпом опрокинула содержимое в рот. Растерянные профессора последовали ее примеру.
 Впоследствии, как они ни пытались вспомнить, чем все закончилось, это им не удалось. Как будто они собирали разрозненные куски происходящего, нескладные, как неукомплектованный паззл. То вдруг виделась Леопёрдовна, сетовавшая на то, что студенты, мать-перемать-мать-мать, пошли бесстыжие, шляются вокруг и нагло ругаются матом, то приходило воспоминание о том безмерном удивлении, которое они прочли в глазах у Лины и Люды, когда выползали из логова воспитательши, пьяные в никакую…




 Глава 8 О, чат!… Как много в этом слове…


 Наутро профессор явился на работу с тяжелейшего похмелья. Ему еще никогда не приходилось в полной мере испытывать это неповторимое ощущение. Казалось, что снаружи кто-то словно вкручивал в череп шурупы, а изнутри поселился тролль со здоровой кувалдой и пытался пробить себе путь наружу. Подобное полужидкое состояние было заслугой самогонки, которую он так неосмотрительно попробовал вчера.
 - Доброе утро, профессор! Девочки, у кого-нибудь есть бумага? - Саша уже успела облазить все шкафы, тумбочки, сваленные в углу коробки в поисках заветных белых листов. Бумага в Академии всегда была самым ходовым товаром; за один взятый у коллеги лист приходилось отдавать десять.
 - Да еще вчера закончилась, - задумчиво отозвалась Маргарита Леопольдовна.
 - Вот, блин, опять заявку писать!
 - Нет уж! Сперва написать, потом подписать, потом в бухгалтерию оттащить, а там тебе скажут, что бумаги нет и когда будет - неизвестно! А к тому времени они и заявку нашу потеряют, бюрократы х…, - у Майи был самый богатый опыт общения с бухгалтерией.
 - Вот именно! Давайте лучше наколдуем!
 - Ты предложила - ты и колдуй!
 - Ну и наколдую! А вам - фиг с маслом!
 Нина щелкнула пальцами и дважды топнула ногой. Раздался шелестящий хлопок, и с потолка посыпались бумажные листы разного размера - от визиток до ватмана. Весь кабинет оказался усыпан бумагой, которая погребла под собой столы, стулья, пол, шкафы и сотрудников. Девчонки бросились собирать свое сокровище и выглядели очень довольными.
 - Неужели обязательно устраивать бардак? - раздраженно поинтересовался Шеллерман, смахивая рукавом надоедливые бумажки, осевшие на его отчет.
 Девушки переглянулись, и Саша неуверенно ответила:
 - Вообще-то, не обязательно. Но у Майи, например, получаются только альбомы для черчения. А у меня - пачки бумаги.
 - Вот и сделала бы пачку, чем собирать теперь весь этот мусор! - профессор и в лучшие дни был не самым приветливым собеседником, а уж с бодуна…
 Майя посмотрела на него с интересом и уточнила:
 - Не пачк у , а пачк и , профессор. Много пачек, - она выудила из ящика стола увесистую пачку бумаги в зеленой обертке толщиной сантиметров восемь. - Вот такие! И если вам не повезет от них увернуться, то сотрясение мозга обеспечено!
 - Какого дьявола нужно было устраивать этот балаган, если бумага у вас есть?! - Шеллерман разозлился еще сильнее.
 - Это не бумага! - наставительно поправила его Майя. - Это нычка на черный день!
 Профессор мрачно зыркнул на нее и мысленно выругался - матюгнуться вслух он не решился, слишком болела голова. Несносные девчонки, явно считая инцидент исчерпанным, занялись своими делами. А поскольку работать молча они не умели, кабинет снова наполнился шумом и разговорами.
 - Май, Лина тебе не говорила, когда расписание будет на магов-погодников? А то они уже задолбали спрашивать!
 - Пусть в четверг спрашивают. А лучше в пятницу! Перебьются.
 - Ага! Если до этого они нас не перебьют! Это не погодники, а паскудники какие-то.
 - Люди, кто видел дырокол?
 - Денис одолжил - дырки в стенах сделать.
 - Хотите анекдот? Продается струйный принтер, б/у, струя семь метров!
 - ЗАТКНУТЬСЯ ВСЕМ! - осатаневший от головной боли Хьюго рявкнул так, что в окнах зазвенели стекла. Его подчиненные поняли состояние начальства правильно и моментально замолчали. Шеллерман вздохнул с облегчением и попытался углубиться в свои записи. В тишине раздавалось только сосредоточенное щелканье клавиатур. Внезапно из угла послышалось сдавленное хихиканье, а затем шустрая очередь из щелчков. Примерно две минуты спустя хихикали уже трое. Под многозначительным взглядом профессора смех смолк незамедлительно, но клавиши затрещали с удвоенной силой. Затем Майя подняла голову и задумчиво сказала в пространство:
 - Думаешь? Ну-ну…
 Проигнорировав удивленный взгляд профессора, она снова опустила голову и продолжила сосредоточенно набирать что-то на своем компьютере. Воцарилась тишина, к которой Шеллерман уже успел, было, привыкнуть, и даже его головная боль вспомнила про совесть и поутихла. Но тут Нина прыснула в кулачок:
 - Что, серьезно? Обалдеть! - не обращая никакого внимания на профессора, выглядевшего уже окончательно растерянным, она продолжила увлеченно лупить по кнопкам.
 "Что, в конце концов, происходит? На телепатию не похоже, да и уровень у них не тот. Но они явно друг с другом общаются! Вот только как?! - от напряженных размышлений у Шеллермана даже прошла головная боль. - Может, Марион в курсе?" - он покосился на МакДугл. Она выглядела бледной, но совершенно не удивлялась происходящему, воспринимая странности своих новых коллег, как должное. Шеллерман украдкой оглядел помещение: никто не обращал на него никакого внимания. Он сотворил заклинание зеркального листа "Стекло меж нами!", и на столе перед МакДугл появился обычный на вид лист бумаги; второй такой же Хьюго использовал сам. Стоило только написать что-либо на одном из них, как текст сообщения сразу же появлялся на другом.
 " Марион, вы можете сказать мне, что происходит? У меня создается впечатление, что они друг с другом разговаривают! Но каким образом, я не понимаю! У них нет достаточных магических способностей для мысленного общения! "
 " Все очень просто, Хьюго. Это не магия, а компьютерные технологии. Они общаются при помощи устройства под названием "чат". Он действует примерно так же, как зеркальный лист". 
  "Так они просто развлекаются?! Да я их сейчас всех!…" 
  "Успокойтесь, Хьюго! По крайней мере, они не болтают". 
 Гениальное компьютерное изобретение не обошло и далекий бункер, как окрестили площадку "Дельта" ее обитатели. Соскучившаяся по общению Лина потребовала установить чат и там, аргументируя это своим нежеланием бегать по длинным темным коридорам в поисках службы технической поддержки, что вышеупомянутая служба и сделала, правда, со своим собственным пониманием ситуации. Так что теперь Лина могла в полном объеме насладиться общением с… Людой не только устно, но и письменно. Неделю спустя, поняв, что медленно, но верно, сходят с ума, собеседницы рассказали о чате Леопердовне в надежде хоть на какую-нибудь компанию. Утром следующего дня программа заработала на всех машинах, включая компьютеры студентов, что привело Лину в ярость, поскольку выслушивать нелестные высказывания о расписании ей приходилось ежеминутно; параллельно она умудрялась заниматься своими прямыми обязанностями и выяснять отношения с компьютерщиками "Дельты", чем очень раздражала свою коллегу. Еще несколько дней пролетели так же незаметно, как пролетает время за приватными разговорами, коих в чате было немало.
 Но вскоре Ленчику Лоботрясу, оператору отдела ТСО, отправленному в бункер со дня его открытия, показалось мало просто перекидываться написанными вгорячах словами, и он попытался модернизировать программу, добавив туда функцию голосового сообщения. Надо сказать, что сам Ленчик особой изобретательностью не отличался, везде и во всем полагаясь на других, и, как правило, всю работу на "Дельте" выполнял его напарник, Олесь. Если же Ленчику, все-таки, приходилось что-либо делать, страшно сказать, чем такие попытки заканчивались.
 Последняя увенчалась весьма относительным успехом, поскольку сляпанная наспех программа почему-то запараллелилась с электронным переводчиком. Слушать языковые сообщения на языке алеутов и малагасийцев никому не улыбалось. Ленчику сделали коллективное внушение, заставив программу убрать и при этом не удалить что-нибудь нужное. Ленчик убрал, но его неугомонный дух не успокоился, поймав где-то на задворках сознания свежую оригинальную идею - обновить набор смайликов в чате. В самом деле, как-то странно, что улыбка, смех, злость, удивление и еще много чего имеет обозначение в картинках, а вот старый добрый русский мат - нет! Это в корне неправильно и должно быть исправлено, причем в самые сжатые сроки! Вдохновленный подобными соображениями, Ленчик приступил к делу. Дело продвигалось не ахти, поскольку рисовать Лоботряс отродясь не умел, и то, что выходило из-под его карандаша, могло вызвать только слезы сочувствия да и то не всегда. Промучившись без толку два полных рабочих дня, изведя полпачки бумаги, незадачливый рационализатор добился лишь того, что студенты дали ему кличку "Пикассо" и подарили ластик. Бедняга совсем было упал духом, как вдруг его осенило: зачем корячиться самому в поте лица и всего остального, пытаясь намалевать картинки, если можно попросить нарисовать того, кто умеет! Похвалив себя за сообразительность, изобретатель отправился на поиски художника.
 Как он выяснил уже через полчаса, рисовать умела Майя. Именно к ней, недолго думая, Ленчик и обратился за помощью и поддержкой, когда с оказией заявился на площадку "Альфа". А пришел он не совсем вовремя. Точнее, совсем не вовремя, поскольку полным ходом шла подготовка документов на дипломников, причем сроки поджимали. Поэтому Марианна, по уши зарывшись в бумагах, даже не сразу поняла, что Ленчик к ней обращается. Осознав, что именно с ней он и разговаривает, Майя оторвалась ненадолго от своей писанины, с непроницаемым лицом выслушала все, что Лоботряс желал сказать, уяснила проблему, достала чистый листок, ручку, стремительно изобразила на бумаге нечто и молча сунула Леониду под нос. Впоследствии степень вытаращенности глаз Ленчика-Лоботряса в тот момент сделалась настоящим эталоном крайней степени обалдения - Майя в картинках изобразила, где именно видела Ленчика с его идеями, в каком виде и какого мнения она о нем самом и о его близкой и дальней родне и что именно она с ним сделает, если он немедленно не отвалит! Ленчик отвалил, против обыкновения, мгновенно поняв все с первого раза, что было для него необычно.
 Осознав, что вряд ли дождется помощи, Леонид решил-таки добавить в чат смайлики собственного исполнения, что и сделал, никого не предупредив, поскольку хотел преподнести всем сюрприз. В результате самочинно проведенного им преобразования чат перегрелся и приказал долго жить, предварительно обматюкав всех и каждого устно, письменно и смайликами, так что сюрприз, все-таки, получился. Правда, совершенно не такой, как предполагал его творец.
 Больше подобные эксперименты в бункере не проводились, поскольку вместе с чатом сдохла программа для тестирования студентов, в кабинете Леопердовны сгорели три недавно установленных электронных замка, голуби в вольере передрались между собой и своими хозяйками, на полянах с первую по восьмую закоротило все, что могло закоротить, а бункер на некоторое время остался без электричества и погрузился в холод и тьму. Сам "экспериментатор" отделался шишкой на лбу, когда в полной темноте добирался из своей каморки в зал к Лине и Люде, где в центре весело потрескивал костер, спасая от февральского мороза. Ленчик подсел к огню; за пятиминутную пробежку по мрачному сырому коридору закоченели пальцы, а на ушах появились ледяные сосульки.
 - Шеллермана на тебя нет, - проворчала Лина, кутаясь в пальто.
 В отсутствии электричества расписание пришлось вычерчивать под линеечку и каллиграфическим почерком выводить на ватманах знакомые буквы и цифры. Удавалось это до тех пор, пока в ручке не замерзла паста. На ее смену пришел уголек. Через полчала Лина оказалась перемазанной сажей, что отнюдь не способствовало повышению ее настроения.
 - Это все ты виноват! - терпению в кои-то веки настал конец. - Кто тебя просил переделывать чат?!
 - Я виноват?! - возмутился Лоботряс, подбрасывая в костер использованные по несколько раз оборотки. - А кто вообще потребовал его у нас устанавливать?! Жили спокойно, пока вы двое тут не появились! - за словом в карман Ленчик никогда не лез.
 - Мы сюда приехали не по своей воле! Не нравится, иди к директору! А лучше - к чертовой бабушке!
 Слово за слово, разговор перешел на личности, потом на родственников, на родственников родственников, на ближайшее будущее каждого из собеседников и возможную скорую кончину греющихся у костра сотрудников.
 Люда достала из-под стола приборчик, измеряющий уровень шума в помещении, - стрелочка зашкалила за 80 децибел, что превышало все мыслимые и немыслимые пределы, учитывая, что шум реактивного самолета при взлете составлял 140, - вставила в уши невесть откуда взявшиеся затычки и спокойно продолжила вырисовывать угольком расписание на следующую группу, зная по опыту, что минут через пять на шум прибежит Олесь - успокаивать разбушевавшихся коллег.
 Олесь долго ждать себя не заставил. Скользя по замерзшему полу и проклиная на чем свет стоит Ленчика, шикарную акустику бункера, бесконечные темные сырые коридоры, чат, почивший так некстати, парень влетел в зал, с порога рявкнув на разошедшихся спорщиков:
 - Вы прекратите сегодня ругаться или нет?!.
 Люда отвлеклась от своего чрезвычайно увлекательного занятия, но затычки не вытащила: несколько месяцев работы с Линой убедили, что раньше времени принимать ответственные решения не стоит. И снова оказалась права.
 Ленчик с Линой замолчали, переглянулись и воззрились на Олеся с выражением оскорбленной невинности.
 - А мы и не ругаемся, - тихим рассудительным тоном отозвалась Лина. - У нас нормальные рабочие отношения, да, Лень? - она снова посмотрела на Лоботряса.
 - Да, - согласился тот.
 И все началось сначала.
 Во вторник утречком разразилась гроза. Самая настоящая, с громом, градом и молниями. Студенты-погодники перестарались на практическом занятии по управлению воздушными массами и приперли в Россию здоровенный циклон, насосавшийся воды из Атлантического океана, и вот, пожалуйста, - натуральная гроза в феврале! Вымокшие насквозь студенты и сотрудники дружно соглашались, что паскудниками погодников дразнят очень даже правильно.
 Но сырой одеждой и промокшими ногами дело, к сожалению, не обошлось. Поскольку здание Академии находилось в эпицентре разбушевавшейся стихии, прямо в спутниковую антенну шандарахнула молния. Электричество отрубилось сразу и прочно. Прошло полдня, прежде чем электрики, матеря на все корки погоду, скользкую крышу и ненадежные предохранители, сумели заменить обуглившиеся провода и дать народу свет. Филиал охватило бурное ликование… минут на десять. Как только загрузились компьютеры, стало ясно: ничего еще не закончилось. Более того, все только начинается!
 Компьютерные программы, взбодренные электрическим разрядом в несколько тысяч вольт, вели себя, мягко говоря, странно. Скучный и респектабельный Word напрочь отказался благопристойно печатать деловые письма и серьезные документы и ударился в поэзию. Его любимым стилем стал народный фольклор, в частности, матерные частушки. Excel, математик и бухгалтер, не терпевший неточностей, забросил все расчеты и начал сам с собой играть в покер и раскладывать пасьянсы. Суровая программа "0,5+", тестирующая студентов, не желала больше заниматься своими прямыми обязанностями и вместо тестов по предметам выдавала тесты на совместимость студентов, преподавателей и штатных сотрудников с собой. Совместимых не оказалось вовсе. Зато программа, предусматривающая фотографирование студентов и помещение их фото в базу данных, не работавшая никогда, сама собой активизировалась. Она принялась не только фотографировать студентов в фас, в профиль, во весь рост, в купальном костюме, в интерьере и на природе, но и брать у них отпечатки пальцев, ушей, ступней и автографы.
 От всех этих техногенных чудес народ впал в транс. Нерушимо спокойными оставались только технари-компьютерщики. Ведь в отличие от всех остальных, полагавших, что дело плохо, они знали - это совсем не так! Все вовсе не плохо, а очень плохо! Хуже просто некуда.
 Однако самым страшным ударом оказалась смерть чата. Программа, позволявшая трепаться на расстоянии без оглядки на чужие уши, ударно трудившаяся дни напролет, почила в бозе и воскресать явно не собиралась. Попытки ее реанимировать ни к чему не привели. Болтливые девчонки, привыкшие разговаривать когда угодно и о чем угодно, погрузились в траур. Профессор Шеллерман, соответственно, злорадствовал. Он развлекался во всю, взявшись рьяно следить за соблюдением тишины и спокойствия в кабинете сотрудников и свирепо пресекая все попытки поговорить не по делу. Народ, привыкший к общению, сдаваться не желал.
 Методисты пытались:
 1) шептаться - пришлось прекратить после того, как Шеллерман пригрозил лишить всех обеда;
 2) общаться посредством сурдоперевода - от этой идеи отказались, когда число предметов, сшибленных со стола взмахом руки и разбитых, превысило полсотни;
 3) писать записки на бумажных самолетиках - помешал сквозняк, слишком часто уносивший письма совсем не туда, куда нужно (к примеру, в мусорную корзину вышеупомянутого профессора).
 Шеллерман, наблюдая за страданиями своих коллег, явно получал садистское удовольствие, что вовсе не добавило ему любви окружающих. Впрочем, ему было на это наплевать, чего он и не скрывал.
 В конце концов, народ решил найти посыльного. Сначала поступило предложение использовать почтовых голубей. Однако те, кто имел несчастье общаться с этими наглыми, неопрятными тварями, устроили неконтролируемую коллективную истерику. Так что предложение не прошло, и было решено назначить курьером кого-то из сотрудников. После недолгих дебатов почти единогласно на эту роль избрали Владю.
 Для решения проблемы вызова нового ресурса Денек малость пошаманил и теперь для того, чтобы вызвать Владю и передать ему сообщение, достаточно было его кликнуть. Если точнее, кликнуть мышкой его стилизованный портрет, размещенный на каждом мониторе. Все оживились, и "чат" приступил к работе. Оснащенный магическим молекулярным реструктором, позволявшим свободно шляться сквозь стены, Владя мотался из кабинета в кабинет, передавая записки, нацарапанные на клочках бумаги, кусочках картона, конфетных обертках и просто устные.
 Первые два часа все шло прекрасно. А затем "чат" начал спотыкаться на каждом шагу и путать сообщения. Записку от Миры, предназначенную Нине, получил Динь Динь, опус Нины достался не Саше, а Майе; скромный конвертик Маргариты Леопольдовны, адресованный отделу кадров, занесло в бухгалтерию. Само собой, сотрудников сей факт не устраивал, о чем они не преминули сообщить Владе.
 Спустя четыре часа у взмыленного и обруганного со всех сторон Влади из ушей повалил пар. Он перестал принимать вызовы и бродил по кабинетам с очумевшим видом, пока не шлепнулся на подвернувшийся стул. На все попытки коллег "кликнуть чат" парень бормотал:
 - Ресурс недоступен… Ресурс недоступен… Ресурс недоступен, идите на фиг!…
 Хьюго, счастливый донельзя, изо всех сил сдерживал смех. Если бы не британская сдержанность, в тот день он ржал бы до колик. К его великому сожалению, развлечение закончилось слишком быстро - на следующее утро чат переустановили. А Владя еще несколько дней дергался, если кто-нибудь поблизости кликал мышкой.




 Глава 9 Великая Февральская Комиссия


 - Уважаемые коллеги, - начал свою речь Эдуард Игнатьевич на очередной расширенной планерке, коих в последнее время было немало.
 На этот раз выступление шефа отличалось сдержанностью, лаконичностью, краткостью (этак на полчаса меньше, чем обычно) и тоном, не терпящем возражений. Содержание было, примерно, следующим.
 Через две недели филиал ожидает проверка Лондонского Пилотного Центра. Для того чтобы нормально общаться с представителями ЛПЦ, необходимо за оставшееся время овладеть английским языком на хорошем разговорном уровне. А посему вышел новый оригинальный приказ: всем сотрудникам ежедневно учить по тридцать три новых слова; на каждое слово делать карточки со спеллингом, транскрипцией, переводом, синонимами, антонимами, паронимами, омонимами и примерами употребления. Директор пообещал, что лично проверит каждого. Нонна Вениаминовна, Янина, Динь Динь и Лина организуют курсы для начинающих, профессора Шеллерман и МакДугл, как носители языка, проведут интенсивные занятия по практике речи продолжительностью не менее шести часов в день. По окончанию курсов все будут сдавать зачет. Не сдавшие лишаются премии за следующий месяц!
 - Как будто мы в прошлом премию получили, - недовольно пробурчала Нина на ухо Мире. С детства не обладающая способностями к языкам, она даже приблизительно не представляла, как именно выучит язык за такой короткий срок. - Я подсчитала долги по своим лесагромагам и выяснила, что следующая зарплата у меня будет очень маленькая.
 - Да? - удивилась Майя. - А я на зарплату вообще не рассчитываю.
 На какое-то время воцарилась тишина, изредка прерываемая мучительными вздохами. Наконец, Нонна Вениаминовна разогнала всех по местам под предлогом неотложной работы, и менеджеры удалились из фойе, на этот раз выступавшего в качестве конференц-зала, - искать выходы из сложившейся ситуации.
 Выходов было несколько. Либо штат каким-то чудесным образом вдруг заговорит по-английски, либо директор забудет о новом приказе и оставит подчиненных в покое, что казалось маловероятным. В конце концов, решили пустить все на "авось", "небось" и "накося выкуси", создав видимость активной деятельности.
 Нонна Вениаминовна сразу же сняла задание с Янины, сославшись на большую загруженность, и отдала все полномочия по организации занятий Динь Диню - к новому сотруднику она с самого начала относилась холодно и скрывать этого не собиралась. Динь Динь, в свою очередь, отправился к Лине на площадку "Дельта". К вечеру того же дня Лина прислала с сизым голубем расписание курсов для начинающих и продолжающих изучение англо-русского словаря для улучшения англо-русского языка, как будто больше заняться ей было нечем. Шеллерман пригрозил, что проклянет каждого, кто вздумает явиться к нему на лекции. Профессор МакДугл оказалась более лояльна и предложила использовать зачарованные на перевод предметы одежды. Попробовали. Но созданное на основе компьютерных программ-переводчиков заклинание выдавало только несвязанный набор слов, причем зачастую неупотребимый в приличном обществе. В ответ на это менеджеры единогласно заявили, что с проблемой подбора ненормативной лексики для каждого конкретного случая справятся самостоятельно, без магии, благодаря уже имеющемуся опыту общения со студентами Академии, которые как истинные русские люди по-другому просто не понимают. Карточки со словами поручили сделать Майе, местному специалисту по живописи. Каждое слово должно было быть снабжено цветной трехмерной картинкой для лучшего запоминания и ажурной рамочкой в стиле арабской вязи. На все предметы в кабинете сотрудников повесили таблички с их английскими названиями - чтобы представители Лондонского Центра не задавали лишних, ненужных и просто глупых вопросов.
 О приезде комиссии, как всегда, узнали накануне. Лину и Люду в срочном порядке вызвали на площадку "Альфа" - вешать заранее приготовленное расписание по требуемым формам, комплектовать необходимые папки с бумажными отчетами и оповещать преподавателей о произведенных изменениях. На все про все им дали несколько часов. Пришлось отрастить по две пары дополнительных верхних конечностей - не помогло. Попросили помочь Тоню. Выяснили, что клея нет (закончился еще на прошлой неделе), и склеивать распечатанные листы нечем. Выцыганили у запасливого Полуэкта Полуэктовича степплер и коробку скоб. Сшитые паруса на стенды не помещались, посему стенды оттащили в раздевалку вечерней школы, а расписание повесили на скотч под самый потолок. Разноцветные листы волнами скатывались со стен, развеваясь на февральских сквозняках. Смотрелось красиво.
 Менеджеры устроили себе зачет на знание терминологии по дистанционной технологии обучения - получалось не очень. Долго не могли уловить разницу между импринтинговой и пропедевтической лекциями; потом всем скопом расшифровывали аббревиатуры видов занятий. Каждый раз выходило по-разному.
 Учебный отдел изучал документацию, сравнивая названия папок с бумагами с их содержимым. Из-за нехватки места папки стояли на полках, столах, шкафах, лежали на полу, стульях, подоконниках, друг на друге, висели под потолком и даже плавали в воздухе.
 Основной проблемой, представшей перед технарями, стала СКИС - современная компьютерная информационная система, главная заноза в… в самых неудобных местах для всех без исключения сотрудников.
 СКИС состояла из базы личной информации (сведений о студентах и их родителях), единой программы тестирования (программы, с помощью которой студиоты сдавали контрольные работы), учебных пособий студентов (обучающих компьютерных программ) и системы документального оценочного хранения (сюда перекидывались и забивались все оценки, полученные в процессе обучения). Сокращенно части СКИС именовались "БЛИН+ЕПТ+УПС+СДОХ" - по мнению сотрудников, это были абсолютно точные определения, учитывая качество и условия работы программы. Любые операции проводились исключительно через "Блин!" и другие подобные выражения; в случаях крайне неадекватной работы системы, коих насчитывалось немало, на помощь приходило "Епт!" и прочее; когда совершалось одно, а результат оказывался прямо противоположным, имело место глухое "Упс…"; со всех сторон то и дело доносились громкие возмущенные возгласы "Сдох!", и СКИС полностью оправдывала свое название.
 Отличительной особенностью СКИС был круговорот оценок в компьютерной системе. Сие означало, что полученная студентом отметка из ЕПТ автоматически перебрасывалась в СДОХ; на деле же происходило это не всегда. Оценка могла запросто потеряться по дороге, зависнув где-нибудь в системе, пропадала без вести, и поиск ее мог длиться от суток до нескольких лет, да и то найти получалось через раз.
 Каждый семестр пилотный центр придумывал что-нибудь новенькое, внедряя свои разработки во время учебного процесса, что сильно тормозило работу всего филиала. Новые приложения не общались со старыми, попытки их "подружить" ничем хорошим, как правило, не заканчивались. Последним нововведением в СКИС стал искусственный интеллект, умение системы работать, учитывая свой предыдущий отрицательный опыт. "Академикам" поплохело совсем, поскольку новая программа не только не стала работать лучше, но и, переняв опыт некоторых сотрудников в плане ничегонеделания, стала усиленно учить остальных азам сего полезного занятия.
 А посему, операторам и лаборантам отдела ТСО пришлось всю ночь устанавливать, переустанавливать и проверять работу только что установленных программ, в том числе и обучающих, до этого момента не действующих. В качестве подопытных кроликов выбрали тех же учебных менеджеров. После интерактивного курса делового общения девочки вежливо послали мальчиков подальше на "Вы" через "пожалуйста" и занялись своими делами.
 Отдел кадров лихорадочно переделывал личные дела преподавателей, студентов и штатных сотрудников филиала. Но так как в кадрах работали всего три человека, а личных дел насчитывалось больше трех тысяч, и время неумолимо приближалось к рассвету, Анна Сергеевна, начальник отдела, женщина добрая, справедливая и покладистая, попросила Шеллермана научить ее паре специфических заклинашек, чтобы сделать три тысячи новых бланков. То ли впопыхах, то ли спросонья копий сделали больше, в результате чего в Академию оказались зачислены три Забубенова, десять Абдубердыбабаевых, четырнадцать Дракуловичей и восемьдесят семь Ядных. Зато в студенческой базе данных (БЛИН) потерялись сто пятьдесят шесть человек без возможности восстановления. К пяти часам утра уже никто не мог сказать, сколько будущих магов учится в филиале, несмотря на то, что считали и пересчитывали несколько раз на пальцах, калькуляторе, старых деревянных счетах, школьных счетных палочках, найденных в кладовке, компьютере, по головам пришедших на занятия, по звездам и даже количеству посадочных мест в аудиториях, учитывая коэффициент сменности.
 Едва на горизонте забрезжило утро, уставшие коллеги поняли, что смысла возвращаться домой нет, и прикорнули кто где на каких-нибудь пару часов до первых петухов.
 До прибытия иностранных гостей оставалось совсем немного. Постепенно все расходились по местам, наводили на столы последний лоск и нервно поглядывали на часы. Дряхлые ходики, невесть как попавшие в Академию, заскрипели, затрещали, из окошка вывалилась ощипанная курица, прохрипела что-то невнятное, неуверенно качнулась и с большим трудом запихалась обратно. Стрелки часов показывали без пяти два после полудня. Все сотрудники под предводительством директора вышли в холл и выстроились в три ряда у дальней стенки. Повисла напряженная тишина.
 Вдруг раздался звучный хлопок, и посреди коридора материализовались четыре фигуры в длинных темно-серых плащах: три пожилые ведьмы и белобрысый молодой человек в очках с роговой оправой и с квадратной арийской челюстью; челюсть и оправа не сочетались разительно. Увидев его, Шеллерман и МакДугл незаметно переглянулись; Марион неодобрительно поджала губы, а Хьюго поморщился с таким видом, словно у него внезапно заныли зубы.
 "Берт Геринг… Вот только этого нам не хватало до полного счастья," - подумал Мастер-Целитель, мысленно желая удачи проверяемому филиалу.
 Бертольд Геринг был их с Марион учеником, выпустился из Британской Академии три года назад и уже успел сделать небольшую карьеру в Министерстве магического образования. Этот парень был твердо уверен в превосходстве арийской расы над всеми прочими и национальность своего профессора психологии считал оскорблением для учения фюрера в целом и для себя лично. Вдобавок, он, подобно иезуитам, полагал, что цель оправдывает средства, и занимался подсиживанием, доносительством и наветами. Подобные малоприятные привычки водились за ним еще в школе. Не брезговал он проверенными средствами и теперь.
 Директор шагнул вперед и обратился к председателю комиссии на чистейшем (как он думал) английском языке:
 - Good morning, my friends! I am glad to see you!
 - Если я хоть что-то в чем-то понимаю, - суховато ответствовала по-русски сухопарая седая ведьма в потрепанной плюшевой шляпе, - сейчас уже не утро, а день.
 - Да, конечно, разумеется. Разрешите приветствовать в нашем филиале Вас, миссис Гриббли, и ваших коллег! Очень рады вас видеть, очень.
 - Ну, это ненадолго, - отозвалась миссис Гриббли с мрачноватым юмором. - До того момента, как мы выявим десяток-другой недочетов!
 - Вы абсолютно правы, мэм! - угодливо поддакнул Берт, открывая толстый блокнот, переплетенный в кожу. - Быть может, начнем?
 - Начнем, пожалуй! - величественно кивнула миссис Гриббли.
 - Не хотите ли чаю? - предложила Гортензия Никаноровна, заместитель директора по общим вопросам и по совместительству его супруга. - Или кофе? А через полчаса обед подадут!
 - Позже! - отмахнулась миссис Гриббли, и в ее глазах блеснул зловещий огонек. - Когда разберемся с делами насущными.
 Что тут началось! Три ведьмы рассредоточились по всем помещениям и принялись терзать сотрудников.
 Первым делом потребовали экземпляры всех видов расписания. Лина с Людой переглянулись, неуверенно посмотрели в сторону Нонны Вениаминовны, но, поняв, что от начальницы ответов все равно не добиться, покосились на Шеллермана. Тот вопросительно приподнял бровь. Лина тихонько подошла к профессору и прошептала:
 - А ничего, что у нас нет копий расписания здесь?
 Ошарашенный Шеллерман нехорошо прищурился:
 - Как это понимать?!
 - Так и понимать: расписание висит на стенах в коридоре, про копии для комиссии сказано не было, - Лина объясняла медленно, будто разговаривала с маленьким ребенком.
 - А сами Вы догадаться не могли? - Шеллерман начал звереть, зная по опыту, что с миссис Гриббли договориться невозможно.
 - Инициатива наказуема, профессор.
 - Значит, печатайте!
 - Но электронного варианта тоже нет! Мы его вырисовывали углем, у нас тогда света не было!
 - Какие-то проблемы, Хьюго? - миссис Гриббли, дав указания своим ретивым коллегам, зашла в учебный отдел.
 - Нет, миссис Гриббли, сейчас девочки сделают вам копии необходимых документов, - ответил Целитель с милой улыбкой и зыркнул на Лину.
 - Но, профессор…
 - Сейчас, я сказал! - рявкнул Шеллерман, и Лину как ветром сдуло в фойе, где ее уже поджидали Люда и Майя.
 - Ну, что?…
 - Что он сказал?…
 - Делать копии, - Лина прислонилась к любимому детищу и вытащила из подпространства упаковку валерьянки. - Со стен. А потом раскрашивать, - она помолчала немного, глубоко вздохнула, смирившись с ожидаемой участью. - Н-да, девочки, теперь мы все здесь совершенно точно - дети понедельника…
 - Вот! - два часа спустя Лина брякнула на стол здоровенную пачку бумаги. Рядом сгрузила свою Люда - стол прогнулся и затрещал.
 - Вот это всё нужно раскрасить в разные цвета, - пояснила Лина, смахивая со лба пот. - Агромагов - в зеленый цвет, психомагов - в розовый; юристы - фиолетовые, экстрасенсы - желтые, киберы - синие, а маги-погодники - серо-буро-малиновые. В крапинку.
 - А почему именно в такие цвета? - переглянувшись с Ниной, недоуменно спросила Саша. - Чем хуже, например, красный или голубой?
 - Да очень просто! - хихикнула Майя. - Юры фиолетовые, потому что им все фиолетово. По барабану и до лампадки. Лесагромаги на своих учебных делянках коноплю разводят: вот и ходят зелененькие с зеленой травкой. Психомаги - оптимисты, из розовых очков, блин, не вылезают. Киберы за компами до посинения сидят. А паскудники, то есть погодники, вечно предсказывают не погоду, а не поймешь что! Серо-буро-малиновое! В крапинку.
 - А экстры почему желтые? Желтухой чохом захворали? - заинтересовалась Саша.
 - Не-а! Просто их прорицаниям верить можно не больше, чем желтой прессе! Если не меньше. Кстати, а универы у нас какого цвета?
 - Никакого, - пожала плечами Лина. - Видимо, потому, что они у нас никакие и нигде. А расписание им Варька делает, вот у нее и спрашивайте.
 - Все это очень хорошо, но раскрашивать всю эту лабуду, - Нина сокрушенно покачала головой и достала маркеры, - никакого терпения не хватит!
 Некоторое время все молча и сосредоточенно занимались новым, интересным заданием - вспоминали давным-давно прошедшее детство, раскрашивая фломастерами листы с расписанием. Спустя десять минут Майя швырнула маркер в стену и задумчиво сообщила:
 - Люди, мы страдаем фигней!
 - Неужели? Какая новость! - ехидно откликнулась Лина. - А я-то думала, мы делом занимаемся!
 - Да я не об этом! Мы с этими маркерами до китайской пасхи долбаться будем! Так не пойдет! - она решительно поднялась и вышла.
 Из коридора раздался лязг ключей, отпирающих кладовую, затем шуршание, громыхание и сдержанная ругань. Минут через десять Майя вернулась, перепачканная пылью, таща большой лоток, помятую коробку с гуашью, банку с водой и малярный валик для покраски стен. Все это она свалила на свой стол, налила воды в лоток, открыла баночку ядовито-желтой гуаши и вылила краску в воду. Поболтав в воде карандашом, она окунула в получившуюся жижу валик и провела им по бумажному листу. Коллеги с любопытством наблюдали за процессом.
 - Ну как, получилось? - полюбопытствовала Лина.
 - Еще как получилось! Одно плохо…
 - Что именно? - в голосе менеджера по расписанию зазвучали нехорошие нотки.
 - Это желтая краска. Для экстров.
 - Ну, и? - нотки стали еще более твердыми. Надвигалась гроза.
 - А я покрасила психомагов! А они розовые…
 - Майка, я тебя убью-ю-ю-ю-ю-ю!…
 - Фиг! Не успеешь! Люди, у вас пистолетика не найдется? Мне на минуточку - застрелиться…
 Несмотря на все накладки, с валиком дело пошло заметно быстрее. Даже испорченный лист с желтыми не по чину психомагами удалось спасти, промыв под краном и спешно смазав розовой краской. Гуашь растеклась красивыми пятнами и разводами, так что банальное расписание стало напоминать картину в стиле модерн. Но любоваться было некогда - даже нововведение не помогало радикально ускорить покрасочную деятельность, поскольку листы надо было держать, чтобы не сворачивались и не прилипали к валику. Как следствие, все участники действа очень скоро оказались измазаны гуашью по самые уши, чего нельзя было сказать об огромной куче листов, еще остававшихся чистыми. А время поджимало, заставляя всех нервничать все больше и больше.
 Измучившись вконец, Майя с Линой предприняли очередной поход в кладовку, где среди прочего хлама умудрились найти небольшой пульверизатор. Притащив Шеллермана под шумок проверки в учебном отделе, где в это время с пристрастием допрашивали Нонну Вениаминовну, попросили того сделать еще несколько - по одному на каждый цвет. Разлили разведенную гуашь, с горем пополам склеили расписание, повесили на стенд и вооружились баллончиками с краской. Вскоре раскрашенным оказалось не только расписание, но и соседние стены, а также студенты, имевшие несчастье появляться не в то время не в том месте.
 Тем временем одна ведьма из представителей комиссии - профессионал в магических информационных технологиях - проверяла работу службы ТСО в компьютерных залах площадки "Альфа", где Денек и Марик тянули время, пока сотрудники того же отдела площадок "Бета" и "Дельта" спешно доустанавливали необходимые программы. В порядке исключения действовало все, правда, с некоторыми огрехами. Для наглядности Владика представили как студента и демонстрировали его знания и умения (Владя прошел полный курс молодого студиоза накануне ночью). Все было замечательно, пока не попросили показать тестовую базу. Зная по опыту, что оценок там нет, а те, которые есть, не соответствуют расписанию процентов на девяносто, Денис и Вольдемар переглянулись, предчувствуя бурю.
 - Может, ей тесты Абдубердыбабаева показать? - прошептал Марик Деньку. - Там столько уже сдано, может, хоть что-то совпадет?
 Абдубердыбабаев был в Академии живой легендой. Непосещение им занятий к его популярности не имело никакого отношения, а дело заключалось в том, что из-за постоянных технических неполадок в тестовой базе не было примерно половины зачисленных студентов. Посему на неофициальном совещании отдела ТСО без присутствия непосредственного начальника решили выдавать тесты на первую фамилию в общем списке. Сказано - сделано. В результате, проучившись всего семестр с хвостиком, но числясь аж на третьем курсе, Абдубердыбабаев уже мог выходить на итоговую аттестацию по всем направлениям.
 К сожалению, комиссия юмора ситуации не оценила.
 - А покажите-ка мне ведомость на магов-погодников, третий курс, по дисциплине "Применение шаманских техник при вызове дождя в средней полосе" от восемнадцатого февраля! - потребовала миссис Гриббли у Ульяны, менеджера очного отделения. Орала она уже полтора часа. Сначала на Янину, затем на Ядвигу, потом на Ульяну, Лину, Люду и, наконец, Нонну Вениаминовну. Под горячую руку досталось даже мышам, изредка пробегавшим из одного угла в другой, и парочке нализавшихся тараканов, развалившихся на полке с папками по воспитательной работе. Кстати, только у Брумгильды Леонардовны все было хорошо. Проделанная руками сотрудников воспитательная работа нашла свое отображение в отчете замдиректора как главного исполнителя, что, впрочем, никого не удивило: Леопердовна всегда выдавала чужие заслуги за свои.
 Ульяна, обычно делавшая вид, что знает про все на свете, на сей раз удивленно захлопала глазками, попросила повторить дату и дисциплину, открыла папку с ведомостями и стала осторожненько перелистывать по одной в поисках нужной. То, что магов-погодников, третий курс, она сама лично никогда не видела, значения не имело. Прошло минут десять, а необходимую ведомость найти не удалось. Зная, что ее там в принципе быть не может, Ульяна удвоила усилия.
 - Долго вы еще будете пудрить мне мозги! - заорала председательница. - Нет у вас этих ведомостей! Нет! - Она повернулась к Лине, из-за отсутствия рабочего места стоявшей неподалеку. - Теперь Вы! Объясните, каким образом Вы ставите семь групп по тридцать человек в каждой в кабинет на четырнадцать посадочных мест?!
 - Молча, - ответила Лина, пожимая плечами. - Я человек подневольный, что директор говорит делать, то я и делаю.
 "Как я ей объясню, что в лучшем случае из всех придет человек десять?" - подумала она про себя.
 - Почему расписание такое бледное? Цвета должны быть яркими и насыщенными, дабы создавать позитивный настрой!
 - Но это же копии! Вы посмотрите на стенде, там все - согласно инструкциям, - Лина терпеть не могла, когда на нее кричали.
 - Я вижу у Вас только три экземпляра инструкций! Этого недостаточно, их должно быть семь! А лучше восемь!
 - Остальные у нас тоже есть, просто не здесь.
 - Где Ваше рабочее место? - миссис Гриббли не унималась. - В какой еще дельте?! Я не спрашиваю географическое положение, мне нужно знать, где Ваш рабочий стол? Площадка "Дельта"? Это еще где?… ГДЕ?! - председательница комиссии переключила свое внимание на начальника учебного отдела. - Вы понимаете, что делаете?! У Вас основное подразделение сидит без связи, света и тепла! Нет расписания - нет Академии!…
 Далее последовали пространные рассуждения миссис Гриббли о назначении каждого отдела филиала, о фактическом невыполнении ими своих должностных обязанностей, о перепутанных документах… Речь вышла не хуже классических выступлений Эдуарда Игнатьевича.
 Берт Геринг ни на шаг не отставал от миссис Гриббли, поддакивал, записывал все, что она говорила, почтительно указывал на пропущенные ею мелочи, придирался к сотрудникам филиала, и вообще, вел себя отвратительно. За прошедшие несколько часов его успели возненавидеть буквально все.
 Проверка подходила к концу. Миссис Гриббли собрала своих коллег, они уселись за стол и принялись составлять акт. Недочетов, подлежащих исправлению, насчитали полторы сотни. Правда, председатель комиссии милостиво согласилась с тем, что все они вполне поправимы и филиалу нужно дать шанс. Шанс дали, в последний момент криво улыбнувшись и пожелав удачи при прохождении Комиссии из Министерства магического образования Великобритании примерно через четыре недели.
 - Но, - сообщила миссис Гриббли очень сурово, - я рассчитываю, что через месяц тут все будет идеально! Хьюго, - обратилась она к Шеллерману, которого знала еще с младенчества, - надеюсь, ты удостоишь меня беседой, мой мальчик?
 Все вытаращили глаза в крайнем удивлении, а на Берта было просто жалко смотреть.
 - Охотно, тетушка Летиция, - Шеллерман галантно подал руку школьной подруге своей прабабушки и с трудом удержался от искушения показать мистеру Герингу язык. - Позвольте предложить Вам чаю?
 - Да, пожалуй. С лимоном, если можно. Твоя последняя работа по улучшению снадобья от ревматизма просто великолепна! Я всегда говорила Ариадне, что ты многого добьешься…




 Глава 10 Возвращаться - плохая примета


 Несомненно, положительным результатом пребывания в Академии комиссии стало уже то, что расписание спешно вернули назад. Девчонкам, как и в первый раз, дали двадцать минут на сборы и грузовым ковром-самолетом доставили обратно. Народ потеснился; в одну из трех крохотных каморок, на которые разгородили кабинет сотрудников, втиснули два стола, и девушки начали распаковывать свои причиндалы, стараясь как можно компактнее их разместить. Получалось не слишком. Возможно, именно по этой причине Лина выглядела откровенно расстроенной. Кое-как расставив на новом рабочем месте монитор, клавиатуру, мышь, восемь стоек с бумагами и шесть толстенных папок, она уселась за стол и попыталась заняться делом. Получалось, опять-таки, не очень. В конце концов, она оттолкнула клавиатуру и с тоской уставилась в окно. Профессор МакДугл, с вежливым недоумением наблюдавшая за этим, поинтересовалась:
 - Вы огорчены переездом? Неужели вам так нравилось в лесу?
 - Ну… Там было тише… И просторнее… И вообще…
 Люда на секунду оторвалась от работы, внимательно поглядела на свою огорченную коллегу и многозначительно поджала губы. А Майя откровенно захихикала. И не перестала улыбаться даже после того, как получила папкой по голове. Она поднялась, сгребла со стола какие-то бумажки и двинулась к выходу, лавируя между тесно расставленными столами и мурлыча себе под нос:
 - А!… Это любовь! Здесь рядом Амур крыльями машет! - услышав в ответ кровожадное шипение, Майя ускорила шаг, но не замолчала. - А!… Это любовь! Сердце не прячь, Амур не промажет! - она скользнула в коридор, проворно захлопнув за собой дверь, в которую секунду спустя с диким грохотом вмазался пущенный с размаху тяжеленный дырокол, ободрав краску; донышко отскочило, засыпав полкабинета бумажным конфетти. МакДугл, с ошарашенным видом следившая за происходящим, воскликнула:
 - Я, конечно, все понимаю, но зачем же мебель ломать?!
 - Для релаксации, - сообщила в ответ Лина и отправилась спасать свой дырокол.
 - Взяли и перевели нас обратно! Нет, ну, почему так не вовремя?! Мы только-только поговорили, пообщались. И такой облом, представляешь?… Я все думаю, может, мне туда наведаться? Под благовидным предлогом, а?…
 Тихий шепот Лины профессора Шеллермана нервировал и раздражал. Он всегда предпочитал тишину во время работы, хотя в последнее время все меньше обращал внимание на шум и гам вокруг себя. Но ее настойчивый шепот почему-то был отчетливее более громких голосов. Шеллерман слегка повернул голову и скосил глаза - Лина беседовала с Майей. Та слушала, насмешливо и сочувственно улыбаясь.
 - И нечего улыбаться! У меня трагедия… почти… А она хихикает! Как же, все-таки, не вовремя все получилось! Закон подлости: сначала засунули куда-то к черту на кулички, а как только мне там понравилось, забрали назад! Я просто в ярости! И теперь не знаю, как с ним встретиться? Не хочется же навязываться, понимаешь? Ой, да ничего ты не понимаешь, иначе бы не ухмылялась! - Лина на мгновение замолчала. - И имя такое красивое! А глаза - серые. В них и утонуть не страшно… Я вот думаю, в его личном деле, наверное, есть фотка, может, ее присвоить?
 - Не стоит, - раздался ответный шепот Майи. - Видела я его фотку - у него там такой вид, будто он не меньше часа ждал, когда же вылетит птичка! А вылетел птеродактиль…
 - Жалко… Хотелось бы… Слушай, а может…
 Что "может", Майе не суждено было услышать. Оказавшись невольным слушателем Лининых излияний, Шеллерман злился все больше и больше. Почему его так раздражала эта вполне невинная тема, он сам не смог бы сказать, но раздражала безумно! Профессор резко развернулся к подружкам и прошипел:
 - У вас недостаточно работы, раз вы позволяете себе тратить время на такие разговоры?! В таком случае я могу позаботиться о том, чтобы обязанностей у вас стало больше!
 - Но, профессор, - заикнулась было Лина.
 Однако профессора, что называется, понесло.
 - И никаких "но"! - рыкнул Шеллерман. Он поднялся, нависая над обеими, словно мрачная тень, и с издевкой продолжил. - Я понимаю, что ваши любовные проблемы важнее, чем ваши обязанности, но все же, не могли бы вы хоть иногда уделять немного времени последним? А беседы о сердечных переживаниях откладывать хотя бы до обеда? Извольте заниматься делом! - отчеканил он напоследок. - И молчать!
 Профессор напрасно думал, что на этом все закончится. С каждым его словом выражение лица Лины становилось все менее растерянным и все более злым. Услышав приказ начальства замолчать, она взлетела с места, как петарда:
 - Вам, профессор, самому неплохо было бы научиться иногда держать язык за зубами! И помалкивать!
 - Что-о-о-о-о?! - побелевший от ярости профессор угрожающе шагнул к ней.
 Но Лина и не думала тушеваться:
 - Именно то, что Вы слышали, профессор! Я, между прочим, не с Вами разговаривала! А подслушивать чужие разговоры нехорошо! А вмешиваться в них - тем более! А сейчас, если хотите знать, как раз обед! И он будет продолжаться еще восемь минут! Так что я могу болтать с кем хочу и о чем хочу, вот так! А если Вам не нравится, как я работаю, то делайте все сами!
 Она смерила Шеллермана презрительным взглядом, демонстративно повернулась к нему спиной и направилась к своему столу, гордо задрав нос. Шеллерман тупо смотрел ей вслед, беззвучно открывая рот и впервые за много лет не зная, что сказать. Он не сразу сообразил, что Майя обратилась к нему с каким-то вопросом. Профессор услышал ее лишь тогда, когда она вкрадчиво поинтересовалась:
 - Что с Вами, профессор? Язык проглотили?
 Лопнуть от злости Шеллерману помешала со стуком распахнувшаяся дверь. В дверном проеме торжественно воздвиглась Брумгильда Леонардовна собственной персоной. Выглядела она, как всегда, ошеломляюще. Непонятного цвета волосы торчали дыбом, как иголки дикобраза. Грязноватое платье с глубоким декольте и разрезами до бедра со всех сторон было ярко-алого цвета, босоножки на высоченной платформе - кислотно-зеленого. Ее длинные ногти отливали сиреневым в тон браслету из бусин размером в грецкий орех каждая; тени на веках оказались голубыми, румяна - оранжевыми, а губная помада - темно-вишневой. Коллеги разглядывали ее с различной степенью недоумения. Профессор услышал, как Майя за его спиной страдальчески пискнула и пробормотала:
 - Цветовая шизофрения…
 Леопёрдовна, шагнув через порог, радостно просипела:
 - Здра-а-асьте вам! Соскучились, небось, негодяйчики?! Ну-ка, сознавайтесь, кого тут, ешкин кот, перевоспитывать надо?
 Сотрудники восприняли шутку кисло, на что Леопёрдовна не обратила внимания. Профессор МакДугл умело скрыла неодобрение и вежливо отозвалась:
 - Добрый день, Брумгильда Леонардовна! Вы к нам по делу или просто в гости?
 - По делу, ясен хрен! - энергично ответила Леопёрдовна. - Бункерок наш, чтоб ему репнуться, уж больно незаметен, студенты, мать их через копыто, жалуются. Найти не могут, дебилы убогие, по шесть часов по лесу блукают! Так что решение принято его того… покрасить! А вы что подумали?
 - Покрасить? - с сомнением проговорила МакДугл, подозрительно рассматривая лучащуюся энтузиазмом физиономию главной академической воспитательницы. - Но ведь бункер, если не ошибаюсь, покрыт дерном? Вы что, траву собираетесь красить?
 - Уже не покрыт! Мы дерн этот, едри его налево, сдернули! Красить будем кирпичи! Краску и пульверизаторы закупили уже, теперь добровольцы нужны, присмотреть за всем. Ну, граждане алкоголики, дебоширы, тунеядцы! Кто хочет сегодня поработать?
 - Может быть, мне поехать? - с невинным видом предложила Лина.
 Заметив огонек интереса в ее глазах, Шеллерман тут же увидел свой шанс слегка отыграться за недавнюю сцену. Мысленно похвалив себя за сообразительность, он сурово сообщил:
 - У Вас еще не готово расписание на паскудников, то есть, погодников, на ближайшую грозу! Будет лучше, если отправится Майя - она уже выверила все списки должников!
 Обе девчонки зыркнули на него, как на врага народа, но промолчали, справедливо опасаясь эскалации насилия с его стороны. Майя, спешно собравшись, отправилась с Леопёрдовной, а Лина с раздосадованным видом осталась - работать и переживать.
 Майя вернулась только к концу рабочего дня, взъерошенная, перемазанная краской и злая, как оса. Она тихо шипела сквозь зубы нечто непечатное и дверью грохнула так, что на стене покосился красочный плакат с надписью: "Самогон наш враг - гоните его!"
 - Ну, как? - сочувственно поинтересовалась Саша, оглядев подругу.
 - Чудовищно! - Майя шваркнула на стол свою сумку. - Просто ЧУ-ДО-ВИЩ-НО!
 - Похоже, осуществлять собственноручно малярные работы Вам не слишком по душе? - ехидно поинтересовался Шеллерман.
 - Да при чем тут малярные работы?! - гневно воскликнула девушка, всплеснув руками. - Студенты в лесу блуждали, да?! Найти не могли?! Ну, так теперь они все найдут! Да еще как найдут, вот увидите! Не найти ТАКОЕ - это… это, - она просто захлебнулась от негодования.
 - Да что там такое? - забеспокоилась Нина, переглянувшись с остальными. - Расскажи толком!
 - Я и объясняю! Толком! - рявкнула в ответ Майя. Она глубоко вздохнула и продолжила, попытавшись взять себя в руки. - Вы Леопёрдовну сегодня хорошо рассмотрели? Видели, как она одета была? А сколько она краски закупила, вам сказать?! Десять цветов! Наш бункер теперь сияет всеми цветами радуги в самых диких и немыслимых сочетаниях! Розовый с оранжевым, синий с фиолетовым! Голубой с зеленым в красных пятнах! Это уже не цветовая шизофрения - это цветовой терроризм получается!…
 - Замечательно! - поджав губы, прокомментировала МакДугл. - Я многого ожидала, но такое…
 - Вот именно! - мрачно кивнула Майя. - Я же вам говорю, теперь этот чертов бункер только дальтоник не отыщет! Там вдобавок еще и тропинка через весь лес краской забрызгана.
 - Вот и хорошо! - иронично закрыл тему профессор. - Зато теперь у студентов отпадет необходимость вместо занятий играть в Гензеля и Гретель, отмечая путь камушками, бусинками и хлебными крошками!
 Одним из многих творящихся в Академии безобразий был обеденный перерыв. Вернее, его фактическое отсутствие. Студенты невозбранно шлялись туда-сюда, совершенно игнорируя время обеда при полном попустительстве начальства. Любого из кураторов могли выдернуть с места буквально с набитым ртом и заставить заниматься делами студентов, а вдобавок пожурить за то, что драгоценное время тратится на такие презренные вещи, как еда, в тот момент, когда Его Величество Студент нуждается во внимании!
 После того, как их дважды оторвали от ароматного горячего кофе из-за студенческих проблем, командированные профессора всерьез взялись за организацию питания. Отныне ровно в 13.30 двери кабинетов наглухо запирались и снабжались табличками с надписью: "ОБЕД! С 13.30 до 14.00 в помещении голодные маги-убийцы. Не верите - ну и Царство вам Небесное!", и до двух часов пополудни дверь не отпиралась даже в случае пожара, потопа или истерик нетрезвых студиозов.
 К сожалению, открыть столовую или хотя бы буфет не получилось. Зато профессор МакДугл познакомилась с пожилой ведьмой, проживавшей по соседству. Ведьма, в прошлом повар обкомовской столовой, скучала на пенсии и охотно согласилась готовить для сотрудников Академии. Правда, еду следовало забирать утром, поскольку потом стряпуха отправлялась по своим делам, и, как следствие, до обеда все остывало. Это приводило к образованию огромной очереди к единственной и очень дряхлой микроволновке. Новые коллеги чопорных англичан, все без исключения "рожденные в СССР", мигом вспомнили навыки стояния в очередях. Даже те, кого чаша сия по малолетству должна была миновать, усвоили Правила Поведения в Очереди буквально на генетическом уровне, а также на уровне тычков, щелчков и подзатыльников старших, ревниво следящих за соблюдением Правил, неписаных, но вполне реальных. В результате каждый день минут на десять-пятнадцать все погружались в такое далекое, но близкое прошлое.
 - Куда Вы претесь, не видите, тут люди!…
 - А с чего бы это, Вас тут вообще не стояло!…
 - Кого не стояло - меня? Да я тут с утра стою, а вот Вас не видела!…
 - Глаза протри, не видела она!…
 - Блин, убери локти, чашку мне опрокинешь!…
 - Да куда я их уберу?…
 - Твои локти, куда хочешь, туда и убирай!…
 - Граждане, граждане! Это что делается?! Вы только посмотрите, она одна стоит, а в печку уже третью порцию ставит! Безобразие! Больше одного раза микроволновку в одни руки не давать!…
 - Идите на фиг, дорогие коллеги! Мне, может, усиленное питание прописали!…
 - Ой, ну надо же! А ты что, в борцы сумо готовишься?…
 Народ с упоением пихался и переругивался, получая от процесса огромное наслаждение. Даже самые агрессивные перепалки немедленно сходили на нет, стоило очереди рассосаться, и самые непримиримые спорщики мирно беседовали, поглощая с боем подогретые обеды. Шеллерман и МакДугл понять этого, как ни старались, не могли. А их сотрудники оказались не в состоянии что-либо объяснить. В конце концов, британские волшебники пришли к выводу: это древняя, наверняка еще языческая традиция, освященная временем и вошедшая в подсознание. Человеку со стороны понять ее было совершенно невозможно, так же как невозможно понять любовь англичан к липкой и скользкой овсянке на завтрак.
 Очередь постепенно разбредалась по местам. Самые нетерпеливые пережевывали снедь прямо на ходу, не торопясь усесться за столы. На приверженцев присказки "Стоя больше влезет" Шеллерман поглядывал с откровенным неодобрением, но и делать внушение не спешил, со злорадным интересом ожидая, когда же кто-нибудь из них подавится. Или обляпается, на худой конец. Впрочем, его ожидания покуда оказывались тщетными.
 В настоящий момент предметом его наблюдений, а равно и раздражающим объектом, была Майя. Она с невозмутимым видом стояла чуть в стороне и ела суп из одноразово-многоразовой тарелки. Причем процесс насыщения занимал ее далеко не полностью - Майя терпеливо ожидала, пока с разогревом своего обеда разберется Лина. Как только та выудила из недр микроволновки свою порцию, девицы ловко подхватили судки и направились к Лининому столу. А стол, по иронии судьбы, располагался как раз за спиной профессора. Хьюго честно старался не прислушиваться, но Лина сидела слишком близко.
 - Хочу поехать туда в следующую субботу.
 - И чего тебя тянет в такую даль?!
 - Ну… Мне ведь нужно изменения в расписании отвезти, ведомости там… И тесты свои сдать! То, что я сдала в прошлый раз, почему-то оказалось у одного третьекурсника-агромага. Хотя зачем агромагу нужна общая теория предсказаний, не представляю.
 - Ну, это ты у Денька спроси, зачем он твои тесты туда зафигачил!
 - Я спрашивала - он не сознается! Так что придется ехать и сдавать… Заново.
 - Ой, да ладно! Тесты, надо же.
 - Да, представь себе! Вот такая я сознательная. Знаешь, в последний раз мы с ним разговаривали обо всем и ни о чем сразу. Только никак не могу понять, нравлюсь я ему всерьез или нет? И как узнать - ума не приложу!
 - Может, спросить?
 - Ага, щаз! Попробуй, спроси! У меня никогда на такой шаг не хватит наглости! Или смелости. Или глупости. Это уж как посмотреть.
 - А он?
 - А что, он? Тактичный, блин! И сдержанный. Ничего не скажет. Ни да, ни нет…
 - Печально. Пожалуй, остается только порадоваться, что меня все эти заморочки ни разу в жизни не касались!
 - Ну, не скажи! Это такое… такое… просто не знаю, как объяснить! Ты летаешь, как бабочка, земли ногами не касаясь!
 - Ага, и светишься, как светлячок. По тебе видно!
 - Не издевайся!
 - Не буду… сегодня!
 - Все, хочу в лес! К своей радости!
 - Тихо ты! А то народ подумает, что ты решила податься в партизаны.
 - А что? Это мысль! Я даже знаю, где буду партизанить!
 Их зловредное хихиканье дуэтом довело профессора до белого каления. Он то и дело косился на стрелки настенных часов, мечтая о той секунде, когда ощипанная курица прокудахчет два часа дня и можно будет разогнать девчонок по местам. Он даже знал, что, как и в каких выражениях им скажет. Однако мечтам профессора Шеллермана не суждено было сбыться. В тот момент, когда минутная стрелка скользнула к двенадцати, хитрые девицы моментально замолчали, дружно встали и отправились мыть посуду. Вернувшись, они с добродетельными физиономиями уселись каждая на свое рабочее место и (разумеется!) разразились очередями на клавиатурах. Что ж, назначение чата в том и состоит, чтобы облегчать людям жизнь. Одни могут с удовольствием продолжить трепаться, не вызывая нареканий за лишние разговоры, а другие оказываются избавлены от выслушивания чужой болтовни. И всем хорошо!
 "Странно. Они болтают, вместо того, чтобы заниматься делом, а я спокойно это терплю. По-моему, я становлюсь пофигистом!" - Хьюго едва заметно пожал плечами и углубился в работу.




 Глава 11 Ночные снайперы


 Резкий телефонный звонок разбудил Шеллермана среди ночи, что, само собой, дружелюбия ему не добавило. Вдобавок, телефоны он терпеть не мог, но поставить его пришлось, поскольку иметь канал связи с дебильной работой было необходимо. Нащупав аппарат на тумбочке и попутно уронив будильник, он поднял трубку и рявкнул:
 - Какого черта?!.
 - Здрасьте, профессор! - голос в трубке принадлежал Денису.
 Денёк напрочь проигнорировал крайне нелюбезное приветствие профессора и буднично сообщил:
 - Профессор, компы заработали, мы занятия начинаем.
 - Прямо сейчас? В два часа ночи?!
 - Ну, да. А потом они опять отрубятся, и никаких лекций и тестов не будет. Девчонки студентов собирают.
 Это был весомый аргумент. Техника, на которой полностью должно было базироваться дистанционно-магическое образование, работала крайне нерегулярно. А предыдущие две недели не работала вообще - сервер, подцепив квазимагический вирус, закапризничал, требуя, чтобы его ежедневно протирали спиртом. Причем не снаружи, а внутри. Но после указанной процедуры он офигевал окончательно и вместо целомудренных лекций о магопсихофизиогенетике сексуальной жизни супругов после десяти лет совместной жизни ставил на просмотр откровенную порнуху и наотрез отказывался показывать что-либо другое. Выбить из него дурь вот уже вторую неделю пытался весь отдел ТСО. Наконец, это удалось, но, как водится, в самое неподходящее время. Шеллерман чертыхнулся, включил свет и потянулся за одеждой, продолжая придерживать трубку плечом.
 - Каким образом мы соберем студентов в такие сроки, если они разбросаны по территории, равной по площади Франции? - раздраженно поинтересовался он, пытаясь натянуть брюки.
 - Да очень просто! На автобусах приедут, маршрут 3,14. А кто в городе живет, на троллейбусах доберется, с остановки 0,5 по 40 градусов, легко.
 - 40 градусов? По Цельсию или по Фаренгейту? - пробурчал Хьюго, застегивая рубашку и пытаясь нашарить под стулом носки.
 В трубке раздалось сдержанное фырканье.
 - По Менделееву, профессор!
 - Ладно, скоро буду! - раздраженно пробурчал в ответ Шеллерман и положил трубку. - Юмористы, блин!
 Он заглянул на кухню, сжевал на ходу бутерброд, накинул куртку и телепортировал.
 В Академии, несмотря на поздний час, было полно народу. Кураторы и технари с опухшими у кого от недосыпа, у кого от перепоя лицами деловито сновали во всех направлениях. Студенты, толпившиеся в коридорах и рассаживавшиеся в аудиториях, честно пытались проснуться, правда, без особого успеха. Деловитость и упорядоченность происходящего умиляла бы, если б не нарушалась радостными воплями Леопёрдовны. Бодрая, как кипяток, она громогласно призывала студентов к порядку, всемерно этот порядок нарушая.
 - Проклятье, кто ее позвал?! - прошипел сквозь зубы Шеллерман, когда она в очередной раз заорала: "Равняйсь, смирно, вольно, разойдись!"
 - Ее не зовут, она сама приходит, - устало вздохнула случившаяся рядом Майя. - Вот послал же Бог сотрудницу, обалдеть можно! Ее предшественница, Любомира Прокофьевна, куда лучше была.
 - Зато зануда! - мимоходом заметила Нина, с трудом сдерживая зевоту. - Строила всех, как заправский прапорщик.
 - Ну, зануда, ну, строила. Зато вменяемая! Ну, почти. Относительно. Все студентов перевоспитывала. А они ее… того…
 - Чего "того"? Убили, что ли? - изумленно вопросила профессор МакДугл.
 Майя испуганно покосилась на нее:
 - Да что Вы, профессор! Перевоспитали! Она все студентов за здоровый образ жизни агитировала, вот и пошла как-то раз на дискотеку, молодежи мозги вправлять - типа, курить вредно, пить противно. А они ей в ответ: "А умирать здоровым жалко!" И на танец пригласили… В общем, плясала она с ними до утра, а теперь диджеем работает. Так туда народ косяком ломится! И никто не курит! Открыто.
 - Ага! - вклинилась временно проснувшаяся Саша. - Dj Любаша! Я со своими студентами ходила - она так зажигает, ух!…
 Ровно в половине третьего начались видеолекции, загрузились тесты, и народ, зевая, начал грызть гранит науки. Профессор Шеллерман и профессор МакДугл ходили по аудиториям, сурово надзирая за порядком и ни на минуту не присаживаясь, чтобы не уснуть. Все было чинно, царила тишина, лишь изредка прерываемая сдержанным храпом.
 Между тем, студенты, поднятые среди ночи по тревоге, продолжали прибывать. Лина и Люда, отчаянно зевая, спешно стряпали и перекраивали расписание, стараясь хоть как-нибудь втиснуться в учебный план и имеющиеся в наличии площади. Лицеи, училища и вечерняя школа по ночам не работали - и это хорошо. Однако аудиторий все равно катастрофически не хватало - и это плохо! На площадки "Бета" и "Дельта" немедленно отправили дежурных и организовали временные порталы. Кураторы, действуя со сноровкой заправских чабанов, отбивали от толпы студентов нужную группу, загоняли к порталу и отправляли на требуемую площадку. Не раз получалось так, что первая пара у студентов была на площадке "Альфа", вторая и третья - на "Бета", а четвертая - и вовсе на "Дельта". К тому же, нередко методисты, засыпая на ходу, отправляли не те группы и не туда, и время от времени портал не только проглатывал очередное студенческое стадо, но и выплевывал. "Выплюнутых" требовалось незамедлительно отловить и отправить на занятия, дабы они не успели раствориться в ночи, как крупинки сахара в горячем чае.
 Спустя примерно час такой суматошной деятельности с "Беты" и "Дельты" начали приходить сообщения о том, что мест больше нет. Сперва весточки были напряженными, затем растерянными, а под конец и вовсе паническими. Все площадки трещали по швам. Для разгрузки аудиторий было решено задействовать все свободные площади - чердак, подвал, фойе и коридоры. Профессор МакДугл, сверившись с расписанием и посоветовавшись с Линой, Нонной Вениаминовной и Шеллерманом, принялась создавать посадочные места при помощи практической магии. В качестве материала ей спешно доставили из библиотеки связки старых газет и пособий. Из них она стряпала на скорую руку столы и скамейки. После того, как очередная учебная площадь была готова, там незамедлительно рассаживали студентов, приносили компьютер и начинали учебный процесс. Следующим шагом по разрешению проблемы с наплывом студенческого контингента стало использование административных и подсобных помещений.
 В кабинете методистов разместили психомагов, которые должны были всеми известными способами определить характер и склонности каждого учебного менеджера по состоянию и оформлению его рабочего места. Поскольку каждый стол представлял собой филиал городской свалки, задание это оказалось непростым.
 Лесагромаги, устроившись под лестницей, изучали образцы грунта, взятые из цветочных горшков. Пробуя их на зуб, оценивая цвет, запах, консистенцию и магические реакции, они определяли химический состав и баланс микроэлементов. А также растение, произраставшее в той или иной почве, его вид, подвид, отряд, возраст, размеры и прочее.
 Магиюристов учили ориентированию в экстремальных условиях. Для отработки нужных навыков им вливали по два литра пива, завязывали глаза и оставляли в одном из коридоров. Целью испытуемых, а также наградой за верно пройденный путь был туалет. Неуспевший считался опоздавшим и зачет не получал.
 Магов-погодников загнали на чердак. Там, глядя в слуховые окна, они пытались по движению облаков определить силу и направление ветра, погоду на завтра, влажность и температуру по Цельсию. Однако ночь была совершенно безоблачной. Поэтому после нескольких неудачных попыток вычислить хотя бы температуру (каждый раз результат получался разный, от +15 до -27) начали изучать звезды и их влияние на погодные условия.
 Экстрасенсы занимались в переполненных толпой коридорах - читали окружающий фон. Они приставали ко всем подряд с различными вопросами и старались соотнести вербальный ответ с эмоциональным настроем. Занятие шло прекрасно. Студенты почти не ошибались, поскольку девять из десяти опрошенных посылали их подальше и вслух, и мысленно. А каждый десятый - только мысленно.
 Группу кибермагов-третьекурсников случайно отправили заниматься физкультурой в компьютерный зал. Там их встретил Полуэкт Полуэктович и обеспечил солидную физическую нагрузку: силовые упражнения, наклоны и бег с утяжелением. За одну пару студенты перетаскали на склад все сломанные компьютеры и расставили их на стеллажах, что никак не успевали сделать сотрудники отдела ТСО ввиду исключительной занятости. Полуэкт Полуэктович, совершив-таки перемещение материальных ценностей к месту постоянного хранения, был очень доволен. А вот студенты - не совсем. К таким физическим нагрузкам они не привыкли и привыкать не желали. Впрочем, их никто и не спрашивал.
 Наконец, даже из кабинета директора сделали учебную аудиторию. Загнали туда небольшую группу универмагов из пятнадцати человек, подключили к директорскому компьютеру вокализатор и задали программу на чтение лекции о методах борьбы с вредоносными заклинаниями. Комп, служивший хозяину верой и правдой не один год, сроднился с шефом и вполне усвоил его манеру ведения лекций. Так что студенты узнали, что борьба с вредоносными заклинаниями есть дело чрезвычайно важное, даже международное, поэтому нужно активно сотрудничать с иностранными коллегами, для чего необходимо изучать иностранные языки, в частности, английский, язык международного общения, а для этого необходимо ежедневно учить по тридцать три английских слова… ну, и все такое.
 Еще одним следствием Лондонской проверки стало решение Нонны Вениаминовны представлять реальное расписание в соответствии с требованиями бесчисленных инструкций. Однако "алые паруса", как прозвали необъятные полотнища в народе, решено было снять, сделав из них аккуратные подобия глянцевых журналов. Так что теперь на стенде вместо ровных строчек и линеечек висели толстые разноцветные папки с загнутыми во все стороны уголками, потому как чтобы разыскать свое расписание, студиозам приходилось долго и упорно перелистывать их содержимое. Преображение было настолько впечатляющим, что поначалу все попросту застывали, как вкопанные, и несколько минут таращились на новое произведение Академического искусства. Что и говорить, стенд получился веселенький.
 Но этой ночью, как и следовало ожидать, из-за ежечасных изменений, расписные книги менялись и перевешивались раз по двадцать. Возвращаясь с очередной проверки посещаемости занятий, профессор Шеллерман мимоходом заметил отсутствие расписания на магов-погодников. На месте серо-буро-малиновой в крапинку пачки была пустота.
 - Еще не повесили, - правильно поняв его молчаливое недоумение, пояснила заспанная Тоня, вышедшая из приемной с чайником. - С ним возни больше всего: три цвета да еще крапинки!
 Пробурчав в ответ нечто малопонятное, профессор ретировался на свое рабочее место. В кабинете сотрудников спешно докрашивали новую версию расписания, исправленную и дополненную, перемазанные гуашью методисты. Майя наводила на листы последний лоск - крапинки - при помощи старой зубной щетки и разведенного водой зубного порошка. В результате в крапинку было не только расписание, но и столы, стены и все, кто не успевал увернуться.
 - Цирк! - буркнул профессор, смахивая белые точечки с рукава.
 - Бедлам! - уточнила Марион, вытирая тряпочкой свой стол. - Ну, наконец-то, закончили!
 Девчонки сложили листы стопками, с ловкостью, свидетельствовавшей о немалой практике, прокололи, прошили и Лина с Людой унеслись развешивать их на стенде.
 БА-БАХ!…
 Дикий грохот, раздавшийся за дверью, заставил всех подхватиться на ноги и выбежать из кабинета. В коридоре обнаружилась дивная картина: стенд, не выдержавший тяжести нового расписания, сорвался с гвоздя, на котором висел, и теперь торжественно возлежал посреди коридора. Лина и Люда, бледные, с вытаращенными от испуга глазами стояли, прижавшись к противоположной стене.
 - Здец! - спокойно констатировал случившееся Шеллерман, использовав самое подходящее в данной ситуации словцо.
 - Мат - не наш формат! - ехидно и одобрительно напомнил кто-то из сотрудников.
 - Ничего, - суховато отозвался профессор, вынимая палочку и подергивая рукава мантии. - Леопердовны поблизости нет, а остальные, я думаю, со мной согласны. Что вы стоите! Поднимайте этот чертов стенд!
 Методисты переглянулись и дружно вскинули руки. Стенд плавно поднялся в воздух и завис. Шеллерман и МакДугл синхронно взмахнули руками, сделав выпад на манер Джеки Чана, и пришпилили стенд к стене возникшими из ничего стальными костылями. Однако мощные железки держали плохо, поскольку бетон, из которого были сделаны стены, осыпался песком. Тогда волшебники подперли стенд прочными деревянными козлами. Закончив спасательную операцию с чувством глубокого удовлетворения, народ поглазел пару минут на то, что получилось, и разбрелся по местам в надежде, что теперь все будет если не хорошо, то по крайней мере, удовлетворительно.
 ТРАХ-ТАРАРАХ!…
 Грохот, сопровождающийся заковыристым матом, раздался в коридоре уже в пятый раз за последние два часа. Сотрудники отреагировали вяло.
 - Май, кто там на этот раз, тебе не видно?
 Майя, рассеянно глянув со своего места через открытую дверь в коридор, сообщила:
 - Как и следовало ожидать, погодники стенд навернули. Одного сверху накрыло.
 - Создатель, опять студентов откапывать и стенд назад вешать! - устало всплеснула руками профессор МакДугл.
 - Ничего подобного! - решительно сказала Саша, поднимаясь с места. - Сами откопают! И стенд сами повесят, заодно и расписание посмотрят! Дети понедельника, блин!
 С этими словами Саша вылетела в коридор, жизнерадостно наорала на своих студиотов и вернулась, довольная собой и жизнью.
 - Господи, неужели хоть один учебный день, то есть ночь - в общем, неважно - пройдет нормально? - устало вздохнула Марион в половине четвертого утра, снова наколдовав кофе всем желающим.
 - Не каркайте, профессор, - хмыкнул Шеллерман, отхлебывая из своей чашки, - все ведь только началось!
 Целитель как в воду глядел. Пару минут спустя свет мигнул и погас.
 - Ну, что я говорил? - раздался в темноте голос Шеллермана. - Опять кто-то включил чайник!
 - Это не чайник, - отозвался бестелесный голос Денька, в котором явственно ощущалась Улыбка крысы Шушеры, - это опять Чубайс. Весь город без света до послезавтра!
 - И откуда ты всегда это знаешь? - раздраженно поинтересовалась МакДугл, размышляя, куда бы пристроить чашку, чтобы не окатить кого-нибудь впотьмах горячим напитком.
 - А у меня астральная связь с электростатическим полем России, - безмятежно отозвался Денёк. - Я чувствую!
 - Это, конечно, замечательно! Но что нам теперь делать? - фыркнула Саша. - Студентов собрали, занятия начали - и на тебе! Ни видеолекций, ни тестов, ничего!
 - Ну, почему ничего? Сейчас простыню на стене натянем и видеолекцию как диафильм показывать будем, перематывая с карандаша на карандаш. А тесты… У нас же есть динамомашина, вот и посадим кого-нибудь педали крутить!
 - Я даже знаю, кого, - зловеще проговорил профессор Шеллерман, оглядев парня с обутых в раздолбанные кроссовки ног до кудлатой головы. В ответ Денёк беззвучно растворился в ночи.
 - Что ж, будем делать, как он предлагает, - заключила Марион, и они отправились организовывать учебный процесс заново.
 Через пару часов, когда замученных студентов отпустили, наконец, по домам, еще более замученные сотрудники начали приводить в порядок аудитории, собирать бесчисленные одноразово-многоразовые чашки из-под кофе и проверять наличие пройденных студентами тестов в общей базе данных. Все было тихо и сонно… До того момента, пока в восемь часов утра не раздались возмущенные вопли кураторов, наперебой нападавших на инженера, коим недавно сделали Дениса.
 - Что это такое?! Почему "Психопатия семейной жизни" у паскудников, в смысле, погодников, а "Шизометр погодных условий" - у лесаграриев?! А где "Открытие третьего глаза" и "Промытие третьего уха" у экстрасенсов-второкурсников?! Они всей группой сдавали, я сама видела!
 Денёк безмятежно улыбнулся, спокойно сообщив:
 - Да чё вы кипишуете, оценки-то есть, никуда не делись. Просто не те. И не у тех. И не там…




 Глава 12 Из дневника Лины


 За стеклом ветер раскачивает голые ветки - вверх, вниз. Скользят тени, облака несутся по небу, задувает в щели между рамами. Зима. Она в своем праве сейчас, хотя уже март; она пришла всерьез и надолго. Расположилась по-хозяйски на заснеженных улицах, сугробами улеглась в лесу, свесилась сосульками с крыш домов. Принесла жгучий, синий холод.
 Батареи, как всегда, греют паршиво. Плохо заклеенные окна совсем не держат тепло. Я поежилась, поплотнее завернулась в шерстяную кофту. Работать не хочется. Ну, разумеется, работы огромная гора. С самых праздников и по сию пору она никак не разгреблась. А ну ее совсем! Подождет, никуда не денется.
 Я снова уставилась в окно.
 Ничего интересного там не происходит. Неугомонный ветер, как мальчишка-хулиган, дергает ветви деревьев, гоняет по улице мусор, пристает к прохожим с непристойностями. Я смотрю, но не вижу. Вижу совсем другое. Серые глаза. Улыбка. Внимательный взгляд…
 Я вспоминаю звук шагов. Поворот головы. Сильные руки. Так много всего, что можно вспомнить. Что хочется вспомнить. А еще больше хочется снова увидеть. Улыбнуться навстречу. Сказать: "Привет", глядя в эти глаза. Увидеть в них ответную улыбку. Свое отражение. Ох, знать бы, как я в них отражаюсь, в этих глазах. Какой он видит меня? И видит ли меня?
 Я отвела взгляд от окна. Ничего там нет, за этим окном. Ничего, на что стоило бы смотреть. Уж лучше заняться чем-нибудь полезным. Упорядоченным. Строгим и равнодушным ко всему. Расписание. Да, это мысль! Ровные ряды черненьких буковок, правильная скучная таблица. Это поможет отвлечься от саднящих, тоскливых мыслей. Вопросов, на которые я не знаю ответов. Он - знает. Единственный на свете человек, который знает. И единственный, кого я никогда не смогу спросить…
 Ну, все, хватит меланхолии! Работа, работа и еще раз работа, вот так! Никаких охов и вздохов!… Черт, да гори оно все пламенем! Хоть синим, хоть зеленым! Хоть вообще фиолетовым! В субботу я туда поеду… Я даже зажмурилась от сознания собственной решимости. Когда на меня накатывает такое настроение, я действительно начинаю верить, что горы смогу свернуть, не слушая никого, даже самое себя. Глупость? Пусть так! Пусть навязчивость, да что угодно - пусть! Я хочу его видеть, не могу больше - так далеко…
 Мобильник, как всегда, запиликал некстати. Господи, опять какой-нибудь препод, напился, простудился, обморозился, мается с перепою, да мало ли что еще. И настоятельно просит перенести занятия, прямо сейчас. Я, не глядя, нажала кнопочку:
 - Слушаю Вас!
 - Привет! Как дела? - голос, который я никак не ожидала услышать. Тот, Который…
 - Неплохо. Вот только погода не радует, - ой, мамочки, что я несу, ОН позвонил МНЕ, а я про погоду, как будто больше не о чем!
 - Да, погода скверная. Наверное, в субботу ждать тебя не стоит? Холодно.
 - Ну, почему же. Я как раз к вам собиралась. Расписание передать и вообще, - стараюсь говорить спокойно и чуть небрежно, а сердце дрожит, как заячий хвост.
 - Приезжай, у нас опять намечается аврал. А все потому, что некоторые бессовестные люди, не будем указывать пальцем, опять поставили на тестирование сразу шесть групп!
 И смех звенит, как два весенних ручейка. Словно солнечный луч коснулся лица, согрел сердце и душу порадовал. И оказалось, что все не так уж плохо. Ну, и пусть мороз - зимой по-другому и быть не должно. Тучи? Глупости, кто обращает внимание на такие мелочи? Куча работы? Да когда ее было мало?! Так всегда было, есть и будет: нервы, злость, сверхурочные, за которые не платят, бессонные ночи. Мелочи, не стоящие внимания, если рядом ты. Ты рядом - и светит солнце, и снег сияет радугой, и воздух пьянит, и прекрасна жизнь. И тепло. И ты - рядом.
 Суббота. Два дня прошло, и я отправилась в бункер, такой далекий, но такой знакомый и близкий. Вот и тропинка, ведущая к заветной двери. Не понимаю, почему так дрожат руки и подкашиваются коленки, а сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди - бьется так быстро и сильно. Не понимаю, осталось всего несколько шагов, а я иду все медленней - боюсь. Это так больно - быть отвергнутой, ненужной, лишней… Боюсь быть такой. Боюсь - откажет, отвернется, посмеется за моей спиной… Делаю глубокий вдох, успокаиваюсь, набираюсь смелости, толкаю дверь… Теперь улыбнуться и не забыть не смотреть Ему в глаза, вдруг догадается?…
 - Доброе утро! Как Ваше ничего себе?
 - Доброе. Если, конечно, оно доброе. В чем я лично сомневаюсь!
 - А по какому поводу депрессия?
 - Не по поводу, а по поводам - компы глючат, студенты замучили, Леопёрдовна ЗА-ДОЛ-БАЛА!
 - Понимаю, сочувствую, но зачем же технику ломать?
 - Какую технику?
 - А что, вот этот принтер, который ты кувалдой шандарахнул, не техника уже?
 - А ты спроси, он работает?
 - А что, нет разве?
 - А кто его чинил?!
 - А кто ломал?!
 - А что за манера отвечать вопросом на вопрос?!
 - Шо, вам-таки объяснить?
 - Очень смешно!
 - Видимо, очень, если ты смеешься!
 Я немного помолчала, смотрела на него и не могла насмотреться. Так близко, так далеко…
 - Знаешь, сегодня тесты вовсю идут, только успевал выдавать. Потом база накрылась, пришлось ее переустанавливать и заново алфавиту обучать. А тут еще принтер охамел вконец, бумагу начал жрать!
 - Это, по-моему, не новость, наши принтеры постоянно это делают!
 - Ты не поняла. Не зажевывать, а жрать, в прямом смысле слова! Да еще матом ругался, что ему оборотки суют, дескать, невкусные. Так что мне пришлось полдня над ним стоять с гаечным ключом наперевес и постоянно угрожать потрошением!
 Я иду на свое рабочее место на "Дельте" - к старому знакомому принтеру, мы с ним теперь большие друзья. Правда, Ему это не нравится, все пытается меня усадить, думая, что я устала. Но ведь все просто прекрасно, да и как может быть иначе? Когда это чудо поблизости, я просто не могу устать! Радость моя… А он еще и заявляет, что, как я приезжаю, так всегда аврал. Решаю малость обидеться. Говорю, что могу и не приезжать, тогда и аврала не будет. А он испуганно так отвечает: "Я не это имел в виду! Ты всегда знаешь, когда приехать, чтобы помочь". А студенты слушают, улыбаются, видно, понимая, что что-то сейчас происходит… Понять бы и нам…
 - Наконец-то! Я думала, они никогда не закончат тестироваться!
 - Да уж. Они просто испытывали мое терпение! Спрашивается, сколько можно сдавать эту несчастную магиматику?! По восемь раз один тест сдать не могут, да за такое время и мартышка все выучит! Там все просто, как арбуз!
 - Ну, не скажи! Если уж они думают, что магиматика - это магические маты… Я об этом рассказала Майе…
 - И что?
 - А она отвечает: "А что, разве нет?". Ну и чего, спрашивается, от студентов тогда ждать?
 - Н-да. Я знал, что все плохо. Но что настолько…
 - Ага. Слушай, можно тебя кое о чем попросить?
 - Давай.
 - Научи меня в шахматы играть!
 - В шахматы?!
 - Ну да, в шахматы! Да чего ты так на меня вылупился? Можно подумать, я тебя прошу сыграть со мной в водное поло!
 - Ну, я не знаю. В смысле, как учить. А что это вдруг такой странный интерес к шахматам?
 - А тебе не все равно? Хочется мне! Ну, что тебе, трудно?
 - Да нет, не трудно. Просто времени до следующего теста всего минут сорок. Можем не успеть.
 - Да?! Если хочешь, я могу еще тестов понаставить! С интервалом в два часа! Ты только скажи, а я с удовольствием.
 - А шантаж, между прочим, уголовно наказуемое преступление!
 - Ага. Ну, пожалуйста, научи!
 - Ладно, ладно, в шахматы так в шахматы! Только вот доску достану…
 - А у вас тут есть?
 - У нас, как в Греции, все есть! Правда, не всегда. И не везде!
 - Может, тебе помочь?
 - Не, не надо. Она тут в тумбочке завалена всяким барахлом. Где же она, черт ее дери? Журналы компьютерные… Клава раздолбанная… Мышей связка… О, диски с программами - а мы их обыскались… А, вот она!
 - Ап-чхи! Ой, пыльная какая… Надо вытереть. Погоди, сейчас тряпку найду.
 - Да не ищи! Тряпка тут тоже есть.
 - У вас тумбочка бездонная какая-то!
 - Угу. Вот, теперь можно фигуры расставлять.
 - А почему все фигуры скотчем сверху замотаны?
 - Ну, так шахматы-то зачарованные! Мы над ними опыты ставили по анимационной магии, ну, и… перестарались. Болтливые сильно получились, никакого спасу. Вот чтобы лишку не трепались, мы их и заткнули.
 - Товагищи! Геволюция, о котогой так долго говогили большевики, должна свегшиться! Агхинужно и агхиважно, товагищи!…
 - Упс… одна развязалась. Щас мы ее…
 - Вы кому руки крутите, волки позорные?! На кого, в натуре, хвост задрали?! Да я вас…
 - Вот так-то лучше. А то так и будет орать, не заткнешь. Эта пешка - потенциальный обитатель психушки.
 - А, по-моему, не такой уж и потенциальный.
 - Ничего не поделаешь, для шахматных фигур палаты не предусмотрено. Ты хоть что-нибудь про шахматы знаешь?
 - Ну, немножко. Я играла почти пятнадцать лет назад. Помню, как фигуры расставляют и как они ходят.
 - Ой, шо я вам скажу, как живем, таки так и ходим, а живем на буковку "хе", и не скажу шо хорошо! Так шо, будем посмотреть?
 - Заткнись, зараза! Прости, но она меня достала!
 - Как она умудряется развязываться, не понимаю. Ну, да Создатель с ней, давай дальше!
 - Первый ход обычно делают белые…
 - Братья! Это расизм! Это махровый национализм! Даешь равенство! И вообще, черные - это оскорбление! Мы требуем, чтобы нас называли афрошахматы!
 - Захлопнись, дубина! Извини, не сдержалась.
 - Ладно, пустяки. А в шашки ты играть умеешь?
 - Господа! Это оскорбление! Мы, благородные дворяне, не потерпим сравнения с жалкими смердами! Я вызываю вас на дуэль, я…
 - ЗАТКНИСЬ!
 - Да че орать-то, че сразу орать? Да еще хором, да так громко! Заткнулась уже. Во, слова им не скажи, сразу…
 - Пусти, я ее убью!
 - Не смей! Не смей, говорю! Я лучше сам!
 - Так, а чего это у нас тут шум, чтоб его так? Вы что творите, негодяйчики, провалиться вам два раза?
 - О, нет… Только не это…
 - Вот Леопёрдовны нам и не хватало до полного счастья…
 - Не шепчитесь, не в гостях! Чегой это там у вас? А, шахматки? Замечательненько! Чудесненько! А я все хожу и думаю - мало у нас, понимаешь, клубов по интересам, мало! Всего-то и есть, что английский, садоводческий, литературный, кулинарный, любителей пива, губителей женщин и экстремальных путешествий на городском транспорте! Недостаточно, едрить твой корень, для удовлетворения растущих культурных потребностев наших бескультурных оболтусов, сиречь, студентов. Вот теперь шахматный будет! Вот щас мы устав напишем, девиз сочиним, герб придумаем, флаг сошьем, гимн сыграем - и ну студентов принимать, чтоб их перевернуло и шлепнуло! Мы тут такое устроим - никому мало не покажется! Да сам Илюмжинов со всей своей Калмыкией к нам за опытом ездить будет! Стоп, а почему, мать вашу за ногу, протокол никто не ведет?! А?! Почему, я вас внимательно спрашиваю?! Тут заседание клуба во всю идет, а его, чтоб ему зима приснилась, никто не фиксирует?! Безобразие! Я этого так не оставлю! Я-а-а-а-а-а-А-А-А-А-А-А-А!…
 - Олесь, ты что с ней сделал?!
 - Да ничего особенного. На нижний уровень бункера отправил. У нас как раз под этим стулом люк. Прощайте, вы самое слабое звено!
 - Это, конечно, здорово. Только ведь она оттуда вылезет, или я не я! И все нам припомнит.
 - Ничего не поделаешь. Придется скрываться. Или податься в партизаны - лес вот он, рядом.
 - Не, не придется. Ну-ка… Раз - и готово!
 - А это что было?
 - Тоже ничего особенного. Заклинашка такая, "Пойди-туда-не-знаю" называется. Память отшибает начисто! Правда, только последние десять минут.
 - Этого за глаза хватит. А ты уверена, что заклинание ее догонит?
 - Обязательно! Я же к нашей Леопердовне так привязана, так привязана! Ты даже не представляешь, как!
 - Представляю, Лина, представляю. Я к ней… гм… тоже привязан. Чрезвычайно!
 - Ох, опять в коридоре топочут! Студенты на тесты мчат!
 - Причем галопом. Игру придется отложить. И продолжить позже. Как насчет завтра?
 - С удовольствием! Буду до завтра думать.
 - О чем?
 - А… Ну… о шахматах, о чем же еще!
 - Я тоже буду… о шахматах…
 День просто сумасшедший. Студентов не меньше двух сотен, дергают со всех сторон, просят тесты, задают вопросы, затевают скандалы с нами и друг с другом. И мы, и они уже почти в истерике; принтер не работает, порошок закончился, бумаги тоже нет, провода перепутались и периодически кого-нибудь бьет током; программа время от времени извращается над нами еще хуже, чем мы над ней.
 Я стою над принтером, скармливая ему бесконечные пачки бумаги, все, что есть под рукой, и время от времени потрошу этот проклятый агрегат, когда листы в нем застревают. Заодно вытаскиваю картридж, зверски трясу, задевая кого-нибудь по лбу, чтобы еще хоть что-нибудь напечатать.
 Ты четвертый час сидишь за компьютером, как прикованный, выдаешь тесты, принимаешь тесты, тесты, тесты, бесконечные тесты. Время от времени, в просвете между столпившимися вокруг тебя студентами, я вижу твое лицо. Утомленный взгляд, морщинка между бровей. Иногда в секунды затишья слышу твой голос: "Сядь, отдохни. Ты не устала?" Мотаю головой и снова разбираю принтер, попутно огрызаясь на ноющих студентов: подождите, сейчас, как только, так сразу, прекратите орать!
 Студенческий поток спадает очень медленно. Мы даже не сразу осознаем, что напряжение стало меньше, и уже не десять студентов в минуту, а только пять… потом два… один за десять минут… Все.
 Все, наконец-то, закончилось. Наступает тишина, и только в низких каменных коридорах капает вода, да еще кто-то носится за стенами, топая ногами. То ли чертовки, то ли Леопердовна. Мы не знаем, да и разницы никакой.
 Наводим порядок. Сегодня суббота, поэтому уборщица не придет. Поправляем перекосившиеся столы, поднимаем на них стулья. Я беру один стул, и ты оказываешься рядом. Стул каким-то образом перекочевал в твои руки. Ты ставишь его на стол и сурово так заявляешь: "Не хватай! Я сам". Ну, сам так сам - я не спорю и собираю с пола мусор. Листы с тестами, обертки от конфет, пластиковые бутылки из-под воды - наши студенты опрятностью не отличаются.
 Пересчитываем клавиатуры, мышей, попутно прогнав со стола настоящую, живую крысу, мониторы (на всякий случай), наушники. Все на месте. Все в порядке. Можно идти. Выходим, запираем двери, ставим сигнализацию. Выросший на стене мухомор подмигивает красным огоньком - порядок, под охрану взяли, мы, наконец, свободны.
 Долго пробираемся узенькой тропинкой среди могучих сосен. Вдыхаем сладкий смолистый воздух. Темнеет. Ты идешь впереди, придерживая ветки; я шагаю следом. Мы выходим на дорогу и еще минут десять в тишине идем до остановки. Почему-то там, среди кутерьмы из тестов и студентов, мы говорили легко. А сейчас не можем. Молчание между нами.
 Маршрутка пришла почти сразу - нет, ну надо же! Отродясь такого не бывало. Я ведь надеялась все же тебя разговорить - там, на остановке, где мы были одни. А теперь ты закрылся окончательно. Или мне кажется?
 Сидим рядом, сдержанно и чинно, устало молчим. Ты сосредоточенно смотришь в окно, словно проносящиеся мимо деревья и столбы - самое интересное, что тебе случалось видеть в жизни. А я смотрю на твое отражение на стекле. Вижу линию щеки и ресницы. Вот это - и впрямь самое интересное! Мы очень близко. Но очень далеко. И я не знаю, что тебе сказать. И как. Отворачиваюсь и гляжу в сторону. Деревья, столбы… Очень занимательно… да…
 - Ты приедешь к нам на следующей неделе? - вздрагиваю от неожиданности. Поворачиваюсь к тебе. Ты смотришь мне в глаза. Тепло и серьезно.
 - Приеду… Если позовешь!
 - Зову! Приезжай!
 - Ладно…




 Глава 13 Операция "Визг-Антитеррор!"


 Эта планерка была необычной. Начать с того, что случилась она не в понедельник утром, а в пятницу вечером, часов в шесть. Председательствовал профессор Шеллерман собственной персоной, а господин директор и знать не знал о происходящем. Вдобавок, совещание проходило не в кабинете сотрудников, а в крошечной подсобке в подвале.
 Собирались тихо, соблюдая конспирацию, по одному, по двое. Проскальзывали в низкое, тесное помещение без окон, рассаживались кто где. В ход шло все - покосившиеся столы и колченогие стулья, отправленные сюда за ветхость, коробки и ящики с различным хламом, перевернутые ведра и прочее.
 Набившись в кладовку, закрыли дверь и заперли на засов, подперев для надежности обшарпанной дубовой рамой от уже покрывшегося сырой плесенью портрета Ленина. Крошечная тусклая лампочка под потолком еле теплилась, с трудом освещая комнатку.
 Шеллерман поднялся со своего табурета, который не разваливался только потому, что был укреплен хитрой магической формулой и парой метров обычной проволоки.
 - Вы все знаете причину, которая заставила нас сегодня собраться здесь. И все согласны с тем, что пора принимать меры! - он обвел сумрачным взглядом коллег и продолжил. - Наша работа весьма специфична. Она требует сил и времени, которых вечно не хватает! А мы, вместо того чтобы выполнять свои прямые обязанности, вынуждены заниматься разовыми поручениями Брумгильды Леонардовны! В результате мы ничего не успеваем делать и раз за разом получаем выговоры! А уж если вспомнить, что это за поручения… Леопёрдовна и абсурд - величины равнозначные! Короче - задолбала!
 - Это еще мягко сказано! - сообщил Олесь, сидевший вместе с Линой на хромоногом "коне", изгнанном из спортивного зала лет пятнадцать назад. Парень выглядел, как всегда, уравновешенным и безмятежным. - В прошлую субботу она заявилась к нам в бункер. У нас полным ходом тесты шли, сессия на носу. Принтер, естественно, занят и, разумеется, на ладан дышит. А эта б… безумно активная с… сотрудница распихала студентов, наорала на них через свой мегафон и потребовала, чтобы я ей распечатал листовки, посвященные здоровому образу жизни. Я этого делать не стал. Как следствие, она и на меня наорала, до сих пор в ушах звенит!
 - Может, стоило ей уступить? - мягко проговорила Маргарита Леопольдовна. - Возможно, так было бы проще.
 Олесь приподнял бровь и согласился:
 - Возможно. Но она хотела тысячу штук. А лучше две - чтобы на мелочи не размениваться! А потом хотела, чтобы я их ей раскрасил, мол, цветные они привлекательнее!
 - А еще у нее очередное мероприятие областного масштаба - открытие нового фонтана! - продолжила тему Лина. - И ей срочно требуется две сотни студентов для массовки! А то, что для этого их надо снимать с занятий, ее не волнует! - Лина распалялась все больше и больше. - У нас учебный план уже по всем швам трещит, сессия скоро, а ей, видите ли, мероприятие требуется! Да еще попыталась меня туда же отправить - руководить всем этим безобразием! И протоколы ей привезти! Хронометраж! Поминутный!
 Лина возмущенно всплеснула руками и чуть не свалилась со своего шаткого насеста. Олесь, успевший поймать ее буквально на излете, тихо прошипел:
 - Навернешься - отлуплю!
 Лина в ответ показала ему язык; у обоих явно улучшилось настроение.
 - И вообще, - завершила Лина, - я ей расписание или где?!
 - Вот именно! Мы методисты или как?! - поддержала ее Майя. Она сидела на столе вместе с Сашей, Ниной и Деньком. - Она меня вчера намеревалась в администрацию отправить с какими-то плакатами губернатору в подарок! После работы! Дескать, Вам по пути, зайдите! Ага! По пути, как же! Да туда минут сорок ехать, а потом еще пешком полчаса! А сами плакаты вы видели?! - она закатила глаза. - Это же ночной кошмар дальтоника - в самый раз для губернатора! Леопердовна, небось, сама рисовала!
 - А мне она вынесла последнее предупреждение, - меланхолично сообщил Денек. - Хотела, чтобы я в компы датчики вставил, дабы регистрировали запах табака или перегара от студентов и прилюдно их стыдили.
 - Ну, и что ты ей сказал? - с любопытством покосилась на него Нина.
 - Правду, - отозвался Денек, перевоплощаясь в Улыбку крысы Шушеры. - Что это - бред сивой кобылы. Вот она мне и говорит, мол, третье и последнее мое предупреждение: не сметь, твою маму, со мной такими словами разговаривать. А я отвечаю: а вот мое Вам восьмое китайское предупреждение - компы и так на ладан дышат, и если над ними еще и такие опыты ставить, загнутся на фиг!
 - Почему восьмое? Да еще и китайское? - поинтересовалась Тоня.
 - А потому что на других языках все предупреждения закончились! - ответствовал Денек, задумчиво покачивая ногой.
 Когда народ отсмеялся, слово взяла профессор МакДугл.
 - У нас очень тесные помещения и всегда шумно. К сожалению, этого трудно избежать в наших условиях и со многим приходится мириться. Но Брумгильда Леонардовна со своим мегафоном и милой привычкой занимать без спросу чужое рабочее место… Это, знаете ли, несколько чересчур!
 - Да где она вообще взяла этот проклятый матюгальник?! - в сердцах воскликнула Саша. - Мы уже столько раз хотели его спереть и выкинуть куда-нибудь, да ведь она с ним ни на минуту не расстается!
 - Она его на барахолке приобрела, - мрачно отозвалась Майя. - Все, помню, говорила, что опытный педагог никогда не повысит голос! Он воспользуется для этого мегафоном! Вот и пользуется! Инфекция, блин…
 - Какая еще инфекция?! - МакДугл изумленно подняла брови.
 - Ну не называть же ее прилюдно заразой! Хотя стоило бы.
 - Итак, - подвел итоги Шеллерман, - она достала уже всех без исключения. Всем и каждому так или иначе умудрилась насолить. Вдобавок, она мешает нам работать. Добиться ее увольнения мы не можем - директор ее весьма ценит и считает незаменимым сотрудником. Значит, остается один выход - делать ей гадости исподтишка, маскируя под естественные причины. Это, во-первых, займет ее время, так что на различные авантюры его не останется. А во-вторых, может быть, она захочет уйти отсюда, раз уж тут у нее так много неприятностей.
 - И с чего начнем? - спросила Саша, переглянувшись с Ниной.
 - С матюгальника! - кровожадно прошипела Лина, подавшись вперед и ухватившись за Олеся, чтобы не упасть. - Давайте его суперклеем намажем, пусть Леопёрдовна в наморднике походит!
 - Нет, это банально, - подумав, качнул головой Шеллерман. - Но запомнить стоит, может пригодиться. У кого еще предложения?
 - А может, накрасить его чем-нибудь? - предложила Саша. - Чем-нибудь поярче, губной помадой, например? Поорет в мегафон и уделается вся?
 - Нет, - поджала губы Маргарита Леопольдовна. - Она и сама с этим прекрасно справляется! Никто даже разницы не заметит!
 - А если не помадой, а краской? - задумчиво спросила Майя.
 - Какая разница? Все равно не видно будет! - пожала плечами Нина.
 - Синей краской! - безмятежно улыбнулась в ответ Майя. - Или черной. Леопёрдовна, конечно, пугало пугалом, и цвета сочетает так, что даже Пикассо рехнулся бы, но такой помадой она все-таки не красится!
 - Это не будет похоже на случайность. Тут диверсия на лицо! - возразил Денек. - А если ей в сумку электронную мышку запихать?
 - Ага! Ты еще скажи - бешеный компьютерный чип! - фыркнул Вольдемар. - Электронная мышь сама в сумку не залезет!
 - Значит, - подвел итог Владя, - нужна живая!
 - Очень хорошо! - профессор Шеллерман поднялся с табурета. - Пункт первый - все ловим мышей! И нечего ржать - это не так-то просто!
 - Да чего тут сложного, - пробормотала профессор МакДугл, мечтательно улыбаясь. - Вот не прибить ее потом… да, вот это трудно! А поймать-то - пустяки.
 - Замечательно. Как только добудем живую здоровую мышь, - Хьюго особо подчеркнул три последних слова, - начнем операцию "Визг-Антитеррор!" А теперь - все свободны.
 С момента тайного совещания прошло около недели. Все было готово к проведению диверсии. Заговорщики снова собрались в подсобке, дабы окончательно утвердить план действий.
 - Итак, начнем! - Шеллерман поднялся с места и заложил руки за спину. - Вопрос первый: ключи от кабинета Леопердовны добыть удалось?
 - Сделали! - отозвался Марик, с трудом вынимая из кармана здоровенную связку ключей. - Седьмой, восьмой и тринадцатый пришлось заменить отмычками, но это ничего.
 - Двери открыть сумеете?
 - А как же! - Марик ухмыльнулся с явным удовольствием. - Уже опробовали!
 - Отлично, - кивнул профессор. - Вопрос второй: как отвлечь Брумгильду Леонардовну от ее кабинета на достаточно длительный срок?
 - У нее занятия на площадке "Альфа"! - бодро отрапортовала Лина, шлепнув по ладони своим блокнотом. - Четыре пары!
 - А на всякий случай мы ее метлу подпортим! - добавила Нина, многозначительно продемонстрировав большие садовые ножницы. - Спишем на вандалов, будем долго чинить!
 - Замечательно! Вопрос третий и самый важный: живая мышь в наличии есть?
 Олесь и Лина неуверенно переглянулись, Денек преувеличенно внимательно изучал замызганную стену, Владя ковырял носком ботинка грязный пол, Вольдемар смущенно чесал в затылке. Профессор МакДугл обеспокоено поерзала на своем ящике и проговорила:
 - Видите ли, Хьюго… Мышь… с мышью не получилось…
 - Что значит - не получилось?! В таком случае, что мы все здесь делаем?! Если мышь достать не удалось…
 - Ну, не совсем не удалось, - замялась Марион.
 - И не совсем мышь! - уточнила Лина.
 - Неужели крыса?! - изумилась Майя. - А я думала, мы всех вывели!
 - Не крыса, - вздохнул Олесь и кивнул ребятам. - Парни, доставай!
 Марик и Владя выудили из-под стола изрядный картонный коробок, перевязанный шпагатом. Аккуратно распутали узел, открыли коробку и поставили на пол посреди кладовки.
 - Вот…
 Народ с интересом потянулся к картонке. Саша присела на корточки, заглянула внутрь… и с визгом отпрянула прочь. В коробке что-то грозно зашебуршало, и из-под крышки показалась страшная зеленая морда длиной не менее двадцати сантиметров.
 - Мамочки! Крокодил! - охнула Маргарита Леопольдовна, хватаясь за сердце. - Где вы его взяли?!
 - В зоомагазине, - вздохнул Денек, глядя на возящегося в коробке зеленого гада со сдержанным отвращением. - Мышей в продаже нет, крыс тоже, даже хомячков и морских свинок не продают! Не модно, видите ли! Пришлось вот эту… это… короче, его купить. Думаю, Леопердовне в самый раз!
 - Да вы офонарели все! - взорвался Шеллерман. - Это же крокодил! Если я не ошибаюсь, в России водятся белые медведи, а крокодилов нет! Это что, по-вашему, естественно - крокодил в лесу?!
 - Да у нас в бункере что угодно будет естественно! - фыркнул Олесь. - Черти есть, многоножки тоже, плесень, мухоморы всякие, почему бы и крокодилам не завестись? К тому же, крокодил - это ведь не мышь, а намного более впечатляюще!
 - И вообще, зря, что ли, мы с ним возились?! - возмущенно добавил Марик, нервно поправляя бинты на пальцах. - Нам в зоомагазине его в бумажный пакет засунули! А мы, как дураки, взяли! А он, гад, прожрал бумагу и вылез!
 - И хорошо, что мы уже в бункере были! - добавил Олесь, потирая забинтованную щиколотку. - Если бы в автобусе, не знаю, что бы с нами было!
 - С нами - то же, что и сейчас! - уточнил Денек, демонстрируя исцарапанные ладони. - А вот окружающие точно не порадовались бы!
 - Да мы и не радовались! - устало вздохнула Лина, возведя глаза к потолку и очень похоже копируя выражение лица кающейся Марии Магдалины.
 - Мы за ним по всему бункеру гонялись! - доложил Владя, пряча под стол ноги в искусанных ботинках. - Шустрый, зараза, как… как зараза! А потом морду ему скотчем заматывали, чуть не рехнулись!
 - Угу, - согласно кивнул Денек. - Он нас всех перекусал, хвостом синяков наставил, царапался хуже кошки. Я его обратно не понесу!
 - Ладно, - профессор раздраженно махнул рукой, - сунем ей крокодила! И пусть делает с ним, что хочет! Всё, все свободны!
 - Ой, что-то у меня предчувствие нехорошее, - почти неслышно пробормотала Майя, выходя из кладовой. - Что-то будет, вот увидите!
 - Не каркай, Майка, хуже уже не будет! - утешила ее Лина, выбираясь следом под руку с Олесем.
 - Вот этим и отличается оптимист от пессимиста: пессимист говорит, что хуже уже не будет, а оптимист утверждает: "Будет, будет!" - Олесь, как и Майя, любил пошутить.
 - Вот-вот, - вздохнула Лина. - Пойдемте, что ли?
 - Пошли! Поживем - увидим!
 - Доживем - узнаем! - эхом откликнулся Марик, вышедший следом.
 - Выживем - учтем! - заговорщицки переглянувшись, хором заключили девчонки, и компания потянулась к полутемной лестнице, ведущей наверх.
 Как назло, подложить зубастое зеленое чудовище в сумку Леопёрдовне на следующий день не удалось: заместитель директора по воспитательной работе решила, что нужно брать воспитание студентов в свои цепкие руки, умотала с ними на экскурсию в заполярный круг, но обещала вернуться через неделю. В результате маленький, но прожорливый крокодильчик поселился под столом в тесной каморке на площадке "Дельта". Сказать, что брать с собой злобного жильца ребята не хотели, значит, не сказать ничего. Но волею судеб и жребия новый обитатель бункера сидел возле обогревателя, грозно поглядывая хитрыми блестящими глазками на своего обидчика. Двигаться змееныш - а именно так окрестили его все принимавшие участие в операции "Визг" - не мог, потому как был схвачен, скручен, перевязан широким скотчем и брошен в коробку из-под бумаги. Уже ко второму дню пребывания в неволе зеленый понял, что свободы в ближайшее время ему не видать, и притаился в ожидании процесса кормления.
 Указанный процесс был сопряжен с изрядными трудностями. На зеленом гаде был импровизированный намордник из скотча и проволоки. Чтобы накормить милого зверька, следовало снять с него это жутковатое сооружение и забросить в распахнутую зубастую пасть что-нибудь съестное. Но мерзкая тварюшка почему-то считала, что чипсы невкусные, бананы ей не нравятся, а колбасой можно только отравиться, и в меру сил пыталась разнообразить свой рацион, откусив пару-тройку пальцев.
 - А-А-А-А-А-А-И-И-И-И-И-И-И!
 Дикий крик, раздавшийся ни с того ни с сего, застал всех врасплох. Народ повскакивал со стульев и чохом ломанулся на звук. Как выяснилось, вопль принадлежал Ядвиге - бедняжка стояла на стуле и отчаянно визжала. А причиной столь неадекватного поведения был ни кто иной, как Грызли - любимый крокодил Леопёрдовны.
 К отчаянию своих коллег Брумгильда Леонардовна не только не испугалась подложенной в ее стол хладнокровной рептилии, но пришла в самый бурный восторг. Она моментально возлюбила крокодила всем сердцем, на что тот отвечал хозяйке полной взаимностью, видимо, почуяв родственную душу. Как следствие, взбалмошная воспиталка таскала его с собой везде и всюду, словно комнатную собачку. Но, поскольку Грызли был представителем совсем другого вида, он стал для Леопёрдовны самым верным и понимающим товарищем и настоящим проклятием для всех остальных.
 Чешуйчатый паршивец оказался злопамятным и зловредным, отлично запомнил всех, кто лишал его свободы, и мстил, невзирая ни на что. Впрочем, и те, кто ничего плохого ему не делал, не были застрахованы от его пакостей. В первый же день пребывания в Академии в качестве любимого питомца Леопердовны он испортил две куртки, десять пар обуви, изодрал три пачки бумаги, изжевал все мусорные корзины и слопал четыре клавиатуры. Сказать, что эта тварь была прожорливой, значит здорово преуменьшить. Змееныш был на диво шустрым, крайне шкодливым и без малейшего вреда для здоровья жрал абсолютно все, до чего могли дотянуться его острые зубки.
 В данную минуту он кровожадно крутился возле стула, на который взгромоздилась Ядвига. В зубах у него болтался обрывок пестрой ткани, медленно, но верно втягивающийся в пасть. Обрывок этот совсем недавно был воланом на новой юбке Яды. Но зубы борца с новациями в одежде превратили эту модную юбку в еще более модный пояс. А теперь зеленая пакость отчаянно стремилась сожрать и его. А так же все, на что была надета юбка, то есть Ядвигу целиком. К счастью, стул был достаточно высоким и не позволил крокодилу осуществить заветную мечту. Но он очень старался!
 - У-у-убери-и-и-те-е-е-е его-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о! - бедняжка Ядвига закатила форменную истерику и, стоя на стуле, проливала потоки слез пополам с тушью прямо на крокодила. Тот блаженствовал.
 - Опять эта тварь! - Саша возвела глаза к потолку. - Господи, ну когда же это закончится!
 - То ли еще будет! - утешила ее Майя, вытаскивая из шкафа веник. - Знаете, что это за гадость?
 - Крокодил, конечно, что же еще! - фыркнула в ответ Нина, наматывая на швабру тряпку.
 - Это не просто крокодил. Это, чтоб вы знали, нильский аллигатор!
 - Ну и что? - полюбопытствовала Лина.
 - А то, что они достигают в длину шести метров!
 - Сколько?! - Нина уронила швабру, а Яда перестала визжать.
 - И живут они семьдесят лет! Так что скучать нам не придется! - безжалостно добавила Майя, поправляя болотные сапоги и направляясь к крокодилу. Она примерилась и с размаху шлепнула его веником. - А ну, вали отсюда!
 Крокодил шарахнулся и попытался спрятаться под стул, чтобы потом без помех продолжить охоту. Но под стулом его достала швабра.
 - Брысь, мерзость водоплавающая! - Нина была настроена решительно, а те, кому оружия не досталось, похватали книги, папки, рулоны ватмана и вообще все, что было под рукой.
 Змееныш исподлобья оглядел поле боя - расстановка сил оказалась не в его пользу.
 - Проваливай, кому сказано! - строго проговорила Майя, шуганув пакостника еще раз. - Пожрал - и хватит, больше тебе здесь ничего не обломится!
 Поразмыслив, Грызли решил отступить, не забыв, конечно, сделать себе заметочку на память: О-ТОМ-СТИТЬ! Потом как-нибудь. Но непременно!
 - Что значит - пожрал, что значит - пожрал?! - зарыдала Ядвига, с помощью Денька сползая со стула. - Он мою новую юбку испортил! Что теперь делать?!
 - Скажи спасибо, что только юбку, - хмыкнула Лина, бдительно наблюдая за тем, как крокодил бодро потрусил к выходу, весело встряхивая цветной лоскуток.
 - Да что ты понимаешь?! Он же не тебя раздел! - взвизгнула Яда, суетливо ощипывая с юбки торчащие нитки.
 - Да?! А это ты видела? - отозвалась Лина и стащила тяжелые кирзовые сапоги сорок пятого размера. Под ними обнаружились ажурные босоножки в стиле авангард.
 - Красивые, - Ядвига малость подуспокоилась и проявила интерес. - Где ты их покупала?
 - Еще вчера это были закрытые кожаные туфли, - мрачно сообщила ей Лина, снова натягивая сапоги, - но эта поганая тварь преобразила их в босоножки. Причем прямо у меня на ногах!
 - Офигительно, - обреченно вздохнул Марик, уныло разглядывая железные ботинки от рыцарских доспехов, надетые поверх его обуви. - Мало нам было Леопёрдовны, так вот теперь еще и этот кусачий паразит!
 - А самое главное - винить некого! Мы ведь сами его подкинули! - мрачно отозвался Денек, неуклюже переступая в огромных унтах.
 - ГРЫЗЛИЧКА! - ликующий вопль, раздавшийся в коридоре, исторг общий стон у всех находящихся в помещении - это Брумгильда Леонардовна встретила своего любимчика и теперь всецело предавалась восторгу. - СОЛНЫШКО МОЕ ХВОСТАТЕНЬКОЕ, ЛАПУСЕЧКА ЗЕЛЕНЕНЬКАЯ!
 Ее радостным крикам вторил счастливый крокодилий хрюк. Денис, потихоньку выглянувший в коридор, доложил:
 - Обнимаются, как ближайшие родственники.
 - Теперь понятно, какой породы у нас Леопердовна! - желчно добавила Лина. - Я всегда подозревала, что она - не человек!
 Мгновение спустя Денек отпрянул от дверей и старательно сделал вид что он - стенка. Причина была очень даже веской - Брумгильда Леонардовна, ввалившаяся в комнату в обнимку с крокодилом. Грызли радостно повизгивал, облизывал хозяйку и усиленно вилял хвостом.
 - Ути-пути, моя крохотулечка! - ворковала Леопёрдовна, нежно прижимая крокодила к обширному декольте. - Играешься, деточка?
 - Он не играет, а жрет! - со слезами воскликнула Ядвига, одергивая погубленную юбку. - Видите, что он натворил?!
 - Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось! - беспечно отмахнулась Леопёрдовна, баюкая свою любимую зверушку. - Он же маленький, ему развлекушечки нужны, для гармоничного развития. Пойдем, мой милипусичек, мамочка тебе покушать даст! - с этими словами она вышла, унося с собой крокодила.
 - Горилла идет, крокодила ведет! - пробурчал себе под нос Владя, с чувством захлопывая за ними дверь.




 Глава 14 Министерское тестирование, или чудеса на виражах


 Одним из обязательных этапов прохождения любым учебным заведением аттестации является проверка остаточных знаний. Во время этой процедуры студенты должны продемонстрировать, насколько хорошо они в свое время выучили тот или иной предмет. Академия не стала исключением. О тестировании узнали заранее, примерно за три года до предполагаемого события. А посему волей любимого всеми сотрудниками директора готовиться к нему решили с первого же дня.
 Для начала обзвонили коллег по несчастью, уже прошедших нелепую процедуру. На основании их рассказов составили списки тестов по каждому направлению. Списки получились совершенно разными, потому как ответственные сотрудники связывались с филиалами Академии по всему миру; долгое время никто не мог понять, зачем российским студентам сдавать "Колдовство Новой Зеландии в средние века", "Теорию и практику человеческих жертвоприношений в магии Вуду" и "Изучение тасманийского дьявола в естественных условиях обитания".
 С горем пополам с дисциплинами определились; принялись размышлять о техническом обеспечении. Для этого выписали из Южной Африки пиратскую копию тестовой базы Минобразования, так называемый черновой, можно даже сказать, чернушный вариант. К вящему изумлению "академиков" часть заданий оказалась на ломанном староанглийском, часть - на давно забытом французском; процентов тридцать вопросов были написаны на языке африканских пигмеев, причем латиницей, поскольку письменности у пигмеев до сих пор нет. На этот раз за перевод не взялся никто, так что пришлось воспользоваться услугами новейших технологий и пропустить текст вопросов через компьютерную программу-переводчик. То, что получилось в результате, можно было смело посылать в любой юмористический журнал либо в сборник головоломок. Тексты вопросов и ответов видоизменились настолько причудливо, что все просто диву давались. Например, ответом на вопрос "Как обновить антивирусную программу Doctor Weber?" в оригинале была рекомендация разархивировать новые файлы антивирусной программы в папку Dr Web, находящуюся в Program Files. После перевода со старофранцузского эта фраза приобрела совершенно непредсказуемое значение: "Раз архив акция, то свежий филе противогриппозная папка для бумаг у Доктора Веб, живущий в Программы Филейные части". Это было самое безобидное из того, что выдал электронный переводчик. Вместо вопросов, в первоначальном варианте написанных на языке африканских пигмеев, взору измученных сотрудников предстала цепочка древнеегипетских иероглифов. Немногим лучше дело обстояло с ломанным английским, но и здесь качество перевода не радовало. А посему пришлось срочно добывать европейскую копию, не имеющую отношения к африканскому континенту. Поиски осложнялись нерушимым принципом руководства: экономика должна быть… ну, вы поняли. Так что после долгих усилий удалось достать вариант на украинской мове. Эта копия оказалась куда ближе к реальности. Но, как водится, не совсем - истина по-прежнему шаталась где-то рядом.
 Сделаем небольшое лирическое отступление. Дело в том, что украинский язык очень красив и напевен. Но многие слова и выражения, звучащие на русском языке серьезно и даже сурово, на украинском становятся, на взгляд россиянина, просто курьезными, притом не всегда понятными. К примеру, далеко не все знают, что "сексуальный маньяк" в переводе на мову будет "писюнковий злодiй", "Кощей Бессмертный" - "Чахлик Нэвмэрущий", а пламенный революционный призыв "Пролетарии всех стран, объединяйтесь!" мутирует в "Пролетарi всiх краiн з'?днуйтеся!", так что сотрудники Академии немало посмеялись и помучились, переводя тестовые задания.
 Когда с этим, наконец, справились, проявила себя еще одна, куда более насущная проблема. Выяснилось, что жалкие остатки полученных когда-то студентами знаний были совершенно мизерны. Так что полагаться на студиотов сотрудники Академии даже не предполагали. То, что студентам придется оказывать всевозможное вспомоществование, никто и не сомневался. Вот только как это сделать? Ведь комиссия дремать не станет и вряд ли пожелает закрыть глаза даже на мелкие нарушения. А нарушения предстояли совсем не мелкие. Сотрудники Академии потеряли покой и сон, ломая головы, как провести тестирование и при этом, с одной стороны, не вызвать нареканий проверяющих, а с другой - все-таки его пройти.
 Дабы попытаться найти разрешение этой скользкой проблемы, был создан настоящий консилиум. Поскольку сдавать тесты студентам предстояло на компьютерах, сперва поступило предложение перепрограммировать компы так, чтобы они сами отвечали на все вопросы. А студентам осталось бы с серьезным видом держаться за мышку и не забывать морщить лоб, изображая умственные усилия. Однако эта идея себя не оправдала. Перепрограммированный на пробу компьютер все время орал на студента: "Не жмакай мышку! Не мацай клаву! Грабли убери, придурок, все равно ни хрена не знаешь! Отвали вообще отсюда, сам все сделаю, без сопливых!" Заткнуть всезнающий комп удалось только после того, как Денек пригрозил ему полным форматированием.
 Забив на технический вариант решения проблемы, стали действовать по старинке, попытавшись снабдить студентов бумажными шпаргалками. Для этого штатные сотрудники, распределив дисциплины, забрали вопросы домой и за несколько бессонных ночей вдоль и поперек перелопатили бесчисленные энциклопедии в бессмысленных поисках. Ответы обнаружились в интернете наряду с ответами на модульные и экзаменационные тесты по подсказке коллег из соседнего филиала. Уровень знаний сотрудников при этом резко вырос, а вот студенческой братии не помог: как говорится, рожденный ползать…
 После продолжительных споров приказом директора решили бедолаг-студиотов на полном серьезе гонять в компьютерные залы на тренировочные занятия, усиленно пугая грядущим тестированием и налагая на прогульщиков совершенно драконовские взыскания. Тестирующихся снимали с лекций, расписание спешно перекраивали, грозив исключением в случае непосещения. Однако меры, применяемые администрацией, действовали не всегда, а профессора Шеллермана с его чудодейственной "Сивкой-буркой" в те времена в Академии еще не было.
 Помимо неявки студентов на пути добросовестной подготовки стояли и другие препятствия: чрезмерная загруженность компьютерных залов, дышащая на ладан техника, разгильдяйство некоторых преподавателей и сотрудников, абсолютная ахинея вместо заданий. Замороченные студенты подчас не знали, куда им идти, зачем, и кому все это вообще надо.
 Время шло, подготовка к министерским тестам длилась и длилась, а самих тестов никак не предвиделось. Мало-помалу все расслабились. Кураторы гоняли своих подопечных на соответствующие занятия с все меньшим прилежанием, а главные действующие лица и вовсе послали тесты подальше, игнорируя их едва ли не больше, чем видеолекции по физкультуре - нечто неописуемое (!) приличными словами.
 Разумеется, когда великий час приблизился вплотную - а произошло это примерно на третий год подготовки к самим срезам, - это стало для всех настоящим потрясением. Иными словами, зима как обычно наступила внезапно - в декабре. Как только администрация филиала получила извещение о том, что пресловутое министерское тестирование состоится через пять дней, выяснилось, что, вообще-то, ничего еще и не готово. Компьютерный зал находился в процессе очередной профилактики, студенты о тестировании почти ничего не знали и боялись не больше, чем какой-нибудь буки или бабайки. Соответственно, явка на занятия была совершенно безобразная, зачастую просто никакая. А между тем, стопроцентная явка на министерское тестирование являлась одним из основных критериев оценки, выставляемой институту комиссией. Надеяться, что студенты обеспечат столь высокий процент, было бы наивно, так что все сотрудники Академии впали в транс. Однако возможности долго находиться в состоянии священного отупения у них не было. Долгожданное событие приближалось неотвратимо, и нужно было что-то делать. А посему подготовка к срезам на остаточные знания вышла на новый виток и начала со скрипом набирать обороты.
 Компьютерный зал спешно приводили в рабочее состояние, используя все подручные средства. В частности, вместо почивших от старости мониторов к компам присоединяли не менее старые, но еще работающие малогабаритные телевизоры. Лина и Люда получили задание максимально использовать все площади для назначения тренингов. В результате вся техника (равно как и персонал) работала в четыре смены - утром, днем, вечером и ночью. Кураторы, вдохновленные примером профессора Шеллермана, начали усиленно применять "Сивку-Бурку", чтобы заставить студентов приходить на занятия. Благодаря их совместным усилиям посещаемость заметно улучшилась, почти достигнув вожделенных ста процентов.
 Но и здесь ушлые русские студентусы нашли способ, позволяющий преодолеть мощный зов заклинания. Способ оказался очень прост, но доступен не всякому - напиться до положения риз. В результате происходила дезориентация в пространстве и времени, и человек просто не мог быть вызван куда-либо, потому как совершенно не соображал, где, собственно, находится. Так что теперь некоторые студенты с жаром предавались любимому пороку - пьянке, - совмещая приятное с полезным. Таких изобретателей оказалось сравнительно немного, около пяти процентов от общей численности. Но в масштабах всей Академии, где учились почти три тысячи студентов, это была довольно весомая цифра.
 На очередной внеочередной планерке вынесли предложение замаскировать под нужных непутевых студентов ненужных путевых, и, снабдив их поддельными документами, заслать сдавать тесты вместо собратьев-раздолбаев. Но на пути этого элементарного и элегантного выхода стояла прочная стена: никто не знал, какие именно группы будут тестироваться и когда. Собрать следовало всех, а уж потом приезжая комиссия выберет тех, кого следует подвергнуть неприятной процедуре. Тем не менее, гримировальные принадлежности прятать далеко не стали, да и бланки для поддельных студенческих билетов заготовить впрок не поленились, мало ли что.
 Как выяснилось позднее, не напрасно. Кого именно будут тестировать, сотрудники Академии узнали примерно за сутки до самого события. А узнав, схватились за голову - по закону подлости, из каждой группы выбрали всех самых тупых, безмозглых и непунктуальных! И если собрать их худо-бедно еще могли, то сдать тестирование почти все избранные по определению были не способны. Так что за двадцать четыре часа предстояло найти решение новой непростой проблемы - как помочь балбесам сдать тесты, если:
 а) вышеупомянутые балбесы ничего не знают;
 б) знать что-либо не желают в принципе;
 в) воспользоваться шпаргалкой не сумеют ввиду отсутствия природных способностей, даже если там отметить все верные ответы разноцветными фломастерами;
 г) многие из них в глаза не видели компьютера и боятся брать в руки мышку, полагая, что из-за угла выскочит взбесившаяся кошка.
 Все вышеперечисленное делало задачу почти неразрешимой. Но "академики", закаленные разнообразными абсурдными ситуациями, на которые была столь богата их жизнь, сдаваться не собирались. Посовещавшись, решили втихаря помогать студентам по локальной сети. Вертели эту идею и так, и эдак - ничего лучше не придумалось. Плюнули и начали осуществлять. Для этого в компьютерном зале приспособили пару крохотных помещений, до сих пор использовавшихся в качестве кладовых и каптерок. Там за ночь установили компьютеры с выходом на все учебные терминалы и ответами на вопросы по всем предметам. Теперь, сев за любой из компов, можно было свободно манипулировать учебными машинами, так что утро сотрудники отдела ТСО встретили с чувством выполненного долга и приступами внезапной зевоты.
 Долгожданный день наступил, ознаменовавшись тем, что всех тестируемых выстроили в коридоре и пересчитали по головам. Не хватало пятерых, одним из которых, разумеется, числился все тот же Ядный. Очевидно, эти пятеро были не в курсе, что нажираться до поросячьего визга с утра пораньше - дурной тон. Кураторы, не долго думая, выдернули из толпы студентов, не занятых на срезах, отдаленно похожих на пропащих, шустро их загримировали, всучили каждому поддельный студенческий билет и строго-настрого приказали выучить имя, фамилию и отчество, там означенные, пригрозив отдать на растерзание профессору Шеллерману, если вдруг посмеют свой "псевдоним" забыть. Угроза подействовала - к девяти часам, на которые было назначено начало тестирования, свое второе имя запомнили все. Причем настолько твердо, что и неделю спустя иногда путали, как же их на самом деле зовут.
 Одновременно с построением студенческой братии у входа в крошеные каморки проходила еще одна, малочисленная, но от этого не менее важная перекличка. Дежурившие там сотрудники раздавали поддельные бейджики учебных менеджеров специально приглашенным преподавателям, призванным помочь в трудную минуту. Чуть поодаль последний инструктаж проходили назначенные на дежурство в коридорах методисты. Придуманная накануне система связи (мобильные самолетики, зачарованные на быстрый поиск адресата) была призвана предупреждать ответственного за компьютерный зал о приближении представителя комиссии. Всего залов было три, в разных зданиях, как можно дальше друг от друга. Сделали это намеренно, обеспечив таким образом необходимое для наведения порядка и дисциплины в зале время. Отдел кадров и бухгалтерия полным составом были направлены в лицейскую столовую на приготовление изысканных блюд на радость Министерской комиссии. Незадействованные в процедуре тестирования никаким образом сотрудники делали вид, что ничего особенного не происходит, создавая традиционную видимость активной деятельности.
 Кошмар начался в пять минут десятого утра. Подопытных кроликов разогнали по местам и велели сидеть тихо и не высовываться, что те и делали, разглядывая окружающий мир остекленевшими глазами, не в силах даже представить, что сейчас с ними будет. Председатель комиссии дала отмашку - тесты загрузили, время пошло.
 Студиозы дрожащими руками потянулись к мышкам, с недоумением вглядывались в ровные строчки заданий, появившихся на мониторах, иногда узнавая знакомые буковки. В это время в тщательно замаскированных кладовках в полной боевой готовности находились преподаватели и штатные сотрудники Академии, худо-бедно подтянутые по всем дисциплинам ночными бдениями за книгами. Подпольная деятельность по вытягиванию за уши студентусов-оболтусов не заставила себя долго ждать. Управление компьютерами решительно перехватывалось, ответы проставлялись сами собой. Но то ли впопыхах, то ли намеренно, о причинах столь странного поведения компов студентам никто не сказал. В результате то и дело с разных сторон доносились возмущенно-растерянные возгласы недоумения.
 - А у меня мыша взбесилась! Сама по экрану бегает!…
 - А моя на вопросы отвечает!
 На что следившие за процессом методисты отвечали:
 - Какой компьютер? 27? Положи мышку и не трогай, за тебя все сделают! Не трогай мышу, тебе сказали!
 Понятное дело, трех компов, подключенных в каморках к локальной сети, и шпаргалок хватило не на каждого. Поэтому, дождавшись ухода представителя комиссии в другой зал, по рядам ходили учебные менеджеры, которые хоть немного соображали в сдаваемых дисциплинах. "Теория магического права" досталась Майе; сменившее ее "Магимагическое моделирование преобразующих систем" перешло Олесю; "Экономические теоретико-практические начала анализа и статистики заклинаний" пришлось делать Саше.
 Первый день пролетел, как летит время в приватных разговорах. За час до окончания и без того ненормированного рабочего дня стал известен перечень дисциплин на день второй. Главный сюрпризом оказалась "Стилистика заклинаний на русском языке" - единственный учебный предмет, упущенный во время подготовки, когда составленный список не проверялся в надежде на три традиционных русских кита раздолбайства. Как выяснилось, не авось, определенно не небось, и уж совсем откровенно накося выкуси. Срочно собрали сотрудников, хоть немного разбирающихся в стилистике, среди которых оказались Динь Динь, Лина, Ульяна, Янина, сама Нонна Вениаминовна и даже (!) Леопердовна, утверждавшая, что в недалеком прошлом преподавала русский язык в средней школе.
 Следующим утром, получив последние наставления, сотрудники рассредоточились по компьютерным залам. Они метались туда-сюда, отчаянно стараясь поспеть везде. Система связи работала без заминок; прятаться в каморках пришлось всего пару раз, потому как комиссию полным составом увели обедать вчерашними пельменями. За отведенный на тестирование час каждый из "помощников" умудрился решить около десяти вариантов, а кое-где с ответами даже переусердствовали.
 Вечером второго дня председатель комиссии величественно объявила, что тестирование филиалом пройдено. Но "академики" умотались настолько, что даже не сумели толком обрадоваться. Их интересовало только одно: убраться, наконец, домой и рухнуть в постель.
 Вскоре после успешно завершенного министерского тестирования на информационном стенде появился список сотрудников, которым за активное участие была вынесена благодарность. Народ отнесся к этому скептически, и не зря. Как выяснилось, в список попали далеко не все участники, а также немало было тех, кто не имел к тестам никакого отношения. Почему-то никто сему факту не удивился. Потому как уже давно в Академии было известно, что каждое серьезное дело непременно оканчивается наказанием невиновных и награждением непричастных.




 Глава 15 К сожалению, День рождения


 - Профессор, с вас тридцать рублей! - заявление Маргариты Леопольдовны Шеллермана удивило и не порадовало.
 - С какой это стати?
 - Как с какой? У Эдуарда Игнатьевича день рождения в четверг! Нужно подарок покупать…
 - Ну, и при чем тут я? Пусть этим озаботятся его родственники. Если не ошибаюсь, отсутствием средств они не страдают!
 - Да, конечно, но, - замялась Маргарита Леопольдовна, - то будет подарок от родных. А это - от коллектива. Мы ведь должны выразить уважение…
 - Очень любопытно! - Хьюго оскалился в нехорошей улыбке. - Значит, уважение?
 - Ну… да. Я хочу сказать… так принято…
 - Понятно, - профессор порылся в кармане, выудил три смятых червонца и протянул коллеге. - Возьмите. С уважением!
 Маргарита Леопольдовна смущенно пробормотала слова благодарности и поспешила ретироваться. Шеллерман проводил ее мрачно-сочувственным взглядом и пробормотал:
 - Уважение… Нет, ну надо же! - после чего углубился в работу.
 В данный момент его внимание занимало письмо одного из студентов Академии. Студент находился, как принято говорить в России, "в местах не столь отдаленных", то есть, в каталажке. Но, судя по его письменным заверениям, полностью исправился и теперь жаждал учиться. Его письма очень походили на те эпистолы, которые зэки, соскучившиеся в однообразном заключении, писали наивным девицам, с теми же оборотами и клятвами в вечной любви. Профессор этим обещаниям ни на йоту не верил, но послания читал с интересом. Так что минут через десять он и думать забыл о Маргарите Леопольдовне и деле, с которым она к нему подходила.
 Впрочем, вспомнить об этом ему пришлось довольно скоро. Собрав деньги со всех сотрудников на день рождения директора, Маргарита Леопольдовна пошла на второй круг. На этот раз собирали на свадьбу одного из методистов с площадки "Бета". Третьим заходом скидывались на крестины очередной внучки Эдуарда Игнатьевича. Но когда на четвертом кругу было решено сложиться на именины сизого голубя с площадки "Дельта", Шеллерман не выдержал:
 - А может, мы сразу будем снимать сумму с заработной платы на нужды коллектива? - прошипел профессор, отсчитывая очередной тридцатник.
 - Типун Вам на язык, профессор! - испуганно воспротивилась Майя. - И плесень на уши! Дай им волю, они нам вообще платить не будут, или как другие, продукцией зарплату выдавать.
 - Это какой? - удивилась МакДугл. - Дипломами, что ли?
 - Ну, да. С приложением: "Без выпускника недействительно". Будем в переходах торговать, - отозвалась Лина, оторвавшись на минутку от своего любимого расписания.
 - А бывали случаи? - с опаской поинтересовалась Марион.
 - Пока нет. Но все когда-то бывает в первый раз.
 Полчаса спустя, подсчитав собранную сумму, Маргарита Леопольдовна принялась вслух размышлять, какой же подарок приличествует подарить руководителю. Как и следовало ожидать, вскоре в дискуссию был вовлечен весь штат, даже приехавшие в гости сотрудники с "Дельты".
 - А может быть, вазу? Такую, знаете, высокую, бронзовую. С крышкой. Помните, мы в магазине видели?
 - Ну, да! И заодно билетик в крематорий! - откликнулась на дружественный призыв Майя, поднимая голову и откладывая в сторону карандаш. - Потому что это не ваза, а урна. Для праха!
 - Майечка, зайчик, да что ты говоришь такое! Разве можно?
 - Честное слово, урна! Я ценник прочитала и чуть не села: в сувенирном магазине на стеклянной полочке - фактически гроб!
 - Боже, какой ужас! А что же тогда? Удочки?
 - А что, он рыбалкой увлекается? - тут же оживился Полуэкт Полуэктович, яхтмен и страстный поклонник рыбалки. - Так я могу посоветовать!
 - Нет, - разочаровал его Денек. - Не то, что не увлекается - он ее терпеть не может! А на рыбу у него вообще аллергия!
 - А может, галстук? - задумчиво протянула Нина, вертя в пальцах ручку.
 - Несколько банально, ты не находишь? - осторожно осведомилась Маргарита Леопольдовна, всегда больше всего боявшаяся кого-нибудь обидеть.
 - Да, наверное, - согласилась Нина. - Но ведь можно и не банальный какой-нибудь. Скажем, оранжевый с зеленой пальмой. Или черный с красными маками!
 - Это уже будет подарок из разряда приколов, - заметил Олесь, присаживаясь на край Лининого стола. - Вряд ли ему это особо понравится!
 - А ты сам предложи.
 - И предложу! Давайте ему компьютерную игру подарим! Скажем, "Звездные войны-3"! И джойстик. А то он все пасьянсами убогими пробавляется. Пусть человек развлечется!
 - Он нас не так поймет! - прыснула Лина. - Может, лучше подарить ему настольную лампу?
 - Почему лампу?!
 - А почему нет? Черную с матовым стеклянным колпаком, десятью режимами свечения, вентилятором и встроенным микрокалькулятором! Он ведь пока будет с ней разберется, про нас забудет.
 - Она стоит вдвое дороже, чем мы собрали денег, - заметил Динь Динь, поправляя очки. - Может, лучше подарить ему новый русско-английский словарь с транскрипцией? Он вроде увлекается изучением английского…
 - Ни в коем случае! - подскочила на стуле Ядвига. - Что Вы, ни в коем случае! Он же опять всех заставит по тридцать три английских слова в день учить! Или Вы про зачет забыли, который мы все не сдали?
 - Хороша ситуация, - подвела итог Янина, методист учебного отдела. - Деньги собрали, а как их потратить - не знаем.
 - А может быть, - начала, было, Маргарита Леопольдовна, но не договорила - дверь с лязгом распахнулась, и на пороге материализовалась Брумгильда Леонардовна собственной персоной. Все сразу как-то притихли и постарались слиться со стенами. Не получилось.
 - Та-а-ак! А что это у нас тут за собрание нелигитимное в рабочее-то время, а? Что, понимаешь, за ёрш твою март?! - натужно-жизнерадостный вопль Леопердовны канул в безмолвие.
 Отмалчиваться было невежливо. Кроме того, с воспитательши сталось бы смотаться к шефу и наябедничать на весь дружный коллектив.
 - Видите ли, - робко отозвалась Маргарита Леопольдовна, - мы тут решали, что Эдуарду Игнатьевичу на день рождения подарить.
 - А чего тут думать? Все ж просто, как вареный ёжик, дрын его чеши! - воскликнула Леопёрдовна, плюхаясь на стул и закидывая ногу в чулке со спустившейся петлей на ногу. - Я вот в магазине видала скульптурку эдакую для сада… Вот ее и подарить!
 - К-к-к-к-к-какую скульптурку? - пролепетала Маргарита Леопольдовна, уже догадываясь, что ничем хорошим эта история не закончится.
 - А вот такую! - Леопёрдовна вскочила, как на пружине, проворно влезла с ногами на стул и приняла очень причудливую позу. - Вот так и вот эдак! Белобрюхая такая, грабли - во, здесь вот так вот расщеперилась и шею тянет!
 Присутствующие, увидев скульптуру в исполнении замдиректора по воспитательной работе, все, как один, вытаращили глаза и отвесили челюсти.
 - Господи! - пискнула Майя, нервно протирая очки занавеской. - Вы хотите сказать, что видели изображение женщины в такой позе?!
 - Какой еще женщины, едрен батон?! - обиделась Леопёрдовна, с грохотом спрыгивая со стула. - Цапли в брачный период!
 - Мама, - беззвучно выдохнула Ульяна, медленно сползая под стол.
 То, что переубедить Леопёрдовну не удастся ни за какие коврижки, поняли все и сразу. Оставалось только поехать и купить вышеозначенную цаплю или еще что-нибудь в этом роде. Наскоро проведенный Ниной сеанс ворожбы "Что? Где? Почем?", в котором та была непревзойденной мастерицей, показал, что в городе садовые скульптуры продают. Вот только их никто не покупает по причине дороговизны и крайнего безобразия.
 - Создатель мой, но ведь нельзя же дарить такой ужас! - всплеснула руками Анна Сергеевна, разглядев в открывшемся окошке информационного мини-портала чудовищную чугунную абстракцию, больше всего похожую на замороженную яичницу, воткнутую ребром в подтаявший брикет мороженого в сливочной вафле.
 - Нельзя, - уныло согласилась Нина, щелчком пальцев переключая портал на другой магазин. - Но тут еще хуже.
 - Н-да, - пробормотал Денек, бесстрастно рассматривая очередной скульптурный кошмар. - Может, нам просто купить центнер пластилина и сделать такое самим?
 - Такое - не сделаем! - отрезала Майя, заглядывая в портал. - У нас слишком здоровая психика. Чтобы такое слабать, маньяком быть надо!
 - Но не в Париже же подарок покупать! - в сердцах воскликнула Нина, снова щелкая пальцами. Портал переключился на Францию, показав магазинчик в предместье Парижа.
 - А может, и в Париже! - протянул Олесь, через плечо Лины разглядывая появившиеся в поле зрения изящные фигурки нимф.
 - А сколько такая стоит? - полюбопытствовала Лина, нагибаясь к окошку портала.
 - Много, - тяжело вздохнул Марик. - Нам не по карману.
 Нина пошевелила пальцами, настраивая портал, и в окне появились довольно грубые гипсовые поделки на неуклюжих постаментах с завитушками.
 - Вот эти еще можно. Они как раз стоят столько, сколько у нас есть. Только деньги надо на евры перевести, - она взяла у Маргариты Леопольдовны собранную сумму и по пояс высунулась в Астрал. Минут через десять Нина выбралась обратно, сжимая в кулаке тощенькую пачечку европейской валюты. - Вот! И вот! - она разжала другой кулак, высыпая на стол горсть мелочи. - Теперь осталось только поехать и купить!
 - А на чем поедем? Водитель в командировке. Может, кого из студентов попросить? - вслух размышляла Маргарита Леопольдовна, аккуратно собирая со стола деньги.
 - А давайте Владю попросим! - с коварной улыбкой сказала Нина, заметившая сидящего в углу Владислава. - Он как раз сегодня при транспорте! - она имела ввиду ржавый пылесос, который, за неимением дорогостоящего ковра-самолета, служил Владе средством передвижения.
 - А че, поехали, - Владя шмыгнул носом и поднялся.
 Маргарита Леопольдовна в сопровождении Нины и Миры споро отбыла во Францию.
 - Да-а-а-а… Ничего себе - красотка. Хотя конечно, если выбирать между ней и атомной войной…
 - Но только если атомной войной! Больше ничего сравнения не выдержит!… Лина, посмотри ярлык - как это чудовище называется? Медведь, держащий в объятиях задушенного им лешего?
 - Не-а. Это белочка с бельчонком.
 - Да ну?!
 - Знаю, что не похоже! Но так написано.
 - Ну, и ладно. Все не цапля в брачный период…
 День Рождения шефа приблизился вплотную и НАСТУПИЛ! Как водится, на головы подчиненных. В честь праздника было решено дать банкет. То есть шведский стол, поскольку достаточно большого помещения, чтобы всех усадить, в Академии не было, и всем, включая именинника, приходилось есть стоя. В помещении методистов сдвинули вместе три стола, спешно освободив их от компьютеров, папок и прочего хлама, чтобы обеспечить хоть какое-то пространство для празднования. Гортензия Никаноровна, супруга новорожденного, съездила на рынок в сопровождении водителя и привезла несколько мешков с продуктами: рыбой, колбасой, ветчиной, зеленью, овощами, фруктами, напитками спиртными и не только. Там было буквально все! Даже анчоусы. Даже маринованные каперсы! Все - кроме хлеба. За хлебом в ларек через дорогу спешно послали Ладу. Хрупкая девушка с трудом доволокла восемь буханок черного, пять - белого и двенадцать батонов. Когда хлеб был доставлен, началось собственно приготовление пиршества. Для этого отрядили всех методистов очного и заочного отделений, кадры, бухгалтерию в полном составе и Владислава - в качестве мальчика на побегушках, грузчика и грубой мужской силы.
 Проблемы начались еще до того, как девушки принялись за стряпню. Дело в том, что разделочных досок, ножей и посуды катастрофически не хватало. Тупые ножи приходилось просто выхватывать друг у друга из-под рук, чтобы успеть нарезать хоть что-нибудь. После того, как Нина, не глядя, начала стругать бананы ножом, которым Аня только что резала чесночную колбасу, в ход пошли канцелярские ножи для бумаги, черенки вилок и ложек и даже лезвия из точилок. Вместо досок использовали старые картонные скоросшиватели и пластиковые папки. Тарелок и блюдец тоже недоставало. Поэтому бутерброды складывали в башни полуметровой высоты, так что в конце концов они стали напоминать Пизанскую, опасно кренясь в разные стороны. Бутербродные башни установили до поры до времени на столах, аккуратно прислонив к стене. Когда кончился хлеб, ветчину и колбасу, порезанную ломтиками, просто разложили на блюдца в качестве закуски. На самую большую тарелку огромным курганом выложили фрукты. Своей величественностью и размерами курган мог бы поспорить с пирамидой Хеопса. Мира, стругавшая своим ножичком для заточки карандашей зелень, посыпала этой самой зеленью все, включая фигурно нашинкованные бананы и апельсины. Оглядев результат, стряпухи дружно решили, что зеленое на желтом и оранжевом смотрится очень красиво, и оставили все, как есть.
 Наконец, сдвинутые столы торопливо протерли бумажной салфеткой, застелили цветной полиэтиленовой скатертью, хранившейся в той же пыльной кладовой. То, что на сгибах скатерть прохудилась, а в центре была слегка прогрызена мышами, никого не смущало. Дыры побольше просто заставили тарелками, поменьше - бутылками с напитками, расположив их с прихотливой асимметрией. Закончив сервировку, пригласили всех к столу.
 К первому тосту, за именинника, готовились заранее, разливая напитки в принесенную тару. Одноразово-многоразовых стаканчиков в закромах Академии было мало, поэтому являться на праздник полагалось со своей кружкой, чашкой или стаканом. Именно это больше всего удивило британских профессоров. Вернее, они так думали до того момента, пока не увидели количество снеди, предлагавшейся в качестве угощения.
 - Хьюго, вы только взгляните! - прошептала профессор МакДугл на ухо Шеллерману; она была изумлена настолько, что даже не сумела этого скрыть. - Нас ведь не так много, неужели они не понимают, что такого количества присутствующим не съесть?
 - Очередная загадка русской души, не иначе! - сварливо отозвался Мастер-Целитель, раздраженно крутя в руках свою чашку.
 В этот момент появился именинник и празднество началось. Сначала все чинно стояли и слушали поздравление шефу от благодарных коллег, записанное на огромной открытке, которое зачитывала Нонна Вениаминовна. Затем Денек, Владя и Марик под бдительным присмотром Леопердовны приволокли привезенную из Франции садовую скульптуру. Директор произнес в ответ прочувствованную благодарную речь, ради праздника длящуюся необыкновенно мало - каких-нибудь пятнадцать минут, в конце пригласив коллег за стол. Означенные коллеги поначалу вели себя чинно и скованно, стесняясь присутствия начальства, но выпив граммов по пятьдесят, заметно раскрепостились, разбились на группы, внутри каждой из которых шел свой разговор. Профессор Шеллерман наблюдал за происходящим с мрачноватым любопытством, неторопливо прихлебывая из кружки коньяк. До недавнего времени он был твердо уверен, что этот напиток нужно пить только из специального бокала. Но теперь выяснил, что коньяк - он и в России коньяк. И не важно, куда его налили: в бокал, кружку или суповую тарелку.
 Прошло минут сорок; блюда, блюдца и тарелки опустели. Угрожающего размера башни и курганы бутербродов исчезли бесследно, а фруктовая пирамида растворилась в небытие, оставив после себя лишь несколько листочков зелени. Довольные с пользой проведенным временем, все разошлись по рабочим местам, предоставив менеджерам наводить порядок и мыть посуду.
 - Ну вот, Марион, а Вы волновались! - хмыкнул Хьюго, оглядев пустые тарелки.
 - Я не понимаю! - профессор Макгонагал озадаченно покачала головой. - Ведь еды действительно было слишком много, как они умудрились все съесть?!
 - Очень просто, профессор! - пояснила находившаяся рядом Нина. - Это называется одним словом - ХАЛЯВА!




 Глава 16 И сырость капает слезами с потолка…


 Следующее утро выдалось весьма запоминающимся. Профессор Шеллерман, как обычно, пришел на работу раньше всех. Поразмыслив, он решил кабинет пока не открывать и пошел по этажам - проверить, все ли в порядке.
 Все было тихо и мирно, как на заброшенном кладбище в безлунную ночь. Хьюго наслаждался тишиной и покоем, морально готовясь к новому сумасшедшему дню и последнему этапу Министерской проверки, ради которой он, собственно, и ввязался в это гиблое дело.
 Внизу раздались торопливые и не очень шаги, неровные невыспавшиеся голоса -любимые коллеги подтянулись на работу. Оживленная болтовня, смех - наверняка опять травят анекдоты. Шеллерман сбежал по лестнице вниз, бдительно прислушиваясь. Слушать байки открыто ему не позволял статус, приходилось шифроваться. Заскрипела старая металлическая дверь…
 Наступившую тишину разорвал возмущенный вопль. Голоса, только что звучавшие беззаботно и дурашливо, стали гневными и растерянными. Профессор припустил бегом, завернул за угол и увидел своих подчиненных, тесной группкой стоявших на пороге учебного отдела, откуда валил плотный упругий пар. Подлетев к дверям и увидев, что произошло, Шеллерман от души присоединился к коллегам, которые ругались на все лады, не выбирая выражений.
 Помещение было залито водой по щиколотку, и высокие пороги не давали ей уходить. С потолка сползали огромные куски штукатурки, то и дело с грохотом падая в воду, поднимая за собой фонтан горячих брызг. Обои отклеились, все бумаги на столах промокли насквозь, компьютеры плавали в центре, как белые кораблики из одноименной детской песенки. А посреди всего этого безобразия радостно плескалась причина потопа. Веселый Грызли, беззаботный, как овечка на лугу, беспечно кувыркался в теплой воде, которая все лилась и лилась из разорванной им трубы центрального отопления.
 - Ах ты, мерзкая тварь! - плачущим голосом запричитала Майя. - Ты что натворил, ящерица паршивая?! Да я из тебя портфель сделаю! Я ж тебя живьем закопаю, заасфальтирую и забуду, где!
 Змееныш же блаженно внимал. Он был абсолютно и непреложно счастлив - месть всему миру удалась!
 Около двенадцати дня по кабинетам прошелся Эдуард Игнатьевич. В этом не было ничего необычного - директор любил время от времени обозревать свои владения начальственным оком. Однако на этот раз он сообщил сотрудникам замечательное известие.
 - Сегодня в два часа дня в Академию прибудет Комиссия из Министерства магического образования Великобритании! Всем быть на местах!
 Новость эта повергла сотрудников в ужас и состояние плохо подавляемой паники. И не важно, что все давно привыкли к мысли, что этот день рано или поздно настанет. Причем, чем раньше, тем лучше. Началась такая суета и беготня, словно предстоял не визит комиссии, а по меньшей мере конец света. Уборка, пыль столбом, лихорадочные попытки доделать хоть что-нибудь… Шеллерман и МакДугл наблюдали за происходящим со сдержанным неодобрением. Они так и не смогли понять странную манеру русских откладывать работу на последний день, а потом наверстывать все ударным трудом.
 - Господи, какой ужас! - всплескивая руками, без конца причитала Маргарита Леопольдовна. - Это просто ужасно, кошмар! У нас же не все документы в порядке, не все еще готово!
 - Правильнее сказать, у нас вообще ничего не готово! - кисло заметила Майя, оглядывая полуметровую баррикаду на своем столе, образованную различными бумажками, требующими ее незамедлительного внимания.
 - Май, - в приоткрывшуюся дверь проникла взъерошенная голова, принадлежавшая Лине, - ты мне не поможешь расписание поменять?
 - Реальное на виртуальное? - хихикнула та, выбираясь из-за стола и стараясь не смахнуть при этом на пол тонну-другую бумаги.
 - Не, консенсуальное на общее! Надо один стенд снять, а другой повесить. У меня уже все готово, осталось только поменять их местами.
 - И получше спрятать тот, который не нужен!
 - Именно так!
 Девчонки исчезли в коридоре. Спустя пару минут там раздался скрежет, затем грохот, потом ругань, и, наконец, удаляющиеся шаги. Стенд был снят, оттащен в раздевалку вечерней школы, поставлен там лицевой стороной к стенке и заперт. Ключ спрятали очень надежно - прицепили к ошейнику крокодила Грызли. Правда, как потом его снимать, никто не знал. Более того - сам крокодил также представлял собой проблему. Брумгильда Леонардовна весьма некстати отлучилась по воспитательным делам - уехала со студентами на экскурсию к морю. Экскурсия была короткой, всего на один день, а море - морем Лаптевых, где нильским аллигаторам не климат - именно поэтому она решила оставить свою ненаглядную деточку в Академии. Ее коллег это не порадовало. Чешуйчатый гад был неуправляем, слушался исключительно хозяйку и боялся только веника. Сотрудники Академии уже научились избегать его зубов и оберегать от них свое драгоценное имущество, начиная от обуви и заканчивая документацией, но от приезжих этого ожидать было никак нельзя. А они, облеченные нешуточными полномочиями относительно филиала Академии Высшей Магии, могли, мягко говоря, остаться недовольными приемом, который непременно оказал бы им зловредный змееныш.
 Стали думать, куда его деть. Отвезти паршивца на площадку "Дельта" было некому - все работники должны быть на своих местах. Отправить посредством портала невозможно - от таких внезапных перемещений Грызличка бесился и кидался на всех подряд, без разбору. Отдать кому-нибудь на время комиссии? Ха! Дураков нет. В конце концов, решили его запереть. Но и здесь умудрились столкнуться с определенными трудностями. Вариант с картонной коробкой даже не рассматривался - коробка будет съедена в считанные минуты, и зеленая тварюшка получит долгожданную свободу. Закрыть в шкафу тоже не представлялось правильным, поскольку мебель это чудовище грызло прилежнее всякого бобра, за что и получило имя Грызли. Рисковать шкафом не стали. Наконец, порешили запереть крокодила в старый железный сейф. Он был огромен снаружи и очень мал внутри. Вдобавок, у него постоянно заедало замок, поэтому тот, кто легкомысленно решался спрятать свои важные документы в этот ящик, рисковал их больше никогда не получить. Тяжеленный металлический куб болтался неприкаянным по всем кабинетам. Каждая служба старалась спихнуть ржавого монстра кому-нибудь другому. Толку от сейфа не было никакого, а места он занимал чересчур много. Выкинуть же его не позволял нерушимый принцип шефа - экономика должна быть крохоборской. Поэтому сейф, как, впрочем и гору разнообразнейшего хлама, трепетно хранили и не выбрасывали.
 - А если мы не сумеем его отпереть? - обеспокоено спросила Маргарита Леопольдовна, наблюдая как Марик, Владя и Денек сообща запихивают в сейф сопротивляющегося крокодила. - Что тогда делать, он ведь умрет с голоду!
 - Невелика беда, - пробурчала Нина, запихивая вслед за Змеенышем провизию - пачку использованных обороток и вчерашний бутерброд. - Если не откроем ключом, Полуэкт Полуэктович автогеном вскроет.
 - И мы наконец-то выбросим эту железку на помойку! - возликовала Люда, которая то и дело цеплялась за сейф, выбираясь из-за своего стола.
 - Сдадим в металлолом, - строго поправила ее Нонна Вениаминовна. - Нечего добру пропадать!
 - Самое милое дело - если вместе с крокодилом! - мечтательно проговорил Владя, зализывая прокушенный палец.
 - Мечтать не вредно! - хмыкнула в ответ Майя. - Леопёрдовна нам этого в жизни не простит!
 - Вредно не мечтать! - парировал Марик. - Да, не простит, но помечтать-то можно?
 - Можно! - милостиво разрешила та, на всякий случай привязывая раскачивающийся сейф - крокодил отчаянно рвался на волю - бечевкой к батарее. - Я тоже только об этом и мечтаю.
 Между тем, готовность филиала к комиссии представлялась особо плачевной. Настолько, что Академию можно было сразу закрывать. Так сказать, прибить тебя, что ли, чтобы больше не мучился? Терять работу, несмотря на все ее проблемы и недостатки, никому не хотелось. А поскольку нехватка жизненно необходимых документов была просто катастрофической, пришлось срочно придумывать, как вывернуться из непростой ситуации. Решение нашли быстро. Утренний потоп - вот что могло хоть отчасти исправить положение! Стихийное бедствие всегда неплохо маскирует менее серьезные проблемы, чем и решили воспользоваться хитрые "академики". Нонна Вениаминовна, поразмыслив, распорядилась засунуть пару особо важных и недоукомплектованных папок в ведро с грязной водой, оставшейся после того, как ее тряпками собрали с пола. Папки приобрели вид тех же половых тряпок примерно шестидесятого года выпуска. До новой эры. Зато теперь комиссия вряд ли ими заинтересуется. Так что потоп, при всех его отрицательных последствиях, имел и положительные стороны. На него можно было, во-первых, списать отсутствие нескольких десятков килограммов различной документации. А во-вторых, поскольку проводку закоротило намертво и скорой реанимации электрики ей не обещали, компьютеры спали мертвым сном, даже те, что избежали большого плавания в кипятке. И теперь проверяющие не смогли бы попросить показать им отсутствующие бумажки в электронном виде.
 До приезда комиссии оставались считанные минуты. Сотрудники навели последний лоск на свои подмоченные рабочие места, после собрались в кабинете, наименее подвергшемся затоплению, обреченно ждать, когда же явятся безжалостные стервятники, чтобы мрачно парить там и сям и клевать всех и каждого в печень. Но на сей раз комиссия, как это ни удивительно, прибыла почти незаметно. Миссис Гриббли, две ее коллеги и Берт Геринг материализовались прямо в кабинете директора, так что об их прибытии узнали только тогда, когда секретарь Тоня вызвала тех, кого придирчивые представители Министерства магического образования избрали в качестве жертв. На этот раз не повезло: Нонне Вениаминовне, Анне Сергеевне, Лине и командированным британцам. Остальные проводили их тихим напутствием: "Ни пуха, ни пера!" и, получив в ответ мрачное: "К черту!", стали ждать, кто пойдет на заклание следующим. Время от времени кто-нибудь из девчонок на цыпочках прокрадывался в приемную, шепотом интересуясь у Тони, не слышно ли чего. Но все было тихо, от чего народ дергался еще больше. Как выяснилось, зря. Кроме вызванных к директору, комиссию никто не заинтересовал, да и ходить по отделам и проверять исправленные недостатки они тоже не стали. Причин такого великодушия "академики" не знали, не понимали, но выяснять не пытались - себе дороже. Все, избежавшие пристального внимания проверяющих, тихо радовались драгоценному равнодушию. А вот те, кого комиссия пожелала видеть, получили по полной программе.
 Первой в общий кабинет вернулась Лина и обессилено шлепнулась на стул.
 - Ну, как? - сочувственно поинтересовалась Майя, с беспокойством оглядев подругу. - Сильно терзали?
 Лина, которая как раз пыталась собрать воедино разбежавшиеся мысли, отвлеклась от этого важного занятия и сфокусировала взгляд на Майе:
 - Сильно. Но наплевать, - она безмятежно улыбнулась и сообщила по секрету. - Я пачку валерьянки съела. Так что мне сейчас все параллельно и перпендикулярно!
 Затем в родные пенаты возвратилась Нонна Вениаминовна. Документы, содержащиеся в изгаженных папках, ее предъявить не попросили. Тем не менее, она была очень довольна своей предусмотрительностью - известно ведь, береженого Создатель бережет! А не береженого конвой стережет, это тоже все знают.
 Вслед за ней появилась профессор МакДугл. Она выглядела недовольной. Состояние дел в филиале Академии Высшей Магии оставалось весьма плачевным, и ее честность настоятельно требовала об этом доложить. Однако подводить коллег, которые так старались вытянуть из трясины непутевое учебное заведение вместе со студентами, не хотелось. Поэтому Марион вспомнила древнюю пословицу, гласящую, что молчание - золото. И поскольку ее особо не расспрашивали, попросту отмалчивалась. Однако такое поведение все же казалось ей лицемерием и было весьма не по душе, сколько бы она не убеждала себя, что в данном случае ложь будет во благо.
 Следующим, присоединившимся к коллективу, оказался профессор Шеллерман. Его, в отличие от МакДугл, расспрашивали очень активно, особо старался Берт. Он не терял надежды поставить-таки в тупик своего бывшего учителя и придирался изо всех сил. Однако не ему было тягаться с Шеллерманом в изобретательности и ехидстве. Мастер телепатии без зазрения совести сканировал мысли своих оппонентов и блестяще выкручивался из самых щекотливых ситуаций. А поскольку представления о справедливости у него были малость иные, нежели у профессора МакДугл, угрызений совести он не испытывал ни в малейшей степени и был вполне доволен собой.
 Дольше всех, не считая директора, проверяющие продержали начальника отдела кадров, Анну Сергеевну. Их очень интересовал студенческий контингент, в особенности тот факт, что в Академии до сих пор числилось четырнадцать Ядных. Конечно, по сравнению с прошлым разом, когда тех же Ядных в учебной базе было восемьдесят семь, явно наметилась положительная динамика. Но все же, четырнадцать - не слишком ли это, как Вы полагаете? Когда Аню, наконец, отпустили, она была совершенно никакая. Ее подчиненные, Галя и Валя, озабоченно переглянулись и притащили начальнице полстакана водки. Водка хранилась в холодильнике с очень целомудренной целью: отмывать клавиатуры и купать мышей, но в данный момент ее использовали в качестве успокоительного средства. Анна Сергеевна, лихо махнув полстакана огненной воды и занюхав упаковкой валерьянки, услужливо предоставленной Линой из собственных запасов, ненадолго пришла в себя. Однако вскоре она ушла в нирвану минут на сорок, попросив ее там не искать и вообще не беспокоить. Жертве произвола комиссии от души посочувствовали и оставили ее в покое.
 Тем временем дверь директорского кабинета распахнулась, и на пороге воздвиглась миссис Гриббли. Позади нее маячили ее коллеги и Эдуард Игнатьевич. Пожилая ведьма обвела величественным взором присутствующих, в момент ее появления дружно подхватившихся на ноги, и милостиво сообщила:
 - Все плохо. Все очень плохо. Но! - она назидательно подняла палец. - Не так плохо, как мы ожидали. Прогресс налицо. И хотя этого, конечно же, мало, мы сочли возможным позволить Российскому филиалу Академии Высшей Магии продолжить работу!
 По кабинету сотрудников сквозняком пронесся всеобщий вздох облегчения.
 Уже подписывали акт, как вдруг Берт обратил внимание на огромный сейф, скромно стоящий в углу:
 - А там у вас что?
 - Ничего особенного! Решительно ничего! - торопливо проговорила Маргарита Леопольдовна и постаралась незаметно придержать сейф, чтобы он меньше раскачивался - Грызли так и не смирился с заточением.
 Геринг недоверчиво прищурился и глянул поверх очков:
 - Да? Тогда будьте любезны, откройте!
 - О, там действительно ничего интересного. Просто старые бумаги, и все. К тому же, ключ заедает, - пролепетала побледневшая Маргарита Леопольдовна, стараясь закрыть своим хрупким телом чудовищную металлическую коробку.
 - Позвольте мне судить, насколько интересно содержимое! - заносчиво проговорил в ответ Берт. - Откройте немедленно!
 - Я не советую Вам этого делать, мистер Геринг, - вкрадчиво сообщил ему профессор Шеллерман, принимая огонь на себя. - Оч-ч-ч-ень не советую!
 - Я не нуждаюсь в Ваших советах, профессор! - Геринг явно разозлился. Грозного профессора Шеллермана он в свое время боялся не меньше, чем остальные студенты, и теперь увидел шанс отыграться за все. - Отойдите в сторону! Я сам сейчас открою! И безо всяких ключей!
 - Ну, смотрите сами, Бертольд Адольфович! И не говорите потом, что Вас не предупреждали! - профессор был ехиден, как всегда.
 Это стало последней каплей. Берт побагровел, резким фехтовальным движением выбросил вперед руку с причудливо переплетенными пальцами:
 - Хенде хох!
 Замок лязгнул. Дверь сейфа в ту же секунду мощно распахнулась, и наружу с воплем: "БАНЗАЙ!" выметнулась зеленая ракета направленного действия. Народ шарахнулся в разные стороны, началась давка. Грызли, ошалевший от долгого сидения в темном замкнутом пространстве и долгожданного воздуха свободы, вцепился в первое, что попалось ему на глаза, чем оказался карандаш незадачливого медвежатника Берта - крокодил сожрал деревяшку в мгновение ока. Затем настал черед толстого кожаного блокнота, так же отправившегося в пасть змееныша. После неблагодарный гад подпрыгнул и изо всех сил ухватился за рукав пиджака своего спасителя. От дикого вопля Берта в учебном отделе с потолка рухнули уцелевшие после потопа остатки штукатурки, а в остальных кабинетах облетели и свернулись в трубочку все обои. Геринг взмахнул рукой, и крокодил, внезапно отпустивший невкусный рукав, шлепнулся на стол, где восседали три ведьмы. Упал он прямо на толстенный акт, которому тут же пришел конец в крокодильем стальном желудке. Змееныш воинственно приподнялся на коротких кривых лапках и угрожающе распахнул пасть - он увидел в руках пухленькой пожилой ведьмы в зеленом потертую сумочку из крокодиловой кожи. Грызли грозно зашипел и сделал шаг в сторону сумки и ее владелицы. И тут…
 - СИДЕТЬ!…
 Грозный окрик застал врасплох не только крокодила. Половина присутствующих пришла в себя, уже сидя на полу. Миссис Гриббли медленно поднялась со своего стула и сурово взглянула на чешуйчатого террориста.
 - Как тебе не стыдно! Посмотри, что ты наделал! - она укоризненно предъявила ему жалкий обрывок объемного документа, исчезнувшего в желудке рептилии. - Ты мог подавиться! Или отравиться типографской краской! Запомни - порядочные крокодилы всякий хлам не едят!
 "Так то порядочные", - явно подумал смутившийся Грызли, незаметно выплевывая застрявшую в зубах щепочку от карандаша.
 - Ты должен стремиться к тому, чтобы вырасти достойным представителем крокодильего племени! - сурово заявила миссис Гриббли, помахав перед носом пристыженного крокодила тонким указательным пальцем. - И не жрать всякую дрянь, а то живот болеть будет!
 Змееныш потоптался на месте, всем своим видом выражая раскаяние и горячее обещание так больше не делать. Сегодня. Он скромно шлепнулся со стола на пол и посеменил к выходу с таким видом, словно он - это не он, а пансионерка Смольного института на прогулке в парке под присмотром суровой наставницы.
 Миссис Гриббли проводила его потеплевшим взглядом и сказала:
 - Какой славный мальчуган, ну просто душка! Временами, - она обвела взглядом притихших в обалдении окружающих. - У вас в филиале бардак еще хуже, чем в стране!…
 На это возразить было нечего.




 Глава 17 Что? Где? Когда?


 Время шло, неминуемо надвигалось очередное грозное и неотвратимое событие: Ее Величество Сессия! В Академии это всегда было поводом для депрессии, а на этот раз - больше, чем обычно, поскольку согласно новым инструкциям сессия должна была быть максимально компьютеризирована и автоматизирована. Никаких рукописных экзаменов и зачетов - все только электронное! Как водится, кураторы нервничали и переживали по этому поводу куда сильнее, чем большинство их подопечных. Ведь именно методистам предстояло организовывать и контролировать сдачу экзаменов, а так как они совершенно точно знали, что указанный процесс невозможно ни организовать по-человечески, ни мало-мальски проконтролировать, настроение учебных менеджеров упало ниже нулевой отметки.
 - Господи, ну что мы будем делать? - уже в который раз горестно вопросила Маргарита Леопольдовна. - У нас ведь МТ-шек не хватает! Как студенты будут экзамены сдавать?!
 - Если бы только МТ-шек! У нас ВСЕГО не хватает! - откликнулась из своего угла Лина, яростно отгрызая ластик у четвертого за сегодняшний день карандаша.
 Этим карандашом она пыталась навести хоть какой-нибудь порядок в расписании на сессию, который наводиться принципиально не желал. Группы наезжали друг на друга, категорически отказываясь помещаться в крайне скудные площади. Временные рамки отсутствовали напрочь, подразумевая круглосуточную работу всех отделений и служб, что никого, почему-то, не вдохновляло. Количество компьютеров и ручных мини-тестеров было в восемнадцать раз меньше, чем нужно. Половина необходимых для проведения сессии экзаменационных тестов попросту отсутствовала, а качество имеющихся в наличии программ оставляло желать, мягко говоря, много лучшего. Вдобавок, компы глючили, студенты бузили, сотрудники грызлись между собой, споря кому в какую смену выходить. Кстати, самих сотрудников тоже не хватало. Поэтому некоторых приходилось ставить дежурными в две-три аудитории одновременно. Везунчиками считались те, у кого эти аудитории находились на одном этаже.
 - В четыре смены работать придется, не иначе. Безостановочное производство у нас тут будет, вот что я вам скажу, - бухтела Майя, пытаясь одновременно заполнять ведомости, распечатывать учебные планы и выдавать студентам квитанции. - Будем на работе ночевать!
 - А что тебе не нравится? - съязвила в ответ Саша, оформляя огромную гору курсовых работ. - Все равно утром на работу идти!
 - Да я и так дома почти не бываю! - огрызнулась Майя. Настроение у нее было ни к черту, и она все больше заводилась. - Мои родители скоро забудут, как я выгляжу! Они меня, того и гляди, вообще выгонят! За непосещаемость!
 - Тогда проблема возвращения домой сама собой отпадет, - профессор Шеллерман был, как всегда, любезен.
 - Спасибо, профессор, Вы меня очень утешили, - кротко поблагодарила его Майя, наградив взглядом голодной драконицы и отчетливой мыслью: "Ну, и зараза же Вы, сэр!"
 - Всегда рад помочь, - профессор милостиво кивнул и четко промыслил в ответ: "От заразы слышу!"
 Судя по округлившимся глазам, Майя услышала его отлично и буквально выпала в осадок. Шеллерман, вполне довольный мелкой шалостью, соизволил обратить внимание на грязный черновик расписания, над которым корпела Лина. При виде черновика ему на ум пришел образ помойного ведра, в которое неделю пихали мусор, трамбовали раз за разом, но мусора было все больше и больше; он не помещался, и вот ведро уже скрылось под огромным курганом. Профессор мученически вздохнул, подозвал Марион МакДугл, и они вместе с Линой принялись заново упаковывать две тонны мусора в одно маленькое ведерко, закончив лишь поздним вечером. То, что магию придется использовать на всю катушку, сомнений уже не вызывало. Как, например, без помощи магических сил можно поместить в аудиторию на двадцать посадочных мест шестьдесят четыре человека? А если учесть, что машинок для тестирования в этой аудитории всего пятнадцать, перспектива становилась еще более радужной.
 - Ну, положим, столы и скамейки я из какого-нибудь барахла состряпаю, - устало проговорила профессор МакДугл, брезгливо оглядев большущее полотнище из четырех ватманов, на котором красовался окончательный вариант расписания с учетом колдовского вмешательства. - Пространство развернет профессор Шеллерман, он это еще со школы превосходно делает. Как-то раз заколдовал туалет, когда туда наведалась парочка его однокурсников. Дорогу обратно они искали больше суток. Но вот что делать с компьютерами, не представляю даже. Эта техника магии практически неподвластна. Разве что за дело возьмется маг-хакер!
 - Ну, да, - согласилась Лина, отчаянно пытаясь сдержать зевоту. - Вот только у наших хакеров - магов по совместительству - мышление нестандартное. Они такого натворить могут - ахнешь!
 - Насколько мне известно, они сотворили достаточно самодельных МТ-шек в последнее время, - заметил Шеллерман, потирая ладонью гудящий затылок. - Можно будет использовать их.
 - Все равно не хватит, - уныло откликнулась Лина, покосившись на плод своего ударного труда, вольготно расположившийся на двух сдвинутых вместе столах.
 - Значит, нужно попросить Дениса сотоварищи сделать еще, - решительно проговорила профессор МакДугл. - В конце концов, у них в залах и так все захламлено, и они вполне разбираются как в технике, так и в магии. Вот пусть и займутся! Заодно и порядок наведут в кои-то веки.
 Новому заданию, свалившемуся на их головы в преддверии сессии, когда и другой работы полно, мастера клавиатуры и паяльника не порадовались. Но делать было нечего: взялись. Их согласие, впрочем, не в малой степени обусловливалось обещанием профессора Шеллермана в случае отказа подвергнуть проклятию все компьютерные игры в радиусе двух километров.
 Учитывая, что особенно сложной была ситуация с мини-тестерами, для начала занялись ими. Небольшие приборчики для персонального тестирования от слишком рьяного использования часто ломались. Сотрудники отдела ТСО, отчаянно и безуспешно пытаясь отрешиться от личных проблем, начали переоборудовать под МТ-шки ручные тетрисы, пейджеры, мобильники и тамагочи. Затем, уже на автопилоте, стали делать приборчики из любых подручных материалов: старых плейеров, разломанных торшеров и видеокассет. Самой удачной оказалась модификация электрошокера. Полевые испытания показали, что преобразованный в прибор МТ, он работал безукоризненно, не заедал, не зависал и вообще вел себя превосходно. За исключением последнего этапа - стоило нажать кнопку "Да" в знак того, что тест окончен, бывший электрошокер вспоминал молодость и беспромедлительно оглоушивал временного владельца мощным электрическим разрядом. После третьего случая шоко-МТ-шку решили выдавать в комплекте с резиновыми перчатками и галошами.
 Очень скоро большая часть поношенных чипов и полуисправных микросхем была использована, поэтому новоиспеченным Самоделкинам пришлось задействовать более тяжелые и старые детали. Сначала в ход пошли транзисторы и светодиоды, потом - останки лампового телевизора 1957 года выпуска, а под конец - обрезки железных прутьев, алюминиевые ложки и начинка древнего механического будильника, найденного все в той же бездонной кладовой Академии. Все эти разрозненные и абсолютно несочетаемые детали кустари-любители ухитрялись слепить воедино и заставить агрегат работать почти как положено. С каждым разом самодельные тестеры становились крупнее и выглядели все страшнее. Последний экземпляр имел корпус, сделанный из десятилитровой канистры. В боку была прорезь, сквозь которую виднелась бумажная лента для кассовых аппаратов с напечатанными на ней ФИО студента и вариантом теста. Ответы набирались при помощи диска от древнего телефонного аппарата, присобаченного к канистре. Весило это чудо науки, техники и абстрактного воображения воспаленного мозга представителей отдела ТСО сорок шесть килограммов, поэтому его решили не выдавать девушкам, а также юношам хрупкого телосложения во избежание несчастных случаев.
 Примерно за день до начала сессии подготовка была более менее окончена, сделано две сотни МТ-шек, выбита дурь из особо борзых компов (правда, компы всегда знали, где достать еще). Шеллерман преобразовал те немногие площади, которые находились в полном ведении Академии: чердак, мансарду, часть подвала на площадке "Альфа" и несколько полян на площадке "Дельта". Тесные, грязноватые помещения совершенно преобразились. Чердак, длиной около ста метров с высоченным потолком и трехметровыми стрельчатыми окнами напоминал большой холл для великосветских приемов. В мансарде появились классы на шестьдесят посадочных мест каждый. Подвал же мастер оборудовал на манер своей любимой лаборатории, после чего сам переселился туда. Теперь, спускаясь в подсобку, можно было видеть огромный зал со сводчатым потолком и стеллажами вдоль стен. На стеллажах стояли банки со всякой заспиртованной дрянью. Это был морок, но выглядел очень натурально. А у дальней стены лицом к дверям за массивным столом черного дерева сидел восседал сам Мастер-Целитель. Многие чувствительные студенты при виде этого дивного зрелища падали в обморок. Компьютеры с тестовой базой в подвале ребята устанавливали, передвигаясь исключительно на цыпочках и переговариваясь боязливым шепотом. Им не улыбалось, случайно нарушив тишину, покрыться прыщами. А совсем не чувствительные и особо наглые студиозы пытались слямзить виртуальные банки, чтобы вылакать виртуальный спирт и закусить виртуальной же гадостью, что была внутри. У некоторых получалось, поэтому их называли замороченными.
 Что касается расписания, Лина, уже имевшая опыт работы на данном попроще, поняла, что черновик - всего лишь начало, и работка предстоит еще та. Началось все с традиционных телефонных звонков преподавателей с просьбой о переносе консультаций перед экзаменами. Мысленно сосчитав до десяти, убедившись, что это не помогает, продолжив счет до ста и выругавшись про себя, она второпях перекраивала и перечеркивала готовый вариант, превращая его в красочный план захвата чего-нибудь. Для полной картины не хватало только разноцветных маленьких флажков, которыми на картах обычно отмечают контрольные точки.
 Когда с преобразованиями на бумаге было покончено, выяснилось, что перепечатывать придется практически все. Тяжело вздохнув, Лина поставила на дальний конец стола табличку с надписью: "Ушла в астрал", чтобы не беспокоили, и начала быстро-быстро барабанить по клавиатуре, внося получившиеся изменения в компьютерную базу данных. Сосредоточиться не получалось, поскольку слева кураторы очного отделения, вернувшись с очередного за последние несколько минут перекура, живо обсуждали события из мира магической косметологии; справа Нина и Мира вслух изучали новейший прайс-лист с оптовыми ценами от производителя на товары народного потребления; Янина и Ульяна демонстрировали всем присутствующим свои новые мобильники, которые беспрерывно звонили; телефон Академии разрывался над ухом; в коридоре гоготали пришедшие узнать расписание на сессию студенты. Кое-как справившись с работой, Лина отправила новый вариант на печать. Вернее, думала, что отправила. Принтер загудел, как дракон на взлете, постепенно набирая обороты, затрещал, потом чихнул, щелкнул и заглох. Лина громко выругалась (внимания на нее никто не обращал, потому как все привыкли к тому, что то и дело с разных сторон доносятся те или иные нецензурные выражения; это уже просто вошло в привычку) и полезла под стол проверять провода. Встретившись там взглядом с наглой жирной черной крысой, державшей в лапках погрызенный шнур, она взвизгнула, рванулась вверх, со всей силы ударилась головой о столешницу, ногой опрокинула пластиковую бутылку с водой для поливки цветов, от неожиданности потеряла равновесие и схватилась одной рукой за батарею, а другой за злополучный шнур. Позже Лина могла бы поклясться, что собственными глазами видела, как крыса злорадно ухмылялась и довольно потирала лапки, увидев новую прическу жалкой человечишки. Правда с тем, что более пышной стрижки, чем в тот раз, у нее не было, согласились все.
 Понемногу придя в себя, Лина узнала, что принтер приказал долго жить, и пошла побираться по всем отделам. С горем пополам распечатав часть расписания в приемной, часть в компьютерных залах, а часть в бухгалтерии, она уселась за свой стол в надежде в тишине и покое склеить листы, повесить на стенд в коридоре и считать работу на день выполненной. Не удалось. Клей закончился, степплер вышел из строя, листы перепутались, обнаружилась еще одна ошибка, не замеченная впопыхах…
 К вечеру, справившись, наконец, с нескончаемыми просьбами преподавателей, пожеланиями коллег и мелкими традиционными неприятностями, Лина вздохнула было с облегчением, но тут в очередной раз вырубился свет, и ей пришлось лезть в кладовку за фонариком на батарейках. Не обнаружив фонарика, решила довольствоваться восковыми свечами. Аккуратно, чтобы не задеть горящую свечку, она взялась за дело. Не получилось. Пять минут спустя Тоня заглянула в кабинет, позвав Лину к телефону. Та рванула с места, по пути запуталась в уже склеенных "парусах", споткнулась, сшибла со стола подсвечник, в полной темноте налетела на чей-то стул, врезалась в шкаф у стены, случайно наступила на кусок обоев, до сих пор свисающих со стены со времен потопа, и выскочила, наконец, в коридор, не заметив, что крохотный огонек на полу уже добрался до ее драгоценного расписания.
 Мило переговорив с еще одним преподосом-занудусом на тему изменений в расписании в последний момент, Лина положила трубку и заявила Тоне:
 - Если еще хоть кто-нибудь попросит что-то куда-то перенести, отказывай всем! Все уже сделано, перекраиваться не будет! А меня здесь нет!
 Тоня кивнула и спросила:
 - А где ты, на всякий случай?
 - Где угодно! Хоть в морге!
 Тем временем появился свет, и по возвращении на рабочее место взору обозленной сотрудницы Академии предстала неутешительная картина: перевернутые стулья, сдвинутый в сторону стол и покосившийся шкаф догорали в огне под лунным светом, лившемся в окно, от обоев остались только подпаленные клочки, а пепел от дотла сгоревшего расписания легким одеялом покрывал пол. Лина обалдевшими глазами смотрела на результаты пожара, удивляясь, почему не сработала сигнализация. Но тут, словно по закону подлости, в кабинет влетела Тоня. Почувствовав запах дыма, она, не долго думая, схватила огнетушитель и ринулась на спасение казенного имущества. В результате Лина решила, что ее рабочий день закончен, уже сидя в луже на полу, с ног до головы покрытая густой пеной, когда с потолка на нее упали куски оставшейся целой после недавнего потопа штукатурки.
 Великий день наступил. Учитывая, что первые консультации были назначены на шесть часов утра, уже в пять тридцать сотрудники филиала, отчаянно зевая и матерясь, были на местах. Без пяти шесть стали подтягиваться студенты. За семестр все привыкли к тому, что любимое учебное заведение может настоятельно потребовать присутствия любого из них в любое время дня и ночи. Знаменитые черепушки профессора Шеллермана сделали свое черное дело. Студенты почти перестали пропускать лекции и остерегались опаздывать, так что к началу занятий собралась огромная толпа.
 Несмотря на множество новых мини-тестеров из старых деталей за ними немедленно выстроились километровые очереди. Поскольку экзаменационный тест занимал от одного до полутора часов, очередь продвигалась крайне медленно. Томящиеся в ожидании то и дело затевали свары друг с другом и с учебными менеджерами. Последние носились по этажам, как наскипидаренные, стараясь успеть повсюду, поэтому споры с ними были чреваты, в чем и убедился уже доставший всех до чертиков Ядный. Попытавшись заступить дорогу Нине, мчавшейся с чердака в подвал, он был превращен ею в дубовый пень. Расколдовывать его пришлось профессору МакДугл, так как Нина, сгоряча приложившая Ядного волшебными словами: "Проваливай, дубина стоеросовая!", не имела понятия, как вернуть ему нормальный вид. Более того, она утверждала, что для Ядного вот этот вид и есть нормальный. Незадачливый студент, милостиво приведенный Марион в человеческое состояние обалдел настолько, что умудрился написать экзамен по психомагическим характеристикам языка хинди на четверку, правда, этот экзамен был нужен ему, как зайцу модная болезнь.
 Спустя всего несколько часов начала сдавать техника. Перегревшиеся принтеры отказывались печатать, плевались порошком и требовали холодного пива. Пива не было. Поэтому для охлаждения принтеры выносили на улицу, заворачивали в полиэтиленовые пакеты и обливали ледяной водой. Компьютеры, подавленные массой изливаемой на них информации, выдавали на экран абстрактные картинки и намертво зависали. Так продолжалось до тех пор, пока Майя не угадала в одном из изображений на мониторе копию известной работы гениального Малевича "Черный квадрат". Недолго думая, ярая сторонница натуралистического направления в изобразительном искусстве выудила из подпространства увесистый гаечный ключ и сообщила компу, что:
 а) она терпеть не может Малевича;
 б) черный цвет вызывает у нее немотивированную агрессию;
 в) одним компом больше, одним меньше - никто не заметит, а сколько запчастей появится!…
 На этой ноте комп сдался. Работать лучше он, правда, не стал, но зависая, теперь показывал репродукции картин Кустодиева и Рубенса.
 Но вскоре заглючил сервер. Заваленный путанными посланиями подключенных к нему теминалов, он не успевал даже рассортировать сообщения; об их обработке речь уже и не шла. В результате он вообще забил на прилежный труд, начал во всеуслышание крыть матом вся и всех и требовать, чтобы его срочно протерли спиртом. На это наглое заявление Денек спокойно заявил, что у него есть не только спирт, но и зажигалочка, и если охамевший сервак не возьмется за ум, гореть ему синим пламенем! Как ни странно, это помогло, и сервер взялся за работу с невиданным ранее усердием, правда, неприлично выражаться не перестал.
 К концу дня замученных кураторов вновь ждала ставшая уже традиционной путаница с экзаменационными ведомостями, пропадающими словно в бермудском треугольнике оценками и полнейшая неразбериха с дисциплинами. Самые умные, вспомнив, что воцарившийся хаос будет преобладать в Академии еще три недели, ушли на больничный, а остальные запаслись терпением и валерьянкой. Но каждый день во время крохотного обеденного перерыва, когда двери высшего учебного заведения закрывались наглухо, студенты в коридоре с ужасом слушали глухие гулкие звуки, доносящиеся из кабинетов сотрудников, как будто что-то острое со всей силы врезалось в стену. Это кураторы, повесив на самое видное место портреты своих подопечных, устраивали соревнования по игре в "Дартс" местного значения.




 Глава 18 Свято место пусто не бывает


 Лето у нашего народа всегда ассоциируется с одним большим затянувшимся праздником: море, чайки, золотой песок, легкий утренний бриз или же деревня, речка, зеленый лес, воздух с запахом луговых трав, тяпка и огород. Но только не для сотрудников Академии. Здесь приход лета, как всегда, ознаменовывался сразу несколькими важными этапами жизни и работы филиала: госэкзаменами, защитами дипломных работ и приемом новых будущих студентусов-гаудеамусов.
 Веселые дни подготовки к итоговым междисциплинарным государственным экзаменам начинались задолго до самого события. Первым делом все дипломники должны были сдать предэкзаменационные тесты, чтобы получить допуск к священному таинству волнующего обряда проверки накопившихся за несколько лет знаний. В зависимости от направления обучения количество предполагаемых дисциплин, подлежащих обеспечить вышеупомянутый допуск, колебалось в пределах от семи до двадцати. На каждый тест куратор заполнял ведомость, подтверждал ее компьютерной распечаткой результатов тестирования, заверял печатью и подписью директора и подшивал в особую папку. А если учесть, что оценки до сих пор были: "…не те. И не у тех. И не там", то можно себе представить, к каким ухищрениям прибегали учебные менеджеры, пытаясь собрать результаты на всех своих "детишек".
 Следующим моментом подготовки к госам была, естественно, консультация. В прежние времена ее проводил преподаватель, а теперь его место заменил компьютер с возможностью интерактивного общения. Студенты воспользовались предоставленной возможностью на всю катушку, так что когда Мира случайно заглянула в аудиторию, она обнаружила, что явившаяся на занятия студенческая братия сидит тесным кружком у монитора и прилежно конспектирует… выдержки из Камасутры, надиктованные электронным наставником вместо скучного предмета "Либидо членистоногих и чешуекрылых". Впрочем, такое происходило очень редко. Крайне редко. Настолько редко, что и упоминать-то об этом не стоило. А все по одной простой причине - студенты ходили на консультации еще реже, полагая, что и так уже все знают. И, видимо, поэтому многие являлись на гос без шпаргалок и даже без ручки, надеясь на традиционное русское авось. Вышеупомянутым авосем становились сотрудники Академии. Преподаватели, дежурившие в аудиториях, шепотом чертыхаясь и призывая на помощь все свое терпение, диктовали наглым студиотам правильные ответы; кураторы, тщательно шифруясь, носились по этажам, разыскивая шпоры и доставляя их своим подопечным; директор и его заместители, неотступно сопровождающие представителей Лондонской комиссии, отвлекали их, как могли, давая студентам возможность списать. Негласной политикой руководства Академии давно решили, что всех дипломников надо выпускать, чтобы они не морочили головы уставшим от них сотрудникам еще четыре года, а посему делалось все для достижения данной цели. Затем письменные работы следовало собрать, пересчитать, заполнить протоколы, оформить ведомость и упаковать всю макулатуру в специальные конверты, скрепленные магической печатью, для отправки в ЛПЦ на проверку. Цирк этот длился несколько дней, выматывая до крайности всех, кроме самих студиозусов, которым все было пополам и до лампочки.
 Защита выпускной квалификационной работы зачастую оказывалась самым трудным этапом, и не удивительно, что многие студенты заранее впадали в неконтролируемую панику, закатывали истерики, ломали руки и рыдали на груди у своих кураторов.
 - Я не могу! Я этого не вынесу! Я никогда не смогу! Это ужасно, он слишком большой! Просто огромный! Я же его не втисну! В память!
 - И вовсе не большой! У других намного больше - и ничего, втискивают. И потом, весь не надо, только часть. Не нужно так нервничать, все нормально будет. Подумаешь - пять минут позора! Зато потом с дипломом…
 Такого рода беседы происходили практически у всех кураторов как минимум раз в три дня. Методисты относились к ситуации философски - им было не привыкать - и попросту запасались валерьянкой, валокордином и обычной водой, чтобы справляться с мандражом своих подопечных. Куда больше проблем им доставляли как раз те выпускники, которые напрочь игнорировали родную Академию и свой статус дипломников. Многие из них, если не большинство, не трудились явиться даже для того, чтобы самостоятельно выбрать тему дипломной, так что ее приходилось назначать заведующим кафедрами, о чем будущие выпускники не догадывались вплоть до самого последнего дня, и, как следствие, устраивали скандалы своим кураторам за собственную неосведомленность. Но темы уже оказывались утверждены, изменению не подлежали, поэтому в итоге обязательно находился "негр", в самые сжатые сроки пишущий работу частенько сомнительного качества, с которой студиоты и являлись на защиту, даже не подумав хотя бы прочитать введение. В результате защита подчас оборачивалась офигительным бесплатным юмористическим спектаклем.
 Профессор МакДугл и профессор Шеллерман были отнюдь не новичками в процессе итоговой аттестации, но то, что творилось в филиале, привело их в шок, несмотря на то, что они успели адаптироваться к местным условиям и особенностям, и нескончаемый бардак стал уже чем-то более-менее привычным. Марион МакДугл была возмущена до глубины души. Она полагала, что большинство выпускников представляют серьезную опасность как для себя, так и для окружающих, так что вручать им дипломы - все равно, что торговать тротиловыми шашками под видом новогоднего фейерверка. Шеллерман оставался более бесстрастным, изучая все происходящее с интересом орнитолога, наблюдающего за стаей попугаев. То, что ему самому приходилось выступать в роли одной из этих забавных птиц, профессора смущало не слишком, хоть и немного раздражало.
 - Что у меня сегодня? - хмуро поинтересовался Шеллерман у Ядвиги, явившись на работу утром второго дня защит.
 Ядвига полистала график и ткнула ярко накрашенным коготком в нужную строчку:
 - У Вас сегодня психомаги, профессор, в сорок девятой аудитории. На шестом этаже.
 - Черт! - ругнулся Шеллерман, копаясь в ящике стола в поисках ручки.
 Шариковые ручки он не слишком любил, предпочитая перьевые. Но после того, как у него стянули четвертую по счету, он перешел на дешевые шариковые, которые было не так жалко. Впрочем, профессор не был бы самим собой, если бы так просто смирился с тем, что у него нагло таскают канцелярские принадлежности. Так что теперь каждая его ручка была снабжена простеньким, но очень действенным заклинанием. Стоило постороннему взять его ручку без санкции хозяина, как через десять минут раздавался шумный взрыв чернил, обдавая воришку брызгами фиолетовой пасты, от которой непросто отмыться и еще труднее отстирать одежду. Поэтому уровень воровства сократился значительно, так как все коллеги взяли этот способ на вооружение, правда, нередко страдали от него сами
 Найдя, наконец, ручку, профессор выпрямился и мрачно посмотрел на свою собеседницу:
 - Еще повыше нельзя было аудиторию найти? - с издевкой поинтересовался он.
 Яда пожала плечами:
 - На первых двух этажах экзамены у лицеистов, на третьем и четвертом - училища защиты дипломов проводят, а на пятом трубы прорвало, там сварщики работают. Так что нам только шестой остался.
 - Замечательно, - пробурчал профессор и поморщился. Тащиться на шестой этаж не очень-то хотелось.
 - Еще как замечательно, - уныло согласилась Майя - ей предстояло работать в этой аудитории секретарем. - Прямо всю жизнь мечтала на шестой этаж сходить с дипломами на горбу. Да еще не раз и не два. Замаешься, пока все нужное туда перетаскаешь. А потом ведь еще обратно это все тянуть!
 - Мечты сбываются! - промурлыкала Лина, очиняя очередной карандаш.
 Майя зыркнула на нее и сообщила:
 - Ага! И я точно знаю, кто мне поможет в сбыче моих мечт! Ангелина Никодимовна, не желаете повысить тонус и поучаствовать в альпинистском подъеме с грузом?
 - Ни в коем случае, Марианна Валериановна! - Лина очаровательно улыбнулась и взялась за новый карандаш. - Мне чрезмерные физические нагрузки противопоказаны!
 - Да что Вы говорите? - Майя, собиравшая в пластиковый файл все барахло, которое могло ей пригодиться на защите, всплеснула руками. - А как насчет вчерашнего дня, когда Вы умудрились переволочь свой стол со всем его содержимым в другой угол? Если не ошибаюсь, он весит килограммов триста!
 - Ну, зачем же так преувеличивать! И не триста вовсе, а всего лишь девяносто пять с половиной!
 - Да, действительно, мелочи какие! - Майя старательно сдерживала улыбку.
 - И потом, - продолжила ее собеседница с преувеличенно серьезным видом, - я использовала заклинание "Бегом-прыжками", которое позволяет перемещать различные предметы, не затрачивая при этом физических усилий, что и Вам настоятельно советую сделать.
 - Благодарю за совет, коллега, - церемонно отозвалась Майя, складывая в стопку бланки протоколов, - но, к сожалению, это заклинание предназначено для переноски одного предмета. А дипломов у меня тридцать две штуки. Можете себе представить мои ощущения, если я возьмусь переносить их по одному? Даже с помощью магии!
 - А Вы попробуйте связать их вместе веревочкой! - столь же церемонно посоветовала ей Лина, расстилая перед собой девственно белый лист для черновика отчета по расписанию за прошедший семестр и нацеливая на него остро отточенный карандаш. - Я, во всяком случае, поступила со своим имуществом именно так - привязала к столу компьютер и тумбочку и перетаскивала, как один предмет.
 - Прекрасная мысль! Так, где тут моя бечевка?
 Майя нырнула в нижний ящик своей тумбочки. Судя по приглушенной ругани и грохоту выкидываемых на пол предметов, искомое никак не находилось. Наконец, Майя выпрямилась, держа в руке моток почтовой бечевки, небрежно покидала все выброшенные вещи обратно в ящик и задвинула его пинком ноги. Затем быстро связала дипломы, примотала сверху файл с ручками и карандашами, три бутылки минеральной воды, взяла подмышку протоколы, задействовала заклинание и поволокла это хозяйство наверх, подарив всем присутствующим на прощание воздушный поцелуй. А поскольку в руке она держала несколько пластиковых стаканов, этот жест в Майином исполнении выглядел комично. Лина проводила ее взглядом и хихикнула.
 Спустя примерно полчаса, за десять минут до начала защиты, профессор Шеллерман неохотно отправился в аудиторию, где присутствовал сегодня в качестве члена комиссии. Начало действа было назначено на десять часов утра. Однако это еще не значило, что все начнется именно в десять. Студенты уже собрались и терпеливо ожидали в коридоре. Комиссия приехала из гостиницы только в половине одиннадцатого - попали в пробку. А по приезду следовало согласовать алгоритм проведения защиты, сообщить представителям ЛПЦ номера аудиторий и их расположение, сверить списки допущенных и недопущенных и уладить все формальности. Так что сам процесс начался только в двенадцатом часу, когда и преподаватели, и студенты вконец измаялись от ожидания.
 Студенты - кто спокойно и безразлично, кто сосредоточенно, кто на подгибающихся от страха ногах, - начали по очереди заходить в аудитории, представляя свои работы и по мере сил стараясь их защитить. У каждого из них была составлена так называемая "тронная речь" - текст, кратко характеризующий их работу. Его почти все защищающиеся худо-бедно выучили, так что докладывали, почти не запинаясь. Но далеко не каждый из них знал свой диплом хотя бы наполовину так же хорошо. Поэтому, когда члены комиссии задавали вопросы, многие выпускники буквально тонули, как псы-рыцари на Чудском озере. Разумеется, не все - среди защищающихся немало было таких, кто начал работать по специальности задолго до того, как решил получить диплом. Эти студенты, явившиеся на защиту в форме магической милиции, таможни, лесничества, различных издательств и прочих учреждений, зачастую знали о предмете своего диплома куда больше, чем экзаменаторы-теоретики. И не смущаясь излагали свою точку зрения, затевая с комиссией жаркие споры. Как правило, такие студенты получали высокие оценки. Были и такие, кто, придя в Академию сразу после школы, учился добросовестно, честно грыз гранит науки и сам писал диплом, днями просиживая в библиотеке, а ночами - над конспектами. Эти если и заикались, то от волнения, к чему экзаменаторы относились весьма снисходительно. Однако оставалось великое множество студентов, которые свою дипломную работу впервые видели едва ли не на защите и понятия не имели, что там содержится и как она написана. Отбарабанив "тронную речь", они с недоумением таращились на комиссию, удивляясь, что та задает им какие-то дурацкие вопросы, отвечая явно невпопад.
 Профессор Шеллерман в этот день вдоволь насмотрелся на таких умников и наслушался идиотских ляпов. К примеру, один из студентов-психомагов заявил, что желает работать в магической милиции, в отделе по расследованию краж, и диплом написал как раз на тему психомагических предпосылок совершения кражи. Но когда ему задали вопрос, что же такое кража, он, ни на секунду не задумываясь, сообщил, что кража - это хищение, грабеж и разбой. Все присутствующие буквально выпали в осадок. Шеллерман брезгливо поморщился. В процессе защит он чаще всего помалкивал, потому как полагал бессмысленным задавать вопросы тем, кто заведомо не знает на них ответы и снисходил до беседы лишь с немногими избранными. Но когда на кафедру вышла студентка с дипломом по магической психолингвистике, профессор заинтересовался. Дело в том, что русский язык он изучал почти без помощи магии и даже познакомился с парой лингвистов-англичан и одним русским. Они все оказались немного чокнутыми, но чрезвычайно интересными собеседниками. Так что теперь Шеллерман с любопытством разглядывал студентку, прикидывая, обладает ли она тем же оригинальным мышлением, что и ее коллеги. Правда, судя по внешности, девушка не обладала вообще никаким мышлением, тем более - оригинальным.
 Девица его разочаровала. Она оттарабанила свой доклад тупой скороговоркой, то и дело подглядывая в листочек, где он был напечатан, а на вопросы отвечала бойко, но несла абсолютную бессмыслицу. Профессор решил дать ей последний шанс восстановить свою репутацию и задал вопрос:
 - Скажите, а как бы Вы, с точки зрения психолингвистики, объяснили англичанину, не знающему русского языка, что такое, например, пельмени?
 - А я не повар, я вообще готовить не умею! - не моргнув глазом, ответила юная выпускница.
 Члены комиссии обреченно переглянулись, и председатель тяжело вздохнул:
 - Вопросов больше не имеем. Вы свободны!
 Юная сильфида одарила всех ослепительно-дебильной улыбкой и выпорхнула из кабинета. Профессор Шеллерман проводил ее тяжелым взглядом и услышал, как Майя, прилежно записывающая в протокол вопросы комиссии, тихо пробормотала:
 - Блин, хорошо что ответы писать не надо…
 Профессор был с ней в этом целиком и полностью солидарен.
 Помимо своих весьма оригинальных высказываний некоторые студенты, а в особенности студентки, отличались еще и совершенно нестандартным внешним видом. Многие из дипломников заявлялись на защиту в джинсах, майках, растянутых свитерах, бейсболках, мини-юбках, блузках, больше напоминавших лифчики от бикини, и прочих веселеньких шмотках. Еще до начала защит профессор углядел в коридоре девушку, наряженную совершенно невозможным образом: зеленая блузка в белый цветочек с обалденным декольте, ярко-синие штаны галифе с люрексом и ботфорты ядовито розового цвета. Хьюго подошел к ней, оглядел с ног до головы и едко поинтересовался:
 - И у вас хватило ума нарядиться подобным образом, отправляясь на защиту?
 Девица кокетливо улыбнулась ярко-малиновыми губками и захлопала густо накрашенными ресницами:
 - Ой, ну, Вы ведь еще круче прикидываетесь, ага?
 На что она рассчитывала, непонятно - целитель не допускал амикошонства в отношениях со студентами, что уже знали все. Все, кроме именно этой студентки. Профессор оглядел ее с покрытой перламутровым лаком головы до обутых в сапожки с высоченным каблуком ног и ровным голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался:
 - Ответьте мне, мисс, то, что позволено Юпитеру, не позволено кому?
 Его собеседница едва успела открыть рот, дабы сообщить ему, что "Юпитер" - это сорт клевого пива, как вдруг рядом нарисовалась Майя. Она подлетела к девушке и выпалила:
 - Крейзанова, вот ты где! Где рецензия руководителя твоего диплома? Сколько раз повторять надо, что, - в этот момент она обратила внимание на профессора. - Ой, извините, профессор. Я помешала Вашей беседе?
 - Отнюдь, - Шеллерман лениво улыбнулся, оскалившись не хуже голодной акулы. - Более того, Вы вполне можете присоединиться. Мы тут обсуждаем философский вопрос дозволенности.
 - Вопрос чего, простите? - насторожилась Майя, уже по опыту знавшая, что, когда профессор мило улыбается и говорит загадками, ничего хорошего ждать не приходится.
 - Дозволенности, - спокойно повторил профессор. - Ответьте мне, что позволено Юпитеру, не позволено кому?
 - Быку, больным, студентам и космонавтам в скафандрах, - не задумываясь, откликнулась Майя, чьи мысли были явно далеки от понимания философских концепций. - Извините, сэр, мне совершенно необходимо переговорить с этой девушкой. Вы не против? Спасибо. Извините.
 Она ухватила студентку за рукав и уволокла в сторону. Хьюго с интересом послушал, как она свирепо шипела на свою подопечную, вытрясая из той пресловутый отзыв, а под конец принялась отчитывать за неподобающий внешний вид. Студентка слабо отбрыкивалась, лепеча что-то в том смысле, что одета она нормально, прикольно и все такое, и вообще, вон профессор как одевается, еще чумовее, она ему так и сказала, когда он стал лапшу вешать про тряпье, небось, познакомиться хотел, только странный какой-то, про Юпитера че-то загибал. Какому Юпитеру, что там позволено, - непонятно.
 - Это древняя пословица, - пояснила Майя, старательно расправлявшая сложенный в восемь раз замусоленный листочек с отзывом, который Крейзанова отдала-таки, порывшись предварительно в своей сумочке размером с пачку сигарет. - Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
 - Какому Юпитеру? В смысле, Питеру? Питеру Броснану, да?
 - Нет, Юпитер - это древнеримское божество. Пословица означает, что Богу можно то, чего быку нельзя.
 - Чего нельзя?
 - Ну, это иносказание.
 - Что?
 - В переносном смысле!
 - Куда?
 - Никуда! - рявкнула доведенная до белого каления Майя, едва не разорвав пополам драгоценный листочек, который держала в руках. - Профессор сказал, что он профессор, и ему все можно, а ты - сиди и не рыпайся, понятно?!
 - Понятно, - удовлетворенно кивнула блондинка-студентка. - А почему он так прямо и не сказал?
 Майя едва не лопнула от злости. От полновесного сглаза незадачливую девицу спасло то обстоятельство, что Ульяна, назначенная секретарем в соседнюю аудиторию, пришла позаимствовать у коллеги скотч и ножницы, чем отвлекла ее от возможной жертвы.
 Минут через пятнадцать, когда на этаж поднялась комиссия и началась торжественная линейка, Майя, оказавшаяся рядом с Шеллерманом, сказала ему вполголоса:
 - Профессор, Вам не кажется, что задавать такие вопросы подобным личностям - это садизм? - она оглядела Крейзанову, которая стояла во всей красе в первом ряду и лучезарно улыбалась.
 - Нет, не кажется, - доверительно сообщил Майе Целитель. - Я в этом совершенно уверен. И это еще цветочки. В следующий раз я побеседую с ней на тему трех законов диалектики!
 - Профессор, позовите меня - я послушать хочу!
 Очередной бразильский карнавал - набор студентов первого курса - начался 1 июня. Приемная комиссия традиционно состояла из работников отдела кадров в качестве основной движущей силы и методистов, бегавших на подхвате и выполнявших подсобную работу. Спешно готовились бланки, делались образцы заполнения документов, распечатывались рекламные проспекты и листовки, готовились тестовые задания. Вступительных экзаменов как таковых в филиале Академии не было вовсе. Их заменяло тестирование по родному языку с вопросами уровня шестиклассника-хорошиста или восьмиклассника-троечника и проверка общего кругозора.
 Поначалу желающих поступить было совсем немного, что жутко расстраивало директора. Эдуард Игнатьевич каждый год стремился заполучить в свою Академию больше студентов, чем было выпущено, не считаясь с тем, что учить их негде ввиду катастрофической нехватки площадей. Этот факт начальство не интересовал совершенно. Вот почему была обнародована очередная директива: каждому работнику, начиная от заведующих кафедрами и заканчивая приходящей на час уборщицей, привлечь не менее пятнадцати абитуриентов. Тем, кто норму перевыполнит, обещали премию. А тем, кто не выполнит начальственное распоряжение, грозили срезать зарплату на тот процент, на сколько не исполнен высочайший приказ. Народ отнесся к очередной страшилке философски - а не пошло бы оно все на…? - и начал дружно заниматься приписками при полном попустительстве отдела кадров. Все знали: пройдет совсем немного времени, и другие вузы, завершив приемные экзамены, закроют набор. И тогда тоненький ручеек потенциальных студентов Академии преобразится в мощный поток, справиться с которым будет совсем непросто. А пока из положения выходили, принимая всех подряд, включая совершенных придурков, которых небезопасно учить даже на дворника. Профессор МакДугл и профессор Шеллерман не могли понять подобного стремления к количеству в ущерб качеству. Однако скоро уяснили и они: коллеги-"академики" надеялись, что лишние постепенно отсеются в процессе обучения. Но британцев не слишком обнадеживала такая перспектива. Дело в том, что надежда эта оправдывалась далеко не всегда - достаточно вспомнить хотя бы Абдубердыбабаева, вполне успешно доучившегося уже до второго курса. Именно сей одаренный юноша, будучи еще первокурсником, в то время, когда экзамены были не электронные, а письменные, порадовал наставников натуральным перлом. В своей работе по предмету "Отечественная история магии" он утверждал, что "язычество у древних славян произошло после крещения Руси", а "язык у славян был кириллица". Притом он трижды повторил, что "славяне - русскоязычные", словно кто-нибудь мог заподозрить бедолаг в том, что они потихоньку балакали на китайском. Впрочем, эпистола Абдубердыбабаева не шла ни в какое сравнение с писаниной одной второкурсницы-психомагички по фамилии Обалдовская. Ее письменный ответ по "Истории магии зарубежных стран" был сплошь нашпигован весьма оригинальными заявлениями, как-то: "Орки не стоили выеденного яйца Элронда", "Артур очень любил Мерлина, поэтому повесил его над круглым столом", "Тристан умер молодым человеком, и сбыча его мечт не произошла". Все подобные работы бережно хранились кураторами и время от времени перечитывались, сделавшись штатным развлечением сотрудников.
 Иногда радовали даже абитуриенты, как к примеру девица, собравшаяся стать магом-погодником. Во время вступительного тестирования на проверку общего кругозора она подошла к Лине, это самое тестирование проводившей, и недоуменно похлопав глазками, спросила:
 - А что делать, если у меня нет правильного ответа?
 Лина, к тому времени успевшая прорешать все варианты тестов для собственной осведомленности, с уверенностью заявила:
 - Быть того не может.
 Девица скривилась, снова похлопала накрашенными густой черной тушью ресницами и возразила:
 - А у меня может.
 Лина вздохнула, забрала у потенциальной студентки задание и спросила:
 - Какой вопрос?
 Кинув взгляд на указанный номер вопроса, Лина воззрилась на девицу с выражением легкого шока:
 - И где, по Вашему мнению, находится Эйфелева башня? - поинтересовалась она, перечитывая варианты ответа: Париж, Дели, Берлин, Нью-Йорк.
 - Ну, как где? - всхлипнула девица, размазывая потекшую тушь по щекам. - В Москве!
 Между тем, по мере того, как многие поступающие срезались на экзаменах в другие институты, поток абитуриентов Академии увеличивался с каждым днем. Кадры, поначалу оформлявшие поступающих самостоятельно, перестали справляться и привлекли к работе методистов. К кучам хлама на столах добавились горы личных дел в картонных скоросшивателях и файлах, бланки для студенческих билетов и образцы оформления документов.
 Работы было много, и это огорчало. Но еще больше огорчал студенческий контингент. С каждым годом поступающие в своей массе почему-то становились все бестолковей. Конечно, попадались серьезные, неглупые ребята, способные и желающие учиться, но они являлись скорее исключением, которое только подтверждает общее правило.
 - Что ж, будем учить, кого есть, - устало подытожила однажды Маргарита Леопольдовна, проводив взглядом горластую толпу новоиспеченных студиотов, - других ведь нет.
 - Да уж! - согласилась с ней Нина, одновременно заполняя очередной бланк в очередном личном деле. - Вот только у нас в штате не хватает чабана!
 - Кого?! - Янина, без устали копировавшая документы на ксероксе, поперхнулась от удивления.
 - Чабана, - невозмутимо повторила Нина. - Только настоящий опытный чабан в состоянии адекватно справиться со стадом баранов!




 Глава 19 Что нам стоит дом построить?…


 В связи с окончанием экзаменационной сессии, итоговых государственных экзаменов, защит, началом работы приемной комиссии и отсутствием студентов в стенах родных пенатов, всех не ушедших в законный отпуск сотрудников собрали на площадке "Альфа" - делать косметический ремонт ввиду недавнего затопления. Согласно новой оригинальной идее шефа ремонт предстояло проводить своими силами на те минимальные средства, которые Эдуард Игнатьевич обещал выделить из крайне скудных запасов филиала. Народ принял новость без энтузиазма, но и без особых возражений. В конце концов, каждый из "академиков" уже имел опыт подобной работы в домашних условиях, а альтернативой была бригада троллей под предводительством гнома, та самая, что ставила зимой перегородки. Встречаться с ними снова как-то не хотелось.
 Поворчав, нехотя принялись готовить помещение: сдвигать к середине комнаты тяжеленные шкафы, набитые всякой всячиной, убирать со столов все нужное и ненужное, сами столы выстраивать башенкой, чтобы под ногами не путались, и находить временное пристанище тысяче разных вещей. Как водится, сие великое перемещение сопровождалось не менее великой руганью.
 - Куда вы шкаф поставили, ироды?! Как его открывать, когда он теперь в углу?! По диагонали! Дверцами внутрь!…
 - Повторяю для тех, кто с бронепоезда: тумбочки не кантовать! Не кантовать тумбочки! Не канто… а, черт с вами, кантуйте. Все равно теперь ящики по всей комнате собирать…
 - Дорогу дайте! Дайте дорогу, я сказал! Или я тихо сказал?! Уйдите от греха, а то я шкаф уроню! На ногу! Кому? А кого поймаю!…
 К концу дня мебель удалось-таки собрать в центре комнаты в компактный курган, замотать газетами, полиэтиленовыми мешками и проклеить скотчем. С чувством глубокого удовлетворения "строители" оглядели свое детище и мирно разошлись по домам, решив начать ремонт завтра с девяти утра. Однако на завтра всех удалось собрать только к половине одиннадцатого. Народ, одетый по-рабочему в разномастное старье, которое не жаль испачкать, столпился в кабинете под сенью мебельной пирамиды.
 - А чем же ремонт делать? - растерянно поинтересовалась Ульяна; ее осенило первую. - У нас ведь ни краски, ни обоев нету.
 Все запереглядывались. Как ни странно, а об этом никто не подумал.
 - Выходит, мы и стройматериалы сами должны покупать, - в голосе Нины звучал не вопрос, а, скорее, утверждение. - А деньги где?
 - У Эдуардовны, - флегматично откликнулась Тина, помощник главного бухгалтера. В ее характере периодически чередовались невозмутимость и бешеный темперамент. Она была очень славная, но в гневе становилась попросту опасна и крайне невоздержанна на язык. На любимый девиз Леопердовны: "Мат - не наш формат" в такие минуты она внимания не обращала.
 - А где Эдуардовна? - Нина подобралась, как гончая, зачуявшая добычу.
 - У себя в кабинете, где же еще, - Тина еще не успела договорить, как Нина сорвалась с места, устроив небольшой порыв ветра.
 Отсутствовала она очень недолго и появилась, цепко сжимая в кулаке несколько купюр.
 - Порядок, вот и бабки. Маловато, правда, но это ладно. Я тут одно место знаю - там обои дешевле, и вообще. Владя, отвезешь?
 Владя не возражал. И Нина, прихватив для компании Миру, отправилась за добычей. Остальные, проводив ушедших взглядами, занялись кто чем, чтобы не скучать в ожидании. Поскольку все стулья были аккуратно сложены в курган посреди комнаты, расположиться пришлось на полу, постелив на него газеты.
 Лина и Олесь играли в шахматы, время от времени обмениваясь соображениями относительно самых разных вещей: погоды, работы, содержания в неволе крокодилов и тех же шахмат. Шахматы, к слову сказать, молчали, не досаждая игрокам глупыми советами, и не бранились друг с другом. Причина столь примерного поведения дрыхла рядом в корзинке: крокодил Грызли, оставленный Лине на время отпуска Леопердовны, с удовольствием сожрал бы пару особо болтливых фигур. Фигуры об этом знали, потому и не вякали.
 Янина, Ядвига и Ульяна, усевшись в кружок, устроили небольшой консилиум на тему: "Маникюр: исторический экскурс и перспективы развития", подробно разбирая все разновидности маникюра и педикюра, описание предварительных процедур, процесса как такового, обсуждая разные виды лаков и аксессуаров. Все это напоминало слет косметологов-профессионалов.
 Саша, усевшись по-турецки на кипе газет, жевала крыжовник и болтала по телефону с мамой. Виделись они редко, поэтому беседа была углубленной и всесторонней.
 Денек, Марик и Ленчик Лоботряс смотрели кино. На самодельном магикристаллическом экранчике размером с тетрадку шел фильм ужасов "И пришел песец…". Благодаря особым свойствам экрана ужастик сопровождался объемным звуком, эффектом присутствия и целой симфонией запахов. Это не всегда было удобно, так как белый пушистый зверек на деле оказался грозным кровожадным монстром размером с тигра, так что в экран он помещался не всегда. Вдобавок оттуда периодически вылетали виртуальные кишки, мозги и кровавые брызги, но при этом выглядели и пахли они вполне натурально, поэтому наиболее впечатлительные из присутствующих старались в ту сторону не смотреть. Технарям же все было пополам и до лампадки. Они равнодушно вытирали виртуальные брызги, отгоняли реальных мух и продолжали следить за приключениями веселого и озорного зверька.
 Майя перечитывала "Ночной позор". Книга эта была в свое время бестселлером и имела три тома продолжения: "Нескончаемый позор", "Окончательный позор" и "Всем позорам позор". По книге был снят фильм, вызвавший немало споров, но признанный большинством равным голливудским блокбастерам по спецэффектам. Но Майя была твердо убеждена, что эротический триллер "Ночной позор" просто фуфло и до уровня книги не дотягивает совсем: и постельные сцены недостоверны, и главный герой неубедителен, и сценарий не иначе с бодуна писали. Но книгу она одобряла и иногда перечитывала.
 Маргарита Леопольдовна, сидевшая в углу и старательно вязавшая носки мужу, детям, собаке и соседке из пятой квартиры, забеспокоилась первой. Она покосилась на стенные часы, которые забыли снять, и озабоченно пробормотала:
 - Что-то они долго. Может, что случилось?
 - И вовсе не долго, - рассеянно отозвалась Майя, переворачивая страницу. - Всего сорок минут прошло.
 - Нинка сейчас, небось, по всему городу носится, ищет, где подешевле, - поддержала ее Саша, отправляя в рот очередную горсть крыжовника. - Она всегда в курсе что, где, когда и почем. А если не в курсе, то скоро узнает.
 - А вот и мы!
 Дверь распахнулась и явила присутствующим очень довольных Нину и Миру. Следом в комнату ввалился перегруженный Владя. Он аккуратно сбросил на пол рулоны обоев не лучшего качества, краску, полдесятка разнокалиберных кистей, пакет сухого клея, гвозди и пластилин.
 Народ зашевелился. Через пару минут все столпились в углу, где лежали купленные стройматериалы. Сразу же возник вопрос: какой длины нарезать обои, если стены наперекос, как у Пизанской башни, а потолок волнами и зигзагами. Начали мерить стены и соотносить высоту и ширину, делать логарифмические вычисления и переругиваться. Наконец Олесь, уже защитивший к тому времени диплом профессионального магиматика с уклоном в аналитику и доказавший, что при определенной точке зрения тридцать два, деленное на два, может равняться восьми, с очень умным видом заявил:
 - Здесь наблюдается неправильная планиметрическая геометрия стен, - помолчал немного и добавил, - или геометрическая планиметрия.
 Тем не менее, вывели среднее арифметическое, расстелили рулон и поняли, что резать нечем! Все ножницы - в тумбочках, тумбочки - на вершине пирамиды, пирамида в два метра высотой. Выход нашли компьютерные гении. Они отыскали Полуэкта Полуэктовича с его бездонным дипломатом и выцыганили у него ножницы, молоток и полдюжины тюбиков клея "Момент". Обои нарезали, сложили стопкой и принялись выяснять, где у них верх, а где низ. Но поскольку узор на них был абстрактно-неопределенный, это оказалось непростой задачей. Под конец, разругавшись вдрызг и наспорившись до хрипоты, сошлись на одном: лепить, как придется, авось, никто не заметит разницы. Спохватились, что прежде чем клеть новые обои, нужно ободрать старые, чтоб не отлипли вместе с новыми. Начали обдирать. Получалось не слишком. Вернее, местами получалось, а местами нет. Как назло, снизу обои отходили так, словно их никто и не приклеивал к стене (а так и было), а вот сверху держались железобетонно, как партизан на допросе. Пришлось лезть под потолок и отмачивать упрямые обои водой, а потом соскребать со стены скользкие, потерявшие форму и цвет лохмотья. Забраться на такую высоту можно было только с помощью стремянки, а у нее, между прочим, по-прежнему была подпилена третья ступенька. И как водится, Ленчик-Лоботряс это запамятовал (или попросту не знал по причине его постоянного отсутствия на рабочем месте) и с грохотом навернулся, звучно брякнув затылком об пол.
 - Да какое сотрясение! Ниче с ним не будет! - успокоил разохавшуюся Маргариту Леопольдовну Марик, подымая Ленчика за шкирку и выливая ему на голову немного воды из пластиковой бутылки.
 - У него и мозгов-то нет, нечему там сотрясаться, - по-доброму добавил Олесь.
 Оставив слегка окосевшего коллегу на полу обтекать и приходить в чувство, он спокойно взял бутылку, тряпку, шпатель и полез наверх, аккуратно перешагнув третью ступеньку. Половина оставшихся внизу тут же сгрудилась у подножия стремянки и наперебой давала советы. Олесь сверху отбрехивался, время от времени предлагая советчикам занять его место. Желающих не находилось. Незадействованные в процессе коллеги отнимали друг у друга пакет с клеем, пытаясь понять, что с ним делать. Поскольку инструкция была на китайском, разобраться, что к чему, не могла даже Лина. В конце концов, решили сделать, как обычно: налить полведра воды, высыпать туда содержимое пакета, разболтать и посмотреть, что получится. Сделали. Получилась краска-водоэмульсионка. Так что горе-ремонтники оказались обладателями нескольких литров превосходной белой краски, которая им была совершенно ни к чему. В ответ на многочисленные упреки коллег Нина заявила, что взяла то, на что деньги остались, и виноват во всем продавец, который нагло соврал, что в пачке клей, и вообще, она никуда больше не поедет и ничего покупать не станет. Поспорив немного, решили стибрить в лицейской столовке муку и заварить клейстер. А краской побелить потолок, чего сначала делать не собирались. Однако кисти, купленные сегодня, для побелки не годились - слишком малы. Неугомонный Ленчик предложил использовать швабру. На ушибленного посмотрели с жалостью и посоветовали сидеть тихо и не возникать. Парни, немного помудрив и покопавшись в недрах кладовой, состряпали пульверизатор из теперь уже пустой пластиковой бутылки, шланга от старой стиральной машины, большой резиновой груши и обрезка трубы. Все части свинтили, склеили "Моментом", дали чуть подсохнуть и опробовали. Аппарат работал, но подтекал. Поэтому пока Денек белил потолок, все сгрудились в углу, где капало меньше, и с интересом наблюдали, то и дело давая советы. Денис посылал всех без разбора, продолжая свое белое дело.
 Когда краска закончилась, потолок блистал белизной. Денек тоже. Он был перемазан краской с головы до ног, но не особо переживал по этому поводу. А вот что действительно заслуживало внимания, так это намерения вредного зеленого гада, до сей поры крепко спавшего в корзине. Шум, гам, гвалт и ругань были змеенышу слишком знакомы и привычны, чтобы помешать его мирному сонному существованию. Но когда ему на нос начали шлепаться густые холодные капли невкусно пахнущей побелки, корзинка подозрительно зашевелилась. Лина всплеснула руками и метнулась к ней в надежде, что успеет ее закрыть, локализовав таким образом зубастую угрозу. Но чересчур шустрый зверь чешуйчатым снарядом вырвался наружу и воодушевленно завертелся по комнате, изучая изменившуюся обстановку. Изменения он не одобрил: стало слишком пусто, неудобно прятаться. Однако во всем можно найти положительные стороны. В углу лежали новые странные предметы, с которыми незамедлительно требовалось ознакомиться, первым делом попробовав на зуб. Прежде чем кто-то успел что-то сообразить, Грызли вприпрыжку направился в угол и ухватил зубами ближайшую к нему кисточку. Щетину он зажевал сразу, а вот рукоятка торчала у него из пасти минуты две. Удирая от охотников, отчаянно желавших засунуть его обратно в корзину, он здорово напоминал американского миллионера с сигарой в зубах: такой же страшный, хищный, хитрый и зеленый, как доллар. Убедившись, что вредителя не поймать, ремонтная бригада кинулась спасать то, что злобное пресмыкающееся сожрать не успело. Все, что только можно, взгромоздили на подоконники. То, что осталось, прицепили к стремянке: она сразу стала похожа на новогоднюю елку - столько на ней всего болталось и звякало. Возле стопки нарезанных обоев оставили стражу - Лину и Олеся, которых из всех присутствующих сочли самыми близкими и родными для земноводного грызуна. Их почти истерических возражений никто не слушал.
 Отдышавшись немного, вспомнили, зачем, собственно, собрались, и решили, что самое время начать клеить обои. А поскольку клея не было, добывать муку для клейстера пришлось всем миром, состряпав на скорую руку Врата - портальный канал прямо на лицейскую кухню. Покуда все, взявшись за руки, удерживали проход, там орудовала Нина, взявшая с собой Владю в качестве тягловой силы. Муки принесли два килограмма: кило двести пшеничной, полкило ржаной и триста граммов рисовой плюс пачку картофельного крахмала. Все это добро после долгих споров и жарких препирательств смешали и бухнули в ведро с водой. И в тот момент, когда в воду высыпались последние крупинки, ахнула Люда - она очень кстати вспомнила, что вода должна быть кипятком! Делать нечего, развели магический костерок, вместо треноги над огнем установили стремянку, привязали ведро за дужку к ступеньке и стали помешивать неаппетитное варево. Ведро опасно накренилось, и небольшое количество клея шмякнулось в костерок, вызвав шипение, клубы вонючего дыма и очередную, привычную уже, порцию мата. Время от времени из ведра добывали клейстер при помощи половника, позаимствованного на той же универсальной кухне, проверяя продукт на липкость. Когда пробный обрезок обоев, пришлепнутый с помощью клейкой гадости к стене, не сумели отодрать, поняли, что готово. Для экономии времени липкое месиво решили не студить, мазать сразу. Работа закипела. На обойный лист девчонки по очереди шлепали половник горяченького, с пылу с жару, клейстера, спешно размазывали, будто масло по сковороде, подцепляли за краешки и, шипя и обжигаясь, быстро тащили к лестнице, на которой расположились Марик и Владя. Они вдвоем рискованно балансировали на шаткой стремянке и прижимали обои к стене под самым потолком. Через какое-то время их сменили Денек и Олесь, давая товарищам время отдышаться и малость подлечить ожоги. Лёнчик бегал внизу, будучи на подхвате по принципу: "Подай, принеси, пошел вон, не мешайся".
 Девочки подтаскивали обои, следили, чтобы они ложились без зазоров, и разглаживали их снизу. Учитывая сложный рельеф стен и оригинальную конфигурацию потолка в сочетании с примечательной кривизной пола, приладить и разгладить обойные полотнища было совсем не просто. Раз за разом их приходилось отрывать и переклеивать. К тому же, несмотря на тщательно произведенные вычисления, полотнища то оказывались слишком длинными и тогда десятисантиметровыми козырьками торчали поверх плинтусов, то были чересчур коротки и в этом случае на те же десять сантиметров до плинтусов не доставали, что, разумеется, радости работникам не доставляло. Как и то, что несносный Змееныш воспринял все происходящее как игру, изобретенную специально для него. Он шмыгал у всех под ногами, пытаясь что-нибудь ухватить. Особенно его интересовали длинные обойные полосы. Он и так и эдак пытался к ним подобраться, но суровый страж Лина раз за разом шугала его шваброй.
 В очередной раз увернувшись от опасной швабры, будущий нильский аллигатор решил поохотиться. В качестве добычи паршивец выбрал Майю, которая как раз размазывала по очередной обоине клейстер. Грызли, умело маскируясь среди сваленных на полу истоптанных газет, тихонько подкрался к ней сзади и с грозным хрюканьем ухватил за штанину потрепанных спортивных брюк, откусив брючину почти до колена. Он рассчитывал, что Майя завизжит и отпрыгнет в сторону, оставив соблазнительно промасленную клейстером новую игрушку в полном его распоряжении. На деле вышло совсем не так. Майя действительно взвизгнула и шарахнулась от острых Грызлиных зубов. Вот только не туда. С перепуга она наступила на густо смазанную клеем поверхность и шлепнулась навзничь. К счастью для нее, обои расстилали на толстом слое газет. Тем не менее, нежданное приключение ей почему-то пришлось не по вкусу. С трудом поднявшись на ноги, перемазанная клейстером до самых ушей и злая, как баньши на сковородке, Майя обрушила на голову своего обидчика поток самых разнообразных проклятий и эпитетов вкупе с различными предметами, которые попадались ей под руку. Подробно изложив свое мнение относительно родословной зловредного крокодила, а также предсказав его ближайшее будущее, Майя переключилась на грёбаные обои, мерзопакостный клей, долбанный ремонт, помянула добрым словом директора, этот самый ремонт объявившего, и логично вернулась к Грызли - виновнику как ремонтных работ, так и падения Майи в клейстер. К этому моменту она, наконец, выдохлась, и, швырнув в Змееныша тюбиком "Момента", вернулась к делам насущным. Грызли на лету подхватил вещицу, раскусил и как-то сразу понял, что пасть открыть не может. Он прилагал все усилия, чтобы разжать зубы, но ничего не получалось, поскольку клей, выползший из прокушенного тюбика, прочно залепил ему челюсти. Гроза ремонтников обиженно хрюкнул и забрался под слой газет - переживать.
 Отметив исчезновение помехи, все с облегчением вздохнули. Проблем было достаточно и без крокодила: клейстер почти закончился, а стены обклеили еще не все. К тому же кое-где обои отстали и вызывающе торчали, кокетливо шелестя на сквозняке. Стали думать, что делать дальше. После продолжительных дебатов решили: недоклеенные листы прилепить с помощью "Момента", а отставшие от стен прибить гвоздями. Саша и Ульяна взяли по тюбику, отвинтили колпачки и принялись намазывать очередное полотно, а парни опять вознеслись под потолок - принимать промазанные обоины и вколачивать гвозди везде, где нужно.
 Поначалу все шло нормально. Однако когда стали мазать третий по счету лист, Ульяна вдруг уселась на пол и сообщила, что слышит голоса. Они разговаривают прямо у нее в голове, а иногда начинают петь. Через пару минут голоса начали слышать все, а кое-кто даже видеть разные разности. Недолепив очередную обоину, ремонтная бригада вольготно расположилась вдоль стен и стала слушать и смотреть. Минут через пять Денек поспорил с Ядвигой, что зеленая шмакодявка на потолке сожрет красную, Нина восхищалась фиолетовыми птичками, а Лина и Майя слаженно подпевали неизвестно кому: "Кто тебя выдумал, спьяну был, видимо…" Спустя еще десять минут Лёнчик взобрался на подоконник и с воплем: "А мне летать охота!" распахнул окно. Ворвавшийся свежий воздух унес дурманную вонь коварного "Момента", отрезвив невольных токсикоманов. Слегка оклемавшись, решили все-таки закончить ремонт. Тщательно завязав рот и нос платками, освежили подсохший клей на позабытой обоине и кое-как прилепили ее на стену. Свершилось чудо - обоина оказалась последней! Дело осталось за малым - покрасить окна, батареи, дверь и подоконники. Разобрали кисти, открыли банку с краской и обнаружили, что краска наполовину высохла, так что пришлось щедро разбавлять ее сначала растворителем, потом скипидаром и, наконец, керосином, невесть зачем хранившимся в знаменитой бездонной кладовке. Доведя краску до нужной консистенции, разлили ее по консервным банкам и одноразовым стаканчикам и приступили к делу.
 Первым голос подал Лёнчик-Лоботряс, еще не отошедший от убойного воздействия клея. Он поинтересовался: если он уже покрасил окна, надо ли красить и рамы тоже? Кротко выслушав все, что думали о нем коллеги, Лёнчик взял тряпку, смоченную керосином, и стал прилежно смывать со стекол нанесённую им же краску. Отмыв стекло, он попытался было вымыть и свежепокрашенный подоконник, но был отогнан бдительной Ниной. Она, вручив Лоботрясу веник, сурово велела подметать - от стены и до вечера! На вполне резонное замечание Лёнечки, что, вообще-то, уже вечер, суровая леди цыкнула так, что первые две минуты он работал раз в пять быстрее, чем привык.
 К тому времени как стройматериалы закончились и ремонтировать стало нечего, было уже далеко за полночь. Когда часы, которые забыли спрятать вместе со всем барахлом, отскребли от толстого слоя побелки и налипших клочков газет, они показывали три часа ночи. Коллеги, отметившие истекшие сутки ударным трудом, едва стояли на ногах. Даже сама мысль о том, что сейчас надо идти умываться, переодеваться и каким-то образом добираться до дома, жгла души нестерпимо. Поэтому вся компания завалилась спать тут же, на огромной горе газет и старых обоев, которую Лёнчик нагреб веником в угол.
 Уже засыпая, "академики" услышали странные чмокающие звуки, но внимания на них не обратили - слишком устали. А Грызли, сумевший-таки проглотить тюбик "Момента", пробрался потихоньку в противоположный угол и с блаженным выражением на морде жевал позабытый в суматохе пластилин.




 Глава 20 У природы нет плохой погоды


 Первое сентября, невесть почему, всегда считалось праздничным днем. На деле ему следовало бы стать траурным для всех школьников, лицеистов, ПТУ-шников и студентов. Лето заканчивается, а с ним и каникулы приказывают долго жить; впереди маячат серые учебные будни. Именно поэтому, дабы не допускать бессмысленных брожений в умах своих подопечных и депрессивных настроений в их среде, практически все учебные заведения в начале первого осеннего месяца проводят День здоровья. В этот день всех учащихся, одетых в спортивные костюмы, скопом гонят на ближайший стадион и вынуждают бегать, прыгать и радоваться жизни. Более гуманным вариантом этой пытки является поездка на природу, куда-нибудь в лес, поле, тундру, если речь идет о севере, к реке или хотя бы в городской сквер. И там, предчувствуя окончание свободы, школяры и студиозы отрываются на полную катушку, разводя костры, горланя песни, лазая по деревьям и втихаря прикладываясь к тайно принесенному с собой спиртному.
 К слову сказать, в Академии подобные дни никогда не практиковались. То ли коллектив оказался не слишком дружный, то ли времени на такие мероприятия катастрофически не хватало. Но главной причиной называли чересчур большую численность студенческого контингента: все-таки вывезти на природу три тысячи человек - это Вам не бык чихнул! Да и просто собрать их всех было нереально, особенно это касалось заочников.
 Но на сей раз вышло иначе. Боевая Брумгильда Леонардовна, давно мечтавшая устроить полномасштабный пикничок в ближайшем лесочке, наконец-то добилась своего. Все началось стандартно - на планерке. Когда подходил к концу второй час этого сакрального действа, она вышла на середину кабинета и предложила засыпающим коллегам поход на природу с полной выкладкой. Чтобы поскорей от нее отделаться и обрести долгожданную свободу, все присутствующие, не слушая, согласились, совершенно не задумываясь о последствиях да и не слишком, впрочем, понимая, на что именно подписываются. Сообразили только на следующий день, когда неугомонная заместитель директора прошла по кабинетам, собирая деньги на поездку. Поняв, во что из-за своей неосмотрительности вляпались, "академики" схватились за головы - но поздно. Брумгильда Леонардовна упускать такой случай не собиралась. Она трудилась как пчелка, собирая мзду со студентов и сотрудников и разрабатывая план мероприятия, расписывая день Х поминутно.
 Все должно было начаться во дворе любимой альма матер. Чтобы не мешать остальным учебным заведениям заниматься образованием и воспитанием молодняка, сбор назначили на 7-30 утра, дабы посторонние лица не путались под ногами и не могли быть случайно прихвачены с собой. Предполагалось, что студенты, радостно возбужденные предстоящим пикником, в сопровождении своих наставников появятся минута в минуту, разобьются по группам, выстроятся в колонну и стройными рядами двинутся в открытый для них портал, шагая непременно в ногу. В 8-00, оказавшись на месте отдыха, горящие энтузиазмом юноши и девушки должны будут так же дружно развести аккуратные костры, сотворить скамейки и чинно рассесться вокруг огня, по 20 человек на каждый. Учитывая, что отдыхающих было около трех тысяч, костров требовалось всего сто пятьдесят. Соответственно, топливо следовало либо захватить с собой, либо сотворить на месте. К 8-45 все работы по обустройству лагеря закончатся, и перед студентами и сотрудниками выступит директор. Он поздравит всех с таким замечательным достижением, как выезд на природу, расскажет о трудностях, которые пришлось при этом преодолеть, сообщит, что не все работали хорошо, и это прискорбно, но многие работали неплохо, и все они награждаются берестяными грамотами. В 9-15, заслушав официальную часть и похлопав сколько нужно, следовало приступить к завтраку. На завтрак каждому полагались два тоста и сосиска, поджаренная собственноручно на открытом огне, а также чай, заваренный на этом же огне в котелках. Чай предполагался без сахара во избежание нарушения кислотно-щелочного баланса, но с повидлом для обеспечения растущих организмов глюкозой и витаминами. В 10-00, покончив с завтраком, предлагалось приступить к культурной программе. Сначала конкурс художественной самодеятельности, где любой желающий может спеть, станцевать и прочесть стишок. Чтобы юные дарования не смущались, для затравки должны были выступить сотрудники. В артисты записали: Майю и Лину с песней "Как странно - мы живы", Полуэкта Полуэктовича с фокусом "Чемодан без дна", Нину и Миру со смертельным номером "Словесный бокс", Денька, Олеся, Марика и Владю с танцем "Лезгинка на системнике", Марион МакДугл с мастер-классом "Как из… сделать конфетку" и разумеется директора с одой "К Академии". В 12-00 по завершении концерта следовало непременно размяться и поиграть в подвижные игры. В качестве таковых предполагались: бег в мешках из-под учебной литературы, чехарда с зачетками в зубах, пинг-понг на траве и вольная борьба за огонь. В 14-00 обед - каша с маслом и сосновыми иголками, сваренная на том же костре, сосиска, тосты и чай с карамельками "Редиска со сливками". В 15-00 следовал послеобеденный отдых с созерцанием мерцающего огня и окружающей природы, прослушиванием журчания ручейка и мыслями о вечном, например, об академических задолженностях. Желающие могли пройти краткий курс медитации под руководством Нонны Вениаминовны и насладиться тишиной уже профессионально. В 15-30 активный отдых предполагалось возобновить, раздав всем футбольные и волейбольные мячи, теннисные ракетки, воздушные шарики, гитары и скакалки. Таким образом, каждый отдыхающий мог найти себе занятие по вкусу и развлекаться с пользой для души и тела. В 17-00 по плану был ужин, состоящий из тостов, многострадальной сосиски, двух перловых печений и уже задолбавшего всех чая. Закончив ужин, следовало аккуратно убрать следы своего пребывания в лесу, хором спеть гимн Академии, выслушать напутствие шефа, снова разбиться на группы и построиться в колонну по десять. Отбытие в городские джунгли назначили на 18-00.
 План мероприятия, составленный с такой точностью и прилежанием, был зачитан сотрудникам накануне пикника и вывешен на стенд для всеобщего обозрения. Многим из студентов пришлось высылать график магической экспресс-почтой, а поскольку убедить начальство потратиться на такое дорогое средство связи удавалось нечасто, учебные менеджеры, воспользовавшись оказией, отправили вместе с графиками сообщения о долгах, неоплате и прочих грехах, о коих требовалось студентам напомнить. В результате некоторые письма изрядно раздулись и смахивали на бандероли.
 Великий день настал. Однако к 7-30 во дворе появился только местный дворник, да и то ненадолго. Первые ласточки-"академики" начали подтягиваться лишь к восьми. А вот студентов не было. Бодрая Брумгильда Леонардовна, прибывшая впрочем, далеко не вовремя, жизнерадостно возмутилась и помчалась вызывать опоздавших. К половине девятого удалось собрать всех сотрудников, подтянулась часть студентов. Собравшиеся выглядели вялыми, сонными и явно недоумевали, что они здесь делают в такую рань. Но поразмыслить на эту тему им не дали. Леопердовна, разгневанная тем, что студенты в большинстве своем забили на собственное здоровье и отрываются от коллектива, распорядилась вытаскивать их принудительно. Ее коллеги, по опыту знавшие, что с ретивой наставницей молодежи лучше не спорить - себе дороже - с ворчанием принялись за дело. Методисты, раздобыв списки групп, использовали заклинание "Сивка-Бурка", которому научились у Шеллермана. Сам Мастер-Целитель гордо вышагивал среди них, подвизаясь в качестве консультанта, и подавал дельные, но традиционно ехидные советы. Ему вслед корчили рожи, однако слушали.
 Тем временем возникла очередная проблема. Чем больше студентов появлялось во дворе, тем очевиднее становилось, что двор слишком мал. А если учесть, что многие студиозусы, выдернутые прямо из постели, закатывали форменные истерики - чересчур мал. Вновь прибывших требовалось заткнуть, успокоить, наколдовать одежду, соответствующую случаю, и найти им место среди увеличивающейся толпы. Места не хватало. Кое-кто уже сидел на крыше беседки, на пристройках и даже на козырьке над крыльцом. Наконец, был вычитан последний список, прибыл последний студент-заочник (лесомаг из Нового Уренгоя), а возмущение и претензии по всевозможным поводам сурово пресечены. Но всех не покидало назойливое ощущение, что чего-то не хватает. Народ зашевелился и запереглядывался. И тут, охнув, всплеснула руками Маргарита Леопольдовна: не было шефа! Срочно кинулись ему звонить. Громовержец оказался дома, был явно бодр и снисходительно полюбопытствовал:
 - Сегодня выходной, разве я вас не отпустил?
 Под общий мучительный стон ему сообщили, что нет, не отпустил и даже одобрил мероприятие и обещал быть. На что директор ответил, что, разумеется, будет, с чем и отключился. Появился он минут через сорок и отдал команду отправляться. Московское время было 10-21.
 Выстроить туристов стройными рядами даже не пытались - бесполезно. Технари раскинули провода с намотанными на них заклинаниями и открыли Врата. В открывшемся проеме маячила идиллическая картинка: речка, лужок, зеленая рощица. Утомленный длительным ожиданием народ радостно ломанулся в проход суетливой, горластой толпой. Сотрудников филиала буквально смело и утащило вместе со студенческой вольницей. Двор стремительно пустел, и на освободившееся место с облегчением вливалась новая волна - питомцы лицеев и училищ, чин чином явившиеся к 9-00 на занятия, но до сего часа маявшиеся за забором: протиснуться к крыльцу у них не получалось. Несколько добровольцев завязли в толпе студентов Академии и были унесены ею. Счастливчикам, получившим законный повод не ходить на занятия, сдержанно завидовали.
 Между тем, туристы, выпавшие из Врат, с любопытством озирались, пытаясь не отдавить друг другу ноги. Выяснилось, что место, избранное для отдыха, вблизи было куда менее привлекательно. Пригородная роща и лужок оказались вытоптаны и замусорены, речка представляла собой результат прорыва городской канализации, а места на полянке для такой оравы явно не хватало. Студенты, однако, не унывали - и не такое видели. Народ рассредоточился, выискивая места поудобнее и прикидывая, из чего можно развести костер. Валежника в лесу было очень мало, зато мусора - завались! Спустя каких-нибудь пять минут лес был вычищен, вылизан и сиял отсутствием сора. Все отходы жизнедеятельности предыдущих туристов пошли на топливо. Костров оказалось гораздо больше рассчитанного Леопердовной числа, и разместились они весьма прихотливо, а компании, устроившиеся вокруг, уже начали собственную культурно-развлекательную программу, идущую вразрез с генеральной линией заместителя директора. Причем, методисты и компьютерщики явно склонялись к тому, чтобы последовать примеру своих подопечных. Но замдирповоспраб была непоколебима: следовать графику, и все тут! То, что от графика уже сильно отстали, ее не волновало.
 На повестке дня была тридцатиминутная речь директора. Чтобы всем было слышно и никто не упустил ни одной крупицы мудрости почтенного руководителя, использовали небезызвестный "Че орешь?!" - любимое заклинание спортивных комментаторов, политиков, демонстрантов и лекторов всех мастей. Как и следовало ожидать, шеф начал выступление с поздравления присутствующих со знаменательным событием, затем перешел к преодоленным трудностям, работникам прилежным и не очень, перескочил на обсуждение успеваемости и отсутствие должного энтузиазма при оплате обучения, пригрозил нерадивым студентам исключением, а сотрудникам - увольнением…
 Спустя полтора часа вконец измаявшиеся коллеги осторожно напомнили шефу, что, вообще-то, пора торжественную часть завершать. Тем более, что студенты, обалдевшие от скуки, уже давно его не слушают, занимаясь своими делами. К 12-39 разобрались и с награждением берестяными грамотами. Пришло время завтрак (или уже обеда). Принялись распаковывать мешки и коробки с продуктами, но и здесь подстерегал неприятный сюрприз: вместо предполагаемых тостов в ящике оказалась та же батонная нарезка из ларька через дорогу, а сосисок не наблюдалось вовсе. Вместо них в мешках лежало около центнера желтой репы. Откуда ее взяли да еще в таких количествах, никто не знал. Делать нечего, раздали всем черствые ломтики батона и дали каждому по репе (в хорошем смысле слова). Заварки в коробках так и не нашли, а вместо повидла в жестяных банках оказалась сгущенка, причем настолько древняя, что сама собой превратилась в тянучку. Вытряхнуть липкую массу из банок оказалось невозможно. Пришлось раздавать по одной на шесть-восемь человек в надежде, что едоки сами разберутся, как употребить десерт. Странному рациону никто не возмутился, поскольку очень многие под шумок успели порадовать душу кое-чем покрепче простого кипятка и теперь благодушно считали любое съестное закуской. Что касается остальных, те восприняли все философски: кормят, и ладно, а чем - не важно. Важнее было придумать, как все полученное съесть.
 Известно, что с момента появления на Руси картофеля репа постепенно отошла в разряд кормовых культур и редкого на столе овоща. Конечно, выражение "проще пареной репы" слышали все. А вот запарить эту самую репу оказалось не так-то просто, в связи с чем через какое-то время в различных концах огромного лагеря ели: вареную репу, жареную репу, печеную репу, репу в тянучечном сладком соусе, реповый суп и пюре. Не понравилось. Остатки сунули в огонь, так как с топливом была напряженка. Кое-кто тихой сапой начал обламывать веточки с деревьев и общипывать кустарники. Поскольку таких было человек 600, лесок сильно проредился и выглядел теперь как ухоженный парк. Сотрудники, поднятые по тревоге бдительной Леопердовной, метались по всему лагерю, безуспешно пытаясь пресечь вандализм, разбазаривание продуктов и распитие того, что пить не положено. Надо сказать, счастье от педагогической деятельности их не распирало. Однако были и положительные стороны. Во-первых, благодаря занятости всем сотрудникам пришлось есть репу сырой - в таком виде она оказалась вполне съедобной. А во-вторых, шныряя среди кустов, деревьев, пней и студентов, методисты стали куда незаметнее и, следуя примеру студенческой братии, принимали капель по восемьдесят для успокоения нервов, причем, отнюдь не валерьянки. К своим кострам они возвращались умиротворенные и благодушные.
 К предложению Брумгильды Леонардовны начать концерт по заявкам отнеслись прохладно и предложили вступительное слово директору. Эдуард Игнатьевич охотно пошел навстречу массам, за неимением кафедры забрался на пенек и начал декламировать оду "К Академии". По содержанию своему ода ничем не отличалась от утренней речи, разве только была изложена в стихах, а посему народ тут же абстрагировался и занялся кто чем. Компьютерные гении шустро склепали из сподручных средств игровой автомат типа однорукого бандита и теперь вовсю рекламировали свое изобретение, надеясь подзаработать. Правда, в уплату за игру им все время предлагали репу. Девчонки пекли в углях предусмотрительно захваченную из дома картошку и болтали кто о чем. Студенты пили, пели, дрались, спорили, беседовали и слонялись во всех направлениях. Десятка два особо одаренных упоенно плескались в сточных водах псевдоречушки. Им это разрешили, но при одном условии: после купания они должны были обосноваться на другом берегу подальше от остальных.
 Часам к трем шеф, наконец, дочитал свое бессмертное творение. Часть собравшихся, уловивших окончание опуса, вежливо похлопало. Остальные поддержали. Овации длились минут десять. Затем Леопердовна попыталась заставить выступить кого-нибудь еще. Из всей гоп-компании на это согласился лишь Полуэкт Полуэктович. Он взял гитару и приятным баритоном проникновенно спел романс в тему, про лес и животный мир. Естественно с психологическим уклоном:
  Тихо в лесу, только не спят дрозды, 
  Знают дрозды, что получат дисциплинарное воздействие,  
  Направленное на коррекцию поведенческих реакций,  
  Выраженное в грубой форме, 
  Вот и не спят дрозды! 
 Студенты были в восторге, да и коллегам исполнителя песня понравилась, так что его вызывали на бис еще несколько раз.
 Тем временем, покуда замдирповоспраб препиралась с коллегами, ни в какую не желавшими демонстрировать свои дарования, к импровизированной сцене выбралась компания горячих парней. Студенты, перебравшие горячительного, попытались исполнить гопак, но поскольку на ногах они стояли очень нетвердо, получилось нечто, одновременно смахивающее на сиртакку, канкан и танец маленьких лебедей. Уходить они наотрез отказывались до тех пор, пока Шеллерман не пригрозил показать фокус "Убью, студент!". Когда "пташек" удалось разогнать, решили, что пора обедать. Полезли за крупой, но обнаружили только сушеную морковку. Возмущаться особо было некому: большинство находилось уже не в том состоянии. Недолго думая, часть запарили в котлах вместо каши, остальную использовали как сухарики. На десерт вместо конфет "Редиска со сливками" выдали простую редиску. Нина высказала предположение, что провиант для туристов закупали на плодоовощной оптовке, причем, выбирали, что подешевле. А возможно и с бодуна.
 Воспитательский зуд не давал Леопердовне покоя. А она, в свою очередь, не давала покоя окружающим. Из-за того, что концерт ограничился сольными выступлениями директора и начальника отдела ТСО, а также оригинальным танцем добровольцев, Брумгильда Леонардовна жаждала охватить подвижными играми как можно большее число отдыхающих. Но и тут все пошло не слава Создателю. Мешки от учебной литературы кто-то втихаря покидал в огонь. Зачеток с собой не взяли, а пинг-понг на траве не получился из-за полного отсутствия травы. Оставалась вольная борьба за огонь, за который бороться никто не хотел. Тогда Денек предложил бороться за полбутылки пива. Борцы сыскались сразу и, недолго думая, ринулись в пьяную драку. На ногах никто устоять не мог, поэтому сначала они ограничились тем, что стояли на четвереньках, бодая друг друга с агрессивным мычанием. Эта борьба не нанайских мальчиков завершилась очень неожиданно. Денис мило сообщил, что пиво безалкогольное. Куча тут же распалась, и ее составляющие с разгневанным ревом рванули за Деньком. Многие так обиделись, что даже сумели подняться на ноги. Упорнее всех был Ядный - он преследовал обидевшего его сотрудника отдела ТСО, шустро прыгая на четвереньках, и дважды чуть не цапнул того за ногу. Пришлось отдать ему главный приз, чтобы отвязался.
 Дабы оживить стремление молодежи к спорту, начали распаковывать захваченный с собой спортинвентарь. Обнаружили много нового и неосвоенного. В частности, вместо мячей лежали боксерские груши, туго набитые опилками и страшно тяжелые. Скакалки замещали обрывки бельевой веревки разной длины. Теннисные ракетки - игрушечные пластмассовые сковородки, а вместо гитар кто-то чересчур умный напихал в коробку барабаны. Что делать со всем этим добром, так и не решили и покидали все обратно по коробкам. То, что не влезло, заныкали в реденьком кустарнике.
 Между тем, смеркалось. В небе зажглись первые звезды. Полутьму разгонял свет от костров и сигаретные огоньки. Решили, что пришло время ужинать - свежими огурцами без хлеба и соли. Не хотели, но съели, чтобы обратно не тащить.
 Заставить студентов, как было задумано, после ужина привести в порядок территорию не представлялось возможным. В темноте беспорядка видно не было, а погасить костры означало остаться без света. Решили, что гасить костры будут постепенно, но сперва по плану (будь он неладен) полагалось хором спеть гимн Академии. Включили фонограмму и выяснили, что текста почти никто не помнит. Пришлось срочно малевать на фанерных листах, найденных поблизости, слова гимна и играть с народом в караоке. Игра понравилась настолько, что спели еще "Вдоль по Питерской", "Хавва Нагила" и песню группы "Rammstein". Пели бы еще, но выяснилось, что фанерки, надыбанные предприимчивым Полуэктом Полуэктовичем на самом деле были объявлениями: "Не курить!", "Не сорить!", "Купаться запрещено!" и "Берегите природу - мать вашу!", поэтому пришлось развесить их, как висели.
 Напутственное слово со стороны шефа должно было быть кратким и лаконичным. Директор забрался на многострадальный пень и начал свой сжатый спич. Спустя два часа осатанели даже члены семьи докладчика. В ответ на упреки неутомимый начальник извинился и сообщил, что к сожалению, забыл дома часы и поэтому несколько увлекся. В ответ голос из толпы предложил ему в подарок календарь. Шеф подарка не взял и распорядился гасить костры и собираться домой. Дикий вопль "УРА-А-А-А-А-А-А-А-А!" из трех тысяч глоток разбудил жителей окрестных деревень и вызвал помехи сотовой связи. На радостях все костры затоптали в десять секунд, после чего оказались в полной темноте. На факелы ушла половина деревьев многострадальной рощи. Огромная толпа теперь здорово напоминала факельные шествия древних римлян. Вот только порядка было поменьше, да шагать в ногу никто не желал. При неверном свете факелов снова открыли Врата, и народ радостно устремился в знакомый до боли двор. На сей раз проблем с размещением не возникло, так как все торопились убраться подальше, чтобы чего доброго не нарваться на еще одно директорское напутствие. Прежде чем закрыть портал, методисты с факелами наперевес прочесали ободранный лес, выискивая тех, кто в темноте прикорнул под кустом. Закинув в проход последних, они с облегчением погасили факелы и шагнули назад к цивилизации, в очередной раз убедившись, что четкое планирование помноженное на три тысячи балбесов непременно равняется абсолютному хаосу.
 А на часах уже была полночь, плюс минус десять минут.




 Глава 21 От перемены мест слагаемых…


 Лина ликовала спустя две недели после начала нового учебного года, хотя работы было, как обычно, завались. Однако факт наличия собственного кабинета, предоставленного в исключительное пользование "Центра подготовки расписания", как данный отдел именовался во всех руководящих документах, сводил неудачи и неприятности на нет. То, что вышеупомянутое помещение находилось на площадке "Дельта", с некоторых пор только усиливало ее радость. И не важно, что теперь приходилось разрываться между двумя зданиями, тратить собственные деньги на связь с преподавателями - чего не сделаешь ради того самого… единственного…
 Радость длилась недолго. Новым высочайшим указом директора текущий учебный семестр следовало сократить на месяц, а традиционную январскую сессию провести до 25 декабря. Причиной стали: окончание срока аренды площадки "Альфа" 1 января будущего года и следовавший из этого переезд. Ставшая уже постоянной по всем известному правилу нехватка техники лишь усугубляла и без того тупиковую ситуацию. Но деваться было некуда, и Лина с Людой, стиснув зубы, принялись за работу.
 Вместе с ними смирились с предстоящей сменой места существования (а иначе как существованием данное положение дел назвать было нельзя) и другие сотрудники Академии; поохали, поахали, повздыхали, забили на все и вся и с головой окунулись в реку, называемую студенческой братией с их непереводящимися проблемами.
 Жизнь и работа в филиале постепенно вошла в свое обычное русло.
 Тем временем профессор Шеллерман и профессор МакДугл уже паковали чемоданы - комиссия уехала, подписав акт проверки, филиал спасли, так что здесь делать им было больше нечего.
 - А знаете, мне их будет не хватать, Хьюго, - Марион достала из складок дорожного плаща шелковый носовой платок и промокнула глаза. - У них многому можно научиться. Работать в таких условиях и при этом не терять присутствие духа и чувство юмора - это впечатляет…
 - О, да, - согласился Шеллерман, в последний раз проверяя, не осталось ли чего в гостиничном номере. - Впечатляет. Только боюсь, если пригласить их в Англию, от нашей Академии мало что останется: разнесут вдребезги, - добавил он, вспоминая, как на одной из многочисленных продолжительных планерок в качестве средства борьбы с другими вузами за абитуриентов было предложено "внедрить у конкурентов дистанционную технологию - и те сами развалятся!"
 В дверь постучали. Шеллерман щелкнул пальцами - дверь открылась, обнаружив за порогом переминающегося с ноги на ногу кудлатого оператора отдела ТСО. "Наверное, опять проиграл, вот и выслали в качестве парламентера, - подумал Целитель, почему-то предчувствуя нехорошее. - Остался бы здесь, проклял бы все компьютерные игры, честное слово".
 - Там это… профессоры… В общем, - Денек собрался с духом и на одном дыхании выпалил, - унасчрезвычайнаяситуациявамнадоостатьсяилинамвсемкирдык. Вот.
 МакДугл недоумевающе уставилась на Дениса:
 - А членораздельно Вы не можете сказать?
 - Да я лучше покажу! - воскликнул Денек, вытягивая из подпространства смятый лист бумаги. По его внешнему виду было заметно, что его читали и перечитывали все, кому не лень, но при этом сам лист представлял собой документ строжайшей секретности и высочайшей важности.
 Новость была просто потрясающей любое, даже самое богатое воображение самого воспаленного мозга.
 - Смена руководящего состава филиала Академии?! - брови британских профессоров немедленно поползли вверх.
 - И какое мы имеем к этому отношение? - раздраженно бросил Шеллерман.
 - Вы еще не знаете, кто будет новым директором…
 Первые пару недель после смены руководства сотрудники филиала ходили как в тумане. Ползающие слухи о причинах столь внезапного решения вышестоящего пилотного центра постепенно сошли на нет, и коллеги потихоньку начали подстраиваться под стиль управления нового директора. Но были и такие, кто категорически не желал признавать власть только что вступившего в должность начальства. Все с нетерпением ожидали следующей зарплаты - единственного реального показателя отношения к твоей персоне на высшем уровне. Казалось, что все теперь изменится, честно заработанные премии больше не будут безвестно пропадать в неизвестности, сверхурочные выплатятся, а отпускные станут похожи сами на себя, а не на пособие по безработице. Как оказалось, действительно только казалось.
 Кроме голой ставки "академикам" ежемесячно выставлялся коэффициент трудового участия: от единицы до двух. Это означало получение дополнительной премии к основной сумме. Каким образом этот загадочный коэффициент появлялся в финансовых документах, никто не знал, и ответственность перекладывали с одних плеч на другие. Со сменой директора КТУ резко упал почти у всех, однако кто-то остался доволен, кто-то не очень, кто-то уповал на то, что это была зарплата по старому штатному расписанию, а новое народу понравится гораздо больше.
 Прошел месяц, и исправленное и дополненное штатное расписание представили на ознакомление и подпись, добавив, что коэффициент теперь всегда будет маленький, поскольку ставки увеличены. Таким образом, в плане оценки работы сотрудников не изменилось практически ничего.
 Между тем профессор Шеллерман и профессор МакДугл, распоряжением Лондонского центра оставшиеся на очередной неопределенный срок с целью помочь новому директору адаптироваться к этой нелегкой роли, изо всех сил пытались ужиться с заменившим Нонну Вениаминовну начальником учебного отдела. Евдокия Никифоровна, женщина строгая и язвительная, раньше уже работала в Академии, систему знала неплохо, поэтому когда Нонна Вениаминовна на правах директора предложила ей свое место, не задумываясь, согласилась. Старожилы первое время были довольны - Евдокию Никифоровну знали и уважали за ее принципиальность и справедливость. Как говорится, рано радовались. Заняв кресло руководителя отдела, та начала строить всех, начиная от своих прямых подчиненных и заканчивая полупьяным сантехником.
 Шеллермана она невзлюбила сразу же. То ли на фоне профессора чувствовала себя глуповато, то ли опасалась конкуренции, то ли в кратчайшие сроки приобрела аллергию на черный цвет. Не проходило ни дня без того, чтобы коллеги не поцапались даже по малейшему поводу. Новая начальница тыкала Шеллермана носом в инструкции, вышедшие из действия несколько лет назад, тот нагло заявлял,  что она может с ними сделать, и высокомерно сообщал, где находятся новые, исправленные и дополненные, варианты. Вид при этом у него был словно у Супермена из комиксов, вынужденного выручать из неприятностей противную полусумасшедшую старуху: не хочется, но сирым и убогим надо помогать, поскольку ноблес, видите ли, оближ… Эта манера бесила Евдокию Никаноровну еще сильнее, так что немалую долю своего яда и времени она тратила (надо сказать, безуспешно) именно на Хьюго. А чтобы иметь для этого больше возможностей, свою непосредственную работу она распределяла среди других сотрудников так же, как и ее предшественница. Только если та хотя бы делала вид, что очень занята, Евдокия Никифоровна приходила в удобное для нее время, объясняя сей факт своей основной работой в другом вузе города.
 Профессор терпел. Долго и упорно. Терпели Лина и Люда. Терпела Майя. Но когда уважаемая ими "коллега" предложила делать третий вариант расписания - для местных комиссий, многострадальное терпение лопнуло.
 Целитель, больше полугода проработавший в филиале и знавший, чем грозит новая оригинальная идея, живо представил себе, что врать придется по-разному, и если поначалу что-то будет получаться, то через какое-то время сотрудники просто запутаются в выдумках, вымыслах, умыслах и домыслах и утонут в этой грязной луже благодаря собственной плохой памяти и перезагруженности мозга лишней, ненужной и просто глупой информацией. Лина во всеуслышание пригрозила уволиться, на что получила только кивок и ухмылку в ответ со стороны своего непосредственного босса. Люда полдня пребывала в непонятках, а после решила послать всю Академию подальше и ушла на больничный. Майя еще долго смотрела в сторону Никифоровны, продумывая план мести, - раскрашивать расписание зачастую приходилось именно ей, как истинному знатоку разноцветной палитры. Перспектива размалевывать дополнительные пачек десять бумаги ей не улыбалась.
 Другим сотрудникам доставалось не меньше. Денек несколько дней не мог взять в толк, зачем базу с реальным расписанием понадобилось устанавливать сразу на нескольких машинах на площадках "Альфа" и "Бета" при условии, что обновлялась она только на площадке "Дельта" под непосредственным присмотром Лины. Спорить на эту тему с вышестоящим лицом не получилось - лицо не желало ничего объяснять. А посему, когда у начальника учебного отдела на экране высветилось: "Программа выполнила недопустимую ошибку и будет закрыта", в ответ на вечно волнующий всех вопрос: "Что делать?" Денек невозмутимо заявил: "Там же написано: обратитесь к разработчику!" и, аккуратно прикрыв за собой дверь, ушел.
 В конце концов, дошло до того, что менеджеры заочного отделения на пару с сотрудниками отдела ТСО из-под полы сделали цветную фотографию любимой начальницы, повесили вместо изображений своих студиотов и во время обеденных перерывов наслаждались ставшим уже любимым занятием: игрой в дартс. На этот раз не только на точность, но еще и на скорость и время.
 Однако со временем все проходит, и желание запускать острые дротики в цветное фото не лучшего качества поднадоело даже самым терпеливым, несмотря на то, что отношения с Евдокией Никифоровной ни у кого так и не наладились. А посему Шеллерман решил бороться с новой начальницей другими, более действенными, по его мнению, методами. Узнав у "старожилов" некоторые подробности личной жизни "любимой" коллеги, профессор взялся за дело.
 Как-то утром в понедельник, - а понедельник, как говорится, день тяжелый, - придя на работу, Евдокия Никифоровна включила компьютер, открыла верхний ящик своего письменного стола в поисках какой-нибудь завалявшейся ручки, в то же время недоуменно всматриваясь в экран монитора, на котором зияла своей неизбежностью лаконичная, но на удивление емкая фраза: "Format C:/complete". Придя в какой-то мере к утешительной мысли, что сие выражение является лишь плодом ее переутомленного от тяжелой работы воображения, начальница забыла про ручку и нажала на спасительную кнопку на системнике, чтобы перезагрузить свою машину. Результат убедил ее в том, что игры воспаленного мозга в данном случае ни при чем.
 Решив позвать Денька, Кифа, как за глаза называли ее сотрудники, взялась, было, за телефон, да вовремя вспомнила, что аппарат не подключен. Думала отправить сообщение по чату, но один взгляд на монитор напоминал о том, что все "абоненты" временно недоступны". Выругавшись вслух и мысленно, отправилась на поиски представителей отдела ТСО. Денек, взъерошенный после последней бурной ночи, - филиал в который раз охватил очередной приступ всеобщего желания поработать из-за уже привычного внезапного появления электричества - обнаружился в коридоре. На пару с Полуэктом Полуэктовичем они устроили консилиум по поводу сгоревшей от перегрузки проводки. В выражениях обрисовав ситуацию, Евдокия Никифоровна потребовала объяснений. Технари переглянулись, как-то странно на нее посмотрели, переглянулись еще раз и посоветовали немного отдохнуть. Начальница разразилась гневной тирадой на чистейшем русском без примесей и акцента, но впечатления на видавших виды сотрудников отдела ТСО не произвела.
 - Евдокия Никифоровна, - Полуэкт Полуэктович в своей обычной манере взял слово, - в связи с повреждением проводки в нашем крыле здания ввиду ее постепенного сгорания в течение нескольких лет, свободным электронам стало негде бегать, и электричество сдохло. Понятно, да? Из сего факта следует что? Что Вы при всем желании не смогли бы включить компьютер, потому что кушать ему было нечего. А без питания и волки в лесах не живут, и техника наша не работает, понятно, да?
 Возмущенная Кифа вернулась на свое рабочее место, проверила пилот - тот оказался выключен. Попыталась включить - не получилось. Системник не мигал, на матовой поверхности монитора неповторимой красотой чернел знаменитый квадрат Малевича, но ни одного признака произошедших недавно событий не наблюдалось.
 - Что-то не так? - беззлобно, но с ехидцей прошипел профессор Шеллерман, с трудом сдерживая ухмылку. День только начинался.
 - Да нет, наверное, - задумчиво отозвалась Евдокия Никифоровна и снова полезла в верхний ящик стола в поисках пропавшей в его глубинах любимой шариковой ручки.
 Мастер-Целитель над ответом задумываться не стал, прожив достаточно времени в стране, где могло произойти все, несмотря на здравый смысл, логику и законы физики, а посему подобные ответы удивлять уже перестали. Сделав вид, что изучает последние сводки по дипломникам (списки групп с указанием имевшихся на данный момент академических задолженностей), Шеллерман исподлобья наблюдал за коллегой. Та, не заподозрив ничего плохого, продолжала рыться в ящике в поисках все той же злополучной ручки. Ручка обнаружилась в дальнем темном углу… вместе с семейством мохнатых черных паучков.
 Надо сказать, что пауков Кифа боялась больше всего на свете. Войти в клетку с разъяренным тигром для нее было проще, чем смахнуть со стола небольшое безобидное паукообразное. При этом неизвестно, кто бы вышел победителем, но шансы у представителя семейства кошачьих почти отсутствовали.
 Поначалу было тихо - видимо, от неожиданности Евдокия Никифоровна не поняла, с чем имеет дело. Однако цвет ее лица постепенно менялся, пока не приобрел оригинальный оттенок увядшего салата, после чего незамедлительно последовал леденящий душу крик…
 … Майи, случайно оказавшейся не в то время и не в том месте. Как выяснилось, пауков боялась не только Кифа.
 Из верхнего ящика письменного стола, то и дело обгоняя друг друга, на тонких кривых мохнатых лапках с бешеной скоростью выбегали представители земной фауны размером с грецкий орех каждый. На черных спинках красовался белый крест, что придавало ситуации некую особую пикантность.
 Кифа впала в оцепенение. Профессор подумал, что приводить начальницу в чувство придется с помощью затрещин, потому как даже нашатырь в данном случае не поможет. Сам он с упоением наблюдал за застывшим от ужаса лицом Евдокии Никифоровны, единственным живым местом на котором были глаза - выпученные, страшные, как жизнь наша, хаотично двигавшиеся в глазницах, наблюдая за таким же беспорядочным поведением своих "любимцев". По странному стечению обстоятельств самого Шеллермана пауки игнорировали напрочь, благоразумно обходя его стол десятой дорогой.
 Тем временем паучья братия все прибывала и прибывала - ящик, по всей видимости, был бездонный. Небольшие существа разбрелись по кабинету; казалось, они сновали повсюду: на столах, под ними, забирались в документы, расползались по стенам, самые смелые обосновались на люстре, а извращенные - в папках с расписанием. Постепенно шкафы и столы покрывались воздушной тонкой шелковой паутиной, невесомой, но невероятно липкой.
 Майя первая поняла, чему грозит дальнейшее пребывание на полу. Решив, что крики не помогают, она смотала в трубочку свою должностную инструкцию, которая на большее, в принципе, не годилась, и с остервенением принялась смахивать с люстры мерзких гадов, тем самым освобождая себе место. Устроившись наверху, она присоединилась к наблюдениям Шеллермана, потому как опасность на какое-то время ее лично миновала.
 Вскоре не последовавшие примеру Майи сотрудники обнаружили себя намертво приклеенными к линолеуму без возможности освободиться.
 Бардак продолжался бы и дальше, если бы не подоспевшая на крики МакДугл. Увидев, что черная "мерзость" вытворяет с ее коллегами, профессор кинула на Хьюго укоризненный взгляд, покачала головой и произнесла что-то типа "Стоять, бояться!" с элементами местной ненормативной лексики. Майя с люстры уважительно посмотрела на Марион - немногим иностранцам за сравнительно небольшой срок удавалось овладеть всеми нюансами исконно русского языка, зачастую использовавшегося "академиками" в качестве самых действенных заклинаний.
 Время словно остановилось. У Майи сложилось впечатление, что в Академии проходят соревнования по старой детской игре "Море волнуется" - настолько нелепыми и странными были позы застывших в пространстве. Причем, не только пауков.
 Марион довольно улыбнулась - редко когда можно было увидеть Шеллермана с выражением истинного блаженства на хмуром лице. Практически никогда. Мысленно прикинув возможные последствия, она колданула из ближайшего стула фотоаппарат, навела объектив и запечатлела редкую картину на память: будет что показать коллегам в Лондоне по возвращении домой.
 В целом же нынешнее состояние кабинета чем-то напоминало музей восковых фигур Мадам Тюссо. Замершие на месте Денек и Марик в момент произнесения МакДугл заклинания пытались спасти от паутины хотя бы пережившие потопы и пожары системники. Действие "Стоять, бояться!" застигло их в тот момент, когда сами операторы технического отдела из-под столов выбрались, а драгоценную ношу слегка приподняли над полом, согнувшись в три погибели. Нина и Люда, отбивавшиеся от пауков всеми возможными способами, предстали в виде заправских воительниц с мечами, стоя напротив друг друга с длинными линейками наперевес. Лина укуталась в расчерченную простыню расписания, сделав вид, что она совсем ни при чем, чуть-чуть не рассчитала и потеряла равновесие, завалившись в сторону, да так и застыла на четверть пути к полу, напоминая Пизанскую башню.
 А тем временем паучья братия остро нуждалась во внимании со стороны Homo Sapiens. Плавающе-парящие в воздухе и сидевшие, где только можно, существа не только прекрасно отпугивали временами заглядывающих в кабинет студентов, но и тормозили работу сотрудников. Выход был один: вооружаться ведрами и собирать их, как грибы на солнечной полянке после дождя. Профессор МакДугл позвала на помощь лаборантов, пригрозив, что навсегда прикроет их "домашний кинотеатр" в серверной. Угроза подействовала, потому как с разгневанной Марион шутки были чреваты. На зов откликнулись двое: Олесь и его тень, Ленчик-Лоботряс, приехавшие на площадку "Альфа" за программным обеспечением для новых "дрессированных" МТ-шек.
 Оценив ситуацию, Олесь скорчил недовольную мину, но ведро взял. Ленчик же сразу смекнул, что работать придется по-настоящему, а потому нашел быстрый способ сбора "урожая". Порывшись в карманах, он выудил оттуда пульт управления с небольшими кнопками, под которыми значились наиболее употребимые заклинания. Достаточно было нажать на кнопку, и вуаля!… Выбрав известное всем "Дай сюда!", Ленчик запамятовал, что приобрел пульт на той самой барахолке, где в свое время Леопердовна обзавелась мегафоном очень широкого радиуса действия. То ли мастера специализировались на выпуске подобных магических предметов, то ли собирали все из совершенно несочетаемых деталей, главное, что их "произведения" со своими задачами справлялись. Как - дело другое.
 Поначалу ничего необычного не происходило. Решив, что пульт сломался, Ленчик треснул им о ближайшую стену и нажал на кнопку еще раз. Результат не заставил себя ждать. Сначала в бедолагу на приличной скорости врезались все пауки, находившиеся в кабинете. Следующая партия повалила извне: часть умудрилась прогрызть бетонный пол, а линолеум съесть на закуску; часть проползала сквозь бесчисленные щели в стенах; часть проникла в помещение через разбитое окно. Маленькие, большие, средние; черные, красные, непонятных цветов; мохнатые, длинноногие; безобидные, ядовитые и не очень - Ленчик со своим умением попадать в неприятности (а это можно только уметь) собрал пауков с ближайших четырех километров. Среди общей массы паукообразных встречались экзотические экземпляры: недалеко от Академии открылся приехавший недавно террариум. Спустя всего несколько мгновений Леонид более всего походил на огромных размеров муравейник, разве что обитали там совсем не муравьи.
 Олесь, мысленно пообещав себе, что прибьет Ленчика при первой же возможности, присоединился к профессору МакДугл, спешно накладывающей "Стоять, бояться!" на вновь прибывших. Вся процедура заняла не более нескольких секунд. Однако до развязки было еще далеко.
 На шум прибежал Владя, ранее дежуривший на занятиях. Решив, что для начала необходимо освободить сотрудников, парни вооружились лопатами и вспомнили трудовые будни на картошке, разве что в качестве картошки теперь выступали их перепуганные коллеги, застрявшие в горе мерзких тварей. Каждого спасенного Марион приводила в чувство универсальным заклинанием на все случаи жизни, коим была небезызвестная "Финита ля комедия!".
 Первой из завалов извлекли Евдокию Никифоровну. На нее не подействовало даже "Пора, красавица, проснись!", поэтому ее отнесли в соседний кабинет и положили на сдвинутые вместе стулья. Нина и Люда чувствовали себя несколько ошарашено, но сносно. Лаборанты, как самые опытные пофигисты филиала, пришли в себя раньше всех и принялись помогать товарищам. Добравшись до Шеллермана, но увидев глаза, сверкавшие яростью, решили временно поместить его вместе с начальником учебного отдела на так называемый карантин во избежание жертв и разрушений. Лину долго не могли найти, пока, наконец, не наткнулись на большой рулон ватмана. Ленчика решили оставить под завалами в качестве заслуженного наказания. А вот про Майю просто забыли (то ли впопыхах, то ли намеренно) и очень удивились, когда та, не удержавшись, рухнула в самую гущу прямо с потолка. Учитывая ее тонкую душевную организацию, она хотела бы изящно выразить свое огорчение относительно произошедшего. Не получилось.
 Уборка кабинета и приведение его в порядок грозили занять весь оставшийся рабочий день и как минимум половину грядущей ночи. По графикам многие уже могли уходить домой, однако освободившийся от оцепенения Мастер-Целитель, злобно зыркнув, пригрозил, что проклянет всех и вся, раздал одолженные у уборщицы ведра, переделал швабры в лопаты и отправил на принудительные сверхурочные работы.
 Надо сказать, что по новому распоряжению директора в конце рабочего дня двери каждого кабинета закрывались, опечатывались, за ними выставлялась колючая проволока, дабы чересчур трудолюбивые сотрудники не повадились вкалывать сверхурочно, за что пришлось бы платить соответственно. В связи с этим любой и каждый, желавший по тем или иным причинам задержаться, должен был писать заявление на имя директора, чтобы получить официальное на то разрешение. Поскольку на ночную трудотерапию "решили" остаться все, бумагу пачкать не стали, а совместное заявление написали маркером на белой, недавно покрашенной, двери приемной.
 Разгребя паучьи завалы, вконец замученные "академики" без сил опустились кто где на полу учебного отдела. Возвращаться домой никому не хотелось, да и смысла не было, вот и прикорнули там, где присели передохнуть. И уже засыпая на коленях у Олеся, Лина прошептала:
 - А я-то думала, что с приходом Нонны все будет по-другому…
 - Это простая арифметика, - был ответ. - От перемены мест слагаемых… Спи…




 Глава 22 Устали? Отдохнете на том свете… 
 (из дневников сотрудников Академии)




Майя

 День не задался с самого начала.
 Сначала сорок пять минут простояла на остановке в ожидании транспорта, чуть дуба не дала. Холодно, мокро, мерзко и противно. В марш
 рутке какой-то придурок наступил на ногу и даже не извинился, козел. По дороге к нашей коммуналке пришлось дать изрядный крюк - где-то прорвало канализацию, и сточные воды весело мчались по дороге, преградив путь. Уже думала, что на работу сегодня не попаду вообще. Как-то все же доползла в обход через грязный двор. Пришла и выяснила, что лучше бы не приходила. Как сказала однажды одна моя коллега нерадивому студенту: "Лучше б ты совсем не приходил, чем ты пришел, как ты пришел!" Клевое определение. Как ни крути, а ко всему подходит.
 Узнала, что завтра рано утром уходит грузовой ковер-самолет в пилотный центр в Англию. А это значит, что необходимо срочно оформить и упаковать с полтысячи студенческих курсовых работ, которые должны быть отправлены туда на проверку. Кто бы знал, как матюкалась, потому как оформление курсовых - настоящая виселица! Нужно проверить, как заполнены титульные листы, проставить даты и подписи, заполнить всё, что забыли заполнить студенты, при необходимости прошить, разложить по группам и предметам, оформить на каждую стопку две разных ведомости, сделать с них по две ксерокопии, связать, упаковать и погрузить, приложив опись. Так что вкалывала сегодня до позднего вечера. И почти не переставала ругаться плохими словами, вспоминая своих подопечных, которые вовремя работы не сдали.
 А тут еще наш Любимый Профессор (кто же еще!) шлялся вокруг и издевался, гад. Давал полезные советы и распространялся на тему пользы трудотерапии. Изверг! Так бы и треснула разок по голове, чтоб больше неповадно было! Еще подначивал насчет неудовлетворительного качества воспитания моих студиотов. Ехидна. Предложила ему самому заняться их воспитанием - у него бы шикарно получилось. Отказался. Заявил, что воспитание - не его профиль. Пришлось напомнить, как он взнуздал наших прогульщиков, заставив их посещать занятия. Только ухмыльнулся, зараза, и уточнил, что это было не воспитание, а экзекуция. Да уж, в чем-чем, а в таких вещах он спец. Как и во многих других, впрочем. Если бы он не был таким стервецом, был бы просто лапочка. Правда, тогда это был бы не он…
 Вот, блин, только этого мне не хватало! Вдруг сообразила, что он перестал меня раздражать. И цапаться с профессором мне даже понравилось. Правда, переязвить его мне и надеяться нечего, но зато полегчало. Н-да. Именно то, что мне сейчас нужно - втрескаться в зловредного, ехидного умника, похожего на швабру, выкрашенную в черный цвет и наряженную в косуху. Шедеврально! К тому же он еще и иностранец, так что при любом раскладе мне ничего не светит. А жаль, жаль…
 И вот сейчас - как делать мне больше нечего! - сижу и пишу дневник, вместо того, чтобы лечь спать. И ведь знаю, что завтра спозаранку, когда прозвонит безжалостный будильник, буду силком поднимать себя с постели за шкирку и безуспешно пытаться продрать глаза. Знаю, что сильно пожалею о своем ночном бдении. И все равно строчу. Вот уж правду говорят, что охота пуще неволи.
 Самое мерзкое в моей жизни - моя работа. Но и самое насущное - тоже. Она отнимает у меня больше времени, чем что-либо другое. Дома бываю реже, чем в "любимом" вузе! И не только я, мы все такие чокнутые. У нас в Академии могут работать только двинутые трудоголики и конченные пофигисты. Нормальных людей тут просто нет, неоткуда им взяться. А если когда и были, то либо уволились, либо мутировали в одну из указанных выше разновидностей. А иначе нельзя, это ведь своего рода защитная реакция, повышающая приспособляемость индивида к агрессивной среде… Тьфу, Полуэктовича наслушалась во время обеда! Чудесно, ешкин свет! Лучше уж ругаться матом, чем выражаться таким образом. Тогда тебя, по крайней мере, поймут. Можно ведь проще сказать: уходи или приспосабливайся, а то сдохнешь. Надо Лину спросить, что там наука психомагия по этому поводу говорит. Если, конечно, она сможет мне ответить. У нас сессия на носу, они с Людой готовят расписание. А его пять видов, все разное да еще и разноцветное. Мы эту дрянь бумажную периодически красим гуашью и акварельными красками, потому что на цветную бумагу Нонна тратиться не желает, а хроматически-вариативные заклинания при таких масштабах работы выкачивают силы не хуже серьезной кровопотери. Вдобавок, у нас вообще с практической магией проблемы, а хроматикой и подавно почти никто не владеет. Вот и остается старая добрая краска. Но чтобы было что покрасить, это расписание дурацкое еще сделать надо. Вот они и делают. Лина, по-моему, уже неделю ухитряется не спать вообще. Втайне от всех приобрела на черном рынке какое-то энергетическое зелье, глушит его стаканами и работает днями и ночами. Так что мне еще повезло. Я работаю до ночи. А ночью, все-таки, сплю.
 А еще недавно ушел Олесь. Похоже, у него был очень "веселый" месяц. Он тринадцать раз переустанавливал тестовую базу, наглухо угробленную Ленчиком (кстати, недавно уволенным), за что получил выговор вместо спасибо. В результате обиделся, а когда увидел последнюю зарплату, плюнул и заявил, что в гробу он все это видел за такие деньги. Сейчас работает в какой-то турфирме, уехал в командировку в Новую Зеландию. Что он там потерял, не представляю. Но теперь у Ангелины и помимо работы есть причины не спать и трепать себе нервы. Как теперь у них все сложится, не знаю. Он не звонит и не пишет, зараза, а Линка расстраивается. Посмотрю иной раз, и жуть берет. То порхает, как бабочка, буквально над землей парит, а на другой день наоборот, можно подумать, в кандалы ее заковали и ключ выбросили. Иной раз даже подумываю, а не воспользоваться ли методом арабских террористов и не послать ли бывшему коллеге че-нить противненькое в беленьком конвертике. Но, боюсь, Лина не одобрит. Она этого придурка любит.
 Мне повезло, наверное, что со мной ни разу такого не было. Ни разу. Раньше.


Денек

 09-00. Пришел на работу. Зачем - не знаю, электричества сегодня не будет с десяти утра до одиннадцати вечера. Ничего никому не сказал, вскипятил чайник.
 09-15. Сижу. Пью чай. Свет есть, компы работают. Пока.
 09-30. Появились первые студенты. У них компьютерный тренинг. До половины одиннадцатого. Сели. Приступили. Оптимисты. Ну-ну…
 10-00. Свет мигнул, и все погасло. В зале паника - народ только-только тесты загрузил. Не фига - компам тоже надо отдыхать.
 10-30. Света по-прежнему нет. Скучно. Студенты возмущаются.
 11-00. Нет света. Очень скучно. Студенты бузят.
 11-30. Света нет и не будет. Скучно так, что хоть на стену лезь. Полез. Не понравилось. Следом полезли студиозы. Их это прикалывает больше. Сижу, любуюсь.
 12-00. Студиоты попадали со стен, навернули на пол огнетушитель. По закону подлости он сработал. Теперь все вокруг в белой пене. В том числе и я. Мыться лень, воды горячей нет. Света нет. Чая нет, кофе нет, сахара нет. Ни хрена нет. Объявляю голодовку. Тем более что жрать все равно нечего.
 12-30. Пришел Марик. Принес сушки, минералку и карамельки. Прекращаю голодовку. Тем более что ее все равно никто не заметил.
 13-00. Примчалась Нина. Спросила, до каких пор и все такое. Очнулась. Сказал ей, до каких пор. Выслушал ответ. Узнал, что Чубайс не только урод, но и много других страшных слов. Не все понял, но со всем согласился.
 13-30. Заглянул Полуэкт Полуэктович. Вручил раздолбанный системник, попросил шурупы подвинтить. Садист.
 14-00. Подвинтил два шурупа. Остальные в лом. И просто сидеть - тоже в лом. Что делать? Надо перечитать Чернышевского.
 14-30. Перечитать не получилось - Инет не работает, потому что света нет. Что делать - не понятно. Зато кто виноват - ясно! Во всем виноват Чубайс!
 15-00. Рабочий день почти закончился. Осталось перекантоваться полтора часа. Но просто сидеть по-прежнему в лом. Решил лечь.
 16-00. Лежу. Гляжу в потолок. Произвожу в уме арифметические действия. Трех стульев мало - ноги торчат. Вопрос: сколько нужно стульев, чтобы лежать с комфортом? Ответ: нужна кровать.
 16-30. На сегодня все. Ура. Домой. А там - кровать. Мечты сбываются!
 Р.S. А света так и нет.


Евдокия Никифоровна

 Зашибись в колхозе утро! Понедельник, планерка, обед, планерка. Первая общая, вторая моя. Моя личная! Так, надо подготовиться.
 Подготовилась. Сделала список из шестнадцати пунктов. Подумала и добавила еще четыре - для ровного счета.
 Итак, что у нас на повестке дня? Во-первых, долги! О, братцы, долги - это я вам скажу ух что такое! Всегда можно прицепиться не к тому, так к другому. Долги академические, долги по оплате, долги по учебной литературе… А, еще долг платежом красен!
 Во-вторых, студентам надо сообщить, что они должны! Что должны? А всё! И все!
 В-третьих, до зарезу нужно заполнить журналы! Журналы с лекциями, журналы с практиками, журналы с тестами, журналы учета численности, журналы кройки и шитья, журналы "Космополитен", "Гламур", "За рулем" и "Красная Бурда"!
 В-четвертых и в-пятых: выявить курящих студентов и вывесить их на доске позора. Если не получится, повесить хотя бы фотографии.
 В-шестых и седьмых: выявить некурящих студентов и вывесить их на доске почета. Если таковых не окажется, повесить кого-нибудь из сотрудников.
 В-шестых, дисциплина! Запретить детишкам хулиганить и баловаться на занятиях! А на переменах ограничить объемы хулиганства и баловства! В частности, не более трех матерных слов на человека за десять минут, целоваться только с лицами противоположного пола и только по взаимному согласию, преподов по головам не бить, компы раскурочивать исключительно под присмотром сисадминов.
 В-восьмых, девятых и десятых: проверить наличие у студентов оценок прошедших, настоящих, и будущих! Что это значит? А хрен его знает! Но чтоб проверить! И доложить!… Письменно!…
 В-одиннацатых, провести акцию "Сдай долги". Устроить должникам полосу препятствий на выживание! Дабы получить бесплатную хвостовку на пересдачу академической задолженности, следует преодолеть ров с водой и крокодилом (крокодила одолжить у Леонардовны) глубиной два с половиной метра и шириной три, выиграть гонку у леопарда во время его (леопарда) брачного периода и пройти лабиринт с ловушками, позаимствованный у монахов Шао-Линя. Убиваем двух зайцев: выжившие сдают долги бесплатно, а невезунчики отчисляются автоматом, и их долги всем становятся по барабану! В том числе и им самим.
 В-двенадцатых и тринадцатых, совместить возрождение эпистолярного жанра и отправку писем должникам. Письма должны быть написаны от руки, каллиграфическим почерком с завитушками, при свечах, чернилами и гусиным пером. Если гуся для этой цели найти не получится, воспользоваться вороньими.
 И, кстати, в-четырнадцатых! Поймать ворону.
 В-пятнадцатых, выдать секретарям секундомер и обязать проверять время прихода-ухода сотрудников с точностью до секунды по времени Москвы, Лондона, Гринвича и Крыжополя.
 В-шестнадцатых, заняться развитием речи у сотрудников и студентов. Заставить всех учить скороговорки в честь Уцкетцальпочтликуакоатля - инкского бога дикции и памяти.
 В-семнадцатых, поручить Шеллерману провести курсы повышения квалификации среди сотрудников. Пусть научит их плохому! А именно: подглядывать за студиозами через стены аудиторий, подслушивать в туалетах и орать на них командным голосом.
 В-восемнадцатых, учредить фонд помощи родной Академии: пусть студенты тащат нам все, что им не нужно, но жалко выбросить. Весь хлам отреставрировать, постирать и почистить, а потом загнать в секонд-хэнд. На вырученные деньги приобрести библиотеку. Если на библиотеку денег не хватит, то хотя бы библиотечку младшего школьника.
 В-девятнадцатых, всем кураторам провести с группами собрания. Побеседовать по душам, долгам, посещаемости и прочим радостным темам. А также спеть, сплясать, показать фокусы и вообще как-то развлечь детей, чтобы не заснули.
 И в-последних. Скоро Новый Год. Надо готовиться к празднику. Поручить методистам найти в группах таланты и написать сценарии для новогоднего утренника. А также вечерника и ночника.
 Сроку на все - неделя… нет, три дня! Кто не успел - тот опоздал! А уж тогда - кто не спрятался, я не виновата! Прощайте! Вы са-а-амое сла-а-абое звено!…


Лина

 Засыпаю. Даже чудодейственные капли не помогают - так хочется спать. Надо накапать себе еще полстаканчика. Только осторожно - Майка и так смотрит на меня косо. Ну, что прикажете делать, если мы не успеваем?
 И так, между прочим, всегда. Выполняешь что-то срочное, бросаешь, делаешь более срочное, отправляешь, просто срочное становится немедленным, возвращаешься к первому срочному, ставшему незамедлительным, делаешь, получаешь по шее, голове, щекам - что угодно, лишь бы не заснуть - делаешь новое срочное, пока, наконец, не сходишь с ума.
 А у начальства новая оригинальная идея - оповещать о занятиях не только преподов, но и студентов. Долго думали, как. Совместными усилиями решили писать расписание у каждого числящегося в обучающихся на лбу, чтобы знали, к чему готовиться, глядя на себя в зеркало. А посему - расписание теперь приходится выписывать каллиграфическим почерком (спасибо Люде) в его зеркальном отражении (спасибо методистам-очницам за предоставленное зеркало). А чтобы туда изменения вносить, МакДугл сделала из подвернувшегося материала манекены по количеству групп - вот им на лбы мы листики с переменными данными и клеим, получается что-то вроде эффекта зеркального листа.
 Кстати, о зеркале. Посмотрела - испугалась. Глядит на меня какое-то срашное-страшное, полуживое (спасибо, не мертвое) существо с синяками под глазами, впалыми щеками и дрожащими руками (спасибо, не с перепоя, а с перепуга). Теперь понятно, почему люди в маршрутках от меня шарахаются: такую еще поискать. Вот и Олесь, наверно, тоже испугался. Да так, что в Новую Зеландию сбежал (спасибо, не на другую планету).
 Вчера искали с Людой стенды для расписания на всеобщее обозрение - надоело переклеивать обои на стенах. Потому как ленты эти по-другому уже не воспринимаются. Причем, в такой цветовой гамме, на которую только поблевать после бурной ночи. Обнаружили, что стендов нет ни на одной площадке. Куда делись - неизвестно, но по словам Полуэктовича, скорей всего, потерялись при транспортировке (зачем их вообще потребовалось перевозить - не ясно). Не понимаю, как можно было потерять два стенда размерами 5 на 3 метра каждый! Да еще с неснятым с них расписанием! Цветным! Устроили служебное расследование - выяснили, что Ленчик решил загнать разноцветные доски ди-джеям на ближайшей дискотеке, выдав их за цветомузыку, после того, как налепил туда с полсотни лампочек самых невероятных форм и размеров. Жаль, что его "попросили", без него стало скучно. Надо попросить Олеся поговорить с Лоботрясом "по душам"… ах, да… его же нет… все время забываю… кажется, что в следующую минуту услышу его шаги в коридоре, скрипнет дверь, и он, такой беспардонно красивый, улыбнется своей лучезарной улыбкой, глядя тебе в глаза… и останется только утонуть в них…
 Майка! Убью!…
 Ты зачем вывернула на меня ведро холодной воды?… Не ведро, а только чашку? Все равно холодно!… Что?! Сказать тебе спасибо, что ледяной воды, а не горячего кофе? При чем тут кофе… А, понятно. Лучшим средством от сонливости является чашка горячего крепкого сладкого кофе, выплеснутая за шиворот. И правда, спасибо - пятна от кофе не отстирываются! И вообще, это средство следует применять исключительно в домашних условиях в экстренных случаях; в присутственных местах использовать его не эстетично. И непрактично. Заснула? На рабочем месте? А еще кто-нибудь видел?… Хорошо. Хорошо, что не видел. Почему? Да потому что отправили бы меня спать домой!… Какое бы ни было у нас начальство, все они - люди, все понимают. Когда хотят. Не могу спать сейчас. Закрываю глаза и вижу свою радость. Лучше еще поработаю. Только это спасает. Вот странно, никогда бы не подумала, что наша работа может спасать. И убивать в то же самое время.


Майя (две недели спустя)

 Уй, ну и погода! Никакого терпения не хватает, когда уже морозы станут поменьше? Нет, настоящий морозец зимой - это как раз то, что надо. Но не минус же тридцать! И когда приходится день за днем выстаивать на остановке минут по сорок в ожидании транспорта, а потом еще и на работе зубами стучать от холода, поневоле захочется весны. Но весна далеко, еще почти целый месяц…
 Вот зараза! Это я не про весну. А вот про этого маршрутчика, который на своей тачке вольготно расположился прямо на пешеходном переходе, полностью его перегородив. Еще бы дверцы открыл, дубина, чтобы народ насквозь лазил! Очень захотелось подсунуть ему в мотор "грызуна". Если кто не знает - мелкое такое, противное заклинание, предназначенное для порчи любой техники-механики. Хуже компьютерного вируса. Да уж ладно, пусть живет! Пока.
 А между тем, на работу идти не хочется. И вообще ничего не хочется. Скучно. Надоело. Чем дальше, тем бессмысленней кажется все, что мы делаем. Зачастую возникает впечатление, что учатся не студенты, а мы. Мы - за них, впереди них, вместо них и так далее. И делаем все за них, и втыки за них получаем. Тоска…
 Так, теперь аккуратнее на спуске. Здесь довольно-таки крутая горка, естественно, покрытая льдом и отшлифованная назойливой поземкой и подошвами бестолковых пацанов. Безопаснее всего было бы просто сесть, пардон, на попу и съехать вниз без хлопот. Но, увы, несолидно. Поэтому приходится медленно и осторожно сползать на полусогнутых. Помереть можно!
 А вот и ворота. У ворот торчит с полдюжины тинейджеров и курят. Шугануть их, что ли?… Ой, а ну их совсем! Курят - ну и пусть курят. И вообще - кто сказал, что это наши студенты? Может, это ученики коррекционного класса для особо одаренных среди наиболее тупых районной вечерней школы? Которая, между прочим, располагается в том же здании, что и наша Академия. И не только она! А еще два лицея и три училища, во как все запущено! Так что очень трудно бывает определить, имеем ли мы право наорать на шалунишек или на них должны орать представители другой организации. Вот мы носим бейджики - а этого явно мало. Надо, чтобы и все студиозы носили бейджики! А еще лучше - печать на лбу. Дабы мы могли их опознать и строить только своих. Во избежание конфликтов.
 А на вахте новый охранник. Вот сейчас возьмет и потребует пропуск. Ну и пусть требует - у меня есть… Чего-чего?! Какой еще ученический?! Парень, ты че, захворал? Я на школьницу, что ли, похожа? На лицеистку? Работаю я тут, ра-бо-та-ю! На тебе пропуск, доволен? Не, ну надо же! Студенческий - еще куда ни шло, но ученический?! Шиза! Скажу девчонкам, пусть поржут.
 В коридорах толкутся студенты-школьники-лицеисты. Приходится чуть ли не пропихиваться через пеструю и нахальную толпу. Так и хочется кого-нибудь сумкой треснуть, чтобы под ногами не путались! Сдерживаюсь, обойдемся без крайностей. Делаю страшное лицо и начинаю спрашивать у всех подряд номер группы, многозначительно смотреть на часы и сурово так осведомляться, почему не на занятиях, где студенческий билет, домашнее задание, сменка?! Народ малость струхнул, попятился. Так что дорога, наконец, оказалась свободна. Топаю с неприступным видом, такая вся суровая-пресуровая… Мадам-генеральша! А вы думали - в сказку попали? Правильно думали! Вот только сказка - стра-а-а-ашная, как жизнь моя!
 Иду в приемную, чтобы расписаться в графике. Приходишь - расписываешься, уходишь - расписываешься, ставишь время, оставляешь отпечатки пальцев. И не потому, что так положено. Просто по той причине, что ручка в приемной течет, а новую им не выдают. Экономят!
 В приемной сегодня с утра на разболтанных стульях сидят Нина, Саша и Анна Сергеевна, или попросту Аня, наша кадровичка. Начальства покуда нет, работать никому неохота, вот народ и отрывается напоследок, наслаждаясь болтовней. С удовольствием присоединяюсь.
 Шаги в коридоре. Мы мигом подхватываемся на ноги, напуская на себя деловой вид. И вовремя - в дверном проеме величественно воздвигается директриса. Почтительно здороваемся, делая вид, что вот только что вошли. Разбредаемся по кабинетам. Начинаем новый сумасшедший день.
 Вопросы, ответы, записки, бумажки,
 Компьютер, скандалы, ошибки, поблажки,
 Студенты, начальство, обед, анекдоты -
 Все это работа, работа, работа…
 Вот так-то. Не жизнь, а именины в дурдоме. Весело - хоть плачь!


Книга жалоб и предложений (выдержки)

 Внимание! Для улучшения морального облика коллектива, а также снятия межличностной напряженности, принято решение создать так называемую книгу жалоб и предложений. Здесь может высказаться кто угодно и о чем угодно, не называя своего имени и не опасаясь возможных последствий. Тетрадь - в приемной на стене, ручка прилагается. Добро пожаловать!
 Задолбали!…
  Аноним 
 Люди, студиоты достали! Скажите, этично ли отвечать ударом на вопрос?!
  Мари 
 Не этично. Зато дешево, надежно и практично. Рекомендую.
  Любимый Профессор 
 Коллеги! Со студентами нужно вести себя вежливо, сдержанно и приветливо, мать вашу! Не забывайте, что имеете дело с нервными и ранимыми гаденышами!
  Мак 
 Всем, всем, всем! Всем, кому жить не надоело - расписание не трогать! Не трогать расписание! Первого же, на кого опять рухнет стенд, я под ним и похороню!…
  Камикадзе 
 Господа студенты! Уважайте своих кураторов! Помните: вы видите перед собой одного придурка, а они - целую группу!
  Моралева Карго 
 Ушла в себя. Вернусь - свистну.
  Нинель 
 Всем, кому нужны услуги грузчика за умеренную цену, обращаться в компьютерный зал.
  Демон 
 Всем, кому нужно отметелить Демона, обращаться в компьютерный зал. Круглосуточно и бесплатно!
  Влад Цепеш 
 Жизнь коротка… ПОТЕРПИ НЕМНОГО!…
  Мы 




 Глава 23 Пойди туда - не знаю, куда…


 - Люди, мы переезжаем! - голос Нины, на всех парах влетевшей в кабинет, звенел от переполнявшего ее возбуждения.
 - Куда это? - подозрительно поинтересовался Владя, слишком уж хорошо помнивший прошлогодние стремительные сборы и еще более скоропалительные распаковки убранных компьютерных залов.
 - В новое здание, вот куда! - Нина едва не подпрыгивала от ошеломляющей новости. - Наше собственное! Только наше, и все!
 - Что, правда? - недоверчиво откликнулась Майя. Будучи старожилом Академии (в качестве студентки, а потом и сотрудника она провела там десять лет), Майя от души наслушалась предсказаний и обещаний, что Академия, наконец-таки, переедет в новое здание, ура! Но за десять лет никаких подвижек в этой области не было. Так что она относилась к подобной перспективе с изрядным скептицизмом.
 - Правда, правда! - Нина уселась на край стола.
 - Неужели нам и впрямь купили здание? - в голосе Майи надежда боролась с сомнением. Уже много лет она имела счастье наблюдать за всеми перипетиями жизни в коммунальной квартире, а именно коммуналкой, по сути, и являлось здание, где располагалась штаб-квартира филиала. В нем, как уже упоминалось выше, кроме Академии обитали два лицея, три училища и вечерняя школа. Все семь учебных заведений, вынужденные делить учебные аудитории, коридоры, рекреации, раздевалки и прочее, то и дело грызлись, словно сварливые хозяйки на общей кухне, споря, чьи детки на сей раз курили в туалете или нацарапали неприличные слова на стене в актовом зале. Детки, надо сказать, просто соревновались за право считаться самыми несносными и бессовестными; скучать никому не приходилось. Так что собственное здание виделось прямо-таки эквивалентом счастья. Вот потому в то, что это самое здание когда-либо появится, никто всерьез не верил.
 - Не, не купили. Арендовали. С правом последующего выкупа! - оживленно доложила Нина. - Лизинг, одним словом!
 - И когда собираться? - поинтересовалась Саша. У нее, как, впрочем, и у всех остальных кураторов, было полным-полно самого разного барахла. Нужного, не очень нужного и совсем не нужного, но из разряда "а вдруг пригодится". По этой причине собраться быстро она бы не смогла даже под угрозой расстрела.
 - А вот прямо сейчас, - сообщила ей неунывающая Нина, тыкая в кнопочки своего мобильника. - Сейчас тару добудем - и вперед!
 Она созвонилась с одним из своих многочисленных студентов-вечерников. Этот конкретный студент учился на психомагическом факультете и работал в магазине бытовой техники грузчиком. Ненужных картонных коробок у него имелось множество, чем и воспользовалась ушлая кураторша. Буквально полчаса спустя коробки были доставлены. Тары оказалось с избытком, и вся академическая братия дружно принялась собирать вещи, которые еще надо было разобрать, подписать, дабы не перепутать при распаковке, уложить и завязать, чтобы ничего не болталось и невзначай не пропало по дороге.
 С поставленной задачей народ справился довольно быстро. Уже к вечеру все было чин чином, и с чувством выполненного долга коллеги расселись на коробки с барахлом, посудачили, строя предположения, где может находиться их новое пристанище, и ради разнообразия, мирно разошлись по домам.
 Утром сотрудники Академии явились на работу в перелетном приподнятом настроении, готовые к перемене мест. Однако время отбытия так и не объявили, и народ забеспокоился. К одиннадцати утра терпение лопнуло, и к Нонне Вениаминовне в качестве парламентера и по совместительству разведчика отправили Маргариту Леопольдовну. Она вернулась очень скоро, еще более обескураженной, чем уходила. Выяснилось, что переезд откладывается на неопределенный срок. Новость вызвала, мягко говоря, недоумение.
 - Что значит - откладывается?! Как откладывается?! - Майя была предельно возмущена, чего совершенно не скрывала. Она рассчитывала уже сегодня к вечеру распаковать компьютер и приступить к заполнению очередной порции ведомостей на своих дипломников.
 - Откладывается, - горестно вздохнула Маргарита Леопольдовна, - вплоть до особого распоряжения. Всем быть готовыми к переезду и ждать.
 - Я балдею с этого зоопарка! - раздраженно выпалила Саша, усаживаясь на коробку с системником. - У нас все запаковано! Ну, то есть буквально все! Мебель, компьютеры, документы. Даже мусорки ни одной нету!
 - Замечательно, - с откровенным раздражением бросил Шеллерман. Его лично проблема грядущей распаковки не волновала совершенно, так как профессор мог сделать себе что угодно из чего угодно, а на разбор вещей потратил бы от силы минут пять. Однако остальные - он это знал точно - так не умели. А значит, работа филиала оказалась заморожена почти полностью.
 - Замечательнее некуда, - уныло вздохнула Майя, вытягивая из кучи коробок ящик со своими документами. - Не знаю вот, распечатать его сразу или подождать? А вдруг не понадобится?
 Ее надеждам не суждено было сбыться. Не успела Марианна закончить фразу, как дверь кабинета распахнулась, и в помещение, теперь более всего напоминавшее склад, вошли пятеро студентов. Они прямиком направились к Майе, имевшей несчастье быть их куратором, и заговорили одновременно, требуя самых различных вещей - квитанций, учебных планов, расписания на следующую неделю и еще десяток всяких разностей. Она поморщилась, как от зубной боли, и принялась отдирать от ящика широкие полосы скотча. Очень скоро все остальные были вынуждены последовать ее примеру - студенты упорно приходили, задавали вопросы и все без исключения чего-то хотели - как-никак, добросовестных студентов было не меньше десяти процентов от общей численности, а может, и все пятнадцать. Методисты, шипя и бурча себе под нос нечто непечатное, пристраивались кто где, на коробках или просто на полу, постелив на него газеты, и начинали работать.
 На чемоданах филиал прожил около недели. Человек быстро ко всему привыкает, а русский человек - тем более. Шеллерман и МакДугл только диву давались, глядя на то, как непринужденно их подчиненные приспосабливают для работы среду, которая для этой цели абсолютно не годилась. Не прошло и дня, а уже каждый сотрудник оборудовал себе среди ящиков и коробок рабочий уголок по вкусу. Разобрали компьютеры, установив их на подоконниках, полураспакованных тумбочках - кто как хотел. Работа вошла почти в прежнюю колею, пока в один прекрасный день, за полчаса до обеда не сообщили: через двадцать минут придет фургон из компании грузоперевозок, специально нанятый директором для транспортировки вещей. Для ковров-самолетов погода оказалась нелетной.
 "Академики" забегали и засуетились, второпях распихивая все по коробкам. Теперь было не до аккуратности - папки, бумаги, канцтовары и прочее летели в ящики как попало; всех заботило только одно: чтобы барахло влезло! Уложились за четверть часа. Стали ожидать погрузки. Прошло десять минут. Потом еще столько же. Полчаса. Час… Выяснилось, что фургон попал в пробку, а посему ожидание продолжили, коротая время за страшилками, анекдотами и пересказами недавно вышедших премьер. В тот момент, когда методист очного отделения Нелли приступила к захватывающему повествованию о не далее, как вчера, увиденном культовом фильме "Одеколонщик", снаружи раздался жуткий рев. Это был клаксон загулявшего фургона.
 На улице выяснилось, что здоровенный грузовик не смог въехать в тесный двор, опасаясь застрять в воротах. Так что теперь всем сотрудникам предстояло переквалифицироваться в грузчиков и таскать свои вещи на целых сто двадцать метров дальше, чем предполагалось. Делать было нечего - народ, матюкаясь, на чем свет стоит, начал передислокацию материальных ценностей в кузов долгожданной машины.
 Таскать барахло через грязный двор оказалось крайне не с руки: ноги скользили и вязли в липком декабрьском снегу средней полосы, а коробки, свертки и прочие пожитки были тяжелыми и неудобными для транспортировки. Профессор Шеллерман, понаблюдав за начавшимся хаосом минут пять и позлорадствовав от души, снизошел до того, чтобы предложить свою помощь. Дело сразу пошло быстрее. Правда, время от времени кое-кто из новоиспеченных грузчиков путал заклинания "Двигай дальше!" и "Двигай попой!", что приводило к перемещению не предметов, намеченных для переноски, а людей, совсем не жаждавших такого сервиса.
 Однако вскоре случилась неприятность, заставившая позабыть о спорах и случайных безобразиях. Фургон оказался настолько мал, что в него поместилась от силы половина собранной утвари. Поразмыслив, решили увезти пока то, что уже погрузили, а также часть сотрудников с самыми сильными магическими способностями. А уж с нового места эти сотрудники откроют для коллег портал, через который и пронесут все остальное. Естественно, ехать выпало Шеллерману и МакДугл. На этом этапе сложнее всего было вынести ворчание Мастер-Целителя, который совершенно не радовался перспективе прокатиться в кузове грузовика. Тем не менее, спорить он не стал, понимая, что другого выхода нет.
 Оставшиеся проводили завистливыми взглядами фургон, скрывшийся в зимнем полумраке, и вернулись в здание. Устроившись в холле у самых дверей, чтобы видеть и слышать, что происходит во дворе, продолжили треп. Ждать пришлось очень долго. Уже наступил поздний вечер, вплотную придвинулась ночь, а вестей от убывших не поступало. Плюнув, народ стал расходиться по углам на ночлег прямо здесь, в фойе "ожидания". Характерный щелчок и шуршание, знаменующие открытие портала, разбудили задремавшую аудиторию. Зная, как тяжело вдвоем удерживать даже небольшие ворота, заспанные коллеги спешно взялись за переноску коробок, воспользовавшись заклинаниями, которым научились у профессора Шеллермана. Может, что-то не доучили, а кто-то пропустил дополнительные занятия по повышению квалификации, но вышло так, что в гостеприимно распахнутые Врата вывалилась огромная бесформенная куча, состоявшая из людей, столов, тумбочек и так далее по мелочи. Последними по параллельному порталу прибыли обитатели площадки "Дельта". А поскольку кое-кто не до конца рассчитал координаты открытия ворот, население бункера в полном составе со своей поклажей грациозно приземлилось сверху с высоты примерно полутора метров.
 Не менее получаса ушло на то, чтобы разобраться, где чьи ноги и что там торчит - голова или корзина для мусора. В течение этих тридцати минут никто не обращал внимания, а куда же их, собственно, занесло. Но поднявшись, наконец, на ноги и протерев глаза, сотрудники Академии впали в состояние, больше всего напоминающее тихую панику. Их окружала кромешная сырая тьма. Поблизости не наблюдалось ни одного фонаря, и мрак зимней ночи был совершенно непроницаем. Ноги по щиколотку вязли в грязи. Пахло прелыми листьями и свалкой.
 - Г-где мы?! - выдохнула Нина, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. - Мы ведь, кажется, в новое здание переезжали, где оно?!
 - Прямо и направо! - раздался из темноты голос профессора Шеллермана. Судя по интонации, его обладатель был просто вне себя от ярости.
 - Направо и вверх! - уточнила приблизившаяся профессор МакДугл, держа в руке невесть откуда взявшийся птичий череп со светящимися глазницами, чтобы хоть как-то осветить дорогу вновь прибывшим.
 - Так где же мы, все-таки? - Саша задала вопрос, терзавший всех без исключения.
 - Где - мы не имеем не малейшего понятия! - отчеканил профессор Шеллерман. - Где-то на окраине. А здание - вот оно! Гори, гори ясно! - с этими словами он вскинул руку - с кончиков пальцев сорвался яркий луч и уперся в стену стоящей поодаль четырехэтажной кирпичной постройки. Выглядела она неприглядно: обшарпанные стены с выпавшими из них отдельными кирпичиками; обломанные водосточные трубы, насквозь изъеденные ржавчиной; даже оконные рамы кое-где отсутствовали.
 - Вот это?! - у Лины вырвался мучительный стон. - Какой ужас! Даже наш бункер в тысячу раз лучше!
 - Не нравится? - ехидно поинтересовался профессор. - А это еще не все. Мало того, что это здание похоже на руины Помпеи, оно еще и заперто наглухо!
 - Да, именно так, - поддержала коллегу Марион. - Ни сторожа, ни ключей. Мы поэтому и раскинули портал так поздно, все пытались выяснить что-нибудь. И узнали, что ближайшие три дня тут никого не будет. И внутрь мы проникнуть не можем - ни один комплект ключей не подходит.
 - А владелец, который нам это… ЭТО продал, уехал в командировку до понедельника! - зло процедил сквозь зубы профессор Шеллерман. Майя мысленно пожалела беднягу - с Целителем в таком состоянии не решилась бы связываться даже она.
 - И телефон у него не отвечает! - доложила окружающим Тоня.
 - Что же делать? У наших очников завтра занятия, куда их девать? - всхлипнула Янина.
 - А послезавтра - у наших заочников! - мрачно поддержала ее Майя, с надеждой воззрившись на Лину. - А отменить ничего нельзя?
 - Нельзя! - отрезала менеджер по расписанию, нервно шаря в карманах, словно в поисках сигарет. Нашарила карандаш и сунула его в рот. Откусила ластик и, слегка успокоившись, пояснила. - У нас ни связи, ни компов нет. Мы не сможем никого предупредить. Адрес будущего здания был заблаговременно вывешен, как и дата отъезда. Так что завтра утром студенты и преподы прямо сюда припрутся. Все припрутся - они, спасибо профессору Шеллерману, боятся опаздывать!
 - Так что будем делать? - Денек, как всегда, предпочел сразу перейти к сути дела.
 - Единственный выход - обосноваться на крыше и вокруг здания, - поджав губы, сообщила профессор Макгонагал. - Мы уже подняли туда все, что привезли в фургоне. Теперь нужно разобраться с остальным.
 - Как это… как это - н-н-н-а к-к-к-крыше?! - от удивления Люда начала заикаться.
 - А вот так! - Шеллерман устал и продрог, а потому дружелюбием не блистал. - Крыша плоская, площадь приличная, администрацию расположить места хватит. Не будете к краям подходить - не навернетесь вниз! Наверное. И вообще, - завершил он свою "утешительную" речь, - вам всем давно пора научиться парить в воздухе! Это совсем не сложно.
 - Ну, да! В особенности - для летучих мышей-переростков! - пробормотала себе под нос Лина; она тоже была не в лучшем настроении.
 - Что Вы сказали? - Шеллерман нехорошо прищурился.
 - Погода сегодня хорошая, профессор! - невозмутимо сообщила ему девушка, пряча в карман карандаш. - Может, начнем? А то до утра не уложимся!
 Понимая, что деваться некуда, взялись за дело. Выяснилось, что рубероид, покрывавший крышу, на ней уже не держится, поэтому прежде чем втаскивать наверх барахло, сползающий рубероид следовало обработать посредством гвоздей и молотка. Это предприятие осталось в анналах истории Академии под названием "Как мы прибивали съехавшую крышу". Дело осложнялось еще и тем, что британские волшебники уже успели поднять туда часть вещей. В результате их пришлось перетаскивать с места на место по всей используемой площади, вгоняя гвозди на освободившихся участках.
 Чего стоило затащить наверх мебель, одному Создателю известно. Это была настолько выматывающая кампания, что, окончив ее, все участники желали только одного - упасть, где стояли, и немедленно заснуть. На помощь пришли профессор Шеллерман, взбодривший коллег воистину волшебным средством - нашатырем, и профессор МакДугл, наколдовавшая всем чай, кофе и бутерброды с горчицей. После такого сочетания сильнодействующих средств спать уже никому не хотелось, поэтому и занялись более насущным делом - обустройством административных помещений.
 Для начала измерили крышу и распланировали будущее расположение сотрудников. В центральной части предполагалось поместить кабинет директора и секретариат. С восточной стороны должен был обосноваться учебный отдел, с западной - отдел ТСО, на юге - кадры и бухгалтерия, на севере - все методисты скопом. С планировкой покончили быстро, хотя Полуэкт Полуэктович настаивал на создании чертежей. Чертить ничего не стали, а сразу начали раскидывать шатры и палатки, призванные заменить стены и потолки. В результате крыша стала напоминать палаточный лагерь беженцев.
 Тем временем уже рассвело. Кое-как разобравшись, где чьи вещи и что куда деть, рассовали имущество по палаткам и принялись дружно подготавливать "аудитории". Для последних использовали двор, превращенный предыдущими хозяевами здания в натуральную свалку. Поэтому площадки, огороженные в качестве учебных кабинетов, так и назвали: кучамусора-1, кучамусора-2 и так далее до актового зала, расположенного в развалинах гаража. Пока сотворяли из подручного мусора столы и стулья и натягивали над импровизированными аудиториями полиэтилен, наступило утро, а с ним и начало занятий.
 Зрелище, представшее глазам подошедших студентов, ошеломило бы кого угодно: страшенное, обшарпанное здание с веселенькими палатками на крыше; стрелки-указатели, сделанные из полусгнивших досок разобранного забора, пояснявшие, где какая находится аудитория. А уж сами аудитории, расположенные в причудливом порядке прямо на свалке с тентами из драного полиэтилена, привязанного к столбам, вкопанным в мусор, просто поражали воображение. Однако возражать и добиваться лучших условий никто не захотел. Во-первых, мрачные лица не выспавшихся сотрудников мирного конструктивного диалога не обещали. А во-вторых, поблизости ошивался страдающий хроническим недосыпанием профессор Шеллерман с таким же хмурым лицом. Спорить с ним сейчас рискнул бы разве что самоубийца. Таковых не нашлось, и занятия пошли своим чередом. Оглядев всю эту свалочно-образовательную идиллию с высоты птичьего помета, Майя подвела итог:
 - Наша крыша - небо голубое, зашибись, особенно зимою!
 Коллеги с ней согласились.




 Глава 24 Вы у нас лечились, т.е. учились раньше?…


 Первые занятия в новом здании (точнее, вокруг него) благополучно завершились. Студенты, продрогшие за время лекций в самодельных мусорных беседках, в ожидании автобуса потихоньку грелись с помощью кофе, кофе с коньяком и коньяком без кофе - у кого что было. Сотрудники, с посиневшими от холода носами, завистливо косились на них, мечтая последовать примеру своих подопечных.
 Сказать, что день оказался очень тяжелым, значит не сказать ничего. Было зверски холодно и сыро, с низкого серого неба непрестанно сыпал мокрый снег, загоняемый под жалкие навесы порывами ледяного ветра. Так что все присутствующие чувствовали себя так, словно оказались в стойбище первобытных охотников во время ледникового периода. Вот разве что компьютеров у неандертальцев, наверное, не было. А у "академиков" они были. И оказались не слишком приспособленными к работе в столь суровых условиях, о чем и не преминули сообщить. Однако сотрудникам Академии было не до компьютерных жалоб. Они изо всех сил старались поддерживать учебный процесс и при этом не загнуться от холода. Очень скоро на мусорных кучах появились костры, в связи с чем мусора вокруг стало заметно меньше, а температура слегка повысилась. Примерно на полградуса. Зато вонючий дым, который липкие снежные хлопья прибивали к земле, стелился плотным одеялом, заползал под навесы и заставлял чихать и кашлять любого, его вдохнувшего. И все же, посовещавшись, костры решили не гасить, чтобы попросту не дать дуба. Вдобавок, на кострах быстро приспособились греть чай, кофе, воду и жарить бутерброды.
 Жить в полевых условиях предполагалось около трех дней, пока не вернется из командировки прежний нерадивый владелец здания. Но столь оптимистичные прогнозы в Академии не сбывались никогда. Вышеупомянутое лицо задержалось на семинаре на неделю, а потом не появлялось еще два дня - по слухам, лечило внезапно обострившуюся язву. Итого, народ провел под открытым небом почти две недели. За это время горемыки успели приспособиться к нечеловеческим условиям и даже создать себе определенный комфорт. Тем не менее, постоянное пребывание на свежем воздухе в начале зимы на пользу здоровью "академиков" не пошло.
 - А-а-а-а-а-апчхи! - Майя, чихнув уже в пятый раз за последние полчаса, чудом успела подхватить падающие с носа очки. - Господи, да что же это такое!
 - Если не ошибаюсь, это простуда, - флегматично сообщил ей профессор Шеллерман. Он только что допил уже шестнадцатую чашку горячего кофе, но так и не согрелся и теперь размышлял, не сотворить ли себе семнадцатую, однако опасался, что такого количества жидкости его организм не выдержит.
 - Что Вы говорите, а я и не знала! - пробурчала в ответ его собеседница, шмыгая носом.
 Последние несколько дней ОРЗ стало буквально бичом всех сотрудников. Филиал в полном составе непрерывно хворал. Сотрудники чихали, кашляли, сморкались, заражали друг друга и напрашивались на осложнения своим постоянным пребыванием на холоде.
 - Теперь будете знать, - невозмутимо отозвался профессор, сотворив-таки семнадцатую чашку кофе. Он отхлебнул немного и поморщился: похоже, на ближайшие пару лет кофе он разлюбит.
 - Знать мало, - отозвалась его собеседница, шаря по карманам в поисках платка, - надо еще решить, что со всем этим делать.
 - Как - что делать? - вмешалась Нина. Она уже закапала в нос полпузырька нафтизина, забрызгала в горло баллончик ингалипта и теперь безостановочно поедала антипростудные леденцы. - Карантин установить надо. На недельку, до второго…
 - Издеваешься, да? - кисло поинтересовалась Люда. Она уже надела три пары шерстяных носков и валенки, но продолжала мерзнуть. - Ты представляешь, что будет, если мы и вправду на карантин закроемся? Даже если не на недельку, а всего лишь на пару дней?
 - Катастрофа, - подытожил Марик, дуя на озябшие пальцы. - Все полетит в тартарары!
 - Можно подумать, мы и так уже не в этих… как их… тартарарах! - кисло заметила Ульяна, кутаясь в пуховую шаль поверх телогрейки.
 - В тартара - где? - заинтересовалась Нелли, отвлекшись от занятия чрезвычайной важности - она пыталась раскочегарить костер, чтобы грел посильнее.
 - В Караганде, - сообщила ей Лина, отковыривая сосульки со своего монитора. - Если не дальше, конечно.
 Собеседники, поразмыслив, единодушно решили, что, конечно же, дальше. И глубже. Исполненную откровенного пессимизма беседу прервала Тоня, на всех парах влетевшая под навес, где вокруг чадящего костерка столпились ее зябнущие коллеги, и радостно сообщила:
 - Люди, этот чмырь болотный из командировки вернулся! Сюда едет! С ключами!
 По крыше пронесся порыв ветра - это присутствующие облегченно вздохнули. Однако Мастер-Целитель, со свойственным ему пессимизмом, который сам он называл реалистичным взглядом на жизнь, полагал, что неприятности еще далеко не завершились. И, как выяснилось, спустя буквально полчаса, он был прав на все сто, но в кои-то веки не злорадствовал по этому поводу, ведь свалились они и на его голову.
 Перечисление проблем следует, по примеру Алисы из Страны Чудес, начать с начала. Как только была отперта массивная, тяжеленная дверь из мореного дуба, способная выдержать ураган, войну и конец света, выяснилась одна маленькая подробность: косяки, на которых она держалась, были гораздо менее прочными. Так что дверь нагло испортила торжественность момента заселения, вывалившись наружу вместе с замком, косяками и частью кирпичной стены. Дальше - больше. Оказалось, что полы на всех этажах просели и местами прогнили насквозь; крыша протекает в семнадцати местах; целых стекол на все окна приходится пять штук; от обоев не осталось даже воспоминаний - сгнили прямо на стенах. Плюс ко всему, отопление, водоснабжение и электричество отсутствовали напрочь и в ближайшее время не предвиделись.
 - Кошмар! Ужас! Это чудовищно! - Маргарита Леопольдовна выразила общее мнение в наименее крепких выражениях. То, что думали остальные, на суд общественности лучше не выносить.
 - И что мы теперь будем делать? - поинтересовалась профессор МакДугл. Она жутко устала - ей, Мастеру практической магии, пришлось несколько часов усиленно трудиться, укрепляя стены и пол.
 - Полагаю, теперь мы будем делать ремонт, - переглянувшись с Людой, подвела итог Лина. Раздался общий стон. Что такое ремонт, проводимый собственноручно коллективом Академии, помнили многие. Но другого выхода не было.
 - Значит, ремонт, - обреченно согласилась Майя, печально шмыгнув носом.
 Для экономии времени и средств решили ремонтировать свой новый дом при помощи магии. "Академики" засучили рукава, припомнили основные магические формулы и дружно взялись за дело. А правильнее сказать, пошли чудесить кто во что горазд, так что результаты всеобщего магически-ремонтного безумия были жутковаты и непредсказуемы. Кое-где стены стали полубесплотными, местами пол превращался в каток, а в паре кабинетов почему-то сместились магнитные поля, так что полом стала одна из стен. Профессор МакДугл и профессор Шеллерман метались по всему зданию, пытаясь исправить хоть что-нибудь и предотвратить наиболее ужасные несчастные случаи. И если первое им хоть как-то удалось, то второе - не совсем. В частности, Владя вляпался в полупрозрачную стенку и застрял в ней, будто муха в куске янтаря. Пикантность ситуации заключалась в том, что стена была от женского туалета. Дамы очень возмущались и требовали немедленно убрать извращенца. Сказано - сделано. Убрали. Вместе со стеной, которую пришлось восстанавливать из воздуха. А Владислава с большим трудом выковыряли из плотной студенистой массы при помощи магии и современных технологий (тяжелого железного лома).
 На все про все потратили три дня - рекордно короткий срок. Компьютерные залы смонтировали и подключили к автономному генератору, обеспечивающему новое здание Академии электроэнергией, пока не починили основную проводку. Административные помещения подготовили к работе, стены восстановили, а некоторые - достроили, полы перестелили, потолки закрепили и побелили, расставили мебель, запустили компьютеры, наладили общую сеть, а все документы распихали по местам. Можно было бы приступать к работе, если бы не одно "но": сотрудники филиала, измотанные двумя неделями походной жизни, холодом, ударным трудом и постоянными стрессами, расхворались всерьез. Эпидемия гриппа пронеслась по Академии, не щадя никого, так что в один прекрасный день храм науки превратился в лазарет. Карантин все же пришлось назначить. Правда, начальство решило, что болеть сотрудникам лучше на рабочих местах, так что легче никому особо не стало.
 Именно в это непростое время профессору Шеллерману пришла в голову оригинальная идея. Он работал в российском филиале Академии вот уже больше года и за это время насмотрелся всякого. Отношения между коллегами в этом учебном заведении были, мягко говоря, неровными. Сотрудники могли вежливо раскланиваться с приветливыми улыбками, а уже через пару минут за глаза поливать друг друга грязью. Такое положение дел не могло не сказываться на атмосфере вуза. Мастер-Целитель решил разрубить гордиев узел очень простым способом: предложить всем присутствующим Антипростудную настойку, подмешав в нее малоизвестную гремучую смесь под названием "Находка для шпиона". Чуть-чуть, достаточно для того, чтобы неудержимо потянуло поболтать.
 План профессора сработал на ура. Предложенное им лекарство народ, умаявшийся чихать и кашлять, принял, не задумываясь о возможных последствиях.
 - И где же Вы раньше были, профессор? - обрадовано всплеснула руками Маргарита Леопольдовна. - Мы бы уже давно нормально работали.
 - У этой настойки есть побочный эффект, - невозмутимо сообщил Шеллерман, отмеряя нужные дозы своего хитрого снадобья и разливая их всем присутствующим в чашки, кружки и стаканы. - В течение трех-четырех часов по принятии данного лекарства пациент становится особенно заразным.
 - Можно подумать, нам это чем-то грозит! - фыркнула Лина, делая большой глоток из своей кружки и отсутствующе глядя в грязное окно. В последнее время она была странно рассеянной и невеселой.
 - Нам - нет, - суховато согласился профессор, исподтишка наблюдая за всеми остальными подопытными кроликами и ожидая результата, - а вот студентам - да.
 - Я не думаю, что, - начала, было, спорить Ульяна, но что она хотела сказать, так никто и не узнал.
 Внезапно раздавшийся странный звук привлек внимание присутствующих к окну, в которое смотрела Лина. Она отставила кружку и постаралась разглядеть, что там, но не преуспела. Между тем, звук становился все громче и отчетливее и все больше напоминал шум мотора пикирующего истребителя. Народ занервничал.
 - Ай! - незадачливая наблюдательница едва успела увернуться, когда в закрытое окно на полной скорости вмазался неопознанный летающий объект. Он вынес стекло вместе с рамой и, слегка притормозив, врезался в противоположную стену. Стена, поддерживаемая заклинанием, угрожающе заколыхалась. Впрочем, факт сей остался незамеченным: все столпились вокруг влетевшего в окошко предмета, который оказался человеком на изрядно потрепанной швабре со сломанной, перевязанной проволокой бамбуковой рукоятью и почти начисто опаленной щеткой. Незваный гость со стоном пошевелился, сел, с трудом сфокусировал разъезжающиеся глаза и выдал:
 - Привет…
 - Олесь! - как Лина умудрилась опознать в чумазом и оборванном террористе своего самого любимого коллегу, было тайной для всех. Понятно, кроме Лины.
 - Ну, ты Шумахер! - ехидно восхитился Марик, вместе с Деньком поднимая приятеля с пола и усаживая его на стул. - А как же Новая Зеландия?
 - Какая Новая, самая что ни на есть старая! - щелкая зубами от холода, отозвался Олесь. "Добрый" профессор Шеллерман оглядел его посиневшее лицо и, недолго думая, влил в окоченевшего любителя экстремальных путешествий изрядную дозу горячего антипростудно-правдивостного состава прямо из половника.
 - Они меня чуть не съели! - выпалила жертва медицинского произвола, с трудом откашлявшись после перенесенной процедуры.
 - Кто - они? - поинтересовалась Майя, недоуменно переглянувшись с Ниной.
 - Новозеландцы, - мрачно пояснил Олесь. - Первобытные племена, которые там в лесах живут. Эта турфирма прибабахнутая предлагала туры в новозеландскую сельву. Погружение в прошлое, там, чистая жизнь в лоне девственной природы, знакомство с мудрыми людьми, не испорченными цивилизацией… Они меня туда отправили компьютерную сеть между деревушками провести, чтобы они туристов принимали. Я и поехал. Ну, откуда я мог знать, что они людоеды?!
 - Кто - туристы? - ехидно поинтересовалась Майя. Она явно не слишком сочувствовала бывшему коллеге.
 - Нет. Новозеландцы, - рассеянно отозвался тот, находясь под впечатлением пережитого. - Я когда к ним прилетел, сперва не понял, чего это они на меня облизываются, думал, обычай такой. Но вот когда они дров натащили и стали меня измерять, чтобы сделать бамбуковый шампур нужной длины, пришлось брать ноги в руки и спешно драпать. А транспорт, сами видите, какой - я думал, даже до Австралии не дотяну. Дотянул. Только прямо над Австралией меня попытался сбить истребитель тамошней противовоздушной обороны. Швабра от воздушной волны такую скорость набрала - через десять минут я уже в России был! Правда, управление отказало.
 - Тормоза, судя по всему, тоже, - сухо отметил профессор Шеллерман, многозначительно оглядев своего пациента.
 - И тормоза, - кивнул в ответ Олесь, - и регулятор высоты. Меня в стратосферу занесло, думал, дуба дам.
 - Здорово, что ты вернулся, - тихо и задумчиво сказала Лина. Она взяла свою чашку и вертела ее в руках, упрямо глядя, как Майя и Марик вставляют в оконный проем новую раму со стеклами. У них получилось вполне прилично. Правда, в результате их совместной деятельности окошко вышло оригинальное: сама рама напоминала экран ЖК-монитора, а вместо стекол был цветной витраж с кельтским орнаментом.
 Олесь поднялся, подошел к Лине и уселся рядом, так же глубокомысленно уставившись на помесь современных технологий и средневековых традиций, которая теперь играла роль окна.
 - Я сам рад, что вернулся, - помолчав, серьезно отозвался Олесь. - Ты представляешь, там ничего нет. Ну, то есть вообще ничего!
 - Как так - ничего? А океан? Солнце, пальмы и все такое? - Лина все так же упорно высматривала что-то за разноцветными стеклами.
 - Ну, океан, ну, солнце, - ее собеседник тоже смотрел в окно. Казалось, он просто не знает, что сказать. Видимо, поэтому и говорил без остановки.
 - Что я, океана никогда не видел? Вон, когда нас Леопердовна вместе со студентами на экскурсию за Полярный круг таскала, мы на этот Северный ледовитый океан так насмотрелись - я до сих пор воды боюсь!
 - Но этот-то теплый…
 - Ага, теплый! Там акулы водятся, знаешь, какие?! Самый климат им там… ни искупаться, ни позагорать. В песке всякая дрянь насекомая обитает, покусают так, что мама родная не узнает.
 - А ты говорил, ничего нет.
 - А вот издеваться не надо. Говорил и буду говорить - ничего там нет! Хорошего. Сама подумай - декабрь на дворе, Новый Год скоро, а у них лето! У них зимой всегда лето, так вот. А летом - зима. Правда, зима там одно название, зимой у них сезон дождей - и все! Ни снега, ни мороза. Представляешь? А еще у них еда жуткая. Даже картошки нет. Можно себе представить еду без картошки?
 - Наши предки как-то представляли. До Петра ведь картошки в России не было.
 - Это давно было. Теперь без картошки никуда. А эти новозеландцы придурочные вместо нее батат едят. Сладкий картофель!
 - Так, значит, есть у них картофель?
 - Я же говорю - сладкий! Вот если картошку с сахаром сварить, представляешь, что будет?
 - Ага. Пакость.
 - Вот-вот. Еще та пакость. Представляешь, каково там нормальному русскому человеку жить? Зимы нет, снега нет, картошки нет, водки нет…
 - Да? Они что, поголовно трезвенники, эти новозеландцы? - Лина, досконально изучив окно, теперь придирчиво рассматривала свою опустевшую чашку.
 - Нет. Просто у них вместо нормальной водки пальмовое вино. Белая мутная гадость со вкусом "Баунти". А я все думал, почему это я "Баунти" терпеть не могу. Теперь понял. Потому что из него такую вот мерзопакость делают. Захочешь напиться до зеленых чертиков, и то не получится. Столько "Баунти" на грудь принять мне не под силу, после второй чашки тошнит. В общем, - Олесь покосился на свою задумчивую собеседницу и неловко поерзал на стуле, - я там жить не смог. Ничего нет. Совсем ничего. И тебя… нет.
 Лина едва не упустила на пол свою многострадальную чашку и изумленно повернулась к Олесю:
 - Меня?
 - А кого же еще? - сварливо отозвался тот, смущенно косясь на нее. - Я с новозеландками общаться не в состоянии. Они все прибабахнутые, как одна. И не только они, - добавил он, неодобрительно покосившись на Ульяну, которая шушукалась с Нелли. - Спросишь у них, который час, а они ржать начинают, как лошади. Или глазами стрелять во все стороны. Так и хочется каску надеть. С ними и поговорить не о чем. Не то что с тобой. Я по тебе скучал. Очень.
 - Я тоже скучала. Очень-очень, - Лина чувствовала, что совершенно по-дурацки улыбается и вот-вот захихикает, как последняя новозеландка. А еще она поняла, что просто не может больше молчать. - Очень скучала. Потому что я тебя люблю. Тоже очень.
 - Да? - Олесь казался удивленным, хотя и не слишком. - Представляешь, я ведь тебя тоже люблю. И тоже очень. Надо же, какое странное совпадение!
 - И вовсе не совпадение! - Лина счастливо улыбалась, глядя ему в глаза. Самые красивые на свете, лучше просто не бывает! - Мы ведь совершенно разные, мы даже любим разных людей! Ты - меня, а я - тебя!
 Они смеялись. Не глядя на окружающих, не размышляя над тем, что люди подумают… В конце концов, да кому какое дело, что они там подумают? Пусть думают, что хотят, нам-то что?! Однако окружающие не преминули высказать свое мнение вслух. Среди ошеломленного молчания отчетливо прозвучал голос Люды:
 - Ну, наконец-то! - судя по всему, Люда явно была довольна тем, как развиваются события.
 К ней присоединилась Майя:
 - Вы бы поцеловались, что ли, - она говорила спокойно и буднично, словно предложила коллегам выпить чаю, - давно пора.
 Как ни странно, ее послушались. От такого обалденного зрелища народ разразился одобрительным свистом и аплодисментами. Главные действующие лица внезапно осознали, что обнимаются у всех на глазах. Переглянулись, рассмеялись, отпустили друг друга и с дурашливой церемонностью раскланялись.
 - И что ты в нем нашла? - задумчиво поинтересовалась Майя, отхлебывая из чашки подостывшее лекарство. - Балбес какой-то. Без подсказки не догадался даже любимую девушку поцеловать.
 - Да ладно тебе, - беззлобно огрызнулась счастливая Ангелина, держа Олеся за руку. - Можно подумать, тот тип, который тебе нравится, прямо образец галантности!
 - Пожалуй, нет, - согласилась Майя, сморщив нос. - Но вообще-то, согласись, профессор Шеллерман просто очаровашка. В душе. В глубине души. Где-то очень-очень глубоко.
 "Академики" как по команде перестали оживленно переговариваться и уставились на нее. У Шеллермана натурально отвисла челюсть. Профессор МакДугл плотно сжала губы - она всерьез опасалась расхохотаться. Идея ее коллеги с "Болтуном", как еще именовалась "Находка для шпиона", Марион была не по душе, о чем она не преминула ему сказать, но Хьюго только отмахнулся. И вот теперь она с удовольствием наблюдала за тем, как он сам с треском провалился в яму, которую рыл другим.
 - Вы действительно замечательный человек, профессор, - "Болтун" в малых дозах раскрепощает не хуже алкоголя, так что Майя не смущалась совершенно. - В том смысле, что Вас невозможно не заметить. Правда, зараза Вы редкостная, но тут уж ничего не поделаешь. И потом, это Вам даже идет. Жаль, что Вы скоро уезжаете, с Вами очень здорово ругаться.
 - Полагаю, Вы найдете, с кем побеседовать на повышенных тонах, - ошарашенный таким комплиментом профессор с трудом отыскал где-то свой дар речи.
 - Да не люблю я на повышенных тонах беседовать, - отмахнулась его собеседница. - Просто с Вами это жутко интересно выходит. Скажем, мысленно погавкаться ни с кем больше не получится. А мне понравилось.




 Глава 25 Слово - не воробей…


 - Я так и знала, что ты чокнутая, - в голосе Янины звучала истовая убежденность.
 - На себя посмотри, - отрезала Майя, мрачно покосившись на коллегу. - Мы все тут чокнутые. Здесь нормальные не работают. У нас можно смело открывать филиал желтого дома!
 - Еще как можно! - подтвердила Нелли, неодобрительно качая головой. - Ну, как работать, когда света нет, воды нет, тепла нет…
 - Чая нет, кофе нет, магазина нет, столовой нет, мебели целой нет, стенки в туалете нет, лампочек на лестницах нет! Ни хрена нет! - с трагическим пафосом добавила Ульяна.
 - Зато студенты есть, - фыркнула Нина. - Причем больше, чем хотелось бы. По полтысячи на каждого! Они идут и идут, ни на минуту в покое не оставляют, чихнуть некогда!
 В подтверждение своих слов она ткнула пальцем в сторону разноцветного окна. Там внизу под дверями озабоченно топталось человек тридцать самых ответственных из числа студенческой братии. Они внимательно изучали объявление о карантине, но не уходили, видимо, надеясь, что это чья-то милая невинная шутка.
 - Да ладно тебе! - фыркнула в ответ Нелли. - Можно подумать, ваши заочники так уж много хлопот доставляют, а ты сама перерабатываешь! Из больничных не вылезаешь: то с ребенком, то с мужем, то с кошкой, то с крысой, то с тараканом! А вот у нас кроме учебного процесса еще и воспитательная работа! Как их воспитывать, если родители не справились? По театрам да музеям не натаскаешься, не хотят они воспитываться! Уже и так пересмотрели все постановки на три года вперед, а результата - ноль!
 - Что значит - хлопот не доставляют? - резко развернулась к ней Майя. - А хочешь, на недельку поменяемся, если на заочке такая халява?! У наших паскудников… тьфу, пропасть, погодников, за пять лет сменилось шесть кураторов. Шесть, вы представляете? Последняя работала ровно неделю, не выдержала и сбежала. Впору подумать, что кто-то пытался получить работу куратора заочного отделения у погодников в нашей Академии, а потом сдался и проклял ее к чертовой матери!
 - Угу. А заодно и все наши компы, - флегматично отозвался Денек, сматывая длинный провод, обкусанный крысами. - Еще четыре штуки приказали долго жить. И это не конец, знаете ли! Еще пять или шесть еле теплятся, вот-вот загнутся совсем. А мы ничего не можем сделать, потому что электропроводки нормальной нет, щита распределительного нет, запчастей нет, клея нет, яду крысиного тоже нет…
 - Короче, ни хрена нет! - подвел итоги Марик полюбившейся всем фразой. - Нас уже затерзали со всех сторон, то не работает, это не фурычит, там гвоздь забей, тут дырку просверли, на третьем этаже хаб настрой, на первом мебель передвинь… Да еще в компьютерных классах дежурить надо, а то вся система полетит. Люди, мы же не железные!
 - А что делать-то? - развела руками Нина. - Нам же работать надо, нет? У нас студенты, занятия, сессия, квитанции нужны, компьютеры, документы на дипломников! А как работать, если ничего не работает? Мы ведь сами проводку бросить не сможем! И что нам остается?
 - Да мы-то здесь причем?! - неожиданно для всех начал возмущаться флегматичный Владя. Видимо, накипело. - Взяли на одну должность, а делаешь совершенно другое! Владя, принеси! Владя, подай! Владя, там гвоздь выпал - прибей! Владя, Владя, Владя!… Оторвите свои задницы от стульев, возьмите из кладовки молоток и прибейте сами! Или прибейтесь, прибивая!…
 - Вот-вот, - поддержал вечно спокойный Денек. - Задолбали!
 - Это МЫ вас задолбали? - вскипела Майя. - Это ВЫ нас задолбали своими постоянными отключениями! Решили грохнуть базу с оценками - сделали! Никому ничего не сказали, а зачем?! Ничего, что люди работать пытаются?! А они просто вырубают рубильник! Без предупреждения! А у меня теперь из группы к защите допущен один человек - я! Их куратор и секретарь!
 - Зашибись в колхозе утро! - не выдержала Евдокия Никифоровна. - Работать надо, а не языками чесать! И докладывать! По каждой фамилии отчеты писать, что сделано по студенту! Почему столько недопусков?! Когда это все прекратится, в конце концов?!. Почему списки и ведомости не доделаны?! За ночь не успели?! Ваши проблемы! Обязаны успевать!…
 - Евдокия Никифоровна, да как же тут успеешь, если там одна ведомость печатается десять минут?! А нас только двое. А оценок - тысячи три в день! Мы на самом деле не успеваем! - плаксиво-возмущенные вопли девушек, печатающих ведомости, перекрыли нарастающий гул. - Дайте нам трех человек в помощь! А лучше - пятерых!
 - Блин, не успевают они! - фыркнула Лина. - Поменьше надо по коридорам шляться и каталоги с косметикой рассматривать, да заказы заполнять в рабочее время! Мы с Людой, почему-то, все успеваем! Почти вовремя. И не жалуемся, как нам плохо. А вы, посмотрите на себя: распустили слезы-сопли, как девчонки-первоклашки, и детей своих учите такими же быть! Что угодно, лишь бы не работать! Только и делаете, что думаете, что бы еще скинуть на других!
 - На себя посмотри, выскочка! Я-знаю-то-и-это! Что ни спроси, на все у нее ответ готов! Да только такая ненормальная, как ты, будет работать на такой должности! И днем и ночью расписание составляешь. Интересно, ты когда-нибудь не думаешь о работе? Может, поэтому у тебя никого нет? Да на тебя никто и не позарится, а если и заметит, сбежит через пару дней, когда ты начнешь ему распорядок дня делать!
 - Поосторожней в выражениях! - Олесь пришел на защиту Лины.
 - А тебя вообще никто не спрашивает! Ты у нас в штате больше не числишься!
 - Вот и слава Создателю! В гробу я все это видел за такие деньги! И Линка не останется; тут работать - только себя не уважать! Да здесь бардак еще хуже, чем в стране! Пошли, - с этими словами Олесь взял Ангелину за руку и потащил к выходу. Их проводили самыми разными взглядами: от добродушно-умилительных до открыто недоброжелательных.
 - Тогда и я здесь не останусь! - заявила Люда на полном серьезе и двинулась, было, вслед за ушедшими, да не тут-то было.
 Кифа, вовремя смекнув, чем грозит Академии потеря обоих менеджеров по расписанию, заклинанием запечатала двери. Сотрудники оказались буквально "замурованными" в одном кабинете, а это предвещало еще более тяжелые последствия. Народ недовольно зароптал. Постепенно ропот превратился в громкий гул, крики, и вскоре коллеги вновь перешли на личности. Скандал разгорался, как лесной пожар, его уже невозможно было остановить. "Академики" повскакивали с мест, вопя во все горло и размахивая руками, бранились друг с другом; еще немного, и началась бы элементарная драка.
 - Выпустите меня, я тоже хочу уволиться! - причитал Денек и время от времени бился головой о стену. Стена держалась лишь на соплях и честном слове.
 - Откройте, у меня молоко убежало!…
 - Никто не увольняется! - раздавшийся крик начальницы учебного отдела на какое-то время заставил присутствующих замолчать. - А теперь взяли ноги в руки и руки в ноги, разошлись по рабочим местам и работать!
 - А не пошли бы Вы, Евдокия Никифоровна! - не выдержала Майя. - Работать! Инструкции изучать! А то с нас спрашиваете, а сами ничего не знаете!
 И все началось сначала…
 Унять разбушевавшихся коллег удалось только к вечеру не без помощи любимца Леопердовны Грызли. Зеленую рептилию официально оформили в штатном расписании в качестве охранника и выставили у ворот - следить за порядком. Брумгильда Леонардовна, гордясь достижениями своего питомца, заказала ему в фирменном магазине лучшую униформу - куртку и фуражку с козырьком и кокардой. Грызли в форме впору было выводить на арену цирка, но горе тому, кто посмел бы предположить подобное вслух. Нильский аллигатор, ныне почти полутораметрового роста, к своим обязанностям относился серьезно, порой даже чересчур, а посему шутки в свой адрес воспринимал однозначно: норовил сожрать обидчика. И вот теперь ему представлялся великолепный шанс оправдать оказанное высшим руководством доверие.
 Откусив пару штанин и оборвав кружева на новых юбках, сожрав две с половиной пары туфель и в порыве перепутав все документы на столах, Грызли отвлек сотрудников от взаимных обвинений и оскорблений друг друга. О себе он узнал много нового и интересного; часть выражений не понял, но решил выучить, чтобы на равных общаться с нерадивыми студиотами и такими же, по его мнению, коллегами.
 Тем временем действие "Болтуна" закончилось. "Академики", впервые в жизни радовавшиеся предоставленной возможности помолчать, разбрелись по местам наводить порядок. За оставшееся рабочее время не было сказано ни слова, ни взгляда брошено в сторону - все занимались своими делами. Домой уходили в гробовой тишине - зализывать раны и продумывать месть.
 Наступивший день не принес ничего, кроме чувства отчаяния, горечи и печали. Люди, с которыми встречались каждый день, оказались не теми, за кого себя выдавали. Секреты, так глубоко хранившиеся в душе, выплыли наружу для всеобщего обозрения. И безысходность от осознания того, что отныне не сможешь доверять малейшим словам от уже ставших родными коллег и даже друзей, вывела отношения на новый, к сожалению, более низкий, уровень. Пропали наивная непосредственность и веселость, уступив место подозрительности и неверию. Стало холодно и мрачно, несмотря на прекрасное солнечное утро; филиал медленно приходил в уныние и упадок - теперь не только внешний, но и внутренний. Работа застыла.
 Глядя на происходящее, Профессор МакДугл не смогла удержаться от того, чтобы не отчитать Шеллермана, как юнца-первокурсника.
 - Глупый мальчишка! Вот видишь, что ты наделал?! Нужно немедленно принимать меры, иначе филиал действительно закроют, потому что на их дальнейшей совместной работе уже можно ставить жирный крест!
 - И что делать? - Хьюго давненько не испытывал подобной беспомощности. Но, как ни странно, именно это мерзкое ощущение и привело его в чувство. А в нормальном состоянии он соображал очень быстро.
 - Скорее, Марион! Нужно срочно провести экстренную планерку.
 - Зачем? - недоверчиво поинтересовалась МакДугл, но, тем не менее, проворно сотворила из подручного карандаша мегафон, чем-то смахивающий на Леонардовский, чтобы объявить по громкой связи сбор всего коллектива.
 - Единственное, что подействует, - мрачно отозвался Шеллерман, - заклинание "Память отшибло!" Забудут один день, этот злополучный понедельник, и все вернется на круги своя.
 Через полчаса, когда коллеги, недоверчиво косясь друг на друга, собрались в одном кабинете, воздух практически звенел от напряжения.
 - Что-то как-то мне не по себе… в общем, - пробормотала Лина, нервно отгрызая ластик на карандаше.
 - Наверное, погодные условия не соответствуют нашей тонкой духовной организации, - с готовностью откликнулась Марианна.
 - Или каждодневные проблемы расстраивают и без того неустойчивую психику!…
 - Разумеется. К тому же регулярное тесное общение с личностями, не соответствующими нашим понятиям о хорошем обществе, причиняет дискомфорт и провоцирует развитие мизантропии в тяжелой форме!…
 Не хватало маленькой искры, чтобы разгорелось пламя. По всем известному закону подлости искра нашла себя в лице начальника учебного отдела, ворвавшейся в помещение.
 - Что за беспредел? Кто собрал? Почему опять никто не работает?! Быстро по местам!
 - Евдокия Никифоровна, Вам вчерашнего мало? - ехидно поинтересовалась Майя, решившая для себя, что отныне молчать не будет. - Хотите повторить?
 - Майечка, зайчик, да что ж ты говоришь такое? - Маргарита Леопольдовна всплеснула руками.
 - Правду!…
 Слово за слово, и вчерашняя буря вернулась, постепенно набирая обороты. Но теперь вместо настойки сотрудниками руководили лишь обида и полное отсутствие здравого смысла.
 Шеллерман и МакДугл, следившие за происходящим от дверей, незаметно скрестили пальцы… В том числе и на удачу.
 По комнате пронесся ледяной вихрь, будто окно внезапно распахнулось в арктическую стужу. Спорщики мгновенно замолчали - мощный порыв ветра запечатал дыхание. Они изменялись, медленно и неотвратимо. Разглаживались лица. Опускались руки. Разжимались кулаки. Вихрь пронесся и бесследно угас, унеся с собой ссоры и раздоры. А вместе с ними - недавние отрицательные воспоминания.
 - Ой, - Янина выглядела так, словно только что проснулась. - Почему так холодно? У нас что, окно открыто?
 - Нет, - откликнулась Майя, бросив мимолетный взгляд на окно. Оно показалось ей до боли знакомым, и она снова на него уставилась. - Красивое окошко. Интересно, а кто его сделал? - оглядев коллег и не дождавшись ответа, она задумчиво пробормотала. - Любопытно. Кажется, я уже видела что-то похожее…
 Они не помнили. Никто. Ничего. Только временами кто-нибудь хмурил брови, с недоумением пытаясь понять, отчего чувствует себя так… странно.
 - Гляньте, а я уже дышать могу без нафтизина! - жизнерадостно воскликнула Нина. Она была права - действие лекарства закончилось, вместе с побочным эффектом унеся и мерзкую простуду. Все были здоровы и чувствовали себя прекрасно.
 - Ох, как же я забыла! - Маргарита Леопольдовна пришла в себя и тут же вспомнила о недоделанной работе. - Нужно распечатать ведомости на дипломников прошлого, нынешнего и будущего года!
 - А у нас принтер сдох! - мрачно сообщила Майя, изучая тот самый дохлый принтер. Несчастное создание лежало кверху днищем и подергивало застрявшей бумагой, имитируя предсмертные корчи. - Бумагой подавился, оглоед! Сколько раз ему говорила: не жри столько бумаги, застрянет! Так ведь разве послушает?
 - Да? - заинтересовался Марик и выудил из кармана плоскогубцы. - Щас будем делать препарацию… или трепанацию?
 - Короче, вскрытие, - заключила Ульяна, безмятежно наблюдая за процессом.
 - Вскрытие показало, что больной умер от вскрытия, - пробурчала Нина и вышла, прихватив чашку. За ней потянулись остальные, вспомнив о насущных делах.
 Профессор Шеллерман и профессор МакДугл облегченно перевели дух. Марион сурово посмотрела на Хьюго и заявила:
 - Должна Вам сказать, коллега, мы просто чудом выпутались из состряпанной Вами ситуации. Впредь будьте любезны как следует продумывать свои действия!
 - Да, мэм, - отозвался ее собеседник на манер провинившегося школяра.
 - А это, - МакДугл указала на кастрюльку с остатками настойки, - немедленно уберите! Вдруг кто-нибудь добавки попросит?…
 А в коридоре Лина, недоуменно рассматривая стенд с расписанием - когда только успели повесить? - услышала тихое и мягкое:
 - Привет.
 - Олесь?! - в голосе Лины звенело изумление. Она обернулась и встретилась с глазами с самым родным для нее человеком. - Как ты здесь оказался?
 - А ты разве не помнишь? - Олесь выглядел слегка растерянным. - И что ты тут вообще делаешь? Мы же решили, что ты уйдешь - не всю же жизнь тебе расписанием заниматься.
 - "Мы" решили? - Лина не понимала. Что-то смутное витало в голове, но она никак не могла уловить мысль. Махнув на все рукой, она порывисто обняла любимого и неожиданно для себя всхлипнула.
 - Лин, ты чего?
 - Ты не представляешь, как я по тебе скучала… как ждала…
 - Ты ждала меня с утра.
 - Я ждала тебя всю жизнь…




 Глава 26 И пусть весь мир подождет…


 И была свадьба! И гостей съехалось несметное множество: родственники, друзья, друзья родственников, родственники друзей, знакомые, малознакомые и совсем незнакомые; и празднество затмевало все прочие весельем, шумом, праздничностью и накалом страстей! Жениха и невесту привез к Загсу белоснежный лимузин, украшенный многометровыми гирляндами алых роз, а кортеж, его сопровождавший, насчитывал восемь черных Мерседесов и десятка два авто попроще. Наряды новобрачных поражали изысканностью и несусветной дороговизной - столь огромной, что фотографии блистательной пары появились в известнейших столичных модных журналах. Празднество длилось неделю; танцы, конкурсы и драки сменяли друг друга с завидной периодичностью. Столы ломились от угощения, а напитки текли рекой, так что уже два часа спустя после начала банкета все друг друга безмерно уважали. Видимо, как раз от избытка уважения шафер забрался на стеклянную крышу банкетного зала и орал оттуда поздравления молодоженам, радостно матерясь в перерывах; двоюродная сестра жениха и подружка невесты, сочтя, что день подходит и для празднования Ивана Купала, обливали всех и каждого сладкой газировкой из пластиковых бутылок, а счастливые супруги в пять часов утра уломали всех отправиться в парк попрыгать на батутах. Закончился праздник великолепным фейерверком, который своим грохотом целую ночь не давал спать окружающим. Словом, свадебное торжество было настолько грандиозно, насколько это вообще можно себе представить.
 Представили? Так вот. В реальности вышло совершенно иначе!
 На самом деле все началось с того, что невеста заявила: свадьбы не будет! А после того, как предполагаемый жених чуть не подавился, смиренно добавила: в ее традиционном русском понимании. То есть никаких банкетов, кринолинов, длительных разъездов по городу с целью сфотографироваться на фоне максимально большого количества местных достопримечательностей и семи мостов, через которые, по местным традициям, новоиспеченный муж должен перенести жену! План свадьбы оказался на удивление прост: Загс, регистрация, несколько фотографий на крыльце Дворца Бракосочетаний и скромное домашнее застолье в кругу самых близких друзей. А на следующее утро надлежало подхватить заранее упакованные чемоданы и отправиться в свадебное путешествие к Средиземному морю - разве не лучше потратить деньги с толком, на отдых под теплым солнцем, нежели выбрасывать их на ветер? Жених несколько удивился, но не спорил - он тоже не жаждал оказаться в центре внимания толпы людей, в большинстве своем незнакомых. Подобный расклад казался ему очень разумным и привлекательным, так что будущие супруги достигли в этом вопросе полной гармонии. Но! Они напрочь забыли о внешнем мире. И напрасно - этот внешний мир в лице матушки невесты решительно вмешался.
 Антония Александровна, женщина добрая, гостеприимная и хлебосольная, возмутилась тем, что ей не дадут возможности отпраздновать свадьбу единственной дочери как полагается. Нет, она вовсе не настаивала на шике и растратах - это глупость и мотовство, тут она была совершенно согласна. Но свадьба без белого платья и фаты, без букета и подружек невесты, без фотографий на память и праздничного ужина?! Это просто безобразие, и она не она будет, если допустит подобное непотребство! Лина, естественно, пыталась спорить, однако следует помнить, что свое знаменитое упорство в достижении цели она унаследовала именно от матери, у которой, что ни говори, имелась порядочная фора для того, чтобы научиться блистательно применять это качество. И, в конце концов, ей пришлось уступить, тем паче, что ее уламывали еще и четыре подружки. Майя заявила, что свадебное платье за десять тысяч - это, конечно, дурь, но выходить замуж в зеленом костюме - нонсенс! Да, да, она знает, что костюм любимый и очень идет, но, черт побери, к нему ни одна фата не подходит, а выходить замуж в первый раз надо при фате, и все тут! И с транспортом проблем не будет, ее дядя работает на конюшне, где сдают в аренду конные упряжки значительно дешевле, чем такси, а родственникам еще и со скидкой. Эля, статная жизнерадостная блондинка, тут же сообщила, что у ее знакомой двоюродная сестра шьет платья на заказ, прелестные вещи любого цвета, хоть бы и зеленого, без кринолинов и за вполне приемлемую цену. И вообще, если Лина не согласится на настоящее платье, Эля снимет с окна тюлевую занавеску и состряпает ей наряд из шторы. А из второй сделает фату, и хоть трава не расти! Большеглазая Витуся, серьезная и приветливая, тут же добавила, что для праздничного обеда совсем необязательно арендовать банкетный зал или даже школьную столовую - можно поехать к ней на дачу на день или два. Там домик и летняя кухня, большой стол под навесом, мангал, сад и прочие радости. И в доме, произнесла она, многозначительно подняв палец, есть очень удобный раскладной диван, и вот не надо краснеть, разве я не доктор? Вот и делайте, что доктор прописал! А жизнерадостная, как ребенок, Арина, солнечно улыбаясь, сказала, что ее тетя выращивает розы - просто так, для удовольствия. И уж конечно, не откажет любимой племяннице, если та попросит у нее букет для невесты. И розетки в петлицы жениху и шаферу, а еще букетики для подружек, и для венка тоже. На возражения, что тетин розарий после Аринушкиного набега превратится в пустыню, она только отмахнулась, заявив: тетя говорила, что розовые кусты надо регулярно подрезать, чтобы лучше цвели, ну так совместим приятное с полезным.
 А посему Лина, потратив три бессонные ночи, угробив их на работу, пережив маленький скандальчик с будущим мужем по сему поводу, сдав отчеты, доделав и вывесив расписание на сессию, написала заявление на заслуженные отгулы и решительно заявила под всеобщие оглушительные овации: "Празднеству быть!"
 Однако решить мало - следует еще и воплотить в жизнь. Задача была поставлена непростая, поскольку следовало справить свадьбу традиционным образом и при этом потратить минимум средств. Поплевав на ладошки, народ с энтузиазмом взялся за дело. Олесь, поставленный перед фактом, закатил глаза, в точности повторив досадливую гримасу своей нареченной, но понял, что спорить с таким количеством женщин с шальным огоньком в глазах попросту опасно для здоровья, поэтому привлек к подготовке троих друзей и сообщил родителям об изменившихся планах, чем сильно порадовал маму, которую печалило намерение молодой пары обойтись без праздника. А уж с того момента, как матушки брачующихся перебеседовали на эту тему, торжество стало неизбежным, как конец света через три миллиарда лет.
 Следующие две недели были наполнены суетой и беготней; примерки платья, которое следовало сшить за двенадцать дней, чередовались с поездками по оптовым базам за продуктами и мелочами типа бумажных салфеток и воздушных шариков; дачный домик готовили к приему гостей, прикидывая, где поставить мангал и достать дополнительные стулья. Все отчаянно старались не забыть чего-нибудь важного, начав, в конце концов, записывать все сделанное и не сделанное на здоровенный лист ватмана, повешенный в прихожей невестиной квартиры, превратившейся в штаб подготовки, потому как удержать в памяти все необходимое было нереально. Составляя план поездки по городу после церемонии бракосочетания каждый предлагал свой маршрут, до хрипоты споря с остальными, пока Лина не пригрозила, что вообще никуда не поедет, а устроится на крыльце Загса и будет там сидеть, пока остальные не накатаются. Достав карту города с видом полководца, планирующего решающую битву, недрогнувшей рукой начертила почти правильный пятиугольник: Дворец бракосочетаний - Сквер Поющих фонтанов - Рождественская площадь - Парк Памяти - Дворец бракосочетаний. А оттуда, сурово заявила виновница торжества, которое, еще не начавшись, уже успело ее утомить, они все поедут на дачу праздновать. Окружающие вняли и согласились.
 За сутки до свадьбы, общими усилиями и вопреки им, все было готово. Платье сшито, подогнано и отглажено; фата, со всеми предосторожностями отутюженная, развешена так, чтобы не испортить грациозные складки; великолепные букеты и розетки оформлены и поставлены в воду с аспирином и сахаром; заказаны на нужное время изысканные конные экипажи, и ждет скромный дачный домик, который станет первым приютом молодой семьи. Делать фото вызвался один из друзей Олеся по имени Павел и по прозвищу Пабло, профессиональный фотограф и художник; музыкальное сопровождение обеспечивал второй приятель, Игнат, филолог по профессии и завзятый меломан, а транспорт для поездки за город раздобыл Горислав, веселый балагур Гори, гори ясно, спортсмен и технарь, способный из бракованных запчастей от самосвала собрать вертолет. Свидетелями выбрали Игната и Элю.
 Ангелина задумчиво бродила по квартире, которая так неожиданно опустела. Мама, утомленная хлопотами, прилегла отдохнуть, а все, кто последние две недели оказывал помощь в подготовке, испарились, чтобы перевести дух и завтра с новыми силами приступить к самому главному - долгожданному празднику, хотя неизвестно, кто этого события ждал больше: Лина с Олесем или же их друзья. Лина рассеянно перебирала в уме то, что было сделано за эти суматошные дни, и отчаянно старалась понять, что же ее беспокоит. Ведь все сделано, как надо, они ничего не забыли… Ведь ничего, правда?! Внезапно Лина осознала, ЧТО они забыли! Кольца! О них никто не вспомнил!
 Она метнулась к телефону, по памяти набрала номер Олеся. Тот казался слегка встревоженным неожиданным звонком, ведь они расстались полчаса назад:
 - Лина, что стряслось?
 - Лесь! Мы же кольца купить забыли! А завтра будет некогда!
 - Кто-то, может, и забыл, - в голосе жениха прозвучал смешок и легкое самодовольство, - а я - нет. Не переживай, все в порядке.
 - Честно? И не показал даже! - Лина притворилась обиженной. Судя по смеху Олеся, неудачно.
 - Ну, ты мне тоже платье не показала.
 - Ничего не попишешь, традиция. Если бы я тебе показала свой наряд, свадьба могла и не состояться.
 - Почему? Это же просто предрассудок.
 - Потому что мои ненаглядные подружки скушали бы меня с потрохами за вопиющее нарушение свадебных обычаев!
 - А, тогда все ясно. Их злить нельзя, а то еще что-нибудь придумают. Скажем, венчание в кабине вертолета…
 - Ни в коем случае! Это против всех правил!
 - Действительно…
 Они поболтали еще немного и распрощались, мысленно поблагодарив судьбу, что это в последний раз. Было уже десять вечера и Лина, поразмыслив, решила лечь спать. Завтра ожидался суматошный день…
 …который начался в шесть часов утра. Антония Александровна, поднявшись ни свет ни заря, безжалостно вытряхнула дочь из постели, строго заявив, что сборы займут больше времени, чем та полагает. Как выяснилось, не зря. Час спустя заявились подружки, и события завертелись, сменяя друг друга, словно взбесившийся калейдоскоп. Облачение в свадебный наряд продолжалось относительно недолго и сопровождалась спорами девушек, безуспешно пытающихся вспомнить, что полагается иметь при себе невесте - что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы или еще что-нибудь? Затем последовал марш-бросок в парикмахерскую, откуда Эля с Ариной привели мастера-парикмахера, чтобы сделать прическу и закрепить на ней фату. Когда справились и с этим, сели ожидать жениха сотоварищи. Майя предложила петь народные песни, сопровождавшие в древности невесту к алтарю, однако Лина, не терпевшая фольклор, наотрез отказалась. В результате попытались квинтетом спеть "Королей ночной Вероны". Получилось громко - соседи начали стучать по трубам, а мама невесты прибежала из кухни выяснить, с какой стати ее дочь в преддверии свадьбы смотрит по телевизору любимые фильмы-жутики.
 Именно в этот волнующий момент под окнами раздалось призывное ржание жеребца, запряженного в свадебный тарантас. Гнедой конь выгибал шею и рыл копытом асфальт, выпендриваясь изо всех сил. На облучке гордо восседал Майин дядя собственной персоной - он решил, что столь важное событие, как свадебный кортеж, требует его личного присмотра, дабы все прошло как подобает.
 Миновало несколько минут, и собравшимся явилось дивное видение, неторопливо спускающееся с крыльца. Невеста в белоснежном платье с открытыми плечами и струящимися юбками, украшенном простой вышивкой шелком - белым по белому, - напоминала букет ландышей. Нежная искристая белизна ее наряда подчеркивалась розами, которые она держала в руках - молочными и алыми. Жених, в светлом костюме, с винно-красной розой в петлице, поспешил галантно подать руку своей нареченной, дабы помочь ей спуститься по ступенькам, а затем сесть в экипаж. Торжественность момента нарушали только глуповато-счастливые улыбки на лицах молодых, что, впрочем, никого не удивило. Друзья жениха не менее ловко подсадили в коляски подруг невесты, и свадебный кортеж тронулся в путь. Опытные возницы не спешили, но и не медлили, так что к Дворцу Бракосочетаний свадьба прибыла точно в срок, и жених с невестой рука об руку вошли под его сень, дабы стать мужем и женой.
 Лина не особо запомнила подробности свадебной церемонии. Все это казалось ей неважным, простая формальность, не более. Она не обратила особого внимания на слова, что говорила им регистраторша, отреагировав лишь на вопрос: "Согласны ли Вы взять в мужья…?" Вот глупость, подумала она, учтиво отвечая согласием, неужели я вырядилась бы в платье с фатой, созвала гостей, заявилась сюда, и все только затем, чтобы сказать: "Нет!" Она едва не хихикнула, но вовремя спохватилась, что не годится нарушать церемониал. Покосилась на Олеся, решила, что непременно поделится с ним этим соображением. Потом, когда все закончится и они останутся одни. Хотя, вероятно, им будет о чем поговорить и помимо этого… Ощутив, как по лицу неудержимо расползается улыбка, постаралась сдержать свое воображение - право, не время и не место.
 Тем временем пришел момент обменяться кольцами. Лина ощутила, как скользит по ее пальцу прохладный металлический ободок, и только тогда взглянула на кольцо. Тонкое и гладкое, оно было украшено тремя камешками: по краям два маленьких бриллианта, а в центре - чуть более крупный изумруд. Камни были словно вплавлены в поверхность кольца, загадочно посверкивая, будто звезды. Ангелина выдохнула от восхищения - оно было простым и таким красивым… Взяв в свою очередь кольцо, предназначенное Олесю, Лина увидела, что оно чуть шире и без украшений.
 - Почему? - почти беззвучно шепнула она, надевая его на палец мужа. Он понял.
 - Зачем? У меня есть ты.
 Ох, и зачем эта тетушка говорит: "Жених, можете поцеловать невесту!"? Неужели думает, мы сами не догадаемся? Смешная. Как досадно, только поцеловать… Молчу, молчу, все прочее было бы неприлично. Хотя… если сбежать куда-нибудь и спрятаться… от всех, даже от друзей и родных. Нет, нельзя. Они поймут, конечно, но это будет невежливо.
 Чинно расцеловавшись под аплодисменты собравшихся, церемонно, рука об руку, двинулись к выходу; грациозно расположились на ступенях Дворца, чтобы сделать парадные фотографии. Молодожены отчаянно старались не дать понять окружающим, как сильно они желали бы большего. Видимо, недостаточно старались, - Майя с жизнерадостным ехидством сообщила, что ждать недолго, всего лишь до вечера. За что и получила в лоб букетом, который Ангелина снайперски метнула через плечо, специально не прицеливаясь. Марианна в ответ на возмездие долго и изобретательно желала счастья молодым и букет отдавать отказалась, заявив, что за моральный ущерб ей полагается компенсация, а согласно традиции (хотя ее уже мутит от этого слова!), поймав букет невесты, она теперь выйдет замуж следующей (если вытащит своего предполагаемого ненаглядного из-за учительского стола)!
 Между тем, пришло время паломничества к городским достопримечательностям. Сначала они посетили Сквер Поющих фонтанов, где фотографировались на фоне упругих водяных струй, подсвеченных особым заклинанием "Цветик-семицветик", так, что они становились похожими на цветное венецианское стекло и переливались в такт звучащим мелодиям. Затем отправились на Рождественскую площадь, вымощенную фигурной плиткой с прихотливым узором. В самом центре ее росла огромная столетняя ель, которую каждый год на Рождество наряжали и водили вокруг нее хороводы. После поехали в Парк Памяти. Тихий, обширный парк, высаженный в память о тех, кто погиб в многочисленных войнах. Это место считалось благим, да и было таковым; видимо, духи воинов и невинных жертв незримо витали под сенью деревьев, благословляя и оберегая живых. Им оставили цветы, безмолвно благодаря за защиту, и снова отправились к Дворцу Бракосочетаний, откуда должны были отбыть на дачу.
 Как только свадебный кортеж с четвероногими Мерседесами замер, достигнув цели, Гори, гори ясно, обещавший транспорт, выбрался из коляски и эффектным жестом достал из кармана нечто, напоминающее пульт дистанционного управления. Лина внутренне напряглась - точно такой же приборчик она не так давно видела у Ленчика, прежде чем оказаться погребенной под тысячами паукообразных, - и придвинулась ближе к Олесю; тот, тщательно скрывая ухмылку, приобнял ее за плечи. Горислав же, выдержав паузу, неторопливо нажал на кнопку.
 Несколько секунд ничего не происходило. А затем из Астрала с мелодичным лязгом неуклюже вывалилось нечто, больше всего напоминающее старинный медный таз для варки варенья, многократно увеличенный, в который кто-то зачем-то вставил круглые хрустальные иллюминаторы. Кони захрапели и нервно затанцевали. Седоки не менее нервно запереглядывались.
 - Вот! - жизнерадостно сообщил Гориславушка, гордо демонстрируя медное чудовище, зависшее примерно в полуметре от асфальта. - Иномарка из параллельной Вселенной, летает, плавает, хотите - в космос, хотите - на Эльбрус!
 - Хотим! На дачу! - твердо заявила Эля, пронзив его суровым взглядом.
 - Для Вас - хоть на край света! - галантно отозвался парень, нажимая еще одну кнопку. В инопланетном тазике отворилась овальная дверца, а от порога спустилась лесенка.
 - Добро пожаловать в карету!
 Народ, распрощавшись с возницами и конями, пожаловал. Внутри оказалось довольно уютно, пол застелен самодельными циновками, установлены мягкие сиденья. Тем не менее, никто не огорчился, что полет длился недолго. Дачный домик, истомившийся в ожидании, с радостью принял гостей. Мамы жениха и невесты первым делом принялись накрывать на стол при активном участии молодежи. По их мнению, детвору следовало хорошенько накормить, они ведь сегодня так переволновались! Новоиспеченных супругов, сунувших носы на кухню, сурово шуганули, предписав им заняться друг другом, чему те и последовали, усевшись рядышком на скамейке и оживленно беседуя, жалея при этом, что пока беседой и придется ограничиться.
 Праздничное застолье, удивительно немноголюдное для подобного торжества, было совершенно непохоже на традиционные свадебные банкеты. Спиртного почти не было; две бутылки хорошего шампанского, бутылка белого и бутылка красного сухого вина на всех. Но больше никому и не хотелось. Горячий, исходящий ароматным паром шашлык, свежие овощи и фрукты, домашнее печенье и торт, получившийся не таким ярким, как из магазина, но намного вкуснее. Рассевшись за столом, все отдали должное угощению, болтая и смеясь - сегодня никто не вспоминал, что говорить с набитым ртом неприлично. Не было церемоний и политеса, подарки вытянули из Астрала и вручили с прибаутками, никто - НИКТО! - не орал "Горько!". Родители молодоженов беседовали, с нежностью поглядывая на своих счастливых детей, и с удовольствием участвовали в общем веселье, не ссылаясь на возраст. Горислав и Майя по очереди травили анекдоты, подначивая остальных; окружающие не оставались в долгу. Игнат достал гитару, сыграл несколько мелодий, под которые народ с упоением пел хором; затем у него лопнула струна, но отважный музыкант продолжал играть, ни разу не сфальшивив, за что немедленно получил почетное прозвище Страдивари. В перерывах между сеансами хорового пения он с явным удовольствием беседовал с Ариной. Как и Ариша, будучи филологом, он нашел немало тем для общих с нею бесед. Живая непосредственная девушка ему явно нравилась и он был не прочь познакомиться с ней поближе. Пабло, нафотографировав всех и каждого в самых разных ситуациях и ракурсах, оставил на время фотокамеру, посвятив свое внимание Виталии. Витуся обожала живопись и художественную фотографию и неплохо в них разбиралась, так что они очень приятно проводили время. Горислав, серьезно увлекавшийся спортом, был приятно удивлен, обнаружив в Эле понимающего собеседника. Кроме того, девушка была веселой и жизнерадостной, что ему весьма импонировало. Майя с интересом наблюдала за тем, как непринужденно складываются еще три пары, причем так естественно, что сами участники этого даже не замечают. Временами она становилась задумчивой и немного печальной, словно вспоминала что-то далекое, недосягаемое… Олесь, заметив, что все, кроме нее, явно нашли свои половинки, несколько сконфузился. Он подумал, что стоило, пожалуй, пригласить еще одного парня, каковым соображением и поделился с женой. Говорил он негромко; Марианна, тем не менее, его услышала, заявив в ответ:
 - Ерунда! - и добродушно сообщила. - У меня несчастная любовь. И она (в смысле, он!) черт-те где (в смысле, в Англии!), потому что командировка закончилась, а больше мне никого не надо.
 Горислав, услышав такое, немедленно предложил слетать в его медном тазу прямо в Великобританию, сыскать нерадивого принца и привезти прямо сюда! И если потребуется, то даже с белым конем в комплекте. В ответ он получил назидательную лекцию на тему "Похищение человека, или как попасть в тюрьму". Про тюрьму, как выяснилось, он знал анекдот… и не только он. И не только про тюрьму.
 А день катился к закату, небо окрасилось всеми оттенками пурпура и золота, воздух стал голубым, а тени - лиловыми. Праздник, отгорев, завершался, все гости засобирались домой, с шумом и смехом распрощались с новоиспеченными супругами, пожелали как следует отдохнуть, сделали последние наставления и отбыли в медной кастрюле, по недоразумению гордо именовавшейся летающим блюдцем. Дольше всех прощались родители, они никак не могли поверить, что их малыши так выросли. Но вот и они, понимая, что время пришло, оставили их вдвоем.
 Они были вместе, и вечер за окном дарил их телам королевскую алую мантию, одну на двоих, а больше им не было нужно. Касаясь друг друга, каждый из них отчетливо понимал, что отныне они - одно. Две половинки единого целого, наконец, объединившиеся, как это было заповедано от века. И когда волна, закружившая их, плавно отхлынула, отпустив обессиленных и счастливых пловцов, Она сказала Ему:
 - Знаешь, что мы забыли?
 - Что?
 - Мы забыли отключить мой мобильник!
 - И что?
 - Вот увидишь, завтра же позвонит Люда и попросит приехать, потому что у нее там что-то не получается.
 - Лина!…
 Телефон угодил прямиком в противоположную стену.




 Глава 27 Мелкие тревоги не стоят внимания…


 Лина вернулась на работу через две недели, серьезно поговорив с мужем на тему "Женское упрямство и как с этим бороться". Совесть не позволяла ей бросить родной вуз и напарницу на произвол судьбы, по крайней мере до тех пор, пока не будет уверена, что Люда справится со всем самостоятельно. Как в жизни, так и в Академии, ее ждало немало перемен.
 Из-за нехватки кураторов, которые были уже не в состоянии следить за всеми своими оболтусами, решением высшего начальства студентов поделили из расчета по направлению на каждый отдел и по курсам внутри оного. В результате кибермаги полным составом достались отделу ТСО, потому как только там могли научиться применять изученную ранее теорию на практике; по той же причине магов-правоведов отдали на растерзание… обучение под общее руководство Ядвиги в отдел юридический. Лесагромагов отправили в отдел кадров - с апреля по ноябрь работы на приусадебных участках хватало всем. Погодники, как самые дисциплинированные ввиду постоянного применения на них "Черепушки", достались учебному отделу - правда здесь возник вопрос, кто кого будет курировать по причине недисциплинированности последнего. Психомаги попали. На расписание, поскольку только настоящие психи могут работать на подобной должности в данной Академии. Универмагам повезло больше всех; Варька заявила, что отдавать своих подопечных никому не собирается, на чем и порешили. Хуже всех пришлось самым спокойным из-за своего постоянного нахождения в астрале магам-экстрасенсам - их раскидали по всем отделам для обеспечения психологического равновесия в коллективе.
 Первая неделя после перераспределения групп прошла относительно спокойно, не считая периодических воплей и претензий, предъявляемых менеджерами друг к другу по тому или иному поводу. Майя выяснила, что ей достались полнейшие бездари и лоботрясы, изучавшие на себе магический уголовный кодекс - второй курс магов-юристов без зазрения стыда и совести тырил со стендов расписание по несколько раз на день. Лина, ни разу не сумевшая поймать их за руку, неистовствовала не хуже, чем когда паскудники вышеупомянутый стенд роняли, а посему посоветовала подружке присматривать за своими разгильдяями, пообещав в противном случае расставить вокруг невидимые ловушки. Сама же она, решив, что при малейшей провинности заставит третий курс психомагов, волей руководства доставшийся именно ей, составлять психологические портреты профессорско-преподавательского состава филиала, предавалась блаженному витанию в облаках. Расписание ее уже не волновало так, как раньше, да и прочие мелкие проблемы теперь воспринимались как не стоящие внимания, а все проблемы причислялись к разряду мелких.
 Учебный отдел, кое-как справившись с изучением текущей студенческой документации, принялся тем временем за выявление и исправление возможных ошибок, коих обнаружилось на месяц кропотливой и упорной работы. Месяца в распоряжении не было, поэтому исправили наиболее видимые, а остальные списали на авось.
 Больше всех ликовал Полуэкт Полуэктович. В его распоряжении оказалось больше технарей, чем требовалось по штатному расписанию, да еще и при полном сохранении заработной платы. Радость длилась недолго, в аккурат до тех пор, пока на глаза начальнику отдела ТСО не попался перечень необходимых по своим группам документов. Смекнув, что вместо кино теперь придется днями и ночами заполнять всякого рода ведомости, пораскинув мозгами в поисках выхода из ситуации, Полуэктович сотоварищи создали компьютерную программку, которая выдавала информацию по каждому интересующему студенту, запрашивая только дату и место рождения. Благодаря недюжинным способностям экстров, программу заворожили на составление любых возможных ведомостей на всю дальнейшую жизнь, правда, точность предсказаний не гарантировали.
 Лесагромагов отдел кадров с первого же дня решил отправить на добровольно-принудительные работы - сбор грибов в близлежащую рощицу (а находилась она километрах эдак в шестидесяти от здания Академии); добираться обратно студенты должны были, используя заложенные в них трудолюбивыми наставниками знания по ориентированию в экстремальных условиях с применений магических технологий. Подумать, какие именно грибочки принесут их подопечные, как-то забыли, а потому от последовавшего пищевого отравления лечились всем штатом.
 До начала занятий оставались считанные дни.
 Поскольку каждый менеджер теперь вел и очников, и заочников, чисто теоретически рабочие графики сотрудников надлежало переделать так, чтобы студенты в любой момент могли к своему куратору обратиться. Присутствие менеджера во время занятий группы также считалось обязательным. Попытались сделать график на основе расписания. Получилось, но никого не устроило, поскольку, если верить сему крайне интересному и забавному документу, каждый сотрудник должен был выходить на работу рано утром, а домой возвращаться утром следующего дня, так что впору было запасаться раскладушками и ночевать на рабочем месте.
 Попробовали уговорить Лину делать расписание на весь семестр или хотя бы на месяц из расчета восьмичасового рабочего дня, после чего, закрывшись в своем кабинете, долго рассуждали, кого поставят на вакантную должность, если Ангелина на самом деле приведет свою угрозу в действие и уйдет. В конце концов, для начала решили определиться с выходными, а уж там, что называется, как карта ляжет. Карта выпала, по всеобщему мнению, не в то время, не в том месте и совершенно не той масти.
 Предполагаемые графики каждого "академика" не желали срастаться в единое целое и менялись ежеминутно; то оказывалось, что утром оставался один дежурный кабинетов на десять вкупе с обязанностями остальных, а вечером выходили все с расчетом уйти домой пораньше; то не работал никто кроме охранника Грызли. Кто-то даже предложил работать по шестнадцать часов в сутки в течение двух дней, еще восемь часов - одного и на четыре дня уходить на выходные. Майя на полном серьезе заявила, что если так пойдет и дальше, вообще можно будет перейти на удаленную работу, усердно трудясь в домашних условиях, а со студентами общаться посредством новейших магических средств связи. А лекции всем можно будет высылать через интернет, добавила она, с остервенением стирая одолженным у Лины ластиком свой незадачливый график, а домашнее задание пусть на мыло кураторам отправляют - если последние сумеют распознать сии творения среди нескончаемого спама, зачет поставят автоматом. И вообще, проворчала Марианна сквозь зубы, Шеллермана на всех нас нет - уже бы давно все сделали!
 В конце концов, окончательно запутавшись в хитромудрых переплетениях времени и пространства, решили плюнуть на расписание занятий, и отталкиваясь от собственных приоритетов, составили график на каждый день каждого учебного месяца нового семестра. Бумажка получилась веселенькая, особенно если учитывать, что, дабы разместить всю требуемую информацию на обычном белом листе формата А4, набирать ее пришлось четвертым шрифтом. А чтобы нерадивая студенческая братия могла с документом ознакомиться, рядом на двери повесили большую лупу.
 Первая же планерка повергла в шок новоиспеченных кураторов. Брумгильда Леонардовна, вернувшись из отпуска, сразу же расставила все точки над "Ё": успеваемость, оплата обучения и посещаемость создаются посредством долгой и интенсивной воспитательной работы. Менеджеры, которые раньше занимались делами студентов очного отделения дружно вздохнули, прекрасно зная, что их ждет впереди. Бывшие заочники неуверенно запереглядывались. Они еще не слишком понимали, что сие означает, но совершенно точно чувствовали, что ничего хорошего. "Пасти" заочку было делом весьма хлопотным, но зато от них никто не ждал походов по театрам и музеям с относительно взрослыми подопечными. А вот очка - совсем другой коленкор. И теперь ненаглядная Брумгильда Леонардовна готовилась как следует использовать подвернувшуюся удачу.
 В частности, в связи с уменьшением количества студенческого поголовья из расчета на одного куратора было сказано завести на каждого студента со статусом обучающийся не анкетный лист, как было раньше, а журнал, с подробным описанием его характера, темперамента, достоинств и недостатков, обязательной проведенной и планируемой воспитательной работой, данными о родителях, братьях, сестрах, бабушках, дедушках, домашних животных; таблицами посещения занятий и всеми текущими оценками. Еженедельно журналы требовалось предоставлять на проверку и подпись замдиповоспраб. Распоряжения же касательно дайджестов и культурно-массовых мероприятий никто не отменял. Следовало также в ближайшие дни сформировать актив и новую агитбригаду для поездок по садикам, школам и училищам, но быть готовыми выступать в городских парках отдыха. Пригрозив, что если не найдутся желающие заняться художественной самодеятельностью студенты, на гастроли поедет старый состав агитаторов, из числа сотрудников, Брумгильда Леонардовна с чувством честно выполненного долга закрылась у себя в кабинете, втихаря ото всех включила маленькую электрическую плитку и поставила варить на обед картошку. Методисты же тем временем обмозговывали сложившуюся ситуацию, пока Люда задумчиво не спросила:
 - А Леопердовна проверять наши походы по музеям по факту будет?
 - Может, - хмуро произнесла Нелли, вспоминая, как в прошлом году воспитательша умудрилась обзвонить все кино- и драматические театры, клубы, выставки и т.д., хоть раз фигурировавшие в отчетах кураторов. - Надо придумать что-то новое.
 - А может, стоит тогда писать то, что она проверять не станет? Или физически не сможет? - неуверенно проговорила Лина, нервно отгрызая ластик у своего нового карандаша. - Например, экскурсию на Южный Полюс.
 - Почему на Южный? - удивилась Майя.
 - Потому что на Северный уже ездили, помнишь? Когда она нам своего крокодила оставляла на воспитание?
 Какое-то время присутствующие молчали, но когда стрелки старых настенных часов показали время обеда, разбрелись по своим местам, решив, что на сытый желудок думается лучше.
 Две недели спустя Брумгильда Леонардовна лицезрела первые отчеты учебных менеджеров, сданные в срок и в надлежащем порядке, что привело ее в бешеный восторг, поскольку выяснилось, что студенты Академии за полмесяца занятий трижды успели совершить кругосветное путешествие в совершенно разных направлениях, при этом каждый день являясь на занятия. Некоторые экскурсии были весьма экзотичными.
 Майя, например, доложила, что для улучшения дисциплины своих разгильдяев, повезла их в местную закрытую воинскую часть, пообещав, что если они не будут учиться, то в скором будущем их ждет то же самое.
 Отдел ТСО полным составом под строгим руководством Полуэкта Полуэктовича, возил своих подопечных на рыбалку речную, озерную, морскую, подводную и даже виртуальную. В качестве доказательств начальнице предъявили улов, предусмотрительно купленный по дешевке на оптовках, включая красную и черную икру в банках.
 Учебный отдел отправлял студентов в районы природных катаклизмов - учиться выживать в экстремальных условиях. Хотя, как они позже признались, наши погодники из любого райского уголка запросто могли сделать зону стихийного бедствия.
 Отдел кадров приучал лесагромагов работать в команде. В качестве плацдарма выбрали садово-огородное товарищество в пригороде - собирать гербарий. Последний получился вполне приличный: по двадцать ведер картошки, шестьдесят килограммов арбузов, тридцать - дынь, пятнадцать - помидоров и пять кочанов капусты на брата.
 Юридический отдел, тем временем, успел побывать на всех идущих судебных процессах и выборах как в России, так и за рубежом. Особенно Леопердовну порадовало присутствие сторонних наблюдателей из числа студентов Академии на процедуре избрания вождя племени Мутумба в Южной Африке.
 Психомаги и экстрасенсы же под предводительством Лины и Люды летали на воздушном шаре компании "Костей не соберешь", плавали под парусами по атлантическому океану (здесь особо ярким получилось описание столкновения с айсбергом), играли в каучуковый мяч с индейцами Майя и, растеряв по дороге последний стыд и совесть, как заявил жене Олесь, прочитав ее отчет, забирались на Эверест.
 Еще одним нововведением стало указание высшего начальства жить и работать в Академии исключительно по инструкциям. Раньше инструкций придерживались, в основном, в пунктах по оформлению документов, сейчас же решили выполнять все до последней буковки, тем самым подавая пример нерадивым студентам.
 Специально для последних на главном информационном стенде вывесили Устав, Правила внутреннего распорядка, Правила хорошего тона, Правила этикета, Правила вежливости (по мнению Леонардовны, это разные правила!) и еще кучу всяких правил, регламентирующих поведение студенческой братии в стенах высшего учебного заведения. В кабинетах развесили Правила пользования всеми предметами, там находившимися, Порядок эксплуатации компьютерных залов (в частности, строго-настрого воспрещалось разводить там открытый огонь), Порядок ответа на вопросы преподавателя во время проведения семинаров, Порядок получения мини-тестеров и тестовых заданий и так далее; что не поместилось на стенах, доклеили на потолки, а после, довольные менеджеры добавили новую запись в свои отчеты по воспитательной работе, поскольку обнародованные Правила и указания были призваны воспитывать и перевоспитывать уже подросшее, но еще не совсем окрепшее молодое поколение. Дошло даже до открытия нового клуба "Этикет", где студентов и сотрудников должны были учить правильно вести себя в приличном обществе.
 Чтобы выполнить новое распоряжение Леопердовны и заработать очередную галочку, а заодно сделать косметический ремонт в коридорах, на все трещинки и жирные пятна на обоях повесили объявления разовые, являвшие собой полезные советы на любые случаи жизни и учебы в Академии. На стене необходимого всем заведения, например, красовалась табличка: "Выкручивать лампочки в туалетах строго воспрещается!". На перилах любой проходящий мимо мог прочитать: "Обгон на лестницах не разрешен! Сидеть на подоконниках, столах, ступенях и полу не разрешается!". На дверях рабочих кабинетов сотрудников вскоре появилось дружелюбное сообщение: "Внимание! Если в обеденный перерыв дверь кабинета методистов заперта, значит, у них обед. Ломиться в запертую дверь не рекомендуется во избежание увечий!"; рядом красовалась табличка: "Убедительная просьба: мимо урны не плевать!" Однако все превзошло объявление, вывешенное на крыльце здания: "Студенты в спортивных и пляжных костюмах обслуживаться не будут!" После того, как несколько первокурсников, поначалу не поняв смысл данного выражения, явились на занятия и потребовали "обслужить" себя по полной программе, вышеупомянутый текст заменили следующим: "Уважаемые студенты! Приходить в вуз в спортивном и пляжном костюме НЕ ПРИНЯТО!" Объявление сняли буквально на следующий день, поскольку некоторые особо прямолинейные и не одаренные умом и сообразительностью студиоты умудрились прийти в своем естественном виде (благо уже было тепло).
 Первые же попытки придерживаться практических рекомендаций и инструкций особых успехов и изменений в работе в лучшую сторону не принесли.
 Началось все с заявок и получения канцтоваров на текущий семестр. Одной из необходимых вещей была небезызвестная белая корректирующая жидкость на спиртовой или водной основе. Прежде чем использовать ее по прямому назначению, теперь следовало ознакомиться с мерами предосторожности, что Владя и сделал, вычитав на флакончике: "Не выливать в канализацию". Пытливый русский ум не зря издревле называют пытливым. Задумавшись, а почему же данный химический состав в унитаз сливать не рекомендуется, если там уже плавает полкило арбузных корок и много чего еще, Владислав решил провести эксперимент. Эксперимент не получился, поскольку, пообещав Маргарите Леопольдовне отнести коробку бумаги, Владя по пути выронил заветный пузырек, и тот навернулся с третьего этажа на первый, от удара об пол треснул, и белая жидкость залила новые кожаные туфли Ядвиги. Может, на этом все бы и закончилось, если бы в это время в коридоре прямо под объявлением: "Место для курения - там, а не здесь!" не стояла толпа курящих студентов. Чтобы туфли вспыхнули прямо на ногах, хватило одной маленькой искорки. Владя, смотревший с третьего этажа на исполняемый Ядой оригинальный танец, напоминавший одновременно чечетку и ритуальные пляски аборигенов Новой Зеландии, с ужасом вспомнил предостережение второе: "Держать вдали от пламени".
 Эстафету исследований приняла на себя студенческая братия на практических лабораторных занятиях. Киберги первым делом изучили инструкцию по эксплуатации имеющейся в Академии микроволновой печи, но так и не поняли, почему с ее помощью кошек сушить запрещается, а про других животных ничего не сказано. Придя к выводу, что на сей вопрос жизненно необходимо получить доскональный ответ, попытались найти подходящий объект, но поскольку единственным возможным доступным представителем фауны являлся Грызличка, одного взгляда на его зубки хватило, чтобы от затеи отказаться и просто поверить инструкции на слово. Инструкцию от газонокосилки, где черным по белому было написано: "Не направлять на живых людей", менеджеры решили деткам не давать.
 Психомагов посадили изучать влияние содержания инструкций различных видов на психику человека и следующие за этим ответные реакции, а магов-правоведов - данные документы составлять на основе проведенных испытаний. Обнаружив, что чем слова сложнее для произнесения и замудренее для понимания, тем солиднее выглядит результат, пригласили Полуэкта Полуэктовича и с его помощью написали типовую инструкцию по написанию типовой инструкции. На этом лабораторные занятия закончились, а все особо опасные советы и указания изъяты из употребления, дабы не соблазнять слишком ретивых сотрудников и их студентов.
 Наступил апрель; снег, выпавший в конце января, уже сошел, оставив за собой только грязные лужи; солнце все чаще выглядывало из-за облаков, наполняя воздух свежестью весны. Время шло, а веселая жизнь на новом месте продолжала набирать обороты.
 В одно прекрасное солнечное утро, когда расслабленные после прошедших госэкзаменов сотрудники и студенты ради разнообразия занимались работой и учебой, и ничто не предвещало очередных неприятностей как минимум часа на два, по всем этажам Академии пронесся леденящий не столько душу, сколько нервы, пронзительный вой. Поначалу звук отвлекал от важных дел, однако привыкшие ко всему "академики" адаптировались и к новому звуковому оформлению своих рабочих мест. Дело сие оказалось не сложным, поскольку на протяжении вот уже полугода до нежных ушей обитателей филиала с улицы доносились звуки строительной техники и небольшого заводика по соседству.
 Однако уже на следующий день на имя директора поступило любопытное, но крайне возмущенное послание о сорванных вдрызг учениях по пожарной безопасности. На исправление недостатков дали один (прописью: один!) месяц, пообещав провести повторную внезапную проверку, в связи с чем Нонна Вениаминовна созвала срочное совещание начальников всех отделов, как часто делала в последнее время. Через час уже всем было известно, что тренировки будут проходить ежедневно в разное время, чтобы укрепить собственную бдительность, довести действия каждого до автоматизма и при этом вписаться в нормативы.
 Первые дни оказались крайне трудными, особенно для тех, кто умудрился прийти на работу на шпильке сантиметров в десять. Бежать по сигналу, спускаться по крутым лестницам да еще захватывать с собой нерадивых студентов было сложно, а посему на то, чтобы собрать весь штат и присутствующих на занятиях, требовалось от двадцати минут до получаса. После нескольких сломанных каблуков и пары супинаторов (к счастью, обошлось без травм) запаслись обычными кедами, которыми обеспечили всех любителей классических туфель. На переобувание, однако, уходило больше времени, что привело к увеличению скорости общего сбора на улице. Кроме того, половина огнетушителей, находившихся в кабинетах, попросту не работали, а другие выбрасывали струю куда угодно, только не в нужном направлении. Другую проблему представлял собой Грызли, которого в результате массовых перебежек едва не затоптали; каждый вечер зелененькому приходилось бережно перебинтовывать кончик хвоста, попадавшего под каблуки сотрудниц. Грызлик злился, но терпел, надеясь, что отыграется как следует, как только шумиха поутихнет.
 Вскоре тренировкам уделялось практически все рабочее время, за исключением перерыва на обед, когда сотрудники, простояв в очереди в недавно открывшийся медпункт, получали свою пачку пластырей для новых ссадин и царапин. На синяки внимания уже не обращали.
 Поняв в конце концов, что ничего хорошего из изнуряющего тело и душу практического обучения не выйдет, измученных "академиков" оставили в покое, тем более что текущей работы накопилось великое множество. Чтобы хоть как-то выйти из сложившейся ситуации, решили прибегнуть к помощи вездесущей и незаменимой магии и создать иллюзию послушного выполнения предписанных инструкций по пожарной безопасности и эвакуации, и в то же время позволить сотрудникам заниматься обыденными делами. Собственных сил и знаний, к сожалению, на данную задачу не хватило, поэтому, посовещавшись и скинувшись на международный звонок, коллеги, хоть в чем-то достигшие согласия, набрали заветный номер.




 Глава 28 А все тревоги - мелкие!


 Хьюго неторопливо, размеренно шагал по коридору к своему кабинету. Он изволил пребывать в отвратительном настроении, был мрачен и недоволен всем, в том числе и самим собой. Не один месяц прошел после их возвращения из далекой России в родные пенаты. Последние недели пребывания в российском филиале Академии Высшей Магии слились в причудливый калейдоскоп самых противоречивых и странных воспоминаний.
 Вот очередные лихорадочные попытки привести в порядок новое здание, аудитории, документацию и прочее. Ему припоминалась беспорядочная беготня по этажам и коридорам; вот Саша драит окно, одновременно делая внушение тупому студиоту; Лина на пару с Майей привычно уже волокут стенд с этажа на этаж, следом топает Владя, нагруженный рулонами с новым расписанием, двумя стульями, молотком и гвоздями. Марик в запарке носится из аудитории в аудиторию, налаживая компы, которые налаживаться не желают; Нелли и Ульяна конвоируют упирающихся студентов в кабинет психомагического тестирования. Приезд комиссии, который стоил всем сотрудникам как минимум года жизни, если не больше; придирчивая проверка всего и вся, заставляющая народ глотать валидол и пачками пить валерьянку; затем - отъезд комиссии, получение лицензии и аккредитации, что было принято с безмерным облегчением и в то же время обреченностью: раз не закрыли, значит, придется работать дальше…
 Хьюго и Марион, сочтя свою миссию выполненной, заторопились домой. С присущей им аккуратностью собрали вещи, подчистили текущие дела, привели в порядок рабочие места, которые отныне будут служить другим. Однако, явившись в Академию в последний раз, ошарашенные британцы поняли, что крупно вляпались - благодарные российские коллеги устроили им прощальную вечеринку в чисто русском стиле. Сие, разумеется, означало хорошую пьянку, не слишком-то полезную для английской печени. Но то ли акклиматизация прошла успешно, то ли радостное возбуждение предстоящего отъезда помогло, но профессоры держались молодцами. Шеллерман, в частности, отлично помнил не только начало вечеринки, так сказать, официальную часть, но и ее окончание, что удалось лишь немногим самым стойким. А на следующее утро он и Марион с облегчением распрощались с сумасшедшим домом, который по недоразумению именовался Российским филиалом Академии Высшей Магии, и отбыли в Англию.
 Первые несколько дней Мастер-Целитель был безмятежно счастлив - его студенты не хамили, не спорили, не болтали и практически не опаздывали. Он был так рад, что даже ставил своим психомагам на десять процентов меньше двоек, чем обычно. Но спустя совсем немного времени профессор начал ощущать дискомфорт. То и дело ему казалось: что-то идет не так, как должно. Но сколько бы он не проверял все и вся, результат был один: полный порядок. Вскоре Шеллерман поймал себя на мысли о том, что частенько вспоминает своих несносных, нахальных, бестолковых и упрямых российских коллег: Лину с Людой, этих попугайчиков-неразлучников, умудряющихся расширить имеющееся пространство только с помощью карандаша и ластика; Маргариту Леопольдовну, беспокоящуюся по поводу и без повода, готовую помогать кому угодно; ребят-компьютерщиков, ехидных мастеров на все руки и чокнутых на все головы; Леопердовну с ее садовой скульптурой и крокодилом Грызли, но особенно - Майю с ее язвительными мысленными комментариями, неприличными анекдотами и жизнерадостной трепотней.
 Профессор очень долго не мог понять, что с ним происходит. Это раздражало его безмерно. Кроме того, он все чаще замечал, что и Марион выглядит невеселой. Осознание того, что он просто-напросто скучает, показалось ему настолько диким, что он даже рассмеялся. Ведь такого просто не могло быть! Ну, какой дурак станет скучать по бардаку, тесноте и бесконечным скандалам?
 А он скучал. Понимая нелепость своих чувств, ощущал, что его начали бесить дисциплинированные и серьезные английские студенты. И даже втихаря радовался, когда юные воспитанники учиняли-таки безобразия. Это было неправильно и расстраивало Хьюго еще больше.
 Он шел к своим старшекурсникам, достойным продолжать обучение высшему пилотажу магической психологии, анатомии, медицины и фармакологии, которых всегда отбирал очень тщательно. Да и потом придирался к ним по поводу и без оного, оставляя на дополнительные занятия и отработки пропущенных с отменной щедростью. Так что студенты, посещающие его уроки, вели себя тише воды ниже травы, чем еще больше злили своего наставника.
 Профессор Шеллерман вошел в кабинет и, остановившись у доски, обвел своих подопечных тяжелым взглядом. Все сидели тихо… все? Целитель заметил пустое место за столом и уже, было, возрадовался: надо же, хоть один прогульщик! Можно попрактиковаться в подзабытом заклинании "Сивка-Бурка". Но не тут-то было - заметив откровенно хищный взгляд сурового преподавателя, направленный на пустой стул, поднял руку староста.
 - Ну? - рыкнул Шеллерман, переведя на него взгляд.
 - Сэр, - юнец поднялся и деловито сообщил, - сэр, Мэйсон порезался, когда брился. Он в лазарете, сэр.
 - Сядьте! - резко бросил в ответ разочарованный профессор и развернулся к доске. - Тема сегодняшней лекции - Аспириновое бренди. Имеет снотворное, успокаивающее действие, снижает жар, избавляет от кошмаров, но имеет побочный эффект - эротические галлюцинации. Записывайте показания к применению…
 Когда же студенты принялись за традиционную проверочную работу на пятнадцать минут, Шеллерман окинул аудиторию орлиным взором - никто не занимался посторонними делами и даже не болтал. "Какая скука", - Хьюго опустился на стул, подперев рукой подбородок. Ему было все равно, что могут подумать старшекурсники о своем так некстати призадумавшемся наставнике.
 Внезапно тишина подземелий взорвалась донельзя противным звуком, в котором с большим трудом можно было узнать мелодию из фильма "Бухер". Все присутствующие подскочили на месте. Шеллерман исключением не стал, несмотря на тот факт, что отвратная мелодия разрывала его собственный карман. Это был ни много ни мало мобильный телефон довольно древней конструкции, подарок на прощание от благодарных коллег-россиян. Двойник этого писклявого чудовища, не знакомого с изысками полифонии, был преподнесен профессору МакДугл. Полуэкт Полуэктович утверждал, что поставил на телефоны вечные волшебно-молибденовые батарейки, которые позволят не заряжать агрегаты и использовать их даже в метро. Шеллерман поблагодарил, сунул телефон в карман и забыл о нем. Теперь трубка злорадно мстила своему хозяину за склероз, едва не доводя его до кондрашки. Хьюго торопливо выдернул из кармана телефон, чуть не уронив его на пол, чудом нажал нужную кнопку и рявкнул в трубку:
 - Да!
 - …, про…р! - качество связи оставляло желать лучшего. Профессор поднялся и направился к выходу из аудитории. Плотно притворив за собой дверь, поплотнее прижал к уху неуклюжую трубку, пытаясь разобрать, что именно до него пытается донести собеседник или собеседница - голос тоже невозможно было опознать.
 - Что случилось? - Хьюго не стал утруждать себя соблюдением правил этикета и сразу взял быка за рога.
 - …ас…т на…й бардак!
 - И все? К Вашему сведению, это не новость!
 - Н…т, у… пожар…!
 - Пожар?! Говорите четче, дьявол Вас разбери, ничего не слышно!
 - Я г…ю, у н…с т… Паник…а…, а мы не у…ся! Затоп…али!… В об…м, полный здец!
 В целом из всего разговора, где по общепринятой логике должно было быть описание сути рассматриваемого вопроса, из-за сильнейших помех Хьюго удалось разобрать всего несколько слов: "Бардак", "Пожар", "Паника", "Затоптали" и "Полный здец!" в указанной последовательности. По прошлому опыту профессор отлично помнил, что может означать последняя идиома, поэтому не стал тратить время на уточнение деталей.
 - Еду! - бросил в трубку Шеллерман без особой уверенности, что его услышат, и нажал на кнопку сброса, после чего прочувствованно выругался по-русски, не упустив ни одного нюанса, словно предвидя всевозможные проблемы и трудности. И вдруг обнаружил, что несмотря на тревожность ситуации, улыбается до ушей. Целитель согнал с лица неуместную улыбку, заглянул в аудиторию, строго настрого наказав студентам продолжать без него, и поспешно отправился на поиски Марион.
 - У вас случилось ЧТО?! - гневное восклицание Шеллермана разорвало давящую тишину.
 "Академики" нервно запереглядывались, пока Майя, самая смелая из присутствующих, на одном дыхании не выпалила:
 - Намнадовписатьсявнормативпопожарнымучениямивсеуспетьпоосновнойработе!
 Хьюго поморщился; несмотря на факт (в чем он признался себе некоторое время назад), что взбалмошная коллега ему явно импонирует, ее чрезмерная болтливость порой просто выводила из равновесия.
 - Повторите, пожалуйста, членораздельно, - резко потребовал он, надеясь, что ослышался в первый раз - думать, что ему пришлось лететь на скоростном ковре-самолете сомнительного российского производства лишь для того, чтобы организовать что-то настолько банальное, не хотелось.
 - Может, мы лучше покажем? - неуверенно предложила Лина. - Тем более, что через пять минут все равно очередная тренировка будет - вот Вы сами и увидите.
 И тут Шеллерман, почему-то, занервничал. Слишком уж серьезными были лица собравшихся. Сосредоточенные, решительно настроенные на хорошие показатели сотрудники твердым шагов промаршировали на свои рабочие места, обеспечив тем самым видимость активной деятельности; время от времени кто-то поглядывал на часы, другие постукивали яркими коготочками по столешницам, третьи же сидели с таким видом, будто были готовы принять старт, дабы на финише обязательно оказаться первыми. "Им бы такое рвение в работе, - с тоской подумал Мастер-Целитель, устраиваясь за свободным столом в предвкушении очередного шоу, - цены бы им не было". Однако долго скорбеть ему не пришлось.
 Как только большая стрелка висевших на стене видавших виды часов оказалась на одиннадцати, а маленькая - на двенадцати, с места сорвалась нервничающая больше всех Масяня - так прозвали помощника старшего помощника главного бухгалтера - девочки маленькой с косолапыми ножками и реденькими волосиками. Звали ее Лада, но ладили с ней не все по причине крайне вздорного характера. В силу последнего, а может, чтобы оправдать свое прозвище, Масяня каждый раз оказывалась последней выбегавшей на улицу во время тяжелых пожарных учений.
 - Фальстарт, - констатировала факт Люда, довольно ухмыльнувшись; Масяня приходилась ей двоюродной сестрой, что, однако, не означало наличия крепких семейных уз.
 Далее события развивались с неимоверной быстротой.
 Как только раздался уже знакомый и привычный всем вой, сотрудники повскакивали с мест и ринулись вон из кабинета, то и дело наступая друг другу на ноги, толкаясь и переругиваясь. Первыми у дверей оказались трое; протиснуться в проем одновременно им не удалось, в результате чего образовалась небольшая пробка. Ситуацию спас Владя, с разбега навалившись на несчастных застрявших и вылетев вместе с ними в коридор. Хьюго с нескрываемым интересом последовал за "несчастными". То, что предстало его взгляду, не укладывалось ни в какие мыслимые рамки.
 Толпа постепенно становилась все больше, поскольку с каждой аудиторией к бегущим присоединялись явившиеся на лекции студенты; последние настолько привыкли к ежедневным марафонам, что приходили в вуз исключительно в удобной, спортивной обуви, перебежки как таковые заменили им занятия по физкультуре, а кураторы смогли поставить еще одну галочку в отчетах по воспитательной работе. Тяжелее всего приходилось самим менеджерам, особенно тем, кто не успел вовремя переобуться. Бежать на десятисантиметровых шпильках было крайне неудобно - Шеллерман искренне восхитился Брумгильдой Леонардовной, которая с первых же метров выбрала высокую скорость и умудрилась ни разу не оступиться да и в принципе вела себя так, будто всю жизнь бегала стометровку исключительно на каблуках.
 Результаты подводили через полчаса, когда вконец измученные "академики" выстроились перед парадным подъездом. Выяснили, что на этот раз обошлось без серьезных травм, но на пару сломанных каблуков больше; Грызлику пришлось бинтовать хвост; четыре сорванных стенда, один из которых оказался вынесенным толпой на улицу, и одно разбитое окно, куда поначалу решили прыгнуть особо ретивые студиоты (решетка помешала), завершали неутешительный отчет.
 Спустя час Хьюго расхаживал по кабинету, служившему сотрудникам актовым залом, конференц-залом и учебной аудиторией одновременно. Собравшиеся там "академики" уныло переглядывались - уже все знали, что пройдет всего два часа двенадцать минут, и очередная комиссия приедет принимать очередные нормативы. Как обычно, готовность к проверке составляла ровный круглый ноль без десятичных знаков после запятой. Шеллерман обвел гневным взглядом присутствующих и безапелляционно заявил:
 - Хреново!
 - Спасибо за информацию, - сварливо пробурчала в ответ Майя; она уже который день изволила пребывать в отменно дурном настроении, поскольку еще со школы не терпела уроки физкультуры в целом и пробежки в частности. И даже возвращение блудного Мастера-Целителя, к которому она испытывала более чем теплые чувства, ее не до конца утешило.
 - Не за что! - сердечно отозвался в ответ означенный профессор. - Всегда пожалуйста, я только рад расширить Ваш кругозор! А теперь всем слушать сюда! С такими темпами и в таких коридорах мы едва ли добьемся более существенных успехов. А если учесть ширину дверных проемов, то ситуация представляется нестандартной.
 - Более чем, - мрачно уточнила Лина, перелистывая свой блокнот. - Вчера, например, мы забыли в аудитории целую группу! Эти негодяи заперлись и вместо видеолекции по физиологии центральной нервной системы смотрели просто физиологию.
 - Просто? - Шеллерман, не понаслышке знакомый со вкусами некоторых студиотов, скорее утверждал, нежели спрашивал.
 - Немецкое порно, - пояснила Ульяна. - Это все Ядный. А диск мы конфисковали, правда, сами еще не видели, в сейф спрятали.
 - Учитывая, что мы находимся в цейтноте, я вижу только один выход из положения - заклинание "Сивка-Бурка"! - не без злорадства продолжил Хьюго, представив, как уронит особо провинившихся коллег и высшее начальство, а после сошлется на чересчур большое количество вызванного народа, помешавшее ему сосредоточиться.
 - Ой, бли-и-и-ин, - Вадя обреченно стукнулся лбом о косяк двери; косяк накренился, а дверь треснула. - Опять в синяках ходить!…
 - Ничего, переживете! - безапелляционно сообщил профессор. - Зато в нормативы уложитесь. Значит, так. Чтобы через полчаса у меня были списки всех… Вы понимаете, ВСЕХ без исключения групп, которые сегодня в это время должны быть на занятиях, а также полный перечень отделов с пофамильным составом сотрудников.
 - Профессор, - изумленно округлив глаза, оторопело проговорила Лина, - у нас на четвертой паре тридцать шесть групп от пяти до сорока восьми человек…
 - Ну, и? - нетерпеливо поторопил ее Шеллерман.
 - Ну, и нам очень интересно, с какой скоростью Вы эти списки зачитывать будете, чтобы всех успеть вызвать! Как ни крути, на пулемет Вы не похожи, - ехидно уточнила Майя.
 - А я и не собирался зачитывать списки поименно! Достаточно будет названия группы; чем, спрашивается, Вы слушали на курсах повышения квалификации? - не менее ехидно отшил ее профессор. В ответ несносная коллега показала ему язык.
 Так или иначе, задание поняли все и рьяно взялись за исполнение. В результате списки лежали перед Хью спустя уже пятнадцать минут - неслыханная оперативность! Видимо, "академикам" до чертиков надоело заниматься бегом по пересеченной местности, и они сделали все, чтобы избежать дальнейших тренировок.
 - Молодцы, - снизошел до похвалы Шеллерман, аккуратно складывая листочки в стопочку, - можете, когда хотите!
 - Не хотим, - кисло откликнулась Янина, - но каблуки ломать задолбались, а ремонт выходит в половину стоимости самих туфель, поэтому и можем!
 - Знаете, ЧТО мы забыли? - Вольдемар, тем временем перечитывающий Положение о пожарной безопасности, спешно найденное в глобальной сети, наткнулся на любопытнейший абзац. - Комиссия будет смотреть не только на нормативы проверки в цифрах, но и на их фактическое выполнение.
 Хьюго задумался, однако долго предаваться продуктивному мыслительному процессу ему не дали: Майя, со всей силы грохнув папкой-скоросшивателем о столешницу, с отвращением стряхивала с картонки останки большого рыжего таракана.
 - Конечно. У нас же официоз! И несмотря на то, что все в нашем мире можно сделать с помощью магии, инструкции явно писались самыми ленивыми - впадлу пальцы скрестить, как положено, - бормотала она в ответ на замечания Марика. - А еще и бюрократию развели: сказано в инструкции: "Бежать!", значит, бежать! А сие означает…
 - Что пробежки не избежать, - мрачно закончил Хьюго и взялся за голову, лихорадочно прикидывая порядок, в котором придется отправлять сотрудников в путь, чтобы потери оказались наименьшими.
 ХЛОП!…
 Второй удар папкой пришелся в аккурат на стену между календарем и старыми часами - усатое членистоногое свалилось под стул. Марианна с изрядной долей отвращения посмотрела на результаты своей деятельности и на всякий случай припечатала рыжего носком туфли к полу:
 - Задолбали! Скоро на нас сидеть начнут, мерзкие твари!…
 Мастер-Целитель, исподтишка наблюдавший за Майей, незаметно скрестил пальцы - на той же стене появилось второе насекомое, раза в два больше предыдущего. Его коллега, заметив очередное рыжее пятно, демонстративно стащила с ноги туфель и запустила… в Хьюго, приговаривая:
 - Профессор, окажите мне любезность: в следующий раз, когда будете творить подобные иллюзии, хотя бы не делайте их цвета детской неожиданности!
 И тут профессора осенило, однако для выполнения задуманного требовалась помощь настоящего мастера создавать что-то из ничего. На данную роль более всего подходили двое: Марион МакДугл, по семейным обстоятельствам не сумевшая приехать с Хьюго, и Полуэкт Полуэктович, являвшийся на техническую помощь со своим бездонным чемоданом по первому зову сотрудников.
 Переговорив с начальником отдела ТСО и вкратце обрисовав ситуацию, Шеллерман изложил план: создавать иллюзию массовой эвакуации будет голограмма, а топот запишут на аудионоситель и проиграют в указанное время. Полуэктович идею одобрил, кинул клич своим подчиненным, которые в кратчайшие сроки установили наскоро собранные, а потому не проверенные, проекторы из найденного на местной свалке хлама на каждом этаже здания. С шумовым оформление оказалось сложнее, поскольку как "академики" ни старались подобрать соответствующие звуки, получалось что-то отдаленно похожее на рев слона, взлетающего самолета, даже писк мыши, попавшей в мышеловку, но никак не на стукоток каблучков, мягкие удары кроссовок и гулкие звуки тяжелых мужских ботинок. Решили бежать снова, попутно записывая необходимое звуковое сопровождение на диктофон. Диктофона не оказалось, зато нашлось несколько десятков крутых мобильников, на время одолженных у студентов (сами сотрудники видели такие исключительно в мечтах), которые расставили и запрограммировали на запись на основных отрезках дистанции.
 Поскольку до приезда проверяющих оставалось чуть меньше часа, а фонограмму еще необходимо было подогнать под изображение, Хьюго выделил на пробежку пятнадцать минут, пригрозив проклясть всех и вся и уехать в Англию, если хоть кто-то приползет к финишу секундой позже. С перепуга уложились минут в десять; запись прослушали и остались довольны - кроме желанного топота записались также крепкие выражения, которые употребляли менеджеры, когда ломался очередной каблук; возмущения присутствующих на занятиях студентов, уже в который раз оказавшихся не в состоянии завершить тесты; истошные вопли Грызли в момент, когда ему наступали на хвост, и даже звук падающего со стены стенда, впоследствии вынесенного на улицу многочисленной толпой - словом, все, что могло бы быть на самом деле.
 Измученные, сели ждать рокового часа. Лина с Майей, давным-давно привыкшие к перипетиям жизни и работы в Академии, решили, что мелкие проблемы не стоят их драгоценного внимания, а все проблемы с некоторых пор относились к разряду мелких, пили горячий чай с медом. Операторы отдела ТСО, чтобы скоротать время, пытались наладить нормальную работу очередной версии задолбавшей всех программы "СКИС", крестным которой во всеуслышание признали композитора Глюка, а про создателя хором пели любимую песенку, ставшей своеобразным гимном: "Кто тебя выдумал, спьяну был видимо!" Учебный отдел занимался любимым делом - бесконечным и бессмысленным трепом напропалую. Хьюго же прочитывал названия отделов и групп с пофамильными списками, чтобы, не дай Создатель, не ошибиться в самый ответственный момент, и мельком поглядывал на Марианну - бесшабашная девица почему-то привлекала к себе больше внимания, чем ему того хотелось.
 Ждали, как водится, дольше, чем предполагалось, а посему сотрудники успели разойтись по рабочим местам, чтобы за день успеть сделать хоть что-то полезное. Однако стоило только настроиться на рабочий лад, как по чату разошлось многоадресное сообщение: "На старт, внимание, МАРШ!…"
 Скрестив пальцы на удачу, Хьюго, не числившийся в списках штата и среди студенческой братии, спрятался в кустах, обеспечивающих прекрасный обзор внутреннего двора здания Академии, с заветными листами, разложенными в соответствии с планом эвакуации, и "Черепушкой" наготове. Полуэкт Полуэктович, проведя проверяющих по всем кабинетам и показав наличие в теории исправных огнетушителей, ждал последнего сигнала. Сигнал прозвучал спустя секунду после включения фонограммы. К счастью, из-за рева сирены на усиливающиеся топот и маты комиссия внимания не обратила, потому что имела удовольствие наблюдать, как стройные, упорядоченные, не паникующие ряды сотрудников и студентов неслись на первой световой в сторону выхода, умудряясь при этом забрать самые важные документы, стенд с расписанием и даже живой уголок Брумгильды Леонардовны, состоявший из крокодила, китайской розы и выцветшего колючего кактуса. Шеллерман же, тем временем на всю катушку использовал "Сивку-Бурку" - двор постепенно заполнялся народом.
 Результаты проверки превзошли все ожидания.
 Начать с того, что во время импровизированной иллюзорной пробежки наскоро собранные из подручного хлама проекторы работать периодически попросту отказывались, из-за чего то там, то здесь по толпе пробегали рябистые волны, изображение смазывалось, дергалось, на краткие доли секунды даже пропадало, как в старом цветном телевизоре, работающем только на авось. Все бы ничего, но звук, записываемый в течение 10 минут на последней тренировке, смонтировать не успели, поэтому нецензурные выражения и топот слышались еще какое-то время после того, как по всем показателям участники учений уже должны были быть во дворе. Объяснять сей факт поручили Полуэкту Полуэктовичу, который благодаря своей манере изъясняться мог запудрить мозги кому угодно. Обилие философско-технических терминов, употребленных начальником отдела ТСО, впоследствии не сумел бы повторить никто, поэтому представители комиссии просто поверили ему на слово.
 Во дворе же царил хаос. Знаменитая всем "Сивка-Бурка" сработала настолько безупречно, что превзошла даже самые смелые ожидания Шеллермана, который обалдело разглядывал дело магии своей из придорожных кустов. Рядом с ним, раскрыв рот от изумления и хлопая глазами, сидела Майя, рухнувшая прямо на Хьюго несколькими минутами ранее, ибо больше во дворе падать было некуда. Сам дворик был довольно мал; две газели и директорская "Волга" занимали чуть меньше четверти свободной площади, так что места для необходимой тысячи человек явно не хватало. А поскольку Мастер-Целитель свою задачу выполнял добросовестно, на улице оказались ВСЕ студенты, штатные сотрудники и преподаватели Академии, даже те, кого по тем или иным причинам не должно было быть. Внешний вид "эвакуированных" варьировался разительно и охватывал деловой, спортивный, спальный и прочие стили - в зависимости от того, кто где находился в момент применения вышеуказанного заклинания. Например, на Абдубердыбабаеве из одежды было только большое банное махровое полотенце с разъяренными тиграми и пушистые мягкие тапочки с розовыми слониками. Ядный "прилетел" на встречу в сопровождении представителей местных органов правопорядка - попался за управление пассажирским ковром самолетом в нетрезвом состоянии. Группу студентов-лесагромагов, проходящих производственную практику, вытащили со дна морского в полном обмундировании - в аквалангах, масках, ластах и с подводными видеокамерами: они изучали влияние магических волн на больших белых акул в естественной среде обитания; на их объекты исследования, всем на радость, "Сивка-Бурка" не подействовала. Зато подействовала она на приезжавшего только на сессии студента-индийца, вытащив того вместе со своим белым слоном прямо в многострадальный двор многострадальной Академии.
 Слона Майя заметила первой, когда вдруг ясное небо покрыла небольшая тучка. Тучка увеличивалась с каждой проходящей секундой и постепенно принимала устрашающую форму - с хоботом, мощными ногами и огромными ушами. Шеллерман, заметив неподдающееся описанию лицо своей бывшей коллеги, проследил направление ее взгляда и замер с таким же выражением. Ситуацию спас Владя - отлично усвоивший за время работы в Академии заклинание "Несибля-несубля-кудабля!", он не растерялся и применил свои познания на практике, сложными движениями пальцев отправив бедное животное домой, в Индию. Уже то, что слон не впал в состояние испуга после перенесенных испытаний прямо над двором, привело "эвакуированных" в восторг. Студенту-иностранцу повезло меньше, и он грохнулся на толпу, которую худо-бедно пытались выстроить, словно на торжественную линейку, обалдевшие кураторы.
 Профессор с уважением посмотрел на Владислава:
 - Вот можете же, когда хотите.
 - Знаете, профессор, - подала голос Майя, оглядывая до отказа заполненный двор, - да и Вы - не промах! Вытащить на учения ВСЕХ - это впечатляет. Теперь попробуйте доказать комиссии, что наши студенты настолько дисциплинированы и ратуют за честь вуза, что приперлись по сигналу пожарной сигнализации даже из Австралии. Если сумеете, я, пожалуй, приглашу Вас на чашечку кофе, - Марианна посмотрела на Шеллермана, судя по внешнему виду, немного пришибленного получившемся результатом, и сжалилась над несчастным. - С коньяком. Видит Создатель, это Вам понадобится.
 Как потом оказалось, чтобы привести в чувство представителей комиссии, понадобился не только коньяк, но и сеанс глубокого магического гипноза, проделанный самыми трудолюбивыми и действительно знающими свое дело студентами-психомагами. Последние внушили "клиентам", что неописуемый бардак, который те видели - сон, а на самом деле все было совершенно цивильно, согласно буквам положений и инструкций. Метод сработал, и усталые "академики" разошлись по рабочим местам.
 Дело близилось к лету. Уже вовсю пели птицы, цвели деревья, сияло солнце, молодая изумрудная трава сверкала в его теплых лучах, пыль на дорогах изредка прибивалась легким серебристым дождиком, а душа томилась в ожидании очередного отпуска. Погода радовала, если не считать почти тридцативосьмиградусную жару, любезно пришедшую в гости в конце мая. Спастись от нее можно было разве что в продуктовых магазинах, в отделах замороженных и молочных товаров или в офисах, оборудованных кондиционерами. В Академии же просто закупили большие напольные вентиляторы, заявив, что сотрудники могли поблагодарить хотя бы за это. Работающие на полную мощность агрегаты практически не помогали, с шумом перегоняя пыль по душному помещению, а посему, когда температура воздуха зашкалила за сорок, порешили устроить небольшой сквознячок, настежь распахнув в кабинетах окна и двери. Что будет при этом с бумагами, в изобилие лежащими на столах, не подумали, за что и поплатились.
 Первый же порыв ветра скинул все несброшюрованные курсовые со всех горизонтальных поверхностей и разметал их по коридору. Далее последовали лежащие в беспорядке экзаменационные ведомости, служебные письма и маленькие листочки для записей, где обычно "академики" писали, что необходимо сделать в течение дня (некоторым одного листочка хватало на неделю, а другим было мало даже одной пачки в день - например, Майе, которая, в качестве недурного метода релаксации, с упоением вырезала из них кружевные снежинки). Следующий порыв отправил вслед за бумагами мелкие канцелярские принадлежности: скрепки, карандаши, ластики и кнопки, маленькие, но острые - этот факт проверил на себе кто-то из сотрудников, наступив случайно на парочку на полу и огласив свое мнение на сей счет давно привычными нецензурными выражениями. Во избежание дальнейших казусов окна закрыли и, как работящая Золушка в сказке отделяла рис от гречки, сотрудники Академии со вздохом принялись разбирать оказавшиеся на полу документы. Курсовые собирали по листочкам, с горем пополам подбирая подходящие по смыслу странички. Все металлические канцтовары решили притянуть одним махом с помощью большого супермощного магнита, к которому заодно прилипли дверные ручки, оконные шпингалеты, винты и гайки со столов и стульев, а также гвозди из всех половиц, косяков, рам и подоконников, сведя на нет последствия недавнего капитального ремонта. "Урожай" получился внушительным, однако среди прочего кнопки, сделанные из второсортного алюминия, остались валяться по всему полу, доставляя особую радость выражения своих мыслей и чувств вслух проходящим мимо сотрудникам и студентам. Во избежание дальнейших незначительных, но неприятных травм, воспользовавшись веником и совком, кнопки кое-как смели в кучку, распихали по стоящим на столах органайзерам, курсовые засунули в ящики, рассовали ведомости по папкам и собрались, было, вздохнуть с облегчением, но впопыхах как-то забыли, что предметы мебели теперь держались только на соплях и честном слове. Мебель вдруг решила, что в отсутствии крепежа она не в состоянии достойно выполнять свои функции, и развалилась, обставив свою кончину максимально торжественно. Грохот падающих столешниц и рассыпающихся ящиков, шлепанье на пол тяжелых, средних, легких, твердых и мягких папок для бумаг, дребезжание мониторов, внезапно познавших земное притяжение и по закону подлости даже не подумавших зависнуть, разносились за полкилометра окрест. Все произошедшее, почему-то, явилось полной неожиданностью для злополучных "академиков", совершенно не предполагавших о бренности своих рабочих мест, если, конечно, этот хлам можно было назвать подобным гордым именем. Общую картину завершали свисающие по периметру обои в тех местах, где их прибивали к стенам гвоздями ввиду отсутствия хоть какого-нибудь клея.
 С тоской окинув взглядом полуразрушенное помещение, народ принялся сочинять очередную заявку на стройматериалы и офисную мебель - приводить в порядок кабинет за свой счет никому не хотелось. Список требуемого получился внушительный, а посему к директору поначалу решили отправить самого смелого и талантливого, поскольку согласно Указа Петра I от 1 января 1703 года "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый дабы разумением своим не смущать начальства". Добровольцев не нашлось, пришлось тянуть жребий, который пал на временно отсутствующего профессора Шеллермана. Менеджеры вздохнули с облегчением и разошлись по домам до понедельника.
 Понедельник ознаменовался новой планеркой, рассерженной Нонной Вениаминовной и категорическим отказом подписывать заявку за неимением соответствующих средств по причине неоплаты студентами обучения, как, впрочем, и ожидалось. Все претензии на той же планерке предложили предъявлять высокому руководству Академии Высшей Магии, а чтобы не направлять соответствующие письма от отделов, написать одно общее. На исполнение указания дали неделю. Ответственными назначили секретариат.
 С каждым днем содержание сообщения пополнялось, исправлялось и переписывалось всеми, кем ни попадя, пока, наконец, не решили собрать волнующие сотрудников вопросы на листочках и сделать из них единое целое. Для сбора материалов в приемной поставили небольшой почтовый ящик, куда и следовало бросать вышеуказанные записки. Сказано - сделано. К концу недели ящик вывернули, записки рассортировали по тематикам и на их основе составили леденящее душу послание. В конце каждого вопроса оставили немного места для личного мнения рядовых сотрудников, придя к выводу, что мысли сии сделают аргументацию и доводы о необходимости перемен более убедительными.
 В результате получилось следующее:
  Ректору  
  Британской Академии Высшей Магии, 
  Магу Высшей Категории, 
  Колдуну, Магистру Алхимии, 
  Доктору Практической Магии, 
  Кудеснику Б.С. Гробовски 
  Уважаемый Бертольд Сигизмундович! 
  Согласно распоряжению от 16 октября 200_ года направляем отчет по организации и проведению учебного процесса в Российском филиале Британской Академии Высшей Магии за прошедший, на текущий и, надеемся, предстоящий учебный год.  
  1. Средства, отпущенные на ремонт нового здания, израсходованы полностью; тем не менее, приведение в порядок корпуса не завершено по причине недостаточного финансирования… 
  …и вообще, извиняйте, господа хорошие, ввиду того, что вы там все жлобы и скряги, нет у нас нормального обиталища. И, как следствие, вот такая вот хреновая ситуевина получается - лестницы падают, потолки осыпаются, крыша протекает, а где не протекает, там шифер летит.  
  2. По причине удаленности расположения нового корпуса филиала Академии регулярно возникают проблемы с доставкой сотрудников на работу, а студентов к месту учебы, поскольку общественный транспорт в данном районе практически отсутствует за неимением каких-либо дорог. Поэтому просим Вас выделить для указанных нужд 2 (прописью: два) пассажирско-грузовых ковра-самолета грузоподъемностью не менее полутора тонн каждый… 
  …а то ведь останется только раскладушки, блин, принести и кипятильники. А заодно и маленькие электрические плитки - и все, можно жить на работе.  
  3. Установленная согласно Вашему распоряжению во втором триместре прошлого семестра новая версия программы СКИС полевые испытания не прошла, поскольку оценки, получаемые студентами в процессе тестирования, не транспортируются в базу должным образом… 
  …компы эти оценки берут в заложники и отдавать обратно отказываются, требуя спирт и новые запчасти. А на это все денег у филиала нет! Так что как хотите, так и разбирайтесь с этим бардаком. И СКИС свой новый суйте, куда хотите. 
  4. Возникли трудности с мониторингом движения студенческого контингента ввиду отсутствия наличия соответствующей программы… 
  …которая сдохла очень кстати, как раз в тот момент, когда мы отчисляли неплательщиков. И теперь никто не знает, в какой группе сколько студентов, кто они есть и как их звать. А знать это необходимо, поскольку пока их не позовешь - не придут! Программа не чинится, и фиг его знает, чем все это закончится. 
  5. Ввиду приближения очередных государственных экзаменов убедительно просим выслать примерные перечни корректно поставленных вопросов для подготовки хотя бы для преподавателей… 
  …потому как студиоты наши порой даже не знают, где ответы искать, и приходится в каморку подальше от любопытных глаз сажать своего человека с ноутбуком, который ответы сии разыскивает в глобальной информационной сети. А менеджеры тем временем стоят на шухере, чтобы представители Ваши шпаргалки не забирали. Поверьте, уважаемый, выпускать надо всех - еще четырех лет в развеселой компании Ядного и Абдубердыбабаева мы просто не вынесем. 
  6. Связь с головным вузом не может осуществляться посредством спутника по причине несовершенства установленной в филиале аппаратуры; во избежание экранирования вышеозначенной электроники в момент приема либо передачи информации ее приходится монтировать на крыше… 
  …где стратосфера уже близко, а там и до астрала недалеко. 
  7. Всю служебную корреспонденцию убедительно просим дублировать в электронном варианте… 
  …поскольку у всех бумажек существует тенденция куда-то деваться. И не находиться. Или находиться года через два-три… 
  И не судите нас строго: мы стараемся изо всех наших сил, пусть порой и не достаточно. Студенты у нас молодцы. Некоторые. По одному-двое на курс. Остальных перевоспитываем любыми средствами и способами - получается не всегда, но сдаваться мы не собираемся, хотя проблемы исчезнут еще очень не скоро. Понимаем, что надежды наши неоправданно оптимистичны и факт сей осознаем. И это хорошо. Правда, совершенно бесполезно, что логично. Но осознавать, что, несомненно, хорошо, однако, абсолютно бесполезно, - нелогично все это! Да только что тут поделаешь: все мы - Дети Понедельника… 
  С уважением, 
  Коллектив  
  Российского филиала 
  Британской Академии Высшей Магии 




 Эпилог Несколько месяцев спустя


 Теплое раннее осеннее утро вступило в свои права, озарив комнату ярким солнечным светом. Солнечные зайчики облюбовали стены, а птицы за окном, еще не улетевшие на юг, вовсю распевали веселые праздничные гимны. Жизнь шла своим чередом.
 - А я говорю - вставай!
 - Ну, уж нет! У меня сегодня выходной. Не хочу!
 - Вставай, лентяй несчастный! Ты лежишь на моей резинке для волос!
 - Чтобы отдать тебе резинку, вставать совсем не обязательно! Так, где она там?… Вот это?!
 - Ну, да. А что ты так занервничал?
 - Она же здоровенная! И вот на этом я спал всю ночь?!
 - Да уж, ты явно не принцесса на горошине! Дрых, как миленький, и не шелохнулся ни разу!
 - Почему это ни разу? Раза три, не меньше!
 - Ага-ага.
 - Не пихайся, имей совесть! Не хочу я вставать в такую рань - половина девятого, жуть!
 - Да?! А кто меня в мой выходной разбудил в половине седьмого?! Соскучился он! А я, может, тоже скучаю! А ты не встаешь! А ну, быстро вылезай из постели!…
 - Ай! Ты что делаешь, зачем же подушкой? По голове?! Это же мое самое слабое звено!
 - А ты думал, я не знаю?… Отдай!…
 Олесь, изловчившись, дернул Лину за руку, и она, не удержавшись, упала на кровать.
 - Девушка, можно с Вами познакомиться?
 - Ни за что! И вообще, немедленно слезьте с меня!… Пусти, балда, я же на работу опоздаю! И к Майке хотела зайти… А потом в поликлинику…
 - А может, ну ее на фиг, эту работу?
 - А может, и ну ее…


* * *

 - Ну?!.
 - Что "ну"?
 - Ну, и когда ты пойдешь? Обещала позавчера!
 - Чего ты так нервничаешь, все же нормально, сам говорил.
 - Мало ли что я говорил! Отправишься сегодня. Сейчас!
 - Сейчас?! Издеваешься, да?!
 - Сразу после завтрака. И не забудь плащ надеть, там холодно. И зонт возьми, дождь будет.
 - С чего ты взял?
 - Я вчера был в Академии. Видел расписание.
 - Которое из?
 - Погодников. Дальше объяснять?
 - Не надо, поняла. Слушай, а ты уверен, что дождь? Они запросто могут устроить цунами на ближайшем водохранилище.
 - Уверен. Они будут отрабатывать безоблачную погоду. А это значит, дождя не миновать. Яичницу будешь?
 - Да нет, наверное.
 - Да, нет или наверное?
 - Да нет, наверное, нет.
 - А я, между прочим, не спрашиваю, а утверждаю. Яичницу будешь!
 - Изверг.
 - Ничего подобного! Я добрый со страшной силой. Но если ты будешь капризничать, напишу своей тете Софе и попрошу приехать. А она и спрашивать не будет.
 - Подумаешь! Теток я не видела, что ли?
 - Да ты хоть представляешь себе, что такое еврейская тетушка? У меня их четыре, и все обожают, аж противно! Я просто боюсь им писать, что жениться собрался, они мне с семнадцати лет невест подсовывают всех цветов и размеров, тут же на нас обрушатся, переполненные любовью! А уж если узнают про остальное…
 - Азохенвей, и за що нам такое горе?!
 - Таки да. Что ты сказала?!.
 - У меня, между прочим, дедушка еврей. Не переживай, прорвемся.
 - Непременно. А уж когда я обучу тебя ивриту…
 - Хью, я всегда знала, что ты садист!
 - Я тебя тоже люблю. Правда, не знаю, за что.
 - Взаимно, счастье мое зловредное.


* * *

 - Опаздываем, да?
 - Идите на фиг! Не опаздываем, а задерживаемся.
 - Не-а, на фиг я не пойду, это далеко, и скользко там.
 - Откуда знаешь, ходила, что ли?
 - Фольклор надо учить! Говорят же: "Фиг с маслом". А масло скользкое, скажешь, нет?
 - Вот всегда-то ты, Майка, отбрешешься. Хорошо еще, что никто не слышит! Разговор двух идиотов.
 - Идиоток! Попрошу не путать. А все-таки, Лина, почему только к половине одиннадцатого? Ты же к девяти зайти обещала! Я тут нервничаю, понимаешь, беспокоюсь, а она…
 - А что она, что она?! Это не она! То есть не я. Это все он! И потом, я еще на работу заскакивала, новый заказ на перевод забрала и сняла все пары на сегодняшний вечер на курсах: мы в театр собрались.
 - Все с вами ясно, граждане.
 - И вот нечего, нечего так улыбаться!
 - Хи. А что, нельзя?
 - Можно, можно. Куда тебя денешь, лучше и не пытаться. Ну, как там у вас с расписанием? Людка же плюнула на наш зоопарк, когда я уволилась, и ушла в крупную компанию в отдел кадров работать, так кто теперь штатный камикадзе?
 - Все.
 - То есть?
 - А то и есть! Теперь каждый сам себе расписание. У всех глаза по рубль двадцать одной бумажкой! И уже восемь раз у Грызлика табельное оружие тырили - застрелиться.
 - Ну, и как, получилось хоть раз?
 - Не-а. На него сразу очередь, спорить начинают, кому первому стреляться. Соответственно, на беспорядок является зеленый патруль, отвешивает всем… в общем, порядок наводит, конфискует украденное, и на этом все заканчивается.
 - Бедняжки. Впрочем, из рогатки проблематично застрелиться.
 - Вот именно! Раз не везет, значит, по-крупному.
 - А чего это ты вся из себя довольная, сама, что ли, стреляться не пробовала?
 - Нет. И теперь уже не попробую. Я уволилась! Аллилуя, возрадуйтесь!
 - Тихо ты! А то в психушку загребут, там и возрадуемся. Здорово, ничего не скажешь! И тебя так шустро отпустили?
 - А куда б они делись? Мой любимый профессор заявился к начальству и мило с ним побеседовал. Не знаю, что сказал - не сознается, паршивец, - но подозреваю, угрожал сделать масштабную гадость.
 - С него определенно станется. А остальные?
 - Кто где. Многие ушли - и совершенно об этом не жалеют! Работают в нормальных коллективах с нормальными условиями, скучать по Академии некогда.
 - А ты чем теперь занимаешься?
 - Теперь в рекламном агентстве промышляю, дизайнером, в том числе и с иностранцами договоры заключаем. Кстати, нам на время переводчик понадобится, на переговоры, не возьмешь?
 - А как же!… Сама, скорей всего, не смогу, мне сейчас интенсивный курс бизнес-английского отвести надо, но кого-нибудь к вам пришлю обязательно.
 - Слушай, который час?… Не знаю, как Вы, солнце мое незакатное, а я рискую опоздать кой-куда!
 - Это куда же?
 - Гм… хороший вопрос.
 - Я к тому, может, нам по пути? Мне в поликлинику на бульваре Белого Аиста.
 - Ой…
 - Ой?!
 - Вот именно. Пошли!
 - Ты как, выяснять или уже на учет становиться?
 - Чего там выяснять, если папочка - целитель? Уже третью неделю знаем.
 - И как?
 - Фирма веников не вяжет. Парня ждем.
 - А у нас девочка. Ювелирная работа!
 - Вот пройдет двадцать лет…
 - Майка! Даже не мечтай! Я не перенесу, если мои внуки будут носить фамилию Шеллерман!
 - Да? А что я буду ее носить, тебя не смущает?
 - Ты же не моя внучка!
 - Да уж явно нет! Особенно если учесть, что я старше!
 - То-то же. Так что лучше давай подождем. Они разберутся сами, надо им это или не надо. Лишь бы все было хорошо.
 И они, взглянув на часы, парящие над Рождественской площадью, заспешили через Сквер Поющих Фонтанов к бульвару Белого Аиста. Утро, доброе и прохладное, звучало шелестом водяных струй и голосом Розенбаума. Под его "Вальс-бостон" кружили кленовые листья, носилась ребятня, а небо, вопреки всем стараниям погодников, так и осталось ясным и звонким, словно прозрачное синее стекло. А может, не вопреки, а благодаря? Чего на свете не бывает…
 P.S. Академия существует до сих пор. Меняются лица сотрудников, преподавателей и студентов, появляются и уходят в небытие новые инструкции и положения, вереницей дней летит время… Неизменным остается лишь одно: полнейший беспредел и наша традиционная русская расхлябанность. Мы бы и хотели, как лучше, но, почему-то, получается, как всегда. Значит, что-то где-то когда-то мы упустили, и теперь приходится хвататься за любую соломинку, чтобы удержаться на плаву. Винить самих себя - не в наших правилах, а посему остается сетовать на гороскопы, гадания и особенно на дни недели. Ничего. Поживем - увидим. Доживем - узнаем. Выживем - учтем.
 Искренне Ваши,
  Дети Понедельника 
  Выражаем Благодарность: 
 Джоан Роулинг - за великолепную идею "болтливых" волшебных шахмат;
 Современной студенческой братии, преподавателям и сотрудникам высшего учебного заведения - за предоставленные устные и письменные "перлы";
 Нашему бывшему коллеге Олегу - за замечательный термин "студиот";
 Авторам инструкций должностных, по пожарной безопасности, по технике безопасности и т.д. - за их тяжелый труд (а иначе, как бы мы поняли что разводить открытый огонь в компьютерных залах запрещается, а в других кабинетах можно);
 Зарубежным и отечественным писателям, поэтам и композиторам, мультипликаторам, работникам кино и рекламщикам - за выражения, ставшие крылатыми;
 Нашей непредсказуемой русской действительности - за вдохновение;
 Законам Мерфи, по которым мы живем, - за разнообразие нестандартных жизненных ситуаций;
 Михаилу Задорнову - за чудесный способ выведения пятен на брюках, а также за новый взгляд на привычные вещи, сподвигший на написание этой книги.
 Во время работы над произведением ни одно животное не пострадало.
  Декабрь 2005 - декабрь 2007