Аннотация: Роман «Долгие сумерки Земли» Олдисса живописует нам особенности развития Земли в далеком будущем. После остановки вращения планеты чертовски изменился климат, миром завладели растения. А несчастное человечество полностью деградировало... История развития земной цивилизации через 800 миллионов лет. Тема, пронизывающая все творчество человека, который по праву вошел в мировую фантастику как «автор миллионов концов света» и «певец Апокалипсиса». Роман «Долгие сумерки Земли» (другое название «Теплица») в 1962 г. получил премию «Хьюго», которой за редким исключением удостаиваются неамериканские авторы.


---------------------------------------------


 Брайан Олдисс
 Долгие сумерки земли


 Исключительно для Чарльза и Томми Парр от соратника


 Посмотри, как теплится жизнь;
 Как угасшее, было, растение оживает
 вновь.
 Одна форма жизни, умирая, питает
 другую.
 Рождаясь в бесконечном море материи,
 Жизнь восстаёт из него, цветёт, затухает
 И вновь возвращается в море.

    Александр Поп “Очерк о человеке”





 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ



 I

 Неумолимый закон существования заставлял их тянуться выше и выше, распространяясь буйно и беспорядочно подавлять все окружающее, в своём единственном стремлении выжить.
 Тепло, свет, влажность оставались неизменными на протяжении… Но никто не помнил, когда наступило это великое постоянство. Никто не искал ответа на вопросы, которые начинались словами “Как долго?…” или “Почему?…” Никто не задавал подобных вопросов. Разума больше не существовало, осталось сознание, обслуживающее лишь простейшие инстинкты. А ещё были растения, огромное множество видов и форм, росших как в теплице…
 В лучах далёкого света резвились дети. Играя, они побежали вдоль ветви, негромко окликая друг друга. Но каждый из них был начеку, кругом — враги. Пространство ниже площадки, на которой они играли, за время их сна заросло неттльмосом. При приближении детей он зашевелился.
 — Убейте его, — спокойно сказала Той.
 Девочка десяти лет была Вожаком в группе, и десять раз в её жизни цвело фиговое дерево. Остальные дети, даже Грэн, слушались её. Выхватив палки, которые каждый ребёнок носил при себе, подражая взрослым, они набросились на крапиву. Забыв на миг об осторожности, стали рубить растение, сбивая ядовитые шипы.
 Клэт, пятилетняя девочка, самая младшая из детей, оступилась и упала. В руки ей вонзились ядовитые шипы. Она закричала. Крик её подхватили другие дети, но никто из них не бросился ей на помощь.
 Маленькая Клэт визжала, пытаясь выбраться из крапивы. Её пальцы скользнули по грубой коре — она сорвалась и, пролетев какое-то расстояние, упала на большой лист.
 — Зови Лили-йо! — закричала Той Грэну.
 Тот помчался назад и столкнулся с молодой самкой тайгерфлай, явно недовольной тем, что её побеспокоили. Он сбил её ударом кулака, даже не остановившись. Мальчику было девять лет, а мальчики рождались теперь очень редко. Невероятно смелый, ловкий и гордый ребёнок. Изо всех сил он бежал к жилищу Старшей Женщины.
 С ветви свисало восемнадцать огромных орехов. Пустые внутри, они прикреплялись к ветви цементом, изготовленным из растения актиойл. Здесь жили восемнадцать человек, каждый в своём орехе: Старшая Женщина, пять женщин, мужчина и одиннадцать оставшихся в живых детей.
 Услышав крик Грэна, из своего ореха вылезла Лили-йо и подошла к мальчику.
 — Клэт упала! — закричал Грэн и бросился назад, к зарослям крапивы.
 Сильно ударив палкой по суку, Лили-йо кинулась за ребёнком.
 На её сигнал появились шесть взрослых: женщины — Флор, Даф, Хай, Айвин, Джури и мужчина Харис. Они быстро выскочили из своих орехов и приготовили оружие.
 На бегу Лили-йо громко и отрывисто свистнула. И сразу же сверху, из кроны деревьев, вылетел дамблер и завис над ней, раскрыв свой зонтик, покрытый множеством волосков.
 Все собрались вокруг Лили-йо, которая смотрела вниз на Клэт. Девочка по-прежнему лежала на листе.
 — Лежи спокойно, Клэт! Не шевелись! — крикнула Лили-йо. — Я иду к тебе.
 Девочка замерла, повинуясь приказу.
 Лили-йо ухватилась за основание дамблера и тихо засвистела. Она была единственной из всех, кто в совершенстве постиг искусство управления дамблерами, наделёнными слухом — плодами дерева уисл. Похожие на перья перепонки поддерживали зонтик и оканчивались семенами странной формы. Уловив колебания воздуха, они превращаются в уши, “слышащие” даже лёгкое дуновение ветра, который подхватит семена-зонтики и разнесёт их. Потратив многие годы, люди научились использовать эти уши в своих целях. Использовала их сейчас и Лили-йо.
 Дамблер нёс её вниз к беспомощному ребёнку. Клэт лежала на спине и видела, как они приближаются. Она все ещё смотрела вверх и надеялась на спасение, когда лист, на котором она лежала, пробили зелёные щупальца. Под листом трэппер, почувствовав добычу, приготовился к нападению. Это была рогатая, похожая на кокон “штуковина” с большими квадратными челюстями, усеянными множеством длинных зубов. С одного конца кокона торчал толстый, толще человеческого тела в обхвате, стебель, похожий на огромную шею.
 — Прыгай, Клэт! — закричала Лили-йо.
 Но девочка успела только встать на колени. Щупальца мгновенно обвились вокруг её талии. Стебель выгнулся и понёс Клэт вниз к невидимой за зеленью земле, к развергнутой у самых корней зубастой пасти.
 Управляя дамблером при помощи свиста, Лили-йо вернулась обратно. Клэт уже ничего не могло спасти. Все было кончено.
 Взрослые и дети быстро разошлись. Ибо, оставаясь долгое время на ветви, они могли привлечь своих бесчисленных лесных врагов. Кроме того, смерть Клэт одна из многих, в их полной опасностей жизни.
 Когда-то группу Лили-йо составляли семь женщин и двое мужчин. Две женщины и мужчина погибли в зелени. Восемь женщин родили двадцать два ребёнка, из них лишь пятерых мальчиков. Теперь, с утратой Клэт, у Лили-йо осталось меньше половины детей. Она знала, что это ужасно высокий уровень смертности, и во всем винила только себя. Зелень полна опасностей, но о них знали, и от них защищались. Но главное, в чём винила она себя, то, что среди живых детей остались только трое мальчиков: Грэн, Поас и Вегги. Где-то в глубине души смутное чувство подсказывало Лили-йо, что из всех троих именно Грэн создан для неприятностей.
 В лучах зелёного света Лили-йо по ветви возвращалась домой. Дамблер, оставшись без ушей, улетел куда-то в сторону. Подойдя к домам-орехам, Лили-йо остановилась и, используя ветви и стебли в качестве лестницы, спустилась в один из них. Орех Клэт… Старшая Женщина едва смогла протиснуться внутрь — такой узкой была дверь, Люди старались делать их как можно более узкими и расширяли проем только тогда, когда проникновение в дом было крайне затруднено. Это позволяло избавиться от непрошенных гостей.
 В жилище Клэт все было крохотным. Постель, сделанная из мягких внутренних волокон ореха. Пятилетняя девочка спала здесь, когда у неё появлялось желание: на лес никогда не опускалась ночь, а только неизменный, вёз время одинаковый зелёный свет… Сейчас на кровати Клэт лежала маленькая деревянная фигурка. Лили-йо взяла её и засунула за пояс. Затем вылезла из ореха, достала нож и несколько раз с силой ударила по тому месту, где орех крепился к дереву. Домик Клэт качнулся, оторвался от дерева и полетел вниз. И сразу же раздался громкий треск и шелест листьев: там, внизу, кто-то уже дрался за право стать хозяином того, что упало сверху.
 Лили-йо забралась на ветвь и тяжело вздохнула. Дышать становилось все труднее. Она построила слишком много жилищ, родила слишком много детей и слишком часто ей приходилось сражаться за свою жизнь. Она посмотрела на свои обнажённые зелёные груди. Они уже утратили упругость, присущую им в бытность её первого мужчины — Хариса, Сейчас они обвисли и совсем утратили форму. Инстинктивно она чувствовала: молодость прошла и настало время Ухода.
 Люди стояли у Впадины и видели Лили-йо. Она побежала к ним быстро и уверенно, как всегда, хотя сердце сжималось в смертельной тоске. Похожая на перевёрнутую подмышку впадина образовалась в месте, где ветвь соединяется со стволом, и хранила запас воды.
 Взрослые и дети смотрели на вереницу термитов, поднимавшихся по стволу дерева. Время от времени кто-нибудь из термитов кивал людям в знак приветствия. А в ответ люди макали руками. Если у них и имелись союзники, то это были термиты. Только пять больших семей сумело выжить в этой буйно разросшейся зелени: тайгерфлай, древесные пчелы, плантанты и термиты. Каждая семья имела свой общественный строй, была могущественна и непобедима. Пятую семью представляли люди. Слабые и неорганизованные. Последний животный вид в мире, завоёванном растениями.
 Лили-йо подошла к группе. Она тоже запрокинула голову и смотрела на термитов до тех пор, пока они не исчезли в листве. Термиты могли жить на любом уровне Великого леса, на Верхнем уровне или на Земле. Они были первыми и последними из насекомых; термиты и тайгерфлай будут существовать до тех пор, пока на Земле будет оставаться хоть что-то живое.
 Опустив голову, Лили-йо достала фигурку, которую она взяла в домике Клэт, подняла её над головой, чтобы всем было видно, и сказала:
 — Клэт погибла в зелени. По закону, её душа должна покоиться на Верхнем Ярусе. Флор и я отнесём её сейчас же, пока мы можем идти вместе с термитами. Даф, Хай, Айвин и Джури, — вы останетесь здесь и будете охранять Хариса и детей до нашего возвращения.
 Женщины закивали головами. Потом поочерёдно подошли и прикоснулись к деревянной фигурке Клэт.
 Это была маленькая, грубо вырезанная из дерева фигурка женщины. Когда рождался ребёнок, отец вырезал тотем — куклу, олицетворяющую человеческую душу. Порой, когда человек погибал в зелени, не оставалось даже костей, чтобы захоронить их. Поэтому на Верхнем Ярусе хоронили душу.
 Пока остальные совершали ритуал прикосновения, Грэн, никем не замеченный, ускользнул. Почти одного возраста с Той, он был такой же подвижный и сильный. Он не только быстро бегал и лазал по деревьям, но и умел плавать. И ещё обладал силой воли. Не обращая внимания на окрик своего друга Вегги, он подобрался к Впадине и прыгнул в воду.
 Под водой, открыв глаза, он рассматривал мрачный и холодный подводный мир. Несколько зелёных стеблей зашевелилось при приближении мальчика и попыталось обвиться вокруг его ног. Грэн увернулся и, сделав сильный гребок, нырнул ещё глубже. И тут он увидел кроксок — до того, как растение заметило его.
 Растение-полупаразит, кроксок встречался только в воде. Живя во Впадинах, при помощи присосок, усеянных острыми зубами, оно пробивает кору дерева и питается его соками. Но верхняя часть, грубая и похожая на язык, также могла кормиться самостоятельно. “Язык” развернулся и плотно обвился вокруг левой руки Грэна.
 Грэн ожидал этого. Одним ударом ножа он разрубил кроксок на две части. И, наблюдая, как беспомощно забилась нижняя часть, отплыл в сторону.
 У самой поверхности он обнаружил рядом с собой Даф. Опытная охотница с ножом в руках готовилась защитить его. Из уголков плотно сомкнутых губ выступали пузырьки воздуха, а взгляд не сулил ничего хорошего.
 Грэн улыбнулся ей, выплыл на поверхность и выбрался на берег. Пока он как ни в чём ни бывало отряхивался, на берегу появилась Даф.
 — Никто не бегает, не плавает, не лазает по деревьям в одиночку, — сказала она, цитируя один из законов. — Грэн, неужели тебе не страшно? Или у тебя в голове репейник вместо мозгов?
 Другие женщины тоже выражали явное недовольство его поведением. Но Грэна никто и пальцем не тронул. Он был мальчиком. Он — табу. Только он мог вырезать тотем, только он мог приносить детей, точнее, сможет, когда станет взрослым. А это наступит уже скоро.
 — Я Грэн! Грэн — мужчина, — гордо выпалил он, выпячивая грудь.
 Грэн искал глаза Хариса. Он хотел увидеть в них одобрение, но Харис отвернулся. Теперь, когда Грэн вырос, Харис не подбадривал его, как это частенько случалось раньше.
 Немного обескураженный, с половиной кроксока, все ещё болтающейся у него на руке, Грэн запрыгал вокруг женщин, всем своим видом показывая, как мало они для него значат.
 — Ты ещё ребёнок, — прошипела Той, которая была старше его на год.
 Грэн промолчал. Придёт время, и он им ещё покажет, что он не такой, как все.
 Нахмурившись, Лили-йо сказала:
 — Должно пройти много времени, прежде чем ребёнок станет взрослым. Когда мы с Флор спустимся с Верхнего Яруса, мы разделимся. Пришло время. А сейчас — будьте предельно осторожны. Мы уходим.
 Лили-йо махнула рукой и отвернулась.
 Оставшиеся молча смотрели вслед удалявшимся женщинам. Все знали: рано или поздно им придётся разделиться, но думать об этом не хотелось. Счастливое время, когда они чувствовали себя в безопасности (по крайней мере им так казалось), закончилось. Возможно — навсегда. Для детей начнётся период тяжёлых испытаний, придётся заботиться о себе самостоятельно. Взрослых ждут старость, опасности и, наконец, смерть — Уход в неизвестность.

 II

 Лили-йо и Флор легко взбирались вверх, словно на прогулке, по дороге, выложенной камнями. Иногда по пути им попадались растения-враги: тинпин или плаграг. Но их не стоило бояться, такую мелкоту не трудно загнать обратно в зелень. Их враги были врагами и термитов, движущаяся колонна которых с лёгкостью разделывалась с мелюзгой. Лили-йо и Флор подобрались поближе к термитам, радуясь таким попутчикам.
 Путь предстоял долгий. На одной из ветвей они устроили привал. Раздобыв пару семян репейника, они разрезали их на части и утолили голод белой маслянистой сердцевиной. На своём пути один или два раза они встречали группы людей. Последние иногда робко махали им руками.
 Они шли по ветви, которая одновременно была и стволом. Дерево — огромное и старое, живущее дольше всех в этом маленьком мире, имело множество стволов. Очень-очень давно — два миллиарда лет назад — росло множество разновидностей деревьев, зависящих от почвы, питающей их корни, климата и иных условий.
 С повышением температуры деревья начали стремительно разрастаться и вступили в единоборство с другими видами растений.
 На этом континенте буйно разрослось дерево баниан, которое благодаря сложной системе веток-корней постепенно установило своё доминирующее положение над другими растениями. В процессе эволюции банианы приспособились к новым условиям окружающей среды. Они умножали свои ветви, тянулись ввысь, становились шире, защищая основной ствол от врагов, число которых увеличивалось. Баниан обсаживал себя своими же ветвями-корнями до тех пор, пока единственную и полную защиту от врагов могло обеспечить лишь срастание с соседним банианом, образуя густые заросли. Ни одно дерево не могло пробиться к далёкому небу. Баниан стал властелином леса. А после этого пришло бессмертие.
 На континенте, где жили люди, теперь рос только баниан. Вначале он стал владыкой леса, а потом и весь лес превратился в один большой баниан, которым заросли пустыни, горы и болота. Весь континент опутали переплетённые ветви. И только по берегам больших рек да на взморье — там, где на них могли напасть смертоносные морские растения, банианы не росли.
 Не росли они и в той части континента, где жизнь прекратилась и царила ночь.
 Подъем замедлился. Женщинам требовалась дополнительная собранность и осторожность: а вдруг навстречу вылетит тайгерфлай?! Вокруг все переливалось разными красками: цвели лианы и грибки. Одиноко летали дамблеры. Воздух стал чище и свежее, а от многоцветий у людей начинало рябить в глазах: голубой и бордовый, жёлтый и розово-лиловый. Однако они знали: рядом — опасность, вокруг лишь красивые ловушки, которыми изобилует природа.
 Дрипперлип выпустил несколько розовых капелек клея, и они покатились вниз по стволу. За ними устремились несколько тинпинов, которых тут же атаковали и уничтожили. Лили-йо и Флор только перебрались на противоположную сторону ствола, не задерживая подъем.
 Их окружали растения самых фантастических форм: одни из них походили на птиц, другие — на бабочек.
 — Смотри, — прошептала Флор, показывая рукой вперёд.
 Поперёк древесной коры шла почти невидимая на глаз трещина. И вдруг часть коры зашевелилась. Вытянув руку с палкой, Флор подалась вперёд и с силой воткнула своё оружие в трещину. Кусок коры отвалился, открыв зловещую пасть. В засаде, превосходно замаскировавшись, сидел остёр. Не теряя ни секунды, Флор вонзила палку прямо в пасть, а когда та захлопнулась, потянула изо всех сил, в то время, как Лили-йо страховала её. Остёр явно не ожидал подобного поворота событий. Мощным рывком Флор выдернула его из засады, и он, зависнув на какое-то мгновенье в воздухе, полетел вниз, где и стал лёгкой добычей райплана.
 А Лили-йо и Флор продолжали свой путь.
 Верхний Ярус — загадочный мир, королевство растений в его самом экзотическом и имперском блеске.
 И если лесом правили банианы, которые этим же лесом и являлись, то в Верхнем Ярусе властвовали траверсеры. Именно они придавали Верхнему Ярусу его особую неповторимость: повсюду свисали гигантские паутины, а на верхушках деревьев раскачивались большие гнезда.
 Когда траверсеры покидали свои гнезда, их тут же занимали какие-нибудь живые существа, в них росли другие растения, украшая своими цветами Верхний Ярус. За много лет сухие ветки и другой мусор скопились в гнёздах и превратились в прочные площадки. На них рос бёрнун, растение, необходимое Лили-йо для похорон тотема Клэт.
 Карабкаясь изо всех сил, две женщины наконец забрались на одну из площадок. Укрывшись под огромным листом от возможной опасности с воздуха, они решили намного передохнуть. Даже в тени жара была почти невыносимой. Прямо над ними, закрыв собой полнеба, пылало гигантское солнце. Оно посылало изнуряющий зной, находясь постоянно в одной точке бескрайнего неба, и обречено было оставаться там до того дня, — а день этот уже не казался таким уж невозможно далёким, — пока не сгорит.
 Здесь, на Верхнем Ярусе, защищаясь с помощью солнца от своих врагов, бёрлун правил неподвижными растениями. Его чувствительные корни уже “сообщили” ему о появлении чужаков.
 На листе, под которым укрылись женщины, появился светящийся круг. И круг этот двигался. Он скользил по поверхности, затем остановился и уменьшился до размеров точки. Лист начал тлеть и вдруг вспыхнул. Концентрируя солнечную энергию одним из своих цветков, растение боролось с пришельцами ужасным оружием — огнём.
 — Бежим! — закричала Лили-йо, и они бросились в сторону, к дереву уисл. Укрывшись за стволом и осторожно выглядывая, они наблюдали за бёрнуном.
 Глазам женщин предстало незабываемое зрелище. Растение цвело. Каждый из шести цветов достигал размеров человека. Сомкнутые лепестки оплодотворённых цветов напоминали многогранные коробочки. Попадались и такие, в которых уже ясно виднелись созревающие семена. И, наконец, там, где семена созрели, коробочка — теперь уже пустая и чрезвычайно прочная — становилась прозрачной, как стекло, и превращалась в страшное оружие. Им и пользовалось сейчас растение.
 Перед огнём отступали все растения и живые существа, за исключением одного — человека. Только человек мог победить бёрнун или использовать его в своих целях.
 Двигаясь с большой осторожностью, Лили-йо отрезала большой лист, росший недалеко от площадки, на которой находились женщины. Прижимая лист к себе, она побежала прямо на бёрнун и достигла его прежде, чем растение успело сфокусировать на ней своими коробочками-линзами солнечные лучи.
 — Давай! — закричала она Флор.
 Ожидавшая команды Флор бросилась вперёд без промедления.
 Лили-йо подняла лист над бёрнуном, и зловещие коробочки оказались в тени. Словно осознавая, что система обороны разрушена, растение сразу же обмякло, его цветы и коробочки опустились и беспомощно повисли на стеблях.
 Одобрительно хмыкнув, Флор ударом ножа отрубила одну из больших прозрачных коробочек. Держа её вдвоём женщины побежали обратно к дереву уисл, туда, где они прятались с самого начала. Как только лист, закрывавший бёрнун, упал, растение вернулось к жизни; под палящими лучами солнца с лёгким перезвоном поднялись коробочки-линзы.
 Женщины добежали до своего укрытия как раз вовремя; с неба на них бросился вегбёрд, но, промазав, напоролся на шип.
 В следующее мгновенье десятки мелких хищников, питающихся падалью, дрались за свою добычу. Воспользовавшись возникшей суматохой, Лили-йо и Флор занялись делом. При помощи ножей, прилагая неимоверные усилия, им удалось немного приоткрыть коробочку и просунуть тотем Клэт вовнутрь. Затем грани захлопнулись, и маленькая деревянная фигурка навсегда осталась в своём прозрачном саркофаге.
 — Уходи. И пусть путь твой ведёт на небеса, — произнесла Лили-йо ритуальную фразу.
 Наступил момент завершения перехода. С помощью Флор она поднесла саркофаг к одной из паутин, свитых траверсерами. В верхней части коробочки, ранее там находились семена, выделяется очень липкий и прочный клей. Женщины закрепили коробочку в паутину, и она повисла, переливаясь на солнце.
 Наступит время, и траверсер поползёт по своей паутине. Последнее пристанище души Клэт приклеится к одной из ног траверсера и вознесётся в небеса.
 Едва они закончили работу, как их накрыла тень. На них опускалось огромное, длиной в целую милю тело. Растение, похожее на паука, траверсер спускался на Верхний Ярус.
 Женщины поспешили покинуть площадку. Ритуал соблюдён, и следовало возвращаться домой. Прежде чем скрыться в зелёном мире Среднего Яруса, Лили-йо оглянулась. Траверсер двигался медленно. Множество прозрачных волосков покрывали его тело, ноги и челюсти. Перед Лили-йо разворачивалась картина пришествия могущественного бога. Он спускался по паутине, уходившей высоко-высоко в небо.
 Из леса в небо тянулось множество паутин. Некоторые из них сверкали на солнце. Один центр притягивал их к себе. Искрящиеся нити вели туда, где видимое даже в слепящих лучах вечного солнца, плавало серебристое небесное тело — холодное и далёкое.
 Там находилась Луна, неподвижная уже в течение многих лет. Сила её притяжения настолько возросла, что вращение Земли вокруг своей оси постепенно прекратилось. Дни и ночи становились длиннее, а затем и вовсе перестали сменять друг друга: на одной стороне планеты воцарился вечный день, на другой — нескончаемая ночь. Торможение Земли оказало влияние на Луну. Удаляясь все дальше и дальше от Земли, планета перестала быть спутником и заняла место в вершине огромного равностороннего треугольника, а в остальных углах замерли Земля и Солнце. И теперь Земля и Луна — обломки Вселенной — застыли лицом к лицу. И обречены оставаться в таком положении до тех пор, пока не пересыпется песок в часах Времени или не перестанет светить Солнце.

 III

 Обратный путь проходил спокойно. Лили-йо и Флор неспеша возвращались к себе в Средний Ярус. Лили-йо не торопилась: ведь по прибытии придётся разделить группу, а этого не хотелось. Она старалась скрыть свои невесёлые мысли.
 — Скоро для нас наступит время Уйти, как Ушла Клэт, — сказала она Флор.
 — Так будет, — ответила женщина, и Лили-йо знала: других слов она не услышит. Ей и самой не хотелось говорить на эту тему: души человеческие огрубели за последнее время, ибо их окружала очень суровая жизнь.
 Группа встретила женщин молчанием. Лили-йо устало махнула рукой в знак приветствия и ушла в свой домик-орех. Через некоторое время Джури и Айвин принесли ей поесть, оставив все у порога, ибо входить в дом Старшей Женщины запрещено. Поев и выспавшись, она вылезла из ореха и собрала взрослых и детей.
 — Быстрее, — крикнула она Харису, который и не думал торопиться.
 Почему он вёл себя так? Ведь он знал о благосклонном отношении Лили-йо к нему. Почему добытое е трудом было таким дорогим? Почему то, что дорого, приходится добывать с трудом? Думая так, Лили-йо на какое-то мгновенье забыла об осторожности. И, словно почувствовав это, из-за дерева вывалился длинный зелёный язык. Он развернулся и, зависнув на секунду в воздухе, обмотался вокруг талии Лили-йо, прижав её руки к бокам. Она закричала и яростно забила ногами, досадуя на свою неосторожность.
 Харис выхватил нож и с силой метнул его. Просвистев в воздухе, оружие пробило язык, пригвоздив его к дереву. Не медля ни секунды, Харис бросился к Лили-йо. За ним устремились Даф и Джури, а Флор тем временем отвела детей в безопасное место. В агонии язык ослабил свой захват.
 Что-то сильно колотило по противоположной стороне ствола. Казалось, под ударами дрожит весь лес. Лили-йо засвистела, и сразу же у неё над головой появились два дамблера. Уцепившись за них, она вырвалась из зелёных колец и опустилась на ветку. Рядом корчился от боли раненый язык. Четыре человека приготовили оружие, собираясь покончить с хозяином извивающегося перед ними языка, чьи удары раскачивали дерево. Осторожно пробираясь вдоль ствола, они увидели огромный перекошенный рот.
 Немигающим взглядом своего единственного глаза с перепончатым зрачком на них смотрел уилтмилт. Со страшной силой, пенясь и изгибаясь, он обрушивался на ствол дерева. Люди и раньше встречали уилтмилта, но при виде этого они задрожали. Забравшись на такую высоту, уилтмилт оставался в несколько раз толще ствола. При необходимости он мог вытянуться до Верхнего Яруса, но удлиняющееся тело становилось тоньше. Как отвратительный попрыгунчик, растение прыгало в поисках пищи, безрукое и безмозглое, передвигаясь по лесу на широких и мощных ногах.
 — Пригвоздите его! — закричала Лили-йо. — Не дайте чудовищу оторваться и уйти!
 Во многих местах, так, на всякий случай, люди оборудовали тайники, где прятали острые колья. Этим оружием они и стали пронзать язык, со свистом рассекающий воздух у них над головами, стараясь пригвоздить его к дереву. В конце концов довольно длинный кусок языка оказался намертво прихваченным к дереву.
 — А теперь мы должны уходить, — сказала Лили-йо.
 Человек не мог убить уилтмилта. Жизненно важные органы растения находились далеко внизу и оставались недосягаемы. Однако громкий шум уже привлёк внимание растительных хищников: тинпинов, райпланов, трапперов, гаргойлов и других неразумных обитателей Среднего Яруса. Они разорвут неподвижного уилтмилта на части, если поблизости окажется человек… Поэтому группа быстро исчезла за плотным зелёным занавесом из листьев.
 Внутри у Лили-йо все кипело от злости. Ведь именно она во всем виновата. Будь она внимательнее и осторожнее, её бы не схватил неповоротливый уилтмилт. Лили-йо не давала покоя мысль о том, что она плохой лидер. Теперь им предстояло второй раз подниматься на Верхний Ярус. А ведь можно было все сделать сразу. Возьми она всю группу с собой, когда они с Флор шли хоронить тотем Клэт, и не нужно было бы сейчас вновь преодолевать этот полный опасностей путь. Ну почему она тогда не подумала об этом?
 Она хлопнула в ладоши, призывая к вниманию. На неё преданно смотрели шестнадцать пар глаз. От осознания того, насколько сильно эти люди верят в неё, она ещё больше разозлилась на себя.
 — Мы, взрослые, стареем, — сказала она, — Мы становимся глупыми. Я стала глупой настолько, что меня поймал медлительный уилтмилт. Я не могу вести вас. Для взрослых пришло время Уйти и вернуться к богам, сотворившим нас. Дети создадут новую группу, которую поведёт Той. К тому времени, когда ты действительно станешь Старшей Женщиной, Грэн, а затем и Вегги, будут уже взрослыми и смогут принести вам детей. Береги мальчиков. Не дай им погибнуть в зелени, иначе вымрет твоя группа. Умри сама, но не дай вымереть группе.
 Лили-йо никогда так длинно не говорила. Некоторые не поняли её речь. Зачем рассуждать о чьей-то смерти в зелени? В зелени погибали, но ничто не может изменить заведённый порядок. Жизнь есть жизнь, и разговорами её не изменить.
 Девочка Май весело сказала:
 — Когда мы останемся сами, мы сможем делать всё, что захотим.
 Флор шлёпнула её по уху.
 — Сначала ты проделаешь трудный путь к Верхнему Ярусу.
 Лили-йо распределила места в колонне: кому — вести, кому — замыкать. Люди молчали, и только Грэн негромко сказал:
 — Теперь Лили-йо накажет всех нас за свою ошибку.
 Вокруг них шумел лес: зелёные твари спешили урвать свой кусок уилтмилта.
 — Подъем будет трудным. Поторопитесь, — Лили-йо окинула группу взглядом, посмотрев на Грэна с особой злостью.
 — Зачем лезть, — не удержался он, хоть и почувствовал её неприязнь. — При помощи дамблеров мы легко долетим до Верхнего Яруса.
 Он ещё не понимал, что летящий в воздухе человек более уязвим, чем человек, защищённый стволом дерева: в случае нападения всегда можно укрыться за выступом коры.
 — Пока я веду, ты — идёшь, — сказала Лили-йо. — Ты слишком много разговариваешь.
 Но она не могла ударить Грэна. Ведь он был мальчик. Табу. Они забрали свои тотемы. Торжественного прощания со старым домом не последовало. Заложив тотемы за пояс, они взяли в руки своё оружие — самые острые и прочные шипы, какие удалось найти, и побежали за Лили-йо. Прочь от раздираемого на части уилтмилта, прочь от своего прошлого.
 Им предстоял очень долгий путь на Верхний Ярус: дети замедляли продвижение. Хотя люди научились преодолевать различные препятствия, с усталостью, заполнившей руки и ноги, они бороться не могли. На полпути к Верхнему Ярусу они устроили привал, укрывшись в тени фаззипазла, красивого, но бесформенного грибка. Он слегка напоминал неттльмос, только несколько крупнее., зато не причинял вреда людям. Тем не менее при их приближении он зашевелил ядовитыми пестиками с явным отвращением. Фаззипазл питался только растениями. Группа забралась вовнутрь, и все заснули. Их покой охраняли зелёные и жёлтые стебельки.
 Первым, почувствовав опасность, проснулся Харис. Он приподнялся и толкнул Джури. Ему не хотелось вставать; кроме того, в его обязанности входило держаться подальше от опасности. Джури села. И вдруг, издав пронзительный крик, она бросилась к детям.
 Внутри грибка находились четыре крылатых существа. Они схватили мальчика Вегги и девочку Байн, заткнули им рты и связали их так быстро, что дети даже толком не успели проснуться.
 На вопль Джури крылатые обернулись. Это были флайманы.
 Чем-то они напоминали людей: одна голова, длинные и крепкие руки, короткие ноги и сильные пальцы на руках и ногах. Лишь вместо гладкой зелёной кожи, как у человека, их тела покрывало какое-то грубое вещество, отливающее черным и лиловым оттенками. Большие крылья, похожие на крылья вегбёрда, начинались на запястьях и заканчивались на лодыжках. На их умных резко очерченных лицах сверкали глаза.
 Увидев приближающихся людей, флайманы схватили двух связанных детей и сквозь стебельки фаззипазла беспрепятственно бросились к краю ветви, чтобы спрыгнуть с неё.
 Флайманы были достойными противниками. Люди видели их редко, но тем не менее очень боялись. Они всегда нападали внезапно. И хотя флайманы убивали только, когда вынуждали обстоятельства, защищая свою жизнь, они похищали детей, а это считалось ещё более тяжким преступлением. Поймать их практически невозможно. Летали флайманы не очень хорошо, зато на своих планёрах стремительно уходили от преследования.
 Джури неслась вперёд изо всех сил. Рядом бежала Айвин. Она схватила одного флаймана за лодыжку, как раз в том месте, где крыло соединяется с ногой, и крепко вцепилась в неё. Флайман качнулся, потерял равновесие, и, стараясь освободить ногу, развернулся, выпустив Вегги. Его напарник, теперь уже в одиночку державший мальчика, остановился и выхватил нож, приготовившись защищать свою жизнь.
 Айвин яростно бросилась на него. Мать Вегги, она не даст унести его. Нож флаймана пронзил её насквозь, и она упала с ветви, даже не вскрикнув. В следующую секунду внизу все ожило: трэпперы уже дрались за свою добычу.
 Отброшенный назад в столкновении с Айвин, флайман отпустил Вегги. Оставив своего спутника в одиночку сражаться с Джури, он расправил крылья и, тяжело оттолкнувшись, полетел вслед за первой парой, которая уже скрылась в зелёных зарослях, унося с собой Байн.
 Вся группа уже выбралась из своего временного пристанища. Лили-йо молча развязала Вегги. Ребёнок не плакал, ведь он был мальчиком. А тем временем Харис поспешил на помощь Джури, молчаливо сражавшейся е флайманом. Выхватив нож, он опустился на колени.
 — Не убивайте меня! Позвольте мне уйти! — закричал флайман.
 Он издавал хриплые звуки, и люди с трудом различали слова. Один его вид вызвал у Хариса прилив жестокости. Оскалив зубы, он со всей силой четыре раза ударил флаймана ножом в живот.
 Тяжело дыша, Джури поднялась. Схватка измотала её, и она оперлась о плечо Флор.
 — Я старею, — порывисто прошептала она. — Раньше для меня не составляло труда убить флаймана.
 Джури с благодарностью посмотрела на Хариса. А ведь он способен не только приносить детей. Ногой она столкнула труп флаймана с ветви. Безжизненное тело, переворачиваясь в воздухе, полетело вниз.

 IV

 Они лежали, укрывшись большими листьями дерева уисл. Их путь подошёл к концу. Дети, впервые увидевшие Верхний Ярус, онемели от восторга.
 Ещё раз Лили-йо и Флор подобрались к бёрнуну, но на сей раз им помогала и Даф. Когда прикрытые листьями стебли растения беспомощно повисли, она обрубила шесть больших прозрачных коробочек, их будущих саркофагов. Хай помогла ей перенести их в безопасное место, в то время как Лили-йо и Флор продолжали прикрывать бёрнун. Затем все укрылись под деревом уисл.
 Мимо пролетала стайка папервингов, пёстрая окраска которых поражала взор, привыкший видеть только зелёное.
 Один из папервингов плавно опустился на пучок сочных зелёных веток недалеко от людей. Пучок оказался дрипперлипом. Почти мгновенно папервинг утратил голубые, жёлтые, бронзовые цвета, оставшись серым, А потом он рассыпался, словно зола; из него высосали все соки.
 Осторожно поднявшись, Лили-йо повела группу к ближайшей паутине траверсера. Каждый взрослый нёс свою коробочку,
 Траверсеры — самые крупные из всех существ, обитающих в этом новом мире, никогда не спускались в лес. Они вили паутины в кроне деревьев Верхнего Яруса.
 Выбрав подходящую паутину и не видя поблизости траверсера, Лили-йо знаком приказала опустить коробочки. Затем она обратилась к детям:
 — А теперь помогите нам забраться в бёрнуны. Затем отнесёте нас к паутине и прикрепите к ней. Вот и все. Прощайте. Настал час Ухода, и мы оставляем группу в ваших руках. Вы остаётесь жить!
 Той, стройная девочка, с грудью, похожей на груши, нерешительно попросила:
 — Не уходи, Лили-йо, Ты нужна нам. Ты не знаешь, как нужна нам.
 — Так нужно, — твёрдо вымолвила Лили-йо.
 Приоткрыв одну из граней коробочки, она протиснулась в свой гроб. Остальные взрослые при помощи детей сделали то же самое. По привычке Лили-йо оглянулась, убеждаясь, что с Харисом все в порядке.
 Наконец взрослые оказались в своих прозрачных камерах. И удивительная прохлада и мир снизошли на них.
 Все вместе дети начали переносить гробы, время от времени посматривая на небо. Им было страшно. Они чувствовали себя беспомощными, И только мальчик Грэн, казалось, получал удовольствие, ощущая собственную независимость. И в большей степени не Той, а он руководил остальными, когда те крепили коробочки-гробницы к паутине.
 Лили-йо вдохнула полной грудью. Незнакомый дурманящий запах внутри коробочки притупил её ощущения, придавая происходящему нереальный оттенок. Она разглядывала мир за стенками своего прозрачного саркофага, который висел на паутине. Рядом беспомощно раскачиваются в таких же коробочках-гробах Флор, Харис, Даф, Хай и Джури. Она заметила детей, бегущих к укрытию. Не оглядываясь, они нырнули в густую листву и исчезли.
 Высоко над Верхним Ярусом завис траверсер, не опасаясь нападения врагов. Траверсеры добывали пищу на земле, процессы жизнедеятельности требовали большого притока солнечных лучей. Вот и сейчас, приняв очередную солнечную ванну, траверсер развернулся и пополз вниз.
 Поблизости расположились и другие траверсеры, неподвижно висящие на своих паутинах. Время от времени один из них с шумом выпускал облако кислорода или подёргивал ногой, пытаясь стряхнуть назойливого паразита. Здесь никто никуда не спешил. Солнце принадлежало траверсерам, оно работало на них и будет работать, пока однажды не вспыхнет ещё ярче и, превращаясь в “новую звезду”, сожжёт их и себя.
 Траверсер опускался на зелёные ветви, тяжело раскачиваясь на паутине. Здесь, в воздухе над деревьями, жили его враги. Враги уступали траверсерам в размерах, но компенсировали это жестокостью и сообразительностью. Их врагами являлись насекомые, представители одной из уцелевших пяти семей. Только тайгерфлай могли убить траверсера.
 За прошедшие тысячелетия, с повышением уровня солнечной радиации, установилось абсолютное господство растений. Осы тоже эволюционировали. В то время, как животный мир пришёл в упадок и исчез, поглощённый океаном зелени, количество ос увеличивалось, а сами особи стали крупнее. Со временем они превратились в основных врагов паукоподобных траверсеров. Нападая роем, они обрушивались на примитивные нервные центры гигантов, парализуя их, оставляли погибать. Кроме того, тайгерфлай откладывали яйца прямо в тело своего поверженного врага, и когда из них появлялись личинки, они питались свежей мякотью растения.
 Спасаясь от единственной смертельной опасности в течение многих миллионов лет, траверсеры поднимались все выше и выше в небо. И здесь, в, казалось, внешне негостеприимном мире, они достигли своего чудовищного совершенства.
 Они нуждались в мощной радиации. Первые астронавты природы сумели изменить вид небосвода. Человек прекратил свою деятельность и вернулся на деревья — туда, откуда пришёл. И за освоение Космоса взялись траверсеры. Спустя много лет, когда разум, достигнув уровня своего совершенства, начал деградировать, траверсеры неразрывно соединили паутиной зелёную планету с её бывшим спутником, этим древним символом упадка и запустения.
 Траверсер медленно двигался уже среди ветвей Верхнего Яруса. На его спине дыбом торчали зелёные и чёрные волоски — единственная маскировка траверсера. Пока он спускался, к ногам прицепились несколько живых существ. Спокойно всосав их внутрь и подождав, пока утихнут булькающие звуки, траверсер затих.
 Из состояния дремоты его вывело жужжание. Перед его примитивными зрительными рецепторами мелькнули жёлтые и чёрные полосы. Тайгерфлай! Они обнаружили его! Траверсер рванулся, быстро и легко, словно пыльца, а не огромное, длиной в милю тело, стал уходить вверх, к спасительному вакууму.
 Он уходил, обвешанный различными спорами растений, запутавшихся в паутине. Прихватил он и шесть прозрачных коробочек, в каждой из них находился потерявший сознание человек.
 Пройдя несколько миль, траверсер остановился. Успокоившись, он выпустил пузырь кислорода и аккуратно прикрепил его к паутине. Щупальца его дрожали. Отдохнув ещё какое-то время, он двинулся вперёд, в открытый Космос. По мере уменьшения силы земного притяжения тело его удлинялось.
 Траверсер двигался все быстрее. Прижав к телу лапы, он начал выпускать клейкую жидкость, словно прядильный станок отматывал нити паутины. Тело самостоятельно двигалось вперёд — огромное, полностью лишённое каких-либо ощущений растение медленно вращалось, обеспечивая равномерный нагрев всей поверхности.
 Траверсер вошёл в полосу чудовищной радиации и наслаждался ею, ибо её воздействие составляло неотъемлемую часть его существования.
 Даф пришла в себя. Она открыла глаза и посмотрела вокруг. Окружающее показалось ей бессмысленным. Она знала только одно — она Уходит. Предстояла другая жизнь, а значит, все приобретёт новый смысл. Часть стенок её коробочки покрывало что-то жёлтое, похожее на волосы и солому. Все остальное имело неясные очертания, и было непонятно: залито ли все слепящим светом или вокруг — непроглядная тьма.
 Постепенно Даф начала различать и другие предметы. Особое внимание привлекло полушарие, похожее на плод и сверкающее бело-голубыми и зелёными красками. К нему вели блестящие паутины — много паутин, и все они переливались серебряным или золотым в этом сумасшедшем свете. Она продолжала разглядывать этот мир богов, хотя ничего не понимала. Яркий свет вызвал боль.
 Даф теряла сознание. Тело наливалось тяжестью и немело, хотелось расслабиться и замереть. Незнакомый запах внутри коробочки становился гуще, происходящее казалось ей зловещим сном. Даф открыла рот, с трудом раздвигая челюсти, и закричала. И — не услышала собственного голоса. Она чувствовала только боль, разрывающую тело. И даже когда она вновь закрыла глаза, рот её застыл в немом крике.
 Похожий на огромный мохнатый шар, траверсер плыл к Луне. Туда, где среди беспорядочно развешанной паутины замерли другие траверсеры. Здесь они обрели дом, который любили больше, чем Землю, где воздух был густым, а движения — неуклюжими. Они первыми пришли сюда, если не считать микроскопических существ, исчезнувших задолго до появления здесь траверсеров. Венцы творения, самые большие и могущественные, они наслаждались своим долгим полуденным превосходством.
 Достигнув ближайшей паутины, траверсер замедлил движение и неторопливо стал опускаться на поверхность Луны.
 Устраиваясь в мертвенно-бледной кроне деревьев, он цеплялся за ветки, которые с покрывающих его тело волосков срывали все принесённое с Земли: различные семена, песчаник, орехи и листья зелёных деревьев. Среди прочего мусора сорвались и упали шесть прозрачных коробочек бёрнуна.
 Харис проснулся первым. Застонал от резкой боли в боках и попытался сесть. В голове гудело и он с трудом припомнил последние события. Подобрав под себя ноги, он стал на колени, упёршись спиной в стенку коробочки, и надавил. Какое-то мгновенье ничего не происходило, а затем его прозрачный саркофаг разлетелся на части и Харис вывалился из него. За время путешествия в вакууме материал стенок стал хрупким.
 Состояние Хариса не позволило ему подняться и он остался лежать там, куда упал. Голова раскалывалась, а лёгкие наполнял неприятный запах. Харис с жадностью вдыхал свежий воздух, хотя поначалу он показался ему разреженным и холодным.
 Через некоторое время он почувствовал себя лучше и осмотрелся.
 Из ближайших зарослей к нему осторожно тянулись длинные жёлтые усики. Встревоженный, он по привычке оглянулся в поисках женщин, обязанных защитить его. Но никого не увидел. С трудом вынув из-за пояса нож, он перевернулся на бок и отбросил усики в сторону. Это был слабый противник!
 При виде своего тела Харис невольно вскрикнул. Он неуверенно вскочил на ноги, рыча от отвращения. Все тело покрывали струпья. Но намного хуже выглядели руки, ребра и ноги, покрытые чем-то похожим на перья. Он поднял руки и увидел нечто вроде крыльев. Его красивое тело погибло!
 Услышав звук, он обернулся и вспомнил о своих спутниках. Лили-йо с трудом выбиралась из-под обломков коробочки. Она приветливо взмахнула рукой.
 К своему ужасу, Харис убедился, что женщина оказалась так же отвратительна, как и он. Более того, он вообще с трудом узнал её, настолько она походила на ненавистных флайманов.
 Харис рухнул на площадку и зарыдал от страха и злости.
 Слезы были чужды Лили-йо. Не обращая внимания на боль в изуродованном теле и тяжело дыша, она отправилась на поиски остальных четырех коробочек.
 Первым она нашла саркофаг Флор и разбила его камнем. Лили-йо приподняла подругу, так же изменившуюся до неузнаваемости, и через некоторое время та проснулась и, с шумом вдыхая незнакомый воздух, села. Лили-йо оставила её и пошла искать остальных. Несмотря на боль, во всем теле чувствовалась какая-то лёгкость, вызывающая приятные ощущения.
 Даф умерла. Даже после того, как Лили-йо разбила коробочку и позвала её, она не пошевелилась. Из её открытого рта торчал распухший язык. Даф, которая так любила жизнь и умела так хорошо петь, была мертва.
 Хай тоже была мертва. Сжавшись в комочек, она лежала в своём саркофаге, треснувшем при переходе из одного мира в другой и взаправду превратившемся в гроб. Хай, родившая мальчика, стремительная, быстрая Хай умерла.
 Коробочку Джури она заметила последней. Подходя к ней, Старшая Женщина разглядела за прозрачными стенками движение. А уже через минуту Джури сидела, тяжело дыша, с выражением отвращения на лице, осматривала своё тело. Джури выжила.
 Пошатываясь, к женщинам подошёл Харис. В руке он держал тотем.
 — Четверо! — воскликнул он. — Так нас приняли боги, или нет?
 — Мы чувствуем боль — значит, мы живём, — сказала Лили-йо, — Даф и Хай погибли в зелени.
 В отчаянии Харис швырнул свой тотем и наступил на него.
 — Посмотри на нас! Лучше быть мёртвым! — закричал он.
 — Прежде, чем мы решим, так ли это, мы поедим, — спокойно сказала Лили-йо.
 Осторожно ступая, они направились к ближайшим зарослям. Флор, Лили-йо, Джури и Харис шли, поддерживая друг друга. На время все забыли, что существует табу.

 V

 Так они и шли — потерянные, беспокойно озираясь, страдая от боли, не зная, где они находятся и почему. Привычный образ жизни полностью изменился. Ведь они жили инстинктами, а не разумом. Без группы, без деревьев, без Земли они не представляли себе жизни. И они не знали, как всё должно быть, а как — не должно. Поэтому группа устроила привал, не приняв никаких мер предосторожности.
 Укладываясь, Лили-йо осмотрелась по сторонам. Ничего знакомого. Ей стало не по себе.
 И хотя солнце светило по-прежнему ярко, небо было темно-синее, и на нём голубым, зелёным и белым сверкало полушарие, Лили-йо даже не поняла, что когда-то она жила там. Туда уходили призрачные серебряные нити, а все ближнее небо окутывали блестящие паутины траверсеров, а сами они, словно огромные облака, медленно плавали над ними.
 Это была империя, венец творения траверсеров. Впервые придя сюда много миллионов лет назад, они в прямом смысле посеяли здесь семена жизни. Сначала они засыхали и гибли тысячами на негостеприимной золе. Но даже мёртвые, они приносили сюда свою долю кислорода и других газов, кусочки земли, споры и семена. Некоторые из этих семян проросли на плодородных трупах гигантов. Прошли столетия, растения выжили и обосновались здесь. Сначала они были низкорослые и болезненные. Но упорно продолжали расти. Они распространялись. Постепенно освещённая поверхность Луны покрылась буйно растущей зеленью. Даже в кратерах зацвели цветы. На разбитых склонах появилась петрушка. С появлением более плотной атмосферы жизнь на планете начала творить чудеса, она стала более ритмичной и скоростной. Более основательно, чем это пытались сделать другие, траверсеры колонизировали Луну.
 Маленькая Лили-йо мало что знала об этом. И не хотела знать. Она опустила голову.
 Флор подползла к Харису. Она лежала в объятиях Хариса, наполовину укрытая его новой кожей, и гладила его по голове.
 В ярости Лили-йо вскочила. Она ударила Флор ногой, а затем бросилась на неё, кусая её и царапаясь. Подбежала Джури и помогла Лили-йо оттащить Флор в сторону.
 — Сейчас не время спариваться! — закричала Лили-йо. — Как ты посмела прикоснуться к Харису?!
 — Отпустите меня? Отпустите меня! — отбивалась Флор” — Харис первый дотронулся до меня.
 Харис вскочил. Он был напуган. Вскинув руки, он взмахнул ими и легко поднялся в воздух.
 — Посмотрите! — голосом, полным тревоги и удовольствия одновременно, закричал он. — Посмотрите, что я умею!
 Он сделал круг над их головами, а затем, потеряв равновесие и перевернувшись в воздухе, с раскрытым от ужаса ртом, шумно плюхнулся в лужу.
 Три взволнованных, перепуганных и влюблённых женщины одновременно бросились его спасать.
 Обсыхая, они услышали доносящийся из леса шум. И сразу же насторожились, став такими, какими были на Земле. Они приготовили оружие и посмотрели на заросли.
 Появившийся уилтмилт был совсем не похож на своих земных собратьев. Здесь он не прыгал, как попрыгунчик, а полз медленно, на ощупь, подобно гусенице. Потом они увидели перекошенный глаз. Не желая испытывать судьбу, они развернулись и побежали.
 Казалось, опасность осталась далеко позади, но они все ещё шли быстро, не зная, правда, куда они идут. Они ели, спали и вновь пробирались сквозь бесконечные растения. И все это время светило солнце. Наконец они обнаружили, что лес перед ними кончился. Казалось, он был, и вдруг — исчез. Они вышли из леса и прямо перед собой увидели широкую расселину, на другом конце которой снова был лес. Но как преодолеть пропасть? Четыре человека стояли в зарослях папоротника у края бездны, не зная как поступить.
 Лицо Хариса перекосила гримаса боли, а это означало, что в его голове родилась какая-то идея.
 — То, что уже делал. Полет в воздухе, — начал он неуверенно. — Если сделаем это все сейчас, мы по воздуху перелетим на другую сторону.
 — Нет! — сказала Лили-йо. — Когда поднимаешься вверх, то очень быстро падаешь вниз — Ты погибнешь в зелени.
 — На этот раз я сделаю это лучше. Мне кажется, я уже умею.
 — Нет! — повторила Лили-йо. — Ты не полетишь. Это опасно!
 — Пусть летит, — сказала Флор. — Ведь он говорит, что уже умеет.
 Женщины посмотрели друг на друга уничтожающими взглядами. Воспользовавшись этим, Харис поднял руки, взмахнул ими, немного приподнялся над землёй и заработал ногами. Он перелетел через расселину быстрее, чем успел испугаться.
 Как только он опустился, Лили-йо и Флор, повинуясь инстинкту, бросились за ним в пропасть. Раскинув руки, они с криками полетели к нему. Оставшаяся на другой стороне Джури закричала в бессильной ярости им вслед.
 Сохраняя равновесие, Харис тяжело опустился на выступ скалы. Две женщины, крича и ругаясь, опустились рядом с ним. Прижавшись к скале, все они посмотрели вверх.
 Все, что они увидели, были отвесная стена и узкая полоска неба. Джури видно не было, но до них доносился её крик. Они покричали ей в ответ.
 За выступом, на котором они стояли, в глубь скалы уходил тоннель. Вся поверхность скалы была усеяна множеством отверстий, что делало её похожей на губку. Из тоннеля бежали три флаймана: два мужчины и женщина. В руках они держали копья и верёвки.
 Прежде чем трое людей успели понять, что происходит, они были свалены на землю и связаны. Появились другие флайманы. Они вылетели из отверстий в скале. Здесь их полет был более уверенным, более грациозным, чем на Земле. Наверное, какое-то отношение к этому имело то, что люди здесь были легче.
 — Понесли их внутрь, — раздалось сразу несколько голосов.
 Флайманы подняли своих пленников и понесли их во мрак тоннеля.
 Лили-йо, Флор и Харис так и не вспомнили о Джури, которая все ещё оставалась на краю скалы. Больше они её не видели.
 Тоннель плавно уходил вниз. После поворота он перешёл в другой тоннель — прямой, с ровными стенами, который, в свою очередь, выходил в огромную, правильной формы, пещеру.
 Пещера находилась на самом дне расселины, и поэтому один её край был залит солнечным светом.
 Троих пленников вынесли на середину пещеры. Отобрав ножи, их развязали. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, озираясь по сторонам.
 Один флайман выступил вперёд и заговорил:
 — Мы не причиним вам вреда, если вы сами не заставите нас этого сделать. Вас принёс сюда из Тяжёлого Мира траверсер. Теперь вы здесь. Когда вы узнаете, как мы живём, вы присоединитесь к нам.
 — Я — Лили-йо, — гордо сказала Старшая Женщина. — Вы должны отпустить меня. Мы трое — люди, а вы — флайманы.
 — Да, вы — люди, а мы — флайманы. Но так же и мы люди, а вы — флайманы, потому что мы все — одинаковы. Просто сейчас вы ничего не знаете. Когда вы увидите Пленников, то будете знать много больше. Они о многом поведают вам.
 — Я — Лили-йо. Я знаю много.
 — Пленники расскажут тебе намного больше, — настаивал флайман.
 — Если им есть, что рассказать, то я должна знать это, потому что я — Лили-йо.
 — Я — Банд Аппа Бонди, и я хочу, чтобы ты увидела Пленников. Ты говоришь так, как говорят все пришедшие из Тяжёлого Мира.
 Несколько флайманов начали вести себя агрессивно, и Харис, толкнув Лили-йо, прошептал:
 — Давай сделаем так, как он хочет. Хватит с нас неприятностей.
 С явным недовольством Лили-йо позволила отвести себя и двух своих товарищей в соседнюю пещеру. Воздух в пещере был затхлый, а сама она имела неправильную форму.
 Дальний конец её отвалился вообще, и сквозь трещину пробивался один-единственный, но очень яркий луч света. Здесь находились Пленники.
 — Не бойтесь их. Они не причинят вам вреда, — сказал Банд Аппа Бонди, выходя вперёд.
 Эти слова были сказаны как раз вовремя, ибо внешний вид Пленников не располагал к общению.
 Их было восемь. И каждый из них находился в большой прозрачной коробочке бёрнуна, которые были расположены полукругом. Банд Аппа Бонди ввёл Лили-йо, Флор и Хариса в центр.
 На Пленников больно было смотреть. Каждый имел какие-то отклонения в развитии. У первого отсутствовали ноги, у второго — нижняя челюсть. Третий имел четыре кривых маленьких ручки. У четвёртого большие пальцы рук короткими кожаными перепонками срослись с мочками ушей, и поэтому руки постоянно находились у лица. Руки пятого были без костей и свисали по бокам, как плети. И ещё у него была такая же нога. Шестой расправил над собой чудовищных размеров крылья. Седьмой прятал своё хилое тело за собственными экскрементами, обмазав ими прозрачные грани коробочки. Восьмой имел две головы, вторая — маленькая и морщинистая — росла прямо из первой. Её единственный глаз злобно смотрел на Лили-йо. Последний, восьмой пленник, который, кажется, был здесь за главного, заговорил. Точнее, заговорила основная голова.
 — Я — Главный Пленник. Я приветствую вас и приглашаю вас познать себя. Вы пришли из Тяжёлого Мира; сейчас вы в Истинном Мире. Вы с нами, потому что вы — одни из нас. И хотя ваши крылья пока не оформились, а шрамы ещё болят, мы с радостью примем вас!
 — Я — Лили-йо… Мы — люди, а вы всего лишь флайманы. Мы не будем с вами.
 Пленники устало заворчали. Главный Пленник заговорил вновь:
 — Вы, пришедшие из Тяжёлого Мира, всегда говорите так. Поймите, что вы у лее с нами, потому что стали такими, как мы. Вы флайманы, мы флайманы. Вы знаете мало, мы знаем много.
 — Но мы…
 — Прекрати свои глупые речи, женщина!
 — Мы…
 — Замолчи, женщина, и слушай, — сказал Банд Аппа Бонди.
 — Мы знаем много, — повторил Главный Пленник. — Кое-что расскажем вам сейчас, чтобы вы поняли. Все, кто приходит из Тяжёлого Мира, меняются. Некоторые умирают. Большинство остаётся в живых, и у них вырастают крылья. Между двумя Мирами существует много сильных лучей. Они невидимы, и их невозможно почувствовать. Вот они-то и изменяют наши тела. Когда вы приходите сюда, в Истинный Мир, вы становитесь истинными людьми. Личинка тайгерфлай — не тайгерфлай до тех пор, пока не превратится в него. Так меняются и люди, превращаясь в тех, кого вы называете флайманами.
 — Я ни слова не понимаю из того, что он говорит, — пробурчал Харис и уселся на землю. Но Лили-йо и Флор слушали внимательно.
 — Сюда, в этот так называемый Истинный Мир, мы пришли умирать, — сказала Лили-йо с сомнением в голосе.
 Пленник, у которого не было нижней челюсти, произнёс:
 — Когда личинка превращается в тайгерфлай, она думает, что умирает.
 — Вы ещё молоды, — прорычал Главный Пленник. — Вы начали новую жизнь. Где ваши тотемы?
 Лили-йо и Флор посмотрели друг на друга. Убегая от уилтмилта, они побросали тотемы. А Харис вообще наступил на свой. Немыслимо!
 — Вот видите! Тотемы вам больше не нужны. Вы ещё молоды и, наверное, сможете иметь детей? Некоторые из них будут рождаться с крыльями.
 Пленник с руками без костей сказал:
 — Некоторые из детей могут родиться с отклонениями, как мы. А некоторые будут нормальными.
 — Вы слишком отвратительны, чтобы жить! — прорычал Харис. — Почему не убивают таких уродов, как вы?
 — Потому что мы всё знаем, — ответил Главный Пленник. Его вторая голова поднялась и заговорила сиплым голосом:
 — Не самое главное в жизни — иметь правильные формы. Куда важнее — обладать знанием. Потому что мы не можем нормально двигаться, мы можем думать. Живущие в Истинном Мире понимают ценность мысли в любом её проявления, и поэтому мы руководим живущими здесь.
 Лили-йо и Фтор застыли с раскрытыми ртами.
 — Вы хотите сказать, что вы, жалкие Пленники, правите Истинным Мирим? — наконец выдавила из себя Лили-йо.
 — Да!
 — Тогда почему вы Пленники?
 Флайман, у которого большие пальцы рук срослись с мочками ушей, отчего казалось, что он вскинул руки, как бы протестуя, впервые заговорил сдавленным голосом:
 — Править — значит служить…, Те, кто обладает властью, являются её рабами. Свободен только изгнанник. Потому что мы Пленники, у нас есть время разговаривать, думать и строить планы. Те, кто обладают знаниями, приказывают тем, у кого в руках оружие. Мы — это власть, хоть и правим мы без власти.
 — Никто не причинит тебе вреда, Лили-йо, — добавил Банд Аппа Бонди. — Ты будешь жить среди нас и радоваться этой жизни.
 — Нет, — сказали одновременно обе головы Главного Пленника. — Прежде, чем начать радоваться жизни, Лили-йо и её подруга Флор — от мужчины пользы не будет — помогут нам в осуществлении наших планов.
 — То есть нам следует рассказать им о вторжении? — спросил Бонди.
 — Почему бы и нет? Флор и Лили по, прибыли вы сюда как раз вовремя. У вас ещё свежи воспоминания о Тяжёлом Мире и его обитателях. Нам нужны эти воспоминания. Поэтому мы просим вас вернуться назад и помочь нам в осуществлении нашего Великого плана.
 — Вернуться назад? — задохнулась Флор.
 — Да. Мы собираемся напасть на Тяжёлый Мир. Вы должны помочь нам вести наших воинов.

 VI

 Медленно тянулся долгий полдень Вселенной, — эта длинная золотая дорога, которая когда-нибудь приведёт к вечной ночи. Время шло, и в мире ничего не происходило, га исключением незначительных событий, казавшихся их участникам очень существенными.
 Для Лили-йо, Флор и Хариса за последнее время произошло много событий, основным из которых было то, что они научились летать.
 Боль, возникавшая каждый раз, когда они работали крыльями, вскоре прошла, а новая кожа и сухожилия стали крепкими и красивыми. Люди получали огромное удовольствие от состояния свободного полёта.
 Они научились летать и охотиться группами. Когда пришло время, их посвятили в планы Пленников.
 Люди, впервые попавшие в этот мир в коробочках бёрнуна совершенно случайно, только по прошествии многих миллионов лет поняли, как им повезло. Потому что постепенно человек лучше приспособился к жизни в Истинном Мире, Он научился выживать. И если люди и относились здесь враждебно к чему-либо, то только не к растениям.
 Лили-йо очень быстро поняла, насколько проще и легче жить в новых условиях. Приказ Пленников отправляться в Тяжёлый Мир пришёл, когда Лили-йо, Флор и ещё человек десять ели мягкий плаггираг.
 Трудно было выразить словами то, что Лили-йо почувствовала.
 — Здесь мы в безопасности, — сказала она, показывая на мир зелени, раскинувшийся под серебряными паутинами.
 — Да. Если не считать тайгерфлай, — согласилась Флор.
 Они отдыхали на высокой отвесной скале. Воздух здесь был плотным настолько, что не росли даже растения. Под ними раскинулось море зелени, — почти как на Земле — только в море этом часто попадались огромные кратеры.
 — Этот мир меньше, — продолжала Лили-йо, которой очень хотелось, чтобы Флор догадалась, какие мысли тревожат её. — Мы здесь больше. Нам не нужно так много сражаться.
 — Скоро нам придётся сражаться!
 — А потом мы вновь сможем вернуться сюда. Это хорошее место, и здесь нет такого количества врагов. Тут можно жить, не опасаясь все время чего-то. Я думаю, что Вегги, Той, Грану и другим детям здесь бы понравилось.
 — Они бы скучали но деревьям.
 — Скоро мы перестанем по ним скучать. Ведь теперь у нас есть крылья. Все дело в привычке.
 Они разговаривали в тени огромной скалы Над ними, словно громадные серебряные шары на фоне лилового неба, медленно двигались траверсеры. Наблюдая за ними, Лили-йо подумала о плане, который выработали Пленники.
 Да, Пленники знали. Они сумели заглянуть в будущее, — то, чего она сделать не смогла. Она и её спутники жили, как растения, жили, как придётся. А Пленники не были растениями, Находясь в своих коробочках в пещере, они видели больше, чем те, которые были снаружи.
 Да. Пленники знали все. У людей, которые первыми пришли в Истинный Мир, родилось мало детей. И потому, что они были старыми, и потому, что невидимые лучи убили в них способность к деторождению. Здесь было хорошо, по людей было очень мало. И одним из способов увеличения их количества была “доставка” детей и младенцев из Тяжёлого Мира.
 Это совершалось бесчисленное множество раз. Отважные флайманы возвращались в другой мир и похищали детей, Флайманы, напавшие на группу Лили-йо, и выполняли такого рода задание. Они взяли Байн, чтобы принести её в Истинный Мир, но ни один из них до сих пор так и не вернулся.
 Слишком много опасностей и роковых случайностей подстерегало их на долгом пути туда и обратно. Из тех, кто уходил, возвращались единицы.
 Сейчас Пленники придумали лучший и более дерзкий план.
 — Траверсер, — сказал Банд Аппа Бонди, отвлекая Лили-йо от её мыслей. — Приготовились.
 Он возглавил группу из двенадцати флайеров, отобранных для нового дела. Вместе с восемью остальными, трое из которых были мужчины, пятеро — женщины, в состав группы входили Лили-йо, Флор и Харис. Только один из них. Банд Аппа Бонди, был принесён в Истинный Мир ребёнком; остальные прибыли сюда как же, как и Лили-йо.
 Все осторожно поднялись и расправили крылья. Пробил час Великого события. И тем не менее им не было страшно. Ведь все они, за исключением Банд Аппа Бонди и Лили-йо, не заглядывали в будущее, как делали это Пленники. Лили-йо мысленно успокаивала себя: “Так должно быть”. Двенадцать человек расправили крылья и взлетели навстречу траверсеру.
 Траверсер ел. Он поймал одного из своих самых “вкусных” врагов — тайгерфлай. Он поймал её в свою паутину и высосал все, оставив только чешую. Затем опустился на зелёную постель, тяжело придавив ветви, и начал медленно расти. А потом он отправится туда, куда звали его тепло и радиация. Он был рождён здесь, в этом мире, и ещё ни разу не совершал этого пугающего и одновременно желанного путешествия в другой мир.
 Траверсер был молод, но уже болен, хотя он и не знал об этом. Его поразил враг-тайгерфлай. Но траверсер этого тоже не знал. Его огромное тело ничего не чувствовало.
 Двенадцать человек, мягко спланировав, приземлились на спину траверсера в месте, достаточно удалённом от глаз гиганта, чтобы чувствовать себя в безопасности. Они тихо стояли, спрятавшись в больших волосках траверсера, которые доходили им до плеч. Впереди мелькнул и исчез райплан. Мимо прошелестели три тамблевида. Кругом было тихо, как будто они находились на небольшом пустынном холме. Наконец они выстроились цепью и осторожно пошли вперёд, глядя себе под ноги. Тело было неровное, бугристое, со множеством шрамов, так что двигались они очень медленно. Разных цветов волосы траверсера — зелёные, жёлтые, чёрные — росли в определённом порядке и естественно маскировали его тело. Во многих местах прямо из тела росли паразиты, питающиеся соками своего хозяина. Большинство из них погибнет во время перехода траверсера из одного мира в другой.
 Люди старались, как могли. Каждый раз, когда траверсер ворочался, устраиваясь поудобнее, они все валились с ног, а когда начался подъем, продвижение стало совсем медленным.
 — Есть! — закричала И Коин, одна из женщин.
 Наконец-то они нашли то, что искали, то, зачем послали их Пленники.
 Сгрудившись вокруг И Коин, все посмотрели туда, где волосы были аккуратно выгрызены и оголялся квадратный участок, сторона которого равнялась длине человеческого тела. В центре квадрата был круглый струп. Лили-йо наступила на него и почувствовала его необычайную твёрдость.
 Ло Джинт приложил к струпу ухо. Тишина.
 Все посмотрели друг на друга и одновременно, словно по команде, опустились на колени. Воткнув ножи по периметру струпа, они начали поднимать его. Траверсер зашевелился, и все упали ничком. Почка, рослая рядом, хлопнула, покатилась по склону и упала на землю. И тут же стала добычей тинпина. Люди продолжали свою работу.
 Наконец они вскрыли струп и подняли его. Их взорам открылся тёмный тоннель, из которою потянуло теплом и влагой.
 — Я пойду первым, — сказал Банд Аппа Бонди.
 Он опустился в отверстие, и за ним последовали все остальные. Когда последний человек спустился в тоннель, струп задвинули на место, и тут же раздался хлюпающий звук, говорящий о том, что начался процесс заживления.
 Долгое время они сидели без движение, внимательно прислушиваясь и держа ножи наготове. Крылья их были сложены, а сердца громко стучали. Ведь они находились на, вражеской территории. Когда-то, в лучшие времена, траверсеры выступали союзниками только тогда, когда были нужны; они поедали людей так же просто, как и все остальное. Но эта нора — результат работы их злейшего врага — тайгерфлай… Из немногих оставшихся в живых насекомых выносливый к коварный тайгерфлай сделал самого неуязвимого из всех живых существ своей добычей.
 Самка-тайгерфлай прорывает такой тоннель. Вгрызаясь в тело траверсера, она через некоторое время останавливается и заканчивает рытьё тоннеля чем-то вроде камеры. Своим хвостовым жалом она парализует внутренности траверсера, препятствуя заживлению раны. Здесь, в камере, она откладывает яйца и уж затем выбирается на поверхность. К моменту появления личинок уже имеется много вкусной свежей пиши.
 Банд Аппа Бонди подал знак, и группа осторожно двинулась вдоль тоннеля. Дышать было трудно, и видимость была минимальной. Они пошли ещё медленнее, ещё осторожнее: впереди что-то двигалось. Неожиданно все вокруг пришло в движение
 — Берегись! — вдруг закричал Банд Аппа Бонди. На них кто-то нападал из темноты.
 Сами не понимая как, они оказались в камере. На них двигались сотни личинок, в ярости щёлкая челюстями, достигающими человеческих размеров.
 Банд Аппа Бонди успел срубить только первую личинку. Вторая откусила ему голову. Он упал, и его товарищи, переступая через труп, бросились в темноту, навстречу клацающим челюстям.
 За крепкой головой у личинок было мягкое тело. Один удар ножом — и они лопались, разбрызгивая свои внутренности. Личинки дрались, но делать это не умели. Люди рубились яростно. Потерь больше не было. Прижавшись спинами к стене, они рубили и кололи, ломая челюсти и вспарывая мягкие животы. Они убивали и убивали, без ненависти, но и без жалости; убивали, стоя уже по колено в слизи. Рыча от удовольствия, Харис покончил с последней личинкой.
 Одиннадцать уставших человек ушли обратно в тоннель переждать, пока сойдёт слизь, Им предстояло куда более долгое ожидание,
 Траверсер зашевелился. Какое-то беспокойство охватило его. Что он сделал? Что он должен сделать? Что сделано — то сделано, а что предстоит сделать — он сделает. Выдохнув кислород, траверсер поднялся.
 Он медленно пополз по паутине туда, где воздух был разрежен. Раньше он всегда останавливался здесь. Теперь же в этом не было смысла. Воздух был ничто. Осталась только жара — обжигающая и пронзающая, согревающая и расслабляющая.
 Траверсер выбросил порцию паутины. Набирая скорость, он уходил все дальше и дальше оттуда, где летали тайгерфлай. Далеко-далеко впереди, светясь и переливаясь белым, голубым и зелёным, плавало полушарие…

 VII

 Большая часть леса утопала в тишине. Но это вовсе не указывало на отсутствие жизни. Все было полно ею. Но возросший уровень радиации, которая уничтожила мир животных, явилась причиной триумфа жизни растений. Неповторимые в своём многообразии, везде царили растения, А растения были немы.
 Новая группа во главе с Той двигалась по лесу, ничем не нарушая этой глубокой тишины. После того, как они побывали на Верхнем Ярусе, зелёная кожа их стала темнее. Постоянно помня об опасности, они с максимальной осторожностью продвигались вперёд. Их гнал страх. И хотя они не знали, куда идут, движение давало им обманчивое ощущение безопасности. Поэтому они двигались.
 Они замерли, увидев белый язык, который медленно опускался вдоль древесного ствола. Волокнистый, грубый и обнажённый, чем-то напоминавший змею, он бесшумно сползал с Верхнего Яруса.
 — Сакербёрд, — сказала Той. И хотя её лидерство в группе находилось ещё под вопросом, дети — все, за исключением Грэна, собрались вокруг неё и испуганно смотрели на движущийся язык.
 — Он не причинит нам вреда? — спросила Фай. Ей было пять лет, и она была на год старше маленькой Фай.
 — Мы убьём его! — воскликнул Вегги и высоко подпрыгнул. — Я знаю, как убить его. Я убью его!
 — Я убью его, — твёрдо вымолвила Той, как бы подчёркивая своё лидерство. Она шагнула вперёд, одновременно сматывая с талии верёвку.
 Остальные смотрели с тревогой, не очень-то доверяя умению Той. Большинство из них были уже подростками — широкоплечими, с сильными руками и длинными пальцами. Среди них было трое юношей: умный Грэн, самоуверенный Вегги и тихий Поас. Грэн, самый старший, сделал шаг вперёд.
 — Я тоже знаю, как поймать его, — обратился Грэн к Той, одновременно наблюдая за опускающимся языком. — Я буду держать тебя, Той, тебе понадобится помощь.
 Той повернулась к нему. Она улыбнулась, потому что он был красивым и когда-нибудь станет её мужчиной. И сразу же нахмурилась, ибо она была лидером.
 — Грэн, ты теперь мужчина. К тебе можно прикасаться только во время сезона спаривания. Я сама поймаю его. А потом мы все пойдём на Верхний Ярус, убьём его и съедим. У нас будет праздник. Мы будем отмечать моё лидерство.
 Грэн и Той обменялись вызывающими взглядами. Но насколько она была ещё не готова взять на себя роль лидера, настолько он не принял на себя — его, честно говоря, не привлекала роль бунтаря. Своё несогласие с ней он старался пока не показывать, Грэн отошёл, положив руку на тотем — это маленькое изображение его самого, которое вселяло в него уверенность.
 — Делай, как знаешь, — сказал он, но Той уже отвернулась.
 На самой верхушке леса сидел сакербёрд. Растительное происхождение наложило отпечаток на его разум и нервную систему: их состояние находилось на зачаточном уровне. Однако такое положение компенсировалось огромными размерами сакербёрда.
 Имея форму двукрылой споры, сакербёрд никогда не складывал крыльев. Они у него почти не двигались. И тем не менее, именно благодаря своим крыльям, которые достигали в размахе двухсот метров и были покрыты чувствительными волосками, сакербёрд стал хозяином воздушных потоков, господствовавших в этом мире, похожем на большую теплицу.
 Осторожно, в любой момент готовый увернуться от возможной опасности, которыми был полон этот лес, язык медленно опускался, аккуратно минуя плесень и грибки. Наконец, он достиг земли, сырой и тяжёлой от огромного количества пищи, и, погрузившись в неё, принялся сосать,
 — Все, — сказала Той. Она уже была готова к чувствовала, как за её спиной волнуются остальные. — Теперь — ни звука.
 На одном конце верёвки был привязан нож. Она подалась вперёд и завязала на языке скользящий узел. А потом со всей силы вонзила нож в дерево. В следующее мгновение язык раздулся и увеличился по всей длине: сакербёрд начал всасывать землю в свой “желудок”. Узел затянулся. Сакербёрд и не подозревал, что он уже пленник и не может взлететь со своего насета.
 — Здeq \o (о;?)рово! — восхищённо воскликнула Пойли. Она была лучшей подругой Той и во всем старалась подражать ей.
 — Быстро, на Верхний Ярус! — крикнула Той. — Сейчас мы убьём его!
 И все устремились вверх по ближнему стволу дерева. Все, за исключением Грэна. По своей природе Грэн не был непослушным, просто он знал более лёгкий путь на Верхний Ярус. И сейчас Грэн сделал то, чему в своё время научился у Лили-йо и Хариса: он засвистел.
 — Грэн, пойдём! — позвал его Поас. Грэи покачал головой, и Поас, пожав плечами, полез вслед за остальными.
 Сверху, из кроны деревьев, подчиняясь команде Грэна, выплыл дамблер и завис чад ним. Ухватившись за него, Грэн засвистел вновь, и дамблер медленно понёсся вверх. Грэн прибыл на Верхний Ярус почти одновременно с остальными детьми. Но в отличие от них, взмокших и запыхавшихся, он был бодрым и весёлым.
 — Ты не должен был этого делать, — сердито сказала ему Той. — Ты был в опасности.
 — Меня ведь никто не съел, — ответил Грэн и вдруг похолодел при мысли о том, насколько права была Той. Лезть по дереву было трудно, но безопасно. Парить среди листьев, где полно страшных чудовищ, нападавших молниеносно, было легко и в то же время смертельно опасно. Тем не менее он жив, а все остальные очень скоро оценят его способности.
 Белый язык находился рядом. Его хозяин, расположившийся прямо над детьми, непрерывно вращал своими огромными глазами. Сакербёрд не имел головы. Между двумя неподвижными крыльями было подвешено тяжёлое тело, похожее на мешок, на котором торчали протуберанцы-глаза и семена-луковицы. Между последними — сумка, из которой свешивался язык. Той разместила свои силы таким образом, чтобы нападение на чудовище началось со всех сторон одновременно.
 — Убейте его! — закричала она, — Прыгайте! Быстро!
 Они бросились на птицу, крича от волнения и охватившей их ярости.
 Сакербёрд дёрнулся, взмахнул крыльями. Восемь человек — все, за исключением Грэна, — свалились огромному существу на спину, покрытую лёгкой листвой, и стали наносить удары ножами, стараясь поразить его нервную систему, Но именно в листьях таилась главная опасность: прямо на Поаса выполз самец тайгерфлай, вероятно, дремавший здесь же к потревоженный детьми.
 Увидев перед собой огромного, размером с человека, жёлто-чёрного врага, Поас повалился назад, пронзительно крича.
 Вегги бросился другу на помощь. Слишком поздно! Тайгерфлай уже был над Поасом, который так и на успел вскочить на ноги. Полосатое тело изогнулось, и мощное жало вонзилось в незащищённый живот Поаса. Лапы насекомого обхватили мальчика, и, громко жужжа, тайгерфлай унёс свою парализованную жертву. Нож, брошенный. Вегги, так и не достиг цели.
 Времени оплакивать потерю не было, Почувствовав боль, сакербёрд рванулся изо всех сил. И только верёвка, привязанная Той, удержала его. Но и она могла порваться в любой момент.
 Грэн был под животом у этой твари, когда услышал крики Поаса и понял: что-то случилось. Затем он увидел, как огромное тело поднялось и ударило крыльями в воздухе. На мальчика посыпался дождь из листьев и мелких веток. Сук, за который держался Грэн, задрожал.
 Грэна охватила паника. Единственное, о чём он думал, так это, что сакербёрд может вырваться и улететь. И, чтобы этого не случилось, его нужно убить, причём как можно скорее. Изо всех сил он стал наносить удары ножом по языку, который корчился и извивался, пытаясь освободиться от верёвки. После очередного удара на языке появился разрез, и в ту же секунду из него хлынул поток жирной грязи, окативший Грэна с ног до головы. Сакербёрд рванулся ещё раз, и рана увеличилась.
 С ужасом Грэн понял, что сейчас произойдёт. Он бросился вперёд и вцепился в одно из семян-луковиц. Все, что угодно, но только не это — быть брошенным в лесном лабиринте, где он может блуждать всю оставшуюся жизнь, так и не встретив никогда людей.
 Сакербёрд упорно пытался освободиться. С каждым рывком края раны на языке расширялись. И, наконец, оборвав язык, сакербёрд взмыл в небо. В смертельном страхе Грэн пополз туда, где, тесно прижавшись друг к другу, сидели семь человек.
 Сакербёрд быстро уходил в слепящее небо. Сияло солнце, медленно приближаясь к тому дню, когда оно превратится в “новую звезду” и сожжёт себя и планеты. А внизу раскинулась бескрайняя зелень, упрямо поднимаясь навстречу источнику своего существования.
 — Убейте эту тварь! — закричала Той, вставая на колени и замахиваясь ножом. — Убейте её! Быстро! Разорвите её на части. Иначе мы никогда больше не вернёмся в джунгли!
 Грэн ударил первым. За ним — остальные. Они вырывали большие куски коры и сбрасывали их вниз. Куски становились добычей хищников, которые хватали их прямо в воздухе, не давая упасть в листву.
 Дети смертельно устали, а птица летела. Но оказалось, что и её выносливость имеет пределы. Из рая сочился сок, взмахи крыльев становились все реже. Наконец сакербёрд начал снижаться.
 — Той, Той, посмотри, куда мы летим! — закричала Дрифф, указывая на сверкающее пространство, раскинувшееся перед ними.
 Они были молоды, и ещё ни разу не видели моря. Интуитивно дети почувствовали: перед ними — величайшая опасность.
 Они увидели полоску берега. Именно здесь развернулось самое жестокое сражение за выживание. Жители суши встретились тут с обитателями океана.
 Цепляясь за листву, покрывавшую сакербёрда, Грэн подполз к Той, сидевшей рядом с Пойли. Он видел свою вику в том, что они оказались сейчас в таком положении, и очень хотел хоть как-то исправить это.
 — Мы можем вызвать дамблеры, и они отнесут нас домой.
 — Это хорошая идея, Грэн, — сказала Пойли, но Той лишь посмотрела на него.
 — Попробуй, вызови дамблера, Грэн, — сказала она.
 Грэн засвистел, но сильный ветер тут же унёс этот звук. Мальчик надулся и замолчал.
 — Если бы эта идея была хорошей, она бы уже пришла мне в голову, — сказала Той, обращаясь к Пойли. Грэн решил не обращать на них внимания.
 Попав в тёплый восходящий воздушный поток, птица стала опускаться ещё медленнее. Все попытки птицы развернуться и полететь обратно в лес, привели лишь к тому, что сейчас она летела параллельно береговой черте, и люди могли видеть, что их здесь ждёт.
 Здесь шла война, не прекращающаяся тысячи лет. Война без главнокомандующих. Правда, одна из воюющих сторон все же имела своего генерала — дерево, которое, развиваясь и разрастаясь, покрыло всю землю — от берега до берега, — обрекая на голодную смерть и вымирание своих соседей и врагов. Дерево подчинило себе весь континент, всю его освещённую часть.
 Оно почти покорило Время, ибо продолжительность жизни его многочисленных стволов была бесконечна. И только море оно не смогло покорить. Дойдя до побережья, это могущественное дерево остановилось и отступило.
 Здесь, среди прибрежных скал, песков и болот, обрели своё последнее пристанище деревья, побеждённые банианом.
 Берег был их негостеприимным домом. Иссохшиеся, уродливые, непокорные — они росли здесь, как могли. Земля, на которой деревья росли, называлась Номансланд — Ничейная земля. С обеих сторон они были окружены врагами: с одной стороны безмолвно возвышались деревья, а с другой — были ядовитые морские водоросли и другие враги. А над всем этим, безразличное ко всему, светило солнце.
 Птица быстро падала, и люди уже могли слышать плеск водорослей. Все они сбились плотной кучей в беспомощном ожидании. Сакербёрд развернулся над морем. Прибрежная полоса его была сплошь покрыта водорослями, корни которых уходили в спокойную воду. С трудом птица направила свой полет в сторону узкого каменистого полуострова, врезавшегося в море.
 — Смотрите, внизу — скала! — закричала Той.
 Скала возвышалась над полуостровом. Высокая, узкая, серая. И она стремительно приближалась. Сейчас птица врежется в неё. Очевидно, уже умирая, она увидела небольшую площадку у подножия скалы и выбрала её как единственное безопасное место. Но крылья уже были не в состоянии нести огромное тело: птица стремительно падала, а навстречу ей — так же стремительно — приближалась земля с торчащей скалой.
 — Держись! — закричал Вегги.
 В следующее мгновенье они врезались в верхушку скалы и их бросило вперёд. От удара одно крыло треснуло и сломалось, но сакербёрд все же удержался на скале.
 Той поняла, что произойдёт в следующею секунду: птица не сможет удержаться и всё равно упадёт, а вместе с ней и люди. Гибкая, как кошка, Той прыгнула вниз и приземлилась на один по скальных выступов. Затем она позвала своих товарищей. По одному они запрыгали к нем. Осталась одна Май. Но вот и она, крепко сжав свой тотем, прыгнула навстречу спасению.
 Сакербёрд беспомощно посмотрел на них своим полосатым глазом. Той заметила, что от удара тело птицы раскололось, и глубокая трещина рассекла его поперёк. Птица поползла вниз. Её изуродованное крыло заскользило по уступам скаты. Захват ослабел. Она сорвалась и упала, а дети, перегнувшись через своё естественное укрытие, следили за её падением.
 Сакербёрд упал у подножия скалы и откатился. Удивительно живучий, он не погиб и на этот раз.
 Он поднялся и, медленно, тяжело покачиваясь, стал отползать от скалы, волоча за собой крылья. Однако крыло, прошелестев по прибрежной гальке, окунулось в воду.
 Поверхность моря, неподвижная ещё секунду назад, ожила, и из неё показались длинные жёсткие стебли морского растения, густо покрытые наростами. Медленно, как бы нехотя, один из стеблей поднялся и ударил по крылу. И если первый удар можно было назвать вялым, то последующий был нанесён уже в полную силу, а дальше — в работу включились остальные стебли. И вот уже на четверть мили море закипело под их ударами — ударами растений, слепо ненавидящего любую иную форму жизни.
 Пытаясь уйти от нападения, сакербёрд предпринял усилия, чтобы отползти подальше в сторону. Но длина ожившего растения казалась бесконечной. На птицу сыпался град ударов, и все попытки уклониться от них ни к чему не привели. Некоторые удары были так сильны, что наросты на стеблях лопались, а из них во все стороны разлеталась жёлто-коричневая жидкость. Место на птице, куда попадал яд, пенилось, и появлялся отвратительный коричневый дым, Сакербёрд терпел боль молча, ибо он был нем. Медленно, запинаясь, он уползал с полуострова к берегу, уворачиваясь от ударов и уходя от захватов, волоча за собой тлеющие крылья. Но этот мрачный берег таил в себе и другие опасности. Как только длинные стебли, устав сечь птицу, скрылись под водой, из неё тотчас же показались щупальца, усеянные большими зубами. Сакербёрд уже почти добрался до берега, когда зубы вонзились в его тело. На этот раз вырваться он уже не смог: несколько щупальцев пронзило свояки зубами его тело и крылья. Силы оставили его. Он пошатнулся и упал в воду, которая, принимая его, раскрылась и превратилась в один большой рот.
 Восемь испуганных человек видели все это, находясь на вершине скалы.
 — Мы никогда не выберемся отсюда, — сказала самая маленькая из них — Фай и заплакала.
 Морские водоросли захватили добычу, но ещё не стали её полноправными хозяевами, потому что зашевелились растения Номансланда. Зажатые между джунглями и лесом, некоторые из них, похожие на мангровое дерево, уже на протяжении многих лет бесстрашно подбирались к воде. Другие, паразиты по природе, росли на своих соседях, вытянув к воде длинные крепкие ветви, похожие на удилища.
 Эти и другие обитатели ничейной территории рванулись к добыче, намереваясь отобрать её у своих морских врагов. Из-под воды взметнулись их корни, в одно мгновенье обвившие птицу. И закипела битва.
 Казалось, все побережье ожило, когда двинулись в бой боевые порядки двух противоборствующих армий. Растения бешено извивались. Над морем поднялась завеса из облака брызг, делая из всего происходящего ещё более кошмарное зрелище. Из леса на поле боя уже спешили хищники, стремящиеся урвать свою долю добычи. В этой безумной, бескровной битве о птице все забыли, и её разорванное тело, уже никому не нужное, валялось в прибрежной пене.
 Той встала.
 — Мы должны идти сейчас, — голое её был полон решимости. — Сейчас самое время добираться к берегу.
 Для семерых перепуганных людей её речь была словами обезумевшего.
 — Но мы там все погибнем, — сказала Пойли.
 — Нет. Как раз сейчас мы не погибнем. Они дерутся между собой и слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание. Если мы не отправимся сразу, то потом будет слишком поздно.
 Авторитет Той не был абсолютным. Никто не двинулся с места. Тогда, разозлившись, Той ударила Фай и Шри. Но главными её противниками были Вегги и Май.
 — Да нас убьют, как только мы появимся там, — сказал Вегги. — По-моему, пути к спасению пет. Мы все только что видели, что произошло с таким сильным существом, как сакербёрд.
 — Мы не можем просто оставаться здесь и ждать смерти, — зло ответила ему Той.
 — Но мы можем остаться и подождать ещё немного, — сказала Май. — Пожалуйста, давайте подождём!
 — Но ведь ничего не изменится, — Пойли приняла сторону Той. — Будет только хуже. И никто, кроме нас самих, нам не поможет.
 — Нас убьют, — упрямо повторил Вегги.
 В отчаянии Той обернулась к самому старшему из ребят — Грэну.
 — А что ты скажешь? — спросила она. С застывшим выражением лица Грэн наблюдал за происходившим на берегу. Он повернулся к ней. и лицо его по-прежнему ничего не выражало.
 — Ты ведёшь группу. Той. Те, кто хотят подчиняться тебе, — пусть делают это. Таков закон.
 Той поднялась.
 — Пойли, Вегги, Май и все остальные, — за мной! Мы пойдём сейчас, пока они слишком заняты собой, чтобы заметить нас. Мы должны вернуться обратно в лес!
 И без промедления она перевалилась через край уступа и начала спускаться вниз. Остальные, испугавшись, что вообще останутся одни, поспешили за ней.
 На поле боя стоял оглушительный гвалт. Уничтожая друг друга, растения не обращали внимания на людей, уже успевших насквозь промокнуть.
 Поверхность моря бурлила от взрывов. Некоторые деревья, растущие на Номансланде и осаждаемые со всех сторон, на протяжении долгих веков уходили корнями в глубь песков не только в поисках пищи, но и в целях защиты от своих врагов. Они обнаружили уголь, добрались до серы и открыли месторождения нитрата калия. У себя внутри они очищали ископаемые и смешивали их. Полученный в результате этого процессе порох по капиллярам поднимался наверх и откладывался в особых коробочках на самых верхних ветвях. Именно последние бросали сейчас свою взрывчатку в морские водоросли, которые извивались и гибли под обстрелом.
 План, предложенный Той, был непродуманным: ставка в нём делалась на везение, а не основывалась на чётком расчёте. На одной стороне полуострова водоросли и морские растения в огромном количестве выползли далеко на сушу и опутали дерево, бросающее коробочки с порохом. С помощью всей своей массы водоросли пытались с корнем вырвать дерево и утащить его, и битва здесь шла не на жизнь, а на смерть. Люди промчались мимо и исчезли в спасительных зарослях пырея.
 И только теперь они заметили, что среди них нет Грэна.

 VIII

 А Грэн по-прежнему лежал под палящими лучами солнца, укрывшись за выступом скалы.
 Ему было страшно, но страх не являлся единственной причиной того, почему он остался. Конечно, он понимал, и сказал об этом Той, насколько важно для всех подчиниться ей в сложившейся ситуация. Но вот он-то по своей натуре как раз и не был склонен к подчинению. Особенно сейчас, когда план, предложенный Той, давал так мало надежды на спасение. Кроме того, в его голове уже возникла другая мысль, хотя он и не знал, как выразить её словами.
 “О, да разве можно это высказать? — обратился он к себе. — У меня даже слов на это не хватает!”
 Его очень заинтересовала скала. Все другие члены группы не были склонны к умственному анализу. Упав на скалу, Грэн, единственный из всех, понял, что это — не просто каменная глыба. Это — какое-то сооружение, построенное разумными существами. Термитник! И в нём должен быть подземный, совершенно безопасный, ход на побережье.
 Итак, ещё раз посмотрев, как его товарищи с трудом пробираются к берегу, Грэн рукояткой ножа постучал о скалу рядом с ним.
 Ответа не последовало. И вдруг кусок скалы позади Грэна отодвинулся в сторону. Услышав слабый звук, он обернулся — из темноты на него смотрели восемь термитов.
 Когда-то непримиримые враги, сейчас термиты и человек относились друг к другу почти по-родственному тепло, словно канувшие столетия сблизили их. Теперь, когда человек являлся, скорее, изгнанником, а не хозяином Земли, его отношения с термитами строились на равных.
 Термиты окружили Грэна, изучая его. Он стоял спокойно, не шевелясь, а их белые тела неторопливо передвигались вокруг него. Термиты были такие же крупные, как и он, и от них исходил резкий, но не отталкивающий запах. Убедившись, что Грэн безвреден, термиты направились к краю выступа. Судя по всему, они смотрели на битву, развернувшуюся внизу. Грэн не знал, могут ли они видеть в ослепительных лучах солнца. Но уж грохот-то, доносящийся снизу, они наверняка слышали.
 Грэн осторожно шагнул к открытому входу в термитник, из которого веяло прохладой м исходил незнакомый запах.
 Два термита тут же двинулись наперерез и преградили ему путь. Их челюсти находились как раз на уровне его горла.
 — Я хочу спуститься вниз, — сказал он. — Я не причиню никому вреда. Пропустите меня внутрь.
 Один из термитов исчез в проходе, и через минуту их вернулось уже двое. Грэн отпрянул назад, у второго термита на голове был гигантский нарост.
 Нарост был коричневого цвета, пористый, как губка, и похожий на пчелиные соты. Он обрамлял череп термита, уходил вниз и кольцом смыкался на его шее. Страшная ноша, казалось, совсем не беспокоила насекомое. Термит шагнул вперёд, и остальные расступились, пропуская его. Он пристально посмотрел на Грэна и отвернулся.
 Царапая по песку, термит принялся рисовать. Примитивно, но предельно понятно он изобразил термитник, прочертил линию, а затем соединил их двумя параллельными линиями, образовавшими узкую полоску. Было очевидно, что одна линия — это берег, а полоска — полуостров. Грэн страшно удивился. Он и не подозревал о наличии подобных способностей у насекомых. Он обошёл рисунок. Термиты отступили, внимательно глядя на Грэна. Они чего-то ждали от него. Взяв себя в руки, Грэн наклонился и дополнил рисунок. Он прочертил линию из верхней точки термитника до его середины, затем через полоску, и к берегу. И показал на себя.
 Было непонятно, поняли его насекомые или нет. Они просто развернулись и поспешили вовнутрь. Грэн последовал за ними, справедливо рассудив, что ничего другого ему не остаётся делать. Ему не препятствовали: очевидно, что просьба его была ими понята.
 В нос ударил незнакомый запах. Грэн весь напрягся, когда различил звуки и понял, что закрывают вход. После яркого солнца снаружи здесь стояла непроглядная темень.
 Для Грэна спуск был лёгким; со всех сторон его окружали выступы различной величины, за которые он хватался, опускаясь все ниже и ниже.
 Когда его глаза привыкли к темноте, Грэн увидел, что тела термитов излучают слабый свет, и понял, почему они принимают самые различные очертания. Некоторые из термитов двигались совершенно бесшумно. Как привидения, они скользили по многочисленным ходам. Грэн не мог понять, чем они заняты.
 Наконец, опустившись на самый низ термитника, они остановились. Согласно расчётам Грэна, они находились ниже уровня моря. Воздух здесь был влажный и тяжёлый. Теперь с Грэном остался только термит с наростом; остальные ушли стройной колонной, даже не оглянувшись. Только сейчас Грэн обратил внимание на какой-то странный зеленоватый свет. Сразу он не мог определить его источник, так как почти бежал, поспевая за своим проводником. Коридор, по которому они шли, был неровным и тесным от большого количества термитов, занятых своими делами, Здесь были и другие живые маленькие существа, которых либо в одиночку, либо по нескольку пар сопровождали термиты.
 — Не так быстро! — закричал Грэн. Но проводник не обратил на его слова никакого внимания.
 Стало светлее. Зелёный свет шёл с обеих сторон тоннеля. Грэн увидел, что он пробивается сквозь слюдяные окна, и поразился гениальности строителей. Окна смотрели прямо в море, и сквозь них можно было наблюдать зловещих морских растений.
 Грэн очень удивился всему увиденному: все обитатели подземелья были заняты своим делом. Никто не обращал на него внимания. И только однажды живое существо, принадлежащее термитам, приблизилось к нему. Пушистое, на четырех лапах, с хвостом и светящимися жёлтыми глазами, оно было почти одного роста с Грэном. Глядя на него, существо произнесло “Мяу!” и попыталось потереться об него. Содрогнувшись, Грэн увернулся и поспешил за своим проводником.
 Пушистое существо с явным сожалением посмотрело ему вслед, затем отвернулось и направилось за термитами, которые терпели его и кормили. Чуть позже Грэн увидел несколько таких же существ; некоторые из них почти полностью были покрыты грибковым наростом.
 Наконец, проводник подвёл Грэна к месту, где широкий тоннель разделялся на несколько более узких. Не раздумывая ни секунды, проводник выбрал тот, который плавно уходил вверх. И вдруг темнота рассеялась — это термит отодвинул плоский камень, закрывавший вход, и вылез наружу.
 — Вы были очень добры, — сказал Грэн, выбравшись. Он старался держаться как можно дальше от коричневого нароста.
 Термит развернулся и исчез в норе, даже не оглянувшись.
 Грэну не нужно было долго думать, чтобы понять, что перед ним — Номансланд. Он слышал запах моря. До него доносился шум битвы, развернувшейся между земными растениями и морскими водорослями. Он ощущал предельное напряжение во всем, что окружало его, и подумал, что жить в лесу — куда спокойнее. А над головой его по-прежнему светило солнце.
 Грэн решил, что самым правильным сейчас будет доползти до границы полуострова и попытаться найти следы Той. Добравшись до морского берега, он сможет хорошо просматривать полуостров, который и станет для него отличным ориентиром.
 Грэн абсолютно точно знал, где находится море, потому что сквозь уродливые деревья мог видеть сухопутную границу Номансланда. С этим все было ясно.
 Вдоль всей границы стеной стоял великий баниан. Стоял непоколебимо, несмотря на то что его стволы и ветви носили следы многочисленных атак со стороны моря и Номансланда. Чтобы помочь дереву отражать нападения отверженных растений Номансланда, здесь собрались те, кому баниан служил домом и укрытием: трэпперы, уилтмилты, плаггираги и другие, готовые пресечь любое, даже малейшее, движение вдоль границы.
 Оставляя у себя за спиной столь мощное прикрытие, Грэн осторожно двинулся вперёд.
 Шёл он медленно, вздрагивая от каждого звука. Однажды, бросившись па землю, он едва успел увернуться от тучи длинных смертоносных игл, запущенных в него из зарослей. Приподняв голову, он увидел кактус, которой раскачивался, перестраивая свою оборону. До этого он ни разу не встречал кактуса. Ему стало не по себе при мысли о неизвестных опасностях, окружавших его.
 Немного позже Грэн увидел нечто ещё более странное. Он уже занёс было ногу, чтобы переступить через дерево, скрученный ствол которого напоминал петлю, как вдруг эта петля захлестнулась. Только благодаря своей мгновенной реакции Грэн успел выдернуть ногу, ободрав при этом кожу. Пока он лежал, приходя в себя от испуга, на расстоянии вытянутой руки проползло какое-то животное.
 Это была рептилия — длинная, с крепкой и грубой кожей, с усеянной множеством зубов пастью. Когда-то (в те давно ушедшие времена, когда у человека для всего имелись названия) рептилия называлась ал лига го-ром. Глянув на Грэна, аллигатор исчез под стволом.
 Почти все животные вымерли ещё миллионы лет назад. Буйно развивающаяся под палящими лучами солнца растительность сломила и уничтожила их. Но вместе с некоторыми из старых деревьев, загнанными на болота и побережье океана, отступили несколько видов животных. Здесь они влачили своё существование, наслаждаясь жарой и получая удовольствие от жизни, насколько это было возможно.
 Двигаясь с ещё большей осторожностью, Грэн шёл вперёд. Шум битвы остался далеко позади, и он продвигался в абсолютной тишине. Все вокруг молчало, казалось, в ожидании чего-то.
 Грэн остановился, На сердце было неспокойно. Вдруг очень захотелось быть вместе с остальными. Его охватила тоска. Однако причиной её было не то, что он не подчинился и зашёл сюда через термитник, а то обстоятельство, что все остальные повели себя глупо, не предложив ему лидерство.
 Внимательно посмотрев по сторонам, Грэн засвистел. Ответа не последовало. И вдруг стало так тихо, что, казалось, его слушают даже эти растения, у которых не было ушей. Грэна охватила паника.
 — Той! — закричал он. — Вегги! Пойли! Где вы?
 На крик Грэна из листвы опустилось нечто, похожее на клетку, и придавило его к земле.
 Как только Той и шесть её товарищей достигли берега, они бросились в высокую траву, пряча друг от друга глаза и приходя в себя после пережитого испуга. Продираясь сквозь поле боя, они насквозь промокли. Успокоившись, заговорили о Грэне. Поскольку он был мальчиком, он был ценен. Они не могли вернуться за ним, но могли подождать его. Оставалось только найти относительно безопасное место, где они смогли бы дождаться его возвращения.
 — Мы не будем долго ждать, — сказал Вегги. — Грэн не должен был оставаться. Давайте бросим его и забудем о нем.
 — Он нужен нам для спаривания, — возразила просто Той.
 — Я буду твоим мужчиной, — сказал Вегги. — Я буду со всеми вами ещё до того, как зацветёт фиговое дерево. Я уже взрослый.
 В волнении он вскочил и заплясал перед женщинами, демонстрируя своё тело, к которому они не испытывали отвращения, а, учитывая то, что Вегги остался их единственным мужчиной, даже желали его.
 Вегги бросился к Май, которая поднялась, чтобы потанцевать вместе с ним. Увернувшись, она побежала прочь. Дурачась, Вегги устремился за ней, Она смеялась, он — кричал.
 — Вернитесь! — одновременно и яростно закричали Той и Пойли.
 Не обращая внимания на их крики, Вегги и Май выбежали из травы на песчаный склон. И тут же из песка взметнулась большая рука и схватила Май за ногу. Она закричала, а из песка появилась ещё одна рука и обвилась вокруг неё, затем — ещё одна… Май упала. Вегги бросился ей на помощь, вынимая на ходу нож. Из песка появились другие руки и обвились уже вокруг него.
 Когда на Земле растения вытесняли все живое, наименее подверженными данному процессу оказались растительные обитатели моря. Эта среда была на так чувствительна к изменениям, как земля. И тем не менее изменение размеров к бурное распространение морских водорослей заставило многих морских обитателей преобразовать характер и места произрастания.
 Новые чудовищные водоросли мастерски ловили крабов, опутывая их своими вечноголодными стеблями. Они даже научились вытаскивать их из-под камней в то время, когда крабы были абсолютно беззащитны: старый панцирь они уже сбрасывали, а новый был ещё мягким. Через несколько миллионов лет крабов не осталось вообще.
 Тем временем у осьминогов начались большие неприятности с водорослями. С исчезновением крабов они лишились своей основной пищи, Вынужденные одновременно спасаться от водорослей и искать себе пропитание, многие из них покинули океан. Они стали обитателями побережья — и появился песчаный осьминог.
 Той и остальные бросились спасать Вегги. единственного оставшегося у них мужчину. С яростью они набросились на щупальца. Однако у песчаного осьминога их было достаточно, чтобы справиться со всеми ими. Даже не показывая из песка своего тела, он обвил всех семерых своими щупальцами, несмотря на то что люди отбивались изо всех сил. Ножи оказались бесполезными — щупальца повалили людей на песок и постепенно их крики начали стихать.
 На Номансланде, где происходила наиболее жестокая борьба за выживание, процесс имитации был наиболее заметён. Живой и самый яркий пример подобной имитации — уиллы. Их невозможно было отличить от песчаного осьминога. И, став таковыми, они -закрепились как самые неуязвимые существа на всем зловещем побережье.
 Уиллы жили под песком или галечником, а на поверхности оставалась только их листва. Со временем корчи уиллов приобрели гибкость и, превратившись в щупальца, стали прочными, как сталь. Одному из этих существ люди и были обязаны своей жизнью.
 В интересах осьминога было задушить свою жертву как можно быстрее. Длительная борьба привлекала его врагов — уиллов; ставшие похожими на осьминога, они превратились в ею смертельных врагов. Сейчас они приближались к ному. Двое из них прокладывали себе дорогу под песком, неся по поверхности листья, похожие на безобидные кусты, за которыми вился шлейф взрыхлённой грязи.
 Они напали мгновенно, без предупреждения. Их корни были длинными и ужасно сильными. Первый — с одной стороны, второй — с другой, они захватили щупальца осьминога. Последний знал этот смертельный захват и его чудовищную силу. Ему ничего не оставалось делать, как отпустить людей и вступить в смертельную схватку со своим давним врагом. Рванувшись так, что люди разлетелись в разные стороны, он появился из песка с раскрытой пастью и круглыми от страха глазами. Взвившись, один из уиллов сильным движением перевернул осьминога вверх ногами. Перевернувшись ещё раз, осьминог вошёл в первоначальное положение, освободив яри этом от захвата все свои щупальца, кроме одного. Быстрым движением челюстей он откусил его с такой яростью, как будто его собственное тело было его злейшим врагом, Море находилось рядом, и, повинуясь своим инстинктам, он решил искать спасения там. Но корни-щупальца уже со свистом резали воздух, ища его. И они нашли его! Осьминог поднял целую тучу песка и щебня в ярости, что путь к отступлению отрезан. Но уиллы уже держали его, и на двоих уиллов приходилось около тридцати пяти щупалец.
 Люди забыли о том, где они находятся, и замерли, наблюдая за неравной дуэлью. Но вдруг в их направлении метнулись щупальца.
 — Бежим! — закричала Той, первая приходя в себя и увидев, как песок взметнулся у её ног.
 — У него Фай! — услыхала она крик Дрифф.
 Самая маленькая из группы была в беде. Одно из белых щупалец обвилось вокруг неё с такой силой, что девочка не могла даже крикнуть. Её лицо и руки стали багровыми. В следующую секунду щупальце оторвало её от земли и со страшной силой ударило о ствол стоявшего рядом дерева. Люди видели, как её изуродованное, окровавленное тельце скатилось в песок.
 — Все, — хрипло сказала Той, — пошли!
 Они добежали до ближайших зарослей и повалились на землю, тяжело дыша. Все ещё переживая потерю своего младшего товарища, они услышали, как песчаный осьминог был разорван на части.

 IX

 Ужасные звуки утихли, а шесть человек все ещё лежали на земле. Наконец, Той поднялась и заговорила.
 — Видите, что произошло из-за того, что вы не позволили мне вести вас. Грэн пропал, Фай мертва. Скоро мы все погибнем, а наши тотемы сгниют здесь.
 — Мы должны выбраться из Номансланда, — проговорил Вегги. — Это все — сакербёрд. — Он понимал, что в происшедшем виновен только он.
 — Мы никуда не выберемся до тех пор, пока вы не будете меня слушаться, — отрезала Той. — Или вы хотите умереть прежде, чем поймёте это? После того, что произошло, вы все будете делать то, что скажу я. Понятно, Вегги?
 — Да.
 — Май?
 — Да.
 — А вы, Дрифф и Шри?
 — Да, — был ответ.
 — Оставайтесь здесь, — приказала Той. — Мы с Пойли пойдём за Грэном и вернёмся.
 Крик Грэна они услышали, когда шли мимо деревьев уисл. Пройдя ещё немного и осторожно обойдя кактус, они увидели мальчика. Он лежал на животе под деревом, похожим на то, под которым они отдыхали, убежав от осьминога. Он был придавлен к земле чем-то вроде клетки.
 — О, Грэн! — воскликнула Пойли. — Как нам не хватало тебя!
 Они уже бежали к нему, когда от ближайшего дерева метнулся трайлер — вьющееся растение с широко раскрытым мокрым красным ртом, яркое, как цветок, и неприятное на вид. Оно нацелилось на голову Грэна.
 У Пойли заныло в груди. Не раздумывая, она бросилась на трайлера и перехватила его в воздухе. Мгновенно вытащив нож, она одним ударом обрубила стебель. Рот остался у неё в руке, и ока отбросила его в сторону: теперь он никому не причинит вреда.
 — Пойли! Сверху! — предупреждая подругу, крикнула Той.
 Паразит, почувствовав опасность, выпустил с десяток извивающихся стеблей, каждый из которых оканчивался отвратительным ртом. Быстрые и смертоносные, они извивались над головой Пойли. Но Той была уже рядом. Несколько быстрых и точных ударов ножами, и — обрубленные рты лежали у их ног, извиваясь и разбрызгивая сок. Реакция у растений не была самой быстрой во Вселенной, наверное, потому, что они почти не чувствовали боли.
 Тяжело дыша, девушки подошли к Грэну, который по-прежнему лежал, придавленный к земле клеткой.
 — Вытащите меня отсюда, — попросил он, беспомощно глядя на них.
 — Конечно. Ведь я же лидер, — сказала Той, — Клетка — это часть дерева. Сейчас мы заставим её подняться и освободим тебя.
 Некоторые деревья, такие, как, например, мангровое, добрались до моря и для пропитания вылавливали морские водоросли. Другие, такие, как уиллы, переняли привычки животных и охотились как плотоядные, питаясь разложившейся плотью. Но дуб за многие миллионы лет сплёл из своих ветвей клетку и отлавливал зверей живьём. Пока звери существовали, они удобряли землю своим помётом, а умирая — разлагались и уже в таком виде питали корни дуба.
 Пойли и Той начали рубить ветви, каждую из двенадцати, по очереди. Вероятно, дуб предположил, что разрушения, причиняемые его клетке, серьёзнее, чем они были на самом деле; неожиданно ветви взметнулись вверх, и все сооружение исчезло в листве.
 Забыв о табу, девушки схватили Грэна и побежали с ним туда, где их ожидали остальные.
 Не без доли хвастовства Грэн поведал о своём пребывании в термитнике, но ему не верили.
 — Да вы все видели его! Мы сидели на нём.
 — В лесу термиты не такие умные, — сказала Май.
 — Это не лес, — ответил Грэн. — Здесь все по-другому.
 — У тебя в голове все по-другому, — передразнила его Май. — Ты вернулся и рассказываешь нам небылицы, чтобы мы забыли, как плохо ты себя вёл, не слушаясь Той.
 — Я рассказываю вам только о том, что видел. — Грэн был зол. — На Номансланде все по-другому. Я видел, как у многих термитов на голове растёт грибок. Такого я ещё не видел никогда. А вот здесь я это видел и не один раз. Это нехорошо.
 — Где ты это видел? — спросила Шри.
 Грэн подбросил кусок стекла странной формы и поймал его в воздухе.
 — Когда я попал в клетку, то успел досмотреть вверх, в листву. Там что-то было, И когда листья зашевелились, я увидел, что это такой же грибок, что и на головах у термитов. И он блестел и переливался на солнце.
 Той встала.
 — Слишком многое несёт здесь смерть, — сказала она. — А теперь нам нужно возвращаться в лес, где мы будем в безопасности. Ну, все. Вставайте.
 — Пусть Грэн закончит свой рассказ, — попросил Вегги.
 — Вставайте все. Засовывайте тотемы за пояс и делайте то, что я говорю.
 Грэн вскочил первым. Всем своим видом показывая что готов слушаться, Остальные тоже начали подниматься, и вдруг впереди что-то громко затрещало и перед ними промелькнули два сцепившихся в схватке райплана.
 Над Номансландом летало много птиц: и таких, которые питались в море, и таких, которые находили себе пищу на суше. Все они пролетали над этой ничейной полоской земли не снижаясь, так как очень хорошо знали обо всех опасностях, таящихся здесь.
 Но райпланы были так заняты выяснением отношений, что, упав в листву дерева, под которым собрались люди, даже не поняли, что они уже на ничейной земле.
 В одно мгновение Номансланд ожил. Голодные растения вскинули свои ветви. Зашевелились огромные неттльмосы, развернулись зубастые стебли. Кактус изогнулся и выпустил иглы. Кламберы вскинули стебли, усеянные присосками. Пушистые существа, похожие на тех, что Грэн видел в термитнике, промчались мимо. Все, что могло двигаться, оживилось, подгоняемое голодом. Через секунду Номансланд превратился в машину смерти.
 Даже те растения, которые не имели возможности двигаться, приготовились к дележу добычи. Деревья уисл, возле которых лежали перепуганные люди, в предвкушении затрясли колючками. Безобидный в обычных условиях, здесь, на ничейной земле, — в условиях жестокой борьбы за выживание, уисл стал очень агрессивным. Он был готов наброситься на любого проходящего мимо. Точно так же, как и сотни других растений, маленьких, неподвижных, но вооружённых. Они не обратили внимания на обречённых райпланов, но приготовились полакомиться теми, кто, забыв об осторожности, возвращаясь с кровавого пиршества, пройдёт мимо них.
 Из песка, шевеля своими корнями-щупальцами, показался огромный уилл я, разбрасывая в стороны грязь и песок, бросился к несчастным райпланам, которых уже разрывали на части другие хищники.
 Вокруг царил хаос. У райпланов с самого начала отсутствовали шансы остаться в живых,
 — Смотрите — грибок! — закричал Грэн.
 Среди коротких змеевидных ветвей, которые образовывали голову уилла, виднелся зловещий нарост. С того момента, как началась драка из-за райпланов, Грэн уже на нескольких растениях наблюдал подобное. Он содрогнулся, но на других это, казалось, не произвело впечатления. В конце концов, смерть многолика. Об этом знали все.
 Впереди, теперь уже победители, растерзавшие райпланов, дрались между собой.
 — Мы находимся в очень опасном месте, — сказала Пойли. — Пошли отсюда.
 — Я как раз собиралась сказать то же самое, — сердито одёрнула её Той.
 Все поднялись и осторожно пошли вперёд. У них в руках были длинные палки, которыми они пробовали землю прежде, чем сделать шаг. Беспощадный уилл вселил осторожность в их сердца.
 Они шли долго, преодолевая препятствие за препятствием, не раз избегая смертельной опасности. Все уже устали настолько, что еле передвигали ноги. Они обнаружили упавшее дерево с полым стволом. Выгнав из него при помощи палок какое-то живое существо, покрытое листьями, они залезли внутрь и сразу же уснули. Проснулись люди пленниками: оба конца ствола были запечатаны.
 Проснувшаяся первой Дрифф заметила это и, закричав, разбудила всех остальных. Сомнений не было — они были в ловушке и очень скоро могли задохнуться. Стены, вначале сухие и мягкие, стали липкими, и с них на людей капал сладкий сок. Упавший ствол был ничем иным, как большим желудком, в который они сами вошли. И сейчас этот желудок их переварит.
 За прошедшие тысячелетия белэлм полностью оставил всякие попытки добыть себе пропитание на негостеприимном побережье Номансланда. Сохранив всю свою корневую систему, ныне он существовал исключительно в горизонтальном положении, замаскировавшись под обыкновенное бревно. Его листья и ветви в процессе эволюции превратились в живое существо, покрытое листьями, — то самое, которое люди выгнали из ствола, существо, служившее хорошей приманкой, заманивавшей добычу в желудок своего партнёра. И хотя обычно белэлм питался растительной пищей, живая плоть также удовлетворяла его потребности в еде. И сейчас семь маленьких людей были как нельзя кстати.
 А тем временем семь человек отчаянно рубили стены бревна, пытаясь выбраться наружу. Безуспешно. Сладкий дождь стал сильнее: белэлм “нагуливал” аппетит.
 — Так дело не пойдёт, — выдохнула Той, — давайте отдохнём и подумаем, что можно сделать.
 Сидя на корточках, Грэн постарался сконцентрироваться и не обращать внимания на капли, бьющие его по спине. Он попытался вспомнить, как выглядит ствол снаружи. Они искали место, где можно было бы поспать, когда пришли сюда. Поднявшись вверх по склону и обойдя подозрительный участок голого песка, на самом краю склона они обнаружили белэлм, лежащий в невысокой траве. Снаружи он был гладким…
 — Ха! — воскликнул Грэн в темноте.
 — Что случилось? — спросил Вегги. — Чего ты смеёшься? — Он был зол на всех. Разве не был он мужчиной, которого все должны беречь и защищать от опасностей?
 — Мы все вместе сейчас бросимся на эту стену, — сказал Грэн, — может быть, так нам удастся раскачать дерева
 Вегги хмыкнул:
 — И что это нам даст?
 — Делай, что он говорит, ты, маленький червяк! — голос Той дрожал от ярости.
 Все вскочили, как будто их ударили. Она, как и Вегги, не понимала, чего хотел Грэн, но ей нужно было показать свою власть.
 — Все толкайте эту стену, быстро!
 В темноте они все прикоснулись друг к другу, чтобы убедиться, что все будут толкать в одном направлении.
 — Все готовы? — спросила Той. — Толкайте! Ещё раз! Толкайте! Толкайте!
 И, скользя в липкой жиже, они толкали. Белэлм качнулся. Уразумев, что у них получается, все закричали и с новой силой бросились на стену. Ствол качнулся ещё раз. Затем ещё раз. И — покатился.
 Как и предполагал Грэн, дерево теперь само катилось вниз по склоку, а внутри ствола кувыркались семь человек.
 — Будьте готовы выскочить, как только у вас появится возможность! — крикнул Грэн. — Если только такая появится. Ведь дерево может расколоться от удара, когда скатится со склона.
 Попав на песок, белэлм покатился медленнее, а вскоре остановился совсем. Его напарник, существо в листьях, которое все время бежало следом, наконец догнало его. Вскочило на ствол и вцепилось в него своими ветвями. Но привести себя в порядок оно не успело.
 Песок зашевелился. Появилось одно белое щупальце, затем — другое. Они качнулись и обхватили белэлм как раз посередине. Существо в листьях бросилось спасать свою жизнь, а из песка показался уилл. Внутри ствола люди слышали, как застонал белэлм.
 — Приготовьтесь, — прошептал Грэн,
 Мало кто мог противостоять объятиям уилла. Его нынешняя жертва была абсолютно беспомощна. Сдавленный мощными щупальцами, с громким треском белэлм развалился на части.
 Как только люди увидели свет, они бросались врассыпную. Только Дрифф не смогла, выпрыгнуть. Её зажало в одном конце ствола, и она, дико крича, пыталась выбраться, но безуспешно. Остальные, добежав до высокой травы, остановились и посмотрели назад.
 Той и Пойли, обменявшись взглядами, бросились на помощь девочке.
 — Вернитесь, глупые! — закричал Грэн. — Он ведь схватит вас!
 Забыв об осторожности девушки бежали к Дрифф. В панике Грэн бросился за ними.
 В трех ярдах от них возвышалось огромное тело уилла. На голове у него блестел грибок — отвратительный грибок, который Грэн видел уже много раз. Смотреть было страшно, и Грэн не мог понять, почему не уходят остальные. Он набросился на Той, крича, чтобы она уходила и спасала свою жизнь.
 Той не обращала на его удары никакого внимания. Вместе с Пойли они пытались освободить ногу Дрифф, которая попала между двумя кусками дерева. Наконец, один кусок сдвинулся, и они вытащили девочку.
 Держа её под руки, Той и Пойли побежали обратно в траву, к остальным. Побежал за ними и Грэн.
 Некоторое время они лежали, тяжело дыша. Все трое были перепачканы до неузнаваемости. Той поднялась первой. Повернувшись к Грэну, холодным и злым голосом она сказала:
 — Грэн, я прогоняю тебя из группы. Теперь ты — изгнанник.
 Грэн вскочил, чувствуя на себе взгляды всех остальных. На глаза навернулись слезы. Изгнание было самым страшным наказанием. Даже женщин изгоняли редко. Применить подобное наказание к мужчине было делом неслыханным.
 — Ты не можешь сделать это! — закричал он, — За что? У тебя нет оснований!
 — Ты ударил меня. Я твой лидер, а ты ударил меня. Ты пытался остановить нас, когда мы спасали Дрифф. Ты был готов оставить её умирать. Ты всегда все делаешь по-своему. Я не могу быть твоим лидером, поэтому ты должен уйти.
 Все, кроме Дрифф, вскочили на ноги и стояли раскрыв рты.
 — Это ложь, ложь!
 — Нет, это правда. — Той посмотрела на остальных. — Ведь это правда?
 Дрифф горячо согласилась, что так оно и есть. Её подруга Шри тоже не возражала. Вегги и Май всего лишь молча кивнули. Они чувствовали себя виноватыми в том, что не побежали спасать Дрифф, и поэтому, оправдывая себя сейчас, поддерживали Той. Несогласной оказалась только лучшая подруга Той — Пойли.
 — Неважно: правда ли то, что ты говоришь, или нет, — сказала она. — Но если бы не Грэн, мы бы все погибли внутри белэлма. Грэн спас нас, и мы должны быть ему благодарны за это.
 — Нет, нас спас уилл, — настаивала Той.
 — Если бы не Грэн…
 — Не лезь, Пойли. Ты же видела, как он ударил меня. Он должен уйти из группы. Он должен стать изгнанником. Это говорю  я .
 Две женщины смотрели друг на друга, положив руки на ножи.
 — Он наш мужчина. — сказала Пойли. — Мы не можем выгнать его. Все, что ты говоришь, Той, — это чушь!
 — Но у нас есть Вегги, или ты забыла?
 — Вегги ещё ребёнок, и ты это знаешь!
 Вегги аж подпрыгнул от злости.
 — Я достаточно взрослый, чтобы сделать это с тобой, Пойли-толстуха! — закричал он, показывая себя. — Смотрите, я такой же, как и Грэн.
 Но они оттолкнули его и продолжали ссориться. Глядя на них, остальные тоже начали кричать друг на друга. И только когда Грэн расплакался, все замолчали.
 — Какие вы все глупые, — сказал он, всхлипывая. — Я знаю, как выбраться из Номансланда, а вы — нет. Как вы это сделаете без меня?
 — Мы всё сможем сделать без тебя, — ответила Той и тут же спросила: — А каков твой план?
 Грэн горько усмехнулся:
 — Ты отличный лидер, Той! Ты даже не знаешь, где мы находимся. Ты даже не догадываешься, что мы — на краю Номансланда. Посмотри, отсюда уже виден наш лес.
 И он показал рукой.

 X

 Убежав от белэлма, они ещё не успели осмотреться. Не существовало никаких сомнений в том, что Грэн прав. Как он и говорил, они были на краю Номансланда.
 Там, вдали, уродливые и низкорослые деревья росли гуще. Среди них — колючие деревья-солдаты, а также высокая трава, стебли которой выглядели столь острыми, что могли перерезать человеческую руку. И все это венчали воедино заросли того, что много миллионов лет назад называлось ежевикой. Сейчас это были непроходимые заросли, войти в которые приравнивалось к самоубийству. Каждое из растений стояло наготове, как армия перед лицом врага.
 Но и вид этого врага тоже не радовал глаз. Великий баниан, расширяя границы своей территории, насколько это было возможно, угрожающе нависал над изгнанниками Номансланда. Ветви, дальше других выброшенные вперёд, имели очень густой лиственный покров и нависали над врагом, как волна, готовая вот-вот обрушиться, закрывая как можно больше солнца от растений Номансланда. Кроме баниана, здесь были и живые существа, обитавшие в его листве: трэпперы, попрыгунчик-уилтмилт, смертоносные дридперлипы и другие. Они охраняли границы великого дерева, как сторожевые псы, Лее, войти в который люди так стремились, пока показывал им только свои когти. Грэн внимательно посмотрел на лица своих товарищей, разглядывавших эту двойную стену враждебной им растительности, которая словно замерла; тяжёлые, грозные листья оставались неподвижными под дуновением лёгкого бриза с моря.
 — Видите? — спросил Грэн. — Оставьте меня здесь! Я хочу посмотреть, как вы пройдёте сквозь заросли. Я очень хочу это видеть!
 Инициатива была у него, и он старался максимально использовать её. Все посмотрели на него, на заросли и вновь на него.
 — Ты не знаешь, как пройти, — неуверенно произнёс Вегги.
 Грэн презрительно усмехнулся:
 — Знаю!
 — Ты думаешь, термиты помогут тебе? — спросила Пойли.
 — Нет.
 — Что же тогда?
 Он вызывающе посмотрел на них, а затем повернулся к Той:
 — Я покажу зам дорогу, если вы пойдёте со мной. Той — безмозглая, а у меня мозги на месте. Я не стану изгнанником.  Я  доведу вас, а не Той. Сделайте меня своим лидером, и я спокойно доведу вас до леса.
 — Эх ты, ребёнок, — сказала Той. — Ты слишком много говоришь, Ты все время хвастаешься.
 Но остальные уже начали топтаться.
 — Лидерами должны быть женщины, а не мужчины, — с сомнением в голосе проговорила Шри.
 — Той — плохой лидер! — крикнул Грэн.
 — Нет, — ответила ему Дрифф. — Она смелее тебя.
 Остальные, даже Пойли, закивали, соглашаясь. И, хотя их вера в Той не была абсолютной, Грэну они тоже не очень доверяли. Пойли подошла к нему и спокойно сказала:
 — Ты ведь знаешь законы, по которым живут люди. Они изгонят тебя, если ты не покажешь им безопасный путь.
 — А если я покажу? — он успокоился, потому что Пойли можно было доверять.
 — Тогда ты останешься с нами, и все будет, как прежде. Но ты не должен думать о том, чтобы вести группу вместо Той. Это — нехорошо.
 — Я буду говорить, что хорошо, а что — нет!
 — И это тоже не разумно.
 — Ты хорошая. Пойли! Не спорь со мной.
 — Я не хочу, чтобы тебя изгнали. Я на твоей стороне.
 — Тогда смотри!
 И Грэн повернулся к остальным. Из кармана он достал кусок стекла странной формы и положил его на раскрытую ладонь.
 — Это я подобрал, когда попал в клетку, — сказал он. — Называется слюда или стекло. Может быть, его принесло море, а может, это то, что используют термиты в рамах своих окон, выходящих в море.
 Той потянулась, чтобы посмотреть, но он быстро отдёрнул руку.
 — Подержите его на солнце, и под ним появится маленькое солнце.
 Находясь в клетке, я обжёг себе руку с его помощью. И если бы вы не пришли мне на помощь, я смог бы выжечь себе выход. Так и мы сможем пробить себе путь из Номансланда. Подожгите несколько веток, и начнётся пожар, а ветер понесёт огонь на лес. Всё боится огня. А там, где прошёл огонь, спокойно пройдём мы.
 Все уставились друг на друга.
 — Грэн очень умный, — произнесла Пойли, — он спасёт нас.
 — У него ничего не выйдет, — упрямо сказала Той. В порыве нахлынувшей на него ярости Грэн швырнул в Той стекло.
 — Ты — дура! У тебя одни лягушки в голове. Это ты должна стать изгнанницей! Это тебя нужно гнать отсюда!
 Она поймала стекло и отбежала в сторону.
 — Грэн, ты — сумасшедший! Ты не понимаешь, что говоришь! Уходи! — кричала она. — Иначе нам придётся убить тебя!
 Грэн резко повернулся к Вегги.
 — Ты же видишь, как она относится ко мне, Вегги! Она не может быть лидером. Либо мы с тобой должны уйти, либо она!
 — Той никогда не делала мне больно, — мрачно проговорил Вегги, стараясь избежать ссоры. — Я не собираюсь быть изгнанником.
 Той почувствовала, что именно сейчас нужно действовать.
 — В группе не может быть противоречий. Иначе она погибнет. Это — закон, Грэн или я. Один из нас должен уйти, и вы обязаны решить, кто. Высказывайтесь. Говорите, кто хочет, чтобы ушла а, а не Грэн?
 — Это нечестно! — крикнула Пойли.
 И наступила неловкая тишина. Вес молчали.
 — Грэн должен уйти, — прошептала Дрифф.
 Грэн выхватил нож. Вегги тут же вскочил и вытащил свой. За ним Май сделала то же самое. Вскоре они все стояли, обнажив оружие. Все против одного. И только Пойли не двинулась с места.
 Грэн побледнел.
 — Отдай моё стекло, — потребовал он, протягивая руку к Той.
 — Оно наше, — ответила она. — Мы сможем сделать маленькое солнце и без твоей помощи. Уходи, пока мы не убили тебя.
 Последний раз он посмотрел на их лица. Затем развернулся и молча пошёл прочь.
 Бесцельно бродя по лесу, Грэн вдруг почувствовал, как что-то легко и безболезненно упало ему на голову. Уже несколько раз на растениях и живых существах Грэн видел чёрный грибок, похожий на человеческий мозг. За многие миллионы лет эволюции таковым стал обыкновенный гриб-сморчок. Теперь это был морэл, постигший совершенно иной способ существования.
 Некоторое время Грэн стоял, боясь пошевелиться. Потом он поднял руку. Но тут же опустил. Голове было прохладно, он почти не чувствовал её. Наконец он сел, прислонившись спиной к большому валуну, и посмотрел в том направлении, откуда пришёл. Впереди была полоска берега, залитая солнечным светом, а прямо над ним — листва, переливающаяся различными оттенками зелёного и белого цветов. Грэн безразлично смотрел на все это, пытаясь постичь смысл окружающего.
 Он знал, что всё это будет существовать и после его смерти, — растительность станет ещё богаче, так как растения вберут в себя фосфаты, находящиеся в его теле. Нехорошо, конечно, что он уйдёт не так, как это делали многие поколения его предков, но у него нет никого, кто йог бы позаботиться о его тотеме. В конце концов, жизнь коротка, и в этой жизни он ничего из себя не представляет.
 “Ты — человек”, — раздался вдруг голос.
 Это был тихий, внутренний голос, не имеющий никакого отношения к голосовым связкам. Как старая пыльная арфа, он дребезжал где-то внутри его головы.
 Грэн удивился. В его нынешнем состоянии он бы не удивился вообще ничему. Он сидел в тени камня, прислонившись к нему спиной, у него было обычное тело; так почему не может быть голосов, соответствующих его мыслям?
 — А кто это говорит? — нехотя спросил он.
 “Ты можешь называть меня морэлом. Я не оставлю тебя. Я могу помочь тебе”.
 У Грэна возникло подозрение, что морэл никогда до этого не говорил, так медленно он подбирал слова.
 — Мне нужна помощь, — сказал Грэн. — Я — изгнанник.
 “Я вижу это, Я теперь с тобой, чтобы помочь тебе, и я всегда буду с тобой”,
 Грэн совершенно ничего не понимал, но всё-таки спросил:
 — А как ты поможешь мне?
 “Так же, как я помогал другим существам. Попав к ним, я их никогда не покидаю. Многие существа неразумны: у них нет мозга. А я — мозг. Я собираю мысли. Я и мне подобные, мы существуем как мозг, поэтому существа, к которым мы попадаем, — разумные и способны на очень многое”.
 — И я стану умнее, чем другие люди? — спросил Грэн.
 Берег по-прежнему был залит солнечным светом. В голове у Грэна все перемешалось. Он как будто разговаривал с богами.
 “Раньше мы никогда не попадали к людям, — продолжил голос, уже быстрее подбирая слова. — Мы, морэлы, живём только на границах Номансланда. Вы — живёте только в лесах. Ты — хорошая находка. Я сделаю тебя могущественным. И всюду, куда бы ты ни пошёл, ты будешь брать меня с собой”.
 Грэн не ответил. Он сидел, по-прежнему прислонившись спиной к камню, совершенно обессиленный, и хотел только одного — чтобы поскорее проходило время.
 Голос задребезжал вновь:
 “Я много знаю о людях. В этом мире ужасающе долге тянется время. Однажды, очень давно, ещё до того, как солнце стало горячим, двуногие, подобнее тебе, правили миром. Вы тогда были большими, в пять раз выше, чем ты сейчас. Вы стали маленькими, чтобы жить в новых условиях, чтобы выжить любым возможным способом. В те дни мои предки были маленькими, но все изменяется, хотя настолько медленно, что эти изменения происходят незамеченными. Сейчас вы — маленькие существа, настолько малы, что я могу поглощать вас”.
 Выслушав все это и немного подумав, Грэн спросил:
 — Откуда ты все это знаешь, морэл, если до этого ты никогда не встречал людей?
 “Я исследую строение твоего разума. Многие из твоих воспоминаний и мыслей достались тебе от прошлого, но они хранятся так глубоко, что ты не можешь добраться до них. А я могу. По ним я читаю историю прошлого тебе подобных. Я и мне подобные могут быть такими же великими, какими были вы…”
 — И я тоже стану великим?
 “По всей вероятности, так оно и будет…”
 И вдруг Грэн почувствовал, что засыпает. Спал он крепко, и ему снились сны. Однако потом он не мог вспомнить, что это были за сны.
 Внезапно он проснулся. Рядом что-то двигалось. Недалеко от него, в лучах солнечного света, стояла Пойли.
 — Грэн, дорогой мой! — произнесла она, увидев, что он проснулся. — Я покинула остальных, чтобы быть с тобой. Чтобы стать твоей женщиной.
 Теперь его ум был ясен, чист и быстр, как родниковая вода. Слишком многое из того, о чём он не знал, доставляло ему боль. Он вскочил.
 Пойли с ужасом увидела у него на голове такой же грибок, какой был на деревьях и уиллах. Мягко переливаясь, он уходил вниз по шее и заканчивался полукольцом у ключицы.
 — Грэн! Грибок! — отшатнувшись, в страхе закричала она. — На тебе грибок!
 Он подскочил к ней и схватил за руку.
 — Все хорошо, Пойли, Страшного ничего нет. Грибок называется морэлом. Он не причинит нам вреда. Он может помочь нам.
 Пойли не ответила. Она знала законы леса и Номансланда. Здесь каждый был сам за себя, а не за кого-то. Смутно она догадывалась, что в действительности морэл и питался, и распространялся за счёт других. А раз так, то он был достаточно умён, чтобы убивать своего кормильца как можно медленнее.
 — Это плохой грибок, Грэн, — настаивала она. — Он не может быть хорошим.
 Грэн опустился на колени, увлекая за собой Пойли и шепча ей ласковые слова. Он погладил её коричневые волосы.
 — Морэл многому научит нас. Мы станем намного лучше. Сейчас мы жалкие существа, и ничего плохого нет в желании стать лучше.
 — Как грибок может сделать нас лучше!?
 У Грэна в голове заговорил морэл:
 “Она, конечно же, не умрёт. Две головы лучше, чем одна. Ваши глаза будут раскрыты. Вы будете, как боги!”
 Почти слово в слово Грэн повторил для Пойли то, что сказал морэл.
 — Наверное, тебе лучше знать, Грэн, — неуверенно начала она. — Ты всегда был очень умным.
 — Ты тоже будешь со мной, — прошептал он, обнимая Пойли.
 Кусок морэла упал с шеи Грэна ей на лоб. Она сжалась, попыталась поднять руки, чтобы сбросить его, а потом закрыла глаза; когда она их открыла, они были ясными и спокойными.
 Пойли притянула Грэна к себе, и в тёплых лучах солнечного света он стал её мужчиной.
 Наконец, они поднялись, улыбаясь друг другу. Грэн посмотрел под ноги.
 — Мы уронили наши тотемы, — сказал он.
 Она безразлично махнула рукой.
 — Оставь их, Грэн. Все это чепуха. Они нам больше не понадобятся.
 Они поцеловались и стали думать о других вещах, окончательно привыкнув к наростам на головах.
 — Нам не нужно беспокоиться о Той и других, — сказала Пойли. — Они оставили нам дорогу в лес. Смотри!
 Она обвела его вокруг дерева. В том месте, где огонь выжег проход к лесу, поднималась стена дыма. Взявшись за руки, они покинули Номансланд, их страшный Рай…




 ЧАСТЬ ВТОРАЯ



 XI

 Маленькие неразумные существа бесшумно двигались по дороге, то появляясь, то исчезая в обрамлявшей её тёмной зелени.
 По дороге медленно ползли две корзины. Из-под них две пары глаз искоса поглядывали на маленьких существ. Корзины продолжали двигаться так же медленно и бесшумно.
 Дорога была вертикальной; беспокойные глазе не могли видеть ни её начала, ни конца. Местами от дороги расходились горизонтальные ветви; корзины ползли медленно, но уверенно. Грубая поверхность дороги давала прекрасную возможность пальцам рук и ног, торчащим из корзин, цепляться за неё. А ещё дорога была цилиндрической, потому что представляла собой ни что иное, как ствол могущественного дерева — баниана.
 Корзины перемещались со Средних Ярусов вниз, к земле. Постепенно становилось все темнее, и казалось, что они движутся в зелёной мгле к чёрному тоннелю.
 Наконец, первая корзина остановилась, а затем свернула на одну из боковых ветвей, ползя но едва заметному следу. Вторая корзина последовала за ней. Они сидели, облокотившись друг о друга и повернувшись спинами к дороге.
 — Мне страшно идти вниз, к земле, — раздался голос Пойли из-под корзины.
 — Мы должны идти туда, куда направляет нас морэл, — ответил Грэн, терпеливо повторяя ей то, что объяснял уже раньше. — Он умнее нас. Теперь, когда мы вышли на след другой группы, было бы глупо не слушаться его. Ведь мы не сможем жить в лесу одни.
 Он знал, что морэл успокаивает Пойли при помощи таких же аргументов. И тем не менее с того самого дня, когда Грэн и Пойли покинули Номансланд несколько снов назад, она была сама не своя. Самовольный уход из группы угнетал её больше, чем она предполагала.
 — Нам следовало приложить больше усилий и всё-таки отыскать следы Той и всех остальных, — сказала Пойли. — Если бы мы подождали, пока потухнет огонь, мы могли бы найти их.
 — Мы должны были уйти, потому что ты боялась сгореть, — ответил Грэн. — Тем более что Той не приняла бы нас обратно. И ты это знаешь. Она не понимает. У неё нет жалости даже к тебе, своей подруге.
 На это Пойли лишь усмехнулась, Они помолчали. Потом она заговорила вновь.
 — Нужно ли нам идти дальше? — тихо спросила она, беря Грэна за руку.
 Грэн и Пойли замерли в ожидании голоса, который, они знали это, ответит им.
 “Да, вы пойдёте дальше, Пойли и Грэн, потому что я советую вам идти, и я сильнее вас”.
 Обоим голос уже был знаком. Им говорили не губы, а слышали они его не ушами. Этот голос родился и жил в их головах, как попрыгунчик, навечно запертый в своей маленькой коробке. И звучал он, как старая арфа.
 “До сих пор мы уходили от опасностей, Я и в дальнейшем позабочусь о вас. Я научил вас накрыться для маскировки корзинами, и мы прошли такой долгий путь без происшествий. Ещё немного, и вы найдёте свою славу”.
 — Нам нужно отдохнуть, морэл, — сказал Грэн.
 “Отдохните, и пойдём дальше. Мы обнаружили следы другого племени. Сейчас не время расслабляться, Мы должны найти само племя”.
 Подчиняясь голосу, Грэн и Пойли легли отдыхать. Большие куски кожуры, которые они содрали с плодов какого-то неизвестного им дерева и в которых проделали отверстия для рук и ног, не— позволяли им удобно улечься — ни на спине, ни на боку. Поэтому они лежали согнувшись, а руки и ноги их торчали в разные стороны.
 Морэл думал. Мысли его были недоступны людям, и воспринимались ими как монотонный, надоедливый шум. В век зелени растения всего лишь увеличивались в своих размерах, оставаясь в то же время неразумными. Для морэла же основой существования стал разум — острый и ограниченный разум джунглей. Чтобы расширить свой ареал, он мог вести паразитический образ жизни, прикрепляясь к другим растениям, прибавляя к их способности передвигаться свои способности дедуктивно мыслить. Экземпляр, который разделился, чтобы обладать и Пойли, и Грэном, не переставал удивляться тому, что он обнаружил в их нервных центрах и чего не было ни у одного живого существа. У них была память, хранившая воспоминания, сокрытые даже от её обладателя.
 И хотя морэлу не было знакомо высказывание: “В стране слепых одноглазый — король!”, он находился как раз в таком положении, В этом мире огромной теплицы сосуществовали различные формы жизни, в мире или ненависти, на земле или в воздухе, — рано или поздно погибая в зелени и превращаясь в компост для следующего поколения. Для них не существовало ни прошлого, ни будущего. Их жизнь была лишена глубины. Морэл, который получил доступ к человеческому разуму, был другим. Он думал о будущем. Это было первое живое существо за миллиард лет, сумевшее заглянуть далеко-далеко в Прошлое. Открывающиеся перспективы настолько напугали морэла, что голос его, похожий на дребезжание старой арфы, затих в головах у людей.
 — Как может морэл защитить нас от ужасов Земли? — спросила Пойли через некоторое время. — Как он может защитить нас от уилтмилта или дрипперлипа?
 — Он все знает, — просто ответил Грэн. — Он заставил нас одеть эту фруктовую кожуру, чтобы прятаться от врагов. И мы были в безопасности. А когда мы найдём это племя, все будет совсем хорошо.
 — Эта кожура натёрла мне бедра, — сказала Пойли.
 По-видимому, прошедшие тысячелетия не уничтожили в женщинах дар в любой, даже в самый неподходящий момент, оставаться женщиной. Она почувствовала, как мужская рука нашла её бедро и стала нежно поглаживать его. Пойли продолжала смотреть вверх — в полную опасностей листву.
 Крылатое существо, разноцветное, как попугай, тихо опустилось и село на ветку прямо над ними. И тут же из засады, прямо на спину птице, свалился джиттермоп. Брызнул сок, хищник утащил свою жертву в листву, и только зеленоватая лужица осталась на том месте, где раньше сидела птица.
 — Грэн! Это — джиттермоп! Нам нужно уходить отсюда, пока он не напал на нас, — испуганно закричала Пойли.
 Морэл тоже наблюдал за схваткой, и, надо сказать, — не без удовольствия, потому что морэл был любимым лакомством птиц.
 “Если вы готовы, люди, тогда мы пойдём”, — сказал он, используя случившееся как предлог продолжать движение. Сам же морэл, будучи паразитом по природе, в отдыхе не нуждался.
 Людям очень не хотелось покидать своё убежите даже под угрозой нападения джиттермопа, и морэлу приходилось подгонять их; но делал он это осторожно, ибо избегал конфликтов. Ему необходимо было их сотрудничество. Его конечная цель была неопределенна, тщеславна и великолепна. Грибок уже видел себя возрождающимся снова и снова, — до тех пор, пока масса его не покроет всю землю, холмы и долины.
 Достижение подобной цели было невозможно без людей. Они — средство её достижения. И теперь ему нужно было получить власть над возможно большим количеством людей. Поэтому морэл подгонял Пойли и Грэна, а они — слушались.
 Они вновь возвратились на ствол, по которому приползли сюда, и продолжили спуск. По стволу двигалось много различных существ. Некоторые — безобидные, такие, например, как лифабианы, которые только и занимались тем, что строили из листьев огромное количество домиков на всех ярусах Великого леса; другие — вооружённые зубами и когтями — были далеко небезвредны. И только одно существо оставляло характерные следы, читая которые, опытный глаз понимал: где-то рядом — человек. Вот по такому следу и ползли две корзины.
 Все обитатели этого огромного дерева были заняты своими делами, как, впрочем, и Грэн с Пойли. И когда след, по которому они шли, свернул на боковую ветку, они последовали за ним без разговоров.
 Так они двигались — горизонтально и вертикально — пока Пойли вдруг не заметила впереди какое-то движение. По ветви, в зарослях фаззипазла, бесшумно промелькнула человеческая фигура. Они успели увидеть только часть плеча, испуганное лицо и развевающиеся волосы.
 — Она убежит, если мы не изловим её, — сказала Пойли Грэну. — Позволь мне пойти и попытаться поймать её. А ты останешься и посмотришь, может быть, где-то поблизости находятся её товарищи.
 — Пойду я.
 — Нет, позволь мне. Когда ты почувствуешь, что я готова, отвлеки её внимание.
 Сбросив свою кожуру и распластавшись на животе, Пойли сползла по ветке и оказалась под ней. Когда она начала медленно ползти вперёд, морэл, думающий теперь и о своей безопасности тоже, полностью овладел её разумом. И сразу же слух и зрение её обострились, а кожа стала более чувствительной.
 “Заходи сзади! Хватай её, но не убивай, и она приведёт нас к своему племени”, — дребезжал голос в голове у Пойли,
 — Замолчи, иначе она услышит, — выдохнула Пойли.
 “Только ты и Грэн можете слышать меня. Вы — моё королевство”.
 Оказавшись за фаззипазлом, Пойли осторожно, так, что не шелохнулся ни один из листиков, вылезла на ветку и скользнула вперёд. Из-за бутонов фаззипазла показалась голова. Молодая красивая девушка, прикрывая чёрные влажные глаза, внимательно смотрела по сторонам.
 “Она не поняла, что под корзинами — люди, поэтому и прячется от вас”, — пояснил Морэл.
 “Глупо, — подумала про себя Пойли. — Поняла ли девушка, что под корзинами люди, или нет, она всё равно спряталась бы от чужих”.
 Морэл слышал все это и понял, что в чём-то он ошибся; несмотря на то что он знал о людях очень много, человек по-прежнему оставался для него загадкой.
 Он тактично отключился от мозга Пойли, предоставив ей возможность самостоятельно заниматься незнакомкой. Пойли сделала один шаг, затем — другой. Согнувшись почти пополам и нагнув голову, она ожидала сигнала Грэна.
 На другом конце зарослей фаззипазла Грэн сломал ветку. Незнакомка замерла, всматриваясь туда, откуда донёсся звук. Она облизала пересохшие губы. Но, прежде чем она успела выхватить из-за пояса кож, Пойли бросилась сзади на неё.
 Они боролись среди мягких волосков фаззипазла. Незнакомка старалась схватить Пойли за горло, а та в ответ била её в плечо. Подскочил Грэн. Он обхватил девушку сзади за горло, потянул на себя и тянул до тех пор, пока её волосы не упали ему на лицо. Незнакомка отчаянно сопротивлялась, но силы были неравными, и вскоре она лежала связанная на ветви и испуганно смотрела на них.
 “Отличная работа! Теперь она приведёт нас…” — начал было морэл.
 — Тихо? — прошипел Грэя, и грибок мгновенно повиновался.
 В листьях, прямо над ними, что-то быстро двигалось. Грэн знал лес. Он знал, как привлекает хищников шум борьбы. И действительно, раскручиваясь, словно пружина, из листвы вывалился тинпин и устремился к ним. Но Грэн был готов к этому. Ему было известно, что нож бессилен в сражении с тинпином. И поэтому Грэн встретил его ударом тяжёлой палки, отбросившим хищника в сторону. Пролетев какое-то расстояние, тинпин зацепился хвостом за ближайшую ветку и приготовился к контратаке.
 Сверху, с листвы, опустился райплан, схватил хищника и взмыл вверх. Пойли и Грэн попадали плашмя рядом со своей пленницей и замерли в ожидании. Но вновь их окружала звенящая тишина огромного леса, и все было спокойно.

 XII

 Пленница молчала. На все вопросы Пойли она лишь качала головой и гримасничала. Единственное, что удалось км вытянуть из неё, так это то, что её зовут Яттмур. Было очевидно, что она очень напугана видом грибка, который зловеще поблёскивал на шее и голове у каждого из них.
 — Морэл, она боится говорить, — сказал Грэн, тронутый красотой девушки, которая сидела связанная у их ног. — Она боится тебя. Может быть, мы отпустим её и поищем других людей?
 “Ударь её, и, возможно, тогда она заговорит”, — задребезжал немой голос морэла.
 — Но от этого она будет бояться нас ещё больше!
 “Это развяжет ей язык. Ударь её по лицу, по этой щёчке, от которой ты, кажется, в восторге”.
 — Ударить её, даже если она не представляет собой опасности?
 “Ты, глупое создание! Почему ты никогда не думаешь обо всём сразу?! Она представляет собой опасность для всех нас уже тем, что задерживает нас”.
 — Ты прав. Я не подумал об этом. Я должен признать, что ты думаешь более глубоко.
 “Тогда делай, как я говорю — ударь её”.
 Грэн медленно поднял руку. Морэл отдал команду мышцам, и рука со страшной силой опустилась на лицо Яттмур. Пойли от неожиданности моргнула и вопросительно посмотрела на мужчину,
 — Ты, мерзкая тварь! Моё племя убьёт тебя, — огрызнулась Яттмур, оскалив зубы.
 С блеском в глазах Грэн вновь поднял руку.
 — Хочешь ещё? Говори нам, где ты живёшь?
 Девушка передёрнула плечами.
 — Я всего лишь пастух. Если ты такой же, как и я, то делаешь ты нехорошо, причиняя мне боль. Что плохого я сделала вам? Я только собирала плоды.
 — Отвечай на вопросы! И мы не сделаем тебе больно.
 Он вновь поднял руку, и на этот раз девушка сдалась.
 — Я пастух. Пасу джампвилов. В мои обязанности не входит драться или отвечать на вопросы. Если вы хотите, я могу отвести вас к моему племени.
 — Скажи нам, где твоё племя?
 — Мы живём на краю Чёрного Рта. Это недалеко отсюда. Мы мирные люди. Мы не падаем с неба на других людей.
 — На краю Чёрного Рта? И ты отведёшь нас туда?
 — Вы не причините нам вреда?
 — Мы никому не причиним вреда. Тем более, что нас только двое. Почему ты боишься?
 Яттмур нахмурилась, как будто сомневаясь в искренности его слов.
 — Поднимите меня и развяжете мне руки. Мои люди не должны видеть меня со связанными руками. Я не убегу от вас.
 — Только попробуй, и я проткну тебя ножом, — сказал Грэн.
 “Ты хороший ученик”, — одобрительно произнёс морэл.
 Пойли развязала Яттмур. Девушка поправила волосы, растёрла запястья и начала подниматься вверх. Грэн и Пойли следовали за ней. Люди шли молча, но в душе у Пойли сомнения усиливались, они переросли в тревогу, когда она заметила, что характер растительности в джунглях изменился и бесконечное единообразие баниана было нарушено.
 Двигаясь за Яттмур, они начали спускаться с дерева и вдруг увидели огромный кусок камня, покрытый неттльмосом и берривишем. Но, чем ниже они опускались, тем светлее становилось вокруг, и это означало, что баниан здесь растёт намного ниже, чем в других местах. Впереди сверкнул луч солнечного света. Верхний Ярус опустился почти до земли. Что же все это означало?
 Пойли мысленно задала себе этот вопрос, и морэл тотчас ответил:
 “Царство леса — не бесконечно. Мы приближаемся к месту, где он не может расти. Не пугайся”.
 “Мм, наверное, приближаемся к краю Чёрного Рта. Я боюсь этих незнакомых звуков. Давай вернёмся назад, пока мы не встретили племя, которое убьёт нас”, — упрашивала Пойли морэла.
 “Нам некуда возвращаться, Пойли. Мы — странники. Мы можем идти только вперёд. Не бойся. Я помогу тебе и я никогда не оставлю тебя”.
 Теперь ветки были такими узкими и тонкими, что по ним невозможно было передвигаться. Сильно оттолкнувшись, Яттмур перепрыгнула на большой камень, торчащий из земли. Пойли и Грэн, приземлившись рядом, вопросительно переглянулись. Яттмур подняла руку.
 — Тихо! Джампвилы приближаются! — воскликнула она, услышав звук, напоминающий шум дождя. — Это твари, которых ловит моё племя.
 Вокруг их каменного острова простиралась земля. Но это не было то зловонное и смертельно опасное болото, которым в детстве взрослые пугали Грэна и Пойли. Земля была странной формы, вся в трещинах и впадинах. Здесь росло очень мало растений. Земля, казалось, жила своей собственной жизнью, настолько причудливым был черно-красный узор; некоторые из впадин поразительно напоминали глаза и рты.
 — У камней злые лица, — прошептала Пойли, глядя вниз.
 — Тихо! Они идут прямо на нас, — оборвала её Яттмур.
 Люди притихли, и через некоторое время увидели, как из глубины леса на потрескавшуюся землю выбежала стая странных волосатых существ. Это были растения, которые сквозь мутации прошедших тысячелетий стали чем-то отдалённо напоминать зайцев. Бежали они медленно и неуклюже, совсем не так, как это делали животные, чьё место они заняли. В процессе движения они переваливались из стороны в сторону, и их волокнистые сухожилия громко щёлкали. У каждого джампвила были голова, всю нижнюю часть которой занимала челюсть, огромные уши и бесформенное разноцветное туловище. Передние лапы больше походили на обрубки — короткие и толстые, в то время как задние — более длинные, хотя и весьма неопределённо, но все же напоминали грациозные лапы животного.
 Понятно, что ничего этого Грэн и Пойли в волнении не успели заметить. Для них джампвилы являлись всего лишь неизвестными живыми существами с неописуемо уродливыми ногами. Для Яттмур они, очевидно, означали нечто большее. Она смотала е талии верёвку и сейчас держала её в обеих руках. В тот момент, когда стая, своеобразно потрескивая на ходу, пробегала под камнем, она размахнулась и бросила её. В полёте верёвка развернулась и превратилась в примитивную сеть, утяжелённую по краям. Упав, сеть накрыла трех джампвилов. И тут же Яттмур бросилась вниз и прыгнула на животных, прежде чем им удалось вырваться из сети. Остальные зверьки разбежались и исчезли в лесу. А трое пойманных уже покорно стояли, опутанные сетью. Яттмур с вызовом посмотрела на Грана и Пойли, довольная тем, что у неё представилась возможность показать своё мастерство, но Пойли не обращала на неё внимания.
 — Грэн! Посмотри! Чудовище, Грэн! — вскрикнула она сдавленным голосом. — Ведь я же говорила, что это плохое место!
 На каменном выступе, недалеко от того места, где пробегали джампвилы, надувался серебристый конверт. Постепенно он превратился в гигантский, больше человека шар.
 — Не смотрите туда, — сказала Яттмур.
 Но они уже не могли оторваться от этого зрелища. Теперь на большом водянистом шаре они различили огромный глаз с зелёным зрачком. Глаз повернулся и, казалось, начал рассматривать людей. Конверт раскрылся, и они увидели глубокую чёрную яму. Несколько джампвилов, бежавших последними, заметив её, приостановились и начали обегать неожиданное препятствие. Шестеро из них прыгнули через яму, которая тут же закрылась, словно рот, поглотив их, а конверт начал медленно уменьшаться в размерах.
 — Бог ты мой! Что это? — Грэн был явно поражён увиденным.
 — Это грингатс, — ответила Яттмур. — Вы что, никогда раньше не виде пи такого? Их здесь много. Они живут, прицепившись к большим камням. Пойдёмте, я должна отнести джампвилов племени.
 Однако у морэла были свои мысли на этот счёт. Он задребезжал в головах Пойли и Грэна. Неохотно они двинулись по направлению к каменному выступу. Грингатс был уже совсем плоским; казалось, на камне причудливыми складками уложена мокрая ткань, И только в самом низу, у земли, было заметно утолщение, в котором все ещё шевелились пойманные джампвилы. Пока люди в страхе уставились на него, грингатс тоже изучал их своим единственным зелено-полосатым глазом, Затем глаз закрылся, и они уже смотрели на камень: маскировка у грингатса была великолепной.
 “Он не может причинить нам вреда, — сказал морэл — Это всего лишь желудок”.
 Они шли за Яттмур, с трудом передвигаясь по потрескавшейся земле. Рядом, так, как будто они делали это ежедневно, ковыляли три джампвила.
 Начинался плавный подъем. Морэл предположил, что именно поэтому впереди не растёт баниан, и стал ждать, что ответят на это люди.
 Пойли сказала:
 — У этих джампвилов такие длинные задние лапы, наверное, для того, чтобы легко подниматься на холм.
 “Должно быть, так”, — ответил морэл.
 “Чушь все это, — подумал Грэн. — А если им придётся бежать вниз с холма? Морэл не может знать всего, иначе он не согласился бы с предположением Пойли”.
 “Ты прав в том, что я не знаю всего, — задребезжал морэл, чем очень удивил Грэна. — Но я способен быстро постигать, а ты — нет. В отличие от некоторых представителей твоей расы, живших в далёком прошлом, тобой в основном управляют инстинкты”.
 — Что эта такое — инстинкты?
 “Зелёные мысли”, — ответил морэл и больше не стал распространяться на эту тему.
 Наконец, Яттмур остановилась. Теперь она уже не была такой угрюмой, как вначале, словно совместно пройденный путь сблизил их.
 — Вы стоите там, где вы хотели быть — в центре земли моего племени, — весело сказала она.
 — Тогда позови всех. Скажи им, что мы пришли с добрыми намерениями, и что я буду говорить с ними, — приказал Грэн и взволнованно добавил только для морэла:
 “Но я не знаю, что я им скажу”.
 “Я подскажу тебе”, — задребезжал грибок.
 Яттмур поднесла сжатую в кулак руку к губам, и раздался свист. Готовые ко всему, Пойли и Грэн посмотрели по сторонам. Зашелестела листва, и их окружили воины, возникшие, казалось, из-под земли. Посмотрев вверх, среди ветвей и листьев Пойли увидела незнакомые лица, которые внимательно изучали её.
 Грэн и Пойли стояли не двигаясь, тем самым давая возможность представителям племени хорошо рассмотреть себя. Племя Яттмур медленно приблизилось, Большинство, как и следовало ожидать, составляли женщины. Из одежды на них были только цветы, прикрывавшие интимные части тела. Все были вооружены, многие были так же красивы, как Яттмур. У некоторых из них вокруг талии были намотаны уже знакомые Грэну и Пойли сети.
 — Пастухи, — обратилась Яттмур, — я привела сюда двух незнакомцев — Грэна и Пойли, которые хотят быть с нами.
 С подсказки морэла, Пойли сказала;
 — Мы странники и не причиним вам вреда. Примите нас. Сейчас мы нуждаемся в отдыхе и крове. А позже мы покажем вам всё, что мы умеем.
 От группы отделилась коренастая женщина и подошла к ним. Волосы её были аккуратно уложены и заколоты блестящей раковиной. Она вытянула руку ладонью вверх.
 — Я приветствую вас, незнакомцы. Меня зовут Хатвир. Я веду этих пастухов. Если вы останетесь с нами, вы будете идти за мной. Вы согласны?
 “Если мы не согласимся, они могут убить нас”, — подумал Грэн.
 “С самого начала мы должны показать, что лидеры — мы”, — ответил морэл.
 “Их ножи направлены на нас”.
 “С самого начала, или все будет потеряно”, — повторил морэл.
 Хатвир прервала их диалог, нетерпеливо хлопнув в ладоши.
 — Отвечайте, незнакомцы! Пойдёте ли вы за Хатвир?
 “Мы должны согласиться, морэл”.
 “Нет, Грэн! Мы не можем позволить себе это”.
 “Но они убьют нас!”
 “Ты первым должен убить её, затем это сделает Пойли!”
 “Нет!”
 “А я говорю — да!”
 “Нет… нет… нет…”
 — Пастухи, внимание! — крикнула Хатвир, Сжимая пальцами рукоятку ножа, она сделала шаг вперёд. “Очевидно, незнакомцы не были друзьями”, — подумалось ей.
 А с незнакомцами творилось нечто странное. Они начали извиваться в каком-то диковинном танце. Руки Пойли потянулись было к воротнику, блестевшему на шее, но вдруг — бессильно упали. Грэн схватился за нож, но рука его отлетела в сторону, как будто отброшенная с большой силой. Оба они изгибались и топали ногами. Их лица исказила гримаса боли. Они раскачивались, выгибая свои тела, кусая губы, уставившись в никуда безумными глазами.
 Племя отступило в ужасе.
 — Они упали на меня с неба! Должно быть, они — духи! — закричала Яттмур, закрывая руками лицо.
 Хатвир вдруг побледнела и выронила нож. Это был знак для остальных. Торопливо, в испуге они побросали оружие и упали на колени, застонав и закрыв руками лица.
 Когда морэл увидел, что желаемая цель достигнута, он прекратил попытки навязать свою волю Грэну и Пойли. И если бы грибок не сделал это сейчас, они бы упали совершенно обессиленные.
 “Мы добились победы, которая была нам так необходима, Пойли, — задребезжал он. — Хатвир стоит перед нами на коленях. Теперь мы должны говорить с ними”.
 “Я ненавижу тебя, морэл, — мрачно ответила Пойли. — Заставляй Грэна делать то, что тебе хочется. Я — не буду”.
 Подталкиваемый грибком, Грэн подошёл к Хатвир и взял её за руку.
 — Теперь вы признали нас, — начал он, — и вам больше нечего бояться. Только никогда не забывайте, что мы — Духи, в которых обитают духи. Мы будем жить с вами. Вместе мы создадим могущественное племя и будем жить в мире. Люди больше не будут беглецами в огромном лесу. Мы поведём вас из леса — к величию.
 — Путь из леса впереди. Совсем недалеко, — проговорила Яттмур. Она отдала пойманных джампвилов одной из женщин и подошла, чтобы послушать Грэна.
 — Мы поведём вас много дальше, — ответил он ей.
 — Очистите ли вы нас от Великого духа Чёрного Рта? — смело спросила Хатвир.
 — Мы поведём вас так, как вы того заслуживаете, — объявил Грэн. — Но для начала скажу, что дух Пойли и я нуждаемся в пище и сне. А потом мы будем говорить с вами. Отведите нас в безопасное место.
 Хатвир поклонилась и исчезла, как будто сквозь землю провалилась.

 XIII

 Поверхность земли, на которой они стояли, представляла собой застывшую когда-то лаву со множеством отверстий. Под некоторыми из них земля либо просыпалась, либо была убрана людьми, в результате чего образовалось убежище, расположенное ниже уровня земли. Здесь и жило в относительной безопасности племя Яттмур. Она уговорила Грэна и Пойли спуститься вниз, где они и уселись на лежанке. Им сразу же принесли поесть.
 Пойли и Грэн попробовали джампвила, приготовленного по неизвестному им рецепту. Джампвил, вкусный и ароматный, был одним из основных блюд рациона пастухов. Яттмур рассказала им, что они употребляют и другую пищу, блюдо с которой и стояло сейчас перед Пойли и Грэном.
 — Это — рыба, — сказала Яттмур, заметив, что блюдо им понравилось. — Она водится в Длинной Воде, которая вытекает из Чёрного Рта.
 Услышав это, морэл заинтересовался и заставил Грэна спросить:
 — А как вы ловите рыбу, если она живёт в воде?
 — Мы не ловим рыбу. Мы не ходим к Длинной Воде, потому что там живёт другое племя. Они называют себя Рыбаками. Иногда мы встречаем их, и, поскольку живём с ними в мире, меняем джампвилов на рыбу.
 Жизнь пастухов казалась безоблачной. Но, чтобы окончательно убедиться в этом, Пойли все же спросила у Хатвир:
 — Неужели у вас нет врагов?
 Хатвир улыбнулась.
 — Здесь очень мало врагов. Наш самый большой враг — Чёрный Рот — проглатывает их. Мы живём около Чёрного Рта, так как полагаем, что иметь одного большого врага — лучше, чем много маленьких.
 И вновь морэл принялся совещаться с Грэном, который научился, в отличие от Пойли, разговаривать с ним про себя,
 “Мы должны посмотреть на Рот, о котором они все так много говорят, — дребезжал он. — И чем быстрее — тем лучше. И уж коль скоро ты опустился до того, что делишь с ними трапезу, как простой человек, ты должен произнести зажигательную речь. Идти должны двое. Давай найдём этот Рот и продемонстрируем веем, как мало мы его боимся, поговорив с ним”.
 “Нет, морэл! Ты умный, но ты не понимаешь! Если эти добрые пастухи боятся Чёрного Рта, то я тоже его боюсь!”
 “Если ты так думаешь, то нам — конец”.
 “Мы с Пойли устали. Ты не знаешь, что такое усталость. Дай нам поспать. Ведь ты обещал нам отдых”.
 “Вы только и делаете, что спите. Сначала мы должны показать им всем, какие мы сильные”.
 “Как мы это сделаем, если мы валимся с ног от усталости?” — вступила в разговор Пойли.
 “Ты что, хочешь, чтобы тебя убили, пока ты будешь спать?”
 Морэл всё-таки настоял на своём, и Пойли с Грэном потребовали, чтобы племя показало им Чёрный Рот. Услышав это, пастухи были чрезвычайно удивлены. Но Хатвир оборвала их недоумевающие возгласы.
 — Все будет так, как вы того хотите, о, Духи. Подойди ко мне, Айкол, — позвала она.
 Молодой мужчина с белой рыбьей костью в волосах выпрыгнул вперёд. Он вытянул руку ладонью вверх, приветствуя Пойли.
 — Молодой Айкол — наш лучший певец, — сказала Хатвир. — Он поможет вам избежать неприятностей. Айкол докажет вам Чёрный Рот, и с ним вы вернётесь назад, Мы будем ждать вас.
 Они вновь выбрались на поверхность земли, к вечному свету. Они стояли на тёплой пемзе, привыкая к солнцу. Айкол радостно улыбнулся Пойли и сказал:
 — Язнаю, что вы устали, но это недалеко.
 — О, я совсем не устала, спасибо, — улыбкой на улыбку ответила Пойли, потому что у него были большие чёрные глаза, нежная кожа, и он, как и Яттмур, по-своему был красив. — Что за кость у тебя в волосах? Она похожа на прожилку листа.
 — Это — большая редкость. Но, может быть, мне удастся достать такую же и для тебя.
 — Пошли, — резко сказал Грэн Айколу, добавляя про себя, что никогда ещё не видел такой идиотской улыбки. А вслух продолжил:
 — Как может простой певец, — если ты действительно певец — противостоять могущественному врагу, Чёрному Рту?
 — Когда поёт Рот, я тоже пою — а я делаю это лучше, — ответил Айкол, ничуть не задетый тоном, каким был задан вопрос.
 И он повёл их через листья и груды камней.
 Как он и говорил, далеко идти не пришлось. Подъем продолжался, но теперь поверхность земли была покрыта обожжённым черным и красным камнем, на котором ничего не росло. Даже баниан, преодолевший тысячи миль, был вынужден отступить здесь. Деревья сохранили шрамы от недавнего потока лавы, а их длинные корни были выброшены далеко вперёд, — в камни, в поисках пропитания.
 Айкол прошёл мимо этих корней к выступу на скале, за которым присел и поманил к себе Пойли и Грэна. А затем показал рукой вперёд.
 — Это — Чёрный Рот… — прошептал он.
 Перед ними простиралось море застывшей потрескавшейся лавы. Она поднималась вверх, образуя большой, неправильной формы конус, который возвышался над окружающей местностью.
 — Это — Чёрный Рот, — повторил шёпотом Айкол, увидя страх на лице Пойли. Пальцем он показал на струю дыма, выходящую из конуса и растворяющуюся в небе.
 — Рот дышит, — сказал он.
 Грэн перевёл взгляд с конуса на лес и обратно, и почувствовал, как морэл начал своё погружение в его разум. Он понял это по тому, как закружилась у него голова, и от неожиданности он даже провёл рукой по лбу. И сразу же у него потемнело в глазах: морэл явно не одобрял подобного жеста.
 А морэл все глубже погружался в память Грэна, — словно пьяница, перебирающий пожелтевшие фотографии прошлого. Грэн растерялся; он тоже видел эти картинки, некоторые из них были очень яркими. Но он был не в состоянии разобрать, что на них было изображено. Грэн потерял сознание и упал.
 Пойли и Айкол бросились поднимать Грэна, но сознание уже возвращалось к нему. А морэл, в свою очередь, нашёл то, что искал. Торжествуя, он “показал” картинку Грэну, а когда тот окончательно пришёл в себя, объяснил:
 “Эти пастухи боятся теней, Грэн. Но нам опасаться нечего. Их могущественный Рот — всего лишь вулкан, да к тому же ещё и маленький, Он не причинит нам никакого вреда. Тем более, что, как мне кажется, он уже окончательно потух”.
 И он “показал” Грэну и Пойли, что такое вулкан, используя знания, которые ему удалось откопать в их памяти.
 Увидев все это и успокоившись, они вернулись в подземелье, где их ждали Хатвир, Яттмур и остальные.
 — Мы видели Чёрный Рот, и мы не боимся его, — объявил Грэн. — Мы будем спокойно спать, и сны наши будут добрые.
 — Когда зовёт Чёрный Рот, все должны идти к нему, — сказала Хатвир. — Может быть, вы и могущественны, но вы смеётесь потому, что видели Рот, когда он молчал. Но если он запоёт, то мы все посмотрим, как вы будете танцевать, о, Духи!
 Пойли спросила, где живут Рыбаки — племя, о котором уже упоминала Яттмур.
 — С того места, где мы были, не видно деревьев, на которых они живут, — сказал Айкол. — Из живота Чёрного Рта вытекает Длинная Вода. Её мы тоже не могли видеть, потому что обзору мешали камни. У Длинной Воды растут деревья. Там и живут эти странные люди Рыбаки, которые боготворят свои деревья.
 Услышав это, морэл подсказал Пойли следующий вопрос: “Если Рыбаки живут так близко от Чёрного Рта, как же им удаётся выжить, когда поёт Рот?”
 И Пойли задала его.
 Пастухи зашептались между собой, пытаясь найти ответ. Наконец, одна из женщин сказала:
 — У Рыбаков есть длинные зелёные хвосты, о, Дух!
 И было ясно, что ответ не удовлетворил ни её, ни остальных. Грэн рассмеялся, а морэл подтолкнул его на новую речь.
 — О, дети, живущие у Чёрного Рта! Вы слишком мало знаете, хотя вам и кажется, что знаете вы много. Неужели вы верите, что у людей могут расти длинные зелёные хвосты? Вы просты и беспомощны, и мы поведём вас. Когда мы выспимся, мы поведём вас к Длинной Воде, и вы последуете за нами. Там мы создадим Великое Племя, объединившись сначала с Рыбаками, а затем и с другими лесными племенами. Мы больше не будем бояться и прятаться. Другие будут бояться нас.
 В воображении морэла уже возникла живописная картина — плантация, которую разобьют для него люди. И там он будет мирно размножаться, оберегаемый и почитаемый людьми. В настоящее время он остро ощущал свою неполноценность — у него не было достаточно массы, чтобы разделиться ещё раз, с тем чтобы перебраться на кого-либо из пастухов. Но, как только он сможет это сделать, он станет свободно произрастать в кирз, на ухоженной плантации, и будет управлять всем человечеством. Горя желанием, он вновь заставил Грана говорить.
 — И мы не будем больше жалкими тварями, скрывающимися в зелени. Мы убьём зелень. Мы победим джунгли и уничтожим всех наших врагов. С нами останутся только друзья. Мы будем становиться все сильнее и сильнее, и весь мир будет принадлежать нам, как это было много веков назад.
 Наступила тишина. Пастухи взволнованно переглядывались.
 Пойли подумала, что сказанное Грэном совершенно не имеет смысла. Да и сам Грэн, казалось, многого не понимал. И хотя Грэн считал морэла своим другом, он ненавидел его за то, что тот заставлял его говорить о вещах, не доступных его пониманию.
 Вдруг, почувствовав усталость, Грэн рухнул на лежанку и сразу заснул. Ничуть не заботясь о том, что о них подумают другие, Пойли тоже улеглась и заснула.
 Какое-то время пастухи стояли и смотрели на них, слегка озадаченные. Затем Хатвир хлопнула в ладоши.
 — Пусть они спят.
 — Они такие странные. Я побуду с ними, — сказала Яттмур.
 — В этом кет необходимости. Мы позаботимся о них, когда они проснутся, — возразила Хатвир, выпроваживая Яттмур из подземелья.
 — Мы ещё посмотрим, как поведут себя эти Духи, когда запоёт Дух Чёрного Рта, — проговорил Айкоя, выбираясь наружу.

 XIV

 В то время, как Пойли и Грэн спали, морэл бодрствовал. Сон был ему чужд.
 Сейчас он был похож на маленького мальчика, забравшегося в пещеру и нашедшего там клад. Он обнаружил сокровища, о которых их хозяин и не подозревал. Его первая такого рода грабительская экспедиция обернулась путешествием, полным волнующих открытий.
 Сон Пойли и Грэна нарушался множеством непонятных видений. В ушах все время звучала какая-то дикая какофония, заглушающая все остальные звуки.
 — Грэн, мы сойдём с ума! — закричала Пойли. — Этот ужасный шум!
 “Перезвон! Перезвон!” — дребезжал морэл.
 Пойли и Грэн проснулись в холодном поту; нестерпимо жгло затылок и шею, а снаружи по-прежнему доносился какой-то ужасный шум.
 Немного придя в себя, они обнаружили, что остались одни в подземелье. Все пастухи куда-то исчезли. Снаружи по-прежнему что-то гремело. Грохот пугал. Это была какая-то ужасная мелодия, лишённая гармонии, от звуков которой закладывало уши, а кровь стыла в жилах.
 — Нам нужно идти, — сказала Пойли, вскакивая на ноги.
 “Что я наделал?” — запричитал морэл.
 — Что случилось? — спросил Грэн. — Почему мы должны идти?
 В страхе они прижались друг к другу. Но усидеть на месте они уже не могли. Руки и ноги не слушались их. Они не знали, откуда исходил этот ужасающий звук, но в то же время чувствовали, что он зовёт их.
 Сбивая в кровь локти и колени, они выбрались наверх и — очутились в аду. Здесь, наверху, чудовищная мелодия обрушилась на них, как ураган, хотя на деревьях не шевелился ни один листочек. Они были не единственными, кто отозвался на этот дьявольский зов. Множество живых существ летело, бежало, прыгало и ползло в одном направлении — к Чёрному Рту.
 “Чёрный Рот! — закричал морэл. — Чёрный Рот поёт, — и мы должны идти!”
 Теперь у них не только были заложены уши, но и со зрением стало твориться что-то странное. Кровь отлила от сетчатой оболочки глаз, и мир предстал перед ними в черно-белых и серых тонах. Вытянув вперёд руки, Пойли и Грэн бросились бежать. И в этом страшном вихре они увидели пастухов, стоявших среди стволов баниана, привязав себя к деревьям. А в центре находился Айкол-певец. Он пел! Пел, удерживаясь в какой-то неестественной позе. Шея его была вывернута так, что казалась сломанной, а взгляд упирался в землю. Он пел, вкладывая в голос всего себя, храбро бросая вызов могущественному Чёрному Рту. Его песнь по-своему противостояла Злу, которое в противном случае могло бы затянуть всех пастухов туда, откуда доносились эти чудовищные звуки.
 Пастухи с мрачным и напряжённым видом слушали песню Айкола. Но между тем все они были заняты ещё одним делом. Привязав себя к деревьям, они натянули меж стволами свои сети, в которые теперь попадались разные живые существа, спешащие на зов.
 Пойли и Грэн не могли разобрать слов песни, которую пел Айкол. Всем своим существом они старались сопротивляться могуществу Чёрного Рта. Старались, но ничего не могли с собой поделать. Спотыкаясь, они шли вперёд. Весь черно-белый мир, казалось, двигался только в одном направлении. И только пастухи, не замечая ничего, внимали песне Айкола.
 Грэн упал, сбитый джампвилами, вырывавшимися лавиной из джунглей. По-прежнему не слыша ничего, кроме песни Айкола, пастухи ловили пробегавших мимо джампвилов и в этом хаосе убивали их.
 Позади у Пойли и Грэна оставался последний пастух. Они бежали все быстрее, по мере того, как дикие звуки усиливались. Лес расступился перед ними, и их взорам предстал Чёрный Рот. При виде его у них вырвался сдавленный крик. Страх теперь приобрёл видимые очертания — руки, ноги, чувства, оживлённые песней Чёрного Рта. По направлению к нему двигался живой поток, поднимаясь по покрытым лавой вулканическим склонам. А, достигнув края, все живое бросалось в огромную зияющую дыру. И тут они увидели нечто ещё более ужасное. Над вулканом появились три огромных длинных пальца, которые заманивающе извивались в такт дьявольской мелодии. Два человека закричали ещё громче и побежали ещё быстрее, ибо пальцы манили их.
 — Пойли! Грэн! Грэн!
 Крик резанул слух, как удар хлыста. Не останавливаясь, Грэн оглянулся.
 Последним из пастухов, которого они миновали, оказалась Яттмур. Не обращая внимания на песню Айкола, она разорвала путы, привязывавшие её к дереву, и по колено в живой реке шла к ним. Волосы её развевались, а руки были вытянуты вперёд. Лицо её показалось км серым. Она шла и пела, как бы противопоставляя свою песню дьявольской мелодии.
 Грэн быстро перевёл взгляд на Чёрный Рот и мгновенно забыл о ней. Зов вулкана был сильнее. Он взял Пойли за руку. Но когда они пробегали уже втроём мимо каменного выступа, Яттмур схватила за руку Грэна. На какое-то мгновение он обратил на неё внимание, услышал звуки её песни. Как молния, морэл ухватился за спасительный шанс.
 “В сторону! — прохрипел он. — В сторону — если хочешь жить!”
 Чуть дальше они увидели необычной формы расселину. Взявшись за руки, люди свернули к этому сомнительному укрытию. Впереди прыгал джампвил. Все вместе они бросились в серую мглу.
 И сразу же стих чудовищный голос Чёрного Рта. Яттмур бросилась на грудь Грэну и заплакала.
 Но на этом их беды не кончились.
 Случайно Пойли задела какой-то тонкий стержень рядом с ней и вскрикнула. Вязкая масса потекла из стержня прямо ей на голову. Инстинктивно девушка задёргала головой, почти не осознавая, что она делает.
 В отчаянии они посмотрели по сторонам и поняли, что находятся в замкнутом пространстве. Их подвело зрение, и они попали в ловушку. Джампвил, который прыгнул сюда перед ними, уже барахтался в тягучей массе, вытекающей из стержней. Яттмур первая поняла, в чём дело.
 — Грингатс! — закричала она. — Нас проглотил грингатс!
 “Грэн, твой нож! — задребезжал голос морэла. — Режь! Быстро! Он начинает закрываться!”
 Отверстие, через которое они вошли, закрывалось. Потолок начал медленно опускаться. Теперь всем стало ясно, что это не пещера, а желудок грингатса. Выхватив ножи, они приготовились спасать свои жизни. Стержни, которые вначале были маленькими, увеличивались и удлинялись, потолок опускался, и из его складок сочилась зловонная жижа. Подпрыгнув, Грэн со всей силы ударил ножом. И сразу же появился большой разрез. Две девушки помогли ему расширить его.
 Грингатс закрывался, однако им удалось высунуть головы, избежав таким образом верной гибели.
 И тут они вновь услышали смертоносный зов Чёрного Рта. С удвоенной энергией они набросились на желудок, стараясь окончательно вырваться из плена.
 Теперь в конверте у них оставались лишь ноги, завязшие в жиже. Грингатс намертво прирос к скале и никак не реагировал на зов Чёрного Рта. Он уже полностью закрылся, и сейчас его единственный глаз беспомощно следил за попытками людей разрезать его на части.
 — Мы должны идти! — закричала Пойли, которая, наконец, полностью высвободилась. С её помощью Грэн и Яттмур тоже выбрались из изрезанного конверта, Увидев, что они уходят, грингатс закрыл глаз.
 Люди и не подозревали, как долго им пришлось возиться с грингатсом. Оставшаяся на ногах жижа затрудняла движение. И все же они шли по застывшей лаве, как и ранее, в окружении множества живых существ. Яттмур устала настолько, что петь уже не могла. Их воля была подавлена силой песни Чёрного Рта. Они начали взбираться по склону. Над ними по-прежнему зловеще раскачивались огромные три пальца. Появился четвёртый, затем пятый. Звук был невыносимым. Глаза их застилал серый туман, сердца бешено стучали. Их обгоняли джампвилы, которые, добежав до кратера, в последнем прыжке бросались навстречу тому, что так звало их. Люди тоже были полны желания увидеть исполнителя этой страшной песни. Взмокшие, с трудом передвигая ноги с налипшей на них липкой массой, они преодолевали последние ярды пути, которые отделяли их от кратера.
 Зловещая мелодия оборвалась на полуноте. Это произошло так неожиданно, что люди попадали на склон. Они лежали, закрыв глаза, совершенно обессиленные. Наступила тишина. Почувствовав, что сердце стало биться медленнее, Грэн открыл один глаз. Краски мира стали вновь возвращаться к нему. Белый цвет сменялся розовым, серый — наполнялся голубым, зелёным и жёлтым, а чёрный — растворялся среди деревьев. И у Грэна уже росло отвращение к тому, что он ещё недавно собирался сделать. Живые существа, которым на этот раз удалось не воспользоваться привилегией быть съеденными Черным Ртом, по всей видимости, чувствовали себя так же. Все они развернулись и побежали обратно к лесу, — скачала медленно, затем быстрее, и, наконец, все это превратилось в паническое бегство, ко на этот раз уже в обратном направлении. Вскоре на склоне люди остались одни. Пять страшных длинных пальцев перестали шевелиться над ними и один за другим исчезли в кратере, словно какой-то ужасный монстр облизывал свои зубы после кровавой трапезы.
 — Если бы не грингатс, мы все были бы уже мертвы, — сказал Грэн. — Пойли, у тебя все в порядке?
 — Оставь меня в покое, — ответила она, не отрывая пук от лица.
 — Ты можешь идти? Ради богов, давайте скорее возвращаться к пастухам, — продолжал он.
 — Подождите? — воскликнула Яттмур. — Вы обманули Хатвир и других, выдавая себя за духов. Но, наблюдая за тем, как вы бежали к Чёрному Рту, они доняли, что это но так. Вы обманули их, и теперь они непременно убьют вас, если вы вернётесь.
 Грэн и Пойли беспомощно переглянулись. Несмотря на все происки морэла, они бы е удовольствием вернулись к племени. И им совсем не хотелось опять блуждать по лесу вдвоём.
 “Не бойтесь, — дребезжал морэл, прочитав их мысли. — Есть и другие племена. А как насчёт этих Рыбаков? Мне кажется, они находятся на более высокой ступени развития по сравнению с пастухами. Попроси Яттмур отвести нас туда”.
 — А эти Рыбаки, они далеко отсюда? — тотчас спросил Грэн, поворачиваясь к Яттмур.
 Она улыбнулась и взяла его за руку.
 — Я с удовольствием отведу вас к ним. Отсюда видно место, где они живут. — Яттмур показала рукой вдоль склона вулкана. В стороне, противоположной той, с которой они пришли, у подножия Чёрного Рта, из скал вытекал широкий быстрый поток.
 — Вон там течёт Длинная Вода. Видите деревья с круглой кроной, растущие на берегу? На них и живут Рыбаки, — она улыбнулась, глядя Грэну прямо в глаза, и он всем своим существом ощутил её красоту.
 — Пойдём отсюда, Пойли, — сказал Грэн.
 — Этот ужасный поющий монстр, — произнесла она, протягивая ему руку. Он помог ей встать на ноги.
 Яттмур смотрела на них, не говоря ни слова, — Ну все, пошли! — резко сказала она и вышла вперёд.
 Втроём они начали спускаться по склону. Иногда они со страхом оглядывались, чтобы удостовериться в том, что сзади по-прежнему все спокойно.

 XV

 Спустившись, наконец, с вулкана, они вышли к Длинной Воде. Выйдя из тени, отбрасываемой огромным Черным Ртом, они расположились на берегу реки под тёплыми лучами солнца. Рядом с ними быстро и бесшумно неслись чёрные воды. На противоположном берегу частоколом древесных стволов вновь начинались джунгли. А на этом берегу лава остановилась лишь в нескольких ярдах от воды, уничтожив на своём пути все живое.
 Пойли погрузила руку в воду. Течение реки было таким быстрым, что сразу же вокруг её ладони образовался бурун. Она ополоснула лицо.
 — Я так устала, — вздохнула она. — Я больше никуда не хочу идти. Здесь все такое незнакомое, совсем не похожее на Средний Ярус, где мы жили с Лили-йо. Что произошло здесь с миром? Он что, раскололся на части? Или же тут он и заканчивается?
 — Мир должен где-то заканчиваться, — сказала Яттмур.
 “В том месте, где он заканчивается, мы сможем вновь начать его сотворение”, — задребезжал морэл.
 — Мы отдохнём и сразу почувствуем себя лучше, — сказал Грэн. — А потом Яттмур вернётся к своим пастухам.
 Он посмотрел на неё и вдруг, почувствовав за спиной какое-то движение, резко обернулся, выхватил нож и вскочил на ноги. Перед ним стояли, словно возникнув из-под земли, три волосатых человека.
 Девушки тоже вскочили.
 — Не тронь их, Грэн! — крикнула Яттмур. — Это Рыбаки, и они совершенно безобидны.
 И действительно, все они имели безобидный вид. Присмотревшись получше, Грэн уже не был уверен в том, что это — люди. Все трое были очень полными, а их покрытое густыми волосами тело было рыхлым и очень напоминало гниющий плод. Кроме свисавших с поясов ножей, другого оружия не было. Их одежда состояла только из этих самых поясов. Выражение лица у всех троих было одинаково глупое.
 Прежде чем они заговорили, Грэн обратил внимание на одну интересную деталь: у каждого из них был длинный зелёный хвост, о котором упоминали пастухи.
 — Вы принесли нам поесть? — спросил один из них.
 — Вы принесли пищу для наших животиков? — уточнил другой.
 — Мы можем поесть что-нибудь из того, что вы принесли? — обратился со своим вопросом третий.
 — Они думают, что вы из моего пламени. Это единственное племя, которое они знают, — объяснила Яттмур.
 Повернувшись к Рыбакам, она сказала:
 — У нас нет для вас пищи, Рыбаки. Мы просто путешествуем.
 — У нас нет для вас рыбы, — ответил на это первый Рыбак. Остальные, почти что хором, добавили:
 — Очень скоро будет время ловить рыбу.
 — У нас нет ничего, что мы могли бы обменять на пищу, но мы бы с удовольствием поели немного рыбы, — вступил в разговор Грэн.
 — У нас нет рыбы для вас. У нас для себя нет рыбы. Скоро будет время ловить рыбу, — сказали Рыбаки.
 — Да. Я это уже слышал. Хотел бы я знать, дадите ли вы нам рыбы, когда она будет у вас.
 — Рыба — вкусная. Когда идёт рыба, её хватает на всех.
 — Хорошо, — подытожил Грэн и добавил так, чтобы слышали только Пойли, Яттмур и, конечно, морэл. — Кажется, это очень простые люди.
 “Простые или нет, но тем не менее они не бегают на Чёрный Рот, намереваясь убить себя, — ответил морэл. — Мы должны спросить их об этом. Как им удаётся противостоять этой дьявольской песне. Иди с ними. Кажется, они довольно безобидны”.
 — Мы пойдём с вами, — сказал Грэн Рыбакам.
 Они посмотрели друг на друга, потоптались на месте, ни слова не говоря, развернулись и пошли вдоль берега реки. Грэн и девушки отправились за ними.
 — Вы хорошо знаете этих людей, Яттмур? — спросила Пойли.
 — Наше племя их почти не знает. Так, обмениваемся иногда, как я уже говорила… Но мои люди боятся Рыбаков, потому что они очень похожи на мертвецов. Они никогда не покидают эту узкую полоску берега.
 — Они совсем не глупы, потому что их знаний достаточно для того, чтобы хорошо питаться, — сказал Грэн, поглядывая на круглые бока шагающих впереди мужчин.
 — Посмотри, какие у них хвосты! — воскликнула Пойли. — Очень странные люди. Я никогда не встречала им подобных.
 А морэл подумал:
 “Мне будет легко ими управлять”.
 Рыбаки шли и сматывали свои хвосты, укладывая их аккуратными кольцами в правую руку; их действия были доведены до автоматизма. И только сейчас стало заметно, что хвосты эти были необычайно длинными, такими длинными, что концов их не было видно. А то место в области поясницы, где хвосты эти начинались, было прикрыто чем-то похожим на зелёною подушечку.
 И вдруг, как по команде, Рыбаки остановились и обернулись.
 — Вы не можете идти дальше, — сказали они. — Мы подошли к нашим деревьям, и вам нельзя идти с нами. Стойте здесь, и скоро мы принесём вам рыбу.
 — А почему мы не можем идти дальше? — спросил Грэн.
 Один из Рыбаков засмеялся.
 — Потому, что у вас нет хвостов! Ждите, и скоро мы принесём вам рыбу.
 И он ушёл со своими товарищами, даже не оглянувшись, чтобы убедиться в том, что его приказ выполнен.
 — Это странные люди, Грэн, — повторила Пойли. — Они мне не нравятся. Да и вообще они на людей не похожи. Пойдём отсюда! Мы сами найдём себе пищу.
 “Чепуха! Они могут быть нам полезны, — вмешался морэл. — Видишь, вон там, внизу, что-то стоит типа лодки”.
 Чуть дальше, у берега трудились несколько человек с длинными зелёными хвостами. Они втягивали в лодку большую сеть. Лодка, тяжёлая на вид и похожая на баржу посудина, была надёжно пришвартована к берегу и слегка покачивалась на волнах Длинной Воды.
 Три Рыбака, которые привели сюда Грэна и девушек, присоединились к работающим и стали помогать им втягивать сеть. Движения их были вялыми, хотя и казалось, что работа спорится у них в руках. Пойли перевела взгляд с них на деревья, в тени которых они работали. Никогда ещё не видела она таких деревьев, к от этого ей ещё больше стало не по себе.
 Деревья находились как бы в стороне от другой растительности и были похожи на огромные ананасы. Воротник из колючих листьев, опускавшихся прямо до земли, защищал массивный узловатый ствол странной яйцевидной формы. Из наростов на стволе тянулись длинные стебли, а из верхушки яйца росли листья, — колючие к острые, возвышаясь над деревом на двести футов.
 “Пойли, давай подойдём поближе и рассмотрим эти деревья, — задребезжал морэл. — Грэн и Яттмур останутся здесь и будут наблюдать за нами”.
 — Мне не нравятся и эти люди, и это место, морэл. — ответила Пойли. — И я не оставлю здесь Грэна с этой женщиной. Делай со мной, что хочешь!
 — Я не прикоснусь к твоему мужчине, — с негодованием в голосе ответила Яттмур. — Какие глупости ты говоришь!
 Пойли качнулась вперёд, понуждаемая морэлом. Она с мольбой посмотрела на Грэна, но он чувствовал себя очень уставшим и даже не взглянул на неё. Неохотно она пошла вперёд и вскоре оказалась под деревьями. Они возвышались над ней, их стволы были похожи на раздувшиеся от неведомой болезни желудки.
 Морэл, казалось, не осознавал нависшей над ними опасности.
 “Как я и предполагал! — воскликнул он после тщательного осмотра. — Вот где заканчиваются хвосты наших Рыбаков! Они связаны с деревьями. Наши друзья просто принадлежат этим деревьям”.
 — Морэл, люди не растут на деревьях. Разве ты не знаешь… — она замолчала, потому что на плечо ей опустилась чья-то рука. Она обернулась. Перед ней стоял Рыбак и сверлил её своими прозрачными глазами.
 — Ты не должна заходить под деревья. Их тень — священна. Мы сказали, чтобы вы не заходили под наши деревья, а ты забыла это. Я отведу тебя обратно к твоим друзьям, которые не пошли за тобой.
 Пойли посмотрела на его хвост. Морэл был прав: он оканчивался на наросте одного из деревьев. Дрожь пробежала по телу девушки. В страхе она отодвинулась от Рыбака.
 “Подчинись ему! — тут же зашипел морэл. — Здесь зло, Пойли! Мы должны победить его. Пусть он отведёт тебя к Грэну и Яттмур, а там мы схватим его и зададим ему несколько вопросов”.
 “От этого могут быть большие неприятности”, — подумала она, но мысли её сразу же перебил морэл:
 “Нам нужны эти люди, и, возможно, нам понадобится их лодка”.
 Пойли не сопротивлялась, когда Рыбак схватил её за руку и медленно повёл к Грэну и Яттмур, которые внимательно следили за происходящим. По путл Рыбак спокойно разматывал свой хвост.
 “Сейчас?” — крикнул морэл, как только они подошли.
 Повинуясь его воле, Пойли бросилась Рыбаку на спину. Не ожидавший ничего подобного, Рыбак грохнулся на землю.
 — Помогите мне! — закричала Пойли.
 Но Грэн уже был рядом, держа наготове нож. И в это же время откуда-то от берега донёсся крик Рыбаков. Они бросили свою большую сеть и, громко топая, гурьбой бежали к Грэну и девушкам.
 — Скорее, Грэн! Отрежь ему хвост, — быстро произнесла Пойли подсказанное ей морэлом, прижимая своего противника к земле.
 Не задавая лишних вопросов, — ведь морэл продублировал свой приказ и ему, — Грэн взмахнул ножом. Он отрубил зелёный хвост примерно с фут от поясницы Рыбака, который сразу же перестал сопротивляться. Отрубленный хвост забился на земле, как раненая змея, потом нащупал Грэна и обвился вокруг него своими кольцами. Грэн нанёс ещё несколько ударов ножом. Разбрызгивая в разные стороны сок, хвост свернулся в клубок и уполз под дерево. И, словно по команде, бегущие Рыбаки остановились; бесцельно потоптавшись на месте, они развернулись и пошли обратно загружать сеть в лодку.
 — Слава богам! — воскликнула Яттмур. — Пойли, почему ты набросилась на этого беднягу так, как когда-то на меня?
 — Все эти Рыбаки не такие, как мы, Яттмур. Они вообще не люди. Они соединены хвостами с этими деревьями, — не глядя в глаза девушке, ответила Пойли.
 “Эти толстые Рыбаки — рабы деревьев, — дребезжал морэл. — Это отвратительно! Стебли дерева вросли им в спины, и деревья заставляют их охранять себя. Посмотри на этого несчастного, валяющегося у твоих ног, — это же раб!”
 — А чем это хуже того, что ты, морэл, сделал с нами? — спросила Пойли дрогнувшим голосом. — Разве есть какая-то разница? Мне совсем не хотелось нападать на него.
 “Я помогаю вам. Я спасаю вас. А теперь займитесь этим Рыбаком, и не нужно больше глупых пререканий”.
 А тем временем Рыбак занялся собой. Усевшись поудобнее, он осматривал колено, сбитое о камень при падении. Было заметно, что он взволнован, но даже это состояние не стёрло с его лица глупого выражения. Съёжившийся, он был похож сейчас на большой кусок теста.
 — Ты можешь встать, — мягко сказал Грэн, протягивая руку, чтобы помочь несчастному подняться. — Ты дрожишь. Но тебе нечего бояться. Мы не причиним тебе зла, если ты ответишь на наши вопросы.
 Рыбак разразился целым потоком слов, большинство из которых невозможно было разобрать, отчаянно жестикулируя при этом своими крупными руками.
 — Говори медленнее. Речь идёт о деревьях? Что ты хочешь сказать?
 — Пожалуйста… Деревья. Деревья Тамми. Я и они — все одно целое. Тамми думает за меня, пока я работаю на него. Ты обрубил мой хвост, соединявший меня с Тамми. Мне уже плохо. Нет вкусного сока. Вы дикие люди, у вас нет дерева тамми, у вас нет сока, вы не понимаете, что я говорю.
 — Хватит! Ты ведь человек, не так ли? Ты называешь эти большие вздувшиеся деревья “тамми”? И вы работаете на них? А когда они поймали вас? Как давно это было?
 Рыбак потёр ушибленное колено, обвёл всех троих бессмысленным взглядом.
 — Деревья тамми взяли нас, обнимать, постель, безопасно и уютно, как мама. Дети ходить в мягкие складки; видеть — только ноги, сосать — тамми; хвост — для того, чтобы научиться ходить. Пожалуйста, отпустите меня, я постараюсь найти новый хвост, а то я — как несчастный ребёнок без хвоста.
 Пойли, Грэн и Яттмур с трудом разобрали половину из сказанного.
 — Ничего не понимаю, — прошептала Яттмур. — Пока он был с хвостом, он был вполне нормален.
 “Мы освободили тебя. Мы освободим всех твоих друзей”, — подсказал морэл Грэну. — “Мы заберём вас у этих мерзких деревьев. Вы будете свободными, сможете работать с нами. Сможете начать новую жизнь”.
 — Нет, нет… Пожалуйста… Тамми выращивает нас как цветы. У нас нет желания быть дикими людьми, как вы, — без любимых деревьев тамми.
 — Заткнись! — Грэн поднял руку, и Рыбак тут же умолк, в страхе кусая губы и царапая себя по бёдрам.
 — Мы — ваши освободители, и вы должны быть благодарны нам за это. А теперь быстро говори, что это за лоз рыбы, о котором мы слышали. Когда он начинается? Скоро?
 — Скоро. Очень скоро, пожалуйста, — заскулил Рыбак, пытаясь поймать Грэна за руку.
 В то время, как трое начали взволнованно обсуждать сложившуюся ситуацию, он опустился на землю и уселся, обхватив голову руками.
 С помощью морэла Пойли и Грэн быстро выработали план своих дальнейших действий.
 — Мы спасём их всех от этой унизительной жизни, — сказал Грэн.
 — Они не хотят, чтобы их спасали, — возразила Яттмур. — Они — счастливы.
 — Они отвратительны, — подала голос Пойли.
 Пока они так говорили, Длинная Вода вдруг поменяла свой цвет. Гладкая её поверхность как бы разбилась на миллионы маленьких кусочков, которые плыли по направлению к деревьям тамми.
 — Остатки трапезы Чёрного Рта! — закричал Грэн. — Быстрее, пока лодка не отплыла, и рыбаки не начали ловить рыбу. Держите наготове ножи!
 Подгоняемый морэлом, он бросился вперёд. Пойли и Яттмур последовали за ним.
 Другие Рыбаки уже успели загрузить сеть в лодку. Увидев, что река преобразилась, они все радостно загалдели и полезли в лодку, укладывая свои хвосты на корме. Когда Грэн и девушки подбежали к лодке, в неё уже залезал последний из Рыбаков.
 — Прыгайте! — крикнул Грэн.
 И все трое прыгнули, приземлившись на грубую, скрипящую под тяжестью их тел палубу. Рыбаки, которые были к ним ближе других, дружно повернули головы.
 На лодке отсутствовали руль и весла. Построенная под руководством дерева тамми, она служила одной конкретной цели: с неё ловили рыбу, которая водилась в Длинной Воде. Ловили просто: тянули тяжёлую сеть с одного берега к противоположному. С этой целью через реку натянули толстую грубую верёвку и привязали её к деревьям, которые росли по обоим берегам. Лодка и была прикреплена к этой верёвке. Передвигаться по реке она могла только при больших усилиях Рыбаков: одни тянули за верёвку, другие — ловили рыбу. Так, как это было в далёкие-далёкие времена.
 Ничто не нарушало размеренного ритма жизни Рыбаков. И когда на лодке объявились три чужака, ни Рыбаки, ни дерево тамми не знали, что делать. Функции Рыбаков были чётко разграничены: разделившись поровну, одни продолжали вытягивать лодку на середину реки, а другие приготовились к обороне.
 Плотной стеной защитники бросились на пришельцев. Яттмур оглянулась. Спрыгивать обратно на берег было поздно, так как лодка уже отплыла на значительнее расстояние. Яттмур выхватила свой нож и встала рядом с Грэном и Пойли. И когда Рыбаки навалились но них, она ударила в живот первого же попавшегося. Тот упал. Но другим удалось свалить её на палубу. Нож у неё был выбит, а саму её крепко держали за руки. Толстяки наступали на Пойли и Грэна. И хотя те отчаянно сопротивлялись, их тоже повалили на палубу. Было очевидно, что вначале ни Рыбаки, ни их хозяева не предполагали применять ножи. Но, увидев в руках у чужаков оружие, Рыбаки выхватили свои.
 В голове Грэна бился яростный и одновременно панический крик морэла.
 “Вы, безмозглые тупицы! Что вы возитесь с этими куклами?! Обрубите им пуповины, их хвосты! Хвосты! Обрубите их, и они ничего вам не смогут сделать!”
 Всадив коленом со страшной силой в пах и ударив кулаком в лицо навалившегося на него противника, Грэн отбил руку с ножом и вскочил на колени. Направляемой морэлом, он схватил другого Рыбака за шею, рванул и отбросил обмякшее тело в сторону. Путь был свободен. Одним прыжком Грэн оказался на корме. Здесь, аккуратно уложенные, тридцать хвостов тянулись к берегу. Грэн издал вопль победителя и взмахнул ножом. Десяток ударов — и все было кончено.
 Лодка сильно накренилась, и Рыбаки попадали. Им было уже не до нападения. Они стонали и плакали, поднявшись и сбившись в жалкую беспомощную кучку. Никем не управляемая лодка замерла на середине реки.
 “Вот видишь, — напомнил о себе морэл, — битва окончена”.
 Поднимаясь, Пойли заметила какое-то движение на берегу. Она оглянулась, и глухой крик ужаса сорвался с её губ.
 На её крик обернулись Грэн и Яттмур и проследили за её взглядом. Страх парализовал их.
 — Ложись! — закричала Пойли.
 Мгновение — и над ними со свистом пролетели блестящие, похожие на огромные ножи, листья. Все три дерева тамми яростно раскачивались. Лишённые своих извечных послушных рабов, они привели в действие кроны. Огромные стволы деревьев дрожали, в то время как зелёные листья со свистом пронзали над лодкой воздух.
 Едва Пойли успела броситься вниз, как в палубу, оставляя за собой широкий рубец, ударил первый лист. Полетели щепки. Ударили ещё два листа. Пойли поняла, что долго под таким обстрелом они не продержатся.
 На деревья страшно было смотреть. Но Пойли не позволила страху окончательно сковать её волю. Грэн и Яттмур ещё лежали, распластавшись на корме, а Пойли вскочила и бросилась к борту. Изо всех сил ударила она ножом по верёвке, удерживающей лодку посередине реки.
 Листья свистели рядом. Несколько Рыбаков уже истекали кровью. Кровью была обильно залита палуба. Крича, несчастные все вместе пытались защититься от листьев, отползая в сторону от центра палубы. А деревья били и били безжалостно.
 Наконец, Пойли удалось перерезать верёвку. Почувствовав, что лодка начала поворачиваться по течению, она радостно вскрикнула.
 И в этот самый момент на неё со свистом обрушился лист. Своей острой кромкой он со страшной силой впился ей в грудь. Брызнула кровь.
 — Пойли! — одновременно крикнули Грэн и Яттмур, вскакивая.
 Они не успели добежать до неё. Удар был такой силы, что Пойли согнулась пополам. Колени подогнулись, и она стала падать назад. Какое-то мгновение Грэн видел её глаза. В них была нежная грусть. А потом она перевалилась за борт и упала в воду. Грэн и Яттмур бросились к борту и посмотрели вниз. По воде, в том месте, где она упала, расходились круги. Над водой всплыла рука с уже наполовину обглоданными пальцами и тут же исчезла в массе гладких рыбьих тел.
 Бросившись на доски палубы и яростно стуча по ним кулаками, Грэн заорал на морэла:
 — Ты что, не мог спасти её?! Ты, жалкий грибок! Никчёмный нарост! Почему ты ничего не сделал? Ты все время делал ей гадости!
 Ответом ему было долгое молчание, Тогда Грэн позвал ещё раз, горя от ненависти и злобы.
 Наконец морэл отозвался.
 “Я наполовину мёртв”, — прошептал он.

 XVI

 А тем временем лодка, вращаясь, уже уходила вниз по течению. Деревья, которые продолжали бить своими смертоносными листьями по воде, поднимая тучи брызг, остались далеко позади.
 Увидев, что их относит все дальше от середины реки, Рыбаки начали громко стонать. Яттмур, с ножом в руке прошла мимо них, совершенно не обращая внимания на их кровоточащие раны.
 — Вы, тамми — люди! Длиннохвостые дети опухших деревьев! Замолчите все! Погиб — человек, и вы будете оплакивать её гибель, или я своими руками побросаю вас за борт.
 Услышав это, Рыбаки покорно замолчали. Сбившись в кучу, они принялись зализывать друг у друга раны. Подбежав к Грэну, Яттмур обняла его и прижалась щекой к его щеке. Лишь какое-то мгновенье ему хотелось оттолкнуть её.
 — Не скорби так сильно по ней. В жизни она была хорошей, но рано или поздно каждый из нас гибнет в зелени. Сейчас я с тобой, и я стану твоей женщиной.
 — Ты захочешь вернуться назад, в своё племя, — печально сказал Грэн.
 — Ха! Они остались так далеко. Как я вернусь назад? Встань и посмотри, как быстро мы плывём. Отсюда почти не виден Чёрный Рот — теперь он не больше моего соска. Мы в опасности, Грэя.
 — Мне всё равно, что будет с нами.
 — Послушай, Грэн…
 Рыбаки зашумели. Они показывали куда-то вперёд и что-то кричали. Этого было достаточно, чтобы Грэн и Яттмур вскочили на ноги.
 Их лодка быстро приближалась к другой. По берегам Длинной Воды было ещё несколько колоний Рыбаков. Сейчас они подплывали к одной из них: на берегу высились два огромных дерева Тамми. Река и тут была перегорожена сетью, а лодка, полная Рыбаков, виднелась у дальнего берега. Хвосты Рыбаков свисали с лодки.
 — Сейчас мы врежемся! — воскликнул Грэн. — Что делать?
 — Нет, наша лодка пройдёт мимо. Может быть, нас задержит сеть. В таком случае мы смогли бы сойти на берег.
 — Посмотри на этих глупцов, карабкающихся на борта. Они ведь свалятся в воду.
 И он крикнул Рыбакам, которые столпились на носу:
 — Эй вы, короткохвостые! Идите сюда! Иначе вы очутитесь за бортом.
 Его голос потонул в их криках и плеске воды. На большой скорости они приближались к другой лодке. И в следующее мгновение их лодка врезалась в натянутую поперёк реки сеть.
 Громоздкая лодка накренилась и заскрипела. Несколько Рыбаков при столкновении полетели в воду. Один из них умудрился перепрыгнуть в другую лодку. Лодки ударились и отскочили друг от друга. И вдруг верёвка, натянутая через реку, оборвалась.
 Они опять были свободны, и их быстро понесло вниз. А вторая лодка так и осталась стоять у берега, сильно раскачиваясь. Некоторые из членов её экипажа бегали вдоль берега. Кто-то барахтался в воде, а кое у кого из них были оборваны хвосты. Но их несчастья остались сокрыты от Грэна, чья лодка уже прошла крутой поворот. И сразу над ней нависли джунгли.
 — Что мы теперь будем делать? — дрожа от страха, спросила Яттмур.
 Грэн передёрнул плечами. Он не знал. Мир показался ему слишком большим и ужасным.
 — Проснись, морэл! — позвал он. — Что происходит с нами? Из-за тебя мы попали в беду, ты и выручай нас.
 В поисках ответа морэл начал переворачивать в голове у Грэна все вверх тормашками. У Грэна закружилась голова, и он тяжело опустился на палубу. Яттмур схватила его за руки. Перед его глазами вспыхивали и гасли картинки, которых он не мог разобрать. Морэл изучал навигацию. Наконец он сказал:
 “Чтобы лодка слушалась, ею нужно управлять. Но на ней нет ни весел, ни руля. Поэтому мы будем сидеть и ждать”.
 Это было равносильно признанию поражения. Грэн сел на палубу, абсолютно безразличный к происходящему. Ему вспомнилось время, когда он и Пойли были беззаботными детьми из племени Лили-йо. Жизнь была так проста и прекрасна тогда, а они этого не сознавали. Тогда даже было теплее, а солнце светило прямо над головой. Он открыл один глаз. Сейчас солнце было далеко-далеко.
 — Мне холодно, — сказал он.
 — Прижмись ко мне, — нежно проговорила Яттмур.
 Рядом на палубе лежало несколько больших мягких листьев. Наверное, Рыбаки сорвали их, чтобы заворачивать пойманную рыбу. Яттмур укрыла ими Грэна, а сама легла рядом с ним, обнимая его.
 Тепло её объятий убаюкивало его. Почувствовав, что в ней просыпается желание, он начал гладить её тело. Она была тёплая и нежная, как детские сны. Грэн почувствовал, что её руки тоже гладят его тело. Наслаждаясь друг другом, они забыли обо всём на свете, И когда он взял её, она приняла его всем своим существом.
 Лодка плыла вниз по реке, время от времени ударяясь о берега, но не прекращая своего движения. Вскоре река стала такой широкой, что из виду исчезли оба берега.
 Их несло в океан. Река была очень широка, и это спасло их от нападения смертоносных морских растений, которыми было усеяно все побережье. Люди даже и не заметили, как миновали дельту реки и оказались в океане.
 Постепенно коричневая речная вода, широким клином вытекавшая в океан, стала менять свой цвет на зелёный и синий. Ветер усилился и гнал их лодку параллельно берегу. Могучий лес теперь казался не больше листа.
 Один из Рыбаков, подталкиваемый своими товарищами, робко подошёл к Грэну и Яттмур, которые лежали, укрывшись листьями, и поклонился им.
 — О, великие пастухи, выслушайте нас, если вы позволите мне говорить, — начал он.
 Грэн резко бросил:
 — Мы не причиним тебе вреда, толстяк. Мы в беде, так же, как ты и твои товарищи. Неужели это непонятно? Мы хотели помочь вам и мы это сделаем, как только мир вновь станет сухим. Ты хочешь говорить — говори. Но говори по делу. Что тебе нужно?
 Человек поклонился ещё раз. За его спиной то же проделали остальные, отчего у Грэна засосало под ложечкой.
 — Великий пастух! Мы видим тебя с тех пор, как ты пришёл. Мы — умные люди-тамми — видим, какой ты, И мы знаем, что когда ты закончишь играть со своей девушкой в листьях, ты убьёшь нас. Мы умные люди, и не дураки, и с удовольствием умрём для тебя. Но, всё равно, нам очень не хочется умирать на пустой желудок. И все мы — несчастные, печальные, умные люди-тамми — просим тебя дать нам чего-нибудь поесть.
 Грэн нетерпеливо махнул рукой.
 — Нам самим есть нечего. Мы тоже люди, как и вы, и нам так же хочется кушать.
 — Увы, мы даже не смели и мечтать о том, что вы поделитесь с нами своей пищей; ваша пища — священна; и вы будете смотреть, как мы умираем с голоду, потому что мы покорные и нас не нужно кормить — мы всё равно умрём.
 — Я сейчас перебью этих тварей, — со злостью сказал Грэн. Он выпустил из объятий Яттмур и сел.
 — Морэл, что мне с ними делать? Это ты виноват, что у нас такие неприятности. Давай, выручай.
 “Пусть бросают сеть и ловят рыбу”, — задребезжал морэл.
 — Отлично, — Грэн вскочил, помог подняться Яттмур и начал выкрикивать команды Рыбакам.
 Жалкие и неуклюжие, они с трудом расправили сеть и бросили её за борт. Море в этом месте кипело жизнью. Очень скоро сеть натянулась, и все почувствовали, что по ней лезет что-то большое. Лодка накренилась. Над бортом показались две огромные клешни. Рыбаки закричали и бросились прочь. А Грэн остался. Над бортом возвышалась огромная, больше чем у Грэна, голова омара. Грэн выхватил нож и ударил два раза — по одному в каждый глаз. Без единого звука морское чудовище сползло обратно в морские глубины. А Рыбаки, сбившись в кучу у противоположного борта, громко стонали. Грэн резко развернулся и закричал, размахивая руками:
 — Я с вас шкуру спущу живьём, если сейчас же сеть не будет выбрана! — Он и сам очень испугался, но старался не показывать этого. — Пошевеливайтесь! Ну!
 Они выбирали сеть, полную рыбы, которая билась и плескалась.
 — Прекрасно! — закричала Яттмур, обнимая Грэна. — Любовь моя, я так голодна. Но теперь мы будем жить. Я знаю, скоро эта Длинная Вода кончится.
 Но лодка плыла и плыла. Они ложились спать ещё раз, затем ещё раз. И воздух не становился теплее. Однажды они проснулись и почувствовали, что палуба под ними не движется. Грэн открыл глаза и увидел полоску песка и кусты. В лодке находились только он и Яттмур.
 — Морэл! — закричал Грэн, вскакивая. — Ты никогда не спишь — почему ты не разбудил меня и не сказал, что вода закончилась, и все толстуны сбежали?
 Он посмотрел на океан, который пригнал их сюда. Яттмур молча встала, сложила руки на груди и начала рассматривать большую скалу, возвышающуюся прямо из близлежащих кустов.
 В голове у Грэна морэл изобразил что-то похожее на смех:
 “Рыбаки далеко не уйдут. Пусть они сначала проверят, нет ли здесь скрытых опасностей. А не разбудил я вас потому, что вам нужно было выспаться. Вам понадобятся все силы, которые у вас есть. Может быть, это и есть то место, где мы создадим наше новое королевство, друг мой!”
 Грэн посмотрел вверх и, не увидев траверсеров, воспринял это, как плохое предзнаменование.
 — Я думаю, что нам надо сойти на берег, — сказал он.
 — Я лучше останусь в лодке, — ответила Яттмур, не сводя глаз со скалы. Но когда он протянул ей руку, она взяла её и перелезла через борт без лишних слов. Грэн слышал, как от страха у неё стучали зубы.
 Они стояли на неприветливом берегу и осматривались. Высоко в небе одиноко парил спидсид, время от времени плавно меняя направление полёта. Его деревянные крылья скрипели, как корабельные снасти.
 Люди услышали этот скрип и посмотрели вверх. Птица увидела землю. Медленно, большими кругами, она стала опускаться.
 — Она нападёт на нас? — спросила Яттмур.
 Им нужно было выбрать место, где спрятаться: или под лодкой, или в джунглях, которые сплошной зелёной массой накатывались на песчаный берег. Если эта огромная птица будет нападать, то лодка их не защитит; вместе, мужчина и женщина, нырнули в листву.
 Теперь спидсид быстро опускался по прямой. Крылья его не двигались. Жёстко раскинутые в стороны они вибрировали, издавая при этом громкий звук.
 И, хотя размеры его были огромны, спидсид представлял из себя не что иное, как жалкое подобие настоящих птиц, которые когда-то парили в небесах над землёй. Последняя из птиц погибла много веков назад, когда солнце, войдя в последнюю фазу своего существования, залило Землю и небо потоком радиации. Внешне спидсид был похож на вымершего авиана. И теперь небеса наполнил треск его крыльев.
 — Грэн, он видел нас? — спросила Яттмур, выглядывая из листьев. В тени возвращающейся скалы было холодно.
 В ответ Грэн ещё сильнее сжал её руку. Прищурившись, он тоже всматривался в небо. Он не хотел говорить: и потому, что ему было страшно, и потому, что он был зол. Тем более, что молчал морэл, заняв выжидающую позицию.
 Теперь уже было очевидно, что птица не может выровнять свой полет так, чтобы не избежать столкновения с землёй. Она стремительно неслась вниз, к земле. По кустам промелькнула её тень, на деревьях от ветра крыльев зашевелились листья — и наступила тишина. Люди не услышали удара, хотя птица должна была столкнуться с землёй не далее, чем в пятидесяти ярдах от места, где они прятались.
 — Боже мой! — воскликнул Грэн. — Неужели что-то поглотило её?!
 Он лаже не пытался представить себе нечто такое огромное, способное проглотить птицу спидсид.

 XVII

 Они стояли и выжидали, но ничто не нарушало тишину.
 — Она исчезла, как призрак, — сказал Грэн. — Пойдём посмотрим, что произошло.
 Яттмур вцепилась в него и потянула назад.
 — Это незнакомое место. Оно таит в себе много опасностей. Давай не будем натыкаться на них. Ведь вокруг их столько, что скоро они нас сами найдут. Мы даже не знаем, где мы находимся. Сначала нужно узнать, что это за место и можно ли здесь жить.
 — Я предпочитаю сам находить опасности, нежели позволить им найти себя. Но, наверное, ты права, Яттмур., Моя кости подсказывают мне, что это гиблое место. Что случилось с этими глупыми людьми-тамми?
 Они вышли на берег и медленно пошли вдоль него, постоянно оглядываясь по сторонам. Они пытались обнаружить следы своих несчастных попутчиков. И следы не заставили себя долго искать.
 — Они были здесь, — сказал Грэн, подбегая к месту, где множество следов — неглубоких и нечётких — говорило о том, что именно здесь тамми выбрались на берег. Были и отпечатки рук. Вероятно, некоторые из тамми вылазили на берег на четвереньках. Следы чётко показывали направление, в котором они ушли. Следы вели к деревьям, которые тянулись полосой между берегом и скалой. Грэн и Яттмур, идя по следам, зашли в тень деревьев, и вдруг какой-то непонятный глухой звук заставил их остановиться. Стоны раздавались где-то совсем рядом.
 Грэн достал кож и, глядя на лес, крикнул:
 — Кто бы ты ни был, выходи сам, иначе я выволоку тебя оттуда!
 Стоны усилились. Они стали похожи на поминальную молитву и детский лепет одновременно.
 — Это тамми! — воскликнула Яттмур. — Не сердись на него, ему, наверное, больно.
 Её глаза уже привыкли к полумраку, и она побежала вперёд. На траве, тесно прижавшись, лежали четыре Рыбака. Увидев Яттмур, они задрожали и попытались вскочить.
 — Я не сделаю вам больно! — сказала Яттмур. — Мы искали вас, и очень хорошо, что нашли. Я вижу, с вами все в порядке. Вставайте и давайте возвращаться к лодке.
 Услышав это. Рыбаки загалдели все хором.
 — О, великие пастухи! Ваше появление делает наше существование ещё более жалким. И хотя мы знаем, что вы убьёте нас, несчастных, беспомощных людей-тамми, мы всё равно очень рады видеть вас.
 — Хватит мямлить, — оборвал Грэн. — Мы не убийцы и никогда не хотели причинить вам вреда.
 — Какой ты умный, хозяин! Ты делаешь вид, что не понимаешь, какое зло ты причинил нам, отрубив наши хвосты! Теперь ты вновь поймал нас, и мы знаем, что ты убьёшь нас!
 Грэн легонько шлёпнул по щеке ближайшего к нему тамми, который изогнулся при этом так, словно ему нанесли смертельный удар.
 — Замолчите, глупые мямли! Мы не сделаем вам ничего плохого, если вы доверитесь нам. Вставайте и скажите нам, где все остальные.
 Его приказ вызвал ещё больший поток слез и причитаний. Рыдая, Рыбаки пытались поймать за ноги Грэна и Яттмур, чтобы поцеловать их, а Грэн и Яттмур, в свою очередь, прыгали, чтобы избежать их объятий.
 — С ними почти все в порядке, — сказала Яттмур, которая пыталась осмотреть их, в то время, как Рыбаки продолжали плакать и причитать, — царапины, синяки и ничего больше.
 — Сейчас я их вылечу! — прорычал Грэн.
 Его схватили за ногу, он ударил ногой в чьё-то круглое лицо. Движимый ненавистью и отвращением, он схватил одного из тамми и, сильно встряхнув, поставил его на ноги.
 — Какой ты сильный, хозяин! — простонал тот и сразу же попытался поцеловать Грэну руку. — Ты намного сильней нас — бедных маленьких умирающих тамми, у которых кровь портится из-за того, что плохо и ещё все плохо, увы!
 — Я затолкаю твои зубы тебе в глотку, если ты не замолчишь! — пообещал Грэн.
 С помощью Яттмур он поднял на ноги трех других тамми, которые не переставали хныкать. Как и говорила Яттмур, все они были целы и невредимы, и только жалость к самим себе переполняла их. Кое-как успокоив тамми, Грэн спросил, куда девались их шестнадцать товарищей.
 — О прекрасный бесхвостый! Ты решил пощадить нас четверых, чтобы получить большее удовольствие, когда ты убьёшь целых шестнадцать тамми. Какое самопожертвование! Мы с удовольствием расскажем тебе, какую радость мы испытывали, показывая, куда ушли остальные шестнадцать. Ведь теперь ты нас пожалеешь и даруешь нам жизнь. И мы будем получать удовольствие от твоих тычков и затрещин. Шестнадцать оставили нас здесь умирать в мире, а сами убежали туда. А теперь ты догонишь их и убьёшь.
 И тамми показали в направлении берега.
 — Оставайтесь здесь и ведите себя тихо! — приказал Грэн. — Мы вернёмся за вами, когда найдём ваших товарищей. Только никуда не уходите, а то вас съедят.
 — Мы будем ждать в страхе, даже если мы уже умрём.
 — Надеюсь, что так и будет.
 Грэн и Яттмур пошли вдоль берега. Вокруг было тихо, даже морские волны почти бесшумно выплёскивались на берег, и тем не менее люди ощущали огромное беспокойство, словно на них смотрел миллион невидимых глаз.
 Они шли и внимательно смотрели по сторонам. Выросшие в лесу, они не представляли себе ничего более враждебного и чужого, чем море. И тем не менее берег здесь тоже был каким-то странным. И странным он был не потому, что деревья с большими, похожими на перья листьями, казалось, приспособились к более холодному климату, и были, им незнакомы. И не потому, что сразу же за деревьями возвышалась отвесная скала, такая крутая и такая серая, уходящая так высоко в небо, что все вокруг казалось крошечным.
 Было ещё что-то, чему они не могли дать названия. И это что-то ещё больше ощущалось после их нелепой стычки с Рыбаками. А бесшумное бормотание моря вселило смятение в их души.
 Оглянувшись через плечо, Яттмур ещё раз посмотрела на скалу. По небу неслись облака. Они огибали скалу, и, казалось, она вот-вот упадёт.
 Яттмур бросилась на песок и потянула за собой Грэна.
 — Могущественная скала падает на нас! — закричала она.
 Грэн взглянул вверх. И тоже увидел это: огромная высокая скала медленно валилась прямо на них. В поисках укрытия они вжались в прибрежные камни, прильнув лицами к жёсткому влажному песку. Они были созданиями, принадлежавшими лесу в этом мире большой теплицы; очень многое здесь им было непонятно, и реакция у них была одна — страх.
 По привычке Грэн обратился к морэлу, покрывавшему уже его шею и голову.
 — Морэл, спаси нас! Мы верили тебе, а ты привёл нас в это ужасное место. Теперь ты должен увести нас отсюда раньше, чем упадёт скала.
 “Если ты умрёшь, я тоже умру”, — задребезжало в голове у Грэна. А потом морэл добавил: “Вы можете вставать. Движутся облака, а скала — стоит”.
 Прошло некоторое время; по-прежнему шумел океан. Наконец Грэн решился проверить правильность этого наблюдения, тем более что прошло уже достаточно времени, а скала оставалась на месте. Грэн поднял голову. Яттмур всхлипнула.
 Скала — падала. Взяв себя в руки, Грэн более пристально посмотрел на неё. Казалось, она выплывает из облаков прямо на него. Но, наконец, Грэн убедился в том, что она не движется. Посмотрев на Яттмур, он легонько толкнул её.
 — Скала не причинит нам вреда, — сказал он. — Мы можем идти.
 Она подняла лицо, на котором виднелись следы от вдавившихся камешков, а некоторые и сейчас оставались на щеках.
 — Это волшебная скала! Она все время падает и в то же время не падает никогда, — сказала она, внимательно осмотрев скалу. — Она не нравится мне. У неё есть глаза, и она смотрит на нас.
 Они пошли дальше, и Яттмур время от времени нервно поглядывала вверх. С моря шли облака, отбрасывая тень на землю.
 Берег все время круто поворачивал. Во многих местах побережье было завалено огромными камнями. Пробираться сквозь эти завалы было очень трудно: ведь двигаться нужно было как можно тише.
 — Скоро мы придём туда, откуда ушли, — сказал Грэн, оглянувшись назад и увидев, что их лодка скрылась за огромной центральной скалой.
 “Правильно, Грэн, — ответил морэл. — Мы на маленьком острове”.
 — Но ведь мы не сможем здесь жить.
 “Я думаю, что нет”.
 — А как мы отсюда выберемся?
 “Так же, как и прибыли сюда — на лодке. Из этих огромных листьев мы сделаем паруса”.
 — Я ненавижу лодку, морэл, и воду ненавижу!
 “Наверное, ты предпочитаешь умереть? Как мы сможем жить здесь, Грэн? Это же всего лишь большой кусок камня, окружённый узкой полоской песка”.
 Грэн задумался и решил не пересказывать свой диалог с морэлом Яттмур. Самым правильным ему представлялось принять окончательное решение, когда очи обнаружат остальных Рыбаков. Он почувствовал, что Яттмур, все чаще и чаще оглядываясь, смотрит на огромную скалу.
 — Что случилось? — резко спросил он. — Смотри, куда ты идёшь, иначе сломаешь себе шею!
 Она взяла его за руку.
 — Ш-ш! Она услышит тебя, — прошептала она. — У этой огромной скалы миллион глаз, и она все время смотрит на нас.
 Он начал поворачивать голову, но Яттмур быстро затащила его за большой камень.
 — Не подавай вида, что мы знаем. Лучше выгляни отсюда. Только осторожно.
 У Грэна сразу пересохло во рту. Он выглянул из-за камня и внимательно посмотрел на серую глыбу. Облака закрывали солнце, отбрасывая на скалу густую тень, где она имела ещё более устрашающий вид. Грэн ещё раньше заметил, что вся ската докрыта какими-то ямами, но только сейчас он увидел, в каком чётком порядке расположены эти ямы, как сильно они напоминают глазницы и как жутко они смотрят на него со скалы.
 — Ты видишь? — спросила Яттмур. — Какие ужасные вещи здесь происходят! Это страшное место, Грэн. С тех пор, как мы сюда приплыли, мы не видели ничего живого. Ничто не шевелится в деревьях, ничто не бегает по берегу, и ничто не лазает по этой скале. Мы видели только птицу, которую что-то проглотило. Только мы — единственные живые существа здесь, но как долго это будет продолжаться?!
 В это время на скале произошло какое-то движение. Бесцветные глаза — теперь в этом не было никакого сомнения — бесчисленное их количество, одновременно перекатилось и посмотрело в другом направлении. В море.
 Почувствовав напряжение каменного взгляда, Грэн и Яттмур обернулись. С места, где они прятались, сквозь щель между казнями, была видна только узкая полоска коря. Но и этого было достаточно, чтобы разглядеть далеко в серой воде пенистый след того, что плыло к берегу.
 — О, боги! К нам приближаются чудовища! Бежим обратно к лодке! — предложила Яттмур.
 — Лежи тихо. Нас не видно среди этих камней.
 — Волшебная башня призывает чудовище, чтобы оно съело нас!
 — Чепуха, — сказал Грэн, но в душе ему тоже было страшно.
 Не шевелясь, они смотрели на море. Пошёл дождь, и видимость резко упала. Очертания чудовища были не ясными. Можно было различить только два огромных плавника, которые периодически рассекали воду. В какое-то мгновение им показалось, что они увидели голову, но дождь усилился, и больше они вообще ничего не могли разглядеть.
 Море кипело. С тяжёлых низких туч на него обрушились потоки воды, и все погрузилось в сплошную серую мглу.
 Спеша укрыться от дождя, Грэн и Яттмур бросились в джунгли и прижались к стволу дерева. Дождь не утихал. По-прежнему была видна лишь едва различимая граница прибоя.
 Из мглы донёсся глухой низкий звук, похожий на стон. Морское существо подавало голос, спрашивая направление движения. Почти в ту же секунду прозвучал ответ. Теперь свой голос подавала скала. Глухой, дребезжащий звук донёсся откуда-то из её основания.
 Услышав его, Яттмур вцепилась в Грэна и заплакала. Но помимо её плача, помимо шума дождя и отзвуков голоса скалы, Грэн уловил ещё один, звук, который издаёт человек, когда он сильно напуган. Крик быстро стих. Но этого было достаточно, чтобы Грэн услышал в нём одновременно мольбу и упрёк и узнал его.
 — Потерявшиеся тамми! — крикнул он. — Они должны быть где-то рядом.
 Он оглянулся по сторонам, прикрывая ладонью глаза от дождя. Вокруг под ударами дождя шевелились листья. Грэн видел только лес, согнувшийся под напором воды. Грэн не двигался. Рыбакам придётся подождать, пока не закончится дождь. И он продолжал стоять, обняв одной рукой Яттмур, и оба они по-прежнему смотрели на море. Но вот серое однообразие было нарушено взметнувшимися волнами.
 — О, боги! Чудовище пришло за нами! — выдохнула Яттмур.
 Большое омерзительное существо вышло на мелководье и двигалось к берегу. Они увидели, как вода ручьями стекает с его крупной плоской головы. Узкая и большая, похожая на скальную трещину пасть, раскрылась. Яттмур вырвалась из объятий Грэна и, страшно крича, побежала вдоль берега — туда, откуда они пришли.
 — Яттмур!
 Грэн уже готов был рвануться за ней, как вдруг, неожиданно всем своим весом на него навалился морэл. Какое-то мгновение Грэн стоял, застыв в позе бегуна, полностью парализованный, а потом, потеряв равновесие, повалился на мокрый песок,
 “Оставайся на месте, — задребезжал морэл. — Мы явно не нужны чудовищу. Поэтому мы должны остаться и посмотреть, что произойдёт дальше. И если мы не будем шуметь, то все будет в порядке”.
 — Но Яттмур…
 “Пусть бежит. Ты сможешь найти её позже”.
 Сквозь шелест дождя послышались длинные протяжные стоны. Тяжело дыша, существо проползло, оставляя глубокий след на песке, в нескольких ярдах от того места, где лежал Грэн. Глядя на его туловище, размытое пеленой дождя, слыша тяжёлое дыхание и видя то, с каким трудом существо передвигается, Грэн подумал, что перед ним — символ боли из детского сна.
 Голова таинственного существа уже скрылась в деревьях. И теперь Грэн видел только туловище, рывками двигавшееся вперёд на своих плавниках, но вскоре исчезло и оно. И, наконец, джунгли поглотили хвост.
 “Иди и посмотри, куда оно уползло”, — приказал морэл.
 — Нет.
 Грэн встал на колени. Бок, на который он упал, был коричневым от налипшего на него песка.
 “Делай, что я говорю”, — задребезжал морэл.
 Он всегда помнил о своей первоочередной задаче: распространяться и размножаться как можно дальше и как можно больше. И хотя вначале этот человек, благодаря его разуму, казался хорошим выбором, сейчас он не оправдывал надежд; существо, лишённое разума, но обладавшее такой огромной силой, вдруг показалось ему более подходящим объектом. Морэл подтолкнул Грэна вперёд,
 Идя вдоль края леса, они подошли к следам, оставленным морским существом. Скорее, они напоминали траншею глубиною в человеческий рост. Грэн опустился на колени; сердце его забилось чаще. Существо не могло уйти далеко; воздух был наполнен солоноватым запахом гнили. Выглянув из-за дерева, он провёл глазами глубокий след.
 Полоска джунглей здесь неожиданно обрывалась, а через некоторое расстояние — возобновлялась. Через этот проход след уходил к большой пещере, расположенной у подножия скалы. И хотя размеры пещеры были различимы — она была достаточно большой, чтобы в ней поместилось морское существо, но не больше — пещера была пуста и была похожа на каменный рот, застывший в зевке.
 Все ещё недоумевая, Грэн вышел из-за деревьев, чтобы рассмотреть все получше, и тут же увидел несколько, но далеко не всех, Рыбаков. Прижавшись друг к дружке, они сидели под скалой, недалеко от входа в пещеру. В типичной для них манере они нашли себе убежище под скальным выступом, с которого на них сейчас стекал поток воды. Они выглядели донельзя промокшими; жалкими и напуганными. При появлении Грэна они издали панический вопль и в страхе прикрыли руками свои гениталии.
 — Идите сюда! — позвал Грэн, по-прежнему оглядываясь в поисках внезапно исчезнувшего морского чудовища.
 Несчастные люди-тамми были полностью деморализованы. Грэн узнал этот идиотский крик: так же они кричали, когда увидели чудовище. Теперь они явно хотели убежать от него, двигаясь кругами, как стадо овец, и все время издавая какие-то бессмысленные звуки. Подобная глупость окончательно разозлила Грэна. Он схватил тяжёлый камень.
 — А ну, выходите ко мне, пузатые нытики! — крикнул он. — Быстро! Пока чудовище не увидело вас!
 — О ужас! О, хозяин! Все ненавидят нас, честных тамми, — заплакали они, толкая друг друга и поворачиваясь к Грэну спиной.
 — Вернитесь! — закричал он, выбегая на середину прогалины. — Отойдите от пещеры!
 Они не обратили на него никакого внимания. Дружно скуля, они бросились в пещеру, и сразу же внутри её резко зазвучало эхо их крика. Грэн побежал за ними.
 Воздух был насквозь пропитан тяжёлым солёным запахом чудовища.
 “Уходи отсюда немедленно”, — очнулся морэл, подкрепляя свой приказ судорогой, прошедшей по всему телу Грэна.
 Все стены и потолок пещеры были усеяны каменными выступами, каждый из которых заканчивался глазницей, похожей на те, которые были снаружи. И эти глазницы тоже смотрели; как только Рыбаки ткнулись в них, веки открылись и они уставились на Рыбаков; сначала их было немного, затем — все больше и больше.
 Поняв, что бежать дальше некуда, Рыбаки повалились в песок и громко запричитали.
 — О, большой могущественный бог с крепкой кожей! О, Тот, который быстро бегает и всех ловит! Посмотри, как мы бежали к тебе, когда увидели тебя! Какая большая честь для нас видеть тебя. Мы бежали прямо к тебе, но наши ноги сами понесли нас по неправильному пути. Это все из-за дождя!
 А глаза все открывались и открывались, устремляя свои каменные взоры на группу людей. Грэн схватил одного из Рыбаков за волосы и сильным рывком поставил на ноги. Остальные быстро замолчали. Наверняка каждый из них радовался, что досталось не ему.
 — А сейчас — слушайте меня внимательно, — сказал Грэн сквозь сжатые зубы. Он начинал ненавидеть этих людишек лютой ненавистью. — Я не хочу зла никому из вас. И я уже говорил вам об этом. Вы все должны немедленно убраться отсюда. Здесь опасно. Все — обратно на берег! Быстро!
 — Ты забросаешь нас камнями!
 — Неважно, что я сделаю! Выполняйте, что приказано. Пошевеливайтесь! — И, сказав это, он швырнул тамми, которого держал, к выходу из пещеры.
 И тут началось то, что осталось в памяти Грэна, как мираж.
 В пещере открылись все глаза. Время остановилось. Все стало зелёным. Рыбак, которого отбросил Грэн, встал на одну ногу, развёл руки в стороны и замер в такой нелепой позе, тоже позеленев. Дождь, видимый из пещеры, позеленел. Все стало зелёным и неподвижным.
 Все начало уменьшаться, съёживаться, сжиматься. Все превратилось в одну маленькую каплю дождя, падающую бесконечно с небес. Или в песчинку, одну из бесчисленного множества, пересыпающуюся в песочных часах Времени. Или в протон, проносящийся сквозь бесконечный Космос своего бытия. Чтобы, наконец, стать бесконечно необъятным… чтобы достичь бесконечного богатства несуществования… и стать Богом… превратиться в вершину творения, собрав воедино миллиарды миров… пролетая сквозь несотворенные пласты зелёной материи, ожидающей того часа или тысячелетия, когда она будет использована…
 Он ведь летел, не так ли? А эти весёлые пятнышки рядом (или не рядом?) с ним, которых он, или не он, а кто-то другой, в другой памяти, когда-то называл “люди-тамми”. И если это был полет, а не что-то совершенно другое, как, например танец или пение, тогда это действительно происходило в этой зелёной вселенной, наполненной удовольствием, в среде, отличной от воздуха, и в пространстве, не изменяющемся во времени. И они парили в свете, излучая свет.
 И они были не одни. Здесь было все. Жизнь сменила Время, которое стало Жизнью; Смерть ушла. И все было похожим друг на друга.
 В том, другом, неопределённом существовании, о котором сейчас было даже трудно вспомнить, и которое казалось сном во сне, то, другое, существование ассоциировалось с песчаным берегом и серым дождём (серым? он должен быть зелёным, ибо зелёный не имеет сходства), в том существовании были падающая с неба птица и огромное существо, выплывающее из морских глубин… и они прошли сквозь… мираж, и были здесь в пространстве, наполненном удовольствием. И всем казалось, что есть время и место для всего, — они могли расти и развиваться, без борьбы, развиваться вечно, если захочется, — и людям-тамми, и птице, и чудовищу.
 Грэн чувствовал, что мираж действует на него не так, как на других. Но это было неважно. Ему было хорошо в этом полёте, где не было ни времени, ни расстояния.
 И тем не менее он чувствовал, что отстаёт от других. Скорость его полёта падала. Появилось беспокойство, и он ощутил присутствие временного измерения, иначе он не отставал бы от других. И они бы не оглядывались на него, улыбаясь и кивая головами: птица, животное, люди-тамми. И не расцветали бы буйной зеленью различные растения, заполняя расстояние между ним и его попутчиками. И он бы не гнался за ними, крича и всё равно отставая. И вдруг все то, что он уже успел полюбить, и к чему успел привыкнуть, стало исчезать.
 Его охватил страх — страх потерять этот зелёный рай, где так сладко кружится голова. Но миллион глаз сказали “Нет!” и выплюнули его обратно в мир, которому он принадлежал…
 Он лежал в пещере, распластавшись на истоптанном песке, раскинув в стороны руки и ноги. Он был один. Над ним миллион каменных глаз с отвращением закрылись, и в его мозгу утихла зелёная музыка. Грэн почувствовал себя жутко одиноким.
 По-прежнему шёл дождь. Грэн понял, что его отсутствие, казавшееся ему бесконечно долгим, длилось какое-то мгновение. Время… или что там ещё… было, наверное, субъективным феноменом, механизмом в кровообращении человека, чуждым растениям.
 Грэн сел, поражённый собственными мыслями.
 — Морэл! — прошептал он.
 “Я здесь…”
 Последовало долгое молчание. Наконец грибок заговорил.
 “У тебя есть разум, Грэн. Поэтому скала не приняла тебя. Нас. Тамми были почти такими же неразумными, как морское животное или птица. Они были приняты. И теперь то, что для нас мираж, для них — реальность. Их приняли”.
 И вновь — молчание.
 — Приняли куда? — спросил Грэн. — Все было так красиво…
 Морэл ответил уклончиво:
 “Нынешний век — век растений. Они покрыли зеленью всю Землю, развиваясь и распространяясь очень стремительно. Они приняли различные формы и давно заполнили все возможное экологическое пространство. Земля перенаселена до предела. Везде — растения, которые растут и распространяются бездумно и беспорядочно, усугубляя и без того до предела обострившиеся проблемы произрастания и выживания.
 Когда твой дальний предок — человек — правил этой планетой, он знал, что надо делать с заросшей клумбой в его саду. Он или трансплантировал, или просто удалял. Теперь природа каким-то образом изобрела своего собственного садовника. Скалы превратились в передатчики. По-видимому, на побережьях есть много станций, подобных этой,… станций, где неразумное существо, или близкое к нему по своему развитию, может быть принято к последующей передаче; станций, где растения могут быть трансплантированы”.
 — Трансплантированы куда? — спросил Грэн, — Где это место?
 Ему показалось, что в голове у него прозвучало нечто похожее на вздох.
 “Неужели ты не видишь, что это всего лишь мои предположения, Грэн? С тех пор, как мы вместе, я тоже отчасти стал человеком. Многообразие форм жизни — бесконечно. Для тебя солнце — это одно, для цветка совсем другое. В нас море вселяет ужас, а для этого огромного существа, которое мы видели, Невозможно описать то, где мы были, да и как, если всё, что произошло, — очевидно в своей алогичности”.
 Грэн неуверенно поднялся на ноги.
 — Меня тошнит, — сказал он.
 Покачиваясь, он вышел из пещеры.
 “Чтобы постичь другие формы существования… проникнуть в другие измерения…” — вещал морэл.
 — Ради богов, заткнись! — закричал Грэн. — Зачем мне знать обо всём этом, если оно мне недоступно. Не хочу! Все! О го был мираж. А теперь оставь меня в покое. Меня тошнит.
 Дождь был уже не таким сильным. Грэн дошёл до ближайшего дерева и прислонился к нему спиной. Болела голова, слезились глаза,  в  животе все переворачивалось.
 Они сделают паруса из больших листьев и уплывут отсюда — он, Яттмур и четыре оставшихся в живых Рыбака. Они должны уплыть отсюда. Если станет ещё холодней, они сделают себе одежду из этих же больших листьев. Это был далеко не рай, но жить здесь, в общем-то, можно.
 Его рвало, когда он услышал крик Яттмур. Он поднял голову, слабо улыбаясь. Она возвращалась, идя не спеша по мокрому берегу.

 XVIII

 Они стояли, взявшись за руки, и он сбивчиво пытался рассказать ей о том, что произошло с ним в пещере.
 — Я рада, что ты вернулся, — сказала она нежно.
 Он виновато склонил голову, думая о тех незнакомых ранее ощущениях, которые он испытал. Он почувствовал, что смертельно устал. Мысль о том, что снова придётся плыть по воде, ужасала Грэна, но тем не менее он понимал, что оставаться на острове нельзя.
 “Тогда пошевеливайся, — сказал морэл. — Ты такой же неповоротливый, как и люди-тамми”.
 Все ещё держась за руки, они развернулись и медленно пошли по берегу. С моря, неся дождь, дул холодный ветер. Четыре Рыбака стояли, тесно прижавшись друг к другу, там, где их оставил Грэн. Увидев приближающихся к ним Грэна и Яттмур, они дружно повалились в песок.
 — Прекратите это, — сказал Грэн. — Нас ждёт дело, и вы будете выполнять свою часть работы,
 Все вместе они направились к лодке.
 Над океаном дул резкий свежий ветер. Траверсеру, зависшему высоко в небе, лодка и шесть её пассажиров казались всего лишь дрейфующим бревном, которое медленно удалялось от острова с одной-единственной скалой.
 Абсолютная беспомощность, но вместе с тем и таинственность положения, в котором оказались люди, угнетала их, хотя они и смирились со своей второстепенной ролью в этом мире. И теперь, ко всем их неприятностям, прибавился ещё и туман, появившийся внезапно и окутавший лодку тугой пеленой.
 — Это самый густой туман, который, я когда-либо видела, — сказала Яттмур.
 — И самый холодный, — уточнил Грэн. — Ты не заметила, что происходит с солнцем?
 Во все сгущающемся тумане уже не было видно ничего, за исключением воды, да и то только у бортов, и огромного красного солнца, которое низко висело над водой в направлении, противоположном тому, в котором плыли люди. Яттмур ещё сильнее прижалась к Грэну.
 — А ведь солнце было прямо над нами. Теперь же мир воды грозит поглотить его.
 — Морэл, что происходит, когда нет солнца? — спросил Грэн.
 “Там, где нет солнца, есть темнота, — продребезжал морэл и добавил с иронией: — Мог бы и сам догадаться. Мы вошли в мир вечного заката, а течение уносит нас все дальше и дальше”.
 Морэл вещал, тщательно подбирая слова, и тем не менее Грэн дрогнул перед страхом неизвестности. Он ещё крепче прижал к себе Яттмур и пристально посмотрел на солнце — тусклое и огромное, светящее сквозь тяжёлый от влаги воздух. В то время, как он смотрел на солнце, что-то тёмное и бесформенное (они наблюдали это ранее по правому борту) вдруг вклинилось между лодкой и солнцем, отколов от него кусок. В это же мгновение туман сгустился, и солнце исчезло из виду.
 — Ох! Ах! — в ужасе закричали тамми. Они сидели на носу, на куче больших листьев. Теперь же они подползли к Грэну и Яттмур и схватили их за руки.
 — Какое-то существо съело солнце. О, Великий пастух!
 — Замолчите, — сказала Яттмур. — Мы напуганы так же, как и вы.
 — Нет, мы не напуганы! — со злостью крикнул Грэн, вырывая у тамми свою руку. — Никто не может быть напуган так, как они, потому что они напуганы постоянно. А ну — назад! Мямли! Как только туман рассеется, солнце появится вновь.
 — Ты храбрый безжалостный пастух! — закричал один из Рыбаков. — Ты спрятал солнце, потому что ты нас больше не любишь. Но мы всё равно получаем удовольствие от твоих тумаков и грубых слов! Ты…
 Грэн ударил его и сразу же ощутил, как напряжение спало. Бедняга, завывая, откатился назад. Остальные навалились на него, поколачивая его за то, что он не выражает своего удовольствия по поводу полученной затрещины, которой хозяин почтил его. В ярости Грэн принялся разбрасывать тамми в разные стороны.
 И вдруг от сильного удара они все повалились на палубу. На них посыпался дождь из прозрачных колючих щепок.
 Яттмур подобрала одну из них и внимательно посмотрела на неё, Щепка на глазах меняла свою форму, уменьшалась, и, наконец, на ладони Яттмур осталась только маленькая лужица. В удивлении она уставилась на руку. Прямо перед лодкой возвышалась стена из такого же белого прозрачного вещества.
 — Ох! — вырвалось у неё. Она поняла, что они ударились о то “что-то”, которое они уже видели. — Гора из тумана поймала нас.
 Грэн вскочил, прикрикнув на тамми, чтобы они замолчали. На носу лодки образовалась пробоина, сквозь которую просачивалась вода. Грэн подошёл к борту и оглянулся.
 Тёплое течение отнесло их к стеклянной горе, которая плавала в море. На уровне воды гора была разъедена, и образовалась ниша. Благодаря этому ледяному уступу, к которому их прибило, разбитый нос лодки держался над водой.
 — Мы не утонем, — сказал он Яттмур. — Под нами выступ. Но от лодки толку уже мало: она утонет, как только соскользнёт с уступа.
 Лодка действительно наполнялась водой, о чём свидетельствовали все усиливающиеся крики Рыбаков.
 — Что же делать? — спросила Яттмур. — Может, лучше было бы остаться на том острове со скалой?
 Сомнения переполняли Грэна. Он посмотрел по сторонам. Длинный ряд похожих на зубы белых щепок нависал над лодкой. Казалось, что челюсти вот-вот сомкнутся и перекусят судёнышко пополам. На людей капала обжигающе холодная вода. Они вплывали прямо в пасть к стеклянному чудовищу! Уже видны были его внутренности: голубые, зелёные, прозрачные, некоторые светились оранжевым.
 — Это ледяное чудовище приготовилось съесть нас! — вопили тамми, катаясь по палубе. — Ох, пришла наша смерть, мы умрём в этих страшных челюстях!
 — Лёд! — воскликнула Яттмур. — “Ну, конечно! Удивительно, но эти глупые толстячки правы”. — Грэн, это вещество называется льдом. В болотистых низинах, рядом с Длинной Водой, там, где живут тамми, растёт цветок, который называется колдер-полдер. В определённое время эти цветы, которые растут и цветут только в тени, вырабатывают такой лёд, чтобы хранить в нём семена. Детьми мы бегали на болота, чтобы достать эти льдинки и полизать их.
 — А теперь эта большая льдина оближет нас, — сказал Грэн, съёжившись под струёй холодной воды, стекавшей ему на лицо. — Что делать, морэл?
 “Здесь небезопасно. Поэтому нужно выбираться отсюда, — задребезжал он. — Если лодка соскользнёт с ледяного уступа, то утонут все, кроме тебя, потому что ты один умеешь плавать. Нужно немедленно покинуть лодку. И возьмите с собой Рыбаков”.
 — Хорошо! Яттмур, дорогая, выбирайся на лёд, а я выгоню этих глупцов.
 А глупцам очень не хотелось покидать лодку, несмотря на то что палуба её уже находилась под водой. Грэн прикрикнул на них, и они бросились врассыпную. А увидев, что он приближается, громко закричали.
 — Спаси нас! Спаси нас! О, Великий пастух! Должно быть, мы вели себя очень плохо, коль ты так обращаешься с нами.
 Со злостью Грэн бросился на ближайшего и самого волосатого из них. Тамми заверещал и попытался увернуться.
 — Не меня, о великий, ужасный дух! Убей трех других, которые не любят тебя, а не меня, который любит тебя…
 Грэн схватил его. Тамми начал падать, его причитания перешли в истеричный вопль, и со всего размаху он плюхнулся в воду. Грэн тут же навалился на него; они барахтались в ледяной воде до тех пор, пока Грэну не удалось схватить Рыбака за горло. Прилагая значительные усилия, он подтащил его к борту. Одним мощным рывком Грэн вышвырнул тамми из лодки, и тот, пролетев по воздуху, с криком упал к ногам Яттмур.
 Усмирённые столь красноречивым проявлением силы, оставшиеся три Рыбака молча покинули своё убежище на корме и перелезли в утробу ледяного зверя, От страха и холода стучали зубы. Грэн перебрался последним. Какое-то время все шестеро стояли и смотрели в грот, который, по крайней мере для четверых из них, был гигантским горлом. Треск, раздавшийся сзади, заставил их обернуться.
 Один из свисавших ледяных клыков треснул и обломился; он вонзился в палубу, словно кинжал, и разлетелся на множество блестящих кусочков. И, как бы отвечая на сигнал, из-под лодки донёсся более громкий звук. Выступ, за который держалась лодка, подался; на какое-то мгновение показался тонкий ледяной язык. Не успел он скрыться под водой, как лодку подхватило течение. Они видели, как она удалялась, быстро наполняясь водой. Какое-то время они провожали её глазами; туман немного поднялся, и сквозь него слабо пробивалось солнце.
 Подождав, пока очертания растворятся в тумане, расстроенные Грэн и Яттмур отвернулись. Теперь их прибежищем стал айсберг. В наступившей тишине они избрали единственно возможный путь: подъем по круглому ледяному тоннелю. Четыре Рыбака послушно следовали сзади.
 Их окружали холодные лужи и острый лёд, от которого малейший звук отскакивал многократным эхом. С каждым шагом эхо усиливалось, а тоннель сужался.
 — О, боги! Я ненавижу это место! Лучше бы мы утонули вместе с лодкой! Сколько ещё мы сможем пройти? — спросила Яттмур, увидев, что Грэн остановился.
 — Все, — мрачно подвёл он итог. — Впереди — стена. Мы в ловушке.
 Свисая почти до самого низа, путь им перекрыло несколько больших сосулек, да так надёжно, как если бы это была железная решётка. А за последней белела гладкая ледяная стена.
 — Всегда — проблемы, всегда — трудности, каждый раз что-то новое, как будто без этого жить нельзя! — сказал Грэн. — Человек — трагическая ошибка в этом мире, иначе мир был бы добрее к нему!
 “Я тебе уже говорил, что ты и тебе подобные и есть ошибка природы”, — задребезжал морэл.
 — Мы были счастливы, пока ты не влез в нашу жизнь.
 — “До женя ты был растением!”
 Взбешённый словами морэла, Грэн схватился за одну из сосулек и дёрнул. Она обломилась над его головой. Вооружившись сосулькой как копьём, он метнул её е ледяную стену.
 Стена от удара рухнула, наполнив тоннель звоном, от которого заложило уши. Лёд потоком хлынул на людей, засыпав их по щиколотки, в то время, как они стояли, закрыв глаза и прикрыв уши руками; им казалось, что айсберг рушится.
 Когда грохот стих, они открыли глаза, и сквозь образовавшийся огромный проем увидели совершенно незнакомый новый мир. Айсберг, попав в водоворот, уткнулся в маленький островок, и, сжимаясь в его объятиях, медленно превращался в живую воду.
 И хотя островок выглядел далеко не гостеприимным, люди вздохнули е облегчением, увидав зелёные растения. Здесь они смогут отдохнуть и нормально поесть; на рыбу очи не могли уже смотреть. И ещё у них под ногами будет земля, которая не раскачивается из стороны в сторону.
 Оживились даже Рыбаки. Радостно повизгивая, они вместе с Грэном и Яттмур обошли ледяной выступ и устремились к цветам. Без лишних напоминаний они перепрыгнули узкую полоску синей воды и очутились на спасительном берегу.
 Островок определённо не представлял собой райский уголок. Камни и обломки скалы почти полностью покрывали его. Но маленькие его размеры таили в себе одно преимуществом островок был слишком крохотным, чтобы приютить растительных хищников — обитателей континента. А с другими неприятностями Грэн и Яттмур как-нибудь справятся. К огромному огорчению Рыбаков, на острове не росло дерево-тамми, к которому они могли бы прикрепиться. Морэл, в свою очередь, был разочарован отсутствием на острове ему подобных: тем более что он рассчитывал подчинить себе Яттмур и Рыбаков — так, как он сделал это с Граном, но его масса была все ещё недостаточной для того, чтобы сделать это, и он рассчитывал в этом деле на помощь союзников. А Грэн и Яттмур очень расстроились, не обнаружив на острове признаков пребывания людей.
 В качестве компенсации вытекал прозрачный ручей из-под скалы и журчал между камнями, покрывавшими большую часть островка. Ручеёк стекал на прибрежную полосу и следовал дальше в море. Не сговариваясь, они бросились к воде и стали жадно пить, не обращая внимания на слабый солоноватый привкус.
 Словно дети, позабыв о невзгодах, вдоволь напившись, они бросились в воду и принялись с удовольствием плескаться; но, к сожалению, вода была очень холодной и время принятия ванн пришлось сократить. А затем они начали обустраиваться.
 Какое-то время они жили на островке, и ничто другое не интересовало их. В этом мире вечного солнечного заката воздух все время оставался холодным. Из листьев они смастерили себе одежду и утеплили её мхом. Иногда на островок опускался туман, но затем снова светило низкое солнце. Иногда они спали, иногда — просто лежали на солнечной стороне камней, лакомились плодами, прислушиваясь, к стонам проплывающих мимо айсбергов.
 Рыбаки возвели для себя убогий шалаш на некотором удалении от жилища Грэна и Яттмур. Однажды, когда они спали, шалаш обвалился. С тех пор Рыбаки укладывались на ночь под открытым небом, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись листьями. Близко Грэн их не подпускал.
 Как хорошо вновь обрести счастье! Когда Грэн и Яттмур занимались любовью, тамми прыгали вокруг, в волнении пошлёпывая друг друга и прославляя ловкость своего господина.
 На острове росли стрючки, похожие на горох, которые время от времени тарахтели; ползали растительные ящерицы, летали сердцевидные бабочки с широкими крыльями, существовавшие по законам фотосинтеза. Жизнь, не ограниченная закатом или восходом солнца, продолжалась. И, если бы не морэл, люди бы стали составной частью природы этого островка.
 “Мы не можем оставаться здесь”, — сказал он однажды, когда Грэн и Яттмур пробудились после крепкого сна. — “Вы отдыхаете довольно долго и наверняка уже восстановили свои силы. Нам нужно снова отправляться в путь, чтобы найти людей и построить своё королевство”.
 — Ты говоришь глупости, морэл. У нас нет лодки. Мы навсегда останемся на этом острове. Да, здесь прохладно, но мы видели места и похуже. Давай останемся здесь и никуда больше не пойдём.
 Они купались обнажённые в одной из больших луж в центре острова. Жизнь была прекрасна и беззаботна. Яттмур шлёпала красивыми ногами по воде и пела одну из песен племени пастухов. А Грэн с тяжёлым сердцем слушал отвратительный голос, звучащий в его голове. Все больше и больше он олицетворял собой то, что не нравилось Грэну.
 Внезапно немой их диалог прервал крик. Кричала Яттмур. Нечто, похожее на руки с шестью толстыми пальцами, ухватилось за её лодыжку. Грэн бросился в воду и без труда вытащил это существо. Пока он его рассматривал, существо все время предпринимало попытки вырваться из его рук.
 — Извини, что я закричала, — сказала Яттмур. — Это одно из тех существ, которых тамми зовут кролпами. Они выходят на сушу с моря. Тамми ловят их, вскрывают и едят. Мясо у них жёсткое, но зато сладкое на вкус.
 Серые, узловатые и очень холодные пальцы кролпа лениво сгибались и разгибались. Наконец Грэн бросил его на берег, и кролп мгновенно скрылся в траве.
 — Кролпы выходят из моря и на земле роют себе норы. Я несколько раз видела, как они это делают, — сказала Яттмур.
 Грэн не ответил.
 — Тебя что-нибудь беспокоит? — спросила она.
 — Нет.
 Он не хотел говорить ей о намерении морэла снова двинуться в путь. Тяжело, почти как старик, опустился на землю. И хотя Яттмур беспокоила произошедшая с Грэном перемена, она решила не настаивать и отошла в сторону. Все чаще она стала замечать, что Грэн как-то отдаляется от неё, замыкается в себе; и она знала, что виновен в этом морэл.
 А у Грэна в голове морэл давал о себе знать.
 “Ты погряз в лености. Мы должны сделать что-нибудь”.
 — Нам хорошо здесь, — мрачно возразил Грэн. — И, кроме того, я уже сказал, что у нас нет лодки, на которой бы мы смогли доплыть до большой земля.
 “Лодка — не единственное средство, при помощи которого можно пересечь море”, — сказал грибок.
 — О, морэл, прекрати умничать, пока мы все не погибли из-за этого. Оставь нас в покое! Мы счастливы здесь.
 “Счастливы, да! Наверное, если бы ты мог, то пустил бы корни и оброс листьями! Грэн, ты не знаешь, для чего ты живёшь. Тебя ждут удовольствия и власть, если только ты поможешь мне привести тебя к ним”.
 — Убирайся! Я не понимаю тебя! — Грэн вскочил, словно хотел убежать от морэла, но тот крепко схватил его, приковав к земле как вкопанного. Собрав все свои силы, Грэн начал посылать морэлу волны ненависти — бесполезно, потому что голос продолжал звучать в его голове.
 “Поскольку ты считаешь невозможным быть моим партнёром, тебе придётся стать моим рабом. Дух познания мёртв в тебе; ты будешь выполнять приказы”.
 — Я не понимаю, о чём ты говоришь! — закричал Грэн вслух. Крик его разбудил Яттмур; она села и молча посмотрела на Грэна.
 “Ты слишком многим пренебрегаешь, — продолжал морэл. — Я могу познавать мир только через твои ощущения, и тем не менее я анализирую их, пытаясь найти, что за ними сокрыто. Там, где ты не извлекаешь абсолютно ничего из полученной информации, я имею очень много. Путь, по которому я иду, ведёт к могуществу. Посмотри ещё раз но сторонам, на эти камки, по которым ты лазаешь, не обращая на них никакого внимания”.
 — Убирайся! — закричал снова Грэн.
 И в тот же миг согнулся пополам от пронзившей его боли. Яттмур подбежала к нему и взяла в свои ладони его голову, пытаясь облегчить Грэну страдания. Она заглянула ему в глаза. Подошли Рыбаки и молча встали у неё за спиной.
 — Это — волшебный грибок? — спросила она.
 Грэн слабо кивнул. Все его тело жгла нестерпимая боль. Казалось, она сейчас разорвёт его на части. Грэн не мог даже пошевелиться. Наконец, боль утихла. Почти шёпотом он сказал:
 — Мы должны помочь морэлу. Он хочет, чтобы мы очень внимательно осмотрели эти камни.
 Дрожа всем телом, он поднялся, чтобы выполнить приказ. Яттмур стояла рядом, держа его за руки.
 — После того, как осмотрим камни, мы наловим рыбы и съедим её вместе с плодами, — вымолвила она нежно, почувствовав, что сейчас Грэн, как никогда, нуждается в поддержке.
 Грэн посмотрел на неё с благодарностью.
 Большие камни когда-то составляли часть естественного пейзажа. Там, где раньше бежал ручей, сейчас были только грязь и галька. На них росли трава и осока. Люди увидели растение, у которого коробочки с семенами раскачивались на высоких стеблях. Это растение привлекло их внимание ещё тогда, когда они находились на айсберге. Яттмур в шутку назвала их сталкерами [1] , и лишь со временем все поняли, каким точным оказалось это определение.
 По камням, словно большая застывшая змея, бежали корни сталкера.
 — Посмотри, какие странные эти растения, — усмехнулась Яттмур. — Они растут почти везде.
 — Самое интересное, что корни одного растения могут срастаться с корнями другого или уходить в землю, — сказал Грэн, приседая возле двух сросшихся корней, один из которых уходил к одному растению, другой — к другому. А в том месте, где корни срослись, они, огибая камень, сквозь трещину уходили вниз, к земле.
 “На сегодня — хватит”, — сказал морэл. — “Можете спускаться обратно”. — И, помолчав немного, добавил: — “Я хочу подумать. Мы должны помочь себе сами. Больше всего меня заинтересовали сталкеры. А сейчас — ведите себя тихо и не мешайте мне”.
 Он не общался с Грэном довольно долго. Грэн и Яттмур вновь были предоставлены самим себе.

 XIX

 Помня о том, что говорил морэл, Грэн внимательно присматривался к сталкерам. Несмотря на наличие мощной корневой системы, цветы явно находились на более низкой ступени развития, хотя и тянулись к солнцу, привлекая сердцевидных бабочек. Под пятью простыми яркими лепестками находился непропорционально большой стручок с семенами, похожий на шестигранную коробочку. Пушистые семена наполовину выступали из коробочки, напоминая морские анемоны.
 Все это Грэн отметил без особого интереса. Но вот то, что происходило со сталкером после оплодотворения, было удивительным. Яттмур проходила мимо одного из них, когда на цветок села древесная пчела и залезла в пестик. На опыление цветок отреагировал мгновенно. Со странным свистящим звуком цветок и коробочка взметнулись в небо, подброшенные пружиной, вырвавшейся из коробочки.
 Яттмур и Грэн, напуганные и удивлённые одновременно, бросились под ближайший куст. Они увидели, что пружина раскручивается уже медленнее. Скорее всего, под воздействием солнечных лучей она выпрямилась и превратилась в длинный стебель. Высоко над ними в лучах солнечного света плавно качнулась шестигранная коробочка.
 Королевство растений мало интересовало людей. Все, что не представляло собой опасности, утрачивало для них всякую привлекательность. Они уже видели сталкеров, раскачивавшихся высоко в небе. Недалеко от них взметнулся вверх ещё один.
 — Пошли обратно, — сказал Грэн. — Давай лучше искупаемся.
 Не успел он договорить, как на него обрушился морэл. Грэн попытался оказать сопротивление, но очень скоро упал в кусты, корчась от головной боли.
 — Грэн! Грэн! Что с тобой? — закричала Яттмур, подбегая к нему и хватая его за плечи.
 — Я… я… — он не мог произнести ни слова. Губы его посинели, а руки и ноги свело судорогой. Морэл наказывал Грэна, парализуя его нервную систему.
 “Я был слишком добр к тебе, Грэн. Ты — растение! Я ведь предупредил тебя. И впредь я буду командовать, а ты — подчиняться. И хотя я не ожидаю, что ты будешь думать, ты по крайней мере сможешь наблюдать. А уж думать буду я. Мы — на пороге того, чтобы обнаружить нечто важное, касающееся этих растений, а ты отворачиваешься и уходишь. Ты что, хочешь все время корчиться на этом камне? А теперь лежи тихо, или тебе предстоит ещё несколько очень неприятных минут”.
 Со стоном Грэн перевернулся на живот. Словно почувствовав его боль, Яттмур попыталась поднять его.
 — Это волшебный грибок! — сказала она чуть не плача, с отвращением глядя на твёрдый блестящий нарост, покрывавший шею её друга.
 — Грэн, любовь моя, пойдём! Опускается туман. Нам нужно возвращаться.
 Грэн покачал головой. Его тело вновь принадлежало ему, по крайней мере сейчас, судороги прекратились, но ужасная слабость не покидала его.
 — Морэл хочет, чтобы я оставался здесь, — тихо сказал он. — А ты — возвращайся.
 Яттмур поднялась, заломив в отчаянии руки. Она ещё раз убедилась в том, насколько они беспомощны.
 — Я скоро вернусь, — сказала она. — Нужно присмотреть за тамми. Они так глупы, что, если им не напоминать, забывают поесть.
 Спускаясь вниз по склону, она заклинала: “О, духи солнца! Изгоните этот жестокий и коварный грибок, пока он не убил моего любимого мужчину”.
 Наполовину скрытый кустами, Грэн лежал там, где его оставила Яттмур. Со скрипом в небо взмыл третий сталкер. Грэн уже заметил, что сейчас, когда солнце спряталось, сталкер выпрямлялся гораздо медленнее, чем ело предшественники. Большая земля исчезла из виду. Мимо пролетела бабочка, а человек все так же лежал на холме, один в этом огромном враждебном мире. Где-то далеко застонал айсберг, и стон его монотонным эхом разнёсся над океаном. Грэн был один; морэл изолировал его от ему подобных. Однажды он вселил в него надежду и разбудил мечты о победах; теперь же, даже при одной мысли о грибке, Грэна тошнило; но он не знал способа избавиться от него.
 “Вот ещё один”, — бесцеремонно нарушил ход его мыслей морэл.
 От близлежащего камня поднялся четвёртый сталкер. Его коробочка возвышалась над Граном, раскачиваясь, словно отрубленная голова. Ветер подхватил её, она качнулась сильнее и ударилась о соседнюю коробочку. Похожие на анемоны протуберанцы сцепились, и сталкеры так и остались вместе, раскачиваясь на своих зелёных стеблях.
 “Ха! — воскликнул морэл. — Смотри дальше! Эти цветы — не отдельные растения. Шесть цветов с единой корневой системой превратятся в одно растение. Они произрастают из тех шестипалых клубней, которые мы видели, — из кролпов. Подожди ещё немного и ты увидишь оплодотворение двух оставшихся цветков”.
 Возбуждение морэла частично передалось Грэну. Оно согревало его, по-прежнему лежащего на холодных камнях, наблюдавшего и выжидающего. Вернулась Яттмур. Она укрылась его покрывалом, сплетённым тамми, и молча легла рядом.
 Наконец, опылённый, поднялся пятый сталкер. Как только стебель его выпрямился, он качнулся и соединился с соседним; после этого они как бы кивнули паре, образовавшейся ранее, а затем соединились уже вместе; теперь над людьми на длинных стеблях раскачивались соединённые четыре коробочки.
 — Что это значит? — спросила Яттмур.
 — Подожди, — прошептал Грэн.
 Последний, шестой сталкер, устремился к своим братьям. Покачиваясь, он завис в тумане в ожидании порыва ветра. Подул ветер. И почти без единого звука все шесть коробочек соединились, образовав одно прочное тело. В тумане растение напоминало живое существо.
 — Мы можем уже уходить? — спросила Яттмур.
 Грэн дрожал.
 “Попроси девушку принести тебе поесть, — дребезжал морэл. — Ты пока никуда не идёшь”.
 — Ты что, собираешься оставаться здесь навсегда? — настаивала Яттмур.
 Грэн покачал головой. Он не знал. Резко повернувшись, ока исчезла в тумане. Прошло довольно много времени, прежде чем она вернулась, а сталкер сделал очередной шаг в своём развитии.
 Туман немного рассеялся. Горизонтальные солнечные лучи попали на сталкера. Получив эту небольшую порцию тепла, бронзовый на солнце сталкер шевельнул одним из своих шести стеблей. Его основание со щелчком отделилось от корневой системы и превратилось в ногу. То же проделали и оставшиеся пять стеблей. И, стоило последнему стеблю превратиться в ногу, как сталкер развернулся и начал… — да, ошибки быть не могло — коробочки с семенами начали двигаться вниз по холму, медленно, но уверенно.
 “Иди за ним”, — приказал морэл.
 Поднявшись, Грэн пошёл по пятам за существом, едва поспевая. Яттмур молча шла сбоку. Казалось, сталкер шёл к берегу обычным, давно известным ему маршрутом. Увидев приближающееся существо, тамми с криками разбежались. Не обращая на них никакого внимания, сталкер двигался вперёд. Осторожно переступив через шалаш Грэна и Яттмур, вышел на песок. Не останавливаясь, он вошёл в воду; на поверхности остались только коробочки. Сталкер продолжал двигаться к континенту, и люди следили за ним до тех пор, пока его не поглотил туман.
 “Ты видишь!” — закричал морэл так громко, что Грэн схватился за голову. — “Вот так мы уйдём с острова! Грэн! Эти сталкеры растут здесь. Здесь они достигают уровня наивысшего развития, а затем возвращаются на континент, чтобы отложить семена. И если это растение может добраться до берега, то оно может взять с собой и нас”.
 Грэну стоило огромных усилий растолковать все это Рыбакам. Для них островок был чем-то надёжным, и они собирались жить здесь, несмотря на все лишения. Покидать его они не хотели.
 — Мы не можем оставаться здесь: скоро кончится пища, — говорил Грэн, обращаясь к стоявшему перед ним тамми.
 — О, великий человек! Конечно, мы рады согласиться с тобой. Если пища кончится, то мы вместе с вами уйдём отсюда на сталкере. А пока у нас есть много вкусной пищи, не уходи никуда.
 — Потом может быть слишком поздно. Мы должны идти сейчас, пока уходят сталкеры.
 Не полагаясь больше на силу своих слов, Грэн взял палку. И тамми, быстро уверовавшие в справедливость его аргументов, начали делать то, что от них требовал Грэн. Он подвёл их к шести цветкам сталкера, росших не краю большого камня на самом берегу. Их почки раскрылись какое-то мгновение назад.
 Следуя инструкциям морэла, Грэн и Яттмур собрали немного пищи и, завернув её в листья, прикрепили к коробочкам сталкера. Наконец, все приготовления в дорогу закончились.
 Опять-таки при помощи силы Грэн заставил четырех тамми влезть на четыре коробочки. Приказав им держаться покрепче, Грэн по очереди обошёл коробочки, сильно нажимая рукой на мучнистый центр каждого из цветков. Одна за одной, под громкие крики пассажиров, коробочки поднялись в воздух.
 И только с четвёртой коробочкой все получилось не так, как планировалось. Этот цветок рос на самом краю камня. И когда пружина раскрутилась, из-за дополнительного веса коробочки стебель ушёл в сторону, а не вверх. Цветок завис над морем, а тамми, чьи ноги соскользнули, задёргал ими в воздухе, крича.
 — О, дерево-тамми! Помоги своему любимому толстому сыну!
 Но помощь не пришла. Тамми сорвался и с криком упал в море. Его подхватило течение, и вскоре голова его скрылась под водой.
 Освободившись от своей ноши, сталкер быстро выровнялся и соединился с тремя поднявшимися стеблями.
 — Наша очередь, — сказал Грэн, поворачиваясь к Яттмур, которая все ещё смотрела в море. Он схватил её за руку и потянул к двум оставшимся цветкам. Стараясь не показывать своего раздражения, Яттмур высвободила руку.
 — Мне что, нужно поколотить тебя, как тамми? — спросил Грэн.
 Она не засмеялась, а он не выпустил из руки палку. Увидев, что Яттмур не тронулась с места, Грэн приподнял своё орудие. Покорно она влезла на большую зелёную коробочку. Они крепко вцепились в растения и ударили по пестикам. В следующее мгновение они уже раскачивались в воздухе. Яттмур обуял страх. Она лежала лицом вниз, среди больших тычинок. Густой запах цветка затруднял дыхание, а голова кружилась так, что невозможно было пошевелиться. Чья-то рука робко тронула её за плечо.
 — Если тебе от страха захотелось есть, не ешь плохой цветок сталкера, а попробуй вкусную пищу без ног, которую мы, умные Рыбаки, наловили в пруду.
 Она подняла голову и увидела тамми. Подбородок его нервно подёргивался, а глаза были круглыми и нежными. Покрывавшая волосы пыльца сделала их необычайно светлыми.
 Яттмур расплакалась. Неожидавший подобной реакции тамми подполз к ней и положил свою волосатую руку ей на плечо.
 — Не надо проливать так много слез из-за рыбы, ведь она не причинит тебе зла, — сказал он.
 — Да я не поэтому! Сколько бед принесли мы вам, несчастные тамми!
 — О, мы бедные, потерявшиеся тамми, — начал он, и два его товарища присоединились к нему. — Действительно, вы причинили нам столько страданий.
 Грэн наблюдал за тем, как шесть коробочек соединились. Он внимательно смотрел вниз, стараясь уловить первые признаки освобождения ног сталкера от корневой системы.
 Громкие причитания заставили его повернуться.
 Палка с шумом опустилась на пухлые плечи. Тамми, который утешал Яттмур, с криком отскочил. Его товарищи попятились.
 — Оставь её в покое! — зарычал Грэн. — Ты, грязный, волосатый хвост! Если ты ещё раз прикоснёшься к ней, я сброшу тебя на камни!
 Яттмур резко повернулась к Грэну и подалась вперёд, оскалив зубы. Но она не сказала ни слова. Все замолчали. Наконец, сталкер зашевелился. И когда он сделал первый шаг, Грэн ощутил волнение и триумф морэла. Сталкер остановился, удерживая равновесие, затем двинулся вновь. Снова остановился. Потом опять пошёл, но уже уверенней. Медленно он спустился с камня, пересёк островок и подошёл к тому месту на берегу, где уходили в воду все его родственники. Здесь течение было очень слабым. Без промедления он зашёл в море и начал быстро погружаться. Вскоре все его ноги оказались под водой.
 — Прекрасно! — воскликнул Грэн. — Прочь от этого ненавистного острова!
 — Он нам ничего плохого не сделал. Здесь мы не встретили врагов, — ответила Яттмур. — Ты ведь сам высказывал желание остаться здесь.
 — Мы не смогли бы оставаться здесь все время, и он с презрением объяснил ей то, что говорил тамми.
 — Твой волшебный морэл только и умеет, что складно говорить. Он только и думает о том, как бы использовать нас. Но сталкеры растут не для него. Они существовали на этом острове задолго до нашего прибытия. Они растут для себя, Грэн. И на континент сейчас они идут для себя, а не для нас. Мы едем на них и думаем, что мы умные. А мы умные? Эти несчастные Рыбаки тоже называют себя умными, но мы же знаем, какие они глупые. А что, если и мы такие же?
 Никогда ещё она не говорила с ним так. Грэн уставился на неё, не зная, что ответить. Выручило раздражение.
 — Ты ненавидишь меня, Яттмур! Иначе ты не говорила бы так. Я сделал тебе больно? Я что, не защищал и не любил тебя? Мы знаем, что тамми — глупцы. Но мы не такие, как они, и мы не можем быть глупыми. Твои слова причиняют мне боль.
 Яттмур, казалось, не слышала его. И спокойно продолжила, словно Грэн вообще ничего не говорил.
 — Мы едем на этом сталкере, но мы не знаем, куда он идёт. Мы подменяем его желания своими.
 — Конечно же, он идёт на континент, — буркнул Грэн.
 — Так ли это? Тогда почему бы тебе не оглянуться.
 Грэн посмотрел в указанном ею направлении. Вдали виднелся континент, и они двигались к нему. Затем сталкер попал в течение и пошёл против него параллельно берегу. Грэн молча смотрел до тех пор, пока не осталось никаких сомнений относительно того, что происходит.
 — Довольна, да? — прошипел он.
 Яттмур не ответила. Она опустила руку в воду и тут же выдернула её. К острову их прибило тёплое течение. А это течение было холодным, и сталкер шёл сейчас туда, где оно начиналось. При мысли об этом у Яттмур сжалось сердце.




 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ



 XX

 В ледяной воде все чаще стали попадаться айсберги. Сталкер упорно шёл своим путём. Один раз он почти полностью ушёл под воду. Пятеро пассажиров промокли до нитки.
 Двигался он не один. К нему присоединились сталкеры с других островов, и все они шествовали в одном направлении. Наступило время миграции их к местам, где они отложат семена. В пути одни из них будут раздавлены айсбергом, а другие же дойдут невредимыми.
 Время от времени к людям, на их импровизированный плот взбирались кролпы, похожие на тех, что они видели на острове. Серые от холода клубни вылазили из воды и в поисках тёплого местечка осторожно передвигались от одного края сталкера — к другому. Один кролп залез Грэну на плечо. С отвращением тот забросил его далеко в море.
 Тамми почти не обращали внимания на мокрых непрошенных гостей, ползающих по ним. Грэн понял, что до берега они доберутся не так скоро, как он предполагал, и поэтому ограничил потребление пищи тамми, и они все впали в уныние. Тем более, что от холода они не чувствовали себя лучше. Казалось, солнце вот-вот утонет в море, и в то же время холодный ветер дул почти постоянно. Однажды с чёрного неба на них обрушился град, и всем стало очень больно: ведь они были абсолютно беззащитны.
 Самому невосприимчивому из них могло бы показаться, что они путешествуют в никуда. Клочья тумана, накатывавшиеся на них, усиливали это впечатление. Когда туман немного рассеялся, они увидели на горизонте чёрную полоску, которая появилась и больше уже не исчезала. Но наступил момент, и сталкер, наконец, свернул с прямого пути.
 Дремавших в центре коробочек Грэна и Яттмур разбудил галдёж тамми.
 — Холодная вода уходит, стекая по длинным ногам. Замёрзшие тамми снова будут сухими. И мы все радуемся этому, потому что мы должны быть сухими, иначе мы упрём. Нет ничего лучше, чем быть тёплым, сухим тамми, а тёплый, сухой мир как раз приближается к нам.
 Грэн открыл глаза, чтобы посмотреть, чем вызвано подобное оживление. И, действительно, вода уже не закрывала ноги сталкера полностью. Он вышел из холодного течения и сейчас двигался к берегу. Все время с одинаковой скоростью. Уже показался берег, густо заросший лесом.
 — Яттмур, мы спасены! Наконец-то мы движемся к берегу! — впервые за долгое-долгое время обратился к ней Грэн.
 Яттмур поднялась. Встали и тамми, взявшись за руки в порыве радости.
 — Скоро мы все будем хорошими сухими ребятами! — закричали они.
 — Первое, что мы сделаем, так это разведём костёр, — сказал Грэн.
 Яттмур радовалась, видя, что к нему вновь возвращается хорошее настроение. Но, словно предчувствуя что-то нехорошее, она спросила:
 — А как мы спустимся на землю?
 В глазах Грэна вспыхнул гнев. Слова Яттмур испортили ему праздник. Грэн не ответил сразу, и она решила, что он советуется с морэлом.
 — Сталкер скоро найдёт место для откладывания семян, — сказал Грэн. — И тогда он опустится на землю, а мы сойдём с него. Тебе не о чём беспокоиться: я контролирую ситуацию.
 Она не могла понять, почему он разговаривает с ней таким ледяным тоном.
 — Но ты не держишь положение под контролем, Грэн. Сталкер идёт туда, куда хочет, и мы бессильны здесь что-либо предпринять. Вот об этом я и беспокоюсь.
 — Ты беспокоишься, потому что ты глупая, — ответил Грэн.
 Очень обиженная, она все же, как могла, старалась успокоить и себя и Грэна.
 — Как только сойдём на землю, мы все успокоимся. Может быть, тогда ты станешь добрее ко мне.
 Сталкер приближался к берегу. Люди заметили четыре или пять ему подобных, которые делали то же самое. Их движения, внешность и сходство с живыми существами выделяли их на фоне мрачной природы. Окружавшая Грэна и Яттмур жизнь резко отличалась от мира, из которого они ушли. От того, прежнего, мира теплицы здесь осталась только тень. Несмотря на то что над горизонтом низко висело кроваво-красное солнце, сумерки покрывали все.
 Море казалось безжизненным. По берегам его не виднелось зловещих морских водорослей, в воде не плескалась рыба. Картину запустения дополняло абсолютное спокойствие океана. Повинуясь инстинкту, сталкеры выбрали для миграции время, когда штормы уже миновали.
 На земле также господствовали тишина и спокойствие. Здесь рос лес. Но, оглушённый тенью и холодом, живой лишь наполовину, он задыхался в голубых и серых красках вечного вечера. Двигаясь над деревьями, люди посмотрели вниз и увидели, что листва их покрыта плесенью.
 — Когда мы остановимся? — прошептала Яттмур.
 Грэн молчал, но она не ожидала ответа. С каменным лицом он пристально вглядывался вперёд, не обращая внимания на неё. Сдерживая свой гнев, она до боли сжала кулаки, — так сильно, что ногти вонзились в ладони; она понимала, что Грэн ни в чём не виноват. Осторожно ступая, сталкеры двигались над лесом. Они шли, а солнце, наполовину скрытое за угрюмой листвой, все время оставалось сзади. Они шли в темноту, которая означала конец мира и света. С деревьев поднялась стая птиц и полетела на солнце; а они все шли, не останавливаясь.
 Несмотря на растущее понимание опасности, у людей сохранился хороший аппетит. Когда им хотелось спать, они спали, тесно прижавшись друг к другу — Однако Грэн по-прежнему ни с кем не разговаривал.
 Окружающий их пейзаж изменился, хотя и не в лучшую сторону. Сталкер пересекал низину. Под ними раскинулась темнота, хотя тело сталкера и было слабо освещено солнечным светом. По-прежнему их окружал лес — изуродованный, напоминающий слепца, неуверенно шагающего вперёд, выставив перед собой руки и растопырив пальцы, во всем облике которого сквозит страх. Листьев на деревьях почти не было, а обнажённые ветви приняли самые причудливые формы; могучее дерево, которое за прошедшие столетия превратилось в джунгли, боролось за право произрастания там, где никогда не собиралось расти.
 Впереди простиралась тьма. И, как бы подчёркивая окружающую темноту, возвышался небольшой холм. Он стоял, удерживая на своих разбитых плечах всю тяжесть ночи. Солнце освещало вершину холма, и она отливала золотом. За холмом ждала неизвестность.
 Сталкер подошёл к подножию холма и начал подъем. Через долину, по направлению к холму, двигались ещё пять сталкеров. Один уже находился совсем рядом, остальных почти полностью скрывала мгла.
 Подъем давался сталкеру с трудом, но он упорно шёл вперёд.
 Здесь тоже рос лес. Для этого ему пришлось пробиться через вечную темень долины. И тут, на последнем освещённом клочке земли, на склонах холма, обращённых к заходящему солнцу, лес рос, словно вспомнив о своём былом могуществе.
 — Сталкер, наверное, остановится здесь, — сказала Яттмур. — Как ты думаешь, Грэн?
 Они достигли вершины, но сталкер продолжал идти дальше.
 — Я не знаю. Да и откуда мне знать?
 — Он должен остановиться здесь. Куда же он идёт?!
 — Говорю тебе, я не знаю!
 — А твой морэл?
 — Он тоже не знает. Оставь меня в покое. Подожди немного, и сама все увидишь.
 Даже тамми замолчали, глядя по сторонам на незнакомую местность со смешанным чувством надежды и страха.
 Даже не думая останавливаться, сталкер шагал вперёд; его ноги продолжали выбирать наиболее безопасный путь. Судя по всему, если он и собирался где-то остановиться, то только не здесь, на этом последнем бастионе тепла и света.
 — Я прыгаю! — закричал Грэн, вскакивая.
 Его глаза стали дикими, и Яттмур не поняла, сказал это Грэн или же морэл. Она обхватила пуками его колени и закричала, что он разобьётся. Он поднял палку, чтобы ударить её, и замер — сталкер, не останавливаясь, перевалил через вершину холма и начал спуск по неосвещённому склону.
 Ещё какое-то мгновение солнце светило им. Перед ними промелькнули мир, окрашенный золотом, море чёрной листвы, ещё один сталкер, идущий слева от них. А затем все это закрыл поднявшийся холм, и их окутал мир ночи. Они закричали — все одновременно, но крик их поглотили окружавшие невидимые просторы.
 Яттмур казалось, что произошла одна-единственная перемена: из жизни они шагнули в смерть. Не говоря ни слова, она уткнулась лицом в мягкий волосатый бок сидевшего рядом тамми.
 Ухватившись за то. что сказал ему морэл, Грэн произнёс:
 — В этом мире одна его часть всегда повёрнута к солнцу; мы двигаемся туда, где все время ночь, — туда, где вечная тыла.
 Зубы его стучали. Яттмур прикоснулась к Грэну, открыла глаза и посмотрела ему в лицо. В темноте на неё смотрело лицо призрака, но тем не менее она почувствовала себя лучше. Грэн обнял девушку и прижался щекой к её лицу.

 XXI

 Земля была густо усеяна камнями и обломками скал. Все это было принесено сюда древней рекой, которой больше не существовало; русло её пролегало в долине. Они по-прежнему шли над землёй, над которой ничего не росло.
 — Давайте умрём! — простонал один из Рыбаков. — Это так ужасно — жить в стране смерти. Сделай, чтобы все было правильно, о, Великий пастух. Воспользуйся своим маленьким безжалостным мечом. Позволь нам покинуть эту бесконечную страну смерти!
 — О, холод обжигает нас! — запричитали тамми хором.
 Грэн не обратил внимания на их стоны. Когда же, наконец, они окончательно надоели ему, и он поднял палку, чтобы побить их, его остановила Яттмур.
 — Они ведь совершенно правы. Я бы тоже поплакала вместе с ними, потому что скоро мы все умрём. Мир кончился, Грэн. Здесь властвует только смерть.
 — Может быть, мы несвободны сейчас. Но ведь сталкеры-то абсолютно свободны. Они не пойдут навстречу своей смерти. Ты превращаешься в тамми, женщина!
 Немного помолчав, Яттмур ответила:
 — Я хочу тепла, а не упрёков. Я чувствую смертельную слабость.
 Она говорила, не зная, что слабость, которую она приняла за смерть, на самом деле была новой жизнью. Грэн не отреагировал.
 Сталкер шёл вперёд. Убаюканная причитаниями тамми, Яттмур заснула. Первый раз она проснулась от холода: плач прекратился; вокруг все спали. Второй раз она проснулась и услышала, как плачет Грэн. Но, находясь в состоянии апатии, она вновь погрузилась в беспокойный сон.
 Открыв глаза в очередной раз, она мгновенно проснулась. Прямо перед ними, в зловещем сумраке висела бесформенная красная масса. Испугавшись, и в то же время надеясь на что-то, Яттмур затрясла Грэна за плечо.
 — Смотри, Грэн! — закричала она, показывая вперёд. — Там что-то горит! Куда мы идём?
 Сталкер пошёл быстрее, словно увидев конечную цель своего пути.
 В окружающей темноте совершенно невозможно было разобрать, что находится впереди. Долгое время им приходилось пристально вглядываться в темноту, прежде чем они увидели, куда они движутся. Прямо перед ними начинался горный кряж. И, по мере того, как сталкер поднимался вверх, они рассмотрели всё, что находилось позади него. Вдалеке возвышалась гора с тройной вершиной. Именно она светилась красным. Сталкер достиг вершины кряжа, и люди увидели гору уже полностью. Незабываемое зрелище!
 Посреди пустыни возвышалась гора — высокая и величественная. Её основание растворялось во мгле; а вершины так высоко уходили в небо, что их освещало солнце, и они светились розовым теплом и отбрасывали свет к подножию, сокрытому во мраке.
 Взяв Яттмур за руку, Грэн молча показал в сторону. Другие сталкеры шли путём, который они только что преодолели. Их холодные мрачные фигуры вносили элемент жизни в этот мир безмолвия и одиночества.
 Яттмур разбудила тамми, чтобы они тоже посмотрели. Три толстых существа схватились за руки и уставились на гору.
 — О, глаза видят хорошее, — вздохнули они.
 — Очень хорошее, — подтвердила Яттмур.
 — О, очень хорошее! Этот большой кусок дня, этот холм, выросший в стране ночи и смерти! Это тёплое солнце! Здесь будет наш дом!
 — Может быть, — согласилась она, хотя уже предвидела трудности, о существовании которых не подозревали тамми.
 Они поднимались. Становилось светлее. Наконец люди пересекли границу света и тени. И вновь для них засветило благословенное солнце. Они смотрели на него до тех пор, пока глазам не стало больно. Темно-красное солнце имело форму лимона. Оно пылало над изорванным горизонтом, освещая панораму ночи.
 Разбитый острыми скалами, торчащими из темноты, на великое множество лучей, солнечный свет рисовал золотой узор, красота которого поражала.
 Не обращая внимания на эти красоты, сталкер продолжал подъем, поскрипывая ногами при каждом шаге. Наконец он вошёл в низину, расположенную почти посередине двух вершин, и остановился.
 — О, боги! — воскликнул Грэн. — Я думаю, что он не понесёт пас дальше.
 Тамми радостно закричали, но Яттмур тревожно досмотрела по сторонам.
 — Как мы сойдём на землю, если сталкер це опустился. Что сказал морэл? — спросила она.
 — Мы должны слезть, — сказал Грэн, подумав и убедившись, что сталкер не проявляет признаков движения.
 — Тогда ты слазь первый, а я посмотрю. От холода, и от того, что мы все время лежали, мои руки и ноги превратились в негнущиеся палки.
 Презрительно глядя на Яттмур, Грэн встал и потянулся. Затем посмотрел по сторонам. Слезть без верёвки, которой у них не было, невозможно. Кроме того, бугристые коробочки лишали их шанса спуститься на ноги сталкера. Грэн сел и уставился в темноту.
 — Морэл советует нам ждать, — сказал он и обнял Яттмур за плечи, стыдясь собственного бессилия.
 Они ждали. Ели пищу, которая уже начала покрываться плесенью. Когда им хотелось спать — спали. Просыпаясь, они видели, что ничего не изменилось вокруг, только на склонах появилось ещё несколько сталкеров.
 Люди беспомощно лежали и наблюдали, как высоко над ними в небе собираются тучи.
 Пошёл снег. Мокрые, тяжёлые снежинки. Пять человек улеглись плотной кучкой, подставив снегу спины. Под ними дрожал сталкер. Постепенно дрожь сменилась резкими колебаниями. Ноги сталкера неглубоко провалились во влажную землю; сделавшись мягкими от пропитавшей их влаги, они начали сгибаться. Сталкер становился все более кривоногим. Во мгле другие сталкеры, не имеющие дополнительного веса, повторяли его движения. Ноги сталкера уходили все дальше в стороны, а тело оседало все ниже.
 И вдруг, истёртые бесчисленными милями пройденного пути и разрушенные влагой, суставы достигли своего предела прочности и раскололись. Все шесть ног разлетелись в стороны, а тело упало на сырую землю. В момент удара шесть коробочек, составлявших его, взорвались, разбрасывая семена.
 Эта промокшая, присыпанная снегом развалина одновременно стала окончанием и началом путешествия сталкера. Вынужденный, как и другие растения, решать проблему перенаселения в мире теплицы, он сделал это, уйдя в царство холода, находящееся за линией времени, — там, где растут джунгли. Здесь, на этих склонах, в зоне сумерек, у сталкеров проходила одна фаза их бесконечного цикла жизни. Многие из разбросанных семян пустят ростки, а со временем — превратятся в маленьких выносливых кролпов, часть которых, отважно преодолев тысячи препятствий, наконец найдёт по-настоящему тёплый и светлый мир. Там они пустят корни, расцветут и продолжат своё растительное существование.
 Коробочки развалились, людей разбросало в разные стороны, и они попадали в грязь. Снег был настолько густым, а тучи — такими чёрными, что они с трудом различали друг друга, тем более что сами они тоже стали белыми от окутавшего их снега.
 Яттмур переживала за тамми. Ей хотелось собрать их прежде, чем они потеряются. Увидев в темноте перед собой неясные очертания, напоминающие человеческую фигуру, она побежала вперёд и схватила её. С рычанием к ней обернулось чужое лицо; она увидела жёлтые зубы и горящие глаза. И в следующую секунду существо исчезло во мраке.
 Первое доказательство того, что на горе они были не одни.
 — Яттмур! — кричал Грэн. — Тамми все здесь! Где ты?
 Перепуганная, она подбежала к нему.
 — Здесь что-то есть. Белое существо, совершенно дикое, с зубами и большими ушами!
 Тамми кричали что-то о духах тьмы и смерти, а Грэн и Яттмур смотрели по сторонам.
 — Да разве тут что-нибудь увидишь? — засомневался Грэн, прикрывая руками лицо от снега.
 Они стояли, прижавшись друг к другу и приготовив ножи. Снег перешёл в дождь и вдруг прекратился. Грэн и Яттмур увидели цепочку из двенадцати белых существ, которые переходили на тёмную сторону горы. За собой они тянули нечто, похожее на сани, гружённые мешками. Из одного мешка выпало несколько семян сталкера.
 Сквозь облака пробился луч солнечного света. Как будто испугавшись его, существа пошли быстрее и исчезли из виду.
 Грэн и Яттмур посмотрели друг на друга.
 — Это люди? — спросил Грэн.
 Яттмур пожала плечами. Она не знала, что значит — быть человеком. Тамми, которые валялись в грязи и стонали, — они — люди? Или Грэн, ставший настолько непредсказуемым, что, казалось, морэл полностью овладел им, — можно ли сказать, что он, как раньше, человек?
 Столько загадок, большинство из которых она даже не смогла бы сформулировать. Какие уж тут ответы…
 Но их тела уже ощущали тепло солнечного света. Небо переливалось свинцом и золотом. Над ними, в горе, виднелись пещеры. Они пойдут туда, разведут огонь и смогут спать в тепле. И — выживут.
 Отбросив с лица волосы, она стала медленно подниматься по склону. И хотя идти было тяжело, а на сердце — неспокойно, она знала, что остальные последуют за ней.

 XXII

 Жизнь на горе была терпимой, иногда — даже более, чем терпимой, ибо у человека есть особый дар: он умеет радоваться жизни.
 Окружавшая их природа была столь огромна и величественна, что люди ощущали себя маленькими, ничего не значащими существами. Природа играла главную роль в поставленном ею же грандиозном спектакле* и мало интересовалась людьми, которые влачили своё жалкое существование в грязи и снегу, под низким тёмным небом.
 И хотя день и ночь больше не сменяли друг друга, происходили другие события, говорившие о том, что время движется. Стали частыми ураганы, а температура воздуха упала. Холодный, а временами такой нестерпимо горячий дождь вынуждал людей прятаться в пещере.
 Грэн помрачнел ещё больше: морэл все сильнее подчинял его волю. Убедившись в том, что именно он является виновником того, что они оказались в тупике, морэл захандрил. Угнетаемый мыслью о том, что ему нужно размножаться, он почти лишил Грэна возможности общаться с попутчиками.
 Третье событие знаменовало собой неуклонное движение времени. Когда ревел ураган, Яттмур родила сына, который стал смыслом её существования. Она назвала его Ларэн и сейчас отдавала ему всю себя.
 Сидя на склоне холма, Яттмур качала малыша на руках и что-то пела ему, несмотря на то что Ларэн давно уже спал. Верхняя часть горы купалась в лучах заходящего солнца, в то время, как основание её утопало в ночи.
 Вокруг все было черно; вечную эту ночь время от времени освещали редкие солнечные лучи, и кое-где возвышались горы, словно живые существа, тянущиеся к свету.
 В этом царстве тьмы прятались существа, вытесненные сюда из освещённых, более обитаемых регионов. Среди этих изгнанников были и лезэрфэзеры, пара которых пролетела сейчас над головой Яттмур. Птицы наслаждались свободным полётом; сложив крылья, они падали вниз, а, поймав тёплый восходящий поток воздуха, вновь взмывали вверх. Малыш проснулся, и мама развернула его так, чтобы он видел крылатых существ.
 — Вот они, Ларэн, смотри! Оп-ля — вниз, в долину. А вот — снова вверх! Высоко-высоко, к солнцу!
 Птицы летали совсем рядом. Маленький Ларэн булькал от удовольствия, протягивая к ним свои маленькие ручонки. Смеялась и Яттмур, радуясь каждому движению младенца.
 Одна из птиц падала. С удивлением женщина отметила, что лезэрфэзер падает вертикально вниз, а вторая птица едва поспевает за первой. На какое-то мгновение Яттмур показалось, что птица сейчас взмахнёт крыльями и выровняет свой полет, но в следующую секунду лезэрфэзер ударился о землю с громким шлепком.
 Яттмур встала. От лезэрфэзера осталась лишь неподвижная кучка, лежащая на склоне холма. Вторая птица тревожно кружила над ним.
 Не одна она видела случившееся. Один из тамми, находившийся чуть поодаль, на холме, вскочил и, что-то крича, бросился к птице. В прозрачном воздухе она отчётливо различила слова, обращённые к двум его товарищам:
 — Идите и посмотрите на упавшую птицу с крыльями!
 Он бежал, громко шлёпая ногами по земле. Яттмур стояла и смотрела, прижав Ларэна к себе, сожалея о том, что происшедшее нарушило её покоя.
 К упавшей птице приближался ещё кто-то. Женщина увидела несколько фигур, которые быстро выходили из-за камней, лежащих ниже по склону. Она насчитала их восемь, сумев разглядеть маленькие носы и большие уши; одетые в белое, они чётко выделялись на фоне мрачного синего пейзажа долины. За собой они тащили сани.
 Яттмур с Грэном назвали этих существ Горцами, и всегда внимательно следили за ними. Очень подвижные и хорошо вооружённые, они пока не причиняли людям вреда.
 Какое-то время Яттмур наблюдала за происходящим: трое тамми, сбегавших с холма вниз; восемь горцев, поднимавшихся вверх, и одна птица, парившая над ними, словно раздумывая, улететь ей или остаться. Вооружённых луками и стрелами горцев можно было рассмотреть даже на расстоянии. Они подняли луки, и вдруг Яттмур стало страшно за трех толстых недоумков, с которыми она делила все тяготы долгого пути. Прижав Ларэна к груди, она закричала:
 — Эй, тамми! Вернитесь!
 Первый горец отпустил тетиву. Просвистела стрела — и оставшийся в живых лезэрфэзер стал падать.
 Бежавший первым тамми споткнулся, и тут раненая птица упала ему на спину. Вскрикнув, он повалился в снег.
 Тамми и горцы встретились. Яттмур развернулась и побежала в пещеру, где жили она, Ларэн и Грэн.
 — Грэн! Пойдём. Пожалуйста! Тамми сейчас убьют. На них напали эти ужасные большеухие. Что же нам делать?
 Грэн полулежал, облокотившись спиной о камень, скрестив руки на груди. Когда вбежала Яттмур, он посмотрел на неё и тут же опустил глаза. Его бледное лицо чётко выделялось на фоне коричневого грибка, который матово поблёскивал, обрамляя его голову и горло толстыми складками.
 — Сделай же что-нибудь! — потребовала она. — Что происходит с тобой в последнее время?
 — Тамми нам не нужны, — сказал Грэн. Однако встал. Яттмур схватила его за руку и вытащила из пещеры.
 — Я успела полюбить этих несчастных, — сказала она тихо.
 Они посмотрели вниз по склону, туда, где в тени двигались фигуры.
 Три тамми возвращались, поднимаясь вверх по холму. Они тащили одного из двух мёртвых лезэрфэзеров. Горцы шли с ними, и на их санях лежала вторая птица. Две группы шествовали, дружелюбно болтая, а тамми при этом ещё и отчаянно жестикулировали.
 — Ну кто бы мог подумать?! — воскликнула Яттмур.
 Это была любопытная процессия. Двигались горцы странно, иногда опускаясь на четвереньки. Яттмур услышала их речь, отрывистую и какую-то лающую. Однако из-за большого расстояния она не смогла разобрать, о чём они говорили.
 — Что ты думаешь об этом, Грэн? — спросила она.
 Грэн молчал, продолжая смотреть; уже стало ясно, что тамми вместе с горцами направлялись в пещеру, где обитали тамми. Уже почти дойдя до входа в неё, они обернулись, и Грэн увидел, что очи смеются, показывая на него.
 Яттмур посмотрела на него. Внезапно ей стало нестерпимо жаль Грэна.
 — Ты так мало говоришь и выглядишь таким больным, любовь моя! Мы так много пережили вместе — ты и я. И мы любили друг друга. А теперь ты словно ушёл от меня. Моё сердце полно любви к тебе, и я хочу тебе только добра. Но мои любовь и доброта ничего не значат для тебя, Грэн.
 “О, мой Грэн!”
 Свободной рукой она обняла его и почувствовала, как он отстранился. Но тем не менее заговорил Слова — словно куски льда.
 — Помоги мне, Яттмур. Будь терпелива. Я болен.
 Но Яттмур тревожило ещё одно.
 — Тебе станет лучше. Но чем занимаются эти дикие горцы? Они могут быть друзьями.
 — Пойди к посмотри, — холодно сказал Грэн.
 Он убрал с плеча её руку, вернулся обратно в пещеру и улёгся, приняв ту же позу. В нерешительности Яттмур уселась у выхода из пещеры. Тамми и горцы давно уже скрылись в другой пещере. Пока Яттмур сидела, не зная, что предпринять, небо заволокли тучи. Пошёл дождь, который потом перешёл в счёт. Ларэн заплакал, и Яттмур дала ему грудь.
 Прогремевший гром вывел Яттмур из тягостных раздумий. Она оглянулась и посмотрела на Грэна. Тот лежал, не шевелясь и не глядя на неё.
 Про себя Яттмур сказала: “Все наши беды — из-за этого волшебного грибка. Ларэн и я стали его жертвами, как и несчастный Грэн. Он у него на голове и в голове. Я должна найти способ помочь ему избавиться от грибка”.
 Осознание положения не успокаивало. Взяв малыша на руки, она встала.
 — Я иду в пещеру к тамми, — сказала она, почти не надеясь услышать ответ.
 Грэн подал голос:
 — Тебе не следует брать Ларэна с собой в такой дождь. Оставь его со мной. Я позабочусь о ребёнке.
 Она подошла к Грэну. И хотя свет был очень тусклым, ей показалось, что грибок в его волосах и на шее ещё больше потемнел. Определённо, он увеличивался: уже он нависал надо лбом. Яттмур уже решилась было оставить Грэну малыша, как нахлынувшее внезапно отвращение остановило её.
 Он смотрел на неё из-под нависшего морэла чужим взглядом, в нём Яттмур видела фатальную смесь глупости и хитрости, которые таит в себе любое зло. Инстинктивно она крепко прижала ребёнка к себе.
 — Отдай его мне. Ему будет хорошо, — сказал Грэн. — Маленького человека можно многому научить.
 Обычно его движения не были резкими, но сейчас он молниеносно вскочил на ноги. Яттмур отступила, выхватив коне и оскалив, словно зверь, зубы.
 — Не подходи!
 Ларэн заплакал.
 — Отдай мне ребёнка, — настойчиво повторил Грэн.
 — Ты не похож на себя. Я боюсь тебя, Грэн! Сядь. Не подходи ко мне!
 Он сделал шаг вперёд. Движения его были странными, как будто его нервная система одновременно подчинялась двум враждебным центрам. Она подняла нож, но он не обратил на него никакого внимания. На Яттмур смотрели мутные, словно подёрнутые пеленой, глаза.
 Яттмур не выдержала.
 Бросив нож, она развернулась и, прижимая малыша к себе, выбежала из пещеры.
 Природа встретила её раскатами грома и блеском молний, одна из которых ударила в нить огромной паутины траверсера, свисавшей с облаков. Паутина загорелась, но дождь быстро потушил пламя. Яттмур бежала к пещере тамми, боясь оглянуться.
 И только добежав до входа в неё, женщина почувствовала неуверенность. Но останавливаться было поздно. Увидев девушку, тамми и горцы поднялись ей навстречу.

 XXIII

 Грэн опустился на колени у выхода из пещеры. Он совершенно не воспринимал окружающий мир. В его сознании все перевернулось. Перед собой он видел лишь стену, усеянную множеством ячеек, и от этого похожую на пчелиные соты. И хотя у него было сто рук, он никак не мог оттолкнуть эту стену от себя; руки вязли в липкой массе, движения замедлялись.
 Стена уже нависала над его головой, закрывая от него окружающий мир. И в этой стене имелся только один проем. Присмотревшись, далеко-далеко он увидел маленькие фигурки. И различил очертания Яттмур, которая стояла на коленях, протягивая к нему руки, и плакала, потому что он не мог подойти к ней. Ещё он увидел тамми. И… Лили-йо — лидера его старой группы. А ещё он увидел себя.
 И вдруг мираж исчез. Беспомощно Грэн привалился к стене, и ячейки, усеивавшие стену, начали лопаться, выделяя ядовитую жидкость. Потом появились рты — жадные и коричневые, послышалось какое-то звучание. Звуки обрушились на него; он уже слышал громкий голос морэла, который раздавался повсюду. Сначала из-за страшного шума в голове Грэн не мог ничего разобрать. И только позже до него начал доходить смысл того, о чём говорил морэл. Грэн закричал; но грибок говорил спокойно, и в его голосе присутствовала даже какая-то жалость. Грэн взял себя в руки и прислушался к словам грибка.
 “В зарослях Номансланда — там, где живут мне подобные, такие, как ты, — не обитали. Мы жили за счёт простейших растительных тварей. Они существовали без мозга; их мозгом являлись мы. С тобой все сталось по-другому. Я слишком долго копался в твоём разуме. И видел так много удивившего меня, что очень быстро забыл, зачем я здесь. Ты поймал меня, Грэн, точно так же, как я поймал тебя.
 Тем не менее настало время, и я вспомнил, кто я такой. Я использовал твою жизнь, чтобы иметь возможность существовать самому. Это моё предназначение. Другого пути у меня нет.
 Я достиг критической точки, потому что я созрел”.
 — Я не понимаю, — сказал Грэн.
 “Я должен принять решение. Скоро мне придётся разделиться; это — принцип моего воспроизведения, и данный процесс мне не подвластен. Я мог бы остаться здесь, в надежде, что моё потомство сумеет каким-либо образом выжить на этой голой горе, на льду, под дождём и снегом. Или… Я мог бы перейти на нового, свежего хозяина”.
 — Не на моего ребёнка.
 “Почему бы и нет? Ларэн для меня — единственный выбор. Он молод и свеж; контролировать его будет намного проще, чем тебя.
 Конечно, он ещё слаб, но Яттмур и ты — вы оба будете присматривать за ним, пока он не сможет позаботиться о себе сам”.
 — Если это означает, что он позаботится и о тебе, тогда — ни за что.
 Не успел Грэн закончить фразу, как получил удар, нанесённый прямо в мозг. Удар, который отшвырнул его в сторону. Я Грэн упал, корчась от боли.
 “Вы с Яттмур ни при каких обстоятельствах не бросите малыша. Ты ведь знаешь это, и я могу прочесть это в твоих мыслях. Тебе известно также, что при первой же возможности вы постараетесь покинуть эти жалкие склоны и уйти на плодородные, освещённые солнцем земли, Это входит и в мои планы. Время не ждёт, человек; я должен действовать в соответствии со своим предназначением,
 Я знаю каждую клеточку твоего организма, и мне жаль тебя, ибо я чувствую, как тебе больно. Но сейчас это ничего не значит для меня, потому что ты противишься моей воле. Мне нужен надёжный и, желательно, безмозглый хозяин, который быстро поведёт меня обратно в мир солнца, где я смогу оставить семена. Это — лучший вариант для моего потомства, не так ли?”
 — Я умираю, — простонал Грэн.
 — Ещё нет, — продребезжал морэл.
 Яттмур сидела в пещере у тамми и дремала. Зловоние, множество голосов, шум дождя снаружи, — все это притупило её ощущения. Рядом с ней, на куче сухих листьев, спал Ларэн. Тамми накормили Яттмур лезэрфэзером, приготовленным на костре, который местами почти уже обуглился. Даже Ларэн пожевал кусочек мяса.
 Когда она появилась у входа в пещеру, не зная, как быть ей дальше, тамми встретили её словами:
 — Заходи, красивая женщина! Иди от дождя, который падает с неба, к нам. У нас тепло и сухо.
 — А кто эти, которые с вами? — она с тревогой посмотрела на горцев. При виде Яттмур они начали улыбаться и подпрыгивать.
 При ближайшем рассмотрении они оказались огромными: где-то на голову выше людей. Их широкие плечи покрывал густой мех. Когда Яттмур вошла, они встали за спиною у тамми и смотрели на неё, потом начали окружать её, скаля зубы и переговариваясь на каком-то подобии языка.
 Таких страшных лиц Яттмур ещё не видела никогда. У горцев были выступающие вперёд челюсти, низко нависавшие над глазами брови, а в целом — лицо больше походило на рыло животного. Довершали портрет редкие жёлтые бороды и уши — словно куски сырого мяса, слегка заросшие волосами. Двигались горцы быстро, и, казалось, их лица ни на секунду не оставались неподвижными: длинные острые жёлтые зубы появлялись и исчезали за серыми губами каждый раз, когда их обладатели задавали вопросы.
 — Ты живёшь здесь? На Большом Склоне ты живёшь? С тамми, с тамми живёшь? Вы живёте вместе на Большом, Большом Склоне?
 Самый большой из горцев выпалил эту тираду, прыгая перед ней и дико гримасничая. Он обладал настолько низким и гортанным голосом, а сами слова произносил так быстро, что Яттмур с большим трудом поняла его.
 — Ты, ты, — да, живёшь ты на Большом, Большом Склоне?
 — Да, я живу на этой горе, — сказала она, взяв себя в руки, — А где живёте вы? И кто вы?
 Вместо ответа он так широко распахнул глаза, что Яттмур увидела красные хрящи. Затем он плотно закрыл их и засмеялся высоким клокочущим смехом.
 — Эти меховые люди — боги, хорошие боги, красивая женщина, — объяснили ей тамми.
 Они были возбуждены и отталкивали друг друга, чтобы первыми излить ей свои души.
 — Эти меховые люди зовутся меховыми. Это — наши боги, потому что они специально пришли на Большой Склон, чтобы стать богами для маленьких добрых тамми.
 — Они — боги! Боги! Большие страшные боги, красивая женщина. У них есть хвосты!
 Это последнее предположение скорее напоминало крик победителя. Все одиннадцать завизжали и начали скакать по пещере. Действительно, у меховых людей имелись хвосты, торчащие под необычным углом. Тамми изо всех сил старались поймать и поцеловать их.
 Поражённая увиденным, Яттмур отшатнулась, а Ларэн, который смотрел на все это широко раскрытыми глазами, испуганно, на пределе голосовых связок, закричал. Танцующие тут же передразнили его, усиливая плач ребёнка своими воплями и криками.
 И вдруг один из пробегавших мимо горцев выхватил Ларэна у неё из рук. Яттмур вскрикнула, но малыш был уже далеко. Он молчал, а его маленькое красное личико выражало крайнее удивление. Меховые создания перебрасывали Ларэна из рук в руки так, что малыш в любой момент мог упасть на пол или удариться головой о свод пещеры. При этом горцы очень громко и лающе смеялись.
 Взбешённая Яттмур бросилась на первого попавшегося ей горца и, вцепившись в его густой белый мех, почувствовала, как напряглись его мышцы. Он развернулся и вскинул руку, воткнул два пальца в нос Яттмур, сильно толкнув её при этом.
 Боль ослепила её. Отшатнувшись, она закрыла лицо руками, но, потеряв равновесие, свалилась на землю. В следующее мгновение горец бросился на неё. За ним последовали остальные.
 Это-то и спасло Яттмур. Меховые начали драться между собой и совсем забыли про неё. Она отползла в сторону и подобрала Ларэна, который, с неизменившимся выражением крайнего удивления на лице, целый и невредимый, лежал на земле. Всхлипывая, Яттмур прижала ребёнка к груди. Он сразу же начал плакать. Яттмур в страхе оглянулась, но тут же успокоилась, увидев что горцы уже забыли о ней, прекратили драку и приготовились жарить на огне птицу.
 — О, не надо, чтобы глаза были мокрыми, красивая женщина, — причитали тамми, подходя к ней. Они неуклюже похлопывали её по спине и норовили погладить по волосам. Яттмур тревожило то, как свободно, раскованно вели себя тамми, когда рядом не было Грзна.
 Тихим голосом она спросила:
 — Вы так боялись Грэна; почему же вы не боитесь этих ужасных тварей? Неужели вы не видите, насколько они опасны?
 — А разве ты не видишь, что у этих меховых богов есть хвосты? Только хвосты делают людей богами для нас, несчастных тамми.
 — Они убьют вас!
 — Они — наши боги, поэтому мы с радостью примем смерть от хвостатых богов.
 — Вы — словно дети, они же так опасны!
 — Да, у меховых людей очень страшные зубы. Но они не обзывают нас так, как ты и умный человек по имени Грэн. Если мы и умрём, то умрём весело.
 Через их головы Яттмур посмотрела на группу горцев. Их занятие заключалось в том, что они отрывали куски от лезэрфэзера и отправляли их в рот. Одновременно они передавали по кругу большую кожаную фляжку, из которой по очереди что-то отпивали большими глотками. Яттмур услышала, что между собой они разговаривают на языке тамми, только ещё более исковерканном.
 — Как долго они пробудут здесь? — спросила она.
 — Они часто останавливаются у нас в пещере, потому что мы им нравимся, — сказал один из тамми, поглаживая её плечо.
 — Они что, приходили к вам и раньше?
 Круглые лица расплылись в улыбках.
 — Они приходили к нам и раньше, и ещё придут, потому что они любят симпатичных тамми. Ты и охотник Грэн, вы не любите тамми, поэтому вы выгнали нас на Большой Склон. А меховые скоро возьмут нас с собой искать зелёное дерево тамми. Да-да, меховые возьмут нас!
 — Вы уходите от нас с Грэном?
 — Мы уйдём и оставим вас одних жить на холодком и тёмном Большом Склоне, где все время — ночь. Боги заберут нас туда, где растут зелёные деревья тамми и где нет гор.
 В атмосфере духоты и зловония Ларэн стал капризничать, и Яттмур в замешательстве попросила тамми повторить все сказанное. Что они и сделали с огромным удовольствием. И теперь ей все стало ясно.
 Уже довольно долго Грэн не мог скрыть свою ненависть к тамми. Это опасные пришельцы предложили тамми взять их с собой с горы и отвести к зелёному дереву, чьими рабами они являлись. Инстинктивно Яттмур почувствовала, что зубастым горцам доверять нельзя, но убедить в этом тамми не представлялось возможным. Она поняла, что скоро на горе останутся только она с ребёнком и Грэн.
 Ей вдруг стало ужасно жаль себя, и она заплакала.
 Тамми подползли ближе, стараясь утешить её. Они дышали женщине в лицо, гладили её грудь, трогали тело, корчили рожицы Ларэну. Она была не в состоянии противиться.
 — Пойдём с нами в зелёный мир, красивая женщина, подальше от этого ненавистного Большого Склона, — с нами, симпатичными парнями. С нами тебе будет хорошо, — бормотали они.
 Видя, что Яттмур не реагирует, они стали гладить интимные части её тела. Она не сопротивлялась и, удовлетворив свои примитивные желания, они оставили её в покое. Один из них потом вернулся и принёс немного жареного мяса. Яттмур приступила к еде.
 Жуя, она думала: “Грэн убьёт моего ребёнка своим грибком. Поэтому, ради Ларэна, я должна уйти отсюда с тамми”. Приняв такое решение, женщина почувствовала себя лучше и заснула.
 Её разбудил плач Ларэна. Успокаивая его, она выглянула наружу. Как всегда, кругом было темно. Дождь прекратился; теперь гремел гром, словно бился между небом и землёй в поисках выхода. Тамми и горцы спали, сбившись в одну большую кучу. Раскаты грома не мешали их сну. У Яттмур болела голова, и она подумала, что больше не сможет заснуть в этом грохоте. Но Ларэн успокоился, и веки её тут же сомкнулись.
 На следующий раз её разбудили горцы. Взволнованно лая, они выбегали из пещеры.
 Ларэн спал. Поудобнее уложив малыша на кучу сухих листьев, Яттмур вышла посмотреть, что происходит, но тут же замерла, столкнувшись лицом к лицу с меховыми. От дождя, который шёл теперь с удвоенной силой, их головы закрывали шлемы с отверстиями для ушей, глаз и рыл, сделанные из высушенной тыквы. Тыквы были очень большими, и при каждом движении болтались на головах из стороны в сторону, что делало горцев похожими на поломанных кукол. Это, а также то, что тыквы были неумело раскрашены в разные цвета, придавало их обладателям нелепый и отчасти устрашающий вид.
 Когда Яттмур попыталась выйти, один из них, подскочив, перегородил ей дорогу.
 — Ты возвращайся и спи в пещере, женщина-мать. Сквозь дождь идёт плохое, идёт то, что мы не любим. Поэтому мы кусаем, рвём на части и кусаем. Б-р-р-р, и ты лучше держись подальше от наших зубов.
 Она вырвала руку.
 — Почему я должна оставаться здесь? Вы боитесь меня? Что происходит?
 — Тот, которого несут, придёт и схватит тебя! Б-р-р-р, пусть он схватит тебя!
 Горец оттолкнул Яттмур и побежал к товарищам. Все они копались в санях, разбирая луки и стрелы и при этом сильно пререкаясь. Три тамми стояли рядом, вцепившись друг в друга, и показывали на склон.
 Общее беспокойство вызвало появление группы, кота-рая сейчас медленно двигалась по направлению к пещере.
 Сначала, вглядываясь сквозь завесу дождя, Яттмур подумала, что приближаются двое, потом они разделились и их стало трое, но она так и не могла понять, что же это такое. Но горцы знали.
 — Тот, которого несут! Тот, которого несут! Смертоносный Тот, которого несут! — кричали они, приходя при этом в состояние бешенства.
 Однако трио, идущее под дождём, имело настолько нелепый вид, что даже Яттмур не чувствовала страха. Горцы, однако, уже выбежали наружу, один или два из них подняли луки и стали целиться.
 — Остановитесь! Не стреляйте! Пусть они подойдут! — закричала Яттмур. — Они не причинят нам вреда!
 — Тот, которого несут! А ты, женщина, молчи! Тебя это не касается! — огрызнулись горцы. Один из них вскочил и сильно ударил её в плечо головой, покрытой шлемом. В страхе она развернулась и побежала.
 Она не могла справиться с горцами, но, может быть, это сделают Грэн с морэлом. Скользя и спотыкаясь, она бежала обратно в свою пещеру, туда, где оставался Грэн. Достигнув входа, не раздумывая ни секунды, вбежала внутрь.
 Грэн стоял сразу у входа, прижавшись к стене. Она поняла, что пробежала мимо него только тогда, когда, обернувшись, увидела, что он отделяется от стены.
 Взглянув на него, Яттмур в ужасе закричала.
 Ставший черным морэл весь покрылся отвратительными прыщами. Он опустился и теперь уже полностью закрывал лицо Грэна. Сверкнув глазами, Грэн бросился на Яттмур.
 Она упала на колени — единственное, что ей оставалось, чтобы увернуться от него: настолько сильно поразил её вид мерзкого нароста.
 — О, Грэи! — выдохнула она.
 Он наклонился и схватил её за волосы. Боль сразу же привела её в чувство. И хотя она дрожала, как лист на ветру, смогла взять себя в руки.
 — Грэн, морэл убивает тебя, — прошептала она.
 — Где ребёнок? — спросил он глухим и совершенно чужим голосом. В нем появилось какое-то знакомое дребезжание, отчего женщине стало ещё страшнее.
 — Что ты сделала с ребёнком, Яттмур?
 Осипшим от ужаса голосом она сказала:
 — Я не узнаю тебя, Грэн. Что происходит? Я знаю, что я не ненавижу тебя — скажи мне, что происходит, чтобы я могла понять.
 — Почему ты не принесла ребёнка?
 — Ты больше не Грэн. Теперь ты морэл, не так ли? Ты даже говоришь его голосом.
 — Яттмур, мне нужен ребёнок.
 С трудом поднявшись на ноги, ведь он по-прежнему держал её за волосы, она сказала, стараясь говорить как можно более ровным голосом.
 — Скажи мне, Грэн, зачем тебе Ларэн?
 — Ребёнок мой, и он нужен мне. Где ты оставила его?
 Она показала в темноту пещеры.
 — Не будь идиотом, Грэн. Он лежит за тобой, в конце пещеры, и крепко спит.
 Как только он оглянулся, как только Яттмур почувствовала, что он отвлёкся, она рванулась, проскочила у него под рукой и, крича от страха, выбежала из пещеры.
 В лицо, возвращая её в реальный мир, ударил дождь. С того места, где она стояла, не было видно странной группы, которую меховые называли “Тот, которого несут”; их закрывал склок, но зато хорошо просматривались сами горцы. Они стояли у своих саней, не шевелясь. Все смотрели на неё, привлечённые её криками.
 Она побежала к ним, радуясь возможности, несмотря на их неординарность, быть с ними. И только потом она посмотрела назад,
 Грэн преследовал её некоторое расстояние, затем остановился. Постояв какое-то время в нерешительности, он вернулся в свою пещеру. Горцы зашептались, по всей вероятности, напуганные увиденным. Воспользовавшись этим, Яттмур сказала, показывая на пещеру Грэна:
 — Если вы не будете меня слушаться, этот страшный человек с ужасным черным лицом придёт и всех вас съест. А теперь дайте этим людям подойти, и не причиняйте им вреда, если они первые не начнут.
 — Тот, которого несут — нехорошо! — дружно закричали они.
 — Делайте, что я говорю, или чёрное лицо съест вас всех, — вместе с ушами и мехом!
 Три медленно двигающихся фигуры подошли ближе. Судя по очертаниям, две из них были людьми, хотя и очень худыми, но ничего больше из-за слабого света рассмотреть не представлялось возможным. Фигура, которая более других заинтересовала Яттмур, двигалась позади первых двух. Она шла на двух ногах, но всё равно казалась выше остальных, может быть, из-за своей огромной головы. Временами чудилось, что под одной головой имеется другая, что у существа есть хвост, и что оно идёт, сцепив руки на затылке. Отскакивающие от существа капли дождя образовали вокруг его фигуры тускло мерцающий ореол.
 Как бы почувствовав нетерпение Яттмур, трио остановилось. Она звала их подойти поближе, но они не обращали внимания. Они стояли неподвижно на склоне холма под проливным дождём. Постепенно одна из человеческих фигур начала менять свои очертания, стала прозрачной и — исчезла!
 Тамми и горцы, напуганные угрозами Яттмур, замолчали. Когда фигура исчезла, они зашептались, хотя горды не выразили особого удивления.
 — Что происходит? — спросила Яттмур одного из тамми.
 — Странные вещи! Сквозь дождь пришли два духа и мрачный — Тот, которого несут. А третий дух несёт ношу, принадлежащую Тому, которого несут. Поэтому меховые боги плачут и очень боятся!
 Сказанное показалось Яттмур бессмыслицей. И, рассердившись на тамми, она сказала:
 — Пусть горцы замолчат и отправляются назад в пещеру. Я сама встречу пришельцев.
 — Боги не станут делать то, что говоришь им ты, — ты, у которой нет хвоста.
 Яттмур пропустила их слова мимо ушей.
 Она пошла вперёд, вытянув руки и раскрыв ладони, тем самым давая понять, что у неё нет плохих намерений. И хотя гром все ещё раскалывал небо, дождь начал стихать и постепенно прекратился. Впереди два существа были уже более различимы — и вдруг их опять стало трое. Уплотнение в воздухе материализовалось и превратилось в человека, который смотрел на Яттмур так же пристально, как и два его товарища. Удивлённая подобными превращениями, Яттмур остановилась. И в это время грузная фигура двинулась вперёд. Отделившись от остальных, она заговорила.
 — Существа вечно зелёной вселенной! Содал Ие — Тот, которого несут, пришёл к вам с Истиной. Я вижу, что вы готовы услышать её!
 Её голос был глубоким и громким. Две человеческие фигуры вышли из тени. Яттмур увидела, что это действительно люди — две женщины, находящиеся на очень низкой ступени развития. Они были совершенно голыми. Тела их покрывала причудливая татуировка, а на лицах лежала печать непроходимой глупости.
 Чувствуя, что нужно что-то ответить, Яттмур поклонилась и сказала:
 — Если вы пришли с миром, — добро пожаловать на нашу гору.
 Грузная фигура издала рёв, в котором слышались нечеловеческая радость и отвращение.
 — Эта гора не принадлежит вам! Вы принадлежите этой горе, этому Большому Склону, этой куче грязи и камней. Земля не принадлежит вам. Вы все вышли из земли!
 — Ты не совсем правильно понял меня, — раздражённо сказала Яттмур. — Кто ты?
 — Все, что угодно, можно понять неправильно, — последовал ответ.
 Но Яттмур уже не слушала; рёв незнакомца вызвал оживлённое движение у неё за спиной. Она оглянулась и увидела, что меховые приготовились уходить; толкая друг друга и ругаясь, они разворачивали сани.
 — Возьмите нас с собой или разрешите нам бежать рядом с вашей скользящей лодкой! — кричали тамми, бегая вокруг них, падая в грязь и валяясь перед своими свирепыми богами. — Пожалуйста, убейте нас, подарите нам сладкую смерть, — только не оставляйте нас на этом Большом Склоне! Заберите нас вместе с этой женщиной и Тем, которого несут. Заберите нас, о безжалостные боги!
 — Нет! Нет! Нет! Уходите, уходите отсюда! Сейчас мы уходим. Когда все стихнет, мы вернёмся за вами, — отвечали им горцы.
 Все что-то делали. И в следующее мгновение, несмотря на хаос и неопределённость, горцы ушли. Одни из них толкали, другие — тянули сани; они быстро уходили во мрак долины.
 Проклиная свою судьбу, брошенные тамми поплелись обратно в пещеру, пряча глаза от пришельцев. Как только горцы пропали из виду, Яттмур услышала крик малыша. Забыв обо всём на свете, женщина бросилась в пещеру, взяла его на руки и стала качать его до тех пор, пока он не забулькал от удовольствия. С ребёнком на руках Яттмур вышла из пещеры, чтобы продолжить разговор. Как только она появилась, Содал Ие начал говорить.
 — Эти зубастые, меховые существа убежали от меня. Безмозглые идиоты — и больше ничего! Животные, у которых пусто в головах. И хотя сейчас они меня не слушают, наступит время, и им придётся прислушаться к моим словам. Их и им подобных сметёт первыми.
 Существо продолжало говорить. А удивление Яттмур по мэре того, как она внимательно рассматривала его, росло. Она не могла понять — что или кто перед ней: огромная, абсолютно непропорциональная по отношению к телу, похожая на рыбью, голова, с широкой нижней губой, которая свисала, почти полностью закрывая неразвитую нижнюю челюсть. Ноги, хоть и кривые, внешне напоминали человеческие; сцепленные на затылке руки не двигались, а на груди был волосатый, похожий на голову, нарост, Время от времени в поле её зрения попадал большой хвост.
 Две разрисованные женщины стояли у него по бокам, глядя перед собой с отсутствующим выражением.
 Грузная фигура прервала свою речь и посмотрела вверх на густые облака, закрывающие солнце,
 — Я сяду, — сказал он. — Посадите меня на камень, женщины. Скоро небо прояснится, и мы увидим то, что увидим.
 Приказ адресовался не Яттмур, и не тамми, которое стояли у входа в пещеру, а разрисованным женщинам. Яттмур смотрела, как существо медленно двинулось вперёд в окружении своей свиты.
 Рядом лежало несколько камней. Возле одного из них — большого, с плоской верхней частью, странное трио остановилось. Женщины подняли верхнюю часть туловища своего повелителя и положили её на камень. А нижняя половина, совершенно отдельная, осталась стоять рядом!
 При виде этого Яттмур вскрикнула, а тамми, завизжав от страха, бросились в пещеру. Массивное существо — Тот, которого несут, как его называли меховые, на самом деле представляло собой два разных существа. Большое рыбье тело, напоминающее дельфина (их Яттмур видела, когда они плыли по океану), нёс на себе сгорбленный старик.
 — Тебя — двое! — воскликнула Яттмур.
 — По правде сказать — нет! — отозвалось дельфиноподобное существо, лежащее на камне. — Я известен под именем Содал Ие — величайший из Содалов, Тех, которых несут. Пророк Ночных Гор, который несёт Истину. Ты разумна, женщина?
 Разрисованные женщины стояли рядом с человеком, который нёс его. Они не делали ничего особенного, просто молча обмахивали его руками. Одна из них хмыкнула. Что касается мужчины, то, по всей видимости, он носил свою ношу уже в течение многих лет. И хотя сейчас спина и плечи его отдыхали от ноши, он по-прежнему стоял согнувшись, с поднятыми вверх и обхватывающими воздух над головой руками; глаза его упирались в землю. Неподвижный, лишь иногда он переступал е ноги на ногу.
 — Я спросил, разумна ли ты, женщина? — сказало низким голосом существо, называвшее себя Содал Ие. — Говори, если ты можешь говорить!
 Яттмур оторвала взгляд от необычного носильщика и, в свою очередь, спросила:
 — Что тебе нужно здесь? Ты пришёл, чтобы помочь?
 — Сказано женщиной-человеком.
 — Твои женщины, кажется, говорят совсем мало.
 — Они не люди! Они не умеют говорить, да будет тебе известно. Когда-нибудь до этого ты встречала племя Араблеров? Они делают татуировки. Ладно, почему ты просишь Содала Ие о помощи? Я пророк, а не слуга. У тебя беда?
 — Страшная беда! Мой мужчина…
 Содал Ие взмахнул плавником:
 — Хватит. Сейчас не отвлекай меня своими рассказами. У меня есть более важные дела, такие, например, как наблюдение за могущественным небом, в котором, словно маленькое семя, плавает эта Земля. Кроме того, Содал голоден. Накорми меня, и я помогу тебе, чем смогу. Мой мозг — самый могущественный на этой планете.
 Не обращая внимания на его хвастливые слова, Яттмур сказала, показывая на пёструю свиту, окружавшую Содала Ие.
 — А как насчёт твоих товарищей? Разве они не голодны тоже?
 — Ты, женщина, о них не беспокойся; они доедают то, что остаётся от Содала Ие.
 — Я накормлю вас всех, если вы постараетесь помочь мне.
 Она развернулась и пошла, не обращая внимания на новую речь, которую начал Содал. Яттмур чувствовала, что с этим существом — в отличие от меховых — можно договориться. Разумное и чванливое, существо, по-видимому, весьма уязвимо: стоит убить носильщика, и Содал будет абсолютно беспомощен; но сделает она это только в крайнем случае — Встреча с существом, с которым она могла бы разговаривать с позиции силы, была для неё, как живительная влага; но пока к Содалу она питала только добрые чувства.
 Тамми всегда с нежностью относилась к Ларэну. Она отдала его им и увидела, что они сразу же принялись развлекать его; потом она пошла собрать чего-нибудь поесть для своих гостей.
 В миску, сделанную из тыквы, она положила остатки лезэрфэзера и часть запасов тамми. Не забыла и тыкву, наполненную дождевой водой.
 Выйдя из пещеры, она увидела, что Содал Ие по-прежнему возлежит на камне. Казалось, он купался в неярких солнечных лучах и, не отрываясь, смотрел на солнце. Яттмур поставила еду и тоже взглянула на небо.
 Тучи разошлись. Над изорванной кромкой горизонта низко висело солнце. Теперь оно имело овальную форму.
 И вдруг солнце выбросило огромное красно-белое крыло, такое же большое, как и тело, породившее его.
 — Ох! У благословенного светила появилось крыло! Оно улетит от нас! — воскликнула Яттмур.
 — Ты пока в безопасности, — объявил Содал Ие. — Я предвидел это. Не волнуйся. Ты принесла мне поесть, а сейчас это более важно. Когда я расскажу тебе о пламени, которое поглотит наш мир, ты все поймёшь, но вначале я должен поесть.
 Но она не отрываясь смотрела на происходящее в небе, поражаясь необычайности увиденного. Центр урагана сместился из зоны сумерек туда, где властвовал могущественный баниан. Над лесом все небо затянули плотные багровые тучи; не переставая, сверкали молнии. И в центре всего этого висело овальное солнце.
 Содал Ие позвал ещё раз, и Яттмур нехотя подвинула ему пищу.
 И в этот момент одна из женщин стала исчезать. Поражённая, Яттмур едва не выронила тыкву. Какие-то мгновения от женщины оставалось лишь мутное пятно, татуировки — ничего не значащие линии, висящие в воздухе. Затем исчезли и они.
 Какое-то время ничего не происходило. Но вот медленно стали проявляться татуировки, а за ними и сама женщина, нисколько не изменившаяся, с таким же глупым взглядом. Повернувшись к другой женщине, она махнула рукой. Та, в свою очередь, повернулась к Содалу и произнесла два или три непонятных слова.
 — Хорошо! — воскликнул Содал Ие, шлёпая хвостом по камню. — Ты поступила мудро, что не отравила пищу, и теперь я её съем.
 Женщина, которая объяснялась с Содалом, подошла, взяла тыкву с пищей и отнесла её своему господину. Она начала кормить его, засовывая руку с пищей прямо ему в рот. Он ел, громко чавкая, с явным удовольствием, прерываясь только, чтобы попить воды.
 — Да кто вы все такие? Откуда вы пришли? Как вы исчезаете? — спросила Яттмур.
 Жуя, Содал Ие ответил:
 — Кое-что я могу тебе рассказать, а могу и не рассказывать. Да будет тебе известно, что только эта немая женщина может “исчезать”, как ты говоришь. Помолчи. Дай мне поесть.
 Наконец, трапеза была окончена.
 На дне тыквы остались крохи — пища для трех несчастных людей. Женщины забрали тыкву, отошли в сторону и накормили сгорбленного мужчину, который по-прежнему держал руки над головой.
 — Теперь я готов выслушать твой рассказ, — объявил Содал Ие, — и сделать что-нибудь, чтобы тебе помочь, если, конечно, это возможно. Знай, что я — представитель самой мудрой расы на этой планете. Подобные мне населяют огромные моря и большую часть такого менее интересного жизненного пространства, как Земля. Я — пророк, Содал, обладающий высшими знаниями, но я снизойду до тебя и помогу, если сочту твой случай достаточно интересным.
 — Гордость твоя — достойна восхищения, — сказала Яттмур.
 — Ах, что такое гордость, когда гибнет Земля? Начинай своё повествование, женщина, если ты вообще собираешься рассказывать мне его.

 XXIV

 Яттмур хотела поведать Содалу Ие только о том, что произошло с Грэном. Но так как она не умела говорить о чём-то конкретном, она подробно изложила ему историю своей жизни; о своём детстве в племени пастухов, которые жили в лесу на склоне Чёрного Рта. Рассказала о том, как к ним пришли Грэн и его женщина, Пойли; о том, как она погибла к что с ними случилось потом, и, наконец, о том, как они оказались на Большом Склоке. В заключение она остановилась на рождении ребёнка, и на том. что Л amp;рэну угрожает морэл.
 Во время её рассказа Содал Ие неподвижно лежал на камне к, казалось, ему абсолютно безразлично то, о чём ему говорят. Рядом с ним, безучастные ко всему, что их окружает, на траве лежали женщины из племени араблеров, и стоял, держа руки над головой, носильщик. Содал Ие забыл о них. Его взгляд блуждал где-то в небесах.
 Наконец он произнёс:
 — Твой случай очень любопытен. Я слышал подробности многих интересных жизней, но ни одна из них не похожа на твою. Собирая их воедино, синтезируя при помощи моего разума, я могу сконструировать реальную картину этого мира на последних стадиях его существования.
 В ярости Яттмур вскочила.
 — Я вот сейчас возьму и сброшу тебя с твоего насеста, болтливая рыбина! — воскликнула она. — И это всё, что ты можешь сказать взамен обещанной помощи?!
 — О, я могу сказать ещё кое-что, маленький человек! Но твоя проблема настолько проста, что для меня её вообще не существует. Я встречал этих морэлов и раньше. К хотя они — умные существа, у них есть несколько уязвимых мест, которые легко может определить любой с моим уровнем умственного развития.
 — Пожалуйста, скажи, что ты можешь предложить?
 — У меня только одно предложение: отдай ребёнка своему мужчине.
 — Этого я сделать не могу!
 — Ха-ха, но ты должна сделать это. Не уходи. Подойди поближе, и я объясню тебе, почему ты должна это сделать.
 План Содала ей не понравился. Но за его самодовольством и помпезностью угадывалась огромная сила. Кроме того, уже одно его присутствие — фактор устрашающий; а то, как он выговаривал слова, делало их неоспоримыми, и поэтому Яттмур согласилась.
 — Но я не хочу возвращаться к нему в пещеру, — сказала она.
 — Пусть за ним сходят тамми, — приказал Содал. — И поторопись. Мною движет провидение. И в настоящее время у меня слитком много дел, чтобы тратить на тебя время.
 Прогремел раскат грома, словно кто-то могущественный подтвердил правоту его слов. Яттмур с тревогой посмотрела на солнце с огненным крылом, и пошла говорить с тамми.
 Они лежали, удобно устроившись и переговариваясь между собой. Когда женщина вошла, один из них взял горсть земли и мелких камней и бросил в неё.
 — Больше не приходи в нашу пещеру, никогда не приходи, мы не хотим тебя больше видеть, жестокая женщина! Ты дружишь с этим Рыбным человеком, Которого несут, а мы не хотим с ним дружить. Мы не хотим, чтобы ты приходила к нам в пещеру. Мы попросим добрых горцев, и они загрызут тебя.
 Яттмур остановилась. Злость, сожаление, опасение пронзили её, но она сказала ровным голосом:
 — Если вы так думаете, то ваши беды — только начинаются. Вы знаете, что я всегда хотела быть вашим другом.
 — Все наши беды — из-за тебя! Уходи отсюда!
 Она отвернулась, идя к пещере Грэна, она слышала, как тамми кричали ей вслед, но она не могла понять: ругают они её или просят вернуться. Сверкнула молния. Малыш заворочался у неё на руках.
 — Лежи спокойно, — резко сказала она. — Он не причинит тебе зла.
 Грэн лежал там же, где она застала его в последний раз. В свете молнии она увидела коричневую маску и под ней — глаза. Яттмур почувствовала, что он смотрит на неё.
 — Грэн!
 Он не пошевелился и не сказал ни слова. Дрожа от напряжения, разрываемая любовью и ненавистью одновременно, она нерешительно пошла вперёд. Когда ещё раз сверкнула молния, она махнула рукой перед лицом, словно отгоняя её.
 — Грэн, если тебе нужен ребёнок, ты можешь взять его.
 Он пошевелился.
 — Иди и возьми его; здесь слишком темно.
 Сказав это, Яттмур ушла. К горлу подступил ком при мысли о том, как сурова жизнь.
 Она тяжело села, прислонившись спиной к камню, положив Ларэна на колени.
 Через какое-то время из пещеры вышел Грэн. Медленно двигаясь на полусогнутых ногах, он наконец приблизился к ней. Яттмур вся покрылась холодным липким потом. Боясь увидеть коричневый нарост на его лице, она закрыла глаза, и открыла их только тогда, когда поняла, что Грэн совсем рядом. Он стоял, склонившись над ней и ребёнком. Ларэн забулькал от удовольствия и вытянул ручонки.
 — Хороший мальчик, — сказал Грэн чужим голосом. — Ты будешь совершенно другим ребёнком, чудо-ребёнком, и я никогда не покину тебя.
 Яттмур дрожала так сильно, что не могла держать ребёнка. А Грэн, опустившись на колени, склонился ниже. Он был так близко от неё, что она почувствовала резкий неприятный запах, который исходил от него. Сквозь дрожащие ресницы своих полуприкрытых глаз она увидела, как зашевелился грибок на его лице.
 Он навис над головой Ларэна, готовый упасть. Сейчас Яттмур видела только его, похожего на пористую губку, большой камень и одну из пустых тыкв. Она дышала, отрывисто вскрикивая. Ларэн начал плакать. И опять грибок зашевелился над лицом малыша, медленно, словно застывшая каша.
 — Давай! — крикнул Содал Ие голосом, который мгновенно вывел Яттмур из состояния оцепенения.
 Молниеносным движением она вскинула перед собой пустую тыкву, закрыв ею Ларэна и перехватив в полёте морэла, выполнив таким образом план, предложенный Содалом. Грэн рванулся в сторону, и она увидела его искажённое гримасой боли лицо. У Яттмур потемнело в глазах. Она услышала чей-то крик, как потом оказалось — свой собственный, и потеряла сознание.
 Две горы сошлись вместе с грохотом, словно челюсти, поглотив мутный, неясный образ Ларэна. Придя в себя, она резким движением села, и кошмар исчез.
 — Итак, ты не умерла, — грубо сказал Тот, которого несут. — Будь добра, встань и успокой своего ребёнка, а то мои женщины сделать это не в состоянии.
 Ей казалось невероятным, что все осталось таким, каким было до того, как она потеряла сознание.
 Морэл неподвижно лежал в тыкве; рядом с ним, уткнувшись лицом в землю, застыл Грэн. Содал Ие по-прежнему восседал на своём камне. Две разрисованные женщины баюкали малыша, тщетно пытаясь его успокоить,
 Яттмур встала, забрала ребёнка у женщин и дала ему грудь, которую он тут же начал жадно сосать. Затем малыш замолчал. Держа его на руках, Яттмур постепенно перестала дрожать.
 Теперь она склонилась над Грэном и тронула его за плечо. Он повернул к ней лицо.
 — Яттмур.
 В глазах у него стояли слезы. Его плечи, голова, лицо были покрыты красно-белым узором, словно здесь поработал гравер, избрав в качестве материала человеческую кожу, — это морэл, проникший в Грэна, вытягивал из него соки.
 — Где он? — спросил Грэн уже своим голосом.
 — Посмотри на него, — сказала Яттмур.
 Свободной рукой она наклонила тыкву так, чтобы Грэн мог разглядеть находящегося внутри морэла.
 Грэн долго смотрел на все ещё живого морэла, абсолютно беспомощного и неподвижного, напоминающего сейчас человеческие экскременты. Грэн мысленно оглядывался назад, больше с удивлением, чем со страхом. Он вспомнил всё, что произошло, — с того самого момента, когда в лесах Номансланда на него упал морэл. Сейчас все это казалось ему сном. Он повидал миры, многому научился, но главное — он приобрёл знания, которыми он никогда не владел, если бы все это время он оставался один.
 Грэн понял, что всему этому способствовал грибок, который сейчас был не более могущественным, чем кусок жареного мяса, лежащий на блюде. Грэн вспомнил, как, вначале, он приветствовал грибок, потому что тот помог ему преодолеть природную ограниченность. И только тогда, когда потребности морэла вошли в противоречие с волей Грэна, грибок обернулся злом, сводящим его с ума, — злом, выполняя приказы которого, Грэн едва не начал охотиться на себе подобных.
 Все было кончено. Паразит повержен. И Грэн никогда больше не услышит его дребезжащего голоса.
 И, поняв это, он вдруг почувствовал себя одиноким. Вспомнив все ещё раз, он подумал: “А ведь после него осталось и хорошее: я могу оценить ситуацию, я в состоянии упорядочить мой разум, я помню все, чему он научил меня”. А знал он очень много.
 Грэну казалось, что, несмотря на все боли и страдания, которые причинил ему морэл, он превратил разум Грэна из гниющего болота в кипящий жизнью океан. И поэтому с такси жалостью смотрел сейчас Грэн на тыкву, которую держала перед ним Яттмур.
 — Не плачь, Грэн, — услышал он её нежный голос. — Все позади. Все мы в безопасности. И очень скоро все будет хорошо.
 Он слабо усмехнулся.
 — Да, — согласился он. Его покрытое шрамами лицо расплылось в улыбке.
 — Скоро все будет хорошо.
 И, отвернувшись, мгновенно уснул.
 Когда Грэн проснулся, Яттмур уже купала Ларэна, который повизгивал от удовольствия. Разрисованные женщины тоже находились при деле: они носили воду и поливали Содала Ие, сидевшего на камне. В стороне, в своём обычной позе, стоял носильщик. Тамми видно не было.
 Грэн сел. Лицо его отекло, но зато голова была как никогда свежей. Но что это за дрожь, которая разбудила его? Краем глаза он уловил движение и, повернувшись, увидел несколько камней, катящихся вниз. Чуть дальше катились ещё камни.
 — Землетрясение, — сказал Содал Ие глухим пещерным голосом. — Я уже разговаривал на эту тему с твоей женщиной и объяснил ей, что причин для беспокойства нет. Мир гибнет по расписанию, согласно моим пророчествам,
 Грэн поднялся на ноги и сказал:
 — У тебя сильный голос, рыбья морда. Кто ты?
 — Я избавил тебя от хищного грибка, маленький человек, потому что я — Содал и Пророк Ночных Гор. И все обитатели гор слушают то, что я говорю.
 Грэн все ещё обдумывал услышанное, когда к нему подошла Яттмур и сказала:
 — Ты так долго спал. Но мы тоже спали, и сейчас мы должны собираться, чтобы уйти отсюда.
 — Уходить? И куда же мы отсюда пойдём?
 — Я объясню тебе так, как я растолковал это Яттмур, — сказал Сод а л, моргая, ибо женщины вылили на него очередную тыкву воды, — Я посвятил свою жизнь странствию по этим горам, неся Слово Истины. А сейчас мне пора возвращаться в Бассейн Изобилия, — туда, где живут мне подобные, чтобы получить новые инструкции. Бассейн находится на краю Земли Вечных Сумерек. Если я приведу вас туда, вы потом легко сможете вернуться в мир бесконечных лесов, где вы живёте. Я буду вашим проводником, а вы позаботитесь обо мне в дороге.
 Видя, что Грэн колеблется, Яттмур сказала:
 — Ты же знаешь, Грэн, что мы не можем оставаться на Большом Склоне. Мы пришли сюда не по своей воле. Сейчас у нас есть шанс уйти, я мы должны использовать его.
 — Если ты хочешь этого, то пусть так оно и будет, хотя я устал от путешествий.
 Земля задрожала вновь. Усмехнувшись, Яттмур сказала:
 — Мы должны покинуть гору прежде, чем она покинет нас.
 И добавила:
 — Нам ещё нужно уговорить тамми пойти с нами. Если тамми останутся здесь, то либо они умрут с голоду, либо горцы убьют их.
 — С ними и так хватало хлопот. Пусть эти никуда не годные существа остаются здесь. Я не хочу, чтобы они шли с нами.
 — Так как они не хотят идти с вами, то вопрос можно считать решённым, — сказал Содал Ие, шлёпнув хвостом. — А сейчас — в путь, ибо я не могу заставить себя ждать.
 Все их приготовления в дорогу ограничились осмотром оружия и выбором запаса продовольствия. В последний раз они окинули взглядом пещеру, в которой родился Ларэн.
 Увидев тыкву и вспомнив о её содержимом, Грэн спросил:
 — А что будем делать с морэлом?
 — Оставим его здесь навсегда, — ответила Яттмур.
 — Мы возьмём его с собой. Мои женщины понесут его, — сказал Содал Ие.
 Его женщины, прилагая максимум усилий, подняли Содала с его камня и положили на спину носильщика, переговариваясь между собой при помощи односложных звуков, напоминающих хрюканье. Одна из них ещё и отвечала, жестикулируя при этом, Содалу, который обращался к ней на незнакомом Грэну языке. Грэн с удивлением наблюдал за тем, как, наконец, Содала уложили на спину носильщика, который обхватил его туловище руками.
 — Как долго этот несчастный носит тебя? — спросил Грэн.
 — Его племени предначертано судьбой служить Тем, которых несут. Для них — это большая честь. С детства его готовили к этому. Он не знает, да и не желает знать никакой другой жизни.
 Они начали спуск с холма. Вели их разрисованные женщины. Яттмур оглянулась и увидела трех тамми, стоявших у входа в пещеру. Она помахала им рукой, подзывая. Сначала медленно, а затем — все быстрее, они побежали вниз.
 — Ну, быстрее! — крикнула им Яттмур. — Вы пойдёте с нами, и мы позаботимся о вас.
 — С ними слишком много хлопот, — сказал Грэн. Он нагнулся, поднял камень и швырнул его в тамми.
 — Ты слишком жесток, Грэн! Мы не должны оставлять их здесь, на милость горцев.
 — А я тебе говорю, что с меня хватит! Без них нам будет лучше.
 Он положил ей руку на плечо, но его слова не убедили её.
 Они спускались по склону, и постепенно крики тамми перестали доноситься до них. И никогда больше Грэн и Яттмур не услышат их голосов.

 XXV

 Они спускались по неровной поверхности Большого Склона, идя навстречу мгле, поднимавшейся из долины. Наступил момент, когда густой серый туман поглотил их ноги по колено, а потом и все они погрузились в него, не видя больше солнца, скрывшегося за холмами где-то впереди.
 Темнота, в которой они теперь передвигались, и в которой им предстояло пробыть ещё некоторое время, не была абсолютной. И хотя облака, от которых мог бы отразиться солнечный свет, исчезли, дорогу им освещали частые молнии.
 Там, где ручьи, стекавшие с Большого Склона, собирались в один быстрый и бурный поток, передвигались с чрезвычайным трудом, так как вода вымыла глубокую лощину. Люди шли цепочкой вдоль крутого обрывистого берега. Шли медленно, ибо требовалась большая осторожность. Спускаясь, они с огромным трудом обходили валуны, многие из которых, и они это отчётливо видели, сдвинуло недавнее землетрясение. Звуки их шагов и шум воды неизменно дополняли стоны носильщика.
 Вскоре впереди послышался рокот водопада. Вглядываясь во мглу, они увидели свет. Им показалось, что это — костёр, горящий на краю скалы.
 — Что это? — спросил Грэн. — Кто же это может жить в такой жалкой дыре?
 Ответа не последовало.
 Содал Ие буркнул что-то женщине, которая умела говорить. Она, в свою очередь, обратилась ко второй женщине, и та начала медленно исчезать.
 Яттмур взяла Грана за руку. Ведь он впервые наблюдал процесс исчезновения. Мрачный свет делал происходящее ещё более жутким. Какое-то время её татуировки неподвижно висели в воздухе. Грэн напряг зрение, силясь увидеть хоть что-нибудь. Она исчезла так же неуловимо, как затихает шум падающей воды.
 Они стояли, не двигаясь, ожидая её возвращения.
 Женщина сделала несколько жестов, значение которых её напарница, хрюкая, перевела Содалу.
 Шлёпнув хвостом носильщика, понуждая его таким образом к движению, Содал сказал:
 — Все спокойно. Там один или два меховых. Наверное, они охраняют мост. Но они уйдут.
 — Откуда ты знаешь? — резко спросил Грэн.
 — Будет лучше, если мы пошумим, — продолжал Содал, пропуская вопрос Грэна мимо ушей. И тут же издал низкий, лающий звук, страшно напугав Грэна и Яттмур. Малыш заплакал. Огонь мелькнул и исчез за выступом. Подойдя к месту, где они его видели,  и  глядя вниз по склону, в свете молний, они разглядели шесть или восемь носатых существ, сбегающих в долину. Один из них нёс примитивный факел. Время от времени меховые оглядывались, выкрикивая ругательства.
 — Почему ты был уверен, что они уйдут? — спросил Грэн.
 — Не разговаривай много. Здесь нужно идти очень осторожно.
 Они подошли к сооружению, похожему на мост: от скалы откололся большой кусок и упал, перекрывая поток; вода с шумом уходила вниз и обрушивалась в близлежащий овраг. Полная неожиданностей дорога, казавшийся в сумерках таким непрочным мост — стали причиной того, что группа двигалась очень медленно. Едва они ступили на мост, как из-под ног выпорхнуло множество каких-то живых существ. В одно мгновение воздух наполнился чёрными летающими комочками.
 Испугавшись, и от этого обозлившись на себя, Грэн замахал руками, стараясь сбить маленькие тела, проносящиеся рядом с ним. Существа поднялись выше. Посмотрев вверх, Грэн увидел их великое множество, кружащихся над их головами.
 — Всего лишь летучие мыши, — сказал Содал Ие. — Пошевеливайтесь. Вы, люди, слишком медленно ходите.
 Они шли дальше. Вновь сверкнула молния, высветив окружающий их мир. Под ногами и над ними, вдоль всего моста, опускаясь до самой воды, поблёскивали паутины, каких Грэн и Яттмур никогда не видели, похожие на большие бороды, растущие в реке.
 Она вскрикнула, выражая своё удивление. Содал надменно сказал:
 — Для вас всё, что вы видите здесь, — всего лишь необычные картинки. Как можете вы, живущие на Земле, понимать, что за этим стоит? Разум всегда шёл с моря. Мы, Содалы, — единственные хранители мудрости мира.
 — Храня мудрость, вы, Содалы, определённо забыли о скромности, — сказал Грэн, помогая Яттмур.
 Слева от них появился мерцающий огонёк. И если это — тот самый факел, который они видели на скале, подумал Грэн, то это означает, что меховые не отстают от них. И ещё Грэн вспомнил вопрос, который хотел задать раньше.
 — Как исчезают твои женщины, Содал? — спросил он.
 — Впереди у нас очень долгий путь, — ответил тот, — Быть может, поэтому мне будет интересно ответить на твой вопрос полностью, потому что ты мне кажешься более любознательным, чем остальные, — тебе подобные.
 Мы никогда не узнаем о том, что происходило на земле, по которой мы сейчас идём, ибо те, кто жили здесь, давно исчезли, не оставив после себя ничего, кроме никому не нужных костей. Правда, сохранились легенды. Моё племя, Те, которых несут, — большие путешественники. Мы очень много странствуем и на протяжении нескольких поколений собираем эти легенды.
 И таким образом мы узнали, что Земля Вечных Сумерек, несмотря на кажущуюся внешнюю необитаемость, стала последним пристанищем для многих существ. Все они проделывают примерно одинаковый путь.
 Все они приходят из зелёных земель, над которыми пылает солнце. И всех их ждёт либо вымирание, либо земли ВЕЧНОЙ НОЧИ, что очень часто — одно и то же.
 Каждая новая волна существ может жить здесь в течение нескольких поколений. Затем очередная волна вытесняет их ещё дальше в ночь.
 Однажды здесь обитало в мире и достатке племя, которое известно нам как Люди Стаи. Назвали их так потому, что они всегда охотились вместе, так же, как и меховые, когда им приходится туго, но только те были намного лучше организованы. Как и меховые, Люди Стаи имели острые зубы и относились к виду живородящих, но передвигались только на четырех ногах.
 Люди Стаи, хотя и млекопитающие, не принадлежали к человеческой расе. Мне трудно провести границу, ибо определение не является твоей задачей, но тебе подобные в своё время называли Людей Стаи — волками. Так мне кажется.
 После Людей Стаи пришло выносливое и отважное племя. Похожие на людей, они привели с собой существ на четырех ногах, которые давали км пищу и из чьих шкур они делали одежду. А ещё люди спаривались с этими существами.
 — Разве такое возможно? — спросил Грэн.
 — Я всего лишь пересказываю тебе древние легенды. Что — возможно, а что нет — меня не касается. Итак, я продолжаю. Они вытеснили Людей Стаи, но, в свою очередь, вынуждены были уступить место Ревунам, которые, согласно легенде, произошли от спаривания людей с четвероногими существами. Но их тоже почти всех перебили, когда пришло новое племя — Хиверы-кочевники. Я встречал некоторых из них — безжалостные дикари. Затем появилась ещё одна ветвь рода человеческого — племя Араблеров. Они умели выращивать овощи.
 Араблеров довольно быстро покорили меховые, или Бамбуны, это их настоящее название.
 Племя меховых живёт здесь, на этих землях, уже в течение многих веков. Когда-то они были могущественны, но иногда им приходилось совсем туго. Легенды говорят, что готовить еду они научились у Араблеров, сами перешли к ним от Хиверов; разводить огонь они научились у Людей Стаи и так далее. Насколько это правда, я не знаю. Действительность же такова, что эти земли принадлежат меховым.
 Они не постоянны, и им нельзя доверять. Иногда они слушаются меня, иногда — нет. К счастью, они боятся могущества, которым мы обладаем.
 Я не удивлюсь, если вы, живущие на деревьях, станете следующей волной пришельцев. Хотя, если это и произойдёт, вы этого не почувствуете.
 Бeq \o (о;?)льшую часть всего сказанного Содалом Грэн и Яттмур пропустили мимо ушей: им приходилось быть очень внимательными, идя по каменистой долине.
 — А кто эти люди, которых вы держите в качестве рабов? — спросил Грэн, кивая на носильщика и женщин.
 — Я думал, что ты догадаешься. Это — Араблеры. Если бы не наша защита, они бы все вымерли.
 Видишь ли, Араблеры деградируют. Позже, возможно, я расскажу тебе, что это означает. Они деградируют уже в течение длительного периода. И если племя перестанет воспроизводить себе подобных, то все они превратятся в растения. Очень давно они разучились говорить. Они лишились дара речи. Я говорю “лишились”, хотя на самом деле это — достижение, ибо выжить они могли, лишь отвергнув все то, что отделяло их от растительного мира.
 Подобные изменения не удивительны, если принимать во внимание нынешнее состояние окружающей среды. Но с ними произошло поистине удивительное превращение. Араблеры потеряли ощущение времени; в конце концов, в мире не осталось ничего, что напоминало бы нам о смене дня ночью или перемене времени года; поэтому Араблеры в своём падении забыли о времени начисто. Для них существует лишь их собственная продолжительность жизни. Единственный временной отрезок, который они ощущают, — период существования. Таким образом, они научились жить в любой точке этого периода.
 Грэн и Яттмур посмотрели друг на друга.
 — Ты хочешь сказать, что эти женщины могут перемещаться вперёд и назад во времени?
 — Я этого не сказал, да и сами Араблеры не так объясняют это. Их разум — это не мой и даже не твой разум, но, например, когда мы подошли к мосту, охраняемому меховым с факелом, я послал одну из женщин вперёд, в пределах её периода существования, с целью посмотреть, перешли ли мы мост без происшествий.
 Женщина вернулась и сказала, что с нами ничего не произошло. Мы пошли дальше, и она как всегда оказалась права.
 Конечно, они действуют только тогда, когда угрожает опасность. Подобное перемещение во времени — это прежде всего форма защиты. Например, когда Яттмур впервые принесла нам поесть, я отправил женщину вперёд посмотреть, не отравились ли мы. Когда же она вернулась и сказала, что мы по-прежнему живы, я понял, что предложенную нам пищу можно есть.
 Точно так же, когда я впервые увидел вас с меховыми и… этими — как вы их называете, — тамми — я послал женщину посмотреть, не нападёте ли вы на нас. Видите, даже такое жалкое племя, как Араблеры, может приносить пользу.
 Они медленно продвигались вперёд, идя в густой зелёной дымке, подсвеченной солнечными лучами, отражёнными от облаков. Большой Склон остался далеко позади. Время от времени они видели огонь слева от себя; меховые по-прежнему следовали за ними уже с несколькими факелами в руках.
 Пока Содал говорил, Грэн с удивлением рассматривал идущих впереди обнажённых женщин. Грэн мог видеть как слабо развиты они в половом отношении: редкие волосы на голове, полное отсутствие их под мышками и на лобке; узкие бедра, плоская грудь. Что же касается их возраста, то они не казались старыми.
 Они шли не быстро, но и не медленно, не оглядываясь назад. Одна из женщин несла на голове тыкву с морэлом.
 И вдруг Грэну стало немножко страшно при мысли о том, насколько по-другому эти женщины воспринимают окружающий мир, какими могли бы быть их жизни и как могла работать их мысль, если бы они видели перспективу не последовательно, а одновременно.
 Он спросил:
 — А эти Араблеры, они — счастливы?
 Тот, которого несут, самодовольно засмеялся.
 — Мне как-то не приходило в голову задать им этот вопрос.
 Взмахнув хвостом, Содал Ие сказал:
 — Вы все — люди и вам подобные — обречены на любознательность. Этот ужасный путь никуда не приведёт вас. Почему я должен говорить с ними, — чтобы удовлетворить ваше любопытство?
 — Спроси их.
 — Кроме того, для передвижения во времени нужно обладать нулевым интеллектом. Неумение различать прошедшее, настоящее и будущее требует огромной концентрации невежества. У Араблеров нет языка; дайте им идею вербальности, и их крылья — обрезаны. Если они говорят — они не могут перемещаться. Если они могут перемещаться, они не могут говорить.
 Именно поэтому мне просто необходимо иметь двух женщин — предпочтительно женщин, ибо они ещё более невежественны, чем мужчины. Одну из них обучили нескольким словам с тем, чтобы я мог отдавать команды. Она передаёт их при помощи жестов подруге, которая в случае опасности перемещается во времени. Все это, конечно, очень грубо, но зато избавляет меня от огромного количества неприятностей во время моих путешествий.
 — А как насчёт этого несчастного, который несёт тебя? — спросила Яттмур.
 Содал Ие презрительно хмыкнул.
 — Ленивый дикарь и больше ничего. Я езжу на нём с тех пор, как он был молодым парнем, и сейчас он порядком поизносился. Ну, давай, ленивое чудовище? Пошевеливайся, а то мы никогда не доберёмся до дома.
 Содал поведал им ещё очень многое. Иногда сказанное вызывало у Грэна и Яттмур скрытую злобу, иногда они просто не обращали на его слова внимания. Содал говорил без умолку, и скоро его голос стал неотъемлемым элементом их путешествия, таким, например, как молнии и зелёная дымка.
 Они продолжали свой путь и тогда, когда пошёл дождь, — такой сильный, что долина сразу превратилась в месиво. Тучи плыли в зелёном свете. Несмотря на все неудобства, люди почувствовали, что стало теплее. По-прежнему шёл дождь, в долине негде было укрыться, и поэтому они устало тащились вперёд. Порой им казалось, что они находятся в ёмкости, где кипит суп.
 К тому времени, закончился ливень, они вновь начали подъем. Яттмур настояла на привале: ей следовало покормить ребёнка. Содал, который наслаждался дождём, нехотя согласился. С большим трудом им удалось развести огонь. Яттмур покормила Ларэна, а потом они поели все вместе.
 — Мы уже почти у Бассейна Изобилия, — объявил Содал Ие. — Он уже виден вой с тех гор; воды его черны, но один большой солнечный луч пересекает его. Ах, как хорошо вернуться обратно в море! Вам, живущим на Земле, повезло: мы посвятили себя одному Великому делу. В противном случае мы бы никогда не променяли воду на вашу погруженную во мрак Землю. Да, пророчество — это наше бремя, и мы должны нести этот крест не ропща.
 Он крикнул женщинам, повелевая подбросить в огонь побольше травы и корней. Они опустили его на камень и занялись делом. Несчастный носильщик остался стоять с поднятыми над головой руками. Он почти вошёл в огонь, пытаясь согреть своё тело.
 Увидев, что Содал смотрит в другую сторону, Грэн подошёл к мужчине и тронул его за плечо.
 — Ты понимаешь меня? Ты можешь говорить на моем языке, друг? — спросил он.
 Мужчина не поднял головы. Прижатая к груди, она словно висела на сломанной шее. И вдруг она качнулась, и мужчина произнёс что-то нечленораздельное. Грэн обратил внимание на шрамы в верхней части его позвоночника. И вдруг, будто молния, сверкнула догадка: человека изуродовали, чтобы он никогда не мог поднять голову.
 Опустившись на колено, Грэн снизу вверх взглянул в незнакомое лицо и увидел искривлённый рот и глаз, горящий как уголёк.
 — Друг, скажи: могу я доверять Тому, которого несут? — спросил он.
 Рот медленно, как бы в агонии, раскрылся, и Грэн услышал тягучие, как гной, слова:
 — Не хорошо… Я не хорошо, ломаться, падать, умирать… Смотри. Я — конец… ещё один подъем… Ие во всем виноват… Ие — ты нести… ты… крепкая спина… ты — нести Ие… Он знать… я — конец…
 Что-то капнуло Грэну на руку; он одёрнул её, не поняв: слеза это или вода.
 — Спасибо, друг. Я буду помнить об этом, — вымолвил он.
 Подойдя к Яттмур, которая мыла Ларэна, он сказал:
 — Я чувствую своими костями, что этой разговорчивой рыбе доверять нельзя. У него есть план: сделать из меня своего носильщика после того, как умрёт этот; по крайней мер^е, так говорит старик, а уж кто, как не он, знает повадки Тех, которых несут.
 Но, прежде чем Яттмур успела ответить, Содал заревел.
 — Что-то приближается! Женщины! Быстро подсадите меня. Яттмур, потуши костёр. Грэн! Иди сюда  и  смотри, — может, ты увидишь что-нибудь.
 Взобравшись на выступ скалы, Грэн начал смотреть по сторонам, в то время, как женщины подсадили Содала Ие на спину носильщику. Даже сквозь их тяжёлое дыхание Грэн услышал то, что, должно быть, слышал Содал: отдалённый вой, который становился то громче, то тише. Кровь отлила от лица.
 С всевозрастающей тревогой он увидел недалеко в долине примерно с десяток огней, но жуткий вой доносился с другой стороны. Он увидел движущиеся фигуры, и сердце его учащённо забилось.
 — Я вижу их, — сказал он. — Они… они светятся в темноте.
 — Тогда это наверняка Хаулеры. Люди-животные, о которых я вам рассказывал. Они идут сюда?
 — Похоже, что так. Что мы можем сделать?
 — Спускайся, и сидите тихо. Хаулеры очень похожи на меховых. Они могут быть страшными, если их разозлить. Я отправлю женщину вперёд посмотреть, что произойдёт в ближайшее время.
 Последовали уже знакомые чередования звуков и жестов до того, как женщина исчезла, и после её появления. А тем временем вой становился все громче.
 — Женщина видела нас взбирающимися по склону, значит, с нами ничего не произойдёт. Нужно только тихо переждать, пока Хаулеры пройдут мимо, а затем мы двинемся. Яттмур, следи за тем, чтобы твой малыш вёл себя тихо.
 Успокоенные словами Содала, путники притихли.
 Хаулеры пронеслись мимо одной большой группой на расстоянии брошенного камня. Их вой, рассчитанный на устрашение, постепенно стих. Бежали ли они по земле или прыгали, — определить было невозможно. Движения их были так стремительны, что они казались видениями из сна маньяка.
 Грэн почувствовал, что дрожит.
 — Что это было? — спросила Яттмур.
 — Я говорю тебе, женщина, это Хаулеры, — сказал Содал Ие. — Племя, которое вытеснили сюда, на земли Вечной Ночи. Они, наверное, охотились и теперь возвращаются домой. Нам тоже пора двигаться. Чем быстрее мы доберёмся до тех гор, тем лучше я буду себя чувствовать.
 Они вновь пошли вперёд. Из-за того, что у Грэна выработалась привычка все время оглядываться назад, он первым и единственным из всех заметил, что огни слева от них, которые они принимали за факелы меховых, стали ближе. Время от времени в неподвижном воздухе до него доносился их лай.
 — Меховые приближаются, — сказал он Содалу. — Они следуют за нами на протяжении всего пути, и если мы не будем осторожными, они схватят нас на этом холме.
 — На них не похоже, чтобы они так долго преследовали кого-либо. Они обычно забывают о том, что хотели сделать, сразу, как только перестают думать об этом. Вероятно, их что-то привлекает. Может быть, пиршество. В любом случае, в темноте они смелеют. Мы не должны подвергать себя риску быть атакованными. Быстрее! Ну, медлительный Араблер, йо-хо!
 Но факелы приближались, и их беспокойство росло. Яттмур заметила ещё фигуры, на сей раз — справа, двигавшиеся параллельным курсом. До них вновь донёсся лай. Теперь уже исчезли все сомнения в том, что их окружает большое количество меховых.
 Люди почти бежали от волнения.
 — Мы будем в безопасности, как только достигнем вершины! Йо-хо! — кричал Содал Ие, подбадривая остальных. — Уже очень скоро мы увидим Бассейн Изобилия. Быстрей, ленивый дикарь!
 Не издав ни единого звука, носильщик рухнул на землю, сбросив Содала в грязь. Какое-то мгновение поражённый случившимся Содал лежал на спине, но затем, бодро взмахнув хвостом, сел и принялся грозно ругать упавшего.
 Женщины остановились, а та, которая несла морэла, наклонилась и поставила тыкву на землю. Но ни одна не поспешила на помощь носильщику. К нему подбежал Грэн. Очень осторожно перевернул его; человек не дышал, глаз его закрылся.
 Прерывая поток ругательств Содала, Грэн гневно сказал:
 — Ты чего жалуешься?! Ведь этот несчастный носил тебя до последнего. Ты выжал из него всё, что мог! Поэтому помолчи. Он теперь мёртв, но зато он избавился от тебя.
 — Тогда ты должен нести меня, — сразу ответил Содал Ие. — Если мы все не выберемся отсюда как можно быстрее, то нас разорвут на части меховые. Вы слышите — они уже близко. Подумай, человек! Если ты понимаешь, что тебя ждёт, то ты заставишь этих женщин посадить меня тебе на спину.
 — Ну, нет! Ты останешься здесь, Содал, в этой грязи! Без тебя мы пойдём быстрее. Твоё путешествие закончилось.
 — Нет! — голос Содала напоминал гром. — Вы не знаете, что из себя представляет горный хребет. Вниз к Бассейну Изобилия ведёт единственный путь, который ведом только мне. Я вам могу обещать, что без меня вас схватят меховые.
 — О, Грэн, я так боюсь за Ларэна! Не надо спорить. Возьми, пожалуйста, Содала.
 Он посмотрел на неё. Яттмур стояла с бледным, как мел, лицом. Грэн сжал кулаки, будто перед ним был его злейший враг.
 — Ты хочешь, чтобы я стал носильщиком?
 — Да, да! Все, что угодно, только бы нас не разорвали на куски! Ведь всё, что от тебя требуется, — это перенести его через гору, правда! Ты носил морэла долго и не жаловался.
 Он мрачно кивнул разрисованным женщинам.
 — Так-то оно лучше, — сказал Содал, устраиваясь поудобнее на спине у Грэна, — вот только опусти ниже голову, а то она давит мне на горло. Вот так уже лучше. Отлично, ты быстро учишься! Ну, вперёд, йо-хо!
 Наклонив голову, согнувшись, Грэн с трудом взбирался на склон с Тем, которого несут на спине; рядом Яттмур несла Ларэна, а женщины шли впереди. До них донёсся крик меховых. Людям пришлось идти по колено в ледяной воде, помогая друг другу. Наконец они выбрались на сухую землю.
 Яттмур увидела, что за следующим подъёмом уже совсем светло. Посмотрев по сторонам, она заметила, что склоны покрыты растительностью. И ничто не указывало на присутствие меховых.
 В светлом небе плавал траверсер, но было непонятно, направляется он на тёмную сторону или уходит в Космос. Тем не менее это был добрый знак.
 Им оставалось пройти ещё немного. Но вот они почувствовали на плечах тепло солнечных лучей, и вскоре оказались на вершине юры, одна сторона которой уходила вниз обрывистой скалой. Спуск здесь исключался полностью.
 А под ними, переливаясь множеством оттенков, простиралось море — огромное и мрачное. И точь-в-точь, как рассказывал Содал, его пересекала полоска света, которая, отражаясь от воды, освещала окружавшие море горы. На берегу, между хижинами, которые с высоты казались не больше жемчужины, двигались крошечные фигурки.
 И только Содал не смотрел вниз. Его глаза устремились к солнцу и к узкой полосе освещённого мира, видимого отсюда. Там, вдалеке, свет казался почти нестерпимым. И без каких-либо приборов Содал мог определить, что освещённость и температура существенно увеличились с тех пор, как они покинули Большой Склон.
 — Как я и предсказывал! — торжествующе закричал он. — Все растворяется в свете. Грядёт время, когда наступит Великий День, и все живое станет частью вечнозелёной вселенной. Когда-нибудь я расскажу вам об этом.
 Молнии, которые уже не сверкали над землёй Вечных Сумерек, по-прежнему изредка освещали часть суши.
 Вот один отчётливо видимый яркий стержень ударил в могущественный лес — и остался! Извиваясь, как змея, он остался стоять между небом и землёй, и нижняя его часть начала зеленеть. Зелёный цвет поднимался вверх, в небеса, а стержень, по мере того, как зеленел, прекращал извиваться и выглядел толще, и вскоре походил на палец, указывающий в небеса, и конец которого пропадал в туманной атмосфере.
 — Ага, теперь я увидел знак, — сказал Содал, — Я видел, и теперь я знаю, что конец Земли приближается.
 — О, ужас! Что это? — спросил Грэн, щурясь из-под своей ноши на зелёный стержень.
 — Споры, пыль, надежды, произрастание, вековая сущность расплавления зелёной Земли, — никак не меньше. Вот все это и поднимается в новый мир. Земля под стержнем, должно быть, спеклась в камень. Сначала ты нагреваешь весь мир много миллионов лет, хорошенько проваривая его в собственном плодородии, а затем — электрический ток! Полученная энергия порождает экстракт Жизни, поднятый вверх и унесённый в Космос галактическим потоком.
 Грэн вспомнил маленький островок с высокой скалой. И хотя он не понимал, что имел в виду Содал, говоря об экстракте Жизни, уносимом в Космос галактическими потоками, сказанное очень напоминало то, что он ощутил во время своего пребывания в пещере с глазами. Спросить бы сейчас морэла об этом!
 — Меховые идут! — крикнула Яттмур. — Слушайте! Они кричат совсем близко.
 Посмотрев вниз, она в сумерках увидела крошечные фигурки; некоторые по-прежнему несли дымящиеся факелы. Фигурки поднимались вверх медленно, но неумолимо, большинство — на четвереньках.
 — Куда идти? — спросила Яттмур. — Если ты не прекратишь болтать, они догонят нас.
 Выведенный таким образом из своих раздумий Содал Ие сказал:
 — Нам нужно подняться немного выше. Самую малость. За этим выступом, который возвышается прямо перед нами, находится тайная тропа, ведущая вниз. Петляя между камней, она выведет нас прямо к Бассейну Изобилия. И, не бойтесь, этим тварям — ещё лезть и лезть.
 Грэн двинулся к выступу, не дожидаясь, пока Содал Ие закончит.
 Крепко прижимая Ларэна, Яттмур побежала вперёд. Вдруг она остановилась.
 — Содал, — сказала она. — Посмотри! Прямо за выступом упал траверсер и полностью перекрыл нам дорогу.
 Выступ напоминал высокую трубу, торчащую на крутой крыше. Прямо за ним — огромная и неподвижная — лежала туша траверсера. Они не заметили его раньше лишь потому, что до этого смотрели на ту его часть, которая находилась в тени и возвышалась, как часть горы.
 Содал Ие закричал:
 — Как же мы пройдём под этим огромным растением? — ив ярости стеганул хвостом Грэна по ногам.
 Грэн качнулся и упал на женщину с тыквой. Они оба растянулись на траве, а Содал извивался рядом крича.
 Женщина, вскричав от боли и ярости, закрыла руками лицо; из носа тонкой струйкой потекла кровь. Она не обратила внимания на ругань Содала. Яттмур помогла Грэну подняться, а Содал сказал:
 — Проклятие на головы её потомков, я говорю ей, чтобы она отправила вперёд женщину посмотреть, как мы можем выйти отсюда. Ударьте её, заставьте её обратить внимание, а затем — посади меня на спину и впредь будь более внимательным.
 Он вновь стал кричать на женщину. И вдруг та вскочила с перекошенным, словно выжатый плод, лицом, схватила тыкву и бросила её в голову Содалу. От удара он потерял сознание. Тыква треснула и раскололась, а морэл, как патока, растёкся по его голове. Грэн и Яттмур в тревоге переглянулись. Женщина, передвигающаяся во времени, открыв рот, отчаянно жестикулировала, а её подруга села и заплакала; миг неповиновения кончился.
 — Что будем делать? — спросил Грэн.
 — Давай попробуем найти начало той тропы, о которой говорил Содал, — предложила Яттмур.
 Он положил руку ей на плечо.
 — Если траверсер жив, то мы разведём под ним огонь и, может быть, тогда он уйдёт отсюда.
 Оставив женщин-араблеров ждать, пока Содал придёт в себя, Грэн и Яттмур направились к траверсеру.

 XXVI

 По мере того, как жизнь на Земле приближалась к тому, уже близкому дню, когда солнце превратится в “Новую звезду”, уровень солнечной радиации возрастал, способствуя тому, что растения обрели абсолютное превосходство над другими видами жизни, которые либо прекратили своё существование, либо были вытеснены в зону сумерек. Траверсеры, огромные паукообразные монстры растительного происхождения, иногда достигавшие мили в длину, стали венцом могущества королевства растений.
 Мощная радиация была им необходима. Первые растительные астронавты в мире теплицы, они путешествовали между Землёй и Луной уже в течение многих миллионов лет после того, как Человек свернул все свои дела и возвратился на деревья, — туда, откуда пришёл.
 Грэн и Яттмур двигались вдоль туши, покрытой зелёными и чёрными волосками; Яттмур несла Ларэна, который на все смотрел широко раскрытыми глазами. Почувствовав опасность, Гран остановился.
 Взглянув вверх, он увидел, что прямо с туши на него смотрит чёрное лицо. В следующее мгновение он увидел ещё несколько лиц. В волосках, покрывавших траверсера, прятались люди.
 Грэн выхватил нож.
 Усидев, что обнаружены, десять человек показались из укрытия и начали спускаться,
 — Назад! — вскрикнул Грэн, оборачиваясь к Яттмур.
 — Но меховые…
 Пришельцы опередили ну. Раскрыв крылья (а возможно, плащи), они слетели с траверсера и очень быстро и умело окружили Грэна с Яттмур. Каждый держал в руке палку или нож.
 — Оставайтесь, где стоите, или я убью вас! — крикнул Грэн, закрывая гобой Яттмур и ребёнка.
 — Грэн!! Ты — Грэн из группы Лили-йо?!
 Все замерли. Женщина, которая позвала его, вышла вперёд и развела руки.
 И он узнал её!
 — О боги! Лили-йо! Ты ли это?
 — Да, Грэн, это я, и никто другой!
 Подошли ещё двое. Он узнал их, почти забытые лица двух взрослых членов группы: мужчина Харис и Флор. И хотя они ужасно изменились, Грэн даже не заметил этого, так сильно он был поражён.
 Видя, что он с удивлением всматривается в их лица, Харис сказал:
 — Ты теперь мужчина, Грен. Мы сильно изменились. С нами — наши друзья. Мы пришли из Истинного Мира, преодолев Космос внутри траверсера. К сожалению, существо упало сюда, в этот жалкий мир теней. У нас нет возможности добраться до тёплого леса, и мы торчим здесь очень долго, отбиваясь от разных тварей.
 — Самое неприятное у вас впереди, — сказал Грэн. Ему не понравилось то, что люди, которыми он восхищался, — Лили-йо и Харис — были вместе с флайманами. — Сюда идут наши враги. О том, что и с кем произошло, мы расскажем друг другу позже, хотя я знаю, что мои приключения более удивительны, чем ваши. Сейчас здесь будут две группы меховых.
 — Ты называешь их меховыми? — спросила Лили-йо. — С траверсера мы видели, что они приближаются. Почему ты думаешь, что им нужны именно мы? Здесь, в этом жалком голодном мире им, конечно же, нужен траверсер.
 Вот об этом как раз Грэн и не подумал, но понял, что Лили-йо права. Только огромное количество пищи, которое представлял собой траверсер, могло привлечь такое большое число меховых. Он повернулся к Яттмур и не увидел её рядом.
 Выхватив дож, который только что вложил в ножны, он резко развернулся, выкрикивая её имя. Люди, бывшие с Лили-йо и не знавшие Грэна, тоже схватились за ножи.
 Яттмур стояла в стороне, прижимая к груди ребёнка. Она отбежала туда, где лежал Содал, рядом с ней стояли женщины из племени Араблеров и тупо смотрели вперёд. Негромко ругаясь, Грэн оттолкнул Хариса и пошёл к ней.
 — Что ты делаешь? — спросил он. — Неси сюда Ларэна!
 — Подойди и возьми его, если он тебе нужен, — ответила она. — Я не хочу иметь дела с незнакомыми мне дикарями, Ты принадлежишь мне — почему ты отвернулся от меня? Почему ты разговариваешь с ними? Кто они?
 — О, боги! Защитите меня от глупых женщин! Ты не понимаешь…
 Он замолчал, так и не закончив фразы.
 Двигаясь устрашающе тихо, наверное, для тоге, чтобы не сбить дыхание, на холме появились меховые.
 Увидев людей, они остановились, подталкиваемые вперёд напиравшими сзади. Ощетинившись и оскалив зубы, они не походили на друзей. Некоторым из них ещё более нелепый вид придавали сделанные из тыкв шлемы.
 Яттмур сказала тихо:
 — Среди них есть те, которые обещали отвести тамми домой.
 — Откуда ты знаешь? Они все очень похожи.
 — Вон тот, старый, с жёлтыми усами. У него ещё нет пальца. Теперь я точно знаю, что это он.
 Подошли Лили-йо и её люди.
 — Что будем делать? — спросила она. — Если мы отдадим этим тварям траверсера, они оставят нас в покое?
 Грэн не ответил. Он сделал несколько шагов вперёд и встал напротив мехового, о котором говорила Яттмур.
 — Мы не хотим вам зла, люди-Бамбуны. Вы знаете, что мы никогда не нападали на вас, когда жили на Большом Склоне. С вами ли сейчас трое тамми, старые наши товарищи?
 Не ответив, Жёлтые Усы отвернулся, чтобы посоветоваться с друзьями. Остальные меховые тоже зашептались между собой. Наконец, Жёлтые Усы обернулся и заговорил, показывая клыки. В руках он что-то держал.
 — Да-да-да, кожаный, маленькие тамми с-с-с нами. Вот смотри! Лови!
 Молниеносным движением он что-то бросил в Грэна, которому, из-за того, что стоял он очень близко, ничего другого не оставалось, как поймать брошенное.
 Это была отрезанная голова одного из тамми. А дальше все произошло стремительно. Грэн уронил голову тамми и бросился вперёд, вскидывая нож. Удар пришёлся в живот. Желтоусый качнулся и закричал, а Грэн схватил его беспалую руку, крутнулся на пятке и перебросил противника через край отвесной скалы.
 Наступила мёртвая тишина. Утихли крики Желтоусого, и ничто больше не нарушало её.
 “Сейчас нас разорвут на части”, — подумал Грэн. Но ему было всё равно. Он знал, что сзади стоят Яттмур, Лили-йо и другие люди, но оборачиваться не хотелось.
 Яттмур склонилась над окровавленной головой. Взглянув в глаза, которые так и остались открытыми, она прочитала в них судьбу тамми.
 Тихонько она заплакала.
 — Они всегда были такими нежными с Ларэном.
 Сзади послышался шум. И вдруг раздался оглушительный рёв такой силы, что кровь застыла в жилах. Меховые в ужасе закричали: они попятились, толкая друг друга, спеша поскорее уйти в спасительный полумрак низины.
 Оглушённый, Грэн оглянулся. Лили-йо и её люди спешили назад, к умирающему траверсеру. Яттмур пыталась успокоить малыша. Закрыв головы руками, Араблеры распластались на траве.
 Снова послышался шум. Это шевелился приходящий в себя и кричащий от злости Содал. А затем, открыв свой большой рот с огромной нижней губой, он заговорил, и постепенно поток слов стал оформляться в речь.
 — Где вы, пустоголовые твари, живущие на чёрных равнинах? У вас в головах одни лягушки; вам не дано понять моих пророчеств, — вам, не знающим, как растёт зелень. Растёт в симметрии Вверх и Вниз. И то, что называется гниением, — вовсе не гниение, а вторая стадия произрастания. Один процесс, — слышите, вы, пустоголовые, — процесс падения, который вернул вас обратно в зелень, из которой вы вышли. Я заблудился в лабиринте, Грэн! Грэн, словно крот, я прошёл сквозь толщу понимания… Грэн, кошмары, — Грэн, я обращаюсь к тебе. Ты слышишь меня? Это я — твой старый союзник — морэл!
 Несказанно поражённый, Грэн опустился на колени перед Тем, которого несут и уставился на отвратительный коричневый нарост, покрывавший его голову. Глаза Содал а открылись. Сначала они были мутными, но постепенно пелена спала, и Содал посмотрел на Грэна.
 — Грэн! Я почти умер… Ах, с какой болью возвращается ко мне сознание. Послушай, человек, это говорю я, твой морэл. Я подчинил себе Содала и использую его способности так же, как когда-то твои; я нашёл здесь разум, который в сочетании с моими знаниями… ах, теперь я вижу не только этот маленький мир, но и всю Зелёную галактику, всю вечнозелёную вселенную…
 Грэн вскочил.
 — Да ты с ума сошёл, морэл! Ты что, не видишь, в каком положении мы все оказались? Сейчас меховые нападут на нас и всех разорвут на куски. Что нам делать? Если ты действительно здесь и в своём уме, помоги нам!
 — Я не сошёл с ума — если, конечно, не считать единственное разумное существо в этом бестолковом мире сумасшедшим. Да, Грэн. Я говорю тебе, что помощь идёт! Посмотри на небо!
 Все вокруг было залито странным светом. Вдали, над морем джунглей, высился зелёный палец. Теперь рядом с ним высился второй. Казалось, они освещают нижние слои атмосферы своим сиянием, и поэтому Грэн не очень удивился, увидев в небе тучи зелёного цвета. Из одной из таких туч выплыл траверсер. Он опускался не спеша, и Грэну показалось, что его конечной целью является выступ, на котором они стояли.
 — Он идёт сюда? — спросил Грэн, И, хотя ему был неприятен тот факт, что тиран, так долго сосавший его кровь, воскрес, Грэн видел, что грибок, полностью зависимый от бедного Содала, сейчас никакого вреда ему не принесёт, а польза от него несомненна.
 — Он опускается сюда, — ответил морэл. — Ты и Яттмур, лягте здесь, чтобы он по раздавил вас, когда опустится на выступ. Наверное, он идёт, чтобы спариться с умирающим траверсером. Как только он опустится, мы должны будем взобраться на него.
 — Ты должен отнести меня, Грэн. Пенял? А потом я скажу вам, что делать дальше.
 Не успел морэл договорить, как поднялся ветер. Волосатое тело, спускавшееся сверху, увеличилось до огромных размеров. Осторожно траверсер опустился на край выступа, накрыв умирающего. Его ноги, покрытые мхом, словно гигантские опоры, опустились на землю, упёрлись в грунт, и траверсер замер.
 Грэн, Яттмур и две женщины подбежали к нему и посмотрели вверх. Грэн выпустил из рук хвост Содала, за который тащил его.
 — Мы не сможем залезть! — крикнул он. — Нужно быть идиотом, чтобы предложить такое. Он же огромен!
 — Лезь, человек, лезь! — вопил морэл.
 Грэн стоял, не зная, что делать. К тут к ним подошла Лили-йо со своими людьми, Все это время они прятались за высокой скалой, и сейчас торопились уйти.
 — Как говорит эта рыба, — это наш единственно возможный путь к спасению, — сказала она. — Лезь, Грэн! Ты пойдёшь с нами, и мы позаботимся о тебе.
 — Не бойся траверсера, Грэн, — добавил Харис.
 Грэн стоял, не двигаясь и не обращая внимания на их слова.
 А морэл тем временем вновь заговорил голосом Содала, подгоняя всех лезть по волосатой ноге. Он успел накричать на разрисованных женщин, которые тащили его.
 Помогали им и некоторые члены группы Лили-йо. И вскоре все они оказались наверху и звали Грэна. Рядом с ним стояла только Яттмур.
 — Теперь, когда нет тамми и морэла, почему мы должны зависеть от этого чудовища? — бормотал он.
 — Мы должны идти, Грэн. Он отнесёт нас в тёплый лес, прочь от меховых, и там мы сможем спокойно жить все втроём: ты, я и Ларэн.
 Он посмотрел на неё, на большеглазого малыша, которого она держала в руках. С тех пор, как Чёрный Рот запел свою чудовищную песнь, он причинял Яттмур так много боли.
 — Мы уйдём, если ты хочешь этого, Яттмур. Дай мне мальчика.
 И, подняв голову, он со злостью крикнул морэлу:
 — Заткнись! Я иду!
 Грэн крикнул поздно — морэл уже молчал. Когда они оба, мокрые, запыхавшиеся, поднялись на этот живой холм, они увидели, что морэл уже командует Лили-йо и её людьми.
 Содал посмотрел на Грэна своими поросячьими глазками и сказал:
 — Как ты, наверное, знаешь, пришло моё время размножаться. Поэтому  я  решил овладеть траверсером так же, как и Содалом.
 — Смотри, как бы он не овладел тобой, — нехотя буркнул Грэн.
 Траверсер пошевелился, и Грэн быстро сел. Огромное существо было настолько нечувствительно и поглощено своим делом, что совершенно не заметите, как люди вырезали в нём отверстие. Затем они поднята Содала Ие и всунули головой в отверстие. Содал почти не сопротивлялся: морэл полностью контролировал его Оказавшись в самом отверстии, морэл зашевелился, половина его массы отделилась и упала внутрь траверсера. После чего, опять-таки по команде, отверстие быстро заделали. Грэн удивился, как скоро люди выполняют приказы морэла; ему казалось, что он выработал иммунитет к подобного рода приказам.
 Яттмур села, чтобы покормить Ларэна. Заметив, что Грэн подвинулся к ней, она пальцем показала на тёмную сторону горы. С того места, где они сидели, было видно, как меховые быстро спускаются с горы. В разных местах, слабо освещая вечную мглу, горели их факелы.
 — Они не нападают, — сказала Яттмур, — может быть, спустимся и попробуем найти тайную тропу в Бассейн Изобилия?
 Гора наклонилась.
 — Слишком поздно, — ответил Грэн. — Держись крепко! Мы летим. Главное — держи Ларэна.
 Траверсер поднялся. Под ними промелькнула скала, и они начали опускаться вниз. Переливающийся в солнечных лучах Бассейн Изобилия приближался.
 Они вошли в тень, затем вновь в полосу света — их тень пересекла воду, по которой шли мелкие волны, ещё раз в тень, затем — вновь в полосу света, и, наконец, окончательно выровнявшись, траверсер начал подниматься к солнцу.
 Ларэн выпустил грудь, булькнул что-то весёлое, снова припал к груди и закрыл глаза, словно говоря, что окружающее — слишком сложно для его восприятия.
 — Собирайтесь все вокруг меня! — кричал морэл. — Я буду говорить с вами устами этой рыбы. Вы все должны слушать, что я буду говорить.
 Все уселись вокруг Содала, Грэн и Яттмур — с большой неохотой.
 — Сейчас у меня два тела, — продолжал морэл, — я контролирую этого траверсера, его нервную систему. Он отправится только туда, куда прикажу я. Не бойтесь, с вами ничего не случится.
 Есть нечто более пугающее, чем полет, — знания, полученные мною от этой Рыбы, которую несут, Содала Ие. Вы должны знать все, ибо это идёт вразрез с моими планами.
 Эти Содалы — жители моря. В то время, как все другие разумные существа являли собой изолированные друг от друга растения, Содалы, живя в морях и океанах, имели неограниченную свободу передвижения и общались с себе подобными. Они и сейчас могут беспрепятственно странствовать по Земле. Таким образом, они обретают, а не теряют — знания.
 Они обнаружили, что мир скоро погибнет. Не сию минуту — через несколько поколений, но обязательно погибнет; и эти зелёные пальцы, поднимающиеся из леса в небо, — подтверждение того, что процесс уже начался.
 В тех регионах, где по-настоящему жарко, но которые нам неизвестны, там, где растут огненные кусты и другие подобные им растения, эти пальцы уже побывали. В мозгу Содала есть эта информация.
 Морэл замолчал.
 Грэн знал, что в это время морэл ещё глубже погружается в мозг Содала. Грэн вздрогнул; его всегда поражала тяга морэла к знаниям, и вместе с тем способ добывания этих знаний казался ему отвратительным.
 Под ними проплывала, уходя назад, Земля Вечных Сумерек; тяжёлые губы Содала зашевелились вновь, неся людям мысли морэла.
 — Содалы не всегда понимают, какие знания они приобрели. Ах, какой план! Вы оцените его, когда услышите… Люди, существует огромная сила, которая называется регресс. Как же мне рассказать об этом, чтобы вы поняли все своими крохотными мозгами?!
 Очень давно ваши далёкие предки открыли, что Жизнь начинается и развивается почти из ничего — из амёбы, которая служит воротами в жизнь, словно игольное ушко, за которым — аминокислоты и неорганические формы жизни. И они так же открыли, что этот неорганический мир развивается во всей своей сложности из атома.
 Человек постиг разнообразие форм. Содалы также узнали, что развитие неразрывно связано с процессом, который человек назвал гниением. Что развитие раскручивается по спирали не только вверх, но и вниз.
 Это существо, которым я управляю, знает, что сейчас мир раскручивается вниз. И все это он пытался донести до вас — менее разумных существ.
 С первых дней существования этой Солнечной системы все формы жизни были слиты воедино, и, погибая, одна из них питала другую. Жизнь пришла на Землю из Космоса в кэмбрийский период. Развиваясь, жизнь приобрела формы животных, растений, рептилий, насекомых, — всего, что когда-то наполняло мир. Сейчас многое исчезло.
 Почему же исчезли многие формы жизни? Потому что галактические потоки, которые определяют существование Солнца, сейчас разрушают его. Эти же потоки контролируют животную жизнь, и сейчас они сводят её на нет. То же будет и с Землёй. Природа деградирует. Все формы сливаются! Они всегда были взаимозависимы, — одна всегда жила за счёт другой, — и теперь они объединяются ещё раз. Являлись ли тамми людьми, или это были растения? А меховые? Это люди или растения? А другие существа, живущие в этой огромной теплице: траверсеры, уиллы, сталкеры, которые размножаются семенами, а мигрируют, как птицы, — куда их можно отнести?
 Я спрашиваю себя: “Что я?”
 Морэл вновь умолк. Слушатели переглянулись.
 — Все мы по какой-то случайности были сметены в сторону и остались вне процесса регресса. Мы живём в мире, где каждое новое поколение все больше теряет присущие ему характерные черты. Жизнь стремится вернуться к началу — эмбриону. И тогда процесс будет полностью завершён. И тогда галактические потоки отнесут споры в другую вселенную так же, как они з своё время принесли Жизнь на Землю. Процесс уже начался: эти зелёные пальцы вытягивают жизнь из джунглей. При постоянно повышающейся температуре процесс этот ускорится.
 Пока морэл говорил, его вторая половина, контролирующая траверсер, начала опускать его, и сейчас они плыли над густыми джунглями, над банианом, покрывающим весь освещённый континент. И, словно покрывало, всех сразу же окутало тепло.
 Уже виднелись другие траверсеры, не слеша скользящие вверх и вниз по своим паутинам. Мягко, без рывков, траверсер, направляемый морэлом, опустился на Верхний Ярус.
 Грэн тут же встал к помог подняться на ноги Яттмур.
 — Ты — самый мудрая из всех существ, морэл, — сказал ок. — Но я не испытываю грусти, покидая тебя, потому что вижу: теперь ты позаботишься с себе сам. В конце концов, ты — первый грибок, разгадавший загадку Вселенной. Мы с Яттмур будем помнить о тебе, живя в теплом Среднем Ярусе Вечного леса. Лили-йо, ты идёшь со мной или так и будешь кататься на растениях?
 Лили-йо, Харис и другие тоже вскочили и смотрели на Грэна со смешанным чувством враждебности и беззащитности, — чувством, так хорошо знакомым Грэну.
 — Ты уходишь от своего друга и защитника — морэла? — спросила Лили-йо.
 Грэн кивнул.
 — Вы нашли друг друга. И теперь вы должны решить, как это когда-то сделал я: олицетворяет ли он собой добро или же зло. Я принял решение. Я забираю с собой Яттмур, Ларэна, женщин-араблеров и ухожу в лес. Я принадлежу ему.
 Он щёлкнул пальцами, и разрисованные женщины послушно поднялись.
 — Грэн, ты остался таким же упрямым, — сказал Харис с раздражением в голосе. — Пойдём с нами в Истинный Мир — он лучше, чем джунгли. Ты же слышал, как морэл сказал, что джунгли обречены.
 К своему огромному удовольствию, Грэн понял, что может использовать этот довод в свою пользу, то есть сделать то, что ранее ему было недоступно.
 — Если то, что говорит морэл, — правда, Харис, когда твой, другой мир, так же обречён, как и этот.
 Раздался громкий голос морэла.
 — Ты прав, человек. Но ты ещё не знаешь моего плана. В мозговом центре траверсера я нашёл информацию о других мирах, находящихся далеко отсюда, которым светит другое солнце. Траверсера можно заставить предпринять это путешествие. Я, Лили-йо и другие, — будем находиться внутри в безопасности, будем питаться его плотью, пока не достигнем новых миров. Мы просто последуем за зелёными пальцами, попадём в галактические потоки, и они отнесут нас на новое место. Ты просто обязан отправиться с нами.
 — Я устал носить и не хочу, чтобы носили меня. Уходите. Я желаю вам удачи! Заполните целиком новый мир людьми и грибками.
 — Ты же знаешь, что эта Земля сгорит в огне, глупец!
 — Это сказал ты, о мудрый морэл! Но ещё ты сказал, что этого не произойдёт в течение многих поколений. Ларэн и его сын, и сын его сына будут жить в зелени и не станут вариться внутри у растения, совершающего путешествие в неизвестность. Пойдём, Яттмур. Ой вы, женщины, вы тоже идёте со мной.
 Яттмур отдала Ларэна Грэну, который посадил его на плечо. Харис шагнул вперёд и вытащил нож.
 — С тобой всегда было трудно, — сказал он. — Ты даже не знаешь, что творишь.
 — Может быть, но зато я знаю, что делаете вы.
 Не обращая внимания на нож, он начал осторожно спускаться с траверсера. Они спускались, держась за волоски до тех пор, пока не ступили на ветку баниана. Сердце Грэна наполнилось радостью, когда он взглянул на зелёную глубину леса.
 — Ну, вот, — сказал он весело, — здесь будет наш дом. Опасность была моей колыбелью, но те знания, которые мы получили, защитят нас! Дай мне руку, Яттмур!
 Все вместе, они спустились в листья. Они даже не оглянулись на траверсера, который медленно поднялся и поплыл от джунглей к зеленоватому небу, а оттуда — в бесконечную голубизну Космоса.