---------------------------------------------


 Роберт Силверберг
 Долина вне времени



 1


 «Никогда не была еще столь прекрасной, — отметил про себя Сзм Торнхилл, — эта долина». Живописно висели кучевые молочно-белые облака над похожими на башни пурпурными остроконечными скалами, ограждавшими долину по бокам и сзади. В небе светили оба солнца, пухлое бледно-красное и более отдаленное, более яркое — голубое. Лучи их, смешиввясь, окутывали темно-лиловой дымкой деревья, а также кусты и быструю речку, которая несла свои воды к барьеру. Был уже почти полдень, и все было прекрасно. Торнхилл, стройный, подтянутый, в отличном атласном темно-голубом костюме с оранжевой оторочкой, испытывал глубокое удовлетворение жизнью, когда увидел, что навстречу ему, по вьющейся среди валунов тропинке поднимаются незнакомые мужчина и девушка. «Кто это и что им здесь нужно», — в недоумении звдумался Торнхилл. Внизу мирно журчал ручей. Девушка с первого же взгляда понравилась Торнхиллу. У нее было смуглое, привлекательное лицо, ростом она была чуть пониже Торнхилла. На ней была плотно прилегающая к телу вискозная блузка и искрящаяся оранжевая юбка до колен, обнаженные широкие плечи, сильно загорелые на солнце. Мужчина был полной противоположностью девушке. Он был хотя и не высокий — не более 155 см — но ладно скроен, у него был почти лишенный какой-либо растительности череп, а выпуклый лоб изборожден густой сетью морщин. Внимание Торнхмлла сейчас же привлекли его глаза — яркие, живые, которые так и шныряли по сторонам — глаза мелкого хищника, всегда готового броситься на зазевавшуюся ящерицу. Чуть поодаль Торнхилл заметил и остальных своих гостей, причем не все из них были людьми. У самого ручья виднелся шарообразный обитатель планеты, входящей в систему Спики. Вот тогда Торнхилл и нахмурился впервые — кто же все-таки они и с какой такой целью забрели они в его Долину.
 — Привет, — поздоровалась с ним девушка. — Меня зовут Морга Феллини.
 — А это — Ла Флокке. Вы только что прибыли сюда? Она обернулась к мужчине, которого назвала Ла Флокке, и тихо заметила:
 — Он еще, очевидно, не отошел. Должно быть, новенький.
 — Ничего, скоро придет в себя, — довольно мрачно отрезал мужчина.
 — О чем это вы шепчетесь? — сердито спросил Торнхилл. — Как вы попали сюда?
 — Так же, как и вы, — ответила девушка, — чем скорее вы это поймете…
 — Я всегда был здесь, в этой Долине, черт побери! — с пылом возразил Торнхилл. — Здесь протла вся моя жизны И я никого из вас не встречал раньше. Никого. Бы сейчас появились как бы из ниоткуда, вы и этот петуаок, и те, другие, у рекк Да я… Он запнулся, ощутив неожиданно возникшее щемящее чувство неуверенности. «Конечно же, я всегда жил здесь», — попытался успокоить он себя. Его всего затрясло. Еще мгновение — и он рванулся вперед. В этом кисло улыбающемся человечке с метелочками рыжих волос вокруг ушей, он увидел врага, который вознамерился украсть у него Рвй.
 — Черт побери, как здесь было все прекрасно, пока не было вас! Вы все испортили! И это не пройдет вам даром! Торнхилл яростно набросился на коротышку, намереваясь сбить его с ног. Но, к своему немалому удивлению, отступать пришлось ему самому. Ла Флокке даже не покачнулся, продолжая все так же улыбаться, вперившись в него своим птичьим взглядом. Торнхилл набрал побольше воздуха и вторично набросился на Ла Флокке, но в резулыате оказался в крепких объятиях противника. Тщетно он извмвался, пытаясь освободиться, но хотя Ла Флокке и был лет на двадцать старше его и на добрый фут ниже, в его жилистом теле оказалась удивительная сила. Торнхилл весь вспотел и, высвободившись в конце концов, отступил.
 — Глупая это затея — драться, — успокаивающе произнес Ла Флокке. — Этим ничего не добьешься. Как вас зовут?
 — Сэм Торнхилл.
 — Ну так слушайте меня внимательно, Сэм Торнхилл. Что вы делали в самый последний момент, перед тем, как впервые поняли, что находитесь в этой Долине?
 — Я всегда был в этои Долине, — продолжал упорствовать Торнхилл.
 — Подумайте хорошенько, — сказала девушка. — Попытайтесь вспомнить. Ведь было такое время, когда вы еще не были в Долине! Торнхилл повернулся, окинул взглядом могучие горные вершины, окружавшие со всех сторон Долину, затем взглянул на быстрый поток, который петлял между скалами и выходил к Барьеру. Какое-то животное паслось у подножия одного из холмов, мирно пощипывая траву с колючими стеблями. Торнхилл недоумевал — разве он был когда-то где-нибудь еще в другом месте? Нет, Долина была всегда, здесь он жил один, и ничто не нарушало его покой и полнейшее умиротворение до того самого мгновенья, когда последовало это непрошенное вторжение.
 — Обычно требуется не менее нескольких часов, чтобы прошвл эффект, — заметила девушка. — После этого вы вспомните… точно так же, как вспомнили и мы. Подумайте. Вы ведь с Земли, не так ли?
 — Земли? — угрюмо переспросил Торнхилл.
 — Зеленые холмы, огромные города, океаны, космические лайнеры. Земля? Верно!
 — Обратите внммание на его густой загар, — заметил Ла Флокке. — Он с Земли, но он там уже давно не живет. А значит, для вас что-нибудь название Венгамон?
 — Венгамон, — просто повторил Торнхилл, на этот раз без вопросительной интонации. Странное сочетание звуков, казалось, имело для него некоторый смысл: раздутое желтое солнце, обширные равнины, растущий город колонистов, процветающая торговля полезными ископаемымм.
 — Я жил на Венгамоне, — твердо произнес он.
 — Вы жили на этой планете! — подсказывала ему девушка. — На Венгамоне!
 — Мне кажется… — неуверенно начал Торнхилл, ощущая слабость в ногах. Четкий распорядок прежней жизни ломался и по частям уходил от него, как будто его никогда не было. Его таки не было никогда.
 — Я жил на Венгамоне, — твердо произнес он.
 — Отлично! — вскричал Ла Флокке. — Установлен первый факт! Теперь попытайтесь вспомнить, где вы находились перед тем, как очутиться здесь? Может быть, в звездолете? Совершающим рейс между планетами? Вспомните, Торнхилл. Он задумался. Мозг его готов был расколоться, не выдерживал усилий, необходимых ему для того, чтобы выбросить все воспоминания, связанные с жизнью в Долине, и чтобы проникнуть глубже, до той поры…
 — Да, я был пассажиром лайнера «Королева-Мать Элен», следовавшего в Венгамон с Юринэлла, соседней с ним планеты. Я был… в отпуске. Возвращался на свою… на свою… плантацию? Нет, не на плантацию — рудник. Мне принадлежит участок на Венгамоне. Да, да — раэрабатываемый участок. Лучи двойного солнца стали знойно-горячими. У Торнхилла закружилась голова.
 — Я все вспомнил. Перелет происходил без каких-либо происшествий. Мне стало скучно, и я вздремнул на несколько ммнут. Затем, помню, вдруг почувствовал, что нахожуть вне корабля, где-то… — в пустоте. А затем я очутился здесь, в Долине.
 — Обычный ход событий, — сказал Ла Флокке и махнул попутчикам, находившимся у реки. — Считая и вас, нас теперь восьмеро. Я прибыл первым
 — как я называю это, вчера, хотя фактически ночи-то не было. После меня вот появилась девушка. Затем еще трое. Вы — третий за сегодняшний день. Торнхилл заморгал.
 — Нас, значит, будто просто подхватили из ниоткуда и забросили сюда? Каким образом такое возможно? Ла Флокке пожал плечами.
 — Прежде, чем покинете Долину, этот вопрос вы еще не раз зададите. Давайте пойдем вместе с вами к остальным.
 Коротышка величественно развернулся и начал спускаться по тропмнке. За ним последовала девушка. Сразу же за ней понуро плелся Торнхилл. Он понял, что до самого этого момента он стоял на обрыве над рекой, у подножья одной из двух грандиозных гор, образующих границы Долины. Было тепло, шелестел вокруг легкий ветерок. Торнхилл, вне всякого сомнения, ощущал себя моложе своих тридцати семи лет. Он был бодр, восприимчнв к окружающему. Его радовал аромат золотистых цветов, росших вдоль русла реки, блики двух солнц, игравшие в водяных струях. Взглянув на часы, он увидел, что стрелки показывают 14.23. Дата — 7 июля 2671 года. Вот так штука! Значит, все тот же день. Именно 7 июля 2671 года он отправился с Юринзлла на Бенгамон и позавтракал в 11.40. Последнее означало то, что звдремал он где-то около полудня — и, если ничего не случилось с его часами, с того времени прошло всего два часа. Но тем не менее воспоминания его, хотя и продолжали быстро увядать, говорили о том, что сн провел в Долине всю свою жизнь и что пришельцы потревожили его вот в этот самый последний момент.
 — Это Сэм Торнхилл, — неожиданно представил его остальным Ла Флокке.
 — Он наш новоприбывший. А жил на планете Венгамон. Торнхилл с любопытством рассматривал остальных. Среди них были трое людей, один гуманоид и один негуманоид — итого пятеро. Сферический гуманоид, в этот момент находившийся в своей желто-зеленой фазе, казалось, вот-вот был готов сменить свою окраску на коричневато-красную, означавшую охватившую его меланхолию. Из-под крупного, похожего на дыню, туловища торчали крохотные ножки с когтями. Темные грозди на верхушках черенков глядели на Торнхилла с нескрываемым любопытством, характерным для гуманоидов. Гуманоид, насколько это понял Торнхилл, был обитателем одной из планет Регула. У него были умные, светло-оранжевые глаза. Главной отличительной особеннностью этого существа был крупный мясистый кадык. Торнхиллу уже доводилось встречаться с его соплеменниками. Еще в этой группе была невысокая, ничем не примечательная женщина в одежде неопределенного тусклого цвета и двое мужчин: один худощавый с кротким взглядом ученого, с лица которого ие сходила виноватая улыбка, другой — могучего телосложения, лет около тридцати. Он был голым по пояс и был явно чем-то недоволен.
 — Как видите, компания у нас подобралась неплохая, — заметил Ла Флокке, обращаясь к Торнхмллу. — Веллерс, вам удалось спуститься вниз, к самому барьеру? Здоровяк отрицательно мотнул головой.
 — Я прошел вдоль русла как можно дальше. Но там, за поворотом, уперся в барьер, будто стену, уходящую под воду. Говорил он громко и четко, из чего Торнхилл заключил, что он, очевидно, с Земли, а не из какой-то колонии.
 — А вы не пробовали поднырнуть под него? — нахмурившись, спросил Ла Флокке. — Нет, конечно же, нет?
 — Попробовали бы сами! — угрюмо отрезал Веллерс. — Я нырнул метров на четыре-пять, но барьер оставался все таким же — гладким наощупь и прозрачным, как стекло, непреодолимым. Нырять глубже, как мне показалось, не было никакого смысла.
 — Ладно, — все тем же сердитым тоном произнес Ла Флокке. — В этом действительно не было необходимости. Врлд ли кто из нас смог бы проплыть под барьером на такой глубине. Затем он снова повернулся к Торнхиллу. — Похоже на то, что эта прелестная Долина очень может стать нашим домом на всю оставшуюся жизнь. Вот так.
 — Значит, отсюда нет выхода? Коротышка сделал жест рукой в сторону сверкающего барьеры который высоко изогнутой дугой поднимался прямо из воды, образуя треугольный клин, запирающий нижний край Долины.
 — Видите ли, с этой стороны выходу препятствует эта штука. Что находится с другой стороны, мы не знаем, так как ту сторону отгораживают горы высотой не ниже 6000 метров. Итог — отсюда нет выхода.
 — А вам на самом деле так уж хочется выбраться отсюда? — тихо и вроде бы даже обиженно спросил тощий мужчина. — Фактически, я был уже мертвецом, когда очутился здесь, Ла Флокке. Теперь же я просто ожил. И у меня нет никакой уверенности в том, что мне так уж не терпится уйти отсюда. Эти слова будто задели за живое Ла Флокке. Глаза его сердито сверкнули.
 — Мистер Мак-Кэй, я в восторге от того, что узнал о вашем возрождении. Но жизнь свою мне хотелось бы прожить за пределами этой Долины, сколь бы прелестной она ни была во всех отношениях. Я не намерен гнить здесь всю жизнь. Такое не для Ла Флокке.
 — Мне очень бы хотелось убедить вас в нежелательности поисков выхода отсюдь, — жалобно произнес Мак-Кэй. — Стоит мне покинуть эту Долину, как я не протяну больше недели. Если же вы уйдете отсюда, Ла Флокке, то станете моим убийцей!
 — Что-то до меня никак не доходит, — растерянно произнес Торнхилл, — какое для вас имеет значение, сумеет ли отсюда выбраться Ла Флокке или нет? Почему бы вам просто не остаться здесь? Мак-Кэй горько усмехнулся.
 — Наверное, вы еще не успели объяснить ему! — спросил он у Ла Флокке.
 — Нет, на самом деле не успел. — Ла Флокке повернулся к Торнхиллу. — Этот высохший книжный червь хочет сказать о том, что Страж предупредил нас. Если хотя бы один из нас покинет Долину, все остальные также обязаны сделать это.
 — Страж? — переспросил Торнхилл.
 — Именно он и поместил нас сюда. Вы еще увидите его сами. То и дело он обращается к нам и кое о чем рассказывает. Сегодня утром он предупредил: ваши судьбы теперь повязаны между собой.
 — Поэтому-то я и прошу вас прекратить попытки поисков выхода отсюда,
 — скорбно произнес Мак-Кэй. — Моя жизнь зависит от того, останусь ли я в этой Долине!
 — А мол — от того, сумею ли я выбраться отсюда наружу! — букьально взъерепенилсл Ла Флокке, после чего метнулся вперед и швырнул наземь Мак-Кэя одним яростным ударом, в который вложил все переполнявшее его презрение к этому человеку. Падая, Мак-Кэй сделался еще бледней и схватился за грудь.
 — Мое сердце! Какое вы имеете право… Торнхилл подошел к нему и помог подняться на ноги. Этот высокий мужчина с понуро опущенными плечами казался ошеломленным и потрясенным, но на его теле не было видно следов каких-либо повреждений. Он собрался с духом и тихо произнес:
 — Два дня тому назад такой удар наверняка убил бы меня. А сейчас — только взгляните, — произнес он, взывая к Торнхиллу. — Эта Долина обладает разными странными действиями. И мне не хочется ее покидать. А вот он — он обрекает меня на верную смерть!
 — Не стоит слишком уж беспокомться об этом, — спокойно произнес Ла Флокке. — Вполне возможно, что ваше желание исполнится, и всю свою оставшуюся жизнь вы проживете среди этих маков. Торнхилл обернулся и устремил свой взгляд на покрытые снегом вершины. Горный хребет подавлял своей грандиозностью; вершины его были сплошь облеплены облаками. Преодолеть его — трудно было представить что-лмбо более трудноосуществимое. И двже пройдя перевал, можно было на пути встретить другой, еще более непреодолимый барьер.
 — Похоже на то, что мы застряли здесь надолго, — заметил Торнхилл. — Но ведь могло быть и хуже. Как мне кажется, это весьма приятное место для жизни.
 — Еще бы! — откликнулся Ла Флокке. — Если вам по нраву такие приятные места. Меня же здесь одолевает скука. Расскажите лучше что-нибудь о себе. Полчаса назад у вас не было прошлого. Вернулось оно к вам теперь?
 — Я родился на Земле, — не сразу начал Торнхилл, — получил там профессию горного инженера. Дела у меня шли как нельзя лучше, и когда началось освоение Венгамона, я двинулся туда и приобрел приличный участок его территории, пока цены были невысоки. Покупка оказалась очень удачной. Разработки я начал четыре года тому назад. До сих пор не женат. По представлениям о богатстве, сложившимся на Венгамоне, у меня довольно приличное состояние. Вот и вся моя история, если к этому добавить, что я возвращался домой из отпуска, когда был выхвачен из салона звездолета и перемещен сюда. Он сделал глубокий вдох, легкие его наполнились теплым, влажным воздухом. На какое-то мгновение он стал на сторону Мак-Кэя — у него не было никаких особых причин для того, чтобы покинуть эту Долину. Но он также четко понимал и то, что такой энергичный, одержимый человек, как Ла Флокке, ни в коем случае не откажется от своих замыслов. И если существует хоть одна-единственная тропа, по которой отсюда можно уйти, то Ла Флокке найдет ее непременно. Взгляд его остановился на Марге Феллини. Девушкой она была, несомненно, красивой. Да, он мог бы подзадержаться здесь, под этим небом, по которому движется два солнца, дыша полной грудью, и ощущать себя свободным, пожалуй, впервые за всю свою жизнь от каких-либо забот и ответственности. Но, как об этом утверждали его спутники, они тесно связаны друг с другом — стоит одному из них уйти из этой Долины, как и все остальные также окажутся за ее пределами. А Ла Флокке был решительно настроен осуществить именно это. Какая-то тень перекрыла пурпурное небо.
 — Что это? — встревожился Торнхилл. — Затмение?
 — Страж, — тихо пояснил Мак-Кэй. — Он вернулся. И я не удивлюсь, если он сейчас станет девятым в нашей маленькой компании. Торнхилл во все глаза смотрел, как на землю плавно опускается тьма, хотя еще были видны оба солнца сквозь нее, как две излучыощие свет крохотные далекие точки. Казалось; что их закрывало пушистое темное покрывало. Но это было нечто гораздо большее, чем просто покрывало. Он ощутил, как кто-то посторонний, новый для него, наподобие курицы-несушки, рьяно заботящейся о своих питомцах, стал внимательно и с любопытством их рассматривать. Тьма, вызванная абсолютно чуждым существом, окутала всю Долину. «Вот и последний из вашей компании», — раздался беззвучный голос, который, казалось, был всего лишь эхом громадных горных круч. Небо стало проясняться, и тьма так неожиданно, как опустмлась, так и исчезла, Торнхилл снова ощутил полное свое одиночество.
 — На этот раз Стражу нечего было нам сказать, — заметил Мак-Кэй, когда стало совсем светло, как прежде.
 — Смотрите, — вскричала Марга. Торнхилл проследил за направлением ее руки и поднлл взор вверх, на обрыв, на котором он сам впервые пришел в себя в этой Долине. Там растерянно кружилась крохотная фигурка. С такого расстояния трудно было определить, что из себя представляет этот только что прибывший. Торнхиллу стало немного не по себе. Тень Стража возникла и исчезла, оставив за собою еще одного узника Долмны.




 2


 Торнхилл лрищурился, глядя на обрыв.
 — Нам нужно подняться и забрать его, — сказал он. Ла Флокке покачал головой.
 — У нас есть время. Только через час — другой у новоприбывших исчезает иллюзия, что кроме них, здесь никого больше нет. Вы сами прекрасно помните это состояние.
 — Верно, — признался Торнхилл. — Чувствуешь, будто всю жизнь прожил в этом раю… пока это ощущение мало-помалу не проходит и начинаешь замечать вокруг себя и других — вот как я увидел вас и Иаргу, когда вы поднимались по тропинке ко мне. Он сделал несколько шагов в сторону и опустился на покрытый мохом валун. Тотчас же из-за валунь появилось какое-то небольшое, но сильное, похожее на кота, животное с большимм широкими ушами и стало теретьсл о его спину. Ои лениво приласкал его, словно оно было его собственной домашней кошкой. Ла Флокке прикрыл ладоныо глаза от солнца.
 — Вы в состоянии рассмотреть, кто это там, наверху?
 — Нет, расстояние слишком велико.
 — Очень жаль, что не можете. Вам было бы интересно. Боюсь, что в нашей компании появится еще один человек. Торнхклл, обеспокоенный этим предположением, вытянул шею.
 — Откуда?
 — С Альдебарана, — ответил Ла Флокке. Торнхилл поморщился. Гуманоиды с Альдебарана были представителями одной из самых жестоких рас. Это были дикие, свирепые существа, под личиной внешней благожелательности которых таилась необузданная злоба. Кекоторые из внешних планет считали альдебаранцев сущими дьяволами, и это было не так уж далеко от истины. Иметь одного из них здесь, дьявола в раю, так сказать…
 — Ну так что же нам делать? — спросил Торнхилл.
 — Страж поместил это исчадие сюда, — пожав плечами, ответил Ла Флокке, — а у Стража какие-то свон цели. Нам просто приходится принимать все, как есть. Торнхилл поднялся и принялся нетерпеливо шагать туда-сюда. Маленькая, похожая на мышь, женщина и Мак-Кэй ушли в одну сторону, уроженец Спики разглядывал свое округлое отражение в журчащей воде, а обитатель Регула, бееучастный к происходящему, праздно взирал на отдаленные горы слева от себя. Марга и Ла Флокке оставались невдалеке от Торнхилла.
 — Делать нечего, — произнес наконец Торнхилл. — Дадмм альдебарьнцу некоторое время на то, чтобы прийти в себя. А пока что давайте позабудем о нем и займемся своими делами. Ла Флокке, что вам известно об этой Долине? Коротышка дружелюбно улыбнулся.
 — Не так уж много. Я знаю, что мы находимся на планете с такой же силой тяжести, как и на Земле, и солнце которой являетсч двойной звездой. Сколько двойных звезд, состоящих из красной и голубой, знаете вы, Торнхилл?
 — Я не астроном, — ответил Торнхилл, пожимая плечами.
 — Я… Я… была… — окликнулась Марга. — Существуют сотни таких систем. Мы можем быть в любом месте Галактики.
 — А нельзя ли судить о нашем местонахождении по расположению созвездий ночью? — спросил Торнхилл. Здесь нет созвездий, — печально промолвил Ла Флокке. — Самое неприятное из всего — это то, что в небе здесь всегда есть хотя бы одно из солнц. На этой планете нет ночи. Мы не увидим звезд. И какое вобщем имеет значенме, где собственно мы находимся? — здесь неугомонный Ла Флокке даже слегка хихмкнул. — Главное, у Мак-Кэя праздник. Мы никогда не выберемся из этой Долины. Каким образом нам удастся с кем-либо связаться, даже если мы пересечем хребет? Никок. Внимание Торнхилла вдруг привлекла вспышка молнии. Грандиозные раскаты грома эхом прокатились по горам и постепенно затихли вдали.
 — Гроза, — произнес Ла Флокке. — Где-то по ту сторону нашего барьера. То же самое произошло и вчера, точно в это же время. Разразилась буря… но не здесь. Мы живем в завороженной Долине, где всегда сияет солнце, а жизнь безмятежна. — Горькая гримаса исказила его тонкие, бескровные губы. Слишком безмятежная!
 — Придется свыкнуться с этим, — заметил Торнхилл. — Не исключено, что мы пробудем здесь долго.
 На его часах было 16.42, когда они в конце концов поднялись на вершину обрыва, к альдебаранцу. За два прошедших часа положение солнц на небе существенно изменилось: красное солнце опустилось, зато голубое светило вовсю. Стало очевидным, что ночи здесь не настанет, что в Долине круглосуточно будет светло. Со временем, утешал он себя, он привыкнет к этому. У него была неплохая способность к адаптации. Итак, здесь девять разумных существ, которые собраны с самых различных планет и перенесены на протяженки двадцати четырех часов в эту Долину, в которой нет времени, которая отгорожена от бурь, в которой всегда светит солнце. Из шестерых землян — четверо мужчин и две женщины. Торнхиллу эахотелссь получше узнать своих компаньонов. Пока что ему о них практически ничего не было известно. Силач Беллерс был родом с Земли — больше ничего Торнхилл о нем не знал. Мак-Кэй и похожая на мышь женщина ничего особого из себя не представляли и мало интересовали Торнхилла. Уроженцы Регула и Спики до сих пор не издали ни звука — если они вообще могли изъясняться на земных языках. Что касается Марги, то она была астрономом и прелестной девушкой. Вот и всь, что он о ней знал. Ла Флокке был весьма интересным типом — ну просто небольшой динамомашиной, сильным и энергичным, несмотря на обманчивую внешность. Однако о своем прошлом он предпочитал умалчивать. Вот и все. Девять существ без прошлого. Настоящее же для них было столь же таинственным, как и будущее. К тому времени, когдь Торнхилл, Ла Флокке и девушка поднялись на кручу, альдебаранец заметил их и хладнокровно разглядывал. Буря унеслась куда-то далеко, и над барьером снова проплывали легкие облака. Как и все представители его расы, альдебаранец был гуманоидом среднего роста, на вид добродушным и весьма упитанным. Избыток плоти свисал с подбородка, оттопыривая уши. У него была серого цвета кожь и темные глаза. И без того его сверкающие загнутые зубки просто вспыхивали, когда он улыбался. На его конечностях было по одному лишнему суставу.
 — Наконец-то ко мне присоединились и другие, — заметил он на стандартном и безупречном земном языке, когда тройка людей приблизилась к нему. Насколько я понимаю, вряд ли жизнь здесь и дальше будет продолжаться так, как и до сих пор.
 — Вы ошибаетесь, — сказал ему Ла Флокке. — Это заблуждение характерно для всех новоприбывших. Видите ли, всю свою предыдущую жизнь вы провели вовсе не здесь. Вот как. Альдебаранец улыбнулся.
 — Ваши слова вызывают у меня удивление. Извольте пояснить. Ла Флокке кратко обрисовал сложившуюся ситуацию. С поразившей остальных быстротой этот гуманоид уловил суть всего, что происходит в Долине и свое положение. Торнхилл с интересом наблюдал за ним. Его просто ошеломила та скорость, с которой альдебаранец отрешился от иллюзий и воспринял действмтельность такою, какой она была на самом деле. И это не могло не обеспокоить Торнхилла. Все вместе они спустились к остальным, находившимся у самой реки. Именно теперь Торнхилл сахал испытывать чувство голода. В Долине он пробыл более четырех часов.
 — А чем же мы здесь станем питаться? — спросил он.
 — Еда падает здесь прямо с неба три раза в день. Как манна небесная, понимаете? Страж неплохо заботится о нашем благополучии. Вы появились здесь около полудня, но у вас еще был туман в голове, пока мы отведали. А вот сейчас самое время третьего выпадения пищи, — объяснил Ла Флокке. Кржное солнце теперь было совсем низко над горизонтом, и над миром господствовало голубое сияние. Торнхилл был в достаточной степени осведомлен о механизме развития звезд и понимал, что красное солнце — это уже почти мертвое светило. Его распухший огромный шар излучал очень мьло света. Зато очень интенсивное излучение исходило от голубого, но поскольку оно было гораздо дальше, излучение это было вполне безопасным. Можно было только строить самые смелые догадки о том, каким образом повстречались столь непохожие друг на друга светила, — какое-то из них, по всей вероятности, захватило другое в далекие, незапамятные времена. С неба стали плавно опускаться вниз белые хлопья. Как только они стали касаться поверхности, Торнхилл увидел, как спешно приподнял свое сфермческое туловище уроженец Спики, как нетерпеливо поспешил к ним обитатель Регула, забеспокоился Мак-Кэй, встал Веллерс. Казалось, только Торнхилл и альдебаранец оставались безразличными к происходящему.
 — Время ужина, — бодро провозгласил Ла Флокке и подкрепил свое заявление тем, что быстрым, точным движением подхватил прямо в воздухе горсть хлопьев и отправил себе в рот. Остальные, как заметил Торнхилл, точно так же ловили пищу до того, как она успевала уиасть на землю. Тут же появились и животные, обитавшие в Долине — тучные, ленивые жвачные, а также стройные, похожие на гончих, собаки, кошкообразные созданья — и все они принялись пожирать достигшую земли пищу. Торнхилл пожрал плечами и подцепил несколько зависших прямо перед ним хлопьев. Тщательно обнюхав их, он не без колебаний проглотил первую горсть. Падьвшая с неба манна напоминала жевательную вату — только у той ваты был резкий винный привкус. Однако это нисколько не обеспокоило его желудок, а самому ему очень захотелось узнать, насколько питательна столь несущественная пища. Однако, чуть поразмыслив, он отбросил всякие сомнения и отведал вторую порцию, затем третью. В конце концов выпадание хлопьев прекратилось, но к тому времени Торнхилл почувствовал, что он вполне сыт. Тогда он распростертая на траве, разбросав ноги в стороны и прислонившись головой к валуну, как к подушке. Напротив него расположился Мак-Кэй. Худой бледный человек улыбался.
 — В течение многих лет я так не наедался, — признался он. — У меня не было аппетита. Но сейчас…
 — Откуда вы родом? — перебил его Торнхилл.
 — Вырос я на Земле. Затем пвреехал на Марс, где мое сердце чувствовало себя намного лучше. Существовало мнение, что невысокая сила тяжести облегчит мое положение и, разумеется, оно было верным. Я преподаю, вернее, преподавал историю средних веков, был профессором, пока не очутился здесь. После отпуска, во время которого лечился. — Тут он удовлетворенно улыбнулся. — Я чувствую, что здесь я как бы родился заново. Вот только если бы здесь были еще и книги…
 — Да замолчите же вы, — рявкнул Беллерс. — Вы бы здесь предпочли остаться навсегда, не так ли? Силач лежал у самой воды, задумчиво глядя на другой берег реки.
 — Разумеется, остался бы, — раздраженно ответил ему МакКэй. — И, как я полагаю, мисс Харцин тоже.
 — Если бы только мы могли оставить двоих здесь вместе, я не сомневаюсь в том, что вы были бы счастливы, — подал свой голос Ла Флокке.
 — Но мы не можем сделать этого. Либо все мы тут остаемся, либо все выбираемся отсюда. Спор этот, казалось, мог продолжаться весь вечер. Торнхилл сосредоточил свое внимание на тех троих, что людьми не являлись. Они, похоже, стремились к тому, чтобы быть как можно подальше друг от друга. Уроженец Спики возлежал в горизонтальном положении как большой надутый продолговатый аэростат, который каким-то образом остается на земле, не поднимаясь ввысь. Маленький обитатель Регула грустно размышлял в отдаленим, почесывая пальцами свой тяжелый второй подбородок. Альдебаранец сидел молча, как невозмутимый Будда, и, прислушиваясь к каждому слову, улыбался. Торнхилл поднялся и, склонившись над Маргой Феллис, произнес:
 — Не котите ли со мною немного прогуляться?
 — С удовольствием, — ответила девушка.
 Какое-то время они просто стояли у самой воды, глядя на плавный бег потока, на проплывающих мимо золотых рыбок с раскрытыми ртами, будто от распиравшей их важности. Затем прошли немного вверх по течению, к подножью холмов, откуда начинался подъем к двум величественным вершинам.
 — Этот Ла Флокке, — заметил Торнхилл, — такой забавный малый, не правда ли? Ну прямо маленький бойцовый петушок, который все время подпрыгивает и всегда готов к схватке.
 — Да, энергии у него хоть отбавляй, — полностыо согласилась с ним Марга.
 — Вы и он были здесь самыми первыми? Довольно необычная ситуация, только двое вас в этом маленьком раю, пока не объявился третий, — Торнхилл вдруг неожиданно для самого себя удивился, с чего бы это его так заинтересовали такие вещи. Ревность, наверное. Нет, не наверное. Совершенно определенно.
 — На самом деле мы здесь одни пробыли совсем недолго. Мак-Кэй появился почти сразу же, после меня, затем этот со Спмки. Страж, видимо, весьма спешил, когда собирал нас.
 — Собирал? — повторил Торнхилл. — Да, так оно и есть. Кто мы все здесь — да просто экземпляры его коллекции, отобранные и помещенные сюда, в эту Долину, как небольшие ящерицы в террариум. А сам этот Страж — каксе-то, как я полагаю, совершенно чуждое, необычное существо, — он взглянул вверх, на беззвездное небо, такое же яркое, как днем. — Мы до сих пор еще много не знаем о том, что происходит среди звезд. Пятьсот лет космических полетов, а мы еще очень далеки от того, чтобы постичь все, чем располагает Галактика. Марга улыбнулась, взяла его за руку и они молча пошли дальше среди невысоких кустарников. Торнхилл первым нарушил молчание.
 — Вы сказалм, что были астрономом, Марго?
 — Ну, не совсем. — У нее был весьма низкий для женщины голос, с плавным переходом тональности. Он очень понравился Торнхиллу. — Я работала в обсерватории на Беллатрикс-7, но только в качестве ассистента. Разумеется, я получила диплом астронома. Но была просто одним из пльтных помощников в обсерватории.
 — Именно там вы и находились, когда… когда…
 — Да, ответила девушка. — Я находилась в главном куполе, вынимая пластинки из фотокамеры. Помню, что это было весьма делккатным делом. За минуту или две до того, как это случилось, кто-то позвонил мне по основному телефону, расположенному внизу. Я ответила, что придется подождать, что меня нельзя беспокоить, пока я не закончу манипуляции с пластинками. А затем — полный провал, и, так мне теперь кажется, мои пластинки больше уже не имеют для меня никакого значения. Хотя теперь я и сожалею о том, что не пошла вниз на вызов.
 — Речь могла идти о чем-нибудь важном?
 — О, нет. Ничего особого. Почему-то у Торнхилла стало легче на душе.
 — А Ла Флокке? — спросил он. — Что это за человек? Он что-то вроде охотника на крупную дичь, — сказала Марга. — Мне довелось повстречаться с ним раньше, когда он возглавлял экспедицию на Беллатрикс-7. Вы в состоянии представить себе, какова вероятность того, что два любых человека из целой Галактики повстречаются дважды! Разумеется, он меня не узнал, но я его запомнила. Таких, как он, трудно забыть.
 — Он из тех, кто любит порисоваться, — произнес Торнхилл.
 — А вы самими Вы ведь сказали нам, что владеете рудником на Венгамоне.
 — Так оно и есть на самом деле. Но вообще-то я — человек довольно скучный, — сказал Торнхилл. — Это, пожалуй, первое интересное событие в моей жизни, — он кисло улыбнулся. — Судьба, видимо, решила отомстить мне. Кажется, что я уже больше никогда не увижу Венгамона. Если только Ла Флокке не выведет нас отсюда, в чем я очень-очень сомневаюсь.
 — А вас это сильно волнует? Вы станете мучаться от того, что вам не суждено будет вернуться на Венгамон?
 — Вряд ли стану. У меня нет особой необходимости срочно возвращаться на Венгамон. А что вы скажете о своей обсерватории?
 — Я очень скоро смогу забыть ее, — призналесь Марга. Он незаметно пододвинулся поближе к ней, ему очень хотелось, чтобы стало чуточку темнее, он даже согласен был на то, чтобы сейчас появился Страж и хотя бы на мгновение отгородил бы их своей тенью от всего остального мира. Он ощущал тепло ее тела.
 — Не надо, — неожиданно прошептала девушка. — Там ктото идет. Девушка отпрянула от Торнхилла. Он сердито повернулся и увидел коренастую фигуру Ла Флокке, карабкающегося к ним.
 — Надеюсь, я не помешал вам в проявлении взаимной нежности, — спокойно сказал коротышкв.
 — Именно так, — не стал отпираться Торнхилл. — Но ничего уже не поправишь. Что могло такое случиться, что привело вас к нам?
 — Стремление разделить наше очаровательное общество?
 — Вовсе нет. Внизу неприятности. Подрались Веллерс и МакКэй. Марга даже задохнулась в изумлении.
 — Мак-Кэй мертв?
 — Точно. Даже не представляю, как нам следует поступить с Веллерсом. Я хочу, чтобы вы не оставались в стороне.
 — Из-за того, нужно ли покидать Долину?
 — Разумеется, — вид у Ла Флокке был крайне взволнованный. — Веллерс, правда, слишком уж сильно стукнул его по голове. Он убил его. Торнхилл и Марга поспешили вслед за Ла Флокке вниз по склону горы, к небольшой группе, тесно сгрудившейся не аллже. Даже издали Торнхилл различал возвышающуюся над всеми остальными фигуру Веллерса, тупо глядящого себе под ноги, где лежало скорченное тело Мак-Кэя. Им оставалось пройти еще не менее полусотни метров, когда Мак-Кэй внезапно вскочил и очертя голоьу набросился на Веллерса.




 3


 На мгновение Торнхилл замер и схватился за похолодевшую кисть Ла Флокке.
 — Вы ведь как будто сказали, что он мертв?
 — Он и был мертв, — упорствовал Ла Флокке. — Мне что, мертвецов не приходилось видеть прежде? Абсолютно уверен в этом. Глаза, обвисшие губы… Торнхилл, да ведь это же невозможно! Они бегом бросились к пляжу. Яростью внезапно воскресшего Мьк-Кэя Веллерс был отброшен назад. Спотыкаясь, он двинулся вперед, но Мак-Кэй, ослепленный жаждой убийства, вцепился ему в горло. Но сила была на стороне Веллерса. Пока к ним приближался Торнхилл, здоровяк своей огромной лапищей стряхнул с себя Мак-Кэя, какое-то время подержал в воздухе его извивающееся тело, а затем яростно швырнул нв прибрежные камни. Сам он, что-то невнятио хрипя, отпрянул назад. Торнхилл наклонился к Мак-Кэю. На его черепе открылась глубокая рана, кровь сочилась сквозь слипшиеся волосы — редкие и седоватые. Полуоткрытые, невидящие глаза Мак-Кэя остекленели, нижняя челюсть обвисла, изо рта вывалился язык. Кожз на лице посерела. Став на колени, Торнхилл прощупал пульс, затем прикоснулся к губам, после чего взор его обратился к небу.
 — На этот раз он на самом деле мертв. Ла Флокке с угрюмым видом наблюдал за всем, что он делал.
 — А ну прочь с дороги! — внезапно закричвл он, и к своему немалому удивлению Торнхилл обнаружил, что жилистый охотник на крупную дичь грубо обхватил его за плечо и отшвырнул в сторону. Сам же быстро метнулся к телу Мак-Кэя, присел на него, широко расставив ноги, прижался коленями к безжизненным рукам и схватился за узкие плечи мертвеца. Все находившиеся на пляже замерли. Наступившую тишину нарушало только хриплое, прерывистое дыхание Ла Флокке. Казалось, он весь напрягся, чтобы до конца удостовериться в том, что Мак-Кэй мертв. Рана на черепе Мак-Кэя начала заживать. Торнхилл ясно видел, как затягивались порванные ткани, как отечная кожа стала терять свой синюшний цвет. Всего через несколько мгновений только запекшаяся струйка крови на лбу Мак-Кэя напоминвла о том, что на черепе его была глубокая рана. Затем узкие веки Мак-Кэя закрылись и тотчас же открылись вновь, обнажив ярко сверкающие гназа, готовые от бешенства выскочить из орбит. На лице мертвеца вновь появился румянец. Подобно хлысту, превращенному волшебником в змею, он стал судорожно биться под тяжвстыо телв Ла Флокке. Но тот был готов к этому, его мускулы мгновенно напряглись, он еще сильнее навалился на распростертое тело Мак-Кэя. Тот корчился, но подняться не мог. Торнхилл слышал, как стоявший позади него Веллерс бормотал одну молитву за другой, а похожая на мышь мисс Хардин издавала в унисон с ним хриплые всхлипывания. Даже обитатель Регула произнес что-то на своем гортанном, богатом согласными наречии. Пот скатился по лицу Ла-Флокке, но он не позволял Мак-Кэю повторить его предыдущее бешеное нападение. Прошла, наверное, минута. Затем стало видно, что тело Мак-Кэя в конце концов обмякло. Ла Флокке осставался начеку рядом с ним.
 — Мак-Кэй, Мак-Кэй, вы меня слышите? Это Ла Флокке!
 — Слышу, можете отпустить меня. Я уже пришел в себя. Ла Флокке жестом подозвал Торнхилла и Веллерса.
 — Постойте возле него. Будьте наготове, чтобы схватить его, если у него снова начнется приступ. Некоторое время он еще подозрительно смотрел на МакКэя, затем слез с него и вскочил на ноги. Еще несколько секунд Мак-Кэй оставался лежать на земле. Затем встал на колени и затряс головой, будто пытаясь очнуться. Наконец он выпрямился и сделал несколько шатких, неверных шагов. После этого обернулся, и глядя прямо на троих мужчин, спросил тихим голосом:
 — Скажите, что это со мной произошло?
 — Вы и Веллерс повздорили, — сказал Ла Флокке. — Он вышиб из вас дух. Когда вы пришли в себя, что-то, видно, щелкнуло у вас внутри — вы как безумный набросились на Веллерса. Он во второй раз вас накаутнровал. К вам только что вернулось сознание.
 — Нет! — почти что завопил Торнхилл, не узнавая свой собственный голос. — Скажите ему всю правду, Ла Флокке! Мы ничего не добьемся тем, что станем притворяться, будто ничего не случилось.
 — Какую правду? — с любопытством спросил Мак-Кэй. Торнхилл ответил не сразу.
 — Видите ли, Мак-Кэй, вы были убиты. По меньшей мере, один раз. Вполне вероятно, что даже дважды, если Ла Флокке не ошибся, когда такое с вами случилось в первый раз. Во второй раз я сам проверил — когда Веллерс швырнул вас так, что вы ударились головой о скалу. Пощупайте голову сбоку
 — там, где она раскололась после толчка Веллерса. Мак-Кэй приложил к голове трясущуюся руку, смахнул кровь и посмотрел на камни под ногами. На них также была запекшаяся кровь.
 — Я вижу кровь, но не ощущаю никакой боли.
 — Разумеется, не ощущаете, — пояснил Торнхилл. — Рана зажила почти мгновенно. А вы ожили. Вы возвратились к жизни, Мак-Кэй!
 — Торнхилл сказал мне правду? — спросмл он, обращаясь к Ла Флокке. — Вы пытались скрыть ее от меня? Ла Флокке кивнул головой. Бледио, угловатое лицо Мак-Кэя медленно расплылось в некоем подобии улыбки.
 — Причиной этому — Долина, вот что! Я был мертв — и вот я воскрес из мертвецов! Веллерс… Ла Флокке… все вы — круглое дурачье! Сейчас-то до вас уже дошло то, что мы будем жить вечно в этой Долине, которую вам так не терпится покинуть! Я умер дважды… а чувство у меня такое, будто я просто уснул. Темнота и больше никаких воспоминаний. Вы убеждены, Торнхилл, в том, что я был мертв?
 — Могу поклясться в этом.
 — А вы, Ла Флокке — вы, разумеется, пытались утаить это от меня, не так ли? Что ж, вы все еще хотите уйти отсюда. А ведь в Долине мы можем, Ла Флокке, жить вечно! Коротышка сплюнул в сердцах.
 — Зачем поднимать такой шум из-за э-ого? Да на кой жить здесь, как растения, вечно прозябать и никогда не выходить за пределы этих гор, так и не выяснив, что же находится по другую сторону этой речки? Как по мне, так уж лучше прожить десять лет на свободе, чем десять тысяч лет в этой тюрьме, Мак-Кэй! Он рассердился не на шутку и, свирепо глядя на Торнхилла, бросил ему обвинительным тоном:
 — Это вы сказали ему об этом!
 — А разве не все ли равно кто? — отпарировал Торнхилл. — Раньше или позже это повторилось бы. К чему тогда скрывать это от всех? Он окинул взглядом окружавшие их горные вершины.
 — Значит, у Стража есть свои способы сохранять нам жизнь. Ни тебе убийств, ни самоубийств… Ни выхода наружу.
 — Выход наружу существует! — упрямо настаивал Ла Флокке. — Через перевал в горах. Я уверен в этом. Мы с Веллерсом завтра же отправимся на разведку. Пойдем, Веллерс? Здоровяк пожал плечами.
 — Чувствую себя вполне сносно.
 — Вы же не хотите остаться здесь навсегда, Веллерс? Что хорошего в бессмертии, если это бессмертие узников пожизненного заточениями Завтра мы пойдем осматривать горы, Веллерс.
 В интонациях голоса Ла Флокке, в том, что он как-то заискивающе глядел на Веллерса, Торнхиллу почудилось, что он как бы умолял Веллерса поддержать его, что он почему-то опасался пойти в горы в одиночку. Мысль о том, что Ла Флокке кого-то или чего-то боится, была трудна для понимания, но у Торнхилла сложилось именно такое впечатление.
 — Нам следует, как я полагаю, сначала обсудить этот вопрос, — произнес Торнхилл, взглянув на Веллерса, затем на Ла Флокке. — Нас девятеро, Мак-Кэй и мисс Хардин определенно желают остаться в Долине, мисс Феллис и я еще не пришли к какому-либо решению, но в любом случае мы не гротмв того, чтобы провести здесь некоторое время. Таким образом, если считать пока только людей, то расклад таков: четверо против двоих. Что же касается инопланетян…
 — Я голосую в поддержку Ла Флокке, — невозмутимо заявил альдебаранец.
 — Снаружи меня ждет одно очень важное дело. «Смутьян», — отметил про себя Торнхилл, а вслух сказал:
 — Четверо против троих, остается только выслушать мнение уроженцев Регула и Спики, но мы вряд ли это узнаем, так как не владеем их языками.
 — Я говорю на языке Регула, — добровольно вызвался альдебаранец и, не дождавшись каких-либо комментариев на сей счет, обернулся к существу с пухлым подбородком и обменялся с ним тремя-четырьмя быстро произнесенными фразами, затем, снова развернувшись лицом к людям, объявил: — Наш друг голосует за то, чтобы покинуть Долину, счет становится, как я полагаю, ничейным.
 — Сенундочку, — с пылом признес Торнхилл. — А как мы можем проверить, что сн сказал на самом деле? Предположим… Маска исчезла с лица гуманоида.
 — Предположим что? — спросил он резко, делая ужарение на последнем слсве. — Если вы, Торнхилл, намерены бросить тень на мою честность… Он оставил суждение надоконченным.
 — Драться на дуэли здесь совершенно не имеет никакого смысла, — произнес Торнхилл, — если только таким образом мы способны защитить свою честь. Вы не сможете убить меня надолго. Вероятно, что вас вполне утешит и моя временная смерть, но давайте лучше не будем развивать эту тему. Я принимаю на веру то, что вы перевели. Нас ровно по четыре тех, кто хотят остаться и тех, кто желает вырваться отсюда.
 — Очень любезно с вашей стороны, Торнхилл, что вы не поленились провести это маленькое голосование, — вмешался Ла Флокке. — Но этот попрос не является предметом голосования. Каждый из нас существо со своей индивидуальностью, а не коллективное целое, и я не намерен оставаться здесь до тех пор, пока у меня не исчерпаются все шансы на то, чтобы уйти отсюда, сколь бы ничтожными не казались другим эти шансы. Коротышка демонстративио развернулся на одних пятках и побрел прочь от остальных.
 — Нужно каким-то образом остановить его, — сказал МакКэй. — Если он вырвется отсюда… Торнхилл покачал головой.
 — Это совсем не так легко. А как он предполагает покинуть эту планету, если даже ему удастся пересечь хребет?
 — Вы меня неправильно поняли, — возразил Мак-Кэй. Страж сказал просто: если один из нас покинет эту Долину, а не планету, то покинуть ее придется и всем остальным. И если Ла Флокке это удастся, то это равнозначно моей смерти.
 — Весьма вероятно, что мы уже мертвы, — высказала предположение Марга, впервые за долгое время вступив в разговор. — Предположим, что каждый из нас — вы в споем звеэдолете, а я — в обсерватории, — умерли в каксе-то мгновекче и вот очутились эдесь. Что если… Небо потемнело, но все уже знали, что это является предвестнкком Стража.
 — Вот и спроси у него, — предложил Торнхилл. — Пусть все объяснит. Темное облако спустилось на Долину. «Вы не умерли, — пришел беззвучный ответ на еще не заданный вопрос. — Хотя некоторые из вас и умрут, если барьер будет преодолен». Торнхилл вновь ощутил холодное присутствие бесформенного неизвестного существа.
 — Кто выл — закричал он. — И что вы от нас хотите?
 — Я — Страж.
 — И чего вы от нас хотите? — повторил Торнхилл. «Я — Страж», — последовал все тот же непреклонный ответ. Волоконца, из которых было образовано облако, стали рассыпаться в разные стороны, и через нескольно мгновений небо снова стало чистым. Торнхилл тяжело опустился на валун и посмотрел на Маргу.
 — Он приходит и уходит, когда ему вздумается, кормит нас, предохраняет нас от того, чтобы мы не поубивали друг друга — ну, форменный зоопарк, Марга! А мы — главные экспонаты! К ним, ковыляя, подошли Ла Флокке и Веллерс.
 — Вы удовлетворены ответами на ваши вопросы? — требовательным тоном спросил Ла Флокке. — И вы все еще хотите провести остаток своей жизни здесь? Торнхилл ухмыльнулся.
 — Дерзайте, Ла Флокке. Карабкайтесь на гору. Я снимаю свой голос против вас. Теперь счет пять — три в пользу ухода из Долины.
 — А мне казалось, что вы за меня, — произнес Мак-Кэй. Торнхилл не обратил внимания на это замечание.
 — Идите, Ла Флокке. Залезайте на эту гору вместе с Веллерсом. Выбирайтесь из Долины — если удастся.
 — Присоединяйтесь к нам, — предложил Ла Флокке.
 — Благодарю. Я лучше пока останусь здесь. Но я не стану возражать, если вы уйдете. Ла Флокке кинуд мимолетный взгляд в сторону барьера, напоминавшего гигантский зуб, который блокировал выход из Долины, и Торнхиллу показалось, что тень страха скользнула по лицу этого человека. Но Ла Флокке только крепче сцепил челюсти и сквозь сомкнутые зубы процедил:
 — Веллерс, вы со мной? Здоровяк дружелюбно пожал плечами.
 — Думаю, вреда не будет, если глянем разок…
 — Тогда в путь — твердо произнес Ла Флокке, бросив прощальный исполненный гнева, взгляд на Торнхилла, и быстро зашагал к тропе, которая вела к подножию горы. Когда он оказался на таком расстоянии, что уже не мог слышать, о чем говорят внизу, Марга спросила у Торнхилла:
 — Сэм, почему вы так поступили?
 — Мне хотелось посмотреть, как он отреагирует! И я увидел то, что хотел. Мак-Кэй капризно дернул его за руку.
 — Я умру, если мы оставим эту Долину! Разве вам это непонятно, Торнхилл? На что Торнхилл, тяжело вздохнув, ответил:
 — Я понимаю ваше положение. Но пусть вас не очень тревожет поведение Ла Флокке. Он довольно скоро вернется.
 Торнкилл про себя отметил, что время в Долине течет очень медленно. Прошло несколько часов, красное солнце давно уже скрылось за горизонтом, оставив заботы об обогреве Долины удаленному голубому. По часам Торнхилла было уже больше десяти часов вечера — почти двенадцать часов с тех пор, как он взошел на борт лайнера в Юринале, и более четырех часов с того времени, когда он должен был по расписанию совершить посадку в космопорту главного города Венгамена. Сейчас его, наверное, безуспешно разыскивают и удивляются тому, как мог совершенно бесследно исчезнуть человек из салона звездолета во время его полета через гипериространство. Вся наибольшая группа узников Долины собралась вместе на берегу реки. Уроженец Спики теперь полностью перешел в свою коричневато-красную фазу и восседал невозмутимо, как причудливая сова, возвещающая гибель вселенной. Двое другик инопланетян держались столь же замкнуто. Говорить было практически не о чем. Мак-Кэй весь сьежился, обхватив себя руками, и напоминал скорее бесформенный тюк, состоящий из одних безжизненных конечностей. Он напряженно вглядывался в сторону горы, как бы наделсь увидеть Ла Флокке и Веллерса. Торнхиллу было понятно выражение его лица. Мак-Кэй отдавал себе отчет в том, что если Ла Флокке удастся выбраться из Долины, то именно он своей жизнью заплатит как за это, так и за свое двухкратное воскресение, и поэтому теперь напоминал человека, сидящего под занесенным над его головой мечом. Сьм Торнхилл тоже молча посматривал на гору, строя догадки о том, где в данный момент находятая двое ушедших, как далеко они заберутся, прежде чем страх, таившийся где-то внутри Ла Флокке, вынудит его повернуть вспять. У него не было сомнений в том, что Ла Флокке побаивается гор, — в противном случае он бы давно уже предпринял попытку, а не занимался бы зьпугиванием остальных. Сейчас только подстрекательство Торнхилла вынудило его пойти в горы, но будет ли ему сопутствовать успех? Скорее всего, нет. Он хоть и смелый человек, но вряд ли сможет перебороть этот глубоко укоренившийся в нем страк перед горами. Торнхиллу даже в некотором роде было чуточку жалко Ла Флокке, ибо бойцовому петуху придется униженно возвращаться, как бы ни пытался он оттянуть наступление этого момента.
 — Ч-о-то вас, кажется, очень тревожит? — спросила у него Марга.
 — Тревожит? Нет, я просто думаю.
 — О чем?
 — О Венгамоне и о своем руднике на нем… О том, как стервятники уже наверняка начали расстаскивать мои владения.
 — Вам недостает Венгамона, верно? — сказала девушка. Он улыбнулся и покачал головой.
 — Пока еще нет. Этот рудник, понимаете, заполнял всю мою жизнь. Время от времени я брал короткие отпуска, но думал только о своем руднике и о своих служащих, о том, какие они ленивые, и о ценак на руду нь межзвездных рынках. До самой этой псры. Наверное, это необычное свойство характерно для этой Долины — то, что впервые за годы рудник мне кажется ужааающе далеким, будто он принадлежит и не мне, а кому-то другому. Или как будто он владел мною, а теперь я наконец высвободился из-под его гнета.
 — Я догадываюсь о ваших чувствах. Я тоже проводила и дни, и ночи в обсерватории. Всегда нужно было делать так много снимков, так много книг прочесть, так много сделать — я даже в мыслях не допускала возможности пропустить хоть один день или приостановить работу, чтоб ответить по телефону. Но здесь нет звезд, а я что-то не очень-то сожалею об этом. Он нежно взял ее руку в свою.
 — Меня все-таки интересует, если Ла Флокке добьется успеха, если мы действительно выберемся из этой Долины и вернемся к своей повседневной жизни, станем ли мы после этого хоть немного другими? Или я опять вернусь к своей бухгалтерии, а вы — к своим трудам по определению яркости разных там звезд?
 — Это мы сможем узнать лишь после того, как вернемся, — произнесла девушка. — Если вернемся. Но взгляните-ка вон туда. Внимание девушки привлекло то, что Мак-Кэй и мисс Хардин настолько увлек серьезный разговор, что Мак-Кэй робко взял ее руку.
 — К профессору истории средних веков наконец-то пришла любовь, — улыбнулся Торнхилл. — И она же посетила мисс Хардин, как бы она не относилась к ней прежде. Уроженец Регула мирно спал, альдебаранец задумчиво глядел себе под ноги, рисуя что-то на песке. Распухшая сфера, которою являлся обитатель Спмки, была поглощена собственными, непонятными для землян, мыслями. В Долине царил полный покой.
 — Мне всегда бывало жаль животных в зоопарке, — произнес Торнхилл. — Но в общем-то у них не такая уж плохая жизнь.
 — Пока что. Мы еще не знаем того, что еще припас для нас Страж. С вершины горы начал скатываться туман и поплыл над Долиной. Поначалу Торнхилл предположил, что Страж решил еще разок кав-стить свокх пленников, однако вскоре лонял, что это самый обычный туман. Стало несколько холодно, и он плотнее прижал Маргу к себе. Мысли его были заняты инвентаризацией всех своих тридцати семи прожитых лет. Выглядел он совсем неплохо для своего возраста: подтянутый, атлетичный мужчина, быстро на все реагирующий, с живым острым умом. Но до самого этого дня — ему все еще не верилось, что не прошло еще и суток его пребывания в Долине, — понимал ли он, что в жизни есть многое другое, кроме добычи руды и процесса выкогачивания денег? Нужна была Долина, чтобы до него дошло это. Вот только будет ли он помнить полученный здесь урок, если все-таки удастся вернуться в цивилизованный мир? А может быть, лучше остаться здесь, с Маргой, и притом вечно молодым? Он насупился. Вечная молодость — да… но если по собственной его воле. Здесь же он был ни кем иным, как пленником, чьим-то домашним животным, пусть хоть и любимцем. Теперь он даже не знал, что и думать об этом. Рука Марги плотнее сжала его руку.
 — Вы слышите что-нибудь? Кажетсм, шаги. Это, должно быть, Ла Флокке и Веллерс возвращается с гор.
 — Значит, они потерпели неудачу, — сказал Торнхилл, непонимал, то ли он испытывает облегчение, то ли сильное разочарование. Послышались звуки их голосов — и две фигуры, одна маленькая, другая — высокая и широкая, вынырнули перед ними из становящегося все гуще тумана. Он повернул к ним голову.




 4


 Несмотря на недостаток света и туман, Торнхиллу не составило труда прочесть то, что было написано на лице Ла Флокке. Выражение его было не из приятных. Коротышка сердился и на самого себя, и на Торнхилла, и жесткие черты лица дышали едва скрываемой ненавистью.
 — Ну как? — как бы невзначай спросил Торнхилл. — Нет прохода?
 — Мы поднялись километра на полтора, а затем этот проклятый туман преградил нам путь. Как будто его специально наслал на нас Страж. Мы вынуждены были повернуть.
 — И даже не увидели каких-лмбо признаков существования прохода, по которому можно было бы выйти из Долины? Ла Флокке пожал плечами.
 — Кто знает? Пока что нам не удалось его обнаружить. Но я отыщу его! Завтра я вернусь, когда на небе будут оба солнца, — и я отыщу выход!
 — Вы сущий дьявол, — донесся слабый, невыразительный голос Мак-Кэя. — Вы еще не выбросили из головы эту затею?
 — И не подумаю. До тех пор, пока не перестанут меня носить ноги! — вызывающе вскричал Ла Флокке. Однако в голосе его можно было четко различить нотки притворной бравады. Торнхиллу очень хотелось узнать, что же на самом деле произошло на горной троле. Его неведение продолжалось недолго. Ла Флоккв, очень сердитый, приняв позу оскорбленной добродетели, вызывающе ушел прочь, оставив Веллерса рядом с Торнхиллом. Здоровяк посмотрел ему вслед и покачал головой.
 — Лжец!
 — О чем это вы?
 — В горах не было нмкакого тумана, — с горечью пробормотал Веллерс. — Он увидел туман, когда мы уже спускались, и решил прикрыться им в качестве извинения. Маленькая лягушка-бьюик издает много шума, но внутри она пустая.
 — Расскажите, что произошло наверху? — серьезно спросил Торнхилл. — Если там не было никакого тумана, то почему же вы повернули назад?
 — Мы поднялись не более, чем на триста метров, — признался Велгерс. — Он шел все время впереди. Но затем упал и сильно побледнел. Он сказал, что дальше не может идти.
 — Почему? Он что, высоты боится?
 — Я так не думаю, — ответил Веллерс. — Он просто боится, добравшись до вершины, увидеть, что там дальше. Может быть, ему известно, что нет никакого выхода. Возможно, он боится взглянуть фактам в лицо. Не знаю. Но он заставил меня последовать за ним вниз. Внезапно Веллерс вскрикнул, и Торнхилл увидел, что Ла Флокке тихонько подкралсл к силачу сзади и резко толкнул его ниже пояса. Веллерс обернулся, причем вследствие того, что ростом он был около двух метров, сделал зто не очень быстро.
 — Идиот! — выпалил Ла Флокке. — Что это за бредни ты здесь плетешь? Кто тебя надоумил рассказывать такие сказочки?
 — Бредни? Сказочки? Убери руки, Ла Флокке. Ты сам прекрасно знаешь, как чертовски ты струсил там, наверху. Ты думаешь, что чем бойче будешь трепать языком, тем скорее отыщешь выход? Губы Ла Флокке тесно сомкнулись, сверкнули глаза. Он смерил взглядом Веллерса так, будто перед ним был сбежавший из клетки хищник. Внезапно замелькали его кулаки, и Веллерс отступил на шаг, вскрикнул от боли. Он яростно замахнулся на коротышку, но тот успел увернуться, поднырнул под защитное движение Веллерса и нанес жалящий удар в массивную челюсть. Затем, когда могучий Веллерс попытался нанести решающий удар, он молнией отскочил назад. Ла Флокке сражался как лисица, загнанная в безвыходное положение. Торнхилл неохотно направипся к ним, не испытывая ни малейшего желания очутиться на пути массинных кулаков Веллерса, тщетно пытавшегося угодить в Ла Флокке. Заметив знак, поданный движением глаза альдебаранца, Торнхилл бросился к Веллерсу, схватил его за руку и изо всех сил потянул за нее. В этот же самый момент альдебаранец подобным же образом заблокировал Ла Флокке.
 — Хватит, — проскрежетал Торнхилл. — Не все ли равно, кто из вас двоих лжет. Глупо драться — вы сами сказали мне это сегодня, Ла Флокке. Беллерс сердито отступил, продолжая тем не менее краем глаза приглядывать за Ла Фгокке. Коротышка улыбался.
 — Честь свою надо оберегать, Торнхилл. Веллерс распространял сущие бредни обо мне.
 — Не только трус, но и лжец, — угрюмо произнес Веллерс.
 — Успокойт-сь вы оба, — сказал им Торнхилл. — Взглянитена лучше вверх. Он показал рукой, куда смотреть. Низко над ними висела туманная туча. Страж был уже тут как тут, подкравшись незаметно во время неистовой ссоры. Торнхилл внимательно поглядел вверх, пытаясь разглядеть контуры какого-нибудь живого существа в этой аморфной тьме, спусатившейся над ними, но так ничего и не увидал, кроме черноты, закрывавшей тусклый свет голубого солнца. Затем он почувствовал, как, покачиваясь, едва ощутимо вздрогнула земля. «Что теперь?» — подумал он, вглядываясь в окутывавшую их тьму. Послышались еле уловимые музыкальные аккорды и стали эхом отдаваться в его ушах. Наверное, решил Торнхилл, ультразвуковые колебания. От них чуть-чуть закружилась голова, стали прмтупляться неприятные ощущения, наступало умиротворение. Звуки эти оказывали такое же успокаивающее воздействие, какое испытывает кошка, когда ее нежно поглаживают. «Да будет мир между вами, мои хорошие, — нежно, почти певуче звучал в сознании голос. — Вы слишком часто ссоритесь. Да будет мир…» Ультразвуковые колебания обтекали всего его сразу, он покачивался на них, как на легкой зыби, они вымывали из него ненависть и гнев. И вот он уже стоит, улыбаясь, сам не понимая, почему он улыбается, ощущая и в себе самом, и вокруг себя только мир и спокойствие. Туча стала подниматься — это Страж покидал их. Иитенсивность неслышимых аккордов стала уменьшаться, покачивания земли прекратились. Покой и иолная гармония воцарились в Долине. Замерли последние слабые отзвуки. Еще долго после этого никто не пытался нарушить молчание. Торнхилл стал осматриваться. Он заметил, как совсем кехарактерно для Ла Флокке смягчились жесткие черты его лица, как появилась улыбка на угрюмом лице Веллерса. Да и сам он не испытыаал ни малейшего желания с кем бы то ни было ссориться. Но где-то в глубинах его подсознания эхом отдавались слова Стража и задевали за живое: «…мир между вами, хорошие мои». «Хорошие мои», любимцы, славные зверюшки. Нет, не обитатели зоопарка, отмечал про себя Торнхилл со все возрастающей горечью по мере того, как спокойствие, инсценированное ультразвуковыми аккордами, покидало его. Хорошие мои… Изнеженные баловни. Только теперь он осознал, что весь дрожит. Эта жизнь в Долине казалась поначалу такой привлекательной. Теперь же ему страстно хотелось вопить, кричать что есть мочи от ярости, которую вызывали теперь в нем голые пурпурные горы, теснившие их со всех сторон, но ультразвук великолепно обработал его нервную систему. Он даже был не в состоянии выразить звуками весь свой гнев и горечь. Торнхилл потупил глаза, стараясь изгнать из своего разума те убаюкивьющие чувства, которые стремился насадить там Страж.
 В последовавшие за первым дни обитатели Долины заметили, что стали молодеть. Результаты омоложеним впервые стали видны на самом старшем из них, Мак-Кэе. Это случилось на четвертый день пребывания в Долине. Счет дней велся, за неимением других средств, по восходам красного солнца. К тому времени для всех девятерых установилось нечто, похожее на нормальный распорядок жизни. С того времени, как Страж счел необходимым умиротворить их, прекратились любые вспышки гнева или обиды друг на друга. Вместо этого, каждый вел себя тиио, почти замкнуто, под гнетущим бременем понимании того, что их статус что-то вроде любимых домашних животных. Они обнаружили, что почти отпала необходимость во сне и в еде. Выпадавшей с неба манны было вполне достаточно для нормального питания, что же касаетсл сна, то спали они урывками, от случьл к случаю. Почти все свое время они проводили, рассказывая друг другу о своей прежней жизни, бродили по Долине, плавали в реке. Такого рода существование ужасающе начало надоедать Торнхиллу. Мак-Кэй смотрел на плаьно бегущие воды реки, когда впервые обнаружил перемену в себе. Он испустил короткий пронзительный крик. Торнхилл решил, что случилоаь что-то недоброе, поспешно бросилсл к нему.
 — В чем дело? Но у Мак-Кэя вовсе не бып вид человека, попавшего в беду. Он продолжал внимательно разглядывать свое отражение в спокойной воде.
 — Какого цвета у меня волосы? Сэм?
 — Седые… и чуть-чуть каштановые. Мак-Кэй кивнул.
 — Верно. Вот только каштанового цвета волос на моей голове не было в течение последних двадцати лет. К этому времени вокруг собрались почти все остальные. МакКэй, указывая на свои волосы, сказал:
 — Я становлюсь моложе. Я ощущаю это всем своим нутром. И смотрите… ну-ка взгляните на череп Ла Флокке! Изумленный коротышка хлопнул себя одной рукой по макушке, — и, ошеломленный обнаруженным, отдернул руку.
 — У меня отрастают волосы, — ласково произнес он, осторожно притрагиваясь пьльцами к волоскам, появившимся на его загорелой, жаренной на солнце лысине. На его морщинистом, коричневом от загара лице возникло какое-то странное выражение, вызванное невероятностью происходящего с его волосами.
 — Но ведь это невозможно!
 — Точно так же было невозможным и воскрешение из мертвых, — заметил Торнхилл. — Страж очень хорошо о нас заботится. Он обвел взглядом остальных — Мак-Кэя, Веллерса, Маргу, Лону Хардин, инопланетян. Да, все они изменились, даже последние. Все они выглядели моложе, здоровее, казались полными сил. Эту перемену он ощутил в себе с самого первого момента пребывания в Долине. Это она так действовала на всех. Было ли это результатом деятельности Стража или просто каким-то чудотворным свойством данной местности? «Предположим второе, — так размышлял Торнхилл. — Предположим, что благодаря каким-то чарам Долины они станут еще моложе. Будет ли остановка? Выравняется ли процесс?» «Или, — подумал он, — Страж поместил их всех сюда с единственной целью — понаблюдать, как девятеро взрослых поатепенно впадают в детство?» В эту «ночь» — ночью они называли то время, когда в небе исчезало красное солнце, хотл темноты не было, — Торнхилл обнаружил три важных вещи. Он понял, что любит Маргу Феллис, а она — его. Он понял, что их любовь не сможет осуществиться во всей надлежащей полноте в пределах Долины. И он узнал, что Ла Флокке, что бы ни произошло с ним в горах, еще не забыл, как дратьсл. Торнхилл попросил Маргу пройтись с ним по горной тропе в укромную лесистую местность, где они могли бы иметь некоторое уединение. Она, казалось, выразила странную неохоту, что удивило и обескуражило его, так как все время с самого начала ома с радостью принимала любые предложения побыть с ним наедине. Он стал ее уговаривать, и она в конце концов согласилась. Некоторое время они шли молча. Из-за кустов на ник с нежностыо взирали похожие на кошек создания, воздух был влажным и теплым. Высоко над их головами мирно проплывали белые облака.
 — Почему ты так не хотела пойти со мной, Марга? — допытывался Торнхилл.
 — Я бы не хотела говорить об этом, — ответила девушка. Он швырнул камешек в кусты.
 — Всего четыре дня, а ты уже завела секреты от меня? — ласково подтрунивал он, но затем, увидев выражение ее лица, сразу же перестал смеяться. — Что-то не так?
 — Разве я не имею права хранить от тебя свои секреты? — спросила она.
 — Я имею ввиду соглашение какого-либо рода между нами. Торнхилл заколебался.
 — Разумеется, имеешь. Но мне казалось… Она улыбнулась, пытаясь ободрить его.
 — Мне тоже казалось. Так вот, буду искренней. Сегодня днем Ла Флокке упрашивал меня, чтобы я стала его женщиной. Ошарашенный этим открытием, Торнхилл начал запинаться.
 — Он… почему…
 — Он подчеркнул, что обречен оставаться в этой Долине на всю оставшуюся жизнь. Сказал, что Лона его не интересует. Значит, остаюсь я. Ла Флокке не любит длительного воздержания. Торнхилл молчал.
 — Он высказался со всей определенностью, — продолжала Марга. — Он предупредил меня о том, что мне лучше больше уже не ходить с тобой в лесную чащу. Если же я его не послушаю, то будут неприятности. Он не намерен получить от меня отказ, вот что он сказал.
 — И какой же ответ ты дала? Если я вправе спрашивать? Она нежно улыбнулась Торнхиллу, в ее темных глазах заплясали голубые огоньки.
 — Да ведь я же здесь, не так ли? Разве такого ответа ему недостаточно? Торнхилл испытал чувство невыразимого облегчения, которое одним махом отмело все его опасения. Он с самого начала понимал, что Ла Флокке будет его соперником, но только сейчас коротышка в открытую сделал Марго официальное предложение. А раз это предложение было отвергнуто…
 — Ла Флокке — человек интересный, — сказала она, когда они остановились, чтобы забраться в густые заросли цветущих кустарников, наполнявших все вокруг слвдким ароматом. Это место они нашли прошлой ночью. — Но мне не хотелось быть номером четыреста шестьдесят восемь в его коллекции. Он — галактический бродяга. Меня никогда не влекло к такого рода мужчинам. И я чувствую совершенно определенно, что он интересуется мною только для того, чтобы развеять скуку от заточения в этой Долине. Она была очень близко к Торнхиллу. Через полог ветвей почти не проникал свет голубого солнца, хотя оно сияло очень ярко. «Я люблю ее», — неожиданно для себя самого подумал он и через мгновенье отчетливо услышал свои, но уже громко сказанные слова:
 — Я люблю тебя, Марга. Наверное, это чудо, что мы оба попали в эту Долину, но…
 — Я знаю, что ты имеешь ввиду. И я люблю тебя тоже. Я так и сказала Ла Флокке об этом. Он испытал необъяснимое чувство торжества.
 — Что же он на это ответил?
 — Почти что ничего. Он сказал, что убьет тебя, как только найдет какой-нибудь способ совершить это в Долине. Но, как я полагаю, это скоро пройдет. Рука Торнхилла скользнула по телу девушки. Несколько мгновений они без слов выражали свои чувства. И именно тогда Торнхилл обнаружил, что секс невозможен в этой Долине. Он не ощущал желания, не испытывал ни малейшего трепета, ровным счетом — ничего! Абсолютно ничего. Он наслаждался ее близостью, не нуждался ни в чем большом, да и просто не в состоянии был взять что-либо большее.
 — Это тоже часть нашей Долины, — прошептал он. — Полностью изменился наш обмен веществ. Спим мы теперь не больше часа в сутки, почти что ничего не едим, — если только можно назвать едой эти хлопья, — раны наши мгновенно исцеляклея, мертвые воскресают — а теперь еще и это. Как будто Долина источает такие чары, которые вызывают короткое замыкание во всех естественных биологических процессах.
 — И с этим мы ничего не можем поделать?
 — Ничего, — сказал он, сцепив зубы. — Мы — забава для Стража, его любимые животные. И становимся моложе, но зато беспомощнее ради удовлетворения его прихотей. Он молча вглядывается в тьму, прислушиваясь к ее тихим всхлипыванием. Сколько же времени все это будет длиться? Сколько? Мы обязаны выбраться из этой Долины, твердо решил он. Любым способом. Но будем ли мы помнить друг друга после того, как выберемся отсюда? Или это все развеется, как детские мечты о волшебной стране? Он еще крепче прижался к девушке, проклиная всю собственную слабость, хотя и понимал, что это не его вина. Им теперь не нужно было говорить друг другу что-нибудь еще. Но тишина и уединение были внезапно нарушены.
 — Я знаю, что вы здесь, — раздался низкий враждебный голос, — выходите, Торнхилл. И не один, а вместе со своей девчонкой. Торнхилл быстро принял сидячее положение.
 — Это Ла Флокке, — прошептал он.
 — Что он намерен предпринять? Неужели он сумеет нас здесь разыскать?
 — Несомненно. Лучше я выйду отсюда и попробую выяснить, что он от нас хочет.
 — Будь осторожен, Сэм!
 — А чего мне его бояться. Ведь мы же в Долине! — Он улыбнулся Иарге и поднялся на ноги. Пригнувшись, он прошел под низко нависшими переплетенными ветвями и почти что закрыл глаза, как только вышел из кустов на тускло освещенное открытое пространство.
 — Выходите, Торнхилл, — повторил Ла Флокке. — Я даю вам еще минуту, после чего сам пойду к вам..
 — Не беспокойтесь, — отозвался Торнхилл. — Я уже выхожу. Он с трудом раздвинул две сцепившиеся лианы и оказалсл лицом к лицу с Ла Флокке.
 — Ну, так чего же вы хотите? — произнес Торнхклл требовательным, нетерпеливым тоном. Ла Флокке хладнокровно улыбнулся. Не было никакого сомнения в том, чего он хочет. Его маленькие глазйи горели ненавистью, ухмылка источала жажду крови. В одной из своих аогнутых, налитых силой рук он держал продолговатый треугольный осколок скалы, зазубренный край которого был настолько старательно отшлифован, что казался острым, как нож. Коротышка выжидал, пригнув слегка колени, и, подобно тигру или пантере, едва сдерживался перед прыжком на добычу.




 5


 Некоторое время они — крупный мужчина и маленький — просто кружили один вокруг другого, пытаясь отыскать место в обороне противника. Ла Флокке, казалось, достиг предела напряжения. Мышцы на его челюстях вздрагивали при каждом взгляде на Торнхилла.
 — Бросьте нож, — предложил Торнхилл. — Откройте предохраиительный клапан, не то взорветесь. Разве можно убить кого-нибудь в этой Долине? Бессмысленное занятие.
 — Возможно, я и не могу убить, зато вполне могу ранить.
 — Что я вообще сделал вам такое, чтобы…
 — То, что вы тоже попали в эту Долину. Не будь вас, я мог бы верховодить всем остальным! Именно вы вынудили меня полезть на эту гору. Именно вы отобрали у меня Маргу.
 — Я никого у вас не отбирал. Вы же видели, что я не выкручивал ей руки. Она предпочла вас мне, и я искренне опечален этим.
 — Сейчас вы будете более опечалены, Торнхилл! Торнхилл заставил себя ухмыльнуться. Этот маленький убийственный танец продолжался уже слишком долго. Он чувствовал, что Марга где-то здесь, совсем рядом, и с ужасом наблюдает за там, как разворачиваются события.
 — Почему бы вам, мелкому убийце-маньяку, не отдать мне этот кусок камня прежде, чем вы сами себя зарежете? Сделав молниеносный выпад, Торнхилл поймал Ла Флокке за запястье. Глаза коротышки сверкнули убийственной ненавистыо. Отпрыгнув назад, он совершкл пируэт, и, изрыгая на какомто незнакомом языке проклятья в адрес Торнхилла, пригнул нож вниз. Раздался его хриплый торжествующий клич. Торнхилл успел отклониться в сторону, но тем не менее зазубронкое лезвие распороло его руку на три дюйма выше локтя, глубоко войдя в мягкую ткань, не задев бицепс. После этого Ла Флокке быстро отдернул руку, освободившись от захвата Торнхилла и совершил кровавый надрез всей руки; почти до самого запястья. Острая вспышка боли пронизала руку Торнхилла, и вся она, от предплечья до ладони, обагрилась теплой струей крови. Послышался пронзительный крик Марги. В ответ на это Торнхилл, не обращая внимания на боль, метнулся вперед и снова схватился за руку Ла Флокке прежде, чем тот успел занести ей для следующего удара. Торнхилл вовремя пригнулся, что-то хрустнуло внутри руки Ла Флокке, и тот застонал от боли. Плохо контролируемые пальцы выпустили осколок, и он упал на камни. Торнхилл тотчас же наступив на него ногой, навалился всем свомм весом, чтобы раздробить этот каменный нож, которым так ловко орудовал Ла Флокке. Теперь каждый из них практически лишился возможности пользоваться правой рукой. Ла Флокке быстро сделал несколька шагов назад, после чего с разгона, как одержимый, набросился на Торнхилла, выставив голову вперед, будто бы намереваясь боднуть его, но в последнее мгновение выпрямился и нанес своей здоровой рукой сильный удар в челюсть Торнхилла. Голова его дернулась назад, однако он устоял на ногах и, в свою очередь сбрушившись на Ла Флокке, услышал хруст зубов. Ему вдруг почему-то захотелось узнать, покажется ли Страж до окончания схватки, и станут ли исцеляться полученные в ней раны. Пока что было слышно только хриплое дыхание Ла Флокке. Он ошаленно тряс головой, стараясь рассеять туман, которым заволокло его помутившееся сознание. Он готовил себя к новому нападению. Торнхилл, в свою очередь, надеялся на то, что боль в руко не лишит его сознания. Поэтому не мешкая ои бросился вперед и так ударил Ла Флокке, что того развернуло на полоборота, а затем своею распоротой рукой заехал коротышке в солнечное сплетение. И хотя кулак его уткнулся в щит из твердых как камень мышц, у Ла Флокке вышибло дух. Он зашатался, у него побледнело лыцо, перестали слушаться ноги. Затем он весь скорчился и, упав на землю, затих. Только теперь Торнхилл смог обратить внимание на свою раненную руку. Порез был глубокий и широкий, хотя, каэалоаь, и не затронул ни одной важной артерии или вены. Кровь из раны текла довольно быстро, не без обычной пульсацик, характерной при повреждении артерии.
 Было нечто притягательное в зрелище собственной вытекающей из тела крови. Густая багровая пелена настолько заволокла глаза, что он едва различал лицо Марги. Он понял, что потерял гораздо больше крови, чем ему думалось, и что он вот-вот потеряет сознание. Ла Флокке по-прежнему не приходит в себя. Не давал о себе знать Страж.
 — Сэм…
 — Всего лишь царапина, верно? — рассмеялся он, ощутив тепло ее лица.
 — Нужно как-то перевязать рану. Возможна мнфекция…
 — Нет, в этом нет необходимости. Сейчас все будет в порядке. Мы же ведь находимся в Долине. Его раненную руку охватил страйный зуд, он едва сдерживал желание впиться ногтями в рану и расчесать ее.
 — Она… она заживает! — воскликнула Марга. Торнхилл кивнул — рана на самом деле начала затягиваться. Сначала прекратилось кровотечение из-за того, что поврежденные вены сомкнули свои зияющие края, затем по ним Бозобновилась циркуляция крови. Рваные края раны поползли друг другу навстречу и в конце концов сцепились. Над порезом стала форммроваться соединительная ткань — теплая, податливая, реальная. Пошевелился Ла Флокке. Странное, согнутое в результате схватки его правое предплечье распрямилось. Приподняв туловище, он присел, стал раскачиваться из стороны в сторону, едва соображая. На всякий случай Торнхилл приготовился к отражению еще одной атаки, но в Ла Флокке, по-видимому, бойцовский пыл уже иссяк.
 — Страж выполнил весь необходимый ремонт, — заметил Торнхилл. — У нас все целое, если не считать тут и там шрамов. Поднимайтесь, старый вы дуралей! Он встряхнул Ла Флокке, поставил его на ноги.
 — Впервые за всю мою жизнь кто-либо превзошел меня в драке, — с горечью признался Ла Флокке. В глазах его уже не было прежнего огня. Казалось, поражение его уничтожило, как личность. А ведь вы были безоружны, а я имел нож.
 — Давайте лучше позабудем об этом, — предложил Торнхийл.
 — Как я могу забыть! Ну и мерзкая эта Долина… бежать из нее невозможно, даже с помощыо самоубийства… и к тому же я еще и без женщины. Торнхилл, всю свою жизнь вы были бизнесменом и только. Вы даже представить себе не можете, что это такое — установить для себя определенную манеру поведения, еесь образ жизни, а затем не быть в состоянии жить в соответствии с избранным имиджем. — Ла Флокке грустно покачал головой. — Многие в Галактике возрадовались бы, увидев, каким унижениям подвергла меня… эта Долина. Делать нечего, я покидаю вас, а женщина пусть останется с вами. Он повернулся и зашагал прочь — маленькая, даже жалкая, фигурка бойцового петуха с оборванным гребнем и ощипанным хвостом. Торнхилл сопоставил этот нынешний его вид с образом невысокого, но кипучего непоседы, каким он был тогда, когда Торнхилл впервые его увидел на поднимающейся на вершину обрыва тропинке. Контраст оказался разительным. Сейчас он ссутулился, опустив плечи в знак поражения.
 — Задержитесь, Ла Флокке!
 — Вы одержали надо мной верх — да и еще на глазах у женщины. Что вам еще нужно от меня, Торнхилл?
 — Вы очень сильно хотите выбраться из этой Долины? спросил напрямик Торнхилл.
 — Что!
 — Настолько сильно, что еще раз полезли бы в горы? Лицо Ла Флокке и без того бледное, стало, несмотря на загар, почти похоже на лицо призрака.
 — Я прошу не насмехаться надо мной, Торнхилл, — не очень-то твердо произнес он.
 — Я серьезно. Мне наплевать, какая там фобия погнала вас вниз в ту злополучную ночь. Я считаю, что эти горы можно преодолеть. Но только не одному или двоим. Только если мы все предпримем такую попытку, мли хотя бы большая часть из нас… Ла Флокке выдавил из себя некое подобие улыбки.
 — И вы пойдете тоже? И Марга?
 — Если вы имеете ввиду уход из Долины, то — да. Возможно, нам придется оставить здесь Мак-Кэя и Лону Хардин, но все же нас будет семеро. Не исключено, что за пределами этой Долины есть какой-то город, откуда мы могли бы установить связь и попросить, чтобы нас выручили. Нахмурившись, Ла Флокке спросил:
 — Что это за такая смена декораций, Торнхилл? Я был убежден в том, что вам нравится здесь… то есть вам и мисс Феллис. Мне казалось, что страстью одолеть эти горы был одержим, по сути, только я один. Торнхилл взглянул на Маргу, и они незаметно для Ла Флокке улыбнулись друг другу.
 — Я отказываюсь отвечать на эти вопросы, Ла Флокке. Одно только вам скажу — чем быстрее я освобожусь от воздействия этой Долины, тем счастливее я буду!
 Когда онм спустились к подножию холма и созвали всех вместе, вперед вышел Торнхилл. Шестнадцать глаз следили за ним — если считать глазами два черенка, торчавших из туловища обитателя Спики.
 — Ла Флокке и я, — начал Торнхилл, — провели только что небольшое совещание на вершине холма. Мне хочетсл ознакомить всю нашу группу в целом с теми выводами, к которым мы пришли в результате этого совещания.
 — Я утверждаю, что для нашего же собственного благополучия нам необходимо немедленно предпринять попытку выбраться из этой Долины. В противном случае мы обречены на медленное умирание самым постылым образом
 — на постепенную утрату всех дарованных нам природой способностей.
 — Вы снова переметнулись, Торнхилл, — перебил его МакКэй. — Мне казалось…
 — Я не был ни на чьей стороне, — ответил быстро Торнхилл, — я просто стал размышлять. Смотрите сами: нас всех поместили снэда на протяжении двух дней, выхватили из обычного течения нашей жизни независимо от того, где мы находились, и сбросили в эту Долину, из которой, как нам должно казаться, нет выхода. Все это совершено каким-то недоступным нашему воображению инопланетным существом. Что, собственно, удалось нам выясннть за время заточения в этой Долине? Первое: за нами непрерывно следят, за нами ухаживают, нас направляют и кас кормят. Второе: наши раны почти мгновенно исцеляются. Трезвые: с каждым днем мы становимся все моложе. Мак-Кэй, вы сами заметили это раньше других. С другой стороны, нас со всех сторон обступили горы, но вовсе не исключено, что выход из этой Долины существует. Ла Флокке совершил попытку разыскать его, но ему и Веллерсу этого сделать не удалось. Два человека не в состоякми покорить вершину в шесть тысяч метров без необходимых зага-ов провизии, без существенной подмоги. Но если мы все… Мак-Кэй покачал головой.
 — Я счастлив здесь, Торнхилл. Вы и Ла Флокке представляете из себя смертельную угрозу этому счастью.
 — Ничего подобного, — горячо возразил Ла Флокке. — Неужели до вас еще не дошло, что мы здесь всего лишь домашние животные? Что мы являемсл объектом какого-то очень необычного эксперимента и ничем более? И если этот процесс омоложения не прекратится, то может случиться так, что через несколько недель или месяцев мы все станем детьми?
 — Меня это совершенно не интересует, — продолжал упорствовать Иак-Кэй. — Я умру, как только покину эту Долину — мое сердце больше не выдержит. Теперь же вы хотите доказать мне, что я умру, если здесь останусь. Но по крайкей мере в этом случае при обратном течении моей жизни я вновь исспытаю пору расцвета своего здоровья, хоть немного, но гроживу, как юноша и настоящий мужчина. Таких лет не видать мне за пределами этой Долины.
 — Ладно, — произнес Торнхилл. — Вот и получаетая, что все сводится в конце концов лишь к тому, чтобы мы все остались здесь, дав возможность Мак-Кэю снова наслаждаться своей молодостыо, или мы предпримем попытку уйти. Ла Флокке, Марга и я намерены попробовать пересечь эти горы. Кто хочет, пусть присоединится к нам. Те же из вас, что предпочитают провести остаток своих дней в Долине, пусть остаются внизу и молятся о том, чтобы нам не повезло. Все ясно?
 На следующее «утро» семеро из них двинулись в путь сразу же после выпадения манны «на завтрак». От группы откололись только Мак-Кэй и маленькая Лона Хардин. Прощанье было кратким и неловким. От внимания Торнхилла не ускользнуло, как разгладились морщины на лице престарелого ученого, как потемнели волосы, окрепло тело. В какой-то мере он разделял точку зрения Мак-Кэя, но никоим образом не мог принять ее. Лина Хардин также выглядела моложе и, по всей вероятности, впервые в своей жизни стала делать все возможное, чтобы стать хоть чуточку покрасивее, чем она была на самом деле. «Ну что ж, — подумалось Торнхиллу
 — может, эти двое и насладятся некоторым счастьем в Долине, но это
 безвольное счастье марионетки». Сам он был решительно против такой судьбы…
 — Не знаю, что и сказать, — заявил Мак-Кэй на прощанье. — Я бы пожелал вам удачи — если б только мог это сделать. Торнхилл улыбнулся.
 — Вполне возможно, что мы еще увидимсл с вами. Но я надеюсь на то, что этого не произойдет. Отправившуюся в путь группу возглавил Торнхилл. Марга шла рядом с ним, Ла Флокке и Веллерс на несколько шагов позади, еще дальше тащились трое иноплаиетян. Уроженец Спики, Торнхилл был уверен в этом, имеет весьма смутное представление о том, что вообще происходит. Уроженцу Регула сложившуюся ситуацию довольно подробно обрисовал альдебаранец. Однако всех их объединяло одно — все они были решительно настроены на то, чтобы вырваться из этой Долины. Утро было теплым и приятным, вершины горы не было видно за облаками. «Подъем, — подумал Торнхилл, — будет очень трудным, но не невозможным — при том условик, разумеется, что обладающее чудесными свойствами поле, генерируемое Долиной, будет продолжать защищать их и после того, как они поднимутся выше верхней границы леса, и при условии, что их исходу не будет препятствовать Страж». Пока что им ничего не мешало. У Торнхилла возникло даже какое-то чувство раскаяния в том, что им приходится оставлять такую чудесную Долину, но он сейчас же сообразил, что это может оказаться уловкой Стража, с помощью которой он хочет их всех ввести в заблуждение, и он вышпырнул из своего сердца все и всякие сентименты. К концу утра они поднялись метров на триста, если не больше, над уровнем реки. Глядя вниз, Торнхилл уже едва различал игру света над водной поверностыо реки, петляющий по Долине, и не видел никаких следов присутствия там Иак-Кэя и Хардин. Пока местность оставалась лесистой, склон был весьма пологим. Настоящие трудности, скорее всего, начнутся позже, когда закончится лес и пойдут голые скалы, где воздух, возможно, будет не столь приятным, как здесь, а ветер — не столь ласковым. Когда по часам Торнхилла наступил полдень, он объявил привал, и участники экспедиции распаковали манну, которую они обернули широкими шершавыми листьями росших в Долине деревьев с толстыми стволами и которой они запаслись во время утреннего выпадения. Теперь манна показалась на вкус сухой и черствой, от соломы она отличалась разве что легкилл налетом прежнего привлекательного запаха. Но, как догадывался Торнхилл, здесь, на горном склоне, не будет полуденного выпадения манны, и поэтому группе пришлось перейти на сухой паек. Трудно было даже предположить, когда у них снова будет свежая пища. После короткого отдыха Торнхилл велел всем псдкиматься. Не прошли они и тысячи шагов, как услышали где-то дагеио внизу крики:
 — Подождите! Подождите, Торнхилл! Он обернулся.
 — Ты слышишь что-нибудь? — спросил он у Марги.
 — Голос Мак-Кэя, — ответил за нее Ла Флокке.
 — Давайте подождем его, — предложил Торнхилл. Через десять минут показался Мак-Кэй, который почти что бегом поднимался вверх. Несколько позади следовала Лона Хардмн. Ученый догнал группу и на секунду остановился, чтобы перевести дух.
 — Я решил идти с вами, — нехотя сказал он в конце концов. — Вы оказались правы, Торнхилл! Нам ни в коем случае нельзя оставаться в Долине!
 — И он считает, что с сердцем у него уже все в порядке, — вставила Лона Хардин. — Поэтому, если он покинет Долину сейчас, он, может быть, так и останется здоровым. Торнхилл улыбнулся.
 — Наконец-то вы убедмлись сами, не так ли? — он сощурил глаза и посмотрел вверх. — Нам еще долго идти. Поэтому лучше не будем тратить время зря.




 6


 Двадцать тысяч шагов — и все же меньше, чем всего два с половиной километра. Можно пройти за час шесть километров, даже чуть больше, но не два с половиной километра вверх по вертикали. Они часто отдыхали, хотя здесь и не было ночи и не было надобности в том, чтобы спать. Они преодолевали метр за метром, поднимаясь сначала метров на двести по предательски скользкому склону, затем ползли метров пятьдесят — сто по обрыву в поисках следующего приемлемого подъема. Это было медленной, трудной работой, а гора все возвышалась над ними такой громадиной, что временами им начинало казаться, что они никогда не достигнут ее вершины. Воздух, что было удивительно, все время оставался теплым, но дукоты не было — вокруг шуршал легкий ветерок. Вверху уже не было никакой жизни — кроткие создания, обитавшие в Долине, не отваживались подниматься выше линии леса, а она уже осталась далеко внизу. Девять смельчаков цеплялись за скалы, переступали через трещины, перепрыгивали с одного валуна на другой. Торнхилл в какой-то степени ощущал усталость, но не знал, что все еще действует необычная возрождающая сила Долины, унося из крови продукты распада, являющиеся причиной усталости, по мере накопления их в мышцах, и придавая все новые силы, позволяющие неумолимо приближаться к вершине. Час за часом они продолжали свой нелегкий путь вверх. Бремя от времени он оборачивался и видел бледное, искаженное страхом лицо Ла Флокке. Коротышка страшился высоты, но браво превозмогал свой страх. Инопланетяне отстали. Веллерс шагал как автомат, почти не разговаривая, стоически перенося слабость простых смертных, к медленной поступи которых он вынужден был приноравливаться. Что касается Маргм, то она не издавала никаких жалоб, что доставляло Торнхиллу удовлетворение гораздо большее, чем что-либо иное. До вершины оставалось еще добрых метров триста, когда Торнхилл объявил очередной привал. Обернувшись, он обвел взглядом всех своих попутчиков, отметив про себя, какими гладкими, лишенными морщин стали их лица: на них не видно было каких-либо признаков усталости. «Как мы все помолодели, — подумал он неожиданно. — Мак-Кэй выглядит, как мужчина лет сорока пяти, а я вообще смахиваю больше на мальчишку. И все мы такие свежие в конце подъемв, как только что сорванные цветы, как будто это все не более, чем увеселмтельная прогулка».
 — Мы близки к вершине, — сказал он. — Давайте разделаемся со вшей оставшейся у нас манной. Спускаться с горы будет намного легче. Он поднял голову. Среди могучих утесов был виден узкий проход на другую сторону хребта.
 — Ла Флокке, у вас зрение поострее, чем у других. Не видчо ли впереди каких-либо признаков существования барьера? Коротышка прищурклся и покачал головой.
 — Насколько я в состоянии судить, путь свободен. Мы преодолеем перевал и окажемся на свободе. Торнхилл кивнул.
 — Итак, последние триста метров. Вперед!
 Ветер начал яростно хлестать по лицам беглецов, когда они стали продираться через густой снег, покрывавший наиболее высокую часть горы. Казалось, что здесь, наверху, исчезли многие волшебные свойства Долины, как если бы холодные ветры, врывающиеся сюда из местностей, лежащих по ту сторону гребня, способны были в некоторой степени свести на нет мягкий, и теплый климат, которым они так наслаждались в Долине. Оба солнца стояли высоко в небе, красное и голубое, причем голубое зрительно воспринималось как расплывчатое пятно, излучение которого пробивается сквозь мягкие, рассеянные лучи красного солнца. Торнхилл почувствовал, как быстро стала нарастать в нем усталость, но уже был виден гребень. Еще несколько шагов, и они будут стоять на нем… Только бы преодолеть этот нависающий карниз… Сама вершина представляла из себя небольшое плато длиной примерно в тридцать метров. Торнхилл был первым, кому удалось перелезть через преграждавшую путь скалу и ступить нь это плато. Он тотчас же развернулся, помог взобраться на него Марге, а через несколько минут к ним присоединились и остальные семеро. Отсюда Долина казалась небольшим зеленым пятном где-то далеко внизу. Воздух был чист и прозрачен, с этой высоты хорошо просматривалось все русло извилистой речки, которая прорезала всю Долину в направлении барьера, испускавшего слабое желто-зеленое свечение. Торнхилл повернулся к своим попутчикам.
 — Посмотрите в ту сторону, вниз, — тихо сказал он.
 — Это мир сплошных пустынь! — воскликнул Ла Флокке. С вершины местность, располагавшаяся за гребнем, просматривалась очень далеко, и можно было подумать, что Долина является единственным оазисом посреди открывавшегося их взору типично лунного пейзажа. На много километров до самого горизонта простиралась бесконечно серая песчаная равнина, испещренная частыми вкраплениями голых безжизненных скал. Вот что их ожидало по ту сторону гребня. За спинами Долина. Торнхилл еще раз внимательно осмотрел окружавшую их местность.
 — Мы достигли вершины. Что впереди — это вы видите сами. Так что, будем продолжать свой путь?
 — А разве у нас есть выбор? — спросил Мак-Кэй. — Сейчас мы практически высвободились из рук Стража. Внизу, возможно, мы обретем свободу. Позади нас…
 — Мы двинемся дальше, — твердо объявил Ла Флокке.
 — Тогда давайте начнем спуск по склону, — сказал Торнхилл. — Но спуск тоже будет нелегким. Вот как будто тропа. Предположим… Внезапно охватившая его ледяная стужа была порождена не только свинцово-иолодным ветром. Небо неожиданно потемнело, на них будто опустилось покрывало ночи.
 «Конечно же, — уныло подумал Торнхилл. — Я должен был это предвидеть…»
 — Приближается Страж! — закричала Лона Хардин, когда вокруг них сомкнулась тьма, закрыв как унылые пространства впереди, так и Долину сзади. «Это тоже часть игры, — продолжал размышлять Торнхилл. — Позволить нам вскарабкаться на вершину, понаблюдать за тем, как мы копошимся и выбиваемся из сил, а затем отшвырнуть нас назад, в Долину, в самый последний момент, когда мы подошли к границе…» Крыгъя ночи простерлись над беглецами. Вновь Торнхилл ощутил характерную умиротворенность, означавшую присутствие чуждого им созданья, и ласковый голос произнес: «Вы покидаете меня, хорошие мои? Разве я не заботился как можно лучше о вас? И после всего этого такая благодарность?»
 — Давайте не будем останавливаться, — пробормотал Торнхилл. — Может быть, он не сумеет остановить нас. Может быть, нам все-таки удастся освободиться.
 — Какой же дорогой нам идти? — спросила Марга. — Я ничего не вижу. Предположим, мы перейдем на ту сторону гребня, что тогда? «Возвращайтесь, — тягуче нашептывал Страж. — Возвращайтесь в Долину. Вы немного позабавились, я получил удовольствие, видя как вы боретесь, и я горжусь тем, как славно вы сражались. Но пришло время возвратиться к теплу и уюту, дружбе и любви, которые вы сможете обрести внизу, в Долине…»
 — Торнхилл! — вдруг надсадно завопил Ла Флокке. — Я поймал его! Скорее ко мне на помощь! Голос Стража внезапно умолк, черное облако стало неистово кружиться над беглецами. Торнхилл и сам стал вертеться, всматриваясь в темень, чтобы определить, где же все-таки Ла Флокке… И обнаружил коротышку на земле, отчаянно борющегося — неизвестно с кем. В темноте это было практически невозможно разобрать.
 — Вот он, Страж! — взревел Ла Флокке. Он перевернулся набок, и Торнхилл увидел небольшое, извивающееся в цепких руках Ла Флокке, змееподобное существо, с яркой сверкающей чешуей и толщиной со среднюю обезьяну.
 — Здесь, в центре облака — вот где эта тварь, которая держит нас здесь! — кричал Ла Флокке. Вдруг, грежде чем Торнхилл успел пошевелиться, альдебаранец метнулся вперед, протиснулся между Маргой и Торнхиллом и набросился сверху на борющиися. Торнхилл услышал гортанный хрип после чего катающуюся по земле троицу окутала тьма, и уже не было никакой возможности разобрать, что там происходит. Внезапно он услышал возглас Ла Флокке.
 — Уберите этого дьявола от меня! Он псмогает Стражу! Торнхилл бросился в клубок борющихся тел, ощутил скользкую, как у медузы, плоть альдебаранца и впился глубоко в нее пальцами. Он нвчал рвать ее. Альдебаранец вывернулся и, в свою очередь стал царапать лицо Торнхилла. Он громко выругался — трудно было даже представить себе, что способен отколоть в любой момент этот альдебаранец. Вероятно, гад этот был все время в сговоре со Стражем. Торнхиллу удалось увернуться от когтей чужака и нанести сильный удар в его пухлое брюхо, одновременно с этим обрушив другой кулак на челюсть инопланетянина. Альдебаранец отлетел назад. Внезьпно будто ниоткуда возник Веллерс и крепко обхватил мерзкую тварь.
 — Нет, — завопил Торнхилл, понлв намерения Веллерса. Но было уже поздно. Гигант с презрением поднял высоко в воздух тщетно извивавшегося альдебаранца и швырнул его вниз, чуть в сторону от себя. Истошный пронзительный визг перекрыл все остальные звуки. Торнхилла всего затрясло
 — падение вниз с высоты шести тысяч метров продолжалось довольно долго. Он снова посмотрел в сторону Ла Флокке и увидел, что коротышка пытается подняться на ноги, продолжая сжимать в своих объятьях змееподобное существо. На голове инопланетянина Торнхилл увидел шлем из мелкой металлической сетки. По всей вероятности, это и было то устройство, с помощью которого он управлял своими пленниками. Ла Флокке сделал три нетвердых шага.
 — Сорвите с него шлем, — орал он. — Я уже видел такую штуку раньше! Этот гад из сектора Андромеды… они — телепаты… мастера телепортации… жуткие твари. В шлеме — концентратор его воли. Торнхилл попытался ухватиться эь шлем, но промахнулся и встретился со взглядом дьявольских, наполненных дикой злобы и ненависти глаз Стража. Страж попался в руки собственных подопечных — и это не доставляло ему ни малейшего удовольстви я.
 — Я вижу вас! — кричал Торкхилл. — И не могу подобраться к шлему!
 — Если он высвободиться, нам конец, — донесся голос Ла Флокке. — Он тратит всю энергию на то, чтобы вырваться… но все, что ему нужно сделать, это включить уль-развук… Тьма снова рассеялась. Торнхилл в измулении открыл рот. Ла Флокке, все еще сжимая Стража, стоял шатаясь на самом краю обрыва и тщетно пытался завладеть шлемом, рискуя в любую секунду рухнуть в пропасть. Одна из его ног фактически потеряла опору. Он вот-вот должен был потерять равновесие. Торнхилл бросился вперед, к нему, схватился за ледяной металл шлема и сорвал его с головы гада. В это же самоо мгновение и Ла Флокке, и Страж исчезли из виду. Торнхилл осторожно приблизился к самому краю обрыва и стал всматриваться вниз, но ничего не мог ни увидеть, ни услышать… Затем послышался только один короткнй вскрик — но не из горла Ла Флокке, а мз глотки чужака, после чего воцарилась полная тишина. Торнхилл тупо вертел шлем в своих руках, думая о Ла Флокке, и вдруг импульсивным непроизвольным движением швырнул легкий кусок металла в бездну, вслед за его владельцем. Он обернулся. В последний раз мелькнули перед его взором Марга, Веллерс, Мак-Кэй, Лона Хардин, обитатели Регула и Садики. Затем, прежде, чем он успел что-либо вымолвить, и вершина горы, и тьма вокруг, и весь остальной мир задрожали перед его глазами, головокружительно вздыбились, и больше он уже нм чего и нккого не видел…
 Федеральный звездолет «Королева-Мать Элен» выполнял рейс с планеты Юринэлл на планету Венгамон. Пассажиры главного салона удобно возлежали в уютных надувных креслах, серая пустота гиперпространства резко контрастировала с источавшими мягкий свет стенами салона. Торнхилл медленно открыл глаза и взглянул на часы: 12 часов 13 минут, 7 июля 2671 года. Вздремнул он после плотного второго завтрака где-то примерно в 11.40. Еще несколько часов, звездолет совершит посадку в космопорту Венгамона, и он сразу же окунется в дела и заботы, связанные с эксплуатацией рудника. Трудно даже представить себе, сколько всего напутано или сделако неверно, пока он прохлаждался в отпуску на Юринэлле. Он прикрыл веки. Внезапно какие-то странные, невероятные образы промелькнули перед его глазами: какая-то долина на безжизненной пустынной планете далеко зь пределами Галактики… Вершина горы и какое-то маленькое чуждое существо, и канона-то храбрый невысокий человечек, падавший в бездну с высоты, которой от так всегда страшился и какая-то девушка… «Это никак ке могло быть сновидением, — убежденно решил он про себя.
 — Нет, это не сон. Просто этот Страж выдернул нас из пространства — времени для проведения какого-то своего маленького эксперимента, а когда я уничтожил тот шлем, мы вновь вернулись в наш континуум, и в то же самое мгновение, когда нас из него изъяли». Холодный пот внезапно выступил по всему его тегу. «Это значит, что Ла Флокке, — подумал он, — не погиб, а Марга… Марга…» Торнхилл буквально выпрыгнул из своего антигравитацконного кресла, не обращая внимания на предупредительную надпись, предлагающую ему «ВСЕ ВРЕМЯ ПЕРЕХОДА ИЗ ГИПЕРПРОСТРАНСТВА В ОБЫЧНОЕ И НАОБОРОТ ОСТАВАТЬСЯ В СВОЕМ КРЕСЛЕ», и бросился бегом вдоль прохода к стюарду. Схватив его за плечи, он развернул его.
 — Слушаю, мистер Торнхилл. Что-то не так? Вы могли подать мне сигнал, и тогда я…
 — Нет, нет, мне нужно совсем другое. Мне нужно дать по субрадио вызов на Беллатрикс-7.
 — Через пару часов мы совершим посадку на Бенгамоне, сэр. Неужели у вас настолько срочное дело?
 — Да.
 — Стюард только пожал плечами.
 — Вам, разумеется, известно о том, что вызов по корабельному субрадио отнимет некоторое время, и что это ужааающе дорого…
 — К черту расходы, приятель! Вы передадите мой вызов или нет?
 — Конечно, мистер Торнхилл. Но кому? Он выждал мгновение и, четко выговаривая слова, произнес:
 — Мисс Марге Феллис в одной из обсерваторий на Беллатрикс-7. — Он вытощил крупную ассигнацию из бумажника и добавил. — Вот. Будет ровно столько же и вам, если вы организуете вызов в ближайшие полчаса. Я буду ждать.
 Наконец-то в репродукторе раэдалось:
 — Мистер Торнхилл, ваш вызов выполнен. Пройдите, пожалуйста, в переговорную кабину. Его провели в небольшую, тускло освещенную кабинку. При связи по субрадио, разумеется, не передавалось изображение — только звук. Но и этого было вполне достаточно.
 — Включаю линию Беллатрикс-Зллен. Связь установлена, — обьявил оператор. У Торниилла пересохло в горле.
 — Марга! Это Сэм — Сэм Торнхилл!
 — О! Значит это… не было сном. Я так боялась, что это был сон! Теперь он мог представить себе ее лицо.
 — Как только я бросил шлем с вершины, была нарушена фокусировка Стража. Ты вернулась в свою сбсерваторию в то же самое мгновение, не так ли?
 — Да, — ответила девушка. — К моим фотопластинкам, камерам и прочему. И был телефонный звонок. Я сперва рассердилась и решила не отвечать точно так же, как я обычно не отвечаю на вызовы, пока загружена работой, но затем подумала минуту и в голову пришла бредовая мысль, заставившая меня передумать, — и я счастлива, что поступила именно так, дорогой!
 — Это все кажется сном, не так ли? Я имею в виду Долину. И Ла Флокке, и все остальное. Но это был никакой не сон, — сказал Торнхилл. — Мы действительно были там. И я готов повторить сейчас все те слова, что говорил тебе там. Раздвлся резкий голос оператора:
 — Время стандартного вызовь закончилось. За каждые добавочные 15 секунд вашего разговора взымается дополнительная плата в размере десяти кредитов.
 — Все будет в порядке, оператор, — произнес Торнхилл. — Дайте мне возможность говорить, пока позволяет эта сумма, что я передал. Марга, ты все еще здесь?
 — Разумеется, дорогой.
 — Когда мы с тобой повстречаемся?
 — Завтра я прибуду на Венгамон. Для того, чтобы получить расчет в обсерватории, мне надобен хотя бы день. А на Венгамоне есть обсерватория?
 — Я построю специально для тебя, — гообещал Торнхилл. — И, наверное, свой медовый месяц мы могли бы посвятить поискам Долины?
 — Не думаю, что нам когда-нибудь удастся отыскать ее, — отвегила Марга. — Давай лучше закончим разговор. А не то ты станешь нищим после этой беседы. Он еще долго смотрел на теперь уже беззвучный телефон, после того, как контакт разъединил, размышляя о Марге, о Ла Флокке, обо всех остальных. Но прежде всего о Марге. «Это было не сном», — сказал он себе. Ему вспомнилась тенистая Долина, где никогда не было ночи, а люди становились моложе, высокая девушка с темными лучистыми глазамм, которая ждет его теперь, находясь за пол-Галактики от него. Дрожащими пальцами он закатал рукав пиджака и увидел длинный синевато-багровый шрам, протянувшийся почти по всей его правой руке, до самого запястья. Где-то во Вселенной живет сейчас невысокий мужчина по имени Ла Флочке, который нанес ему эту рану и умер, а затем возвратился к точке своего исчезновения. Ему теперь очень хочется понять, было ли в действительности все так, как ему кажется. Торниилл улыбнулся, простив Ла Флокке этот извилистый шрам на своей руке, и направился в пассажирский салон, горя от нетерпения снова оказаться на Венгамоне.