Аннотация: Повесть рассказывает о нестареющем мальчике-боге и свирепых андроидах, пытавшихся захватить мир


---------------------------------------------


 Ли Брекетт


 Драгоценность Баса



 Глава 1


 Маус помешивала жаркое в маленьком железном котелке. Жаркого было маловато. И она, фыркнув, сказала:
 – Ты мог бы спереть кусок побольше. Мы проголодаемся до следующего городка.
 – Ох-ох! – лениво вздохнул Сиран.
 В глазах Маус заклубился гнев:
 – Тебе, видно, все равно, что мы останемся без еды?
 Сиран удобно прислонился к замшелому камню и смотрел на Маус ленивыми серыми глазами. Он любил наблюдать за ней. Она была маленькая, на голову ниже его, и худенькая, как девочка. Черные волосы ее были в беспорядке, словно их причесывал только ветер. Глаза у нее тоже были черные и очень блестящие, а между ними было маленькое красное клеймо воровки. На ней была обтрепанная туника из шелка; голые руки и ноги ее были такими же загорелыми, как и у Сирана.
 Сиран ухмыльнулся. У него был рубец на губе и во рту не хватало одного зуба.
 – Так оно и есть, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты стала жирной и ленивой.
 Маус, чувствительная к намекам насчет своей худобы, сказала что-то едкое и швырнула в него деревянной тарелкой. Сиран отклонил косматую голову, так что тарелка пролетела мимо, и тронул струны арфы, лежавшей на его голых загорелых коленях. Арфа мягко замурлыкала.
 Сирану было хорошо. Жар солнечных шаров, всегда медленно плывущих в красноватом небе, доставлял ему сонливое удовольствие. И после шума и толчеи рыночных площадей в пограничных городах полнейшая тишина этого места казалась удивительной.
 Он и Маус разбили лагерь на узкой гряде, идущей от Фригийских холмов вниз, в прибрежную равнину Атланты. Этот путь был короче, но ходили по нему только бродяги, вроде них. Слева от Сирана, далеко внизу, тянулось угрюмое горящее море, скрытое красноватым туманом. Направо, тоже далеко внизу, шли Запретные Равнины. Плоские, унылые, идущие дальше закругляющегося вверх края мира, где острые глаза Сирана различали блеск золота громадного пика, уходящего в небо.
 Маус неожиданно спросила: 
 – Это она, Кири? Бен Бита, Гора Жизни?
 Сиран извлек из арфы дрожащий звук: – Она самая.
 – Давай поедим, – сказала Маус.
 – Боишься?
 – Не хочешь ли ты прогнать меня? Может, ты думаешь, что клейменная воровка недостаточно хороша для тебя? Я не виновата, что родилась от таких родителей… И ты тоже имел бы клеймо на своей безобразной роже, если бы тебе не повезло! – И она швырнула в него черпаком.
 На этот раз она прицелилась лучше, и Сиран не успел уклониться. Черпак задел его по уху. Он сердито поймал его и бросил обратно. Маус отшатнулась, споткнулась и упала, и вдруг из ее глаз покатились слезы.
 – Ну, и, правильно, боюсь! Я никогда еще на выходила из города, и, кроме того…– она взглянула на молчаливую равнину, на далекий флеск Бен Биты.Кроме того, – она перешла на шепот, – я все время думаю о том, что рассказывают насчет Баса Бессмертного, его андроидов и серых зверей, что служат им. И о Камне Судьбы…
 Сиран скорчил презрительную улыбку.
 – Легенды. Бабьи сказки. Ими только ребятишек пугают. А вот Камень Судьбы, – в его глазах блеснул слабый свет жадности, – это интересное дело. Это драгоценность такой силы, что владеющий ею человек может править миром, – Он взглянул на голую равнину. – Может, я когда-нибудь проверю, правда ли это?
 – Ох, Кири! – Маус схватила его запястья в свои маленькие сильные руки. – Не надо! Это запрещено., и тот, кто уходил в Запретную Равнину, никогда не возвращался. – Все всегда бывает впервые, – ухмыльнулся Сиран.Но ведь я не сейчас иду, Мауси. Сейчас я слишком голоден.
 Она молча подняла тарелку, положила в нее мясо и поставила перед ним. Сиран отложил арфу и выпрямился – крепкий, жилистый маленький человечек, слегка кривоногий, с добродушным грубоватым лицом. Его желтая туника была еще более истрепана, чем у Маус.
 Они сели. Сиран ел с помощью пальцев. Маус выудила кусок мяса и угрюмо отгрызала понемножку. Поднялся ветер, чуть сдвинул солнечные шары и стал ощупывать красный туман над морем. Через некоторое время Маус сказала:
 – Ты слышал, о чем говорят на рыночных площадях, Кири?
 Он пожал плечами: – Мало ли что болтают. Я не трачу на это своего времени.
 – Во всех пограничных деревнях говорят одно и то же. Люди, живущие или работающие на краю Запретной Равнины, исчезают. Иногда целыми городками.
 – Один человек упал в звериную яму, – нетерпеливо сказал Сиран, – а через две недели заговорили, что исчез целый город. Забудь об этом.
 – Но это случалось и раньше, Кири. Только очень давно…
 – Очень давно на Равнине жили дикие племена Они нападали и убивали, вот и все! – Сиран вытер руки о траву и недовольно добавил: – Если ты будешь все время болтать о всяких трусливых слухах…
 Он вовремя успел выхватить у нее из рук тарелку.
 Маус свирепо смотрела на него и тяжело дышала. По виду она соответствовала своему имени (Маус – мышь) и была чертовски умна. Сиран засмеялся:
 – Иди сюда.
 Она сердито подошла. Он посадил ее рядом с собой, поцеловал и взял арфу. Маус прислонилась к его плечу.
 Сиран вдруг почувствовал себя счастливым и начал извлекать из арфы музыку. Вокруг него было большое свободное пространство, и он пытался заполнить его музыкой, что нежным потоком выходила из дрожащих струн. Потом он запел. У него был прекрасный голос: чистый, сочный и точный, как новое лезвие, но мягкий.
 Он пел простую песню о двух любящих. И ему самому нравилась его песня.
 Через некоторое время Маус вытянулась, повернула его голову к себе и поцеловала рубец на его губе, чтобы заставить Сирана замолчать. Она больше не злилась. Он наклонил голову. Глаза его были закрыты, но он почувствовал, как напряглось его тело и губы ее оторвались от его рта.
 – Кири, Кири, смотри!
 Он гневно откинул голову назад и открыл глаза.
 Гнев его тут же стих.
 Свет стал совсем другим. Тот теплый и дружелюбный красноватый солнечный свет, который никогда не затуманивался, не ослабевал.
 В небе над Вен Битой появилась тень. Она росла и ширилась: солнечные шары скрылись один за другим, тьма над Запретной Равниной тянулась к людям.
 Маус и Сиран скорчились, вцепившись друг в друга, не разговаривая и не дыша. Тревожный ветер, вздыхающий над ними, исчез. После продолжительного промежутка времени солнечные шары загорелись снова,, а тень ушла.
 Сиран глубоко вздохнул. Он был покрыт потом, но когда его и Маус руки встретились, они были холодны, как смерть.
 – Что это было, Кири?
 – Не знаю.
 Он встал, повесил арфу за спину, даже не думая, что делает. Он внезапно почувствовал себя голым на этой гряде, ограбленным и в опасности. Он рывком поднял Маус на ноги. Никто из них не произнес ни слова. Глаза их смотрели потрясенно.
 Сиран вдруг остановился, держа в руках котелок с жарким, и уставился на что-то позади Маус. Он бросил котелок, дернул Маус к себе за спину и выхватил нож.
 Последнее, что он услышал, был дикий вопль Маус.
 Но увидеть он успел. Какие-то существа влезали на гряду рядом с ними, крепкие, молчаливые, ухмыляющиеся, окружили их, прикасаясь к ним жезлами с опаловыми головками, похожими на крошечные солнечные шары. Существа были не выше Маус, но толстые и мускулистые, как мужчины. Серый звериный мех рос на них, как волосы на теле волосатого мужчины, переходя в грубую гриву на голове. Проглядывавшая местами кожа была серой, морщинистой и грубой.
 Лица их были плоскими, с черным звериным носомпуговицей. Острые блестящие серые зубы, кроваво-красные глаза без белков и видимых зрачков.
 Глаза были хуже всего.
 Сиран взвыл и бросился на них с ножом. Один из серых зверей легко уклонился, сделал быстрый шаг и коснулся своим жезлом затылка Сирана.
 В голове Сирана взорвалось пламя, затем наступила тьма, прорезаемая лишь криком Маус. Падая в темноту, он подумал: “Это Калды. Легендарные звери, служащие Басу Вессмертному и его андроидам. Калды, которые охраняют Запретную Равнину от людей!” Когда Сиран очнулся, оказалось, чти он на ногах и идет, По самочувствию похоже было, что вдет он давно, но воспоминания его были смутными и расплывчатыми.
 От ножа его освободили, но арфа была при нем.
 Маус шла рядом с ним. Ее черные волосы падали на лицо, глаза смотрели сквозь них угрюмо и недоверчиво.
 Серые звери окружали их, держа жезлы наготове.
 С еще более неприятным шоком Сиран осознал, что они зашли далеко в Запретную Равнину. Он слегка придвинулся к Маус.
 – Хэлло!
 Она взглянула на него.
 – Черт бы побрал тебя и твой короткий путь! Значит, все, что говорят в пограничных городах, – брехня, да?
 – Я же и виноват! Вот уже совсем по-женски…Он сделал нетерпеливый жест, – Ну, ладно, ладно! Теперь это не имеет значения, Важно, куда мы идем и зачем?
 – Откуда мне… погоди-ка, мы останавливаемся.
 Калды жезлами велели им стоять на месте. Один из них вроде бы к чему-то прислушивался. Хотя Сиран ничего не слышал. Затем калд сделал жест, и отряд двинулся снова, чуть изменив направление.
 Минуты через две перед ними оказался глубокий овраг. Если смотреть на Запретную Равнину с края, она казалась совершенно ровной: однако овраги, весьма широкие, четко, как мечом прорезанные, скрывались за легким подъемом местности.
 И снова Сиран почувствовал неприятную тошноту, поняв, что они направляются к Бен Бите.
 Старые легенды постепенно пропадают в потоке времени, но всегда есть люди, хранящие такие вещи или распевающие их, как Сиран, например, чтобы заработать на жизнь. Но Бен Бита была табу.
 Главная причина была физической. Равнина, все еще называемая Запретной, окружала гору как бы защитной стеной, и было совершенно бесспорным фактом, что человек, зашедший в нее, никогда не возвращался. Голод, жажда, дикие звери или дьяволы были тому причиной – только люди не возвращались, и это отпугивало желающих.
 Кроме того, единственной причиной для желания добраться до Бен Бита была легенда о Камне Судьбы, а люди уже с давних пор утратили веру в нее. Никто не видел Камня, никто не видел ни Баса Бессмертного, который был богом Камня и его хранителем, ни его слуг – андроидов, ни Калдов, которые служили ему и им.
 Предполагалось, что очень-очень давно люди видели их. Сначала, согласно легендам, Бас Бессмертный жил далеко – в зеленом мире, где только один солнечный шар, регулярно восходящий и заходящий, где небо то голубое, то черное с серебром, и где горизонт заворачивается выше. Все это было явной глупостью, но она веселила людей и им нравилось говорить и слушать песни именно об этом.
 Где– то на этой зеленой планете Бас приобрел пылающий камень, который дал ему власть над жизнью, смертью и судьбой. Существовало множество сумбурных и противоречивых рассказов насчет трений между Басом и обитателями этого смехотворного мира, где небо менялось, как женские капризы. В конце концов Бас, как предполагают, собрал кучу жителей под власть Камня и перенес их через громадное пространство в тот мир, где они теперь живут.
 Сиран заметил, что эти сказки особенно любят дети.
 Их воображение было достаточно гибко, и они не замечали смешной стороны. И Сиран всегда выдавал Дальний Цикл.
 Итак, после того, как Бас Бессмертный с помощью Камня Судьбы устроил всех этих людей в новом мире, он создал андроидов Кафра и Стьюда, и привел откуда-то – может, из другого мира – Калдов. Началась война, восстания, набеги и тяжелые сражения за власть между Басом и людьми, но Бас всегда побеждал, благодаря Камню. Тут был бездонный колодец материала для баллад, и Сиран постоянно пользовался им.
 Но одна легенда сохранила свою первоначальную форму: легенда о Бен Бите, Горе Жизни – жилище Баса Бессмертного, его андроидов и Калдов. И где-то под Бен Битой находится Камень, обладание которым может дать человеку вечную жизнь и власть над любым богом, в которого верит человек.
 Сиран заигрывал с этой легендой, несмотря на свой скептицизм. Похоже, теперь он идет, чтобы увидать все своими глазами.
 Он взглянул на Калдов – созданий, которые не должны существовать, – и его скептицизм заколебался, да так сильно, что Сирану стало плохо, как человеку, который проснулся от пинков одевшегося в плоть кошмарного сна.
 Если Калды реальны, то должны быть реальными и андроиды, а значит, и Бас, и Камень Судьбы.
 Сиран даже вспотел от возбуждения.
 Маус неожиданно вздернула голову:
 – Кири, слушай!
 Откуда– то издалека, справа от них, доносилось ритмичное позвякивание металла и шарканье голых и обутых в мягкие сандалии ног.
 Калды стали подгонять людей жезлами. Горячая опалесцирующая головка жезла один раз уже ударила Сирана. Огненная драгоценность могла одним прикосновением привести человека в бессознательное состояние, как ударом кулака.
 Власть Камня, возможно. Камня Судьбы, спящего под Бен Битой.
 Шарканье и звяканье стали громче. Совсем неожиданно отряд оказался а таком месте, где овраг встречается с другим почти под прямым углом. Остановились.
 Уши Калдов нервно двигались.
 Маус съежилась возле Сирана и смотрела вниз, в новый овраг. Сиран тоже взглянул.
 К ним шло примерно сорок Калдов с жезлами. Между их охранными рядами было человек сто – мужчин и женщин, связанных вместе цепями, продетыми в петли железных ошейников. Они были прикованы так близко друг к другу, что это мешало им идти, и поэтому любая попытка напасть на стражей повалила бы на землю всю колонну.
 Маус ядовито заметила:
 – Один человек попал в звериную яму, а через две недели сказали, что исчез целый город. Ха!
 Сиран скривил губу;
 – Продолжай, Мауси, не останавливайся. – Он хмуро взглянул на отряд рабов: – Что, черт побери, все это значит! Чего они хотят от нас?
 – Узнаешь, – сказала Маус. – Все твой короткий путь…
 Сиран замахнулся. Маус отшатнулась. Два Калда подошли к ним и очень осторожно коснулись их жезлами. На этот раз они не хотели нокаутировать пленников. Достаточно местного онемения.
 Сиран от злости хотел хоть что-нибудь сделать, но второе прикосновение жезла к его шее отбило у него всякую охоту. Как раз в это время рабы подошли и остановились. Сирана толкнули в строй и надели ошейник. Перед ним стоял высокий человек с рыжей гривой волос и толстыми канатами мышц на спине. Веснушчатая, поросшая рыжими волосами кожа его была скользкой от пота. Сиран, прижатый к нему, плотно сжал губы и отвернул лицо, насколько мог.
 Маус приковали прямо за Сираном. Она обхватила его талию, и он сжал ее руки.




 Глава 2


 Калды снова погнали рабов, подгоняя их жезлами.
 Все прошаркали вниз, в овраг, и еще более углубились в Запретную Равнину.
 Очень тихо, так что никто, кроме Сирана, не слышал, Маус прошептала:
 – Застежки ерундовые. Я их в два счета открою.
 Сиран снова сжал ее руки. Ну и ловкая же девушка!
 Через некоторое время Маус спросила: – Кири, а та тень… мы ее видели?
 – Видели. – Он невольно вздрогнул, – Что это было?
 – Откуда мне знать? Ты лучше береги дыхание. Похоже, нам еще далеко идти.
 Так оно и было. Они пробивались сквозь лабиринт трещин в равнине, и эти трещины становились все глубже. Сиран вдруг заметил, что все время поглядывает на солнца: сияют ли они еще? Жаль – Маус напомнила о тени. Он никогда не был так близко к панике, как в тот момент на гряде.
 Остальной отряд рабов явно был в дороге уже давно.
 Рабы устали, но Калды подгоняли их, и только, когда примерно треть людей стала падать на впереди идущих или же на задних, была объявлена остановка.
 Они остановились в месте, где сошлись три оврага.
 Калды собрали всех пленников в плотный круг, так что люди сидели почти на коленях друг у друга, а сами остались на страже. Их языки облизывали блестящие серые зубы, жезлы вспыхивали в их руках в угасающем свете.
 Сиран откинул голову и плечи к Маус. Ее руки заработали над его ошейником, скрытым под волосами и арфой, висевшей на спине Сирана. Она орудовала замечательной металлической брошкой, функции которой заключались не только в застегивании туники, и Маус умела ею пользоваться. Замок тихо щелкнул. Под прикрытием широкой спины Сирана и ее густых волос она принялась за свой ошейник. Скоро и тот подался ее усилиям. Ошейники остались на месте, но Сиран знал, что в любой момент они смогут от них освободиться.
 Высокий рыжеволосый мужчина навалился на Сирана. Он еле слышно зашептал, но отнюдь не от слабости:
 – Теперь меня!
 Сиран дернулся и выругался, но тяжелый груз тела вынудил его замолчать.
 – Я – охотник. Я слышу дыхание кролика в норке.
 Я слышал, что сказала женщина. Освободи меня, не то я подниму шум.
 Сиран покорно вздохнул, и Маус принялась за работу.
 Сиран оглядел измученных людей. Угольщики, охотники, бондари – тощие, жилистые и упорные отбросы пограничных мест. Даже женщины были грубы. Сиран задумался.
 Человек, навалившийся на него сзади, был до сих пор главой колонны. Он был высок и жилист, как голодный кот; он сгорбился, опустил голову на колени.
 Железно– серые лохмы падали по его плечам.
 Сиран подтолкнул его локтем:
 – Эй! Только не подавай вида. Хочешь получить шанс?
 Лохматая голова чуть-чуть повернулась, ровно настолько, чтобы взглянуть одним глазом. Сиран внезапно пожалел, что открыл рот. Глаз был бледный, почти белый, со странным нечеловеческим выражением, словно он видел только богов или демонов, и ничего больше.
 В своих странствиях Сиран встречал отшельников и знал их признаки. Обычно они ему даже нравились, но от этого его мутило.
 Человек потянул странным грубым голосом:
 – Нас поработили демоны. Только чистый может пересилить их. Ты чистый?
 Сиран чуть не задохнулся.
 – Как птенчик в гнезде, – ответил он. – Как только что вылупившийся птенчик, еще в скорлупе…
 Холодный бледный глаз смотрел на него не мигая.
 Сиран превозмог желание двинуть его кулаком и сказал:
 – Мы можем освободиться и, когда настанет время, смять Калдов.
 – Только чистый может выступить против демонов, Сиран состроил невинную улыбку. Рубец и нехватка зуба несколько портили эффект, но глаза его поднялись вверх нежно и сладостно.
 – Ты поведешь нас, Отец, – проворковал он. – С твоей чистотой мы не можем проиграть.
 Отшельник подумал и сказал: – Отдаю приказ: дай мне фик.
 Челюсть Сирана отвисла, глаза остекленели.
 – Фик, – терпеливо повторил отшельник и пояснил.Фомку.
 Сиран закрыл глаза и устало сказал: – Маус, дай джентльмену отмычку.
 – Не лучше ли мне сделать самой? – спросила она чуть напыщенно.
 Отшельник холодно взглянул на нее, наклонил голову и зажал руки в коленях. Затем он повернулся к напарнику с другой стороны и побил время Маус на добрую треть.
 Сиран захохотал. Он лег на колени Маус в тихой истерике. Она же яростно колотила его по спине и шее, но даже это не могло его остановить. Наконец он поднял голову, посмотрел слезящимися глазами на сердитое личико Маус и прикусил пальцы, чтобы снова не засмеяться.
 Отшельник уже спокойно работал над следующим.
 Калды еще ничего не заметили. Маус и отшельник работали гладко. Сиран снял арфу и взял несколько звучных аккордов. Калды повернули к нему свои красные глаза, но, похоже, не думали, что арфа может призывать к каким-либо действиям.
 Сиран успокоился и заиграл громче.
 Под покровом музыки он объяснил свой план большому рыжему охотнику. Тот кивнул и зашептался с соседом. Сиран запел.
 Он выдал им плач черных дикарей Киммери у гроба вождя, очень подходящий к данному случаю. Калды сидели, наслаждаясь отдыхом. Они не видели, как Сиран послал по кругу слово надежды.
 Цивилизованные люди, вероятно, показали бы это, но тут были пограничные жители, осторожные и замкнутые, как животные. Только по их глазам было заметно, что они уяснили ситуацию. Под прикрытием сгрудившихся тел, длинных волос, склоненных голов они стали действовать всеми заколками и пряжками, какие у них нашлись.
 Маус и отшельник послали по линии инструкции, и, поскольку этот народ умел пользоваться своими руками, значительное количество замков ошейников было открыто, но ошейники предусмотрительно были оставлены на месте.
 Сиран закончил погребальную песню и начал новую, когда Калды решили, что пора идти.
 Они снова стали сгонять людей в линию. Арфа Сирана неожиданно щелкнула в злобном вызове, и плотный людской круг беспорядочно рассыпался. Сиран повесцл арфу на плечо и, сбросив ошейник, вскочил.
 Вокруг него слышался звон металлической цепи по камню, шарканье ног, выкрики и тяжелое дыхание разозленных людей. Калды метнулись к ним с горящими жезлами. Кто-то взвыл. Сиран левой рукой ухватил Маус за тунику и стал пробираться сквозь толпу. Он потерял из виду охотника и отшельника.
 И вдруг стало темно.
 В овраг спустилась тишина. Черная застывшая тишина: не было слышно даже дыхания. Сиран стоял, глядя в темное небо. Он даже не вздрогнул. Он был за пределами страха.
 Темная тьма в стране вечного света! Где-то в безумном страхе завизжала женщина. И начался ад.
 Сиран побежал. Он не думал, куда бежит – лишь бы уйти. Он продолжал крепко держать Маус. Тела сталкивались и орали в темноте. Сирана и Маус дважды сбивали с ног, но это не остановило их.
 Наконец они выбрались на свободное пространство.
 Снова стал появляться свет, бледный и слабый вначале, а потом нормальный. Они оказались на краю оврага и спустились в него.
 Через какое-то время Маус упала. Сиран тоже упал рядом. Они лежали, тяжело дыша, вздрагивая и трясясь, как охваченные паникой животные. Когда появился свет, Сиран слегка вскрикнул. Маус крепко прижалась к нему, как будто хотела раствориться в его теле. Ее била дрожь.
 – Кири, – шептала она. – Кири, что это?
 Сиран прижал ее голову к своему плечу и погладил.
 – Не знаю, милочка. Но теперь все в порядке. Оно ушло.
 Уйти– то ушло, но может вернуться. Ведь однажды уж так было. В следующий раз оно может остаться.
 Тьма и внезапный холод.
 В мозгу Сирана стали возникать старые легенды.
 Если Бас Бессмертный существует и Камень Судьбы тоже, и этот Камень дает Басу власть над жизнью и смертью во всем мире… что тогда?
 Может, Басу надоел мир, и он хочет уничтожить его?
 Рациональное упрямство человека, говорящее, что такого нет, потому что никогда и не было раньше, помогло Сирану успокоиться. Но он не мог уверить себя, что мрака не было, поскольку его никогда не было и раньше.
 Он тряхнул головой и стал поднимать Маус, когда его чуткие уши уловили звук. Бежали. Несколько человек.
 Спрятаться здесь было негде. Сиран поставил Маус позади себя и ждал, пригнувшись.
 Это был охотник, за ним отшельник, прихрамывающий, как большой кот, а позади – третий человек. Все они выглядели слегка спятившими и, похоже, не собирались останавливаться.
 – Эй! – крикнул им Сиран.
 Они одновременно замедлили ход, глядя на Сирана странно-пустынными глазами. Сиран рассердился, потому что сам-то он уж пришел в себя.
 – Все уже прошло. Чего вы испугались… Все ушло.Он выругал их, больше от чувства, чем по справедливости. – Что там с Калдами? Что вообще произошло там?
 Охотник провел своей громадной лапой по лицу и рыжей бороде:
 – Там все спятили. Есть убитые и раненые. Некоторые убежали, как вы. Остальных захватили снова.Он дернул головой, – Они идут сюда. Охотятся за нами.
 Эти серые звери идут по запаху.
 – Тогда нам надо бежать. – Сиран повернулся. – Маус! Эй, Мауси! Встряхнись, милая. Теперь все в порядка.
 Она вздрогнула и глубоко вздохнула. Отшельник уставился на них бледными безумными глазами.
 – Это было предупреждение, – сказал он. – Знамение суда, где спасется только чистый, – он указал костлявым пальцем на Сирана. – Я говорил тебе, что зло не может победить демонов!
 Это задело Маус. Ее черные глаза вновь стали осмысленными. Она шагнула к отшельнику.
 – Не называй его злом – и меня тоже! Мы никогда и никому не сделали вреда, разве что брали немного еды и выпивки. А кроме того, кому бы, черт побери, об этом говорить!… Ты так ловко управлялся с отмычкой, что, видать, у тебя было немало практики…
 Маус остановилась перевести дух. Сиран взглянул в лицо отшельника, и у него свело живот. Он попытался остановить Маус, но та уже чувствовала себя лучше и вошла во вкус. Она пустилась в детальный анализ физических данных и похождений отшельника. У нее был живой и изобретательный ум.
 В конце концов Сиран зажал ей рот рукой осторожно, чтобы не получилось хуже.
 – Хорошее выступление, – сказал он, – но нам пора уходить отсюда. Закончишь позже.
 Она начала было колотить его пятками по коленям, но тут же остановилась и вся напряглась под его руками. Она смотрела на отшельника. Сиран тоже взглянул. Его внутренности стали завязываться узлами и замерзать.
 Отшельник спокойно сказал:
 – Ты закончила? – Его бледные глаза не отрывались от нее; в его взгляде, в спокойном холодном голосе не было ничего человеческого. – Вы – зло. Вы – воры, и я это знаю, потому что сам был вором. Вы носите на себе грязь мира и не желаете очиститься…– Он двинулся к ним. Это был даже не шаг, а едва ли больше, чем наклон тела, но Сиран отступил. – Я убил человека. И отнял жизнь в грехе и злобе, а теперь я создал в себе мир и покой. А в вас нет мира. И не будет. А я убью снова, если понадобится, и без особых угрызений совести!
 И он мог бы, это верно. Теперь в нем не было ничего смехотворного. Он констатировал факт, и в нем было устрашающее достоинство. Сиран хмуро уставился в землю.
 – Черт побери, – сказал он, – мы извинимся. Отец, Маус быстра на язык и мы оба были напуганы. Она не имела в виду ничего плохого. Мы уважаем всякое человеческое сознание.
 Холодное, тяжелое молчание. Затем третий человек закричал с подавленной яростью.
 – Бежим! Вы хотите, чтобы нас взяли снова?
 Это был угловатый, невысокий сильный человек с седеющими волосами. На нем была юбка из шкур. Его кожа была темной и грубой, карие глаза выглядывали из гнезд морщин.
 Охотник повернулся и двинулся вниз по оврагу. Остальные молча пошли за ним.
 Сиран задумался. Ко всем их бедам прибавлялся еще сумасшедший отшельник. Он чувствовал холод между лопатками, и это не проходило, даже когда он вспотел от напряжения.
 Овраг, по-видимому, был основным путем Куда-то.
 Было множество признаков недавнего прохождения множества людей: в числе этих признаков были и трупы людей, отброшенных в сторону и оставленных так.
 Узловатый человек – охотник по имени Рэм – осмотрел тела страшными каменными глазами.
 – Пока меня не было дома, – сказал он, – серые бестии увели мою жену и старшего сына.
 Он угрюмо отвернулся от трупов. Сиран порадовался, что тела не те.
 Рэм и рыжий охотник взобрались на растрескавшиеся стены для обозрения. Маус сказала что-то насчет того, чтобы идти по Равнине, где их нельзя будет незаметно окружить. Охотники угрюмо посмотрели на нее.
 – Серые звери идут по верху, – сказали они, – идут по нашим флангам. Если мы выйдем наверх, им останется только посадить нас на цепь снова.
 Сердце Сирана заколотилось: – Иными словами, они пасут нас. Мы идем туда, куда они хотят, так что им нечего трудиться окружать нас?
 Охотник кивнул и заметил профессионально: – Это хороший план.
 – Да, хитро! – рявкнул Сиран. – Но я хотел бы знать, нет ли какой-нибудь дороги назад.
 – Я в любом случае пойду туда, – сказал Рэм. – Мои жена и сын…
 Сиран подумал о Камне Судьбы и был даже рад, что не надо принимать решения.
 Они шли легко и довольно медленным шагом. Сиран кусок за куском воссоздавал картину: шайка Калдов спокойно приходит в отдаленную пограничную деревню, прочесывает лес и кустарник, чтобы никто не скрывался.
 Куда они ведут людей и зачем – никто не знает.
 Рыжий охотник замер на месте. Остальные остановились вслед за ним, инстинктивно сдерживая дыхание.
 – Люди. Много, – прошептал охотник. Его ладонь выразительно призывала к тишине.
 По коже Сирана побежали мурашки. Он взял руку Маус и сильно сжал. Отшельник внезапно рассмеялся, тихо, как дуновение ветерка.
 – Суд, – прошептал он. – Идут великие, – его бледные глаза загорелись, – Гибель и разрушение, тень через весь мир, смерть и тьма. – Он оглядел всех по очереди. Откинул голову и снова беззвучно засмеялся. – Из всех вас только я один не боюсь!
 Они двинулись дальше медленно и бесшумно. Сиран оказался впереди, рядом с рыжим охотником.
 Они дошли до расщелины в стене. В десяти футах над ними расщелина уходила под землю через отверстие с хорошим креплением. Перед расщелиной сидели два Калда и следили за своими разгорающимися жезлами.
 Пятеро остановились. Калды неторопливо двинулись к ним, облизывая зубы. Кроваво-красные глаза их радостно сверкали.
 Сиран застонал.
 – Будем ли мы храбрыми или только проворными?
 Охотник сжал огромные кулаки. Рэм издал странный звериный крик, промчался мимо Сирана и упал на колени перед чем-то, чего Сиран сначала не заметил.
 У основания утеса лежала женщина, смуглая, худая, не очень молодая и с простым, но добрым лицом. Приземистый широкоплечий мальчик лежал почти на ней.
 На его шее был виден сильный ожог. И мальчик, и женщина были мертвы.
 Сиран подумал, что женщина, вероятно, не вынесла тягот пути, а мальчик умер, защищая ее.
 Рэм провел рукой по мертвым лицам. Его собственное лицо было застывшим и совершенно пустым. После своего первого крика он не издал ни звука. Он встал и бросился на ближайшего к нему Калда.




 Глава 3


 Он кинулся точно зверь, быстро и бездумно. Но Калд тоже был проворным. Он ткнул в Рэма жезлом, но маленький загорелый человек несся так быстро, что удар жезла не остановил его. Вероятно, он умер на середине прыжка, но его тело ударило Калда и сбило его с ног.
 Быстрым кошачьим прыжком Сиран бросился за Рэмом. Он слышал, как охотник позади него рычал и бил Калда голыми ногами. Сиран не видел второго Калда; он не видел ничего, кроме мускулистой серой руки, пытавшейся вытащить жезл из-под тела Рэма… Отвратительно воняло горелой плотью.
 Сиран схватил серое запястье, взялся за жезл второй рукой и стал выкручивать его из руки Калда. Кость треснула. Сиран яростно продолжал выкручивать. Плоть лопнула и осколки серой кости вылезли наружу. Руки Сирана скользили в крови. Серый зверь раскрыл рот, но не издал ни звука… Сиран решил, что зверь просто немой.
 Сиран схватил жезл.
 Серая лапа второго Калда потянулась к горлу Сирана через труп Рэма, и Сиран ударил лапу жезлом.
 Лапа отдернулась, а Сиран воткнул головку жезла в горло Калда.
 Через некоторое время откуда-то донесся голос Маус:
 – Он готов, Кири. Не пережаривай его.
 От Калда пахло горелым, это верно. Сиран встал, посмотрел на жезл, который держал на отлете, и присвистнул.
 Маус сказала:
 – Хватит самолюбования. Пошли. Охотник сказал, что слышит звон цепей.
 Сиран оглянулся. Первый Калд лежал на земле, вроде бы со сломанной шеей. На нем лежал темнокожий мальчик. Охотник сказал:
 – Я думаю, он был бы рад, что послужил дубиной для убийства Калда, если бы узнал об этом.
 – Да, – согласился Сиран и посмотрел на Маус.
 Она, казалось, была в полном здравии. – Говорят, женщины падают в обморок от такого зрелища.
 Маус фыркнула:
 – Я родилась в воровском квартале, И мы катали черепа вместо монеток. Черепов было больше.
 – Когда я в следующий раз буду жениться, – сказал Сиран, – я, пожалуй, задам невесте больше вопросов.
 Пошли.
 Они спустились по скату под Запретную Долину.
 Охотник вел их, как осторожное животное. Сиран замыкал шествие, И у обоих было по отнятому жезлу.
 Отшельник не проронил ни слова и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь им.
 В подземелье было очень темно, но вовсе не холодно, пожалуй, даже жарче, чем снаружи, и по мере того, как они спускались, становилось хуже.
 Сиран слышал звуки, как будто сотни вооруженных людей бьют по щитам. Даже, пожалуй, громче. Было ощущение, что вокруг много людей, ходящих рядом, но не разговаривающих. Иногда слышался треск, скрежет металла, и Сиран не мог подобрать никакого объяснения этому, но это ему не нравилось.
 Они шли по хорошей дороге с легким уклоном. Появился свет. Охотник призвал к осторожности и замедлил движение. Они прошли, точно четыре духа, через арку и сияние чистого голубоватого света. Остановились на узком выступе. Выступ в этом месте был гладким, обработанным человеческими руками, а по обе стороны его шли природные грубые стены и нагромождения сталактитов. Над выступом в темноте было высокое перекрытие арки, а впереди – свободное пространство, в конце которого Сиран разглядел каменную стену.
 Внизу была шахта в виде бочки, и очень глубокая.
 Настолько глубокая, что Сирану пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть дно. Яркий бело-голубой свет на дне освещал две трети высоты шахты.
 И там, в ослепительном свете работали люди. На такой глубине они казались не крупнее муравьев. Цепей на них не было, и даже стражей Сиран не видел. Но он тут же и забыл думать об этом: все его внимание приковала вещь, растущая там.
 Она строилась из металла, поднимаясь и раскидываясь в стороны замысловатыми кривыми сверкающей белизны, заполняя всю нижнюю часть шахты. Сиран уставился на нее в странном оцепенении.
 Вещь эта не была закончена. Сиран и не мог себе представить, для чего она, но ему вдруг стало страшно.
 Его путали потрясающе огромные размеры вещи, непонятность ее металлической конструкции, не похожей ни на что – пугала вещь сама по себе.
 Это была власть. Это была сила. Титан, растущий во чреве мира, готовый выйти, схватить мир и играть с ним, как Маус играла в детстве пустыми черепами.
 Сиран, глядя на эту вещь, знал, что ни один человеческий мозг в этом месте и времени не поймет это сверкающее чудовище и ни единой крохой не участвует в нем.
 Рыжий охотник сказал просто:
 – Я боюсь. Это пахнет западней.
 Скран проглотил что-то – может, собственное сердце.
 – Нравится нам или не нравится, друг, но мы здесь. И не лучше ли нам убраться с глаз долой, пока тот закованный отряд не наткнулся на нас.
 В стороне, вдоль грубой части выступа, в тени с углублениями и каменными столбами, наверное, будет спокойнее. Здесь был спуск на дно пещеры – головокружительный зигзаг выступов, висячих лестниц, ступеней. Но спускаться по ним пришлось бы на виду.
 Они шли по краю. Лицо Маус так побледнело, что клеймо между бровями казалось каплей крова Отшельник шел вроде как по собственному дому.
 Зрелище сияющего гиганта вызывало в его глазах странный блеск. Сирану это не понравилось, хотя он не понимал почему. В других отношениях отшельник был все равно что мертвый. Он не сказал ни слова после своих проклятий в овраге, Они укрылись среди сталактитов. Сиран смотрел на выступ.
 – Они охотятся по запаху! – прошептал он.
 Охотник кивнул:
 – Думаю, что другие люди перебьют наш запах. Здесь слишком много запахов. Но как случилось, что те двое ждали нас у входа в туннель?
 Сиран пожал плечами.
 – Телепатия. Передача мыслей. За морем много людей владеют этим. Почему бы не владеть этой способностью и Калдам?
 – Ты что же, думаешь, что у них человеческий мозг?
 – Не обманывайся. Они мыслят – это ясно, но у них не человеческий мозг и не мозг обычного животного.
 – И они придумали это? – охотник указал на шахту.
 – Нет, – медленно возразил Сиран, – Это придумали не они.
 – А кто же? – охотник не закончил. – Тихо! Идут сюда!
 Сиран затаил дыхание, выглядывая одним глазом из-за сталактита. Отряд рабов с серыми стражниками потянулся из туннеля и стал спускаться на дно. Ни в ком из этих людей не было заметно никакой тревоги.
 Было несколько пустых ошейников, и Калдов было мало, Видимо, некоторые из них остались снаружи, чтобы выследить четырех проклятых беглецов, и это означало, что назад хода нет.
 Сирану пришла в голову идея. Когда последний в цепочке и стражи спустились за край, он шепнул:
 – Пошли. Спустимся следом за ними.
 Маус испуганно взглянула на него. Он же нетерпеливо пояснил:
 – Они не станут оглядываться, я надеюсь. А пока они спускаются, никто другой не будет подниматься снизу. Но если у тебя есть лучшая идея, как сойти с этого проклятого насеста, то давай выкладывай.
 У Маус идей не было, и охотник кивнул: – Неплохо. Пошли.
 И они стали спускаться, как настоящие демоны.
 Поскольку все они были профессионалами в своих областях, они производили не больше шума, чем падающие листья. Отшельник спускался беззвучно. Его глаза при всяком удобном случае поворачивались к сияющему монстру. В его косматой голове явно зрела какая-то идея. Сиран подозревал, что самым лучшим и надежным было бы скинуть отшельника с лестницы в пространство, но он противился этому просто потому, что одно дело – ударить человека ножом в уличной драке, и совсем другое – хладнокровно убить ничего не подозревающего старика. Потом он торжественно поклялся отбросить неуместный в данном случае гуманизм, но было уже поздно.
 Никто их не видел. Калды и люди внизу были слишком заняты медленным своим спуском и не выламывали шеи, чтобы смотреть на что-то другое. За ними тоже никто не спускался – эта опасность миновала их. И они предусмотрительно сохраняли дистанцию в целую секцию между собой и отрядом рабов.
 Спуск был адски долгим. Металлическое чудовище росло и росло, поднималось рядом с ними, а затем выше их, восходя к своду. Оно было прекрасным: Сиран сознавал его красоту, хотя ненавидел и боялся его силы.
 Затем он заметил, что на этом сооружении работают люди, ползающие, подобно мухам, по его перекладинам и аркам. Некоторые работали жезлами, не слишком отличающимися от того, что держал Сиран в своей руке: они сваривали металл в искрах жаркого света.
 Другие ставили на место громадные металлические детали, поднимая их с пола пещеры на длинных веревках, и аккуратно прилаживали к нужным местам своего сооружения Со странным чувством головокружения Сиран понял, что металл здесь весит не больше пера.
 Он молился, чтобы им удалось пройти мимо рабочих незамеченными. Они уже проползли мимо двух или трех групп рабочих; но вот один, работавший совсем рядом, поднял голову и в упор взглянул на них.
 Сиран стал делать отчаянные знаки, но человек не обращал на его жесты никакого внимания. Сиран вгляделся в его глаза и опустил руки.
 – Он не видит нас? – прошептала Маус. – Он же слепой.
 Человек снова вернулся к работе. Он искусно прилаживал мелкие детали к отверстиям основы. Такой работы Сиран никогда в своих странствиях не видел.
 Он вздрогнул: – Нет. Он просто не видит нас.
 Охотник нервно облизнул губы. Отшельник беззвучно рассмеялся. Они двинулись дальше.
 На всем их пути вниз было то же самое – женщины и мужчины смотрели на них, но не видели. В одном месте они остановились, чтобы дать отряду рабов уйти подальше. Неподалеку от них работала женщина. Она походила на изголодавшуюся кошку: сквозь рваные лохмотья проглядывали ребра. Лицо ее кривилось от тех усилий, что приходилось делать женщине, чтобы дышать, но глаза ничего не выражали.
 Внезапно, не закончив движения, она съежилась, как мокрая кожа, и упала. Сиран понял, что она умерла до того, как соскользнула с балки.
 Они увидели подобное еще два раза. Сами работавшие не обращали на подобное никакого внимания.
 Маус смахнула пот со лба и поглядывала на Сирана.
 – Хорошенькое местечко для медового месяца! Черт бы побрал тебя и твой короткий путь!
 На этот раз у Сирана не возникло желания стукнуть Маус.
 Последняя часть спуска шла позади металлических навесов, полных жара и грохота. Четверо соскользнули в густую тень между двумя навесами и скорчились за громадной кучей обрезков металла. Они хорошо видели, что происходило с отрядом пленников.
 Калды поставили рабов между массивными столбами из белого металла, поддерживающих гигантскую паутину наверху. У подножья утеса пробегали огни. Жаркий бело-голубой свет шел снизу, частично из какого-то незнакомого источника, укрепленного на брусьях, частично из отверстий раскаленных печей.
 Мужчины и женщины трудились в дыму и ослепительном свете; никто не взглянул на вновь прибывших рабов. Стражи не было.
 Калды отошли и ждали. Все они смотрели в одну сторону, выкатив красные глаза и оскалив серые зубы.
 Сиран проследовал за их взглядом и вдруг застыл, и пот на его теле сразу стал холодным, как роса на жабьей спине.
 Сначала ему показалось, что между столбами шел человек – высокий, стройный, плотно завернутый от макушки до пяток в белую металлическую сетку, сверкающую, как освещенная солнцем вода.
 Но когда он подошел ближе, Сиран понял, что ошибся. Животный инстинкт почувствовал это раньше, чем мозг. Сирану хотелось зарычать, ощетиниться, поджать хвост и бежать.
 Создание было бесполым. Плоть на его руках и лице имела странную, ненастоящую фактуру и темно-желтый оттенок, какого никогда не бывает у живого тела.
 Лицо его было человеческим по форме – худое, с легкими узловатыми костями, но такое правильное и совершенное, как тщательно изготовленное изделие из мрамора, без каких-либо неправильностей, без человеческой мягкости. Губы были бескровными. Не было ни волос, ни ресниц.
 Глаза его показались Сирану гнездом холодных змей, так что у него стянуло внутренности. Эти глаза даже приблизительно не напоминали человеческие: они казались масляными лужами под веками без ресниц – черные, глубокие, непроницаемые, бессердечные, бездушные и ледяные.
 Но мудрые, мудрые знанием, далеко превосходящим человеческое, и сильные холодной и ужасной силой. И старые. Собственно, обычных признаков возраста не было, но было нечто большее: психическое и нечеловечеcкое ощущение древности; время отходило все дальше и дальше от первоисточников, столь же неестественных, сколь и тело, которое оно породило.
 И Сиран понял, кто это. Он сочинял песни про это существо и пел их на переполненных народом рыночных площадях и в продымленных винных погребках. Он пугал ими детей и заставлял смеющихся взрослых вздрагивать.
 Но сейчас он не пел. И не смеялся. Он смотрел на одного из андроидов Баса Бессмертного, на создание, рожденное таинственной, мощью Камня, не имевшее ни телом, ни мозгом никакой связи с человечеством.
 Тогда Сиран понял, чей разум сотворил поднимающееся рядом сверкающее чудовище. И отчетливо уяснил, что это чудовище – зло.
 Андроид поднялся на платформу напротив отряда рабов и остановился там, где все они могли его видеть.
 В правой руке андроид держал жезл из белого металла с шариком на конце. В ослепительном свете и жезл, и металлическая сетка, сидящая на андроиде, как футляр, засияли еще ярче.
 Скованные люди подняли голову. Сиран уловил испуганный блеск в их глазах, услышал их тяжелое дыхание и звяканье их цепей.
 Калды сделали предупреждающие жесты своими жезлами, но люди и так не сводили с андроида глаз.
 Тот внезапно поднял жезл над головой, и круглый шарик на конце жезла скрылся за балкой из поля зрения Сирана. Свет потускнел, а затем и вовсе исчез.
 На секунду воцарилась тьма, только от печей и горнов шел слабый свет. Затем из-за балки, скрывшей верх жезла, брызнул яркий матовый свет, заполнил все пространство между гигантскими столбами и заколыхался в гуманном воздухе знаменами синего пламени.
 Калды почтительно и благоговейно склонились, красные глаза их горели, точно угли. По линии рабов прошел трепет, будто ветер всколыхнул пшеницу. Некоторые вскрикнули, но вскоре все замолкло. Рабы стояли и смотрели. Андроид не шевелился, не говорил, а только стоял, как серебряное копье.
 Сиран встал. Он смутно сознавал, что с ним рядом Маус ловит воздух раскрытым ртом и не сводит глаз с молочных искр. Рядом еще кто-то двинулся, но Сиран не обратил внимания.
 Ему хотелось подойти поближе к свету. Он хотел видеть, откуда исходит этот свет. И кровь его заискрилась, заиграла. Ему хотелось убежать, но желание подойти пересиливало страх. Да и сам страх был почти неприятен.
 Он начал было перебираться через кучу обрезков металла, когда андроид заговорил чистым, ясным и звучным голосом, в котором не было ничего угрожающего. Но что-то остановило Сирана, как удар в лицо, проникло в его дурманное желание света.
 Он понимал звук. Он понимал настроение. Он был восприимчив к ним, как его арфа, кормившая его. Он почувствовал, что есть в этом голосе, вернее, чего в нем нет, и остановился в мертвой неподвижности.
 В этом голосе не было эмоций, которые существуют с тех пор, как человек познал слово. Этот голос шел от мозга, столь же чуждого и непостижимого, как тьма в мире вечного света; нечеловеческого мозга можно коснуться и даже понять, но ощущение холодного давления его силы заставляет сжиматься, как сжимаются животные перед страшной тайной огня.
 – Спите, – говорил андроид, – спите и слушайте мой голос. Откройте свой мозг и воспринимайте.




 Глава 4


 Сквозь сверкающую радужную дымку Сиран видел расслабленные и тупые лица рабов.
 – Вы ничто. Вы никто. Вы существуете только для рабства, для работы, для повиновения. Вы слышите? Вы понимаете?
 Строй людей качнулся и слабо простонал. В этом стоне-выдохе было только удивление и желание. Люди повторили литанию непослушными губами.
 – Ваш мозг открыт моему мозгу. Вы услышите мои мысли и сказанное мною однажды не забудете. Вы не будете чувствовать ни голода, ни жажды, ни усталости. Вы не будете нуждаться ни в отдыхе, ни в сне.
 Снова литания. Сиран провел рукой по лицу. Лицо было потное. Помимо его воли свет и бездушный гипнотизирующий голос захватили его. Он закусил пальцы, благодаря неведомых богов, что не видит источник света: тогда он не смог бы противиться ему. Может, это тоже власть Камня Судьбы?
 Резкий хруст привлек его внимание к куче останков.
 Отшельник уже наполовину перебрался через кучу.
 А Маус шла по его пятам.
 Сиран бросился за ней. Он скользил по обломкам и уже не успевал перехватить Маус. В отчаянии он окликнул ее. Но она не слышала. Она жаждала света.
 Сиран забрался на кучу отбросов производства. Отшельник бежал на четвереньках, как огромный серый кот.
 Малиновая туника Маус была вне досягаемости Сирана. Он схватил горсть обломков и запустил ей в спину. Она повернула голову и оскалилась на него, бросив почти рефлекторво ему в лицо какое-то ругательство, но было ясно, что она не сознавала присутствия Сирана. Отшельник странно завизжал.
 Громадная рука ухватила Сирана за лодыжку и поволокла его обратно. Он отбивался и размахивал жезлом, который все еще держал в руке. Вторая безжалостная рука схватила его запястье.
 Рыжий охотник бесстрастно проговорил: – Пусть идет, мы же уходим.
 – Маус! Вернись, черт побери! Маус!
 – Тебе не удержать ее. Пошли быстрее!
 Скран продолжал лягаться и отбиваться. Тогда охотник нанес ему точно рассчитанный удар в ухо, взял жезл из его ослабевшей руки и взвалил самого Сирана на свои широкие плечи.
 Свет мало повлиял на охотника: он был в более глубокой тени, чем остальные, и его полузвериные нервы предупредили его об опасности раньше, чем даже Сирана. Обладая мудростью дикаря, он вовремя закрыл глаза.
 Охотник обогнул кучу металлолома и побежал в густую тень.
 Сиран чувствовал и слышал все как бы из туманной дали. Он слышал, как снова взвизгнул отшельник в диком обете поклонения, как один раз вскрикнула Маус, чувствовал болезненную тряску своего тела и грубый звериный запах охотника.
 Он попытался двинуться, бежать, что-то сделать, но охотник крепко хлопнул его по пояснице и спустил с плеча. Сирану показалось, что свет вернулся снова, но затем стало очень темно и тихо.
 Охотник дохнул ему в ухо:
 – Тихо! Не шевелись!
 У Сирана не оставалось никакого шанса что-либо сделать. Охотник положил на него свою веснушчатую лапу, закрыл ему почти все лицо. Сиран задыхался и таращил глаза.
 Они лежали в нише грубой стены. Верхний выступ ее бросал на них густую тень, но перед ними горел голубой свет. Иногда он тускнел и мигал, но затем выравнивался Высоко над головой сверкающее металлическое чудовище поднималось к потолку пещеры. Оно росло.
 Росло странно быстро, и механизм внутри него стал принимать форму – лабиринт изящных стержней и хрустальных призм, колесиков, балансиров и еще каких-то штук, назначения которых Сиран не знал.
 Затем он вспомнил о Маус, и все остальное потеряло смысл.
 Охотник навалился на него, принуждая к молчанию.
 Голубые глаза Сирана горели. Он убил бы охотника, будь у него какая-то возможность. Но ее не было, и Сиран прекратил борьбу.
 Рыжий гигант шепнул ему в ухо:
 – Взгляни через край.
 Он убрал руку. Сиран с величайшей осторожностью приподнял голову на несколько дюймов и выглянул.
 Их ниша была приподнята над полом шахты. Внизу направо был вход в низкий туннель. Под ним были кузница и мастерские, где люди скопились, как муравьи после дождя. У входа в туннель стояли двое в сверкающих металлических футлярах – андроиды Баса Бессмертного. Их чистые ясные голоса долетали до места, где лежали охотник и Сиран.
 – Ты не нашел?
 – Не удалось – как мы и предполагали. Но все равно ничего не изменится.
 – Ничего не изменится…– один из нелюдей повернул голову и посмотрел черными непроницаемыми глазами на стремящегося ввысь металлического гиганта, – если мы успеем закончить вовремя.
 – Успеем, Кафр, – ответил второй. – Должны успеть.
 Кафр сделал быстрый нетерпеливый жест: – Нам нужны еще рабы! Этот человеческий скот очень хрупок. Они переутомляются и мрут.
 – Калды…
 – …делают, что могут. Только что прибыли еще две цепи. Но ведь этого мало! Я говорил зверям, чтобы они шли с рейсами дальше, даже в города.
 – Это не поможет, если люди нападут на нас до того, как мы закончим.
 Кафр засмеялся – без радости, без юмора.
 – Если они пойдут по следу Калдов так далеко, мы легко справимся с ними. А когда мы закончим, они будут порабощены в любом случае.
 Второй кивнул и сказал слегка недовольно: – Если закончим вовремя. Если же нет…
 – Если не кончим, – сказал Кафр, – тогда ничто не будет иметь значения – ни они, ни мы, ни Бас Бессмертный… – Что-то вроде дрожи прошло по его блестящему телу, но он откинул голову назад и снова громко рассмеялся. – Мы закончим это, Стьюд! Мы единственные в мире, и ничто не может нас остановить. И это значит – конец скуке, рабству и плену. Когда этот мир будет в наших руках, нас ничто не остановит!
 – Ничто! – прошептал Стьюд. И они ушли и исчезли в кипящем грохоте.
 – О чем они говорили! – спросил охотник.
 Сиран покачал головой. Глаза его смотрели отрешенно.
 – Не знаю.
 – Мне не нравится запах этого дела, парень. Скверное дело.
 – Ну, – ровным голосом ответил Сиран. – А что случилось с Маус?
 – Ее взяли с другими. Поверь мне, парень, я сделал все, что мог, иначе и тебя взяли бы тоже. Ты ничем не можешь помочь ей.
 – Она… она пошла на свет?
 – Думаю, да. А я успел убежать.
 Глаза Справа заволокло туманом. Он спросил без большого интереса:
 – Как же мы ушли? Мне кажется, я видел, как вспыхнул яркий свет.
 – Да, а затем неожиданно погас. И я заторопился. Серые звери выслеживают по запаху, но в этом котелке для жаркого запахов слишком много. Они потеряли нас, ну, а когда свет снова, вспыхнул, я увидел эту нишу и вполз в нее. – Он взглянул вниз, почесывая бороду. – Я думаю, они слишком заняты, чтобы беспокоиться о двух людях, нет, о трех. – Он хихикнул.Отшельник тоже удрал. Он пробежал мимо меня в темноте, визжа, как обезьяна, насчет Откровения и Света. Может, теперь они снова поймали его.
 Сирану было плевать на отшельника.
 – Порабощение, – сказал он медленно. – Если этот мир будет в их руках, их ничто не остановит. – Он оглядел пол шахты. Стражей не было. Да и зачем стражи при таком оружии, как этот свет. Хрупкий человеческий скот перенапрягается, пока не умрет, и не знает сам об этом. Мир в их руках. Пустая раковина, с которой можно играть. Не будет больше рыночных площадей, таверен, песен. Не будет больше маленьких людей, живущих своей маленькой жизнью так, как им хочется. Останутся только рабы с пустыми лицами, выпасаемые серыми зверями с огненными жезлами и удерживаемые светом андроидов.
 Сиран не знал, зачем андроидам планета и что они с ней будут делать. Он понимал только, что все это причиняет ему такую боль, какой он никогда не испытывал.
 То, что он собирался делать, было безнадежным и безумным, но это его не беспокоило. Он думал только о том, что где-то в этом логове для рабов надрывается Маус с невидящими глазами и открытым для приказов мозгом. И очень скоро она, как и та женщина, дойдет до грани выносливости и умрет. Он резко спросил: – Если ты, охотник, хочешь убить змею, что ты сделаешь?
 – Отрублю ей голову, конечно.
 – Камень Судьбы, – прошептал Сиран. – Власть над жизнью и смертью. Ты веришь в легенды?
 Охотник пожал плечами: – Я верю в свои руки. Кроме них, я ничего не знаю.
 – Мне нужны твои руки, чтобы они помогли мне разрушить одну легенду и создать другую.
 – Они в твоем распоряжении, парень. Куда мы пойдем?
 – Вниз, в тот туннель. Потому что, насколько я понимаю, он ведет в Бен Биту, к Басу Бессмертному, и к Камню.
 Как будто давая сигнал, голубой свет потускнел и замигал. В полутьме Сиран и охотник выскочили из ниши вниз и вошли в туннель.
 Он был темным, и только через большие интервалы на стенах появлялись пятнышка голубого свечения.
 Они прошли порядочное расстояние, прежде чем это свечение усилилось до нормального, но даже и тогда в туннеле было довольно темно. Туннель выглядел заброшенным.
 Охотник время от времени останавливался и прислушивался. Когда Сиран раздраженно спросил, в чем дело, охотник ответил:
 – По-моему, за нами кто-то идет. Но я не вполне уверен.
 – Ну, дашь ему жезлом, если он подойдет слишком близко. Давай поторопимся!
 Туннель вел прямо к Бен Бите, если ориентироваться по шахте. Сиран почти бежал, когда охотник резко схватил его за плечо.
 – Стой! Впереди какое-то движение…
 Он пригнул Сирана, и они поползли на четвереньках, держа жезлы наготове.
 Легкий уклон туннеля привел их к развилке. Один рукав вел прямо, а другой резко поворачивал вверх, к поверхности земли.
 На этой развилке сидели на камне четыре Калда и играли в какую-то игру костями из человеческих пальцев. Сиран поднялся и быстро пошел на цыпочках.
 Охотник шел рядом. Они шли бесшумно, а Калды были увлечены и не ожидали никакого нападения. Мужчины вдвоем могли бы выйти из положения, но внезапно позади них кто-то завыл, точно рассерженный кот.
 Сиран быстро повернул голову и увидел стоящего в туннеле отшельника с поднятыми руками и вздыбившимися волосами; глаза его горели полным безумием.
 – Зло! – визжал он. – Вы – зло, вы не верите Свету и Слугам Света!
 Похоже, что он забыл, что совсем недавно он называл Калдов демонами.
 Серые звери вскочили, хватаясь за жезлы. Сиран яростно взвыл и бросился на них.
 Он не очень ясно помнил, что случилось затем. Было много движения, серые тела прыгали и размахивали пылающими жезлами. Что-то оглушающее задело его по виску. Он бился в монолитном тумане, где все расплывалось и удалялось. Отшельник все завывал насчет Зла и Света. Охотник орал, все сталкивались и с грохотом падали, и один раз Сирану удалось ткнуть жезлом прямо в кровавый красный глаз.
 Вскоре он смутно услышал топот ног, бегущих в туннеле. Охотник лежал. А Сиран вдруг обнаружил, что бежит по проходу вверх, поскольку другой путь оказался забит Калдами. Он убежал. Как – он не помнил. Возможно, что инстинкт велел ему убраться вовремя, прежде чем появившееся подкрепление увидело его. Трое из первых четырех Калдов лежали, а четвертый занимался отшельником… Как бы то ни было, Сиран сумел убежать.
 Когда он, задыхаясь и в поту, вышел к отверстию, он снова оказался на Запретной Равнине, и Бен Бита возвышалась над ним – громадный золотистый титан, уходящий в красное небо.
 Осыпающийся желтый камень ступенчатых склонов был лишен всякой растительности. Не было и признака чего-либо построенного руками – человеческими или иными. Высоко вверху, почти на вершине треугольного пика, виднелось квадратное отверстие с балконом-выступом, но это могло быть просто нишей, проделанной эрозией и ветрами.
 Сиран стоял, широко расставив ноги и изучая гору угрюмыми и упрямыми глазами. Теперь он полностью поверил в легенду, что где-то под золотистым пиком находится Камень Судьбы и его хозяин-полубог.
 Позади Сирана были творения этого полубога и чудовище, которое они строили… и маленькая черноволосая Маус, которая умрет, если что-то не будет сделано.
 И много других людей умрет тоже. Весь тот здоровый, удобный мир… Но сейчас первым делом следует позаботиться о Маус.
 Теперь Сиран уже не был Бардом. Он не относился к нормальному человеческому миру. Он шел по чужой стране богов и демонов, где все было диким, как в страшном сне, и только Маус связывала его с жизнью, где мужчины и женщины сражаются, смеются, любят.
 Он сжал губы и начал подниматься на крутой голый склон Бен Биты – крепкий, кривоногий маленький мужчина в желтых лохмотьях, с загорелым невыразительным лицом и забытой за спиной арфой.
 Ветер свистел над Запретной Равниной и катал солнечные шары в красном небе. А с вершины Бен Биты спускалась тьма.
 На этот раз Сиран не испугался ее. В нем не осталось ничего, что могло бояться. Он вспомнил слова отшельника: “Суд. Ждут великие. Гибель и разрушение. Тень через весь мир. Мрак и смерть”. Что-то из прежних ощущений пришло к нему, он не был больше человеком.
 Он переступил через страх. Судьба надвигалась, и он был частью ее.
 Камни и сланец играли с Ним шутки в темноте.
 Повсюду над Запретной Равниной были ночь, жалующийся ветер и резкий холод Далеко-далеко позади в небе горел слабый красный свет – отблеск моря, горящего собственным огнем.
 Сиран поднимался выше.
 Затем солнечные шары замигали. Слабая рябь света пошла от них, освещая пустошь жутким колдовским светом. Мерцание было еще хуже, чем темнота, потому что напоминало последнее биение умирающего сердца.
 Холод внутри Сирана был сильнее внешнего холода.
 “Тень через весь мир, мрак и смерть”.
 Он поднимался на Бен Биту.




 Глава 5


 Камень был грубый и растрескавшийся, а Сиран лазил по горам и раньше. Он полз вверх через тошнотворный свет и холодный ветер, завывающий и бьющий его тем сильнее, чем выше он поднимался. В памяти Сирана плохо сохранился этот подъем. Он помнил только, что очень-очень долго добирался до балкона.
 Он в кровь изодрал свое тело о камни, и сердце его лягалось, как злая лошадь. Но его это не тревожило.
 Балкон был творение рук человеческих, проход за ним вел куда-то… И свет в небе появился снова. Правда, не совсем обычный: более слабый, менее горячий.
 Когда Сиран смог встать, он вошел в проход, в квадрат, прорубленный в камне Бен Биты, Горы жизни.
 Проход вел прямо и освещался мягким опаловым светом из невидимого источника. Затем коридор повернул под прямым углом и пошел спиральным скатом вниз.
 От него отходили коридоры на разные уровни, но Сиран не обращал на них внимания – все они были темные и пыль веков лежала на их полах.
 Все ниже и ниже – долгий, долгий путь. И тишина.
 Глубокое непотревоженное молчание смерти и вечный камень – темные титаны, что следили за маленьким простым суетливым муравьем-человеком и никогда-никогда до сего времени не проклинали.
 Затем скат выровнялся в широкий высокий коридор, глубоко врезавшийся в чрево горы. Он закончился золотой дверью в двенадцать футов высотой, которая была искусно гравирована и инкрустирована символами, о которых Сиран слышал только в легендах: Хан-Лахан-Михан-Змея, Круг и Крест, сияющие огнем драгоценных камней.
 А над ними, подавляя обе створки громадной двери, был изображен КРЕСТ АНСАТА, символ вечной жизни, вырезанный из матового черного камня.
 Сиран вздрогнул и задохнулся. На короткий момент им овладел чисто человеческий страх. Но затем он положил обе руки на дверь и распахнул ее.
 Он вошел в маленькую комнату, увешанную гобеленами и тускло освещенную тем же матовым светом, что и коридор. Слабо заметные рисунки гобеленов показывали людей, животных и сражения. Рисунки казались дразняще знакомыми и одновременно пугающе чуждыми.
 На полу лежал ковер из шкуры с головой существа, о котором Сиран никогда на слышал – что-то вроде гигантского темно-желтого кота с темной гривой и большими сверкающими клыками.
 Сиран осторожно прошел по нему и отдернул тяжелый занавес в другом конце комнаты.
 Сначала там была только тьма. Похоже, она заполняла широкое пространство; у Сирана было инстинктивное чувство объема. Он шагнул внутрь, очень осторожно, а затем его глаза заметили впереди свет, бледный, словно кто-то держал в пальцах жемчужину, помахивая ею в темноте.
 Цыган и вор, Сиран производил не больше шума, чем струйка дыма, когда он двинулся вперед. Его ноги коснулись широкой и невысокой ступени, затем второй.
 Он поднялся по ним; жемчужный свет стал сильнее и превратился в изогнутую стену излучения.
 Коснувшись этой стены, он резко остановился и застыл перед этой изогнутой молочной толщиной, пытаясь разглядеть, что за ней.
 На ложе из мехов и пестрых шелков спал мальчик, свет окутывал его и защищал. Он лежал нагой, небрежно раскинувшись. Кожа его была белой, как молоко, чуть окрашенной палевой теплотой света.
 Он крепко спал. Можно было подумать, что он мертв, если бы не легкие движения груди при дыхании. Его голова была повернута к Сирану, одна рука подложена под щеку.
 Густые кудрявые волосы, черные до синевы, падали ниже плеч на белый глех постели.?.гтт-т на его пальцах рук – в дюйм длины.
 Лицо было совеем мальчишеским. Хорошее лицо, пожалуй, даже красивое. Щеки его были еще мягкими, как у девочки, ресницы длинные и темные.
 Он выглядел спокойным, даже счастливым. Рот его чуть заметно улыбался приятному сну. Но все-таки было что-то…
 Тень. Нечто невидимое, неосязаемое, хрупкое, как нота пастушьего рожка, принесенная бродягой-ветром.
 Нечто неописуемое, как смерть, как нависающая сила.
 Сиран чувствовал это, и его нервы внезапно задрожали, как струны арфы.
 Затем он увидел, что ложе, на котором спал мальчик, представляет собой КРЕСТ АНСАТА, вырезанный из черного камня; его перекладины тянулись из-под плеч спящего, а завиток приходился над его головой, как громадный нимб.
 В голове Сирана зашептали легенды, песни, сказки, фольклор. Символы и рисунки-образы.
 Бас Бессмертный всегда считался гигантом, вроде горы, в которой он жил, и старым, поскольку бессмертие подразумевает века. Благоговение, страх и неверие проходили через эти легенды и детское желание сочинить сказку. Но была и более старая легенда.
 Сиран, цыган и вор, носивший в себе музыку, как пьяница вино, слышал ее в глубинах горных лесов Гипербореи, куда даже цыгане редко захаживали. Самая старая легенда из всех – сказка о Сияющем Юноше Откуда-то, который идет в красоте и силе, никогда не старится и несет в своем сердце такой мрак, какого человек и понять не может.
 Сияющий Юноша Откуда-то. Спящий улыбающийся мальчик, окруженный живым светом.
 Сиран неподвижно стоял и смотрел. Лицо его было потерянным и почти пустым. Биение сердца замедлилось, дыхание с шумом выходило из его открытого рта.
 Постояв, он шагнул вперед, в свет.
 Свет оттолкнул его назад, испуганного и растерянного. Думая о Маус, он сделал попытку еще и еще, пока не убедился в тщетности своих усилий. Он закричал. Его голос отскакивал обратно к нему от невидимых стен, но спящий не пошевельнулся, даже ритм дыхания его не изменился.
 Сиран скорчился в ужасающей слабости бессилия и, думая о Маус, заплакал.
 И вдруг стена света исчезла.
 Он не поверил своим глазам, но еще раз протянул руку и не встретил преграды. Тогда он бросился вперед, в темноту, пока не наткнулся на каменную ручку кресла.
 А за ним и вокруг него снова, вспыхнул свет.
 Только теперь свет изменился: он тускнел и мигал, и дергался, как будто боролся за свою жизнь…
 Как солнечные шары. Как свет в небе, означающий жизнь для мира. Мигающее и стареющее сердце старика, последний взмах крыльев умирающей птицы…
 Ужас схватил Сирана за горло, остановил его дыхание и сделал его тело более холодным, чем труп.
 Сиран смотрел…
 Свет разгорался, пульсировал и как бы завернул Сирана в себя, но все-таки был слабее, чем раньше.
 Странное ощущение необходимости сошло на Сирана, нужда и срочность. Вспомнились слова андроидов: “Если не закончим вовремя… Если не закончим, ничто не будет иметь значения”.
 Тень через весь мир, мрак и смерть. Порабощенная Маус с пустыми глазами строит сияющее чудище, которое станет уздой для мира по воле нечеловеческого мозга.
 Это не вязалось со здравым смыслом, но оно что-то означало. Что-то смертельно важное. И ключ ко всей этой дикой смеси был здесь – черноволосый мальчик, спящий на каменном кресте.
 Сиран подошел ближе. Мальчик чуть заметно шевельнулся, и лицо его стало встревоженным, как будто изменение света обеспокоило его. Но затем мальчик вздохнул, снова улыбнулся п уткнул головку глубже и сгиб руки.
 – Бас, – сказал Сиран. – Лорд Бас! – Голос его звучал хрипло и необычно.
 Мальчик не слышал. Сиран окликнул его громче.
 Затем положил руку на гладкое белое плечо и потряс спящего, сначала осторожно, а потом сильнее. Мальчик Бас даже не моргнул.
 Сиран потряс кулаками в воздухе и беззвучно выругался. Затем почти инстинктивно присел на каменную платформу и взял в руки арфу.
 Он ни на что не надеялся. Просто игра на арфе была для него естественной, как дыхание, и то, что было внутри него, выходило наружу этим путем. Он не думал о музыке, он думал о Маус, и это было одно и то же.
 Первые случайные аккорды зажурчали по стенам молочного света. Затем – скорбь Сирана передалась от его пальцев струнам, и он послал ее кружиться в неподвижном воздухе. Струны пели неистово и дико, но из-за этой дикости выходили звуки рвущегося сердца Сирана и его недавних слез.
 Время исчезло. И Сиран – тоже. Здесь была только арфа, певшая погребальную песнь черноволосой Маус и миру, в котором она жила. Все остальное не имело значения. Важно было только это.
 Наконец не осталось ничего, о чем могла бы кричать арфа. Последний трепет струн ушел в пустоту, и остался только маленький человек в желтых лохмотьях, молча скорчившийся у каменного креста, закрывший лицо руками.
 Затем послышалось слабо и отдаленно как бы эхо слов, сказанных в другом месте и времени: – Не опускай завесу, Марсали! Не…
 Сиран насторожился. Губы мальчика шевелились. Лицо с закрытыми глазами исказилось в мольбе. Руки тянулись, пытаясь удержать что-то, ускользавшее, точно туман. Темный туман. Туман снов. Он еще был в глазах мальчика, когда тот открыл их. Серые глаза, затуманенные сном. Затем туман сгустился в слезы…
 Он вскрикнул: “Марсали!”, как будто его сердце рвалось вместе с дыханием. Он лежал неподвижно, устремив невидящие глаза на молочный свет. Из глаз его бежали слезы.
 – Лорд Бас, – тихо сказал Сиран.
 – Проснулся! – прошептал мальчик. – Я снова проснулся. Музыка… арфа звучала… Я не хотел просыпаться! Боже, как я не хотел!
 Внезапно он сел. Ярость, слепая злоба в юношеском лице поразили Сирана, как удар кулаком.
 – Кто разбудил меня? Кто посмел разбудить меня?
 Бежать было некуда. Свет держал Сирана. И мысль о Маус. Сиран сказал:
 – Это сделал я, Лорд Бас. Но это было необходимо.
 Серые глаза мальчика медленно сфокусировались на лице Сирана. Сердце Сирана дернулось и перестало биться. Великий холод дохнул на него откуда-то из-за пределов мира и обволок его сильнее и крепче, чем молочный свет. Тяжело и плотно, как могильная земля.
 Лицо мальчика, круглое и гладкое, никаких теней.
 Розовые девичьи губы. Длинные темные ресницы, а под ними серые глаза, старые от страданий, от боли, от возраста, превосходящее человеческое понимание. Глаза, видевшие рождение, жизни и смерть в бесконечном потоке, текущем вне досягаемости, за пределами слышимости. Глаза, выглядывавшие из решетки личного ада, какой никогда не создавался для человека.
 Сильная юношеская рука скользнула по меху и шелкам и взяла что-то: Сиран понял сразу же, что это смерть.
 И вдруг он разозлился. Он взял грубый и рычащий аккорд, думая о Маус. Он изливал свою злобу в горьких, едких словах жаргона цыганских кварталов, а в это время Бас неумело вертел в руках оружие.
 Его длинные ногти спасли жизнь Сирану: они мешали Басу сжать пальцы, а за это время в него проникло что-то из вибрирующей ярости Сирана.
 Бас прошептал: – Ты любишь женщину?
 – Ну, – промычал Сиран. – Угу!
 – И я тоже. Я сотворил женщину и поселил ее в свои сны. Знаешь ли ты, что ты сделал, разбудив меня?
 – Может быть, я спас мир. Если легенды справедливы, ты создал его и не имеешь никакого права дать ему умереть, проводя во сне все свое время.
 – Я построил другой мир, человек. Мир Марсали. И не хочу оставлять его. – Он наклонился к Сирану. – Я счастлив в том мире. Я создал его подходящим для себя. Я там свой. И знаешь, почему? Потому что он создан по моим мечтам, он такой, каким я хотел его видеть. И людей тоже. И Марсали. И себя тоже. Меня выгнали из одного мира, и я построил другой, но… он оказался таким же, как и первый. Я не человек. Я не принадлежу ни к людям, ни к миру, в котором они живут. И вот я научился спать и видеть сны.
 Он снова лег. Он выглядел таким трогательным, когда открывались его глаза с длинными ресницами.
 – Уходи. Пусть трещит твой маленький мир. Рано или поздно он должен погибнуть. Что значит несколько витков жизни против вечности! Оставь меня спать.
 Сиран снова дернул струны: – Нет! Слушай…
 Он рассказал Басу об отряде рабов, об андроидах, о сверкающем чудовище в шахте, о тьме, опустившейся на мир. Последнее привлекло внимание мальчика.
 Он медленно сел.
 – Тьма? Да что ты! Как же ты добрался до меня без света?
 Сиран рассказал.
 – Камень Судьбы, – прошептал Бас Бессмертный и вдруг засмеялся. Его смех заполнил все темное пространство по ту сторону света. Страшный смех, полный ненависти и странно извращенного торжества.
 Он прекратил смеяться так же неожиданно, как и начал, и вытянул руки на пестрых шелках; длинные ногти сверкали, как ножи, глаза широко раскрылись – окна и глубокий ад, а голос стал тихим, как дыхание.
 – Значит ли это, что и я тоже умру?
 Сиран– скривил рот: – Камень Судьбы…
 Мальчик спрыгнул с ложа. Рука его взметнулась над какой-то потайной кнопкой, скрытой в плече каменного креста, и молочный свет умер. В то же время все помещение залил опаловый свет.
 Бас Бессмертный сбежал по ступеням. Грациозный черноволосый мальчик, нагишом бегущий в опале.
 Сиран пошел за ним следом.
 Они вошли в полое сердце Бен Биты – широкое пирамидальное пространство, вырубленное в желтом камне. Бас остановился, и Сиран встал позади него.
 Все пространство было хрусталем. Хрустальные стержни, экраны, сети. Сияющая спираль поднималась вверх, к шпилю, который, похоже, выходил прямо в открытый воздух.
 В кристалле пульсировал свет, как кровь в человеческих венах. Такого света Сиран еще никогда не видел.
 Он имел все цвета и вроде бы никакого; он палил глаза жаром, но был холоден и чист, как неподвижная вода. Он бился и пульсировал. Он был живым.
 Сиран спускался по хрустальному лабиринту все ниже и ниже, к его основанию. Там, в самой середине, в центре сияющей паутины, лежало нечто.
 Как черная рука, приложенная к глазам, упала тьма.
 Сиран на мгновение ослеп, и через слепоту пришел мягкий шепот движения. Затем свет появился снова: неопределенно размытое пятно света на черной заплате.
 Свет загорался, тускнел и вспыхивал снова. Ржавый луч скользнул по согнутому телу Баса, отразился от хрустальной паутины и ударил в глаза Баса, так что они засверкали, как глаза зверя в темной пещере.
 Искры адского огня в лице мальчика, уставившегося на Камень Судьбы.
 Камень был не больше человеческого сердца, и в нем была энергия. Даже умирая, он имел ее. Власть построить мир или уничтожить его. Эта энергия не родилась на планете Сирана или на какой-либо другой, это было нагое и совершенное яйцо из чрева самого космоса.
 Камень боролся за жизнь, лежа в своей хрустальной паутине. Он был как ожидающее сердце, извлеченное из тела и старающееся биться. В нем мерцало и разгоралось пламя, посылая белые лучи света по хрустальному лабиринту.
 Сиран знал, что снаружи во всем мире солнечные шары пульсировали и мерцали в такт умирающему биению Камня.
 – Он кончается, – прошептал Бас.
 Не зная почему, Сиран коснулся струн арфы, и они задрожали.
 – Значит, легенды правы. Камень Судьбы хранит жизнь мира.
 – Да. Он дал ему свет и тепло, а до этого дал энергию кораблю, который доставил меня сюда через космос, – с третьей планеты нашего солнца на десятую. Он закрыл бреши в коре планеты и пустил в ход машины, наполнившие атмосферой полую атмосферу внутри. Она построила мой мир, мой мир, где меня должны были любить и почитать, да, и поклоняться мне! – Он горько засмеялся. – Я был ребенком. После стольких веков я все еще ребенок, играющий в игрушки. – Голос его стал громче. Голос мальчика, чистый и нежный. Бас говорил не Сирану и даже не себе, а Судьбе и… проклинал ее. – Однажды утром я пошел погулять. Больше мне нечего было делать. Я был сыном рыбака, гулял по зеленым холмам Атлантиды над океаном. И я был доволен: я сын рыбака, со временем сам стану рыбаком и буду иметь своих сыновей. И вот, неизвестно как, с неба упал метеорит, был страшный удар грома, ослепительная молния, а потом тьма. А когда я очнулся, я стал богом. Я взял “камень судьбы” из его разбитой раковины. Свет его горел во мне, и я был богом. И я был счастлив. Я не знал. Я был слишком молод, чтобы быть богом… Мальчик, который никогда не вырастет. Мальчик, который хочет играть с другими мальчиками, но не может. Мальчик, желающий стать взрослым, отрастить бороду, иметь мужской голос, найти любовь женщины. Первое возбуждение миновало, настал ад. И что всего хуже, мозг и сердце выросли, а тело – нет. И стали говорить, что я не бог, а урод. Жрецы Дагона во всех храмах Атлантиды выступили против меня. И я бежал. Я скитался по всей Земле до Потопа и нес Камень. Иногда я правил несколько столетий как бог-король, но всегда случалось так, что народ уставал от меня и восставал. Люди ненавидели меня за то, что я жил вечно и не старел. Мужчину они приняли бы, но не мальчика! Мозг мой со всей мудростью, какую он мог получить от прожитого, вырос настолько выше их мозга, что мне трудно было говорить с людьми, а для развлечения взрослых я был слишком юн…
 Сиран вздрагивал от ада в агонизирующем голосе мальчика-бога.
 – Итак, я стал ненавидеть их, и, когда они выгоняли меня, я пользовался силой Камня и уничтожал их. Я знаю, что случилось в городах Гоби, Ангкора и в храмах Майарана! Чем больше народ боялся меня, тем сильнее ненавидел, и я в конце концов остался один. Никто никогда не был более одиноким, чем я. И вот я построил свой собственный мир в сердце мертвой планеты. Но, в конце концов, он оставался таким же, потому что его населяли люди, а я не был человеком. Я сотворил андроидов – уродов вроде меня самого – и поставил их между собой и моим народом, потому что они были моими созданиями, и я мог доверять им. А потом я создал третий мир в моих грезах. А теперь вот сила Камня Судьбы подходит к концу. Его атомы съедаются его же собственным огнем. Мир, который зависел от его силы, умрет. А что будет со мной! Буду ли я жить, когда мое тело замерзнет в холодной темноте?…
 Наступила тишина. Пульсирующее биение света в хрустальных стержнях. Сердце мира на смертном ложе.
 Арфа Сирана упала с хрустальным звоном. Сиран сказал:
 – Бас! Теперь я понимаю, что за чудовище строят твои андроиды в шахте! Они знают, что Камень умирает, и хотят иметь собственную энергию, чтобы захватить мир. Не позволяй им этого, Бас! Ты привез нас сюда. Мы – твой народ. Ты не можешь позволить андроидам взять нас!
 Мальчик засмеялся тихо и горько:
 – Какое мне дело до твоего мира и твоего народа! Я хочу только спать…
 Он вздохнул и обернулся, как будто думал, что вернулся обратно к каменному кресту.




 Глава 6


 – Подожди…– Сиран ударил по струнам поднятой им арфы. Все человечество кричало через его арфу. Маленькие люди, потерянные, испуганные, умоляющие о помощи. Голос не мог сказать того, что говорила арфа. Она была самим Сираном, каналом для немыслимой боли, переполнявшей Сирана. – Подожди. Ты когда-то был человеком. Ты был молод, ты смеялся и ссорился, ел и спал… и ты был свободен. Мы просим только этого. Именно этого. Вспомни Баса… вспомни сына рыбака и помоги нам!
 Серые глаза взглянули на Сирана.
 – Как я могу помочь вам, даже если бы я захотел этого? В Камне Судьбы еще осталась какая-то сила. А андроиды – твои создания Ты их изготовил, ты можешь разрушить их. Сделай это раньше, чем они кончат свою постройку. Судя по их словам, они собираются уничтожить тебя с ее помощью.
 Бас засмеялся и тяжело сказал:
 – Они возьмут энергию от гравитационной силы планеты и передадут ее тем же способом. И это не остановится до тех пор, пока планета вертится. Если они кончат свое строительство вовремя – мир будет жить. Если нет…– Он пожал плечами. – Какая разница?
 – Итак, – прошептал Сиран, – у нас выбор: быстрая смерть или смерть медленная. Мы можем умереть свободными, на своих ногах, или же умрем рабами. – Его голос поднялся до крика. – Бас! Нет, ты не бог! Ты эгоистичный мальчишка, надувшийся в углу. Ладно, убирайся к своей Марсали! А я сыграю роль бога! – Он сжал крепче арфу. – Я сыграю роль бога и выкину андроидов оттуда!
 Он размахнулся, чтобы ударить по хрустальной паутине. И тут, по слепой случайности, свет загорелся снова.
 Они застыли, моргая в опаловом жару. А затем их глаза повернулись к хрустальной паутине.
 Камень Судьбы все еще трепетал, как умирающее сердце, а хрустальные стержни потускнели.
 – Поздно, – прошептал Сиран. – Они закончили.
 Снова тишина. Они стояли, будто ожидая чего-то.
 Сиран держал в руке молчащую арфу.
 Слабо, очень слабо звякнули струны под его пальцами.
 Вибрация. Сиран услышал ее в кристалле. Она была похожа на далекое жужжание насекомых.
 – Что это?
 Мальчик слышал хуже, чем Сиран. Но вот он улыбнулся и сказал: – Так вот что они хотят сделать. Вибрация превратит Бен Биту в облако пыли, и меня вместе с ней. Они уверены, что я все еще сплю, – Он пожал плечами, – Какая важность? Это смерть.
 Сиран повесил арфу за спину. Вот и кончено действие.
 – Отсюда есть путь в шахту. Где он?
 Бас указал нужное направление. Сиран не сказал ни слова и двинулся туда.
 – Куда ты? – спросил Бас.
 – Назад к Маус, – просто ответил Сиран.
 – Умереть с ней. – Хрустальный лабиринт мрачно жужжал. – Я хотел бы снова увидеть Марсали.
 Сиран остановился и равнодушно бросил через плечо: – Смерть Камня означает и твою смерть?
 – Нет. Первый взрыв его света, когда он приземлился, загоревшись от трения, изменил клеточную структуру моего тела. Я не завишу от Камня, как андроиды не зависят от чана с культурой, в котором они выросли.
 – А новый источник энергии будет работать, когда Камень перестанет давать свою энергию?
 – Да. Даже лучевая стена, защищающая и питающая мое тело, пока я сплю, может продолжаться. Энергия Камня передавалась в нее и солнечные шары. Это не механическая передача.
 Сиран мягко сказал: -А ты любишь эту Марсали? Ты счастлив в том сонном мире, который ты создал? Ты можешь уйти туда?
 – Да, – прошептал Бас. – Да. Да!
 – Тогда помоги мне уничтожить андроидов. Отдай нам наш мир, и мы отдадим тебе твой. Если не получится – что ж, нам нечего терять.
 Молчание. Хрустальная паутина зажужжала и запела – шепчущая смерть. Камень Судьбы забился, как грудка умирающей птицы.
 Серые глаза мальчика затуманились и смотрели куда-то вдаль. Можно было подумать, что он засыпает…
 Потом он улыбнулся неловкой радостной улыбкой, как улыбался, когда Сиран видел его спящим на каменном кресте.
 – Марсали, – шептал он, – Марсали!
 Он шагнул вперед и потянулся через хрустальную паутину. Длинные ногти зацепили Камень Судьбы и укрыли его ладонью.
 – Пошли, человек, – сказал Бас Бессмертный.
 Сиран ничего не сказал. Он смотрел на Баса. Глаза его увлажнились. Затем он снова взял арфу в руки и ударил по струнам, и громовые аккорды вызвали ответную музыку в хрустальном лабиринте. Эта музыка затопила слабый шепот смерти. Затем, попав между двумя вибрациями, сверкающие стержни треснули и упали с дрожащим звуком далеких колокольчиков. Сиран повернулся и пошел вниз к шахте. За ним шел черноволосый мальчик с Камнем Судьбы в руках.
 Они дошли до развилки, где Сиран и рыжий охотник сражались с Калдами. Здесь по-прежнему сидели на страже четыре серых зверя. Сиран выхватил из-за пояса жезл. Калды вскочили, и Сиран готов был биться с ними. Но Бас сказал ему:
 – Подожди.
 Он шагнул вперед. Калды смотрели на него своими красными глазами. Мрачный взгляд мальчика вспыхнул.
 Серые звери задрожали, съежились от страха и пали ниц.
 – Они телепаты, – сказал Бас Сирану, – и повинуются более сильному мозгу. Андроиды знают это. Калды поставлены здесь не для того, чтобы задерживать меня физически, а лишь для того, чтобы послать предупреждение андроидам, если я появлюсь.
 Сиран вздрогнул:
 – Значит, они ждут.
 Они прошли по длинному туннелю и остановились на полу шахты. Там царила странная тишина. Огонь в горнах умер. Не звучали молоты, не было движения.
 Только слепящий свет и великое безмолвие. Никого не было видно. Металлическое чудовище поднялось из шахты. Оно было завершено. Хитроумная путаница решеток и балансиров в его брюхе бормотала энергией, которая шла через машину из ядра планеты. Чудовища напоминало громадного паука, раскинувшего невидимые нити энергии, чтобы схватить ими мир я высосать его, Из-за экранированных навесов и машин выступила армия Калдов. Со стороны андроидов это было несерьезно: просто пристрелка, не ослабел ли Бас Бессмертный после векового сна. Но Бас не ослабел. Калды посмотрели на Камень Судьбы, потом в серые глаза Баса, раболепно склонились, повизгивая, и легли ничком.
 – Их мозг закрыт для меня, – прошептал Бас, – но я все же чувствую, что андроиды работают, готовят какую-то ловушку…– Его глаза закрылись, юношеское лицо застыло в сосредоточенности. – Они не хотят, чтобы я видел, но мой мозг старше их мозга и я лучше тренирован, к тому же у меня есть энергия Камня, так что я вижу контрольную панель, которая управляет силой их машины.
 Он быстро побежал, не открывая глаз. Похоже, он видел и без них.
 Из– за навесов и остывших кузниц стали выходить люди, бессмысленные лица, пустые глаза. Рабы толпой встали перед Басом.
 – Маус? – вскричал Сиран.
 Она была здесь. Точнее, здесь было ее тело. Худое, прямое, в малиновой тунике. Растрепанные черные волосы падали вокруг маленького загорелого лица; и той Маус, которую знал Сиран, не было за пустыми черными глазами.
 – Маус, – прошептал еще раз Сиран.
 Рабы сплотились массой нереагирующих тел вокруг Баса и Сирана.
 – Ты не можешь освободить их, Бас?
 – Пока нет. Потом…
 – А нельзя поступить с ними, как с Калдами?
 – Андроиды управляют их мозгом под гипнозом. Если я буду бороться с этим контролем, люди либо умрут, либо станут идиотами. И сейчас не время для этого. – На лице Баса выступил пот. – Я должен пройти через них, но мне не хотелось бы убивать их.
 – Нет, не надо, – хрипло сказал Сиран, глядя на Маус.
 – Но это может случиться, если… Постой! Я могу пропустить энергию Камня через свой собственный мозг, поскольку между нами родство. Вибрация, клетка за клеткой. Андроиды не смогут дать определенную команду против музыки. Может, мне удастся приоткрыть мозг рабов настолько, чтобы ты разбудил их своей музыкой, как вызвал меня. – Почти болезненная дрожь прошла по телу мальчика. – Уведи их, Сиран. Уведи их как можно дальше, иначе многие из них погибнут. Торопись! – Бас поднял Камень Судьбы в сложенных ладонях и поднес ко лбу, а Сиран взял в руки арфу.
 Он смотрел на Маус, когда заставил струны петь. Ему было легко играть, поскольку что-то шло от него к Маус. Мольба. Обещание. Он протягивал ей в песне свое сердце.
 Музыка рябью прошла по плотной человеческой массе. Сначала рабы не слышали ее. Затем – легкое движение, вздох, тупая и слепая связь. Сквозь затянутый тьмой мозг что-то прошло – какое-то сообщение.
 Сообщение о надежде. Воспоминание о солнечном свете на холмах, о смехе, о доме, о любви.
 Сиран понизил звуки музыки до шепота, и люди двинулись вперед, желая слышать. Он стал медленно отходить назад, и люди шли следом. Раза два-три он останавливался, пока вся масса не хлынула, точно вода, за ним.
 Стройное юношеское тело Баса быстро заскользило сквозь сломанные ряды толпы.
 Сиран уловил взгляд Маус, прежде чем она затерялась среди других рабов. Она вскрикнула, не зная и не понимая почему.
 Если Бас умрет, если Бас потерпит неудачу, Маус никогда не узнает и не вспомнит.
 Сиран увел их так далеко, как мог – к стене шахты, и перестал играть. Люди остановились и стояли, как скот, глядя внутрь себя, в свои затуманенные сны.
 Сиран оставил их там и побежал по пустому туннелю.
 Он бежал в том направлении, куда ушел Бас. Сиран торопился, он бежал, как в страшном сне, когда человек бежит и бежит и никуда не прибегает. Сиял свет, металлическое чудовище вздыхало и шуршало высоко над головой Сирана, но никаких звуков не было; не было и никакого движения, кроме движения самого Сирана.
 И вдруг свет погас.
 Сиран споткнулся, жестоко ударился о невидимый столб, упал и закопошился в обрезках металла. Спустя целую вечность он снова увидел свет вдали. Тот самый свет, который Сиран уже видел здесь в шахте. Молочный свет, что притягивал человеческий мозг и держал его как цепями. Сиран подполз ближе.
 На каменном возвышении находилась контрольная панель – непонятная смесь шкал и проводов. Перед панелью управления стояли андроиды. Один склонился над панелью, его желтые руки осторожно работали с ручками настройки. Другой стоял рядом и держал жезл; металлический шарик на головке жезла был открыт, и из него в темноту выплескивалось молочно-белое пламя.
 Сиран скорчился за столбами, прикрывая глаза. Даже теперь ему хотелось пойти в этот свет и стать его рабом.
 Андроид с жезлом резко сказал:
 – Неужели ты не можешь нащупать длину волны?
 Теперь он уже умер, вероятно.
 Склонившийся над панелью андроид выпрямился.
 Черные бездонные глаза казались самим Злом, они ничем не напоминали человеческие.
 – Нашел, – проговорил он.
 Свет из жезла стал сильнее, он крутился опасной яростью.
 Сиран едва дышал. Источник света, каков бы он ни был, являлся частью Камня Судьбы. Длина волны ничего не означала для Скрана, но он понял, что Камню грозит опасность, а ведь Бае несет его.
 Андроид коснулся жезла. Свет умер, задохнулся, когда металлический шарик закрылся.
 – Если в Камне осталась какая-то энергия, – прошептал андроид, – наша энергетическая волна взорвет его субатомный резерв, а заодно и Баса Бессмертного!
 Тишина. Затем в угольной тьме шахты появился свет. Он становился ярче, и пятнистое отражение позади него и над ним превратилось в голову и плечи Баса Бессмертного.
 – Сильнее! Торопись! – шепнул андроид.
 Желтая рука сделала быструю поправку на пульте.
 Камень Судьбы загорелся ярче. Он взорвался светом, Он был точно солнечный шар и бросал в темноту свою жаркую ярость.
 – Больше, – подсказывал андроид.
 Бас остановился, глядя на платформу, и ухмыльнулся. Серые глаза прекрасного в своей юности нагого мальчика затуманились под темными ресницами, Он швырнул Камень Судьбы на помост, как дети бросают камни на верхушку дерева.
 Свет. Взрыв света, без звука, без физической силы.
 Сиран упал вниз лицом за столбами. Спустя долгое время он вновь поднял голову. Свет лился сверху, а Бас стоял на платформе рядом с двумя глыбами бездушных искусственных людей. Плоть андроидов коробилась, изгибалась и чернела от излучения, как кожа в огне.
 – Бедные уродцы, – тихо проговорил Бас. – Они, как и я, не имели во всей вселенной места, которое принадлежало бы им. Поэтому они тоже грезили… только их грезы были злом.
 Он поднял что-то – округлый черный камень, в котором было не больше жизни и света, чем в обычной, обкатанной водой гальке.
 Бас вздохнул, покатал его в ладонях и уронил.
 – Если бы у них было время изучить свою машину получше, я никогда не добрался бы до них живым…– Он посмотрел на Сирана, растерянно стоявшего внизу. – Только благодаря тебе, человек, им не хватило времени, – Он взмахнул жезлом. – Неси это, и я освобожу твою Маус,




 Глава 7


 Спустя долгое время Маус, Сиран и Бас Бессмертный стояли в опаловом свете большой комнаты КРЕСТА АНСАТА Снаружи снова был нормальный, спокойный мир. Бас оставил подробные инструкции, как управлять и обращаться с энергетической установкой.
 Освобожденные рабы пошли по домам через Запретную Равнину – теперь она больше не была запретной.
 Калды были милосердно усыплены глубоким сном, от которого они никогда не проснутся. Мир стал свободным, чтобы человечество сделало его хорошим или плохим под собственную ответственность.
 Маус стояла вплотную к Сирану, обняв его за талию; его рука обвила ее плечи. Малиновые лохмотья смешивались с желтыми… Бас улыбался им обоим.
 – Теперь, – сказал он, – я могу быть счастлив, пока планета не умрет сама.
 – Ты не хочешь остаться с нами? Наша благодарность, наша любовь…
 – …уйдут со следующими поколениями. Нет, маленький человек. Я построил для себя мир, где я свой., единственный мир, где я всегда буду своим. И я буду счастливее в нем, чем вы в своем, потому что это мой мир, где нет ни раздоров, ни безобразия, ни страданий. Прекрасный мир для меня и Марсали.
 Его окружало сияние, о котором Сиран когда-нибудь споет, хотя он лишь наполовину понимал его природу.
 – Я не завидую вам, – улыбаясь, прошептал Бас, – а вы когда-нибудь подумаете о нас и позавидуете.
 Он повернулся, легко прошелся по широкому каменному полу и поднялся по ступеням возвышения, Сиран тронул струну арфы. Он послал мелодию к высокому своду, наполнив все пространство в скале звенящей мелодией.
 Он запел ту песню, которую пел для Маус на гребне над горным уступом и горящим морем. Простую песню о двух любящих Бас лег на ложе из мехов и цветных шелков, смягчающих каменный крест. Он еще раз с улыбкой оглянулся на Сирана и Маус. Гладкая белая рука поднялась в жесте прощания и опустилась на черный камень.
 Молочный свет окутал платформу. Он шел волнами, кружился и утолщался в стену цвета теплой жемчужины. Еще с минуту люди видели сквозь эту стену черноволосую голову Баса, лежащую на сгибе руки, его тело, раскинувшееся в небрежной угловатой грации.
 Затем осталась только теплая и мягкая оболочка света.
 Туннель в шахту был заделан. Сиран и Маус вышли в золоченые двери и плотно закрыли их. Эти двери не должны были открываться, пока жив мир. Затем они обнялись и поцеловались. Грубые крепкие руки вокруг живой плоти, смешавшееся дыхание, губы, согретые жизнью. Зажигательность и страсть, пустые желудки и арфа, что поет на переполненных народом рыночных площадях и над головой вместо крыши – только открытое небо.
 И Сиран не завидовал черноволосому мальчику, грезящему в своем вечном сне на каменном кресте.