Аннотация: Серега и Герман – профессиональные маги, владельцы агентства «Талисман». К ним обращаются с самыми разными странными проблемами. Один клиент просит найти оживший труп, другой – прославленное Кольцо Всевластья, которым могут завладеть преступники, а третий умоляет освободить Василису Прекрасную из лап подлого Кащея Бессмертного. Но самое главное для магов – не допустить к власти над миром богов нового мирового пантеона – Бакса Всемогущего, Фарта, Евру, Рублика, Двуликого Рейтинга и проч.


---------------------------------------------


 Сергей Мусаниф
 Древнее китайское проклятие


 Чтоб ты жил в интересные времена.

    Древнее китайское проклятие


  Предупреждение номер раз: автор может не разделять точку зрения своих персонажей.
  Предупреждение номер два: книга не имеет никакого отношения к древним китайцам.
  Предупреждение номер три: мы все прокляты.



 ПРОЛОГ


  –  Ну… – сказал Гэндальф. – Это долгая история. Так что присаживайтесь…
 – И закройте окно, – попросил Серега. – Дует.
 – Извольте, – сказал Мерлин, закрывая форточку, через которую он прошел в наше Отражение. – А насчет долгой истории… Дела Хаоса не требуют немедленного вмешательства, так что времени у меня много. Рассказывайте.
 – Каждый из нас может рассказать лишь часть истории, – сказал я. – Позвольте мне начать…




 Глава первая. ПРОПАВШИЙ ТРУП И ПАЛЕЦ ХОББИТА


  Герман 
 Контору я открыл, как обычно, в девять, а первый клиент появился только в половине одиннадцатого, за что я был ему премного благодарен. Он подарил мне полтора часа свободного времени, и я мог посвятить его теоретическим выкладкам по проблеме, над которой бился уже больше года. Нельзя сказать, что за эти полтора часа я сильно продвинулся в поисках ее решения, но чуть-чуть все-таки продвинулся.
 Я лично считаю, что если уделять одному вопросу определенное время, пусть небольшое, но обязательно каждый день, то ответ найдется. Рано или поздно. Таков мой метод.
 Мой напарник действует по-иному. Он предпочитает брать нахрапом, идти на штурм, и если не находит решение в первые два дня, то признает дело безнадежным и бросает его. По этому поводу мы с ним все время спорим. Я придерживаюсь мнения, что безнадежных дел в принципе нет.
 Клиент был среднего возраста, одет как преуспевающий представитель среднего класса, небольшая залысина на голове, намечающееся брюшко… Еще он нервничал.
 Странно, вроде бы я не очень похож на стоматолога.
 – Доброе утро, – поздоровался я, сохраняя и закрывая файл, над которым работал. – Чем могу быть вам полезен?
 – Э… Доброе утро, – сказал он. – А я попал туда, куда надо?
 – Это зависит только от того, куда вам надо было попасть изначально.
 – В агентство «Талисман».
 – Именно эта вывеска украшает нашу дверь.
 – Просто вы… э… – Он тщательно подбирал слова, и я решил облегчить ему выбор. В конце концов, я знал, что именно его тяготит.
 – Просто мы непохожи на наших конкурентов, – сказал я.
 – Точно, – согласился он. – Ваша фирма выглядит как обычная фирма. Евроремонт и все такое…
 – И никаких хрустальных шаров, таинственного полумрака, ароматических свечей и трансцендентальной музыки, – сказал я. – Верно?
 – Верно.
 – Это все мишура. Не беспокойтесь, мы вполне солидная контора и работаем с гарантией. В чем ваша проблема?
 – У меня полоса неудач, – сказал он. – Бизнес не ладится в последнее время, с женой поругался, с сыном никак общий язык найти не могу… Машина ломается по три раза в неделю, только ремонт в квартире сделали, как соседи нас затопили… В общем, знакомые посоветовали обратиться… ну, вы понимаете…
 – Понимаю, – сказал я.
 – Сам-то я в это не очень-то верю, – поспешно сказал он, как будто оправдываясь. – Но потом подумал: а чем черт не шутит? Вдруг поможет?
 – В принципе проверить никогда не мешает.
 – Вот-вот. В общем, я обратился в салон ясновидящей Магды…
 – Понятно, – кивнул я. – Дальше можете не рассказывать, сам догадаюсь. Каков диагноз?
 – Пробой в ауре.
 – Сколько она запросила?
 – Две тысячи. Разумеется, долларов.
 – Для вас это проблема?
 – Нет, – сказал он. – Две тысячи долларов для меня не такая уж маленькая сумма, но я вполне в состоянии ее заплатить. Однако я бизнесмен и не привык покупать кота в мешке. И я решил проверить ее диагноз. То есть свой. В общем, вы не посмотрите мою ауру?
 – Отчего же, – согласился я. – Посмотрю.
 И посмотрел.
 – Ваши волнения напрасны. Никакого пробоя нет. Обычная полоса неудач.
 – Вы так думаете? – спросил он.
 – Нет, я вижу, – ответил я. – Подождите пару дней, все пройдет само по себе.
 – Э… – вздохнул он, – Вы. хорошо посмотрели?
 – Хорошо. Никакого пробоя нет. Нормальная аура. Ничего необычного.
 – Спасибо, – обрадовался он. – Сколько я вам должен?
 – Нисколько, – сказал я.
 – Как это?
 – А за что?
 – За диагностику.
 – Я ничего не сделал, – усмехнулся я. – Только посмотрел.
 – В салоне Магды за диагностику с меня взяли двести долларов, – сказал он.
 – Давайте я вам кое-что объясню. Например, как кто работает. В салоне Магды работают шарлатаны. Они проводят вам платную диагностику и находят серьезный недуг, который готовы вылечить за кругленькую сумму. Работа довольно-таки непыльная, если учесть, что недуг этот существует только в их воображении. В нашем агентстве другая схема работы. Я проверил вашу ауру, и если бы нашел какие-то проблемы, то это были бы реальные, а не выдуманные проблемы, которые надо было бы действительно решать. И если бы вы поручили их решение нам, будьте уверены, что сумма была бы куда больше той, что с вас запросили в салоне Магды. Потому что настоящие проблемы решить крайне трудно. А за диагностику, тем более такую пустячную, мы денег не берем.
 – Извините, – сказал он. – Просто я бизнесмен и привык, что каждая услуга должна оплачиваться.
 – Еще раз говорю, что никаких услуг вам не оказывал, – подчеркнул я. – Вы попросили посмотреть вашу ауру, я посмотрел. За что деньги-то?
 – Странно как-то, – настаивал он. – В наш век побеждающего капитализма…
 – Гм, – сказал я. – Давайте поставим вопрос так. Вы не уверены в моей компетентности?
 – Ну…
 – Не уверены. И правильно. Лицензия у нас есть, но и у Магды она была, так? А обзавестись бумажкой в наше время может любой? Точно?
 – Да.
 – Ладно…
 Я достал из стола колоду карт. Он усмехнулся. «Еще бы, – читалось на его лице, – карточными фокусами решил удивить. Кто ж их показывать не умеет? Купил с лотка самоучитель какой-нибудь, полчасика дома потренировался. Мы и сами горазды…»
 Я протянул ему колоду.
 – Выберите любую карту, – предложил я. – Выберите и запомните, но мне не показывайте. Выбрали?
 – Да.
 – Отлично, – сказал я. – Положите эту карту на стол, разумеется, рубашкой вверх.
 Он положил.
 – Теперь накройте ее колодой. Возьмите колоду и перетасуйте ее.
 Он начал тасовать, не особо умело, но карты из рук не сыпались. Пока он это делал, я трансгрессировал выбранную им карту во внутренний карман его пиджака.
 – Хватит, – сказал я. – Просмотрите колоду. Ваша карта в ней есть?
 Недоверие на его лице медленно сменялось изумлением, и степень изумления становилась все больше, по мере того как уменьшалось количество не проверенных им карт.
 – Ее здесь нет.
 – Посмотрите во внутреннем кармане. В левом.
 Он сунул руку в карман и вытащил карту, держа ее двумя пальцами, словно это была какая-то ядовитая тварь.
 – Но как? – удивился он. – Как? Вы ведь даже не притронулись к колоде! И не вставали со своего стула! Как?
 – Это была магия, – сказал я. – Вопрос о степени моей компетентности снят?
 – Да! Конечно! Спасибо вам огромное!
 – Карту можете оставить себе, на память, – предложил я. Все равно колода уже неполная, слишком много приходит сомневающихся.
 Рассыпаясь в благодарностях и удивляясь по поводу моего альтруизма, он удалился, а я вернулся к работе.
 Странные люди. Их не удивляет тот факт, что я могу рассмотреть любую ауру за считаные секунды, а детский трюк с картами, повторить который может любой начинающий маг, приводит их в щенячий восторг.
 Поработать мне не дали.
 На лестнице еще не успели затихнуть шаги недоверчивого клиента, как с улицы донесся рев мощного мотора и визг покрышек и тормозов. Вход в нашу контору со двора, двор узкий, да еще надо проехать через арку, и я знал только одного человека, способного бросать машину в этот поворот на скорости большей, чем десять километров в час. Мой друг и компаньон прибыл на работу. Пискнула сигнализация, потом на лестнице снова послышались шаги. В этот раз они не удалялись, а приближались, и было их мало, так как мой энергичный коллега обычно перепрыгивает через две, а то и три ступеньки.
 В офис он ворвался, как ураган локального значения. С порога бросил саквояж, сегодня уж больно увесистый, под свой стол, а кожаный плащ отправился в полет к вешалке. Та, как обычно, пошатнулась, но устояла.
 – Здорово, трудоголик! – гаркнул Серега и метнул свое тело в кресло. Кресло откатилось на пару сантиметров и ударилось о стену. Хорошо, что дом, в котором мы арендуем помещение, принадлежит к коммунистическому, добротному стилю архитектуры и стены от таких издевательств не падают. И даже не деформируются. Это вам не модный сейчас гипсокартон.
 – Как тут у нас?
 – Привет, – сказал я. – У нас тут спокойно.
 – Кисло, – возмутился он. – А ты и рад, никто не мешает.
 – Ага…
 – Опять все выходные корпел над трудами своими забубенными?
 – Корпел, – согласился я. – Зато по тебе видно, что выходные прошли недаром.
 – Точно. Выходные прошли за очень хорошие деньги. Сделаешь мне кофе?
 – А волшебное слово?
 – Бегом!
 – Некультурный ты человек!
 Чайник был горячий. Я насыпал в кружку две ложки растворимого кофе, две ложки сахару и залил кипятком. Серега щелкнул пальцами, кружка вырвалась у меня из рук и спланировала на его стол, остановившись на самом краю. Пижон.
 – Пожалуйста, – сказал я и вернулся на свое место.
 – Лепота.
 Серега сделал большой глоток и выудил из-под стола свой саквояж. Он достал из него нечто массивное и блестящее, водрузил это нечто на столешницу и позволил мне полюбоваться.
 – Интересное композиционное решение, – съязвил я. – Как вам удалось выразить на его морде такую степень отчаяния, маэстро? Должен заметить, что вздыбленная шерсть на загривке вам особенно удалась. А что касается хвоста…
 – Изгаляйся, – кивнул Серега. – Соседский кот, между прочим. Васька.
 – Редкое имя для кота. Чего ты с ним сотворил?
 – Ничего я с ним не творил, – сказал Серега. – Он сам.
 – "Невиноватая я, он сам пришел", – процитировал я. – Чего он сам сделал-то? Мяукал по ночам громко?
 – Нет. Понимаешь, я мусор пошел выносить, дверь приоткрытой оставил, вот он в квартиру и влез…
 – И?.. – Я ждал продолжения.
 – На философский камень сел.
 – Класс! – констатировал я. – Соседи в курсе?
 – Я что, дурак?
 – А что, нет?
 – Хорош издеваться, – сказал он. – Чего делать? Философский камень у Сереги дефектный. Вечной молодости и бессмертия он своему обладателю не дает, зато превращает в золото все, что к нему прикасается. Держать такую штуку у себя дома, да еще в пределах досягаемости, – верх всяческой безалаберности, о чем я Сереге немедленно и сообщил.
 Упреки он воспринимал молча, допивая кофе, потом заставил кружку отлевитировать обратно на «хозяйственный столик» и вздохнул.
 – Ладно, – смилостивился я. – Думаю, что ты все понял и больше не будешь. Камень хоть убрал?
 – В сейф.
 – И почему только он там сразу не лежал, – вздохнул я. – Кот хозяевам очень дорог?
 – Фиг знает. Расколдовывать будем?
 – Тут работы на пару недель, – предположил я.
 – К чертям, – безответственно заявил Серега. – Другого заведут.
 – Маленьких детей там нет? Или пожилых женщин? Страдать никто не будет?
 – Не, хозяин у него мужик. Переживет.
 – Почем нынче грамм золота? – спросил я. – Если в качестве лома?
 – Почему это лома? – возмутился Серега. – Это, если хочешь знать, произведение ювелирного искусства…
 – Переплавлять надо твое произведение, – сказал я. – У тебя же ни в одной скупке его не возьмут. В нем же килограмм десять.
 – Все двенадцать.
 – Тем более.
 – Давай хвост ему отпилим? На память?
 В дверь постучали, поэтому ответить я не успел. За обсуждением злоключений соседского кота Васьки мы не услышали, как по лестнице поднялся очередной клиент.
 – Войдите, – громко ответил Серега.
 Вошедший оказался молодым коротко стриженным «спортсменом» в кожаной куртке и аналогичных штанах. Он бросил короткий оценивающий взгляд на убранство нашей конторы и водрузил свое мощное тело на стул для посетителей. А я сообразил, что Серега пригласил его войти несколько преждевременно, поскольку мы не успели убрать со стола золотого Ваську.
 – Здорово, пацаны, – сказал вошедший. Взгляд его теперь был прочно прикован к драгоценному представителю семейства кошачьих. – А это у вас чего?
 – Статуя, – вывернулся Серега. – Точнее, статуэтка.
 – Какой век? – деловито поинтересовался «спортсмен».
 – Двадцать первый, – сказал Серега.
 – Новодел, – презрительно хмыкнул «спортсмен». – Позолота?
 – Реальное золото, – похвастал Серега. – Литье.
 – Пустотелый?
 – Сплошной.
 – Ха, – удивился спортсмен. – И сколько он такой тянет?
 – В килограммах? – спросил Серега.
 – В баксах.
 – Полтинник.
 – Недорого.
 – Приобрел по случаю, – сказал Серега, совершенно не кривя душой.
 – Отдашь за полтинник?
 – Только налом.
 – Обижаешь! – «Спортсмен», вытащил мобильник. – Алё. Вован? Вован, притарань сюда мой бумажник. Давай.
 Через тридцать секунд наша дверь снова распахнулась и явила нам коллегу первого «спортсмена», который держал в руках средних размеров дорожный чемодан.
 – Полтинник штук грина отсчитай им, – сказал «спортсмен». Чемодан волшебным образом раскрылся, и на столе перед Серегой оказались пять пачек зеленых американских рублей. – Пересчитывать будешь?
 – Не буду.
 – И правильно, – кивнул «спортсмен». – Пацан пацану на слово верит. Вован, забирай кота и жди в машине, сечешь?
 – Угу, – сказал Вован, переложил «бумажник» в левую руку, сунул под мышку кота и был таков.
 – Для каких целей приобрел? – поинтересовался Серега. – На камин поставишь?
 – На фига, – отмахнулся «спортсмен». – На капот джипяре своему поставлю. Типа, украшение.
 – Сопрут.
 – У меня не сопрут, – уверенно заявил «спортсмен». То, что это украшение существенно сократит ему обзор, его тоже не слишком волновало. – Кстати, меня Борисом звать.
 – Очень приятно, – сказал я. Мы тоже представились.
 – Так я чё зашел-то, – начал Борис. – Вы же, типа, колдуны?
 – Мы маги, – поправил Серега. – Но, если пользоваться твоей терминологией, то да. Типа, колдуны.
 – Проблема у меня, – вздохнул Борис. – Думаю, что по вашей части. Возьметесь решить?
 – Смотря что за проблема. Послушать надо.
 – Ага, – сказал Борис, достал из кармана толстую гаванскую сигару, прикурил ее от золотой зажигалки и выпустил к потолку клуб дыма. – Я закурю.
 – Не стесняйся, – кивнул Серега.
 – Ты не хочешь? Кубинская.
 – Нет. – Серега покачал головой.
 – А ты?
 – Я хотел бы услышать, чем мы обязаны приятностию вашего визита, – поторопил я.
 – Чего? – спросил Борис.
 – Выкладывай дело, – перевел Серега.
 – А… – сказал Борис. – Юрик пропал. Надо бы его найти.
 – А сами вы его найти не в состоянии? – поинтересовался я. Странно, мне казалось, что подобные личности славятся как раз своим умением находить кого угодно где угодно.
 – Не, – покачал головой Борис, без всяких церемоний стряхивая пепел на пол. – Сами не можем. Это не наш, как его… анфас.
 – Профиль, – подсказал я.
 – Один фиг, – согласился Борис.
 – А почему вы пришли к нам? – спросил я. – Почему вы решили, что это наш… анфас?
 – А чей? – Казалось, Борис искренне удивился. – Он же не просто пропал. Он очень нездорово пропал.
 – И в чем выражалась эта нездоровость?
 Серега сделал пасс рукой, и в комнате стало заметно свежее. Дым развеялся, и я заметил, что пепел с пола тоже исчез. Правда, пока Борис докурит, Сереге придется повторять процедуру еще не меньше пяти-шести раз.
 – Ну, – сказал Борис. – Он, типа, сначала умер.
 – Любопытно, – кивнул я. – То есть вы хотите сказать, что он сначала умер, а потом уже пропал? Обычно бывает наоборот.
 – Я, типа, и сам знаю, как обычно бывает, – согласился Борис. – Надо бы его найти.
 Найти труп. Все замечательнее и замечательнее.
 – От чего он умер? – спросил я.
 – А вы чего, газет не читаете? – удивился Борис.
 – Современные российские газеты, – сказал я, – очень вредны для пищеварительного тракта и центральной нервной системы, поэтому я стараюсь избегать с ними всяческого контакта.
 – А телевизор? – спросил Борис.
 – Телевизор еще и на мозг неблагоприятно влияет, – напомнил я. – Так от чего умер Юрик?
 – Типа, подстрелили его.
 – Случайно? – с надеждой спросил я.
 – Фигу, случайно, – сказал Борис. – Из автомата тремя очередями, какие тут случайности.
 – Контрольный в голову делали? – уточнил Серега.
 – Нет, – сказал Борис. – А на фига?
 – Не знаю, – пробормотал Серега. – Так принято.
 – Я не знаю, как у вас принято, – отрезал Боря. – Возьметесь?
 – Для начала я хотел бы уточнить некоторые вопросы. Юрик был вашим коллегой или конкурентом?
 – Он был наш брат, – сказал Борис.
 – Но не вы его?
 – Да ты чего, кореш, – обиделся Борис. – Рамсы попутал совсем?
 – А кто? – спросил Серега.
 – Таганские, сволочи, – вздохнул Борис. – Или измайловские, я не знаю пока.
 По лицу его было видно, что не врет. Действительно не знает. И также было видно, что, когда он узнает, таганским или измайловским мало не покажется.
 – Давно это было? – спросил я.
 – Три дня назад, – сказал Боря. – Или около того.
 – Что потом стало с трупом? Или он сразу пропал?
 – Не, – ответил Борис. – Сразу он не пропадал. А че с трупом может быть? Отвезли его в морг, потом нас для опознания пригласили. Допросы всякие, беседы…
 – Когда же он исчез?
 – Вчера, – сказал Борис. – Мы с пацанами должны были его забрать, ну там похороны, типа, поминки, все такое, гроб заказали, ствол купили…
 – Ствол зачем? – спросил Серега.
 – А как? – удивился Борис. – В руку ему вложить. Чтобы он, типа, вооружен был.
 «Дикарские замашки», – подумал я. В Новой Зеландии прославленных вождей хоронили с запасами еды и оружия, в Африке тоже, но это когда было? А теперь вот и до нас докатилось, как всегда, с опозданием. Всего-то веков на пять-шесть.
 – Короче, приезжаем мы, типа, в морг, – продолжил свой рассказ Борис. – Там этот, сторож, или кто он там, ячейку свою морозильную выкатывает, а Юрика нет.
 – Морозильником ошиблись, – предположил я.
 – Да ты че, братан, обижаешь, в натуре, – сказал Борис. – Мы за ночь весь морг обшмонали, всю больничку на уши поставили. Нету Юрика.
 – Любопытно, – сказал я.
 – И мне, – вздохнул Борис. – Не по понятиям это, когда даже похоронить, типа, некого. Не, ну я понимаю, там взрыв, то, се… Но даже тогда есть куски, чтоб в гроб положить.
 – Странно, – сказал я. – А почему вы пришли к нам?
 – А к кому? – спросил Борис. – Не в ментовку же идти. Вы ж колдуны, а вдруг там вуду-муду всякие… зомби…
 – Зомби, – сказал Серега. – Других трупов, что ли, мало? Что за морг?
 – Наш, районный.
 – А вы из какого района?
 – А… Мы «лоси».
 – Лоси?
 – Из Лосино-Петровского, – пояснил Борис с гордостью. – Слышали?
 – Немного, – кивнул Серега.
 «Врет», – подумал я.
 – Насколько я понимаю, Лосино-Петровский территориально лежит вне пределов Москвы?
 – Чего? – переспросил Борис. Но информация переварилась в его мозгу, и лицо его тут же просветлело: – Ага, это в области. Километров тридцать от МКАДа.
 – Много там еще покойников? – спросил я. – Часто люди умирают?
 – Не, – сказал Борис. – Городок маленький, люди мрут, но нечасто.
 «И его группировка наверняка является постоянным клиентом этого морга, – подумал я. – Может быть, им даже дают оптовые скидки. Или накопительные».
 – А почему вы исключаете какую-нибудь более простую возможность? – спросил я. – Ну, может, на органы его украли или еще куда.
 – Ты че, брателло? – удивился Борис. – Там пять очередей автоматных, какие там, в баню, органы?
 – Но мозг не задет, – пробормотал Серега. – Сколько было лет вашему Юрику?
 – А фиг знает, – сказал Борис. – Лет тридцать, может, больше, может, меньше. Я у своих братанов паспорта не спрашиваю.
 – Тридцать лет, относительно свежий покойник с неповрежденным мозгом, – пробормотал Серега. – Может, и правда вуду? Ты как думаешь?
 – Медленно, – сказал я. – Надо бы в морг съездить, посмотреть, что там куда.
 – Так возьметесь? – спросил Борис. – Мы отбашляем, сколько скажете. Мы ради своих пацанов ничего не жалеем.
 – Надо сначала посмотреть, – сказал я. – Пока мы не посмотрим, мы не можем сказать, возьмемся или нет.
 – Ну, без базара, – отрубил Борис. – Поехали, посмотрим.
 – Вам придется оплатить консультацию нашего сотрудника на выезде, – сказал Серега. – Обычно мы за консультации денег не берем, но эта потребует уж слишком много времени.
 – Не вопрос, – сказал Борис. – Командировку оплатим.
 Я посмотрел на Серегу. Серега посмотрел на меня. Кивнули мы одновременно.
 – Ты поедешь, – сказал я.
 – Я поеду, – согласился он.
 На том и порешили.
 Деятельная натура моего компаньона не позволяет ему целыми днями просиживать в офисе, поэтому он использует каждую возможность, чтобы отсюда улизнуть. Кроме того, он способен найти общий язык с этими парнями гораздо быстрее, чем ваш покорный слуга. Иногда мне кажется, что Серега в состоянии найти общий язык с кем угодно, даже если у кого угодно языка нет вообще.
 На прощание Серега попросил меня подумать о сложившейся ситуации, но о чем можно думать, если нет никаких данных? Я могу предложить десяток-другой версий, зачем кому-то мог понадобиться труп, но выбрать из них правильную можно только основываясь на фактах. А фактов пока нет.
 Поэтому я не стал забивать себе голову, вывел на дисплей сохраненный утром файл и с головой ушел в работу.
 Серега позвонил в четыре часа, сказал, что сбор данных идет медленно, но дело, по его разумению, серьезное, и ему надо все обмозговать. Предупредил, что мозговать он будет в наиболее благоприятствующей для этого атмосфере, каковой оказалась принадлежащая Борису сауна, в кою моего коллегу уже пригласили, поэтому на работе я могу его не ждать, закрывать офис и валить домой, а Серега будет завтра утром, но не слишком рано, потому что пробки.
 Аванс в размере десяти тысяч он уже взял. Я подумал, что если наше общение с Борисом будет продвигаться такими темпами, то его «бумажник» скоро сильно полегчает. Но хоть Серега и чересчур легкомысленный, на мой взгляд, тот факт, что он взял деньги, означал, что в истории с пропавшим Юриком действительно присутствует элемент, проходящий по нашему «анфасу». И Серега счел это дело достаточно интересным, чтобы за него взяться. В этом вопросе я Сереге полностью доверял.
 До шести часов меня никто более не беспокоил, так что поработал я в свое удовольствие. На улице быстро стемнело – обычное явление для поздней московской осени, и я сообразил, что хочу есть. Скинул данные на дискету, выключил компьютер и уже вознамерился гасить свет, как с улицы во второй раз за сегодняшний день донеслись звуки, свидетельствующие о приезде моего партнера на работу. Это было странно, потому как Серегу из сауны так быстро не выгонишь, и я решил подождать его в конторе.
 Но это был не Серега. Странно, я думал, что он единственный безбашенный водитель в нашем городе.
 «Интересная закономерность», – подумал я, когда дверь открылась и я узрел вошедшего человека. Во дворе четыре дома, бесчисленное количество разных фирм и организаций, однако двое из двух безбашенных водителей столицы приходят именно сюда.
 – Добрый вечер. – Облик гостя не вязался с его стилем вождения. Высокий сутулый старик в дорогом пальто, с гривой длинных волос, как у престарелого хиппи.
 – Добрый, – сказал я. – Присаживайтесь.
 – Спасибо, – кивнул он.
 – Чем могу быть вам полезен?
 – Минутку, – сказал он и уставился на меня.
 Я ответил ему взаимной любезностью. Что-то в его облике и взгляде было странным, настолько странным, что я решил просканировать его ауру. Ого! Ко мне пришел коллега, причем не из слабых. Скорее из сильных. Мы с Серегой такому типу и в подметки не годимся, тем удивительнее, что меня почтили данным визитом. Попутно я отметил, что двое из моих знакомых лихачей по совместительству являются магами. Тоже интересная закономерность.
 – Позвольте представиться, – сказал гость. – Меня зовут Гэндальф.
 Я невольно улыбнулся. На любителя ролевых игр он не очень похож, но, раз хочет называться Гэндальфом, пусть его.
 – Очень приятно, – сказал я. – Герман.
 – Очень приятно, – повторил он.
 – Так чем могу быть полезен?
 – Дело у меня, – сказал он. – Важное дело. Насколько я вижу, от вашего внимания не укрылся тот факт, что я обладаю магическими способностями?
 – Не укрылся.
 – Тем не менее мне нужна ваша помощь, – вздохнул он. – Взгляните на это.
 «Этим» оказался небольшой сверток, который он выудил из кармана пальто и положил на стол. Поскольку никаких дальнейших действий с его стороны не последовало, сверток развернул я сам.
 Брр. Неприятное зрелище.
 – Что вы видите?
 – Палец…
 Судя по размеру, отрезанный… Нет, больно край неровный. Оторванный палец принадлежал ребенку. Хотя нет, не ребенку, мозоли и структура кожи свидетельствовали о большем возрасте обладателя пальца. Бывшего обладателя. Наверное, лилипут.
 – Знаете чей?
 – Нет.
 – Хоббита.
 – Не смешно, – сказал я. – Я сдавал экзамен по мифологической фауне, поэтому точно знаю, какие виды существуют или существовали на самом деле, а какие являются всего лишь легендой. Хоббиты – это выдумка профессора Толкина.
 – "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам", – неточно процитировал он.
 – Нашим, – машинально поправил я.
 – Нет, вашим, – возразил он. – Вы, как я думаю, земную мифологическую фауну изучали?
 – Естественно.
 – В вашем мире хоббиты действительно являются лишь выдумкой, – сказал он. – Но там, откуда я пришел, они реальность.
 – И откуда же, позвольте полюбопытствовать, вы пришли?
 – Из Арды.
 – Конечно, – сказал я, – как я сразу не догадался, вы же Гэндальф.
 В принципе, сумасшедшие среди магов такого уровня встречаются довольно редко, но все-таки чаще, чем хоббиты.
 – Я не сумасшедший, – ответил он, прочитав мои мысли. Едва ли это было сложно, ведь они были написаны у меня на лице.
 – Извините, – сказал я. – Просто мне трудно поверить в то, что вы говорите. Гэндальф, если я не ошибаюсь, был белым?
 Он молча расстегнул свое дорогое пальто. Под ним обнаружился пиджак такой белизны, что сама тетя Ася посерела бы от зависти.
 – Я натурализовался, – сказал он.
 – Весьма удачно. А где ваш знаменитый посох?
 – Оставил в машине. Неудобно с ним по лестницам ходить.
 – Тоже логично, – признал я.
 – Теперь вы верите, что я Гэндальф?
 – За исключением некоторых очевидных вещей, я верю только в то, что вижу собственными глазами. Вас я вижу, так что готов допустить, что вы Гэндальф. Но в таком случае сразу возникает следующий вопрос. Гэндальф – великий маг, я ему и в подметки не гожусь, поэтому даже не представляю, чем могу ему помочь.
 – Нам нужно найти Кольцо, – сказал он.
 – Которое? – поинтересовался я.
 – Кольцо Всевластья, разумеется.
 – А разве вы его не того? – спросил я. – В Ородруин?
 – Мы и сами считали, что «того», – вздохнул Гэндальф. – Но вышла промашка.
 – Не добросили, что ли? Или Фродо его у себя припрятал?
 – Думаю, надо начать с самого начала, – сказал он.
 – С самого не надо, – попросил я. – Там три тома, да еще история Бильбо… Этак мы с вами до утра просидим. Давайте я буду задавать вам интересующие меня вопросы, а вы – отвечать на них. Если я о чем-то не спрошу, вы об этом сами расскажете.
 – Хорошо, – согласился Гэндальф. – Спрашивайте.
 Нет, на сумасшедшего он явно не был похож. И аура его была вполне здоровой аурой весьма и весьма нехилого волшебника. Конечно, он был настолько выше меня по классу, что мог бы забить исходящие от него флюиды безумия так, что я их не заметил, но зачем?
 На лжеца он тоже не был похож. Я, конечно, далеко не детектор лжи, однако мне казалось, что старикан говорит правду. Или то, что он принимает за правду.
 Разберемся.
 Я закурил сигарету и поудобнее устроился в своем кресле.
 – Значит, – сказал я, – вы утверждаете, что в каком-то из параллельных миров действительно существует Средиземье, населенное эльфами, орками, хоббитами, энтами и прочим народом?
 – Да.
 – Спрашиваю чисто из любопытства. А как об этом узнал сам Толкин? Я не слышал о том, что он был магом…
 – Он не был магом, – ответил Гэндальф. – А о Средиземье он узнал очень просто. Я ему рассказал.
 – Зачем?
 – Послушайте, молодой человек. У нас очень мало времени, а вы задаете совсем не те вопросы. Вам угрожает огромная опасность.
 – Мне лично?
 – Нет, всем вам. Всем, населяющим Землю индивидуумам. Три дня назад ваш мир стал богаче на один древний, очень могущественный и не менее зловещий артефакт. Три дня назад в ваш мир пришло Кольцо.
 – И чем это может нам угрожать? – спросил я. – Сила Кольца Всевластья была основана на контроле над остальными Кольцами, полученными в дар представителями различных народов, населяющих Средиземье. Поскольку никаких других колец в наш мир не пришло, то Кольцо Всевластья – всего лишь забавная игрушка, не более. Сувенир.
 – Я маг, – сказал Гэндальф. – Я был магом в Средиземье и остался им здесь. При переходе из мира в мир объект, живой или нет, не теряет своих основных характеристик. Могущественный артефакт все равно останется могущественным артефактом, могут измениться лишь внешние проявления его могущества. У вас нет Колец, но есть что-то другое, что способно их заменить.
 – Например?
 – Я не знаю, – воскликнул Гэндальф. – Пока не знаю.
 – Хорошо, – сказал я. – Допустим. Как Кольцо попало в наш мир? Ведь два хоббита бросили его в вулкан вместе с Горлумом.
 – И пальцем Фродо Бэггинса, который бедняга Горлум откусил, – сказал Гэндальф. – Этот палец лежит перед вами.
 Я снова посмотрел на вышеозначенный предмет. Да, если бы горячие поклонники ролевых игр по книгам профессора знали, ЧТО лежит у меня на столе!
 Палец выглядел так, как и подобает выглядеть откушенному пальцу хоббита не первой свежести. Я имею в виду, что не первой свежести был палец, а не хоббит. Но палец не был обуглен, никаких следов ожогов, никаких волдырей и покраснений. Непохоже, что он побывал в жерле вулкана.
 – Все произошло так, как это описано у Толкина, – сказал Гэндальф. – Фродо раздумал бросать Кольцо в Ородруин и, несмотря на все увещевания Сэма, надел его на палец. Тут очень вовремя подвернулся этот мерзавец Горлум, откусил Фродо палец вместе с Кольцом, и вся троица – палец, Кольцо и Горлум – благополучно рухнула в Ородруин. И тут произошло нечто такое, чего никто не мог ожидать. Вам ведь известно, что Кольцо Всевластья обладало своим, пусть ограниченным, но интеллектом?
 – Были такие намеки, – сказал я.
 – Интеллект подсказал Кольцу, что в лаве, заполняющей Ородруин, его ожидает неминуемая гибель, и Кольцо воспротивилось. Конечно, оно не могло воспарить к небесам и выпрыгнуть из вулкана, да тут еще и Горлум выступал в роли балласта, поэтому оно прибегло к единственной возможности спастись.
 Гэндальф выдержал мелодраматическую паузу.
 – Оно открыло портал для перемещения в другой мир, портал в самой глубине Ородруина, как я выяснил впоследствии, всего в пятидесяти метрах от уровня лавы. Я воспринял магическую эманацию, прокатившуюся по Средиземью в этот момент, но списал ее за счет разрушающегося Мордора. Признаю, я был недальновиден, но мне слишком хотелось верить в нашу победу. Естественно, бегство Кольца в другой мир никак не могло повлиять на события в Средиземье, и Саурону с его приспешниками настал, как вы это называете, полный абзац. Мы отпраздновали победу, и события опять-таки развивались так, как это написано у профессора, однако… по возвращении на Валинор мне устроили колоссальную выволочку.
 – Валары?
 – Они, – мрачно признал Гэндальф. – Они указали мне на мои ошибки и сообщили, что ответственность за все, что способно натворить Кольцо, лежит на мне. И отправили меня сюда, дабы я закончил начатое.
 – Как вы добыли палец?
 – Это было несложно. Я провел некоторые исследования на Ородруине и рассчитал точку выхода из портала, открытого Кольцом для своего спасения. Она находится не столь далеко от вашего города, в лесу, километрах в тридцати по горьковскому направлению.
 – И вы прыгнули в Ородруин? – восхитился я.
 – Нет, что вы, существуют другие способы. С помощью валаров мне удалось пробить другой путь в ваш мир, и… вы знакомы с теорией пространственно-временных континуумов?
 – Отчасти.
 – Если вкратце, то при перемещении по параллельным мирам можно задавать не только пространственную точку входа в другой мир, но также и ее временной эквивалент. И я специально перенесся сюда на пару лет раньше, чем это должно было сделать Кольцо, чтобы успеть подготовиться к встрече. За это время я выучил ваш язык, немного освоился в вашем мире. Научился водить машину, например, хотя по мне нет ничего лучше доброго коня под твоим седлом. Спору нет, «мерседес» – скакун хороший, но я многое бы отдал за возможность снова пронестись по роханской степи на Светозаре… Впрочем, я отвлекся. Итак, я заблаговременно прибыл на расчетную точку появления Кольца, но…
 – Что-то пошло не так.
 – Ничего экстраординарного не произошло, – сказал Гэндальф. – То ли я стал слишком старым и утратил скорость реакции, то ли Кольцо почувствовало опасность… Словом, сразу после того, как Горлум очутился в вашем мире, он надел Кольцо и…
 – Стал невидимым, – догадался я.
 – Верно. И все, что осталось вашему покорному слуге, – это палец, лежащий на вашем столе.
 – Угу, – сказал я. – Ситуация более-менее ясна. И что же вы хотите от нас?
 – Я хочу, чтобы вы помогли мне найти Горлума.
 – Ага. – Я затушил окурок в пепельнице. – Давайте разберемся. Насколько я понимаю, Горлум – это маленькая, скользкая, серая, противная тварь, великолепно чувствующая себя в воде и большую часть своей долгой жизни проведшая в лесах Средиземья, где она чувствовала себя совершенно распрекрасно?
 – Да.
 – И сейчас он в лесу, то бишь в той области, в которой является настоящим экспертом выживания?
 – Да.
 – И в любой момент он может надеть Кольцо и стать невидимым во всех диапазонах, так что даже вы, при всем вашем могуществе, не способны его обнаружить?
 – Да.
 – И вы хотите, чтобы мы помогли вам его найти? Вам, тому, чье имя для большинства людей давно уже означает лучшего волшебника всех времен и народов?
 – Да.
 – Каким образом?
 – Я не знаю, – сказал Гэндальф.
 В этот момент он совсем не выглядел лучшим волшебником всех времен и народов. Самый обычный высокий старик, ссутулившийся под грузом прожитых лет. Мне даже стало его чуточку жалко.
 – Понятно, – пробормотал я. – Что еще вы можете сказать о Горлуме?
 – Старый, жалкий, сумасшедший, совершенно неамбициозный субъект. В качестве носителя Кольца он не опасен. Кольцо находилось у него множество лет.
 – Тем не менее вы говорите о большой опасности.
 – Опасен не Горлум, опасно само Кольцо. Горлум не устраивает его в качестве владельца, и оно пожелает поменять его на более… достойного. Оно попытается заманить в свои сети кого-то другого. И тот другой может оказаться очень опасным. Кольцо – это великая сила. Представляете, что будет, если такая сила попадет не в те руки?
 – Представляю! – воскликнул я. – Но подмосковные леса хотя и уступают вашим в размерах, но все-таки достаточно велики. Как нам искать Горлума? Какие-то предложения у вас есть?
 – Вынужден признать свое бессилие, – вздохнул Гэндальф. – Три дня я слонялся по этим лесам, пытаясь найти Горлума, но, увы…
 – У меня тоже пока нет никаких идей, – сказал я. – Мне надо подумать, посоветоваться со своим партнером… Как я могу с вами связаться?
 – Вот мой номер телефона.
 Гэндальф протянул мне визитку. На ней так и было написано: «Гэндальф Белый, маг». И федеральный номер мобильного телефона. Экономит на связи? У нас с Серегой прямые номера.
 Я спрятал визитку в свой бумажник.
 – Палец заберете?
 – На что он мне? Пусть у вас полежит.
 – Воля ваша, – сказал я. – Скажите все-таки, а как вы профессору Толкину все это рассказали, если вы здесь всего пару лет? Книга-то га-араздо раньше написана была.
 – Я входил в транс, и мое астральное тело отправлялось путешествовать по волнам времени. Я являлся профессору во сне, и надиктовывал его подсознанию очередную главу моей истории. Так что он никогда и не узнал, что не является ее автором.
 – И с какой целью вы это сделали?
 – Как это с какой? – удивился Гэндальф. – Чтобы вы все, живущие в этом мире, всё знали и оказались подготовленными. Знали, что такое Кольцо и как оно опасно, кто такой Горлум, чей это палец лежит сейчас на вашем столе и, в конце концов, кто такой есть Гэндальф Белый. Я потом еще и во сне к Питеру Джексону являлся и пробуждал в нем настойчивое желание эту книгу экранизировать. Ведь, как говорил кто-то из ваших политиков, «важнейшим из всех искусств для нас является кино».
 Засим он откланялся, и вскоре с улицы донесся рев удаляющегося мотора. Я положил в сейф палец Фродо Бэггинса, выключил свет, запер дверь и отправился домой. И напоследок подумал: а не являлся ли Гэндальф во сне к Перумову?




 Глава вторая. ЮРИК ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ


  Серега 
 Что ни говори, а морг – заведение скучноватое. Морг Лосино-Петровского не являлся исключением. Городишко небольшой, соответственно морг тоже своими размерами отнюдь не поражал. Пара комнат для персонала, разделочная, то бишь операционная, холодильник и архив – вот и все пространство.
 Служители сего заведения встретили нас не слишком восторженно, однако отказать Борису не могли, и мы прошли внутрь. Для начала я тщательно осмотрел холодильник, в котором содержали тело пропавшего Юрика, но ничего необычного в нем не обнаружил. Холодильник и холодильник. Никаких остаточных следов магической деятельности.
 Потом я поговорил с хирургом, который должен был проводить вскрытие, и выяснил, что никакого вскрытия не было. Потому что Борис весьма настоятельно не рекомендовал. Ибо не по понятиям будет правильных пацанов, как рыбу, потрошить. А от чего он умер, это и ежу понятно.
 Понятливый они народ, ежи.
 Кстати, о ежах. Все знают поговорку «напугал ежа голой задницей», и все знают, что она означает. Но кто-нибудь когда-нибудь проводил исследования, какое воздействие сия не слишком эстетичная обнаженная часть человеческого тела производит на тонкую и высокоорганизованную психику дикого животного, именуемого ежом?
 Я проводил. Действительно боятся. Не знаю почему, но боятся.
 Гера предположил, что еж, как существо разумное, вполне оправданно полагает, что от индивидуума, демонстрирующего ежу свою голую задницу посреди леса, можно ожидать чего угодно, ибо такое поведение со стороны человека никак не вписывается в рамки нормального. Гера вообще любит все усложнять.
 Я лично думаю, что еж принимает человека как царя природы, а потому боится. Ведь если человек голой задницей на ежа все-таки сядет, кому от этого будет хуже: человеку или ежу? Вот вы скажете – человеку, и ошибетесь. Ну, уколется парень, ну, вытащат из него десяток-другой иголок в травмопункте, обзовут дураком, но на этом и все. А ежа он своей массой просто раздавит.
 Еще хирург сказал, что он зашил на Юрике дырки, по крайней мере те, из которых кишки наружу пытались вывалиться, и отдал тело в морозильник, откуда тело и имело неосторожность пропасть. Во время всего разговора с хирургом за моей спиной молча стоял Борис и сверлил представителя медицины недобрым взглядом, что явно не добавляло в нашу беседу легкой непринужденности.
 После беседы с хирургом мы спустились в архив, и я затребовал документы на покойного Юрика, кои были мне тут же предоставлены.
 Юрий Семецкий, семидесятого года рождения. Ага, угу… Смерть наступила тогда-то в результате многочисленных проникающих ранений… предположительно из автомата Калашникова… труп поступил такого-то числа… Обычная бюрократия. Ничего, что могло бы дать хоть малейшую зацепку.
 Сторожа, дежурившего в ночь пропажи трупа, в морге не обнаружилось, но Борис сказал, что уже проводил с ним беседу, а потому знает его адрес. И мы двинули по этому адресу.
 Борис, носитель его «бумажника» Вован и шофер Димыч перемещались в пространстве посредством черного тонированного джипа системы «лексус». Они любезно предложили мне воспользоваться их услугами во время предстоящей поездки, но я отказался. Одним из незыблемых жизненных принципов, которые я стараюсь неукоснительно соблюдать, является следующий: если что-то движется со скоростью большей, нежели та скорость, с которой я хожу пешком, я должен сидеть за рулем. Поэтому Борис со товарищи показывали мне дорогу, а я следовал за ними на своем черном «бумере».
 Когда наша кавалькада прибыла в небольшую деревушку, в которой проживал сторож, произошел странный феномен. С улиц мгновенно исчезла всяческая живность, включая коров, коз, людей и кур, двери сами собой позахлопывались, а свет, зажженный в домах по случаю наступления сумерек, моментально погас.
 Сторож оказался пожилым злоупотребляющим мужчиной в казенном ватнике и тренировочных штанах. Особого энтузиазма по поводу нашего визита он не испытывал. Полагаю, что свежий, правильных размеров и формы синяк под правым глазом был результатом той беседы, которую имел с ним предводитель «лосей» Борис.
 Сторожа мы застали во дворе, где он заготавливал дрова для печки.
 – Я все уже сказал! – истерично выкрикнул сторож, роняя топор и пытаясь спрятаться в доме. Это ему не удалось – Димыч был начеку и успел отсечь беднягу от его убежища.
 – Да все нормально, отец, – сказал я. – Только еще пару вопросов задам, и мы уедем.
 – Не было никого! – не менее истерично выкрикнул сторож. – Не было! Не знаю я, куда он подевался, не знаю!
 – Дрых на посту, скотина, – сказал Борис. – Через таких людей в нашей стране бардак никак не переведется. Трупы пропадают…
 Поскольку Борис оказывал на сторожа сугубо негативное влияние, отнюдь не способствующее моей работе, я попросил его придержать Димыча и вместе с ним подождать в машине.
 Оставшись со мной тет-а-тет, сторож немного успокоился и поведал мне свою нехитрую историю.
 Обычное дежурство, заступил на смену в шесть вечера, в восемь утра его сменили. Попил чайку, посмотрел телевизор, когда вещание закончилось, занялся кроссвордами. Говорит, что не спал. Говорит, что ничего необычного не заметил. Куда труп делся, понятия не имеет. Ему вообще до этих трупов никакого дела нет.
 Я попросил сторожа присесть на пенек, помахал перед его лицом своими карманными часами в серебряном корпусе и ввел старика в транс. Внимательно считал информацию с его ауры.
 Ага. Уже любопытно.
 Потом щелкнул пальцами, вывел беднягу из наведенного мною транса и дал ему сотню за причиненное беспокойство, чем чуть не ввел его в другой транс. Бедолага принял меня за коллегу Бориса, а посему ничего хорошего от меня не ждал.
 На вопрос Бориса о результате беседы я ответил весьма туманно, что ему не понравилось. Однако сделать он ничего не мог, поэтому ответ мой скушал и выдал мне десять тысяч аванса, а также пригласил расслабиться в сауне после трудов праведных. Я с благодарностью принял и то и другое, и мы отправились к Борису на дачу.
 По дороге я отзвонил Гере и сказал, чтобы на работе он меня не ждал. Геру это не слишком разочаровало. Он любит сидеть в конторе в одиночку, потому как тогда никто не отвлекает его от работы. Мой лучший друг – тот еще тип.
 После парилки мы с Борисом приняли по сто пятьдесят коньяку, и его потянуло на философию.
 – Россия, – сказал он, – по праву считается самой криминальной страной нашего земного шарика. Братва – форевер.
 – Братва – это только одна мафиозная структура, – возразил я, намазывая хлеб черной икрой. – Одна из многих. Есть еще коза ностра, якудза, триады, колумбийские картели и эти… молодежные африканские группировки.
 – Чушь, – сказал Борис.
 В следующие несколько минут он не переставал меня удивлять, поскольку показал себя неплохим знатоком предмета. Стало понятно, что он серьезно подходил к исследованию этого вопроса, потому как в его аргументации присутствовали ссылки на современное киноискусство и литературу. Да и речь его изменилась, стала гораздо более литературной, нежели те образчики, что он демонстрировал раньше.
 – Коза ностру с ее мудрыми и всезнающими донами сделали популярной и всемирно известной Марио Пьюзо и Фрэнсис Форд Коппола, не без помощи Марлона Брандо и Аль Пачино, разумеется. Якудза с ее извращенными самурайскими кодексами чести прославилась благодаря тому, что каждый уважающий себя писатель, работающий в жанре киберпанка, считает ее неотъемлемым атрибутом подобного рода произведения. Триады? Кто вообще слышал о триадах в реальной жизни? Медельинский картель на пару с картелем Кали наводят ужас на всю Колумбию, но в мире их знают только из-за Томаса Кленси, Харрисона Форда и «Явной угрозы». И кого, кроме добропорядочного белого налогоплательщика, проезжающего через ночной Гарлем, могут испугать обкуренные длинноволосые растаманы, торчащие под музыку Боба Марли, или обвешанные цепями рэпперы, чьим кумиром навсегда останется Эм Си Хаммер?
 Надо сказать, что я оказался не слишком подготовленным к такому обстоятельному монологу, поэтому молча хлопнул еще коньяку, закусил бутербродом и попросил Бориса продолжить.
 – Братва, – разглагольствовал он, – это совсем другое дело. Кто не слышал о братве? Только слепые и глухие отшельники, живущие где-нибудь на Тибете, у которых нет ни телевизора, ни мобилы, ни других удобств цивилизации. Понимаешь, братва – явление национальное, но мирового масштаба. Она родилась в России, но сейчас есть уже везде. С ней везде пытаются бороться, но что получается? Пшик. Ну, Япончика в Штатах взяли, Тайванчика в Европе захомутали… И все.
 «А ведь отчасти он прав, – подумал я. – Вон пытались как-то раз в Швейцарии Михася посадить, ничего же у них не вышло. А зато после этого какой в его стране случился приступ патриотизма, концентрическими кругами расходившийся от самого Солнцева. Это потому, что на Западе Михась – бандит, а в России он – авторитет, уважаемый человек, известный спонсор и меценат».
 – Бороться с нами невозможно, – продолжал Борис, налегая на коньяк, отчего язык его все больше заплетался. – Потому что мы везде. Извини меня, но как можно бр… бороться с организованной пр… преступностью в стр… ане, где треть мужского населения побывала в лагерях или под следствием? У нас даже блатную песню выделили в отдельный жанр, обозвали словом нерусским и под это дело даже отдельную pp…радиостанцию состряпали. А кто у нас самый популярный исполнитель, если по пр… продажам кассет смотреть? Пугачева? Фигу. Киркоров? Две фиги. Джо Коккер или Рикки Мартин? Еще четыре фиги. Мишка Круг да Ванька Кучин! Бр…Братва везде. На улице, в бизнесе, в думе, в тр… тел… телевизоре. Петербург – бандитский. Москва – воровская. У нас самый популярный сер… риал какой? Бр… «Бригада». А почему? Потому что все как в жж… в жизни. У нас что Рр… Робин Гуд из Шер… рвудского леса, что отмор… розок на «БМВ» с др… робовиком под сиденьем – все едино.
 – Это ты загнул, – сказал я.
 Коньяк производил на речь Бориса странное воздействие, с каждой выпитой рр… рюмкой лидер «лосей» начинал все больше рычать.
 – Ни фига, – с пьяной уверенностью заявил Борис. – Ни фига не загнул. У нас между пр… рочим все авторитеты известны в лицо, поименно и в книгах описаны. Тем не менее живут на свободе и чувствуют себя гор… раздо лучше, чем большинство добр… ропо… ропорядочных гррраждан.
 Лично у меня всегда было собственное представление о братве.
 Предупреждение!!!
 Пусть религиозные люди следующие два абзаца не читают.
 Потом не говорите, что я вас не предупреждал.
 Ибо в моем представлении мафия – это нечто вроде курии, некой религиозной организации со своим четким, ни шага в сторону, уставом, разграничением обязанностей я строгой вертикалью командования. Ересь и богохульство? А вы поменяйте местами некоторые термины и убедитесь сами.
 Пусть кардиналы станут смотрящими, а проповедники миссионеры – разводящими. Пусть ежедневные службы заменят стрелки и разборки, пусть шестерки назовутся неофитами, а киллеры – инквизиторами, и бригады отморозков превратятся в воинственный религиозный орден тамплиеров. «А как же вера?» – спросите вы. Так они же ВЕРЯТ. Пусть и не в Бога или дьявола, не в ангелов или чертей, но огонь веры горит в их сердцах. Они верят в ПОНЯТИЯ, живут по ПОНЯТИЯМ, разговаривают по ПОНЯТИЯМ, дружат с ПОНЯТИЯМИ и умирают с ними. И, если уж заглянуть в глубины истории, в религиозных войнах погибло гораздо больше людей, нежели в криминальных.
 Если есть религия, то должен быть и бог. Какой-нибудь Старший Брат или Самый Реальный Пацан, чьими атрибутами станут шестисотый «мерседес», золотая якорная цепь и сорок пятый калибр.
 Что-то я сегодня мрачный. Не иначе история с Юриком на меня так подействовала. Или коньяк.
 Борис уже совсем спал с лица и клевал носом, норовя упасть лицом в миску с черной икрой, чтобы доказать всему миру, что жизнь его удалась. Я растолкал лидера «лосей» и потащил его в парилку. Пусть протрезвеет хоть немного.
 В парилке Борис подмигнул мне самым заговорщическим образом и снова попытался завязать беседу.
 – Вот ты колдун, – сказал он.
 – Маг, – поправил я.
 – Ладно, маг. И что это тебе дает в жизни?
 – В смысле?
 – Вообще. Лавэ гребешь нормально?
 – На жизнь хватает.
 – Тачка реальная у тебя.
 – Приобрел по случаю.
 – Скажи мне, маг, в чем смысл жизни?
 – Он у каждого свой.
 – Я эту заумь с детства слушаю, – заявил Борис. – Вот ты для себя лично в чем смысл жизни видишь?
 – В самой жизни.
 – Банально.
 – Это чересчур личный вопрос.
 – Пардон, – сказал Борис. – Не хочешь – не говори. Девочек закажем?
 – Не надо. Мне подумать надо.
 – Это правильно, – решил Борис. – Девочки думать мешают. Ладно, ты думай, а я – в бассейн.
 Итак, что мы имеем? Свежий труп. Точнее, трупа мы как раз и не имеем. Труп еще найти надо.
 Мужчина, погибший насильственной смертью. Мозг не поврежден. Знать бы еще, важно это или нет? Мужчина исчез из морга. В самом морге никаких следов магической деятельности не обнаружено.
 Может, просто труп украли?
 Но украли его не просто так. Потому что сторож, который клянется, что не спал и тем не менее ничего подозрительного не видел, был выведен из строя мощным обездвиживающим заклинанием, следы которого еще можно рассмотреть в его ауре. А потом ему промыли мозги, чтобы он ничего не помнил. Точнее, чтобы помнил, но не то, что надо.
 Заклинание такого рода действует на близком расстоянии, так что сторож похитителя трупа видел. Должен был видеть. Но его мозги промыты, поэтому опознать не сможет.
 Что нам известно о похитителе?
 Маг, уровня не ниже среднего, скорее всего мужчина, обладающий недюжинной физической силой. Потому как Юрика этого он из морга на своих плечах уволок. А почему он, такой здоровый, сторожу просто в лобешник не закатал? Потому что это привлекло бы внимание. Следы бы остались.
 А с заклинанием все было бы шито-крыто, если бы Борис шум не поднял и к нам бы не обратился. Следы заклинания ни один милиционер не обнаружит.
 Зачем нужен труп?
 Честно говоря, в некромантии я не слишком силен, хотя она и входила в обязательный курс обучения. Но уж больно противная наука.
 Может, все-таки вуду?
 Юрик был бандитом. Имеет это какое-то значение? Смотря для чего его труп собираются использовать.
 Черт, мало фактов, мало. Магия здесь нам ничего дать не может. Попробуем пойти другим путем. Серые клеточки, как любил говаривать небезызвестный бельгиец
 Если мы не знаем, для чего труп, надо попытаться понять, где он.
 Где лучше всего прятать труп?
 Понятное дело, в морге. Но именно из морга его и уволокли. В другой морг?
 Нет. В моргах будут искать в первую очередь. Если уж живых в больницах и моргах искать принято, то мертвого… Без вариантов.
 Можно, конечно, попробовать поискать при помощи магии. Взять какую-нибудь его вещь, соорудить простейший компас… Но компас указывает только направление, и то примерно, о расстоянии вообще речи не идет, и поиски с его помощью займут очень много времени. И найдем мы его там, где будем искать в последнюю очередь. А где мы будем искать его в последнюю очередь?
 Из парилки я вылетел пулей и, если вы позволите мне продолжить сию оружейную метафору, бомбой влетел в бассейн.
 – Никак не пойму, какого рожна нам тут надо, – ворчал протрезвевший Борис, поднимаясь по темной и загаженной лестнице. Я же после сауны и бассейна чувствовал себя великолепно и был готов к действию
 – Хочу одну теорию проверить, – сказал я.
 – Валяй, – согласился Борис. – Проверяй. Вован, Юрик на каком этаже жил?
 – На четвертом, – отозвался Вован. Он был замыкающим в нашем трио.
 – Пришли, – констатировал Борис. – Какая дверь?
 – Справа, – сказал Вован. – Только я тоже не пойму, чего мы сюда приперлись.
 – Юрика ищем, – ответил я.
 – Стали бы его из морга тягать, чтоб к ему на хату и подложить, – усмехнулся скептически настроенный Вован.
 – Цыц, – добродушно сказал Борис, вдавливая в панель кнопку звонка. Как и следовало ожидать, никто ему не открыл.
 Борис порылся в карманах и вытащил связку ключей. Посветил зажигалкой, выбрал нужный, вставил в замок и отомкнул его. Широким жестом распахнул дверь передо мной.
 – Прошу.
 Я вошел первым.
 Тесная прихожая обычной «хрущевки». Видать, правильный пацан Юрик занимал в криминальной иерархии не слишком высокое положение, раз ютился в такой халупе. Дача Бориса стоит на несколько порядков дороже.
 Из-под ближайшей двери выбивалась полоска света. Я приложил палец к губам, призывая идущих следом пацанов к тишине, и резким движением распахнул дверь.
 Он сидел перед зеркалом, и даже наше появление не оторвало его от созерцания собственного отражения. В том же зеркале я видел его лицо, и лицо это было очень похоже на фотокарточку, которую показывал мне Борис. Конечно, цвет лица был несколько трупный, да и в глазах сверкал не совсем здоровый блеск, однако сходство было налицо.
 Я посторонился, пропуская в комнату Бориса и Вована и держа наготове парочку боевых заклинаний на всякий случай и во избежание.
 – Вот ваш Юрик, – сказал я, глядя на их вытянувшиеся лица. – Распишитесь в получении.




 Глава третья. ВСЕ СВОЛОЧИ


  Горлум 
 Голм!
 Все козлы, все. Уроды. Сволочи. И ворье, ворье, ворье. Трижды ворье. Никому верить нельзя.
 Главный вор – Бильбо Бэггинс. Ненавижу. Собственными зубами бы загрыз, только дайте. Украл у меня Прелесть, скотина мохноногая.
 И Леголас тоже скотина. И Гэндальф. Всех ненавижу, всех бы загрыз. Но Бэггинса – с большим удовольствием. Бэггинсов я отдельно ненавижу. В розницу.
 Тоже мне, Братство Кольца, Хранители. Шайка воров, алкоголиков и неудачников. Думают, не знаю я про них. Все я про них знаю. Все. Все они скоты. Все. Ненавижу.
 Сегодня буду всех ненавидеть в алфавитном порядке.
 Кто там у нас первый?
 Арагорн, кто ж еще. Алкоголик и придурок. Закончил церковно-приходскую школу и младшие командирские курсы и думает, что теперь всей Гондорой управлять может. Наследник Исилдура. Точно, наследник. Исилдур тоже наверняка алкоголиком и придурком был. Столько раз по пьянке свой меч ломал, что его заново ковать все заколебались. Плюнули на это дело и даже легенду соответствующую сочинили. В оправдание его пьянки и своей лени. Уроды. Ненавижу. И Арагорн такой же. Всю жизнь по кабакам шарился, а туда же – на престол метит. Чтоб он сдох, мерзавец, чтоб он всю жизнь Тропами Мертвецов ходил. Чтоб Арвен ему ребенка с мохнатыми ногами родила.
 Теперь Боромир. Это вообще тема отдельная. Он в Гондоре так всех заколебал, что его к Элронду и сплавили. Элронда, кстати, отдельно ненавижу. Папаша Боромиров попросил Элронда сынку такую работенку найти, чтобы и с глаз долой, и чтоб уж точно домой не вернулся. Вот главный эльф его в Братство и определил. Был ли Боромир нравственным человеком? Нет, не был. Сволочью он был, и я его ненавижу.
 Так, какая там у нас буква дальше по алфавиту?
 "Г".
 И то верно, что в отряде аж две сволочи на «гэ» начинаются. Гэндальф и Гимли. Хорошего человека на «гэ» не назовут, это точно. Хотя какие они люди? Уроды они. Уроды. Кого первого ненавидеть буду?
 Гэндальфа. Он ростом повыше и годами постарше. С него и начну.
 Шарлатан. Дешевый ярмарочный фокусник. Всё фейерверки да фейерверки, настоящей магией там и не пахнет. Скотина. То он Серый, то он Белый, то серо-буро-малиновый в крапинку. Хамелеон какой-то. Оборотень с посохом. Морийская бездна по нему плачет. Эх, недоработал товарищ Балрог, недоработал.
 Теперь Гимли, коротышка бородатый. Пень с ногами. Работник топора. Карлик немытый. Руки короткие, ноги короткие, ум короткий. Только борода длинная. А рожа? Вы рожу его видели? В зеркало не смотрит, сам себя боится. С такой рожей только у Мэрилина Мэнсона на подпевках выступать.
 Гномы, когда в бой идут, шлемы страшные надевают. С рожами намалеванными. Один Гимли с открытым забралом ходит. От него не то что враги, друзья шарахаются. Хоть и друзья у него уроды все как один.
 Леголаса тоже ненавижу. Эльфийская морда. Красавчик белокурый. На педика похож. Лучник он, видите ли, хороший… Тоже мне, дело. Лук – оружие труса. Издалека стрелой засандалить любой дурак может. А ты пойди по-нашему, лицом к лицу, глаза в глаза, в штыковую атаку или с лопаткой саперной. Страшно? То-то же. Гнида белобрысая. Голм!
 Все сволочи, все! Никто меня не любит! Никто не понимает! Гады! Ненавижу!
 Хоббитов ненавижу. Промежуточное звено между человеком и кротом. Ходят еще на двух ногах, но живут уже в норах. Гамадрилы без ботинок.
 Бильбо Бэггинс. Имя-то какое! Бульба Авоськин, по-нашему. Вор. Подонок. Лишил старого, бедного, несчастного Горлума самого дорогого, что у него было, Прелести.
 И племянник его, Федька Авоськин, ничуть не лучше. Хуже даже. Все добреньким прикидывался, гуманность изображал. А если ты такой добрый, такой гуманный, что ж ты мне Прелесть не отдал, когда возможность была? Жадюга. Лицемер. Чтоб у него шерсть на ногах выпала. Палец я ему откусил-таки, откусил. Мало. Надо было еще чего-нибудь напоследок откусить.
 Сеньку ненавижу, скотина толстомордая. Садист, жидомасон. Все время норовил меня эльфийским сухпайком накормить, а у меня от него изжога еще с армии.
 Тоже мне – Братство Кольца. Идущие вместе, чтоб на них Торондор с высоты нагадил. Если они идущие вместе, я тогда кто? Ползущие сзади?
 Уроды.
 А я их, между прочим, всех спас. Всех.
 Кто Федьку с Сенькой в Мордор доставил? Я. Да если бы не я, этот придурок Авоськин напрямик через Черные Ворота ломанул бы, так и сколько бы он прожил после этого?
 А когда у Федьки на Ородруине окончательно башню повело и он Прелесть на палец напялил, кто ему палец откусил? Обратно я. А если б не откусил? Представить страшно, что чокнутый хоббит с Прелестью на пальце со страной сотворить мог.
 И какова хоббитская благодарность? Бросили старого бедного несчастного Смеагорла в Ородруин вместе с Прелестью. За что?
 Сволочи.
 А я хоть и умный, хоть и выносливый, хоть и по вертикальным стенам ползать умею, а плаваю вообще как сотня Ихтиандров, искусству полетов все-таки не обучен. Так что настал бы мне полный кирдык, если бы не Прелесть. Что там было, я так и не понял, просто сверкнуло что-то, и я вместо лавы раскаленной в зеленую траву плюхнулся.
 Мелькнула на мгновение в мозгу мыслишка подленькая – вон он, твой рай, старина Смеагорл, заслужил трудной жизнью своей, полной борьбы, непонимания современников и лишений. Ан не тут-то было.
 Не дает мне покоя эта скотина серо-буро-малиновая. Ну никак не дает. В одном мире в вулкан меня зашвырнули, теперь в другом под монастырь хотят подвести.
 Но годы, проведенные в спецназе, даром не проходят. Как только я смекнул, в чем подстава, так сразу Прелесть на палец надел, тут и ищи меня в чистом поле. То есть в чистом лесу. Волшебник этот фигов даже посохом своим размахнуться не успел.
 А в лесу меня хрен поймаешь. Даже с собаками и загонщиками. Я по лесам большой специалист. Хоть и лес какой-то неправильный, не то что у нас, в Средиземье.
 Деревья маленькие, энтов вообще нету, воздух какой-то не такой… Ну, не беда. Где наша не пропадала. Уйду поглубже, ни одна сволочь меня тут не найдет. Так и буду жить один, как раньше. Хотя почему один? Вдвоем. Я и моя Прелесть.
 Голм!




 Глава четвертая. СЛИШКОМ МНОГО ГЭНДАЛЬФОВ


  Герман 
 Должен заявить, что я – порядочный человек. И, как и подобает всякому порядочному человеку, в четыре часа ночи я спал. Снилась мне всякая дрянь, вроде расстрелянных из автомата хоббитов и откушенных бандитских пальцев, на которых красовалось Кольцо Всевластья.
 Поэтому, когда меня разбудил телефон, я даже слегка обрадовался. Хотя было непонятно, кто может мне звонить в такое время. Разве что Серега нарыл в сауне что-то особо интересное.
 – Камрад Герман, – произнес незнакомый голос, едва я поднес трубку в ухе. – Нам с тобой надо побеседовать.
 – А более подобающего времени для беседы вы выбрать не могли? – не слишком вежливо поинтересовался я.
 – Время не ждет. Зловещие тучи собираются над миром, тайные знамения предвещают приход великого зла.
 Что-то во всем этом было знакомое, но что? Тогда я так и не понял.
 – Ладно, – сказал я. – Давайте побеседуем. Начнем с самого простого вопроса. Вы кто?
 – Не по телефону, – отрезал неизвестный камрад.
 – Тогда приходите утром в контору, – сказал я. – Адрес знаете?
 – Время не ждет, – повторил голос и опять забубнил что-то о тайных знамениях, знаках, ведомых только посвященным, и прочей ерунде.
 – Хорошо, когда? – прервал я его.
 – Прямо сейчас.
 – Дверь открыть? – спросил я. – Или через стену изволите просочиться?
 – Окно открой, камрад, – сказал он и повесил трубку.
 Я подошел к окну и выглянул на улицу. Улица тоже была вполне порядочной, а посему народа в столь неурочный час там не было. Фонари светили через один и не слишком хорошо справлялись с возложенной на них задачей.
 Я открыл окно, взял с подоконника пачку сигарет и закурил. Стараюсь не поддаваться этой вредной привычке, но иногда покурить можно. В исключительных случаях. Как сейчас.
 Улицу пересекла серая тень. Она отделилась от стены здания напротив, в три скачка перепрыгнула через проезжую часть, без всякого видимого простым глазом усилия оторвалась от асфальта и поднялась на высоту третьего этажа.
 «Примитивное заклинание», – отметил я. Создаешь под ногами диск силы, задаешь ему вектор строго вертикального подъема – и дело в шляпе. Самое главное – вовремя затормозить, чтобы сотворенное тобой заклинание не унесло тебя в стратосферу.
 Я посторонился, давая гостю пройти, и он ловко и привычно спрыгнул с подоконника на пол. Видимо, проникать в чужие жилища подобным образом для него было не в новинку.
 – Свет не включай, – прошипел голос, едва я потянулся к выключателю.
 – Чувствуйте себя как дома, – сказал я и закрыл окно. Имеющегося в наличии света было достаточно, чтобы я хорошенько его рассмотрел. Высокий сутулый старик в сером балахоне, волосы длинные и давно не мытые, борода, тяжелый взгляд свинцовых глаз, посох с массивным набалдашником в руке. Кого-то он мне напоминает.
 – Я – Гэндальф Серый, – представился он и замолчал, очевидно любуясь произведенным эффектом.
 Пришлось его немного разочаровать. Не выказав и малейшего удивления, я сел в кресло и положил ногу на ногу.
 – Нестыковочка получается, камрад, – сказал я. – После происшествия в Мории и собственного воскрешения Гэндальф стал Белым.
 – По прибытии на Валинор меня разжаловали, – сказал он. – Так что теперь я снова Серый.
 – Интересная версия, – отметил я. – Однако чем могу вам помочь?
 – Можешь, – заявил Гэндальф. – Еще как можешь.
 – Да вы присаживайтесь, – сказал я, делая упор на слове «вы». Мы с этим парнем орков на пару не громили, так почему он мне «тыкает».
 – Я постою.
 – Воля ваша. Так чем могу? Хотя, постойте, не говорите ничего. Я сам догадаюсь. Тайные знамения, зловещие знаки и тому подобное… И три дня назад через дырку в Ородруине в подмосковные леса свалился Горлум с Кольцом Всевластья.
 – Откуда знаешь? – подозрительно спросил Гэндальф. – На кого работаешь?
 – Работаю на себя, – сказал я. – И у меня есть свои источники информации.
 – Что за источники?
 – Послушайте, – сказал я. – Я попросил бы вас не забывать о том, что вы находитесь в моем доме, и вести себя соответственно. По какому праву, собственно говоря, вы мне учиняете этот допрос?
 – По какому праву? – раненым буйволом взревел Гэндальф. – По праву Гэндальфа Серого, одного из могущественнейших магов Средиземья!
 – Но мы-то сейчас не в Средиземье, – съехидничал я.
 – В лягушку превращу!
 В комнате потемнело, а сам Гэндальф, возвышающийся посередине, прибавил в росте около полуметра. Или мне показалось?..
 – Ну, знаете ли, – сказал я, – эти ваши угрозы уже ни в какие ворота не лезут. Я, между прочим, сам маг, и в лягушку меня превратить не так просто, как вам кажется. Так что либо прекратите орать, а то еще соседи, не ровен час, проснутся, и переходите к сути вопроса, либо… Где окно – вы помните.
 – К сути, – сказал он. – Ты себе представляешь, что может натворить Кольцо Всевластья в вашем мире, если попадет не в те руки?
 – Не представляю. И это тот вопрос, ответ на который я предпочел бы не искать экспериментальным способом.
 – Я тоже, – сказал он. – Надо что-то делать!
 – Что?
 – Да не знаю я! В вашем мире орк ногу сломит, а другую вывихнет! Бардак полный!
 – Скажите, а вы Горлума по прибытии перехватить не пробовали?
 – Не пробовал! Не успел я! Я только сегодня утром в Ородруин за ним следом прыгнул!
 – Смелый поступок, – заметил я. – А если бы портал не открылся?
 – Не мог он не открыться, – сказал Гэндальф. – Что я, тупее Кольца сауроновского, что ли?
 – Да это уж вряд ли, – согласился я, и тут мне в голову пришла интересная мысль. – А вы Толкина знаете?
 – Толкина? – Старикан задумался. – Не припомню такого. А что?
 – Минутку. – Я все-таки зажег свет и после нескольких минут поиска нашел, что хотел. И протянул Гэндальфу два тома «Властелина Колец». – Вы по-русски читать умеете?
 – Обижаешь, отрок. – Гэндальф выхватил книгу и наскоро ее пролистал. Вдруг что-то привлекло его вниманее, и он буквально вонзил свой взор в известный всем с детства текст.
 Я решил не мешать, выкурил еще одну сигарету, а потом просто сидел и ждал, когда же почтенный старец наконец оторвется от чтения.
 – Ага, – сказал Гэндальф, закрывая книгу. – Вот, значит, какие у тебя источники. Кто этот Толкин? Где живет?
 – Умер он, – сказал я. – А жил в Англии.
 – Жаль, что умер, – зло прошипел Гэндальф. – Я бы ему башку-то оторвал за разглашение секретных материалов. Откуда он о Войне Кольца узнал?
 В одной из версий ему об этом рассказал сам Гэндальф, однако сию информацию я решил пока попридержать.
 – То мне неведомо.
 – Темнишь, отрок, – настаивал Гэндальф. – А ведь Толкин этот такие подробности знает, как будто сам во всем участвовал. Странно.
 – Странно, – кивнул я.
 – Но с этим и потом разобраться можно, – пробормотал Гэндальф. – А сначала нам, камрад, надо Горлума отловить. На предмет изъятия у него вещдоков по делу гражданина Саурона.
 – Надо это дело обмозговать, – сказал я. – В свете вашей информации. Кстати, а почему вы именно ко мне обратились?
 – Я в вашем мире недавно, никого не знаю. Открыл справочник телефонный наобум, пальцем ткнул, глядь: твой номер.
 – Понятненько… – Хотя яснее мне отнюдь не стало, даже наоборот, как говорила Алиса, «все страньше и страньше». – Я до утра подумаю, а потом мы с вами снова поговорим, хорошо?
 – Хорошо, камрад. Утро вечера мудренее.
 – Факт, – сказал я. – Как связь-то держать будем?
 – Я сам тебя найду!
 Покинул мой кров он тем же экзотическим образом, что и пришел. Через окно.
 Я посмотрел на часы. Половина шестого. Сон был безнадежно утрачен, кроме того, я прекрасно понимал, что, пока со всем этим хоть частично не разберусь, не засну.
 Поэтому я прошел на кухню, сварил крепкий кофе, положил рядом с собой пачку сигарет и пепельницу и принялся раскидывать мозгой.
 Имели место странные факты. Самым странным было то, что могучих средиземских волшебников оказалось почему-то два. Один пришел ко мне утром, другой – ночью, и истории их были очень похожи. За несколькими исключениями.
 Для удобства дальнейшего именования я окрестил утреннего Гэндальфа Гэндальфом Альфа, а того, что оставил меня пару минут назад, – Гэндальфом Бета.
 Я решил начать с того, в чем они во мнении не расходились.
 Итак, факты, в которых уверены они оба.
 Кольцо не расплавилось в Ородруине и перенесло себя, а также Горлума и палец Фродо в наш мир, и произошло это около трех дней тому назад. Или трех с половиной.
 Оба Гэндальфа не полагали Горлума особо опасным субъектом, их больше беспокоило, что Кольцо может найти себе более сведущего в делах магии носителя. В принципе, это не исключено. Также оба они уверены, что и в нашем мире, несмотря на отсутствие остальных колец, побрякушка Саурона продолжает представлять угрозу.
 Пусть так. Тогда ситуация действительно не слишком приятная. Если Кольцом завладеет Сами Знаете Кто или кто-то из ему подобных, это будет почище Бен-Ладена с ядерной боеголовкой.
 Горлум ушел в партизаны. Никто из Гэндальфов не имеет ни малейшего понятия, как его найти.
 Различия в их историях обнаруживаются, когда речь заходит о самих Гэндальфах.
 Допустим.
 Гэндальф Альфа возвращается на Валинор и получает там выволочку. Гэндальфа Бета еще и разжалуют в Серые. Но…
 Гэндальф Альфа открывает портал при помощи валаров и приходит сюда непосредственно с самого Валинора. При этом он появляется на Земле на три года раньше Гэндальфа Бета и даже успевает устроить засаду на Горлума. В доказательство своего рассказа он предоставляет палец хоббита.
 Конечно; не факт, что это палец именно хоббита. Это вполне может быть и палец какого-нибудь нашего местного земного лилипута, отрезанный ради большей достоверности рассказанной мне истории.
 Гэндальф Бета прыгает в Ородруин вслед за Кольцом и появляется на Земле сегодня утром. Соответственно, Горлума он не видел и пальца хоббита предоставить не может.
 Гэндальф Альфа утверждает, что именно он является подлинным автором «Властелина Колец» и имеет своей целью информировать о происходящем как можно более широкие слои населения.
 Гэндальф Бета никогда не слышал о Толкине и считает сам факт утечки информации из Арды возмутительным и нецелесообразным.
 Друг о друге они или не знают, или не говорят.
 Но ведь двух Гэндальфов быть не может. Гэндальфом может быть только один из этих парней. А второй просто самозванец. Или они оба самозванцы.
 Который больше похож на Гэндальфа?
 Второй. Потому как одет не по-нашему, с посохом в руке и не сильно мытый. Что соответствует рассказанной им истории.
 Но если учесть, что у первого индивидуума было три года на акклиматизацию в нашем мире, то он тоже вполне подходит. Пообтесался немного. А кто бы за три года не обтесался?
 Каждый выглядит соответственно той истории, которую рассказывает.
 И ведь что самое интересное – лица-то у них разные. Что напрочь отметает версию о двойнике.
 И ауры разные. Аура – как отпечаток пальцев, одинаковых быть не может. Так что два Гэндальфа никак не могут быть последствием какого-нибудь магического эксперимента с раздвоением личности. Иначе у них и лица, и ауры были бы одинаковые.
 В принципе, что нам известно о внешности Гэндальфа? Практически ничего. Высокий, старый, бородатый. С посохом ходит. Портрет Гэндальфа к книге Толкина не прилагался. Точнее, прилагались портреты, только все они были нарисованы разными художниками, и Гэндальфы были разные. И на Яна Мак-Келлена ни один из явившихся мне субъектов не был похож.
 Вот еще вопрос. Чего они оба ко мне приперлись? Других магических агентств в городе нет, что ли? Солидных мало, не спорю, но ведь есть. Случайностью это явление не объяснишь. Глубже копать надо.
 Глубже…
 Ладно, фиг с ними, с Гэндальфами. А что с Горлумом прикажете делать? И с Кольцом?
 Людям, в магии не слишком сведущим, может показаться, что проблема гроша ломаного не стоит. Дескать, сляпал на скорую руку какой-нибудь поисковое заклинание и сиди перед зеркалом, жди результата. Только для заклинания не было никаких данных. Найди того, не знаю кого. Где – тоже неизвестно. Лесов вокруг Москвы много.
 Портретов Горлума Толкин тоже не рисовал.
 А если искать само Кольцо?
 Я залпом допил остывший кофе. В пепельнице лежало уже четыре окурка. Это я злоупотребил. Никотин нас убивает, однако он же стимулирует нашу мозговую деятельность. Курение для меня – это поиск разумного компромисса.
 Я вытряхнул пепельницу в мусорное ведро, вымыл чашку под струей холодной воды, сунул ее в сушку и уже было собрался идти в комнату на предмет включения компьютера, как в окно кухни влетела шаровая молния.




 Глава пятая. ЖИВОЙ ТРУП


  Серега 
 Я сидел в тесной шестиметровой кухоньке реального пацана Юрика и курил сигарету за сигаретой. Сам Юрик все еще находился в комнате, где я его нашел, с ним были Борис и Вован. До меня доносились отголоски их разговора.
 Я же находился в интеллектуальном ауте. Мне было непонятно решительно все.
 Не знаю, чего я потащил пацанов на квартиру Юрика. Это была интуиция чистейшей воды, не более и не менее. Где бы мы стали искать его труп в последнюю очередь? Правильно, у него дома. Но такие штуки обычно срабатывают в кино или книгах, а не в реальной жизни.
 Поэтому, честно говоря, когда мы нашли Юрика по его собственному адресу, меня это удивило так же, как и пацанов.
 За окном все еще было темно. Светает сейчас поздно – осень. Шел противный моросящий дождь. Из тех, что не видны на глаз, зато способны промочить человека насквозь в считаные минуты. На душе тоже было муторно. Что-то в этой истории не стыковалось. Точнее, не стыковалось в ней решительно все.
 На кухню вышел Борис, и сразу стало тесно. Он подвинул табурет к столу, сел напротив меня и закурил сигару. Сейчас его дым меня абсолютно не раздражал. Выглядел Борис так, как никогда не должен выглядеть человек, занимающий его положение, – растерянным.
 – Слышь, Серег, – сказал он. – А чего ты тут сидишь?
 – А чего делать? – спросил я.
 – Как чего? – удивился он. – Работать.
 – Как?
 – Тебе виднее как.
 – Я не в том смысле, – сказал я. – Заказ был: найти тебе Юрика. Вон тебе Юрик. Дальше чего?
 – Надо выяснить, чего с ним стряслось, – сказал Борис. – Я отбашляю, если тебя это беспокоит.
 – Это меня как раз меньше всего беспокоит, – сказал я. – На фига тебе знать, что с ним стряслось?
 – Как это, на фига? – удивился Борис. – Надо же мне знать, чего теперь делать-то.
 – Воевать, – сказал я. – Ты же уже наверняка выяснил, кто его кокнул.
 – Таганские, – не стал отнекиваться Борис. Да и к чему отнекиваться, если ему не хуже меня известно об отличной звукопроводимости наших квартир.
 – Тебе исключительно повезло, – сказал я. – У тебя в бригаде появился неповторимый исполнитель «мокрых» дел. Пошли его к таганским, пусть их всех перестреляет. Что они ему могут сделать? Еще раз убить?
 – Не хохми, – сказал Борис.
 – А в чем проблема?
 – Проблема сидит в соседней комнате и любуется на себя в зеркало, – сообщил Борис. – Он же мертвый, понимаешь? Мертвый! Я его тело видел, документы ты сам в морге проверял. А он сидит и разговаривает даже. Как он может разговаривать, если он не дышит?
 – Мне тоже интересно.
 – Интересно ему. А мне что делать прикажешь? С ним что делать, с Юриком?
 – Ничего. Оставь в бригаде.
 – Как я его могу в бригаде оставить? Он же мертвый. Откуда я знаю, какие мысли в его мертвую башку прийти могут? А что, если это он сегодня такой тихий, а завтра взбесится и НАС всех перестреляет? Кроме того, маг, я тебе так скажу. Я своих пацанов не бросаю, я о них забочусь. И если с кем-то из них что-то непонятное происходит, я должен в этом разобраться и пресечь. Иначе грош мне цена, понял?
 – Пошли разбираться, – вздохнул я.
 Вован был страшно рад нашему приходу, хотя виду старался не показывать. Но даже невооруженным глазом было заметно, что наедине с Юриком ему было не по себе. Мы с Борисом отослали его на кухню, а сами занялись исследованием.
 Юрик был абсолютно пассивен. Казалось, что покойничка совершенно не волнует, что сейчас происходит с его телом. Мы развернули Юрика от зеркала, и Борис расстегнул ему рубашку.
 Под рубашкой обнаружилось множество входных отверстий от пуль таганской братвы. Очереди три, не меньше. Дырки были наспех зашиты суровыми нитками.
 Я проверил пульс. Пульс не прощупывался. Послушал сердце – ничего не услышал. Поднес зеркало к его губам. Ничего.
 Не дышит.
 Не моргает.
 Но и не падает.
 Проверил ауру. Ничего. Обычная аура трупа. Относительно свежего, каковым он и являлся. Хотя неприятный запашок по комнате уже поплыл. Ну, конечно, в морге холодно, а дома тепло. Скоро совсем завоняет.
 – Ты кто? – спросил я.
 – А?
 – Зовут тебя как?
 – Юрик.
 – А это кто? – показал я на Бориса.
 – Боря. Босс.
 – Ты живой?
 – Нет. Убили меня, суки. Порву.
 Перед ответами Юрик брал паузы секунд на пять.
 – Реакции заторможены, – сказал я Борису.
 – Нет, – сказал Борис. – Нормальные реакции. Он и при жизни был не гений.
 – Кто тебя убил? – спросил я.
 – Таганские, сволочи. Леха и еще один, кудрявый. Не помню, как звать. Порву.
 – Как стреляли, помнишь?
 – Помню. Больно было. Потом темно.
 – Что потом помнишь?
 – Темно. Потом очухался. Здесь. Не болит ничего, но странно как-то… Потом в зеркало посмотрел. Мертвый я.
 – Негусто, – сказал я.
 – Может, его загипнотизировать? – предложил Борис.
 – Не знаю, – пожал я плечами. – Никогда трупы не гипнотизировал, может, и не получится. К тому же опасно. Мало ли что произойти может, сам же понимаешь, фигня нездоровая.
 – Может, все-таки вуду?
 – Не похоже. Жертвы вуду – это обычные куклы, марионетки, не имеющие собственного разума и способные только выполнять приказы колдуна. Если бы это был вуду, он бы с тобой не разговаривал. Он бы тебя даже не узнал.
 – Так делать чего?
 – Обследовать его надо, – сказал я. – Со всей возможной осторожностью. С приборами и магической защитой.
 – В контору к вам везти, что ли?
 – У нас на этот случай другое помещение имеется. Для небезопасных опытов. Сам понимаешь, не плющит меня в центре Москвы такими вещами заниматься.
 – Логично, – кивнул Борис. – Куда повезем?
 – К партнеру моему на дачу. Только ему сперва позвонить надо, у меня ключей нет. А вы пока своего товарища к путешествию приготовьте.
 Я вышел на балкон и набрал Герин номер. Неудобно было будить его в такую рань, но что поделать – работа… Он поймет.
 Как ни странно, Гера взял трубку после второго же гудка. Не знал я, что он ранняя пташка. Лично я уже с ног от усталости валился.
 – Кто там еще? – не слишком любезно осведомился мой коллега. Голос у него был странный. Возбужденный и недоброжелательный. Редко у Геры такой голос услышать можно.
 – Расслабься, это я.
 – А, – сказал он и вправду немного расслабился. – Чего тебе?
 – Юрик нашелся.
 – Кто?
 – Юрик, – терпеливо повторил я. – Который из морга погулять ушел.
 – А… – сказал он. – Который бандит?
 – Ага. Надо бы его обследовать.
 – Я тебе кто, патологоанатом?
 – Он, типа, живой.
 – Воскрес, что ли?
 – Не совсем.
 – Ты себя нормально чувствуешь? – поинтересовался Гера. – Как это может быть, если он был мертвый, теперь живой и при этом – не воскрес?
 – Ты о случаях реального воскрешения что-нибудь слышал?
 – Из достоверных источников – ничего.
 – Я тоже. Поэтому и надо парня исследовать. Что-то новое в нашей практике.
 – Ладно, – согласился Гера. – Вези его на дачу. Я подъеду.
 – А ты чего сам-то не спишь? – поинтересовался я.
 – Спасибо, что спросил, – сказал Гера. – В меня только что фаерболом швырнули.
 Фаербол в буквальном переводе с аглицкого – огненный шар. Примитивное заклинание, требующее, однако, больших затрат магической энергии. Нечто вроде рукотворной шаровой молнии. Убойная сила та еще, но прицельной точности – никакой. Поэтому в большинстве случаев используется исключительно для запугивания.
 – Попали?
 – Как слышишь, нет. Зато кухню мне испоганили изрядно.
 – Это одним шаром-то? Ты что, отбить его не мог?
 – Отбил, – сказал Гера. – Первые три.
 – А сколько их всего было?
 – Восемь.
 Я присвистнул. Это уже на запугивание не похоже. Многовато для простого запугивания.
 Кому-то мы дорогу перешли. Только кому?
 – Ну ты сам как, нормально? – спросил я.
 – Жить буду, – сказал Гера. – Слушай, тут мне мысль одна в голову пришла. А ты сейчас где?
 – У Юрика дома.
 – Это где?
 – В Лосино-Петровском.
 – В области, правильно? – Блестящее умозаключение. Если учесть, что пределы московской кольцевой дороги Гера покидает не чаще одного раза в месяц, и то только когда едет на свою дачу – в нашу лабораторию, Гера сейчас показал мастерское владение предметом. – А это какое направление?
 – Горьковское, – сказал я. Надо же, он и о направлениях слышал.
 – А от Москвы сколько?
 – Километров тридцать – сорок, – сориентировался я, не понимая, куда он клонит.
 – Леса там вокруг есть?
 – Сколько угодно.
 – Ага… – Он замолк на несколько секунд. – Слушай, Серег, раз уж ты все равно там, то нет ли у тебя желания подышать свежим лесным воздухом?
 – Нет, а должно быть?
 – Придется подышать, – сказал Гера. – Слушай, ты ж там не один, правильно?
 – Со мной Борис и Вован. Который «бумажник» носит.
 – Вот и отправь их ко мне с этим Юриком. А сам все-таки в лес заскочи.
 – Куда конкретно?
 – Это решительно все равно.
 – А ты уверен, что тебе все-таки фаерболом в башку не засветили, а? Что я в этом лесу делать буду?
 – Ходить. Сидеть. Дышать. Наблюдать. Прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Можешь даже помедитировать. И искать что-нибудь необычное.
 – Типа?
 – Что угодно.
 – Это серьезно? – спросил я. Кто знает, а вдруг он просто прикалывается, нервное напряжение снимает. Все-таки магическая атака личной квартиры…
 – Серьезней некуда, – сказал он. – Не буду врать, скорее всего, это связано с нападением на меня, поэтому будь готов к любым неожиданностям. И у Бориса что-нибудь из оружия стрельни.
 Вот тут меня проняло. Если Гера просит меня об осторожности, да еще полагает, что моего магического арсенала мне может не хватить, и предлагает запастись оружием у Бориса, значит, все очень и очень серьезно.
 – Спрошу, – пообещал я. – Только скажи, чего искать-то?
 – Да не знаю я, – сказал Гера. – Есть просто мысли… Ищи все, что угодно, любое отклонение от нормы. Да, и если встретишь в лесу субъекта, похожего на Горлума, притащи его ко мне, будь добр.
 – На кого похожего? – переспросил я. – Что-то имя знакомое…
 – Горлум, – подсказал он. – Персонаж «Властелина Колец». Серый, противный, за Братством Кольца всю дорогу ползал.
 – Понял. Живым брать поганца?
 – Пожалуйста, – сказал Гера, – будь серьезнее.
 – Буду. Так живьем или как получится?
 – Живьем. Удачи тебе, Серега.
 – И тебе не хворать.
 К предложению транспортировать Юрика в лабораторию без главного консультанта по магическим вопросам Борис отнесся не слишком благосклонно. Поэтому я не стал его просвещать, что отлучиться собрался по проблеме, с Юриком никак не связанной, а наплел что-то о дополнительных розыскных мероприятиях на местности и инверсионных следах, оставленных неизвестным заклинателем. Когда я спросил у него об оружии, он посмотрел на меня более уважительно и приказал Вовану переложить из их джипа в мой багажник солидных размеров черную сумку.
 Потом я дал Борису адрес Геркиной дачи, телефон, по которому он может с Герой связаться, если кто-то из них будет опаздывать, понаблюдал, как Вован упаковывает Юрика на заднее сиденье «лексуса», и отбыл в неизвестном направлении.
 Хорошо Гере распоряжаться! Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Слишком часто герои, выполняющие подобные приказы, оказываются совсем не там, где надо, и находят приключения на свои зад… умчивые головы.




 Глава шестая. НИ МИНУТЫ ПОКОЯ


  Горлум 
 Поганый лес какой-то. Поганый. Живности никакой почти. Видел сегодня утром белку, погнался – какое там. Шустрая тварь вскарабкалась на дерево, и была такова. Опять остался голодным.
 Вода в ручьях поганая. Гадостью какой-то отдает. У нас в болоте вода чище, чем у них в ручьях. А пить пришлось. Не помирать же с жажды, тем более Прелесть со мной.
 Прелесть ничуть не изменилась. Все такая же желтенькая, кругленькая, ровненькая. Любовался ею на рассвете. Часа два просидел, наверное. Потом спохватился, вдруг увидит кто, опят отберут. Спрятал в свои лохмотья, дальше пошел. Глубже надо в лес забираться. В самые дебри. Там ни один Хранитель не достанет, ни один из Братства не найдет. Твари.
 Нет покоя от них.
 К полудню лес вдруг поредел, и я наткнулся на звериную тропу. Зверь тут водился крупный – тропа была широкая и утоптана почти в камень. Даже чем-то напомнила мне мостовую, которую я в Гондоре видел. Но присмотрелся, ни фига не мостовая. Стыков никаких нет, отдельных булыжников не видно. Не верю я, что людишки сотворить такое способны. Ясно, звериная тропа.
 Но не хотел бы я с тем зверем встретиться, который ее протоптал. Здоровенный небось.
 Тропа вела в обе стороны, и конца ей не было. «Блин, – подумал я. – Вдоль тропы идти опасно, вдруг к стойбищу придешь. Или к лежбищу. Назад тоже идти нельзя, там этот дурень с посохом может шариться. Остается одно направление. Вперед. Только вперед».
 Пересек тропу на полусогнутых, соблюдая все меры предосторожности. Но ничего, обошлось.
 Лес по другую сторону тропы оказался хиленький. Хуже предыдущего. Деревья растут еще реже, небо просвечивает все время, хорошо, хоть солнца не видно. Не переношу эту рожу на небе.
 Иду дальше. Смотрю, еще одна тропа. Но не такая хоженая, грунт помягче, трава даже кое-где растет, примятая только. А на тропе зверь стоит. Я сразу на землю бросился и за пнем трухлявым схоронился,
 Лежу, чудище рассматриваю. Странное какое-то.
 Приземистое, блестящее, башки нет. Сверху прозрачное. Корпус низкий, лапы прямо изнутри откуда-то растут. Странные лапы. Круглые, как Прелесть, суставов вообще нету.
 Ага, думаю, прыгать и по деревьям лазать такая зверюга не может, зато на земле скорость должна развивать просто колоссальную.
 Глаза спереди, как положено. Здоровые глазищи такие, с тарелку размером. Четыре штуки. Не моргают, и куда смотрят – тоже не поймешь.
 Блин. Пришлось стороной тварюгу обходить.
 А в стороне человечишко обнаружился. Малую нужду справлял. Поди и не знает, что тут неподалеку такой монстр в засаде стоит. Дурак. Сожрут, и поделом ему. Ненавижу.
 Ага, пошел я дальше. Часа не прошло, как опять на человечишку нарвался. На другого. Первого, поди, сожрали уже давно, хоть криков я и не слышал.
 А этот идет себе по лесу, в ус не дует.
 Не умеют все-таки людишки по лесам ходить. За километр такого слышно. Подкрасться к такому сзади и штыком в ухо.
 Только что-то много их тут развелось, при такой-то безалаберности. Странно.
 Тут я и сам маху дал. Задумался, замер на месте, не успел за стволом спрятаться или на землю залечь. Увидел меня этот тип.
 – Ого, – говорит. – Ну и урод.
 – Сам урод, – говорю.
 – Ты из какого цирка сбежал, парень? – спрашивает. – И вообще, ты кто?
 – Орк в пальто, – говорю.
 Отворачиваюсь и своей дорогой иду. Но чую, не отстанет он. Людишки, они такие. Привяжутся, как банный лист.
 И точно. Слышу, следом пошел.
 – Слышь! – орет. – Ты чего, толканутый? У вас игры хоббитские тут, что ли? Грим у тебя классный!
 Я как услышал, что у них тут тоже хоббиты есть, разозлился страшно. Хотя, по здравом размышлении, ничего другого ожидать не приходится. Зло, оно и в другом мире зло, и хоббиты – неотъемлемая его часть. Ненавижу.
 В общем, развернулся я, человечишку за грудки схватил и улыбнулся ему фирменной своей улыбочкой.
 Как он орал!
 А как улепетывал! Это ж просто праздник какой-то.
 Но с точки зрения долговременной стратегии это был просчет. Надо было мне помнить, что людишки – народ оседлый, от селений своих далеко не отходят. И хмырь этот, он ведь не просто так побежал. Он за помощью побежал.
 Да, думаю, вроде бы и мир новый передо мной раскрыт, а бежать некуда. Справа монстры, слева монстры, спереди люди, а сзади – Гэндальф, и неизвестно, что хуже. Обложили меня, обложили бедного несчастного Горлума.
 От людишек я по лесу бы ушел, это стопудово. И от монстров ушел бы: они ж только по земле бегают, а я бы верхами, верхами. Но людишки собак с собой привели. А собаки… Они ж по запаху. Тут что надевай Прелесть, что не надевай – все равно вычислят. Или не вычислят?
 Попробовать надо.
 Прямо на бегу я Прелесть из кармана вытащил, а она, глядь, и на палец не налезает. А погоня все ближе, лай уж совсем рядом разносится.
 Остановился я, на палец посмотреть захотел. Думаю, может, распух он у меня или отек. Нет, ничего подобного, палец как палец. А Прелесть на него не налезает. Маленькая такая стала, даже на мизинец ее надеть пробовал, а все равно не налезает.
 Зараза!
 Вот от кого, а от Прелести я такой подляны не ожидал. И так меня это нежданное предательство подкосило, что силы последние меня покинули. Еще бы, три дня на подножном корму.
 Рухнул я на землю, в глазах потемнело, так, из реального мира только картинки какие-то пробиваются.
 Последним, что я видел, был сапог, приближающийся к моей голове. А потом уже ничего не было.




 Глава седьмая. ПАРАЗОМБИ ГЕРМАНА


  Герман 
 Как справедливо заметил мой друг Серега, негоже взрывоопасные опыты в черте города проводить. Это он после того заметил, как отловленный нами в Средиземном море джинн из кувшина вырвался и чуть Серегину квартиру не разгромил, пока мы его обратно в тот кувшин не засунули. Стекла-то быстро вставили, а вот перед соседями он полгода потом извинялся.
 А когда Серега суккуба по пьянке вызвал, а сам дверь забыл закрыть, вообще полный конфуз получился. Соседка к нему за солью зашла. А соседке лет шестьдесят с гаком, есть, знаете, такой тип людей, я их правоверными коммунистами называю. Секс – только при наличии штампа в паспорте. И только в разрешенных партией позах.
 Теперь представьте, что способны вытворять взрослый половозрелый мужчина, если он притом еще и йог со стажем, почти равным его возрасту, и не менее взрослая половозрелая женщина, если она еще и вдобавок демон для плотских утех.
 В общем, как соседку кондратий не хватил, для меня до сих пор загадка. Крику было столько, что, если бы его баньши слышали, сразу бы коллективное самоубийство над собой учинили.
 Сереге бы над соседкой память отшибающее заклинание сотворить, так он же пьяный. Он ее еще и присоединиться пригласил.
 Год она в его сторону не смотрела. И по сей день не здоровается.
 А тут у меня дядя в Африку собрался. На вечное поселение. Устал, говорит, от извечных российских морозов. Лучше буду по джунглям с пигмеями шариться, чем каждую зиму на себе пуд одежды таскать. Конечно, не все так просто. Думаю, хотя доподлинно мне это неизвестно, что он на почве несчастной любви к одной ведьмочке в Африку рванул. А дом свой загородный он мне подарил.
 А дядя у меня маг не хилый. Не Мерлин, конечно, но и не Гарри Поттер. Так что дача у него – самое то оказалась. Мы с Серегой лишь чуть над охраной поколдовали, василисков добавочных по периметру натыкали, еще пару сюрпризов заготовили. С тех пор всеми изысканиями там и занимаемся. Местечко тихое, потому как соседи – все как один бандиты, в чужую жизнь по понятиям не лезут, любопытства от природы не проявляют.
 Борис на время исследования остаться не захотел. Сказал, что у него дела и что он попозже позвонит. А мне на подхвате Вована оставит. Если там помочь чего, колбу подержать или пентаграмму нарисовать. И отвалил.
 Вован почему-то не слишком обрадовался. Но прекословить начальству не решился.
 Юрика мы в подвал отвели, на стул посадили. Он не сопротивлялся, делал, что говорят, и молчал в тряпочку. Сговорчивый, как покойник.
 Ладно, это я от нервов так шучу. Больно уж день у меня интересно начался. Сначала Гэндальфы в окна запрыгивают… Но это еще стерпеть можно, я его сам пригласил. А потом стая фаерболов на завтрак прикатила, без приглашения, разумеется. Не могу сказать, что я сильно дорожу какими-то вещами, но вид лежащей в руинах кухни повергает меня в уныние.
 Кроме того, я испытывал беспокойство по поводу Сереги. Зря я его вслепую на такое дело отправил. А с другой стороны, нельзя было по-другому. Никак нельзя. Я это понимал, но легче от этого не становилось.
 Вернемся к нашим баранам.
 Юрик сидел на стуле, Вован стоял рядом и таращился на него, как вышеозначенное животное на новые ворота.
 – Уважаемый, – сказал я ему, – сходите покурите. Только далеко от дома не отходите, по территории особо не шастайте. Во избежание.
 – Угу, – с облегчением промычал Вован и ушел курить.
 Сначала я занялся самыми очевидными тестами. Пульс, давление, дыхание. Энцефалограмму с мозга снял. Ауру отсканировал. Покойник по всем показателям. Кроме того, что двигается и разговаривает.
 Рефлексов никаких не осталось, хоть кувалдой его по колену долби. Зрачок на свет не реагирует. Тем не менее количество показанных мною пальцев Юрик назвал правильно.
 Для истории сообщаю – два их было.
 По числу известных мне на данный момент Гэндальфов.
 Ничего не понимаю. От бессилия даже святой водой на него побрызгал. Эффекта, как и ожидалось, никакого.
 Сходил за Вованом. Тот точно следовал полученной от меня инструкции и курил, сидя на заднем крыльце. Попросил Вована поговорить с Юриком на предмет установления, действительно ли это Юрик.
 Говорили они на странном языке, вроде бы частично русском, но половины слов я все равно не понимал. И общего смысла не улавливал. Но через полчаса Вован заверил меня, что это Юрик, реально и без базара. Отпустил Вована обратно курить.
 Покажите мне человека, который сказал, что отрицательный результат – это тоже результат. Хотелось бы мне взглянуть в глаза тому неудачнику, который готов довольствоваться отрицательными результатами.
 Я вот, например, не готов.
 Но других результатов не было.
 Это не вуду, потому что Юрик сохранил свою личность и свою индивидуальность. Если, конечно, это можно назвать индивидуальностью.
 Это не воскрешение, потому что при воскрешении, известном нам лишь в теории, речь идет о восстановлении не только духа, но и тела. То бишь живым он должен быть. Стопроцентно живым. С пульсом, дыханием, с рефлексами.
 Не вампир. Был бы вампиром, переезда сюда при дневном свете не выдержал бы. В лучшем случае ожогами бы по всему телу отделался. Тест на святую воду – отрицательный. Следов укуса нет.
 Какой-то совершенно новый тип нежити нарисовался. Даже и не знаю, как его назвать. Паразомби? А что, звучит. Паразомби Германа. По имени первооткрывателя.
 Вывел на дисплей снимок ауры. Чушь какая-то получается. Ведь невооруженным глазом видно, что без магии тут не обошлось, а никаких следов магического воздействия не присутствует.
 А ведь должны присутствовать. В природе ничего просто так не происходит.
 Если это не магия, как еще инцидент объяснить можно?
 Чудом?
 Божественным вмешательством?
 От блин. А как еще?
 Вина в баре не оказалось. Впрочем, как и водки, коньяка, портвейна, виски или самого завалящего ликера. Даже пива в холодильнике не было. Еще бы, тут на прошлой неделе Серега новый год по неандертальскому календарю отмечал.
 Пришлось заслать Вована в магазин. Поскольку Борис отчалил на служебном «лексусе», другого транспортного средства, кроме моей престарелой «девятки», под рукой не оказалось.
 – Слышь, браток, – сказал Вован, усаживаясь за руль. – А чего это твой партнер на «бумере» седьмом рассекает, а ты все еще на этой лайбе телепаешься?
 – Не суть важно, – сказал я, поскольку не до конца уловил смысл вопроса. – Магазин в городе ближайшем, выходишь на трассу, и направо. Приедешь обратно – посигналишь.
 – Это уж как водится, – кивнул он. – Может, все-таки ящик взять? Мне Борис все равно денег на расходы оставил.
 – Двух бутылок хватит. Белое полусухое бери.
 – Ага.
 Так «девятка» еще никогда не стартовала.
 Пока я ждал возвращения Вована с вином, позвонил Гэндальф Альфа.
 – Извините, молодой человек, если отрываю вас от дел, но хотелось бы узнать, есть ли новости по интересующей нас проблеме?
 – Люди уже работают, – сказал я туманно. – Проверяем несколько версий. Перезвоните позже.
 – Очень на вас надеюсь.
 Гэндальф Бета о себе знать никак не давал.
 Может, оно и к лучшему?
 Вована я в дом не пустил. Не надо ему видеть, что там сейчас произойти может. Не готов он еще для такого.
 В столовой на стенах висели африканские маски работы китайских мастеров. Не знаю, зачем их дядя купил. Одной такой маски достаточно, чтобы при взгляде на нее пятеро шаманов умерли бы от смеха. Может, для этого и держал? Боялся, что шаманы по его душу придут?
 Но в углу стоял вполне реальный предмет. Раритет, вывезен из Греции еще в те времена, когда Греция была Древней. Фамильная реликвия.
 Герма.
 Столб, один из многих, что когда-то давно украшали дороги Эллады. Грубо намалеванное лицо, намек на половые органы. Древние греки верили, что этот столб – нечто вроде мобильного телефона для связи с богом.
 Они были правы.
 Я откупорил бутылку вина и обильно окропил основание столба. Вторую бутылку поставил на стол и стал ждать.
 Будем надеяться, что у бога нет сейчас никаких срочных дел.
 Мне повезло. Через пять минут пространство рядом со столбом стало плотнее, воздух пронизали серебристые нити, ощутимо запахло озоном, а потом в комнату шагнул смуглый черноволосый юноша в легком плаще и сандалиях на босу ногу. Еще у юноши был нос с горбинкой и посох с извивающимися змеями, а у сандалий были крылышки.
 – Радуйся, – сказал Гермес.
 – Радуйся, – отозвался я.
 Гермес поставил посох к стене, сел в кресло и ожидающе посмотрел на меня.
 – Зачем звал?
 – Я тебя не отвлек?
 – Нет, – сказал Гермес. – Последнюю пару тысячелетий я не слишком загружен делами.
 В последнем заявлении крылась ностальгия по старым добрым временам. Трудно быть богом, но быть богом в отставке еще труднее.
 – Мне нужна консультация, – сказал я. – Точнее, я просто хотел бы знать твое мнение. А потом мы выпьем вина и поговорим на отвлеченные темы.
 – Хорошая программа, – одобрил Гермес. – По какому поводу тебя интересует мнение престарелого божка?
 – Не прибедняйся, – сказал я. – Повод в подвале.
 – Нельзя сказать, что я сильно удивлен, – сказал Гермес, разливая вино по бокалам.
 В подвале мы провели около получаса, все это время Гермес внимательно рассматривал бедолагу Юрика, иногда утвердительно кивая головой. Гермес способен увидеть гораздо больше моего. Даже самый слабый бог могущественнее самого сильного мага. Потому что маг, как ни крути, существо естественное. А бог – сверхъестественное. И этого уже никто не изменит.
 Тем более, что Гермес – не самый слабый бог. А я – не самый сильный маг, что делает разницу в наших способностях еще больше.
 – Ты видел подобное раньше?
 – Видел, хотя и не скажу, что каждый день, – сказал он. – Не забывай, что ты пьешь вино не с кем-нибудь, а с Гермием Психопомпом. Душеводителем. Этот твой парень… Так бывает, когда душа возвращается в мертвое тело.
 – С какой целью? – На вино Вован не поскупился. Замечательный букет.
 – Этого я не знаю, – сказал Гермес. – Но послушай. Очень редко у кого-то из богов возникает необходимость воскресить смертного. Нет, неправильный термин. Не воскресить, но вернуть в мир живых. Тут есть два варианта – либо душу умершего подселяют в живое тело, как правило в тело младенца. Потому что, как ты сам должен понимать, две души в одном теле существовать не могут и вступают в борьбу. Победить душу ребенка и отправить ее в Аид – дело несложное. Со взрослыми возникают проблемы. Фактически нет ни одного удачного случая подселения чужой души в сформировавшееся тело. Но, сам понимаешь, душа взрослого человека в теле младенца – это означает, что пройдет очень много времени, прежде чем возвращенный индивидуум начнет действовать и выполнять заложенную в него программу. Поэтому есть и другой вариант. Душа возвращается в свое прежнее тело, уже мертвое. Тут тоже существуют определенные сложности, сам понимаешь, тело от этого разлагаться не перестает, поэтому возвращенный не сможет функционировать достаточно долго. Выбор варианта зависит от того, какие цели преследует бог, планирующий операцию. Долгосрочный стратегический план – тебе нужен ребенок. А если надо сработать быстро – второй.
 – Твой дядя по-прежнему хозяин царства мертвых?
 – Аид? – спросил Гермес. – Который Гадес? Он же Плутон? Куда же он денется. Царство Аида слишком похоже на ад в христианской религии, чтобы оно перестало существовать.
 – Возможно ли, что кто-то вернул сюда этого Юрика без ведома твоего дяди?
 – Возможно. Сам подумай, дядя уже стар и делами интересуется поскольку постольку.
 – А Кербер?
 – А что Кербер? Собака – она и есть собака, пусть даже трехголовая.
 – Есть какая-то, хотя бы мизерная, возможность, что в этом деле обошлось без божественного вмешательства?
 – Весьма и весьма сомнительно, – сказал Гермес. – Вынужден тебя разочаровать, но даже самый могущественный маг из числа смертных не способен так прочно привязать душу к телу. У магов есть другие методы. К тому же любой бог может попасть в царство Аида. А смертный – не любой. И даже у этого нелюбого возникнут определенные сложности на выходе.
 – Есть какие-то специальные требования к телу? – спросил я. – Степень свежести, качественные изменения?
 – Насколько я знаю, нет. Если сохранилось хотя бы десять процентов прежней плоти, никаких сложностей не возникнет. Разве что вернувшемуся будет весьма затруднительно функционировать хоть каким-то образом.
 – Ты не можешь выяснить, кто это сделал?
 – Всего лишь посмотрев на твоего мальчика? Нет. Я – древнегреческий бог, и даже во времена своего расцвета я не был ни всемогущим, ни всезнающим. Но подумай вот о чем. Мертвые, попадая в царство моего дяди, проходят мимо Белого Утеса забвения и отпивают воды из Леты, что напрочь отбивает у них память о предыдущей жизни. У твоего Юрика амнезии явно нет.
 – Существует способ вернуть мертвому память, – сказал я. – Жертвенная кровь.
 – Вот именно, – сказал Гермес. – Коровы, овцы… В принципе любая подойдет. Это тебе что-нибудь даст?
 – Возможно, – сказал я. – Слушай, а не будет ли с моей стороны большой наглостью попросить тебя поспрошать об этом деле по твоим каналам?
 – Не будет, – сказал Гермес. – Цена обычная.
 – Гекатомбу, – сказал я. – Если ты поможешь мне разобраться в этом деле, я принесу тебе гекатомбу.
 На это дело можно подписать Бориса и его команду. Лишних вопросов они задавать не будут, а даже если и зададут… Заодно шашлыков поедят.
 – Думаю, что свяжусь с тобой уже завтра, – сказал Гермес. – Будь в пределах досягаемости.
 – Буду, – пообещал я.




 Глава восьмая. ПО СЛЕДУ ГОРЛУМА


  Серега 
 Если просьба моего друга Геры показалась вам странной, это значит, что вы не маг. Я – маг, пусть не такой уж и сильный.
 За свою жизнь я слышал об очень странных вещах, видел очень странные вещи и более того – сам делал очень странные вещи. Так что ничего особо экстраординарного в просьбе Геры полазить по подмосковным лесам в поисках чего-нибудь похожего на Горлума не усмотрел.
 Нужен ему Горлум. И он почему-то считает, что я могу Горлума найти. Попробуем.
 Гере виднее. Сейчас я выскажу вслух мысль, которую никогда не повторю на публике и от которой, если ее выскажете вы, буду всячески отказываться. Вот она.
 Гера – гораздо более могущественный маг, чем я.
 Потому что он не только одаренный, но еще и усидчивый. Очень увлекающийся. Трудоголик. У него понедельник не начинается в субботу. Он у него вообще никогда не заканчивается.
 Поскольку район поиска не был определен, я свернул с горьковской трассы на первом же повороте и загнал «бумер» в лес по проселочной дороге. Кое-кто из автолюбителей может возмутиться подобным заявлением и сказать, что по подмосковным проселочным дорогам способны свободно ездить только джипы, да и то не все, однако этот вышеупомянутый кое-кто забывает, что я маг. И уберечь свою машину от пеньков, выбоин, колдобин, непроходимой грязи и прочих неприятностей, подстерегающих на проселочных дорогах, для меня не проблема.
 Не буду утомлять вас количественным перечнем моих вылазок с асфальтированной трассы в лес. Было их больше десятка, каждый раз я забирался на пару километров вглубь, если, конечно, не въезжал в какую-нибудь деревню или к проходной оборонного завода, которых в окрестностях столицы куда больше, чем деревень, выходил из машины и обследовал местность всеми подручными способами. До медитации, правда, не доходило.
 Ничего похожего на Горлума я так и не нашел.
 Начало темнеть. Для очистки совести я решил проверить еще один поворот. «Бумер» резво бежал по относительно ровной дороге. Я закурил сигарету, сменил диск в сиди-чейнджере и…
 И еле успел затормозить.
 Посреди проселочной дороги, хотя называть эту звериную тропу дорогой у меня все-таки не поворачивается язык, рос пенек. В этом не было ничего странного, потому что дорога шла через лес, и я не стал бы тормозить перед обычным пеньком, переехав через множество его собратьев, встреченных мною ранее, если бы у этого пенька не было одного кардинального отличия.
 На нем сидел другой столетний дед. Везет мне на дедов!
 Не знаю, каким образом он умудрился не увидеть и не услышать прущее прямо на него баварское чудовище, лупающее дальним светом фар по всей округе и издающее звуки, которым позавидовал бы продирающийся сквозь реликтовый лес бронтозавр, однако он умудрился и даже де подумал убраться с дороги.
 Я вышел из машины. Дед сидел на пеньке и курил трубку, выпиленную из корня какого-то дерева. По ближайшем рассмотрении деда я решил, что ошибся в оценке его возраста, поскольку при первичной оценке скинул ему сотню лет. Он был весь какой-то скрюченный и высохший.
 – Здорово, отец, – сказал я.
 Он одарил меня спокойным взглядом буддистского философа и выпустил к небу клуб сизого дыма.
 – Как здоровье? – спросил я. Вопрос о здоровье, заданный людям преклонного возраста, срабатывает безотказно.
 – Ась? – спросил дед.
 – Как здоровье? – проорал я прямо ему в ухо.
 – Чего галдишь? Здоровье у меня хорошее, ты столько не проживешь.
 – Спасибо, отец, – сказал я. – Слушай, а ты тут в последнее время ничего странного не замечал?
 Дед почесал в затылке, вытащил изо рта трубку, обстоятельно выбил ее на землю, растер угольки каблуком и сунул пустую трубку обратно в рот.
 – Тебя вот заметил. Скока здеся живу, такую штуку первый раз вижу.
 Это обнадеживало.
 – А скока ты здеся живешь? – спросил я.
 – Всю жизнь, – с достоинством ответил дед, поднялся с пенька и утопал в лес.
 – Зашибись.
 Тем не менее я решил быть последовательным и доехать по этой дороге до конца, тем более что конец этот был явно не так далеко.
 Но лес кончился раньше, чем дорога, хотя при одном только взгляде на эти гигантские деревья поверить в подобное было невозможно. Тем не менее через три километра лес кончился и дорога привела меня на чисто поле. Или во чисто поле, не знаю, как правильнее сказать.
 Как я уже упоминал, дорога и не думала кончаться вместе с лесом. Наоборот, она стала ровнее и шире, чем раньше, и на ней даже нарисовался перекресток. Типичный перекресток, только вот в чистом поле, внезапно оказавшемся за дремучим лесом. В его появлении не было никакой необходимости. Посреди перекрестка, словно тумба для регулировщика движения, стоял огромный валун. Кому понадобилось тащить его сюда и водружать посреди дороги, я не понимал. Вряд ли даже в поросшие мхом времена движение на этой дороге было столь интенсивным, что требовало вмешательства регулировщика.
 Я осветил булыган фарами и остолбенел. Прямо сидя за рулем остолбенел. Потому что при ближайшем рассмотрении этот булыган оказался былинным камнем из старых русских сказок. Тем самым камнем.
 На нем были надписи, которые вполне соответствовали старым сказкам:
 "Направо пойдешь – коня потеряешь.
 Прямо пойдешь – сам голову сложишь".
 «Ладно, – подумал я, – с точки зрения общепринятой логики и камень, и эти две надписи еще можно объяснить. Камень мог лежать здесь испокон времен, а надписи на нем выбил трудолюбивый поклонник русского фольклора или же местная шпана, решившая немного поизгаляться над заблудившимися путниками. В конце концов, это могло быть какое-нибудь памятное место, описанное в русских былинах, и кто-то даже мог организовать здесь заповедник. Это все логично».
 Это я понять могу. Но надписей на таких камнях обычно бывает три, и третья надпись ни в какую логическую схему не лезла.
 «Налево пойдешь – Горлума найдешь». Это слишком подходило к моей ситуации, чтобы я мог принять надпись за простое совпадение. Нет, она явно предназначалась для меня.
 Я повернул налево. Через два километра обнаружился новый валун, на котором было выбито стилизованное изображение человечка в кепке, надпись под ним гласила:
 «Верной дорогой идете, товарищ».
 – Трам-тарарам-пам-пам, – сказал я глубокомысленно и продолжил путь.
 Все это выглядело довольно странно, но я решил не удивляться и посмотреть, к чему это все меня приведет.
 А привело меня к третьему валуну, на котором было начертано:
 «Двести метров прямо, потом налево».
 Я проехал двести метров, повернул налево и буквально уперся в столб. На столбе была табличка:
 «Свистни три раза».
 Чувствуя себя не вполне умственно полноценным человеком, я заглушил мотор, вышел из машины и три раза свистнул. Как и следовало ожидать, никакого видимого эффекта мой свист не возымел, потому я свистнул еще три раза, закурил сигарету и уселся на капот.
 – Хороший табак, – сообщил мне голос из темноты. Доносился он откуда-то сзади и справа.
 – Угощайся, добрый человек, – сказал я.
 – Не премину воспользоваться столь щедрым предложением, – откликнулся голос, и его обладатель вышел из темноты.
 Он был стар и высок. Комплекция весьма скромная, но точные его параметры не позволял определить серого цвета балахон, лучшие времена которого кончились несколько веков тому назад. Человек обладал длинной седой бородой и длинными, спутанными и никогда не видевшими расчески волосами. К моему удивлению, от парня не разило, как от бомжа на Курском вокзале. Он благоухал какими-то травами и чем-то еще, явно спиртным.
 Я протянул ему сигарету и предложил зажигалку, но он разжег сигарету огоньком, проскользнувшим между большим и указательным пальцами руки, и присел на капоте рядом со мной.
 – Очень хороший табак, – сказал парень. – Такого хорошего табака я не пробовал с конца Третьей эпохи, и видит Эру, это было очень давно.
 – Рад, что смог тебе угодить, – сказал я. – Где Горлум?
 – В надежном месте. – Он и бровью не повел. Нервы у типа были не просто железные. Их отливали из какого-то сверхпрочного сплава.
 – С ним все в порядке?
 – В полнейшем. Отдыхает и наслаждается.
 – Пока он наслаждается, у меня работа в лаборатории стоит. – Это я немного приврал для пущего эффекта.
 – Поверь мне. Есть в этом мире вещи более важные, чем работа в лаборатории.
 – Например? – В принципе я был с ним согласен, но мне было любопытно услышать его точку зрения на этот счет.
 – Разные вещи, – уклончиво ответил он.
 – С этого момента поподробнее, – сказал я. – Это ты меня сюда затащил?
 – Не затащил, а призвал, – не без некоторого самодовольства ответил он. – Я. Есть еще порох в пороховницах.
 – И ты упер Горлума?
 – По сути вопроса верно, хотя я не стал бы формулировать так жестко.
 – А как бы ты сформулировал?
 – Я одолжил Горлума на время, достаточное для того, чтобы привлечь твое внимание.
 – Чего тебе от меня надо?
 – Сущий пустяк.
 – А если еще подробнее?
 – Ты должен выполнить миссию.
 – Мужчина, – сказал я мягко. Идеи выполнения миссий таких вот странных парней меня никогда не привлекали, – я никому ничего не должен, а всех, кому я был должен раньше, я простил.
 – В качестве одолжения, – отступил он. – И в качестве выкупа за Горлума, который, как я вижу, очень тебе нужен.
 – Это шантаж, – возразил я. – Ты взял заложника и ведешь себя как террорист.
 Он развел руками, широкие рукава его балахона напомнили мне крылья диковинной птицы, только что выбравшейся из песчаной бури.
 – Обстоятельства диктуют такую манеру поведения.
 – А если обстоятельства продиктуют мне дать тебе в ухо и силой вытрясти информацию о Горлуме?
 – Это было бы весьма необдуманно с твоей стороны, – спокойно ответил парень. – Потому что без моей помощи тебе до него не добраться.
 – Вот как?
 – Именно.
 Я посмотрел на него. Незнакомец не выглядел особо крутым, и тот факт, что он мог извлекать огонь из кончиков пальцев, еще ни о чем не говорил. Невелика мудрость, сам умею. Но жизненный опыт отговаривал меня от принятия радикальных решений, о последствиях которых я могу пожалеть.
 – Давай начнем сначала, – сказал я. – Мы где?
 – В поле.
 – А в более широком смысле?
 – В Тридесятом царстве.
 – О как, – улыбнулся я. – Это уже ближе к теме. То есть мы не в России? Не на Земле?
 – На Земле, – сказал он. – Но не в России.
 – И где же на Земле Тридесятое царство?
 – В параллельном мире.
 – Ага. То есть мы в параллельном мире?
 – Ты быстро схватываешь.
 – Это у меня природное. И что мы делаем в параллельном мире?
 – Сидим и курим.
 – А в более широком смысле?
 – Мы здесь для того, чтобы свершилось древнее пророчество.
 – Отец, – сказал я, – зацикленность на свершении древних пророчеств еще доведет тебя до цугундера.
 Он снова пожал плечами. Так тому и быть.
 – А ты кто?
 – Человек, который поможет пророчеству свершиться.
 – А в более узком смысле? Имя у тебя есть?
 – Есть, – сказал он. – Здесь меня называют Древним Старцем.
 – И сколько же тебе лет?
 – Слишком много, чтобы я помнил точно.
 – Но Древний Старец – это не настоящее твое имя?
 – Что в имени тебе моем?
 – Просто люблю знать, с кем имею дело.
 – Мое имя тебе ничего не скажет.
 – А ты попробуй.
 – Меня зовут Гэндальф.
 – Тот самый Гэндальф?
 А что, вполне логично. Поехал на поиски Горлума, а нашел Гэндальфа. А Фродо с Арагорном за соседним пригорочком курят.
 – Насколько мне известно, – высокомерно сказал он, – есть только один Гэндальф.
 – И что ты делаешь в Тридесятом царстве?
 – На Валиноре было дьявольски скучно, – ответил он. – Вот я и отправился в путешествие по параллельным мирам, творя добро и совершая великие дела.
 – Скромность никогда не входила в список твоих достоинств, – сказал я. – И все-таки ты не Гэндальф.
 – Это еще почему? – возмутился он.
 – Потому что Гэндальф стал Белым. А ты не Белый. Ты – Серый.
 – Я Белый, – сказал он. – Только пыльный.
 – Хорошо, – согласился я, – Допустим. Допустим, ты Белый и пыльный. Что я должен сделать, чтобы получить Горлума?
 – Выполнить миссию.
 – Это я уже слышал, и неоднократно. Мне нужны подробности. Я не Фродо и не отправлюсь в путь вслепую, ведомый лишь одним твоим утверждением, что так надо.
 – Хоббиты были превосходным материалом, – подтвердил Гэндальф. – Из них выпестовывались прекрасные спасители миров. Но очень трудно было сделать из них настоящих героев.
 – За эти слова «толканутые» распяли бы тебя на хуорне. В чем суть проблемы?
 – Ситуация довольно-таки банальная, – начал Гэндальф. – Описана множество раз в разных эпосах, так что ничего особенного в ней нет. Имеет место прекрасная дева, которую похитили и которую надо спасти.
 – Василиса? – спросил я.
 – Василиса, – подтвердил он. – Ты что-то об этом знаешь?
 – Понаслышке. Василиса Прекрасная или Премудрая?
 – Прекрасная.
 – Логично, Премудрая не дала бы себя похитить. Кто украл?
 – Дракон.
 – Я не помню большого количества драконов в русском эпосе.
 – Это типичный русский дракон, – сказал Гэндальф. – О трех головах. Его зовут Змей Горыныч.
 – Замечательно, – сказал я. – А разве руки Василисы Прекрасной не добивается какой-нибудь Иван-царевич?
 – Добивается, – подтвердил Гэндальф.
 – А почему он сам не может вызволить свою невесту из плена?
 – По объективным причинам.
 – Давай-ка я изложу ситуацию, как я ее понимаю. Змей Горыныч похитил Василису Прекрасную, но Иван-царевич не хочет вписываться в эту тему, и ты решил найти ему замену в виде Ивана-дурака, да? Меня? Только я не Иван.
 – А ты дурак?
 – Нет.
 – Тогда твое видение ситуации неправильно. Иван-Царевич не может вписаться в эту ситуацию, как ты говоришь, потому что он ранен.
 – Ранен? Палицу себе на ногу уронил во время утреннего урока фехтования?
 – Он был ранен в битве с хазарами.
 – Иван-царевич был ранен в битве с хазарами, – повторил я. – Которым вещий Олег еще не отметил. Куда его ранили?
 – Ты напрасно иронизируешь. Он тяжело ранен в живот, руку и бедро. И даже несмотря на это, мне стоило больших усилий уговорить его остаться в стороне.
 – Не стоило, – сказал я.
 – Кроме того, я нашел древние манускрипты…
 – Не гони. На Руси никогда не было манускриптов.
 – Хорошо, я нашел древние берестяные грамоты, в которых написано пророчество. В частности, оно гласит, что лишь пришедший из другого мира богатырь может сразить Змея Горыныча.
 – Почему так?
 – Не знаю. Эти мифические задачи всегда решаются в очень узких рамках.
 – А с чего ты взял, что этот богатырь из другого мира – я?
 – Его зовут Сергеем.
 – Сергей – очень распространенное имя в наших краях.
 – Он родился на исходе третьей недели весны.
 – Это довольно расплывчатое определение. Уйма людей родилась в марте.
 – В год, когда семерка встретилась с семеркой.
 – Это ничего не доказывает.
 – Он пришел в этот мир на скакуне, сила которого поглотила силу пяти сотен скакунов.
 Я прикинул мощность двигателя своей машины. Примерно так.
 – Многие любят мощные машины.
 – Он пришел сюда в поисках пришельца из другого мира.
 – Поскольку пришельца умыкнул ты, – сказал я. – Эту часть легенды можно считать сфабрикованной и не принимать во внимание.
 – Неважно, как именно оказался здесь пришелец. Главное, что ты – это ты.
 – Допустим, – согласился я. – Допустим, что все именно так, как ты говоришь. Что я должен сделать, для того чтобы получить Горлума? Освободить девицу и убить Змея Горыныча? – Интересно, а Гера тоже это имел в виду, когда предлагал мне подышать свежим воздухом? Ну что ж, воздух тут чистый.
 – Да.
 – Как я могу это сделать?
 – Проще всего сделать это при помощи меча-кладенца.
 – Почему-то я так и думал.
 – Это такой меч, обладающий волшебными свойствами…
 – Я вырос и был воспитан на этих сказках, – сказал я. – Я знаю, что такое меч-кладенец. Более того, я догадываюсь, что он находится где-то очень неблизко и его охраняет какая-нибудь неприятная личность.
 – Баба-яга, – уточнил Гэндальф.
 – И живет она…
 – Не очень далеко отсюда, – вздохнул Гэндальф. – Три дня пешего перехода.
 – На машине управимся за несколько часов!
 – Так ты согласен?
 – Отчего бы не помочь людям? – спросил я. – Только сначала я хочу видеть э… пришельца.
 – Конечно, – засуетился Гэндальф, спрыгивая с капота с резвостью, которую трудно ожидать от человека в столь преклонном возрасте. – Поехали.
 Конечно, пообщаться с Горлумом он мне не дал. Просто показал издалека, из машины, как тот сидит под деревом и о чем-то сам с собой разговаривает. Ничего особенного. Горлум как Горлум. Очень похож на того типа, которого Питер Джексон в Новой Зеландии снимал.
 Гэндальф был странным типом. Для выходца из дремучего средневековья он очень быстро смирился с мыслью о параллельных мирах и существовании машин, приводимых в движение без помощи магии или лошадей, но развивающих даже по сильно пересеченной местности скорость свыше ста километров в час.
 Он был очень словоохотлив. Все то время, что мы мчались по направлению к жилищу Бабы-яги, он потчевал меня пересказом истории Войны Кольца, причем не совсем так, как дело происходило у Толкина. Но историки всегда извращают историю, так что ничего странного я для себя опять не нашел.
 По его словам, после победы в Войне Кольца и низвержения Саурона жить ему стало скучно. Валинор был чудесным местом для кого угодно, но только не для человека действия. Валары признали заслуги Гэндальфа перед отечеством, Эру Илуватаром, выделили ему в пользование целый дворец и благополучно о нем забыли, чего Гэндальф пережить не смог.
 Но в Арде все было тихо и спокойно, мировое зло спало вековым сном, и ничего не требовало присутствия на континенте волшебника такого калибра. Тогда Гэндальф занялся исследованиями параллельных миров, нашел способ путешествовать по ним и отправился в путь, на поиски приключений. Из того, что с ним произошло между отбытием с Валинора и моей встречей с ним в Тридесятом царстве, я мало что запомнил. Часть историй казалась мне смутно знакомой, некоторые я слышал впервые, но по всему выходило, что Гэндальф большой хвастун.
 По всему выходило также, что он участвовал в осаде Трои на стороне Менелая, защищал Фермопилы вместе с Леонидом, помогал Дворкину чертить Лабиринт Амбера, участвовал в поисках Возрожденного Дракона, вернул Ринсвинда на Плоский Мир, установил пол Великого А-Туина и подсунул Ивану Сусанину несколько подредактированную карту местности.
 Так что для него нынешняя миссия по убиению древних рептилий с ненормальным количеством голов и вызволению из плена прекрасной девицы не была чем-то из ряда вон выходящим.
 Я рулил, а он вещал мне над ухом, забивая звук магнитолы.
 Все оказалось не так просто, как виделось мне со стороны. Иван-царевич был большой шишкой в Тридесятом царстве и практически единственным щитом, защищавшим вышеупомянутое королевство от варварских набегов хазар. Его брак с Василисой Прекрасной, дочерью царя из Тридевятого царства, был, помимо прочего, еще и политическим союзом, чему хазары, естественно, были не совсем рады. У Тридевятого царства была мощная армия, и, попади она под начало Ивана-царевича в дополнение к тем силам, что у него уже были, хазарам пришлось бы несладко.
 Сами хазары не располагали достаточными силами для штурма столицы Тридевятого царства, поэтому на сцену вышел их летающий наймит, который атаковал город, сжег половину дворца и упер девицу.
 Как уже говорилось выше, Иван-царевич временно не мог выполнять свои обязанности супергероя, и его тактические советчики, главным, если не единственным, среди которых был Гэндальф, разработали план. Очень кстати нашлось очередное древнее пророчество, без которого просто никуда, и Гэндальф заманил в свои сети меня.
 И теперь мне надо добыть у Бабы-яги меч-кладенец, зарубить им Змея Горыныча и вернуть благородную девицу в объятия ее благородного жениха, за что вместо половины царства, как обычной ставки за убиение драконов, я получу Горлума и выполню поручение Геры. Не знаю, какой был Гэндальф маг, но экономист он был хороший. Получить героя практически на шару – это не каждому удается. Прижимистый старикашка.
 Примерно к полудню чисто поле закончилось, и мы оказались прямо перед лесом. Точнее, он буквально вырос перед нами.
 Это был правильный лес, древний и дремучий. Я бы назвал его прадедушкой всех лесов. Он был высок, темен, и от него веяло угрозой. Он пробуждал в моей душе первобытные страхи, о существовании которых я даже не догадывался ранее.
 – Приехали, – сказал Гэндальф. – Вон избушка.
 И только тут на фоне темного леса я увидел избушку. Теперь понятно, почему раньше она не бросилась мне в глаза.
 Это был сруб примерно шесть на восемь, от времени бревна потемнели и на фоне черных деревьев были практически неразличимы. Избушка возвышалась над землей метра на полтора, как будто ее построили на сваях, только вместо свай из-под нее торчали две гигантские куриные ноги. Земля вокруг избушки была загажена по полной программе. Здесь валялась какая-то древняя рухлядь, первоначальное предназначение которой мне не суждено было понять, объедки, кости, всевозможных размеров и расцветок тряпье. Видать, Баба-яга была не слишком чистоплотной пенсионеркой.
 Перед избушкой стояла коновязь, и какой-то малый в одеждах былинного русского богатыря и в давно не чищенной кольчуге пытался забраться на коня. Я припарковался рядом и приоткрыл окно.
 – Здорово, – сказал я.
 Малый смерил меня, Гэндальфа и мое средство передвижения тремя недружелюбными взглядами, высморкался мне на покрышку и процедил сквозь зубы:
 – Здоровее видали.
 Я немного удивился, потому что здоровее себя еще не встречал, но потом решил, что моя сидячая поза не позволяет ему оценить моих реальных габаритов.
 – Ты кто? – спросил я.
 – Леха я, – сказал богатырь, запрыгивая в седло.
 – Попович? – уточнил я.
 – Ну и Попович, – сказал Леха. – А тебе-то что?
 – А здесь что делаешь?
 – Старая карга меч-кладенец не дает, – пожаловался он.
 – А на кой он тебе?
 Парень посмотрел на меня как браток, у которого спросили, зачем ему дробовик под сиденьем, ничего не ответил, пришпорил своего коня и умчался вдоль леса.
 – Слышь, Гэндальф, – обратился я к магу. – Не подумай, что я хочу что-то сказать, но я немного не понял. Я думал, что под это дело только одного меня подрядили.
 – Я пытался, – сказал Гэндальф. – Но эти былинные богатыри… Они же никого не слушают и слушать не желают.
 – Понятно, – сказал я. – Пошли?
 – Иди.
 – В смысле? А ты?
 – Я не могу.
 – Почему?
 – Потому что… У меня с ней конфликт. Мне она точно не даст. В смысле, меч.
 – А мне?
 – Должна дать, – сказал Гэндальф. – Ты же герой из пророчества.
 – Понятно.
 Не хочет, так не надо. Я вышел из машины и обозрел избу. Совершенно очевидно, что входа с этой стороны нет. Я имею в виду, через это окошко в стене я даже руку не просуну, не говоря уже о других частях тела. Если бы речь шла о нормальном деревянном строении, я просто обошел бы его по периметру в поисках двери, но это же избушка на курьих ножках…
 – Избушка! – гаркнул я. – А ну-ка, повернись к лесу задом, ко мне фасадом.
 Раздался резкий скрип, избушка подпрыгнула еще на полметра над землей и начала разворот. При этом из нее сыпались труха и какой-то мусор.
 Когда разворот закончился, я увидел крыльцо. Крыльцо на вид было трухлявым и не внушало особого доверия. Равно как и желания заходить внутрь этой хибары. Но заходить и не пришлось. Не успел утихнуть последний скрип и досыпаться последняя труха, как дверь избушки с громким стуком распахнулась и на пороге появилась Баба-яга.
 На вид она была самая натуральная Баба-яга – маленькая, сморщенная, одетая в какие-то лохмотья. Еще у нее были грязные волосы и кривой нос.
 – Етить твою налево! – возопила бабка. – Кто это тут балует?
 – Пардон, мадам, – сказал я.
 – Хранцуз? – спросила она и повела носом: – Не, не хранцуз, русским духом пахнет. Ты кто, а?
 – Сергей.
 – Дурак? – уточнила она.
 – Сама такая, – сказал я.
 – Не хами, отрок! Чего приперся?
 Очевидно, просьба не хамить ее лично не касалась.
 – Дело есть.
 – У меня с тобой никаких делов нету, – сказала противная старушенция. – Пшел вон, смерд.
 И захлопнула дверь.
 «Нет, – подумал я, – Тридесятое тут царство или еще какое, но такого отношения я не потерплю».
 Ноги сами вынесли меня на крыльцо, а кулак забарабанил в дверь, да так, что вся избушка ходуном заходила.
 – Опять ты? – спросила Баба-яга, высовываясь в небольшую щелочку.
 – Опять! – Я засунул в щелочку ботинок, не позволяя захлопнуть дверь перед моим носом.
 – Чего надо?
 – Меч-кладенец давай.
 – Щаз!
 Она попыталась закрыться изнутри. Я дернул дверь на себя – и хлипкая конструкция слетела с петель.
 – Бабуля, – сказал я вежливо. – Давай меч, а то хуже будет.
 – Но-но, – взвизгнула старушенция. – Не угрожай, понял? У меня связи!
 – У меня тоже! Давай меч.
 – А почто он тебе?
 – Надо.
 – Всем надо, – сказала старушка. – Иди прочь.
 – Всем надо, а я возьму…
 – Горыныча кокнуть хочешь? – подозрительно прищурившись, спросила старушка.
 Я пожал плечами:
 – Так уж масть легла.
 – А он мне, между прочим, друг. Почти родич.
 – Мои соболезнования. Не фиг было девиц воровать.
 – Это семейный бизнес, – сказала Баба-яга. – Он не виноват.
 – А я не прокурор. Мне до пейджера, кто виноват, а кто нет. Меч давай.
 – Не дам. Какие у тебя на него права?
 – Я герой.
 – Героев много, – логично возразила старушенция.
 – Я от Гэндальфа.
 – А, – сказала она, – и этот иностранный охальник тута. Надо было мне самой догадаться. Он тут все бегал и вопил про малого из другого мира. Это ты, что ли?
 – Я.
 – А все равно не дам, – заключила старушка. – Режь меня на части.
 – Не провоцируй, – сказал я.
 – Режь. Начинай. На! – Она протянула мне руку. – Отрежь руку, чтоб я помела никогда не коснулась.
 Вместо того чтобы принять ее приглашение к членовредительству и расчленению, я аккуратно отодвинул старушку в сторону, прошел внутрь избушки и учинил там небольшой шмон. Внутри избушки царил такой же бардак, который наблюдался снаружи, но мне, еще не так давно ведшему холостяцкий образ жизни, к этому было не привыкать.
 Но ничего более похожего на меч, чем кочерга, я не нашел. Какие-то баночки с трудноопределимым содержимым, грязные кастрюли, котлы и тигли, сушеные кроличьи лапки в связках, запас продуктов на случай третьей мировой войны… Баба-яга наблюдала за обыском со стоицизмом партизана, в землянке которого шарились полицаи.
 За печкой я нашел большой, окованный железом сундук и с трудом вытащил его на середину комнаты. Сундук был закрыт на тяжелый замок.
 – Где ключ? – спросил я.
 – Ищи, – гордо отвернулась старушенция.
 – Так открою, – сказал я, щелкнул пальцами, прочитал модифицированное заклинание «сим-сим, откройся», и замок повис на одной дужке. Никаких эмоций на лице Бабы-яги не отразилось.
 Я поднял тяжелую крышку и заглянул внутрь сундука.
 – Это что за фигня?
 – Сапоги-скороходы, – сказала старушенция. – Хочешь примерить?
 – Не хочу. – Мерить сапоги-скороходы в ограниченном пространстве мне показалось не лучшей идеей. Кто знает, до какой скорости они могут разогнать надевшего их человека и с какой силой они способны впечатать его в ближайшую стену. – А это что?
 – Скатерть-самобранка.
 Скатерть-самобранка выглядела как обычный кусок грязной ткани. Видно, она была самобранка, а не самостирка.
 – Пригодится, – сказал я и отложил скатерть в сторону.
 – Мародер, – прошипела себе под нос Баба-яга.
 – Между прочим, необдуманный поступок твоего друга, почти родича, способен вызвать очень неприятные для всего государства последствия и спровоцировать нашествие хазар. Хочешь жить под хазарами, бабка?
 – А мне все едино, что русские, что хазары, – сказала Баба-яга, продемонстрировав полное отсутствие патриотизма. – Мне и так плохо.
 – Неправильная у тебя гражданская позиция.
 – Дурак ты. И уши у тебя холодные.
 – Грубишь, бабуля.
 – А ты гусли-самогуды положь, – сказала она. – Инструмент тонкий, между прочим. Вежливого отношения требует.
 – Ничего с твоими гуслями не будет. А это что?
 – Шапка-невидимка.
 – Больше похоже на кепку-аэродром, – сказал я и положил шапку себе в карман.
 – Грабитель! Тать в ночи.
 – Сейчас день, – возразил я.
 – Все едино тать.
 – Эх, бабуля…
 Под шапкой-невидимкой лежала какая-то серая тряпка, которую старушенция объявила своим муслиновым подвенечным платьем, а под ней обнаружилось дно сундука. Меча-кладенца там не было.
 – Хм, – сказал я.
 Старушка лучилась довольством. Она явно умела прятать лучше, чем я – искать.
 Напоследок я заглянул в ступу, но там ничего не было, кроме помела. Я плюнул на пол и вернулся к машине. Гэндальф сидел на пассажирском сиденье и курил сигару. Добрался-таки до моих запасов.
 – Где меч? – спросил он.
 – Без понятия, – сказал  я. –  Он точно у нее? В смысле, вообще?
 – Точно.
 – В избушке?
 – А где еще? – спросил Гэндальф. – Где ему еще быть? В избе она его прячет, в избе. Двойной пол какой-нибудь или тайник в стене.
 – Я его год искать буду!
 – Года у нас нет, – сказал Гэндальф.
 – Сама она его не отдаст.
 – Не отдаст, – согласился Гэндальф. – Неприятная во всех отношениях женщина.
 – Ты дьявольски политкорректен, – сказал я. – Слушай, а если избушка развалится, меч не пострадает?
 – Не должен. Он же волшебный.
 – Так развали избушку! Среди обломков его проще найти будет.
 – Не могу.
 – Ты же маг, – напомнил я. – Ты Саурона грохнул.
 – Не в одиночку, – сказал он.
 – Ты мост под Балрогом обрушил.
 Пыльный поморщился. Очевидно, падение в Морийскую бездну было не самым приятным из его воспоминаний.
 – Ты не понимаешь, – сказал он. – Физически, то есть магически я вполне в состоянии это сделать. Но я не могу вмешиваться по этическим соображениям.
 – Проясни, – попросил я.
 – Я тут чужой. Это не мой мир, и в его эпосе меня нет. Я могу присутствовать здесь в качестве наблюдателя и тактического советника, могу помочь тебе словом, но не делом. Я здесь не являюсь действующим лицом де-юро.
 – Блин!
 – Хочешь разваливать дом – разваливай его сам.
 Зря он это сказал.
 Не надо было ему так говорить.
 Я открыл багажник и заглянул в пожертвованную мне Борисом сумку. И присвистнул. Запасливый мальчик. Сколько ж тут всего! И как он с таким арсеналом по городу ездит? Противотанковая граната мне должна подойти. Противоизбушкового эквивалента все равно под рукой нет. Я достал из сумки гранату, вернулся в избу, выволок из нее вопящую бабку и отчеканил:
 – В последний раз спрашиваю. Отдашь меч?
 – На куски режь, – сказала она, – не отдам.
 – Пеняй на себя.
 Я выдернул чеку и швырнул гранату в окно.




 Глава девятая. ЕЩЕ КОЗЛЫ


  Горлум 
 Голм!
 Ненавижу всех! Всех ненавижу! Меня, старого, больного, ветерана Войны Кольца, (между прочим, и ботинком по голове!
 Сволочи! Козлы! Мало мне было козлов средиземских, которые и так всю жизнь мне испоганили, так и в другом мире то же самое начинается! Уроды! Как я их всех ненавижу!
 Притащили меня в пыточную. А куда меня еще могли притащить после такого обращения-то? Только пыточная какая-то странная оказалась. Обычная камера, стол, пара стульев. Ни тебе дыбы, ни испанских сапог. В Мордоре по-другому со мной разговаривали.
 Или у них здесь другие методы? Более тонкие? Не каленым железом, а иголками под ногти?
 Ну ничего, пока моя Прелесть со мной, мне ничего не страшно.
 Прелесть-то я так в кулаке и держал. Не разжимал кулак, даже когда без сознания был. Вот так-то. Пусть она мне на палец налезать и не хочет, наверное, обиделась на что-нибудь. Ничего, одумается, отойдет. Поймет, что никто ее так не любит, как я, никто так заботиться о ней не сможет.
 Меня посадили на один стул, руки за спиной скованы. На другом стуле сидел палач. Серая роба, какие-то каббалистические пятиконечные звездочки на погонах, интеллекта в глазах – ноль. Типичный палач. Ненавижу.
 После сауроновских прихвостней меня пытками не напугаешь. Нету у них против Горлума методов.
 – Так, – сказал палач. – Ну что, бомжара, допрыгался? По лесам бродишь, народ пугаешь? Считай, свезло тебе: на сына начальника моего ты в лесу наткнулся. Напугал его, между прочим. А начальник у нас ого! Сидеть теперь тебе на нарах, о еде и крыше не беспокоиться. Ты ведь, верно, только того и добивался?
 Я промолчал. Крыша – она только таким уродам нужна. Лучшая крыша для меня – свод деревьев. А еда… Что еда? Сегодня не пообедал, зато завтра уж точно поужинаю.
 – Будем оформляться, – сказал палач.
 Ага, вот и пытки! Достал бумажку какую-то и еще штучку наподобие пера. Только не очень похоже. Что за пытка? Хочет меня до смерти защекотать, что ли? А бумага зачем?
 Ан нет, он этой штучкой писать собрался. Ишь какие у них тут палачи грамотные. Уважаемые люди, наверное.
 – Ты говорить-то умеешь?
 – Умею, – сказал я.
 Чего отнекиваться? Еще пытать раньше времени начнет, чтоб проверить, могу ли я говорить. А я орать буду. Орать буду. Орать под пытками – самое милое дело. Помогает от боли отвлечься.
 – Фамилия, имя, отчество? Год и место рождения?
 – Смеагорл.
 – Нерусский, что ли? Хотя какой ты русский? На таджика не похож, на кавказца тоже. Ты кто по национальности? Хохол?
 – Хохол, – сказал я.
 Почему бы и нет. Хохол – это, наверное, что-то типа хоббита. А я хоббитам, хоть их, козлов, и ненавижу, близкий родственник.
 – Год рождения?
 – Не помню. Давно это было.
 – Знаешь, на глубокого старца ты не похож. Хоть выглядишь и… – этого слова я так и не понял. – Сколько лет-то тебе?
 – На пятой сотне со счета сбился, – честно сказал я.
 – Под психа косить собрался? Думаешь, в психушке тебе лучше будет, чем на зоне?
 – Не знаю, – честно ответил я.
 – Слушай, бомжара, давай лучше по-хорошему. А не хочешь – так сейчас сержанта Петренко кликну. Правда, потом пол от крови отмывать придется, ну так десятку уборщице накину, всех делов. Так сколько тебе лет?
 – Четыреста пятьдесят три. С половиной.
 – Не хочешь по-хорошему, – с деланым сожалением сказал он. – Сержант Петренко!
 Ага, вот и помощник палача. Здоровенный, каббалистических знаков поменьше, рукава уже закатаны. Ненавижу.
 – Да, товарищ капитан.
 – Не хочет бомжара со мной по душам поговорить. Все врет и врет. Не помнит, сколько ему лет. Ты бы ему память освежил.
 – Так точно, товарищ капитан. Это мы запросто.
 Кулаком под ребра – разве ж это пытки? Ну, упал я со стула, ногами посучил для проформы, но даже орать не стал. Не от чего орать.
 Помощник палача мне еще пару раз ботинком по ребрам съездил, потом схватил за плечи и обратно на стул посадил.
 – Прояснилась память?
 – Не, – сказал я, – все равно не помню.
 – Крепковат для бомжа, – заметил палач.
 – Повторить, товарищ капитан?
 – Повтори, сержант.
 Уроды. Дилетанты. Даже по почкам попасть не могут.
 – Сколько лет?
 – Не помню.
 – Сержант!
 Это уже солиднее. Дубинка. Может, дубинкой у этого Урода лучше получится? Нет, не получилось. Сунь свою дубинку себе в ухо, парень. Толку и то больше будет.
 Ой, блин. Прямо в нерв угодил.
 Рука сама и разжалась, Прелесть из пальцев выкатилась и прямо к ногам помощника палача. Может, не заметит? Ха, с моим-то везением…
 – Товарищ капитан, вот.
 – Ага, это уже интереснее! – Угол обзора из лежачего положения вообще никакой, но похоже, что палач Кольцо Всевластья рассматривает. – Золотое. Где рыжье взял, бомжара?
 Рывок. Я опять на стуле.
 – Пробы нет, – сказал палач. – На обручальное кольцо похоже. У кого ты его резанул, недомерок?
 Молчу.
 Мгновенный анализ ситуации. Камера на втором этаже, окно забрано решеткой. Строили некачественно, хорошего удара такая решетка не выдержит. Объектов двое. Один стоит за спиной, в полушаге справа. Другой напротив, за столом. Стул к полу привинчен, в качестве оружия его использовать невозможно. Руки скованы за спиной, но кандалы не очень серьезные. Цепь тонкая, замок простенький. Можно работать.
 – Откуда золотишко?
 Молчать. Спровоцировать новый удар. На пол, на пол. Оттуда и начнем.
 Вот оно. На этот раз ударил в ухо. Я на полу. Ботинок заносится для пинка.
 Запястья сужаются, руки выскакивают из кандалов. Перехватить ногу. Повернуть. Короткий крик. Сержант на полу.
 Ногой в солнечное сплетение. Человек – существо хрупкое. Хорошего удара не держит.
 Группируюсь, прыжок на стол, прямо на его бумаги Удивленное лицо палача. Удивление сменяется страхом. Слева в челюсть, теперь справа. Голова мотается, как у эльфийского болванчика. Удар головой в лицо. Верхотура черепа – самая крепкая часть тела.
 Палач обмякает на своем стуле и сползает на пол. Сержант корчится от боли. Шуму много. Сейчас сюда еще кто-нибудь прибежит.
 Хватаю Кольцо, следующим прыжком вышибаю решетку, вместе с ней и стекло, лечу на улицу. Плечо порезано осколками. Группируюсь в воздухе, приземляюсь на обе ноги и ходу, ходу…
 Все они козлы, голм.
 Ненавижу.
 Голм.




 Глава десятая. ПЛОХИЕ НОВОСТИ ДЛЯ ГЕРМАНА


  Гермес 
 Во владения моего дяди прямого Дромоса нет. И правильно, что нет. А то повадятся все кому не лень в царство мертвых шастать, порядок нарушать и безобразия всяческие устраивать.
 Единственный вход Кербер охраняет. А рядом с ним две таблички, какими-то шутниками поставленные.
 «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
 «Осторожно: злая собака».
 Хорошо, что еще не додумались написать «Здесь был Вася». Хотя тут не один Вася был. Все Васи тут рано или поздно будут.
 Дяде эти таблички не нравятся. Пару раз уже их выкидывали, но потом они появлялись вновь. Видать, стража нашего трехголового кто-то прикормил.
 Кербер дрых под второй табличкой, которая про собаку. Я пнул его в бок для проформы – проснулась правая голова и посмотрела на меня одним глазом.
 – А, это ты, – сказал доблестный страж и вознамерился вернуться к дреме.
 – Спишь, кобелина немытая! Совсем мышей не ловишь, а у тебя под носом кто-то душу мертвую умыкнул.
 – Эка невидаль, – пробормотал пес. – У твоего дяди этих душ – хоть бульдозером греби. Одной больше, одной меньше – какая разница?
 – Выговор с занесением в личное дело, – пообещал я. – За халатность и манкирование служебными обязанностями.
 – Хоть два, – сказал Кербер. – Осточертело мне все. Скучно.
 – На пенсии повеселишься, – пообещал я.
 Нет, надо его фотоэлементом заменить. Расходы меньше, а толку неизмеримо больше. И болтать не будет. Вы где-нибудь разглагольствующий фотоэлемент видели?
 Дядю я нашел прогуливающимся по берегу Стикса в компании с супругой. В последнее время он стал уделять семье куда больше времени, чем раньше. Да и тетя Персефона пообвыкла: с несколько мрачным антуражем смирилась.
 – А, племяш, – пророкотал дядя. – Каким ветром тебя ко мне занесло? Неужто дядьку проведать решил?
 – Нет, – сказала тетя Персефона, – он слишком занят, чтобы визиты вежливости наносить. Он по делу пришел, правда, Гермесик?
 – Тетя, – я поцеловал ей руку, – вы проницательны, как всегда. Могу я украсть у вас дядю на пару минут?
 – А вы за пару минут точно управитесь? А то у нас званый ужин вечером. В честь героев Троянской войны.
 – Управимся, тетя, – сказал я. – Как они? В смысле, герои. Хандрят?
 – Здесь все хандрят. Климат такой.
 Мы с дядей отошли на пару шагов. Он мало изменился за пролетевшие века. Все такой же большой, грузный. серьезный. Тяжелая ему работенка досталась, и выбора у него не было.
 Папа небо выбрал, дядя Посейдон– море, а старшему брату досталась земля. Точнее, то, что под землей.
 – Что случилось, племяш?
 – Кто-то у тебя мертвяка умыкнул.
 – Ага. – Он стал еще серьезнее, хотя казалось, что это невозможно. Ведь речь шла о его работе. – Кого?
 – Из новых, – сказал я. – Разбойник какой-то.
 – С какими целями?
 – Не знаю. Я его в мире живых видел, в старое тело его вселили. Жалкое зрелище.
 Дядя кивнул:
 – Пора нам стража менять. Староват Кербер стал для такой работы. Не тянет.
 – Пора, дядя. А то начнут люди туда-сюда шастать…
 – Жалко… Все-таки столько лет беспорочной службы. Да и потом, традиция…
 – От традиций, которые мешают правильному функционированию организации, надо отказываться.
 – Ты молод еще, племяш. А по молодости все максималисты. На кого я его поменяю?
 – Я могу подобрать пару вариантов. Посмотришь, прикинешь, что к чему, выберешь. Никто ж тебя не торопит. Не хочешь от Кербера избавляться – давай его просто продублируем. И овцы цели, и волк на месте.
 – Я подумаю, – сказал он. – Кто умыкнул-то?
 – Не знаю. Ты точно никому разрешение на вывоз не подписывал?
 – Нет, в последние пару веков точно. У меня вон за Элвиса как просили, на всех уровнях, так сказать, и то отказал.
 – Ты всегда был принципиальным.
 – Это не принципы, – сказал он. – Это основа мироздания. Живые – там, – он указал пальцем вверх, – а мертвые – тут.
 – Что делать будем? – спросил я.
 – Я ничего делать не буду. Режим усилю, проверки проведу, и все. У меня других хлопот полон рот. Ужин этот опять же.
 – Нормальный ход.
 – Нормальный, – подтвердил он. – Я отвечаю за свои владения, так? Ну, недосмотрел я, увы мне. Но на этом и все. Душа эта из моих владений выпорхнула, мне она более неподвластна. Ты теперь этим и занимайся, ты же у нас Душеводитель. Кстати, а чего ты ее сразу на кадуцей не взял и сюда не приволок?
 – Хочу посмотреть, что дальше будет, – сказал я. – Не просто так ее отсюда вытащили, это точно. Значит, продолжение будет. А может, и автор композиции нарисуется.
 – Правильно мыслишь, – одобрил дядя. – Итак, план действий у тебя есть. Иди, работай.
 Так и живем. Испокон веков в нашей семейке такой порядок установлен. Проблемы Старших – это проблемы Младших.
 А проблемы Младших – это проблемы Младших.
 Правда, есть еще САМЫЕ Старшие.
 Темная громадина заворочалась перед гигантскими окованными медью воротами. Это вам не Кербер, мимо такого стража просто не проскользнешь. Пятьдесят голов, сто рук и мощь, постичь которую не в силах ни человек, ни бог.
 – ПАРОЛЬ! – громыхнуло пятьдесят глоток одновременно.
 – Пошел на фиг, скотина сторукая.
 Громадина отодвинулась, совсем немного, только чтобы дать мне проскользнуть внутрь, и тут же заняла исходное положение.
 – Странные дела, – пробормотала одна из голов, та, что была ближе всех ко мне. – Целую вечность тут службу несу, и так ни разу пароль и не сменили.
 – Все нормально, Бриарей, – сказал я.
 – Опять дедушку проведать зашел?
 – Ага.
 – Ты один из всей семьи к нему и ходишь.
 – Знаешь, он не самый популярный родственник. Здесь никаких надписей на входе нет. И так все ясно. Как выразились бы смертные, зона особого внимания. Тартар.
 Место заключения для павших богов. Дедушка Крон – Повелитель Времени обитал в мрачной медной пещере, где не было ни времени, ни пространства. Чтобы нечем было повелевать. Гекатонхейры охраняют выход, и подкупить их нельзя.
 «Даже сейчас его боятся, – подумал я. – Даже сейчас, когда все мы, по сути дела, никому на Земле больше не нужны».
 Разве что магам, когда их совсем припирает к стенке.
 – Радуйся, дедушка.
 – Радуйся, внучок. Каким ветром тебя занесло в Тартар? Шутка. Ветров здесь нет.
 – Посоветоваться надо, дедушка.
 – Почему именно со мной? Я сижу здесь, что происходит в мире смертных, знаю лишь понаслышке.
 – Откуда же ты узнал, что проблема, которую я хочу с тобой обсудить, касается мира смертных?
 – Потому что я мудрый.
 – Вот поэтому я и хочу посоветоваться именно с тобой.
 Вечер, устроенный в честь героев Троянской войны, был в самом разгаре, когда на него явился непрошеный гость. Я.
 Дядюшка Аид сидел во главе стола и о чем-то оживленно разговаривал с Агамемноном. Тетя скучала рядом с ним. Хоть она и устроила это вечер, ей здесь не особенно нравится. Смотреть, как пьют мертвые герои, слушать их бесконечные рассказы о войне, со времени которой минуло больше четырех тысяч лет.
 Забыты старые распри. Троянцы братаются с ахейцами и вспоминают, кто из них кого убил. Вот неразлучная тройка – Ахилл, Патрокл и Гектор. Самый очевидный пример. Все они друг друга поубивали, а теперь вместе пьют вино и обсуждают подробности поединков и прелести Елены Прекрасной.
 Вон Менелай обнимается с Энеем. Диомед поднимает тост за упокой Приама, а старец Нестор рассказывает скабрезные анекдоты кучке менее именитых троянцев.
 Все в сборе. Не хватает только моего правнука Одиссея. Но он никогда не посещает подобного рода мероприятия. Его здесь не любят.
 Троянцы продолжают ненавидеть его за то, что он был автором плана, позволившего ахейцам стереть Илион с лица Земли и сделать карьеру Шлиману.
 Ахейцы не любят его, потому что он один, кто после многих приключений сумел благополучно вернуться домой и не был зарезан женой в собственной постели.
 Нигде не любят везунчиков. Даже здесь.
 Зато Парис сидит герой героем. Хотя, если уж кого не любить, так именно его.
 Всех подвигов: украл чужую жену, спровоцировал бойню, на которой погибли пятьдесят тысяч человек, и убил Ахилла. Последнее больше всего похоже на подвиг, если не принимать во внимание некоторые подробности.
 А именно – как он это сделал. Застрелил из лука. И кто, кроме этого смазливого подонка, сподобился бы стрелять в прославленного воина сзади, да еще и целя ниже пояса?
 – … нельзя им верить, нельзя, – говорил Агамемнон. – Вот я вернулся домой, думаю, приму ванну, выпью чашечку кофе. Ага, принял ванну из собственной крови. Прямо в купальне меня зарезали, представляешь?
 – Слышь, вождь вождей, – сказал я. – Шел бы ты кому-нибудь другому на жизнь жаловаться. Мне с дядей перетереть надо.
 Обиделся, заткнулся и ушел. Тетя на меня строго посмотрела. Тетя считает, что у меня есть недостатки в воспитании. Тетя считает, что я хам. Это она просто на Земле давно не была.
 – Проблема у нас, дядя. Помнишь, я тебе давеча о пропаже рассказывал?
 – Помню.
 – Не одного покойника у тебя увели. Пару.
 – Ну и что? – пожал он своими мощными плечами. – Пусть еще пару лет покуролесят. Все равно все здесь будут.
 – Ты хоть знаешь, кто был вторым?
 – Я даже не помню, кто был первым.
 Я сказал.
 – Ну и что? Мне какая разница? Виновных накажу, бдительность усилю, а эти… пусть их, если уж выбрались. Бывали, между прочим, прецеденты.
 – На Земле такая буча может начаться…
 – Ты самый странный из всех богов, кого я знаю, Гермес, а знаю я, поверь, почти всех. И всем им абсолютно наплевать, что творится в мире смертных, лишь бы не ущемлялись их интересы. Если начнется твоя гипотетическая буча, твои интересы будут ущемлены?
 – Непосредственным образом нет.
 – Так наплюй и забудь.
 – Не могу.
 – Почему?
 – Есть такая штука, она называется ответственность.
 Дядя хохотал минут пять.
 – Ответственность? У тебя? Перед кем? Они в тебя даже не верят!
 Я долго раздумывал над тем, как ему ответить. Ответ-то был готов, готов давно, несколько тысячелетий даже размышлял я над тем, стоит ли произносить его вслух.
 Для этого уже было столько возможностей, но я все время молчал. Обижать старших не хотел.
 Но на этот раз терпение мое лопнуло.
 – Ты хороший бог, дядя, – сказал я. – А знаешь, какая была самая плохая вещь во времена нашего правления, та самая мелочь, что завела нас в проклятый тупик, в коем мы пребываем по сей день? Знаешь, что это было? Равнодушие хороших богов.




 Глава одиннадцатая. РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ В ЛОБ


  Герман 
 После ухода Гермеса я развил бурную деятельность.
 Во-первых, я позвонил Борису и сообщил, что сдвиги по его проблеме есть, что с Юриком мне если и не все ясно, то процесс выяснения пока мне неясного не требует присутствия вышеозначенного Юрика в моей лаборатории. Так что я был бы весьма благодарен, если бы Борис забрал Юрика и держал бы его где-нибудь, хоть в собственном гараже, до тех пор, пока мы накопим достаточно информации для принятия правильного решения о дальнейшей судьбе того же Юрика.
 Борис сказал, что это не вопрос, Юрик – парень тихий, а у Бориса есть предостаточно мест, где можно содержать и более буйных товарищей.
 Спустя минут тридцать после нашего с ним разговора у ворот просигналила машина, присланная лидером «лосей» за двумя своими пацанами – живым и условно мертвым. Вован и Юрик погрузились в зеленый «ленд-круизер» и отбыли в неизвестном мне направлении.
 Одной проблемой меньше.
 Во-вторых, я позвонил Сереге. Это занятие отняло у меня гораздо больше времени, нежели переговоры с Борисом и отгрузка паразомби Германа. И было куда более непродуктивным. Серега не отвечал.
 Это было странно. Поскольку Серегин сотовый телефон обладал магическим усилителем, ответа «Абонент находится вне зоны действия сети» не могло быть в принципе. Тем не менее я услышал его более двух десятков раз.
 И меня сразу же, как говорится в одном небезызвестном кинофильме, начали терзать смутные сомнения. И даже не столько смутные, сколько вполне конкретные. Телефон мог быть вне зоны досягаемости лишь в том случае, если бы вокруг него наблюдался сильнейший магический фон. В Шамбале, например, сотовые не работают.
 Но Подмосковье – не Шамбала. В Подмосковье вполне обычный фон. И, если в каком-то конкретном месте он вдруг резко повысился, это означает, что объявился новый мощный магический источник.
 Каковым, например, может являться Кольцо Всевластья.
 Черт, черт, черт! Не надо было отпускать его одного! Не надо было играть с ним вслепую!
 Что с того, что такой образ действий мог быть наиболее эффективен в данной ситуации, что в этом толку, если с Серегой что-то случится?
 Это я затупил.
 Ладно, не надо паники. Я – взрослый человек, Серега – взрослый человек. И при этом он маг.
 А Кольцо Всевластья не убивает на месте. Горлум и тот пятьсот с лишним лет прожил, и сейчас, если Гэндальфы не врут, живее всех живых.
 Сам Горлум вряд ли представляет опасность. С ним два хоббита справились, что уж тут о Сереге говорить, у которого третий дан в какой-то там специфической школе ломания конечностей всем, кто тебя окружает.
 «Стоп, – сказал я. – А ведь существует способ проверить, не врут ли Гэндальфы, и заодно посмотреть, не случилось ли чего с Серегой». И способ настолько очевидный, что мне стало стыдно. Как я об этом с самого начала не подумал? Всего-то и надо, как смотаться на пару часов в нашу альма-матер.
 Что-то я в последнее время сам себе не нравлюсь.
 Но в альма-матер пока было нельзя, потому что там Гермес со мной связаться не сможет. Туда любому божеству путь закрыт. А Гермес мне нужен.
 Ну что ж, подождем, пока он объявится. Может, за это время и новости от Сереги подоспеют.
 Поскольку дома мне делать было решительно нечего, да и видоизмененный фаерболами интерьер приводил меня в уныние, я поужинал в ресторанчике и отправился в офис на предмет немного поработать.
 Около восьми в дверь робко постучали. Вообще-то мы работаем до шести, и табличка на двери служит тому доказательством, однако я все равно здесь, а у человека могут быть серьезные проблемы…
 – Войдите.
 Лет тридцать, высокий, худощавый, весь в джинсе.
 – Магическое агентство «Талисман»?
 – Оно самое.
 – В рекламе написано, что вы торгуете сопутствующими товарами.
 – Верно, – сказал я. – Что вас интересует?
 Обычно их интересуют хрустальные шары, приносящие удачу талисманы и всяческие обереги. Банальные сувениры, магии в которых – ни на грош. Такими товарами мы не торгуем, и без нас этот рынок недостатка в предложении не испытывает. Но клиент меня удивил.
 – А осиновые колья у вас есть?
 – Пятьдесят долларов, – сказал я.
 – Прекрасно. Дайте пару.
 – Если вы берете два, они обходятся по сорок пять долларов за штуку, – сказал я.
 – Просто чудесно.
 – Очень хорошая скидка, если возьмете три.
 – Нет, благодарю, двух вполне хватит.
 – Девяносто долларов, будьте любезны.
 Он отсчитал требуемую сумму.
 – Вы уверены, что справитесь сами?
 – Э… Вполне уверен, благодарю вас.
 – Возьмите визитную карточку, – сказал я. – Этот человек сможет помочь вам, если что-то пойдет не так.
 – Не вижу необходимости…
 – На всякий случай.
 – Хорошо. – Он убрал карточку в карман.
 Я достал из большого сейфа два осиновых кола, завернутых в фольгу, и протянул ему.
 – А они точно осиновые?
 – С гарантией, – заверил я.
 – Если они окажутся липовыми, – заметил он, – мне трудновато будет предъявить вам какие-то претензии.
 – Напротив, – сказал я. – Если они окажутся, как вы выразились, липовыми, то вампир вас укусит и вы сами станете вампиром. В таком случае вы можете прийти сюда, и я верну вам ваши девяносто долларов.
 – Не слишком большая компенсация, – сказал он.
 – Во-первых, колы на самом деле осиновые и осечки быть не должно. А во-вторых, я предлагаю вам помощь квалифицированного специалиста, которую вы отвергаете. Если вы готовы действовать на свой страх и риск, не плачьте потом, что вас убили.
 Жестко. Но он должен понимать, что с вампирами биться – не в бирюльки играть. Вампиров не так уж много, но профессиональных их истребителей еще меньше. Ван Хельсинги не склонны к тому противоестественному размножению, к которому прибегает нежить.
 – Я… подумаю, – сказал он, убирая карточку в карман. – Ваш специалист работает круглосуточно?
 – Да. И берет недорого. Позвоните ему: если вы решите не пользоваться его услугами, он может дать вам несколько ценных практических советов.
 – Спасибо.
 Пятьдесят долларов за обычную палку с заостренным концом – это дорого, скажете вы. Возможно. Но именно высокая цена должна дать понять человеку, ЧЕМ он собирается заняться.
 К тому же сколько человек из числа городских жителей способны отправиться в лес и опознать там осину самостоятельно?
 В половине десятого мне нанес визит Гэндальф Бета. К этому времени я успел выпроводить начинающего охотника за вампирами, поработать на компьютере и раз пятнадцать набрать номер Серегиного телефона. С неизменным нулевым результатом.
 На этот раз Гэндальф Бета открыл себе окно самостоятельно. Наверное, эта задачка попроще, чем открывать двери в Морию.
 – Здравствуй, камрад, – сказал он.
 – Заходите, – приветствовал я, когда он спрыгивал с подоконника и усаживался в Серегино кресло. – Чувствуйте себя как на Валиноре, но не забывайте, что вы все-таки не там.
 – Валинор, – фыркнул он. – Что ты знаешь о Валиноре? Это место, наполненное самодовольными хлыщами и слезливыми матронами, оно давно прогнило изнутри. Всю систему надо менять, валары не способны оперативно справляться с возникающими проблемами, и история это не раз уже подтверждала.
 – Легко вести крамольные речи, когда Манве не слышит, – заметил я.
 – Не хами, отрок! В конце концов, я тебя старше в десятки раз. Что по поводу Кольца?
 – Есть определенные наработки.
 – Ты мне не ври. Я эти отговорки сам прекрасно знаю, побольше тебя их сочинил. Что можешь сказать по существу вопроса?
 – Этим делом занимается мой напарник.
 – Что? Ты был так глуп, что рассказал о Кольце кому-то еще?
 – У меня нет секретов от друзей.
 – Зря. Даже Арагорн не знал всей подноготной о Войне Кольца.
 – У вас свои методы, у меня – свои.
 – И ты доверяешь своему другу?
 – А зачем еще друзья?
 – А если он попытается использовать Кольцо?
 – Исключено, – сказал я.
 Тем более, что он не знает о его существовании. Но выкладывать этому довольно-таки неприятному старикану все подробности я не собирался. В конце концов, он мог быть не тем, за кого себя выдает.
 Я подумал о Сереге.
 В то время как я ищу обходные пути, он предпочитает решать проблему в лоб. Типа, смешаем это и то, добавим вот этой фигни и посмотрим, чего получится. Не скрою, иногда метода эта довольно рискованна, но она тоже дает свои результаты. И здорово экономит время.
 Можно попробовать. В конце концов, денег мне ни тот ни другой не давали, а потому не могут расцениваться как официальные клиенты, следовательно, я им ничем не обязан, и профессиональная этика может спокойно .отойти в сторонку и покурить.
 – Минутку, – сказал я.
 Визитная карточка Гэндальфа Альфа лежала в бумажнике, но телефон я помнил и так. Набрать номер было делом нескольких секунд.
 – Слушаю.
 – Это Герман. Из агентства…
 – Я вас узнал. Есть какие-то новости?
 – Нам необходимо кое-что обсудить. Не по телефону, разумеется.
 – Я могу подъехать к вам завтра утром. Или дело не терпит отлагательств?
 – Еще как не терпит.
 – Буду через пятнадцать минут.
 Все время разговора Гэндальф Бета косился на меня с недовольным видом. Типа, нечего лясы точить, когда к тебе такие люди зашли.
 – С кем это ты базарил?
 – Хочу кое с кем вас познакомить.
 – Ну уж нет, – поднялся он. – Я в вашем мире задерживаться не собираюсь, и лишние знакомства мне без надобности.
 – Между прочим, это очень любопытно, – сказал я. – И если вы хотите, чтобы я помог вам в поисках Кольца, придется пойти на какие-то уступки.
 – Я начинаю жалеть, что обратился к тебе.
 – Кстати, а почему вы все-таки именно ко мне обратились?
 – Я уже говорил тебе…
 – О телефонном справочнике. Что-то я в это не очень верю.
 – До свидания, – сказал Гэндальф и направился к окну.
 Окно захлопнулось прямо перед его носом. Он шагнул к двери. Замок демонстративно провернулся на три оборота.
 – Ты хочешь помериться силами с Гэндальфом Серым? – насмешливо спросил он, глядя мне в глаза.
 – Не хочу! Я знаю, что вы весьма сильный маг, вряд ли я смогу долго простоять против вас в честном поединке.
 – Правильно мыслишь, камрад, – сказал он. – Открой дверь.
 – Но, – не позволил я сбить себя с мысли, – сейчас вы находитесь на моей территории, и у меня есть некоторое преимущество. Вы можете быть уверены, что я сумею задержать вас здесь на то время, что мне нужно, а оно невелико.
 – А я не уверен.
 – У вас есть два варианта. Либо вы сейчас вступаете со мной в магический поединок, теряете время, силы и человека, способного вам помочь, либо вы спокойно сядете в кресло и просидите в нем пятнадцать минут, после чего будете вольны делать все, что вам заблагорассудиться. Выбор за вами.
 – Уболтал, черт языкастый!
 Он сел в кресло.
 Вот и ладно. А то мериться силами с лучшим боевым магом Средиземья у меня не было никакого желания. А ну как выиграю? Да меня же поклонники Толкина со свету сживут.
 Не знаю, какого результата я ожидал от встречи двоих Гэндальфов. Никаких особых соображений по этому поводу у меня не было. Скорее я интуитивно чувствовал, что какая-то реакция должна за этой встречей воспоследовать, и эта реакция способна прояснить дело.
 Но такого эффекта я не ожидал.
 Едва только дверь офиса отворилась и на пороге появился Гэндальф Альфа, как Гэндальф Бета пулей вылетел из Серегиного кресла. Гость тоже не остался безучастным, и спустя мгновение посреди моего офиса стояли двое волшебников, нацелив друг в друга свои посохи. На их лицах было написано изумление, смешанное с яростью. Они явно знали друг друга. И они совсем не друзья.
 «Это уже интересно», – подумал я.
 Но еще более интересен был крик, вырвавшийся из двух глоток одновременно. Всего лишь одно слово, имя, которое мне было хорошо знакомо, но которое я совсем не ожидал услышать в стенах нашей конторы.
 – Саруман!




 Глава двенадцатая. ГОРЫНЫЧ И БОГАТЫРИ


  Серега 
  - И все-таки ты дурак, – сказал Гэндальф, осматривая последствия взрыва. Граната была противотанковой, но и против избушки сработала безотказно.
 Остатки сруба были разбросаны вокруг в радиусе пятидесяти метров, в центре красовалась нехилая воронка. Посреди воронки стояли две куриные ноги, которые ни к чему более не крепились и пытались примириться со своей свободой.
 – Ты сам сказал: разваливай.
 – Я ж не думал, что ты его НАСТОЛЬКО развалишь, – укорил Гэндальф. – И где теперь этот кладенец искать?
 – Ты у нас маг и специалист по данной местности, – сказал я. – Тебе и карты в руки. ,
 – Варвар! – голосила Баба-яга. – Вандал! Раритет разрушил! Памятник тридесятой архитектуры! Люди добрые, да что же это делается, а?
 – О добрых людях вспомнила, – сказал я. – Раньше надо было о них думать.
 Но старушка и не собиралась затыкаться. Она вопила с искренностью и мощью пожарной сирены, и я уже успел пожалеть, что не оставил ее внутри дома.
 Гэндальф пошарил ногой в куче тряпья, наклонился и извлек из нее закопченный эфес. К эфесу крепилось около двадцати сантиметров разящей стали.
 – Но это же не кладенец, – с надеждой сказал я.
 – А что это? – ехидно осведомился Гэндальф. – Андрил, сломанный меч Арагорна? Мы не в той книге, приятель.
 – Но ты же говорил…
 – Говорил, не говорил, – пробормотал Гэндальф. – Думать надо.
 – Гм. – Я чувствовал себя несколько виноватым. Во-первых, действительно развалил уникальный памятник архитектуры, во-вторых, упустил меч, на который Гэндальф возлагал большие надежды. – Поехали к Горынычу. Может, и без меча как-нибудь договоримся.
 – Чтоб вас приподняло, хлопнуло, размазало да так и оставило, – напутствовала нас на прощание Баба-яга.
 Змей Горыныч обитал в местах не столь отдаленных. По прямой до его жилища было рукой подать, но при всех своих неисчислимых достоинствах «бумер» не мог продираться через лесную чащу. Поэтому мы последовали совету Бармалея и двинули в обход.
 Пришлось ехать по полю, пересекать небольшую рощу и форсировать вброд две меленькие речушки. Пока я крутил баранку, Гэндальф крутил в руках остатки волшебного меча, прихваченные с места катастрофы, и прикидывал, как бы его получше восстановить.
 – Что, старик, – сказал я. – А кузнецы-то в округе есть?
 – Здесь простыми кузнецами не обойдешься, – ответил Гэндальф, небрежно швыряя меч на заднее сиденье. Не приведи Господь, обшивку испортит. У этой машины салон из красной кожи, и перетягивать сиденья дороже, чем три новых «жигуля» купить.
 – С хоббитами, наверное, легче было, – сказал я в целях поддержания вежливой беседы.
 – Хоббиты, – проворчал Гэндальф, – эти маленькие твари с волосатыми ногами. Они так любят оседлую жизнь и домашний уют, что с ними совершенно невозможно работать. Порази меня Эру на этом месте, если я еще раз свяжусь с хоббитами.
 – Полегче на поворотах, – предупредил я. – В моем мире хоббиты очень популярны.
 – Так они водятся и в твоем мире? – спросил он.
 – Только в виде легенд и голливудских экранизаций, – сказал я. – А ты знал такого парня, его звали Толкином?
 – Бродил на Валиноре какой-то чужак, – подтвердил Гэндальф. – Все Хранителей расспрашивал, что да как. Сказал, что в своем мире хочет про это книгу написать. Не из ваших?
 – Из наших.
 – Написал он свою книгу?
 – Написал.
 – И как?
 – Очень популярна. Полвека прошло, а до сих пор люди читают.
 – Надо же, – сказал Гэндальф. – Ну, меня-то он с хорошей стороны описал?
 – Ага, практически символ мудрости, честности и неподкупности.
 – А я такой и есть, – скромно ответил Гэндальф. – Надеюсь только, что он не все описал, что мы ему рассказывали. Например, тот вечер, когда мы с Арагорном так нажрались, что поутру у нас хоббиты в глазах двоились.
 Я заверил Пыльного, что ни о чем подобном у Толкина не упоминается, и он успокоился.
 Понимая, что я удостоился чести общаться с выдающимся героем современности (Третьей эпохи Средиземья), я постарался выудить у Гэндальфа хоть какие-то комментарии относительно Войны Кольца, чтобы донести его слова до любопытных и почитающих его потомков. Вот некоторые из его высказываний.
 Да, брат Серега, глубока Морийская Бездна, никем не мерена. Долго я падал в нее вместе с Балрогом, и, скажу я тебе, брат Серега, немереные там у гномов запасы мела.
 В принципе, что есть Балрог, если не принимать во внимание, что он большой, древний рогатый демон? Обычный элементаль огня, страдающий манией величия, отягощенной убийственными наклонностями. Будь у меня под рукой обычный огнетушитель, я справился бы с ним за несколько секунд.
 На самом деле я пытался договориться с Балрогом по-хорошему, и там, на Морийском мосту, совсем не орал ему: «Но пасаран». Просто спросил огоньку, думал, посидим, покурим. Но какая-то тупая орочья скотина выпустила по мне стрелу, со свойственной оркам меткостью промахнулась и угодила Балрогу в задницу. Он несколько разозлился, так что пришлось мне обрушивать мост и вступать с ним в схватку.
 Да, я обозвал Хранителей глупцами. Я их еще не так обзывал, только все остальное, как я понимаю, в книгу не вошло. Нет, ты сам себе представь ситуацию, да. Я, вместо того чтобы выкурить с Балрогом трубку мира и поболтать о старых добрых деньках – а мы с ним, между прочим, оба ветераны Войны Гнева, хоть воевали и на разных сторонах, – вынужден обрушить под собой мост. И вот я повис над пропастью, в меня вцепилась эта чертова туша весом в пару центнеров, а эти придурки с Арагорном во главе просто стоят и пялятся на происходящее, вместо того чтобы нестись во весь опор. Иногда просто зло берет на этих героев, честное слово.
 С Саруманом я поначалу промахнулся. Нечего было с ним разговоры разговаривать, кинжал ему под ребро – и труп в реку. Скольких неприятностей бы избежали.
 Исилдур вообще-то неплохой парень был. Отличный солдат, приятный собутыльник, но меры в возлияниях не знал. Меч по пьянке столько раз ломал, что пришлось под это дело целую легенду выдумывать.
 У меня всегда был дар провидца. Вот и тогда, стоило мне только Кольцо у Бильбо увидеть, как я сообразил, к чему это привести может. Ну и первым же порывом бросил его в камин. А вдруг бы оно там расплавилось и не пришлось бы весь огород городить?
 Почему Гимли, сын Глоина, так на Галадриэль запал? А ты гномьих женщин видел когда-нибудь? Они же от мужиков только шелковистостью бороды и отличаются. Потому гномы, стоит им только из своих подземелий выбраться, становятся такими галантными и обходительными со слабым полом. Хочется хоть раз в жизни заняться сексом с теми, у кого волосы на лице не растут.
 Леголас – отличный воин, но он эльф, и этим все сказано. Слишком романтичный парень, цветочки-лютики… Вокруг кровь льется, а он закатом любуется или новый сонет сочиняет. Не понимаю я этих эльфов.
 Почему я, провидец, не мог дверь в Морию без помощи Фродо открыть? Да как раз потому, что провидец. Я ж знал, что меня за этой дверью Балрог ждет, вот подсознание и подсуетилось. Забыло пароль и интеллект напрочь выключило. Инстинкт самосохранения и у магов есть, против него никуда.
 Хоббит – это не просто ценный мех на ногах. Это еще мифриловая кольчуга и три фута разящей эльфийской стали.
 Галадриэль подарила Отряду три лодки. Это намек, понял? Гребите, мол, ребята, отсюда подальше. Они и погребли.
 Обидно, что из всей моей блистательной карьеры мага и воителя потомкам лучше всего запомнилась неудачная и нелепая схватка на Морийском мосту. Это был апофеоз карьеры Балрога, но не моей.
 Вообще, честно говоря, с хоббитами очень неудобно получилось. Ведь Кольцо в Ородруин любой дурак бросить мог, даже Арагорн. Но это было что-то типа пари. Понимаешь, мы со Следопытом и раньше знакомы были, и Элронда я давно знал. А Следопыт с Арвен встречался. Вот он и попросил меня Арвен у Элронда за него сосватать, поделикатнее подойти, так сказать. Но Элронд в ярость пришел. Чтоб я, говорит, за безродного смертного свою единственную дочь выдал? Да, говорит, скорее Мордор перед глупым хоббитом содрогнется, чем я это сделаю. Ну, я и разозлился и пошел к Бэггинсам чай пить. А про Войну Кольца уже потом люди придумали.
 Саурона я еще пацаном знал, в те времена, когда он у Моргота на побегушках состоял. Талантливый мальчик, но была у него этакая зацикленность на всяких побрякушках. Кольца, браслеты… Любовь к ним его и подвела.
 Древко копья дрожало от остаточной энергии, а мы с Гэндальфом тупо на него пялились, машинально стряхивая с одежды осколки лобового стекла. Копье пробило его в самом центре, прошло между нами, чудом никого не зацепив, и вонзилось в спинку заднего сиденья.
 Рефлекторно я нажал на тормоз, и американский пожиратель бензина замер на месте. Я, конечно, не большой специалист в области ведения наступательного боя против ископаемых трехголовых рептилий, однако мне казалось, что метание копья для Змея Горыныча – не самый традиционный способ атаки непрошеных гостей.
 – Что-то тут не так, – сказал Гэндальф, разделявший мои сомнения.
 Мы находились в весьма холмистой местности, где, помимо холмов, никаких укрытий не было, поэтому я продвинул машину чуть вперед, и мы узрели копьеметателя.
 Это был здоровенный детина в кольчуге и остроконечном шлеме. В одной руке у него был тяжелый щит, в другой – меч.
 – Слышь, пацан, – по привычке сказал я, неторопливо вылезая из машины. – Ты реально представляешь, что ты сейчас сделал? Ты знаешь, на сколько эта тачка потянет?
 Но парень не обратил на мои слова никакого внимания. Он дико заорал и ринулся на меня, подняв меч. Я встал в боевую стойку, кляня себя за то, что не вытащил из сумки Бориса пистолет, и приготовился дать парню достойный отпор, но он пробежал мимо меня и рубанул мою машину по капоту.
 – Ах ты, – сказал я и двинул его в челюсть.
 Недоумок пришел в себя только через полчаса, после чего поведал нам свое видение ситуации. Он оказался еще одним из былинных русских богатырей, вопреки наставлениям Гэндальфа спешивших на выручку Василисы Прекрасной. Звали его Добрыня Никитич.
 Он ехал по степи и вдруг услышал страшный шум. Приблизившись, парень увидел огромное черное чудище, внутри которого усматривались два человеческих силуэта. И он поспешил нам на выручку, считая, что лупоглазый немецкий монстр поглотил нас заживо.
 Представляю, что было бы, если бы мы с Гэндальфом не вышли из машины. Он выковыривал бы нас из «бумера», как финскую сельдь из консервной банки.
 К счастью, удар его меча изуродовал только капот, но не пробил радиатор, так что машина все еще была способна передвигаться самостоятельно.
 Однако езда без лобового стекла оказалась не самым приятным занятиям, и я попросил Гэндальфа наколдовать новое.
 – Не буду, – отказался Гэндальф. – Волшебство – не разменная монета, и я не стану тратить свои магические силы на то, чтобы обеспечить нам лишний комфорт, без которого мы вполне можем обойтись.
 А сам пересел на заднее сиденье, зараза. И почему это он не может тратить свои магические силы ради обеспечения комфорта главному специалисту по убиванию Змеев Горынычей, раз он все равно не имеет права тратить их на что-то более серьезное и не собирается вмешиваться в ход событий? Хитрый он жук, этот Гэндальф, вот что я вам скажу.
 После того как я вернул Добрыне Никитичу его копье, развеял его заблуждение относительно моего средства передвижения и извинился за три выбитых зуба, он пришел во вполне благостное расположение духа и вызвался проводить нас до логова Змея Горыныча.
 Чего я сам себе стекло не наколдовал? Очень просто. Силы не хотел тратить, мне ведь еще с Горынычем биться предстояло. А это вам не мелочь по карманам тырить.
 Змей Горыныч, вопреки своему собственному отчеству, жил не в горах. Он обитал в пещере, расположенной в склоне самого высокого в округе холма. С точки зрения тактики место проживания он выбрал просто безукоризненно.
 Габариты Змея Горыныча вряд ли подразумевают хорошую маневренность. А в горах без маневренности никуда. То за пик какой-нибудь хвостом зацепишься, то богатырь из ущелья копьем ткнет. А здесь, на равнине… Взлетел над всем этим безобразием, враги как на ладони, дыхнул на них огнем и обратно в пещеру к девицам и сокровищам, с чувством выполненного долга и без единой царапины на шкуре.
 И обзор хороший, и незаметно никто не подберется…
 Я вылез из авто, а Добрыня спрыгнул со своего мерина. Спустя несколько минут выполз с заднего сиденья только что проснувшийся Гэндальф.
 – Уже приехали?
 – Вон за тем холмом, – сказал Добрыня. – Только тут тема такая…
 – Какая тема? – спросил я.
 – Ну, сейчас…
 Он сунул два пальца в рот и свистнул. Я подумал, что Добрыня все-таки идиот. В непосредственной близости от предполагаемого противника выдавать свое местонахождение лихим молодецким свистом было не слишком осмотрительно.
 Однако на его свист откликнулся не снабженный крыльями реликтовый огнемет, а два реликтовых молодца весьма воинственного вида. В одном из них я опознал недавно встреченного Леху.
 Зато другой был мне незнаком.
 Но был он личностью весьма колоритной. Почти с меня ростом, в два раза шире в плечах, у него была черная курчавая борода, а в руках он сжимал огромную палицу.
 – Здорово, пацаны, – сказал я. – А вот ты, не говори ничего, сейчас я сам догадаюсь. Ты – Ильич… То есть, Илья. Из славного города Мурома.
 – Точно, – согласился Илья Муромец. – Вижу, моя слава докатилась и до чужеземных краев.
 – Докатилась.
 – Отрадно слышать.
 – Так что за тему тереть будем?
 – Кому с Горынычем биться, – сказал Илья.
 – Аллах акбар, – вздохнул Гэндальф. – То есть, Эру Илуватар. Илья, мы обсуждали этот вопрос уже бесконечное число раз. Биться со Змеем должен Сергей.
 – Меня терзают смутные сомнения, – запротестовал Илья. – Не похож он на богатыря.
 – Как это не похож? – взвился Гэндальф. – Очень даже похож. Он, между прочим, выше тебя. И в отсутствии отваги его никто не упрекнет. Он Добрыне Никитичу три зуба выбил.
 – Это правда? – повернулся Илья к Никитичу.
 – Я отвлекся, – смущенно сказал Добрыня.
 – Все равно, – отрезал Илья. – Пусть даже так. А где его конь?
 – Вот. – Гэндальф указал на «бумер».
 – Это конь?
 – Быстрее твоего, Илюша.
 – А где его доспехи?
 – Гм… Есть у него доспехи.
 – А где оружие у него? Где шлем, наручи, где панцирь? Где щит и меч? – Илья почувствовал себя на коне и попер в атаку.
 – Сергей, – обратился ко мне за поддержкой Гэндальф. – Ты-то какого молчишь?
 – Э… – забормотал я. Спорить относительно сомнительной чести первому вызвать на бой Горыныча я не сбирался. – Это как народ решит.
 – Вот, – сказал Муромец. – Народ. Народ, между прочем, хочет самолично свою королевну вызволить, без всяких там. Василиса Прекрасная, она наша, а Сергей этот откуда взялся? У него даже отчества нету.
 – Как это отчества нету? – возмутился я. – Сергей Сергеич я.
 – Сергеич, – презрительно сказал Леха. – Что это за отчество для богатыря?
 – Я сейчас не понял, – сказал я. – Ты на кого сейчас тянешь, Попович? Ты, может, хочешь в сторонку отойти и разобраться?
 – Да я готов, – сказал Леха. – Давай разберемся.
 – Стоп, – отрубил Муромец. – Это я вам как бригадир богатырский говорю, стоп. Что мы, не пацаны что ли, из-за бабы драки между собой устраивать?
 На мой взгляд, для человека, еще пять минут назад не признававшего меня богатырем, это было несколько непоследовательное заявление, но я с ним согласился. Все-таки они богатыри и их трое.
 – Что предлагаешь? – спросил я, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Гэндальфа.
 – Чтобы все по чесноку было, – сказал Муромец.
 – Давай по чесноку, – согласился я. – А это как?
 – Мы первые приехали. Значит, нам первыми со Змеем биться. А уж не получится у нас, сложим мы свои буйны головы, тогда и ты подключайся.
 – Не пойдет, – запротестовал Гэндальф.
 – Заметано, – сказал я одновременно с ним.
 – С Арагорном было проще договориться, – заметил Гэндальф.
 – Я в герои не напрашивался, – стал возбухать я.
 – Никто не напрашивается в герои, – резонно парировал Гэндальф. – Тем не менее кто-то должен делать и эту работу.
 Если богатырям хочется попытать счастья в бою и сделать за меня мою работу, флаг им в руки и трехголового змея им навстречу. А я пока покурю.
 Я уселся на капоте «бумера», закурил сигарету и стал прислушиваться к доносящимся из-за холма звукам. Обнаруживать свое присутствие раньше времени я не спешил, пусть рептилия разомнется с богатырями, и если эта разминка будет последней в ее жизни, то так тому и быть. Я не люблю охоту и не считаю себя слишком амбициозным человеком, чтобы гореть желанием положить в свой ягдташ голову Змея Горыныча. Тем более три его головы.
 Сначала богатыри принялись бряцать оружием, благо арсенал, составленный целиком из холодного вооружения, оставляет много маневра для самого разнообразного бряцания, и обзывать Змея всякими нехорошими словами, провоцируя его на какую-нибудь глупость.
 Самое мягкое из использованных ими выражений звучало как «пожиратель падали, гад ползучий».
 Гэндальф недовольно морщился. Очевидно, у них в Средиземье был принят другой стиль обращения к драконам.
 После того как в местном эфире прозвучала фраза «…отрубим тебе все три твои поганые головы и засунем их в твою поганую задницу…», воздух огласился присутствием ползучего гада.
 Змей Горыныч проявил себя с лучшей стороны, не став опускаться до уровня богатырей и вступать с ними в словесную баталию. Вместо этого он начал битву.
 Гэндальф Пыльный стрельнул у меня еще одну сигарету, пристроился рядом на капоте и принялся комментировать ход сражения. Для его тренированного уха доносящихся до нас звуков было более чем достаточно чтобы легко представить полную картину боя. Дзинь. Дзинь.
 – Рубящие удары меча отскакивают от чешуи, – комментировал Гэндальф. – Без меча-кладенца ее не пробить. У этих тварей шкура крепче брони.
 – Гм, – вздохнул я, поскольку все еще чувствовал вину за утрату магического артефакта. Хрясь!
 – Вломили палицей, но промахнулись. Характерный чмокающий звук в конце говорит об ударе о землю.
 – Все рептилии юркие.
 Дзинь. Хрясь! Дзинь!
 – Атакуют с двух флангов. Хорошая стратегия, однако, боюсь, успеха она не принесет.
 Дзинь. Фрхшшшшш!
 – Полыхнул огнем, но не попал.
 – Откуда знаешь, что не попал?
 – Были бы крики.
 Фрхшшшшшш! Йогого!
 – Чьей-то лошади кирдык.
 – Жалко животное.
 Дзинь! Дзинь! Дзинннь! Ах ты, падло!
 – Опять не попали.
 – Чего они там делают, если никто ни в кого попасть не может?
 – Маневрируют.
 Дзинь! Дзинь! Хрясь! Хрясь! Сссссссссшшшшшш! Бум! Сволочь!!!!!
 – Получил царапину на чешуе и ответным ударом угодил Алеше Поповичу в щит.
 – Поповича голос?
 – Его. Если уж он со щитом на Змея пошел, значит, именно под ним лошадь убили.
 – Не помочь ли нам?
 – Если они втроем не справятся, то и вчетвером вы не сладите.
 – Четверо лучше, чем один.
 – Не всегда, – сказал Гэндальф. – Чудеса творят как раз тогда, когда этого никто не ждет.
 – Тебе виднее, – сказал я.
 – Виднее, – согласился он. – Саурон тоже не ожидал такого подвоха от двух хоббитов.
 Дзинь! Дзинь! Хрясь! Дзинь! Хрясь! Тюк! Фрхшшшшшш! Аааааааа!
 – Попал-таки Муромец палицей в Змея, – сказал Гэндальф. – Но он и ответил.
 – Орал-то не Муромец.
 – Никитич орал. Похоже, струей пламени его зацепило. Но не смертельно, оклемается. У меня после схватки с Балрогом тоже ожоги по всему телу были.
 Дзинь! Дзинь! Хрясь! Отходи, я прикрою!
 Из-за холма появилась хромающая фигура Добрыни Никитича. Щит он где-то потерял, шлем был сбит на сторону, одежда на богатыре горела. Он сделал пару шагов, пошатнулся, утратив равновесие, и покатился по земле. Это было разумным ходом, потому что позволяло сбить пламя.
 Я окатил его струей из огнетушителя, который всегда вожу в машине, и помог загасить пожар. Выглядел Никитич не лучшим образом, одежда его превратилась в лохмотья, кольчуга была вся в копоти, и половина лица исчезла под ожогом.
 – Жить будет, – сказал Гэндальф. – Они, богатыри эти, чересчур уж живучий народ. Если сразу не помрет, то обязательно оклемается.
 – Может, помочь ему?
 – Спирт у тебя есть?
 – Спирта нету.
 – Тогда ничем ты ему не поможешь. Не волнуйся ты за него, на них все как на собаках зарастает. Через неделю плясать будет.
 Плачевный вид богатыря внушал мне некоторые сомнения относительно последнего заявления Гэндальфа, но я решил, что он лучше знает. Кто из нас волшебник, в конце концов?
 Тем временем битва шла своим чередом.
 Дзинь! Хрясь! Дзинь! Фрхшшш! Дзинь! Бум! Справа заходи, Леха! Дзинь! Хрясь! Тюк! Тюк! Дави его, Илюша, взлететь не давай!
 – Правильная стратегия, – одобрил Гэндальф. – Если Змей взлетит, им обоим хана. Стратегия правильная, но исполнение, как всегда, не на высоте.
 Сссстк! Фрхшшш! Йогого! Його! Хрясь!
 – Все, – сказал Гэндальф. – Теперь там только Змей и два пеших богатыря. Лошадкам конец.
 – Жалко.
 – Я бы своего Светозара под такой бой не подставил. Слишком дорого он мне достался.
 «Ага, – подумал я. – Спер лучшего коня из царской конюшни Рохана, а теперь еще жалуется».
 Дзинь! Дзинь! Хрясь! Дзинь! Ссстк! Дзинь! Хрясь! Хрясь! Тюк! Бум! Трам! Дон! Дзинь! Аааа! Дзинь! Да чтоб тебя! Хрясь! Тюк!
 Новую порцию звуков Гэндальф оставил без комментариев, но и без них было понятно, что дело богатырей кислое.
 Они появились из-за холма уже тогда, когда я начал думать, что русский эпос только что недосчитался двух центральных персонажей. Илья Муромец каким-то образом умудрялся хромать на обе ноги, но на спине своей волок Алешу Поповича. Вид у обоих был ужасен. Скажем, по шкале «Вы выглядите на миллион долларов», они смотрелись на два дырявых цента. Оба.
 – Черт, – сказал Илья Муромец, роняя свою ношу, как будто это был не былинный богатырь, а мешок с картошкой. – Змеи Горынычи что-то уж больно крутые пошли.
 – Жив он? – с надеждой на обратное поинтересовался я.
 – А что ему, гаду, сделается. – Илья Муромец в сердцах плюнул и попал Гэндальфу на сапог. – Поцарапали, да и только. Иди, Серега, на тебя вся надежда.
 – Значит, вы трое с ним не совладали и теперь надежда на меня одного? – уточнил я.
 – Ты ж богатырь! – сказал Муромец. – Иди! А я тут пока волшебника поохраняю!
 – И то верно, – сказал я. Если Пыльный не будет путаться под ногами, это уже большой плюс. – Гэндальф, ты, как лицо, непосредственного участия в событиях не принимающее, останься здесь. Илья за тобой присмотрит.
 – А то, – сказал Илья.
 Гэндальф скривился.
 Местность перед логовом Змея выглядела так, словно на ней три былинных богатыря бились с трехголовой рептилией, имеющей обыкновение дышать на своих врагов огнем. Земля была распахана и обуглена, валялись осколки мечей, кучи тлеющего тряпья и трупы трех благородных животных. Самого виновника торжества на месте уже не обнаружилось. Уполз зализывать раны.
 Я припарковался метрах в пяти от огромной черной дыры, украшающей склон холма, вытащил из багажника кое-какое оборудование, положил его на капот, потом посигналил, закурил сигарету и стал ждать.
 Ждать пришлось долго. Минут десять. Очевидно, звук клаксона немецкого седана не расценивался Змеем как вызов на смертный бой. И как приглашение поговорить тоже. Однако обзывать противника нехорошими словами и заранее настраивать его на негативное отношение к моей персоне мне не хотелось.
 Потом Змей выполз. Не знаю, как он должен выглядеть вообще, вне контекста общения с тремя героями русского эпоса, но сейчас выглядел он погано. Говоря, что они его только поцарапали, Илья явно поскромничал.
 Шкуру его украшали длинные порезы, некоторые из которых сочились кровью. В тех местах, где кровь падала на землю, земля дымилась. Средняя голова Змея была наспех перебинтована, а правую украшал здоровенный фингал под правым же глазом, по размеру точно совпадающий с размерами палицы Муромца.
 – Что? – спросила средняя голова. – Опять? Еще один хочет взбучки?
 – Э, – сказал я дипломатично, – Можем мы с тобой поговорить как мужик с…. м…. рептилией?
 – Можем, – согласилась средняя. – Только побыстрее. А то у меня головы раскалываются. Утомительное это дело – с богатырями биться. Ты кто такой-то, вообще?
 – Сергей.
 – На Царевича не похож, – пробормотала левая голова. – Видали мы того Царевича как-то в бою. Дурак, что ли?
 – Я тебя обзывал?
 – Нет, – вздохнула средняя. – Ты левую прости, она от рождения дурная. Чего хотел-то, Сережа?
 – Поговорить. Так сказать, посидеть, покурить, о делах наших скорбных покалякать..
 – Дела ваши швах, – сообщила левая. – Богатыри теперь нескоро оклемаются, а без них и Васькиного папы войска вам против хазар не выстоять.
 – Надо было этих богатырей совсем грохнуть, – мстительно сказала правая голова. – Взяли моду дубинами махать. Я так думаю.
 – Твое место крайнее, – оборвала средняя. – Я центровая, я и думать буду. Кто не согласен, тому шею во сне перекушу. Ясно?
 – Ясно, – нехотя сказала правая.
 – А тебе? – Средняя голова повернулась к левой.
 – И мне ясно.
 – Спасибо за внимание, – умиротворяюще кивнула средняя. – С точки зрения выживания меня как вида мы поступили правильно. Мы этих богатырей отмутузили так, что они еще пару месяцев не оклемаются, а как оклемаются, то дважды подумают, прежде чем сюда возвращаться и славы за наш счет искать. Еще и приятелям своим расскажут, что Змей Горыныч – не самая простая добыча. А если бы мы их совсем грохнули, как правая предлагала, что бы тогда было?
 – Что? – спросила левая. Мне тоже было любопытно.
 – Что, – передразнила средняя. – Вторая Пуническая война была бы, вот что. Богатыри эти – народ мелочный и мстительный, как и все людишки. Сразу бы начали вопить, что, мол, схватка нечестной была, хотя куда уж честнее, трое на трое, что, мол, тварь мы паскудная и надобно бы нас всех извести. И через неделю явилась бы сюда дружинка неслабая, копий этак в пятьдесят, и тут нам либо место жительства навсегда менять, либо совсем с жизнью прощаться. Супротив пятидесяти богатырей ни один Змей не выстоит, Горыныч он или Тугарин какой-нибудь. Я понятно излагаю?
 – Понятно, – кивнула левая.
 – Правой не слышу.
 – Понятно, понятно, – сказала правая. – Я и раньше понимал, что за центрового у нас слабак и пофигист.
 – Поговори у меня, – рявкнула средняя. – Так ты чего хотел-то, Серега? Пришел, гудел, теперь молчишь. Странный ты какой-то.
 – Перебивать не хотел, – объяснил я свое молчание. – В семейные дела, так сказать, вмешиваться.
 – Ты и так в них вмешался по самые помидоры, – ответила средняя голова. – Раз здесь стоишь и базары наши внутренние слушаешь.
 – Он вообще странный, – сказала правая голова. – К нам люди почему приходят? Либо на смертный бой вызвать, либо дань принести, чтобы мы не трогали никого. Этот и на бой не зовет, и даров я что-то не вижу. Хоть бы ради приличия корову какую привел, барана или пуд золота притаранил.
 – А золото тебе зачем? – спросил я.
 – Странный, – констатировала средняя голова. – Золото – оно всегда золото. Хочешь, взятку кому дашь, хочешь, зубы золотые вставишь. Мне вон сегодня два зуба этот Леша Попович выбил. А вам?
 – И мне два.
 – А мне ни одного, – гордо заявила левая. – Я уворачиваться умею.
 – И меня подставлять, – сказала средняя. – Умеешь не спорю. Следующий раз вообще без меня драться будете я спать лягу, понятно?
 – Я ж говорю, слабак, – подхватила правая.
 Средняя цыкнула, и правая попыталась втянуться в плечи, что, принимая во внимание более чем трехметровую длину шеи, было не так-то просто.
 – Я, собственно, по тому же вопросу, – сказал я. – Что и эти трое приходили.
 – А они, между прочим, не объяснили, чего приперлись, – вздохнула средняя голова. – Они обзываться начали и на бой вызывать. А сути претензий нам никто не предъявлял.
 – Я вообще не приделах, – сказала левая. – Так долго никого не было, я уж думала, забыли про нас. И вдруг сразу трое. И кто? Цвет рыцарства, так сказать. Надежда и опора, так сказать.
 – Уроды они, так сказать, – заключила правая голова. – Такие же, как чудо-юдо, только страшные.
 – Так чего надо? – спросила средняя.
 – Василису отдай, – попросил я.
 Правая и левая головы заржали и начали за спиной… затылком средней заплетаться в морские узлы. Средняя почесала макушку кончиком хвоста и прищурилась.
 – Так вот оно что, – молвила она. – А я-то думаю, за что такая честь. За Ваську-то они могли, конечно, втроем прийти.
 – Так отдашь?
 – Не могу, – сказала средняя голова. – Я бы и тем троим так ответила, только они не спрашивали. Бесполезно все это. Не могу.
 – Слушай. Ты хоть понимаешь, какая политическая подоплека у всего этого дела?
 – Понимаю, – горестно вздохнула средняя.
 – Ты хоть понимаешь, что без войска Василисиного отца Тридесятому царству супротив хазар не выстоять?
 – Понимаю.
 – И что уже через неделю хазары в здешних землях хозяйничать будут?
 – И это понимаю.
 – Так какого ж лешего ты Василису не отдаешь? Ты ж русский Змей, между прочим, Горыныч, а не Тугарин какой-нибудь хазарский. Так что ж ты против собственного народа-то попер?
 – В гробу он меня видал, – сказала средняя голова. – Народ этот. В белых тапочках. И я его там же. Мне что русские богатыри, что хазарские батыры – все едино. Одна головная боль. И нечего мне тут политику партии объяснять, понял? Не могу я Василису обратно отдать.
 – Почему?
 – Потому что у меня ее нету.
 – Здрасте приехали, – сказал я. – Ты ж ее украл? Или это тебя враги оклеветали?
 – Я.
 – А куда ж ты ее дел, Удав Горыныч? Неужто слопал?
 – Ты и впрямь дурак, – ругнулась средняя. – Кто ж будет наследницу престола лопать? Что она, корова, что ли?
 – А ты, я вижу, Питон Горыныч, стратегически мыслишь.
 – А без этого в нашем деле вообще никуда. Проткнут копьем за наследницу, башки поотрубают и на колья насадят. А это дело неприятное. За наследницу можно выкуп хороший взять или там условия какие политические выторговать.
 – И где Василиса?
 – Отдал я ее. Пойми ты меня правильно, богатырь, не обессудь. Приходят ко мне хазары, как положено приходят, с дарами. Стадо баранов пригнали, между прочим, только за то, что я выслушать их согласился. Так и так, говорят, Автоген-бей, есть заказ конкретный. Надо из столицы Василису выкрасть и Ивану-царевичу ее месяц как минимум не отдавать. А за это мы тебе десять тысяч голов скота пригоним и тонну золота дадим. Я и согласился, работенка-то непыльная, а платят хорошо. Хазары, кстати, молодцы ребята, не обманули: и золото, и скот пригнали, все как положено. Скот этот в холмах пасется, подальше отсюда. Я проголодаюсь, так лететь недалеко, а возле пещеры эту живность держать неохота. И галдят они немерено, и воняют паскудно.
 – Ближе к Васе.
 – А я про Василису и говорю. Украсть-то я ее украл, а что дальше с ней делать, не знаю. Хазары на этот счет ничего не говорили, понимаешь? Царевичу, сказали, не отдавать, так я и не отдал. А держать ее на руках – дело накладное, наследницы престола – товар паленый, хлопотный. Вот и отдал я ее.
 – Кому?
 – Брату. Брат, как про это дело прослышал, сразу ко мне. Слышь, говорит, а отдай мне Василису. Я и отдал. Как я могу родственнику отказать?
 – И кто ж у тебя брат? – спросил я.
 Про семейные связи Горыныча русский эпос вроде бы умалчивал.
 – Кащей.
 – Стоп, – сказал я. – Кащей, если мне память не изменяет, это такой субъект, который очень худой и немного бессмертный?
 – Он и есть. Брат мой.
 – Интересно было бы на вашу маму посмотреть.
 – Маму не трожь, – предупредила правая голова. – Святая женщина.
 – Да, – согласилась левая. – Не трогай маму своими грязными лапами, богатырь. А то башку оторву.
 – И где же этот ваш братан обитает?
 – Я родственников не закладываю, – заявила средняя. – Я тебе про него всю правду рассказал, чтоб ты с Василисой от меня отвязался, а больше помощи от меня не жди. Понял?
 – Не понял, – сказал я. – Ты эту кашу заварил – тебе и расхлебывать, Аспид Горыныч.
 – Драться хочешь? – с тоской спросила правая голова. – С ископаемым реликтом драться? Меня, живую легенду, на честный бой вызываешь?
 – Не, – отступил я. – Честного боя у нас не получится. Вас трое, а я один. Поэтому бой будет нечестный и короткий. И для тебя, Уж Горыныч, последний.
 Периферийные головы опять заржали, а средняя задумалась.
 – А сдается мне, – сказала она, – мил человек, что ты блефуешь. На понт берешь, начальник.
 – Как хочешь, так и думай, – пожал я плечами.
 – А чем же ты меня сразить-то собираешься? Меча-кладенца я на тебе что-то не вижу, да и доспех у тебя какой-то кожаный, супротив моего огня несерьезный.
 – А вот этим и сражу, – сказал я, поглаживая рукой лежащее на капоте вооружение.
 – А это что за фигня заморская?
 – Насчет заморской это ты верно подметил, – продолжил я, – а вот насчет фигни… Это, мил крокодил зеленый, оружие такое специальное, в далеких странах придуманное, чтобы нечисть всякую, прости за выражение, с неба сбивать. Стингер называется.
 Стингер тоже в той пресловутой сумке оказался. Борис, похоже, был параноиком и фанатом любого вида оружия, особенно того, что при использовании делает громкий «бум».
 – И останутся от тебя, Ящер Горыныч, рожки да ножки. Пардон, рожек у тебя нету. Тогда вообще мало что останется.
 – А чем докажешь, что эта штука такая смертоносная? – спросила средняя голова. – Что даже пострашнее меча-кладенца будет?
 – У нас пацан пацану на слово верит.
 – Хорошая у вас жизнь, должно быть, – заметила средняя голова. – Легкая и спокойная.
 – Не без этого. Но и постреливать приходится.
 – А кому ж не приходится? – вздохнула средняя голова. – Ладно, богатырь, ты извини, нам подумать надо.
 Три шеи переплелись в клубок, и головы принялись перешептываться, изредка бросая на меня опасливые взгляды. Я сделал вид, что мне все это до пейджера, если бы я продолжал пользоваться столь допотопным и неудобным средством односторонней связи, и покуривал сигарету. Совещание быстро закончилось.
 – Мы тут посовещались, – сказала средняя голова. – И я решила, что ты не врешь. Больно ты наглый и ведешь себя спокойно. Чего знать хочешь?
 – Ну, во-первых, хотелось бы понять, на фига твоему братцу вообще Василиса сдалась.
 – Братец всегда страдал имперскими амбициями, – начала средняя голова. – Знаешь, чувствовал себя нелюбимым ребенком, да и в школе все над ним издевались. Вот отсюда и следует желание править миром, провозгласить себя повелителем Вселенной и прочее. Мне вот это мировое господство даром не нужно. Головной боли больше.
 – При чем здесь Василиса, Кащей и имперские амбиции? Связь какая?
 – Прямая связь, – сказала средняя голова. – Он на Василисе женится, несчастный случай какой-нибудь тестю своему устроит, и что? После того как Додон, Васькин папаша, скопытится, Кащей прямиком на трон тридевятый попадает. А уж с той армией и его опытом до мирового господства рукой подать будет.
 – Народ его не примет, – ударилась в политику левая голова.
 – Примет, – осадила средняя. – Еще как примет. Народ, он все примет. Повозмущается немного, конечно, а потом привыкнет. Еще и на диете будет сидеть, чтобы на властителя своего нового внешне походить.
 – Общественное мнение его не поддержит…. – попыталась вякнуть левая.
 – Общественное мнение – это мнение тех, кого не спрашивают, – усмехнулась средняя, всецело разделяя мои взгляды на жизнь.
 – Ладно, – сказал я. – Зачем Кащею Василиса понадобилась, мне теперь понятно. Другие вопросы есть. Где мне этого Кащея найти?
 – Да это ж любой ребенок малый знает. Любое дитя неразумное.
 – А ты уточни.
 – Уточняю. За глубокими долами, за высокими горами, в зачарованном лесу стоит его замок. Как войдешь, налево. Там не перепутаешь, замок-то один стоит. Братец мой соседей не любит, да и они его на руках никогда не носили.
 – Одиночка он, – сказала правая голова. – Шансов к репродуктивному воспроизводству – ноль. Не был бы он Бессмертным, давно был бы занесен в Красную книгу как вымирающий вид.
 – Хорошо, что напомнил. О его бессмертии. Совершенно к слову, а где мне смерть его найти?
 – Ой, блин, – ойкнула правая голова.
 – Я уж думала, ты не спросишь, – забормотала средняя. – Так надеялась…
 – Счастье было так близко, так возможно, – осудила левая голова.
 – И все-таки… – настаивал я.
 – Ты ж понимаешь, что с моей стороны отвечать на такой вопрос относительно своего ближайшего родственника не совсем этично?
 – Понимаю. Но тем не менее прошу на него ответить.
 – А слово дашь, что информацией не воспользуешься в целях, летальных для моего брата, так сказать?
 – Не могу. Рад бы, но не могу. План такой: я его смерть найду и попытаюсь на Василису обменять, чтоб он ее, смерть, в смысле, следующий раз получше прятал. Но слова дать не могу, сам понимаешь. Неизвестно, как разговор сложится.
 – Ой, блин, – сказала правая голова.
 – Смерть Кащеева на кончике иглы, – сказала средняя голова.
 – А игла – в яйце, – сказала левая.
 – А яйцо – в утке, – сказала правая.
 – А утка – в зайце, – сказала средняя.
 – А заяц – в ларце, – сказала левая.
 – Как все забубенно, – сказал я. – А ларец где?
 Все три головы заткнулись, явно избегая смотреть мне в глаза.
 – Где ларец, я спрашиваю.
 – На дубе, – процедила средняя голова сквозь зубы.
 – А дуб где?
 – В Караганде, – съязвила правая и глупо захихикала. Наверное, после встречи с палицей Муромца у нее случилось сотрясение мозга.
 – Думаешь, легко так жить? – спросила средняя голова. – Все разговоры только с самим собой, в шахматы поиграть не с кем. Или вот, допустим, захочу я нажраться. Правой головой пью, левой закусываю, а болит всегда средняя, между прочим. Даже если левой пью, а правой закусываю. Богатыри то и дело приезжают. Нет войны никакой под боком, так они сразу сюда. Хазарам вломили, печенегам вломили, варягам вломили, татарам вломили, теперь давайте Горынычу вломим. Васька эта так визжала, до сих пор в ушах стреляет… «Знаешь, – орет, – кто мой папа? Знаешь, кто мой жених? Прикидываешь, на кого пасти свои раззявил, ящерица недобитая?» Это меня, Горыныча, ящерицей обозвать. Да еще и недобитой.
 – Тяжело, – посочувствовал я. – Только при чем тут дуб?
 – А ни при чем, – вздохнула средняя голова. – Не могу я немного похандрить?
 – Можешь, – разрешил я. – Хандри ты, сколько влезет, только сначала про дуб скажи.
 – Ой, блин, – скривилась правая голова.
 – Чую я, смерть моя близко, – запричитала средняя голова. – Придется нам с тобой, Серега, все же подраться.
 – С чего бы это? – спросил я. – Так хорошо все начиналось.
 – Дуб-то в моей пещере растет, – уточнила средняя голова. – Братец мой побоялся свою смерть рядом с собой держать, яйцо, сам понимаешь, вещь хрупкая. Вдруг уронит или еще что… Вот и отдал мне на сохранение. Мне он верит.
 – Так в чем проблема? – спросил я. – Отдай мне ларец – и дело с концом. Зачем драться?
 – Вот ты сам прикинь, – сказала средняя голова. – Я тебе ларец отдам, а дальше что? Дальше два варианта возможны. Ты с Кащеем либо договоришься, либо ты его грохнешь, правильно?
 – Ну, в общих чертах.
 – Если ты его грохнешь, меня же совесть заест, что я вот так, просто, за шкуру свою трясясь, братнину смерть тебе на блюдечке выложил. Сечешь?
 – Секу.
 – А если ты его не грохнешь, договоришься с ним по-хорошему, он же потом первым делом сюда придет, отношения выяснять. Прирежет он меня, чую, прирежет. Что я с ним сделать могу, если он Бессмертный?
 – Не надо было Ваську тырить, – сказала левая голова. – Я предупреждала, между прочим, нам такое просто с рук не сойдет. То богатыри повадились ходить, теперь этот отморозок со «стингером», а то еще сам Кащей по наши головы заявится.
 – Цыц, – гаркнула средняя. – Я сейчас думать буду. Сама. Попрошу не мешать.
 – Думай, не думай, – сказал я, закидывая «стингер» на плечо. – А выход у нас с тобой один.
 – Сарумать твою душу, – сказал Гэндальф. – Чтоб мне всю жизнь в Шире фейерверки устраивать! Чтоб у меня шерсть на ногах выросла! Чтоб мне сын Глоина своим топором бороду подровнял! Чтоб мне Леголас своей стрелой глаз выткнул! Чтоб меня Девятипалый вместо Кольца в Ородруин бросил! Чтоб мне всю жизнь с Горлумом сырую рыбу жрать! Нет, чуяло мое сердце, надо было наплевать на все эти пророчества и среди местных спасителя искать! Надо было тебя из другого мира тащить, надо? Ты мне одно скажи, Сережа, вы все в твоем мире тоже всё на пути взрываете или это мне с тобой так исключительно повезло?
 – Не понял, – сказал я. – Ты чего орешь?
 – А ты чего с Горынычем учинил?
 – Ты просил грохнуть, я грохнул.
 – Ну не так же! – воскликнул Гэндальф, глядя на огромную воронку, которая красовалась на месте бывшего холма. – Ты ж все тут развалил.
 – Холм пустой внутри был, – объяснил я. – Вот он от взрыва и сложился.
 – А сокровища?
 – Я думал, все волшебники – аскеты.
 – Я не сибарит, – сказал он. – Да, я люблю вкусно пожрать, хорошо выпить и мягко поспать, но могу без этого обойтись. Однако на сокровища Змея мы могли бы купить целую армию и дать хазарам достойный отпор. И самое главное, ты ж Василису тоже угробил, ирод ты иномирный.
 – Спокойно, – сказал я, – Василисы там не было.
 – Откуда знаешь?
 – Змей признался. Он ее Кащею сплавил.
 – Хрен редьки не любознательней, – вздохнул Гэндальф. – Между прочим, смерть Кащеева тоже где-то там. Была.
 – Дудки, – сказал я. – Смерть Кащеева здесь.
 Я похлопал рукой по массивному ларцу, стоящему на капоте. До этого увлеченный зрелищем Гэндальф на него внимания не обращал.
 – О, – обрадовался Гэндальф. – Ну хоть это ты не завалил. Уже хорошо. Ладно, мы сейчас прямиком к Кащею… Я давно подозревал, что из всей этой истории его уши торчат. На трон метит, скотина бессмертная…
 – Я вот тут немного не понял. Кто это «мы» «сейчас к Кащею»?
 – Мы с тобой, – сказал Гэндальф. – Ребят только до ближайшей деревни докинем, чтобы они там подлечились малость.
 – Прости. Был контракт на Горыныча. Я тебе Горыныча грохнул. Кащей тебе теперь нужен? Вот смерть его, бери и пользуйся. А мне Горлума давай. Очень он моему другу для чего-то нужен.
 – Гнилой это базар, Сережа, – запросил Гэндальф. – Уговор был Василису спасти.
 – От Горыныча.
 – Неважно от кого. Спасешь Василису – и гуляй на все четыре стороны.
 – Давай на эту ситуацию с другой стороны посмотрим, – предложил я. – Ты у меня из-под носа Горлума спер, тебя только за одно это на бабло ставить можно. Между прочим, в моем мире за похищение не только на бабло ставят, за такое у нас вообще валят, фамилии не спрашивая, хоть ты Саша Белый, хоть ты Гэндальф Пыльный. Но я по-человечески к тебе подошел, Змея Горыныча грохнул и смерть Кащееву добыл. По-моему, более чем достаточно, чтобы получить назад то, что тебе все равно не принадлежит.
 – Ты слишком мелочен для богатыря.
 – Я не богатырь, – сказал я. – Я маг и бизнесмен. Знаешь, в чем основа любого бизнеса? Ты – мне, я – тебе. А у нас получается так, что все время «я – тебе».
 – Ага, – сказал Гэндальф. – Торгуешься?
 – Торгуюсь. Не привык я на халяву вкалывать.
 – И чего ты за Кащея хочешь?
 – А что ты можешь предложить? Ты пойми, мне ведь не сама плата важна, а принцип. Всякая услуга должна быть оплачена, иначе не стоит ее оказывать. Это унижает и того, кто ее оказывает, и того кому.
 – Философ на мою голову, – пробормотал Гэндальф. – Что тебе предложить-то? Извини, половинами королевств разбрасываться меня никто не уполномочивал. Золотом возьмешь?
 – На кой оно мне? Я и так не бедствую.
 – А чего тебе надо?
 – Не знаю. Ты волшебник, ты и предлагай.
 – Даже не знаю, что тебе предложить. Я, видишь ли героям никогда не платил.
 – Все когда-нибудь случается в первый раз.
 – Ни Арагорн, ни Кимли, ни Леголас, ни хоббиты за свои услуги платы не требовали. Им было достаточно одного осознания того, что они вершат великое дело.
 – А мне недостаточно.
 – Ты уверен, что ты герой?
 – Нет. Ты сам меня позвал, помнишь?
 – Чтоб на меня Саурон одним глазом в упор посмотрел!
 – Ладно, – сказал я. – Вижу, что ты ничего придумать не в состоянии, да и мне что-то ничего путного в голову не лезет. Давай по ходу это дело обговорим.
 – Давай по ходу.




 Глава тринадцатая. ГОРЛУМ ДВИГАЕТ В ГОРОД


  Горлум 
 Голм!
 Нет, но все-таки, какие же они козлы. Все.
 Ненавижу.
 Хотя ненавидеть козлов сейчас не время. Сейчас время от козлов улепетывать со всех ног и Прелесть подальше прятать. Да и самому скрыться не помешает. Так оно для здоровья полезнее.
 А те твари, которые тропу в лесу протоптали, на самом деле никакие не звери. Это механизмы такие, их люди специально придумали, чтобы воздух в лесах отравлять. Ну и чтоб по тем лесам не ходить, а с комфортом ездить. До этого я, между прочим, своим умом допер. Горлум не дурак. Горлум способен делать выводы.
 Знаете, какой я вывод из всего этого сделал?
 Сволочи они, люди. И ленивые притом.
 Значит, придумали штуки, которые за них ходят. Скоро еще придумают штуки, которые за них думать будут.
 Городок был небольшой, вшивенький городишко, между прочим, так что выбрался я из него быстро. Напился мутной воды из ручья, шишек погрыз. Посидел, подумал.
 Городишко-то вшивенький, проблема только в том, что городишек таких повсюду – видимо-невидимо. И в лесу тут как следует не запрячешься. Нету тут таких лесов. А если и есть, то где-то не здесь, подальше.
 Но подальше на своих двоих не очень-то и убежишь. Осень опять же, холодает. А если тут зимой еще и снег пойдет? Это ж тогда бедный, несчастный Горлум сразу дуба врежет, что многих, если честно, только порадует. Сволочи.
 Прелесть! Прелесть моя! Нет нам покоя ни ночью, ни днем! Голм!
 Я вытащил Прелесть из кармана, погладил пальцем. Век бы так сидел и гладил, так не дадут же. Понабегут или Гэндальфы Разноцветные, или палачи местные и опять все изгадят…
 Сволочи.
 Я зажал Прелесть в правой руке, медленно, очень медленно перевернул ее и разжал пальцы. Прелесть упала не сразу, словно цеплялась за кожу, не в силах поверить в мое предательство. Рука сразу же потянулась за ней, подобрать, извиниться, утешить, но была вовремя перехвачена своей левой товаркой…
 Кольцо Всевластья упало на желтую листву.
 Лес слишком мал, и по нему ходит слишком много народу. Затеряться в лесу можно, но ненадолго. Надо либо искать другой лес, либо…
 В городе народу много. Я, конечно, не человек, но похож. Только маленький и худой. Однако палачи меня все равно за человека приняли. Примут и другие.
 Надо только одеждой местной обзавестись и на глаза стражам порядка не попадаться. И вести себя естественно. В смысле, не естественно, а как люди себя тут ведут, чтобы из толпы не выделяться. Присмотреться к обычаям местным, разговоры послушать… В Средиземье все равно уже не вернуться, а задание – оно и здесь задание.
 Пойду в город.
 Решение принято. А это значит…
 Рука потянулась к Кольцу. Когда же это закончится, а? Что мне, еще пятьсот лет эту Гадость на себе таскать?
 Как попасть в город? По дороге, не зря же ее проложили. Точнее, вдоль дороги. Потому что лучше мне пока на людях не мелькать.
 А то еще отберут Гадость.
 Моргот бы их всех подрал.
 Пальцы сомкнулись на Кольце.
 Прелесть моя, Прелесть… Прости за то, что я тебя уронил, я не хотел, я больше не буду. Ты одна у меня, ты, и больше нет никого…
 Голм!




 Глава четырнадцатая. НОВОСТИ О ВТОРОМ ПРИШЕСТВИИ


  Герман 
 Температура в офисе подскочила на несколько градусов. И это точно, мне не показалось: висящий на стене термометр тоже зафиксировал изменение. Запахло озоном, воздух между направленными друг на друга посохами приобрел плотность и стал не только осязаемым, но и видимым.
 Гэндальф Бета не выдержал первым. С конца его посоха сорвалась молния и, отклоненная Гэндальфом Альфа, влепилась в стену прямо под портретом Мерлина. Отвалился килограмм штукатурки.
 «Нет, – подумал я, – никаких больше евроремонтов руками гастарбайтеров. И заземление по всему периметру».
 Гэндальф Альфа начал читать заклинание, и Гэндальфа Бета бросило на Серегин стол. Посох, монитор и принтер полетели на пол. Волшебник, соответственно, тоже, но чуть позже. Нет, ну что за наглость – устраивать свои разборки на чужой территории.
 Вот и решай после этого проблемы Серегиными методами.
 Гэндальф Бета очухался быстро, и следующее заклинание его противника размазало в лепешку не его, а системный блок Серегиного агрегата. Старичок вовремя сориентировался, не стал отвечать магией, а со всей силы вломил Гэндальфу Альфа посохом по ногам.
 А на магическом посохе нехилый набалдашник.
 Гэндальф Альфа полетел на пол.
 Теперь они оба на полу. Паркету точно хана.
 Нет, надо было мне в пророки записываться. Хотя учителя мои такого дара в юном гении и не усмотрели.
 Фаербол летел так низко, что казалось, он катится по паркету. Паркету тоже так казалось, потому как он чернел и обугливался на глазах.
 Я внимательнее посмотрел на шарик огня, летящий от Гэндальфа Альфа к Гэндальфу Бета. Нет, не похож, текстура не та. Фаерболы, влетевшие в окно моей квартиры, были пущены другой рукой. Этим гаврикам следует предъявлять счет только за ремонт офиса.
 Отбитый Гэндальфом Бета сгусток огня чуть не прожег меня насквозь. Пришлось ставить защиту, и рикошет угодил прямиком в большой сейф. Защита на сейфе присутствовала неслабая, фирменная, что придало фаерболу еще большую скорость, на коей он и впечатался в потолок, погасив два светильника из трех.
 Пора вмешиваться.
 – Немолодые люди! – крикнул я. – Не будете ли вы так любезны…
 Не будут.
 В комнате встретились два потока силы. Центр равновесия находился аккурат над моим столом, поэтому я предпринял необходимые меры безопасности и попытался воззвать к голосу разума уже из-за кожаного дивана:
 – Товарищи Гэндальфы, прекратите громить нашу контору!
 Если центр равновесия сместится вниз, то все мы окажемся на первом этаже. Вместе с полом.
 А если они и дальше будут так продолжать, то всему зданию хана.
 Великие маги снизошли до того, чтобы обмениваться ударами голой энергии. Таланта для этого много не нужно. Для этого нужна только мощь.
 Прием, который я применил, можно назвать магическим айкидо. Наименьшие затраты для достижения результата. По сравнению с двумя реками силы, мое вступление выглядело почти пересохшим ручейком, однако вонзившись в центр равновесия, оно задало потокам другой вектор.
 Вертикальный.
 Перед тем как эта лавина едва не вынесла потолок мне удалось уменьшить толщину потока до толщины иглы, что, соответственно, увеличило его плотность. Удар пробил дыру в перекрытии, крыше, атмосфере и улетел в космос, по ходу дела сбив с орбиты американский спутник-шпион.
 – Ага, – сказал Гэндальф Бета, глядя на меня исподлобья. – Кажется, мы забыли, что нас здесь трое. Ты на чьей стороне, камрад?
 – А вы кто?
 – Гэндальф.
 – Это я – Гэндальф, – сказал Гэндальф Альфа. – А ты – Саруман, сауроновкий прихвостень.
 – Сам ты Саруман!
 Поскольку схватка была готова разразиться снова, я предложил обоим заткнуться.
 – Кто из вас может доказать, что он Гэндальф?
 – Слово мага, – сказали они хором.
 Интересная ситуация. А что мы знаем о внешности Сарумана? Примерно то же самое, что мы знаем о внешности Гэндальфа.
 Высокий старик с бородой и посохом. Оба они в свое время носили белые одежды, но, судя по их историям, оба имели резоны переодеться.
 Ловить их на несоответствии фактов биографии тоже не представлялось возможным. «Властелин Колец» – не исторический факт, а художественное произведение, по заявлению Гэндальфа Альфа, он же потенциальный Саруман Альфа, навеянное одним из участников сегодняшней дуэли. Чего ему было надо, то он и навеял.
 Сарумана в книге вообще прирезали. То ли кто-то ошибся, то ли Толкин под конец отсебятину понес. Тоже не факт.
 – Между прочим, – сказал я, – у меня есть информация, что Саруман Бывший Белый был убит в Шире одним из своих сторонников. Как же он тогда может быть здесь?
 – Ну и что? – возразил Гэндальф Альфа. – Меня тоже как-то раз убили, мне же это не мешает здесь быть.
 – Что? – возмутился Гэндальф Бета. – Ты о чем говоришь?
 – О моей эпической битве с Балрогом.
 – Я Балрога завалил. Ты ж трус, ты на километр бы к нему не подошел. Ты знаешь вообще, как этот Балрог выглядит?
 – БАЛьшой и РОГатый, – сказал я.
 Оба презрительно фыркнули. Видать, Питер Джексон к Балрогу тоже на километр не подходил.
 – Джентльмены, – сказал я, – хватит уже на сегодня разрушений. Давайте успокоимся.
 – Я не могу успокоиться, пока это самозванец выдает себя за меня и порочит мое честное имя! – Это они тоже хором сказали.
 И посохи в их руках снова начали подозрительные движения.
 – Решил интерьер поменять? – поинтересовался веселый молодой голос, и из-за спины Гэндальфа Бета возник Гермес. – Дизайнеры, конечно, староваты, но дело свое знают крепко. Контора твоя здорово изменилась.
 – Это еще кто? – спросил Гэндальф Бета. Появление новых свидетелей его явно не устраивало.
 – Бог, – сказал я.
 – Нет бога, кроме Эру, и Илуватар велик! – возопил Гэндальф Альфа, а Гэндальф Бета насупился.
 – С этим сугубо частным мнением нашего гостя я спорить не буду, – сказал Гермес. – Тем более что я на пенсии.
 – Гермес, – воззвал я. – А ты можешь сказать, который из них врет?
 – Оба они врут, – сказал Гермес. – Только не вижу, в чем врут. Я ж не всеведущий, помнишь.
 Змеи на его кадуцее громко шипели и тянулись в стороны посохов неугомонных старцев.
 – Я не намерен более терпеть эти оскорбления, – заявил Гэндальф Альфа, убедившись, что теперь уж подраться точно не удастся. – Молодой человек, – это он мне, – я в вас сильно разочаровался. Забудьте, о чем я вас просил. И прощайте.
 – Я тоже пойду, – сказал Гэндальф Бета.
 – Минут через десять, – запротестовал я. – Потому как если вы намерены продолжить дискуссию, будет лучше, если сделаете это подальше отсюда.
 Гэндальф Бета зашипел. Змеи на кадуцее Гермеса зашипели еще громче.
 – Впрочем, если вы настаиваете, – сказал Гэндальф Бета, – то я вполне могу подождать.
 Все десять минут, что он провел в нашей с Гермесом компании, он не промолвил и слова.
 – Какой все-таки богатой и насыщенной жизнью живут маги, – сказал Гермес, закрывая окно за удалившимся Генадльфом-Саруманом-Бетой.
 – Не говори, – мрачно подтвердил я. – С утра день не задался. То фаерболом в окно пуляют, то великие маги дуэль прямо в офисе устроят, а тут еще трупы разгуливают и партнеры пропадают. Не жизнь, а развлечение сплошное.
 – Боюсь, что я тебе еще веселья подкину, – сказал Гермес. – Причем полные карманы.
 – Разговор долгий будет?
 – Ага. Поэтому я предложил бы нам перебазироваться в место, не носящее следов твоих экспериментов с интерьером.
 – Например?
 – В бильярдную, – предложил Гермес. – Ничто так не стимулирует мозговую деятельность, как решение элементарных геометрических задач.
 – Первый удар – слабейшему, – провозгласил Гермес.
 Я не стал возражать. Вечно молодой престарелый пройдоха пристрастился к бильярду фактически с момента его изобретения, и посему тягаться с ним не мог никто. Ни лично я, ни Серега еще ни разу не выиграли у него ни одной партии, если разбивал он. Гермес просто не дает своему противнику коснуться шара.
 Я не большой поклонник бильярда, но можно же сделать че… богу приятное.
 Помелил кий, прицелился, ударил. Шары раскатились по зеленому сукну, сталкиваясь друг с другом и с бортами. Пятнадцатый залетел в лузу.
 – Заказывай.
 – Третий в центральную нижнюю.
 – Не пойдет.
 – Тогда в левую нижнюю.
 – Попробуй.
 И в левую нижнюю не пошел. Все, можно бросать кий и закуривать. Дальше игра пойдет без моего участия.
 – Четырнадцатый в верхнюю правую, – заявил Гермес и положил его так точно, как будто вложил шар в лузу рукой. – Закажи нам коньяк, и мы будем разговаривать.
 Коньяк он пил только греческий, «метаксу», очевидно из патриотических чувств. Зато вино предпочитал французское.
 – Так вот, друг мой Герман, – он сделал глоток из бокала, поставил его на край стола и положил второй в центральную нижнюю. Биток при этом откатился в идеальное положение для удара по восьмому, – скажите, что вам известно о природе богов?
 – Что именно тебя интересует?
 А коньяк неплох. Впрочем, Гермес никогда не привел бы меня в заведение, где не было бы хорошего греческого коньяка.
 – Знаешь ли ты, откуда берутся боги?
 – Это овеществление абстрактных идей.
 – Верно, но знаешь ли ты, что провоцирует этот процесс?
 – Люди.
 – Снова в точку, – сказал Гермес, кладя сразу два шара. – Скажем, люди увидели молнию. У них не было совершенно никакого представления о физике, поэтому они подумали, что существует на небесах – а где еще, ведь молнии берутся оттуда – такой парень, который способен создавать молнии и швырять их в своих врагов. Сказка получилась достаточно красивая, и другие люди, тоже не имеющие никакого представления о физике, стали в нее верить. Со временем число верящих достигло некоей критической отметки и… опля… Появился мой папа.
 – А люди, у которых не было никакого представления о сейсмологии, придумали твоего дядю, колебателя тверди Посейдона, чтобы дать красивое объяснение землетрясениям. А заодно спихнули на него и штормы.
 – Снова верно, – сказал Гермес.
 – Я это в школе проходил.
 – Хорошие у тебя педагоги. – Еще один точный удар. – Партия. Еще разок?
 – Ты продолжай, продолжай.
 – Ага. – Гермес составил шары в пирамиду. – Теперь немного той самой физики, о которой древние люди не имели представления. Закон сохранения энергии. Ничего не может взяться ниоткуда, просто так.
 – Несколько упрощенная формулировка.
 – Следовательно, мой папа, мой дядя и я сам были где-то и до того, как воцарились на Олимпе. Вопрос очень простой: где?
 – Где?
 – Совсем недалеко. – С разбивки он положил сразу четыре шара. – На Земле. Скажем, в мире наличествуют некие нематериальные сущности, способные стать богами при условии благоприятствующей внешней среды. То есть они способны подстраивать свой облик и свои возможности под то, во что верят люди.
 – Это прописные истины, – сказал я. – Ты решил прочитать курс лекций по боговедению?
 – Теология никогда не была моим коньком, – парировал Гермес. – Так вот, вернемся к нашим сущностям, назовем их, для примера, призраками богов. Среди них есть более и менее активные элементы. Менее активный элемент готов ждать, пока число верующих достигнет той точки, когда он сможет проявиться в вашем мире во всей красе. Более активный элемент, едва осознав себя призраком бога, будет добиваться увеличения числа верующих в него, тем самым являясь катализатором процесса собственного рождения.
 – То есть ты хочешь сказать, что сознание бога формируется до его материального воплощения?
 – Точно. Для того чтобы призрак осознал себя конкретной личностью, достаточно даже одного верующего, лишь бы вера его была сильна. Но для того чтобы стать настоящим богом во плоти, нужны массы. Возьми пример с Аллахом. Исламская религия, насчитывающая сейчас многие миллионы верующих, началась с одного жалкого пастуха. Впоследствии он стал известен как пророк Мухаммед.
 – Я все еще не понимаю, какое эта, вне всякого сомнения, интересная теория имеет отношения к обсуждаемой нами проблеме.
 – Сейчас поймешь. Боги вовсе не бессмертны, как полагали древние. Их жизнь конечна, просто умирание несколько отлично от вашего. Жизнь богов напрямую зависит от веры смертных, именно их вера является для нас пищей. Проходит время, люди выдумывают себе новых богов и перестают верить в старых. И старые умирают. Жертвоприношения, принятые в Греции в наши времена, были актами проявления веры. Нам было все равно, что или кто именно приносится в жертву. Человек, овца, свинья или пучок травы. Мы питались верой жрецов, а не тем, что возлагали они на алтари. Лично я всегда был против человеческих жертв, хотя некоторые мои родственники тешили ими свое тщеславие.
 Он бросил кий и уселся на стол.
 – Нам, греческому пантеону, в какой-то степени повезло. Среди наших подданных было много поэтов, художников, скульпторов и драматургов, поэтому о нас знают до сих пор. Поэтому до сих пор мы живы, хотя уже и не так сильны, как раньше. Немногим из богов древности так повезло. Бесчисленное количество культов и религий сгинули в Лету.
 – О вас знают, – сказал я. – Но ведь в вас больше не верят. Так почему вы до сих пор живы?
 – Это интересный вопрос, – сказал Гермес. – Мы растеряли былое могущество, знаешь ли. Я помню, как несколько лет назад папа пытался создать молнию. Получилась искорка, которой можно было бы прихлопнуть только комара.
 Я представил себе эту картину. Престарелый бог сидит на Олимпе, окруженный стаями мошкары, и отбивается от нее миниатюрными молниями.
 – Мне повезло больше остальных, – сказал Гермес. – Мне поклонялись средневековые алхимики, со мной поддерживают контакты некоторые маги, которые хоть и не верят в меня, но приносят жертвы. А жертва, как я уже говорил, все равно является актом веры, пусть даже неосознанной. Источник жизни остальных – ваши дети.
 – В смысле?
 – Мифы и Легенды Древней Греции авторства Куна, – сказал Гермес. – Сказки о подвигах Геракла, Персея или история с походом за золотым руном. Книги и мультфильмы, предназначенные для детской аудитории. В детстве человек верит во все. Ребенок читает книгу и верит, что все написанное в ней – правда.
 – Потом он взрослеет.
 – Но ему на смену приходит другой. Пока о нас будут писать книги и снимать фильмы, пусть даже детские и дрянные, мы будем жить. Понимаешь?
 – Понимаю. Но при чем тут…
 – Ты тороплив, как и все смертные.
 – Есть у нас такой недостаток.
 – Поэтому перехожу к интересующей нас проблеме. Ваша страна семьдесят лет была под пятой одного бога, но совсем недавно, по нашим меркам конечно, его трон пошатнулся. И теперь вы готовы принять новый пантеон.
 – Подожди, – сказал я. – Семьдесят лет? Ты о коммунизме говоришь, что ли?
 – Да.
 – Но это же бред. Коммунизм – это не религия.
 – А что же тогда? Только верующий человек может позволить поместить себя в такие жизненные условия. Только верующий человек может пролить столько крови своих соплеменников. А вера в светлое будущее? Это ли не обещанный другими религиями рай? Но вера пошатнулась. Любая религия обрастает ритуалами, количество жрецов растет, и рано или поздно ритуал подменяет собой веру. Так бывает со всеми религиями, однако Красный пробыл у власти очень мало.
 – Но ведь коммунисты сохранились…
 – И потому бог не умер. Он просто теряет силу, отдавая ее идущему на смену пантеону.
 – Кто они?
 – Не знаю, – сказал Гермес. – Спроси об этом у своих соплеменников, потому что именно их вера породила новых богов.
 – А при чем здесь Юрик?
 – Юрик здесь совершенно ни при чем. Юрик – это лишь эксперимент.
 – Эксперимент? Кто-то попробовал оживить мертвеца, чтобы посмотреть, удастся ли ему это?
 – Да. Юрик был выбран случайно. Основная цель операции – не он.
 – Кто?
 – Сам подумай, – сказал Гермес. – Могу только сказать, что одновременно с Юриком царство моего дяди покинула еще одна душа. И что боги очень не любят уступать свои позиции без борьбы.
 Ага, это он мне не зря про коммунизм рассказывал. Красный, как его называет Гермес, или Призрак Коммунизма, как назову его я, не хочет уступать свое место под солнцем новым парням, призванным из небытия обитателями нашей необъятной родины.
 Что он делает для этого? Возвращает в мертвое тело душу убитого киллерами бандита?
 Гермес сказал, что это эксперимент.
 Боги питаются верой людей. Что может вернуть утраченную веру? Что может заставить поверить тех, кто не верил до сих пор?
 Чудо.
 Для того чтобы процесс возвращения души в прежнее тело прошел удачно, нужно, чтобы от этого тела осталось хотя бы десять процентов.
 Кто у нас самый известный коммунист, и при этом еще и покойник? И сколько процентов тела осталось у забальзамированного вождя мирового пролетариата, лежащего по всем известному адресу?
 – Ты хочешь сказать, что на ближайшее время планируется возвращение Ленина?
 – Я бы сказал: второе пришествие.
 Вот это да! В кошмарном сне самого либерального демократа такого не увидишь.
 Ленин и впрямь живее всех живых. То-то обрадуются бабки и дедки разбросанных по всей России деревень. А вот товарищи Зюганов и Анпилов обрадуются вряд ли. Для них это будет весьма неприятный сюрприз.
 Вообще, это будет довольно неприятно. К чему это может привести?
 – Ни к чему хорошему, будь уверен, – сказал Гермес. Очевидно, последнюю мысль я произнес вслух. – Вы стоите на пороге хаоса.
 – Красный все еще настолько силен, что способен похитить тело бандита из морга и Ленина из Мавзолея?
 – Нет, не думаю. Такого количества верующих у него уже нет. Думаю, что ему помогал кто-то из ваших.
 – Из смертных?
 – Из магов.
 Сторожа морга вырубили заклятием, а боги заклятиями не пользуются. И впрямь кто-то из наших.
 – Приход к власти нового пантеона сам по себе чреват большой кровью, – сказал Гермес. – Вспомни, ни одна религия не обошлась без войны. Мои предки воевали с титанами, боги Египта грызлись друг с другом. Красный начинал с революции и гражданской войны.
 – Может быть, это будет миролюбивая религия, – сказал я. Хотя и понимал, что навряд ли мои современники способны породить на свет нечто миролюбивое. Это после всего того, что происходит на улицах, что показывают по телевизору и пишут в газетах.
 – Миролюбивых религий нет, – сказал Гермес. – Посмотри, теоретически все они призывают к миру и добру, а на практике всегда льется кровь. Ваша кровь. Подставь вторую щеку, говорит христианство, учиняет инквизицию, сжигает людей на кострах и устраивает крестовые походы. Возлюби ближнего своего – и миллионы иноверцев приносятся в жертву. Нет бога, кроме Аллаха, говорят миролюбивые мусульмане и объявляют неверным джихад до полного уничтожения. Разве только Будда сумел избежать большой крови, но это скорее исключение, чем правило. Ваша ситуация гораздо хуже. В вашей стране грядет не просто обновление пантеона, а столкновение новых богов со старыми. В битвах богов гибнут смертные.
 – Значит, нельзя допустить, чтобы Ленин был воскрешен. Тогда старый бог уйдет на покой и нам придется иметь дело только с новым поколением.
 – Да, Ленин – это козырная карта Красного, его самая большая надежда. Он решил действовать сейчас, потому что поколение верящих в него стареет, оно уже готово уйти со сцены – еще несколько лет – и шанс будет утерян навсегда. Для молодежи второе пришествие Ленина будет лишь фарсом, а не призывом к борьбе, поводом скорее почесать языком, нежели побряцать оружием.
 – Гермес, – сказал я, – ты – лучший из богов.
 – Не льсти мне, старому мошеннику. Мне просто небезразлично, что происходит здесь. Я – худший из богов. Никого из нас не должна волновать такая мелочь, как смертные.
 – Душа Ленина покинула царство твоего дяди?
 – Да, Красный забрал ее. А по пути прихватил душу этого Юрика.
 – Откуда ты об этом знаешь?
 – Я был у дяди. Царство Аида по-прежнему существует и функционирует, потому что оно почти идеально соответствует христианскому представлению об аде. Конечно, дядя далек от того, чтобы провозгласить себя Сатаной, однако его сила почти вся осталась при нем. Он могущественнее многих из нас. Но он не будет нам помогать. Дела живых совершенно не волнуют его.
 – Нам? Смею ли я надеяться…
 – На мою поддержку? Она будет слабой, я могу лишь подсказывать и узнавать новости. Действовать придется тебе.




 Глава пятнадцатая. ОБЛОМЫ С ЛАРЦОМ И БЕНЗИНОМ


  Серега 
 Поскольку помятые богатыри погрузились на заднее сиденье, Гэндальфу пришлось сесть рядом со мной и щуриться от бьющего в лицо ветра. Но стекло он так и не наколдовал. Да и у меня особого желания не было.
 Мы взяли курс на небольшую деревеньку, по словам Гэндальфа находившуюся недалеко отсюда. Какому здравомыслящему крестьянину взбрело в голову поселиться в непосредственной близости от основного аэродрома мифологической авиации? Мы доехали за полтора часа, сколько же надо было времени Змею Горынычу, чтобы проделать тот же путь по воздуху, а не по сильно пересеченной местности, в которой отсутствовал всякий намек на асфальт?
 В Тридесятом царстве, как и в России, дорог в наличии не было. Имели место только направления, по которым можно проехать.
 – Славная повозка, – подал сзади голос Илья Муромец. – Большая, быстрая, удобная. Только небогатырская она какая-то. Слишком комфортно. Седло задницу не натирает, ветер в лицо не бьет, вода за шиворот не капает.
 Вообще-то стараниями его младшего товарища ветер в лицо очень даже бил, но я промолчал. О чем мне с этим ископаемым разговаривать? Может, он вообще бредит.
 – Помню, – без всякого перехода заявил Муромец, – бился я на Клязьме с полчищами хазар. Или это печенеги были? Неважно. Долго мы бились, и вот… О чем это я?
 Я опять промолчал.
 Деревушка оказалась совсем небольшой, домов пять. Но встретили нас приветливо. Богатырей здесь уважали, и я могу это понять. Попробуй такого не уважь.
 Помятую троицу мы сбагрили в самую богатую на вид избу, а сами остановились в домике, находящемся на краю селения. Хозяин попотчевал нас чем Бог послал. В тот день Бог послал ему гречневую кашу, свежий хлеб и похлебку из баранины, после чего сослался на неотложные дела и удалился. Гэндальф снова стрельнул у меня сигарету.
 – Ты не представляешь, – пожаловался он, – как сложно обходиться без курева. У них тут, между прочим, приличного табаку не найти. Да и вообще никакого не найти.
 – Так Америку еще не открыли, – сказал я.
 – И то верно, – согласился Гэндальф. – Двину-ка я после всего этого в Италию, Колумба искать. Помогу, так сказать, чем могу, и с ним поплыву. Хоть с индейцами накурюсь вдоволь.
 – Ага. Накуришься, Древний Старец. И как тебя индейцы называть будут? Винниту, сын Инчучуны?
 – Не, надо какое-нибудь более звучное имя подобрать. Как насчет Кецалькоатля?
 Утром богатыри выползли попрощаться. Проводить нас, так сказать, на ратный подвиг.
 – Удачи тебе, браток, – сказал Муромец, опуская свою могучую длань на мое плечо.
 – И вам не хворать, – пожелал я.
 Богатыри по очереди пожали мне руку, в пояс поклонились Гэндальфу, так как обычное рукопожатие могло быть расценено Древним Старцем как проявление фамильярности, а какие-то основы такта и уважения чужого возраста у богатырей все же имелись.
 Потом Гэндальф стал рассказывать богатырям о том, как именно им следует лечиться, они кивали и старались запомнить. У них даже губы от усилия шевелились и морщины на лбу образовывались. Оставив их за этим занятием, я попытался тихонечко сесть за руль, дабы избежать официальной церемонии прощания, но не тут-то было.
 – Постой, – сказал Гэндальф, как только я занес ногу над порогом.
 – Чего еще? Забыли чего-то?
 – Забыли, – укорил Гэндальф. – Давай сюда ларец.
 – Какой ларец? – не сообразил я. Я вообще с утра не очень хорошо соображаю.
 – Со смертью Кащеевой, – сказал Гэндальф.
 – Зачем? – резонно осведомился я.
 – Сергей, – рассудительно сказал Муромец. – Ты сам подумай, там внутри что? Заяц. Потом утка. Потом яйцо, и только в яйце – игла, на кончике которой Кащеева смерть. Ты что, хочешь со всей этой живностью под носом у Кащея канителиться?
 – И то верно, – согласился я. – С иглой как-то сподручнее, чем с зайцем.
 После чего ларец был извлечен из багажника и поставлен на капот.
 Ларец был тяжелым, гораздо тяжелее, чем суммарный вес среднестатистического ларца, внутри которого находятся заяц и утка. Он был раскрашен под хохлому и выглядел как образец отсутствия всякого вкуса. Если бы мне пришлось мириться с необходимостью держать свою смерть вне пределов досягаемости своих врагов, я использовал бы нечто более стильное.
 Но фоне яркого пятна разукрашенный теми же цветами замок был практически незаметен. Тем не менее он был, и был он очень мощен.
 – Задачка, – сказал Муромец. – Ключа-то у нас нет.
 Проблема богатырей – узкое мышление. Не могут они мыслить шире поставленной задачи.. Есть замок, значит, должен быть ключ. А о таком инструменте, как монтировка, они никогда не слышали.
 Монтировка – вещь полезная, и иметь ее в машине просто необходимо, даже если машина твоя и не ломается, а если и ломается, то сам ты ее не чинишь. Монтировка – многофункциональный инструмент, который можно использовать для самых разных целей. Например, вскрыть с ее помощью сундук, в котором находится Кащеева смерть.
 Пять минут работы – и замок сдался под моим напором. Дужка сделала «дзинь» и перестала выполнять свою прямую обязанность. Я вытащил остатки запорного устройства из петель и швырнул замок в сторону.
 – Крышку подымай, – сказал Муромец.
 – Может быть, ты? – спросил я Пыльного.
 – Нет, – сказал он. – Ты ларец добыл, тебе и зайца в руки.
 Крышка оказалась тяжелой, вдобавок ей не пользовались, наверное, лет триста и она намертво приржавела к стенкам. Тем не менее напрягая свою рельефную мускулатуру, мне удалось ее открыть и…
 Заяц, умудрившийся просидеть триста лет в сундуке и при этом не сдохший от голода, тоски по вольным просторам и недостатка кислорода, просто обязан был преподнести еще один сюрприз. Он ломанулся на волю, серой молнией просвистев у меня под рукой, избежал попыток богатырей схватить его и понесся по полю в сторону холмов.
 – Да, – философски потянул Муромец. – Хрен ты его теперь поймаешь.
 – Гэндальф, – сказал я. – Преврати его в камень, что ли.
 – Ага, и как ты из каменного зайца будешь утку выковыривать?
 – Кувалдой.
 – А если она тоже окаменела? Вместе с яйцом? Кащея раньше времени убивать нельзя.
 – Почему? – спросил я.
 – Потому что, потеряв властелина, слуги его придут в ярость и Василису убьют. А нас не будет рядом, чтобы этому воспрепятствовать.
 – Разумно, – согласился я.
 – Он уходит! – крикнул Добрыня Никитич. – Мы теряем его!
 Заяц был уже на полпути к ближайшему холму. Стоит ему перевалить через вершину, только его и видели.
 – Лук бы мне, – простонал Леха. – Я б его стрелой снял.
 Я вытащил пистолет.
 – Смотри, чтобы как с кладенцом не получилось, – предупредил Гэндальф.
 – Не говори под руку.
 Я мысленно поблагодарил Муромца за мудрое слово и прицелился.
 До зайца было уже метров двести. Он серым пятном (скакал на фоне зеленой травы. Трудный выстрел. Из пистолета, да с такого расстояния, да по движущейся мишени… Но на формирование заклинания уйдет гораздо больше времени, а готового у меня под рукой нет.
 Первая пуля просвистела у косого над головой, потому он пригнул уши и поскакал еще быстрее. Я зажмурил левый глаз.
 Стрелять в косого было жалко. Он же не виноват, что ему в пузо засунули утку с Кащеевой смертью. Поэтому рука у меня дрогнула и во второй раз.
 – Стреляй же, Сергей Сергеич, – прошептал сбоку Леха. – Уйдет, гад.
 После третьего выстрела косой дернулся в сторону, подпрыгнул метра на три в высоту, что для нормального представителя семейства длинноухих является абсолютным рекордом, и из его рта вылетела утка.
 Утку мне уже не было так жалко, поэтому я сбил ее первым же выстрелом, она и крякнуть не успела.
 Утка рухнула на землю неподалеку от «родившего» ее зайца и затихла. Мы частично подбежали, частично подковыляли поближе.
 Тело птицы было целехонько, даже единого перышка из тушки не выпало. О кровавых ранах, оставленных пулями сорок пятого калибра, речь вообще не шла. Чего ж она тогда с небес рухнула?
 – Чары, – сказал Муромец.
 – Какие там чары, – проворчал Гэндальф. – Сердечный приступ, наверное.
 – Вполне возможно, – поддержал я. Когда в меня впервые из сорок пятого пальнули, мне тоже нехорошо стало. Правда, тут у утки было преимущество. В меня-то попали. – Как яйцо выковыривать будем? Дедовским методом, через задницу?
 Вместо ответа Гэндальф пнул утку в упомянутый мною орган. Утка раззявила клюв в неслышном «кряке», и из него выкатилось яйцо. Это было нелогично, потому что, насколько мне известно, яйца клювом никто не откладывает, но это был факт.
 Яйцо было похоже на коричневое куриное первой категории. Я сел над ним на корточки и осторожно тюкнул рукояткой пистолета. Яйцо разбилось, белок вытек на траву.
 Богатыри и Гэндальф склонились над несостоявшимся омлетом.
 – От блин, – выругался Муромец.
 – Его налево, – поддержал Леха.
 – И направо тоже, – сказал Добрыня.
 – Чего и следовало ожидать, – подытожил Гэндальф.
 Мне реплики уже не осталось. Я промолчал.
 Думаю, нет нужды уточнять, что же вызвало подобный обмен репликами со стороны богатырей и великого мага, но все же… Иглы в яйце не было.
 – Не скажу, что для меня это большой сюрприз, – сказал Гэндальф. – Прожив столько лет, сколько прожил он, и при этом будучи все время гонимым и преследуемым, поневоле станешь параноиком и научишься никому не доверять. Даже собственному брату.
 – Угу, – мыкнул я. Учитывая, что если Гэндальфу и меньше лет, чем Кашею, то ненамного, спорить с ним я не стал.
 – А хорошо придумано, – сказал Гэндальф. – Он заставил всех, даже самого Горыныча, поверить в то, что смерть находится у Змея. Прекрасный тактический ход Я проникаюсь уважением к нашему противнику.
 – Угу, – вновь мыкнул я. Трескотня Гэндальфа уже успела мне порядком надоесть. Я же все внимание уделял дороге, по которой мы ехали. Вернее, отсутствию оной. – А нам-то теперь что делать?
 – Как что? – удивился Гэндальф. – К Кащею нам надо, Василису вызволять.
 – Без иглы?
 – Без иглы.
 – И что мы у Кащея без иглы будем делать? – Игла была превосходным товаром и идеальным средством давления при переговорах по освобождению ценной заложницы. Точнее, была бы. Если бы она была.
 – По ходу разберемся, – сказал Гэндальф. – Я всегда был непревзойденным мастером импровизации.
 – Ты тут действующим лицом не являешься, – напомнил я. – Де-юре.
 – Значит, я буду импровизировать, а ты будешь воплощать мои импровизации на практике.
 – Хотелось бы, чтобы наоборот.
 – Не выйдет. В каждой истории есть только один главный герой.
 К вечеру у нас кончился бензин.
 – Вот, – сказал Гэндальф. – Никогда не доверял механическим устройствам и правильно делал. И впредь тоже доверять не буду. Старая добрая магия куда надежнее.
 – Ну, старый добрый маг, наколдуй нам литров сто бензина.
 – Я бы с радостью, А что это такое, бензин?
 – Жидкость такая, – сказал я. – Продукт переработки нефти.
 – Нефть знаю. Черная, вонючая, горит хорошо. Только на экологии это плохо сказывается. Не будет тебе бензина.
 – Сам наколдую.
 – Не, не фиг воздух портить.
 – Так уже ж портили, и ты не возражал.
 – А теперь возражаю, – сказал Гэндальф. – Одно дело, если ты этот свой бензин с собой из своего мира притащил. А совсем другое, если ты его здесь производить собрался. Сечешь?
 Прямо Гринпис ходячий.
 – Пешком топать придется, – сказал я.
 – Не впервой.
 – Времени много уйдет.
 – Зато незаметнее к Кащееву замку подберемся. А ты что, и впрямь думал прямо под черные стены на своем тарантасе ехать?
 – Были такие мысли.
 – Да, – вздохнул Гэндальф. – Никакого стратегического мышления. Прикинь, что было бы, если бы Фродо на такой штуке к Ородруину подъехал.
 – Время бы здорово сэкономили, – буркнул я. – Может, и Минас-Тирит бы отбивать не пришлось.
 – Не прошел бы твой тарантас через горы, – сказал Гэндальф. – Его бы назгулы еще у Черных Ворот на части разорвали. Если бы, конечно, у него бензин бы раньше не кончился, – добавил ехидный старикашка.
 Пришлось дальше топать пешком.
 Гэндальф нести поклажу отказался: дескать, ему посоха с мечом хватит, а все остальное мои проблемы. Я покидал в сумку скатерть-самобранку, кепку-невидимку, пару запасных обойм, еще одну противотанковую гранату, сунул пистолет за пояс, одарил свой «бумер» прощальным взглядом, и мы двинули.
 К ночи стало прохладнее. Когда мы остановились на привал, я натаскал дров, Гэндальф что-то над ними пробормотал и разжег пламя. Я расстелил скатерть-самобранку и заказал жратвы. Ничего экзотического, пару бифштексов, свежий хлеб и картофель фри. Гэндальф сказал, что ведет здоровый образ жизни и не собирается поглощать такое количество холестерина, поэтому заказал себе пару салатов и бутылку чего-то спиртного.
 Очевидно, потребление алкоголя укладывалось в представления Пыльного о здоровом образе жизни.
 Накушавшись салата и алкоголя, Гэндальф закурил сигарету, с довольным видом откинулся на спину и затянул гондорскую народную песню «Черный назгул, что ж ты вьешься над моей головой». Слух у старикана был не слишком музыкальный.
 Что-то зашевелилось в кустах. Не иначе как на завывания Пыльного сюда начала подтягиваться местная фауна. Возможно, приняли эти звуки как вызов на битву. Или как призыв к спариванию.
 Я потянулся за пистолетом.
 – Выходи по одному, – пробормотал я, не слишком рассчитывая на ответ. Тем не менее он последовал.
 – А ты меня не съешь?
 Я прислушался к своему организму. Организм был сыт и пищи, сколь аппетитной бы она ни была, не требовал.
 – Нет.
 – Слово даешь?
 – Уже дал.
 – Тогда выхожу. – И к свету костра из кустов выкатился булыжник. – А точно не съешь?
 – Я камнями не питаюсь.
 – А я не камень.
 – А кто же?
 – О! – сказал Гэндальф, прерывая свои вокальные упражнения. – Как мне кажется, довелось нам с тобой, брат Серега, повстречать уникальное по своей сути существо.
 – Говорящий булыжник?
 – Сам ты булыжник, – ответил камень, и я различил на обращенной ко мне стороне некое подобие физиономии. Два глаза, рот, намек на нос. – Я, между прочим, Колобок.
 – А чего серый такой?
 – По лесу покатайся – тоже серым будешь.
 Где-то я такое уже слышал. Пусть не дословно, но все равно очень похоже. Но если это и есть легендарный Колобок, то насколько же голодными должны быть звери, изъявлявшие желание его съесть.
 – А я, между прочим, уже почти год как от бабушки ушел.
 – Зачерствел, поди, – сказал я. – Сухарь.
 – Сам сухарь, – обиделся Колобок, подкатываясь ближе к костру. – А вы вообще-то кто будете?
 – Гэндальф, – сообщил Пыльный.
 – И богатырь его сопровождения, – сказал я.
 – Странная парочка, – пробормотал Колобок. – А, вижу, скатерть-самобранка у вас есть. Тогда вы меня точно есть не будете.
 – Не будем мы тебя есть, горбушка черствая, – сказал я. – И вообще, если ты такой мнительный, так зачем сюда приперся?
 – Поговорить не с кем, – сообщил Колобок. – Вокруг зверье одно, тоска древнерусская. О чем с хищниками этими разговаривать? Заяц – имбецил, волк – кретин, медведь – просто дурак дураком. Лиса – идиотка клиническая.
 – Шел бы в город, – сказал я. – Или в деревню какую. В цирк бы устроился, на говорящие булыжники в цирке сейчас спрос.
 – Самого бы тебя в цирк, – огрызнулся Колобок. – Только такого добра богатырского по Руси-матушке столько развелось, что плюнуть скоро некуда будет. А ты, Гэндальф, что скажешь?
 Гэндальф пожал плечами.
 – Много странного я видел за свою долгую жизнь, – сказал он. – Так что говорящим куском хлеба меня не удивить. Вреда от тебя никакого, правда, пользы тоже немного. О чем мне с тобой разговаривать?
 – Ха, – хохотнул Колобок. – От тебя много пользы, певец недобитый. Так орал, что по всему лесу звери разбегаются.
 – Испепелить бы тебя за хамство, – проворчал Гэндальф, – да за посохом тянуться лень.
 – Ты волшебник, что ли?
 – Ага.
 – Предупреждать надо.
 – Я, между прочим, тоже волшебник, – сказал я.
 – Не смеши мою корочку! Где ж это видано – богатырь-волшебник? Для волшебства мозги надо иметь, а мозги среди богатырей – товар неходовой. Они, знаешь ли, не мозгами подвиги совершают.
 – Испепелю, – пообещал я. – Мне и посоха для этого не нужно.
 – Да ладно, ладно, – поспешно сказал Колобок. – Вы пошутили, я тоже посмеялся. Давайте лучше поговорим как цивилизованные… существа. Куда путь держите, люди добрые?
 – По делам, – ответил я.
 Посвящать каждого встречного Колобка в наши планы по истреблению Кащея Бессмертного мне казалось нецелесообразным.
 – А идете куда?
 – Туда, – неопределенно махнул я рукой.
 – Не хотите, так не говорите, – обиделся Колобок. – Только я, между прочим, короткую дорогу знаю.
 – Куда?
 – Туда. Вы ж к замку Кащееву ломитесь?
 – А ты откуда знаешь? – насторожился Гэндальф.
 – Да полцарства уж знает, – сказал Колобок, – что волшебник чужеземный богатыря заграничного приволок, чтоб Василису спасти и Кащея на нож поставить. И что богатырь этот уже отличился – Бабе яге хату подпалил, а Змея Горыныча вовсе на куски разорвал. Голыми руками причем. Что, впрочем, судя по тому, что я вижу перед собой, весьма сомнительно есть. Разорвал Горыныча голыми руками? Богатырь?
 – На фиг? – спросил я. – Зубами загрыз.
 – Брешешь, – не поверил Колобок, но на всякий случай откатился от меня подальше. – Так что, возьмете меня с собой, дорогу показывать? Я еще много для чего пригожусь. Могу в разведку ходить, могу камнем прикинуться, могу врагам под ноги закатываться…
 – А тебе с этого что за выгода?
 – А ты сказку про меня слышал?
 – Ну, слышал, – сказал я. – Кто ж ее не слышал.
 – И как она тебе показалась?
 – Нормальная сказка. Детская.
 – Тупизм полный, – вздохнул Колобок. – Фигня и отстой. Всех подвигов насовершал – от парочки кретинов лесных убежал, а лиса меня обманула и сожрала. Я в этой сказке полным идиотом выгляжу.
 – По большому счету да, – подтвердил я.
 – Другой я славы хочу, другой! – воскликнул Колобок. – Былинной. Я кто есть? Символ самоуверенности и недальновидности. А хочу быть героем, между прочим. Воплощением мужества и отваги.
 – А что, – сказал Гэндальф, – давай его с собой возьмем, может, и вправду пригодится.
 – Ага, Кащею его скормим, Бессмертный от заворота кишок кони и двинет.
 Но спорить с Гэндальфом было бесполезно, да не очень-то и хотелось. Надо ему, чтобы это хамло непропеченное нас сопровождало, пусть сопровождает.
 У старика вообще была мания подписывать на доступные одному человеку миссии целые отряды. Что, один хоббит не мог колечко в Ородруин выбросить? Мог.
 А выбрасывать девять голов пошло.




 Глава шестнадцатая. КОЗЛЫ В ГОРОДЕ


  Горлум 
 Голм!
 В городе оказалось нормально. В целом. Потому как городишко вроде и небольшой, а народу в нем немерено оказалось. Плотность населения на порядок выше, чем в Гондоре. Про Рохан я вообще молчу.
 Зато затеряться оказалось легче легкого.
 Местной одеждой я разжился у одного урода, который оставил ее на берегу небольшой речки, а сам полез купаться. Это осенью-то, в холодную воду. А до этого он по берегу бегал, упражнения какие-то выделывал. Спортсмен, наверное.
 Одежонка была дрянная и странная, но что делать. Размер вроде подошел почти, парнишка не совсем крупный был. Красные штаны, красный камзол с какой-то странной змеевидной застежкой. Я пока с ней разобрался, раз триста проклял того козла, который ее придумал.
 Туфли легкие такие, удобные, на шнуровке. Великоваты правда, ну ничего. Я листьев в носки набил, вроде помогло.
 В город зашел вечером. Богато живут уроды местные. Иллюминации такой в Гондоре и по великим праздникам не бывает, а тут все сияет, горит, прямо как моя Прелесть.
 Никто на меня внимания особого не обращал.
 Красота.
 Люди жили в здоровенных таких доминах. Только не по одному и даже не семьями, а толпой целой. Как орки в Изенгарде. Я попробовал в один такой сунуться, куда там. Везде двери стальные, как будто к ним завтра Враг собственной персоной в гости пожалует, замки непонятные. А то и охрана.
 Зато подвалы теплые и пустые. В подвале я и заночевал. Дураки они, люди. Наверху чуть не на головах друг у друга сидят и даже не знают, что под ногами столько пространства пропадает.
 Утром проснулся от голода. Живот сводило так, что хоть эльфом вой. Прелесть, как обычно, погладил, но не помогло. Прелесть Прелестью, а жрать чего-то надо.
 Хотел живности на завтрак поймать, куда там. Собак бродячих нет, все с хозяевами ходят, кошки все худые да больно вертлявые. Поймал одну крысу, жирная попалась, но так от нее канализацией разило, что есть побрезговал.
 Пошел посмотреть, что и как люди тут едят.
 Из-за стальных дверей чем-то съестным пахло, но меня туда, опять же, никто не звал. Будем искать.
 Нашел. Будка стоит прямо у дороги, вся стеклянная, а внутри булочки горячие готовят. И внутри у них чего-то странное. На вид на зажаренный член хоббита похоже. Только без волос. Сосиска называется.
 Ага, здесь тоже деньги есть. Только странные какие-то, в Средиземье я таких не видывал. Не из металлов драгоценных, а бумажные. Какая ценность в бумаге? Дайте мне краски, я сам таких денег сколько угодно нарисую.
 Но краски не было и денег тоже. Жрать хотелось, но было понятно, что на халяву меня тут кормить не будут. Значит, денег раздобыть надо.
 Я слышал, что люди за деньги работают. Вот уроды. Это ж сколько ждать надо, пока пожрешь?
 Я столько не протяну. И вообще, мне работать не положено. Я пенсионер и инвалид. И ветеран Войны Прелести, между прочим.
 Смотрю, какой-то тип от будки отходит и булочку несет. Подхожу к нему.
 – Молодой человек, – говорю. – Дайте денег.
 – Что, – говорит, – дедуля, похмелиться хочется?
 – Не, – говорю я, – поесть бы.
 Тут ветер от меня в его сторону дунул, и парень носом повел.
 – Ты бы помылся, – говорит, – дедуля. А то несет от тебя, как от козла.
 Хотел я ему сказать, кто из нас козел, но передумал. Скажу, так ведь денег не даст.
 – Дай денег, – говорю, – я и помоюсь.
 – Может, тебе еще и девочку заказать?
 – Неплохо было бы.
 – Ну, ты приколист, дедуля. Ладно, возьми сотку и вали отсюда. А то ты мне уж аппетит весь отбил.
 Дал он мне бумажку, на ней цифра «сто» нарисована. Много это или мало? Опытным путем выясним.
 Ну, улыбнулся я этому парню улыбкой своей фирменной, его сразу как ветром сдуло. Подхожу к будке. Там женщина какая-то сидит, чего-то читает. Грамотные у них тут торговцы, поди, не обманешь таких.
 – Дайте поесть, – говорю. И сотку в окошечко протягиваю.
 – Сколько тебе?
 – А сколько на это можно?
 – Ты что, дед, совсем читать разучился? Видишь – один хот-дог чирик стоит. На сотню десять штук можно.
 Вот десять штук и давайте.
 – А не лопнешь?
 – Мои проблемы, – говорю.
 – Ну ты и хам.
 Молчу. Жду. Протягивает она мне пакет с булочками, беру я его и ухожу.
 Устроился в парке на скамеечке, пакет открыл, думаю, попробую, чем тут кормят.
 А неплохо. Весьма недурственно. Правда, все жидкостью какой-то красной полито с помидорным вкусом, но если ее аккуратненько бумажечкой счистить… Жить можно, короче говоря.
 Все десять булочек я за полчаса и умял. И умиротворение на меня полное снизошло. Захотелось Прелесть погладить, чем я следующие полдня и занимался.
 И прохлопал, как ко мне двое подошли.
 – Продаешь золотишко, дед? – спрашивают.
 – Не продаю. – И Прелесть в карман пытаюсь убрать.
 Тут один из них за руку меня хватает. Наглый тип. Я за такие вольности и горло перегрызть могу.
 – А мы и не покупаем, – говорит. – Нам обычно так отдают. Дарят. Вот и ты подаришь, если жизнь тебе дорога.
 А второй ножик вытаскивает. Маленький такой, перочинный. Ни один уважающий себя грабитель с таким ножом на люди не выйдет. Постесняется.
 Не стал я им, уродам, глотки грызть. Надел Прелесть на палец и ноги сделал. Видели бы вы их дебильные физиономии в этот момент.
 Потом что бы вы думали?
 Иду по улице, смотрю, дворец огромный стоит. А на фасаде полотнище здоровенное, а на полотнище – не что иное, как Прелесть гигантская нарисована.
 И надпись. «Властелин Колец. Возвращение Короля».
 Ни фига себе, думаю. И что бы это значило? Старикан Гэндальф меня выпас и таким образом сдаться предлагает? Или психическая атака?
 А люди во дворец толпой прут, меж собой беседуют. И слышны в этой беседе ненавистные мне имена. Хранителей, не к ночи они упомянуты, имена. Фродо, Сэм. Гэндальф, Арагорн. Гимли с Леголасом. Прочая мерзость.
 Думаю, была не была. Надел Прелесть и с ними во дворец просочился.
 Собрали нас всех в огромном зале, по креслам рассадили. Мне, правда, кресла не хватило, я у стеночки присел. Все сидят, на простыню белую таращатся.
 Вдруг свет погас. Ну, думаю, хана, свет меркнет, мрак наступает, Мордор снова в силу вошел. И тут надписи по простыне замелькали заграничные какие-то. А потом фигурки на простыне задвигались. Прям как у этой стервы Галадриэли в зеркале.
 Два чувачка сидят, рыбу ловят. И одного из них почему-то Смеагорлом зовут. Тезка, типа.
 А потом я на целых три часа дар речи потерял.




 Глава семнадцатая. ВИЗИТ В АЛЬМА-МАТЕР


  Герман 
  - Так чего же теперь делать? – поинтересовался я у сидящего на столе и болтающего ногами Гермеса. Крылышки на его сандалиях трепетали в такт взмахам. – В Мавзолее круглосуточное дежурство устраивать?
 – Есть мнение, что днем они на дело не пойдут, – сказал Гермес.
 – Они?
 – Красный и маг, который ему помогает. Маг, который ему помогает. Конечно, магу гораздо проще войти в контакт с богом, чем простому смертному, но что бог может предложить магу, чтобы заставить его пойти на такое? Знать бы, кто этот маг, я бы ноги ему повыдергивал.
 – Никому не известен тот крендель, который помог одному из бесчисленного количества безымянных призраков стать Призраком Коммунизма, – разглагольствовал Гермес. – Однако доподлинно известен тот факт, что Красный оказался весьма деятельным субъектом. После того как они на пару с папашей Марксом накатали свой «Капитал», сторонников у него значительно прибавилось. А папаша Ленин был для Красного просто подарком. И Красный перестал бродить по Европе и прочно обосновался в России. Потом он расширил сферы своего влияния, поскольку по-прежнему достаточно могуществен в Северной Корее, Китае и на Кубе. Но здесь, на его, так сказать, исторической родине, где из призрака он превратился в полноценного бога, его позиции пошатнулись, и сила его тает с каждым годом. В Мавзолее наверняка должна быть охрана, а поскольку она вряд ли верит в Красного, справиться с ней он не сможет. Для этого и нужен маг.
 – Маг ликвидирует охрану и вынесет тело, – предположил я. – Красный вернет в тело душу, уже напоенную жертвенной кровью.
 – Для того, чтобы душа сохранила память и после пересадки в свое старое тело, тело тоже нужно напоить кровью. Так что где-то неподалеку от того места, где будет происходить операция, должно быть жертвенное животное, если только…
 – Если только они не решат использовать для этих целей человека, – сказал я.
 – Весьма вероятно.
 – Но я не могу каждую ночь проводить рядом с Мавзолеем. У меня и другие дела есть.
 – Значит, для дежурства надо привлечь кого-то еще.
 – Гм, слушай, может быть ты подежуришь?
 – Я бы с удовольствием, – заюлил Гермес, – но мне здесь долго находиться нельзя. Не моя территория. Если меня местные пропасут, будут неприятности. У меня же регистрации нет.
 – Так не у кого же пока регистрироваться.
 – Новые боги в любой момент возникнуть могут, – сказал Гермес. – Критическая точка уже близко. Именно поэтому Красный будет спешить.
 – А что, если уже сегодня…
 Гермес посерьезнел лицом, спрыгнул со стола и исчез. Отсутствовал он минуты полторы.
 – Нет, – сказал бог. – Пока все тихо. Лежит ваш вождь, и на данный момент он мертвее всех мертвых. Дело к утру идет, так что, думаю, сегодня вам уже ничего не грозит. У тебя есть время до вечера. Я бы посоветовал потратить его с толком и найти себе помощников.
 – Где ж их искать? – вздохнул я.
 – Твое дело, – сказал Гермес. – А мне пора.
 – До Моста меня не подкинешь?
 – А своими силами?
 – Времени много уйдет. А тебе и делов-то, что Дромос лишний раз открыть.
 – В другой ситуации я бы тебе помогать не стал, – предупредил Гермес. – Но время действительно дорого. Допивай коньяк, и пошли.
 Мост на Шамбалу лежит над многокилометровой пропастью, и перил никаких нет и в помине. Хоть я и не единожды по нему прогуливался, но каждый раз, когда я делаю первый шаг, мое физическое и астральное тело пронизывает неприятный холодок. Магия на мосту не действует, левитировать нельзя, возможности для трансгрессии блокированы, так что, если вдруг сочтут меня недостойным, полет будет долгим. А приземление – болезненным.
 Гермес высадил меня в десятке метров от Моста, полюбовался немного на разноцветные купола лежащего за Мостом города и сделал мне ручкой. А я остался один на один с Мостом и своими сомнениями.
 Стражи у моста нет. Он сам себе стража, никого ненужного не пропустит. Так что если кто все заклятия охранные каким-то образом обошел и до этого места чудом добрался, в город все равно не попадет. Конечно, если он не достойный.
 Другого пути в Шамбалу нет. Когда нас, первокурсников, сдавших предварительные экзамены, сюда привезли, Мост стал самым главным тестом. Трое вообще идти по нему отказались и были моментально отправлены домой. Пятеро решились.
 Четверо дошли.
 Жестоко, конечно, но что поделать. Один из нас оказался недостаточно хорош, чтобы к истокам мудрости припасть. Видать, что-то Мост в нем нехорошее усмотрел.
 За все время одна лишь ошибочка у Моста вышла. А может, человек на тот момент и впрямь был хорошим, а лишь потом вконец испортился. Но после окончания школы он ни разу больше на Мост не вступал, так что не дал возможности ошибку исправить.
 Я выкурил сигарету, развеял пепел по ветру, а окурок спрятал в карман. Бросить его на изумрудную траву казалось мне просто кощунством.
 Надо идти.
 Не ведомые мне строители умудрились возвести мост без единой опоры, силой магии исключительно. Мост был из цельного куска хрусталя, и, когда идешь по нему, создается впечатление, что паришь в воздухе. Это он со стороны красивый и блестящий, в лучах солнца переливается. А когда ты на него становишься, ты его и не видишь толком.
 Я ступил на Мост обеими ногами. Эти двести метров всегда казались мне бесконечными.
 Никогда не знаешь, в какой именно момент тебя может сбросить. Некоторые срывались на первом же шаге, некоторые доходили до середины, был случай, когда человек рухнул в пропасть в двух метрах от заветной Шамбалы. Никакому логическому анализу решения Моста не поддавались.
 Когда идешь по Мосту, вспоминаешь всю свою жизнь. Все то хорошее и плохое, что ты успел сделать. И понимаешь, как мало сделал хорошего и как много сотворил плохого. И каждый раз даешь себе зарок исправиться, стать лучше, работать над собой и совершенствовать свою сущность. Это если дойдешь, конечно.
 На середине Моста я вспомнил, как в трехлетнем возрасте не поделил игрушку со своим товарищем по песочнице и пообещал себе найти этого повзрослевшего товарища и сделать ему что-нибудь хорошее. За игрушку было нестерпимо стыдно, даже слезы на глаза наворачивались.
 В общем, пока дошел, все гнусности свои вспомнил. Включая самые мелкие.
 Нелегкое испытание, доложу я вам. Вроде бы после каждого раза стараешься стать лучше и вроде бы даже получается, а идешь на следующий заход и понимаешь: недостаточно еще над собой поработал, раз все равно страшно. Думаю, без страха по этому Мосту только святые ходить могут.
 На другом конце Моста стоял мой учитель. Он ничуть не изменился с того времени, когда я видел его в последний раз, да это не очень-то и странно: для мага десять лет – не срок.
 Среднего роста, прямой, как стрела, черные волосы забраны в пучок на затылке. Обладатель смуглой кожи и выдающегося носа. Одет он был в старые линялые джинсы и кожаную куртку. На ногах красовались сношенные кроссовки.
 – Здравствуй, Герман, – сказал он. – Я рад тебя видеть.
 – Здравствуйте, Роман! – приветствовал я. – Наша радость взаимна.
 Рукопожатие его было крепким, как и раньше.
 – Ты по делам здесь или просто стариков проведать решил? Ну, я-то в любом случае рад тебя видеть.
 – По делам, – вздохнул я. – Архивариуса сейчас где найти можно? Мне бы пропуск в библиотеку выписать.
 Библиотека Шамбалы хранит самое большое собрание магических книг в мире. На ее книжных полках спрятаны такая мудрость и такая мощь, что даже постоянному обитателю Шамбалы нужен пропуск для доступа к ее сокровищам.
 – Пойдем. – Роман взял меня под руку. – Думаю, что пропуск тебе не нужен.
 – Как это? – спросил я. – Что, отменили старый режим безопасности?
 Это вряд ли. Правила пользования библиотекой возникли чуть ли не одновременно с основанием города, и с тех пор ни разу не изменялись. Кто бы ни пришел к власти в тайном городе, замахнуться на их отмену он бы не посмел.
 – Нет конечно, – сказал Роман. И следующими своими словами огорошил меня по полной программе: – Но ты же знаешь, что в правилах есть исключения?
 – Для лиц, входящих в первую двадцатку, – растерянно пробормотал я.
 Двадцать магов, признанных самыми могущественными решением беспристрастного жюри в составе одного… гм… лица, обладают правом беспрепятственного доступа в любое место Шамбалы. Включая библиотеку. Но когда я последний раз заглядывал в наши рейтинги, то был тридцать шестым.
 И надувался от гордости. Тридцать шестой в общемировой классификации – это уже кое-что.
 Но я считал, что уже достиг апогея и выше мне не подняться. Я даже думал, что в списки закралась какая-то ошибка. Не чувствовал я себя тридцать шестым. Ведь даже великий и могучий мой учитель Роман, коего я всегда считал образцом мага и примером для подражания, стоял на двадцать восьмой строчке, а мне казалось, что его уровня мне не достичь.
 – Вот именно, – спокойно сказал Роман, – твой потенциал всегда был огромен, и сила твоя растет. Ты – двенадцатый.
 У меня чуть ноги не подкосились. Я о таком даже мечтать не мог. Двенадцатый! Подумать только, я вошел в двадцатку лучших! Чем я такое заслужил?
 – Не шутите так, – пробормотал я, хотя и знал, что с такими вещами Роман шутить не будет.
 Он пожал плечами.
 – Пойдем.
 Шамбала – самый красивый город в мире. Его купола сверкают на солнце всеми цветами радуги и даже теми цветами, при виде которых радуга мгновенно бледнеет от зависти и растворяется в тумане. Шпиль астрономической лаборатории пронзает облака. Вокруг корпусов разбиты парки и скверики, в которых растут растения со всего нашего мира и не только из него. Статуи, украшающие дорожки, являются шедеврами, и за каждую из них любой музей мира отвалил бы целое состояние.
 Шамбала населена великими, мудрыми и добрыми людьми. В ней всегда царит гармония, атмосфера взаимопонимания никогда не покидает этого города.
 – Козел безрогий! – послышалось из-за кустов. – Нет, ну это ж надо таким уродом быть! Что значит «не нашел»?
 – Не нашел, – угрюмо ответил другой голос. Роман улыбнулся, и мы заглянули за завесу живой изгороди.
 На живописной полянке, украшенной фигурками древнегреческих сатиров, стояли два абсолютно идентичных человека, и один из них честил второго на все лады.
 – Так… – Ругающий субъект медленно закипал. Точка кипения его организма всегда была достаточно низкой. – Какая была команда?
 – Найти.
 – Нашел?
 – Нет.
 – А чего сюда приперся, раз не нашел?
 – Доложить, – мрачно сказал ругаемый.
 – О чем? – возопил ругающий. – О невыполнении приказа? Жаль, что мы не в армии. Я бы тебя расстрелял. Иди и ищи!
 – Где?
 – Если бы я знал где, – медленно сказал субъект, – ты бы мне на фиг был не нужен, понимаешь?
 – Что опять потерял, Витька? – спросил Роман.
 – Умклайдет во время утренней пробежки где-то выронил, – буркнул Витька, поворачиваясь в нашу сторону. – О, привет, Герка.
 – Здорово, Витька, – сказал я.
 Хоть он и старше меня в два раза и по всем понятиям в отцы мне годится, он все равно Витька. Ни у кого язык не поворачивается назвать его Виктором, а отчество вообще никто не помнит. Витька и Витька.
 – Сделал дубля, а он дурак дураком, – пожаловался Витька. – Иди, ищи, кому сказал.
 – Иду, – мрачно сказал дубль и неохотно поплелся прочь.
 – Живо!
 Дубль прибавил шагу, но, как только скрылся за кустами, снова его сбавил. Дубль несет отпечаток личности своего оригинала. А значит, дубли Витьки, как бы он ни старался, всегда будут наглыми и независимыми.
 – Ты бы поздравил человека, – сказал Роман.
 – О, – спохватился Витька, – поздравляю. С меня стакан кефира. Кстати, а с чем? Роман вздохнул.
 – Как один из его педагогов, ты должен был бы знать.
 – Я знал, – сказал Витька, – только забыл. Работы много. Умклайдет вечно теряется. И вообще.
 – Хам ты, – сказал Роман.
 – Ага, – легко согласился Витька, – уж простите. На втором этаже ближайшего корпуса распахнулось окно и явило бородатую физиономию.
 – Корнеев! – заорала физиономия. – Мне тебя еще сто лет ждать? Тебе расчеты нужны или мне их по почте отправить?
 – Пардон, – сказал Витька, – Сашка опять ругается. Я вас покину, ладно?
 Не дожидаясь ответа, он левитировал. Скорость его была огромна, подлетая к стене здания, он не стал тормозить и пролетел сквозь нее.
 – Так и живем, – сказал Роман. – А как там на Родине?
 – Все так же, – ответил я.
 О намечающихся проблемах я решил ему пока не говорить. Сначала надо с библиотекой разобраться.
 Всех сотрудников бывшего НИИЧАВО мучает ностальгия. Только в разной степени. Даже Корнеева, хотя он старается этого не показывать.
 А может, Корнеева и не мучает. Все его интересы отданы текущей работе, на остальное ему плевать. Он остального просто не замечает.
 Когда в стране началась неразбериха, накрылось финансирование и занятия наукой стали сворачиваться стремительными темпами, коллектив затерянного в Сибири института наконец-таки принял давнее предложение обитателей Шамбалы и всем корпусом переехал в Тибет. Ну, конечно, не всем.
 Профессор Выбегалло, например, только узнав о предстоящих переменах, категорически отказался ходить по Мосту, мотивируя свой отказ патологической боязнью высоты. Его примеру последовало большинство сотрудников с заросшими шерстью или покрытыми порезами от бритья ушами. Се ля, как говорит профессор Выбегалло, ви.
 Но лучшие люди все здесь, за исключением только патриота Федора Симеоновича, наотрез отказавшегося покинуть Родину.
 Мост Шамбалы обладает удивительной способностью отделять зерна от плевел.
 Витька Корнеев вообще Моста не заметил. Впоследствии он объяснял, что слишком задумался над теоретическими выкладками Бальзамо, которые тот сообщил ему перед самым переездом.
 О чем были эти самые выкладки, Корнеев пояснять отказывается. Но очевидцы говорят, что Корнеев брел над пропастью с таким отсутствующим видом, что они даже стали опасаться, как бы он не сорвался в эту самую пропасть самолично, без участия древних магических сил.
 – Как продвигаются твои основные исследования? – поинтересовался Роман, и мне опять стало стыдно.
 – Медленно, – признался я, – рутина заедает.
 – А ты не торопись, – сказал Роман. – Работа терпеливых любит.
 Роман над своей темой работает три часа в день на протяжении последних двадцати лет и считает, что еще лет через десять достигнет результата. Пять часов он спит, а остальное время проводит со студентами. Удивительно, как он ухитрился перекроить свой график, чтобы встретить меня.
 Собственно, а зачем? Чтобы просто повидаться? Ну, так повидались бы у Моста, поговорили бы минут десять и разошлись по своим делам.
 Или его действительно ностальгия замучила?
 Библиотека Шамбалы огромна. Шесть этажей вверх и три вниз, и еще надо учитывать, что на каждом этаже когда-то немного поиграли с пространством, и внутри места куда больше, чем можно предположить снаружи.
 Так как Роман является Старшим Наставником, у него действующий пропуск до конца текущего столетия.
 Он просто перешагнул порог библиотеки и оглянулся, ожидая, пока я последую за ним.
 Попытка попасть в библиотеку, предпринятая магом, не имеющим такого права, карается смертью. Не думаю, чтобы учитель желал для меня такой участи.
 Я шагнул.
 Ничего не произошло.
 – Не верил? – улыбнулся Роман.
 Мы поднялись на верхний этаж по винтовой лестнице. Потолок был прозрачным, над головами плыли облака, и солнце освещало мозаичные плитки пола.
 На этом этаже хранилась только одна книга. Одно из главных сокровищ Шамбалы.
 Книга магов.
 На ее страницах записаны имена всех магов, живших или живущих в нашем мире. Как только где-нибудь рождается магический младенец, в книге появляется новая запись. Именно книга ведет учет магов, силой сотворившей ее магии она ведет рейтинги и следит за ростом могущества каждого магического индивидуума.
 Если маг умирает, то запись об этом тоже оказывается в книге. По сути дела, больше половины всех существующих на данный момент записей в этой книге посвящены уже умершим магам.
 – Что тебя интересует? – поинтересовался Роман.
 – Текущий рейтинг.
 – Все еще сомневаешься? – спросил он.
 – Нет, – покачал я головой.
 Роман открыл страницу текущего рейтинга. Моя фамилия красовалась на двенадцатой строчке. В другое время я бы полюбовался этим зрелищем минутку-другую, но страница заканчивалась сороковой надписью, а мне надо было дальше.
 Когда мы с партнером в последний раз интересовались своим положением в общемировой классификации, Серега был сто тридцать восьмым.
 Его фамилия по-прежнему была в списках, что меня обрадовало несказанно. Потому что это означало, что Серега жив. И он переместился на шесть строчек вверх. Значит, мой друг тоже прогрессирует.
 Однако напротив его имени стояло примечание.
 – Что это значит? – спросил я Романа.
 – "Временно отсутствует"? – Роман почесал свой выдающийся нос. – То и означает. Что твой партнер временно покинул наш мир.
 – Серега не умеет открывать двери между мирами.
 – Значит, он воспользовался готовым порталом, – сказал Роман. – Или ему кто-то помог.
 – Существует способ выяснить, где он сейчас?
 – Едва ли. Параллельных миров бесконечность, и мы не знаем, в каком из них он может пребывать. Проще подождать, пока он вернется, и спросить, где он был.
 Теперь понятно, почему я не могу до него дозвониться. Даже если в том мире, где он пребывает сейчас, и существует мобильная связь, вряд ли Серегин аппарат попадает в зону роуминга.
 – Еще что-нибудь? – спросил Роман.
 – Гостевую страничку.
 – Изволь.
 Гостевая страница книги магов содержит информацию обо всех волшебниках, временно находящихся в нашем мире, но не принадлежащих ему.
 Таких было всего шесть. Четыре имени ничего мне не говорили. Зато два были очень даже знакомы.
 Гэндальф и Саруман. Без упоминания регалий. Значит, все правильно. Жалко, что невозможно узнать, который из них кто.
 Разве что попросить одного из них временно покинуть Землю и посмотреть, чья фамилия останется на гостевой странице. Только вряд ли мне удастся уговорить хотя бы одного из них навестить Шамбалу.
 – Ты удовлетворен? – спросил Роман.
 – Вполне, – сказал я. – Думаю, что мы можем идти.
 – Подожди еще минутку, – сказал он и снова открыл страницу текущего рейтинга. – Ты на двенадцатом месте. Посмотри на восьмое.
 К. Криворучкин. Что-то знакомое было в этой фамилии, но подробностей я не помнил. Лицо субъекта отказывалось всплывать перед мысленным взором. Я вопросительно посмотрел на Романа.
 – Вы звали его Федотом, – подсказал Роман.
 – От, блин!
 Костя Криворучкин, получивший свое прозвище в честь одного из персонажей «Республики ШКИД». Помните, был там такой маленький одноглазый хмырь с балалайкой.
 Криворучкин не был одноглазым и на балалайке не играл.
 Персонажу «Республики ШКИД» однажды была адресована такая фраза: «Ну и гад же ты, Костя Федотов».
 Криворучкин учился со мной на одном потоке и любил устраивать однокашникам маленькие подлости. Не настолько крупные, чтобы он вылетел с факультета, и достаточно безобидные, чтобы раз за разом проходить проверку Мостом. Но однажды кто-то произнес в его адрес фразу из старого фильма, и к Косте прилипла новая фамилия. Костя Федотов. А потом для краткости мы стали звать его просто Федотом.
 После выпускных экзаменов он исчез. О нем не было слышно несколько лет, зато потом о нем услышали многие.
 Не знаю, чем он занимался три года, но за это время он, как выразился бы легендарный учитель джедаев Йода, выбрал Темную Сторону Силы. И стал творить зло.
 Он провозгласил себя Темным Лордом. Как раз в это время вышла в свет очередная книга о приключениях Гарри Поттера, и Федот, издеваясь над выдумками английской писательницы, избрал себе псевдоним. С его точки зрения, наверное, это было смешно.
 Волан-де-Бадминтон.
 Он сколотил группу отщепенцев нашего ремесла, попытался захватить власть в какой-то банановой республике Южной Америки и заполучил контроль над местным правительством, армией и преступными элементами.
 Местные маги не могли справиться с возникшей проблемой самостоятельно и кинули клич о помощи.
 Ответный удар, нанесенный силами отборных магов университета Шамбалы, стер новоявленную хунту с лица Земли, но ее лидеру удалось ускользнуть.
 Но тогда он не был восьмым в мировом рейтинге. Он даже в тридцатку не входил.
 – Мы не знаем, что произошло, – сказал Роман. – Просто в один прекрасный день он покинул свое сорок шестое место в классификации и оказался на восьмом.
 – Довольно быстрый рост, – заметил я.
 Мы уже покинули библиотеку и снова прогуливались по дорожкам Шамбалы. Только теперь окружающая нас красота уже не привлекала моего внимания.
 – Нет, – сказал Роман. – Это ОЧЕНЬ быстрый рост, и это пугает меня. Будучи весьма посредственным магом, он заварил кашу, расхлебывая которую погибли несколько моих учеников. Теперь же он входит в десятку лучших, и мне страшно думать о последствиях.
 – Но что могло послужить причиной такого быстрого роста?
 – Не знаю, – сказал Роман. – Возможно, здесь мы не смогли раскрыть его потенциала. Мне горько говорить об этом, но ведь он тоже был моим учеником, и в том, что происходит с ним сейчас, есть доля и моей вины. Видимо, я чего-то недосмотрел.
 – Не корите себя. Он стал таким после окончания школы. Ведь даже Мост Шамбалы в свое время не усмотрел в нем никакого зла.
 – Мост – это всего лишь механизм, каким бы сложным он ни был, – заметил Роман. – Тьма не приходит в душу человека откуда-то извне. Она всегда там, и я должен был увидеть ее в своем ученике.
 – Он был просто мелким пакостником, – сказал я.
 – А теперь его сила возросла, и он стал крупным пакостником, – невесело улыбнулся Роман. – Знаешь, ты прибыл в Шамбалу очень вовремя. Мы все равно собирались посылать за тобой.
 – Мы?
 – Совет, – сказал Роман. – Совет Шамбалы и король Шамбалы. Ты не голоден?
 – Нет. Но если голодны вы, учитель, то мы можем пойти в столовую…
 – Я не голоден. И нам лучше поговорить здесь.
 Он сел на скамейку, достал из кармана сигареты и закурил.
 – Совет Мудрецов Шамбалы весьма обеспокоен внезапным ростом могущества моего бывшего ученика, – начал Роман. – Настолько обеспокоен, что были приняты беспрецедентные меры.
 – То есть?
 – Выслушай меня спокойно, – попросил Роман. Странно, но я никогда не видел своего учителя смущенным. – Твое двенадцатое место… Я уверен, что со временем ты заслужил бы его и сам, ведь твой потенциал был велик, твоя трудоспособность всегда меня поражала, но… Мы не могли ждать так долго.
 – Я не вполне понимаю.
 – Существует очень древнее заклинание, – сказал Роман. – Настолько древнее, что о нем мало кто знает, а знающие предпочитают хранить молчание. Оно позволяет одному магу передать другому в дар свою магическую силу. Прямой контакт для этого не нужен.
 – Я…
 – Помолчи, прошу. – Роман стряхнул пепел на дорожку. – Понимаю, для тебя это новость. Сила – не предмет, и ее нельзя просто подарить. Нужно заплатить свою цену. Цену платит донор.
 Он помолчал, собираясь с силами.
 – Один из Совета Мудрецов отдал свою силу тебе, Герман, – сказал он. – Ты не сможешь заметить этого сразу, но твое могущество будет расти. Расти гораздо быстрее, чем это происходило бы, если бы ты шел естественным путем.
 – Почему я?
 – Мы выбирали из многих кандидатур. И я не буду объяснять тебе, почему выбор пал именно на тебя. Просто поверь мне, что это был оптимальный вариант.
 – И кого мне следует поблагодарить за такой скачок в мировом рейтинге? – поинтересовался я.
 – В Совете Мудрецов Шамбалы нет молодых людей, – ответил Роман. – Самый молодой член Совета – я, и мне уже больше семидесяти. Срок жизни можно продлить при помощи магии. Член Совета заплатил за эту сделку своей силой. И отдал ради этого свою жизнь.
 Земля начала уходить у меня из-под ног.
 – Кто это был?
 – Я никогда тебе не скажу, – сказал Роман. – По-моему, это будет не слишком этично. И не пытайся задавать вопросы кому-нибудь еще. Тебе не ответят.
 – Но зачем? – спросил я. – К чему это все?
 – Ты должен остановить Федота, – сказал Роман. – Найти и обезвредить. Вплоть до… физической ликвидации.
 – Но я…
 – У нас есть информация, что Федот сейчас в Москве. Или очень скоро в ней будет. Отчасти поэтому выбор пал на тебя.
 – В Москве скоро будет куча других проблем… И я рассказал Роману о событиях последних дней.
 – Все куда хуже, чем я думал, – сказал Роман, когда я закончил. – Информация о приходе нового пантеона меня не слишком беспокоит. Боги приходят и уходят, как приливы, и у нас нет власти, чтобы это изменить. Боги, какими бы они ни были, есть отражения людей, поэтому человечество имеет тех богов, которых заслуживает. Но вот вести о Кольце меня беспокоят… Значит, это была не просто выдумка профессора Толкина. Киврин был прав. Он говорил, что мир Средиземья выписан слишком детально и выглядит чересчур достоверно, чтобы быть вымыслом. Киврин даже просчитал предположительную силу Кольца…
 – Оно действительно будет обладать могуществом и у нас?
 – Оно обладает могуществом независимо от того, в каком мире находится, – сказал Роман. – Послушай, когда книга Толкина вышла в свет, она была очень модной и в нашей среде, среде магов. Мы, конечно, не устраивали хоббитских игрищ, зато в свободное время просчитывали различные описанные в книге заклинания, строили какие-то графики, и у каждого было свое мнение о силе Кольца. Но… Кто-то, не помню, кто именно, убедительно доказал, что Саурон был посредственным магом, до того как он стал Властелином Колец, разумеется, и никоим образом не мог выковать Кольцо сам. Скорее всего, Кольцо не было создано в Средиземье и он заполучил его в свои руки каким-то одному ему известным способом, я не исключаю, что ему просто повезло. Он смог использовать Кольцо в своих целях и присвоил себе его авторство.
 – Кольцо не было выковано в Средиземье? – недоверчиво спросил я.
 – Не забывай, это всего лишь версия, – сказал Роман. – Конечно, у нее были какие-то логические предпосылки и обоснования, но это всего лишь интеллектуальная игра молодых магов. Нам не важно, ковали Кольцо на вершине Ородруина или Саурон получил его после крушения свалившегося в Мордор метеорита. Главное, чтобы у нас на Земле оно не попало не в те руки. А мне очень не нравится, что в подозрительной близости от Кольца находятся руки Кости Криворучкина.
 – Совпадение?
 – Я не верю в совпадения, – сказал Роман. – По крайней мере, в совпадения такого рода. Сейчас он восьмой. С Кольцом он может стать первым. Конечно, не скажу, что мы не справимся с ним и в этом случае, однако цену придется заплатить очень высокую.
 – Чего вы хотите от меня, учитель?
 – Найди Кольцо, – ответил Роман. – Найди Федота. Выясни, каким образом он смог совершить свой качественный скачок. Ну, это если сможешь, конечно.
 – Вы хотите, чтобы я его… убил?
 – Это крайняя мера, на которую мы готовы пойти, – сказал Роман. – Ты еще не до конца освоился со своей новой силой, и я не думаю, что у тебя хватит могущества, чтобы ликвидировать его в магическом поединке. Твоя цель – найти его и сообщить о находке.
 – Кому?
 – Вот телефон. – Роман протянул мне маленькую трубку сотового. Дисплея на нем не было, наличествовала только одна кнопка. – Как только ты установишь местонахождение Криворучкина, дай знать.
 – Кто на другой стороне телефона? – спросил я.
 – Он уже в Москве. И, поверь мне, он лучший в своем ремесле.
 – Вы мне так и не назовете его имя?
 – В свое время ты его узнаешь. Поверь, мне не нравится использовать тебя вслепую, но на данный момент я сказал тебе все, что мог. У тебя есть еще какие-то дела в Шамбале?
 – Нет. Я, конечно, хотел бы навестить кое-кого из старых приятелей, но в свете последних событий это может подождать.
 – Отлично, – сказал Роман. – Время дорого. Пойдем, я трансгрессирую тебя обратно.




 Глава восемнадцатая. ЗАМОК КАЩЕЯ


  Серега 
 Колобок не соврал. Он и вправду хорошо ориентировался на местности, и уже вечером следующего дня мы издалека лицезрели черные и покосившиеся стены Кащеева замка.
 – Дальше пойдем утром, – сказал Гэндальф. – Ночью в окрестностях замка нечисть всякая бродит.
 – Как скажешь. – Я плюхнулся на траву. После дневного перехода ноги гудели.
 Костер разводить не стали, чтобы не демаскировать наше убежище. Да и вообще, костер был нам совершенно не нужен. Ночи стояли еще достаточно теплые, а еду при наличии самобранки можно было не готовить.
 Сегодня Гэндальф пить не стал. Очевидно, хотел, чтобы утром голова у него была свежей.
 – Ладно, – сказал я, после того как скатерть ликвидировала недоеденные остатки ужина и я сунул ее в сумку. – Теперь можно обсудить тактический план действий. Как Кащея мочить будем?
 – Игла в замке где-то, – заявил Пыльный. – Проникаем в замок, находим иглу, вызволяем Василису и мочим старика.
 – План замка в наличии есть?
 – Нет.
 – Где иглу искать знаешь?
 – Нет.
 – А где он Василису держит, знаешь?
 – Нет.
 – Хороший план, – одобрил я. – Слышь, чипс-переросток, может ты чего посоветуешь?
 – Не, – ответил Колобок. – Я по Кащеям не специалист. Зверье заболтать могу, но чтобы на мокрое… Это без меня думайте.
 – Пройдемся по пунктам, – предложил я. – Как мы проникнем в замок?
 – Перелетим через стену, – сказал Гэндальф.
 – И никто нас не заметит?
 – Не знаю. Заметит – замочим.
 – Шум поднимем.
 Гэндальф философски пожал плечами.
 Не знаю, какой он был волшебник, но стратегом он был аховым.
 Да и чего удивляться, если пиком его изобретательности был поход двух хоббитов к Ородруину? Сначала в отряде было девять рыл, потом они разделились, Гэндальф умер, воскрес, поднял бучу в Рохане… А хоббиты все перли и перли по прямой.
 Гениальный план. Подошли и выбросили. Средиземью исключительно повезло, что мохноногие парни смогли преодолеть все препятствия и благополучно добраться до Мордора. А если бы не повезло?
 План относительно Кащея был столь же тонок. Входим – находим иглу – мочим. Пыльный был уверен, что определенным актом деструктива можно решить все проблемы.
 Серая наивность.
 Плана от Гэндальфа не дождешься, помогать действиями он не может по этическим соображением, мудрого совета тоже не даст. На фиг он мне вообще сдался?
 – Слышь, Пыльный, – сказал я. – Я, конечно, слово дал и Кащея валить по-любому пойду, только вот ответь, а на кой тебе все это надо? Просто скучно?
 – Есть у меня привычка со злом бороться.
 – Чужими руками.
 – Что ты хочешь этим сказать? – вскинулся Пыльный.
 – Ничего, кроме того, что сказал. Ты для грязной работы все время каких-то посторонних лиц привлекаешь.
 – Я привлекаю тех, кто способен справиться с возложенной задачей.
 – Не спрашивая их согласия.
 – Бороться со злом – долг каждого разумного существа.
 – А как же! Скажи, откуда ты узнал, что мне нужен Горлум? И что этот Горлум тут вообще делает? Разве он в Ородруине не сгорел? С Кольцом вместе?
 – Сгорел. То существо, которое ты называешь Горлумом и которое тебе для чего-то нужно, только похоже на Горлума. Но оно не Горлум. Я не знаю, зачем он тебе потребовался. О нем и тебе я прочитал в древнем пророчестве этой земли.
 – Кажется мне, что ты темнишь, – сказал я. Гэндальф демонстративно расстелил на траве свой плащ, отвернулся от меня и улегся на землю.
 – Спать будем, – сказал он. – Завтра у нас трудный день.
 – Отлично, – поддержал я. – Колобок, ты первый дежуришь.
 Говоря, что завтра у нас трудный день, Пыльный не ошибся. Он просто умолчал о том, что трудности начнутся Уже ночью.
 Меня разбудили не самым приятным образом – пинком под ребра. Сначала я подумал, что это сдающий свою вахту Колобок с разгона влетел мне в бок, однако его массы не хватило бы, чтобы нанести удар такой силы. Что-то было не так.
 Я открыл глаза. К моему горлу был приставлен длинный клинок. На другом конце клинка обнаружилась неразговорчивая личность в темном плаще с накинутым на голову капюшоном.
 Вторая личность приставляла клинок к горлу Гэндальфа. Колобка поблизости не наблюдалось. «Укатился в кусты при намеке на опасность, скотина несвежая», – подумал я.
 – Э… – попытался я завязать разговор, но получил по ребрам еще раз.
 – Молчи, – прохрипела личность в капюшоне. – Если я почую хоть малейшую попытку произнести заклинание, ты будешь мертв.
 Не стоило ему объяснять, что маг моего уровня способен творить заклинания и без голосового сопровождения. Это только ретрограды типа Гэндальфа не могут обойтись без размахивания своими фаллическими посохами и команд.
 Но я подумал, что… личность, расхаживающая с оружием в окрестностях Кащеева замка, скорее всего, из самого замка и явилась. И что, если мы с Гэндальфом будем вести себя достаточно мирно, нас отведут туда для допроса, а не прирежут на месте. Что снимало с повестки дня вопрос о проникновении в штаб-квартиру врага.
 А если нас попытаются отвести куда-то еще, тогда не грех будет и позаклинать малость.
 Не успел я додумать сию оптимистическую мысль до конца, как меня пнули еще раз. В голову.
 Когда я пришел в себя, мы были в замке Кащея, так что первую часть плана можно было считать выполненной.
 Мы находились в подземной части строения. Было сыро, пахло гнилью. Мы были прикованы к противоположным стенам не слишком просторной камеры. У Гэндальфа под глазом был синяк.
 Я вдохнул большую порцию праны, и боль в голове прошла. Гэндальф тоже пришел в себя и теперь осматривал помещение с недовольным видом.
 – Нас предали, – мрачно сказал он.
 – Кто? Колобок? Да он просто смылся.
 – Нет. Он должен был нас разбудить, но не сделал этого. Он нас предал.
 – Даже если и так, какая разница? Сделанного не изменишь, а в замок мы попали.
 – Они отобрали мой посох.
 – А зачем он тебе? Ты же у нас все равно только наблюдатель.
 – Я себя без посоха голым чувствую.
 – Почувствуй себя нудистом и удивись новизне ощущений.
 Гэндальф нахмурился:
 – Ты слишком легкомыслен. По-моему, ты недооцениваешь серьезность нашего положения.
 – Интересно, а кормить нас будут?
 – Колечко, Колечко, Кольцо, – пел Гэндальф. – Давно это было, давно.
 Очевидно, он думал, что его заунывное мычание позволит мне прочувствовать всю серьезность нашего положения. Это он здорово ошибался.
 На середине третьего куплета в вокальные упражнения Пыльного вмешался скрип открываемой двери, и в камеру вошел молодой франт в камзоле времен мушкетеров и шляпе с пером. На боку франта висела шпага.
 – Ага, – сказал он. – Пришли в себя, как я вижу.
 – С кем имею честь? – поинтересовался я.
 – Как? – удивился он. – А разве вы сюда не за моим скальпом явились?
 – Ваш скальп мне без надобности, – ответил я. – Мне Кащей нужен.
 – К вашим услугам!
 Он куртуазно поклонился, левой рукой размахивая шляпой, а правой придерживая шпагу.
 – Хм, – сказал я. – Я вас не совсем так себе представлял.
 – А как? – спросил он. – Худой лысый старикашка, чахнущий над сундуком с золотом?
 – Что-то в этом роде.
 – В таком случае девиц я похищаю исключительно из-за увлекательности сего процесса, – хмыкнул он. – И чтобы любоваться на них издалека. Не слушайте того, что говорят. Молва склонна к преувеличениям. А иногда она просто врет.
 – Может, вы и не бессмертный? – спросил я.
 – Вот в этой части молва говорит правду, – признался он. – Бессмертный я, бессмертный.
 Он повернулся к Гэндальфу.
 – Не могу понять, что привело сюда человека пенсионного возраста, – сказал он. – Товарищ ваш молодой, кровь гуляет, подвигов требует. А вы-то куда? Вы ж солидный человек, зрелый, состоявшийся… Неужто в молодости подвигов не хватило?
 Гэндальф попытался плюнуть ему в левый глаз. И не попал, ибо Кащей ловко увернулся. Плевок попал мне в плечо.
 – Поосторожнее, Пыльный, – воскликнул я.
 – Пардону просим, – пробормотал Гэндальф. – Верни посох, гад, и посмотрим, кто у нас тут пенсионного возраста, а кто бессмертный.
 – Посохом вы, называете ту безвкусную палку, что патрульные отобрали у вас при задержании? И что вы будете с ней делать? По голове меня ударите?
 – Я маг, – гордо заявил Гэндальф, очевидно после удара по голове забывший о своем принципе невмешательства. – Я тебя по стене размажу.
 – Красиво сказано, – оценил Кащей. – Может быть, со временем и попробуем. А то давно я с магами в честном бою не бился, форму могу потерять. Вы, маги, честные бои не слишком любите. Все в спину ударить норовите и из-за угла. – Он повернулся ко мне. – Тоже маг? Или просто погулять вышли?
 – Я – герой, – гордо заявил я. – Я вас по стене размазывать не буду. Я вас в землю закопаю.
 – А вам что отдать? – спросил он. – Ту странную штуку, что при вас нашли? У вас ведь даже меча нет.
 – А на кой он мне? Я таких, как вы, вместо разминки перед завтраком левым мизинцем в землю закапываю.
 – Смелое заявление! Однако боюсь, что, если я выйду против вас, вооруженного одним левым мизинцем, с моей стороны это будет неспортивно. Посмотрим, что нам удастся придумать.
 – Руки развяжите, – сказал я, – и ничего придумывать не придется.
 – Вынужден временно отклонить ваше предложение, – усмехнулся он. – Я, вот, собственно, чего зашел. Вы по поводу Василисы беспокоитесь или для профилактики меня убить намерены?
 – Одно другому вроде бы не мешает.
 – И верно, – сказал он. – Не мешает. Только я, между прочим, Ивана Царевича ждал.
 – Болен он, – сказал я. – Я за него.
 – Жаль. Не знаю, что вы представляете собой как боец, но как политическая единица по сравнению с Иваном Царевичем вы никто. С Царевичем мы могли бы обсудить некоторые вопросы моей внешней политики. Я бы ему Василису вернул, холодная она в постели какая-то. Скованная. Скучно мне с ней. Ну, я ее – Ивану, который Царевич, а он бы мне взамен земли какой-нибудь в пользование отвалил. Короче, есть темы для разговора. А что мне прикажете с вами делать? Сгноить в подземельях?
 – Всех не сгноишь! – гордо сказал Гэндальф.
 – А всех и не надо, – парировал Кащей. – Так что, не существует никакой вероятности, что Иван Царевич все-таки нанесет мне визит?
 – Не в ближайшее время, – ответил я.
 – Жаль, – повторил он. – Ну, что ж, тогда позвольте мне откланяться.
 И массивная дверь со скрипом затворилась за его спиной.
 – Значит, это был Кащей?
 – Да, – сказал Гэндальф. – Почему ты не спросил, где его смерть?
 – Хоть он выглядит довольно странно для Кащея, – сказал я, – сомневаюсь, что он бы мне ответил.
 – Ответил бы. Такие мерзавцы любят покрасоваться перед беспомощным врагом.
 – Сомневаюсь. Если бы такие мерзавцы направо и налево рассказывали о своей смерти, они не были бы бессмертными.
 – Думаешь?
 – Хочешь пари?
 Для очистки совести я провисел в цепях еще час. Потом это дело мне наскучило.
 Освободиться из цепей – дело для мага пустяшное. Я трансгрессировал свое тело на полметра влево, и опустевшие кандалы звякнули, ударившись о стену.
 – Оба-на, – сказал Гэндальф. – А я так не умею.
 – Если бы ты так умел, то не сидел бы на сарумановской башне в ожидании орла.
 – Тоже верно, – согласился Гэндальф. – А ты, как я смотрю, достаточно крут.
 Я поискал каких-нибудь инструментов, чтобы освободить волшебника, но поблизости ничего не оказалось. Пришлось трансгрессировать и Гэндальфа тоже.
 – А посох мне добыть можешь?
 – Нет, потому что не знаю, где он.
 – Жаль. Без посоха я не боец.
 – Ты и с посохом не боец, – сказал я. – У тебя принципы, помнишь?
 – Гм, ситуация некоторым образом изменилась. Я не предполагал, что мы окажемся в столь чрезвычайном положении и что угроза будет нависать и над моей жизнью.
 Нормальный ход, да? Он признает, что подставлял меня под пули, аллегорически говоря, и не испытывает при этом ни малейших угрызений совести. Ну и фрукт.
 Дверь я трансгрессировать не стал, больно уж она тяжелая. И нас с Гэндальфом трансгрессировать не стал. Просто открыл замок. Заклинание не слишком сложное.
 По ту сторону двери оказался темный неосвещенный коридор. Тянулся он в обе стороны, и не было никаких намеков, куда нам следует отправиться.
 Поэтому мы пошли налево.
 И уткнулись в стену. Гэндальф пробурчал что-то относительно моих способностей выбирать направление, и мы совершили разворот. Соответственно на этот раз мы пришли к лестнице, что Гэндальф поставил себе в заслугу, хотя лично я ничего особенного в этом не видел.
 Но чтобы сделать старику приятное, промолчал.
 Мы поднялись на три пролета и обнаружили дверь. Экспериментальным путем нам удалось выяснить, что дверь не заперта. За дверью обнаружилось караульное помещение, в котором при свете факелов резались в карты трое малосимпатичных субъектов.
 Наверное, я старею. Один из них даже успел встать из-за стола.
 – Что это было? – поинтересовался Гэндальф. – Новая разновидность боевой магии?
 – Карате, – сказал я.
 Обыскав субъектов, мы стали богаче на два темных плаща с капюшонами и не замедлили надвинуть их на глаза. Еще имели место несколько дрянной ковки мечей, старый арбалет и копье с ржавым наконечником.
 Скудный арсенал, особенно если учесть, что противник бессмертен, однако это лучшее из того, что было под рукой.
 Поднявшись еще на один этаж, мы обнаружили бьющий в окна свет, на основании чего Гэндальф сделал вывод, что наступил день. Я выглянул в окно, и кого, вы думаете, я там увидел?
 Во внутреннем дворе замка находился сам Кащей. Он давал урок фехтования какому-то типу, одетому как мы.
 Урок явно не задался. Кащей обезоружил противника тремя выпадами и, вместо того чтобы дать противнику возможность подобрать меч и сделать вторую попытку, пронзил его шпагой.
 – Суров он со слугами своими, – пробормотал я.
 Кащей небрежно вытер окровавленное лезвие о плащ лежащего на земле бедняги, вложил шпагу в ножны и двинулся в противоположную от нас сторону.
 – Где смерть его искать будем?
 Я никаких иллюзий не питал. Скоро кто-нибудь найдет встреченных нами стражников, обнаружит, что давешних пленников нет в камере, и по всему замку начнется глобальный шмон. Времени у нас было немного.
 – Может, Василиса знает, – предположил Гэндальф.
 – Тогда где мы будем искать Василису?
 – В башне, – сказал Гэндальф. – Красавиц всегда держат в башнях. Особенно непокорных.
 И мы пошли искать башню.




 Глава девятнадцатая. КНИЖКА


  Горлум 
 Голм, однако!
 Как только снова зажегся свет и народ потянулся к выходу, я снял с пальца Прелесть и пристал к какому-то типу.
 – Извините, – сказал я. – А что это только что было?
 – Как это его, – ответил он. – Фильм. Ты чего, батя, совсем озверел?
 – Извините еще раз. А что это за фильм?
 – Экранизация какая-то, – сказал он. – Слышь, сходи в библиотеку, не парь мозги, а?
 Урод.
 Знаем мы эти библиотеки. Там и нет ничего, кроме пыли.
 Но из разговоров покидавшего зал народа я понял, что фильм сделали по какой-то книжке. И захотелось мне эту книжку прочитать.
 Как я узнал, для того чтобы купить книжку, нужны деньги. Я надел Прелесть, слямзил бумажник у какого-то олуха и отправился на поиски лавки, торгующей книжками.
 Ею заведовала какая-то молодая девица. Не иначе, подменяла своего отца или деда. Не видел я, чтобы молодежь книгами особенно интересовалась.
 – Извините, – говорю я. – У вас книга про хоббитов есть?
 – Сбрендил, папаша? Староват ты про хоббитов читать.
 – Очень надо, – говорю. – Так есть или нету?
 – Есть, – сказала она. – Вот классик жанра – Ник Перумов. А вот еще есть его жалкий подражатель – Толкин какой-то.
 – Давайте обоих, – говорю.
 Ну, классик жанра-то меня не очень порадовал. Его почитать, так хоббиты – это и не хоббиты вовсе, а чебурашки-ниндзя какие-то. И имени Фолко я в Шире никогда не слыхал. Зато эльфов он правильно описал. Скоты они, эльфы. Порядочным людям жить мешают.
 Зато подражатель меня крайне удивил. Книжка его называлась «Властелин Колец», и едва я первую страницу открыл, как посыпались на меня знакомые до тошноты имена и реальные до отвращения факты.
 А меня-то, меня-то как описали! Сволочи. Уроды. Скоты. Ненавижу. Никогда не прощу.
 Но это еще ладно. Однако закрыл я книгу, сижу и думаю, какая это скотина всех нас этому Толкину вломила. Со всеми потрохами ведь сдали, гады.
 Всю подноготную выложили. Почти всю.
 Плохо дело, думаю. Если тут про нас книги пишут, кто-нибудь может и Прелесть у меня попробовать спереть. Хотя я на того урода, который меня в фильме изображал, совершенно не похож.
 И зубы у меня не гнилые. И волос на голове побольше. И вообще, я хоть и старый, а симпатичный. А там показали урода какого-то. И не вел я хоббитов в ловушку. Я их, уродов, к Ородруину вел. Это у меня временное помутнение рассудка было. Прелесть помогал уничтожить. Зачем меня таким уродом выставили? Чтобы народ меня невзлюбил, не иначе.
 А значит, это происки врагов.
 Стал я врагов своих перебирать. В Средиземье врагов у меня – легион, а здесь я и не знаю никого, кроме Гэндальфа.
 Какой из этого следует вывод, моя Прелесть?
 Что это происки Гэндальфа!
 Чмо в сером балахоне. Никак меня в покое не оставит. Чего ему от меня надо? Арду я ему спас? Спас. Прелесть у Саурона из-под носа увел? Увел. Так и оставил бы старого бедного Горлума в покое.
 Хорошо, хоть эльфов тут нет, чтобы он их по моему следу пустил. От эльфа в лесу трудно спрятаться, они на это дело шибко натасканные. Как собаки охотничьи. Кобели, одно слово.




 Глава двадцатая. ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ


  Герман 
 Роман трансгрессировал меня прямо в мою контору, так что в Москве я возник аккурат на своем рабочем месте, чем несказанно удивил восседающего на стуле для клиентов Бориса.
 – Клево, – сказал Борис, узрев результаты трансгрессии. – Через стену, что ли, просочился?
 – Почти. А вы как здесь? Тоже через стену просочились?
 – Так дверь незаперта была, – соврал Борис. А я прекрасно помнил, что, когда мы с Гермесом направились в бильярдную, дверь я запирал.
 – Какими судьбами здесь? – спросил я, делая вид, что верю. – Еще пропал кто-нибудь?
 – Не, – заявил Борис. – Если кто и пропал, то это уж не по вашей части. Я насчет Юрика.
 – А что с Юриком?
 – Вот именно, – сказал он. – Что с Юриком? Что с ним теперь делать, типа?
 – Что хотите!
 – А вы разобрались, чего с ним стряслось?
 – Его душа была сверхъестественным образом возвращена в мертвое тело, – ответил я. – Так что это на самом деле ваш Юрик, который некоторым образом воскрес, хотя это и не совсем верный термин. Он не находится ни под чьим контролем и полностью отвечает за свои действия. Опасности для окружающих не представляет. То есть никакой особой опасности, помимо той, которую он представлял, еще будучи живым.
 – Это ты сейчас на что намекаешь?
 – Ни на что, – парировал я.
 – Слышь, так чего нам с ним делать?
 – Что хотите, – повторил я. – Полагаю, вам надо спросить об этом у самого Юрика. Наиболее гуманным для него выходом была бы повторная смерть. Все равно его тело долго не протянет.
 – Вот именно, – сказал Борис. – Он же, типа, разлагается на ходу. И запах от него тот еще. Только как его теперь грохнуть? Он же все равно мертвый.
 – Полагаю, лучше всего сжечь, – предложил я. – Тогда уж наверняка подействует. Только не забудьте спросить самого Юрика.
 – Спросим, не сомневайся, – сказал Борис, – Сколько мы вам должны? Ну, типа, за работу?
 – Деньгами не возьму.
 – А как? – насторожился Борис.
 – Услуга мне от вас понадобится. Точнее, две.
 – Фотография, адрес, привычки. Ну, типа, где бывает и всякое такое.
 – Боюсь, что вы меня не так поняли, – сказал я. – Во-первых, я хочу, чтобы вы купили парочку живых свиней.
 – На фига?
 – В жертву принесете. Древнегреческому богу Гермесу. Гермесу Трисмегистусу.
 – Это как?
 Я объяснил, что надо сделать.
 – Остальное – на шашлык. Но жертву – обязательно. Увижу Гермеса, спрошу.
 – Да принесем, базара нет, – сказал Борис. – Еще что?
 – Надо дежурство установить. На пару дней.
 – Охранять кого-то? Не совсем наш… профиль, но сделаем. Кого?
 – Ленина.
 – Странный ты тип, – ошарашенно пробормотал Борис. – В офисе своем из воздуха появляешься, жертвы каким-то древним идолам приносишь, теперь еще Ленина охранять хочешь. Чего ему сделается, Ленину? Семьдесят лет пролежал и еще столько же пролежит.
 – Есть мнение, что не пролежит, – намекнул я. – Сопрут его, как Юрика вашего.
 – О! Так ты нас наведешь на того хмыря, который над Юриком такое учинил? Так бы сразу и сказал. Это не мы тебе, это ты нам услугу окажешь.
 – Если парень появится, ничего с ним сделать не пытайтесь, – предупредил я. – Он опасен, опаснее, чем вы думаете. Вам с ним не совладать. Лучше сразу мне позвоните.
 Вообще-то, я и так собирался там быть, но лучше уж перестраховаться.
 – Ладно, разберемся, – сказал Борис. – Кстати, я смотрю, ты тут над интерьером поработать решил?
 – Гости заходили, – пробормотал я. Надо позвонить кому-нибудь, пусть наведут порядок. Самому этим заниматься времени нет. – У вас знакомых дизайнеров нет?
 – Полную красоту наведем, – уверил меня Борис. – Когда на дежурство у Мавзолея заступать?
 – Позавчера.
 На Красной площади движение автотранспорта запрещено, это все знают. Специальный пропуск в Кремль нужен, у меня такого пропуска не было.
 Поэтому я перевел машину в невидимый режим еще на Мясницкой, а оттуда аккуратненько, объезжая прохожих, двинулся к Мавзолею.
 Водить машину в Москве – это особое искусство. Одна поездка по центру города по количеству истраченных нервов и сожженного адреналина заткнет за пояс любой автомобильный симулятор. Попасть на нужный сигнал светофора, пропустить очередного народного избранника с мигалкой, не задавить пешеходов и увернуться от «чайника», выезжающего из какого-нибудь переулка, это будет почище, чем «Фауст» Гете.
 А если твой автомобиль еще и невидим, то задача усложняется в десятки раз. Невидимую машину не пропускают вперед, ее не видят пешеходы и «чайники». Так что, когда я припарковался напротив усыпальницы вождя мирового пролетариата, с меня семь потов сошло. Проще было трансгрессировать прямо в Мавзолей.
 А ждать где? За спиной у почетного караула?
 Машину трансгрессировать я не решился. Может, я и двенадцатый, но силы поберечь надо, а «девятка», между прочим, тонну весит.
 Я запасся термосом с кофе, свертком бутербродов и тетрадкой, в которой записывал данные в то время, когда нельзя было пользоваться ноутбуком.
 Ждать предстояло долго. В оптимальном варианте – до утра.
 Телефон, выданный мне Романом, лежал во внутреннем кармане куртки во избежание потери. Меня так и подмывало вдавить в корпус единственную кнопку и послушать, кто на другом конце линии скажет «алло», но это было бы ребячеством. Роман предупредил, что этот человек компетентен в решении таких вопросов, значит, так оно и есть.
 Таких вопросов, хмыкнул я. Давайте называть вещи своими именами. Компетентен в убийстве магов, входящих в первую десятку мирового рейтинга. Серьезный, должно быть, парень.
 Я открутил крышку термоса и налил в нее кофе. Кофе был растворимым, но в данной ситуации сойдет и он.
 Каким образом посредственный маг Костя Федотов, самолично провозгласивший себя Темным Лордом, сумел прыгнуть на восьмую строчку самого беспристрастного из всех рейтингов?
 Этот вопрос интересовал Романа, интересовал он и меня. И чем я заслужил свое собственное продвижение в вышеозначенном рейтинге? Во имя чего неизвестный маг отдал мне свою силу, заплатив за это своей жизнью? Ведь от меня даже не требуют, чтобы я схватился с Федотом. Нужно всего только позвонить и вызвать специалиста.
 Странно.
 Лестно стать двенадцатым магом в мире. Наверное, я был бы горд, если бы мне удалось добиться такого успеха самостоятельно. А так, как это произошло в действительности… С подаренной кем-то мощью, которую я на данный момент не очень и ощущаю… Было какое-то неприятное чувство. Как будто я что-то украл, незаслуженно присвоил…
 А меня даже спросить не удосужились.
 Неужели надо быть двенадцатым магом в мире, чтобы позвонить и навести охотника на Федота? Неужели я не смог бы справиться с таким делом, обладая исключительно дарованными мне от природы способностями?
 Напротив Мавзолея, метрах в пятидесяти от почетного караула стояли трое братков. Коротко стриженные, затянутые в кожу, они все время курили, время от времени разражаясь приступами гомерического смеха. Наверное, это люди Бориса.
 Зачем я втянул его в эту историю, я и сам не понимал. Для подстраховки? Или чтобы разделить с ними ответственность?
 Ладно, разберемся с парнем, собирающимся воскресить Ленина, а потом займемся поисками Федота.
 «А если это и есть Федот», – молнией полыхнула внезапная мысль. Если Федот и есть тот самый маг, вступивший в преступный сговор с Призраком Коммунизма? Роман утверждает, что Федот в Москве. И в это время в Москве начинают происходить странные события. Что, если это звенья одной цепи?
 Тогда можно убить одним выстрелом двух зайцев. И Ленина обратно не пустить, и Федота, на радость мудрецам из Шамбалы, ликвидировать. В книгах и фильмах только так и бывает. А бывает ли так в жизни?
 Кто-то постучал чем-то твердым по стеклу.
 – Непорядочек, гражданин, – сказал голос снаружи. – Здесь, между прочим, парковки нет.
 – Э… – сказал я. Машина же невидима, и я вместе с ней. Как это гаишник меня засек? Ах, вот как… – Ну и шуточки у тебя, Гермес.
 – Решил проведать, посмотреть, как ты несешь службу…
 Сделаться невидимым в глазах бога гораздо сложнее, нежели в глазах простого смертного. Боги видят в гораздо более широком диапазоне.
 – Заходи, – пригласил я. – Кофе будешь?
 – Не откажусь, – согласился Гермес.
 – Чашка одна. – Я протянул ему свою. – Не побрезгуй.
 Гермес выхлебал содержимое одним глотком. Не было в его время таких напитков, вот и пытается наверстать упущенное.
 – Неплохо, – сказал он. – Но хуже, чем тот, который подают в кофейнях на Кипре.
 – Извиняйте, гражданин начальник. А ты как здесь? Не боишься, что регистрацию спросят?
 – А я ненадолго, – сказал Гермес. – До утра тут с тобой сидеть не собираюсь.
 – Хорошо, что навестил. Я разговаривал со своим учителем в Шамбале, очень мудрый человек, между прочим. И его почему-то совсем не обеспокоили новости о приходе новых богов. Почему тебя это так волнует?
 – Эх, – заявил Гермес. – Я заочно уважаю твоего учителя, которого ни разу не видел, но мне кажется, что он недооценивает потенциальную угрозу.
 – Может быть, это ты ее переоцениваешь?
 – Вряд ли. Ты же не хочешь повторения Троянской войны, только не с мечами, копьями и луками, а с ковровыми бомбардировками, танковыми клиньями и тактическим ядерным оружием?
 – А при чем здесь Троянская война?
 – Видимо, придется мне тебе кое-что рассказать. Думаю, что рассказ будет для тебя весьма интересен и поучителен, а выводы сделаешь сам. Потому как немногие знают правду о причинах Троянской войны.
 Далее я привожу рассказ Гермеса в оригинале, потому как он оказался действительно очень интересным и поучительным.


РАССКАЗ ГЕРМЕСА О ТРОЯНСКОЙ ВОЙНЕ

 …Потому как немногие знают правду о причинах Троянской войны. Из-за чего, так сказать, произошла десятилетняя разборка между ахейской братвой и троянской группировкой.
 Одни говорят, из-за бабы. Ну, отчасти это верно. Только баба, будь она хоть трижды Еленой и четырежды – Прекрасной, больше чем на предлог для драки не тянет. Похищение жены Менелая – это «бостонское чаепитие». А вовсе не камень преткновения, как принято считать.
 Многие историки пытались войну экономическими причинами объяснить. Дескать, ахейцы на своих островах совсем уж материковым троянцам обзавидовались и пограбить их решили. Такая тема тоже была, но и не она тон задавала.
 Нет, истинная причина войны крылась на Олимпе. Троянская заварушка была не чем иным, как попыткой моего драгоценного папочки расширить сферу своего влияния. И нашего до кучи. Семейного, так сказать.
 Как вы должны понимать, сфера влияния моего папочки ограничивалась местностью, на которой проживал уверовавший в него народ. И за границы этой местности он мог выбраться только при условии, что за те же границы выберется некоторое количество вышеупомянутого народа.
 А граница сферы влияния моего папочки странным образом совпадала и с государственной границей.
 А что такое большое количество пересекшего государственную границу народа, как не армия вторжения?
 Купцы ведь такими стадами не ходят. Невыгодно.
 Зона олимпийского влияния граничила с Черной Землей, как ее тогда греки называли. По-современному это Египет будет. Вот папочка и решил, что если ахейская братва захватит Египет, а мы под бряцанье мечей и щитов расправимся с местным пантеоном, то выжившим аборигенам не останется другого выбора, как уверовать в нас. Теоретически все было идеально.
 А на практике пошли обломы.
 Во-первых, для захвата такой большой страны, как Египет, армия тоже требовалась не слишком маленькая, а греки жили обособленно и к централизации не стремились. Чтобы все эти разрозненные поселения сплотить, нужна была харизматическая фигура лидера.
 Харизматических фигур было аж две. И обе они, по случаю, управляли двумя самыми крупными городами на территории нашей сферы влияния.
 Золотые Микены и Троя.
 Троянцы ведь тоже в наш пантеон веровали. И по тем временам никто не собирался Трою разрушать. Так уж вышло.
 Итак, два потенциальных лидера.
 Агамемнон и Приам.
 Выбор был сложный. Агамемнон был моложе, зато Приам – умнее и опытнее. Агамемноном было бы легче управлять, но Приам мог поднять под свои знамена большее количество народа.
 Папа сделал предложение Приаму.
 Приам папу на фиг послал. Типа, старый он, чтобы воевать, детей своих ему жалко, внуков тоже, торговля лучше войны, и вообще, моя Троя с краю, ничего не знаю.
 Папа расстроился немного, но идея объединения греков вокруг Трои ему все еще нравилась, и он пришел со своим предложением к самому достойному из сыновей Приама, Гектору.
 Дескать, от папаши твоего избавимся, тебя царем назначим, армию тебе немереную дадим, и отправишься ты славу добывать и меня, своего покровителя, на весь свет прославлять.
 Гектор мотивировал свой отказ по-другому, но сути дела это не меняло. Папу послали на фиг дважды.
 Вот в этот момент папа на троянцев и осерчал.
 Агамемнон же был властолюбивый дурак. Его и уговаривать не пришлось. Как он услышал, что его Империю Пелопидов сам Зевс благословил, так от гордости раздулся и разговаривать по-человечески перестал. Все вещал.
 Но перед тем как идти на войну с иноземными супостатами, папа решил порядок в доме навести и Трою на законное место поставить. Типа, сначала с внутренним врагом разобраться, а потом и внешним шею намылить. И армию свою новую в реальной заварушке обкатать.
 Дальше все было делом техники.
 Париса подставили по полной программе в истории с яблоком. Кого из богинь он бы ни выбрал, все равно выбором своим Трою под монастырь бы подвел.
 Присушили к нему деваху эту смазливую, Менелаеву жену. Ну, и его к ней присушили, чтобы все честь по чести.
 Он ее и спер.
 Рогатый Менелай обиделся и, следуя всем папиным домашним заготовкам, к брату своему старшему в Микены жаловаться побежал. А тому только того и надо.
 А тут еще правнук мой…
 Ну, это тема отдельная.
 Ленка-то моей сводной сестренкой была. Папа общий у нас. Зевс Кронович – ходок еще тот был, по молодости лет особенно.
 Ну а приемным ее папашей был некий тип по имени Тиндарей. И когда он дочку свою замуж выдать решил, женихов со всей округи налетело, как мух на сам понимаешь что.
 Невеста Ленка была завидная. Зевсова дочь – раз, в приданое за нее, поскольку мальчиков у Тиндарея в роду не было, Спарту давали – два, да и сама она смазливенькая была – три.
 А тут столько молодежи наехало, кровь у всех гуляет, вина вокруг вдоволь, кулаки чешутся. Только и дай подраться.
 Начали спорить, кому Ленка достанется. И все хотят, чтобы только ему. В общем, чуть до драки не дошло.
 Тут внучок мой и нарисовался.
 Хорош, говорит, базарить. Что мы, не пацаны что ли, из-за бабы друг другу глотки грызть?
 Когда он так вопрос поставил, то все с ним вроде бы согласились. Типа, пацаны, конечно, о чем речь? А глотки друг другу грызть всегда повод найдется. Нечего бабу в наши дела вмешивать.
 Точно, говорит внучок. А он к этому моменту и сам набрался хорошо, не вполне соображал, чего делает. Давайте, говорит, вообще клятву дадим. Что кому бы Ленка ни досталась, мы против него ничего иметь не будем и вообще горой за него встанем, если что. Типа, по-пацански это будет.
 Они и согласились, дурачье пьяное.
 А Ленка выбрала Менелая Атридовича Пелопида. Не знаю за что, как-то не удосужился поинтересоваться.
 Может, тоже поддатая была.
 И клятва эта Агамемнону очень пригодилась. И папе моему тоже, соответственно.
 Ленку сперли, Агамемнон бросил клич. Помните клятву? Все как один. Горой встанем. Давайте, вставайте.
 А клятва в те времена была делом серьезным. Тем более если она папе моему на руку. Кто клятву нарушил – молнией по голове. Летальный исход гарантирован.
 Пришлось вставать горой.
 Внучок мой к тому времени протрезвел, и на войну его идти совершенно не плющило. Пытался белый билет получить на предмет шизофрении в буйной стадии, но с военкоматом у него не срослось, и его тоже на действительную загребли.
 И поплыли они на Трою.
 И тут нарисовалась вторая проблема.
 Папа вдруг обнаружил, что не все его родственники с планом согласны.
 Аиду всегда все по барабану было, мертвых, говорит, приму, сколько ни присылайте, а вообще мне дела ваши земные до лампочки. Загнали меня под землю, так фиг я вам теперь отсюда вылезу.
 Посейдон сказал, что ему обидно. Он, дескать, в паре с Аполлоном троянские стены возводил не для того, чтобы младший брат со своими прихвостнями их разрушал. В общем, сделал финт трезубцем и скрылся во глубинах морских.
 Зато Аполлон крепко обиделся. Я, говорит, не гастарбайтер какой-нибудь, если строю, так на века. И разрушать вообще никому не позволю, будь ты хоть главная шишка на Олимпе, хоть отец родной. И встал на сторону троянцев.
 Некоторые его поддержали. Чисто папе в пику.
 В рядах правящей верхушки произошел раскол.
 Я ни к какой партии не примыкал. У меня свои резоны были.
 Понимаешь, брат, война богов за сферы влияния – это палка о двух концах. Раньше ведь как было? Каждый пантеон контролировал свою территорию и за ее пределы даже не рыпался. Это уже потом придумали миссионеров засылать.
 Египтяне меня не слишком пугали. Видел я тех египтян. Там бойцов-то серьезных не было, так, какие-то парни с собачьими головами. Мы бы их на раз-два в лепешку раскатали.
 Проблема не в этом.
 Мы бы создали прецедент. И уже не мы, а любой другой пантеон мог бы объявить войну соседям и попытаться навязать всем свою точку зрения. И если на египтян я чихать хотел, то другие заставляли с собой считаться.
 Скандинавы, например, серьезные ребятишки. Они там все серьезные, потому как климат у них нешуточный. Боец на бойце. Один, Тор, Хеймдалль, Вотан и иже с ними. Бабы эти летучие на конях. Камикадзе эти с топорами. Ну берсерки. А звери у них какие, ты видел? Керберы, Тифоны, Пифоны, горгоны и Минотавры по сравнению с Уроборосом – зверюшки комнатные.
 Или индусы. Это подальше, конечно, армия не скоро подойдет, но ведь может же подойти, дай только волю. А в Индии богов вообще несчитано. Бог на боге сидит и богом погоняет. Есть и приличные индивиды, но есть и такие отморозки, что ихор в жилах стынет. Если с Кришной или Брахмой еще можно было как-то договориться, то Шива вообще слов человеческих не понимает, дай только разрушить чего-нибудь. А от одного взгляда на Кали у самого все слова пропадают. Одни эмоции остаются. Не хотел бы я с такой дамочкой ночь провести.
 Короче, идея сей войны меня абсолютно не вдохновляла. Так что Аполлон, хоть и дурак, но правильную тему замутил, сам того не понимая.
 И нашла коса на камень.
 Вместо быстрой победоносной войны – десять лет осады, которые хоть из кого боевой дух напрочь выбьют. Под конец только Агамемнон желания дальше воевать не утратил.
 Подробности тех баталий всем и так хорошо известны. Гомер и последователи его неплохо поработали, так что я на этом останавливаться не буду.
 Гектор убил Патрокла, Ахилл убил Гектора, Парис убил Ахилла, Филоктет убил Париса, Аякс Крупный слетел с нарезки и сделал себе харакири двуручным мечом, в общем, горячие головы друг друга в капусту порубали.
 В принципе это был пат. Греков было больше, но никакое численное преимущество не могло помочь им взобраться на троянские стены. Все-таки дядя Посейдон и брат Феб строителями неплохими были и стены отгрохали в стиле Зураба Церетели. Ба-альшие такие.
 И топтание под троянскими стенами могло продолжаться еще очень и очень долго. Десять лет длилась осада, а могла бы и все сто. Ахейцы обзавелись наложницами и нарожали детей, троянцы вообще у себя дома были и размножаться им никто не мешал.
 Но Трою пришлось сдать.
 Слишком уж папа был на троянцев злой. И за десять лет ни на полградуса не остыл. Илион должен быть разрушен, говорит и доводов разума, то есть моих, слушать не хочет.
 А сам понимаешь, если папа себе что в голову вобьет, никакой психоаналитик не поможет.
 Если бы Трою не разрушили войска Агамемнона, он сделал бы это сам, молниями с небес.
 И если в первом варианте еще хоть кто-то мог уцелеть, то после второго уж точно бы ничего не осталось. Даже Шлиман бы ничего не нашел.
 Аполлон весь в папу. Такой же осел упрямый. Долго я этого руководителя партизанского движения уламывал, а он все ни в какую. Не бывать, говорит, этому, и все. Но уболтал я его в конце концов. Свернул он свою антиотцовскую кампанию, и Илион остался без покровительства сверху.
 Тут опять мой внучок подсуетился. Я понимаю, что сегодняшнему человеку идея со статуей лошади кажется довольно глупой, но тогда она сработала. Пришлось для этого пару сомневающихся троянцев змеям морским скормить, но, сам понимаешь, они все равно не жильцы были. Вот и провернули мы историю с троянским конем. Конь, кстати, здоровенный был, три корабля на его постройку пошло. Зураб Церетели обзавидовался бы.
 Правда, папа продолжал настаивать на нашей экспансии, однако удалось уговорить его на более долгосрочный вариант. Помогли мы одному из троянцев из горящего города выбраться и отправили его в плавание. Посейдона попросили, чтоб он за кораблем присмотрел, ветров попросили в паруса ему дуть. В общем, добрался он до материка и основал город.
 Паренька звали Энеем. А город чуть позже назвали Римом.
 Я даже уговорил папу, чтобы в Италии у нас другие имена были. Чтобы никто не догадался, что римский пантеон и греческий – одно и то же. Правда, потом все равно догадались.
 И завоевательные войны могучей Римской империи были не чем иным, как попытками продолжить то, чего папа не сумел добиться из-за Троянской войны. Распространения власти Зевса-Юпитера по всему миру.
 Одно время все шло хорошо, а потом случилось то, чего я боялся больше всего: в игру вступили суровые скандинавские парни, и их варвары разрушили Рим к Тартаровой матери.
 Но начало было положено, и религиозные войны стали вспыхивать по всему миру чаще и чаще.
 И Троянская война по сравнению с остальными была самой безобидной.
 Боги ревнивы. Боги не любят конкуренции. Боги не любят других богов.
 Лидеру пантеона, правящего в Соединенных Штатах Америки, даже удалось настоять, чтобы в снятом в Голливуде фильме «Троя» не было ни одного бога. С моей точки зрения, полный бред получился. Хотя съемки красивые.
 – А кто правит в США? – спросил я.
 – Женщина-вамп, – сказал Гермес. – Так она сама себя называет. ВАМп – это аббревиатура. Великая Американская Мечта. А чего там буква "п" символизирует, это я без понятия. Но, как ты можешь заметить, если хотя бы иногда смотришь новости по телевизору, она очень озабочена своим влиянием в мире, и влияние ее растет.
 – Она давно у власти?
 – Достаточно. Раньше в мире существовали два полюса противостояния – ВАМп, контролирующая США и некоторые другие страны, и повелевающий другой частью света Красный. Сейчас позиции Красного пошатнулись, и ВАМп пользуется случаем, чтобы укрепить свое влияние. Только вот если к власти в России придут новые боги, точнее, КОГДА они придут, противостояние может вспыхнуть с новой силой. Россия – слишком большая страна, чтобы заставить других считаться со своими богами.
 Одни ужасы вокруг. Гэндальфы Кольцом Всевластья пугают, учитель Волана-де-Бадминтона опасается, Гермес вот чуть ли не на Апокалипсис намекает. Железные нервы надо иметь, чтобы с ними со всеми общаться.
 – Ого, – сказал Гермес.
 Действительно, ого.
 Оба дюжих молодца из почетного караула синхронно рухнули на асфальт, уронив оружие и честь элитного воинского подразделения. Я осмотрел площадь. Никого, даже братков Борисовых, не видно. Слиняли, наверное. Больно надо им до утра у Мавзолея околачиваться.
 – Ты кого-нибудь видишь?
 – Справа, – сказал Гермес. – За елочкой.
 В указанном богом направлении мелькнула смазанная серая тень. Метнулась она по направлению к входу. И в оном входе исчезла.
 Я проверил имеющиеся в наличии боевые заклинания и вышел из машины. Гермес последовал за мной. Странно, не думал, что ему происходящее настолько интересно.
 По идее, идти внутрь было совсем необязательно. Ведь парень собирался похитить тело вождя, значит, можно было обождать немного и прихватить его на выходе. Но…
 А что, если он принес бурдюк с жертвенной кровью и собирается провести ритуал на месте? С такими вещами лучше перебдеть, чем недобдеть.
 Стыдно признаться, но в Мавзолее я никогда не был. Не доводилось как-то. В октябрята меня принимали в школе, в пионеры тоже в местном актовом зале помазали, а времена комсомола я и вовсе не застал. Но и этой ночью мне было не до изысков обстановки, в коей покоился предводитель несостоявшейся мировой революции.
 Поворот, темнота, луч света от фонарика или осветительного заклинания, которым воспользовался неведомый пока лиходей, ага…
 А вот и гробик.
 Над ним возвышается фигура мага. Федот? В темноте не разобрать.
 Я кашлянул. Фигура повернулась ко мне.
 Вот свезло так свезло.
 Федот.
 Постижение тайн магии есть нескончаемый процесс постоянного учения и совершенствования. В нашем мире нет двух магов, сила которых была бы равноценна. Кто-то всегда оказывается сильнее, кто-то слабее.
 Это не бокс, где даже боксер из захолустного городского клуба может выйти против чемпиона мира и простоять пару раундов, а то и послать в нокаут. Малейшая разница в магической весовой категории решает все. И решает почти мгновенно.
 Поэтому между ступенями нашего рейтинга лежит огромная пропасть. Скажем, маг, занимающий сороковое место, способен левым мизинцем справиться с магом, занимающим сорок первое место, но ничего не сможет противопоставить тридцать девятому. А между двенадцатым и восьмым местом, хотя и разделяют их всего четыре ступени, дуэль невозможна.
 Точнее, она возможна, но исход ее предсказуем.
 Поэтому я не стал корчить из себя героя и полез за телефоном.
 – Что бы ты там ни пытался достать, лучше даже не пробуй, – предупредил Федот. – Признаться, я удивлен. Какими судьбами, Герман?
 Надо же, узнал.
 – Шел мимо, – сказал я. – Решил на вождя посмотреть. А тут ты.
 – Это будет тебе урок, – усмехнулся Федот, – когда в следующий раз будешь идти мимо, мимо и иди.
 – Так я пойду?
 – Останься, раз уж зашел.
 – Как скажешь. – Я прислонился спиной к стене, плетя вокруг себя защитное заклинание.
 Гермеса он не видел. Наверное, тот опять «одолжил» у владыки Аида волшебный шлем-хтоний, выкованный и преподнесенный его дяде циклопами.
 – Не могу сказать, что я слишком рад встрече, – сказал Федот. – У меня тут, понимаешь ли, дело, и зрителей я не приглашал.
 – Наши чувства взаимны. Я тоже не очень рад.
 – Тем не менее ты пришел сюда.
 – Ты понимаешь, что ты пытаешься сделать?
 – Конечно. Я собираюсь оживить этого старикашку. Смеху-то будет…
 – Ты задумывался о последствиях?
 – Нет, – сказал он. – Это ты у нас всегда думаешь о последствиях. Ты и перед тем как муху оживишь, будешь полгода сидеть и прикидывать, что из этого получится. А я просто сделаю и посмотрю. Так веселее.
 – Ты рассуждаешь как маг дошкольного возраста.
 – А ты всегда был мямлей. Вот и сейчас. Ты чего сюда пришел? Меня останавливать? Так останавливай, а не болтай языком.
 – Провоцируешь меня на дуэль?
 – Дуэль с тобой? Это даже не смешно…
 В лицо ему ударил луч фонарика. На какое-то мгновение Федот ослеп, и я швырнул в него заранее заготовленное парализующее заклинание.
 Бесполезно. Оно отскочило от его защиты и рикошетом попало в вождя. Тому к неподвижности не привыкать. И так уж семьдесят лет лежит.
 Федот юркнул в сторону и укрылся за колонной. А я оглянулся в поисках неожиданного союзника.
 Три темных силуэта стояли у входа в зал. В руках у них были фонарики и… пистолеты. Ребята Бориса вовсе никуда не уходили, понял я. Они были здесь и выжидали момент для удара. Только пистолетом тут явно не поможешь.
 – Черт возьми, – пробормотал из своего укрытия Федот. – Я был удивлен, увидев одного зрителя, а у них тут сегодня, похоже, собрание секты идиотов.
 – Лежать, бояться, – сказал знакомый голос, и я понял, что среди присутствующих имеет место и сам Борис. – Ты над Юриком опыты свои ставил?
 – А, – откликнулся Федот. – Так вы коллеги того братка, которого я в морге прихватил. Не понимаю сути претензий. Я вашему коллеге ничего плохого не сделал. Напротив, к жизни его вернул. В каком-то роде.
 – Мы тебе тоже ничего плохого не сделаем, – пообещал Борис. – В каком-то роде. Так что выходи, Леопольд.
 – А вот возьму и выйду, – сказал Федот и появился из-за колонны.
 Конечно, чего ему прятаться. Трое бандитов, сколь грозными они бы ни были, не могли представлять угрозы для мага. Это он прятался, когда не знал, с кем имеет дело.
 Он вышел, держа руки перед собой. В руках у Федота ничего не было.
 Кроме сгустка чистой энергии, способной разнести троих взрослых людей на атомы.
 – Ложись! – скомандовал я.
 Борис рухнул на пол, братки метнулись в стороны, одновременно открывая огонь.
 Пули до Федота не долетели. Он сделал пасс рукой, и кусочки металла на мгновение застыли в воздухе, а потом пролились на пол свинцовым дождем.
 – Так вот ты какой, Нео, – пробормотал Борис.
 В следующую секунду Федот швырнул в него фаерболом.




 Глава двадцать первая. КОЛОБОК ПРОТИВ КАЩЕЯ


  Серега 
  - Стой, – скомандовал я, и Гэндальф замер на полушаге прямо посреди коридора.
 Принцип Шерлока Холмса: если что-то спрятано лучше, чем вы умеете искать, или же у вас нет времени на поиски, создайте ситуацию, в которой тайник вам покажет сам спрятавший.
 Шерлок Холмс в таких случаях использовал пожар. Чем мы хуже лондонского сыщика?
 – Ну, мастер фейерверков, – сказал я. – У меня есть работа по вашему профилю.
 – Например? – осведомился Гэндальф.
 – Запали-ка мне небольшой костерок, – попросил я.
 – Прямо здесь? Пожар же может случиться.
 – В этом и суть. Или ты даже на такое ничтожное волшебство не способен без своей палки?
 Гэндальф нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, и тут же вспыхнул украшающий стену гобелен.
 Гэндальф протянул руку в сторону пламени и начал вливать силу в разгорающийся пожар. Спустя несколько минут в коридоре стало жарковато и трудно дышать.
 – Сойдет, – одобрил я.
 – Что мы будем делать теперь?
 – Кричать.
 Соображал он все-таки туговато. Пришлось даже объяснять ему, что именно следует кричать.
 Зато орал знатно. Голос его не был предназначен для музыкальных упражнений, но зато переорать он мог любого из профессиональных ораторов. В конце концов, Гэндальфу доводилось руководить войсками в бою, а умение отдать приказ так, чтобы за звоном оружия он был услышан солдатами, является неотъемлемым атрибутом любого полководца.
 – Пожар! – заорали мы на два голоса. – Караул! Спасайся кто может!
 Уже через несколько мгновений дым, распространившийся по дворцу, был замечен и другими его обитателями, к нашему дуэту присоединился целый хор. Стоило только придать ему осмысленность.
 – Спасай Василису! – заорал я. – Приказ Кащея! Василису во двор!
 Мы с Гэндальфом выбрались на относительно незадымленное пространство. Капюшоны все еще скрывали наши лица, но особой необходимости в них уже не было. В царящей вокруг сутолоке мог бы остаться незамеченным и сам Змей Горыныч.
 Из дыма выскочил кашляющий субъект и направился к нам. Силы оставили его на последнем шаге, и он буквально рухнул в мои объятия.
 – Пленники сбежали, – выдохнул он.
 – Караул! – заорал я. – Пленники сбежали! Они подожгли замок! Спасай Василису! Василису во двор!
 Вошедший во вкус Гэндальф запалил еще один очаг возгорания. «Если такими темпами пойдет, мы сожжем замок вместе с Василисой, – подумал я. – Надо бы попридержать старикана».
 Огня становилось все больше, кислорода – меньше, и мы перебазировались во двор. Кашляющий субъект последовал за нами.
 В замке правила бал паника. Обитатели, будучи не самыми приятными людьми в мире, озаботились проблемами собственной безопасности, вместо того чтобы выполнять распоряжение Кащея. Они прыгали из окон, выбегали во двор, выносили ценности, но никто из них и не думал спасать Василису.
 – Чего-то я перемудрил, – сказал я.
 И тут появился Кащей.
 – Стоять! – заорал он. – Построиться в цепочки! Неси ведра!
 Явление непосредственного начальства испугало аборигенов больше пожара, они засуетились еще пуще прежнего, но выстроили цепочки, ведущие к колодцам, откуда-то уже несли ведра. Мы с Гэндальфом тоже пристроились к одной такой компании, чтобы не выделяться.
 Хотя пытаться потушить такой пожар ведрами – все равно что бронепоезд руками останавливать.
 Ведра пошли по цепочке. Правда, больше воды выплеснулось при передаче, но некоторое количество попало по назначению. Эффект не замедлил сказаться. Кроме дыма повалил еще и пар.
 – Ты, ты и ты, – сказал Кащей, указывая пальцем. – Будете добровольцами. Идите в башню и спасайте Василису. Вот ключ.
 В башню новоявленным добровольцам идти было в лом, но страх перед боссом пересилил. Они взяли ключ, облили одежду водой и неспешно побрели в сторону замка.
 – В темпе!
 Пришлось им прибавить шаг.
 Кащей побыл еще некоторое время во дворе, наблюдая, как выполняются его распоряжения, потом буркнул что-то себе под нос и тоже ринулся в бушующее пламя.
 – Жди, пока Василису приведут, – сказал я Гэндальфу. – А я за ним.
 И сиганул в огонь прежде, чем старик успел хоть что-то сказать.
 Если Василису уже спасают без его непосредственного участия, то существовала только одна причина, которая заставила бы Кащея окунуться в устроенный Гэндальфом ад.
 Спасение самого ценного предмета из хранившихся в замке Кащей не мог доверить никому. Прекрасно его понимаю. Я бы тоже не хотел, чтобы кто-то лапал своими грязными руками мою смерть.
 А то еще и уронят нечаянно.
 Я начертал перед собой знак саламандры, и огонь стал принимать меня за своего, обходя стороной. Дыханию это, правда, не слишком помогало, но любой уважающий себя маг вполне может пренебречь привычкой дышать на часик-другой.
 Кащею огонь был нипочем. Он же бессмертный, а, следовательно, несгораемый. Одежда на нем тлела и дымилась, но он на такие мелочи внимания не обращал. Двигался он весьма неспешной рысью, поднялся на второй этаж и потрусил по коридору. Явно в свои апартаменты двигает.
 Я следовал за ним, дав ему фору в десяток шагов. За ревом пламени услышать меня он не мог.
 Да, Гэндальф явно постарался. Огнем была охвачена уже большая часть замка. Дай только волю… Хорошо еще, Балрога не вызвал.
 Здесь пламени было меньше. Особо удивляться этому факту не стоило: в этой части замка практически отсутствовали горючие материалы. Камень, он и есть камень. Не желает он гореть.
 Кащей достал из кармана ключ, поколдовал немного над замком и вошел в комнату. Я выждал несколько секунд и поперся следом.
 Апартаменты Бессмертного обилием предметов роскоши не поражали. Кровать, два шкафа, стол, стулья. Аскетичная обстановка. На одной стене висела целая коллекция оружия, явно побывавшего в употреблении. Может, здесь он хранил память о всех сраженных им врагах? Если так, то врагов у него было немеряно.
 Сам Кащей обнаружился рядом с кроватью. Он стоял на четвереньках и что-то искал.
 Нашел.
 Ларец, весьма похожий на найденный мною экземпляр в пещере Змея Горыныча. Неужели опять начнется бодяга с утками, зайцами и яйцами?
 Похоже на то. Кащей выпрямился, держа ларец в левой руке. Судя по тому, как его скрючило, ларец был не из легких.
 – Ага, – сказал Кащей, – и впрямь пленники сбежали и замок подожгли. На что же вы рассчитывали, друг любезный? Что я в панике брошусь спасать самое ценное и приведу вас туда, где хранится моя смерть?
 – Признаюсь, что-то в этом роде и планировалось.
 – Тогда держите, – сказал он и кинул ларец мне в голову.
 Отклониться я успел. Реакция у меня хорошая. Ларец ударился о стену и упал на пол, закрытым, как этого и следовало ожидать.
 А он прыткий малый. Бросился на меня чуть ли не одновременно с ларцом. И шпагу успел вытащить. Еле я первый его выпад ржавым своим мечом парировал.
 Он провел две очень неплохие атаки, и я мысленно поблагодарил своего учителя физкультуры в Шамбале, который привил мне основные навыки владения холодным оружием.
 Между прочим, одно время он считался лучшим клинком королевства. Французского, разумеется. Причем было это в те времена, когда владение шпагой считалось чуть ли не главным из мужских достоинств.
 – Однако, – сказал Кащей, останавливаясь и салютуя мне своим клинком, – а вы весьма недурно фехтуете.
 – Да и вы неплохи, – признал я.
 – Ну, у меня было время на оттачивание своего мастерства. Века и даже тысячелетия.
 – У меня, в отличие от вас, столько времени не было.
 – Да вы просто молодец, что так быстро научились.
 Мы скрестили клинки.
 Черт, шпага все-таки более маневренное оружие. Пару минут я против него простою, но не больше. Слишком неповоротливый клинок у меня в руке. Рано или поздно мастер найдет бреши в моей обороне, и, как говорится, даже Герман не узнает, какой у парня был… финал.
 Зато меч тяжелее. Я прекратил попытки достать самого Кащея и сосредоточил все свое внимание на его шпаге. Вот такой удар она выдержит? А вот такой?
 – Дзинь, – сказала шпага, и в руках у Кащея остался эфес, из которого торчало около тридцати сантиметров металла.
 – Упс, – сказал Кащей.
 Меч вонзился ему в грудь. Кащей улыбнулся.
 – И что вы теперь предпримете? – спросил он и принялся насаживаться на лезвие моего меча, приближаясь ко мне. – Я ведь бессмертный все-таки.
 – Проверить-то стоило, – сказал я. – Мало ли, вдруг фольклор ошибается.
 – Проверили? – Его лицо было уже в полуметре от моего. Он готовился меня схватить. – Убеждены?
 – Вполне, – сказал я, выпуская меч из рук – и одновременно пиная парня в грудь. Кащей отлетел назад и опрокинул стол, моментально прикинувшийся кучей дров.
 Я тоже отпрыгнул назад, схватил ларец – он действительно был тяжелым, и бросился в коридор. Сзади послышались ругательства.
 Лестница полыхала уже не по-детски. Нечего было и думать спуститься по ней, даже прикрываясь знаком саламандры.
 Недолго думая я швырнул ларец в окно и прыгнул за ним.
 Земля оказалась куда ближе, чем я думал, и жестко ударила по ногам. Я спружинил, перекатился в сторону и, по закону всемирного свинства, который никто не может отменить и в другом мире, налетел ребрами на угол ларца. Больно.
 Кащей прыгнул на меня из окна, и мы покатились по брусчатке внутреннего двора замка. Народу вокруг было не слишком много, основная масса занималась тушением пожара в другом конце двора, а те, кто проходил мимо, были заняты какими-то своими проблемами и на дерущихся мужиков внимания не обращали. Видать, не признали в одном из измазанных сажей лиц рожу своего начальника.
 Кащей не был слишком крупным парнем, поэтому мне не составило труда скинуть его с себя и отоварить парой хороших ударов в корпус. Но на удары в корпус он реагировал примерно так же, как и на всаженный в грудь по самую рукоятку меч. То есть никак не реагировал.
 А пока мы с ним деремся, до ларца мне не добраться.
 Кащей отполз в сторону и поднялся на ноги. Даже штаны отряхнул. Рисуется, гад.
 – Какова дальнейшая программа действий?
 Я посмотрел по сторонам. Помощи ждать неоткуда, скорее ее дождется мой противник. Ничего мало-мальски похожего на оружие поблизости тоже не наблюдалось. Был бы меч хороший, можно было попробовать порубать парня в капусту. Пусть это его и не убьет, но какое-то время на регенерацию ему явно потребуется. А я бы тем временем ларцом занялся…
 Только нет ни хорошего меча, ни даже плохого. А Кащей снова попер на меня. Пришлось его пнуть. В не самое джентльменское место.
 – Хэ, – криво ухмыльнулся он. – Смерть моя, конечно, в яйце. Но не в этом.
 И, как и следовало ожидать, не умер.
 Зато правый в челюсть заставил его остановиться. На секунду. Блин, это что же получается? Я ему хоть целый день могу рожу разукрашивать, до тех пор, пока не устану. А когда устану, он меня и… того. Нейтрализует.
 Хорошо быть Бессмертным.
 Мне явно требовалась помощь со стороны. Только вот с какой стороны, этого я не знал.
 – Открой сундук, дубина!
 Этого смутно знакомого голоса я не узнал. Но, в конце концов, а что я теряю? Возьмет Кащей надо мной верх, так хоть потом задолбается смерть свою по полям да лесам отлавливать.
 – Сим-сим, откройся, – крикнул я и взмахнул рукой. Молния, вылетевшая из моего указательного пальца, ударила в замок и сбила его, исковеркав дужку. Это я, честно говоря, перестарался.
 Крышка ларца открылась сама, словно выброшенная вверх мощной пружиной. Из ларца выпрыгнул косой, постоял немного, стрижа воздух ушами, сориентировался на местности, выбрал направление, ведущее к свободе, и стартовал.
 Серая молния метнулась ему наперерез и имела неосторожность угодить косому в голову. Заяц рухнул как подкошенный, молния замерла на месте и приобрела форму битого жизнью круглого булыгана.
 Колобок подоспел удивительно вовремя.
 Узрев нежданную угрозу, Кащей решительно двинулся к новому врагу, но я преградил ему путь. Уж что-что, а удержать его на месте, предоставляя Колобку свободу маневра, было в моих силах.
 Зато мой союзник замер близ не успевшего понюхать свободы косого. Он явно не знал, что следует делать дальше. Я вспомнил манипуляции Гэндальфа с предыдущим ларцом и подал совет:
 – В задницу бей!
 Колобок откатился на метр, беря разгон. Что ни говори, а приемистость у хлебного хлопца была просто потрясающая. Со светофора моему «бумеру» не уступит.
 Врезался зайцу в задницу, подпрыгнул, корректируя курс, и сбил утку, что называется, влет. Ему подучиться немного, так на охоте цены такому экземпляру нет. Разве что дичь в зубах принести не сможет.
 Утка бухнулась на землю недалече от зайца, и из клюва выкатилось яйцо. Колобок подкатился к нему и немного надавил корочкой. Яйцо лопнуло. Была там игла или нет, я рассмотреть не мог. Но, судя по тому, как напрягся Кащей, должна была быть.
 – Стой, – сказал Кащей. – Думаю, не стоит тебе этого делать.
 – Это еще почему? – спросил Колобок, и в сердце у меня тревожно заныло.
 Нечего в переговоры с врагами общества вступать. Мочить их надо. Мочить без промедления. Но Колобок моей точки зрения не разделял.
 – Потому что я могу дать тебе гораздо больше живой, нежели мертвый, – заявил Кащей.
 – Например?
 Он что, торговаться вздумал? Жалко, шеи у мерзавца нет. Придушил бы.
 – Власть, – предложил Кащей. – Над целой провинцией. Возможность вершить судьбы своих подданных.
 – Не, – сказал Колобок. – Власти не хочу. Хлопотно очень. Еще что предложишь?
 – Месть, – воскликнул Кащей. – Хочешь, я найду деда с бабкой, вылепивших тебя и попытавшихся съесть, несмотря на явную разумность получившегося в результате генетического эксперимента индивида, и сожгу их дом вместе с сусеками? Они на коленях будут молить у тебя прощения, и жизнь их будет в твоих руках. Хочешь? Только скажи, и я это сделаю.
 – Не, – сказал Колобок. – Не покатит. Они хоть и с тараканами в голове, но все ж родители мои. Это неэтично по отношению к ним будет.
 Абсурд какой-то. Колобок, торгующийся с Кащеем Бессмертным. Рассказать кому – не поверят.
 Новый американский блокбастер, полный крови, постельных сцен и насилия. Колобок против Кащея. В роли Колобка – Брэд Питт.
 В роли Кащея – Джек Николсон.
 В роли второстепенного персонажа, мага из другого мира, случайно вмешавшегося в схватку двух гигантов… Кто ж меня может достойно отобразить? Ален Делон старенький уже. Пусть будет Джонни Депп.
 Я поймал себя на истерическом хихиканье.
 – Деньги? – предложил Кащей уже не столь уверенно. – Золото, бриллианты? Может, ты сам чего хочешь? Так скажи, не стесняйся? Может, попросить моих кондитеров булочку посексуальнее вылепить и пропечь ее хорошенько?
 – Хм…
 Колобок заколебался.
 Губит людей не пиво. Губит людей либидо.
 – Замри! – скомандовал я.
 Колобок замер.
 – А на меня ваша магия не действует, – заявил Кащей. – Я сам – мифическое существо. Бессмертная легенда.
 Мы ринулись к игле одновременно.
 Позднее я задумывался о том, что такое Кащей Бессмертный.
 Ведь его облик – это воплощение тайных мечтаний большого числа людей. Только вдумайтесь в эту фразу.
 Царь Кащей над златом чахнет.
 Ну, слово «чахнет» можно опустить. Царь – значит наделенный властью, единоличный правитель своих земель, не сдерживаемый рамками конституции. Над златом – царство его финансовых проблем не испытывает, соответственно и он тоже. И плюс к тому, что он одинокий, богатый и влиятельный, он еще и бессмертный.
 Да это же предел мечтаний многих моих соотечественников.
 Захотелось общества – Василису какую-нибудь похитил. Надоела – нож ей под ребро или бритвой по горлу – и в колодец. Можно и тоньше поступить. Попользовался – отдай Ивану Царевичу.
 Если Кащей любит так же, как и фехтует, фиг Царевич ее удовлетворит.
 А недовольная жена – это почище Змея Горыныча будет.
 Одна только у Кащея проблема. Больно уж много народу хочет иглу его жизни поломать.
 Но и тут кое-что придумать можно.
 Понаделать ларцов одинаковых, на цепи по дубам их развесить, причем в разных концах страны. Чтоб желающие искать упарились.
 А Колобка на месте из рогатки пристрелить.
 Тогда всех делов – от мага иноземного избавиться.
 И оказывается, что это-то сложнее всего.
 Кащей успел к игле первым. Подобрал с земли, ухватившись цепкими своими пальцами, и в кулаке зажал.
 На этот кулак я и налетел. Подбородком.
 Странно, ударился подбородком, а искры – из глаз.
 Я упал на Кащея, навалился на него своим немалым весом, стараясь добраться до руки. Куда там. Вертлявый гад извернулся совершенно немыслимым для человека с нормальным строением позвоночника образом и оказался сверху. Схватил меня за волосы на затылке и со всего маху впечатал в брусчатку головой.
 Тут не только искры, звезды увидишь.
 – Отомри, – приказал я, и Колобок, быстро сориентировавшись в ситуации, влетел Кащею в бок. От полученного удара Бессмертный с меня слетел.
 Не хотел бы я такой удар получить. Футбольным мячом попадут, и то больно.
 А у Колобка удар, как у Роберто Карлоса.
 Пушечный.
 Рука разжалась, и игла из нее выпала. На этот раз я первым успел.
 Ничего особенного, обычная швейная игла, только ушка для нитки нет. Да и правильно, не для того она предназначена.
 – Вы это… – пробормотал Кащей, – не надейтесь даже. I will be back.
 – Только не в этот раз, – пообещал я, ломая иглу.
 – Нет фарта, – заявил Кащей.
 И умер.
 Одновременно с его смертью охваченный огнем замок начал рушиться. То ли перекрытия с несущими балками прогорели, то ли он действительно напрямую зависел от жизни своего владельца, но раздался чудовищный треск сноп искр взлетел до небес, стена покосилась и рухнула а крыша медленно поползла на нас с Колобком
 Надеюсь, спасательная команда уже успела вывести из строения Василису. А то неудобно получиться может.
 – Бежим! – крикнул я Колобку.
 Бежать пришлось мне. Героический батон стартовал с такой скоростью, словно хотел первым преодолеть звуковой барьер. Только его и видели.
 Пожарников на месте не обнаружилось. Очевидно, до них все-таки доперло, что хижину уже не спасти, и они озаботились спасением собственной жизни. Гэндальфа и Василисы тоже не наблюдалось.
 Едва я успел покинуть замок через основные ворота, как тот с диким грохотом сложился внутрь и перестал существовать как архитектурная единица.
 Окончательно и во веки веков.
 Или, по крайней мере, до появления следующего Кащея.




 Глава двадцать вторая. ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ. Продолжение


  Герман 
 Нет, в подлунном мире определенно творилось что-то странное.
 Не помню, говорил я уже об этом или нет, но фаербол – примитивное боевое заклинание, более зрелищное, нежели опасное. Любой маг средней руки способен отфутболить его в сторону.
 Для обычного же человека, а меня почему-то не покидала уверенность, что Борис является одним из них, попадание фаербола с продолжением дальнейшей жизнедеятельности организма несовместимо.
 Заклинание должно было прожечь огромную дыру в его грудной клетке. А почему-то не прожгло.
 Отскочило, словно ударившись о невидимую защиту, зашипело и погасло.
 – Сюрприз за сюрпризом, – пробормотал Федот, и я был склонен с ним согласиться. – Твоих рук дело, Герман?
 Я не стал отвечать.
 Помните, что я говорил относительно магических дуэлей? Можете смело об этом забыть. Нет, я не врал. Все сказанное выше верно, но верно оно лишь в том случае, если оба мага задействуют ВСЕ свои магические ресурсы в ПОЛНОМ ОБЪЕМЕ.
 А такое бывает редко. Все равно каждый оставляет что-то про запас.
 Магические дуэли вообще не слишком распространенная вещь. К чему рисковать жизнью и устраивать зрелищное шоу, если гораздо тише, проще и безопаснее подстеречь коллегу в темном переулке и всадить нож ему в спину. Из-за угла.
 Но это же неэтично, скажете вы.
 Зато дешево, удобно и практично.
 У магов нет иммунитета против холодной стали. И если вам удастся застать мага врасплох, когда он атаки не ожидает, то все шансы на успех в ваших руках.
 Только не подумайте чего. Вся моя информация относительно смертоубийства магов носит чисто академический характер.
 Узкий и точно направленный луч энергии пробил внешнюю оболочку обороны Федота и был поглощен внутренней. Я принялся перекачивать в него дополнительную энергию. Когда оболочка поглотит слишком много энергии, она взорвется и Федот окажется в эпицентре взрыва. Может, его это и не убьет, но прежнего здоровья у него уж точно не будет.
 Теперь Федоту пришлось сражаться на два фронта. Он продолжал сдерживать летящие в него пули братков, но ему еще надо было сделать что-то со мной.
 Заклинание «холодильная камера» отскочило от моей защиты, и стена позади меня моментально покрылась инеем. Федот закрутил две силовые линии в жгут. Это что-то новое.
 И он воспарил, одновременно отбрасывая в сторону пробитую защитную сферу. Та лопнула, полыхнув октариновым огнем, с потолка посыпалась штукатурка, взрывная волна сбила меня с ног. Левитировавшего Федота она отбросила в другую сторону, и он затерялся во тьме под потолком.
 – Прекратить огонь! – скомандовал Борис. – Найти ублюдка!
 Лучи фонариков зашарили по потолку. Собственно, это делало Бориса со товарищи прекрасной мишенью, но я не стал его предупреждать. Возможно, у предводителя «лосей» еще не один туз в рукаве.
 Рядом со мной материализовался Гермес. Где его раньше носило? Возможно, хотя бы он понял, что здесь происходит.
 – Сумка, – зашипел Гермес. – Бери его сумку и вали отсюда.
 – А Федот?
 – Есть мнение, что здесь скоро станет очень жарко.
 Только идиот не послушается божественного совета. Сумка Федота обнаружилась рядом с саркофагом: очевидно, он не успел подхватить свой баул, застигнутый врасплох моим явлением и визитом демонстрирующих несвойственные им таланты братков.
 Я рванул ее с пола, удивившись неожиданно большому для ее габаритов весу, пристроил на плече и рванул на выход. Гермес дышал мне в затылок.
 На выходе, рядом с телами павшего почетного караула, нас ждал высокий, плотный мужчина с суровым, словно высеченным из камня лицом. Не знаю, как это у него получилось, но проход он перекрыл полностью.
 – Отдай сумку, юноша, – сказал он и протянул руку.
 Что-то было в его голосе. Что-то такое, что убеждало подчиниться его обладателю, поверить ему, выполнить просьбу и быть за это вознагражденным.
 Полная подстава, как выразился бы Борис.
 Сумка упала с плеча, ремень лег в ладонь, и моя рука произвольно потянулась вперед, протягивая сумку мужчине.
 – Иди вперед, – сказал Гермес, становясь рядом со мной, – не обращая на него никакого внимания.
 – Это будет большая ошибка, юноша, – заявил мужчина. – Кого ты слушаешь? Древнегреческие боги были плохими советчиками, посмотри, как сейчас прозябает их народ, распластанный пятой империализма.
 – Иди вперед, – повторил Гермес.
 Я повесил сумку на плечо и сделал шаг вперед. Рука мужчины метнулась ко мне, я напрягся в ожидании неминуемого удара, но кулак прошел сквозь мое тело, словно один из нас был бесплотным.
 Поскольку я точно знал, что не бесплотен, у меня не осталось никаких сомнений в природе типа, стоящего передо мной.
 Следующий шаг дался мне куда проще предыдущего, а на третьем я прошел сквозь тело Призрака Коммунизма, не встретив никакого сопротивления. Разве что в лицо мне ударил легкий ветерок и запах озона.
 Гермес попытался последовать за мной, но был перехвачен могучей дланью Призрака.
 – Не так быстро, – сказал тот. – Я пока не могу совладать с этим щенком, но ты уж точно никуда не денешься. А потом я доберусь и до него.
 – Вали отсюда, – рявкнул Гермес. – Потеряйся, чтобы тебя вообще не было, понял?
 – А ты?
 – Убирайся, дурак! – крикнул Гермес, и его кадуцей вонзился Призраку в подбородок.
 Хоть это было и не по-товарищески, но я бросил бога в беде, выполняя его наказ. В конце концов, он же бог, должен уметь о себе позаботиться.
 Уже в машине, врубив передачу и выжимая газ, я вынул из кармана телефон и нажал кнопку. Гудков не было, но уже через секунду голос на том конце произнес заветную мантру:
 – Алло.
 – Мавзолей Ленина! – крикнул я в трубку. – Прямо сейчас!
 Кем бы он ни был, этот неведомый охотник, он должен поторопиться.
 Выруливая с Красной площади, я увидел в зеркале заднего вида ослепительную белую вспышку.




 Глава двадцать третья. РЕПЕТИЦИЯ РАГНАРЕКА


  Гермес 
 Рагнарек – это такой реальный факт из жизни суровых скандинавских парней, положивших конец папиной мечте о мировом господстве.
 Рагнарек – это битва богов, закончившаяся их всеобщей гибелью.
 В общем, случился день, и Хеймдалль протрубил в свой рог, созывая народ на битву. Кто не спрятался, я не виноват. И скандинавские боги встретились друг с другом на поле боя и благополучно извели самих себя под корень. Как-то так очень удачно, если со стороны посмотреть, и совсем неудачно, если встать на их точку зрения, получилось, что выживших в той битве не было.
 Даже Одину с Тором по голове настучали, а любой из них мог моего воинственного братца Эниалия в бараний рог свернуть. А потом еще и развернуть и сушиться повесить.
 Похоже, и я свой Рагнарек встретил.
 Почему Призрак Красного не мог никакого вреда Герману причинить?
 Бог, не вошедший в свою полную силу или частично утративший ее в результате уменьшения числа верующих, АБСОЛЮТНО НИЧЕГО не может сделать смертному, который в него не верит. То есть, если бы Герман был убежденным коммунистом, Красный и в нынешнем своем состоянии мог бы его по ветру развеять или каблуком в асфальт втоптать. Однако, поскольку Герман коммунистом не был, Красный против него был бессилен.
 Другое дело – я.
 Бог от бога укрыться не может. Мы ведь все одной природы, все, так сказать, из одного теста слеплены. Просто у кого-то силы больше, у кого-то меньше.
 У Красного силы было больше. Гораздо больше, поэтому ничего хорошего я от нашей схватки не ждал.
 Знаете, бывают такие ситуации, когда понимаешь, что с точки зрения твоего шкурного благополучия вписываться совсем не резон, а все равно приходится.
 Потому что Красного надо было задержать, чтобы он не сел Герману на хвост, не проследил бы его путь до конечной точки и не навел бы на моего смертного друга своих последователей. Потому что мнилось мне, что сумка на плече у Германа ОЧЕНЬ большое значение для Красного имеет.
 Врезал я ему кадуцеем в челюсть, так он только головой мотнул. Выхватил посох у меня из рук и об колено переломил. Одна из змей попыталась укусить Ирода в пятку, я аж пожалел бедняжку – вдруг отравится. Он наступил ей на голову и размозжил каблуком.
 Кадуцей – фигня. Я его уже несколько раз ломал. Отремонтировать можно. Самому бы уцелеть.
 – Странный ты тип, даже для пережитка рабовладельческого строя, – заявил Красный. – Куда ты лезешь? Мага своего недоделанного защищаешь? Все равно я до него доберусь.
 Я не ответил. Мне не до разговоров было. Красный махнул своим пудовым кулачищем и врезал мне в ухо так, словно молния папина прямой наводкой попала. Упал я, пара булыжников подо мной треснула.
 Красный неспешно подошел и пнул меня в бок. Я отлетел еще метров на десять. Блин, на Олимп хочу. В царство Аида. В пучины Посейдона. В Тартар. Куда угодно, лишь бы от этого психа подальше.
 – Несознательные элементы, такие, как ты, не смогут помешать мне распространить свое влияние по всему миру. Пролетарии всех стран объединятся и железной рукой сорвут с себя оковы капитализма.
 Эк его плющит, болезного. Были бы мы смертными, обоих бы нас отсюда увезли. Меня в Склиф, его – в Кащенко.
 – Займемся магом, – сказал он, разворачиваясь с намерением покинуть поле боя и последовать за Германом.
 Лежи, дурак, подсказал внутренний голос. Лежи и не рыпайся. Авось пронесет. Видишь, уже почти пронесло.
 Я прыгнул Красному на спину.
 Никогда не думал, что кремлевские стены такие жесткие. Я чуть не размазался по такой, как герой диснеевского мультфильма. По стене побежали трещины.
 Превратившись в желе, я сполз на землю и обнял елочку. Да, братишка, это тебе не гигантов на Флеграх бить. Никакой Геракл не поможет.
 Спина Красного удаляется. Машины Германа уже не видно. Может, хватит ему этого времени?
 А если нет?
 До спины я на этот раз не долетел. Свалился на камни в метре от Красного, успел только за ноги его схватить. Как дуб, он рухнул. Медленно, но верно. И тоже неплохо о мостовую приложился.
 Кованый ботинок угодил мне в лоб. Красный снова возвышался надо мной, а у меня уже не было сил, чтобы даже пошевелиться.
 Выворачивает из мостовой булыжник. Излюбленное оружие. Посмотри на атрибуты бога, и ты узнаешь о нем все.
 Папа рубится статическим электричеством, Тор кувалдой помахать был большой мастак, ВАМп как факелом по башке даст, тоже мало не покажется. А Красный – он Красный и есть. Примитив.
 Ни до чего более оригинального, чем кусок камня, додуматься не сумел.
 «А ведь он меня сейчас убьет», – промелькнула в голове равнодушная мысль. И никакие остатки верующих не помогут. Фиг с ним. Мало ли что когда-то я рассчитывал жить вечно.
 Пелопс тоже рассчитывал, но в суп попал.
 Я закрыл глаза. Пусть так. Лучше, чем от гриппа и от простуд…
 Но удара почему-то не последовало.
 Я открыл глаза, когда мощная рука схватила меня за шиворот и подняла с мостовой. Рука принадлежала не Красному. Напротив, Красный был точно так же зажат в другой руке, и болтался в ней беспомощно, как котенок, которого взяли за шкирку. Или как Гермес.
 Неужели Геракл?
 Не слишком похож, хотя силы хоть отбавляй.
 Высокий, мощный, короткая стрижка, на пузе золотая цепь с болтающимся на ней символом «мерседеса». Тоже золотым, разумеется. Что за чудо-юдо?
 – Ай-яй-яй-яй-яй-яй, убили бога, – пропел он гнусавым голосом. – Ай-яй-яй-яй, замочили, суки, ни за что, ни про что.
 – Пусти, – прошипел Красный.
 – Шли бы вы домой, девочки, – сказал тип. – Вам обоим здесь делать больше нечего. Я ясно выражаюсь?
 Он встряхнул нас, чтобы лучше дошло.
 Я всегда был разумным богом.
 – Лично мне ясно, – сказал я. – Я сюда больше ни ногой. Честное слово.
 – А ты? – Тип посмотрел на Красного. Под его взглядом Красный съежился и поник.
 – Посмотрим…
 – Еще раз увижу – урою, – пообещал тип и выпустил нас обоих. Я метнулся за обломками кадуцея. Красный отошел в сторону и мрачно смотрел на пришельца.
 Теперь-то уж Герман точно в безопасности.
 – Я сейчас не понял, – сказал тип, глядя на Красного. – Команда была валить. Русским по черному. Нет у меня времени с вами возиться, – быстрый взгляд в сторону Мавзолея, – там парни мои сейчас рубятся не по-детски.
 Красный, как ни странно, начал молча таять в воздухе. Я способен уйти гораздо быстрее, просто хотел посмотреть и проверить одну гипотезу.
 – Наше дело правое! – выкрикнул Красный напоследок. – Мы победим!
 Так и есть. Любит он за собой последнее слово оставлять,
 – Ты еще здесь? – Свежерожденное божество из нового русского пантеона обратилось ко мне.
 Я ушел молча. Даже не поблагодарил за спасение. Почему-то мне казалось, что он все равно этого не оценит.




 Глава двадцать четвертая. ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ Еще одно продолжение


  Федот 
 Нет в жизни счастья.
 Ночей не спишь, секретные операции разрабатываешь, никому ничего не рассказываешь, даже вслух подумать боишься, а тут на место приваливает целая толпа нежданных гостей.
 И ладно Герман. Это я еще могу понять. Он маг, причем не самый слабый, мог от моего взора экранироваться. Хотя я, если честно, Красную площадь на скорую руку отсканировал. Не ожидал никаких подвохов.
 Ну, упустил я Германа, это один вопрос.
 А вот эти хмыри откуда взялись? По виду, повадкам и манере разговора – обычные братки. Из пистолетов шмаляют, опять же. Только фаерболы их почему-то не берут. С каких это пор братки наши окромя бронежилета еще и защиту третьего уровня на себя вешают?
 Происки Германа? Он маг хоть и сильный, но поддерживать защиту такого уровня, распространенную на четырех человек – три братка и он сам, – и вместе с тем атаковать меня не самыми хилыми заклинаниями вряд ли способен. Я сам на такое не способен, а Герману до меня – как до Луны.
 Придется признать, что где-то я по полной программе лоханулся. Со всеми вытекающими последствиями.
 Вон три таких последствия. По полу бегают, фонариками светят. Неведомо им, что не в ту сторону. Интересно, выход они блокировали? И где союзничек мой прохлаждается, тоже интересно.
 Гермес еще нарисовался. Проныра древнегреческая. Из всего пантеона – самый активный. Везде лезет. Сущий живчик.
 Гермес, допустим, как боевая единица не опасен. Уже тысячи четыре лет, как не опасен. Но лазутчик из него отменный. Посоветовать опять же может.
 Вон сумку мою оброненную углядел. Ага, Герман ее хватает, от усилия чуть не крякает. Теоретик фигов. Ему бы в кабинете сидеть да на клавиатуре стучать, в спортзале отродясь не был. Ничего, попер сумочку. Ладно, авось встретят его на выходе. В конце концов, союзничку моему это нужно больше, чем мне.
 Хотя и мне нужно.
 Но снова под пули лезть не хочется. Не барское это дело – с братками в мавзолеях биться.
 Допустим, с братками я справлюсь. Левой одной. А если Герман опять в драку полезет? Против них всех, плюс Гермес, могу и не устоять.
 Ильич мне друг, но жизнь своя – дороже.
 Подождем, пока Герман отсюда свалит. Если мне интуиция не изменяет, встретят его скоро и далеко он отсюда не уйдет. А как он свалит, можно будет и братками заняться.
 Фаерболы их не берут. Эка невидаль. Чего-нибудь другое попробуем.
 Браток хорошего удара с ноги не держит. Особенно в темноте.
 Сигнализация выключена. Тут теперь до смены караула никто ничего не заметит. Разве что эти уроды пистолеты на гранатометы поменяют.
 Хорошую звукоизоляцию коммунисты сделали. Умели строить, жаль только, что с постройкой светлого будущего такой облом вышел.
 О, еще одного нелегкая принесла. Этот без фонарика. Плохо: значит, он в темноте хорошо видит. Шаги приближаются. Неужто меня сейчас найдут и драться придется.
 Не хотелось бы.
 Ого!
 И еще четыре раза ОГО!
 Не успели. Операцию с Ильичом можно уже не заканчивать, явление представителей конкурирующей организации уже произошло.
 Видать, и союзничка моего на входе уже нету. Нет в жизни фарта. Сначала Герман на огонек завалился, да еще и Гермеса с собой притащил, потом трое этих работников ножа и пистолета, теперь еще вот этот индивидуум.
 – Слышь, пацаны, – сказал индивидуум, явившийся на огонек последним. – Хорош тут отсвечивать. Бросайте этого колдуна недоделанного, ему уж все равно ничего не светит.
 Пацаны и свернулись. Фонариками рыскать перестали, стволы зачехлили, в колонну по одному построились и легкой рысью из Мавзолея утекли.
 А этот чуть задержался. На самом пороге. Обернулся и прямо на меня посмотрел.
 – Не на ту ты клячу поставил, – говорит.
 И тоже свалил.
 Провисев еще минут пять под потолком, я пришел к выводу, что ничего мне больше не грозит, свернул левитирующее заклинание и опустился на пол рядом с саркофагом.
 Можно было подводить итоги операции.
 Дух вождя я упустил, Герман его унес. Операцию завалил, боюсь, долгий разговор у меня с союзничком моим сложится, это при условии, что тот еще дееспособен.
 Новые игроки появились опять же. Значит, надо расклады пересматривать. Эти вроде бы помощнее будут. Может, к ним податься?
 Посмотрел на вождя, по щечке его потрепал.
 – Не срослось, – говорю, – у нас с тобой, Вова. А таких бы дел могли вместе насовершать… Может, и впрямь бы мировую революцию учинили…
 Планов было громадье. Теперь все они медным тазом накрылись. Как говорил незабвенный Остап Бендер, пора переквалифицироваться в управдомы.
 В последние годы магическое сообщество учинило по отношению ко мне настоящий террор. Чем я им не угодил? Ну был бы диктатором в Южной Америке, так там без меня диктаторов хватает. Только наши многоуважаемые мудрейшие из Шамбалы на них внимания не обращают, потому как не маги они. Ну и что? Какая разница, маг ты или не маг?
 Главное, чтобы человек хороший.
 Пиночету фаерболом в глаз никто засветить не пытался. И Кастро до сих пор живее всех живых. Это если самых известных брать. Хусейн попытался заручиться магической поддержкой, вон его америкосы как растоптали. Как будто он ядерную бомбу у себя в гараже собрал.
 Но в долговременной охоте на мою персону был и один плюс. За эти годы шестое чувство у меня развилось. На опасность.
 Может, потому я и жив еще.
 Не знаю, как оно работает. Просто в один прекрасный миг мой собственный голос в моей же голове мне говорит, что сделать надо. А чего ни в коем случае делать не рекомендуется.
 Вот и сейчас.
 Голову, говорит, наклони.
 Я наклонил, словно вождя в лобик поцеловать хотел. И тут же в стену напротив того места, которое моя голова только что занимала, вонзился арбалетный болт.
 Еще гости?
 Падаю на пол, ползу в сторону. Следующий арбалетный болт ударяет в пол рядом с моей левой ногой и обдает меня фонтаном каменной крошки.
 Быстрый, тихий, хорошо в темноте видит. Он меня видит, а я его – нет. У меня с ночным зрением полная незадача. Без источника внешнего света ничего разобрать не могу.
 Подвешиваю в центре зала заклинание «прожектор». Сразу становится светло, аки днем.
 А вот и стрелок наш старомодный.
 М-да. Следовало бы догадаться, кто в век лазерных прицелов и ракет с интеллектуальным наведением с арбалетом возиться может. Хотя и не ожидал.
 Можно чувствовать себя польщенным, однако больше хочется чувствовать себя живым.
 – Может, поговорим? – крикнул я из-за какой-то тумбы.
 Вместо ответа третий арбалетный болт чуть не оторвал мне ухо.




 Глава двадцать пятая. ХАЗАРЫ


  Серега 
  - Ну, ты орел, – сказал я Колобку, падая на траву. – Хотя на мгновение я в тебе засомневался.
 – Это было временное помутнение рассудка, – ответил Колобок. – Прошу прощения.
 – Да ничего. Главное, Кащея мы уделали. Как ты его в бок, а?
 – Ты тоже был неплох, – признал Колобок.
 – Как думаешь, Гэндальф Василису спас?
 – Думаю, что спас.
 – А почему ты так думаешь?
 – Так вон они идут.
 Я приподнялся и махнул Гэндальфу рукой. Он замахал посохом в ответ и ускорил шаг.
 Надо сказать, основная цель нашей экспедиции на меня особого впечатления не произвела. В смысле – Василиса.
 Нет, смазливая девчонка, кто бы спорил, но в моем мире да при должном использовании косметики таких девчонок примерно девять на дюжину. Может, у них тут с женщинами совсем плохо. В общем, может, она и Прекрасная, но далеко не Елена.
 Гэндальф рассказал, что посланная за Василисой спасательная группа вернулась с добычей примерно в то время, когда мы с Кащеем занимались прыжками в окно. Гэндальф бросился на них, аки лев, разметал врагов и Василису спас. Попутно отбил у них свой посох и мой пистолет. Точнее, пистолет Бориса. Даже пару запасных обойм прихватил.
 Мы поделились с ними своей частью истории, причем Колобок просто лучился от гордости. Василиса пообещала ему, что его роль в ее спасении и убийстве Кащея никогда не будет забыта, сказала, что щедро вознаградит всех участников экспедиции по возвращении домой и, вообще, все теперь будет хорошо.
 Осталось только домой вернуться.
 И тут возникли проблемы.
 Проблемы были обнаружены нами на средине второго дневного перехода. Сначала они имели формы небольшой точки на горизонте, однако Гэндальф, обладающий поистине орлиным взором, сообщил, что лучше бы нам поторапливаться.
 Колобок сказал, что в такой ситуации помощи от него будет немного, поэтому он лучше оставит нас и сгоняет за помощью. В принципе, это было разумно. Если в одиночной схватке от Колобка еще и мог быть какой-то толк, то сейчас…
 Через час проблемы увеличились в размерах и стали гораздо ближе. Теперь уже можно было разглядеть отдельные фрагменты.
 Невысокие всадники на маленьких лошадках. Смуглые, черноволосые, с короткими кривыми мечами
 Хазары.
 Хазар было много. Мы стояли на вершине холма, а у его подножия колыхалось… Нет, назвать их «морем» у меня язык не поворачивается, это было бы против исторической справедливости. Их было «озеро». Но суть в том, что, для того чтобы утопить нас троих, хватило бы и лужи.
 – Минут через двадцать будут здесь, – сказал Гэндальф.
 – Будем умирать, – отозвался я.
 – Похоже на то.
 – Вообще-то я рассчитывал, что ты меня опровергнешь. Будешь внушать мне оптимизм.
 – Как? – спросил Гэндальф.
 – Ты маг, – сказал я. – Могучий, между прочим. Забудь о своем принципе невмешательства.
 – Их пять тысяч.
 – Где-то около.
 – Моей силы не хватит, чтобы накрыть пятьсот штук одним махом.
 – А двумя? – предположил я. – Преврати их в жаб. Или в мокриц. Хотя бы первые ряды. Остальных это напугает.
 – Сомневаюсь, – сказал Гэндальф. – Они хазары, но они не трусы.
 – Значит, все это было зря?
 – Почему зря? Кащея мы одолели.
 – А Василиса? А брачный союз?
 – Не все получается так, как мы этого хотим, – вздохнул Гэндальф.
 Вообще-то сказки не должны так заканчиваться. Они должны заканчиваться свадьбой, свадебным пиром, на котором у меня бы по усам не текло и в рот бы точно что-нибудь бы да попало, потому как усов у меня нет.
 После смерти Кащея все обычно сразу переносится в пиршественную залу. А не на залитый солнцем склон холма, по которому наверх карабкаются пятьсот злобных хазарских воинов.
 – А у тебя больше таких штук нет? – с надеждой спросил Гэндальф. – Типа той, которой ты Горыныча кокнул?
 – Нет, – сказал я. – Все, что у меня было, при обыске отобрали. Да и она тоже на такое количество не потянет.
 – Плохо.
 – Плохо, – сказал я. – Слушай, ты уже один раз умирал. Как это было?
 – Очень неприятно, – припомнил Гэндальф. – Особенно воскрешение. Второй раз такое пережить мне бы не хотелось.
 – Может, и не переживешь. Драться будем?
 – Их штук пятьсот.
 – Да.
 – А нас двое.
 – Опять да.
 – Конечно, будем! Не сказал бы, что геройская смерть стояла бы высшей строчкой в моем списке приоритетов, но раз не остается ничего другого…
 – Простите, – вмешалась Василиса, становясь справа от меня. – Вы сказали, что вас двое. Это неправильно. Нас трое.
 – Дева-воительница, – пробормотал Гэндальф. – Как это прекрасно.
 – Вас они не убьют, – сказал я. – Живая вы представляете большую ценность. Незачем вам в это лезть.
 – Живой я им не дамся, – ответила она. – Лучше смерть.
 Я пожал плечами.
 – Это ваш выбор. Колхоз – дело добровольное.
 Она обнажила меч, отобранный у кого-то из Кащеевых стражников. Гэндальф нахмурился и извлек из-под балахона приличных размеров клинок. Видел бы его в этот момент Фрейд, мог бы разразиться целой диссертацией.
 У меня меча не было, равно как и большого желания биться холодным оружием, поэтому я вытащил из кобуры ствол и встал между Василисой и Гэндальфом как бесстрашный и не ведающий ни сомнений, ни жалости герой фильмов Джона By. Два белых голубя пролетели над склоном холма.
 – Э, – сказал Гэндальф и закашлялся. – Сергей, я хочу попросить у тебя прощения. Я тебя во все втянул. Это ведь не твоя война.
 – У хоббитов ты прощения просил?
 – Никогда.
 – Так не начинай сейчас, – сказал я. – Я мальчик взрослый, сам понимал, во что лезу.
 Хазары были близко. Они оставили своих лошадей у подножия холма, а сами карабкались по склону. Я уже мог различить их желтые, бесстрастные монголоидные лица.
 А различив, открыл огонь.
 Я снял человек тридцать, прежде чем у меня кончились патроны, а хазары подобрались настолько близко, что завязалась рукопашная.
 Гэндальфу пришлось распроститься с имиджем Древнего Старца. Рубился он как молодой, весело и отчаянно. Очевидно, знакомство с Арагорном, Леголасом и Гимли, а также прочей кровожадной компанией даром для него не прошло. Меч в его руках словно жил своей собственной жизнью, и вокруг мага быстро вырастал курган из мертвых тел.
 Василису хазары старались не трогать, разве что иногда замахивались мечом в пылу схватки. Она не отвечала им взаимностью и рубилась не на шутку, так что они старались обходить ее стороной.
 Перезарядить пистолет я не успел, так что пришлось мне присоединиться к общему веселью. Какой-то хазарский тип замахнулся на меня мечом, я перехватил его руку на подходе, сломал ее в двух местах и вынул из ослабевших пальцев меч. Меч был кривой. Больше похож на саблю, которой Василий Иванович белых рубил.
 Я взмахнул сабелькой и выбил оружие из рук другого хазарского типа. Обратным движением я отрубил ему руку. Хазар попятился и исчез в толпе.
 Искать инвалида я не стал. Меня больше занимала проблема его здоровых собратьев.
 Минут через десять схватки начало сказываться подавляющее численное превосходство противника, мы были оттеснены к краю обрыва. Снизу серебрилась лента реки, и лететь до этой ленты надо было метров пятьсот по вертикали. Причем река была не слишком глубокая, так что надежд на благополучное приводнение я не питал. И не росло рядом даже ни одной сосны, чтобы в отчаянии я попытался повторить подвиг Рембо.
 Гэндальф пробормотал что-то на своем майарском наречии, и вокруг нас полыхнуло огнем. Человек пятнадцать полетели вниз, объятые пламенем, остальные на время отступили и стали ждать, пока стена пламени пойдет на убыль.
 – Да, – сказал Гэндальф, вытирая выступивший на лбу пот рукавом балахона. – Велико Тридесятое царство, а отступать некуда. Позади обрыв, блин.
 Иногда я жалею, что жизнь не похожа на голливудский боевик. Потому что в голливудском боевике нам на помощь уже спешила бы дружина богатырей, ведомая чудесным образом выздоровевшим Муромцем, либо сам князь Владимир Красное Солнышко поднял бы свою армию, прослышав о наглом хазарском вторжении. В общем, если бы дело было в голливудском боевике, то нас бы спасли в самый последний момент.
 В жизни я стараюсь не попадать в такие ситуации, когда спасение возможно только в самый последний момент. Однако, несмотря на все мои старания, ситуации эти почему-то категорически отказываются обходить меня стороной.
 Вот и сейчас. Откуда взялись эти хазары? Чего им надо в этой заброшенной местности, где некого грабить, нечего жечь и некого насиловать? Большой вопрос.
 И я знаю ответ. Они здесь только для того, чтобы осложнить мне жизнь. Я даже не верю, что им нужна Василиса как продолжение их планов относительно экспансии. Я не верю, что они хотят положить конец вредной для них деятельности Древнего Старца. Я не верю, что они сбились с пути и появились здесь совершенно случайно.
 Нет, они здесь только для того, чтобы осложнить мне жизнь.
 Кисмет, как говорят персы.
 – Неожиданные спасения, – пробормотал Гэндальф, чьи мысли текли в том же направлении, что и мои. – Нам нужно неожиданное спасение. В Арде я был большим специалистом по неожиданным спасениям, некоторые из них готовил годами. Знаешь ли ты, Серега, как трудно подготовить по-настоящему неожиданное спасение, сколько на это положено труда, сил и точного хронологического расчета?
 – Не знаю, – сказал я. – А на этот случай ты ничего не припас?
 – Увы, – в отчаянии развел руками Гэндальф.
 Поскольку в правой руке Пыльного был меч, хазары расценили его жест как приглашение к драке, уважительно заулюлюкали и поперли в атаку.
 Пыльный зарубил троих. Василиса проткнула мечом одного, особо настырного. Скольких я положил, не помню. Какой смысл вести точную статистику, если врагов все равно около пяти тысяч и бой просто не может закончиться в твою пользу?
 Как описать следующие пятнадцать минут боя?
 Мы рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили, и рубили…
 Гэндальф выказывал виртуозное владение мечом, демонстрировал хазарам старые финты из Арды и на ходу выдумывал новые. Меня спасали только мои габариты, физическая сила и тот факт, что руки мои были длиннее рук любого отдельно взятого хазара. Вот и все. Изредка в схватку вступала Василиса, но на ее долю доставалось немного. Как истинные мужчины, основной труд мы взяли на себя.
 Однако с самого начала мы знали, что все это бесполезно, и тот факт, что мы продержались так долго, лишь говорит о нашем ослином упрямстве и ни о чем другом. Надежды на спасение не было.
 «Так как же вы выбрались?» – спросишь ты.
 Если бы я хотел над тобой подшутить и специально выдумал эту историю, то ответил бы так:
 «Никак не выбрались. Убили нас всех к Бегемотовой матери».
 Но это неправда. Потому что ничего я не выдумывал и битва с хазарами действительно имела место.
 С неба вдруг полыхнуло огнем. Полыхнуло хорошо, получше, чем это получилось у Гэндальфа. В три мощные огненные струи.
 Хазары, те, что не обуглились, завизжали и в спешном порядке принялись выполнять маневр, в любой армии называемый «вынужденным отступлением на заранее подготовленные позиции», при этом ежесекундно поминая шайтана и чью-то мать. Я отметил, что даже хазары предпочитают ругаться по-русски.
 Струи переместились с таким расчетом, чтобы зацепить отступающих хазар, но не сильно, что только придавало хазарам скорости, и у нас появилось время, чтобы задрать голову и посмотреть на мастера по неожиданным опасениям. Задрав голову, был удивлен даже я. Что уж тут говорить о Гэндальфе и Василисе, для которых само существование такого объекта в настоящем времени было сюрпризом.
 Минут через десять местность полностью очистилась от живых представителей хазарского национального большинства, наш спаситель выключил огнеметы и, тяжело махая крыльями, совершил посадку.
 – Ты вовремя, – сказал я.
 – Спешили мы, – попыталась оправдаться средняя голова Змея Горыныча.
 – Не ожидал, – радовался я.
 – Должок за мной числился, – отвечала средняя голова. – И тебе должок, и хазарам. Не люблю я в должниках ходить.
 – Никто не любит, – согласился я.
 – И то верно, – сказала правая. – Даже не знаю, как с тобой быть.
 – Все решено уже, – сказала левая. – Заткнись и не мешай средней разговоры вести.
 – Но братана-то он кончил.
 – Да, – согласилась средняя. – Братана ты кончил, братан Сергей.
 – Так получилось, – вздохнул я. – Я, между прочим, тебе ничего не обещал. И вообще, ты тут ни при чем. У тебя фальшивый сундук был.
 – Знаю, – сказала средняя голова. – Не доверял даже мне, паршивец бессмертный. В принципе, правильно делал, что не доверял.
 – Nobody is perfect 1 – мудро промолвил я.
  –  Your truth. But the brother such has deserved 2 .
  –  Ты говоришь по-английски? – удивился я.
 – Как видишь, – сказал он. – Вояки из разных стран обогатили наши познания.
 – И то правда. – Так что делать будем?
 – А ничего делать не будем, – сказала средняя голова. – То, что у тебя с братом вышло, это твои личные дела. А ты мне помочь хотел, чтоб богатыри меня не доставали. Мог ведь меня убить, а не убил. Почему?
 – Ты тоже богатырей убить мог, – сказал я. – И не убил.
 – Я – это одно дело, – заявила средняя голова. – Змей Горыныч – существо мифическое, а ты всего лишь человек. Я от вас, людей, привык только плохого ожидать, так что ты меня удивил.
 – А ты меня.
 – Да? Это когда же?
 – Только что, – сказал я. – Что это на тебя нашло? С чего вдруг работодателей своих истреблять стал?
 – Все ты виноват, – укорила правая голова. – Кто нас русским змеем обзывал? Кто о национальной гордости говорил? Кто работой на хазар стыдил? Ты и обзывал, ты и говорил, ты и стыдил. Проняло меня, чего ж теперь удивляться.
 – Это правая верно говорит, – сказала средняя. – Осознал я себя русским змеем, не Тугарином каким-нибудь. Правда, без толку это все. Мало, что ли, русские богатыри друг друга резали? И передо мной не остановятся.
 – Остановятся, – сказала вдруг Василиса, выступая из-за моей спины.
 – С чего бы, красна девица? – изумилась средняя голова.
 – После того как я им прикажу, – заявила Василиса. – Они свою новую королеву не ослушаются.
 – Я ж тебя похитил, – сказала средняя голова.
 – По несознательности своей! После чего раскаялся, пересмотрел свою позицию и пришел на помощь в трудную минуту. Ты же меня спас.
 – Спас.
 – И вот тебе за это моя благодарность.
 – Благодарный человек, – вполголоса, но вполне различимо пробормотала левая голова, – это что-то новое. Этот день надо запомнить.
 – И запомни, – сказала Василиса. – Это тот день, когда ты и русский народ перестали быть врагами. Если…
 – Вот оно, – сказала левая голова. – Я так и думала. Если…
 – Заткнись, – сказала средняя и обратилась к Василисе: – Если что?
 – Если ты за старое не возьмешься, – улыбнулась Василиса. – Не будешь девиц красть и деревни разорять.
 – Сыт девицами по горло, – вздохнула средняя голова.
 – Не… – сказала правая. – С девицами-то все понятно, даром они не нужны, девицы эти. А вот с деревнями заминка будет. Жрать-то нам чего?
 – Да, – подхватила средняя. – Это большой вопрос. Хазарский-то скот скоро кончится, что же тогда кушать?
 – Мы тебя на довольствие поставим, – пообещала Василиса. Видно, эта мысль только что пришла ей в голову.
 – За что? – резонно осведомилась средняя голова. – За что на довольствие?
 – За что, – пробормотала правая. – Хазарам бошки рвать надо будет, вот за что.
 – В качестве летающей боевой единицы нашей могучей армии, – сказала Василиса. Пришедшая ей в голову мысль нравилась девушке все больше и больше. – Ты идеально подходишь для дальней разведки и огневой поддержки с воздуха.
 – Не нравится мне все это, – сказала правая голова. – Раньше Змей Горыныч всегда был сам себе хозяин, кому хотел, тому бошки и рвал. А теперича по приказу…
 – Заткнись, – оборвала средняя. – Мы это обсудим.
 – Ага, – съязвила правая. – Только она на обсуждение Муромца с собой возьмет. И еще человек триста. Чтобы отстоять, так сказать, свою точку зрения. Любой ценой.
 – Ну почему любой? – смутилась Василиса.
 Именно так она и собиралась поступить. Идея о зачислении в их с женихом и так немереную армию новой боевой особи – Змея Горыныча – полностью ею завладела.
 – Обсудим, – сказала средняя, но уже не так уверенно.
 – Кончилась спокойная житуха, – проворчала правая.
 – Не хочу в армию, – всплакнула левая.
 – У меня есть другое предложение, – вмешался Гэндальф. – Я могу переправить Змея в другой мир, где он все начнет с чистого листа. В том числе будет заново строить свои социальные взаимоотношения с местным населением.
 – Что за мир? – осведомилась правая.
 – На выбор, – сказал Пыльный. – Параллельных миров бесконечность.
 – Обсудим, – нахмурила брови Василиса.
 – Это уже без меня, – заявил я. – Верните мне моего Горлума. А потом делайте что хотите.
 – Я не знаю, как у вас, – сказал Гэндальф, – а у нас так дела не делаются. Ты упустил из виду одну весьма важную деталь, после которой можешь получить причитающиеся тебе награды.
 – Какую же? – спросил я, чувствуя очередной подвох. Предчувствия меня обманули.
 – Пир! – воскликнул Гэндальф. – Великие свершения всегда заканчиваются торжественным пиром победителей. Или ты сомневаешься в нашем гостеприимстве?




 Глава двадцать шестая. ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ. Окончание


  Герман 
 Я отправился на дачу.
 Понимаю, что с точки зрения тактики это был не самый разумный ход, потому что если бы после сегодняшнего происшествия меня стал кто-то искать, то моя квартира, наш офис и дача стояли бы в первых трех строчках списка моих предполагаемых убежищ.
 Зато дача была оснащена всевозможными защитными приспособлениями и заклинаниями. При желании, сидя в подвале, можно выдержать настоящую осаду.
 Меня тревожило несколько фактов. Во-первых, я никак не мог понять, кто обеспечил людям Бориса магическую защиту. Хотя это еще можно было хоть как-то объяснить.
 Я попросил Бориса подежурить у Мавзолея, намекнув, что там он может найти человека, надругавшегося, так сказать, над телом Юрика. Борис – парень далеко не глупый, раскинул мозгами и решил, что на это дело надо идти, основательно подготовившись. И обратился еще к какому-нибудь магу, чтобы тот поставил защиту.
 Вполне возможно, хотя и маловероятно. Магов, способных обеспечить такую защиту на долгое время, да еще и на расстоянии, в нашем славном городе не так уж много. И только очень весомые причины могут подтолкнуть их к оказанию помощи парням вроде Бориса и его бригады.
 Во-вторых, меня беспокоила судьба Гермеса. Я, конечно, человек не слишком религиозный, но Гермес был самым приличным типом из всех известных мне богов, и если Призрак Коммунизма намнет ему бока, это будет обидно.
 В-третьих, Федот. Это вообще тема отдельная. Не радовало меня полученное в Шамбале задание, абсолютно не радовало. Федот, конечно, парень не из самых приятных, но быть виновным в его ликвидации, пусть даже и косвенно… Я предпочитаю другой способ решения проблем.
 В-четвертых, от Сереги по-прежнему ничего не было слышно. Не знаю, как он попал в другой мир и чем он там занимается, но пора бы ему уже и закругляться. Потому как и в нашем мире дел невпроворот.
 В-пятых, ничего не было слышно и ни об одном из Гэндальфов, что меня тоже изрядно волновало. Они могли обратиться за помощью к другому магу или начать действовать самостоятельно. А Кольцо Всевластья, как известно, игрушка весьма опасная.
 В-шестых, до сих пор непонятно, кто покушался на мою жизнь и разнес мне кухню.
 Что мы имеем в итоге? Шесть проблем разной степени проблемности, и все надо как-то решать.
 Я загнал машину в гараж, старательно восстановил все заклятия, вытащил захваченную в виде трофея сумку и спустился в подвал. Не так давно в этой комнате сидел воскресший Юрик. Самое безопасное место, если ты собираешься провести какой-нибудь магический эксперимент, чреватый последствиями.
 Хотелось есть. Наверное, от волнения. Я оставил сумку внизу, сам поднялся на кухню и обнаружил, что в холодильнике шаром покати. Пришлось наколдовать себе пару бутербродов с колбасой.
 Я не большой специалист в гастрономической магии, поэтому обхожусь без изысков. Черный бородинский хлеб, молочная вареная колбаса, капелька горчицы. С кофе колдовать не пришлось, в стенном шкафу обнаружилась целая банка.
 Заварив себе большую кружку кофе, я уселся за стол, собираясь немного подкрепить силы, но вдруг зазвонил телефон. Причем не мой сотовый, а тот странный, с одной кнопкой. Аппетит сразу куда-то подевался.
 – Слушаю!
 – Благодарю за сотрудничество…
 Самый обычный голос. Ничего зловещего, никакой скрытой силы, никакого ощущения таящейся опасности. Спокойный и бесстрастный. Не упивающийся победой и не оплакивающий поражение.
 – Э… Не стоит, – сказал я. – Надеюсь, оно закончено. Вы достигли цели?
 – Не совсем. – Нет, не таким голосом обычные люди признаются в своих неудачах. – Объекту удалось ускользнуть.
 – Каким образом?
 – Он просочился сквозь стену и оказался на охраняемой территории Кремля, куда я не мог за ним последовать.
 – Но вы держите след?
 – Нет, думаю, что в Кремле он долго задерживаться не стал и трансгрессировал. Так что продолжайте поиски.
 – А что, если я его найду, а вы его опять упустите?
 – Не волнуйтесь. Больше одного промаха я еще не допускал.
 – Отрадно слышать, – сказал я.
 – Спокойной ночи, Герман.
 – И вам приятных снов.
 Интересно получается. Итак, он знает, с кем имеет дело, а я обозрения полной картины событий не достоин.
 Кто же этот неведомый охотник?
 Он явно не маг, если не смог пройти сквозь стену за Федотом. Однако Совет посчитал его самой достойной кандидатурой. Неужели?
 Не может быть. Это ж из пушки по воробьям. И потом, ему уже лет триста, если не больше. Для немага это даже уже не пенсионный возраст. Его уж на кладбище заждались.
 Я задумчиво откусил бутерброд. Или не из пушки? Больше одной осечки у него не бывает. Уверенный в себе тип. Или самоуверенный.
 Или не по воробьям. Да, Федот сильно прибавил с тех пор, как выпал из моего поля зрения. Но настолько ли, чтобы посылать за ним деятеля такого калибра?
 Что толку думать об этом, если не хватает фактов. Методом дедукции тут не обойдешься, информация нужна.
 Второй бутерброд оказался невкусным. Я развеял его на атомы и отпил кофе. Закурил сигарету.
 Как Федот мог достичь того уровня сил, какой демонстрирует на данный момент. Романа это сильно интересовало, и я уже готов был его любопытство удовлетворить. Фактов было немного, но помогала логика.
 Свои политические амбиции Федот пытался удовлетворить где-то в Южной Америке. Его раздолбали в пух и прах, но он бежал. Можем ли мы предположить, что бежал он на Кубу? Можем, никто нам не мешает. Информацию о годах, проведенных в подполье, можно получить только от самого Федота.
 Куба – коммунистическая страна. Хоть и в тамошнем обществе тоже наблюдаются определенные подвижки в сторону капитализма, тот факт, что Кастро до сих пор стоит у руля, говорит о многом. Например, о том, что коммунизм на Острове Свободы еще очень силен.
 Это у нас он уже Призрак. А там он еще полноценный Красный.
 В Москве они с Федотом работали в паре. Можем ли мы предположить, что неожиданный рост могущества Федота связан с подпиткой из сверхъестественных сфер, обеспеченной ему Красным еще на Кубе? Можем.
 Это еще не факт, но звучит вполне логично и в общую схему укладывается.
 Красный повышает способности Федота, в качестве ответной услуги Федот пытается помочь ему восстановить утраченные позиции на территории бывшего СССР. Предположение, конечно.
 Федот – любимец богов. Точнее, одного бога. Как-то слишком легко мы обломали попытку оживления вождя. Эта легкость наводит на мысль, что Федот работал не в полную силу, спустя рукава. Просто отрабатывал долг. Ему с Красным не по пути. Использовать бога для повышения собственного магического потенциала – вполне в его духе. Но всерьез строить общество равенства и братства? Увольте. Не верю.
 Значит, он рассчитывает на что-то еще. Кольцо Всевластья? Бред, откуда он мог о нем узнать. Кольцо не на шутку обеспокоило Совет Мудрецов Шамбалы, а я еще ничего не предпринял для его поисков. Только Серегу в лес отправил. Тоже было чисто интуитивное решение. Из книги Толкина, в которой все правда, за исключением факта гибели товарища Сарумана, мы знаем, что Кольцо обладает ограниченным разумом. Горлум – фигура неамбициозная, на роль мирового, владыки совершенно не тянет. В качестве носителя он Кольцо не устраивает. Не зря же оно от него к Бильбо переметнулось. Отправляя Серегу в лес, я рассчитывал, что Кольцо засечет находящегося неподалеку от него мага и попытается избавиться от Горлума, переменив владельца.
 Конечно, был определенный риск, что в результате обладания Кольцом у моего партнера поедет крыша, и он провозгласит себя новым Темным Властелином. Однако это маловероятно. Бильбо владел Кольцом, Фродо владел Кольцом, Сэм какое-то время его нес. Мгновенным действием оно не обладает.
 Все зависело от везения. Сереге должно было крупно повезти, чтобы он попал в пределы досягаемости Кольца. Или крупно не повезти.
 А вместо этого он пропал из нашего мира, и непонятно, причастно Кольцо к его исчезновению или же имел место какой-то другой локальный феномен.
 Куда ни кинь, везде облом.
 Я допил кофе и спустился в подвал. Посмотрим, что Федот с собой на дело прихватил. Тяжелая сумочка.
 Я тщательно проверил ее на предмет заклятий, способных воспрепятствовать несанкционированному доступу к вещам мага, и таковых не обнаружил. Тогда просто потянул молнию и открыл сумку.
 Имели место в порядке обнаружения и водворения на рабочий стол:
 1. Бурдюк с темно-красной жидкостью животного происхождения. Жертвенная кровь, способная вернуть умершему утраченную за время смерти память. К счастью, кровь оказалась не человеческой. Обычная овечья кровь. Даже не слишком свежая. Литров пять.
 2. Книга «Коммунизм для чайников» за авторством некоего Джонни Маркса. В доступных простому человеку популярных терминах она рассказывала об истории возникновения коммунизма, целях, которые он преследовал, и его ошибках. Интересно, это Федот сам читал или Ленину решил подсунуть? Чтобы революционную злость в нем пробудить.
 3. Ископаемый, но тем не менее находящийся во вполне рабочем состоянии пистолет системы «маузер». Это явно для ожившего вождя. Мага с пистолетом, даже Федота, , я себе представить не мог. А Ленину оружие вполне могло пригодиться для сведения счетов с извратившими его идеи потомками. Одна из пуль вполне могла предназначаться товарищу Зю.
 4. Темно-синий хрустальный шар с заключенной внутри энергией. Нечто вроде магического аккумулятора, необходимого, если усталому магу нужно срочно подкрепить силы. Это уж Федот явно для себя предназначал.
 5. И последнее, но не по значению. Тяжеленная древнегреческая амфора с залепленным восковой печатью горлышком. Надо думать, внутри сидит совсем не джинн. Без Гермеса эту штуку лучше не открывать. Он же у нас Душеводитель.
 Опять телефон. На этот раз, правда, обычный. Я ответил, страстно надеясь, что это окажется Серега. Но это оказался Борис.
 – Слышь, браток, – сказал он. – Тут поговорить с тобой хотят. Передаю трубу.
 Принявший эстафетную трубку индивид обладал голосом, очень похожим на голос Бориса, только был более глубоким и насыщенным.
 – Здорово, браток, – произнес он.
 – Доброе утро. С кем имею честь разговаривать?
 – Не выделывайся, говори по-простому. По-пацански. В общем, имя мое тебе ничего не скажет.
 – И все же я привык знать, с кем разговариваю…
 – Брось ты эти свои выверты. Короче, тема такая. Ты сегодня кое-чего увел, а мне это кое-чего надо. Предлагаю вернуть, типа, за вознаграждение
 – Не понимаю, о чем вы говорите.
 – Слышь, ты что, в несознанку попер? Ты в Мавзолее сегодня сумочку притырил? Я о ней и базарю. Принесешь сумку – отблагодарю. Не принесешь…
 Угроза была настолько ощутимой, что чуть ли из трубки не вылезала.
 – Куда нести?
 – В гостиницу «Россия». В пентхаус.
 – В гостинице «Россия» есть пентхаус? – удивился я.
 – Теперь есть, – короткие гудки отбоя.
 Все чудесатее и чудесатее.
 Часов в восемь утра явился Гермес. Вид его был не слишком хорош. Скажем, если взять за точку отсчета вид на миллион долларов, то древнегреческий божок выглядел центов на тридцать. И то если в базарный день.
 Хитон грязный, прорехи в нескольких местах. На крылатых сандалиях отсутствует половина крылышек. Под глазом – фингал, нос свернут на сторону. Волосы взлохмачены.
 С обломков кадуцея свешивались дохлые змеи.
 – Старею, – прохрипел Гермес. – Столько времени потратил на регенерацию и до сих пор не могу прийти в себя. В былые времена секунды хватало. Впрочем, это я вру. В былые времена никто не был способен так меня отделать.
 – Призрак Коммунизма постарался?
 – Ага, – кивнул Гермес. – Вот в чем, а в недостатке старательности его обвинить нельзя. Но это не есть главная новость. Главная новость в том, что новый пантеон начинает занимать свое место в умах ваших граждан.
 – В курсе, – сказал я. – По-моему, я имел честь разговаривать с одним из его представителей.
 – Я одного даже видел, – подхватил Гермес. – И больше его видеть мне не хочется. Дури в нем – закачаешься, но он еще не вошел в полную свою силу.
 – Откуда знаешь?
 – Иначе я бы тут не сидел. Он меня, типа, отпустил. Значит, силенок маловато пока. От настоящего бога я бы живым не ушел. По какому поводу общались?
 – Трофеи требует.
 – А что там за трофеи?
 – В числе прочих – дедушка Ленин. В виде духа. Зачем он им?
 – Хотят удостовериться, что Красному не достанется. Гм, обратно в Аид его отправлять опасно, снова украсть могут. Разве что в Тартар его засунуть, там дедушка присмотрит… Чего делать думаешь?
 – Адресок мне назвали, – сказал я. – Думаю, не мешает туда сходить, на предмет посмотреть, кто нами руководить пытается.
 – Опасно это.
 – Бог ничего не может сделать человеку, который в него не верит, – напомнил я.
 – Это пока он полную силу не набрал, – сказал Гермес. – А, судя по тому, что я видел, силу он скоро получит. Очень скоро. Одного толчка ему не хватает. Кроме того, возможны варианты. Он может приказать сделать это одному из своих жрецов. Поверь мне, новоявленные божества обожают окружать себя подобными типами.
 – Я с экспертами спорить не собираюсь. Но посмотреть все равно надо.
 – Смотри, не смотри, – вздохнул Гермес, – чувствую, лафа кончилась. Скоро я здесь стану фигурой нон грата. Придется тебе в Грецию ехать, чтобы со мной пообщаться.
 Гермес покинул меня через Дромос. Сказал, что отправится на Олимп раны зализывать. На Олимпе у отставных древнегреческих богов теперь нечто вроде санатория. Говорят, остаточный божественный фон там существует и на вершине лучше всего сил набираться. Ну, при условии, что ты сам бог, конечно.
 Одной горой на плечах меньше. Гермес жив и относительно здоров.
 В десять я созвонился с Гэндальфом Альфа. Нельзя сказать, что он был сильно обрадован моим звонком, но вел себя вполне корректно. Мы не затрагивали вопрос существования Гэндальфа Бета, просто обсудили кое-какие аспекты личности Горлума.
 Попрощались мы почти в половине одиннадцатого. Гэндальф Альфа пообещал пока ничего не предпринимать, я дал слово держать его в курсе событий.
 Гэндальфу Бета звонить было некуда. Желательно было получить подтверждение информации о Горлуме из другого источника, но за неимением такой возможности придется полагаться на слова Гэндальфа Альфа.
 Потом я снова спустился в подвал и посмотрел на Амфору. Отдавать ее новоявленному богу я не собирался. Из принципа.
 Мне дух Ленина был нужен примерно так же, как Ахиллу нагрудник. Но звонивший мне бог был хамом и типом не слишком приятным, кроме того, он пытался меня запугать. А маги очень не любят, когда их пугают.
 Он просил сумку? Сумку он и получит. Об амфоре разговора не было. Я сложил обратно все федотовские причиндалы, а амфору запер в сейф. Конечно, бога сейф не остановит, но Гермес сказал, что звонивший мне пока еще не бог. Пока.
 Вот бы он небогом и остался. Ничего хорошего от такого типа ждать не стоит.
 Там Борис. Интересно, Борис уже признал в нем своего? Наверное, признал. В конце концов, именно этот субъект поставил Борису и его парням защиту.
 А если он может на них воздействовать, значит, они него верят. Вот и жрецы.
 Гермес в свое время был, среди прочего, покровителем воров. Если новоявленный бог станет покровителем братков, недостатка в пастве у него не ожидается.




 Глава двадцать седьмая. ПОДСТАВА


  Серега 
 Никогда не сомневался в древнем русском гостеприимстве.
 Стоило нам только добраться до стольного города какого-то там, как Василисин папашка закатил пир на весь мир. Столы ломились от еды и выпивки, гости пытались переорать друг друга, каждый считал своим долгом хлопнуть со мной по рюмашке. Разглядели свойского парня.
 К Гэндальфу они так не лезли. Гэндальф для таких увеселений староват.
 Конечно, проваландавшись столько времени в Тридевятом царстве, не будет преступлением, если я задержусь еще ненадолго и отдамся гастрономическим изыскам древней Руси. Но червячки сомнения грызли мою душу, и в перерыве между блюдами я вывел Гэндальфа на балкон.
 – Слышь, Пыльный, – сказал я. – Перетереть надо.
 – Придумал, что за убийство Кащеево хочешь?
 – Ничего мне не надо. Я людям помог, типа, бескорыстно. Давай вернемся к первоначальному соглашению, и дело с концом. Гони мне Горлума и отправляй нас обоих обратно.
 – Так сразу? Даже чайку не попьешь?
 – Дела у меня в моем мире, – сказал я. – Работы полно, друг один все разгребает.
 – Может, тут останешься? Кто ты в своем мире? Маг, каких много. Один из толпы. А тут ты уважаемый человек. Былинный богатырь. Герой, так сказать. Кащея сразил, Змея Горыныча перевоспитал, Василису спас, Бабе яге внушение сделал. При дворе тебе всегда рады будут.
 – Не нравится мне тут, – ответил я. – Дороги плохие, бензина нет. Тачку свою бросить пришлось. О санитарии весьма скудные представления. Не было такого уговора, чтобы я оставался. Гони Горлума, Пыльный. И портал готовь. Не говори, что устал и пороху маловато. Я сам видел, как ты Змея Горыныча днем куда-то зафутболил.
 Пыльный улыбнулся. Не понравилась мне эта улыбка. Как у хорька рожа.
 – Врать не буду, портал открыть могу, – сказал Пыльный. – Только вот проблема есть одна.
 – Какая еще проблема?
 Ой, не нравится мне этот разговор, ой, не нравится.
 – Да как тебе сказать…
 Пыльный сунул два пальца в рот и свистнул. К нам подбежал какой-то малец. В смысле, мальчик. Малахольный какой-то. Кожа да кости.
 – Вот твой Горлум.
 – Не смешно, – сказал я.
 – Так и не смейся. Мальчик, изобрази Горлума.
 Нет, ты представляешь? Тут этот малец из сумки парик достает, такой, знаешь, типа, как у Петросяна или Райкина, чтоб не только волосы, но и лицо изменить, надевает его, сгорбливается в три погибели и по кругу шаркать начинает. Издалека и при плохом освещении – выпитый Горлум работы Питера Джексона. Примерно тот самый, которого мне Гэндальф по прибытии показывал.
 – Плюс небольшая магическая завеса, – сказал Гэндальф, – Вот и весь твой Горлум.
 – Это что же выходит? – медленно говорю я. – Ты меня обманул?
 – Выходит, обманул. Тебе для деятельности стимул был нужен, вон я тебе его и предоставил. А Горлума я как свои пять пальцев знаю. Его изобразить – никаких проблем.
 – Вижу, что никаких, – сказал я. – Ладно, фиг с ним, Горлумом. Домой меня отправь.
 – Тут тоже небольшие сложности есть.
 – Это еще какие? – Чувствую, что начинаю медленно закипать. – Что, дорогу назад забыл?
 – Нет, не забыл.
 – Портал открыть не можешь?
 – Могу.
 – Тогда в чем проблема?
 – А нечего тебе дома делать.
 – Это уж я сам решу.
 – Нет, – сказал Гэндальф. – Это ты решать не будешь. Потому что я тебя домой по-любому не отправлю.
 – Это еще почему? – пока еще вежливо спрашиваю, но уже прикидываю, с какой ноги ему лучше сначала врезать.
 – А не хочу.
 Он проворно отскочил на пару шагов назад и начертал воздухе огненную окружность. Пиротехник-любитель.
 Окруженный пламенем портал мерцал фиолетовым светом, и на фоне такой иллюминации Пыльный казался полупрозрачным. Он издевательски помахал мне ручкой и сделал шаг в портал.
 Пока портал не успел закрыться, я прыгнул вслед за ним.
 В тот момент мною двигали два фактора.
 Я уже говорил, что маг я не слишком сильный и собственноручно порталы между мирами открывать не умею. В пределах одного мира трансгрессировать могу, а вот из мира в мир прыгать пока не способен. И, упусти я Гэндальфа, остался бы я в Тридесятом царстве навсегда. Ну, по крайней мере, надолго. Пока бы не нашел мага, способного меня домой отправить или пока сам бы не научился. Гэндальф не был единственным билетом домой, но в тот момент он был самым доступным средством передвижения. Это во-вторых.
 Потому что, во-первых, мне страстно хотелось догнать старикашку и свернуть ему шею.
 Да, это явно не Москва и даже не ее область.
 Загрязнение окружающей среды производственными отходами – дело серьезное, но, когда я последний раз был дома, небо из-за него коричневым не было. Да и Солнце, насколько я помню, на Земле одно.
 А тут их целых два, привычное желтое и ярко-оранжевое. Интересно, какие вензеля местная планета выписывает. Если она круглая, конечно. Не исключен ведь и вариант, что меня забросило на какой-то из плоских миров.
 Лес вполне обычный, только листочки на деревьях синие. Спина Гэндальфа на их фоне хорошо видна.
 Нехороший волшебник быстрым шагом удалялся от портала. Не думает, зараза, что я за ним последовал, иначе удирал бы во все лопатки.
 – Послушайте, милейший! – крикнул я. – Давайте обсудим ситуацию еще раз!
 Втянул голову в плечи и чесанул быстрее. Драться со мной он почему-то не хочет, впрочем, если верить классике, Гэндальф отнюдь не пацифист. Но и убегать у него не слишком получается.
 Я догнал его через тридцать секунд и повалил на траву. Он пытался отбиваться посохом, пришлось отобрать у старика палочку и отшвырнуть подальше.
 – Шелоб тебя заешь, – сказал он, отползая в сторону и наваливаясь спиной на могучий древесный корень. – Чего тебе от меня надо?
 – А то ты не знаешь.
 – Домой я тебя не отправлю.
 – А хоть какое-то объяснение я заслужил?
 – Нет.
 Весь мой пыл куда-то делся. Без посоха, лежащий на земле, Гэндальф был обычным человеком пенсионного возраста. Сворачивать ему шею уже не хотелось.
 Может, он и был большой шишкой в своей Арде. И неплохим магом вообще. Порталы между мирами открывать способен, посохом балрогов отгонять.
 Но драться он привык не магией, а мечом. И в прямом поединке я мог сделать его, как младенца. Не за счет силы – единственно профессионализмом.
 Арда, судя по описанию, местность достаточно отсталая. Пустил пару фейерверков, поджег чего-нибудь – уже великий маг.
 А у нас это любой ребенок может. Фейерверки готовые продаются, спички вообще на каждом шагу.
 Конкуренция в Арде опять же слабая. Всех магов – Гэндальф с Саруманом, да Радагаст на заднем плане маячит. Это на целый континент. Саурона в расчет не берем, от него, кроме глаза, ничего не осталось. Невелика мудрость – глазом с башни зыркать. Маяка прообраз.
 Кто там еще? Элронд ничего волшебного не совершал, по-моему, Галадриэль в тазик с водой смотрела да пузырьки со светом дарила.
 На их фоне и Гэндальф волшебник.
 – Открывай портал, Пыльный, – устало сказал я. – Мало я тебе зла заборол? Мало врагов укокошил? Что тебе еще от меня надо?
 – Ничего мне от тебя не надо. Отстань.
 – Отправь домой.
 – Сам дорогу ищи.
 – У нас была сделка, – напомнил я. – Я тебе Василису спасаю, а ты мне Горлума отдаешь и дорогу домой указываешь. Василису я спас. С Горлумом ты меня прокатил, но это я тебе прощаю по доброте душевной. Однако ты не по понятиям поступаешь. Нечестно.
 – Ты слишком молод, чтобы осуждать меня.
 Черт, ну как с таким типом разговаривать можно? В глаз дать – жалко старика, а слов он не понимает.
 – Ладно, мил человек, – сказал я. – Пусть это останется на вашей совести.
 И ушел. А что еще оставалось делать?




 Глава двадцать восьмая. НОВОРУССКИЙ ПАНТЕОН


  Герман 
 Признаться честно, в моем жизненном опыте есть досадные пробелы. Например, я никогда раньше не бывал не только в Мавзолее, но и в гостинице «Россия», а потому не был уверен, что меня туда вообще пустят. Приготовил даже заклинание невидимости на всякий случай.
 Случай, как говорится, не представился. На входе меня никто не останавливал, в вестибюле меня никто ни о чем не спрашивал, а в лифте народу вообще не было. Не было в лифте и кнопки пентхауса. Может, туда особый какой-то лифт ходит? Я доехал до последнего этажа, отпустил кабинку лифта и огляделся. Гостиница как гостиница. Коридоры, двери, коврики, растения в кадках. Никаких намеков на что-то сверхъестественное.
 Ага, в конце коридора мальчик какой-то отсвечивает. На дежурного по коридору никак не похож. Типичный образец повзрослевшей уличной шпаны.
 Подошел к нему и стою дурак дураком. Чего мне у него спрашивать? Как в обиталище богов с верхнего этажа престижного отеля попасть? В лучшем случае в ухо даст, подумав, что я над ним издеваюсь. В худшем – потом еще в «Скорую» позвонит.
 Но тут мне повезло. Он первый заговорил:
 – Ты тут чего?
 – По делу.
 – К Самому? – спрашивает.
 – К нему, – говорю.
 – По какому вопросу?
 – По личному.
 – Вызывали?
 – А то как же.
 – Проходи.
 Он открыл передо мной дверь в номер. Я зашел, он дверь за моей спиной аккуратно притворил, а сам в коридоре остался. Не допущен в святая святых.
 Номер тоже самый обычный, за исключением того факта, что в обычном номере вместо лифта – ванна. Точнее, в этом номере вместо ванной комнаты был лифт. Лифт был пижонский. Стенки золотые, драгоценными камнями инкрустированные, кнопка вызова – алмаз неограненный.
 Нажал. Открылись дверцы и явили мне кожаный диван, бар, два стула. Учитывая, что ехать не так уж высоко, подобное убранство показалось мне излишним.
 В лифте никаких кнопок не оказалось, но стоило мне войти, как дверцы закрылись, и кабинка поползла вверх.
 Ползла она довольно долго. Никак не ожидал, что с верхнего этажа до пентхауса на лифте полчаса добираться придется.
 Сел на диван, полюбопытствовал, что в баре имеется. Минеральной воды не имелось, сплошной алкоголь. Да, эта религия вряд ли будет призывать к воздержанию.
 Странно, но никакого трепета перед предстоящей встречей я не испытывал. Вроде как по три раза на дню с богами встречаюсь.
 Гермес не в счет. Гермес – это мой приятель, если можно такое о боге говорить, и консультант по сверхъестественным вопросам. Он у нас в стране на правах гостя.
 А устроившаяся наверху компания намеревается нами порулить.
 Все равно внутри ничего не трепещет. Я больше за Серегу волнуюсь, о Кольце думаю. Ну боги и боги. Чего мы там не видели?
 Оказалось, такого еще никто не видел.
 Это не пентхаус, это целый дворец. Лифт открыл дверцы в огромную залу, устланную персидским ковром, конца-краю которому не было. Потолок поддерживали колонны в виде обнаженных девушек. Да, смотрятся симпатичнее, чем атланты, по крайней мере на взгляд гетеросексуального мужчины. Музыка тихая играет. Что именно, не разобрать.
 Меня встретил один из парней Бориса. Это я могу сказать точно, потому что видел его в Мавзолее.
 – Здорово, браток, – поприветствовал он меня, как родного. – Проходи прямо, они в тронном зале.
 – Ага, – сказал я.
 Уже и тронным залом обзавелись. Трон, наверное, из чистого золота. Хотя, судя по убранству холла, тут и унитазы из чистого золота. Если они, конечно, есть. Гермес при мне никогда в туалет не ходил.
 Тут я обнаружил окно. Врожденное мое любопытство заставило меня отклониться от прямолинейного движения и выглянуть наружу.
 Ага, снизу только облака. Крыши гостиницы «Россия» в частности и Москвы вообще из окна не наблюдалось. Прямой лифт в небесные сферы. Круто. Круче только горы.
 Насчет трона я угадал. Действительно из чистого золота. В два человеческих роста высотой, рассчитан на две персоны.
 Это я так подумал, потому-то на троне две персоны и восседали. Мужчина и женщина. То есть бог и богиня.
 Мужчина был средних лет, высокий, черноволосый. В кожаных штанах и дорогих замшевых туфлях на босу ногу. На тело была накинута белая шелковая рубашка. Застегнута она не была и демонстрировала мощную волосатую грудь.
 Богиня была помоложе, с фигурой фотомодели, в принципе, чего еще ожидать от богини, и, окромя драгоценностей, рассыпанных по телу без всякой меры и вкуса, другой одежды на ней не было.
 Рядом с троном стояли еще несколько фигур. Самой колоритной был браток, исполненный в масштабе один к полутора. То есть всего в нем было в полтора раза больше, чем в обычном братке. И роста, и веса, и понтов.
 Рядом с ним стоял моложавый улыбчивый тип в строгом костюме-тройке. Пока он стоял ко мне анфас, ничего странного я в мужчине не заметил, но стоило ему повернуться спиной, как несообразность прямо-таки бросилась мне в глаза.
 Спины у индивида не было. Вместо нее имел место еще один анфас. То же лицо, только менее улыбчивый, тот же костюм, только в немного других тонах. И галстук другой.
 Поодаль от них обнаружились две знакомые физиономии. Бориса не было, зато был его адъютант Вован. И еще один браток, встреченный мною в Мавзолее.
 Все это я увидел с порога. Тронный зал был небольшой, хотя и богато обставленный, и охватить его можно было одним взглядом.
 Стоило мне войти, как взгляды присутствующих обратились в мою сторону, разговоры смолкли.
 – Ну, здравствуй, Герман, – сказал бог, занимающий место на троне.
 – Привет, – ответил я.
 Желать здоровья этому типу мне не хотелось. Сначала надо с ним поближе познакомиться.
 – Проходи, не стесняйся, здесь все свои.
 Какие они тут свои, это понятно. Понятно даже, кому они свои. Но я подошел поближе к трону, сумку на пол у ног пристроил.
 – Принес сумочку? – констатировал бог. – Это хорошо. Рад иметь дело с умным человеком.
 Гипербраток подошел ко мне, подхватил сумку и потащил к трону. Пристроился у подножия, открыл молнию и учинил сумке небольшой дружеский шмон.
 – Знакомиться будем, – сказал бог на троне. – Я – Бакс Всемогущий, глава нашей небольшой, но теплой и сплоченной компании. Это, – он показал на соседствующую с ним богиню, – сеструха моя, Евра. По совместительству жена. Я знаю, у вас, людей, такие браки не приветствуются, но у нас, богов, так принято. Еще у нас братишка младший есть, Рубликом звать, только мы его сюда не приглашаем. Больной он. На всю голову деревянный.
 Евра мило улыбнулась. Зубы у нее были перламутровые. Надо спросить, какой зубной пастой она их чистит.
 Бакс Всемогущий, глава нового русского пантеона богов. С одной стороны, звучит довольно абсурдно, а с другой – вполне в духе времени.
 Все можно купить, говорит наш народ. То, что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги. А то, что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие деньги.
 Наверное, сначала это была шутка. Потом ее стали повторять слишком часто, и она перестала быть смешной. Потом люди стали в это утверждение верить.
 А теперь они получили материальное воплощение этой веры. Вот оно, на золотом троне сидит и улыбается. Ой, что-то будет.
 – Это, – бог, не имеющий спины, сделал шаг вперед и шутливо поклонился, – Двуликий Рейтинг, бог политики.
 Ну, насчет политики я уж и сам догадался. Это у всех политиков так водится: одно лицо – для избирателей, а другое – настоящее.
 – Порно, богиня секса. – И как я ее раньше не заметил?
 Молодая женщина, черные чулочки, кружевные перчаточки, лифчик, подвязочки, туфельки на шпильках. Взор томный, грудь округлая, бедра. Во мне даже сейчас пробудилось мужское естество, хотя обстоятельства совсем к этому не располагали. Это вам не древнегреческие богини-девственницы.
 – Нравится? Ничего, возможно, она будет к тебе благосклонна.
 Благодарю покорно. Лучше уж без ее благосклонности пожить.
 Деньги, секс, власть – три основные стремления рода человеческого.
 Надо отдать этим… богам должное. Если в других пантеонах пытались что-то закамуфлировать, назвать другими именами, здесь все подавалось открыто и в лоб. Даже чересчур открыто, на мой взгляд.
 Вот он, правящий триумвират. Точнее, пока еще не правящий. Но, глядя на них, в окончательном торжестве их религии как-то не сомневаешься.
 – А это – Фарт, – сказал Бакс Всемогущий, указывая на продолжающего рыться в сумке гипербратка. – Сам понимаешь, чей покровитель.
 Понимаю. Существует такое выражение в криминальном мире – нет фарта. Ну что ж, теперь он есть.
 – Слышь, пацаны, – сказал Фарт. – А тут эта, не хватает чего-то.
 Бакс нахмурился:
 – Чего там не хватает?
 – Этого самого, – сказал Фарт. – Который в Мавзолее.
 – Вот как? – Рука Бакса выросла в длину чуть ли не в три раза и схватила сумку. – И правда, нет. Ты что же, шутки с нами решил шутить?
 – Не понимаю, о чем речь, – сказал я. – Вы просили сумку, так вот вам сумка.
 – И ты из нее ничего не вытаскивал?
 – Нет, – сказал я.
 – Гонит он, – убежденно заявил Фарт. – Гонит, зуб даю. Слямзил душонку, типа. За базар отвечу.
 – Гонишь? – спросил Бакс.
 – Нет, – сказал я. – А что там было?
 – Не лепи горбатого, – ерепенился Фарт. – Ильич там был, в натуре.
 – Да? – удивился я. – Значит, все-таки Ильич. А вам он зачем?
 – Нам он, как раз, совершенно ни к чему, – заявил Бакс. – Нам этот коммунизм ни в …. ни в красную армию. Это проверка была.
 – И ты ее не прошел, – сказал Фарт. – Не реальный ты пацан.
 – Погодите, коллеги, – остановил его Двуликий. – Может быть, молодой человек не пытается ввести нас в заблуждение. Видите ли, Герман, – я думаю, вы позволите мне называть вас по имени, – товарищ Ленин нам действительно совершенно не нужен и мы хотели проследить, чтобы его душа отправилась туда, где ей и место. То есть в царство мертвых. Поскольку вы сами старались не допустить его воскрешения, я беру на себя смелость предположить, что взгляды на эту проблему у нас с вами сходятся.
 «Но только на эту», – подумал я. Кивнул.
 – Я понимаю, что вы, как человек благоразумный, не решились взять столь ценную вещь на встречу с незнакомыми вам… – тут он немного замялся, – …сущностями. И я только приветствую эту вашу предосторожность. Но теперь вы видите, что цели наши схожи, и думаю, что дальнейших проблем у нас с вами не возникнет.
 Любопытно, что он назвал себя и своих коллег «сущностями». Значит, они еще не боги и сами это понимают.
 – Да и фиг с ним, с Лениным, – сказал Бакс. – Даже если и воскреснет, народ за ним уже не потянется. Народ революциями сыт по горло, правильно я говорю? Народу нужно хлеба и зрелищ. Стабильность народу нужна. А стабильность народу можем дать только мы.
 Упаси нас… кто-нибудь от такой стабильности.
 – Так что если тебя прикалывает сам факт, что на полке твоей вождь пролетариата мирового собственной усопшей персоной стоит, то фиг с вами обоими, – продолжал Бакс. – Главное, чтобы он в мир обратно не лез. Потрясения нам не нужны, правильно я говорю?
 И ведь самое обидное, что правильно он говорит. Только непонятно, что им от меня нужно? Сначала я думал, что Ленина. А теперь на это не очень похоже. А что еще?
 – Понимаешь, Герман, – сказал Бакс, – боги – это материальное воплощение людских чаяний. И если сфера интересов человечества смещается, то приход новых богов так же естествен, как восход солнца. Для каждого времени – свои боги. И наш облик, и то, что мы такие, какие мы есть, не зависит от нашего желания. Нас формируете вы, вы создаете нас такими, какими хотели бы видеть себя, наделяете нас теми качествами, какими хотите обладать сами. Вы неосознанно творите нас по своему образу и подобию, только мы получаемся лучше, чем вы. Совершеннее. И вы по своей воле отдаете нам власть. Я – Бакс Всемогущий. Мой алтарь – кассовая машина. Мои атрибуты – кейс и счетчик купюр. Места поклонения мне – любые прилавки. Мои храмы – магазины и банки – разбросаны по всей стране. Количество моих жрецов неисчислимо. Мое животное – шестисотый «мерседес». Мои иконы – денежные банкноты. Мои избранные станут олигархами. Те, от кого я отвращу свой взор, будут влачить свое существование в нищете. Я так хочу.
 Он умолк. Это была проникновенная речь, полная самолюбования. Упоения собственным могуществом. Вот такой я, дескать, сильный и могучий. Бойтесь меня. Ублажайте меня. Верьте.
 И ведь некоторые уже верят, иначе он бы на троне не сидел и о себе любимом не разглагольствовал.
 Евра зевнула, прикрыв рот рукой. Рейтинг улыбнулся. Интересно посмотреть на выражение его заднего лица. Небось рожи корчит.
 – Хорошо, – сказал я. – Но что вам надо от меня?
 – Видишь ли, Герман, – продолжил Бакс. – Мы ведь еще не совсем боги. В нас верят, но верят единицы, хотя вера их настолько сильна, что мы смогли воплотиться в реальности. Но чтобы мы стали настоящими богами, в нас должны поверить миллионы.
 – Это произойдет, – сказал Рейтинг. – Но мы желали бы ускорить этот процесс. Подтолкнуть его. Реакция необратима, но мы хотим прибегнуть к помощи катализатора.
 – Не совсем вас понял…
 – Мифы, – ответил Бакс. – Самый простой способ известить смертных о своем существовании. Я хочу, чтобы ты стал автором новой мифологии.
 – Сейчас вы зададите вполне логичный и ожидаемый нами вопрос, – вмешался Рейтинг, не давая мне открыть рта. – Почему именно вы? Позвольте, я вам объясню. Во-первых, вы – здравомыслящий человек, а нам нужно, чтобы в нас поверили именно здравомыслящие люди. Во-вторых, вы маг, и нам не нужно убеждать вас в нашем существовании, ибо вы можете видеть нас собственными глазами и, в отличие от многих других людей, привыкли доверять тому, что видите. В-третьих, вы уже имеете опыт общения с богами. С тем же самым представителем древнегреческого пантеона, покровителем атлетов, воров, а чуть позже – алхимиков. И наконец в-четвертых, вы человек творческий. Вы же пишете книгу, не так ли?
 Интересно, а об этом они как узнали?
 – Пишущий книги маг – человек весьма влиятельный, – продолжал Рейтинг своим медовым голоском. – Мы довольно долго искали нужного нам человека, такого, как вы. Ибо книги есть способ формирования общественного мнения, а маг точно знает формулы, заставляющие людей верить написанному. Понимаете, существует такая вещь, как талант, но талант – явление редкое и весьма эфемерное. И к тому же очень капризное и своевольное. Нет, я совсем не хочу сказать, что вы не обладаете талантом, но помимо таланта вы обладаете знанием, а это куда более важно. И если вы используете это знание, то люди поверят всему тому, что вы о нас напишете.
 – Допустим, такие технологии действительно существуют, – сказал я. – Но позвольте, а что я буду с этого иметь?
 – Вот это уже деловой разговор, – обрадовался Бакс. – Это по-нашему. Ты будешь иметь все. Все, что захочешь. Ты станешь нашим любимцем и баловнем. Хочешь денег? Абрамович и Березовский будут нищими рядом с тобой. Хочешь власти? Ты станешь следующим президентом России и будешь им, пока тебе не наскучит. Хочешь секса? И самые красивые женщины падут к твоим ногам.
 Евра снисходительно улыбнулась. Порно улыбнулась обольстительно. Фарт подмигнул и улыбнулся понимающе. Рейтинг улыбнулся покровительственно. Хорошие у них стоматологи.
 – Это твой шанс, парень, – сказал Бакс. – Так хватай его. Ты же понимаешь, что ты не уникален, мы можем найти и другую кандидатуру на твое место.
 – Просто поиски займут определенное время, – сказал Рейтинг.
 А время терять не хочется. Хочется власти прямо сейчас. И побольше, побольше.
 – Сочетание ваших качеств встречается крайне редко, но оно все же встречается, – наставлял Рейтинг. – Однако я не думаю, что нам придется продолжать поиски. Вам сделано предложение, от которого просто невозможно отказаться.
 Где-то я уже такое слышал.
 – Я могу подумать?
 – Торгуешься? – снисходительно сказал Бакс. – Уважаю. Конечно, ты можешь подумать. Сейчас фарт проводит тебя в комнату для раздумий.
 – Я предпочел бы думать в более привычной для меня обстановке.
 – Это уж извини, – усмехнулся Бакс. – На улицах небезопасно, вдруг с тобой случится чего. А ты для нас слишком ценен. Так что думать будешь здесь.
 В принципе, можно было и не соглашаться. Я в этих богов не верю, следовательно, на данный момент они мне ничего сделать не в силах.
 Присутствующие здесь братки могут попытаться мне помешать, но с братками я справлюсь. Маг все-таки.
 Но это по отдельности.
 А вот если они скопом навалятся, с божественной защитой, как в Мавзолее, тогда дела мои запахнут тринитротолуолом .
 Браток сам по себе не опасен. И зародыш бога сам по себе не опасен. А вот в комбинации они и не такого мага, как я, уделать могут.
 Придется думать здесь. Только не о том, о чем они меня просят.




 Глава двадцать девятая. ВОЗВРАЩЕНИЕ


  Серега 
 Пыльный остался где-то в лесу, а я все шел, не останавливаясь, по чужому для меня миру и думал, как же мне попасть в свой.
 Пыльный меня надул, непонятно только, с какой целью. Не думаю я, что ему на самом деле так уж Змей Горыныч с Кащеем Бессмертным мешали. Откуда такое внимание к русскому эпосу?
 Ну и черт с ним. Надул так надул, чего теперь плакать. Надо думать, как теперь домой выбираться. Самостоятельно.
 А чего это я иду? Куда, интересно? Может, тут и нет ничего, кроме этого вечносинего леса. Нет в ногах правды.
 В заднице ее тоже нет, но я все-таки присел на корень какого-то здоровенного представителя местной флоры и задумался. Крепко задумался. Даже пепел стряхивать забыл.
 Что есть переход между мирами? Переход между мирами есть та же самая трансгрессия, только более высокого уровня.
 Теоретически процесс трансгрессии выглядит очень просто. Концентрируешь внимание и волю, представляешь то место, куда хочешь попасть, разбираешь свое тело на атомы и собираешь его заново уже на новом месте. Считаные секунды занимает, причем количество потраченной энергии от пройденного расстояния никак не зависит.
 Но это все просто, когда в пределах одного мира путешествуешь. Потому как от перехода твоего общее количество атомов в мире не изменяется, баланс, так сказать, соблюден и закон сохранения энергии не нарушен.
 Говоря простым языком, где-то убыло, где-то прибыло.
 А скачок между мирами подразумевает, что ты изымаешь из исходного мира это самое количество атомов уже безвозвратно. А мир этому сопротивляется, потому что закон природы такой. Если не будет он атомы при себе удерживать, то теоретически вообще с вакуумом один на один остаться может.
 Плюс мембрана защитная между мирам существует, которую прокалывать надо. В Шамбале мы это только в теории проходили, до практики не доросли еще на тот момент. Молоды были.
 Гэндальф умеет и атомы изымать и мембрану прокалывать, только помочь не хочет. Зато Гэндальф в пределах одного мира трансгрессировать не умеет, проверено. И вообще, как маг он на меня сильного впечатления не произвел. Так неужели я хуже?
 Не хуже. Лучше даже.
 Значит, должны быть способы.
 Ну, куда я хотел попасть, я очень даже хорошо представлял. В офис наш, к кофеварке, компьютеру и вечно загруженному работой Герману. Туда, где светло, тепло и уютно. Где меня понимают и принимают таким, какой есть.
 Ладно, необязательно в офис. Просто в Москву. В серую, унылую осеннюю Москву, с вечно спешащими прохожими и вечно опаздывающими трамваями. В мой город, в место, где я родился и рос, где все мне знакомо…
 Блин, ностальгия, однако. Не думал, что по этому мегаполису так соскучиться можно. По пробкам дорожным, по щитам рекламным, по казино светящимся…
 Итак, в Москву. Только в Москву!
 Концентрируюсь. Волю в кулак. Москва! Пошла трансгрессия, аж глаза зажмурил.
 Не пошла. Открыл глаза – тот же лес. Не пускают меня обратно.
 Москва!
 Я – не хомо сапиенс. Я – хомо магикус. Я больше, нежели просто мыслящий кусок протоплазмы, я – ядро чистой энергии, и для меня не существует преград. Сила мысли способна преодолеть любые расстояния.
 Я учился в Шамбале у лучших педагогов и стажировался у лучших специалистов. Моя карма чиста, мое сознание не замутнено шорами. Я – венец эволюции, царь природы, и ее законы не способны меня остановить. Я Маг. Москва!
 Фигу.
 Лес.
 Что не так? Не венец я творения, не царь я природы? Карма давно не чищена, атман до дыр изношен?
 Летать могу. Огнем дышать могу. Котов в золото превращаю. Кащея Бессмертного завалил. Василису спас. С хазарами бился и не проиграл. Чего еще от меня надо?
 Домой хочу.
 Вселенная – это большая пустыня, и миры – лишь барханы на ее могучем теле. Люди – песок. Человек – песчинка. Я – песчинка.
 Я барахтаюсь на склоне бархана посреди миллионов себе подобных, стараясь выбраться наверх. Вот он, склон, откуда видны небо и солнце, и бесконечная пустыня, простирающаяся от горизонта до горизонта. Ветер подхватывает меня и уносит со склона, несет меня над другими барханами. Я лечу, покорный воле ветра. Я – песчинка. Мне нужен новый бархан. Вот этот. Посмотрите, песчинки, верхушка бархана похожа на город. Город с куполами церквей, с широкими проспектами и площадями, и множество песчинок населяют его. Это мой бархан. Это мой город. Москва.
 Фигу.
 Лес.
 Вселенная – море? Я – щепка, подхваченная волной, несите меня к другому берегу? Тоже лажа.
 Как же он это делал? Посохом круг в воздухе начертил, и вот вам портал. Может, не в Гэндальфе все дело? В посохе?
 Найти старикана и палку у него отобрать. Нет. Не наши методы. Мудрецы из Шамбалы способны без посоха обходиться. Правда, на то они и мудрецы. Шамбала вона где, за сто рублей на такси не доедешь, а я в лесу.
 Между мирами скакать даже Гера не умеет. Гера. Волнуется за меня, наверное. Недоумевает, куда партнер его подевался. Он вообще из-за меня много волнуется.
 Плохой я тип, безответственный. Правда, на этот раз не по своей воле в переплет попал.
 – Молодой человек, позвольте полюбопытствовать, чем вы заняты?
 – Отвали, думаю я.
 – А, тогда не буду мешать.
 – Стоп, – сказал я, – Это кто сказал?
 – Я.
 «Ну вот, – подумал я. – То венец эволюции и царь природы, а то с деревьями разговариваю».
 Чем дерево, если уж на то пошло, разговаривать может? Легкие у него есть? А голосовые связки? А рот, в конце концов?
 Нет, дерево разговаривать не может. А разговаривает.
 – Ты кто? – спрашиваю. – Энт, что ли? Пастух деревьев?
 – Мы, – говорит дерево без рта и голосовых связок, – деревья – не скот, в пастухах не нуждаемся.
 – Так ты просто дерево?
 – Я не просто дерево. Я гигантское разумное древо.
 – А зовут тебя как?
 – Так и зовут – Древо.
 Небогато с воображением.
 – Ничего, что я на твоем корне сижу?
 – Да сколько угодно. Ваш удельный вес не слишком велик, чтобы доставлять мне неудобства. А вы медитировали?
 – Типа того.
 – Я сам люблю помедитировать. Времени у меня много, спешить некуда. Бывает, уйдешь в астрал и веками из него не возвращаешься.
 – Хорошо быть деревом.
 – Хорошо, – подтвердило Древо. – А вы меня удивили. Я, признаться, сколько в этом лесу живу, таких существ, как вы, никогда не видел. Вы кто? Э…
 – Человек.
 – Люди – они высокие, с зеленой кожей и синими волосами. Хотя очертаниями ствола на вас похожи, не скрою. Вы мутант?
 – Нет, я гость из другого мира.
 – Любопытно. Я, признаться, путешествовал по другим мирам, астрально, разумеется, но миров, населенных подобными вам людьми, не встречал.
 – Миров много.
 – Правда ваша. Даже я не в силах постичь бесконечность Вселенной. Расскажите мне о вашем мире.
 – Я бы с удовольствием, но времени нет, – сказал я. – Мне домой срочно надо.
 – Тогда чего же вы сидите и ждете?
 – Не знаю, как туда попасть.
 – Значит, ничто не мешает нам поговорить.
 – Не в том я настроении, чтобы разговаривать.
 – Жаль, – сказало Древо. – Очень жаль.
 – Прости, а как ты разговариваешь?
 – Телепатически, разумеется. У меня же нет легких, голосовых связок и даже рта.
 – Понятно. Приятно было познакомиться, Древо.
 – Взаимно, человек.
 – Пока.
 Я – дерево в бесконечном лесу Вселенной. Нет, не так. Дерево привязано к одному месту корневой системой и к перемещению не способно. Вселенная – это лес, и каждый мир – дерево в этом лесу. Я – листок, меня сорвало с родной ветки и унесло ветром, прибило к другому дереву. Мне надо вернуться на родную ветку. Я хочу на свое дерево. В Москву!
 Фигу.
 Лес.
 – Не получается? – сочувственно спросило Древо.
 – Не очень, – признался я.
 – А примете ли вы мою помощь?
 – А как ты можешь помочь?
 – Я могу перенести вас в тот мир, куда вы хотите попасть. Только направляйте меня, думайте о том месте, куда вы стремитесь. А доставку я возьму на себя.
 – Стоп, – сказал я. – Но ты же путешествуешь астрально?
 – Разумеется.
 – Значит, что ты способно перенести в мой мир только мой дух, но не мое физическое тело.
 – Конечно.
 – И что я там буду делать без тела?
 – Вы можете занять другое.
 – Это не слишком этично.
 – Забрать его совсем – не слишком, – согласилось Древо. – А позаимствовать на время – вполне приемлемо.
 – А смысл?
 – Ну, тот факт, что вы находитесь здесь в своем физическом теле, позволяет мне сделать выводы, что в вашем мире существуют специалисты, способные совершать физические, а не астральные переходы. Вы можете заручиться помощью такого специалиста, забрать свое тело, которое я буду хранить в целости и сохранности, и произвести обратный обмен.
 – То есть, дух того парня, в которого я вселюсь, будет здесь?
 – Естественно.
 – Ладно, – сказал я. – Допустим. А тебе с этого что за выгода? Я, знаешь ли, в последнее время в альтруизм не очень верю. Даже в древесный.
 – Моя выгода – тот дух, который будет пребывать у меня в гостях. С ним я буду вести беседы о вашем мире, он расскажет мне много интересного о жизни людей, поделится своими знаниями о природе Вселенной. Иногда быть деревом довольно скучно, и беседы с мыслящими существами позволяют занять время между выходами в астрал. А потом, когда вы решите свои проблемы в вашем мире, думаю, что и вы будете столь любезны, что проведаете меня. Я вижу, что вы интересный человек и можете рассказать много историй. А я коллекционирую истории.
 – Ладно, считай, ты меня уговорила. Что мне надо делать?
 – Расслабьтесь и представьте, куда вы хотите попасть.
 Легко сказать. Попробуйте расслабиться в ситуации, когда ваша душа вот-вот оторвется от своего физического вместилища и выйдет в астрал. В неконтролируемый астрал, в путешествие, руководить которым будет мыслящее дерево. А вдруг оно окажется дубом?
 – Тело кто выбирать будет? – спросил я.
 – Бремя этого выбора падет на меня, – сказало Древо. – Боюсь, что в результате нашей операции вы временно будете неспособны принимать решения. Эйфория, знаете ли. Есть какие-то специфические требования?
 – Молодое, здоровое, – сказал я. – Я, между прочим, по нашим меркам симпатичный. Хотелось бы чего-то в том же роде.
 – Хорошо, – сказало Древо. – Да будет так. Вы уже расслабились?
 – По мере сил.
 – Думайте, куда вы хотите попасть.
 Чего тут думать. В Москву я хочу, в столицу нашей родины. В Москву!
 И тут меня торкнуло.
 По молодости я наркотики пробовал, не скрою. Да и кто их не пробовал, по молодости-то? Герман да еще пара ботаников.
 Но быстро завязал. Наркотики опасны для человеческого организма, а одурманенный ими маг опасен как для самого себя, так и для окружающих. Потому как реальность от бреда отличить не может, глючит его сильнее обычного человека, только маг, в отличие от обычного человека, силой магической обладает.
 Такого, бывает, в бреду или по пьянке наворотишь, что потом пятеро трезвых волшебников неделю разгребать будут.
 Помню, как-то мы с ребятами в университете комара со слоном скрестили. Чего получилось, до сих пор вспомнить страшно.
 Размеры у него остались, слоновьи. Только хоботок вместо хобота и крылья вместо ушей. И лап двенадцать почему-то. И все с присосками. Летать оказался неспособен, зато как по потолку бегал! Энергии мы в него изрядно зарядили. Неделю потом дематериализовать не могли. А старшие товарищи помогать отказались. Вы, говорят, его сотворили, вы и расхлебывайте. Пусть он вас покусает, если что. Может, поумнеете.
 Поумнели, однако. В следующий раз помельче тварей делали. Чтобы без всякой магии тапком прихлопнуть можно было.
 В общем, торкнуло меня. Принялось плющить, колбасить и корежить по полной программе. Видения пошли, приходы были – закачаешься.
 Тело мое осталось на корне сидеть, а я из него вылетел и вертикально вверх устремился. Через тернии, понимаешь, к звездам. Атмосферу собой пробил, орбиту сзади оставил, с кометами наперегонки летал. Толкало меня что-то сзади, словно реактивный двигатель, сами понимаете куда, пристроили.
 А мне хорошо. Легко и беспечно.
 По барабану, по бубну и до пейджера.
 Крестись он конем, этот Гэндальф Пыльный. Вместе с Кащеем Бессмертным. И Василиса тоже пусть крестится.
 А я тут останусь. Буду в космосе жить, вакуумом питаться, звезды зажигать и гасить по мере надобности. Черные дыры пальцами затыкать.
 И на кой мне это тело сдалось? Без него прикольнее.
 В общем, много чего было, всего и не вспомнишь, а того, что вспомнишь, все равно не расскажешь, потому как невозможно такое словами описать. Это прожить, прочувствовать надо.
 А потом все кончилось. Толкнуло меня что-то, впихнуло куда-то. Как в камеру одиночную. Всегда подозревал, что плоть – это клетка для духа, но чтоб до такой степени…
 – Все, – сказало Древо. – Приехали. Москва.
 – Очень хорошо, – отозвался я.
 И тут оказалось, что я очень устал. Прямо смертельно. Прямо с ног валюсь. Сонливость меня одолела, сил нет никаких.
 – Спасибо, – говорю. – За путешествие.
 А сам зеваю.
 – Да не за что, – сказало Древо.
 – Ну не за что, так не за что, – сказал я.
 И заснул.




 Глава тридцатая. ТАНЦЫ ВОКРУГ ДА ОКОЛО


  Герман 
 Комната для раздумий оказалась очень даже ничего. Здоровенная такая. Стол – теннисный корт, кровать – сексодром, окно – во всю стену, ковер – как заросли камышовые. Минимализм у нового пантеона не в ходу.
 Дверь тоже хорошая. Сейфы обзавидовались, наверное.
 Ванная, туалет. Телевизор есть. В общем, все мне Фарт показал, на какую кнопку жать, если поесть или попить захочу, на какую – чтобы девочек в номер вызвать.
 Вроде все уже показал, а все равно не уходит. Стоит на пороге, жмется.
 – Слышь, – говорит, – давай с тобой поговорим как пацан с пацаном.
 – Давайте поговорим, – согласился я.
 – Давай на «ты», – сказал он, тщательно закрывая за собой дверь. – По-пацански.
 – Как вам будет угодно. Но я предпочитаю говорить вам «вы».
 – Как хочешь.
 – О чем говорить будем?
 – Ну, о мифах. Ты ж мифы про нас сочинять будешь.
 – Я еще не сказал «да», но предположим, что буду. И что вы хотите обсудить?
 – Мой, типа, образ.
 – С ним что-то не так?
 – Ну, понимаешь, брателло, кто я есть? Покровитель братков, да? А они люди, – говорил он с трудом, каждое слово наружу чуть ли не силой пропихивал, – ограниченные. Поэтому и я такой. Реальный пацан, но ограниченный. Братки – ребята хорошие. Только веса у них в обществе немного. Реального веса, понимаешь? Поэтому и я у всей семейки на побегушках. Пойди-принеси-подай. Тебя проводи. Пойди в Мавзолей, смертных, мол, прикрой. И так далее. Понимаешь, что я хочу сказать?
 – В принципе, понимаю.
 – Меня такой расклад не слишком греет. А кого он вообще греет, типа?
 – И? – подсказал я, потому что Фарт вдруг замолчал.
 – И, – сказал он, – я вот о чем. Ситуация, типа, неустойчивая, полную силу еще никто не набрал. Тебя подтолкнуть ее просят. Но, типа, можно же ее как-нибудь так подтолкнуть, чтобы в меня другие люди поверили. Нет, братки пусть тоже верят, я против них ничего не имею, но чтоб и другие. Посерьезнее, что ли. Посолиднее. Тогда и я, типа, больше веса иметь буду. Ты пойми, брателло, я на трон не мечу, нет у меня таких претензий. Но и мальчиком на побегушках быть не хочу.
 – Понимаю.
 – Сделаешь? – с надеждой спросил он. – А я уж тебя не забуду. Отблагодарю по полной программе. Только сделай, а?
 – Подумаю, – сказал я.
 Ушел.
 Без пяти минут бог, а все ему мало. Власти мало, силы мало, влияния большего хочется.
 А может, это не он такой? Это братки такие? Мало им бандитами быть, большего хочется? Ведь не зря же они в народные избранники метят, благотворительностью начинают заниматься, меценатством?
 Гермес ведь, если разобраться, тоже не ангел. Бог коммерции и торговли, бог пастухов и путешественников, душеводитель, покровитель детей и героев, бог атлетов и гимнастов, он ведь тоже был покровителем воров. И еще неизвестно, с чего он начинал и кто в него сильнее верил.
 Кстати, тоже мальчик на побегушках. Сколько он в свое время амурных дел своему папаше любвеобильному устроил?
 Может, не так все и плохо? Может, это они сейчас такие, а потом… Более цивилизованными станут? Более спокойными?
 Вот бы знать.
 Выглянул в окно. Прекрасный вид на облака. Самолеты не летают. Земли не видно. Захочешь в окно выпрыгнуть – кроме левитации надо еще с кислородом что-то придумать.
 Интересно, а авторов древнегреческих мифов тоже на Олимпе пленниками держали?
 Походил по комнате. Легче не становилось. Чего делать-то?
 У меня, между прочим, и другие дела есть. Гэндальфы, так сказать, не кормлены, Серега не найден, Кольцо с Горлумом где-то шляется, Федот, опять же, поблизости.
 Нашли Эзопа, понимаешь.
 Ну и что с того, что я книги пишу? Может быть у мага хобби или нет?
 Почему им именно книга нужна? Как говорит русский народ – а он плохого не скажет, – что написано топором….тьфу ты. Это кто ж топором пишет?
 Что написано пером, то не вырубишь топором.
 И ведь главное – могу. Могу так написать, что не вырубишь. Не только топором, пушка реактивная не поможет.
 Талант тут ни при чем, прав Рейтинг.
 Есть формулы такие, нечто вроде двадцать пятого кадра в кино. Только кино действует слабее. Полтора часа посмотрел – и свободен на все четыре стороны. Ну час-другой на тебя этот двадцать пятый кадр подействует, и дело с концом.
 Книга – дело другое. С книгой человек остается один на один, с книгой он проводит много времени. За несколько дней так можно мозги запудрить, не то что в Бакса, в Деда Мороза поверишь.
 Только надо ли?
 Роман в их приходе ничего плохого не видит. Боги они и есть боги. Сегодня одни, завтра другие. Роман, как и они, считает, что явление нового пантеона неизбежно, как закон природы. Что отменить его все равно нельзя.
 Так чего я теряю?
 Создай мифологию, и тепленькое место под богом тебе обеспечено на всю жизнь. Или пока новые боги не придут и этих не вышвырнут.
 А если их потом вышвырнут, после моей смерти? Что, тот же Фарт будет с амфорой по Москве рассекать, а в амфоре – уже не Ленин, а Герман собственной персоной?
 Может, меня за заслуги перед всемогущими тоже в Мавзолее положат? Ленина вынесут, а меня положат. Интересный вариант, обдумать надо.
 В дверь постучали. Корректно очень постучали. Не слишком громко, но достаточно властно, чтобы дать понять, кто сейчас войдет.
 Разумеется, Двуликий. Фарт только недавно ушел, а Бакс вообще бы не стал себя стуком утруждать. Такие, как он, двери ногами открывают.
 – Заходите, – сказал я после того, как он устроился в кожаном кресле напротив окна.
 – Зря вы ерничаете, молодой человек, – пожурил он. – Нам с вами необходимо поговорить, и это в наших общих интересах. Я вижу, что вы колеблетесь и еще не приняли окончательного решения. Поэтому я хочу вам кое-что объяснить. Я согласен, что на первый взгляд наша компания выглядит весьма экстравагантно, но ведь это не наша прихоть, согласитесь. Я и сам не слишком доволен собственным обликом, но на все воля народа. Возможно, что в дальнейшем наш образ изменится, станет более… привычным.
 – А по-моему, и сейчас все достаточно точно.
 – Эх, молодой человек, – вздохнул он. Какой я ему молодой, интересно? Самому-то от году неделя, и уже в мудрецы себя записывает. – Видите ли, вы многого не можете понять. Потому что вы – маг, и большинство проблем, волнующих население вашей страны, прошли мимо вас стороной. Вы – волшебник. Вы уже давно не испытываете финансовых проблем. Или я ошибаюсь? Вы нуждаетесь в деньгах?
 – Мне хватает.
 – Вот видите. А большинству электората их не хватает хронически. Вас не интересует светская власть, потому что вы не зависите от того, кто ею обладает. У вас нет проблем в личной жизни. Вы обладаете тайными знаниями, вы понимаете больше обычных людей, вы способны заглянуть в глубины мудрости и понять загадки природы. Вы не верите в богов, потому что вам лично боги не нужны. Но подавляющему большинству людей надо во что-то верить. Они слабы. Они нуждаются в покровителях, которые будут хранить их и оберегать. Указывать правильную дорогу.
 – Я не люблю тех, кто пытается указывать дорогу другим. Нашел сам – не мешай идти другим.
 – Есть люди, которые не хотят искать новых путей, боятся неизведанных дорог. Кто-то предпочитает идти по проторенной дороге. Идти в обществе таких же, как он, а не в одиночку.
 – Вы говорите не о людях, а о стаде. Проторенные дороги ведут в пропасть.
 – Вы циничны.
 – Каждый человек должен выбирать свой путь сам. А вы собираетесь ему подсказывать, но это ведь только на первых порах. Потом вы будете его заставлять.
 – Во имя его же блага, разумеется.
 – Все так говорят.
 – Послушайте, ваша страна только что выбралась из периода одной из самых жесточайших в истории тираний. Семьдесят лет вами правил один бог, единоличный монарх, настоящий деспот. Вот он уж точно никому не предоставлял выбора. А мы готовы дать людям стабильность.
 – Стабильны мертвые.
 – Долгое время все шли по одной дороге. А мы предоставляем на выбор несколько путей.
 – Число их все равно ограничено.
 – Иначе и не может быть. В противном случае возникнет хаос.
 – Именно из хаоса рождается порядок.
 – В мире уже достаточно хаоса. Неужели вы не желаете для своих сограждан лучшей доли?
 – Я не желаю выбирать за них.
 – Никто вас об этом и не просит. Выбор сделан, и вы воочию можете его видеть. Этот выбор может вам не нравиться, но принимает решения большинство, и решение принято. Не становитесь на пути своего народа. Не противопоставляйте себя обществу. Я не буду скрывать, у человечества было много богов. Некоторые были лучше, чем мы, но некоторые были и хуже. Поверьте мне, наш пантеон отнюдь не самый худший из возможных вариантов. Вспомните богов древности. Вот уж были капризные, злобные и мелочные божества. Сколько народа они погубили? Всемирные потопы, землетрясения, бури, прочие катаклизмы. Огненные дожди и молнии, стирающие с лица земли целые города. Они хотели изменить мир, переделать его под себя, что каждый раз приводило к фатальным для человечества последствиям. А мы не хотим изменить мир, мы стремимся, чтобы все осталось на своих местах.
 – И вы считаете, что этого достаточно для того, чтобы стать богами?
 – Разве нет?
 – Сейчас я хотел бы посмотреть на выражение второго вашего лица, Двуликий.
 Он повернулся. Та же участливая доброжелательность, та же искренность. Бог политиков. Самого продажного и лицемерного сословия.
 Он способен лгать и двумя ртами.
 Когда он ушел и тяжелая сейфовая дверь закрылась за его спиной, я подумал, что на их фоне даже Коммунизм выглядел вполне приличным божеством.
 Ведь среди прочих были у него и правильные идеи.
 Его не устраивало существующее положение, и он боролся за то, чтобы его изменить. Стремясь облагодетельствовать все человечество, он пролил моря крови, просто не учитывая того факта, что у человечества могут быть разные представления о благе, зачастую не совпадающие с его собственным.
 Но он был деятелем. Борцом. Умным, опасным, ищущим. С некоторыми его идеями я мог бы поспорить, а под некоторыми был готов подписаться. Его главная проблема, на мой взгляд, была в его излишней непреклонности. Он хотел сразу всего. Или – или. Кто не с нами – тот против нас.
 Гибкости бы ему немного. Хотя, глядя на Кубу и Китай, где его позиции все еще сильны, можно сделать вывод, что с возрастом эта гибкость к нему пришла. Возможно, пришла слишком поздно.
 Эти были не такие. Они заняли пустующие ниши, встали на свои позиции, как на полку, как идолы над алтарем.
 Они не будут ничего менять, их все устраивает. Они играют на основных человеческих инстинктах, утрируя их, доводя до абсурда. Они прогнулись под существующий мир еще до своего рождения.
 А потом пришел Бакс.
 Он не открывал дверь ногой, но и не стучался. Просто вошел и сел. В одной руке он держал дымящуюся сигару, в другой – бокал с коньяком, третья, которую я не заметил раньше, сжимала трубку сотового телефона.
 – Как раздумья? – спросил он.
 – Так себе.
 – Ничего еще не надумал?
 – Пока нет.
 – Зря. Думать надо быстрее. Время – деньги.
 – Опасное заблуждение, с которым я никогда не был согласен, – возразил я. – Время гораздо ценнее каких-то денег. Время – это жизнь.
 – Каких-то денег, – повторил он. – Может быть, ты считаешь, что деньги – это зло? Что быть богатым плохо? Может быть, ты вообще против денег?
 – Нет, не против. Деньги – это хорошо.
 – И я так думаю.
 – Но деньги хороши как средство для достижения цели, а не как сама цель.
 – И какова же цель? – саркастически улыбнулся он.
 – Каждый выбирает ее сам.
 – Но ведь кто-то же может себе выбрать и деньги в виде цели.
 – Может, но мне его жаль.
 – Дурак ты. Себя пожалей. Человечество всю дорогу искало смысл жизни, но так и не нашло. Так чем же плох тот, который предлагаем мы?
 Я пожал плечами и спросил:
 – А что вы предлагаете? Деньги, власть и секс.
 – Ты что-то имеешь против этого?
 – Нет. Я не говорю, что эти явления плохи. Они хороши, но хороши в меру, и каждый должен знать, что и во имя чего он должен использовать. Вы же предлагаете власть, но власть ради денег и секса. Вы предлагаете деньги, чтобы купить на них секс и власть. И вы предлагаете секс ради власти и денег. Вы смешиваете эти понятия и лепите из них одно целое.
 – Что в этом плохого?
 – Есть вещи, которые нельзя купить.
 – Например?
 – Любовь. Не улыбайтесь столь ехидно, я говорю о любви, а не о той шлюшке, что вы представили мне пару часов назад. Дружба. Тяга к новым знаниям, к новым открытиям, к пониманию природы вещей. Мудрость.
 – Эти понятия иллюзорны.
 – Потому что вы не способны их принять. Для вас существует только то, что можно пощупать, попробовать на зуб.
 – Ты живешь в эфемерном мире, маг. Твои соплеменники не поймут тебя, как ты не способен понять их. Я могу их понять, а они понимают меня. Человечество – это животные, маг. Я говорю сейчас не о происхождении, а о том, что ты называешь сутью вещей. То, что вы зовете цивилизацией, – еще один миф. Свобода воли! Ха! Стоит только чуть отпустить вожжи, и вы тут же приметесь резать друг другу глотки под два ваших вечных клича: «Любой ценой!» и «Мочи козлов!» Я – тот, кем ты боишься быть. Ты сомневаешься, а я не ведаю сомнений. Ты не имеешь смелости решать даже за себя, а я не боюсь ответственности решать за других. Посмотри вокруг, маг: все боги одинаковы. Мы рядимся в разные одежды, но попробуй найти десять отличий между Зевсом, Юпитером, Тором, Кецалькоатлем и мной.
 – У вас даже больше общего, чем вы думаете. Вы все – преходящи. Власть утекает сквозь пальцы, деньги развеиваются по ветру или их съедает инфляция, а если двух человек связывает только секс, связь эта не будет долгой и прочной.
 – Тогда чего же ты боишься? Если наш срок уже отмерен, так помоги нам, а мы поможем тебе. Ведь в твоем понимании мира ничего не изменится. Вам, магам, всегда было наплевать на тех, кто правит остальным человечеством, потому что вы всегда ставили себя выше него. Помоги нам, и ты будешь обласкан нами. Ты можешь выиграть все, но ты ничего не проиграешь. Ты уже наметил свою цель? Ты думаешь, что мои дары не способны помочь тебе ее достичь?
 – Нет. Я в вас не верю.
 – Возможно, ты изменишь свое мнение. Я ждал долго  и готов подождать еще.
 – Могу я задать вопрос не по теме?
 – Конечно.
 – Сколько времени вы потратили на поиски человека, который должен создать мифологию?
 – Миг по нашим меркам. Полгода.
 – И вы не нашли никого, кто был бы более сговорчив, чем я?
 – Сговорчивых много, – сказал он. – Жаль, среди них мало толковых.
 Может быть, зря я сопротивляюсь?
 Может быть, именно таких богов хочет большинство? Кто-то ведь породил этих ребят, кто-то подарил им материальность. Ну не нравятся они мне, и что с этого? Может быть, это я только один такой урод.
 Вообще, логично, что новая религия зародилась именно в Москве. Что ни говори, а Москва является средоточием власти и денег, политическим и экономическим центром страны.
 Именно в Москве предлагаемые ими цели особенно сильны. Конечно, я не думаю, что от их идей откажутся и на периферии, но появиться они должны были именно здесь. Ибо сюда едут жаждущие со всей страны.
 Все – за, один я – против. Так почему же именно ко мне обратились? Писателей других мало? Магов не хватает?
 Да и грех называть себя писателем. Так, кропаю помаленьку на досуге. Ни одной опубликованной книги у меня нет.
 Может, вот он, шанс?
 Известность, популярность, богатство?
 Ага, боги ушли, а искушения продолжаются. Власть меня уже искушала, деньги искушали, что у нас на очереди?
 Устою ли и в третий раз?
 Стемнело.
 За окном – хоть глаз выколи. Жалко, некому глаза колоть. Не будешь же на самом себе такие живодерские опыты ставить. Облаков – и тех не видно.
 Опять дверь открывается. Кого теперь нелегкая принесла?
 А, милости просим.
 Порно, богиня разврата. Секса, то есть. Обратите внимание, не любви, а именно секса.
 Идем путем наименьшего сопротивления.
 Где у нас любовь, а где – секс.
 Любовь, как говорится, не каждому дана. А секс – каждому. Монахи не в счет. Никто не знает, чем они там в своих кельях занимаются.
 – Можно? – Голос томный, бархатный. Обволакивает.
 – Заходите.
 – А почему так официально?
 Наряд все тот же. Черные чулки с подвязками, кружевной лифчик, перчатки тоже кружевные, до локтей. Туфли на шпильке, сантиметров двадцать высотой та шпилька. И все черное.
 Мечта охваченного либидо подростка.
 Косметики на ней минимум. Губы накрашены, глаза. Зато духи…
 Как она поближе подошла, я аромат вдохнул и…
 Гм. Есть вещи, о которых порядочные люди даже в кругу друзей не рассказывают.
 А придется рассказывать, куда ж против исторической справедливости попрешь?
 – Можно, я буду звать тебя Герой?
 – Конечно, – сказал я. Пусть зовет меня как угодно. только пусть не уходит. Пусть поближе подойдет. Еще тоже. Еще.
 – Я тебе нравлюсь?
 – Очень.
 – Хороший мальчик. – В этот момент я был готов завыть от счастья. Она меня похвалила! Я – хороший!
 Брюнетка. Большинство предпочитает блондинок, а я вот брюнеток люблю. Особенно таких. Просто обожаю.
 – Обними меня.
 Обнимаю. Теплая. Мягкая. Приятная. Выпуклая там, где должна быть выпуклой. Ой, держите меня семеро!
 Фиг удержите.
 – Извини, – сказал я. Это во мне остатки мага проснулись. Трезвого и здравомыслящего. – Должен предупредить, что я в тебя не верю.
 – И не надо, – шепнула она мне в ухо, одновременно нежно его покусывая, отчего я готов был взвыть. От удовольствия, разумеется. – Мне не надо, чтобы ты в меня верил. Достаточно того, что ты меня хочешь. Ведь ты меня хочешь?
 – Очень, – выдохнул я.
 – Хороший мальчик, – повторила она.
 Губы ее, полные, манящие, обещающие несказанные удовольствия, находились в сантиметре от моего лица, и я их поцеловал.
 Поцелуй был долгим и крепким, как и положено, со сплетением языков и прочими прелестями. И когда ее руки обвили мою шею, а ноги – торс, остатки трезвого и здравомыслящего мага во мне куда-то улетучились.
 Когда сознание ко мне вернулось, мы лежали в постели. Я был голый, а она сняла только туфли. Она возлежала на подушках, как и положено богине, а я сосал пальчик на ее левой ноге.
 – Хороший мальчик, – сказала она.
 Она погладила меня по голове.
 И я снова пропал.




 Глава тридцать первая. ПРОБУЖДЕНИЕ БЛУДНОГО МАГА


  Серега 
 Проснулся я, и понял, что это хорошо. В последние несколько дней спать мне приходилось в экстремальных условиях, в основном на траве и земле, и будили меня тоже по-разному, когда Гэндальф в бок посохом тыкал, когда и типы всякие неприятные ногой по ребрам пинали.
 Так что выспаться в нормальной, мягкой и теплой постели было очень приятно.
 И тут я вспомнил, что проснулся я не в себе, в прямом смысле причем, а в каком-то чужом теле.
 Главное, никакого перехода я не помнил. Никаких тоннелей со светящимся выходом, никаких воспарений, никакого подъема с немереной глубины, ничего. Никакой, короче говоря, эзотерической чуши. Типа, вчера был в одном теле, а сегодня уже в другом.
 Странно.
 Лежу, глаз не открываю, к внутренним своим ощущениям прислушиваюсь. Чувствую, что лежу. Чувствую, лежу на мягком. Чувствую, мне тепло. Произвожу мысленную инвентаризацию. Руки две, ноги две, голова одна, уткнулась в подушку. Пока никакого дискомфорта.
 Зато потом такой дискомфорт!
 Сунул я правую руку… ну… короче, проверить, все ли на месте, все ли органы при мне. Не, ты чего, совсем глупый, что ли? Уточнить, что я имею в виду? Между ног я ее сунул, вот куда! А там нет ничего!
 Абсолютно! Я три минуты искал, никак въехать не мог.
 Потом въехал.
 Ну, думаю, все-таки Древо-то дубом оказалось, хоть разумным и прикидывалось. Такую подляну мне подсунуло. Пихнуло евнухом в какой-нибудь ближневосточный гарем, девицам истеричным чай с шербетом подносить, мало того, что личной жизни никакой, так как еще прикажете с делами разбираться и тело свое многострадальное из другого мира вытаскивать? Тут ведь, наверное, не только наложниц стерегут, но и вообще за персоналом присматривают… Безопасность, короче, на высшем уровне.
 Решил я все-таки глаза открыть. Сориентироваться в новой обстановке, так сказать. Все равно придется ориентироваться рано или поздно, так чего резину тянуть, как говорил один мой знакомый, отбрасывая в сторону презерватив.
 Открыл. Лежу я на кровати. Ничего себе кровать, двуспальная. Не мой московский сексодром, конечно, но тоже сойдет. С балдахином даже. Я тебе скажу, большое это дело – правильную кровать выбрать. Человек треть своей жизни спит, а кто и больше. Так и от этой трети тоже надо удовольствие получать.
 Ковер на полу, на стене телевизор плазменный висит. Муть какую-то показывает, звука только нет.
 Шкафы, стол журнальный, два кресла. Жратва на столе, два стакана, бутылка из-под чего-то полупустая стоит.
 То есть явно не гаремная обстановка. Больше на квартиру обычную похоже.
 Ну, думаю, если я и евнух, то, похоже, что евнух я безработный. Заранее из гарема драпанул, наверное, дамочками истеричными до глубины души утомленный.
 Потом только я на себя посмотрел.
 – … – говорю. – И еще четыре раза. А потом еще и еще.
 Что именно я говорил, тебе лучше не знать. Потому как пребывание в другом мире сильно мой лексикон обогатило.
 А почему я это говорю?
 Потому что никакой я, оказывается, не евнух.
 Я… Как бы тебе объяснить потактичнее? Евнух, он кто? Он – обслуживающий персонал гарема, так? Вспомогательный элемент. А я в своем нынешнем виде если бы был в гареме, то был бы там составляющим не вспомогательного, а основного элемента. Которого вспомогательные элементы обслуживают.
 Все еще не понял?
 Короче, баба я.
 Там у одной стены зеркало во весь рост обнаружилось. Я напротив него встал и аккурат в него смотрюсь. Не просто баба. Секс-бомба какая-то.
 Спал я голым. Голой. Короче, без одежды, так что ничего не мешает мне на себя полюбоваться. Ноги от ушей, волосы до попы, буфера отпадные. Личико смазливое, короче, раньше я и сам на такую бы запал. До сегодняшнего утра вплоть.
 И тогда я говорю:
 – …
 Долго говорю, виртуозно. Лексикон у меня расширился до ненаблюдаемых границ. Говорю, а легче мне не становится.
 Потому что голос у меня грудной и бархатистый. Очень секси голос. Таким голосом ругаться неинтересно. Аж тошнит. Клевая телка, короче.
 Ну, думаю, Древо древесное, падло сучковатое. Такую свинью мне подложить! Нет, я понимаю, что оно, скорее всего, дуб, а от дуба ничего хорошего ждать не приходится, но чтобы так меня подставить? Долго я ему эту любезность буду помнить.
 Хотя, думаю, сам виноват. Оно же помочь хотело, между прочим, а сам я все равно перенестись не способен был. Спрашивало, какое тело меня устроит. Сам заказал. Здоровое, молодое, привлекательное.
 Откуда дубу знать, чем мальчики от девочек отличаются и что они вообще друг от друга отличаются, а?
 Лады, думаю, это все лирика. Тело свое верну, только бы до офиса добраться. А там и над деревом подшучу как-нибудь в отместку. Бензопилу ему покажу.
 И только я начинаю думать о своих дальнейших действиях, как открывается еще одна дверь, которой я раньше не заметил, и входит в комнату незнакомый мужик. Нагло так входит, как будто он тут живет. Причем, судя по всему, идет он из душа, потому что голый, волосы мокрые, а из двери за ним облако пара волочится.
 Стремный мужчинка. Хилый какой-то, волосы длинные, бороденка жиденькая. Короче, тут меня и впрямь чуть не стошнило.
 А он к тому же идиот.
 Входит в комнату и видит, как голая женщина перед зеркалом стоит и странным глазом на свое отражение смотрит. Другой бы понял: женщина в раздумьях, и свалил бы по-тихому да по-умному.
 А этот остался, подошел поближе, за талию меня облапал и еще говорит:
 – Проснулась, солнышко? – И голос такой неприятный. – Уже встала? А я-то надеялся, что ты еще в постели.
 И по бедру гладит.
 Я аккуратненько так руку его со своего бедра снимаю, разворачиваюсь медленно и смотрю ему прямо в глаза. Пристально смотрю.
 – Послушай, – говорю. – Зайчик. У тебя есть ровно десять секунд, чтобы собрать вещи и умотать отсюда к такой-то матери, – и уточняю, к какой именно. – Или я тебе шею сверну.
 – Солнышко, а что случилось? – спрашивает он. – Не с той ноги встала?
 – Десять секунд, – говорю. – Уматывай, пока цел. И если в будущем наши жизненные пути пересекутся, сделай вид, что мы с тобой незнакомы. Зайчик.
 – Солнышко… – снова начинает он.
 – А если ты еще хоть раз назовешь меня «солнышком», – говорю, – то знай, что жизненные пути наши никогда не пересекутся, потому что твой путь прямо сейчас закончится.
 Тут он смотрит на меня и понимает, что я не шучу, потому как быстренько собирает свои манатки и сваливает. Представляю, какие у этого любовничка ощущения должны были остаться. Наверное, начиная с этого момента он вообще женщин за километр обходить будет.
 А вдруг это не любовник, думаю я. А вдруг это муж законный? Мне же потом с дамочкой этой обратно телами меняться, а я ей в первые же пять минут жизнь испортил.
 Потом думаю, не муж он. Муж бы просто так не ушел, объяснений бы требовал и сцены устраивал. Любовник это был, причем не постоянный даже, а спутник на одну ночь.
 И вообще, мужчины все одинаковые, как женщины говорят.
 Другого найдет по возвращении. Перетопчется дамочка без этого хмыря как-нибудь.
 Ладно, думаю, прежде чем глобальными вопросами заниматься, надо еще выяснить, где я и что. Открываю шкаф и сразу же документы нахожу. Фотка вроде моя, на отражение в зеркале похожа. Только волосы короче и другого цвета.
 И зовут меня теперь Марина Марковна. Идиотское имя. Фамилия красивая, а главное, редкая – Иванова.
 Двадцать восемь лет мне, русская. Русский – это же не национальность. Это судьба.
 Кредитные карточки обнаружились, целая стопка. Ага, деньгами я не стеснен. Не то чтобы я слишком деньги любил, просто без них как-то не очень уютно себя чувствую.
 Еще каких-то бумажек куча. Членство в клубах, визитки чьи-то… Потом разберемся, если понадобится.
 И тут я обнаруживаю, что жрать мне неимоверно хочется. Ничего удивительного, когда я ел в последний раз? На пиру по случаю вызволения Василисы из Кащеева плена. И вообще, это в другом теле было. И в другом мире.
 А это тело, новое, всю ночь развлекалось, похоже. Мне тоже после секса есть хочется.
 Пошел я на кухню, открыл холодильник. Ничего, кудряво живем. Соорудил себе бутерброд с красной икрой, кофеварку включил. Потом сигареты нашел, и совсем мне хорошо стало.
 Правда, женские сигареты оказались, легкие слишком, однако у меня и организм на данный момент не слишком мужской.
 Подкрепился я и стал думать.
 В первую очередь одеться мне надо. А то, если я в таком виде на улицы выйду, нездорово на меня люди смотреть будут. А я ж не могу всю дорогу в квартире сидеть. Мне в офис нужно, домой зайти…
 Позвонил в офис. Гера трубку не брал. Дома он ее тоже не брал, и на даче тоже. И по мобильному меня послали, сказали, вне зоны действия.
 Хм, что я, не один по другим мирам шастаю?
 Придется вопрос с одеждой самолично решать. Потому как знакомых у меня много как мужского, так и женского пола, но никому, кроме Герки, я в таком виде не покажусь.
 Прошерстил все шкафы. Пеньюары всякие, платьица и мини-юбки. Чулочки ажурные. Очень секси, конечно, но на себе я их как-то не представляю. Не привык я с голыми ногами ходить. А брюк нету. Вообще никаких нету брюк. Даже в обтяжку. Вот такие моды.
 Так что ощущения двоякие. С одной стороны, радостно, что вокруг Москва, что дома я, а с другой стороны, совершенно непонятно, что дальше делать.




 Глава тридцать вторая. ЗАТМЕНИЕ


  Герман 
 Ночь была долгой, но запомнилась она мне плохо. Несколько раз я почти приходил в себя, каждый раз обнаруживая нас в весьма пикантных позах, и каждый раз она называла меня «хорошим мальчиком» и я вырубался.
 Сомнения и критический подход к жизни постепенно растворялись.
 Утром я обнаружил ее спящей, а себя, как и положено, в ее ногах. Я готов был целовать их, но не хотел нарушить ее сон. Поэтому я целовал тени от ее стоп, лежащие на простыне.
 Богиня!
 Как я мог в этом сомневаться? Она не просто потенциальный кандидат, она уже богиня.
 Само совершенство. Я напишу такую мифологию! Я сделаю все, что она скажет. Все, чтобы угодить своей госпоже.
 Только надо подобрать своей госпоже другое имя. Более звучное, более красивое. Такое же совершенное, как и она сама.
 Любовь.
 Я назову ее Любовью, и мне поверят.
 Она проснулась. Богиня проснулась. Мир заиграл новыми красками.
 Улыбнулась мне. Я таял от счастья.
 – Иди ко мне.
 Как я мог отказаться?




 Глава тридцать третья. ОЛИМП


  Гермес 
 Главная проблема на Олимпе – это папе на глаза не попасться. Конечно, все мы с возрастом лучше не становимся, но папа превратился в абсолютно невыносимого типа.
 Никак не желает смириться с мыслью, что лишился своего могущества. Что никакой он больше не Дий Высокогремящий, не Зевс Громовержец, победитель титанов и вершитель судеб, а всего лишь обычный пенсионер Зевс Кронович Уранид.
 Все на несправедливость жизненную жалуется, на неблагодарность смертную. Бог, жалующийся на несправедливость, – грустное зрелище.
 Был ли он сам справедливым, когда правил? Конечно нет. О справедливости обычно слабые думают. Сильным справедливость до лампочки. Хоть и нельзя плохо о родителях говорить, но при власти был он тиран, деспот и самодур.
 Любит поймать кого-нибудь из знакомых, припереть его к стенке и долго, с подробностями, смакуя удовольствие, рассказывать, что бы он сделал со смертными, дай ему сейчас в руки его молнии.
 Не может он понять, что повезло ему. Что жив он до сих пор, а сколько богов без следа сгинуло?
 Олимп в сознании смертных до сих пор с богами ассоциируется. Поэтому тут для нас климат самый благоприятный. Сначала только мы, греки, здесь жили, потом и других пускать стали. Устроили нечто вроде санатория. Нам, отставникам, как правило, делить нечего.
 Даже действующие иногда заходят. Поговорить, совета спросить, успехами похвастаться. Ничего, все пройдет. Все мы здесь будем.
 Если повезет, опять же.
 Валялся я в своих апартаментах, нектаром да коньяком отпаивался, раны залечивал. Афродита приходила, послал подальше. Арес приходил, винца попить предлагал, но пить в компании не хотелось, тоже послал.
 Локки заходил, ветеран Рагнарека. Единственный, кто из всего скандинавского пантеона выжить умудрился, а как он умудрился, мифы о том умалчивают. Я тоже не спрашивал, нетактично. Приятный парень в целом, только шутки у него странные. Поболтали, анекдоты рассказывали. Потом он смекнул, что мне не до него, и тоже отвалил.
 Потом Амур в окошко залетел, поганец крылатый. Верткий, как муха. Выгнать его нет никакой возможности.
 – Слышь, Психопомп, – говорит, – чего-то ты какой-то невеселый. Может, стрелой пониже спины тебя подбодрить?
 – Лети отсюда, пока я твой лук тебе в ухо не засунул.
 – Кадуцей короток. О, вижу, ты опять его поломал. Не дается тебе бейсбол, Гермий, ох, не дается.
 – А ты, случаем, не по делу летел?
 – По делу.
 – Вот и лети.
 – А у меня к тебе дело. Пришли к тебе, спуститься просят.
 – Кто?
 – Сюрприз.
 Вот уж действительно сюрприз. Кто, как вы думаете, меня во внутреннем дворике ожидал? Ни за что не догадаетесь.
 Красный собственной персоной.
 – Здравствуй, – говорит.
 – Между прочим, согласно неписаным правилам Олимп считается нейтральной территорией, и приносить сюда свои разборки не рекомендуется.
 – Да я не драться пришел. Я наоборот, извиниться хочу. Понимаешь, выяснилось ведь, что на той территории мне уже делать нечего. А тебе там никогда ничего не светило. Так что нечего нам делить.
 – Нечего.
 – Так ты это… Извини, ладно? Погорячился я немного.
 – Ладно, – говорю, – бывает. Сам не идеальный.
 Пожали мы друг другу руки.
 – Дяде привет передавай. Скажи, не со зла я во владения его вторгался, для пользы дела.
 – Передам.
 – Странный ты парень, Гермес, – говорит он. – Даже для такого древнего бога, как ты. Никак я тебя понять не могу. Так за того парня рубился, словно он пророк какой-нибудь. А он в тебя, между прочим, и не верит.
 – Жертвы приносит, иногда.
 – Но не верит же.
 – Не верит.
 – Тогда почему ты так его защищал?
 – А тебе это знать надо?
 – Очень хочется.
 – Понимаешь, – говорю, – есть у меня такое мнение, хотя многие его и не разделяют, и даже не многие, а практически все, что у нас – бывших, павших, забытых, – у всех перед смертными должок небольшой есть. Вот и отдаю его по мере возможностей.
 – Нет, не пойму я тебя. Хотя и уважаю. Принципиальный ты парень, уверенный.
 – Останешься? – спрашиваю.
 – Нет, на Остров Свободы отправлюсь. Мне там лучше силы поправлять.
 – Бывай тогда.
 – Слушай, а здоровый тот тип был, ну, из новых.
 – Здоровый.
 – Как я в молодости. Но я с самого рождения в драки не лез.
 – Другое поколение, – говорю я.




 Глава тридцать четвертая. ВЫЛАЗКА


  Серега 
 Еще раз все шкафы проверил. Ну ничего привычного нет.
 Жалко, что сейчас не лето. Надел бы шорты какие-нибудь, маечку, шлепанцы. Все не так дико.
 А за окном осень.
 Ладно, думаю, деньги есть, первым делом в магазин пойду, гардероб обновлять буду. В соответствии с моими вкусами и пристрастиями. Только вот до магазина тоже дойти в чем-то надо.
 Придется обходиться тем, что есть.
 Первая проблема случилась уже с лифчиком. Странные там застежки какие-то. Нет, раньше-то я с лифчиками дело тоже имел, но я их преимущественно снимал, а не надевал, и, как правило, не с себя. Натянул я его с горем пополам. Как же женщины в них ходят, бедные? Тут режет, там давит…
 Фигня какая-то.
 С колготками тоже пришлось повозиться, но справился я и с этой проблемой. Елки-палки, рассказать ведь кому, засмеют. Вот и вы все улыбаетесь.
 Свитер натянул. Свитер – явление внеполовое, его и мужчины, и женщины носить могут.
 А штанов-то нету…
 Выбрал юбку под цвет свитера. Черная. Кожаная. Надел.
 Блин, как в ней ходить-то? В бедрах давит, шагнуть не дает. Чертова мода. Нет чтоб что-нибудь длинное и просторное, чтоб хоть движений не стесняло.
 Потом туфли. Как назло, все на каблуках. Я на каблуки эти посмотрел и понял, стоит только надеть, и переломанные ноги мне обеспечены.
 К счастью, нашлись ботинки на платформе. Платформа невысокая, сантиметров пять. Тоже не слишком удобно, но все же лучше, чем на каблуках.
 Судя по документам и ключам, машина у меня обнаружилась. «Рено» почти новый. Только где она стоит-то, машина эта?
 Под окном нет ее, а стоянок вокруг немерено, да и гаражей тоже. Долго искать придется. Надел я куртку, деньги в карманы рассовал, прошелся по комнате для практики, и тут дошло до меня, какой осел.
 За всеми этими переживаниями, с обменом телами Связанными, совсем вылетело у меня из головы, что я маг. И что в квартиру к себе могу попасть, не выходя на улицу, и что штаны себе без магазина раздобыть могу. В общем, ругался я еще минут пять. Исключительно в свой адрес.
 А потом попытался трансгрессировать к себе домой.
 Не тут-то было. Словно блокирует кто-то. Вроде все правильно делаю, а результата никакого.
 Может, квартира в неблагоприятном районе? Есть такие, для трансгрессии закрытые.
 Попробовал брюки наколдовать. Ноль. Бутерброд с колбасой. Ноль! Свечку ароматическую поджечь и то не удалось.
 В общем, нет у меня никаких способностей к магии почему-то. Хотя женщин-магов тоже много, как и мужчин. Может, в результате астрального переноса что-то сбилось. Это выяснять надо.
 А вдруг и после обратного обмена телами способности ко мне не вернутся? Это ж как я дальше жить-то буду?
 Гм, мрачно. Но не стоит раньше времени страдать. Как у нас Гера говорит? Надо решать проблемы по мере их поступления.
 Не удалось от похода в магазин отвертеться, значит, придется идти.
 На улице, как только ветер мне под юбку задул, сердце мое исполнилось жалости и сострадания к женщинам и шотландцам.
 Зато что в Москве хорошо: никто никого не знает, никто ни на кого внимания не обращает и не в свои дела не лезет. Вот и ко мне никто с расспросами не приставал, ни на лестничной площадке, ни в лифте, ни на улице.
 Не обмануло Древо, в Москву отправило. Я как выхлопных газов, с промышленными отходами перемешанных, которые в столице воздухом считают, вдохнул, сразу понял, что я дома.
 Да, в Тридесятом царстве дышалось легче. В конце концов, один Змей Горыныч не способен загрязнить атмосферу так, как это может сделать один промышленный город.
 В метро я давно не ездил и правильно делал, как выяснилось. Шумно, грязно, тесно. Мужчины толкаются, женщины толкаются, дети на ноги наступают.
 В общем, не понравилось мне в метро.
 К тому же оказалось, что хоть название станции, находящейся рядом с нашим офисом, я помнил правильно, дорогу от станции до этого самого офиса благополучно успел позабыть.
 В итоге бродил по улицам сорок минут, а оказалось, что идти меньше пятисот метров.
 И тут я подумал: «Эге!»
 Геры в офисе нет, значит, офис закрыт. Ключей мы не держим, потому как один из нас, не будем уточнять кто, имеет обыкновение их терять, и замок на нашей двери просто для камуфляжа висит. Дверь открывается заклинанием. А в новом теле я на заклинания оказался неспособен.
 Значит, в офис мне не попасть?
 Я понадеялся, что Гера уже успел прийти на работу, а может, он все время был там и не брал трубку, потому что слишком увлекся своими изысканиями, с ним это бывает, – и направил свои стопы к двери.
 Дверь оказалась закрытой.
 Заклинание – это вам не замок. Ногой не вышибешь. Да и нога у меня сейчас не того размера, чтобы двери выносить.
 Как плохо быть женщиной!
 Как плохо не быть магом!
 Я присел на верхней ступеньке, вытащил из сумочки сигареты и закурил. Что теперь делать?
 Нет, пойти к себе домой или в магазин, купить какой-нибудь нормальной одежды – это понятно. Это вне обсуждений. А что делать дальше?
 Мне был нужен Гера. Потому что Гера – друг, а своему другу я могу показаться в любом виде, даже в женском. Конечно, он тоже между мирами путешествовать не способен, но с ним вдвоем мы бы что-нибудь придумали.
 Ни к кому другому я в таком виде не пойду. Засмеют. Или не поверят.
 Да и к кому идти? К конкурентам, так сказать? Настоящих магов в городе мало, одни шарлатаны промышляют. Да и калибр тут побольше нужен. Все маги, работающие в городе, находятся на том же уровне примерно, что и мы с Герой. Ну, это я не к тому, что у нас с Герой уровень один, просто… Заклинания наводить не так уж сложно. Заклинание – это набор формул, как в алгебре. А вот между мирами путешествовать – тут особое мастерство нужно. Другие формулы. Совсем другие.
 Мне бы в Шамбалу, к учителю нашему, или с Советом Мудрецов посоветоваться. Только как мне без магии в Шамбалу попасть? Туда трамваи не ходят, к сожалению моему великому.
 Сигарета дотлела до фильтра, я еще одну прикурил. Время тяну. На улицу выходить не хочется, да и надежда еще теплится, что Гера вот-вот на работу придет.
 На лестнице послышались шаги, и вскоре я лицезрел престарелого длинноволосого субъекта со здоровенной тростью в руке. При первом же взгляде на этого субъекта у меня зародились очень нездоровые ассоциации.
 – День добрый, барышня, – сказал он.
 – Предположим, – ответил я.
 – А что, маг по-прежнему не принимает?
 – По-видимому, нет.
 – А вы его ждете?
 – Нет, меня просто прикалывает курить на лестнице.
 – Хм, – сказал субъект. – А вы не знаете, когда он появится? Раз вы его ждете, то ведь можете и знать, правильно?
 – Правильно, – согласился я. – А вам чего от мага надо?
 – У меня дело, – сообщил субъект. – Мы с ним его уже обсуждали, и я хотел бы узнать, как оно продвигается.
 – Касательно чего ваше дело?
 – Боюсь, что это конфиденциальный вопрос, барышня.
 – У Германа от меня секретов нет.
 – Вот как? – удивился субъект. – Вы его жена?
 – Я его компаньон.
 – Но позвольте, его компаньон – мужчина.
 – И зовут его Сергеем, – сказал я. – Я за него.
 – Хм, – не понял он.
 – А вас как зовут?
 – Меня зовут Гэндальф, – ответил старик.
 Так я и знал! Еще один Гэндальф на мою голову. Расплодилось Гэндальфов в последнее время, аки собак нерезаных.
 – Пыльный? – спросил я.
 – Кто пыльный?
 – Вы. Гэндальф Пыльный?
 – Почему же пыльный? – удивился он. – Гэндальф Серый к вашим услугам.
 – Видал я одного Гэндальфа, – сказал я. – Только что-то он на вас был не слишком похож.
 – А, так вы тоже встречали этого самозванца? – вскричал он. – Ну доберусь я до него! Ишь удумал чего – позорить мое честное имя!
 – Не знаю, как насчет самозванца, – сказал я. – Но подставил он меня крепко. И с тех пор лица, носящие имя Гэндальф, особого доверия у меня не вызывают.
 – Могу вас уверить, сударыня, что это был не настоящий Гэндальф, – сообщил старик. – Потому что настоящий Гэндальф только один, и Гэндальф этот – я.
 – А тот кто?
 – Есть мнение, что тип, выдающий себя за меня, – не кто иной, как Саруман.
 – Вот как? Его же прирезали в Шире.
 – Нет этому никаких свидетельств, кроме книжки вашего Толкина, – заявил Гэндальф. – Я покинул Арду почти сразу же после окончания Войны Кольца и могу быть не в курсе всех событий. Последнее, что я слышал о Сарумане, так это то, что он сидел в своей башне.
 – Понятно…
 – Я вижу, что вы ничуть не удивлены моим заявлением.
 – Я маг, – заявил я. – И удивить меня достаточно трудно.
 – Позвольте, – сказал он. – Но я не могу не заметить, что, судя по исходящим от вас эманациям, вы довольно слабый маг. Кроме того, меня удивляет ваша манера говорить о себе в мужском роде.
 – Это звенья одной цепи. История довольно долгая и не слишком интересная.
 – Постойте!
 Он уставился на меня в упор и посохом своим над головой махать начал. Причем над моей головой, что меня несколько беспокоило. А ну как выпустит свою штуковину из рук? Там вес немалый, не хотелось бы мне таким набалдашником по черепу получить.
 Манипуляции свои он продолжал достаточно долго, я еще одну сигарету выкурить успел, подумав при этом, что Герман уличил бы меня в неэтичном отношении к настоящей владелице тела.
 Я и в своем теле курю много, но я маг, и никотин из тела мне вывести – все равно как пыль со стола смахнуть. Не знал еще ни одного волшебника, кто бы от рака легких загнулся.
 – Ага, – сказал Гэндальф, закончив свои ритуальные танцы. – Вижу, что ты говоришь правду, камрад. Так ты и есть Сергей?
 – К вашим услугам.
 – Герман тебе о Кольце рассказывал?
 – В общих чертах, – ушел я от прямого ответа. Признаваться в том, что слышу о каком-то Кольце впервые и что действительно удивлен, не хотелось. – У нас не было много времени для общения. У меня была… командировка в другой мир. Рептилию одну завалить и деспота одного уничтожить.
 – Что ж, – сказал он. – Раз камрада Германа сейчас нет… Конечно, не вижу, чем ты сможешь помочь в нынешнем своем состоянии, но и вреда тоже никакого не вижу. Так слушай.
 Ну и Герман, ай да чей-то сын!
 Вот теперь я точно понял, зачем он меня в леса отправил и почему Горлума попросил поискать. А по сути дела и не сказал ничего!
 По его замыслу Кольцо должно было меня приманить. Потому что я маг, а маги до артефактов падки. А Кольцо падко на магов, падких на артефакты.
 Интересно, а что бы он делал, если бы я Кольцо на самом деле нашел и властелином мира себя объявил? Или он так сильно в меня верит?
 Или думает, что, как только Кольцо будет локализовано, справиться с его носителем труда не составит. Тоже логично. Вон в Арде даже Саурона завалили.
 Теперь история с Пыльным, липовым Горлумом и заказом на ликвидацию древнерусских злодеев представала передо мной в совершенно другом свете. Непонятно пока, в каком именно, но что в другом, это точно.
 Есть о чем подумать.
 Другой вопрос есть. Один раз тип, называющий себя Гэндальфом, меня уже нагрел. Так где гарантия, что этот не нагреет?
 – Расскажи мне о самозванце, – попросил он, закончив свой рассказ.
 Почему бы и нет? Опустив подробности своей деятельности в Тридесятом царстве, я нарисовал образ Пыльного, снабдив его своими комментариями.
 – Нет, – Гэндальф покачал головой. – Это не Саруман. Это кто-то еще.
 – То есть ты хочешь сказать, – я тоже перешел с ним на «ты», – что существует уже целых три субъекта, называющих себя Гэндальфами?
 – Нет. Есть два субъекта, называющих себя Гэндальфами, камрад. И еще есть я, Таркан, Аллорин, истинный Гэндальф.
 – Допустим, – сказал я. – Буду считать тебя Гэндальфом, пока никто не доказал обратного. Раз уж ты маг, то сними заклинание с двери, посидим в офисе, кофейку попьем, ситуацию обмозгуем.
 И, памятуя о случае с воротами Мории, объяснил, как именно открывается дверь в наш офис.




 Глава тридцать пятая. ЗАТМЕНИЕ. Продолжение


  Герман 
  - Ты знаешь, Герман, я думаю, нам надо узаконить наши отношения, – сказала она.
 Узаконить отношения? Конечно же. Все будет так, как этого пожелает моя богиня.
 – Ты хочешь этого? – спросила она. – Хочешь этого так же, как я?
 – Конечно. Я буду счастлив.
 В ее руках появился ошейник. На нем было написано мое имя: «Герман».
 Самые желанные руки в мире водрузили его на мою шею и защелкнули замок.




 Глава тридцать шестая. ОЛИМП. Продолжение


  Гермес 
 Интересные мы типы, боги.
 Пять минут назад друг другу глотки грызли, а теперь чуть ли не братаемся и об уважении взаимном разговариваем.
 Это я подумал после того, как Красный к старине Фиделю отчалил.
 Посох мне сломал, мордой об асфальт приложил, чуть по стене кремлевской не размазал, а теперь приветы дяде передает и говорит, что делить нечего.
 А ведь и правда, нечего.
 Гермес, древнегреческий бог на побегушках. Я всегда умел устраиваться. Гермес – Трисмегистус, покровитель алхимиков Средневековья. Сейчас консультирую современных магов по всему миру. Они делают вид, что верят, жертвы приносят. Былым могуществом тут, конечно, и не пахнет, но на жизнь хватает. Дромосы открывать могу. На жизнь не жалуюсь, в детство не впал, как многие наши после отставки.
 Плохой я бог. Непринципиальный.
 Вон Красный. По нашим меркам сопляк, без году неделя, у власти и века не продержался, а какая непримиримость, какая высокая идейность, пафос какой.
 Может, поэтому и не продержался. Времена меняются, и темпус, как говорится, фугит. Кто не спрятался, я не виноват.
 Кстати, с тех пор как папа деда сверг и в Тартар заточил, никто больше на должность повелителя времени не замахивался. Силы не те, временем повелевать…
 Время – это не просто стихия. Это половина Вселенной. Вторая половина – пространство, оно вообще никому не подвластно. Контроль над временем – это не молниями с горы шарашить.
 И почему со времен дедушки Крона смертные ни разу о богах времени не задумывались? Нет, может, и задумывались, но уже не в тех масштабах.
 Время не обмануть? Деда обманули, камень вместо младенца подсунули. Время не победить? Тогда почему дед в Тартаре сидит?
 А вместо него никого нет.
 Странно.
 Непонятно.
 Я дико не люблю, когда мне что-то непонятно.
 Под вечер снова заявилась Афродита.
 – Пойдем, – говорит, – Гермес, еще одного Гермафродита слепим.
 Послал я ее, дуру, куда подальше. И раньше особой нравственностью не отличалась, а теперь уж совсем, как кошка дикая. Ничего, кроме секса, на уме не осталось, да и был он когда-нибудь у нее, ум-то? У Членорожденной нашей.
 Старая хохма. Считается, что папа деда не только сверг, но еще и достоинство мужское ему отрезал. Злые языки говорят, что дед сам себе его отрезал, дабы таких…. богов, как папа мой, больше не плодить.
 В общем, есть мнение, сугубо неверное на самом деле, что папа мужское достоинство своего отца в океан бросил, и в этом месте из пены Афродита появилась. И в раковине на берег Кипра приплыла. Потому и называют ее Пенорожденной. Но если всю эту историю всерьез на веру принимать, тогда при чем здесь пена?
 Потом Аполлон с Дионисом приперлись, уже поддатые. Третьим звали. Аполлон гитару с собой приволок, пытался песни Элтона Джона исполнять. Да, в старые времена с него самого бы шкуру за такое пение содрали.
 Еле отвертелся.
 Мачеха приходила. Говорила, что плохой я сын, свинья неблагодарная, совсем отца забросил, не навещаю даже. А чего его навещать, если он ни о чем, кроме молний своих утраченных, и говорить не способен? Сидеть, поддакивать? Не в том я настроении, уж тысячу лет как не в том.
 В общем, к вечеру скучно мне стало, тоскливо, хоть волком вой. Времена идут, а боги не меняются. Как были своими мелочными проблемами озабочены, так и остались. Только проблемы утрировали, на пьедестал возвели. Все слабости, что когда-то были, во главу угла встали, а достоинства словно испарились куда-то. Не знаю, как у других пантеонов с этим дела обстоят, не наблюдал, но у нас все так.
 Дионис – бог вина бывший. Раньше поддавал, но и делами занимался. А теперь бухает, как последний алкаш. Афродита, богиня любви в отставке, ни о чем, кроме секса, думать не может. Феб, Кифаред, Мусагет, когда-то покровитель инженеров и строителей, оракулов и поэтов, только и делает, что на гитаре бренчит, и с каждым веком все хуже и хуже. Арес в детство совсем впадает, с оловянными солдатиками возиться начал. Афина, богиня мудрости, так сказать, от кроссвордов ее не оторвешь. Нет, оторвать можно, но только для того, чтобы пасьянс разложить.
 Пенсионеры.
 А ведь когда-то с гигантами бились, чудовищ уничтожали, героям покровительствовали.
 Мельчаем. Еще пару дней на Олимпе, и я тупеть начну.
 Склеил кадуцей скотчем, чтобы срастался быстрее, сандалии надел, плащ накинул. Только меня и видели в санатории вашем.
 На Землю хочу. Туда, где жизнь, а не существование тупое.
 Только сначала одну остановку под землей сделать надо.
 – Дай шлем, дядя.
 – На кой он тебе, племяш?
 – Надо.
 – Опять подсматривать за кем-то собрался?
 – Дай шлем. А то украду, как в прошлый раз. Время только терять неохота.
 На обратном пути остановился рядом с Кербером, пару змей у него из гривы вырвал и себе на кадуцей подсадил, вместо утраченных. За время пребывания в подземном мире посох снова стал целым, что меня сильно порадовало. Целым кадуцеем гораздо проще Дромосы открывать.




 Глава тридцать седьмая. МОЗГОВАЯ АТАКА И ПЕРВЫЕ ЕЕ ЖЕРТВЫ


  Серега 
  - И кто тут работал над декором? – Это был первый вопрос, который невольно вырвался у вашего покорного слуги, едва ему привелось переступить порог своего офиса.
 Вообще-то это был риторический вопрос, и я совсем не думал, что очередной Гэндальф способен на него ответить. Но он меня удивил.
 – Это мы тут порезвились, камрад, – сказал он. – У нас тут с Саруманом небольшой спор вышел.
 – По поводу?
 – Кто из нас кто.
 – И кто же победил в этом споре?
 – Герман, – сказал он. – Вмешался и вышвырнул нас обоих на улицу.
 Узнаю своего друга.
 Кофе, сигареты и родная обстановка помогли мне почувствовать себя гораздо увереннее. Я пристроился за столом Германа, поскольку воинственные маги несколько привели в негодность мой собственный, и включил его компьютер.
 Герман – парень дотошный, в отличие от меня любит вести записи, организовывать, так сказать, свои мысли в письменном порядке. Возможно, в памяти компьютера хранятся какие-то нужные сведения.
 Я открыл текстовой процессор, любимую программу своего друга. Вызвал на экран список последних открываемых файлов.
 Так и есть. «Гэндальфы». Как раз то, что мне нужно в этой ситуации.
 Любопытно. Судя по записям Германа, я сейчас имею дело с типом, проходящим в его документах под кодовым именем Гэндальф Бета.
 Прыгнул в Ородруин вслед за Горлумом. Смелый поступок.
 Вообще получается довольно интересно. Два Гэндальфа, находящиеся в этом мире, озабочены проблемой Горлума и Кольца. А Гэндальф Пыльный из Тридесятого царства считает, что Война Кольца закончилась падением Сарумана. Что из этого следует?
 А ничего из этого не следует. Пока я не узнаю, кто тут настоящий Гэндальф и кем являются остальные самозванцы, яснее мне не станет.
 Как показал опыт Германа, очная ставка Гэндальфа Альфа с Гэндальфом Бета ничего, кроме убытков, принести не может. Жаль, это был ход как раз в моем духе.
 – Расскажи мне о Горлуме, – сказал я.
 Гэндальф развалился на гостевом диване, прислонив свой посох к стене. Он курил трубку, и вид у него был вполне благодушный.
 – Что рассказывать? – пожал он плечами. – Ты же читал книгу.
 – Книга – это одно, а свидетельства очевидца – совсем другое. Какой он?
 – Маленького роста, почти лысый, худой, на вид не слишком приятный.
 – А если отвлечься от внешности? Каков его внутренний мир? Чего он хочет? К чему стремится?
 – А кто его знает. – Гэндальф снова пожал плечами. – Мне не до его внутреннего мира было. Я войну выигрывал.
 – Странно это, – сказал я. – Очень странно. Кольцо превращает своего носителя чуть ли не в Дарта Вейдера, а Горлум хранил его пятьсот лет, и никаких поползновений в отношении захвата власти с его стороны не замечено.
 – У него никогда не было никаких амбиций.
 – За пятьсот лет обладания Прелестью амбиции могут развиться даже у таракана, – сказал я.
 – У него они не развились. Прими это как факт, камрад.
 – Меня всегда удивлял один момент. У вас в Арде было полно могущественного народа. И все же сильные мира того самоустранились от решения проблемы, свалив ее на каких-то совершенно левых, случайно вмешавшихся в ход истории парней.
 – В том и проблема, – сказал Гэндальф. – Чем сильнее человек, ну, или эльф, или маг, тем сильнее искушение, в которое способно ввести его Кольцо. Бильбо полвека продержался, Фродо с Сэмом не подкачали, а, скажем, я, Элронд или Галадриэль не устояли бы против такого искушения и минуты.
 – Поясни.
 – Необуздан я в желаниях своих, – сказал Гэндальф. – А ну как надел бы я Кольцо и стал бы добро причинять налево-направо? Еще и с отягчающими обстоятельствами? Чуешь, камрад, что бы тогда со Средиземьем приключиться могло?
 – Чую, – вздохнул я. – И отсюда возникает еще один вопрос. Допустим, мы находим Горлума и изымаем у него не принадлежащую ему Прелесть. Что мы с Кольцом потом будем делать? У нас действующих вулканов не так-то много, и, как вы установили экспериментальным путем, оно в огне не очень-то горит, и в лаве совсем не тонет. Что с Колечком делать будем? Как изничтожать?
 – Я уже об этом думал. Пока у меня нет ответа на этот вопрос.
 – Вы, Гэндальфы, насколько я успел заметить, тактическим складом ума не отличаетесь, на пару ходов вперед не думаете.
 – Не хами, камрад.
 – Извини. Ну хорошо, а где мы будем хранить Кольцо пока будет решаться вопрос об его уничтожении?
 – Э…
 – Может быть, оставим его у Горлума? Горлум ведь не слишком опасен, а Саурона у нас нет.
 – Есть мнение, что Кольцо попытается покинуть Горлума. И следующий его носитель будет не столь безобиден Понимаешь, камрад, не люди носят Кольцо. Это оно их носит. И оно способно притягивать зло.
 – Значит, оно не притянуло меня, потому что не углядело во мне зла?
 – Или потому, что ты был слишком далеко от него, камрад. – Эту часть истории я Гэндальфу рассказал, потому как ничего опасного в ней не усмотрел. – Вообще, должен признать, что в идее камрада Германа был смысл, но, чтобы задумка сработала, тебе должно было просто феноменально повезти.
 – Похоже, что мне феноменально не повезло, – сказал я.
 – Для того чтобы оставаться в живых, магу нужно постоянное везение.
 Наши рассуждения об удаче были прерваны телефонным звонком. Я схватил трубку, в надежде, что это звонит Герман.
 – Алло?
 – Будьте добры, позовите Германа к телефону, – разрушил мои надежды голос в трубке. Голос был смутно знакомым, точнее, он был очень даже знакомым, но я не мог вспомнить его обладателя.
 – Его нет.
 – Тогда Сергея.
 – Я слушаю.
 – Не надо так шутить, девушка, – строго сказал голос, и тут я его узнал. Просто никогда раньше не доводилось разговаривать со своим учителем по телефону. – Я звоню по серьезному делу.
 – Я и не шучу, Роман.
 После этого заявления последовало продолжительное молчание. Потом голос в трубке неуверенно позвал меня по имени:
 – Сергей?
 – Да, учитель.
 – Если ты Сергей, то какой твой любимый цвет?
 – Зеленый.
 – Сколько очков ты набрал на выпускном экзамене?
 – Двести пятьдесят пять. А проходной балл был двести пятьдесят три.
 – В каком году было восстание Спартака?
 – Не помню, не присутствовал.
 – Это ты соблазнил внучку Мерлина?
 – Не понимаю, о чем вы говорите, учитель.
 – Значит, это все-таки ты. Что у тебя с голосом?
 – Это долгая история, учитель, и мне нужна ваша помощь.
 – Когда ты вернулся?
 – Этим утром.
 А откуда он узнал, что я отсутствовал?
 – Где Герман?
 – Не имею ни малейшего понятия.
 – Ситуация выходит из-под контроля, – задумчиво произнес Роман.
 За последнее время учитель всего несколько раз покидал Шамбалу. Сейчас ему пришлось сделать это для совершения телефонного звонка, потому как телефоны на территории тайного города не работают. И если он решился на такое, значит, ситуация достаточно серьезна.
 Во что успел вляпаться Герка, пока я совершал былинные подвиги?
 – Ты там один? – спросил Роман.
 – Нет.
 – Кто этот человек?
 – Э, он не совсем человек….
 – Понятно, – сказал Роман.
 Послышался хлопок, и он, в линялых джинсах, кожаной куртке и кроссовках на босу ногу, с телефоном, прижатым к уху, появился посреди нашей конторы. Аккуратно сложил антенну, убрал телефон в карман, после чего обвел присутствующих внимательным взглядом. На губах его играла слабая, едва заметная усмешка.
 – Рад приветствовать вас. Сергей, вынужден заметить, что выглядишь ты превосходно.
 Я прорычал нечто невразумительное.
 – Роман, – представился учитель, отвешивая Гэндальфу поклон.
 – Гэндальф, – сделал легкий поклон Гэндальф.
 – Это мы еще посмотрим, – пробормотал Роман. – Ну что, Серега, угостишь своего учителя чашечкой кофе?
 – Итак, – начал Роман, отставляя пустую чашку в сторону. – Скажите, Гэндальф, какие меры к поискам Горлума были предприняты вами лично? Кроме вашего визита сюда, разумеется.
 – А что я могу здесь? Прочесал лес, конечно, но я не эльф и не следопыт, а по местным лесам шатается слишком много народу.
 – Неужели в Средиземье не существовало способов отследить владельца Кольца?
 – Существовал один, – мрачно сказал Гэндальф. – Можно было обнаружить владельца, когда он Кольцо надевал. Только я не Саурон, чтобы этим способом пользоваться.
 – Кстати, о Сауроне, – продолжал Роман. – Скажите, в книге его фигура описана достаточно достоверно?
 – Вполне, камрад.
 – Тогда я кое-чего не понимаю. Судя по книге, Саурон был весьма посредственным магом. Даже в день битвы, когда он был сражен Исилдуром, он вышел на поле брани, как обычный воин, не пытаясь использовать заклинания. Восстал из мертвых, согласен, но ничего существенного, кроме глаза, материализовать не смог. И, судя по той же книге, все его могущество заключалось именно в Кольце, что для мага весьма странно. Маги обычно без всяких побрякушек самодостаточны. Так вот, в связи с вышеизложенным у меня возникают сомнения относительно того, как такой посредственный маг смог выковать столь могущественный артефакт.
 – Есть мнение, что не ковал он Кольца, – ответил Гэндальф. – Само оно в наш мир пришло, свалилось, как Балрог с моста, неизвестно откуда. И сразу же попыталось взять под контроль существующие кольца. А Саурон, приспешник Моргота…. Кому, как не ему, оно должно было достаться? Истинным Темным Владыкой он так и не стал, но крови нам попортил изрядно… А не было бы Кольца, может, гораздо проще все обошлось бы. Узнать бы еще, кто это нам так подсуропил.
 – Зачем Кольцо Горлуму?
 – Да не знаю я, – вздохнул Гэндальф. – Привык к нему за пятьсот-то лет. Может, зубы он об него точит…
 – И лишь сила привычки и потребность точить зубы заставила пятисотлетнего старца тащиться за отрядом Хранителей через горы, леса, реки и подземелья Мории и, исключительно ведомый своей привычкой, он откусил вашему Фродо палец и сиганул со своей Прелестью в кратер действующего вулкана? – спросил я. – Сомнительно.
 – Сомнительно, – согласился Роман. – Как вы, Гэндальф, можете это объяснить?
 – А никак. Сбрендил он, должно быть. Свихнулся.
 – Я могу допустить это, как вариант, – сказал Роман. – Но это слишком простое объяснение, чтобы быть правдой. Думаю, нам надо спросить об этом у самого Горлума. Что в очередной раз приводит нас к вопросу, как его найти.
 – Мы должны найти Кольцо до того, как оно позволит себя найти кому-то еще. Если Саруман опередит нас… В Средиземье, конечно, он не вернется, и тогда проблема падет на ваши головы.
 – Мы еще точно не знаем, кто из вас Саруман, – неожиданно заявил Роман. – Может быть, это вы и есть и хотите завладеть Кольцом с нашей помощью.
 – На такое я мог бы обидеться, – надулся Гэндальф. – Если бы был чуть-чуть моложе. Как я могу доказать вам, что я не самозванец?
 – Долго я думал о вариантах, – признался Роман. – И ни до чего путного не додумался. Записи в Книге Магов свидетельствуют, что и Гэндальф, и Саруман действительно присутствуют в нашем мире. Но Книга Магов не может указать на истинного Гэндальфа, потому что указывать ей нечем. Вы оба могущественные волшебники из другого мира, использующие несколько отличающуюся от нашей разновидность магии, поэтому проверить вас правдодобывающими заклинаниями не представляется возможным. И вы не совсем люди, точнее, совсем не люди, что исключает возможность использования детектора лжи. С другой стороны, вы сами признаете, что, если Саруман получит Кольцо, могут возникнуть проблемы. Поэтому я считаю целесообразным отстранить вас от дальнейших поисков Горлума до тех пор, пока я не придумаю способ установить, кто же вы на самом деле.
 Гэндальфу Бета эта идея не слишком понравилась, но ему пришлось ее скушать. Он немного протестовал, намекая, что без его неоценимой помощи мы можем не совладать с Кольцом, буде таковое найдется, но был вежливо и твердо выпровожен из офиса со всевозможными заверениями в нашей осторожности.




 Глава тридцать восьмая. ЗАТМЕНИЕ. Продолжение


  Герман 
  - Ты бы полегче с ним, сестренка. А то он нам такую мифологию нарисует, что Камасутра в сторонку покурить пойдет.
 – Делаю все, что могу. Ты смог бы сделать лучше?
 – У меня не получилось, ты же видела.
 – Тогда не вмешивайся.
 – Кто ты, Герман?
 – Я тот, кто ты скажешь.
 – Ты раб, Герман.
 – Я – раб.
 – Чей ты раб?
 – Твой, госпожа.
 – Хороший мальчик.




 Глава тридцать девятая. ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ


  Федот 
 У меня не было никаких сомнений в том, что охотника на меня навел Герман.
 Как еще охотник мог оказаться в Мавзолее? К тому же все знают, что у охотника есть тесная связь с Шамбалой, и Герман тоже контакты с нашей общей альма-матер поддерживает.
 Как ты два и два ни складывай, все равно четыре получается.
 А дела мои плохи как никогда. Даже после попытки переворота в Колумбии ситуация более перспективная вырисовывалась.
 Или это Боливия была?
 Кто бы помнил.
 Операцию по возвращению Ильича я завалил, по собственной халатности, разумеется. После такого провала Красный меня уже в союзниках числить не будет. Да и вообще, наверное, забудет про эту страну, пока у него пара других есть. Все равно кончилось его время.
 Да и, говоря предельно откровенно, я с самого начала не верил, что затея с вождем может ему чем-то помочь. Могла быть кровь, малая, хаос в политике, народ бы новых анекдотов насочинял, но революции бы при любом раскладе не случилось. Время революций прошло, народ пламенной речью с броневика уже не поднимешь и в бой не бросишь, хоть ты на этом броневике застрелись. В Москве особенно. Слишком многим есть чего терять.
 Верхи, как говорится, может, уже и не могут верховодить по-старому, но низам это абсолютно до лампочки.
 Даже мне, врагу магического сообщества номер один, это понятно.
 Странно как все получилось. Ведь совсем не собирался врагом становиться. Так, прикольнуться хотел.
 Прикололся.
 Откуда прозвище мое взялось – Волан-де-Бадминтон?
 Сам придумал.
 Прочитал я книжку о Гарри Поттере, больно уж все ее расхваливали, и придумал.
 Нет, книжка хорошая, ничего не скажу. Для младшего дошкольного возраста. А если вдуматься, да при этом еще и хотя бы элементарные представления о магии иметь, то тупизм полный.
 Магия описана на уровне компьютерной игры.
 Смешай зелья, написанные на доске, абсолютно не понимая сути происходящего, и получится эликсир чего-нибудь. А как он получится, ученикам почему-то не объясняют. И почему именно этот эликсир получится, тоже не объясняют. И что будет, если ингредиенты перепутать, не говорят.
 Преврати кофейную чашку в таракана. Зачем? Чтобы соседей по комнате напугать? Нет, кофейную чашку в таракана и я превратить могу, и таракана сотворить без всякой кофейной чашки, и кофе могу из воздуха материализовать, только скажите мне, какой в этом смысл? Чтоб тараканов в мире больше стало? Не слышал я, чтобы кто-то на недостаток тараканов жаловался. Какая польза с этой трансфигурации? Наставленные на тебя пушки в жуков-паучков превращать? Так пока сконцентрируешься, десять раз пристрелят. Есть и более простые способы от пуль уворачиваться, знаете ли.
 К тому же существует такая вещь, как инерция. И трансфигурированный предмет, как только в нем заложенный магом заряд кончится, обратно в первоначальное состояние вернется. Как правило, в самый неподходящий момент.
 Про то, что они там предсказания изучают, я вообще молчу. Этому научиться нельзя. Либо ты пророк и провидец, либо нет, и никакая профанация при помощи кофейной гущи и хрустальных шаров этого изменить не способна.
 А волшебные палочки? У них там все маги с волшебными палочками бегают, если у кого-то волшебная папочка ломается, то без нее он вообще чуть ли не магом быть перестает.
 Волшебная палочка магу нужна, как Гермесу – электричка. Волшебные палочки (попрошу с умклайдетами не путать, умклайдет – прибор сложный и весьма полезный) для того и придуманы, чтобы достижениями магии могли и обычные люди пользоваться. Магу волшебная палочка не нужна, разве что в носу поковыряться приспичит.
 В принципе то же самое про метлу сказать можно. Для левитации метла только Бабе-яге нужна, и то, насколько я понимаю, исключительно в виде рулевого весла.
 А уж производство метел, поставленное на поток…. А эта тупая игра, смесь полета на метле, футбола и клинического идиотизма…
 Но больше всего меня порадовал главный отрицательный персонаж.
 Который Волан. И такой он весь из себя крутой, и Темный Лорд, и Пожиратель Смерти, и шайку целую сколотил, и весь магический мир бросает в дрожь при одном только упоминании его имени, а какой-то малолетний пацан гнобит его из книги в книгу.
 И сделать с ним ничего почему-то нельзя.
 Вот я и взял себе псевдоним. Тогда мне казалось, что это смешно. Прозвище просто напрашивалось. Волан-де-Морт? Не звучит. И нелогично как-то. А вот Волан-де-Бадминтон…
 В общем, пошутил я.
 Вышло не очень удачно.
 С Боливией или Колумбией, я уж не помню, история получилась еще глупее. Я там с экспедицией был, искали мы следы каких-то древних злых духов, в тех местах обитающих. Заодно фольклор местный собирали.
 А что такое экспедиция, если в составе группы шестнадцать пацанов и ни одной женщины? Правильно, периодические пьянки, имеющие своей целью снять стресс от отсутствия женского общества. Допились.
 Зашла у нас как-то дискуссия, почему маги все время в тени находятся, на людях предпочитают широко не светиться, и вообще, почему магия в таком загоне во всех религиях. Потом с теологии на социологию перешли.
 Кто-то пытался доказать, что общество, управляемое магом, будет построено совсем иначе, нежели общество, управляемое светской властью. Кто первый такую мысль выдвинул, я уже не помню. Но мне на тот момент она почему-то понравилась, и я принялся ее яростно отстаивать.
 Тут меня и взяли на «слабо».
 А слабо, говорят, Федот, тебе такое общество самому забабахать? Или ты только теоретизировать способен?
 В общем, народ просохнуть не успел, как местное правительство частично (и очень временно) превратилось в лягушек, а остальная часть удрала в джунгли и устроила там партизанское движение. Бухла по первости наблюдалось немерено, поэтому реформы шли одна за одной, а когда бухло закончилось и наступило похмелье, я обнаружил себя в президентском дворце, а вокруг дворца бряцали заклинаниями элитные боевые части Шамбалы.
 Магический спецназ.
 Как я тогда в живых остался, мне самому до сих пор не слишком понятно. Потому что маги, вышедшие на тропу войны, не особо склонны брать пленных. Мне повезло, еще пара парней уцелела, остальных всех при штурме положили.
 Я так понимаю, что на судьбу Колумбии или Боливии шамбальским Мудрецам было глубоко начихать. Там все равно кокаиновые картели правят, и хуже, чем при них, даже я бы не сделал. Но они боялись создания прецедента захвата власти лицом, владеющим магическими способностями. И боялись так сильно, что вынесли нас всех в лучшем виде.
 Пару месяцев я вообще в джунглях отсиживался, на подножном корму. Себя не оправдывал, понимал, какую кашу заварил, ребят жалко было. Все-таки алкоголь – убийца.
 Потом окольными путями двинулся в сторону Америки, и, по не зависящим от меня причинам (бабки кончились), завис на Кубе.
 Там меня Красный и нашел. Магом я и на тот момент был не самым слабым, это косвенно подтверждается тем фактом, что от спецназа я все-таки ушел, особенно его порадовало, что я русский. Ну и сделал он мне это предложение. В том моем положении отказаться я от него не мог, хотя и понимал, что авантюра это чистой воды и все равно ничем хорошим кончиться не может.
 Я ему обещаю помочь вернуть утраченные в России позиции, а он мне делает накачку чародейских способностей. На Кубе он это сделать мог, он там в большом почете. Ну и понеслось.
 Амфору с Лениным и братком этим, не помню, как звали, он сам надыбал. Хотел сначала с кем-нибудь другим поэкспериментировать, прежде чем за вождя браться. Боялся побочных эффектов.
 Поэкспериментировали. Я так понимаю, именно из-за этого эксперимента Герман мне на хвост и сел, и бандитов этих в Мавзолей навел.
 И охотника, соответственно. Большой он перестраховщик, Герман этот.
 Теперь бы ноги унести.
 Братки мне не слишком опасны, кто бы им защиту ни накачивал. И с Германом я могу справиться, при условии, что ему крупно везти не будет. Но охотник – это уже проблема.
 Все маги о нем знают, даже многие люди наслышаны. Осечек он еще не делал, если уж кого ликвиднуть брался, то парню точно не жить.
 Сколько ни прячься, куда ни беги. Все равно рано или поздно ты слышишь звук его шагов за спиной, и обычно это является последним, что ты на этом свете слышишь.
 Он как бульдог. Время для него не имеет значения. Расстояния не имеют значения. Он берет твой след и гонит тебя, как зверя, и рано или поздно, как бы хорош ты ни был, ты совершаешь ошибку, и она оказывается фатальной.
 Он чуть не достал меня в Мавзолее, если честно.
 А теперь он у меня на хвосте. Реальной угрозы пока нет, но я чувствую. Он где-то недалеко. Он ищет.
 Вообще, охотник – феномен. Таких, как он, больше нет. Не было. Скорее всего, не будет. И не надо.
 Одного хватит. Благодаря какой-то странной мутации его организма, он совершенно не способен к магии. И совершенно ей неподвержен. У него на магию иммунитет. Ни одно заклинание его не берет, как самое примитивное, так и самое сложное. Я знаю. Мы его историю в Шамбале проходили.
 Благодаря той же мутации он не подвержен и старению. Это еще более странно, но тоже непреложный факт.
 Люди живут мало, маги, при соблюдении правил техники безопасности, живут долго, а этот тип может жить вечно. Сейчас он уже девятый век разменял. Нет, присутствуют, конечно, маги, которые и больше живут, но он-то не маг.
 Магия его не берет, старость его не берет, вирус его не берет.
 Единственное, что его может взять, так это старая добрая насильственная смерть. Пуля в голову или кинжал под ребро. Однако ему восемь с лишним веков, и все это время он посвятил совершенствованию своего умения управляться с оружием.
 Так что если теоретически убить его и можно, то на практике шансов никаких нет.
 Идеальный кандидат для убийства магов, которые по каким-то причинам мешают Совету Мудрецов Шамбалы.
 А я у них в списке под номером один. Хоть я и пытался объяснить им, что это досадное недоразумение и я готов искупить свою вину любым доступным мне способом, это еще после Боливии-Колумбии было, они и слушать ничего не хотели. А после моей сделки с Красным они меня точно не простят.
 И чего теперь делать, я совершенно без понятия.
 Последние сутки я провел в дешевой гостинице в каком-то спальном районе, постоянно сканируя местность и вздрагивая от каждого шороха в коридоре. Но на одном месте долго сидеть нельзя.
 Найдут.




 Глава сороковая. ПРОДОЛЖЕНИЕ АТАКИ


  Серега 
  - Ну-с, ученик, – сказал Роман, как только мы выпроводили Гэндальфа Бета. – Теперь расскажи мне свою историю. Как ты по другим мирам шлялся, и почему ты сейчас так странно выглядишь. Хотя должен признать, что выглядишь ты неплохо. Вполне в моем вкусе. Может быть, поужинаем сегодня вечером?
 – Вам хорошо издеваться, – чуть не заплакал я. – А мне с этим еще неизвестно сколько жить.
 Рассказал я ему все. От учителя у меня секретов нет. Слушал он меня очень внимательно, периодически наводящие вопросы задавал и, по мере придвижения моей истории к финалу, все больше мрачнел. Известия о существовании третьего Гэндальфа, которого мы окрестили Гэндальфом Гамма, его тоже не слишком обрадовали.
 – Тело тебе вернуть можно, – вынес свой вердикт Роман. – Хотя это может занять много времени. Между атманом и его вместилищем существует незримая, но весьма прочная связь. Ты поменялся вместилищами с этой девушкой, но существует след, по которому все можно будет вернуть на свои места. Единственная проблема заключается в том, что тело свое ты оставил в другом мире, а в таком случае отслеживание нити отнимает много времени. Если бы ты хоть знал, что это за мир, населенный разумными деревьями огромной ментальной мощи.
 – Да я, кроме леса, там ничего и не видел.
 – Поэтому придется тебе пока так походить, – сказал Роман.
 – Но, учитель…
 – И не протестуй. Сейчас у нас есть более важные дела, которыми нам следует заниматься.
 – Но как я могу ими заниматься, если у меня в этом теле напрочь отшибло магические способности?
 – Мозги-то ты свои сохранил. Правда, упаковка стала более привлекательной. И потом, перемена тела магические способности напрочь, как ты выражаешься, отшибить не может. Просто они чуть-чуть запаздывают, им нужно время, чтобы подстроиться к твоему новому телу.
 – То есть они вернутся?
 – Скорее всего. Не скажу, что встречался с подобными случаями каждый день, но ты не первый на моей памяти. Магические способности, как правило, возвращаются в срок от полутора часов до полутора недель.
 – А бывает, что не возвращаются совсем?
 – Один шанс из тысячи.
 Мне сразу полегчало. Все, что мне надо, это чуть-чуть везения.
 – Меня больше беспокоит история с Кольцом, – сказал Роман.
 – А Гера? Его отсутствие вас не беспокоит?
 – Перед отбытием сюда я заглядывал в Книгу Магов. Он в этом мире, и Герман жив, так что я не вижу причин, по которым он не будет способен связаться с нами в ближайшее время. Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что ты встретил в чужом мире это Древо, которое сумело отправить тебя в Москву, пусть даже и в таком виде?
 – Повезло, – согласился я. – Или вы считаете, что это не везение?
 – Нет. Это как раз везение, случайность. А вот то, что, отправившись на поиски Кольца, пусть сам того и не ведая, ты встретил Гэндальфа, что он перенес тебя в другой мир, – это не случайность. Вот в такие случайности я не верю. Повтори еще раз, как выглядел этот Гэндальф.
 Я снова рассказал ему о Пыльном.
 В принципе Пыльный был похож на того актера, что исполнял его роль в фильме Пети Джексона. Как там его звали? Ян Мак-Келлен, по-моему.
 И совершенно не похож на Гэндальфа Бета. А Гэндальф Бета, судя по запискам Германа, визуально отличался от Гэндальфа Альфа.
 – Итак, у нас три Гэндальфа, – продолжал рассуждать Роман. – Допустим, первые двое – это Гэндальф и Саруман. А кто тогда третий?
 – Радагаст какой-нибудь. Или Саурон, в очередной раз воскресший.
 – Не думаю. Не нравится мне этот третий. В схему он не вписывается. О Кольце, говоришь, он тебе ничего не рассказывал? Думал, что оно уничтожено?
 – Что он думал, не знаю. Но говорил именно так.
 – Значит, первые два считают, что Кольцо здесь и хотят его заполучить, сейчас мы не будем уточнять, для чего. А третий…
 – Учитель, а почему они оба пришли именно к нам?
 – На этот счет у меня есть версия, но делиться я ею пока не буду, ибо она не созрела. Первый пункт повестки дня ясен – надо найти Горлума и отобрать у него Кольцо.
 Роман остался в конторе, сказал, что ему необходимо время для осмысления новых фактов и выработки стратегии. Ну, он парень взрослый, в Москве не впервые, способен сам о себе позаботиться. Хочет размышлять в одиночестве – пусть размышляет.
 Я же отправился домой, предварительно захватив из сейфа запасные ключи от собственной квартиры. Хорошо, что я их тут держу. И хорошо, что заклинание на дверь не накладываю, поскольку способности чародея ко мне еще не вернулись. Пробовал перед уходом чего-нибудь наколдовать, не вышло.
 В общественном транспорте мне опять не понравилось, хотя время было и позднее, и народу было куда меньше. Мужики на меня странно смотрели, но это я еще понять могу.
 Тело мне попалось симпатичное.
 Женщины тоже на меня странно смотрели, и только потом я допер, в чем дело. Девушка моего… тьфу ты, ну, девушка такого возраста, в столь поздний час в метро, с такими внешними данными и без косметики? Нонсенс. Нарушение миропорядка.
 К счастью, дома все оказалось нормально. За время отсутствия хозяина с жильем ничего катастрофического не произошло: соседи не затопили, пожар не устроили, никто не ограбил, никакие животные больше на философский камень не садились.
 Дома я выяснил, что в магазин идти все равно придется, потому что прежний мой размер намного превосходил нынешний, и даже вещи, которые женщина из мужского гардероба позаимствовать может, на мне будут смотреться карикатурно.
 Но поход в магазин я решил отложить на утро. Приготовил себе пожрать, откупорил бутылку коньяка и стал думать, где Гера и как Горлума искать.
 Утром сходил в магазин одежды, купил себе джинсы. кроссовки, куртку нормальную. Сразу другим человеком себя почувствовал. Только волосы мне проблемы доставляли, слишком длинные, расчесывать замучаешься. Поэтому я сходил в парикмахерскую – чуть конфуз не вышел, когда я по привычке в мужской зал вломился – и попросил подстричь меня покороче. Мне довелось выдержать целый натиск уговариваний не расставаться с такой красотой, но я был непреклонен. Наверное, хозяйка тела мне этого не простит. Ну, ничего, как поменяемся, я ей такую прическу наколдую, Распунцель обзавидуется.
 Романа в офисе не оказалось. Он оставил мне записку, что зайдет к полудню, просил его дождаться.
 Я предпринял очередную неудачную попытку колдовства, с горя закурил, влез в Геркин компьютер и принялся ждать Романа.
 Текстовой процессор содержал файл очень большого объема, и лезть туда своими грязными руками я не стал. Это Геркина святая святых, его идея фикс.
 Гера, видишь ли, идеалист. Он считает, что люди должны быть лучше, чем они есть. Ну, положим, многие так считают, но Герка один из немногих, кто предпринимает реальные попытки по улучшению рода человеческого.
 В шестидесятые годы в Сибири, в институте, выходцем из которого является наш учитель, предпринимались попытки подобного рода. Итог был положительным, но…
 Академик Эдуард Амперян, тогда еще не будучи академиком, а всего лишь магистром, сумел создать реморализатор. Это был очень сложный приборчик, который вводил индивида в некое подобие транса и моделировал ситуации, переживая которые индивид становился чуть лучше. Это был большой теоретический прорыв, но на практике идея оказалась не столь удачной.
 Реморализатор обладал большим потенциалом, но был сложен в использовании. Это прибор индивидуального воздействия, и улучшить более одного человека в один конкретный отрезок времени он не мог. Была еще одна неразрешимая проблема. Поскольку управлять прибором мог только маг, а управление и контроль были необходимы в течение всего процесса, за каждым прибором постоянно должен стоять один маг. А количество магов несравнимо с количеством населяющих мир людей, и даже если бы все живущие маги согласились бы бросить свои занятия и посвятить все время работе с реморализатором, то в итоге они смогли бы улучшить менее одной десятой процента населения Земли в течение одного века.
 А это не те цифры, согласитесь.
 Технология не была забыта. Многие головы бились над тем, чтобы расширить круг попадающих под воздействие субъектов.
 Были попытки задействовать технологию в кино и телевидении. Нечто вроде пресловутого двадцать пятого кадра. Увы, эффект был слишком слаб и весьма непродолжителен.
 Герман решил пойти другим путем. Он заявил, что книга является гораздо более сильным средством воздействия, нежели кино или телепередача. С книгой человек проводит гораздо больше времени, и каждая хорошая книга незаметно меняет человека, который ее прочитал. Хорошие книги делают людей лучше, это давно замечено. Надо только усилить этот эффект.
 Решению этой проблемы Герман и посвятил свою жизнь.
 Как вставить в художественный текст реморализирующие формулы, Герман сообразил достаточно быстро. Любое заклинание может быть выражено в буквенном виде, а спрятать определенные буквы в абзацах, расположенных в нужном порядке, не так уж сложно.
 Теперь Герман бился над вопросом, как сделать, чтобы книгу прочитало как можно большее число людей. Я понимаю, для этого надо всего-навсего, чтобы книга была интересной, но не бывает книг, интересных для всех. Кто-то любит детективы, кто-то любит фантастику, кто-то не читает ничего, кроме публицистики, существуют любители исторических, любовных или остросоциальных романов. Угодить им всем одной книгой просто невозможно.
 Поэтому Герман пытается разбросать по тексту магические ловушки, которые не дадут даже случайному читателю оторваться от текста. В идеале это должно выглядеть так: заглянул в книгу, пусть даже случайно и только на одной странице – и уже не сможешь спокойно спать, пока не прочитаешь все от начала и до конца.
 Конечно, книга, даже когда она будет написана, не сможет превратить злодея в ангела. Но она будет способна сделать хорошего человека очень хорошим, а посредственного – вполне приличным.
 Герка хороший маг. Плюс к этому он оказался еще и неплохим писателем. Он показывал мне отрывки, распечатанные на принтере. Не знаю, магия это или всему причиной его талант, но даже читая эти отрывки, им хочется верить.
 Когда-нибудь его работа будет закончена, и все мы станем чуть лучше.
 Герка считает, то сумеет завершить работу в текущем десятилетии. Скажу честно, для меня это трудовой подвиг. Я подобной усидчивостью не отличаюсь, и даже рисующиеся перспективы не позволили бы мне приковать свою задницу к стулу на такой срок.
 Избегая дотрагиваться до основной работы друга, дабы случайно чего не напортить, я копался в остальных файлах, пока не наткнулся на знакомое имя.
 Федот.
 Он-то в этой истории с какого бока? Причем имя его упоминалось несколько раз, и каждый раз сопровождалось вопросительным знаком.
 Федот был мелким поганцем, который со временем становился все крупнее и крупнее. Как-то раз с ним пытались разобраться где-то в Южной или Латинской Америке, и с тех пор о нем почти ничего не было слышно. Неужели он обретается где-то рядом? Еще один повод поторопиться с поисками Кольца.




 Глава сорок первая. ЗАТМЕНИЕ. Продолжение


  Герман 
 Я очнулся. Моей госпожи не было рядом, поэтому мне было тоскливо, хоть волком вой.
 Только ошейник был напоминанием о ней. Ее прикосновениях. Ее словах.
 Цепь от ошейника тянулась к изголовью кровати и была прикреплена к нему. Мощная конструкция.
 К чему такие сложности? Да меня отсюда силком не выставишь. Как я могу покинуть свою госпожу? Как она могла подумать, что я способен ее покинуть?
 Дверь открылась, и она впорхнула в комнату.
 – Соскучился по мне?
 – Конечно, госпожа.
 – Хороший мальчик. Как тебя зовут?
 – Герман, госпожа.
 – Нет, тебя так не зовут.
 – Конечно, госпожа.
 – Как тебя зовут?
 – Не знаю, госпожа.
 – Тебя зовут Пуфик.
 – Да, госпожа.
 – Знаешь почему?
 – Нет, госпожа.
 – Потому что из тебя получится прекрасная подставочка для моих ножек. Так как тебя зовут?
 – Пуфик, госпожа.




 Глава сорок вторая. СЛИШКОМ МНОГО НАРОДА


  Роман 
 Отсутствие Германа тревожило меня гораздо больше, нежели я мог показать Сергею. Они оба мои ученики, и я чувствую перед ними ответственность, а на данный момент у Сергея хватает собственных проблем. Он временно лишен магических способностей и сильно переживает по поводу этой потери. Еще он переживает по поводу своей внешности, и неизвестно, что волнует его больше.
 Не стоит ему беспокоиться еще и за Германа. Я буду беспокоиться за нас двоих.
 Маг любого уровня может попасть в переплет, но чем выше уровень мага, тем опаснее должен быть переплет, если маг оказывается неспособен из него выбраться. Я не верил, что такой серьезный и ответственный человек, как Герман, может пропасть из виду по собственной воле. Он бы обязательно дал о себе знать. Он тревожится за Серегу, не зная о его возвращении. Он просто обязан звонить ему домой или в офис не менее трех раз на дню.
 Если он этого не делает, значит, у него проблемы. А какие могут быть проблемы у мага, занимающего двенадцатую ступень в общемировом рейтинге? Правильно, очень большие.
 Он был жив и находился на Земле, тем не менее я был неспособен обнаружить его и при использовании магических средств поиска, что в принципе невозможно. Если вы точно знаете, кого вы ищете, то обнаружение искомого является лишь вопросом времени. Но весь Совет Мудрецов Шамбалы не смог обнаружить следов Германа в нашем мире. Существуют места, недоступные для магического сканирования, но их количество очень ограничено, и я не могу найти ни одной причины, по которой Герман мог бы сунуться в одно из них.
 Герман взвалил на себя чрезвычайно серьезные проблемы, и все сразу. Вообще, в этой истории фигурирует слишком много народа и имеет место слишком много личностей, чья роль в происходящем до сих пор неясна. Существуют Горлум и Кольцо. С этим как раз все ясно. Горлум хочет, чтобы его оставили в покое наедине с его Прелестью, а Кольцо хочет власти. Действия обоих вполне предсказуемы.
 Существуют три Гэндальфа, а это на два Гэндальфа больше, чем надо. Настоящим может быть только один из них, второй является Саруманом, а личность третьего покрыта мраком. Настоящий Гэндальф хочет окончательно уничтожить Кольцо, Саруман, я полагаю, хочет завладеть им в личных целях, а чего хочет третий и хочет ли он вообще чего-нибудь, нам неведомо.
 Существует Федот и тот, кто идет по его следу. Они могут быть абсолютно непричастны к истории с Кольцом, но вполне могут оказаться причастны к исчезновению Германа. Федота по понятным причинам расспросить не удастся, а охотник не выходит на связь. Это говорит о том, что он напал на след.
 Федот – мой большой педагогический промах.
 Также Герман говорил что-то о приходе в Россию нового пантеона богов и был этим вопросом очень озабочен. У Германа был выход на Гермеса, и старый плут вполне мог запудрить ему мозги. Хорошо бы с ним побеседовать, но как это сделать, я не знаю.
 Всю жизнь я старался держаться подальше от богов, и они отвечали мне взаимностью.
 В идеале, чтобы здорово облегчить всем жизнь, надо найти троих: Германа, Горлума и Федота. Последние двое сделают все, чтобы их не нашли, и у каждого есть свои способы.
 Конечно, в первую очередь мне хотелось заняться поисками своего ученика. Того, который меня не разочаровал. Но это говорили эмоции, а холодный разум подсказывал, что начинать надо с Горлума.
 Его груз слишком опасен.
 У Горлума было два варианта. Он мог оставаться в лесу, уходя все дальше и дальше от Москвы, но скрываться в подмосковных лесах достаточно сложно. Слишком много построено дачных поселков, слишком много народу по ним бродит. По-настоящему в нашем мире можно затеряться только в городе.
 А как искать его в городе? Кольцо экранирует его и себя от магического сканирования, не понимаю, каким образом Саурон был способен Фродо находить. Возможно, Саурон, как бывший владелец Кольца, был на него каким-то образом настроен. У нас таких преимуществ нет.
 Как выглядит Горлум, нам тоже доподлинно не известно.
 Конечно, вариант, который использовал Герман, был неплох: сделать так, чтобы Кольцо само обнаружило себя, приманив к себе мага. Но по каким-то причинам он не сработал.
 Серега для этого варианта подходил. Конечно, немного сумасброден, но в душе его не так много зла, чтобы Кольцо безоговорочно и сразу взяло над ним верх. С Серегой мы бы смогли справиться без ущерба для него самого. А вот если Кольцу попадется кто-нибудь гораздо сговорчивее… будут жертвы, а жертв хотелось избежать.
 Меня сильно беспокоило, что Федот обретается где-то поблизости. Кольцо и Федот опасны сами по себе, а в сочетании могут стать опаснее на порядок. Даже если Федот еще не знает о Кольце…
 Нам неизвестно, на каком расстоянии данный артефакт способен почувствовать присутствие потенциального носителя и дать ему устойчивый пеленг. В Средиземье все было немного не так. Кольцо было настроено на Саурона и стремилось к нему.
 Здесь нет никого, на кого оно было бы настроено, не считая Горлума, а Горлум Кольцо по каким-то причинам не устраивал. Теорий много, а практической пользы от тех теорий – еж наплакал.
 Горлум – типичный асоциальный элемент, поэтому по своей воле на контакт с людьми не пойдет. Он от людей уже несколько веков ничего хорошего не видел. Если он явится в город, искать его надо среди бомжей. Знать бы еще, в какой город он явится и среди каких бомжей его искать.
 Горлум и Кольцо. Найди одного – и ты найдешь другого. Герман предпочитал искать Кольцо. Гэндальфы предпочитают искать Горлума.
 Ни один способ результатов пока не дал.
 А если пойти другим путем?
 Я набрал номер, и охотник сразу взял трубку.
 – Где вы? – спросил я.
 – Подбираюсь к объекту.
 – Как близко вы сейчас?
 – В паре километров, думаю. Слишком большой город.
 – Ситуация изменилась, – сказал я. – Как только войдете с объектом в визуальный контакт, дайте мне знать. И ничего не предпринимайте без консультации со мной.
 – Не нравится мне это. Во время схватки не до консультаций может быть.
 – Не доводите дело до схватки. Пока не доводите. Но ни в коем случае не обнаруживайте себя, заставляя… э… объект совершать лишние телодвижения.
 – Семь пятниц на неделе, – буркнул он и отключился.
 Федот хочет силы, независимо от того, какой она имеет источник. Кольцо – источник большой силы, и Федот для него – идеальный кандидат из всех, кого я знаю.
 Правда, есть еще миллионы, о которых мне ничего не известно. Теория шита белыми нитками, а на ее основании я уже отдаю распоряжения.
 Утром я дошагал до ближайшей кафешки. Конечно, можно было наколдовать себе пару бутербродов и кофе, но во время завтрака я люблю видеть вокруг себя человеческие лица.
 Однако бутерброды все равно пришлось наколдовывать. Уже на улице я обнаружил, что за время пребывания в Шамбале совершенно оторвался от жизни и успел даже забыть тот факт, что в остальном мире деньги все еще в ходу. Наличных у меня с собой не было.
 Конечно, можно было наколдовать и денег, однако акт колдовства дензнаков хотя и не является фальшивомонетничеством, но подрывает основы экономики страны и способствует росту инфляции. А потому, если этого не требует крайняя необходимость, запрещен.
 Крайней необходимости не было. Я присел на скамейку в небольшом скверике, наколдовал себе термос с кофе и пару бутербродов и продолжил ночные занятия. именно – стал усиленно думать.




 Глава сорок третья. РАЗВЕДКА


  Гермес 
 Отыскать обитель новых богов для меня не составило особого труда. Понятно было, что искать надо в Москве, понятно, что в центре города.
 Бог не может укрыться от бога, разве что на боге есть шлем-невидимка, выкованный циклопами. Неплохое местечко. Олимп чем-то напоминает, тоже одни облака вокруг. Почему-то наша братия любит ютиться повыше, в горах, небесах, за неимением гор и невозможностью достать до небес, в пентхаусах.
 Высоко ребята забрались. Не всякая птица долетит.
 Только я не птица. Я долечу.
 М-да, представления о райской жизни и образе богов явно претерпели кардинальные изменения. По сравнению с этими хоромами у нас на Олимпе чистая казарма была. Особых изысков мы не признавали.
 А тут – джакузи, писсуары мраморные, телевизоры во всю стену, все полы в коврах, диваны кожаные. Все по первому классу.
 Жилая площадь, учитывая, сколько тут их и сколько на Олимпе было нас, превосходит нашу прежнюю в разы. Это и понятно. В Москве недвижимость дорогая, значит, у московских богов этой самой недвижимости должно быть просто немерено.
 Вот и тронный зал. Папаша мой на такой трон не сел бы – постеснялся. Больно шикарный, страшно задницей его попирать. А этот ничего, попирает. Прошел я сквозь стену, послушать мне захотелось, о чем там новоявленный глава пантеона с подчиненными своими беседует.
 Ага, вот и мой давешний знакомый. Который нам с Красным на одноименной площади друг друга поубивать не дал.
 Да, все-таки правильно меня лукавым называли. Даже себе вру. Красному он меня убить не дал. У меня там вообще никаких шансов не было. А теперь, если вдруг шлем сбойнет, живым точно не выбраться.
 Как его зовут-то? Фарт.
 А это что за жалкий подражатель Янусу, вечному бродяге?
 Рейтинг. И обладание двумя лицами для него гораздо более оправданно: богу политики два лица нужнее, чем покровителю дорог.
 Судя по всему, этот экземпляр в тронный зал только что вошел. Потому что…
 – Докладывай, – распорядился Всемогущий Бакс.
 – Имел разговор с одним перспективным политиком, – сказал Рейтинг. – Метит в губернаторы в какой-то провинции. Обещал ему поддержку, в обмен на… Сами знаете что. Он посмеялся, конечно, но… Думаю, со временем поверит.
 – Ты ему второе лицо показывал? – спросил Фарт.
 – Нет, конечно. В моем смертном облике есть только одно лицо, и оно лучится искренностью и доброжелательством.
 – Мелко работаем, – сказал Бакс. – Губернатор, он ведь президентом, типа, нескоро станет. Если вообще станет. Губернаторы сейчас не рулят. Сейчас рулят деньги. Думаю я с олигархами поработать, жену свою на переговоры послать. Олигарх – это ж почти готовый жрец.
 – Прекрасная мысль, – льстиво подхватил Рейтинг. – Будущее за большими деньгами. А олигархи – народ эксцентричный, к их выходкам уже все привыкли. Под это дело можно первый храм построить, народ повозмущается немного, с жиру, дескать, люди бесятся, а потом к храму привыкнет. Ходить начнет.
 – Правильно мыслишь, – одобрил Бакс. – Скоро мы подомнем под себя эту страну. А потом весь мир будет нашим.
 – В мире большая конкуренция, – заметил Рейтинг.
 – Перед нами никто не устоит, – сказал Фарт. – Мы теперь сила.
 Я мысленно плюнул им всем в левый глаз. Пока они еще не сила, хотя со мной, например, расправиться могут. Однако весь мир им не по зубам. Даже если в России они в полную власть войдут. Правильно Двуликий говорил, большая конкуренция в мире. Плотность тоже большая.
 Числом задавят.
 Я прошелся по комнатам. Никого.
 Во второй тоже никого. В третьей обнаружился какой-то эмбрион с лицом человека, злоупотребляющего спиртным. Еще один новоиспеченный божок.
 В четвертой я нашел Германа. М-да….
 Но я ничем не мог ему помочь. В эту… ситуацию он загнал себя сам, и только он мог из нее выпутаться. Сам. Добровольно. Помощь извне невозможна, да он на данный момент ее и не примет.
 Молодой еще.
 Был бы постарше, в ход другие уловки пошли бы.




 Глава сорок четвертая. ЛИШЕННЫЙ МАГИИ


  Серега 
 К хорошему привыкаешь быстро. Магия – это хорошо, и я привык к ней с самого детства. Обходиться без магии было очень тяжело, и мысли, что без нее вынуждено обходиться подавляющее большинство населяющих нашу планету людей, успокаивали несильно.
 Я уже не упоминаю о бытовых мелочах, где магия просто экономит время. Но у нас на носу были большие проблемы, а я никак не мог помочь с их решением.
 «Дудки», – подумал я. Магии я временно лишен, надеюсь, что очень временно, но никто не лишил меня моих мозгов. Если нельзя использовать магию, надо использовать мозг. Это, конечно, задача потяжелее, но она не является нерешаемой.
 Живут же люди без магии.
 «Пропал престарелый родственник. Рост небольшой, цвет кожи нездоровый, одет в лохмотья. Имеет сдвиг по фазе, отзывается на кличку Горлум. Любому, имеющему информацию о его местонахождении, будет выплачено крупное вознаграждение».
 «Из частной психиатрической лечебницы сбежал пациент. Невысокого роста, убежденный нудист. Считает себя жителем Средиземья. Безобиден. Нашедшему – крупное вознаграждение».
 «Ищу дедушку. Старый, сморщенный, лысый, возможно, бомжует. Вялотекущая шизофрения в активной стадии, раздвоение личности, мания величия. За любую информацию о нем – крупное вознаграждение».
 Хорошая вещь – Интернет. Часть объявлений я растолкал в онлайновые издания, часть пихнул в разные газеты по телефону, два отнес лично в самые ближайшие редакции, благо, в центре Москвы их много, настаивал, чтобы опубликовали как можно скорее. Сотрудники газет, мужчины, заигрывали со мной, приглашали на ужин, один раз откровенно клеили. Сотрудницы газет смотрели неодобрительно, но соглашались войти в положение. Первые объявления должны выйти уже в вечерней прессе, остальные – завтра и в ближайшие дни. Касса нашего агентства заметно похудела.
 В полдень Роман не пришел. Для мага опоздание – дело обычное. Задумался, погрузился в себя, ушел в медитацию, вышел из нее – а уже вечер. Хорошо, если не ночь и не утро следующего дня.
 Позвонил Гэндальф Альфа. Поскольку с двумя другими Гэндальфами я был уже знаком, интересно было посмотреть на третьего, и я попросил его зайти часа в три. Он был пунктуален, как президент в новогоднюю ночь.
 – Послушайте, любезный, – сказал я ему. – Значит, вы утверждаете, что вы и есть настоящий Гэндальф?
 – Это не я утверждаю, барышня, об этом говорит сама история.
 – Я вчера имел…а честь беседовать с вашим коллегой, который тоже называл себя настоящим Гэндальфом.
 – Он жалкий самозванец.
 – Странно, но то же самое он говорил о вас. Насколько мне известно, это вы вошли в ментальный контакт с профессором Толкином и поведали ему историю о Войне Кольца?
 – И историю о Войне Ярости тоже. И о битве Пяти Воинств.
 – Позвольте полюбопытствовать, с какой целью?
 – Информация, барышня, – это мощное оружие. Мне надо было предупредить ваш мир об опасности, которую может принести Кольцо. И, насколько я могу заметить, у меня получилось. История у всех на слуху.
 – Однако мало кто верит, что это произошло в действительности.
 – Вы верите, – сказал он. – Ваш партнер верит. Кстати, где он?
 – Занимается вашим вопросом, – соврал я. – Но мы до сих пор не можем понять, почему вы пришли именно к нам.
 – В городе не так уж много магов, а мне нужны союзники, знающие этот мир.
 – Но ведь у вас было три года, чтобы узнать наш мир получше.
 – Мир слишком велик, и за три года никто не способен познать его так, как знает его маг, который в нем родился. Я не смогу найти Кольцо без посторонней помощи. Я упустил Горлума сразу после его появления здесь, и все мои блуждания по лесам не дали никакого результата, кроме стертых ног.
 Мы поговорили с ним еще полчаса, в основном ни о чем. Он не представлял, как можно найти Горлума, иначе не обратился бы за помощью к посторонним, я не имел понятия, как вывести его на чистую воду. Да и рановато было его выводить.
 Кто я супротив него без моих магических способностей? Саруман или Гэндальф способны раздавить меня, как комара, и пройти мимо, насвистывая на ходу. Будь при мне магия…
 Роман не явился и к вечеру, так что я оставил ему записку со своим домашним адресом и отвалил домой.




 Глава сорок пятая. ЗОВ


  Федот 
 Вечером я услышал голос в голове.
 Это было странно. Потому что, когда человек начинает слышать голоса у себя в голове, это может означать только две вещи. Либо он каким-то образом стал телепатом, либо он в самом ближайшем будущем отправится в Кащенко.
 Телепатом ни с того ни с сего я стать не мог. Но и в здравости своего рассудка был вполне уверен. В конце концов, я – маг и ауру свою просматриваю каждое утро, пока зубы чищу и бреюсь. Никаких признаков помешательства в ней не было.
 Тем не менее голос имел место.
 Голос был не мужской и не женский. Бесполый какой-то голос. И звучал прямо у меня в голове, как будто кто-то думал моим мозгом.
 Он совсем не был похож на тот голос, что предупреждал меня об опасности. Он вообще ни на что не был похож.
 «Костя», – сказал голос.
 Я так привык к своей кличке, что даже не сразу сообразил, что обращаются ко мне.
 «Костя, тебе грозит опасность».
 «Скажи что-нибудь новое», – подумал я.
 «Я могу защитить тебя».
 «Это и есть новое, – подумал я. – Как?»
 «Я могу дать тебе силу, о которой ты даже не мечтал».
 «Ты даже не представляешь себе, о чем я мечтаю. Ты кто такой?»
 «Иди ко мне».
 «Заманчивое предложение. А более точный адрес дать можешь?»
 «Маленький город рядом с большим городом».
 «Большой город – это Москва? А маленький как называется? Ты что, приятель, с Луны свалился? Знаешь, сколько вокруг Москвы маленьких городов?»
 «Даю направление».
 И тогда я увидел линию. Линия была желтой, как дорога, по которой гуляла Элли, и как стены дома, в который увозят людей, думающих курсивом. Она висела посреди комнаты на высоте человеческого роста и проходила сквозь стену.
 «Ты кто?» – спросил я, но голос в моей голове умолк.
 «Здесь оставаться все равно нельзя, – подумал я, – скоро меня обнаружат». Можно и прогуляться вдоль линии. Вряд ли это ловушка Мудрецов из Шамбалы. Тот, кто прокладывал линию, точно знал, где я нахожусь. Если бы Мудрецы точно знали, где я нахожусь, они не стали бы заманивать меня куда-то еще. Просто подослали бы своего убийцу.
 Я прошел сквозь стену и оказался в соседнем номере. Его постоялец уже спал и не помешал мне пройти еще сквозь одну стену.
 Это была наружная стена здания гостиницы, и от жесткого падения на асфальт меня спасла только инстинктивная левитация. «Впредь надо думать, сквозь какую стену идешь», – сказал я себе.
 Линия не стала издеваться надо мной и спустилась пониже. Теперь она напоминала провод электропередачи, висевший в воздухе без помощи столбов.
 Я закурил сигарету и пошел вдоль линии.




 Глава сорок шестая. ЗАТМЕНИЕ. Продолжение


  Герман 
  - Когда он начнет?
 – Когда я сочту, что он для этого готов.
 – По-моему, он очень даже готов.
 – Потерпи еще немного, братец. Мы ждали этого века.
 – Он у тебя там в овощ еще не превратился?
 – Нет, я работаю только с эмоциями. Его интеллект останется при нем.
 – Хорошо бы. Мы столько времени потратили на его поиски.
 – Ждать осталось недолго.
 – Пуфик?
 – Да, госпожа.
 – У меня есть для тебя работа.
 – Конечно, как скажете, госпожа.
 – Знаешь, что это такое?
 – Конечно, госпожа. Это ноутбук.
 – Прекрасно. Ты должен написать следующее….




 Глава сорок седьмая. ЛИШЕННЫЙ МАГИИ. Продолжение


  Серега 
 Утром все мои телефоны раскалились от входящих звонков. Звонить людей побудило обещанное мной крупное вознаграждение, и первые два часа с момента пробуждения я провел с телефонной трубкой, зажатой между ухом и плечом. Так я курил, пил кофе, чистил чужие зубы и даже чуть было не побрился по привычке, когда сообразил, что брить мне, в сущности, нечего. Разве что ноги, но это пока неактуально. Видать, владелица тела использовала какой-то суперпуперразрекламированный препарат для эпиляции.
 Мысль о рекламе и женщинах вызвала у меня новые ассоциации, вбитые в голову всему населению нашей страны, и я мысленно застонал. О, все Мудрецы Шамбалы и ее светлейший король, избавьте меня от проблем, связанных с «крылышками». Только бы эти чертовы «критические дни» не начались до того, как я верну себе свое нормальное мужское тело. Ведь не существует прокладок, которые можно прилепить к привычным семейным трусам.
 Среди звонков преобладали откровенно ложные. Не надо быть магом, чтобы различить фальшь в этих звенящих от алчности голосах, сообщающих, что мой мифический дедушка был замечен на Курском вокзале, Красной площади и в Центральной библиотеке. Всех интересовало только вознаграждение и его размеры. Когда я уже отчаялся и решил плюнуть на все, раздался еще один звонок.
 – Капитан Тарасов говорит, – представился звонивший. – Видел вашего деда.
 – Где? Когда?
 – У нас в отделении, – сказал капитан Тарасов. – Задержали его за бродяжничество. Бомжевал в лесу. Все, как вы описали, маленький, грязный, сморщенный какой-то, почти без одежды.
 – Так он же нудист по убеждению!
 Так, Горлум арестован! Какая удача, теперь его и искать не надо. Правда, в таком случае Кольцо досталось, это почти наверняка, капитану Тарасову, но для обычного человека оно большой опасности не представляет. Найдем и отберем.
 – Знаем мы этих нудистов. Вот вы пишете, что он шизанутый. Это факт, я сразу подумал, что у него не все дома, простите. Но вы еще пишете, что он безобидный. Какой же он безобидный, если он сержанта моего мордой об стол приложил, а сам убег.
 – Активная стадия, – сказал я. – У сумасшедших может проявляться неожиданный всплеск сил.
 – Кольцо у него было с собой, – продолжал капитан. – Золотое, я еще подумал, что ворованное.
 – Не, – запротестовал я. – Это память о бабушке, ее обручальное кольцо. Оно у вас? Если да, то сумму вознаграждения можно увеличить, эта вещица представляет для нас фамильную ценность.
 – Кольцо он с собой унес, – сообщил капитан Тарасов. – Вместе с ним в окно сиганул, прыткий старикан, между прочим. Так как там насчет денег?
 – Где вы находитесь? – спросил я. – В каком городе вы задержали моего дедушку и когда это было?
 – Подъезжайте, поговорим, – сказал он.
 У подъезда я немного постоял, оглядываясь по сторонам, а потом махнул рукой. Спустя минуту из арки дома напротив вышел сумрачный Гэндальф Бета и направился ко мне. Так. и знал, что он за мной следит.
 Но сейчас его присутствие мне на руку. Горлум, конечно, фрукт не самый опасный, но магическое прикрытие не помешает.
 Мы взяли такси, честно предупредив водителя, что машина будет нужна нам долго, ехать придется довольно далеко, но внакладе он не останется. Гэндальф едва втиснул в просторный салон «волги» свой посох. Пришлось положить его по диагонали, набалдашник чуть не упирался в «торпеду», а острый конец лежал у севшего сзади Гэндальфа на коленях. Поскольку переднее сиденье было занято, мне пришлось сесть рядом со стариканом.
 – Ты можешь сделать так, чтобы водитель нас не слышал? – спросил я. Заклинание завесы не является особо сложным, но мне не было известно, слышали ли о нем в Средиземье.
 – Могу, – кивнул Гэндальф Бета и сделал пасс левой рукой. – О чем ты хочешь поговорить?
 – О многом, – сказал я. – Мы сейчас едем туда, где совсем недавно был Горлум, и, прежде чем мы приедем, я хотел бы убедиться, что пригласил в машину того парня.
 – Как я могу тебя убедить?
 – Своей искренностью.
 У меня уже была некоторая уверенность, что рядом со мной сидит не Саруман, далась она мне путем долгого аналитического размышления, так сказать. Но она еще не была стопроцентной.
 – Куда мы едем?
 – В Лосино-Петровский.
 Я и сам был удивлен, когда узнал, в каком отделении милиции служит капитан Тарасов. Лосино-Петровский, родной город группировки Бориса, с членом которой случилась маленькая посмертная неприятность, послужившая завязкой всей истории. Когда Герка отправлял меня на поиски Горлума в лес, я действительно был совсем недалеко от Горлума и Кольца Всевластья.
 – Я хочу, чтобы ты рассказал мне правду о Горлуме, – сказал я. – Всю правду.
 – Какую правду? – старательно удивился Гэндальф Бета. Впрочем, теперь его можно было называть просто Гэндальфом.
 Потому что у меня практически не осталось сомнений, что Гэндальф Альфа, явившийся в наше агентство первым, был Саруманом.
 Откуда я это знаю, спросишь ты. А вот знаю.
 – Правда только одна, – сказал я. – Звучит банально, но на данной стадии тебе следует воспринимать это как данность. Или я узнаю всю правду, или никто из наших не будет тебе помогать. Колись, Серый.
 Косвенная улика номер один: в книге профессора Толкина Саруман умер. Если идейным вдохновителем профессора был Гэндальф, зачем ему понадобилась бы такая дезинформация о своем конкуренте?
 Кому выгодно, чтобы преступник – а Саруман по меркам нашего мира был военным преступником – считался мертвым? В первую очередь самому преступнику.
 Косвенная улика номер два: у Сарумана, заточенного в собственной лаборатории Изенгарда, было достаточно времени, чтобы точно рассчитать время и место открытия портала, пробитого Кольцом для собственного спасения, и прибыть в наш мир заблаговременно.
 Косвенная улика номер три: хватило бы духа у лабораторного ученого Сарумана, веками не покидавшего своей башни, прыгнуть в Ородруин вслед за Кольцом? Вряд ли.
 У Гэндальфа бы хватило.
 В последние дни Войны Кольца он был слишком занят то организацией обороны Минас-Тирита, то штурмом Черных Ворот Мордора, чтобы заниматься тщательными исследованиями, и в прыжке в Ородруин был его единственный шанс последовать за Кольцом по горячим следам.
 Гэндальф был насколько храбрым, настолько и не задумывающимся о последствиях нечеловеком, который способен обрушить под собой мост над безднами Мории, лишь бы не пропустить вперед Балрога, и прыгнуть в раскаленную лаву, чтобы не дать Кольцу уйти.
 Косвенная улика номер четыре: в разговоре со мной Гэндальф Альфа пожаловался, что стер ноги в наших лесах в поисках Горлума. Мог ли странствующий волшебник, истоптавший своими башмаками все хоженые и нехоженые тропинки Средиземья, стереть ноги за несколько дней прогулок на природе?
 И потом, облик Гэндальфа Бета, в плаще и с посохом больше походил на мое представление об оригинале. А разъезжающий на дорогой машине и одетый в деловые костюмы франт – странствующий мудрец и победитель Балрога? Сомнительно.
 В эту схему не вписывался только встреченный мною Гэндальф Гамма, но этот персонаж не походил ни на кого из представителей Средиземского магического сообщества, поэтому я решил его в схему пока не вписывать. Возможно, его роль прояснится в дальнейшем.
 – Что ты хочешь знать? – спросил Гэндальф.
 – Кто такой Горлум на самом деле, – сказал я. – Я не верю, что человек… разумный индивид, сумевший сохранить Кольцо Всевластья у себя столь долгое время и пошедший на такой риск ради обладания им, является всего лишь случайным фактором. Мне всегда была непонятна его мотивация. Зачем Горлуму Кольцо? Зубы об него точить?
 – Он сумасшедший.
 – Я не хотел бы, чтобы ты врал мне сейчас, – сказал я. – Сумасшедший не смог бы провести хоббитов через весь Мордор. Сумасшедший не поперся бы за вашим отрядом в Морию. Сумасшедший не смог бы прожить так долго, и он вряд ли мог бы оказаться в нашем мире. Но даже если Горлум сумасшедший, зачем ему Кольцо? Мотивы?
 – Ладно, – согласился Гэндальф, явно принимая внутреннее решение. – Я тебе все расскажу. В книге все описано верно, и мотивы Горлума действительно непонятны. Считаные единицы в Средиземье были осведомлены о личности Горлума, лишь несколько человек знали о его истинной роли. Я, Элронд, Галадриэль… Больше никто.
 – Ну и? – подбодрил я замолчавшего старика. Такси выехало за пределы МКАДа и уперлось в пробку из нескольких тысяч изрыгающих выхлопные газы машин.
 – На самом деле Горлум не чудовище и не негодяй, – сказал Гэндальф. – Камрад Смеагорл – настоящий герой, и его судьба – пример редкого самопожертвования. Он пожертвовал всем. Своим прошлым, своим будущим и своим настоящим, своей семьей, своими друзьями, своей репутацией и своим собственным именем во имя интересов народа Средиземья.


РАССКАЗ ГЭНДАЛЬФА О ГОРЛУМЕ

 Саруман не лгал Толкину во время астральных сеансов связи. Просто даже Саруман не знал всей правды и считал Горлума тем, кем его привыкли считать окружающие. Монстром, убийцей, маниакальным типом.
 Со смертью камрада Исилдура Кольцо не было потеряно, как все привыкли считать. На самом деле камрад Элронд снял его с трупа, найденного в реке. Но путь к Ородруину был уже закрыт, кроме того, у нас не было никакой уверенности, что Кольцо может быть уничтожено путем плавления в лаве, и перед владыкой эльфов встал вопрос, что делать дальше.
 Он связался с нами. Он, я и Галадриэль – вот тройка, которая взвалила на себя ответственность за принятие решения. Мы не могли уничтожить Кольцо, но мы и не могли хранить его у себя, ибо оно искушало нас, а мы – трое самых сильных магов Средиземья, и последствия нашего совращения были бы самыми пагубными для всей страны.
 И тогда мы решили отдать Кольцо на хранение на то время, которое потребуется нам для принятия окончательного решения о его судьбе. Понятное дело, мы не могли кинуть клич и призвать добровольцев, и кандидатуру пришлось искать самим.
 Камрад Смеагорл, по происхождению хоббит, был одним из наших лучших разведчиков. Маленького роста, юркий, незаметный, безобидный на вид и прекрасно ориентирующийся в лесу, его опыт лазутчика был просто незаменим. Он был честным и ничем не запятнавшим себя товарищем, и в нем я был уверен как в самом себе. Даже больше, чем в самом себе, ибо доверить Кольцо самому себе я просто не мог. Элронд знал Смеагорла так же хорошо, как и я, а Галадриэли осталось только согласиться с нашим выбором, потому что лучшей кандидатуры у нее не было.
 Да и кому мы могли поручить такое дело?
 Маги отпадали по определению. Самый сильный маг не устоял бы перед искушением завладеть властью, которую Кольцо было способно ему предоставить, и именно маг мог натворить больше всего бед. Пример Саурона все время был у нас перед глазами.
 Эльфы – магические существа, и с ними существует та же проблема, пусть и меньшего масштаба. Келеборн или Леголас с Кольцом менее страшны, чем Саурон или Саруман с ним же, но все равно страшны. Природная магия эльфов могла стать страшным сочетанием со злобной силой Кольца.
 Люди? Люди слишком ненадежны. Исилдур сразил Саурона, но отказался довести дело до кольца… тьфу ты, конца, и припрятал золотишко у себя. А назгулы, к примеру? Ведь у них были кольца, обладающие куда меньшим потенциалом, нежели Кольцо Саурона. Кроме того, люди слишком недолговечны, а наша тройка не была уверена, что мы сможем найти решение в столь короткий срок, как человеческая жизнь.
 Сам понимаешь, о таких индивидах, как орки и тролли, мы даже не думали. Подходящим вариантом могли показаться энты, но энтам нет совершенно никакого дела до того, что не способно размножаться без помощи черенков.
 Гномы слишком вспыльчивы и не способны забывать старые обиды.
 Оставались только хоббиты.
 Простые, близкие к природе, ведущие здоровый образ жизни и потому живущие достаточно долго. Они безобидны на вид, и никто не заподозрит одного из них ни в чем предосудительном.
 Камрад Смеагорл отнюдь не был осчастливлен сделанным ему предложением, но отказаться от него все равно не мог. Это был очень ответственный хоббит.
 И мы отдали Кольцо ему.
 Потерпевшие поражение, но выжившие приспешники Саурона продолжали искать Кольцо, поэтому Смеагорл сменил имя и стал вести отшельнический образ жизни. Как ты знаешь, это продолжалось достаточно долго, и от постоянного пребывания в непосредственной близости к этому зловещему артефакту с ним и его мозгом стали происходить значительные перемены. Но он был по-прежнему верен своему долгу и продолжал хранить Кольцо.
 Потом события стали развиваться слишком быстро. Дух Саурона восстал из мертвых и воцарился в Мордоре, а решение все еще не было найдено. Но Саурон вышел на след Горлума, и нам пришлось действовать.
 Словом, хоббиты по-прежнему оставались оптимальным вариантом для хранения Кольца, ибо были слишком незначительны в общемировой политике, и мы решили подыскать нового хранителя из их числа. В результате не слишком сложной операции мне удалось устроить так, чтобы Кольцо от Горлума получил некто Бильбо Бэггинс. Конечно, он был совсем не так крут, как камрад Смеагорл в молодости, но мы не планировали, что ему придется нести эту ношу слишком долго.
 Горлум был захвачен в плен агентами Мордора и подвергнут пыткам. Однако он изыскал в себе внутренние резервы и решился на побег. Побег был удачным.
 Ситуация накалялась. Мы все еще не были уверены, что Кольцо можно уничтожить, бросив его в Ородруин, но надо было уже что-то решать. Особого выбора у нас не было, мы решились.
 Почему именно Ородруин? Так просто не было на континенте других действующих вулканов.
 Бильбо был староват для планирующегося похода, поэтому миссия была поручена его племяннику и нескольким его корешам. Для сопровождения были выделены лучшие бойцы всех народов, а я должен был обеспечить магическое прикрытие.
 Горлум, как я уже говорил, был очень ответственным хоббитом. За многие годы обладания Кольцом исходящая от него опасность стала для камрада идеей фикс, и он решил проконтролировать уничтожение Кольца. И пошел за отрядом.
 Именно поэтому, когда мы обнаружили его в Мории, я и прочитал Фродо лекцию о том, что убивать Горлума не следует и, возможно, тот еще не до конца сыграл свою роль в нашей истории. Хотя я и не санкционировал поход Горлума, но он был мне на руку. Так сказать, вторая линия обороны, козырь в рукаве, дополнительное средство контроля.
 Что было дальше, известно всем. Битва в Мории, моя схватка с Балрогом, после которой мне пришлось покинуть отряд, распад Братства и попытка Фродо с Сэмом пробраться в Мордор самостоятельно.
 Но они не знали дороги, не были подготовлены к такому походу, и, кроме того, я думаю, Горлум не до конца доверял молодости Фродо, поэтому он взялся им помочь. Пойми, Горлум действительно хотел, чтобы Кольцо было уничтожено, и приложил для этого максимум усилий.
 Он проводил хоббитов в Мордор. Принято считать, что он заманил их в ловушку и пытался скормить их Шелоб, но это заблуждение. Другой дороги в Мордор просто не было, и, выбирая этот путь, Горлум рисковал не меньше хоббитов. Вопреки расхожему мнению, он предупредил их об опасности, и только поэтому Фродо с Сэмом остались живы.
 На Ородруине, над роковой расщелиной, опасения Горлума относительно силы воли Фродо подтвердились. Фродо оказался слаб и поддался уговорам Кольца. Конечно, в качестве Властелина мира он не мог бы натворить много дел, но в таком случае Кольцо все еще продолжало бы существовать.
 И камрад Смеагорл, усталый, израненный и просто старый, вступил в борьбу с новоявленным властителем мира и преуспел в этой битве. Оцени его гуманность: он не стал убивать Фродо, хотя это было бы легче и проще всего. Он просто откусил ему палец с Кольцом и…
 Горлум знал, что после всего пережитого не сможет спать спокойно, не увидев уничтожения Кольца, не убедившись в этом собственными глазами. И тогда он принял свое героическое решение и прыгнул в Ородруин вместе с Кольцом. Чтобы убедиться до самого конца.
 И вместо этого он попал в ваш мир, и его нелегкая служба получила продолжение.
 – Красивая история, – сказал я. Многое становилось понятнее. – И что ты хочешь от Горлума?
 – Избавить его от гнета Кольца.
 – Вы нашли способ избавиться от него?
 – Нет, – покачал головой Гэндальф. – Пока не нашли. Но я верну Кольцо в Средиземье и посвящу свою жизнь поиску решения.
 – А почему вы не были уверены, что Кольцо можно уничтожить в Ородруине? – спросил я. – Ведь именно там оно было выковано, и вполне логично предположить, что там его можно и расплавить.
 – Большая ошибка считать, что Саурон сделал это Кольцо сам, – улыбнулся Гэндальф. – Я знал его в молодости, это весьма посредственный маг, если в нем было что-то выдающееся, так это его амбиции. Но создать такую вещь он просто не способен.
 – Так где же он его взял?
 – Он получил его случайно. Кольцо было выковано действительно могучим магом, причем нечеловеческого происхождения. Это было очень давно, и не в нашем мире. Кольцо было не единственным; думаю, что их было несколько. Этот магический артефакт создан таким образом, что способен брать под свой контроль любую находящуюся в сфере его досягаемости силу, и пределов у его досягаемости практически нет. В нашем мире этой силой оказались магические кольца, принадлежащие другим расам, в вашем мире он найдет что-то еще. Кольцо надо остановить.
 – И что, создавший его маг просто взял и потерял его? И не предпринял никакой попытки вернуть?
 – Возможно, он до сих пор предпринимает такие попытки, – сказал Гэндальф. – А может, его уже нет в живых. Кольцо мог потерять не он сам, а кто-то из его последователей, возможна еще сотня других вариантов, и нам вряд ли удастся узнать правду. Теперь нам следует думать только о последствиях.
 Установив, кто из двоих претендентов на имя является настоящим Гэндальфом, все остальное домыслить было не слишком сложно.
 Гэндальф, неохотно делившийся информацией даже с теми, кого он называл своими друзьями, явился к нам только потому, что до него это сделал его конкурент, а Гэндальф не мог допустить, чтобы Кольцо попало к Саруману. Своим появлением в нашем агентстве он внес в дело путаницу, и на какое-то время мы перестали доверять обоим. А потом удалось разобраться, кто из них кто. Ну, или почти разобраться. Жирную точку, подводящую итог моим умозаключениям, мог поставить только сам Горлум.
 – Я до сих пор не понимаю, почему Саруман обратился именно к вам, – сказал Гэндальф. Мы уже подъезжали к Лосино-Петровскому.
 – Это элементарно, – сказал я. – Настолько элементарно, что я сразу даже не сообразил. Он пришел к нам, потому что мы молоды и мы маги, а ты сам говоришь, что ни один маг не сможет сопротивляться искушению Кольца. Тем более – молодой. Саруман рассчитывал, что Кольцом завладеет один из нас, а поскольку он окажет нам в этом помощь, то займет место заместителя нового властелина.
 – Но в таком случае он снова останется на вторых ролях.
 – Вполне возможно, что ему нравится быть на вторых ролях. Чем в данном случае плохо второе место? Чуть меньше власти, чуть меньше могущества, но гораздо меньше ответственности и риска. Когда падает потолок, первым по голове получает самый высокий. Посмотри на историю твоего Средиземья. Саурона выносили аж два раза, а Саруман отделался всего лишь домашним арестом. Обладатель Кольца автоматически становится мишенью для остального мира, а его сообщники остаются в тени.
 – Он думал, что вы не устоите… – пробормотал Гэндальф.
 – И мы вряд ли бы устояли, – сказал я. – Но сейчас ситуация сложилась таким образом, что я вроде бы и не маг. И для Кольца интереса не представляю.
 Капитан Тарасов не смог добавить ничего существенного к тому, что он сообщил мне по телефону. Горлум сбежал из отделения через окно и подался из города в неизвестном направлении. Гэндальф проверил ауру капитана и заключил, что тот не лжет и Кольцо по-прежнему должно оставаться у Горлума.
 Я выплатил капитану вознаграждение в размере пятисот долларов, которым тот остался вполне доволен, и мы вернулись к машине.
 – Это камрад Смеагорл, – сказал Гэндальф. – Это его почерк.
 В рассказе капитана мое внимание привлек один факт. По его словам, пока Горлум не расставался с Кольцом, он был спокойным, неразговорчивым и пассивным. Но стоило изъять у него ювелирный предмет, как он взорвался, надавал двоим сотрудникам милиции по головам и был таков. Этим наблюдением я поделился с Гэндальфом.
 – Именно так и должно быть, – согласился Гэндальф. – Он спокоен, пока Кольцо находится у него. Лишаясь его, он прилагает все усилия, чтобы вернуть потерю.
 – То есть, лишаясь Прелести, он из безобидного старикашки-сморчка превращается чуть ли не в Бэтмена?
 – Примерно так. Хотя я не знаю, кто такой Бэтмен. Что мы будем делать теперь?
 – Не знаю, – сказал я. – Дай мне поговорить с водителем.
 Гэндальф вздохнул и снял заклинание.
 – Какой город тут ближе всего? – спросил я.
 – Москва, – ответил водитель, истинный патриот столицы. – Тут только один город. Все остальные – деревушки.
 – И какая деревушка тут ближе всего?
 – Балашиха, – пожал он плечами. – Ногинск чуть подальше.
 – В Балашиху, – велел я.
 – А чего ищем-то? – поинтересовался водитель. – Может, я помочь могу?
 – Это вряд ли, – ответил я. Гэндальф опять принялся за трудное дело запихивания в машину своего посоха. – В Балашиху.




 Глава сорок восьмая. ЗАТМЕНИЕ. Продолжение


  Герман 
  - А неплохо. Мне нравится. Особенно глава «Рождение Бакса».
 – Талантливый мальчик. И он сделает все, чтобы меня ублажить.
 – Смотри, не переусердствуй.
 – Все под контролем, братец. Все под контролем.
 – Пуфик?
 – Да, госпожа?
 – Оторвись от своей работы. Лучше покрась мне ногти. Вот лак. Это для рук, а вон тот – для ног.
 – Конечно, госпожа.
 – А потом помассируй мне ступни.




 Глава сорок девятая. ОХОТА НА ФЕДОТА


  Роман 
 Когда я додумал свои мысли до конца, был уже глубокий вечер. Мне стало неудобно, что я заставил Серегу ждать себя в офисе, но я решил пока ему не звонить. Поскольку он временно лишен своих способностей, помочь не может, зато если влезет в эту ситуацию, то наверняка пострадает. Безопаснее ему постоять в стороне.
 Охотник позвонил часов в десять вечера и сообщил, что вступил с Федотом в визуальный контакт. Федот покинул гостиницу, в которой находился, и направился куда-то за город на автобусе. Охотник следует за ним. Я попросил держать меня в курсе. Если Федот не просто удирает, петляя, как заяц, а двигается в определенном направлении, то, мне кажется, я знаю, что именно ждет его в конце пути.
 В двенадцать Охотник позвонил снова, и сообщил, что Федот прибыл в Балашиху и зашел в казино «Старая Мельница», из которого до сих пор не выходил. Казино работает круглосуточно, и вполне возможно, что Федот пробудет там до утра. Охотник попросил разрешения ликвидировать Федота. Я отказал.
 Вообще, идея о том, что все проблемы можно решить деструктивным путем, меня не устраивала. Как-то очень просто все получается. Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. Это мы уже проходили. Как показала история, ничего хорошего от следования этой формуле не получается.
 Когда Совет Мудрецов Шамбалы голосовал по вопросу физического устранения моего бывшего ученика, я голосовал против, но оказался в меньшинстве. В свое время такие решения должны были приниматься единогласно или не приниматься вовсе, но сейчас магическое сообщество слишком напугано.
 Они думают, что кто-то из наших помогал Бен-Ладену трансгрессировать из Бора-Бора, где террориста номер один обложили американцы, и не хотят, чтобы Тибет постигла участь Ирака, Югославии и Афганистана. С Федотом, помятуя его выходку в Южной Америке, решили перестраховаться.
 Только все равно это не тот метод. Убить человека легко, попробуй его перевоспитать.
 Деструктивный подход далеко не всегда дает положительные результаты. Есть проблемы с Кольцом Всевластья? Давайте его уничтожим. А как? В вулкан бросим, авось расплавится. Бросили. Не расплавилось.
 А если Саурона не убивать, а поговорить с ним по-хорошему? Узнать, чего он хотел, чего его так сильно не устраивало? Может, можно было компромисс разумный найти? Согласен, есть личности, с которыми договориться в принципе невозможно. А со многими ли пробовали?
 Я уверен, что из Федота мы крупного злодея сотворили сами. Не обратили внимания, чего-то недосмотрели, а потом, когда обратили внимание, слишком жестко отреагировали. Не надо было сразу группу зачистки посылать. Когда он понял, что его собираются убить, он начал искать способы обезопасить себя. А обеспечить себе защиту он мог, только став сильнее, чем те, кто на него охотятся. Вот вам и результат.
 Откуда у нас эта уверенность, что все проблемы можно решить, убив, разломав, уничтожив что-нибудь?
 Сломал иголочку, Кащея укокошил – и придет мир на землю русскую. Шарахнул Дарта Вейдера по голове люминесцентной лампой – и конец Империи. Вынес Моргота во тьму внешнюю – и наступили в Средиземье мир и покой. Узкое видение ситуации губит самые благие начинания.
 Охотник звонил мне еще несколько раз. Покинув казино, Федот метался по городу, как безумный. Словно его довели до города на поводке, а потом бросили, и он пытается отыскать след. В десять утра маг обнаружился в только что открывшемся кафе, позавтракал и выпил три чашки кофе.
 Я оставался в Москве. Трансгрессировать в Балашиху прямо сейчас было опасно. Я не охотник, маскироваться особенно не умею, а Федот знает меня в лицо. Стоит ему меня увидеть, и выбора не останется совсем.
 Я бродил по улицам, разглядывая витрины магазинов, и думал о том, куда ушло мое время. Наше время.
 Ведь все тогда было по-другому…
 Поймав себя на старческих рассуждениях о том, что во времена нашей молодости деревья были зеленее, чем доллары, а вода мокрее, чем «кола», я отвесил себе мысленного пинка и сосредоточился на проблеме.
 Теория о том, что Кольцо из всех людей приманит именно Федота, была шита белыми нитками. И все-таки, если именно оно заманило моего бывшего ученика в Балашиху, чего же оно медлит?




 Глава пятидесятая. СКИТАНИЯ


  Средняя голова Змея Горыныча 
 Невезучий я дракон.
 У всех драконов все как положено: два крыла, один хвост, одна голова. А у меня их почему-то три. Может, действительно мутант я какой-нибудь?
 Кому-то покажется, что три головы – это преимущество над остальными драконами. Типа, можно на три фронта биться одновременно, тремя струями огня вместо одной окатывать. Но это только на первый взгляд. Пытались вы когда-нибудь управлять собственным телом, если у него есть еще два хозяина? Это вам посложнее будет, чем корабли в космос запускать и теории относительности придумывать.
 Еще когда двое других – полные идиоты. Один подраться любит, хлебом не корми. Другого как раз только и делай, что корми. Ладно бы в процесс управления не лезли бы. Лезут, проклятые.
 Три мозга. Нет чтобы было что-то вроде коллективного разума, типа, головы три, а сознание – одно. Как у гидры лернейской. Фигушки. Три мозга – три индивидуальности. Это почище чем шизофрения. А доктор Джекил с мистером Хайдом вообще в сторонке стоят и скромно курят.
 Захотелось мне, допустим, помедитировать немножко, выбираю лужок или холмик посимпатичнее, настраиваюсь на мирный лад и отключаюсь. А потом в лучшем случае обнаруживаю себя гоняющимся за стадом баранов на этом самом лужке или бьющимся с богатырями, которые в нападении на баранов увидели ущемление их богатырских прав жрать мясо, или, чего пуще, опять девица какая-нибудь новая в пещере. Вот может мне кто-нибудь объяснить, зачем драконам девицы? Золото, драгоценности – это я могу понять. Это всем нужно. А девицы на что?
 Физиология у нас такая, что с крокодилом спариваться легче, чем с человеком, главное, из воды его достать, разговаривать о возвышенном с девицей тоже не получается, она все больше орет дурным голосом и грозит, что жених ее скоро приедет и головы мне поотрубает, готовить отказывается, стирать мне нечего…
 Сожрать ее? Так костлявая больно, корова, скажем, или баран тот же на вкус гораздо приятнее.
 А все равно тащат и тащат. Правая голова особенно. Только дай волю, через неделю в гареме себя обнаружишь. Нездоровая фигня какая-то.
 Вот за последнюю чуть не поплатились. Хорошо, что богатырь оказался толковый, из другого мира, смогли договориться. С местными ни за что бы не договорились.
 Потом маг этот. В другой мир, говорит, отправлю, с нуля жить начнешь.
 Поверил я ему, что с чистого листа жить можно начать. Согласился.
 Ну он меня и отправил.
 Оказалось, ничего нет сложного между мирами шастать. Я, как существо магическое, вполне на это сам способен, просто маг показал мне, как дверку открывать.
 Так вот, оказываюсь я в другом мире. Идиллия, тишина, леса, луга, птички поют. Думаю, главное, братцам контроля не отдавать, а то опять в историю вляпают. Они-то порулить могут, только когда я в отрубе. Недаром я по центру нахожусь. Преимущество у меня.
 Приземлился я на лужке, брожу, цветочки нюхаю.
 Вдруг – топ-топ-топ. Лошадь. Соответственно, мужик на лошади сидит, меня увидел, сразу ходу прибавил и ко мне. Ну, думаю, пора знакомиться с местным населением. Главное, первое впечатление произвести, потом все само срастется. Надел я себе венок на голову, изобразил на морде мир и покой. Жду.
 Подъезжает. По всему вижу: богатырь местный. Весь в броне, включая и лошадь. Тяжело ей, бедняжке, такую ношу на себе таскать.
 – Приветствую вас, – говорю.
 – Ага, – говорит он. Причем говорит по-немецки. – Дракон?
 – В некотором роде, да. Только я дракон мирный. Пацифист, короче.
 – Я, – говорит, – Зигфрид. Известный убийца драконов. Сейчас тебя изничтожать буду. А то, что ты себя обозвал как-то непонятно, тебе не поможет.
 – Может, – говорю, – не надо сразу уничтожать? Может, поговорим сначала?
 – Сейчас и поговорим…
 Отъезжает на сотню метров, копье в руку взял и на меня скачет.
 Весу в нем – тонна, плюс скорость неплохая, и все это в острие его копья сконцентрировано. Думаю, если попадет в меня, здоровья прежнего у меня уж точно не будет. Взлетел, прожарил его маленько, не до смерти, а так, чтобы в себя пришел, сделал круг над лесом и полетел осматриваться.
 Деревушку обнаружил, крестьяне меня стрелами закидали. Думаю, не слишком благоприятный мир для проживания. Другой искать надо, спасибо магу, теперь знаю, как это делать. Прямо в воздухе портал открыл и в другой мир бухнулся.
 В общем, много я миров повидал, достаточно, чтобы выводы сделать. Нигде нашего брата огнедышащего не любят. В некоторых мирах более благосклонно принимали… по первому времени. Но потом оказывалось, что они меня в союзниках хотят видеть, чтобы я им врага уничтожить помог. Правая голова норовила согласиться, а мне это не по нраву.
 Единственным нормальным человеком, которого я встретил на жизненном пути, оказался богатырь Серега. Договорились мы с ним, услугу он мне оказал, от мести людской пытался отмазать. В общем, реальный такой парень.
 И тогда я подумал, что неплохо бы мне найти мир, из которого он пришел. Может, все они там такие же реальные?




 Глава пятьдесят первая. СОН ГЕРМАНА В ОСЕННЮЮ НОЧЬ


  Гермес 
 От осознания того факта, что Герман сам загнал себя в кабалу к этой, с позволения сказать, женщине, легче мне не становилось. Я считал Германа своим другом, одним из немногих среди смертных, возможно единственным, и мне совсем не нравилось то, что с ним происходило.
 На приход нового пантеона мне было уже плевать. Ну, поможет он им, все равно долго им у власти не удержаться. А вот Герман может потерять куда больше. Потерять себя.
 Он был в плену у своих иллюзий, одурманен этой кошкой, но даже в такой ситуации существуют способы, чтобы связаться с ним. С чистым и незамутненным.
 Правда, для этого потребуется помощь семьи.
 – Приветствую тебя, Морфей.
 – Здравствуй и ты, Гермес. По делу или потрепаться зашел?
 – По делу. Надо, чтобы ты обнял кое-кого.
 – Без проблем. Кого?
 – Одного мага.
 – В чем суть проблемы?
 – Мне надо с ним поговорить.
 – А нормально пообщаться вы не можете? В смысле, в реале?
 – В реале абонент временно недоступен. Короче, рисую ситуацию…
 – ….м-да. На чужой территории играть опасно. Да еще в самом логове противника.
 – Шлем дам. Дядин. Только помоги.
 – Очень надо, Гермий?
 – Очень, Морфей. И благодарность моя не будет иметь границ.
 – Чего она стоит, твоя благодарность? Нищий нищему мешок золота не одолжит. Но я тебе помогу в память о былых временах. Мы, бывшие, должны держаться вместе.
 Дело провернули ночью. Сами понимаете, если бы Герман заснул днем, это вызвало бы у его стражников определенные подозрения, а ночью, да еще после того, как он вдоволь наигрался со своей временной хозяйкой…
 Морфей прикоснулся к его сознанию и привел ко мне, пока тело продолжало крепко спать и даже похрапывать.
 Я сидел в кресле и разливал вино из амфоры по кубкам.
 – Где мы? – спросил Герман.
 – В астрале, – сказал я.
 – Не похоже на астрал, – сказал Герман.
 – Потому что это не астрал смертных, – сказал я. – Это наш астрал, астрал богов. И ты в нем едва ли не первый чужеродный гость.
 – Я вас оставлю, – сказал тактичный Морфей. – Наговоритесь, позовете меня. Обратно провожу.
 – Спасибо, – сказали мы хором, и Морфей удалился.
 – Ты не представляешь себе, как я рад тебя видеть, Гермес, – начал Герман.
 – Представляю. Даже очень хорошо представляю.
 – Здесь хорошо. Здесь я – снова я, а там… бррр… – Его передернуло. – Ты можешь помочь мне там, Гермес? – спросил он.
 – Нет, – ответил я. – Там ты можешь помочь себе сам. Только ты. А я могу помочь тебе здесь. Хочешь о чем-нибудь поговорить?
 – Ага, – сказал он, отпивая вино. – Хочу. Хочу припасть к источнику твоей мудрости, Гермий.
 – Ты льстишь старому богу, причем делаешь это безбожно, прости за каламбур. О чем будем беседовать?
 – О мрачном. О богоубийстве.
 – Ты прав, не самая веселая тема.
 – Хочу посоветоваться с тобой как с экспертом. Это возможно?
 – В принципе ничего невозможного в мире нет. Многие боги провозглашали себя бессмертными, но на самом деле все это ложь и происки пропаганды – бессмертных богов нет. Скандинавские боги друг друга поубивали, отмечались ребята в индуистской, шумерской, персидской и египетской мифологиях. Да и у нас, греков, пара случаев была, правда, до убийства дело все-таки не дошло.
 – Это игры богов. Меня интересует другое. Может ли смертный убить бога?
 – Может. Геракл оглашенный чуть моего братца Аполлона в Дельфах насмерть не зашиб, хорошо, папа вмешался вовремя, по углам растащил. Во время троянской заварушки многих наших поранили, мы и самоустранились. В принципе смертный может. Есть способы. Их два. Один медленный, но верный. Надо подорвать веру в мешающего тебе бога, и сила его будет уменьшаться, пока не исчезнет совсем, что с нами со всеми и происходит. Правда, способ этот требует много времени, фактически продолжительности жизни нескольких поколений. И лично ты итога своих стараний можешь и не увидеть.
 – А второй способ?
 – Второй способ быстрый. Но, как и всякие быстрые способы, он очень рискованный. Я говорю о непосредственном убийстве. Убийстве самой божественной сущности.
 – И что для этого требуется?
 – Да то же самое, что требуется для рождения бога. Вера. Ты должен верить, что способен убить своего врага, и тогда ты сможешь это сделать. Вера твоя должна быть сильна и неколебима, она должна быть не менее крепка, чем вера других людей в этого бога. И тогда будет неважно, какое оружие ты изберешь. Меч, лук, топор или пистолет. Хоть из рогатки стреляй.
 – Такие случаи имели место?
 – Имели. Многие пантеоны исчезли бесследно в результате того, то люди сами убивали своих богов. Разочаровавшись в них, завидуя им или просто разозлившись. О тех богах не осталось даже мифов, только мы, бывшие, и помним, что они существовали когда-то. С неоперившимися богами, типа ваших, это даже попроще. Но, понимаешь, друг, это очень опасно. Это палка о двух концах.
 – Никогда не видел палку, у которой был только один.
 – Если ты будешь верить в то, что ты способен убить бога, одновременно это будет означать и то, что ты веришь в этого бога, и тогда он может убить тебя. Пока ты не веришь, ты в безопасности, но…
 – Я понимаю, – сказал Герман. Но вряд ли он понимал.
 – Ты ничего не добьешься, – продолжил я. – Ты можешь уничтожить материальное воплощение, но сама идея останется и призовет новое воплощение. Все, что ты можешь выиграть, это немного времени.
 – Возможно, это как раз то, что нам всем нужно. Немного времени. Глядишь, оно пройдет, а там и идея изменится.
 Я покачал головой. Идеи живучи.
 – Ты на самом деле хочешь сделать это?
 – Я помогаю им прийти в этот мир, – сказал он. – Но я этого не хочу. Я хочу убрать их из него.
 – Они обретают силу, – возразил я, – во многом и благодаря твоим стараниям. Если ты хочешь что-то делать, надо делать это быстро.
 – Ты можешь промыть мне мозги? – спросил он. – В реальном мире.
 – Ты сам их себе промыл, – ответил я. – Тут я бессилен.
 – Это сон. И в этом сне я прежний. А когда я проснусь, я снова буду… ты видел это? Он покраснел даже в астрале.
 – Видел, – сказал я. – Поэтому мы с тобой сейчас и разговариваем.
 – Как мне вернуть себя?
 – Ты сделаешь это. Ты найдешь способы.
 – Очень хотелось бы верить. – Он сразу как-то помрачнел. – Мне, наверное, пора. Чем раньше начну, тем раньше закончу.
 – Удачи, – пожелал я. – Она тебе понадобится.
 – Знаю. – Он поднялся со стула. Морфей уже ждал чуть поодаль. – Гермес… ты знаешь, я только сейчас кое-что понял о нас с тобой и хочу, чтобы ты это знал, независимо от того, как там у меня сложится. Я… Никогда не думал, что скажу такое богу. Я верю в тебя, Гермес. Я в тебя верю.




 Глава пятьдесят вторая. ЗАТМЕНИЕ. Продолжение


  Герман 
  - А ты не слишком увлекаешься?
 – Надо совмещать приятное с полезным. И для него, и для меня. А если надолго оставить его наедине с самим собой и этой штукой, он может прийти в себя. И чтобы уговорить его еще раз, потребуется куда больше времени. А так он у меня все время под контролем. Он должен знать, что за работу его ждет награда, иначе у него не будет стимула. А лучшая награда для него – это я.
 – Делай как знаешь, сестричка.
 – Я так и делаю, братец.
 – Пуфик, поцелуй мне мизинчик.
 – Пуфик, мне эта глава совершенно не нравится. Нужно переписать, а то останешься без сладкого.
 – Хороший мальчик. Так гораздо лучше. Будешь допущен к телу.
 – Пуфик, что это за гадость? Нужно немедленно переделать.
 – Пуфик, это здорово! Ты будешь вознагражден! Вот тебе чулок с моей ножки. Видишь, я его снимаю. Будешь носить его на шее как бантик. Поверх ошейника. Да, я добрая. А ты – недостоин. Но все равно он твой. Видишь? Поцелуй меня, хороший мальчик.




 Глава пятьдесят третья. СУЕТА ВОКРУГ КОЛЬЦА


  Федот 
 А потом линия пропала. Сначала я не поверил своим глазам, но потом пришлось. Линии не было ни в воздухе, ни на земле, ни в моем мозгу. Она просто пропала.
 «Башня едет», – подумал я.
 Говорила мне бабушка, не ходи в маги, козленочком станешь.
 Рядом со мной обнаружилось казино. Точнее, я вдруг обнаружил, что стою рядом с казино. Знаю я эти казино, место для свиданий всех местных бандитов. Значит, мне там самое место.
 В казино я перекусил, выпил немного, проиграл пару долларов. Неспокойно мне было, и пропавшая линия не была тому основной причиной. Я чувствовал, что охотник близко. Что он идет за мной и с каждой минутой становится все ближе и ближе.
 Я вышел из казино. Бесцельно ходил по улицам. Линии не было, зато ощущение слежки усиливалось.
 Кто разговаривал со мной в моей голове? Кто внушил мне ложные надежды? Кто этот подонок?
 Найду и по стенке размажу, пусть даже это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.
 Днем линия вернулась. Более того, она стала более плотной и яркой, наверное, ее источник был совсем недалеко.
 «Ни шагу не сделаю, пока не получу объяснений», – подумал я.
 «Что ты хочешь знать, Костя?»
 «Здрасте, – подумал я. – Опять пришло? А куда пропадало?»
 «Так было надо. Теперь ты готов…»
 «Готов к чему?»
 «Ко всему. За линией ты получишь все ответы».
 «У меня может оказаться куда больше вопросов, чем ты думаешь».
 Но ответом мне было лишь молчание.
  Серега 
 В Балашихе я обнаружил, что симпатичные девушки положительно действуют даже на бомжей. Мне не приходилось даже показывать им деньги, как они начинали буквально вон из кожи лезть, чтобы помочь.
 Мы давно отпустили такси. Машина не сможет проехать туда, куда нам было нужно. Свалки, подвалы, чердаки, котельные. Мы находили бомжей всюду и всем задавали вопросы о Горлуме. Он все еще проходил моим дедом, и я изображал из себя убитую горем внучку.
 Наконец-то нам повезло. Пропитый старичок лет тридцати со свежим фингалом под левым глазом сообщил нам, что неподалеку в подвале обосновался новенький и что он вполне подходит под описание моего дедушки Я расплатился с бомжем соткой баксов, отчего он сразу бухнулся в обморок, и мы отправились по указанному адресу.
 Подвал как подвал. Грязно, сыро, ржавые трубы и кучи мусора под ногами. Я невольно проникся сочувствием к камраду Смеагорлу, которого наш мир встретил вот такими условиями.
 Вдобавок тут было темно. Гэндальф порывался использовать для освещения свой посох, но я его остановил. Свет может спугнуть того, кого мы ищем.
 Когда мы вошли в какой-то особо грязный закуток, что-то шевельнулось в углу. Гэндальф напрягся, а я помахал рукой в надежде, что мой жест будет замечен.
 – Кто здесь? – спросил я.
 – Стоять, где стоите, – отозвался голос из угла. – Сами кто такие?
 – Камрад, – сказал Гэндальф, расплываясь в улыбке. – Мы свои.
 – Серый, ты, что ли?
 – Ага! – воскликнул Гэндальф, подвешивая под низкий грязный потолок шар света. – Выходи, камрад.
 Куча тряпья в углу зашевелилась, и из нее выполз Горлум. Совсем не похож на плоды трудов Питера Джексона. Маленький, грязный, усталый и смертельно опасный.
 – Кольцо с тобой?
 – Прелесть всегда со мной, – невесело ухмыльнулся маленький человечек. – А почему спрашиваешь?
 – Я пришел освободить тебя.
 – Придумал что-нибудь новое? – поинтересовался Горлум. – Что-нибудь поумнее, чем поручить дело особой важности двоим дилетантам?
 – Операция была спланирована правильно.
 – Качество операции определяется по ее результатам, – сказал Горлум. – Результат был самый плачевный. Что ты можешь еще предложить?
 – Ты не удержишь Кольцо в руках в этом мире. Нам надо вернуться в Средиземье.
 – Зачем? – спросил Горлум. – Зачем мне куда-то возвращаться? Мне и здесь плохо.
 – Мы не можем здесь оставаться.
 – Пока мы здесь, Средиземье в безопасности.
 – Зато в опасности Земля.
 – Это твоя вина, Серый. Твое идиотское решение привело к таким последствиям. Нам не удалось уничтожить Кольцо. Кусок золота переиграл нас. Мы обезопасили свой дом, зато принесли беду в чужой.
 – На этот раз мы найдем решение.
 – И сколько ты будешь его искать, Серый? Сто лет? Двести? Пока Саурон не возродится в третий раз?
 – Что предлагаешь ты?
 – Не знаю, – сказал Горлум. – Я устал.
 – Тогда у меня есть предложение, – раздался голос у нас за спинами. – Отдайте Кольцо мне. Тем более что оно само этого хочет.
 Я застыл на месте. Этот голос был мне знаком. Гэндальф попытался обернуться, но голос посоветовал ему не делать этого.
 Федот.
 Он вышел из-за наших спин и направился к Горлуму. Углядев новую опасность, тот попытался закопаться обратно в тряпье, бормоча что-то не слишком вразумительное, но потом оставил свои попытки и гордо выпрямился во весь свой небольшой рост.
 – Тебе придется убить меня, дылда.
 – Ты думаешь, это так сложно? – спросил Федот. – Давай его сюда.
 Горлум затрясся мелкой дрожью и сунул руку под лохмотья. Он явно боролся с собой, но не побеждал в этой борьбе. Когда его рука снова появилась, на ладони лежало Кольцо.
 Ничего особенного. На обручальное похоже. Моя бабушка такое хранила.
 – Не советую тебе его брать, – сказал еще один голос. – Ты у меня на прицеле.
 – Кто-то повесил над входом объявление? – спросил Федот. – Тут что, собрание, что ли? Все уже в сборе или еще кто-то появится?
 Словно в издевку раздался не слишком громкий хлопок, и между нами и Федотом трансгрессировал Роман.
 – На этот раз все? – стоически вопросил Федот, протягивая руку за Кольцом. – Слишком много свидетелей убирать придется, но что поделаешь…
 На лестнице раздался грохот шагов, и в подвал ввалилась сразу целая группа.
 – Ночной дозор, – заявил ее предводитель, светя во все стороны обычным фонариком. – Всем выйти из сумрака!
 На него обратились взгляды всех присутствующих.
 – Во-первых, – медленно и спокойно сказал Роман, – мы стоим на свету. А во-вторых, вы не в тот подъезд зашли, ребята.
 – Стоять на месте! – заорал маленький мальчик, выскакивая из-за спины предводителя. – Я – Ларри Питтер, и вот моя волшебная карточка!
 Он размахивал в воздухе куском пластмассы, подозрительно похожим на кредитную карточку «Виза».
 – А ты еще и не в ту страну, мальчик, – сказал Роман. – Пойди умойся, а то чернила с шрама текут.




 Глава пятьдесят четвертая. КОНЕЦ ЗАТМЕНИЯ И НЕБОЛЬШОЙ ЛОКАЛЬНЫЙ АРМАГЕДДОН


  Герман 
 Проснулся утром. Один. Ушла? Знает, что я ни минуты без нее не могу.
 Ошейник на шее. Кандалы на руках. Как я их раньше не замечал? К чему цепи, если Любовь?
 А может, это не любовь? Раз цепи. Какая уж тут любовь.
 А это что за тряпка на шее болтается?
 Ее чулок.
 Когда же ты вернешься, любимая?
 – У нас могут быть проблемы, сестричка. Работа не выполнена еще и наполовину, а он все чаще возвращается. Теперь его ни на минуту нельзя оставлять.
 – Нужны более радикальные меры, братец. И я их приму.
 – Как тебя зовут?
 – Пуфик.
 – Нет, я передумала. Теперь тебя зовут Песик и ты будешь моей собачкой. Моей комнатной собачкой. Ошейник у тебя уже есть. Лизни мамочке ручку. Хороший мальчик.
 «Фарт, покровительствующий только реальным пацанам, вложил в руку героя стингер, мантру заветную произнес, и отправился великий герой нечестивцев уничтожать…»
 Эта фраза была единственной на мониторе. Странная какая-то фраза. Никогда не думал, что в одном предложении могут сочетаться слова «стингер» и «мантра».
 Кто это написал?
 А, это же я написал. Комнатная собачка.
 Вот и ноутбук на коврике стоит. А коврик у кровати хозяйки. Все правильно. Домашние любимцы должны спать неподалеку от своих хозяев.
 А изредка их даже приглашают в хозяйскую кровать.
 Стингер. Мантра. Почему именно так?
 И почему из всего предложения только эти два слова полужирным шрифтом написаны?
 Подсознание шутки шутит? Стингер – мантра.
 СтинГЕР-МАНтра.
 Герман.
 Зар-раза!
 И много я этой фигни насочинял? Ого, порядочно. На пять авторских листов потянет.
 Ну-ка, почитаем. «Рождение Бакса». «Рейтинг правит бал». «Свадьба Бакса и Евры».
 Стыдно-то как!
 «Фарт смелых любит».
 Неужели это все я?
 Так это сколько я здесь?
 «Березовский лишается расположения богов».
 Ну, ты и …. гм, негоже так о женщине.
 Сам хорош. Маг называется. Человек разумный и трезвомыслящий. Чем мыслил, когда эту белиберду сочинял?
 – А почему это ты не работаешь, Песик?
 Нет, отрицать бессмысленно, внешность у нее потрясающая. Изгибы, пропорции. Но одевается слишком вульгарно. Не богиня, а работница борделя.
 И такая же глупая. На что я повелся? На фигуру? На личико симпатичное?
 Она же пустая внутри. Она же только для постели и создана и вне постели ничего собой не представляет.
 Кукла.
 – Я задала тебе вопрос, Песик. Почему ты прекратил работу?
 – Надоело, – ответил я.
 – Да как ты сме… Почему ты так говоришь со мной, любимый?
 – У тебя очень точное имя, – сказал я. – Я не смог бы подобрать лучше. То, что у нас с тобой было, – это не любовь. Это порнография.
 Ее личико исказила гримаса ярости.
 – На колени, раб!
 Я пожал плечами, и тут ее взгляд упал на обломки ноутбука.
 – Что ты наделал?
 Я покачал головой, и оковы упали с меня. Когда-то я надел их на себя сам, но это была моя большая ошибка. У нее больше нет власти надо мной.
 – Ты ничего не добьешься, смертный. У нас есть распечатки.
 – Но у вас нет продолжения.
 – Кто-нибудь напишет его за тебя. И когда мы придем к власти, наша месть будет страшна. Ты проклянешь этот день. День, когда ты вызвал мое неудовольствие!
 – Ты не слишком очаровательна, когда сердишься, – сказал я, и одежда вернулась на мое тело.
 Тогда она бросилась на меня. Разъяренная фурия в сексапильном прикиде. Я увернулся от ее броска, и она упала на кровать.
 – Подожди следующего, – усмехнулся я, помахал ей ручкой и пошел на выход.
 Она разорвала подушку, и над кроватью пошел снег.
 На выходе меня ждали трое. Вован, Фарт и Борис.
 Последний явно не ожидал меня увидеть, потому как на лице у него застыла изумленная гримаса. Но пистолет, направленный на меня, стоящего в дверном проеме, не дрожал.
 – Ты? – удивленно спросил он.
 – Я.
 – Ты вернешься и закончишь начатое, – приказал Фарт.
 – Не думаю.
 – Тогда ты умрешь. Боря, завали его.
 Ну что ж. Так тому и быть. Я приготовился отбивать пули или в худшем случае переваривать свинец.
 Борис почему-то медлил.
 – Убей его, если хочешь по-прежнему пользоваться моим покровительством.
 Это уже я немного перефразировал. Потому как в оригинале фраза звучала так: «Вали его, если моя крыша тебе и дальше катит».
 – Нет, – тихо сказал Борис. Вид у него был не слишком уверенный. И не слишком верующий. – Я его знаю. Он хороший парень, нам помогал, и вообще… Неправильно это. Не по понятиям.
 – Что? – так же тихо спросил Фарт. – Я сейчас не понял. Ты на кого попер? Совсем рамсы попутал?
 Мне показалось, что в этот миг Фарт слегка сбавил в объеме. И росту в нем тоже поубавилось. «Слишком мало верующих, – подумал я. – А тут еще сомневающиеся нашлись».
 – Не было фарта, – сказал Борис. – Не было. Никогда не было. Ну и не надо.
 Он выстрелил Вовану в грудь, и когда тело его бывшего адъютанта упало на пол, рост потенциального бога уменьшился еще на пару сантиметров.
 Но сам Борис хоть и сомневался, а все же продолжал в него верить. Потому что никаким другим образом нельзя объяснить тот факт, что Фарт оторвал ему голову.
 Не вошедший в полную силу бог ничего не сможет сделать человеку, который в него не верит.
 И стал еще меньше. Теперь наш рост почти сравнялся, и я уступал ему какой-то жалкий десяток сантиметров.
 – Нельзя так с верующими, братан, – сказал я.
 Его рука потянулась ко мне, но застыла на половине пути.
 – Я все равно тебя достану, – пообещал он. – Землю буду грызть, а достану. Веришь?
 – Ответ спроси у Станиславского, – хохотнул я.
 В колонном зале я встретил Двуликого Рейтинга.
 – Молодой человек, вы даже не понимаете, сколь чудовищна ошибка, которую вы совершаете, – затараторил он сразу на два голоса. – Ведь в данный момент вы противопоставляете себя всему обществу, которое создало нас, и тем самым беретесь его судить, а эта функция не свойственна…
 Я не стал ему отвечать. Несколько десятков метров он бежал за мной, вещая мне в ухо и пророча самые жуткие последствия, но потом отстал.
 Тяжелая артиллерия ждала меня у лифта. Главная сладкая парочка нового русского пантеона. Бакс Всемогущий и жена его Евра.
 – Стой, дурак, – сказал Бакс. – Неужели ты думаешь, что сможешь что-то изменить?
 – Может быть, и не смогу. Но помогать вам точно не буду.
 – А может, тебе больше по вкусу Коммунизм? Может быть, ты все-таки считаешь, что деньги – зло?
 – Не совсем. Против денег я ничего не имею. А вот лично вы мне сильно не нравитесь.
 – Глупец.
 – С дороги, идол.
 – Здесь ты не пройдешь.
 Они с женой стояли плечом к плечу, и выражение их лиц напомнило мне отца Павлика Морозова.
 – Значит, я найду другую дорогу.
 Я повернулся к ним спиной, и тут на мое плечо легла тяжелая рука бога.
 Значит, не зря он пантеон возглавил. Верят в него многие уже, если материальность проявляться стала. И еще какая материальность!
 Развернул он меня и прямо перед собой поставил.
 – Дурак ты, – сказал он. – Дураком был, дураком и помрешь. Сам посуди, час мой близок, и скоро я обрету могущество, о котором ты, смертный, не имеешь ни малейшего представления. И что, ты всерьез думаешь, что его надо использовать на благо людям?
 – В общем-то да.
 – Ты не понимаешь, – сказал он. – Уже сейчас я могу многое, а скоро буду способен на гораздо большее. Я могу, например, избавить население вашей страны от комаров. Это полезно? Это благо?
 – Средство от комаров уже изобретено. Оно называется «Фумитокс».
 – Неважно, – не унимался Бакс. – Избавить его от крыс, от тараканов, от ожирения, алкоголизма или перхоти. Я могу это сделать, но станет ли человечество от этого счастливее?
 – Определенно, станет, – сказал я.
 – Но намного ли? – спросил он. – И надолго ли? Многие религии пытались изменить вас, сделать вас лучше и совершеннее. Вас учили, вам вбивали в головы, что каждый человек – это собственная вселенная. Со своим миром, своими чувствами, своими законами. Но вы не видите этой вселенной. Большинство из вас о ней даже не знает. Вы воздвигаете себе искусственные барьеры, вы начинаете мыслить категориями своей страны, своего города, своей квартиры, своей дачи. И ваша Вселенная съеживается до крохотных размеров. Люди должны думать хотя бы категориями планет. Человек может и должен думать категориями вселенных. Человек должен думать, но можем ли мы, ты или я, его заставить? Вы могучи, вы порождаете богов силой своего воображения и своей веры и добровольно отдаете свое могущество нам. Так скажи мне, маг, заслуживаете ли вы в таком случае кого-нибудь лучшего, нежели я?
 Руку с моего плеча он так и не убрал и с каждым новым предложением сжимал пальцы все сильнее. Этак он мне плечо раздробит.
 – Ты не ответил на мой вопрос, маг. Заслуживаете ли вы?
 – Может, и нет, – сказал я. – Может, и не заслуживаем.
 – Будда не был богом! – уговаривал Бакс. – Он был рожден человеком, что не помешало ему основать религию, которая до сих пор собирает миллионы верующих. Правильные мысли, правильные действия, правильная медитация, умеренность. Почему так мало людей следуют его идеям? Ведь это добрая, мирная религия, и реки крови не проливались во имя принца Гаутамы. Но что такое несколько миллионов верующих по сравнению со всем населением Земли? Почему так мало? Потому что Будда призывал людей измениться, а они не хотят перемен. Так давай дадим им то, чего они хотят. Супермаркет веры открыт. Каждый выбирает бога в той упаковке, которая ему нравится. Посмотри на них. Вот они все, стоят перед тобой.
 Я оглянулся. Действительно стоят, а я и не слышал, как они подошли. Даже новые лица появились.
 Ага, вот этот, с лицом пропитого алкаша, наверное, какой-нибудь Градус, покровитель пьяниц. А эта полная матрона? Никакого, представления. Не вызывает она у меня никаких ассоциаций.
 И все смотрят на меня. Фарт – с ненавистью, Рейтинг – с жалостью, Порно – с презрением. Новые тоже как-то не слишком добро смотрят. Гадюшник какой-то, а не пантеон.
 Со всех сторон обложили. С боем прорываться придется.
 – Боги бандитов, продажных политиков, олигархов и проституток! – Когда я перечислял, поименованные кривили лица, но не возражали. – Неужели во всем вашем новом пантеоне нет ни одного бога нормальных, добрых, честных, интеллигентных людей?
 – Какой-то старикашка обретался в нашей стране еще до прихода к власти Коммунизма, – сказал Бакс, презрительно складывая губы. – Может, и сейчас жив, кто его знает. Только есть он – никто, и звать его – никак. Слишком мало людей верит в доброту и честь, а норма – это понятие преходящее. Люди верят в меня! И вера их все сильнее.
 Словно подтверждая этот тезис, он сжимал пальцы, лежащие на моем плече.
 – Удивлен? Ты все еще не веришь в меня? Только мне это уже все равно. Вчера утром в продажу поступила первая часть той мифологии, которую ты создал. Книга расходится неплохо, и каждый, кто ее прочитал, уверовал, так что моя сила – результат твоего труда. Не ты породил меня, но ты дал мне силу.
 Это я, конечно, погорячился.
 Хорошо, сумел вовремя остановиться. Если бы дело было доведено до конца…
 А вовремя ли? Может быть, процесс необратим и мой отказ писать вторую часть мифологии уже ничего не изменит?
 Знаете, что было самое поганое? Самое поганое было то, что Бакс говорил. Я слушал его, и мысли его были правильны. Мы породили именно его, и значит, мы не способны породить никого другого. Для создания религии нужна вера миллионов, миллионы верят во всемогущий доллар.
 Вот он – Бакс.
 Я скинул его руку со своего плеча. Несмотря на железную хватку, это оказалось легче, чем я думал. Миллионов верующих у него еще нет.
 Но с моей помощью – будут.
 – Зачем тебе куда-то идти? – поинтересовался Бакс. – И куда ты собрался? Будешь бегать по магазинам и скупать весь тираж своей собственной книги? Или собираешься вещать на площадях, что деньги – зло и тлен, секс – грязь и тлен, политика – вранье и тлен? Что надо думать о чем-то другом, более возвышенном? Как думаешь, много народу соберется выслушивать твои проповеди? И как скоро приедут санитары, которые увезут тебя по правильному адресу? Ты можешь остаться здесь и получить все, и ты можешь уйти и все потерять. Тебе нас все равно не остановить. Что ты выберешь?
 – Не вас, – сказал я.
 Порно прыгнула мне на спину, как дикая кошка. На мгновение в душе колыхнулись прежние желания, но теперь она не могла взять надо мной власть. Она продолжала шептать что-то мне в ухо, когда я изогнулся и бросил ее через плечо.
 Прямо в надвигающегося на меня Фарта. Двое новоявленных божеств повалились на пол, с визгом и нецензурной руганью, исторгавшимися из двух глоток. Бакс и его супруга по-прежнему блокировали лифт, поэтому мне пришлось перепрыгнуть через голову Рейтинга, в три прыжка пересечь колонный зал и выпрыгнуть в окно.
 Окно оказалось бронированным.
 Я упал обратно на ковер, зверски ныло плечо.
 – Ах, почему люди не летают, как птицы, – ехидно процитировал Бакс, и в моем поле зрения появился его ботинок. – Куда ты хочешь уйти, маг? Туда, в город? Это теперь мой город. Знаешь, я ведь могу сделать твою жизнь крайне неприятной. Деньги будут обходить тебя стороной, они будут утекать у тебя из-под носа, и ты лишишься всего. Квартиры, работы, друзей. Ты будешь проклинать тот день, когда навлек на себя мой гнев, и ты будешь завидовать тем, кто уже умер, ибо жизнь твоя будет хуже смерти.
 Я встал. За его спиной было видно, как сюда подтягивается остальной пантеон.
 И я понял, что уходить отсюда нельзя.
 Потому что, если я сбегу, этим признаю, что они сильнее. Что я их боюсь. Что они есть. И даже если я потом найду в себе силы вернуться, с ними будет уже не совладать.
 Я щелкнул пальцами. Колдовать здесь было очень сложно, все равно что подниматься по склону горы во время лавины, и вместо заказанного меча в руке у меня оказался короткий кинжал.
 – Сделай им себе харакири, братан, – посоветовал Фарт.
 Они выстроились полукругом. Посередине был, конечно, Бакс. По правую руку от него стояла Евро, слева был Рейтинг. Фарт, Порно и двое новеньких занимали места по краям.
  Гермес 
  - Я в тебя верю, – сказал Герман, и эти слова изменили все. Нет, мир остался прежним, и Солнце по-прежнему занимало свое место на небосклоне, и люди остались теми же, и проблемы их были те же, изменился только я.
 И моя личная вселенная.
 Я в тебя верю.
 Никто никогда не говорил такого ни одному богу. Без всяких ритуалов, без молитв и жертвоприношений, без клятв и обетов. Без долгих заверений и нудных восхвалений. Просто глядя в глаза.
 Конечно, он не верил в меня как в бога. Но такой верой, слепой и бездумной, не требующей доказательств основанной лишь на страхе и корысти, я был сыт по горло. Смертные придумывали себе богов, а потом поклонялись нам, требуя с нас того, чего не могли получить сами.
 Смертные все время чего-то от нас хотят. Защиты, благополучия, помощи в войне и любви, богатства, славы мудрости или справедливости. Как будто они не способны сделать все это без нас. Это вполне в их духе – придумать кого-то, чтобы потом обвинить его в своих бедах.
 Неурожай? Боги прогневались. Мор среди коров? Кому-то опять не угодили.
 А кормить коров пробовал? А сорняки пропалывать пытался?
 Ограбили по дороге – боги не охранили. А фигли ты прешься с деньгами и без охраны, раз сам за себя постоять не можешь?
 Взяли на краже с поличным. Гермес отвернулся. Тебя посадят, а ты не воруй.
 Покровитель воров, я никогда не был хорошим богом. Я тоже играл на самых низменных желаниях смертных, стремясь прибавить себе силы.
 Но Герман не хотел от меня никакой помощи. Все, что я сказал ему тогда, он прекрасно понимал и сам, а я только помогал ему формулировать. Он знал, что я не могу ничем ему помочь, знал, что я не могу его защитить или придать ему сил. Знал, что не могу уничтожить его врагов или тех, кого он провозгласил своими врагами.
 Знал, что я не могущественнее его и не могу решать его проблемы.
 А потому он не мог верить в меня как в бога.
 Он верил в меня как в друга, готового оказать посильную поддержку, подставить плечо, дать совет. Никто никогда так в меня не верил.
 Я помогал ему, а он помогал мне. Не тем, что, втайне от меня посмеиваясь, приносил мне жертвы. А тем, что разговаривал со мной, спорил, заставлял меня вспомнить, что я еще жив.
 Я мог бросить верующего в беде. По сути дела, я часто так поступал.
 Но я не мог оставить в беде друга.
 – Что-то ты зачастил в Тартар, внучок. Я даже соскучиться не успел.
 – Надо нам с тобой поговорить, дед.
 – А что мы еще можем делать в Тартаре? Только разговаривать. Что ты хочешь узнать?
 – Почему?
 – Почему что?
 – Почему ты здесь?
 – Потому что так решил мой сын и твой отец. В той войне я был проигравшей стороной.
 – Не верю. Что такое папина молния по сравнению с мощью повелителя времени? Чуть-чуть шума, чуть-чуть света. Ты мог уделать папу в любой момент, но не захотел. Почему?
 – Ты всегда был самым умным в нашей семье, внучок. Не буду врать. Я добровольно сложил с себя власть и ушел сюда. А Зевс придумал эту историю с войной, потому что захотел взойти на трон красиво. И его поколение его поддержало. Какие причины заставили меня сделать это? Ты за ними сюда пришел?
 – В числе прочего.
 – Я понял то, что рано или поздно понимает любой из нас. Смертные создают нас, но они не нуждаются в нас. Более того, мы мешаем им, сковываем их, вешаем шоры на глаза. Без нас жить им было бы гораздо легче.
 – И ты начал с себя?
 – Время – не та стихия, с которой можно заигрывать. Время лучше всего предоставить самому себе. Пусть течет. Боги не нужны людям, а особенно сильно им не нужен я. Иначе они только и будут делать, что просить меня повернуть время вспять. Вернуть утраченное. Войти в одну и ту же реку во второй, третий, десятый раз. Это тупик.
 – И ты ушел. Ушел, но оставил вместо себя своих детей, не таких мудрых и не таких понимающих. Решение, которое потребовало смелости, не так ли?
 – Мы не можем изменить смертных. Они не избавятся от нашей обузы, пока сами не поймут, что это обуза.
 – Почему ты не увел детей за собой?
 – Каждый решает сам. Я никогда никому не навязывал своего мнения.
 – Ты так же могуч, как и раньше.
 – Брось, внучок. Никто на Земле даже не помнит моего имени.
 – Крон. Кронос. Хронос. Все люди верят в понятие времени. А ты и есть время, дед. Ты так же могуч, как и раньше, даже еще более могуч, потому что смертные научились ценить и уважать время.
 – Даже если и так, что с того? Зачем ты пришел и нарушаешь покой этого места?
 – Мне нужна твоя помощь.
 – Тебе? Глядя на тебя, как ты скачешь из Дромоса в Дромос, размахивая своим кадуцеем, я думаю, что ты нашел свою нишу и даже не вспоминаешь о былых временах. Ты слишком активен для бывшего, внучок, и я не думаю, что тебе может потребоваться помощь.
 – Помощь нужна смертному.
 – Исключено. Я давно не вмешиваюсь в дела смертных и не собираюсь делать это сейчас.
 – И такова цена твоей благодарности?
 – Благодарности? За что я должен быть им благодарен?
 – За то, что они создали тебя.
 – Лучшей благодарностью для них был мой уход.
 – Твое место заняли другие.
 – Это не мое дело. Я не несу ответственности за все человечество.
 – Ага. Ты добровольно запер себя в этой тюрьме, живешь и в ус не дуешь, думаешь, что можешь остаться в стороне. Ты самый могучий из нас. Усилием воли ты можешь изменить мир, вернуть нас на Олимп или сбросить нас сюда, в самые глубины Тартара. Но ты не делаешь ничего, найдя успокоение в наблюдениях и медитациях. Так позволь я скажу тебе кое-что, дед. Наш долг перед человечеством огромен, и мы не можем полностью искупить его, пока живы.
 – Уже уходишь?
 – Да.
 – Что будешь делать?
 – То, что считаю нужным.
 – Тебя убьют там, внучок.
 – А ты, оказывается, информирован куда лучше, чем пытался прикинуться. Что тебе за дело: убьют меня или нет? Ты свою сторону выбрал.
 – Я жив. Я могу сменить свое мнение.
 – Ты мертв, дед. Сидя здесь, ты мертв. Здесь нет жизни.
 – Ты не боишься разгневать меня, внук?
 – Нет.
 – И правильно делаешь. Ты всегда был моим любимцем. Пошли. Будем искупать долг.
 У выхода нас ждала проблема. Три проблемы. Три скалоподобных существа стояли бок о бок, и непонятно было, кому из них принадлежат эти руки и головы.
 – Но пасаран, – сказал Бриарей. – Вам не пройти.
 Гиес и Котт кивнули.
 – Я скоро вернусь, – сообщил Крон. – Только воздухом подышу.
 – Вам не пр… агу… ыыыыы….
 Три ребеночка по центнеру веса в каждом лежали на полу и забавно загребали воздух тремястами пухленькими ручками. Из полутораста глоток доносился плач, от которого хотелось выть самому. Но скоро он был уже не слышен.
  Герман 
  - Один на один, – сказал я. – С любым из вас. Со всеми по очереди. Или со всей толпой. Выбирайте.
 – Думаешь, этот ножик тебе поможет? – спросил Бакс.
 – Да, – ответил я, и кинжал стал длиннее на добрых полметра. Теперь это был полноценный меч.
 – Хорошо. – Бакс кивнул своим мыслям. – Тебе предлагали жизнь, но ты выбрал смерть. Фарт, разберись.
 – Но…
 – Он верит в нас, – сказал Бакс. – Иначе он не попытался бы бежать. И не пытался бы нас убить. Он в нас верит, и это делает его уязвимым.
 – Вот и хорошо, – согласился Фарт, снимая со стены здоровенный тесак. – Сейчас я тебя, братан, на фарш рубить буду.
 – Любимый, может, ты передумаешь? – спросила Порно. – Нам же было хорошо вместе.
 – Лучше уж на фарш, – сказал я.
 Маги во все времена отдавали должное фехтованию. Пуля – дура, говорил Суворов. Он был прав. Когда ты пользуешься огнестрельным оружием, твой успех или твоя неудача зависят не только от твоей меткости, но и от удачи, а удача капризна.
 Фехтование же сродни магии. Чем больше ты знаешь и умеешь, чем выше твой личный уровень мастерства, тем больше у тебя шансов на успех. Фортуне нет места ни в фехтовании, ни в магии. Результат заклинания не может зависеть от удачи. Он зависит только от того, правильно ли ты это заклинание составил.
 Юнец на дуэли может случайно застрелить опытного бойца. Но зарезать – никогда.
 Фарт не был опытным бойцом. Я, впрочем, тоже. Но я хоть знал, что я делаю, а он полагался только на свою физическую силу и магию своей клички.
 – Это за Бориса, – сообщил я ему, пронзая мечом грудь бога уже на третьем выпаде. Фарт удивленно посмотрел на меня и рухнул на пол. Он был бездыханен.
 – Нет Фарта, – пробормотал Бакс, констатируя неудачу своего подчиненного. – Видно, правду говорят, что если хочешь что-то сделать, делай это сам.
 В его руках появился меч. Большой такой меч, двуручный.
 – Все вместе, ребята, – сказал он, и в мгновение ока толпа богов оказалась вооружена.
 Я описал мечом полукруг перед собой, и лезвие срезало прядь волос с очаровательной головки богини секса.
 – Ой, – сказала она и сделала шаг назад. – Война – не моя стихия.
 – Хочешь жить, сестричка? – прорычал Бакс. – Тогда вперед!
 В этот момент потолок пентхауса треснул и в пролом заглянуло солнце. А в вышине была видна только синева. Боги озадаченно уставились вверх, ожидая подвоха.
 В пролом спустились двое. Одним из них был мой старый знакомый Гермес, но на этот раз я его едва узнал. Вместо легкомысленного пьяницы и прощелыги передо мной стоял прекрасный юноша с разгневанным лицом, и змеи на его кадуцее шипели и извивались, капая ядом.
 Его сопровождал зрелый мужчина, плотного телосложения, с кустистыми бровями и лихо загнутыми усами а-ля Буденный. Его одеяние переливалось всеми цветами радуги и даже теми цветами, которых в радуге не было. Его фигура дышала непреодолимой мощью, происхождение которой я не мог тогда постичь.
 – Мы зря пришли сюда, внучок, – сказал он. – Твой друг в состоянии решить все свои проблемы без нас. Он уже начал это делать.
 Дед Гермеса указал на мертвое тело Фарта.
 – Рад видеть тебя в полном здравии, Герман, – сказал Гермес.
 – Это еще кто такие? – спросил Бакс. Сейчас он совсем не выглядел всемогущим. Скорее жалким и растерянным.
 – Ты можешь убить их сам, – сказал Гермес. – Я вижу, что можешь. Но стоит ли пачкаться? И что, получается зря я вытаскивал дедушку из Тартара? Сделай одолжение, позволь ему заняться ими.
 – Охотно, – согласился я.
 Желание убивать бесследно исчезло, осталась только брезгливость. И знание того, что я могу это сделать. А раз я знаю, что могу, неважно, кто сделает это за меня. Не зря же Гермес дедушку из Тартара вытаскивал, небось это ему дорого стоило.
 Крон пожал плечами.
 Боги нового русского пантеона начали изменяться на глазах. Они старели. Появлялись морщины, спины сгибались под грузом прожитых лет, набухали вены, глаза становились красными и больными. Порно за секунду из прекрасной девушки превратилась в старуху. Бакс – в дряхлого старика.
 Спустя миг они стали прахом.
 Крон пожал плечами и посмотрел на меня.
 – Человек, – сказал он, – ты мне нравишься. Ты способен решать свои проблемы самостоятельно, но этого не всегда бывает достаточно. Постарайся научить этому остальных. Ибо я не буду выбираться из Тартара каждый раз, когда вы придумаете себе новых богов, только для того, чтобы уничтожить их. Не ждите помощи и защиты, ибо вы сами можете помочь и защитить. Запомни этот совет старого бога. А теперь мне пора обратно в Тартар. И, внук, постарайся не беспокоить меня следующую тысячу лет.




 Глава пятьдесят пятая. СУЕТА ВОКРУГ КОЛЬЦА. Продолжение


  Серега 
  - Так мы не вовремя зашли, да? – поинтересовался предводитель парней с фонариками.
 – Точно подмечено, – сказал Федот. – Неужели нам настолько повезет, что вы отсюда свалите?
 – Ну если никто не возражает, то мы пойдем, – ответил тот.
 Возражений не последовало, и они ушли.
 – Вернемся к нашим баранам? – спросил Федот.
 – А чего к тебе возвращаться? – спросил я. – Все и так ясно.
 – Грубо, девушка, – сказал он. – Очень грубо. И вообще, что такая очаровательная мадемуазель делает посреди этого сборища шарлатанов?
 – Тусуюсь.
 – Не лучший выбор, – сообщил он. – Идите на мою сторону, и мы своротим горы.
 – Нас больше, – перебил Гэндальф.
 – Посчитай еще раз, – возразил Саруман, возникая из темноты рядом с Федотом.
 – Ты кто такой? – спросил Федот.
 – Союзник. Бери Кольцо.
 – Не рекомендую, – раздался все тот же голос из темноты.
 – Выходи, а? – попросил Федот. – Чего это все пацаны на свету стоят, один ты в тени прячешься.
 – Ты сам попросил, – сказал голос, и в очерченный светом Гэндальфа круг из темноты ступил Ван Хельсинг. В руках у него был арбалет.
 Легендарная личность. Совершенно невосприимчив к магии, что делает его идеальным убийцей магов, вампиров, оборотней и прочих представителей оккультного мира. Об одном из его подвигов даже книжку написали, пусть он этого и стесняется. Поэтому в заглавие вынесли имя убитого им врага.
 Мне лично претит то, чем он занимается, но Совет Мудрецов считает, что на данном этапе он необходим.
 Ван Хельсинг против Федота?
 Это даже не смешно.
 Правда, похоже, что никто, кроме меня, так не считал. Главное, что так не считал сам Ван Хельсинг. И арбалет его был заряжен стрелой с серебряным наконечником.
 – Похоже, что все решится здесь и сейчас, – сказал Саруман. – Бери Кольцо, и мы их всех уделаем.
 – Сомневаюсь, – ответил Федот. – Этого парня с арбалетом магия не берет.
 – Совсем?
 – Ага.
 – И как такое может быть?
 – Долгая история, – горько усмехнулся Федот. – Сами до сих пор удивляемся.
 – Не делай глупостей, Костя, – предупредил Роман. – И тогда никто не пострадает.
 – Видишь, Серый, – сказал Горлум. – До чего довело твое разгильдяйство?
 Я уже хотел было возмутиться, но потом сообразил, что Горлум обращается к Гэндальфу, а не ко мне. Рука, на которой лежала Прелесть, дрожала все больше.
 – Бери Кольцо, – повторил Саруман.
 – Не, – сказал Федот. – Должен признать, хоть я тебя и не знаю, мы эту партию проиграли. Их больше.
 – Кольцо делает своего обладателя невидимым, – напомнил Саруман. – Бери.
 – Что ты ко мне пристал? – возмутился Федот. – Бери и бери. Раз тебе так надо, сам и бери.
 На чумазой роже Горлума отражалась внутренняя борьба. Его здравомыслящая часть пыталась спрятать Кольцо обратно и не отдать его Федоту, но часть, подконтрольная зловещему артефакту, не позволяла этого сделать.
 Федот тоже колебался. С одной стороны, Кольцо было нужно ему позарез. А с другой стороны стоял Ван Хельсинг с арбалетом.
 Зато Гэндальф, Саруман и Ван Хельсинг колебаний не ведали.
 – Не понимаю сути проблемы, – сказал Гэндальф. – Сейчас камрад с арбалетом пристрелит этого типа, Горлум отдаст мне Кольцо, а с Саруманом мы разберемся сами.
 – Не стрелять, – скомандовал Роман. – Стрельба – это последняя мера. Крайняя. Давайте попробуем разобраться без стрельбы.
 – Здравая мысль, – поддержал Федот. – Ваши предложения?
 Я поймал себя на мысли, что здесь слишком много народу. Семь человек, ну, относительно, конечно, человек, на одно Кольцо. Ой, что-то будет.
 – Мы изымем Кольцо, – сказал Роман, – и поместим его в безопасное место, пока не решим, что с ним делать.
 – А для меня вы предложите вариант «Все будет прощено и забыто»? – спросил Федот.
 – Мы это обсудим.
 – Давайте обсудим это сейчас.
 – Тебе все равно придется отвечать за военные преступления.
 – Не похоже на «прощено и забыто».
 Федот вдруг дернулся, отводя голову на несколько сантиметров влево, и арбалетный болт вонзился в стену над головой Горлума. А если бы Федот оставался на месте, болт торчал бы у него из глаза.
 – Стоп! – рявкнул Роман, выпрыгивая перед охотником и закрывая ему сектор огня. – Какого черта, здесь происходит?
 – Мне тоже хотелось бы это знать, – сказал Федот.
 – Уйди с дороги, колдун, – прошипел Ван Хельсинг. – Я все равно его убью.
 – Что? – тихо спросил Роман. – Без моей санкции вы никого не можете убить.
 – Плевал я на тебя и на твою санкцию, – крикнул Ван Хельсинг, прилаживая к арбалету новый болт и натягивая тетиву. – Я терплю ваш дьявольский совет и ваше дьявольское племя, но все вы находитесь на грани. И стоит вам эту грань переступить, как вы становитесь моей добычей. Он уже за гранью, и ты меня не остановишь.
 – Цепной пес сорвался с цепи, – пробормотал Гэндальф. Услышал его только я.
 – Всю свою жизнь я посвятил уничтожению исчадий ада, – продолжал Ван Хельсинг. – Я убивал вампиров, оборотней, зомби, ведьм и колдунов. Ватикан думал, что направляет мои действия, потом так думал Совет Шамбалы. Но я не ваше оружие. Я оружие Господа, а все вы оскверняете его землю своим присутствием. Я терпел вас достаточно долго, потому что не видел в ваших действиях злого умысла, но теперь считаю, что ошибался. Вы порочны по своей природе и готовы идти на переговоры с этим мерзавцем, которого сами воспитали и на которого потом натравили меня. Уйди с дороги, колдун, или вы умрете все.
 Фаербол Сарумана погас, не долетев до Ван Хельсинга полметра.
 – Я же говорил, – сказал Федот. – Магия на него не действует.
 – Надо же было проверить, – пожал плечами Саруман.
 Я судорожно представлял наши шансы справиться с Ван Хельсингом, если все будет идти так, как оно идет сейчас. Допустим, мы навалимся на него втроем: я, Роман и Гэндальф. Возможно, нам поможет Горлум. Федот с Саруманом под шумок попытаются улизнуть. Да и Гэндальф больше озабочен судьбой Кольца, чем нашими разборками, посему не факт, что он будет помогать нам, а не бросится за своим давним врагом.
 И даже если мы навалимся на Ван Хельсинга все вшестером, нам все равно ничего не светит. По части рукопашного боя он большой мастак, и короткий меч, который висит на его поясе, – совсем не украшение.
 Некрасиво бежать или красиво умереть – вот и весь наш выбор.
 Ван Хельсинг закончил со своим арбалетом и наставил его на Романа.
 – С дороги, колдун.
 Роман отрицательно покачал головой.
 И начался хаос.
 Ван Хельсинг нажал на спусковой крючок.
 Гэндальф ударил его по руке своим посохом.
 Арбалетный болт ушел в потолок.
 Саруман толкнул Горлума в плечо.
 Роман шагнул навстречу охотнику.
 Горлум полетел на пол и выронил Кольцо.
 Я бросился за Кольцом.
 Федот бросился за Кольцом.
 Мы столкнулись лбами.
  Федот 
 Говоря откровенно, идея становиться вторым Сауроном меня не плющила абсолютно. Подумайте сами, как только кто-то провозглашает себя Темным Властелином, со всех углов тут же начинают вылезать всяческие Гарри Поттеры, Гэндальфы, Люки Скайуокеры, затерянные легионы, Черные Отряды, Иваны-дураки и царевичи, Зигфриды и Беовульфы. И все они одержимы одним желанием – открутить Темному Властелину голову.
 Накладная работенка.
 Саруман это понял, потому поперед меня во Властелины и не лез.
 Говоря не менее откровенно, если бы я знал, что ожидает меня на другом конце магического луча, я бы трижды подумал, прежде чем отправиться в дорогу. И, скорее всего, не отправился бы. А так… это было чистое любопытство.
 Теперь я понял, почему сигнал пропал вечером и появился снова только сегодня днем. Кольцо тоже ощутило мою нерешительность и выжидало время, пока подтянутся остальные участники игры, чтобы загнать меня в такую ситуацию, когда у меня не останется выбора.
 Говоря еще более откровенно, у него это получилось.
 Поодиночке я мог бы справиться с ними со всеми. Гэндальф, Саруман, эта странная девица немагического свойства и даже мой бывший учитель не составили бы проблемы. Да и от охотника можно было попробовать улизнуть.
 Но против такой комбинации делать было совершенно нечего, и остаться в живых я мог, только натянув на палец эту золотую фиговину.
 Когда мой учитель попер на охотника, меня это не слишком удивило. Благородство всегда было у него в крови, а убивать меня ему явно не хотелось.
 Я же решил смотаться под шумок. Для этого надо было всего ничего – стать невидимым для всех находящихся здесь магов.
 А для этого требовалось только Кольцо.
  Гэндальф 
 Сам не пойму, с чего это меня на подвиги потянуло. Видит Эру, который Илуватар, я-то думал, что это у нас в Средиземье все запутано. Майары, валары, эльфы всех сортов, гномы, хоббиты, люди, орки и тролли. Пойди разберись, кто, когда, с кем и чего не поделил.
 А тут все вроде бы люди, взрослые, даже еще и маги, а тоже сам Балрог ногу сломит.
 За Романа я вступился из корпоративной солидарности. Неправильно это – стрелять в мага из арбалета только потому, что он маг. Недостаточная мотивация.
  Роман 
 Чего-то мы не предусмотрели.
 У одного из членов Совета Мудрецов, пророка по специальности, было видение, что вступить в решающую схватку с Федотом должен Герман, именно поэтому один из наших и расстался со своей силой и жизнью, дабы у Германа было больше шансов. А тут и Федот, и момент судьбоносный, а Германом и не пахнет.
 Странно.
 То, что у Ван Хельсинга крыша наконец поехала, это как раз неудивительно. Столько лет заниматься исключительно деструктивной деятельностью, ничего не созидая, тут у кого угодно башня съедет. Правда, не вовремя это произошло, ну, да такие события вовремя никогда не происходят.
 С ним надо было что-то решать, причем решать даже раньше, чем с Федотом или Кольцом.
 Федот мог представлять опасность в будущем, Ван Хельсинг был опасен уже сейчас. «Он же всех нас знает», – подумал я. Кто где живет, чем дышит. Мы же столько лет ему доверяли все свои секреты.
 И он идеальный убийца магов.
  Горлум 
 Как только я увидел катящуюся по полу Гадость, черная воля, державшая меня в подчинении, исчезла, и я начал соображать. Первый порыв был броситься за Кольцом, но это уже просто рефлекс. В подвале было много народу, и самым опасным сейчас был парень с арбалетом.
 Зато Саруман стоял ближе.
  Саруман 
 Сволочь мелкая! Он же мне ногу сломал!
  Серега 
 Лоб у Федота оказался не чугунный. Мы синхронно охнули и подались назад, а Кольцо осталось лежать на полу между нами. Периферийным зрением я увидел, как Горлум метко и точно бьет Сарумана ногой в коленную чашечку, и престарелый мошенник с коротким криком падает на пол.
 Тут Горлум решил его запинать, как в старом анекдоте. Видать, много у коротышки к Саруману претензий накопилось.
 Ван Хельсинг позволил арбалету упасть и схватился за меч. Роман охнул и отшатнулся. Гэндальф Серый выхватил из-под своего дорожного балахона нехилый ножик и пошел на охотника.
 Федот потянулся за Кольцом.
 Я перехватил его руку на полпути.
 – Вы не понимаете, во что лезете, девушка, – воскликнул он.
 – За девушку ты еще ответишь, – рявкнул я.
 Не знаю, почему он не попытался применить ко мне магию. Наверное, счел использование магии неэтичным против представительницы противоположного пола. Выгляди я мужчиной, вполне мог бы получить заклинание промеж глаз.
 Вместо этого он попытался заехать мне промеж глаз кулаком. Наверное, посчитал это более этичным способом.
 Я блокировал удар и пнул его в бок. Федот охнул, подался назад, а мои пальцы сомкнулись на Кольце, и в этот миг на меня упал отброшенный охотником Гэндальф.
 Кольцо выкатилось из моей руки и покатилось прямиком к Федоту.
  Кольцо Всевластья 
 Наденет меня, в конце концов, кто-нибудь или нет? Я, в конце концов, магический артефакт, а не бильярдный шар, чтобы из стороны в сторону кататься.
  Серега 
 Федот взял Кольцо двумя пальцами, как особо противного таракана, потом продемонстрировал мне сжатую в кулак правую руку с оттопыренным средним пальцем и медленно надел на него Кольцо.
  Кольцо Всевластья 
 Ура! Свершилось!
  Серега 
 Федот исчез.
 Гэндальф ворочался на мне, тяжелый, как беременная самка бегемота. Казалось, он запутался в своем одеянии и не может встать на ноги. Ван Хельсинг медленно приближался к нему с мечом в руках.
 Роман сидел, опираясь спиной о стену подвала, и зажимал рукой рану в боку. Меж пальцев текла кровь.
 «Допрыгались», – подумал я.
 – Аминь, – сказал Ван Хельсинг, занося над Гэндальфом меч для последнего удара.
 И тут между ним и упавшим волшебником возник камрад Смеагорл.
 – Серый, конечно, хорек, – сказал он охотнику извиняющимся тоном. – Но он наш хорек. Руки прочь, дылда.
 Ван Хельсинг ударил. Горлум каким-то образом сумел увернуться от разящего клинка и вцепился охотнику в руку.
  Федот 
 Пока людишки продолжали копошиться в подвале, я поднялся на один пролет и посмотрел на них прощальным взором. Как ни странно, все до сих пор были живы.
 Мой бывший учитель был ранен в бок и истекал кровью; старикашка Саруман, считавший, что может стать моим союзником, но абсолютно мне неинтересный, стонал в углу, выплевывая остатки своих зубов; Гэндальф и незнакомая девица валялись на полу в достаточно экзотической позе; Ван Хельсинг с коротышкой скакали по всему подвалу, пытаясь нанести друг другу максимальный ущерб.
 Дурдом.
 Надеюсь, они перебьют друг друга и оставят меня в покое. Если нет, придется заниматься ими самому. Потом. Как-нибудь. После того как построю свой замок и обзаведусь собственной страной.
 Нью-Мордор. Скромное название, но стильное.
 Я помахал им рукой – никто не обратил на меня внимания – и поднялся еще на один пролет.
 Дорогу мне загораживал какой-то старик. Я попытался обойти его, но он протянул руку и коснулся моего плеча.
 – Я тебя вижу, – сказал он.
 – Странно, – ответил я. – Потому что я как бы невидим.
 – Для всех. Но не для меня.
 – И кто ты такой, добрый человек?
 – Гэндальф.
 – Гэндальф валяется в подвале.
 – Я другой Гэндальф.
 – И много вас, Гэндальфов?
 – Я настоящий Гэндальф, – сказал старик. – Даже более настоящий, чем настоящий.
 – Это все несколько запутанно. Не желаете ли объясниться в другом месте?
 – Нет. Никто уже не может нам помешать. Давай поговорим здесь и сейчас.
 – А есть о чем разговаривать?
 – Реальным пацанам всегда есть о чем поговорить, особенно если один из них Гэндальф, а второй обладает Кольцом.
 – Изничтожать меня будешь?
 – Наоборот, – ответил Гэндальф. – Всячески оберегать и поддерживать.
 – Все страньше и страньше, – сказал я. – Обычная тактика Гэндальфов прямо противоположна.
 – Все очень просто. И, поскольку ты уже имел дела со мне подобными, ты меня поймешь.
 – С кем я имел дела?
 – С Призраком Коммунизма. Послушай, сейчас я тебе все объясню. Я Гэндальф, но я не имею никакого отношения к Средиземью. Ты же знаешь о происхождении богов?
 – Да.
 – Для того чтобы появился бог, требуется вера людей в некое абстрактное или конкретное понятие, которого не существует в реальном мире. После выхода в свет книги профессора Толкина, которого я по праву считаю своим отцом, множество людей поверили, что Гэндальф – это реальное существо, и вера их была сильна. Поскольку Гэндальфа в вашем мире не существовало, их вера была сродни вере в бога, и так я стал призраком Гэндальфа. А после появления голливудской экранизации, которая облетела весь мир, я стал вполне материальным божеством.
 – И что ты хочешь от меня?
 – Чего хочет любой бог? Силы, а моя сила – в вере людей. Что может поддерживать веру в Гэндальфа на должном уровне, как не существование его извечного противника – Саурона? Ты станешь Сауроном и возглавишь новую Империю Зла, а я буду, в весьма скромных пределах, конечно, тебе противостоять. Для вида. И так мы будем жить долго и счастливо. Это будет как шахматная партия, неизбежно ведущая к ничьей, и мы с тобой будем единственными игроками, весь мир станет нашей шахматной доской, а люди будут фигурками в нашей игре. Сила и власть – вот что ждет нас с тобой при условии, что мы правильно разыграем позиции.
 – Шамбала этого не допустит.
 – Шамбалу я беру на себя. Приду к ним, все знают, что я являюсь главным экспертом в вопросах противостояния злу Кольца. Я возглавлю их и буду направлять их действия так, как это выгодно мне.
 – Здесь есть две проблемы, – сказал я. – Во-первых, ни одно божество не способно проникнуть на территорию Тайного Города. А во-вторых, двумя пролетами ниже валяется настоящий Гэндальф.
 – Это не проблема, – сказал Гэндальф. – Ты спустишься и убьешь его. Всех их. Они лишние свидетели и слишком много знают. Они нам не нужны.
 – Не хочешь сам заняться грязной работой?
 – Тебе надо вживаться в роль. И потом, я еще не до конца вошел в свою силу и не могу убить человека, который не верит в меня. Кстати, думаешь, Кольцо само призвало тебя? Дудки. Это сделал я. Я разговаривал с тобой, я указал тебе дорогу. Я выбрал тебя.
 – Почему?
 – Ты показался мне наиболее подходящим кандидатом.
 – Так ты рассматривал несколько кандидатур?
 – Конечно, ведь впереди у нашего партнерства почти вечность. Первым был некий Серега, который оказался к Кольцу ближе и раньше всех. Но он не справился бы. Слишком романтичен и сентиментален. Поэтому я его нейтрализовал.
 – Убил?
 – Конечно, нет. Я заманил его в другой мир и подписал на выполнение невыполнимой миссии, извини за каламбур. Однако ему удалось справиться и выжить, и тогда я просто оставил его в том мире без надежды на возвращение.
 – Серега? Напарник Германа? – Нет, я уже совсем ничего не понимаю. – А ты можешь открывать порталы между мирами?
 – Я не совсем обычный бог, – сказал Гэндальф. – Я бог-волшебник. У меня просто огромный потенциал. Но бросим на время лирику. Займись делом.
 – Почему ты не оставил Кольцо себе?
 – И с кем я буду бороться? С собой? Нет, это было бы неразумно и не вызвало бы прилива верующих. Кроме того, я бог и не могу пользоваться магическим артефактом. А ты можешь. Иди и убей всех.
 Он мешал мне пройти, поэтому я развернулся и поплелся вниз.
  Серега 
 Как говорится, в вентилятор продолжали попадать все новые и новые порции дерьма.
 Горлум был великолепен. Наверное, первые две буквы его имени означали «герой-одиночка». Никто не смог бы противостоять охотнику так долго.
 Но и он не смог. Он был стар, устал, к тому же сказывалась разница в росте и весовых категориях.
 Он оступился, и кулак охотника врезался ему в челюсть. На какой-то миг мне показалось, что тельце камрада Смеагорла буквально повисло на этом кулаке, и в следующий миг он отлетел к стене.
 Правда, за это время мы с Гэндальфом успели встать на ноги.
 Мечи Гэндальфа и охотника валялись в стороне, и единственным оружием у Гэндальфа был его посох. Тяжелая палка с массивным набалдашником.
 Охотник презрительно посмотрел на нас и вытащил из кармана нож.
 Мы атаковали синхронно, я – справа, а Гэндальф – слева. Охотник легко ушел от удара посоха, блокировал мой йокагири, махнул ножом, и балахон Гэндальфа окрасился кровью.
 – Царапина, – буркнул Гэндальф.
 Горлум ворочался у стены.
 Ван Хельсинг пер, как танк. Единственное, что нас спасало, это моя реакция и длина посоха старого мага, которая не позволяло Ван Хельсингу подойти к нам достаточно близко, чтобы использовать нож.
 Но это был пат. Долго так продолжаться не могло.
  Федот 
 В каждом стандартном лестничном пролете десять ступенек. В сумме мне предстояло преодолеть двадцать, и это были самые длинные двадцать ступенек в моей жизни.
 Кольцо рисовало в моей голове картины будущего.
 Черная земля в багровых всполохах. Величественная цитадель, вершины башен которой попирают облака. Тысячи подданных, всеобщий страх, царящий вокруг. Власть. Абсолютная власть.
 Вечная.
 Это уже не игрушки.
 Осталось пятнадцать ступенек.
 Это не Боливия-Колумбия. Тут уже одним спецназом дело не обойдется. Маги не сдадут своих позиций без борьбы, да и обычные люди тоже.
 Война.
 Море крови, горы трупов. И кто бы ни победил, основным виновником все равно буду я.
 Ненавидимый и проклинаемый всем населением земного шара. Казалось бы, что мне до них за дело, а все-таки неприятно. У всего есть своя цена. Готов ли я ее заплатить?
 Осталось десять.
 Гэндальф-бог не выглядел подходящим партнером, чтобы коротать с ним вечность. Сейчас я ему нужен, чтобы привлечь под его знамена толпы верующих, но это только сейчас. А потом? Когда он войдет в полную силу и надо будет что-то решать?
 Пять ступенек. Уже слышны звуки борьбы.
 Гэндальф спускается за мной, я это слышу. Не доверяет? Хочет посмотреть на смерть свидетелей собственными глазами?
 Вот и подвал.
 Я подобрал с пола кирпич. Подойти сзади, пока я невидим, и кирпичом в затылок. И так шесть раз.
 Или оставить в живых Сарумана? Вечный подхалим. Будет у меня оруженосцем. Новый Изенгард ему отгрохаем, снова урук-хаев разводить начнет. Армия верная будет. Автоматы им дадим, стингеры…
 А зачем мне власть над миром? Что делать с этой властью? Ножа в спину ждать?
 Ну, это мы придумаем, что с ней делать. Главное – ее получить.
 Девица сражалась отчаянно. Оригинальный Гэндальф тоже. Теперь охотнику противостояли только они, и дела их были плохи. В руке Ван Хельсинга был нож, а в глазах читалось желание кого-нибудь на этот нож поставить.
 Девица оступилась и неуклюже рухнула на пол, охотник бросился к ней, но Гэндальф перехватил его в отчаянном прыжке и прижал руку с ножом к телу охотника.
 Какое-то мгновение они стояли неподвижно, что было мне на руку, потому что я был уже рядом.
 Я размахнулся и пустил в ход оружие пролетариата.
  Серега 
 Когда я запнулся об обломок трубы и полетел на пол, я понял, что это конец. Гэндальфу с этим психом в одиночку не совладать. Сначала охотник убьет его, потом меня, а потом и всех остальных.
 И вдруг охотник странно мотнул головой, словно его приложили кирпичом в затылок, удивленно посмотрел на окружающий мир и повис на Сером. Нож выпал из его руки.
  Кольцо Всевластья 
 Упс.
  Серега 
 Перед нами снова появился Федот.
 В его руке был обломок кирпича.
 Кольцо лежало на ладони другой руки.
 – Это ваше? – спросил он и протянул руку Гэндальфу.
 – Глупец, – прохрипел голос у него за спиной, и я увидел….
 Боюсь, что лицо у меня расплылось в нехорошей улыбке.
 – Как я рад снова видеть тебя, Пыльный! – сказал я.
 – А я вас знаю? – спросил он несколько недоуменно.
 Я от души врезал ему в челюсть.
  Федот 
  - Вообще-то я бог, – сообщил Гэндальф-бог, выплевывая на пол выбитый девицей зуб.
 – А мне это по барабану, – беззаботно заявила девица и врезала ему между ног.
 – Ой, – сказал бог и упал на колени. Бог он или не бог, а вот то, что самец – это точно. Девица ударила его кулаком в ухо, и Гэндальф затих.
 Только тогда они обратили внимание на меня.
  Серега 
 Мелкий пакостник Федот Первый не захотел стать крупным пакостником Сауроном Вторым.
 – Он, кстати, тоже свои виды на это имел, – сказал Федот, показывая в сторону затихшего Пыльного.




 Глава пятьдесят шестая. МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ


  Роман 
 В общем и целом можно сказать, что все разрешилось благополучно.
 Я быстро залечил свою рану и помог с этим Гэндальфу, и мы с ним имели долгую и обстоятельную беседу, состоявшуюся все в том же памятном подвале. Гэндальф особо не стремился вернуть Кольцо обратно в Средиземье и согласился на предложенный мною вариант спрятать Кольцо в Шамбале до принятия окончательного решения.
 Конечно, не обошлось без шероховатостей.
 Сначала Гэндальф предлагал зашвырнуть Кольцо на Солнце, где оно точно расплавится. Он говорил, что совместных усилий нескольких магов будет вполне достаточно для такого броска. Где-то я о такой идее уже слышал, правда, там не о Кольце шла речь. Но я возразил ему, что последствия такого эксперимента для нашего родного светила не изучены, и неизвестно, не перестанет ли оно от этого светить, и мы отказались от первого варианта.
 Гэндальф возражал и против Шамбалы. Он говорил, что вокруг будет слишком много магов и Кольцо сможет совратить кого-нибудь из них. Я ручался за всех обитателей Тайного Города, и мы достигли компромисса после того, как я обещал Гэндальфу беспрепятственный допуск к хранилищу Кольца для его личного контроля.
 На том и порешили, и Кольцо отправилось в Шамбалу в тот же день.
 С Федотом было сложнее. С одной стороны, он все еще продолжал быть преступником, однако я видел, что у него еще есть шанс, и сдавать его мне не хотелось. Если сейчас подвергнуть его наказанию, от этого он станет только злее. А убивать…
 Я уже говорил о своем отношении к подобным методам.
 Сдаваться Федот не хотел. Он вернул Кольцо, но сам возвращаться не собирался. У меня были силы и возможности вернуть его в Шамбалу и подвергнуть суду, ведь на моей стороне сейчас были Серега, Гэндальф и Горлум, но…
 Мы провели голосование. Четверо высказались «за», Саруман воздержался, а Ван Хельсингу мы право голоса не предоставляли.
 Федот был волен уйти.
 Я пообещал ему, что если он продолжит в том же духе, то нам все равно придется встретиться и, возможно, та, другая встреча закончится совсем не так, как эта. Он улыбнулся и ушел.
 Мы даже пожали друг другу руки.
 В сущности, он был неплохим человеком и вполне заслужил еще один шанс. Ведь он же не взял Кольцо.
 Абсолютно плохих людей вообще нет.




 Глава пятьдесят седьмая. ПАЦИЕНТЫ


  Виктор 
 Нет, интересная у меня все-таки работа. Не зря пошел в медицину.
 Жена ворчит, что надо было становиться дантистом, у дантистов заработки больше, но разве дантист встретит за один рабочий день столько занимательных личностей?
 – Что тут у нас? – спросил я.
 – Дедулька, – сказал жизнерадостный Вася, стоявший за спиной пациента. – Пятнадцать минут назад доставили. Тоже из Балашихи, кстати.
 – Странно. Вроде бы осень кончается, сезон обострений тоже, а они все прут и прут….
 Благообразный высокий старик с бородой. Лицо в крови, взгляд тусклый.
 – Сопротивлялся? – спросил я.
 – Не, на «скорой» сказали, что нашли его уже в таком состоянии.
 – Они ему что-нибудь вкололи?
 – Обезболивающее, – жизнерадостно ответил санитар Вася. – И галаперидола, наверное. Пургу, говорили, прикольную несет.
 – Да? – Я подошел к пациенту и помахал рукой перед его лицом. – Больной, вас как зовут?
 – Саруман, – вяло сказал тот.
 – Из Изенгарда? – уточнил я.
 – Оттуда.
 – С лицом что? Энты постарались?
 – Горлум, собака.
 – Тяжелый случай. – Я подмигнул Васе, – Но, будем надеяться, что не неизлечимый. Определи его в пятую, к Наполеону, Ленину и Бушу. Интересный комплект будет.
 – Так там уже есть один новенький, Виктор Палыч, – сказал Вася. – Этот, который говорит, что Дракулу убил. Его ж час назад привезли.
 – Вот еще один интересный случай, – отметил я. – Давай сведем их и посмотрим, что получится. И пару успокоительных ему сделай, хорошо?
 – Конечно, о чем речь, Виктор Палыч!
 Вася рывком поднял больного на ноги и поправил на нем смирительную рубашку.




 Эпилог


  Герман 
 Компания в офисе подобралась самая теплая. Мой партнер, победитель Кащея Бессмертного и новый былинный богатырь, Гэндальф, чья серость на глазах сменялась белизной, словно его окунули в «Тайд». Неунывающий, хотя и сильно потрепанный Гермес. Герой невидимого фронта с пятисотлетним стажем камрад Смеагорл. Мой горбоносый учитель. Ну и конечно же ваш покорный слуга.
 Мы откупорили коньяк, произнесли тосты, включили музыку и приготовились наслаждаться победой по полной программе.
 Мы были усталые, но довольные собой.
 И нам было что рассказать друг другу.
 Порядок в Тридесятом царстве наведен? Наведен.
 Призрак Коммунизма так и останется призраком, по крайней мере, в нашей стране? Останется.
 Приход нового пантеона отодвинут на неопределенный срок? Отодвинут.
 Злобный и коварный лорд Волан-де-Бадминтон повержен? Повержен.
 Кольцо Всевластья наконец обезврежено? Обезврежено.
 Так что присутствующие здесь люди вполне заслужили временную передышку. Тем более что впереди было много работы.
 Я хотел как можно скорее закончить книгу, чтобы сделать людей чуть-чуть лучше, нам надо было вернуть Серегино прежнее тело, хотя он неплохо смотрелся и в этом, предстояло окончательно разобраться с проблемой Кольца.
 В самый разгар веселья посреди комнаты возникло окно высотой с человеческий рост. Сначала мне показалось, что это портрет молодого человека, одетого в средневековый, черный с серебряным, камзол. Ощущение это развеялось, как только молодой человек сделал шаг вперед и оказался перед нами.
 На поясе молодого человека висел меч, отнюдь не декоративный. А за его спиной из окна, открывшегося в другой мир, виднелся огромный полосатый жеребец. Насколько я помнил, его звали Тигром.
 – Добрый день, джентльмены, – сказал молодой человек. – Позвольте представиться, я – Мерлин, сын Корвина Амберского, действующий король Хаоса, в вашем Отражении с деловым визитом. Приношу свои извинения, что вмешиваюсь в ваше торжество, однако я был бы весьма благодарен, если бы кто-нибудь из вас взял на себя труд объяснить мне, что вы сделали с моим спикартом.
 – Ну, – сказал Гэндальф. – Это долгая история. Так что присаживайтесь…
 – И закройте окно, – попросил Серега. – Дует.
 – Извольте, – согласился Мерлин, закрывая окно, через которое он прошел в наше Отражение. – А насчет долгой истории… Дела Хаоса не требуют немедленного вмешательства, так что времени у меня много. Рассказывайте.
 – Каждый из нас может рассказать лишь часть истории, – предупредил я. – Позвольте мне начать…
 – Так что впредь будьте внимательнее со своими могущественными артефактами, – подытожил рассказ камрад Смеагорл. – Глядишь, следили бы вы за своим колечком, не пришлось бы мне пятьсот лет по болотам скитаться.
 – Приношу свои извинения, – повторил Мерлин. – Спикартов было несколько, и у меня были заботы, связанные с престолонаследием, потому я не мог следить за ними за всеми. Однако теперь проблемы мои решены, и я гарантирую, что больше ни один спикарт не покинет Дворы Хаоса.
 – Хотелось бы верить, – пробормотал Смеагорл.
 – Так, насколько я понимаю, спи… Кольцо Всевластья находится в Шамбале и вы по-прежнему не знаете, как с ним поступить?
 – Откровенно говоря, да, – признался Роман. – И если вы заберете его, то окажете нам всем большую услугу, которая частично сгладит допущенную вами халатность и последствия, к которым она привела.
 – Именно это я и хотел вам предложить, – облегченно вздохнул Мерлин. – Я заберу Кольцо, и вы никогда о нем больше не услышите.
 – Как вы на это смотрите? – обратился Роман ко всем присутствующим.
 – Пусть забирает, – сказал Серега. – Одним геморроем меньше. А то мне еще мое тело возвращать надо, и вообще…
 – Я – за, – поддержал я. – Пусть Кольцо вернется к прежнему хозяину. Дела Хаоса нас абсолютно не касаются, а Мерлин кажется вполне приличным парнем.
 Сын Корвина отвесил мне учтивый поклон.
 – Хорошо, – согласился Гэндальф. – Я буду рад избавиться от этой проблемы.
 – Только больше не теряй его, сынок, – сурово предупредил Смеагорл.
 – Единогласно, – подытожил Роман. – Что ж, Мерлин, почему бы нам не предпринять небольшую прогулку в Тибет прямо сейчас?
 – Одну минутку, – сказал Мерлин, застыв у окна. – Знаете, а я ведь учился в вашем Отражении, в Беркли. Провел здесь достаточно много времени, и мне казалось, что довольно хорошо узнал этот мир. Но… Скажите, разве драконы в вашем Отражении являются обыденным явлением?
 Не похоже было, что Мерлин на радостях решил нас разыграть, поэтому мы бросились к окну.
 – От, блин! – воскликнул Гермес.
 – Здоровый какой, – с уважением сказал Гэндальф.
 – Любопытно, – пробормотал Роман.
 – Старый знакомый, – обрадовался Серега.
 Над осенней Москвой гордо реял Змей Горыныч.