Аннотация: Хотелось бы вам уйти в виртуальную реальность насовсем? Так вот. Запросто. Уйти – и еще дверь за собой захлопнуть! Мечты иногда сбываются. Но совсем не так, как хочется! И вот уже создатель уникальной интерактивной игры, сбежавший в придуманный мир, не сразу, но начинает все же понимать, что мир этот успел зажить своей собственной – мягко говоря, своеобразной жизнью. Мир надо срочно спасать – а как это сделать, если в спину спасителю дышат враги, тоже ухитрившиеся `уйти и дверь за собой захлопнуть` – и имеющие насчет происходящего совсем другие планы?!


---------------------------------------------


 Борис Долинго
 Другое место (Понять вечность)


 ПАМЯТИ МОЕГО БЕЗВРЕМЕННО УШЕДШЕГО ИЗ ЖИЗНИ ДРУГА ПОСВЯЩАЕТСЯ


 От автора: Любое совпадение и подобие имён или названий, встречающихся в романе, с реальными является совершенно случайным и не несёт никаких намёков. Всё это происходило не здесь, а совершенно в другом месте



 ЧАСТЬ 1
 (Приключения капитана Колота Винова)



 «Жизнь – это по большей части то, что происходит где-то в другом месте»

    Алан Беннет


 Пролог.doc

 Александр Мишарев, следователь отдела внутренних дел по Октябрьскому району, поднятый практически с постели, в которую он уже собирался улечься, перешагнул через сброшенный на пол системный блок и вышел на лоджию. В комнате продолжали копошиться эксперты.
 Мишарев достал пачку «Мальборо-лайтс» и заглянул внутрь: там оставалось уже существенно меньше половины. «Дьявол, сигареты подорожали», – подумал он. – «Скоро придётся либо переходить на дерьмо, либо бросать курить, а я чёрта с два брошу».
 Он закурил и, убрав пачку в карман, стал смотреть сквозь не очень чистое стекло вниз. Там расстилался город, на который уже опустились сумерки. С высоты восьмого этажа были видны цепочки фонарей, пропечатавшие линии улиц, уходящих в ночь. «Как линии судеб», – подумал Александр. – «Ведут, ведут… и приводят, неизвестно куда».
 Вот этот, неизвестный ему ранее хозяин квартиры… Как его звали?… Александр немного напряг набухшие за день мозги. Да, Сергей Батурин. Что толкнуло его на самоубийство?
 Ну, ладно, подозревали его в убийстве, действительно. Но Александр смотрел материалы следствия, по которому этому самому Батурину хотели предъявить обвинение, и многое там было ещё не очевидно. Но, выходит, действительно убил он: только так можно было бы объяснить это самоубийство при попытке сотрудников милиции вскрыть дверь в квартиру.
 У Мишарева были некоторые сомнения относительно данной версии, но в основном ему приходилось склоняться к ней. Ну, в самом деле, Батурину было предложено открыть дверь, а он не открывал и даже не отвечал. В квартире он был один, явно выпил для храбрости: даже бутылка валялась на полу у самой входной двери, затем надел себе на голову некое устройство, которое и, судя по всему, сам и взорвал.
 Или оно, это устройство взорвалось случайно? Странно, конечно: именно в тот момент, когда начали вскрывать дверь. Ладно, теперь слово за экспертами.
 Мишарев посмотрел с лоджии в комнату. Труп Батурина уже уложили на пол, и теперь эксперты собирали остатки непонятного устройства, которое было надето на голову погибшего. Следователь покачал головой: странный способ самоубийства.
 Если считать Батурина убийцей той женщины, Марии Беркутовой, по делу которой его собирались привлекать, то, выходит, что он маньяк: её с ребёнком убил, а потом таким же странным способом и с собой разобрался. В общем-то, многое сходилось: погибший Батурин был хорошо знаком с семьёй Беркутовых, а его машину видели у дома за пятнадцать минут до убийства. Правда, там по показаниям свидетелей были ещё какие-то люди, но Мишареву уже звонил сам начальник ГУВД и сказал, что с людьми этими в целом разобрались. Это были просто знакомые Беркутовых – один, кажется, депутат, и привлекать депутатов не следует. Это был более чем прозрачный намёк, а начальнику ГУВД виднее.
 В том, что Мария Беркутова была убита, следователь Мишарев практически не сомневался: на руках у Марии был найден её мёртвый ребёнок, и Александр был уверен, что вряд ли найдётся женщина, которая так расправится с собой и одновременно со своим ребёнком.
 Одно обстоятельство было, правда, совершенно не понятным. Михаил Беркутов, муж Марии, буквально за несколько дней до её убийства покончил с собой – в том случае у экспертов сомнений не было, поскольку Беркутов принял яд постепенного действия. Одно странно: он умер так же, как и эти двое – сидя у компьютера. Психоз на почве Интернета? Надо бы тщательно проверить компьютеры погибших, но для этого придётся подключать хороших программистов и, возможно, психологов. Хотя, надо ли после звонка из ГУВД?
 Мишарев подумал ещё немного, затянулся в последний раз и выбросил окурок в приоткрытую форточку оконной рамы. И, тем не менее, всё же, не следует торопиться с окончательной версией, хотя ему самому страшно хотелось закрыть данное дело поскорее: впереди «светил» отпуск, и он уже заказал билет до Адлера. Конечно, ехать придётся поездом, поскольку самолёты страшно подорожали, но отпуск есть отпуск. Если же он будет раскручивать разные варианты, да ещё доложит о всех своих соображениях непосредственному начальству, то отпуска ему в ближайшее время не видать. Кроме того, можно и нарваться на явное неудовольствие начальства.
 «Господи, блин», – подумал Мишарев. – «Как мне надоели все эти дела: убийства, изнасилования, наркоманы, ворюги, хулиганьё, да ещё за эти гроши. И давление „сверху“: вот к этим вопросам подойти так, а к этим – так-то. М-да, всё с ними ясно… Вот схожу в отпуск и, точно, подумаю о предложении Валерки».
 Валерка был его старый приятель, владевший частной юридической фирмой, и который уже несколько раз звал Александра возглавить там детективный отдел, который планировалось создать. Штука баксов только для начала – разве это можно сравнить с тем, что платит рядовому следователю государство?
 В принципе, Мишареву нравилась работа следователя, но всему есть предел: в наше время мужику просто невыносимо жить на зарплату в тысячу восемьсот рублей и иметь семью. Невыносимо – не то слово, но вот он как-то живёт, да ещё «Мальборо-лайтс» курит».
 Александр пока не говорил о предложениях приятеля жене: будет скандал, поскольку Катя не поймёт, о чём он ещё думает в данном случае. Как это было не смешно, Александра Мишарева удерживало на нынешнем месте сознание своей нужности людям. Именно людям, тем самым, простым гражданам, которые каждое утро едут в автобусах и трамваях, заводят потрёпанные «жигулята» и, так же как сам он, следователь Мишарев, направляются на службу. Это он сейчас устал за целый день и раздражён, а когда отдохнёт, то предложение старого друга при всей своей заманчивости не покажется уже таким приятным. Да, в фирме он будет получать в десятки раз больше, но чем ему придётся заниматься? Выслеживать любовников жён толстосумов, вываливающихся из «мерседесов» и «паджеро» и разглядывающих тебя примерно также, как свою собаку: тоже может искать, но ещё и разговаривает? Выяснять связи конкурентов в сомнительном бизнесе и «подключать» для решения проблем старые наработанные «ментовские» связи? Помогать искать тех, кто совершил очередное заказное убийство? Честно говоря, наблюдая жизнь не только на экране телевизора, следователю Мишареву очень часто хотелось взять что-нибудь этакое с глушителем, запастись патронами и самому пойти отстреливать новых хозяев жизни.
 Нет, он не завидовал большим деньгам, дорогим автомобилям и коттеджам, но уж больно много сволочи среди владельцев всего этого. Почему? Услужливая память подсказывала, что, возможно, это связано и с тем, что по некоторым вопросам, которые ему, как следователю, стоило бы отрабатывать, часто звонят начальник ГУВД, помощники мэра и губернатора и просят (что равносильно приказу) не привлекать того-то и того-то. Однако он гнал от себя подобные выводы: начальство есть начальство, и ему виднее, хотя всё тут, конечно, понятно. Но тут-то он как раз и бессилен, если, конечно, сам хочет жить.
 Ну, а если разобраться, откуда появились все эти, так называемые «новые русские»? Из слоёв какой-то родовой аристократии или с Марса прилетели? Нет же, выросли вот в этих самых «хрущёвках», шлялись по тем же самым горбатым тротуарам, жрали ту же самую колбасу «Отдельная». То есть, выпестованы они, так сказать, этим же самым народом, который теперь плюётся вслед иномаркам, нагло паркующимся на газонах и тротуарах, на которые эти же самые люди плюют и дерьмо всякое бросают. Так чем же они лучше нуворишей?… Только тем, что не успели денег наворовать!
 «М-да, что-то я, действительно, устал», – подумал Мишарев. – «Пора мне в отпуск».
 – Саша! – позвал его один из экспертов, тоже Александр. – Тут такая игрушка прикольная.
 Мишарев встал в дверном проёме и посмотрел в комнату. Труп лежал, накрытый простынёй, а эксперт Саша, страстный любитель компьютерных игр, водрузил упавший системник на стол и сейчас проверял его работу.
 На удивление, переживший падение компьютер работал. На экране монитора была видна очень красивая заставка, изображавшая берег моря. Песчаные обрывы, покрытые соснами и каким-то крупными лиственными деревьями, высились над золотым пляжем. В углу экрана располагалось какое-то «меню», строчки которого Мишарев разглядеть с порога не мог.
 – Всё дурью маешься? – поинтересовался следователь, насмешливо глядя на своего тёзку и вытаскивая новую сигарету.
 – Да нет, ты только посмотри! Игрушка, судя по всему, просто класс, я про такую никогда не слышал даже. Но она только здесь занимает пять гигабайт, да ещё требует для запуска входа в Интернет, а модем повреждён. Ещё тут нужен какой-то «преобразователь», и я думаю, это то, что было надето у него на голову. – Эксперт кивнул на тело, скромно лежавшее на полу.
 – Ну-ну… – Мишарев затянулся и, прищурив глаз, посмотрел на тёзку, выпуская струю дыма.
 – Саша, ты не против, если я эти диски… ну, того… – Саша-младший сделал неопределённое движение пальцами и кивнул на несколько компакт-дисков, валявшихся на столе.
 «Господи», – вздохнул про себя Мишарев. – «Двадцать шесть лет человеку, а пацан-пацаном».
 – Объясняю, – сказал он вслух, приваливаясь плечом о косяк, – это всё «вещь-доки». Поэтому ничего ты не возьмёшь. Во всяком случае, пока.
 Эксперт разочарованно посмотрел на экран монитора и вздохнул.
 «Блин, как я хочу в отпуск! Как мне всё надоело!», – подумал Мишарев и снова глубоко затянулся сигаретой.

 Глава 1.avi: «Ты помнишь, как всё начиналось?»

 Десантный бот стоял на краю огромной лесной поляны. Даже не поляна это была, а целое девственное поле, обрамлённое лесной чащей, в которой преобладали хорошо знакомые на Земле ели и сосны, только местами слегка разбавленные лиственными породами. Густая высокая трава устилала богатую почву, на которой никто никогда не сеял никаких культурных растений.
 Если смотреть от крайней нижней опоры бота, казалось, что дальние предметы, находившиеся в поле зрения, периодически окутываются радужным туманным ореолом и искривляются, как отражения в плавно текущей воде, а небо вспыхивает разводами основным цветов спектра, полностью скрывая в такие моменты плывущие в вышине белоснежные кучевые облака. Это работала так называемая «невидимка», закрывавшая десант от постороннего глаза. На неподготовленного наблюдателя эти визуальные метаморфозы производили странное и неприятное впечатление, которое к тому же дополнялось мерзким звоном в ушах, негромким, но будто бы ввинчивающимся в самую сердцевину мозгов. К этому необходимо было привыкнуть.
 Травяное поле тянулось почти на километр, где вдали гряда тёмно-зелёной чащи обрезала его как ножом. Когда цветные разводы «невидимки» гасли, то над зубцами елей, выделявшихся на общем фоне, голубело совершенно земное небо, однако никто из копошившихся сейчас у бота людей сделать такого сравнения не мог, поскольку на Земле никогда не был. Из всего экипажа исключение составлял один лейтенант, который вроде бы на Земле когда-то был, да и то он сейчас возился в рубке с боевыми системами наведения.
 Капитан Колот Винов таких аллегорий тоже не выстраивал. Он стоял, прислонившись к посадочной опоре, и курил длинную зелёную сигарету, хотя устав строжайше запрещал курение при высадке десанта на вражеской территории даже при включённой «невидимке».
 Мимо капитана взад-вперёд сновали десантники, рослые парни с Фермы. Некоторые здоровяки запросто вытаскивали на горбу ёмкости с напалмом, а в каждой было, наверное, по центнеру! То, что здоровые такие, было, конечно, хорошо, плохо было другое: все они являлись наёмниками, и потому доверия им не было никакого.
 Капитан скосил глаза на десантников и послал смачный, зеленоватый плевок под ноги очередному солдату, спускавшемуся по наклонному пандусу. Фермянин поскользнулся в слюне, но устоял, балансируя с ящиком взрывчатки.
 Капитан сплюнул ещё раз, теперь уже в сторону и попал на посадочную опору. Густая слюна начала медленно сползать по металлу, покрытому побежалостями от перепадов температур.
 Мужичьё, деревенщина, подумал капитан. Надоело выгребать навоз быдлей из хлева, ионизировать молоко, да тискать толстых девок в стогах. (Ферма была аграрной планетой, и капитан знал, что все девки, а уж, тем более, бабы, там толстые, как обычно в таких случаях.)
 Капитан разглядывал фермян с брезгливостью военного-профессионала. В наёмники подались, денег заработать, видите ли! Так-то, вроде, здоровяки, каких мало, а прижарит шкуру напалмом или кусок ягодицы срежет лазером – сразу нюни распустят. Он, капитан Колот Винов, с радостью променял бы сотни этих остолопов на дюжину своих в доску ребят с Попоя.
 Променял бы, если бы не эта тварь, Профессор Хиггинс. Надо же, тоже, имечко: Профессор! Естественно, он никогда бы не доверил капитану боевой корабль с настоящими бойцами-попойцами. Боится, зная, что тогда бы ему самому не поздоровилось.
 У капитана с Хиггинсом были старые счёты. Давным-давно он, как начальник контрразведки Президента Попоя выслеживал бандитов Хиггинса, замышлявшего государственный переворот. Либеральная власть бывшего Президента Нико довела ситуацию до того, что на планете Попой практически не было смертной казни. Нико был добрейший человек, но этим пользовалась любая сволочь. У капитана, предлагавшего раз и навсегда жёсткими мерами покончить с подпольщиками, были связаны руки. И чем же это кончилось…
 Тем, чем и должно было кончиться. Прошло уже почти пять лет, как Профессор Хиггинс при поддержке своего пристебая Пигмалиона и молодчиков из банды Синей Бороды, именовавших себя многовиками (якобы, от того, что их было много, и они выражали интересы «многих») осуществил на Попое государственный переворот.
 Вся семья Президента Нико и он сам были расстреляны, а трупы облиты кислотой и сброшены в старые урановые шахты. Капитан с верными людьми, несмотря на жёсткое излучение, хотел найти останки, чтобы предать их земле по совести, но никто не знал, где эти самые шахты. Кроме того, длительное пребывание в зоне сильнейшей радиации наверняка делало очень спорными в принципе результаты идентификации останков президентской семьи по структуре ДНК.
 Теперь всё, всё на Попое совсем иначе. Профессор Хиггинс вроде как всенародно избран Пожизненным Президентом Попоя, а Пигмалион назначен таким же пожизненным Премьером (в данном случае «пожизненный» писалось уже с маленькой буквы). Сволочь и осёл Синяя Борода дорвался до своего – заполучил в полную наследную собственность бар «Старый Альтаирский Кишлак», или просто САК в просторечии, где в былые времена при прежней власти капитан любил посидеть за бокалом «Астероидного» или отдохнуть в номерах.
 Хорошее, тихое было местечко. Из окошечек виднелись зелёные аллейки с жёлтенькими песчаными дорожками, утром мадам в номера завтрак подавала. Девочки не что-нибудь вам, а нормальные: две руки, две ноги, посередине, хм… гвоздик…
 Интимнейшая, почти домашняя обстановка…
 А сейчас эта тварь пристроила к бару вместо уютных номеров публичный дом в сотню этажей с посадочной площадкой для орбитальных челноков на крыше. Толчётся всякий сброд с половины галактики, проходимцы, быдло разное.
 Шлюх доставляют тоже всех мастей: со щупальцами, с рогами, с хвостами, есть членистоногие, прости господи, кишечно-полостные и даже червеобразные. Словом – выбирай, клиент, подругу на ночь.
 Сейчас, в который раз вспомнив об этом, капитан негромко выругался и передёрнул плечами.
 Эта сволочь Хиггинс даже имена людям сменил. Фамилии всех жителей Попоя, которые содержали больше восьми букв, он приказал делить пополам. Первая половина – имя, вторая – фамилия. Поэтому теперь капитана звали Колот по фамилии Винов.
 Вообще, Хиггинс действовал, казалось бы, нелогично. Он не уничтожил капитана, как можно было подумать, исходя из их прежних отношений. Честно говоря, капитан сам не понимал этого. Видимо, единственным объяснением могло быть только то, что Профессор Хиггинс был прагматик, а специалистов по военному делу на Попое оставалось раз, два – и обчёлся. Поэтому он предложил капитану оставаться в строю на полном довольствии и с приличным, для находящейся в разрухе планеты, жалованием. Конечно, все возможные пути подготовки заговора постарались пресечь, так как сложно было полагать, что подобных мыслей не бродит в голове капитана.
 Конечно, были ещё и политические соображения. П.Хиггинс не бросил капитана в темницу, а оставил его при деле также потому, что хотел выглядеть демократом в глазах галактической общественности. Времена, когда даже на Попое неугодных личностей забирали среди ночи из постели, швыряли в гравикар и увозили, неизвестно куда, так что ни одна живая душа ничего не знала, прошили. Капитан слышал, что последний раз так делали вроде бы на то же самой Земле в стране, которую почему-то называли одними большими буквами в период с 1917 по 1953 год, то есть очень давно…
 А, может, и брехня всё это, и страны с таким названием не могло быть, тем более – на Земле? Да и кто её видел, Землю-то? Откуда-то, тем не менее, такая информация в голове капитана крутилась.
 Профессор Хиггинс, конечно, и рад был бы устранить всех неугодных, да не мог: он изо всех сил играл в демократию. Он даже оставил празднование национального праздника Попоя – 25-го Жравня, перенеся его, правда, на 7-е Пивня по Новому стилю.
 Но демократия, демократией, а особое внимание новый Пожизненный Президент уделял идеологической обработке населения. По Указу Хиггинса, все должны были наблюдать за каждым, а каждый, в свою очередь, за всеми.
 Проверить истинное исполнение бредового Указа, естественно, было трудно, если не сказать невозможно. Ведь если просто так взять и строго спросить каждого: «Наблюдаешь ли ты за всеми?», то каждый, не будь дурак, завопит в ответ: «Так точно, наблюдаю!» Тем более, если об этом же спросить вообще у всех: толпа, вообще, хором заорёт: «Наблюдаем, да ещё как!». Одним словом, выполнялось это не ахти, как, но считалось, что выполняется.
 В армии П.Хиггинс ввёл с этой же целью должность «зампоид» – заместитель командира по идеологии, в обязанности которого входило, прежде всего, воспитывать личный состав в духе преданности режиму, служить личным примером, а главное – надзирать за командиром. Конечно, подготовленных должным образом зампоидов не хватало, и приглашали офицеров, откуда только можно. Старались, правда, с культурных планет, но – где их на всех взять!
 Такой же вот соглядатай был, естественно, приставлен к капитану Колоту Винову. Это был какой-то выскочка, искатель приключений с Земли – Хиггинс уважал наёмников. Вот и этот: без году неделя на Попое, а уже получил звание лейтенанта, проходимец!
 По всей видимости, был он французишка, так как фамилия у него была такая – д'Олонго. Что такое «французишка», капитан не знал, но крутилось, почему-то в голове.
 Изредка, когда он очень напрягал память, у него возникали странные галлюцинации. Попытки вспомнить что-то могли привести к появлению вверху справа перед глазами зеленоватых полупрозрачных непонятных надписей. Например, пытаясь увязать слова «французишка», «Франция» и «Земля» иногда могли вызывали тексты вроде: «К&М: Франция (France), Французская Республика (Republique Franciase), гос-во в Зап. Европе, на З. И С. омывается водами Атлантич. ок….», и так далее, в том же духе – такая же белиберда.
 Что это значило, капитан не понимал, никому о таких штучках не рассказывал, а то ещё за сумасшедшего примут, и каждый раз, когда галлюцинации возникали, старался пропустить стаканчик-другой, чтобы снять стресс. Надо сказать, помогало.
 Видимо, всё это было результатом нервных потрясений, связанных с переворотом Хиггинса. К счастью, у капитана была здоровая натура, как он сам считал, и такие видения посещали его всё реже и реже.
 Паршивый соглядатай, подумал капитан, ненавидевший скакавших через очередные звания службистов и, тем более, соглядатаев.
 Правда, был случай, благодаря которому д'Олонго сумел завоевать некоторое расположение капитана. После очередной диверсионной операции против дисов с планеты Идента, когда почти вся команда наёмников была перебита, и капитан со своим зампоидом едва уносили ноги на подбитом корабле, д'Олинго, находясь в развороченной гиперонным снарядом рубке, в два присеста высосал из горлышка бутылку трофейного коньяка «Пять Звёздных Скоплений». При этом он вальяжно опирался на обнажившийся кожух реактора. Капитан, бывший изрядным пьянчугой, и тоже бравировавший своей устойчивостью к ионизирующим излучениям, это оценил.
 Но всё равно он испытывал к д'Олонго неприязнь, какую только может испытывать арестант к своему тюремщику.
 Капитан глубоко затянулся, выпустил отливающий изумрудом на солнце дым и заорал на двух наёмников, присевших, было, на ёмкость с ОВ передохнуть:
 – А ну-ка, вы, остолопы, пошевеливайтесь! Чего расселись, протухшие урановые стержни! В порошок сотру и, ветры пустив, развею по Вселенной!
 Из грузового люка вылез д'Олонго, подал ногой зазевавшемуся не его пути фермянину, осмотрелся и, увидев капитана, направился к нему.
 – Поразительная бестолочь попалась в этот раз, – сказал зампоид вместо приветствия. – Копаются как врачи скорой помощи, принимающие роды в зале суда у подсудимой.
 Он тоже смачно сплюнул и вытащил сигареты. Капитан хотел спросить, причём тут роды в зале суда, но, увидев настоящую «Приму», потянулся к пачке, далеко отшвырнув свой зелёный окурок. Они закурили.
 – Как вы полагаете, – спросил д'Олонго, – закончим закладку фугасов до полуночи?
 – С этими скотами? – Капитан ткнул сигаретой в сторону копошащихся десантников. – На этот раз нас точно ухлопают, если не дисы, то эти бегемоты. У меня нехорошее предчувствие. Им бы только жрать, да спать, да на бабу свою с Фермы залезть. Когда этого не получают, могут очень даже пустить тебе пулю в затылок. Советую быть настороже, если жить хочется.
 Д'Олонго понимающе покивал, а капитан глубоко с наслаждением затянулся и спросил, как ни в чём ни бывало:
 – Послушайте, лейтенант, где это вам удаётся доставать такие сигареты?
 – Надо иметь связи, – ухмыльнулся д'Олонго. – Вернёмся целыми, могу и вам подтянуть пару блоков.
 – Был бы весьма признателен, – искренне сказал капитан и, посмотрев на часы, добавил: – Ну, пора выезжать, отсюда ещё часа два пути. Половину идиотов оставляю вам, займите круговую оборону и ждите моего возвращения. Помните про затылок!
 – О'кей! – ответил зампоид.
 Капитан давно уже подметил, что хоть д'Олонго и был французишка, но явно предпочитал английский. Что такое «английский», капитан тоже не знал, а мозги напрягать не хотел: на чёрта нужны лишние галлюцинации?

 Глава 2.doc: «Семейный портрет в интерьере-1».

 Заплакал Ванечка, и Маша проснулась, не понимая, сколько же удалось поспать. Кровать рядом была пуста.
 Светящийся дисплей будильника расплывался перед глазами. «Чёрт возьми», – подумала она, – «я тоже уже начала мыслить компьютерными категориями. „Дисплей“, скажи, пожалуйста! Не циферблат, не табло, а именно дисплей!»
 Ванечка плакал.
 Она включили ночник, встала, чуть пошатываясь, и подошла к кроватке, стоявшей в углу спальни. Господи, да что же это такое! Подгузники, которые, согласно рекламе, должны впитывать, впитывать и впитывать, уже переполнились. Или он писает в пять раз больше, чем обычный ребёнок, или эти «памперсы» – дерьмо.
 Маша сменила подгузник, и, взяв малыша на руки, немного покачала его. Ванечка, ничего не видя в полумраке, сонно похлопал глазками, почмокал губёшками, думая, что сейчас ему дадут сиську (молока у Маши было много), или хотя бы соску. Способ заставить замолчать маленького человечка верный, но нельзя же приучать ребёнка к этому по ночам: быстро поймёт, что к чему, и ночи превратятся в кошмары.
 Маша побаюкала малыша, и он потихоньку затих, засопев крошечным носиком. Она осторожно поцеловала мягкий, словно плюшевый, лоб и уложила мальчика в кроватку.
 Из комнаты дальше по коридору доносилось слабое гудение вентиляторов в системных блоках. Господи, даже здесь слышно! Маша присела на кровать, и уставилась на освещённую желтоватым светом ночника стену.
 Миша опять торчал у своей машины. Он тратил на компьютер сумасшедшие по меркам любого нормального человека деньги. Агрегат, собранная им, занимала два системных блока типа «миди». Ещё один блок целиком занимали жёсткие диски – колоссальная долговременная память. Маша как-то спросила, для чего ему столько «винтов», ведь можно писать на «си-ди-ромы», но Миша объяснил, что он постоянно кроит свою «Программу», объём у неё – здоровый, и ему нужен нормальный рабочий «бэк-ап». Да и медленнее всё происходит, если с компашками работать.
 Маша немного понимала в этом, и до рождения Ванечки ей, как молодому ординатору кафедры клинической кардиологии, приходилось обрабатывать на компьютере массу данных, снятых со спец-мониторов, благо муж научил. Вообще она подумывала даже о кандидатской диссертации, тем более, что папа очень хотел, чтобы она пошла в науку. «Но пусть уж сначала муж», – как любящая жена думала Маша.
 О Мише в те времена уже начинали ходить легенды в медицинской среде: достаточно редкое явление – прекрасный нейрохирург, разбирающийся в тонкостях нейрофизиологии, золотые руки которого могли держать не только скальпель, но и паяльник, специалист, соображающий в технике и программировании, что давало ему огромную фору среди коллег. Точнее, могло дать.
 С компьютерами Михаил был на «ты» лет с четырнадцати, когда и проявились его первые задатки хакера: он сумел взломать все коды и пароли какой-то крутой и новомодной заокеанской игрушки, чем заслужил репутация спеца в соответствующих кругах.
 Однако к огромному удивлению родственников, он поступил в медицинский институт, объяснив своё решение высоким стремлением понять связь между работой ЭВМ и человеческого мозга. После этого никто, в общем, уже не удивлялся решению специализироваться на нейрохирургии.
 В мединституте они и встретились. Маша училась на год младше. Близкое знакомство выглядело весьма тривиально: какая-то студенческая вечеринка, симпатичный худощавый парень, довольно быстро показавшийся ей действительно интересным. Маша уже слышала о Мише как об одном из лучших студентов третьего курса, но не более, видела его в институте, но почему-то считала «ботаником».
 В тот вечер её мнение сильно переменилось: «ботаником» он никоим образом не был. Он был чрезвычайно приятный, начитанный собеседник, знал массу анекдотов, многие, правда, с компьютерным уклоном, но тоже ничего. Маше тогда особенно понравился анекдот по разговор двух компьютерных фанатов. Слова о том, что «…я вчера грохнул „мамку“, и поэтому пришлось выкинул из неё „мозги“, чтобы вставить новые» очень насмешили Машу. Она в отличие от многих девочек, слушавших анекдот, сразу поняла юмор. Её отец, профессор кафедры патофизиологии, тогда недавно обзавёлся домашним «компом», разбираться с которым ему помогал старинный друг-программист. Маша, которой «умная» машина тоже была интересна, наслушалась многих жаргонных словечек дома. Папин приятель, естественно, годившийся Маше в отцы, таял перед симпатичной девчонкой и распускал порядком поредевший хвост, как павлин, откликаясь на каждый вопрос пространными пояснениями.
 Маша и сейчас усмехнулась, вспоминая это.
 Мишина карьера как нейрохирурга рухнула два года назад. В клинику после покушения привезли какого-то то ли крупного чиновника, то ли «авторитета». Ни сам Михаил, ни, естественно, Маша так и не узнали, кто точно это был. Да, в общем-то, они и не очень пытались это узнать.
 Три пулевых ранения в голову, а человек, если он таковым являлся, ещё жил. Объяснить это можно было только тем, что, видимо, основные жизненно важные центры этого субъекта располагались вне вместилища мозга. Заведующий отделением нейрохирургии профессор Канюкин, опасаясь, судя по всему, не без оснований, неблагоприятного исхода, и выбирая из двух зол меньшее, поручил операцию «самому талантливому» из своих учеников.
 Пациент умер у Миши на столе: кое-какие важные центры в черепной коробке всё же имелись, и даже заграницей врачи вряд ли смогли бы сделать большее. Но это мало кого волновало: виноватые, как всегда, должны были быть. Поэтому когда соратники по совместной деятельности неизвестной «шишки» пришли разбираться в причинах летального исхода, Канюкин, не долго думая, указал на молодого хирурга. Он всё рассчитал правильно.
 Мишу вызывали в «отдельный кабинет» и долго разбирались, после чего уволили. Маша возмутилась и хотела подключать все связи своего папы-профессора, но Миша, сидя после «разбора полётов» вечером на кухне и допивая бутылку коньяка, категорически запретил ей ворошить это дело.
 – Знаешь, – сказал он тогда, пьяновато помаргивая на висевшую над столом люминесцентную лампу, – а, может, это к лучшему. Я не буду пересказывать всех слов, произнесённых там. Хорошо ещё, что просто уволили: эти люди могли и убить.
 – Не знаю, что они там могли, – сказала Маша, возбуждённая ситуацией не менее самого Миши, возможно, потому, что была в тот момент совершенно трезвая, – но ты же остался без работы, перспективной работы! А мы собирались заводить ребёнка! Я же копейки получаю!
 – Насчёт денег не волнуйся! – махнул рукой Михаил. – Ну, может, пару месяцев будет сложновато, но я освежу навыки системного программиста и, не сомневаюсь, заработаю. – Он вылил остатки коньяка в стакан и, посмотрев на свет, выпил. – Думаю, голодать не будем, даже более того. Я тут поговорил уж кое с кем – заказы на работу есть, и платят хорошо.
 Как поняла потом Маша, освежил он свои навыки хакера экстракласса и начал взламывать различные базы данных через сеть, добывая по заказам нужную информацию.
 Платили Мише действительно здорово. Машиному папе, который не брал взяток за протаскивание абитуриентов в институт, государство жаловало пять тысяч рублей в месяц со всяким лекционными часами и прочими обязанностями профессора. Миша мог заработать столько же за час, если не меньше, но он не упирался. Тем не менее, меньше трёх-четырёх тысяч долларов за одну двенадцатую часть года он никогда не приносил, а этого-то, чего уж греха таить, на житьё действительно, более чем хватало. Правда, почти половину денег Миша спускал на свои компьютерные штучки, но, тем не менее, жаловаться было грех, на фоне того, как вообще живут сейчас люди в России.
 Маша бросила работу и занялась домом и мужем, которого она действительно любила, обустраивая быт трёхкомнатной квартиры, которую они купили после Мишиного увольнения, продав маленькую жилплощадь Машиной покойной бабушки и добавив хакерских денег.
 Михаил с головой ушёл в свои компьютерные дела, но собственно работа, которая приносила деньги, занимала всего процентов десять его времени.
 – Понимаешь, – сказал он Маше ещё в тот первый после увольнения вечер на кухне, – я тут давно уже очень интересную штуку обнаружил, но почти год не мог этим заняться: операции, больные, истории болезней, совещания идиотские…
 Тогда он впервые рассказал ей про идею программы «сопряжения» биотоков мозга и сетевой компьютерной информации. Из объяснения Маша в первый раз мало что поняла, только то, что можно будет сделать какие-то очень интересные игры с элементами виртуальной реальностью, которые, якобы, никому ещё и не снились. Но она не стала переспрашивать, зная, что Миша не любит, когда жена чего-то не понимают.
 – Ты рассчитываешь на этом здорово заработать? – робко спросила Маша.
 – Ха-ха, заработать! – только и сказал тогда Михаил. – Пока ещё не знаю, что заработаю, но штука получается – сам не ожидал!

 Глава 3.avi: «Бунт на корабле».

 Капитан трясся в броневике по лесной дороге, которая, петляя, то взбегала на гребни холмов, то ныряла в ложбины, где весело журчали маленькие речонки. Бронетранспортёр, окутанный «невидимкой», бухался в воду, поднимая тучи брызг, которые весело играли радугами, преломляясь в маскировочном поле.
 Сидя рядом с водителем, капитан в зеркало заднего вида поглядывал на десантников, подпрыгивающих сзади на жёстких скамейках всякий раз, когда машину швыряло на ухабах. Всё свободное место в кормовой части БТР занимали ядерные фугасы, ёмкости с напалмом и отравляющими веществами-генолитиками, а также контейнеры с особо опасными вирусными культурами. Следом шёл второй броневик.
 Фугасы предстояло заложить неподалёку от Вошмутона – столичного города Иденты. Новый президент Попоя ненавидел дисов и старался как можно больнее ущипнуть их. В открытые боевые действия с одним из мощнейших политических образований Галактики он, естественно, не вступал, а вот так: мины заложить, воду отравить, вирусы распылить – пожалуйста.
 Нанести хоть какой-то урон из-за угла дисам было очень важно для Профессора Хиггинса. Они давно сидели у него, как бельмо в глазу, мешая проводить в этой части Пространства нужную ему политику. Да и у себя на Попое Хиггинс всё устроил совсем иначе, не будь под боком всего в каких-то тридцати световых годах Иденты с её военной силой и, вроде бы, демократическим режимом. Многих бы пересажал Профессор, если бы дисы не трубили на всё Пространство о правах гуманоида.
 Подъезжая к нужному месту, капитан лишний раз подивился, как, казалось бы, плохо охраняют дисы подступы к своим городам. Подлететь к Иденте сложно, но уж если прорвался незаметно, тона поверхности чуть ли не делай, что хочешь…
 Хотя, вспомнил капитан, они, кажется, предпочитают идеологические методы борьбы, но воевать умеют, не то, что эти, с Фермы.
 Совершенные идиоты! Капитан покосился на водителя, с напряжением крутящего штурвал машины, и вдруг гаркнул так, что у самого в ушах зазвенело:
 – Твои действия в случае, если наскочим на засаду?!
 Недотёпа фермянин, кажется, чуть не обмочился от неожиданности. БТР вильнул.
 – А чо? – пробормотал водитель.
 – Быдло тупое! – Капитан плюнул под ноги и отвернулся, поглаживал кобуру.
 Водитель сгорбился, глазки его бегали, он явно опасался нового звенящего в ушах теста на сообразительность.
 Броневик выполз на поляну, откуда вдалеке за верхушками деревьев уже проглядывали километровые башни Вошмутона.
 «Здесь», – решил капитан.
 – Остановиться! – приказал он водителю и одновременно по системе связи второму БТР. – Выйти к машинам! Боеприпасы вынести! Приступить к закладке зарядов! Живо!
 Фермяне забегали, если можно было так назвать их суету вразвалочку. Пихаясь толстыми задами, они выволакивали смертоносный груз. Слегка загудел робот-траншеекопатель – работа спорилась, хотя и медленно.
 Капитан встал у машины и закурил. Неожиданно у него в шлемофоне запел индивидуальный сигнал вызова. Это был лейтенант д'Олонго.
 – Капитан, – заорал он, – нас окружили дисы! А эта мразь, ваши наёмники, хотят улепетнуть. Я их на мушке держу, дисы же предлагают сдаваться. Капитан, я этих баранов с Фермы долго не удержу. Может грохнуть их, а, капитан? Что вам эти наёмники? Решайте: они ведь уведут бот, разобьют его – и мы сами на корабль не попадём!
 «А этот французишка – парень ничего», – мелькнуло в голове у капитана. Он покосился на десантников, которые, естественно, не могли слышать слов лейтенанта, так как тот передавал только на командирской волне.
 Фермяне копались у траншеи, как жуки в навозе, даже хуже.
 «Чёрт», – подумал капитан, – «сколько д'Олонго сможет продержаться? Надо побыстрее тут закончить, да возвращаться. Хотя, если эти остолопы соединятся, их будет в два раза больше. Может и этих тут положить вместе с зарядами – больше заразы на дисов полетит. Клянусь Крысей Столозадой, как они мне противны, эти толстые свиньи!»
 А если бы от десантников отделаться, то можно было бы захватить корабль! Д'Олонго, конечно, пришлось бы тоже устранить: ничего не поделаешь, хоть они парень и ничего, а работает на Хиггинса, а с теми, кто с Хиггинсом, капитану было не по дороге.
 «Дьявол», – начал рисовать в своём воображении радужную и героическую картину капитан, – «вот можно было бы устроить веселье и задать этой сволочи жару! Захватить корабль, набрать верных ребят, многие из которых в своё время эмигрировали с Попоя к отщам на планету Пенца, да нагрянуть к Профессору и Пигмалиону с огоньком: нате, прикурите! Заодно и с Синей Бородой удовольствие себе доставить посчитаться».
 Рука капитана сама потянулась к бластеру, и он погладил кобуру, проглотив слюну вожделения. Эх, где-то теперь лейтенант спецназа Галямов фон Анвар, верный друг? Его никто так и не видел после переворота. Рассказывали, что Галямов бежал, но куда? На Пенце, откуда капитан через верных людей иногда получал весточки, фон Анвара не видели, или же он тщательно скрывался.
 В общем, сейчас первым делом нужно выручать д'Олонго, чтобы потом, естественно, устранить. А то, если десантный бот захватит либо это быдло, либо дисы, на корабль не попадёшь. Вот тогда всё будет действительно кончено, а пока шансы есть, есть шансы…
 Капитан окликнул капрала. Тот подошёл развязной походкой, зевая. Как всегда: подворотничок не подшит, сапоги грязные.
 – Как ты стоишь, скотина?! – заорал капитан. – И закрой рот свой вонючий, когда к тебе обращается старший по званию! Па-ачему ещё не закончили? В нормативы не укладываетесь, дохлые межзвёздные устрицы! Чтобы через пять минут всё было готово! Ясно?
 Капрал что-то буркнул и потрусил к своим солдатам, сгрудившимся у траншеи. Они о чём-то вели разговор вполголоса.
 «Дело начинает пахнуть керосином», подумал капитан, кажется, эти и те, что остались с д'Олонго, сговорились. Надо быть начеку».
 Он не знал, что такое «керосин», но откуда-то помнил, что так говорят, когда дела плохи. К счастью, сейчас никаких зелёных надписей перед глазами не появилось.
 Колот Винов прислонился к броне машины возле открытого люка и, делая вид, что снова закуривает, вытащил из боевых ячеек три плазменные гранаты, незаметно сунув их в коробку от пищевого НЗ, болтавшуюся у него на боку. Коробка была пуста, и хотя по Уставу космофлота капитану были положены хороший паёк, но у Хиггинса всегда было так: положено, а нету!
 От группы десантников отделился капрал и направился к капитану. Колот Винов спокойно курил, облокотясь о нагретый солнцем борт БТР, сверля глазами приближающуюся бесформенную тушу фермянина с вываливающимся из-за поясного ремня пузом. За капралом чуть сзади медленно приближались человек пять солдат, а остальные по-прежнему стояли в отдалении и смотрели, что будет. Очевидно, ожидалось зрелище.
 «Я вам устрою представление», – подумал капитан. – «Никогда такого больше не увидите! Вообще никогда!»
 – Это что такое, а? – грозно повысил он голос. – Вы, свиньи рогатые, живо за работу! В морду давно не получали, видать?
 – Вы, капитан, не очень-то того… – начал подошедший капрал. – Мы тут с мужиками прикинули и решили: не с руки нам с вами взрывы устраивать. – Он облизнул губы, собираясь с духом и выпалил: – Мы корабль решили у вас с лейтенантом забрать, значит, и назад на Ферму нашу, матушку, двинуть. Дисам мы всё расскажем, и они нас отпустят.
 – Чего-чего? – поинтересовался капитан, выпуская сигаретный дым прямо в маслянистую морду капрала. – Что ты там насчёт корабля несёшь, урод? Тварь ты бесхвостая, забыл, как задницей на реактор со снятым экраном сажают? Я твою задницу толстую могу прижарить, раз плюнуть!
 – Вы, капитан, не очень-то того, – забубнил опять капрал. – Надоело нам у вас на Попое. Сами в наёмники нанимали строй ваш защищать, а сами ничего не платите или жалование задерживаете. Масло у вас по талонам, колбаса по талонам, жрать нечего, да и водка тоже по талонам. А сами чуть что орёте: «Давай, давай, вперёд!» Это как называется? Уж лучше к дисам податься, у них, говорят, всё есть!
 Капитан бешено завращал глазами, как и предписывал в таких случаях Устав.
 – Ты чего тут рассуждаешь, свиной цепень! – заорал он, наливаясь кровью. – Кварк гонококковый, чтоб тебе пять парсеков без скафандра топать по дерьму быдлей ваших. Чтоб тебе и всем вам дрейфовать по межзвёздным течениям двести лет и в чёрной дыре плавать, как дерьмо в проруби, мать вашу, кикимору, с каракуртом скрещенную! Что за вонь ты здесь распускаешь, клизма дырявая? Да я вот сейчас кишки тебе на дудку твою грязную намотаю и этаким ёршиком глотку твою поганую прочищу, чтобы впредь такого не слышать, ты, жертва аборта!
 Капитан перевёл дух, сплюнул и локтём сдвинул коробку с гранатами на живот. Вся ясно: этим олухи явно собрались его прикончить.
 – В общем, так, мутанты кастрированные, живо к траншее! – приказал капитан. – Шевели булками!
 Никто не шевельнулся. Капрал уже пришёл в себя после яростного наскока капитана, нагло сплюнул и, чувствуя поддержку соплеменников, буравивших ему спину поросячьими глазками, подбоченился и заявил:
 – Ладно, капитан, баста! Песенка ваша спета, можно сказать! Кончим мы вас сейчас, а лейтенанта этого, который всё время пинается, ребята уже, наверное, прибили, эт' точно. Лучше по-хорошему отойдите сами туда вон, к траншее. Там мы вас и трахнем, а потом застрелим, значит, чтоб не мучить особо – чай, мы не звери.
 Капитан вдруг сморщил лицо и, всхлипнув, в тон капралу сказал:
 – Опустить меня решили, значит, а стрелять-то за что? И не жалко вам меня? Ну, да ладно, судьба, видать, у меня такая. Только вот, ребята, чтоб продукты зря не пропадали, паёк мой командирский съешьте, уж. Колбаска тут сухая, значит, икорка разноцветная, панчохи маринованные… Вкусное ведь всё, скушайте, а, ребята? – приговаривал капитан, лихорадочно расстёгивая коробку из-под НЗ.
 Стоявшие вокруг наёмники и капрал закрутили носами, у них заблестели заплывшие жирком глазёнки. Капитан расстегнул коробку и, мягко скользнув пальцами внутрь, повернул запал на одной из гранат.
 – Нате, жрите! – вдруг заорал он, швыряя смертоносный «паёк» под ноги солдатам.
 В следующее мгновение тело капитана одним толчком влетело в раскрытую дверь бронетранспортёра, которая тут же захлопнулась.
 Грохнул взрыв, и по броне вжикнули осколки. Кусок окровавленного мяса, который секунду назад был частью чьего-то тела, залепил бойницу.
 Капитан рванулся к спаренным пулемётам и лазерам добивать уцелевших, но чуть не налетел на водителя, который оставался внутри БТР и теперь наставлял на него трясущимися руками автомат.
 С криком «кий-я!» капитан вытянулся в шпагат, отбивая ствол ногой. Уже в следующее мгновение его железные пальцы рогаткой вонзились в глаза фермянину. Водитель с визгом повалился на спину, прижимая ладони к лицу.
 В воздухе чуть правее неожиданно возникла зеленоватая надпись: «Ослепление игрового персонажа – 100%». Капитан с раздражением тряхнул головой, и зеленовато-прозрачные буквы исчезли.
 – Чертовщина, только бы не сейчас, – пробормотал он. – Проклятые нервы!
 Колот Винов выбросил визжащего водителя через люк в полу командирского отсека и, припав к гашетке, почти с наслаждением ловил в перекрестье метавшихся перед машиной наёмников. Но выстрелил первым не он.
 Из-за верхушек огромных деревьев вынырнули две обтекаемые боевые машины дисов и на бреющем полёте пронеслись над поляной, поливая всё вокруг кинжальным огнём. Даже в эту критическую минуту капитан успел отметить, что дисы берегут свою природу и окружающую среду вообще, так как они не стали использовать для уничтожения десанта ни декстра-конверторы, ни даже простые излучатели антиматерии, что было бы наиболее эффективно и просто. Траншею с заложенными зарядами накрыл голубовато-серый колпак силового поля: теперь её смертоносное содержимое было надёжно изолировано.
 Не дожидаясь, пока штурмовики сделают повторный заход, капитан рванул БТР под укрытие вековых деревьев чащи и погнал по едва приметной тропе, которую они проложили по пути сюда. Позади продолжали раздаваться выстрелы и вопли уже бывших наёмников с Фермы. На экране кругового обзора Колот Винов увидел, как вспыхнул факелом второй броневик и завалился на бок, опрокинутый взрывом.
 Капитан проверил приборы и датчики слежения. Режим маскировки работал, погони, похоже, не было.
 «Кажется, ушёл», – с облегчением подумал он. – «Теперь главное – добраться до бота, стартовать и попасть на корабль, корабль, корабль… Корабль почти мой!»
 Что там с лейтенантом? Капитан включил вызов, но д'Олонго молчал. Один раз в шлемофоне раздалось только какое-то мычание – и всё! «Неужели с ним разделались?» – подумал капитан. Однако делать было нечего, и Колот Винов продолжал гнать БТР к месту посадки бота.
 – Что такое «панчохи»? – почему-то спросил он вслух и сам же, хихикнув, ответил: – Да чёрт его знает! Придумал же кто-то словечко, мать его!

 Глава 4.doc: «Семейный портрет в интерьере-2».

 Из детской поликлиники её подвёз папа. Когда они вместе с Арсением Петровичем поднялись в квартиру там царила тишина. Дверь в кабинет была закрыта.
 Профессор помог дочери внести сумку с продуктами и укатил на новенькой Волге-3110, на которую Михаил недавно «добил» ему не достававшие две тысячи баксов.
 Стараясь не шуметь, Маша уложила Ванечку спать и заглянула в «компьютерный салон». На удивление, машина была выключена. Миша сидел в своём вращающемся кресле «сенатор» перед вторым рабочим столом и молча смотрел на нечто среднее между дуршлагом и мотоциклетным шлемом. Тут же на столе были разбросаны какие-то инструменты, микросхемы и радиодетали. Над паяльником на подставке вился лёгкий столбик дыма, качнувшийся от движения воздуха, когда в комнату вошла Маша. Миша повернул голову.
 – Ну, о чём задумался? – поинтересовалась жена, присаживаясь на стоявший у стола стул.
 Несколько секунд Миша смотрел на жену, а потом встал и обнял её за плечи.
 – Понимаешь, – сказал он, целуя её в шею чуть ниже уха, – не хочет он у меня брать т-волны. «Альфа"» берёт, а «т» – ну никак! Что делать, если не получится, даже не знаю!
 – А если, всё-таки, не получится? – начинающим прерываться голосом спросила Маша.
 До родов Маша была уверена, что знает, что такое секс, но только сейчас она поняла, что значит – возбуждаться практически от одного прикосновения. Маша даже стала немного бояться саму себя: она любила мужа, но последнее время ей стало казаться, что обними её любой мужчина – и отказать не будет сил.
 Миша почувствовал страсть в голосе жены. Его ладони мягко и ласково скользнули к грудям Маши, чуть сдавив их, и она почувствовала, что в лифчике стало мокро: у неё было очень много молока, готового сочиться через большие тугие соски.
 – Если не получится, – медленно и тихо приговаривал Миша, порхая пальцами по пуговицам кофточки как по клавиатуре компьютера, – моя Программа так и останется игрушкой и будет очень далека от реальности.
 Маша протянула руку за голову, вытащила заколки, и волосы водопадом упали по плечам.
 – А если получится… то она… будет реальная?
 – Ещё какая реальная, там и так уже целый мир, только сообщения глючат немного – по-моему, они их иногда видят… Или вообще убрать эти сообщения? Собственно, зачем они?… – приговаривал Миша.
 Сначала кофточка, а затем и лифчик упали на пол. Миша припал губами к соскам жены. Та засмеялась сдавленным голосом:
 – Ну, вот ещё одного кормить приходится!…
 Не выпуская грудь, Миша поднял Машу и понёс на диван.
 – У тебя же там включено… – прошептала она, почти теряя сознание.
 – Паяльник на подставке, не страшно. А уже сам прогретый, как паяльник…
 – И ты хочешь сказать, что такой игрушки ещё вообще никто не делал? – спросила Маша, когда они несколько позже ужинали на кухне. – Миша, ну хакерствуешь ты, ну, и, слава богу – ты только поосторожнее. Но для чего ты с игрушками связался?
 Миша подцепил вилкой макароны, посыпанные тёртым сыром и обильно приправленные перцем. Отправив в рот блюдо итальянской кухни, он той же вилкой вытащил из баночки мидию в соусе Провансаль и заложил её на переработку вместе с макаронами. Несколько секунд он жевал, а потом посмотрел на Машу, хитро щурясь.
 – Тебе хочется прославиться как создателю новой игры? – продолжала жена.
 В её голосе не было раздражения или насмешки. Она действительно искренне старалась понять, что же конкретно пытается сделать муж. Да и какое же раздражение может быть на человека, которого любишь и деятельность которого при всём этом приносит каждый месяц в дом несколько тысяч «зелёных»?
 Миша проглотил мидию, снова посмотрел на Машу и сделал длинный глоток из высокого стакана с пивом.
 – Понимаешь, Машук, дело не в игре, не в каком-то сценарии. Хотя сценарий, естественно мой, и он, безусловно, новый – я же сам писал весь комплекс программ. Но не это принципиально новое.
 – Ну а что тогда у тебя там принципиально нового? – не унималась Маша.
 – Да в том-то и дело, что там новое – всё! А сценария, как такового, просто, можно сказать, нет: Программа у меня – именно Программа, с большой буквы. Она настолько развита, что сама формирует дальнейший ход событий.
 – Как это может быть? – удивилась Маша.
 – Очень просто. Я задал некие исходные данные в пространстве действий, которое также зависит от последующего изменения этих самых исходных данных. Сценарий, таким образом, как бы развивается в комплексе – огромное количество взаимно влияющих факторов, сейчас и я уже не скажу, что там и как. Герои, которые действуют, да и вообще все, абсолютно все персонажи, имеют определённую как бы «исходную память» о своём прошлом, свою предысторию. Но они воспринимают своё виртуальное существование как объективную реальность. Они уверены, что они, и только они реальны.
 – Ты так странно об этом говоришь… Как будто они – живые? – Маша округлила глаза.
 – Сами для себя, если почувствовать этот мир изнутри, то – да, они – живее некуда! – кивнул Михаил, прихлёбывая пиво.
 – Как же ты можешь это оценить? Ведь для этого надо оказаться там, на их месте, что ли?
 Муж хитро посмотрел на неё:
 – Можно сказать, что я там периодически присутствую. Не всё пока получается, как надо, но вот если я добьюсь устойчивого преобразования т-волн, то это будет более чем реально для персонажа, запускаемого отсюда.
 – Что значит – для «персонажа отсюда»?
 Миша вылил остатки пива себе в рот и посмотрел на Машу сквозь стакан, подёрнутый пивной пеной.
 – Заработает у меня шлем – увидишь сама.
 – Слушай, если у тебя там, как ты говоришь, целый мир, то как же машина справляется? Я, может, чего-то не понимаю, но, по-моему, даже вот этого, – Маша кивнула в сторону кабинета, где громоздились коробки системных блоков, – для «целого мира» маловато. Ты не преувеличиваешь?
 – Умница! – Миша смотрел на жену влюблёнными глазами. – Ты правильно понимаешь. Я тоже сразу понял, что не хватит, хоть ещё три блока поставь. Мне приходится использовать ресурсы мировой сети, как машинные, так и информационные.
 – Как это?
 – Да очень просто! Зачем же я к Интернету подключался по выделенке? Когда нужно, машина использует память и ресурсы других машин, работающих в сети в данный момент, а они об этом даже не знают! Можно сказать, что у меня сейчас компьютер, который состоит из тысяч «компов», разбросанных по всему миру – вот тебе и неограниченное увеличение возможностей!
 Маша оперлась локтями на стол и, положив подбородок на ладони, задумчиво посмотрела на Мишу:
 – Да, – сказала она, – это, похоже, интересно. Когда дашь взглянуть?
 – Вот подожди, отлажу шлем, окунёшься туда! – Миша хихикнул. – Там есть очень занятные места… И персонажи!
 – Миша, – спросила Маша, всё так же задумчиво глядя на него, – неужели ты сделал такое первым? Как? Неужели никто?…
 – Если честно, иногда сам поражаюсь, – подал плечами Миша и усмехнулся, щурясь. – Даже странно – всё, вроде, слишком явно, но никто пока такого не сделал. Видимо, я очень умный.

 Глава 5.avi: «Новый поворот».

 Когда до места посадки бота осталось метров триста, капитан остановил машину на небольшой полянке у маленького болотца, заросшего ивняком. Включив режим внешнего прослушивания по разным диапазонам, он оценил обстановку. М-да, если впереди у бота и была какая-то заварушка, то сейчас всё уже закончилось.
 «Скорее всего, дисы уже там», – подумал капитан Колот Винов, – «именно поэтому не было погони: ловушку готовят, понимают, что в лоб меня так просто не возьмёшь. Правда, возможна и такая ситуация: быдло-десантники прикончили д'Олонго и попытались стартовать. Тогда либо они сами гробанулись: пилотов-то среди них нормальных нет, либо их сбили дисы. Что ж, куда ни кинь, всюду…»
 Тут следовало употребить какое-то интересное слово, но его не было в словаре капитана. «Вот же чёрт», – подумал он, – «ведь чувствую, что какое-то слово должно быть, такое крепенькое слово, от которого уши вянут, а нету его почему-то. Почему? Ну, скажем, возьмём слово „хай“. Ничего не значит, но под определение „крепенькое“, безусловно, подходит. Таким образом, будем говорить так: „Куда ни кинь, всюду хай!“
 «А что, вполне нормально», решил капитан. Хай, так хай. Он знал, что можно было говорить ещё так: «Пошёл на хай!». Это когда кто-то надоел очень сильно. Ну, что бы, значит, этот тип ушёл куда-то далеко-далеко, и не возвращался больше. Вполне нормальная идиомка!
 Капитан прихватил реактивный автомат с туннельным подствольником и мягко спрыгнул на густую влажную траву. Его гибкое тело скользило среди растительности подлеска так аккуратно, что под ногами не хрустнул ни один сучок. Двигаясь в таком темпе, он, наконец, достиг места посадки.
 На краю поля было совершенно тихо. Жужжали какие-то насекомые, порхавшие над цветами, хорошо пахло хвоей и нагретой корой деревьев, но людей у бота видно не было, хотя чечевица космического челнока по-прежнему стояла, как ни в чём не бывало, на прежнем месте. Чёрным провалом маячил открытый люк, и это было очень плохо.
 Капитан напряг все свои органы чувств. Ему показалось, что он ощущает запах гари и палёного мяса. Приглядевшись, он заметил несколько трупов, явно принадлежавших наёмникам, которые валялись, как попало, среди кустиков и кочек. У опоры бота в небо поднимался небольшой столбик дыма: явно что-то догорало.
 Колот Винов ещё раз всмотрелся в тёмную дыру люка. Ловушка, решил он и перевёл предохранитель автомата в боевое положение.
 Вдруг его чуткое ухо уловило слабые регулярно модулированные звуки, доносившиеся со стороны бота, как раз оттуда, где лёгкой струйкой вился дымок. Капитан прислушался, из последних сил напрягая барабанные перепонки.
 Голос с явно выраженными пьяными интонациями, показавшийся, тем не менее, знакомым, пел старинную застольную песню. Капитан даже вспомнил, что называлась эта песня «Интернационал». Кажется, таких песен было почему-то даже три штуки. Из отрывочных сведений, полученных в военной академии на Попое, капитан припоминал, что, вроде бы, песню эту любили петь в одном очень большом государстве, существовавшем на какой-то далёкой планете, возможно, на той же Земле, тысячи две лет тому назад. В то время там, якобы, имелось множество государств, в каждом из которых пытались установить свой собственный общественный строй, отличный от всех других.
 «Чёрт, как же называлось то государство?» – подумал капитан. Хотя какой сейчас от этого толк? Всё ведь кануло в небытие или куда-то ещё. Будешь мозги напрягать – опять эти зелёные галлюцинации появятся.
 Гораздо насущнее узнать, что же произошло здесь. Кто там поёт, например, певец засранный? Голос-то, голос, вроде бы, знакомый…
 Капитан сплюнул: терять ему уже было нечего. Он вышел из-за кустов и, не прячась, пошёл напрямик к боту, обходя округлый корпус справа.
 Когда Колот Винов обогнул высившуюся перед ним серую махину, глазам предстало зрелище, которое он ожидал увидеть меньше всего. Рядом с одной из посадочных опор горел костёр, над которым на рогатке висел котелок. От варева, булькавшего в посудине, поднимался пар, смешивавшийся с дымком.
 У костра прямо на траве валялись два тела, по позам которых капитан понял, что это не мертвецы, а просто пьяные «в стельку». Рядом с телами, привалившись спиной к башмаку посадочной опоры, напоминавшему куриную лапу с растопыренными пальцами, сидел его зампоид лейтенант д'Олонго. Он, безусловно, находился в сознании, но, судя по всему, тоже был пьян как свинья.
 Лейтенант, однако, сохранял сидячее положение, хотя и не без помощи опоры, и распевал этот самый «Интернационал», не в такт размахивая перед собственным носом бутылкой, в которой что-то ещё плескалось.
 Вокруг валялось довольно много пустых бутылок. Капитан присмотрелся и заметил, что всё они были из-под очень популярного на Попое и во всей Галактике пива «Классный Бык» и виски «Белый Осёл». Правда, на Попое эти напитки достать было очень трудно, разве что в спецраспределителях для высоких правительственных кругов или у самого Пожизненного Президента Хиггинса.
 Лейтенант, наконец, тоже заметил капитана и сделал широкое приглашающее движение вихляющейся, как на плохом шарнире, рукой.
 – О, капитан! – заорал он, пытаясь встать. – Пивка, может, холодненького? Или виски? А?
 Он неуклюже встал, поскользнулся, и бутылка выпала из его руки. Виски полилось под ноги капитану, и тот быстро подхватил драгоценный сосуд. Лейтенант, пытаясь сохранить равновесие, в конце концов, не устоял и плюхнулся прямо в набежавшую лужицу, да так и остался в ней сидеть.
 – К-капитан, – продолжал д'Олонго, громко икнув, – м-мы тут слегка гуляем, понимаешь ли. Специально для вас, м-можно сказать, варим вашу же любимую похлёб… пох… ёб… тьфу – пох-лёб-ку! – Он хихикнул и сделал картинный жест рукой: – Прошу к столу, ваше благородие!
 Жест получился слишком широким, инерция взмаха руки нарушила равновесие, и лейтенант вновь мешкообразно упал на бок.
 Капитан Колот Винов готов был взорваться, дав волю чувствам и, мягко говоря, напомнить подчинённому про Устав, субординацию и прочие армейские каноны, но вся ситуация настолько отличалась от того, что он ожидал здесь встретить, что капитанские челюсти как-то окаменели, а язык присох к гортани.
 Зампоид сел и утёрся ладонью, с трудом сдерживая явные позывы к рвоте.
 – Да тут и друзья ваши старые, как выясняется, хотят вас увидеть, поболтать после стольких лет разлуки, – сказал лейтенант, икая. – Как обнаружилось, что это ваши друзья, так мы и начали пить за ваше здоровье, чтоб вы целый вернулись. Вон они ещё очухаться не могут: давно, видимо, позавтракали, вот и свалило их на голодный желудок. Даже, вон, засранцы, не поднимутся встретить вас, как положено.
 Д'Олонго всё-таки сам встал на ноги и пнул одного из спящих:
 – Вставай, ты, пьянь! Вставай, кому говорят, проклятьем заклеймённый!… Одним словом, я думал, что у вас на Попое конкретнее могут пить, конкретнее! – Лейтенант поднял указательный палец и помотал им в воздухе.
 Палец перевесил, и д'Олонго снова упал.
 Капитан наконец обрёл дар речи:
 – Что тут вообще происходит! Какие ещё друзья, мать вашу! Меня в лесу чуть не прихлопнули, а вы водку пьянствуете, спирохеты бледные!
 – Не водку! Не водку, а виски! – с многозначительно-умным видом поправил зампоид, вставая на четвереньки, и вдруг задёргался, прижимая кулак ко рту.
 Несколько секунд он с явным напряжением боролся с чем-то, рвавшимся наружу из его утробы, после чего, одержав кратковременную победу, промолвил:
 – Я, капитан, прош-шу прощения! Я вам всё объясню по порядку, вот только схожу…
 И он затрусил, спотыкаясь, в ближайший кустарник.
 Капитан Винов сплюнул и ещё раз внимательно осмотрелся. Вдруг брови всегда, в общем-то, невозмутимого воина полезли на лоб: к своему величайшему изумлению он увидел, что один из спящих, который валялся на спине, бессовестно раскинув ноги и издавая разинутой пастью немелодичный храп, не кто иной, как лейтенант Галямов фон Анвар, его старинный приятель по службе на Попое ещё при старом режиме.
 Подойдя к фон Анвару, капитан присел на корточки и подёргал того за нос – тоже старый приём, который иногда срабатывал, если степень опьянения позволяла. Сейчас из глотки Галямова вырвалось глухое рычание, и на капитана пахнуло густым липким, но, как всегда, каким-то дразнящим воображение перегаром. Колот Винов чуть отшатнулся и осклабился: фон Анвар был в своём амплуа, он такое любил, бывало. Но откуда он тут взялся, и что, вообще, означает всё происходящее?
 Капитан взял стоявшую в траве бутылку виски и, примеряясь, взвесил её в ладони. Там оставалось около трети. Откуда-то в памяти всплыло: «Пить или не пить: вот в чём вопрос?» Капитан не мог вспомнить, откуда такая строка, кажется, это что-то из классиков литературы.
 Захрустели ветки, и из кустов уже на двух ногах выдрался д'Олонго, вытирая лопухом своё ротовое отверстие.
 – С облегчением, – сказал Колот Винов и, решившись, отпил из бутылки добрый глоток.
 Д'Олонго только махнул рукой и, скривив морду, сел рядом.
 – Ну, так как? – поинтересовался капитан. – Говорить уже можешь внятно? А если можешь, то доложи, что здесь произошло, да по порядку!
 – Дайте запить! – Д'Олонго протянул руку к бутылке.
 Капитан отдал ёмкость, и лейтенант припал к горлышку, булькая. Когда он оторвался от источника, бутылка опустела. Д'Олонго отшвырнул её, весело звякнувшую где-то за опорой бота, рыгнул и потянулся к детандеру, стоявшему рядом:
 – А вот сейчас пивка надо холодненького…
 Он свернул пробочку с бутылки и высосал содержимое в несколько глотков.
 – Ну, так, вот, – резюмировал он, – произошло следующее. Это быдло, десантники, так называемые, хотели меня прикончить. Потом они дождались бы тех, которые были с вами – уже, естественно, без вас, и рванули бы «к сабе, на Ферму-матушку» – Лейтенант передразнил выговор фермян, усмехнулся и сплюнул. – Однако, они не на того напали. Не с их… этим самым, хаем меня брать врасплох…
 – А, так вы тоже знаете это слово? – оживился капитан.
 – Ну, а как же без него? Слово – как воробей, нагадит – и улетит!… Так вот, я-то с самого начала был начеку. Они ещё только своими задницами толстыми передёрнули, а я уже залёг у бота с бластером и ни одного не подпустил.
 Он снова сплюнул и открыл новую бутылку пива.
 – Одиннадцать голов! – с удовлетворением сообщил он. – Они только встанут, я – р-раз, и башки нет! Видели трупы без голов валяются? Так это мои «крестники», мать их, каракатицу!
 Он встал, отпил пива и прошёлся взад-вперёд перед сидевшим капитаном: так, видимо, легче говорилось.
 – Уж как они меня просили отдать бот по-хорошему! Обещали, что не тронут, даже сулили с собой на эту их Ферму забрать… А чего я там не видел? – Лейтенант сплюнул. – Ну, вот так мы, значит, и сидели: я тут, а они во-он там, и некоторые уже лежали. Надо сказать, что с наступлением ночи шансы бы у них повысились. Но вдруг появились дисы. Они настроились на волну моего шлемофона и предложили сдаваться. Я как раз тут же вызывал вас, помните? В общем, я решил, что лучше уж эти дисы, чем ублюдки-фермяне…
 – Что!? – вскричал, привскакивая, капитан. – Вы сдались дисам?
 – Не психуйте, – спокойно ответил лейтенант. – Дисы – парни, с которыми хоть иногда можно чего-то решать. Конечно, они в первую очередь всегда преследуют свои интересы. Но ведь уже хорошо, что они желают вашего Пожизненного Президента долбануть, туда ему и дорога – тут ваши интересы как раз совпадают… Ну, ну, что вы на меня так смотрите? Тут записывающей аппаратуры нет, не бойтесь! Я, между прочим, тоже к Хиггинсу подался отчасти по необходимости, отчасти, так сказать. Но дело не в этом. Вот вы мне скажите, что, по большому счёту, Хиггинс хорошую жизнь устроил вам на Попое?
 – У нас всё идёт по плану, – заученно сказал капитан.
 – Как бы не так! Всё лозунги, лозунги, а у вас и раньше-то работать, как следует, не умели, а при этой новой власти вообще разучились. Устроили: почти ни черта не платят людям, но при этом и спросу никакого, вроде, нет – знай только лозунги кричи. Нашли компромисс между трудом и капиталом, нечего сказать! По мне, так именно Хиггинс и его банда в первую очередь создали у вас идеальные условия для безделья и живут только за счёт эксплуатации природных ресурсов. Именно поэтому у вас пока нет активных выступлений против этого режима.
 – Что-то вы не то говорите, зампоид, – осторожно вставил капитан. – На публику, что ли, работаете?
 – Да на какую публику! Говорю же, тут записывающей аппаратуры нет. Но, ладно, короче: дисы знают, что вы ненавидите существующий режим, они знают и ценят вас как военспеца и поэтому готовы помочь. Вам ведь главное перебить банду Хиггинса и захватить власть, правильно? Народ ваш, уж простите, пойдёт за кем угодно. Поэтому лучше всё сперва проделать с помощью верных людей, – д'Олонго заговорщически понизил голос и кивнул на валявшиеся на траве тела, – а боевой флот дисов на Попой вообще пока не пускать: дисы хоть ребята и неплохие, но кто их тоже знает до конца, верно? Всегда со всеми лучше разговаривать, как минимум, на равных, я так полагаю. Что же касается меня, то можете рассчитывать – я целиком на вашей стороне.
 Капитан посмотрел на д'Олонго, прищурив глаз:
 – А почему это я должен вам доверять: может вы провокатор какой-то? Знаю-то я вас всего ничего – без году неделя!
 – Ну, кроме того, что я просто вас уважаю, у меня ещё и есть определённая привязанность к вашей планете, и поэтому я хочу, чтобы на ней жилось не так паршиво.
 – Ну, а всё-таки? – настаивал капитан. – Хотите, чтобы вам доверяли, будьте добры, обоснуйте всё, чтобы действительно поверили. Слова, знаете ли, они слова и есть, а вы факты дайте!
 – Ну, вы уж совсем охиггинсились, капитан! – Д'Олонго усмехнулся и отвёл глаза в сторону. – Вам ещё справку представь, характеристику в пять экземплярах, партком пройди и всё такое прочее… Ну, дама у меня на вашей планете завелась, дама сердца. Достаточно этого? Какие ещё факты? Хотите – верьте, хотите – нет! Нужна моя помощь – поверите, не нужна – не поверите. Как хотите!
 – Но вы меня-то поймите: вы так выслуживались перед режимом, не отрицайте, поэтому и вызывали подозрение. Как вам было верить? Если честно, я даже думал устранить вас, чтобы самому захватить корабль. Теперь я как офицер прошу у вас извинения, что сразу не понял, что вы – человек благородный. Вашу руку, лейтенант! Смерть гнилому режиму Профессора Хиггинса!
 – Можете не извиняться, – сказал лейтенант, пожимая протянутую руку. – Так должно было быть, иначе и настоящие прислужники Хиггинса догадались бы. А сейчас нам надо подумать, как лучше всего использовать в своих интересах помощь дисов. Вы же понимаете, что просто из одних добрых побуждений они ничего не делают: они там все бизнесмены, а не филантропы. Насколько я понимаю, дисы не прочь влезть в экономику Попоя и эксплуатировать ваши природные ресурсы – до подобного они большие охотники. Вам же, попойцам, это совершенно ни к чему, поэтому нужно как следует просчитать линию поведения. Что вам надо, вы и сам знаете, ну а я поддержу вас во всём!
 – Слово офицера: я вам доверяю! – воскликнул капитан. – За такое необходимо выпить! Ваше здоровье, лейтенант!
 С этими словами он вытащил из ящика, стоявшего рядом, бутылку виски, откупорил её и они по очереди присосались к горлышку.
 – Да, кстати, – поинтересовался капитан, постепенно тоже доходя до кондиции, – а кто она, эта ваша дама?
 – Боюсь показаться сентиментальным, – сказал д'Олонго, повторно начинающий уже слегка соловеть после нового приёма спиртного, – но рискну сказать, что для меня она – лучшая женщина во всей Галактике.
 Он начал рассеянно открывать ещё одну бутылку.
 – Одно плохо, – продолжал лейтенант, – она ко мне не испытывает тех же чувств, что я к ней. – Он сделал изрядный глоток. – Знаете, как это бывает: те, кто вешаются к тебе на шею, не нужны, а кто вроде бы нужен, не вешаются.
 Погрустнев, д'Олонго невзначай отпил с полбутылки.
 – Да бросьте вы, старина! – Капитан забрал и допил виски. – Бабьё, известное дело, сволочи, особенно красивые. Вы уж извините, ради бога, но я-то их знаю: ломанного звяка не дам за юбку, слово офицера! Ну, на что может быть нужна мужчине баба, кроме как?… Ну, ладно, согласен, – поспешил добавить он, видя, что лейтенант желает слабо возразить, – кому как нравится. Тут можно дискутировать до посинения…
 – Чего? – переспросил лейтенант, меланхолично прихлёбывая пиво.
 – Что значит, чего? – удивился капитан. – Ну, вы, прямо, вопросы какие-то неприличные задаёте. Что у кого раньше посинеет, до того, стало быть, и дискутируют.
 – А, – мотнул головой д'Олонго, – понятно. Только дискутируй, не дискутируй, а она всё равно не даётся…
 – Что значит, не даётся? – возмутился Колот Винов, сплёвывая чуть в сторону от фон Анвара. – Ты смотри, не даётся! Да и чёрт с ней: сегодня не даётся, а завтра сама просить будет… Куда она денется? После переворота сделаю вас премьер-министром, представляете?! И прибежит ваша любезная, можно сказать, на крыльях любви прилетит, гарантирую.
 – Сомневаюсь… – Лейтенант пытался сфокусировать взгляд.
 – Только не говорите мне, что ваша Матрёна Ивановна не такая! – вскричал капитан, видя, что лейтенант снова готовится возражать. – Они все, все такие! Все! Женщина по натуре – существо продажное: любит более сильного и более богатого. И, может, даже осуждать их за это не стоит, в смысле – женщин, конечно, а не богатых. Вот увидите: станете у меня первым человеком в правительстве – всё изменится!
 Он по-хозяйски распечатал новую бутылку, и они выпили. Д'Олонго помотал перед носом капитана пальцем:
 – Да только она совсем не Матрёна Ивановна…
 – Кто? – удивился капитан.
 Лейтенант сделал непристойный жест в пространство то ли несговорчивой даме сердца, то ли Профессору Хиггинсу.
 – Да она… Ну, это точно не важно. Может быть вы и правы, капитан, но вот только мне кажется…
 – Кажется – креститесь! – отрезал Колот Винов. – Я говорю, что мы всё устроим, слово офицера. А сейчас девайте о деле. Дисы дисами, но откуда тут взялся фон Анрвар? И что это за второй тип с ним? Говоришь, что я его тоже знаю? – Он как бы невзначай перешёл на «ты».
 – Да, вроде как должен знать, – подтвердил лейтенант, принимая заочный брудершафт. – Он говорил, ты знаком с ним ещё по Москве…
 – Москва? – вскинул брови капитан. – Это система в пятидесяти трёх световых годах от Аль де-Барана? Параллакс один и двадцать два?
 – Ага, – подтвердил д'Олонго. – Говорит, что его кличка «Зелёный».
 – Во-во-во-во-во! – радостно сообразил Колот Винов. – Точно! Была у меня там женщина как-то раз, так вот этот Зелёный – оказался её мужем. Очень хороший человек, надёжный, правда, они потом развелись, но это даже к лучшему… М-да, и что же они делают на Иденте? Я имею в виду его и фон Анвара, конечно, а не женщину, – уточнил он. – Женщины этой тут хоть нет?
 – Нет, – заверил лейтенант, – про эту женщину они ничего не говорили, во всяком случае, в этом смысле. Галямов бежал сюда прямо с Попоя после переворота, а Зелёный приехал совсем недавно его навестить и помогать готовить восстание против Хиггинса. Вас, то есть, тебя просят возглавить армию повстанцев. Радуют такие новости?
 – Ещё как радуют! – подтвердил капитан. – Только это всё так неожиданно…
 – Самое неожиданное – это то, чего мы тут ожидаем, – напуская философского тумана изрёк д'Олонго и посмотрел на часы. – Вообще уже скоро должны снова появиться дисы. Они как всех этих десантников добили, оставили нас с твоими друзьями пообщаться, посидеть, отдохнуть, одним словом, выпить за будущую победу.
 – Победим, не сомневаюсь! – Капитан покосился на валяющиеся тела и пустые бутылки. – Но что же дисы?…
 – Они отвезут нас в свою столицу Вошмутон, где мы немного поживём и обсудим план операции в деталях. Ещё раз хочу напомнить, что дисы, как я понял, тоже очень ценят капитана Колота Винова как военного специалиста. Так что это надо использовать!
 Из-за леса послышалось тихое монотонное гудение, и над верхушками деревьев показался большой правительственный гравилёт с государственным гербом Иденты. Дисы были точны, как всегда. Гравилёт сделал круг над полем и пошёл на снижение.
 Капитан Колот Винов и лейтенант Д'Олинго принялись расталкивать фон Анвара и москвича Зелёного.

 Глава 6.doc: «Семейный портрет в интерьере-3».

 В один прекрасный день Миша позвал Машу в свой кабинет, и, хитро улыбаясь, широким жестом указал ей на лежавший на столе шлем, наподобие мотоциклетный. К шлему было приделано непрозрачное забрало с мягкими выступами, накрывавшими глаза.
 – Получилось? – догадалась Маша. – То, о чём ты говорил?
 – Совершенно верно, – кивнул муж. – Сегодня я продемонстрирую тебе возможности моей системы. Ты сможешь окунуться в виртуальную реальность, в настоящую виртуальную реальность.
 – Ну, а всё-таки – какого типа получилась игра? Не думаю, что ты сделал банальный «шутер». Наверное, какая-то мощная «стратегия»? – спросила Маша.
 – О, господи! – Миша возвёл глаза к потолку. – Обижаешь! Ну почему все сходят с ума по этим «стратегиям» и, особенно, по «стрелялкам»? Нет, у меня не «стратегия», не ролевая игра, и уж конечно, не «шутер», хотя стрельбы и взрывов там может быть навалом. Это практически модель жизни в неком придуманном мной виртуальном мире. У меня предусмотрено, что туда можно будет включаться либо в качестве уже имеющегося там персонажа, либо можно создать и новое действующее лицо, но можно остаться и самим собой, так сказать.
 – Что значит – «самим собой»?
 – Это значит, что любой желающий может войти в этот мир, осознавая себя там таким, каким он есть на самом деле, то есть здесь, в «реале». Скажем, – Миша усмехнулся, – если он там посмотрит в зеркало, то увидит свою рожу.
 – Ну, уж ты скажешь – рожу! – возмутилась, шутя, Маша и непроизвольно посмотрела в зеркало, висевшее на стене.
 – Пардон! – поправился Михаил и засмеялся: – К тебе это не относится. У тебя, разумеется, лицо, и очень даже ничего.
 Маша задумчиво покивала и потрогала шлем.
 – Как тебе это удалось? Ты говоришь, что любой может играть, но ты же не можешь заранее предугадать, кто будет играть, и написать программу для каждого, кто захочет там быть, как ты называешь, «самим собой»? – спросила она, демонстрирую определённое понимание проблемы.
 – Естественно, – согласился Миша, присаживаясь на край стола и обнимая Машу ниже талии. – Как раз всё сделает вот эта самая штука. – Он кивнул на шлем. – Собственно, это устройство – самый главный компонент моей системы. Оно считывает весь набор характеристик сознания человека, а программа уже только транслирует их в соответствующей форме в среду того мира.
 – Ты хочешь сказать – в твою игру?
 – Ну, если хочешь, называй это так, но только это уже не игра, игрой она перестала быть. Иногда ещё могут всякие глюки возникать, но я почти всё уже почистил. Честно говоря, и я сам не вполне ожидал такого эффекта, но там, повторяю, целый мир.
 – Неужели хватает места под такие массивы информации? – Маша кивнула на системные блоки, расставленные на одном из столов. – Я, конечно, не всё понимаю, но на такое, по-моему, не хватит даже сотни гигабайт…
 – Забываешь, девочка! – Миша довольно засмеялся. – Какие там сто гигов! Но я же тебе говорил: у меня ресурсы Сети!
 – А, так ты как-то задействовал Интернет?
 – Ну, естественно, ты что, забыла? Я влез на кучу серверов и пользую машинное время и дисковое пространство даже сам уже не представляю, какого объёма. Программа решает сама, что и где ей взять.
 – А как ты выключаешь эту игру? – удивилась Маша и тут же поправилась, улыбнувшись: – Ну, этот твой мир, я имею в виду.
 Миша отпустил жену и, встав, прошёлся по комнате несколько раз взад-вперёд.
 – Тут очень интересная штука получается, – сказал он задумчиво, как бы рассуждая сам с собой. – Я же говорю, что не ожидал такого эффекта…
 – Какого эффекта? – не поняла Маша и хихикнула. – Что у тебя получится целый мир?
 – Вот в том-то и дело. Ты понимаешь, он уже живёт там сам по себе.
 – Не поняла… – Маша, слыша неподдельную серьёзность в голосе мужа, прекратила улыбаться и внимательно посмотрела на Мишу. – Что значит – сам по себе? Ведь если ты выключишь свою машину…
 – Вот-вот! Никакого значения не будет иметь, если я выключу вот эту штуку. – Миша кивнул на стол, где у него стоял монитор, один из системных блоков и клавиатура. – Здесь только как бы вход, а там, в том мире, который лежит теперь в Сети, всё будет идти своим чередом. Правда, есть один момент, связанный со временем: субъективное время там идёт несколько быстрее, чем здесь, но это, в общем-то, вполне понятно…
 – Так-так, подожди… Если я, скажем, надеваю шлем и играю, то есть – вхожу туда, а ты выключаешь машину, то я что, не вернусь? Как это?
 – Нет, ты, то есть твоё сознание, «вывалится» назад, но там жизнь будет продолжаться.
 – Ага, но в сети же включают и выключают какие-то конкретные компьютеры, что-то выходит из строя, что-то останавливается. В этих случаях как?
 Миша улыбнулся:
 – Всё учтено могучим ураганом… Это же система с перераспределёнными ресурсами. Программа создана так, что она использует все дей-ствую-щие сво-бод-ные ресурсы сети. Если что-то «вываливается», она сразу же переходит на имеющиеся свободные узлы. Она ничего не портит, упаси боже, а то её могут принять за вирус разные «авэпэшки» и «фаерволы». Её можно остановить, только вырубив все системы, включённые в мировую Сеть, что, сама понимаешь, возможно, только в случае, если перестанет существовать наш реальный мир. Значит, теперь мой мир будет жить столько, сколько будет существовать цивилизация на планете Земля, в всяком случае, та, которая пользуется компьютерами. Я, естественно, могу уничтожить этот мир, написав соответствующую программу и пустив её в Сеть, но, знаешь ли, у меня вряд ли уже поднимется на это рука. А что касается конкретно вот этого или любого иного компьютера, то он, повторяю, не более, чем вход туда.
 – Слушай, ты хочешь сказать, что так называемые «игровые персонажи» осознают себя настоящими людьми? Миша, ты в своём уме?
 Миша кивнул:
 – В самом, что ни на есть! Так оно и происходит. Я, конечно, ничего не могу утверждать на сто процентов, но, во всяком случае, я входил туда много раз и могу по своим ощущениям смело говорить, что там – не просто куклы с заданной программой. Да, конечно, на начальном этапе я, получается, как бы сформировал память и в какой-то степени своё «я» основным персонажам, с которых всё начиналось, но я не ожидал, что это будет так натурально. Я уже много раз бывал в этом мире и пытался понять, насколько люди там действуют по программе. Я установил только одно: они живут своей собственной жизнью. Более того, это относится не только к персонажам, которые я тщательно «прописывал», а и ко всем вспомогательным, так сказать.
 – Да ну уж, – с сомнением Маша покачала головой.
 – Да-да, я имел возможность в этом убедиться. Они все испытывают дружеские чувства, ненавидят, воюют, пируют, даже любят – одним словом, живут, как обычные люди. Они уверены, что имели родителей, жили там-то и там-то, когда-то делали то-то и то-то. Одним словом, имеют собственную память о своём прошлом.
 – Ага, – сказала Маша, переваривая всё услышанное, – а если ты «вываливаешься» из игры…
 – Тот как там тогда это воспринимают, хочешь ты сказать?
 – Ну, да, именно! Как, если ты утверждаешь, что они живут настоящей жизнью?
 – Это действительно, с самого начала стало представляться мне проблемой, – согласился Миша. – Если бы это происходило, то людям, населяющим тот мир, казалось бы, что я просто исчезаю, таю в воздухе так сказать. Такие случаи имели место, но я же пока единственный, кто входит туда, поэтому случалось это не часто, а когда я поставил выделенную линию, то это практически прекратилось. Когда же мне нужно выйти в заданный момент, я старался не находиться на виду.
 – Но если связь всё-таки прервётся, то людям там покажется, что твой персонаж исчез?
 – Именно так, но это касается только вхождения в качестве самого себя или заново созданного персонажа.
 – А если я выбираю кого-то, кто уже есть там?
 – Ты как бы замещаешь его сознание на время, пока не выходишь. Хм, – покачала головой Маша, – интересный эффект: прямо какой-то обмен разумов.
 – Конечно, если ты будешь вести себя как-то уж слишком иначе, чем вёл себя персонаж до этого, то могут быть проблемы
 – То есть?
 – Ну, представь себе, что в тело твоего знакомого поселился кто-то другой. В средние века сказали бы, что в человека вселился дьявол. Кто знает, возможно, и у нас имеют место подобные штучки? Хотя не знаю как в случае дьявола, а здесь ты воспринимаешь некоторую часть личной информации, известной персонажу, поэтому можешь корректировать своё поведение. Я так специально сделал. Можно такое и убрать.
 – Слушай, а если тебя убивают там, в этой виртуальной реальности? – спросила Маша, пропустившая рассуждения Миши мимо ушей.
 – Я вываливаюсь сюда назад в своё, так сказать, тело. Точнее – в голову. Вот мне интересно другое: если тебе будет некуда возвращаться, то ты не вернёшься?
 Маша внимательно посмотрела на него:
 – Это как же так? Что ты имеешь в виду?
 – Помнишь нашего Кешу? – спросил Миша вместо ответа.
 – При чём тут Кеша? – удивилась Маша: зелёный волнистый попугайчик сдох у них около месяца тому назад.
 – Так вот, Кеша не сам сдох, я его умертвил.
 Маша округлила глаза:
 – Миша, ты придурок, с ума сошёл? Зачем? Совсем рехнулся со своими экспериментами?
 – Нет, мне его самому жалко, но мне нужен был экземпляр, который бы знал меня и которого я мог бы чётко идентифицировать там.
 – Где это – там? – продолжала возмущаться Маша.
 – В виртуальности, говорю же тебе.
 – При чём тут виртуальность, идиот? Взял и Кешку убил – это же надо! Я прямо не знаю, Миша…
 – Ну, прости меня за попугая. Кешка пострадал во славу науки, и, честно говоря, ему следовало бы поставить памятник, посолиднее, чем собаке Павлова. Только об этом никто пока не знает, и, возможно, к счастью.
 – Ничего не понимаю! – Маша злилась.
 – Вот смотри.
 Миша достал из одного из ящиков стола нечто, похожее на миниатюрную шапочку.
 – Это тоже шлем, но только для Кешки. Мне пришлось его специально сделать.
 – Вот такой же шлем для попугая? Тебе что, больше нечем было заниматься?
 – Не скажи, это было очень нужно. Ну не имелось у меня подопытного экземпляра, который был бы ко мне приручен, да и времени на приручение не было. Вот и взял Кешку.
 – Ну и что, в конце концов?…
 – Я вытащил его вместе с собой в виртуальность и проверил, узнаёт ли он меня там. Оказалось, что – да!
 – Прекрасно, но убивать его было зачем?
 – У меня возникло интересное предположение: если погибает тело здесь, в нашем реальном мире, то что будет с тем электронным аналогом?
 – Ну и что ты узнал? – Маша скрестила руки на груди и критически посмотрела на мужа.
 – Я вышел из виртуальности и умертвил Кешку… Мне и самому было жалко, но как же ещё я мог это проверить?
 – Так что же ты узнал? – повторила Маша, поджав губы.
 – Кешка остался жить там – понимаешь, что это значит?
 – Что же?
 – Маша, ну ты же у меня умница… – немного заискивающе, но всё же разочарованно сказал Миша. – Неужели не понимаешь? Погибая здесь, существо остаётся в том виртуальном мире!
 – Ты сделал этот вывод на одном опыте с несчастным Кешкой?
 Миша выглядел немного сконфуженным.
 – Нет, когда я получил первый результат, я не мог удержаться. Мне пришлось использовать несколько дворняг, шаставших у нас во дворе. Виноват перед ними, но они так к тебе привязываются, если хорошо покормить. Между прочим, эта привязанность сохраняется и там: это свидетельствует, что они ничего не чувствуют при умерщвлении здесь. Это вообще очень интересная тема: получается, что некий аналог души всё же есть…
 Маша села в кресло и, откинувшись на спинку, подняла голову к потолку. Несколько секунд она переваривала всё услышанное, а потом вдруг покачала головой и усмехнулась.
 – Слушай, – сказала она. – Получается, что ты у нас – сам Господь Бог: за шесть дней творения ты создал целый мир и даже переносишь туда существ из мира нашего.
 – Ну, этих дней было гораздо больше, – серьёзно ответил Миша, – но в чём-то, получается, ты права. Я лишний раз понял, какая великая и страшная штука – программирование и вообще все компьютерные сетевые технологии.
 – Ну, не нагоняй жути, – махнула рукой Маша. – Что же тут страшного? Ты же всё там, как я понимаю, контролируешь…
 – Представь себе, что многие вокруг станут создавать свои миры. Что если свой мир создаст маньяк, извращенец, садист? В конце концов, там ведь будут люди, виртуальные, но всё-таки люди, часть людей можно заслать туда отсюда – ну, взять, напялить шлем и отправить в «виртуал», а создатель мира, действительно, может выступать для них богом. Представляешь, каково это, когда бог у тебя – шизофреник? Более того, – Он немного нервно рассмеялся, – а что если и наш мир тоже создан каким-то придурком?

 Глава 7.avi: «Делу – время».

 Гравилёт снижался над Вошмутоном. Внизу плыли гигантские параллелепипеды зданий, какие-то огромные купола, виадуки, магнитопроводы скоростных гауссовых трасс и ещё чёрт знает что. Галямов наклонился к капитану Винову:
 – Если бы у нас на Попое хозяйствовать с умом, а не как Профессор Хиггинс, и не такое можно было бы настроить!
 Капитан согласно покивал, восхищаясь проплывавшими под машиной урбанистическими пейзажами. Теперь уже бывший зампоид д'Олонго подсел к пилотам.
 – Куда мы сейчас летим? – спросил он по-идентски, что не укрылось от капитана.
 – Сначала вам выделено три дня на отдых в Райских Кущах, – ответил первый пилот, завистливо сверкая глазами. – Такое поощрение даётся только героям нации, или очень знатным гостям. Порезвитесь там: наши девочки умеют такое, что в Галактике, а уж тем более на вашем Попое, и не снилось!
 – Это те самые Кущи, про которые писали в альманахе «Книга рекордов Пиннисса»?
 – Именно! – кивнул дис.
 – Так у вас там, кажется, всякие девочки есть, и не только с самой Иденты?
 – А то! Сами увидите. Так вас измочалят, что только держитесь! – Пилот захохотал. – На карачках уползёте, если вообще сможете своим ходом!
 – Это мы ещё посмотрим, – вмешался москвич Зелёный, с интересом слушавший беседу лейтенанта и первого пилота.
 – Ставлю 100 звяков, что измочалят! – подал голос второй пилот.
 – Отвечаю! – вскинулся Зелёный. – Ты думал, не отвечу? Ну-ка, разбей! – кивнул он лейтенанту.
 Как раз в этот момент гравилёт пошёл на посадку. Машина сделала круг над одним из самых фешенебельных районов мегаполиса и подлетала к огромному зданию в форме…
 Собственно, здание это не имело формы. Это было нечто невообразимое на нормальную трезвую голову. Возьмите 100 пирамид Хеопса, 200 Тадж-Махалов, 300 Нотр-Дамов и 1000 самых ультрасовременных зданий из стекла, никеля и пластика, осыпьте всё садами Семирамиды, хорошенько перемешайте… Соль, перец и, если угодно, майонез, по вкусу. Отрежьте кусочек и проглотите. М-да…
 Вот тогда, пожалуй, можно было бы получить отдалённое представление о том, как выглядело здание, к которому подлетал гравилёт. Все в пассажирском салоне затаили дыхание.
 – Да, хотел бы я оказаться на вашем месте не то, что на три дня, а хоть на три часа! – с завистью промямлил первый пилот и вздохнул. – Всё оплачено – гуляй – не хочу!
 Над дворцом в воздухе плавала голографическая надпись «Райские Кущи». Гравилёт сел на одной из бесчисленных посадочных площадок самого разного размера. Винов, д'Олонго, фон Анвар и Зелёный вышли на гладкий, волнующе скользкий мрамор. Пилоты почтительно отдали честь, и гравилёт свечой ушёл в небо.
 Капитан и его друзья в неподдельном восхищении оглядывались вокруг. Воздух был напоён ароматом знакомых и незнакомых растений и цветов, которые произрастали в хрустальных кадках по периметру посадочной площадки, заполняя всё пространство до шикарно отделанных дверей входа. Уже здесь, хотя ничего ещё не было видно, витала некая эротическая аура, заставлявшая быстрее биться сердца, а кровь быстрее циркулировать по жилам и всему остальному.
 Из голубоватой тени космических пальм явно завезённых с побережья океана Лактация на планете Блэк-Хэд, величаво выступила представительная матрона в элегантной накидке из жемчужных и рубиновых бус, нежно оттенявших совершенство форм тела. Позади матроны довольно скромно стояла девчушка, на которую сразу же положил глаз лейтенант.
 Матрона благоухала самым дорогим благовонием из исследованной части Галактики «Кли-Макс-Фактор». Этот запах капитан слышал ранее только один раз на приёме у Хиггинса, и одно только воспоминание об этих флюидах сводило его с ума. Капитан и омтальные герои грустно посмотрели на свои заляпанные дерьмом одежды.
 – Приветствую вас, отважные парни! – обратилась к ним матрона. – В наших Райских Кущах можно получить любые мыслимые и немыслимые наслаждения, как для гуманоидов, так и для не гуманоидов. Но вы все, насколько я вижу, гуманоиды. Сейчас вы сможете сбросить ваши жуткие лохмотья, привести себя в порядок, а потом для вас начнётся трёхдневный праздник Райских Кущ! По приказу президента Иденты господина Клина Блинтона наши Кущи работают только на вас все эти три дня! Прошу! – Она сделала жест рукой и последняя нить бус сползла с её мощного бюста; капитан скрипнул зубами.
 Из бокового прохода появились одна стройнее другой девушки в туфельках-шпильках и сюртучках. Это была своего рода команда к действию, и лейтенант бросился знакомиться с девушкой, продолжавшей скромно стоять сзади матроны. Другие девушки, хохоча, утащили капитана и его остальных спутников в помещение, где стояли аметистовые ванны…
 После омовения девушки помогли всем облачиться в небесно-голубые тоги, и только капитан и его друзья хотели использовать этих аппетитных созданий по прямому назначению, девушки заливисто хохоча, убежали с глаз долой.
 Колот Винов и его соратники в недоумении переглянулись и собирались, было, уже высказать всё, что они думают по поводу идентского гостеприимства, как появилась давешняя матрона и пригласила следовать в зал для пиршеств.
 Зал сей представлял собой обширное помещение, где всюду стояли низкие мраморные столы и кушетки, обитые антигравитационным бархатом. Матрона широким жестом, вновь отбросившим бусы с её груди, пригласила компанию возлежать.
 Как только все устроились на кушетках в зал впорхнули девушки в сомнительного размера одеяниях из листьев. Капитан подумал, что листья для юбочек собирали не иначе как в пустыне Хасара на Чёрной Башке, поскольку их там просто нет. Девушки вносили вереницы блюд со всевозможными яствами и кувшины, графины, бурдюки и просто бутыли с горячительными напитками.
 Четвёрка друзей-соратников, если уж так пошло, начала с обильных возлияний. Матрона, заметив взгляды капитана, которые тот бросал на неё, пристроилась, наконец, рядом с ним. Девушки, словно ждали команды, тут же облепили остальных, а часть присоединилась и к матроне. Вино лилось рекой, веселье было в полном разгаре…
 Последующие три дна сохранились в памяти кандидатов в повстанцы как сверкающий калейдоскоп удовольствий и развлечений. Трудно было выделить что-то, отрывочные картины сменяли одна другую. Условно одетые и, безусловно, раздетые девушки, ныряния в хрустальные бассейны, натирания ароматическими мазями для повышения эротичности, специальные психотропные модуляции (разумеется, в меру), ванны с шампанским и девушками, море выпитого и пролитого вина, сожранных, надкусанных и просто раздавленных деликатесов.
 Появлялись какие-то не гуманоидные твари и заявляли, что они – тоже женщины. Таких с негодованием изгоняли. Один только Зелёный, поразмыслив немного, облюбовал себе женщину-верёвку с Гаммы Свинопаса. Эта особа могла обвиваться, где хочешь, и Зелёный так с ней везде и ходил.
 Здорово было, одним словом. Но всему приходит конец, и часто один на всех. Наступил он и тут. Поэтому на четвёртый день капитан и его соратники вновь вымытые, надушенные, облачённые в новые удобные комбинезоны, помахали руками девушкам и голубым бассейнам, сели в гравилёт и были доставлены во дворец местного президента.
 В просторном кабинете, куда их провели, сидели сам президент, вице-президент, планетарный секретарь, министр обороны и несколько самых влиятельных дисов. Рядом с прехидентом устроилась его личный секретарь Слоника Блевинских. Одеты все были по-деловому: голубые в бордовую полоску смокинги, розовые рубашки, зелёные галстуки-бабочки и белые бриджи в красный горошек, а Слоника была в простой жёлто-зелёной юбке: строго, и ничего лишнего.
 Президент выступил с ответной речью, в которой отметил судьбоносное начало новой эры в отношениях между Попоем и Идентой. В ответной дежурной речи капитан поблагодарил дисов за готовность оказать помощь правому делу.
 Затем началась основная часть переговоров. Мягко, без нажима выступил министр обороны.
 – Нам хотелось бы разместить на Попое пять военных баз для нашего звёздного флота, – сказал он, ласково улыбаясь. – Последнее время небезызвестная всем планета Блэк-Хэд выходит из-под контроля, и, кроме того, наметились серьёзные проблемы с системой Желтофэйс, где, как вы знаете, колоссальный прирост населения, что вот-вот породит неконтролируемую экспансию. Вы могли бы оказать нам неоценимую услугу.
 – Как, впрочем, и себе, – вставил президент Клин Блинтон.
 Естественно, предложение о размещении целых пяти военных баз на Попое само по себе было довольно большой наглостью: дисы сознавали, что попойцы сейчас целиком и полностью от них зависят, и диктовали условия. Капитан уже открыл, было, рот, чтобы обложить министра, президента, всех присутствующих, а также их родственников в основном по материнской линии, но тут же заметил предостерегающие взгляды фон Анрава и д'Олонго.
 Это заставило капитана повременить с четырёхэтажной тирадой, созревшей у него быстрее, чем созревает воздушный огурец с планеты Лучья Сапа, звезда ЕН-46, а это, как известно, самое быстро созревающее растение в исследованной части Галактики (время полной вегетации плода составляет 0,79 385 секунды). Капитан отложил ругательный экспромт в один из многочисленных запасников своего сознания в расчёте использовать его попозже и прочистил горло.
 – М-м-м, – начал он, любезно осклабившись, – да-да, пять баз… Да… Но… ведь континентов у нас всего четыре, а логичнее и удобнее было бы разместить по базе на континенте. Ведь если на каком-то континенте будет не одна база, а, скажем, две, при старте космических кораблей придётся разрывать защитное энергетическое кольцо. А нам бы этого так не хотелось, хе-хе…
 За столом воцарилось немного неловкое молчание. Каждый из присутствующих понимал, что всё именно так и есть, но дипломатия – штука тонкая. Капитан поставил вопрос немного резковато, и требовалось большое искусство обойти прямолинейный намёк на то, что дисы просто наглеют, пользуясь своим преимуществом в данной обстановке.
 – Хм, кхе-кхе, – пробурчал министр обороны, – а остров Тухо-Бормо? Он же огромный, почти что континент! Не секрет, что вы зарегистрировали его как остров, чтобы платить поменьше налогов в Галактическую Конфедерацию. На этом острове вполне можно разместить базу кораблей. А нам пятая база просто необходима! Чтобы организовывать регулярные челночные рейды на Чёрную Башку и контролировать Желторожу! – добавил он.
 Президент Клин Блинтон покивал, соглашаясь со словами министра.
 – Э-э-э… – протянул капитан, – ну, что ж… Это, конечно, мысль… Но, видите ли, мы, – Он кивнул на своих спутников, – мы должны посоветоваться, обсудить сие… э-э… предложение. И, наверное, это не единственная просьба, а?
 Министр развёл руками:
 – Лично у меня и у армии Иденты – единственная.
 – Вот видите, друзья, мы не так уж много и просим! – улыбаясь, подал голос президент Блинтон. – Хотя услугу вам оказываем, согласитесь, огромную. Фактически, вы становитесь правителями своей планеты.
 Довольно тучный дис, сидевший справа от министра обороны, деловую строгость костюма которого нарушал только кокетливая аппликация в виде сердечка на гульфике брюк, кашлянул и бросил на президента многозначительный взгляд.
 – Да, прошу вас, конечно! – Глава государства сделал приглашающий жест рукой. – Господа, наш, можно сказать главный торговый магнат, Жу О'лик.
 Мистер Жу О'лик поправил голографическую вставку на лацкане смокинга, изображавшую то ли лебедя в полёте, то ли свинью на вертеле, и сказал:
 – Ну, разве что ещё просьба предоставить нам режим наибольшего благоприятствования и снизить пошлины на товары с Иденты. Но это, право, на общем фоне такая мелочь… – Он сладко улыбнулся и пожал плечами.
 – Да-да, конечно! – поспешно вскричал фон Анвар, заметив наливающееся кровью лицо капитана. – Уверен, что если вы поможете капитану стать президентом Попоя, он будет вам настолько благодарен, что сможет всегда и впредь проводить выполнение рассмотрения удовлетворения и согласования любых ваших просьб по первому требованию. И даже всегда пойдёт вам навстречу в вопросах куда более серьёзных. И не просто пойдёт, а пойдёт на… – Тут Галямов спохватился и поправился: – Ну, выполнит он то, что надо, одним словом.
 – Ну, вот и чудесно! – расплылся в улыбке президент. – Я всё понимаю, конфиденциальность должна быть соблюдена. Прошу вас пройти в комнату отдыха и посовещаться между собой. Мой адъютант вас проводит.
 Капитан и его друзья в сопровождении адъютанта, высокого детины в форме военно-космических сил Иденты, прошли в богато обставленное помещение и уселись под голубыми сикоморами с Дерепасы, планеты из системы Веги. Затем адъютант с поклоном удалился.
 Д'Олонго вытащил пачку «Примы» и широким жестом протянул остальным. Всё закурили.
 – Ну, что мы решим? – спросил после некоторого молчания капитан.
 Зелёный показал пальцем себе на рот, а потом на ухо.
 – Думаешь?… – шепотом спросил Галямов.
 – Безусловно! – кивнул д'Олонго, не понижая голоса. – И можешь не шептать: всё равно услышали бы.
 – Но как же?…
 – А вот так же! – Д'Олонго, усмехаясь, вытащил маленькую коробочку и поставил её на стол. – Я это предусмотрел.
 – Что это? – Капитан ткнул пальцем в коробочку.
 – Это, – Д'Олонго ласково погладил коробочку, – устройство, блокирующее любые, разработанные до настоящего времени системы подслушивания. Любые! – лейтенант назидательно поднял палец.
 Фон Анвар взял коробочку и осмотрел её со всех сторон.
 – Сделано на Земле, – с уважением вздохнул он. – Султанат Рига, фирма «Нео-Гав»!
 – Я заранее включил эту штуку, – пояснил д'Олонго. – Теперь как бы дисы ни старались, они нас не услышать.
 – То есть, можно спокойно обсуждать? – уточнил капитан.
 – Всё, что угодно – дисы будут слышать всякую чушь: например, как ты мочился в Парке Культуры и Отдыха.
 – Я там такого не делал… – растерянно сказал капитан.
 – Нет, конечно, – согласился лейтенант, – но дисы будут так думать, по крайней мере.
 – Ну-ну… – пробормотал себе под нос Зелёный.
 Капитан усмехнулся, покачал головой, зачем-то оглянулся по сторонам и сказал:
 – Однако, неслыханная наглость – требовать размещения на Попое пяти военных баз. Ну, одну, две, три – ещё куда ни шло, но пять!
 – Это же дисы, – ухмыльнулся д'Олонго. – Им никогда не нужен был сильный Попой, им самим хочется рулить по всей Вселенной. Они, кстати, и не требуют, а, как вы все заметили, просто просят. Про-сят! Ты, старик, можешь и не соглашаться, только в этом случае не жди никакой помощи. Они сердечно улыбнуться в свои тридцать четыре зуба – и…
 – В тридцать два, – поправил Галямов, бывший когда-то врачом-стоматологом и сохранивший немного садистские наклонности, которыми очень умело пользовался.
 – Чего – тридцать два? – не понял д'Олонго.
 – Зуба, говорю, у нормального человека тридцать два, а не тридцать четыре.
 – А-а, – протянул бывший зампоид, – так то у нормального человека, а это же дисы. Они себе методами генной инженерии вырастили ещё два голографических зуба. По одному с каждой стороны. Вы что, не знали? Направляешь на такой зуб, любой источник когерентного излучения…
 – Какого-какого излучения? – поинтересовался Зелёный.
 – Да хоть какого. Хоть ультрафиолетового, хоть, инфракрасного, хоть лазерного. Можно и просто рентгеновское направить, только не очень мощное, а то копыта откинут – всё равно ведь люди они.
 – Направляешь – и что? – не унимался Зелёный.
 – Да, по большому счёту, ничего особенного, – Д'Олонго пожал плечами. – Просто возникает там голографическое изображение: ну, ихний флаг звёздно-волосатый, герб, все их президенты, один за другим…
 – Ладно! – нетерпеливо перебил капитан. – На хрена мне их президенты сдались? Давай по делу.
 – По какому? – лейтенант наивно-непонимающе уставился на Колота Винова.
 Капитан, еле сдерживаясь, закатил глаза, но сказал вполне спокойно:
 – Ты сказал: улыбнутся, выставив свои зубы, и что дальше? По зубам им, что ли, дать?
 – Вот-вот, – Д'Олонго засмеялся, – но по зубам им давать не надо, не поймут. В общем, они улыбнуться, как я сказал, и в лучшем случае выдворят вас с Иденты.
 – А в худшем? – продолжал допытываться любознательный москвич Зелёный.
 – В худшем? – повторил д'Олонго. – Ну, тебе-то и Галямову бояться особо нечего, а вот нас с капитаном за попытку совершения диверсионной акции вполне могут заслать в урановые копи на ту же Лучью Сапу.
 Все тревожно переглянулись. Капитан озадаченно почесал затылок.
 – Что же делать? – немного растерянно спросил он. – Неужели соглашаться?
 – Именно соглашаться! – кивнул д'Олонго. – В противном случае Хиггинс и его команда ещё долго будут заправлять на Попое.
 – Но если мы согласимся, то Попой попадёт под полный контроль Иденты! – почти взвизгнул фон Анвар. – Если у дисов будет на планете пять баз, то, считай, они её полные хозяева!
 Д'Олонго иронично посмотрел на Галямова, вздохнул и смачно затянулся своей «Примой».
 – Да, – сказал он, выпуская дым к потолку, где виднелся детектор речи, замаскированный под дополнительный плафон освещения, – как я погляжу, искусство дипломатии во всей своей первозданной красе, похоже, сохранилось только у нас, землян. Верно я говорю, А, Зелёный?
 – Ага! – кивнул Зелёный, хотя и совершенно не понял, куда клонит лейтенант. – У нас в Москве всегда так… О-па, о-па. – По его лицу расплывалось блаженное выражение.
 Капитан пристально посмотрел на гражданина звёздной системы Москва.
 – Э-э, Зелёный, ты что – пьян, что ли?
 – Й-я? – Зелёный сконцентрировался как бы с лёгким раздражением. – А ты меня поил, что ли? Ничего я не пьян, как можно в такой момент. Я всего-то одну бутылку прихватил из этих Райских Кущ…
 Тут все заметили, что один карман у Зелёного оттопыривается.
 – Ну-ка, давай тогда хоть горло немного промочим! – распорядился капитан. – А то спрятал, понимаешь, и втихую сосёт…
 – Да я-то совсем не сосу… – оправдывался Зелёный.
 – Ладно, не оправдывайся! – Капитан махнул рукой. – Втихушку сосёшь. Это что, у вас так положено?
 – Нет, ну что ты, скажешь тоже, – совсем засмущался Зелёный. – А пьём мы и вместе тоже…
 Он вытащил бутылку, и все увидели, что она совершенно непочатая, так что Зелёный действительно ничего не сосал. Колот Винов удивлённо посмотрел на д'Олонго. Бывший зампоид только плечами пожал.
 Бутылка пошла по кругу и через пару минут опустела.
 – Так что ты говорил про свою дипломатию? – поинтересовался повеселевший капитан ставя бутылку на столик рядом с глушителем подслушивающих устройств.
 – А я говорил, что нигде в Галактике не умеют вести переговоры так, как у нас на Земле, – ответил д'Олонго, вежливо рыгнув. – Кстати, не ставь пустую бутылку на стол и, тем более, рядом с глушителем. Бутылки тут на Иденте делают из ионизированного стекла, это может вредно повлиять на работу аппарата.
 – Да-а? – протянул капитан и поспешно схватил бутылку, запихнул её под кресло.
 – Так вот, – повторил лейтенант, – вы все – не дипломаты! Нам ведь сейчас надо следующее, – Он начал загибать пальцы: – Первое: соглашаться со всеми условиями и предложениями дисов. Второе: обещать, что согласимся со всеми их последующими условиями и подпишем любые договоры. И третье, самое главное: просить под это как можно больше денег и оружия.
 – Да, но если мы сейчас пообещаем, то потом придётся выполнять, и Попой попадёт под полный контроль Иденты! – крикнул капитан, стукнув кулаком по подлокотнику кресла так, что тот хрустнул. – Пять военных баз, пять! – Он помотал пальцем перед носом лейтенанта. – По базе на каждом континенте, плюс на острове Тухо-Бормо! Вся планета в их власти, а я буду просто марионеткой!
 Лейтенант застонал и закрыл лицо руками, раскачиваясь взад-вперёд.
 – Слушай! – Он резко отнял ладони от лица. – Военный ты, конечно, во какой! – Д'Олонго показал выставленный вверх большой палец, – но дипломат… Ну нет в наше время дипломатов, не-ту!… Ладно, вот, смотри: подпишешь ты с дисами все договоры, дадут они нам оружие и денег, мы скинем Хиггинса и посадим тебя во главе Попоя, так?
 – Ну, так, – кивнул капитан.
 – И, что, разве базы дисов появятся на планете моментально вслед за этим? Нет, базы надо ещё построить, надо оборудовать энергоприёмники, раструбы пространственного наведения, склады, всякие помещения, посты управления, да мало ли ещё чего? Это же времени потребует. А кто в это время будет заправлять Попоем, а? У кого будет при этом полный контроль над планетой: у дисов или у тебя? Кто тебе в такой ситуации будет мешать послать дисов подальше и сказать: «Извиняйте, дорогие мои, планы изменились! Хрен вам, а не базы!»
 – А и то верно! – захохотал фон Анвар. – Хрен им, а не базы! Правильно, так и надо сделать!
 – Вот-вот, – кивнул д'Олонго, – надо всего-то согласиться, получить своё, а потом делать, как вздумается. На Земле, например, так всегда и поступают, когда втихаря, а когда и открыто. Именно это и называется дипломатия!
 – Да, – всё ещё сомневался капитан, – но я же буду должен подписать договор. Меня же потом этим самым договором к стенке припрут: выполняй, скажут!
 – Ну, как ты не понимаешь, тысяча чертей! – всплеснул руками лейтенант. – Кто сейчас ты, они, я, в конце концов? – Он ткнул пальцем во всех присутствующих. – Все мы в глазах галактической общественности просто частные лица. Фактически, мы не представляем никакой организации, волю народа Попоя, так сказать, не выражаем, действуем на свой страх и риск…
 Капитан, фон Анвар и Зелёный смотрели на него. Д'Олонго перевёл дух и сказал, уже тоном ниже:
 – Слушай, вот когда ты сядешь во главе Попоя, ты как управлять собираешься? Какой строй ты установишь: диктатуру в чистом виде или же под видом демократической республики?
 – Конечно, под видом демократической республики! – в один голос закричали капитан и Галямов.
 – Как у вас головы забиты этими «демократическими республиками», – вздохнул лейтенант. – Ну, да ладно, у меня есть по этому поводу особое мнение, но это разговор отдельный. В общем, если вы пока собираетесь устраивать эту самую республику, вам придётся, якобы, действовать по воле народа, а народ этот выскажется против размещения баз дисов, я не сомневаюсь.
 – А его кто будет спрашивать? – немного удивился капитан.
 – Ну, правильно! – Лейтенант расплылся в улыбке. – Мыслишь верно! По большому счёту, дело даже не в том, как выскажется народ, спрашивать то его никто и не будет. Просто вы заявите дисам, что народ против – и точка! А против воли народа в случае демократической республики не попрёшь, то-то! Или, допустим так: «всенародный референдум продемонстрировал консенсус с властью, поддерживаемой этим самым народом», вот. А сейчас ты для вида поторгуйся с дисами насчёт четырёх баз, чтобы натуральнее выглядело: мол, думали, обсуждали, решение трудное принимали, и предложи им помощь в организации рейдов, скажем, на ту же Блэк-Хэд или в систему Желтофэйс. Это, кстати, Попою выгодно будет. Ну, как план?
 – Гениально, ничего не скажешь, – Капитан был явно под впечатлением неотразимых аргументов.
 – Поддерживаю безоговорочно, – вскинул руки фон Анвар.
 Капитан толкнул локтем Зелёного:
 – Ну, ты что, пьянчуга? Эй, ты чего?
 Тут все заметили, что Зелёный всё-таки ведёт себя как-то странно: глаза его были полуприкрыты, а телом он совершал какие-то мелкие немного конвульсивные движения.
 – Эй, ты, ну как тебе план? – повторил капитан, снова толкая москвича.
 Глаза Зелёного стали осмысленными. Он шумно выдохнул воздух, как бы отдуваясь.
 – Всё ништяк, – несколько пространно сказал он.
 – Ты, значит, согласен?
 – С чем? – не понял Зелёный.
 – Ты что, дурак? – вскипел капитан. – Мы тут план обсуждаем. Ты хоть слушаешь иногда?
 – Да нет-нет, все нормально, классный план, – пробормотал Зелёный.
 Капитан внимательно посмотрел на него:
 – Что-то я не пойму, что с тобой происходит, парень… – начал он.
 – Да ладно, шут с ним, – махнул рукой д'Олонго, – поддерживает, ведь. В общем, ты соглашайся и подписывай всё, что угодно, – повторил он. – Считай, что тебя это вообще ни к чему не обязывает, но получаешь ты всё, что тебе требуется.
 Капитан хохотнул и хлопнул лейтенанта по плечу:
 – А, знаешь, такая дипломатия мне очень даже нравится.
 Он встал и одёрнул комбинезон. Все тоже поднялись, и лейтенант спрятал глушитель в карман.
 – Всё, идём? – подытожил капитан Колот Винов, и повстанцы направились к дверям.
 Адъютант, болтавшийся в коридоре, смотрел на них как-то удивлённо.
 – Ведите нас к президенту! – потребовал капитан.
 – Да-да, прошу вас! – Адъютант сделал почтительный жест рукой. – Прошу!
 Когда они вошли в кабинет президента Иденты, их встретили дежурными улыбками до ушей.
 – Ну, как? – спросил Клин Блинтон, вставая навстречу из-за стола.
 – Что вы решили? – без обиняков поинтересовался министр обороны, попыхивая сигарой.
 – Мы согласны, – решительно сказал капитан и поспешно добавил, вздёрнув голову. – Но на четыре базы, на четыре!
 Лучащиеся улыбками дисы поскучнели и переглянулись.
 – Почему же четыре? – недовольно спросил министр обороны. – Был же разговор о пяти!
 – Видите ли, – Капитан пожевал губами. – Нам не хочется давать повод для болтовни в галактической прессе о том, что в своё время Тухо-Бормо был зарегистрирован реестре планетарной суши как остров. Сами понимаете, наше новое правительство может быть с самого начала представлено в невыгодном свете. Эти шакалы пера могут всё, и такого наплетут! – Он сокрушённо махнул рукой.
 – Да уж, – поддержал капитана д'Олонго, понимая, что последний хорошо усвоил краткий урок дипломатической торговли. – У вас тут совсем не так, как у нас. Пресса у вас совершенно бесконтрольная какая-то: что хотят, то и пишут. Вот вам надо учиться, как на Земле делают. У нас любого неугодного писаку зажмут так, что и пикнуть не успеет, только перья полетят в прямом и переносном смысле. А вы…
 – Да, – вздохнул президент, – тут вы правы. В Галактике пресса просто распоясалась, но ничего не поделаешь.
 – Поэтому: четыре базы, четыре! – Капитан сделал скорбное лицо, сознавая, что нужно ковать железо, пока горячо. Вдруг он растянул рот до ушей: – Но мы вот что, возьмём обязательства снабжать базы продовольствием и помогать в организации рейдов на Блэк-Хэд, например, или куда-то ещё. Как вам такой вариант?
 – Хм, ну что же… – Президент переглянулся с остальными дисами.
 Вице-президент едва заметно кивнул. Надо сказать, что для полного контроля над Попоем дисам вполне хватало и четырёх баз, а если ещё эти базы будут обеспечены жратвой, то лучшего и желать было нельзя.
 Капитан в свою очередь скосил глаза на своих спутников. Фон Анвар и д'Олонго скорчили одобрительные гримасы, а Зелёный снова как-то странно клевал носом, чуть подзакатив глаза.
 – Что ж! – Клин Блинтон вытащил большой лист бумаги с золотым обрезом по краю. – В таком случае, подпишем соглашение на уровне протокола о намерениях? Возражений…
 – Нет! – игриво докончил капитан, которому трудно было сдерживать ухмылку.
 – Прочтите, пожалуйста! – любезно предложил президент Иденты.
 Капитан взял лист. Д'Олонго и Галямов пристроились, заглядывая ему через плечи. Зелёный же остался стоять на месте, слегка покачиваясь, как простыня на лёгком ветру. Теперь уже и дисы смотрели на него с удивлением.
 – Ну, так, – сказал капитан, прочитав текст. – Всё, в общем-то, правильно. Вы предоставляете в нашу полную собственность десять кораблей класса «мерзавец-IV» с экипажами и полным комплектом вооружения и боезапаса. Десять кораблей такого класса – это мне вполне достаточно, чтобы выпустить Хиггинсу потроха. Но! – Колот Винов поднял указательный палец. – Без экипажей, без! Экипажи я сам наберу из эмигрантов на Пенце. Там у меня много проверенных ребят, знающих местные условия. Иностранцы мне ни к чему: народ Попоя меня не поймёт.
 – Опять же не для прессы, – всунулся лейтенант. – Капитан должен совершить переворот собственными, что называется, попойскими руками, а не с помощью наёмников.
 – Да! – с пафосом сказал капитан и повторил, гордо оглядев дисов: – Да!
 – Д-да! – вдруг громко сказал Зелёный и тоже обвёл присутствующих мутноватым взором; дисы даже вздрогнули: настолько неожиданной была реплика.
 – Ну, как хотите, – разочарованно прогундосил министр обороны. – Я-то думал придать вам в помощь своих молодчиков.
 – Они вам ещё на Блэк-Хэде понадобятся, – резонно заметил капитан.
 – Дело ваше, – тоже с нескрываемым сожалением сказал президент. – Давайте тогда подписывать.
 – Э! – погрозил пальцем капитан. – Сперва договор надо переписать и убрать все ненужные пункты.
 – Ах, ну да, разумеется! – закивал головой Блинтон.
 Он зачеркнул в тексте соглашения несколько строк и сунул лист в приёмное отверстие электронного секретаря, стоявшего в углу кабинета. Аппарат проглотил бумагу, и через несколько секунд на золочёный поднос выпали копии новой редакции. Президент подал один лист капитану.
 – Ну вот, теперь порядок, – сказал Колот Винов, ознакомившись с текстом.
 Президент и капитан сели за специальный столик для таких процедур и подписали все экземпляры соглашения. Каждый из спутников капитана получил на память по листу с золочёной каймой. Зелёный долго смотрел на бумажку всё более яснеющим взором, наконец хмыкнул и, сложив лист вчетверо, сунул его в карман комбинезона.
 – Когда можно будет осмотреть корабли и начать подготовку к отлёту? – деловито осведомился капитан.
 – А когда вам будет угодно! – Президент улыбнулся фирменной идентской улыбкой. – Мне лично было очень приятно беседовать с вами и с вашими друзьями, капитан. У вас прекрасные соратники. – Он стрельнул глазами по Зелёному. – С ними вы, безусловно, победите. По-носаран!
 Президент, вице-президент, министр обороны и все присутствовавшие дисы вскинули руки в традиционном приветствии Иденты. Капитан с друзьями тоже неловко дёрнули плечами.
 – А что значит «по-носоран»? – шёпотом спросил практически пришедший в себя Зелёный у лейтенанта.
 – Слушай, точно не помню, – так же тихо ответил Д'Олонго. – Это что-то на каком-то древнем революционном языке. Вроде как «нагадить нам на всех врагов, и пусть они в своём дерьме захлебнутся». Полагаю, тут какие-то общие исторические корни слов. По-носоран, одним словом.
 – Ишь, ты! – восхищённо пробормотал Зелёный. – Сами норовят нагадить, да и что бы те в своём же дерьме захлёбывались! Одно слово: дисы!
 Когда высшие государственные чиновники опустили руки, президент Блинтон сказал:
 – Ну, а сейчас я передаю вам своего министра обороны. Он полностью введёт вас в курс дела.
 – Я начну немедленно, если не возражаете? – поклонился министр.
 – Конечно, не возражаю, – кивнул президент. – Уверен, что это также желание капитана и его друзей. Ведь, как говорится у вас на Попое: делу время, потехе – час.
 – Да уж не возражаем. По-носаран, как говорится, – согласился Колот Винов: он слышал комментарии лейтенанта по поводу данного выражения.
 – В таком случае, господа, желаю удачи! – Президент протянул руку капитану. – Имею надежду в самом скором времени побывать у вас на Иденте с визитом дружбы. У вас чудесные женщины, водка и икра сосоля.
 – А какие народные забавы! – воскликнул фон Анвар. – Например, заплыв любви!
 – А это как? – удивился президент.
 – А наливают бассейн водки, ставят на одном краю женщину или бабу, кому как больше нравится, а ты должен доплыть и всё такое.
 – Надо же! – восторженно залопотали дисы. – И неужели кто-то проплывает?
 – А то! – скорчил рожу Галямов. – Я лично как-то раз пять такой бассейн переплывал.
 – И что, этих, в смысле, женщин, все время новых ставят? – поинтересовался министр обороны.
 – Каких женщин? – удивился фон Анвар.
 – Ну, тех, которые на краю бассейна стоят.
 – А, – махнул рукой фон Анвар, – да я даже не знаю. В водке же плывёшь – ну и плыви себе. Баба-то тебе зачем?
 – М-да… – Министр обороны озадаченно почесал затылок, но больше вопросов задавать не стал.
 – Мы будем рады принят столь высокого гостя! – сказал капитан, обращаясь к Клину Блинтону и долго тряся руку президента, даже после того, как главе Иденты это порядком надоело. – Всё будет хорошо, и даже лучше. Всё, самое чудесное, будет ваше: и женщины, и водка, и что хотите. Друзьям предлагаю лучшее, как говорится.
 – Это откуда? – поинтересовался президент.
 – Что? – не понял капитан.
 – Ну, вот эти ваши слова.
 – Не знаю, – совершенно искренне признался капитан и широко, по-идентски, улыбнулся. – Наверное, от всего сердца.
 Наконец, обмен любезностями был завершён, и капитан со своими соратниками, сопровождаемые министром обороны Иденты покинули апартаменты.
 Спускаясь по ступенькам президентского дворца к личному гравилёту министра, Зелёный, уже совершенно пришедший в себя, вдруг заметил человека в лётной форме, который при их приближении резко повернулся и хотел, было, скрыться за одной из многочисленных колонн.
 С радостным криком москвич рванулся вперёд и через мгновение уже держал за рукав давешнего второго пилота, с которым они спорили на сотню звяков.
 – Гони монету! – потребовал Зелёный. – Мы-то – как огурчики, только что с президентом болтали. Так что проиграл ты, парень!
 – Да я на мели сейчас, – слабо отбивался пилот.
 – Гони-гони! – настаивал Зелёный. – Ничего не знаю, спорили ведь.
 – Конечно, я разбивал, – подтвердил подошедший лейтенант. – Нехорошо теперь отказываться.
 Пилот неохотно полез за кошельком. Зелёный послюнил палец и пересчитал денежки.
 – Непорядок! – констатировал он. – Спорили на сто, а тут только девяносто. Гони ещё!
 Пилот, скорчив мину, вытащил из нагрудного кармана явно заначенную бумажку и подал её Зелёному.
 – Вот теперь – порядок! – Зелёный радостно похлопал по стопочке денег. – Ничего у вас девочки, не спорю, но нас так просто не заездишь. Даже за три дня.
 Д'Олонго и подошедшие капитан и фон Анвар обидно захохотали.
 – Вообще-то одна штучка из этих самых Райских Кущ мне особенно понравилась, – продолжал издеваться над ограбленным пилотом Зелёный. – Такое вот видал?
 Он неожиданно вытащил из кармана женщину-верёвку и помахал ею в воздухе.
 – Я её даже на память прихватил, – сообщил он друзьям.
 – Ну и Зелёный! – поперхнулся смехом Галямов.
 – А я-то на приёме у президента решил, что он пьяный, – схватил фон Анвара за рукав д'Олонго, и они захохотали уже вместе.
 Пилот тоже грустно улыбнулся и поплёлся прочь. Д'Олонго, фон Анвар и неожиданно поднаживший денег Зелёный направились к гравилёту, где их уже оджидали министр обороны и капитан.
 Ещё с воздуха, увидев десяток новеньких с иголочки боевых кораблей, капитан радостно потёр руки.
 – Ну, – воскликнул он, – действительно: делу время, потехе час! С таким флотом мы разнесём Профессора Хиггинса в пух и прах.
 – Ура! – завопили соратники капитана.
 Осмотрев корабли, они убедились, что техника действительно находится в полной боевой готовности. Главный инженер космодрома подробно показал им каждый корабль, а поскольку крейсера были совсем не маленькие, приготовления завершились только под вечер.
 – Вот этот, – капитан указал на корабль с номером «1» на броне, – будет моим флагманом.

 Глава 8.doc: «Семейный портрет в интерьере-4»

 Маша попросила установить пребывание в виртуальном мире на час, не более: ей надо было кормить Ванечку. Шлем опустился на голову, и она ощутила лёгкие покалывания в глазные яблоки, виски и в шею у затылка – там, где располагались слегка смоченные водой контакты.
 – Ты не очень пугайся, если что, – услышала она голос мужа. – Первый раз переход воспринимается довольно необычно. Да и в место ты попадёшь не вполне обычное. Я отправляю тебя в шкуру игрового, так сказать, персонажа. – Слышно было, как он усмехнулся. – Думаю, ты в таких местах никогда не была.
 – Что ты имеешь в виду? – немного встревожено спросила Маша из-под шлема.
 – Да не волнуйся, – засмеялся Миша. – Это же всё виртуальность. По крайней мере, по отношению к нам здешним. Так что ты успокойся и считай, что у тебя около часа развлечений…
 Голос Миши неожиданно пропал, и Маша оказалась в совершенно незнакомом месте. Она стояла на большой открытой площадке, явно выступающей из стены колоссального здания. С места, где стояла Маша, можно было разглядеть, что здание имеет необычную вычурную форму и вздымается на многие десятки этажей. Создавалось впечатление, что здесь собраны все мыслимые и немыслимые архитектурные стили. Вдали виднелись не менее огромные, но более регулярные здания, образовывавшие, судя по всему, громадный мегаполис.
 Несмотря на необычайность данного места, ощущение реальности было абсолютным: в картинке вокруг не было и намёка на некоторую карикатурность, которая присутствовала во всех, даже самых продвинутых играх, которые ранее видела Маша. Но, самое главное, она полностью ощущала себя ВНУТРИ действия!
 Площадка, на которой она сейчас находилась, тянулась на добрую сотню метров. Вокруг в хрустальных кадках и просто на клумбах росли странные экзотические растения и цветы. Впрочем, там были и знакомые: розы, монстеры и орхидеи Маша, по крайней мере, узнала.
 Эффект присутствия был настолько впечатляющим, что она невольно подняла руки, чтобы проверить, куда делся с головы шлем. Шлема на голове не было, да Маша ведь и не сидела уже в кресле, а стояла у входа в какое-то внутренне помещение этого чудесного огромного здания.
 Не было на ней и привычной одежды, в которой Маша ходила дома. Собственно, на ней не было почти ничего: вместо джинсов и футболки она оказалась облачённой в короткую, одно название, юбочку, босоножки-шпильки и некий намёк на бюстгальтер…
 Стоп! Маша посмотрела вниз на своё (своё ли?) тело. Нет, оно явно было не её! У неё самой было отличная, немного спортивная фигура и, несмотря на это, довольно приличная грудь, но здесь просто была какая-то порно-звезда: длиннющие ноги, тонкая талия и бюст размера 4-5, не меньше. И всё было совершенно натуральное, живое! Она видела бронзовый загар и мелкие золотистые волоски на коже девушки – своей в данный момент коже, необычный с радужными полосками лак ногтей и кружево белья. Кроме того, Маша чувствовала прикосновение ткани к коже и ощущала десятки манящих сладострастных запахов, витавших в воздухе.
 «Ну и виртуальность», – подумала Маша. – «Это кто же я такая?»
 И вдруг сквозь её собственное сознание как чернила сквозь промокашку стало проступать другое «я». Нет, это второе «я» не подчиняло сознание Маши, оно её как бы и не замечало: сама Маша совершенно чётко понимала, что является Марией Беркутовой, девичья фамилия Обухова, но в то же время она была в данный момент девицей по имени Вакура, работавшей по найму в Райских Кущах на планете Идента.
 Первая часть Машиного сознания уже хотела удивиться, что это за какие-то Райские Кущи, но вторая услужливо подсказала, что Райские Кущи – это огромное увеселительное заведение, расположенное в столице этой самой Иденты и контролируемое правительством. Как раз сегодня здесь ожидают каких-то видных гостей, в которых заинтересован сам господин президент. Именно поэтому Райские Кущи закрыты на три дня для всех остальных посетителей. Она, Вакура, как раз входит в группу встречи этих гостей. Кроме того, сейчас должна была появиться для начала торжественной части и сама главная настоятельница Кущ матрона Тохопь.
 Маша-Вакура посмотрела назад в длинный проход, уводящий в сияющие и благоухающие внутренности чудо-здания. Вот уж и матрона идёт. Славное, похоже, будет время препровождение…
 Маша осеклась своим мыслям. Чему она радуется? Она ведь оказалась просто в публичном доме, пусть очень шикарном и явно для избранных особ, но надо называть вещи своими именами. «Ну, Мишка, я ему покажу!» – подумала Маша, одновременно с некоторым беспокойством прислушиваясь к сладко-тянущему ощущению внизу живота и понимая, что, возможно, тут будет очень даже интересно. В конце концов, это же всё в виртуальной реальности…
 Какое-то дуновение сверху заставило её поднять голову. На площадку опускался очень интересный летательный аппарат, не имевший ни турбин, ни воздушных винтов. Больше всего машина напоминала летающую тарелку, но не классической круглой формы, а сильно удлинённой. «Летающее блюдо», – усмехнулась про себя Маша: у неё как раз было очень похожее – вытянутое, овальное, чтобы, например, сервировать на стол рыбу.
 На матроне Тохопи была элегантная накидка из редких нитей с драгоценными камнями – и ничего больше. Она вышла на площадку и встала рядом с Машей, величественно, но в тоже время как-то развязно кивнув ей.
 Второе «я» тут же подсказало Маше, что тело-носитель, в котором она оказалась, неоднократно имело близкие контакты с самой настоятельницей. «Ну, надо же!» – Маша всплеснула про себя руками. – «Я тут ещё и лесбиянка по совместительству! Я всё-таки Мишке кое-что оторву за такую подставу!»
 Летающее блюдо опустилось на площадку метрах в тридцати от Маши-Вакуры и Тохопи. Открылся широкий люк, одновременно служащий трапом и из чрева машины показались гости.
 Их внешний вид несколько обескуражил Машу. Она ожидала увидеть действительно важных особ, а на шероховатый пластик ступили какие-то личности в помятых и даже кое-где замаранных драных комбинезонах.
 – Это что, и есть знатные гости президента? – удивлённо спросила скорее Вакура, чем Маша.
 – Тише ты! – шикнула на неё Тохопь, выставляя вперёд огромный бюст. – Сам президент лично распорядился насчёт них. Исполнять всё, что они пожелают. А на их шмотки не обращай внимания – отмоем красавчиков!
 Первым из гостей шёл худощавый мужчина среднего роста с бородкой – Маше он показался чем-то неуловимо знакомым. Сначала она подумала, что он напоминает он ей последнего российского императора, убиенного на Урале большевиками, но затем ей показалось, что кого-то похожего она когда-то видела то ли среди Мишиных знакомых, то ли, кажется, в мединституте среди преподавателей. Сознание Вакуры услужливо подсказывало Маше то, чего она не знала: бородатый мужчина имел звание капитана галактического флота.
 Вторым шёл сравнительно молодой человек в порванном на плече комбинезоне с нашивками лейтенанта, за ним выступал какой-то тип без знаков отличия. Тип довольно ухмылялся и ерошил свою, выкрашенную в зелёный цвет шевелюру, в предвкушении славного времяпрепровождения. Замыкал процессию высокий статный мужчина с несколько азиатским чертами лица.
 Матрона Тохопь выступила из тени пальм и обратилась к гостям Райских Кущ с приветственной речью. Новоприбывшие довольно скалились, а капитан, сообразив, что можно начинать, потянулся руками к матроне.
 Откуда-то из бокового прохода вынырнула стайка девушек и с хохотом и криками облепила гостей. Матрона покосилась на Машу и несколько недовольно кивнула ей: очевидно, Маше-Вакуре следовало проявлять больший энтузиазм при встрече. Маша почувствовала, что у неё замирает всё внутри, но она не могла двинуться с места.
 – А чего это девушка робеет?! – воскликнул моложавый лейтенант, и кинулся к Маше с довольной ухмылкой на нагловатом лице…
 Что-то мелодично щёлкнуло, казалось, в самой голове, и Маша обнаружила себя снова сидящей в кресле у компьютера. Она ничего не видела перед собой, и только через секунду-другую сообразила, что увидеть окружающее ей мешает шлем, надвинутый на глаза.
 Она осторожно сняла шлем и посмотрела вокруг. После просторных залов Райских Кущ знакомая комната давила на неё своим малым объёмом. Мягко пели вентиляторы в системных блоках и мигала надпись на экране монитора, сообщавшаяся, что закончилось установленное время входа. Миши в комнате не было.
 – Ничего себе игрушечка, – медленно сказала вслух Маша.
 У неё было ощущение, что прошёл не час, а гораздо больше. «Господи», – спохватилась она, – «мне же Ванечку кормить!» Однако, посмотрев на часы в углу экрана, она поняла, что прошёл именно установленный Мишей час. А она чувствовала себя вымотанной происходившей в виртуальном мире оргией.
 Маша покачала головой и встала с удобного кожаного кресла. В джинсах хлюпнуло. Кроме того, Маша почувствовала, что футболка на груди тоже мокрая: сочилось молоко из переполненных грудей.
 «А у Вакцуры они больше», – почему-то с некоторым сожалением подумала она.
 В квартире было тихо, только откуда-то доносилась слабая музыка. Маша открыла дверь и вышла в коридор.
 Заглянув в комнату к Ванечке, она убедилась, что ребёнок ещё спит, значит, не сильно проголодался.
 Миша сидел на кухне, пил кофе с коньяком и смотрел канал MTV. Увидев жену, он немного скабрёзно усмехнулся:
 – Ну, как тебе?
 – Мишка, я тебе яйца оторву, – сказала она, вспоминая своё обещание.
 Маша тяжеловато опустилась на кухонный диванчик и налила себе в заранее поставленный бокал коньяка.
 – Тебе же нельзя. – Миша хитро покосился на жену. – Выкормишь ребёнка алкоголиком…
 – Я чуточку, – вздохнула Маша, делая глоток из бокала. – И вообще его надо сейчас поменьше кормить грудью – большой уже мальчишка.
 В ней боролась странная смесь чувств – довольство, неловкость перед мужем и усталое возбуждение.
 – Мишка, ты ведь не мог не знать, куда меня отправляешь?
 – Ну, не совсем так, не точно, но примерно, конечно, знал…
 – Ты засранец, – покачала головой Маша, делая второй глоток.
 «Нет, точно не буду Ваньку сегодня кормить грудью», – подумала она.
 Миша покосился на пятна на футболке жены.
 – Вижу, тебя там проняло, – то ли спросил, то ли констатировал факт он. – Ну, и что ты об этом всё-таки думаешь?
 – У меня слов нет, мистика какая-то: меня здесь не было, я полностью чувствовала себя там. Это не игра, это, действительно, целый мир! Как тебе удалось?
 – Понравилось? – вместо ответа спросил Миша, и, видя, некоторое замешательство Маши, засмеялся и поспешил её успокоить: – Да ты не стесняйся, говори, как есть. Всё ведь это было совсем не с тобой, как бы не с тобой. Поэтому я не ревную!
 Маша покачала головой, собираясь с духом.
 – Всё было абсолютно реально. Я жила в другом мире. Неужели это всё позволяет почувствовать шлем?
 – Тоже не совсем так. Делает всё, конечно, Программа, но шлем тоже важнейшая часть моей системы: как-то же надо считывать личность человека, чтобы отправить его туда.
 – Слушай, тебе удалось считывать личность?! Это же…
 – Знаю, – кивнул Миша, – открытие века. Можно сказать, что я не хуже самого Мефистофеля: я могу забрать душу человека.
 – Это же… – повторила Маша и сама, опасаясь своих слов, сказала: – Нобелевская премия, не меньше!
 Миша покивал, как-то сразу помрачнел и хлебнул из своего бокала.
 – Ты чего? – насторожилась Маша, всегда тонко чувствовавшая настроения мужа.
 – Да, понимаешь, какая штука… Это, возможно, похуже атомной бомбы. По крайней мере, своей дешевизной. Представляешь, сколько народу ринется туда? Кроме того, как я уже говорил, можно ведь программно прописывать самые разнообразные миры и отправлять туда электронные души людей. Мне как-то стало боязно такой массовой перспективы.
 Маша хотела возразить, что кто же возьмёт и добровольно полностью уйдёт из нашего реального мира в виртуальный, но потом вспомнила свои ощущения в Райских Кущах и поняла, что Миша прав: её переживания в виртуальном мире ничем не отличались от воспоминаний реальной жизни. Она действительно жила там. А ведь она увидела только часть того мира, причём, довольно специфическую, так сказать. И если можно программно создать совершенно другие миры, то числа им будет не счесть…
 – Ну, и что ты планируешь теперь делать? – осторожно спросила она.
 – А, скорее всего, ничего, – махнул рукой Миша. – Мне что, денег не хватает? Славы, конечно, хотелось бы, но боюсь, что тут есть и ещё один аспект, кроме морального: я опасаюсь, что не долго проживу, если попытаюсь обнародовать это изобретение.
 – То есть? – насторожилась жена.
 – То есть… На это дело сразу же захотят наложить лапы. Те же спецслужбы, например: представляешь, какие это сулит перспективы?
 Маша автоматически кивнула, но тут же спохватилась:
 – Нет, вообще-то не совсем понимаю. Что спецслужбам с того, что можно погулять по виртуальному миру?
 – Видишь ли, – вздохнул Миша, – я кроме всего рассматриваю возможность, как «переписать» личность из виртуального мира в тело-носитель нашего. Мне, правда, не хватает экспериментальных данных, так сказать, но дело не в этом. Это вопрос времени. Вот и представь себе, а что дальше? Понимаешь, это же прямой путь к коррекции поведения людей и серьёзному контролю над обществом со стороны властей, и тд, и тп. Как только сильные мира сего узнаю об этом, они заграбастают и изобретение, и изобретателя.
 – Ты считаешь, что это повторно не откроют без тебя? Нет, ты конечно гений, но сам понимаешь… Уж лучше ты об этом заявишь, чем кто-то другой: хоть денег и славы наживёшь.
 – Понимаю, и поражаюсь, почему уже давно не открыли! – снова вздохнул Миша. – Отчасти, ты права, но, повторяю, денег нам пока хватает, а вот насчёт славы… Кажется, я её уже нажил. Сомнительную…
 – То есть?
 – То есть… Я имел неосторожность показать эту штуку Калабанову.
 – Этому жлобу, который тебя снабжает заказами? – удивилась Маша. – Зачем?
 – Ну, так получилось! Дурак я, гениальный, но дурак. Когда у меня всё получилось в первый раз – это было в начале июня, ты как раз уезжала к своим родителям на дачу, я был как в эйфории. А тут как раз он заехал, ну я и продемонстрировал начальный вариант. Это было не то, что сейчас, но тоже производило впечатление. Калабанов сразу вцепился в эту систему и сейчас меня просто терроризирует. Я откручиваюсь, как могу, но дальше тянуть уже трудно.
 – Ну, и что ты думаешь делать?
 – Не знаю, – пожал плечами Миша, – если он действительно захочет, то вырвет это всё у меня с потрохами. Есть, конечно, выход – сдать это всё официальным, так сказать, властям, но я уже говорил, чем это тоже грозит. Пожалуй, ещё хуже, чем с Калабановым связываться. Или, может быть…
 – Что – или?
 – Или, или, или… – Миша немного помолчал. – Или рвануть заграницу и там скрыться, ну, чтобы никто не знал? Деньги у меня кое-какие есть. Кроме того, тот же Калабанов подкинул мне как раз такой клёвый заказ: представляешь – сто тысяч сразу?
 – Рублей? – осторожно спросила Маша.
 – В том-то и дело, что баксов! Если я это сделаю и получу деньги, то у нас будет почти четыреста тысяч – ну, это, конечно, если продать машину и квартиру, я подсчитал. А четыреста тысяч – это уже кое-что. Кроме того, я и там как программист смогу заработать, уверен!
 Маша потёрла согнутым указательным пальцем кончик носа – это характерное движение, когда она думала.
 – А не окажется, что этот заказ Калабанова – какой-то подвох?
 – Не-ет, вряд ли, – потряс головой Миша. – В данном случае нет. Я его выполню, и мы рванём заграницу – у меня есть пара знакомых по Интернету, которые нам помогут, особенно, если мы приедем не как иждивенцы, а с деньгами. Пересидим там пару-тройку лет, а за это время Калабанова точно посадят или кокнут: он слишком зарывается. Лезет сейчас, например, к контрольному пакету акций Кадниковского комбината полиметаллов. Есть у меня информация, что он уже успел где-то схлестнуться с людьми то ли Чубайса, то ли Березовского. Так что, думаю, ему не долго осталось, – И Миша засмеялся.
 – Ох, смотри, – покачала головой Маша, – ты, уж, осторожнее со всякими жлобами.
 – Ладно, постараюсь. – Миша допил коньяк и потянулся за бутылкой. – Тебе ещё плеснуть?
 – Да нет, хватит. – Маша выставила перед собой ладонь. – Надо идти кормить. Уже долго спит ребёнок.
 – Слушай, – вдруг сказал Миша, – а ты же обещала мне кое-что оторвать?
 Он встал и, схватив Машу за талию, поднял её с диванчика.
 – Да ты что! – Маша попыталась слабо защищаться, чувствуя как её уже здесь в реальности охватывает такая же истома, как на площадке перед входом в Райские Кущи. – Мне же ребёнка кормить.
 – Подождёт ещё немного, – сказал Миша, рывком поднимая жену на руки.
 – А я не хочу немного, – прошептала Маша, срывающимся от страсти голосом.
 – Ну, значит, это будет подольше…

 Глава 9.avi: «Разговор по душам».

 Капитан Колот Винов стоял в бывшем кабинете Пожизненного Президента Попоя Профессора Хиггинса и смотрел в огромное окно. Кабинет располагался на самом верху Дома правительства, и отсюда открывался вид на изрядную часть мегаполиса Блэво – столицы Попоя. Когда Колоту Винову доложили, что здание Дома правительства полностью очищено, он сразу поднялся сюда.
 Смеркалось. Нельзя было сказать, что город лежит в руинах, но в поле зрения всё равно попадалось много развалин, особенно там, куда пришлись ракетные или пучковые удары. Во многих местах к красноватому закатному небу поднимались дымы пожаров, придававшие пейзажу зловеще-угрюмый вид.
 Капитан испытывал противоречивые чувства. С одной стороны ему было жаль видеть такие разрушения в родном городе, а с другой его переполняло чувство возбуждённой радости от того, что он снова дома, а с Хиггинсом было покончено и, по-видимому, навсегда.
 Личность по имени Профессор Хиггинс, так же как и некий его сподвижник Синяя Борода, были схвачены и находились сейчас в специальном изоляторе в необъятных подвалах Дома правительства на минус двенадцатом этаже, вырваться откуда им практически не представлялось возможным, тем более что армейские подразделения, поддерживавшие первого и последнего Пожизненного Президента Попоя, были разгромлены, а их остатки, почувствовавшие, что дальнейшее сопротивление только переведёт их из разряда живых в категорию мертвецов, предпочли переход на сторону капитана Колота Винова.
 Надо сказать, что капитан испытывал сложные чувства не только по поводу вида родного города, но ещё и потому, что теперь ему предстояло взять на себя управление целым планетарным государством, а он понимал, что это дело не простое. Требовалось сформировать правительство, распределить должности среди знающих людей и, упаси боже, не обидеть никого из своих сподвижников. Обычно, если такое происходит, бывшие соратники затаивают обиду, начинаю точить зуб, и постепенно или очень быстро превращаются в противников. И смута начинается снова.
 Получается, что сам же власть захватывал, то есть, прецедент уже есть. Почему кому-то не может придти в голову отнять эту самую власть уже у тебя?
 А капитану хотелось мира, по крайней мере, на своей планете. «Да, непросто будет», – подумал капитан. – «Это куда сложнее, чем стрелять».
 Часть стекла в окне кабинета была выбита выстрелом из противопехотного лазера, и с улицы тянуло дымом и вечерней сыростью. Очень противное сочетание: какая-то жжёная химия и сырость. Капитан передёрнул плечами и отошёл от окна.
 Он встал у громадного президентского стола, на котором в беспорядке были разбросаны обрывки не успевших сгореть документов, гильзы от энергетического и огнестрельного оружия, окурки, а на самом краю лежала чья-то перчатка от пехотной моторизованной брони: гвардейцы Хиггинса были экипированы довольно серьёзно.
 Вообще в кабинете царил полный разгром, всюду валялись остатки какого-то вооружения, экипировки и части пехотной брони. Видимо прямым попаданием из квантового деструктора одного из одетых в броню разорвало в куски, а перчатка отлетела на стол.
 Из перчатки что-то подтекало. Капитан немного нагнулся, заглянул в раструб краги и поморщился: там оставалась оторванная кисть руки.
 – Да уж, – сказал капитан вслух.
 Первым дело, как считал капитан, надо будет организовать допрос Хиггинса, его и Синей Бороды. Обидно, что ускользнул Пигмалион, и дело было даже не в том, Премьер-министр много знал. Он мог начать готовить где-нибудь мятеж или какую-то пакость. Надо будет прочесать всю планету, и если Пигмалион остался здесь, то он не уйдёт.
 Дверь за спиной капитана распахнулась чересчур резко, и он, ещё не отвыкнув от необходимость в условиях городских боёв стрелять на каждый шорох и скрип, резко повернулся, выхватывая бластер из кобуры.
 Перед глазами вверху справа слабо засветилась зеленоватая надпись: «Захват цели – 94%». Сейчас надпись была совсем слабая, еле различимая.
 «Господи, снова галлюцинации», подумал капитан, моргая и потирая немного вспотевший лоб. «Давненько не было…»
 Бледное видение исчезло.
 В дверной проём, отталкивая локтём вторую створку, протиснулся верный сподвижник лейтенант д'Олонго. В руках он с некоторой натугой держал огромную коробку из красивого голопластического картона. Капитан, сплюнул, выругался и убрал бластер.
 Лейтенант тяжело плюхнул коробку на стол и перевёл дух.
 – Что это ты за оружие хватаешься? – спросил он, отдуваясь. – Нервишки на радостях шалят?
 – Да ну, тебя! – отмахнулся капитан, демонстративно ставя бластер на предохранитель. – Входишь, понимаешь ли, неожиданно. Так и грех на душу взять недолго. Вот шлёпнул бы тебя…
 Д'Олонго присел на край стола, брезгливо смахнув окровавленную перчатку на пол и пробормотав что-то вроде «Мир его праху».
 – Ты вот лучше сюда посмотри! – Он указал на коробку и откинул крышку. – Гляди, что я у Хиггинса в закромах откопал! С этим помирать вдвойне обидно.
 Капитан заглянул в коробку и присвистнул:
 – «Пять Звёздных Скоплений», мой любимый коньячок! Да ещё и «Перцовая Астероидная», вот это да!… Слушай, а почему он так называется? Никогда, кстати, не понимал.
 – Как это – так? – удивился д'Олонго.
 – Ну, – Колот Винов покрутил пальцами, – вот почему – «Скоплений»? От слова «скопец», что ли? Это они что хотели сказать, что если будешь пить, то кастрируют, что ли? И почему целых пять?… Странно, коньяк-то ведь классный…
 Лейтенант с сомнением покачал головой:
 – Я, вообще-то, никогда не задумывался об этимологии данного бренд-нэйма. Пил себе, и пил… Думаю, всё-таки, что ты не прав. Они, наверное, хотели сказать, что вот если не будешь пить этот коньяк, то тогда точно оскопят, значит.
 Они захохотали.
 – Так где ты это сокровище откопал? – поинтересовался капитан.
 – Говорю же, у Хиггинса! – Лейтенант махнул рукой куда-то под пол кабинета, – Там целый запасник, прямо под этими апартаментами. У него там и не только спиртное, там целый портативный бордельчик, можно сказать. Он же в моралиста играл перед народом: я, мол, Президент, и хоть у нас всё вроде как бы разрешено, но я сам ни-ни. А в этих своих кабинетах он, похоже, похоже, и напивался со своей сворой, и всякое такое. Но теперь Хиггинсу – конец!
 Капитан засмеялся:
 – Ну, по такому поводу точно нужно выпить!
 – Безусловно! – согласился лейтенант. – В конце концов, мы победили, да и просто потому, что у нас с собою есть!
 Они откупорили по бутылке и чокнулись. Капитан отпил солидный глоток и прошёлся по кабинету.
 – Слушай, развал, везде развал. Я даже не предполагал, что будут такие разрушения.
 Лейтенант тоже стал и подошёл к разбитому окну. Он подобрал сорванную портьеру и попытался кое-как занавесить выбитый участок. Портьера не держалась и всё время падала. Лейтенант махнул рукой, вытер руки о ткань и бросил портьеру.
 – Ну а ты как хотел? – сказал он. – Захватить власть – и без разрушений? Так, дорогой капитан, не бывает.
 – Да не учи, знаю. – Колот Винов раздражённо дёрнул плечом и остановился рядом с д'Олонго.
 Несколько минут они молча смотрели на дымы пожаров, стлавшиеся над городом. Капитан вздохнул.
 – Знаешь, – сказал он, – у меня серьёзные сомнения. Такая разруха, Хиггинс, сволочь, довёл планету до ручки, сейчас ещё кое-где бои идут… Разруха, одним словом. Народ, конечно, бедствует, в промышленности развал. Как управлять, одним словом, а?
 – Что и говорить, сложно. – Лейтенант покачал головой. – Но ты не отчаивайся – выкрутимся!
 – Выкрутимся! – передразнил капитан. – А как, как выкрутимся? Власть взяли, это хорошо, но что делать?
 – Хороший вопрос, – одобрил д'Олонго, – его многие себе и не только себе задавали. Более универсальных рецептов, чем на Земле, всё равно, полагаю, не найти. Есть один вариант: так делали многие, когда вот так к власти приходили. Перво-наперво провозгласи построение Золотого Века, и обязательно для всех граждан. Обещай равноправие, все мыслимые блага, что каждый будет во дворце жить и так далее…
 – Слушай, какие дворцы, что ты мелешь? Кто мне поверит? Где они, дворцы? – Капитан обвёл рукой панораму местами сильно разрушенного города. – Что я сейчас могу людям дать, а?
 – Сейчас ты, конечно, дать ничего не сможешь, это ясно. Дело то ведь не в этом. Я же говорю: надо о-бе-щать! Указать путь к светлому будущему, и даже как бы повести туда. Вначале надо выступить перед народом, произнесёшь речь о разрухе, тяжком наследии режима Хиггинса и Пигмалиона, о бесчинствах банды Синей Бороды и так далее. Ну, речь напишем, не переживай. А затем нажимать следует на то, что в связи с трудным, я бы даже сказал – тяжелейшим положением родной планеты каждый трудоспособный гражданин должен осознать свой долг, и все, как один должны взяться и строить, строить, строить! Работать, работать и работать. На первых порах, граждане, жизнь будет трудной, но потом… В общем – свет в конце тоннеля, Золотой Век, одним словом…
 Д'Олонго замолчал, вздохнул и плюнул в дыру в окне. Она была большой, и не попасть с этого расстояния было трудно, но лейтенант всё-таки не попал и выругался. Плевок повисел на самом краю выбитого поляризующего стекла, слегка покачиваясь на сквозняке, и медленно сполз, устремляясь в полёт к поверхности площади, которая находилась внизу на расстоянии ста двадцати этажей.
 Капитан чуть подался вперёд, машинально провожая взглядом сгусток слюны, и спросил:
 – Ты сам-то в это веришь?
 – Дело не во мне, – ответил лейтенант. – А если сказать хорошо, то народ поверит, и лет семьдесят-восемьдесят ты продержишься совершенно спокойно. Это просто, как вариант, даже если вообще ни черта делать не будешь. Но ведь ты будешь, ведь так?
 Капитан промолчал, но кивнул.
 – Есть ещё вариант, – задумчиво сказал лейтенант, – но он требует более детального осмысления. Просто совершенно иначе власть организовать, чтобы вообще переворотов больше не было или, по крайней мере, на законных основаниях не было.
 Капитан ещё постоял у окна, прошёлся по кабинету и, наконец, сказал:
 – Я, конечно, согласен рассмотреть разные варианты, но сперва надо допросить Хиггинса. Если правда то, что мы услышали о тайне Опер Геймера, то, возможно, Золотой Век не такая уж болтовня.
 – А вот это, наверное, россказни. Ты в них веришь? – удивился лейтенант. – То, что рассказывал этот полковник Салем, который сдался нам на космодроме? Он же из службы безопасности, и вполне может специально кинуть нам «дезу».
 – Зачем полковнику врать? Он говорит, что сам первый беседовал с Опер Геймером. Этот физик – загадочная личность, но он существует. Его видел, кстати, не только этот полковник, который и доставил его на первую встречу с Хиггинсом. А потом Опер Геймер исчез, исчез, говорят, прямо из кабинета, где беседовал с Хиггинсом.
 – Ты считаешь, что это возможно? – скептически спросил Д'Олинго.
 – Но есть очевидцы! Говорят, что этот яйцеголовый открыл способ мгновенного перемещения в пространстве и какой-то новый источник энергии по сравнению с которым всякая там термоядерная – просто ерунда. Источник неисчерпаемый, и, самое главное, энергию можно получать везде, практически везде.
 – Как это везде? – пожал плечами лейтенант. – Так не бывает! Брехня всё это, дезинформация.
 – Но Опер Геймер исчез, а Хиггинс явно знает больше, чем этот полковник Салем.
 – Ты его ещё попробуй, заставь рассказать, – бросил д'Олонго.
 Капитан хитро подмигнул:
 – А вот это – заставим! Сейчас, кстати, и займёмся его допросом. Я тут знаешь, кого нашёл? Самого Садиса!
 – Садис? – удивился лейтенант. – Это ещё кто такой?
 – Да, действительно, – махнул рукой Колот Винов, – ты же его не знаешь. Он ещё до режима Хиггинса служил со мной на должности старшего истязателя в чине палачейного мучителя. В своём деле специалист с большой буквы. Он сейчас тут, я его вызову и поручу допрос Хиггинса ему. А заодно пусть и эту тварь, Синюю Бороду, оприходует.
 – Ну, так давай начинать, чего ждать? – пожал плечами лейтенант. – Я с удовольствием посмотрю, что умеет твой старший истязатель.
 Капитан достал карманный коммуникатор и приказал вызвать Садиса, а также поднять заключённых из подвальных застенков в специальный кабинет интенсивной работы с инакомыслящими, который у Хиггинса был оборудован на предпоследнем верхнем этаже Дома Правительства.
 – Я полагаю, – сказал капитан лейтенанту, – мы начнём с главного «виновника торжества», с нашего маленького Профессора.
 – Полностью с тобой согласен, – кивнул д'Олонго. – С самой крупной рыбины и надо начинать.
 Они вышли из кабинета главы Попоя и направились в помещения для интенсивной работы. Лифты пока не действовали, и капитану с лейтенантом пришлось прыгать в аварийную антигравитационную трубу. От такого полёта, как и от предвкушения допроса старого врага, захватывало дух.

 Глава 10.doc: «Смысл жизни».

 Я никогда не думал, что Мишка может взять и умереть, тем более – покончить жизнь самоубийством. Среди моих знакомых это был, пожалуй, один из самых умных и жизнерадостных парней, любивший жизнь во всех её проявлениях. Мишка любил выпить, любил хорошо закусить, любил приударить за хорошенькими девчонками, и в студенческие годы мы с ним не раз увлекательно проводили время, хотя потом он слишком рано по моим понятиям женился. В любом случае мы с ним достаточно долго оставались близкими друзьями, но потом жизнь всё-таки растащила по разным полкам, и если сейчас мы виделись два-три раза в год, то это было хорошо.
 Он был очень стойкий и упорный. Когда его выкинули из клиники за какую-то, якобы неправильно сделанную операцию, он ничуть не упал духом, несмотря на то, что вся его блестяще начинавшаяся карьера нейрохирурга была похоронена. Казалось бы, иной мог сломаться от такого удара, тем более что, как я слышал, Мишка в той истории был совершенно не при чём, и спасти пациента возможным не представлялось: ни один нейрохирург не спасёт раненого, у которого автоматной очередью снесло пол черепа.
 Мишку подставил завотделением, это было ясно, но Мишка смог не просто не сломаться, но даже снова встать на ноги, причём в такой области, где мало кто из врачей чего смыслит – в программировании. Не знаю до конца, уж как он это делал, но деньги начал зарабатывать после ухода из больницы просто сумасшедшие: я тогда с ним ещё общался почаще, и видел, как поползло в гору благосостояние его семьи.
 Правда, пару раз я встречал его с весьма подозрительными типами бандитской наружности, однако многие с уважением называют таких «крутыми». В компьютерах подобные субъекты, как правило, ни черта не смыслят, но хорошо платят тем, кто решает для них научные и околонаучные проблемы. Я догадывался, что именно на таких людях Михаил и зарабатывает свой очень неплохой кусок хлеба. Сам он мало чего рассказывал, а я не настаивал – и так всё ясно: без вычислительной техники сейчас в бизнесе никуда, хоть в легальном, хоть в нелегальном.
 Несколько позже наше общение с Мишкой стало куда более редким, у него родился сын, он весь был в своих делах, да и у меня навалилось множество проблем с работой и прочей ерундой.
 Должен сказать, что я всегда ему завидовал. Нет, не чёрной завистью – мне Мишка очень нравился, мы дружили, особенно в студенчестве, но он был такой способный. Взять, к примеру, все эти компьютерные штучки. Вот он врач, а освоил программирование так, что я, проучившийся на физфаке пять лет, и в подмётки ему не годился.
 Я, отработав несколько лет в НИИ прикладной физики местного отделения Академии Наук, в конце концов, вынужден был сбежать оттуда в поисках более или менее приличного заработка, но собственные мои предпринимательские попытки окончились неудачей, и мне пришлось искать наёмную работу. Самое большее, что я сумел сделать, так это пристроиться исполнительным директором в филиал московской фирмы, торговавшей стиральными порошками и прочей дребеденью. Сперва всё было не так уж плохо, но после августовского кризиса моя зарплата превратилась из почти 1800 долларов в 350 (платили нам рублями), и руководство не спешило её пересматривать. Хотя, можно сказать, что мне ещё повезло: я знаю людей, которые после кризиса остались совсем без работы.
 Однако я знал, что у Мишки дела как шли прекрасно, так и шли, и не сомневался, что и дальше у него всё будет, как надо.
 Поэтому когда его жена Маша позвонила мне сообщить о времени похорон, я был просто в шоке. И ещё меня поразило, что Маша держалась очень спокойно, слишком спокойно для любящей супруги. Я задал несколько вопросов, но даже не по тону, а оттенку Машиного тона понял, что не стоит наседать на неё с расспросами, а, тем более, по телефону.
 Сами похороны меня тоже немного поразили. Когда я на своей достаточно пожилой «девятке» подъехал к центральному городскому кладбищу, на котором последние лет десять хоронят только либо сверхуважаемых людей, либо крупных криминальных авторитетов, мне стало стыдно: народу было немного, но самой захудалой машиной оказалась новая «Волга ГАЗ-3110» Машиного папы-профессора, которую, как я слышал, Арсению Петровичу практически подарил Миша. Причём похоронная процессия ожидалась с центрального въезда на кладбище, а не через «обычные» для всех рядовых граждан ворота.
 Я скромно припарковался чуть в стороне от нескольких сверкающих металликом иномарок и направился к семье покойного. Маша стояла и разговаривала с парой каких-то очень «крутых» личностей. Увидев меня, она сама направилась навстречу.
 – Серёжа! Спасибо, что приехал, я тебе чрезвычайно признательна…
 – Боже мой, Маша, мои соболезнования! – Я взял её за руки. – Не могу себе представить… Как такое произошло? Что, что случилось?!
 – Серёжа! Не задавай мне пока вопросов, пожалуйста. Спасибо, что приехал, – снова повторила она. – Ты единственный из старых друзей Миши, да и, кроме того… – Маша немного замялась, а я смотрел на неё, ожидая продолжения. – В общем, его основные работодатели просили, так сказать, чтобы похороны проходили без лишней помпы, и чтобы людей было поменьше, хотя и устроили всё вот видишь, где…
 – Без лишней помпы? – совершенно непроизвольно удивился я, косясь на немногочисленные но очень дорогие машины: там был даже «Лексус-RX300»!
 – Серёженька, я потом объясню тебе ситуацию! Извини, ты побудь тут… – И она величественной походкой вернулась к людям, от которых отошла.
 Я проводил глазами стройную фигуру в траурно-чёрном, но, на мой взгляд, коротковатом платье. Такое довольно простое, с первого взгляда ничем не примечательное строгое платьице. Долларов за 300.
 От нечего делать, я вытащил сигареты и подошёл к Машиным родителям, тоже стоявшим особнячком. Мишины родители отсутствовали – собственно, у него их фактически, не было, а воспитала его тётка, майор милиции в прошлом. Но сейчас и её не было, и я не стал спрашивать у Маши, почему.
 Там вообще была любопытная история детства: как он сам рассказал мне когда-то, мать бросила их с отцом, когда Мишке было 4 месяца. Отец через какое-то время завёл новую семью, а Мишка остался с сестрой отца, никогда не бывшая замужем и своих детей не имевшая. Впрочем, дама она была по своим временам состоятельная, так что Миша вырос, если и без настоящей материнской ласки (тётка его баловала, но бывала часто просто грубовата как работник органов), однако в полном достатке.
 С Арсением Петровичем мы были знакомы ещё со свадьбы Маши и Михаила, поскольку я был там свидетелем со стороны жениха. Профессор с женой выслушали мои соболезнования, после чего Арсений Петрович попросил сигарету.
 – Арик! – возмущённо-придушенным тоном просвистела Машина мама. – Держи себя в руках! Ты же бросил, Арик!
 – Ну, солнышко! – пророкотал Арсений Петрович. – Ну не могу я с нервами совладать, ну что ты… Мы отойдём с Серёжей, чтобы на тебя не дымить.
 Марина Степановна возмущённо надула губы, но скандала устраивать не стала, учитывая трагичность момента. Мы отошли в сторону и закурили. Арсений Петрович выглядел более растерянным и расстроенным, чем Маша, и это было мне почему-то неприятно.
 – Ну, как он мог, ты подумай, Серёжа, как он мог! – Арсений Петрович, нервно затягиваясь, «выдул» сигарету за минуту, покосился на супругу, и, прикрываясь от неё спиной, попросил у меня ещё одну. – Я не знаю, что уж у Миши там такое стряслось, но совершить самоубийство! Бросить жену, ребёнка! Нет, ты подумай! Что значит: «какие-то неприятности по работе»! Что, у него было безвыходное положение?…
 «Так-так», – подумал я. – «Вот это да! Действительно, какие такие „неприятности по работе“?… Ну что же за невезение у Мишки такое: сначала тогда, когда он работал ещё врачом, и теперь вот… Собственно, сейчас это уже невезением назвать просто кощунственно…»
 Аресений Петрович продолжал излагать свои взгляды на аморальность самоубийства. Я слушал эти сетования, кивал, поддакивал и курил.
 С горки к кладбищу съехал катафалк, последовала традиционная процедура проводов в последний путь и прощания с покойным. Я слегка обалдел, поскольку Мишина могила оказалась практически в одном ряду с «аллеей героев», как у нас в городе называли ряд могил крупнейших мафиозников, которые последние лет десять только здесь находили свой последний приют. Аллея действительно напоминала выставку бронзовых бюстов, но только не Героев бывшего Советского Союза, а героев нашего времени – руководителей крупнейших преступных и не очень сообществ города, фактически, новых хозяев жизни.
 Я, стоя рядом с парой мощных ребят, судя по всему, телохранителей кого-то из новых Мишиных знакомых, слушал короткие траурные речи, смотрел на лицо Миши, спокойно лежавшего в гробу и про себя поражался: когда же мой старый друг вышел на подобную орбиту?
 Телохранители даже не пытались переброситься со мной парой-тройкой фраз, как это обычно бывает на похоронах даже между совершенно незнакомыми людьми – очевидно, видели машину, на которой я приехал, и не посчитали меня достойным внимания. В общем-то, я и не горел желанием беседовать с ними, хотя, не скрою, ситуация меня интриговала. Хоть и печальное событие, но мало кто на моём месте не строил бы кучу догадок относительно случившегося.
 Пригоршни земли глухо ударили по крышке гроба, хмуроватые кладбищенские рабочие зарыли могилу и водрузили довольно красивый временный крест.
 Я понимал, что, судя по всему, позже, когда земля осядет, здесь поставят какоё-нибудь неординарный памятник, а пока над холмиком земли будет выситься этот христианский символ. Впрочем, моему другу это уже совершенно всё равно: это нужно не мёртвым, это нужно живым, это они продолжают пытаться сохранять неравенство там, где «костлявая» всех уже уравняла и помирила. Хотя, примирила ли?…
 Для проведения поминок оказался снят небольшой банкетный зал в ресторане «Астория». Солидность оплаты подтверждали поданные блюда, хотя всё было сделано достаточно строго и быстро. Всего собралось человек пятнадцать, и никого, кроме Машиных родителей, я не знал.
 Я скромно отсидел в уголке, позволил себе, хотя и был за рулём, выпить три рюмки и, когда все стали расходиться, ещё раз засвидетельствовал свои соболезнования Маше и её родителям. Я надеялся, что Маша хоть теперь что-нибудь объяснит мне, но она довольно дежурно кивнула и укатила с крупным толстоватым мужиком на «Лексусе».
 «Кажется, всё понятно», – с оттенком разочарования в жизни подумал я. – «Не женился пока, да и не стоит, видимо».
 Я сел в свою «девятку» и осторожно, стараясь ничего не нарушать, чтобы не объясняться с гибэдэдэшникам в лёгком подпитии, уехал домой.
 Я был уверен, что мне действительно понятно если не всё, то основное в этой истории: у Маши начались романы с кем-то из крупных заказчиков Михаила и, видимо, именно поэтому он и решил свести счёты с жизнью. Я знал, что он-то Машку любил.
 Дома я достал почти полную бутылку «Смирнова №21» и умял её в одиночестве под завалявшуюся в холодильнике банку красной икры: так я помянул Мишку по-своему.
 «Ну и идиот, прости меня господи!» – подумал я, уже захмелев. – «Вот, действительно, не ожидал такого от Мишки: чтобы из-за измен жены взять и уйти из жизни. Неужели такая любовь была? Не понимаю, да хоть какая любовь, но травиться-то зачем?!»
 Неожиданно в мою уже достаточно пьяную голову пришла дикая мысль. Что если, что Мишка прав, и жить на этом свете вообще не за чем? Ведь, если разобраться, бытие наше есть вещь неимоверно паскудная. Ты живёшь, тратишь время, получаешь какое-то образование, и – вдруг оказывается, что это вообще никому не нужно, а нужно, чтобы ты продавал для дяди стиральные порошки. Заработать в таком режиме можно, разве что на подержанную «девятку», а какие-то толстые сомнительные личности будут разъезжать на «лексусах» и «мерседесах», трахать твоих жён и всё такое прочее. Хотя я тут же поправил сам себя, что тот, чью жену трахают сомнительные личности, жил последние годы в материальном смысле очень даже не плохо, имел совсем не старенький ВАЗ, а вполне новый «РАВ-4», и жена его ездила хоть и на отечественной машине, но на новой «десятке».
 Впрочем, я тут же сказал сам себе, что вот это, видимо, и есть плата за хорошую жизнь. Страна у нас, видимо, такая, что мало-мальски хороший и умный человек за «хорошую» во всех смыслах жизнь заплатит, в конце концов, вот так, как Мишка, то есть, жизнью. Такой вот каламбур, мать его… Или её?
 Я много каких ещё философских выводов настроил в своей пьяной голове в тот вечер относительно паскудности нашего бытия и сделал вывод, что мне практически всё с Мишкиной смертью ясно. Мне даже начало казалось, что Маше просто нечего будет мне теперь и рассказывать, так я здорово проработал все гипотезы, превратив их в теории.
 Я вообще был уверен, что вряд ли уже услышу о Маше, но я ошибся, как и со всеми своими выводами о причинах случившегося. Оказалось, что я просто вообще ничего не знал.

 Глава 11.avi: «Подмена».

 Основной кабинет для работы с инакомыслящими практически не пострадал при штурме Дома Правительства. Можно было даже сказать, что когда Колот Винов и Д'Олинго вошли туда, кабинет сиял чистотой. Единственным косвенным свидетельством кипевшей тут когда-то деятельности были засохшие пятна кое-где на кафеле и несколько каких-то уже разлагающихся кусков, валявшихся в лотках с инструментами. Всё это осталось после применения людьми Профессора Хиггинса допросов с различными степенями устрашения.
 Капитан осмотрел ряды пыточных агрегатов, кресел и самых разнообразных установок и кивнул:
 – Это уже само по себе производит некоторое впечатление. Думаю, фон Анвару, как новому руководителю службы Госудаственной Безопасности, придётся здесь здорово поработать, пока он полностью войдёт в курс дела. Надо передать Садиса под его начало, он ему будет просто необходим. Они должны сработаться: тот ведь тоже, кажется, был одно время стоматологом.
 Прозвенел звонок, и в кабинет доставили Хиггинса. Два дюжих солдата из только что организованной личной гвардии капитана-Президента втащили Профессора и застыли, ожидая приказа.
 Капитан кивнул на одно из кресел. Гвардейцы впихнули Хиггинса в замысловатый агрегат и прикрутили ремнями в самой, что ни на есть, пикантной позе.
 Колот Винов подмигнул лейтенанту и ласково сказал, обращаясь к Профессору Хиггинсу:
 – Ну, что, господин Пожизненный Президент, не бывали в этом помещении в таком вот качестве? Мне почему-то кажется, что ещё не бывали… А вот и оказались, наконец! – вдруг резко повысил голос капитан. – Не рой другому яму, не готовь другому пыточного кресла!
 Профессор что-то промычал, кажется, пустил ветры и отвернулся, насколько позволяли ремни.
 – Фу, – сказал лейтенант, – надо включить кондиционер. А, знаешь, по-моему, он недоволен.
 – Ещё бы! – уже совершенно спокойно согласился капитан. – Никому бы такое не понравилось. Ведь ты пойми, задница, – Он снова обратился к Хиггинсу, разгоняя рукой смрад, – я же лично против тебя ничего не имел. Ты сам тут всё устроил, а нагадил – надо отвечать. Чистосердечное признание облегчает, как говорится. И участь облегчает, и кишечник заодно, пойми.
 Хиггинс только что-то тихо мычал и смотрел в сторону. Капитан вопросительно взглянул на д'Олонго. Лейтенант пожал плечами:
 – Он, кажется, что-то не понимает.
 – Угу, – кивнул капитан. – Ладно, сейчас начнёт понимать, оценит моё терпение и доброту.
 Он заложил руки за спину, покачался на носках, пожевал губами, и немного подумал.
 – Что ж, начнём. Позовите Садиса! – приказал капитан гвардейцам.
 Вошёл, подобострастно, но явно картинно кланяясь, Садис. Взгляд его, устремлённый на капитана, лучился преданностью.
 – Здравствуй, дорогой! – радушно приветствовал его капитан.
 – Салам алейкум, уважаемый капитан, а теперь и Президент! – ещё раз низко поклонился палач. – Пусть аллах пошлёт вам и вашим близким дни процветания и благоденствия! Пусть в садах вашей души нежнейший аромат вьётся над розами ваших мыслей, помогая торжеству справедливости во всей Вселенной! Пусть звезда вашей храбрости вечно озаряет наш путь в этом мире, а враги ваши, глядя на разящие её лучи, трепещут и не в силах будут скрыть свои гнусные замыслы…
 – Именно! – закричал капитан, прерывая словоизлияния Садиса. – Пусть не в силах будут скрыть, это ты верно говоришь! Поэтому постарайся выжать из этого молодчика всё, что он знает. А он кое-что знает! И знает, что я знаю, что он знает! Бери его, дорогой Садис, работай с ним, занимайся!
 Садис повернулся на жест капитана и будто только теперь увидел привязанного к креслу Хиггинса. Палач всплеснул руками и дурашливо склонил голову набок, рассматривая бывшего Пожизненного Президента Попоя.
 Надо сказать, что в жилах Садиса, который, как и лейтенант, был выходцем с Земли, текли потоки самой разнообразной крови. Корни родословной Садиса уходили в древнюю Бухару и в Индию, кто-то из его предков был не последним человеком при дворе самого императора И-Пына династии Хань, кто-то даже плавал с Эриком Рыжебородым. Кроме того, затесался среди его предков ещё и какой-то Иван, пьяный дурак, а дед, кажется, был простым местечковым евреем из Мелитополя. Впрочем, сам Садис любил говорить, что он простой узбек.
 Садис унаследовал черты и манеры многих своих пращуров, а поскольку сам он, как и многие мастера своего дела, был от природы большим артистом, то всегда любил пользоваться этим и легко переходил с одного образа на другой.
 – И-и! – сказал Садис, разводя руками. – То-то я смотрю и вижу: знакомое, очень вроде как, мине лицо. Здравствуйте, уважаемый бивший Пожизненный Президент Хиггинс! – Садис поклонился, но не так, как он кланялся капитану, а развязно-пренебрежительно.
 Профессор замычал и упёр подбородок в грудь, как бы пытаясь разорвать ремешок, стягивавший ему лоб. Капитан переглянулся с лейтенантом и усмехнулся. Он сел в одно из свободных кресел, закинул ногу на ногу и жестом предложил Д'Олинго тоже сесть.
 Ободрённый улыбкой капитана, Садис продолжал:
 – И-и, уважаемый Хиггинс, ви не узнаёте Садиса? А помните, что лично ви в день вступления на пост Президента, будь он не ладен, сделали с моей младшей дочкой? А ведь ей было всего 10 лет, и ни годом больше! Может быть, она вам показалась старше, ну тогда ладно… А потом ви тоже лично приказали отдать своим солдатам мою жену С'Ару, и их было много, этих солдат. После мне пришлось таки искать себе новую жену, буде та сказала, что после этого она уйдёт жить в казармы… Что с женщинами иной раз происходит: третьи роды, а вот, пожалуйста, надо ей идти в казармы, я вас спрашиваю? Э-хе-хе, жену-то я нашёл, вот только зовут её почему-то не С'Ара. Ну да ладно, что это я всё о своём, да о своём? О вам говорить надо, уважаемый Профессор. Ви, наверное, спросите, что если я не умею как ваши солдаты, то, что же тогда умеет Садис, этот простой и скромный палачейный мучитель? А я вам сейчас отвечу и даже покажу. Ви, наверное, помните, что я у некотором роде профессионал.
 По лицу Профессора Хиггинса вновь пробежала судорога, он издал непонятный звук и задёргал пристёгнутыми руками и ногами, пытаясь освободиться. Садис осклабился и повернулся к зрителям.
 – У него с лицом что-то, – сказал палач, показывая пальцем на Хиггинса. – Оно же так дёргается, ви видите? Не может быть так, чтобы он меня не узнал. Я думаю, таки, узнал.
 – Я полагаю, узнал, – кивнул капитан, скрестив руки на груди.
 Лейтенант покосился на капитана:
 – Может, всё-таки пора начинать? Мне чертовски хочется узнать тайну Опера Геймера, если она, конечно, есть.
 – Да, действительно, – согласился Колот Винов и сделал знак Садису: – Начинай, пожалуйста, голубчик! Не томи!
 – Слушаю и повинуюсь! – Садис сложил ладони на груди. – Господин капитан, прикажите своим ребятам для начала принести мой скромный походный чемоданчик.
 – Принесите! – приказал капитан. – Только, Садис, зачем он тебе? Разве здесь не хватает оборудования? Тут все устройства – первый класс, высокие технологии! Они давно дожидались случая быть опробованными на своём хозяине.
 Лейтенант захохотал, а Садис вновь молитвенно сложил руки на груди:
 – Господин капитан! Если вы позволите, я всё же воспользуюсь своими старыми проверенными инструментами. Поверьте опыту палачейного мучителя с более чем тридцатилетним стажем: лучше древних инструментов для этих целей нет ничего. Придумывать тут что-либо просто бессмысленно, ведь всё уже давным-давно придумано. А всё это, – Он плавным взмахом руки обвёл кабинет интенсивной работы с инакомыслящими, – всё это уже просто излишества. Понимаете ли, чем проще пыточный инструмент по своей сути, тем меньше отвлекается пытуемый на технические нюансы, тем более он концентрирует своё внимание на ощущаемой боли, а, значит, тем вероятнее достижение успеха в работе сотрудника, занятого на сборе показаний.
 – Какие интересные мысли! – с искренним восхищением сказал д'Олонго. – Он прямо философ своего дела!
 Садис улыбнулся, польщённый, и скромно опустил глаза.
 – О, – сказал капитан, – ты его ещё не знаешь. Садис вообще очень интересный и ценный человек. Вот, вроде, простой узбек, а какой мастер! Работает, прямо, как музицирует…
 – Подожди, – перебил его лейтенант, – если он узбек, то он не музицирует, а узбецирует – это будет точнее.
 – А, узбецирует, арменирует, евреирует, – махнул рукой капитан, – какая разница? Давай посмотрим, друг мой.
 Наконец доставили чемоданчик Садиса. Лейтенант в который уже раз переглянулся с капитаном, поскольку трудно было назвать «чемоданчиком» огромный ящик, целый сундук из уже сильно потёртой кожи дилокрока с планеты Блэк-Хэд.
 Щёлкнув замками своего чемодана, Садис склонился в поклоне и спросил:
 – Прикажите приступать, господин капитан?
 – С нетерпением жду, Садис. Начинай, пожалуйста! – благосклонно кивнул Колот Винов.
 Садис поклонился ещё раз и начал аккуратно раскладывать свои рабочие инструменты на столике, который ему придвинули гвардейцы.
 Лейтенант уважительно оттопырил нижнюю губу: набор пыточных принадлежностей подчёркивал высочайший профессионализм Садиса. От всех этих пилочек, щипчиков, тисочков, иголочек, крючочков и верёвочек с узелками веяло ужасом средневековых подземелий Святой инквизиции. Д'Олинго даже стало казаться, что в кабинете стало темнее, в углу запылал камин, пластиковые потолочные своды опустились и превратились в закопченные каменные, а на Садисе откуда-то появилась грязноватая хламида с капюшоном.
 Лейтенант тряхнул головой, но видение не исчезало. Он посмотрел на капитана. Колот Винов в странном бархатном камзоле и при шпаге сидел в громадном резном кресле, даже не кресле, а просто троне каком-то. На его суровом лице играли отсветы колеблющегося пламени факелов.
 Д'Олинго снова тряхнул головой, и видение исчезло: он по-прежнему сидел в кабинете, залитом яркими светом поляроидных плафонов. «Что за чертовщина?» – подумал лейтенант. – «Но капитан-то в камзоле здорово выглядел. Прямо монарх!» Он ещё раз тряхнул головой, сплюнул и стал внимательно следить за Садисом…
 Среди инструментов палачейного мучителя были также и более новые, например, высокопоставленным зрителям попалась на глаза электродрель с набором самых замысловатых насадок. Садис настолько любовно раскладывал свой инвентарь, что капитану с лейтенантом показалось, что они присутствуют перед началом необыкновенного спектакля. Они даже задышали потише, стараясь не помешать этому возвышенному артисту, дающего представление в театре одного актёра.
 Впрочем, это было не совсем верно, поскольку на сцене имелось и второе действующее лицо – Хиггинс.
 – Да, всё гениальное – просто, – шёпотом сказал лейтенант.
 Капитан наклонился поближе и тоже шёпотом сказал:
 – А всё простое – гениально! Даже завидуешь вон ему. – Капитан смахнул набежавшую слезу умиления и кивнул на Хиггинса. – Такой профессионал будет его пользовать, не каждому выпадает честь!
 Профессор косился на инвентарь Садиса, дёргался и мычал.
 – А ему это, похоже, не слишком нравится, – усмехнувшись, заметил лейтенант.
 – Господи! – Капитан махнул рукой. – Чего ты хочешь? Никакого вкуса, никакой интеллигентности. Кто он, по большому счёту, этот Хиггинс? Ну, быдло, а быдло оно и на Чёрной Башке – быдло…
 – И не говори, – поддержал его лейтенант. – Наполучают высшего образования…
 В самую последнюю очередь Садис достал из своего чемоданчика-сундука несколько довольно длинных брусков, похоже, сделанных из натурального дерева. Все бруски немного сужались к одному концу.
 – Я, пожалуй, начну с очень простого, но не значит, что с менее эффективного, – сказал он совершенно нормальным голосом. – В данном случае, думаю, этого будет вполне достаточно. Я ведь не садист какой-то и не получаю удовольствия от бессмысленных мучений подследственного.
 – Золотые слова, – согласился капитан, – Мы и сами не садисты, но показания-то нужны, значит, надо действовать. А что это у тебя, Садис, за деревяшки?
 – Эта штука, как гласит история, очень хорошо действует на высших военных, министров, профессуру всякую. Это самая простая ножка от табуретки. Были когда-то такие деревянные сиденья вроде кресел, только без спинок.
 – Думаешь, он что-то скажет? – Капитан с сомнением покосился на несолидную ножку от табуретки, которую Садис, примериваясь, держал в руке.
 – Скажет, обязательно скажет, – заверил его палачейный мучитель. – Даже сознается в том, чего не было вовсе. Такими ножками пользовались ещё в 1937 году на Земле.
 – Мне-то, в общем-то, не надо того, чего не было, – нахмурившись, сказал Колот Винов.
 – А вот это не скажите, господин капитан. Кто его знает, может быть и потребуется? Ну, например, для того, что бы этот Хиггинс выглядел в глазах народа уже полной сволочью. Почему нет?
 – Может, и так, – согласился капитан. – Но мне в первую очередь нужно узнать, что он знает про некоего физика Опер Геймера. Пусть он это сначала скажет.
 – Скажет, обязательно скажет, – пообещал Садис, внимательно рассматривая то ножку, то Хиггинса. – Посмотрите, какая это замечательная ножка, а я не думаю, что мой нынешний клиент более стойкая личность, чем, например, маршал Тухачевский.
 Капитан с лейтенантом переглянулись в который раз.
 – Образованнейший человек! – восхищённо сказал лейтенант. – Какое знание истории!
 – Да, – поддержал капитан, – хотя, заметь, образования-то, как такового, у него как раз нет.
 Садис тем временем несколько раз, приглядываясь, обошёл вокруг кресла с Хиггинсом.
 – Прошу прощения, господин капитан, – сказал он, обращаясь к Колоту Винову, – мне потребуется, чтобы ваши ребята кое-что тут выполнили…
 – Конечно, Садис, приказывай им, что нужно. Выполнять распоряжения старшего истязателя! – крикнул он гвардейцам.
 Следуя указаниям Садиса, солдаты перетащили Хиггинса на одну из стоявших в кабинете лежанок подходящей формы с выпуклостью в середине. Как ни вырывался Профессор, как он ни мычал, в конце концов, его привязали животом вниз, так что зад оказался выпяченным вверх.
 Садис взял ножик и вспорол бывшему Пожизненному Президенту штаны. Затем, чтобы не занозить случайно руки, он надел плотные перчатки и снова взял ножку от табуретки, услужливо поданную ему одни из гвардейцев. Мгновение палачейный мучитель примеривался, а потом вдруг резко всадил ножку в Хиггинса.
 Хиггинс замычал. Садис выдернул ножку и снова ввёл её, повернув по часовой стрелке два раза. Профессор опят замычал и, как показалось присутствующим, захрюкал.
 – Ничего не понимаю! – воскликнул удивлённый капитан. – Садис, это что такое?
 Садис и сам остановился в некотором замешательстве.
 – Эй, ты! – закричал капитан, обращаясь уже к Хиггинсу. – Это что такое? Тебе так, что – нравится?
 – М-м-м! – мычал Хиггинс, довольно тараща глаза.
 Садис в изумлении воздел руки к небу и шептал какую-то древнюю азиатскую молитву. Капитан вскочил со своего места и подбежал к Хиггинсу.
 – Ну-ка, ты! – снова заорал он. – Открой рот!… Рот открой, тебе говорят, и скажи «А-а»!
 – Э-э, – промычал Профессор с разинутым ртом. – Э-э-э!
 – У него языка нет! – вскричал капитан. – Он немой. Кто-то отрезал Хиггинсу язык!… Я знаю, кто! Это Пигмалион, сволочь! Точно, он!
 Лейтенант тоже подскочил к лежанке и заглянул в открытый рот Хиггинса.
 – Да-а, – протянул он, – языка как ни бывало… Но, судя по шраму, он лишился его очень давно.
 Капитан в сердцах пнул привязанного Хиггинса:
 – Всё равно расскажешь, гад! Даже, если и язык проглотил! Писать будешь! Мозги тебе вскроем и по нейронам методом Вышинского-Берия прочитаем!
 Лейтенант потёр подбородок:
 – Вот почему он всё время мычал… Но одно мне непонятно: почему он при этом так радостно хрюкал? Ты уверен, что это Хиггинс?
 – Что я, Хиггинса не узнаю? – с негодованием уставился на д'Олонго капитан. – Даже Садис его узнал. Верно, Садис?
 Садис задумчиво повертел использованную ножку, внимательно посмотрел на привязанного немого и бросил опоганенное орудие в бачок для отработанного материала. Затем он плюнул на пальцы и, нагнувшись, потёр лицо Хиггинса, после чего посмотрел на свою ладонь.
 – Господин капитан, – сказал Садис, – мудр во истину тот, кто не упорствует в своих заблуждениях. Я уверен, что сперва я обознался. Не знаю, как теперь, но мне кажется, что это не Хиггинс, это подставное лицо. Тут задета моя профессиональная честь: настоящий Хиггинс ну просто не мог бы так кайфовать, я ведь старался, а тут прямо патология какая-то. Дело нечисто: это хорошо загримированное подставное лицо и, по-моему, с какими-то нетрадиционными наклонностями.
 Лейтенант присел на корточки рядом с лже-Хиггинсом.
 – Ты помнишь, какие у настоящего Хиггинса глаза? Какого цвета? – спросил он капитана.
 – Откуда я помню? – пожал плечами Колот Винов. – А ты не помнишь?
 – А я-то откуда могу помнить? Я с ним почти и не знаком был.
 Капитан резко повернулся к гвардейцам:
 – Привести Синюю Бороду! Живо!
 Втащили Синюю Бороду. Его окладистая, действительно синяя борода, нахально спускалась на нахально выставленное пузо, а руки были связаны за спиной. Большой нос с крупными вырезами ноздрей, из которых торчала густая синеватая поросль, был презрительно вздёрнут.
 – Ага, голубчик, – приветствовал его капитан, – сейчас мы с тобой побеседуем, синенький ты наш. А, может, вовсе и не синенький, а другого оттенка?
 Синяя Борода вздёрнул бороду ещё презрительней.
 – Ладно, короче! – махнул рукой Колот Винов. – Отвечай: кто это?
 Синяя Борода надменно посмотрел на капитана, покосился на связанного Профессора и ответил, скривив губы:
 – Если вы спрашиваете про то, как его зовут, то это Хиггинс.
 – А кто у него вырезал язык? – настаивал капитан.
 – Понятия не имею. Может быть, у него и вообще языка не было.
 – Так, может, это и не Хиггинс вовсе?
 – Нет, это Хиггинс.
 – Значит, Хиггинс? Ты это утверждаешь? Скажи, а то хуже будет.
 – Я ещё раз повторяю: это Хиггинс!
 – Та-ак, – сквозь зубы процедил капитан, – не хочешь чистосердечно облегчить свою участь. Ну, Садис, тогда слово вновь за тобой. Не подкачай на этот раз!
 Садис кивнул гвардейцам, и дюжие парни, схватив Синюю Бороду, подтащили его ко второй лежанке, стоявшей рядом с первой, на которой почивал тот, кого назвали Хиггинсом. Синяя Борода начал, было, отчаянно сопротивляться, но палач ловко огрел его по голове колотушкой, и бывший главарь Банды для особых поручений при бывшем Пожизненном Президенте успокоился, слегка безучастно покорился судьбе.
 – Давай, Садис, давай! – наперебой торопили капитан с лейтенантом.
 Палач задумчиво повертел в руках новую ножку от табуретки.
 – Я, прямо, что-то уже весь в сомнениях, – сказал он. – Попробую что-нибудь другое.
 Садис отложил ножку и взял электродрель. Установив в её патрон штопорообразную насадку, он включил инструмент на среднюю скорость вращения и нежно всадил его в ягодицу Синей Бороды.
 В стороны полетели брызги. Бандит дико заорал:
 – А-а-а! Не надо, не надо! Я всё скажу, развяжите! Ради всего святого!
 – Видишь как, – улыбаясь сказал капитан, – уже и святых вспоминаем! Тебя ведь предупреждали… Ладно, развязать!
 Синюю Бороду развязали. Он, всхлипывая, упал на колени и пополз к ногам капитана, оставляя на пластике пола следы.
 – Всё скажу, всё, только не надо больше так… Больно!
 – Хорошо, – кивнул капитан, отстраняясь. – Говори: это кто?
 – Это Хиггинс… – начал, было, Синяя Борода.
 Лицо капитана исказилось и налилось краской.
 – Да ты, что, сволочь? Хитрить вздумал?! Я тебе покажу! Ребята, давай по новой!
 – Не-ет, не надо по новой!!! – закричал Борода. – Не надо! Я правду говорю: это тоже Хиггинс. Его фамилия действительно Хиггинс, только это другой Хиггинс. Это Хиггинс из порта, его зовут Грузчик, а не Профессор. Гомосексуалист он…
 Секунду капитан смотрел на бандита, потом пожал плечами.
 – Значит, это не Президент Хиггинс?
 – Нет-нет, этот Хиггинс из порта, грузчик. Он и так немного похож на Профессора Хиггинса, а сейчас ещё и загримирован.
 Синяя Борода ползал у ног капитана, размазывая по щекам слёзы, перемешанные с кровью и соплями. От боли он кусал свою бороду, губы его посинели.
 – Что за дерьмовой краской ты красишь бороду, – сказал капитан, разглядывая изувеченного бандита. – У тебя губы в краске.
 – Ой, да не в этом дело, – продолжал скулить Синяя Борода. – Я сейчас правду говорю, а если не верите – посмотрите у него на груди. У Профессора Хиггинса там татуировка со стихами. У него, говорят, есть даже что-то этому самому Опер Геймеру посвящённое. А у этого Хиггинса только всякая непристойность вытатуирована. Мамой своей клянусь, и всеми святыми, что это грузчик, а не Президент…
 Подскочивший лейтенант с помощью Садиса и гвардейцев вспороли рубаху на груди немого, и взорам открылась настолько похабная татуировка, что даже капитан присвистнул. Сомнений не оставалось: это, действительно, был тот, кто был.
 На несколько минут воцарилась почти полная тишина, и даже Синяя Борода скулил совсем тихо, словно сознавая значимость момента.
 Капитан походил по кабинету, заложив руки за спину. Синяя Борода ничком лежал на полу, видимо, ослабев от потери крови и издавая через равные промежутки времени короткие писклявые звуки, словно некий своеобразный метроном.
 – Так! – резко сказал капитан, останавливаясь в центре помещения.
 Все вздрогнули, и даже Синяя Борода поднял голову и посмотрел на капитана.
 – Эту падаль, этого портового «голубка», убрать вон! И поскорее!
 В этот момент запел сигнал коммуникатора. Капитан включил связь.
 – Господин Президент! – раздалось из динамика. – Говорит Зелёный. Прибыла миссия дисов. Они желают приступить к разработке проектов размещения военных баз согласно договора.
 Капитан переглянулся с лейтенантом.
 – Не терпится урвать своё! – зло проворчал капитан.
 – Так что мне делать? – спросил из коммуникатора Зелёный.
 – Слушай, – резко сказал Колот Винов, – ты же в курсе всех договорных пунктов и, вообще, всех дел. Хоть тогда эта женщина-верёвка тебя ублажала, но, наверное, ты всё-таки суть дела помнишь?
 Зелёный неопределённо пробурчал в ответ нечто не вполне членораздельное.
 – Хм, в конце концов, – продолжал капитан, – я же тебя назначил Министром иностранных дел – для чего? Вот и займи их подольше, а у меня пока неотложные дела. Но проведи всё достаточно тонко и деликатно, понял? Делай, одним словом, что хочешь. Ясно?
 – Ясно! – хихикая ответил Зелёный.
 – А у них есть какие-то особые вопросы? – становясь очень серьёзным, спросил Колот Винов.
 – Кстати, да, я заметил, – ответил Зелёный. – Их почему-то в первую очередь интересует база на острове Тухо-Бормо. Нажимают по данному вопросу очень осторожно, но мне-то сразу бросилось в глаза: им важно начать строительство именно там…
 При словах «Тухо-Бормо» Синяя Борода непроизвольно поднял голову, пробормотал что-то вроде «опе-е…» и, спохватившись, вновь уронил лицо в грязноватую лужу на полу. Капитан и лейтенант посмотрели на лежащего бандита.
 – Ну, ладно, – сказал капитан в коммуникатор, – занимай дисов, вешай им лапшу, по ушам езди, пока из лапши блинчики не получатся, но что бы они хоть на какое-то время забыли о переговорах. Я тут пока постараюсь выяснить некоторые вопросы. Если ты хороший Министр иностранных дел, то несколько часов ты мне обеспечишь. Всё, действуй! – Он выключил связь.
 Когда вернулись гвардейцы, убравшие лже-Хиггинса, капитан приказал им заняться Синей Бородой.
 – Возьмите этого, – кивнул он на бандита. – Пусть перевяжут и быстренько приведут в порядок. На всё – полчаса времени. Потом его немедленно ко мне в кабинет, я продолжу допрос там. И, кстати, о субординации. Я теперь не просто «господин капитан», а ещё и господин Президент. Пусть не «Пожизненный», как некоторый, но, тем не менее!
 – А почему, собственно? – вполголоса спросил д'Олонго, ни к кому особо не обращаясь.
 – Что – «почему»? – недовольно спросил Колот Винов.
 – Почему не Пожизненный? В этом есть определённый смысл, если подвести соответствующую базу.
 Капитан секунду смотрел на лейтенанта.
 – Не вполне понял, но поговорим потом. Значит так, – продолжал он, обращаясь к гвардейцам и указывая на д'Олонго: – А вот это теперь – Премьер-министр Попоя. И обращаться соответственно. Всё ясно?
 – Так точно, господин капитан-Президент! В один голос отрапортовали сообразительные гвардейцы, а всё ещё стоявший тут же Садис склонился в почтительном поклоне.
 – Ты, кстати, Садис, можешь отдыхать. Если потребуешься, я тебя вызову, – сказал капитан палачу. – Пошли, Премьер-министр, приготовимся к интимной беседе, покопаемся в бороде этого субчика.

 Глава 12.doc: «Ветер перемен».

 Однако я ошибся, и Маша мне позвонила всего через день после траурного события. Я был чрезвычайно удивлён, но, не задавая лишних вопросов по телефону, прыгнул в машину и через двадцать минут был на квартире своего покойного друга.
 Маша прикрыла дверь в комнату, где спал полуторагодовалый Ванечка, и предложила мне выпить. Я отказался, поскольку, когда опускаются сумерки, вероятность быть остановленным случайным дорожным патрулём весьма высока – не стоит рисковать.
 Правда, когда мы уже сидели на кухне, пили кофе, и я слушал Машин рассказ, мне захотелось выпить, поскольку всё это смахивало на бред. Сначала мне стало даже обидно: я решил, что Мария с горя рехнулась. Но у меня, естественно, сразу же всплыла куча вопросов, однако Маша все вопросы предупредила в самом начале.
 – Серёжа, чтобы бы ты понял мотивы Мишиного поступка, тебе нужно знать ситуацию, в которой он, да и я, оказались. Дело в том, что на него сильно давил Калабанов – ну, тот мужик на «лексусе», ты его видел на похоронах. Он хотел заграбастать Мишкино открытие, и это было очень серьёзно. В общем-то, уже можно было опасаться за безопасность меня и Ванечки…
 – Но что, нельзя было как-то разобраться с официальными органами? Это же открытие, а не ворованные деньги!
 – Ну, как ты не понимаешь? Михаил был у Калабанова на крючке: ты считаешь, что он ему платил деньги только за прикладные программки для его офиса? Михаил взломал не одну базу данных по поручению Калабанов – откуда бы у нас были такие приличные деньги?
 – Ну а что за открытие такое?
 – Видишь ли, – сказала Маша вместо ответа на мой вопрос, – Калабанов хотел заполучить то, что сделал Михаил. Поэтому мы хотели рвануть заграницу, чтобы там скрыться от Калабанова. Михаил, правда, решил выполнить последний заказ, там, действительно, была хорошая сумма… Но, видимо, Калабанов понимал, что Михаил решил во что бы то ни стало не позволить ему завладеть его изобретением, и этот заказ оказался «подставой». Как я его, дура, не отговорила, надо было уезжать с теми деньгами, что были.
 – Но неужели единственный выход был… – Я не закончил фразу.
 – Да, получалось так. Калабанов поставил ему условия: изобретение или наши жизни.
 – Прямо вот так?
 – Ну, не совсем, но намёк был прозрачным, и времени у Михаила не было. Кроме того, за взлом последней базы данных Михаила могли просто посадить, и Калабанов на это тоже намекнул.
 – И ты так светски беседовала с такой сволочью на похоронах?!
 – А что мне было делать? Мне, прежде чем отправиться к Мишке, нужно было сделать так, чтобы оставить Калабанова с носом.
 – Ну,… э-э-э… – протянул я, видя, что ошибался во всех своих первоначальных домыслах: Машка не рехнулась и не была любовницев разных «крутых», она, похоже, действительно любила Мишку настолько, что была даже готова…
 – Слушай, но неужели нет выхода? – сказал я. – В конце концов, если так, то ты же должна как-то бороться. Можно же и этим людям тоже нагадить. Надо спрятать сына и…
 – Господи! – Маша всплеснула руками, но горя или отчаяния на её лице я не видел, вот что было поразительно! – Сергей, ты не понимаешь: с этими людьми бесполезно бороться, и уж, во всяком случае, не мне! Мише, в конце концов, тоже надоела зависимость от них.
 – Но Маша! – Я никак не мог воспринимать её рассказ, во всяком случае, главную его часть, как реальность. – Возьми себя в руки, ты собираешься совершить самоубийство, да ещё вместе с ребёнком!!
 Я смотрел на Машу почти круглыми глазами, но никак не мог увидеть следов явного помешательства на её лице.
 – Серёжа! Это не будет самоубийством, не вполне самоубийство. Я понимаю, поверить трудно, но Миша, да и я тоже всегда относились к тебе очень хорошо. Может быть, поэтому ты – единственный, кому я рассказываю всё это. Кроме того, я же сказала, что не хочу, чтобы Мишино изобретение попало в руки этих людей. Они давно допытывались, что же это такое. Миша имел неосторожность показать действие системы на ранних этапах свой работы, а вчера Калабанов уже прямо сказал мне, что если я не найду все данные – я ему сказала, что не знаю, где что у Михаила – он займётся моим ребёнком. И тут же, сволочь, представляешь, звал к себе в сожительницы, обещал, что у меня будет столько денег, сколько мне нужно и всё такое прочее, урод. Поэтому я уверена, что он со своими подручными постарается добыть всё, что сделал Миша, и, возможно, очень скоро. Он только одного не учёл: у Мишки был выход, он им воспользовался, и у меня он тоже есть.
 – Ты называешь это выходом? – с сомнением спросил я.
 – Знаешь, как громко это не прозвучит, Миша создал альтернативу нашему миру. Громко, конечно, сказано, но…
 – Маша, – Я перебил её, но старался говорить как можно мягче и спокойнее. – Разве может быть альтернативой…
 – Самоубийство, имеешь ты в виду? – произнесла она за меня слово, которое я не решался сказать вслух. – Пойми, дело не в этом, это не так, говорю, не совсем так. Он в другом мире, который уже существует независимо от нас.
 – Ну, ладно, ладно! – Я погладил её по руке. – Пусть так, но тогда объясни мне, пожалуйста, что это такое? Насколько я понимаю, этот мир как-то связан с работой Миши? При чём тут какой-то иной мир? Мир в одном компьютере? Включил компьютер – есть мир, выключил – нет?
 – Серёжа, не спрашивай – многие вещи я и сама не понимаю, но система Миши уже живёт во всемирной сети, она как бы растворена между миллионами машин, и, например, Мишин компьютер – это только вход туда, в этот мир. Этот мир не зависит от того, включишь ты или выключишь какой-то один компьютер.
 – Почему ты не отдашь программу или систему – как её правильно называть? – ну, я не знаю, кому: властям, органам, или ещё кому-то, если ты не хочешь, чтобы она попала к этому, как там его, Калабанову?
 Маша вздохнула, как будто имела дело с не очень далёким собеседником.
 – Сергей, как ты не поймёшь… Я просто не хочу, чтобы этот мир попал в лапы шушеры. И Миша, кстати, категорически этого не хотел. Вначале он, подозреваю, хотел прославиться, склепав некую супер-игрушку с эффектом присутствия, и, надо сказать, эффект присутствия у него получился, да ещё какой! Но, знаешь, потом созданная им вселенная стала для него чем-то намного большим, чем игрушка. И он не собирался, чтобы в его творении – не боюсь так сказать – копались грязными лапами и сделали из неё увеселительное шоу для придурков. Его мир там, – Она кивнула в сторону Мишкиного кабинета, – возможно, не лучший, но он ничем не хуже нашего.
 Она замолчала. Я несколько секунд тоже молча смотрел на Машу, соображая, считать это всё-таки бредом, или нет? Маша абсолютно не была похожа на психопатку или рехнувшуюся, хотя я, в конце концов, не психиатр…
 – Ты думаешь, такое изобретение никогда не повторят? – спросил я; мне было неудобно сказать, что вряд ли Миша являлся гением, изобретение которого не могут воспроизвести иные изобретатели.
 – Не знаю, Миша сам удивлялся, что этого ещё нет. Конечно, нечто подобное, наверное, обязательно сделают, если уже где-то не сделали, но это будет совершенно иной мир, а второго точно такого же не будет, как не может быть одинаковых людей, например: Миша делал всё индивидуально. Он даже кое-каких своих знакомых туда ввёл.
 – Как это – знакомых? – совершенно искренне удивился я. – Игровыми персонажами, что ли?
 – Да, в некоторой степени. Видишь ли, это было сделано ещё в шутку на стадии первичных разработок: Миша взял как бы характерные прототипы нескольких старых знакомых, добавил ещё кое-кого… Вот так и получилось.
 – А меня там нет? – усмехнулся я.
 – Нет, – совершенно серьёзно сказала Маша. – Миша сперва в шутку использовал персонажи двоих своих знакомых, которые были, точнее, – Она вздохнула и поправилась, – и остаются страшными любителями фантастики. Ты их, наверное, пару раз видел у него раньше: один научный работник из мединститута, Сергей Колотвинов, а другой, по-моему, в Универе тоже, как и ты учился, сейчас, кажется, пробует сам писать фантастику. Фамилия у него какая-то интересная – Долонго. Миша ещё как-то посмеялся над ним, сказав, что раньше, чем Борька создаст свои миры на бумаге, он это сделает для него на компьютере.
 – А почему их не было на похоронах? – спросил я, ощущая, несмотря на своё неверие, уколы ревности.
 – Если честно, Серёжа, мне необходимо было похоронить тело Михаила, как положено, а Калабанов помог с местом на центральном кладбище. Но нужно было всё сделать быстро, и он требовал, чтобы вообще было как можно меньше народа. Я пригласила бы этих двоих ребят, но не нашла телефоны в спешке, только твой.
 В воздухе снова повисло минутное молчание. Моя физиономия, несмотря на старание, очевидно, имела некоторое обиженное выражение. Поэтому Маша даже слегка усмехнулась:
 – Не обижайся, Сергей. – Она коснулась рукой моего плеча. – У тебя есть шансы побывать в Мишкиной вселенной, а вот у тех мужиков нет, если ты их туда сам не пригласишь: все нужные диски я отдаю тебе. Делай с ними, что хочешь, только не показывай и не отдавай их, хотя бы случайно, никому. Уверена, что Калабанов будет их искать, и постарается проверить наши с Мишей связи. Так что будь аккуратнее.
 – Где я смогу побывать? – недоверчиво спросил я. – Как?
 – В Мишин мир ты сможешь войти и со своего компьютера, теперь уже сможешь. Войти можно, в принципе, с любой машины, если есть эта программа, подключение к Сети и, самое главное, шлем. Вот это действительно настоящее Мишино изобретение. Знаешь, что мне не так давно сказал он? Чтобы я в случае чего отдала коробку с контрольным комплектов дисков и один шлем тебе. Возможно, он уже что-то предчувствовал или даже предвидел. Вполне возможно, что вы там встретитесь.
 От этих последних слов у меня даже пробежали мурашки по коже.
 – Пойдём со мной. – Маша встала из-за стола.
 Она провела меня в Мишкин кабинет, где громоздились системные блоки, сканеры, принтеры и ещё какие-то устройства, о назначении которых я мог выдвинуть только весьма смутное предположение. Здесь Маша достала из одного из ящиков коробку с несколькими компакт-дисками и протянула мне.
 – Вот, – сказала она, – здесь весь необходимый софт. Это ключ в Мишин мир, а это, – Она взяла с одного из столов большой шлем, очень похожий на мотоциклетный, но с непрозрачным лицевым щитком и довольно толстым кабелем, выходящим откуда-то из затылка, – это, можно сказать, дверь. Или, наоборот.
 – А что с этим делать? – растеряно спросил я, машинально принимая и шлем, и коробку.
 – Всё очень просто: на одном диске даже есть подробная инструкция. Втыкаешь разъём в системный порт компьютера, надеваешь шлем, а всё остальное сделает машина. У тебя ведь есть компьютер, насколько я помню?
 – Да, – кивнул я: Маша помнила, что года два назад Мишка помогал мне подобрать что-нибудь недорогое, но ещё не слишком устаревшее. – Но только мой не такой мощный, как ваш.
 – Процессор какой, «Пентиум-два»? Вполне хватит, а винчестер сколько?
 – Шесть гигабайт, – как заводная кукла, не успевая въезжать в реальность происходящего, ответил я.
 – Тоже хватит, – по-деловому кивнула Маша, – только, возможно, придётся «поубивать» кое-какие свои файлы, чтобы Мишина программа установилась целиком. Выход в Иинтернет у тебя есть?
 – Да, – так же машинально ответил я, держа в охапку шлем и коробку, канал «левый», но стабильный, фактически – выделенка.
 – Значит, у тебя есть всё, что надо. Можно было бы одну плату добавить для ускорения передачи данных, но не обязательно – Миша всё сделал достаточно просто. Имей в виду, что если у тебя связь с Сетью отключится, то ты сразу вывалишься, поэтому нужно будет в самом начале специально установить дополнительную программку.
 – Что? – глупо спросил я, таращась на Машу.
 – Если у тебя за время твоего нахождения в Мишином мире компьютер отключится от сети, ты, то есть, твоё сознание, вывалится назад. Тебе необходимо программу, восстанавливающую подключение к сети автоматически. А, может, – Она усмехнулась, тебе тоже не захочется возвращаться. Наш мир – довольно большое дерьмо…
 На столе зазвонил телефон – дорогой терракотовый «Самсунг». Маша взяла радиотрубку, лицо её приняло злое выражение.
 – Нет, – сказала она в телефон, – я же говорю: нет! Я сейчас ложусь спать. Давай всё порешаем завтра… Да мне плевать на каких-то там людей, Виктор! Я что, из-за них спать не должна? Нет, я же говорю завтра… Да иди ты…
 По тому, как она опустила трубку, я понял, что её собеседник отключился раньше, высказав Маше нечто явно ультимативное.
 Несколько секунд Маша покачивала трубкой как бы в такт своим мыслям, а затем бросила её на стол.
 – В общем, так! – сказала она тоном, не терпящим возражений. Времени у меня нет, да и у тебя тоже: эта сволочь скоро приедет. Если звонил из своего коттеджа, то приедет через полчаса, а если откуда-то из города, то и того быстрее. Давай, Серёжа, уходи, всё!
 – А ты как? – стараясь вырваться из состояния ступора, промямлил я.
 – Я тут со всем разберусь: программы сотру, а вот шлем… – Она пошарила глазами по комнате, – со шлемом всё само собой сделается – Миша и это предусмотрел. Кстати, имей в виду, в твоём шлеме тоже есть взрыватель, так что соблюдай некоторую осторожность. Всё инструкции внимательно прочитай.
 – Маша… – начал, было, я, но она схватила меня за руку и подтащила к двери.
 – Серёжа! Убирайся скорее. Если эти люди тебя здесь увидят, у тебя кончится спокойная жизнь или жизнь вообще. Всё, иди! – Она чмокнула меня в щёку. – Если со всем разберёшься и захочешь, то мы там, возможно, встретимся.
 – Но, Маша…
 – Да иди же, говорю тебе! – Она открыла дверь и с силой, которую я не ожидал от неё, вытолкнула меня на лестничную площадку.
 – Маша, – срывающимся от волнения, которое передалось и мне, голосом всё-таки успел вставить я, – давай вызову ментов. У меня есть один знакомый лейтенант…
 – Господи, лейтенант, с ума сошёл! – зашипела Маша, понижая голос, чтобы не шуметь на площадке. – Даже не вздумай! Тут надо куда посолиднее, да и то… Ну, уходи же, дурак! Повторяю: не вздумай вообще никому звонить, по крайней мере, сейчас! Всё, прощай!
 Дверь захлопнулась перед моим носом. Я постоял, соображая, что же делать. Надо было бежать куда-то за помощью, но тон, которым разговаривала со мной Маша эти последние секунды, явно говорил, что я могу навредить какому-то её плану. Мне эта история вообще представлялась бы не стоящей выеденного яйца, если бы не смерть Миши: ну нет у нас пока тех страстей с компьютерной информацией, какие разворачиваются в американских триллерах, хотя, если на этом уже хорошие деньги зарабатывают…
 Я пожал плечами и пошёл к лифту. «Завтра позвоню Машке и узнаю в спокойной обстановке, кто приезжал, и что от неё хотели», – решил я. – «Тем более что она сама меня отправила – так что моя совесть чиста: она зла на кого-то, но явно не боится.»
 На улице уже практически стемнело. Я вышел из подъезда и направился к своей машине, которую оставил чуть в стороне под ярким фонарём.
 Я закурил сигарету и подождал несколько минут, ожидая, не подъедет ли кто к дому. Свет фонаря падал так, что в салоне машины было темно, а поскольку до подъезда было метров тридцать, моё лицо никто не мог бы разглядеть.
 Вокруг была тишина довольно тёплого и очень позднего осеннего вечера. Со стоявшего рядом клёна сорвался большой жёлтый лист, спланировал на лобовое стекло и плавно соскользнул по нему на капот. Какой-то мужчина с колли на поводке неспешно проследовал по тротуару в сторону Машиного подъезда. Я стрельнул звёздочкой окурка в темноту, покачал головой, пожал плечами, вздохнул и завёл мотор.
 Всю дорогу до автостоянки и затем до дома я гадал, правильно ли поступаю, и так и не смог определить, как же я должен был бы действовать. Придя домой, я положил коробку и шлем у компьютера, и хотел всё-таки набрать номер Маши. Я даже уже снял трубку, но, подумав, положил на место. Кто знает, возможно, этим звонком я могу только навредить Маше? Ладно, утро вечера мудренее…
 Завтра была суббота, фирма наша не работала, и я хорошо выспался. Однако, проснувшись часов в десять, я сразу же вспомнил о вечернем разговоре и позвонил Маше. Телефон не отвечал. Я подумал, не позвонить ли её родителям, но потом прикинул, что я им такое скажу, и как буду отвечать на вопросы, которые мне непременно будут задавать? Тем более что Маша сама настаивала, чтобы я не поднимал шума. «Что ж», – решил я, – «ей самой всё-таки виднее, что опасно, а что нет. Позвоню ещё раз позже».
 Я позавтракал яичницей с грудинкой и помидорами, и снова позвонил Маше часов в одиннадцать. И снова телефон не отвечал. У меня появилось нехорошее предчувствие, но я просто не знал, что делать.
 Я послонялся по квартире взад-вперёд, переложил кое-какие вещи, поглазел в окно – погода стояла замечательная: настоящая золотая осень.
 Не зная, чем себя занять, я включил телевизор. Неожиданно зазвонил телефон, и я вздрогнул. Однако это оказался Рудольф или Рудик, арендатор с соседнего склада. Хороший парень, играет на гитаре и неплохо поёт, особенно вещи Розенбаума, например, тех же «Глухарей». Мы с ним как-то сошлись последний год и иногда вместе проводим время. Сейчас Рудик был немного возмущён:
 – Сергей, я не понял! Ну, ты что, забыл?
 Я действительно забыл: Рудик отправил вчера вечером жену и дочку отдыхать на юг и теперь располагал двумя сладкими неделями свободы. Ещё за несколько дней до этого мы с ним договорились отметить такое событие. Рудик сильно рассчитывал на меня, поскольку я, как в принципе свободный человек, имел много знакомых женского пола, способных как раз и добавить эту сладость холостяцким вечеринкам.
 Для намеченного мероприятия я собирался произвести «подбор» девочек, но, естественно, совершенно забыл об этом в связи с похоронами и из-за вчерашнего визита к Маше.
 Я чертыхнулся и начал оправдываться. Рудику ничего не оставалось делать, мои оправдания были приняты, и, каюсь, в этот день я уже забыл о Машиных проблемах, хотя некоторая обеспокоенность всё-таки подсознательно сверлила мне мозги. Наверное, именно она и толкнула меня утром в воскресенье проснуться пораньше.
 Несколько секунд я соображал, где нахожусь, а потом понял, что я всего лишь лежу на роскошном диване в гостиной Рудика. Рядом со мной спала Марина, которая накануне как-то незаметно упилась вдрызг. Моя голова тоже потрескивала почти в так её посапыванию, но в допустимых пределах: бутылочка прохладного пива или банка джин-тоника полностью поправят самочувствие.
 Я осторожно перелез через Маринку и в поисках целебных напитков направился на кухню. Дверь в спальную была закрыта – там почивали Рудик и Света, девушка, которую вчера по моей просьбе пригласила Марина. Я с ней не был до этого вечера знаком, и сначала чисто внешне она мне не слишком понравилась.
 Но оказалось, что Светлана хоть и не красавица, но весёлая, заводная, а самое главное, без комплексов, и оголодавший от семейного однообразия Рудик накинулся на Светку как коршун на ягнёнка. Впрочем, ягнёнок это был ещё тот: хотел бы я знать, кто там кого укатал и не слишком ли ягнёнок покусал коршуна!
 Я усмехнулся, прикрыл на кухню дверь и залез в холодильник, с благоговением глядя на специально оставленные для лечения запасы: мы с Рудиком люди предусмотрительные и не любим такими вот ранними утрами бежать в ларьки. Более того, мы даже не забыли поставить партию лекарства в холодильник, чтобы не глотать тёплое пиво на больную голову.
 Бутылка светлого «Старого мельника» почти сразу же запотела, не успел я её распечатать: «Сименс» у Рудольфа работал здорово. Я с наслаждением сделал несколько глотков и присел на табуретку к столу.
 Жизнь налаживалась. «А не пойти ли поспать ещё?…» – подумал я и вдруг вспомнил про вечер пятницы.
 Мне стало даже стыдно: я вот тут с девками барахтаюсь и водку пьянствую, а жена моего покойного друга, возможно, решает какие-то проблемы с явно бандитскими типами………
 «Нехорошо, Сергей Николаевич!» – сказала одна моя знакомая женщина по имени «совесть». Есть у меня и такие знакомые.
 Я задумался. «Но, в конце концов», – возразил я этой не сносной даме, – «Мария меня сама вчера почти вытолкала за дверь. Не могу же я насильно навязывать помощь? Да и потом, что я мог? С таким как этот Калабанов, мне явно не тягаться, а милицию Маша запретила вызывать. Ведь так?»
 Совесть молчала. Сидела смотрела на меня, и молчала. Кажется, саркастически ухмылялась. Ну что мне с ней делать?
 В конце концов, я решил наплевать на всё. Сейчас попью пива и вернусь к Маринке.
 Чтобы не простудить горло, я пил мелкими глотками, не торопясь, и от нечего делать ткнул кнопку стоявшего у Рудольфа на кухне маленького телевизора, предварительно убавив звук.
 Было ещё рано, и в воскресенье почти все каналы пусты. Я включил «Тринадцатый», который вещал почти круглосуточно и снабжал горожан самой «жареной» информацией. Как только этого ведущего Гешу, нашего местного Невзорова, ещё не пристрелили, удивляюсь?
 Я рассеяно прослушал заметку о воровстве в мэрии, затем об убийстве бабушкой надоевшего своим пьянством дедушки, а затем чуть не упал с табурета, когда Геша своим немного гнусавым и нарочито безразличным голосом начал читать текст очередной криминальной хроники. Почти одновременно на экране появились кадры, показывающие знакомый мне подъезд.

 Глава 13.avi: «Тайна».

 Кабинет Президента Попоя уже практически был приведён в полный порядок. Техники заделали дыру в окне, а климатические установки насыщали воздух приятно-тёплой прохладой и мягкими ароматами лесов и лугов. Последний мусор убирали две более чем миловидные горничные. Капитан и лейтенант переглянулись.
 – Н-ну, и как? – утробным шёпотом вальяжно поинтересовался капитан.
 – Очень даже ничего, вполне. Прямо «абба» какая-то – блондиночка и брюнетка. Займёмся между делом? Ты какую берёшь?
 – Время, к сожалению, не позволяет, – прищёлкнул языком капитан. – Кстати, что такое «абба»?
 – Чёрт его знает, – признался лейтенант. – Мне только помнится, что «абба» – это всегда блондинка и брюнетка, и обе – класс! Идиома такая.
 Капитан удивлённо посмотрел на лейтенанта:
 – Откуда ты это знаешь?
 – Да, говорю же, не помню. Сидит в башке, а откуда, понятия не имею!
 Увидев хозяина кабинета, горничные присели в реверансе. Капитан остановился, дружелюбно глядя на девушек.
 – Новенькие? – скорее констатировал, чем спросил он. – И как же вас зовут?
 – Ногорея, – поклонилась брюнеточка.
 – Пертри! – Смешливая пухленькая блондинка стрельнула глазом по капитану, но и лейтенанту досталось рикошетом.
 Капитан щёлкнул пальцами и улыбнулся:
 – Красивое имя – Ногорея! Ты, случайно, не с Тухо-Бормо?
 Девушка снова поклонилась новому президенту Попоя:
 – Мы обе родом с Ка-Клоа, господин Президент. Мы – двоюродные сестры.
 – Ка-Клоа, как я слышал, находится не слишком далеко от Туха-Бормо, – тихо сказал лейтенант, останавливаясь позади Колота Винова.
 Капитан, казалось, не обратил внимания на эти слова и с сожалением посмотрел на девушек.
 – Вот что, милые, – вздохнув сказал он, – идите-ка пока. Если что, то я вас вызову… Может быть вместе, а, может быть, и по одной…
 Когда девушки ушли, лейтенант спросил:
 – Знаешь, я не местный, возможно, чего-то не понимаю… Но, любопытно узнать, что ты всё же думаешь по поводу того, что первую базу дисы так рвутся разместить именно на Тухо-Бормо?
 Капитан пожал плечами:
 – Расположен этот остров, конечно, очень выгодно, но мне тоже не понятно, почему они так настаивают на нём. Явных причин такого предпочтения вроде бы нет. Может, потому, что Тухо-Боромо – очень большой остров, но всё-таки не материк, практически не заселён, и дисам для начала было бы проще установить контроль над ним? Я понимаю, они же стремятся получить контроль над нашей планетой – что им ещё нужно? Но с Тухо-Бормо ты прав, тут надо подумать: вряд ли это просто совпадение!
 Лейтенант кивнул, задумчиво глядя в окно. Капитан тем временем пошарил в баре, выполненным как одно целое с президентским столом, и извлёк оттуда одну из бутылок, которые давеча притащил д'Олонго. В бар их наверняка переставили горничные.
 – Ты как насчёт «Перцовой Астероидной»? – осведомился капитан.
 – Какие же могут быть возражения? Когда я был против выпивки, а уж тем более, хорошей?
 Капитан распечатал бутылку, и они выпили. Отдышавшись, они выпили ещё.
 – Слушай, – сказал лейтенант, глубокомысленно глядя капитану в глаза, – а как, по-твоему, этот Зелёный в качестве Министра иностранных дел? Потянет, думаешь? Выглядит он как раздолбай, да и умом, похоже, не блещет? Или как?
 – Разгильдяй он, конечно, приличный, да и много за ним всякой ерунды… – Колот Винов рассеяно отхлебнул настойки. – Но, по крайней мере, парень он приличный и преданный, что самое главное. Надеюсь, что потянет. Нужен тут ещё кто-то по хозяйственным вопросам – сам видишь, дел сколько. У меня есть один человечек на примете из моих, из бывших…
 – Это кто же такой? – поинтересовался лейтенант, сосредоточенно рассматривая этикетку на бутылке.
 – Да ты его видел мельком на Пенце, когда мы экипажи комплектовали, но, наверное, не запомнил – я ведь вас специально не знакомил. Некто Вано Быкошвилли. Есть у него, правда, один недостаток – завистлив, но Хиггинса ненавидел всеми фибрами души, так что человек преданный.
 – Кому преданный-то? – удивился лейтенант. – Так разве бывает: завистливый – и вдруг преданный?
 – Согласен, почти что не бывает, – кивнул капитан. – Но этот Быкошвилли мой старый друг.
 – М-да, любопытно… А насчёт Зелёного я, значит, угадал? Разгильдяй?
 – Ещё какой, – засмеялся Колот Винов. – У нас с ним вообще как-то раз было: выкинул ну просто верх разгильдяйства.
 – Ага, ну и что же? – заинтересовался д'Олонго, подливая в стаканы.
 – Было это давно, – начал капитан, благосклонно принимая поданную посуду, – задолго ещё до Хиггинса. Я и Зелёный собрались отдохнуть в имении одного нашего приятеля. Было это, кстати, не так далеко от вашей Земли, в системе Альтаира. Жена этого нашего приятеля как раз свалила куда-то то по делам, ну а мы взяли девок, да и припёрлись к нему в поместье для приятного времяпрепровождения. Ну а Зелёный вот что выкинул. В комнатах, где он отдыхал со своей девчонкой, пардон – с дамой … с дамой… ну, этого самого…
 – С дамой своего сердца? – подсказал лейтенант.
 – У кого-то это, может, и сердце, а у Зелёного совсем другое: вспомни женщину-верёвку! Интересно, кстати, куда он её дел?
 Д'Олонго пожал плечами:
 – Я откуда знаю? Верёвки мы иначе используем…
 – Ну ладно! – махнул рукой капитан. – В общем, отдыхал он там и накидал под кровать электронных презервативов…
 – Так-так-так! – захихикал лейтенант. – И это добро потом нашла жена вашего приятеля? Представляю!
 – В сто раз смешнее, ты слушай! У нашего приятеля был робот-уборщик, преданный ему ну просто как собака. Этот робот обладал утилитарной функцией: всякий мусор, особенно отходы электроники он использовал для построения систем своего корпуса. В общем, поддерживал таким образом свой кибернетический гомеостаз, мать его. Вот он нашёл всё эти штучки под кроватью, взял, да и использовал, представляешь? Утром мы рано все вместе с хозяином смотались, так что он своего электронного болвана не наблюдал, а через пару дней возвращается его жена и видит робота – этакое чучело со встроенными презервативами! Небрежность Зелёного стоила нашему приятелю довольно сложных объяснений с супругой. Представляешь, то-то было смеху! Хорошо хоть жена у него с чувством юмора: рассердилась, но комизм ситуации, кажется, оценила.
 Они посмеялись и выпили ещё. Тут на двери загорелся сигнал, свидетельствующий о том, что Синяя Борода доставлен. Капитан дал распоряжение, и под руководством капрала Дарука, начальника взвода личной охраны Президента, в кабинет вкатили кресло с перевязанным бандитом.
 – Выпить хочешь? – вместо приветствия спросил капитан.
 – Хочу! – без обиняков согласился Синяя Борода; говорил он ещё довольно слабым голосом, но выглядел куда бодрее, по сравнению с тем, когда валялся на полу в кабинете интенсивной работы с инакомыслящими.
 Лейтенант налил солидную порцию «Белого Осла», и пленник жадно вылакал весь стакан.
 – Итак, – Капитан поставил ногу на край кресла-каталки, в котором сидел Синяя Борода, сознательно едва не прищемив бандиту ляжку, – рассказывай всё, что знаешь! Самое главное: куда бежал Хиггинс? И не вздумай снова запираться, а то Садис ждёт, не дождётся возобновить ваше интимное общение. Ты, как партнёр, ему очень понравился. Не разговоришься здесь и сейчас – снова отправишься к Садису!
 – Я всё расскажу! – переводя дух после порции крепкого напитка, пообещал Синяя Борода и уточнил: – Всё, что знаю, расскажу. Клянусь!
 – Ладно, поменьше слюней, не тяни резину! Где Хиггинс? Как ему удалось сбежать?
 – Хиггинс бежал вместе с Пигмалионом, переодевшись в женское платье. У него был спрятан корабль на острове Ка-Клоа…
 – Ага, Ка-Клоа?! – переспросил капитан. – Любопытно, давай дальше!
 – У Хиггинса вообще на этом острове было много своих людей.
 – Так-так, любопытно, – кивнул капитан, быстро делая пометки в блокноте. – И куда же бежали Хиггинс?
 – Естественно, на Чёрную Башку. Вы же знаете, что правительство этой планеты всегда тяготело к режиму Хиггинса на Попое… Они вместе действовали против дисов, вы же знаете!
 – Это я знаю, – согласился капитан. – Хорошо, так, вопрос в лоб: а что тебе известно об Опер Геймере?
 В глазах бывшего владельца бара «Альтаирский Кишлак» на мгновение что-то мелькнуло.
 – Ну! – властно прорычал капитан, как бы невзначай дёргая Синюю Бороду за бороду. – Я же сказал: не запирайся!
 – П-понимаете, этот Опер Геймер – какая-то мистическая личность! Он появился, казалось, ниоткуда, и так же исчез.
 – Ну и что же?
 – Не знаю… Я не имел с ним дело, но знаю, что он сам хотел встретиться с Хиггинсом…
 – Для чего? Что он обсуждал с ним? – спросил лейтенант, который до этого момента молчал и только внимательно слушал.
 – Я не всё знаю, я даже не знаю, сколько у них было таких встреч. Он, вроде бы, ничем не помогал Хиггинсу, но Профессор-то очень хотел овладеть тайной Опер Геймера.
 – Что это за тайна?
 – Говорю же – не знаю. С отрывочных упоминаний Хиггинса я понял только, что Опер Геймер что-то такое открыл. То ли что-то, связанное с новыми видами энергии, то ли с перемещениями в каких-то параллельных пространствах. Ещё я слышал, что у него, якобы, есть некое средство и если он захочет, то может уничтожить всю нашу Вселенную! Это и интересовало Хиггинса больше всего. Но я не знаю, что здесь просто болтовня, а что – правда. Хиггинс меня к этому не подпускал. Сомневаюсь, что даже Пигмалион был в курсе дела.
 Колот Винов и д'Олонго несколько секунд смотрели друг на друга. Наконец капитан почесал затылок и спросил:
 – Допустим, всё так и есть. Но где же сейчас сам Опер Геймер?
 – Откуда же мне знать? – плаксиво промямлил Синяя Борода и, увидев занесённую руку капитана поспешно добавил: – Ну, честное слово: не знаю! Он исчез, и, собственно, после первого раза его не видел. Есть слухи, что его убрал сам Хиггинс, но, возможно, что это совсем не так. В одном я уверен…
 – Говори! – потребовал капитан.
 – Как я понял из одного разговора, который случайно услышал, на острове Туха-Бормо что-то есть…
 – Что значит «что-то»?
 – Там по слухам работал Опер Геймер, там была какая-то секретная лаборатория, что ли. Но я понятия не имею, где она, не бейте, – поспешно добавил Синяя Борода. – Говорят, что никто не знает, где была эта лаборатория: она тоже бесследно исчезла. Я знаю, что Хиггинс посылал три экспедиции на Тухо-Бормо, но ничего там не нашёл. И, более того, что самое странное, он не нашёл там никого, кто вообще что-то слышал о лаборатории Опер Геймера. Такое впечатление, что, либо Опер Геймер уничтожил абсолютно всё, что имело отношение к лаборатории, либо…
 – Что – «либо»? – грозно спросил капитан.
 – Либо этой лаборатории там вообще не было.
 – Как это может быть, если Хиггинс был уверен, да и ты говоришь, что слышал про лабораторию на Тухо-Бормо? – удивился д'Олонго.
 – Я и сам не понимаю, – покачал головой Борода. – Судя по уверенности Хиггинса, это никак не могло быть дезинформацией: я точно знаю, что один раз, по крайней мере, он виделся с Опер Геймером в своих апартаментах, и именно тогда Опер Геймер таинственно исчез.
 – Может быть, сам Хиггинс его тогда и ликвидировл? – спросил капитан.
 – Не похоже: Хиггинс тогда сам был обескуражен исчезновением этого физика – он же исчез из его апартаментов! Это было даже зафиксировано специальной следящей аппаратурой: они сидели с Хиггинсом – и вдруг Опер Геймер пропал! Именно поэтому Хиггинс считал, что учёный владеет какой-то технологической тайной.
 – Какой тайной?
 – Да не знаю я! Поисковые экспедиции ничего не нашли на Тухо-Бормо. Вообще ничего! Я больше ничего не знаю. Совсем ничего не знаю… Даже если ваш Садис вставит мне в задницу ещё три электродрели, – обречёно, но поспешно добавил Синяя Борода.
 Капитан снова переглянулись с лейтенантом. Было похоже, что на сей раз бандит говорит истинную правду.
 – Чертовщина какая-то, – сказал д'Олонго. – Как это так: появился, исчез? Никаких следов лаборатории? А была ли она?
 – Будем разбираться, – проворчал капитан. – Вокруг этого Опер Геймера сплошные тайны, но если правда хотя бы половина, что говорили… Слушай, – обратился он к Синей Бороде, – а как получилось, что Хиггинс не прихватил тебя с собой на Чёрную Башку? Или вообще не убрал? Ты ведь слишком много знал про него.
 Бандит слабо заулыбался:
 – Ну, я и сам не очень хотел бежать с Попоя, гадом буду. Я всё-таки здесь родился, дело своё у меня, все деньжата в него вложены, а «Альтаирский Кишлак» и до Хиггинса существовал. Ну, я и надеялся, что останется и после него. Моё это, всё-таки, дело, кровное.
 – М-да, – немного задумчиво сказал Колот Винов. – Хороший был когда-то бар, пока ты с Хиггинсом не связался. Любил я там посидеть, я ведь тоже в кишлаке родился…
 – Так вы с континента Ка-Чур? – заискивающе спросил бандит.
 – Оттуда, – кивнул капитан, на которого нахлынули воспоминания. – Сам-то я из провинции Кистон-Узбе… Кишлаки там замечательные, а закаты какие, а плов! А в реках вот такие чурки водятся, жирные! – Капитан показал руками. – А фекаль какая!
 – А фекаль – это что такое? – спросил лейтенант.
 – Да тоже рыба, к пиву, м-м, замечательная! У нас там ещё песня такая была: «Шаланды полные фекали…» – напел капитан. – Хорошие времена когда-то были!
 Д'Олонго, соглашаясь, покивал, понимая ностальгические настроения Колота Винова.
 – Так в чём же дело? – пользуясь удачным моментом и заглядывая капитану в глаза, спросил Синяя Борода. – Вы, господин капитан-Президент, простите меня, подлеца. Разрешите снова дело на ноги поставить – и бар будет лучше прежнего! И Пива завезём, и рыбы всякой. Я ведь это сдуру за Хиггинсом пошёл. Столько денег на него угробил, а что взамен получил? Да ничего, вы же видите! Высосал меня Хиггинс и выбросил, вот и всё!… А площадку для звездолётов с крыши я уберу, и шлюх инопланетных – всех, до одной…
 – Хм, ладно, – криво усмехнулся капитан. – А как же всё-таки Хиггинс тебя не ликвидировал, когда ты решил остаться? Не поверю, что он это проморгал.
 Синяя Борода радостно захихикал:
 – Я обстряпал всё так, будто кончаю жизнь самоубийством: всё, мол, пошло прахом, погибло, капиталы все на ветер, ну и так далее. Я ему так и сказал: «Жить больше, Хиггинс, не хочу и не буду!», и вроде как яд принял. То есть, он меня мертвецом теперь считает, хе-хе.
 – Значит, ты надеялся, что своей информацией купишь моё прощение! – подытожил капитан и засмеялся. – Чего же сразу не начал говорить, дурак? Зачем тебя пытать пришлось?
 – Поторговаться хотел, – потупился бандит, – цену набить…
 – Ну, и как? Много наторговал? – Капитан кивнул на перевязанную задницу Синей Бороды. – С наваром?
 – Заживёт, надеюсь, – заискивающе прочирикал Синяя Борода. – Я и не думал, что вы сразу так круто возьмётесь.
 – А ты как хотел, голубчик? Времени у нас мало, а знать нужно всё и поскорее.
 Широким жестом Колот Винов налил Синей Бороде ещё один стакан, который бандит проглотил также моментально, как и первый. Прищурясь, капитан спросил:
 – А как насчёт агентуры? Хиггинс оставил кого-нибудь?
 – Конкретно не знаю, но слышал, что он собирался оставить, как он выразился, каких-то надёжных людей с Ка-Клоа.
 Лейтенант легонько толкнул капитана локтём в бок:
 – Ка-Клоа! – многозначительно сказал он.
 – Я тоже обратил внимание, – согласился Колот Винов. – А точные имена назвать можешь?
 – К сожалению, не знаю, честно, – грустно покачал головой Синяя Борода. – Да если бы знал, господин капитан-Президент!… Да я бы всех их поимённо, гадов, век воли не видать!…
 – Ну, ладно-ладно, играй да не переигрывай! – Капитан хлопнул в ладоши, вызывая гвардейцев. – За сведения, которые ты сообщил, оставим тебе твой бар: восстанавливай его и начинай работать по-хорошему, да поскорее. Но учти, если снова вздумаешь что-нибудь против меня выкинуть… Тогда тебе точно конец, причём, конец весьма мучительный: с Садисом ты уже знаком, постарайся с ним больше не встречаться. Если же будешь вести себя честно и оказывать по мере необходимости услуги, которые могут мне потребоваться, и в дальнейшем, то я всё забуду и на награды не поскуплюсь. Я, вообще, человек справедливый, щедрый и полумер не люблю: пытать, так уж пытать, наградить, так уж наградить. Любить, так любить, стрелять, так стрелять, летать, так летать, эх!…
 – Это что такое? – удивлённо вскинул глаза лейтенант.
 – Что? – не понял капитан.
 – Да ну это: «любить, так любить…», и так далее. Это же вроде песня какая-то?
 – Да чёрт его знает, просто так, к слову сказал. Какая разница? То есть, ты меня понял? – Капитан снова посмотрел на Синюю Бороду. – Понял или нет?
 – Понял, всё понял, господин капитан-Президент, – затараторил Синяя Борода почему-то с заметным Ка-чуркским акцентом. – Буду стараться, заслужу! Вы мной довольны будете!
 – Ладно, хватит! Смотри, чтобы Садис тобой больше доволен не был! – оборвал его капитан и приказал гвардейцам: – Увести! Пока – в госпиталь!
 Оставшись одни, капитан и лейтенант некоторое время молча обдумывали услышанное. Наконец Колот Винов медленно сказал:
 – Так, ты понял? Кое-что мы всё-таки узнали.
 – Первое и самое главное! – Лейтенант выставил вверх средний палец.
 Капитан удивлённо взглянул на него, д'Олонго секунду смотрел на свой кулак, а потом сменил поменял палец на указательный.
 – Так вот, – продолжал он, – дисы явно не спроста стремятся разместить свою первую базу именно на Туха-Бормо.
 – Сомнений нет: они что-то пронюхали про работы Опер Геймера. И потом это упоминание о людях Хиггинса с Ка-Клоа!
 – Эти красотки: их нужно будет проверить.
 – Разумеется, но времени у нас мало. И ведь мы даже не знаем, что конкретно искать на Тухо-Бормо.
 – Этот урод сказал, что на Тухо-Бормо была лаборатория Геймера, – сказал лейтенант. – Если так, то там и надо искать. Как это может быть, чтобы целая лаборатория исчезла бесследно? Всё равно что-то где-то осталось, кто-то что-то видел и помнит.
 – Выбор, конечно, не богатый, но нам надо действовать побыстрее. – Капитан встал из-за стола. – Мы с тобой завтра же отправляемся на Тухо-Бормо.
 – Ты хочешь оставить столицу сейчас, в такое время? – Лейтенант сделал круглые глаза. – Порядок полностью не наведён, кое-где смута, и верные Хиггинсу отряды ещё остались. Ты же стержень твёрдой власти! Тебе пока следует оставаться на самом острие политической жизни!
 – Ничего, мы постараемся действовать побыстрее. Я всё решил, пойми меня правильно: я не могу лично не участвовать в таком деле. А если кто-то нас опередит? Мы тайно отправимся завтра же утром. Девок этих с Ка-Клоа заберём с собой. Если они – люди Профессора, то рано или поздно проявят себя, пытаясь передать сведения. Тут ты, полагаю, не возражаешь?
 Лейтенант сделал протестующий жест:
 – Нет, конечно, но кого ты оставишь заместителем?
 – Я уже принял решение, – сказал капитан. – Оставлю Вано Быкошвилли! У него и образование подходящее: как ни как, был директором…
 – Да ты что!? – Д'Олонго сделал ужасное лицо. – Был директором?! Да с учётом того, что он завистлив, это очень опасно. Особенно, в такое время.
 – Но он, всё-таки, мой друг. И потом за всем будет приглядывать фон Анвар, так что беспокоиться не о чем.
 – Ну, смотри! – развёл руками лейтенант, качая головой.
 – Думаю, тут всё будет нормально, – повторил капитан. – Столица под контролем, народ явно на моей стороне. А мы с тобой отправимся на пару-тройку дней вроде как на пикник: всё равно некоторой огласки не избежать, поэтому пусть абсолютно все думают, что мы поехали развлечься чуток после тяжёлых дней. Только несколько гвардейцев возьмём и девок этих.
 – Может быть, забрать и Синюю Бороду?
 – Похоже, он уже рассказал всё, что знает, – покачал головой капитан. – Да и он сейчас пока нетранспортабельный, только мешать будет.
 – А Зелёный? – настаивал лейтенант.
 – Зелёный пусть занимает дисов: уж кого-кого, а их пока вообще нельзя и ногой пускать на Тухо-Бормо. Одним словом, собирайся. Завтра рано утром будь готов!
 – Всегда готов! – щёлкнул каблуками лейтенант.

 Глава 14.doc: «Другое место».

 «… Мария Беркутова, жена довольно известного в определённых кругах программиста и по слухам хакера Михаила Беркутова, в начале этой недели по официальной версии покончившего с собой, была обнаружена мёртвой в своей квартире в пятницу вечером…» – радостно вещала одна из помощниц гнусавого диктора.
 Я поперхнулся пивом. Ведущий «Тринадцатого канала» рассказал, что опергруппу милиции вызвали соседи. Услышав сильный шум, похожий то ли на взрыв, то ли на громкий выстрел, соседка квартиры напротив подошла к дверному глазку и увидела двоих мужчин, выбегавших из квартиры Беркутовых. Один мужчина, похоже, был ранен, о чём свидетельствовали и следы крови в подъезде.
 Опергруппа обнаружила в квартире труп женщины, предположительно хозяйки Марии Беркутовой. Опознание трупа затрудняется сильно обезображенной головой, на которой у потерпевшей взорвалось некое устройство в виде шлема. Рядом с женщиной находился труп полуторагодовалого ребёнка, предположительно сына Беркутовых с подобными же повреждениями. Начато расследование.
 Я тупо смотрел в телевизор и ничего не понимал. Если Маша совершила самоубийство таким жутким образом, да ещё вместе с сыном, то я даже не мог подобрать слов. Если же её убили, то, получается, виноват я, который должен был, несмотря ни на что, вызвать милицию и постараться хотя бы так защитить Машу.
 «Знаешь», – неожиданно подала голос совесть, закинув одну длинную ногу на другую, словно дразня меня, – «если эти люди прикончили Марию, то ты уж точно ничего бы не поделал, хоть вызови, хоть не вызови милицию. Рано или поздно они всё равно бы до неё добрались. Вряд ли тебе в данном случае нужно винить себя. Послушай-ка новости дальше».
 Странная дама, эта совесть.
 Хотя тут она была права: дальше следовала хотя и не такая сногсшибательная, но очень любопытная конкретно для меня информация. Сосед из квартиры сверху, возвращаясь незадолго до взрыва с прогулки с собакой, видел записку, воткнутую в дверь Беркутовых, и подумал, что у них кто-то был, не застал хозяев дома и оставил эту записку. Предположительно это мог быть молодой человек, который, судя по всему, вышел из подъезда минут за пятнадцать до взрыва и уехал на белой «девятке», номер которой сосед, к сожалению, не запомнил.
 «К счастью», – подумал я, хотя явно было не лишено оснований подозревать, что это уловка следователей, и, если тот собачник всё-таки сообщил им номер мой машины, то меня уже вычислили. Правда, было совершенно чётко сказано, что свидетельница видела не одного, а двоих мужчин, убегавших из квартиры, именно которых и подозревали в убийстве, по крайней мере, по официальной версии.
 Я выключил телевизор, быстро оделся, черкнул ребятам пару строк, чтобы не волновались по поводу моего исчезновения, и выскочил на улицу.
 Всю дорогу в пойманном частнике я гадал, откуда могла взяться записка, засунутая в Машину дверь. Могло статься, что в короткий интервал времени после моего ухода к ней приходил кто-то ещё, кто звонил в дверь. Маша не откликалась, и этот человек оставил записку. Тех, кого соседка видела убегавшими из квартиры, Маша явно впустила сама или они открыли двери ключом, поскольку если бы дверь взламывали, то соседи, вне всякого сомнения, услышали бы шум: дверь у Беркутовых была как от банковского сейфа. Но откуда у этих людей мог быть ключ? Впрочем, откуда мне это знать, как и то, почему Маша могла их впустить сама?
 С другой стороны, мужик с собакой зашёл в подъезд на моих глазах, а больше никого, входящего или выходящего из подъезда за это время, я не видел. Так кто же оставил записку? Сама Маша, что ли, её в дверь воткнула?
 Сейчас я мог гадать хоть до посинения.
 Из предосторожности я попросил водителя заехать в один из дворов, который располагался недалеко от моего дома и, расплатившись, вышел там. Нацепив чёрные очки, одолженные в квартире Рудика, я осторожно прошёл мимо своего подъезда, но ничего подозрительного вокруг не заметил. Было ещё сравнительно рано для воскресного дня, поэтому и народ на улицах практически отсутствовал. Только пара собак, растопырив задние лапы, сосредоточенно гадила на газоны под умильные взгляды хозяев.
 Я для верности обошёл дом и небрежно прошествовал к своему подъезду уже с другой стороны. Так же из предосторожности я сначала поднялся на самый верхний этаж. Никакой милицейской засады на площадках не было, и это меня успокоило, поскольку я был уверен, что дожидаться меня, наблюдая из-за какой-нибудь соседней двери, менты уж точно не будут. В конце концов, я, вроде бы, не являюсь подозреваемым номер один.
 Я вошёл в тишину квартиры, сел к компьютеру и уставился на лежавшую на столе коробку с дисками и шлем. Что же там такого, из-за чего разгорелись все эти страсти?
 Была одна штука, которая совершенно не укладывалась в общую картину и мешала мне сделать достаточно убедительные, хотя бы для самого себя, выводы: поведение Маши в пятницу вечером. Она абсолютно не выглядела испуганной, затравленной или отчаявшейся. Выпроваживая меня, она явно вела себя как человек, который знает, что ему делать дальше. Такое впечатление, что у неё был чёткий план, и она ничего не совершала впопыхах. Она не напоминала свихнувшуюся самоубийцу. Впрочем, что мы знаем о баобабах – так, кажется, ставил вопрос Экзюпери? Это в смысле о том, что я не знаю, как выглядят самоубийцы.
 Я ещё немного подумал, сходил закрыл свою металлическую входную дверь изнутри на все засовы, включил компьютер и открыл коробку с дисками. Они были помечены порядковыми номерами, и я вставил в приёмник «сидюшника» диск номер один.
 Ознакомившись с начальными пояснениями, я скептически усмехнулся, однако, руководствуясь инструкцией, произвёл установку программного обеспечения со всех дисков по порядку. Мне действительно пришлось расчистить значительное место на «винте», удалив оба «Фол-аута», «Хаф-лайф» а также ещё кое-какие программы, которыми я давно не пользовался. Наконец, весь «софт», что был на Мишкиных дисках, встал ко мне на машину и попросил включения в Интернет.
 С Сетью по воскресеньям машина обычно коннектится просто великолепно, и я ожидал увидеть меню своего провайдера не более чем секунд через двадцать. Однако сейчас почти сразу же после сообщения о проверке имени пользователя и пароля экран мигнул и погас. Я уже начал разочарованно оттопыривать губу, как монитор снова ожил, но никакой главной страницы узла я там не увидел. На экране возникла картинка, с фотографической точностью показывающая какое-то очень красивое местечко. Точка, откуда был сделан снимок, располагала где-то на возвышенности, а за деревьями просматривалось что-то вроде моря или большого озера. До кризиса, когда заработки ещё позволяли не экономить на большом, я побывал в Средиземноморье. Там кое-где можно найти похожие места, только растительности поменьше – здесь-то лес был очень уж хорош.
 Посреди экрана мигнуло, и появился первый «промпт», на котором маячил указатель «мыши».
 «Если готовы войти, произведите выбор/модификацию внешности». Я посмотрел на строчки соответствующего меню – их было очень много: цвет глаз, цвет волос, форма носа и так далее. Я хмыкнул и оставил курсор на верхнюю строку «Воспроизводить внешность оператора», запоздало подумав, как это машина может воспроизводить внешность оператора, то есть, мою?
 Следующее указание предлагало выбрать снаряжение. Я щёлкнул по окошку и снова просмотрел длиннющий список. Пока всё было как в нормальной, хорошей игре. Неужели из-за игрушки у Михаила могли быть такие, мягко говоря, неприятности? Потом я вспомнил, что неприятности, по словам Маши, у него начались после взлома какой-то базы данных, а вот саму Машу этот Калабанов теребил, судя по всему, как раз из-за этой игры. Много неясного.
 Я не слишком весело усмехнулся и пожал плечами. Поскольку сейчас долго играть я не собирался, а хотел только оценить принципы игрушки, я, не мудрствуя лукаво, выбрал себе обычный автомат АКМ, хотя список содержал самое разнообразное оружие, включая пресловутые бластеры и ужасные лазерные винтовки.
 «Вы взяли только оружие?» – удивилась система. – «Уверены, что больше ничего не надо?» Я пожал плечами и ответил утвердительно.
 – Нечего меня учить, – сказал я в слух.
 «Подумайте ещё раз…» – настаивала машина. Я снова усмехнулся, теперь уже веселее: Мишка, всё-таки, был человек с юмором, и снова ответил «Да».
 На экране выплыло сообщение: «Что ж, как хотите. Можно надеть преобразователь и нажать любую клавишу».
 Я уже прочитал в «хэлпе», что несколько контактов, расположенных в шлеме-преобразователе биотоков мозга, и касающихся висков, лба, глаз и шеи, следует смочить водой. Я так и сделал, водрузил шлем на голову и наугад, поскольку перестал что-либо видеть, ткнул в клавиатуру.
 Несколько секунд ничего не происходило, только активно зажужжал «винчестер» в системном блоке, и я начал ощущать лёгкие электрические покалывания в месте касания контактов шлема.
 И вдруг…
 Я даже не мог описать этого ощущения самому себе. Только что я сидел в кресле перед компьютером, ничего не видел из-за надвинутого на глаза шлема, но знал, что нахожусь в своей комнате в знакомой обстановке. И вдруг…
 Я просто оказался, именно оказался, как раз на той поляне, которую видел на заставке к игре. Я стоял совершенно голый на траве, которая приятно покалывала босые ступни, и ощущал струящееся сквозь стебли тепло нагретой солнцем земли.
 Это было настолько и неожиданно и даже немного страшно, что я боязливо оглянулся: всё-таки неприятно оказаться совершенно голым в незнакомом, хотя и очень живописном месте.
 Игра, однако, была с максимальным эффектом присутствия. Да что я говорю – это был вовсе не какой-то «эффект присутствия», поскольку я действительно находился на этой поляне.
 Вокруг не было ни одной живой души, а у ног своих я заметил валявшийся в траве автомат и тут же схватил его. Кто знает, может быть, это сейчас окажется куда полезнее, чем штаны.
 Присев, я напряжённо вглядывался в окружающие заросли, выглядевшие, впрочем, абсолютно мирно. Ощущение реальности было просто поразительным: высокая трава неприятно защекотала мне промежность так, что я даже был вынужден снова привстать. Неожиданно сам для себя я подумал, что если кто-то за мной сейчас наблюдает, то трудно придумать более комичное зрелище: голый парень с автоматом наизготовку высовывающийся из травы посреди поляны.
 Так вот почему машина спрашивала меня, не возьму ли я ещё что-то. Я ведь не выбрал ни одежду, ни обувь, потому и оказался здесь голым.
 Я поймал себя на мысли, что именно так я и подумал: «Оказался здесь…». Да ведь, чёрт побери, нигде я не оказался! Я по-прежнему сижу за своим столом, на башке у меня шлем, и мне это всё только кажется.
 Я непроизвольно передёрнул плечами, как бы стараясь стряхнуть с себя наваждение, напущенное Мишкиной программой и его дьявольским шлемом. Плечами-то я тряхнул, очень хорошо почувствовал это своё движение, но ничего не произошло. Я всё также стоял на поляне среди знакомой и незнакомой растительности.
 Я поднял голову и посмотрел вверх. По ярко синему небу величаво плыли облака, было, судя по всему, ещё достаточно ранее утро, и солнце, очень похожее на земное, жёлтое и тёплое, вставало из-за моря, которое, если бы не некоторая примесь зелени в цвете, могло слиться с небосклоном.
 У меня под рукой не было зеркала или хотя бы какой-нибудь лужи поблизости, куда можно было взглянуть, чтобы увидеть собственное отражение, но, рассмотрев себя настолько, насколько это было возможно без зеркальных поверхностей, я пришёл к выводу, что я – это я. Лица, конечно, я видеть не мог, но вот все остальные части тела, находившиеся в поле моего зрения, вроде бы соответствовали моим воспоминаниям о них, и даже кожа имела привычный запах.
 Как и любой городской житель, привыкший снимать ботинки разве что на пляже, я, осторожно ступая, прошёл между деревьями и оказался на каменисто-песчаном склоне, довольно круто спускавшемся к морю. По ходу дела я машинально отмечал детали стволов деревьев, мимо которых проходил, веток, которые отодвигал и камней, о которые старался не поранить ноги. Чешуйки коры, листья и всё вокруг выглядело абсолютно натурально.
 Мир вокруг меня существовал и, самое главное, все мои органы чувств подтверждали, что и я сам существую сейчас именно в нём. Руками я чувствовал пластмассу и металл автомата, а ногами совершенно естественно ощущал колющие травинки и сучья, которые периодически врезались в мои босые ступни. Один раз я даже так сильно стукнулся большим пальцем о камень, который вовремя не заметил, что зашипел от боли – громко чертыхаться я почему-то не решался.
 «Я мыслю, значит, я существую». Куда уж реальнее.
 Море было довольно спокойное, только лёгкие волны набегали на ровную и широкую полосу пляжа. На таком бы пляжу, да с хорошей компанией, да с пивом, да с шашлыками! Эх…
 Я ещё раз внимательно посмотрел вокруг, машинально опираясь о самую, что ни на есть настоящую сосну. Рука моя прилипла к смоле, крупными слезами сочившуюся в нескольких местах сквозь кору. Я усмехнулся и, нацепив ремень автомата на голое плечо, попробовал оттереть липкую субстанцию, но только испачкал пальцы левой руки.
 Смола была настоящая и пахла совершенно по-настоящему. Я закрыл глаза и вспомнил детство, проведенное на даче у своего деда: запахи леса, нагретого песка, скошенной травы. Здесь скошенной травой, правда, не пахло, но, судя по описанию игры, где-то тут есть люди. Значит, и траву где-то косят, следовательно, запахи такие в этом мире тоже есть. Вообще-то, наверняка тут есть много чего, если система советует взять с собой оружие.
 Ай да Мишка! То, что он создал, действительно стоит миллионы, если не миллиарды, и не рубчиков, а именно этих самых, поганых зелёных, за которые наше страну сейчас покупают и продают все, кто может. А это значит, что Мишкино изобретение вполне может стоить и самой жизни, коей мой друг, получается, и поплатился.
 «Стоп», – сказал я себе, вдруг вспомнив Машины слова про то, что она последует за Мишей. – «Значит, возможно, что Мишка сейчас где-то здесь? И Маша, наверное, сейчас уже тоже где-то здесь, если она успела сделать то, что хотела». Мои ощущения уже подсознательно начали убеждать меня, что всё вокруг – реальный мир.
 Теперь я начал сомневаться, было ли убийством, что произошло в квартире Беркутовых. Что если это всё-таки самоубийство? Я не видел маленького шлема, но в новостях упоминали, что у ребёнка на голове тоже было подобное устройство. Но зачем Маше потребовалось уходить именно так? Можно же было принять какую-нибудь отраву, наконец. Хотя, любопытно, если меня, точнее моё тело, которое осталось валяться в кресле, сейчас, скажем, кто-то пристрелит, то я, что – останусь в этом мире? Мир этот, судя по всему, совсем не плох, даже, наоборот, но от подобной мысли становилось как-то боязно.
 Я непроизвольно обернулся, а когда снова посмотрел на море, то увидел над водой странный летательный аппарат, бесшумно летевший метрах в пятидесяти над водой параллельно береговой линии. Машина напоминала летающую тарелку, какими их любят изображать в научно-популярной литературе. Она, правда, была не совсем круглая, а несколько вытянутая, так что скорее её можно было назвать каким-то летающим блюдом.
 Я на всякий случай, хотя до аппарата было далеко, отошёл за толстый ствол сосны, и очень пожалел, что не выбрал в списке снаряжения бинокль. Хотя, я ведь даже штанов не выбрал…
 Странное летающее средство скрылось за изгибом берега. Я постоял, размышляя, что же мне делать. Самым разумным было бы вернуться и заказать полную экипировку, а заодно и какой-нибудь летательный аппарат – я помнил, что таковые имелись в списке снаряжения. Кажется, там были даже так называемые гравилёты типа того, что я только что видел. Я, естественно, не умею управлять такими машинами, но наверняка на дисках есть какие-нибудь «хелпы».
 Вдруг неожиданно свет вокруг померк, в ушах у меня прозвучал резкий жалобный звук, словно порвалась струна, и всё погасло. Я больше не стоял за сосной, а по-прежнему сидел в кресле со шлемом на голове и ничего не видел.
 Сняв шлем, я понял, что случилось. Маша как раз упоминала об этом: произошло прерывание связи с сервером Интернета, и система «выбросила» моё сознание назад в реальный мир в моё собственное тело. Я вспомнил, что программу, восстанавливающую подключение автоматически, я так и не поставил.
 Мне, правда, было непонятно, каким образом я, находясь в игре, а точнее, уже не боясь этого слова, в мире, созданном Михаилом, не замечу в таком случае отключения машины от Сети, но это были уже детали. После того, что я только что увидел (или, точнее, почувствовал), я верил всему, что рассказывала Маша. У меня вообще было впечатление, что я всё ещё стою неподалёку от берега моря и наблюдаю за тем странным воздушным кораблём. Я даже посмотрел на свою ладонь, но следов смолы там, естественно, не увидел.
 Положив шлем на стол, я медленно подошёл к бару, где у меня хранилась кое-какая выпивка. Пива дома не было, но имелся джин, наш отечественный, но совсем неплохой. Я налил треть стакана, разбавил «фантой» из холодильника и сделал добрый глоток.
 Ясно, что в руки мне попала гениальная штучка. Я могу, конечно, пользоваться ею сам: путешествовать в тот мир, найти там, наверное, Мишку и Машку, встретить каких-то новых друзей, наверняка пережить захватывающие приключения…
 Интересно, а если человека, сидящего перед компьютером, всё-таки убивают там, в той виртуальной реальности, то что происходит с его сознанием и телом, так сказать, настоящим телом? Выбрасывается ли его сознание назад в таком случае?
 Если да, то, получается, что игрок бессмертен по отношению к тому миру! По крайней мере, пока он живёт в этом. Но под каким видом он возвращается в игру потом? Ведь, если верить Маше – а после увиденного своими глазами (точнее, наверное, мозгами?) я ей верил – события там продолжают развиваться без него. Возможно, тут могут помочь опции по выбору внешности игрока, если он не хочет, чтобы в нём узнали воскресшего убитого?
 А в том, что там могут убить, я нисколько не сомневался: автомат, который я держал в руках, выглядел совершенно настоящим.
 Ну ладно, поиграть, побегать взад-вперёд между своим и тем, виртуальным миром, а дальше что? Попытаться заработать на этих программах, тем более что автору их уже, видимо, всё равно, и его интересов я никоим образом не ущемляю? Хотя стоп, как же не ущемляю? Ведь что будет с тем миром, если туда кинутся толпы игроков из нашей реальности?
 Интересы моего приятеля, так или иначе, будут ущемлены: если тот мир настолько же реален для пребывающих в нём (в чём я уже имел возможность убедиться), то толпы игроков будут самыми настоящими завоевателями, рвущимися туда пострелять ради забавы. Кто-нибудь наверняка додумается формировать отряды для специальных «миссий», «рейдов» и так далее, и тому подобное. Мишкина программа снабдит эти отряды любым оружием в любых количествах, и для того мира это будет самым настоящим нашествием.
 Интересно, а не может ли быть так, что наш мир – это тоже кем-то смоделированная реальность? Таким образом, различные явления типа НЛО и тому подобных вещей могут объясняться как раз входом и выходом в нашу реальность (или виртуальность) объектов из мира, по отношению к которому мы сами – всего лишь программа, написанная каким-нибудь тамошним гениальным программистом.
 Что наша жизнь – игра… Вполне возможно, что вся наша жизнь, действительно, всего лишь игра – стратегия или «ролевик», а все наши земные беды и битвы – это театр, где нами как марионетками манипулируют игроки, заплатившие за эту игру неким своим предприимчивым гениям.
 Мне стало не по себе, и я залпом допил остатки джина в стакане. Я начинал понимать, почему Михаил не торопился громко заявить о своём детище: он понял, что теперь на нем лежит ответственность за собственное творение.
 Вряд ли я сам, понимая это, воспользуюсь изобретением старого друга для наживы. Да я и не смог бы заработать на этой программе: я же не имею о ней и, самое главное, о конструкции шлема ни малейшего понятия, чтобы как-то их тиражировать, даже если бы и захотел. Но я как-то даже и не хочу.
 Я посидел, разглядывая пустой стакан. Всё это очень интересно, но, вполне возможно, что меня сейчас будет искать милиция. Для начала как свидетеля, а если не возьмут главных подозреваемых, которыми, как я понимал, являются Калабанов и тот, кто был с ним на квартире у Маши, то наша доблестная милиция, желая поскорее закрыть дело, запросто может перевести в разряд обвиняемых и меня. Как в наших уже не советских, но всё-таки застенках демократической и независимой России могут выбивать нужные показания, я слышал: энкавэдэвская школа сохранилась.
 Чёрт, я тут сижу, а меня, возможно, уже ищут! Вряд ли меня будут искать калабановские бандиты, поскольку он теперь, похоже, сам в бегах, а вот менты…
 Да что Калабанов, такие как он вполне могут откупиться в подобной ситуации, во всяком случае, у него хотя бы есть на это деньги, которых у меня нет. Если я попаду в мясорубку следствия, то выпутаться мне будет очень сложно: я был в квартире незадолго до самоубийства или убийства, на кухне или ещё где явно остались мои отпечатки пальцев, так что объяснить мне что-то, особенно пристрастному следствию, будет непросто. Чёрт, сколько же на меня проблем свалилось вот так вот сразу.
 И вдруг я понял, что я попал, как человек, «подсевший» на иглу: я ни за что не расстанусь с этим миром, где под ярким лучами солнца блестело мелкой рябью зелёно-голубое море и шумели высокие сосны, ронявшие на песок пляжа свои иглы.
 Я никогда не принимал наркотики, но сейчас почувствовал, что, возможно, понимаю состояние наркоманов: меня неодолимо тянуло туда, в этот выдуманный гением моего покойного друга мир. Да, это всё нереально, да, тот мир всего лишь иллюзия по отношению к нашему, наверное, настоящему миру, но разве я мог сказать, что мне что-то мерещится, когда стоял, опираясь о шероховатую кору высоченной сосны, вздымавшейся над песчаным обрывом? Я до сих пор чувствую запах моря, нагретого песка, хвои и смолы.
 Вдруг моя безумная идея, относительно виртуальности моего собственного мира не настолько безумна, и некие потусторонние игроки тоже играют тут в свои бредовые игры? Во всяком случае, посмотришь на разные события мировой политики, и уже не кажется, что такого быть не может. Но если нами заправляют такие «боги», то они точно шизофреники.
 Но, если серьёзно, что мне, собственно, терять в этом мире? Свою должность исполнительного директора филиала по торговле стиральным порошком? Возможность подкопить денег и открыть своё дело? И только и думать потом, как обойти нелепое налоговое законодательство, биться с налоговыми инспекциями и отстёгивать дань всяким «крышам»? Смотреть, как разворовывается и разваливается страна, в которой я живу? Плодить детей, которые будут жить, чёрт знает где, чёрт знает как?
 А в этом виртуальном мире я могу попытаться стать из ничего чем-то. Я могу появиться там с какой угодно экипировкой и средствами, там даже можно, как я понял, летать в космос. Естественно, в виртуальный космос, но если я буду чувствовать и воспринимать его так же, как то море и лес, то какая мне разница, где кончается наш реальный мир и начинается тот, виртуальный? Там я могу, наверное, выбрать себе целую планету где-нибудь на краю галактики!…
 Да, Мишкино изобретение – это наркотик, но это не грязный шприц, несущий смерть от СПИДа и всяких там гепатитов В и С, это возможность начать новую жизнь.
 Хотя – стоп! Ведь если я буду находиться в том мире бесконтрольно долго, то моё тело просто сдохнет здесь от истощения. Значит, я должен периодически «выходить» в реальный, так сказать, мир, чтобы банально питаться и справлять естественные надобности. Кстати, в Мишкиной системе есть опции таймера, ограничивающие время пребывания, я это заметил.
 А хорошо, что первый раз у меня произошёл «дисконнект»: я ведь не подумал о возможности зависнуть там неограниченно долго и бегать голым от дерева к дереву. Поэтому – хвала нестабильности наших российских телефонных линий!
 В некотором возбуждении я снова сходил к бару и налил новую порцию джина. Ну, что ж: если надо, значит, буду выходить оттуда время от времени. Кроме того (я даже усмехнулся), если над нашим миром, возможно, есть бог или боги, играющие с нами в свои непонятные нам «ролевые» игры, то над Мишкиным миром бога явно нет: сам создатель устранился от управления делами, ушёл в мир иной, так сказать, если правда всё, о чём упоминала Маша.
 Я страшно пожалел, что не сразу поверил Маше, когда был у неё дома: сколько нужных вопросов я мог бы ей задать. Хотя так получилось, что когда у меня появились какие-то осмысленные вопросы, на разговоры уже не было времени. Ладно, проверю всё на практике.
 Я хлебнул джина и снова усмехнулся: бог-то ушёл, но у него появился заместитель…

 Глава 15.avi: «Снова переворот».

 Универсальный аппарат УАП-469, называемый в просторечии на Попое «уапиком», двигался в надводном режиме, приближаясь к архипелагу Тухо-Бормо. На верхнем мостике стояли капитан-Президент Колот Винов и лейтенант-Премьер д'Олонго. Оба курили настоящую «Приму» с Земли, которую лейтенант достал контрабандными путями, как и обещал капитану. Соратники напряжённо вглядывались в смутные очертания берега, уже проступающие на горизонте сквозь маскирующую пелену утренней дымки.
 Экспедиция была предпринята совершенно тайно. О ней знали только несколько человек: естественно, сами капитан и лейтенант, Министр иностранных дел при капитане-Президенте бывший москвич Зелёный, оставленный замещать Президента Вано Быкошвилии, которого капитан числил среди своих старых друзей, а также Галямов фон Анвар – и больше никто. Остальные участники экспедиции – девицы Ногорея и Пертри, которых капитан и лейтенант прихватили с собой, поскольку те были родом с Ка-Клоа из архипелага Тухо-Бормо, пятеро гвардейцев и водитель-пилот УАПа ничего не знали до самого последнего момента.
 Собственно, даже уже находясь на борту, они так и не знали об истинной цели экспедиции: это, якобы, был пикник, ещё одна причуда бесшабашно-взрывных Колота Винова и д'Олонго. Эти господа даже штурм столицы Блево организовали именно так: никто ничего не знал, вдруг – бац, корабли вывалились из гиперперехода прямо над городом! Рискованно, безусловно, но как можно было ещё рассчитывать взять планету с десятком кораблей? Надо отдать должное капитану: в сражении не было потеряно ни одной единицы техники. Выстроив эскадру в строгом кильватерном порядке, он добился того, что основной удар от встречи с атмосферой при выходе из гиперпространства принимал на себя флагман, а остальные корабли рисковали значительно меньше, так как выскакивали в обычную метрику уже как бы в вакуумном пузыре, следующим за первым кораблём. Флагман же в момент выхода развернулся кормой по направлению вектора движения и на доли секунды запустил маршевый двигатель, аннигилируя участок атмосферы.
 Подобный манёвр требовал ювелирной синхронизации каждой операции, но был выполнен настолько блестяще, что позволило флагманскому кораблю также оказаться в нужное мгновение в вакуумном пузыре. Малейшая ошибка в расчётах привела бы к последствиям, о которых теперь, правда, уже можно было не думать.
 Этим ранним утром все на борту уапика ещё спали, так что капитан и лейтенант стояли на верхнем мостике только вдвоём. Они молчали, и каждый думал о чём-то. Д'Олонго сплюнул в сине-зелёные волны и щелчком послал окурок по красивой параболе, которая, впрочем, был прервана в самой середине порывом утреннего ветерка. Лейтенант с сожалением хмыкнул и облокотился о поручни мостика.
 – Что знают двое, – ни с того, ни с сего пробурчал он себе под нос, – знает и свинья.
 – Чего-чего? – оживился капитан.
 Лейтенант щёлкнул пальцами и потянулся:
 – Народу слишком много знает…
 – О чём?
 – Обо всём: и о тайне Опер Геймера, и про что-то там на Тухо-Бормо, и, самое главное – о нашей экспедиции.
 – Ладно тебе каркать, – махнул рукой капитан, – вечно ты… Всё будет нормально!
 – Хорошо бы так, – повёл плечом лейтенант. – Только мы многое не продумали в спешке.
 – Нам же надо было спешить, – сказал капитан. – Я как-то читал высказывание одного из великих, причём, по-моему, с этой самой вашей Земли. Так вот он сказал: сегодня рано, а завтра будет поздно. Очень точно к нашему случаю подходило, между прочим. Видимо, головастый был мужик.
 Д'Олонго скорчил гримасу:
 – Ой, да проходил я это по истории! А знаешь, между прочим, что там потом было с этим, так называемым, «великим» и его учением? Нет?
 – Да откуда ж я знаю? Я вашу земную историю вообще не знаю. Она-то, в принципе, есть?
 – В принципе-то, она есть, – проворчал лейтенант, – и кое-что знать следовало бы – много есть поучительного. Хотя бы даже насчёт тех, кого цитируешь.
 – Ну и что там насчёт этого великого? – насмешливо спросил Колот Винов. – Его как звали-то?
 – Да я уж тоже, если честно, подзабыл, – признался д'Олонго, – это же древняя история: почти три тысячи лет. Звали его то ли Левин, то ли Лемин – не помню!
 Капитан удивился:
 – Левин? Еврей, что ли?!
 – Н-не знаю, – потряс головой лейтенант. – Это вряд ли имеет значение. Хоть и еврей, дело-то не в этом.
 Капитан немного скособочился и облокотился спиной на поручень:
 – И что же произошло с этим Левиным?
 – Я же говорю: мало чего известно. Всё легендами обросло, преданиями. История здесь, как говорится, блуждает впотьмах. Одним словом, если верить слухам, этот Левин устроил какую-то бучу в планетарном масштабе, потом из него мумию сделали…
 – За что? – вскинул брови капитан.
 – Ну за всё это, видимо. Вот, она почти сто лет пролежала в пирамиде Хеопса, и в конце концов её оттуда выкинули. Вот и всё, практически. Финита, бля, комедия, как говорится.
 – А учение? – заинтересовался капитан.
 – А что, учение? Ничего с учением. Дураками чуть все не сделались на этой почве.
 – Правда, что ли?!
 – Да откуда я знаю? – абсолютно искренне пожал плечами лейтенант. – Если судить по тому, сколько дураков на свете, то, пожалуй, что и правда.
 Капитан захохотал и хлопнул д'Олонго по плечу:
 – Ну, вот за что я тебя, чёрта, люблю! Скажешь какую-нибудь ерунду – хоть от дурных мыслей отвлекаешь!
 – А что, есть? – покосился на него лейтенант.
 – Что – «есть»?
 – Ну, мысли эти самые, дурные?
 Капитан вздохнул и махнул рукой:
 – Да так, ничего, в общем-то, особенного.
 Они замолчали. На нижней палубе раздались голоса – это поднялись гвардейцы и сейчас умывались и разминались после сна. На мостик поднялись девицы Ногорея и Пертри. На них были лёгкие халатики. Девицы позёвывали и ёжились от свежего ветерка.
 – Как спалось, красавицы? – спросил капитан.
 Девушки захихикали:
 – На море разве уснёшь? Качает очень!
 Все весело и непринуждённо засмеялись.
 – Ничего, ничего, милые, – сказал, отдышавшись от смеха, капитан, – ничего! Отдыхайте.
 – Со всеми ребятами познакомились? – спросил лейтенант, имея в виду гвардейцев.
 – Да, кроме пилота вашего, – ответила Ногорея.
 – А пилото-то – что, такой скромный? Отказался знакомиться? – усмехнулся капитан.
 Девицы наморщили носики и замахали руками:
 – Да ну его! Мы таких не любим. Во-первых, зовут его Пшек – ну что это за имя? – сказал Пертри.
 – А, во-вторых, – поддержала её Ногорея, – он вообще в кабине управления заперся, сказал, что отвлекаться не может от системы управления, а сам с кем-то по связи среди ночи болтал.
 Колот Винов и д'Олонго переглянулись.
 – Болтал? – спросил капитан. – С кем и о чём?
 – Да кто его знает? – махнула рукой Ногорея, – мы же не слушали специально. Может, он сексом по рации занимался…
 – По телефону! – хихикнула Пертри.
 Капитан строго посмотрел на неё, и Пертри осеклась
 – Продолжай, милая, продолжай, – сказал капитан Ногорее. – Так что ты там, говоришь?
 – Да он, ну, в общем, он так и не вышел.
 Свежий бриз шевелил халатики девиц, шаловливо играя играл полами.
 – Ладно, спускайтесь вниз, готовьте перекусить. – Капитан подтолкнул девушек к трапу. – Побыстрее, а то скоро высаживаться нужно.
 – А что мы там делать будем? – спросила Ногорея, тыча пальчиком в сторону берега.
 – Отдыхать будем, отдыхать, – ответил Колот Винов, выжимая девиц с мостика. – Давайте, пошустрее готовьте позавтракать.
 Бывшие горничные, хихикая, убежали, а капитан и лейтенант остались наверху, всматриваясь в приближающийся берег.
 Исходный план, который они в общих чертах разработали ещё во Дворце, был такой: разбить на берегу лагерь отдыха, между делом взять вездеходный модуль УПАа и на нём отправиться вглубь острова Тухо-Бормо на поиски следов секретной лаборатории Опер Геймера. Только совершенно неизвестно было, где искать эту лабораторию.
 Возможно, что это знал сбежавший Профессор Хиггинс, но вот что было странно: как выяснили капитан и лейтенант, никто и никогда не видел на острове Тухо-Бормо не то что самой лаборатории, а даже намёка на следы таковой. Конечно, остров был очень большой, на многих планетах он бы и за материк сошёл, а Попой вообще населён был не очень густо, но, всё-таки…
 Никто ничего не знал, никто ничего не видел, и самое странное, что, похоже, так оно и было. Единственной зацепкой сейчас оставался обрывок листа бумаги с чем-то вроде стихотворения, который Зелёный нашёл в камине, где Хиггинс перед спешным бегством сжигал какие-то документы.
 Вот что там было написано:
 «500 км шагай на восток от Залива,
 К озеру выйди, что остров имеет по центру.
 В 8 часов на закате включи голоскоп,
 И гравитатор по кольцам рефракций укажет вам…»
 Листок обгорел, и запись на этом обрывалась. Капитан и лейтенант долго рассматривали карту Тухо-Бормо, пытаясь понять смысл странных строчек. С заливом, написанным с большой буквы, вроде, было понятно. Остров имел форму огромного яблока, и там, где у данного плода находился черенок, как раз имелся огромный залив. От этого залива, двигаясь как раз на восток и, пройдя 500 километров, можно было оказаться почти в центре Тухо-Бормо. Однако, тут начинались неясности.
 «…К озеру выйди, что остров имеет по центру». Означало ли это, что имелось в виду озеро в центре острова, или же подразумевался остров уже в центре некоего озера? Дело в том, что почти в центре самого Тухо-Бормо примерно в пятистах километрах от исходного залива, располагалось несколько озёр, и на двух из них примерно в центре имелись островки. История была запутанная, и капитан с лейтенантом сошлись на том, что следовало разбираться на месте в рабочем, так сказать, порядке.
 Берег тем временем приближался, уже различались отдельные деревья, плотной стеной спускавшиеся с гористого склона к воде.
 – Хм, – сказал вдруг д'Олонго и достал компакт-бинокль с нейтринным наведением.
 – Ты чего? – покосился на него Колот Винов.
 – Странно, – сказал лейтенант, передавая ему бинокль, – вот, посмотри. Разве на этом побережье Тухо-Бормо есть военные форты?
 – Насколько я знаю, нет, – ответил капитан, разглядывая в бинокль строения на берегу. – Я знаю, что есть один форт на Ка-Клоа, а на Тухо-Бормо ничего такого нет. Там всего-то пара посёлков фермеров – и всё, больше ни души.
 – Может быть, мы попали на Ка-Клоа? – высказал мысль д'Олонго.
 – Да с чего бы это? – довольно резко возразил Колот Винов, у которого уже тоже начало появляться нехорошее предчувствие.
 Он достал переговорное устройство и вызвал водителя УПАа.
 – Слушай, Пшек, – сказал капитан, – ты как машину вёл, по каким координатам? Ты, может, курс перепутал, пока мы шли под водой?
 – Никак нет, господин капитан-Президент! – отчеканил водитель. – Вёл точно по заданным. Ночью со мной связался господин Вано, он скорректировал курс.
 – Быкошвилли? – удивился лейтенант.
 – С чего это он выходил на связь?! – Капитан выматерился. – Я же просил не нарушать радиомаскировки… Ну, ладно, а что он тебе сказал?
 – Он сказал, что курс ошибочен, – ответил Пшек, – и дал поправку, совсем небольшую. Я не стал вас будить. Всё-таки сам господин Вано…
 – Ладно, чёрт с тобой, разберёмся, – проворчал капитан и выключил связь.
 Затем он нервно потёр подбородок и закурил.
 – Ну, и что ты скажешь? – Он посмотрел на молчавшего д'Олонго.
 – Очень странно и подозрительно, – покачал головой лейтенант. Надо проверить наше точное местонахождение.
 – Ладно, – согласился капитан, – сейчас перекусим и проверим.
 На мостик поднялась Ногорея.
 – Всё готово, господа, можно завтракать… – Девица посмотрела на берег и удивилась: – Как, господин Президент, мы, оказывается, плыли на Ка-Клоа?
 Капитан и лейтенант дёрнулись, как ужаленные.
 – Что!? – закричал капитан. – Это Ка-Клоа? Ты уверена?
 Ногорея с растерянной улыбкой посмотрела на офицеров:
 – Конечно! Вон те домики – это форт Шапара. Мы тут с отцом плавали когда-то. Наш посёлок тут недалеко, меньше ста километров, если напрямую от берега…
 Капитан и лейтенант ошарашено смотрели друг на друга. Ногорея, покусывая губку, смотрела на них, и вдруг, словно догадавшись, захлопала в ладоши и бросилась на шею к капитану. Халатик её угрожающе задрался.
 – О, дорогой! – закричала она. – Ты хотел нам сделать сюрприз: ничего не говорил и привёз на Ка-Клоа, к нам домой! Это так мило, я…
 Капитан оторвал руки девицы со своей шеи и заорал:
 – Да ты – что?! С ума сошла? «Мило», видите ли! У тебя вместо мозгов что, вата прошлогодняя? Дура ты одноклеточная. Всю жизнь мечтал вам сюрпризы делать! Ну-ка, уматывай в каюту, чтобы я тебя тут не видел!
 Обиженная и испуганная Ногорея поспешно ретировалась. Д'Олонго почесал затылок.
 – Что-то тут не то… – сказал он.
 Капитан снова припал к окулярам бинокля.
 – Там у форта солдаты, президентские гвардейцы. Ладно, высадимся, разберёмся. Свяжусь с Вано и дам ему выволочку, паскуда бесхвостая…
 – А, может, не подходить к берегу? – предложил лейтенант. – Уйти сейчас же в подводный режим?
 – Я сейчас им там на берегу тоже шею намылю… – начал капитан и потянулся к включателю переговорного устройства.
 Но в этот момент из-за деревьев на берегу вырвались два мощных боевых гравилёта. Машины сделали резкий разворот и зависли по сторонам «уапика».
 – Внимание на борту! – загремел усиленный мегафоном голос. – Пристать к причалу, всем покинуть аппарат! Вы задержаны!
 – Они что, обалдели? – воскликнул капитан.
 – Похоже, это именно то, чего я боялся, – сказал лейтенант.
 – А чего ты боялся?
 – Не знаю, – пожал плечами лейтенант, – но, похоже, тут не обошлось без Вано Быкошвилли.
 – Причём тут Вано? Это какая-то ошибка!
 Капитан переключил переговорное устройство в мегафонный режим и крикнул:
 – Эй, вы! Вы с ума сошли? Я капитан-Президент Колот Винов! Я вас в молибденовые копи сошлю, кретины!
 – Если не подчинитесь, – заявил голос в гравилёта, – расстреляем в упор.
 Как бы в подтверждение этих слов с обеих боевых машин были даны мощные лазерные серии по ходу УАПа. Вода закипела, и облако пара на несколько секунд окутало мостик.
 – Сволочи! – процедил капитан, сжимая кулаки. – Я с ними разберусь!
 Капитан, не находя себе места от ярости, шагал взад-вперёд. УАП наконец выполз на берег, водитель выпустил короткий трап, и все сошли. Вдоль линии пляжа, направив на прибывших оружие, стояли солдаты. Вперёд выступил мордастый сержант. Он открыл, было, рот, но капитан опередил его.
 – На каком основании, – начал Колот Винов голосом, в котором звенел металл топора и слышался скрип виселицы, – тут устроен сей маскарад?!
 Он сделал ещё шаг вперёд и поднял руку, но сержант выхватил импульсный пистолет и направил на капитана.
 – Замолчать! – уверенно гаркнул сержант. – Здесь говорю я, а вы будете меня слушать! Зачитываю приказ Президента Попоя Вано Быкошвилли!
 Капитан и лейтенант переглянулись и чуть не сели на влажный песок.

 Глава 16.doc: «Реальная виртуальность».

 Воскресенье прошло спокойно. Правда, часов около двенадцати дня мне позвонил Рудик и деланно-возмущённым тоном спросил, куда я слинял. Я сочинил историю про звонок из Москвы от руководства мне на пейджер в связи с тем, что прилетает один из боссов, и мне его вот-вот надо ехать встречать в аэропорт. В свою очередь я поинтересовался, как они там без меня отдыхают.
 Рудик немного замялся и начал рассказывать, что Светка слиняла, а они тут с Маринкой сидят и пьют пиво.
 – Вот, думаю, может ты подъедешь, – без слышимого «энтузязизма» в голосе и почти шёпотом осведомился он.
 Я сразу понял, откуда ветер дует, и напрямую спросил:
 – Похоже, тебе не слишком хочется, чтобы я сейчас подъезжал?
 – Ну, видишь, так получилось… – начал канючить Рудик. – Светке нужно было часов в десять уйти, а Маринка ещё спала…
 – Да что ты мне объясняешь, дружище! – Мне хотелось как можно скорее отвязаться от Рудика. – Получилось, так получилось. Мы ещё как-нибудь соберёмся в том же составе, не переживай. Нормально хоть сидите, пиво ещё есть??
 Рудик оживился и, не отвечая на мой прямо поставленный вопрос, начал звать приехать прямо сейчас, если ещё есть время. Марина, мол, сама хочет меня увидеть.
 – И не слишком-то сомневаюсь, – уверил я, – Марина – натура широкая. Но сейчас никак не выйдет. Вы там отдыхайте, а потом обдумаем, когда нам ещё раз собраться.
 Я наскоро позавтракал и уселся к клавиатуре. Сегодня я не стал больше соваться в мир зелёно-синего моря, а внимательно изучал описание и все опции Мишкиных программ. Не заметно я засиделся перед компьютером до позднего вечера. Пару раз в течение дня звонил телефон, но я трубку не снимал.
 Часов в одиннадцать я принял решение и позвонил в Москву самому главному боссу, чтобы испросить отпуск недели на две: я чувствовал совершенно наркотическую необходимость исследовать Мишкин мир.
 Володя – человек жёсткий и порой резкий, но я это прекрасно понимал: а каким ещё, спрашивается, должен быть человек, владеющий компанией, у которой двадцать филиалов в разных точках России? Тут, если будешь миндальничать с подчинёнными, быстро в трубу вылетишь. Не любит он отпускать исполнительных директоров в отпуска, особенно летом, когда спрос на товар всегда выше. У меня было, правда, сомнительное оправдание – я второй год не отдыхал.
 – Ну, смотри, – согласился он, в конце концов, – если твой зам за время твоего отсутствия пропрётся – по ценам там или по договорам, шкуру спущу с тебя!
 – Володя, чтоб я сдох! – резюмировал я. – Я всех сотрудников проинструктировал, как надо. Гениталии на отсечение даю – никто не пропрётся.
 – Ага, и что я с твоими гениталиями делать буду?
 – Да тебе они, конечно, на фиг не нужны, – констатировал я.
 – Это уж точно, – хохотнул босс и, давая понять, что всегда принимает посильное участие в моей судьбе, поинтересовался: – Едешь-то хоть куда?
 – В Анталию, куда ж ещё, – бодро наугад сморозил я.
 – Смотри, пацаны сейчас там были, говорят – жара дикая: сорок пять в тени! Ты подумай.
 – Да уже деться некуда, – продолжал я лепить «горбатого». – Билеты на руках, можно сказать.
 – Ну, как знаешь, – снова предупредил босс и хохотнул. – Чтобы тебя только с тепловым ударом не привезли. А то придётся нам искать нового директора.
 – Типун тебе на язык, – сфамильярничал я. – Но, серьёзно: не волнуйся. Всё будет тип-топ.
 Босс порекомендовал сплюнуть и пожелал хорошо отдохнуть, а я перекрестился и снова уселся к компьютеру.
 Примерно к середине дня в понедельник я начал понимать, что собой представляет мир, созданный Мишкой – благо мой покойный друг оставил много пояснений и комментариев, которые записал на компакты, переданные мне Машей.
 Как я выяснил из прочитанных документов и просмотренных демонстрационных файлов, действие по легенде разворачивалось как бы в будущем нашей собственной Вселенной, где шёл сейчас 3555 год от Рождества Христова. Центром действия, в которое попадает входящий в игру, то есть в этот мир, является некая планета со смешным названием Попой. Михаил не комментировал это название, но мне почему-то стало казаться, что это некий намёк на нашу Родину.
 На планете происходили перевороты, правительства то заключали союзы с соседними планетарными государствами, то воевали с ними. Основным противником Попоя многие годы (если так можно было выразиться) являлась планета Идента, чем-то в Мишкиной интерпретации напомнившая мне США. На самом Попое в настоящее время хозяйничал некий Профессор Хиггинс (причём Профессор – это было имя) и прихвостнем Пигмалионом, которые устроили очередной государственный переворот.
 Один из главных созданных Мишкой героев, некий капитан Колот Винов, служил в космических войсках Попоя и ненавидел путчистов. Как раз в данный момент капитан замышлял какие-то действия против Хиггинса с помощью дисов с Иденты и своего сподвижника лейтенанта д'Олонго, якобы француза с Земли. Косвенно, я мог судить о том, что в этом мире присутствовала и Земля, но где-то очень далеко-далеко от Попоя.
 Я вспомнил прототипов, которые Мишка взял для образов капитана и лейтенанта. Действительно, у него были такие знакомые, даже фамилии он изменил только слегка: один – сотрудник кафедры мединститута, кажется, недавно защитивший докторскую диссертацию, а второй парень когда-то учился в нашем университете на одном со мной факультете, только парой курсов постарше. Мы виделись лет, бог знает, сколько тому назад, когда Мишка ещё только-только женился на его свадьбе и потом один раз на даче у Машиных родителей, куда Мишка приглашал меня на шашлыки.
 Не знаю, насколько уж близок был с ними Мишка, но я снова немного обиделся на покойного за то, что их персонажи он посчитал возможным ввести в игру, а моего там не было. Но, немного поразмыслив, я успокоил себя тем, что реальные доцент и физик понятия не имеют о мире, где крутятся их прототипы, а я-то имею. И не просто имею!
 Вход в Мишкин мир был возможен только на родной, так сказать, планете капитана Колота Винова, и не вообще на ней, а только на одном из крупнейших островов с названием Тухо-Бормо, которое, по-моему, неплохо сочеталось с именем планеты. Наверное, программно Мишка мог что-то менять, но в данный момент всё было организованно именно так.
 Чтобы оказаться где-нибудь в другом месте на самом Попое, или в другой солнечной системе данной вселенной необходимо было уже перемещаться на местных подручных средствах. Впрочем, эти средства можно было ввести вместе с собой в игру, то есть в мир капитана, как я всё чаще начал называть Мишкину вселенную для самого себя. Почему Мишка так сделал, мне было пока непонятно.
 Вообще, как я догадывался, Мишка сначала, видимо, откровенно развлекался, используя дурацкие, смешные и исковерканные имена и названия, зачастую с какими-то явными и не очень намёками. По крайней мере, с названиями «Белый Осёл» или «Гамма Свинопаса» всё было понятно, а зачем он взял имена «Профессор Хиггинс» или, скажем, «Синяя Борода» было не ясно – возможно, у него имелись некие свои ассоциации с чем-то.
 Местами некоторые названия у Мишки были на мой взгляд пошловатыми, но – на всё воля Создателя, как говорится. В реальной жизни тоже пошлости хватает – тут-то кого винить?
 Я немного поспал, утром в понедельник позвонил на работу и проинструктировал сотрудников, как вести дела и действовать пока я буду, якобы отдыхать в Турции, и снова засел за клавиатуру.
 Первые вылазки я ограничивал получасом по своему собственному времени и исследовал местность на небольшом вездеходе вокруг уже немного знакомой мне точки выхода на Тухо-Бормо. Район был совершенно пустынным, я обследовал его расширяющимися кругами, экипировавшись уже значительно серьёзнее, чем в первый раз. Никаких следов Миши и Маши я не обнаружил, но это было и не удивительно: я понял, что время в этом мире идёт ощутимо быстрее, чем в нашем реальном, поэтому наверняка они вполне могли успеть удалиться от точки входа.
 Я ведь даже не знал, с каким оборудованием они вошли сюда. Вполне возможно, что, имея, скажем, космический кораблю, они вообще убрались с Попоя подальше. Я и сам мог организовать себе космолёт, но не спешил этого делать: следовало получше разобраться в обстановке.
 К вечеру в понедельник по моему собственному времени я обследовал радиус километров двадцать от исходной точки, не встретил ни одной живой души, и мне это надоело: я решил двинуть прямо в столицу Попоя со смачным названием Блево и посмотреть, что делается там. Проблемы с языковым барьером не было, поскольку Мишкина программа позволяла вводить язык общения для создаваемого персонажа. Персонажем у меня являлся я сам, поскольку, не мудрствуя лукаво, я использовал свою собственную внешность.
 Во время всех моих путешествий меня немного смущала одна штука: в шлем, который я надевал на голову, было вмонтировано взрывное устройство. Именно такое, каким воспользовалась Маша, как я теперь понимал. Неприятно было держать на голове бомбу, но, честно говоря, вытаскивать взрыватель из шлема я не решался, так как Михаил не оставил никаких указаний, как это сделать. Единственное, что имелось, так это указания, как включить часовой механизм, но этого-то я как раз и не собирался делать.
 Таким образом, к вечеру вторника, запасшись продуктами, что не выходить из квартиры лишний раз и освоив управление интересной машиной под названием гравилёт, я отправился в путь. Я установил таймер на сутки по времени Попоя (в моём собственном реальном мире должно было пройти намного меньше времени) и вылетел к столице.
 Летел я специально невысоко над океаном, поскольку знал, что на Попое существуют системы ПВО. Я рассчитывал, что меня не засекут до того, как удастся достигнуть побережья неподалёку от столицы. Там я предполагал спрятать свой небольшой гравилёт и пешком или на каком-то попутном транспорте добраться до города, где можно будет уже походить, присмотреться к местному населению и составить какое-то представление о жизни в этом виртуальном, но таком реальном изнутри мире.
 Я летел и поражался, как Мишке всё-таки удалось создать подобную штуку. Край солнечного диска показался над кромкой океана, очерчивающей горизонт. Внизу проносились мелкие барашки волн, слегка подсвеченные просыпающимся светилом. Практически, насколько я представлял, это ничем не отличалось от подобного рассвета над океаном на Земле, но разве в своём реально мире я когда-нибудь имел бы шанс пролететь на сверхскоростной машине на бреющем полёте над волнами, встречая восход в этом захватывающем дух движении навстречу пробуждающемуся дню? Я, конечно, не раз летал в пассажирских лайнерах, и, было дело, наблюдал восходы в воздухе. Но это совершенно иное дело – сидеть в одном из многих десятков кресел пассажирского салона и разглядывать сквозь небольшой иллюминатор невидимую в дымке далеко внизу землю, или же мчаться на маленькой послушной машине с почти круговым обзором метрах в двадцати над водой.
 Нет, Мишка, безусловно, был гением. Он сделал так, что я мог быть уверен, что не сижу у компьютера, молотя пальцами по клавиатуре и пялясь в монитор, как в каком-нибудь «Хаф-лайфе» или «Драйвере», я был самым непосредственным участником событий, я был частью этой совершенно реальной виртуальной жизни. Я, по крайней мере, для самого себя присутствовал в этом мире.
 Непонятно, как Мишка решил все проблемы, связанные с вопросами полной реальности восприятия человеком, надевающим его шлем-преобразователь и погружающимся в этот мир? Одно определение я мог подобрать – и только: гений, и этот гений был моим другом.
 Нет, мне обязательно нужно будет найти его здесь, это станет моей основной задачей. Надо будет также почитать литературу по программированию – вдруг смогу разобраться в этих вещах получше. Хотя, впрочем, куда уж мне…
 Гравилёт развивал скорость почти три тысячи километров в час (Мишка использовал земные единицы для своего мира) и лететь мне над океаном по прямой предстояло почти два часа. Я внимательно изучил географию Попоя и составил маршрут наиболее удалённого от населённых мест движения. Впрочем, Попой был населён весьма редко.
 Насколько я понимал, Мишка, формируя свой мир, создал его историю, как историю расползшегося по Галактике человечества. Сначала по легенде это составляло некую федерацию, а потом планеты одна за одной постепенно вычленились в самостоятельные планетарные государства, и история как бы повторялась на новом витке: теперь уже отдельные планеты-государства формировали союзы, захватывали новые миры и так далее. Такое, наверное, вполне могло бы иметь место, если бы наше земное человечество тоже когда-нибудь вышло бы в космос и сумело заселить множество иных солнечных систем. Во всяком случае, я читал подобные прогнозы как в футуристической научно-популярной литературе, так и у фантастов, естественно. Однако меня брало сильное сомнение, что земному человечеству удастся пройти путь к звёздам, который прошли люди вселенной, созданной Мишкой.
 «Хотя, что я говорю», – поправил я сам себя, – «никто тут никакого „пути к звёздам“ не проходил». Человечество и всякие разные чужие, то есть инопланетяне, населяющие мир капитана Колота Винова, имели встроенную память о своей истории, которая сама по себе была вымышленной. Хотя, судя по всему, с какого-то момента они уже эту историю реально для себя делали сами: из некоторых комментариев, имевшихся на дисках Михаила, я понял, что система его «живёт» теперь в мировой сети и развивается с момента, который можно считать её рождением, уже как бы самостоятельно. Это не вполне укладывалось у меня в голове, но я считал, что со временем разберусь и в этом. Пока же мне доставляло наслаждение ощущение своего могущества при перемещении в этот виртуальный мир.
 Через некоторое время мне надоело вести гравилёт самостоятельно и я, включив автопилот, откинулся в удобном кресле, попивая виртуальный апельсиновый сок, который, впрочем, ничем сейчас для меня не отличался от настоящего. По крайней мере, пока я сам был в виртуальности.
 Так прошло почти нужные мне два часа, и вдали уже показался берег материка. Я планировал двигаться километров пятьсот вглубь, после чего свернуть на запад и над лесистой совершенно пустынной местностью пролететь до транспортной магистрали, идущей от столицы к противоположному побережью материка. Оттуда я уже хотел добраться до Блэво на попутках, которые, как я понимал, могли там встречаться. Во всяком случае, хоть представлю на первый раз, как тут всё устроено в местах, где уже живут люди.
 Однако я не учёл профессионализма местных военных. Расслабившись в кресле пилота, я сперва не обратил внимания на индикатор, мигающий на пульте управления. Как оказалось потом, я не включил звуковое сопровождение режима радарного обнаружения и понял, что меня засекли только, когда перед самым носом машины ударил предупредительный лазерный трассер.
 Я подпрыгнул в кресле: так можно слишком рано на первый раз выйти из игры. Включив устройство связи, я тут же услышал несколько монотонно повторяемый приказ:
 – Пилот гражданского гравилёта «ГЛ-25»! Вы находитесь в несанкционированном полёте! В случае вашего неповиновения через одну минуту будет открыт огонь на поражение.
 В то же самое мгновение чуть не коснувшись днищем колпака кабины моей машины надо мной пронёсся военный гравилёт, ощетинившийся стволами лазерных пушек и активаторами бластеров. Обернувшись, я увидел вторую боевую машину, следовавшую по курсу точно за мной: наверняка её пилот держал меня в прицеле.
 Я скорчил рожу самому себе и включил связь на передачу. Моя затея добраться до столицы теперь показалась мне довольно скоропалительной и непродуманной. Надо было что-то отвечать.
 – Э-э, офицеры, – начал я и почувствовал, что горло моё как-то пересохло: подумать только – это ведь было виртуальное горло, но как я натурально всё чувствовал!
 – Слушаю вас, «ГЛ-25». Включите визуальную связь, назовите себя и идентификационный номер машины!
 Я снова чертыхнулся: про визуальную связь я забыл. Всё-таки я немного дикарь по отношению к уровню здешней техники. Дело в том, что экранов в моём привычном понимании в кабине гравилёта не было, однако там имелось устройство, создающее в ограниченном пространстве рядом с пультом объёмное голографическое изображение. Для этого служила небольшая пластина, выступавшая справа от консоли. Естественно, я об этом забыл: имелись бы привычные для меня, землянина конца двадцатого века устройства, то я бы вспомнил о визуальной связи.
 Я ткнул пару сенсоров на пульте, и невзрачный серый выступ превратился в некий иллюзорный объёмный экран, на котором я увидел человека в шлеме военного пилота. Лицо как лицо, немного смугловатое, в нашем мире сошёл бы за испанца или итальянца, но никаких существенных отличий от обычного человека реального мира Земли я не нашёл. Наверное, уже было пора прекратить такие отличия искать – их просто не было, как в случае того восхода солнца над океаном.
 Естественно, никакого идентификационного номера я назвать не мог. Надо было как-то выкручиваться, и я решил врать и держаться как можно более нагло.
 – Послушайте, офицер, – начал я. – Я физик, известный учёный, бежавший с планеты Урал…
 – Не понял, откуда? – удился пилот.
 – Есть такая планета, вы просто не знаете, – быстро сказал я. – Она, кстати, не так давно вступила в конфликт с Идентой, так что я, в некотором роде, ваш союзник. – Я знал, что режим нынешнего Пожизненного Президента Попоя сильно конфликтует с Идентой.
 – Ладно, разберёмся, – ответил военный. – А что вы за физик такой?
 – Я, э-э, известный в научных кругах физик пространства… Опер Геймер, – выпалил я, вспоминая Мишкин принцип игры словами при подборе названий и имён.
 – Ладно, хорошо! А как вы проникли на Попой?
 – Э-э… – Я не успевал подобрать удобоваримые версии. – Я хотел бы встретиться с Президентом Хиггинсом!
 – Пожизненным Президентом Хиггинсом! – напомнил мне военный.
 – Да, конечно, именно так. Я имею сообщить ему о важном открытии и возможностях, которые это сулит. Я хотел бы работать здесь, на Попое. Президент… э-э, Пожизненный Президент Хиггинс хотел меня принять для беседы.
 «Что я несу?» – подумал я, но в данный момент мне хотелось как-то отвязаться от воздушного патруля. Может быть, упоминание о желании контакта с самим Пожизненным Президентом Хиггинсом заставит этих вояк оставить меня в покое?
 Я сильно ошибся, так как продолжал думать о людях этого мира как о неких куклах, которых я, человек мира реального могу легко обвести вокруг пальца.
 Пилот молчал несколько секунд, переваривая мои слова, и, очевидно, переварил их не так, как мне бы хотелось.
 – Может быть и так, – сказал лётчик, – мне обо всём этом ничего не известно, а у меня есть задание охранять воздушное пространство в секторах прилежащих к столице. Поэтому сейчас вы проследуете с нами на военный космодром, а там вами уж будет заниматься служба безопасности Пожизненного Президента.
 – Пожизненного Президента Хиггинса, – поправил я, набравшись наглости.
 – Ну, да-да, конечно, Пожизненного Президента Хиггинса, – поспешно поправился пилот.
 Гравилёты пристроились по бокам от моей машины, и один из пилотов сделал мне через стекло кабины вполне понятный жест рукой, который я видел в своём земном реальном кино: следовать за ними и садиться по их указанию. Мне ничего не оставалось, как подчиняться, поскольку мой гражданский гравилёт не мог тягаться с боевыми машинами.
 Я не представлял, что я буду врать службе безопасности, но одно меня успокаивало: примерно через 20 часов я из этого мира исчезну. Всё-таки у меня были кое-какие преимущества.

 Глава 17.avi: «Следствие закончено – расстрелять».

 Капитана и лейтенанта бросили в одну камеру. Возмущению Колота Винова не было предела, но, сколько он не пытался требовать прямой связи с Быкошвилли, ничего не вышло. Настойчивость даже навредила, поскольку требования капитана так надоели начальнику конвоя, что красноречие Колота Винова прервали ударом приклада. Досталось и хитроватому д'Олонго, который старался помалкивать и по возможности спокойно оценить обстановку.
 Потирая ушибы, капитан уселся на древние деревянные нары в каменном мешке, куда их втолкнули, и зло посмотрел на лейтенанта, который, философски посвистывая, смотрел в зарешёченное окно, располагавшееся значительно выше уровня глаз. В окне была видна разлапистая ветвь пальмы, которая раскачивалась на ветру и шуршала по прутьям кожистыми восковыми листьями. День уже клонился к закату, и небо, на фоне которого мельтешила ветка, постепенно тускнело.
 – Ну и что, мать их, ты думаешь обо всем этом? – не выдержал, наконец, капитан.
 Д'Олинго сплюнул кровью, потрогал один из зубов, проверяя, как тот держится в лунке, и повернулся к Колоту Винову.
 – Вляпались, похоже, – сделал он глубокомысленный вывод.
 – Да, потроха, дерьмом нашпигованные, это я и без тебя понимаю! – вспылил капитан. – Что можно сделать, спрашиваю?
 – Я тебе, что – великий визирь? – вопросом на вопрос ответил Д'Олинго и пожал плечами. – Не знаю! Я даже не представляю, что там, в столице произошло. А пока мы не понимаем до конца всего расклада: кто, как и с чьей помощью организовал этот переворот, строить какие-то далеко идущие планы бесполезно.
 – «Далеко идущие планы!» – передразнил капитан. – Мать твою дери! Нас, похоже, шлёпнуть собираются! Какие такие «далеко идущие планы», в задницу? Мы, может, и до утра не доживём!
 Д'Олонго снова пожал плечами.
 – Так это зависит от того, что понимать под «далеко идущими». – Он совершенно искренне вздохнул. – Я полагаю, что если у нас есть впереди часов семь-восемь, уже хорошо. Для нас это теперь почти целая жизнь, так что вот тебе и далеко идущие планы…
 – М-да, – Капитан дёрнул подбородком и скривился от боли. – Ну, так и что же?
 – Вот я и говорю: надо посмотреть, пока есть время. Нам даже не выдвинули никаких обвинений. Надо понять, насколько серьёзно нас воспринимают как пленников, какая тут охрана и так далее. Без этого невозможно что-то спланировать.
 – Тоже верно, – согласился капитан и, встав с нар, начал ходить по комнате взад-вперёд, заложив ладонь за борт мундира.
 Одна из пуговиц, которая уже, видимо, плохо держалась после рукоприкладства, оторвалась и упала на пол. Колот Винов мгновение смотрел на пуговицу, потом пнул её ботинком и продолжал ходить по камере.
 Лейтенант задумчиво посмотрел на ноги капитана, а потом медленно перевёл взгляд на свои кроссовки.
 – А вот это подсказывает мне, что нас не воспринимают очень серьёзно, – медленно сказал он.
 – Что – «это»? – нервно спросил капитан, останавливаясь перед окном прямо напротив лейтенанта.
 – Обувь! – многозначительно произнёс д'Олонго. – Если бы нас воспринимали серьёзно, то забрали бы всё, что может нам пригодиться: ботинки, ремни, даже носовые платки. Платком можно руку обмотать, чтобы врезать по морде, например, и не так больно было.
 – Кому не больно? – ехидно поинтересовался капитан, чувство юмора у которого не умирало даже в самые критические моменты.
 – Ясно, кому, – усмехнулся д'Олонго. – Ну, так вот, значит, они тут или лохи, или просто считают, что лохи мы. И то и другое хорошо…
 – Что такое – «лохи»? – спросил капитан.
 – Дураки, значит. На Земле всех дураков так называли. Вот нам и надо будет далее косить под лохов в любой ситуации: авось, и поможет.
 Капитан открыл, было, рот, спросить что-то ещё, но тут во дворе раздался грохот, по тональности похожий на то, как если бы несколько маленьких громов слились в один. Капитан на мгновение замер, но тут же сориентировался.
 – Ну-ка! – Он кивнул д'Олонго, показывая на окно и делая движение корпусом, как если бы хотел подпрыгнуть.
 Лейтенант мгновенно сообразил, что от него требуется. Он сложил руки замком и, расставив ноги для упора, встал у окна. Капитан вскочил в сцепленные ладони приятеля как в стремя и, вытянув шею, выглянул в окно.
 – Суки! – выпалил он, подтягиваясь на решётке и стараясь дальше выглянуть из окна. – Наших солдатиков положили…
 – Расстреляли? – не поверил д'Олонго.
 – Именно так, сволочи! Не думал, что их так вот… Они-то при чём?
 Ещё несколько секунд он приглядывался.
 – Слушай, а тут даже больше расстрелянных. Ещё какие-то тела лежат, явно в форме гарнизона форта. Не понимаю…
 – А девки? – быстро спросил лейтенант.
 – Что – «девки»? – огрызнулся капитан. – Ты что, всегда только о девках думаешь?
 – Да я не в этом смысле. Если наших девок не расстреляли, то это наводит на некоторые мысли.
 – Например?
 – Возможно, они работали на того, кто устроил этот переворот, и именно они и сообщили о том, куда мы направляемся.
 Капитан почесал затылок, одной рукой придерживаясь за решётку окна.
 – Да, возможно, ты и прав, это очень даже может быть. Ведь никто не знал, что мы направляемся именно на Тухо-Бормо. Никто вообще не знал, куда мы направляемся. Приказ же поступил изменить направление следования на Ка-Клоа, а Ка-Клоа не так уж далеко от Тухо-Бормо. Ты понимаешь? Именно здесь был гарнизон, и именно сюда нас отправили.
 – Ладно, слезай, а то руки устали тебя держать, – попросил Д'Олинго и, когда капитан пружинисто спрыгнул на пол камеры, спросил: – Ты уверен, что расстреляли всех солдат, которые были с нами на уапике?
 – Да, вроде, все там, – кивнул капитан.
 – Значит, рассчитывать нам не на кого, только на самих себя, – заключил лейтенант.
 Колот Винов вопросительно посмотрел на него:
 – Что, у тебя уже есть какой-то план?
 – Да никакого специального, – махнул рукой д'Олонго. – Так, импровизация и наглость. Была такая поговорочка: «Наглость – второе счастье». Главное сейчас – понять, что с нами собираются делать. Если нас не расстреляли сразу, то шансы у нас есть. Я бы, честно говоря, сразу бы в расход вывел, недооценивают они нас, да…
 Капитан несколько нервно хохотнул и потрогал ушибленную скулу:
 – Ну, я тоже не жеманная барышня, но наглость в данном случае разве поможет?
 – Ну, не только наглость, конечно, – в тон ему ответил лейтенант. – Хитрость ещё необходима, а она у тебя вроде как есть, если уже на двадцать шестой уровень вышел… семнадцатый уровень вышел… – Он осёкся и как-то странно посмотрел на капитана; тот тоже уставился на д'Олонго.
 – Не понял, – спросил Колот Винов, – при чём тут какой-то уровень?
 Д'Олинго несколько рассеяно поморгал:
 – Да оговорился я: хотел сказать, что ты, да и я тоже уже достаточно бывали в переделках. Сам не понимаю, что это у меня про какой-то уровень вырвалось.
 – Ладно, с кем не бывает, – согласился капитан. – Но, всё-таки, у тебя есть какие-то задумки, как нам действовать?
 – Дождёмся, пока хоть кто-то к нам явится. – Лейтенант подошёл к двери и пнул её. – Мы же уже несколько часов сидим в полном неведении.
 – Мне показалось, что солдат в форте не так уж много, – сказал капитан.
 – Мне тоже, – кивнул лейтенант. – И это говорит о том, что нас, возможно, недооценивают.
 – Скорее всего, Быкошвилли успел поставить здесь исключительно своих людей, – предположил капитан. – Быстро сработано, даже слишком, но этого исключать нельзя. Иначе как объяснить, что тут так мало солдат?
 – Ну, если всё именно так, то всё равно, нам это на руку, – согласился д'Олонго.
 – Только непонятно, на какую!
 – Да на обе! – хохотнул лейтенант.
 В этот момент за дверью раздалось цоканье форменных ботинок по каменным плитам коридора. Дверь распахнулась, и в камеру ввалился давешний мордатый сержант в сопровождении ещё трёх солдат с довольно противными физиономиями.
 – Точно тебе говорю, – в полголоса сказал капитан, – тут все подставные: рожи-то самые, что ни на есть продажные.
 – Согласен, – кивнул лейтенант.
 – Молчать! – рявкнул сержант. – Прекратить разговорчики и слушать меня внимательно!
 Капитан и лейтенант переглянулись и стали смотреть на сержанта. Одновременно они краем глаза оценивали его подручных. Вооружены и экипированы все были отменно, как бойцы хорошего десантного отряда, что само по себе было несколько странно, так как для гарнизона форта такого снаряжения вовсе не требовалось, и наводило на мысли, что они действительно являлись штурмовой группой. Однако то, как солдаты стояли, подсказывало, что они не профессиональные военные, а скорее всего просто вооружённые до зубов головорезы.
 Сержант развернул лист бумаги, который держал в руках и начал читать:
 – Именем Пожизненного Президента Попоя, всенародно поддержанного мэтра Вано Быкошвилли…
 – Смотри-ка, – шепотом сказал Колоту Винову лейтенант, – и этот тоже «пожизненный».
 – Да ещё и мэтром заделался! – Капитан сплюнул через уголок рта. – Ну, если только вырвусь отсюда, недолго он у меня останется пожизненным…
 – Заткнуться, суки вонючие! – заорал сержант и продолжал: – …Мэтра Вано Быкошвилли произведено следствие по выявлению состава и мотивов преступления, совершённых так называемым капитаном Колотом Виновым, примкнувшим к нему отщепенцем с Земли мещанином д'Олонго и прочими прихвостнями. Следствием доподлинно установлен состав преступления, практически не требующий доказательств!
 – Что ещё за состав преступления? – возмутился лейтенант. – Нам бы хоть вопросы для вида задали!
 – Да уж, – как бы в пространство сказал капитан, – моё самое главное преступление, что доверился этому подонку Быкошвилли!
 Сержант с деланной неторопливостью, багровея от самостоятельно нагоняемой на себя ярости, медленно опустил бумагу и вперил в заключённых рачьи глазёнки.
 – Если вы, псы смердячие, ещё раз позволите себе меня прервать, я пристрелю вас сейчас же. А дослушаете до конца, получите дополнительные минут пятнадцать жизни. Ясно? – И он неожиданно захохотал, явно довольный своим остроумием.
 Капитан и лейтенант переглянулись.
 – Стоит дослушать, – согласился лейтенант. – Для нас сейчас время – больше, чем деньги.
 – Давай, читай, – поддержал его Колот Винов, обращаясь к солдафону. – Я, как Президент Попоя, тебе разрешаю.
 Сержант саркастически посмотрел на капитана, но, не сказав ничего, продолжал:
 – Следствием выявлены преступные действия, приведшие к массовым человеческим жертвам среди мирного населения Попоя, попытка предоставить вражеской планете Идента пяти баз на поверхности Попоя и тем самым явное намерение подчинить экономику нашей планеты растленному режиму дисов.
 – Вообще мы обещали дисам только четыре базы, – вставил капитан.
 – Молчи, пособник галактического империализма! – воскликнул сержант. – Где четыре, там и пять! Вы бы весь Попой этим проклятым дисам продали, со всеми полезными ископаемыми! Следствием было даже установлено, что мерзкий и продажный Колот Винов был готов предоставить дисам под свалки радиоактивных отходов места в своей родной провинции Кистон-Узбе на континенте Ка-Чур! Это лишний раз показывает, как низко пал этот Иуда, готовый за жалкие серебряники продать даже самое святое, что есть у человека – Родину!
 Капитан крякнул, покачал головой и сплюнул.
 – Поэтому высокий суд в лице Пожизненного Президента Попоя, досточтимого мэтра Быкошвилли, рассмотрев материалы следствия, приговорил бывшего капитана попойского космического флота Колота Винова, эммигранта с Земли самозванного лейтенанта д'Олонго и всех остальных пособников данных преступников, каких только следствие сможет дополнительно выявить и арестовать, к расстрелу на месте без дальнейшего судебного делопроизводства! Приговор окончательный и подлежит исполнению в течение максимально одного часа с момента оглашения!
 – Вот так вот! – разочарованно протянул капитан, глядя в глаза лейтенанту. – А ты говорил!…
 – Милостивым решением Пожизненного Президента вам даётся право на исполнение одного предсмертного желания, – заявил сержант.
 – Желаю, чтобы вы нас отпустили, – быстро сказал лейтенант.
 Сержант захохотал, довольно искренне.
 – А ты парень не промах! – давясь своим смехом, как блевотиной, заявил он. – Не подпадал бы ты под указ – взял бы тебя к себе в банду… то есть, я хотел сказать – в подразделение.
 – Ну, так в чём же дело? – невинно поинтересовался лейтенант, стрельнув краем глаза на капитана.
 – Не могу, братан, – сочувственно ответил сержант, чеша толстый затылок. – Приказано паханом, то есть, Президентом вас обоих расстрелять. Вот если бы только его, – Он указал на Колота Винова, – то тогда бы мы могли помараковать на эту тему.
 – Что-то я слова такого не знаю – «помараковать», – сказал д'Олонго отмечая про себя открытую кобуру с бластером на поясе у сержанта. – Это что ж такое значит?
 – Значит это, что тогда мы могли бы с тобой потолковать, может, ты бы нам и сгодился: парень ты, похоже, крепкий и деловой, – ответил сержант.
 – А без этого, значит, ну, никак?
 Сержант развёл руками так, что стали видны потные круги на гимнастёрке подмышками:
 – Ну, выходит, никак!
 – И даже если я знаю, что в этом форте вот он, – Лейтенант указал на Колота Винова, одновременно подмигивая тому так, чтобы не заметили сержант и его прихвостни, – запрятал в своё время на «чёрный», так сказать, денёк кассу своего крейсера? А это, между прочим, пятьсот тысяч звяков, как никак! Я с такой информацией я вполне стою того, чтобы взять меня в команду! Что-то я не уверен, что точное исполнение приказа Быкошвилли дороже таких денег!
 Сержант и его головорезы навострили уши.
 – Так-так-так! – оживился сержант. – А чего же ты раньше молчал? Я вот и смотрю: что это я в тебя такой влюблённый? Ладно, пошли, пока потолкуем, а этого, – Он кивнул на капитана, – мы через полчасика замочим. И приказ, в целом, не будет нарушен.
 Он махнул рукой лейтенанту следовать за ним и хотел, было, повернуться, чтобы покинуть камеру. Его подручные начали уже протискиваться в дверь, несколько загромоздив проём.
 – Ах ты сволочь!!!! – От крика капитана завибрировали даже отсутствовавшие в окне стёкла. – Предатель проклятый!!!
 Колот Винов растопырил пальцы и прыгнул на д'Олонго, вцепляясь ему в горло. Лейтенант машинально отпрянул, оказываясь рядом с сержантом, который ещё не успел даже опустить руку. Вместе с навалившимся капитаном они толкнули мордоворота, причём в руке д'Олонго оказался вырванный из кобуры бандита бластер.
 Толчок капитана был так силён, что вдвоём они повалили сержанта, а тот, падая, в свою очередь толкнул стоявшего перед ним головореза. Они упали на свалившегося сержанта, которым занялся капитан, а лейтенант начал стрелять уже в падении.
 Первым выстрелом снесло голову одному из оставшихся стоять бандитов, вторым выстрелом разворотило бронежилет на груди второму. Третий выстрел достался упавшему, который запутался в узком дверном проёме в своей излишне богатой амуниции и не успел даже вскинуть собственное оружие.
 Лейтенант вскочил на ноги, готовый уложить и сержанта, но это уже не требовалось. Потеряв свою былую спесь и крутизну, сержант, скуля, на коленях отползал в угол камеры, прижимая ладони к лицу.
 Лейтенант быстро выглянул за дверь, но в коридоре было тихо. Тогда он обернулся к капитану, брезгливо вытиравшему носовым платком с пальцев выдавленные глаза. Д'Олонго перевёл дыхание.
 – Здорово ты меня понял! А то я уж боялся, что решишь, будто я действительно хочу тебя продать.
 – Скажешь, тоже! – осклабился капитан. – Чётко сработано!
 В углу повизгивал сержант:
 – Суки, бляди! Ну, падлы, вам Быклшвилли пасть порвёт за это…
 Капитан подобрал оружие одного из убитых и поставил его на боевой взвод, после чего подошёл и пнул продолжавшего сыпать угрозами бандита:
 – Теперь сам заткнись и отвечай на мои вопросы, если хочешь, чтобы тебя в реанимационный блок побыстрее оттащили. Сколько ещё твоих людей в форте? И где они сейчас?
 Бывший псевдо-сержант навострил уши – единственный оставшийся у него эффективный орган чувств:
 – А вы меня не обманите? – проскулил он.
 – Я уже указ подписал! Вот видишь? – Колот Винов пнул бандита и захохотал также издевательски, как несколько минут назад смеялся тот. – Придётся пока на слово поверить! Говори, сволочь, и поскорее – выбора у тебя нет!
 Сержант прикинул и решил, что выбор у него, действительно, сильно ограничен. Поэтому через минуту капитан и лейтенант уже знали, что в форте находится еще десять солдат, точнее бандитов, которых нанял Быкошвилли. Трое из них в настоящий момент кремировали трупы расстрелянных солдат гарнизона форта и тех, что прибыли с капитаном и лейтенантом. Остальные семеро пребывали в столовой форта, где в данный момент принимали пищу и под руководством капрала занимались кое-чем ещё.
 Как и подозревали капитан и лейтенант, девки Ногорея и Пертри были пособницами Быкошвилли, причём не слишком высокого ранга. Поэтому их, естественно, не расстреляли, а оставили бандитам в качестве небольшого приза.
 – Да-а, – задумчиво сказал лейтенант, – ну и шлюхи…
 – Шлюхи, конечно, – согласился капитан. – Ну что, начинаем действовать?
 – Ага, – согласился д'Олонго. – Сейчас тех, что в столовой положим: там они нас меньше всего ждут.
 – Точно! – согласился Колот Винов. – Ну, двинулись. Идём по коридору в режиме прочёсывания, прикрываем друг друга.
 Они направились прочь из камеры.
 – Эй, где вы там? – окликнул их сержант. – Меня же в реанимационный блок хотели. Обещали ведь…
 – Ну да, обещали, – кивнул капитан, – но передумали!
 Прежде чем бандит успел что-либо возразить и продолжить торговаться, капитан заткнул ему пасть выстрелом из бластера.
 – Эт' ты зря, – с сожалением сказал лейтенант. – Надо было его получше допросить. Может, чего любопытного бы ещё рассказал про Быкошвилли…
 – Да ну его, надоел он мне! Мерзкий тип, вонючий! Вот, – Капитан понюхал свою руку, – даже пальцы всё ещё воняют!
 Перебежками они миновали коридор тюремного блока форта и выскочили во двор. Тут их первоначальный план был несколько нарушен, поскольку они столкнулись с похоронной командой бандитов, возвращавшейся с кремирования несчастных солдат. Дисциплина у бандитов хромала, да, кроме того, они настолько были уверены в своей безнаказанности, что не опасались ничего, полагая, что врагов в форте не осталось. Капитан и лейтенант расстрелял их как в тире.
 Затем они побежали в пищеблок, откуда доносилась музыка, свидетельствовавшая, что там весело проводят время остальные члены банды.
 Бандиты была настолько беспечны, что даже не выставили поста перед дверями. Впрочем, ворвавшись в столовую с бластерами наизготовку, капитан и лейтенант поняли, что заставило головорезов помимо всего прочего забыть о бдительности.
 Глазам их предстало забавное зрелище: бандиты развлекались с подаренными боссом девицами, и, конечно, были совершенно не способны быстро среагировать на опасность, которой совершенно не ждали.
 Всё было кончено за несколько секунд. Только последний из бандитов успел схватить оружие, но капитан и лейтенант сразили его дуплетом. Ногорея была подстрелена вместе с очередным любовничком, а не задетая энергопучками Пертри в слезах, соплях и всём остальном ползала по полу, моля о пощаде.
 Капитан прошёлся по помещению, переступая через трупы и искоса посматривая на девушку.
 – Ну-ну, – процедил он, наконец.
 Пертри, решив, что это означает более или менее благосклонное отношение к себе, с готовность утёрлась ладошкой и продолжала оправдываться:
 – Нас безобразно подставили, господин капитан, то есть – Президент. Нас с сестрой одурачили, завербовали на работу в штабе в столице, а привезли туда, паспорта отняли и заставили в притоне работать за миску риса. Это всё Хиггинс, это его методы – сначала загнал нас в бордель, а потом поставил перед выбором: либо останетесь шпионить за Колотом Виновым, либо сгниёте. А у нас с сестрой братишки маленькие на Ка-Клоа, нам их кормить надо…
 – Слушай, что она несёт? – спросил капитан, останавливаясь так, чтобы на всякий случай видеть входную дверь: он старался никогда не терять осторожности.
 – Да не знаю, – ответил лейтенант, присаживаясь на стол и закуривая сигарету. – По-моему, врёт она всё. Я проверил по всем базам данных как в Блево, так и по общепланетарной: на Ка-Клоа никогда не жили девушки с такими именами, тем более – двоюродные сёстры. Откуда они взялись – вообще не понятно, но с какого-то момента они стали числиться у Хиггинса в канцелярии.
 – Слышала, милая? – зловеще-ласково спросил Колот Винов. – Лучше расскажи, кто ты на самом деле? Ситуация такая, что я не могу позволить себе быть излишне жалостливым, понимаешь?
 – Я всё понимаю, – затараторила проститутка, изображая стыдливость и прикрываясь каким-то тряпьём, – но я действительно с Ка-Клоа, я же помню, что я там выросла. Я помню… я правду говорю.
 Капитан и лейтенант переглянулись. Надо сказать, что девушка действительно выглядела растерянной и, вполне возможно, что она не лгала, но сейчас и вправду было не время для сентиментальных вздохов по невинно загубленным молодым судьбам.
 Лейтенант пожал плечами:
 – Возможно, она действительно так считает, но базы данных лгать не могут – я перепроверил не раз. Тогда следует, что она – зомби.
 – Это плохо, – задумчиво процедил капитан, – это очень плохо, это значит, что мы вообще не знаем, что от тебя, милая, ожидать: вдруг ты просто бомба ходячая с никому не ведомой, заложенной в подсознание диверсионной программой?
 Пертри несколько секунд затравлено смотрела то на одного, то на другого из них, вдруг взвизгнула и рванулась к двери. Впрочем, она не добежала даже до порога: лейтенант, не поднимая бластера со стола, нажал на спуск, и сгусток плазмы вонзился в поясницу зомби, швырнув её обгорелый труп на пол. Капитан поморщился:
 – Зря, стоило её допросить: кто, когда, зачем и так далее…
 – Ага, как же! Так тебе зомби и расскажет что-то! Она же действительно убеждена, что жила на Ка-Клоа!
 – Но кто же они тогда?
 – Понятия не имею! – пожал плечами лейтенант. – Я ведь даже мазки у них потихоньку взял и на генокод проверил: таких тёлок никогда на Попое не рождалось!
 – С другой планеты?
 – Как минимум, – кивнул д'Олонго.
 – М-да, ну ладно, теперь уж что об этом говорить…
 Пару минут они молчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Собственно, что сейчас делать им было понятно. Для начала следовало послушать сообщения информационных каналов, чтобы хоть приблизительно представлять, что же происходит на планете. Необходимо было разобраться, насколько сильны позиции Вано Быкошвилли, если ли организованное сопротивление. Пытаться выходить на связи с возможно оставшимися в живых соратниками было рискованно: ведь пока Быкошвилли и его пособники точно не знают, жив ли капитан и где он.
 Не сговариваясь, Колот Винов и д'Олонго направились к одному из гравилётов, на которых на остров прибыли бандиты, намереваясь проверить эфир. К сожалению, просмотрев все приёмные информационные каналы, они ничего не узнали. Работала только одна главная вещательная станция в столице, передававшая победные марши и постоянно транслировавшая наспех сляпанную голографическую запись выступления мэтра Быкошвилли с обращением к народу по случаю «низложения антинародного режима Колота Винова».
 Предатель Вано выглядел несколько обескураженным и не вполне уверенным в себе. Рядом суетились выскочки-прихлебатели, подобострастно заглядывавшие в рот новоявленному Пожизненному Президенту. Один раз передали сводку новостей, где говорилось, что «верные спасителю-диктатору войска громят остатки Виновских банд», но никакими видео-материалами эта информация подтверждена не была. Показали только пустынные улицы столицы, по которым промаршировал какой-то военный отряд.
 Вообще в эфире было удручающе пусто. Если оставшиеся в живых сторонники капитана ещё находились на планете, то они переговаривались по каким-то секретным модулированным каналам.
 – Ну? – Лейтенант вопросительно посмотрел на капитана. – Какие будут указания, Господин Президент?
 – Издеваешься? – Колот Винов скосил глаз на д'Олонго.
 – Совсем нет! – Лейтенант был совершенно серьёзен и смотрел прямо на капитана. – Даже если я и единственный твой солдат, я готов исполнять любые приказания.
 Капитан повернулся и посмотрел на лейтенанта. Д'Олонго трудно было заподозрить Колота Винова в сентиментальности, но на мгновение лейтенанту показалось, что глаза капитана как-то странно поблёскивают.

 Глава 18.doc: «Двойная игра».

 На космодроме нас уже ждали сотрудники службы безопасности. Они деловито обшарили мои карманы и кабину гравилёта, изъяв всё имевшееся оружие. Особое злорадное удовольствие у них вызвало наличие у меня нескольких довольно мощных гранат и устройства, совмещавшего функции бинокля, прибора ночного видения, направленного микрофона, дальномера, радара и ещё чего-то там. Безопасники переглянулись и многозначительно кивнули друг другу.
 Мне было сообщено, что меня допросит лично начальник Службы безопасности космодрома полковник Салем. Я усмехнулся: имечко перекликалось с сортом сигарет, которые любила Маша.
 На небольшой машинке типа открытого джипа, но явно не с двигателем внутреннего сгорания меня доставили в здание ведомственных служб специального назначения. Полковник Салем имел немного странную внешность, напоминавшую какую-то смесь русского мужичка и хитроватого татарина. Впрочем, во всём остальном он был совершенно обычным человеком, если особист может быть таковым. Это правило непостижимым образом действовало и Мишкином мире, мире Капитана, которого я так пока и не встретил. «Зато вот сразу встретил полковника», – подумал я.
 – Итак, – Полковник аккуратно сверлил меня чуть раскосыми глазами, – вы утверждаете, что прибыли на Попой с некой планеты Урал?
 – Н-да, – кивнул я.
 – И где же находится такая планета, позвольте узнать? – в пока вежливом голосе Салема явно чувствовался металл.
 Я в свою очередь внимательно посмотрел в глаза полковнику, сел поудобнее и заложил ногу на ногу. Собственно, всё это виртуальность, все эти полковники, капитаны и замечательные гравилёты существуют в виде потоков информации, летающих между отдельными узлами сети. Правда, я тоже сейчас летаю среди всего этого, точнее – там летает моё сознание, а сам я, в смысле – моё тело сидит в кресле перед монитором. Так что, ко всему этому следует относиться спокойно. Чёрт, правда, дёрнул выдумывать какую-то планету Урал. Нужно было получше познакомиться с записями Мишки, хотя у меня сложилось впечатление, что и сам он в этом мире всего не знал или уже не знал. Как это могло получаться, я не понимал: выходило, что сам создатель не знал, что создал? Или?… У меня мелькнула мысль, что если всё-таки у Мишки получилось нечто, что практически вышло из-под его контроля? Тогда, значит, попадая сюда, ты уже целиком находишься во власти событий данного мира, а не заранее прописанного сценария.
 Мне стало немного не по себе, но я тут же успокоился, вспомнив о таймере, и отметил время по часам, висевшие на стене кабинета полковника – мои у меня отобрали бдительные охранники.
 – Что смотрите на время? – немного насмешливо поинтересовался полковник. – Торопитесь куда-то? Вам торопиться уже некуда. Отвечать на поставленный вопрос! – неожиданно резко повысил он голос. – Так, где же находится планета Урал?
 – Очень далеко, – ответил я, – но, имейте в виду, сейчас это не так важно. Важно то, что я прибыл с целью сообщить Президенту… Пожизненному Президенту Хиггинсу важную информацию.
 – Так-так!
 Полковник встал из-за стола и прошёлся по кабинету, причём, когда он оказывался у меня за спиной, я непроизвольно ожидал какой-нибудь гадости с его стороны. Ну, вот как в кино про гестаповцев Третьего Рейха или энкавэдэшников сталинских времён: ходит, ходит, а потом как врежет сзади ребром ладони по шее с надсадным криком: «Сознавайся, сволочь!». Виртуальность вокруг меня была настолько реальной, что мне совершенно не хотелось получать ребром ладони по шее, а затем сползать со стула на пол, как заключённые в тех же фильмах.
 – Так-так, – повторил полковник, останавливаясь напротив и сверля меня глазками, – а вот у меня есть данные, что ты прибыл сюда готовить покушение на Пожизненного Президента Хиггинса! У меня есть основания серьёзно подозревать, что ты связан с мятежником капитаном Виновым.
 – Я о таком капитане первый раз слышу, – небрежно ответил я.
 – А мы это проверим: у нас есть средства и люди, развязывающие язык. – Он наклонился ко мне. – Пытки, поверь, прекрасное средство заставить чистосердечно признаться
 Лицо полковника было настолько близко от меня, что я мог заметить прыщик на крыле носа, маленький порез на подбородке, очевидно, от утреннего бритья и даже чувствовал его дыхание. Впрочем, надо отдать должное, дыхание было совсем не зловонным: я чувствовал только запах лосьона после бритья. Я вообще бы не удивился, если бы полковник жевал, например, «Орбит». Непостижимо, и я начинал всё меньше вспоминать о виртуальности происходящего.
 – Ну, – как можно спокойнее сказал я, – я бы не стал этого делать. Поскольку, когда многоуважаемый Президент Хиггинс…
 – Пожизненный Президент Хиггинс! – почти по слогам поправил меня полковник.
 – Разумеется! Когда Пожизненный Президент Хиггинс узнает, ЧТО вы не позволили мне ему сообщить, – процедил я сквозь зубы, – то я не буду слишком уверен за вашу карьеру, полковник.
 Мои слова и ударение на слове «что» неожиданно возымели эффект: полковник Салем выпрямился и снова заходил по комнате. Он явно размышлял, как ему лучше поступить. Режимчик Хиггинса был, похоже, чем-то сродни режиму Иосифа Вессарионовича: гнева «хозяина» боялись больше всего на свете.
 – Ну-ну, – кивнул, наконец, полковник то ли мне, то ли своим мыслям, переходя на ты, – я доложу Пожизненному Президенту Хиггинсу о тебе. В принципе, в окружении Президента о тебе известно?
 – Естественно, нет! – Я помотал головой. – Если бы об этом было известно, то меня вполне могла перехватить разведка Иденты: уж они бы такое изобретение не упустили!
 – Ага, – Полковник покивал, – значит, речь идёт об изобретении? И как о тебе сообщить Пожизненному Президенту Хиггинсу?
 – Доложите, что физик… – Я чуть замялся, вспоминая, как же я себя обозвал в первый раз, – Опер Геймер хочет предложить вашему режиму машину пространства и неограниченные источники энергии. Одним словом, полный контроль над миром!
 – Вот даже как! – Полковник явно смягчился. – Хорошо, так и доложим. Но смотри, если ты блефуешь: умрёшь в страшных муках. Пока я отправлю тебя в камеру: посидишь до ответа Пожизненного Президента Хиггинса.
 – Я думал, вы немедленно сообщите, – разочарованно сказал я. – Не хотелось бы терять времени.
 Полковник совершенно искренне, как могло показаться, развёл руками:
 – Ты считаешь, что я напрямую звоню в Президентские покои? Тут своя субординация, понимаешь ли. Всё должно быть, как положено. А ты посидишь пока. – И он нажал кнопку звонка.
 – Кстати, – как бы между делом напомнил полковник, – так где же находится планета Урал? Я действительно ничего о такой не слышал.
 – Это в районе Гаммы Свинопаса, – ляпнул я первое пришедшее в голову.
 – А-а, – скабрёзно оживился полковник, – это там, где есть женщины-верёвки?
 – Ну… – Я криво усмехнулся и опустил глаза, как бы говоря, что да, мол, есть там и такие. Наверное.
 В кабинет вошли два охранника, отдали полковнику честь и замерли у двери.
 – Мы ещё побеседуем, – почти доверительно сообщил Салем и подмигнул. – Насчёт особенностей Гаммы Свинопаса. Но смотри, если всё врёшь: пытки, пытки и ещё раз пытки!
 Камера, в которую меня привели, была маленьким каменным мешочком три на три метра. Вдоль одной стены шли узкие, ничем не покрытые нары, а напротив двери, которая была, наверное, похожа на двери всех тюрем, располагалось маленькое зарешёченное окно, в которое я не мог заглянуть, так как оно было прорублено в стене значительно выше нормального человеческого роста. Возле двери слева от неё примостилась небольшая аккуратная «параша», освещаемая ярким плафоном под потолком. Впрочем, надо отдать должное, яркий свет позволял видеть, что помещение содержалось в образцовой чистоте. Насколько я мог судить, никаких следящих устройств кроме окошка в двери, во всяком случае, явно видимых, в камере не было.
 Я присел на нары, поводил пальцем по слегка вытертой кромке, выкрашенной, по-моему, простой масляной краской, и задумался. По прикидке до моего «возвращения» оставалось часов восемнадцать местного времени. Мне очень хотелось надеяться, что Президент, то есть, Пожизненный Президент Хиггинс заинтересуется моей персоной, и я успею с ним пообщаться, уж если так получилось. Наверняка, узнаю любопытную дополнительную информацию об этом мире. Вообще, я недооценил ситуацию, рассчитывая вот так запросто пробраться в столицу: видимо подсознательно, несмотря на абсолютную реальность ощущений, мной всё ещё руководит отношение ко всему, здесь меня окружающему, как к некой игрушке. А вокруг меня совершенно не мультяшные персонажи.
 «Как же Мишке всё это удалось?» – в который раз подумал я. Ну не мог же он задавать всё, такие вот мелочи, как эти нары, например, или слегка отбитая каменная кромка с одной стороны окна камеры! Шлем, как я понимаю, списывает мои биотоки, формируя программный аналог моей личности, и засылает моё виртуальное «я» в киберпространство мировой Сети, где и разворачивается всё действо. Может быть, картину окружающего меня виртуального мира достраивает до реальности уже моё сознание, а не программа?
 Интересно, а как воспринимали бы всё окружающее два человека, одновременно отправившиеся сюда? Ведь если всё достраивает сознание каждого из них, то они должны видеть разные, так сказать, вещи. Однако, судя по словам Маши, всё это не так: если она отправилась вслед за мужем, то этот мир – как бы уже сам по себе объективная реальность, данная попадающим сюда в одинаковых ощущениях.
 Тут, скорее всего, какое-то уникальное сочетание Мишкиной программы, методики снятия характеристик личности с помощью преобразователя-шлема и свойств самой Сети. Ведь что такое Интернет сегодня? Это, действительно колоссальная мировая «паутина», опутавшая земной шар, миллионы компьютеров и различных устройств, соединённых связями, просчитать реальные свойства которых людям уже, скорее всего, не под силу. Как не под силу сформировать единую и единственно верную философскую концепцию мира, в котором они живут.
 Кто знает, какие новые качества порождает этот количественный фактор Сети? Это же огромный псевдо-организм, отдельны клетки которого то отмирают, то возрождаются, постоянно подключаются какие-то новые системы, и всё это находится в бесконечном информационном движении и обмене. Кто может описать эту пусть и искусственную, но уже всё-таки жизнедеятельность? Да и как описать, в каких терминах и единицах?
 Я вспомнил один давно прочитанный фантастический рассказ с забытым названием, где описывался подобный переход огромного количества в совершенно не предсказуемое качество. Правда, поскольку рассказ был написан давно, когда никакого Интернета и в помине не было, речь там шла о мировой телефонной сети. Сложность коммуникаций и огромные масштабы системы создали возможность звонить из будущего в прошлое, чем и пользуется герой, пытаясь предупредить самого себя о правильных или неправильных действиях. Такое вот, чёрт возьми, не прямое, но в какой-то степени предвидение.
 Из-за толстой двери камеры были слышны приглушённые размеренные шаги часового, ходившего взад-вперёд по коридору. Когда цоканье ботинок по полу стало приближаться в очередной раз, я встал и постучал в дверь.
 Через несколько секунд открылось небольшое окошко, и молодой голос поинтересовался, что мне нужно.
 – Приятель, – сказал я как можно дружелюбнее, наклоняясь к окошку, – у меня к тебе вопрос: скажи, пожалуйста, сколько точно времени?
 – Не положено, – вяло ответил солдат и хотел уже захлопнуть маленькую дверцу.
 – Знаешь, – быстро сказал я, – когда меня вызовет отсюда лично господин Пожизненный Президент Хиггинс, все вы будете гораздо вежливее разговаривать.
 Солдатик хмыкнул, но явно задумался, переваривая мои слова. Из этого я заключил, что слишком жёстких инструкция относительно меня ему всё же не было дано. Значит, пока тактика поведения выбрана верно. Лишь бы президент Хиггинс действительно заинтересовался моей персоной.
 – Так не будешь ли любезен, сказать, сколько сейчас времени? – повторно поинтересовался я.
 Солдатик подумал ещё пару секунд и всё-таки назвал время. Я быстро прикинул, что до возвращения оставалось ещё семнадцать часов и десять минут.
 – Огромное тебе спасибо, уважаемый, – поблагодарил я охранника. – А сигаретки в таком случае не найдётся для будущего руководителя группы пространственных исследований при Пожизненной Президенте Попоя? – Я придумывал всякую ерунду на ходу.
 Охранник снова хмыкнул, покопался в кармане, щёлкнул зажигалкой и протянул мне через окошечко уже зажжённую длинную зелёную сигарету.
 – Ещё раз огромнейшее тебе спасибо, – совершенно искренне сказал я. – Как зовут-то тебя, чтобы знать, кого потом при возможности поблагодарить особо?
 – Даруком меня зовут, – ответил солдатик.
 – Даруком? – удивился я и спросил, поражённый неожиданной догадкой: – А братца у тебя, случайно, нет?
 – Есть, – почти радостно ответил охранник, – даже двое: старший Каруд и младший Рудак! А вы их что, знаете?
 – Да нет, не знаю. – Я с трудом сдерживал смех. – Но всё равно – спасибо!
 Солдатик немного помедлили, ожидая какого-то продолжения разговора с моей стороны и, в конце концов, захлопнул окошко.
 Я, усмехаясь, повертел в пальцах сигарету. Надо же – «Звезда Попоя»! Интересно, кто так развлекается с этими названиями – Мишка или сама Сеть? Я уже ни в чём не был уверен.
 Затянувшись, я выпустил дым к потолку и почмокал с разочарованием языком: данный сорт сигарет явно оставлял желать лучшего. Но, наверняка, здесь должны быть сорта классом выше.
 Время ожидания, как всегда, тянулось медленно. Докурив сигарету, я выбросил окурок в «парашу» и уже хотел улечься на нары, как вдруг почувствовал, что хочу облегчиться по малой нужде: очевидно, давал себя знать апельсиновый сок, которым я напился в гравилёте. Надо же, виртуальный сок, заставляющий работать виртуальные почки и наполняющий мой виртуальный мочевой пузырь!
 Дёрнув достаточно чистенький рычажок, я спустил воду в «параше» и улёгся на нары. Продолжая раздумывать над проблемами перемещения и ощущений в виртуальном мире, я всё-таки ещё раз сделал для себя вывод, что какими бы чудесными свойствами не обладала Сеть, Мишка, как ни как, гений, этого не отнимешь, если не сказать большего. Возможно, он, действительно, в чём-то уподобился богу.
 Ведь что получается: шлем списывает какие-то там биотоки, биопотенциалы и прочее, так? Так! Но! Моя личность при этом присутствует только здесь, она не раздваивается! Я же не помню ничего, что происходило с мои телом там, пока я остаюсь сидеть в кресле в реальной жизни. Неужели Мишкин шлем отправляет в Сеть саму душу?!
 Но как тогда происходит, если попадаешь в персонажа, уже существующего в этом мире? Я помнил, что такая опция была. Происходил ли какое-то раздвоение личности здесь или же местные персонажи души не имею? Не знаю, не знаю, но люди, которых я пока видел и с которыми разговаривал, выглядели самыми обычными людьми, судя по их действиям, поступкам, манере вести разговор. Во всяком случае, я их таковыми воспринимал. Значит, у них вполне могло быть что-то, что есть у меня, и что Мишкин шлем отсылает в этот виртуальный мир.
 Интересно, а возможно ли личность из этого мира отправить в наш, так сказать, реальный мир? Чёрта с два я отвечу на этот вопрос. Мишка – вот кто, возможно, что-то скажет по этому поводу.
 Я встал, послонялся по камере от стены до стены и снова лёг на нары. Делать было абсолютно нечего. Почему-то я чувствовал себя очень усталым – очевидно, сказалось нервное напряжение, если это понятие было применимо к моему пребыванию в виртуальном мире. Впрочем, почему же нет? Справить-то естественную нужду мне хотелось!
 Я неожиданно вспомнил о ситуации, в которой я находился на Земле. Интересно, запомнил тот мужчина номер моей машины или нет? Если он его всё-таки запомнил, и телевизионщики врали в интересах следствия, то меня непременно вызовут давать показания. Честно говоря, я был уверен, что ничего хорошего вызов к следователям мне не сулит, и я не представлял, что же мне делать, если всё-таки принесут повестку или ещё чего хуже. Хотя, если будут интересоваться на работе, то там ответят, что я отдыхаю в Турции, а если будут звонить в дверь, то я могу просто не открывать: какое-то время, во всяком случае, до своего воображаемого приезда из Анталии я, безусловно, протяну.
 Дьявол, вот о чём я совершенно не подумал, увлечённый исследованиями Мишкиного мира, так это о возможном алиби. Я вполне мог попросить своих подчинённых на работе, а также Рудика на случай, если им всем будут задавать вопросы, отвечать, что нахожусь в отпуске в Турции, скажем, уже несколько дней. Сомнительное, но, тем не менее, алиби. Особенно, если меня бы никто не заложил сознательно, чего быть бы не должно. Но теперь уже поздно жалеть о такой возможности.
 Хотя, почему же поздно? Я могу ещё, вернувшись, позвонить и даже подъехать на работу, наплести что-нибудь про отложенный выезд и попросить каждого из моих сотрудников конфиденциально, что бы говорили то-то и то-то. Это стоит сделать, как только вернусь – я же совсем забыл, что в моём мире времени прошло гораздо меньше, чем здесь. Если, конечно, там уже в течение прошедшего времени никто не наведывался из милиции. Хотя, нет, что я говорю – в этом случае меня попросят предъявить билеты, да и через турфирму всё легко проверить в любом случае. Наверное, я сглупил: проще было бы сказать, что уехал к другу на Алтай или что-то в этом роде.
 За этими достаточно досужими теориями я проторчал в камере, периодически слоняясь из угла в угол и ложась на нары, часа три моего субъективного времени. Наконец, в очередное моё приземление на жесткий лежак, я не заметил, как задремал (кстати, это было интересно, оказывается, я мог спать в этом виртуальном мире).
 Разбудил меня тривиальный грохот засова в двери. Потягиваясь, я встал с нар, и вовремя: в камеру вошёл сам полковник Салем. Несколько охранников – я не мог видеть, сколько их в коридоре – остались у двери.
 Полковник осмотрел камеру, как будто я мог что-то тут спрятать, и, покачнувшись на носках, сказал:
 – На твоё… ваше счастье, Пожизненный Президент Хиггинс распорядился немедленно доставить вас к нему. Что ж, пока вам улыбается удача. Хочу только посоветовать, чтобы он в вас не разочаровался. Иначе прямая дорога вам в подвалы президентского Дворца, где добывают показания у подозрительных лиц.
 Я поинтересовался у полковника, который сейчас час. Он немного подозрительно стрельнул на меня своими русско-татарским глазками, но всё же ответил. Получалось, что проторчал я в камере вместе с моим сном ни много, ни мало, аж семь с лишним часов.
 Меня вывели из здания службы безопасности космодрома и на военном гравилёте под усиленной охраной доставили к президентскому Дворцу. Я сожалел, что в гравилёте меня поместили в отсек, не имевший иллюминаторов, и я был лишён возможности лицезреть столицу славного планетарного государства Попой с воздуха.
 Гравилёт приземлился в закрытом ангаре, так что я даже не мог представить, в какой части президентского Дворца нахожусь. Сначала меня провели через помещение, где подвергли тщательному осмотру, хотя осматривать у меня уже было нечего: карманы мои очистили ещё на космодроме. Но безопасность здесь соблюдалась на высоком уровне, и меня даже просветили на какой-то явно не рентгеновской установке, допуская, очевидно, что внутри я мог нести бомбу или что-то ещё. В общем, обследовали меня очень долго, брали пробы крови, кала и мочи, попросили состричь немного ногтей и волос. Я начал догадываться, что исследуют меня, наверное, на уровне ДНК.
 Затем люди в белых халатах долго задавали мне разные вопросы, впрочем, пока очень не конкретные, в основном, видимо, направленные на составление чего-то вроде психической карты личности. Однако там были и очень забавные, скажем, о моих интимных пристрастиях. Меня, например, спросили, как я отношусь к любви с кишечнополостными или, скажем, со скрытожаберными. Это было очень любопытно и наводило на мысль о многообразии форм жизни в этой виртуальной вселенной.
 «Ну», – сказал я сам себе, когда меня в сопровождении четырёх охранников и полковника Салема увели из центра обследования по бесконечным коридорам, – «дальше врать тебе придётся ещё более складно». Если, конечно, считать, что пока у меня это получалось.
 Наконец меня привели в какое-то помещение, но это оказалась не приёмная Президента, а нечто вроде комнаты ожидания, если не сказать, камеры. Однако камера эта была намного более комфортабельная, чем та, где я уже провёл до этого без малого восемь часов. Во-первых, она была большая, метров двадцать квадратных, во-вторых, обставлена просто шикарно: кожаная мебель, бар с холодильником, пальмы, какие-то совершенно незнакомые мне растения в кадках, светильники, дающие приятный мягкий свет. Однако там отсутствовали окна, а дверь массивностью наводила на мысли, что это всё-таки камера, возможно, для достаточно важных пленников, но всё-таки камера.
 Одно утешало: мой рейтинг явно повышался, вопрос – надолго ли. Впрочем, тут кое-что зависело и от меня.
 Меня оставили одного, охрана и даже полковник удалились. Я не сомневался, что здесь-то уж точно есть какие-то устройства слежения, и поэтому стал вести себя как можно более непринуждённо. Сначала я подошёл к небольшому фонтанчику, бывшему в углу камеры-салона и всполоснул лицо: умыться мне после моего сна в каменном мешке не дали.
 Затем я открыл бар и внимательно изучил незнакомые напитки. Моё внимание привлекла бутылка коньяка «Пять Звёздных Скоплений». На маленькой этикетке ближе к горлышку бутылки имелось сокращение даже «ПЗС» – оформление ну ни дать, ни взять, как у какого-нибудь КВВК или, скажем, «Дойны».
 Была там ещё настойка «Перцовая Астероидная», различные вина, одно из которых имело странное название «Генитальный Красный Камень», и даже виски «Белый Осёл», что свидетельствовало, о том, что у Президента Хиггинса, или просто Профессора Хиггинса политические и вкусовые пристрастия явно не совпадали. Впрочем, даже Шелленберг курил «Кэмэл». Кстати о куреве, тут были и сигареты. Явно дешёвой здесь «Звезды Попоя» я, разумеется, не увидел, а вот к величайшему своему удивлению обнаружил знакомую «Приму». Более тог, на задней стороне пачки шла надпись, что сигареты выпущены на Земле в Султанате Рига. Имелась даже акцизная марка!
 Я начал пробовать всё подряд и отдал должное высокому качеству напитков, несмотря на странные порой названия. Пробовал я, конечно, всего понемножку, но постепенно «крыша» от всех коктейлей у меня поехала. Было любопытно ощущать лёгкую степень опьянения: я всё ещё не верил, что от виртуального алкоголя можно словить кайф. «Впрочем», сказал я сам себе, разглядывая на свет бокал с вином под названием «Рубин», которое оказалось великолепным, «для моей души, которая благодаря Мишке оказалась здесь, всё это – несомненная реальность». Ай да Мишка, ай да Мефистофель: купил мою душу с потрохами!
 На одной из стен висели часы, довольно архаичные часы со стрелками, и я наглядно мог видеть, как утекает время. Это меня уже начало немного беспокоить, так как совсем скоро я должен был вернуться назад, а Хиггинса так пока и не встретил.
 Я допил вино и, чтобы попробовать местную «Приму», закурил. Реальность ощущений была полная: дрянь дрянью, что здесь, что на моей Земле. Почему они только лежат в этом баре? Наверное, экзотика – у нас ведь тоже есть люди, которым нравятся египетские сигареты.
 Пошёл уже последний час моего пребывания в мире капитана, и я уже отчаялся дождаться беседы с Хиггинсом. Однако, наконец, щёлкнул дверной замок, и на пороге появился полковник Салем в сопровождении какого-то крупного мужика с окладистой бородой, крашенной в синий цвет. «О!», подумал я. «Возможно, это и есть Синяя Борода?»
 Пару секунд они меня рассматривали, затем синебородый кивнул и ушёл, а полковник Салем сказал:
 – Вам продолжает вести: сейчас вы удостоитесь беседы с глазу на глаз с самим Пожизненным Президентом Попоя господином Профессором Хиггинсом.
 – Куда мне идти? – спросил я, вальяжно поднимаясь с дивана.
 – А никуда. Господин Пожизненный Президен прибудет сюда самолично. Но имейте в виду: за вами следят, – Полковник кивнул куда-то под потолок, и я увидел несколько отверстий, который ранее не заметил: очевидно они открылись, когда я уже не разглядывал апартаменты.
 – При любых ваших неадекватных действиях компьютерная система откроет по вам точечно-прицельный огонь анестезирующими иглами. А потом вами займутся наши палачейные мучители.
 – Кто? – не понял я.
 – Специалисты, к которым попадать не стоит. Одним словом, я вас предупредил.
 Полковник Салем повернулся и, прежде чем я успел что-то сказать, вышел. Я уже решил, что мне снова придётся куковать в ожидании Президента Хиггинса, но вопреки моим опасениям через пару минут дверь снова открылась, и в комнату вошёл дородный мужчина в полосатом, как узбекский халат, сюртуке. Лицо мужчины украшали пышные викторианские усы. Двое гвардейцев застыли на пороге, но Президент Хиггинс, а это был, без сомнения, он собственной персоной, сделал им знак, и вояки ретировались, закрыв дверь.
 Я чуть не хихикнул: «уссатый, полосатый», как в известной шутке, но сдержался и почтительно встал, демонстрируя уважение к главе государства, хоть и явно тоталитарного.
 Хиггинс несколько секунд рассматривал меня, затем сделал широкий жест, приглашая садиться, и сам уселся в кресло напротив моего дивана. От Хиггинса пахло хорошим одеколоном и довольно дешёвым табаком.
 – Итак, я Пожизненный Президент Хиггинс, но пока я в хорошем расположении духа и заинтересован в информации, которую вы хотите предоставить, вы можете называть меня просто Профессор. Когда полковник Салем, очень исполнительный человек, доложил мне о вас, я приказал проверить вас, как следует, но не задавать лишних вопросов, чтобы не происходило никакой утечки информации! Но теперь – рассказывайте! – потребовал он
 – Профессор Опер Геймер! – отчеканил я, уже хорошо выучив своё новое имя.
 – Профессор – это имя или звание? – уточнил Хиггинс.
 – Легко понять, дорогой Профессор, что в моём случае это звание. Я же учёный, – нагловато ответил я.
 Всё выпитое мной за время ожидания в камере-салоне, а особенно последний бокал «Рубина» ударил в голову, и меня понесло. Впрочем, довольно складно.
 Я наплёл про свои опыты по исследованию пространства, про открытие новых способов перемещения между параллельными мирами, упомянув, что и сам-то я как раз из параллельного мира. Хиггинс внимательно слушал.
 – Почему же вы сказали полковнику Салему, что вы с какой-то планеты Урал? – немного удивился он.
 – А что я должен был сказать этому солдафону? – безапелляционно возразил я, посмотрев на часы на стене.
 Хиггинс усмехнулся, достал длинный, судя по всему, золотой мундштук, украшенный мелкими самоцветами, и вставил в него «Приму». «Вот почему от него пованивает дешёвым табаком», – сообразил я.
 – Что есть, то есть, – имея в виду моё замечание насчёт полковника, сказал Хиггинс, выпустил дым сквозь усы и откинулся в кресле. – Салем – верный служака, но, естественно, солдафон. А как же иначе?
 – Да я понимаю, – согласился я, и продолжал свои басни.
 Спиртное в виртуальности было более чем хорошим: не знаю, если бы я не накатил, как следует, разве можно было бы так болтать? Особенно «Рубин» почему-то распалил мои фантазии…
 Я продолжил россказни про свой побег из моего параллельного мира в связи с конфликтом с императрицей Екатериной Второй: я там, якобы был придворным учёным, и она хотела, чтобы я стал ещё и её любовником, а я не хотел иметь таких дел с этой старой жирной коровой. Вот я и решил дать дёру, поскольку уже мог шастать между разными мирами.
 Хиггинс кивал мне с отеческим пониманием.
 – Видит бог, я всё хотел сделать чисто и мирно, – надрывался я, – а эта тварь приказала гвардейцам привязать меня к кровати, ну и… сами понимаете! Более того, потом она приказала заняться мной своим гвардейцам-извращенцам
 – Ой-ёй-ёй! – Хиггинс сочувственно затянулся.
 – Но я отомстил ей: взял и долбанул весь тот мир к чёртовой матери!
 – Весь мир?! – Хиггинс даже привстал с кресла.
 – А чего там с ними было церемониться, – махнул я рукой. – Я, как магистр мироздания, авторитетно заявляю, что миров – до фига! Что там значит – миром больше, миром меньше? Вот ваш мир очень хороший, и я решил здесь обосноваться. На Иденте мне не понравилось, – Я заметил, как при упоминании этой планеты насторожился Хиггинс, – а у вас мне очень даже неплохо. Я пока расположился со своей лабораторией на Тухо-Бормо…
 – Как так – на Тухо-Бормо? А почему никто ничего не знал? Вас что, не засекли службы ПВО?
 – Уважаемый Профессор Хиггинс! – Я расцвёл дурацкой улыбкой. – Я же магистр ми-ро-зда-ния! Я могу появляться, где захочу, и так, что никто не увидит.
 – Почему же вы так легко дали себя засечь, когда летели на гравилёте? – сразу насторожился Президент Попоя.
 – Да просто потому, что лишний раз хотел продемонстрировать, что у меня нет никаких, так сказать, чёрных замыслов. А если бы я хотел… – ну, сами понимаете. – Я развёл руками.
 – А где же у вас лаборатория на Тухо-Бормо? – осторожно поинтересовался Хиггинс.
 Я усмехнулся, припоминая карту Тухо-Бормо:
 – Её вы всё равно сами не найдёте, даже если я и скажу, где там она точно расположена. Она на острове посреди озера. Иногда на закате или восходе, когда происходит определённая аберрация солнечных лучей, можно увидеть контуры лаборатории. Но, повторяю, ничего это не даст: здание как бы висит в параллельном пространстве, и у вашей цивилизации нет пока средств проникнуть туда.
 – М-да, – сказал Хиггинс после некоторого раздумья, – это очень поэтично. Я, знаете ли, немного поэт. Я даже напишу об этом стихи. Вот у меня уже даже кое-что сложилось в уме. Не желаете ли послушать?
 – С огромным удовольствием, – согласился я, посмотрев на часы.
 Хиггинс откинул волосы со лба и начал декламировать. Я должен был признать, что для экспромта получилось очень неплохо. Я не знаток поэзии, но, по-моему, это было нечто среднее между Шекспиром в переводе Маршака и Омаром Хайямом:
 «Пятьсот километров шагай на восток от Залива,
 К озеру выйди, что остров имеет по центру.
 В восемь часов на закате включи голоскоп,
 И гравитатор по кольцам рефракций
 Укажет вам путь,
 Что ведёт к неразгаданным тайнам!»
 Хиггинс закончил декламировать и посмотрел на меня.
 – По-моему, просто великолепно, – довольно искренне сказал я. – Только почему пятьсот километров, например? Я ведь расстояний не называл.
 – Вот! – торжествующе сказал Хиггинс. – Сразу видно, что вы не поэт.
 – Я учёный, – сделал я картинно-патетический жест рукой, – учёный! Я привык оперировать точными, проверенными цифрами.
 – В этом-то и разница, – согласился Президент. – Здесь слово «пятьсот» – просто эмоционально-конструктивный элемент: удачно вписывается в строку. Можно было бы, конечно, сказать «шестьсот» или «семьсот», например, тоже удачно бы подошло, а вот, скажем, «двести» уже не вписывается в ритм. Вы чувствуете?
 – Ещё бы, – согласился я: такое числительное, действительно, в ритм не вписывалось.
 – Я напишу о вас целую поэму, – мечтательно сказал Хиггинс, – но у меня ещё вот такой вопрос: а позволяет ваша методика прихлопнуть не всю вселенную, это, согласитесь, довольно жестоко, а, скажем, одну отдельно взятую планету в конкретной вселенной?
 – Вы имеете в виду Иденту? – напрямик спросил я.
 – Не надо называть имён! – Президент Попоя выставил перед собой ладони. – Во всяком случае, пока. Так позволяет или нет?
 – Я как раз над этим работаю, и уже есть успехи, – не моргнув глазом, сказал я. – Мазать уже можно, так сказать, но кушать пока нельзя.
 – То есть? – не понял Профессор.
 – Это я к тому, что результат скоро будет. Намажете, и – бац! – Я хлопнул по подлокотнику кресла. – Камня на камне не останется.
 – Прелестно, прелестно, – пробормотал Хиггинс, складывая ладони пальчиками друг к другу. Вот это очень хорошо. Значит так, поэму я всё-таки напишу, но я не только поэт, а ещё и политик, который не имеет права ошибаться и доверять всему, что ни услышит. Поэтому лирика лирикой, а мы сделаем вот что.
 Он внимательно и довольно жёстко посмотрел на меня:
 – Вы проведёте лично меня и нескольких моих самых доверенных людей в свою лабораторию и продемонстрируете лично мне возможности вашей технологии. После этого мы и будем разговаривать о вашем статусе в моём правительстве. Пока же я ничего не увижу, я рассматриваю ваши слова как красивый рассказ, не более.
 – Ну что же мне так не везёт? – спросил я сам себя вслух. – Императрица меня изнасиловала, а теперь ещё и вы хотите того же. Уважаемый профессор, неужели вы думаете, что я дам теперь на это кому-либо шанс? Ни за что! Мы с вами будем сотрудничать так. На первых порах, я, скажем, с помощью синтезатора материи, изобретённого мною, буду подкидывать вам любое потребное количество военной техники и боеприпасов, а вы не будете трогать меня на Тухо-Бормо. Я должен закончить кое-какие исследования и осмотреться в вашем мире…
 Я подразумевал для самого себя, что мне необходимо найти здесь Мишу и Машу, но, естественно, даже намекать на то, что ищу кого-то, не стал.
 – После того, как я буду уверен, что вы…
 Хиггинс неожиданно резко встал.
 – Все условия буду диктовать я! – громко сказал он. – Поскольку вы, господин Опер Геймер, сейчас полностью в моей власти, вы будете делать то, что я скажу. Я вижу, вы любите жизнь, любите хорошие вина, не любите старых жирных коров – любите, очевидно, молодых резвых козочек. Ну, так вот.
 Хиггинс сделал паузу и плотоядно усмехнулся:
 – Либо добровольно, либо под пытками вы покажете место расположения вашей лаборатории и продолжите работу под наблюдением наших сотрудников безопасности. Первая ваша задача – методика точечного, назовём это так, уничтожения планет. Кроме того, параллельно вы будете заниматься синтезом вооружений, как сами сказали. После того, как вы разработаете нужную мне методику, мы рассмотрим дальнейшие условия вашей работы. Естественно, вы не будете ни в чём нуждаться: ни в комфортабельных условиях содержания, ни в женщинах, ни в чём. Но работать будете в закрытом суперсекретном учреждении.
 – Это всё? – насмешливо спросил я и посмотрел на часы: оставалось чуть меньше двух минут до моего возвращения.
 – Да, всё! – дёрнул головой Хиггинс, от которого и на этот раз не укрылось моё внимание к положению стрелок на часах. – А что вы, уважаемый господин Геймер, всё на часы смотрите?
 Я картинно потянулся:
 – А вам, уважаемый господин Президент, следовало спросить об этом пораньше. Вы что, думали, что я идиот, и никак не обезопасил себя, засовывая голову к вам в пасть? Моя установка контролирует моё положение в пространстве вашего мира и в заданный момент вернёт меня обратно, в какую бы камеру вы мене не посадили. Зря, я думал, что мы договоримся с вами, ведь я тоже был заинтересован в сотрудничестве, матрас вы полосатый.
 Хиггинс немного растерялся. Он ещё не вполне верил мне, но по беспечности и наглости моего тона сообразил, что я его нисколько не опасаюсь. Он открыл рот, чтобы крикнуть стражу, но тут раздался мелодичный щелчок.
 – Адьё, президентишка! – сказал я и показал язык, но Хиггинс меня уже явно не видел и не услышал, так как я сидел в кресле перед клавиатурой своего компьютера.

 Глава 19.avi: «Найти то, не знаю, что».

 Весь день на побережье Тухо-Бормо лил дождь и дул сильный ветер. Серые валы обычно ласкового голубого океана разбивались о скалы мириадами брызг или выплёскивались мутной пеной на золотой песок пляжей. Впрочем, пляжи эти были абсолютно пустынны практически везде: большинство континентов Попоя имели очень низкую плотность населения.
 Тухо-Бормо вообще оставался практически безлюдным, только на западном побережье имелся один сравнительно небольшой порт Галор. Именно поэтому дисы так стремились разместить здесь свою военную базу: отсутствие развитой инфраструктуры полностью развязывало им руки для строительства собственных посёлков и разнообразных сооружений так, как им этого бы хотелось.
 Гравилёты бандитов-мятежников, которые они захватили, оказались бесполезным: управление машин было заблокировано. Тратить время на расшифровку кода капитан и лейтенант не стали и отправились на собственном проверенном «уапике». Весь путь от Ка-Клоа они шли в подводном режиме, чтобы сохранять маскировку.
 Несмотря на безлюдность местности, капитан подвёл УАП к восточному побережью, чтобы избежать ненужных свидетелей. Кроме того, так было даже удобнее начинать прочёсывание территории в поисках таинственной лаборатории Опер Геймера.
 Тяжело шлёпая выдвижными гусеницами, машина выбралась из воды и, покачиваясь на рытвинах, устремилась в глубь острова. Кое-где капитану приходилось взлетать, поскольку заросли становились практически непроходимыми, а использование средств прокладки пути в таких условиях слишком явно обозначило бы путь, которым они шли. Включения антигравитатора, который был на УАПе вспомогательным устройством, приводило к перерасходу энергии бортового реактора и сильно снижало запас хода, но капитан считал, что такие действия оправданы.
 – Если мы откроем тайну этого Опер Геймера, – сказал он, – Вано Быкошвилии не поздоровится. Даже если наших сторонников и разобьют.
 – Но ты даже не знаешь, что там найдёшь. Это только слухи о каком-то неисчерпаемом источнике энергии. А если враньё всё это? – пытался полемизировать лейтенант.
 Капитан упрямо сжимал рычаги ручного управления.
 – Ну, хорошо, – продолжал д'Олонго, – допустим, так оно и есть, и мы найдём эту лабораторию, и это таинственное изобретение таинственного учёного. Но что дальше? Знание о каком-то источнике энергии, пусть даже и очень мощном, не поможет тебе в данных условиях. Тебе будут нужны корабли, боеприпасы, верные солдаты…
 – На худой конец мы найдём всё это на Пенце или у тех же дисов: реализовав такое изобретение, мы заработаем кучу денег. Мы используем это изобретение для того, чтобы построить новый флот новых кораблей и захватим Попой! А затем эти знания помогут нашей планете встать в ряд ведущих в Галактике.
 – Прекрасно, если так, ну а если ничего этого нет? Может быть, разумнее было бы попытаться убраться немедленно и уже на Пенце или, где ещё, начать думать, как организовать действия сопротивления?
 – Вспомни, что говорилось ещё о каком-то тайнственном способе уничтожать целые планеты. А если эта тайна попадёт раньше к Быкошвилии? Тогда уже никаких ответных действий не предпримешь. Быкошвилии, если он оказался таким подонком, захватит и подчинит себе пол-Галактики!
 Лейтенант задумчиво покивал:
 – Так оно, конечно…
 – Ну, вот видишь! – подвёл черту капитан. – Нам нужен этот секрет Опер Геймера. Нужен, как воздух!
 – Конечно, нужен, я ведь не спорю, – согласился лейтенант. – Если он в принципе есть…
 Они замолчали. Машина выползла из леса на открытый склон холма и остановилась. Колот Винов устроился на верхнем мостике, осматривая в бинокль окрестность, а д'Олонго примостился рядом и протянул капитану сигарету. Они закурили.
 Вокруг на сколько хватало глаз, простирался субтропический лес. Местность здесь была существенно выше, чем на берегу океана, и поэтому суше, а заросли не такие густые, что позволяло двигаться относительно свободно. Нигде в поле зрения не было видно признаков человеческой деятельности.
 – Можно подумать, что никаких нигде переворотов нет, никакой стрельбы. И, вообще, людишек нигде нет: девственно чистая планета, да и только, – задумчиво протянул лейтенант.
 Капитан посмотрел на него искоса:
 – Кабы так… Не расслабляйся, помни, что если Быкошвилли возьмёт верх, единственное, о чём нам придётся беспокоиться, так это как унести ноги с планеты.
 – А я тебе это сразу, между прочим, предлагал, – возразил д'Олонго. – Тебя же заклинило на поиске мифической лаборатории мифического Опер Геймера.
 – Я тебе уже объяснял, – с расстановкой сказал капитан, как если бы разговаривал с ребёнком или идиотом. – Если нам это удастся, то мы вытянем самый счастливый билет и выиграем сразу всё…
 – А тебе надо или всё – или ничего? Пусть даже головы не останется, так что ли?
 – Ну… – Капитан пожал плечами. – Голову лучше оставить, конечно. Но хочется решить как можно больше проблем сразу. Ты вот тоже хотел решить проблему со своей кралей побыстрее. Кстати, как она? Я что-то не помню, чтобы во время нашего короткого правления ты часто встречался с этой дамой.
 Лейтенант махнул рукой:
 – Знаешь, я как-то м-м… перегорел, что ли… Она ко мне любовью не пылала, а я попылал, попылал, да и погас. Я теперь здесь только из-за тебя.
 – Хм, – Капитан покосился на д'Олонго с некоторым опасением, – а ты не гомосексуалист, случайно?
 – Ну, зачем обязательно – гомосексуалист?! Гетеросексуалист я, гетеро! Но что касается моего отношения к тебе, так просто ты нормальный мужик, и я, можно сказать, предан тебе. Вот так! А теперь мы и вовсе повязаны с тобой одной цепью, как в песне поётся. И теперь или мы этого Быкошвилли скинем, или…
 – Понятно, – несколько растроганно сказал Колот Винов, – извини, если что не так. А что это за песня такая, где про цепь, а?
 – Да это у одной группы есть песня, так и называется: «Связанные одной цепью».
 – Хорошее название, – одобрительно кивнул капитан. – А что за группа такая? Группа захвата, что ли?
 – Почему «захвата»? – удивился лейтенант. – Группа – в смысле «ансамбль», поют которые. «Наутилус» называются.
 – Откуда ты это знаешь? – спросил капитан.
 – Да как – откуда? Это… – начал, было, д'Олонго и вдруг запнулся. – Хм, слушай, а чего-то я, действительно, не могу вспомнить, откуда я это знаю. Просто сидит в мозгах – и всё тут… Честно говоря, я вот сейчас чего-то только сообразил, что у меня много такого в голове: вроде как знаешь, а откуда – не понятно. Просто знаю – и всё тут.
 – М-да, – Колот Винов посмотрел на своего приятеля немного круглыми глазами, – я вот тоже такое часто чувствую. Даже непонятно, как это: просто знаешь – и всё! Слушай, а что с нами такое происходит? Может, мы все зазомбированные, а?
 – Не знаю! – пожал плечами лейтенант. – Давай лучше не думать об этом, а то свихнёмся. Мы знаем, что нам делать?
 – Конечно, знаем! – подтвердил капитан.
 – Ну и хорошо! Поехали искать лабораторию, а болтать мы можем до вечера.
 Капитан направил УПА к руслу довольно широкой речки, которая текла из глубины острова, и повёл машину по воде.
 К вечеру они прошли километров двести вдоль реки. Только один раз им попалась небольшая деревушка рыбаков. В поселении отсутствовал даже самый примитивный радиопередатчик, так что никаких новостей жители не знали, но, самое главное, и не могли ничего сообщить сторонникам Быкошвилли, если бы даже захотели.
 В разговорах с местными жителями выяснилось только, что деревню не раз посещали отряды, посылавшиеся Хиггинсом на поиск лаборатории Опер Геймера, но, кажется, ничего они так и не нашли.
 Капитан и лейтенант уже готовы были отбыть далее, потому что аборигены достали их просьбами о выпивке, а на УАПе оставалось не так уж много спиртного, но тут совершенно случайно один старый охотник вспомнил, что когда-то километрах в ста севернее в лесу на берегу океана видел странную картину: абсолютно голого человека с автоматом. Человек, казалось, возник ниоткуда, некоторое время прятался в траве, затем пробрался к опушке леса, наблюдал за морем, а потом вдруг исчез: только что он стоял, опираясь на ствол сосны – и вдруг исчез, как ни бывало!
 Охотник не стал выходить из-за кустов, потому что к чужакам, которые хоронятся, а, тем более, голым, здесь всегда относились подозрительно. Через некоторое время охотник снова наведался в это место и снова увидел того человека, но на этот раз уже одетого и на небольшом вездеходе, вместе с которым незнакомец снова и исчез. Потом в этот район зачастили боевые гравилёты хиггинсовцев, и охотник поспешил оттуда убраться.
 Выслушав этот рассказ, изобиловавший всякими просторечными выражениями и причмокиваниями, символизирующими желание опохмелиться, капитан и лейтенант переглянулись.
 – Вот я чувствую, что мы на правильном пути! – убеждённо заявил капитан.
 – Возможно, – кивнул лейтенант. – Тут, действительно, есть что-то интересное. Признаю, твоя убеждённость была правильной.
 Стоявший рядом староста деревушки не выдержал и спросил у капитана:
 – А в столице-то что творится? У нас тут были слухи, что скинули Хиггинса, но ничего больше мы и не знаем.
 – Это точно, – подтвердил капитан. – Хиггинса больше нет.
 – Славно! – улыбнулся староста. – А то мы уже подумали, что кончилась наша спокойная жизнь. Они ведь, хиггинсовцы, когда последний раз тута были, этого вот, Опер… или как там его, искали, заявили, что мы ребят своих должны в армию им отправлять, поставки продовольствия для правительства специальные делать и много чего ещё. Прежнее-то правительство тоже было никудышное, но нас-то не трогали, а тут мы уж, было, заволновались. Вы-то как: от нового правительства будете или сами по себе?
 Капитан бросил немного озадаченный взгляд на лейтенанта – тот скорчил утвердительную рожу.
 – Мы-то, да, – Капитан почесал затылок, – от самого, что ни на есть, нового. Остались кое-какие проблемы, но мы их решим…
 – Что, не всех хиггинсовцев ещё добили?
 – Ну, в каком-то смысле, не всех. Но добьём, обещаю, и очень скоро! Мы установим новый справедливый порядок на нашем родном Попое: никаких поборов, чрезмерных, я имею в виду, с населения. А уж если и будет какой-то там налог – ну, сами понимаете, нельзя без налогов, то государство и чиновники эти сборы отработают, собаки, на благо народа, так сказать. Я вообще установлю такой справедливый порядок…
 Лейтенант кашлянул, и капитан замялся на середине фразы. Староста и несколько стоявших рядом жителей посёлка внимательно смотрели в рот Колоту Винову.
 – В общем, – продолжал Колот Винов, – мы сделаем так, чтобы народ мог вздохнуть, наконец, спокойно. Да и мы сами тоже, – добавил он.
 Староста прокашлялся:
 – Я так понимаю: нас бы в покое оставили – мы и будем спокойно дышать.
 – Вы умный человек, – Капитан внимательно посмотрел на старосту. – Вас как зовут?
 – Жуковым кличут. Иваном, стало быть.
 – Вот что, Иван, – Капитан доверительно положил старосте руку на плечо. – Подожди!
 Подчиняясь неожиданному порыву, он вскарабкался на УАП, вытащил из кабины бутылку «Особой попойской» и протянул её старосте.
 – Это в залог моих слов и вашей к правительству лояльности…
 – Чего-чего? – не понял Ванька, с радостью заграбастывая царский по здешним меркам подарок.
 – Лояльности, говорю, – пояснил Колот Винов. – Это значит —преданности.
 – Да мы завсегда преданы хорошим людям, которые народ понимают! – Счастью старосты не было предела, а все, стоявшие вокруг аборигены с завистью зыркали глазами на бутылку.
 – Помяни моё слов: придумаю, как сделать так, чтобы всем стало лучше, – уверил капитан, заметив пристальный интерес народа к выпивке.
 – А вы, стало быть, вес в новом правительстве имеете? – В голосе старосты слышалось безграничное уважение.
 – Ну, имею, имею. И он имеет, – Капитан кивнул на лейтенанта. – Здесь мы, можно сказать, с секретной миссией: выясняем, как это самое лучше сделать. И сделаем…
 – В смысле – выпивки? – с надеждой спросил охотник, которому было обидно, что бутылка досталась не ему, рассказавшему кое-какую интересную информацию.
 – И в этом смысле тоже, и во всех остальных смыслах. Прощайте, друзья, прощайте. Нам пора дальше в путь. А вы ждите и надейтесь: обязательно станет лучше. Ведь если не надеяться, то зачем тогда жить? Можно пойти и в реке сразу утопиться, верно?
 В толпе подобострастно засмеялись.
 – Пора! – Капитан уже с мостика УАПа помахал всем рукой. – До встречи!
 Они выехали в указанном охотником направлении, несмотря на советы старшины заночевать в посёлке: теперь, когда, казалось, загадочная цель, которую капитан толком и не представлял себе, близка, он особенно спешил.
 Начали опускаться сумерки. К несчастью выяснилось, что бандиты на Ка-Клоа испортили автомат ночного управления. Вести УАП впотьмах по сильно пересечённой местности было небезопасно, и капитан устроил привал, укрыв машину в глубоком овраге от возможного наблюдения с воздуха. Они ещё раз попытались прослушать эфир, но теперь уже замолчала и центральная правительственная станция. Это могло говорить о том, что мятежники пали, но могло и означать чёрти что.
 Почти стемнело, когда капитан и лейтенант уселись под навесом крутого берега оврага и разогрели концентраты. Угольно-чёрное небо расцветили сгустки причудливых созвездий.
 – Да, – сказал лейтенант, разливая по стаканам «Перцовую Астероидную», которую ещё не вылакали бандиты, – надавал ты обещаний простому народу. Как думаешь выполнять-то?
 – Ладно, – отмахнулся капитан, поднимая стопку, – как-нибудь выполню.
 Они выпили. Лейтенант крякнул.
 – Это, между прочим, вопрос серьёзный, водки ты им, конечно, можешь дать, но дело не только в этом…
 Капитан кивнул, прожёвывая кусок прессованного мяса.
 Лейтенант несколько секунд смотрел на него, затем протянул руку и налил ещё по стопке, поставил бутылку и взял свой стакан. Теперь уже капитан смотрел на него пристально. Лейтенант молчал.
 – Ну и?… – Капитан нарушил молчание, не отрывая взгляда от лейтенанта. – Я же вижу, что ты хочешь что-то сказать. Если уж начал – говори. Мы же соратники, я так понимаю?
 – Ты всё правильно понимаешь, – кивнул д'Олонго. – Я вот что хотел тебе сказать…
 Он снова замолчал, уставившись в одну точку. Капитан выжидающе смотрел на него.
 – Знаешь, – сказал, наконец, лейтенант, – у меня в голове крутятся всякие мысли…
 – Вот я и чувствую, что крутятся, – немного насмешливо вставил Колот Винов.
 – Подожди! – Лейтенант поднял руку. – Дай я выскажусь. Так вот, у меня крутятся всякие мысли, и я, как уже говорил, порой не понимаю, откуда они берутся. Я, казалось бы, помню что-то про Землю, но я что-то уже не уверен, что я вообще был на Земле…
 – Вот тебе раз! – воскликнул капитан.
 Д'Олонго протестующе помотал в воздухе пальцем:
 – Да подожди! Я вроде бы что-то помню из Земной истории, но не уверен, что учил её и вообще что-то такое даже читал. Но дело не в этом! Я теперь уже не землянин, я твой соратник, подчинённый, приятель, друг – называй, как больше тебе нравится. Я хочу дать тебе совет относительно устройства государства, совет, который, вроде бы, исходит из всего знания Земной истории, хотя, я её и не знаю…
 – Вот тебе раз! – снова повторил капитан.
 – Да, именно так, и тем не менее! У меня в голове есть некая информация, и я хочу изложить её тебе. Мы давно как-то начинали говорить, да потом всё дела какие-то, вроде как и времени нет. Это всё по организации власти. Смотри: у вас на Попое было правительство до Хиггинса, так? Так! А до того правительства что было?
 Капитан озадаченно посмотрел на своего соратника, подчинённого, приятеля, друга:
 – Слушай, чёрт его знает! Я ведь даже не помню, что было до этого. Такое впечатление, что… – Он немного помолчал. – Ну, не знаю. Как будто всё так вот и началось… Я как будто сразу начал служить капитаном, в баре «Альтаирский Кишлак» сидел, – Он нервно хохотнул, – чуть ли не с детства…
 – Вот-вот! – воскликнул лейтенант. – Именно так же я ощущаю и себя, но дело не в этом, чёрт с ним! Ваше давешнее, ещё до Хиггинса, правительство вело какую-то мягкотелую политику, чиновники покупались и продавались: гниль, одним словом. Естественно, стали появляться недовольные. Поскольку правительство это называлось демократическим – то есть все в нём были вроде бы как бы из народа, так сказать, то у разного отребья, типа того же Хиггинса, Пигмалиона и всяких иже с ними Синих Бород начинает появляться соблазн заменить это правительство на самих себя: мол, чем мы-то хуже? Сядем на их место и будем так же всем заправлять, воровать, всё делать, как в наши дурацкие головёнки взбредёт. Правильно?
 – Ну… – Капитан почесал затылок, – может и правильно… Только я именно поэтому и хотел Хиггинса скинуть. Чтобы лучше жизнь сделать.
 – О! – Д'Олонго торжествующе поднял палец. – Допустим, это ты такой хороший, но посмотрел тот же Быкошвилли на то, как ты власть брал, и решил: «А чем я хуже?» Теперь моя очередь переворот устраивать. И устроил это как только ты на несколько дней слинял. Вот так!
 Капитан молчал с минуту, обдумывая слова лейтенанта, затем поднял стакан, показал своему другу и соратнику, что пьёт за его здоровье, и выпил. Лейтенант тоже опрокинул посуду. Колот Винов шумно выдохнул и сказал:
 – Ладно, допустим, так оно, но куда ты клонишь, всё-таки? Где же тогда выход? Ты, как я понимаю, хочешь сказать, что даже если мы свалим Быкошвилли, то появится кто-нибудь другой, кто снова будет замышлять переворот?
 – Именно так, ты прекрасно всё понимаешь! – воскликнул лейтенант. – И такому положению вещей необходимо положить конец.
 – Конец – в каком смысле? – спросил капитан.
 – А хоть в каком! – Лейтенант рубанул рукой воздух. – Конец – и всё тут!
 – Это правильно, но как? – довольно простодушно спросил капитан.
 – Вот! – Лейтенант снова поднял вверх указательный палец. – Это вопрос вопросов. Ты знаешь, что такое монархия?
 – Хм… – Капитан наморщил лоб. – Что-то такое в голове крутится, но даже не знаю, откуда. Монархия – это, вроде, когда король управляет всем или этот, как его ещё – царь? Но я не могу вспомнить, как это всё там происходит…
 – Вот-вот, тебя и надо стать царём. Монархом, то есть.
 – Как это – стать? Взять и объявить себя, как диктатором?
 – Не-ет, это будет неправильно: ничем от диктатора отличаться не будет, а диктатор – это плохо. Царь, монарх – это же помазанник.
 – Кто? – удивился капитан.
 – Помазанник! – громко сообщил лейтенант и выставил вперёд ладонь, предупреждая новый вопрос капитана. – Не спрашивай, кто это такой, не знаю. Но чувствую, что царём можно стать, только совершив чудо. Помазанник – это вроде как назначенный богом…
 – А бог – это… – Капитан поднял глаза, показывая на звёздное небо.
 – Да! Это тот, кто всё это создал. Но главное в другом. Главное: если правитель назначен свыше, то, как ты понимаешь, требуются совсем иные моральные критерии, чтобы его свергнуть. Это тебе уже не какой-то там диктатор, который вроде как сам себя посадил в правители. И, кроме того, царская власть передаётся по наследству, и это тоже хорошо. Вспоминаю, правда, что есть такое понятие: «конституционная монархия». Это, вроде, как и царь есть, и парламент, но это неправильно, это уже не монархия, а похабщина какая-то, как я понимаю. Политический гомосексуализм какой-то, не иначе. Ведь должен быть просто царь, самодержец, вот так: сам держит власть и сам, понимаешь, всё решает.
 – Да как это так?
 – Подожди, – покачал головой лейтенант. – Давай, всё-таки, ещё выпьем.
 Они выпили.
 – Ну, так как это – самодержец? – настаивал Колот Винов.
 Д'Олонго заговорнически подмигнул ему и пояснил:
 – А вот являются к тебе, скажем, послы дисов: то да сё, базы нам дайте, полигоны предоставьте, а ты им в ответ: «Царь я! Я всё и решать буду. Как захочу, так и сделаю!»
 – Так мы же уже говорили об этом! – разочарованно протянул капитан. – Помнишь, ты сам говорил: «Хрен им, а не базы!» И не надо никаким монархом быть, простым президентом достаточно.
 – Э-э! – довольно ухмыльнулся лейтенант. – Там хрен простой, президентский, народный, можно сказать, а тут будет монарший! Президентский хрен ещё можно как-то прожевать и не поперхнуться, а начать всякие сопли развозить: «Ну, это пока не есть мнение всего народа, а только президента. Давайте по демократически референдум или опрос организуем.» А монаршим-то хреном не закусишь: это такой хрен, что поперёк горла встанет. Конец, одним словом – и точка!
 – Хм, – задумался капитан, – это, действительно, интересно. Если монарх так может всё решать, как захочет…
 – Одно только условие: в любом случае с умом всё надо решать, чтобы как можно больше людей было довольно. Тогда, тебя, как монарха, будут на руках носить.
 – Ну, – разочаровался капитан, – на всех ведь никогда не угодишь.
 – Да и не надо на всех! На всех никто никогда, действительно, не угодит, но не должно быть парламентского базара. Видишь ли, беда любой, так называемой, демократии состоит в том, что выигрывают там, в конце концов, самые наглые и беспринципные.
 – Ты думаешь? – удивился капитан
 – Уверен! Вот, ты подумай: демократическая идея хороша сама по себе, но позволяет разному хамлу, которое едва получило образование и только-только поднялось выше планки обычного быдла, качать свои права. Они же на этой демократии, естественно, хотят себя отхватить кусок пожирнее, прикрываясь свободами всякими. И беда в том, что если ты – правитель, а у тебя демократия, то, вроде, как и не моги этому хамлу рот заткнуть: свобода слова, свобода собраний, свобода, прости господи, совести и всё такое. Хамло все эти штучки очень быстро и хорошо начинает понимать, и очень скоро начинает орать, что даже смертную казнь отменить надо. Он, например, подонок из подонков, он сам убивать будет в своих интересах, а ты его не тронь: жизнь, мол, человеческая святая. А если ты царь, то всегда, понимаешь, всегда можешь просто повелеть: такого-то за такие-то прегрешения и проступки бить нещадно, ноздри вырвать и четвертовать!
 – А четвертовать это как? Вот так? – засмеялся капитан и указал на бутылку, в которой оставалось не более четверти горячительного напитка.
 – Примерно так: раз – и на четыре части. Голова здесь, ноги-руки там. А захочешь, так и помилуешь, кого надо. Царь, одним словом, самодержец. Это же здорово.
 – Да, это здорово, – мечтательно улыбаясь, сказал капитан и вздохнул: – Только ничего не выйдет. Ведь если я просто так сейчас возьму и объявлю себя царём, то чем это будет отличаться от простого диктатора?
 – Верно мыслишь, – согласился лейтенант. – Именно поэтому я и подумал о пользе, если мы найдём лабораторию Опер Геймера или что-то в этом роде: нам чудо нужно. Ох, как нужно. Хотя, правда, мы пока даже не знаем, что оно из себя представляет.

 Глава 20.doc: «Побег».

 В течение нескольких последующих дней я делал короткие вылазки на Тухо-Бормо, устанавливая таймер пребывания буквально на десять-пятнадцать минут, и я в этом не ошибся. Хиггинс бросил довольно большие силы своего спецназа на прочёсывания острова, но, естественно, ничего не нашёл.
 Несколько раз меня засекали, но, к счастью, Пожизненный Президент очевидно отдал твёрдый приказ брать меня только живым. Поэтому по мне не стреляли, а пытались окружить и захватить, что, конечно, не получалось.
 Поначалу такая охота даже меня здорово забавляла, но потом я сообразил, что если Миша и Маша прячутся где-то на острове, то я мог таким образом подставить их: Хиггинс будет искать меня, а найдёт того, кто ему, в общем-то, был куда более нужнее: я же всё равно ни черта не знаю.
 Однако по общей ситуации я мог судить, что никого и ничего интересующего они на острове вообще не нашли.
 Затем в один прекрасный день по времени данного мира, естественно, на острове стало тихо. Прослушав каналы связи я понял, что Хиггинс в настоящий момент озабочен более насущными делами, чем погоня за таинственным Опер Геймером: в столице шли бои. Из отрывочных сообщений я узнал, что капитан Колот Винов при поддержке правительства планеты Идента поднял мятеж против Хигигнса. Впрочем, бои были не долгими, Хиггинс бежал, а остатки его армии перешли на сторону повстанцев. Судя по всему, большой любовью народа режим Профессора не пользовался.
 Я не имел даже намёка на возможное местонахождение Миши и Маши. Однажды я под видом исследователя флоры и фауны острова наведался в заброшенную богом деревушку, но жившие там охотники и рыболовы никогда о мужчине и женщине с ребёнком не слыхали. Насколько я мог судить, Михаила на острове не было уже достаточно давно.
 Я стал подумывать, не вступить ли в контакт с новым правительством Попоя, однако печальный опыт общения с Хиггинсом удерживал меня от скоропалительных решений. Необходимо было выработать какую-то более гладкую легенду, чем образ «магистра мироздания».
 В моём собственном мире пошла вторая и последняя неделя моего, якобы отпуска. Я стал продумывать варианты исследования планет, на которые могли отправиться Миша и Маша, и уже был готов начать их поиски по всей этой вселенной.
 Честно говоря, я не представлял, как снова начну ходить на работу. Дело в том, что в этом случае я мог бы уделять своим путешествиям в виртуальный мир только весьма ограниченное и фиксированное время, а это представлялось неудобным. С другой стороны, не мог же я, вообще, не работать – надо было на что-то жить. Вот если бы я мог вытащить в свою реальность какое-нибудь виртуальное золото или бриллианты…
 Никто меня не тревожил, телефон звонил несколько раз, но я так и не снимал трубку, а из квартиры я практически не выходил, так как запасся продуктами дней на десять вперёд. Я, честно говоря, даже уже немного забыл о том, что серый и скучный для меня реальный мир лежит за стенами дома. Однако, как выяснилось, забывать об этом не стоило.
 Реальность напомнила о себе как всегда неожиданно. Среди дня во вторник второй недели моего добровольного заточения как раз когда я не находился в виртуальности, раздался звонок в дверь. Я осторожно подошел, и, не открывая внутреннюю деревянную дверь, прислушался.
 Кто-то потоптался на площадке, и через минуту я услышал, что позвонили в дверь к соседям напротив. Та через некоторое время открылась, и раздался сильно искажённый лестничным эхом визгливый голос соседки Веры Ивановны, женщины лет шестидесяти пяти. О чём шла речь, я не слышал, но ещё через минуту-другую дверь Веры Ивановны хлопнула, а звонивший спустился на промежуточную площадку к лифту.
 Я решил, что это какой-нибудь агитатор или что-то вроде того – на носу были очередные выборы то ли в городскую, то ли областную думу, и вернулся к своим делам.
 Часов в семь вечера, когда я ужинал пельменями с пивом, в прихожей снова зазвенел звонок, но я даже не стал подходить и прислушиваться, а только прикрыл дверь на кухню, чтобы на площадке ненароком не услышали работавший у меня телевизор.
 Часов в девять вечера мне пришлось всё-таки вынести мусор из кухонного ведра: там было ещё место, но за неделю объедки стали пованивать. На всякий случай я прислушался, не стоит ли кто под дверью, и вышел на площадку.
 Когда я возвращался с ведром, из щели в квартиру напротив вынулся нос Веры Ивановны, которая визгливо и радостно сообщила, что «вам повестка». У меня похолодело внутри.
 Стараясь не показать вида, я меланхолично сказал: «А-а…» и небрежно забрал мятую бумажку. Вера Ивановна доверительно на всю площадку сообщила, что это был кто-то из милиции.
 – Ну да, да, – ответил я, – я тут свидетелем попал по одному вопросу.
 Захлопнув за собой дверь, я впился глазами в кое-как напечатанный бланк.
 Повестка гласила, что мне надлежит явиться 19 сентября, то есть завтра в районный отдел внутренних дел, комната такая-то, к следователю такому-то. Причём сознательно или нет, но в повестке не было указано, в качестве кого я должен явиться.
 Всё, закончились мои приключения в виртуальном мире, теперь за меня возьмётся реальность, и самая, похоже, что ни на есть суровая.
 Чёрт, дьявол, чёт, дьявол! Я нервно заходил по квартире.
 Что у них может быть на меня конкретно? Да что бы ни было! Может, действительно, отпечатки пальцев, но откуда они взяли мои, чтобы предъявлять какие-то обвинения? Хотя я тут же сообразил, что они могли достать отпечатки пальцев для сравнения, например, с моей машины, если тот хмырь с собакой всё-таки заметил номера. Зная мой адрес, легко было выяснить, на какой стоянке я могу держать свой автомобиль – не на другом же конце города. А уже совпадение отпечатков может давать право выдвигать обвинения против меня, тем более, если этот Калабанов замял своё участие в деле.
 Чёрт, чёрт, чёрт… Что же делать? Соваться в милицию нельзя: я, безусловно, оттуда не выйду. Посадят в камеру и, действительно, начнут меня трахать пятнадцать гвардейцев как я не удачно, но, получается, пророчески пошутил. Тут останется либо сознаваться в том, чего не совершал, либо подставлять задницу и дальше, пока не сознаешься: наша родная милиция умеет сделать так, как ей надо.
 Может, конечно, и пронесёт, я просто отвечу на вопросы следователя и спокойно уйду, ну а если нет? Эх, что же я не подготовил себе алиби!
 Нет-нет, соваться в милицию нельзя – слишком большой риск, что вместо так полюбившегося мне виртуального мира, где я был почти что богом, я окажусь в ином совершенно реальном мире, который называется почти по научному – «зона». И всё: даже если я отсижу и выйду, то уже не будет у меня этих Мишкиных дисков, этой программы. Никто их не будет хранить для меня, и дорога в мир капитана Колота Винова будет навсегда закрыта.
 Что же делать? Забрать компьютер, погрузиться на машину, слинять к дальним родственникам в Егорьевск и отсидеться там? У меня есть тысяч пять долларов, накопленных за последние годы: была у меня мечта – собрать денег на трёх-четырёхлетнюю иномарку, а теперь, если при экономном расходовании, то хватит довольно на долго. Но ведь это тоже ерунда: дорога не близкая, а если объявят розыск, то на машине меня перехватят в два счёта. Поехать поездом – тоже всё отслеживается, да и как я с этими бандурами?
 Я посмотрел на громоздкие монитор и системный блок. Надо было в своё время купить «ноутбук», да денег пожалел – он намного дороже стоил.
 Так, есть ещё один выход – электрички. Билеты там без фамилии и без паспорта. Сажусь, доезжаю до Чернокаменска, там на другую, и так далее – до Егорьевска. Комп, конечно, придётся бросить, а шлем места немного занимает и не тяжёлый. В Егорьевске куплю новый компьютер – долларов шестьсот-семьсот хватит за глаза. Вот только есть ли в Егорьевске Интернет-провайдеры? Собственно, почему нет? Город всё-таки тысяч сто населения, наверняка сейчас-то уж есть.
 Я лихорадочно кинулся искать брошюрку с расписанием движения поездов. Меня постигло большое разочарование: как раз с сентября месяца электрички до Чернокаменска ходили только с одиннадцати часов утра. Я, честно говоря, предпочёл бы убраться пораньше. Так, но есть ещё и автобусы, наверняка они идут раньше.
 Я налил себе полстакана коньяка, хлопнул и задумался. Конечно, если я сбегу, то полностью окажусь под подозрением, но нет же у меня иного выхода – отправившись завтра к следователю, я рискую потерять виртуальный мир навсегда. Даже если бы вероятность эта составляла только процентов десять, я и то, наверное, не стал бы рисковать. А тут она, вероятность, неизмеримо выше.
 Я налил себе ещё коньяка и выпил. Не-ет, выход у меня пока один: смотаюсь и буду прятаться сколько возможно. Если уж совсем обложат, то…
 А что, Машин вариант у меня всегда есть!
 Хотя нет, поправился я, это можно сделать только тогда, когда я подключён к сети. В противном случае душа моя ни в какое виртуальное пространство не отправится.
 Я налил ещё. Всё решено: завтра пораньше двину на автовокзал, если автобуса подходящего нет, то к электричке. Не такие уж у нас менты сообразительные, что пасти меня там. В конце концов, у них же нет стопроцентной уверенности, что я – убийца.
 Я взял бутылку и хотел налить ещё немного коньяка, но тут резкая продолжительная трель звонка чуть не сбросила меня с кухонной табуретки. Я вскочил и, как был с бутылкой в руке, прокрался к двери.
 На площадке были слышны мужские голоса. Они о чём-то негромко совещались. Вдруг среди этого неясного гомона прорезался визгливый голос Веры Ивановны.
 – Вот сука! – я был уже немного пьяненький и эта фраза вырвалась у меня довольно громко, но наверняка именно эта старая кляча позвонила в милицию.
 Звонок резко и настойчиво забренчал почти у меня над головой, и я вздрогнул. В дверь ещё и забарабанили для солидности.
 – Гражданин Батурин! – теперь уже очень громко сказал мужской голос. – Открывайте, мы знаем, вы дома! Открывайте, милиция!
 Выпитый коньяк разливался по жилам приятным теплом и туманил голову. Плакала моя электричка, и автобус вместе с ней.
 На площадке снова заговорили, и я услышал, как заверещала и заулюлюкала рация. «Будем вызывать группу для вскрытия двери», – ясно услышал я мужской голос.
 «Да дома он, дома», – повизгивало на площадке эхо голосом Веры Ивановны, которая явно наслаждалась разворачивавшимся на её глазах действом.
 «Вы что считаете, придурки, что я уже на нарах? Ни хрена не выйдет! Убийцу нашли! Калабанова этого ловите!» – подумал я и, хлебнув прямо из горлышка ещё немного для храбрости, бросил бутылку на пол и побежал к компьютеру.
 Минут десять-пятнадцать для того, чтобы успеть уйти, у меня пока точно было.

 ПРОЛОГ.exe

 Утром я поохотился и подстрелил хорошего кабанчика. Не очень умело, но я разделал тушку, часть мяса замариновал для шашлыка, а остальное заложил в холодильник. Здесь в глуши мне страшно не хватало хорошей компании, но я мог поесть шашлыков и один. Впрочем, я был не совсем один: откуда ни возьмись ко мне приблудилась собака – обычный кобелишка-дворняга, которых можно пачками найти на улицах, но я ей был рад. Собака охотно отзывалась на кличку Шарик и помогала мне на охоте.
 Я развёл огонь в мангале, который сам сложил, выбрав подходящие камни на берегу океана, и подождал, пока прогорят дрова. Конечно, собирался я, мягко говоря, в спешке, а то можно было предусмотреть побольше так нужных иногда мелочей. Однако каменный мангал – тоже мангал, особенно, если ты сам его сделал.
 Жил я в небольшом военном рейдере, который успел притащить с собой. Этот кораблик, судя по техническим характеристикам, вполне мог покрыть расстояние в несколько десятков световых лет. Я бы дано уже стартовал на поиски Миши и Маши в ближайших мирах, однако не вполне освоился с управлением кораблём, которое, несмотря на всю автоматику, требовало хороших навыков, особенно при пилотировании в одиночку, а права разбиваться здесь насмерть я теперь, увы, уже не имел. Точнее имел, но только один раз – первый и последний.
 Иногда я прослушивал каналы связи. На планете начался очередной переворот, и сейчас войска новоявленного диктатора некоего Вано Быкошвилли бились с отчаянно наступавшими отрядами, верными капитану Колоту Винову, который сам сварганил переворот всего несколько дней назад. Впрочем, то, что капитан скинул Хиггинса, меня нисколько не расстраивало.
 Дрова почти прогорели, и получились прекрасные угли. Я принёс котёл с замаринованным мясом и начал насаживать его на шампуры. Шарик, дремавший рядом после настоящего обжорства сырым мясом открыл один глаз и тихонько гавкнул, очевидно, намекая, что и ему следует подбросить ещё. Я бросил кусок мяса, и пёс поймал его налету, сглотнул, после чего снова закрыл глаза.
 Естественно, настоящих шампуров у меня не было, но в хозяйственном отсеке рейдера среди стандартного набора материалов нашлась толстая стальная проволока, которая вполне сгодилась. Я только чуть-чуть расплющил её, чтобы удобнее было фиксировать шампуры в определённом положении над огнём с разных сторон.
 Восхитительный запах поплыл над пляжем, и я сразу вспомнил свой первый визит сюда, когда я голый с автоматом обозревал окрестности. Вот и сбылась моя тогдашняя мечта: был шашлык, и было даже пиво. Не было, правда, хорошей компании – Шарик всё-таки в счёт не шёл. Эх, я должен найти Мишку и Машку во что бы то ни стало, ведь, как ни крути, это единственные родные мне люди в этом мире.
 Я принёс пару бутылок холодного пива и сидел, потягивая светлое «Кистон-Узбе» в ожидании готовности мяса. Честно говоря, моё вынужденное одиночество на меня уже немного давило.
 Конечно, я понимал, что такие настроения возникают во многом ещё и из-за того, что я пока не знал, за что взяться и куда отправиться. Был бы у меня чёткий план действий, было бы легче. На этом фон у меня пару раз даже промелькнула мысль, что не поторопился ли я, бросаясь вслед за Мишей и Машей?
 Но, во-первых, сделанного уже не воротишь. Во-вторых, я тут же вспоминал визг «болгарки», режущей мою железную дверь, и прекрасно представлял себе, что за этим последовало бы: омоновцы в пахучем камуфляже, врывающиеся в квартиру, крики, пинки, швыряние на пол, обыск. И нары в КПЗ, по сравнению с которым нары в службе безопасности космодрома, где я провёл несколько часов, могли показаться кроватью как минимум в трёхзвёздочном отеле: параша-то там была такая, каких в наших тюрьмах точно нет.
 Выхода у меня всё равно не было, если я не хотел лишиться Мишкиного мира, а его лишиться я просто не мог. Я бы потом всё равно с тоски повесился.
 Но отличие моего нынешнего положения от первых визитов в этот мир заключается в том, что теперь я здесь не «заместитель бога», а всего лишь обычный житель. Такая же, по большому счёту, «серость» как и у себя дома, только не со старой «девяткой», а с маленьким космическим кораблём, что не слишком принципиально по большому счёту в масштабах вселенной.
 Да, не долго я исполнял обязанности Господа здесь – пришлось перейти на более низкую должность, в рядовые, так сказать, сотрудники. Что ж, это как бы возможность начать жизнь заново, точнее – возможность повторно сдать экзамен на место под солнцем, пусть даже под виртуальным. Для меня оно сейчас – самое, что ни на есть, настоящее.
 Но не каждому ведь это даётся – пересдать экзамен жизни: большинство и до сессии-то не дотягивают, так и не понимают, чем же они занимались весь единственный, отпущенный природой семестр. А если этот экзамен удаётся пересдать где-то в другом месте, а? Здесь, например, даже живут дольше, чем в реальности на Земле – если не хлопнут раньше, можно дотянуть лет до ста пятидесяти. Самое главное: у меня теперь есть вторая попытка. Виртуальная, если смотреть с той стороны, но здесь этого никто не знает, и это мой весьма неплохой шанс.
 Я специально сложил мангал так, чтобы с одного края мясо прожаривалось побыстрее – ел-то я всё равно один, и первый шампур был уже готов.
 С наслаждением содрав зубами кусок мяса с проволоки, я отхлебнул пива и, прищурившись, посмотрел на клонящееся к водному горизонту солнце, мягко касавшееся моей кожи своими тёплыми лучами.
 Нет, всё-таки ничего я, наверное, не потерял. Я обязательно включусь в эту новую жизнь, да к тому же цель-то у меня для начала есть: найти Мишку и Машку.
 Уже уписывая второй шампур, я услышал тихое гудение мотора. Я посмотрел по сторонам и на всякий случай пододвинул к себе бластер.
 Гудение заглушилось хрустом камней и песка, и метрах в ста от меня, там, где обрыв переходил в пологий спуск к пляжу из леса выехала странная машина. Возможно, я просмотрел её в Мишкином меню, а, возможно, её там и не было. Внешность её была одновременно и неуклюжей, и изящной – нечто среднее между плавающим танком и быстроходной яхтой. Выступающие по бокам полукруги подсказали мне, что на машине имеется и антигравитационный двигатель, правда, явно вспомогательный. В основном это было плавающе-ездящее средство.
 Шарик мгновенно стряхнул с себя дремоту и вопросительно посмотрел на меня: мол, что это такое, и как ему следует реагировать? Я пожал плечами – ясно, что тут ты, лопоухий, не поможешь, если что.
 Машина развернулась и направилась в мою сторону – водитель заметил дым мангала. Когда до меня оставалось метров десять, стальной монстрик остановился, и из его чрева на небольшую верхнюю палубу выбрался хорошо вооружённый человек в военной форме. Осмотревшись вокруг и никого кроме меня не заметив, он крикнул кому-то внутри машины:
 – Прикрой меня, я проверю, что это за тип, – и, спрыгнув на песок, направился ко мне.
 Боевая башенка повернулась, и в мою сторону уставился ствол мощного лазера. Я пожал плечами и откусил кусок мяса.
 Держа меня на прицеле, человек приблизился. Теперь я мог его хорошо рассмотреть. Это был молодой мужчина с погонами лейтенанта вооружённых сил Попоя, хотя из-за всех последних переворотов я не мог сказать, к какой же группировке он принадлежит. Лицо мужчины можно было назвать приятным, если бы не выражение крайней подозрительности и, что я сразу заметил, усталости. Вдохнув исходящие от моих шампуров ароматы, лейтенант явственно проглотил слюну и совсем уже откровенно покосился на пиво. Шарик угрожающе зарычал и гавкнул.
 Я прикрикнул на пса и продолжал спокойно есть шашлык. Мужчина остановился метрах в трёх от меня и приказал:
 – Встать, руки за голову! Кто такой?
 Я ответил, продолжая жевать:
 – А как же я буду шашлык кушать, понимаешь, если руки за голову положу? Так не годится. Хочешь шашлыка – садись и тоже ешь. Тут на всех хватит.
 Мужчина немного растерялся от моей наглости, но мне надоело одиночество, а также надоело всего бояться.
 – Кто такой? – повторил он свой вопрос, однако, повторного приказа встать и держать руки на затылке не последовало.
 «Эх, была ни была!» – подумал я.
 – Вообще-то меня зовут Сергей, но один придурок по имени Профессор Хиггинс считал, что я – Опер Геймер.
 У лейтенанта отвисла челюсть.
 – В каком смысле? – поинтересовался он, продолжая коситься то на мой бластер, то на шашлык с пивом.
 – Что, в каком смысле? Придурок, что ли? – уточнил я.
 – То, что Хиггинс придурок и сволочь, я и сам знаю, а в каком смысле ты – Опер Геймер?
 Я не успел ответить. Кабина броневика была, безусловно, оборудована направленными микрофонами, так что сидящие внутри могли нас слышать. На мостике появился второй военный и, спрыгнув на песок, быстро двинулся к нам.
 – Напрасно вы, капитан, вылезли, – предупредил лейтенант и я почему-то понял, что больше в машине никого нет. – Вдруг засада…
 – Никакой засады тут нет, и я один на тысячу километров побережья, не считая собаки и вас, – сказал я. – Собака безобидная, если её не трогать. Присаживайтесь, и будем есть шашлык, а то пересохнет на огне. Я вот только ещё за пивом схожу.
 – Сидеть! – приказал капитан и дёрнул стволом своего бластера. – В каком это смысле ты – Опер Геймер?
 – Вас не поймёшь, – Я пожал плечами. – Один приказывает встать и руки за голову, другой – сидеть! Может, я лучше за пивом схожу? Вон там у меня кораблик, там и пиво в холодильнике дожидается. В вашем драндулете, я понимаю, пива нет. Если есть – несите вы: мой шашлык – ваше пиво, по справедливости.
 – Я говорю, в каком смысле ты – Опер Геймер? – повторил вопрос капитан.
 – Ну, в том смысле, что так думал бывший Пожизненный Президент Хиггинс. Я просто ему представился как физик Опер Геймер, а никакого Опер Геймера на самом деле не было и нет.
 Капитан и лейтенант переглянулись. Капитан вытащил из кармана мятый обгорелый листок бумаги и протянул его мне.
 – А как же вот это? – поинтересовался он. – Хиггинс записал намёки на расположение лаборатории Опер Геймера. Он большие силы кинул на эти поиски.
 Я прочитал обрывки текста, написанного на листке и засмеялся:
 – Я же говорю, что Хиггинс был придурок. Я его хоть всего один раз видел, но сразу многое про него понял. Профессор, судя по всему, любил выказывать из себя возвышенную и интеллектуальную личность, стишки пописывал. Вот это самое он, кстати, сочинил сходу, когда я наболтал ему, что на Тухо-Бормо, якобы, есть моя лаборатория. Господи, надо же: «…и гравитатор по кольцам рефракций…»! Ну, ей богу, придурок. Вы хоть не уподобляйтесь ему.
 Капитан и лейтенант снова посмотрели друг на друга, и я решил, что слегка переиграл, и что они сейчас на меня обозлятся, но военные неожиданно расхохотались и смеялись довольно продолжительное время. Эти ребята мне определённо начинали нравиться, как любые люди с чувством юмора.
 – Слушай, – сказал капитан, смахивая слезу, – если всё так, то, получается, что ты нам здорово помог. Хиггинс просто свихнулся на поисках лаборатории Опер Геймера, почти ничем другим не занимался и здорово ослабил бдительность и оборону столицы.
 – Рад был помочь, хоть и косвенно, – кивнул я и улыбнулся.
 На груди у капитана запищал сигнал миниатюрной рации. Он включил приём.
 – Господин капитан-Президент, докладывает фон Анвар, – услышал я и тут же сообразил, что передо мной сам легендарный Колот Винов. – Мятеж подавлен, Быкошвилли схвачен при попытке бежать из столицы в женском платье. Довольно стандартная ситуация, правда? Что прикажете с ним делать, сразу допросить?
 – Отлично! – воскликнул капитан. – Нет, с Быкошвилли не торопитесь. Пусть посидит в камере до моего возвращения. Не могу отказать себе в удовольствии лично первый раз допросить предателя. Кстати, как там Садис, живой?
 – Жив, – ответил невидимый фон Анвар. – Такие как он умирают только своей смертью.
 – Ну и славно, – кивнул капитан. – Дайте ему Быкошвилли на пять-десять минут, но не более. Пусть приведёт его в состояние лёгкой расслабленности перед допросом, но не очень усердствует. Мы уже скоро будем.
 – А шашлыки? – напомнил я. – Мне их одному много. Посидели бы…
 Капитан задумчиво потёр свою бородку.
 – Слушай, Анвар, – сказал он в рацию, – вообще мы немного задержимся, часа, эдак, на два-три. Мы тут встретили одного весьма занятного молодого человека. Действительно, посидим, поговорим.
 – Хорошо, – ответил невидимый фон Анвар, отключаясь. – Если что потребуется – вызывайте, я буду на связи.
 – Но постойте, – Бдительный лейтенант не мог забыть детали «дела Опер Геймера», – как же Хиггинс отпустил тебя? Кое в чём он, может, и придурок, но тебя он бы ни за что не выпустил, пока не убедился во всём сам.
 – Да не мог он меня не выпустить, – ответил я, вставая с песка. – Пошли, поможете мне принести пива и винца красненького, и я вам всё расскажу. У меня, кстати, и «Пять Звёздных Скоплений» есть…
 После третьей бутылки коньяка, когда уже стемнело, мы подружились окончательно, и я рассказал им всё, как есть. Сперва капитан и лейтенант мне, конечно, не поверили. Я мог только развести руками и посетовать, что пропал Мишка.
 – Найдём мы твоего Мишку, – пообещал капитан. – Если его нет на Попое, то он либо на Пенце, либо на Иденте. Не дурак же он с женой и маленьким ребёнком на Чёрную Башку соваться!
 – Но где же мы его там найдём? – сетовал я, подливая в стаканы.
 – Я подключу своих ребят. Если он на Пенце, то вообще проблемы не будет. Ну а если на Иденте, так я с тамошним президентом на «ты», можно сказать – тоже не откажет. А вот для тебя у меня есть предложение: давай-ка к нам в новое правительство министром науки…
 – Точно, – перебил лейтенант, уже находившийся порядком навеселе, – и это правильно.
 – Ну что вы, – Я даже смутился. – Ну какой же из меня министр науки? Министром науки надо Мишку бы сделать, если мы его найдём.
 – Найдём мы его, говорю тебе, – заверил капитан. – Но твой Мишка – учёный, ты же сам говоришь. Вот пусть всякими исследованиями и занимается. Создадим ему первоклассный научный центр – пусть работает. А министр, особенно министр науки, как я понимаю, это же администратор с воображением.
 – Хорошо сказано, именно – с воображением! – вставил лейтенант и показал руками: – Во-от с таки воображением!
 – Так я и говорю, что он будет нормальным министром науки – воображение у него работает: ведь даже Хиггинсу сумел мозги запудрить. И руководить, похоже, сумеет.
 – Да, а вот о руководстве… – сказал я, вспоминая слова нашего второго, а, точнее, теперь уже ихнего президента России об укреплении «вертикали власти». – Надо вам тут укреплять вертикаль власти, так сказать. А то, что это такое – переворот за переворотом?! Надо это как-то решить радикально. Естественно, на сто процентов обезопаситься невозможно, но необходимо оставить тем, кто будет замышлять что-то против власти, как можно меньше моральных, что ли, прав на подобные деяния. Я понятно говорю?
 – Куда как понятно, – снова с энтузиазмом согласился лейтенант Д'Олинго. – И я ведь тебе, господин капитан-Президент, то же самое говорил, между прочим.
 Капитан Колот Винов внимательно посмотрел на нас обоих и покивал, прищурив один глаз. В отсветах костерка его лицо чем-то неуловимо напомнило мне лицо Николая Второго. «Да-да», – подумал я, – «а это и, правда, любопытно…»
 Капитан протянул руку, взял кусок уже немного остывшего мяса и отхлебнул вина.
 – А, действительно, лейтенант, что ты там давеча говорил про монархию?…




 ЧАСТЬ 2
 (Понять вечность)



 «Вечность есть играющее дитя, которое переставляет шашки: царство над миром принадлежит ребёнку»

    Гераклит


 ПРОЛОГ.doc

 В комнате было душно. Во рту пересохло, и Саша Щербаков проснулся от того, что язык, как грубый напильник, терзал слизистую, пытаясь выжать их неё хоть каплю влаги.
 Саша сел на кровати, и, отдуваясь, посмотрел на занавеси на окне, подсвеченные ночным фонарём, который горел напротив его дома. «Не-ет, всё, это последний раз», подумал он, мысленно обращаясь к самому себе. «Никогда, слышишь, никогда больше не кури во время выпивки… И вообще больше не кури.»
 Он давно заметил странную особенность своего организма: если выпивать и при этом курить, как поступают многие даже мало курящие люди, то у него почему-то обязательно среди ночи закладывает нос, а дыхание открытым ртом, естественно, приводит к тому, что в глотке пересыхает. Просыпаешься с ощущением, что в рот тебе насыпали песка, а слюнные железы удалили напрочь. Да ещё и голова болит.
 Нашарив ногой тапочки, Саша, периодически касаясь стен для выбора реперных точек, нетвёрдой походкой направился на кухню. Он не стал включать свет и хотел пройти к холодильнику, но у самого стола споткнулся о батарею пустых бутылок, которые, пользуясь темнотой, с радостным звоном бросились врассыпную.
 Окно кухни в его квартире выходило во двор, где фонари не горели, а слабый циферблат электронных часов не давал света для ориентировки, особенно, если ещё и глаза-то толком не продрал.
 Саша выругался и нашарил рукой выключатель. От света веки вообще сжались сами собой. Напильник языка метался во рту, как жало ядовитой змеи в поисках жертвы. Саша машинально попытался проглотить слюну, которой не было, но мягкое нёбо приварилось к гортани и с места не двигалось.
 В ярком свете он также на ощупь открыл дверцу холодильника и вытащил холодную бутылку с минеральной водой. Если бы он попытался заначить бутылку пива, то она бы не уцелела: Серёга по кличке Штирлиц всё равно выискал бы эту последнюю и опорожнил её. Серёга, по его собственному выражению, пил «как лев». То есть, всё, что есть и что содержит хоть какой-то процент алкоголя.
 Ледяная влага блаженной струёй хлынула на растрескавшийся такыр пустыни, в которую превратилось его горло, неся жизнь и распускающиеся бутоны цветов. Спазматические глотки булькающим эхом отзывались в ночной тишине.
 Наконец, блаженно отдуваясь, Александр оторвался от пластикового горлышка и, поставив бутыль на стол, потёр ладонями потное лицо и лоб.
 Часы показывали 03:53.
 Чёрт, где-то был растворимый «Солпадеин». Александр протопал к пока ещё не обустроенному кухонному шкафчику и нашёл в пластиковой коробке несколько таблеток. Разорвав упаковку, он налил в стакан холодной минералки и прямо туда бросил две таблетки. Пузырчатые гейзеры стали подбрасывать высоко в воздух микроскопические частицы парацетамола, покрывая скатерть белёсым налётом, и Саша накрыл стакан рукой. Когда таблетки растворились, он слизал налёт с ладони и жадными глотками выпил лекарство.
 Сколько же он спал, получается? Всего часа три. Друзья разошлись уже за полночь, он только побросал грязные тарелки в раковину, составил бутылки на кухню – и повалился в постель.
 Щербаков подошёл к окну и посмотрел в темноту. Да, уже сентябрь, а такая жара на улице – даже через открытую форточку не чувствовалось дуновения прохлады.
 Что же делать – завалиться снова спать или сесть поработать? Вот ведь и выпил то совсем немного, но зря добавлял водки и курил. Штирлиц, если хотел, пусть бы пил водку, а я зря это сделал, подумал Саша.
 Вообще-то если сейчас снова бухнуться в постель, то проспишь допоздна и встанешь совершенно разбитый. А ежели сейчас умыться, принять прохладный душик, выпить чашку горячего кофе и сесть за работу, то часам к 12 дня он сможет такого наворотить, что потом всю неделю можно будет валять дурака. Хотя нет, дурака валять – это неверное решение. Ему всё равно надо зарабатывать деньги на нормальный ремонт квартиры, но, значит, он заработает больше. «А много я, всё-таки, успел за неполный год», подумал Саша.
 Десять месяцев назад он ушёл из экспертной службы районного отдела внутренних дел, где проработал с момента окончания института. Сашу устроил туда отец, довольно крупный в городе милицейский чин – хотел, чтобы сын работал в той же системе, хоть и гражданским человеком. Понятно, что большой зарплаты там не было, но семья ни в чём не нуждалась, и Сашин папа считал, что сын, живя на всём готовом, должен думать о карьере и профессиональном росте.
 Хотя при всём при том папа у Саши был вполне строгих взглядов. Например, он не жаловал сына доступом к личному автомобилю, хотя доходы отца вполне позволяли купить ещё одну машину.
 – Женишься, например, на порядочной девушке – куплю, – заявил как-то отце, – а чтобы всяких проституток возить, да с дружками кататься – уволь!
 К этому времени Саша, довольно приличный программист, понял, что в современной жизни с её спросом на софт и прочие услуги высоких технологий он вполне может зарабатывать сам. Через два года после окончания института он, подрабатывая в свободное от основной работы время, смог, особо себе не отказывая в пиве и прочих подобных удовольствиях, купить вполне приличную подержанную «восьмёрку», чем несказанно удивил, и, что ему было поразительно, расстроил отца.
 Именно тогда Саше открылась истина, что Василию Кирилловичу нравится зависимость сына от него. Полковник был властным человеком, который привык командовать подчинёнными, и собственного ребёнка рассматривал почти в какой-то служебной иерархии.
 Александр Щербаков стал ещё больше шлифовать свои навыки программиста и одновременно искать работу, зарплата на которой позволила бы не тратить драгоценное свободное время на приработки, а ещё более полноценно отдыхать.
 Не то, чтобы ему не нравилась работа эксперта МВД. Тут было много живого и интересного, особенно, если бы не поднимали в неурочные часы с постели. Была возможность «делать науку» и через пять-шесть лет защитившись, уйти преподавать куда-нибудь в юридический вуз, но вот зарплата оставляла желать много-много лучшего, и оставалась без всяких перспектив на увеличение. Сидеть всё это время и выслушивать папины нравоучения и указания, как надо, а как не надо жить Саша не желал.
 Но и на всякую работу он размениваться не хотел. Он выискивал её долго и придирчиво, рассматривая перспективы и солидность фирм, куда его приглашали, и, наконец, ему повезло: старинный приятель Димка Быков сумел протащить его не просто в «фирму», а в местное отделение Американского консульства.
 В милиции ему попытались вставлять палки в колёса с увольнением (не обошлось без влияния папы), но в конце концов согласно законодательству, его выпустили на свободу.
 Вот где Саша понял, что такое работать, для того, чтобы жить, а не жить, для того чтобы работать. За зарплату в тысячу двести долларов ему всего-то нужно было следить за системами пары десятков компьютеров, иногда создавать и обновлять интернетовские страницы. Причём, через два-три месяца, когда он обжился, хорошо зарекомендовал себя и установил с большинством сотрудников дружеские отношения, стало понятно, что трудиться тут можно в очень вольном и чуть ли не свободном режиме.
 Дома были скандалы, но за несколько месяцев работы на новом месте, правда, продолжая и подхалтуривать рисованием баннеров и созданием веб-сайтов для фирм разных «чайников», которым загоралось обзаводиться такими атрибутами (зачем же отказываться от халявных денег!), Саша сумел купить хоть и не ахти какую, но собственную квартиру и помахал папе ручкой.
 Перед самым увольнением у него, к сожалению, вышел скандал с человеком, к которому Саша, в принципе, хорошо относился и, можно сказать, состоял в приятельских отношениях – со своим тёзкой следователем Мишаревым.
 Они как раз незадолго до этого разбирали то ли убийство, то ли самоубийство на квартире какого-то молодого мужика. Там среди развороченного компьютерного оборудования Саша нашёл несколько очень любопытных «компактов». На них было записано программное обеспечение игры, которая совершенно очаровала Щербакова. Пользуясь своей дружбой с Мишаревым, Саша хотел прибрать эти диски к рукам, тем более что никакой явной связи с мотивами преступления эти куски пластика не обнаруживали.
 Однако Мишарев, на которого, бывало, накатывали волны принципиальности, упёрся, и диски Шербакову не отдал, присовокупив их к вещь-докам. Саша не мог допустить, чтобы такая любопытная штучка сгинула в пучине милицейских кабинетов, подождал немного, улучил момент и стянул всё-таки эти диски назло вредному приятелю.
 Никому они по ходу следствия, на которое, как понял Щербаков, давили откуда-то сверху, не понадобились. Всех вполне устроила версия самоубийства, но Мишарев взъелся за нарушение своего запрета. В приватной беседе Щербаков был назван вором, и, кроме того, Мишарев заявил, что пока такие люди работают в МВД, никакой нормальной работы, естественно, быть не может. На что Саша ответил, что пока в МВД есть дураки-следователи, готовые работать за сто долларов в месяц, нормальной работы тоже быть не может. В общем, много шума из ничего.
 Саша был, конечно, расстроен разрывом с Мишаревым, но горевал недолго: молодость и новая работа, приносившая как моральное, так и значительное материальное удовлетворение быстро улучшили его настроение. Потом начались хлопоты с подбором и покупкой квартиры, переездом, маломальской обстановкой и прочими заботами новосёла, включая и затянувшиеся обмывания с друзьями и подругами.
 Он надолго забыл про компакт-диски, ради которых поссорился с Мишаревым. Кружки пластика, как это бывает в кавардаках, завалились в какой-то ящик, откуда совершенно случайно выпали на свет божий всего неделю назад.
 Когда Саша первый раз попытался вставить эти диски в «сидюк» чудом работавшего системного блока на квартире бывшего хозяина, он был удивлён организации игры, но ничего кроме статичной заставки посмотреть так и не смог: система загрузки игры требовала подключения к интернету, а модем был разбит.
 Начав разбираться с экспроприированными дисками сейчас, Саша был поражён сложности используемой графики и сложности самой программы, где он, к своему большому смущению с трудом что-либо понимал. Но самое большое удивление и восхищение ждало его, когда он подключился к сети.
 Демонстрашка игры разворачивала перед ним целый мир какой-то, видимо, стратегической сетевой игрушки. Этот мир жил своей жизнью, так как картинки менялись после каждой загрузки, а в некоторых ситуациях Саша понял, что за время, пока он не входил в Сеть, там явно происходили изменения.
 Компьютер у Саши был мощный, игра, если её можно было так назвать, нисколько не тормозила. Что касалось подключения к Сети, Саша как раз не так давно выделенную линию, и с коннектом никаких проблем не было. Разочарованием оказалось то, что невозможно было понять, как управлять игрой. Каждый раз после того, как программа сообщала, что можно надеть некий преобразователь и нажать любую клавишу для продолжения, машина «висла». Саша долго думал, но потом сообразил, что преобразователь, очевидно, был той штукой, которая как раз и взорвалась на голове бывшего хозяина этих необычных компакт-дисков.

 Глава 1.avi: «Закончится ли всё, начавшись…»

 Чудесное это, всё-таки, было место, особенно в хорошую и не слишком ветреную погоду. Волны мягкими языками гладили песок пляжа, над которым на довольно резко взбегающем возвышении берега слегка покачивались сосны вперемешку с субтропической растительностью. Ароматы нагретого песка, морской воды и теплой смолы витали в воздухе, спиралями сворачиваясь вокруг тебя и щекоча ноздри ощущениями реальности жизни.
 Возможно, я не вкусил прелестей отдыха под пальмами на островах южных морей Земли, какие показывают, например, в рекламе батончиков «Баунти», но сосны почему-то мне милее.
 Когда-то давным-давно я отдыхал на Балтике, но там, естественно, не та погода. Однако в отдельные тёплые дни я был совершенно очарован этим сочетанием: море, песок и – сосны. Правда, слишком прохладное море там портило прелесть картины, по крайней мере, для меня, а здесь всё было как раз «насыпано, как надо».
 Было ещё довольно рано, часов восемь утра, но уже очень тепло. Вообще на Попое климат был – мечта. Так уж устроил Создатель, который сейчас спал со своей симпатягой-женой в яхте-трансформере, ставшей на берегу.
 Я вышел прогуляться и сейчас сидел на большом плоском камне, выступающем из песка и слегка вдающемся в воду залива. Я смотрел на море, слушая шёпот сосен у себя за спиной и вдыхал чудный, изумительно чистый воздух.
 Колот Винов выиграл борьбу за власть на Попое, и по советам бывшего лейтенанта д'Олонго, да и с моей лёгкой руки установил монархический режим, объявив себя самодержцем и единственным легитимным носителем власти на планете. Но даже при полной поддержке Монарха Колота Винова я искал Мишку и Машу около трёх месяцев. По местному времени, разумеется: в мире Земли время текло иначе.
 В конце концов, Миша и Маша с Ванечкой обнаружились на Пенце, как и предполагал капитан-монарх. Однако Мишка так замаскировал своё пребывание, что и с помощью друзей-приятелей Колота Винова на этой планете мы не скоро обнаружили беглецов. Они обосновались в какой-то безлюдной горной местности и жили совершенно уединённо. С помощью автоматических систем корабля, который Мишка заслал в виртуал вместе с собой, он выстроил полностью автономное жильё, где и коротал время вместе со своей семьёй.
 Увидев меня, мои друзья чуть не упали в обморок, но совершенно искренне обрадовались. Последовали долгие расспросы, что, да как. Я подробно и в самых ярких красках описал события, которые заставили меня последовать за Мишей и Машей.
 Я видел, что радость их была совершенно неподдельной, но в какой-то момент от меня не укрылся Мишин вопрос, заданный походя:
 – Скажи, – спросил он меня между очередными тостами за дружбу и удачу, – а ты не жалеешь?
 – Нисколько, – вполне искренне ответил я, не заостряя мысли на данной теме.
 Действительно, возможно, я и сожалел о содеянном, если бы чувствовал в этом мире некую фальшь, но реальность ощущений была полная. Некоторая карикатурность встречавшихся порой обычаев, имён и названий, естественно, забавляла, но поскольку всё вокруг, начиная от запахов и, кончая самыми интимными чувствами и отношениями воспринимались абсолютно реально, никакого чувства «обмана» не было. По крайней мере, у меня. Кроме того, вспоминая ситуацию, сложившуюся у меня в покинутом мире, я, многократно прокручивая в голове все обстоятельства, не видел иного выхода даже теперь.
 Единственными людьми, с которыми я поделился истинной историей своего появления здесь, были капитан Колот Винов и лейтенант д'Олонго. Естественно, бывшие капитан и лейтенант.
 Назначенный, как и обещал капитан, министром науки в правительстве Попоя, я тут же сделал Михаилу официальное предложение возглавить главный исследовательский центр планеты. Я сильно надеялся, что моё появление развеяло меланхолически-депрессивное состояние, в котором находился Михаил. Он практически ничем не занимался с момента бегства с Земли, и первый момент с энтузиазмом взялся за организационную работу. При полной поддержке Монарха ГИЦП – Главный Исследовательский Центр Попоя вскоре уже гремел в самых отдалённых уголках пространства.
 Однако мало помалу, я стал замечать, что во время наших периодических встреч в его или моём доме в столице Блево Миша вновь начал выказывать проявления меланхолии. Он стал довольно много пить, и однажды Маша даже пожаловалась мне на это.
 Спустя некоторое время Миша стал гораздо меньше внимания уделять научной работе. Обеспокоенный странным поведением друга, я попытался поговорить с ним, но то государственные дела, которыми я занимался, признаюсь, с увлечением (особенно, при поддержке Монарха), то просто стечение обстоятельств и наличие других людей не позволяли поговорить с Мишей, что называется, по душам.
 Именно поэтому я пригласил их выкроить время и провести несколько дней вдали от цивилизации на Тухо-Бормо. Я испросил у монарха Колота Винова одну из лучших яхт из его коллекции и отправился с Мишей и Машей в ту уединённую бухту, где я впервые оказался в этом мире, и которая, разумеется, была очень хорошо знакома и Мише. Колот Винов и д'Олонго всё прекрасно поняли и нисколько не обиделись тому, что я не приглашал их величество Монарха и его светлость Премьера с собой. Я долго колебался, взять ли свою подругу Нолу, которая жила в моём столичном доме в качестве экономки (я, естественно, не собирался пока связывать себя какими-то узами), но Маша заявила, что ей нужна женская компания, и Нола к своей огромной радости отправилась в круиз с нами.
 Вначале всё было очень неплохо, и мне даже показалось, что Михаил снова стал сам собой. Мы купались, загорали, дурачились, сходили на охоту и устроили грандиозные шашлыки, причём Миша обругал меня при попытке подать к шашлыку пиво.
 – Что ты делаешь, Серёга! – воскликнул он. – Только вино! Красное вино!
 Однако уже вчера к вечеру Миша снова помрачнел. Я не стал приставать с вопросами, и они рано ушли спать. Сейчас, рассматривая зелёно-голубые волны, набегающие на камень, на котором я сидел, отчего казалось, что моя каменная лодка бежит по этим волнам вдаль, я гадал, чем же вызвано такое настроение моего друга. Скорее всего, это была какая-то тоска по Родине, но я не мог понять, почему? Мише открылись здесь замечательные перспективы, которых у него, как и у меня, никогда бы не было на Земле. Кроме того, своим неординарным бегством он фактически спасал собственную жизнь и жизнь своей семьи, и спас её, так как его ситуация в чём-то тоже сильно напоминала мою. Я же не жалел ни о чём: здесь у меня была новая жизнь, высочайшее общественное положение, полный с лихвой материальный достаток и дружба с выдающимися людьми этого мира. У меня был весь этот мир, иные планеты, звёзды, чего никогда не было бы в так называемом реальном мире Земли. Я не видел, о чём можно было бы жалеть.
 Естественно, не так плохо, если бы имелась возможность иногда появляться на Родине, встречаться с оставшимися там знакомыми – но это было невозможно: чего нет, того нет, хоть и, конечно, жаль. Я ведь не убивался от того, что, живя на Земле, иногда думал, например, что как здорово было бы иметь возможность летать к другим звёздам, пересекая космические дали. Но там это было невозможно. Ну, нет – и нет! Здесь, кстати, такая возможность как раз была. И это мне тоже очень нравилось…
 Сзади зашуршал песок, и я обернулся. Ко мне шёл Миша, держа в руке бутылку пива, несмотря на то, что вчера кричал, что нужно пить только вино. Он молча взобрался на камень и сел рядом.
 Несколько минут мы молчали, слушая шорох и плеск воды.
 – Миша, – сказал, наконец, я, вдоволь намолчавшись, – что с тобой происходит?
 Михаил молча протянул мне бутылку. Мне не очень хотелось пива в данный момент, но я отхлебнул из горлышка и вернул бутылку другу. Миша сделал несколько больших глотков.
 – Скажи, – спросил он, прищурившись глядя на подёрнутые солнечными бликами волны, – тебя всё устраивает в этом мире?
 Значит, я был прав в своих догадках, подумал я.
 – А что тебя не устраивает? – вопросом на вопрос парировал я.
 – Скажи, – повторил Миша, – ты воспринимаешь всё это как реальность?
 Интересное дело: в этом мире тоже были свои психиатры, насколько я знал, но психических расстройств, подобных земным тут было очень мало. Конечно, я не был специалистом, но, возможно, всё дело было в гениальной и прекрасно отлаженной программе Мишки. Удивительно, но в эти минуты я подумал об иронии судьбы, по которой мой друг – создатель самого этого мира мог бы стать одним из немногих пациентов здешних врачевателей душ. Хотя, они ему вряд ли помогли бы.
 – Миша, – тихо сказал я, – посмотри на это море, на небо, на солнце. Ты же чувствуешь соль на своих губах, пьёшь сейчас пиво, целуешь свою жену – неужели ты видишь за этим какую-то бутафорию?
 Миша молчал.
 – Не знаю, – продолжал я, – мы, что с тобой, по-разному всё ощущаем? Не думаю! В конце концов, твоя собственная супруга живёт полнокровной жизнью, если ты ей эту жизнь, конечно, не отравишь своей меланхолией. У вас растёт сын – ты его тоже считаешь нереальным? Я не могу понять, откуда у тебя этот синдром?
 Миша глотнул пива, медленно повернул голову и пристально посмотрел на меня. По моему, он уже глотнул с утра не только пива.
 – А ты, оказывается, медицинской терминологией неплохо владеешь… – сказал он.
 – Только в необходимом минимальном объёме, но тебя вижу без всякой медицины: у тебя крыша съехала, но вот почему – не понимаю! Я-то живу – и очень доволен! Неужели ты не осознаёшь, что ни ты, ни я на Земле не были бы тем, чем нам повезло стать здесь? Да тебя бы там закопали где-нибудь, а твоё изобретение захапали бы какие-нибудь политиканы, чтобы людям мозги перекраивать под себя. Ты – Творец, ты создал целый мир! Ну, так живи и наслаждайся им и гордись собой! Я вот вообще ни черта не понимаю в этих делах, не представляю до конца, как ты сумел всё так сделать, а, как видишь, живу и вполне счастлив!… Слушай, а, может, ну так, между нами, тебе девицу надо здешнюю поиметь? Чтобы ты в реальности убедился? Или давай я с Колотом Виновым поговорю – на Иденту в Райские Кущи смотаемся? Нехорошо, конечно, перед Машей, но, как мне кажется, если ей объяснить, то она поймёт. Ведь врач, как ни как!
 Миша покосился на меня и впервые усмехнулся. «Это хорошо», подумал я.
 – Дурак ты, – без злобы сказал Миша и сплюнул в волну.
 – Возможно, но мне не понятно, почему я, попавший сюда совершенно случайно, радуюсь своему бытию и воспринимаю всё реально, а ты, создатель сего мира, маешься какими-то шизоидными переживаниями?
 – Да вот именно поэтому и маюсь!
 Миша вскочил и сделал по плоской вершине камня несколько шагов взад-вперёд. Я терпеливо смотрел на него.
 – Понимаешь, – воскликнул он, – ты прав: я ведь всё это сделал, я! Именно поэтому я за всем – за этой водой, за этим лесом, за небом, за всеми людьми, наконец, вижу строчки программ, которые я писал, вижу контакты моего преобразователя, снимающего биотоки наших мозгов и направляющие их сюда…
 – Направивших, – уточнил я.
 – Именно: направивших!
 – А ты, что – всех персонажей здешних прописывал? – спросил я как можно спокойнее в противовес рвавшимся наружу эмоциям своего друга.
 – Да нет, конечно, – на тон ниже сказал Миша, – я же тебе как-то объяснял… Пытался объяснить, но вижу, ты не понимаешь. Если в общих чертах, то ведь я задал общие параметры преобразования информации и исходных данных, а программа развивалась сама…
 Миша пустился в пространные объяснения, и я понял, что поступил совершенно правильно: близкая его душе тема может помочь.
 – Ну, так что тебе не нравится? – сказал я, когда он перевёл дух. – Я ведь и говорю: ты создал мир в общих чертах, а дальше он развивается сам. Ты сам себе тут противоречишь: говоришь, что не веришь в его реальность, а сам утверждаешь, что этот мир уже давным-давно развивается самостоятельно. То есть, при чём тут уже ты? Он реален, и жизнь в нём реальна. Будь и ты реалистом относительно этого мира – живи в нём полнокровной жизнью и не трави душу своим близким. Я о себе уж не говорю, но ты о Маше подумай! Она же видит, что ты маешься! Займись нормально наукой, сделай открытие какое-нибудь, наконец!
 – Как у тебя всё просто и хорошо получается!
 – А чего же усложнять, тем более что изменить ты ничего не можешь. – Я посмотрел на Мишу кристально-чистым взором. – Давай-ка я поговорю с нашим дорогим Монархом и махнём в Райские Кущи, а? Маше, конечно, лучше не говорить…
 Миша с иронией посмотрел на меня:
 – Ты что думаешь, я там не был? Ещё когда все дела отлаживал на Земле? Да и Машка как-то разок была – я её для смеха отправил проветриться. Причём, впихнул в тело одной из тамошних девиц!
 – Вот это да! – Я округлил глаза и сделал придурковатую рожу. – Неужели и сам бывал? И после этого ты сомневаешься в реальности?…
 – М-да, – Миша почесал затылок, – наверное, ты прав, наверное… У меня, действительно, какое-то навязчивое состояние. Возможно, всё дело в том, что меня всё время мучат сомнения и тревога о ненадёжности и нестабильности этой жизни…
 Он присел снова рядом со мной. Я взял у Миши бутылку, в которой, как ни странно, ещё оставалось пиво, сделал глоток и сказал:
 – И в чём же нестабильность тут выше, чем нестабильность в мире, из которого мы ушли? Там-то у тебя или меня ну просто незыблемость была, что ли? Сам подумай, что это ерунда. Какая уж там стабильность! Была бы она, мы бы тут не оказались. Здесь всё точно так же.
 – Как сказать… – Миша допил пиво и швырнул бутылку в волны.
 – Ведёшь себя нормально, как типичный россиянин: где жрём, там и гадим, – укоризненно заметил я. – Хочешь к реальности приблизиться?
 – М-да, ты прав, зря намусорил, – согласился Миша. – Но, понимаешь, в чём дело. Меня, наверное, подсознательно сильно беспокоит и раздражает тот факт, что я ничего не могу изменить… Хотя если бы уходил немного менее поспешно и не так сгоряча, то придумал бы какие-то варианты…
 – Какие варианты?
 – Понимаешь, тут дело вот в чём. Мир этот существует в Сети…
 – Ну, ты меня совсем за идиота держишь, что ли? – возмутился я. – А то я это не знаю!
 Миша вздохнул:
 – Да нет, но если кто-то там полезет в Сеть и как-то начнёт всё-таки воздействовать на мою программу, у нам могут начаться непредвиденные события. Возможна какая-то катастрофа даже. У меня какое-то предчувствие…
 – Кто полезет? – удивился я. – Шлемов твоих не осталось, программа у тебя действует так, что не мешает работать пользователям и абонентам Интернета. Как её могут заметить и кто будет на неё воздействовать?
 – Не знаю, но всё-таки этого исключать нельзя.
 – О, Боже! – Я всплеснул руками. – Ну а разве на Земле у нас была полная уверенность в чём-то? Да в любой момент могли случиться землетрясения, ураганы, наводнения! Астероид какой-нибудь мог прилететь и – ба-бах! Только перья бы от всех полетели. В чём там была уверенность? Но ведь жили, и радовались, и не терзались мыслями «а что будет, если…». Нет, были, конечно, параноики, но ты хоть не становись таким!
 – Мальчишки! – раздался крик со стороны яхты.
 Мы обернулись и увидели Машу и Нолу, которые стояли на палубе в лёгких халатиках и махали нам руками.
 – Пиво с утра пьют, алкоголики, – крикнула Маша. – Давайте окунёмся и – завтракать! Я тут один рецептик попробую: мясо со специями и травами!
 – Вот тебе и ответ, как жить, – сказал я. – А в Кущи мы слетаем, всё-таки…
 Миша встал, оглянулся по сторонам и потянулся, хрустнув суставами.
 – Возможно, ты прав.

 Глава 2.doc: «Терпение и труд».

 Саша Щербаков решил выкроить вечер и позаниматься программным обеспечением, которое находилось на странных дисках. Для начала он на всякий случай создал дубликаты, благо пишущий CD-ROM у него был, и затем занялся разбором того, что содержали, собственно, программы.
 Несмотря на то, что он был весьма неплохим программистом, работа продвигалась со страшным трудом. В конце концов Саша сумел чётко удостовериться, что «зависания» машины происходят именно из-за того, из-за чего он и думал – отсутствие команд от неизвестного «преобразователя» останавливало весь процесс. Тогда он стал искать пути, можно ли как-то обойти этот запрет и организовать управление с клавиатуры.
 Он попытался написать несколько патчей, вклеил их в нужные, как ему казалось, места основного модуля программы и попытался снова загружать её.
 Ничего не изменилось. По-прежнему управление игрой оставалось недоступным, и программа «висла» всякий раз после вопроса о пресловутом «преобразователе». После нескольких попыток Саша плюнул, налил в свою любимую кружку пива, сел и задумался.
 Он должен был признать, что в данной программе были места, которых он, всё-таки, не понимал. Там был большой блок, явно ориентированный на приём каких-то данных с «преобразователя». Что это был за преобразователь и что это могли быть за данные, он мог только гадать. Возможно, «преобразователь» являлся устройством, переводящим движения руки и пальцев в машинные коды?
 «Хотя, стоп», подумал Саша, «я же помню, что было там, на той квартире». Никаких перчаток-преобразователей там не было. Было нечто вроде шлема, который одевался на голову. Но что же он мог преобразовывать? Почему-то Саша ещё тогда, год назад, совершенно машинально решил, что шлем – это какая-то штука, заменяющая монитор, типа как в играх-имитаторах виртуальной реальности. Не мог ли шлем как-то преобразовывать мысленные команды? Ну, скажем, снимать биотоки мозга? Правда, Саша ни о чём подобном не слышал. Читал, конечно, про разные разработки в виде сращивания живой нервной ткани с кристаллами кремния, но чтобы кто-то использовал биотоки для управления игрушками, да ещё и в простой квартире, а не в лаборатории – это вряд ли.
 Наконец, уже часа в два ночи после бесплодных попыток переделки программы и хождения по комнате взад-вперёд, он вдруг подумал, что, возможно, ему что-нибудь может подсказать Феликс.
 У Феликса была совершенно смешная и почти неприличная, можно сказать, фамилия – Нипидерман, что вызывало море насмешек над ним в студенческие годы. Даже сейчас, подумав «А позвоню-ка я Нипидерману…», Саша невольно скабрёзно усмехнулся. После окончания они почти не виделись, но полгода назад, отмечая пятилетие выпуска, встретились и успели поговорить. Феликс работал в мединституте у своего папы на кафедре, занимался биофизикой и даже что-то там пытался моделировать в связи с проблемой искусственного интеллекта.
 Саша решил показать ему некоторые программные модули, назначение которых он не понимал. В общем, решив, что утро вечера мудренее, Щербаков лёг спать, а утром отправился в своё консульство, чтобы освободиться пораньше, и оттуда позвонил Феликсу.
 Часа в два дня он смылся с работы и поехал в третий корпус медицинского института, где располагалась кафедра, на которой трудились оба Нипидермана.
 Феликс провёл его в довольно неплохо оснащённую к удивлению Щербакова лабораторию, где кроме него в данный момент никого не было, и, усадив на стул рядом с одним из столов, предложил кофе. Саша согласился. Феликс включил чайник «Браун», достал чашки и сигареты. Щербаков вздохнул, вспоминая обещание, данное самому себе, но, поскольку сейчас не собирался выпивать, сигарету взял. Кроме того, он давно заметил, что совместное курение повышает степень доверительности разговора и располагает к тебе собеседника.
 Они поболтали о том, о сём, вспомнили общих знакомых, посмеялись, посетовали на жизнь «в этой стране», и Феликс полушутя полусерьёзно сказал, что пора уже обращаться к Саше за американской визой. Наконец, прихлёбывая кофе, Феликс почесал начинающую редеть кудрявую шевелюру и спросил, что же там такое хотел показать ему Александр.
 Вопреки ожиданиям Щербакова, Феликс ни мало не удивился, увидев распечатанные куски программы. Он опёрся локтями на стол, где Саша разложил принесённые листки, и долго смотрел на них, перекладывая то один, то другой, сравнивая какие-то строчки и иногда кивая головой и хмыкая.
 В конце концов, Феликс потёр подбородок, поджал губы, прищурился и немного откинулся на стуле, искоса глядя на Щербакова.
 – Сам написал? – с некоторым недоверием поинтересовался он. – Ты что, биофизикой занялся?
 – Да нет, – Саша немного раздражённо пожал плечами, – но ты мне скажи – что это?
 Феликс хмыкнул:
 – Сам не понимаю – ты же мне какие-то куски принёс, но очень похоже на биотоки головного мозга, преобразованные в машинные коды. Мы кое-чем подобным занимаемся. Откуда они у тебя?
 – В общем-то, чисто случайно…
 И Саша рассказал про диски, попавшие к нему. О том, где они были найдены и о том, что он стянул их, в конце концов, в отделе вещдоков, Саша, естественно, умолчал. Он наплёл уже заранее заготовленную сказку, что к нему, якобы, обратился один знакомый, его заказчик. Игрушка была им куплена на каком-то развальчике, торгующем бросовой электроникой и «компашками». Хотел по дешёвке сделать подарок ребёнку, а она не запускается. Ребёнок привязался – разберись да разберись. Вот знакомый и обратился к Саше.
 – Игрушка? – удивился Феликс, похоже, не слишком поверив в историю. – Кто же такую игрушку выпускал? Фирма-то какая, кто разработчик?
 – Да неизвестно, кто! Там просто нарезано всё на болванках, а никакого сопровождения типа «read me» нет, и ссылок на разработчика нет, – соврал Саша.
 – Ничего подобного не видел. Интересно, а что тогда за штука там должна преобразовывать биотоки в управляющие сигналы? Теоретические разработки подобные вроде как есть, но на практике!… Чтобы игрушки делали!…
 – Вот и я удивился! – развёл руками Саша. – Я же и начал тебя спрашивать поэтому: игра всё время виснет, после запроса об этом чёртовом «преобразователе»! Скажи, его можно было бы попробовать воспроизвести, если есть вот эти куски «софта»?
 Феликс немного насмешливо посмотрел на Щербакова:
 – Ну и вопросы вы задаёте, господин хороший! Я что, господь бог, чтобы всё знать?
 – Нет, ну вот если тебе понятно, что тут используются записи биотоков…
 – Я не говорю, что мне полностью однозначно понятно, – поправил Феликс, – я сказал – «похоже».
 – Ну, пусть похоже. Тогда, предположим, что если это, действительно, биотоки, то вопрос: можно ли воспроизвести само устройство, как, по-твоему? Ты же с медициной связан.
 – Теоретически, конечно, возможно. Но это же огромная работа. Примерно то же самое, как, например… – Нипидерман на секунду задумался и пощёлкал пальцами. – Как, например, построить самолёт, поглазев на его инверсионный след в небе.
 Очевидно, сравнение ему очень понравилось, и Феликс развалился на стуле, с довольной ухмылкой разглядывая Александра.
 Саша покивал, допил остатки уже совершенно остывшего кофе и внимательно посмотрел на Феликса.
 – То есть, практически невозможно? – уточнил он.
 Феликс встал, прошёлся по комнате между двумя столами и, присел на один из них. Очевидно, ему очень нравилась роль эксперта по данному вопросу.
 – Да и практически возможно, но только такая штука потребует огромной работы. Представляешь, сколько нужно провести экспериментов, измерений, сравнить и сопоставить данные, снимаемые с разных участков кожи головы! Возможно, даже электроды надо вживлять!
 – Вот я и говорю: значит, практически невозможно!
 – Ну, да! – кивнул Феликс. – Кто денег на это даст? Может быть, военные, да и то – не наши. Давай попробуем, обратиться через твоих дипломатов на Запад, может, денег заработаем на этом ещё и сами, – засмеялся он.
 – Значит, ничего не выйдет? – подвёл итог Саша.
 – А что должно выйти? – удивился Феликс.
 – Я же объясняю: мой знакомый просто хотел, чтобы игрушка у ребёнка заработала. Вот и попросил взглянуть.
 – Он, что думает, что кто-то будет ему этот «преобразователь» делать? Он сумасшедший?
 – Да он ничего не понимает! – начал немного злиться Саша. – Просто спросил, не взгляну ли я, может, разберусь.
 – Чтобы перевести управление на клавиатуру, что ли?
 – Дошло, наконец, – вздохнул Саша.
 – А чего тут смотреть? – немного обиженно сказал Феликс. – Сразу ясно, что никак не перевести. Ты меня удивляешь: как ты с клавиатуры собрался генерировать те команды, что должны задаваться через этот модуль? Тут же ясно-понятно, что управление передаётся на этот самый «преобразователь».
 – Откуда ты знаешь, что это биотоки?
 – Я не знаю, я просто высказал предположение, что, возможно, применяются биотоки: тут алгоритмизация похожа на ту, что используем мы. Зря ты сами диски не привёз, чтобы всё посмотреть.
 Саша проигнорировал последнее замечание, вздохнул, встал и потянулся.
 – Понятно, – констатировал он. – В общем, скажу своему знакомому, чтобы дурью не маялся. Пусть выбросит эти диски и купит ребёнку что-нибудь в фирменном магазине.
 Феликс взял пачку сигарет, вытряхнул одну и протянул Саше. Щербаков отрицательно помотал головой.
 – Выбрасывать не надо, – сказал Феликс. – Если он так хочет отладить игру, сколько он может заплатить, как думаешь?
 – Да вряд ли он будет за такую ерунду платить, – покачал головой Саша. – Он меня так, между делом просил взглянуть, раз сам не понимает. Говорю же: просто ребёнок не мог запустить игрушку.
 Феликс глубоко затянулся и выпустил к потолку узкую струю сизого дыма, похожую на след реактивного самолёта в небе.
 – Хорошо, диски пока ведь у тебя?
 – Ну, пока, да. – Саша немного замялся.
 – Давай неси, неси – взглянем!
 – Да чего тут тогда зря время тратить, если ясно, что всё равно не запустится! Я же тебе все модули распечатал, которые как-то связаны с «преобразователем». А без него ничего не сделать, видимо.
 Саша взглянул на часы и заторопился.
 – Знаешь, спасибо за кофе, но мне уже пора. – Он начал собирать листки со стола.
 – Слушай, – попросил Феликс. – Ты бы показал мне эти диски и всё-таки спроси своего знакомого, может он захочет, чтобы с его игрушкой поразбирались ещё?
 – Ладно, спрошу, – пообещал Саша, сворачивая листки в трубочку.
 – А диски когда забросишь посмотреть? – немного небрежно поинтересовался Нипидерман.
 Саша замялся:
 – Даже пока не знаю, он, возможно, сегодня за ними заедет и заберёт.
 – Ну, так ты скажи, что есть ещё возможность кое-что тут посмотреть, ладно? Есть, мол, люди, взглянут. ОК?
 – Ладно, скажу, – пообещал Саша, собираясь ретироваться. – Я тебе позвоню, счастливо!
 – Слушай, должен признаться, данные тут у тебя очень интересные, – Феликс улыбнулся, пожимая Щербакову руку. – Оставил бы мне листочки, коли они всё равно не твоё «ноу-хау», да у тебя всё равно же копии есть…
 «Блин, самый настоящий „пидерман“, подумал Саша, сбегая по ступенькам лестницы. „Хоть что-то, но урвал“.
 Приехав домой, Щербаков быстро приготовил поесть и открыл одну из бутылок пива, купленных по дороге. По реакции Феликса можно было явно понял, что в его руках оказалось нечто интересное. Возможно, хитрый Нипидерман даже не высказал всех идей, появившихся в тот момент в его голове. Как он загорелся посмотреть на программу целиком!
 Но что же теперь делать? Кто может подсказать, как изготовить этот чёртов «преобразователь»? Не ходить же с такими вопросам по всем институтам и академиям? Ясно, что Феликс не светило мировой биофизики, однако «стойка», которую сделал этот чётко чувствующий ситуацию человек, свидетельствует о неординарности нескольких кусков пластмассы, которые лежат у Щербакова на столе. Точнее – той информации, что там записана.
 «Надо будет всё-таки ещё попытаться написать пару модулей», подумал Саша, поскольку после разговора с Феликсом и упоминаний того о биотоках, у него тоже появились кое-какие новые соображения. Может быть, вообще постараться радикально исключить в системе управление через «преобразователь»? Пусть будет менее «крутая» по командам, но, возможно, тоже неплохая игрушка.
 Саша поел, позвонил на всякий случай в консульство, чтобы удостовериться, что в его присутствии там сегодня уже потребности не будет, и уселся за компьютер.
 Подключаясь к Сети, Саша машинально проверил почту. Среди нескольких писем-рассылок и пары сообщений от интернетовских знакомых он обратил внимание на письмо, поступившее последним с незнакомого навскидку адреса с расширением «net». Быстро просмотрев все послания, Саша открыл это последнее. Там было написано немного, но именно это письмо заинтересовало Сашу больше всего:
 «Вас удивит то, что Вы можете прочесть, но не удивляйтесь. Особая просьба – не афишировать наш контакт и максимально ограничить круг посвящённых в ситуацию лиц (хотя бы пока). Тут нет никакого криминала, а причину такой просьбы Вы поймёте, когда мы начнём общаться более тесно.
 Пока скажу следующее: если Вас интересует конструкция шлема-преобразователя, ответьте по адресу, который здесь указан. Очень желательно, чтобы Вы сообщили несколько слов о себе. Ждём ответа. Нам жизненно важен контакт с Вами».
 Саша удивился. Что это, очередной СПАМ? Нет, вроде бы не похоже: в спамовских посланиях обычно как раз именно тебя просят распространить информацию как можно шире.
 Ему бросились в глаза слова о шлеме-преобразователе. Точно, имеется же в виду именно «преобразователь», о котором спрашивает программа. Шлем, у того, погибшего на квартире человека, труп которого Щербаков видел год назад, был именно шлем. Значит – «шлем-преобразователь»?
 Да, но откуда написавший знает обо всё этом? Кто вообще может знать об этом? Ну, он сам, затем Мишарев, ещё несколько человек в райотделе, но, похоже, никто там вообще не обратил никакого внимания на содержание дисков. Теперь косвенно знает Нипидерман, но он не знал Щербаковского е-мэйла, чтобы написать вот так сразу, да и он не стал бы так шутить, а дождался бы звонка.
 Возможно, это какие-то люди, связанные с погибшим? Хм, тогда это может быть опасно: чёрт его знает, что там произошло на самом деле? Возможно, это было и не самоубийство, а убийство, и тогда он, Александр Щербаков может быть вовлечён в мало приятные штучки, которые ему совершенно не нужны.
 Саша задумался и высосал ещё бутылку пива. Да нет, в конце концов решил он, это какая-то ерунда. Поживём – увидим, а пока займусь ещё разик программой.
 Включив загрузку и наблюдая очередную демонстрашку, Саша увидел, что в сюжете появилось некоторое новое действие, которого он пока не видел. На местности, которую разворачивала программа на экране монитора, бушевал спиральный смерч, пронзаемый голубоватыми молниями. Было очень похоже на разряды, которые любят снимать в фантастических фильмах о пространственных или временных перемещениях. Правда, выглядело всё очень натурально и не смешно: смерч вздымал горы земли, сносил какие-то постройки и швырял в воздух странного вида машины и фигурки людей. Выглядело всё натурально и жутко.
 «Странно, почему тут раньше не демонстрировалось катаклизмов?» подумал Саша. «Ладно, в конце концов, это же всего-навсего игрушка», решил он. «Займёмся новым модулем».

 Глава 3.avi: «Ураган перемен».

 Сразу же после нашего возвращения с «дикого отдыха» на Тухо-Бормо я начал осуществлять запланированную «психотерапию» для Мишки. С благословения любимого Монарха я организовал тайную от Маши и Нолы вылазку на Иденту, где мы посетили Райские Кущи.
 Хоть Мишка и кривил нос перед нашим прилётом туда и повторял, что уже бывал тут и ранее, чувствовалось, что он, тем не менее, не прочь «оттянуться» от души.
 – Я вот только что-то думаю, что Маша обо всём догадается, – криво улыбаясь, сказал я, разглядывая девиц и матрону, встречавших нас на гостевой террасе Кущ. – Ей мозгов не занимать…
 – Ну и что? – беспечно сказал Мишка, вылезая из гравилёта и делая вид, что он не посматривает плотоядно по сторонам. – Она и сама была очень довольна, побывав здесь. Я тогда заметил…
 Мы отлично провели время и вернулись официально как бы из служебной командировки на Иденту. Не знаю, догадалась ли Маша о наших похождениях, но она и виду не подала.
 Как я и рассчитывал, Мишка стал гораздо веселее, меланхолия практически пропала, и он с головой погрузился в работу своего Исследовательского Центра.
 Почти сразу же после нашего возвращения, моя сожительница Нола сообщила мне, что беременна. Не знаю, как бы я прореагировал на подобное заявление от какой-нибудь своей подружки на Земле, но здесь это меня даже обрадовало. Не говоря уже о том, что позабавило: я не имел детей в реальном мире, а перспектива стать папашей в мире виртуальном была очень даже любопытной. Проблем со средствами и воспитанием ребёнка не стояло, поэтому я поцеловал Нолу и ответно сообщил ей, что буду рад, если она родит мне наследника. Более того, я тут же, в кабинете, где она информировала меня, лишний раз подстраховался, чтобы наследник всё-таки появился.
 Надо заметить, что в реальном мире у меня и не было девушки, которая могла бы сравниться с Нолой. Внешне Нола представляла из себя крутую смесь чего-то очень знакомого: тут было что-то от Синди Кроуфорд, Сабрины, Мишель Мерсье и ещё чёрт знает, от кого. На Земле у меня попросту не хватило бы денег на то, чтобы заполучить, а самое главное, удержать при себе подобную красавицу.
 Страна, в которой я жил в реальности, проходила такой отрезок своей истории, когда подавляющее большинство красивых женщин с раннего возраста вовлекалось либо на орбиту шоу-бизнеса, либо прикармливались богатыми людьми в качестве жён или содержанок. Все остальные страны этот отрезок истории уже прошли, надо отметить. Вот именно поэтому на улице европейских или американских городов уже давно трудно встретить красивых девушек. В России ещё попадались, но тоже всё реже и реже.
 Здесь же, мало того, что я был одним из первых лиц государства, но и большинство женщин были именно красивыми, то есть процент красавиц был необычайно высок. Я не спрашивал Мишку, чтобы лишний раз не развеивать очарования обстановки для самого себя, но сильно подозревал, что его программа как-то кроила информацию из Сети и создавала стандартных жительниц этого мира по образчиками фотомоделей и киноактрис. Ни слова порицания за это я не мог произнести Творцу.
 Кроме того, Нола была образцом женского послушания и спокойствия. Мы жили в довольно большом доме за городом в посёлке правительственных чиновников. Она не надоедала мне, следила за всей домашней работой, спокойно реагировала на мои отлучки как по службе, так и просто по моим собственным делам, и искренне радовалась всякий раз, когда я брал её куда-нибудь с собой. Ну какая женщина в реальном мире Земли с такой-то внешностью вела бы себя так же?
 Не знаю, как там Мишка воспринимал окружающую его теперь действительность, а для меня всё было более чем реально. Я был в дружеских отношениях с самим Монархом, а также Премьером. Я занимал пост министра науки и образования, имел титул барона (Колот Винов Первый по широте души хотел, было, пожаловать меня сразу в князья, как и д'Олонго, но я отказался и попросил дать мне время заслужить столь высокие титулы). Собственно, жизнь была обеспечена материально (или «виртуально», если это в данном случае был более верный термин), на тысячу процентов, живи – не хочу!
 Именно в таком положении можно и, наверное, должно отдаваться работе, как я и поступал. Я начал реальную деятельность по подъёму науки Попоя. К смешному названию планеты я совершенно привык, и у меня оно, в отличие от Мишки, который-то это всё, собственно, и создал, не вызывало ухмылки. Наоборот, я совершенно серьёзно считал Попой своей новой Родиной, как, возможно, считали Северную Америку первые переселенцы, которые собрались заново начинать там свою жизнь.
 Я всерьёз вознамерился сделать Попой одной из самых продвинутых в научном отношении планет Галактики и именно поэтому всячески поддерживал ассигнования в первую очередь на Исследовательский Центр, который возглавлял Миша. Дело двигалось неплохо. Я по новому организовал систему образования, которое тут из-за частых переворотов было в довольно запущенном и хаотичном состоянии. С милостивого позволения Монарха я стал собирать под наши знамёна сильнейшие научные кадры пространства, и в Главном Университете Попоя теперь преподавали лучшие профессора, переманенные сюда высокими заработками с Иденты, Пенцы и некоторых других планет.
 Дел было невпроворот, но за всей суетой я иногда выкраивал время, чтобы пропустить стаканчик-другой в компании Мишки, Маши и Нолы. Иногда званые приёмы для ограниченного круга устраивал Монарх, и тогда я имел возможность видеться в неофициальной обстановке с ним, с бывшим лейтенантом, а теперь князем д'Олонго, Галямовым фон Анваром и Зелёным. Надо сказать, никто вновь обретёнными титулами не кичился.
 Граф Галямов фон Анвар, ставший Министром Государственной Безопасности особое внимание уделял внешней разведке и поискам сведений о местопребывании богомерзкого Профессора Хиггинса, однако пока безрезультатно.
 Так дни проходили за днями, и жизнь моя здесь вошла в своеобычную колею, в которую попадает, видимо, любое упорядоченное существование в любом мире.
 Однако жизнь, которая также нигде не позволяет расслабляться, напомнила о своих сюрпризах в один прекрасный день. Случилось это 17 Жравня, который Монарх по настоянию д'Олонго и по моему совету переименовал по земному образцу в месяц октябрь.
 Ровно в одиннадцать часов дня всех министров собрал на экстренное совещание Премьер. Я был очень удивлён, поскольку д'Олонго всегда предупреждал меня о совещаниях заранее, как, впрочем, естественно, и таких близких к Колоту Винову людей, как фон Анвар и Зелёный.
 Если есть возможность не пользоваться антигравитационным лифтом, я всегда выбираю именно её. Честно говоря, меня страшила пропасть лифтовой шахты, в пустоту которой нужно было просто шагнуть, чтобы тебя подхватило силовое поле.
 Направляясь на этаж Премьера, я в коридоре столкнулся с Зелёным, который, будучи таким же скромным, как и я, человеком, носил пока всего лишь титул барона. Мы обменялись рукопожатиями, и министр иностранных дел поинтересовался у меня о цели совещания.
 – Понятия не имею! – пожал я плечами. – Я только хотел тебя об этом же спросить!
 – Тебе тоже ничего не сказали? – удивился Зелёный.
 – Ни слова! Я абсолютно не в курсе!
 – Наверное, случилось нечто неординарное, – задумчиво покачал головой Зелёный.
 – Да почему обязательно неординарное? – довольно беспечно махнул я рукой. – Вполне возможно, что наш любимый Монарх желает объявить о своей помолвке, наконец. Пора же подумать о наследнике трона.
 – Ну, если такое неординарное, то я только рад буду, – кивнул Зелёный, но в голосе его не чувствовалось уверенности, что нас приглашают оповестить именно о таком событии.
 Дело было в том, что Колот Винов всё ещё не решил, кого выбрать в качестве Её Величества. От кандидаток, естественно, отбоя не было, но традиции Попоя по большому счёту не разрешали официального многожёнства, а остановить выбор на ком-то одном… Ох как я понимал своего Монарха!
 Оказалось, что предчувствия не обманули Зелёного и обманули меня. Когда все министры расселись в креслах, Д'Олинго встал и объявил, что сейчас будет сделано сообщение чрезвычайной важности. После этого он передал слово министру ГБ.
 Фон Анвар несколько секунд внимательно смотрел на нас, а потом сообщил, что во многих местах Империи за последнее время произошли непонятные явления, которые вполне можно называть катаклизмами, если бы не подозрение об их искусственном происхождении.
 Выглядело всё как внезапно и ниоткуда появляющиеся спиралевидные ураганы, которые кто-то из очевидцев назвал «торнадо». Слово такого никто не знал, но почему-то первые выжившие в зоне урагана свидетели использовали именно такой термин. На вопрос, откуда они взяли такое слово, люди просто пожимали плечами и говорили: «Да так, на ум пришло».
 Нам показали видеозаписи с места событий. «Торнадо» представляли из себя, действительно, спонтанно возникающие смерчи, которые двигались кругами по довольно обширной территории, уничтожая всё на своём пути. Кроме разрушительного действия урагана страшной силы, там, похоже, присутствовало явление искривления пространства, поскольку даже тяжёлые конструкции просто перемалывались в крошево и частично исчезали. Сверкание характерных разрядов гипероно-нейтринных сбросов пространственных напряжений только подтверждало это.
 «Торнадо» опустошили Тухо-Бормо, как раз там, где мы отдыхали с Мишкой, и прошлись по нескольким районам Попоя, к сожалению, более населённых. Имелись жертвы и разрушения. Можно было бы предполагать, что это диверсии неизвестных врагов, но уже пришли сообщения, что подобные катаклизмы наблюдались на Иденте, Пенце, на Блэк-Хэде и на нескольких других планетах, с которыми поддерживался контакт.
 Информация стала полной неожиданностью для нашего кабинета министров. Фон Анвар особенно подчеркнул, что в сложившейся ситуации необходимо как можно более тесное взаимодействие разведки и всех научных ведомств. Я заверил министра ГБ в абсолютном понимании серьёзности проблемы и в том, что я немедленно подключу к работе лучшие кадры специалистов.
 – Могу добавить, – кивнул Галямов, – что поддержка Монарха гарантируется.
 Мы ещё немного обсудили загадочную проблему, но поскольку информацией для хоть каких-то выводов и гипотез никто пока не владел, разошлись каждый по своим кабинетам.
 Я стал немедленно готовиться к вылету на Тухо-Бормо, чтобы для начала в пустынном районе спокойно осмотреть последствия «торнадо». Одновременно я связался с Михаилом и, рассказав о ситуации, попросил отправиться вместе со мной. Он как-то, как мне показалось, растерянно посмотрел на меня, когда я сообщал ему свои намерения, но ничего не сказал. Похоже, он был тоже удивлён случившимся.
 Мы вылетели на военном гравилёте с взводом охраны и тремя специалистами-техниками для проведения комплекса контрольных замеров всех возможных радиационных полей и векторов пространства. Основная информация о параметрах окружающей среды в зоне ураганов уже была получена ведомством Галямова, но я посчитал необходимым лишний раз перепроверить данные и осмотреться на месте, тем более, вместе с Мишей.
 На знакомом побережье мы увидели страшную картину: перемолотые скалы, в щепу раскрошенные деревья леса, который рос на высоком берегу над пляжем. Сам золотой пляж перестал существовать, как таковой: мутная вода залива плескалась о каменное нагромождение.
 Зона, обезображенная «торнадо», имела правильную окружность диаметром около двух километров. Передвигаться там пешком было практически невозможно, настолько ужасен был хаос вырванных и переломанных деревьев, вывороченной земли и скал. Мы внимательно облетели зону поражения, снимая показания приборов. Показатели радиационного заражения были несколько выше нормы, но в этом мире радиация действовала на живые организмы значительно слабее, так что значения фона были не страшными. Однако эти данные говорили о том, что «торнадо» не является обычным ураганом. Тут что-то было не так.
 В центре «сумасшедшего круга», как назвал его один из наших техников, была заметна явственная глубокая воронка. Никто из предыдущей группы обследования не докладывал о подобном образовании.
 – Похоже на падение бомбы, – сказал командир взвода спецназа сержант Берт, когда мы вместе с ним стояли на верхней палубе гравилёта. – Вообще мне бы не сказали, что это ураган, я бы решил, что сюда сбросили какую-то бомбу.
 Миша с интересом посмотрел на сержанта.
 – Какую, по-твоему, бомбу сюда могли сбросить? И кто, самое главное?
 – Не могу знать, господин старший научный Советник! – по-военному чётко ответил Берт. – Но вы сами видите, что, ведь, похоже.
 – М-да… – сказал Миша, то ли соглашаясь, то ли не очень и хватаясь за подбородок. – Только вот о воронке что-то никто не докладывал.
 Наш гравилёт по сужающейся спирали приближался к центру разрушений. Вдруг, когда до края вороники осталось метров пятьдесят, машину резко тряхнуло, она наклонилась на бок. Мы едва удержались на ногах, схватившись за поручни.
 Машина продолжала крениться, как бы скользя к центру воронки. Там слегка дрожал воздух.
 – Полный назад! – закричал пилоту сержант, щёлкая переключателем личной рации.
 Надсадно взвыл генератор, и гравилёт начал медленно уходить назад. Он сместился всего на несколько метров, как вдруг резко рванулся прочь от воронки, словно сорвался с невидимого натянутого силой двигателя каната, упорно тащившего машину к центру непонятного образования. Мы снова чуть не упали, но в этот раз уже сработала автоматика компенсации инерции.
 Когда машина выровнялась, Михаил приказал пилоту зависнуть на расстоянии, на котором не проявлялся «тянущий» непонятно, куда эффект. То, что это происходит по мере приближения к воронке, сомнений не вызывало.
 Мы сняли показания приборов. Поля в центре воронки имели сильнейший сдвиг вектора по нейтринным и гиперонным составляющим. Регистрировались также аномально высокие всплески ка-кварков.
 Миша задумался, а потом медленно поднял голову и внимательно посмотрел на меня.
 – Ты понимаешь, что это значит? – негромко спросил он.
 – Откуда я могу знать? – удивился я.
 Миша всё также задумчиво покивал. Один из техников, молодой парень, решив, очевидно, блеснуть эрудицией перед такими крупными представителями науки и власти, всунулся в разговор:
 – Господин барон, с вашего позволения, это значит, что в данной точке нарушена структура пространства. Вот эта линия на кривой распределения свидетельствует…
 Я внимательно посмотрел на парня, и техник осёкся. Миша кивнул:
 – Он прав, это значит, что в данной точке фактически прорвана структура этого мира… – медленно и с какой-то странной интонацией сказал он.
 – Простите, господин Советник, а что значит «этого мира»? – с удивлением снова встрял техник.
 Я переглянулся со своим другом. В любой иной момент я бы поставил подобного наглеца на место суровым окриком, но сейчас тон Михаила насторожил меня больше, чем разозлила развязность техника.
 – То и значит… – сказал Михаил, не удостоив молодого человека взглядом. – Сергей, мне надо поговорить с тобой.
 Мы ушли в отдельную каюту-отсек, и Миша присел на откидной стул.
 – Мне очень не нравится эта штука, – сказал он.
 – Мне тоже, но у тебя есть какие-то мысли? – спросил я.
 – И самые нехорошие. Сейчас дай команду возвращаться в столицу, а мне потребуются данные о разбросе катаклизмов. То есть, данные обо всех местах, где наблюдали такие «торнадо». Желательно, не только на Попое, и обязательно с указанием времени явления. – Произнося название планеты, Миша даже не скривил губы, что было явным свидетельством его глубокой обеспокоенности.
 – Подключим ведомство фон Анвара, – кивнул я, почему-то предчувствуя нехорошее; в чём было дело, я не понимал, но тон Мишки говорил о чём-то очень и очень неприятном. – Что же ты подозреваешь? Или – кого?!
 – Думаю, это какая-то попытка воздействия на этот мир, и ничего хорошего она не сулит.
 Я пожал плечами, стараясь больше успокоить сам себя:
 – Ну почему обязательно это?! Вполне возможно, что просто чья-то местная диверсия…
 – Возможно, и диверсия, – согласился Миша, – но только не из этого мира.
 – Я бы не исключал пока более простых объяснений, – Я сделал неопределённый жест рукой, словно отгоняя собственные страхи и дурные мысли.
 – И мне хотелось бы так думать, но… Ладно, давай получим побольше данных, чтобы о чём-то говорить.
 – Да-да, ну и правильно, – закивал головой я. – Я сейчас же дам знать фон Анвару…
 – Нет, не передавай прямо в эфир, – сказал Мишка, демонстрируя большее хладнокровие и трезвость мыслей, чем я. – Информации может быть перехвачена. Пока следует соблюдать как можно более высокую секретность.
 – Конечно, ты прав, – немного устыжено согласился я, внимательно разглядывая Мишку.
 Меланхоличным его состояние было назвать нельзя. Весь его вид свидетельствовал, что он прокручивает в голове какие-то варианты действий и уже строит планы решения проблемы.
 Тут только до меня стало доходить, что если подозрения Мишки окажутся правдой, то нашему чудесно обретённому миру грозит опасность пострашнее падения астероида на Землю. Опасность грозит ВСЕМУ этому миру! Мишка же говорил о нарушениях «структуры», а структура здесь – это Программа, значит…
 – Ты только пока не высказывай в слух никаких предположений, – попросил Мишка, словно читая мои мысли. – Не следует сеять панику раньше времени. Да и вовремя её сеять тоже не следует.
 – Да уж, – кивнул я. – А что будем делать, вообще-то?
 – Сперва надо чётко понять проблему. Удостовериться, что происходит именно то, что происходит, а уж потом будем искать пути решения.
 «Если они есть», подумал я, но промолчал.
 Я отдал приказ пилотам, и гравилёт на максимальной скорости помчался в сторону Блэво. Я оставил Михаила в Исследовательском Центре, а сам срочным порядком бросился в кабинет Галямова. Естественно, я сказал фон Анвару, что руководитель Исследовательского Центра Советник барон Беркутов хочет исключить возможность применения нового секретного оружия внешними врагами. Именно поэтому требуются данные о местах катаклизмов на разных планетах.
 Граф выслушал меня с пониманием и заверил, что максимально полная картина будет в моём распоряжении в максимально короткое время.
 Всего через пару часов с полным набором данных я отправился в Исследовательский Центр. Мишка впился глазами в сводки ГБ и вдруг, не досмотрев бумаги до конца, швырнул их на стол.
 – Конечно, чёрт побери! Я так и думал! – воскликнул он.
 – Что? – спросил упавшим голосом я.
 – А то! Ты посмотри: все точки «торнадо» – это точки, где я программно устанавливал входы в этот мир. Даже Райские Кущи разрушены!
 – Райские Кущи? – упавшим голосом сказал я и сел на стул, стоявший рядом.
 – Да, всё совпадает! Кто-то пытается взломать эти входы, причём очень грубо и явно без применения преобразователя.
 – Какого ещё преобразователя? – глуповато спросил я.
 – Шлема, господи! Я боюсь, что всё из-за того, что ты не уничтожил диски с программой. Они попали к какому-то придурку, который начал лезть в само тело программы. Точнее – пытаться лезть, причём грубо и неумело.
 Я закашлялся, прочищая горло, но сказать мне было нечего. Я действительно сматывался из земной жизни настолько поспешно, что все диски с Мишкиным программным обеспечением остались либо в дисководе, либо на столе. Шлем-преобразователь, конечно, был уничтожен, и, насколько я знал, никакой технической документации на него Мишка не оставил даже Маше, а она, соответственно, ничего не передавала мне.
 С компашками я, конечно, оплошал, но не думал же я, что они могут кому-то сгодиться без шлема!
 К кому они могли попасть? К какому-нибудь частному лицу, мало-мальски разбирающемуся в программировании, и этот человек начал какие-то свои переделки программы? Я плохо понимал суть проблемы, но бог знает, что можно так напортачить. А если диски попали к профессионалам? Какие шаги могут предпринять они? Разом взломать основную программу? Внедриться в неё, меняя ситуацию, а, значит, и всю – именно ВСЮ – нашу жизнь здесь? Чёрт его знает, что хуже…
 – Мишка, – сказал я голосом, который был самому мне противен, столько в нём было отчаяния и страха, – Мишка, что будем делать?
 Михаил поднял глаза от бумаг, в которые он уставился, и посмотрел куда-то сквозь меня.
 – Думать, будем думать, – сказал он. – Только бы это был не очень глупый дилетант и не слишком сильный «профи». Надеюсь, у нас есть какое-то время.

 Глава 4.doc: «Короли и капуста».

 Александр Щербаков задумчиво смотрел в окно. Сегодня он задержался на работе неприлично долго: было двадцать минут седьмого.
 Все мало-мальски крупные работники консульства уже разошлись. Даже американцы, работавшие здесь в России, быстро соображали, какая это халява. Первое время прибывшие на работу из-за океана ныли и жаловались на «ужасные» бытовые условия, грязь на улицах и тому подобные атрибуты местной жизни. Но уже очень скоро они соображали, что всё это с лихвой окупается сладким словом «свобода» – читай «отсутствие дисциплины».
 И они этим отсутствием пользовались вовсю. Благо, что у консульства здесь и близко не было такой нагрузки, как в посольстве в Москве.
 Саша задержался сегодня намеренно: на двух машинах сразу «рухнули» системы, он подозревал какие-то нестыковки в локальной сети и решил проверить всё за один день, чтобы завтра в пятницу вообще избежать появления на работе.
 Модуль, который он задумал сделать после разговора с Нипидерманом, не пошёл: странная игрушка по-прежнему не слушалась управления с клавиатуры. Сейчас Саша стоял и смотрел в большое окно с красивой деревянно-пластиковой рамой на улицу, где напротив нового солидного здания консульства через узкую улочку имени русского писателя Тургенева тянулись ряды старых, полу деревянных, полу кирпичных ещё дореволюционных домиков. Поговаривали, что весь этот район должны снести и застроить зданиями грандиозного бизнес-комплекса, но разговоры эти шли уже не один год.
 Хотя стояла уже осень, было всё ещё очень жарко. Даже сейчас градусник, висевший за окном, показывал плюс двадцать один. Ещё во всю купались, и с час назад Саше звонил Серёга-Штирлиц, уговаривая поехать на выходные на дачу к его родственникам. Он слушал прогноз погоды до понедельника, и прогноз был радостным, как улыбка той дурочки, что рекламирует «Dirol-White»: по ночами сейчас, в середине сентября, не обещали ниже четырнадцати тепла. Все девушки в городе, даже не выезжавшие на море, успели прекрасно загореть на местном солнце, так щедро подаренном природой в этом году.
 Щербаков не собирался ни на какую дачу, он почти «заболел» странной игрушкой. «Или я её, или она меня», подумал он.
 Дополнительным стимулом явился совершенно неприкрытый интерес со стороны Нипидермана. Феликс уже звонил Щербакову на работу и спрашивал, когда тот сможет забросить ему компакт-диски.
 «Как бы ни так!» подумал Саша, слушая трескотню бывшего однокашника. «Забросил я их тебе, как же!»
 – А он у меня всё ещё утром забрал, – сказал Саша, имея в виду несуществующего хозяина дисков.
 – Ну что же ты! – В голосе Нипидермана забурлило такое море разочарования, что оно почти выплёскивалось из телефонной трубки на стол, за которым сидел Щербаков; Саша даже невольно отстранился: показалось, что на подбородок что-то брызнуло. – Зачем ты отдал?!
 – Он настоял. Что я мог сделать – ему срочно понадобилось, – безразличным тоном ответил Саша.
 Феликс начал ещё что-то трещать, но Щербаков сослался на то, что его вызывают к руководителю технических служб консульства, попрощался и повесил трубку.
 Саша ещё раз проверил сеть со своего компьютера. Похоже, что пока всё работало нормально. Он удовлетворённо вздохнул и стал выключать оборудование.
 Выйдя из своего кабинета, Саша столкнулся со Светочкой, одним из секретарей консульства. Она, видимо, готовила какие-то документы, чтобы тоже быть посвободнее в пятницу, и потому задержалась. Симпатичная Светочка пританцовывая стройными ножками, чисто символически прикрытыми мини юбкой, улыбаясь, осведомилась, не подкинет ли он её «в сторону дома».
 – А почему ты снова без машины? – спросил, усмехаясь, Щербаков: у Светочки была «десятка», тюнинговая «лада лэйди», но она довольно часто появлялась на работе и пешком на своих ножках.
 – Папик забрал, – махнула рукой Светлана. – Маман снова долбанула свой «спортидж», ну и конфисковали мою, чтобы мамочка пешком не ходила. Она сегодня за город слиняла.
 – Понятно: мама же у вас главный прораб, – снова усмехнулся, подмигивая, Щербаков: он слышал, что Светочкины родители достраивают коттедж километрах в тридцати от города, и основное руководство заканчивающимися сейчас отделочными работами осуществляет именно мама.
 «Подвезти» Светочку нужно было на Юго-Запад в один из спальных районов, где она жила с родителями в довольно престижном доме. В принципе, Саша, как любой нормальный мужчина всегда был готов лишний раз пообщаться с красивой девушкой. Однако, хотя Светочка всегда проявляла достаточно интереса к общению с самим Щербаковым, он не торопился вступать с ней в какие-то отношения, выходящие за рамки обычного дружеского флирта на работе.
 Тому были две причины. Во-первых, как ему казалось, на Светочку положил глаз американец, один из референтов консульства. Щербаков никогда не был подхалимом, но, являясь человеком вполне трезвых и практичных взглядов, понимал, что совершенно ни к чему наживать себе по ещё сравнительно новому месту службы если уж не врагов, то, несомненно, недоброжелателей, да ещё среди американцев.
 Во-вторых, Саша давным-давно исповедовал принцип не заводить интрижек по месту работы даже с очень красивыми девушками. Жизнь убедительно свидетельствует, что ничего, кроме головных болей после нескольких минут удовольствия из этого не выходит. Если, конечно, не собираешься, чтобы интрижка перерастала в более серьёзное продолжение, заканчивающееся, прости господи, браком. Ну, а если уж человек собирается ещё и работать под одной крышей с женой, то он совсем сумасшедший. Даже в учась в политехе, Саша никогда не имел никаких интимных отношений с девушками не то что со своего, но даже с других факультетов. Он предпочитал ездить в гости в общежитие педагогического института или института народного хозяйства, где традиционно училось много особ женского пола.
 Была ещё и третья причина. Саше почему-то казалось, что Светочка, несомненно, не являясь дешёвой потаскушкой, ставит своей целью именно «серьёзно» выйти замуж, и почему-то ему казалось, что начни он сам добиваться, так сказать, её руки, ответ вполне мог быть положительным. До конца он не мог этого объяснить, но что-то на подсознательном уровне подсказывало, что догадки верны. Они состояли в приятельских отношениях, как многие люди, работающие под одной крышей, но у Щербакова были подозрения, что Светлана относится к нему несколько лучше, чем просто к приятелю-сослуживцу. Например, в их довольно часто случавшихся разговорах на общие темы, Светлана выдавала слишком много информации о себе и своих родителях, причём то, как она это делала, нельзя было объяснить простой болтливостью или хвастовством. Щербаков предполагал, что таким образом девушка пытается дать ему более полное представление о своей семье. Правда, это имело немного отрицательные последствия: Саша с некоторой опаской относился к девушкам из «богатых семей», тем более, красивым.
 А Светлана была чрезвычайно привлекательной особой. Даже если бы он не замечал этого сам, Саша видел, как на неё смотрят другие мужчины, например, тот же американец Хьюз или приятель Быков, работавший тут же в системе консульства. «Редкостное сочетание фигуры, мордашки и мозгов», сказал с какой-то завистью Димка.
 С учётом того, что Света являлась единственной дочерью очень состоятельного отца, она могла считаться очень заманчивой «партией». Однако, Саша пока не собирался создавать собственную ячейку общества.
 Безусловно, надо было отдать должное, «патриотическому» чувству Светочки: она не обезумела от неприкрытого внимание к себе со стороны господина Эдварда Хьюза, как, возможно, случилось бы со многими современными российскими девицами. Она благосклонно принимала его знаки внимания, но не стремилась извлекать из такой ситуации личную выгоду и явно не подпускала к себе на «интимную» дистанцию.
 Конечно, Света, имея дело с документами, прекрасно знала, что у Хьюза в США есть своя семья, и, кроме того, господин Хьюз, которому было уже сорок три года, внешне далеко не являлся образцом мужской красоты.
 Однако, самым главным, безусловно, было то, что материальная выгода от ухаживаний американца Светочку не интересовала. Её отец был вполне преуспевающим бизнесменом и совладельцем одного из довольно крупных и успешно действующих предприятий города. Если мама и дочь в семье имеют свои авто – это красноречиво свидетельствует об уровне достатка. Светлана могла себе позволить не ставить материальные интересы на первый план.
 Как-то раз, когда они пили кофе в буфете консульства, Саша шутливым тоном, но совершенно искренне заметил, что наши женщины – лучшие в мире. Светочка хмыкнув, тоже без тени иронии сказала:
 – Да и наши мужчины, в общем-то, тоже.
 Она мелком взглянула вокруг и сделала маленький глоток из чашки, не глядя на Щербакова:
 – Хамы, конечно, зачастую общего воспитания нет. На Западе они больше к простой вежливости приучены, если не сказать – обходительности. Но приятных экземпляров всё равно больше у нас.
 Света знала, видимо, что говорит. Саша слышал, что, начиная лет с двенадцати, когда материальное благосостояние семьи резко пошло в гору, родители брали Свету на отдых заграницу по паре раз в год вместе с собой, и, кроме того, став постарше, она ездила туда уже и сама. Так что в свои двадцать два года, только-только закончив иняз, Света уже достаточно посмотрела мир. География поездок была обширной: от Англии и Канар до Таиланда и острова Бали.
 Конечно, Саша в любой другой момент не имел бы ничего против, чтобы довезти Светочку до дома и мило поболтать с ней по дороге, даже, несмотря на какие-то ухаживания господина Хьюза и собственные возражения против романов на работе. Однако, сегодня он хотел весь вечер посвятить копанию в программе, ставшей уже почти навязчивой идеей для него.
 Но отказать обладательнице такой фигурки было трудно, и Саша расплылся в улыбке, кивая в знак безусловного согласия и, понимая, что если бы его сейчас кто-то видел, то более глупого зрелища придумать было сложно.
 Они попрощались с охранниками, вежливыми и предупредительными ко всем сотрудникам, и вышли на стоянку машин консульства, где стояла Сашина «восьмёрка».
 С машиной Саше повезло, что было большой удачей при покупке подержанного отечественного автомобиля. Обычно на рынке «бэушных» машин представлено либо откровенное старьё, либо одно-двух годовалые автомобили, которые были изнасилованы за это время так, что жить им, беднягам, видимо, уже совсем не хотелось.
 Доставшуюся Саше четырёхлетку «сосватал» одним приятель. Это была машина его отца, которую тот по причине покупки более престижной модели собирался продавать. То есть, машина находилась в одних руках, и, надо сказать, руках аккуратных и умелых: салон чистый, не обшарпанный, кузов был обработан «тектилом». О состоянии двигателя свидетельствовал тот факт, что при пробеге 90 тысяч показатели компрессии в цилиндрах и расход масла были в полной норме, а масляный ободок на горловине выхлопной трубы – индикатор, как минимум, изношенных маслоотражательных колпачков, отсутствовало. Щербаков, будучи, как никак, техническим специалистом, за машиной тоже следил, регулярно и вовремя менял все эксплуатационные жидкости, не скупясь на «фирменные».
 Саша повернул ключ зажигания, и мотор «восьмёрки» запел с полуоборота. Света щёлкнула языком:
 – Смотри, как у тебя она заводится! Вжик – и всё! А у меня, вроде, новая совсем, а то одно, то другое. Иногда утром никак не хочет заводиться.
 – У тебя же инжектор, – сказал Саша, включая негромко музыку. – А у нас с качеством – проблема, бензин, опять же, дрянь. Чего ты хочешь? А тут старый добрый карбюратор: в примитивных условиях примитивные системы себя лучше показывают. Тоже брака хватает, но привести в норму проще.
 – Да, наверное, – с пониманием согласилась Светочка. – Может, взглянешь мою как-нибудь?
 – Нет вопросов, но я в инжекторных моделях ни черта не понимаю. Я тебя лучше к другу свожу: он в автосервисе работает. Подлечат твою «лэди».
 Щербаков поехал по узкой и довольно ухабистой улице, по каким, возможно, и ездил писатель Тургенев, когда, вдоволь насмотревшись в Париже на обожаемую г-жу Виардо, возвращался на Родину пустить пару слёз умиления в грязи под родными берёзами. Совершенно случайно Саша обратил внимание, что джип «гранд-чероки» последней версии, стоявший у обочины чуть поодаль слева от выезда со стоянки консульства, почти сразу же двинулся вслед за ними. Впрочем, у американского консульства всегда было много недешёвых иномарок.
 Весело болтая со Светой, Саша проехал довольно загруженную улицу Жданова, обогнули центральный городской стадион и попал на магистраль, ведущую в юго-западный район города. Здесь машин было меньше, и тут Саша, у которого всегда была полезная для водителя привычка даже при движении по прямой и в одном ряду регулярно поглядывать в зеркало заднего вида, обратил внимание, что за ними едет такой же тёмно-зелёный, почти черный «гранд-чероки» с тонированными стёклами, как и тот возле консульства. Странное совпадение.
 Они миновали уже два перекрёстка – «чероки» шёл следом. «Интересно», совершенно отвлечённо подумал Саша, «это всё тот же самый или какой-то другой? Но их таких новых не так-то и много, да ещё, чтоб такого же цвета… …»
 Впереди показались высотки комплекса, называемого в народе «четыре мужика». Когда-то в городе строили так называемые «молодёжные жилищные комплексы», или МЖК, на условиях, что отпахавшая там молодёжь, могла получить квартиры. В конце концов, всё это начинание заглохло, но кое-что всё-таки было построено. Этот комплекс имел номер «4». «МЖК № 4», «4 МЖК» – вот и появились «четыре мужика» с лёгкой руки народных острословов.
 – О, Саша, чёрт, чуть не забыла! – вдруг воскликнула Света. – давай вон к тем домам подскочим. У меня тут тётка живёт, мамуля просила передать ей двести баксов, а я уже третий день таскаю! Я чуть не забыла! Если тебе не трудно – я на пару минут забегу, не больше.
 – Да ну, чего тут трудного, – улыбнулся Щербаков, покосившись на гладкие загорелые колени своей пассажирки, почти упиравшиеся в переднюю панель, хотя сиденье было отодвинуто максимально назад. Колени плавно и длинно переходили в округлое, но не полное бедро, которое кончалось у обреза светло-голубой юбочки.
 «Непонятно», подумал Саша, сворачивая на указанный Светой проезд, «как такая юбчонка ещё что-то прикрывает. А ведь прикрывает, поди ж ты!… А ножки у неё, конечно, хороши!»
 Они въехали в арку П-образного дома, и тут Саша заметил, что джип движется за ними.
 Щербаков свернул направо к нужному подъезду, проехал чуть вперёд и остановился в кармане рядом с бирюзовой «десяткой». Светочкины каблучки процокали по асфальту, а Саша откинулся на сидении, жалея о потерянном времени: в то, что всё уложится в «пару минут», он не верил.
 Он видел, как во двор медленно, словно озираясь, въехал тёмно-зелёный «чероки» и свернул налево. «Эге, странно, как-то всё-таки», подумал Саша.
 Джин проехал довольно далеко, остановился у трансформаторной будки, наполовину скрытый ей, и из него, насколько можно было судить, никто не вышел.
 На удивление, Светлана отсутствовала всего минут пятнадцать. Очевидно, она действительно не вступала в слишком длинные разговоры.
 – Успешно? – поинтересовался Саша, запуская двигатель.
 – А, надо было позвонить – представляешь, никого дома нет!
 «Где же ты четверть часа шлялась?» чуть было, не спросил вслух Саша.
 – Пришлось к Жанке заходить, чтобы передала, – продолжала Света. – Это тёткина соседка. Молодая, в принципе, баба – лет двадцать восемь – тридцать. Муж у неё коммерсант какой-то, а она сидит дома, не работает. Вот, пришлось немного с ней поболтать – ей же скучно, и она рада, кто бы ни зашёл. Лишь бы поговорить, насилу отвязалась.
 Света хихикнула:
 – Удружила тётке: она Жанку не очень любит почему-то, а теперь та припрётся к ней деньги передавать и начнёт болтать – повод представился легальный к соседке зайти! А тётка у меня такая, что отшить кого-то сразу не может, и будет слушать, поддакивать, злиться и слушать.
 Саша улыбнулся и посмотрел на Свету. «Вообще, она – милая девчонка», подумал он.
 Притормаживая перед выездом на основную дорогу, он посмотрел назад. «Чероки» как раз миновал арку – Саша уже почти удивился, если бы не увидел джип. Это просто не могло быть обычным совпадением.
 Саша недоумевал, кто мог за ним следить? Никаких врагов у него не было, ни в каких делах с «крутыми» (а кто ещё мог разъезжать на джипах?) он замешан не был. Тем не менее, сам факт слежки был неприятен, и Саша резко нажал на газ, вклиниваясь в образовавшийся на несколько секунд просвет между машинами и не дожидаясь, пока «хвост» приблизится.
 – Ты чего? – удивилась Света, которую резкое ускорение бросило на спинку сиденья.
 – Видишь джип, который выехал за нами из двора? Я случайно обратил на него внимание. Кажется, он ехал за нами от самого консульства.
 Им повезло: как раз, когда «чероки» подъехал к выезду на магистраль, по ней уже пошёл поток машин, так что Саша успел оторваться достаточно далеко.
 – А кто может за тобой следить? – удивилась Света.
 – Сам не понимаю, но очень на служку похоже. Они въехали во двор твоей тётки, и пока ты ходила, стояли и ждали. И сразу же поехали за нами. Что это – совпадение?
 – Вот я и удивляюсь: кто может за тобой следить?
 – А, может, это за тобой следят? – усмехнулся Саша.
 Он свернул на совершенно ненужную улицу, проехал два квартала и снова повернул. Сейчас они двигались в противоположном направлении, чем то, какое им было нужно.
 – Да и за мной, вроде, следить некому. У «папика» никаких незаконных дел нет – у него с этим чётко, «крыша» там крепкая – милиция, так что… – Света развела руками.
 – Ну, я не знаю, – Щербаков пожал плечами. – Но то, что они следили за моей машиной, а, значит, за кем-то из нас, это точно!
 Он покрутился по городу ещё минут пятнадцать, а затем поехал на Юго-Запад окружным путём через пригород Калиновка. Слежки не было.
 Когда они подъезжали к Светиному дому, она попросила Сашу остановиться у супермаркета.
 – Тебе помочь? – любезно осведомился Саша.
 – Ну… – Света совсем чуть-чуть замялась. – Если не затруднит: я кое-что хочу домой купить.
 – У тебя пакет есть?
 – Господи, в магазине возьму, – махнула рукой Света.
 – У меня есть, – заверил Саша. – Большой, хороший.
 Он вылез из машины, достал из багажника большой сувенирный пакет, которые ему недавно презентовали на выставке «интеловского» оборудования и, хлопнув задней дверью, надавил клавишу пульта. «Восьмёрка» подмигнула фарами и тихо взвизгнула, давая понять, что готова ждать хозяина хоть вечность. Если не угонят, конечно.
 Основная масса народа в магазине уже схлынула, и они довольно быстро добрались до кассы. Света взяла хлеба, готового теста, две банки маслин, упаковку куриного филе, немецкую пиццу для микроволновки, нарезку горбуши, банку красной икры, несколько баночек джина, апельсинового сока и ещё какой-то недешёвой ерунды.
 – Ты ждёшь гостей? – спросил Саша, перехватывая проволочную корзину поудобнее.
 – Почему? – удивилась Света. – Я сейчас вообще одна: маман в деревне, а папик только завтра вечером из командировки прикатит. Зайдёшь, может быть? Я курицу в тесте пожарю – знаешь, как вкусно! А то мне одной скучно.
 Саша искоса наблюдал за Светой. Приглашение было сделано, похоже, совершенно искренне, и отказ мог, возможно, обидеть. Обижать женщину не годилось.
 Щербаков посмотрел в зеркальную стену магазина, к которой Света сейчас стояла спиной. Сзади её ножки и вообще всё выглядело просто великолепно, несмотря на то, что туфли были почти без каблуков.
 «В конце концов», подумал Саша, «может, я и усложняю насчёт романов на работе?»
 – Знаешь, я по такому случаю возьму тогда бутылочку вина. Я тут видел в винном отделе классное «Каберне». К курице – очень здорово.
 Пока Света раскладывала продукты на кухне, Саша с разрешения хозяйки осматривался. Квартира у Светиных родителей была хороша. Тщательный евроремонт и перепланировка превратили довольно стандартное пространство двух вполне обычных по отдельности квартир в огромное помещение, очень даже пригодное для жилья.
 – Хорошо у вас ремонт сделан, и особенно мне твоя комната понравилась, – совершенно искренне сказал он. – Очень со вкусом.
 – Спасибо! – Света одарила его улыбкой. Я сама всё подбирала – и обои, и половое покрытие.
 – Когда-нибудь я сделаю такой же ремонт, хотя квартира у меня, конечно, существенно меньше, – сказал Саша, возвращаясь на кухню, где Света уже натирала специями куски куриного филе. – Тебе помочь?
 – У нас объединены две трёхкомнатные, – пояснила Света. – А помогать особо не надо. Вот разве что сыра нарежешь вот так, длинными полосками, будет здорово. И джина открой, а то очень хочется пить.
 – А зачем длинными? – спросил Саша.
 – Увидишь, – подмигнула Света, раскатывая тесто.
 Саша нарезал сыра, который Света заложила в продольные разрезы на кусках филе. Затем она замотала кусочки куриного мяса в полоски теста, как в бинты, и уложила на противне, устанавливаемом в духовке.
 – Вот и всё, – улыбнулась девушка. – У нас где-то минут сорок до готовности. Пойдём пока на лоджию, покурим и джина попьём.
 Саша вздохнул про себя: опять приходилось курить, да ещё и вместе с выпивкой, но это был явно не тот случай, чтобы отказываться.
 Они расположились на застеклённой лоджии, обшитой очень качественно отлакированным деревом. Света достала сигареты (она обычно курила «More» с ментолом, а Саша откупорил баночки с джином и налил в принесённые Светой стаканы.
 – Жарко, – сказала Света и взяла стакан.
 – Да уж, погода балует, – подтвердил Саша.
 Он поднял свой стакан и сделал жест, как бы готовясь выпить за что-то. Света молча придвинула свой ему навстречу, и они чокнулись.
 – Ну, за хозяйку дома! – сказал Щербаков.
 Света улыбнулась:
 – Самое главное – за курицу! Чтобы получилась!
 Они выпили. Джин, взятый из холодильника в магазине, не успел ещё стать тёплым.
 Саша открыл окно, взял пачку, вытряхивая сигарету для девушки, а затем для себя, и щёлкнул зажигалкой. Они закурили и стали смотреть на город с высоты десятого этажа – квартира Светиных родителей располагалась на последнем.
 Было уже около девяти часов, и уже начинало слегка темнеть. Сверху всегда интересно наблюдать за улицами, которые, вроде бы, хорошо знаешь, когда идёшь по ним или едешь на автомобиле. С высоте всегда открывается нечто в расположении домов и улиц, незаметное снизу – город виден в совершенно ином ракурсе и кажется знакомым и незнакомым одновременно.
 – Слушай, – спросил Саша, – а чего твои родители взяли квартиры на последнем этаже? Не высоко топать, если лифт встанет?
 – Ну, у нас тут бригада ремонтная рядом, так что он никогда долго не стоит. Самое главное – подъезд закрыт, никакие уроды лифт не ломают, а всего двадцать квартир в доме. И потом папа специально хотел повыше: воздух же чище.
 – Ну, да, наверное, – согласился Саша. – Хоть и не пятидесятиэтажный небоскрёб, но всё-таки выхлопных газов уже поменьше, чем на уровне тротуара, согласен. Капиталисты, ведь, не дураки пентхаусы строить.
 – Вот-вот, – кивнула Света, – именно. Папик уже сделал выход на крышу, и устроит там сауну – он обещал. Так что и в городе у нас баня будет.
 – Здорово, – с восхищением сказал Саша. – Сауна – это здорово.
 – Заработает – приезжай греться! Налей ещё джина, плииз.
 Саша налил и спросил, глядя на профиль Светы на фоне гаснущего неба:
 – А бассейн твой папа не собирается на крыше сделать? Чтобы для полноты ощущений.
 – Хочет, но чтобы всесезонный – с этим могут быть проблемы, куча разных согласований, это уже сложнее. Но летом можно переносной ставить.
 – Да, жаль…
 – А что – жаль? Вон спустился и – в душ! Всё рядом… Давай ещё выпьем, и я курицу пойду посмотрю.
 Они хлебнули джин-тоника, и Света двинулась к двери. Проходя между Сашей и стоявшим на лоджии креслом, она слегка коснулась его плеча грудью под тонкой блузкой. Саша неожиданно для самого себя взял Свету за руку и положил сигарету в пепельницу.
 Она повернулась к нему, и их губы встретились. «Господи, что я делаю!?» подумал Щербаков. «И почему это говорят, что целовать курящую женщину – всё равно, что целовать пепельницу? Возможно, всё дело в ментоле? Или потому, что я сам сейчас курю?…»
 Тело у Светы было упругое и податливое одновременно. «Так», подумал Саша, «а что дальше? Если взять и отнести её вон туда, на диван, то курица сгорит…»
 – Курица, курица! – напомнила Света, высвобождаясь. – Я посмотрю.
 Саша постоял несколько минут на лоджии, докурил сигарету и двинулся вслед за Светланой.
 Курица была почти готова. В обеденной зоне кухни, которая в этой квартире была метров двадцать площадью, стоял большой круглый стол, на котором Света расставила тарелки, и разные блюдца и мисочки, разложила салфетки. «Когда это она успела?» с уважением подумал Саша. Надо сказать, что стол был накрыт очень хорошо.
 Света посмотрела на Сашу и улыбнулась. Он взял бутылку вина и показал её издали девушке.
 – Штопор во-он там, – Света, стоя у плиты, кивнула на барную стойку, делившую кухню пополам.
 Красное вино в красивых хрустальных бокалах смотрелось очень здорово. Духовка источала ароматы, которые не могла унести в вентиляцию даже включенная вытяжка.
 Света как раз достала филе, когда вдруг зазвенел дверной звонок: раз, второй, последовала пауза, а потом снова так же подряд два раза.
 – Папик! – поняла Света, делая гримаску. – Он всегда так звонит. Вернулся на день раньше!
 Она побежала открывать дверь. «Господь бог хранит меня от слишком поспешных романов на работе», подумал Саша, провожая взглядом ножки, мелькнувшие в проёме кухонной арки.
 Квартира наполнилась шумом: Светин папа разговаривал очень громко. Саша понял это ещё раньше, при мимолётной встреяче, когда тот как-то подвозил Свету на работу.
 – Ага, пахнет вкусно! – гремел Игорь Борисович где-то в просторном коридоре. – Хвалю, ждала папика. Не то что твоя мамашка: опять, поди, на стройке болтается…
 Игорь Борисович, не очень высокий, но солидно-широкий мужчина, вошёл на кухню и увидел Щербакова.
 – Ага, понимаю, – сказал он, весело щурясь, – папика, вроде, как и совсем не ждали… Вот те на! Испортил вам всё настроение…
 – Здравствуйте! – чуть запоздало сказал Саша, вставая со стула.
 – Насколько припоминаю – молодой человек тоже из зарубежного департамента. Это не тот американец, о котором ты говорила?
 – Что ты папа, – засмеялась Света, – тот же старый.
 – А я думал, что просто хорошо сохранился. И что значит – старый? Я что, по-твоему, тоже старый?
 – Нет, конечно, – сказала Света, чмокая Игоря Борисовича в щёку.
 – Я всего лишь русский, но, действительно, работаю в консульстве, – сказал Щербаков. – Меня зовут Александр или просто Саша.
 – Оч-чень приятно! Демчев, Игорь Борисович! – Отец Светы протянул руку; ладонь у него была неожиданно сухой, что трудно было ожидать от полного человека.
 – И не всего лишь русский, а русский! – продолжал Игорь Борисович, поднимая палец. – Никаких нам американцев не надо, достаточно просто хороших русских мужиков.
 – Папик! – немного укоризненно сказала Света.
 – Ладно, ладно! – Игорь Борисович хлопнул взвизгнувшую дочь по попке. – Вы не против, если я устроюсь с вами поужинать? Жрать хочу с дороги…
 Он отправился умываться. Саша посмотрел на Свету.
 – Может, я пойду? – неуверенно спросил он. – Я сейчас, наверное, не во время?
 – Что за глупости, и речи не может быть! Папик любит компании и особенно мужские. У нас же получается он один, а мы с маман – две бабы.
 Игорь Борисович вернулся уже без галстука, неся в руке бутылку виски «Джинни Уокер» с чёрной полоской.
 – Сейчас мы отметим мой приезд! – сказал он, усаживаясь за стол, и тут же начиная пальцами доставать маслины, а второй рукой пытаясь открутить пробку на бутылке. – Мне вот москвичи сунули. Ты, я знаю, не будешь, а мы с Александром отдегустируем.
 – Увы, – абсолютно искренне сказал Щербаков, – мне тоже нельзя: я за рулём. Вот «Каберне» немного могу, а виски – не рискну.
 – Да? – разочарованно сказал Игорь Борисович. – Ну и что же, что за рулём? Вас кто-то где-то ждёт? Нет? Ну, так оставайтесь у нас ночевать. Вон через дорогу стоянка, машину туда загоним и посидим, сколько захотим.
 – Ну что вы, как-то неудобно, – сказал Щербаков, уже понимая, что с этим человеком нужно, видимо, вести себя также свободно.
 – Кому неудобно? – прямо спроси Игорь Борисович.
 – Ну, мне, усмехнулся Саша. – Может быть потом, если пригласите…
 – Почему же нет? Если Светик приглашает, а у меня нет возражений, то их, в принципе нет, – сказал хозяин дома и захохотал.
 Щербаков улыбнулся и слегка покраснел. Игорь Борисович налил в рюмку виски и сказал:
 – Ну, со свиданьицем! – и крякнув, выпил.
 Саша со Светой отпили вина.
 – М-м, – сказал Демчев, набрасываясь на курицу, – прекрасно получилась! А то смотрите, Саша, может останетесь? Выпьем, а?…
 – Нет-нет, – сказал Щербаков и покосился на Светины ножки, – огромное спасибо, но так не есть «гуд», Игорь Борисович. Не настолько я вхож в ваш дом, всё-таки. Спасибо, конечно…
 – Вот! – Светин отец поднял палец. – А говорят правильной молодёжи нет. Вы, Саша, мне определённо нравитесь. А, Светик, он ведь нам нравится?…
 – Он хороший, – сказала Света, улыбаясь одними уголками губ и глядя на Сашу.
 Спускаясь по крыльцу дома, Щербаков невольно улыбнулся: как ни странно, шумный и довольно бесцеремонный Игорь Борисович ему понравился, а Света в домашней обстановке производила милое и тёплое впечатление. Так и хотелось погладить её ножки, а потом поцеловать…
 Он тряхнул головой и завёл мотор.
 Поставив машину на стоянку, Саша повернул за угол своего дома и увидел джип, стоявший прямо на давно вытоптанном газоне. Изящно-нагловатая харя машины смотрела на него в свете натриевого фонаря.
 На мгновение Щербаков остановился, но потом, собравшись с духом, двинулся к своему подъезду, проходя мимо «чероки».
 Он уже миновал автомобиль, когда сзади хлопнула дверца. Не оборачиваясь, он продолжал идти по дорожке.
 – Эй, извини, дружище, – крикнул густой и чуть хрипловатый голос, – задержись на минуту!
 Щербаков обернулся. Водительская дверь была открыта, и возле неё стоял крупный дородный мужчина в легком летнем костюме.
 – А в чём, собственно, дело? – спросил Саша.
 – Ты – Александр?
 – Допустим, ну и что?
 – С тобой хотят поговорить, – сказал мужчина, спокойно-небрежной походкой, направляясь к Щербакову.
 Саша внимательно всматривался в лицо незнакомца. Всё как положено: квадратная челюсть, грубоватые черты лица, холодновато резкий и безразличный взгляд, коротко почти под «ноль» подстриженные волосы. На шее в расстёгнутом вороте рубашки блеснула цепочка, правда, не слишком толстая.
 Больше из машины никто не вышел, но тёмные стёкла не позволяли рассмотреть, есть ли ещё люди внутри. Саша лихорадочно соображал, стоит ли ему бежать, не дожидаясь, пока незнакомец приблизится вплотную. На всякий случай он сделал несколько шагов назад и сказал:
 – Стойте, где стоите! Ну и кто же со мной хочет поговорить? – Щербаков старался выглядеть как можно более спокойным. – У меня на сегодня все разговоры по плану окончены.
 Мужчина остановился, и хмыкнул насмешливо и уверенно:
 – Значит, остался один разговор. Сядь в машину – и поговорим.
 – С чего это я должен садиться в вашу машину? Чтобы мне там голову открутили? Я вас не знаю. Говорите, что вам надо или я пошёл!
 Незнакомец снова хмыкнул, немного опуская голову и делая ей сокрушенное движение, показывающее, что страхи Щербакова его только забавляют.
 – А что, есть за что откручивать голову? – спросил он, ухмыляясь исподлобья.
 И, видя, что Саша готов что-то сказать в ответ, успокаивающе поднял ладонь:
 – Ладно, ладно, голову тебе никто откручивать не будет, у нас есть другие методы. Пока ты ведёшь себя по уму, никто тебе ничего не сделает. Есть у тебя кое-что, о чём с тобой и хотят просто поговорить. Пока, во всяком случае.
 Дело принимало не вполне понятный оборот. Саша уже смутно начал догадываться, что, скорее всего, это связано с его кражей дисков из комнаты вещдоков, но как кто-то мог об этом узнать? Неужели Мишарев такая сука, что всё-таки накапал? Почти через год?
 – Отойдите в сторону, – сказал Саша мужчине, – я хочу посмотреть, кто ещё там внутри.
 – Там один человек, который и будет с тобой говорить. А я, если хочешь, так и быть, отойду.
 Мужчина вернулся к машине, что-то негромко сказал внутрь и кивнул. Затем он повернулся к Щербакову и сделал приглашающий жест, а сам, вытаскивая сигареты, отошёл довольно далеко в сторону.
 Саша осторожно приблизился к джипу и заглянул внутрь через открытую дверь водителя. Внутри был действительно один человек, сидевший на заднем сидении. Саша обернулся на водителя. Тот стоял и курил, глядя куда-то в тёмное небо.
 – Садись! – приказал мужчина в джипе.
 – Куда? – поинтересовался Саша.
 – А куда хочешь. Можешь вперёд, если думаешь, что так тебе безопаснее.
 – Мне так вас будет не видно. Давайте лучше поговорим через дверь – не хочу я садиться.
 – Как хочешь. Тогда лучше подойди сюда, – Мужчина открыл свою дверь.
 – О чём же вы хотите поговорить? – спросил Саша, опасливо останавливаясь напротив открытой задней двери. – И кто вы такой?
 – Ты напрасно дёргаешься, – усмехнулся мужчина. – Никто тебя мочить не собирается, хотя, если не будешь сговорчивый, то применим соответствующие методы, и они тебе не понравятся.
 Саша вздохнул:
 – Вы бы хоть объяснили, в чём дело? Пока я ничего не понял.
 – Ладно, короче. У тебя есть кое-что, что нужно мне. Я мог бы просто забрать у тебя эти штуки, но не хочу шума. Поэтому я тебе даже заплачу.
 – Я не понимаю, – покачал головой Щербаков. – Какие штуки? Вы хоть говорите яснее.
 Видно было, что мужчина начинает быстро злиться.
 – Прекрасно ты всё понимаешь! У тебя есть эти… ну… – Он щелкнул пальцами, и Саша подумал, что мужчина не очень хорошо владеет терминологией. – Ну, эти – компакт-диски! Я тебе заплачу за них неплохие бабки.
 – А-а! – сказал Саша.
 Он лишний раз получил подтверждение, что содержание дисков представляет немалый интерес не только для него одного. Судя по тому, что его ещё не скрутили и не запихнули в багажник или не ворвались в дом с обыском, незнакомцу, действительно, не хотелось никакого шума и пыли, как говорится. Значит, можно вести себя более уверенно.
 – Простите, – сказал Саша, – но я даже не знаю, как вас зовут. И потом, почему я должен передать вам диски?
 – Потому, что они мне нужны. Если ты будешь выпендриваться, я устрою так, что тебя выкинут из твоего консульства. Мне этого тоже не хотелось бы делать, ну, так и не вынуждай меня. Поверь, если не сделаешь, как я говорю, у тебя будут неприятности. А сейчас ещё можешь денег нажить.
 – А сколько? – спросил Саша.
 Мужчина внимательно на него посмотрел в полумраке салона:
 – Я дам тебе твою месячную зарплату.
 – Не пойдёт, – покачал головой Саша. – Я сам программист, мне стало интересно, как эту игрушку «расколоть». Там, действительно, интересные штучки есть, и я на них заработать могу. Так что…
 – Ладно, скажи, сколько хочешь?
 Саша подумал. Конечно, его могли бы сейчас скрутить и, затащив в квартиру, просто забрать диски, которые лежали прямо на столе у компьютера. Мужику, видимо, здорово нужны эти «штучки». Но у него же есть дубликаты – почему бы не продать первые экземпляры?
 – Пятёрка, – сказал Саша, – и не центом меньше.
 Мужчина суть не подпрыгнул:
 – Ты что, идиот?! С ума сошёл! Да я…
 – Как хотите, – с напускным равнодушием сказал Саша. – Я понял, что для меня как для программиста это представляет интерес, и я тоже пытаюсь на этом заработать. Может и намного больше пяти тысяч, только вот, если откровенно, не выходит пока ничего. Поэтому, если вам надо – платите, а если нет…
 Увлёкшись разговором, Саша не заметил, как сзади практически бесшумно подошёл водитель.
 – Петрович, – Сашу крепко взяли за локоть, – поговорить с сопляком иначе?
 – Подожди, подожди, Николай, не встревай! – Пассажир джипа уже успокоился. – Отойди!
 – Я-то отойду, но ты смотри!…
 – Ладно, ладно, уйди! – Раздражённо махнул ему пассажир.
 Он похлопал себя ладонью по колену
 – Хорошо, дам тебе деньги. Когда?
 – Да хоть сейчас, минут через десять – пока достану из тайника, – соврал для надёжности Саша. – Только имейте в виду: ничего у вас не выйдет. Там нужна одна штука, которой нет. И никакой документации нет.
 – Да я знаю! – Мужчина снова раздражённо махнул рукой. – У меня есть люди, научные работники – разберутся. Неси диски.
 – А деньги?
 – Что – деньги? Принесёшь – получишь!
 – Ну, конечно! – засмеялся Саша. – Я что, дурак? Вы меня по башке трахнете – и всё заберёте просто так.
 Мужчина шумно вздохнул.
 – Действительно, дурак! Да если бы я хотел… Ладно, – Он сдержался, – вот тебе половина.
 Он повернулся и, открыв небольшой дипломат, довольно долго шарил там и шуршал бумагой. Наконец, мужчина протянул Щербакову пачечку знакомых бумажек.
 – Неси диски.
 Щербаков кивнул и, провожаемый пристальным взглядом Николая, пошёл к своему подъезду. Он, постоянно оглядываясь, не идут ли за ним, открыл свою железную дверь и вошёл в квартиру.
 Тут только он подумал, что доллары могут быть фальшивыми. «Ладно», решил он, «эти господа тоже не могут знать, какие диски я дал им».
 Саша забрал комплект дисков и завернул всё в кулёк. В тёмном предбаннике подъезда он напрягся, ожидая удара, но ничего не произошло.
 – Давайте деньги, – сказал он, подходя к джипу.
 Водитель, уже сидя на своём месте, сказал, сплюнув через открытое окошко:
 – Да ничего бы я ему больше не давал, Петрович. Пошёл он…
 – Ладно, Николай, – Пассажир похлопал водителя по плечу. – Всё нормально.
 Он молча протянул Щербакову остаток денег.
 – А откуда я знаю, что доллары у Вас не фальшивые? – сказал Саша.
 – А откуда я знаю, что ты мне даёшь те самые диски? – сказал тот, кого называли Петровичем. – Имей в виду: если наколол, с тобой разберутся. Я тебя из-под земли достану.
 – Не сомневаюсь, – согласился Саша.
 Некоторое время он стоял и смотрел вслед джипу, повторяя в уме номер машины.
 У себя дома Саша положил деньги на стол и усмехнулся. Доллары выглядели как настоящие, хотя он и не мог отличать их «на глаз».
 «Ладно, завтра проверим», решил он и убрал деньги в ящик стола. От испытанного сегодня нервного напряжения под влиянием ножек Светы и не очень приятной ситуации с незнакомыми мужиками на джипе, заниматься программой ему расхотелось.
 «Хорошо, и это всё на завтра», подумал Саша.
 Однако, он включил компьютер и по пиратской базе данных ГАИ проверил номер джипа. Машина была зарегистрирована на неком Полихине Николае Георгиевиче, частном предпринимателе. На всякий случай Саша записал адрес и телефоны.
 Он принял душ и завалился в постель. Уже закрывая глаза, Саша решил для себя, что Светка – более чем интересная личность: не идиотка, приятная в общении, симпатяга, а с учётом фигурки – просто красавица, можно сказать. Он как-то действительно, раньше не так на неё смотрел. И уж если принимать во внимание благосостояние папы… «Хотя я и сам не нищий» подумал Саша, «но тем не менее…»
 Щербаков улыбнулся, уже почти сквозь сон вспоминая Светины ножки.

 Глава 5.avi: «Есть контакт!…»

 В эту ночь я спал плохо. Даже Нола с её безотказностью и готовностью выполнить любую прихоть не могла меня утешить. Я ворочался, забывался на какое-то время и снова пялил глаза в темноту.
 Интересно, всё забывал спросить у Мишки, а как объяснить сон здесь в виртуальном мире? Что это? Если в мире настоящем сновидения – это какое-то блуждание биотоков в подкорке головного мозга, то это здесь? Блуждание каких-то подпрограмм, и что здесь есть подкорка?
 Я поднялся, вышел на террасу второго этажа на другую сторону от спальни и сел в кресло-качалку, глядя на звёзды. Внизу во дворе поблёскивала гладь бассейна, и тихо шумел ветер в листве.
 Возможно сейчас, когда над виртуальным миром, в котором мы находились, нависла угроза, я ощутил его зыбкость. Всё богатство моих ощущений и восприятий, вся моя жизнь здесь, которая для меня, во всяком случае, ничем по глубине переживаний не отличалась от покинутой «реальной», всё это оказалось под ударом только из-за того, что кто-то в «реале» полез в тело программы, созданной Мишкой. Даже мой пока не рождённый ребёнок тоже мог быть уничтожен в одно мгновение, как и я сам.
 Меня трясло. Никакие доводы разума не помогали. Я лишний раз подумал, как это, оказывается, просто читать наставления другим и успокаивать кого-то, пока ты спокоен сам или сам не вполне прочувствовал ситуацию. Мишкина хандра по поводу его чувств и восприятий, видимо, имела в соей основе какие-то смутные или не очень опасения по поводу именно того, что происходит сейчас. Просто Мишка, наверное, не хотел заранее тревожить всех нас.
 Я взял из коробочки на столе сигару, привезённую с Чёрной Башки, и закурил. «Приму», которая по прихоти создателя этого мира котировалась здесь очень высоко, я не переваривал. Что значит вбитый в голову имидж (а здесь, получается, имидж был именно «вбит» в головы!). Правда, я не мог сказать, что от этого данный мир был намного хуже того, реального – там-то ведь было всё очень похоже!
 Меня страшно злило, что я совершенно ничего не понимаю в проблеме, чтобы попытаться хоть как-то повлиять на ход событий. Вся надежда опять же была на Мишку. Однако, я, не являясь и близко специалистом в области программирования и разных интернетных дел, всё же понимал, что повлиять на тот мир нам отсюда вряд ли возможно. Вот любой придурок «оттуда», мало-мальски волокущий в написании программок, может здесь наворотить такого, что волосы дыбом встанут. Что мы уже и наблюдали, а вот наоборот – чёрта с два!
 Неделю уже почти Мишка бьётся – и, похоже, ничего ему в голову не приходит. Не доходят нужные импульсы из Мировой Паутины. World-Wide-Web, мать её…
 Правда, «торнадо» несколько улеглись, возможно, неизвестный программист снизил интенсивность своих попыток вмешаться в работу Мишкиного детища, но продолжения можно ждать в любой момент. Кроме того, неизвестно, что ещё может вылезти помимо этих глюков в виде «торнадо»? Например, только вчера мне доложили, что учёными зафиксированы странные изменения в гравитационных спектрах звёзд, лежащих на пределе разрешающей способности средств наблюдения наших астрономов. Причём, изменения произошли не с отдельными объектами, а со всеми, наблюдаемыми по всей поверхности звёздной сферы. Что это было, пока неясно, но почему-то мне казалось, что ничего хорошего это не предвещает.
 Я глубоко затянулся, и, поскольку табак на Чёрной Башке был крепок, чуть не закашлялся. «Надо пойти налить выпить чего-нибудь», подумал я и встал с кресла.
 Неожиданно я услышал лёгкий гул. Повернувшись, я разглядел на фоне ночного неба продолговатый объект с чёткими опознавательными огоньками. Разноцветные огни мигали в последовательности, которую для членов правительства бдительный фон Анвар менял каждый день. Здесь, в районе расположения жилищ крупных чиновников не мог бы появиться ни один чужой аппарат: кроме внешней бутафории с миганием огоньков существовала и система опознавательных кодов для ПВО.
 Гравилет приблизился и завис на уровне террасы, почти касаясь перил ограждения. Это была небольшая военная быстроходная машина, которую Премьер по моему запросу выделил в личное пользование Главному Научному Советнику Правительства, то есть Михаилу Беркутову. Боковая панель с жужжанием поднялась, и из кабины на площадку передо мной выпрыгнул Мишка.
 – Вижу, что не разбудил, – констатировал он.
 Я молча кивнул и затянулся сигарой. Мишка сделал знак пилоту в кабину, гравилёт, лихо развернувшись и едва не сбив верхушку моей любимой пальмы, опустился на специально отведённую площадку у дома.
 Мишкин ночной визит что-то значил. Я внимательно смотрел на лицо друга. Оно было явно усталым, но признаков отчаяния видно не было. Наоборот, в глазах что-то хитровато блестело в свете звёзд, и я вполне допускал, что это был научный азарт.
 – Выпьешь чего-нибудь? – спросил я.
 – Угу, лёгонького чего-нибудь, – кивнул Мишка. – Хотя, нет, давай грамм пятьдесят «Перцовой Астероидной» и по кружечке холодного пива. У тебя холодное пиво есть?
 – Конечно, есть, – заверил я. – Но по какому поводу ночное питьё? Неужели нащупал что-нибудь?
 Мишка прошёлся по террасе, заложив руки за спину и сел во второе кресло-качалку. Я ждал ответа.
 – Ну, принеси горло-то промочить. – Мишка помахал мне рукой. – Принеси – и поговорим.
 Я хмыкнул и пошёл исполнять заказ ночного гостя. Когда я вернулся с подносом, на котором стояли две запотевшие кружки, стопки с «Перцовой» и мисочка солёных свиных хвостиков с Фермы, Михаил по-прежнему сидел в кресле, закинув руки за голову.
 – Вот теперь ты понял, что великое знание рождает великую скорбь? – поинтересовался он. – Это во всех мирах справедливо, увы!
 – Ты о чём?
 – Да о том, что я с самого начала боялся чего-то подобного, а вы все, находясь в счастливом неведении, прыгали и веселились, – сказал Мишка и взял стопку. – Выпьем, что ли?
 Я пожал плечами и тоже взял стопку.
 – Выпить, конечно, можно, вот только за упокой наших душ, видимо?
 – Да ладно, ты не ссы в трусы раньше времени, у тебя ещё будет время их снять, – спошлил Михаил. – Давай – за наше здоровье!
 – Нашёл какой-то выход? – почти шёпотом спросил я, как бы боясь вспугнуть мелькнувшую в сердце надежду.
 – Мало-мало есть, – кивнул Мишка. – Не так, чтобы очень, но, по-моему, может сработать. Особенно, если там, на той стороне не полный козёл сидит. Ну, давай, что ли?
 Мы опрокинули рюмки, и Мишка тут же запил «Перцовую» изрядным глотком пива, которое зажевал свиным хвостиком.
 – Рассказывай, гад, не томи! – потребовал я.
 Мишка ухмыльнулся и поведал, что с самого начала, когда он увидел воронку, его осенила одна мысль. Все его рассуждения о модулях программ, протоколах передачи данных, сетевых связях, шлюзах, телнетах и прочей абракадабре я не понял, но для себя уяснил следующее. Воронка «торнадо» являлась своего рода «глюком» (это слово-то я хорошо знал), позволяющим «напрямую» стыковаться с системой, которая вызвала появление этих самых «торнадо» в нашем мире, то есть в Мишкиной программе, распределённой и живущей теперь в Мировой Сети.
 – Ну и что это нам даст? – не понял я.
 Мишка посмотрел на меня с некоторым сожалением, хотел, похоже, сказать нечто язвительное, но вовремя вспомнил, что на свете (даже виртуальном) могут быть люди, которые не являются такими компьютерными волшебниками, как он. Всё-таки, он был гениальный человек, этого не отнимешь. Мишка вздохнул и продолжал:
 – Поясню. Понимаешь, самое вероятное, что в нашу, так сказать, жизнь полезли люди, к которым попали мои диски, которые ты так безответственно оставил.
 Я развёл руками и сокрушённо покачал головой.
 – Да я сейчас ничего об это не говорю! Так вот, значит, скорее всего, люди, пытаясь войти сюда, начали писать какие-то изменения в мои же программные модули. Чего они хотели? Почти уверен, они хотели получить управление системой. Самое вероятное, что всех нас воспринимают некой игрушкой, а у меня управление идёт через шлем-преобразователь. Шлема у них нет, и быть не может. Значит, они попытались перевести управление на клавиатуру. Причём, тоже уверен, что занимается делом довольно средний программист: ас сообразил бы, что овчинка выделки не стоит, а этот – шарашится.
 – Ну а нам-то какая польза? Смертоубийство одно, – сказал я и глотнул пива.
 – Ясное дело, – согласился Мишка, – лучше бы они никуда не лезли, но уж если так, то надо как-то дать им понять, с чем они имеют дело. Рискованно раскрываться, но выхода нет! Уверен, что если это не законченные придурки, они заинтересуются, сам подумай! И именно характер глюков, кажется, даёт нам шанс.
 – Не понимаю… – Я развёл руками.
 – Объясню. Я стал анализировать, как мою программу можно было бы изговнякать, так, чтобы мы наблюдали эффекты, вроде «торнадо». Довольно любопытное, кстати, занятие: сидеть и думать, как можно целенаправленно напортить собственное творение. И, знаешь, я нашёл несколько вариантов. В тех местах, где есть «воронки», мы теперь можем попробовать отправлять почту.
 – Почту? Какую почту? – туповато спросил я.
 Мишка тоже сделал добрый глоток пива и бросил в рот сразу пару хвостиков, смачно хрустя.
 – Человеку с физико-математическим образованием можно было бы быть и посообразительнее. У тебя, Серёга, похоже, от страха рассудок отшибло.
 – Да ладно, – немного обиженно сказал я. – Чего ты обзываешься?
 – Ну, какую, какую почту? Электронную естественно. Для тех, кто сидит на той стороне. Сами мы к ним в гости придти не сможем, к сожалению: вот, уж, чего нет, того нет. – Он вздохнул. – Хотя, и тут, кажется, могут быть варианты.
 – Как!? – почти подскочил я.
 – Не беги впереди паровоза, Сперва нужно установить связь. Так вот, первое сообщение я отправил. Подождём ответа. Кстати, я именно поэтому с самого начало просил, чтобы в работу вокруг «воронки» было посвящено как можно меньше людей: зачем морочить местным голову? Ну, знает Монарх и Премьер, ещё пара лиц – и всё. Давай собирайся, мы сейчас вылетаем на место.
 – Да нет вопросов, – с готовностью подпрыгнул я. – А какое хоть сообщение ты отправил?
 – Это было довольно деликатное дело, сам понимаешь, – сказал Мишка. – Надо ведь так как-то было написать, чтобы за розыгрыш не приняли. Мало ли всяких идиотов сейчас по Сети лазают, верно? Я думал и написал довольно просто…
 Он покопался в карманах, вытащил блокнотик и, открыв его на нужной странице, прочитал:
 «Вас удивит то, что Вы можете прочесть, но не удивляйтесь. Особая просьба – не афишировать наш контакт и максимально ограничить круг посвящённых в ситуацию лиц (хотя бы пока). Тут нет никакого криминала, а причину такой просьбы Вы поймёте, когда мы начнём общаться более тесно.
 Пока скажу следующее: если Вас интересует конструкция шлема-преобразователя, ответьте по адресу, который здесь указан. Очень желательно, чтобы Вы сообщили несколько слов о себе. Ждём ответа. Нам жизненно важен контакт с Вами».
 Я пожал плечами:
 – Немного расплывчато, а вот о шлеме-преобразователе, по-моему, зря. Кстати, неужели ты вот так, по памяти, можешь повторить свою конструкцию?
 – Ну, во-первых, я мог бы вспомнить, если бы посидел некоторое время. А, во-вторых, я же в своё время взял, так сказать, с собой все свои материалы.
 – Ага, – кивнул я, – но, всё-таки, стоит ли сообщать «туда» о шлеме?
 – Видишь ли, надо адресата приучать к мысли о нашей реальности постепенно. Если сразу начать описывать то, что есть на самом деле, то мало кто поверит. Вот ты бы сам поверил бы, если бы получил е-мэйл, где писали бы, что к тебе обращается, фактически, программа из интернета? Уверен, что нет! А о шлеме – это затравка. Уверен, что именно поэтому людям захочется установить контакт. Они явно пощупали программу, поняли, что у них на руках интересная штука, и шлем будет совершенно реальной, а не виртуальной, осязаемой для них вещью.
 Я развёл руками: Мишкину логику было трудно оспорить.
 – Главное, чтобы это вообще сработало.
 – Естественно, – кивнул Мишка, допивая пиво. – Вот и посмотрим. Давай-ка, трахнем ещё по рюмочке – и вперёд!
 На Тухо-Бормо мы прилетели на рассвете. Вокруг зоны «торнадо» был установлен армейский кордон. Мы расположились в походном домике на краю зоны завалов, и Мишка показал мне прибор, который он соорудил для того, чтобы наблюдать возможные послания с «того» света.
 По словам моего друга послания должны были появляться в районе воронке, но видеть их непосредственно мы не могли. Для этого требовался некий прибор, который уже и сконструировал Михаил. Фактически, это было программа, как и всё тут, но воспринимаемая нами в виде определённого устройства. Наш мир, как и любой другой, был дан нам «в ощущениях». Чем и являлся.
 На гравилёте мы подлетели на безопасное расстояние к «воронке», и Миша направил на неё датчик прибора, напоминавший раструб старинного грамофона. На экране прибора появился фон, напоминавший мне пустой экран телевизора при отсутствии сигнала. Я сказал об этом Мишке. Он усмехнулся:
 – Похоже, действительно. В какой-то степени, послания из реального мира, появляясь через вот эту созданную аномалию, являются для нас чем-то вроде радиоволн, которые можно улавливать и представлять в нужной кодировке. В принципе, у меня уже есть полное понимание, как нам сейчас наладить и визуальный контакт, если у людей там комп оборудован всем необходимым, но, сам понимаешь, будут же нестыковки с масштабом времени. Поэтому хотя бы так контакт наладить.
 – А-а, хм, м-да… – кивнул я.
 Мы посадили гравилёт на относительно ровную площадку и стали ждать.
 Часы проходили, но экран оставался пустым. Иногда мне казалось, что там на мгновение или даже четь короче возникают какие-то слова или обрывки слов, но Мишка ответил, что это просто мусор, который через «глюк» прорывается к нам.
 – Если придёт послание, адресованное конкретно нам, мы его увидим, – заверил но.
 – Слушай, – спросил я Мишку, вспомнив про вопросы с энергией, – я всё забываю тебя спросить, как получается, что и здесь нам нужно экономить энергию? Почему ты не сделал так, чтобы тут, например, гравилёт летал бесконечно долго, а пистолет стрелял, и патроны бы не кончались?
 Михаил пожал плечами:
 – А что, нужно было бы так сделать? Я просто делал мир сходный по основным параметрам с нашим. Мне ведь нужно было задать причинно-следственные связи, а также основные мировые константы. Они просто такие же, вот и физика мира схожа с нашим.
 – Но можно, значит, задать что-то вообще иное?
 – А почему нет? – удивился Мишка. – Это же как лист бумаги: что нарисуешь, то и будет. Только для того, чтобы получить красивый и гармоничный рисунок, нужно умети хорошо рисовать. Иначе, получатся каракули, вот так вот.
 Неожиданно запел сигнал вызова по правительственной связи. На голоэкране появился Премьер.
 – Я ничего не понял, – довольно раздражённым тоном сказал д'Олонго. – Вы куда делись и чем вы занимаетесь? Почему не докладываете?
 Мы с Мишкой переглянулись. Естественно, это была моя вина: Михаил занимался вопросом как бы по моему прямому поручению, хотя, естественно, я мог давать ему только какие-то чисто условные указания, поскольку ни черта не понимал в сути исследования. Улетев с ним ночью на Тухо-Бормо, я не поставил в известность ни Премьера, ни Монарха, оставив только записку Ноле и сообщение для секретаря в министерстве.
 – Дело в том, господин Премьер, – сказал я, соблюдая официальность обращения, – что господин Советник ведёт работу чрезвычайной важности. Её необходимо держать в строжайшем секрете.
 – Канал кодирован, – сказал Премьер, хмуря брови. – Я готов выслушать вас.
 – Господин Премьер, – вступил в разговор Михаил, – я бы не стал так рассчитывать на кодировку канала связи. Возможно, уже сегодня к вечеру мы будем готовы представить вам кое-какие данные, если их получим.
 Премьер немного нервно прошёлся по кабинету взад-вперёд и остановился, казалось, прямо напротив нас.
 – Имейте в виду: Монарх просил информировать его лично о всех событиях. Как вы думаете, Советник, эти изменения на дальних звёздах как-то связаны с «торнадо»?
 – Это пока не вполне ясно, – задумчиво ответил Мишка. – Мне не хотелось бы накаркать, но боюсь, что связаны. Хотя пока и не знаю, как. Пока одни предположения.
 – Хорошо, что вы выяснили по «торнадо»?
 – Я уже сказал, господин Премьер: лучше я доложу лично.
 Д'Олонго задумался. Было видно, что он нервничает, но старается держаться как можно более уверенно и спокойно.
 – Ладно, – сказал он, наконец, – я сейчас решу, как лучше провести заседание. Вас информируют, а пока – занимайтесь исследованиями. Чем больше материала вы соберёте, тем лучше. У меня пока всё.
 – Зря он так открытым текстом начинает вести разговоры, – сказал Михаил, когда Премьер отключился. – Монарх хоть и считает, что Идента его поддерживает, но их шпионов везде полно. Нужно быть осторожнее.
 – Да, Колот Винов слишком полагается на фон Анвара, – согласился я. – Я именно поэтому ещё и лично проверил всех солдат и офицеров подразделений, выделенных для кордона. В конце концов, от этого и наша безопасность зависит.
 – Согласен с тобой, нам только сейчас ещё с этой стороны неприятностей не хватало, – сказал Мишка и посмотрел на покрытый серой рябью экран своего коммуникатора. – Слушай, я сейчас ещё одно сообщение туда отправлю – что-то долго ответа нет. Неужели я где-то ошибаюсь? Налей-ка выпить, Серёга, я даже что-то нервничаю…
 Мишка сел за клавиатуру своего прибора и начал что-то набирать, явно прикидывая, как лучше составить послание. Я плеснул в стаканы граммов по сто «Пяти Звёздных Скоплений» и протянул Мишке.
 – Вот, смотри, что получилось.
 На экране коммуникатора, который Мишка переключил в другой режим, как на простом мониторе были видны строчки: «Почему Вы не отвечаете?» «Нам срочно нужна Ваша помощь! Дайте хотя бы знать, что получаете сообщения от нас».
 – Ну, как, по-твоему? – спросил Михаил.
 – Да нормально, если это кто-то читает…
 – Вот именно, – вздохнул мой друг, – если кто-то читает. Тем не менее, отправим.
 Он направил в сторону воронки второй выносной блок прибора, напоминавший теодолит на штативе, что-то подкрутил и вернулся за клавиатуру.
 – Ну, с богом, – сказал Мишка, щёлкая клавишами. – Попробуем…
 Из «теодолита» вдруг вырвалась переливчатая цветная молния и ударила прямо в центр «воронки». Продолжалось это всего мгновение. Мишка вздохнул и покачал головой.
 – Что, не вышло? – осторожно спросил я.
 – Да нет, вроде всё как надо. Если я знаю, как надо. – Мишка пожал плечами и одним махом допил коньяк.
 Он снова переключил режимы прибора, направил на «воронку» раструб «граммофона» и сел ждать.
 – М-да, – неопределённо сказал я и тоже опрокинул в себя содержимое своего стакана.
 Мишка заложил руки за голову и откинулся в кресле. Я взял бутылку и вопросительно посмотрел на Советника по науке.
 Он кивнул. Я налил ещё и тоже сел в свободное кресло оператора. Некоторое время мы сидели молча, глядя куда-то в пространство и думая каждый о чём-то своём. Точнее, я ни о чём не думал. Так, какие-то обрывки мыслей носились у меня в голове, а, точнее, какие-то обрывки электронных импульсов. И не в голове они носились, а были размазаны по всемирной сети интернет, поскольку головы-то у меня никакой не было, а была это всё Её Величество Программа, и меня-то никакого не было, потому что…
 Я яростно помотал головой. Нет, я мыслю, значит, я существую, чёрт побери. Сам Мишку воспитывал, а сам сопли распускаешь?…
 – Сигареты у тебя есть? – спросил обычно не куривший Мишка.
 – У меня сигары. Ты почему-то здесь самыми классными сигаретами сделал «Приму», а она что в реале, что в виртуале – дерьмо.
 – Это я в шутку, – засмеялся Мишка. – Ладно, давай сигару.
 Мы закурили.
 – В общем-то, ведь изначально всё это было шуткой. Я создавал прикольную забавную игрушку. Машка же тебе говорила.
 – Говорила, – подтвердил я. – Только, когда она мне это рассказывала, мне, а, тем более, ей было не до приколов.
 – Да, – вздохнул Михаил, – так вот вышло. Человек предполагает, а жизнь… хм, располагает. Программа начала развиваться уже во многом самостоятельно. Тут ведь всё только процентов на 20 такое, как вначале вкладывал я. Потом она менялась, сама выкачивала какие-то данные из Сети, какие-то нелогичности, мной допущенные, даже устранились сами собой. Вот так-то! В общем, когда мы тут появились, это был уже, действительно, самостоятельный мир.
 За раскрытой панелью гравилёта что-то сухо щёлкнула, словно разряд статического электричества. Мишка осёкся и замолчал, уставившись на экран. Глаза его стали округляться.
 – Есть! – заорал он. – Есть! Работает!
 Я сидел несколько в стороне и не видел, что появилось на мониторе, так что мне пришлось перегнуться через подлокотник кресла.
 На экране плыл текст: «Я ничего не понял. Братва, это что, розыгрыш какой-то? Если нет, объясните, чего хотите конкретно».
 – Слушай, твоя Программа к браткам попала, что ли? – растерянно сказал я.
 – Почему? – удивился Миша.
 – А что это за «братва» – Я кивнул на экран.
 – Это, по-моему, так, просто жаргон. Ну, где ты видел братков, которые бы хоть что-то петрили в программировании? Сейчас зададим туда несколько вопросов. – Миша забегал пальцами по клавиатуре. – Для начала нам надо узнать, кто там, всё-таки.

 Глава 6.doc: «Вести из загробного мира».

 Утром Саша проснулся довольно рано. Он полежал и подумал, как быть. Поскольку он хотел позаниматься игрушкой, самое разумное было бы отключить телефон, чтобы никто не беспокоил. Однако, взвесив все «за» и «против», Щербаков всё-таки решил, что показаться в консульстве нужно: всю прошедшую неделю он довольно часто «линял» с работы в середине дня, как бы не переиграть. Звонить и отпрашиваться означало лишний раз одалживаться, что-то придумывать, поэтому он собрался и поехал на работу. Неприятный осадок от встречи с незнакомцами, разъезжавшими на джипе, не давал ему покоя, и Саша на всякий случай, забрал дубликаты дисков с собой.
 По пути он проверил в обменном пункте полученные накануне доллары, где его заверили в том, что валюта настоящая. Однако, особой радости Саша по этому поводу уже не испытывал: почему-то ему казалось, что от таинственных покупателей ещё можно ожидать неприятностей.
 Света, увидев его, расцвела улыбкой, и, несмотря ни на что, утро вдруг показалось Щербакову светлым и радостным. Неожиданно для самого себя он почувствовал какой-то то ли трепет, то ли сжатие в груди.
 «Это что ещё такое?» спросил сам себя Саша, но подходящего ответа не нашёл, а думать пошлости почему-то не хотелось. Захотелось же ему почему-то ещё поесть курицы вместе со Светочкой и, безусловно, выпить чего-нибудь.
 Он послал издали воздушный поцелуй, немного озадаченно посмотрел на девушку и занялся делами.
 Незадолго до обеда его попросили зайти в кабинет, где располагалась и Светлана. У одного из референтов засбоила машина. Дело было совершенно простым, не стоившим выеденного яйца: полетел ZIP-дисковод, потому ничего и не читалось то, что хотели прочитать. Саша съездил, купил новый и заменил вышедший из строя.
 Когда он уже заканчивал, ему на служебный сотовый, номер которого он сообщал только самым близким друзьям, позвонил Серёга-Штирлиц. Он уже набирал Саше в кабинет, не дозвонился и решил попробовать найти его по мобильнику.
 – Ну и как ты, всё-таки, по поводу викэнда? – поинтересовался он.
 – Слушай, перезвони-ка мне… – Саша назвал номер аппарата на столе у референта.
 – Я даже не знаю, – сказал он, когда Серёга перезвонил. – Тут у меня дела были намечены…
 – Ты что, с ума сошёл? Какие могут быть дела в такую погоду?! У нас что, Сочи? Тут каждый погожий день на вес золота, а тем более, когда уже сентябрь! Давай, собираемся и едем. С Альбертози я договорился.
 Под кличкой «Альбертози» у них проходил общий приятель Глеб, имевший нестандартное отчество Альбертович. Иногда с лёгкой руки Штирлица его ещё называли Глеберзоном.
 – Слушай, а как там всё?… Народу много? – поинтересовался Саша, стараясь говорить не вполне открытым текстом, поскольку в комнате, кроме той же Светланы были ещё люди.
 Дело было в том, что Штирлиц приглашал на дачу к своей тётке. Места там были великолепные: лес, речка, – всё как положено, но толкаться с родственниками Серёги на сравнительно небольшой площади не очень хотелось, хотя провести выходные на природе при такой погоде было заманчиво. В общем-то, ещё пара другая недель – и не то что купание, а снег может выпасть.
 – В том то и компот! – воскликнул Штрилиц так, что у Саши зазвенело в ухе. – Никого не будет! Тётка едут за опятами на все выходные к каким-то друзьям в другой район. Бери девчонку какую-нибудь – и вперёд! Давай только договоримся, кто что покупает. Я мясо уже купил и замариновал, а ты тогда спиртное возьми. Альбертози тащит всё остальное: овощи, фрукты, хлеб, закуски всякие. Договорились?
 – Надо подумать, – негромко сказал Саша, покосившись на Светлану.
 – Да чего там думать, и думать даже нечего! Ты что – со всеми тёлками поругался, нет никого?
 – Не в этом дело, – Щербаков уже немного начал терять терпение, поскольку предложение Серёги внесло сомнение в его душу, да и болтать долго из этого кабинета было не вполне удобно. – Давай в пять созвонимся, ОК? Мне работать надо.
 – Хорошо, – понял Штирлиц, – но чтобы у тебя всё было куплено уже. Чтобы время не терять и пораньше выехать.
 – Это не проблема, там видно будет, – сказал Саша и повесил трубку.
 Он проверил работу ZIP-а и, выслушав благодарности от референта Ирины Григорьевны, удалился, обменявшись улыбками со Светой.
 У себя в кабинете Саша вытащил пачку сигарет, которые держал в столе на всякий случай и, включив кондиционер, закурил. В дверь легонько постучали, и вошла Светлана.
 – Слушай, – сказала она, – у меня к тебе есть предложение. Ты в баню не хочешь съездить?
 – Куда? – удивился Саша. – На вашу крышу?
 Девушка засмеялась:
 – Да нет, там бани нет пока. К нам в деревню. Дом у нас ещё не совсем готов, а баня уже под парами.
 – Так у тебя же родители там!
 – Ну и что же? – Света смотрела ему прямо в глаза. – Папик, в общем-то, намекнул, что могу тебя пригласить.
 – Что значит, намекнул? Он приглашал или «намекнул»? – усмехнулся Щербаков.
 – Ну, если тебе нужно официальное приглашение, то я могу ему позвонить, и он тебя пригласит персонально, – снова засмеялась Света.
 Саша внимательно посмотрел на неё, но на лице девушки не было видно никакого коварства. Её глаза радостно смотрели на Сашу, и не вызывало сомнения, что Светлане действительно хочется, чтобы он был рядом. «Да, что-то ты, мужик, быстро как-то решил сдаться…» подумал Щербаков.
 – Слушай, – сказал он, – у меня есть контрпредложение. Вот будет попрохладнее – поедем в вашу баню, а пока поехали шашлык жарить на свежем воздухе! Баня там, кстати, тоже есть.
 – А у нас шашлык тоже будет.
 – Я понимаю, – кивнул Саша, – но меня уже друзья позвали. Если хочешь, я тебя с ними познакомлю.
 – У меня возражений нет, – просто ответила Света. – А когда вы собирались?
 Одним словом, никаким программирование в выходные он не занимался, но время провёл чудесно.
 Вечером в пятницу они запросто поужинали на даче, оставив увлекательный процесс приготовления шашлыка на субботу. Альбертози заявился с новой подругой, довольно симпатичной, но немного капризной, возможно, по первости знакомства девицей, которую звали Вика. Она приехала уже чем-то недовольная, и всё время конфликтовала с Альбертози.
 К вечеру, когда стали готовиться ко сну, возникло небольшое недоразумение, поскольку выяснилось, что Вика не собирается спать в одной комнате с Глебом.
 Штирлиц, который прибыл со своей старой проверенной подругой, давно удалился в отведённые им самому себе апартаменты, а Вика всё выясняла отношения с Глебом. В конце концов, Света дала понять, что она может спать вместе с ней, на что Виктория тут же согласилась.
 Саша, который уже перед этим вдоволь нацеловался со Светой, несколько обиженно посмотрел на неё, но девушка подмигнула ему и, поцеловав ещё раз, тихо попросила не обижаться.
 – Не надо в первый день скандалов. Я поговорю с ней, и она уже завтра будет спокойнее, – сказала Света.
 Саша пожал плечами, но про себя подумал, что, возможно, это и к лучшему, поскольку он испытывал определённое волнение от того, что их взаимоотношения со Светой подходят к некой черте, за которой могло быть неизвестно, что.
 На следующий день всё было хорошо. Они жарили шашлыки, купались в реке и бродили по замечательному сосновому лесу. Вечером истопили баню и славно попарились, причём, мальчики с мальчиками, а девочки – с девочками. Ночью Вика впустила Глеба к себе в комнату, как будто она накануне не выкидывала никаких фортелей.
 Саша остался вдвоём со Светой на веранде. Стояла такая тёплая ночь, что в окно даже бились какие-то мошки, совершенно не характерные для сентября.
 – Вот видишь, – улыбнулась Света, – я её убедила, что не нужно никому портить настроение. Всё тихо и мирно…
 – Ну, ты, прямо, настоящий дипломат, – покачал он головой, беря Свету за руку и медленно подтягивая к себе вплотную…
 Несмотря ни на что, Саша немного опасался, что в их отношениях возникнет неловкость, однако, ничего подобного не случилось. Более того, он почувствовал себя со Светой так свободно, как никогда до этого. Им было хорошо, и была ночь, и был ещё один чудесный день, наполненный радостью, солнцем, свежим тёплым лесным воздухом последних мгновений загостившегося лета. И, самое главное, молодостью…
 Поздно вечером они ещё долго целовались в машине у Светиного дома.
 – Хочешь, пойдём ко мне? – предложила Света. – Предки будут только завтра: папик на работу прямо из деревни поедет.
 – Ага, – сказал Саша, – так же, как он из командировки приехал? Мы кувыркаемся, а они заходят. Давай лучше поедем ко мне.
 – Нет, – сказала Света. – Я обещала, что в воскресенье вечером буду дома: папик будет звонить, и расстроится, что меня нет.
 – Мы, конечно, можем ему позвонить и сами от меня, – сказал Саша, – но я не настаиваю. Если честно, то у меня ещё кое-какая работа.
 – Ты ещё и дома работаешь? – удивилась Света. – Неужели вот сейчас что-то будешь делать? Уже десять часов!
 – Да я ведь тебе рассказывал про игрушку, которую случайно нашёл. Да и про странное письмо говорил.
 – Покажешь мне её?
 – Почему же нет? Вот и поехали бы…
 – С удовольствием посмотрю, но давай потом. Если пригласишь… – Света засмеялась.
 – Обещаю! Если сегодня не хочешь, говори – когда?
 – Завтра увидимся на работе и поговорим, ОК?
 Света поцеловала Сашу и взяла свою сумку.
 – Проводить?
 – Да ну! Сумка не тяжёлая, а в подъезде у нас охрана.
 «Вот и не избежал я романа на работе», подумал Щербаков, выруливая из двора, но сожаления он, как ни странно, не чувствовал. В ушах почему-то звучали слова: «Волнующий французский аромат…» и играла музыка из соответствующего рекламного ролика. Саша вспомнил небольшие крепкие груди Светы, бархатистую кожу и светлые полоски там, где купальник не позволил лечь загару. Впрочем, на грудях полосок не было.
 Он посмотрел на себя в зеркало заднего вида. «Что, парень, крыша съехала, что ли? Влюбился?»
 Парень в зеркале пожал плечами и непроизвольно и глуповато улыбнулся.
 – Ясное дело, – сказал Саша вслух. – Даже улыбка дурацкая…
 Первое, что он сделал, придя домой, так это скачал почту за два дня и снова увидел адрес, с которого накануне пришло непонятное послание.
 «Почему Вы не отвечаете?» писали в письме. «Нам срочно нужна Ваша помощь! Дайте хотя бы знать, что получаете сообщения о нас».
 Саша хмыкнул и немного задумался. Наконец, он пожал плечами и набрал ответ в сугубо неформальном и даже несколько развязном, но вполне приветливом тоне:
 «Я ничего не понял. Братва, это что, розыгрыш какой-то? Если нет, объясните, чего хотите конкретно».
 Подписываться он не стал.
 Почти сразу же вновь закопошился «Outlook Express», принимая почту. Новое сообщение гласило: «Пожалуйста, скажите пару слов о себе: как Вас зовут, кто Вы, кем работаете, в смысле – насколько владеете программированием? Из какого Вы города? И не думайте, это никакой не розыгрыш».
 Саша усмехнулся и покачал головой. Он немного поколебался, но потом решил, что та информация, которую запрашивают его невидимые собеседники, не является каким-то секретом, и её отправка вряд ли может навредить ему. Поэтому он отстучал ответ и в конце сам задал вопрос, с кем имеет дело и что там обещали по поводу шлема-преобразователя.
 Быстрый ответ, пришедший так же быстро, как и все предыдущие послания, вновь его удивил: было такое впечатление, что он обменивается не почтовыми сообщениями, а общается в чате.
 «Можете звать нас Михаил и Сергей», писали неизвестные, «мы очень рады, что когда-то жили в одном с Вами городе…»
 «Так, любопытно», подумал Саша, «из загранки, что ли, ребята?» Однако, прочитав сообщение целиком, он задумался. Странно звучали слова о том, что его «попытки менять некоторые модули программы», могут иметь фатальное значение для неизвестных Михаила и Сергея. Что это, какая-то попытка скрыть истинные замыслы этих людей?
 Он задал вопрос о преобразователе и получил ответ, что конструкцию преобразователя готовы ему выслать в любой момент. От него требуется сообщить, какие именно изменения в программе он производил и кто ещё может знать о ней?
 Щербаков немного поколебался и рассказал о неизвестном, который купил у него диски. Что его поражало, так это моментальные ответы его невидимых собеседников. Он спросил об этом, и ему ответили, что ему это только кажется, поскольку «время здесь идёт несколько быстрее».
 «Несколько быстрее, чем где?» спросил Саша. «Несколько быстрее, чем там, где ты. В реальном мире», последовал ответ.
 Щербаков сел и задумался. Такой ответ можно было расценить как шутку, но почему-то ему показалось, что сейчас никто не шутит.

 Глава 7.avi: «Нужна рокировка».

 Мишка ходил взад-вперёд по небольшому пространству кабины военного гравилёта, превратившегося в наш пункт связи. Я сидел и смотрел на него, не зная, что и думать.
 Изучив данные, которые прислал нам Александр Щербаков, Мишка совершенно уверенно заявил, что «торнадо» – результат копаний Александра в программе, а вот гаснущие звёзды в эту картину никак не укладываются.
 Мне казалось, что я уже начал кое-что соображать в общих принципах возможного влияния на наш мир «извне», и поэтому глубокомысленно предположил, что, возможно, это результат аналогичных попыток со стороны того типа, что купил диски у Щербакова.
 – А ты ещё сомневаешься!? – воскликнул Мишка. – И что самое поганое: я уверен, что это ни кто иной, как Калабанов!
 – М-да, – кивнул я, – вполне возможно…
 – Да не «вполне возможно», а, безусловно, это он! Кто ещё в принципе мог что-то знать, чтобы искать эту программу?
 – Слушай, – удивился я, – а он что, соображал что-то в программировании?
 – Да ни хрена, естественно, не соображал, чтобы соображать, нужны мозги. Но эта бандитская рожа за свои немереные бабки может найти любых программистов.
 Я усмехнулся:
 – Значит, кое-какие мозги всё-таки есть? А, иначе, откуда бы взяться бабкам?
 – К сожалению, одно не всегда предполагает другое, – вздохнул Михаил, присаживаясь в кресло. – Но дело не в этом. Понимаешь, самое паршивое то, что пока в работу программы вмешивался один какой-то Саша Щербаков, довольно слабенький программер, мы могли с ним договориться. Чувствуется, что парень он, вроде, нормальный. Он, конечно, сам вряд ли устранит то, что напортачил, но мы послали бы ему документацию, он сделал бы шлем, и тогда я смогу попасть туда и всё восстановить…
 – Подожди-ка, – Я вдруг вспомнил то, что когда-то слышал от Мишки, – эта штука, этот шлем, вроде работал у тебя так, что можно послать сознание человека только «оттуда», из реала. Или я ошибаюсь?
 – Да, так оно и было, – согласился Михаил. – У меня тогда не стояло подобной задачи – вытаскивать в реал кого-то отсюда. Если ты помнишь, система изначально действовала так: ты мог задать любой собственный персонаж, включая и самого себя, и тогда появлялся здесь в соответствующем виртуальном теле, либо ты выбирал кого-то уже имеющегося здесь, но тогда твоё сознание делило тело с его местным хозяином…
 Я усмехнулся, вспоминая свою первую вылазку в «Мир Капитана», как я сам тогда всё это называл.
 – Знаешь, я тогда сразу выбрал самого себя – было как-то привычнее. А потом времени не оказалось на эксперименты. Кстати, два сознания в одном теле, они не конфликтуют?
 – Я довольно долго решал эту задачу, – кивнул Мишка. – В конце концов, организовал всё так, чтобы сознание виртуального персонажа становилось как бы «фоновым», парализованным, что ли, с передачей всего информационного массива сознанию, попадающему из реала.
 – Смутно понимаю, – Я потряс головой, – но, бог с ним. А как ты сделаешь, чтобы сознание отсюда попадало в тело в реальном мире?
 – Сложная задача, – снова кивнул Михаил, – но я теоретически всё уже сделал. Придётся организовывать простой обмен. Помнишь, почти как у Шекли в «Обмене разумов»? Марвин Флинн оказывается в теле Зе Краггаша и, наоборот.
 Мы посмеялись, вспоминая книжку, которую когда-то с удовольствием читали.
 – Но там Зе Краггаш сбежал в теле Марвина, – напомнил я.
 – И здесь такое возможно, но только с нашей стороны: мы, попав в земное тело вместо его хозяина, сможем не возвращаться, если захотим, а реальный человек, оказавшийся здесь, продолжает быть подконтрольным тому, кто в реале. С помощью шлема оттуда можно контролировать здесь всех, так что никуда не денешься.
 – И ты не боишься передавать конструкцию шлема? – Я даже плечами передёрнул, представляя возможные последствия.
 – Боюсь, – откровенно признался Мишка. – Особенно, смотря кому он попадёт. Попади он к тому же Калабанову – страшно становится. Но у нас нет иного выхода: придётся послать чертежи Щербакову. Мы рискуем, но без этого нам точно крышка. Выбор невелик, знаешь ли.
 В глубине моих не слишком гениальных псевдомозгов шевельнулась какая-то мысль, но она была настолько неясной, что ухватить её мне не удалось, и она тут же шмыгнула в какой-то укромный уголок необъяснимого подсознания. Если у меня, как у виртуального человечка подсознание было. Хотя, безусловно, в той или иной форме, конечно, было: я мыслю, и, значит, существую, и, стало быть, подсознание существует здесь вместе со мной. Интересно, а что здесь являют собой мои сны? Вон напротив меня сидит гениальный нейрофизиолог, может, он имеет ответ?
 Я тряхнул головой и задал вопрос на более конкретную тему:
 – А ты думаешь, этот Щербаков смог бы сделать шлем? Что, это так просто?
 – Ну, если не сам, то заказал бы – мало ли сейчас там мест, где можно заказать всё, что угодно, особенно в области радиоэлектроники. Кстати, ты его случайно не знал, этого Щербакова? Он говорит, что тоже физик.
 Я пожал плечами:
 – Откуда же я мог его знать? Ты забыл, что ли, что я заканчивал Университет, а он сказал, что учился на физтехе? У меня были знакомые ребята в политехническом, но вуз же большой, я не мог всех там знать. Да и он позже нас учился, насколько я понимаю. Ладно, вот ты говоришь: «заказал бы». Тогда ведь кто-то ещё может узнать о конструкции шлема – и такое начнётся!
 – Да, это было бы крайне нежелательно. Но можно устроить так, чтобы он заказывал не весь шлем целиком, а только отдельные блоки. Потом он сам соберёт всё до конца по моим подсказкам. В конце концов, он же инженер.
 – Да, может быть, – вздохнул я. – Но теперь у нас проблема с Калабановым, если ты уверен, что это он.
 – В этом я уверен, а также в том, что к этому скоту подобраться будет не так-то просто. Я же не могу ему послать е-мэйл и сказать: «Привет, Витёк. Вот он я, Мишка». Эта тварь меня тогда на такой крюк посадит, что уж точно некуда будет не деться. Вот ведь, е…, – выругался Мишка, – от чего убежать хотел, к тому и прибежал. За что боролся, на то напоролся! А через меня, кстати, и всех вас, и Монарха, и вообще весь этот мир Виктор Петрович себе в задницу засунет. Калабанов бабки на этом будет делать – это он ещё тогда давно быстро сообразил. Уверен, что он подождал, пока тот скандал вокруг его имени улёгся, и стал искать то, что после меня осталось. Вот и нашёл – у этого Щербакова.
 – Может быть, теперь надо как-то Сашку попросить на него выйти…, – не очень уверенно предложил я.
 – А смысл? – посмотрел на меня в упор Михаил. – К нему, повторяю, просто так не подобраться – он же стал депутатом.
 Я пожал плечами и сделал неопределённый жест рукой. Мишка хмыкнул, встал и стал снова молча ходить по кабине. Наконец, он остановился у открытой панели корпуса, глядя на видневшуюся вдалеке «воронку», которая сейчас была для нас каналом связи с реальным миром.
 – Легко сказать – «выйти на него», – повторил он. – Да, и с чем этот парень на Калабанова выйдет? С каким предложением? Помогите, Виктор Петрович, Мише Беркутову, он в виртуальном мире застрял, а вы им жизнь гадите, меняя программу? Шлем Калабанову дать, что ли? Дьявол, чуть раньше бы мы с этим Сашкой состыковались!
 – Ну и что бы стало иначе? – искренне спросил я.
 – Мы бы объяснили, чтобы никому ни под каким предлогом не давал диски.
 Я задумчиво потёр подбородок.
 – Чёрт его знает, послушал бы этот Сашка нас или нет? А, во-вторых, Калабанов вряд ли отступился бы, насколько я тоже могу судить. Мне кажется, что он добыл бы диски любой ценой. Парню могли бы шею свернуть, а у нас не осталось бы там вообще ни одного своего человека.
 – Да и этот ещё не известно, какой свой, – махнул рукой Михаил.
 – Какой, никакой, но всё-таки не Калабанов, по-моему.
 – Надеюсь, что нет, – усмехнулся Мишка.
 Он несколько раз стукнул кулаком по раскрытой ладон, что свидетельствовало о высокой степени волнения, снова сел в кресло и посмотрел мне прямо в глаза:
 – Что делать-то будем, Серёга? Как думаешь?
 – Может быть, выяснить, насколько серьёзная угроза со стороны так называемых «гаснущих звёзд»? Может быть, ты тогда сможешь предложить какие-то действия для Щербакова?
 – И, наверное, тут ты прав. Мы должны обработать все имеющиеся сведения о том, что происходит в дальнем космосе.
 – Мне. Видимо, придётся сделать специальный доклад Монарху и просить разрешения готовить экспедицию? – Я вопросительно посмотрел на Михаила.
 – Конечно, – кивнул он. – И я думаю, что нам нужно рискнуть и посылать документацию на шлем Щербакову.
 – А не торопишься с этим?
 – Нет, думаю, нет. Нам уже терять нечего, и потом, пока он ещё сделает шлем – это же не один день в реале, а у нас и того больше.
 – Ты думаешь, Щербаков согласится?…
 – Поменяться со мной местами? – уточнил Мишка. – На какое-то время – думаю, да. Нам важно сюда его вытащить, что он понял, что это такое. Ты же вон, не очень испугался, да и Машка тоже… – Он не закончил фразу. – Ну, и, в конце концов, здесь мы может поговорить, глядя друг другу в глаза, а сейчас же он получает какие-то письменные сообщения, за которыми для него неизвестно кто стоит.
 Я кивнул: да, вытащить этого Александра Щербакова сюда для переговоров было бы здорово, а если бы на его месте в реале оказался Мишка… Возможно, появились бы какие-то шансы. Знать бы, сколько у нас есть времени.
 – Давай, действительно, не будем терять времени, – сказал я вслух. – Ты обсуди все необходимые нюансы с этим Сашкой – всё-таки ты специалист. Я же немедленно отправляюсь в столицу и доложу Монарху о ситуации. Пусть тоже подумает и поломает голову.
 – Он с Премьером тебе голову не оторвут? – насмешливо взглянул на меня Мишка. – Смотри…
 – Не думаю, они мужики неплохие. Я хоть и не знал тех людей, с которых ты делал электронные версии, так сказать, но, судя по всему, они нормальные ребята.
 – Да, – задумчиво кивнул Мишка. – Я, в общем-то, тоже не слишком с ними был близок, так сказать, но видел, что ребята хорошие. Колотвинову как-то даже экзамен сдавал, он у нас доцентом был на кафедре. Весёлый и с чувством юмора мужик. Я, собственно, больше его сына знал – учился с ним вместе. Потом как-то несколько раз через сына встречались. Дома даже у него бывал.
 – А почему здешнего капитана сделал с папаши, а не с сына? – удивился я.
 – А чего с сына-то было делать? Я же не образ молодого человека создавал, а, так сказать, умудрённого жизнью. А доцент или он, наверное, сейчас уже профессор Колотвинов мне как-то сразу понравился, когда я был ещё студентом. Понимаешь, это был, ну… – Мишка задумчиво усмехнулся, очевидно, вспоминая что-то, связанное со своим знакомым. – В нём был какой-то страшно интеллигентный и в то же время какой-то развязный шарм. В нём было что-то от штабс-капитана царской армии, что ли, как я это представлял, от настоящего «слуга царю, отец солдатам». Вот мне и захотелось в определённый момент сделать похожий на него игровой персонаж. Возможно, кстати, что он, действительно, и не такой уж плохой Монарх здесь. Простота, и при том – страшная принципиальность в каких-то вопросах. На том же экзамене он, понимая, что я все прекрасно знаю и учусь, что называется, «на совесть», вообще не доставал меня мелочами. И знакомство с его сыном тут не при чём. А вот некоторых, кто пренебрежительно относился к предмету, валил из принципа. Ну, знаешь, вроде «На хрена мне эта вирусология, если я хирургом собираюсь быть»? Причём не въедливо валил, за название какого-то вируса, а за непонимание принципов, так сказать и общее небрежение темой.
 – Да-а, – сказал я, – не хотел бы я ему сдавать. Я вот, например, тоже считал, что есть предметы, которые особо вообще не нужны. Например, у нас была теоретическая механика – ну такая тягомотина. Я её тоже сдавал, лишь бы отвязаться. Вымучил трояк – и был безмерно счастлив.
 – Кстати, ты не прав. Если хочешь быть хорошим физиком, то нужно знать всю программу, иметь общее представление, и достаточно глубокое. Возможно, эта информация тебе напрямую и не понадобится, но она закладывает некий общий инофрмационно-идеологический базис вот здесь, – Мишка постучал пальцем по лбу, – формирует твоё профессиональное сознание.
 Я пожал плечами и сделал неопределённый жест рукой. Никогда я так не подходил к этому вопросу. Я учился, у меня были более или менее любимые предметы, были откровенно ненавидимые, которые я считал бросовыми и по большому счёту не учил, а старался «спихнуть» на экзаменах. Чёрт его знает, возможно, Мишка и прав с таким подходом? Возможно, именно поэтому я торговал стиральными порошками на базе, а Мишка сделал гениальное открытие?
 Неожиданно я поймал ту, ускользнувшую ранее, мысль и похолодел: удивительно, как она не пришла мне раньше? Как она не пришла мне с самого начала, когда я только-только познакомился с Мишкиным изобретением?
 – Слушай, – сказал я. – Ты сделал гениальное открытие с этим своим шлемом и программой. Но при всём моём уважении и восхищении тобой я не могу не допустить, что это повторит ещё кто-то. Что ты на это скажешь? Ты не думаешь, что мы обречены здесь? Пусть не Калабанов, пусть кто-то другой получит в своё распоряжение шлем и соответствующий софт, что тогда? Миру, созданному тобой в Сети придёт конец. В него будут вмешиваться все, кому не лень, кроить, как угодно. Ты думаешь, что никто не повторит твоё открытие, а?
 Очень долго Мишка молчал.
 – Ты бежал от своих проблем в реальном мире сюда – неужели ты думал, что здесь ты окажешься в безопасности? – сказал я.
 Мишка продолжал молчать. Наконец, он спросил:
 – Ты обвиняешь меня, что сам оказался здесь?
 – Ни боже мой! – Я развёл руками. – Мы оказались в одной лодке, похоже, тонущей, но будь, что будет, сколько сможем, будем в меру сил вычёрпывать эту воду. Но мне, действительно, интересно, неужели у тебя мыслей не было, что твоё открытие, безусловно, повторят?
 Михаил внимательно посмотрел на меня, и я решил, что он снова будет долго молчать.
 – Знаешь, – молвил он после паузы всего в несколько секунд, я тебе скажу даже более того: когда я всё придумал в принципе, меня удивило, что это давным-давно не сделано! Основная идея лежит на стыке нейрофизиологии и программирования, и лежит на поверхности. Во всяком случае, для меня это было ясно. Почему этого не сделал кто-то ещё?
 – Возможно, помогло сочетание твоих знаний в области медицины, мозга и чего там ещё и программистские навыки?
 – Ха! – Мишка презрительно усмехнулся. – Я целенаправленно посмотрел, что делается в этих направлениях. Знал бы ты, сколько народу занимается моделированием процессов головного мозга, и сколько там классных программистов, имеющих одновременно медицинское образование и, наоборот! У меня вообще возникло впечатление, что моя идея – это озарение свыше, кои приходят раз в тысячу лет.
 Мне не оставалось ничего, как тоже криво усмехнуться:
 – То есть, ты считаешь себя гением, повторить идеи которого никто не сможет?
 – Да нет же! – Мишка стукнул кулаком по краю пульта, у которого мы сидели. – Я тебе ещё раз говорю: когда я познакомился с работами в этой области, я увидел, что моё открытие должны были повторить раз двадцать за последние десять лет. Но не повторили, и это никак не тянет на случайность!
 – Вот я и говорю, что такой гениа…
 Мишка почти зло посмотрел на меня:
 – Ещё раз говорю: дело не в этом.
 – Ну а в чём же?
 – Я не понимаю, у меня нет объяснений. Люди ходили рядом – и не делали того, что показалось мне очевидным!
 – Ну, ладно, – примирительно сказал я, понимая, что разговор на эту тему портит нервную систему, – это, действительно, пока не самое главное. Будем решать чисто практические задачи.
 – Будем! – утвердительно кивнул Мишка – всё-таки он умел быстро переключаться с одного на другое. Кстати, а не думаешь, что реальные Колотвинов и Долонго тоже могли бы нам помочь?
 – Тебе виднее, почему ты меня спрашиваешь? – удивился я.
 – Да я, скорее, сам себя спрашиваю, – задумчиво сказал Михаил.
 – Ну, вот видишь, у нас есть уже потенциальные союзники там! Правда, опыт показывает, что лучше бы привлекать как можно меньше посторонних. – Я хлопнул Мишку по плечу. – Ладно, веди переговоры со Щербаковым, а я – в столицу, ко Двору. Буду объясняться там.
 Я оставил Мишку и на скоростном боевом гравилёте, таком же, на котором я в своё время летел на встречу с Хиггинсом, направился в столицу. Единственная разница состояла в том, что сейчас гравилёт вёл пилот: статус не позволял мне летать за штурвалом самому.
 Меня уже ждали в Малом Конференц-зале Резиденции Монарха. Признаюсь, мне было не совсем ловко под напряжёнными взглядами четырёх пар глаз. Сам Монарх Колот Винов, Премьер д'Олонго, начальник Государственной Безопасности фон Анвар и Министр иностранных дел Зелёный сидели за коротким столом совещаний. Коротким, потому что сюда приглашались лишь избранные. Монарх, естественно находился на заглавном месте, а все остальные расселись в свои кресла.
 Я, однако, сейчас стоял под напряжёнными взорами у стенда для докладов, эдакого заменителя тривиальной доски. Здесь я через голопроектор собирался демонстрировать немногочисленные чертежи и графики, которыми меня снабдил Михаил. «М-да, стол не круглый», с сожалением подумал я. «Подать, что ли Колоту Винову идею? Будет как у короля Артура…»
 Шутки шутками, а я чувствовал себя очень неловко. Мало того, что эти люди знали от меня о своём происхождении, теперь я фактически должен был сообщить им о том, что во многом по моей вине их мир и их жизни подвергались смертельной опасности. Естественно, я не собирался конкретно заострять внимание на том, что диски с программой оказались в руках неподходящих людей именно из-за того, что я не успел их вовремя уничтожить. Но легче мне от этого не было: пусть косвенно, но перед этими людьми я виноват.
 А не считать их людьми я просто не мог – я ведь и сам сейчас с точки зрения жителей так называемого реального мира, являл собой не более чем совокупность электронных сигналов, болтающихся в различных компьютерных сетях, опутывающих мир.
 «Впрочем», подумал я, «если бы, конечно, не Калабанов, может и не так плохо, что остался этот мостик между тем и этим мирами?… Если, конечно, быть уверенным, что никто не повторит Мишкино открытие.
 – Итак, – нарушил немного затянувшееся молчание Монарх, – мы вас внимательно слушаем, министр.
 Я доложил о выводах Михаила, продемонстрировав все наглядные материалы, которыми тот снабдил меня. Однако, мне показалось, что специфические данные, которые мне самому были не слишком понятны, не вызвали и не могли вызвать глубокого понимания у слушателей. Собственно говоря, они в значительно большей мере ориентировались на мои слова, и, судя по всему, верили им.
 Только Зелёный как-то скептически поглядывал по сторонам, но, заметив явный интерес и серьёзное восприятие полученной информации самим Колотом Виновым Первым, тоже сделал серьёзную и заинтересованную мину.
 – Итак, – снова сказал Монарх, – вы полагаете, что «торнадо» будут устранены?
 – Мишка… то есть, господин Советник Беркутов уверен, что скорректировать воздействие данного постороннего вмешательства – дело техники. Вопрос в том, что теперь появились не только «торнадо». То, что происходит на периферии Галактики, вызвано иным вмешательством. Если с первым случаем у нас установлен контакт, который, я сильно надеюсь, будет успешно развит, то контакт со второй группой вмешивающихся будет весьма затруднён.
 – Поясните яснее – почему? – потребовал Монарх.
 Я, как мог, обрисовал ситуацию с личностью Калабанова. Для этого мне пришлось ещё раз и намного подробнее, чем ранее, рассказать и Мишкину историю, и свою собственную. Первым опасность установления прямого контакта с Калабановым уловил, судя по выражению лица, Галямов – не даром он был Министром ГБ. Хотя я не думал, что сам Монарх или тот же Д'Олинго после моего рассказа питают какие-то иллюзии на счёт депутата-бандита.
 – Что вы предлагаете сделать в первую очередь? – спросил меня Монарх.
 – Для начала, что начать устранять хотя бы одно воздействие, мы решили послать господину Щербакову конструкцию шлема-преобразователя.
 – А не торопитесь ли вы? – подал голос Премьер.
 – Но не видно никакого иного выхода. Советнику, чтобы до конца понять обстановку, требуется попасть в тот мир. Дело в том, что этот Щербаков не является программистом очень высокого уровня. Иначе, он смог бы сам полностью устранить эффект «торнадо», а у него не получается.
 – А нельзя ли, чтобы Советник отсюда дал ему нужные указания? – поинтересовался Зелёный.
 – Дело ведь ещё в том, что, как нам кажется, Щербаков должен не на словах поверить, что мы действительно существуем в мире, который для него виртуальный. В противном случае нет никакой уверенности, что он не воспримет наши пояснения как некий розыгрыш, что может иметь фатальные для нас последствия. Ведь медлить нельзя. Кроме того, надо понять, как можно нейтрализовать действия Калабанова. Самая большая угроза, и Советник Беркутов в этом уверен, исходит сейчас не от «торнадо», которые показали явный эффект затухания, после того, как Щербаков перестал активно вмешиваться, а, очевидно, от действий команды программистов, которых нанял Калабанов.
 Молчавший до поры до времени фон Анвар задумчиво покусал кончик одного из довольно длинных усов, которые он отрастил, заняв свой пост, и спросил:
 – Скажите, Министр, а вы уверены, что и мы сможем попасть в тот мир?
 Я пожал плечами:
 – Ориентируясь на слова Советника Беркутова, получается, что это чисто техническая задача. Естественно, человеку, попадающему туда отсюда, придётся воспользоваться неким местным носителем…
 – То есть?…
 – То есть, телом какого-то человека там. Как объяснил мне Михаил, простите – Советник Беркутов, тут возможны разные варианты. Основной – это, так сказать, обмен разумами с человеком оттуда, но для этого ему нужно кое-что подкорректировать в программе.
 – Это не опасно? – спросил Зелёный; обращался он ко мне, но ответил за меня сам Монарх.
 – Куда уж опаснее! – воскликнул Колот Винов Первый и, встав из-за стола, начал ходить по залу.
 – Ваше Величество! – снова вмешался Зелёный, и я заметил, что фон Анвар внимательно поглядывает то на него, то на меня, то на Монарха. – Если позволено будет сказать, я не вполне разделяю безоговорочное доверие к словам Советника Беркутова и, – Он покосился на меня, – к словам уважаемого Министра науки Батурина. В конце концов, эти люди появились неизвестно откуда. Кто знает, возможно, это некая провокация наших врагов? Вы простите меня, Министр, но я должен открыто сказать то, что думаю.
 – Да чего уж, – хмыкнул я, – говорите, ваше право. Спасибо, что в глаза, а не за спиной говорите. Ценю!
 Колот Винов встал, облокотился на спинку своего полу-трона полу-кресла и хитро посмотрел на Зелёного:
 – Хвалю, чёрт побери, за такую бдительность, но неужели вы, Министр, полагаете, что я, восстановив свою законную власть, не проверял этих людей? Вон Министр Безопасности ухмыляется.
 Фон Анвар, действительно, ухмылялся в свои усы, развалясь в кресле.
 – Я их проверил вдоль и поперёк, – сказал он. – Никаких контактов с Идентой или кем-то ещё не выявлено, так что я могу выдать заверенную справку.
 – Будем считать, что этот вопрос на повестке дня и не стоял! – отрезал Монарх. – Надо решать, что делать и составлять план операции. Вот что, давайте-ка сейчас ещё раз пройдёмся по всем вопросам и пунктам возможных действий.
 – Ваше Величество, – обратился к нему Д'Олинго, – у меня есть предложение по экспедиции…
 – Сейчас, одну минуту! – Монарх махнул рукой. – Прежде всего, объявляется чрезвычайная ситуация, а мы сейчас представляем собой Чрезвычайный Комитет или ЧК…
 Я с удивлением посмотрел на него, лишний раз осознавая, что ничто не вечно пол Луной, хоть реальной, хоть виртуальной. Хотя если бы то ЧК было как это, я бы не возражал.
 – …И давайте внутри Комитета общаться запросто, без «Вашего Величества», «господина Премьера» и прочих. Мы стоим перед лицом угрозы для всего нашего мира, можно сказать, а смерть всех уравнивает…
 «О, как! Всё-таки он свойский мужик, и, скорее, демократ, чем Самодержец», подумал я, однако тут же вспомнил, что и Петя Первый не гнушался топором махать и вёслами орудовать, однако Государем быть не перестал.
 – Ты, господин Министр Иностранных дел, – продолжал Колот Винов, тыкая пальцем в Зелёного, – как самый сомневающийся останешься временно исполняющим обязанности, так сказать. А я просто не могу сидеть в стороне от дел и желаю лично присутствовать. Таким образом, в районе установленного контакта с иным миром создаётся ставка Верховного Командования, и там буду пока находиться я лично, а также все присутствующие.
 – В ставке Верховного Командования должны быть генералы, – резонно заметил Галямов. – Но, как мне кажется…
 – Тебе правильно кажется, – перебил его Монарх. – Но никаких генералов, и никакой прессы! А то разнесут всякие извращённые слухи.
 – Это не просто будет сделать, – с сомнением сказал фон Анвар. – Самое лучшее – вам отправиться совершенным инкогнито.
 – Ну, может быть ты и прав, и тогда, тем более, переходим на «ты» – не на церемониях, чай.
 – Хорошо, а как же с экспедицией, которую Сергей, – Д'Олонго, чётко усвоив распоряжение Монарха, назвал меня просто по имени, – предлагает устроить в зону «гаснущих звёзд».
 – Это предлагает Советник Беркутов, или Михаил, если запросто, – уточнил я. – Полагаю, он сам захочет отправиться туда.
 – А я полагаю, что это исключено, – категорично сказал Колот Винов. – Мало ли что там может случиться. Советника Беркутова сейчас нужно беречь: он, похоже, наша единственная надежда.

 Глава 8.doc: «Двойная игра».

 В эту ночь Щербаков засиделся допоздна. Его таинственные корреспонденты, поспрашивав о некоторых деталях торгов с неизвестным, купившим диски, неожиданно затормозили ответы.
 «Ребята», спросил Александр, «скажите честно, вы меня не разыгрываете, всё-таки?»
 «Слушайте», последовал ответ, «если у вас купили несколько кусков пластмассы за пять штук баксов, то разве это не подтверждение, что это – не совсем обычные куски пластмассы?»
 «Я и сам недоумеваю», набрал Щербаков.
 «Начнём сотрудничать более тесно, Вам станет всё ясно и, уверены, интересно. Кстати, есть предложение перейти на „ты“. Мы, в смысле я, Михаил, и Сергей не намного старше.»
 «Да нет вопросов», ответил Саша. «Так даже удобнее как-то».
 Невидимые собеседники спросили у него, сколько сейчас времени, посоветовали лечь спать и, встав утром, посмотреть почту и связаться с ними.
 «Мне, между прочим, утром на работу», пояснил Александр.
 «Ну, так встань пораньше», последовал ответ. «И, кстати, видимо, у тебя есть рабочий е-мэйл, сообщи его на всякий случай».
 Щербаков лёг в постель, но долго не мог уснуть. Чтобы не проспать, он даже поставил будильник.
 В шесть утра, встав с довольно тяжёлой от недосыпа головой, наскоро умывшись и побрившись, он подключился к Сети и скачал почту. Помимо всякой ерунды там оказалось большое послание, которое скачивалось минут пять.
 Открыв пришедший файл, Саша обнаружил массу чертежей и рисунков с сопроводительными записями. Он записал материал на болванку и распечатал тексты и схемы на принтере. Рассматривая всё, что было прислано, он присвистнул: работа предстояла, действительно, серьёзная.
 Сев пить чай, Саша внимательно прочитал пояснение, которое пришло вместе с чертежами и задумался.
 Михаил (а Саша уже понял, что в данном случае именно он является главным техническим специалистом) всё чётко разложил по полочками. Он расписал последовательность работ, разбив всю конструкцию на блоки, которые было удобно заказывать отдельно, указал все настроечные параметры и дал софт для каждого блока. Видимо, человек являлся большим специалистом и в области радиоэлектроники, поскольку Щербакову даже были даны точные «легенды», которые можно было бы рассказать слишком любопытным подрядчикам-изготовителям, чтобы не раскрыть, что называется, «ноу-хау». Впрочем, без программного обеспечения каждый блок, по большому счёту, являлся просто куском железа. Что-то можно было более или менее понять, только если в руки попадал преобразователь целиком.
 Очень подробная инструкция по конечной сборке и отладке конструкции и общего программного обеспечения была прописана персонально для самого Александра.
 – Сволочи, посадили меня на крючок, – беззлобно выругался Щербаков, понимая, что теперь он не успокоится, пока не получит готовый шлем и не узнает, что это за рыба, и с чем её едят.
 Отдельная записка содержала советы по выходу на Калабанова, именно того типа, что купил диски, как считал Михаил. «Конечно, телефоны, которые я тебе даю», писал Миши, «могли измениться за это время. Но ни в коем случае не звони из дома, от знакомых и даже из автоматов, расположенных поблизости от дома. На всякий случай также удаляй всю нашу переписку: к тебе запросто могут заявиться с обыском, скажем в твоё отсутствие или даже при тебе».
 – Ну, уж вы, парни, совсем меня идиотом считаете, – усмехнулся Саша – по недолгой беседе у джипа, он понял, что с этими людьми стоит проявлять максимум осмотрительности.
 Он сел и хотел, было, набросать примерный список своих знакомых, кто был, так или иначе, связан с разработкой электронных схем, но, взглянув на часы, увидел, что уже пора отправляться в консульство. Следуя полученным указаниям и своим ещё более ранним предчувствиям, он собрал все диски и документацию в сумку, чтобы забрать с собой. Кроме того, он скопировал все сообщения от Михаила и Сергея на дискету и удалил таинственный адрес из компьютера.
 Свернув на улицу Тургенева к консульству, он сразу же увидел стоявший на обочине уже знакомый «чероки». Джип мигнул ему фарами, и Саша, мгновение поколебавшись, притормозил и остановился.
 Щербаков вышел из машины и подошёл к джипу. Задняя дверца почти приветливо распахнулась, приглашая его.
 Внутри располагались уже знакомые лица: сзади восседал давешний покупатель, а за рулём расположился Николай, который, похоже, и являлся Полихиным Николаем Георгиевичем. Отчество «Петрович», по которому водитель ранее обращался к пассажиру, Саша соотнёс с данными, полученными от таинственного Миши, и понял, что перед ним ни кто иной, как депутат областной думы Калабанов Виктор Петрович собственной персоной.
 «Надо же», подумал Щербаков, «я ломаю голову, как на него выйти, а он самолично пожаловал. Хорошо я хоть сумку в багажник кинул с глаз подальше».
 – Ну, здравствуй, – сказал Калабанов.
 – Здравствуйте, господин Калабанов, – машинально сказал Саша и тут же прикусил язык: вряд ли стоило выдавать свои знания о личности покупателя.
 – Говорил я тебе, Петрович, не надо было самому ездить. Послал бы меня, ещё и денег сэкономил бы.
 – Ага, – пассажир джипа зыркнул глазами на водителя, – ты бы ему башку проломил, а мне потом расхлёбывать! А откуда ты знаешь, кто я такой? – спросил он, придвигаясь чуть ли не вплотную к лицу Саши.
 Пахнуло хорошим одеколоном. Саша пожал плечами и, нахально глядя прямо в глаза Калабанову, соврал:
 – Во-первых, вы же достаточно известная личность: я как-то видел вас по местному каналу, и мне лицо сразу показалось знакомым. А, во-вторых, сейчас не так сложно уточнить всё через интернет: поднял сайт областного правительства и думы, посмотрел списки, на сайте «Тринадцатого канала» наткнулся на скандал вокруг завода «Вагонмаш», ну, помните, ведь? Вот и всё. Кроме того, ваш приятель, – Саша кивнул на Николая, – называл вас Петровичем. Тоже некоторое подтверждение.
 Калабанов раздражённо посмотрел на водителя, но промолчал.
 Не давая ничего сказать своему собеседнику, Щербаков тут же с самым невинным видом поинтересовался:
 – Чем обязан вашему повторному визиту? Что-нибудь не так с товаром?
 – Да нет, – неожиданно спокойно сказал Калабанов, – с товаром всё нормально, попробовал бы ты обмануть. У меня уже там люди всем занимаются. А ты, вот, скажи-ка мне, что ты знаешь о так называемом, э-э… преобразователе?
 Щербаков хмыкнул:
 – Я ведь уже говорил, что сам был бы рад эту штуку увидеть: как раз без неё сама игрушка и не ходит.
 – Значит, ты уверен, что это – игрушка?
 – Ну а что же это ещё? – совершенно искренне вопросом на вопрос ответил Саша.
 Калабанов покивал и поинтересовался:
 – А его ты когда-нибудь видел?
 – Кого его? – удивился Саша. – Преобразователь, что ли?
 Калабанов снова утвердительно покивал, рассматривая Щербакова ничего не выражающими в данный момент глазами.
 – Ага, видел, – кивнул Щербаков, невинно поглядывая то на Калабанова, то на Николая, который сидел на месте водителя вполоборота.
 Депутат и Николай переглянулись.
 – Я тебе говорил, Петрович… – начал, было, водитель.
 – Да помолчи ты! – Калабанов дёрнул плечом. – И где ж ты его видел, Саша? – почти ласково поинтересовался он.
 – Как где? – Щербаков изобразил удивление, давая понять, что догадывается, откуда информация о нём самом попала к Калабанову. – Там же, где и диски увидел. Почти год тому назад, когда работал в ментовке экспертом, я был на вызове: там одного мужика то ли убили, то ли он сам покончил с собой. – Щербаков намеренно сделал ударение на слове «то ли». – Ну вот, там я шлем и видел. Точнее – то, что от него осталось, одни куски, но мы поняли, что эта штука надевается на голову. И там же немного посмотрел на эту игрушку: компьютер у потерпевшего, как ни странно, работал.
 – Ага, – несколько разочарованно протянул Калабанов. – А диски как к тебе попали?
 Саша задумчиво посмотрел сквозь сильно затонированное стекло наружу: мимо как раз медленно проезжала знакомая ему «десятка». Увидев Сашину машину, припаркованную в необычном месте, Света явно высматривала её владельца, но, конечно, не могла заметить ничего внутри джипа.
 «Десятка» свернула на стоянку консульства. Саша вздохнул и, понимая, что всё равно придётся выдвигать какую-то правдоподобную версию, сказал:
 – Что скрывать: украсть мне пришлось эти диски…
 – Вот как?! – изумлённо-радостно оживился Калабанов, хотя глаза его оставались змеино-холодными. – А ты знаешь, что красть грешно?
 – Знаю, но много чего грешно делать на этом свете, однако, сплошь и рядом делают, – довольно нагло парировал Щербаков, сознавая, что продать его, кроме как Мишареву, было некому.
 Калабанов неожиданно благодушно хлопнул Александра по плечу.
 – Да ты не пузырись, пацан, – с усмешкой сказал он, – не лезь в бутылку. Это было проверка. Что, испугался за приятеля своего?
 – Какого ещё приятеля? – удивился Саша.
 – Да, блин, следователя этого. Я же тебя просто на понт решил взять, – осклабился Калабанов. – Этот, как его… я уже забыл… Ну, к кому мы ездили в райотдел? – Он щёлкнул пальцами, призывая в помощники водителя.
 Николай взял лежавший на переднем сидении ежедневник и перелистнул несколько страниц.
 – Следователь Мишарев, – подсказал он.
 – Ну, да, – кивнул депутат, – точно. Вы с ним были на той квартире, а потом диски попали в вещдоки. Когда дело закрыли, ты у него их выпросил. Он там как-то все бумаги оформил и отдал тебе диски, а ты ему бутылку коньяка поставил, «Белого Аиста». Видишь, мы всё знаем! – И Калабанов захохотал, намекая, безусловно, на цену, которую он сам отдал Щербакову за диски; Николай тоже засмеялся, но несколько натянуто.
 «Да, зря я на Мишарева погрешил», с раскаянием подумал Саша. Ему стало ясно, что тёзка не сдал его, а на расспросы, с которыми к нему обратился Калабанов или кто-то там от него, ответил, будто бы он сам отдал диски Щербакову, и, видимо, даже все нужные бумажки подделал на всякий случай.
 – Нехорошо ведь друзей закладывать, – неопределённо промолвил Александр.
 – Верно, нехорошо, – всё также почти добродушно кивнул Калабанов и уже более жёстким тоном добавил: – Ну, а что ещё, всё-таки, можешь нам рассказать?
 Щербаков развёл руками:
 – Ничего, кроме того, что уже рассказал…
 – Да, – согласился Калабанов, пристально разглядывая Сашу, – мы беседовали с твоим бывшим сослуживцем, и он рассказывает примерно то же, что и ты: шлем, судя по всему, был уничтожен взрывом, а никаких бумаг или ещё каких-то дисков, кроме тех, что оказались в вещдоках, там не было. Но, может быть, ты знаешь что-то, чего не знал этот следователь?
 Неожиданно Саше в голову пришла немного авантюрная, но довольно практичная мысль. Он понимал, что ему не так просто убедить Калабанова, который, непонятно почему, похоже, не меньше, если ещё не сильнее, чем он сам, «запал» на странную игрушку, оставить его, Щербакова, полностью в покое.
 Кроме того, его новоявленные сетевые друзья просят как-то выйти именно на Калабанова, чтобы попытаться узнать, что творят программисты, которых нанял депутат-бандит. Значит, нужно прямо сейчас, коли уж подворачивается такая возможность, установить постоянный контакт. Конечно, не следует говорить, что у него остался запасной комплект дисков и, уж тем более, сообщать о чертежах.
 – Не скрою, Виктор Петрович, – медленно сказал Саша, – что эта штучка меня заинтересовала, и даже очень. И я даже пожалел, что отдал вам диски. Правда, деньги вы уж очень хорошие согласились дать, а времени сделать копии у меня не было.
 – Ты их точно не сделал? – подозрительно покосился Калабанов.
 – А когда было сделать? – развёл руками Саша. – Честно, врать не буду: было бы время – сделал бы. А теперь хожу и переживаю, что расстался с дисками. Я даже сам уж думал, как с вами связаться…
 – Ну, и переживай, – насмешливо сказал Калабанов, разглядывая Сашу, развалясь на сидении. – А чё ты хочешь-то теперь?
 – А возьмите меня на работу!
 – Чего? – удивился Калабанов. – На какую работу?
 – Ну, с этой игрушкой возиться. Я же программист, всё-таки, и, вообще-то, неплохой. Думаете, в Американское консульство возьмут плохого? Вот, возьмите меня тоже программистом, по совместительству.
 – На фиг ты мне нужен, – фыркнул Калабанов. – У меня и без тебя классные программисты есть.
 Естественно, Саша это понимал: Калабанов наверняка заполучил в своё распоряжение достаточно хороших спецов. Но просьба установить контакт с Калабановым была настолько настойчивой, что он решил рискнуть. Тем более, что он и в самом деле может стать через своих пока неизвестных сетевых знакомых обладателем какой-нибудь информации. Какое предчувствие подсказывало, что обязательно так и будет, что вся каша заварилась не спроста. В конце концов, Калабанов отвалил за диски пять тысяч долларов!
 – Кроме того, – сказал он, стараясь говорить медленно и спокойно, – я ведь, интересуясь, как эту игрушку расколоть, немного и расследованием самостоятельно позанимался…
 Калабанов переглянулся с Николаем, но промолчал.
 – Я постарался разные концы поискать, на родственников, людей связанных с этими делишками, выйти – вдруг, да и всплывёт какая ценная информация? – продолжал Саша.
 – И чты узнал? – в лоб спросил Калабанов.
 – Ну-у, Виктор Петрович, я хочу с вами сотрудничать на взаимовыгодных, так сказать, условиях. А уж работать под вашим крылом – было бы большой честью, я искренне говорю…
 – Х-ха! – хохотнул водитель.
 – Я ещё раз говорю: что ты узнал? – настойчиво повторил депутат.
 – Пока ничего ценного, если честно. Но это – пока: есть надежда, что информация будет. И я мог бы держать вас в курсе.
 Калабанов задумчиво посвистел. Николай прокашлялся и сказал:
 – Знаешь, Петрович, я вот чё думаю. Ты вот сам тут во всяких местах светишься, да и меня много, где знают…
 – Помолчи-ка! – прервал его Калабанов и повернулся к Щербакову: – Вот, что: выйди пока, погуляй – мы поговорим.
 – Хорошо, – кротко кивнул Саша, покорно вылезая из джипа. – Я пока машину на стоянку поставлю…
 Он въехал на стоянку консульства и зашёл в здание, чтобы у заинтересованных лиц не возникло представление, что господин Щербаков отсутствует на работе в принципе.
 В коридоре он столкнулся со Светланой, которая, судя по всему, специально выскочила из своей комнаты, чтобы увидеть Сашу.
 – Слушай, что за люди к тебе приехали? – спросила Света, быстро, пока в коридоре никого больше не было, чмокнув его в щёку.
 Щербаков немного не ожидал такого проявления чувств прямо на рабочем месте, однако, знак их близких отношений был ему приятен.
 – Да так, знакомые одни, – ответил он, непроизвольно расплываясь в улыбке и даже немного забывая о серьёзности ситуации, в которой он оказался из-за интереса Калабанова к его скромной персоне.
 – Ничего, – искренне одобрила Светлана. – Последний «чероки» – это очень солидно. Заказчики, что ли?
 Она, зная, что Щербаков подрабатывает, имела в виду, что это могли быть клиенты по разным компьютерным делам.
 – Заказчики? – немного удивился Щербаков, мрачнея.
 – Ну, в смысле, ты им что-то из программ делал? – После близкого общения с Сашей Света считала его очень крутым программером. Хотя с её уровня знаний в данной области это было вполне естественно.
 – М-да, можно сказать и так, – кивнул Саша, хмурясь ещё больше. – Возможно, потенциальные.
 – Да ты чем-то расстроен? – заметила Света.
 – Да нет, – Саша помотал головой, – так, просто… Пойду, мне надо договорить с ними.
 Он ласково погладил Свету по плечу и вышел к джипу.
 – В общем, так, – сказал Калабанов, когда Саша забрался внутри машины. – Как программист, я думаю, ты вряд ли меня интересуешь: у меня там такие зубры подключены, что… – Он махнул рукой. – Однако, может, и не помешаешь. Сделаем по этому вопросу так: я сведу тебя с парнями, которые занимаются программами, и ты расскажешь, что делал сам. Может, будет полезно.
 Щербаков пожал плечами и кивнул.
 – А вот по вопросам информации… – Калабанов внимательно посмотрел на Сашу, – тут поступим так следующим образом. Будешь работать на меня. Ты выискиваешь всё, что может представлять интерес, но только без упоминания моего имени – как бы полностью от себя. Тебе сколько платят в твоей богадельне американской?
 – Тысячу двести в месяц, – ответил Щербаков.
 – Ага, – кивнул Калабанов. – Значит, так: я плачу тебе двести баксов в неделю плюс премию за каждую интересную информацию. Устраивает?
 – В принципе, устраивает, но какая премия? – довольно нахально спросил Саша.
 – Зависит от того, что добудешь. Ты ведь понял, что меня интересует?
 – Однозначно, – кивнул Саша.
 – Вот моя визитка, – Калабанов подал Саше кусочек картона, – на обратной стороне мой и Николая мобильники, которые я даю для ограниченного, так сказать, круга лиц, понятно?
 – Конечно, – снова кивнул Саша.
 – Вот и хорошо. Если возникнут какие-то проблемы, ну, мало ли чего: моего имени не называть ни под каким предлогом. Сразу звони и сообщай, что случилось. Теперь давай свои координаты…
 Калабанов записал Сашины телефоны и к его удивлению протянул руку:
 – Ну, ладно, держи краба, – почти по-дружески сказал Калабанов и, не выпуская Сашиной ладони, добавил: – Смотри, не скрывай ничего.
 Вернувшись к себе в кабинет, Саша вздохнул, включил кондиционер и закурил. Интересно, почему Калабанов так легко согласился сотрудничать? Скорее всего, из-за нюансов того дела годичной давности, о котором в общих чертах рассказали его сетевые друзья. Они упоминали, что тогда в СМИ даже мелькали намёки на причастность депутата к странным смертям, но это, видимо, быстро замяли. Щербаков вспомнил, как явно давили сверху на Мишарева, чтобы выводы следствия формировались в направлении версии «самоубийства» этого человека, наследником дисков которого он сам стал… Как там – Сергея Батурина… Хм…
 Саша достал записную книжку, немного колебался и набрал номер Мишарева. Ему повезло – бывший приятель и сослуживец оказался на месте.
 – Привет, – сказал Саша.
 Мишарев секунду помолчал и сказал ровным и немного безразличным голосом:
 – Ну, привет.
 – Я тебе, кажется, коньяк должен…
 – Два! – хмыкнул Мишарев. – А то ходят ко мне всякие, выспрашивают…
 – Хорошо, – согласился Саша, – два, так два. Куда и когда занести?
 Следователь помолчал, очевидно, прикидывая, насколько серьёзно говорит Щербаков.
 – Я серьёзно, – добавил Саша.
 – Да ну тебя!
 – Совершенно серьёзно. Ты мне здорово помог, и вообще ты – хороший мужик, тёзка. Когда коньяк-то занести?
 – Хм, – сказал явно тронутый Мишарев, – ну если так… Да когда хочешь. Позвони только предварительно.
 – Годится, – кивнул в трубки Саша. – Слушай, а у меня тут ещё вопрос маленький. Помнишь, того «самоубийцу», который себе башку взорвал? – Щербаков намеренно язвительно произнёс слово «самоубийца».
 – Ну? – неопределённо сказал Мишарев.
 – Там тогда ты это дело пытался увязать ещё с двумя то ли тоже самоубийствами, то ли убийствами? Там, кажется, ещё муж и жена были? И он их знал, этот последний. Говорили, что жену – это он убил. Вспоминаешь?
 – Да, вспоминаю, и что?
 – Как звали тех двоих, ну, мужа и жену. Точнее, жена мне не интересна, а вот мужика – как звали?
 – Зачем тебе? – удивился Мишарев.
 – Кажется, у меня есть общие знакомые, которые его тоже знали, но я не уверен, – соврал Щербаков. – Тут случайно зашёл разговор, просто уточнить хочу к слову.
 – Знаешь, – сказал Мишарев, вспоминая, – вот там, где мы были с тобой, там хозяин квартиры был… Батурин. Да точно – Сергей Батурин. А вот муж и жена… Забыл. Если надо, я уточню в архиве. Уточнить?
 – Да, если не трудно, а я перезвоню. Когда лучше?
 – Не знаю, как получится. Смотри, если дорога будет, можешь часов в шесть заехать…
 Саша улыбнулся: это был явный намёк, что можно, заодно, и коньяк завезти.
 – Ладно, давай к шести, – зная, что Мишарев точно будет на месте, сказал он.
 В перерыв, когда они обедали в консульской столовой, Света, внимательно приглядывавшаяся к Щербакову, спросила:
 – И, всё-таки, мне кажется, у тебя какие-то проблемы?
 – С чего ты взяла? – деланно удивился Саша, цепляя вилкой салат с кальмарами.
 – Вижу. Ты какой-то слишком задумчивый.
 – Ну, уж и задуматься нельзя, – засмеялся Александр. – Я что, произвожу впечатление человека, которому не к лицу задумчивость?
 – Знаешь, – предложила довольно прямолинейно Светлана, – если на тебя кто-то наехал, то мы можем поговорить с папиком: у него ведь ОБЭП…
 Саша положил вилку и посмотрел на девушку с благодарностью.
 – Спасибо, конечно, очень ценю, – Он погладил её по руке. – Но пока беспокоиться сильно не о чем. Не волнуйся, пожалуйста. Не волнуйся. Ты прелесть.
 Он сделал движение губами, как бы целуя Свету.
 – Я хотела спросить, что ты делаешь сегодня вечером? Если, конечно, у тебя другие планы, то я не навязываюсь… – Света замолчала.
 Щербаков поводил пальцем по скатерти. У него, естественно, были иные планы, но, вспомнив упруго-податливое тело, он прямо спросил:
 – Останешься у меня? Должна же ты посмотреть, как я живу.
 – Останусь, – Девушка мягко сомкнула ресницы.
 – Есть у меня тут планы на вечер, – кивнул Саша, – но и тебе, возможно, будет интересно. Давай сделаем так: ты оставляешь машину здесь на стоянке, мы к шести заедем к одному приятелю на десять минут, а потом – ко мне?
 После работы Саша заехал в магазин «Адмирал», торговавший кофе, чаем и хорошими спиртными напитками. Там он купил три бутылки коньяка «Нистру». Света округлила глаза:
 – Три-то куда?!
 – Две – моему приятелю, а одна нам. Нам хватит одной?
 – Давай ещё «Мартини» белый возьмём. – Света начала расстёгивать сумочку, но Щербаков остановил её и заплатил сам.
 Мишарев несказанно удивился: похоже, он не рассчитывал, что коньяк будет такой дорогой.
 – Ну, тогда садись. – Он полез в тумбу стола и вытащил два стакана. – Из закуски, правда, только конфеты где-то были…
 – Я на машине, – развёл руками Саша, – да и к тому же я не один – меня там девушка ждёт. Давай в другой раз. Ты лучше ко мне заходи, посидим, поболтаем.
 – Хорошо тебе – девушка! Так просто или что-то серьёзное? – со вздохом спросил Мишарев с неосознанной надеждой, что чья-то холостяцкая свобода тоже, возможно, вскоре закончится.
 – Пока не знаю, возможно, – искренне вздыхая, сказал Щербаков.
 – Ну, тогда, не держу – дело святое, – несколько оживился следователь. – Ты звони.
 – Обязательно, – улыбнулся Щербаков. – Ты узнал, что я просил?
 – Ах, да, конечно! – Мишарев порылся в блокноте и вынул бумажку. – Вот ту написано.
 Саша взял листочек и прочитал короткий текст справки, которую его приятель, видимо, получил совершенно официально.
 – Ну, спасибо большое, – медленно сказал он. – Созвонимся.
 – Ага, конечно, – кивнул Мишарев, прикидывая, похоже, с кем бы раздавить одну бутылку после рабочего дня: вторую он предусмотрительно убрал в сейф.
 Света слушала музыку, удобно устроившись на сидении. Щербаков положил справку, которую нёс в руке, в углубление на панели машины. Какая-то странно-неосознанная мысль вертелась в голове.
 – Надо же – Миша и Серёжа, – вслух сказал он.
 – Ты о чём? – удивилась Света.
 – Ладно, дома расскажу. Говорю же: возможно, и тебе это тоже будет любопытно.

 Глава 9.avi: «Нет человека…»

 Экспедиция заняла у нас довольно много времени. Зона гаснущих звёзд располагалась, что называется, на краю света, в смысле – на краю этого мира. Уже все обитаемые миры остались позади, а наш корабль всё совершал прыжок за прыжком, поглощая пространство. Конечно, пространство это было виртуальное, но выглядело всё очень натурально. А, главное, это являлось натуральным для всех нас, тех, кто жил здесь.
 В конце концов, мы вынырнули в реальность местной виртуальности, если можно так выразиться, на разумно безопасном расстоянии от границы феномена. Откровенно говоря, я воспринимал окружающее как абсолютную реальность. Возможно, Мишка, который в деталях знал, что называется, подноготную мира, который сам и создал, мог томиться неким ощущением бутафорности сцены, где мы играли наш спектакль, но не я. Для меня рубки и каюты звездолёта, колючие огни звёзд, которые мы наблюдали в коммуникационные устройства, люди, меня окружавшие, были – реальнее некуда.
 Формальностью, хотя и чисто бумажной, было моё руководство экспедицией, поскольку статус она имела, вроде как, сугубо научный. Технически же всем руководил Премьер д'Олонго, который уговорил монарха послать и его в этот полёт. В общем-то, я не возражал, поскольку бывший лейтенант имел огромный опыт руководства боевыми подразделениями, которым, в сущности, и являлся наш корабль: за исключением группы учёных, большую часть команды составляли военные.
 Странное это было зрелище – надвигающееся ничто. Наш корабль висел в пространстве на расстоянии нескольких световых часов от… Не знаю, возможно ли это в реальном мире, но здесь это было возможно – надвигающееся ничто. Это была сфера, окружающее всё наше пространство, которая медленно надвигалась на нас. Все измерения показывали именно это.
 Ничто надвигалось. Не пустота, а именно ничто, потому что пустота, реальная или виртуальная, это, всё-таки, некое материальное понятие: в ней можно находиться, через пустоту можно лететь и так далее.
 А здесь не было ничего, и это «ничего» наползало на нас. В нём исчезали радиоволны, посланные зонды пропали, на успев передать даже крупицы информации. Там было темно – если позади нас светили звёзды видимой вселенной, то впереди было пусто.
 Мы выбрали объект – звезду, находившуюся в критической зоне, и наблюдали, как ничто поглотило её. Строго говоря, звёзды, оказывавшиеся на пути этого, пожирающего наш мир феномена, не гасли. Они попросту пропадали.
 Мы отследили момент наползания «Ничто» на звезду. Вот невидимый сегмент невидимой сферы коснулся короны, и… Звезда погасла, пропала.
 На замедленной съемке нам удалось чётко установить фазы исчезновения, которые продолжались микросекунды. Создавалось впечатление, что звезду просто как бы втянуло или всосало в…
 Этому не было определения. В общем, куда-то втянуло, и звезда перестала существовать.
 – Размеры звезды и время – представляешь, какая скорость! – с ужасом и восхищением сказал д'Олонго.
 – Этому нет даже маломальского объяснения! – промолвил учёный со странным именем Тухо, обрабатывавший результаты видеосъёмки.
 Я покивал со спокойствием приговорённого к пожизненному четвертованию:
 – Да уж…
 Ничего, принципиально объясняющего феномен, мы, естественно, не обнаружили, однако, на мой взгляд, интересным являлся тот факт, что скорость движения границы «Ничто» резко возрастала в момент поглощения звёзд. Наше счастье, что возрастала она только на чрезвычайно короткий период времени, который длилось поглощение звезды. Мы запустили несколько зондов, чтобы определить скорость движения невидимой смерти этой вселенной. Поскольку размеры зондов были микроскопически малы по сравнению с таким объектом, как звезда, они могли рассматриваться как материальная точка классической механики. Таким образом, нами была вычислена «скорость покоя», то есть скорость, с которой невидимая граница, уничтожающая материальные объекты, наползала на наш мир без взаимодействия с самим этими объектами. Она оказалась сравнительно небольшой: это позволяло мирам в известной части Галактики просуществовать ещё не менее десяти лет, при условии, конечно, что скорость эта не будет меняться.
 Я только надеялся, что Михаил сможет построить какие-то правильные адекватные теории, исходя из этих данных. Тогда, возможно, станет понятно, что нужно и можно предпринимать, ведь понять природу опасности – значит уже в какой-то степени получить подсказку, как с ней бороться.
 Хотя, в данном случае, бороться отсюда, изнутри виртуального мира, мы не могли, а вот как оказаться там, на Земле, было не совсем понятно. Мишка, наверное, мог исправить результаты вмешательства Щербакова и советами, но только, что называется, «с той стороны». Для этого ему нужно было, как минимум, «обменяться разумами» с кем-то из реального мира, например, с тем же Щербаковым. Пока мы не могли сказать, не побоится ли Щербаков пойти на это? Вообще это была серьёзная принципиальная проблема: кого можно использовать в качестве тела-донора?
 Но мало сказать – использовать, нужно было ещё каким-то образом попасть в тело, точнее в голову Щербакова или кого бы там ни было, и не известно, работает ли Мишкина аппаратура так, чтобы обеспечить всё это. Насколько я мог догадаться, даже Мишка не до конца пока решил эту задачу.
 Изначально Мишкина программа работала так, что человек из реального мира, отправляясь в созданный Михаилом «виртуал», неизбежно возвращался в своё земное, так сказать, тело, если только тело это сохраняло жизнеспособность. Управляя программой через шлем-преобразователь, можно было либо «скопировать» в виртуальный мир самого себя, либо создать по выбору некий новый персонаж, либо занять на время некое уже существовавшее виртуально тело. В своё время я пользовался только первым вариантом, так что ничего не мог сказать о двух последних.
 Но сейчас задача предстояла с точностью до наоборот: переместить в реальность как минимум одну душу, уже не имеющую там своего тела. Воспроизвести новое тело в «реале» отсюда не мог даже Мишка – в данном случае он перестал быть богом.
 Однако, теперь ситуация неимоверно усугублялась: ведь, судя по всему, теперь следовало корректировать действия уже не одного Щербакова, а ещё и программистов, которых, безусловно, использует Калабанов. Как разобраться с Калабановым было пока не понятно, и всю обратную дорогу на базу я ломал голову над этим вопросом.
 С одним Сашей Щербаковым молодым и, похоже, вполне образованным и интеллигентным парнем мы, возможно, сумеем договориться без особых проблем. Вполне вероятно, он даже станет очень ценным для нас партнёром в дальнейшем взаимодействии с тем реальным миром. Я не ахти какой деловой человек, но тут его выгода просматривается невооружённым глазом, особенно при взаимодействии с таким программистом как Мишка. Чёрт знает, что мы могли бы тут все вместе наворотить! Причём, не причиняя никому вреда – всё-таки мы не те люди (по крайней мере – мы с Михаилом). Но вот Калабанов – человек обладающий деньгами, властью и вряд ли отягощённый какими бы то ни было моральными принципами.
 Сейчас уже ясно одно: даже если Михаил решит программную задачу «обмена разумов», нам будут необходимы добровольцы из «реала», полностью осознающие, на что они идут.
 Предположим, Мишка решит проблему «переноса душ» в обратном направлении, а Саша Щербаков, не справившись самостоятельно, согласиться на время одолжить своё тело Мишке. Возможно, мы, если очень захотим, найдём неких заинтересованных лиц, чтобы меняться телами на время, а эти лица будут держать языки за зубами. Но вот что сейчас делать с Калабановым и его бригадой программистов, которая вовсю копается в Мишкиной программе а, значит, и в самих основах «мироздания» нашей Вселенной существующей в Сети?
 Саша Щербаков или даже Мишка в его теле не могут придти к Калабанову и начать переговоры. Если бы ещё Калабанов ничего не понимал в ситуации, а то ведь Мишка сам в своё время продемонстрировал ему слишком много, чтобы эта жаба поняла все вытекающие отсюда возможности. Если Щербаков всё ещё считает, что диски, которые попали к нему в руки, это какая-то сверхпродвинутая компьютерная игра, то Калабанов так не думает. Сунуться к Калабанову с какими-то просьбами, объяснениями и прочее, это всё равно, что сунуть голову в пасть к голодному крокодилу, который озабочен только проблемой собственного насыщения, и только ей, а не рассуждениями потенциального «обеда».
 Я стоял у обзорного экрана и смотрел, как наш крейсер совершает последний манёвр для посадки. Пилоты заходили строго в экваториальной плоскости, и голубая, очень похожая на Землю планета Попой представала передо мной во всей красе.
 Когда-нибудь, возможно, земные астронавты найдут где-то в далях реального космоса подобную планету. Им, землянам, ещё предстоит освоить дали Вселенной, в их-то жизнь никто не вмешивается кроме, правда, их самих, да ещё вероятностных процессов бытия. Тоже, конечно, какой-нибудь астероид может шарахнуть – и прощай, цивилизация!
 Правда, уже сейчас человечество Земли, если соберётся, то может и противостоять опасности из космоса: астероид можно, в принципе, расстрелять ракетами или что-то в этом роде. А вот как быть нам тут? Мы знаем, в чём наша проблема, но как её разрешить? Самое смешное, что наша проблема не в неком виртуальном астероиде, а во вполне реальном человеке.
 «Стоп, стоп, вот, возможно, и решение», сказал я сам себе. Чтобы там ни говорили, возможно, радикальные методы иногда могут быть эффективными. Особенно, когда речь идёт не об устранении, например, реакционных правителей, которые являются носителями широко распространённой идеи, а о такой личности, которая знает что-то, что никто больше не знает. Ну, вот, например, свидетель преступления: если его нет, то…
 Не целиком был прав «отец народов», изрекая один из своих афоризмов, но иногда отсутствие человека, действительно, может снять и проблему. Конечно, это работает только в неком конкретном и очень частном случае, но у нас именно такой частный случай и есть!
 По внутренней связи пилоты попросили участников экспедиции занять места и пристегнуться. На корабле действовало компенсаторное гравитационное поле, и никаких перегрузок не существовало в принципе, но по старинной традиции правила требовали пристёгиваться ремнями в креслах на всякий случай.
 Я сел рядом с Премьером и пристегнулся. Неужели мы все тут всё-таки просто пачки электрических импульсов, мотающихся по проводам и перепрыгивающие на носители памяти в виде магнитных диполей и оптических поляризаций? Чёрт побери, по своим ощущениям я не уверен, что в прошлой жизни было что-то иначе…
 – Размышляете? – поинтересовался д'Олонго, чуть наклоняясь ко мне: здесь, когда с нами были члены исследовательской группы, он обращался официально.
 – Да, знаете ли, – в тон ответил я, – и у меня появились некие, возможно, не вполне корректные мысли…
 – Любопытно узнать? – Премьер светски приподнял бровь.
 – Лучше, наверное, не здесь, – тихо сказал я. – Сегодня же надо будет устроить совещание. Дать, конечно, какое-то время Советнику Берутову на выводы по результатам нашего полёта, а потом собраться и обсудить дальнейшие действия.
 – Да, согласен, вы правы. – Премьер кивнул и откинулся в кресле.
 Я секунду искоса наблюдал за ним, а потом и сам устроился поудобнее, глядя на обзорный экран, находившийся прямо перед нами на стене салона.
 Вот сколько времени, а что-то всё забываю спросить Михаила, как он всё-таки создавал персонажи внутри этого мира? Что это, точнее – кто они? Результат какого-то страшно гениального Мишкиного алгоритма или что?… Какая-то сверхсложная комбинация, возникшая в результате взаимодействия этой программы с информацией, плавающей в Сети? С нами, в смысле с Мишкой, его семьёй и мной, то есть теми, кто был в реале живыми людьми, всё в какой-то степени понятно: с нас при помощи того же преобразователя снималась некая психо-нейронная матрица, что ли, которая и была отправлена в конечном итоге в Сеть, но вот все остальные люди тут? Это по-прежнему было выше моего понимания.
 Вот, например, сидящий рядом со мной Премьер. Его Мишка не затаскивал на Земле в свою квартиру и не напяливал ему на голову шлем. Я, конечно, совершенно не помнил те земные аналоги, с которых, например, были созданы капитан Колот Винов и лейтенант д'Олонго, но здесь это были СОВЕРШЕННО РЕАЛЬНЫЕ люди!
 Ну, хорошо, с этими тоже вопрос особый: Мишка сказал, что «прописывал их специально, ориентируясь на свои знания этих людей, как своих знакомых. Но вот любой другой, моя Нола, тот же Тухо, другие учёные из нашей группы, пилоты, солдаты, девчонки в Райских Кущах на Иденте и жители других планет, с которым мне уже довелось пообщаться – это были ЖИВЫЕ люди со своей психикой, своим внутренним миром. Как они появились? Да тут были и не только люди, я давно успел заметить
 При всём уважении к гению Мишки, не побоюсь этого слова, я не мог представить, что он «прописал» здесь всех. Хотя «человеческая масса» в этих мирах была куда меньше земной – население того же Попоя и планет, на которых я бывал, не превышало нескольких миллионов, тем не менее, даже для одного случая это была слишком большая величина, чтобы предполагать, что Мишка участвовал в создании каждого отдельного персонажа.
 Когда-то я вскользь задал такой вопрос, но Мишка ответил очень профессионально, и я мало что понял, а потом к этой теме мы не возвращались.
 Он говорил, что Программа «саморазвивалась». По его словам получалось, что «внутренние персонажи его системной программы суть вероятностные образы, формируемые самой Программой на основании заложенного в неё общего базисного принципа для разных социальных слоёв и того моря информации, которая плавает в Интернете».
 Это было почти дословно то, что он мне ответил. Я, в общем-то, понимал идею, но в голове не укладывалось, хотя результат говорил сам за себя. Когда есть теория вероятностей и море информации, то из этого, как Бог из глины можно, видимо, вылепить и человечков.
 Корабль плавно прошил редкие облака, висевшие в небе над Тухо-Бормо. На экране было видно, как метнулись в стороны несколько гравилётов различных информационных агентств, отгоняемые боевыми истребителями.
 Мы сели на импровизированный космодром, оборудованный в паре километров от зоны завалов, оставшихся после «торнадо» и через несколько минут прибыли в базовую ставку Монарха.
 Монарх уже ожидал нас. В кабинете собрались все полностью посвящённые в ситуацию. На несколько часов вызвали даже Зелёного. Из сторонних людей был допущен только руководитель группы исследования Тичо, которого Монарх отпустил сразу после доклада.
 На несколько минут воцарилось молчание, которое нарушалось только шуршанием бумаг, которые листал и перекладывал Михаил. Он просматривал цифры отчётов, сравнивал их с графиками и диаграммами, полученными от наблюдения эффектов «торнадо» и с какими-то своими записями от руки. Все мы внимательно следили за Советником Беркутовым.
 Наконец, Мишка энергично потёр лицо руками и, сложив ладони, образовал нечто вроде маски со щелями для глаз между указательными и средними пальцами. Упёршись локтями в стол, он уставился перед собой, довольно шумно дыша через такое подобие респиратора. Вообще-то, я знал, что это была одна из его излюбленных поз, когда он о чём-то напряженно думал и был готов сделать уже какие-то выводы.
 Довольно долго Мишка сидел и так сопел. Наконец, Монарх не выдержал и кашлянул. Мишка слегка встрепенулся и посмотрел на Колота Винова.
 – У тебя есть какие-то соображения? – подчёркнуто дружески поинтересовался Монарх.
 – Да, – просто ответил Мишка и взяв несколько со стола несколько листков вопросительно посмотрел на Самодержца Попоя.
 – Просим рассказать, – Монарх сделал жест рукой, приглашая Михаила к доске, которая была установлена в нашей комнате для совещаний.
 Мишка вышел из-за стола и взял в руку фломастер. Пару секунд он стоял, как бы собираясь с мыслями затем вздохнул.
 – Я не буду пользоваться проектором, чтобы демонстрировать свои выкладки – они в любом случае слишком специальные и будут малопонятны… – Он немного замялся.
 – Расскажи общие моменты, – сделал успокаивающий жест руками Монарх. – Зачем нам подробности, главное – факты. Сдохнем – не сдохнем, одним словом.
 Все за столом кроме меня усмехнулись: очевидно, они не представляли себе до конца реальность ситуации. Только д'Олонго, который наблюдал, как на наших глазах пустота сожрала звезду, лишь дёрнул уголками губ.
 Мишка пожал плечами, повертел в руке фломастер и кивнул:
 – В общем-то, тут и рисовать особо тогда нечего. Вот смотрите, – Он нарисовал на белом пластике доски фиолетовый круг, – это наша Вселенная. Допустим, её площадь сферы «эс-один».
 Мишка поставил у окружности значок «S-1», поскольку и в этом мире за основу формул по прихоти самого Создателя были приняты латинские буквы.
 – В какой-то момент времени сфера нашего мира имела такую вот площадь и была постоянной. Сейчас мы наблюдаем процесс, когда сфера эта уменьшается, судя по всему, с постоянной пока скоростью.
 Господин Советник по науке нарисовал внутри первого круга второй и пометил его как «S-2». Затем он нарисовал ещё несколько концентрических кругов.
 – Таким образом, через какое-то время площадь эта будет равна «S-3», «S-4», «S-5», и так далее, до того момента, пока мир этот не сожмётся в материальную точку. – Он поставил в центре кругов жирную точку и бросил фломастер на полочку у доски.
 – И что дальше? – спросил фон Анвар.
 – Ничто, – ответил Мишка.
 – В каком это смысле? – удивился Премьер.
 – В самом, что ни на есть, прямом: наш мир перестаёт существовать. Если бы изменения были масштабные, то мир просто сжимался бы или расширялся, ну как, например, происходит с красным смещением в нашем бывшем мире, и мы бы ничего фактически не замечали бы. Но, судя по тому, что исчезают здешние материальные, так сказать, объекты, изменяется сам объём, занимаемый нашим миром. Точнее – что-то его уменьшает. А ещё точнее – кто-то.
 – За счёт чего это может происходить? Ты понял или нет? – очень спокойно спросил Монарх.
 Мишка кивнул:
 – Да, и если понимание проблемы считать половиной её решения, то, можно сказать, что она уже наполовину решена.
 – Ну и в чём же дело с наступлением Пустоты на наш мир? – спросил Монарх.
 – Давайте по порядку, – Мишка положил свои, в общем-то, ненужные бумажки рядом с фломастером и сунул руки в брюки. – Что мы наблюдали? Сначала появились так называемые «торнадо». Как выяснилось, они – результат действия того парня, Александра Щербакова, с которым мы к счастью установили уже тесный контакт. Он обнаружил мою программу и стал пытаться изменить её, вклинивая туда свои куски, что привело к возникновению «глюков», которые нам представляются как всеразрушающие смерчи. К счастью, сотрудничество с ним идёт абсолютно нормально, во всяком случае, пока. Я уже сделал этому Щербакову кое-какие пояснения, и хотя ему явно не хватает квалификации, чтобы полностью отладить программу после того, что он наколбасил, острота проблемы «торнадо» практически снята.
 – Ну а гаснущие звёзды? – довольно требовательно спросил Колот Винов.
 – Здесь суть процесса в следующем. В данном случае некто, у кого оказался дубликат моих дисков, взялся за дело куда более профессионально, чем Александр. Он или они – я не знаю, действует ли тут группа программистов или один человек – начали последовательно вычленять тело программы, распределённое в мировой Сети Земли. Они решили профильтровать, так сказать, всё и получить само ядро, чтобы понять принципы. Конечно, будь у них шлем-преобразователь, этого бы им не потребовалось. Они бы всё поняли, а сейчас, по большому счёту, они не ведают, что творят…
 – Ну, так, может, объяснить им всё через того же Щербакова, передать описание этого твоего шлема, в конце концов, и пусть оставят нас в покое? – предложил Монарх. – Возможно такое решение с ними?
 – Боюсь в данном случае этот мир будет ожидать альтернатива, не слишком лучше, чем исчезновение и смерть, – сказал Мишка.
 Он рассказал всё, что знал о Калабанове, а знал он о нём достаточно, поскольку неоднократно выполнял для него различные грязные хакерские заказы.
 – Вот и господин министр Сергей, – Мишка с усмешкой кивну на меня, – немного представляет этого типа. Он вполне может подтвердить мои слова.
 Я встал и поведал то немногое, что успел узнать о Калабанове в земной жизни, особо постаравшись донести до слушателей представление о том, что из себя представляли люди, подобные Калабанову, в жизни страны, где я жил в реале.
 – По большому счёту, в огромном большинстве это бандитские элементы теми или иными путями дорвавшиеся до власти. Понятий совесть или порядочность у них в принципе нет. За деньги они готовы разрушить собсственную страну и заморит свой собственный народ, поэтому какие-то нужды или беды виртуального мира вызовут у них жалкую усмешку. Объяснять им что-то попросту невозможно. Попади шлем Калабанову в руки мы здесь превратимся в его рабов, как минимум. Если честно, то для меня лучше сгинуть при этом самом вычленении основного ядра программы, чем дать таким как Калабанов играть мной как в какой-нибудь «Квэйк» или «Халф-лайф».
 – Это что ещё такое? – подал голос молчавший до сего момента Зелёный.
 – Игры это там у нас были такие компьютерные: ходишь и управляешь персонажами, как хочешь…
 – Эх, блин! – махнул рукой, давая выход копившемуся отчаянию Зелёный, – как, оказывается, хреново быть компьютерным персонажем!…
 Он наклонился и стал что-то шарить в своей объёмной сумке, стоявшей у ножки стола.
 – Кто вас просил создавать этот мир? Сидели бы там себе, – брюзгливо бормотал он. – А то создали людей второго сорта, сволочи!
 – Мы – никакие не компьютерные персонажи! – веско сказал Монарх. – Чего ты раскудахтался? Наш мир ещё похлеще того, что у них был. Мне вот Сергей рассказывал ещё давно. У них там разве есть Райские Кущи? А женщины-верёвки, а Сергей? – Он совершенно серьёзно посмотрел на меня.
 «Молодец капитан!» с уважением подумал я. «Не знаю, как Мишка, а я бы гордился таким творением?»
 – Никак нет, ваше Величество! – Я развёл руками. – Такой экзотики и в помине не наблюдается. Да и много чего ещё просто напрочь отсутствует.
 – Вот видишь, – укоризненно продолжал Колот Винов, обращаясь к Зелёному, – так что не ной – нравилась же тебе женщина-верёвка, и даже очень.
 – А я разве что-то говорю? – сконфуженно промямлил Зелёный, – мне ведь просто обидно.
 Он кончил копаться в сумке и вытащив бутылку «Перцовой Астероидной», одним махом свернул пробку и уже со словами «А, гори оно всё синим огнём» хотел, было, приложиться к горлышку.
 – Куда?! – грозно прошипел Монарх, и Зелёный испуганно спрятал бутылку, видимо, соображая, что от нервного переживания совсем забылся.
 – Куда убираешь, я спрашиваю?! – Колот Винов стукнул кулаком по столу. – А ну-ка, где тут стаканы?
 Когда разлили, то вышло, в общем-то совсем немного на брата. Мы выпили и шумно выдохнули. В такие минуты да в хорошей компании я напрочь забывал о виртуальности местного бытия. Однако, сейчас это, конечно, спиртного было маловато, особенно с учётом напряжённости момента.
 – Это ерунда, – словно прочитал мои мысли Колот Винов. – Надо послать ещё за выпивкой, чтобы стресс снять, а то нагнали тут жути. Как-то мы не догадались, а Премьер? А этот тоже хорош: всего одну бутылку прихватил. Это же тебе не женщина верёвка…
 – Кто-то, может, и не догадался, – хитро подмигнул д'Олонго, – а у нас тут есть всё, что надо.
 Он на минуту исчез из кабинета и появился в сопровождении ординарца, сгибавшегося под тяжестью большого ящика. Когда солдатик поставил коробку на стол, Премьер лёгкими шлепками выгнал его вон.
 В коробке, действительно, оказалась царская выпивка и закуска. Я показал Премьеру большой палец. Он только развёл руками и закатил глаза, оттопырив нижнюю губу.
 – Давайте, давайте, давайте, – поторопил нас Монарх.
 Дожёвывая бутерброд с нежнейшим копчёным мясом быдля после третьей стопки Колот Винов поинтересовался:
 – Так что мы, всё же, можем предпринять? Что, так и будем сидеть и ждать, пока Калабанов со своими подручными либо уничтожат нас, либо поймут, как нами управлять? Это просто западло, ей богу!
 – У нас ещё, вроде есть время… – начал Мишка.
 – Что значит – есть? – прервал его Монарх. – Сидеть, значит, будем?
 – Нет, сидеть, естественно, не будем, – сказал Мишка, наливая по четвертой. – Для начала я хочу опробовать свои новые разработки, которые позволят не просто входит оттуда в наш мир, а меняться, так сказать, телами. То есть, и нам войти туда. Надо будет только найти тех, кто согласится поменяться, хотя бы на время. Первый эксперимент я думаю провести со Щербаковым.
 – Точно! – воскликнул уже немного пьяненький Галямов, размахивая рукой, словно в ней была зажата шашка. – Мы высадим туда группу захвата и…
 – И что «и»? – насмешливо спросил Мишка.
 – И… всё там сами захватим.
 Мишка переглянулся со мной и усмехнулся.
 – Дружище, ты плохо представляешь тот мир. Там только в одном городе, куда нам надо попасть, больше людей, чем на всём Попое. Но дело не в этом. Возможно, конечно, теоретически послать небольшую группу захвата, и выкрасть у Калабанова диски с программой, но как быть с теми, кто уже знает о ней?
 – Надо их заставить молчать, – сказал Премьер.
 – Не знаю, как программисты, которые работают на него, а сам Калабанов молчать не будет, – покачал головой Мишка. – Вон, министр Батурин подтвердит.
 Я кивнул. Мне-то всё было понятно, я размышлял о том же самом ещё в звездолёте, но как донести истинную картину до наших друзей? И вдруг я вспомнил одну свою шутливую мысль, пришедшую мне в голову, уже когда корабль шёл на посадку. Он была довольно жестокой, но на войне, как на войне, и перед лицом собственной смерти выбирать, как говорится, не приходится. В конце концов, если выбирать между существованием такого как Калабанова и этого мира, то я выбираю этот мир. Уверен, что знай, в чём дело, многие бы на Земле со мной согласились.
 – Штурмовать всю Землю и даже один город мы, конечно, отсюда никак не сможем. Но есть одна идейка.
 Все и даже Мишка резко вскинули головы, уставившись на меня.
 – Если господин Михаил, – Я отвесил лёгкий поклон в сторону Советника по науке, – берётся осуществить проект по «обмену разумов» с людьми на той стороне, можно попробовать одну авантюру.
 – Какую? – Монарх смотрел на меня совершенно трезвым взглядом.
 – Конечно, нам потребуются помощники в том, так называемом, реальном мире, но это уже вопрос техники…
 – Слушай, Министр! – Монарх повысил голос. – Говори, не испытывайте наше терпение!
 Я вышел из-за стола и встал так, чтобы видеть всех, находившихся в кабинете.
 – Смотрите, – сказал я. – По большому счёту, вся наша проблема это проблема с одним человеком. Очень надеюсь, что пока это ещё так, и на той же Земле в реальном мире о программе знает только Щербаков, который может и должен стать нашим неоценимым союзником, Калабанов и пара-тройка программистов, которые на этого самого Калабанова работают. Так?
 – Надеюсь, что так, – кивнул Мишка. – Ближе к телу!
 – А ты что, ещё не понял? Именно Калабанов – наша проблема. Не будет этого человека, не будет и нашей проблемы. Ну, как?
 – Ну и кровожаден ты! – с усмешкой сказал Мишка.
 – А что же делать?
 – Я всё понял! – воскликнул фон Анвар. – Если одобрит Монарх, то вся служба Государственной Безопасности Попоя готова к выполнению такой задачи.
 Все посмотрели на Колота Винова.
 – Сейчас слово за Михаилом, пусть решит техническую сторону задачи, – сказал он и усмехнулся, подмигнув мне: – А не плохо сказано: нет человека, и проблемы, значит, нет. Не вполне нравственно, как бы, но…
 – А кто же говорит, что так надо поступать всегда? – ухмыльнулся я. – Только в чрезвычайных обстоятельствах.
 – И сейчас обстоятельства как раз такие, – согласился Монарх.

 Глава 10.doc: «Мир с другой стороны».

 В душу Щербакова странное совпадение имён его нынешних корреспондентов и людей, умерших год назад, внесло странное смятение. Он понимал, что всякие разговоры о «загробном мире» – полная ерунда, но не мог отделаться от неясных подозрений.
 Рассказав всё Свете, он даже почувствовал некоторое облегчение. К удивлению Саши, девушка проявила интерес к ситуации, особенно, услышав, что Калабанов заплатил за диски пять тысяч долларов. Она даже сказала, что у её «папика» есть старый приятель на известном в городе оборонном предприятии, которое в нынешние времена перебивается как может. И, хотя многие специалисты оттуда уже разбежались, кто куда, на заводе оставалось ещё достаточно квалифицированных электронщиков.
 В течение четырёх следующих дней Саша, где сам, где по звонку Игоря Борисовича, разместил заказы на все блоки преобразователя. Изголодавшиеся по интересной работе радиоинженеры, которым надоело перепаивать знакомые до оскомины материнские платы и чинить видеоголовки «Панасоников» и «Самсунгов», хватались с радостью за нестандартную работу.
 Многие начинали атаковать Сашу профессиональными вопросами и даже негодовали, что он ничего не может или не хочет толком рассказать. Впрочем, Щербаков, если бы и был специалистом, и, действительно, имел желание говорить, то не многое и мог бы рассказать. Очень хорошо отсекать излишнюю любознательность помогала щедрая оплата, на которую Саша, не задумываясь, пускал деньги, полученные от Калабанова.
 Вечером пятого дня, когда Саша кувыркался со Светой в постели, раздался звонок.
 – Ну, и что же ты не звонишь, Сашок? – раздался вместо приветствия в трубке грубоватый голос. – Неужели нет ничего нового?
 – А просто дело до конца хочу довести, Виктор Петрович, – мгновенно стал импровизировать Щербаков. – Чтобы уж было чего докладывать. Выхожу тут на человека, у которого по моему разумению могут быть кое-какие любопытные сведения.
 – Ты мне этого человека назови, а мы выясним.
 – Виктор Петрович! Дайте я уж до конца доведу всё – я ж должен деньги отрабатывать. Доложу, когда будет полная информация.
 Калабанов на пару секунд задумался.
 – До конца, говоришь? Ладно, действуй. Только смотри, не гони туфту, а то, действительно, до конца доработаешься… – Он сделал эффектную, видимо, по замыслу, паузу. – Посажу тебя на конец… На свой! – Калабанов захохотал в трубку.
 – Такие намерения отсутствуют, – деловито ответил Саша.
 – Ну, вот и хорошо. Ладно, пока!
 Положив трубку, Саша закончил прерванное занятие, а потом сел и задумался.
 Калабанову требовалось чем-то заткнуть глотку. С одной стороны, Саша уже немного сожалел, что набился лишний раз сам в услужение к депутату, но ведь и его неизвестные сетевые друзья просили о том же. Как в такой ситуации быть? Он должен подсунуть Калабанову хоть что-то, в противном случае у того начнут возникать подозрения, которые ничем хорошим для Саши не кончатся.
 Самое обидное, что Щербаков и сам мало что понимал в ситуации, а таинственные друзья твердили одно: «Вот будет готов преобразователь – поймёшь всё, и даже больше». Тем не менее, после напоминания Калабанова, о котором Саша в круговерти двух дней с размещением заказов успел даже позабыть, он отправил в Сеть послание, где просил совета. В конце своего сообщения он решился и задал короткий вопрос, который звучал так: «Ребятки, вы случайно не знаете людей с фамилиями Беркутов и Батурин?»
 Ответ пришёл ему очень скоро. Михаил прислал кучу листов с каким-то софтом и рекомендовал распечатать всё это и под видом старых записей, якобы отданных неким родственником человека, на квартире которого были найдены диски, вручить Калабанову.
 «Это должно занять его людей на какое-то время, пока ты делаешь шлем. Будет готов преобразователь – будем решать, как действовать дальше», ответил Михаил.
 Но больше всего Сашу поразил ответ на его последний вопрос. Михаил писал: «Мы знаем этих людей очень даже близко» (тут в строке стоял «смайлик»). «После ввода в действие шлема тебе всё будет понятно».
 Щербаков не стал настаивать, распечатал присланные тексты на не очень хорошей старой бумаге и старательно потёр лицевую сторону, пытаясь изобразить некоторое «старение» документов. В тот же день он созвонился со своим новым работодателем и условился о мете передачи бумаг.
 На встречу приехал один Николай. Саша вручил ему папочку с листками и, стараясь поддерживать реноме жадного до денег человека, поинтересовался об оплате. Николай хмыкнул и ответил, что босс всё посмотрит и решит, «чё это стоит». Саше оставалось только пожать плечами.
 Несмотря на то, что российские электронщики за двести баксов готовы были творить чудеса, которые, например, американский парень с паяльником не сделал бы, наверное, и за несколько тысяч, с учётом скорости, с которой Саше всё это было надо, калабановские деньги закончились и ему пришлось добавлять из собственных сбережений. Кроме того, пришлось повозиться, устанавливая все блоки и переделывая купленный мотоциклетный шлем определённого, описанного Михаилом типа. Света помогала, как могла, но больше мешала, пару раз обожглась о паяльник, однако стойко терпела все лишения. Саша поймал себя на мысли, что почему-то её путанье под ногами его не раздражает.
 Наконец, шлем был сделан. Саша докупил требуемую плату ввода-вывода для оптоволоконки и установил её в системный блок своего компьютера. Он даже сам подивился, какую работу провернул всего за неполные две недели.
 Вот он, пресловутый шлем-преобразователь, он держит его в руках. Наконец-то можно будет погрузиться в увлекательный мир незнакомой супер-игрушки, хотя Саша уже и сомневался, что это игрушка, пусть даже с приставкой «супер».
 В этот вечер он снова был в своей квартире вместе со Светой. Всё было готово, все кабели подключены, оставалось только вставить стартовый диск в дисковод CD-ROMа.
 Его неизвестные партнёры очень просили перед первым включением обязательно вступить с ними в контакт через е-мэйл. Саша так и сделал, послав сообщение о готовности, и немедленно получил ответ:
 «В качестве места входа выбери…» далее Михаил указывал координаты игровой зоны, как считал Саша.
 «Я должен выбрать именно это место?» спросил Щербаков.
 «Очень просим – именно это».
 «Хорошо, но потом можно будет войти куда-то ещё?»
 «Безусловно, но первый раз войди именно там, где говорим. Там будут даны, хм, инструкции, можно так сказать. А, самое главное – ты всё поймёшь», здесь следовал значок «смайлика».
 Его корреспондент дал ещё несколько указаний по выбору одежды.
 «А как насчёт оружия и всякой там амуниции?» спросил Саша.
 «Ничего не нужно. Ты, фактически, просто познакомишься с ситуацией – и пока всё».
 «На сколько ставить таймер шлема?» поинтересовался Щербаков.
 «На 15 минут, не больше».
 Тут Саша впервые к собственному удивлению подумал, что, возможно, пребывание с устройством, функции которого он до конца не понимает, и которое, к тому же, надето на его голову, может быть не безопасным. Он почему-то вспомнил труп на квартире, где он когда-то присутствовал в качестве технического эксперта.
 Поэтому, хотя в данном устройстве взрываться, вроде бы, было нечему, он попросил Свету при каком-то неадекватном поведении со своей стороны отключить компьютер.
 – Как отключить? – не поняла Света. – И что ты имеешь в виду? Слушай, Саша, а, вообще-то, это не опасно? Ты ничего ни разу не сказал, но сейчас мне что-то даже не по себе…
 – Успокойся, – стараясь не выказывать проявлений немного неприятного холодка, копошащегося в груди, сказал Щербаков. – Взрываться тут нечему. Но если что-то покажется не так, то просто сними с меня шлем, ОК?
 Он выполнил все окончательные инструкции, а именно, смочил контакты внутри шлема и сел в удобное кресло, благо оно у него имелось.
 – Ну, поехали, – нарочито-бодро сказал Саша, осторожно шаря рукой в поисках клавиши «Enter».
 Несколько секунд ничего не происходило, только начали чувствоваться легкие покалывания в точках соприкосновения контактов шлема с кожей.
 – Не вполне понимаю, всё-таки, как я буду управлять игрой, – сказал Саша. – Неужели, только биотоками? Нипидерман, выходит, правильно считал…
 Впрочем, он был не уверен, что Света услышала его последние рассуждения, потому что Светы рядом уже не было.
 Или, точнее сказать, Саши не было рядом со Светой.
 Он стоял в каком-то полумраке на довольно крупном каменном крошеве. Стены помещения находились от него на расстоянии нескольких метров и немного колыхались. Присмотревшись, Саша понял, что это вовсе не стены, а плотная ткань, образующая как бы пологи большого шатра. В нескольких местах между полотнищами ткани оставались небольшие щели, в которые и пробивался свет, позволявший кое-что рассмотреть.
 Над головой метрах в трёх Саша различил явно металлический тускло поблёскивавший потолок. В четырёх местах из этого потолка выступали, судя по всему, телескопические опоры, которые потолок и поддерживали.
 Воздух был довольно душный, в нём плавали какие-то знакомые и не очень запахи.
 – Чёрти что, – негромко сказал Саша, скорее для того, чтобы звуком собственного голоса удостоверить реальность всего окружающего. – Они что, хотят сказать, что это такой эффект присутствия?
 Он пнул носком ботинка ближайший каменный обломок, который с характерным звуком откатился в сторону. Саша покачал головой и на всякий случай пощупал себя руками. Пальцы ощутили плотную ткань комбинезона, в который он был одет. Вдруг его как током ударило: комбинезон был именно таким, каким его показала система – покрой, расположение карманов, даже цвет, насколько это было видно при плохом освещении, полностью соответствовали тем, какие Саша выбирал из меню.
 – Мама мия! – только и пробормотал он.
 Саша оглянулся, но вокруг было пусто. Тогда он, стараясь ступать потише, двинулся к одной из щелей в занавеси. Осторожно раздвинув края полога из плотной и словно прорезиненной и металлизированной ткани одновременно, Щербаков выглянул наружу.
 Нагромождение валунов и поваленных деревьев, перемолотых в какое-то крошево, простиралось довольно далеко. Было такое впечатление, что вокруг расстилается зона, по которой прошёлся какой-то сокрушающий ураган или вообще непонятный катаклизм. Машинально Саша отметил, что площадка внутри странного шатра была значительно ровнее окружающей местности, словно её искусственно привели в такое состояние.
 Вдали видна была полоса, похоже, нетронутого стихией леса, с другой стороны блестело море, а над всем этим синело глубокое тёплое небо. Солнце светило откуда-то сзади, и Саша не мог его видеть.
 В стороне метрах в двухстах высилось любопытное образование, напоминавшее довольно большую платформу на телескопических опорах. На платформе имелись какие-то надстройки с выступами как-то уж очень явно свидетельствующими о военном предназначении данного сооружения.
 Саша невольно посмотрел вверх над головой и увидел, что куски ткани, образующие шатёр прикреплены к чему-то подобному. Было похоже, что он находится под такой же платформой, как и та, что стояла несколько поодаль.
 Честно говоря, Саша не знал, что делать. Он понимал, что, скорее всего, всё происходящее вокруг не есть реальность, а просто поразительный эффект присутствия, создаваемый пресловутым шлемом-преобразователем, но как ему действовать в такой ситуации? Встающее в душе из глубины веков чувство опасности, заставлявшее предков человека действовать с осторожностью в необычных и незнакомых ситуациях, не давало выйти на открытую местность. Хотя, с другой стороны, намного ли безопаснее в каком-то полутёмном помещении?
 По камням мелькнула тень, и Саша вскинул глаза. Над головой метрах в пятидесяти над землёй проплывал странный аппарат, необычностью сравнимый разве что с футуристическими боевыми машинами из игр типа «Star-Craft» или «Homeworld». Аппарат был небольшой и летел совершенно бесшумно.
 Саша проводил его восхищённым взглядом и почесал затылок. Затылок был как затылок: вихры волос, вроде, как у него самого.
 Позади него раздалось негромкое жужжание сервомеханизмов и Щербаков резко повернулся.
 В металлическом потолке открывалось отверстие, откуда лился яркий почти дневной свет и плавно опускался наклонный трап. Трап уткнулся в каменистый грунт и замер. По нему спустились два молодых человека – один худощавый чуть выше среднего роста с копной очень тёмных на этом свету практически чёрных вьющихся волос, второй повыше, покрепче, более загорелый, но и с более светлыми волосам. Впрочем, было такое впечатление, что у него волосы несколько подвыгорели на солнце.
 Одеты они были в некую помесь комбинезонов и военных мундиров. Во всяком случае, на плечах Щербаков заметил погоны с не вполне понятными знаками отличия, а на поясах у парней висели кобуры с довольно серьёзного вида штуками, тоже, казалось вытащенными из какой-то продвинутой игры.
 Парни остановились, в нескольких метрах, с ухмылками разглядывая уставившегося на них Сашу.
 – Ну что, здравствуйте, что ли, господин Щербаков? – сказал, наконец, загорелый и подмигнул, бросив косой взгляд на своего спутника. – Приветствуем вас на славной планете Попой.
 – Э-э… где? – не понял Саша.
 – Серёжа, давай серьёзнее! – попросил брюнет и, обращаясь уже к Саше, добавил: – Мы, кажется, уже договорились быть на «ты». Так вот, Александр, это, – Он кивнул на загорелого, – Сергей, а я – Михаил, твои сетевые собеседники.
 Щербакову показалось, что камни под ногами зашевелились.
 – Ребята, – тихо сказал он, – вы бы объяснили как-то понятнее. А то я не очень-то въезжаю. Вы хотите сказать, что вы…
 – Именно, – кивнул Михаил. – К вашим услугам: Сергей Батурин и Михаил Беркутов.
 Камни под ногами стали шевелиться всё ощутимее, и Саша непроизвольно переступил с ноги на ногу, словно стараясь сохранить равновесие. Он хлопнул себя по карманам: это был не слишком частый момент в его жизни, когда действительно хотелось закурить. А ещё лучше выпить чего-нибудь – этого ему хотелось, как правило, чаще.
 – М-м… – начал он.
 Сергей протянул ему кожаный футляр с явно дорогими сигарами.
 – Лучшие сигары с Блэк-Хэда, – сказал он, растягивая рот до ушей.
 – Откуда? – Саша выпучил глаза, непроизвольно беря туго свёрнутую тёмно-коричневую трубочку; даже ещё не поднеся сигару к носу, он ощутил запах очень приличного табака.
 – Планета такая, – любезно подсказал Михаил. – Климат тропический, туземцы – все чернокожие, вот я в своё время такое название и придумал. Ради смеха, конечно, но теперь уже сложно чего-то менять.
 Саша обалдело нюхал сигару.
 – А, может, выпить чего-нибудь? – любезно предложил Сергей, щёлкая кнопкой зажигалки.
 Глядя на маленький язычок пламени, с тихим свистом бьющий из металлической коробочки, Щербаков, как сомнабула, кивнул. Он машинально прикурил и закашлялся – табак был крепкий.
 – Мы что, покурить сюда вышли? Давайте поднимемся наверх в салон, – сказал Михаил, легонько трогая Щербакова за локоть.
 – С сигарой – как, ничего? – поинтересовался Саша, вытирая выступившие слёзы и понемногу приходя в себя.
 – Ничего-ничего, – заверил Сергей.
 Они поднялись по ступенькам трапа, который с лёгким жужжанием свернулся за их спинами, а люк закрылся. Вместе со своими провожатыми Саша оказался в коротком Т-образном коридоре. Из более длинного отрезка они сейчас вошли, а там, где коридор уходил налево и направо, стояли два солдата в боевой форме и с оружием.
 Увидев вошедших, оба воина козырнули, и один отступил в сторону. Дверь за его спиной раскрылась, открывая проход в другое помещение.
 Саша и его провожатые прошли через пустой тамбур, где в застеклённых шкафах красовалось какое-то снаряжение и, видимо, оружие, поднялись ещё по одной лестнице и вышли в более длинный коридор. Здесь через каждые три метра у небольших дверей стояли посты охраны.
 В конце коридора оказалась ещё одна дверь, за которой располагалась довольно просторная комната, напоминавшая комнату для совещаний. Строгость помещения явно подтверждала, что всё вокруг имеет сугубо военное назначение. Правда, кресла вокруг стола были мягкими и очень удобными даже на вид.
 – Присаживайся, – Михаил сделал приглашающий жест.
 – Куда? – поинтересовался Саша, который в любом случае всегда неплохо адаптировался к обстановке.
 – Да куда считаешь нужным. Хоть сюда, – ответил Сергей, поворачивая одно из кресел так, чтобы Щербакову было удобнее садиться. – Ты наш самый почётный гость. Возможно, более важный на данном этапе, чем сам Монарх. – Он подмигнул скорее Михаилу, чем Саше.
 – Ты только самому Монарху так не скажи, – покачал головой Михаил.
 – А чего? Колот Винов – мужик умный, он всё правильно понимает. В проблему въехал. Ты как, значит, насчёт выпить?
 – Если дают что-то хорошее, никогда не отказываюсь, – пробормотал Саша. – Да и сейчас не откажусь… Ребята, а где, всё-таки, я?
 – Ты – с другой стороны монитора, – усмехнулся Сергей.
 – Значит, я правильно подумал, – негромко сказал Саша, опускаясь в кресло. – Ну, тогда точно надо выпить.
 Загорелый Сергей сделал театральный жест рукой, и на столе одним махом появились бутылки и стаканы, которые он с ловкостью фокусника выудил из одного из шкафов.
 – Что это? – недоверчиво поинтересовался Щербаков, разглядывая тёмно-коричневую, но прозрачную жидкость в стакане, куда гостеприимный Сергей плеснул не менее чем граммов сто пятьдесят; пахло из стакана хорошо.
 Михаил тоже со стаканом в руке уселся в соседнее кресло, с лёгкой улыбкой посматривая на Сашу. Только сейчас Щербаков заметил, что Михаил выглядит более усталым по сравнению со своим приятелем.
 – Коньяк, – заверил Михаил. – Помнишь, как в «Бриллиантовой руке»: успокаивает нервы, расширяет сосуды… Пейте! Пейте-пейте!
 Эта маленькая и вполне уместная цитата из любимого фильма успокоила Сашу, пожалуй, больше, чем мог сделать налитый коньяк.
 – За что пьём? – спросил он.
 – За твоё появление здесь! – сказал Михаил, улыбаясь одними усталыми глазами. – За то, чтобы ты согласился нам помочь. И за удачу!
 Щербаков автоматически опрокинул стакан в горло, почему-то, будучи уверенным, что коньяк этот – не более чем виртуальное пойло. И чуть не поперхнулся.
 Дыхание сдавило – всё-таки проглатывать махом сто пятьдесят такого ароматного и крепкого напитка не так-то просто. Саша чуть не закашлялся, но, подавив спазм, судорожно и шумно выдохнул.
 Коньяк был самый, что ни на есть настоящий, очень хороший. Блаженное тепло и успокоение побежало по телу.
 Саша, поставил стакан и невольно погладил руками живот, ещё раз проверяя реальность тела.
 – Молоток! – с уважением сказал, наблюдавший за ним Сергей. – На-ка, вот, закуси!
 Он протянул кусок шоколада, который отломил от какой-то плитки с рисунком то ли кометы, то ли взрывающейся сверхновой.
 Щербаков машинально взял шоколад и сжевал его – и тут ощущения были вполне реалистичными.
 – Монарху он понравится! – одобрительно сказал Михаил. – Выпивает в его стиле.
 – Какому ещё монарху? – поинтересовался Щербаков, чувствуя, как остатки напряжения, смываемые божественным напитком, соскальзывают в какую-то канализацию души. – У вас тут что – монархический строй? И, в конце концов, где это – тут у вас? Вы же мне пока ещё ни черта не объяснили. Давайте, рассказывайте!
 – Всё расскажем, и прямо сейчас, – кивнул Сергей, наливая Щербакову уже только грамм пятьдесят. – Ну, давай ещё по маленькой за удачу. Она нам, действительно, ох как понадобится!
 – А что это вы всё про удачу? – осведомился Саша. – У вас что, неприятности?
 – Вот именно! – кивнул Михаил. – И во многом благодаря тебе, дружочек. Давай выпьем, в самом деле, за удачу ещё раз – Сергей прав, мы тебя быстренько введём в курс дела, а потом нужно ещё представить тебя Монарху.
 Они выпили, и Михаил начал повествование. Если бы Саша не принял «на грудь» двести коньячка, то он вряд ли был бы способен спокойно выслушать то, что ему рассказали. Однако, спиртное и сознание того, что он оказался здесь не под влиянием какого-то наркотика, а просто надев шлем в кресле у собственного компьютера, помогли ему выслушать неправдоподобную на первый взгляд историю довольно спокойно.
 В конце концов, он только спросил с какой-то слабой надеждой проснуться:
 – Ребята, а вы меня не дурите?
 Михаил и Сергей переглянулись, и Батурин вздохнул.
 – На, выпей ещё немного, – Он пододвинул стакан к Щербакову, – и пора показать тебя Монарху. Мы специально просили его дать нам возможность предварительно поговорить с тобой с глазу на глаз, как соотечественники, так сказать.
 – Лучше скажи откровенно: нет возражений нам помочь? – Михаил посмотрел в глаза Саше.
 – Какие могут быть возражения! – замахал руками Щербаков. – Если это всё так и есть, то это же такое!… Такое… У меня и слов-то нет! О таком приключении можно только мечтать…
 – Ты учитывай, – медленно сказал Михаил, – что здесь могут быть трупы. Мы уже тебя рассказали, что произошло ранее, так что имей в виду.
 – Да, – кивнул Сергей, – нужно, чтобы ты полностью всё понимал. Учитываешь обстоятельства? Хорошо подумай.
 – Думать даже нечего – я с вами! А вы уверены, что получится перекинуть на Землю группу для действий? Я не вполне понял, где вы хотите взять тела для своих спецназовцев?
 – Это отдельный разговор, – Михаил помотал рукой в воздухе. – Мы будем этот вопрос прорабатывать и без тебя просто ничего не сможем сделать. Тут ещё обсуждать и обсуждать все детали. Главное, что ты готов нам помогать. Ты на сколько, кстати, таймер, поставил?
 – Как и уславливались – на 15 минут.
 Михаил посмотрел на часы.
 – Значит, у нас ещё есть с полчасика точно. Давай, сперва, познакомим тебя с Монархом и ещё парой-тройкой самых приближённых. Не надо испытывать терпение великих мира сего, – усмехнулся он. – Как и мира того!
 – Я готов! – пожал плечами Щербаков.
 – Тогда – вперёд!
 Михаил и Сергей встали, показывая Щербакову, куда идти. Саша тоже поднялся, ощущая приятную расслабленность и готовность на великие свершения на пользу своих новых приятелей.
 Однако, не успел он сделать и нескольких шагов, как в глазах у него помутилось, и окружающий мир превратился в некую плоскость, которая вдруг бешено завертелась перед глазами, размазывая все предметы и цвета в какое-то беловатое месиво. В ушах возник тихий, но очень неприятный писк близкий по частоте к ультразвуковому диапазону.
 Саше показалось, что он падает. Он непроизвольно дёрнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и схватился за что-то невидимое. Мгновение позже он осознал, что сидит, судорожно сжимая подлокотники своего кресла.
 Сначала как сквозь вату, а потом всё отчётливее до Щербакова стали доноситься звуки.
 – Саша! Ты жив? – кричала Света, тряся его за плечо; в одной руке она держала сорванный со Щербакова шлем.
 Саша отпустил подлокотники кресла и постарался сфокусировать взгляд. Он догадался, что обеспокоенная чем-то Света просто-напросто насильственно выдернула его из реальности того мира.
 – Всё в порядке, глупенькая, – Он погладил девушку по руке. – Ты чего?
 – Я испугалась. – Света прижалась к нему. – Ты сидел совершенно как мёртвый. Десять минут – и даже не шелохнулся!
 – Я же поставил таймер – чего ты волновалась? Ну, ладно, надо ребятам сообщение отправить. Интересно, я вот не спросил, а как в подобном случае всё для них выглядит?
 Он потянулся к клавиатуре и почувствовал лёгкое головокружение и тошноту. Очевидно, такой метод отключения сознания от Сети был противопоказан.
 – Какое сообщение? – не поняла Света.
 – Ребятам, с которыми я встречался – они могут подумать, что тут что-то случилось.
 – Ничего не понимаю – Саша, ты что, где-то был? С тобой всё в порядке?
 – Я был там, – Саша кивнул на экран монитора, – с другой стороны. Там – целый мир!

 Глава 11.avi: «План зреет».

 Мы с Мишкой и глазом моргнуть не успели, как наш новый знакомый и, как мы надеялись, союзник, на мгновение превратился в какое-то искрящееся веретено и пропал.
 Мы забеспокоились, что на «той» стороне случилась какая-то неприятность. Нам также было очень неловко перед Монархом, которого мы и так уговорили отказаться присутствовать при самом первом контакте с человеком «оттуда».
 – У него неожиданно прервался контакт мозг-преобразователь, – определил Мишка. – Я даже волнуюсь: он же сказал, что ставит таймер, а исчез, вроде, раньше!
 Однако, тут же связавшись с Александром через электронную почту, мы выяснили, что ничего страшного не произошло. Просто его подруга, при которой он проделывал эксперимент по испытанию модернизированного преобразователя, забеспокоилась, что Саша не шевелится в течение долгого времени, и после того, как несколько раз потрогала его за руку, сдёрнула шлем с головы.
 Сперва, мы облегчённо вздохнули, но тут же чуть не подскочили: какая ещё подруга?!
 Оказалось, что Александр рассказал всё или почти всё своей близкой приятельнице, некой Свете.
 «Саша», набрал послание Мишка, «мы же договаривались: никому не говорить без супер необходимости. Только проверенным людям. Так ведь будет ещё больше проблем, и ты всех нас тут вообще порешишь!»
 «А она – человек проверенный!», отстучал в ответ Саша. «Супер необходимости не было, согласен, так уж получилось. Но, кстати, как я чувствую после вашего рассказа, мне тут будет нужен преданный помощник».
 «А она – преданный???» спросил Михаил, поставив три вопросительных знака.
 Вообще разговаривать с «той» стороной было немного неудобно: с учётом разности течения времени, нам приходилось довольно долго ждать ответов. Сашке-то, наверное, наоборот, наши сообщения приходили почти мгновенно.
 Пока Саша формулировал ответ на очередной Мишкин вопрос, к нам в комнату связи ввалился сам Монарх в сопровождении неразлучного Премьера и вдобавок фон Анвара.
 – Где вы прячете вашего землянина? – потребовал Монарх. – Сколько моё Величество может ждать?!
 Несмотря на шутливый, казалось бы, тон, чувствовалось, что Колот Винов, как минимум, нервничает. Мы объяснили Монарху ситуацию.
 – В чём теперь проблема? – настаивал Монарх. – Повторно его вызвать сюда что, очень сложно?
 Мы с Мишкой переглянулись: действительно, что-то мы увлеклись обменами посланиями по е-мэйлу, вместо того, чтобы всего-навсего попросить Сашу вновь надеть шлем.
 В этот момент пришёл ответ Щербакова на наш последний вопрос.
 «Ещё какой преданный», писал Саша. «Ребята, я нужен вам буду явно не один здесь, в „реале“, так сказать. Давайте я Светлане всё объясню. Она, безусловно, согласится помогать. Вы не против?»
 Мы с Мишкой снова переглянулись. Я пожал плечами и посмотрел уже на Монарха и на всех остальных.
 – А, может, пусть объясняет? – предложил я. – Мы же всё равно собирались там вербовать каких-то союзников кроме Саши, так сказать. Ну, пусть для начала эта Света.
 – Баба? – с сомнением поморщился Монарх. – Ну, или, правильнее сказать, дама?
 – Выходит, что дама, – развёл я руками.
 – Если вы хотите кого-то туда засылать, то кто из вас согласится отправиться в женское тело? – ухмыльнулся Д'Олинго. – Я бы, например, испытывал некоторые неудобства, если так можно выразиться.
 Все засмеялись.
 – У нас, кстати, есть кандидатура для этого случая, – сказал Мишка. – Не забывайте про Машу, которая прекрасно знает обстановку там. Кроме того, женщины бывают иногда весьма полезны. Кто-то будет это отрицать?
 – Не-ет, только не я! – Премьер выставил ладони перед собой. – Ещё как бывают полезны!
 – Давайте-ка вот что сделаем, – принял решение Самодержец. – Пусть этот ваш Щербаков всё объяснит своей подруге, покажется нам всем, наконец, и пришлёт её, чтобы показать, коли на то пошло. Посмотрим и оценим.
 – Его разъяснения по нашему времени не менее получаса займут, – сказал Мишка. – А то и более.
 – Вот и ладно, – согласился Колот Винов. – А мы пока отобедаем – я, например, уже безумно жрать желаю!
 Мы послали соответствующие рекомендации Александру и удалились пообедать. Надо сказать, что Щербаков, видимо, убедил свою Свету очень быстро или же мы засиделись за трапезой, потому что, когда вся наша компания вернулась в комнату связи, нас ожидало следующее послание:
 «Мы готовы появиться у вас по очереди. Видимо, придётся готовить второй шлем.:)»
 Когда Саша появился у нас снова, то после представлений Монарху, Премьеру и шефу ГБ, Мишка сказал ему:
 – А знаешь, ты абсолютно прав: придётся заказывать ещё, и, возможно, даже не один шлем.
 Александр грустно покачал головой:
 – Одна проблема: где взять деньги? Я на этот больше шести тысяч баксов угрохал. Пятёрка, кстати, от Калабанова получена…
 – Что ещё за баксы? – спросил Монарх меня. – Ты же говорил, что деньги у вас называются этими самыми… рублями, кажется.
 – Ну, баксы, как бы наши вторые деньги, более хорошие, – криво усмехнулся я. – Вообще-то, они – деньги одной другой страны, Америки, но поскольку наш рубль не слишком стабилен, вот и являются как бы нашей второй неофициальной, но более любимой всеми валютой.
 – Безобразие, как нехорошо! – воскликнул фон Анвар. – Куда только ваше правительство смотрит?
 – Да вот на эти самые баксы и смотрит, и облизывается, – хмыкнул Мишка. – Все в правительстве только и озабочены, как бы себе побольше нагрести, и, желательно, в баксах.
 – Да-а, – протянул Колот Винов, – вот у нас звяк, так это звяк. Монархии вам, похоже, тоже определённо не хватает. Сам нам тут советовал, а у вас там что же?
 – Возможно, это всё именно таки и есть, – неожиданно согласился с ним Щербаков, – но как же сейчас быть с деньгами? У меня, если честно, есть ещё отложенные свои пять тысяч, но этого не хватит даже на один шлем. И, вообще-то, мне не хотелось бы совсем оставаться без заначки.
 Действительно, это была проблема, о которой мы, привыкшие не думать о деньгах здесь, к своему стыду даже забыли. Это из нашего прежнего мира можно было программно задать сюда всё: одежду, амуницию, хоть космический корабль, но как «сделать» нужные нам средства там? Тем более что времени у нас было не так уж много, и нейтрализовать действия Калабанова было необходимо как можно скорее.
 – Думаю, – сказал Мишка, – если я отправлюсь туда, то сам сделаю шлем значительно дешевле, чем при заказах где-то. Если Саша займёт нам денег, конечно.
 – Да нет вопросов, – сказал Щербаков, но чувствовалось, что проблема эта его волнует.
 Да и кого бы она не волновала? Пять тысяч долларов для российского человека – сумма немалая.
 В любом случае, единственный вариант для Мишки попасть в «реал» заключался в обмене разумами с Александром. Щербаков к нашему огромному облегчению ни минуты не колебался, но такое решение, естественно, создавало массу трудностей для открытых действий в том обществе. Например, при встречах со знакомыми Щербакова, которых Мишка и в глаза никогда не видел.
 В какой-то степени это можно было решить, передав нам максимально много информации о друзьях и родственниках Саши. Хорошо хоть всё предстояло проворачивать в нашем родном с Мишкой городе, где мы прекрасно ориентировались.
 Решено было, что Саша подготовит у себя дома побольше фотографий знакомых людей и пояснительных записок для Мишки, с которым тот мог бы ознакомиться, «прибыв» на место.
 Как бы то ни было, но сумма в пять тысяч тоже была не слишком большой для всего, задуманного нами, да и Саше нужно было как-то деньги вернуть.
 Неожиданное предложение по добыванию денег сделал фон Анвар.
 – А вот, знаете, – сказал но, – когда мы с моими парнями были в эмиграции, нам тоже приходилось добывать средства к существованию.
 Колот Винов подозрительно посмотрел на него:
 – Ты хоть об этом на широкой публике не рассказывай!
 – Ну, зачем же – на широкой! – улыбнулся Галямов. – Но ведь тут собрался самый, что ни на есть узкий круг.
 Оказалось, фон Анвар с группой своих подручных боевичков, которые сейчас составляли костяк сил специального назначения службы Государственной Безопасности, подчинённой лично Монарху, периодически практиковал, мягко говоря, экспроприацию денежных средств в банках, например, той же планеты Пенцы или, чего уж греха таить, Иденты. Всё операции они проводили настолько филигранно, что ни разу полиция даже близко не смогла сесть им на хвост. Новизна обстановки нисколько не смущала фон Анвара.
 – Всё это хорошо, – сказал Мишка, – можно экспроприировать деньги у разных типов, вроде того же Калабанова, но где мы возьмём тела для этих спецназовцев в реале?
 – Вот ты и посоветуй! – парировал Галямов. – Ты же знаешь все нюансы у себя на бывшей Родине.
 Я заметил, что Саша внимательно разглядывает начальника службы ГБ. Видимо, он ещё не вполне привык, что некий виртуальный, фактически, персонаж, может вести себя так совершенно по-человечески. Я усмехнулся и встретился глазами с Монархом.
 – Что будем делать? – сказал я.
 – А вот фон Анвар ведь совершенно правильно говорит. Вы нам и предлагайте.
 – Хорошо, – кивнул я, глядя уже на Михаила и Александра, – предложить тут можно не так много. Нужны люди, которые могут быть легко выключены из общества.
 – Лучше бомжей не придумать, – предложил Щербаков.
 – Кто такие бомжи? – требовательно поинтересовался Монарх.
 – Бездомные, – ответил Саша.
 – А что, у вас много бездомных? – удивился Колот Винов.
 – Год назад было, хоть пруд пруди, – вздохнул я. – И, уверен, ничего не изменилось.
 – Да-а, – протянул Монарх, – ну и мирок у вас…
 – Да дело не в этом, – махнул рукой Мишка. – Бомжи не годятся: какие из них спецназовцы? Туберкулёзники, ревматики да алкоголики! Это не выход.
 – Может быть, поотбирать тех, кто поздоровее?
 – И сколько ты будешь их отбирать? Год? Два?
 – Да, к сожалению, ты прав, – кивнул я. – Хорошо, тогда кто остаётся? В любом случае, действительно, нужны такие тела, которые годятся под приём разума спецназовцев фон Анвара.
 – Вы очень догадливы, сэр, – насмешливо сощурился Мишка.
 – Может, произвести набор из ребят, которые сейчас увольняются из армии, кто служил в горячих точках? – высказал предложение Саша.
 Монарх и его министры тактично молчали, давая нам возможность наговориться, обсуждая более знакомые нам местные нюансы и варианты действий в соответствующей обстановке.
 – Да, возможно, это самый, что ни на есть подходящий контингент, – согласился я. – Но и тут сразу видна куча проблем. Во-первых, что им говорить и объяснять? Можно как-то так обставить, что они будут думать, что их переправили на какой-нибудь тропический остров, где они проболтаются, пока люди фон Анвара будут орудовать в их телах. Но куда их разум девать после выполнения задания?
 – Разумеется, назад в их же тела, – вставил внимательно слушавший д'Олонго.
 – Да? – саркастически поинтересовался Александр. – Сергей прав – это тоже проблема. Допустим, люди фон Анвара засветятся при каком-то ограблении, и их будут искать – что тогда? Получается, мы этих людей подставляем ни за что ни про что?
 – Как ни за что? – удивился Мишка. – За их долю: мы же им заплатим, так что всё будет честно. Можно, конечно, вообще их в реал не возвращать, только тела останутся дебилами. Если вы считаете, что так более нравственно, то – пожалуйста! Пусть живут здесь в полном комфорте.
 – Нет, ну это тоже… – пробормотал Щербаков. – У них же родственники, может, дети у кого, и всё такое.
 – Нет, ну а почему бы и нет? – Я встал и начал ходить по комнате. – Делаем так: набираем на определённых жёстких условиях, сами тщательно подбираем и рассматриваем кандидатуры, чтобы как можно меньше родственников и тому подобное. Легенда для них, допустим, такая: отправляются, ну, скажем, в иностранный легион с подписанием условий неразглашения и так далее.
 – Хорошо, – настаивал Саша, – а если их будут искать по делу об ограблении? Вы их возвращаете, а их – бац, менты сцапали? Мало того, что мы этим парням подгадим, так они же выведут на всех, кто их вербовал! Как я понимаю, в данном случае на меня! Не очень приятная перспектива.
 – Хорошо, – вмешался фон Анвар, – а если нанимать через подставных лиц? Такое возможно?
 – Слушайте, а он дело говорит! – обрадовался я. – Точно! Смотрите: находим бомжика, отмываем – тут нам качка совсем не надо, только бы рожу чуть попредставительнее, снимаем квартирку, ставим там нашу машину и ведём набор наёмников. Оттуда и отправляем, туда же потом и возвращаем.
 – Хорошо, – медленно покивал Мишка, – но на этом этапе денег у нас всё равно нет. Только Сашкины четыре тысячи, и шлем один. Пропускная способность очень мала, будет не удобно работать. Кроме того, такую квартиру всё равно придётся охранять, значит, будут нужны ещё люди, хотя бы два-три человека.
 – Ты можешь предложить иной выход? – спросил Монарх.
 Михаил пожал плечами:
 – Надо думать…
 Вдруг меня осенила одна идея.
 – Слушайте, ребятишки! А вот у кого денег точно до фига, так это у Калабанова.
 – Ну и что? – Мишка поднял брови. – Таких, как он много, какая разница, у кого экспроприировать?
 – Да нет, я не в этом смысле! Нам же как раз до него нужно добраться.
 – Ты хочешь сказать?… – До Мишки, кажется, начало доходить.
 – Вот именно! Если мы в первую очередь обменяем мозги ему с кем-нибудь из нас… Ну, вы же понимаете? Мы его деньгами для наших целей и воспользуемся!
 – Ха, – сказал Мишка, – тут ты как бы телами меняешься с ним, но не информацией, которая в мозгах заложена. Ты же не будешь знать, где у него деньги, не будешь знать номеров банковских счетов и прочего!
 – Но здесь-то мы из него это выбьем! – настаивал я.
 – Да, так тебе он и скажет! И потом, ты что, специалист по выбиванию признаний? – Он насмешливо посмотрел на меня. – Сомневаюсь, что у тебя кроме как на словах получится.
 – А вот на данный случай не извольте беспокоиться! – заверил Монарх. – Есть у меня один подданный по имени Садис, который язык развязывать умеет. В беседах с ним генералы рыдали, можно сказать, как дети. Даже страшно иной раз смотреть, как плакали, если честно. Профессионал, одним словом.
 – Мучитель, что ли? – поинтересовался Михаил.
 – Палачейный, прошу заметить! – Колот Винов поднял указательный палец. – В чине старшего истязателя, а это вам не шутка.
 Вдруг Щербаков хлопнул в ладоши, словно и ему в голову пришла интересная мысль.
 – Господа, – сказал он. – О чём вы говорите? Вы что-то на проблеме денег зациклились! Нам же деньги нужны, чтобы ликвидировать влияние Калабанова на ваш мир, так?
 – Так! – кивнули в разнобой все присутствующие.
 – Ну, тогда о чём вы? На кой вам деньги Калабанова, если вы подсадите в его тело кого-то из нас, а его душонку поселите здесь? Мы решим проблему изнутри, на корню: узнаем, кто работает у него, кто знает о программе, что там было уже сделано и как. Подменив какого-нибудь из его программистов, мы легко устраним все глюки и восстановим всё в этом мире, как было.
 Честно говоря, мы все даже немного разинули рты и несколько секунд молчали. Действительно, у нас немного ум за разум заехал, поскольку мы начали строить сложные планы засылки спецназовцев-грабителей для добычи денег, чтобы в первую очередь организовать именно то, о чём говорил сейчас Саша.
 А нужен-то нам был всего лишь сам Калабанов, собственной персоной. Мы же уже обсуждали подобный вариант с Монархом, а теперь, подспудно увлечённые авантюрой фон Анвара, даже забыли об этом. Простое устранение Калабанова сейчас уже не решает проблему на сто процентов, но вот его подмена!…
 – Хорошо, – сказал, наконец, Мишка, – а как ты заманишь Калабанова и наденешь ему на голову шлем? Пойдёшь к нему и скажешь: «Виктор Петрович, у меня тут шлемчик есть – не хотите примерить?» Он сразу всё поймёт, и пришлёт к тебе своих быков.
 – Да, – вздохнул Саша, – тут надо как-то придумать хитро…
 Тут он вдруг исчез: не рассчитал с таймером, и преобразователь отключился.
 – Вот вы друзья, помозгуйте, – сказал Колот Винов, – тут мы вам не советчики – обстановку вашу вы лучше знаете. А сейчас давай-ка, пишите Александру, пусть пришлёт к нам эту свою даму. Уж, коли, она теперь посвящена практически во все наши планы, то и нам нужно знать, что она собой представляет.
 – Да, логично, – кивнул Миша и стал набирать сообщение для Щербакова. – Надо на неё посмотреть. У этого Сашки, похоже, намерения относительно девки серьёзные.
 – Ты так думаешь? – поинтересовался я.
 – Я заметил, как он о ней говорил. Вот сейчас и оценим.
 Света появилась минут через пятнадцать по нашему времени после отправки сообщения. Самое первое впечатление у всех нас сложилось положительное: приятная внешне девушка с отличной фигурой, хотя и несколько обалдевшая от мгновенного переноса совершенно в другое место. Однако нужно заметить, что мне показалось, что освоилась она даже быстрее, чем Александр. Монарх удовлетворённо переглянулся со всеми нами.
 В общении Света оказалась очень простой, не манерной, держалась уверенно, но без наглости или какого-то зазнайства, особенно с учётом того, что рассказал нам Щербаков о её семье.
 Для демонстрации реальности нашего виртуального мира мы прокатили Свету на гравилёте, что привело её в совершенный восторг. Проблемы возможного обмена разумами она схватывала тоже легко, поскольку сразу же задала вопрос по существу: как это будет выглядеть ситуация при общении со знакомыми, которых новый хозяин тела, естественно, знать не может?
 – Слава богу, явно не дура, – шепнул мне Михаил. – Я вот именно этого боялся.
 Я кивнул, соглашаясь: можно было сказать, что нам повезло второй раз. Первый раз с Александром, а второй раз с его девушкой. Не повезло нам, правда, в самой сути – в том, что диски оказались у Калабанова, да и, честно говоря, что они вообще у кого-то оказались. Сашка был явно хорошим парнем, но мы, конечно, предпочли бы не знакомиться с ним и с его Светой при подобных обстоятельствах.
 А Света оказалась даже куда умнее, чем мы думали. Когда мы начали обсуждать с ней вопрос об отправке в реал Миши и Маши и, соответственно, о том, что некоторое время она и Александр должны будут провести здесь, Света высказала существенное замечание, которое мы, мужики, тоже выпустили из виду.
 Поинтересовавшись тем, сколько времени может занять эта операция, и, узнав, что определить точно пока вряд ли возможно – ну, может, неделя, а, может, и гораздо больше, Света сказала:
 – А вы не учитываете, что и я, и Саша работаем? Мы на работу ходим каждый день. Мало того, что те, кто будут нас замещать, вряд ли смогут справляться с нашими функциями, так ведь это же ещё и просто потеря времени. Мы, то есть они, будут свободны только, самое ранее, после 4-5 часов дня. Хотя у нас работа, мягко говоря, не слишком насыщенная, но как назло могут быть всякие непредвиденные проблемы. У нас, кстати, скоро одно мероприятие в городе должно быть, американская выставка. Естественно, сотрудников консульства могут задействовать.
 – Девушка права, – с уважением сказал Михаил. – Вот что значит давно не ходить на работу к 9 утра! Это, действительно, во-первых, проблема профессиональной подготовки, а, во-вторых, проблема неэффективного использования времени.
 – Есть один выход, – сказала Света. – Мы можем вместе с Сашей уйти в отпуск.
 Это было гениальное решение.
 – А вас отпустят? – спросил я, вспоминая своё земное трудовое прошлое. – Тем паче, что сама говоришь про выставку?
 – Если будет очень серьёзная причина, то отпустят.
 – Ну, и какая же это серьёзная причина? – спросил Михаил.
 – Ну, например, если мы скажем, что мы женимся и отправляемся в свадебное путешествие, – сказала Светлана, невинно моргая.
 – Саша-то рассматривает такой вариант? – непроизвольно вырвалось у меня.
 – Мне кажется, что он об этом ещё не думал, – призналась Света. – Но, возможно, он и не будет против.
 Я совершенно непроизвольно посмотрел на Мишку. Тот чуть-чуть выгнул бровь: девушка знала, чего она хочет, и умела двигаться к поставленной цели. Саша, видимо, был обречён, хотя это явно был и далеко не худший вариант, какой судьба может приготовить для мужчины в этом смысле.
 – Мы поговорим с Александром, – пообещал Монарх, увлекая Светлану под руку к сервированному столу. – А пока я хочу предложить поднять тост за наше приятное знакомство и за очаровательную подругу нашего союзника господина Щербакова…
 – Девица мечтает заполучить Сашку, – шепнул мне Михаил, когда мы стояли чуть поодаль с бокалами шампанского.
 – А они все всегда об этом мечтают, – также негромко сказал Премьер, подходя к нам. – Либо мужики, дураки, сами за ними бегают, либо они так охомутают, что мы и заметить не успеваем.
 – Охомутают? – лукаво спросил я, чуть приподнимая бокал.
 – Охомутают! – подтвердил Д'Олинго.
 – Ну, тогда за то, чтобы хоть хорошие бабы хомутали, – сказал я.
 – Чур меня, чур! – махнул рукой Премьер. – Мне ещё для Монарха нужно Государыню подыскать.
 – А знаете, ребята, – сказал Мишка, который всё время сосредоточенно о чём-то думал, – я, кажется, знаю, как мы можем захомутать Калабанова…

 Глава 12.doc: «Троянские кони».

 В конце сентября погода, всё-таки, испортилась. Точнее – стала такой, какой и бывала обычно в это время года. Пошли дожди, к счастью, пока не слишком затяжные, а температура снизилась градусов до трёх-четырёх по утрам. Днём, правда, ещё выглядывавшее солнце прогревало не успевшую остыть землю, и температура существенно повышалась. Однако затянувшее лето кончилось.
 В квартире сразу стало прохладно и неуютно, а поскольку центральное отопление никто, как обычно, не торопился включать, Саша вовсю пользовался электрическим обогревателем.
 В день после первого возвращения из волшебного виртуального мира они просидели до поздней ночи, наперебой обсуждая открывающиеся перспективы и варианты действий. Сначала Света не вполне понимала, почему изначально Михаил стал скрывать своё изобретение.
 – Неужели неясно? – сказал Саша. – Представь себе, чтобы тут началось? Не говоря даже ни о чём другом, это просто опасно: массы людей будут пытаться скрыться от реальной жизни в том мире, а горстка, безусловно, постарается наложить лапу на все возможности распределения этих услуг. Мне даже трудно представить, что началось бы с теми же распределениями услуг интернета в таком случае. С учётом того, что шлем принципиально не так сложно сделать.
 – Но, возможно, ничего слишком уж страшного и не началось бы – обычный бизнес, что-то вроде кино или театра, только более технологичное, – со знанием дела пожала плечами Света. – Тут, наверное, можно было бы создать и другие подобные миры, надо было бы просто менять что-то в основной программе. Если этот Михаил написал всё сами и один, то неужели повторить не смогут в других вариантах? Наделают тысячи миров на разный вкус…
 – Не совсем так просто, – покачал головой Щербаков. – Тут же требуются ресурсы всей Сети. Не думаю, что она, такая, как есть сейчас, потянула бы без ущерба для остальных её функций не то, что тысячи, а даже сотни программ, подобных той, что запустил в неё Михаил. Наверняка есть какой-то лимит ресурсов, и, возможно, не очень большой. Таким образом, скорее всего, начались бы какие-то международные трения из-за самой Сети: ведь, получается, что Мишкина программа как, ни крути, использует нахаляву сотни тысяч компьютеров с их ресурсами незаметно для владельцев. Фактически, он крадёт их машинное время. Если это станет известно всем, то потянет за собой кучу разных неприятностей. Но нашлись бы, конечно, люди или корпорации, которые профинансировали создание мощнейших локальных сетей, специально ориентированных на такие задачи.
 Света наморщила лоб. Наконец, она сказала, тряхнув распущенными волосами, которые у неё на работе почти всегда были собраны в довольно строгую деловую причёску:
 – Да, наверное, ты прав. Но и подпольное использование такой штуки даёт огромные возможности, ты не находишь?
 – Например? – вскинул брови Саша. – Увлекательное путешествие «туда» со множеством безопасных для тебя приключений? Но ты ведь имеешь в виду что-то другое? А у меня пока вот только одни проблемы, прежде всего с этим Калабановым.
 – Ага, – кивнула Света, – про Калабанова всё правильно. Как я поняла, у того же Миши проблемы начались именно тогда, когда он имел глупость рассказать и показать кое-что Калабанову.
 – Да, – согласился Саша, – но я-то вообще не знал, что это такое…
 – Однако представь себе, что никто ничего не знает, знаешь только ты, ну и кто-то ещё близкий тебе. Ты не видишь здесь колоссальных возможностей?
 – Ну, а какие уж «колоссальные»? Да, можно получать ни с чем не сравнимые реальные на сто процентов ощущения. Для тебя лично всё очень здорово, но какие такие «колоссальные» возможности? Что ты имеешь в виду?
 Света легонько вздохнула.
 – Представляешь, – сказала она, – есть, например, безнадёжно больные люди, которые знают, что их дни сочтены. Почему бы не отправлять их в тот мир? Они могут получить там новую жизнь.
 – А, ха-ха, понял, – засмеялся Саша, – вот что значит – папа бизнесмен! Ты предлагаешь на этом зарабатывать? Что ж, ты права, наверняка нашлись бы богатые и не слишком здоровые.
 – Можно, конечно, и зарабатывать, но я не только о таких вариантах. Есть просто люди, которым можно было бы помочь – разве это не здорово? У мамы, например, года три назад умерла одна из сестёр. Умирала очень тяжело – рак, а ей было только сорок два года. Знаешь, как тяжело было это видеть? Причём все знали исход заранее, как и она сама. Представляешь, насколько меньше мучались бы безнадёжно больные, если бы знали, что мучений не будет, а их впереди ждёт ещё одна жизнь? Пусть виртуальная, но я, побывав там, разницы, если честно, не заметила. Собственно говоря, если бы использовать это всё-таки легально, а не тайно, то вторая жизнь могла бы быть дарована практически всем людям. А тех же преступников можно было бы наказывать, лишая их такого дара.
 Саша посмотрел на Свету, сделав насупленное и очень серьёзное лицо.
 – Ну, ладно, ладно! Прошу прощения, – взмолился он.
 – За что? – удивилась девушка.
 – За то, что решил, что ты собираешься на этом деньги делать.
 – А, – улыбнулась Света, – прощаю, так и быть!
 – Но, знаешь, – сказал Саша, открывая ещё баночку джин-тоника, – ты не права, как авторы всех утопий.
 – Почему – утопий?
 – Да потому! Твои мысли очень хорошие, но, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. Например, предложение «от каждого по способностям, каждому по потребностям» тоже разве плохое, в принципе? Неосуществимое, только. Также как, например, плановая экономика, когда некий центральный орган распределяет по отраслям народного хозяйства страны материальные ресурсы. Всё это здорово по идее, но хорошо оказывается только на бумаге, поскольку воплощение в реальность требует идеального контролирующего органа. Такой мир можно было бы, наверное, ещё в виртуале построить, кстати. А в реальности идеальных контролирующих органов не может быть, потому что этого не может быть никогда. Вообще идеальных регулирующих механизмов в человеческом обществе не получается создать. И не только плановые экономики, а даже нынешние западные рыночные демократии трещат по швам, потому как не получается идеальных регулирующих механизмов в больших человеческих сообществах. Особенно, если провозглашён принцип, что управляет толпа.
 – Да ну чего ты такое говоришь? Где же толпа управляет в западных странах?
 – Верно, – согласился Саша, – толпа нигде и не может управлять, хоть напрямую, хоть через своих, так сказать, лучших выборных представителей. Потому как они начинают представлять уже не народ, а отдельные группы, кто-то начинает покупать, кто-то начинает продаваться, ну и пошло – поехало.
 – К чему это ты?
 – К мысли, высказанной тобой. Про обнародование этого изобретения говорить не приходится, мы уже это рассматривали: тут такое начнётся. Кстати, вот ты как воспринимаешь наших новых знакомых? Обычными людьми?
 – Ну, вполне даже, – кивнула Света.
 – Тогда представь себе: создаёт, например, некий богатый извращенец свой мир и измывается над людьми там. А они, как ты сама считаешь, такие же люди, только виртуальные. О, более того! Есть у меня, например, такой виртуальный мир. Я похищаю какого-то своего врага, впихиваю его сознание туда и измываюсь, как хочу. Никто даже и знать не будет. Ну и ещё много чего такого можно себе представить.
 Света молча смотрела на Сашу и медленно кивала головой. Похоже, таких последствий она, движимая в первый момент чисто альтруистическими порывами, себе не представляла.
 – Это, в общем, что касается массового применения, – продолжал развивать мысль Александр. – Говорить же о каких-то тайных действиях на благо людей тоже утопично, ты меня уж извини. Как, например, два человека, скажем, ты и я, чисто физически могут осуществить некую «массовую помощь» тем же самым безнадёжно больным? Справедливо, я имею в виду? Для начала, хотя бы, вопрос: кого выбирать? Как? Кто мы такие, чтобы решать, кого взять, а кого нет? И, самое главное, начни такую благотворительную деятельность, и о тебе и твоих чудесных приборах узнают очень быстро. И тогда получится именно то, о чём мы уже говорили. Вот и складывается, что хочешь проложить дорогу в рай, а оказываешься в аду.
 – М-да, – вздохнула Света, – трудно не согласиться… Слушай, ну почему всё в мире вот так?
 – Да чёрт его знает! – откровенно сказал Щербаков и выпил содержимое своего стакана. – И вот знаешь, что меня ещё поражает во всём этом деле – я имею в виду эту историю с изобретением Михаила? Когда он показал мне некоторые выкладки по устранению тех моментов вмешательства в программу, в которых был виноват я, и вообще показал некоторые принципиальные моменты общей идеологии программы и работы шлема, я вдруг подумал, что сам, как программист, не понимаю, как до этого не додумались раньше? Это вполне можно было сделать хоть пять, хоть десять лет тому назад. Ну не на таком широком уровне – понимаешь, не была такого «железа», в смысле – комплектующих, чтобы пацаны в квартире могли это клепать, но во всяких закрытых конторах были же ресурсы! Я вот чего не понимаю!
 – Значит, этот Михаил просто гений! – улыбнулась Света.
 Саша немного ревниво взглянул на девушку, но на её лице явно не было написано ничего, кроме простой попытки объяснить странный феномен.
 – Может быть, – вздохнул Щербаков, – но там такие очевидные, казалось бы, штуки…
 – Ну и почему тогда никто этого раньше не сделал, если так очевидно?
 – В том-то и дело, что не понимаю! – всплеснул руками Саша. – Очевидные… но только тогда, когда, например, мне всё объяснили. А до этого у меня даже ничего подобного в мозгах не мелькало! Поразительно! Конечно, я никак не связан с биологией, биофизикой и прочими моментами, которые применены в том же шлеме…
 – Ну, вот видишь – это всё и объясняет.
 – Да ладно – это я! – воскликнул Саша. – Но ведь сотни специалистов занимались одновременно и программированием и той же биофизикой, бионикой и ещё чёрт знает, чем! И ведь никто!…
 – Ну, великие открытия ведь по-разному делаются, – глубокомысленно заметила Света и добавила: – Главное, чтобы оно было во благо людей.
 – Хм, во благо! – Щербаков потёр подбородок. – Вот ещё одна странная такая вот общая закономерность. Смотри: ни одно мало-мальски серьёзное открытие, ни одно крупное изобретение человечества никогда не несло одно только благо – хоть колесо возьми, хоть расщепление атома. Каждая палка обречена иметь два конца…
 Он сказал это с каким-то чувством и тут же спохватился, что фраза какая-то двусмысленная. Света смотрела на него и улыбалась лёгкой улыбкой, которая так его привлекала. Саша перегнулся через кухонный стол и, отодвигая ногами табуретку, поцеловал девушку. Его длинный халат, в котором она сидела, распахнулся.
 Косясь на то, что открывалось под халатом, Саша поднял Свету на руки и понёс в комнату на диван.
 – Там же слишком прохладно, – прошептала она, обвиваясь вокруг него.
 – «Де Лонги» включим, и потом – у меня отличное тёплое одеяло…
 Через полчаса, когда они, уставшие, уже почти засыпали, Саша пошевелился и спросил:
 – Пить хочешь?
 – Угу…
 – Джин?
 – Угу…
 В комнате, уже существенно прогретой радиатором, было всё же куда прохладнее, чем под тёплым одеялом из верблюжьей шерсти. Он слегка поёжился и прошлёпал на кухню.
 Он взял с подоконника две баночки «Gordon's» – сейчас, когда в доме было прохладно, он не ставил такие напитки в холодильник, а держал на подоконнике, где обеспечивалась оптимальная температура, и постоял несколько секунд, всматриваясь сквозь прохладное стекло в черноту ночи, расцвеченную редкими фонарями и кое-где ещё горевшими окнами домов.
 Подмигнув голому себе в тёмном зеркале окна, Саша довольно усмехнулся: ему было хорошо. Никогда ещё девушка, с которой он спал, не вызывала у него столько положительных эмоций, включая как чисто ментальные, так и сексуальные.
 Возможно, это было связано ещё и с тем, что сейчас Света была для него не просто очередной приятной подружкой, которая валялась в его постели, а игроком одной команды. Соглашаясь спасать мир Монарха Колота Винова, где теперь жили его бывшие соотечественники и просто славные ребята, он вступил и вовлёк Свету в совместную и довольно опасную, судя по всему, игру. Калабанов противник серьёзный, и недооценивать его нельзя.
 Хочешь – не хочешь, а теперь они были связаны друг с другом. Свету никто ни к чему не принуждал, но она, похоже, ни секунды не колебалась, идти ли за Александром, и это придавало его отношению к ней какие-то незнакомые и очень тёплые эмоции, которых он никогда ранее ни к одной представительнице противоположного пола не испытывал
 Саша вспомнил запах её тела и даже чуть-чуть застонал, чувствуя, что готов и далее заниматься любовью. Он шумно вздохнул, и, откупорив баночку, сделал большой глоток прямо из неё.
 Налив джин в большой стакан, он отнёс его в постель. Похоже, Света ещё не заснула окончательно. Она немного картинно застучала зубами, когда садилась, и одеяло сползло с её плеч, но, тем не менее, жадно припала к краю прохладного стекла.
 Когда они снова влезли под одеяло, Саша спросил:
 – Ну, как будем нашу подпольную работу строить?
 – Это в некотором роде проблема, – сказала Света, прижимаясь к нему всем телом, отчего заданный вопрос начал казаться Саше не вполне уместным. – Как я понимаю, нам надо пустить на своё место сюда Мишу и его жену, чтобы они могли осмотреться и наметить план.
 – Получается, что так, – согласился Щербаков. – У тебя какие-то возражения? Немного непривычно о таком думать и, конечно, тут есть некоторые проблемы с друзьями, с родителями. В основном, кстати, с твоими, поскольку я живу один, но это всё решаемо. Я с нашими новыми друзьями условился, что мы с тобой подготовим максимум необходимых сведений по нашему каждодневному поведению, опишем своих родных и знакомых, где можно – приготовим фотографии.
 – А что с работой? Ну, Михаил ладно, тебя заменит полностью, а вот Маша-то английский язык знает в пределах средней школы, а не как секретарь консульства. Но, кроме того, мы же будем днём заняты на работе. У тебя, допустим, свободного времени больше, а вот я часто отлучаться не смогу. Точнее – Маша на моём месте.
 – Но мы же говорили, что попробуем взять отпуска…
 – А если нам откажут?
 – Тоже могут, – согласился Саша. – Тут ещё эта выставка на носу, чёрт её побери! Мне-то придётся сильно уговаривать заместителя консула по техническим вопросам. Нужно придумать очень серьёзную причину… В конце концов, можно пока обойтись без Маши.
 Света села, накинув на плечи одеяло и обхватив руками согнутые ноги, на которые одеяла уже немного не хватило. Саша невольно приподнялся на локте и, положив ладонь её колени, на которые не мог спокойно взирать, начал их гладить, пробираясь всё выше по гладкому упругому бедру.
 – Саша, – сказала Света, – ты не хотел бы взять меня замуж?
 В тёмном воздухе повисло неожиданное молчание.
 – Тогда бы у нас был серьёзный повод взять отпуск сейчас и сразу вместе…
 Щербакову показалось, что он ослышался. Он тоже сел и посмотрел на Свету в полумраке комнаты, освещённой слабо пробивавшимся светом с кухни.
 Света всплеснула руками:
 – Я понимаю, что девушка, вроде как не должна говорить такого, но… я не знаю. Я хочу выйти за тебя замуж. Я просто боюсь за тебя. Ты затеял опасное дело, доверил его мне, рассказал всё, и я хочу быть с тобой. Я боюсь за тебя… Я… Я не знаю, что говорю. – Она плюхнулась на подушку и зарылась в неё лицом.
 С минуту Саша сидел и смотрел на неподвижно лежащую Свету. «Я ведь тоже хочу, чтобы она была рядом», подумал он, начиная понимать, что значило то неясное чувство, которое он испытывал по отношению к этой девушке. «Любовь, что ли, однако?».
 Он осторожно перевернул Свету на спину.
 – Я думаю, что это было бы правильным решением, – сказал он, ложась на неё всем телом.
 На следующий день, когда Саша и Света объявили консулу о решении стать мужем и женой, тот горячо поздравил и, что удивительно, без всяких разговоров разрешил взять отпуск на три недели. Даже господин Хьюз, болтавшийся рядом, улыбался, плотоядно поглядывая на Свету, и довольно долго жал Щербакову руку. Возможно, он решил, что замужняя женщина легче идёт на сексуальный контакт. Впрочем, Саше было наплевать, что думал господин Хьюз.
 С рабочего е-мэйла он послал сообщение, что план взять отпуск сработал, и в ответных комментариях среди всего прочего прочитал несколько странную фразу: «Слава богу, а то мы думали, тебя уговаривать придётся:)».
 Саша не вполне понял смысл этих слов, но сейчас было не до этого. Ему и Свете требовалось как можно скорее собрать и подготовить для Миши и Маши некое «наставление по родственникам и знакомым», где требовалось отразить максимум информации. Поэтому они убежали с работы пораньше на законных основаниях отпускников и отправились по домам подбирать необходимые фотографии и набрасывать описания собственных квартир и прочих деталей. Родителей посвящать пока в своё решения они не стали, так как это помешало делу ещё сильнее, чем возможный отказ предоставить отпуска на работе – дома начались бы хлопоты, и они всё время были бы на виду.
 По дороге домой Саша заехал в гастроном за продуктами: накануне они со Светой изрядно опустошили его холодильник, в котором он, впрочем, никогда не хранил больших запасов.
 Дома он наскоро поужинал и стал подбирать все могущие оказаться полезными фотографии и документы. Пока он приготовил всё, что хотел, наступил уже поздний вечер.
 – Я зашиваюсь! – пожаловалась Света, когда Саша ей позвонил. – Столько надо вспомнить!
 – Ещё бы, – согласился Щербаков. – Не торопись, делай всё спокойно.
 – Ага, – сказала Света, – папик сегодня дома и не даёт мне покоя. Что это я фотографиями занялась, зачем? Между прочим, тебе передаёт большой привет. Он уже маман прожужжал о тебе все уши, и теперь она желает тебя видеть, не дождётся.
 – До свадьбы подождёт, – пошутил Саша; Света фыркнула.
 – Мне пришлось сказать, что ты уехал в командировку, а то они опять затевали в эти выходные поездку на дачу. Нам ведь это помешало бы.
 – Да уж, – кивнул Саша. – Молодец, правильно сделала. Представляешь: вместо тебя и меня в наших шкурах приезжают Миша и Маша.
 – Ага, – хихикнула Света, – такая ерунда может выйти, хоть какие фотографии и пояснения не оставляй.
 Они договорились встретиться завтра и Саша, отключив телефон, отправился получать инструкции в мир Монарха Колота Винова. Он поймал себя на мысли, что уже шастает «туда», словно через площадку к соседям.
 Кроме уже знакомых Александру высокопоставленных лиц на совещании присутствовала и жена Михаила, которая становилась полноправным участником операции.
 Когда все заняли свои места, Михаил изложил план, по которому он собирался заполучить Калабанова.
 – Во-первых, он похотливый сластолюбец, для которого нет никаких сдерживающих критериев, – сказал Миша. – Он ещё при моей жизни чуть ли не в наглую сколько раз пытался Машку трахнуть. Был бы я у него наёмным работником, хоть сколько зависим в тот момент, он бы прямо так бы и поставил вопрос: либо я имею твою жену, либо ты у меня не работаешь. Во-вторых, это властолюбивая сволочь. Он балдеет, когда чувствует власть над людьми, причём, заметьте, – Он поднял палец, – его устроит власть над любыми людьми, даже над виртуальными… по отношению к нему. Особенно, если это, например, монаршая или президентская власть. Вот на эти два момента мы и будем его ловить.
 – Не понял, – сказал Саша, – ты собираешься этому толстопузому Светку подставить?
 – И я тоже не понял, – сказал Монарх, немного подозрительно посматривая на Михаила.
 – Почти, но, уверен, что до этого не дойдёт, – покачал головой Михаил. – Мы всё так и должны сделать, чтобы не дошло. Нам просто надо, чтобы он оказался здесь, а в его теле оказался кто-то из нас. Здесь, я полагаю, о нём позаботятся?
 – Не сомневайтесь! – заверил фон Анвар. – Его Величество уже дал мне все необходимые указания и полномочия. Освежуем поросёночка под первый сорт!
 – Прекрасно, – кивнул Михаил, – но это не поросёночек, а, скорее, боров. А насчёт девушки своёй ты, Саша, не беспокойся. Она будет здесь не главной, а дополнительной затравкой, так сказать.
 План Михаила был довольно рискованный, но если бы он удался, то, выражаясь языком игроков казино, мы сорвали бы банк, и все проблемы были бы решены. Троянский конь в виде совершенно живого чучела Калабанова, начинённого иным содержанием, разрушит его маленькую, но очень опасную для целого мира, хоть и виртуального, империю изнутри.
 На первом этапе Михаил под личиной Саши собирался сообщить Калабанову, что напал на след чертежей шлема. Легенда была такой, что, якобы, у Светы, на которой Саша собирается жениться, есть подруга, вхожая, как выяснилось, в семью покойной Марии Беркутовой. Именно через неё Света случайно услышала о каких-то чертежах.
 – Не слишком ли шито белыми нитками? – спросил Щербаков.
 – Нет, – ответил Михаил. – Например, тебя, до того, как ты попал сюда к нам, возможно, такое и не заинтересовало – ты бы ничего не понял особо. Ты мог бы не поверить, и всё тут. Но дело в том, что Калабанов видел мою Программу в действии, и испытал частично на себе. Имел я такую глупость сделать. Но именно поэтому сейчас он помчится за шлемом или за его чертежами на край Земли, и даже дальше.
 – Но он же поедет не один, а явно с охраной, – сказал начальник ГБ. – Обязательно нужно посылать сюда моих ребят.
 – Мы это будем тоже готовить, – заверил Михаил. – План планом, но мало ли, какие непредвиденности могут возникнуть. Если у нас там, в реале, будет свой отрядик, это не помешает.
 – А с чертежами мы обставим так. Света говорит, что, якобы, может попытаться их достать, Калабанов, кроме всего прочего, видя Свету, безусловно, захочет и рыбку съесть и… – Он на секунду замялся. – М-да… И вот на этом он и сгорит. Я знаю, что к тёлкам своим он всегда ездит как бы инкогнито – ну вроде как он к тебе приезжал. – Миша повернулся к Щербакову. – В машине с тонированным стёклами и с одним Николаем – это его самый доверенный подручный. Надо будет провернуть всё так, чтобы он попёрся за чертежами куда-то на квартиру, которую ему укажет Маша, ну, в смысле, вроде как Света. Николая он оставит внизу, от девчонки подвоха не почует. Да и откуда ему чуять подвох? Я вроде как мёртв, Маша мертва, Александр, как он уверен, ничего толком не знает. И вот на квартире мы его и возьмём. Ну, как вам план?
 На короткое время воцарилась тишина. Наконец, Колот Винов сказал:
 – Всё, вроде, не плохо. Но имейте в виду: до начала заманивания этого вашего Калабанова там уже должен быть наш спецназ.
 – Я же сказал, что и этим мы сразу же займёмся. По тому принципу, что уже обсуждали.
 – Ну, правильно, – кивнул Монарх, – обязательно!
 – Надо бы ещё только акт об ответном ущербе составить и подписать, как у Шекли, – пробормотал Щербаков.
 – Что, не понял? – удивился Михаил.
 – Да такое есть в «Обмене разумов» у Роберта Шекли, – криво усмехаясь сказал Саша. – Это чтобы умышленного ущерба не наносить телу-носителю или компенсировать нанесённый.
 – Ты что забыл, Мишка? – воскликнул министр науки Батурин. – Мы же вместе с тобой читали!
 – Да-да, – кивнул Михаил, немного виновато улыбаясь, – постараемся беречь ваши тела. Но в одном могу заверить: как Зе Краггаш убегать не собираюсь.

 Глава 13.avi: «Засланные казачки».

 Миша потянулся и открыл глаза. В комнате стало значительно теплее с ночи, поскольку он повернул термостат на радиаторе на цифру «5», и «Де Лонги», похоже, даже не отключался – шпарил без остановки.
 Он посмотрел по сторонам. Небольшая вполне прилично обставленная спальная была хороша: чувствовалось, что при выборе мебели размеры кровати и её удобство были основным критерием. Саша такой её и описывал, и Миша не мог не думать об этом с одобрением.
 Миша скосил глаза через пространство ложа, на котором он возлежал. Рядом под одеялом спала почти незнакомая красивая девушка.
 Его жена.
 В принципе, в это не было бы ничего странного, если не одно обстоятельство: сам Михаил пребывал теперь в теле некоего Александра Щербакова, а супруга Маша поселилась в теле щербаковской подружки, точнее – теперь невесты, Светы.
 Миша в который раз криво усмехнулся – забавно! Не самый худший вариант, а то как бы он спал с собственной женой?
 С некой философской точки зрения было любопытно: является ли данное действо изменой? Ведь сейчас получается, что, занимаясь любовью, телом Светы обладает не Александр, а Михаил, правда, в теле Александра. То же самое происходит сейчас и там – пусть в виртуале, но отправь в тот виртуал любого реального землянина так, чтобы он этого не знал, вряд ли человек что-то заподозрит. Там, стало быть, телом Маши обладает Александр – правда, в теле Михаила.
 Если честно, Миша покривил душой перед самим собой, если бы сказал, что обладание новым телом не доставило ему удовольствия. Так что, по большому счёту, подобное можно считать изменой, а не «производственной необходимостью». Интересно бы Машку спросить, какие ощущения у неё? Александр парень вполне симпатичный…
 Хотя, конечно, если рассуждать, кто чьей душой обладает, то тогда все, вроде, остаются при своих…
 Миша улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь. Интересно, всё-таки, а как это воспринимает Маша: заниматься любовью с собственным мужем, но в другом теле? Наверное, так же, как и он сам: острота новизны… и при всё том – расковывающая, привычная уверенность.
 Миша осторожно вылез из-под одеяла, под которым было даже жарко и тихонько прошмыгнул через гостиную на кухню.
 Апельсиновый сок стоял в холодильнике. Миша налил полстакана сока и добавил граммов пятьдесят конька. Вчера они с Машей здорово отметили «завершение создания» второго шлема. Кроме того, они отметили и сам «обмен разумов», поскольку методика эта была, в общем-то, новой.
 Миша тихонько хмыкнул – термин, похоже, приживётся. Если честно, то он до самого последнего момента нервничал, что что-то может не сработать, хотя и не показывал виду. Он мог в той или иной степени объяснить всё, что делал до этого, но сам факт, что сознание человека из реальности может полностью замещать сознание, в общем-то, виртуального персонажа, и, наоборот, плохо укладывался даже у него в голове.
 Он вздохнул: изобретатель, который сам не полностью понимает собственное изобретение!
 Ладно, рассуждать особо некогда, дел невпроворот. Хотя всего за 5 дней они успели очень многое. Самое главное, у Миши уже был второй шлем, была снята квартира, чтобы не светить жилище Александра, куплен второй компьютер. Они дали объявление в газету «Из рук в руки» и в «Быстрый Курьер» о наборе «мужчин в возрасте от 25 до 35 лет, неженатых, годных по состоянию здоровья для службы в армии, желательно без местной прописки». Добавлять приписку вроде «не имеющих родственников» не стали, чтобы не вызывать подозрений. Решено было отобрать таковых уже при личных беседах.
 Как раз завтра объявления должны были быть напечатанными и оставалось найти главного вербовщика: самим им связывать себя сидением на телефоне было ни к чему.
 Собственно первый день из появления на старой родине ушёл на то, чтобы освоиться, изучить оставленные для них фото и записи. Им очень хотелось увидеть собственных родителей, но, посовещавшись, они решили этого не делать: объяснить ничего было невозможно, изменить тоже, и не стоило травить душу ни себе, ни близким. Тем более что такие попытки вообще могли привести к провалу всего плана.
 Они поэкспериментировали на встречах с родственниками Саши и Светы, а также со знакомыми, стараясь пообщаться так и наговорить такого, чтобы их не искали в течение ближайших дней.
 Сложнее, безусловно, пришлось Маше: Света до самого последнего времени жила с родителями постоянно, в отличие от Александра, и ей пришлось довольно долго объясняться с ними. Тут добавлялись ещё и некоторые нюансы? отец Светы, просто-таки влюблённый в Сашу, судя по всему, пытался в который раз затащить молодого человека в их семейную компанию, но время было дорого, и пришлось придумывать отказы с обещаниями типа «как только, так сразу».
 Слава богу, что Игорь Борисович и Ирина Петровна были людьми современными и спокойно отнеслись к тому, что дочь какое-то время собирается пожить у своего друга. Возможно, успокоил их намёк Светы на то, что у неё с Сашей «всё серьёзно».
 Несколько раз они сталкивались в городе со знакомыми и приятелями Щербакова, и если таких близких его друзей, как, например, Серёгу-Штирлица Миша уже прекрасно знал по фото и сумел быстро открутиться, то одна встреча с какой-то знакомой Светы заставила Машу попотеть: встреченная девушка явно знала Свету достаточно хорошо, но та, видимо, забыла упомянуть её в своём списке.
 – Интересно, сколько ещё подружек Светлана забыла описать и перечислить? – сказал Маша, когда они, наконец, отвязались от назойливой девицы.
 Вчера же на вокзале Миша присмотрел вполне крепкого на вид бомжика довольно интеллигентного вида. Миша угостил его пивом, стараясь, правда, стоять с наветренной стороны, и договорился в общих чертах о сотрудничестве.
 Маша тем временем сняла подходящую квартиру, и к вечеру они уже перевезли туда всё нужное оборудование. Сложнее всего оказалось с выделенной линией, но надбавка в триста долларов сильно ускорила работы.
 Саша был всё-таки свойским парнем и пожертвовал на хозяйственные нужды операции все свои сбережения «на чёрный день» – пять тысяч сто долларов, с учётом того, разумеется, что всё с процентами будет компенсировано за счёт любезного Виктора Петровича. Чтобы Александру со Светланой спокойнее отдыхалось на солнечных пляжах у виртуальных морей, Миша заверил его, что постарается, чтобы компенсация была, самое маленькое десятикратная.
 Миша посмотрел на часы. Было ещё довольно рано, без десяти семь, но они сюда не отдыхать приехали, и он, допив легкий утренний коктейль, пошёл будить Машу.
 Они позавтракали и отправились на вокзал, вычислять давешнего гражданина без определённого места жительства. Семёныча, как представился им бомжик, они нашли на задворках шашлычной «Кура», где он отмачивал бутылки в железной бочке с водой и таскал вёдра с объедками.
 Пока Миша, оставив Машу в машине, беседовал с Семёнычем, давая ему указания, где они встретятся через час, из подсобки вышел приземистый кучерявый шашлычник и уставился на Мишу. Несколько минут он смотрел, а потом подошёл и поинтересовался:
 – Ты чэго Сэмёныча трогаешь?
 – Самед, Самед, – лебезливо затараторил бомж, – всё в порядке! Люди просто просят помочь, работка для меня есть…
 – Какой работка? – Самед не смотрел на Семёныча, а смотрел только на Мишу. – У него один сэгодня работка – здэсь работка! Никуда нэ пойдот…
 Однако некоторая сумма отступных денег сделала духанщика более сговорчивым и даровала Семёнычу независимость. Миша, объяснив бомжу, как добраться до пункта специальной медицинской обработки бездомных, который он нашёл вчера по справочнику, поехал купить кое-какую одежду. Он мог, конечно, забрать Семёныча с собой, но совершенно не хотел сажать смердящего мужичка в чистый салон Сашкиной «восьмёрки». Кроме того, у бомжа кроме запаха, безусловно, могли быть и вши.
 Приобретя на глаз недорогой китайский спортивный костюм, спортивные тапочки и кое-какое бельё, Миша и Маша подъехали к спецприёмнику. Семёныч был уже тут как тут.
 – Не болтал, куда поедешь? – спросил Миша.
 – Ни боже мой! – Семёныч замахал руками. – Вы же сказали, чтоб я молчал, как рыба.
 – Это правильно, – констатировал Миша и пошёл решать вопрос с приведением Семёныча из бомжеского в божеский вид.
 Естественно, чистить бомжа и проводить его медосмотр никто не разбежался, но щедрая «смазка» сделала своё дело, и уже через четверть часа Семёныч попал на санитарно-медицинский конвейер.
 Мишу особенно удовлетворило, что по предварительному заключению у Семёныча не было туберкулёза.
 – Волосики, конечно, сбрить придётся, – сказал пьяноватого вида то ли фельдшер, то ли врач, всматриваясь в Мишу с сосредоточенностью человека, которому с утра не хватило.
 – Я понимаю, – кивнул тот, прикидывая, как Семёныч будут выглядеть, обритый наголо. – Валяйте, сбривайте. Мне главное, чтобы он был чист, как ангел.
 – Он вам, извиняюсь, кто будет? – полюбопытствовал медик.
 – Дядя, – вздохнул Миша, – единоутробный. Три года его искал.
 – Хм, – молвил фельдшеро-врач и подозрительно посмотрел на Мишу. – Всем бы таких племянников.
 – Ну, не всем так везёт, – усмехнулся Михаил. – И хорошо бы побыстрее всё сделать. Денег-то достаточно?
 – Вполне, вполне, – заверил сотрудник спецприёмника, зажимая между пальцами дополнительный «стольник», и, наконец, ушёл заниматься своими прямыми обязанностями.
 Чуть больше, чем через час пред Мишей и Машей предстал отмытый, обритый и благоухающий одеколоном среднего роста и средних лет мужчина с немного помятым, но весьма интеллигентным лицом. Если бы не лоснящаяся после бритья голова, он мог бы сойти за выскочившего на утреннюю пробежку доцента какого-нибудь института.
 – Прохладно, – сказал Семёныч, немного виновато улыбаясь и поглаживая голую голову; его загорелое лицо резко контрастировало с белой кожей тем, где росли сбритые волосы.
 – Ну, что ты хочешь – осень, – кивнул Миша. – Сейчас тебя ещё приоденем.
 Он посмотрел на мешок в руке бомжа.
 – А там что?
 – Так ведь брахлишко моё…
 – Выброси, – строго приказал Миша. – Оно тебе больше не понадобится.
 – Понял, – покорно согласился Семёныч.
 Миша завернул на расположенный неподалёку вещевой рынок и подобрал Семёнычу туфли, брюки, пиджак, свитерок, пару рубашек и осеннюю куртку. Взглянув в очередной раз на голую голову бомжа, он купил ещё и кепи. Кроме того, он взял ещё бритвенные принадлежности и несколько пар носков.
 Семёныч, не веря чуду, таращился на свалившееся на него богатство. Он долго крепился, но, усевшись на заднем сидении, не выдержал и спросил:
 – Ребята, а что, всё-таки, мне делать надо будет?
 – Да ничего особенного, – ответил Миша, вставляя ключ в замок зажигания. – Сидеть на квартире, отвечать на телефонные звонки – я объясню, что отвечать. Будут люди приходить – задавать им вопросы – тоже скажу, какие. Записывать в тетрадочку… Писать-то ты умеешь?
 – Обижаете, молодой человек, – с вдруг явно прорезавшейся сквозь собачью преданность обидой сказал бомж. – Сейчас я, конечно, так, никто, а был доцентом…
 – Да ну?! – Миша даже поставил машину на «ручник» и повернулся к Семёнычу. – И где?
 – В медицинском…
 – В нашем?!
 – Нет, не здесь, – Семёныч снял уже надетое кепи и почесал голую макушку. – В Омске.
 Миша несколько секунд смотрели на бомжа. Было похоже, что Семёныч не врёт.
 – М-да, – сказал Миша и посмотрел на молча слушавшую разговор Машу. – И как же получилось?…
 – Да, что там! – махнул рукой Семёныч. – Что получилось, то и получилось, уже не вернёшь ничего. – Он вздохнул и помолчал: – И никого. Вряд ли интересно мои воспоминания слушать. Вы мне вот чего, ребята, скажите: вы серьёзное что-то задумали?
 – Вас как зовут? – спросила Маша.
 Бомж посмотрел на неё и снова вздохнул:
 – Я же уже говорил: Семёнычем.
 – Нет, а полностью?
 – Если полностью, то Павел Семёнович.
 Маша обменялась взглядами с Мишей.
 – Вот что, Павел Семёнович, – сказал Миша, переходя на «вы», – с чего вы взяли, что мы задумали что-то серьёзное?
 – Так ведь кто станет столько тратить на бомжа? – ещё раз вздохнул бывший доцент. – Вы мне только скажите, вы меня потом шлёпните? Да нет, мне уже всё равно, жизни-то у меня и так нет…
 – Да зачем нам вас шлёпать?! – возмутился Миша. – Когда закончим – получите обещанные деньги, как я уже говорил, и расстанемся. Одежду всю оставите себе, и не болтайте ерунду больше!
 Они привезли Павла Семёновича на снятую квартиру и показали, где ему можно находиться и что можно делать.
 – Никуда не выходите, никого не приводите. Сюда, – Саша указал на дверь во вторую комнату, где было установлено оборудование для перемещения в виртуальный мир, – уж, пожалуйста, не пытайтесь заходить. Хотя она, правда, заперта, но, тем не менее – предупреждаю.
 Проинструктировав бывшего доцента, они оставили его набираться сил к завтрашней работе и поехали проведать Калабанова.
 Миша рассчитывал слепить перед депутатом-бандитом небольшого «горбатого» и, кося «под дурачка», объявиться с малозначимой туманной информацией. Кроме того, между прочим, для затравки он хотел показать ему Машу, а, точнее, Свету, чтобы потом, ссылаться по легенде на неё, как на подругу мифической обладательницы чертежей преобразователя.
 Однако их ждало разочарование: Калабанов находился в командировке в области в составе какой-то депутатской группы. С ним же, как доверенное лицо депутата, пребывал и Николай. Вернуться они должны были только через два дня.
 – Ты смотри, – покачала головой Маша, когда они спускались по лестнице из мэрии, – он ещё и в командировки ездит.
 – А как же – избранник народа! Не спит день и ночь, думает, как жизнь этому самому народу улучшить.
 – План «засланные казачки», выходит, откладывается, – констатировала Маша.
 Получалось, что делать им в этот день было уже нечего. Они бы не возражали погулять по родному городу, но риск снова выкручиваться при возможных встречах с друзьями и знакомыми Саши и Светы сильно отбивал это желание.
 – Слушай, – сказала Маша, когда Миша всё-таки остановил машину недалеко от набережной, и они, несмотря на прохладную погоду, купив мороженное, постояли у литой решётки, любуясь знакомым с детства центральным городским прудом, – теперь, когда ты придумал, как выходить из виртуала сюда, надо будет хоть иногда устраивать себе такие вылазки.
 – Да, было бы не плохо, – согласился Миша. – Вот только где брать тела напрокат? Каждый раз у Сашки со Светкой одалживать? Не у бомжей же? Нужно, конечно, как-то это дело продумать. Главное – у нас теперь такая возможность есть. И не будем загадывать – с Калабановым надо ещё разобраться.
 Маша доела мороженное и швырнула обёртку в урну. Миша проводил взглядом комок бумаги – попала!
 – Сука! – с чувством сказала Маша, прищуривая глаза.
 Миша вопросительно покосился на жену пребывавшую сейчас в чужом обличии.
 – Калабанов сука! – пояснила Маша. – Если бы не эта тварь тогда, всё бы было нормально.
 – Не будем об этом, – Миша обнял Машу за плечи. – Тогда у нас не было выхода. Всё могло быть и хуже, главное – сейчас разобраться с ним так, как надо. Поехали, выспимся к завтрашнему дню.
 – Рано ещё, – сказала Маша и засмеялась. – А, понимаю: то-то я смотрю, что ты такой активный эти дни, а точнее – ночи. Нравится, что я – не я?
 – А у тебя это, значит, вызывает только отрицательные эмоции? – помотал Сашиной головой Миша. – Признайся, какие эмоции это у тебя вызывает? Нет, если хочешь, мы можем вернуться туда, к Монарху – вечер у нас всё равно свободный. Вот только мы Сашу и Свету сорвём с отдыха…
 Маша снова засмеялась и потащила мужа, который сейчас находился в совершенно ином теле, к машине.
 С Сашиной квартиры они позвонили Павлу Семёновичу и удостоверились, что у того всё в порядке.
 – Телевизор смотрю, – сообщил бывший доцент, – пивка, вот, немного позволил…
 – Вы только не напейтесь, пожалуйста, – предупредил его Миша.
 – Нет, что вы! Я только пивко, но вы же сами его мне оставили.
 – Пиво – ради бога, но не вздумайте водку.
 – Что вы, у меня же и денег нету, – заверил Павел Семёнович.
 – И, тем не менее! – веско сказал Миша и попрощался.
 Они приготовили хороший ужин, выпили хорошего коньяка и пораньше завалились в постель…
 На следующий день, поскольку из-за отсутствия Калабанова делать им было нечего, они решили с утра отправиться на снятую квартиру и проконтролировать лишний раз своего нанятого сотрудника. Ведь именно в этот день должны были появиться возможные отклики на объявления.
 – Зря только деньги на него потратили, – вздохнула Маша. – Но кто знал?! И, может, ещё никто и звонить особо не будет.
 – Да ладно. Хоть одному человеку подарили немного счастья. Пусть порадуется мужик.
 – Да ты прямо альтруист и филантроп какой-то! – усмехнулась супруга.
 – Не-а, – сказал Миша, очень серьёзно на неё посмотрев, – просто я думаю, что он всё равно пригодится. Мы же, действительно, не знали, что так выйдет. И, кстати, я думаю, что звонков будет много.
 Результат выхода объявлений, действительно, превзошёл все ожидания. Когда около десяти в начале десятого они вошли в квартиру, Павел Семёнович пожаловался, что звонки начались уже часов в восемь.
 Посоветовавшись, Миша и Маша решили заняться отбором кандидатов, не откладывая дела в долгий ящик. Кроме того, оказалось, что они, видимо, отвыкнув от земной реальности, не учли одного существенного фактора: записывать звонивших не имело смысла. Большинство людей, удовлетворявших требованиям их объявления, не имели собственных телефонов, по которым с ними можно было связываться.
 – Будем приглашать – и сразу смотреть, – решил Миша.
 К пяти часам дня у них рябило в глазах от лиц и шумело в ушах от разговоров. Количество кандидатов давало возможность выбора. Миша даже пришла в голову мысль, что можно вернуть тела Саше и Свете.
 – Возьму себе одного из ребят, кого мы выберем, – сказал он, – а то надоело опасаться, что встретишь знакомых. У Щербакова их, похоже, немало в городе.
 – А со мной как же? – поинтересовалась Маша. – Меня тоже в мужицкое тело впихнёшь?
 – Тебя отпустим отдыхать, – сказал Миша. – Занимайся сыном, а у меня тут, кроме людей фон Анвара, будут ещё настоящие Саша и Света. Помощников хватит.
 – Представляешь, – сощурилась Маша, – со Светой уже спать не будешь…
 – А с ней Саша спал, спит, и будет спать, – ухмыльнулся Миша, выставляя вперёд ладони и, показывая на тело, в котором он сейчас находился. – Кто докажет, что нет? Ко мне – никаких претензий!
 Они решили, что им потребуется не более пяти человек – четверо спецназовцев Галямова и одно тело для Миши. На всякий случай, если кто-то из намеченных кандидатов не перезвонит вечером, они оставили Павлу Семёновичу расширенный список из десяти кандидатур – отказать всегда можно.
 – В общем, назначайте вот этим, – Миша подал бывшему доценту список, – встречу здесь в двенадцать дня. Скажите, чтобы были готовы, в принципе, выехать сразу в дальние края, но вещей с собой практически никаких не надо – всем обеспечит работодатель. От трусов до бритвы.
 По легенде кандидаты набирались для службы в иностранном легионе на островах южных морей.
 Миша, закрывшись в комнате с оборудованием, связался с «тем» миром и попросил доставить Сашу и Свету с отдыха для обмена телами.
 – Правильно мы сделали, что выбрали побольше кандидатов, – сказал он Маше после сеанса связи. – Серёга требует, чтобы и его пустили сюда. В общем, решили, что берём четырёх людей фон Анвара, Серёгу и меня – всего нужно шесть кандидатов. Даже сам Монарх и Премьер начали, было, требовать, чтобы и им показали реал, но сейчас их удалось отговорить. Фон Анвар резонно сказал, что главные лица нужны в государстве.
 Он прошёлся по кухне, где они разговаривали, чтобы не смущать странной терминологией Семёныча, и налил себе минеральной воды.
 – Так что со мной вместе будет шесть засланных казачков. Пошуруем тут.

 Глава 14.doc: «Ощущение жизни».

 По возвращению Миши и Маши мы устроили общее совещание. Гвардейцы фон Анвара ждали за дверями, полностью готовые (морально) к выполнению боевой задачи.
 Однако у меня возникли существенные возражения. В конце концов, почему я должен оставаться в стороне от всех дел? Кроме того, начиналась уже зона риска, так сказать, а рисковать Мишкиной головой было нельзя. Поэтому я так прямо и сказал на совещании.
 – Это очень дельное соображение, – поддержал меня, к моей радости, Монарх. – Действительно, потерять Советника Беркутова для нас сейчас равносильно нашей общей смерти. Поэтому самоотверженное предложение господина Министра я рассматриваю, как проявление чрезвычайной доблести. Мы ценим такую преданность нашей планете.
 Я скромно поклонился, искоса посмотрев на Мишку – у того на губах играла лёгкая усмешка. Любит он, всё-таки, хотя и не навязчиво, но, всегда быть в центре внимания и действия. Доигрался уже один раз.
 – Именно поэтому я предлагаю, чтобы замещал Калабанова именно я, а не Михаил, – с ударением подчеркнул я.
 Все ободрительно зашумели, а Мишка хмыкнул, покачал головой и попросил слова.
 – Я чрезвычайно благодарен, что вы так цените мою жизнь, и я понимаю, что вы правы. Но, есть одно но! – Он вышел из-за стола и стал прохаживаться по комнате.
 – Во-первых, мой дорогой друг Сергей, – продолжал он, – практически не знаком с Калабановым – ну, так, видел его пару раз издали. Ведь верно? – Он посмотрел на меня.
 Я пожал плечами:
 – Ну, верно, ну и что с того?
 – А вот, что! Я хорошо знаю Калабанова, поэтому я могу предвидеть некоторые его ходы, поступки, и, таким образом, мне будет куда легче сориентироваться в его логове, так сказать. Я неоднократно бывал у него на квартире, в его загородном доме, а именно там, я уверен, у него работают его программисты.
 – Ну и что? – пожал я плечами. – Если ты так уверен, что программисты у него работают именно там, то какая разница, кто отдаст им приказ свернуть все работы и выложить все материалы, все описания, что они конкретно делали, и что привело к последствиям, которые мы уже ощущаем на своей шкуре? Я могу точно также получить эти сведения и тебе их доставить, а ты спокойно с нашей конспиративной квартиры или от Саши всё устранишь. Ведь и ты не знаешь, где калабановские деньги, но это он по нашему плану расскажет здесь сам. А после того забрать их сможет вообще любой, особенно в его шкуре. Поэтому рисковать тобой нет никакого смысла.
 – Михаил, а ведь он, всё-таки прав, – сказал Премьер.
 – Он прав, но далеко не полностью, – возразил Мишка. – Он не прав в самом главном вопросе: он не специалист. Что ему подсунут калабановские программисты? Вдруг кто-то из них думает, что можно дурить шефа в каких-то своих целях? Ну, на минуту представим себе такое. Что думаете, этого не может быть? Программисты народ ушлый, я вам отвечаю!
 – Но мы же собираемся этих программистов, да и вообще всех, кто знает что-то конкретное, устранить из того мира и перетащить сюда, – сказал фон Анвар. – Так что, какая разница? Они всё равно ничего там уже не сделают.
 Мишка в сердцах взмахнул рукой:
 – Вы так рассуждаете, как будто у нас есть много времени и там, и тут. А под личиной Калабанова я мгновенно на месте смогу сориентироваться по всем вопросам, связанным с Программой: что там было сделано, как сделано, скрыли от меня программисты что-то или нет. В конце концов, я так и планировал, что непосредственно из резиденции Калабанова я смогу устранить все последствия. А так, представляете, какая цепочка? Кто-то получает данные там, переправляет их сюда, я начинаю разбираться здесь, возникают какие-то вопросы, надо что-то перепроверить. Времени-то сколько уйдёт! И пока сюда этих программеров доставят. Вдруг что-то за это время случится?
 Естественно, я не был программистом, и, естественно, Мишкины доводы были резонными, особенно их вторая часть. Ведь что касается скорости решения задачи, то Мишка-Калабанов сделал бы всё куда быстрее и эффективнее, чем я на его месте, не говоря уже о ком-либо другом. Собственно, никто на его месте там бы ничего не сделал: данные пришлось бы передавать ему, где бы он ни находился, а это время, время, время.
 Возразить было нечего, и я молчал.
 – Так что считаю данную часть вопроса решённой, – как бы подвёл черту Михаил и посмотрел на Монарха.
 Колот Винов сидел и думал. Чувствовалось, что в нём происходит некоторая борьба. Он, безусловно, понял все Мишкины доводы, но нелегко было рисковать единственным человеком, который держал в своих руках судьбу этого мира.
 Все молчали и смотрели на Монарха. В воздухе повисла гнетущая тишина, которая, очевидно, сопровождает принятие всех судьбоносных решений, когда сам факт принятия такого решения зависит, фактически, от последнего слова одного человека.
 Наконец Монарх шумно вздохнул и встал.
 – Что ж, – медленно начал он, – я взвесил мнения всех и считаю, что у выбора большого у нас нет. Советник Беркутов – единственный человек, который может решить всё в кратчайший срок и непосредственно на месте. И хотя это колоссальный риск, тем не менее, сейчас приходится посылать именно его.
 Мишка бросил на меня короткий торжествующий взгляд.
 – Ваше Величество, – быстро сказал я, – прошу прощения. Тем не менее, я прошу и настаиваю, чтобы и меня включили в состав группы, направляемой на Землю. Ведь я сам оттуда и я ориентируюсь лучше, чем кто-то ещё, исключая Михаила.
 Я думал, что Монарх будет недоволен моим вмешательством, но Колот Винов спокойно посмотрел на меня.
 – Кажется, мы договорились, что обращаемся друг к другу без официальных титулов до тех пор пока операция не завершена и пока мы работаем в тесном кругу в Ставке, – заметил он, не вспоминая тот факт, что сам первый начал обращаться к Мишке да и ко мне с употреблением официальных должностей.
 – Прошу прощения, господин капитан, – сказал я, не в силах сдержать улыбку.
 – То-то же, – мотнул головой Колот Винов.
 – И всё же, – настаивал я, – вы должны разрешить участвовать в вылазке и мне.
 – У нас там уже будет Александр, – сказал фон Анвар.
 – Один местный человек хорошо, а два – куда лучше, – быстро вставил я.
 – Если честно, – вставил Мишка, – я как раз планировал, что Сергей отправится со мной. Вот эти его доводы вполне обоснованны.
 Монарх пару секунд смотрел на него, затем сделал нам обоим знак сесть, но сам садиться не стал, а молча вышел из-за стола. Он прошёлся из угла в угол по кабинету, где мы заседали, задумчиво пощипывая свою бородку, наконец, вернулся к своему креслу и, хлопнув рукой по его высокой спинке сказал:
 – В общем, так! Не будем долго судить, да рядить. Если уж мы рискуем Михаилом, то наличие рядом с ним лишнего человека, свободно разбирающегося во всех местных делах, будет только дополнительной подстраховкой. Сколько спецназовцев вы собираетесь отправить?
 – Мы с Михаилом прикинули и решили, что, кроме него, ну а теперь ещё и Сергея четырёх парней будет вполне достаточно, – сказал фон Анвар, на котором лежало техническое обеспечение операции.
 – А как думаете с оружием? – поинтересовался Премьер. – Ничего нового не придумали?
 – Чего тут придумаешь? – ответил за фон Анвара я. – В том мире это довольно большая проблема. Купить, конечно, можно, но у нас мало для этого денег. Кроме того, покупка оружия – дело непростое: на каждом углу не продают. Начнёшь искать выходы на нелегальных торговцев – потратишь уйму время, можно засветиться и вляпаться в нехорошую историю. Поэтому решено пока действовать по варианту, который мы уже рассматривали.
 Конечно, без огнестрельного оружия было, по меньшей мере, неуютно. Однако, мы рассчитывали провести всё тихо – нам ведь не нужен был лишний шум. Поэтому мы планировали, что гвардейцы понадобятся в основном для охраны квартир – ведь не будет же Калабанов, которому после прошлогоднего скандала шум тоже никак не нужен, устраивать стрельбу в подъездах жилых домов. А, судя по всему, к этому делу он не привлекает никаких дополнительных подручных, кроме своего Николая, да неких программистов.
 Поэтому, чтобы у наших парней было хоть какое-то оружие, мы решили, что купим им по хорошему охотничьему ножу, которые сейчас продавались свободно, а также по бесствольному газовому пистолету типа «Удар», на который тоже не требовалось никаких разрешений. Кроме того, Саша сказал, что у него есть незарегистрированный обрез охотничьего ружья двенадцатого калибра, который он готов нам предоставить, и пара коробок патронов к нему. У него был также малокалиберный карабин «Сайга», но это оружие имело официальную регистрацию, и, не приведи бог, если бы из него пришлось стрелять: у владельца могли бы возникнуть крупные неприятности.
 Операция «Калабанов» вступила, таким образом, в свою решающую стадию. На данном этапе мы снова отправили в реал Михаила и Марию для того, чтобы они обеспечили интерес Калабанова к самой информации о наличии, якобы, у некой знакомой Светы, которая по легенде была родственницей покойного изобретателя, неких чертежей. Кроме того, Калабанов должен был клюнуть на миниюбку Светланы, что было важно для того, чтобы он отправился на передачу бумаг один.
 В квартире, где должна была состояться деловая и одновременно интимная встреча, Калабанова должны были ждать наши спецназовцы. Его предполагалось скрутить и отправить в виртуальный мир к Монарху, где, если он не согласится выложить необходимую нам информацию о своих программистах и деньгах, им должен был заняться палачейный мучитель Садис.
 Честно говоря, только в этот момент до меня дошла одна техническая, на мой взгляд, нестыковка. Я не вполне понимал, в чьё тело в виртуале отправят Калабанова? Если в реальном мире в него перемещается разум Мишки, то, значит, разум Калабанова попадёт в Мишкино виртуальное тело?
 – Позволь, Миша, а если им будет заниматься Садис? Ты что! Ведь тогда будут, фактически, пытать твоё тело?!
 Мишка засмеялся.
 – Вот видишь, – сказал он, – а ещё собирался с калабановскими программерами на месте разбираться! Ничего-то ты не понял!
 Оказалось, что Мишка уже переделал свою Программу и, соответственно, работу шлема, и теперь она существенно отличалась от того времени, когда этим устройством пользовался в последний раз я.
 На самом первом этапе, когда был создан «мир капитана», и мы, в конце концов, оказались в нём, Программа и преобразователь обеспечивали три варианта действий оператора. Первый заключался в формировании по желанию оператора некоего игрового персонажа, в который как бы вселялось сознание управляющего процессом. Второй вариант представлял собой формирование персонажа «под себя», то есть внешнего аналога оператора в виртуальном мире, а третий представлял собой подмену сознанием человека у компьютера сознания ранее встроенных игровых персонажей.
 Естественно, первые два варианта приводили к тому, что тело оператора в реале оставалось как бы в состоянии летаргии, пока отсутствовал разум, а персонажи в виртуале при завершении сеанса просто исчезали для всех остальных там.
 Теперь, благодаря Мишкиным новациям, был осуществим не только каждый из этих вариантов и «обмен разумов», которым мы уж пользовались сейчас, а также видоизменённый вариант такого «обмена», когда сознание из реального тела перемещалось в виртуальный персонаж, формируемый, что было очень важно, по выбору оператора. При этом в освобождающееся реальное тело можно было переместить сознание уже существующего виртуального персонажа, который, в свою очередь, как раз и оставался в состоянии летаргии в виртуале.
 Хотя называть реальность, в которой пребывали теперь мы все, «виртуальной», мне было неприятно. Я с большим удовольствием назвал бы это неким параллельным миром, однако, Мишка пользовался данным термином совершенно спокойно. Вот что значит, профессиональная привычка.
 Теперь мне стало всё понятно: под Калабанова будет создан некий «параллельный» аналог, именно которым, а не оставшимся там Мишкиным телом, будет при необходимости заниматься Садис (почему-то я был уверен, что необходимость возникнет).
 Ловко сделал Мишка, а я уж испугался, что он готов отдать под пытки своё собственное тело! Хоть и виртуальное с земной точки зрения, но других «собственных» у нас с ним уже не было.
 Для отбираемых по объявлению земных парней, чтобы у них не возникало подозрений, создавались их полные виртуальные аналоги, в которые, а не в тела уже имевшихся здесь персонажей, предполагалось переместить их сознания.
 Мишка с Машей снова отправились в реал в тела Саши и Светы, где отобрали пришедших на конечное «собеседование» крепких мужичков, оказавшихся все как один бывшими военным, прошедшими горячие точки. Припёрлось, правда, несколько явных проходимцев с намерением заработать, по которым с первого взгляда было видно, что они такие же бывшие военные, как Семёныч – хакер.
 Мы поддерживали с друзьями постоянную связь через е-мэйл. Попытка организации аудио-визуального канала натолкнулась, как и предполагал Мишка, на проблему «стыковки времён. И хотя было бы гораздо удобнее общаться через микрофон и экран, чем через набор посланий на клавиатуре, эту проблему сейчас было некогда решать
 – Ничего себе у вас спаренный тандемчик подобрался, – пошутил я, когда Саша и Света снова оказались в нашей компании с Монархом. – Вы «С и С», а они «М и М», прямо «эмэндэмс» какой-то. А вы, получается «эсэндэс»!
 – Скорее – «эсэс», как у гитлеровцев, – пошутил Саша.
 Начали прибывать земные солдатики. Мы передавали их под начало фон Анвара и его офицеров. Парней должны были отправить на базу на острове Ка-Клоа, где вести с ними военные занятия в течение всего времени, что мы будем пользоваться их телами в реале. Отобрано было только оружие, соответствующее земным аналогам и самая незатейливая техника. Природа острова сильно напоминала земные тропики, так что парни будут думать, что они и в самом деле околачиваются где-то «в иностранном легионе». Перемещение подавалось как транспортировка в состоянии сна.
 «Ну, Серёга», отстучал послание Мишка, «готовься к прибытию сюда! Нас ждут великие дела».
 Я, стараясь выглядеть непринуждённо, подмигнул окружающим и надел шлем, который Мишка сконструировал и здесь, в виртуале, для данного типа операций, чтобы полностью соответствовать внешним атрибутам методики.
 Всё было как тогда, год назад на Земле. Контактики и здешнего шлема начали уже забыто пощипывать места соприкосновения с кожей – вот сейчас это должно произойти!
 Честно говоря, я немного волновался: давненько я уже не бывал там, откуда когда-то бежал. Кроме того, я ведь никогда не бывал в другом теле: когда в своё время на собственный страх и риск я исследовал мир капитана, то всегда создавал свой полный аналог, то есть оставался «самим собой». Как-то это будет сейчас, когда моему сознанию придётся поселиться в чужом теле?…
 Я подумал, что Мишка что-то долго копается на «той» стороне, и хотел немного поправить шлем, поскольку у меня зачесалось ухо, но тут неожиданно осознал, что я уже не сижу в кресле, а лежу на чём-то довольно жёстком. Немного резко и нервно сев, я сдёрнул шлем с головы.
 Я находился в незнакомой и не слишком большой комнате с занавешенным окном. В комнате горел свет, а рядом стоял улыбающийся Александр Щербаков, точнее – Мишка в его теле. Я уже находился в реале Земли.
 На столе громоздился компьютер, от которого тянулись провода, а на полу рядком возле меня лежали ещё пять тел. Из-за этого в комнате почти не осталось свободного места.
 – Чего ты их на пол навалил? – немного ворчливо спросил я, чтобы скрыть некоторое собственное замешательство.
 – А куда? – удивился Мишка. – Высшая нервная деятельность в этих парнях пока, можно сказать, отсутствует. Они только так вот лежать и могут. Обделаться ещё могут, кстати, если мочевой пузырь или кишечник полные, поэтому быстрее надо данный вакуум мысли заполнять…
 Я невольно пощупал джинсы, в которые было одето, взятое мной напрокат тело – пока, слава богу, сухо.
 Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату протиснулась Света, то есть, тьфу ты, Маша. Она кивнула мне и, осторожно переступая через тела на полу, прошла к креслу в уголке за столом.
 – Значит так: бритого мужика в той комнате, – сказал Мишка, зовут Павел Семёнович, или просто Семёныч…
 – Да ты рассказывал уже!
 – Знаю, но напоминаю. Я там ещё Сашке сам расскажу, о чём с ним говорил уже, и всё такое. Семёныча сюда не пускайте, пусть даже ничего не видит здесь, ясно?
 – Конечно! А ему не покажется странно, что набранные с улицы люди вдруг начинают вести себя на равных с боссом, побывав в этой комнате?
 – Я ему объяснил, что после «инструктажа» мы будем с парнями работать вместе, в тесном контакте, так сказать. Вот, а сразу после меня отправишь Машу…
 – Сашка просил вытащить его, хотя бы вторым.
 – Ничего, немного подождёт. Ну-ка, подвинься!
 Я встал и отошёл в сторону. Мишка быстро улёгся на пол, держа в руках шлем.
 – Давай, отправляй! – потребовал он, потому что сделать это с пола было неудобно.
 – У тебя всё установлено?
 – Да, там сейчас другой режим, чем тот, в котором переносился ты. Не забывай: они разные, режимы. Следи внимательно, хотя у меня сделан такой интерфейс, что и дурак поймёт.
 – Спасибо за комплимент, – оскалился я. – Ты уже двадцать раз объяснял!
 – Ну и чудненько, дави «Enter», и готовься после Сашки вытаскивать сразу меня обратно. Конкретно – вот в этого паренька! – Он указал на одного из лежащих на полу в сером свитере. – Этот мне как-то больше понравился из оставшихся. Для тебя я, вроде, не вполне урода подобрал, – подмигнул он.
 – Я сейчас у зеркала проверю! – пообещал я. – Тут есть зеркало?
 – Есть, – засмеялась Маша, – в ванной.
 – Проверь, проверь, – кивнул Мишка. – До скорого!
 Я нажал клавишу, и Сашино тело на полу замерло и обмякло: Мишка ушёл.
 – Серёжа, – попросила Маша, глядя на меня снизу вверх, – ты присматривай за ним тут, пожалуйста.
 – Постараюсь, – вздохнул я.
 – Мне как-то кажется, что он особенно хочет свести счёты с Калабановым.
 – Да? – Я пожал плечами, выбирая режимы из меню на дисплее; Мишка, действительно, организовал всё крайне удобно. – Не заметил чего-то специфического… Он, конечно, к нему особой любви не демонстрирует, как и я сам, но я бы не сказал, что им движет какая-то месть.
 – А мне почему-то так кажется, – вздохнула Маша. – Он мне тоже ничего не говорит, но я боюсь, что он сделает что-нибудь не очень обдуманное. Поэтому прошу: проконтролируй, чтобы решалось то, что должно решаться, и так, как наметили. И ничего сверх того.
 – Приложу все усилия, – заверил я, потрепав её по плечу, и снова нажима «Enter». – Буду стараться, не волнуйся. А что может быть «сверх того»?
 – Я не знаю, – покачала головой Маша. – Мише много чего может взбрести. Эх, не получилось у меня тогда как следует подставить эту сволочь!
 – Кого? – удивился я.
 – Да Калабанова, кого же! Я тогда специально записку в двери оставила, чтобы они вошли – ну и вроде как их замели бы на месте преступления.
 – Ха, – фыркнул я, – да его как-то серьёзнее надо было подставлять. С его-то связями. Подозрения, конечно, на него были, но дверь ломать начали ко мне!
 Тело на полу вдруг пошевелилось.
 – С возвращением, Саша, – сказал я, чтобы побыстрее сменить щекотливую тему.
 Маша в кресле вздохнула, надела шлем, и через минуту Светино тело стало полноценной Светой.
 – Вот вы и воссоединились вновь, дети мои, – нараспев сказал я, чтобы подавить неприятное предчувствие, вызванное Машиными словами. – Давай Саша, отрабатывай навыки, а я посмотрю на себя со стороны.
 Я, как меня и учили, выскользнул из комнаты, тут же закрыв за собой дверь, и протопал по коридору в ванную. Из зеркала на меня глянул довольно крепкий парень с грубоватым, но не злым лицом и даже приятным, если улыбнуться, лицом. Коротко, но не «под братка», подстриженные волосы довольно далеко отступали со лба, открывая глубокий шрам на виске длиной сантиметров пять. Ростом парень был несколько пониже меня настоящего, но не слишком маленький – где-то метр семьдесят пять явно имелось. На доставшемся мне теле были надеты джинсы, хлопчатобумажный свитер на голое тело и хлопчатобумажная светлая курточка-ветровка.
 В карманах куртки я обнаружил небольшой бумажник всего со ста двадцатью рублями, всякую мелочь, водительское удостоверение категории «В» и «С», а также паспорт на имя Максима Васильевича Чумова и перочинный ножик.
 – Макс, значит, – сказал я.
 Согласно документам, Максу было двадцать восемь лет. Я пощупал мускулы, приподнял свитер и потрогал живот. Ничего, действительно, очень крепкий парень.
 В этот момент дверь ванной отворилась, и я увидел мужскую голову с помятым лицом, которое сохранило сильные остатки былой интеллигентности. Голова была обрита наголо, и место, где когда-то росли волосы, резко контрастировало с тёмным загорелым лицом. Это и был пресловутый Семёнович, как я понял.
 Я стоял с поднятым свитером, рассматривая в зеркале свой новый живот. Выглядело это, наверное, странно.
 – Здравствуйте! – машинально сказал я.
 – А мы же виделись уже, – мужчина улыбнулся, открывая неожиданно целые для бомжа зубы. – Я водички хотел набрать.
 Водички он, безусловно, мог набрать и на кухне. Видимо, Семёнович, хотел посмотреть, кто вышел из комнаты. «Любопытен, а это плохо», подумал я.
 – Ну-ну, наберите, наберите, – с сухой издёвкой сказал я, отодвинулся, пропуская мужчину в ванную, и вышел в коридор.
 На вешалке у входной двери висели шесть разнокалиберных курток.
 Семёныч вышел из ванной и протопал на кухню с чайником в руке. Я прошёл за ним и увидел, что напрасно приписал ему излишнее любопытство: кран на кухне был сломан у самого основания. «Странно», подумал я, «квартира, в целом, очень приличная, а кран на кухне сломан».
 – Что же это кран-то сломан? – спросил я, чувствуя некоторую неловкость за то, что не вполне вежливо ответил пожилому человеку, хоть и бомжу.
 Семёныч как-то немного странно посмотрел на меня и пожал плечами.
 – Это хозяев надо спросить, – сказал он, ставя чайник на плиту, – а мы с вами люди здесь случайные. Не наше это дело. Хотя я бы и в такой квартирке не отказался пожить, хоть и со сломанным краном.
 Я вспомнил, что Мишка говорил, будто бы нанятый им бомжик – в прошлом доцент медицинского института. Как его зовут полностью, Павел Семёнович, кажется?
 – Павел Семёнович, и давно вы так, без квартиры остались? – напрямик спросил я.
 – Да уж года четыре, получается. У вас сигарет не будет? – поинтересовался он. – Александр мне покупал, да закончились, а просить купить ещё неудобно.
 Я пожал плечами, сходил к вешалке и пошарил в куртках. Найдя пачку «Балканской звезды» я принёс её Семёнычу.
 Он поблагодарил, закурил и уставился на начинающий тихонько шуметь чайник.
 – Павел Семёнович, вы действительно были доцентом в мединституте?
 – Не верится в такое моё прошлое? – спросил Семёныч, выпуская струйку дыма к открытой форточке.
 – Не верится как раз в такое настоящее.
 – То есть, как до жизни такой дошёл?
 – Именно так. У вас хорошее интеллигентное лицо, хоть сейчас и бритая голова.
 – Так уж получилось, – Семёныч сел на табурет и стряхнул пепел в пепельницу на столе.
 Я решил, что он замолчал надолго, но бомж вздохнул и сказал:
 – Видите ли, я, наверное, был очень неустойчив к жизненным потрясениям. Запил и лишился квартиры – всё тривиально.
 – Один, что ли жили?
 – В тот момент уже один… Я вырос с мамой, без отца. Мать очень гордилась, что дала мне образование. Она вообще была чудная женщина: знаете, говорят, что свекрови, да ещё и с единственным сыном – ведьмы для невесток?
 – Есть такое, проверенное практикой, мнение.
 – Ну, моя мама была, видимо, исключением из правил… Когда я привёл жену в нашу двухкомнатную хрущёвку, она была счастлива, и они прекрасно ладили. Потом родилась дочка Анечка, мама очень нам помогала. А потом мама умерла, и вы бы видели, как плакала моя жена – все удивлялись, считали, что она играет на публику. Ну, не может же так невестка любить свекровь!
 – И вы запили из-за смерти матери? Имея свою семью? – с некоторым недоверием спросил я.
 – Нет, но вскоре за этим последовала ещё одна трагедия…
 Он задавил окурок в пепельнице и, потянувшись к пачке на столе, вопросительно посмотрел на меня.
 – Ну, какие вопросы! – кивнул я.
 Семёныч закурил и сказал:
 – Понимаете, нет в жизни никакой справедливости…
 – И, что самое обидное, никогда, скорее всего, не будет, – согласился я, присаживаясь на второй табурет.
 Я снова окунулся в жизнь, откуда сбежал. Там, где я жил уже достаточно долго, не было бомжей, не было проблем этой реальности.
 Хотя… Я так, наверное, думаю потому, что в виртуале обстоятельства забросили меня сразу на очень высокую полку общественного бытия. Там ведь тоже была жизнь со всеми её реалиями и проблемами, Я же не мог отличить ту реальность от этой только по ощущениям, по запахам моря и вкусу дорогих напитков. А дешёвых я там и не пил. Так что ощущение жизни у меня там, естественно, и было другое.
 Семёныч протянул руку и выключил газ под закипевшим чайником.
 – Чайку? – предложил он.
 – Да нет, спасибо, пока не надо.
 – Как знаете… Видите ли, – продолжал Семёныч, – незадолго до смерти мамы у меня всё стало налаживаться на работе. Я получил доцента. Поскольку профессора у нас по моему профилю не было, мне дали кафедру, я докторскую начал готовить. Потом стало жить повеселее в смысле денег: очень много платных студентов, ну и, сами понимаете, отсюда – выводы. За два года я улучшил жилищные условия и купил машину даже. А лучше б я её и не покупал!
 – Машина сыграла какую-то фатальную роль? – догадался я.
 – Именно! И я сделал глупость, когда разрешил Наде сдать на права. Но как я мог отказать, когда она хотела? И потом: вместе покупали, вместе и водить будем!
 Я сидел и медленно кивал – кажется, уже всё было понятно.
 – Я вот, знаете, трусоват, видимо, по натуре – я и на права-то сдал только со второго раза, – продолжал Семёнович. – А Надя сдала сразу же, с первой попытки. Я и ездить-то боялся – навыков никаких, в городе в потоке движения мне страшно. А ей – хоть бы что, как будто всю жизнь за рулём сидела! Я глаза от страха закрываю: вот-вот врежемся, а она смеётся, вжик – и проскочила. Я был уверен в ней, даже лишний раз сам не садился, просил её.
 – Да, кажется, понимаю, – сказал я вслух и тоже взял сигарету.
 – Они ехали с Анечкой от Надиной мамы, она жила на одном конце Омска, мы – на другом. Можно было через весь город, потихоньку, но Наде надо было побыстрее, поехала по обводной дороге. Где-то столкнулась с джипом. Наша машинка от удара аж вылетела за ограждение, а там такие столбики были с железными полосами… Экспертиза показала, что мои погибли уже от удара об это заграждение: машину чуть не пополам разодрало.
 – Но это значит, что и у неё скорость была приличная, – совершенно непроизвольно сказал я.
 – Да, – согласился Семёныч, – и у неё, наверное, тоже. Но те мужики в джипе, которые не пострадали, заявились ко мне и поставили «на счётчик». Мало того, что я семью потерял, так на меня повесили ещё и десять тысяч долларов ущерба! Ну, я и запил. Я, получилось, остался один, а тут ещё эти бритоголовые ублюдки…
 Семёныч как бы извиняясь, провёл рукой по своей бритой голове.
 – Ну, и? – спросил я.
 – А что – «ну, и»? Приезжают ко мне эти сволочи, говорят: если нет денег сразу, давай квартиру меняй на меньшую, мы тебе вариант найдём. А мне всё бы по фене, мне бы только, чтобы от меня отстали. Я согласился, а дальше как в кино каком-то было: я переехал, а квартира оказалась проданная-перепроданная раз пять. Суды, и всё прочее. Я начал сильно права качать – эти ко мне: жить-то, вообще, хочешь, козёл? А куда мне было податься? Я к тому моменту уже из института вылетел за пьянку.
 – Пал Семёныч, – сказал я, переходя на «ты», – я не понимаю, почему ты не боролся?
 – Как, как, молодой человек, с ними бороться? Уж если ты попал в такой переплёт, и у тебя нет соответствующей «крыши» – тебе хана!
 – Может, ты и прав, Бог миловал, что не попадал, – вздохнул я и вдруг усмехнулся: – Хотя, как посмотреть. Я ведь тоже попадал, но была возможность радикально всё решить. Даже слишком радикально…
 Я-то имел в виду, что моё радикальное решение состояло в уходе из мира сего, но Семёныч не мог, естественно, этого знать. Он немного округлил глаза и спросил с какой-то злобной радостью:
 – Пришил, что ли, гадов?
 – Пришил? Ах, да… Вроде, как, наоборот. Радикально, в общем, всё сделал.
 – А…, – сказал Семёныч, так ничего и не поняв, – ну, если так, то… Что ж… молодец, если смог.
 Мы как-то незаметно и ненавязчиво обоюдно перешли на «ты».
 – Был бы ты в такой же ситуации, и ты бы смог, – заверил я его. – Скажи-ка лучше, и что делал потом? Если честно, ты не выглядишь на человека, который четыре года болтался по помойкам.
 Семёныч усмехнулся:
 – А я и не болтался. Я вот тут на вокзале только с полгода обитаю.
 – А что делал до того?
 – Я как из Омска драпанул, попал в Тюмень. Ну, вещички у меня были ещё приличные, внешне смотрелся, можно сказать. В Тюмени случайно встретил одного человека – на вокзале помогал вещи до машины донести. Слово за слово, он меня спрашивает, мол, кто да что – ну, видимо, странновато я ещё для бомжа выглядел. Разговорились. Он мне и предложил посмотреть за его коттеджем, в качестве управляющего имением, так сказать. Я у него больше трёх лет и прожил. Хороший человек был, хоть и из так называемых новых русских. Денег – куры не клюют, но не сволочь, людское отношение было. По крайней мере, ко мне. Он в коттедже-то своём, если уж так говорить, всего несколько раз в год бывал. А там – обстановка, аппаратура, даже спутниковая антенна.
 – А кто он такой был?
 – Знаешь, я и не спрашивал – мне это зачем? Сам он не рассказывал, а я просто жил – и всё. Мне, можно сказать, в тот момент повезло, как в сказке, а то я бы руки на себя наложил. Психологического пресса бомжевания не вынес бы…
 – И чем всё закончилось?
 – Любая сказка только в книжках имеет счастливый конец, – вздохнул Семёныч. – В один прекрасный день приезжают люди, суют мне корки следователей, начинают имущество описывать. И меня, вроде как, задержать собираются. То ли как свидетеля, то ли как, чёрт знает, кого. А я этого вообще перенести бы не смог – ещё и в камеру попасть.
 – Ну, и?…
 – Ну, они, если честно, за мной сильно не смотрели, не думали, что убегу, видимо. А, может, и пугали больше, но кто знает? Коттеджи-то там стояли далеко за городом. Пока они там шарили, я потихоньку выскользнул, даже вещей немного успел в сумку бросить – и драпанул через лесок. Там какой-то грузовик в город шёл, подобрал меня. Снова вокзал, из Тюмени решил уехать, да вот и здесь оказался.
 – Да, ситуация у тебя печальная… – сказал я, гася окурок.
 – Я вот думаю, если Александр сейчас меня на улицу выкинет, я на вокзал больше не пойду…
 – Какой Александр? – не понял я, забыв, что Мишка, естественно, работал в шкуре Сашки и пользовался его документами, то и назывался его именем.
 – Ну, вон тот Александр! – Семёныч кивнул в сторону комнаты.
 – А, да, – согласился я. – Долго тебя держать он, конечно, не будет…
 – Провешусь я, – бесцветным голосом произнёс Семёныч, глядя в окно.
 – Вот так вот, – сказал я.
 – Да вот знаешь, Максим, – Он, похоже, познакомился со всеми парнями, кто пришёл сюда по объявлению, – я два дня тут пожил – не могу себе представить, чтобы снова по чердакам спать. Да и какой смысл? Жизнь-то закончена, фактически.
 – Семёныч, тебе сколько лет?
 – Сорок семь, – вздохнул он.
 – Ты пока не вешайся, сохраняй ощущение жизни, – посоветовал я. – Ты кто по специальности конкретно?
 – Врач, кандидат медицинских наук.
 – А занимался, конкретно, чем в медицине?
 – Биохимией…
 – Здорово, – кивнул я: помнится, мне как раз были нужны врачи-биохимики в подразделение ГИЦа на Попое. – Так что я, возможно, тебе помогу.
 – Ты? – Семёныч недоверчиво посмотрел на меня – видимо, внешний вид Максима Чумова не внушал доверия в такой степени.
 – Именно, – заверил я бомжа. – Вот закончим мы это дело… с Александром, а там и поговорим.
 Дверь на кухню, которую мы прикрыли, чтобы дым не несло в комнаты, распахнулась, и к нам заглянул настоящий Саша Щербаков, держа в руке сотовый телефон. Он секунду смотрел на нас, а потом сказал:
 – Наш клиент на месте. Едем работать.
 – Все уже здесь?
 – Да, все.
 – Кто едет?
 – Ну, пока я со Светкой, ты и Михаил.
 Семёныч с недоумением посмотрел на нас: очевидно, его удивило несоответствие каких-то имён.
 – Как мы поедем? – уточнил я, вставая. – Тачки поймаем?
 – Зачем? Моя машина здесь, а потом ещё возьмём Светкину, чтобы транспорт всегда был под рукой. К клиенту пока, собственно поедем мы со Светкой. Но надо заехать по пути к нотариусу, чтобы сделать доверенности для вас на мою и её машины, а то, как ими пользоваться? Сегодня пока первый затравочный контакт – согласно плану. Посмотрим, что выйдет.
 – Поехали, – кивнул я и повернулся к Семёнычу: – Если захочешь начать новую жизнь, радикально новую – мы потом договорим. Не вешайся, выход всегда есть. Ну, или почти всегда…

 Глава 15.avi: «Клёв».

 Оформив доверенности на машины, мы получили скорость и свободу передвижения. Поскольку Калабанов не знал Светин автомобиль «в лицо», мы решил понаблюдать за встречей издали, особо не опасаясь быть замеченными.
 Мишка, правда, рвался поехать вместе Сашей и Светой, чтобы лично присутствовать при разговоре, но, в конце концов, остался в машине со мной, вняв нашим общим доводам, что присутствие постороннего может насторожить Калабанова.
 Мишка обитал сейчас в теле парня чуть постарше меня, тоже крепенького, но ростом повыше и смугловато-черноволосого. Вполне возможно, что парень на чеченской войне вполне сошёл бы за боевика, но по документам его звали Виктор Акимович Трушко.
 Конечно, нам бы очень пригодилась аппаратура для дистанционного прослушивания, но найти её вот так, с бухты-барахты, было очень сложно, да и денег она стоила немалых, а с финансами у нас было не густо.
 Мишка надеялся, что – пока.
 Саша созвонился с Калабановым, и тот назначил встречу в сквере Героев недалеко от Вечного огня. С дальнего конца сквера находился институт ОММ – Охраны Материнства и Младенчества, поэтому там имелся и автомобильный проезд, углубляющийся в тупик на территорию сквера. Место это было по вечерам тихое, поэтому остановиться рядом мы не могли: даже никому не знакомые люди, торчащие поблизости, были быть слишком заметны. Не говоря уже о том, что на машину могли обратить внимание и запомнить её, а нам было удобно располагать автомобилем, который противник пока не знал.
 Я покрутился, выбирая удобную точку, и, наконец, не нашёл ничего лучшего, как остановиться на другой стороне бульвара, проходившего за сквером. Здесь располагалась площадка, где парковалась часть машин, приезжавших во Дворец Юности, так что мы стояли тут не одни. Получалось метров триста от места встречи с Калабановым, но делать было нечего. Листья, прихваченные утренними заморозками, уже начали интенсивно облетать, поэтому сквер просматривался хорошо.
 Поскольку времени у нас оказалось более чем достаточно, мы с Мишкой купили по банке «Pepsi» и несколько пакетиков чипсов и устроились ждать, слушая радио. Кроме того, мы купили парочку газет, чтобы восполнить естественно образовавшиеся пробелы наших знаний об этой жизни.
 Ловя краем уха обрывки информационных сообщений, я понял, что за локальный год моего отсутствия здесь ничего в лучшую сторону не изменилось.
 Также обозреватели вещательных каналов и печатных изданий надрывались о проблемах Чечни, терроризма, северных и восточных регионов (которые уже сейчас начинали замерзать), выплат пенсий и детских пособий, разгула коррупции и прочих знакомых проблем. Как мне показалось, так называемая «антитеррористическая операция», об успехах которой трубили весь прошлый год, сейчас была уже сильно свёрнута. Видимо, главари бандформирований снова договорились с кем-то в Москве, урезонив, что незачем резать до конца курицу, которая несёт золотые яйца, превращая в доллары кровь молодых русских и чеченских дурачков.
 Всё также одни корреспонденты орали, что «наблюдается устойчивый рост производства во всех сферах», а другие грозили приближающимся крахом, новым дефолтом и старым финансовым капканом, в который всё больше залезает страна, обеспечивая тоненькому слою властных структур невиданную халяву за счёт получения и разворовывания западных кредитов, отдавать которые придётся детям и детям детей. Правда, поскольку рождаемость в стране устойчиво падала (в чём сходились почти все), то, видимо, подразумевалось, что отдавать долги, в конце концов, будет просто некому, и жирный Запад останется с носом, а от нас не останется даже фиги в кармане. Чудное решение – куда там царю Соломону!
 Впрочем, Запад, конечно же, всё прекрасно понимал и знал, на что идёт: он просто платил цену, за то, чтобы страна эта перестала существовать без взрывов ядерных бомб.
 Я покосился на обшарпанные корпуса ОММ, которые проглядывались из-за уже частично голых деревьев. По-моему, они стали выглядеть более запущенными, чем помнил я, так что это лишний раз подтверждало, что в этой стране никто о местных матери и ребёнке заботиться особо не собирается, а за «бугром» – и тем более.
 Всё также Президент, который начал демонстрировать «жёсткую линию» ещё на моей памяти, топал ногами на регионы, угрожая наведением «конституционного порядка» и укреплением вертикали власти. Кое-кто из губернаторов огрызался, но самые умные соглашались, поскольку, как всегда, уже прекрасно поняли, что, обворовывая своих жителей и подкупая московских чиновников, все благие указы главы государства удастся спустить «на тормозах». А, возможно, всё просто так и было задумано с самого верха…
 В конце концов, нам осточертело это слушать и читать, и Мишка, пошарив в бардачке, вставил кассету с какой-то музыкой.
 – Ого, – с уважением сказал но, – погляди, что слушает девушка! Молодая совсем, а вкус есть!
 На кассете, взятой наугад, оказалась не какая-нибудь «попса», а цеппелиновская «Лестница в небо».
 – Мне Светка определённо нравится! – резюмировал Миша.
 – М-да, девушка очень даже, – кивнул я, вспоминая её ножки. – Всегда больше всего ценил в женщинах фигуру. И, знаешь…
 – Стоп! – прервал меня Мишка, – о женском теле потом порассуждаем. Кажется, это он.
 Сквозь деревья сквера мы увидели джип, направляющийся по проезду, а за ним следовала Сашина «восьмёрка». Джип проехал почти до тупика и остановился. Саша подрулил и встал позади «чероки».
 – Слушай, у этой сволочи ведь «лексус» был? – удивился я.
 – Господи, такие, как он за год могут пять машин сменить, – хмыкнул Мишка. – А, новенький «гранд-чероки» тоже совсем неплох, Знаешь, какой у этого объём? Сашка сказал, что пять и две десятых! Восемь цилиндров! – прищёлкнул языком Мишка, разбиравшийся в автомобилях всегда лучше меня, поскольку и финансовые возможности у него в своё время были куда лучше.
 – Ну и куда столько? – пожал я плечами. – Бензину жрёт —ф уйму.
 – Естественно, но если нет проблемы с деньгами и с бензином, то это не важно. Понимаешь, такие движки…
 – Слушай, я женщин обсуждал, а ты машины начинаешь! – оборвал теперь уже я его. – Давай последим за Сашкой.
 Мишка пробормотал, что я прав, и вытащил подзорную трубу, которая оказалась у Щербакова дома. Было ещё довольно светло, но день пасмурный, а, кроме того, у Светы в машине были слегка тонированные стёкла, да и стояла сейчас она не «на просвет».
 Саша вылез из восьмёрки и несколько секунд стоял, что-то говоря внутрь салона Свете. Мишке не понравилось, что он при этом довольно явно оглядывался по сторонам – возможно, он машинально хотел увидеть, где стоим мы, поскольку знал, что мы обязательно будем где-то не слишком далеко. Конечно, это можно было списывать на что угодно, но Мишка проворчал:
 – Чего он башкой крутит?! Калабанов может подумать, что есть «хвост»…
 – А ты не переоцениваешь этого Калабанова? – сказал я. – Что он может заподозрить? С чего это Сашке приводить «хвоста»? По-моему, всё выглядит естественно: Сашка как бы сам опасается, что сейчас подъедут какие-нибудь мордовороты и заберут у него чертежи.
 – По легенде у него пока нет чертежей, – отрезал Мишка. – А Калабанова я не переоцениваю. Если бы он был вообще человеком с улицы – тогда, конечно, о чём он может догадаться? Но он видел действие моей системы, несколько раньше, чем его увидел ты – там, знаешь, ещё прорывались всякие глюки типа, допустим, ты кого-то подстрелил, а в поле зрения у тебя надпись «Поражение – 100%». – Мишка хихикнул. – Но этого вполне достаточно – ощущение реальности уже было практически полное. Потому он так и за это взялся, причём, судя по всему, сам соблюдает конспирацию и не «светит» ничего своим знакомым и подчинённым. Если бы не это, с ним сейчас была бы ещё машина охранников.
 Тем временем Саша подошёл к джипу и сел внутрь через заднюю дверь.
 Стёкла в «чероки» были тонированы «напрочь», так что даже в солнечный день, стоя вплотную, увидеть ничего было бы невозможно, и как Мишка на вертел подзорную трубу, ничего особенного он не видел. По-моему, я и без трубы видел не меньше. Хорошо хоть тело попалось – не очкарик, какой-нибудь. Впрочем, мы же так их и подбирали: физически крепких, без недостатков.
 Саши сидел в джипе минут пять, затем он вылез, вернулся к «восьмёрке» и что-то сказал Свете, приоткрыв дверь. Света вышла из машины, и вдвоём они вернулись в джип.
 Буквально через пару минут Саша вылез, отошёл к своей машине и закурил.
 – Клюнул, ублюдок! – с радостной уверенностью констатировал Мишка. – А Светка ещё и почти без юбки, правильно оделась. Я же говорил, что, хоть Калабанова и нельзя недооценивать, но есть у него слабина: покажи ему кругленькую попку и пару ножек – всё, готов, кабанчик!
 – Циник ты, – шутливо и, как бы, между прочим, сказал я.
 – Да не циник, а факт отмечаю. – Мишка оторвал от окуляра бесполезной подзорки. – Я же говорил, что он немного без тормозов в этом смысле. Знаешь, у всех людей всегда есть какая-то слабина, и чем выше человек залезает, тем сильнее эта слабина выпирает – он начинает думать, что всё позволено. Многих это губит. Вот был бы Калабанов простым слесарем с такой же сексуальной озабоченностью, ну, трахал бы разных уборщиц и диспетчеров ЖЭУ, и ничего бы ему не грозило, кроме пьяной драки с мужем очередной пассии. А на подобных местах рано или поздно такие типы пролетают. Вот, как сейчас, хотя бы.
 – Несколько нестандартный, даже для такого типа, эпизод, ты не находишь? – Я искоса посмотрел на Мишку.
 – Нестандартный, но у него и стандартных могло бы быть много. Не знаю, как он ещё не пропёрся в своей Думе, но обязательно пропрётся. Вот он как уж Машку обхаживал, чуть ли при мне заваливал. Один раз она ему даже по морде съездила и сказала, чтобы больше не брал её на совместные встречи.
 – Да ты что!? Неужели съездила? – удивился я. – Он же был, вроде, как твой работодатель?
 – Эт' точно, – согласился Мишка, – работодатель. Денег через него я срубил немало. Но, надо отдать должное, он совершенно нормально относился к таким вещам.
 – К каким?
 – Ну, вот хочет он трахнуть жену человека, который на него работает. Хотя я, типа как, не его наймит был, а свободный художник, так сказать, но, тем не менее, львиную долю дорогих заказов я через него получал. А жена этого человека даёт ему по морде за то, что он к ней под юбку полез. Вроде как, можно рассвирепеть, верно? Но нет, ему было почти по барабану, по крайней мере – внешне. Спокойный, как ни в чём ни бывало, хихоньки, хахоньки. Только дышит тяжело и видно, что всё равно хочет.
 – Что значит – по барабану? – не понял я.
 – А и со мной общается всё так же, почти по дружески, и с Машкой при встречах – как ни в чём ни бывало! И всё так же чуть ли не при мне мог снова начать её тискать, похотливый ублюдок. Идиотом считать, конечно, по жизни нельзя, поскольку круглые идиоты не взлетают туда, куда он взлетел, но по части женской задницы – провал, теряет контроль. Но, надо отдать должное, не обижается, если ему съездят по морде. Пока не оттрахал – будет продолжать с шутками и прибаутками пытаться залезть на эту бабу вновь. Знаешь, вот вроде, как Бобик: его сучка отталкивает, а он дышит, язычок высунув, и лезет снова и снова!
 – Ничего себе – не обижается! – воскликнул я. – Разве не он тебя подставил в своё время?!
 Мишка покачал головой:
 – Это не тот случай, не путай! Меня он «кинул» не из-за жены, а когда понял, что может завладеть небывалой штукой. Штука-то, действительно, получилась небывалая, не смотря на свою, вроде бы, простоту. Всё-таки не могу понять, почему этого никто не сделал давным-давно?
 – Какая скромность автора изобретения! – съязвил я.
 – Не надо сарказма! Мне, серьёзно, не понятно. Всё, и уже не первый год, вроде бы, на поверхности – и никому в голову не пришло.
 В этот момент задняя дверь джипа распахнулась и оттуда выбралась Света.
 – Нормально, – сообщил Мишка, пялясь в подзорную трубу. – Я бы удивился, если бы было не так.
 – Ну-ка, дай взглянуть, – потребовал я, отнимая у него оптический прибор.
 Света выглядела немного взъерошенной. Когда дверь джипа захлопнулась, она на секунду остановилась, машинально одёрнула то, что с большой натяжкой можно было назвать юбкой, и направилась к Сашиной машине. Джип отъехал, протяжно и с завыванием бибикнув, так, что даже мы на таком расстоянии явно это поняли.
 – Готов, п……страдатель, – злорадно сказал Мишка.
 Я искоса посмотрел на него. Возможно, Маша была права: у Мишки была цель явно прижать Калабанова к ногтю и тем, самым, очевидно, поквитаться за всё хорошее, что Мишка от него получил. Я тоже не имел ничего против, чтобы сильно окунуть Калабанова мордой в дерьмо, я даже не возражал, если бы по ходу дела его удалось пристукнуть, но считал, что самоцелью это не должно быть. Во всяком случае, пока мы сами висим, в общем-то, на волоске.
 «Надо будет, действительно, присматривать за ним», подумал я о просьбе Маши.
 Мишка тем временем достал телефон, который нам одолжил Саша, и набрал номер Светы. Мы так и условились, чтобы не «светиться» на случай, если у Калабанова кто-то остался наблюдал за Сашкой.
 – Ну, как прошло? – поинтересовался Миша:
 – Слушай, – раздалось в трубке: Мишка нарочно держал её, чуть отставив от уха, что и я мог послушать, наклонившись к нему, – так, как ты и говорил: этот козёл начал к ней приставать!
 – Ты только при нём его козлом не обзови, – усмехнулся Мишка, – а то он живёт по понятиям, имей в виду. Всё нам раньше времени сорвёшь. Но, в общем, он клюнул?
 – Ещё как клюнул, – пропищал искажённый, но явно неспокойный голос Александра. – Я даже опасаюсь за Светку, ей богу. Урод и наглец редкостный. Вот такие суки ещё и в Думе сидят!
 – А ты разве ещё не понял? – ухмыльнулся себе под нос Мишка. – Но ты не волнуйся: после того, как он окажется в соответствующих покоях Президентского, тьфу ты – Монаршего Дворца, он будет нам не опасен. Я не намерен вообще возвращать его сюда. От всех ублюдков мы этот свет не очистим, но одним сделаем меньше, я тебе обещаю.
 Я чуть-чуть с опаской посмотрел на Михаила: в принципе, его-то я знал хорошо и был уверен в определённых человеческих качествах своего друга, но попади такая штучка кое к кому в руки, да вот даже тому же Калабанову – страшно представить, что может начаться.
 – Вы там не волнуйтесь, сейчас поедем домой и там поговорим… Что?…
 Я тоже не расслышал, что сказал Саша, и спросил Мишку.
 – В кабак он их приглашает, сегодня вечером, – сказал Мишка, прикрывая рукой трубку. – Значит – полностью сел на крюк.
 – Ты смори, – с опаской и совершенно серьёзно сказал я, – изнасилуют девку…
 – Да, нет, нет, – махнул мне Мишка рукой, – не тот пока момент. Он их вместе с Сашей пригласил.
 – Ещё хуже: с парнем чего сделают.
 – Нет, нет… Да, Саша, это тут Сергей о вас заботится. Время пока есть, едем домой, там ещё обговорим детали. Я дам указания, как себя вести, чтобы не пускать его сегодня дальше определённой черты, но сделать так, чтобы завтра он был совсем тёпленький и готов был бежать без оглядки за Светой. Поехали к тебе. На всякий случай, покрутись, посмотри, нет ли «хвоста». Поехали!
 Последняя фраза относилась уже ко мне, поскольку я выступал в роли водителя.
 Мы, тронулись и направились к дому Александра самостоятельно, чтобы не держаться рядом с его машиной. Честно говоря, я отвык уже ездить по улицам крупного города вечером в пятницу, хотя, естественно навыки управления не забывались, как, скажем, езда на велосипеде. Но количество автомобилей и пробки, особенно на главных улицах, раздражали. По-моему, их стало больше, чем год назад, или я всё-таки просто отвык?
 Естественно, качество воздуха оставляло желать много лучшего. Спасала ещё влажная дождливая погода.
 – Представляю, как воняет летом в жару, – проворчал Мишка.
 Стараясь не коснуться бока новенького «рено», который усиленно пытался вклиниться справа от нас, я бросил на Мишку быстрый взгляд. Несмотря на ворчливый тон, он сидел, потирая руки, значит, был явно доволен ситуацией.
 Я специально не торопился, поскольку мы условились, что подъедем к дому Саши после них. «Восьмёрка» уже стояла напротив подъезда.
 Нам довольно долго не открывали, и я подумал, что, вполне вероятно, за дверью происходит какой-то напряжённый разговор.
 – Мне кажется, ребята не слишком довольны таким развитием событий, – шепнул я, пока мы ждали.
 – Ну, конечно, – согласился Мишка. – Света явно не шлюха какая-нибудь, это не так просто – научиться терпеть лапанье всяких жлобов и подыгрывать им. Но, – поспешно прошептал он, видя, что я хочу что-то сказать, – если она, действительно любит Сашку, то может немного потерпеть. Получается, что это и ей надо: Калабанов и его и её теперь в покое не оставит, а мы избавим их от Калабанова.
 Дверь открылась, и на пороге стоял несколько раскрасневшийся Александр.
 – Проблемы? – всё так же шёпотом спросил я, кивнув в сторону комнаты.
 – А вы думаете, нет? – язвительно, но тоже негромко сказал Саша.
 В комнате на диване, заложив ногу на ногу, сидела Света. Я с усилием отвёл глаза: в какой-то степени я мог понять Калабанова, по крайней мере, в этом случае.
 – Ребята, – Света смотрела на нас возмущёнными глазами, – во-первых, я не могу привыкнуть, что вы всё время разные. Кто из вас сейчас кто?
 – Вот я – Миша, а это Серёжа, – усмехнулся Михаил.
 – Ага, а то не знаешь, к кому как обращаться. А, во-вторых, вы что, хотите из меня шлюху сделать?! Это какой-то урод и хам без тормозов. Я, конечно, терпела, но…
 – Вот видишь, – ласково сказал Мишка, прохаживаясь по комнате, – и это депутат! Теперь ты воочию представляешь, кто нами управляет.
 – «Нами»! – фыркнула Света. – Вам хорошо, сидите себе там, в своём мире. Это нами такие вот управляют.
 – У нас там, конечно, чуть попроще: я ведь сам тот мир создавал, – явно довольно сказал Мишка, – поэтому много дряни и не внёс. Но и там стреляют, например, и убивают. Поверь, там самая настоящая жизнь происходит, и мы заставим Калабанова вкусить и той жизни!
 Я перестал косить на Свету и в который раз уставился на Михаила. Маша, видимо, почувствовала какие-то изменения в нём гораздо раньше, что, впрочем, было и естественно. Но в Мишкином поведении появились не только моменты, о которых говорила Маша. Мне стало казаться, что теперь, когда у нас появилась возможность перемещаться между нашими мирами туда-сюда, Мишкина ностальгическая меланхолия сильно подтаяла, если не совершенно исчезла. Сейчас в его словах сквозила уверенность и, даже, как мне показалось, определённая гордость собой, тем, что он создал.
 – Но вы, девушка, не правы! – Мишка наставительно поднял палец. – Получилось так, что такой ублюдок, как Калабанов, по трагическому стечению обстоятельств получил возможность править не только вашим, но и тем, виртуальным миром, который в какой-то степени и наш, и ваш. Нам всем нужно от него избавиться.
 – Да, тут ты прав, – вставил я. – Света, дело в том, что нам очень нужна помощь. Мы не собираемся тебя использовать, у нас и в мыслях этого нет, мы просто просим помочь.
 – Да, Светочка! – Мишка присел на край дивана рядом с девушкой и взял её за руку. – Сергей правильно говорит. Если уж говорить грубо, никто не собирается положить тебя под эту свинью. До этого просто дело не дойдёт.
 – Вы понимаете, – вмешался Саша, стоявший, привалившись к стене и, скрестив руки, – он приглашает нас в кабак с явным намерением утащить её потом к себе.
 – Но он же пригласил вас обоих! – сказал Мишка.
 – Да, – поморщилась Света, – но на присутствие Саши он согласился только, когда я категорически заявила, что одна не пойду.
 – Куда он вас пригласил, кстати? – спросил Мишка.
 – В «Зодиак», – проворчал Саша.
 – Хм, дорогой кабачок, – кивнул Мишка, – престижный…
 – Света, – сказал я, – хоть этот тип и явный ублюдок, но и с ним, безусловно, можно выстроить некую линию поведения, обеспечивающую определённую безопасность. В конце концов, вы же не с ним вдвоем где-то на квартире остаётесь, а будете в людном месте.
 Миша встал и начал опять с несколько лекторским видом расхаживать по комнате.
 – Сергей абсолютно прав, – сказал он и поведал историю про пощёчину, которую Калабанову как-то залепила Маша. – Так что ему можно даже съездить по морде. У него, как я уже Сергею говорил, вообще-то интересная особенность: он даже не свирепеет в таких случаях, насколько я знаю. Во всяком случае, пока бабу в постель не затащит. Вот потом у него появляется, видимо, какой-то собственнический инстинкт – вроде как своё получил, и женщина – его, начинает вообще делать, что хочет.
 В глазах Мишки что-то блеснул, и я подумал, что всё ли я знаю о том, что имело когда-то место между ним, Калабановым и Машей. Впрочем, это было, в общем-то, не моё дело.
 – Ну, знаете! – Света упёрлась руками в диван, словно собиралась вскочить.
 – Тише, тише! – успокоительно выставил ладони Михаил. – Я уверен, что ни до чего подобного не дойдёт. Сергей прав: важна линия поведения на первом этапе. Скажешь ему твёрдое «нет» в кабаке, нет – и всё! Но намекнёшь, что готова иметь какие-то отношения так, чтобы Саша не знал.
 Я взглянул на Сашу, который сейчас стоял рядом со мной. Он кривил губы, и лицо его было злое. Я успокоительно похлопал парня по плечу.
 – В кабаке веди себя с ним однозначно резко, пресекая все попытки нажима на тебя. Прилюдно, повторяю, он будет действовать поаккуратнее. Он будет тебе предлагать деньги, много денег. Сделай вид, что тебе интересен такой ход событий, и потом намекни, что денег хочешь, но хочешь и замуж за Сашу, поэтому надо сделать всё так, чтобы Саша не догадывался. Скажи, что тебя хватит и на него, и на Сашу. Попроси его, скажу скажи ему: «Ну, пожалуйста, Виктор Петрович!»
 – «Пожалуйста»! – фыркнула Света. – Я бы ему кишки с удовольствием выпустила.
 – Правильно, выпустим, – пообещал Мишка, – обязательно выпустим. Но сперва его надо заманить на квартиру, и так, чтобы он был без своих телохранителей, и так, чтобы и Николая оставил в машине, а ещё лучше – приехал один.
 – Думаешь, он может поехать один? – усомнился я.
 – Если будет уверен, что тёлка полностью его, и всё без подвоха – может приехать, – кивнул Михаил. – А он поверит, что купил бабу за деньги – его стиль и уверенность, что продаётся всё. Так что после твоего намёка в таком ключе, как я сказал, он будет наш. Намекнёшь ему, что готова, хоть завтра к нему в постель, покажи жадность к деньгам – он воспримет это абсолютно естественно. Повторяю, Света, он – ублюдок, но страшного ничего нет. Насиловать тебя в кабаке он не будет, особенно, если поймёт, что ты готова ему отдаться спокойно в другом месте.
 – Гарантируете? – усмехнулась Света.
 – Гарантирую! – подтвердил Мишка. – Только пусть появится у на квартире – его будут ждать. А после этого он перестанет представлять для вас опасность.
 – Ладно, – вздохнул Саша, – что нам-то делать сейчас?
 Чувствовалось, что он страшно волнуется, но старается не показать этого слишком явно. Конечно, за такую девчонку можно волноваться.
 – Собирайтесь в этот самый «Зодиак».
 – Но мне же нужно домой, – сразу немного растерялась Света. – Я же не так пойду.
 Мишка критически посмотрел на её юбчонку, уверенно закрывающую разве что пупок.
 – Да, для этого раза уже лучше переодеться, – резюмировал он. – Главное дело, так сказать, сделано, поэтому теперь можно надеть нечто более скромное, длинное.
 Мне показалось, что Света немного покраснела. Я пожал плечами про себя: странный народ – женщины! Юбку, которая едва задницу прикрывает, носят совершенно спокойно, но вот когда начинают посторонние об этом рассуждать – краску пускают. Конечно, это относится к так называемым приличным женщинам. Блядво не в счёт.
 – Давайте, дуйте к Светлане домой, пусть она переоденется – и поезжайте в кабак, – подвёл черту Мишка.
 – Может, нам стоит тоже поехать? – предложил я. – Калабанов нас в этом обличии не знает…
 Мишка задумчиво посмотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого.
 – А что это даст? Я уверен, что Калабанов не выкинет там никаких фортелей, особенно, если Света намекнёт ему, что он – пардон – сможет поиметь её, скажем, завтра. Даже если выкинул бы – что мы сможем сделать? Ничего!
 – То есть, ты считаешь, – насторожился Саша, – что он может что-то выкинуть?
 – Ребята! – Мишка потряс сложенными ладонями перед собой. – Если вам и, прежде всего, конечно, Свете, удастся всё сделать так, как я вам говорю, то даю гарантию, что Калабанов предпочтёт не скандал на людях в кабаке, а спокойно приехать на квартирку и… Ну, сами понимаете, а там его будут ждать. Вы поезжайте в «Зодиак», ведите себя естественно, ешьте, пейте – в меру, конечно, оттягивайтесь, одним словом. Всё, что нужно, это чтобы Света дала понять этому уроду: сегодня он её никуда не повезёт, а вот завтра, послезавтра и так далее – чтобы Саша не знал, за бабки она ему сама сделает всё, что он хочет.
 – Циник, – усмехнулся я.
 – Да уж, – Света, уперев руки в бока, смотрела на Мишку, но что-то в её взгляде…
 Впрочем, возможно, мне это только казалось.
 – Женщины! – с неожиданным пафосом, но вполне серьёзно сказал Мишка. – Вы же дочери Евы, вы умеете и обольщать, и отталкивать от себя, когда вам это надо. Инстинктивно умеете! Светочка, милая, сделай это сейчас! Это нужно нам всем, пойми!
 В комнате воцарилось молчание. Стало даже слышно, как тихо щёлкает шаговый механизм в часах, которые висели в коридоре напротив входной двери.
 – Наверное, надо уже ехать? – неуверенно сказал, наконец, Саша и вздохнул.
 «Классный парень», подумал я. «Переживает за Светку, но старается нам помочь».
 – Слово за Светланой, – вздохнул Миша.
 Света немного помолчала.
 – Ну, хорошо, – Она встала и прошлась по комнате, больше перемещаясь к входной двери. – Я, в общем-то, поняла, что нужно. Уверены, что неприятностей не будет?
 – Я абсолютно уверен, – кивнул Мишка. – Только веди себя так, как надо.
 – А, может, всё-таки вам тоже поехать?
 – Да можно, конечно, – сказал Мишка, – но «Зодиак», как мне помнится, заведение очень дорогое. А у нас денег не так уж много. Всё, конечно, поставим в счёт Калабанову, но пока лучше иметь резерв.
 – Что, уж так мало осталось? – спросил Саша. – Ну, самое большее насидите на сто-сто пятьдесят долларов, максимум.
 – Так оно, – согласился Михаил, – но, повторяю, это мало что даст. Кроме того, не надо считать Калабанова дураком. Мы, находясь там, невольно будем переглядываться, искать друг друга глазами. Представляете, как всё усложнится, если он что-то заподозрит?
 – М-да, это, уж, наверное, – кивнул Саша.
 – Именно поэтому вам лучше сегодня действовать самостоятельно.
 – Ладно, – решительно направилась к выходу Света, – самостоятельно, так самостоятельно! Но имейте в виду: все издержки я выставлю вам! Будете нас ублажать там у себя на лучших курортах!
 – О чём речь, моя королева! – расплылся в улыбке Мишка. – Мы Монарха заставим стоять перед вами на коленях.
 – Вы где будете? – поинтересовался Саша, надевая куртку. – Здесь или на той квартире?
 Я пожал плечами и посмотрел на Мишку: в принципе, Саша дал нам вторые ключи от своей квартиры, но стоило бы, наверное, проведать наших гвардейцев.
 – Если что, – телефон у нас есть. Мы съездим на ту квартиру, и всё время будем ждать вашего звонка. Самое лучшее, если вы не будете засиживаться с Калабановым очень долго. Он сам может сидеть в «Зодиаке» до утра, а вы уйдите часов в 12, не позднее. Если Света его сумеет настроить как надо, то всё будет тип-топ.
 – Понятно, – сказала Света, влезая в рукава плаща, который держал Саша. – Постараемся, ваше благородие.
 Мишка только усмехнулся и покивал в ответ.
 Когда они уехали, он пошёл на кухню и заварил кофе.
 – Я лучше выпью чаю, – сказал я.
 – Да ну тебя, – чертыхнулся явно нервничавший Мишка. – Я уже на двоих бросил.
 Я вздохнул:
 – Ладно, чёрт с тобой, давай кофе.
 – Не волнуйся, – Мишка, сам стараясь успокоиться, хлопнул меня по плечу, – Светлана – умница. Всё будет нормально.
 Я усмехнулся, глядя на него.
 Мы выпили по чашке кофе и поехали на нашу конспиративную квартиру проведать спецназовцев. Парни сидели и дулись в карты. Старший группы старший сержант Берт пожаловался, что так можно и засидеться совсем. Крепкие это были ребята, строго вымуштрованные и соблюдавшие жёсткую дисциплину. Не знаю, смог ли я, если бы мне сказали, что попал в какой-то параллельный мир, сидеть так же на месте, а не попытаться высунуть нос, чтобы посмотреть, что там, снаружи этих четырёх стен. Впрочем, эти парни видели много разных планет…
 Семёныч прекрасно вписался в компанию спецназовцев Монарха, заваривал им чай и строгал бутерброды с колбасой, сыром и маслом.
 Мы сели тоже играть в карты, но, не знаю, как Мишке, а мне не игралось. Я постоянно думал, как там всё пройдёт в этом чёртовом «Зодиаке» и сидел, как на иголках, постоянно выбрасывая то не ту карту, то, не запоминая, какие уже сыграли и вышли.
 В конце концов, я встал и пошёл купить пива. Что-то крепкое мы решили не покупать, но пивком наших парней побаловать было вполне допустимо. Со мной вместе отправился капрал Сомс, поскольку я один вряд ли унёс бы пива на всю ораву.
 Киоск был недалеко, но всё же предстояло перейти улицу.
 – Что это у них за экипажи? – удивился капрал, таращась на автомобили, снующие по проезжей части.
 – Да уж такие, – сказал я.
 – Воняет-то как, – пожаловался Сомс. – Это от них?
 – Так точно, – кивнул я. – Вот такие вот они тут.
 – Не хотел бы я тут жить, – с прямотой военного заявил капрал.
 Я только философски покачал головой.
 Мы взяли пива из расчёта на всех и вернулись домой. Несколько раз за вечер мобильник, оставленный Светой, звонил, но, посмотрев на определитель номера, мы не отвечали.
 Вечер прошёл довольно монотонно, мы попили пива, поболтали, причём у меня у самого разговор ни с кем не клеился. Семёныч несколько раз пытался спрашивать меня, что я имел в виду, говоря ему о некой «новой жизни», но мне сейчас не хотелось развивать эту тему. Все мои мысли были заняты нашими новыми друзьями, которые сейчас сидели в каком-то кабаке для так называемых новых русских с типом по фамилии Калабанов. От которого можно было ждать, чего угодно, и от которого зависела наша судьба в самом прямом смысле.
 Поэтому, когда, наконец, в половине первого ночи телефон, зазвонив, показал на дисплее Мишкин номер, я схватил трубку так резко, что чуть не выронил её из рук.
 – Ну, похоже, всё в порядке, – Чувствовалось, что Саша говорит с большим облегчением. – Мы на пути домой – поймали тачку и едем.
 Я шумно выдохнул.
 – Всё нормально?
 – Нормально, надо бы обсудить завтрашний вариант.
 – Так, прямо, и завтрашний?
 – Да, этот козёл собрался завтра и чертежи получить, и… – Саша не договорил.
 – Света так его обработала?
 – Она умница: всё сделала, как надо. Он собирается завтра быть у меня…
 – Пусть он там, в такси не болтает, – посоветовал Мишка. – Едем к ним домой, всё обсудим.
 Мы сорвались и поехали к Саше, благо, что машину мы оставили у дома.
 – Я же говорил, что всё будет нормально, – потирал руки Мишка.
 Калабанов, судя по всему, купился на поведение Светы. Пригласив её на танец, он завёл разговор о том, чтобы Света стала его любовницей, предложив расплачиваться за это по полной программе: снять квартиру, где такие встречи и должны были бы происходить, спонсировать поездки на курорты, давать деньги и так далее. То, что Света сообщила о своей предстоящей свадьбе, Калабанова только обрадовало, так как давала определённую гарантию, с этой женщиной проблем будет немного.
 Одним словом, всё шло пока как нельзя лучше. Первую встречу «на случку» страстный и нетерпеливый любовник назначил прямо на завтра. Нам это было как нельзя к стати, поскольку мы и были заинтересованы именно в таком развитии событий.
 На настойчивые предложения Калабанова, Света сказала, что завтра Саши не будет весь день, поскольку он уезжает к родителям, и вернётся только в воскресенье. Завтра была суббота, и Калабанов загорелся идеей «фикс». Он собрался вломиться на квартиру к Александру, где должна была оставаться Света, к двум часам дня, чтобы покувыркаться с новой приглянувшейся пассией подольше. Приехать он должен был один на своём новом «вольво».
 Собственно, про чертежи, он спросил только в самом конце. Умница Света сделала большие глаза и сказала, что к завтра она вряд ли успеет получить нужные бумаги, на что Калабанов промурлыкал, что это успеется и позже, главное сейчас – их любовь. Рассказывая про это, Светлана сплюнула.
 – Всё просто великолепно, – констатировал Мишка. – Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
 На следующее утро пораньше мы переправили на квартиру к Саше троих спецназовцев. Калабанов был мужчина довольно крупный, и мы не хотели осложнений.
 Около часу последовал звонок, на который Света ответила, что всё в порядке и она дома одна. Совершенно одна.
 Без пяти два вишнёвый «вольво» V70 припарковался на площадке, видимой из окна квартиры. За ним, правда, подъехал знакомый нам джип, и мы уже, было, насторожились.
 – Если что, все в ту комнату, – Мишка даже, по-моему, немого растерялся, как быть, если Николай или какие-то ещё люди поднимутся в квартиру для проверки. – Если с ним кто-то будет, нужно валит и тех. Переправим к Монарху и их.
 Но Калабанов, поговорив с сидевшим или сидевшими в джипе через приспущенное стекло, направился к подъезду один. В руках он тащил объёмистый пакет и, надо отдать должное, букет роз. «Чероки» уехал.
 – Ну, Светик, давай, с богом! – кивнул Мишка, когда прозвенел звонок. – Как по сценарию.
 Было решено, что мы с Мишкой и Сашей во избежание недоразумений, показываться Калабанову вообще не будем. Поэтому мы отошли в дальнюю смежную комнату.
 – Светлана, я вас приветствую, – скабрёзно-вальяжным тоном запел в коридоре Калабанов. – Это вот в такой квартире живёт ваш избранник? Безобразие, такую красавицу нужно селить, как минимум в коттедже или на вилле, на берегу Адриатики…
 – Вот вы и поселите, – очень артистично подыграла Света. – А что вы мне при-ивезли-и, Виктор Петрович?
 – Мы же договорились – просто Виктор! – пропел Калабанов, похоже, пытаясь вместе с пакетом и букетом обнять Свету.
 – Что ты Виктор, – вырвалась Света, и, судя по звуку, пробежала на кухню. – Я тут готовлю, неси всё сюда.
 Дальше всё было очень просто. Калабанов повесил плащ на вешалку и, подхватив пакет, ринулся вслед за Светой, очевидно, предполагая, что сейчас уже можно начинать любовные утехи по полной программе.
 Светлана проявила, несмотря ни на что, высокий артистизм и успела проворковать, что очень волнуется, не будут ли их беспокоить люди Калабанова.
 – Не волнуйся, Светик, – прорычал Калабанов, явно уже лапая девушку, потому что на кухне что-то упало. – Меня ни для кого нет до утра, если я сам их не буду искать. Меня нет, я исчез, я умер для всех, кроме тебя, Светик!…
 – Витя!! Не здесь…
 Саша встревожено посмотрел на нас, но Мишка сделал успокаивающий жест.
 – Почему же не здесь, моя радость? – рычал Калабанов. – Посмотри, какой здесь замечательный столик, я вот только сейчас с него всё уберу…
 – Витя, давай на диване! – уже почти закричала Света. – Там, в комнате, замечательный диван есть. Беги туда, снимай штанишки, а я сейчас.
 «Как всё-таки женщины умеют управлять обуреваемыми страстью мужиками», подумал я. «Точнее, каким глупыми, порой, становятся обуреваемые страстью мужики».
 Калабанов чуть не вприпрыжку действительно побежал в комнату, чуть ли не на ходу сдирая пиджак и брюки. Он, безусловно, думал, что вот ещё минута-другая, и Света запрыгнет на его пузо…
 Впрочем, что он думал, было непонятно, да нам, в общем-то, было на это наплевать. На Калабанова навалились наши парни, и хотя он и был крупным мужчиной, со спецназом, хоть и виртуальным, ему было не тягаться. Тем более что он почти запутался в расстёгнутых штанах. Через пару минут он лежал, связанный по рукам и ногам.
 Когда Калабанову завязали глаза, мы вышли из комнаты, где находились всё время проведения операции.
 – Вы чё, суки? – рычал Калабанов, лёжа мордой вниз. – А ты, тварь, на кого работаешь? Ну, подождите, вас всех, петухи, сделают… А с тобой, сучка, за подставу я особо разберусь… У мужика своего будешь жрать…
 – Фу, Виктор Петрович, – сказал Мишка, наступая Калабанову ногой на затылок и прерывая его словесный поток. – Постеснялись бы! При девушке, всё-таки…
 – Да такие девушки пачками у меня с…! Я вам ещё…
 – Ну, так уж и пачками? – умильно посмотрел Мишка на распростёртого на полу Калабанова. – Много на себя берёшь, дорогой, Витя. – Он сплюнул, едва не попав на нашего пленника.
 – Ну, подожди, я, сука, пидары, всё равно разберусь с вами. Собственное гавно хавать будете и добавки просить…
 – Ладно, – махнул Мишка рукой, – давайте его в кресло.
 Посаженный в кресло у компьютера Калабанов начал брыкаться. Кроме того, нам требовалось надеть на него шлем, а для этого необходимо было, чтобы контакты касались некоторых участков кожи в районе, закрытых сейчас повязкой.
 – Чего делать? – шепнул я Мишке.
 – А придётся обездвижить его, – не понижая голоса сказал Михаил. – В данном случае это без разницы – в сознании или без. Сержант Берт, будьте добры, минут на пять отключите нашего пациента.
 Сержант легонько двинул рукой, и Калабанов обмяк в кресле. Мишка спокойно снял с него повязку, напялил шлем и проверил все контакты. Поколдовав с компьютером, он шлёпнул по нескольким клавишами и удовлетворённо уставился на тело Калабанова.
 – Ну, вот и всё. – Сказал он, улыбаясь. – Ребята, идите, посидите на кухне, попейте чайку или чего там. Спасибо за службу.
 Солдаты козырнули по привычке и вышли из комнаты.
 – Теперь и мне пора, – сказал Мишка. – Отправляюсь туда, а потом – в этого субчика, – Он кивнул на тело Калабанова. – Давай, оставляю тебя управлять всеми перемещениями отсюда.
 – Слушай, мне хотелось посмотреть как этот тип поведёт себя там. В общем-то, надолго отсюда отлучаться нельзя, но… В общем, хотелось бы.
 – М-да? – немного задумчиво почесал подбородок Мишка. – Ну ладно, Сашу попросим. А чего тебе уж там смотреть?
 – Знаешь, я не садист, конечно, но мне ужасно хочется увидеть, как этот гад будет всё рассказывать…

 Глава 16.doc: «Разговор по душам»

 Как сказал мне Премьер, кабинет для работы с врагами Престола раньше при Хиггинсе назывался кабинетом для работы с инакомыслящими. Монарх инакомыслие допускал, но вот врагов Престола карал жестоко, а, посему, кабинет сохранили. Наверное, это было правильно.
 Саше, оставшемуся в реале, пришлось тут же перебросить Мишку в его новое тело – тело Калабанова. Хотя времени у нас было более чем достаточно, но мы не могли рисковать: вдруг Калабанову всё-таки будет звонить кто-то из его подручных, а его на месте не окажется?
 Правда, для уточнения некоторых технических подробностей присутствие Мишки было очень желательно – всё-таки лучше, если он услышал бы всё из первых уст. Поэтому, лишний раз выяснив, какие указания дал Калабанов своим подручным после того, как отправился, якобы, прелюбодействовать со Светой, мы собирались вернуть Михаила, чтобы он присутствал на допросе.
 Так что я пожал Мишке руку, сказал «До скорого», и он ненадолго отправился снова в реал.
 Мы с Премьером, чтобы не терять времени, прошли прямо в кабинет для работы с врагами Престола. Я находился в своём виртуальном теле, которое, как ни крути, было для меня самым привычным – в конце концов, именно это и был «я» сам для себя.
 – Успеем? – поинтересовался я. – Всё-таки, нам надо управиться пока этот хмырь, якобы, веселится со Светой.
 – Ха, – усмехнулся д'Олонго, – сейчас ты посмотришь на работу Садиса. Видел когда-нибудь действия настоящего палачейного мучителя?
 Я тоже скривил рот в подобии усмешки, чтобы скрыть определённое волнение:
 – Да нет, не приходилось… К счастью.
 – Вот именно: к счастью! – согласился Премьер. – Сейчас увидишь, если этот Калабанов не поймёт, что самое лучшее для него – это говорить, и – только правду.
 На аналоге трона в помещении, куда мы вошли, уже восседал Монарх. Тут же находился фон Анвар, Зелёный и Маша.
 – Что ж, все в сборе, – подытожил Колот Винов. – Нет только нашего друга, Советника Беркутова, который осуществляет самую ответственную часть миссии.
 – Смею заметить, Ваше Величество, – сказал я с поклоном, – нет пока ещё и не менее важных в данный момент персон: самого Калабанова, да и Садиса тоже нет.
 – А вот об этом не беспокойтесь, господин Министр Науки, – заверил Монарх, – эти действующие лица вот-вот прибудут. Господа, может, по бокалу коньяка, пока не началось? Или кто-то предпочитает шампанское?
 Я кивнул одним из первых – мне показалось, что перед таким действом стоит немного притупить степень своего восприятия. Нам подали выпивку, и я взял пузатый бокал.
 «А вообще-то», думал я, смакуя коньяк маленькими глотками, «странное это дело – служить собственным творениям! Ну, я-то ладно, а вот Мишка: фактически, Монарх – его порождение, и он теперь этому Монарху служит!… Впрочем, Монархом Колот Винов стал уже, как бы, и без участия своего создателя, личными, усилиями, так сказать. Да и я чуток подсказал… Одним словом, мир это живёт с определённого момента сам по себе».
 Вдруг мне в голову, в мою виртуальную голову пришла одна любопытная и, вместе с тем, немного холодящая низ живота, мысль: а кто знает, что то, что люди той, реальной Земли называют историей, действительно было именно таким в течение всего своего периода, а не началось так же как тут – с некоего «определённого момента»? Ведь многие внешние факты и заданности (то есть заданные Мишкой параметры и исторические факты этого мира) воспринимаются местными жителями либо как само собой разумеющееся, либо, вообще, как факты их собственной истории. А вот кто может сказать, что на реальной Земле всё не так?
 Я тряхнул головой и снова глотнул коньячка. Как раз в этот момент дверь в дальнем конце помещения отворилась, и через неё семенящей походкой вынырнул невысокого роста человечек самой неопределённой наружности. С собой он тащил довольно объёмистый чемодан.
 Я уже видел этого человечка несколько раз, но всё больше мельком. Впрочем, сейчас я без труда узнал его – это и был пресловутый Садис.
 Садис был весьма нелюдим, а Монарх не слишком заставлял его появляться на людях. Да и ни к чему это явно было. Палачейный мучитель являлся персонажем, сформированным, как рассказывал мне Мишка, на начальных этапах, когда вся программа, а если точнее – Программа, именно с большой буквы, задумывалась ещё как некое подобие игры. По аналогии с настоящей Землёй в этом мире тоже была Земля, которая неслась где-то в просторах этой Вселенной далеко-далеко от Попоя.
 Как и лейтенант д'Олонго, Садис также по первоначальному плану являлся, якобы, выходцем с той виртуальной Земли и представлял собой потомка самых разных национальностей от узбеков и русских до китайцев и евреев. Мишка считал, что так должно было быть смешнее. Странный замес кровей определил, видимо, приверженность Садиса к работе, связанной с пусканием крови особо несговорчивым людям, от которых требовалось получить какие-то признания.
 С тогда ещё капитаном Колотом Виновым его связывало давнее знакомство и своего рода подобие дружбы. Так уж тоже было заложено изначально Создателем-Мишкой и, естественно, мы не уточняли данных подробностей в беседах с нашими здешними друзьями и покровителями.
 Что было характерно, как объяснил мне Мишка, в определённый момент сам Садис начал почему-то считать себя узбеком, и именно так всегда и говорил про своё национальное происхождение.
 – Салам алейкум, Ваше Величество, – поклонился Садис, – салам алейкум, уважаемые господа! Пусть аллах пошлёт нашему досточтимому Монарху дни процветания и благоденствия! Пусть в садах Его души…
 – Садис, дорогой! – вскричал Монарх. – Спасибо, милый, но нет времени! Нам нужно добиться признания от одного подлеца, и как можно скорее. Посему и вопрошаю к тебе: сможешь? Сможешь так, чтобы не в силах был он скрыть ничего? Нам это жизненно необходимо, да и тебе тоже, – добавил он уже тоном ниже.
 Садис всплеснул руками и склонил голову на бок, с умилением глядя на обожаемого Монарха.
 – Я – да и не смогу, Ваше Величество?! Зачем же так обижать Садиса, выпуская стрелу сомнения и недоверия к его навыкам, прямо в честное и любящее вас сердце? Все мои профессиональные знания будут смиренно положены к подножию вашего трона, а тело того подлеца, кто осмелился таить от вас хоть крупицу информации, изогнётся в муках, не в силах терпеть адский огонь, который станет пожирать его мозг! Особенно, если вы говорите, что это и мне самому жизненно необходимо.
 – Какой хороший слух у засранца, – пробормотал Зелёный, стоявший справа от меня.
 – Одним словом, сделаю всё, как вам будет угодно, о светоч моего разума, досточтимый Монарх наш! Но я не вижу, где же тот, кто своими показаниями должен услаждать камертон вашего слуха и лить бальзам покаяния на ваше милостивое сердце? Не тот ли это человек из вашего окружения, который, очевидно, пренебрегая вашим благоволением ко мне, только что называл меня засранцем? – И Садис мельком, ни на ком, особо, не задерживаясь, скользнул глазами по нам, стоявшим рядом с троном Монарха.
 Зелёный непроизвольно отступил за мою спину.
 – Слушай, Садис, – терпеливо сказал Монарх, – ты шути, да не зашучивайся! И на моих Министров намекать нечего. Если кого из них и будет нужно пригласить на доверительный разговор, к которому будешь допущен и ты, то определять это буду я, и более – никто! Надеюсь, никаких недоразумений нет, и тебе всё ясно?
 – О, Ваше Величество! – Садис упал на колени. – Я только проявил излишнее рвение, не гневайтесь на бедного Садиса! Сердце моё и голова моя – ваши, и я готов…
 – Встань, дружище, – кивнул Колот Винов, – но не надо больше нагонять страху на моих Министров. Тем более что вот как раз и твой собеседник. Господа, прошу садиться – в ногах правды нет, а процедура может затянуться.
 Через одну из дверей ввезли на кресле-каталке Калабанова. Он был одет в такой же мягкий тёмно-горчичного цвета пиджак и почти чёрные брюки. Впрочем, в ярком свете я заметил, что брюки немного отливают зеленью. Под пиджаком у Виктора Петровича также красовалась белоснежная водолазка. В целом, его костюм практически полностью соответствовал тому, что было на нём тогда, когда он снял плащ в квартире Саши.
 Калабанов был пристёгнут к креслу и, бешено вращая глазами, смотрел по сторонам. Разумеется, единственным из присутствующих, кого он когда-либо видел, был я, но вряд ли он мог запомнить человека, встреченного мельком на похоронах год тому назад.
 Хотя по утверждению Мишки, он когда-то и испытал на себе перемещение в виртуальный мир, произошедшее сейчас, было для него странно и дико. Однако, привычная уверенность в себе человека «в законе» даже сейчас придавала Калабанову стойкость. Поняв, что перед ним некие персоны, от которых может зависеть его судьба в отличие от солдат, в руки которых он попал сразу же после перемещения, Калабанов первым открыл рот.
 – Это что за уроды тут вырядились? Вы откуда взялись, недоумки? Вы знаете, с кем связались? Да вас…
 Монарх кивнул мне, как человеку, более сведущему, по его мнению, в вопросах общения с таким типом, как Калабанов.
 – Любезный Виктор Петрович, – Я встал и сделал несколько шагов, становясь впереди, но чуть в стороне от Монаршего трона, – вы находитесь там, куда так страстно хотели попасть, что ради этого вынудили в своё время совершить самоубийство Михаила Беркутова и его жену.
 Калабанов, выпучив глаза, уставился на меня.
 – Меня вы, естественно не помните, – продолжал я, – но косвенно из-за вас пострадал и я: мне тоже пришлось последовать за моими друзьями. Мария, будь любезна, покажись ему!
 Маша вышла из-за трона, куда она отошла перед тем, как ввезли Калабанова.
 – Маша! – Казалось, что глаза у Калабанова выскочат из орбит.
 – Да, Витёк, вот и увиделись, – очень холодно молвила Маша.
 Калабанов дико взглянул на своё, прикованное к креслу тело.
 – Тело ваше практически такое же, как и там, откуда мы вас забрали, – сказал я. – По крайней мере – для вас. И ощущения ваши будут такими же во всех отношениях. Вы понимаете, к чему я клоню, Виктор Калабанов?
 – Так это… как это…? Всё-таки, там?… – пробормотал Калабанов, теряя львиную долю спеси, с которой он, хоть и связанный, въехал сюда на каталке.
 – Ага, и теперь ты – тут! – подтвердила Маша.
 – Что вам надо? – Во взгляде Калабанова появилась затравленность пойманного зверя. Он прекрасно понял, что рассчитывать на снисходительность ему не приходится, но надеялся, что, возможно, удастся как-нибудь договориться.
 – Вот это деловой разговор! – кивнул я. – Прежде всего: сколько времени вы собрались находиться на квартире у Светланы?
 Похоже, Калабанов такого вопроса не ждал.
 – Чего? – то ли не понял, то ли машинально спросил он.
 – Сколько времени ты собирался оставаться у Светланы?
 – Ничего я не собираюсь говорить, – огрызнулся Виктор Петрович.
 Я вопросительно посмотрел на Монарха, а потом на Садиса. Колот Винов кивнул.
 – Садис, – попросил я, – что-нибудь лёгонькое, чуть развязывающее язык.
 – Будет сделано, – поклонился палачейный мучитель, пятясь к своему чемодану, который стоял позади калабановской каталки. – Есть одно незамысловатое средство. Довольно эффективное, особенно, когда у пытуемого связаны руки. Чуть позже можно будет использовать мою любимую ножку от табуретки, а пока…
 Он щёлкнул крышкой чемодана и извлёк действительно самую обычную деревянную колотушку. Немного похожей штучкой моя мама когда-то мяла варёную картошку на пюре.
 По-кошачьи переступая и пританцовывая, Садис подошёл к Калабанову сзади и вдруг резко и коротко саданул его по затылку. Раздался сухой трескучий звук лопнувшего грецкого ореха.
 – Уй-я! – вскрикнул Калабанов, непроизвольно пытаясь вскинуть связанные руки к ушибленному месту. – Вы что, охренели, суки?!
 – Нада поставленная вопроса отвечать, однако! – с вдруг прорезавшимся акцентом сказал Садис, ласково погладив голову Калабанова, – а то вот теперя шишка будет. Господин Министр Науки тебя спросила, а ты отвечать не хотела! Плохо!
 – Калабанов, ещё раз повторяю: сколько времени вас не должны беспокоить у Светланы? Садис, будь готов!
 – Мне должны сделать контрольный звонок через три часа, – несколько поспешно сказал Калабанов.
 – Ага, – кивнул я Монарху, время у нас есть. – Делаем, как хотели, ваше Величество?
 Монарх кивнул.
 – Я сейчас, – сказал я, выбегая, чтобы связаться с Мишкой. – Садис, пока не бей его, не надо.
 Мишка несколько усовершенствовал систему связи, а точнее – Программу, и теперь мы могли посылать сообщения в «реал» по е-мэйлу также из Дворца Монарха.
 Когда Мишка снова оказался здесь, мы вернулись в кабинет для работы с врагами Престола уже вдвоём.
 – Михаил! – снова выпучил глаза Калабанов.
 – Я самый, – улыбнулся Мишка. – Вот и свиделись, уважаемый Витя, мать твою. Хоть так, хоть здесь, но я с тобой рассчитаюсь.
 Калабанов молчал и с ненавистью смотрел на Мишку, на меня, на всех.
 – Господин Советник Беркутов, я передаю ведение допроса в ваши руки, – с лёгким поклоном сказал я. – Думаю, вы это заслужили больше, чем я. Хотя и мне господин, нет, точнее, братан, Калабанов тоже очень несимпатичен.
 Миша ещё раз улыбнулся и посмотрел на Монарха. Тот милостиво махнул рукой.
 – Мы уж тут вас заждались, – сказал он.
 Тогда Мишка прошёлся перед каталкой, как бы в задумчивости, заложив руки за спину.
 – Итак, Виктор Петрович, дорогой ты мой человек, – сказал он. – Добрый сердечный друг, на которого я когда-то много работал, и который задумал подставить меня и захапать мою разработку, когда понял, что она собой представляет. Конечно, прежде всего, я сам дурак: не фиг было тебе ничего показывать. Но, увы – очень похвастаться хотелось, тем более что ты меня определённым образом спонсировал, хотя и косвенно, давая хорошие заказы.
 Калабанов, смотрел исподлобья и молчал.
 – Так вот, – продолжал Мишка, – у меня сейчас к тебе есть несколько вопросов. От твоих ответов будет зависеть твоя судьбёнка. Определённо могу сказать, что останешься ты здесь навсегда: там, в так называемой реальной жизни, Виктор Петрович Калабанов, депутат городской думы, тесно связанный с одним из городских преступных сообществ, через какое-то время перестанет существовать – точнее будет существовать, но в неврологическом отделении какой-нибудь клиники, поскольку полностью потеряет память и станет дебилом.
 – Так я… так мы все сейчас… там? Всё-таки, там? – пробормотал Калабанов.
 – Ты что, дебилом раньше времени стал? Ты должен был это понять, ещё, когда увидел Машу, – сказал Мишка. – Неужели ты подумал, что мы разыграли самоубийство?
 Калабанов молчал.
 – У тебя теперь начнётся новая жизнь – здесь, – продолжал Михаил. – То, какой она будет для тебя: плохой, очень плохой или довольно сносной, зависит только от тебя самого. Не будешь говорить, не ответишь на интересующие нас вопросы – сдохнешь, прости за выражение, под пытками. И, поверь мне, смерть здесь – полный аналог смерти там: тебя не будет. Вообще не будет.
 – Что ты, вы, кто там – все вы хотите знать? – почти выкрикнул Калабанов.
 – Вот это деловой разговор, – сказал Мишка. – Вспомнил, что ты бизнесмен, бандюга? Прежде всего, мне нужно знать, где у тебя работают твои программисты, которых ты нанял для взлома моей Программы?
 – Зачем тебе это? – удивился Калабанов.
 – Плохо быть малограмотным, – сокрушённо покачал головой Мишка. – Ты что, не понимаешь, что, вмешиваясь в эту систему, в Программу, которая поддерживает этот мир, твои ребята нарушают его? Они уже создали массу проблем нам, самая большая из которых – то, что мир наш сейчас уменьшается и, в конце концов, может погибнуть. Где они работают и что делают? Говори!
 Калабанов вдруг усмехнулся и тут же поморщился от боли в затылке.
 – Ты же меня малограмотным считаешь, – сказал но. – Как же я могу знать, что точно делают мои программисты? Я ведь не программист. Я поставил им задачу, понять, как работает то, что записано на дисках, которые купил у того парня, Щербакова. – Калабанов мотнул головой и снова поморщился. – А что делают эти ребята – не знаю. Я хотел повторить то, что мне в своё время показывал ты, вот и всё.
 – Хорошо, допускаю, что тебе нужен был конечный результат, и ты не вдавался в подробности. Словом, где у тебя работают программисты? Полагаю, в каком-то укромном месте?
 Калабанов молчал и как-то оценивающе разглядывал Мишку, бросая косые взгляды на остальных.
 – Ну, и чего ты молчишь, Виктор? – поинтересовался Мишка
 – А что ты ещё хочешь знать? – сказал Калабанов, наконец.
 – Аб'гам, – сказал Мишка нарочито картаво, – почему ви отвечаете воп'госом на воп'гос. На первый пока ещё не ответил!
 – А я хочу знать все ваши требования, – довольно смело сказал Калабанов. – И, кроме того, что конкретно вы мне предлагаете.
 – Ах, вот так, – усмехнулся Мишка, а Садис, внимательно за ним следивший, с готовностью поднял колотушку. – Нет-нет, Садис, пока рано… Ладно, Витя, скажу. Если ты ответишь на все наши вопросы, ты будешь поселён под охраной на небольшом необитаемом острове. Бежать из виртуала в реал, как ты, наверное, догадываешься, можно только при участии людей из того самого реала, который ты благополучно покинул. Поэтому ты никуда не убежишь. У тебя будет всё необходимое для жизни, ты будешь жить в хороших условиях. Тебе дадут прислугу женского пола, даже не одну, чтобы ты не скучал. Вот и всё. Это не так мало, хотя я с удовольствием просто бы тебя ликвидировал. Ты, безусловно, на моём месте так бы и поступил. Но я – не ты. Если расскажешь то, что нам нужно – доживёшь свой век здесь спокойно, а живут тут, кстати, дольше, чем у нас на Земле. Вот, выбирай!
 – А, собственно, что будет, если я не буду говорить?
 – Ах, да, я чуть не забыл! Не захочешь говорить по добру, по здорову – с тобой будет работать Садис, и ты всё равно всё расскажешь. Только после этого будешь сильно плохо себя чувствовать, очень сильно плохо: сломанные руки, выбитые зубы – это так, незначительные повреждения. Поверь, да ты уже, наверное, понял, что все болезненные ощущения здесь, вполне реальны. Мир этот – сейчас для тебя реальность. Так что утюг на живот, например, здесь не отличаются от такого же утюга, что ты или твои люди когда-то каким-то кооператорам ставили. Поверь: он будет очень реальным, так же как и запах горелого мяса.
 У Калабанова немного дёрнулась щека, но в целом я мог бы сказать, что он очень спокоен.
 – Ладно, а что ещё вам нужно? – хрипловато спросил он сквозь зубы.
 – Второй и последний наш вопрос – денюжки! – Умильно скривился Мишка. – Номера счётиков, зарытые заначки, в общем, чтобы не менее «лимона» баксов набралось. Если больше – не откажемся. Но, уверен, у тебя есть не менее «лимона».
 – А, я понял, – процедил сквозь зубы Калабанов, – ты придумал, как пересылать мозги туда-сюда, и хочешь сейчас на мои денежки там покайфовать?! Не выйдет! – Он рванулся в кресле. – Денег не увидите, и о программистах ничего не скажу! С хера я вам должен верить? Да вы меня всё равно замочите – с чего я буду вам что-то говорить? Сосите у мёртвого осла, пидары! – Калабанов харкнул в Мишку и попал ему прямо на правую щёку.
 «Как реально!» подумал я. «Надеюсь, левую щёку Мишка подставлять не будет?»
 Мишка взял у Садиса салфетку и утёрся, нехорошо усмехаясь. Затем он подошёл к Калабанову и вытер этой же салфеткой ему морду.
 – Фу, как грубо выражаешься, Витя, а тут дама стоит, – сказал он. – Подумай, чувствуешь, какая слюна реальная? Тут всё такое, Витя, всё: и слюна, и дубинка деревянная, и щипцы, и пилы, и топоры, и ножка от табуретки.
 – Пошёл, ты сука!… – Калабанов плюнул ещё раз, но Мишка увернулся, и плевок упал на ступеньки трона Монарха.
 Колот Винов нахмурился.
 – Неуважение к Монаршей персоне, – с сожалением сказал он. – Садис, промакни ему губки, у него слюна что-то далеко брызгает!
 – Ай, Садис всё поняла! – осклабился старший истязатель и неожиданно съездил колотушкой Калабанову по зубам.
 Брызнула кровь, самая настоящая, Калабанов дёрнулся, пуская красные пузыри, а во рту у него что-то захрустело. Маша отвернулась.
 – Я, пожалуй, уйду, – сказала она, поморщившись.
 – Да, милая, наверное, – согласился Миша, и Маша быстро вышла через заднюю дверь, стараясь не смотреть на Калабанова.
 – А что делать? – вздохнул Михаил и развёл руками. – Ты плюёшься, а я хотел по-хорошему… Будешь говорить?
 Калабанов что-то пробормотал, но разобрать можно было только что-то вроде «сука ё…».
 – Понятно, – сказал Мишка печально, – поверь, мы все хотели по-хорошему.
 Он вопросительно посмотрел на Монарха.
 – Ну а что с ним ещё делать? – пожал плечами Колот Винов. – Давай, Садис, приступай к серьёзной работе. Но, смотри: не до смерти сразу.
 Садис поклонился, и тут началось…
 Маша правильно сделала, что ушла. Честно говоря, мне тоже быстро поплохело, всё-таки подобные зрелища требуют определённой подготовки, и спасал только коньяк, который мне щедро подливал Премьер. А Мишка откровенно получал удовольствие. Впрочем, особо осуждать его я не мог.
 Уж на что у меня не было оснований любить Калабанова, но в какой-то момент я даже начал его жалеть. Сколько совершенно простых вещей могут являться страшными пыточными инструментами, будучи применены правильно и по назначению! Пресловутая ножка от табуретки, например.
 Я помню, что мой дедушка ещё давным-давно рассказывал, что такой вот ножкой пытали в застенках НКВД. Не знаю, откуда такие знания были у Садиса – то ли Мишка заложил, то ли сама Программа, опять же по алгоритму, заложенному разработчиком, выискала подобные сведения где-то в необозримом море информации интернета, но, думаю, в подручных Лаврентия Павловича Садис бы прижился, и был бы не последним человеком. Если не первым.
 Говорят, некоторые особо стойкие коммунисты, типа, например, Якира, держались по несколько суток. Возможно, это правда, но, скорее всего – полная ерунда. Калабанов продержался чуть больше получаса, да и то только потому, что Садис работал не торопясь, с чувственным артистизмом, если так можно сказать о пыточных дел мастере.
 Сломленность Калабанова живо напомнила мне гениальный, но запоздавший в своё время фильм Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем». Там командарм Котов, только что ещё вальяжный и балагуривший, через несколько минут обработки энкавэдэшникам, сидел, всхлипывая, как ребёнок, избитый и скрученный наручникам в бараний рог на заднем сидении автомобиля.
 Не знаю, что потом мог наговорить сам на себя и своих друзей тот же бедный Котов на последующих допросах, но минут через сорок Калабанов рассказал нам всё, что требовалось: где у него работают программисты, как к ним попасть, номера счётов, где лежат деньги, а также место тайника и код сейфа, где он держал довольно изрядную значку наличными.
 Садис скромно стоял рядом с всхлипывающим и истекающим кровавыми соплями Калабановым и преданными глазами смотрел на Монарха.
 – Ну, – сказал Колот Винов, обращаясь в первую очередь к Мишке, – достаточно информации, господин Советник?
 – Вполне, – кивнул Мишка, – только ещё пара вопросов.
 Монарх хотел, было сделать знак Садису на продолжение процедуры дознания, но Мишка остановил палачейного мучителя:
 – Нет-нет, не стоит! Я думаю, он и так скажет – вопрос не слишком принципиальный. Слушай, – обратился он к Калабанову, один глаз которого заплывал громадной гематомой, – у тебя что, на это твоей конспиративной даче в деревне – выделенка, что ли, стоит?
 Калабанов мутно взглянул на Мишку уцелевшим глазом, явно не понимая о чём идёт речь.
 – Ты что, вопроса не понял?
 – Не поня-ал… – проскулил Калабанов.
 – Мишка, – вмешался я, в забывчивости обращаясь к другу не по официальному званию, – он, может, действительно, не понимает, что такое выделенка. Особенно уже сейчас.
 – Хм, – Мишка чуть смутился, – может, ему и впрямь мозги немного отшибло. Ладно, спросим проще: как твои программисты подключаются к интернету в этой деревне? Не через телефон же?
 – Я меня там какое-то радио… Мне они сказали, что надо сделать… – промычал Калабанов.
 – А, понятно, – кивнул Мишка, – радиодоступ. Ну, естественно, сучара, хозяева жизни – могут себе позволить самые последние достижения. Хоть и не понимает, что это такое, но бабки есть, чтобы платить.
 – Мишка, как это – радиодоступ? – не понял я.
 – Да очень просто – по радио. Я ещё год назад слышал, что начинает такое развиваться. Панельная антенна, прокачивают гигабайты. В общем, всё понятно. У меня вопросов к подследственному больше нет, – Он повернулся и поклонился Монарху. – Пока нет.
 – Прекрасно, – кивнул Монарх. – Как ваше мнение, Советник, стоит его подлечить?
 – А почему бы и нет? – Мишка поскрёб подбородок. – Но пусть будет готов – вдруг ещё вопросы появятся. А уж если не всё рассказал – смотри у меня! – Он погрозил пальцем Калабанову.
 – Ваши действия теперь, Советник? – поинтересовался Монарх.
 – Я отправляюсь туда, в эту жирную тушку. Ликвидирую все последствия художеств его людей, замету следы, заберу деньги – и всё: мы будем защищены. А, вообще, как я предвижу, для возможной защиты нашего мира нам придётся создавать там, – Он неопределённо кивнул в пространство, имея в виду мир реальный, – нам придётся создавать там нечто вроде спецслужбы, которая будет контролировать ситуацию и отслеживать возможные попытки вмешаться в мою Программу, работающую в Сети. Для этого очень понадобятся деньги, и Калабановские будут первым заделом.
 – Хороший план, – кивнул Монарх. – Его нужно будет детально обсудить. Действуйте, Советник! В вашем распоряжении все ресурсы Попоя.

 Глава 17.avi: «На грани провала».

 Когда мы снова появились на квартире Саши, в реале прошло совсем немного времени. Я снова влез в тело Макса, а Мишка, естественно, теперь воплотился Калабановым. В его бывшее тело некоего Вити переместили ещё одного спецназовца для увеличения нашего небольшого подразделения. Правда, Мишка возражал, говоря, что никакой необходимости теперь в каких-то «отрядах» теперь уже нет. Однако бездействующее тело Виктора нужно было хотя бы как-то занять.
 Первые несколько минут Саша и Света с опаской посматривали на бренную оболочку Калабанова, но быстро привыкали, благо, у них уже был опыт. Хуже было с нашими гвардейцами, которым совсем недавно приходилось вязать Калабанову руки, а теперь, фактически, ему подчиняться. Мы, как могли, объяснили им, что при путешествиях между параллельными мирами перемещаются только сознания, а не «реальные физические» тела, в чём они уже могли убедиться на собственной, так сказать, шкуре. Поэтому тактические соображения требуют теперь перемещения Советника Беркутова в тело нашего заклятого врага.
 Мишка, естественно, рвался скорее решить всё, связанное с «делом Калабанова», но ситуация была такова, что слишком быстрое убытие с квартиры его новой «любовницы» могло породить ненужные вопросы, что да почему. Поэтому мы решили ответить на контрольный звонок, о котором говорил Калабанов и выждать до вечера.
 Томившийся от желания действовать Мишка предложил отметить нашу победу. Я подумал про себя, что до победы ещё далеко, но промолчал, боясь накаркать. Делать, действительно, было нечего, поэтому мы решили немного расслабиться перед основным этапом операции, которую, как считал Мишка, можно было считать практически завершённой.
 Однако семеро человек – это было слишком много для небольшой Сашиной квартиры, да и спецназовцы нам в компании были совсем не нужны. Поэтому я взял автомобиль и отвёз их на нашу конспиративную квартиру, по дороге тоже купив им кое-какой выпивки и еды, чтобы и ребята могли чуть-чуть отдохнуть.
 За это время Саша и Света уже сбегали за продуктами и вовсю развернули работу на кухне. Света задумала сделать настоящий плов, который её учила двоюродная сестра, долго жившая в Узбекистане.
 Недалеко от Сашиного дома был большой рынок, где хватало торговцев из Средней Азии, и можно было приобрести всё необходимое для плова, включая и характерные узбекские специи. Единственное, что купить не смогли, оказалась баранина, а Света утверждала, что в настоящем узбекском плове должна быть именно баранина, а не говядина.
 Но больше всего Света сетовала, что у Саши нет казана, именно в котором следовало готовить плов. Кастрюля для этого по её мнению совершенно не подходила, и тут же на базаре у тех же среднеазиатов она заставила Сашу купить казан. Тут же они приобрели грязноватую бутылку хлопкового масла, так как наша главная шеф-повар утверждала, что требуется именно оно.
 Процедура приготовления плова оказалась весьма длительной, но нам спешить пока было некуда. Света засадила Сашу обрабатывать морковь, которую требовалось резать вдоль и как можно более тонкими и длинными полосками. Мы с Мишкой-Калабановым разделали кусок прекрасной говяжьей вырезки и выбрали рис. Мишка предложил его промыть, но Света сказала, что рис промывается перед самой закладкой в казан.
 После этого мы трое превратились в наблюдателей, а Света накалила в казане растительное масло с цельной луковкой. Это требовалось, по её словам, чтобы отбить запах хлопкового масла.
 – Можно было налить «Идеала» – вообще никакого запаха не было бы, – пожал плечами Саша.
 – Ничего ты не понимаешь, – махнула рукой Света.
 Затем она убрала луковку и начала добавлять за неимением бараньего говяжий жир. В эту смесь масла и жира был положен нарезанный тонкими кольцами лук, а после его подрумянивания до золотистого цвета последовала очередь мяса, нарезанного средними кусочками, а затем и моркови, над которой так старательно трудился Саша.
 Всё это тушилось минут пятнадцать, в течение которых мы успели опрокинуть по паре рюмок прекрасной водки «Русский стандарт» и закусить кое-каким прикупленными деликатесами.
 – Вы не очень-то объедайтесь, – подмигивал нам Саша. – Нужно оставить место для плова.
 – Ничего, – уверенно сказала Света, – плов такая вещь, что съедается когда угодно и сколько угодно. Я вам точно говорю!
 По истечению положенного времени Света налила в казан воды, так, чтобы она покрыла то, что там находилось, а когда вода закипела, подсолила и положила специи. По квартире поплыли волнующие кровь ароматы из «Тысячи и одной ночи».
 Света установила очень медленный огонь и сказала, что теперь у нас есть минут 30-40.
 – И можно будет есть? – спросил Мишка, уже чуть-чуть пьяный от радости.
 – Ничего вы не понимаете, господин Советник, – засмеялась Света, – а рис-то где? Это смесь в казане, что сейчас готовится, называется у узбеков «зервилак». Можно приготовить заранее, кстати, а рис класть потом, только подогреть предварительно.
 – Как сложно! – Мишка дурашливо закатил глаза.
 – А я всё запоминаю, – сказал я, погрозив кому-то пальцем в пространство. – Вот вернусь в мир Монарха, спрошу Садиса, умеет ли он делать плов. Он же говорит, что он узбек…
 Сорок минут пролетели незаметно, и мы были уже весьма хорошие, когда пришло время промывать и закладывать рис. Я, стараясь удержать фокусировку зрения, пытался запоминать, что и как. Рис промыли в нескольких водах, в казан пришлось налить ещё чуть больше пол-литра горячей воды, после чего стали закладывать рис горстями и не перемешивая.
 Когда Света разровняла рис лопаточкой, она придирчиво проверила уровень воды до риса: по её словам должно было быть примерно два с половиной сантиметра. Теперь требовалось кипятить до выкипания воды, не накрывая казан крышкой.
 Когда рис начал выступать из-под воды, Света собрала его горкой к середине, сделала отверстие до дна казана и налила туда примерно рюмку водя. После чего установила очень малый огонь, положила на рис перевёрнутую тарелку, накрыла казан крышкой, а сверху ещё и тряпкой, чтобы не выходил пар.
 – Всё! – сказала она. – Теперь у нас есть ещё пятьдесят минут.
 – Как сложно, – снова покачал головой Мишка. – Ты что-нибудь запомнил?
 – Старался, – сказал я. – Давай лучше выпьем.
 А потом мы объелись пловом, которого, действительно, много не было.
 Вечером Мишка вызвал Николая и попрощался с нами.
 – Смотри, ак-куратнее, – напутствовал я его.
 – Не волнуйся, – слегка покачиваясь, заверил меня Мишка. – Я им такой всем спектакль разыграю. Сейчас заставлю меня везти сразу к заначке, возьму деньги, чтобы вам тут сразу себя спокойно чувствовать, а потом у программистов наведу порядок. Ты со счетами справишься? – поинтересовался он у Саши.
 – Нет вопросов, – Саша был из нас, пожалуй, самым сильно набравшимся и уже откровенно обнимал Свету, а, может, и старался таким образом устоять на ногах.
 – Ну и ладно, если что, я думаю, и Серёга разберётся. – Он икнул. – Сразу перекачивайте деньги на мои счёта, Серёга, ты номера помнишь?
 – Само собой, у меня записано. Перекачаем, ты же мне всё показал, как, – кивнул я, раздумывая, съесть ли ещё плова или уж тоже отчалить, оставив ребят вдвоём.
 – Ну и славно. До скорого! – Мишка махнул рукой и вышел, придерживаясь за стенку.
 Я прошёл на кухню и осторожно посмотрел в окно. Мишка-Калабанов нетвёрдой походкой прошёл к уже стоявшему джипу. Он закурил у открытой двери и о чём-то ещё поговорил с Николаем, кивнув пару раз на остающийся стоять на площадке «вольво».
 Мишка всё делал правильно, хоть и был сильно выпивший. Николай вышел из машины и, сев за руль «вольво», уехал, а Мишка остался ждать в джипе. Как я понимал, Николай погнал «вольво» на стоянку, расположенную неподалёку от Сашиного дома. Возможно, Мишка, лучше зная некоторые нюансы характера Калабанова, решил, что если он просто бросит дорогую машину без присмотра в каком-то дворе, то это может вызвать подозрения верного Калабановского холуя.
 Я положил в какую-то тарелку ещё плова, остававшегося в казане и с аппетитом съел, наблюдая за двором из-за занавески.
 Николай вернулся минут через двадцать, сел в джип, и они уехали. Я мысленно сделал крестное знамение вслед машине и вернулся в комнату. Там никого не было, а из Сашиной спальни раздавалось поскрипывание кровати и довольно явственные вздохи и стоны
 Отстучав е-мэйл в виртуал о том, что всё развивается по плану, я, усмехаясь, осторожно подошёл к двери, постоял немного, после чего всё-таки тихонько постучал.
 – Ребята, дико извиняюсь, но я потопал. Отдыхайте.
 – Ложись там, на диване, – сказал Мишка, переводя дыхание.
 Однако я заверил, что прекрасно доберусь до той квартиры. Сашка начал что-то говорить, но я понимал, что мне и самому, даже, несмотря на алкогольную анестезию, будет трудно спать, когда за тонкой стенкой так стонет красивая женщина.
 Было уже поздно. Я хотел немного прогуляться, с подогретой алкоголем беспечностью поплёвывая на всякую шпану (в кармане у меня лежал «Удар»), но потом решил не искушать судьбу, которая и так пока была к нам более чем благосклонна, и, поймав машину, уехал на нашу вторую квартиру.
 По пути я немного развеялся, обдуваемый ночным прохладным ветерком из приоткрытой форточки. Гвардейцы уже спали вповалку в большой комнате, и дверь мне открыл Семёныч, который сидел на кухне один и пил чай в уютном свете зелёненького абажурчика.
 Он хотел, было, и меня усадить пить чай, но я, сославшись на страшную усталость, отпер дверь в нашу компьютерную и после нескольких попыток перекачал деньги с двух Калабановских счетов в Будапеште и в Вене на два Мишкиных, оба которых находились в банках на Кипре. Всего там было миллион двести тысяч долларов. Замечательно!
 Я удовлетворённо высосал купленную баночку джин-тоника, оставив вторую на утро и, расстелив себе прямо на полу, завалился спать.
 Проспал я часов до девяти сном праведника, а утром меня разбудил звонок Мишки.
 – Ну, как ты там? – быстро спросил я его.
 – Всё отлично, но этот козёл Николай очень удивился, что я приказал везти меня на эту тайную дачу в Луговое.
 – Но всё в порядке?
 – Да, конечно. Я же – босс! Всё я выяснил, и уже дал указания, что нужно переделать. Программисты обалдели, что босс, который ещё вчера ни шиша не петрил и не мог отличить килобайт от килограмма, вдруг проявил такие познания.
 – Ты там аккуратнее, – посоветовал я, – не переиграй.
 – Да чего они поймут? Кто что-то знал, так это сам Калабанов, а он у нас, милый. Ну, так вот, я дал указания, что переделать и даже сделать так, чтобы вселенная там расширялась, как наша настоящая, с красным смещением – Он хихикнул. – Всё будет нормально. Деньги перевели?
 – Я, – подтвердил я и рассказал всё в подробностях.
 – Отлично, и я тут тоже кое-что выгреб. Представляешь, сколько у этого охламона в заначке? Сто двадцать пять тысяч баксов! Николай, правда, пытался возражать, что, мол, пацанам деньги готовили, но я сказал, что пацаны, а натуре, пождут. – Мишка засмеялся.
 – Ты всё-таки, смотри, чтобы не проколоться. Ты откуда звонишь?
 – Из машины. «Вольво» на стоянке забрал и еду к себе домой. В смысле – к нему, к Калабанову. Он тут тоже, как и Саша, представляешь? Отпуск взял! По-моему, он собирался расколоть мою программу и слинять куда-то на Запад, послав и депутатство своё, и пацанов, и всех. И Николай, похоже, в курсе – единственное доверенное лицо. Кстати, тот ещё тип – поумнее Калабанова будет.
 – Вот ты и поосторожнее, – снова предупредил я.
 – Да нет, всё нормально.
 – Миша, может, взять этот Калабановский притон с программистами, ну – в Луговом? Всех ликвидировать к такой-то матери, в смысле – в виртуал перетащить – и исчезать? – предложил я. – Задачи-то, вроде, все решены, деньги у нас есть. А?
 – В том-то и дело, что не все решены, – вздохнул Мишка.
 – Почему не все? Программисты известны и теперь…
 – Видишь, в чём дело, те ребята, которые сидит в подвале на даче – талантливые, но исполнители. На Калабанова работал сам Пименюк, ну в качестве стратегического консультанта и советника. Вроде как Советник Беркутов. – Он хохотнул.
 – А это кто? – спросил в недоумении я.
 – Ну, да, ты же не знаешь, – вздохнул Мишка. – Это профессор нашего политеха и ведущая фигура в программировании не только у нас в городе. Наверное, личность, входящая в десятку самых сильных в России.
 – Первый раз слышу, – совершенно искренне сказал я. – Ну и что?
 – Как что?! – возмутился Мишка. – Пименюк в курсе всех дел. Он даже он надоумил Калабанова искать диски через ментовку – масштабно мыслит!
 – Ну и что ты хочешь от этого Пименюка?
 – Как что? – возмущению Мишки не было предела. – Его нельзя оставлять тут!
 – А как ты собрался всё сделать?
 – Слушай внимательно. Во-первых, мне надо передать тебе сумку со ста двадцатью пятью тысячами живых наличных баксов. Держал когда-нибудь такие деньги в руках?
 – Никогда. – Мне даже не нужно было в этом признаваться: это было очевидно.
 – Ну, так вот. А, во-вторых, нужно организовать операцию по ликвидации Калабановского центра вместе с Пименюком. Пименюк к нему приедет туда прямо после аэропорта – он сейчас на каком-то семинаре в Гамбурге. Как я узнал, завтра утром он прилетит в Москву, а вечером уже должен приехать к Калабанову. Вот на это время и нужно планировать операцию.
 – А какие подробности?
 – Ну что я буду тебе объяснять по телефону? Подъезжай забрать деньги – и поговорим.
 – Куда и когда? – быстро спросил я.
 – Давай так, – Мищка-Калабанов сделал паузу. – Через полчаса на стоянке у «Сапфира». Успеешь?
 – Успеть-то успею, но не слишком ли людное место? – «Сапфир» был одним из самых крупным и новых развлекательным центрв в городе.
 – Да ну, чего там – людное. Договорились? До скорого!
 Я быстренько умылся, проглотил на ходу чашку чая, поданную заботливым Семёнычем, дал указания гвардейцам и умчался ловит машину, поскольку Светину «десятку» мы оставили вчера на стоянке у Сашиного дома.
 Когда я подъехал к «Сапфиру», вишнёвый «вольво» уже стоял рядом с двумя тоже очень дорогими машинами.
 – Ты не боишься, что тебя узнают какие-то знакомые Калабанова? – спросил я, пожимая руку Мишке, которая на самом деле была рукой Виктора Петровича.
 – Да насрать! – великодушно ответил он. – Что мне с ними и с ним – детей крестить? Никто ничего понять не успеет. Вот деньги. – Он кивнул на небольшую сумку, стоявшую на заднем сидении. – Теперь слушай внимательно…
 И Мишка изложил мне свой план захвата резиденции Калабанова завтра вечером. Помимо программистов, которые, конечно, не представляли проблем, там, как оказалось, постоянно находилось три охранника, у одного из которых был даже АКСУ, а у остальных простые ПМ, но как ни крути, это было куда как серьёзное оружие против наших «Ударов» и обреза. Кроме того, у Николая имелся ТТ, который он постоянно таскал с собой, имея удостоверение охранника частного агентства.
 Правда, в сейфе Калабанова кроме денег Мишка нашёл ещё одну штучку.
 – Смотри, какой красавец, – протянул он мне немного странный угловатый пистолет.
 – Слушай, какой лёгкий! – удивился я. – Это что?
 – Да я специалист по оружию, что ли? – усмехнулся Мишка. – Там написано: «Глок-17, Австрия». Семнадцать патронов, между прочим, я посчитал, да вот ещё обойма. Вам пригодится, отдай сержанту, он разберётся.
 – Он пластмассовый, что ли? – спросил я, щупая пистолет. – Не игрушка?
 – Ну, скажешь игрушка! Патроны-то, смотри, самые, что ни на есть, серьёзные. Бери!
 – А ты как, если что?
 – У меня, то есть Калабанова, – усмехнулся Мишка, – есть ещё ТТ, как и у Николая.
 По плану действий мы договорились, что вечером мы подъедем к даче и двумя группами подойдём с двух сторон. Мишка подробно нарисовал план этого места, рассказал, как расположены комнаты в большом восемь на девять метров рубленном двухэтажном доме, под которым ещё имелся подвал, где и располагались программисты.
 Дача Калабанова только так говорилось, что находится в деревне Луговая. На самом деле она стояла от деревни в паре километров на небольшом хуторке, где имелся лесопильный заводик. Там, собственно, кроме этой дачи, которую Калабанов в своё время купил у семьи разорившегося в перестроечное время профессора, имелась только ещё одна подобная дача. Кроме этих двух домов там стояли контора заводика, собственно, лесопилка и ещё пять домиков посёлочка, где обитали аборигены.
 Калабановское гнездо стояло самым крайним слева, если смотреть от дороги, что существенно облегчало нам задачу, поскольку с двух сторон его фактически окружал лес.
 Мишка, заночевав там с Николаем, утром осмотрелся и сейчас мог рисовать подробные планы, с указаниями, где перелезть через заборы и как лучше проникнуть в дом. Про эту резиденцию Калабанова знал настолько ограниченный круг людей, что он мог позволить себе держать там только небольшую охрану, и, к счастью, там не было собак.
 – Если что, – сказал Мишка, – я сам завалю пару охранников. «Выстрела в спину… не ожидает никто…», – пропел он строку из старинной уже песни Высоцкого.
 – Сможешь? – спросил я.
 – Эх, Серёжа, после того, как я смог уйти в виртуал…
 Мы расстались, условившись периодически перезваниваться.
 Я шёл по родному когда-то городу, ставшему для меня теперь уже каким-то очень далёким, и ощущал себя неким резидентом, выброшенным на забытый берег юности бурными волнами странного моря судеб. В сумке у меня лежало более ста тысяч «зелёных» и какой-то очень современный пистолет иностранного производства
 Несколько раз я видел в толпе знакомые лица, кого-то узнавал сразу, кого-то не мог вспомнить – ну, помню, что знал когда-то человека, но кто это – забыл.
 Я чувствовал себя одновременно и радостно, и грустно. Радостно потому, что являюсь высокопоставленным чиновником хоть и виртуального, но вполне значительного государства, и не просто государства, а целой планеты, и потому, что серьёзная операция, задуманная мной и моим другом, почти успешно выполнена.
 А грустно мне было из-за того, что в самой глубине подсознания свербила мысль, что иду-то по улицу, фактически, не я, а некий призрак, влезший в плоть простого и ничего не ведающего парня, сознание которого болтается сейчас в виде электронных импульсов где-то во всемирной Сети, полагая, что тренируется в боевых искусствах на каком-то тропическом острове. Так что, при всём при том, был я, получается, чем-то вроде самозванца, которому ничего в этом мире уже не принадлежало, даже его собственное тело. Поэтому скупое осеннее солнце, ненадолго пробившееся сквозь плотные тучи, светило сейчас, в общем-то, не для меня.
 Чтобы приглушить эти абсолютно непотребные мысли, я завернул в какой-то бар, располагавшийся в полуподвале. Назывался бар «Спартак» и имел вход в виде большой пивной бочки.
 Внутри внизу было неплохо, висели какие-то картинки, связанные с одноимённым футбольным клубом, другие – зачем-то, ни к селу, ни к городу в данном случае, с изображением римских гладиаторов и фирменные рекламки пива разных сортов.
 В баре было практически пусто, только за одним столом в углу тяжело двигал челюстями какой-то качок, да скучали за стойкой две ранние жрицы любви, одна из которых, с тёмненькой гривкой волос была очень даже ничего. Или это свет здесь был такой?…
 Я вспомнил, что не завтракал, и, попросив меню, сел на скамью за тяжёлый темный деревянный стол, поставив сумку себе под бок.
 Заказав субтильному, но гладко выбритому и в белоснежной сорочке официанту яичницу с ветчиной, гренки из чёрного хлеба с чесноком, два бутерброда с красной икрой, кружку «Лёвенбрау» и сто граммов «Смирнова», я продолжал разглядывать бар. Девицы постреливали глазами в мою сторону, но пока оставались за стойкой.
 «Чёрт побери!», подумал я. «Неужели и у меня нет права на отдых?» Я достал телефон и позвонил Саше.
 Оказалось, что они только-только поднимаются. Я немного злорадно вытащил его из постели, попросив срочно приехать к бару «Спартак». Саша был, конечно, недоволен, но через двадцать минут, когда я как раз успел съесть яичницу, был уже не месте. В конце концов, и в его же интересах было получить компенсацию за одолженные на общее дело долларф.
 Я, сунув официанту «пятихатку», чтобы не нервничал, вышел, отдал Александру сумку, сообщил последние новости и вернулся в бар допивать пиво.
 Официант, которого звали Олегом, доверительно сообщил мне, что девушки интересуются, не хочет ли молодой человек провести приятно время. Я усмехнулся Олегу и подмигнул шалуньям за стойкой…
 В общем, очнулся я часов в семь вечера на какой-то квартирке. Рядом со мной спала та чёрненькая, которая понравилась мне больше, а вторая девушка, высокая, но вполне хорошо сложённая блондинка, сидела голая у стола и деловито ковырялась в моём бумажнике.
 Я пил много, но внимательно следил, чтобы девки не посыпали мне в пойло какой-нибудь гадости, потому голова сейчас была более или менее ясная, а сон мой был просто, так сказать, «после-алкогольно-сексуальным».
 Я некоторое время тихо и пристально смотрел на Люду, как звали блондинку. Она пока меня не замечала – была очень удивлена, что в бумажнике денег нет. А удивляться не стоило: просто пока мы ещё не завалились в постель, я потихоньку спрятал почти все деньги за унитазом, оставив нарочно одну десятку и мелочь.
 – А вот это уже не хорошо – шарить в чужих кошельках, – сказал я, когда мне надоело разглядывать голую девицу. – Поэтому десять рублей всё, что ты получишь за такое поведение.
 Она вскочила и мигом схватила со стола мобильник, пытаясь набрать какой-то номер, очевидно, звонила прикрывавшему сутенёру.
 Видимо, тренированное тело Макса слушалось приказов чужого сознания на каком-то клеточном уровне. Я только подумал о том, как бью воровку ногой, а Люда уже отлетела в угол комнаты, да там и осталась лежать. Мобильник вылетел и сильно ударился о стену.
 Я поднял его, но тут же сообразил, что это не мой мобильник. Злорадно шмякнув его о батарею, так что осколки брызнули, я пошёл и достал из куртки свой. Брюнеточка, которую звали Оля, продолжала крепко спать. Она мне сразу показалась более бесхитростной, чем её товарка, поскольку Люда, казалось, постоянно о чём-то думает, даже когда лежала подо мной или сидела сверху. Её философский взгляд в эти моменты немного раздражал меня.
 Мишке я решил позвонить уже из дома, поскольку пока я кувыркался с девицами, Мишка звонил мне дважды, сообщая, что дела у него нормально.
 Я спокойно забрал деньги из-за унитаза, принял душ, оделся и всё-таки бросил на стол одну крупную бумажку, поскольку к Оле не имел никаких претензий – девица отработала на совесть.
 Неожиданно зазвенел дверной звонок. Оля заворочалась на диване, поднялась, протирая глаза и, увидев валявшуюся в углу комнаты Люду, неожиданно завизжала.
 – Тихо! – приказал я, но Оля не унималась, и тренированный кулак Макса заставил её заткнуться ударом в печень, чтобы не трогать зубы.
 Лишний раз подивившись неожиданным способностям, обретённым вместе с новым телом, я подошёл к двери. Звонок не унимался.
 Посмотрев в глазок, я увидел двоих дюжих парней.
 – Людка, давай, открывай! – потребовал один.
 Видимо, эта тварь всё же успела позвонить кому-то ещё до того, как я проснулся.
 – Сейчас! – невнятно пропищал я тонким голосом и сбегал в туалет за гвоздодёром, который приметил там на полке.
 Я осторожно отомкнул замок, но дверь сам открывать не стал, а быстро шмыгнул в тот же туалет.
 Было слышно, как парни вошли в квартиру и, очевидно, удивились, не встретив у двери свою знакомую. Он протопали прямо в комнату и встали, как вкопанные, увидев валявшихся в беспамятстве девиц. Безусловно, они ожидали увидеть валявшегося в беспамятстве мужика. Интересно, а что они собирались с этим мужиком сделать?
 Парни повернулись и столкнулись со мной нос к носу.
 Короткий удар гвоздодёром сразу отправил одного в нокаут, а второй полез во внутренний карман куртки, что было большой ошибкой. Если бы он прыгнул на меня, то ещё вопрос, кто кого, поскольку парень был покрупнее меня, то есть, Макса.
 Я с откровенным удовольствием успел ударить его дважды, прежде чем он достал то, что было под курткой.
 Теперь можно было спокойно осмотреть их карманы. У первого был только нож с выкидным лезвием, а у второго имелась очень полезная сейчас для нас штучка – пистолет Макарова, правда, только с одной обоймой.
 Я забрал все найденные деньги, которых оказалось ни много, ни мало двадцать три тысячи, и для верности стукнул каждого ещё раз ребром ладони по нужным местам.
 Аккуратно вымыв и вытерев гвоздодёр, я вернув его на положенное место в туалете, стёр, где помнил, отпечатки своих пальцев и спокойно ушёл, посмеиваясь над незадачливыми сутенёрами.
 Дома на конспиративной квартире всё было спокойно. Гвардейцы отсыпались после вчерашней расслабухи, которую мы им позволили.
 Я включил компьютер и собрался отправить сообщение в виртуал, но меня опередила пришедшая почта.
 «СРОЧНО ВЫТАСКИВАЙ МЕНЯ ОТСЮДА!!!» кричали буквы на мониторе.

 Глава 18.doc: «Перед бурей»

 Произошло то, что Мишка считал невероятным: Николай «расколол» его.
 То ли Мишка сделал слишком много чего-то «не так», например, слишком профессионально заговорил с программистами, совершил невозможное по тем «понятиям», по которым жил Калабанов, взяв деньги, предназначавшиеся явно не для того, чтобы их увезти куда-то, куда не знал Николай, но факт оставался фактом.
 Выяснилось, что сегодня днём Николай с двумя подручными вдруг неожиданно брызнули Мишке-Калабанову в лицо какой-то гадостью, скрутили его и в полубессознательном состоянии приволокли на квартиру к Саше, предварительно удостоверившись, что он и Света находятся там.
 Николай потребовал вернуть «их Петровича». Когда Мишка стал орать, что он, де, Калабанов и есть, и что он им покажет, кузькину мать, Николай усмехнулся и задал несколько вопросов, на которые Мишка, естественно, ответить не смог.
 Николай, безусловно, не был посвящён Калабановым во все подробности «обмена разумов», но как понял Мишка, сам Калабанов, видимо, чего-то опасаясь, наказал своему подручному, что если тот заметит странности в поведении своего босса, то должен немедленно скрутить его и тащить на квартиру к Александру Щербакову, из которого любыми путями выбить признание о том, что случилось.
 – Он даже сказал этому Николаю такую фразу: «обеспечить возвращение мозгов Калабанова на место», – зло усмехаясь процедил Мишка.
 У меня с губ чуть, было, не сорвались упрёки в Мишкиной самонадеянности, но я прикусил язык – смысла сейчас кого-то обвинять не было. Тем не менее, выходило, что Калабанов был, всё-таки, не такой идиот, а Мишку подвела старая истина: «Не считай врага намного дурнее себя самого».
 Когда сам Мишка, как ни был плох под воздействием газа, которым его облили, категорически отказался что-то объяснять, Николай и двое «быков» содрали одежду со Светы и заявили, что будут насиловать её до тех пор, пока Щербаков не сделает то, что требуют. Александру ничего не оставалось, как вернуть всё на свои места.
 Оказавшийся в своём теле Калабанов, несмотря на слабость, избил Сашу, пытаясь узнать, на какие счета переведены деньги. Наше счастье было в том, что Саша действительно не знал номера счетов, так как всё сделал я. Саша сослался на то, что всё знают люди из витуала, а сам он может что-то узнать только от них.
 Наше счастье, что Саша и Света догадались держать языки за зубами насчёт второй квартиры, а сам Калабанов об этом не догадывался.
 Он, конечно, спросил насчёт сообщников, но, похоже, удовлетворился рассказом Саши о нанятых безработных. Что пришлось ему рассказать более или менее правдиво, так это про то, как он связался с покойными Беркутовыми, находящимися в виртуальном мире и как по их чертежам сделал преобразователь. Калабанов, побывав в гостях в кабинете для работы с врагами Престола, похоже, этому тоже поверил.
 Для того, чтобы подтвердить свою готовность подчиняться приказам Калабанова, Саше, конечно, пришлось отдать сумку с наличными, хотя он благоразумно умолчал, что пистолет оттуда выложил. Калабанов про пистолет впопыхах не вспомнил или же он сам держал оружие не в сумке, а отдельно в том тайнике, откуда Мишка забрал эти сто двадцать пять тысяч.
 Калабанов торопился в своё логово, поэтому, забрав Светлану, бандиты уехали, наказав Щербакову связаться с ними по ходу дела. Калабанов, естественно, забрал и шлем, так в сердцах саданув Сашу по голове, что тот потерял сознание.
 Я сперва не совсем понял, почему Калабанов не заставил Сашу тут же потребовать от людей виртуального мира назвать номера счетов с его деньгами, но потом сообразил, что, видимо, заполучив шлем, который, как он полагал, имеется в единственном экземпляре, Калабанов посчитал, что, в любом случае, мир тот у него в руках.
 Мы оказались в точке, откуда начинали, и даже гораздо хуже. Калабанов был теперь обо всём осведомлён, у него вдобавок имелся шлем-преобразователь с помощью которого он мог засылать людей в созданный Мишкой виртуал, вытаскивать оттуда кого-то и так далее. Конечно, даже его программистам потребуется время, чтобы разобраться во всём, поскольку Мишка внёс изменения в Программу и в сам преобразователь, но вряд ли время большое. Тем более что сегодня к Калабанову состоится визит такого корифея, как Пименюк.
 Мишка, правда, тут же сменил все коды для входа в Программу через преобразователь, но бесконечно так продолжаться не могло. Времени у нас практически не оставалось – ещё немного, и Калабанов будет держать нас за горло, за наше виртуальное горло.
 Меня заинтересовали несколько фактов, которые обнаружились пока мой друг был Калабановым. Например, то подозрение Мишки, что Калабанов собирался «выйти из игры» с теми преступными группировками, с которыми он был явно связан, и слинять заграницу.
 Деньги, приготовленные в тайнике, похоже, были своего рода отступными для определённых лиц за эти действия – возможно, чтобы бывшие друзья-приятели не слишком искали Калабанова. Хотя, для такого дела сумма была явно маловато. Не исключено, что имелись ещё тайники, о которых Калабанов промолчал на допросе, а этот сдал, чтобы от него скорее отстали. Мы ведь не поверили бы, что у него вообще нет тайника с наличными, а так этими деньгами он заткнул нам глотку, можно сказать. Точнее, опустил руки Садиса.
 Мишка отмахнулся и сказал, что сейчас уже неважно, есть ли ещё тайники или нет. Сейчас не до денег – главное, успеть разобраться с самим Калабановым.
 Однако сказать это было куда проще, чем сделать, особенно теперь.
 Пока Калабановым был Мишка, мы могли взять его тайную резиденцию без сучка, без задоринки. Для этого нам требовалось приехать туда вместе с фальшивым Калабановым под видом его знакомых, обезоружить ничего не ожидавшую охрану, и со всем разобраться. Что, собственно, мы и намеревались провернуть завтра вечером – это и штурмом-то нельзя было бы назвать.
 Теперь нам предстоял настоящий штурм, да ещё при наличии внутри Калабановского гнезда заложницы.
 На совещании в верхах, где снова присутствовали все, кроме Саши, которому приходилось оставаться в реале и периодически отвечать на звонки Калабанова, всячески изворачиваясь. Состояние бедного Щербакова трудно было себе представить: вляпался, помогая нам, в неприятности с такими людьми, как Калабанов, да ещё и невеста в лапах этих бандитов!
 Однако, Сашка держался молодцом. Он понимал, что единственным гарантом неприкосновенности Светланы является миллион долларов, которых лишился Калабанов на своих секретных счетах. Вполне возможно, что так же, как и с наличными, таких счетов и денег на них у Калабанова было на самом деле больше. Но если деньги эти были у Калабанова приготовлены для безбедной жизни на Западе, он, безусловно, ими очень дорожил. Впрочем, кто же позволит у себя умыкнуть такую сумму в любом случае.
 Александр заявил Калабанову, что даже если он выяснит номера счетов, куда мы перегнали деньги, скажет он их Калабанову только после освобождения Светы.
 – Не нравится такой расклад – миллион свой не увидите, – заявил Саша. – Кроме того, я ещё подумаю о компенсации с вашей стороны.
 Калабанов стал угрожать, Саша ответил, что сообщит отцу и родителям Светы о похищении.
 Реакция Калабанова подтвердила наши подозрения, что он не хотел сильной шумихи, которая неизбежно случится, если в ситуацию включатся полковник МВД и крупный городской бизнесмен. Он неожиданно согласился.
 – Обманешь, – проскрипел зубами Калабанов, – тебе и твоей девке не жить. Мне будет терять нечего, и тебя пришьют по любому, понял?
 Мишка выступил и заявил, что штурм придётся предпринимать сегодня вечером, поскольку расклад такой, что в виду всех обстоятельств, времени просто нет. Самым главным тут было соображение визита Пименюка, и возможности полного овладения Калабанова техникой контроля над нашим виртуальным миром, а также судьба Светланы. Монарх, которому девушка явно понравилась, заявил, что за безопасность Светы он беспокоится не меньше, чем за весь мир.
 Мы проведи ревизию наличного оружия, которого было до смешного мало. Если бы не Калабановский «глок», да тот ПМ, что добыл я у сутенёров, можно было бы сказать, что мы идём с голыми руками. Был, правда, ещё нелегальный Сашкин обрез с парой десятков патронов.
 В беседе через электронную почту, Саша предложил взять его «сайгу». «Если я не вытащу Светку, мне будет всё равно, застукают меня на применении оружия или нет. А это всё-таки – карабин, всё-таки – полуавтомат. На тридцать-сорок метров эта штука бьёт вполне прилично».
 – Я думаю, надо брать, – сказал Монарх. – Каждый ствол на счету.
 Из людских ресурсов мы располагали четверыми спецназовцами, не считая тел, которыми пользовались я и Мишка. Было предложено, чтобы вместо него и меня группе придали ещё двоих специально обученных солдат-десантников.
 – От этого будет больше толку, – заявил фон Анвар. – Кроме того, мы по-прежнему не можем игнорировать вопрос безопасности Советника Беркутова.
 – Да, – кивнул Монарх, – скорее всего – да! Так и необходимо сделать.
 – Ваше Величество! – вмешался я. – Относительно господина Советника – полностью согласен: им рисковать никак нельзя. Но там нужен человек, хорошо знающий обстановку, местность, общую ситуацию. Одного Александра будет мало. Я обязательно должен быть там!
 – Ваше мнение? – Монарх посмотрел на фон Анвара.
 – При всём моём уважении к господину Министру Науки – он не солдат, – возразил начальник Службы ГБ. – А в ситуации, когда мы больше не имеем времени, чтобы найти дополнительных людей, каждый человек дорог. Спецназовец, который может пойти вместо нашего дорого Сергея, да простит он меня, – Галямов назвал меня по имени, явно подчёркивая своё расположение и дружбу, – будет стоить троих, таких, как он.
 Я молчал. Это был верный довод, но только с одной стороны. До той же дачи Калабанова ещё нужно было доехать, а кто сядет за руль второй машины? Гвардеец Монарха, который никогда не ездил по земным дорогам? Нормальный водитель у нас был только один – Саша.
 И, вообще, мало ли какая ситуация может возникнуть!
 – Что скажешь? – Монарх барабанил пальцами по столу и смотрел на меня.
 – Только то, что я должен быть там! – твёрдо повторил я, излагая свои немногочисленные, но вполне обоснованные возражения.
 – А я и только я грамотно разберусь, что там делали программисты, после чего мы сможем всё уничтожить, – заявил Мишка.
 – А ты разве ещё не во всём разобрался? – сказал я. – Уничтожить мы всё сможем и без вашего участия, господин Советник, ломать, знаете ли, не строить! Если уж мы доберёмся до того, чтобы что-то там ломать…
 – Вот именно, – покачал головой фон Анвар.
 Понятно, что последнее слово в такой ситуации, как, впрочем, и в другой, должно было оставаться за Монархом.
 – Значит так, – Колот Винов поднял руку, и мы уставились на него. – Послушаем, подробно, что предлагает Министр Батурин.
 Было ясно, что он не может дать сформировать окончательный план Мишке по определённым причинам, а фон Анвар, хоть и являлся профессионалом, но не знал обстановки в деталях, да и вообще мало чего знал о мире Земли.
 Я встал и прокашлялся. Странное это дело: судьба мира Монарха, да, возможно, и моего бывшего мира зависела, по большому счёту, от того, что смогу сейчас предложить я. Ведь никто не мог сказать, какие последствия имело бы широкая огласка Мишкиного изобретения на Земле в настоящее время.
 Удивительно, но в тот момент какого-то «груза ответственности» я не чувствовал. Может быть, потому, что и предлагать-то, особо, было нечего.
 – В общем, предложение такое, – сказал я, массируя щёку, словно у меня болели зубы.
 В голове была какая-то холодная ясность и пустота, и, что поразительно, страха – никакого. Возможно, я уже преступил какую-то черту в сознании, когда понял, что я сам, фактически, не что иное, как такое вот «сознание», существующее само по себе.
 Хотя, нет, тут я, конечно, преувеличивал: никак не «само по себе». Сознание моё (а, значит, и я сам), тоже было вполне смертным! Хлопни меня кто-нибудь, пока я нахожусь в реале, хоть и в чужом теле, я перестану существовать. То же самое было и в мире Монарха, если бы меня, не имеющего своего аналога в реальном мире, убили бы там: я бы умер вполне реально.
 Интересно, всё-таки, а куда подевается моё сознание, моя душа, в таком случае? А если бы мы ликвидировали Калабанова, пока в его реальном теле находился Мишка – куда бы делась душа депутата-бандита?
 Все в ожидании смотрели на меня.
 В ушах почему-то звучала старинная песня Владимира Высоцкого:
 «Был побег на рывок,
 Наглый, глупый, дневной.
 Вологодского – в бок, и – вперёд головой!…»
 У нас был не побег – мы собирались бежать, так сказать, в другую сторону, да и не днём, а поздним вечером, ночью, фактически. Но всё-таки, чтобы было от сюжета этой песни: «…И вперёд головой…».
 Я тряхнул этой самой головой, собираясь с мыслями. Хотя я думал над планом с самого первого момента, когда прочитал экстренное послание Мишки, особо тут ничего не придумаешь.
 Сегодня утром я, взяв сержанта Берта и трёх спецназовцев, на Светиной машине проехал мимо дачи Калабанова. Помимо того, что Мишка обрисовал схему участка, мы внимательно осмотрели местность вокруг, и теперь все более или менее представляли обстановку. Кроме того, я прикупил сегодня в соответствующих магазинах дополнительно ещё электрошок и пневматическое подводное ружьё, рассчитанное на десять выстрелом. Какого-то оружия мне не удалось достать, но в одном таком заведении мне всё же продали из-под полы ещё одну обойму к «макарову».
 Тут, безусловно, мог помочь только совершенно наглый бросок. На рывок.
 Сил и средств у нас было, конечно, маловато, но, с другой стороны, секретность, которой сам Калабанов окружил свою тайную резиденцию и свою собственную затею, была нам на руку.
 – Значит, так…, – повторил я слова Монарха. – План, фактически, один, но тут могут быть некоторые вариации…
 Моё примитивное предложение сводилось в общих чертах к следующему.
 Программист Пименюк должен был приехать в районе восьми вечера – в это время года уже спустятся довольно густые сумерки.
 Примерно в половине восьмого Саша должен звонить Калабанову и выдвигать определённые условия. Согласно этим условиям, Саша готов сообщить номера счетов, куда ушли деньги, но Свету однозначно должны отпустить до этого.
 Саша приезжает за Светой, Калабанов отпускает её, и та уезжает на Сашиной машине с его другом, в роли которого должен был выступать я, а в качестве заложника остаётся Саша. Из дома Калабанова он связывается со своими сообщниками, кто и назовёт номера счетов. Калабанов сможет тут же всё проверить через Сеть.
 Саша должен категорически настаивать, что приедет он сразу после звонка, уповая на то, что Света дорога ему и ждать он не собирается. В противном случае, если Калабанов не хочет закончить всё полюбовно и получить назад свой миллион, им займутся: отец Саши уже в курсе событий, и только просьба сын удерживает пока полковника от привлечения соответствующих органов. Если Калабанов отпустит Свету по добру, по здорову – всё будет тихо.
 Чтобы придать уверенность в правдивости этого условия в глазах Калабанова, Саша требует компенсацию в двести тысяч. Если совершенно не просить денег «за моральный ущерб», у такой личности, как Виктор Петрович обязательно возникнут сомнения, особенно, когда условия ему ставит кто-то, кто о его деньгах знает. Денежная компенсация будет служить и как бы гарантией, что к Калабанову не будет претензий после, на что Саша готов написать ему расписку, в случае чего, таким образом, подставляя и себя под возможные неприятности с законом.
 Такой подход мог оказаться эффективным именно из-за своей очевидной наглости и примитивности.
 Собственно, сигналом к началу операции должен был стать приезд Пименюка, а дальше…
 Меня выслушали очень внимательно. Мишка, скептически поглядывавший в течение всего моего изложения, к концу стал задумчиво жевать губами.
 – А что, – сказал он, когда я замолчал, ожидая комментариев, – вот мысль о компенсации в двести тысяч долларов выведет Калабанова из себя, но одновременно это, действительно, может придать в его глазах правдивость требованиям. Он будет в бешенстве, что на нём ещё хотят заработать, но воспримет это как выражение естественных, по его мнению, стремлений.
 – В общем-то, план неплох, – согласился фон Анвар. – Я оцениваю всё немного с других позиций, но, пожалуй, это единственный вариант действий, если только не предпринимать прямую атаку. Но для такого у нас мало сил, и, кроме того…
 – Что это значит – прямая атака? – спросил Мишка.
 – Ну, подъехать и просто взять дом штурмом.
 – Во-первых, – сказал я, – не забывайте, что у них заложница, Светлана.
 – Да, я это именно и хотел сказать, – кивнул Галямов.
 – Но вы не учитываете ещё и другое! Дом крепок, продержаться в нём можно долго, нормальных штурмовых средств у нас нет, а активная пальба даже в той не очень густо населённой местности, привлечёт внимание. Не хватало нам, чтобы вмешались власти!
 – Да я понимаю, – оправдывался фон Анвар. – Я же и говорю, что сил мало: для атаки противника, находящегося в укрытии нужны существенно превосходящие силы. Это известно: три к одному при прямом штурме.
 – Значит, – подал голос Премьер, посмотрев на Монарха, а потом на всех нас, – план министра Батурина принимается?
 Монарх покивал и уставился на Галямова.
 – Ну, так каково же будет последнее слово начальника Службы Государственной Безопасности? – молвил он.
 – Буду откровенен, – развёл руками фон Анвар. – Поскольку у нас почти нет времени, вряд ли мы придумаем что-то более эффективное. Нужно молиться за удачу, конечно, но…
 – Итак? – Монарх вскинул брови. – План принимается?
 – Так точно! – вскочил фон Анвар, щёлкая каблуками. – Думаю, можно отрабатывать детали…
 Ровно в семь вечера я с основной группой спецназовцев в Светиной машине ждал приезда профессора Пименюка. Мы остановились на стоянке у конторы лесопильного заводика на въезде в посёлок. Пересесть к Сашке я должен был позже.
 Сам Александр, естественно собирался звонить Калабанову не из города, а отсюда же, благо в этом районе сотовая связь работала устойчиво. Поскольку Сашину машину Калабанов и тот же Николай знали, во избежание недоразумений её поставили пока в лесок с другой стороны тракта примерно в километре от нас. С Сашей пока находился ещё один спецназовец, поскольку шестеро довольно крупных мужиков в «десятку» не помещались.
 С того места, где мы стояли, хорошо была видна дорога, а машину Пименюка благодаря Мишке мы знали – светило местного, да и не только местного программирования ездил на новой светлой «субару-легаси». По тракту, который проходил мимо дачи Калабанова, после постройки нового Южного шоссе от нашего города, движение стало совершенно ненасыщенным, так что вечером подобный автомобиль мы бы никак не могли пропустить.
 Мы, естественно, не были уверены, что Калабанов не привлёк большее число охранников, но тут уж могли только гадать.
 Мы сидели, курили, попивали минералку и почти не разговаривали. Всё было обсуждено и просчитано на словах и на бумаге, и даже балагур Сомс сосредоточенно молчал, понимая серьёзность момента, хотя полностью в суть происходящего ребят, конечно же, не посвящали.
 Пименюк появился несколько раньше, чем мы рассчитывали. Уже в семь двадцать я увидел светлый универсал плавно и вальяжно двигающийся по тракту. Это был тот, кого мы ждали.
 Саша тоже увидел его и, как и должно было быть, раньше нас. Когда я набрал номер Щербакова, телефон оказался занят – очевидно, Саша сразу же стал звонить Калабанову.
 Номер был занят довольно долго, но я не был удивлён: вряд ли Калабанов согласился бы на Сашин «ультиматум» мгновенно. Я, правда, уже начал нервничать, но, наконец, запиликал звонок и у нас в машине, и к моему облегчению Саша сообщил, что пока всё идёт, как задумано.
 Калабанов упирался (вполне возможно, он был недоволен накладкой с приездом Пименюка и не хотел, чтобы тот мог заметить что-то лишнее), но, в конце концов, согласился, сказав, что даст только сто тысяч. Саша возразил, и торг закончился на ста пятидесяти.
 Несмотря на напряжённость момента, я одобрительно усмехнулся, оценив действия и игру Саши.
 Не слишком удачно складывалось, что пока было ещё немного слишком светло, но мы отрабатывали и такой вариант – просто придётся подождать лишние полчаса, но зато ребятам можно будет ещё раз осмотреться ближе к месту действия.
 Я завёл машину и выехал со стоянки. Мне пришлось подъехать к месту, где притаился Саша и забрать пятого десантника. Парню потребовалось свернуться калачиком в багажнике «десятки», но ехать было недалеко.
 Дача Калабанова стояла справа от дороги. Сейчас в отличие от дневного времени, ставни на трёх окнах, выходивших на тракт, были закрыты.
 Мы быстро проехали мимо, а когда дом скрылся за леском и изгибом шоссе, я остановил машину и выпустил парней. Отсюда они проберутся на исходные позиции – благо времени было достаточно, а навыков незаметного перемещения по местности, тем более, лесистой, им было не занимать.
 Я подождал минут десять, развернулся и поехал туда, где ждал Саша. Спрятав машину в глубине того же леска, я пересел в «восьмёрку».
 – Есть сигарета? – наконец подал голос Щербаков.
 Я вытащил пачку лёгкого «Честерфилда» и протянул ему.
 – Ты же покупал при мне!
 – Выкурил, надо было взять ещё.
 Я чуть не задал дурацкий вопрос «Нервничаешь?», но вовремя спохватился. Конечно, нервничает, и так всё ясно.
 Некоторое время мы молча курили. На мрачноватую тишину влажного осеннего леса опускались сумерки, вот уже и полотно дороги, чуть просвечивавшее сквозь кустарник и молодую сосновую поросль, слилось с окружающим фоном. Отдельные деревья, особенно стоявшие подальше, начали растворяться в сизовато-серой дымке, словно тревога, обволакивавшей пространство совместно с нашими душами.
 Я посмотрел на часы – девять минут девятого.
 – Пора, Саша, время! – Я как раз условился с десантниками, что мы стартуем с этого места через десять минут после восьми. – Заводи мотор!

 Глава 19.avi: «Штурм».

 Саша выехал на тракт и только тогда включил фары. Я вдруг почувствовал лёгкий озноб. «Ты чего это?» прикрикнул я сам на себя. «Как у плохого солдата перед боем, что ли?…»
 Глубоко затянувшись последний раз, я послал окурок в темноту набегающего навстречу нам сырого воздуха, передёрнул плечами и поднял стекло.
 «Сашке ещё хуже, чем мне», подумал я. «У меня ответственность только перед своей шкурой, а он ещё и за Светлану переживает». Впрочем, начёт шкуры своей я несколько преувеличивал – своей у меня как раз и не было. Здесь, по крайней мере. Моя, если её таковой считать, была в другом месте.
 Конечно, мы поступали не вполне порядочно с парнями, которых нашли по объявлению, особенно сейчас – ведь кого-то могли и подстрелить, но выхода у нас не было.
 Дача Калабанова высилась метрах в тридцати от дороги тёмной глыбой, только кое-где из-под ставен пробивался свет. Соседняя дача справа была темна – хозяев там, очевидно, не было, а из четырёх домиков посёлка свет горел только в двух. Уличные фонари здесь, само собой, отсутствовали.
 Я вдруг подумал, что будет, если спецназовцы по каким-то причинам не заняли условленных позиций или их обнаружили, и мне стало сильно не по себе. Правда, вряд ли они были бы обнаружены без выстрелов, но выстрелов мы не слышали – я специально держал стекло двери открытым, пока мы курили в лесу, а расстояние было не такое уж большое, чтобы влажный вечерний воздух не донёс нам звуки, если бы было, что доносить.
 Саша свернул на проезд к даче, и свет фар упёрся в высокие массивные деревянные ворота. Почти сразу же я заметил, как в темноте блеснуло стекло открываемой на втором этаже балконной двери.
 Мы вышли из машины и встали рядом. В густых сумерках на фоне пока ещё чуть более светлого, чем окружающий фон неба, я увидел фигуру с ружьём на балконе, да не просто с ружьём, а с карабином, и вроде как с СКС. Серьёзная штука, да с такого расстояния…
 Странно, Мишка не говорил, что в доме есть карабин. Возможно, Калабанов довооружился.
 – Александр? – осведомился незнакомый голос, в нас упёрся луч сильного фонаря, и я зажмурился, чтобы не терять остроты зрения, если вдруг снова станет темно.
 – Я самый, – сказал Саша и прокашлялся. – И со мной друг.
 – Стойте там, – совершенно спокойно и без каких-то угроз сказал мужчина. – К вам сейчас выйдут.
 Сам он остался стоять на балконе. Луч фонаря пробежал по нашей машине, пошарил по дорожке и вокруг дачи. Я невольно покосился на кусты, в которых по плану должен был находиться Сомс, опасаясь, как бы его не обнаружили.
 Охранник на балконе не гасил фонарь, светя нам в глаза явно для того, чтобы в случае чего мы видели хуже чем, он и имели меньше преимуществ. Интересно, сам я это просчитываю, или какие-то остатки сознания профессионала-десантника всё ещё пребывали в мозгу тела, которое я взял напрокат, и подсознательно указывали мне, что делать? Уложил же я легко сутенёров, не говоря уже о Людке-проститутке. Кто знает! Но там ведь требовались просто моторные, так сказать, навыки, а здесь уже рассуждения…
 За воротами раздалось шуршание гравия, и звякнул засов калитки. К нам вышел парень, ростом примерно с меня нынешнего, но пошире. Вновь появившийся остановился в паре метров от нас вне луча света, очевидно, готовый действовать по обстановке.
 – Александр, – сказал мужчина на балконе, – моё руководство спрашивает – ты готов?
 – К чему, собственно? – поинтересовался Саша.
 – Это не моё дело, – сказал охранник. – Я передаю то, что мне сказали.
 – Выводите девушку, – хмыкнул Саша. – Она уедет с моим другом, а я останусь.
 – Ага, – пробормотал охранник и добавил что-то уже совсем тихо; похоже, он связывался с Калабановым по рации.
 – В общем, так, – сказал, наконец, он, – девушку сейчас выведут, но уедет она одна. Она же умеет водить машину.
 – Чего это она поедет одна ночью? Да и потом, у неё же нет с собой прав и даже доверенности на машину!
 – Ничего, как-нибудь доедет…
 Такой вариант развития событий вполне можно было допустить. Наверняка Калабанов захочет подстраховаться: сделает вид, что отпускает Свету, и пошлёт кого-то перехватить её на случай, если Саша будет блефовать с номерами счетов. Понятно, что остановить одну девчонку в машине было бы проще, чем, если бы она ехала с попутчиком. Кроме того, Калабанов наверняка допускал, что в машине может быть оружие, а воспользоваться им на ходу куда проще, когда едут двое.
 Поэтому мы на подобное рассчитывали.
 – Что же вы обманываете? – нарочно громко сказал я. – Так не хорошо.
 – Помолчи, – спокойно произнёс охранник на балконе и пока погасил фонарь.
 Через несколько минут снова зашуршал гравий во дворе, и третий охранник вывел Свету. Я машинально посмотрел на часы – было восемь двадцать девять.
 Света тут же бросилась на шею к Саше. С балкона снова включили фонарь, но светили теперь несколько в сторону, обеспечивая просто рассеянный свет.
 – У тебя всё нормально? – спросил Саша, обнимая девушку.
 – Да-да, более или менее. Что они собираются делать?
 – Сейчас ты поедешь на машине домой…
 – Одна?!
 – Да, одна, так надо, а я останусь… И не спорь! – громко сказал Саша, и, делая вид, что обнимает Свету, что-то быстро прошептал ей.
 Он, как мы и договаривались, приказал девушке, отъехав с километр, свернуть с дороги в любом удобном месте и спрятаться с машиной в лесу.
 – Ну, что, готовы? – поинтересовался охранник, который, похоже, был за главного.
 – Слушайте, вы! – Я преднамеренно изобразил возмущение. – Я не собирался оставаться, меня Сашка просил только приехать и уехать…
 – Уедешь, – пообещал охранник. – Когда руководство тебе разрешит.
 – Успокоить его, Николай Георгиевич? – поинтересовался тот, который вывел Свету.
 «Ха, так там на балконе – главный Калабановский подручный!» сообразил я.
 – Не волнуйся, Сафрон, – посоветовал Николай и многозначительно добавили: – Лучше иди, займись делом. А ты, девушка, садись и уезжай поскорее!
 – Поезжай, Света, – попросил Александр. – Поезжай!
 Света провела ладонью по глазам и села в машину, заурчал мотор. Саша помахал ей рукой.
 – Иди, Сафрон, иди! – многозначительно повторил Николай, и охранник быстро нырнул в темноту двора. – А ты, Валера, обыщи их.
 Он снова направил фонарь прямо на нас.
 – Знамо дело, – сказал Валера беззлобно и даже как-то так добродушно, что мне стало немного жалко его.
 – Будут сопротивляться – загаси их к чёртовой матери! – посоветовал Николай.
 – Само собой, Николай Георгиевич, – подтвердил Валера также беззлобно. – Загасим и вырубим этих лохов, так что и не вякнут.
 Мне уже нисколько не было его жалко. Валера оценил нас в луче фонаря и, следуя нормальной логике, начал с меня, как с самого опасного на вид из двоих. Он не попросил нас Сашей встать на колени или опереться руками о ворота, расставив ноги. Очевидно, наличие более старшего товарища с карабином, держащего нас под прицелом, придавало уверенность.
 – С какой это стати вы будете нас обыскивать? – сказал я, чтобы чуть потянуть время и чтобы Сафон отошёл подальше за дом.
 – Слушай, пальцы не гни, – мягко попросил Валера, – и не возникай, а то придётся разговаривать иначе.
 – Хорошо, – сохраняя дурацкое возмущение в голосе, сказал я, – но вы делаете ба-альшую ошибку.
 – Ещё и пугает, – хмыкнул Валера.
 Так обычно ведут себя профессионалы, неумные самоуверенные профессионалы из кинофильмов.
 Руки скользнули по моим бокам и сразу же наткнулись на охотничий нож под курткой.
 – Опа, опа, опа! Смотрите-ка, босс, что с собой таскают, – весело и явно насмешливо проворковал Валера, а я не понял, «босс» – это всё-таки являлось званием или просто кличкой Николая. Хотя мне было наплевать: покойникам клички не нужны.
 – Внимательнее посмотри, – приказали с балкона. – У них пистолет должен быть.
 – Да нет у меня ничего бо-ольше! – крикнул я, делая ударение на слове «больше».
 Это был сигнал Сомсу. Из чёрных кустов прямо напротив дома хлопнул резкий выстрел «сайги», и ту же второй.
 Фонарь погас, упав вниз, стало темно. Тут же раздался мгновенно захлебнувшийся крик Валеры, которому Саша всадил контакты разрядника в шею.
 Я совершенно автоматически дважды стукнул уже лежавшего на земле охранника ребром ладони по шее, чтобы успокоить надолго, и только после этого заметил, что это «профессионал», падая, прямо брюхом напоролся на мой нож, который продолжал держать в руке. Успокоился он, стало быть, конкретно.
 Я вытащил из Валериной кобуры пистолет, после чего метнулся в палисадник под балконом, чтобы подобрать упавший карабин. Тело «босса» осталось висеть на перилах.
 Сомс был уже рядом, он сунул мне две подобранные гильзы, перезарядил маленький магазин «сайги» и дышал, ожидая моих приказаний.
 С противоположной стороны дома защёлкали выстрелы – звонкими хлопками ПМ и незнакомо – глуховато и с оттяжкой, очевидно, «глок». Оглушительно, от души, плюнул дуплетом обрез, зазвенело стекло.
 – Саша! Ты лучше уйди! – прошипел я.
 Он схватил меня за руку:
 – Дай оружие!
 – Не дури! Не хватало, тебя прихлопнут!
 – Дай! Я никуда не уйду!
 Спорить не было времени. Я отдал Сомсу карабин, а Сашке – его «сайгу».
 За домом стреляли.
 – Слушай, ради Светы! Беги туда, найди её в лесу! Если что – оружие у тебя есть. Вы в любом случае должны добраться до города, чтобы, если потребуется, сообщить о Калабанове!
 – Я… – начал пререкаться он.
 Бу-бух! Бах! Пок-пок! – гремели выстрелы за домом. Неожиданно ударила автоматная очередь.
 – Всё! – заорал я. – Дуй к Свете – быстрее! Сомс, вперёд!
 – Сколько в магазине? – быстро спросил спецназовец, который успел уже ощупать оружие.
 – Вроде, десять, если был полный, – бросил я на бегу.
 Приоткрыв калитку и увидев, что сразу за ней никого нет, мы бросились во двор. Из-за угла дома выбивалось яркое зарево, сейчас освещавшее гравиевую дорожку, кусты малины, забор участка и автомобиль Пименюка, который загнали сюда. Со слов Мишки я знал, что с другой стороны дома внутри дачного участка находится большой, на две машины, гараж, но он, видимо был занят, если «субару» поставили тут.
 Мы подбежали к углу, и я на мгновение выглянул, пригнувшись почти до земли. Ярко светил прожектор, повешенный под козырьком крыши, заливая светом кусты и деревья сада. Наши ребята были где-то там и вели огонь из укрытий, а на дорожке, ведущей из сада к широкому крыльцу, неподвижно лежал капрал Тайхо с обрезом.
 Всё это я увидел за долю секунды, пока высунул нос, и понял, почему десантники ещё не ворвались в дом: охранников было больше и они были лучше готовы к такому развитию событий, чем мы думали.
 Калабанов также, понимая, что входная дверь, скрытая от дороги и выходящая в глухой сад – самое уязвимое место дома, укрепил крыльцо. Двое людей, один из которых был с автоматом, прятались за мешками с песком, наваленными перед ступеньками. Вдобавок, кто-то ещё был на веранде, и по звуку выстрела, прозвучавшему оттуда, можно было опознать ещё один карабин.
 Одно было нам на руку: сбоку с нашей стороны крыльцо не было прикрыто мешками.
 – Министр, прикройте меня, – прошептал Сомс, и, прежде чем я успел что-то сказать, далеко выпрыгнул из-за угла, перекувыркнувшись и начиная стрелять ещё в падении.
 Мне ничего не оставалось делать, как тоже выставиться из-за укрытия насколько возможно, и почти не глядя, тоже открыть огонь в направлении крыльца, держа пистолет двумя руками.
 Автоматная очередь хлестнула в нашу сторону, и на меня полетели щепки, выбитые из брёвен сруба. Я, прищурясь, в каком-то исступлении нажимал на курок. Раздавались ещё выстрелы.
 Сухо щелкнул кожух ствола моего пистолета, и вдруг стало тихо, неожиданно тихо.
 Несколько секунд я ещё судорожно сжимал обеими руками бесполезный сейчас ПМ, наставляя его в сторону крыльца, а потом посмотрел на Сомса. Он лежал ничком там, где его срезала автоматная очередь.
 Честно говоря, я в этот момент не слишком думал о бедняге Сомсе: мне нужно было хоть какое-то оружие. Отшвырнув бесполезный ПМ, я быстро вынул из рук десантника карабин, озираясь на крыльцо.
 Прожектор продолжал светить. «Чёрт, он только мешает», подумал я, вскидывая СКС.
 В этот момент в кустах сада грохнул выстрел ружья и прожектор с треском лопнул, вниз посыпались стёкла. Стало темно, но, впрочем, не совсем: светила уцелевшая лампочка на веранде.
 «Догадались!» с раздражением подумал я.
 – Попой! – негромко позвал я условным паролем.
 – Монарх! – отозвались из кустов.
 Держа под прицелом распахнутую входную дверь, я осторожно подобрался к крыльцу и прилёг за мешками. Сквози открытые дверные створки я видел часть веранды и человека, лежавшего на полу навзничь.
 Рядом со мной на землю плюхнулись сержант Берт и новенький, которого мы выдернули в реал вместо Мишки. Я, если честно, забыл его имя. Новенький сжимал в руках пистолет с отскочившим назад кожухом: как я понял, это он последним выстрелом разбил прожектор.
 – Что сразу прожектор не отключили? – спросил я, переводя дыхание.
 – Они его включили чуть позже, – ответил Берт. – А потом было не до этого – автоматчик не давал высунуться. Потом – патроны расстрелял. Сейчас вот Славик подобрал пистолет…
 – А где… Дарук? – Странно, каким популярным Мишка сделал это имя на Попое.
 – Убит, – проворчал сержант. – Его эта сука из автомата срезала. Первым Тайхо – он кинулся вперёд, пока тот менял магазин, но не успел.
 – Ладно, чёрт, – сказал я. – Входим, что ли?
 Сержант быстрым рывком прокинул тело вперёд и вытащил из рук убитого на крыльце автомат.
 – Крыся Столозадая! – выругался он. – Пустой!
 Однако, обшарив второго убитого, он всё-таки нашёл «макара» и одну обойму.
 Мы осторожно вошли на веранду. Слева поднималась лестница на второй этаж, а прямо перед нами была тяжёлая на вид дверь, ведущая в помещения первого. Новенький десантник подобрал карабин убитого, отбросив пустой пистолет: своё пневморужьё он бросил ещё в кустах.
 – Осмотри второй этаж, Славик! – скомандовал Берт.
 – Есть! – десантник крадучись двинулся по лестнице,
 – Господин Министр, прикроете его? – попросил Берт.
 Я кивнул и присел у первой ступеньки, всматриваясь в темноту дверного проёма в конце лестницы.
 Десантник поднялся уже почти до входа на второй этаж – шёл он крадучись, только чуть поскрипывали ступени лестницы.
 Всё произошло очень быстро. Из темноты помещения на втором этаже, нависавшего над верандой первого, грохнуло несколько выстрелов подряд, и Славик, кувыркаясь, покатился вниз. Почти мгновенно сержант Берт, присев и широко расставив ноги, открыл огонь вверх через деревянный потолок, но тот, в кого он пытался попасть уже выскочил на верхнюю площадку лестницы.
 – А, суки! Получите! – орал он, паля из двух пистолетов сразу.
 Вообще, он сделал это тоже зря, поскольку тут же напоролся на мои пули. Не могу сказать, что я с готовностью стрелял в людей, но просто палец лежал на спусковом крючке, а карабин я держал наизготовку, и СКС стреляет почти как автомат.
 У меня за спиной раздался резкий удар, и я понял, что кто-то пинком распахнул дверь на веранду. Почти в это же мгновение снова заговорил пистолет сержанта и ударила автоматная очередь.
 Пули веером прошли над моей головой, а сержант рухнул, отброшенный несколькими, угодившими прямо ему в грудь.
 Если бы автоматчик видел меня, он, безусловно, успел бы выстрелить первым. Но я находился от него за полуоткрытой дверью и вскинул карабин раньше. Он только медленно высовывал голову на веранду, когда я нажал на спусковой крючок.
 Однако выстрела не последовало – магазин у меня был пуст.
 Калабанов с оскаленными зубами уставился на меня, а вместе с ним мне в лоб смотрело дуло АКСУ.
 Я невольно сжался, ожидая, что он выстрелит сразу, но Калабанов расплылся в зверской улыбке.
 – Ага, сам Министр тут, – сказал он, сплёвывая на труп сержанта.
 Он не видел меня в этом теле, но, видимо, слышал, как обращался ко мне Берт.
 Я сидел на полу и смотрел на Калабанова. «Глупо, глупо, глупо», жужжало в голове. «Теперь – всё, абзац! Надо же, этот боров положил сержанта! Как глупо…»
 Несколько секунда Калабанов смотрел на меня, тяжело дыша. Я заметил, что у него окровавлено плечо – видимо, пуля Берта всё-таки его зацепила.
 – Брось карабин и вставай! – приказал Калабанов. – Пошли!
 – Куда? – поинтересовался я, поднимаясь с пола.
 – Вниз, – Калабанов мотнул головой. – Ты номера счетов знаешь. Перегонишь деньги, а потом этого козла Мишку Беркутова вытащишь сюда.
 – Куда это сюда? – искренне удивился я. – В чьё тело? Есть кто-то живой? Или в тебя, что ли? Если так, то с удовольствием…
 Калабанов с резкостью, неожиданной для грузного мужчины, вскинул ногу и, скакнув, пнул меня в живот. Хотя удар достал меня уже на излёте, я отлетел и упал, больно ударившись спиной и копчиком о ступени лестницы.
 – В тебя, сука! – закричал он. – Быстрее, тварь! Мне уже терять нечего. Я бы и тебя пришил, но этот пидар мне важнее. Мне всё равно в бега, а с ним поквитаюсь.
 – Вот сам и вытаскивай, – предложил я, кривясь от боли.
 Калабанов снова пнул меня, попав в колено так, что там, как будто что даже хрустнуло.
 – Времени нет с тобой разбираться, хочешь жить, падла? Но для начала, если сейчас же не побежишь, я начну тебе что-нибудь отстреливать…
 Он вскинул автомат и сделал шаг, выбирая удобную точку для выстрела. При этом он оказался в проёме двери на крыльцо.
 «Б'ах!» – грохнуло со двора, и голова Калабанова по дурацки дёрнулась. В виске у него образовалась довольно аккуратная дырочка, из которой фонтанчиком ударила тёмная кровь. Колени Виктора Петровича подогнулись, и он упал, где стоял, заваливаясь назад.
 Я полулежал на лестнице и дико смотрел на труп Калабанова.
 В дверь с крыльца просунулась голова Саши со своей «сайгой» наперевес.
 – Ты откуда? – только и выдохнул я.
 – Светка, дура, к счастью, вернулась с полдороги, – нелогично затараторил он. – Я её перед съездом к дому в машине оставил, а сам сюда.
 Саша был очень бледен.
 – Я же тебе говорил – уехать, – сказал я, пытаясь встать и морщась от боли в колене и копчике.
 Саша смотрел на меня круглыми глазами, и его начало мелко трясти. Только тут я обратил внимание, что руки у него почему-то в грязи.
 – Он хотел тебя убить… – пробормотал он.
 – Да, вполне вероятно, – Я с сарказмом выругался, и сделал шаг, припадая на одну ногу, пытаясь переступить через тело Калабанова. – Тут уже стольких поубивали. Давай-ка уносить ноги.
 – Надо же забрать диски с программой и шлем… – начал Саша, но его перебил голос из-за спины.
 – Да, ваш друг прав, но торопитесь!
 Я вскинул голову, а Саша резко обернулся, выставляя вперёд «сайгу».
 Посреди веранды стоял мужчина в каком-то подобии спортивного, как мне показалось, костюма. Мужчина поднял пустые руки, демонстрируя, что безоружен.
 – Поторапливайтесь! – повторил он. – Заберите все компакты, и включите форматирование жёстких дисков. И лучше подожгите дом. Кроме того, в дальней комнате под кроватью – тайник. Заберите там сумки, вам они пригодятся, а я пошёл.
 – Стойте! – крикнул Саша. – Вы кто такой?
 Незнакомец помахал пальцами поднятой правой руки – и исчез!
 – Ты что-нибудь понял? – ошарашено спросил Саша.
 – В основном только то, что надо поторапливаться, – сказал я. – Давай, ты займись компьютерами, а я посмотрю, что это за тайник.
 В коридоре, откуда выскочил Калабанов, лежал мужчина в явно дорогом костюме. Рядом валялся пистолет ТТ. Очевидно, он стоял за спиной Калабанова, и пуля сержанта Берта, миновав Виктора Петровича, попал ему прямо в лоб. Малоприятное зрелище – девять миллиметров, попавшие в лоб с близкого расстояния.
 – Пименюк! – почему-то с удивлением выдохнул Саша.
 – Ты его знаешь, что ли? – спросил я, подбирая на всякий случай заряженный пистолет.
 – Да, в политехе видел…
 – Что ж, одним корифеем программирования в России меньше, – только и молвил я. – Пошли!
 Саша бросился к люку в подвал, который, как нам описал Мишка находился в комнате справа по коридору на первом этаже, а я поковылял в дальнюю.
 Там за кроватью я, действительно, нашёл тайник, в котором покоились две сумки. Одна была мне известная, а вторая существенно побольше, и тоже набитая заморскими деньгами.
 Я вытащил сумки в коридор и заглянул в подвал, где горел яркий свет. Прихрамывая, я всё-таки спустился по лестнице вниз.
 Этого помещения явно не было при прежнем хозяине-профессоре. Как только Калабанов умудрился выкопать такую нору под уже построенным домом, да так, что никто, я уверен, ничего не заметил со стороны? Хотя, конечно, деньги делают всё.
 Подвал имел площадь метров тридцать. Там стояло несколько столов и два компьютера. Кроме того, один стол был полностью завален разными радиодеталями, среди которых валялись два шлема, наподобие нашего, с которым явно пытались что-то делать. А наш шлем лежал перед одним из компьютеров.
 И ещё в подвале в крови лежали два трупа – очевидно, это были программисты и, судя по всему, их пристрелил Калабанов. Зачем – мне было некогда гадать. Скорее всего, чтобы не оставалось свидетелей. Что ж, Виктор Петрович только упростил нам задачу, прости господи, а то я бы не знал, что с этими парнями делать.
 Саша уже почти закончил и сейчас возился с «винтом» последней машины.
 – Вон диски! – кивнул он на стопку «компашек» на столе.
 – Наши-то тут?
 – Да, но на всякий случай я собрал всё, что было.
 – Давай кончай и уходим.
 Я осмотрелся и, подобрав валявшуюся в углу объёмистую сумку, запихнул в неё шлем-преобразователь и диски. Тут же в углу комнаты я заметил двадцатилитровую канистру. Интересно, а это зачем?
 Открыв крышку, я почувствовал резкий запах бензина – Калабанов, видимо, хотел быть готовым основательно заметать следы. Ну, что ж, нам следы тоже были не нужны, да и этот незнакомый дядя посоветовал.
 – Забери там ещё сумки, – сказал я Саше, – и заводи машину. А я сейчас.
 Я обильно полил подвал бензином, и, ковыляя по крутой лестнице, вылез наверх. Здесь я вылил остатки из канистры, постаравшись расплескать как можно больше на стены.
 Оторвав кусок от валявшейся на какой-то тумбочке газеты, я скрутил жгут и вышел на крыльцо, куда протянул по полу тонкую ниточку бензина.
 На секунду я остановился и взглянул на часы. Боже мой, с момента, когда я это сделал последний раз у калитки прошло всего двадцать восемь минут! Невероятно!
 Ноги разъезжались на стреляных гильзах и я невольно отпихнул их. В свете с веранды покатилась одна красная и длинная. Я нагнулся и сунул его в карман к тем двум, что отдал мне Сомс – чёрт, чуть не забыл про неё!
 Я в последний раз посмотрел на тело, в котором пребывал сержант Берт, на смутно видимый на дорожке перед крыльцом второй труп десантника и вздохнул. Простите меня, ребята, те и эти! Эти выполнили свой долг перед виртуальной, но всё же страной, которой они служили, а те… Надеюсь, им понравится служба на новом месте. Я постараюсь, чтобы им было там неплохо.
 Прости меня, добротная профессорская дача, но лучше бы ты никогда не попадала в собственность к таким, как Калабанов, увы…
 Я вздохнул, щёлкнул зажигалкой и бросил маленький бумажный факел в лужицу бензина. Пламя радостно фыркнуло и побежало вглубь дома по дорожке, которую ему указал я.

 Глава 20.doc: «Жизнь продолжается!»

 Зарево пожара видно было уже и здесь. Пока мы приводили себя в порядок и умывались минеральной водой, которая у нас ещё оставалась, мимо по старому шоссе пронеслась машина милиции с включённой мигалкой. Скорее всего, сторож на лесопилке, позвонил, куда следует, но стражи порядка смогут только полюбоваться на большой костёр – пожарных пока не было видно и слышно в помине.
 Мы посовещались, что делать. Наверняка посты ГИБДД по всей трассе уже были предупреждены. Саша, молодец, возвращаясь к даче Калабанова, догадался замазать номера своей машины грязью из лужи во избежание случайных ночных свидетелей и обляпал кузов, чтобы не так был заметен в темноте цвет, растирая всё прямо ладонями.
 Сумки с деньгами, Сашину «сайгу» и пистолет, который я подобрал, пришлось закопать тут же в лесу: объяснить милиционерам, которые могут попросить показать содержимое багажника, происхождение денег, а, тем более, оружия, было бы весьма затруднительно.
 Света пребывала в состоянии, близком к истерике, и машину вести не могла. В общем-то, я представлял себе, что пережила девица в Калабановском плену, да и после, сидя одна в машине у дома и слушая выстрелы. Однако, молодец, не сбежала.
 Пришлось мне, хоть у меня и страшно болело колено, сесть за руль «десятки», а Саша поехал за нами. Мы сделали небольшой крюк и, поехав назад не через Луговое, а по лесной дороге через дамбу, которая перегораживала одну из местных речек, образуя пруд, выбрались на новое Южное шоссе. Перед этим у пруда мы наскоро вымыли Сашину машину.
 Наши предосторожности с закапыванием сумок были не напрасными. На трассе на самой развилке на Луговое нас остановили. Мы поняли, что указание останавливать все машины сюда уже поступило: машин скопилось достаточно, и мы потеряли не менее получаса.
 На вопрос милиционеров, откуда едем, я ответил, что от приятелей из Билибинска, назвав город по новому шоссе километрах в девяноста отсюда.
 Крепенький румяный сержант, смотревший наши бумаги, покивал, а я почему-то вспомнил сержанта Берта, и мне стало грустно. Возможно, терять людей, особенно не слишком близких, в какой-то момент становится привычным делом, но у меня такой привычки пока не было.
 Любопытно, каким образом моё сознание, пребывавшее сейчас в теле бывшего российского десантника Максима Чумова, взаимодействует с этим самым телом, но я почувствовал, что крепкие колени Макса начинают дрожать. Чтобы отвлечься, я как можно более рассеянно вытащил сигареты и закурил. Румяный сержан попросил сигаретку и пошёл проверять багажник.
 В багажнике Светиной «десятки» смотреть было особо нечего: женщина есть женщина, никакого инструмента, никаких водительских мелочей. Сержант вернул мне права и доверенность и двинулся к машине Саши. Я, как бы небрежно шаркая ногами, чтобы скрыть своё прихрамывание, продефилировал вслед за ним.
 У Саши с этим делом было, естественно, чуть иначе, но всё равно ничего предосудительного обнаружить не удалось.
 – А что случилось-то? – равнодушно выдувая струю дыма в ночь, спросил я сержанта. – Чего всех тормозят?
 – Да вон там, – милиционер кивнул в сторону Лугового, – где-то какая-то заваруха, перестрелка, вроде. Если кого-то подозрительного на дороге увидите – не подсаживайте, и на въезде в город сообщите.
 Я пообещал, что именно так и сделаю.
 Перед самым городом мы тоже свернули на второстепенную дорогу, чтобы лишний раз не терять время на главном посту ГИБДД на въезде с этого направления.
 У Сашиного дома мы остановились и долго молча сидели в машинах. Наконец я вылез и подошёл к Саше и Свете.
 – Ну, – сказал я, – я поеду туда, к себе, так сказать, а завтра созвонимся и будем действовать дальше.
 Света посмотрела на Сашу, потом на меня, потом снова на Сашу.
 – Саша, – попросила она, – отвези меня домой. Мне надо побыть в… привычной обстановке. Что-то мне паршиво.
 – Ага, – машинально кивнул Саша.
 – Ты не обижаешься? – Света заглянула ему в глаза.
 – Нет, что ты. – Он обнял её и поцеловал. – Я понимаю.
 – Только вы меня довезите, ребята: я не в состоянии.
 – О чём же разговор, – ответил я за Сашу.
 Мы поставили Сашину машину на его стоянку, Саша сел за руль к Свете, а я устроился на заднем сидении.
 Запарковав «десятку», мы проводили девушку до двери квартиры и сдали на руки родителям, которые круглыми глазами посмотрели на наш взъерошенный вид, но, что удивительно, промолчали.
 Мы вышли на улицу, и я даже не обращал уже внимания на колено. В душе у меня была какая-то страшная пустота – очевидно, последствия перенесённого стресса.
 Вот странное ведь состояние: казалось бы, нужно радоваться, поскольку всё сложилось достаточно удачно. Были, конечно, людские потери, но самое главное, вопрос безопасности мира Монарха, мира капитана Колота Винова, который стал мне родным и близким, решён. Никаких свидетелей не осталось, мы получили кучу денег и возможность шастать между двумя мирами – а в душе у меня царил какой-то сжавшийся в комок леденящий вакуум.
 Довольно долго мы молча шли по ночному городу, сунув руки в карманы. Начался мелкий, как пыль, моросящий дождик. Мы только подняли воротники курток и продолжали идти, даже не думая поймать машину.
 Вдруг Саша остановился.
 – Знаешь, надо выпить, – сказал он.
 Я посмотрел на него в свете фонаря, который как раз висел над нами и вдруг удивился, что такая простая мысль не пришла мне в голову первому.
 Теперь мы уже действовали более целенаправленно и осознанно. Мы остановили какого-то частника и, завернув по пути в круглосуточный магазин, набрали коньяка и какой-то закуски по совершенно дурацким ночным ценам. Кроме того, я заскочил в аптеку и приобрёл мази и примочки от травм.
 Семёныч нам очень обрадовался. Он огорчился, узнав, что ребята, якобы, уже разъехались по домам, и с ними вряд ли уже встретятся, но выпить с нами не отказался.
 Мы не стали пока связываться с виртуалом – просто у меня не было сил что-то сейчас рассказывать и объяснять. Я только отправил сообщение по е-мэйлу о том, что «операция завершена» и «с Калабановым всё кончено». Я понимал, что поступаю не правильно, и что завтра нам влетит по первое число, но ничего не мог с собой поделать. Иногда можно сделать то, что хочется, а не то, что, вроде бы, должен.
 После третьей стопки меня начало отпускать, и даже колено, замотанное в бинты, почти перестало болеть. Я посмотрел на Сашку – у него, похоже, была подобная реакция.
 – За всех, кто был с нами, – сказал я, поднимая стакан.
 Мы выпили. Семёныч поморгал и доверительно спросил:
 – Ребята, вы мне честно скажите: у вас всё в порядке?
 – Всё в порядке, Семёныч, всё, – заверил я. – Жизнь продолжается, одним словом. Давай, Саша, наливай ещё, что ли?
 На следующее утро, если считать по реальному времени, меня чехвостили все, начиная от Монарха, и кончая Мишкой и Нолой. Кроме всего прочего, я совершенно забыл, что несколько часов в «реале» – значительно больший промежуток «там».
 Однако, как ни крути, мы были победители, которых, как известно, не судят, а если судят, то не слишком строго.
 Павшим героям воздали почести, а нам нужно было довести дело до конца. Работа предстояла большая – Мишкин план создать в реале некое наше «представительство» одобрили, и необходимо было начинать готовиться к этому. Благо средства у нас теперь имелись, и не малые, но нужно было ещё ими распорядиться должным образом.
 Следствие, которое должно было неизбежно начаться по делу Калабанова, нас не слишком беспокоило. Мы просчитали все варианты и не думали, что есть хоть какие-то зацепки, способные вывести сыщиков на реальные (смешной в данном случае термин) следы.
 Сам Калабанов во многом помог нам своей конспирацией. Скорее всего, дело будет благополучно закрыто, как и многие, куда более явные, убийства куда более значимых людей.
 Единственное, что сильно волновало всех нас, так это появление загадочного человека, который указал нам на сумки с деньгами в тайнике. Кто это был и как он исчез, мы не могли себе представить. Кроме того, зачем подобному человеку было говорить нам про деньги? Вообще-то, это являлось самой большой неясностью в действиях неизвестного.
 Что касалось денег, то, прежде всего, требовалось забрать закопанную наличность. Для этого мы с Мишкой вернулись в реал. Мишку за неимением лучшего тела пришлось переместить в Семёныча, которого я, как и когда-то обещал, отправил посмотреть новый мир.
 Мишка ворчал, что ему досталось тело «не первой свежести», и что надо бы снова организовать набор земных спецназовцев-сирот. Однако, сейчас для этого было не время: мало ли какие подозрения могло бы вызвать появление новых объявлений, похожих на те, что мы уже недавно давали?
 Мы оделись как два осенних придурка-рыболова, и Саша повёз нас до места, где были закопаны наличные.
 Мы не удержались и проехали мимо того, что осталось от дачи Калабанова. Осталось, откровенно говоря, не много: груда почерневших брёвен, возле которых копошились какие-то люди – по виду милиция и кое-кто из корреспондентов, потому что мы увидели машину с надписью «13 канал».
 Сосны, стоявшие рядом с пепелищем, сильно обгорели, и если бы не сырая погода, вполне мог начаться и более серьёзный пожар, но бог миловал.
 – Надо будет посмотреть вечером телевизор, – сказал Саша. – Интересно, какие версии выдвигаются?
 – Да, – согласился Мишка, – это надо знать…
 В Луговом на местном рыночке мы купили свежей рыбы, чтобы всё выглядело натуральнее, а затем вернулись в лес.
 Оружие от греха подальше мы не стали забирать, обернули в масляные тряпки и полиэтиленовую плёнку и закопали снова. Дороги кишели милицией, и эти штучки можно было забрать потом.
 Мы переложили деньги в рыбацкие рюкзачки, взяли сетки с рыбой и Мишка снова довёз нас до Лугового до автобусной станции, где мы уже без него дождались автобуса. Дольше конечно, и колено в этом теле болело, но зато спокойнее: двух рыбаков в грязноватых плащах в грязноватом рейсовом автобусе проверять никто не будет, а машины на дороге по-прежнему останавливали. Почти полумиллионом наличных долларов рисковать не хотелось.
 Вечером мы, как и предложил Саша, посмотрели «Тринадцатый канал». Как поведал своим нарочито гнусоватым и почти забытым мной голосом ведущий Геша, вчера на даче, по слухам принадлежавшей скандально известному в городе депутату Калабанову, произошла вооружённая стычка. Очевидно, имела место криминальная разборка, результатом которой стали 13 трупов. Геша, как всегда, мрачно пошутил по поводу совпадения числа убитых с номером своего канала.
 Странно было, что число убитых называли меньше, поскольку всего на даче Калабанова осталось 15 человек, но, это, возможно, была просто какая-то неувязка данных.
 Было объявлено, что дело взято на контроль ГУВД области, поскольку выходит из ряда обычных заказных преступлений. Как установлено следствием, одним из убитых оказался известный профессор Пименюк, но пока не даётся никаких комментариев, был ли учёный связан с преступным миром или же оказался на даче случайно.
 Кроме того, сообщалось, что в подвале дома обнаружено нечто вроде компьютерной лаборатории, что свидетельствует о том, что Калабанов занимался не только обычными махинациями. В общем, следствие должно будет во всём разобраться.
 – Мы становимся свидетелями того, что организованная преступность всё шире пытается овладевать высокими технологиями, – завершил сообщение Геша.
 Саша волновался, не вычислят ли по пуле, которую он всадил в голову Калабанова, его оружие.
 – Ерунда, – сказал я, – сам подумай: «сайга» же у тебя гладкоствольная!
 – У меня насадка накручена была, «парадокс», она с нарезкой для большей точности.
 – Насадка что, номерная? Нет? Ну и не волнуйся. Выброси её и всё. А стволы, так, на всякий случай, протри с пуском.
 – Но гильзы, мы же гильзы не подобрали! – волновался Саша.
 – А, вот ты о чём, – вспомнил я. – Тоже не волнуйся.
 Я, прихрамывая, сходил в прихожую и вынул из кармана своей, а точнее Максовой куртки три красных гильзы, одну из которых я подобрал на крыльце, а две отданных мне предусмотрительным Сомсом.
 – Держи на память! – Я бросил гильзы Саше. – Что бы ты без меня делал?
 – Ну, ты молодец! – завопил Саша.
 На радостях он начал названивать Свете, но та отлёживалась дома. Похоже, девке было препогано.
 – Ты не звони, – сказал Мишка-Семёныч, – а поезжай к ней. Ты не понял, что ли?
 Когда Саша уехал, Мишка потёр взятую напрокат бритую голову и попросил меня ещё раз рассказать о странном человеке, который навёл нас на сумки с деньгами, а потом исчез.
 – У тебя есть какие-то конкретные соображения, кроме подозрения, что кто-то как-то слямзил твою технологию? – поинтересовался я.
 – Ну откуда же им у меня быть, сам подумай? – пожал плечами Мишка.
 – Может это как-то быть связано с Пименюком? – наобум предложил я.
 – Чёрт его знает, – откровенно признался Мишка. – Если связано – то как?
 – Да вот, вроде, и никак, – согласился я. – Я просто первое пришедшее на ум предполагаю. Да, конечно, если бы это было как-то связано, то зачем ему показывать нам, где деньги? Он мог просто подождать пока мы спустимся в подвал – а мы бы спустились, и захлопнуть нас там. Нет, это я не то сказал.
 – Ты не забывай одну самую главную деталь… – сказал Мишка.
 – Какую?
 – То, что он исчез!
 – Да, верно, у меня с головой что-то. Он же исчез, точно! – согласился я. – Так же, наверное, со стороны выглядело, когда я исчез из кабинета Хиггинса.
 – Вот-вот! – Мишка ткнул в меня пальцем и замолчал.
 – Так, а кто это может быть? – Я пожал плечами, рассуждая сам с собой. – Человек отсюда это быть не может, из твоей Программы, из того мира – тем более. Но… тогда…
 – Вот-вот, – повторил Мишка. – Тебе такое ещё на ум не приходило?
 Я смотрел на него, а он на меня. Да, действительно, когда-то мне такое на ум приходило – год тому назад. А потом я перестал об этом думать.
 Господи, цепь миров, цепь событий, цепь миров…
 Да может ли быть такое? Хотя, собственно, почему нет? Почему мы решили, что конечная станция – здесь?
 – Но мы ведь всё равно никак ничего не узнаем, – пробормотал я.
 – Не узнаем, – согласился Мишка. – Если только…
 – Да, – сказал я, – но пока это был такой короткий эпизод.
 – Посмотрим, жизнь продолжается, – усмехнулся Мишка, – и дел у нас очень много.
 Я внимательно посмотрел на него и вдруг понял, что встряска последних дней или недель, смотря по какому времени считать, пошла моему другу на пользу: он снова был бодр, жизнерадостен и готов к действиям. От съедавшей его меланхолии не осталось и следа.
 Жизнь, вполне реальная, где бы она ни протекала, действительно, продолжалась, и это было здорово, несмотря ни на что!

 Пролог.exe

 Время, по большей части, всегда летит незаметно. И так, действительно, – везде.
 Дни потянулись своей чередой, и я местами уже путался, нахожусь ли я в земном реале, или в… … реале, который построил Мишка. Да и из какой реальности я сам мне, порой, приходилось вспоминать уже с лёгким усилием.
 Меня вполне устраивал факт, что я есть, а где – не столь уж важно.
 Конечно, немного удручало, что я не могу вытащить назад в мир Земли своё истинное тело, но человек привыкает ко всему, и я, находясь там, привык к телу Максима Чумова, хотя несколько позже у нас появились и другие тела нисколько не хуже, а, возможно, даже лучше.
 Бывшие десантники, которых мы набрали на Земле и переправили в виртуал, чтобы воспользоваться их телами, чувствовали себя вполне хорошо. В определённый момент они, правда, стали задавать вопросы, нельзя ли как-то съездить домой, и всё такое. Мы долго ломали головы, как решить этот щекотливый вопрос. Конечно, будь на месте Колота Винова тот же Профессор Хиггинс или, например, Калабанов, парней просто ликвидировали бы – и дело с концом. Но Монарх, да и все остальные так поступить не могли.
 Но и правду открыть тоже было невозможно. Поэтому, в конце концов, мы решились на полуправду: по нашей версии летающие тарелки существовали, и ребят наняли не в иностранный, а в инопланетный легион. Однако, возможности вернуться домой у них теперь нет.
 Сперва, они не поверили. Потом некоторые расстроились, но все скоро отошли, особенно, когда им продемонстрировала гравилёты, космолёты и прочую чепуху. И, когда они увидели возможности, открывавшиеся перед ними, а особенно женщин Попоя, они уже мало вспоминали о своей жизни в «том» мире. Особенно, в стране, которая сначала использовала их на полях сражений, а потом выбросила в гражданскую жизнь без средств к существованию и с сомнительной альтернативой пойти боевиками криминальных группировок или охранниками к людям типа того же Калабанова.
 Мы сказали, что единственное, что мы можем сделать, это передать через наших агентов на Земле некие суммы денег тем лицам, которым наши подопечные хотели бы их послать. Пятеро из шести пожали плечами. Наше счастье, что мы дальновидно отбирали людей, не имевших близких родственников.
 Больше всех переживал, кстати, Макс Чумов, у которого «там» осталась, доживавшая свой век старенькая бабушка – единственный близкий ему человек.
 Чувствуя свою определённую вину, я навестил домик старушки в небольшом городке Богословичи, и застал бабушку, разбитую параличом. За ней ухаживала соседка, которой я оставил денег, а сам за взятку в местном собесе договорился о переводе старой женщины в дом инвалидов, на счёт которого с целевым назначением положил пару тысяч долларов. Вряд ли я мог сделать что-то большее. Настоящий Макс уж точно и этого бы не смог.
 Мы знали, что Макс работал на местном фарфором заводе и, отправляясь к нам, не уволился, как положено. На всякий случай я прошёл эту процедуру и собрал все возможные документы, поскольку нам выгодно было иметь абсолютно легальных «резидентов».
 Мишка ликвидировал все мельчайшие последствия вмешательств в структуру своей Программы, а, значит, существованию нашего параллельного виртуального мира ничто не угрожало. По крайней мере, пока.
 Именно это «пока» нас и волновало, и мы стремились отслеживать все разработки на Земле в областях, хоть как-то примыкающих к темам, которые вывели в своё время Мишку на его изобретение.
 Нам нужно было прикрытие, и мы организовали небольшую фирму, которую возглавил бывший доцент и бомж Павел Семёнович, который, познакомившись с жизнью в мире Монарха, завещал нам своё бренное тело со всеми потрохами, званиями и «привилегиями». По-моему, он так до конца и не понял, что этот мир был всё же виртуальным по отношению к оставляемому им, но, собственно, кроме «бренного тела» покидать там Семёнычу было особо нечего. А у Монарха он стал заведующим лабораторией медицинской биохимии в ГИЦе.
 Надо лишний раз подчеркнуть, что отмытое, ухоженное и соответственно одетое тело Семёныча, от которого теперь пахло дорогим одеколоном, выглядело очень презентабельно и хорошо смотрелось в кожаном кресле типа «директор».
 Главными менеджерами фирмы, которая официально специализировалась на дорогом индивидуальном туризме, являлись муж и жена Щербаковы. Кстати сказать, фирма действительно занималась международным туризмом и работала в этой сфере вполне прибыльно.
 Наличие приличного стартового капитала и не пустые головы во всех мирах делают всё или почти всё. По отдельности – это спорный вопрос, а вот вместе – безусловная аксиома. Саша и Света сгоняли в несколько стран и установили прямые деловые контакты с необходимым для начала количеством приличных отелей и туристических фирм.
 Стоило отметить, что особенно успешно и быстро такие контакты налаживались там, где владельцами или управляющими были мужчины. Оно и понятно: дорогой деловой костюм Светы, в котором пиджак был, образно говоря, существенно длиннее юбки, в сочетании с её отличным английским разил двуногих заграничных баранов наповал. Или правильнее сказать – козлов?
 В современной же России в наши дни всегда и везде есть определённое число таких же э-э… богатеев, готовых выложить приличные суммы за то, чтобы им устроили «нечто особенное», «не как у всех» и, причём, «персонально».
 Когда всё встало на нормальные рельсы и по ним покатилось, мы наняли несколько сообразительных и образованных молодых людей, которые ответственно тащили всю легальную работу и держались зубами за более чем приличные деньги, которые им платили.
 Как любая фирма мы должны были думать о системе безопасности, и на официальном уровне нашей «крышей» был ОБЭП – лучшее, наверное, что можно придумать.
 После этого мы спокойно занялись основной, так сказать, работой. Нам требовалось определённое количество «резидентов» с тем, чтобы иметь тела, в которые мы могли бы перемещаться и перемещать людей «оттуда» сюда, если потребуется. Проблему эту мы решали, как и в первый раз, только куда более аккуратно. Теперь мы проверяли кандидатов гораздо тщательнее, проводя даже медицинскую комиссию, и действовали далеко от своего города, чтобы избегать возможных накладок.
 Очень скоро у нас уже имелся неофициальный отряд спецназовцев, готовых голову положить за интересы Монарха Колота Винова, а, значит, и за нас.
 Были, конечно, определённые проблемы с «чувством ностальгии». У меня, например, это выражалось слабо, поскольку я понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт, и давил в себе все поползновения, а вот Мишке пришлось долго втолковывать Маше, что про возможные встречи с родителями следует забыть. Слишком велик риск раскрытия всего предприятия, а это было бы недопустимо.
 Мы решили, правда, что будем неофициально следить за здоровьем наших близких, и если возникнут опасения – обеспечим им новую загробную жизнь в нашем новом мире.
 Нам не слишком хотелось смотреть на собственные могилы, но из уважения к себе бывшим, мы поставили там приличные памятники – получается, сами себе, хотя и официально – от «неизвестных друзей».
 В принципе, Мишка мог бы переделать Программу так, чтобы обеспечить бессмертие определённым персонажам, и он над этим работал, но врезка разных патчей и любые попытки вмешательства требовали очень продуманного подхода – последствия были не слишком предсказуемыми, мы уже могли в этом убедиться. Кроме того, у Мишки пока много сил уходило на налаживание мониторинга интересовавшей нас информации о подобных разработках вообще.
 Одним словом, было решено, что наше прошлое для нас является закрытой темой. Что ж, и в нашем, на первый взгляд уникальном положении, были свои минусы и издержки – всё на свете имеет свою цену и оборотную сторону.
 Правда, Мишка сам не удержался от ностальгической «вылазки в прошлое» – как-то он всё-таки навестил своего давнего знакомого, Сергея Колотвинова, того человека, который явился для него в своё время прототипом капитана. Правда, пришёл в гости Мишка под видом старинного приятеля их общего друга покойного Михаила Беркутова.
 И обнаружил, что не старый ещё профессор Колотвинов умирает от рака лёгких.
 Мишка, который, несмотря на все причуды и некоторые странности характера, свойственные гениальным людям, был доброй душой, не удержался и пообещал старому приятелю «билет в другую жизнь».
 Колотвинову оставалось жить от силы месяц-другой, и Мишка стал обдумывать, как сделать так, чтобы выдернуть его из мира Земли, но чтобы при этом никаких подозрений у окружающих не вызывать.
 Прообраз Монарха сейчас, в основном, находился дома после перенесённого курса химиотерапии, днём оставался один, и, к счастью, на квартире у него имелся, подключённый к Сети компьютер. Правда, подключение было модемное, а днём нагрузка на телефонные линии часто мешает иметь устойчивое скоростное соединение. Если вообще позволяет таковое.
 Поэтому Мишка пошёл даже на то, чтобы протащить туда по согласованию с хозяином квартиры «выделенку».
 Мишка держал это в тайне от всех, кроме меня, Монарха и Премьера.
 – Ты с ума сошёл! – сказал я. – Сам борешься за непосвящение всех родственников, а сам!… Ну, ладно ты хочешь забрать сюда этого Колотвинова, но ты не думаешь, что он кому-то что-то расскажет? Своим домашним или второму вашему приятелю этому писателю, чёрт побери?
 – Попрошу не выражаться так о моём прототипе! – с шутливым возмущением сказал Премьер, поскольку беседа происходила в совершенно неофициальной и сверх конфиденциальной обстановке.
 – Да я не выражаюсь, но, всё-таки! Если мы будем так рисковать…
 – Да я понимаю, – кивнул уже серьёзно д'Олонго, – хотя и не против повстречаться с тем, с кого Михаил в какой-то степени делал меня. Однако, ты прав: нужно соблюдать осторожность.
 – Да вы не волнуйтесь, всё нормально. Я же ничего никому не показываю, кроме самого Колотвинова. А он – лицо заинтересованное, так сказать, будет молчать. Я приеду со шлемом и нужным софтом, когда Сергей будет дома один, переправлю его сюда, всё в компе уберу и уеду. Ну, печально для родственников, конечно: в их отсутствие человеку стало плохо, впал в какое-то подобие комы. Зато ему самому будет хорошо.
 – Ну, а если он как-то что-то намекнёт, кому-то что-то скажет? Например, действительно, прототипу Премьера? Они ведь близкие друзья!
 – Ерунда. Сочтут чудачествами умирающего, прости господи. А если что-то долетит до слуха того же прототипа нашего Премьера – тоже не страшно. Будет у него лишняя тема для новой сайенс-фикшн. Он тут, кстати, наконец-то стал печататься. Я вот даже книжку купил.
 – Не люблю фантастику, – отмахнулся я, – тут сама жизнь, как фантастика, и даже похлеще. Смотри Мишка, нас подставляешь, можно сказать.
 – Да не волнуйтесь, – повторил господин Советник. – Как, ваше Величество, надеюсь, вы не возражаете?
 Монарх задумчиво пощипал бородку.
 – Говоришь, он – возглавлял местное монархическое отделение?
 – Да, именно так. Потомственный дворянин, и вообще – наш человек.
 – Если так, то он может быть мне очень полезен, помимо всего прочего, – заявил Колот Винов. – Я желаю видеть этого господина при своём дворе!
 В общем-то, всё прошло спокойно: профессор скончался в ещё очень молодом возрасте, поскольку земная медицина была, к сожалению, бессильна, а у нашего Монарха появился новый друг и ближайший Советник по вопросам Монархии и Самодержавия.
 Самое поразительное, что они действительно подружились. Не знаю, как остальные, а я временами я даже немного ревновал Монарха. Однако, «прототип», действительно, оказался приятным, добрым и, к тому же интеллигентным человеком. В общем-то, как и наш Монарх, и сам очень быстро завоевал уважение и любовь всех в нашей, с позволения сказать, компании. Более того, благодаря хорошим связям в научном мире, он оказывал нам неоценимую помощь в нашей работе на Земле.
 В общем, всё шло, как шло, но почему-то так сложилось, что осень для всех нас стала неким рубежом, этапом перемен.
 Как-то почти ровно через год с момента, когда мы познакомились с Сашей Щербаковым, мы устроили небольшое выездное совещание на даче, купленной на нашу фирму в совершенно очаровательном месте.
 Погода, правда, по словам очевидцев, была гораздо хуже, чем в прошлом сентябре, но у нас там имелась отличная баня, откуда можно было бултыхнуться в уже очень прохладное озеро.
 Конечно, мы могли себе позволить устроить подобное совещание в любой точке Земного шара, но всё хорошо в меру.
 Мы прекрасно попарились, поныряли до пупырышков, снова попарились и снова поныряли и сейчас сидели в креслах в гостином зале дачи, уже в меру голодные, ожидая пока два гвардейца подадут нами шашлыки. Мы были в своеобычном для верхов составе, только в этот раз не было фон Анвара, поскольку кому-то всегда нужно было оставаться у руля власти в «том» мире.
 Мы попивали красное сухое вино, закусывая небольшими кусочками пастромы и все пребывали в том полузадумчивом расслабленном состоянии, в которое ввергает настоящая русская парная. За окнами покачивались на осеннем с мелким дождиком ветру сосны, а внутри дома вкрадчивое тепло камина напоминало о тепле, которое только что дарили нам банные полки.
 Всё произошло неожиданно, как всё неожиданное: посреди комнаты возник человек. Он был одет совершенно иначе, чем в первый раз, но я узнал его: это был тот самый молодой парень, который сообщил нам о сумках с деньгами Калабанова, а потом испарился. В тот раз я не видел, как он появился, но сейчас почему-то был абсолютно уверен, что и тогда он появился точно также, как и исчез – неожиданно и ниоткуда.
 Вообще незнакомцу повезло, что с нами не было фон Анвара – этот мог бы и выстрелить. Ни у кого из нас оружия не было, мы сидели, замотанные в простыни, но я не поручился бы, что у Галямова не оказалось бы чего-то убийственного и на голом бедре. Тем не менее, я успел уловить, что и Монарх, и Премьер, как люди военные, явно сделали непроизвольные движения руками в поисках оружия.
 – Не удивляйтесь внезапности моего поведения, – сказал незнакомец, – и прощения прошу за некоторую бестактность. Моё имя Аврелий Морон.
 – Хороша «некоторая бестактность»! – воскликнул Монарх. – Вы откуда взялись, молодой человек?
 – Из присутствующих меня видели и, возможно, вспомнят, вот эти господа, – Мужчина кивнул на меня и на Александра. – Наверняка они вам рассказывали, что должны вспоминать меня не с самой худшей стороны. Я им тогда кое-что подсказал.
 Я машинально кивнул:
 – Да, было дело, вот только поблагодарить вас я не успел.
 – Ну, сейчас у вас будет возможность, – улыбнулся тот, кто назвался Аврелием Мороном.
 – Странное у вас имя, – заметил Александр.
 – Ну, имена – вещь относительная. Не более странное, чем, например, Профессор Хиггинс, не правда ли? Или Александр Щербаков, скажем.
 – Хм, что ж, – величественно сказал Монарх, – прошу сесть и изложить мотивы своего, некоторым образом странного появления. И поведения! – многозначительно добавил он, чуть повысив голос
 – Охотно! – чуть поклонился Аврелий Морон. – С вашего позволения…
 Он опустился в одно из свободных кресел. Все внимательно смотрели на него. Многие из нас – даже более чем внимательно. Мы ведь ясно почувствовали одним местом, что в упорядоченности нашей жизни наступил некий существенный перелом.
 – Ваше Величество, – сказал Аврелий, – Я очень многое о всех вас знаю. Поверьте, если не всё, то очень многое. И поэтому я не буду ходить вокруг, да около – ситуация не позволяет. Можно сказать, что из всех здесь присутствующих, первым в контакт я вступил с… хм, господином Советником Беркутовым.
 – Со мной? Но я вас первый раз вижу! – У Мишки вскинулись брови, но он тут же как-то чуть обмяк, словно до него дошла некая истина, в которой он не слишком хотел признаваться даже самому себе. – Хотя… я, кажется, уже начинаю понимать…
 – Вы правильно начинаете понимать, уважаемый Михаил, – кивнул Аврелий.
 – Значит,… – Мишкины глаза округлились, хотя уже не слишком сильно.
 – Да, – кивнул Аврелий. – Именно поэтому никто пока не повторил то, что сделали вы.
 – Ничего себе, – сказал Мишка и усмехнулся как-то чуть виновато, как мне показалось, – А я-то думал, что являюсь гениальным программистом, нейрофизиологом и ещё чёрт знает, кем.
 – Ну, и не принижайте своих достоинств, – Морон расплылся в улыбке. – Если бы что-то было не так, то я бы вас не выбрал.
 – Кто-нибудь может объяснить, о чём идёт речь? – с подчёркнутым спокойствием спросил Монарх. – Если вам, господа, всё понятно, то остальным не понятно ни черта! И, кстати, тут у нас обстановка неофициальная, поэтому попрошу запросто, на «ты». Вот в Тронном зале – там иначе, само собой. Там от вас иное потребую! А здесь – и выпить можете, наливайте сами, без церемоний. Но только излагайте суть, а то, дьявол, какие-то шарады разводите: гениальный – не гениальный, выбрал – не выбрал. Чёрти что!
 – Хорошо, согласен, – признал Аврелий. – Ничего против не имею.
 – А если не имеешь, – Колот Винов первый перешёл на второе лицо единственного числа, – будь добр, объясни, о чём, всё-таки, речь?
 – Речь вот о чём. Наверное вы… ты помнишь, что было, когда на пустынном берегу Тухо-Бормо вы с лейтенантом повстречали неизвестного, сидящего у костра?
 Монарх молча смотрел на Аврелия. Мне показалось, что у меня немного закружилась голова – до меня тоже начало потихоньку доходить. Возможно, я ничего бы ещё не понимал, если бы не видел исчезновения этого типа и если бы сам фактически точно также когда-то не исчез, похохатывая, из-под носа Хиггинса.
 Иногда, рассуждая сам с собой, я допускал такой вариант, когда-то, когда сам только-только познакомился с Программой, у меня быстро возникло такое предположение, но вот поступило материальное его подтверждение – и мне стало не совсем по себе.
 – Я так понимаю, – сказал я, – что у вас есть причины, появиться здесь? А, самое главное, выкладывать нам суть вещей?
 – Да, – кивнул Аврелий. – Хотелось бы, если честно, этого не делать, в общем-то, ни к чему это, но – обстоятельства! Помните, у вас была ситуация, когда вам потребовалась помощь Александра? – Он указал на Сашу. – Так же как вы готовы были довериться ему, я сейчас готов довериться вам.
 – Вы бы хоть точнее объяснили суть дела, – укоризненно сказал Мишка. – Выходит, решение кинули мне вы. Но, значит, вы как-то ограничили возможности его повторения другими изобретателями в нашем мире?
 – Я не хочу, чтобы у вас возникал некий комплекс неполноценности, – Аврелий, казалось, чуть смутился. – Его не должно быть. Ваше развитие, в принципе, не ограничено, но есть некие мировые константы, назовём это так, которые в вашем мире обойти нельзя. Эти константы определяют развитие науки, которая, однако, имеет значительную степень свободы.
 – То есть, всё зависит от того, что вкладывает создатель программы? – поинтересовался молчавший до сего момента Колотвинов.
 – Именно так, – энергично кивнул Морон. – Так же Михаил, например, вложил возможность полётов с, якобы, сверхсветовыми скоростями в мире, который моделировал он.
 – Значит, в нашем мире, то есть, в нашем с ним бывшем, чёрт, вот в этом мире, – сказал я, – таких полётов быть не могло и не будет?
 – А вот вопрос по существу! Если ваш мир будет развиваться достаточно долго, проблема может быть решена. Просто я закладывал изначально именно такие постулаты существующей реальности, как и в своём мире. Пронимаете, мир Земли – это специальная модель возможного развития моего мира с определённо указанными параметрами вариации. В некий момент взята точка отсчёта, и с неё идёт самостоятельный процесс. Я, конечно, мог бы вмешиваться, но этого не делаю, поскольку этого и не требуется экспериментом. Почти никогда не делаю, – добавил он.
 – И одним из исключений явилось наитие для меня? – спросил Мишка.
 Аврелий кивнул:
 – Мне в голову вдруг пришла мысль, а что будет, если во вторичном мире создать предпосылку формирования своего виртуального мира? В целом, чтобы это никак не влияло на мою модель, я постарался не допустить глобального распространения технологии. Вот это явилось бы нарушением модели.
 – Да-а, – протянул Премьер, плотнее запахиваясь в простыню и обращаясь к Монарху, – получается, Ваше Величество, что мы даже не вторичный, а, как это – третичный мир, что ли?
 – Ни у кого не должно быть никаких комплексов, – замахал рукой Аврелий. – Сами для себя вы совершенно реальны, просто один мир является совершенно независимой подсистемой другого…
 – Совершенно независимой? – Мишка с сомнением посмотрел на Морона.
 – Ну, формально, конечно, не совсем независимой, вы же понимаете, – признался Аврелий. – Поэтому и возникают проблемы. Но ресурсы того, что у вас называется «Сеть» постоянно растут, значит, и ограничения, как бы нет. А у нас постоянно наращиваются ресурсы локальных сетей Комитета Образования, самой мощной организации, которая контролирует эти вопросы.
 Монарх-капитан Колот Винов в недоумении посмотрел на Аврелия Морона:
 – Всё это более или менее понятно, только мы-то зачем вам нужны? Вы же не просто так явились.
 Морон усмехнулся:
 – Да, это, конечно, вопрос, кто кому больше нужен. Я, возможно, не очень точно выразился. Скорее всего – наша потребность взаимная, и, кстати, подобная ситуация уже была, и именно у вас.
 – В каком смысле? – вскинул брови Монарх.
 – Дело в том, что мой проект решено свернуть. Образ жизни, который сформировала моя модель, определён как «возмохно тлетворно влияющий на нравственность населения» моей Земли.
 – Позвольте, – не утерпел я. – Что значит – «тлетворно»? Я не вполне понял, у вас там эта информация распространяется для широких масс? К ней все имеют доступ?
 – Ну, что ты, конечно, нет, – помотал головой Аврелий. – Но вдруг до широких масс, как ты выразился, что-то дойдёт? У нас распространение информации вообще под полным контролем, за этим тщательно следят. Возможно, мне нужно будет подробнее объяснить, чем я точно занимаюсь. Я являюсь студентом специальной закрытой школы моделирования жизненных процессов. Я, как бы сказать, один из весьма одарённых студентов…
 – Тоже гений, значит? – немного язвительно спросил Мишка.
 – Ну,… – немного смутился Аврелий, – дело не в этом. У нас сильно отличающееся от вашего общественное устройство: центральное планетарное правительство, система плановой экономики. И так уже давно. У вас возникало похожее направление развития, но оно захлебнулось, а у нас стало доминирующим. Очень большое значение придаётся потенциальной опасности и безопасности…
 – А вы вышли в дальний космос? – поинтересовался Монарх.
 – Нет, у нас пока только научные базы на спутнике, на Луне. Да дело то не в выходе в космос.
 – Ну, а, всё-таки, – подал голос Мишка, – в чём проблема-то?
 – В том, что решено проект ликвидировать. Поймите: вашего мира не станет.
 Мы все, те и эти земляне и попойцы, переглянулись.
 – Значит, и нас не станет, – констатируя факт, молвил д'Олонго, хмыкнув.
 – А мне очень этого не хочется, – сказал Аврелий. – И, посему, я разработал план… Я ведь не могу ни с кем там посоветоваться – я же рассказывал, как у нас жёстко обращаются с людьми, не достигшими совершеннолетия – я пока на самом деле-то ещё несовершеннолетний: у нас это с двадцати пяти лет. Да и само по себе выступление против властей в любой форме наказывается сурово. Но я хочу им доказать… Вот, послушайте в общих чертах, как я планирую всё устроить…
 Он изложил свои мысли, внимательно посматривая на каждого из нас.
 – По большому счёту, это почти то же, что вы уже провернули здесь, только, конечно, помасштабнее. О моём проекте и моей модели знает пока только Комитет Образования, и то только одна его группа. И больше не знает никто.
 – То есть…, – сказал Мишка.
 – Нужно посадить в Комитете своих людей – и тогда проект будет существовать сколь угодно долго. Комитет Образования – одна из высших инстанций у нас, назначение – пожизненное с правом передачи преемникам, понимаете? Ближе познакомитесь – поймёте.
 – Подожди, модель моделью, но ведь могут догадаться… – Мишка немного запнулся, словно понял что-то: – У вас что, такие преобразователи не в ходу?
 – Да, личности и у нас в виртуальный мир так вот просто не отправляются, – сказал Аврелий и немного помедлили. – Это моё изобретение…
 – Договаривай! – потребовал Монарх.
 – Ну, меня как-то озарило – и я сделал этот преобразователь.
 На некоторое время воцарилось молчание. Я переглянулся с Михаилом.
 – Слушай, – спросил я Морона, – а у вас есть так называемые мировые константы?
 – Есть, – вздохнул Аврелий, – как без них.
 Стало тихо, только прототип Монарха присвистнул.
 – Аврелий, – задумчиво сказал Мишка, – а тебе не кажется, что то, как ты создал свой шлем там у себя, очень напоминает твою подсказку мне?
 Морон улыбнулся немного виновато:
 – Я об этом уже думал. Странное озарение, конечно. Но у меня пока ещё никто не появлялся. И потом, если такое предполагать, то можно умозрительно выстроить бесконечную и вечную цепочку миров, вложенных один в другого… Но, наверное, это не будет правильной гипотезой. Какой в этом смысл?
 – Один мир в другом, как матрёшки, – сказал я. – А почему такого не может быть? Это вполне можно представить и понять: где-то ещё, в другом месте, да и не в одном, существует нечто подобное, и оно репродуцирует нечто подобное себе. Почему – нет?
 – Ну, уж – подобное! – возразил Мишка.
 – Ну, не совсем подобное, но всё равно – одно из другого.
 – Я не говорю, что такого не может быть, – сказал Морон, – но это уже выше любого понимания и уровня здравого смысла. Это уже просто какая-то модельная концепция бесконечности и вечности. Знаете, как когда зеркало к зеркалу приставляют.
 – Ага, – прищурился Мишка. – То есть, тебе проще об этом не думать? Что, тоже комплексы возникают?
 – Да не то, чтобы… Но вы же не станете пытаться понять бесконечность? Или вечность?
 Я пожал плечами, усмехнулся и посмотрел почему-то первым на Колота Винова, всё-таки, он был Монарх:
 – Мы сможем попытаться понять вечность, Ваше Величество?
 Монарх-капитан посмотрел на свой земной прототип:
 – Заменишь меня, если что?
 – Только на время, – быстро ответил Колотвинов. – Я тоже хочу поучаствовать.
 – Эк, ты какой! – с явным одобрением крякнул Монарх.
 – Да похож он на вас, похож, Ваше Величество, – негромко сказал Мишка, но Монарх явно услышал.
 Он, правда, никак не прокомментировал эти слова Советника Беркутова. Монарх бросил на него косой взгляд, хлопнул ладонями по подлокотникам кресла и встал в простыне, как в тоге, весело глядя на нас:
 – А почему бы и нет? Попытаемся, тем более что нам и деться некуда. Распоряжусь, чтобы готовили спецназ – будем пытаться понять Вечность.
 КОНЕЦ
 Екатеринбург,
 Февраль 2001