Аннотация: Он — не просто спецназовец, он — мастер смерти. Его не брали пули. Друзья называли его заговорённым. Враги — Бешеным Волком. Но даже заговорённому не просто остаться в живых, когда начинается охота на людей. Когда нельзя доверять никому. Когда бьют в спину и стреляют из-за угла. Но он выбрал путь смерти и готов идти до конца…
 Читайте новый роман Владимира Шитова — автора нашумевших бестселлеров «Собор без крестов» и «Воровской общак»!


---------------------------------------------


 Владимир Шитов
 Я выбрал путь смерти


 В жизни героев есть предел счастью и славе, на котором они должны остановиться; если они пойдут далее, то впадут в несчастье и презрение.

    М. Сервантес



 ОТ АВТОРА


 Свой новый, восемнадцатый роман «Я выбрал путь смерти» я посвящаю воинам-спецназовцам внутренних войск, прошедшим войну в Чечне. Они не потеряли чести, не опозорили своего имени, показали себя настоящими мужчинами. На них можно положиться и на войне, и в мирной жизни. В любой ситуации воины-спецназовцы всегда остаются верны своему долгу и принципам.
 Прототипом образа Махновского Александра Георгиевича, главного героя романа, стал командир разведывательной группы спецназа, «русский индеец», человек, который общается с духами, умеет колдовать, лечить, пополнять свои жизненные силы за счёт энергии убитых им противников. Этот человек носит индейское имя Волчий Ветер. С его разрешения я одну из глав романа назвал индейским именем «Волчий Ветер» и дал его главному герою Александру Махновскому.
 Группа спецназа, которой руководил Волчий Ветер, состояла из 27 человек. Она провела в Чечне один год и девять месяцев. И не понесла урона, лишь один из воинов получил лёгкое ранение.
 Спецназовцы Волчьего Ветра шли в бой, разукрасив, подобно индейцам, лица в маски войны, с головными уборами из перьев хищных птиц, с боевым индейским кличем. Всего у «русских индейцев» в Чечне было шесть масок войны. Каждая имела своё название. По названию одной из масок войны я и озаглавил роман: «Я выбрал путь смерти».
 Чеченские боевики группу спецназа называли дикими индейцами, а командира группы — не иначе как Бешеным Волком.
 Массу острых, неожиданных поворотов событий, эффектные развязки найдёт читатель в этом произведении.
 «Русские индейцы» в моем романе отмечают Пау-Вау — Праздник перьев. Читатели вместе с главным героем увидят это событие, узнают, в чем его смысл.
 Волчий Ветер после демобилизации поступит в службу безопасности крупного банка, станет телохранителем его генерального директора Транквиллинова, на жизнь которого киллеры неоднократно будут покушаться.
 У главного героя романа Александра Махновского возникнет глубокое, серьёзное чувство к бывшей проститутке Нонне, за будущее которой ему придётся бороться. Совсем иные отношения сложатся у его друга Капустина со студенткой университета Татьяной…
 Роман остросюжетный, в нем затронуты темы одновременно вечные и злободневные, поэтому равнодушных при его чтении не будет.
 Происходившие на территории Чечни события, описанные в романе, достоверны, они были рассказаны мне спецназовцами.
 Другие события романа — в Сочи, Санкт-Петербурге, — а также остальные действующие лица мной придуманы. Все возможные совпадения — как по эпизодам, так и по лицам — случайны.
 По мнению читателей и издателей, моим лучшим произведением является роман «Собор без крестов». Убеждён, что и новый роман «Я выбрал путь смерти» будет интересен всем.
 Желаю вам, дорогие мои читатели, прочитать его и убедиться в том, что я сказал правду.
 С уважением и наилучшими пожеланиями
  Владимир Шитов. 




 Часть первая
  ВОЛЧИЙ ВЕТЕР 



 Мы оказываем нашим предкам достаточное, разумное, мужественное почтение не суеверно следуя тому, что они делали при других условиях, но делая то, что они делали бы при нынешних условиях.

    Т. Маколей


 Глава 1
 Засада

 Тридцатисемилетний, высокого роста брюнет, не претендующий на звание красавца мужчины, но и не урод, Тарас Кондратьевич Транквиллинов имел заурядное, незапоминающееся лицо. Он следил за своей внешностью, носил дорогую, со вкусом подобранную одежду.
 Ухаживать за своей внешностью, контролировать поведение в обществе, отвечать за каждое сказанное слово стало его привычкой. Для этого имелись серьёзные причины. Он являлся одним из учредителей в Санкт-Петербурге коммерческого «Евпорбанка» и на совете директоров был избран его генеральным директором.
 Сотрудники банка работали оперативно и профессионально, без срывов. Это позволило Транквиллинову в разгар лета взять отпуск и на личном «форде» отправиться отдыхать в Сочи. Его сопровождали водитель Игорь Николаевич Финогенов и два телохранителя: Иван Сергеевич Провоторов и Николай Васильевич Осипов.
 Вместе со своим сопровождением Транквиллинов остановился в санатории «Зелёная роща», расположенном недалеко от города, рядом с морем. В санатории имелось множество специально оборудованных площадок, на которых после купания в море и принятия солнечных ванн Транквиллинов планировал заниматься спортом в течение всего месячного отпуска.
 Он был физически здоровым человеком и в санатории, кроме массажа, никаких процедур принимать не пожелал. Появившееся в его распоряжении свободное время использовал рационально. Днём он купался в море, загорал, играл на теннисном корте, волейбольной площадке. Вечера проводил в ресторанах города или на концертах звёзд российской эстрады, которые, словно ночные бабочки на электрический свет, непрерывной чередой прорывались в Сочи на подмостки концертного зала «Фестивальный».
 Те эстрадные артисты, что также прибыли в Сочи на гастроли, но из-за отсутствия громких титулов и широкой популярности не смогли получить возможности выступать в «Фестивальном», довольствовались эстрадными площадками Большого Сочи или выступали в ресторанах.
 Транквиллинов убедился, что в Сочи было где отдыхать, тем более при наличии крупной суммы. Деньги открывали ему фантастические возможности, от которых он не собирался отказываться.
 Он был женатым человеком, имел четырнадцатилетнего сына и дочь одиннадцати лет. Однако он не смог устоять перед настойчивым вниманием к его персоне соседки по санаторию, Ксении. Она в качестве любовницы идеально ему подходила, была сказочно красива, умна, да и близость их номеров в санатории сыграла не последнюю роль в сближении молодых людей.
 Увлёкшись Ксенией, Тарас Кондратьевич, как мальчишка, стал поступать не всегда осмысленно и разумно, что в мире, в котором он жил, было небезопасно. Он понимал это, но взять себя в руки уже не мог.
 В один из дней по просьбе Ксении, отказавшись от услуг водителя и охраны, Тарас Кондратьевич отправился с ней На «форде» в Красную Поляну. Он поехал бы в то время вдвоём с Ксенией и на Дальний Восток, лишь бы подольше побыть с ней наедине, насладиться её ласками. Однако мираж любви виделся ему всего лишь несколько дней.
 Приехав в посёлок Красная Поляна, они с Ксенией зашли перекусить в ресторан без названия. К своему удивлению, Тарас Кондратьевич увидел, что в ресторане Ксению поджидал парень лет на десять моложе его, по имени Сергей. Такое он ещё смог бы перенести, если бы Ксения у него на глазах не стала отдавать предпочтение Сергею. Такое неуважение к себе Транквиллинов терпеть не собирался. Будучи воспитанным человеком, он не мог оставить девушку в посёлке, не предложив ей вернуться с ним на машине в санаторий.
 — Ксеня, нам тут с тобой нечего делать, поехали домой, — предложил он спокойно, не желая вступать в объяснения с Сергеем.
 — Никуда я с тобой не поеду, мне и тут хорошо, — удивила его Ксения своим ответом. Неизвестно куда делись её недавняя любезность и расположение к нему. Он увидел перед собой другого человека — холодного, не желающего с ним общаться.
 Присутствовавший при этом разговоре Сергей дал Ксении возможность высказаться и, обращаясь к Транквиллинову, поинтересовался:
 — Ксеня вам что-либо должна за то, что вы её привезли сюда ко мне из Сочи?
 — Никто никому ничего не должен, — сухо ответил Тарас Кондратьевич, после чего спросил свою недавнюю любовницу: — Ксеня, я не пойму, что за спектакль тут происходит?
 — Ты извини меня, Тарас, что я, используя женскую хитрость, вынудила тебя поработать в качестве таксиста. Мне напоследок очень захотелось покататься с ветерком на твоей тачке.
 Милая, предупредительная девушка превратилась в циничную, испорченную особу. Транквиллинова потрясло такое перевоплощение. Однако у него хватило ума и такта удержаться от оскорблений и не устраивать с Сергеем драку.
 Возвращаясь из Красной Поляны в Сочи, Транквиллинов не спешил, не гнал автомобиль на предельной скорости, а, подчиняясь дорожным знакам, двигался с разрешённой скоростью. Он размышлял: «Ксения нисколько не была мной увлечена. Сомнений в этом нет. Если так, то что её побудило сначала пойти на сближение со мной, а потом резко его оборвать? За три дня знакомства я не успел ей сделать подарков. Значит, денежный её интерес ко мне отпадает. Все произошло как-то глупо и нелогично. Зачем ей был нужен весь этот спектакль?..»
 Транквиллинов настолько погрузился в размышления, что на некоторое время ослабил внимание за бегущей впереди асфальтовой лентой дороги и не заметил стоявшего на холме в зарослях зеленого дикого кустарника парня, наблюдавшего за ним в бинокль.
 После того как Тарас Кондратьевич на своей машине проехал мимо, парень достал из дипломата радиотелефон и набрал нужный номер:
 — Щербатый, ты слышишь меня?
 — Слышу!
 — Интересующий нас субъект проехал мимо меня. Движется в вашу сторону.
 — С ним кто-нибудь едет?
 — Он в тачке один.
 — Понятно!
 Транквиллинов ехал по главной дороге, приближаясь к перекрёстку. Он видел, как по второстепенной дороге к перекрёстку подъезжает «КАМАЗ». Появление справа грузовика у Тараса Кондратьевича беспокойства не вызвало: он был уверен, что водитель-профессионал пропустит его автомобиль через перекрёсток и только после этого произведёт свой манёвр. Поэтому он перед перекрёстком скорость не снизил. Однако водитель «КАМАЗа» вопреки здравому смыслу также выехал на перекрёсток. Чтобы избежать столкновения с «КАМАЗом», Транквиллинов резко затормозил и повернул «форд» от препятствия влево. С оглушительным визгом трущихся об асфальт колёс, скрежетом металла о металл, деформируясь, его автомобиль врезался в левый бок «КАМАЗа».
 Прежде чем потерять сознание, Транквиллинов успел увидеть на дверце грузовика круглую жёлтого цвета эмблему предприятия, которому принадлежала злополучная машина. Очнулся Транквиллинов только в палате травматологического отделения Сочинской центральной городской больницы.

 Глава 2
 Тайная встреча

 Щербатый был очень недоволен действиями Косого, которому он поручил ycтpoить автокатастрофу. Транквиллинов остался жив.
 Поскольку задуманная Щербатым операция не удалась, у его группы автоматически к одной проблеме прибавилась новая. Именно ему приходилось теперь исправлять ошибки других.
 Если бы Косому удалось убить Транквиллинова, а затем сжечь «КАМАЗ», ранее угнанный и предназначавшийся в качестве орудия убийства, у Щербатого не возникло бы новой проблемы и соответственно надобности в её решении. В сложившейся ситуации ему предстояло замести следы неудавшегося убийства и взять на себя новые заботы по ликвидации Транквиллинова.
 Согласно достигнутой ранее договорённости с Косым, к десяти вечера Щербатый пришёл на городской пляж для встречи со своим помощником. Сел на лавочку и стал дожидаться его прихода. Косой опоздал на встречу на семь минут. Посмотрев на светящийся циферблат наручных часов, Щербатый вместо приветствия пробурчал недовольно Косому:
 — Опаздываем, дорогой.
 — Извини, Щербатый, так уж получилось. — Косой сел рядом с ним.
 — Ну давай рассказывай, как ты провалил задание, — ворчливо потребовал Щербатый.
 — Я его не то чтобы провалил, но действительно до конца не смог довести, — вздохнув, пробормотал Косой.
 — И как же оно смогло у тебя так получиться? — с нескрываемой издёвкой в голосе потребовал объяснений Щербатый.
 Нервно закурив, Косой стал рассказывать:
 — Мне удалось угнать «КАМАЗ». Я вовремя выехал на дорогу, пересёк клиенту путь движения. Ему не удалось избежать столкновения с моим полуприцепом. Скажу честно, удар его тачки в мою телегу был жуткий. Морда его тачки стала просто грудой искорёженного металла. Я подумал, что клиент погиб, а потом выяснилось, что он остался жив.
 — Мы же с тобой договаривались, что ты для страховки должен огреть его монтировкой по голове и убедиться в его смерти. Ты это сделал?
 — Нет.
 — Почему?
 — Не успел.
 — Как это — не успел?
 — Очень просто, — обиженно огрызнулся Косой. Роль оправдывающегося уже начинала ему надоедать. Однако он понимал, что поручение выполнил некачественно, и решил на поставленный вопрос дать исчерпывающий ответ: — Как только клиент врезался в «КАМАЗ», я собирался для страховки погладить его монтировкой по чердаку, но в это время из-за поворота со стороны Красной Поляны выскочил микроавтобус «тойота». В нем было полно пассажиров. И чтобы не быть ими задержанным, мне пришлось отказаться от своей задумки и спрятаться в посадках. Хорошо, что никто из пассажиров не пожелал искать меня. Эти сволочи погрузили нашего клиента в свой микроавтобус. Потом они уехали в сторону Сочи.
 — Понятно, — вздохнул Щербатый. — Мы с тобой договаривались, чтобы ты обе тачки сжёг и этим уничтожил все следы. Почему ты этого не сделал?
 — Я так и хотел поступить, но ты знаешь наш народ. Он очень любопытный. Ни одна машина не проехала по трассе мимо места столкновения без остановки. Люди толпами там ротозейничали до самого приезда следственной группы. После этого я понял, что мне там больше торчать нельзя, и смылся оттуда. Вот такие получились пироги.
 — Так ты говоришь, менты тебя не видели?
 — Нет, не видели.
 — Я не думал, что сочинские менты работают так же топорно, как и наши, но меня их проблемы не щекочут. Я, как и ты, всего лишь шестёрка. Мне хозяин поручил узнать подробности твоей операции и отдать тебе вторую половину бабок за работу. То, что наш клиент не погиб в результате дорожного происшествия, не твоя вина, а всего лишь досадная случайность…
 Последние слова Щербатого успокоили Косого.
 — Всего в жизни невозможно предусмотреть, — повеселев, заметил он.
 — Но стремиться надо, — счёл для себя возможным заявить Щербатый. — Не забыл принести радиотелефон?
 — Мне чужого добра не надо, — проворчал Косой, достал из кармана брюк аппарат и отдал его Щербатому.
 — О нашей операции ты ни с кем из посторонних не распространялся?
 — Нет! Чему-чему, а конспирации обучен. Две ходки имею к хозяину, — похвалился Косой.
 — Только так и должно быть, — согласился с ним Щербатый. — Достав из-за пояса брюк деньги, завёрнутые в целлофановый пакет, он передал их Косому. — Тут зеленой капусты ровно пять кусков, считать будешь?
 Разворачивая пакет, Косой ответил:
 — Считать не буду, а проверить, не куклу ли ты мне подсунул, не откажусь.
 — Дело хозяйское, — небрежно произнёс Щербатый, поднимаясь с лавочки. Он как бы давал понять, что только желание Косого при нем проверить наличие в пакете денег заставляет его здесь находиться.
 Когда Косой развернул пакет и стал рассматривать под светом газовой зажигалки деньги, Щербатый оказался вне поля его зрения. В одну секунду он достал нож и с силой всадил его под левую лопатку Косому, успев при этом другой рукой зажать рот своей жертве, чтобы не дать ей возможности издать предсмертный крик. Затем Щербатый опустил тело Косого на песок, забрал из его ещё тёплых рук перетянутую резинкой пачку денег. Деньги он положил вновь в целлофановый пакет и засунул его себе за пояс брюк. Вытерев с лезвия ножа кровь об одежду убитого, он положил нож в задний карман брюк.
 Щербатый был полностью уверен в отсутствии свидетелей его преступления. Оправдывая себя в убийстве сообщника, он думал: «Не мог классно выполнить грязную работу, нечего было за неё и браться. Хоть бы „КАМАЗ“ сжёг, а то наследил в нем своими пальчиками и прибежал ко мне за деньгами. И этим дал возможность ментам в будущем выйти на него, а потом они и ко мне пришли бы. Теперь я эту ниточку порвал и у сватов на меня нет выхода. — Потом его мысли вернулись к Косому. — Как же обрадовался бабкам! Совсем контроль над собой потерял, забыл об элементарной осторожности. Прежде чем бабки хватать и считать, научился бы их сначала зарабатывать».
 Щербатый спокойно покинул пляж, отошёл от места преступления километра два и, поймав такси, уехал к себе на базу.

 Глава 3
 Допрос потерпевшего

 Благодаря имеющимся в «форде» средствам безопасности на случай аварии, в частности наличию воздушной подушки, Транквиллинов избежал перелома рёбер, но и полученных телесных повреждений — сотрясения головного мозга, закрытого перелома правой голени — ему было достаточно.
 Врач, накладывавший гипс на его повреждённую ногу, заметил, что если учесть, между какими транспортными средствами произошло столкновение, то можно считать, что, несмотря на полученные телесные повреждения, он ещё легко отделался.
 Боль в переломанной ноге помешала Транквиллинову вступить в спор по поводу такого заключения. Он понимал, что если бы у самого врача были такие телесные повреждения, как у него, и тот испытывал бы его муки, то не стал бы так легко о них рассуждать. Как бы врач ни рассуждал, Транквиллинов на него не мог обидеться, ведь он его лечил. Возможно, что подобным рассуждением врач хотел его успокоить. Правда, в таком успокоении Транквиллинов не нуждался.
 После операции Транквиллинова поместили в палату для выздоравливающих травматологического отделения, и он, устав от свалившихся на него переживаний, уснул. Поспать ему удалось немногим больше двух часов. Его разбудил следователь милиции капитан Золкин Владимир Фёдорович, который намеревался допросить потерпевшего о дорожно-транспортном происшествии. Транквиллинов мог, сославшись на плохое самочувствие, отказаться от допроса, но желание помочь следователю взяло верх. Он подробно рассказал Зол кину об обстоятельствах случившегося.
 В завязавшейся между ними непринуждённой беседе Транквиллинов узнал от следователя, что человек, участвовавший, кроме него, в ДТП, до его совершения угнал со стоянки «КАМАЗ», а после аварии сбежал с места происшествия.
 Услышанная от следователя информация заставила Транквиллинова призадуматься, что не укрылось от наблюдательного собеседника.
 — Вы чем-то озабочены, Тарас Кондратьевич? Поделились бы со мной своими сомнениями, — отрывая Транквиллинова от неприятного размышления, посоветовал Золкин.
 — Я, Владимир Фёдорович, грешным делом подумал, что случившаяся авария — это не чья-то неосторожность. Возможно, наезд «КАМАЗа» на мой автомобиль кем-то был организован, чтобы убить меня.
 — Почему вы пришли к такому заключению?
 — Это не заключение, а всего лишь предположение.
 — Я допускаю вероятность такого предположения, но оно не могло возникнуть в вашей голове без достаточных на то оснований, — рассудительно заметил Золкин.
 — Вы правы: чтобы так думать, у меня есть определённые основания.
 — Какие?
 — Только ради интересов нашего общего дела я посвящу вас в них.
 Транквиллинов рассказал Золкину, как навязчиво соседка по санаторию добивалась сближения с ним, как она выманила его одного из Сочи в Красную Поляну и как потом сразу потеряла к нему интерес, встретив своего старого знакомого Сергея. В заключение своей исповеди Транквиллинов заявил следователю:
 — Я считаю, что ухаживание за мной Ксении, поездка в Красную Поляну и авария — звенья одной цепи.
 Выслушав его, Золкин произнёс:
 — Как следователь, я не могу согласиться с вашим мнением и поддержать вашу версию полностью, так как она основана на предположениях, но я постараюсь проверить все, что вы мне сейчас сообщили. Возможно, однако, эта версия подтвердится. Где и как я могу найти вашу бывшую знакомую Ксению?
 — Вы уже знаете, в каком санатории я с водителем и телохранителями остановился?
 — В санатории «Зелёная роща», как я понял из вашего рассказа.
 — Верно. Номер моей палаты 401, а её — 403.
 — Понятно. Мы проверим, чем дышит эта девица. После того как следователь Транквиллинова покинул, к нему в палату зашли его телохранители и водитель.
 — Вы уж нас извините, Тарас Кондратьевич, что мы оставили вас без своего присмотра… — начали извиняться перед ним телохранители.
 Хотел того или нет Транквиллинов, но жизнь требовала, чтобы он вновь окунулся в решение её проблем.
 — В том, что я попал в больницу, вашей вины, парни, нет. Во всем виноват я сам, а поэтому давайте больше не будем говорить на эту тему. Пока я буду находиться в больнице, установите наблюдение за Ксенией. Узнайте, с кем она Общается и кто они такие: случайные знакомые или одна компания, прибывшая в Сочи из одного места, с одной целью? Думаю, нам придётся в своё время разобраться и с ней самой, и с её друзьями.
 — А как нам её найти? — спросил один из телохранителей, двадцатитрехлетний Осипов.
 — Николай Васильевич, телохранителю следует быть наблюдательным. Ты что, не знаешь, что она живёт в 403-й комнате?
 — Я знал, что она проживала в этой комнате, но теперь её там уже нет. Мы видели с Иваном, что примерно за час до того, как нам стало известно об аварии, она освободила свою комнату и куда-то уехала.
 — Это точно, — подтвердил второй телохранитель, тридцатилетний Провоторов Иван Сергеевич.
 — И вы её не остановили, не поинтересовались, почему она решила покинуть санаторий?
 — Остановили и побеседовали, я спросил её, почему она уезжает. Она ответила, что цены нашего санатория ей не по карману, — пояснил Провоторов.
 Транквиллинов обратился к водителю:
 — Игорь Николаевич, что нам делать с машиной? Сдать в металлолом или её ещё можно отремонтировать?
 — Если путёвый специалист поработает с ней несколько дней, то она сможет своим ходом добежать до Питера.
 — Очень хорошо. Займёшься со специалистом ремонтом машины, после чего отгонишь её домой. Деньги на ремонт и на дорогу я тебе дам.
 Получив эти задания, а также деньги на покупку фруктов для больного шефа, его подчинённые покинули палату.
 Оставшись один, Транквиллинов задумался: «Вот теперь появились более серьёзные основания предполагать, что какая-то организованная группа устроила на меня целенаправленную охоту. Меня хотят уничтожить. Нужно будет усилить меры предосторожности. Придётся поручить телохранителям круглосуточно, по очереди, дежурить около моей палаты».
 На другой день в десять часов Транквиллинова вновь посетил следователь Золкин. Они обменялись рукопожатием, как старые знакомые.
 — Владимир Фёдорович, что заставило вас вновь посетить меня? — осведомился Транквиллинов. — По-моему, мы с вами вчера обо всем смогли поговорить.
 — Появились новые факты, а они, в свою очередь, вызвали новые к вам вопросы, — ответил Золкин.
 — Эти факты благоприятны для меня?
 — Вам придётся самому определить, приятные они для вас или нет. Нами найден тот, кто вчера угнал «КАМАЗ» и потом участвовал вместе с вами в дорожном происшествии.
 — Поздравляю с успехом, — поспешил заявить Транквиллинов.
 — Можете нас с таким успехом не поздравлять.
 — Почему?
 — Он найден мёртвым на городском пляже. Его кто-то ночью зарезал.
 — Почему вы считаете, что водитель грузовика и убитый, обнаруженный на пляже, это одно и то же лицо?
 — Участвовавший в осмотре ДТП эксперт-криминалист в кабине «КАМАЗа» обнаружил следы рук угонщика машины. Этот же эксперт принимал участие в снятии отпечатков пальцев у неопознанного трупа, найденного на пляже. Изучение отпечатков пальцев, идентификация их со следами рук злоумышленника, участвовавшего в аварии, дали эксперту основание сделать категорический вывод, что отпечатки пальцев и следы рук принадлежат одному и тому же человеку. К сожалению, личность его пока не установлена.
 — Хороший у вас эксперт. Его не мешало бы материально поощрить.
 — Это его обычная повседневная работа, за которую в нашей системе не принято поощрять.
 — Жаль! — произнёс Транквиллинов. После небольшой паузы он поинтересовался: — Так вы, Владимир Фёдорович, пришли сейчас, чтобы проинформировать меня об этом факте?
 — Не только для этого, есть другие основания.
 — Какие?
 — Я и следователь прокуратуры считаем необходимым допросить ваших телохранителей и водителя…
 — Не совершил ли кто-то из них убийство водителя? — перебив Золкина, живо поинтересовался Транквиллинов.
 — Вот именно! — подтвердил следователь.
 — Ну, это самый настоящий абсурд. Такое предположение логически никак не укладывается в голове.
 — Почему вы так считаете?
 — Я же вам говорил, что мои люди со мной и Ксенией в Красную Поляну не ездили. А если бы поехали, то, безусловно, не дали бы виновнику сбежать. Они не видели преступника, а поэтому при всем желании не смогли бы его найти и убить, тем более в чужом, незнакомом городе.
 — А вы им такого задания не давали?
 — До такой идеи я ещё не успел додуматься, — поняв намёк следователя, с улыбкой ответил ему Транквиллинов.
 — Я с вашими выводами вполне согласен, но одна из версий, о которой я только что сказал, требует отработки.
 — Не смею указывать, поступайте так, как считаете нужным. Можете свои допросы начать с меня.
 Золкин задал несколько вопросов Транквиллинову. Затем тот поинтересовался у следователя:
 — Владимир Фёдорович, можно и мне кое-что узнать?
 — Спрашивайте, отвечу, если смогу.
 — Скажите, я и мои люди были заинтересованы в смерти водителя?
 — Думаю, что нет.
 — Я такого же мнения. Мне бы хотелось видеть его живым, чтобы узнать, кто заказал ему покушение на мою жизнь. Поэтому водителя убил тот человек, который не хотел, чтобы он попал в ваши руки и дал вам признательные показания. Подозревать моих людей в чем-то плохом равносильно тому, чтобы обвинять меня в умышленном причинении себе телесных повреждений.
 — В логическом мышлении вам не откажешь.
 — Олигофренов директорами банков не назначают. — Какую должность он занимает в коммерческом банке, Транквиллинов следователю не стал говорить, поскольку эти данные были отражены на первой странице протокола допроса. — Кстати, как я понимаю, вам не представилось возможности допросить Ксению?
 — Почему вы так решили?
 — Мои телохранители видели её вчера днём покидающей санаторий за час до того, как им стало известно об аварии, — сообщил Транквиллинов.
 — Очень хорошо, что вы об этом сказали. Допрашивая ваших телохранителей, я обязательно заострю своё внимание на данном факте.
 — Как видите, Владимир Фёдорович, я стараюсь во всем вам помогать.
 — Что ж, приятно, что мы нашли общий язык.
 — Вы у меня вызываете симпатию. С учётом новых фактов вам не кажется, что я стал жертвой не просто водителя, совершившего по неосторожности ДТП, а организованной банды, желающей почему-то моей смерти?
 — Ваши опасения не лишены оснований.
 — В связи с этим могу я вас попросить обеспечить меня круглосуточной охраной?
 — Такое у нас не практикуется. Я передам своему начальнику о вашей просьбе, но сразу же заверяю вас, что она останется без удовлетворения.
 — Тогда считайте, что я вас ни о чем не просил. Зачем без толку беспокоить тех, кто тебе не думает идти навстречу?
 Золкин понимал, что его слова никак не могут удовлетворить Транквиллинова и тот остался им недоволен. Чтобы не выглядеть в глазах пострадавшего совсем бесчувственным человеком, он предложил:
 — Если вам нужна какая-либо помощь, я с удовольствием вам её окажу, если это будет в моих силах.
 — У меня есть просьба личного характера. После того как врач выпишет меня из больницы и я вам больше не понадоблюсь, мы с моими людьми поездом, в купейном вагоне, отправимся домой. Мне хотелось бы, чтобы никто не видел нашей посадки в поезд.
 — То есть вы хотите сесть в своё купе раньше, чем будет объявлено о посадке?
 — Да. Я хочу, чтобы никто в городе не знал о моем отъезде и не видел нашей посадки.
 — Что ж, это я могу вам обещать.
 Во время их беседы в палату зашёл Провоторов. Увидев его, Транквиллинов поинтересовался:
 — Иван Сергеевич, ты один пришёл?
 — Нет. Со мной Николай.
 Увидев в его руке сумку с разными пакетами, Транквиллинов распорядился:
 — Ваня, положи продукты. Вы с Николаем поступаете в распоряжение Владимира Фёдоровича. У него появилась необходимость вас допросить. После того как вы ответите на его вопросы, начнёте по очереди с Николаем охранять меня в палате.
 Провоторов передал Транквиллинову сумку с продуктами и вместе со следователем покинул палату.
 Оставшись без посетителей, Транквиллинов замком сцепил пальцы рук за головой, откинулся на подушку и задумался: «Мои подозрения оправдались. В столкновении грузовика с „фордом“ не было никакой случайности, как не было случайным знакомство со мной Ксении. Я кому-то стал не угоден, и кто-то хочет от меня избавиться. Заказные убийства банкиров и промышленников стали обычным явлением в нашей стране. Именно поэтому я и вынужден был поехать на отдых с телохранителями. Только за три месяца прошлого, 1997 года в Питере были убиты начальник Комитета по управлению госимуществом Приморского района Александр Маймула, директор Ленинградского порта Евгений Хохлов, вицепрезидент топливно-энергетической компании „Нестле“ Валерий Мандрыкин и вице-губернатор Михаил Маневич. Ни одно из этих преступлений работники правоохранительных органов не раскрыли и вряд ли когда-нибудь раскроют. Всем известно, кого из крупных руководителей убили, а сколько в городе за этот небольшой промежуток времени было убито рядовых граждан, мне даже представить трудно. Поэтому чьето покушение на мою жизнь сенсацией не назовешь. Интересно, кому я помешал? Что толкнуло моих недоброжелателей пойти на такой отчаянный шаг? При моей работе не иметь врагов и недоброжелателей — просто смешно думать… И тому есть определенные причины. Если не обходить и не нарушать закон, то большинство коммерческих банков станут нерентабельными и вылетят в трубу. Ну смог я с помощью, Анатолия Борисовича почти за два года прокрутить в своем банке больше триллиона рублей. Навар получился в миллиарды рублей. Боже мой, сколько слетелось стервятников делить пирог! Среди них были те, кто к прокрутке денег не имел совершенно никакого отношения. Они требовали свою долю на том основании, что могли бы помешать мне и не дать в полную меру возможности прокрутить бюджетные деньги. Но не сделали этого. Самые настоящие наглецы! Все равно, чтобы не портить на будущее отношений с сильными мира сего, мне пришлось отстегивать им приличные суммы. А сколько из них при этом посчитали себя обделенными? Если учесть, что в нашем банке ежегодно осуществляются тысячи разных операций, правда, меньшего масштаба, то можно только гадать, какому огромному количеству клиентов, чиновников я не угодил и сколь многие из них хотели бы причинить мне горе, боль. И вот из этой армии недоброжелателей кто-то решил со мной расправиться. В моем теперешнем положении без подсказки извне невозможно вычислить тайного врага. Пока я его не найду и не обезврежу, он постоянно будет представлять опасность для моей жизни. Золкин вместе со следователем прокуратуры будут искать злоумышленников, но если те окажутся из Питера, то найти их будет трудно, а скорее всего и невозможно. Если следователям не удастся выявить и поймать преступников, то, по всей вероятности, мне самому придется взять на себя инициативу в их поимке. Ну есть в нашем банке служба безопасности, есть кому этим заняться, но из тех сотрудников этой службы, кого я знаю, вряд ли кому-то удастся выйти на след бандитов. У моих людей нет сыскных способностей. Охранять, сопровождать ценные грузы, стрелять, убивать они могут, а тонко, по интуиции, без какой-либо зацепки распутать клубок преступлений им не по силам. Когда приеду домой, возьму к себе в штат опытного оперативника из бывших работников милиции. Вот он и будет разбираться со всеми криминальными проявлениями отдельных субъектов в отношении сотрудников моего банка. Вообще-то одного спеца, по-видимому, будет маловато, — рассудил он. — Сколько надо будет спецов, столько и приму в банк на работу… А что касается бюджетных средств, то как прокручивал их, так и буду прокручивать, пока правительство предоставляет нам такой шанс. Вот недавно статья интересная в „Аргументах и фактах“ была. Приводились цифры. Оказывается, 90-95 процентов расходной части бюджета, которая в 1998 году составляла 500 миллиардов рублей, прокручиваются через коммерческие банки страны. Те предоставляют клиентам кредиты под 35-40 процентов, что им дало прибыли не менее 190 миллиардов рублей. Это в 2,3 раза больше суммы, расходуемой на национальную оборону. В правовом государстве такому безобразию в управлении немедленно положили бы конец, приняли меры, чтобы все государственные средства проходили через учреждения Центрального банка. Еще в 1997 году Ельцин в своем ежегодном послании Федеральному собранию заявил о необходимости перевода бюджетных средств из коммерческих банков в Центральный банк России. Но дальше заявления дело не пошло, слишком солидные силы с огромным капиталом воспротивились его желанию. Несмотря на то что коммерческие банки в погоне за прибылью продолжают не выполнять своих договорных обязательств перед клиентами, задерживают плату за отгружённую продукцию, нарушают сроки перевода средств на заработную плату, что вызывает волну забастовок в стране, государственные средства продолжают прокручиваться в солидных коммерческих банках, таких как Онэксим-банк, Мосбизнесбанк, Московский национальный банк, „СБС-Агро“ и другие. Как иначе такое безобразие, беззубость президента и правительства можно назвать, если не диверсией против страны и своего народа? Пока такое положение дел сохраняется и уголовно не преследуется, я как занимался своими делами, так и буду заниматься. Когда ещё в нашей стране выберут другого такого беспринципного, не отвечающего за свои слова президента и соответствующее ему некомпетентное, нерасторопное правительство?!»

 Глава 4
 Шаманское имя — Волчий Ветер

 К командиру разведывательной роты полка внутренних войск майору Шаповалову Сергею Викторовичу обратился с рапортом старший лейтенант Махновский Александр Георгиевич. Подчинённый просил предоставить ему отпуск за два прошедших года. Причина, по которой он не смог своевременно отгулять отпуск, была достаточно уважительной: два последних года Махновский с отрядом спецназа служил в Чечне. О том, как он воевал, говорили его награды: медаль «За отвагу», медаль Ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, крест «За отличную службу» II степени. Если принять во внимание, что ранее за участие в боевых действиях в Афганистане он был награждён орденом Красной Звезды, то можно понять, какой боевой офицер обратился к Шаповалову с личной просьбой.
 Махновский дослужился до старшего лейтенанта из прапорщиков. Военное училище он так и не окончил — его отчислили за неудовлетворительное поведение. Он любил армию, ему нравилась служба. Он был самородком и в годы войны смог себя показать. Командование по достоинству оценило его способности. 27 декабря текущего года ему должно было исполниться тридцать три года, и он получал право уйти на пенсию по выслуге лет.
 Махновский был высоким, крепко скроенным. Волосы у него были темно-русые. Из-под рукавов куртки просматривались широкие кисти рук с толстыми фалангами пальцев. Он выглядел вполне здоровым человеком, но внешний вид был обманчивым. После войны в Чечне он перенёс тиф, желтуху и целый букет других инфекционных и неинфекционных болезней. После трех месяцев лечения в госпитале он похудел с 85 до 70 килограмм. Бледно-жёлтый цвет его лица свидетельствовал о том, что процесс выздоровления слишком затянулся.
 В армейских условиях, где ежедневно требовалось переносить большие физические нагрузки, Махновскому было трудно после болезни восстановить прежнюю спортивную форму и вес. Поэтому он решил взять отпуск и поехать домой в Санкт-Петербург к родителям и к названой матери — Лидии Степановне Бушуевой. Пора было отдохнуть и поправить здоровье.
 Во время войны в Афганистане он потерял там самого близкого друга — земляка Аркадия Бушуева. Гроб с телом товарища Махновский привёз из Афганистана в Санкт-Петербург, помог матери Аркадия с похоронами.
 Аркадий был единственным ребёнком у Лидии Степановны. Сын был для неё смыслом жизни. Она надеялась женить его после армии, нянчить внуков. Теперь все эти планы рухнули.
 Махновский дома у Лидии Степановны до возвращения в Афганистан прожил неделю. Они подолгу и откровенно беседовали. Смогли узнать друг о друге многое.
 Лидия Степановна из писем Аркадия знала, что её сын называл Махновского не иначе как братом. У неё не было ни одной фотографии сына, на которой тот был бы изображён без Махновского.
 Так два человека ощутили взаимное притяжение, чувствуя, что они, каждый по-своему, нуждаются друг в друге. Когда настало время Махновскому возвращаться в Афганистан, Лидия Степановна уже называла его сыном, а он её — мамой. Так они обогатили себя человеческой добротой. Лидии Степановне после гибели сына теперь, кроме Махновского, некого было любить. И он искренне любил свою названую мать. Любимой девушки у него до сих пор не было, он не успел ещё встретить свою любовь. В Питере у Махновского жили родители; в Твери — сестра Валентина с мужем, у которых было двое детей. Всех их он по-своему любил, но понимал, что сейчас его родственники не так нуждаются в его моральной поддержке, как Лидия Степановна. Вот почему большую часть своего свободного времени Махновский проводил не дома у родителей, а у Лидии Степановны.
 Махновский был разведчиком высшего класса, а значит, опасным противником для врага. В Афганистане от его рук и оружия погибли пятьдесят семь душманов. В Чечне им было убито из автомата четырнадцать боевиков, о чем говорили метки на автомате. Девять боевиков он зарезал ножом — на рукоятке его боевого ножа было сделано девять насечек. Сколько боевиков он уничтожил в открытом бою, он никогда не считал — там было не до арифметического счета.
 Хотел того в молодости Махновский или нет, но убивать людей стало его профессией. При этом надо иметь в виду, что его противниками были вооружённые до зубов боевики, так же, как и он, стремившиеся уничтожить своего врага. Махновский был воином и занимался своим ремеслом. Чтобы взять над противником верх, ему и его бойцам каждый раз приходилось придумывать что-то новое, неожиданное, дающее преимущество перед врагом.
 Две войны — в Афганистане и Чечне — закалили Махновского как воина, но подорвали его здоровье. Пока шла война в Чечне, Махновский не находил веских оснований жаловаться на здоровье. По-видимому, нервное напряжение мобилизовало его внутренние ресурсы на борьбу со всеми болезнями. Когда же война закончилась, то куча разных недугов сразу свалила его на больничную койку. Слава Богу, что он и в борьбе с болезнями смог выйти победителем.
 В свои тридцать два года Махновский был таким же мудрым и опытным, как и убелённый сединами старец. Только тот из бойцов, кто месяцами и годами общался с Махновским, мог похвастаться, что видел на его лице улыбку, которая быстрым лучиком появлялась и так же быстро исчезала. Можно было подумать, что Махновский, как будто украв улыбку, старался быстрее спрятать её поглубже, чтобы никто больше не увидел.
 Вот такой воин стоял перед Шаповаловым, ожидая его решения. Прочитав рапорт, Шаповалов положил его на стол перед собой и посмотрел на жёлтое, осунувшееся лицо Махновского.
 — Тебе, Саня, хочется пойти в отпуск сразу за два года? — Да.
 — Думаю, что для поправки здоровья тебе хватит одного месяца.
 — Надеюсь, что так оно и будет, — согласился Махновский.
 — Тогда зачем тебе два месяца отдыха? Может, и одного хватит?
 — Я «русский индеец» — шаман. Хочу побывать на празднике Пау-Вау.
 — Что это ещё за праздник Пау-Вау?
 — Христиане-индейцы соберутся на так называемый Праздник перьев.
 — Если б я тебя не знал, то мог бы подумать, что передо мной стоит чудак. Но мы слишком хорошо знаем друг друга, поэтому поверю тебе на слово. Я не возражаю против твоей просьбы, но без бати — командира полка — сам твою проблему решить не могу.
 — Я понимаю, но если ты поддержишь меня, то, думаю, он возражать не станет.
 — Я тоже так считаю, — согласился с ним Шаповалов.
 Люди, прошедшие через войну, окопы, лишения, видевшие смерть, не могли не понимать друг друга и не идти друг другу навстречу.
 — …Однако он обязательно начнёт о тебе расспрашивать, а я не буду знать, что ему отвечать, — продолжил после паузы Шаповалов.
 — А что он может обо мне спрашивать?
 — Будет интересоваться твоим здоровьем.
 — Ну ты, Серёжа, даёшь, как будто не знаешь, что сказать. Ведь ты чуть ли не каждый день приходил ко мне в госпиталь.
 — Батя обязательно спросит, продолжишь ли ты службу после полной выслуги лет. Что мне ему ответить?
 — Пойду на пенсию.
 — И что будешь делать на гражданке?
 — Вариантов много, — небрежно махнул рукой Махновский.
 — И все же ответь мне более конкретно, — попросил его Шаповалов.
 — Уеду куда-нибудь подальше от людей. Хочу побыть наедине с природой. Буду тихонько жить, пчёлами заниматься, очищаться душой от того дерьма, в которое меня окунула жизнь.
 — В твоём возрасте мечтать об одиночестве — самая настоящая глупость, — недовольно заявил Шаповалов. — Тебе надо жениться, обзавестись детьми, заняться их воспитанием. Они помогут тебе снять с души тяжесть, которая на неё давит. Одному в лесу нетрудно и затеряться. Ты, наоборот, стремись влиться в какой-нибудь коллектив, чтобы не было у тебя времени думать о прошлом, чтобы настоящее тебя полностью захватило.
 — У меня нет никакой гражданской специальности, а при теперешней безработице мне работы не найти.
 — Твой опыт и знания разведчика, а разведчик ты классный, сейчас на гражданке в большой цене. Только когда будешь себя продавать хозяину, смотри не продешеви.
 — Тебе, Серёжа, легко рассуждать со своей колокольни, а где я найду хозяина?
 — Тебе его искать не надо. Кому понадобятся твои знания и опыт, тот тебя сам найдёт. Так что уже сейчас думай, во сколько свой труд будешь оценивать.
 — Не волнуйся, Серёжа, я себе цену знаю. До пенсии надо ещё дожить, поэтому, дорогой, не в службу, а в дружбу: не откладывай мой рапорт в ящик, пойди к бате и поговори с ним обо мне, а я тебя тут подожду. Хочу поскорее узнать его решение.
 Ознакомившись с рапортом Махновского, командир полка полковник Косолапов без раздумий согласился с желанием своего подчинённого и подписал рапорт. Затем, отодвинув его в сторону, он тяжело вздохнул и поинтересовался у Шаповалова:
 — Что, совсем плохо со здоровьем у Махновского?
 — В госпитале его подлечили, поставили на ноги, но думать, что он совсем поправился и восстановил прежние силы, ещё рано. На это потребуется несколько месяцев, а может так получиться, что и всей оставшейся жизни не хватит.
 — Что и говорить! Нам в Чечне приходилось воевать при отвратительном, никудышном снабжении воинских частей продовольствием, боеприпасами и почти явном предательстве интересов страны многими старшими офицерами. Эту войну иначе как грязной, позорящей патриотов, Родину назвать нельзя.
 — Да… солдаты порой сидели на подножном корму: ели кошек, собак, лягушек, змей, — заметил Шаповалов.
 — Чего уж там о солдатах говорить, если и офицерам приходилось довольствоваться «блюдом» из собаки. Вот теперь пожинаем результаты экспериментов штабных крыс. Даже у таких двужильных, каким был Махновский, оказалось подорвано здоровье.
 — Случалось, только возьмём боевиков в кулак, только дошло дело до их ликвидации — немедленно поступает команда или отпустить боевиков, или прекратить с ними боевые действия и вступить в переговоры. Давали возможность боевикам перегруппироваться! — с горечью припомнил Шаповалов.
 — Ну а чего можно было ожидать, если Грачев, министр обороны, теперь уже бывший, и Дудаев были свояками? И оружие дудаевцам наши военачальники оставили не случайно. Это сотни военных самолётов, танков, бэтээров, а уж о стрелковом оружии и говорить не приходится! На каждого чеченца, включая грудного ребёнка, приходилось по нескольку автоматов. Ни президент, ни правительство не увидели предательства, преступной халатности своих генералов, маршала. Более того, те по-прежнему на государственной службе. Тогда как их надо судить, ибо по их вине от оставленного там оружия потом гибли российские парни.
 — Эта халатность дудаевцами хорошо оплачивалась, иначе они её не допустили бы, — высказал свою точку зрения Шаповалов.
 — То-то и оно, — согласился с ним Косолапое. — За двадцать лет службы в армии я слышал о десятках случаев хищений генералами государственных средств, злоупотреблении ими служебными полномочиями. За этот промежуток времени ни один генерал не был осуждён военным трибуналом. Дела в их отношении под любым предлогом прекращаются. А безнаказанность, как правило, в конечном итоге приводит к ещё большему произволу.
 — А куда тогда смотрит президент страны?
 — Чтобы совершившего преступление генерала арестовать и осудить, требуются решительность и принципиальность, а их у нашего президента как раз и нет. Безответственность в высказываниях, попустительство злоупотреблениям, отсутствие контроля за действиями подчинённых — вот основные «принципы» работы как президента страны, так и его правительства. В прошлом году президент, выступая по Центральному телевидению, проинформировал телезрителей, что около триллиона рублей было выделено из бюджета страны на восстановление разрушенных объектов в Чечне. Но эти деньги пропали, и он не знает, куда они делись. Спрашивается, а кто должен это знать, если не он? Зачем себя выставлять столь некомпетентным и недальновидным политиком?!
 — Это его подвели телевизионщики, которые, показав отрывок его выступления, добились того, что мы президента неверно поняли.
 — Такую вероятность я не исключаю. Меня, как любого россиянина, бесит продажность некоторых наших телевизионщиков. Вспомни, когда в Чечне начались публичные казни преступников, то наше правительство выступило с жёстким осуждением таких антигуманных действий чеченской стороны. Тут же в одной передаче телевизионщики предоставили экран полоумному Радуеву, который пустился в бредовые рассуждения, что они верно поступают, публично расстреливая преступников. Грозился, как поймают бандитов — Ельцина и Черномырдина, — то и их они расстреляют на центральной площади Грозного. Что за сволочь нашлась на канале Центрального телевидения, которая позволила придурку кривляться перед россиянами? Для чего это было сделано, в чьих интересах, кому было надо? Такая гласность не в интересах россиян-патриотов. И что обидно — многие средства массовой информации разлагают общество. Люди начинают потихоньку забывать, что такое любовь к Родине, уважение к президенту, правительству страны. Чего молчишь, не высказываешь своего мнения?
 — Сергей Александрович, я вижу вокруг то же самое, что и вы. Из-за бардака в стране страдают такие, как мы и Махновский.
 — Забыл спросить: Махновский намерен и дальше продолжать службу в армии или будет увольняться в запас?
 — Собирается увольняться, хочет стать пенсионером.
 — Жаль с такими классными специалистами расставаться. Хотя я его понимаю: без специального образования ему выше старлея не подняться, а без перспективы роста что за необходимость и дальше тянуть нелёгкую армейскую лямку? Где он планирует провести свой отпуск?
 — Он родом из Санкт-Петербурга, туда думает и отправиться отдыхать, поправлять здоровье.
 — Я слышал, что он в твоей роте шаманством занимается. Ты мне толком объясни, так это или нет?
 — Сергей Александрович, на ваш вопрос в двух словах не ответишь.
 — Ничего, давай рассказывай, время терпит.
 — Среди европейцев и даже азиатов появились граждане, которые в своей повседневной жизни и поведении руководствуются правилами, принятыми у американских индейцев. В России тоже есть такие люди. Все они христиане. Каждому даётся индейское имя, одежда, у воинов имеется индейское оружие. Так вот, у «русских индейцев» Махновский считается шаманом. Его индейское имя — Волчий Ветер. С первого по десятое июля «русские индейцы» собираются на свой праздник, называемый Пау-Вау. Он проводится где-то под Санкт-Петербургом. На этот праздник приезжают индейцы со всего мира.
 — Что же они делают на своём празднике?
 — Строят себе временные жилища, бани, общаются между собой, танцуют, поют, набираются жизненных сил и энергии друг от друга. Больше о «русских индейцах» я ничего не могу сказать.
 — С меня хватит услышанного. Я знал, что у Махновского кличка Волчий Ветер, но этому особого значения не придавал. Ведь у каждого разведчика в твоей роте есть кличка.
 — Сергей Александрович, это у преступников клички, а «индейцы» Махновского имеют имена, которыми они очень дорожат.
 — И много у тебя таких «индейцев» в роте?
 — Все бойцы, кто воевал в Чечне в отряде Махновского, считают себя «русскими индейцами», носят амулеты. Кроме того, у них в роте есть немало последователей.
 — Ты не пытался пресечь его шаманскую деятельность в роте? Как-то неприлично, что в армии нет священника, но есть «индейский» шаман. Если наш генерал узнает про вольности в твоей роте, то не только тебе от него достанется на орехи, но и мне перепадёт. Правда, сейчас уже ничего менять не будем, так как с уходом Махновского в отпуск и его последующим увольнением в запас шаманство в твоей роте постепенно само по себе прекратится.
 — Я ему не препятствовал шаманить, так как это не мешало, а, наоборот, помогало ему и его группе в службе. Что ни говори, а за год и девять месяцев войны в Чечне из двадцати семи человек его группы никого не убили, лишь один боец получил лёгкое ранение.
 — Очень хорошая статистика. Только я не пойму, какая связь между таким результатом и его шаманством.
 — Самая прямая. Махновский умеет зарядить бойцов уверенностью, что они в бою с противником не погибнут и им по плечу любое боевое задание. Если к тому же его слова подтверждаются, никто не гибнет и не получает ранений, то солдаты поневоле начинают верить во все, что он им говорит. Его отряд был как единый организм, помощь одного бойца другому являлась не служебной обязанностью, а естественной потребностью близкого человека.
 — У него в отряде был какой-то талисман. Расскажи мне о нем подробнее, — попросил Косолапое.
 — Несколько лет назад, задолго до войны в Чечне, Махновский был под Питером на празднике Пау-Вау. На него, конечно, съехались представители этого движения со всего мира. На этом празднике из всех «индейцев» только Махновский был военнослужащим. На том празднике присутствовала древняя старушка индианка из Америки. В её роду не осталось ни одного воина, который мог бы реликвию её рода с достоинством нести дальше. Такой реликвией был томагавк, его она и подарила Махновскому, который для неё был индейцем по имени Волчий Ветер. Как сообщила индианка Волчьему Ветру, томагавку двести с лишним лет. Волчий Ветер, в свою очередь, одарил индианку серебряной фляжкой, своим трофеем из Афганистана. Индианка пожелала Махновскому гордо и смело нести честь воина, заверив его, что благодаря её талисману он успешно преодолеет все препятствия, которые ему встретятся на жизненном пути. Он может не бояться за свою жизнь, так как талисман поможет её сохранить. Она обучила его священным ритуалам индейских воинов. Кроме неё, у Махновского есть два наставника среди индейцев; их он считает своими отцами. Они в большей мере, чем индианка, подготовили его к жизни воина. Наставник Одинокий Волк обучил Махновского колдовству, общению с духами, умению воевать, умению выживать, способности получать силу от убитого противника. Второго его наставника звали Матанажен. Он обучил Махновского пользованию холодным оружием, священным ритуалам индейских воинов, боевым песням. Теперь Волчий Ветер в меру своих сил и возможностей передаёт бойцам нашей роты все, чему научился у индейцев.
 — В чем выражается его шаманство?
 — Он меня в свои секреты не посвящал. Я знаю, что ни на одну операцию его отряд не ходил без своего талисмана, который был у них как знамя. За воином, несущим в бою талисман, в обязательном порядке Махновский закреплял двух ассистентов. В их обязанности входило следить, чтобы не погиб «знаменосец» и, не дай Бог, не пропал талисман. Перед боем Волчий Ветер и его бойцы наносили на лицо боевую раскраску, камуфлируя светлые части лица, что служило психологическим фактором запугивания противника. Маски из красок на лицах бойцов были шести видов, каждая из которых имела такую расшифровку:
 первая маска — «Я выбрал путь смерти» (I);
 вторая маска — «Я умер, я видел смерть» (II);
 третья маска — «Я по запаху чувствую смерть» (III);
 четвёртая маска — «Улыбка смерти» (IV);
 пятая маска — «Я видел смерть, я её ел» (V);
 шестая маска — «Я несу звук смерти» (VI).
 Лицо обязательно раскрашивалось двумя разного цвета красками. «Индейцы» Махновского в Чечне ходили в бой не только с боевой раскраской на лицах, но и надевали на голову уборы из перьев птиц. Так, у Махновского был головной убор из тридцати перьев, среди которых имелись перья беркута. Когда гвардия Махновского с неистовым криком бросалась в бой, то мурашки бегали по телу у тех, кто воевал против них. Наш полк неплохо показал себя в боевых действиях в Чечне, но чеченцы животным страхом боялись только бойцов отряда Махновского, уважительно называя их дикими индейцами, а командира отряда — не иначе как Бешеным Волком.
 — Может быть, «диким индейцам» просто везло в Чечне, а может, и в самом деле помогал талисман индианки. В любом случае шаманство Махновского не вредит службе. Как бы там ни было, но лучше всего о его чудачестве посторонним не рассказывать. Ты понял мою мысль?
 — Очень даже хорошо понял вас, товарищ, полковник. Я бы и вам не стал ничего говорить о Махновском, если бы не настаивали.
 — У меня к тебе никаких претензий нет, и ты, пожалуйста, не оправдывайся. Я этого не люблю.
 — Я не оправдываюсь, а просто поясняю, почему я так подробно рассказал вам о шаманстве Махновского.
 — Перед отъездом в Питер пусть он зайдёт ко мне. Хочу попрощаться с ним и пожелать ему скорейшего и полного выздоровления, — сказал полковник, завершая разговор с Шаповаловым.

 Глава 5
 Бегство из Сочи

 Из-за сотрясения головного мозга Транквиллинов не смог сразу же покинуть Сочи и уехать домой. Он провёл в больнице в покое и под наблюдением врача четырнадцать дней. За это время его водитель частично восстановил «форд» в автомобильной мастерской и отправился на нем в Санкт-Петербург.
 Следователь Золкин сдержал данное Транквиллинову слово. После выписки Транквиллинова, нога которого находилась в гипсе, вместе с телохранителями Золкин на служебном «уазике» отвёз в Адлер. Там на железнодорожном вокзале для них были куплены билеты в купейный вагон. С этой станции отправлялся прямой поезд в Питер с остановкой в Сочи.
 Безусловно, принятые Транквиллиновым меры предосторожности не могли быть неразрешимой задачей для профессионального преступника, но дилетанта они поставили бы в тупик.
 Когда Золкин посадил пассажиров около сочинской больницы в свой автомобиль, то не сразу поехал в Адлер, а поколесил немного по городу. И только убедившись в отсутствии слежки, отправился в Адлер.
 В Адлере Транквиллинов поблагодарил Золкина за оказанную помощь и расстался с ним. Затем, не задерживаясь на перроне, немедленно удалился в своё купе вместе с телохранителями.
 Принятые меры конспирации дали Транквиллинову основание считать, что он свою жизнь обезопасил. Теперь он был уверен, что сможет благополучно добраться до дома. А там, под охраной службы безопасности банка, риск стать жертвой киллера был менее вероятным.
 В девятом купейном вагоне они заняли с тринадцатого по пятнадцатое места: четвёртого пассажира в их купе не было, что Транквиллинова вполне устраивало.
 От Адлера до Краснодара они добрались спокойно, но станция Краснодар-1 преподнесла им сюрприз. К ним в купе проводник привёл парня лет тридцати, одетого в темносиние брюки, модную зеленую с короткими рукавами сорочку и коричневые туфли. Транквиллинов обратил внимание на то, что у парня на шее был амулет с разного размера геометрическими фигурами. Необычной ему показалась и квадратная пряжка на кожаном поясе. На пряжке была изображена голова волка. Нового пассажира провожали трое военнослужащих внутренних войск в малиновых беретах, в форменной одежде с нашивками «Спецназ».
 Положив на верхнюю полку пузатый вещмешок и поздоровавшись с обитателями купе, вновь прибывший пассажир внимательно поглядел на Провоторова и Осипова.
 — Я смотрю, парни, вы при дурах. Я не ошибся? После его слов спецназовцы насторожились и перестали разговаривать между собой. Зашли в купе и взяли под контроль действия незнакомцев.
 Транквиллинову не хотелось раскрываться перед спецназовцами, как не хотелось и стычки. Непонимание между ними могло привести к конфликту, драке, а это ему было не нужно.
 Услышав вопрос, обращённый к его телохранителям, Транквиллинов вместо них ответил парню:
 — Это мои телохранители. У них есть разрешение на ношение оружия.
 Парень окинул взглядом Транквиллинова, задержавшись на ноге в гипсе, и поинтересовался:
 — А с вами что случилось?
 — Кое-кто пытался меня убить, но, как видите, я пока ещё жив.
 — Я офицер Российской армии, еду в отпуск в Питер. Меня провожают мои армейские друзья. Чтобы между нами в дороге было полное доверие и взаимопонимание, я бы хотел ознакомиться с документами, позволяющими вашим людям иметь при себе огнестрельное оружие, — обращаясь к Транквиллинову, как к старшему, потребовал новый пассажир. Видя, что тому не понравилось его требование, он жёстко добавил: — Чтобы нам не пришлось их разоружать.
 — Если только у вас здоровья хватит нас разоружить, — тоже настораживаясь, готовый схватиться за пистолет, который находился в облегчённой подплечной кобуре, заявил Осипов.
 Его слова вызвали у четвёрки спецназовцев скупую, едва заметную усмешку.
 «Спецназовцы не собираются отнимать у моих парней оружие. Просто беспокоятся за жизнь своего товарища и хотят убедиться, что он едет в одном купе не с бандитами, а с добропорядочными людьми. Теперь нельзя доверять никому, тем более первому встречному. Пусть убедятся, что мы законопослушные граждане», — решил про себя Транквиллинов.
 — Парни, покажите нашему соседу свои документы на ношение оружия, — распорядился Транквиллинов, обращаясь к Осипову и Провоторову.
 Те с нескрываемой неохотой подчинились его требованию. Как будто имели желание помериться силами со спецназовцами.
 Парень ознакомился с документами телохранителей и остался доволен увиденным. Он возвратил их владельцам. Затем обратился к спецназовцам, обнимая их за плечи:
 — Пойдёмте, друзья, я вас провожу, а то за разговором вы не заметите отправление поезда и вам придётся прокатиться со мной.
 Когда новый пассажир вместе со спецназовцами покинул купе и вышел на перрон, Провоторов недовольно проворчал:
 — Ничего себе… Какого щепетильного соседа нам Бог послал.
 — Принципиальности у него более чем достаточно, — высказал Осипов свою точку зрения о новом пассажире.
 — Он спецназовец, если судить по его друзьям, и проявленная им щепетильность при виде штатских с оружием — это вовсе не блажь, а мера предосторожности. Теперь мы знаем, хотя бы примерно, кто есть кто и что собой представляет, — заметил Транквиллинов.
 — Как без него было спокойно и, главное, не хлопотно, — вздохнув, с недовольством в голосе произнёс Провоторов.
 — Я считаю, что в целях безопасности вам, Тарас Кондратьевич, следовало заплатить за все купе, тогда бы к нам этого парня не подсадили, — запоздало посоветовал шефу Осипов.
 — Я об этом думал, но при продаже билетов кассир требовал предъявления паспортов, — объяснил Транквиллинов.
 — Кассира можно было обмануть, предъявить ему паспорт кого-либо из наших знакомых. Хотя бы того же следователя Золкина, — продолжал рассуждать Осипов.
 Развивать и дальше эту тему Транквиллинов не пожелал. Теперь свершившийся факт следовало принять, поэтому он потребовал от телохранителей:
 — Офицер не виноват в том, что ему дали в кассе билет с местом в нашем купе, поэтому ведите себя с ним прилично и не задирайтесь. Я не хочу, чтобы он на время путешествия стал нашим недоброжелателем.
 — Да сто лет он нам был нужен, — расслабляясь, миролюбиво произнёс Осипов.
 — А не ты ли, Николай Васильевич, несколько минут назад имел желание помериться силами со спецназовцами? — напомнил ему Провоторов.
 — Я без необходимости с кем попало в драку не лезу, но и унижать себя тоже никому, даже спецназовцам, не позволю, — сердито ответил Осипов.
 — Ваша обязанность охранять меня, а не кичиться перед незнакомцами своей принципиальностью. Вот, Коля, представь, что вы с Иваном подрались со спецназовцами, поломали друг другу ребра и с чувством полного удовлетворения оказались на больничной койке. Мне тогда пришлось бы одному, с ногой в гипсе, ехать в Питер. Мне такой расклад не нужен, как не нужны такие принципиальные, но дурковатые телохранители. Сделайте, мужики, выводы, чтобы мы к этому неприятному разговору больше не возвращались.
 — Вы правы, ваше замечание мы впредь учтём, — заверил Транквиллинова Осипов.

 Глава 6
 Попутчики

 Читатель уже догадался, что попутчиком Транквиллинова стал Махновский. Наш герой возвратился в своё купе уже после того, как поезд тронулся в путь. В руках у него были постельные принадлежности, которые он предусмотрительно взял у проводника. На своей полке Махновский подушку положил не к окну, как поступает большинство пассажиров, а к стенке, находящейся рядом с дверью. Так он поступил потому, что в окно сильно дуло, а он не любил сквозняков.
 Переодеваясь в спортивный костюм, Махновский заметил, как Провоторов повернул ограничитель входной двери, который не позволял постороннему человеку открыть дверь и войти в купе.
 — Мера безопасности? — как бы между прочим заметил Махновский.
 — Бережёного Бог бережёт, — подтвердил Провоторов. Махновский представился попутчикам и узнал их имена. Завершив приготовление постели, Махновский лёг отдыхать.
 Вечером, уже за Ростовом, пассажиры купе сели за стол ужинать. Если у Транквиллинова и его телохранителей на ужин были исключительно деликатесы, то у Махновского — только молоко с овсяными хлопьями. Такой контраст в еде не мог не броситься в глаза Транквиллинову, которому стало както неловко в создавшейся ситуации.
 — Александр Георгиевич, не посчитайте мои слова обидными. Я вас прошу присоединиться к нам и разделить с нами трапезу.
 — Спасибо, Тарас Кондратьевич. Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, но только в другое время, а сейчас — не могу.
 — Почему?
 — Я недавно выписался из госпиталя и пока вынужден придерживаться определённой диеты. Примерно месяц мне нельзя пить спиртное, и я должен поддерживать свои силы детским питанием.
 — По вашей подвижности не видно, что вы были травмированы.
 — Я переболел тифом и желтухой.
 — Я думал, что в наше время тифом уже не болеют, — не скрывая удивления, заметил Транквиллинов.
 — Вам достаточно было бы несколько месяцев провоевать в Чечне, чтобы убедиться в обратном. Я же там воевал два года.
 — Не вижу связи между войной в Чечне и перенесённым вами тифом.
 — Правильно делаете. Зачем дурным забивать себе голову? Тем более в момент приёма и переваривания пищи.
 После ужина пассажиры купе легли отдыхать на свои полки. Осипов, лежавший, как и Махновский, на верхней полке, переложил свою подушку от окна к стенке у двери и обратился к Махновскому с просьбой:
 — Александр Георгиевич, рассказали бы нам, как вы воевали в Чечне.
 — Да о чем тут говорить?
 — Ну, хотя бы о том, как могло случиться, что вы в Чечне умудрились заболеть тифом и желтухой, — подключился к разговору Транквиллинов.
 — Подразделение, в котором я служил, считалось элитным в Чечне. И несмотря на это, снабженцы умудрялись неделями, месяцами не обеспечивать нас продовольствием. Мы были вынуждены есть лягушек, змей, кошек, собак. Вы должны иметь в виду, что кошки и собаки тоже питались чем попало. Возьмём тех же самых собак. Так вот, собаки поедали мертвечину, нападали на людей. Мы убивали и ели собак, у которых справок ветеринарных врачей о том, что они здоровые, не болеют бешенством, не людоеды, не было. Вот и подумайте теперь: откуда там мог быть здоровый солдат и каким было его психологическое состояние перед боем с дудаевцами?
 — Не такая уж у нас бедная страна, чтобы не суметь обеспечить всем необходимым армейскую группировку в Чечне, — заявил с убеждённостью штатского человека Транквиллинов.
 — Вы правы. Я уверен, что все требуемое выделялось правительством, но оно до нас не доходило в полном объёме, большей частью списывалось разными армейскими чиновниками. У них продукты, предназначенные нам на питание, «портились», на бумаге техника выходила из строя, а в реальности все разбазаривалось, растаскивалось, распродавалось. «КАМАЗы», якобы разбитые в Чечне, чиновники продавали по всему Северному Кавказу. И то же можно сказать о всей технике, а также об оружии и боеприпасах к нему.
 — Вот, по-видимому, поэтому чеченцы вам там дали просраться, — вступил в беседу с Махновским Провоторов.
 — Не иначе, Ваня, ты эту информацию получил с голубого экрана? — не вступая с ним в спор, поинтересовался Махновский.
 — И из газет, журналов тоже, — сказал Провоторов.
 — Я сам сколько ни смотрел телерепортажей из Чечни, ни разу не видел, чтобы показали пленного чеченца или как чеченцы мародёрствуют, как убивают мирных граждан только за то, что они славяне, как издеваются над трупами солдат. То, что наша официальная власть упустила сделать с помощью телевидения, чеченцы и их прихлебатели использовали в своих целях. У них пропагандистский аппарат был раскручен до высшего уровня. По телевидению страны показывали наших пленных солдат, принявших мусульманство, которые хвалили чеченцев за хорошие условия содержания в плену. А о том, что чеченцы истребление славян возвели в свою официальную политику, ни у кого не нашлось ни времени, ни сил сказать во всеуслышание ни в средствах массовой информации, ни с телеэкрана. Такую маленькую республику, как Чечня, покинуло более 150 тысяч беженцев. Это вам о чем-то говорит?
 Никто не хотел прерывать Махновского, каждый ждал от него ещё каких-нибудь новостей. Сделав паузу и не дождавшись ответа на свой вопрос, он продолжил:
 — Мы в Чечне воевали не с овцами, а с бешеными волками. И, как могли, занимались их истреблением.
 — Лично ты сколько их уничтожил? — поинтересовался Провоторов.
 — Девять боевиков я зарезал ножом, семнадцать застрелил в мелких стычках, где промахнуться из-за близкого расстояния было невозможно. Сколько я их убил в открытом бою — не считал, не до этого было. К тому же можно легко ошибиться, приняв упавшего противника за убитого.
 — Ничего себе! Здорово вы там пропололи боевиков, — приподнявшись, удивился Провоторов.
 — Вы офицер? — поинтересовался у Волчьего Ветра Транквиллинов.
 —Да.
 — Значит, у вас в подчинении были солдаты? — развил дальше Транквиллинов свою мысль.
 — Двадцать семь человек, — ответил Махновский.
 — Сколько их осталось в группе, когда война в Чечне прекратилась?
 — Все мои подчинённые остались живы и здоровы. Правда, один получил лёгкое ранение. И это все за год и девять месяцев войны в Чечне.
 — Что-то не верится в такое ваше везение, — усомнился Транквиллинов.
 — Скальпами поверженных противников я не собираюсь это доказывать. Не вижу необходимости. Скажу только, что наш боевой успех основывался не на везении, случайности, а на боевом опыте. У меня пять правительственных наград. Нашего брата за красивые глаза начальство орденами да медалями не награждает, их надо заработать потом и кровью.
 Махновский протянул Транквиллинову свою офицерскую книжку, раскрытую на странице, где любопытный мог прочитать, какими наградами награждён её обладатель.
 Телохранители вместе со своим шефом смогли ознакомиться с записями в офицерской книжке.
 — Вот, друзья, о каких наших героях должны были делать телепередачи, — заявил Осипов убеждённо.
 — Сейчас владельцы телеканалов предоставляют экран тем, кто больше заплатит, а о патриотическом воспитании наших сограждан некому позаботиться. Вот в чем петрушка, Коля, — заметил Транквиллинов.
 — А президент страны, развязавший войну в Чечне, его правительство, куда они смотрят? — не унимался любопытный Осипов.
 — Они все смотрят в карман налогоплательщиков, чтобы в нем не остался последний завалявшийся рубль, да грызутся с Думой как собаки, забывая о том, что прежде всего каждый из них должен беспокоиться о повышении благосостояния страны, благополучии граждан и о будущем, которое не должно быть таким нищенским, как у наших солдат в Чечне. Так я говорю, Александр Георгиевич?
 — Спору нет, — согласился Махновский.
 — Говорят, что чеченцы очень воинственны, — поинтересовался у него Провоторов, воспользовавшись возникшей паузой.
 — Они такие же, как все люди. Среди них есть смельчаки, есть трусы и предатели. Среди тех, с кем мне пришлось вступить в схватку, только один смог умереть гордо, как настоящий мужчина.
 — Расскажите нам об этом эпизоде, — попросил его Осипов.
 — Армейская разведка нам сообщила, что в Бамут должны прибыть грузовики с оружием. Нашей группе было поручено их захватить, а боевиков, сопровождавших груз, уничтожить. На пути следования колонны мы устроили засаду, разделившись на два отряда. Моему отряду предстояло уничтожить боевиков, которые будут охранять конец колонны. Другому отряду поручалось уничтожение боевиков, следовавших во главе колонны. Мы договорились между собой: пока мой отряд не начнёт боевых действий, открыв стрельбу по хвосту колонны, бойцы первого отряда не должны себя преждевременно раскрывать. Своей стрельбой мы давали бойцам возможность узнать, что колонна боевиков попала в кольцо, которое нами замкнулось. Колонна с оружием состояла из пяти автомобилей. В двух «КАМАЗах» ехала охрана: тридцать боевиков в каждом автомобиле. Один «КАМАЗ» двигался впереди колонны, другой замыкал её. В середине каравана двигались три «ЗИЛа», гружённых оружием. Сами понимаете, что все боевики были вооружены стрелковым оружием, как говорится, до зубов. Мы с ними справились легко, но один боевик в последнем «КАМАЗе», как я позже узнал, тяжело раненный в бедро, находясь в удобной позиции с ручным пулемётом, оказал нам упорное сопротивление. Мы его долго не могли подавить. Я был обозлён его упорством, заполз ему в тыл. В горячке так полоснул его ножом по животу и груди, что у боевика лёгкие полезли наружу. Схватившись руками за грудь, он как-то отрешённо, спокойно, будто не о себе, а о ком-то другом, промолвил: «Вот я и пришёл домой». Сколько у меня с чеченцами до этого эпизода и после было стычек, я более достойного противника не встречал. Чаще всего нам попадались бандиты, которых мы не убивали, а вешали, а кое-кого и бронетранспортёрами разрывали на части…
 — Это с кем же из боевиков вы так жестоко поступали? — поинтересовался Транквиллинов.
 — С теми, кто издевался над трупами наших солдат. Представьте: одни боевики на глазах у других боевиков у наших убитых солдат отрезали уши, носы, половые органы. Были такие изверги, которые отрезанные половые органы вставляли убитым солдатам в рот. Мы за такими негодяями охотились как могли.
 — Как же вы узнавали о таких извергах? — спросил Транквиллинов.
 — О них нам рассказывали пленные боевики. Поймав такого негодяя, мы ему устраивали позорную смерть. Каким бы плохим человеком ни был пойманный нами мясник, он все равно оставался мусульманином. Мы его вешали, и он умирал, а по мусульманской вере у такого человека душа не могла выйти через голову и попасть к Аллаху, а покидала тело через задний проход. Души людей, умерших таким образом, в рай не могли попасть. Так постепенно мы и отучили негодяев издеваться над нашими убитыми солдатами.
 — А вы не боялись, что и чеченцы могли устроить на вас охоту, поймать и повесить? — поинтересовался у него Транквиллинов.
 — Я профессиональный военный, прошедший, кроме Чечни, ещё и Афганистан. Мою группу чеченцы знали. Нас они прозвали дикими индейцами, а меня — Бешеным Волком. За всю военную кампанию в Чечне среди боевиков не нашлось желающих потягаться с нами силами.
 — Почему же они прозвали вас дикими индейцами?
 — Когда мы выходили на боевые операции, то не боялись смерти, были уверены в себе. Как американские индейцы, мы раскрашивали свои лица в краски войны. Нас легко было отличить от всех других военнослужащих. У меня был на голове индейский убор из тридцати птичьих перьев, среди них было несколько перьев беркута. Результативность наших операций создала нам определённую славу.
 — Украшение, которое я вижу у вас сейчас на шее, — это дань моде, стремление выделиться среди окружающих или символ чего-то? — полюбопытствовал Транквиллинов.
 — Это не украшение, а амулет, который оберегает меня от опасности. Я немного колдую: занимаюсь знахарством, умею общаться с духами, и в том, что мои бойцы не погибли в боях с дудаевцами, не исключено, есть доля волшебной силы, которую я смог с помощью шаманства влить в своих бойцов. Между прочим, скоро я поеду на праздник «русских индейцев», но на эту тему не буду распространяться.
 — А мы благоразумно воздержимся от вопросов, на которые вы не желаете отвечать, — улыбнулся Транквиллинов. Увидев готовность Волчьего Ветра говорить на другие темы, он решил не оставлять его в покое, пока не получит ответы на все интересующие его вопросы. — Если не хотите нам говорить о «русских индейцах», расскажите, за какие заслуги вы получили одну из наград в Чечне.
 Минуту помолчав, Волчий Ветер начал рассказ:
 — Вы, наверное, уже наслышаны, что чеченские боевики любили и до сих пор любят захватывать заложников?
 — Конечно, слышали, — в один голос поддержали его слушатели.
 — Моей группе штаб поручил вызволить из плена двух журналистов. Наша разведка точно установила место, где боевики держали своих пленников. По плану командования семь человек из моей группы на двух танках с боем должны были пробиться к журналистам, вызволить их из плена и возвратиться назад. Вся операция должна была проходить в Грозном. Когда наша группа стала выдвигаться на исходную позицию, там её уже ждали в засаде чеченские боевики. Они подбили наши танки. Кто-то предупредил чеченцев об операции. Сколько предательства, вредительства было в наших войсках в Чечне — невозможно передать! Мы к этому уже привыкли и ничему не удивлялись. Для примера скажу, что самое современное российское оружие поступало на вооружение не к нам, а к боевикам. В связи с тем, что план, разработанный для нас штабом, провалился в самом начале, я имел право отказаться от осуществления операции и, вернувшись в расположение своей группы, ждать новых распоряжений и приказа о вызволении журналистов. Чеченцы решили, что я именно так и поступлю, но я не привык оставлять невыполненными порученные моей группе задания. Я подумал: пока в штабе подготовят новый план, боевики переведут журналистов в другое место. Тогда операция по их освобождению для нас ещё более усложнится. Так как задание мне было дано и его никто не отменял, я решил осуществить освобождение из плена журналистов по своему плану. Я ознакомился с картой города и обратил внимание на гнилую речушку под названием Сунжа, протекающую подковой по городу. До нашей цели по прямой было немногим больше километра, однако пойти данным маршрутом мы не могли, не имея поддержки танков. Поэтому решили воспользоваться рекой и по её дну пробраться к журналистам. Правда, наш путь к цели удлинялся в несколько раз, но другого выхода не было. Пока мы шли по дну реки, я насчитал более сотни человеческих трупов, а кроме того, в речке разлагались останки кошек, собак. Короче, пейзаж был не для слабонервных. Выбравшись из речки, мы по проспекту Победы стали подбираться к намеченной цели. На проспекте лежали двадцать три трупа наших военнослужащих. Все трупы были без глаз. Их повыедали собаки. Среди убитых я увидел знакомого, Толика, с которым учился в военном училище города Гурьева. Он служил в сто первой бригаде. Я забрал его документы и впоследствии передал их спецам из той бригады. Короче, таким нелёгким путём мы добрались до цели. Одного боевика мы ликвидировали около туалета, второго — у входа в дом, где содержались журналисты, двух других боевиков мы уничтожили в доме. С двумя освобождёнными журналистами прежним путём стали возвращаться к себе на базу. Один журналист, по-видимому, считающий себя царских кровей, стал возмущаться, что мы издеваемся над ним, ведём по дну реки, не очищенной от трупов, нечистот, не заменили ядовитую воду на родниковую. Вероятно, ему уже понравилось быть в заложниках. Когда его возмущение нашими действиями стало слишком громким, мы начали опасаться, что его голос могут услышать боевики. Тогда из-за одного хлюпика могли погибнуть мы все, чего я, безусловно, допустить не мог. Я приставил нож к его горлу и очень доходчиво объяснил ему, что если ещё хоть один раз услышу брюзжание, то я зарежу его и оставлю гнить в реке. Скажу сразу, моя лекция не пропала даром. Он стал идти в воде так бесшумно, что ему могли бы позавидовать некоторые мои молодые разведчики. В конце концов без каких-либо осложнений мы вернулись к себе в часть. Задание было выполнено.
 — Здорово вы обманули и наказали боевиков! — восхитился Осипов.
 — Самонадеянность всегда наказывается, — отметил Транквиллинов.
 — Когда командующий вручал мне медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, он высказал мне замечание, зачем я угрожал журналисту. Мол, сделал доброе дело и сам себе испортил обедню. Намекнул, что если бы не жалоба журналиста, то он мог бы представить меня к более высокой награде.
 — Какой же надо быть сволочью, чтобы вместо благодарности жаловаться на своего спасителя начальству! — возмутился Осипов.
 — А теперь подумайте, может ли такой журналист давать объективную информацию о чем-либо? Я не исключаю, что именно по его вине второй журналист попал в плен к боевикам. Возможно, этот трус его туда заманил. Поэтому он за свою шкуру не боялся и не хотел идти к своим по дну тухлой реки, — сделал вывод Транквиллинов.
 — Такое не исключено, — согласился с ним Волчий Ветер.
 — Я слышал, что на стороне боевиков воевало много наёмников. Что вы можете сказать по этому поводу? — поинтересовался Провоторов.
 — Одним словом на этот вопрос невозможно ответить. Против нас в Чечне воевали разные отряды. Были такие, которые состояли только из чеченцев. Другие отряды формировались исключительно из преступников разных национальностей: ими, как правило, руководили чеченцы. Существовали отряды наёмников. В таких отрядах было много украинских националистов, афганцев, албанцев, прибалтов, арабов и даже негров. Были наёмники из Москвы, Ростова и других городов России. Большинство наёмников понаехали в Чечню на заработки. Убивая наших солдат, они за такую работу получали у чеченцев баксы. Но вместо денег многие из них там нашли смерть. Из всех наёмников, воевавших в Чечне против нас, в живых осталось не более десяти процентов. К жизни в горных условиях наёмники менее приспособлены, чем чеченцы, поэтому они несли большие потери. Если мы чеченцев брали в плен, то за все время войны в Чечне я не видел ни одного случая, чтобы кто-то брал в плен наёмника. Как правило, мы их всех расстреливали на месте. Нас бесило, что кто-то на убийстве солдат надеялся заработать себе капитал. Были среди наёмников женщины-снайперы из Прибалтики, так называемые «Белые колготки». Солдаты охотились на них, как на зверей, ловили, насиловали, а потом казнили.
 — Какая жестокость по отношению к женщинам, — укоризненно заметил Транквиллинов.
 — Я, как и вы, тоже был противником таких издевательств над женщинами-снайперами, но они своей жестокостью к жертвам пробуждали в солдатах ответную изощрённую, звериную жестокость. Когда наёмники на собственной шкуре почувствовали, что вместо заработка они могут лишиться жизни, то, как крысы с тонущего корабля, разбежались по своим норам. Не стало ни батальонов украинских националистов, ни прибалтийских «Белых колготок», ни каких-либо других любителей лёгкой наживы. Хотя идейные наёмники из арабских стран остались, но они уже погоды не делали.
 — Не так уж много боевиков воевало с вами в Чечне, почему же вы с ними так и не смогли справиться? — поинтересовался Провоторов.
 — В том, что боевики остались не добиты и не уничтожены, виноваты не солдаты, а чиновники из Москвы. Они заботились о чеченцах больше, чем о своих солдатах. Только боевики попадут в окружение, только осталось их добить, как сверху поступает приказ: «Боевые действия прекратить, отступить на исходные позиции, начать переговоры с боевиками». Таких дурных приказов из Москвы приходило несчётное количество. Чиновникам из Москвы нравилась игра в кошки-мышки. Безусловно, кто-то на такой игре получал хорошие деньги и хотел, чтобы она продолжалась бесконечно. Мы все это видели, понимали, и даже у российских боевиков пропало желание участвовать в такой войне.
 — А разве у нас были боевики? — удивился Транквиллинов.
 — Были, и притом много. На них-то, тружениках войны, и держалась боеспособность нашей армейской группировки.
 — Чем же они отличались от обычных солдат?
 — Прежде всего своим воинственным духом, умением воевать. А внешне они от обычного солдата мало чем отличались. Носили обычную камуфляжную армейскую форму, но на головы повязывали тёмного цвета косынки, на затылке стянутые в узел. На прикладе автоматов у них было нарисовано перо беркута, имелись насечки, говорящие о количестве боевиков, уничтоженных бойцами за время военной кампании. Короче, это были патриоты, которые с честью выполняли в Чечне свой воинский долг. Они в плен не сдавались чеченцам, а если и попадали к ним в руки, то или тяжелоранеными, или уже убитыми.
 — У чеченцев тоже, говорят, была своя гвардия? — спросил Осипов.
 — Была на фронте и есть сейчас. Они называли себя «одинокими волками». Их форма несколько отличалась от формы рядового боевика. Так, на зеленом берете цвета знамени Аллаха и пророка Мухаммеда имелась эмблема, на которой был изображён ичкерский волк. Не у всех «одиноких волков» имелись на поясах бляхи с этим изображением. Повидимому, в гвардии таких блях на всех не нашлось. На спине такого гвардейца краской или фломастером было написано по-русски «Волк». Для «одинокого волка» отдать жизнь в бою за свою веру считалось не большой потерей. В бою они вели себя смело. К поверженному противнику относились жестоко. Они считали, что Аллах спишет им все грехи и они обязательно попадут, когда их убьют, в рай. Мы их понимали и как к противникам относились с уважением, но не более того.
 — Честно признайся: солдаты в Чечне грабежами занимались? — задал Провоторов каверзный, неприятный для Волчьего Ветра вопрос.
 — Моя группа занималась армейской разведкой. Могу сказать, что мои подчинённые мирное население не грабили, не обижали. Не были способны на такую подлость. Я заметил, что солдаты разных родов войск проявляли к мирным жителям завидную терпимость и миролюбие. Как-никак, а они и мы являемся жителями одного государства. Однако нашей сознательностью, во вред гражданскому населению, пользовались боевики. Днём они себя выдавали за мирных жителей, лояльных к солдатам своей страны, носили на головах белые повязки. С наступлением ночи — вооружались, становились боевиками. Оказавшись за спиной нашего солдата, они или резали его, как барана, или убивали из стрелкового оружия. Короче, я много повидал трупов и наших солдат, и боевиков на полях сражений. Очень редко можно было увидеть убитого боевика, у которого не были бы вывернуты наружу карманы. Поэтому я думаю, что наши солдаты мёртвых боевиков грабили, но я их за это не осуждаю. На деньги противника наши солдаты покупали себе еду, одежду и многое другое, что помогало выжить.
 — Живой человек или мёртвый, даже если он противник, его грабить нельзя, — убеждённо заявил Транквиллинов.
 — Я с вами полностью согласен. Только ответьте мне тоже откровенно: имеют ли право люди, пославшие солдата на войну, не кормить его, не обогревать, не заботиться о его чистоте? Солдаты недоумевали: кому надо, чтобы их морили голодом, в чьих это интересах?
 — Это тоже чьё-то преступление.
 — Вы знаете, чьё это преступление, но не желаете делать конкретных выводов. Пусть это останется на вашей совести, — заметил Транквиллинову Волчий Ветер. — Когда солдата доведут до крайности, он не только ограбит мёртвого боевика, но может и виновника своих бед превратить в котлету, и будет прав. Человека с оружием в руках не уважать, обижать опасно. Ведь в семнадцатом году именно человек с ружьём привёл коммунистов к власти.
 — Ваши доводы убийственно убедительны, и я свои замечания по поводу того, что солдаты грабили убитых боевиков, снимаю. Александр Георгиевич, я видел на поясе ваших брюк бляху с изображением головы волка. Как я понимаю, она когда-то принадлежала чеченскому гвардейцу. Для того чтобы её заполучить, вы должны были убить её владельца, — предположил Транквиллинов.
 — Я так и поступил, но убил его не из-за бляхи, а выполняя боевое задание.
 — Все это понятно. И вместе с тем не могу не задать вам своего наивного вопроса, причём из добрых побуждений. Вы не боитесь, что чеченцы, чьих родственников вы убили, увидев у вас на поясе бляху «одинокого волка», захотят вам отомстить? Вам такая мысль не приходила в голову?
 — Я и мои бойцы прошли всю Чечню вдоль и поперёк, и боевики остерегались там связываться с нами, а уж у себя на Родине мне их бояться просто грешно и смешно. Я, Тарас Кондратьевич, всегда готов постоять за себя. Мне всегда везёт. Я понимаю, что все мы смертны. Если когда-то в драке с кем-то мне не повезёт, значит, так было угодно Богу. Я за свою жизнь навоевался по самую крышу, — проведя ладонью над головой, заверил Волчий Ветер. — Но меня все время тянет на острие борьбы. Туда, где есть опасность, где можно проверить себя на прочность. Там я доказываю себе, что я настоящий мужчина. Чем больше жизнь мне подбрасывает таких проверок, тем больше я себя уважаю. Ведь настоящим мужиком является не тот здоровяк, что со своими габаритами в дверь не может пройти, а тот, кто силён духом и умеет за себя постоять в любой ситуации. Я приведу пример. Моей группе однажды было дано задание пробраться к нашей группировке, окружённой в Грозном, доставить ей боеприпасы, питание. Через день планировалось кольцо окружения вокруг них прорвать, чтобы группировка соединилась с нашими войсками. Парни были из омского ОМОНа. Им надо было продержаться всего сутки. Мы доставили омоновцам все необходимое, взяли одного раненого, который был у них на тот момент, и собрались уходить. Ко мне подошёл верзила едва ли не двухметрового роста, весом больше ста килограмм. На него противно было смотреть, он дрожал от страха и плакал как ребёнок. Стал просить меня, чтобы мы взяли его с собой. Разве это мужик?! Самый настоящий слизняк, готовый оставить товарищей в беде, лишь бы спасти свою шкуру. Я его тогда спросил: «Если ты такой трус, то какого черта попёрся служить в ОМОН?» Он, хлюпая сопливым носом, прогундосил: «Я же не думал, что нас пошлют воевать в Чечню». Вот видите, как экстремальная ситуация помогла кое-кому увидеть себя со стороны и выяснить: мужик он или дерьмо, одетое в мужскую одежду.
 — Взяли вы тогда его с собой или нет?
 — Я ему объяснил, что если он все время будет трусить, то его обязательно убьют. Домой он может вернуться только с друзьями по оружию, а для этого ему надо воевать, как все они.
 — Ну и как он, остался жив? — продолжал засыпать Волчьего Ветра своими вопросами Транквиллинов.
 — Я его судьбой не интересовался, знаю только, что их отряд вышел из окружения.
 Транквиллинов покачал головой:
 — Смотрю я на вас, Александр Георгиевич, вы одержимый человек и чем-то похожи на наркомана. Наркоман не может жить без наркотика. Вы не можете жить, не играя со смертью. Сколько вы думаете ходить по острию ножа? Ведь можно и оступиться.
 — В конце года я уйду в запас по выслуге лет.
 — А сколько же вам лет? Для пенсионера вы слишком молоды.
 — В декабре мне исполнится тридцать три года.
 — Почему вы так быстро достигли права на получение пенсии?
 — Я служил в Афганистане, потом в Чечне, где льготная выслуга лет, — ответил Махновский.
 — Понятно, но я считаю, что вам можно было бы ещё служить и служить.
 — Я все равно не собираюсь жить только на одну пенсию. Постараюсь найти работу, связанную с риском для жизни, чтобы не пришлось скучать.
 — Такие специалисты, да тем более вашего класса, на гражданке всегда смогут найти себе работу, — заверил Волчьего Ветра Транквиллинов.
 — Надеюсь!
 — Вы женаты?
 — Нет. Не было свободного времени, чтобы заниматься решением личных проблем.
 — На гражданке у вас для решения личных проблем времени будет более чем достаточно.
 Считая тему беседы исчерпанной, Волчий Ветер прилёг на своей полке. И прислушался к тому, что между собой стали говорить его попутчики.
 До сих. пор молчавший Осипов обратился к Транквиллинову:
 — Тарас Кондратьевич, можно мне теперь задать вам пару вопросов, касающихся Чечни?
 — Задавай. Если смогу, постараюсь ответить, — устраивая поудобнее ногу в гипсе, разрешил тот.
 — Все жители страны являются налогоплательщиками. Кто платит налог в двенадцать процентов от своего дохода, а кто, как вы, все тридцать. Я не против того, чтобы с нас брали налоги. У государства много дыр, которые латаются деньгами налогоплательщиков. Нужно армию и флот содержать в хорошей боеготовности, и пенсии платить старикам, и зарплату учителям, врачам, военнослужащим, и на многое другое нужны государству деньги. Если президент и правительство распоряжаются деньгами налогоплательщиков, то скажите мне, они должны отчитываться перед нами, куда и на что потрачены наши кровные денежки?
 — Конечно, должны, — заинтересовавшись темой, затронутой Осиповым, ответил Транквиллинов.
 — Мы Чечне, как члену Федерации, оказываем финансовую помощь или нет?
 — Оказывали, оказываем и будем оказывать. В прошлом году наше правительство направило в Чечню финансовую помощь в размере примерно триллиона рублей. Как заявил наш многоуважаемый президент Ельцин, он не знает, куда девались деньги в Чечне, на что там были потрачены. Меня такой контроль за деньгами налогоплательщиков никак не может устроить. Если наши деньги в Чечне пошли на выплаты пенсий, восстановление разрушенных предприятий, строительство жилья, то я буду считать, что они использованы на благое дело. Если же они пошли в карманы чиновников-казнокрадов или на покупку для боевиков оружия, то я против того, чтобы продолжать оказывать Чечне финансовую помощь.
 — Президент страны должен был потребовать от чиновников Чечни отчёт: как, куда и на что были израсходованы наши деньги? Не надо говорить нам, какой он беспомощный, — высказал своё мнение Осипов.
 — Хоть ты, Николай, не политик и не экономист, но рассуждаешь на сто процентов верно, — согласился Транквиллинов.
 — Если такие прописные истины понятны мне, то почему они не приходят на ум тем, кто нами руководит?
 — Всё наши руководители видят и понимают, только безалаберно относятся к своим обязанностям, — с горечью сказал Транквиллинов. — Я бы на месте нашего президента, Думы дал бы чеченцам возможность выйти из состава Федерации. Ну есть у них сейчас нефть. Им её хватит на десять — двадцать лет, и все, она закончится. Сразу же прекратится поступление валюты. Ни путёвой промышленности, ни развитого сельского хозяйства в Чечне нет. Тогда им никто не будет оказывать финансовую помощь, и им придётся приспособиться вместо хлеба кушать камни или слёзно просить нас вновь принять Чечню в состав Федерации. Сейчас же чеченское правительство ведёт себя как малое, неразумное дитя, пытается устанавливать со странами Запада дипломатические отношения на уровне независимого государства, печатает своего образца паспорта. Однако Чечню никто не собирается признавать независимым государством, равно как не признаются паспорта местного образца, а лишь те документы, по которым чеченцы являются гражданами Российской Федерации. Какой Чечня была цветущей республикой до Дудаева! Тому захотелось газавата. Он его получил. Ещё один газават — и от Чечни останется лишь территория. Неужели чеченские руководители не понимают, что своими глупыми прожектами они обрекают собственный народ на изоляцию, нищету и вымирание? В Москве проживает чеченская диаспора, почти тридцать тысяч человек. Их на аркане в Чечню на постоянное местожительство не затянешь. Ворочают они в столице приличным капиталом, владеют солидной недвижимостью, думают о личном благополучии, и им побоку проблемы независимости Чечни, не нужны её паспорта. Не зря же есть поговорка, что рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. В жизни каждый сам за себя думает и принимает самостоятельное решение. Я читал в «Аргументах и фактах» статью об одном таком чеченце, проживающем в Москве. Его зовут Умар Джабраилов. Он владелец нефтяной компании «Данако», а также российско-американской гостиницы «Рэдиссон-Славянская», одновременно является руководителем подземного торгового комплекса на Манежной площади. Прочитав статью, я удивился не тому, что молодой человек добился такого высокого признания и положения в обществе. Мне непонятно, зачем нужно было Умару давать интервью журналисту и привлекать к своей личности внимание общественности.
 — А что вам в его высказываниях в газете не понравилось? — спросил Осипов.
 — Джабраилов в девяностых годах за душой не имел ни гроша. В интервью он сказал, что разбогател после того, как у него в голове появились «наполеоновские амбиции», которые он смог воплотить в жизнь с помощью банковских кредитов. Они, кстати, оказались «сказочно выгодными». Я специалист по банковскому делу и могу категорически утверждать: если у клиента нет финансовой базы, ему ни один уважающий себя банк не даст крупного, невыгодного для банка кредита. Поэтому у Джабраилова не могли из ничего появиться сказочные прибыли. Если спонсирующий его банк являлся чьей-то ширмой, то в нем Умар мог получить большой кредит. Несколько таких клиентов, как Джабраилов, — и банк вылетел бы в трубу. Банкиры не такие дураки, чтобы случайному человеку давать в ущерб себе выгодные кредиты. Тем более что Умар не был ни экономистом, ни бизнесменом, а всего лишь учился в пушно-меховом техникуме. В конце статьи все стало на свои места. Выяснилось, что ему покровительствует мэр столицы Лужков.
 — Непонятно, зачем при таких вшивых козырях светить себя и ставить в неловкое положение своих покровителей? — удивился Провоторов.
 — А если ему захотелось заняться саморекламой? Может, он хочет стать президентом страны, — пошутил Осипов.
 — Если ты кого-то устраиваешь, если тебя поддерживают, сиди тихо и не умничай. Умников в нашей стране не ценят и не любят. Хвалят только после их смерти, — заметил Транквиллинов.
 — А мне обидно, что Джабраилов выставил нас всех дураками, — признался Провоторов. — Видишь ли, он смог обогатиться, не имея капитала, а мы, дураки, не смогли. А не сумели мы стать богатыми, как он, по той простой причине, что у нас не было его покровителей, возможностей.
 Начавшийся между пассажирами разговор о Чечне перешёл на другие темы. Как всегда, политика главенствовала над другими проблемами, обсуждаемыми в беседах.
 Ночью милицейские, таможенные и пограничные досмотры пассажиров поезда представителями то России, то Украины не дали нашим героям спокойно отдохнуть и поспать. Поэтому дискуссии между ними по разным вопросам помогали скоротать время.
 После каждого визита представителей власти то Николаю, то Ивану приходилось сначала открывать дверь в купе, потом закрывать её на внутренний замок, приводя дверной ограничитель в рабочее положение. Конечно, чаще всего таким делом занимался Иван, поскольку лежал на нижней полке и ему удобнее было это делать, чем Николаю, занимавшему верхнюю полку.
 Лишь под утро пассажиры купе смогли спокойно уснуть, уверенные, что их больше никто не побеспокоит.

 Глава 7
 Бандитский налёт

 За годы службы в армии Волчьему Ветру пришлось воевать сначала в Афганистане с душманами, затем в Чечне с боевиками. Он выработал в себе привычку быть постоянно готовым к встрече с возможной опасностью. Даже ложась спать, не отдаваться полностью отдыху, а помнить, что именно спящий человек наиболее беззащитен, беспомощен. Поэтому он выработал способность спать чутко, быстро просыпаться и реагировать на любые посторонние звуки. Если бы он не подготовил себя подобным образом, то уже много раз мог быть убитым, получить ранение или попасть к боевикам в плен.
 Под утро, когда сон наиболее крепок, Волчий Ветер проснулся оттого, что кто-то пытался снаружи из коридора открыть дверь их купе.
 За время, проведённое в дороге, он несколько раз выходил в коридор по разным причинам, поэтому уже знал, что дверь их купе несколько перекошена, поэтому плавно её открыть невозможно, а нужно резко, с силой нажать на ручку.
 После тщетных попыток до незваного посетителя, повидимому, тоже дошло, что дверь без шума не открыть, поэтому он поступил с ней надлежащим образом.
 Дверь рывком открылась, и в купе ворвались двое парней с пистолетами. Парни замерли рядом с дверным проёмом и молча стали стрелять по намеченным целям, которыми являлись Транквиллинов и его телохранители.
 Такая наглость налётчиков возмутила Волчьего Ветра. «Они меня игнорируют, совершенно не обращая на меня внимания. Я для них ничто. Ну я вам сейчас покажу».
 Попутчики показались ему нормальными людьми, поэтому не заступиться за них противоречило бы его жизненным принципам. Резко выбросив ладонь, он её ребром ударил одного из нападавших по кадыку. Тот выронил пистолет и осел на пол. Почти одновременно Волчий Ветер ногой ударил второго налётчика по лицу. Удар был настолько сильным, что парень вылетел из купе в коридор. Если бы Волчий Ветер был, как обычно, обут в армейские ботинки, то можно было не сомневаться, что он сломал бы парню шею.
 Налётчик, не ожидавший такого противодействия от пассажира купе, протирая глаза руками, бросился бежать из вагона. Волчий Ветер кошкой соскочил с полки и, как был, босиком бросился его догонять. В тамбуре налётчик уже пытался выпрыгнуть из поезда через открытую дверь. Схватив его за голову сзади, Волчий Ветер резко её повернул. Со сломанными шейными позвонками бандит повалился на пол.
 Волчий Ветер закрыл дверь в вагон, после чего приступил к обыску трупа, но своё намерение довести до конца не успел. Раздавшиеся в купе два пистолетных выстрела заставили его поднять с пола оружие бандита и поспешить в вагон. Когда он прибежал в своё купе, то увидел застреленного бандита, лежавшего на полу, и Провоторова с пистолетом в левой руке; правое его плечо было в крови.
 — Зачем ты «языка» убил? — сердито спросил Волчий Ветер.
 — Он пришёл в себя, и если бы я его не застрелил, то он нас вместе с Тарасом Кондратьевичем прикончил бы, — пояснил ему Провоторов.
 В результате нападения злоумышленников был убит Осипов двумя выстрелами в голову и грудь, Провоторов получил сквозное ранение в правое плечо. Транквиллинов совершенно не пострадал.
 Налётчики, по-видимому, рассчитывали в первую очередь расправиться с телохранителями Транквиллинова, которые тоже были вооружены пистолетами и представляли для них опасность. После их устранения они без особого риска для себя могли спокойно убить Транквиллинова. Фактически именно он был главной их целью. Волчий Ветер, будь он на месте налётчиков, именно так бы и поступил.
 — Александр Георгиевич, Провоторов правильно сделал, что убил этого подонка, собаке собачья смерть, — высказал своё мнение Транквиллинов.
 — Его нельзя было убивать. Тут ты, Ваня, лихачнул, надо было его только ранить.
 — Так уж получилось, стрелял-то я в него с левой руки, — попытался оправдаться перед Волчьим Ветром Провоторов.
 — А где его напарник? — поинтересовался Транквиллинов.
 — В тамбуре отдыхает. — Волчий Ветер положил пистолет убитого бандита на столик. — Это его оружие, прошу руками не трогать.
 — Он не убежит? — заволновался Транквиллинов.
 — Нет! Он уже отбегался, — успокоил его Волчий Ветер.
 Удовлетворившись ответом, Транквиллинов стал рассматривать убитого налётчика. В нем он опознал парня, который в Красной Поляне представился ему как Сергей и который отбил у него девушку. Это открытие позволило Транквиллинову с большой долей вероятности предположить, что покушения на его жизнь в районе Большого Сочи на автомобиле «КАМАЗ» и сейчас в поезде совершила одна и та же группа. Поэтому к погибшим парням он жалости, сочувствия не испытывал.
 — Что у тебя с плечом? — спросил Волчий Ветер, увидев кровь на плече и руках Провоторова. — Сейчас разберёмся. Давай снимай рубашку, — потребовал он не очень любезно.
 — Не могу, сильная боль.
 Общими усилиями Волчий Ветер и Транквиллинов сняли с пострадавшего рубашку. Волчий Ветер бросил её на пол со словами:
 — Она тебе больше не понадобится. — Ловко прощупав правую руку Провоторова, при этом не обращая внимания на его стоны, Волчий Ветер сделал заключение: — Ничего страшного, будешь жить.
 Он разорвал простыню, которой не пользовался, так как в вагоне было жарко, и старательно перебинтовал рану. Затем выше раны наложил жгут, чтобы остановить кровотечение.
 Наблюдавший за его действиями Транквиллинов с похвалой заметил:
 — Вы с моим Иваном управились, как заправский медработник.
 — До медработника мне с моими познаниями далеко, но первую медицинскую помощь такому больному, как Иван, всегда смогу оказать.
 Волчий Ветер подошёл к убитому телохранителю Транквиллинова.
 — Жаль Николая, хороший парень был.
 — Если бы Иван с Николаем не ротозейничали и не спали, а действительно старались добросовестно выполнять свои обязанности, то смогли бы не только меня сберечь, но и за себя постоять, — недовольно заявил Транквиллинов.
 — Ну кто думал, что так получится? — оправдывался Провоторов.
 — Я думал, потому и взял вас в Сочи с собой в качестве телохранителей. Если бы не Александр Георгиевич, то не только тебя, но и меня ожидала бы участь Николая, — продолжал выговаривать Провоторову Транквиллинов.
 Под этот неприятный разговор попутчиков Волчий Ветер, не теряя зря времени, переоделся в ту одежду, в которой он сел в поезд на вокзале Краснодара.
 — Почему ты так торопишься переодеться? Куда спешить-то? — отрываясь от разговора с Провоторовым, спросил его Транквиллинов.
 — Сейчас сюда понабежит столько народу, что потом у нас времени не будет на такую процедуру.
 Он обулся и вышел в коридор, где увидел проводника, смотревшего в его сторону из своего купе, и сказал ему:
 — В вагоне три трупа, зови сюда бригадира, врача и всех, кого положено в таких случаях.
 Вернувшись в купе, он решил задать своим попутчикам один вопрос:
 — Как могло получиться, что бандиты беспрепятственно проникли в купе, если дверь у нас была закрыта и на замок, и на предохранитель?
 — Действительно, — произнёс Транквиллинов, сделав удивлённые глаза. — Значит, кто-то из вас выходил и забыл поставить дверь на предохранитель. Вы знаете, что я не выхожу из купе. — Поскольку желающих ответить на его вопрос не было, он стал дальше развивать свою мысль: — Помнится, последним в туалет мою «утку» выносил Николай.
 — Значит, он и забыл поставить дверь на ограничитель, — довольный своей догадливостью, предположил Провоторов.
 Ему сразу же возразил Волчий Ветер:
 — Я видел, как Николай возвратился из туалета в купе и как он повернул ограничитель двери…
 В это время около их купе остановились четверо: сержант милиции, проводник и два работника железной дороги.
 — Что у вас случилось? — поинтересовался сержант милиции, обращаясь не к кому-то конкретно, а ко всем сразу.
 — Это, сержант, не у нас, а у вас случилось. Позволяете разным подозрительным типам ходить по вагонам, врываться в купе и убивать пассажиров, — не считая нужным оправдываться перед сержантом, пошёл в атаку Транквиллинов. Он наконец-то получил возможность на ком-то сорвать свой гнев, недовольство за пережитое волнение. К тому же он был уверен, что сержант милиции для него никакой опасности не представляет.
 — Там в тамбуре ещё один труп лежит, — обращаясь к сержанту, сообщил проводник.
 — Вы тут ничего руками не трогайте, особенно оружие, — увидев на столе пистолет, потребовал сержант милиции. — На следующей станции в поезд сядет оперативная группа со следователем Транспортной прокуратуры. Они произведут осмотр места происшествия и допросят вас. Я пока пойду в тамбур охранять труп.
 — Труп бандита нечего охранять, он никуда не денется. Вы должны нас охранять. Может, в поезде есть сообщники бандитов, которые решат нас всех добить, — беспокоясь за свою жизнь, заявил Транквиллинов.
 — Нас тут так много, что никакие бандиты больше не посмеют на вас напасть, — успокоил его сержант, покидая купе.
 В Санкт-Петербург поезд прибыл точно по расписанию.
 Для пострадавших наступило такое время, когда они, словно попугаи, без конца вынуждены были рассказывать о нападении то бригадиру поезда, то членам следственной группы. Как был совершён налёт злоумышленниками и какие меры были приняты пассажирами для своей защиты. Потом все это, но только с подробностями, им пришлось рассказать старшему следователю Транспортной прокуратуры Алексею Михайловичу Стукало, который их показания запротоколировал.
 Следователю Стукало работать по новому уголовному делу было легко, поскольку личности бандитов, совершивших нападение, были установлены ещё в поезде. Один из проводников показал, что убиты пассажиры его вагона. В вещах погибших были найдены паспорта и воинские документы.
 Бандита, убитого Волчьим Ветром, звали Гевульевым Борисом Вадимовичем, застреленного Провоторовым — Валентиновым Сергеем Гавриловичем.
 Из слов следователя Волчий Ветер узнал, что Гевульев с Валентиновым купили билеты в Сочи и ехали вместе с потерпевшими от станции отправления. Это известие вызвало у Транквиллинова массу вопросов. Правда, погибшие не могли теперь ответить на них. А ему хотелось бы узнать, как и от кого бандитам стало известно о дне и часе его отъезда в Санкт-Петербург. Ведь он принял все необходимые меры предосторожности. У Транквиллинова могло возникнуть резонное подозрение, что следователь Золкин, купивший на вокзале Адлера для них билеты на поезд, находился в преступном сговоре со злоумышленниками, но в это не хотелось верить. Слишком честным и порядочным показался ему следователь. Транквиллинову оставалось только предполагать, что, несмотря на принятые им меры предосторожности, злоумышленники смогли контролировать его передвижения до самого отправления из города.
 Транквиллинов, допрошенный Стукало, был твёрдо убеждён, что и в Сочи, и в поезде его хотели убить одни и те же люди. Однако для Стукало подобная версия была необязательной для исполнения. Он мог прийти к иному выводу и не связывать два покушения на убийство Транквиллинова в одно преступление. Вполне вероятно, что погибшие бандиты сами были инициаторами нападения на группу Транквиллинова с целью завладения их деньгами. Тем более что Транквиллинов не отрицал, что у него было при себе десять тысяч американских долларов, которые он не успел потратить в Сочи во время своего неудавшегося отдыха. Возможно, эти деньги и послужили целью нападения бандитов. Вполне допустима для отработки и такая версия.
 Следователю Транквиллинов сообщил, что в Сочи неизвестные лица покушались на его жизнь и там по этому факту заведено уголовное дело. Обдумав услышанную информацию, Стукало заявил:
 — Оба преступления могут быть связаны между собой. Но также не исключено, что связи между ними нет и каждое в отдельности является самостоятельным преступлением. Ни одной версии я не буду сейчас отдавать предпочтение. Выводы сделаем тогда, когда следствие по делу будет мной завершено.
 Против такого решения Транквиллинову нечего было возразить, поэтому он согласился со следователем.
 К Волчьему Ветру Стукало никаких претензий по поводу того, что тот убил человека, не предъявил. Напротив, успокоил его:
 — Ваши действия не вышли за пределы необходимой обороны, поэтому в отношении вас никакого уголовного преследования не будет. В процессе следствия я вынесу постановление об отказе в возбуждении против вас уголовного дела.
 Слова Стукало Волчий Ветер выслушал спокойно, без эмоций, как будто иначе и быть не могло.
 Чем больше Транквиллинов узнавал Волчьего Ветра, тем больше удивлялся его самообладанию.
 Лишь через четыре часа допроса Стукало отпустил из Транспортной прокуратуры Транквиллинова и Волчьего Ветра, а сам поехал в больницу, чтобы допросить там Провоторова.
 Транквиллинов в сопровождении встретившего его на вокзале Санкт-Петербурга водителя Финогенова покинул здание прокуратуры, осторожно передвигаясь на костылях. Он обратился к Волчьему Ветру:
 — Вы заметили, Александр Георгиевич, как тонко бандиты продумали налёт на нас? Они напали перед последней станцией до прибытия в Питер. — Затем он спросил водителя: — Игорь Николаевич, как эта станция называется?
 — Малая Вишера. Вы туда прибыли в семь часов девять минут, а в Питер приехали в девять часов пятнадцать минут.
 — Они вроде бы все предусмотрели, но им не повезло… — ответил Волчий Ветер.
 — Если бы, Александр Георгиевич, вы оказались такой же размазнёй, как мои телохранители, то нам всем была бы уготована смерть. И тогда все у налётчиков получилось бы так, как они хотели.
 Волчий Ветер похвалу Транквиллинова воспринял молча, не считая нужным отвечать.
 — Интересно знать, как бандиты проведали о нашем выезде из Адлера? — продолжал Транквиллинов торпедировать Волчьего Ветра вопросами, которые уже стали повторяться. Может быть, Транквиллинов их потому и повторял, что хотел наконец получить исчерпывающий ответ.
 — О времени вашего отъезда из Адлера, как я понимаю, знали и провожающие, и отъезжающие, и встретивший вас сегодня водитель. Вот в этом кругу вам и следователю нужно искать источник утечки информации.
 — Мне кажется, что следователь его не найдёт.
 — Почему вы так считаете?
 — По его поведению и словам я понял, что он никого искать не собирается, — заметил Транквиллинов, добравшись до «вольво». Остановившись рядом с машиной, он неожиданно для Волчьего Ветра поинтересовался: — А вы, Александр Георгиевич, смогли бы установить, кто нас предал и кому я стал неугоден?
 — Думаю, что нашёл бы ответы на эти и на многие другие вопросы. Но пока следователь официально занят решением вашей проблемы, я мешать ему не собираюсь и частным сыском заниматься не буду. Тем более что я прибыл в Питер в отпуск и хочу решить собственные проблемы. Пока свои дела не улажу, ничем другим заниматься не стану.
 — Жаль! Ну что ж, давайте я отвезу вас домой. Возражений нет?
 — Если такая услуга не составит для вас труда, то я не возражаю.
 — Ну вот и договорились.
 Когда Финогенов довёз Волчьего Ветра до его дома и остановил автомобиль около нужного подъезда, Транквиллинов попросил водителя:
 — Игорь Николаевич, будьте любезны, погуляйте минут десять. Мне надо с Александром Георгиевичем посекретничать.
 Оставшись вдвоём с Волчьим Ветром в салоне автомобиля, Транквиллинов сказал:
 — Александр Георгиевич, я отлично понимаю, что если бы не ваше активное участие в моей судьбе, то бандиты убили бы и телохранителей и меня, так как именно я был их главной целью. За то, что вы спасли мне жизнь, я хочу вас отблагодарить. Кроме того, после вашего ухода в запас, если вы посчитаете для себя нужным, я готов предоставить вам работу в моем банке, соответствующую вашим способностям.
 В подтверждение сказанного он положил на колени Волчьему Ветру солидную пачку долларов и свою визитную карточку.
 Визитную карточку Транквиллинова Волчий Ветер опустил в нагрудный карман рубашки, а деньги возвратил банкиру.
 — Я защищал вас, вступив в драку с бандитами, не из-за денег. Мои принципы не позволяют мне поступать иначе, поэтому возьмите свои деньги назад. А вот за обещание в будущем помочь с работой и за визитку — большое спасибо.
 Транквиллинов отвёл в сторону руку, в которой Волчий Ветер держал деньги, и промолвил:
 — Александр Георгиевич, я богатый человек. То, что я вам сейчас предлагаю принять в знак благодарности, для меня мелочь, на которую вам не стоит обращать внимания. Я это делаю от души и чистого сердца, а поэтому не обижайте меня своим отказом. Помните, вам нужно устроить личную жизнь, жениться, завести детей, поэтому моя помощь вам не помешает. Отказавшись принять эти деньги, вы меня сильно обидите.
 Волчий Ветер отказывался взять предлагаемые ему деньги, тогда как они ему очень пригодились бы на восстановление здоровья. Да и гражданскую одежду следовало приобрести. Убедившись, что Транквиллинов искренне хочет его отблагодарить и сумма для этого человека незначительная, Волчий Ветер предложенные деньги положил в карман.
 — Мне неудобно принимать от вас такой подарок, но, надеюсь, он сделан от души и чистого сердца.
 — Именно так, Александр Георгиевич.
 Они стали прощаться. Транквиллинов, пожимая руку Волчьему Ветру, сказал:
 — Если у тебя тут, в Питере, возникнут проблемы, которые сам не сможешь решить, обращайся ко мне за помощью. Все сделаю, что будет в моих силах, всегда помогу.
 Смотря вслед Волчьему Ветру, Транквиллинов оптимистично подумал: «Если в нашей армии служат такие классные специалисты, то мы не столь уж беззащитны».
 Впервые за всю жизнь он не жалел, что добровольно расстался с десятью тысячами долларов, считая свой поступок верным и необходимым. Не поступив таким образом, он потом долго бы казнился, считал бы себя негодяем. Теперь же его душа находилась в приятном покое. Он считал, что благородный жест больше всего был необходим ему самому для душевного успокоения, чем эти деньги Волчьему Ветру. Возможно, так оно и было.

 Глава 8
 Проблемы родителей Махновского

 Георгий Николаевич и Зинаида Константиновна Махновские прожили вместе тридцать три года. Георгию Николаевичу было пятьдесят пять лет, а его жене Зинаиде Константиновне — на три года меньше. У них было двое детей — старший сын Александр и двадцатишестилетняя дочь Валентина, которая с мужем и двумя малолетними детьми жила в Твери.
 По случаю приезда брата домой из армии, в отпуск, о чем тот заблаговременно уведомил телеграммой, Валентина вместе с детьми, трехлетней Светой и шестилетним Игорем, приехала в гости к родителям, чтобы повидаться с Александром. С годами любовь Валентины к брату становилась все крепче. Он был частью её далёкого безоблачного и чистого детства.
 Предстоящая встреча родственников была омрачена одним неприятным обстоятельством. На старости лет отец, Георгий Николаевич, завёл себе сорокалетнюю любовницу и этого увлечения от жены не скрывал. Когда Зинаида Константиновна, обманутая в лучших своих чувствах, начинала его ругать, осуждать за легкомыслие, то Георгий Николаевич, не считая нужным оправдываться, заявлял, что у них с любовницей очень серьёзные отношения и он, по-видимому, будет вынужден с женой развестись и навсегда перейти жить к любовнице.
 Зинаида Константиновна не желала оставаться одна. Более трех десятков лет прожив с мужем, вырастив детей, она привыкла к нему, знала все его слабости, положительные стороны. О другом мужчине она не мечтала и не хотела терять то, что имела.
 Хотела она того или нет, но с каждым днём её отношения с мужем становились все холоднее, натянутее. Все говорило о близости неизбежной развязки. Своим горем Зинаида Константиновна поделилась с дочкой. Та вместе с матерью поплакала, но ничего дельного, чтобы родители смогли сохранить супружеский союз, посоветовать не сумела. Валентине жалко было и мать, и отца, запутавшегося в своих чувствах к женщинам. Конечно, отец был не прав, обижая мать, и Валентина его про себя осуждала. Но кроме как морально она мать ничем не могла поддержать.
 Вот в такое напряжённое для семьи время Александр приехал домой к своим родителям. По случаю этого события Георгий Николаевич отлучаться из дома не стал, а поэтому, когда Александр вошёл в квартиру, все его родственники оказались в сборе. Слезы радости, улыбки были на лицах присутствующих. Обнимая и целуя родных людей, Александр забыл на время о том грузе, который постоянно давил на его душу и сердце. Он за долгие годы впервые позволил себе расслабиться и искренне улыбался.
 Обнимая отца и нежно его похлопывая ладонью по спине, Александр ласково пошутил:
 — Ты у меня, папа, прямо гвардеец.
 — Стараюсь, сынок, перед годами позиций не сдавать, — довольный его похвалой, ответил отец. Он явно любовался сыном.
 Нежно обняв мать за плечи, внимательно оглядев её, Александр сочувственно заметил:
 — А ты, мама, что-то сильно сдала, поседела.
 — Боялась, что тебя в Афганистане или в Чечне убьют. Почти каждую ночь молилась за тебя и, как видишь, не зря.
 — Нельзя, мама, так себя изводить.
 — Когда, Саша, у тебя будет такой неугомонный сын, как ты у меня, тогда поймёшь, почему вы с женой начнёте седеть.
 — Мне, мама, некогда жениться, может, я вообще никогда не буду иметь времени для такого мероприятия.
 — Зато другие время имеют и все успевают, — пробормотала Зинаида Константиновна. Встретившись взглядом с глазами мужа, умолявшими её не развивать дальше свою мысль, она замолчала.
 Не заметив этого молчаливого разговора родителей, Александр обнял сестру, расцеловал её в обе щеки.
 — Какая ты красивая стала. Видать, замужество тебе на пользу пошло. А племянники какие у меня шустрые, — по очереди беря их на руки и высоко поднимая над головой, отметил он.
 Очутившись на полу после путешествия к потолку, племянники, не сговариваясь, спрятались от незнакомого дяди за спину матери.
 Когда первые минуты радости встречи улеглись, сын развязал свой рюкзак, стал доставать из него подарки и передавать их родственникам. Отцу он подарил кавказский кинжал в ножнах и полевой бинокль. Вручая подарки, Александр сказал:
 — Обрати внимание, папа, что кинжал старинной работы, его ножны сделаны из серебра. Какой на них красивый орнамент!
 Полюбовавшись кинжалом, Георгий Николаевич рассудил:
 — Как я понимаю, ты мне подарил музейную редкость.
 — Ты не ошибся, отец, — легко согласился сын.
 — И где же ты достал такого красавца?
 — Военный трофей. Как ты понимаешь, его владелец носил кинжал с собой не для красоты, а чтобы резать и убивать Иванов, но ему меньше повезло, чем мне.
 Матери Александр подарил нарядный костюм. Пока Зинаида Константиновна его разглядывала, он успел достать из рюкзака две небольшого размера иконы. Подав их ей, он произнёс:
 — Мама, выбери себе одну, а другую я подарю Лидии Степановне.
 Кто такая Лидия Степановна, Зинаида Константиновна, как и все члены семьи Махновских, знала, а поэтому дополнительных разъяснений не требовалось. Рассматривая иконы — одну с изображением Иисуса Христа, другую с Николаем Угодником, она с подозрением в голосе поинтересовалась у сына:
 — Уж не святой ли храм ты ограбил?
 — Такое подозрение меня обижает. Иконы я нашёл в рюкзаке одного боевика.
 — А чего ему вздумалось их там носить, когда они должны находиться в красном углу дома, чтобы можно было перед ними молиться? — настойчиво расспрашивала мать.
 — Старинные иконы в серебряной оправе для наёмника составляют ценный капитал. Наёмники свою добычу всегда носили с собой. Точно так же поступал и тот, у кого я их забрал. Думаю, он рассчитывал впоследствии их продать.
 — Разве иконами можно торговать?
 — Владелец иконы был мусульманином, а как ты знаешь, они другой веры, чем мы.
 — Надо было эти иконы отдать в местную православную церковь, — запоздало посоветовала мать.
 — Я так и хотел поступить, но из моего доброго намерения ничего не получилось. В Грозном я пришёл в церковь. Священника не оказалось на месте — боевики взяли его в заложники. Один из церковнослужителей, посмотрев мои иконы, сказал, что они не были похищены из их церкви и он не знает, кому принадлежали, но убеждён, что их владелец — частное лицо. Священнослужитель отказался их взять для своей церкви, пояснив, что иконы дорогие и, узнав о них, боевики все равно их заберут. Боевики если не убивали славян, то забирали у них все, что представляло ценность. Вот почему мне пришлось распорядиться судьбой икон по своему усмотрению.
 — Иконы не должны принадлежать людям с грязными мыслями, кто бы это ни был по вере: христианин или мусульманин. В таком случае Богу все равно кого наказывать. Вот он и покарал бандита твоими руками. — Перекрестившись три раза, Зинаида Константиновна, обратясь лицом к иконе, попросила: — Господи, прости моего сына за его грехи. — Она оставила себе икону с изображением Иисуса Христа. Задумавшись на минуту, она обеспокоенно спросила: — Саша, у тебя в дороге никаких неприятностей не было?
 Этот вопрос удивил Александра.
 — А почему ты меня об этом спросила?
 — Мне прошлой ночью плохой сон о тебе приснился. Предчувствию материнского сердца Александр уже не удивлялся. Близкие родственники многих солдат внезапно заболевали именно в тот день, когда жизнь воинов подвергалась смертельной опасности. Подобные факты в его воинской практике были так многочисленны, что о случайности не могло быть и речи. Не признаваясь родственникам в таких реалиях, скрывая их от всех, Волчий Ветер убедился в существовании на земле сил и аномалий, которые ему порой трудно было охватить разумом. А ведь он был шаман, умеющий общаться с духами. Ему не нравилось, что из-за него и его сослуживцев, воевавших в разных огненных точках, испытывали физические муки не они, а их родственники.
 За совершенные в бою действия, которых от солдат требовала присяга, некие силы высшего порядка находили возможным наказывать людей, близких сердцу воина и обычно находящихся далеко от поля боя, живущих мирной жизнью. И если близкие воинов страдали физически — заболевали, умирали, то «виновники» несчастий — солдаты — отделывались моральными, душевными травмами.
 — Не знаю, мама, почему тебе плохой сон приснился, у меня все хорошо, — солгал он матери, чтобы не расстраивать её правдивым признанием.
 — Слава Богу, что мой сон не сбылся, — облегчённо заявила она.
 Сестре Александр привёз фотоаппарат «Кодак». Принимая подарок и поцеловав брата в щеку, Валентина смущённо призналась:
 — Я не умею фотографировать.
 — Пока ты гостишь здесь, я тебя научу. Тут много ума не надо, — заверил он.
 Александр достал из рюкзака свою форменную одежду и собрался повесить её в шкаф. Георгий Николаевич, увидев на кителе множество наград, оживился и потребовал:
 — А ну, сынок, надень форму. Мы посмотрим, как ты в ней выглядишь.
 Зная, что отец высказал желание всех родственников, Александр быстро переоделся.
 Как же армейская форма была к лицу Александру!
 Наличие множества правительственных наград на форме сына удивило и обрадовало Георгия Николаевича.
 — Это как же здорово тебе надо было, сынок, воевать, чтобы получить столько наград?
 — Много и трудно, отец, не жалея живота своего.
 — Честно признаться, я столько наград у таких молодых, как ты, не видел, — признался Георгий Николаевич. По счастью, его поколению не пришлось воевать ни в одной горячей точке планеты.
 — Таких боевиков, как я, в российской армии много, но, будучи на гражданке, мы не любим хвалиться заслугами перед Родиной.
 Семья сфотографировалась. Сначала всех снял Волчий Ветер. После краткого показа — куда смотреть и на что нажать — Валентина сфотографировала родителей, брата, своих детей. Она была довольна, что так быстро освоила приёмы фотографирования.
 Георгий Николаевич предложил сыну пройти с ним на лоджию. Закурив сигарету, он промолвил:
 — В годы моей молодости для моих ровесников служба в армии была честью, делом настоящих мужчин. Мы достойно служили в армии. Правда, нам повоевать не пришлось, но в этом, как говорится, и необходимости не было. Армия тогда была в уважении и в высокой боеготовности. Сейчас слушаю, что по телевизору говорят некоторые призывники, и мне за них становится стыдно. Смотрю на них: такие здоровые быки, а в армию идти служить не хотят. Согласны в больнице из-под больных людей судно два года доставать, но только не брать в руки оружие. Что за хлюпики пошли, позорят себя как мужчин, ну никакого уважения к своей личности! Если они и попадут в армию, я даю гарантию, что путевых солдат из них уже не получится.
 — Ты верно рассуждаешь, отец. Таких лоботрясов в Чечне боевики в первую очередь убивали или брали в плен. То он пошёл в сад орехи рвать, полез на дерево, а автомат положил на землю; или отлучился из расположения воинской части поискать спиртное, да и на рыбалку уходили или любовь покрутить неизвестно с кем. В конечном итоге попадали в плен: как ишаки, пахали на хозяина, ислам принимали, унижались. И ещё набираются наглости винить в своих ошибках всех, но только не себя. Я таких горе-солдат много повидал, и, к сожалению, они в армии не переводятся. Лучше было их вообще не призывать. Тогда некому было бы позорить армию и нацию.
 — Честно говоря, сейчас армия стала не та, какой я её знал в годы своей службы. Голодная, разутая, власти не нужная, а уж о патриотическом воспитании солдат теперь вообще перестали говорить.
 — Откуда, отец, ты это знаешь?
 — Каждое воскресенье смотрю по телевизору передачу «Служу Родине».
 — Тогда понятно, почему тебе знакомы наши проблемы. Обидно, что они с каждым годом все усложняются. Чего ожидать от коррумпированного правительства и власти? Нечего! Правда, мы уже устали и не обижаемся ни на президента, ни на правительство. Им наплевать не только на нас, но и на народ.
 — А экономика? Они её довели до ручки!
 — Ещё несколько лет таких экспериментов, и мы начнём им головы крутить. Шахтёры уже выдвигают политические требования.
 — Пора народу увидеть, кого они подняли вверх и кого кормят. А стоит ли это делать и дальше?
 Они ещё долго беседовали о политике. От этого занятия их оторвала Валентина, которая позвала к столу. Махновские с удовольствием выпили по нескольку рюмок водки за то, что Александр не погиб в Чечне, за его приезд в гости к родителям. Сам Александр от спиртного отказался, но с удовольствием съел куриный бульон, выпил стакан молока.
 За столом Александр обратил внимание на то, что отношения между родителями какие-то натянутые. Не чувствовалось прежней доброжелательности, предупредительности, доброты.
 «Что между ними случилось? Неужели поссорились? После обеда спрошу сестру. Она наверняка в курсе семейных проблем», — решил он.
 После обеда, когда Георгий Николаевич снова вышел на лоджию покурить, Александр отвёл сестру в сторонку.
 — Валя, если я не ошибаюсь, наши предки в ссоре, не так ли?
 — Ты не ошибся, — подтвердила она.
 — Из-за чего у них конфликт?
 — Отец хочет бросить мать, уйти к другой женщине.
 — С какой стати? — удивился Александр, услышав такую новость.
 — Его любовница больше чем на десять лет моложе мамы.
 — Ну и что из того?
 — То, что слышал.
 — А мама как к этому относится?
 — Она не хочет с ним расставаться, но он её не слушает и собирается поступить по-своему.
 — Ну а ты как дочь разговаривала с ним на эту тему?
 — Мне неудобно говорить с отцом о его любовнице. Поговорил бы лучше ты с ним как мужчина с мужчиной.
 — Сейчас же и поговорю, — решительно заявил Александр.
 — Сегодня, Саша, ты с отцом насчёт мамы лучше не говори. Он у нас строптивый и к тому же за столом водки выпил. Мы завтра с утра пойдём с мамой на рынок. Вот тогда и поговоришь с ним, чтобы вам никто не помешал. Ладно?
 — Пускай будет по-твоему, — согласился Александр.
 Утром Волчий Ветер проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. Открыв глаза, он увидел отца, который стоял около кровати и внимательно рассматривал его.
 — Ты чего, отец, тут делаешь? — потягиваясь и протирая пальцами глаза, поинтересовался Александр.
 — Давно тебя, сынок, не видел, соскучился, вот и рассматриваю, — доброжелательно пояснил Георгий Николаевич.
 — Ну и что увидел?
 — Смотрю на тебя и не верю своим глазам. Вижу перед собой не мальчика, юношу, а матёрого, зрелого мужчину.
 — Ничего тут удивительного нет. Как-никак, а скоро мне стукнет тридцать три. У некоторых моих ровесников уже или плешь во всю голову, или они совсем седые. Меня в этом смысле Бог миловал, и если бы не инфекционные заболевания, которыми я переболел, то можно было бы на здоровье не жаловаться.
 — Если ты у меня уже матёрый мужик, то что тогда обо мне говорить, — задумчиво произнёс Георгий Николаевич.
 Убирая постель, Александр как бы между прочим заметил:
 — Кому-кому, а тебе, отец, не мешало бы иногда посматривать на себя в зеркало.
 — Это для чего же?
 — Зеркало не женщина, обманывать не будет, выдаст на-гора все что есть. Глядишь, и остановит кое-кого от необдуманного поступка.
 — Уже наябедничали сороки на меня?
 — Хорошо, что хоть свои меня просветили, а не старухи, сидящие возле подъезда.
 — Не пережив трагедии, не напишешь комедии, — вздохнул Георгий Николаевич.
 Под старость влюбившись в женщину на пятнадцать лет моложе его, Георгий Николаевич был готов создать новую семью. Он искренне обрадовался, когда узнал, что Татьяна, любовница, от него забеременела. Будущий ребёнок, считал он, станет связующим, укрепляющим новую семью звеном.
 Однако вскоре Татьяна поставила Георгия Николаевича в известность, что сделала аборт. Такого поступка, предательства по отношению к их любви и будущему ребёнку он Татьяне простить не пожелал, расстался с ней и окончательно вернулся в семью. Правда, об этом решении никто в семье, кроме сына, которому он только что все рассказал, пока никто не знал.
 — Как бы ты, Саша, отнёсся к тому, если бы я ушёл из дома и стал жить с другой женщиной? — спросил он, желая узнать точку зрения сына в таком щекотливом вопросе.
 — Если ты покинешь мать, то мы с Валентиной её не оставим. Более того, мы тебя перестанем уважать. Мы не знаем, как сложатся у тебя отношения с новой женщиной, будешь ты счастлив с ней или нет. Нас это не интересует. Но знаю точно, что ты нас, как своих детей, потеряешь.
 — А почему вы с Валентиной так однозначно становитесь на сторону матери? Может, я тоже по-своему несчастный и нуждаюсь в вашей поддержке?
 — Отец, ты на жизнь смотришь более упрощённо, чем мать. Она, я уверен, у нас святая. Это благодаря её молитвам я, пройдя через ад в Афгане и Чечне, остался жив.
 — Я ведь тоже вместе с ней молился, чтобы тебя там не убили, — счёл необходимым сообщить сыну такую подробность Георгий Николаевич.
 — Верю в искренность твоих слов, но именно её молитвы, а не твои дошли до Бога.
 — Почему ты так считаешь?
 — Отец, ты слишком грешен, чтобы твои просьбы пожелал услышать Господь. Ты позавчера видел меня во сне?
 — Нет, мне редко сны снятся, — ответил отец.
 — А матери приснился сон, что я в опасности. И ведь действительно, меня в поезде вчера утром могли убить.
 — Как же ты выкрутился из той ситуации?
 — Пришлось устранить источник зла.
 — Тебя, наверное, милиция разыскивает?
 — Ни прокуратура, ни милиция по поводу случившегося ко мне претензий не имеют.
 И Александр подробно рассказал отцу о событиях вчерашнего дня. Выслушав сына, Георгий Николаевич заметил:
 — Я в молодости был тоже смельчак, каких поискать, но ты меня перещеголял… Я тебя прошу: вместо меня скажи матери, что я с Татьяной все отношения порвал, а поэтому никуда из дома не уйду, если только она меня не выгонит.
 — Не выгонит, — заверил отца Александр. — Если женская половина нашей семьи начнёт против тебя выступать, я буду на твоей стороне, — улыбнувшись, пообещал он отцу. — А может, сам обрадуешь мать своей новостью?
 — Мне как-то неудобно, — со смущённой улыбкой признался отец. — Как-нибудь я с ней на эту тему поговорю, но только не сегодня.
 — Мне ничего иного не остаётся делать, как стать посредником между вами.
 — Считай, сынок, что за такую услугу я буду твоим должником.
 — Не будем, отец, об этом говорить. У меня к тебе тоже есть просьба.
 — Какая?
 — Не говори матери о происшествии в поезде. Все кончилось для меня благополучно. Незачем ей зря нервы трепать.
 — Тоже верно, — согласился с ним отец. Так в семье Махновских вновь был достигнут мир и взаимопонимание.

 Глава 9
 Названая мать

 По причинам, известным читателям романа, Александр Махновский в первый день своего приезда в Санкт-Петербург не смог нанести визит вежливости Лидии Степановне. Помирив родителей, он получил возможность навестить Бушуеву.
 По установившейся традиции он с Лидией Степановной съездил на кладбище, где они положили букет красных роз на могилу Аркадия, посидели на лавочке, погрустили. Лидия Степановна на кладбище не плакала, слезы по сыну она уже выплакала, смирилась с его потерей. Волчий Ветер не плакал на могиле друга потому, что слишком много видел смертей товарищей по оружию. Но все равно давняя утрата друга щемила сердце и вызывала боль.
 С кладбища Махновский и его названая мать на такси возвратились к Бушуевой. Около её дома отпустив машину, они направились к нужному подъезду.
 Лидия Степановна замедлила шаг и окликнула стройную симпатичную девушку лет двадцати восьми, проходившую мимо них:
 — Нонна, здравствуй, дорогая! Ты куда так спешишь?
 — Ой, Лидия Степановна! — воскликнула девушка, улыбнувшись. — Здравствуйте! Простите меня, что я вас не заметила.
 — Куда это ты так спешишь, что даже своих друзей не замечаешь? — без признака обиды, спокойно поинтересовалась Лидия Степановна.
 — В парикмахерскую, хочу причёску сделать.
 — У тебя и без помощи парикмахера хорошая причёска. Нонна, познакомься, это Саша.
 Девушка протянула ладонь:
 — Нонна!
 — Саша! — в свою очередь, представился Махновский.
 — Лидия Степановна, это не тот ли Саша, о котором вы мне раньше говорили?
 — Тот самый, — подтвердила Бушуева.
 Нонна изучающе вновь посмотрела на Александра. По её лицу пробежала доброжелательная улыбка: нетрудно было заметить, что этот мужчина произвёл на неё благоприятное впечатление.
 — Если мне не изменяет память, я вас видел на фотографии рядом с Аркадием, — припомнил Александр.
 — Была его невестой, — погрустнев, пояснила ему Лидия Степановна. — Нонна, если тебе позволяет время, поднимись с нами ко мне.
 — А я вам не помешаю?
 — Не говори глупостей, дочка. Нам втроём будет даже веселее.
 Пока поднимались в лифте на четвёртый этаж, Лидия Степановна успела сообщить Махновскому:
 — Такая умная, красивая девушка, а после гибели Аркадия у неё личная жизнь не сложилась. Так и ходит в девках.
 — Лидия Степановна, женихов у меня хватает. Просто я ещё не созрела для замужества.
 — Для такой красивой девушки, как вы, выйти замуж не проблема, — поддержал разговор Александр.
 Пока Лидия Степановна открывала дверь, Нонна поинтересовалась:
 — Почему у вас, Саша, лицо такое бледное?
 — Я недавно выписался из госпиталя, ещё не успел как следует восстановить здоровье. Пришлось взять отпуск за два года. Вот приехал домой, чтобы отдохнуть от армейских забот.
 Уже в квартире Лидия Степановна поведала Нонне:
 — Саша после Афганистана два года воевал в Чечне, имеет четыре правительственные награды.
 Она принесла из спальни и показала Нонне икону, подаренную ей Махновским.
 — Саша, вы, наверное, в госпиталь с ранением попали? — выслушав Лидию Степановну, спросила Нонна.
 — К счастью, ранений мне удалось избежать, а чтобы вообще не заболеть — не получилось, — ответил он.
 — Из-за этих войн каких женихов невесты потеряли, — глубоко вздохнув, произнесла Лидия Степановна.
 — Саша, если можно, расскажите, как было в Чечне, — попросила Нонна.
 Махновский бегло обрисовал обстановку, в которой нашим войскам приходилось воевать в Чечне, рассказал о плохом снабжении продовольствием и об отсутствии элементарных бытовых условий. Нонна слушала его рассказ о войне не перебивая. Когда Александр умолк, у Нонны с языка невольно сорвалось:
 — Мне всех вас очень жаль.
 Волчий Ветер не любил, когда его жалели, как обиженного, поэтому он не мог промолчать:
 — Нонна, если бы на войне мы расслабились, скулили, жаловались повсюду, что нас обманывают, предают и продают, а не воевали, выживая в экстремальных условиях, то жертв с нашей стороны было бы во много раз больше, чем есть фактически. Нам постоянно приходилось проявлять солдатскую смекалку и находчивость. Хочешь, я тебе подарю клык собаки, которую мне в Грозном с товарищами пришлось съесть? Мой талисман принесёт тебе удачу.
 — Хочу! Я не представляю, как вы могли есть собачатину.
 — Между прочим, нам приходилось есть не только собак и кошек, но также и лягушек и прочую тварь.
 — Фу, какая гадость!
 — Из-за этих деликатесов он и заболел, попал в госпиталь, — промолвила Лидия Степановна.
 — Бедные парни, как же над вами издевалось ваше начальство! Точно люди говорят, что у высоких руководителей уши заплыли жиром, поэтому о нуждах своих сограждан они не слышат, — возмутилась Нонна.
 Пока молодёжь беседовала, Лидия Степановна вскипятила чай, накрыла на стол. За разговором и чаепитием время прошло незаметно.
 Когда Нонна собралась уходить, Лидия Степановна не стала её задерживать. Незаметно толкнув локтем Махновского, она прошептала:
 — Саша, проводи её.
 Смущённый напористостью Лидии Степановны, он спросил девушку:
 — Нонна, тебя проводить?
 — Не откажусь, — легко приняла девушка его предложение.
 Проводив Александра и Нонну, Лидия Степановна, присела на диван и задумалась: «На старости лет я осталась одна, но жизнь почти прошла. А вот если взять Сашу с Нонной, которые прожили уже полжизни, то оказывается, что они очень одиноки и нуждаются в близких людях. Какая я все же умная женщина! Как легко мне удалось их познакомить. Бог даст, может, мне и на их свадьбе удастся погулять».

 Глава 10
 Чужая душа — потёмки

 Александр и Нонна покинули квартиру Лидии Степановны и стали дожидаться лифта, вызванного Александром. И тут он увидел на лице девушки широкую улыбку.
 — Ты чего смеёшься? — поинтересовался Александр.
 — Не думала, что Лидия Степановна окажется такой коварной, — ответила Нонна.
 — В чем же заключается её коварство? — осторожно спросил он.
 — Видел, на какую хитрость она пошла, чтобы нас познакомить?
 Если коварство Лидии Степановны заключалось именно в этом, то Александра оно только порадовало.
 — Видел, а ты сожалеешь, что познакомилась со мной?
 — Нисколько, скорее наоборот.
 — Что означает твоё «наоборот»?
 — Я с удовольствием приняла твоё предложение проводить меня домой.
 — А потом не пожалеешь, что познакомилась со мной?
 — Не знаю, — ответила она, внимательно посмотрев ему в глаза.
 Нонна жила одна в двухкомнатной квартире неподалёку от дома Бушуевой. Молодые люди хотели узнать друг о друге как можно больше, а поэтому не спеша шли по дорожке.
 — Ты где работаешь? — поинтересовался Александр.
 — Я учитель математики в старших классах. А у тебя есть какая-нибудь профессия? — спросила Нонна.
 — Я умею воевать. Родину защищать.
 — Мы теперь ни с кем не воюем.
 — И не надо. Я своё уже отвоевал. В конце года по выслуге лет пойду в запас. Как гражданские говорят, выйду на пенсию.
 — И сколько тогда тебе будет лет?
 — Тридцать три года.
 Нонна обворожительно рассмеялась, показав в улыбке белоснежные зубы.
 — Первый раз в жизни вижу такого молодого пенсионера. Неужели ты не будешь работать? — поинтересовалась она.
 — Почему не буду? Буду трудиться по мере своих сил и способностей.
 — Интересно узнать, как ты сможешь на гражданке найти работу по своей специальности?
 — Между прочим, у меня уже есть приглашение от руководителя одного питерского коммерческого банка. Он зовёт меня к себе.
 — И в каком качестве ты предполагаешь себя там применить?
 — Буду работать в охранном или в сыскном бюро банка.
 — Опять будешь рисковать своей жизнью?
 — Такая уж у меня профессия, ничего другого делать не могу.
 Они подошли к дому, в котором жила девушка, и остановились около её подъезда.
 — Ко мне поднимешься?
 — Как-то неудобно, — смущаясь, признался он.
 — И что тебя удерживает от посещения моей квартиры? Уж не память ли об Аркадии? — догадалась она.
 — Не исключено, — уклончиво ответил он.
 — Дорогой мой Саша, я перед Аркадием чиста, как Дева Мария перед Богом. Я обет безбрачия не давала и сейчас принадлежу не кому-нибудь, а самой себе. Мы с тобой ничем друг другу не обязаны. Твой приход в мой дом будет всего лишь визитом вежливости.
 Александр был вынужден признать логичность доводов девушки и принял её приглашение. Когда они по лестнице поднимались на второй этаж, Нонна, как бы между прочим, сообщила:
 — У моих родителей своя квартира. Я с ними не захотела жить. Люблю жить самостоятельно и ни от кого не зависеть.
 — Желание похвальное, и я его приветствую, — заметил Махновский.
 В квартире Нонны стояла только самая необходимая для жизни мебель. Сообразив, что гость отметил скудность обстановки, и как бы желая оправдаться за отсутствие мебельных излишеств, Нонна сказала:
 — Ещё уйму денег нужно потратить, прежде чем квартира примет божеский вид.
 — Ты не смущайся, что у тебя в квартире обстановки нет. Все это дело наживное. Я и такого своего угла не имею, — как мог, утешил он.
 Поскольку у Нонны не было ни дивана, ни кресла, они пошли на кухню. Нонна открыла холодильник и показала на стоящую в нем бутылку водки.
 — Водку будем пить? — поинтересовалась она.
 — Я принимаю сильное лекарство. Мне ещё месяц надо воздерживаться от спиртного, — ответил Александр.
 — Тогда могу тебя угостить чаем с конфетами. Устроит? — предложила она.
 — Вот чайком с тобой я могу побаловаться, — согласился Александр.
 Пока в чайнике закипала вода, Нонна расставила на столе чашки, достала коробку шоколадных конфет, печенье. В фарфоровый чайник насыпала краснодарского чая. Посчитав подготовительный к чаепитию процесс завершённым, она присела на стул напротив Александра и поинтересовалась:
 — Ты женат?
 — Нет. Считай, что ещё не успел.
 — Уж не с мальчиком ли свела меня судьба?
 — Скорее, с дедушкой, — отпарировал он.
 Если бы Нонна не была когда-то невестой его погибшего друга, Александр не раздумывая повёл бы наступление на захват чужой территории и покорение женского сердца. Между ними сейчас стояла невидимая преграда, через которую он переступить не решался. По-видимому, точно такое же чувство ощущала и Нонна. Правда, она к нему испытывала ещё и материнскую жалость как к ребёнку, на долю которого выпало много горя, лишений и потерь.
 — Где ты служишь теперь? — спросила она.
 — В Краснодаре.
 — Говорят, там много красивых девчат?
 — Хватает! — подтвердил он, отпивая чай.
 — Про Краснодар я тебя не буду спрашивать. Ясное дело — там девчат хватает, а как вы обходились без них в Чечне?
 — За пару банок тушёнки и там их можно было найти, — поведал он, небрежно махнув рукой.
 — Лидия Степановна говорила, что твой отпуск в Питере продлится два месяца. Будешь отдыхать и поправлять здоровье?
 — Именно так.
 — Может, тебе на это время надо найти подругу?
 — А чего её искать, когда она у меня уже есть? — спокойно ответил он.
 — Какой быстрый! И кто же она, если это не секрет?
 — Ты, — озадачил он её своим ответом. Приняв его слова за шутку, Нонна засмеялась:
 — Ну, это несерьёзно, Саша.
 — Почему? Я считаю своё предложение очень серьёзным. У нас с тобой много общего, даже общее горе. Я тебе сейчас не буду объясняться в любви, говорить комплименты. Все это ты, наверное, слышала от других. Хочу только сказать, что мы с тобой не льдины, которые плывут в воде каждая сама по себе, пока не растают. Мы люди — живые, мыслящие. Каждый из нас стремится создать семью, завести детей. Если мы с тобой в ближайшие годы этого не делаем, то потом наше желание останется неосуществимым. Пусть каждый из нас все как следует обдумает, а потом давай попытаемся осуществить наши планы. Надеюсь, что наш «эксперимент» с созданием семьи получится. Если нет, то, когда состаримся, нам не в чем будет себя упрекнуть, так как мы сделали все, что могли.
 Выслушав его предложение, Нонна не смогла сдержаться и расплакалась. Она подошла к нему, поцеловала в щеку.
 — Ты такой же хороший и добрый, как Аркадий. Я с радостью приняла бы твоё предложение и пошла бы тебе навстречу вчера, позавчера… Но только не сегодня. Поэтому прости меня, Саша, однако нам с тобой в одной семейной лодке не плыть.
 — Почему ты мне отказываешь?
 — Есть причина, о которой я не хочу и не могу тебе говорить. Я только скажу, что недостойна твоего внимания, поэтому для осуществления своего серьёзного плана ищи себе другую девушку.
 — А мне другой не надо, — обиженный её отказом, заявил он.
 Нонна подошла к Александру, обняла его голову и ещё раз нежно поцеловала в щеку.
 — Саша, ты принимаешь меня не за ту девушку. Я уже не та, что была раньше. Спасибо тебе за то, что ты меня видишь так, как видел Аркадий. Когда у тебя будет время, приходи ко мне в гости. Я всегда тебе буду рада.
 — Ты что, меня прогоняешь?
 — Меня очень расстроил наш разговор. Мне нужно побыть одной, успокоиться. Я сегодня должна побывать ещё в одном месте.
 — В парикмахерской? — вспомнив недавние её слова, спросил Александр.
 — Не только там, но и ещё кое-где.
 Александр не понял намерений Нонны, но, выполняя её пожелание, простился с ней и ушёл.
 Оставшись одна, Нонна дала волю слезам. Она плакала не только от горя, что её жизнь так неудачно сложилась, но и от приятного ощущения, что тем не менее её ценят, уважают, предлагают руку и сердце. Слезы помогли ей снять внутреннее напряжение, восстановить душевное равновесие.
 Александр ушёл от Нонны раздосадованный, в полной уверенности, что у Нонны есть какая-то личная тайна, о которой она с ним не захотела говорить.
 Александр полагал, что хорошо знает Нонну. Но судил он о ней со слов Аркадия и его матери. Александр считал, что сделанный им выбор спутницы жизни не случайное, а вполне обдуманное решение. Он не понимал, почему Нонна отказалась от его предложения, но и проигнорировать этого не мог. Как бы то ни было, от своего намерения жениться на ней он не отказывался, считая её отказ недоразумением, которое со временем должно разрешиться.
 Александр возвратился к Лидии Степановне. Увидев его на пороге, она не сумела скрыть удивления. Александр усмехнулся:
 — Что, мама, не ожидали такого скорого возвращения?
 — Честно говоря, да, — призналась она.
 — Я же Нонну только проводил до дома, как вы мне и велели.
 — Я думала, что вы друг другу понравились и ты у неё задержишься.
 — Честно говоря, мы понравились друг другу, но того сближения между нами, на которое я рассчитывал, не произошло.
 — Ты с ней поступил корректно?
 — Вполне! Дело в том, что у Нонны есть какая-то тайна, которая мешает ей пойти на сближение со мной. Хотя, как она заявила, я всегда могу рассчитывать на гостеприимство, если вздумаю её проведать.
 — Может, она не хочет тебе признаться, что уже не девушка?
 — В этом-то она мне призналась.
 — Тогда не знаю, что и предположить.
 — Выбросим все эти проблемы из головы, будем жить как жили. Время расставит все по местам. Вы, мама, не переживайте за меня. Я как-нибудь сам разберусь во всех этих проблемах.
 — Саша, я так хотела вам обоим помочь. — Лидия Степановна погладила его по плечу; она искренне сожалела, что из её намерения сблизить Нонну и Александра ничего не вышло.
 — Не получилось и не надо, все это не смертельно. Не так ли? — успокаивая её и себя, промолвил Александр.
 — Так, Саша, так.
 Ещё несколько раз за время отпуска судьбе было угодно свести Александра с Нонной, но желаемого обоими сближения между ними так и не произошло.

 Глава 11
 Праздник Пау-Вау

 Первого июля Волчий Ветер приехал в десять часов утра на традиционное место встречи «русских индейцев» — на одну из полян в Ленинградской области. Оказалось, что он прибыл не первым. На месте встречи собралось уже примерно тридцать «индейцев»; некоторые из них были с детьми.
 Посещая Праздник перьев уже двенадцать лет, Волчий Ветер успел познакомиться практически со всеми «индейцами» страны, среди которых были и Волки одного с ним клана. Обменявшись приветствиями, а затем переодевшись в традиционную индейскую одежду, Волчий Ветер присоединился к основной массе мужчин-«индейцев», которые занимались приготовлением шестов для типи [1] . При этом «индейцы» в качестве шестов использовали только сухие ветки. В лесу они вели себя таким образом, что ничто живое не погибало от их рук. Они сами были частью природы, а поэтому не позволяли себе заниматься её уничтожением.
 По мере того как диск солнца поднимался по небосводу, количество «индейцев», которые заготавливали шесты для типи, росло, что было вполне объяснимо. Ведь люди на праздник Пау-Вау приезжали из разных концов страны, а поэтому никак не могли прибыть все одновременно.
 Заготовив нужное количество шестов и доставив их в лагерь, «индейцы» стали собирать типи. Это было для них не работой, а священным занятием. «Индейцы» считают типи мини-вселенной. Здесь они, общаясь, обогащаются знаниями, необходимыми в дальнейшей жизни. Внутри типи обязательно ставят очаг, рядом с которым возводят алтарь. На алтаре устанавливают череп медведя, волка или какойлибо другой предмет, являющийся для «индейцев» святыней. Например, таким предметом мог стать томагавк Волчьего Ветра. Вход в типи обязательно устраивают с востока, с той стороны, с которой зарождается день.
 Когда завершается возведение куполообразной хижины «индейцев» и она считается полностью построенной, то для живущих в ней она словно становится живым существом. В хижине можно жить, молиться, но нельзя ругаться. В разведённый очаг нельзя бросать ветки. Их в него можно только с уважением класть. В типи нельзя через очаг или алтарь что-либо передавать. В нем имеются специально отведённые места, где могут, отдельно друг от друга, отдыхать мужчины и женщины.
 После долгой дороги, сборки типи, приготовления пищи и её употребления «индейцы», выставив охрану вокруг своего лагеря, легли отдыхать. В таких общих для всех «индейцев» хлопотах прошёл первый день для Волчьего Ветра накануне праздника Пау-Вау.
 Второй день в индейском лагере у Волчьего Ветра прошёл, как и первый, в работе, но в этот день мужчины занимались строительством иниппи — палаток, в которых «индейцы» должны были перед каждым важным событием пройти обряд очищения души. В иниппи «индейцы» потели от раскалённых камней.
 Во второй день праздника Пау-Вау простые «индейцы», шаманы и наставники после очищения души молились, разговаривали с богом, просили его помочь им в осуществлении их сокровенных желаний.
 Только по завершении строительства типи и иниппи у «индейцев» по-настоящему началось празднование Пау-Вау. Помимо встреч, бесед вождей кланов по важным вопросам, которые подлежали разрешению, «индейцы» на празднике Пау-Вау пели и танцевали.
 Воины устроили мужские танцы, пели песни. Женщины, в свою очередь, пели свои песни и плясали свои танцы. Перед обрядовыми танцами и песнопениями «индейцы» обязательно должны были спеть песни, посвящённые духам, войне.
 Так как Волчий Ветер был не только шаманом, но и воином, он вместе с «индейцами» клана Волков с удовольствием пел военные песни.
 Эти песни легко запоминаются и воспроизводятся, но трудно поддаются записи:

 А кичита икута Э Я Я Хо
 Хияло Э. Ях пея я хеё
 Наджибо…

 Женщины-«индианки» любят танец с одеялами. Другой танец, «Раузбад», имеют право танцевать как «индейцы» — мужчины и женщины, — так и все желающие, находящиеся в индейском лагере.
 Несведущему человеку индейские танцы могут показаться на первый взгляд несколько примитивными и наивными. В том, что это не так, может убедиться любой новичок, пожелавший участвовать в танце. Своеобразные ритмы индейских танцев, движение по кругу, притом только по часовой стрелке, чёткость отработанных движений быстро утомляют новичка, вынуждают его покинуть круг танцующих до завершения танца. Однако «индеец», чем он дольше танцует, Тем больше получает удовольствия от танца, словно заряжаясь космической жизненной силой и энергией.
 Индейская культура для россиян новая, многое в ней для нас непонятно и необъяснимо. Будем считать, что мы в данной главе лишь прикоснулись к ней.
 Только пройдя через иниппи и молитву, Волчий Ветер получил возможность пообщаться с отцами-наставниками — Одиноким Волком и Ревущим Медведем. Он поведал им обо всех событиях, происшедших в его жизни за время после предыдущего праздника до настоящей встречи.
 Об одном из них он рассказал так:
 — Зимой девяносто пятого года моя группа направилась на задание и двигалась по шоссе Грозный — Баку. Мы остановились около оросительного канала передохнуть. Рядом с местом отдыха был мост через канал. Двоим разведчикам я поручил охрану отдыхающей группы. Когда они, приступив к охране, стали изучать прилегающую к месту нашего расположения территорию, то обнаружили в канале приблизительно тридцать трупов мирных граждан, не чеченцев, а славян. Все они находились в воде, только труп девятилетней девочки с бантом синего цвета находился чуть выше уровня воды в канале. Как нас всех взорвало зверство боевиков по отношению к мирным жителям — невозможно передать! У нас сразу пропало всякое желание отдыхать, мы были взбешены. Я подумал, что не все боевики, совершившие это преступление, уже скрылись на своей базе, ктото из них мог находиться поблизости, и я дал задание бойцам прочесать местность. Дважды отдавать приказ не) пришлось. Через некоторое время ко мне привели сорокалетнего чеченца с белой повязкой на голове, означающей, что он мирный житель. При нем никакого оружия не было. Я потребовал, чтобы чеченец разделся до пояса. У него на правом плече был свежий синяк. Такой синяк он мог получить, только стреляя из гранатомёта. Имея такую изобличающую улику, нам не составило особого труда заставить его признаться, что он является боевиком. Он показал нам, где было спрятано его оружие, сообщил, что принимал участие в убийстве русских, покидавших Чечню на автобусе. Автобус у русских и их вещи боевики реквизировали, а его пассажиров — стариков, женщин, детей — убили и бросили в канал. Всем бойцам хотелось уничтожить изверга. Мы его повесили на ферме моста. Теперь девочка с синим бантом в волосах мне часто снится.
 — Волчий Ветер, ты потерял на войне много жизненных сил. Я поговорю с духами. Думаю, они мне подскажут, как тебе помочь, — промолвил Одинокий Волк.
 — Пока Одинокий Волк будет восстанавливать твои жизненные силы, нервную систему, мы с тобой продолжи обучение. Я научу тебя умению выживать, получать сил от убитого тобой противника, — пообещал Волчьему Ветру Ревущий Медведь.
 Десять дней праздника Пау-Вау для Волчьего Ветра пролетели как один день. Благодаря усилиям отцов-наставников он смог восстановить своё здоровье, психологически и физически подготовить себя к борьбе с трудностями, которые могли встретиться на его жизненном пути.

 Глава 12
 Визит вежливости

 За неделю до окончания отпуска Волчий Ветер решил зайти в банк к Транквиллинову. Этот визит был своего рода разведкой, проверкой намерений генерального директора банка. Александр хотел убедиться, что заверение Транквиллинова в том, что он даст ему работу, было серьёзным намерением, а не минутным порывом хоть как-то отблагодарить своего спасителя. В противном случае ему пришлось бы подумать о трудоустройстве после выхода в запас.
 Предварительно договорившись по телефону, Волчий Ветер приехал к Транквиллинову в «Евпорбанк» на встречу к пяти часам вечера, то есть к концу его рабочего дня.
 У входа в «Евпорбанк» Волчьего Ветра остановил охранник в камуфляжной форме с пистолетом в кобуре на поясе. Волчий Ветер показал визитную карточку Транквиллинова.
 — Тарас Кондратьевич назначил мне встречу в пять часов у себя в кабинете.
 — Как ваша фамилия? — поинтересовался охранник. Затем по внутреннему телефону соединился с Транквиллиновым. Удовлетворённый результатом беседы, охранник уже более доброжелательно сказал Волчьему Ветру: — Поднимитесь на второй этаж. Там вас в коридоре встретит секретарь шефа Светлана. Она вас проводит к нему.
 На втором этаже Волчьего Ветра встретила миловидная Девушка с застывшей улыбкой на лице. Она проводила его в приёмную и сказала:
 — Можете пройти к Тарасу Кондратьевичу. Он вас ждёт.
 Миновав две двери, Волчий Ветер оказался в кабинете. Хозяин кабинета с улыбкой поднялся из-за стола и, опираясь на палочку, направился навстречу гостю. Пожал ему руку, обнял, предложил пройти к столу и присесть. После этого Транквиллинов тоже прошёл к столу и сел в своё кресло.
 — Вот видишь, я уже могу сам ходить, без костылей. Как они мне осточертели! — пожаловался Транквиллинов.
 — Так уж человек устроен, что он получает удовольствие от одной только возможности ходить без посторонней помощи, — заметил Александр.
 — Верно, Александр Георгиевич. Но чтобы по-настоящему почувствовать это удовольствие, надо сначала побыть некоторое время в неподвижности, — уточнил Транквиллинов.
 — Через неделю отправляюсь в часть дослуживать, — сообщил Волчий Ветер.
 — Значит, со дня нашей встречи прошло два месяца? Как быстро время летит! — посетовал Транквиллинов.
 — Тарас Кондратьевич, я пришёл, чтобы узнать: ваше предложение насчёт работы остаётся в силе или обстоятельства изменились и вы его снимаете?
 — О чем речь, Александр Георгиевич?! Все остаётся в силе, как мы с тобой договаривались. Время показало, что потребность в специалистах твоего класса растёт. Представляешь, ни милиция, ни прокуратура до сих пор так и не смогли найти субъекта, который заказал моё устранение. При таких обстоятельствах угроза для моей жизни сохраняется. Поэтому как только демобилизуешься, поступай ко мне на работу. Первым твоим заданием будет розыск заказчика, организовавшего покушение на мою жизнь. Справишься?
 — Постараюсь. Только первое время мне будет трудно работать.
 — Из-за чего могут возникнуть затруднения?
 — Сотрудников вашего охранного и сыскного бюро я не знаю. Я имею в виду, что не знаю уровня их профессионального мастерства, поэтому, возможно, мне будет трудно им полностью доверять. Как вы смотрите на то, чтобы я среди своих парней, увольняемых в запас, подыскал себе напарника для службы у вас?
 — Ты только с ним хочешь выполнять мои отдельные щекотливые поручения?
 — Именно так. Когда потребуется, мы будем охранять нужных вам людей.
 — Думаю, что для нашего банка не будет слишком накладно иметь в штате двух таких специалистов, как ты. Хотелось бы как можно быстрее увидеть на деле ваши способности. Можешь сообщить своему будущему напарнику, что каждому из вас я назначу зарплату в тысячу долларов. Но сразу предупреждаю, что о жильё придётся позаботиться самим.
 — Я найду квартиру своему напарнику.
 — Тогда будем считать, что мы с тобой обо всем договорились. А теперь я приглашаю тебя в гости. Поедем ко мне на дачу. Нас уже ждёт вся моя семья. Они мечтают познакомиться с моим спасителем. Погуляем, в баньке попаримся.
 — Только я вас, Тарас Кондратьевич, предупреждаю, что пока спиртное не употребляю.
 — Ничего страшного, я заранее запасся коровьим молоком и овсяными хлопьями, — улыбнулся Транквиллинов.
 Волчий Ветер видел, что Транквиллинов относится к нему доброжелательно. В такой ситуации он не мог отказаться от приглашения в гости.
 — Мы у вас на даче до какого времени задержимся?
 — До утра! Гулять так гулять…
 — Тогда нужно заехать ко мне. Я скажу своим родителям, что буду ночевать у вас. Иначе они будут волноваться.
 — Заедем! — считая дальнейшее пребывание на работе лишней тратой времени, поднимаясь из-за стола, заверил Транквиллинов.
 За рулём «вольво», как всегда, находился Финогенов. Они уже побывали у Махновских и теперь выехали за город. Транквиллинов, сидя с Александром на заднем сиденье, сказал:
 — Если бы ты только знал, как мой сын хочет тебя увидеть!
 — Не иначе по вашей рекомендации?
 — Я ему рассказал о том, как ваша группа лихо расправилась с чеченскими бандитами. Он от тебя не отстанет, пока ты ему какой-нибудь из своих армейских приёмов не покажешь. Ради меня покажи ему что-нибудь такое, чтобы он нашу доблестную армию зауважал. А то ещё под носом сыро, а тоже лезет со своими рассуждениями об армии, как некоторые шалопаи: «Не хочу служить. Там дурдом и ничему хорошему не научат…» Вдруг ты сможешь его как-то увлечь, рассказав об армейской службе, чтобы ему захотелось поступить в военное училище?
 — А вы разве не хотите, чтобы ваш сын пошёл по вашим стопам и занимался финансами?
 — Не хочу. Хватит и тех неприятностей, что свалились на меня из-за этих финансов. Не хочу рисковать сыном изза денег.
 — Между прочим, в армии не мёд, и военнослужащим часто приходится рисковать жизнью.
 — Я это понимаю не хуже тебя. Но ведь армии нужны разные специалисты: юристы, финансисты, врачи, связисты, железнодорожники. Особому риску для жизни эти люди не подвергаются. Разве плохо было бы, если бы мой сын служил военным комендантом какого-либо московского железнодорожного вокзала? Короче, вариантов много, главное — суметь заинтересовать парня военной карьерой и уговорить пойти учиться в военное училище.
 — В какое училище вы хотите его устроить?
 — Я ещё не решил. Эта идея возникла у меня недавно.
 — Будет лучше, если ваш сын сам выберет занятие в жизни.
 — Так оно и получится. С молодёжью сейчас особенно не повоюешь. Я постараюсь тонко, незаметно повернуть интерес сына на ту дорогу, которую я ему заранее проторил, — поделился своими соображениями Транквиллинов.
 — Я с вами об этом спорить не буду, так как каждый живёт по своим убеждениям.
 — Я знаю, Александр Георгиевич, что моя точка зрения тебе не слишком нравится, но именно с тобой я могу быть полностью откровенным. Без помощи со стороны мне практически невозможно было бы подняться наверх, занять в обществе то место, которое я сейчас занимаю. Теперь же у сына есть возможность подняться выше меня, используя свои способности, а также моё положение, мои связи и деньги.
 — Вот поэтому таким, как я, не имеющим ни денег, ни связей, сейчас невозможно получить ни высокого звания, ни хорошей должности.
 Транквиллинов с выводами Волчьего Ветра не стал спорить.
 — Это реалии теперешней жизни, и нам от них никуда не деться. Как остряки говорят: «За что боролись, на то и напоролись». Но я тебя, Александр Георгиевич, могу успокоить. Ты в жизни не затеряешься. Пока я жив, всегда тебя поддержу.
 — Не обо мне речь. Я себе пенсию заработал. А как жить тем, кто не может приобрести специальность, а если её имеет, то не может найти работу, не имеет источника для своего существования?
 — Меня это не интересует. Это чужие проблемы. Ушли в небытие времена строителей коммунизма, и притом безвозвратно. Члены ЦК КПСС жили как при коммунизме, а народ в основной своей массе не имел ничего, кроме равенства в получении зарплаты, независимо от того, работаешь ты в поте лица или лодырь. Люди жили как бараны, подгоняемые пастухами из коммунистов. Теперь же каждый может проявить себя, показать, на что он способен, и соответственно по своему труду получать вознаграждение. Обижаться лодырям не на кого, кроме как на самих себя. Пусть они бродяжничают, нищенствуют, умирают с голоду. Это их проблемы, я не собираюсь повышать их жизненный уровень за счёт снижения своего. Когда два-три поколения тунеядцев, бродяг и лодырей вымрут, третье поколение таких людей должно будет взяться за ум и постараться жить за счёт своего труда. Я сразу оговорюсь, что полностью нам никогда не удастся избавиться от лодырей, бродяг и нищих.
 — Между прочим, бродяг в нашей стране четыре миллиона человек, два миллиона детей-беспризорников.
 — Нищеты, безобразия в нашем обществе много потому, что во время пересадки с поезда к коммунизму на поезд, идущий по капиталистическому пути развития, не все успели на него пересесть, а если кто и пересел, то не сумел перестроить своего мышления. Постепенно все утрясётся. Я верю в разум народа.
 — Кто знает, может, вы и правы, — размышляя об услышанном, промолвил Волчий Ветер.
 На даче Транквиллинов познакомил Волчьего Ветра со своей женой Галиной Васильевной, сыном Славиком и дочерью Мариной.
 Во время ужина Волчий Ветер пользовался за столом всеобщим вниманием, отчего чувствовал себя как-то неловко. Но постепенно он освоился и успокоился, понимая, что внимание к нему за столом доброе и от души.
 Когда после ужина Тарас Кондратьевич пошёл протопить баню, Волчий Ветер остался с Галиной Васильевной в доме и стал смотреть телепередачу. В это время дети на кухне мыли посуду.
 Галина Васильевна спросила у Волчьего Ветра:
 — Александр Георгиевич, вы женаты?
 Как все-таки женщины любят задавать парням такие вопросы!
 — Пока нет.
 — По-моему, в вашем возрасте пора подумать о семье.
 — Вы правы.
 — Тогда непонятно, почему вы до сих пор не женаты?
 — Обстоятельства не позволяли. Такая у меня служба была. Я не был уверен в своей безопасности. А раз так, то зачем жену оставлять вдовой, а детей сиротами?
 — Тарас Кондратьевич мне сказал, что вы в конце года увольняетесь из армии, идёте в запас.
 — Поэтому я уже и начал подыскивать себе невесту, — улыбнувшись, поведал он о своих ближайших планах.
 — Верно поступаете, — одобрила Галина Васильевна его решение.
 Возвратившийся в дом Тарас Кондратьевич позвал Волчьего Ветра и сына в баню.
 Кода мужчины, вдоволь напарившись, сидели в предбаннике, Волчий Ветер вспомнил военные будни:
 — Я иногда своим бойцам в Чечне тоже делал праздник, позволял попарить кости в иниппи.
 — Что обозначает слово «иниппи»? — немедленно задал вопрос любопытный Славик.
 — С индейского языка оно переводится как «горная баня в палатке».
 — И что она собой представляет? — вновь поинтересовался Славик.
 Тарас Кондратьевич умышленно старался не задавать Волчьему Ветру вопросов, предоставив возможность сыну удовлетворить своё любопытство.
 — Ровный участок метров восьми по окружности мы огораживали прутьями, накрывали брезентом, одеялами так плотно, чтобы из палатки как можно меньше выходило тепла. Перед входом в иниппи ставили алтарь. Все, кто заходил в палатку, обязательно должны были пройти очищение своей души перед алтарём.
 — А как вы поддерживали нужную температуру в палатке?
 — Мы на костре накаляли камни докрасна, заносили эти камни в палатку и складывали их в её центре. В палатке мы парились, как говорится, без веников и воды, насухо. Организм человека таким образом прекрасно освобождается от шлаков. Мы получали огромный заряд бодрости. Если кто-то был простужен, то после горной бани он моментально излечивался. Конечно, иниппи не такая цивилизованная баня, как у вас, но там у нас выбора не было.
 — Вы в Чечне служили в разведке?
 — Да, в разведке.
 — Вас учили приёмам рукопашного боя?
 — Конечно, но только разведчику этих приёмов недостаточно, если он хочет выполнить задание и остаться живым, поэтому мне пришлось изучить много боевых приёмов из разных видов восточных единоборств.
 — Дядя Саша, вы покажете мне какие-нибудь приёмы?
 — Здесь у меня нет ни партнёра, ни стрелкового оружия, чтобы я смог тебе показать что-то интересное. — Увидев на лице подростка разочарование, Волчий Ветер пообещал: — Но я что-нибудь придумаю.
 После бани Волчий Ветер, выйдя во двор, спросил у Транквиллинова:
 — Тарас Кондратьевич, у вас на даче доска найдётся?
 — Несколько досок валяется в сарае.
 — Можно одну из них использовать в качестве демонстрационного пособия?
 — Конечно. Тебе какой длины нужна доска?
 — В человеческий рост.
 — Славик, сбегай в сарай и принеси дяде Саше нужную доску, — велел Транквиллинов сыну.
 Волчий Ветер тоже попросил Славика:
 — Если в сарае будет мел, то и его захвати.
 Славик принёс доску требуемой длины толщиной примерно пятьдесят миллиметров и кусок мела.
 — Нарисуй на доске мелом человека, обозначь у него голову, грудь, сердце, руки и ноги, — предложил Волчий Ветер Славику.
 Тот как мог быстро исполнил его просьбу. Волчий Ветер достал из кармана нож и промолвил:
 — Этим ножом я поражу любую точку на рисунке, какую вы мне укажете, если стану метать рукой. Такое упражнение могут выполнить многие в воздушно-десантных войсках и в морской пехоте, поэтому я его демонстрировать вам не стану, а усложню задание. Нож в мишень я буду метать не рукой, а ногой.
 — А не промахнётесь? — с сомнением в голосе спросил Славик.
 — Точность попадания в мишень должна быть не ниже, как если бы я метал нож не ногой, а рукой.
 Волчий Ветер отошёл на четыре метра от доски, приставленной к дереву, положил нож на носок ноги и сообщил Транквиллиновым:
 — Говорите, что мне поразить в цели. Я готов.
 — Попадите ножом в грудь, — предложил ему Славик.
 — В мишени грудь слишком большая цель. Давай я попаду ножом в сердце, — усложнил себе задачу Волчий Ветер.
 — Попадайте! — с ребяческим задором согласился Славик. Из пяти попыток пять раз Волчий Ветер точно поразил цель, тем самым вызвав восторг у Славика.
 — Папа, мне можно потренироваться с ножом на мишени? — попросил Славик.
 Его отец возражать не стал:
 — Тренируйся сколько хочешь, но свою тренировку начни с метания рукой. При этом смотри, чтобы не сломать и не потерять нож.
 Выдернув нож из мишени, Транквиллинов-старший хотел его передать сыну. В это время Волчий Ветер сообщил:
 — Мой нож необычный. Он отбалансирован, я к нему приспособился и привык.
 Только хорошо рассмотрев нож и поиграв им в руке, Тарас Кондратьевич отдал его сыну и вместе с гостем направился к дому.
 — Александр Георгиевич, тебе не кажется, что на овладение таким приёмом вы зря когда-то потратили уйму времени?
 — У разведчика ни один приём, которым он владеет в совершенстве, никогда не бывает лишним, и тем более он ему никогда не помешает. Когда ты стоишь перед противником в траве или в тёмное время суток, он прежде всего смотрит на твои руки, есть ли в них какое-либо оружие — пистолет, нож. Если в руках у тебя он ничего не видит, то расслабляется и с неподобающей беспечностью начинает относиться к своей защите, что в конечном итоге даёт мне преимущество перед ним. Я могу ногой подбросить нож с земли, взять в руку и применить его, могу ногой метнуть в цель.
 — Я об этом как-то не подумал, — признал ошибочность своего первоначального суждения Транквиллинов. — Слушаю тебя, Александр Георгиевич, и никак не могу свыкнуться с мыслью, что мы живём в одном мире и даже в одной стране. То, что происходило в Чечне, для меня такая далёкая и несущественная тема. Я её воспринимал и воспринимаю в общем-то несерьёзно. Тогда как для вас война в Чечне стала заботой номер один.
 — Так оно и есть. И в этом нет ничего удивительного. Каждый из нас занимается своим делом. В свою очередь, меня, к примеру, финансовые операции нисколько не интересовали и не волновали.
 — Боевики тебя не смогли на войне даже ранить, не то что убить. Меня же, мирного человека, могут в любое время достать киллеры. Представляешь такую несуразицу?
 — Начинаю представлять, — кивнул Александр.
 — Я уже как-то спокойно стал относиться к тому, что меня они в конце концов могут убить.
 — Мы их, Тарас Кондратьевич, достанем даже из-под земли.
 — Хотелось бы верить твоим словам.
 — Пока я буду дослуживать последние месяцы, постарайтесь подготовить материалы для моей будущей работы.
 — О каких материалах ты говоришь?
 — Хотелось бы иметь прижизненные фотографии бандитов, напавших на вас в поезде.
 — Я думаю, что достать их не будет проблемой. Я попрошу следователя прокуратуры Стукало, чтобы он их прислал. Ещё что тебе надо?
 — Обратитесь в УВД области с просьбой, чтобы его сотрудники дали вам справку о том, в какую преступную группировку входили убитые бандиты, где проживали, кто составлял круг их друзей. Пусть они сообщат вам о них все, что знают.
 — Понятно. Постараюсь все это сделать к твоему возвращению.
 Перед тем как возвратиться в воинскую часть в Краснодар, Волчий Ветер посчитал для себя обязательным навестить Лидию Степановну и проститься с ней. Названая мать была в курсе всех его ближайших планов, поэтому ему не требовалось её о чем-то просить, разъяснять что-то: женщина понимала его с полуслова.
 — Мама, я завтра поездом Санкт-Петербург-Адлер отправляюсь в свою часть, — сообщил он.
 — Просто удивительно, что так быстро пролетело время твоего отпуска. Я приду тебя проводить, — сказала она.
 С его стороны это не вызвало возражений, поскольку он знал, что Лидия Степановна своего решения не изменит.
 — Мама, вот деньги на крайний случай, если заболеешь. — Он дал Лидии Степановне тысячу долларов.
 — Спасибо, Саша. Болеть я не собираюсь, но какой-то запас денег в доме не помешает.
 За чаем Волчий Ветер поинтересовался у Лидии Степановны:
 — Вы знаете, мама, что после увольнения в запас я буду работать у Тараса Кондратьевича в банке?
 — Ты мне об этом говорил.
 — Возможно, на новом месте на первых порах мне придётся трудно. Пока познакомлюсь с товарищами по работе, узнаю, кто что собой представляет, на что способен, пройдёт уйма времени. Тарас Кондратьевич согласился, чтобы я взял себе в напарники кого-нибудь из сослуживцев, проверенного в бою.
 — Такой напарник у тебя в части найдётся?
 — В моей группе все надёжные и проверенные в бою парни.
 — Ну и кого из них ты намерен пригласить?
 — Старшину Капустина Дмитрия. У него по контракту в этом году истекает срок службы в армии.
 — Дай Бог, чтобы Капустин твой план одобрил. Думаю, лучшего напарника тебе не найти в Питере.
 — Я тоже так считаю, но у него тут, в Питере, появится проблема, которую нам одним не решить.
 — О какой проблеме идёт речь?
 — Ему здесь негде жить.
 — Он женат, имеет детей?
 — Куда там! Такой же холостяк, как я.
 — Тогда первое время, пока не найдёт лучшего жилья, может пожить у меня. Все веселее нам вдвоём будет. Но только чтобы никаких первых встречных подруг в дом не приводил и не пьянствовал.
 — Он, как и я, в отношении слабого пола придерживается строгих правил. И не злоупотребляет спиртным.
 — Считай, что меня ты насчёт своего друга Капустина уговорил, — ласково улыбнувшись, произнесла она.
 Так что Волчьему Ветру при его вербовке Капустина к себе в напарники для службы в банке было что предложить.
 Если принять во внимание наличие в стране трех миллионов безработных, становится понятно, что Волчий Ветер не считал проблемой найти себе напарника для будущей работы в «Евпорбанке». Так оно и получилось.




 Часть вторая
  ПРОФЕССИОНАЛЫ 



 Глава 1
 Служба безопасности

 Два месяца до увольнения в запас для Волчьего Ветра и согласившегося поехать вместе с ним работать в Санкт-Петербург Дмитрия Фёдоровича Капустина по кличке Чумной пролетели быстро. Особой приметой Капустина, двадцатичетырехлетнего, среднего роста крепыша, были тонкие, ухоженные чёрные усы.
 У читателей может возникнуть резонный вопрос: почему Махновский и Капустин, а также другие военнослужащие разведывательного подразделения имели клички, словно были преступниками? Ответ очень простой. У разведчиков оружие, боеприпасы имели свои условные названия. Противник мог прослушать на определённой частоте по рации радиоразговоры разведчиков, но не сумел бы разобраться в сути, так как знание только условных названий и кличек само по себе ничего важного не давало, а поэтому враг не мог использовать эту информацию.
 Разведгруппа, проникнув в расположение окружённой группы военнослужащих, связывается по рации со своим командиром, докладывает ему, сколько солдат попало в окружение, сколько среди них раненых, какое они имеют вооружение. Свои переговоры разведчики и командир строят достаточно своеобразно. Например, разговор мог быть таким:
 — Привет, Большой! Ты думаешь меня поздравлять с днём рождения?
 — А когда и сколько тебе стукнуло?
 — Как раз сегодня стукнуло четвертак.
 — Ты, оказывается, совсем старик. Что будем пить? Коньяк, водку или томатный сок? Да, и чтобы бабы были. — Командир напоминает, на какие вопросы он хотел бы получить от разведчиков ответы.
 — Две есть, но для тебя они старые.
 — Если так, то тратить на них спиртное нечего, обойдёшься томатным соком…
 В таком пустом разговоре разведчики смогли обменяться важной информацией. Они сообщили, что в окружение попало двадцать пять военнослужащих, среди которых двое тяжелораненых. Указали, какое у них вооружение, сколько боеприпасов. В свою очередь, Большой дал знать разведчикам, что он в три часа ночи со своим подразделением попытается их вызволить.
 Между разведчиками, с одной стороны, и Большим — с другой, мог состояться совсем иной разговор, на другую тему, но все равно оба разведчика поняли бы его смысл. Так, находящийся в окружённой группировке разведчик мог свою информацию изложить иначе:
 — Привет, Большой, от Червонца. Ты знаешь, твои сапоги мне так натёрли ноги, что обе хоть отрубай и выбрасывай.
 — Ты хочешь, чтобы я тебе другие штиблеты дал?
 — Хочу!
 — А фигу из трех пальцев не видел?
 — Видел, но нормальные сапоги иметь не откажусь, поэтому моё желание остаётся неизменным.
 — В твоём возрасте пора переходить на собственные корма. — Большой предлагал разведчикам попытаться вырваться из окружения, опираясь на собственные силы.
 На что разведчик отвечал:
 — Я солдат, моё дело выполнять команду, а обувать и одевать меня должно начальство. Пускай об этом у него болит голова, а не у меня.
 Из ответа Большому понятно, что разведчики, используя только собственные силы, на прорыв идти не решаются…
 Получалось так, что чем больше в разговоре разведчиков было мякины, тем труднее, а скорее невозможно третьему лицу догадаться о смысле услышанного.
 Если учесть, что каждая разведывательная группа имела своё условное обозначение нужных предметов, то в чехарде этих названий могли разобраться только осведомлённые лица.
 Как мы увидим дальше, выработанная разведчиками система конспирации в разговоре будет им здорово помогать и в работе на гражданке.
 Быстро и незаметно пролетел у бывших разведчиков месяц работы в коммерческом «Евпорбанке». На новом месте им пришлось не только заниматься поисками человека, нанявшего киллеров для убийства Транквиллинова, но и охранять своего шефа в командировках, а также тогда, когда Транквиллинов считал это особенно необходимым. В остальных случаях шефа охраняли другие сотрудники банка.
 Когда Волчий Ветер и Чумной впервые появились в тренировочном спортивном зале банка и там показали в контактных боях своё мастерство, сотрудники охранного и сыскного отделов единодушно пожелали, чтобы Волчий Ветер стал их новым тренером.
 В охранном и сыскном бюро банка работали в основном бывшие военнослужащие военно-воздушных войск и морской пехоты, которым далеко было до мастерства рукопашного боя профессиональных армейских разведчиков. Последние с удовольствием, к пользе общего дела, делились с новыми товарищами по работе своими знаниями и опытом.
 Бывшие солдаты элитных войск не могли пробежать вверх по вертикальной стене, оттолкнуться от неё и напасть на стоявшего рядом с ней противника, сбить его ударом одной или обеих ног и при этом самим не стать жертвой, не потерять равновесия и приземлиться на ноги. Экстремальные условия, в которых пришлось служить, заставили Волчьего Ветра и Чумного подготовить себя к большей степени выживаемости, чем могли бы их новые сослуживцы. Поэтому не зависть, а желание подняться до их уровня мастерства заставило старых сотрудников банка — по стажу работы в нем, а не по возрасту, так как многие были намного моложе Волчьего Ветра, — принять их в свой коллектив и брать с них пример. К тому же они были наслышаны, как Волчий Ветер один обезоружил двух бандитов в поезде, когда те пытались убить Транквиллинова. Значит, Волчий Ветер не только теоретически, но и на деле доказал своё право быть тренером.
 По просьбе Транквиллинова Волчий Ветер согласился заняться спортивной подготовкой его сына, научить Славика быть готовым не только защитить себя от возможного нападения, но и дать нападающему хорошую сдачу.
 В силу того что Славик был ещё подростком и совершенно неподготовленным учеником, Волчий Ветер занимался с ним по специальной программе, отличающейся от общей для сотрудников банка.
 Любой парнишка согласился бы оказаться на месте Славика, и Славик тоже не стал исключением. Своего спортивного учителя он не просто уважал, а боготворил. Волчий Ветер стал для него непререкаемым авторитетом, его требования он неукоснительно выполнял, несмотря на постоянно возрастающие физические нагрузки.
 Супруги Транквиллиновы понимали, что спортивные тренировки с Волчьим Ветром заполняли у Славика свободное время, приносили ему полезные знания и навыки, поэтому всеми силами родители поощряли его увлечение.
 Став членами большого охранного коллектива, Волчий Ветер и Чумной, в свою очередь, получили возможность узнать много такого, о чем прежде только слышали. Так, они узнали, где функционируют подпольные казино, тотализаторы, кто и где содержит дома терпимости, само собой, тоже подпольные, в каких барах, ресторанах предпочитают отдыхать новые русские, где проводит время, развлекается верхушка той или иной воровской группировки. Правда, у них имелись сведения не обо всех криминальных объединениях, но этого было вполне достаточно, чтобы получить представление о криминогенной обстановке в городе.
 После работы у Волчьего Ветра и Чумного было мало свободного времени, а когда оно появлялось в выходные дни, друзья старались распорядиться им по-своему. Они ходили в театры, посещали бары, где выступали девушкистриптизерши, с удовольствием смотрели соревнования по игровым видам спорта. Как и большинству здоровых мужчин, им в конце концов захотелось провести время в обществе приятных молодых женщин.
 Среди сотрудников «Евпорбанка» у Волчьего Ветра самые приятельские отношения сложились с Иваном Провоторовым. К нему-то и обратился Волчий Ветер с просьбой, чтобы тот помог ему с другом попасть в какой-нибудь подпольный дом терпимости.
 Провоторов выслушал его просьбу и ответил:
 — Саша, я могу дать тебе и Дмитрию нужный адрес, но вас там могут не принять.
 — Почему?
 — Там обслуживают только тех новеньких клиентов, за кого поручится человек, который у хозяина борделя или у его полномочного представителя пользуется доверием.
 — А ты там можешь за нас поручиться?
 — Могу, если в известном мне заведении не поменялся администратор, — сказал Провоторов и пояснил: — Я не посещал его уже несколько месяцев. Вдруг там власть переменилась… — Полистав страницы своего блокнота, он сокрушённо произнёс: — Вроде бы я записывал где-то их номер телефона. Куда он делся, не знаю. А может, я только хотел записать в блокнот этот номер, а потом забыл.
 — Ты можешь подъехать туда с нами и кому надо представить нас как своих друзей? — поинтересовался Волчий Ветер, одновременно подсказывая своим вопросом выход из создавшегося положения.
 — А куда мне деваться, как-никак я все же твой должник. Надо хоть с мелочёвки начать долг погашать, — усмехнулся Провоторов.
 Они договорились, что в восемь вечера отправятся в подпольный бордель, при этом Волчий Ветер и Чумной должны были в семь часов заехать за Провоторовым домой, на улицу Петрозаводскую, дом сорок два, забрать его и только потом двинуться к влекущей их цели.
 Вечером на находящемся в их распоряжении автомобиле «ВАЗ-2131», который Транквиллинов закрепил за новичками в служебное пользование, друзья приехали домой к Провоторову и взяли его с собой. После этого они прокатились до Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, где Провоторов посоветовал Волчьему Ветру, сидевшему за рулём автомобиля, поставить машину на платную стоянку.
 — Если наш поход к красоткам будет удачным, то лучше всего тачку оставить под охраной. Неизвестно, сколько времени вы там захотите провести, — рассудил он.
 — Разве ты с нами не останешься? — поинтересовался Дмитрий.
 — Я сейчас обзавёлся весьма обширным кругом красивых лялечек, с которыми могу сколько хочу отдыхать и при этом бесплатно получать удовольствие. Зачем мне на путан зря переводить бабки? Они мне могут пригодиться на другие дела. Когда вы обживётесь в городе, то наверняка последуете моему примеру.
 — Ты прав, — согласился с рассуждением Провоторова Дмитрий. — Мы идём в это заведение удовлетворить своё любопытство, — счёл он нужным заметить.
 Посетить дом терпимости было инициативой Дмитрия. Только после долгих уговоров Волчий Ветер согласился поддержать его предложение. Поэтому при каждом удобном случае он не упускал возможности высказать своё недовольство происходящим развитием событий.
 — Или дурную болезнь поймать, — съехидничал он в ответ на слова друга.
 — Не волнуйтесь, парни, заведение серьёзное, девки в нем козырные, постоянно находятся под медицинским контролем. Поэтому можете быть уверены: никакого «подарка» вам здесь не преподнесут, — заверил Провоторов.
 — Если не подтвердится то, что ты нам сейчас сказал, я их притон на уши поставлю, — заверил Ивана Дмитрий.
 За разговором они прошли несколько дворов. Маршрут движения был очень сложный, и, не будь парни разведчиками с хорошей зрительной памятью, они бы ни за что не смогли его запомнить. Наконец они достигли интересующей их точки маршрута. Перед парнями высилось девятиэтажное П-образной формы здание.
 — Вы, мужики, посидите тут на лавочке, а я пойду разведаю, что почём, — промолвил Провоторов, перед тем как скрыться в пятом подъезде здания.
 Минут через десять он вышел, на лице его красовалась широкая улыбка:
 — Ребята, все о'кей, пошли за мной.
 Пешком они поднялись на второй этаж. Там на площадке Провоторов вызвал лифт. Войдя в лифт, он нажал самую нижнюю кнопку и заставил его опуститься в подвальное помещение.
 На молчаливые вопросы, скрытые в глазах попутчиков, Иван, улыбаясь, ответил так:
 — Поймите, мужики, в какую фирму мы прёмся. Вот они и разработали свою конспирацию. Между прочим, на входной двери в подвал висит вывеска «Спортивный зал».
 Лифт остановился на площадке, парней встретила миловидная, высокого роста, с пышными формами женшина лет тридцати пяти. На ней был вишнёвого цвета шёлковый халат, в талии перетянутый поясом того же цвета. Это одеяние давало посетителям возможность разглядеть её высокую грудь и развитые бедра.
 — Познакомьтесь, парни, с самой красивой женщиной Питера. Её зовут Диана, — с улыбкой на лице произнёс Иван. — Ты уж их, Диана, обслужи по высшему разряду, а они, в свою очередь, постараются тебя не разочаровать, — скрываясь в лифте, заверил женщину Иван.
 — У меня девочки все стерильные, а поэтому, прежде чем пройти к ним, вы должны провериться у нашего врачавенеролога, не больны ли вы чем-то нехорошим, — сообщила им Диана своё условие.
 Это парней вполне устраивало. Врачом-венерологом оказался старичок, уже лет десять как вышедший на пенсию.
 Пройдя экспресс-исследование, мужчины вновь попали в распоряжение Дианы.
 — Молодые люди, зайдите ко мне в кабинет, — деловито предложила она им. Её кабинет оказался каморкой не более девяти квадратных метров. Правда, каморка была обставлена дорогой мебелью, поэтому не выглядела такой уж убогой.
 Диана усадила посетителей на диванчик, сама села напротив за стол, достала из правого ящика альбом и положила его перед собой. Почти все пальцы её рук были украшены золотыми перстнями.
 — Вам Иван говорил о нашей таксе? — начала она разговор.
 — Ничего не сказал, — ответил Чумной.
 — Значит, так, час пребывания в нашем заведении каждому из вас обойдётся в сто баксов.
 — В этот час входит наш разговор с вами? — полюбопытствовал Чумной.
 — Нет, не входит, — поняв его шутку, с улыбкой ответила Диана.
 — Тогда спешить расставаться с вами не будем, — вздохнул как бы с облегчением Чумной.
 — Насколько я поняла, наши условия вас устраивают?
 — Будем считать, что да, — подтвердил Волчий Ветер.
 Только после этого, выяснив все интересующие её моменты, Диана подала друзьям альбом с фотографиями женщин-проституток. Все они были только в бикини.
 Чумной долго альбом не стал просматривать. На первой же странице его взгляд остановился на фотографии смуглой юной девушки.
 — На первый раз пусть будет вот эта, — указал он пальцем на её изображение.
 — Вы пока выбирайте, какая вам понравится девушка, а я тем временем отведу вашего друга к избраннице, — деловито посоветовала Диана Волчьему Ветру, оставляя его одного в кабинете.
 Переворачивая страницы альбома, Волчий Ветер неожиданно для себя увидел на одной из них фотографию Нонны. Открытие был? и неожиданным, и неприятным. Желая удостовериться, что это не сон, Волчий Ветер кулаком протёр глаза, но видение не пропало. Глаза его не подвели. Он видел то, что мог бы увидеть на его месте любой зрячий человек.
 «Как Нонна могла так опуститься и попасть в эту компанию? Я должен с ней немедленно встретиться и объясниться. Она мне не чужая, и её судьба мне не безразлична. Интересно, как она себя поведёт со мной и что скажет в оправдание?» — думал Волчий Ветер, ожидая возвращения Дианы.
 Если бы Диана присутствовала при просмотре Волчьим Ветром фотографий девушек, обслуживающих клиентов, то она могла бы заметить, если, конечно, была наблюдательной, что с клиентом что-то случилось. Это бы женщину определённо насторожило, но её в тот момент в кабинете не было. Когда же она возвратилась, Волчий Ветер успокоился и взял себя в руки. На его лице Диана увидела маску скучающего человека.
 — Ну как, выбрали себе девушку по вкусу? — присаживаясь за стол, деловито поинтересовалась она у посетителя.
 — Думаю, что вот эта мне подойдёт. — По примеру Чумного он указал пальцем на фотографию Нонны, стараясь сохранить спокойствие.
 — У вас, молодой человек, неплохой вкус, — поднимаясь из-за стола, высказала Диана свою точку зрения и проводила клиента в комнату, где его ждала Нонна.

 Глава 2
 Трудный и неприятный разговор

 Если Волчий Ветер знал, с кем ему сейчас предстоит встреча в подпольном борделе, и внутренне настроил себя, то Нонна к его визиту не была психологически готова. Накинутый на голое тело прозрачный халат практически не скрывал от клиента её прелестей, недвусмысленно говорил ему, что перед ним жрица любви, готовая за деньги усладить его прихоть, с одним только условием, что он должен уложиться в отведённое ему время, поскольку поток приходящих клиентов из-за него одного не должен был останавливаться или давать сбой.
 В баре около кровати Нонны находилось разное спиртное: коньяк, водка, вино, соответствующая к ним закуска, а также прохладительные напитки. Клиент мог воспользоваться содержимым бара, но только за дополнительную плату. Как говорится, механизм по выколачиванию денег из богатых клиентов тут работал на полную мощность. Но все это Волчьего Ветра не интересовало. Он зашёл в комнату Нонны и произнёс:
 — Здравствуй, Нонна!
 Узнав его, она сделала несколько шагов назад и немедленно запахнула халат на груди. Находящаяся позади неё кровать стала препятствием, и девушка была вынуждена опуститься на неё.
 — Саша?! Как ты сюда попал?
 — Меня к тебе привела Диана.
 — Ты это сделал, чтобы меня унизить?
 — Ты сама себя давно унизила, и я тут ни при чем.
 — Чего ты хочешь? Моего тела? — затравленно засыпала она его вопросами. Потом вскочила с кровати, взяла со спинки кресла голубой шёлковый халат и надела его поверх прозрачного.
 — Я пришёл к тебе не с каким-то плотским желанием. Мне нужно поговорить…
 — О чем мы тут с тобой можем говорить? — обведя рукой окружающую обстановку, с горькой иронией в голосе поинтересовалась она, не давая ему возможность до конца выразить свою мысль.
 — О многом: о тебе, обо мне…
 — А чего тут говорить, когда и так все ясно? — опустив голову и обхватив её руками, простонала Нонна.
 — Зачем ты надругалась над памятью моего друга? Тебя никто не стал бы осуждать, если бы ты вышла замуж, растила детей. Ты образованная женщина, у тебя хорошая профессия. Что тебя заставило так поступить? Как ты меня разочаровала!
 — Я любила Аркадия и была ему верна. После его гибели и похорон у меня внутри все как будто оборвалось. Жизнь стала мне неинтересна. Я махнула на себя рукой. Хотела даже покончить с собой. Короче, все пошло наперекосяк. А тут ещё житейские проблемы. У учителей мизерная зарплата, да и ту власти умудрялись нам не выплачивать по нескольку месяцев. Подруга уговорила меня перейти работать сюда, на лёгкие хлеба. Все мужики, которым приходится тут отдаваться, мне безразличны. Я отношусь к своим обязанностям как к неизбежности, которую я должна терпеть. Порой мне хочется броситься под машину, под электричку. Я не дорожу собой, и у меня нет цели в жизни, поэтому то, что я тут делаю, меня не унижает и не оскорбляет — это моя работа, за которую, между прочим, хозяин неплохо платит.
 — Ты и со мной можешь спокойно час отработать?
 — Нет! — испуганно воскликнула Нонна. — Я готова тебе отдать все деньги, которые у меня есть, только чтобы ты освободил меня от такой обязанности.
 — Теперь я понимаю, почему ты не пожелала летом сблизиться со мной. А я тогда думал на тебе жениться.
 — Я знала, кто я есть, поэтому недостойна была твоего выбора.
 — Нонна, я не хочу, чтобы ты продолжала торговать своим телом.
 — Почему? Мне теперь все безразлично, — обречённо промолвила она.
 — Тебе, может быть, безразлично, а мне — нет, потому что я от своего намерения жениться на тебе не отказался.
 По её метнувшемуся взгляду, остановившемуся на его лице, можно было понять, что это признание Нонну удивило.
 — Саша, спасибо тебе за участие и доброту, но я в твоей жалости не нуждаюсь. Здесь без тебя хватает кобелей, которые без конца только тем и занимаются, что нас жалеют. Только успевай поворачиваться перед ними.
 Волчий Ветер поднялся со стула и подошёл к Нонне.
 — Ты меня сейчас так обидела, что мне следовало бы тебя ударить, но я этого делать не буду. Я тебе просто скажу: ты меня сильно разочаровала. Я думал, что ты лучше, чем хотела показать себя передо мной, но, по-видимому, ошибся…
 — Ты прав, нечего с подстилкой говорить о высоких материях, тем более о любви, — стараясь сохранить самообладание и не заплакать, чтобы не выказать свою слабость, промолвила она, но бегущие по её лицу слезы выдали состояние, в котором она находилась в действительности.
 И Волчий Ветер её понял:
 — Нонна, ну зачем ты бравируешь передо мной, занимаешься самобичеванием? Все мы люди-человеки, все имеем массу недостатков и слабостей. Если мы не будем друг друга поддерживать в трудную минуту, не будем подавать руку помощи, то не сможем ни противостоять злу, ни бороться с ним. Ты пойми, я тебя не жалею, не осуждаю за то, что с тобой случилось, а предлагаю вместе со мной пойти по жизни другим путём, чем ты шла до настоящего времени.
 — Ты, Саша, или дурак, или святой. Ты хоть понимаешь, что говоришь, да к тому же ещё кому все это говоришь? Я же профура, недостойная твоего внимания, тем более любви.
 — Нонна, я привык смотреть на жизнь своими глазами и обо всем в ней имею собственное мнение. Я не святой, а скорее прокажённый. На моей совести десятки убитых людей. Я был верен присяге, но сейчас подошёл к пределу и понял, что настала пора сеять вокруг себя добро, чтобы окончательно не превратиться в зверя. Я давно понял, что ты тот человек, который сможет сделать меня лучше, таким, каким я хочу быть.
 — Я вот сейчас слушаю тебя, вроде понимаю, хочу приласкать, пожалеть, но как вспомню, кто ты и кто я, у меня сразу же опускаются руки и я понимаю, что это невозможно. Пойми, мою жизнь уже нельзя изменить.
 — Ты ошибаешься. Твоя голова набита предрассудками, я давно прошёл через них и знаю тебя лучше, чем ты думаешь и можешь даже себе представить.
 Поднявшись с кровати, Нонна медленно, осторожно приблизилась к Александру, как будто он был не человек, а мина сложной конструкции, которую ей предстояло обезвредить. Поцеловать его она не решалась, не потому что не хотела, а просто боялась обидеть его своим поцелуем — поцелуем недостойной женщины. Вместе с тем она не могла противостоять своему чувству. Зайдя ему за спину и обвив его шею руками, она призналась:
 — Никогда не думала, что есть такие люди, как ты. Господи, неужели все это происходит со мной? Саша, я тебе поверила и пойду за тобой туда, куда ты скажешь, хоть к черту в ад, хоть на край света. Но если ты меня обманешь, я этого не смогу перенести и легко уйду из жизни. Мне в ней больше нечем будет дорожить.
 — Давай собирайся, нам пора уходить отсюда.
 Его слова вернули Нонну в реальность. Вновь присев на кровать и всплеснув руками, как птица крыльями, она с нескрываемым страхом сказала:
 — Этот притон держит мафия. Она не захочет расстаться с таким источником дохода и по-хорошему не отпустит меня на свободу.
 — Пошли отсюда, и ни о чем не волнуйся. Никуда они не денутся, отпустят тебя, когда ты захочешь.
 — Они очень жестокие, могут нас обоих убить.
 — У них кишка слаба, чтобы меня убить, и тебя я им в обиду не дам. Не для того я прошёл две войны, чтобы какая-то мразь вздумала диктовать мне свои условия.
 — Мне страшно за нас, — переодеваясь в свою обычную одежду, призналась ему Нонна.
 — Так оно и должно быть. По верному пути всегда страшно и трудно идти, но цель оправдывает средства.
 Нонна быстро привела себя в порядок и сообщила:
 — Я готова.
 Волчий Ветер посмотрел на часы:
 — Давай побудем тут ещё десять минут.
 — Зачем? — удивилась она.
 — Я сюда пришёл с товарищем. Он скоро освободится. Не будем же мы с тобой ходить по комнатам и искать его. Чем ждать в кабинете Дианы, подождём его тут.
 — Знаешь, если у нас с тобой есть немного времени, давай выпьем за встречу, — предложила Нонна. — Или тебе по-прежнему можно пить только молоко?
 — Теперь могу пить любое спиртное и без ограничения.
 — Что будем пить: коньяк, водку?
 — И вино с пивом тоже, — пошутил Волчий Ветер. Они выпили по две рюмки коньяка, закусили шоколадом. Посмотрев на часы ещё раз, Волчий Ветер заявил:
 — Теперь можно и уходить отсюда.
 Волчий Ветер встретился с Чумным у кабинета Дианы. Здесь он познакомил друга с Нонной. По лицу Чумного нетрудно было понять, что он проведённым в притоне временем вполне доволен…
 — Нонна, ты почему здесь, в домашней одежде, а не у себя? — удивилась необычному виду девушки Диана, когда они втроём вошли в кабинет.
 — Я от вас ухожу.
 — Как это уходишь, насовсем? — изумилась Диана.
 — Конечно, насовсем!
 — Ты же знаешь, что к нам на работу попасть трудно, но уйти по собственному желанию практически невозможно.
 Увидев движение руки Дианы под столом, Нонна про шептала Александру:
 — Она под столом нажала кнопку, сейчас из спортзала прибегут её молодцы.
 — Чтобы они не трудились и не бежали сюда, мы можем пройти к ним в спортзал. Разомнёмся? — предложил Волчьему Ветру Чумной совершенно спокойно.
 — Подождём их здесь, — распорядился Волчий Ветер. Как на службе в армии, так и на гражданке слово Волчьего Ветра для Чумного было решающим.
 — Будем громко с ними говорить или без шума?
 — По обстоятельствам. Если не будут наглеть, проявим сдержанность, а если попрут буром, то и деликатничать с ними не стоит…
 — Тут несколько тесновато, давай выйдем на площадку, к лифту — при случае и отступать будет легче, — улыбнувшись, пошутил Чумной.
 — Зря вы храбритесь. Пока не поздно, убирайтесь, только оставьте девку, мы с ней сами разберёмся, — предложила парням Диана.
 — Мы, красавица, обойдёмся без твоих советов. Сейчас разберёмся с твоими спортсменами, потом поговорим с тобой. Нонна, побудь пока в кабинете, мы на время тебя оставим с Дианой.
 — Мне вас, парни, жалко, — произнесла спокойно Диана, предвкушая любопытное зрелище — избиение её спортсменами недавних клиентов.
 — С какой стати ты вздумала нас жалеть? — спросил Чумной.
 — Потому что вы глупые и не знаете, с кем связались, беспечно сказала она.
 — Когда мы поговорим с твоими псами, я обязательно красавица, тебе испорчу вывеску, а может, и пристрелю тебя, чтобы впредь ты не была такой довольной, как сейчас. — Чумной при этом показал на находившийся у него под мышкой в кобуре пистолет. Безусловно, он никогда бы не пошёл на преступление, тем более на убийство женщины, но сбить с этой вредной бабы спесь он был готов.
 Чумной своего достиг, беспечность с лица Дианы улетучилась. Первоначально её удивило, что клиенты не бросились наутёк из притона, узнав, что их собираются побить. Более того, они отнеслись к возможности подраться как будто с удовольствием. Теперь же, узнав, что оба клиента при оружии, она поняла, почему они не боялись за свою безопасность.
 «Они сейчас начнут стрелять. Боже мой, сколько тут будет трупов! Я пропала», — с ужасом на лице затравленно подумала она.
 Едва Волчий Ветер и Чумной успели выйти из кабинета, как из распахнувшейся двери, находившейся метрах в трех от лифта, на площадку выскочили шесть накачанных парней. Они были в спортивных брюках и кроссовках, с обнажёнными и потными торсами. По ним было видно, что они только что оторвались от тренировки.
 — В чем дело, мужики? — поинтересовался один из спортсменов.
 — Мы вас не вызывали, обратитесь со своим вопросом к Диане. Она вас пригласила, по-видимому, ей есть что вам сказать, — ответил ему Волчий Ветер.
 — Посторожите их тут, я сейчас вернусь, — распорядился тот же парень, очевидно, лидер в этой группе, обращаясь к спортсменам, и шагнул в кабинет Дианы. — В чем дело, Диана?
 — Вот эта шлюха решила бросить работу и уйти с ними.
 — Понятно! Ты говорила парням, чтобы они не влезали не в своё дело?
 — Говорила, но они не захотели меня слушать.
 — Тем хуже для них. Мы сейчас разберёмся с ними, а потом поговорим с этой строптивой козой, — уверенно заявил лидер.
 — Только они с дурами, будь с ними осторожен, — предупредила его Диана.
 Эта не очень приятная новость застала лидера, которого знали Анатолием, врасплох. Он никак не ожидал такого крутого для себя и своих ребят поворота. Выйдя из кабинета Дианы уже не с прежней резвостью, Анатолий сообщил своей группе:
 — Клиентам нашего заведения так понравилась одна телка, что они решили её от нас увести.
 — Мы им сейчас покажем, как буянить в приличном заведении! — раздались возмущённые голоса спортсменов.
 — Не спешите лезть в драку, оба гостя при дурах, — проинформировал своих Анатолий.
 Предупреждение оказалось как раз ко времени, так как его разгорячённые парни были уже настроены на драку с клиентами заведения. После слов об имеющемся у их противников оружии желающих идти на обострение с Волчьим Ветром и Чумным среди них не стало.
 Анатолий понял, что парни ждут его решения.
 — Ваше счастье, господа, что мы не прихватили с собой своих дур. Отпускаем вас с миром, но знайте, что мы вас найдём и поквитаемся за вашу нахалку.
 — А если бы у нас с собой не было оружия, что бы вы с нами сделали? — с наивной миной на лице поинтересовался Чумной.
 — Мы бы вам, козлам, вправили мозги и отучили воровать капусту с чужого огорода, — пояснил ему Анатолий.
 — Если я вам дам слово офицера, что мы не будем применять оружие, вас это вдохновит на драку с нами? — вмешался в разговор Волчий Ветер.
 — Наши солдаты по-глупому тысячами погибали в Чечне только потому, что ими командовали продажные офицеры. Так что я твоему слову не верю.
 — А если мы своё оружие отдадим подруге, вы не побоитесь нам вправить мозги? — продолжал допытываться у качков Волчий Ветер.
 — Вы что, в самом деле хотите с нами помериться силами? — удивился Анатолий.
 — Просто мы не хотим вас утруждать поисками в многомиллионном городе. А вдруг вы не сможете нас найти? Ведь будет обидно и вам и нам, поэтому даём вам возможность осуществить своё намерение сейчас.
 — Это какие-то придурки, — не вытерпев, заметил один из парней Анатолия, который никак не мог понять, почему клиенты их заведения, имея возможность уйти, не уходят и сами напрашиваются на драку.
 — И какой-то дурак ещё позволил им носить оружие, — поддержал его другой парень.
 Анатолий же обдумывал предложение этого странного клиента. Слишком оно было заманчивым и ускоряло решение возникшей проблемы.
 — Ну если вы такие шустрые и напрашиваетесь на комплимент, то мы принимаем ваши условия, — решил он.
 Отдавая после Чумного свой пистолет Нонне, Волчий Ветер показал ей, как им пользоваться на тот случай, если кто-то из спортсменов или Диана вздумают у неё отнимать оружие.
 — Саша, чего вы дурака валяете? В самом деле, зачем вам эта драка? — попыталась остановить его Нонна.
 — Мы должны их сейчас наказать, чтобы отбить желание нас искать.
 — А вы справитесь с ними? — продолжала она волноваться.
 — Если бы мы не были уверены в себе, то связываться с ними не стали бы, а воспользовались предоставившейся возможностью и ушли.
 Перед схваткой Волчий Ветер предупредил Анатолия и его парней:
 — Мы на вас зла не держим. Кто не хочет драться, пусть ляжет на пол. Мы того не тронем, не покалечим. А кто будет лихачить, того остудим холодным душем.
 — Языком финты выкидывать ты горазд, посмотрим сейчас вас в деле, — довольно потирая руки, произнёс Анатолий.
 Его парни окружили Волчьего Ветра и Чумного, которые перед дракой встали спина к спине.
 Опыт, полученный в рукопашных схватках с многочисленным противником, привычка побеждать выработали в Волчьем Ветре и Чумном такие качества, как хладнокровность и расчётливость действий. Они указательным пальцем правой руки могли пробить сопернику грудную клетку, но всю свою силу и умение на этот раз решили направить лишь на физическое подавление доморощенных противников.
 Один из нападавших попытался провести удар ногой в прыжке, но Волчий Ветер молниеносно отреагировал — парень перевернулся в воздухе и упал на спину; другой качок получил от него удар в промежность и тоже выбыл из драки. Чумной в это время разобрался с остальными — разорвал одному противнику рот, быстрым ударом отключил ещё одного из нападавших.
 Волчий Ветер и Чумной понимали, что перед ними не враги, которых следует уничтожить, а хулиганы — самонадеянные быки. Их надо было научить уму-разуму. Они хотели, чтобы парни призадумались, оставили их в покое и больше не пытались преследовать. Драка была лучшим способом добиться этого.
 Волчий Ветер и Чумной прекратили избиение, когда увидели, что спортсмены повержены: лежат или сидят на полу, стонут и воют от боли. Теперь-то они вспомнили предупреждение Волчьего Ветра и с пола не спешили подниматься.
 — Через неделю-другую все у вас пройдёт. Не дай Бог кому-то придёт в голову нам мстить. Запомните: мы больше вас жалеть не станем, а искалечим по-настоящему. Или убьём, — предостерёг парней Чумной.
 Никто из качков не захотел вступать с ним в пререкания. Они почувствовали в своих противниках звериную, всесокрушающую силу, которая подавляла и пугала. Единственным их желанием сейчас было как можно быстрее покинуть поле боя.
 Вернувшись в кабинет Дианы, Волчий Ветер и Чумной взяли у Нонны свои пистолеты.
 — Открой сейф, — потребовал у Дианы Волчий Ветер.
 — Зачем?
 — Глупых вопросов не задавай. Я сказал: открой сейф — значит, немедленно сделай это.
 Диана повиновалась. Волчий Ветер сел в кресло и достал из сейфа стопку папок. Стал их просматривать. Нашёл среди них интересующую его и подал Нонне со словами:
 — Возьми себе на память.
 Нонна положила папку с компрометирующими её материалами в свою сумку. После этого Волчий Ветер вырвал из фотоальбома фотографию Нонны.
 — Где остальной компромат на неё? — спокойно поинтересовался он у Дианы.
 — Больше нет, — заверила Диана.
 — Смотри не бреши, иначе я за твою подлость и в самом деле тебе фасад попорчу, — предупредил её Чумной.
 — А что я такого сделала? — огрызнулась Диана.
 — А кто на нас качков натравил? — напомнил ей Чумной.
 — Я действовала по инструкции. Если бы я так не поступила, то шеф меня разорвал бы на куски.
 — Тебе прежде всего нас надо было бояться, а не своего поганого шефа, — нравоучительно произнёс Чумной, двумя пальцами щёлкнув её в переносицу. Чумной знал, как и куда ударить. Опухоль на носу и синяки под глазами на неделю были Диане обеспечены.
 Чумной хотел сбить спесь с наглой бабы, опозорить её перед проститутками, показать, что она ничтожество и её можно не бояться.
 — Простите меня, я больше не буду вас обманывать, — со слезами на глазах заскулила Диана, наконец-то поняв, что если шестерым мужикам не удалось справиться с этими строптивыми клиентами, то уж ей перед ними никак не стоит себя показывать героиней.
 Тем временем Волчий Ветер открыл нижнюю часть двухсекционного сейфа.
 — Что за видеокассеты тут лежат? — полюбопытствовал он.
 — Компромат на всех наших девушек, — с неохотой призналась Диана, покосившись на Чумного, боясь, что он может опять её ударить.
 — И на Нонну тоже? — удивился Волчий Ветер.
 — Да, — промолвила Диана.
 — Ты же только что говорила, что другого компромата у тебя на неё, кроме личного дела и фотографии, нет.
 — Я солгала.
 — Все же ты брехливая баба. Если ты ещё на Нонну имеешь компромат и нам его не отдашь, мы потом тебя так накажем, что жить не захочешь, — пригрозил Диане Волчий Ветер.
 — Сейчас действительно у меня на неё ничего не осталось, — заверила его Диана.
 Увидев в кабинете большую спортивную сумку, Волчий Ветер сложил в неё все видеокассеты, чтобы унести их с собой и впоследствии уничтожить.
 Сначала Нонна с трудом понимала происходящее. Саша и его друг вели себя в притоне не так, как вели бы себя нормальные люди, а непредсказуемо, вопреки здравому смыслу: вместо того чтобы, узнав о грозящей опасности, убежать от спортсменов, они остались. Вместо того чтобы воспользоваться оружием и с его помощью диктовать другим свои условия, они согласились на драку с противником, который по численности втрое превосходил их. Вместо того чтобы после драки как можно быстрее покинуть заведение, они принялись разбираться с Дианой. Сейчас она убедилась, что все их внешне непоследовательные и нелогичные действия оказались необходимыми и нужными как для неё самой и Саши с Дмитрием, так и для других девушек-проституток, чьи интересы они решили защитить. Кроме чувств благодарности и восхищения, она к ним ничего иного испытывать не могла.
 Парни, прошедшие войну, оказались замешенными из другого теста, чем недавние их противники, знавшие о ней понаслышке. Волчий Ветер и Чумной, как любые другие люди, понимали, что у них всего одна жизнь. И на войне они ею дорожили, но, поборов в себе страх, постоянно ходили в разведку, рисковали жизнью, доказывая себе, что они настоящие мужчины, и убеждаясь в этом.
 Покинув бордель, молодые люди прошли к оставленному на платной стоянке автомобилю, не таясь и никого не боясь. Они были совершенно уверены в себе.
 Когда они выезжали со стоянки, их злым взглядом проводил один из побитых качков, отправленный Анатолием для слежки за ними. Записав номер автомобиля в блокнот, парень возвратился в притон.
 Посылая парня проследить за возмутителями спокойствия в их заведении, Анатолий не преследовал цели потом им отомстить за побои и унижение. Он на собственной шкуре убедился, что столкнулся с такими профессионалами, которые не только вдвоём, но и поодиночке смогли бы при желании дать отпор его группе. Потому он счёл за лучшее в будущем с ними не встречаться. Однако не Анатолий был «крышей» подпольного заведения, и он знал наперёд, что Могила с него спросит не только за то, что упустил наглецов, но и за то, что не предпринял мер для установления их личностей. А счёты с ними сводить не его, Анатолия, дело, а хозяина.
 «Эти волки мне не по зубам. Если они сегодня на нас рвали только кожу и одежду, то в следующий раз будут нам ломать кости», — убеждённо подумал он.
 Теперь-то Анатолий поверил в угрозы одного из парней перед дракой. Нащупав в кармане листок с номером автомобиля неизвестных парней, он решил: «Шеф без проблем установит личности посетителей нашего заведения. Если только машина не числится в списках угнанных».
 Тем временем Волчий Ветер и его спутники, загрузившись в продовольственном магазине едой и спиртным, поехали к Лидии Степановне. Волчьему Ветру хотелось увидеться со своей названой матерью, отдохнуть душой среди близких ему людей.
 Приезду названого сына, да к тому же с Ионной и другом, Лидия Степановна была рада и своей радости от окружающих не скрывала.
 Пока обе женщины на кухне готовили ужин, Волчий Ветер, уединившись с Чумным в лоджии, рассказал ему о том, что послужило поводом для драки в притоне. Выслушав внимательно друга, Чумной, не осуждая его и не выражая своего мнения о принятом решении, поинтересовался:
 — Саша, ты хорошо подумал, прежде чем вот так серьёзно завязать отношения с Нонной?
 — К чему ты меня об этом спросил? — насторожился Волчий Ветер.
 — К тому, чтобы потом не пришлось переиначивать, ломать одну семью и заново создавать другую.
 — Ты, случаем, не осуждаешь ли меня за то, что я решил связать судьбу с бывшей проституткой?
 — Все это чушь. Есть замужние бабы, которые грязнее телом и душой, чем проститутки. Некоторых девушек жизнь заставила пойти на панель. Они запачкали своё тело, но смогли сохранить душу для хорошей, большой любви. Не зря же есть поговорка: «За одного битого двух небитых дают».
 — Я так рассудил, Дмитрий. После той грязи, в которой нам пришлось копаться, быть привередливым, слишком требовательным к другим — несправедливо. Нонна стала жертвой трагических обстоятельств. Она не выдержала свалившегося на неё бремени жизни и сломилась. Я обязан её поддержать.
 — Из каких побуждений ты это делаешь: из жалости или любишь её? Если из жалости, то я тебе заранее говорю, что у вас долгой семейной жизни не получится — вы с ней быстро разбежитесь по своим углам. Если она тебе в сердце запала — тогда другое дело.
 — Она мне понравилась, как только я её впервые увидел. Я ей уже тогда предложил выйти за меня замуж, но она отказалась. Почему не приняла моего предложения — не объяснила, но об этом мы с тобой сами узнали.
 — Ответственное ты сегодня принял решение. Я на такой поступок не способен.
 — Согласен, я принял неординарное решение. Ты так поступить не смог бы потому, что ещё молод и не созрел для принятия трудных решений. Но у тебя ещё все впереди, — улыбнулся Волчий Ветер и обнял одной рукой своего друга. В свою очередь, Чумной обнял Волчьего Ветра. Проверенная временем мужская дружба сейчас их согревала, наполняя жизненной силой.
 В такой непривычной для мужчин позе предстали они перед Нонной, вышедшей в лоджию, чтобы позвать друзей к столу.
 За ужином мужчины выпили немного водки, а женщины — по бокалу шампанского. За столом было оживлённо, но разговор шёл обо всем, только не о событиях уходящего дня.
 Наконец-то избавившись от одиночества, Лидия Степановна не хотела отпускать от себя Волчьего Ветра и Нонну, но потом смирилась с такой необходимостью.
 Расставаясь с Чумным, Волчий Ветер сообщил ему:
 — Эту ночь я проведу у Нонны, машину Оставлю у неё во дворе. Если друзья Дианы вздумают ночью навестить Нонну, то по машине поймут, что она не одна, и насторожатся. Если все будет нормально, я перед работой заеду к тебе домой и мы вместе отправимся на службу.
 — А может, мне перед работой проведать вас? Вдруг на вас устроят засаду, а под дверь заложат взрывное устройство? Вам этого из квартиры не увидеть, а мне легче будет все проверить.
 — Хватит фантазировать, Дмитрий. Не все такие умные и хитрые, как ты. На теракт они не пойдут. Слишком дорогой, опасный и из-за такой мелочёвки неоправданный шаг.
 Подумав, Дмитрий согласился:
 — Возможно, ты и прав.
 — Я тебя, Дмитрий, уважаю за то, что ты толковые идеи мне подбрасываешь.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Чтобы не думать, что нам под дверь кто-то подложил взрывное устройство, надо в наших квартирах поставить металлические бронированные двери. Через глазок можно будет увидеть, не лежит ли под дверью взрывное устройство, когда у тебя или у меня на то будет веское основание, — решил Волчий Ветер.
 — Ты закажешь двери, а я займусь их установкой и оборудованием, — подхватил эту идею Чумной.
 — Все будем делать вместе.
 Придя к себе домой, Нонна в первую очередь приняла ванну, пояснив Волчьему Ветру:
 — Саша, сегодня, кроме тебя, у меня не было клиентов. Я хочу принять ванну, чтобы хоть символически смыть с себя своё грязное прошлое и чтобы впредь тебе за меня никогда не было стыдно.
 Против такого ритуала Волчий Ветер возражать не стал. Он понимал душевное состояние девушки. Он был шаманом, поэтому в отличие от простых людей мог постигнуть духовное состояние другого, тем более близкого ему, человека.
 Из ванной Нонна вышла в короткой белой шёлковой сорочке. Её тело дышало таким жаром, от которого голова у Александра пошла кругом.
 Нонна погасила свет и легла в постель. Волчий Ветер её с нетерпением ждал. Он быстро и неумело овладел девушкой. И сам понял, что это у него получилось плохо. Нонна послушно подчинилась его воле, понимая, что Саша от близости с ней не успел получить наслаждения.
 «Он сгорел раньше, чем я успела воспламениться. Это говорит о его неопытности», — с сочувствием подумала Нонна.
 Откинувшись головой на подушку и уставившись в потолок, Волчий Ветер под холодными лучами луны переживал свой промах.
 А Нонна сняла с себя сорочку и положила свою голову на грудь Александра. Едва прикасаясь пальцами к его телу, она стала осторожно поглаживать его. Нонна искренне полюбила Александра за широту души, и теперь её переполняло это чувство. Целуя его то в грудь, то в губы, то в глаза, она шептала ему все сокровенное, что раньше таила в душе и на сердце:
 — Мой любимый, мой дорогой, как долго мы искали друг друга, пока не встретились. Теперь я тебя никому не отдам…
 — Моя радость! Я ведь тоже без тебя был неприкаян и одинок, — в свою очередь целуя Нонну, шептал ей Волчий Ветер, чувствуя, как в нем пробуждается мужская сила. Нонна нашла ей подходящее применение, впустив в свой пышущий жаром колодец любви.
 С их губ лились слова признания, обещания, что любовь их будет долгой и верной.
 Они одновременно достигли высшей точки наслаждения, и Нонна возблагодарила Бога за то, что в подпольном борделе она не потеряла себя и может получать удовольствие от интимной близости с любимым.
 «Значит, не все во мне огрубело, я ещё могу быть счастливой», — обрадовалась она.
 Она почувствовала, что и Александр удовлетворён их близостью. Дав возможность успокоиться его плоти в себе, она легла ему на живот, нашла его губы и жарко поцеловала. Волчий Ветер ответил ей таким же горячим поцелуем.
 Волчий Ветер был скрытным человеком, ни с кем не откровенничал, тем более не признавался никому в своих чувствах. Открыть душу он мог позволить себе на Пау-Вау только перед своими отцами-наставниками — Одиноким Волком и Ревущим Медведем. И вот сейчас он встретил ещё одного человека, которому он откровенно прошептал:
 — Как я рад, что ты появилась у меня, и как теперь я боюсь тебя потерять!
 — И я боюсь тебя потерять, поэтому будь осторожен, тем более после драки в этом притоне. Его хозяин значительная фигура в преступном мире города, и он тебя не оставит в покое, пока не отомстит за нанесённое оскорбление. При этом он будет делать все не своими, а чужими руками.
 — Я знаю, Нонна, что такое организованная преступность. Знаю, что нам попытаются отомстить, но мы с Дмитрием в любую минуту готовы за себя постоять, поэтому можешь за меня не беспокоиться.
 — Буду беспокоиться, — промолвила она.
 После того как Нонна легла рядом с ним, Волчий Ветер, не имевший постоянной связи с женщинами, робкой рукой стал ласкать тело Нонны. Он попытался обхватить пальцами её грудь. Когда у него это не получилось, он поинтересовался:
 — Нонна, какой у тебя размер груди?
 — Зачем тебе это знать?
 — Вдруг когда-нибудь эти сведения мне пригодятся, — улыбнулся он.
 — Четвёртый.
 — У тебя красивая грудь. Можно я её поцелую?
 — Саша, больше никогда не задавай мне таких глупых вопросов. Я вся принадлежу тебе, и ты теперь только мой.
 — Я не возражаю, — промолвил Волчий Ветер, погружая лицо между упругими холмами её грудей, вдыхая волнующий аромат её тела.
 Почти всю ночь Волчий Ветер и Нонна провели в любовных ласках и разговорах о волнующих событиях прошедшего вечера; они не чувствовали усталости, сон к ним не шёл. И лишь когда за окном стал пробиваться рассвет, они, сплетясь в объятии, уснули.

 Глава 3
 Сговор

 Утром в спортзал пришёл бригадир группировки, зарабатывающей на проституции. В его обязанности входило обеспечение процветания данного бизнеса. Като, известный читателям под именем Анатолий, доложил бригадиру, Борису Алексеевичу Могилевскому по кличке Могила, о вчерашнем инциденте в стенах опекаемого ими заведения.
 Могила слушал доклад Като с нарастающим изумлением, потом, окинув парня презрительным взглядом, возмутился:
 — Как могло получиться, что пара каких-то придурков побила шестерых спортсменов? Наверное, вы все были пьяные в стельку?
 — Были совершенно трезвые, — возразил ему Като.
 — Если вы были трезвые и они вас побили, то выходит, что вас судьба свела со спецами. Их сейчас до хрена развелось. Так ты говоришь, номер их тачки вы все же додумались записать?
 — Записали! — Като подал Могиле листок, вырванный из блокнота, с записью номерного знака автомобиля, на котором приехали вчерашние парни.
 Взглянув на номер автомобиля, Могила заявил:
 — Машина из Питера, принадлежит какому-то предприятию. Найти этих шустряков для нас не будет проблемой. Как, Като, думаешь, сможем мы их своими силами наказать или нет?
 — Думаю, что у нас ничего с ними не получится, — категорично заявил тот.
 — Почему? — мрачно вопросил Могила.
 — Мы с ребятами поговорили об этом. Они все их боятся животным страхом.
 — Как же этим двум шустрякам удалось вас так запугать?
 — Перед дракой они предупредили, что кости нам не будут ломать, а только слегка нас покалечат. Мы думали, они бравируют. А оказалось, что мы их недооценили. Они никому из нас не поломали костей, правда, одному порвали рот, другому изуродовали нос. А ещё одного нашего так вырубили, что тот больше часа после драки не мог прийти в себя, — сокрушённо посетовал Като.
 — Я вас считал путевыми спортсменами. Вы же меня перед Спицей поставили в дурацкое положение. Он будет смеяться не только над вами, но и надо мной. Ему и в голову не приходило, что в моей бригаде нет настоящих мужиков, которые готовы за себя постоять и за обиду спросить.
 — Отомстить обидчикам за вчерашний позор мы хотим, но физически нам с ними ни за что не справиться.
 — Но их можно накормить желудями, — подсказал решение Могила.
 — На мокрое никто из нас идти не хочет, — отказался Като.
 — Понятно, — протянул Могила. — Вы хотите, чтобы кто-то другой за вас заступился и ваших обидчиков замочил. Это вообще беспредел с вашей стороны. О вашем настроении я сообщу Спице. Как он решит, так и будет, но помните, что никто из вас не знает, как вы захотите кукарекать. Он может послать вас всех работать в пансионат Чебурашками.
 Като не ожидал для своей компании такого поворота дел. Услышав угрозу Могилы, он обречённо вздохнул:
 — Если Спица решит, что их надо ликвидировать и поручит эту работу нам, мы её выполним.
 — А если я вам прикажу, мою команду выполните? — сощурясь, спросил бригадир.
 — Ну сам подумай, Могила: кому с бухты-барахты захочется повесить себе на шею хомут групповухи с двумя мокряками? Поэтому мы и отказались от мести своим вчерашним противникам.
 — Вы что, совсем в трусов превратились?
 — При чем тут трусость? Просто мы не дураки. Представь, мы замочили бы этих парней, если б возможность была, но какую материальную корысть от этого получили бы? Никакой. Ну, банк взять — тут выгода налицо…
 — Вы меня здорово подвели, не знаю, что и докладывать Спице.
 — Доложи ему, что двое быков застали нас врасплох. Никакой драки между нами не было. Пользуясь неожиданностью нападения, они взяли девку из борделя и смылись. Мы только успели записать номер их тачки, — предложил свою версию Като.
 — Себя выгораживаешь, а меня хочешь подвести под монастырь? Я на такое не пойду.
 — Никто о вчерашнем шухере, кроме нас, не будет знать, а мы с братвой станем твоими должниками. И постараемся тебя выручить, если ты вдруг попадёшь в подобную ситуацию.
 Предложение Като понравилось Могиле:
 — Если до Спицы раньше меня никто не донёс о нашем ЧП…
 — Да некому ему о нас доносить, — перебив бригадира, заверил его Като.
 — …то я постараюсь вас выгородить и ему ничего не скажу о вашем провале. О бабе все равно ему придётся сообщить. Какое решение он примет в её отношении, я не берусь предугадать.
 — Ну конечно, тут уж никуда не денешься: как получится, так пусть и будет.
 — Считай, что мы с тобой договорились. Где сейчас Диана? Я хочу с ней переговорить.
 — Я ей сказал, чтобы домой не уходила, пока ты с ней не потрекаешь, — промолвил Като.
 — Хоть в этом не оплошал, — похвалил его Могила и направился по проходу в «пансион благородных девиц».
 Он зашёл в кабинет Дианы, но там её не оказалось. Кресло Дианы занимала её сменщица. Считая ниже своего достоинства здороваться с ней — а та, между прочим, и не претендовала на столь высокую честь, — Могила деловито поинтересовался:
 — Где Диана?
 — Отдыхает в десятом кабинете.
 — А почему, сменившись с дежурства, она не пошла отдыхать к себе домой? — закинул он пробный камень, чтобы узнать, распространилась или нет плохая новость по заведению.
 — Вчера тут драка была. Двое чужих мужиков избили наших и увели с собой Нонну, забрали из сейфа её личное дело, видеокассеты. Като сказал Диане, чтобы она домой не уходила, пока не встретится с вами, — охотно поделилась дежурная последними новостями.
 — Кто тебе сообщил о драке?
 Девушка задумалась, стоит ли говорить ему об источнике своей информации. Поняв, что она уже сказала слишком много, чтобы начинать выкручиваться и лгать, она ответила:
 — Диана.
 — Кому, кроме меня, об этом инциденте ты ещё говорила?
 — Никому.
 — Если то, что услышала от Дианы, ты ещё кому-нибудь скажешь, я тебе язык вырву, а потом голову откручу. Поняла?
 — Поняла, — вжавшись в кресло спиной, испуганно пролепетала девушка.
 Могила знал, что разговор с Дианой будет значительно труднее, чем только что состоявшийся. Он с Дианой находился в любовной связи. Как его любовница, она многое себе позволяла, в общении с ним держалась раскованно и отнюдь не была задавлена страхом перед его авторитетом и положением в бригаде, как остальные девушки. Что и говорить, такое послабление к себе с его стороны Диана вполне заслужила. Она, как никакая другая женщина, могла его разогреть, возбудить и так разрядить, что иногда его посещала тревожная мысль: «От такого перевозбуждения и напряжения всего организма можно ненароком умереть».
 Диану он берег только для своих утех. Она знала, во что ей обойдётся попытка изменить ему, поэтому никогда не позволяла себе флиртовать с посетителями борделя. Тогда как Могила не думал и не собирался ограничивать себя только близостью с ней. По настроению он мог переспать с приглянувшейся ему новенькой молоденькой жрицей любви своего заведения. Диана видела, с кем он ей изменяет, но ничего поделать с этим не могла. Была вынуждена молча терпеть унижение, дожидаясь возможности в будущем отомстить своим соперницам.
 Как правило, её соперницы долго в фаворитках у Могилы не задерживались. Он без сожаления с ними расставался, чтобы вновь окунуться в неповторимые ласки Дианы.
 Недавние соперницы, боясь мести и желая получить расположение Дианы, были вынуждены задабривать её подарками, лебезить, унижаться перед ней, чтобы она их не обходила своим вниманием и направляла клиентов для обслуживания.
 Та путана, которая длительное время не пользовалась у клиентов спросом, была вынуждена покинуть тёплое насиженное место и идти на панель, где должна была сама искать себе и клиентов, и крышу, и угол, за что приходилось платить из собственного кармана. В таких условиях велик был риск подцепить венерическое заболевание или, не приведи Господи, СПИД. Кроме того, жизнь проститутки на панели не застрахована от неприятных неожиданностей, она может быть ограблена, изнасилована, даже убита.
 Зайдя в десятый кабинет, Могила увидел Диану, спавшую под тонким одеялом на кровати. Могила бесцеремонно, рывком сбросил с неё одеяло, уверенный, что от такого грубого обращения Диана проснётся. Так оно и получилось.
 На ней была надета одна лишь комбинация, и Могила хотел, пользуясь тем, что женщину не надо раздевать, овладеть ею, но, посмотрев на лицо Дианы, распухший нос, синяки под глазами, он от своего намерения сразу же отказался.
 «Как её здорово разукрасили! Она хреново выглядит, совершенно не имеет товарного вида. Нет, её физиономия меня не вдохновляет на подвиг», — с недовольной миной на лице подумал он.
 Диана поняла, что из-за синяков она Могиле не нравится, и, поднявшись с постели, молча стала одеваться, при этом в первую очередь посадила на нос огромные солнцезащитные очки.
 Присев на стул и закурив, Могила с минуту наблюдал за её действиями. Потом, сделав несколько затяжек и выпустив дым изо рта, он произнёс:
 — Ну давай, красавица, рассказывай подробно, с самого начала, что у тебя вчера тут произошло.
 Присев на неубранную постель, Диана приступила к своему повествованию:
 — Примерно в восемь вечера ко мне в кабинет пришёл наш старый, проверенный клиент. Его зовут Иваном.
 — Расскажи мне о нем поподробнее, — приказал Могила.
 — Я знаю только, что он денежный человек, работает в каком-то банке. Больше я о нем ничего не могу сказать. Он и некоторые из его друзей часто пользовались услугами нашего заведения, поэтому он был у меня в доверии.
 — А в каком банке и кем он работает, не знаешь, — язвительно заметил Могила.
 — Потому и не знаю больше о нем ничего, что не в паспортном столе работаю. К тому же ты у меня этих данных на наших клиентов никогда не требовал, да они бы мне их никогда и не дали.
 — Ты не оправдывайся, а рассказывай дальше.
 — Я не оправдываюсь, а просто констатирую факт, — сочла нужным заметить Диана. — Он мне сказал, что двое его хороших знакомых пожелали отдохнуть у нас и побаловаться с нашими девушками. Я спросила, есть ли у них деньги, чтобы оплатить наши услуги. Он ответил, что у них проблем с капустой нет. Затем я поинтересовалась, не легавые ли они и ручается ли он за их порядочность. Иван мне сказал, что парни работают с ним в банке и легавыми никогда не были. Я разрешила ему их к нам привести. Он так и сделал, а потом ушёл. Клиенты были прилично одетые, трезвые. Ставка наших услуг их вполне устраивала. По фотожурналу они по своему усмотрению выбрали партнёрш, заплатили бабки, каждый по сто зелёных. Я развела их по кабинетам. Парень помоложе выбрал себе Марину.
 — Ту хохлушку, что ли?
 — Ту самую, что ты неделю топтал.
 — Не болтай глупости, говори дальше.
 — Другой, постарше, выбрал Нонну, кобылу из местных.
 — Это не та, что бутылку о кумпол одному бугаю разбила, который по рассеянности не в ту дырку хотел попасть?
 — Она самая, — подтвердила Диана. — Корчила из себя черт знает какую интелепузию. Честно скажу, Нонна мне все время не нравилась.
 — Я знаю, почему она тебе не нравилась: она не желала выполнять твои прихоти, которые ты с телками вроде Марины позволяла себе.
 — Зато она и твои прихоти тоже не очень-то выполняла, жаль только, что по твоему кумполу не прошлась бутылкой.
 — Не твоего собачьего ума дело рассуждать на эту тему, — оборвал свою любовницу Могила. — Ты бы лучше свою работу знала и делала. Я не нуждаюсь в твоих умозаключениях, говори дальше по существу.
 Такие перепалки между Дианой и Могилой были обычным явлением. Могиле нравилось, что Диана его ревновала ко многим женщинам. Эту слабость он ей прощал, а потому к её брюзжанию в свой адрес давно привык.
 — Через час парень от Марины пришёл ко мне в кабинет один. Он был довольный собой и бодрый. Видать, Марина ему здорово угодила. — Диана специально постаралась посмаковать перед Могилой данный факт, чтобы ещё раз попортить нервы любовнику. И своей цели она добилась. Могила не вытерпел её издевательства:
 — Все же, Диана, ты такая стерва, каких ещё надо поискать!
 — Но не хуже, чем твоя Марина.
 — Ты хорошо знаешь, что она теперь уже не моя. Наверное, она все же лучше тебя, ведь ей ещё морду так не били, как тебе.
 — Меня избили не потому, что я стерва, а потому, что превыше своего здоровья я поставила интересы нашей фирмы. Это тем парням, конечно, не могло понравиться.
 — Это каким же макаром тебе удалось себя так проявить? — удивился Могила, услышав подобное заявление. Их он наслушался от коммунистов в застойные годы.
 — Когда я поняла, что клиент вздумал умыкнуть из нашего заведения Нонну, я нажала кнопку тревоги и вызвала Като с парнями, чтобы они поставили клиентов на место, а кобылку вернули в прежнее стойло. Но у твоего Като и его друзей ничего не получилось. Клиенты всех их побили и, как поросят, сложили в кучу на полу. Тот парень, что был с Мариной, меня рукой ударил по лицу за то, что я на них натравила Като с друзьями. Парни, уходя из нашего заведения, не только увели с собой Нонну, но и забрали весь компромат на неё. Кроме того, они выгребли из моего сейфа видеокассеты с компроматом на всех наших девушек.
 — Ты все рассказала о вчерашнем происшествии или что-то решила утаить от меня? — спросил после непродолжительного раздумья Могила.
 — Конечно, все, мне смысла нет от тебя что-то утаивать.
 — Теперь для меня картина происшедшего в некоторой степени прояснилась. Если бы ты, Диана, не была моей подругой, то, несмотря на то что ты уже побита, я бы тебе с удовольствием ещё раз личико намылил.
 — За что! — возмутилась Диана.
 — Ты знаешь, где трудишься. Я тебе несчётное количество раз говорил, чтобы ты жила, руководствуясь тремя принципами: ничего не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу. У тебя же в который раз язык оказывается длиной до самой задницы.
 — С чего ты такое выдумал? — с обидой в голосе, считая его слова несправедливыми, спросила она.
 — Какое ты имела право рассказывать своей сменщице о том, что вчера у тебя тут произошло?
 — А что тут такого, если об этом все знают?!
 — Кто это все, кого ты имеешь в виду? — зло прищурился Могила.
 — Като с его парнями, двух клиентов, Нонну.
 — А ещё кого? — настаивал он.
 — Больше никто не знает об этом.
 — А лошадки, которые тут в твою смену работали, разве они о драке ничего не узнали?
 — С какой стати они должны были все это знать? Их дело обслуживать клиентов и не совать нос не в свои дела.
 — В этой части ты права, — согласился Могила.
 — А ты на меня без конца ругаешься, — обиженно промолвила Диана.
 — Тебя вчера по ушам не били? Ты хорошо слышишь, что я тебе говорю? — пристально глядя любовнице в глаза, спросил Могила.
 — Не дурочка, выкладывай, что хочешь сказать.
 — Заруби себе на носу то, что сейчас услышишь: вчера в нашем заведении никакой драки не было.
 — А что же тогда было? — удивилась Диана.
 — Было то, что двое парней побили тебя. Не дали тебе возможности вызвать своевременно Като с ребятами. Было то, что некие клиенты увезли с собой Нонну, выгребли из сейфа видеокассеты, забрали её личное дело. Когда тебе удалось вызвать к себе по кнопке тревоги Като с парнями, то они смогли только запомнить номер машины, на которой твои клиенты с бабой уехали от нас. Догнать их и задержать они не смогли. Ты запомнила, что я тебе сейчас сказал? — сердито Поинтересовался Могила.
 — Запомнила! — с готовностью подтвердила Диана.
 — Второй раз свою инструкцию повторить тебе или не надо?
 — Да запомнила я твою сказку и без повторения. Не пойму только, зачем и кому нужна будет твоя брехня.
 Могила, уже приходя в раздражение, пояснил:
 — Если понадобится, я повезу тебя к боссу. Ты должна будешь ему рассказать то, чему я тебя сейчас научил.
 — А мне там за брехню ничего не будет?
 — Я твой хозяин. Я за тебя отвечаю везде, и если ты провинишься, то только я тебя буду наказывать. Усекла?
 — Чего уж там, тут и дуре все станет понятно, — вздохнула Диана.
 — Я сейчас отвезу тебя домой, потом поеду к боссу. Из дома никуда не уходи. Может, я за тобой приеду. Смотри, чтобы мне не пришлось тебя искать.
 — С таким-то побитым синим лицом мне только и остаётся, что по городу шляться. Ты бы мне позволил, пока синяки не сойдут с лица, посидеть дома, — поправляя очки на переносице, попросила она Могилу.
 — А кто за тебя будет работать? — хмыкнул тот.
 — Напарница. Я уже с ней договорилась.
 — Шустрая как веник, — усмехнулся Могила.
 — Ну так как, дашь мне отпуск на неделю?
 — Сейчас побеседуем, и я решу. Скажи мне откровенно, ты хочешь, чтобы я за патлы приволок сюда твою Нонну и заставил её заниматься прежним ремеслом?
 — Я эту стерву видеть не желаю! Не хочу, чтобы мне изза неё опять морду били.
 — Значит, она у нас больше не работает. Тогда тебе срочно надо будет найти ей замену.
 — Это для меня не проблема. Сейчас с Украины, из других стран СНГ к нам столько слетелось бабочек, что за кусок хлеба готовы пустить свой передок в работу.
 — Запомни одно: чтобы замена была путевой по габаритам и смазливой на мордочку. Как найдёшь Нонне замену, так можешь посидеть неделю дома. Только учти, о проблемах сексуальных меньшинств тоже не надо забывать. Они за свои утехи приличные бабки платят, поэтому на работу к нам бери тех, кто слаб не только на передок, но и на задок.
 — Неужели для себя новую бабу готовишь? — Диана впилась в Могилу.
 — У тебя только глупости в голове. Тогда как мне приходится решать проблемы производства, — деловито заявил тот.
 Только обговорив с Дианой все вопросы, решив с ней текущие проблемы, Могила счёл для себя возможным отвезти её домой.

 Глава 4
 Проблема Спицы

 Могила не спешил с отрывочной, непроверенной информацией относительно драки в публичном доме отправляться на встречу со Спицей.
 При наличии в каждом городском отделе милиции компьютеров с полным блоком данных на автотранспорт, находящийся в пользовании в области, Могиле не составило особого труда установить принадлежность интересующего его автомобиля. Только вооружившись требуемой информацией, он явился к Спице.
 Могила принадлежал к числу избранных авторитетов группировки и легко добился встречи со своим шефом. Спицу он нашёл на его даче, где тот вместе с тремя авторитетами козырной масти играл в карты. Четверо охранников — здоровенных парней — находились во дворе виллы, оберегая покой и безопасность своего хозяина.
 Прервав игру козырных, которых Могила хорошо знал, он поздоровался с ними за руку и с заискивающей улыбкой сказал:
 — Друзья, извините меня, негодяя, за то, что я нарушил ваш покой. Жизненные обстоятельства заставили меня пойти на такую подлянку. Мне позарез приспичило переговорить с братухой.
 Спице нравилось играть в карты под интерес. То, что Могила прервал их игру, Спице, безусловно, не понравилось. Но здравый смысл говорил ему, что на Могилу обижаться нельзя. Пусть свояки видят, что его братва не даёт ему покоя ни на рабочем месте в ресторане «Аделина», ни дома, ни на даче. Что они без его указаний не могут прожить и нескольких часов.
 — Вы, друзья, поиграйте тут без меня, а мы выйдем с ним потрекаем. Узнаю, чем он думает меня обрадовать, — покидая компанию, с сожалением в голосе произнёс Спица.
 Они прошли в зал, где хозяин усалил Могилу в кресло, а сам присел в такое же напротив.
 — Ну, колись, что тебя привело ко мне, — снисходительно потребовал Спица, обращаясь к Могиле, как старший к подчинённому.
 Выслушав его, не прерывая, до самого конца, Спица задумчиво спросил:
 — Так ты говоришь, что эти парни из «Евпорбанка»?
 — «Нива» оттуда. Чужаки не станут на ней разъезжать по городу, как на своей, и даже ставить на платную стоянку под охрану.
 — Ты верно рассуждаешь. Что ты намерен в их отношении предпринять?
 — Если они вновь появятся на моей территории, то им от нас живыми не уйти. Девка, которую они забрали с собой,нас не интересует. Я ей уже нашёл замену, — лихо сбрехал Могила. — То, что они одной нашей сотруднице морду набили, пойдёт ей на пользу — осторожнее будет насчёт подбора клиентов. Может, поменьше среди них будет всякой шушеры. Если говорить о материальном ущербе, то его нет. Парни за услуги наших путан заплатили по два стольника в баксах. Но то, что фирме нанесено моральное оскорбление, так это железно. Я потому тебе все это доле жил, что ты наш шеф и тебе виднее, стоит или нет наглецов призывать к ответу.
 Спица был настроен решительно.
 — Ну нет, я их подлянку в отношении моего предприятия вот так просто, без наказания оставить не могу.
 — Мы же не знаем, на кого полкана в «Евпорбанке» спускать, — желая узнать дальнейшие планы Спицы, намекнул ему Могила.
 — Установить работающих там шустряков, приезжавших к вам, для меня не представляет никакой проблемы, — поведал Спица.
 — Наша помощь понадобится?
 — Управимся с ними без вас. Но учти: если ты ещё хоть раз допустишь бардак в моем заведении, подобный вчерашнему, то морда будет бита не у какой-то профуры, а у тебя. Ты понял мою мысль?
 — Вполне уразумел, — кивнул Могила.
 — Вот и отлично. О теме нашей беседы и о том, что вчера у вас произошло, чтоб никому ни гугу. А сейчас удались отсюда так, как будто тебя гут и не было.
 Довольный результатом беседы со Спицей, Могила последовал совету шефа и быстро покинул его дачу. Он имел основание считать, что ему удалось груз проблем свалить на плечи Спицы, который по своей глупости решил устранить строптивых клиентов собственными силами, вместо того чтобы поручить это тем, кто допустил брак в работе.
 Владея ситуацией в своих пределах, Могила считал решение Спицы неверным. Сам он принял бы иное решение. Но в своих рассуждениях он недооценил Спицу…
 Несмотря на то что Могила уже давно покинул дачу и он получил возможность возвратиться к партнёрам по игре в карты, Спица не спешил этого делать. Он, расслабившись, полулежал, пребывая в глубокой задумчивости.
 «Почему двое сотрудников „Евпорбанка“ вчера в моей вотчине устроили байрам, даже увели с собой одну профуру из заведения? Случайно, по инициативе парней, любителей острых ощущений, произошёл такой конфликт или они действовали по указанию своего генерального директора Транквиллинова? Если этот инцидент случайность, то о нем можно особо не думать и из-за него не расстраиваться. Сотню боевиков любой группировки, которая вдруг вздумает перекраивать зоны своего влияния за счёт моей территории, я всегда смогу поставить на место, а уж о двух придурках, решивших со мной помериться силами, и говорить не стоит. Вот если они ко мне пришли по направлению Тараса Кондратьевича, чтобы проверить меня на прочность, тогда ситуация, безусловно, усложняется. У него есть люди, деньги и немалые в финансовом мире возможности. Если принять во внимание, что у Транквиллинова здорово котелок варит, то возможная война с ним будет нелёгкой. Если так, то тогда у Транквиллинова есть веские основания конфликтовать со мной. Неужели он узнал, что я подрядился к его противнику в помощники, чтобы его убить? Правда, две попытки моих помощников его завалить оказались неудачными, но в любом случае Транквиллинов моими действиями не может быть доволен. Возникает вопрос: откуда произошла утечка информации о моей роли в историях с покушением на него? Исчерпывающие ответы я смогу получить, когда захвачу вчерашних шустряков и допрошу их с пристрастием. Но пока я даже не знаю, кто они, кого нам надо искать. Ну, эту проблему я легко решу. Надо будет вечером связаться с Неждановым, чтобы он через Щербатого узнал, кто вчера из сотрудников их банка разъезжал по городу на интересующем нас автомобиле. Вот теперь мне и пригодится Щербатый, а я его едва не прикончил за неудачные попытки убить Транквиллинова. Конечно, Щербатый стал меня сильно бояться и уже, как прежде, не доверяет, но пока в неисполнении моих поручений замечен не был», — так рассуждал Спица. Наметив план своих ближайших действий, он позволил себе вернуться к партнёрам, с которыми продолжил игру.
 Теперь читателям романа, возможно, стало понятно, почему Спица взял на себя выяснение отношений с сотрудниками «Евпорбанка». В этом был его личный интерес, чего Могила не знал, а потому и сделал неверные выводы о командирских способностях Спицы.

 Глава 5
 Неожиданное открытие

 Волчий Ветер, прожив с Нонной в её квартире месяц, удивлялся, как быстро для него стали пролетать дни. Ему не хватало времени, чтобы осуществить свои задумки. Нонна, став его частицей, незаметно растворила его в себе. Он много думал о ней на работе, а придя домой, не мог ни наговориться с ней, ни насытиться её любовью и ласками.
 Вместе с тем он часто замечал, что иногда Нонна становилась задумчивой, а по нескольким морщинкам, появлявшимся на её лбу, можно было предположить, что озабочена она чем-то серьёзным. Волчий Ветер не стал у неё допытываться и узнавать, что её беспокоит. Если Нонна считала нужным, то могла сама об этому ему сказать, если не говорит, значит, он не должен знать. Такой расклад, безусловно, Волчьего Ветра никак не мог устроить. Об измене Нонны он даже мысли не допускал. Нонна по-прежнему его боготворила и готова была пойти за ним в огонь и воду.
 За месяц совместной жизни с Нонной Волчий Ветер узнал её интересы, планы на будущее и многое другое, что узнают друг о друге близкие люди, поэтому он решил самостоятельно решить задачу со множеством неизвестных, поставленную ему Нонной. Среди вариантов задачи и ответов на них, к которым он приходил, Волчий Ветер остановился на самой вероятной: «Нонна вроде меня любит и доверяет, но ей не семнадцать, а двадцать восемь лет. По-видимому, она сейчас переживает, женюсь я на ней или только побалуюсь какое-то время и отвалю на старую квартиру. Ей неудобно меня подгонять, но и неопределённость в наших взаимоотношениях её не устраивает. Из чего следует, что мне действительно надо дать ответ на волнующий её вопрос. О том, чтобы расстаться с Нонной, не может быть и речи, значит, нужно форсировать решение вопроса с женитьбой», — определился он.
 Как оказалось впоследствии, его предположение подтвердилось. Именно то, желает ли Александр узаконить свои отношения с ней или нет, беспокоило Нонну.
 Свадьба у них была немногочисленная и не в ресторане, а дома у Нонны. На свадьбе собрались родственники молодожёнов, их друзья. Как на любой свадьбе, в адрес молодожёнов произносили тосты, пожелания, дарили подарки, раздавались крики «горько», сопровождаемые поцелуями молодых.
 По случаю женитьбы Волчьего Ветра Транквиллинов дал ему возможность три дня отдохнуть дома с молодой женой. На это время у Чумного напарником стал сотрудник из охранного бюро «Евпорбанка».
 Все служащие банка видели и знали, что Транквиллинов покровительствует Волчьему Ветру и Чумному, делает им некоторые послабления.
 Так, днём в пятницу Транквиллинов разрешил Чумному побыть вместе с супругами Махновскими, но ночью обязал с напарником охранять свою дачу, в которой решил отдохнуть со всем семейством и знакомой супружеской парой, приехавшей к ним в гости из Москвы.
 Перед тем как отправиться из дома для ночного дежурства на дачу Транквиллинова, Чумной подумал: «А не взять ли мне с собой что-нибудь почитать? Когда появится свободное время, почитаю книжку, быстрее ночь пролетит». Но потом он отказался от этой мысли, так как интересной книги у него не нашлось. Когда он находился в раздумье, как и чем занять себя на дежурстве, ему попалась на глаза спортивная сумка с видеокассетами, которые они с Волчьем Ветром взяли из сейфа Дианы. Среди них, безусловно, не было кассеты с компроматом на Нонну, так как друзья уничтожили её в первый день экспроприации. «А что, если я парочку кассет возьму на работу и между делом ночью их посмотрю? — мелькнула у него не совсем подходящая, но интересная, по его понятиям, идея. — А почему бы и нет?» Не выбирая, наугад он взял из сумки первые попавшиеся под руку кассеты.
 У Чумного, в силу его молодости, было давнее желание посмотреть по видаку документальную порнуху. У Лидии Степановны были и телевизор, и видак, но Чумной не имел возможности просмотреть кассеты, так как хозяйка квартиры постоянно находилась дома, а значит, могла стать невольным зрителем того, что он вздумал бы просматривать, а такого неуважения к ней он себе позволить не мог.
 Поужинав и дождавшись, когда за ним на своей личной машине заедет напарник, Чумной уехал из дома на дежурство.
 На первом этаже дачи Транквиллинова, в прихожей, там, где находился пункт наблюдения с видеокамерой и сигнализацией, хозяином уже давно был поставлен телевизор с видаком. Там охранники могли более интересно проводить своё дежурство, но такой отдых не должен был идти в ущерб работе.
 У Транквиллинова выработалась дурная привычка, которая с годами превратилась в болезнь. Если он вечером пил спиртное, то ночью никогда спокойно не спал. От количества выпитого зависело, проснётся он в два, три, четыре часа утра, после чего сон к нему не шёл и ему приходилось, лёжа в постели, о чем-то думать или он начинал, как лунатик, от нечего делать бродить по дому, по двору.
 Приезд к Транквиллинову в гости одного из заместителей министра финансов страны с супругой являлся как бы частным визитом, который Транквиллинову не хотелось афишировать. И он стремился к тому, чтобы о нем знал как можно меньший круг лиц, а точнее, о нем должны были знать только те, кто лично был заинтересован в этой встрече.
 С помощью своего московского друга Транквиллинов получил возможность пустить в оборот не совсем чистые деньги; после прокручивания их через «стиральную», обезличенную систему банка они становились чистыми. Все это надо было уметь придумать и провернуть. Оба друга в этом достигли большого мастерства, и предстоящая сделка проблемы для них не представляла. Московский чиновник брал пример со своего начальника — министра финансов, только сумма отмываемых денег была на несколько порядков меньше и отмывались не свои деньги, а чужие, вложенные в коммерческое предприятие. Чем больший срок они в нем будут прокручиваться, тем больше будет прибыль. Кто-то станет банкротом, кто-то понесёт существенные убытки, но чиновники, приведшие их к столь плачевному результату, станут миллиардерами, так называемыми новыми русскими. Конечно, идя на такую сделку с московским другом, Транквиллинов рисковал, но получаемые от такой операции дивиденды заставляли его забыть о риске. Благодаря новому финансовому вливанию его банк становился сильнее, а значит, получал дополнительную возможность, при стечении благоприятных обстоятельств, разорить, обанкротить, проглотить другой коммерческий банк, сотрудники которого не приспособились работать в новых условиях огромной конкуренции.
 Транквиллинов понимал, что он поступает нехорошо, но если вся финансовая система страны построена на взяточничестве, срастании и объединении честно нажитого капитала с капиталом, добытым криминальным путём, то, ведя себя, как толстолобик в водоёме, питаясь только камышом, он знал наверняка, что его обязательно проглотила бы или щука, или другая хищная рыба. Такими «хищными рыбами» для него были сотни коммерческих и государственных банков Питера и других городов.
 Поэтому хотел того или нет Транквиллинов, но под воздействием уговора своего товарища согласился в работе «Евпорбанка» использовать новые правила игры.
 Вечером супруги Транквиллиновы вместе с гостями хорошо отдохнули за дружеской беседой, выпили, закусили. После общения сторон, просмотра видеофильма гости, а затем и хозяева дачи с детьми легли отдыхать.
 Как всегда, привычка просыпаться среди ночи вновь подвела Транквиллинова. Не желая ворочаться в постели, будить жену, Транквиллинов решил немного размяться, выйти во двор подышать свежим воздухом, ещё раз подумать, а не совершил ли он глупость, согласившись на сделку. Надев спортивный костюм, сунув ноги в мягкие, тёплые комнатные тапочки, Транквиллинов осторожно, чтобы не разбудить жену, покинул спальню.
 Зная план дома как свои пять пальцев, он не спеша отправился на прогулку, только в коридорах по ходу своего движения включая электрический свет. На первом этаже дачи, куда Транквиллинов и спустился, он не стал включать свет, так как коридор освещался из комнаты, где находилась его охрана. Транквиллинов решил зайти к охранникам и поболтать с ними на отвлечённые темы, понимая, что во время дежурства они не должны спать и их разговор не сможет им помешать выполнять свои обязанности.
 Зайдя в комнату, дверь в которую была открыта, Транквиллинов остановился в дверном проёме. Он увидел Дмитрия Капустина, сидевшего на стуле к нему спиной и смотревшего видак. Его напарника в комнате не было, по-видимому, он находился во дворе дачи, любовался звёздами.
 Не привлекая к себе внимания Капустина, Транквиллинов вместе с ним стал смотреть видеозапись. Видно было, что запись сделана на любительском уровне. Увиденное Транквиллинова заинтересовало. Он минут пять внимательно наблюдал за происходящим на экране, прежде чем счёл для себя целесообразным дать понять Капустину, что тот в комнате находится не один. Как бы прочищая горло перед тем как заговорить, Транквиллинов хмыкнул.
 Чумной, оглянувшись, увидел, кто его побеспокоил, и дистанционным пультом выключил видак.
 — Дима, ты что сейчас смотрел? — не скрывая своего интереса, полюбопытствовал Транквиллинов.
 — Любительскую порнуху, — небрежно махнув рукой, ответил тот.
 — Меня интересует девушка, снятая на той кассете, которую ты только что просматривал, — заходя в комнату и садясь на стул напротив Чумного, сказал Транквиллинов.
 — Какой вы к ней имеете интерес? — спросил Чумной.
 — В каком смысле? — не понял Транквиллинов.
 — Ну, переспать вы с ней хотите или вам понравилось, как она себя преподнесла клиенту? — пояснил ему более доходчиво Чумной с плутовской улыбкой на лице.
 — Понимаешь, Дима, я в прошлом году несколько раз подвергался нападению бандитов, намеревавшихся меня убить. Так вот та девушка, которую мы с тобой только что видели на экране телевизора, известна мне под именем Ксения. В Сочи вместе с группой лиц она участвовала в покушении на мою жизнь. Теперь тебе мой интерес к её личности понятен?
 — Не совсем. Не пойму, а при чем тут я?
 — Мне надо узнать, как кассета с Ксенией попала к тебе и можем ли мы установить личность девушки: кто она такая, где живёт и в чьих интересах работала против меня? Возможно, я тебе с Александром Георгиевичем поручу достать на неё все необходимые установочные данные. Через неё мы сможем выйти на заказчика покушения.
 — Как же мир тесен! Действительно, наш земной шарик маленький. Даже если хорошо захочешь, то не сможешь На нем затеряться. Все равно тот, кому надо, тебя найдёт.
 — Выходит, так, — согласился с ним Транквиллинов. — Но мы с тобой отклонились от главного: как кассета с Ксенией попала к тебе?
 Поняв, что у Транквиллинова действительно имеются серьёзные основания интересоваться личностью проститутки, Капустин, вздохнув, заявил:
 — Честно говоря, Тарас Кондратьевич, у меня нет желания отвечать на ваш вопрос, но я вижу, что личность этой девушки для вас важна.
 Чумной рассказал о произошедшем в борделе, сделав не существенные для Транквиллинова, но важные для Волчьего Ветра и Нонны изменения. Получалось, что именно он, Чумной, выручил некую Марину из притона и увёл её оттуда. Он не хотел, чтобы тайну друга и его жены, кроме него самого, знал ещё кто-то. Чумной не был уверен, что другие правильно поймут Волчьего Ветра, не осудят его. А заниматься переубеждением бестолковых в планы Чумного не входило.
 Выслушав Чумного, Транквиллинов улыбнулся:
 — Ну ты даёшь! С тобой не соскучишься! Честно говоря, я не ожидал, что ты у меня такой озорник, но я тебя не осуждаю, так как вижу: что бы вы с другом ни делали, все оказывается мне нужным и полезным. Ты мне, Дмитрий, так и не ответил: сможете ли вы с Александром Георгиевичем достать все необходимые данные на Ксению?
 — Думаю, что задача выполнима.
 — Если бы ты знал, как Ксения меня провела! Выманила из Сочи в Красную поляну, там кинула, как какого-то пацана… Слава Богу, что я легко отделался за свою глупость.
 — С бабами ухо надо держать востро, в любой момент могут обмануть, — кивнул со знанием дела Чумной.
 — Ты на себе испытал? — удивился шеф.
 — Я потому и не женюсь, чтобы не быть обманутым.
 — Ты, оказывается, стратег, — улыбнулся Транквиллинов.
 — Ещё какой, — подтвердил Чумной.
 — Дима, я видеокассету с Ксенией хочу оставить у себя. Как ты на это смотришь? — вновь становясь серьёзным, спросил Транквиллинов.
 — Я вам её сейчас отдать не могу. Нам она понадобится для просмотра и предъявления одному человеку, который вашу Ксению знает, а значит, сможет подробно её охарактеризовать. Потом я эту кассету вам отдам, и вы вдоволь налюбуетесь обманщицей Ксенией. Может, кое-чему у неё поучитесь.
 — Нет уж, дорогой, я ею налюбовался в своё время и теперь на неё и её прелести смотреть не желаю.
 — Оказывается, и Ксения смогла вас, Тарас Кондратьевич, кое-чему научить в жизни.
 — Ещё как, — усмехнулся Транквиллинов.

 Глава 6
 Кто такой Спица

 Сергей Трофимович Кернов, известный читателям под кличкой Спица, мог быть доволен своей судьбой. У него было все: и несколько обставленных квартир в городе, и загородная дача, похожая на дворец, и деньги, и машины. Он не мог обижаться на существующую власть, даже если, бы очень захотел. Она не только не была ему помехой, но и своей беззубостью, попустительством позволяла постоянно обогащаться. Он нигде не работал, и по этому поводу никто из работников правоохранительных органов не предъявлял ему претензий, не имел права придраться, заставить заниматься общественно полезным трудом. Существующая в стране безработица и «демократия» защищали его лучше, чем могла когда-то родная мать. Правда, её он при жизни потерял, когда малолеткой получил за разбой пять лет исправительно-трудовой колонии. Он просидел там пятнадцать лет. С матерью не переписывался. Когда она умерла, не был на её похоронах. Соседи, похоронившие её за свой счёт, не знали, куда ему послать телеграмму о постигшем его горе. Но он смерть матери горем для себя не считал — все это были сантименты, мелочи, на которые Спица не обращал внимания. По таким пустякам, как смерть матери, не стоило долго печалиться.
 Ворочая многомиллионными капиталами, Спица не переживал, что менты будут требовать у него объяснений, где он их взял. Новое время освободило его от обязанности отвечать на такие глупые вопросы.
 Если работники правоохранительных органов вздумают подозревать его в совершении какого-то преступления, то они сначала обязаны доказать, что он его совершил.
 Если они считают, что он обогатился за счёт своей преступной деятельности, то опять пусть попытаются доказать ему, что это правда. В такую возможность он не верил, так как считал, что все и всех можно купить.
 У Спицы был личный адвокат — Валерий Иванович Маркелов, большой практик и классный юрист, а уж хитрости и подлости в его хлипкой, мелкой душонке хватило бы на десяток Спиц.
 За то, что Маркелов был именно таким, Спица его уважал, ценил, никому не давал в обиду и хорошо ему платил.
 При начальном образовании, полученном в ИТК, многое для Спицы было непонятно и необъяснимо, несмотря на его цепкий ум. Свой недостаток он знал и его не афишировал. Ему была известна поговорка: «Чтобы не слыть дураком, надо поступать умно». Но как при таком образовании, не зная экономики, законов, быть на плаву, не утонуть? При всем желании и упорстве его «чердак» редко выдавал что-то оригинальное, умное. В такой ситуации Маркелов был для Спицы недостающей мозговой частью, возможностями которой Спица охотно и часто пользовался с большой выгодой. Иначе не было необходимости держать около себя постоянно Маркелова.
 Спица относился к козырной масти, имел большой вес и авторитет в преступной среде, поэтому его некоторые дурацкие выходки друзья и знакомые считали барской блажью, проявлением характера, но только не относили на счёт недостатка ума.
 Спица не был дураком. Длительная «учёба» в местах лишения свободы дала ему массу практических навыков. Он на уровне карточного шулера научился играть в азартные игры под интерес и в этом здорово преуспел. Уже одно это никак не могло выставить Спицу среди игроков в качестве дурака, а, наоборот, поднимало его над ними.
 Если принять во внимание его жестокость, нетерпимость к своим противникам, мстительность при наличии силы в лице быков, входивших в его группировку и готовых беспрекословно выполнять его команды по уничтожению противников, то недостатки в образованности Спицы никому не бросались в глаза. Знающий же об этом адвокат Маркелов данную тему ни с кем не обсуждал. Он отлично понимал, что ума у Спицы вполне хватит так похоронить своего адвоката, что даже Интерполу не удастся найти его труп на необъятных просторах России.
 Спица и Маркелов знали, что они нужны друг другу, как нужны человеку обе руки, а поэтому каждый от такого сотрудничества получал свою выгоду; Маркелов — материальную, Спица — интеллектуальную.
 Между прочим, если бы кое-кто из находящихся у власти чиновников, у кого в голове не все шарики на месте, зная свои недостатки, прибегал к помощи таких помощников, каким был у Спицы Маркелов, то мог бы в работе избежать массы ошибок.
 Чужой, даже горький опыт одних не останавливает других от повторения подобных ошибок. Безусловно, группа «союза писателей», возглавляемая бывшим министром финансов, вице-премьером Анатолием Чубайсом, усвоив горький опыт Альфреда Коха, получившего от швейцарской фирмы «Сервина» сто тысяч долларов за неизданную книгу, не стала бы поступать аналогичным образом и получать четыреста пятьдесят тысяч долларов в качестве гонорара за неопубликованную брошюру. Её и книгой-то можно лишь условно назвать, поскольку в ней не более ста страниц. Это брошюра научного содержания, большого интереса у читателей она не вызовет, и тираж её может быть не более двух тысяч экземпляров.
 Ни одно уважающее себя издательство не будет платить авторам гонорар за неизданное произведение. Тем более что члены «союза писателей» у населения страны особым уважением не пользуются. Вспомним ещё раз Анатолия Чубайса, отца приватизации государственного имущества, и то, как он обманул нас всех своими ваучерами. Таким людям все позволяется, все прощается — президент страны, убрав его с одной должности, через месяц выдвигает его на пост председателя совета директоров РАО «ЕЭС России», где есть возможность получить гораздо больший гонорар за свою «писательскую» деятельность, лишь бы рука не дрогнула да президент в трудную минуту поддержал и не оставил одного в беде. Интересно, за какие заслуги перед страной Борис Ельцин так опекает Анатолия Чубайса? Может быть, когда-то, со временем, мы сможем получить ответ на данный вопрос. До двухтысячного года осталось не так уж много времени. А ведь кто-то спросит…
 Завершив игру в карты и отправив домой партнёров, Спица, помня взятое на себя обязательство, позвонил Юрию Николаевичу Нежданову, одному из учредителей «Евпорбанка». Им пришлось сотрудничать в одном щекотливом криминальном дельце, из-за провала которого они сейчас находились в натянутых отношениях.
 Спица не позвонил бы Нежданову, но, зная о его возможности удовлетворить интерес в отношении сотрудников «Евпорбанка», решил воспользоваться его услугами и заодно помириться с Неждановым.
 — Юрий Николаевич, здравствуй, тебя беспокоит Сергей Трофимович.
 — Ну здравствуй, чего надо? Ты же знаешь, что я на тебя в большой обиде.
 — Знаю, потому и звоню. Хочу встретиться с тобой, выпить, поговорить и помириться.
 — Особого желания мириться с тобой не имею, — услышал Спица не очень приятный для себя ответ, и это его возмутило. Отбросив всякую дипломатию и вежливость, он решил потолковать с Неждановым грубо и напрямую, как привык всегда говорить с зависимыми от него людьми:
 — Ты, Юрий Николаевич, слишком не наглей и не бери на себя больше груза, чем сможешь унести. Ведь я могу обидеться и из союзника стать твоим врагом. Кем бы ты хотел меня видеть перед собой — союзником или врагом?
 — Конечно, союзником, — поспешил ответить Нежданов.
 — Тогда и говори со мной как с союзником. Согласен сегодня встретиться со мной и поговорить по безотлагательному делу?
 — Где ты намерен назначить мне рандеву?
 — Какое ещё рандеву? — переспросил Спица, не зная значения услышанного слова.
 — Я имел в виду: где ты со мной хотел бы встретиться?
 — Ну, как всегда, давай встретимся в «Аделине». — Ресторан «Аделина» со стриптизом и казино принадлежал Спице, поэтому все деловые встречи с партнёрами он проводил там.
 — В какое время? — уточнил Нежданов.
 — В девять вечера тебя устроит?
 — Вполне! Только я очень прошу, Сергей Трофимович, чтобы на нашей встрече, кроме нас с тобой, никого не было. Ты должен понять моё положение. До поры до времени я не имею права слишком высвечивать себя, открывать ненужным людям свои отношения с тобой.
 — Будет так, как ты хочешь, — заверил Спица, довольный, что Нежданову не удалось уклониться от встречи.
 Завершив беседу, Спица прошёл в ванную комнату и, стоя перед зеркалом, побрился. Рассматривая себя в зеркале, пришёл к выводу, что неплохо выглядит в свои сорок три года и может не беспокоиться, что его разлюбят женщины.
 Он был среднего роста, худощавым, сероглазым. Редкие русые волосы он коротко стриг, отчего можно было подумать, что их обладатель только освободился из зоны и они ещё не успели отрасти. Из всего его облика постороннему человеку особенно запоминались маленькие, водянистые, пронзающие, как рентгеновские лучи, глаза.
 Несмотря на то что Спица уже несколько лет одевался в дорогой импорт, щеголял золотом, ему все равно не удавалось выглядеть солидно. Что-то в его облике выдавало в нем дикаря, заставляло его собеседника чувствовать себя с ним как-то скованно, осторожно взвешивать каждое сказанное слово, понимая, что дикарь может в любое время обидеться и потребовать от него ответа по дикарским правилам.
 По внешним своим данным Нежданов был полной противоположностью Спицы. Он был высокого роста, строен, с пышной темно-русой шевелюрой, зачёсанной большой гривой назад, имел правильные черты лица, прозрачной голубизны глаза, тупой подбородок с ямочкой посередине; в свои сорок лет он был плотного телосложения, красоту его зубов любой дантист мог бы демонстрировать зрителям в качестве эталона для подражания по правильному уходу за ними.
 Порода Нежданова просматривалась не только в его лице и фигуре, но и в одежде, со вкусом подобранной, в разговоре, в поведении за столом, в изысканных жестах. Ко всему сказанному, Нежданов был человеком умным, грамотным, эрудированным. И ещё он был хитрым, жадным, эгоистичным и мстительным карьеристом. Последние отрицательные качества явились теми звеньями цепи, которые соединили его со Спицей в одну упряжку.
 Уединившись в отдельном кабинете ресторана за сервированным столом, давние заговорщики приступили к беседе. Её начало для обоих было неприятным.
 — Из нашего телефонного разговора, Юрий Николаевич, я понял, что ты не очень-то хотел со мной сегодня встречаться, — напомнил Спица.
 — Ты прав и отлично знаешь почему.
 — Ну, я признал свою вину перед тобой, раскаялся. Согласен исправить свои ошибки. По-моему, пора о недоразумении и наших разногласиях забыть.
 — Я договорился с тобой и даже заранее заплатил тебе за услугу, но твои люди так и не смогли ликвидировать Транквиллинова, — упрекнул собеседника Нежданов.
 — Мы не сидели сложа руки, мы дважды пытались его убить, и дважды моим людям сопутствовала неудача: то одно мешало, то другое. Я из-за твоего недруга таких толковых парней потерял! — сокрушённо покачал головой Нежданов.
 — Я тебе заплатил не за ваши попытки, а за конечный результат. Если вы взялись не за свою работу и не можете её делать, то верните мне мои деньги. Я на них найму таких киллеров, которые в два счета справятся с поручением.
 — Я принял от тебя заказ на ликвидацию Транквиллинова, мои люди его и выполнят, — пообещал Спица.
 — Я уже устал ждать. Больше не желаю мириться с твоими «скоро», «завтраками». Мне нужен результат.
 — Если я тебя заверю, что мы в течение месяца, начиная с сегодняшнего дня, выполним твою заявку, то такой ответ тебя устроит?
 Нежданов слушал Спицу и обдумывал его слова. Он видел в его поведении не агрессивность, а желание сотрудничать. Нежданов решил не обострять с ним отношений, а тоже, как Спица, сделать навстречу ему шаг. Не спеша выпив рюмку «Наполеона», закусив лососёвой икрой — в последнее время осетровая икра ему почему-то разонравилась, — Нежданов отложил вилку и ответил ему:
 — Вполне устроит. Но учти, дальнейших проволочек в выполнении моего заказа я не потерплю. Если в течение месяца у вас, как и раньше, ничего не получится с Транквиллиновым, ты должен будешь вернуть мне все мои деньги. То есть мы останемся каждый при своих интересах. Такое условие ты принимаешь?
 — Принимаю, — согласился Спица, уверенный, что в большом городе человека, независимо от занимаемой им должности и количества телохранителей, не так уж трудно убить. — Справимся без проблем, — заверил он собеседника.
 Нежданов снисходительно улыбнулся:
 — Если для вас не составляет труда убить Транквиллинова, то почему до сегодняшнего дня вы этого не сделали?
 — Когда мы с тобой договорились о ликвидации Транквиллинова, ты поставил условие, что операцией будет руководить твой человек — Щербатый, не так ли?
 — Да, мерно говоришь, — подтвердил Нежданов.
 — Две разработанные им операции по ликвидации Транквиллинова провалились по его вине. Из-за его дилетантства погибли не твои, а мои люди, поэтому я хотел его наказать. Он жив только благодаря тому, что ты встал на его защиту. Ты в неудачах наших операций винишь нас, а я считаю, что это ваша вина.
 — В чем же мы виноваты? — удивился Нежданов.
 — Вы слишком тонко закрутили свои задумки. На практике они оказались пустыми и недейственными. Я тоже на вас обиделся и на время приостановил выполнение твоего заказа. Теперь же, когда мы с тобой помирились, я его выполнение возьму на себя, но сразу предупреждаю, чтобы вы в наше дело не лезли со своими советами и предложениями, обойдёмся как-нибудь своим умом.
 — Поступай, как считаешь для себя нужным, — согласился со Спицей Нежданов.
 — Ну вот, наконец-то договорились, — с явным удовольствием произнёс Спица. — Давай, Юрий Николаевич, выпьем по стопочке за взаимопонимание…
 Читатель может удивиться способности Спицы, при его начальном образовании, так гладко говорить. Секрет очень прост: Спица довольно часто присутствовал на разных праздниках, застольях, где слышал и красивые тосты, и вежливое обращение собравшихся друг к другу. Он постоянно учился у других как плохому, так и хорошему, в зависимости от степени испорченности беря на вооружение в повседневной жизни или то, или другое, или и то и другое, вместе взятое.
 Вот почему Спица за столом чувствовал и вёл себя раскованно и вполне прилично.
 Выпив и закусив, Нежданов, как будто только что вспомнив, поинтересовался у Спицы:
 — Сергей Трофимович, помнится, ты настаивал на встрече со мной, не так ли? Для чего и по какому поводу? Уж не для того ли, чтобы решить вопрос, по которому мы достигли взаимопонимания и за это только что выпили.
 — Не только из-за этого, — кивнул Спица.
 — Тогда говори, что ты хочешь от меня услышать, а то ещё немного выпьем и совсем забудем, для чего мы встретились, — пошутил Нежданов.
 — У тебя, как я знаю, большие связи в «Евпорбанке», — начал издалека развивать свою мысль Спица.
 — Сергей Трофимович, ты отлично знаешь, что я тружусь в нем, притом занимаю не последнюю должность, поэтому давай будем сразу говорить о деле.
 — Шофёров банка ты знаешь?
 — А зачем мне это? Я знаю всего лишь одного водителя, который возит меня.
 — Если я дам номер машины, принадлежащей вашему банку, ты сможешь узнать, кто на ней работает, где живёт, что собой представляет и с кем дружит?
 — Конечно, могу, но только сам я этой мелочёвкой заниматься не стану, а поручу Щербатому. Он у меня по низам всех знает и может дать на любого водителя банка более подробную справку, чем отдел кадров.
 — Мне все равно, кто будет заниматься этим делом, лишь бы оно было выполнено. Вот вам номер тачки, водитель которой нас очень заинтересовал. — Спица положил перед Неждановым на стол лист из блокнота с номером интересующего его автомобиля.
 Нежданов взял со стола лист, сложил его по прежнему изгибу и положил в нагрудный карман рубашки. Затем поинтересовался у Спицы:
 — Когда Щербатый должен передать тебе требуемую информацию?
 — Чем быстрее, тем лучше, — ответил Спица.
 — Сегодня он уже отработал, я его не смогу увидеть. Завтра он отдыхает. Послезавтра до обеда он сможет все, что тебя интересует, узнать, и уже к двенадцати часам дня ты получишь ответы на все свои вопросы. Справку представит сам Щербатый.
 — Договорились, — согласился с предложением Нежданова Спица.
 — Только я попрошу с моим Щербатым никаких нездоровых экспериментов не проводить.
 — Юрий Николаевич, мы же раньше договорились о Щербатом, поэтому он может быть спокоен за свою шкуру.
 Довольные друг другом и результатами состоявшейся беседы, стороны расстались.
 На следующее утро Спица, не дожидаясь положенного срока, обговорённого с Неждановым, поручил группе Косолапова, состоящей из четырех человек, понаблюдать за водителем автомобиля «ВАЗ-2131», а если предоставится возможность, то захватить его и привести к нему для разговора с пристрастием и решения вопроса о его дальнейшей судьбе. Теперь жизнь водителя зависела от Спицы, которому не терпелось путём жёстких карательных мер наказать зарвавшихся нахалов, поставить их на место. Ему достаточно было одного водителя, так как под пыткой тот наверняка дал бы ему сведения о своём напарнике.
 Группа Косолапова имела стрелковое оружие. К тому же парни все были не робкого десятка. Они охотно отправились выполнять задание Спицы. В серебристом «опеле», принадлежавшем Косолапову, они подъехали к «Евпорбанку», заняли удобную позицию для наблюдения и приготовились к охоте за своей жертвой.

 Глава 7
 Чумного обидели

 Выспавшись после дежурства, с большой неохотой Чумной отправился домой к Волчьему Ветру. Ему не хотелось идти к другу не потому, что он не желал его видеть, а потому, что предстоящий разговор мог быть неприятным для Нонны, которую он не хотел обидеть. Он понимал, что все напоминания о прошлом будут травмировать душу молодой женщины, причинять боль, но обстоятельства сложились так, что только Нонна могла просветить его с другом по интересующему их вопросу.
 Было время обеда, и Махновские оба оказались дома. Чумной рассказал им о своём дежурстве на даче Транквиллинова, просмотре любительского фильма и состоявшемся разговоре с хозяином дачи.
 Нонна выслушала Чумного молча, тогда как Волчий Ветер, догадавшись, зачем пришёл к нему друг, ободрил его:
 — Как я понял, ты пришёл к Нонне за консультацией? Хочешь у неё спросить, знает ли она Ксению в лицо и что может о ней сказать?
 — Такое задание нам с тобой дал Транквиллинов, — с облегчением, что разговор на неприятную тему для него все же состоялся, подтвердил Чумной.
 Нонна слушала их с явным волнением.
 — Нонна, ты хотела бы нам помочь установить лиц, которые пытались убить Транквиллинова, нашего шефа? — спросил у жены Волчий Ветер.
 Смущённо улыбнувшись, она ответила:
 — Саша, я понимаю, что ваш интерес к Ксении вызван не праздным любопытством, поэтому чем могу, тем я вам и помогу. — По её лицу нетрудно было понять, что ей не хотелось возвращаться к прошлому даже в своих воспоминаниях.
 Они приступили к просмотру видеокассеты, и едва на экране телевизора появилась обнажённая Ксения, как Чумной возбуждённо произнёс:
 — Вот этой подругой заинтересовался Транквиллинов.
 — Нонна, ты её знаешь? — спросил жену Волчий Ветер.
 — Знаю! — уверенно произнесла Нонна. — Выключите видак, — торопливо потребовала она, не желая смотреть дальше.
 Чумной немедленно выключил видеомагнитофон. После недолгого раздумья, с трудом сохраняя спокойствие, Нонна стала рассказывать друзьям все, что она знала о Ксении:
 — Её фамилия Загорулько. К нам приехала на хлеба откуда-то из Украины. В известном вам заведении она проработала месяцев шесть. Потом кто-то из новых русских её выкупил у Спицы за сто тысяч зелёных и она стала только его собственностью.
 — Ничего себе, какую кучу баксов отвалил за неё любитель сладкой клубнички! — удивился Чумной.
 — Причуды богатых клиентов непредсказуемы, — заметила Нонна.
 — А кто он такой и как его найти? — в свою очередь, поинтересовался у жены Волчий Ветер.
 — Этого я не знаю, — ответила она.
 — Нонна, подумай и вспомни все о Загорулько. Одна ли она приехала к нам в Питер или с подругой? Может, она с кем-то сблизилась и поддерживает дружбу? Для нас все это важно, — попросил Волчий Ветер.
 — Больше я о ней ничего не знаю! — покачала головой Нонна. — Я с ней не была близко знакома, а поэтому всех тонкостей, интересующих вас, не знаю.
 — Какие мы с тобой, Чумной, дураки! Нам надо было вместе с материалом на Нонну у Дианы забрать папки на всех остальных девчат, — посетовал Волчий Ветер.
 — Кто знал, что они могут нам понадобиться, — сказал его друг. — Как говорится, после драки кулаками не машут. Что теперь будем делать? — спросил Чумной.
 — Пока, Дмитрий, не знаю, подумать надо.
 — Тогда я пошёл домой, а вы тут думайте, — заявил Чумной. Простившись с Махновскими, он покинул их дом.
 Проводив Чумного, Махновские сели в комнате за столом. Разговор между ними не клеился.
 — Прямо не знаю, как подступиться, с чего начать, чтобы найти эту подругу, — наконец признался Волчий Ветер.
 Желая как-то помочь мужу решить эту сложную задачу, Нонна поведала ему:
 — Диана, которую побил Дмитрий, — любовница бригадира. Его кличка Могила. Если не Диана, то уж Могила обязательно должен знать, в чьи руки из заведения попала Загорулько. Обрати внимание: Загорулько уже давно в заведении не работает, а Диана видеокассету с компрой на неё не выбросила, а продолжала хранить у себя в сейфе, возможно, с целью будущего шантажа. А раз так, то она должна знать последнее место жительства Загорулько.
 — Молодец, жена! Здорово ты раскрутила свою мысль. Я тебе за неё благодарен, но надо все как следует обдумать, чтобы уяснить, как удачнее ею воспользоваться.
 — Я не возражаю, чтобы ты её обдумал, но сделай это, пожалуйста, на работе, а не дома. Давай пойдём куда-нибудь погуляем, потом отдохнём в баре или ресторане, потанцуем.
 Отвлекаясь от невесёлых мыслей, Волчий Ветер подумал: «А действительно, почему бы нам не пойти и не погулять, если принять во внимание, что сегодня ясная погода?»
 — Без проблем! — охотно поддержал он предложение жены, понимая, что человек живёт не только одной работой и она не самый главный интерес в жизни.
 Нагулявшись по Невскому проспекту, вдоволь наговорившись и посидев в уютном баре под названием «Арлекино», они, довольные хорошо проведённым временем, вернулись домой.
 Если годы у нас летят как один день, то выделенные Транквиллиновым молодожёнам три дня отдыха пролетели как одно мгновение.
 Когда Волчий Ветер вышел на работу, Чумной огорошил его новостью:
 — Саша, ты знаешь, какие-то ублюдки за моей машиной установили плотное постоянное наблюдение.
 — Не может быть! — удивился Волчий Ветер.
 — Ты что, сомневаешься в моей наблюдательности?
 — Нисколько, но хочется самому убедиться в том, что ты говоришь. Давай помотаемся с тобой по городу и посмотрим, какой будет результат, — предложил другу Волчий Ветер.
 — Поехали! — лихо согласился с ним Чумной.
 Поколесив по городу минут тридцать, часто меняя маршрут движения, друзья убедились, что у них на хвосте постоянно сидел серебристый «опель», в котором находились четверо парней. Не делая в дороге остановок, друзья вернулись к банку и поставили машину во дворе. Выходя из машины, Волчий Ветер по старой армейской привычке приказал Чумному:
 — Дима, без меня из банка ни ногой.
 Несмотря на занятость шефа, Волчий Ветер по сотовому телефону связался с ним и договорился о срочной встрече.
 — С выходом на работу, Александр Георгиевич, — здороваясь с Волчьим Ветром за руку, с доброжелательной улыбкой произнёс Транквиллинов.
 — Я тоже рад вас приветствовать живым и здоровым, — ответил ему Волчий Ветер.
 — Присаживайся и сразу выкладывай, что тебя привело ко мне. Извини, Александр Георгиевич, занят по горло, совершенно нет свободной минуты.
 — Значит, так, Тарас Кондратьевич, за машиной и за нами кем-то установлена слежка. Четверо парней на «опеле» серебристого цвета постоянно сидят у нас на хвосте. Что прикажете с ними делать?
 — А что вы можете вдвоём с ними сделать? — вопросительно приподнял брови Транквиллинов.
 — Все что захотите. Только сейчас мы не на войне, а у себя дома, поэтому сильно калечить молодых парней не хочется.
 — Тогда что другое ты хотел бы предложить?
 — У вас с милицейским начальством хорошие отношения? — спросил Волчий Ветер.
 — Вполне. Выборгскому отделу милиции я машину подарил.
 — Вы сможете попросить начальника этого отдела милиции выделить группу захвата, человек восемь, чтобы они задержали качков из «опеля»?
 — На каком основании работники милиции ни с того ни с сего станут их задерживать?
 — Оснований для задержания у ментов будет более чем достаточно, — пообещал Волчий Ветер.
 — Я их должен сообщить начальнику милиции.
 — Качки за нашей машиной гоняются не просто так. Им надо захватить или меня, или Капустина. Мы им дадим такую возможность. На Тимашевской улице есть дом под номером двести восемнадцать. Дом огромный, многоэтажный, подковообразной формы. Я на «Ниве» заеду во двор этого дома и зайду в десятый подъезд. Если качки не дураки, то им лучшего места, для того чтобы захватить меня, искать не нужно будет.
 — Но они наверняка вооружены и могут попытаться тебя убить.
 — Вот этого я и хочу. У работников милиции тогда появятся веские основания, чтобы их задержать.
 — Ты что, хочешь, чтобы они тебя убили? — поразился Транквиллинов.
 — Я не баран, чтобы позволить себя убивать всем, кому вздумается. Если запахнет жареным, то не им меня, а мне придётся их всех пустить в расход. Но мне в мирной жизни не хочется такой грех брать на душу.
 — Ладно, я позвоню начальнику Выборгского отдела милиции и попрошу его помочь нам.
 — Когда договоритесь и менты устроят засаду в доме, скажите мне, а пока я вас не буду задерживать, — перед тем как покинуть кабинет Транквиллинова, попросил Волчий Ветер.
 «Что за люди этот Махновский и Капустин?! Как они любят рисковать собой! Неужели к мысли, что тебя могут убить в любое время, можно привыкнуть?» — подумал Транквиллинов, прежде чем позвонить начальнику Выборгского отдела милиции и попросить его об оказании необычной услуги.
 Через полтора часа после состоявшейся беседы Транквиллинов вызвал к себе в кабинет Волчьего Ветра.
 — Александр Георгиевич, засада из омоновцев в десятом подъезде нужного нам дома по улице Тимашевской уже устроена. Ты можешь ехать туда, но я тебя очень прошу: будь осторожен.
 — Тарас Кондратьевич, я только женился, а поэтому умирать не собираюсь.
 Когда во дворе банка Волчий Ветер сообщил Чумному, куда и зачем он сейчас поедет на служебном вездеходе, то Чумной взъерошился:
 — Почему ты один собрался ехать, почему мы с тобой вдвоём не можем туда отправиться?
 — Если, Дима, мы с тобой поедем на «смотрины» и парни попадутся из робкого десятка, они могут не захотеть на нас нападать. Тогда как захватить меня одного для них будет хорошим допинговым шансом.
 — Ну, то, что в западню в качестве приманки должен отправиться один человек, мне понятно, но мне непонятно, почему именно ты должен рисковать собой, а не я? Я хочу ехать туда вместо тебя.
 — Дима, ну к чему спорить со мной? Я старше тебя по званию, по возрасту, да и опыта у меня, чтобы выкрутиться из такой щекотливой ситуации, больше, чем у тебя.
 Поняв, что спорить с Волчьим Ветром и добиваться своего бесполезно, Чумной смирился с выпавшей ему горькой участью, обнял Волчьего Ветра и, не сдержавшись, укоризненно произнёс:
 — Обижаешь ты меня, шаман, и притом уже в который раз.
 — Это последний, больше не буду, — задумчиво, повидимому, уже во власти предстоящей операции, заверил его Волчий Ветер.
 Двигаясь на «Ниве» по Литовскому проспекту, забитому автотранспортом, Волчий Ветер в зеркало заднего обзора хорошо видел, что серебристый «опель» устойчиво сидит у него на хвосте, иногда прячась за первый, второй или третий автомобиль, следующий за его машиной в попутном направлении. Когда «опель» выпадал из поля его зрения, Волчий Ветер сбавлял скорость и, только убедившись, что зрительная связь с «опелем» вновь налажена, позволял себе увеличить скорость движения своего автомобиля.
 На Тимашевской улице Волчий Ветер заехал во двор двести восемнадцатого дома. Остановил автомобиль у десятого подъезда. Выйдя из машины, он посмотрел на часы, как бы узнавая по ним, вовремя ли он приехал на деловую встречу, а на самом деле взглянул назад, желая, убедиться, что серебристый «опель» его не потерял, тоже заехал во двор и его пассажиры видели, как он заходит в десятый подъезд.
 Поднявшись по ступенькам на третий этаж, он увидел на площадке оторванный кем-то от поручней деревянный брусок, приставленный к стене. Ни у кого из жильцов дома не было свободного времени, чтобы прибить брусок на прежнее место. Такой непорядок как раз был на руку Волчьему Ветру. Взяв брусок, он приставил его к стенке и по нему поднялся к окну, через которое увидел пассажиров «опеля», покинувших свой автомобиль и направившихся к десятому подъезду.
 «Все идёт, как было задумано, только что-то ментов нигде не видно», — обеспокоенно подумал он, спускаясь по бруску от окна на площадку.
 Вытерев платком руки от прилипшего к ним мела, Волчий Ветер, громко топая ногами, стал спускаться к выходу. На улице у подъезда его уже поджидали качки: у двух из них в руках были пистолеты.
 — Стоп, парень, куда спешим? — спросил его коренастый, коротко стриженный качок с чёрного цвета ПМ, зрачок которого был направлен на Волчьего Ветра.
 — В чем дело, парни? — бестолково засуетился Волчий Ветер, идя на сближение с крепышом, чтобы иметь возможность при необходимости вступить с ним в схватку.
 — Разговор у нас к тебе есть, — сообщил ему все Тот же крепыш. Это был руководитель группы Косолапов по кличке Фартовый.
 — По-моему, мы не знакомы, и мне не о чем с вами говорить, — наивно заявил Волчий Ветер.
 — Фартовый, ты заметил, какой говорливый карась нам попался? — обращаясь к коренастому, спросил Долговязый — так про себя Волчий Ветер окрестил самого высокого из качков.
 — Нечего тут баланду травить. Ты сейчас поедешь с нами в одно место, — сообщил Волчьему Ветру Фартовый.
 — А если я не пожелаю отправляться с вами в это самое место, что мне тогда будет? — пытаясь в большей степени заставить открыться перед ним парней, поинтересовался Волчий Ветер.
 — Если не захочешь поехать с нами по-хорошему, заставим по-плохому: ребра поломаем, чердак повредим… — Дальше Фартовый не успел ничего сказать. Пистолет, выбитый у него из руки ногой Волчьего Ветра, отлетел в сторону. У другого качка, что тоже держал пистолет, правая рука оказалась под мышкой у Волчьего Ветра, который резким движением сломал её в локте, одновременно завладев пистолетом качка. Наставив на парней пистолет их товарища, Волчий Ветер, сохраняя невозмутимость, спокойно произнёс:
 — Ребята, не трепыхайтесь. Вы попали в милицейскую засаду, видите, сколько ментов бежит в нашу сторону?
 Посмотрев по сторонам, качки действительно увидели около десятка работников милиции в камуфлированной армейской форме, подбегавших к ним. Трём качкам немед . ленно надели наручники, четвёртый, со сломанной рукой, выл одиноко, сидя на корточках.
 — Могли бы и пораньше появиться и их задержать, — заметил Волчий Ветер старшему группы.
 — Могли, но не спешили, так как контролировали все их действия. Мы дали возможность эксперту-криминалисту подольше записать ваш разговор, чтобы знать их умысел. Вон он как раз вышел из подъезда, — указал старший группы на мужчину с видеокамерой и диктофоном в руках.
 Объяснение старшего группы вполне удовлетворило Волчьего Ветра. Он понимал, что для следователя важно иметь как можно больше доказательств вины подозреваемых в том или ином преступлении.
 Тут же на месте оперативники составили протоколы личных обысков задержанных. Помимо двух пистолетов ПМ, в «опеле» был обнаружен И изъят автомат с двумя снаряжёнными магазинами.
 Только после этого двое автоматчиков на серебристом «опеле» повезли налётчика со сломанной рукой в больницу, где врачи должны были оказать ему помощь, наложить гипс, после чего его предстояло водворить в изолятор временного содержания. В свою очередь, Волчий Ветер с остальными работниками милиции и задержанными поехал в Выборгский отдел милиции. Там ему пришлось давать следователю показания в качестве потерпевшего, которого бандитам по не зависящим от них обстоятельствам не удалось похитить.
 — Почему вы меня признали потерпевшим? — удивился Волчий Ветер.
 — Вы были объектом покушения, вам угрожали оружием и причинили моральный вред, — просветил его следователь.
 К концу дня Волчий Ветер получил возможность возвратиться к себе на работу. Чумной встретил его крепким рукопожатием, уверенный в успешном завершении операции, — тому было подтверждением то, что Александр жив, здоров, да ещё и улыбается. За годы совместной службы они научились понимать друг друга без слов. И, как читатель смог убедиться, делали это безошибочно.
 Пожимая Волчьему Ветру руку, Чумной сообщил:
 — Шеф просил передать тебе, чтобы ты немедленно зашёл к нему, как появишься в банке.
 Поднявшись в кабинет к Транквиллинову, Волчий Ветер увидел на лице шефа улыбку.
 — Я вижу, Тарас Кондратьевич, у вас хорошее настроение?
 — Есть отчего. Мне позвонил Георгий Михайлович Богданов, товарищ из Выборгского отдела милиции, похвалился результатом операции. Просил, чтобы я тебя уступил ему, хочет принять тебя к себе на службу.
 — Ну а вы ему что сказали?
 — Я ему заметил, что милиция не ценит труд таких специалистов, как ты. Что он не сможет дать тебе такую зарплату, какую ты получаешь у меня. С моими доводами он согласился. Между прочим, я сообщил ему, какой ты у меня геройский парень, ведёшь спортивную секцию. Георгий Михайлович просил поинтересоваться у тебя, не согласишься ли ты у них в отделе милиции вести спортивную секцию для его сотрудников?
 — У меня вроде бы сейчас нет свободного времени, только что женился, — попытался отказаться Волчий Ветер от дополнительной нагрузки.
 — Александр Георгиевич, я бы попросил тебя не отказывать Богданову.
 — Почему вы проявляете к ним такую заинтересованность?
 — Ты знаешь, мы без дружбы с милицией ранимы и беспомощны, тогда как вместе с ними мы сила.
 — В этом вы правы, — кивнул Волчий Ветер.
 — Так я могу сообщить Богданову, что ты дал согласие на тренерскую работу?
 — Тарас Кондратьевич, на мне свет клином не сошёлся. Если вы хотите оказать помощь своему другу Богданову, то тренерские функции может легко взять на себя Дмитрий Капустин. Он молод, не женат, и если ваш друг хорошо постарается, то сможет уговорить Капустина перейти на службу в органы милиции. Я-то ведь уже пенсионер.
 — Что ж, твои доводы я понимаю. А вдруг Дмитрий Фёдорович не пожелает тренировать работников милиции?
 — Вдвоём с вами мы как-нибудь его уговорим на благое дело, — заверил Транквиллинова Волчий Ветер.
 Покидая кабинет Транквиллинова, он с усмешкой подумал: «А все же понедельник действительно тяжёлый день».

 Глава 8
 Наводчик Сучок

 Подражая главарю группировки Спице, многие его бригадиры в работе с членами своих бригад использовали те же принципы и правила, какие к ним предъявлял сам Спица. Так, от бригадира по кличке Бычок Спица постоянно требовал чёткого исполнения своих распоряжений, периодически проверял его, чтобы удостовериться, что тот не обманывает.
 Такое правило существовало во всех воровских группировках города. Оно повышало дисциплину и исполнительность в криминальном сообществе. Поэтому, не мудрствуя и не ломая голову, Бычок с членами своей бригады поступал точно так же — требовательно, жёстко и постоянно контролируя выполнение своих распоряжений.
 Выслушав отчёты «солдат» и определив задания на следующий день, Бычок отпустил их работать. В помещении остался лишь один «солдат» по кличке Сучок.
 — Юрий Филиппович, у меня к вам есть разговор, — подойдя к Бычку, сказал Сучок.
 — Давай трекай, послушаю.
 Бычок присел на стул и предложил Сучку последовать его примеру. Сучок присел на краешек.
 — У меня есть знакомый мент, шустрый, как тульский самовар.
 — Что, обидел тебя, а теперь хочешь ему отомстить? — спросил Бычок.
 — Да нет, у меня с ним, как он считает, дружеские отношения.
 — Нашему брату с ментами дружить противопоказано, — нахмурился Бычок.
 — Я же вам говорил, что не дружу с ним, но почему бы нам не использовать его расположение ко мне, чтобы хорошо раскрутить и наказать?
 — Кто он такой и какой может представлять для нас интерес?
 — Ему, как и мне, двадцать семь лет, имеет звание сержанта, охраняет банк, здорово играет в карты под интерес. Когда не дежурит, берёт парочку друзей, выезжает на своей «шестёрке» на периферию и там водителей, нарушивших правила дорожного движения, безбожно штрафует. Само собой, никаких квитанций о штрафе не выдаёт. Большие бабки от таких рейдов имеет.
 — Откуда тебе это известно? — заинтересовался Бычок.
 — Он же меня считает своим другом. Мне несколько раз по дружбе пришлось присутствовать при таких его дежурствах на дороге. Он здорово играет в карты. Всех друзей и меня в том числе обыграл и сделал своими должниками. Он догадывается, что я состою в «семье» Спицы.
 — Не ты ли сам ему это сказал? — грозно посмотрел на «солдата» Бычок.
 — Помилуй Бог, зачем мне на задницу неприятности? Это его голая, ничем не подтверждённая догадка. Он попросил меня отвести его в такой причал, где картёжники играют под интерес по-крупному.
 — Ты ему пообещал?
 — Ничего подобного, вот с вами посоветуюсь и лишь потом сообщу ему ответ.
 — Верно поступил, — одобрил Бычок. — Как зовут твоего дружка?
 — Резинкин Слава.
 — Значит, поступим так. Завтра днём ты найдёшь меня — где искать знаешь, — тогда и получишь ответ на все твои сегодняшние вопросы. Наш разговор должен остаться между нами.
 После того как Сучок ушёл, Бычок ещё долго оставался в неподвижности, пребывая в глубокой задумчивости. В отношении Резинки на у него родилась многоходовая идея, которую он никак без помощи Спицы не смог бы реализовать. Поэтому с места сбора своей бригады Бычок поехал в «Аделину», где поделился планами со Спицей. Выслушав их, Спица остался доволен его инициативой и пообещал необходимую помощь и поддержку.
 После разговора со Спицей Бычок поехал домой к карточному катале по кличке Мексиканец. Такую кличку катала получил за смуглый цвет кожи. К везению Бычка, Мексиканец оказался дома. Пригласив гостя пройти в гостиную, усадив его в мягкое кресло и сам погрузившись в объятия такого же кресла, Мексиканец внимательно выслушал идею Бычка, после чего заявил:
 — Обыграть мента, любителя картишек, для меня не проблема, но будет лучше, если с ним сразятся под интерес мои ученики. Двое из них ещё сырые в игре, а Шкет, несмотря на свою молодость и неприглядную внешность, достиг в нашем деле завидного мастерства. Я почему предлагаю в партнёры менту молодых? Чтобы тот их не боялся и даже чувствовал перед ними своё превосходство.
 — Смотри не переборщи, а то вдруг с пацанами мент не пожелает играть?
 — Моему старшему «пацану» двадцать три года, а младшему, Шкету, двадцать один, то есть очко, — усмехнулся Бычок, — но ему на вид больше семнадцати лет не дашь.
 — Я в твоей кухне сильно не кумекаю, поэтому все твои советы приму во внимание. Если мент обыграет твоих пацанов, то будь дома на подхвате, чтобы я мог тебя найти и не дать возможности уплыть нашим бабкам.
 — Не волнуйся, не уплывут, — заверил Мексиканец.
 — Когда и где твои парни будут резаться с ментом в колотушки?
 — Играть они будут на квартире тёти Фроси, не зря же мы у неё снимаем комнату.
 — Значит, так. Завтра через своего человека я сообщу менту о нашем согласии сыграть с ним в колотушки. Тот скажет нам, когда сможет явиться на битву.
 — Меня что-то настораживает ментовская наглость. Не по заданию ли своего начальства он ищет встречи с нами? — засомневался Мексиканец.
 — По имеющимся у нас данным, это исключено. По нему самому давно тюрьма плачет — хамовитый, хаповитый, наглый до беспредела. Если бы начальство узнало про все его подвиги, давно бы выгнало в шею из ментовки.
 — Ну, если он самонадеянный индюк, то такой игрок нам нужен. Будет на нас вкалывать.

 Глава 9
 Трясина

 К месту встречи с картёжниками Резинкин поехал на такси вместе с Сучком, которого считал своим другом. На личной «шестёрке» в шалман он не отправился умышленно, так как допускал возможность своего проигрыша, как говорится, в доску кому-нибудь из игроков, кто сразу получил бы право на его автомобиль в счёт погашения долга. Лишаться же машины он никак не хотел. Без «шестёрки» он не смог бы творить свои грязные дела на автодорогах, лишился бы существенного дополнительного заработка, остался бы без рук и ног. Вот до каких крайностей додумался Резинкин, идя на поединок с игроками в карты. При нем было две колоды любительских карт, ещё не побывавших ни в одной игре. Он бы не возражал, если б его противники любую из них взяли для игры.
 Будучи заядлым картёжником, он слышал и знал о многих способах мошенничества в карточной игре. Поэтому надеялся, что его на мякине никому не удастся провести.
 Увидев своих противников в комнате, где предстояла игра, Резинкин ещё больше воспрянул духом. Он боялся, что придётся играть со зрелыми, матёрыми игроками, но его противниками оказались парни моложе его, а один из них был вообще юнцом.
 Предложение Резинкина играть его колодой у противников не вызвало возражений, но каждый, прежде чем согласиться, исследовал карты: общупал, погладил и даже обнюхал.
 Когда парни расселись за игровым столом — к этому времени они уже успели познакомиться друг с другом, — Резинкин, не сдержавшись, полюбопытствовал:
 — Послушай, Шкет, ты чего надел солнцезащитные очки? По-моему, тут в них необходимости нет.
 — На то у меня есть причина, — как-то сконфуженно промямлил Шкет.
 — Что за причина? — не унимался Резинкин.
 Шкет на несколько секунд снял очки, давая возможность игрокам увидеть у него под правым глазом огромный синяк, после чего вновь напялил очки на нос.
 Зрелище удовлетворило любопытство Резинкина, объяснило ему, почему Шкет играет с ним в карты в очках. Как бы между прочим, Резинкин сказал:
 — Если ты, Шкет, во время игры будешь химичить, то можешь легко и под второй глаз заработать фингал. Я тебе это гарантирую.
 Безусловно, Шкет на оскорбительное в свой адрес заявление Резинкина счёл за лучшее не реагировать и скромно промолчал. Главное, что его первый обман Резинкин не разгадал. Чтобы спектакль состоялся, перед приездом Резинкина Шкет химическим карандашом изобразил себе под правым глазом нужных размеров синяк. Тем самым он получил возможность играть в очках, чтобы видеть следы, которые он ногтем по мере необходимости оставлял на нужных ему картах.
 Задиристость и наглость чужака Шкету нравились. Игра проходила по плану, заранее разработанному учениками Мексиканца. Шкет во время игры в «триньку» делал малые ставки, выигрывал их, но все время как бы осторожничал. Так думалось Резинкину, тогда как Шкет незаметно от него метил карты, делал их послушными и понятными только для себя.
 Резинкину в то время было не до какого-то Шкета. Игра у него шла, ему чертовски везло. Честно говоря, он был несколько разочарован, что играет не с профессионалами, а с неопытными игроками, но не отказываться же от дурных денег, которые прямо сами собой стремились в его карман!
 Проиграв Резинкину пятнадцать тысяч, Очкарик и Золотой заявили, что выходят из игры в связи с тем, что у них кончились бабки, а в долг играть они не желают. Так Очкарик и Золотой из игроков превратились в зрителей.
 — Ну а ты будешь со мной дальше играть или тоже выйдешь из игры? — с нескрываемым торжеством поинтересовался Резинкин у Шкета.
 — Буду с тобой сражаться до потери пульса, — воинственно заявил Шкет.
 — Я не против продолжить с тобой игру, но давай договоримся играть по-крупному, а то засидимся здесь до двухтысячного года, — предложил Резинкин.
 Шкет задумался. На его лице Резинкин увидел сомнения, страх игрока перед проигрышем. Одно он уразумел точно: перед ним игрок, который не уверен в своём будущем успехе.
 Наконец Шкет выдавил из себя:
 — Я согласен.
 Прежде чем приступить к игре со Шкетом по-крупному, Резинкин спросил у него:
 — На такую игру у тебя хоть бабки есть? Учти, я в долг с тобой играть не собираюсь.
 — Есть, — заверил его Шкет.
 — Чтобы я не сомневался, покажи бабки.
 — Ты что, моему слову не веришь? — продолжал тонкую игру с лохом Шкет, готовый немедленно исполнить просьбу противника, но при этом понимая, что того надо довести до нужной кондиции.
 — Когда я увижу, чего ты стоишь, то и интерес у меня к игре будет другой, — пояснил противнику Резинкин.
 — Ну, если ты такой упёртый, то пожалуйста, — наконец-то поддался на уговоры Резинкина Шкет. Он достал из кармана пиджака две пачки банкнот достоинством в 100 и 50 рублей. — Между прочим, и мелочью несколько тысяч найдётся, — заверил он Резинкина.
 — При таких бабках почему по мелочёвке играл? — удовлетворённый увиденным, поинтересовался Резинкин.
 — Я не азартный игрок, как некоторые.
 — Не темни, я не видел ни одного игрока в карты, чтобы он не был азартным, — возобновляя игру со Шкетом, заявил Резинкин, давая противнику понять, что он его словам не верит.
 Играя один на один со Шкетом, Резинкин с удивлением заметил, что везение ему изменило, но зато он установил закономерность: из трех сыгранных партий одну он обязательно выигрывал. А раз так получалось, то он смело шёл ва-банк, и проигранные деньги в конечном итоге вновь возвращались к нему. Уверовав в такое везение, Резинкин делал крупные ставки и не боялся остаться в проигрыше, чего и добивался Шкет.
 Когда в банке было двадцать тысяч рублей, Резинкин сыграл ва-банк, проиграл, после этого ещё несколько раз шёл ва-банк, но продолжал проигрывать. Фортуна изменила ему. Он проиграл Шкету сто шестьдесят тысяч рублей. Резинкин ещё раз хотел попытаться сыграть ва-банк, но тут апатичный, сдержанный Шкет будто проснулся:
 — Ты, земеля, сначала рассчитайся со мной за свои проигранные партии, и лишь потом я соглашусь продолжить игру.
 — Может, в долг поверишь и продолжим игру? — уже без прежнего задора в голосе подавленно спросил Резинкин.
 — Был бы ты Морганом, возможно, я и сыграл бы с тобой в долг, а так как ты всего лишь мент, у меня нет веры в то, что, проиграв мне триста двадцать кусков, ты сможешь со мной рассчитаться. Поэтому давай рассчитывайся без проволочек.
 Резинкин уныло посмотрел по сторонам. Ни Очкарик, ни Золотой не скрывали своего-злорадства.
 — Тебе, дружок, пора с ним рассчитываться, — потребовали они.
 Только лицо Сучка выражало сочувствие проигравшему. Всего лишь сорок пять тысяч рублей смог отдать Резинкин Шкету.
 — А остальные сто пятнадцать кусков когда отдашь? — спросил Шкет.
 — Не знаю, — промямлил неудачник.
 — Такой ответ меня не устраивает. Даю тебе два дня для полного расчёта. После этого не обижайся, если до конца недели не доживёшь.
 — Святая обязанность каждого проигравшего игрока своевременно вернуть долг, — влез в разговор Золотой.
 — Без тебя знаю! — сердито зарычал на него Резинкин.
 — Знаешь, Золотой, со слюнявыми мы и без сопливых обойдёмся, — как бы недовольный его вмешательством в разговор, заметил Шкет.
 Теперь уже по его внешнему виду никто бы не сказал, что он флегматик. Шкет стал оживлённым, подвижным и скорым на язык. Отбрив Золотого, он, обращаясь к Резинкину, потребовал:
 — Значит, Слава, поступим так. Через два дня, не считая сегодняшнего, мы с тобой встречаемся в ресторане «Аделина» в семь часов вечера.
 — Я к этому времени всей суммы долга не смогу собрать.
 — В любом случае встреча должна состояться, независимо от того, сколько бабок тебе удастся к тому времени насобирать, — поставил жёсткое условие Шкет.
 Резинкину ничего иного не оставалось делать, как только его принять. На этом они расстались. Резинкин проклинал себя за то, что ввязался в такую авантюру. Хотел дуриком заработать кучу денег, а попал в кабалу. Зато парни Мексиканца были довольны, что у них все получилось так, как они хотели.
 Через два дня под проливным косым дождём, от которого не мог спасти зонтик, с мокрыми брюками, взбешённый, готовый всех кусать или бить под гнётом свалившегося на него обязательства, Резинкин к назначенному Шкетом времени зашёл в ресторан «Аделина».
 Довольный, улыбающийся Шкет поспешил к нему навстречу.
 — Привет, Славик, — здороваясь с ним за руку, пропел он. Дружески обняв Резинкина за талию, проходя с ним по холлу ресторана, он сообщил должнику: — Я заказал для нас с тобой отдельный кабинет. Ну как. Он подойдёт для такой встречи?
 — Подойти-то подойдёт, но на сегодняшний день я смог тебе насобирать для погашения долга всего лишь тридцать пять кусков, пришлось машину продать.
 — Это все чепуха. Теперь меня твой долг не интересует, — небрежно махнув рукой, заявил Шкет.
 — Почему же это? — удивился Резинкин.
 — Сейчас в кабинете все узнаешь, — открывая дверь и пропуская Резинкина впереди себя, сказал Шкет.
 Войдя в кабинет, Резинкин увидел за сервированным на две персоны столом худого, коротко стриженного, начинающего седеть мужчину. Резинкин поздоровался с ним, не решаясь проявлять инициативу и подавать ему руку для пожатия, тем более что незнакомец такого намерения не выказал.
 Шкет и Резинкин присели за стол. Разговор начал Шкет.
 — Давай бабки, что ты мне принёс, — потребовал он, обращаясь к Резинкину.
 Сержант из карманов пиджака и брюк достал четыре пачки банкнот разного достоинства, перетянутые резинками, и положил их перед Шкетом со словами:
 — Тут ровно тридцать пять кусков. Рассовывая деньги по карманам, Шкет заметил:
 — Значит, ты мне ещё остался должен восемьдесят кусков.
 — Да, — вздохнув, подтвердил Резинкин.
 — А между прочим, у тебя истёк срок возврата. Когда ты со мной рассчитаешься?
 — Не знаю, я по бабкам выжат как лимон, — вздохнул Резинкин.
 — Это не ответ мужчины, который хочет, чтобы его, как прежде, уважали. Я хочу услышать, когда ты думаешь со мной полностью рассчитаться?
 — Не знаю, — виновато опустив голову, произнёс Резинкин.
 — Значит, Славик, слушай мою первую и последнюю новость для тебя. Я был на сто процентов убеждён, что тебе бабки к сегодняшнему дню полностью не удастся собрать и со мной рассчитаться. Поэтому на оставшийся за тобой долг я начал искать и нашёл покупателя. Сидящий напротив тебя господин пожелал купить у меня твой долг.
 — Интересно узнать, зачем он так поступил и что он от такой сделки будет иметь?
 — Когда я отсюда уйду, ты у него спросишь. Для твоего сведения, я могу только предположить, что он сделает с тобой. Он может тебя отодрать, отпороть, отжарить, лишить жизни, счётчик включить, может продать другому господину, для которого ты как товар будешь представлять интерес, — с ухмылкой просветил его Шкет.
 Только теперь, глядя на Шкета, Резинкин понял, что его недавний карточный противник не зелёный юнец, а хитрый и опытный кидала, но прозрение пришло слишком поздно и было для него бесполезным.
 Во время полемики Резинкина со Шкетом незнакомец не проронил ни слова. Когда разговор между ними иссяк, он так же молча достал из целлофанового пакета и положил на стол перед Шкетом восемь пачек денег в банковских упаковках. Все банкноты были достоинством десять рублей.
 Шкет достал из заднего кармана брюк целлофановый пакет, сложил в него деньги, после чего, попрощавшись с присутствующими, покинул кабинет.
 Незнакомец открыл бутылку «Русской тройки» и наконец-то счёл для себя возможным заговорить:
 — Сейчас мы с тобой познакомимся, немножечко выпьем, поужинаем, а потом поговорим о деле.
 Вынужденный подчиняться желаниям своего нового хозяина, Резинкин, выпив, затравленно думал: «Интересно, зачем я ему понадобился? Что он от меня хочет получить? Ведь он должен знать, если не дурак, что у меня уже нет никакой возможности погасить свой долг ни в этом, ни в следующем году. Зачем ему надо было брать на себя такую проблему и по-глупому расставаться с кучей живых денег?»
 После затянувшегося молчания хозяин заговорил с Резинкиным:
 — Ты работаешь в милиции?
 — Служу там, — подтвердил Резинкин.
 — В звании сержанта?
 — Да.
 — В твою обязанность входит охрана Сбербанка?
 — Охраняю его по сменам. Почему вас все это интересует?
 — Я вхожу в очень крупную и сильную воровскую группировку. Мы решили, конечно, с твоей помощью, ограбить банк.
 — А вы предварительно поинтересовались у меня, соглашусь ли я пойти на такое преступление? — возмутился Резинкин.
 — Не собираюсь, дорогой мой ментяра, ни спрашивать тебя, ни выслушивать твоё мнение. Ты должен запомнить раз и навсегда, что с сегодняшнего вечера себе не принадлежишь, а являешься моей собственностью, — несколько раз указательным пальцем постучав себя в грудь, просветил незнакомец Резинкина. — Поэтому выкаблучиваться передо мной я тебе не позволю.
 — Что я вам, раб? — вновь попытался сопротивляться Резинкин.
 — Именно так, ты своей догадкой попал в самую точку. Правда, у тебя есть шанс им не быть, если до двенадцати часов ночи сможешь отдать мне восемьдесят кусков.
 — Где я их возьму, кто даст мне такую сумму?
 — Это твоя проблема, и она меня не волнует, — промолвил хозяин.
 — Мне её самому никогда не решить, — уныло пробормотал сержант.
 — Тогда больше не взбрыкивай и делай то, что тебе скажет добрый дядя. За своё послушание ты получишь прощение долга, а может, ещё и неплохой навар. Ну как, договорились, строптивый мальчик?
 Резинкин понимал, что у него в создавшейся ситуации нет выбора и нужно соглашаться с предложением.
 — Вы что, дети и не понимаете, что Сбербанк не столовая и его нахрапом не ограбишь? Тем более что я не соглашусь на его ограбление в свою смену. У нас в угро работают не такие дураки, чтобы меня тут же не вычислить и не посадить за соучастие в ограблении Сбербанка. Я сидеть по дурости не собираюсь.
 — Решение всех твоих проблем мы возьмём на себя, поэтому тебе нечего за себя бояться. Мы своего человека никогда не подставляли и не подставим под удар закона. Как и твои менты в угро, мы тоже научились красиво работать…
 Слушая заверения Хозяина, так про себя он окрестил незнакомца, Резинкин, тупо уставившись в стол, продолжал молчать.
 — …Как ты заметил, я с тобой не знакомился и знакомиться не буду. Чем меньше мы будем знать друг о друге, тем больше от этого выиграем. Для тебя моя кличка будет Сержант. Когда понадобишься, я тебя всегда найду.
 — А если вы мне срочно понадобитесь, как я смогу встретиться с вами?
 — Меня можешь найти через Шкета, а его ты разыщешь там, где вы с ним играли в карты.
 — Понятно…
 Так из-за своей жадности и самонадеянности Резинкин стал членом группировки Спицы.

 Глава 10
 Предательство

 Осуществив вербовку Резинкина в банду, Сержант, он же Бычок, дождавшись ухода из ресторана мента, пригласил к себе в кабинет Спицу и сообщил ему о своём успехе. Хозяин ресторана разделил его радость.
 — С этим ментом миндальничать не станем. В одно из своих дежурств он должен будет впустить наших людей в банк. Когда мы банк ограбим, нашего прислужника придётся ликвидировать, — сказал Спица.
 Бычок позволил себе не согласиться.
 — Сергей Трофимович, если мы поступим, как вы предлагаете, то, мне кажется, можем себе здорово навредить, — заметил он.
 — Почему ты так считаешь?
 — Когда менты обнаружат труп сержанта, получится, что он жертва, герой, а убийцы его — бандиты, которых, кровь из носу, надо обязательно найти, задержать и размазать по стенке.
 — А что бы ты хотел мне предложить?
 — Я намерен всю нашу затею по ограблению банка свалить на ментов. Как будто они ограбили банк и передрались между собой, не сумев поделить деньги. Тогда менты станут искать похитителей бабок не среди нас, а среди своих.
 — Красиво задумано, только получится ли у тебя вся эта затея?
 — Придётся постараться, — обнадёжил шефа Бычок.
 — Учти, я больше недели тебе не дам на все твои эксперименты.
 — А мне думается, что больше времени и не потребуется. Они выпили несколько рюмок за успех задуманной операции, закусили и расстались.
 Заступив на дежурство в Сбербанке в ночную смену, сержант милиции Сероухов Олег Игоревич в девятом часу вечера услышал по переговорному устройству обращённые к нему слова:
 — Олег, подойди к входной двери. Это Вячеслав тебя беспокоит.
 Когда Сероухов, пройдя зал банка, подошёл к выходу, то через стеклянную дверь увидел улыбающегося Резинкина, своего товарища по работе.
 — Ты чего, Славик? График дежурства перепутал? — поправляя на плече автомат, пошутил Сероухов.
 — Скука страшная, взял бутылку, закусон… Думаю, пойду к тебе и немного разряжусь. Одному пить как-то не хочется.
 — Вроде бы на рабочем месте этим делом заниматься нельзя.
 — Ты, Олег, последнее время в шутники подался. Значит, на моем рабочем месте нам с тобой пить можно, а на твоём нельзя? — напомнил приятелю двухмесячной давности эпизод Резинкин.
 Довод был настолько убедительным, что против него Сероухов не стал возражать. Он отключил сигнализацию, открыл входную дверь и впустил в банк Резинкина.
 — На грешное дело ты сегодня меня совратил.
 — В Библии сказано, что надо грешить. Если мы не станем грешить, то тогда попам некому будет отпускать грехи, — проходя в банк вместе с Сероуховым, пошутил Резинкин.
 Они прошли в знакомую обоим дежурную комнату работников милиции, где находились пульт сигнализации и телефон.
 — Думаю, что нам с тобой лучше всего здесь расположиться, — высказал своё мнение Сероухов.
 — Конечно! Тут у нас все под рукой, — согласился Резинкин, доставая из сумки бутылку водки, минеральную воду, колбасу, сыр и хлеб.
 В свою очередь, Сероухов достал из сумки продукты, которые принёс из дома, и тоже положил на стол. Так что на бутылку водки у парней на столе закуски было более чем достаточно.
 У Резинкина имелось множество подходящих моментов, чтобы убить Сероухова, но он не торопился это сделать. Согласно указаниям Сержанта, он должен был убить Сероухова только после того, как тот выпьет несколько рюмок водки, чтобы работники милиции, обнаружив впоследствии труп, могли прийти к версии, будто Сероухова убили его друзья, с которыми он находился в сговоре. Резинкин не считался другом Сероухова, был всего лишь товарищем по работе, поэтому на него подозрение не должно было пасть.
 Резинкин перерезал Сероухову горло. Затем отключил в Сбербанке сигнализацию, впустил в помещение Сержанта и ещё одного сообщника по кличке Болт; в руках последнего был большой, сложенный в несколько раз мешок.
 Сержант с Болтом прошли в дежурную комнату, где убедились, что Сероухов мёртв и, значит, Резинкин со своим поручением справился. Передав Резинкину мокрую тряпку, Сержант велел:
 — Вытри тут все, чего касался рукой. Что можешь, сложи в свою сумку — унесёшь.
 Сержант забрал у Сероухова автомат с двумя снаряжёнными патронами рожками.
 После того как Резинкин уничтожил в дежурной комнате следы своего присутствия, Сержант потребовал:
 — Теперь веди нас туда, где бабки хранятся.
 Они спустились в подвал, выбили дверь в одно из помещений. Там находился огромный сейф с цифровым шифром и винтовой ручкой, сделанной как штурвал корабля. О том, чтобы его открыть или взломать, при их возможностях говорить не приходилось. Рядом с сейфом стоял металлический шкаф. Вот его воры и решили взломать, так как Резинкин сообщил им, что там тоже должны находиться деньги. Вскрыв шкаф, грабители обнаружили в нем двенадцать инкассаторских сумок, наполненных деньгами. Сумки с деньгами воры сложили в мешок.
 Помощник Сержанта, имя которого Резинкину не было известно, довольно произнёс:
 — Вот это улов, вот это я понимаю!
 — Не каркай! — одёрнул его Сержант. После того как все инкассаторские сумки были сложены в мешок, он сказал: — Здесь нам больше делать нечего, отваливаем.
 Чтобы автомат не бросился в глаза случайному прохожему на улице, Сержант положил его в мешок к сумкам с деньгами. Преступники покинули Сбербанк, отошли от него на квартал и сели в зеленую «семёрку», водитель которой услужливо открыл им две боковые дверцы. На заднее сиденье забрался Сержант, а потом к нему подсел с мешком в руках Болт. Для третьего пассажира на заднем сиденье места не оказалось. Резинкину ничего иного не оставалось делать, как сесть впереди рядом с водителем.
 Когда пассажиры уселись, водитель деловито поинтересовался у Сержанта:
 — Куда прикажете ехать?
 — На базу! — коротко бросил Сержант.
 Проехав минут десять, Болт достал из кармана чехла переднего сиденья капроновый шнур, намотал его на ладони, убедился, что шнур он крепко держит в руках. Затем накинул удавку на шею Резинкину и стал его душить на предельном усилии. Все попытки Резинкина освободиться от удавки не имели успеха, потом, обмякнув, он вообще прекратил какое-либо сопротивление.
 — Кажется, сдох, — отпуская удавку, промолвил Болт.
 — Надеюсь, что ты работаешь без брака, — усмехнулся Бычок.
 Они подъехали к городской мусорной свалке. На территорию они не стали заезжать, чтобы сторож их не увидел, хотя свалка электричеством не освещалась.
 Проехав по накатанной грунтовой дороге метров триста, они остановили машину. Водитель вместе с Болтом вытащили из автомобиля труп Резинкина и положили его под бетонный забор, огораживающий свалку.
 В это время Бычок достал из машины хозяйственную сумку Резинкина с бутылками недопитой водки и минеральной воды и остатками закуски. В неё он положил два стограммовых стаканчика со следами рук людей, не имевших к преступлению никакого отношения. Эти стаканчики Болт похитил для такого случая из третьеразрядного придорожного бара. Хозяйственную сумку Бычок бросил у забора рядом с трупом Резинкина.
 — Пускай теперь сыскари поищут тех, кто помогал ментам ограбить банк, — довольный проделанной работой, ухмыльнулся Болт.
 Преступники сели в машину и без какой-либо спешки покинули своего недавнего соучастника преступления.
 Каждый из нас является творцом своей судьбы. В том, что у Резинкина так по-глупому, в молодые годы, оборвалась жизнь, винить никого, кроме него самого, не приходится.
 Конечно, жаль, что вместе с такими типами, как Резинкин, погибают доверившиеся им люди, например Сероухов. Но и Сероухов, если бы неукоснительно соблюдал правила несения службы, не стал бы жертвой преступников.
 Расследование ограбления банка и убийства работников милиции было поручено следователю прокуратуры Приморского района города Анатолию Ивановичу Книге, который проработал в этой должности пять лет.
 Несмотря на проведённые следственные и оперативные мероприятия, преступление по горячим следам раскрыть не удалось.
 Преступники похитили из Сбербанка двести сорок семь тысяч рублей.
 По делу оперативники собрали много доказательств, которые могли бы изобличить похитителей, но пока эти доказательства были мертвы и не работали.
 Следователь Книга часто ловил себя на мысли, что в этом деле есть масса противоречий. Если исходить из того, что преступникам удалось ограбить банк, то получалось, что они обладают криминальным опытом. Но если преступление совершено таковыми субъектами, то они не должны были бы оставлять на стаканах следы своих рук, подставлять себя под удар закона. А что, если это сделано ими специально, чтобы направить следствие по ложному пути? Такая версия тоже имела право на жизнь и проверку. Однозначно можно было верить только тем следам рук, которые были обнаружены на бутылке водки. Тогда работу по другим следам можно было бы не активизировать до поры до времени.
 И мы до поры до времени оставим следователя Книгу с его проблемами и посмотрим, как члены других бригад банды Спицы добывали средства для пополнения общака и для своего существования.

 Глава 11
 Технарь

 Заступив на дежурство в ресторане «Аделина» и, как всегда, один коротая время за столом, Спица подозвал к себе члена своей банды по кличке Шустряк.
 — Где-то тут в ресторане находится Технарь, пойди найди его и скажи, что я хочу его видеть.
 Технарь, он же Труфанов Дмитрий Наумович, не заставил себя долго ждать, подсел к столу Спицы минут через десять после того, как Шустряк получил своё задание.
 — Сергей Трофимович, Шустряк сказал, что вы меня хотите видеть.
 — Хочу и даже очень. У меня для тебя есть хорошая новость, — приветливо произнёс Спица. — Как ты хорошо знаешь, касса завода газовой аппаратуры у нас с тобой все время была на примете.
 — Я уже ходил на завод, познакомился с сейфом, приглядывался и примерялся, как легче из него добыть бабки.
 — Ну и до чего ты там дошёл? — отказавшись на некоторое время от намерения делиться с Технарем своей новостью, поинтересовался Спица.
 — Я этого ушастика расколю минут за десять — пятнадцать, — похвалился Технарь.
 — Почему ты его называешь «ушастиком» и как хочешь его расколоть?
 — У этого сейфа, которому лет больше, чем нам обоим, вместе взятым, дверные петли находятся снаружи. С помощью резака или даже электрического наждака я их моментом сдую и уничтожу.
 — Понятно! Теперь слушай мою новость. Бухгалтерша завода, работающая на нас, сообщила, что их кассир получил в банке после обеда на зарплату рабочим четыреста пятьдесят тысяч рублей. Кассир у себя в кассе пересчитала все деньги и приступила к выдаче денег, когда рабочий день уже заканчивался. Она выдала зарплату где-то на сто пятьдесят — двести тысяч рублей. Оставшуюся сумму руководство завода решило в банк не сдавать, оставить в кассе, чтобы иметь возможность завтра с утра приступить к выдаче. Ночью кассу будут охранять три сторожа с охотничьими ружьями. Как думаешь, не попытаться ли тебе со своими парнями нейтрализовать сторожей — желательно, правда, их не мочить, — а уж потом потрясти «ушастика» на предмет его вшивости?
 — А почему бы и нет? — не стал возражать Технарь.
 — Не забудь, что касса находится под автономной сигнализацией, — напомнил собеседнику Спица.
 — Благодаря нашему общему знакомому я в курсе дела и знаю, как её отключить. Так что по этому заданию я пока никаких проблем для нас не вижу.
 — Это хорошо, лишь бы сторожа у кассы не создали бы вам препятствий. Давай выпьем по стопочке за успех нашей затеи, — предложил Спица Технарю.
 Технарь не стал возражать. Осушив стопку водки, закусив маринованным помидором, он, не задерживаясь больше, поднялся из-за стола.
 — Иди действуй, успеха тебе, — пожелал ему на прощание Спица.
 Трое крепких парней — Виктор, Николай и Владимир — по просьбе руководства завода газовой аппаратуры согласились ночью охранять заводскую кассу с деньгами. Кто пять, кто семь лет назад, все они отслужили в армии, были заядлыми охотниками, неплохими стрелками. Имея личные охотничьи ружья, полные патронташи, они считали предстоящее дежурство несложным. При обнаружении опасности для себя они могли бы дать бой любому посягательству. Вот эта бесшабашная храбрость и самоуверенность сослужили им плохую службу. Они не обдумали в полной мере свои действия, а значит, не подготовились к ночному дежурству, чем незамедлительно воспользовался Технарь.
 Поздно вечером, плотно поужинав, кто-то из парней захотел выпить горячего чая, приготовленного в термосе любимой женой, а кто-то предпочёл минеральную воду. К двенадцати часам ночи Виктор сообщил напарникам:
 — Ребята, мне надо сходить в туалет, отлить.
 — Святое дело откладывать нельзя, — пошутил Николай.
 — Я второй на очереди, — подхватил Владимир.
 Закинув ружьё за плечо, Виктор отправился из помещения бухгалтерии в туалет. (А ведь если бы они как следует подумали, то не подвергали бы свою жизнь опасности и могли ограничиться заранее приготовленным ведром. Тогда не было бы необходимости покидать охраняемый объект.)
 — Закройте в коридоре за мной дверь на крючки, — деловито напомнил Виктор сторожам их обязанности.
 Выйдя из административного здания во двор завода, территорию которого охраняли другие сторожа, постоянно работающие в этой должности, Виктор не пошёл в туалет, а, завернув за угол здания и очутившись в темноте, стал быстро отправлять естественные надобности. В его душе был полный покой. Застегнув гульфик, он неожиданно для себя услышал незнакомый грубый мужской голос:
 — Ну хватит, дорогой, хорошего понемножку.
 Когда Виктор повернулся на голос, то увидел перед собой пятерых мужчин в масках. У четверых из них в руках были пистолеты, а у пятого — автомат Калашникова.
 — Если хочешь жить, не шуми и не взбрыкивай, — посоветовал Виктору один из незнакомцев, снимая с него через голову ружьё. — Мы хотели тебя оглушить, да жалко стало, умрёшь, как дятел, от сотрясения мозга, тогда как тебе жить ещё и жить.
 Бандит говорил спокойно, как со своим старым знакомым. Эта был Технарь. Технарь не стал глушить Виктора, безусловно, не из жалости к нему, а потому, что после такого физического воздействия парню понадобилось бы много времени, чтобы он смог прийти в себя, тогда как лишней минуты на восстановление здоровья этого сторожа у Технаря не было и такой расклад его никак не устраивал.
 Пока один из подручных Технаря завязывал Виктору руки за спиной, Технарь приступил к психологической обработке пленника:
 — Ты, парень, теперь должен нас слушаться и во всем нам помогать.
 — Я своих ребят подводить не буду.
 — Ну и дурак! Ты вспомни ребят, воевавших в Чечне и ставших калеками. Здорово государство беспокоится об их здоровье и материальном обеспечении? Оно о них забыло, как о рваных портках. Да что говорить! Война в Чечне уже давно закончилась, а четыреста неопознанных трупов в Ростове так и продолжают лежать в холодильниках. Видите ли, у государства нет средств на произведение нужных экспертиз, чтобы родители смогли взять своих детей и дома с честью похоронить. Ты проявишь геройство — мы тебя прихлопнем, как и твоих друзей. Станете вы никому не нужными портками. Как ты думаешь, члены ваших семей похвалят вас за геройство? Конечно, нет! Времена Александра Матросова и ему подобных героев войны канули в вечность…
 После такой совсем не глупой психологической обработки Виктор и сам вспомнил, что видел телепередачи на эту тему. В них говорилось, что для проведения экспертиз трупов погибших в Чечне солдат, тела которых невозможно без этого опознать, требуется пятьсот тысяч долларов.
 — Что я должен делать? — выдавил он из себя с большой неохотой.
 — Сейчас пойдёшь вместе с нами к двери коридора, ведущего в бухгалтерию, где дежурят твои товарищи, и скажешь им… Как тебя звать?
 — Виктор.
 — А по батюшке?
 — Петрович.
 — Вот и скажешь им, что пришёл из туалета Виктор Петрович собственной персоной. Больше нам от тебя ничего не надо. Ну как, договорились?
 — Вы моим друзьям ничего плохого не сделаете?
 — Ну зачем вас калечить?! Вы нам не нужны, нам нужны бабки, которые вы охраняете. Ну как, согласен с нами сотрудничать?
 — Ладно, — нехотя подчинился Виктор.
 Владимир, ничего не знавший о сговоре Виктора с Технарем, находясь в благодушном состоянии, открыл дверь коридора, чтобы впустить Виктора внутрь помещения. И тут же подвергся нападению четырех мужчин в масках. Один из них двинул прикладом автомата ему в живот, а когда Владимир согнулся от удара, другой бандит стукнул его рукояткой пистолета по голове. Теперь с пленником можно было не церемониться.
 Подавив физическое сопротивление Владимира за несколько секунд, двое бандитов, один из них Технарь, стали его связывать. Остальные бандиты по заранее разработанному плану устремились в бухгалтерию, где быстро обезоружили захваченного врасплох Николая, который даже не пытался оказать им сопротивление.
 Горе-сторожей бандиты рассадили в бухгалтерии по стульям лицом к стене, запретив им разговаривать между собой.
 Технарь отключил в кассе сигнализацию и обрезным диском шлифовальной машинки «Болгарка» за десять минут удалил с сейфа петли, державшие дверку.
 Не считая переложив деньги из сейфа в хозяйственную сумку, группа Технаря как появилась внезапно, так же внезапно и покинула место своего преступления. Но это было не паническим бегством дилетантов, а проявлением сноровки и слаженности.
 Бандиты, покидая связанных пленников, оставили им ружья с боеприпасами, но перерезали телефонный шнур.
 Пока Виктор, Николай и Владимир развязали себя и обнаружили, что три сторожа, охранявших территорию завода, тоже связаны, пока развязали их, пока о случившемся смогли сообщить в милицию, прошло пятьдесят минут. Этого группе Технаря вполне хватило, чтобы не только скрыться с места преступления, но и в безопасной для себя обстановке пересчитать деньги. Добычей бандитов оказались двести восемьдесят девять тысяч рублей.
 Данное преступление осталось нераскрытым работниками правоохранительных органов, как и сотни тысяч других, совершаемых в стране.

 Глава 12
 Кидалы

 В девять часов вечера к столу Спицы подсел менеджер казино Дмитрий Сергеевич Чураков, высокий, начинающий седеть, но не утративший здоровья, солидности и красоты мужчина. Чураков был чем-то озабочен.
 Понимая, что менеджер к нему подсел не из желания отдохнуть за рюмкой и побеседовать, Спица поинтересовался:
 — Что случилось, Дмитрий Сергеевич?
 — Свалилась болезнь на голову, — поведал Чураков.
 — В чем конкретно она выражается?
 — Уже второй день залётный катала кидает наших игроков, при этом стрижёт приличные бабки.
 — Кто он такой, что собой представляет? — заинтересовался Спица.
 — Что он азербайджанец и что его зовут Аликом, знаю точно. Больше ничего не могу о нем сказать.
 — Он честно играет?
 — Вы что, смеётесь, Сергей Трофимович?! Какой кидала играет честно? — удивился Чураков.
 — Ну так в чем дело? Мне ли вас учить? Поймайте его на мошенничестве, с помощью молотка сделайте из его пальцев лепёшки — и под задницу коленом из казино, — начал раздражаться Спица.
 — В том-то и дело, что мы никак не разберёмся в его химии, а поэтому нам его уличать не в чем. Не знаю, что с ним делать. Только на вас осталась у меня надежда.
 — Он один тут находится или с шестёрками? — спросил Спица.
 — Пять шестёрок с ним. Правда, они делают вид, что к нему никакого отношения не имеют, но их вшивая конспирация может обмануть только дилетантов. Я их сразу расколол.
 — Ну чего расстроился? Разберёмся. Выпей стопочку, может, успокоишься, — показав рукой на стол, предложил Спица менеджеру, довольный, что подчинённый так беспокоится о его интересах.
 — О какой стопочке тут может быть разговор! Нам надо что-то экстренное предпринять, чтобы избавиться от каталы.
 — Успокойся, предпримем. Можешь идти работать. Пришли ко мне Шкета.
 — Зачем? — удивился Чураков.
 — У меня к нему есть дело, — теряя интерес к менеджеру и давая ему понять, что разговор с ним исчерпан, ответил Спица.
 Выслушав информацию Шкета об Алике, он спросил:
 — Как ты считаешь, Алик из местных?
 — Ни в коем случае, он и его шестёрки залётные гастролёры.
 — Если они залётные, то должны жить у нас в городе в гостинице, и не в хреновой. Класс кидалы не позволит ему останавливаться в третьеразрядной гостинице.
 — Это точно, — согласился Шкет.
 — А если так, то я тебе и твоим помощникам поручаю проследить за Аликом и его компанией. Установите, в какой гостинице и в каком номере они остановились. Свою информацию передашь мне и Мексиканцу. Мы с ним завтра встретимся и обговорим, как и за каким столиком потчевать Алика зеленой капустой.
 Полученное от Спицы задание для Шкета и его дружков было несложным. После закрытия казино компании Шкета не составило особого труда проследить за гостями и установить, что Алик со своими шестёрками остановился в гостинице «Питерская», в которой они занимают два люксовских номера.
 На другой вечер Алик с помощниками явился в казино в половине восьмого вечера. Мексиканец туда пришёл на час позже. Так уж получилось, что карточные противники Алика быстро поотсеялись и ему пришлось играть один на один с Мексиканцем.
 Кидала должен обладать феноменальной, компьютерной памятью, ловкостью рук фокусника, усидчивостью и терпением флегматика, наблюдательностью разведчика и многими другими, необходимыми в данной «профессии» качествами. Тут и зрение должно быть хорошим, и слух, и даже нюх.
 Когда Алик стал играть с Мексиканцем, он понял, что период лёгких побед над противником закончился. Более того, к закрытию казино он проиграл Мексиканцу тридцать девять тысяч рублей. Эта сумма для него была мизерной. О ней не стоило и думать, но самолюбию Алика было нанесено оскорбление, которое можно было смыть только в том случае, если бы он обыграл Мексиканца по всем статьям. Но чтобы осуществить такую месть, у Алика в казино не хватило времени.
 Демонстративно, играя на нервах кавказца, Мексиканец сложил его деньги в огромный, жёлтого цвета кожаный портфель, не скрывая того, что он доволен результатом игры. После чего собрался покинуть казино с поддерживающим его окружением из десяти парней.
 Наблюдать это для Алика было страшным мучением. Не сдержавшись, он обратился к Мексиканцу:
 — Послушай, может, мы с тобой продолжим игру?
 — Я не против, но ты же видишь, нас отсюда уже выгоняют.
 — Может, упросим хозяина, чтобы он нам разрешил тут задержаться? — предложил Алик.
 — Я считаю, что просить его бесполезно, но если вам его удастся уговорить, то я согласен продолжить здесь нашу игру.
 Шестёрки Алика побежали уговаривать Спицу, но, обиженные и злые, вернулись назад ни с чем.
 — Что делать? — затравленно, не видя выхода из создавшегося тупика, спросил Алик у Мексиканца.
 — Я вижу, вы залётные, — спокойно промолвил Мексиканец.
 — Находимся у вас тут в Питере проездом.
 — Где остановились? — полюбопытствовал Мексиканец, наперёд все отлично зная, но затеянная с Аликом игра в кошки-мышки не позволяла ему форсировать события.
 — В гостинице «Питерская», — охотно ответил Алик.
 — А что, если мы с тобой в твоей гостинице возьмём свободный номер на сутки и в нем поиграем, без свидетелей и болельщиков? — предложил Мексиканец.
 — Я считаю, что такой вариант вполне подходит для нас, — подхватил эту идею Алик.
 — Лишь бы только там нашёлся для нас свободный номер, — мечтательно произнёс Мексиканец.
 — Эту проблему я беру на себя, — вдохновляясь, заверил картёжника Алик.
 — Ну, тогда поехали к вам в гостиницу, — не как хозяин, а как гость предложил Мексиканец.
 На улице Алик, увидев, что вместе с Мексиканцем в гостиницу намереваются ехать ещё десять крутых молодчиков, спросил:
 — Зачем такую охрану себе берёшь? Никто тебя обижать не станет. Ты не бери их с собой, я своих тоже прогоню спать. Не хочу, чтобы в номере, где мы будем играть, находились посторонние. Пусть нам не мешают.
 — Ладно, будь по-твоему, — согласился Мексиканец, беря все же с собой сопровождение из четырех человек. На всякий случай он пояснил Алику: — Посидят в тачке, пока мы с тобой будем резаться в колотушки.
 — А не устанут ли они тебя ждать?
 — Это их проблема, — беспечно ответил Мексиканец, для которого личная безопасность была важнее, чем удобства его шестёрок.
 На трех машинах, принадлежащих членам банды Спицы, десант из людей Алика и Мексиканца был выброшен к вестибюлю гостиницы «Питерская». Одна машина с подручными Мексиканца осталась около гостиницы, тогда как две другие вернулись к ресторану «Аделина».
 Алик стал беседовать с администратором гостиницы, среднего роста, полным, лысым пятидесятилетним мужчиной, о получении на сутки номера и с неприятным удивлением для себя узнал, что в гостинице свободных номеров нет. Администратор посоветовал Алику больше к нему не обращаться с таким вопросом.
 — Что теперь будем делать? — обескураженно, выведенный из равновесия, спросил у Мексиканца Алик.
 — Не знаю, наверное, надо разбегаться до завтра, до встречи в казино, — ответил Мексиканец со спокойствием человека, которому теперь все стало безразлично.
 Тем временем шестёрки Алика дружно насели на администратора, дали ему взятку и все же уговорили его из неприкосновенного запаса администрации гостиницы сдать им на сутки одноместный номер.
 Оформив номер на одного из шестёрок Алика, оказавшегося с паспортом, администратор отдал ему ключи от номера и сказал:
 — Номер триста девяностый, находится на третьем этаже в правом крыле.
 Никто из шестёрок Алика и Мексиканца не пошёл их провожать в номер, согласно достигнутой ранее договорённости между кидалами.
 Номер был ловушкой для Алика. В нем, кроме застеленной кровати, тумбочки, телевизора, телефона и других необходимых для постояльца предметов, был полутораметровой длины стол. Поверхность стола вся была из толстого стекла, покрытого светлой полупрозрачной скатертью. На полу под столом лежало зеркало, способное увеличивать изображение карт, находящихся на столе, для того игрока, который знал, как пользоваться приспособлениями стола.
 Когда стали садиться за стол, то Мексиканец незаметно для Алика ногой поднял боковую стенку стола, как занавес в театре, до удобного ему уровня для обозрения зеркала. Безусловно, в таких неравных условиях игры у Алика с самого начала не было шанса на выигрыш, при этом он был твёрдо убеждён, что в номере для него не может быть ловушки, так как не Мексиканец, а он привёл его в гостиницу.
 К четырём часам утра Алик спустил Мексиканцу не только все деньги, которые до этого за несколько дней выиграл у своих противников в казино, но и золотые часы с браслетом, золотую цепочку и перстень с бриллиантом в пять карат.
 Игра для него закончилась полным проигрышем. Когда Алик с Мексиканцем полностью выяснили за игральным столом кто есть кто и покинули номер, в душе Алика свирепствовали такие эмоции, что их необузданной силы хватило бы на несколько штормов в океане. Но Алик с Мексиканцем не ссорился, так как во время игры ни он, ни его противник не делали друг другу никаких замечаний и не изобличали никого в мошенничестве.
 «Раз Мексиканец обыграл меня в казино, то вроде бы вполне закономерно, что он должен был обыграть меня и в номере. Но я не пацан! Не с таким же разгромным результатом», — думал Алик, возвращаясь в свой номер.
 Для кидал имеет важное значение, когда он изобличит своего противника в мошенничестве. Будь это сделано во время игры, то разоблачивший имеет право получить с Противника денежную контрибуцию.
 Что удивительно, после игры, как в случае Мексиканца с Аликом, Мексиканец мог показать Алику способ своего мошенничества, позволивший ему разорить противника. После игры Алик уже не имел права обижаться, что Мексиканец его обманул, и, безусловно, он не имел права на возврат проигранных им денег и ценностей.
 Воровские правила по такому случаю дают однозначный ответ: «Не можешь играть, не садись за игральный стол, а если сел играть и проиграл, даже если тебя при этом обманывали, не будь лопухом».
 Мексиканец, конечно же, не стал делиться с Аликом своим секретом. Чем меньше людей знают о нем, тем дольше монопольно он будет иметь возможность им пользоваться.
 После столь убедительного разгрома Алик в казино Спицы больше визитов не наносил, уехал с шестёрками в другой город, где. надеялся с помощью своего мастерства поправить пошатнувшееся финансовое положение.
 Ознакомившись с предыдущими главами романа, читатель получил представление, за счёт каких источников преступное сообщество жило и пополняло свой общак. Вместе с тем читатель увидел роль Спицы во всех делах банды, при планировании и совершении разного рода преступлений. Теперь, надеюсь, должно стать понятно, почему Спица, приходя в ресторан, предпочитал весёлой компании за столом одиночество.
 Руководящая и направляющая роль Спицы в жизни банды была очевидна. Поэтому, не расправившись с ним и не изобличив его в совершении многочисленных преступлений, работникам правоохранительных органов нечего было рассчитывать на разгром банды. Попробуй докажи человеку, который целыми днями отдыхает в собственном ресторане, что по его вине в городе совершаются грабежи, разбои, убийства и другие тяжкие преступления?!
 И все же работникам милиции приходится работать и доказывать порой недоказуемое, что мы увидим далее.

 Глава 13
 В чем причина неприятностей?

 Сделав распоряжения по своему огромному хозяйству, для которого преступная среда пока не придумала названия, тогда как входящие в его банду люди считались одной семьёй, Спица позволил себе расслабиться — съездил домой к любовнице и у неё с удовольствием и, главное, «продуктивно» отдохнул до вечера. Преданная ему любовница, из-за боязни, что если не угодит, то может быть побита, а если изменит, то может быть убита, послушная его воле, готовая выполнить любой его каприз, успокаивающе подействовала на Спицу.
 Довольный, чувствуя себя мужчиной в полном расцвете сил, он поехал в ресторан «Аделина», где у него было постоянное «рабочее» место. Там отдыхали его боевики, свободные от работы. Там, между прочим, он иногда решал судьбу того или иного человека. Там встречался с людьми, которые желали его увидеть и переговорить, с жалобщиками, удостоившимися чести быть ему представленными кемто из авторитетов, в надежде, что проблемы и вопросы, которые они не смогли сами решить и которые в суде волокитились, с его помощью быстро найдут разрешение, правда, за определённую плату.
 Ежедневное его появление в ресторане «Аделина» на несколько минут, часов, а то и на целый день — все зависело от его желания — стало как бы необходимым ритуалом, который наглядно говорил членам его преступной «семьи», что их хозяин жив, здоров и продолжает властвовать.
 Чтобы не портить ресторану репутацию приличного заведения, Спица в нем не стал устраивать отдельных кабинетов для интимных встреч своих богатых клиентов. Но желая удовлетворить их потребности в интиме, он в известном читателю месте устроил подпольный публичный дом.
 Нагулявшись в ресторане, особо проверенные, постоянные клиенты, которые ради собственного развлечения могли позволить себе не считаться с материальными затратами, часто отправлялись в публичный дом, выбирали понравившуюся девушку и получали удовлетворение всех своих плотских желаний на любой срок в зависимости от платы.
 Графики работы ресторана и публичного дома полностью совпадали.
 Не задерживаясь в зале, Спица прошёл к себе в служебный кабинет, который он занимал вместе с директором ресторана Борисом Вадимовичем Дивульевым, позвонил в адвокатскую контору Маркелова. С ним он намеревался встретиться и обсудить ряд вопросов, которые у него возникли после беседы с Неждановым. Трубку подняла секретарь, знакомая Спице, некрасивая, нескладная, но сообразительная девушка.
 — Светлана, Валерия Ивановича можно позвать к телефону? — поинтересовался он.
 Девушка тоже узнала говорившего с ней по голосу.
 — Сергей Трофимович, я бы позвала, но его сейчас в конторе нет.
 — Ты не знаешь, где он может находиться?
 — Валерия Ивановича пригласили в милицию присутствовать при допросе какого-то преступника. Задержанный пожелал нанять Валерия Ивановича в качестве защитника.
 — Понятно. — задумчиво произнёс Спица.
 — Сергей Трофимович, может быть, мне ему что-нибудь передать?
 — Пусть он меня обязательно сегодня найдёт.
 — А где ему вас искать?
 — Он знает, — заверил Светлану Спица, прерывая с ней связь.
 Сообщение Светланы нарушило план вечерних мероприятий Спицы. Вместо того чтобы из ресторана отправиться домой, он был вынужден теперь задержаться в «Аделине», дождаться там прихода Маркелова и узнать, что случилось. В том, что произошёл неприятный для него инцидент, Спица не сомневался.
 Наиболее авторитетные члены его группировки, будучи задержанными работниками милиции, обязательно требовали, чтобы их интересы на предварительном следствии и в суде обязательно защищал Маркелов.
 Поняв, что у него неприятности, Спица не запаниковал и не стал спрашивать у находившихся в ресторане членов «семьи», что случилось. Маркелов давно уже подготовил его к подобной неожиданности. Он не должен проявлять любопытства, показывать братве обеспокоенность, некомпетентность, неумение владеть ситуацией. В таких случаях лучше всего было некоторое время переждать и лишь потом начинать действовать.
 Спице пришлось промучиться в ожидании полтора часа, прежде чем в ресторане появился Маркелов. Он зашёл в кабинет Спицы, поздоровался с находившимися там боевиками, помогавшими Спице коротать время, и сказал:
 — Сергей Трофимович, у меня есть к вам серьёзный разговор.
 Боевики, по большей своей части народ смышлёный, правильно поняли его и, поднявшись со стульев, покинули кабинет.
 Присев на свободный стул и поставив рядом свой портфель, Маркелов посмотрел на Спицу.
 — Ты чего тянешь резину? Говори, что случилось, — потребовал Спица сердито.
 — Четвёрка твоих парней сегодня пыталась захватить сотрудника коммерческого «Евпорбанка».
 — Знаю, говори, что получилось из этой затеи.
 — Похитить его им не удалось, а вот в милицию всем четверым угодить — получилось.
 — Я же им говорил, чтобы не наглели, следили за нужным объектом и только при благоприятных условиях осуществляли его захват! — стукнул кулаком по столу Спица.
 — Я стал защитником Костодинова. Он мне сказал, что его группа решилась на захват сотрудника банка только тогда, когда посчитала для себя это наиболее благоприятным моментом. В тихом месте четверым одного легко задержать.
 Как было не использовать эту возможность?! Когда же они попытались осуществить захват, то попали в засаду из работников милиции, которые их всех задержали.
 — Ты смотри, — покачал головой Спица, — какие пошли фраера хитрые и подлые, кто мог подумать, что он пойдёт на сговор с ментами! Что теперь будем делать?
 — У группы Костодинова менты забрали два пистолета, автомат и боеприпасы к ним. Кроме того, менты весь разговор твоих парней с сотрудником банка записали на магнитофон, сняли на видеокамеру. Обвинение им будет предъявлено минимум по двум статьям.
 — Ну, за незаконное ношение огнестрельного оружия они точно подзалетели, а какая у них вторая статья? — прищурился Спица.
 — Групповое покушение на похищение человека, — сказал Маркелов.
 — А нельзя ли их вообще отмазать, чтобы дело было прекращено или спущено на тормозах?
 — Никаких предпосылок к тому, что ты говоришь, нет. Они сели в камеру крепко и надолго.
 — На меня они ментам бочку катили или нет?
 — Из боевиков, как ты знаешь, с тобой общался один Костодинов, поэтому именно он представляет для тебя опасность. Я ему доходчиво объяснил, что в его интересах забыть все, что он знает о тебе. Посоветовал ему конфликт с сотрудником банка взять на себя как хулиганскую выходку.
 — Как он отнёсся к твоему совету?
 — Принял во внимание и заверил меня, что о тебе ни на следствии, ни в суде ничего не скажет. Только просил, чтобы ты его поддержал бабками.
 — Конечно, помогу, куда мне деваться. А как себя ведут остальные бойцы?
 — На них ты можешь не обращать никакого внимания, так как они с тобой не имели прямых контактов, а поэтому ни в чем тебя не могут изобличить. К тому же Костодинов обещал мне, что его парни будут везде говорить то, что он им разрешит.
 — Ребята хорошие, им надо как-то помочь, облегчить участь, — вздохнул Спица.
 — Готовь бабки, а в остальном можешь положиться на меня.
 — Считай, что мы с тобой договорились, — довольный результатом работы своего адвоката и тем, что в будущем ему не придётся бояться разоблачительных показаний группы Костодинова, произнёс Спица.
 — Ты меня последнее время удивляешь, — промолвил Маркелов.
 — Чем? — потребовал объяснения Спица.
 — Своими глупыми выходками. Что за необходимость была связываться с каким-то рядовым сотрудником банка? Какая тут корысть? Тебе что, больше делать нечего?
 — Ты, Валерий Иванович, ничего не петришь в наших делах. У меня возникли серьёзные основания встретиться с этим козлом из банка и обломать ему рога.
 — Какие у тебя, пахана такого большого семейства, могут быть дела с рядовым членом банка?
 Спица вкратце изложил Маркелову причину возникшего конфликта между ним и сотрудниками «Евпорбанка».
 Выслушав Спицу и придя к выводу, что у того действительно были основания наказать «козлов», Маркелов счёл для себя возможным сделать ему замечание:
 — Даже если того фрукта стоило наказать, то все равно так опрометчиво поступать, как поступил ты, все равно было нельзя. Не зная броду, не лезут в воду. Тебе не мешало бы предварительно подробнее разузнать все о водителе, его друге и лишь потом, на основании собранной информации решить, как поступить.
 — Я так и сделал. — И Спица вынужден был поведать Маркелову о своей вчерашней беседе с Неждановым.
 — Тогда какая у тебя была необходимость пороть горячку сегодня с группой Костодинова? Зачем тебе лишние неприятности?
 — Костодинов неудачно проявил инициативу. Я ему разрешил только при благоприятных условиях осуществлять захват.
 — «Благоприятнее» ситуацию для захвата заложника трудно было найти. Прямо у ментов на глазах, как в кино, — с иронией в голосе констатировал Маркелов.
 — Тут моей вины нет, за всеми дураками не уследишь. Скоты влетели по уши в дерьмо. Пускай теперь парятся у хозяина и умнеют, — как уже об отрезанном ломте, заявил Спица, определившись в отношении группы Костодинова.
 — Если ты себя считаешь умным, то должен по-умному поступать и с такими дураками, как Костодинов, лично не встречаться, а тем более не давать криминальных указаний, чтобы потом, если жареным запахнет, как в сегодняшней ситуации, не быть от них зависимым.
 Спица мог бы одёрнуть, поставить на место слишком грамотного юриста, но он был неглупым человеком и понимал, что данные советы верные, из сложившейся ситуации нужно сделать надлежащие выводы и впредь не повторять своих ошибок.
 — А водитель из «Евпорбанка» так и остался нами ненаказанным. Что будем делать?
 — Подождём до завтра. Получишь от своего человека информацию на нарушителей спокойствия, потом решим. Другого я тебе пока ничего предложить не могу, — посоветовал ему Маркелов.

 Глава 14
 Спица взбешён

 В оговорённое с Неждановым время Спица в сопровождении двух телохранителей направился в ресторан «Аделина». Так назвать ресторан ему посоветовал Маркелов, который сказал, что с древнегерманского языка это слово переводится как «благородная». Спице название понравилось. Было бы совсем прекрасно, если б и его самого окружающие считали благородным. Но такое звание не покупается, а заслуживается всей жизнью. Его же образ жизни и правила поведения были далеки от благородства.
 Своему ресторану Спица согласился дать название «Аделина» ещё и потому, что это слово на слух было приятным и сказочно загадочным.
 В силу того что у Спицы не было экономического образования, директором ресторана и казино стал его друг Дивульев по кличке Лист, бывший главный бухгалтер крупного предприятия. Он был судим за хищение в особо крупных размерах и отбывал наказание в местах лишения свободы вместе со Спицей, а теперь являлся его доверенным лицом. Одно время Спица даже хотел оформить ресторан «Аделина» на Листа, чтобы его право собственности никому не бросалось в глаза, но, пораскинув мозгами, пришёл к выводу, что так поступать нельзя, слишком рискованно для него. Ведь если он сделает владельцем «Аделины» Листа, то свою жизнь подвергнет большей опасности, чем в том случае, если ресторан будет оформлен на него самого. Все, кто захочет претендовать на обладание рестораном, ни при каких условиях не смогут убить его хозяина, так как право собственности к ним все равно не перейдёт. Поскольку у Спицы не было семьи, то ресторан стал бы государственной собственностью, а у государства её отнять никто бы не смог. Если бы ресторан был оформлен на Листа, то кто-то крутой, убив Спицу, мог потом путём угроз и шантажа заставить Листа отказаться от ресторана в свою пользу.
 Безусловно, Спица понимал, что если работникам правоохранительных органов когда-нибудь удастся доказать, что он является главарём преступной группировки и он будет осуждён, то однозначно вся его собственность судом будет конфискована в доход государства. Из двух зол он выбрал меньшее — лучше попасть в места не столь отдалённые и лишиться собственности, чем головы. Чтобы совсем не остаться без денег, получаемый капитал он теперь обращал в золото, покупал бриллианты. Все это он прятал в тайнике в качестве страховки будущей безбедной жизни.
 В ресторане Спица не пожелал уединяться в отдельном кабинете потому, что Щербатый, придя на встречу с ним, мог его и не найти. Спица велел официанту накрыть стол на две персоны в общем зале и чтобы ему за таким столом не стыдно было сидеть. Когда официант исполнил его распоряжение, Спица сказал ему и велел передать другим официантам, чтобы к нему никто больше не подходил.
 Однако не успел он выкурить сигарету, как к нему подошёл беспризорник лет тринадцати. Спица возмутился, что такого оборванца пропустил швейцар: беспризорник своим присутствием в ресторане давал основание посетителям считать заведение проходным двором. А ведь ресторан был собственностью Спицы. Кому, как не ему, беспокоиться о своём добром имени!
 — Ты, шнурок, как сюда попал?! — попытался спустить полкана Спица, уверенный, что его телохранители сейчас более убедительно продолжат разговор с пацаном.
 Однако оборванца грозный дядя не напугал. Не здороваясь с ним, шмыгая носом, он без робости обратился к Спице:
 — Ты, что ли, будешь Сергеем Трофимовичем?
 — А тебе какое собачье дело до Сергея Трофимовича?
 — Если-ты не Сергей Трофимович, то я с тобой трекать не собираюсь, — невозмутимо огрызнулся беспризорник.
 — Ты чего, сопляк, тут пылишь? — схватив подростка огромной пятернёй за плечо, пророкотал один из телохранителей Спицы. — Чего тут тебе надо?
 — Мне Сергей Трофимович нужен, — пропищал мальчишка, уже начавший теряться от грубого обращения.
 — Ну я Сергей Трофимович, что дальше скажешь? — снисходительно произнёс Спица.
 — Мне один дядя поручил вам письмо передать. — Оборванец достал из-за пазухи запечатанный конверт и отдал его Спице.
 Взяв у него конверт, на котором было написано: «Кернову Сергею Трофимовичу», Спица внимательно оглядел зал, но никого из интересующих его лиц не увидел. Потом остановился взглядом на беспризорнике, продолжавшем стоять около стола.
 — Вали отсюда, чтобы я тебя больше не видел.
 — Червончик дал бы за работу, — с цыганской наглостью стал клянчить мальчишка.
 — Тебе за работу уже заплатили, — догадливо заметил Спица.
 — А если и ты мне тоже заплатишь, то не обеднеешь, а сироту от голода на пару дней спасёшь, — не отступал подросток.
 Достав из кармана пятьдесят рублей одной банкнотой, Спица отдал её подростку и, улыбнувшись, расслабленно пошутил:
 — Сам был нахалом, но такого нахала вижу впервые.
 — Спасибо, дядечка, чтобы у тебя в постели каждый день была новая куколка-девочка, — спрятав деньги в карман не по росту коротких брюк, пропел пацан и покинул ресторан.
 На извлечённом из конверта листе бумаги Спица увидел машинописный текст. Не приступая к чтению письма, он самодовольно подумал: «Я так напугал Щербатого, что он стал меня бояться как прокажённого. Ведь Юрий Николаевич наверняка передал ему моё заверение, что я больше его не буду трогать, а он все равно продолжает меня бояться и не хочет встречаться. Ну и черт с ним, пусть боится. Мне его любовь не нужна, я не женщина. Лишь бы добросовестно работал на меня, не наглел, не умничал и не считал себя слишком деловым. Шестёрка всегда должна знать своё место и не выпендриваться. Сейчас почитаю, что он там мне нашлёпал на машинке».
 Углубившись в содержание письма, Спица полностью отключился от окружающего мира. Телохранители, наблюдая за его мимикой, поняли, что Спица узнал что-то неприятное для себя.
 В письме содержались полные установочные данные на интересующих Спицу лиц: кем они работают в банке, где живут в городе, их домашние адреса, что собой представляют, где служили, какие имеют правительственные награды и многое другое, что читателю романа уже известно.
 Чтобы осмыслить информацию, дать ей оценку, Спица иногда отрывался от письма и, только переварив содержание прочитанного, положив на полку памяти, возобновлял чтение. Продолжая знакомиться с содержанием послания Щербатого, Спица понял причины провала всех предыдущих попыток покушения на жизнь Транквиллинова. «Ничего себе, каких асов этот лох нанял в телохранители! Теперь понятно, почему нам с Транквиллиновым не везло и почему Косолапов вчера с одним из асов так дико влетел», — подумал он.
 Считая, что все интересные сведения он уже почерпнул полностью из письма, Спица уже с меньшим вниманием стал его дочитывать, подчиняясь необходимости. Однако последние строки вновь насторожили его: «…Эти парни недавно заходили поразвлечься с проститутками в твой „монастырь“. Отдохнув там, они увели с собой одну из понравившихся им девиц. Шестеро твоих сраных быков-спортсменов попытались молодцов Транквиллинова наказать за наглость. Но работники банка их всех вырубили, как котят, и навели шмон в сейфе Дианы, взяв из него все, что им было необходимо. Затем удалились восвояси. С уважением, Щербатый».
 Спица нутром почувствовал, что заключительные строки письма Щербатый напечатал с большим удовольствием. Он понимал, что последней своей новостью Щербатый до водил до его сведения, что не только он не умеет работать, но, получается, и приближённые самого Спицы порой оказываются не на высоте и допускают промахи и ошибки.
 В бешенстве скомкав письмо, Спица хотел его выбросить, но вспомнив, какие важные для него сведения содержатся в нем, отказался от своего намерения. Разгладив письмо ладонями на столе и сложив его так, как оно раньше было сложено Щербатым, Спица засунул его в задний карман брюк.
 — Этот Щербатый во как меня достал! — проведя ладонью по горлу, на глазах телохранителей взорвался Спица.
 Спица не был сейчас обижен непосредственно на Щербатого. Благодаря ему Спица узнал, что Могила, докладывая о ЧП в подпольном публичном доме, скрыл от него факт избиения телохранителями Транквиллинова его парней. Вот этот обман Могилы и вывел из равновесия Спицу, пытавшегося в последние дни сдержать свои эмоции.
 — Мы его можем наказать, — услужливо заявил один из телохранителей, не понявший хода мыслей Спицы.
 — Помолчи в тряпочку, я ни в твоих советах, ни в помощи не нуждаюсь, — окрысился сердито на телохранителя Спица. — Пока я буду тут кумекать над одним делом, лучше найди Таракана. Он мне дозарезу нужен, — распорядился авторитет.
 Сейчас Спицу распирало и могло разорвать бешенство. «Ах, волчара, ах, тварь навозная! — сердито думал он о Могиле. — Тоже мне умник нашёлся. Пытался меня обмануть, но не прошёл номер. Сейчас поеду в его вотчину, устрою ему там такой разгон, что на всю оставшуюся жизнь запомнит и проклянёт тот день, когда сподличал передо мной».
 С двумя телохранителями и Тараканом Спица на личном «мерседесе» приехал к подпольному борделю. В сам бордель он не стал заходить, чтобы зря лишний раз к нему не привлекать внимание представителей правоохранительных органов. Со своим сопровождением Спица прошёл в спортзал. Там как раз находился Могила с двумя шестёрками.
 Могила увидел Спицу, и у него все внутри похолодело. Он почувствовал неладное. Спица очень редко посещал его хозяйство. Да к тому же выражение лица авторитета говорило Могиле, что визит шефа связан с чем-то неприятным. «Не иначе Спица припёрся ко мне качать права. Но за что?» — подумал он, направляясь навстречу «дорогому» гостю.
 Протянутую Могилой руку Спица не пожелал пожимать. Ограничился пренебрежительной фразой:
 — Привет, засранец!
 — Сергей Трофимович, в чем дело? — Могила попытался выразить на лице недоумение от такого неуважительного отношения к нему шефа.
 — Ты помнишь тот эпизод, когда двое шустряков из банка увели от нашего причала шмару?
 — Я вам об этом докладывал.
 — Ты мне доложил об этом эпизоде, но не рассказал, как они в тот вечер измочалили шестерых твоих сраных спортсменов. Может, такого эпизода вообще не было? — зло поинтересовался Спица.
 — Был, — подавленно выдавил из себя Могила.
 — Почему ты его от меня скрыл?
 — Парни меня уговорили, чтобы я их перед вами не позорил.
 — Зажрались здесь, свиньи вонючие, ничего не делая! Я быстро ваш курятник разгоню! Если бы ты меня вовремя поставил в известность, насколько крутые эти двое парней, то вчера группа Косолапова — четыре человека! — не села бы на нары. Ты виноват в том, что случилось с ними, — ударив Могилу ладонью по лицу, с презрением в голосе процедил Спица.
 Как солдат перед офицером, держа руки по швам, Могила молча терпел унижение на глазах присутствующих боевиков. Он понял, что, дав ему пощёчину, Спица тем самым его из авторитетов снял и опустил до уровня рядового быка. Но ему ещё не было известно, до какого низкого уровня Спица будет его опускать. А это было намного важнее того, что Спица побил и унизил его.
 То, что Спица не стал его избивать, а всего лишь дважды ударил, давало Могиле надежду, что шеф может его пожалеть. Оправдываться перед Спицей было недопустимо. Воры не любят, когда их собратья, которых они когда-то уважали, вдруг, будучи наказанными, начинают унижаться, лебезить, терять своё лицо. В такой ситуации лучше всего молча выслушать все обвинения в свой адрес и даже приговор.
 — Ты, мерин задрипанный, да и все вы тут должны знать своё стойло и не брать на себя груза больше, чем позволяет ваша масть увезти. Если ты не смог решить возникшую у тебя проблему, то обязан был о ней все доложить. Мне одному решать, где, что, почём и почему, кого миловать, кого наказывать. Ты, Могила, не захотел быть бугром, теперь станешь быком, как твои горе-спортсмены. С сегодняшнего дня вашей бригадой будет руководить Таракан. Прошу ему подчиняться, как мне. Тебе, Таракан, мой приказ: всех спортсменов, кто потерял форму или не хочет добросовестно работать, отдавай мне на растерзание. Я найду им работу и научу, как надо её делать. Освободившиеся места можешь заполнять своими, преданными тебе людьми. Повышение до уровня бригадира, Юрий Георгиевич, тебя устраивает?
 — Вполне, Сергей Трофимович, — довольно произнёс Таракан.
 — Только, Юрий Георгиевич, учти, мой спрос будет с тебя жёсткий и без каких-либо послаблений, без скидок на неопытность и незнание обстановки. Твоя фирма должна работать без перебоев и приносить нам бабки. Тебе все понятно?
 — Все! — поспешил заверить Таракан.
 — Ко мне вопросы есть?
 — Нет!
 Повернувшись лицом к Могиле, Спица, вновь теряя хорошее настроение, сердито заявил:
 — У, харя протокольная, зрить тебя больше не могу. Скажи спасибо, что я тебя давно знаю, а другого на твоём месте с такой провинностью кукарекать заставил бы. — Он сменил гнев на милость с долей сожаления, что потерял такого товарища.
 Покидая спортзал, сопровождаемый всеми, кто в нем присутствовал, Спица обратился к Таракану:
 — Ты, Юрий Георгиевич, стал бугром нового хозяйства, поэтому оставайся тут, знакомься с ним. Если что будет непонятно, спросишь у Могилы, он введёт тебя в курс дела.
 Так быстро, без проволочек и волокиты, был решён кадровый вопрос в «семье» Спицы.
 После того как Спица «дал по ушам» Могиле и покинул спортзал, он распорядился, чтобы водитель «мерседеса» отвёз его в адвокатскую контору Маркелова.
 Получив сообщение Щербатого о Махновском и Капустине, он понял, что нахрапом их не удастся быстро проучить, и решил, прежде чем начать с ними сражаться, посоветоваться со своим мозговым центром, то есть с Маркеловым.
 Оставшись с Маркеловым вдвоём в его кабинете, Спица дал ему возможность ознакомиться с письмом Щербатого. Увидев, что Маркелов прочитал письмо и положил его на стол, Спица поинтересовался:
 — Ну, что скажешь?
 — Сергей Трофимович, признайся, что ты хочешь от меня услышать, тогда и я более конкретно отвечу на твой вопрос.
 — Как ты считаешь, Махновский с Капустиным серьёзные мужики?
 — Насколько я понял из письма, они профессиональные мясники, умеют, если надо, убивать, стрелять, драться, без потерь покидать поле боя.
 — Это в письме не написано, — счёл нужным отметить Спица.
 — Зато в письме указано, сколько каждый из них и каких имеет боевых наград. Как им удалось вдвоём уложить вповал шестерых твоих спортсменов! Видно, что здоровье в Чечне они не потеряли.
 — Если быть таким умным, как ты, и уметь читать между строк, то действительно можно уверенно прийти к этому выводу, — вынужден был согласиться Спица с мнением Маркелова.
 — Ты, как я понял, приехал ко мне за советом? Какие проблемы тебя мучают?
 — Проблем у меня сейчас больше, чем я хотел бы иметь, — честно признался Спица. — Ты знаешь, что у меня обязательство перед Неждановым…
 — Ты подрядился помочь ему ликвидировать Транквиллинова, — прерывая на полуслове Спицу, догадливо предположил Маркелов.
 — Если я его заказ не исполню в срок, то придётся ему возвратить кучу капусты, чего мне ой как не хочется делать, — со вздохом сказал Спица.
 — Трудную задачу ты взялся решить. У Транквиллинова сейчас появились не только новые телохранители, но и отменные сыскари. После задержания группы Костодинова им не составит особого труда узнать, кто пытался дважды ликвидировать их шефа.
 — Ты извини меня, Валерий Иванович, я с твоим рассуждением не согласен. То, что знаем мы с тобой, другим не известно. Поэтому наша проблема с Транквиллиновым — это одно, а конфликт в публичном доме Махновского и Капустина с моими парнями — совсем другое.
 — Теоретически ты рассуждаешь верно, но практически получается так, что у Транквиллинова, с одной стороны, и Махновского с Капустиным — с другой, сейчас есть один противник в твоём лице. До чего додумался ты, они могут и не додуматься. По поводу происходящего могут иметь не твоё, а моё, к примеру, мнение, а то придут и к иному решению.
 — Что ты этим хочешь сказать?
 — У тебя два варианта выхода из затруднения. Первый вариант — ты должен вернуть Нежданову деньги и отказаться от ликвидации Транквиллинова. Пусть он на свои деньги нанимает других киллеров для этой цели. Вместе с тем, чтобы не болела голова и не искать на задницу приключений похуже, чем уже получил Костодинов, оставь в покое Махновского и Капустина, не пытайся свести с ними счёты. Второй вариант заключается в следующем. Если ты все же решил исполнить заказ Нежданова, то, прежде чем к нему приступать, тебе в первую очередь нужно будет ликвидировать телохранителей Транквиллинова.
 — Зачем мне их мочить в первую очередь?
 — Иначе они до тебя раньше, чем ты до них, дотянутся. Я тебе предложил два варианта действий. На каком из них ты остановишься, тебе решать.
 — А ты бы на моем месте на каком остановился?
 — Я бы остановился на первом варианте, он наиболее приемлем для тебя, — твёрдо сказал Нежданов.
 — Я так и подумал, — кивнул сосредоточенно Спица.
 — Ну а ты как хочешь поступить?
 — Если я начну отступать, всем и все прощать, то кому из братвы понравится такой трусливый шеф? Я останавливаюсь на втором варианте разрешения конфликта. Если потребуется, то мои парни сломают рога и охране, и самому Транквиллинову.
 — Хозяин — барин, тебе виднее. Я высказал свою точку зрения на интересующую тебя проблему.
 — Ты, как я посмотрю, вроде бы обиделся на меня? — удивился Спица.
 — Чего мне на тебя обижаться? Просто я не понимаю, почему ты не хочешь прислушаться к моему доброму совету.
 — У меня многочисленная «семья». Мне ли бояться каких-то, пусть и шустрых, боевиков-фронтовиков. Пулядура, косит и шустрых фронтовиков, и богатых финансистов, несмотря на то что они постоянно ходят под охраной, и любого другого смертного.
 — Я с тобой сейчас спорить не буду. Будущее покажет, может, ты окажешься прав, что не послушался меня.
 Не очень-то довольный состоявшейся беседой, сожалея, что Маркелов не стал его единомышленником, Спица покинул адвокатскую контору. Благодаря состоявшейся дискуссии он смог окончательно определить свои дальнейшие шаги. Теперь Спица твёрдо знал, что должен делать.

 Глава 15
 Вербовка Чумного

 По просьбе Волчьего Ветра и Транквиллинова Чумной согласился каждый четверг тренировать сотрудников Выборгского отдела милиции. Он даже не предполагал, на каком низком уровне у них была общая и специальная физическая подготовка. Правда, это не касалось нескольких десятков человек, что на общем фоне практически не отражалось. Поэтому не приходится удивляться, что ежегодно более трехсот сотрудников милиции погибают от рук преступников и более четырехсот человек получают различной тяжести телесные повреждения.
 В меру сил и способностей Чумной в спортзале стал передавать работникам милиции свои умения. Конечно, всем приёмам рукопашного боя, самбо, восточным видам единоборства, которыми он владел до автоматизма, при всем своём желании он их обучить не мог. Поэтому Чумной решил отработать с сотрудниками милиции выполнение двух десятков таких приёмов, которыми они могли бы воспользоваться в ходе службы. Он стал обучать их таким приёмам, чтобы они умели одним ударом парализовать преступника, обезвредить его, удержать определённое время и в блокированном состоянии отконвоировать в нужное место.
 Занятия в спортивном зале привлекли молодёжь, тогда как ветераны милиции ленились и практически их не посещали, в надежде что смогут последние месяцы или годы до пенсии доработать без происшествий и неприятностей для своей жизни, рассчитывая больше не на ловкость и сноровку, а на свой жизненный опыт.
 Несколько занятий посетил начальник отдела милиции Богданов, который работой тренера остался доволен. После завершения последнего занятия, приняв душ, Богданов пригласил Чумного к себе в кабинет на беседу. Когда они пришли в кабинет начальника и присели за стол, Богданов поинтересовался у Чумного:
 — Дмитрий Фёдорович, сколько вам лет?
 — Двадцать четыре недавно исполнилось.
 — Как вы смотрите на предложение работать в милиции?
 — Никак, — откровенно признался Чумной.
 — Не понял вашего ответа, — удивлённо приподнял брови Богданов.
 — Я об этом совершенно не думал.
 — Вот я как раз и хочу вас заинтересовать, чтобы вы подумали о перспективе перехода к нам на службу. Я могу вас взять к себе в отдел милиции на офицерскую должность, инспектором уголовного розыска. Вам сразу присвоят звание лейтенанта милиции. Служба будет по вашим способностям и знаниям. Ваш армейский опыт нам здорово пригодится. Лет в сорок вы сможете выйти на пенсию.
 — Почему вдруг вы обратились ко мне с таким предложением?
 — Ваши ученики очень лестно о вас отзываются. Они попросили меня, чтобы я поговорил с вами и взял к нам на службу.
 — Я благодарен вашим сотрудникам за беспокойство и внимание к моей судьбе. Ваше предложение заманчивое и интересное, но я его принять не могу, — твёрдо отказался Чумной.
 — Очень загадочно сказано. Моё предложение заманчивое и интересное для вас, но вы его принять не можете. Спрашивается: почему?
 — Меня не устраивает ваша зарплата. Я в банке получаю тысячу долларов в месяц. Вы можете мне предложить такую зарплату за мой труд?
 — Не могу. Такую зарплату, какую получаете вы в банке, не получает даже наш генерал, — просветил Богданов Чумного.
 — Я только что вернулся из армии. Мне надо приодеться, жениться, и на все это нужны деньги, и немалые. Когда моя личная жизнь как-то наладится и войдёт в нормальную колею, возможно, тогда, даже в ущерб своему карману, я перейду на службу к вам.
 — Я, Дмитрий Фёдорович, отлично вас понял. Имейте в виду, что для вас всегда будут открыты наши двери. Дима, подумай ещё о таком факторе. Когда ты начнёшь у нас работать, то тебе легче будет получить высшее юридическое образование. Ты ещё молодой человек, и у тебя вся жизнь впереди. Если думать о карьере и перспективе, то не всегда деньги в таких случаях играют главенствующую роль.
 — Обо всем, что вы мне сейчас предложили, я подумаю. Вечером, придя домой к Волчьему Ветру, Чумной передал другу и Нонне свой разговор с Богдановым.
 Выслушав его, Волчий Ветер поинтересовался:
 — Ну ты как, принял его предложение или нет?
 — Что я ему ответил, я тебе с Нонной скажу тогда, когда услышу твоё собственное мнение об этом, — поставил Волчьему Ветру условие Чумной.
 — В таких случаях давать советы кому-либо, даже другу, очень ответственно и опасно. Вдруг потом получится не так, как я или ты планировали? Ты можешь на меня обидеться. Я не хочу тебе ничего советовать, поступай, как считаешь для себя нужным.
 — Ну ты, шаман, даёшь! Неужели ты думаешь, что если я приму решение на основании твоего совета, которое потом окажется неверным, то я буду винить не себя, а тебя?
 — Я не боюсь, что ты на меня обидишься, просто страхуюсь, осторожничаю, — пожал плечами Волчий Ветер.
 — Ты не забывай, что я твой ученик по жизни, а поэтому не уклоняйся от своей обязанности и говори: идти мне на службу в милицию или воздержаться?
 — Я тебя уговорил, и ты согласился работать со мной в банке. Мои обещания относительно зарплаты в тысячу долларов в месяц и помощи с жильём я выполнил. Ты не жалеешь, что приехал со мной в Питер и работаешь в банке?
 — Нет, нисколько, — ответил Чумной.
 — Мне с тобой легко работается. Лучшей работы по нашим способностям на гражданке не найти ни тебе, ни мне. Все это стало для нас возможным из-за расположения к нам Тараса Кондратьевича. Он, как и мы, не вечен. Значит, наше теперешнее благополучие зависит от одного человека. Я уже на пенсии. Если мы Транквиллинова как кормильца потеряем, то я не пропаду с Нонной. Тебе же, Дмитрий, до пенсии ещё пахать и пахать. Если ты пойдёшь в уголовный розыск, то автоматически до самой пенсии у тебя сразу же решится вопрос о работе и источнике существования. Поэтому у тебя есть резон прислушаться к предложению полковника Богданова…
 Удовлетворённый ответом Волчьего Ветра, Чумной прервал его рассуждения:
 — Такая мысль у меня тоже появлялась. Но я пока идти работать в милицию отказался.
 — Почему?
 — У Транквиллинова и у нас с тобой, с одной стороны, и у уголовников — с другой, сложились очень натянутые отношения. Пока мы их не разрешим, я о переходе в милицию и думать не желаю. Это каким скотом надо быть, чтобы оставить друзей в трудном положении!
 — Как мне помнится, ты отказался идти в милицию потому, что там меньше платят, чем у нас в банке.
 — Я Богданову не солгал насчёт зарплаты, ведь так оно и есть.
 — Ты бы ему сказал, что не идёшь служить в милицию потому, что уголовники насели на нас с тобой и на Транквиллинова и ты не хочешь нас оставить одних перед лицом грозящей опасности.
 — Я ещё не совсем из ума выжил, чтобы делать такие заявления. Ведь он обязательно сказал бы мне, что, работая в уголовном розыске, я бы вам больше принёс пользы, чем теперь.
 — И тебе нечего было бы ему ответить, кроме как согласиться идти работать в милицию.
 — Какой ты у меня умный, шаман, прямо все мои мысли читаешь, — рассмеялся Чумной.
 — Нонна, ты заметила, оказывается, будущий мент не лишён юмора, — улыбнулся Волчий Ветер.
 — Только таких шутников, как Дмитрий, и надо брать служить в милицию, — заступилась за Чумного Нонна.
 — Ты понял, какой я хороший? И чтобы больше не обижал меня, иначе пожалуюсь Нонне и мы оба тебя побьём.
 — Ну, если вы все против меня, — Волчий Ветер шутливо поднял руки, — то придётся начать подлизываться к будущему работнику милиции.
 — Когда мы разберёмся с уголовниками и я уйду служить в милицию, как ты будешь без меня управляться в банке? — уже серьёзно поинтересовался у друга Чумной.
 — Обо мне можешь не беспокоиться. У меня тогда будет друг служить в милиции. Он меня никому в обиду не даст.
 — А без юмора ты можешь ответить на мой вопрос?
 — К тому времени я среди сотрудников банка найду надёжного напарника.
 — А если этого не произойдёт, тогда что будешь делать?
 — Тогда придётся написать своим друзьям в часть. Может, кто-то ещё, кроме нас с тобой, захочет пойти служить в банк.
 — На таких условиях, на каких мы с тобой тут трудимся, можно сказать, найдётся добрая половина наших знакомых, пожелавших приехать к нам попытать счастье.
 — Ну как, я на твой вопрос ответил?
 — Вполне исчерпывающе и убедительно, — подтвердил Чумной.
 — Тогда давай обсудим, как нам с тобой найти Ксению Загорулько.
 — Из меня в этом деле плохой советчик. Вся надежда только на тебя, — честно признался Чумной.
 — Нонна мне говорила, что Ксения, когда находилась в подпольном борделе, была там в большой зависимости от той самой Дианы, которой ты фингалы поставил.
 — Ну и что из того?
 — Давай съездим к ней на работу, побеседуем, возможно, она нас обрадует какой-нибудь информацией на Загорулько.
 — Что, опять в заведение будем заходить?
 — Ну зачем же так дико поступать, лезть в самое логово? Придётся попасти её, узнать, где она живёт, и нанести ей домой дружеский визит.
 — А если она живёт не одна, а с родителями, детьми? С испугу ещё поднимет душераздирающий, никому не нужный крик. Я считаю, что её надо где-нибудь перехватить, посадить в машину и поговорить по душам, — предложил Чумной.
 — Где-нибудь и как-нибудь не получится. За ней, как за хитрой лисой, придётся побегать.
 — Нам с тобой к такому занятию не привыкать.
 — А не пожалуется ли она на нас в милицию, что мы её украли или пытались похитить?
 — Ей ли на нас жаловаться в милицию, когда у неё вся мордочка в пуху! Мы тогда на неё такую компру ментам выложим, что мало не покажется. Поэтому хочется ей или нет, но наш разговор она стерпит и в милицию не побежит, но обязательно пожалуется на нас своим мордоворотам, которые и так уже на нас зуб имеют.
 — У нас с тобой сейчас столько врагов появилось, что зубом больше, зубом меньше — существенного значения это не имеет и на такой пустяк можно уже не обращать внимания.
 — Действительно, — принял рассуждение друга Чумной.
 — Так когда приступим к охоте за Дианой?
 — Да хоть завтра с утра.
 — Замётано! — согласился Волчий Ветер.




 Часть третья
  РУССКАЯ РУЛЕТКА 



 Глава 1
 Охота на Диану

 Зная, что членам преступной «семьи» Спицы уже был известен их автомобиль, Волчий Ветер утром попросил завгара банка дать вместо «Нивы» другой автомобиль, а их машину оставил себе для любого использования. Завгар легко пошёл на такую сделку и дал ему вместо «Нивы» старый «Москвич».
 Утром, решив вопрос с автомобилем, Волчий Ветер изложил Транквиллинову свой план розыска Ксении Загорулько. Тот его одобрил. Правда, ему пришлось временно пригласить из охранного бюро других телохранителей.
 Получив «открепление» от всех проблем банка, Волчий Ветер и Чумной подъехали к зданию тайного борделя. Там они поставили свой автомобиль около третьего подъезда, заняв наиболее удобную позицию для наблюдения за интересующим их объектом.
 Со слов Нонны они знали график работы Дианы в подпольном доме терпимости. Только не могли точно знать, находится она сегодня на дежурстве или её дежурство наступит через сутки.
 Конечно, проще всего эту проблему можно было решить, если бы для её осуществления они привлекли Нонну. Она знала всех путан борделя и могла через любую из них узнать, на дежурстве Диана или её нет. Но Волчий Ветер твёрдо решил жену к своим делам не привлекать. Достаточно того, что он воспользовался её информацией в отношении Дианы и Ксении Загорулько. И то он поступил так только потому, что другого выхода на этих женщин у него не было.
 Диана была крайне возмущена и обижена несправедливостью вышестоящего воровского авторитета по отношению к её любовнику. Спица опустил Могилу до уровня обычного быка. Однако такое понижение Могилы устраивало её. Теперь Могила не кичился перед ней своим положением. Они как бы уравнялись в преступной среде, в связи с чем у неё появились шанс и надежда побудить Могилу сделать предложение и жениться на ней. Тем более что ему лучшей кандидатуры для женитьбы все равно не найти.
 Диана была единомышленницей Могилы. После того как Спица понизил его, у Могилы с Дианой появилось желание как можно больше навредить Таракану, а особенно самому Спице. Как осуществить это желание, чтобы оно превратилось в реальность, при всей своей способности фантазировать они придумать не смогли. И боялись, что за свою подлость, если она станет известна авторитетам, им придётся отвечать головой. К такой степени риска они ещё не были готовы, поэтому дальше разговоров о мести Таракану и Спицы дело не шло.
 Сменившись с дежурства, Диана поймала такси, приехала в свой район, на правый берег Невы. Там она остановила машину у ближайшего к её дому продовольственного магазина. Расплатившись с таксистом, она зашла в магазин, накупила разных продуктов — хлеба, корейку, сметану, сыр, литровую банку огурцов. Под тяжестью хозяйственной сумки она даже согнулась. Отойдя от магазина метров тридцать в сторону своего дома, неожиданно для себя она увидела того самого хулигана, который недавно избил её в борделе.
 — Здравствуй, Диана, — придержав её за локоть, не давая возможности пройти мимо, произнёс он.
 — Чего тебе надо? — попыталась Диана вырваться.
 — Разговор есть!
 — Пошёл вон.
 — Я смотрю, Диана, ты опять наглеешь. Моя наука тебе не пошла на пользу. Если не хочешь ещё раз быть битой, тихо и молча садись в машину, — потребовал Чумной.
 Диана посмотрела по сторонам. Прохожие на них не обращали внимания, среди них в основном были женщины разного возраста, на чью помощь она особенно рассчитывать не могла. Зная крутой нрав Чумного, Диана с большой неохотой подчинилась его требованию, села в «Москвич» и вызывающе спросила:
 — Ну, что дальше будете делать, насиловать или бить?
 — Не то и не другое, — заверил её с улыбкой Чумной.
 — Тогда что вам от меня надо?
 — У нас к тебе есть серьёзный разговор, — сообщил Диане Чумной.
 — О чем и какой? — удивилась женщина.
 — Ты вот эту подругу знаешь? — показав Диане фотографию Загорулько, поинтересовался Чумной, у которого, мосле того как он её побил, разговор с ней клеился лучше, чем у Волчьего Ветра.
 — Если скажу, что не знаю, вы мне все равно не поверите.
 — Ты правильно рассуждаешь, Диана, — подтвердил Чумной.
 — Что вы о ней хотите знать?
 — Как нам её можно найти? — спросил Чумной.
 — Где и кем она раньше трудилась, где проживала, я знаю. Теперь же я её след потеряла.
 — Где она раньше жила и работала, нам тоже известно, а вот где она теперь живёт, и мы не знаем.
 — Мне вас жаль, но я вашему горю ничем помочь не могу, — беспечно заявила Диана.
 Видя со стороны мужчин приличное обращение, Диана, успокоившись, стала проявлять интерес к происходящей беседе:
 — А зачем она вам понадобилась?
 — Если честно скажу, то все равно ты мне не поверишь, — улыбнувшись, ответил ей Чумной.
 — Смотря что скажешь, а то могу и поверить.
 — Говорят, она мастер вашего дела, может преподнести свой товар так, что другим бабам далеко до неё. Хотелось бы на практике убедиться, правду люди говорят или врут, — пошутил Чумной.
 — Ей до мастера нашего дела далеко, но то, что она на мордашку красива, бесспорный факт. Из-за её фигуры и лица мужики к ней липли как пчелы к меду.
 — Вот и я как раз одна из тех пчёл, которая хочет к ней прилипнуть, — усмехнулся Чумной.
 — Не бреши, кобелина, — тоже улыбнувшись, не поверила ему Диана.
 — Ну зачем ещё она мне может понадобиться?
 — Вы же с другом борцы за справедливость. Одних, таких нехороших, как я, бьёте, других нехороших, как ребята Костодинова, в ментовку сажаете.
 — Диана, скажи, ты нам поможешь её найти или нет? — спросил Чумной.
 — Если вы хотите её за что-то нехорошее наказать, то я попытаюсь помочь вашему горю, а если в самом деле ищете её для баловства, то я и пальцем не пошевелю.
 — Она сделала нашему товарищу очень больно. Мы хотим её найти и должным образом наказать.
 — Если только успеете, — с сомнением в голосе заметила Диана.
 — Не понял, на что ты намекаешь? — нахмурился Чумной.
 — Я имею в виду то, что вы можете не успеть найти и наказать Ксеню, так как вас самих люди Спицы могут найти и так проучить, что на всю оставшуюся жизнь горбатыми станете.
 — Какого Спицы? — поинтересовался у Дианы Волчий Ветер, хотя отлично знал, кто такой Спица, с того времени, когда только поступил на работу в «Евпорбанк» и Иван Провоторов ознакомил его с оперативной обстановкой в городе.
 — Того Спицы, парней которого вы в одном месте побили, а в другом сдали ментам, — пояснила Диана.
 — Тоже мне, нашла кем пугать. Нас двоих хватит, чтобы разобраться с Ксенией и Спицу поставить на место, — смело заверил Диану Чумной.
 Именно такое заявление и хотела Диана услышать от него. Почему бы чужими руками не наказать Спицу и Таракана? При этом не рисковали ни она, ни её любовник.
 — Мне неизвестно, где сейчас проживает Ксеня Загорулько, но есть один человек, который должен все это знать.
 — И ты берёшься его найти?
 — Да, но не задаром.
 — Чего ты от нас за свою услугу хочешь? — спросил Волчий Ветер.
 — Верните мне видеокассеты, нагло взятые вами из моего сейфа. Они вам не нужны и не касаются ваших интересов.
 — И это все? — продолжал допытываться Волчий Ветер.
 — Нет, не все. Это плата за мои услуги. За услуги другого человека плата будет особая, — пояснила хитрая баба, любительница денег.
 — А он какую сумму потребует за свои услуги? — поинтересовался Волчий Ветер.
 — Вам лучше будет о сумме услуги за розыск Загорулько узнать у того, кто сообщит о ней интересующую вас информацию, — сказала Диана.
 — И когда мы это от него сможем узнать? — вновь спросил Волчий Ветер.
 — В течение одного часа вы сможете получить ответ на интересующий вас вопрос, — решительно заявила Диана, посмотрев на свои наручные часы.
 — И как мы конкретно сможем все это осуществить? — поинтересовался Волчий Ветер.
 — Я сейчас вместе с вами поеду к себе на работу, и там у одного знакомого все это смогу выяснить.
 — Ты, случайно, не в очередную засаду хочешь нас заманить? — осведомился у Дианы Чумной. — Так учти, мы вооружены и можем хорошо не только драться, но и стрелять по движущимся целям, — припугнул он её.
 — Я вас не собираюсь продавать, так как имею личный интерес. Конечно, у вас есть основания мне не доверять, но если вы не трусы, то должны это сделать, иначе того, чего хотите и к чему стремитесь, не добьётесь.
 — Ну как, поверим ей? — не называя Чумного по имени, поинтересовался у него Волчий Ветер.
 — Поверим! Если Диане дорога собственная жизнь, то у неё должно хватить ума не закладывать нас, — хмуро ухмыльнувшись, отозвался Чумной.
 Диана и сама понимала, что если эти двое парней посмели бросить вызов банде Спицы, то они должны быть способны на многое, в том числе и на хладнокровное убийство вооружённых лиц, которые попытаются лишить их жизни или захватить в качестве заложников. В последнее, впрочем, Диана не верила.
 Вместе с Дианой друзья вновь вернулись к третьему подъезду дома, в котором она работала бандершей.
 — Я буду отсутствовать не более сорока минут. Если задержусь дольше этого срока, то знайте, что это произошло не по моей вине, по не зависящим от меня обстоятельствам. Тогда не ждите, уезжайте. Встретимся в таком случае сегодня вечером в восемь часов на том месте, где недавно вы меня задержали. Моя сумка с продуктами пусть полежит в вашей машине — не хочу с ней таскаться по Этажам, — деловито распорядилась она.
 Появление Дианы в спортзале у находившихся там мужчин удивления не вызвало. Все они знали, что она работала администратором в борделе, была любовницей Могилы, то есть для них являлась своей в доску. Уединение Дианы с Могилой, их разговор между собой также ни у кого не вызвали оснований для каких-либо подозрений. Все было вполне естественно.
 Могила не перебивая выслушал Диану.
 — Я твою инициативу на сотрудничество с лохами полностью поддерживаю, но встречаться с ними не желаю, — заявил он категорично. — Вдруг они подзалетят и Спица начнёт их колоть? Они могут под пыткой меня выдать.
 — Тогда как нам с ними сотрудничать?
 — Я буду с ними общаться через тебя, — предложил Могила.
 — А если, пойманные Спицей, они меня выдадут ему? Выходит, моей жизнью ты можешь рисковать, а своей — нет?
 — Тебя Спица как бабу может пожалеть. К тому же ты так и так уже стала с ними сотрудничать.
 — Ты, Боря, все время хитришь со мной. Мне это давно не нравилось, но я тебя терпела, все же ты был бугром. Теперь ты стал не такой крутой, как раньше. Ты в отношениях со мной определись: если не захочешь на мне жениться, я буду вынуждена расстаться с тобой.
 — Ты что, пришла ко мне ссориться? Если нет, тогда давай будем говорить по-деловому, а наши личные отношения обсудим потом.
 — Давай поговорим о деле.
 — Так, значит, парни проявляют к Ксении повышенный интерес?
 — Даже очень ею интересуются, — подтвердила Диана.
 — Я догадываюсь, чем вызван их интерес к Загорулько. Если я не ошибаюсь в своей догадке, то парни должны будут за мою информацию о месте жительства Ксении выложить мне десять тысяч баксов.
 — Ты что, опупел? — с округлившимися от удивления глазами спросила Диана.
 — Я не опупел, просто знаю цену секрета, который соглашаюсь продать. Больше того, чтобы ты не считала меня трусом, сегодня в восемь вечера я сам встречусь с лохами и, если они примут моё условие, сообщу им нужный адрес.
 — Вот теперь видно, что я тебе не совсем безразлична. Только прошу, Боря, не вздумай с ними шутки шутить. Может пролиться очень много крови.
 Диана подумала, что Могила решил её не посылать на встречу с лохами потому, что любит и жалеет, тогда как Могила не хотел, чтобы его деньги, полученные Дианой от лохов, находились в её руках. Она могла их ополовинить, припрятать. Не доверяя ей, он решил деньгами не рисковать и не посчитал нужным разубеждать Диану в её ошибке.
 — Теперь я знаю, кто стоит за их спиной, и понимаю, почему они никого не боятся. Будь спокойна, я с ними шутки шутить не собираюсь.
 На прощание поцеловав Могилу в щеку, Диана предупредила его:
 — Если твои друзья спросят, зачем я приходила, то скажи им, что я сегодня сменилась с дежурства и пригласила тебя к себе домой на вечер.
 Возвратившись к «Москвичу», Диана проинформировала Чумного и Волчьего Ветра:
 — Человеку, с которым я сейчас беседовала, известно, на кого вы работаете. Он также знает домашний адрес Ксении Загорулько. Знает, почему вы ею так заинтересовались.
 Он согласен продать интересующую вас информацию за десять тысяч баксов.
 — Он что, сдурел? — возмутился Чумной.
 — В противном случае сговор между нами не состоится. Друзья отвезли Диану домой. Перед расставанием она потребовала ответа:
 — Ну как, соколики, условия купли-продажи товара вас устраивают?
 — У нас таких денег нет, — сообщил ей Чумной.
 — Зато у вашего хозяина их больше, чем требуется. Вы не дураки и должны понять, что теперь мы можем ваш секрет продать кому надо и по гораздо большей цене, чем сегодня запросили с вас.
 — Сейчас мы больше того, что сказали, сообщить не можем. Когда вечером в восемь часов встретимся, тогда вы со своим другом узнаете наше окончательное решение, — поставил точку в обсуждении нерешённого вопроса Волчий Ветер.
 Волчий Ветер доложил Транквиллинову о результате проведённой им с другом разведки. Выслушавший его с повышенным вниманием Транквиллинов, посмотрев на кислое лицо Волчьего Ветра, поинтересовался:
 — Ты чем недоволен, Александр Георгиевич, почему у тебя лицо такое кислое?
 — Вы же слышали, какую кучу денег наши пособники запросили за свою информацию.
 — Ерунда! Если твои информаторы действительно назовут тебе последнее место жительства Ксении, то я честно скажу, что они здорово продешевили за свой товар.
 Открыв сейф, Транквиллинов взял из него пачку денег, в которой все банкноты были достоинством в сто долларов, и, не считая, отдал её Волчьему Ветру со словами:
 — Здесь десять тысяч долларов. Когда вы с Дмитрием станете покупать интересующую нас информацию, будьте осторожны, не попадите в засаду, смотрите, чтобы новые знакомые вас не обманули.
 — Пока в дураках не ходили, надеюсь, что и в этот раз нам повезёт, — уверенно произнёс Волчий Ветер.

 Глава 2
 Купля-продажа секрета

 Чумной явился к продовольственному магазину за час до назначенной встречи с Могилой, чтобы заранее проверить, не приготовлена ли дружками Дианы для него и друга западня.
 По поведению Дианы, по её откровенности, стремлению помочь можно было сделать вывод, что она не сподличает. Но, как говорится, бережёного Бог бережёт, а шустрый сам себя накажет. Так и Чумной с другом решили себя подстраховать.
 Целый час изучения местности не дал оснований Чумному для беспокойства. Никто не кучковался в районе будущей встречи, подозрительного автотранспорта с сидевшими в нем пассажирами замечено также не было.
 Чумной видел, как к месту предстоящей встречи на «Москвиче» подъехал Волчий Ветер, которому он подал сигнал, говорящий, что опасности нет. Он видел, как в салон машины Волчьего Ветра села Диана. После пятиминутной беседы, по сигналу руки Дианы, в машину к Волчьему Ветру подсел средних лет мужчина. После этого к ним присоединился Чумной. Чтобы не бросаться людям в глаза своей стоянкой на оживлённом месте, Волчий Ветер проехал несколько кварталов и остановился около жилого дома, как будто они приехали к себе домой.
 Сев в машину, Могила ни с кем не стал здороваться, считая, что в такой обстановке воспитанность является лишней формальностью.
 — Раз Диана позвала меня в машину, значит, вы мои условия приняли. Я не ошибся? — поинтересовался Могила у Волчьего Ветра.
 — Нет, не ошибся, — подтвердил тот. — Давайте адрес Загорулько, — потребовал Волчий Ветер.
 — Сначала деньги, потом будет её адрес, — поставил условие Могила.
 Отдав Могиле конверт с деньгами, Волчий Ветер взамен получил от него тетрадный лист. На нем каллиграфическим почерком были написаны не только полные установочные данные на Загорулько, но и два питерских адреса, по которым она проживала, что сразу бросилось в глазе Волчьему Ветру.
 — Почему тут указано два адреса? — спросил он Могилу.
 — По первому адресу Загорулько когда-то проживала и иногда там появляется, а по второму адресу она живёт посстоянно.
 — Диана, ты служишь гарантом того, что твой знакомый дал мне верные адреса Загорулько. Если они окажутся ложными, мы спросим в первую очередь с тебя, а потом с него. Ты согласна выступить за него перед нами гарантом? Ведь не кто-то, а ты свела нас с ним, — заявил Волчий Ветер.
 — Я за него ручаюсь, — подтвердила она.
 Волчий Ветер отдал Диане спортивную сумку с видеокассетами и сказал:
 — В этой сумке нет данных на Ксению и Нонну. Материал на них мы оставили себе.
 — Они мне больше и не нужны, сами занимайтесь ими, — не очень-то расстроилась Диана от подобной новости.
 — Отвезите нас туда, где вы нас взяли, — попросил Могила Волчьего Ветра. Тот молча исполнил его просьбу, так как интересующая стороны тема была исчерпана.
 Когда они подъехали к продовольственному магазину, Могила, обращаясь к своей подруге, сказал:
 — Диана, ты иди к себе домой, я сейчас тоже туда приду. Оставшись втроём с парнями в машине, Могила потребовал:
 — О нашем сотрудничестве никто, кроме нас, не должен знать.
 — Кроме нас и того человека, который финансирует наше сотрудничество, — уточнил Волчий Ветер.
 — Ну и его тоже, разумеется, — согласился Могила.
 — Если я не ошибаюсь, вы хотите к записке дать короткое устное добавление, которое не пожелали делать при Диане, — предположил Волчий Ветер.
 — Именно так. Я сообщу вам о Загорулько все, что знаю. Из этих сведений воспользуйтесь тем, что надо, а об остальном можете забыть.
 — С удовольствием послушаем вас, — сказал Волчий Ветер.
 — Летом прошлого года Загорулько ездила в Сочи по какому-то заданию Спицы. Она хвалилась Диане, что очень хорошо там отдохнула. Но я её басне не поверил. Её возили в Сочи как проститутку, которую надо было кому-то подсунуть напрокат. Она баба такая видная, что долго уговаривать кого-то, чтобы он переспал с ней, не требуется. После возвращения Ксении из Сочи, примерно месяц спустя, её из нашего заведения за сто кусков баксов выкупил поклонник, который решил один эксплуатировать её дырку.
 — Кто он такой? — осведомился Волчий Ветер.
 — Кто он такой, вы сами узнаете, так как Загорулько живёт в квартире, которую ей купил любовник. Новый русский, женат, поэтому Ксеня живёт не у него дома, а на даче. Когда же, очень редко, туда изволит приехать отдохнуть его жена, он Ксеню с дачи отвозит в однокомнатную квартиру, специально купленную ей для таких случаев. Мои данные точные, можете в них не сомневаться. Желаю успехов в осуществлении вашей задумки, не попадайтесь Спице на крючок, иначе схавает вас, даже не заметив, что проглотил.
 — Спасибо за совет. Если тебя не затруднит, то скажи нам, кто такой Спица. Нас постоянно пугают им, а мы не знаем, бояться его или не обращать на него внимания?
 — Спица руководит воровской «семьёй» человек примерно в сто. Он хозяин того борделя, в котором вы с другом устроили драку. Ему принадлежит ресторан-казино «Аделина». Спица — человек с деньгами, а человек с послушной кадрой и деньгами может многое сделать и ещё больше наломать дров.
 — Теперь понятно, почему винтовка не стреляла. Не заряжена была, — резюмировал Чумной.
 — Ну, пока, — покидая автомобиль, бодро попрощался Могила. Видать, полученная сумма толкнула его на откровение перед парнями, так что он даже позволил себе предостеречь их о грозящей им опасности.
 После того как Могила ушёл, друзья, не задерживаясь ни на минуту, уехали с места встречи.
 И Волчий Ветер, и Чумной понимали, что, доверившись нечистоплотным в моральном отношении людям, они сильно рисковали, так как фактически добровольно явились в приготовленную для них западню. Конечно, если бы боевики Спицы действительно попытались их захватить, то с учётом имеющегося у наших героев огнестрельного оружия и боевого опыта злоумышленники встретили бы достойное сопротивление, и в результате много было бы трупов, так что вряд ли преступники добились бы своей цели.
 В любом случае, избежав вооружённой конфронтации с боевиками Спицы, друзья были довольны результатом встречи с Дианой и её любовником. Теперь они убедились, что риск был оправданным и не идти на него было нельзя.
 Отъехав от места встречи несколько кварталов и убедившись по привычке, что за ними нет хвоста, Чумной, прерывая затянувшееся молчание, спросил своего друга:
 — Те адреса, что тебе дал мужик, не могут оказаться туфтовыми?
 — Не должны.
 — Может, проедемся по ним и проверим, обманул он нас или нет? — предложил Чумной.
 — Сегодня поздно приступать к проверке, подождём до завтра. Теперь мы все равно не сможем изменить полученный результат.
 — Как ты думаешь, они нас не накрыли?
 — Если верить той откровенности, с какой к нам отнеслись продавцы секрета, то обмана с их стороны не должно быть.
 — А вдруг они просто смогли артистично с нами потолковать, войти в доверие и таким путём нас обмануть? — предположил Чумной.
 — Такая версия тоже имеет право на жизнь, пока мы её не проверим. Если они нас обманули, значит, я в людях не разбираюсь и мы с тобой встречались не с воришками, а с профессиональными артистами.
 — Ну, если даже ты за них встал горой, то я начинаю верить, что они нам продали настоящий, незалежалый товар.
 Волчьему Ветру и Чумному понадобился всего лишь день, чтобы убедиться: Диана и её друг их не обманули и дали верные координаты Ксении Загорулько.
 Они тайно сфотографировали Загорулько, чтобы иметь возможность показать фотографию Транквиллинову.
 Наперёд зная, что их шефа будет интересовать человек, на содержании у которого находится девушка, они через его соседей по даче установили, что это Август Петрович Тавурдинов, новый русский, владелец крупного универсама.
 Как всегда, к концу рабочего дня, когда Транквиллинов решил все текущие производственные задачи, друзья пришли к нему в кабинет и рассказали о результатах своей работы.
 Выслушав их, Транквиллинов задумчиво произнёс:
 — Ну, с Ксенией Загорулько мне все понятно. Это слишком примитивный человек, надо себя не уважать, чтобы о ней долго говорить. Но что собой представляет Тавурдинов? Его личность для меня пока загадка.
 — Мы хотели заняться выяснением его личности, но, подумав, пришли к выводу, что с вашими возможностями, связями и положением вы о нем сами узнаете больше, чем мы, — промолвил Волчий Ветер.
 — Скромничать перед вами не буду. Вы верно рассудили. Его разработку я возьму на себя, — согласился с его мнением Транквиллинов.
 Отпуская Волчьего Ветра и Чумного после беседы и пожимая им руки, Транквиллинов сказал:
 — С завтрашнего утра вы снова поступаете ко мне для охраны.

 Глава 3
 Проблемы Транквиллинова

 В «Евпорбанке» имелся целый юридический отдел, любой сотрудник которого с удовольствием согласился бы дать своему генеральному директору исчерпывающую юридическую консультацию по интересующему его вопросу. Но Транквиллинов не желал у них консультироваться по своим личным делам, так как не хотел, чтобы сотрудники о его частной жизни знали больше, чем им было положено. Поэтому после долгого размышления Транквиллинов пришёл к выводу, что лучше всего ему со всеми своими проблемами обратиться в Транспортную прокуратуру к старшему следователю Стукало, занимавшемуся расследованием уголовного дела по факту покушения на убийство его, Транквиллинова, в поезде Адлер — Санкт-Петербург.
 После установления места жительства Ксении Загорулько и беседы с Волчьим Ветром Транквиллинов по телефону связался со старшим следователем Стукало и договорился с ним о встрече на следующий день в десять часов тридцать минут.
 Со Стукало Транквиллинов познакомился, когда тот проводил расследование уголовного дела, по которому он вместе с Махновским проходили в качестве потерпевших. С того времени между ними сложились хорошие, ненавязчивые деловые отношения, которые ни одной стороне не были в тягость.
 Встретившись со Стукало в оговорённое время, обменявшись рукопожатиями, они присели на полумягкие стулья напротив друг друга за столом и повели беседу. Так как инициатором встречи был Транквиллинов, то он взял инициативу разговора со Стукало на себя:
 — Алексей Михайлович, я вам ранее уже говорил, что, помимо покушения на мою жизнь в поезде, на меня такое же покушение было совершено в Сочи.
 — Помню такой разговор, — подтвердил Стукало.
 — Чтобы меня легче было убить, одна соблазнительница сумела меня обманным путём одного, без телохранителей, выманить из Сочи в Красную Поляну, где перестала притворяться, ушла от меня якобы к своему парню, которого любила. Этот парень в поезде покушался на мою жизнь, но его самого убил Махновский. В Сочи следственные органы пытались найти эту соблазнительницу и допросить, но не смогли. В день покушения она покинула санаторий «Зелёная роща». Милиция не смогла её найти и допросить потому, что она жила в санатории по фальшивому паспорту, в котором верным было только её имя.
 Ни работникам милиции Сочи, ни вам не удалось выйти на заказчиков преступления. Вчера мои люди установили личность разыскиваемой вами девушки, более того, я теперь знаю, где она живёт. Не могли бы вы подключиться к работе с ней?
 — Что вы, Тарас Кондратьевич, подразумеваете под такой работой?
 — Задержать, допросить, узнать, на кого она работала, кто был заказчиком моего убийства.
 — Так круто мы с ней поступить не можем, — категорично «обрадовал» его Стукало.
 — Почему? — удивился Транквиллинов.
 — Потому что по прекращённому нами уголовному делу ваша знакомая не проходит ни как свидетель, ни как подозреваемый. По этой простой причине у нас не будет законных оснований ни для возобновления следствия по прекращённому уголовному делу, ни тем более для её допроса по нему.
 — Так что, выходит, я зря к вам обратился за помощью?
 — Выходит, что так, на данный момент. Однако в жизни ничего невозможного нет. Так и в случае, касающемся вас. Только нам придётся пройти через массу формальностей.
 — О каких формальностях, Алексей Михайлович, может идти речь, когда я вам нашёл соучастницу тяжкого преступления? — возмутился Транквиллинов.
 — Это, Тарас Кондратьевич, с вашей колокольни сложившаяся ситуация кажется такой простой и понятной, тогда как для нас, юристов, она словно дремучий лес.
 — В чем заключаются ваши проблемы? Я имею в виду, в отношении моей знакомой?
 — С какой стати я должен буду допрашивать вашу знакомую, да тем более задерживать, если у нас на неё нет никакого компромата?
 — Я же вам его только что дал!
 — К прекращённому уголовному делу он не имеет никакого отношения, поэтому информация в отношении вашей знакомой не может служить основанием для возобновления расследования по делу и допроса по нему интересующего вас лица. Сейчас многие чины разных учреждений как хотят, так и нарушают закон, но если такую вольность допустят работники прокуратуры, то им не сносить головы.
 — Я не слишком хорошо разбираюсь в юриспруденции, возможно, вы, со своей стороны, и верно рассуждаете. Но я не верю, что мы к преступнику не имеем законного доступа, чтобы допросить его и установить истину.
 — Я с вами солидарен, поэтому согласен помочь, но перед тем как смогу официально начать вам помогать, мне придётся решить кучу формальностей, а это займёт много дней.
 — О каких формальностях вы говорите? — спросил Транквиллинов.
 — Мне придётся запросить из Сочи приостановленное уголовное дело, возбуждённое там по касающемуся вас факту. Я должен его изучить, найти основания для присоединения его к своему уголовному делу, по которому мне придётся возобновить расследование. Только тогда у нас появятся основания для дополнительного расследования по делу.
 — Так давайте, Алексей Михайлович, будем это делать, — как утопающий хватаясь за соломинку, с надеждой в голосе попросил Транквиллинов.
 — Вы представляете, Тарас Кондратьевич, на что вы меня толкаете? А вдруг все ваши подозрения подтвердятся мафии, распутывая который я могу себе голову сломать?! — осторожно заметил Стукало.
 — А как иначе, без риска и профессионализма, можно завоевать уважение общества, высокую оценку своего мастерства у начальства? Никак!
 Следователи прокуратуры относятся к исключительно подготовленной, профессионально грамотной части юристов, способных и обязанных расследовать сложные, запутанные преступления. Как правило, они со своей работой успешно справляются.
 Любому уважающему себя следователю прокуратуры хотелось бы получить запутанное, сложное уголовное дело, завершить расследование по нему составлением обвинительного заключения и направлением дела в суд. Но коррумпированность вышестоящих руководителей, мешающих нормальной работе следователей, работников суда, предвзято, с оправдательным уклоном рассматривающих в суде такие дела, добросовестную работу следователей по ставшим очевидным, доказанным преступлениям часто сводят на нет.
 Такие уголовные дела то похищаются, то много раз возвращаются на доследование. Они постепенно теряют свою актуальность, злободневность и, как правило, прекращаются по надуманным, высосанным из пальца причинам. Всегда в таких случаях виноват следователь. На его голову сваливается такой град несправедливых обвинений, что не каждый может с честью для себя все вынести и не сломиться. Тем более что следователь остаётся один на один со своей бедой.
 Сволочи, негодяи, выставляя напоказ своё благополучие, как бы говорят ему: «Ну как, правдолюбец, доборолся, показал нам, какой ты умный? Нам чересчур честные, бескомпромиссные юристы не нужны».
 Как правило, такие следователи или сами увольняются с работы, или их увольняют по служебному несоответствию. Оказывается, честные, грамотные следователи на занимаемых должностях чиновникам не нужны, они не «соответствуют» требованиям времени. До какого парадокса мы дожили!
 Такова практика борьбы не с криминалом и коррупцией, а с наиболее профессиональными, самостоятельными в своих решениях следователями как прокуратуры, так и милиции. И не только в Санкт-Петербурге, но и по всей стране. Таковы реалии нашей жизни, которым удивляться не приходится.
 Шахтёры голодают, объявляют забастовки, перекрывают железнодорожные магистрали, возмущаются действиями своей администрации, тратящей заработанные ими деньги на личные нужды, на обогащение. Правительство знает причины конфликтов шахтёров со своим руководством. По этому поводу высокий правительственный чиновник, выступая по телевидению, заявил, что это внутреннее дело шахтёров. А ведь в отрасли, где явно просматривается злоупотребление чиновников, обязательно есть хищение если не государственного имущества, то имущества акционеров, а это в любом случае преступление. А раз так, то с ним надо бороться, и эта обязанность возложена на государство, на его силовые ведомства.
 Как президент страны и его правительство борются со взяточничеством, хищением материальных ценностей, с другими преступлениями, читатели видят сами каждый день.
 Президент страны чаще посещает другие государства, чем трудовые коллективы в своей стране. Он как президент исчерпал себя обещаниями, ни одно из которых практически не выполнил. Ему уже нечего стало говорить своему народу, да тот ему уже больше и не верит.
 Все это видел и понимал Стукало, беседуя с Транквиллиновым. После долгого раздумья над вопросом собеседника, тяжко вздохнув, он сказал:
 — Просто идти по жизни, плебейничать, пресмыкаться, не иметь своей точки зрения мне не интересно. Давайте рискнём. Я бы просил вас, Тарас Кондратьевич, чтобы вы мне в меру своих сил и возможностей помогали.
 — Я всегда, Алексей Михайлович, к вашим услугам, только говорите, какая вам от меня помощь нужна.
 — Чтобы ускорить работу по делу, не заниматься писаниной и не ждать, когда интересующий нас материал поступит к нам по почте, я бы хотел слетать в Сочи, чтобы за два-три дня во всем там разобраться, взять уголовное дело и вернуться домой.
 — В чем у вас проблема?
 — У нас, как во многих учреждениях, несвоевременно выплачивается зарплата — нет денег. Ну а уж на командировку в Сочи и подавно в прокуратуре не найдётся средств. Вы бы не смогли меня выручить для такого дела деньгами? Когда они у нас в кассе появятся, я их вам возвращу.
 — Без проблем. Можете мне деньги потом не возвращать, так как во всех этих проверках, которыми займётесь вы, я больше вашего заинтересован. Ещё какая-то помощь от меня вам нужна? — спросил Транквиллинов.
 — Без разрешения прокурора я ни в какую командировку поехать не смогу, требуется ваша беседа с ним. Я помогу вам его уговорить.
 — Это мы сделаем прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, чтобы уже завтра вы смогли вылететь в Сочи.
 Соглашение между Стукало и Транквиллиновым было достигнуто к их обоюдному удовольствию.

 Глава 4
 Ксеня-наложница

 Действительно, Ксению Тарасовну Загорулько за сто тысяч долларов Спица продал владельцу крупного универсама. Когда Ксеня узнала, в какую сумму Спица её оценил и продал Тавурдинову, она этот поступок иначе как необдуманным и дурным не могла назвать.
 Конечно, ей было приятно сознавать, что её так высоко оценили и продавец, и покупатель. Честно говоря, себя она, будучи товаром, ценила значительно дешевле.
 Она не понимала, почему Тавурдинов пошёл на такое расточительство. За сто тысяч долларов он мог бы до глубокой старости покупать любовь проституток, при этом ему не пришлось бы их обувать-одевать и обеспечивать бесплатным жильём.
 Однако Тавурдинов пошёл на такие расходы и, как позже Ксеня убедилась, поступил верно, умно, дальновидно и с большой материальной выгодой для себя.
 Тавурдинову принадлежал огромный универсам с многомиллионными оборотами денежных средств. Ему приходилось для заключения договоров с поставщиками продукции много разъезжать не только по разным регионам России, но и по странам СНГ и Западной Европы.
 Во всех этих поездках Тавурдинова сопровождала, помимо телохранителей, и Ксения. Она была молода и красива; одетая в дорогое платье или костюм, увешанная драгоценностями, она вообще становилась неотразимой.
 Партнёрам по торговле Тавурдинов выдавал Ксеню за свою жену. Она была постоянным участником деловых и неделовых встреч мнимого мужа со своими партнёрами. Почти все они в неё влюблялись, почти все старались, и многие не без успеха, добиться её расположения и любви. В итоге часто получалось, что в разгар любовной страсти партнёра к Ксении, которая, будто бы слегка перебрав, или по легкомыслию, или в результате кратковременного увлечения попадала в постель того или иного любовника, неожиданное появление обманутого мужа, иногда успевавшего сфотографировать сцену измены «жены», прерывало недавно возникший роман. Тавурдинов устраивал такой скандал, что провинившийся перед ним партнёр, опозоривший его, обманувший доверие, как мог старался загладить свою вину перед ним. Как правило, Тавурдинов шёл на мировую и принимал извинения от провинившегося партнёра только тогда, когда тот в заключаемом между ними договоре шёл на значительные уступки, снижая стоимость товара, подлежавшего продаже и поставке его покупателю, то есть Тавурдинову.
 Проделки Тавурдинова с клиентами не получали широкой огласки потому, что ни одна из сторон в случившемся конфликте не желала выносить сор из избы.
 Дела торгового предприятия Тавурдинова процветали. Он давно многократно вернул себе те деньги, которые восемь месяцев назад вложил в грязный бизнес. Теперь Ксеня приносила ему только одну прибыль.
 У Ксении с Тавурдиновым был заключён контракт на пять лет. По этому контракту она считалась в его универсаме товароведом. За преждевременное расторжение контракта по её инициативе Ксеня обязана была уплатить неустойку в пятьдесят тысяч долларов. За пять лет работы «товароведом» она должна была у него получить шестьдесят тысяч долларов, то есть её месячная зарплата была равна тысяче долларов. Так что Ксеня тоже была материально заинтересована в успешной работе универсама Тавурдинова. Чтобы он это видел и понимал, она изо всех сил старалась соблазнять интересующих Тавурдинова субъектов, ложиться под них, поступать так, как требовало их общее дело, при этом перепадавшие Ксене подарки от любовников становились её собственностью, как премиальные у рабочих промышленных предприятий.
 У некоторых читателей может возникнуть резонное соображение: если Ксеня такая подлая, то почему она не убежала от Тавурдинова и не унесла с собой драгоценности стоимостью в десятки тысяч долларов, которые он навешивал на неё перед деловыми встречами с партнёрами? Ксеня могла бы их с выгодой для себя продать, поставить своего хозяина перед фактом, что тому нечего будет с неё взять.
 Да, так могло бы быть с другим новым русским, но не с Тавурдиновым. Он был из такой же мерзкой, грязной породы, а поэтому каждый раз брал у Ксении расписку, что она взяла у него на прокат такие-то драгоценности на такую-то сумму. После командировки и возвращения домой расписку Ксеня уничтожала, а драгоценности возвращала Тавурдинову.
 Если принять во внимание, что за Ксеней постоянно был в командировке закреплён один из телохранителей хозяина, то получалось, что у Ксении за рубежом не было практически ни одного шанса покинуть Тавурдинова.
 Если бы Ксеня позволила себе в какой-либо из стран такую вольность, то Тавурдинов, предъявив властям имеющиеся у него расписки и договор, получил бы право раздеть Ксеню до нитки и, ко всему прочему, потребовать через суд компенсацию в виде неустойки за нарушение договора в размере пятидесяти тысяч долларов.
 Так что Ксеня находилась от Тавурдинова в такой материальной зависимости, что не с её умом и способностями можно было бы из неё выбраться.
 Между прочим, ей нравилось путешествовать по разным странам, спать с разными мужчинами, гулять в ресторанах, вкусно есть и бездельничать сколько ей вздумается.
 Благодаря Тавурдинову Ксеня научилась культурно вести себя за столом, поддерживать светский разговор, красиво и модно одеваться. Если принять во внимание, что её никто не заставлял физически трудиться и большую часть своего свободного времени она отдыхала, то можно с уверенностью утверждать, что она своей участью была довольна.
 Имя «Ксения» в переводе с греческого означает «гостеприимство». Героиня романа и впрямь была очень «гостеприимна» и предрасположена к вниманию и ласкам сильного пола, отвечая ему взаимностью.
 Ксеня жила то на даче у Тавурдинова, то в городской однокомнатной квартире, но она ни в одном из этих мест не была прописана. Все это являлось собственностью Тавурдинова, у которого в Санкт-Петербурге было шесть квартир, в которых жили нужные и вместе с тем зависимые от него люди.
 Ксеня считала свою жизнь насыщенной и интересной. Ей иногда встречались в городе знакомые девушки, с которыми она работала раньше в подпольном борделе Спицы; те, услышав об условиях её «труда», искренне ей завидовали, чему она была очень довольна. Да и как ей было не быть довольной собой, если она при столь тяжёлой жизни в России и на Украине смогла хорошо устроиться? Как ей было не быть довольной собой, если она имела возможность не только вкусно есть, модно одеваться, откладывать деньги на чёрный день, но и ко всему этому даже отправить родителям в Житомир три тысячи долларов в качестве материальной помощи?
 Ксения проснулась в квартире, выделенной ей для проживания Тавурдиновым, от крика кошек на улице.
 «Чтоб вы все подохли», — недовольно подумала она, открыла глаза и увидела яркий утренний свет. По горькому опыту своей жизни она точно знала, что уже не уснёт, поэтому не стала и пытаться. Посмотрев на прикроватный столик, на котором стоял маленький пластмассовый будильник, она увидела время — восемь часов сорок пять минут. «Я бы ещё точно проспала часа два-три, если бы не крик этих мерзких кошек», — с сожалением подумала она.
 Как специалист древнейшей женской профессии, она в первую очередь после сна приняла душ, нанесла макияж, сделала причёску и только после этого приготовила себе лёгкий завтрак.
 Позавтракав и вымыв посуду, она включила видик и стала смотреть мультфильмы.
 Пребывая в состоянии полного душевного покоя, она услышала трель дверного звонка.
 «Интересно знать, кому я так рано понадобилась? Тавурдинов вчера сказал, что у меня до самого вечера сегодня никаких мероприятий не предусмотрено», — подумала она, подходя к двери. Посмотрев в глазок, она увидела на лестничной площадке молодого мужчину в форме работника милиции. «Чего это вдруг ко мне домой мент пожаловал? — недовольно подумала она. — Что ему от меня надо? Не мошенник ли какой пришёл под видом милиционера, чтобы меня ограбить? Такая жизнь стала никудышная, что даже милиционеру боишься доверять».
 Открыв входную дверь на ширину цепочки, Ксеня через образовавшуюся щель спросила:
 — Вам кого надо?
 — Вы будете Загорулько Ксения?
 — Да, я.
 — Мне поручено срочно доставить вас в Транспортную прокуратуру, — сообщил милиционер.
 — Для чего?
 — Я не знаю, моё дело доставить вас туда.
 — Предъявите своё служебное удостоверение, — потребовала Ксеня, которой ранее по роду своей профессии часто приходилось встречаться и конфликтовать с работниками милиции, поэтому она имела некоторую практику общения с ними.
 Ознакомившись со служебным удостоверением сержанта милиции, Ксения пришла к выводу, что оно настоящее и что перед ней не мошенник, а действительно милиционер. Возвращая удостоверение, она поинтересовалась у сержанта:
 — Почему мне не отправили повестку по почте, как всем путевым людям, а послали вас за мной?
 — А куда вам посылать повестку, если вы в городе не прописаны? Вот следователь и велел мне вас найти и привести к нему.
 — По какому вопросу я ему понадобилась?
 — Не знаю. Когда вы встретитесь с ним, спросите у него. Поняв, что от сержанта милиции ей теперь не отделаться, Ксения сказала ему, так и не впустив в квартиру:
 — Подождите меня минуточку, я переоденусь и выйду.
 — Не забудьте прихватить с собой паспорт, — на всякий случай счёл необходимым напомнить ей сержант.
 Ксения не долго раздумывала над тем, как ей одеться для визита к следователю — кричаще или скромно. «Для хороших известий в милицию не вызывают и милиционера не присылают. По пустякам таких, как я, милиция не разыскивает. Грехов на моей совести хватает, так что следователь может меня и посадить. Лучше надену что-нибудь практичное, подходящее для камеры», — решила она, выбирая вещи потеплее.
 Сержант линейного отдела милиции, доставив Загорулько к следователю Стукало, выполнил своё задание и удалился.
 В беседе с Транквиллиновым у Стукало сложилось о Загорулько определённое представление, которое мало чем отличалось от мнения Транквиллинова. Увидев сейчас перед собой скромно одетую девушку, ему захотелось ошибиться — чтобы девушка оказалась другой, гораздо чище, с неиспорченной душой.
 Между прочим, скромно одетая Ксения все равно бросалась в глаза своей красотой. Стукало залюбовался ею. «Красивой девушке много ума не надо. Она всегда сможет выйти замуж. Зачем ей понадобилось торговать своим телом? Вышла бы замуж, растила детей и жила спокойно. Тогда бы тебе, красотка, не пришлось иметь дело с таким дядей, как я», — сочувственно подумал Стукало, перед тем как приступить к допросу.

 Главе 5
 Допрос Ксении

 Чтобы заранее не пугать Загорулько тем, что она подозревается в соучастии в тяжком преступлении — покушении на убийство Транквиллинова, Стукало стал её допрашивать не в качестве подозреваемой, а как свидетеля. К тому же как на подозреваемую на неё пока не было достаточных доказательств.
 Отразив в протоколе допроса сведения, почерпнутые из паспортных данных Загорулько и с её слов, предупредив девушку об уголовной ответственности за отказ и за дачу ложных показаний, Стукало приступил к допросу:
 — Ксения Тарасовна, вы в прошлом году в июне отдыхали в Сочи или нет?
 — Нет, не отдыхала я там, — уверенно сказала Ксения.
 — А где вы в это время находились?
 — Я была в Питере.
 — Л вообще вы в прошлом году были в Сочи? — настаивал на своём вопросе Стукало.
 — Я там никогда не отдыхала.
 — Тогда допрос будет очень короткий. Если вы в Сочи никогда не были, значит, вы в прошлом году не останавливались в санатории «Зелёная роща» под фамилией Агиловой Ксении Гордеевны?
 — Конечно, нет, — растерявшись и уже не с прежней уверенностью, а скорее по инерции продолжала лгать Ксения.
 — Если то, что вы говорите, верно, то, безусловно, вы в санатории «Зелёная роща» не знакомились и не дружили с генеральным директором питерского коммерческого «Евпорбанка» господином Транквиллиновым Тарасом Кондратьевичем, ну и, безусловно, с ним на его машине в Красную Поляну не ездили.
 — Никакого Транквиллинова я не знаю, с ним не ездила ни в Красную Поляну, ни куда-либо ещё, — заверила она.
 Завершив допрос Загорулько, Стукало дал ей возможность прочитать протокол, а потом подписать, после чего он как бы с удовлетворением, довольно произнёс:
 — Вот видите, Ксения Тарасовна, как у нас все хорошо получается. На допрос у меня ушло всего лишь тридцать минут.
 Поддавшись его благодушию, расслабившись, Загорулько с облегчением в голосе поинтересовалась:
 — Алексей Михайлович, теперь мне можно уйти?
 — Нет, Ксения Тарасовна, по-настоящему разговор между нами только сейчас начнётся.
 — Вы же меня допросили, о чем ещё можно говорить?
 — О том, что вы мне недавно дали ложные показания и тем самым совершили преступление. В связи с чем у меня возникли другие вопросы: почему вы обманули меня, кто вас натолкнул на такую глупость, и так далее…
 — Почему вы так беспочвенно и бездоказательно пытаетесь обвинить меня во лжи? — возмутилась Ксеня.
 — Сейчас будут почва и доказательства, — поднимаясь со стула и подходя к двери, заверил её Стукало.
 Какой бы испорченной ни была Ксения Загорулько, она не могла на равных бороться с юристом-профессионалом, который, использовав её собственные показания, теперь намеревался с помощью будущей очной ставки изобличить её во лжи.
 Открыв дверь своего кабинета и выглянув в коридор, Стукало произнёс:
 — Тарас Кондратьевич, зайдите, пожалуйста, ко мне. Ксеня, к своему ужасу, увидела вошедшего в кабинет Транквиллинова. «Так вот из-за кого я попала в прокуратуру!» Она сразу вспомнила свои недавние показания и поняла, как теперь легко будет следователю доказать их ложность.
 На очной ставке с Транквиллиновым она была вынуждена признаться в ложности ранее данных ею показаний, подтвердив все то, что сказал Транквиллинов.
 Стукало отпустил Транквиллинова и вновь продолжил беседу с Загорулько:
 — Ксения Тарасовна, у меня с тобой сейчас будет долгий разговор. Ты слушай меня очень внимательно. Если не разучилась думать и делать выводы из того, что услышишь, постарайся больше не лгать и найди умное решение, которое в процессе следствия не усугубило бы твоего положения. Мы оба должны быть откровенными. Ты такое условие беседы принимаешь?
 — Не знаю теперь, что и сказать… Постараюсь быть откровенной, — не очень уверенно сказала она следователю.
 — Мы с тобой установили, что ты в июне прошлого года отдыхала в санатории «Зелёная роща» вместе с Транквиллиновым. Этот факт ты подтвердила на очной ставке. Если бы ты не призналась, пришлось бы проводить очную ставку с телохранителем Транквиллинова, который видел тебя там. Кроме того, тебя по фотографии опознала уборщица твоего номера в санатории. Думаю, больше очных ставок делать не надо?
 — Не надо. Факт своего проживания летом прошлого года в санатории «Зелёная роща» под фиктивной фамилией «Агилова» я подтверждаю, — подавленная массой неопровержимых доказательств, была вынуждена признаться Ксеня. — То, что я отдыхала на море, не является преступлением, — заметила она между прочим.
 — Но ты все же сочла для себя необходимым данную информацию от меня скрыть. Спрашивается: почему?
 — Я не люблю ни с кем, даже со следователем прокуратуры, делиться воспоминаниями о своей личной жизни.
 — Я тоже в жизни придерживаюсь таких правил, — согласился Стукало. — Но я сейчас не пытаюсь копаться в чьём-то нижнем бельё, а выясняю обстоятельства, при которых было совершено несколько покушений на жизнь Транквиллинова. У меня есть основания подозревать тебя в одном таком преступлении.
 — Чушь какая-то, я к этому совершенно не причастна!
 — Тогда поясни мне, почему ты в санатории жила по подложному паспорту и где он теперь находится? — Видя, что Загорулько растерялась и, не зная, что ответить на поставленный вопрос, ничего не придумала и решила промолчать, Стукало подкинул ей для размышления ещё несколько каверзных вопросов: — Кто тебе поручил выманить Транквиллинова из Сочи? Зачем ты организовала с ним поездку в Красную Поляну? Как ты познакомилась с Валентиновым Сергеем Гавриловичем?
 — Кто такой Валентинов? Такую фамилию я слышу впервые, — прервав молчание, поинтересовалась Ксения.
 — Это тот Сергей, которого ты предпочла в Красной Поляне Тарасу Кондратьевичу. Между прочим, именно твой Сергей в поезде пытался убить Транквиллинова. Уж случайно не из ревности ли он пошёл на такой шаг?
 Группа, которой было поручено убить Транквиллинова и в которую входила Ксения, в Сочи действовала по заранее разработанной инструкции. Так как проститутка в преступной среде находится на самой низшей ступени масти, то, безусловно, руководивший операцией Щербатый не нашёл нужным полностью посвящать Ксению в свой план. В этом плане ей была отведена определённая роль, и она её выполнила. В её отдельном эпизоде план для Ксении не казался таким уж страшным и опасным. Теперь же, когда Стукало соединил отдельные эпизоды в целую, законченную картину, Ксения поняла, какую опасную роль в операции бандитов ей пришлось сыграть.
 Это открытие Ксению ошеломило, напугало, заставило на многое взглянуть по-новому. Стукало видел, что в душе девушки идёт борьба: продолжать дальше запираться или чистосердечно рассказать всю правду? Он решил Ксению не подгонять и дождаться, когда она пожелает с ним говорить.
 И она заговорила:
 — Руководитель нашей группы не сказал мне, что нам поручено сделать в Сочи. Я не знала, что парни приехали из Питера в Сочи, чтобы убить Транквиллинова.
 — Если ты не знала, что они хотели Тараса Кондратьевича убить, то зачем выманивала его из Сочи? Зачем оставила его в Красной Поляне на съедение Сергею и его дружкам? Если бы ты не была причастна к покушению на убийство своего нового знакомого, то ты без боязни продолжала бы жить в санатории, а ты в течение часа после покушения на Транквиллинова покинула санаторий, боясь, что тебя задержат работники милиции.
 — Так мне было приказано поступить, — тихо произнесла Загорулько.
 — Кто тебе дал команду покинуть санаторий?
 — Сергей Валентинов.
 — Он что, в вашей группе был старший?
 — Нет.
 — Кто же в ней был старшим, руководителем?
 — Щербатый, — промолвила Ксения.
 — Кто он такой, ты его знаешь?
 — Я его не видела ни разу и не знаю, — покачала головой Ксения.
 — Тогда откуда тебе известно, что Щербатый был руководителем вашей группы?
 — От Валентинова.
 — Что он тебе говорил о Щербатом?
 — Когда я своё задание выполнила, то Валентинов забрал у меня паспорт на имя Агиловой и по нему купил железнодорожный билет до Питера. Он меня провожал на вокзале и сообщил мне буквально следующее: «Щербатый сказал, что нам подстилка, то есть ты больше не нужна и чтобы я отправил тебя немедленно в Питер».
 — Почему между вами состоялся такой откровенный разговор? Как ты смогла его побудить на откровенность?
 — Мне не хотелось уезжать из Сочи. Я согласна была жить там на частной квартире и отдыхать на море, согласна была, чтобы на это время Валентинов стал моим покровителем. Он не возражал против такого решения, но все упиралось в указание Щербатого. Вот Валентинов и сообщил мне о нем. Из этого разговора я поняла, что Сергей, как и я, зависим от Щербатого.
 — Кого ещё ты знаешь из группы, которой было поручено ликвидировать Транквиллинова?
 — Никого не знаю.
 — Как это — никого не знаю, если ты с ними общалась?
 — Те, с кем я общалась в Сочи, все убиты…
 Стараясь доказать свою второстепенную роль в случившемся преступлении, Ксения уже не обманывала Стукало. Её признание стало вершиной откровения. Так она надеялась добиться расположения следователя, получить шанс, что он до суда не станет её задерживать.
 Не надо было быть гением, чтобы разгадать её стратегию. Поняв желание Ксении, Стукало попытался как можно выгоднее им воспользоваться:
 — Оставим-ка, Ксения, мы с тобой солнечный Сочи и вернёмся в Питер. Я так и не понял из твоего рассказа, как ты оказалась в этой преступной компании? Давай просвети меня.
 Его вопрос не просто насторожил — он напугал Ксеню. Стукало понял это по её широко распахнутым синим глазам.
 Душевное состояние девушки нетрудно было понять. Она желала в глазах Стукало выглядеть искренней, раскаявшейся, но вместе с тем боялась говорить правду о своей прошлой жизни. Она понимала, что на основании её показаний с командой, которой руководили воровские авторитеты типа Могилы и Спицы, правоохранительным органам одним махом справиться не удастся. Зная коррумпированность многих сотрудников милиции, она не сомневалась, что людям из команды Спицы станет известно, кто их выдал. Тогда получится, что она, одна, беззащитная, вынуждена будет ждать расправы банды, при этом никто, даже допрашивающий сейчас следователь, не станет её защищать, её отдадут на растерзание кровожадным зверям. Погибать в расцвете лет ей не хотелось. И она решила так: «Не стану ничего говорить о Спице, о его подпольном бизнесе и команде. Чем идти на такой риск, уж лучше пусть следователь меня посадит за то, что я уже натворила. Так мне дешевле обойдётся».
 — На ваш вопрос я отвечать не стану, — категорично заявила она.
 — Почему? — удивился Стукало внезапной перемене в поведении Ксении.
 — Потому что хочу жить. Уголовники преступной «семьи», куда я по глупости угодила, не задумываясь лишат меня жизни за длинный язык.
 — Ты кого-то сильно боишься?
 — Да, — подтвердила Ксения.
 — Я знаю очень многое о тебе, даже то, что ты кого-то боишься.
 — И что же вы знаете обо мне?
 — Я знаю, что ты работала в подпольном доме терпимости. Знаю, кому принадлежит это заведение. Знаю, кто и за какую сумму продал тебя твоему новому хозяину. И ещё многое другое мне известно. Моя информация верна?
 — Верно, — вынуждена была согласиться девушка.
 — Ты боишься того, кто тебя продал Тавурдинову и отправил со своими парнями в Сочи. Так я говорю? — пытаясь побудить Ксеню к откровенности с ним, поинтересовался Стукало.
 — Не знаю, — чувствуя себя загнанным в угол зверьком, ответила она.
 — Ты, Ксеня, глупости не говори. Ты же призналась, что не по своей воле поехала в Сочи. Мы оба знаем, кто был на тот период твоим хозяином. Поэтому, кроме него, никто другой не мог тогда тобой распоряжаться.
 — Я боюсь называть его имя, но вы и без меня знаете, кто он такой, кто всеми нами руководил.
 — Да, я знаю, кто он такой, но не я, а ты должна мне назвать его имя.
 — Я вам его не назову.
 Как потом Стукало ни пытался разговорить Ксеню, она Спицу не выдала. Так сильно была запугана девушка своим бывшим хозяином, что назвать его имя она категорически отказалась.
 Стукало пришёл к выводу, что все дальнейшие его попытки склонить девушку к признанию останутся безуспешными, а поэтому их прекратил. Теперь у него оказалось достаточно оснований для того, чтобы задержать Загорулько в качестве соучастницы в подготовке и покушении на жизнь Транквиллинова, но что это ему давало, если руководители преступной группы в настоящее время для него оставались недосягаемыми и у него на них, кроме как через Ксению, не было выхода. Правда, у него был Щербатый, которого, однако, предстояло ещё найти, расколоть, и только тогда можно было надеяться, что появится новый выход на руководителей преступного сообщества.
 Завершив допрос Загорулько, Стукало задумался: «Задерживать, предъявлять обвинение, а потом арестовывать Загорулько опасно, так как без привлечения к уголовной ответственности за соучастие в покушении на жизнь Транквиллинова руководителей преступной группы дело в суде не будет иметь перспективы и окажется прекращённым. Вместе с тем отпускать преступницу под расписку о невыезде тоже рискованно. Ведь она может сбежать к себе домой, на Украину, откуда без достаточных доказательств вины в совершении преступления власти не выдадут её. И так плохо, и иначе выходит не лучше». Однако после долгого размышления он пришёл к следующему выводу: «Чем перегибать палку, пока она не поломается, лучше её недогнуть».
 Ксеня хорошо понимала, что так сильно озаботило следователя и почему он так долго молчит. Опустив повинно голову, тоже молча, она ожидала своей участи.
 — Ксеня, я могу тебя задержать, а впоследствии арестовать и дело направить в суд.
 — Я знаю это, но прошу вас не сажать меня в камеру, — умоляюще попросила она.
 — Могу отпустить тебя домой под денежный залог.
 — На залог у меня больших денег нет. Если вы знаете, чем я зарабатываю деньги на пропитание, то вам, думаю, понятно, что в городе не найдётся такого человека, который согласился бы за меня поручиться крупным денежным залогом.
 — Я в этом не сомневаюсь, — согласился с ней Стукало. — Мне остаётся только один выход — отпустить тебя домой под подписку о невыезде. Такое решение тебя устроит?
 — Спрашиваете ещё, — со слезами на глазах и промелькнувшей улыбкой на лице обрадованно ответила она.
 — Значит, так. Я тебе, Ксения Тарасовна, поверю, что ты от явки ко мне по моим повесткам уклоняться не будешь. Ты должна знать, что без моего разрешения ты не имеешь права выезжать за пределы Питера. Ты даёшь мне честное слово быть дисциплинированной?
 — Конечно! Я вас, Алексей Михайлович, не подведу, — заверила его Загорулько.
 Перед тем как покинуть кабинет Стукало, Загорулько, набравшись решимости, сообщила следователю:
 — Алексей Михайлович, скажу вам не для протокола. Меня в Сочи со своими парнями послал на известное вам дело Кернов Сергей Трофимович по кличке Спица. Он хотел убить Транквиллинова не по собственной инициативе, он исполнял чей-то заказ. За исполнением заказа следил человек по кличке Щербатый.
 — Откуда тебе это стало известно?
 — Это я узнала из разговора между парнями, когда мы ехали в Сочи на дело. Теперь хоть убейте меня, но я о Спице ничего больше не знаю.
 — И на этом спасибо, — поблагодарил её Стукало, понимая, как трудно далось девушке признание.
 Перед концом рабочего дня в дверь кабинета следователя постучали. В кабинет заглянул сорокалетний, одетый со вкусом в дорогую одежду, высокого роста брюнет.
 — К вам можно? — поинтересовался он.
 — Заходите! — разрешил Стукало. Поздоровавшись, посетитель представился:
 — Я Тавурдинов Август Петрович. У вас сегодня была моя служащая, Загорулько Ксения Тарасовна. Как она мне рассказала, вы её допросили и избрали мерой пресечения подписку о невыезде.
 — Было такое дело, — подтвердил Стукало. Видя,  что разговор с посетителем двумя фразами не завершится, он промолвил: — Стоя беседовать неприлично. Вы присаживайтесь, Август Петрович. — Он показал рукой на стул.
 Тавурдинов охотно присел к столу следователя, видя, что разговор начинается налаживаться, а раз так, то ему легче будет с ним договориться по интересующей его проблеме.
 — Я не буду у вас спрашивать, за что и по какому делу вы её привлекаете к уголовной ответственности, так как знаю, что это является тайной следствия. Хотя в общих чертах Загорулько мне рассказала, чем был вызван ваш интерес к её личности. Я владелец крупного универсама. Мне приходится много разъезжать по разным регионам России, посещать другие страны, где я покупаю товар для своего предприятия. Я стараюсь, чтобы в моем магазине всегда был разнообразный ассортимент товаров. Во всех этих поездках меня в качестве товароведа сопровождала Загорулько. Её помощь в выборе товара и в заключении договоров с клиентами мне необходима. В связи с тем, что вы для неё избрали меру пресечения в виде подписки о невыезде, я уже не могу брать её в поездки за пределы Питера. Я верно вас понял?
 — Вы рассуждаете, как настоящий юрист, — отметил Стукало.
 — Перед визитом к вам я проконсультировался у моего юриста, — пояснил Тавурдинов причину своей осведомлённости в юридических вопросах по конкретному уголовному делу.
 — У вас грамотный и компетентный юрист.
 — Его работой я доволен, — вскользь заметил Тавурдинов. — Алексей Михайлович, вы бы не могли разрешить Загорулько иногда выезжать в командировки вместе со мной за пределы Питера?
 — Куда и как далеко?
 — По разным регионам России, в СНГ и в другие страны.
 — Не могу, — отказал Стукало.
 — А если я попрошу очень убедительно — конечно, не безвозмездно, — то, может быть, мы сумеем с вами договориться?
 — Все равно, Август Петрович, никакой сделки между нами не получится.
 — Жаль, что мы не поняли друг друга.
 — Я работаю в таком учреждении, где посетители должны понимать нас, требования к нам закона. Если этого не происходит, то между сторонами не получается взаимопонимания.
 — Значит, каждый из нас остаётся при своих интересах?
 — Выходит, так, — подтвердил Стукало.
 — Ну что ж. На нет и суда нет. До свидания, — недовольно процедил сквозь зубы Тавурдинов, покидая кабинет.

 Глава 6
 Любитель одиночества

 Члены преступной «семьи» Спицы знали, что их главарь, находясь в ресторане «Аделина», не любил тех авторитетов из своего близкого окружения, кто от безделья подходил к его столу, садился рядом и начинал чесать языком обо всем и, как правило, ни о чем. Отчитав одних, а кое-кого сняв из бригадиров и переведя в рядовых быков, он отбил охоту у членов «семьи» беспокоить его в ресторане по пустякам.
 Другое дело, если он в ресторан приходил с кем-то из нужных людей. Тогда, отдыхая с Таким человеком за одним столом, он мог быть интересным собеседником, отдыхающему с ним не было скучно.
 Никто не знал, когда и почему у Спицы родилась такая привычка, лишь позже стала понятна причина её появления.
 Спица приходил в ресторан отдохнуть от мирских забот. Если его по делам беспокоили члены «семьи» с просьбами решить ту или иную проблему, он от своей обязанности не устранялся и в меру сил и возможностей помогал им. Безу словно, он к ним никаких претензий не предъявлял.
 Если шестёрки по делам не беспокоят его в ресторане, значит, дела в его команде идут не так уж плохо, считал он.
 Если сидящего в ресторане Спицу никто не имел права по пустякам беспокоить, то он, когда ему одному становилось скучно, мог подсесть к любой знакомой компании своей масти и в кругу её расслабиться и отдохнуть.
 В ресторане он чувствовал себя не посетителем, а коршуном, высматривающим добычу. Он поднимался со своего насиженного места и опускался там, где видел корм и добычу для себя.
 Когда Спица в один из вечеров в ресторане таким своеобразным образом отдыхал, к его столу подсел Бычок, бригадир наиболее интеллектуальных воров. В обязанности его бригады входил сбор интересующей «семью» информации, поиски объектов для нападения: через людей Бычка поддерживались контакты с воровскими группировками города, а если надо, то и с бандами других населённых пунктов. Выполняя роль посланников, при необходимости они могли осуществлять и карательные функции. Если они обнаруживали, что где-то что-то плохо лежит, то не раздумывая эту собственность присваивали. Как это у Бычка и его бригады получалось, читатели уже знают.
 Бычок ещё не успел и слова сказать Спице, но уже одним своим появлением испортил ему настроение. Там, где появлялся Бычок, там всегда были новости, и не обязательно приятные, но в любом случае выдвигаемые Бычком проблемы приходилось решать Спице. Если бы можно было ликвидацией Бычка избавиться от всех проблем, которые Спице приходилось решать, то участь бригадира давно была бы решена, но Спица понимал, что не Бычок виновен в той огромной массе новостей, которыми он делился с ним, а поле их общей деятельности.
 — Что за новость у тебя, Юрий Филиппович? — отцепив от кисти винограда крупную ягоду и не спеша отправив её в рот, поинтересовался у Бычка Спица.
 — Сегодня неприятная.
 — До твоего появления такое у меня настроение хорошее было! Может, ты мне её завтра с утра расскажешь?
 — Моё сообщение не терпит отлагательства, — настаивал Бычок.
 — Давай хвались, послушаю, — обречённо вздохнув, разрешил Спица.
 — Вчера в Транспортную прокуратуру вызвали одну бывшую нашу биксу. Её очень долго допрашивал следователь Стукало.
 — Кто такая и почему это нас должно волновать?
 — Это та бикса, которую ты продал Тавурдинову в прошлом году.
 — Помню такой факт. Чем она могла заинтересовать сапог?
 — Ты её в прошлом году, до продажи, посылал в Сочи по какому-то делу.
 Благодаря подсказке Бычка Спица быстро вспомнил, о ком идёт речь.
 — Помню я эту шмару, красивая стерва.
 — Потому-то за неё лох больших бабок не пожалел, — подтвердил мнение Спицы Бычок.
 — Что ты хотел ещё о ней сказать?
 — По-моему, она с сапогом спелась.
 — С чего ты это взял? — нахмурился Спица.
 — Сапог её в ментовку не посадил на якорь, а отпустил под подписку о невыезде. То есть он установил, что она совершила какое-то преступление, но почему-то не стал задерживать, а счёл возможным отпустить домой, разрешил подышать свежим воздухом.
 — Твоя информация без булды? — поинтересовался Спица.
 — Сам проверял, все точно, как есть.
 — Тогда нет никакого сомнения — сапог спелся с биксой. Если так, то биксу надо немедленно мочить.
 — Я того же мнения.
 — Ты со своей кодлой не возьмёшься её ликвидировать? — спокойно поинтересовался Спица.
 — Как скажешь, так и будет, — ответил Бычок так, будто речь шла о ликвидации прыща на заднице.
 Подумав, Спица принял иное решение:
 — Я, пожалуй, эту работу поручу другим.
 — Кому? — удивился Бычок.
 — Есть у меня зажравшаяся группа «моржей». Пусть на шмаре начнут опыта набираться, — уклонился от прямого ответа Спица. — Больше ты мне ничего нового не хочешь сказать?
 — Что нужно было сказать, я уже стравил.
 — Хорошо работаешь, можешь сегодня со своей братвой гулять в ресторане за мой счёт, — позволил Спица.
 — Благодарствую, — довольно улыбнувшись, сказал Бычок.
 — Только без базара и мата. Пусть братва помнит, что находится не в причале, а в серьёзном ресторане. За бардак за твоим столом спрошу с тебя.
 — Не впервой гулять в «Аделине», правилам приличия обучены, — заверил его Бычок.
 Бычок ушёл. Спица, не спеша поклевывая виноград и попивая шампанское, думал: «Я с этой биксой лично не общался. Моя команда поступила к ней через третьи лица.
 Прямо на меня она бочку катить не может, но мало ли что ей могли наболтать мои парни? Правда, все эти парни погибли. Возникает резонный вопрос: чем она лучше их? Пусть следует за ними. Все веселее им будет вместе».
 Так, быстро и легко, была решена судьба Ксении. Подозвав к себе Чукмека, Спица поинтересовался у него:
 — Ты сюда на своей тачке приехал?
 — Да, — подтвердил Чукмек.
 — Смотайся в спортзал и привези ко мне Таракана. Получив задание, Чукмек удалился.
 Когда в ресторане в сопровождении Чукмека появился Таракан, Спица поманил его к себе рукой.
 Введя Таракана в суть возникшей проблемы, он потребовал:
 — Чтобы завтра этой профуры не было в живых, но перед тем как её ликвидировать, допроси с пристрастием, узнай, что она напела сапогу на допросе. Потом мне подробно все доложишь.
 — А вдруг она куда-то уедет и её дома не будет, где тогда её искать?
 — Ни о каких «вдруг» не может быть речи. У неё подписка о невыезде, поэтому большую часть своего времени она проводит у себя дома.
 — Теперь ещё один вопрос: как мы должны её ликвидировать? Убить, утопить, под машину бросить?
 — Придумай какой-нибудь способ, чтобы её смерть походила не на убийство, а на самоубийство. Чтобы никто за неё не отвечал и менты не всполошились. А теперь можешь отваливать восвояси.
 Таракан ушёл, и Спица остался за столом один. «Если сейчас ко мне подойдёт ещё какой-нибудь бык и преподнесёт новость, подобную той, которой меня обрадовал Бычок, я ему морду набью. Что я им сделал плохого, за что они вдруг начали валить на меня одну поганую новость за другой?! — сердито думал он.

 Глава 7
 Быть проституткой опасно не только для здоровья,но и для жизни

 Возвратившись в спортзал после встречи со Спицей, Таракан уединился в комнате отдыха и стал обдумывать, как лучше выполнить задание шефа.
 Спица не случайно назначил Таракана бугром бригады, когда-то руководимой Могилой. Чтобы так продвинуться вверх по воровской масти, ему пришлось на практике показать, и притом не раз, что он умеет выполнять поручения Спицы. Только благодаря хорошей исполнительности Таракан заслужил не только внимание к себе Спицы, но и известное поощрение.
 На совести Таракана за время его пребывания в «семье» Спицы числилось несколько тяжких преступлений. Он участвовал в вооружённых стычках с другими воровскими группировками и показал себя смелым и решительным бойцом.
 Таракан привык беспрекословно выполнять указания Спицы и требование убить Загорулько воспринял спокойно и обыденно. Это была его работа, которая его не пугала и не шокировала.
 На обдумывание задания, данного ему Спицей, Таракан потратил не более двадцати минут. Этого времени оказалось достаточно для того, чтобы составить план предстоящей операции.
 Зная, что Диана — любовница Могилы, Таракан уже только из-за этого ей доверял больше, чем другим работающим в борделе девушкам.
 Кроме того, Диана являлась служащей заведения, а потому расположение Таракана к ней было вполне объяснимо.
 Таракан прошёл в помещение, где располагался бордель, и заглянул в кабинет дежурной. Там была Диана, которая с кем-то говорила по телефону. Таракан вошёл в кабинет и присел на стул.
 — Диана, угости меня кофе.
 Диана его просьбу восприняла как приказ, сразу же прервала свой разговор и немедленно начала варить кофе. Таракан завёл с ней разговор:
 — Ты давно тут работаешь?
 — Больше двух лет.
 — В прошлом году тут работала Ксения Загорулько…
 — Это та девка, которую за баксы продали одному новому русскому? — поинтересовалась Диана, не очень тактично перебив Таракана. Правда, он на неё за это не обиделся.
 — Та самая. Ты её хорошо знаешь? — спросил он.
 — Знаю, но не очень хорошо. Я с ней не дружила.
 — Что так, неужели в ссоре с ней состояла?
 — Было бы из-за чего ссориться! Я с ней не дружила потому, что она мне по возрасту не подходила. Ей только недавно двадцать исполнилось. А чего это ты ею заинтересовался?
 — У меня есть желание с ней переговорить, но я с ней не знаком. Не зная меня, она может не захотеть выходить ко мне из дома и беседовать со мной. Ты бы не могла вызвать её из квартиры во двор, чтобы я с ней мог поговорить?
 — Могу попытаться вызвать её из квартиры, только не уверена, что она меня ещё помнит. Тут у нас работают её подружки из Хохляндии. Она часто встречается с ними, делится новостями. С любой из них Ксеня, как только увидит, охотно захочет поговорить.
 — Назови мне её самую близкую подругу, работающую у нас, — велел Таракан. Предложенный Дианой вариант ему очень понравился.
 — Сабина Табен, — немедленно назвала ему Диана имя одной из девушек, близких Загорулько, и пояснила: — Она, как и Загорулько, приехала из Житомира, в одно и то же время с ней.
 — Проводи меня к Сабине, — потребовал Таракан.
 — Нам придётся подождать. Она сейчас занята, работает, — улыбнувшись, пояснила Диана.
 — И долго ждать? — Таракан тоже улыбнулся.
 — Ещё минут сорок пять, — посмотрев на настенные часы, сообщила Диана.
 — Я столько времени тут сидеть не могу. Как она освободится, позвонишь мне, я подойду.
 — Без проблем, — заверила его Диана.
 — О нашем разговоре никому ни гугу, иначе голову оторву и скажу, что так и было. Тебя тогда даже Могила не сможет спасти, — строго наказал он.
 — Я тут так долго работаю только потому, что не болтлива и знаю, когда говорить, а когда держать язык за зубами, — заверила Таракана Диана. Видя, что Таракан собрался уходить, она его не отпустила до тех пор, пока он не выпил чашечку кофе.
 Похвалив Диану за вкусный кофе, Таракан удалился в спортзал. Оставшись одна, Диана, возмущённая неуважительным к ней отношением Таракана, подумала: «Сопляк, вздумал меня пугать и учить, как мне себя тут вести! Так я тебя и послушалась! Надо срочно сообщить о нашем разговоре Могиле и поручить ему разведать, что Таракан задумал сделать с Загорулько. Я же, в свою очередь, обработаю Сабину Табен и узнаю у неё все остальное».
 Таракан встретился с Сабиной Табен и договорился, что она поможет ему в том, в чем Диана недавно отказала.
 Слишком опытной и хитрой была Диана, чтобы, не имея личного интереса, помогать кому-то. Она знала Таракана и была убеждена, что он пытался втянуть её в какую-то авантюру. А раз так, то надо быть совсем дурой, чтобы идти с ним на сотрудничество, если есть возможность этого избежать. Если можно вместо себя предложить замену из жриц любви, например, Сабину Табен.
 У Таракана в арсенале было несколько способов похищения Загорулько. Можно было перехватить её на улице, когда она выйдет из дома за покупками в магазин или прогуляться; можно было взять хотя бы эту самую Сабину Табен и по телефону заставить её договориться о встрече в определённом месте. Но Таракан был не из таких. Всех, с кем ему приходилось работать, выполняя задания Спицы, он крепко повязывал с собой, пачкал в человеческой крови, делая в будущем надёжными своими помощниками, которые его уже не могли предать и сразу становились от него зависимыми.
 Став бугром, он обзавёлся новыми знакомыми, но ни друзей, ни любовницы среди них не было, тогда как женщин он любил и умел с ними приятно провести время.
 По известным читателю причинам Таракану не удалось привязать к себе Диану. Правда, он из-за этого не расстраивался. Но, познакомившись поближе с Сабиной, он понял, что она подходящий объект для его внимания, притом намного моложе Дианы.
 До поры до времени Сабина о планах Таракана в отношении её особы по наивности, а может быть, и по глупости не догадывалась.
 Среди жриц любви попадались грамотные, как, допустим, Нонна, девушки, имеющие высшее или среднее образование, способные постоять за себя. Были и другие — молодые и красивые, но беспринципные и дебильные. Они были послушны, дисциплинированны, легко шли на компромисс со своими клиентами, готовые удовлетворить любую их прихоть. Лишь бы клиент платил деньги за услуги, дарил подарки, угощал спиртным и сладостями. Именно такой была Сабина. Поэтому ничего удивительного не было в том, что Таракану удалось легко уговорить девушку оказать ему содействие в отношении Ксении. Таракан знал, что, втянув в одно преступление, он привяжет её к себе, сделает зависимой, послушной любовницей.
 В десять часов утра Загорулько в её однокомнатной квартире разбудили настойчивые трели дверного электрического звонка. «Опять кого-то нелёгкая принесла. Опять не дали по-человечески выспаться», — недовольно подумала Ксения, надела тапочки, накинула халат и направилась к входной двери.
 — Кто там? — не очень гостеприимным голосом спросила она и посмотрела в дверной глазок. На лестничной площадке она увидела Сабину Табен, услышала её знакомый, приятный сердцу голос:
 — Это я, Ксеня, пришла тебя проведать.
 В предчувствии приятного времяпрепровождения с землячкой Ксеня, быстро справившись с замками, распахнула перед ней дверь.
 Вместо Сабины в прихожую ввалились трое парней, среди которых был и Таракан. Четвёртый парень и Сабина, не заходя в квартиру, развернулись на лестничной площадке и стали спускаться вниз.
 — Привет, красотка, — закрывая дверь на внутренний замок, приветливо произнёс Таракан.
 — Кто вы такие, что вам от меня надо? — возмутилась Ксеня.
 — Мы посланники твоего бывшего хозяина, — сообщил спокойно Таракан.
 — Какого ещё хозяина? — не поняла девушка.
 — Того хозяина, который продал тебя Тавурдинову и у которого сейчас трудится в поте лица твоя землячка Сабина. Спица хочет увидеть тебя и кое о чем спросить.
 — Что ему от меня надо, о чем он хочет меня спросить?
 — Мы не знаем этого. Наше дело телячье, доставить тебя к нему и все. Ты согласна ножками пройти до машины или желаешь, чтобы мы тебя кулаками и пинками до неё поднесли? — ухмыльнулся Таракан.
 — Если вы в курсе дела, то сейчас у меня другой хозяин, не ваш. Я могу ему сообщить по телефону, куда и зачем отлучаюсь из квартиры? — спросила Ксеня.
 — Без проблем. Если есть желание звонить своему патрону — звони, можешь это сделать от Спицы. Если мне не изменяет память, то они корешуются и уж как-нибудь тебя поделят между собой.
 — Нет уж, я лучше Тавурдинову позвоню сейчас, — возразила Ксения.
 Подняв телефонную трубку, она не услышала обычного сигнала.
 — Телефон не работает, — удивилась она.
 — Такое у связистов бывает. Конечно, мы не будем ждать, когда у тебя вновь наладится телефонная связь, поэтому давай живо собирайся, поедешь с нами.
 Загорулько ничего иного не оставалось делать, как подчиниться воле Таракана. Она зашла в спальню переодеться, чтобы перед Спицей предстать во всей своей красе. Парни не мешали ей, позволили умыться, сделать макияж.
 Поскольку судьбу Загорулько Спица решил ещё вчера, Таракан в отношении её собственности не церемонился. Устроив в её квартире капитальный шмон, он в ящике комода нашёл тысячу восемьсот американских долларов, которые конфисковал в свою пользу. Других малогабаритных ценностей в квартире он не обнаружил, а поэтому из неё больше ничего не изъял.
 Перед тем как уйти из квартиры Загорулько, Таракан велел девушке взять с собой дамскую сумочку.
 Похитители привезли Ксению к одному из рукавов Невы, где стояло несколько барж, отслуживших свой век и теперь ждавших очереди, когда люди их разрежут и превратят в металлолом.
 По примитивному самодельному деревянному трапу они с причала прошли на баржу, по ступенькам спустились в её трюм и очутились в небольшой комнатке с топчаном, где в былые времена жили капитан и моторист баржи.
 Ксеня послушно шла туда, куда её —вели похитители. Она была охвачена страхом, предчувствием беды. В свою очередь, Таракан был доволен собой. Операция по захвату Загорулько прошла без сучка без задоринки. Они к себе не привлекли ничьего внимания, никто за ними не следил. Можно было с уверенностью сказать, что первая часть операции успешно завершена.
 — Пойдите все отсюда на бережок, отдохните в машине, а я тут немного побеседую с Ксенией с глазу на глаз, — велел Таракан своим сообщникам. — Без моего приглашения никому сюда не входить.
 Похотливо улыбаясь, догадываясь, почему Таракан решил остаться вдвоём с Ксенией, боевики покинули баржу.
 Ксеня тоже подумала, что Таракан остался с ней наедине для того, чтобы изнасиловать. Быть изнасилованной для проститутки не такая уж большая трагедия, поэтому она была готова к такому испытанию.
 Оставшись с Ксенией вдвоём, Таракан усадил её на стул, сохранившийся на барже с лучших времён, а сам присел на топчан. Не спеша достал из кармана пачку сигарет «Пётр Первый», закурил и поинтересовался у Ксении:
 — Желания нет покурить?
 — Если дашь сигарету, то почему бы и не покурить, — согласилась Ксения. Взяла из предложенной Тараканом пачки сигарету, прикурила её от зажигалки и устроилась поудобнее, закинув ногу на ногу, отчего её короткая юбка ещё выше задралась, обнажив длинные красивые ноги. В том, что её ноги привлекли к себе внимание мужчины, Ксеня убедилась по его часто бросаемым на них взглядам. «Интересно, зачем парни притащили меня в такую глушь? — подумала она с нехорошим предчувствием. — Изнасиловать меня они могли бы и в более цивилизованных условиях. Если они меня украли не с целью изнасилования, то для чего? Уж не убить ли меня они собираются?!»
 С испугом она стала осматриваться, как бы выбирая приемлемый вариант — в какую сторону лучше всего бежать.
 Поняв её состояние, Таракан спросил:
 — Ты чем-то расстроена?
 — Ещё бы! Грубо вытащили меня из квартиры, привезли в какую-то дыру… Спрашивается: зачем?
 — Сейчас разберёмся, — заверил её Таракан.
 — Скорее бы, а то прямо душа болит от неизвестности, — перекидывая одну ногу на другую, посетовала Ксеня.
 — Говоришь, что тебе невтерпёж узнать, зачем мы тебя сюда приволокли? Сейчас узнаешь. — Таракан достал диктофон. Он то включал его, когда считал нужным, то нажимал на «Паузу», то вновь осуществлял запись. — Отвечай мне, зачем тебя вызывал следователь Транспортной прокуратуры Стукало Алексей Михайлович? — Таракан не стал называть следователя ни ментом, ни сапогом, а назвал его даже по имени и отчеству, чтобы дать понять Ксении степень своей информированности в этом вопросе. — Отвечай подробно и без утайки. С показаниями, которые ты дала Стукало, я ознакомлен. Если попытаешься меня обмануть, я буду вынужден помочь тебе сегодня утонуть.
 Выслушав требования Таракана, Ксеня с испугом, но здравомысляще рассудила: «Если бы ему были известны мои показания следователю, то он не стал бы домогаться услышать их от меня. В них ничего компрометирующего Спицу нет. Значит, он берёт меня на испуг. Я не должна говорить всю правду о своём разговоре со Стукало, но совсем ничего не сказать о встрече со следователем тоже не могу».
 — Он требовал от меня признания, что я участвовала в заговоре с целью покушения на убийство генерального директора «Евпорбанка» Транквиллинова.
 — С чего ему такая фантазия пришла в голову? — записывая свои слова и её показания на диктофон, поинтересовался Таракан.
 — Я не знаю, — пожала плечами Ксеня.
 — А почему именно к тебе он обратился с таким вопросом?
 — Потому что он узнал от кого-то, как я в прошлом году увлекла Транквиллинова, выманила из Сочи без охраны в Красную Поляну и там оставила одного. Возвращаясь на своей машине в Сочи, Транквиллинов попал в аварию, устроенную нами, но ему повезло: он остался жив.
 — Как Транквиллинову и следователю удалось выйти на тебя?
 — Я не знаю. — Ксении очень хотелось посоветовать незнакомцу за ответом на свой глупый вопрос обратиться к следователю, но она хорошо понимала, что в её положении грубить нельзя.
 — Какие ты дала показания следователю?
 — Я сказала, что отдыхала в Сочи одна. Случайно там познакомилась с Транквиллиновым. Быстро увлеклась им и так же быстро охладела к нему, поэтому моя дружба с ним была непродолжительной. Ещё сказала ему, что к дорожному происшествию и покушению на жизнь Транквиллинова никакого отношения не имею…
 Ксеня исповедовалась Таракану, а тот внимательно, не отводя взгляда, смотрел ей в лицо, прислушивался к её взволнованному голосу, пытался различить в нем ложные нотки, следил за её глазами.
 Когда Ксеня замолчала, Таракан высказал своё недовольство её рассказом:
 — Я же тебе, Ксеня, говорил, что знаю содержание твоих показаний менту. Зачем же ты так лихо брешешь мне? Неужели тебе не дорога жизнь?
 — У меня нет причин вас обманывать. Я вам сказала правду, — попыталась Ксеня отстоять данные ею показания.
 «Может, она действительно правду мне сказала, но показать, что я ей сразу поверил, нельзя. Это будет глупостью с моей стороны. Надо её сначала припугнуть, убедиться, что она сказала правду, и лишь потом ликвидировать её», — цинично наметил план своих ближайших действий Таракан.
 — Так я тебе, милая, сразу и поверил! Я же не совсем дурак, — похотливо ощупывая глазами соблазнительную фигуру Ксении, возразил он.
 «Я должен её сегодня обязательно отодрать. После допроса с пристрастием она потеряет свою соблазнительность и не будет такой аппетитной, как сейчас. Сначала сделаю с ней своё дело, а потом продолжу допрос. Нам спешить некуда, весь день впереди», — решил он.
 Без всякого вступления, без подготовки он неожиданно для Ксении потребовал:
 — Живо снимай с себя всю амуницию. — И сделал правой рукой движение, как бы подгоняя её.
 — Зачем вы заставляете меня раздеться?
 — Хочу тебя проверить в работе. Действительно ты умелая в своём деле, как тебя хвалили твои подружки, или они просто меня обманули?
 Ксения покорно поднялась, сняла юбку и застыла, стыдливо опустив голову. Это, безусловно, Таракану никак не могло понравиться.
 — Ты, Ксеня, дурака не валяй и не корчи из себя недотрогу, а то я тебя сейчас пропущу через всех моих парней, которые сейчас отдыхают на берегу.
 Поняв, что ей не избежать близости с Тараканом, Ксеня, молча раздевшись, так же молча удовлетворила все прихоти Таракана.
 Довольный собой и исполнительностью Ксении, Таракан оделся, чего не позволил сделать Ксении, поправил на себе пояс и приказал девушке:
 — Пошли со мной.
 — Куда? — испуганно спросила Ксеня, забыв прикрыть руками свою наготу.
 — Не бойся, не на Невский проспект, а в смежный отсек.
 — Зачем я туда должна идти?
 — Хочу тебе кое-что показать.
 — Что именно?
 — Сама увидишь и узнаешь. — Таракан взял Ксеню за руку и, преодолевая сопротивление девушки, потащил её за собой.
 В смежном отсеке баржи стояла трехсотлитровая металлическая бочка. Именно к ней тащил Таракан Ксеню. Он потребовал:
 — Посмотри, что в ней.
 Девушка, заглянув в бочку, увидела на её дне трех крыс, которые, почуяв людей, с писком стали метаться по дну бочки.
 Ксеня, вскрикнув, с ужасом отпрянула. Удерживающему её у бочки Таракану она, вся дрожа, сказала:
 — Я боюсь этих тварей. Зачем вы меня заставили на них смотреть?
 — Давай вернёмся на прежнее место и там продолжим наш разговор, — отпуская руку девушки, предложил Таракан.
 Они возвратились в «кубрик». Таракан опять не разрешил Ксении одеться, не предложил присесть.
 — Если ты и дальше будешь брехать, я тебя голой задницей посажу в бочку к крысам. Они голодные, а поэтому с аппетитом полакомятся твоим телом. Так что решай окончательно: или расскажешь всю правду о своей беседе со следователем, или идёшь четвёртой подружкой к крысам в бочку, — пообещал он.
 «Если он так уверенно заявляет, что знает все о моей беседе со следователем, то зачем пытаться дальше его обманывать? Даже если бы он и не знал об этом, то все равно мне пришлось бы ему все рассказать. Лучше быть убитой, чем стать кормом для голодных крыс», — решила она обречённо.
 В те моменты, когда Ксеня молчала или запись могла его скомпрометировать, Таракан выключал диктофон, экономя плёнку и батарейки.
 — Я расскажу вам всю правду, без утайки, — заявила Ксеня.
 Записав на диктофон рассказ Ксении, довольный своей прозорливостью, Таракан в виде платы за признание коротко промолвил:
 — Можешь одеться.
 И не без интереса пронаблюдал за процедурой одевания девушки. Приведя себя в порядок, Ксеня присела на стул.
 — Что вы со мной теперь сделаете? — робко спросила она. Делая вид, что он думает, какое решение принять, выдержав минутную паузу, Таракан ответил:
 — Мои парни отвезут тебя туда, где взяли. Но днём им светиться около твоего дома нельзя, поэтому тебе с ними в этом лайнере придётся прокантоваться до темноты.
 — Я могу и сама отсюда добраться до дома.
 — Я не имею права тобой рисковать. Если по дороге домой с тобой что-нибудь случится, то и мой и твой хозяева с нас шкуру спустят. Сейчас парни тебя покормят, и ты сможешь отдохнуть от свалившихся на тебя переживаний.
 — После такого допроса с пристрастием поневоле устанешь, — со смущённой улыбкой, довольная, что наконецто страхи её кончились, призналась Ксеня.
 Перед тем как позвать парней с берега на баржу и самому уехать, Таракан попросил девушку:
 — Ксеня, окажи мне одну услугу.
 — Какую? — удивилась она.
 — Ты можешь своему Августу Петровичу рассказать, как я тебя допрашивал, только не говори ему, что мы с тобой занимались любовью.
 «Изнасиловал меня как дикарь, а теперь просит об услуге. Обязательно расскажу ему о твоём нахальстве. Пусть Август Петрович со Спицей намнут тебе бока за то, что ты сделал со мной».
 Вслух же она заверила его:
 — Ничего о твоём озорстве никому не скажу.
 — Честно?
 — Сам пойми, зачем мне лишний позор. — Ксеня попыталась убедить Таракана в искренности своего обещания.
 Состоявшийся между ними разговор заставил девушку поверить, что все её страхи, опасения за свою жизнь остались позади.
 После сговора с Ксенией Таракан позвал на баржу своих парней, которые с двумя огромными хозяйственными сумками в руках десантировались в трюм баржи.
 Простившись любезно с Ксенией, Таракан покинул баржу. Вместе с ним на берег сошёл Като.
 — Значит, так. Продержишь эту шмару на барже до глубокой ночи. Смотри, чтоб на её теле не осталось какихлибо увечий или синяков. Кто тронет её пальцем, может лишиться головы, — предупредил Таракан.
 — Что за строгости такие? Чего нам об этом волноваться? — удивился Като.
 — Находящийся с тобой Баклан пустит её в распыл, введя в вену смертельную дозу наркотика. Он такие уколы делать мастак. После этого отвезёте её в город и там в любом парке, в глухом месте, посадите на скамейку. Нужно, чтобы менты пришли к выводу, что они обнаружили наркоманку, которая умерла по своей вине, от передозировки наркотика. Сам понимаешь, если на её теле обнаружатся синяки или, не дай Бог, переломы, версия о передозировке может отпасть. Менты не поверят в самоубийство и начнут искать тех, кто её угрохал таким не очень-то оригинальным способом. Ты же этого не хочешь? И я не хочу.
 — Теперь мне понятно, почему мы не должны портить ей макияж. А где мы возьмём ширку для биксы? По-моему, у Баклана её нет.
 — Сейчас возьмёшь в моей тачке, — успокоил Като Таракан.
 Когда Като взял из машины орудие преступления, Таракан сказал:
 — Здесь тачке торчать целый день нельзя, может ментам броситься в глаза. Когда моему водиле к вам сюда приехать, чтобы вы могли воспользоваться его услугами?
 — Часам к одиннадцати вечера пусть подъезжает.
 — Хорошо, я распоряжусь. Как управитесь с тёлкой, немедленно сообщите мне результат. Я буду в спортзале вас ждать.
 — Хорошо, — не очень бодро ответил Като. По-видимому, ему поручение Таракана не нравилось, но и отказаться от него он не мог. Имея массу замечаний «по работе», Като уже не решался перечить Таракану, так как знал, что может стать такой же жертвой расправы, какой сейчас была перед ним бикса.
 Перед тем как уехать, Таракан о чем-то задумался. По кислой мине на его лице было видно, что решение какой-то задачи даётся ему с трудом. Наконец, обречённо вздохнув, Таракан достал из кармана брюк четыре банкноты по сто американских долларов каждая и отдал их Като со словами:
 — Прежде чем оставить эту шалупень в парке или в сквере, положи ей в сумку капусту.
 — Зачем? — не понял Като.
 — Чтобы менты не подумали, что она была убита, а потом ограблена. Пусть считают, что проститутка своим передком заработала баксы и часть их потратила на ширку.
 — Лихо закручено, — одобрил затею Таракана Като.
 — Смотри не ополовинь баксы, не жадничай. Через ментов потом узнаю, сколько их у неё было обнаружено.
 — Ни в коем случае грабить её не буду. Я же себе не враг, — пообещал Като.
 Пожав друг другу руки, они расстались;
 Так участь Ксении была решена окончательно и бесповоротно. Оказывается, быть проституткой опасно не только для здоровья, но и для жизни. Однако эту истину она вовремя так и не узнала.
 Утром следующего дня прохожие обнаружили Ксению Загорулько мёртвой, лежавшей на лавочке в Михайловском саду, и сообщили об этом в милицию.
 Приехавшую на место происшествия оперативную группу возглавил следователь прокуратуры Олег Захарович Серпухов. Группа осмотрела место происшествия, после чего труп Загорулько был направлен в морг. Судебно-медицинский эксперт Толмачёв установил, что смерть Загорулько произошла от передозировки наркотиков. Телесных повреждений на трупе обнаружено не было.
 Биологическая экспертиза установила, что перед смертью потерпевшая имела половую связь не менее чем с четырьмя разными мужчинами.
 Если принять во внимание, что Загорулько жила в Санкт-Петербурге без прописки, полтора года назад задерживалась работниками милиции за занятие проституцией и была оштрафована за это, то факт половой связи потерпевшей с несколькими мужчинами у следователя Серпухова особого беспокойства и подозрения не вызвал. Наличие золотых серёжек в ушах, двух золотых перстней на руках и четырехсот долларов в дамской сумочке исключало основания, которые позволяли бы предполагать, что она могла быть убита с целью ограбления. То есть следователь Серпухов проглотил приманку, которую подложил ему Таракан.
 Серпухов действительно клюнул на приманку Таракана, однако винить его в недобросовестном отношении к своим служебным обязанностям нельзя. Обнаружив на месте происшествия использованный шприц, он не только изъял его в качестве вещественного доказательства, но и поручил оперативникам дактилоскопировать Загорулько. Криминалистическая экспертиза показала, что на шприце имелись следы рук, которые принадлежали погибшей.
 Так как смерть Загорулько все же была насильственной, Серпухов по случившемуся факту возбудил уголовное дело и начал расследование. Его он проводил без огонька, вяло, поскольку считал, что смерть Загорулько произошла по её вине.
 Безусловно, при таком настрое он в ходе следствия не собрал достаточных доказательств, чтобы отнести дело к разряду убийств.

 Глава 8
 Неприятный разговор

 Ознакомившись с записью исповеди Загорулько, Спица пришёл к твёрдому убеждению, что он верно поступил, велев Таракану ликвидировать девушку. Он только пожалел, что такая умная идея пришла ему в голову слишком поздно, когда Загорулько уже была допрошена следователем прокуратуры.
 Вообще Спица был доволен не только исполнительностью, но и изобретательностью Таракана. Как тонко и чисто тот провернул убийство Загорулько! Чего только стоила идея подложить в сумочку убитой четыреста долларов! Такое в дурную голову не придёт. В знак своего расположения к Таракану и его бригаде Спица дал им три тысячи долларов, чтобы они погуляли в ресторане, отметили свой успех.
 Спица по себе знал, что коллективные пьянки сплачивают братву.
 Спица и Таракан имели основания быть довольными собой и своими действиями, а вот Тавурдинов никак не мог согласиться с мнением следователя Серпухова, что Загорулько умерла по собственной неосторожности. Однако он не стал ни спорить со следователем, ни высказывать ему свою точку зрения, а с помощью подчинённых провёл неофициальное расследование.
 Он, в частности, установил, что за день до обнаружения в парке тела Ксении к её дому на легковой машине приезжали пятеро мужчин, которые увезли девушку с собой.
 Поразмыслив, Тавурдинов пришёл к однозначному выводу, что визитёрами на квартиру Загорулько могли быть только люди Спицы.
 Своими подозрениями Тавурдинов не стал делиться со следователем прежде всего потому, что официально он был для Загорулько посторонним человеком. Если бы он рассказал следователю о некоторых грязных подробностях, например, о том, как погибшая стала его собственностью, то таким признанием навлёк бы на себя кучу неприятных последствий и даже мог бы стать одним из подозреваемых в убийстве.
 Ксению уже не воскресишь, значит, жертвы с его стороны были бы лишними, бесполезными.
 Оставалось одно: имеющиеся у него претензии к Спице разрешить с ним полюбовно.
 Прошло восемь дней после гибели Загорулько. Спица, как всегда, сидел в одиночестве в ресторане. На его столике стояли бутылка шампанского, наполненный вином бокал, отпить из которого Спица ещё не успел, ваза с крупным белым виноградом. Тут же лежала коробка шоколадных конфет.
 Подъехавший к ресторану Тавурдинов велел сопровождавшим его двум телохранителям ждать в автомобиле. Увидев Спицу, Тавурдинов подошёл к его столу и сел на стул.
 — Я тебе, Сергей Трофимович, не помешаю своим присутствием? — спросил он.
 — Не помешаешь. Рассказывай, какими ветрами тебя занесло ко мне?
 — Ты, наверное, знаешь, что меня привело к тебе? — вопросом на вопрос ответил Тавурдинов.
 — Не знаю, но если скажешь, то узнаю.
 — Ты помнишь девушку, которую продал мне?
 — Эпизод такой помню, но саму девушку припомнить не могу. Так что ты мне о ней хочешь сказать?
 — Её у меня средь бела дня прямо из квартиры похитили четверо парней, которые потом её убили.
 — Интересная новость, я о ней слышу впервые. Зачем было твою кралю похищать, а потом убивать? — удивился Спица.
 — Не знаю, — промолвил Тавурдинов.
 — Как же её убили? — спросил Спица.
 — Ввели в вену лошадиную дозу наркотика.
 — А может, она сама не рассчитала дозу кумара?
 — Она не была наркоманкой. Любила вкусно поесть, выпить, выкурить дорогую сигарету, но никогда не кололась. Поэтому я считаю, что её убили, а не она сама себя погубила.
 — Что менты по этому факту говорят? — поинтересовался Спица.
 — Следователь считает, что в случае с Ксенией, вероятнее всего, состава преступления нет.
 — Ясненько! Ты за чем ко мне пришёл?
 — Может быть, твои парни её похитили из квартиры, а потом убили?
 — Исключено! — твёрдо заявил Спица.
 — Почему ты так уверен в своих парнях?
 — Потому что я им такого задания не поручал и мне об этом факте никто не докладывал. Даже если бы кто-то из них по своей инициативе вдруг это сделал, то все равно мне стало бы обо всем известно. Я бы от тебя не стал скрывать свою осведомлённость. — Видя, что его слова не убедили Тавурдинова, он продолжил излагать доводы в пользу своей невиновности: — Мы девку тебе продали. Ты как хотел, так ею и пользовался. Ты пойми меня правильно. Нам её похищать, а потом убивать не было никакого понта. Может, её убили, чтобы ограбить?
 — Ничего у неё не похитили, хотя деньги и ценности были при ней.
 — Ты не допускаешь, что её мог ликвидировать один из твоих партнёров, которому она могла навредить? — выдвинул новую версию Спица.
 — А как она могла ему навредить? — не понял Тавурдинов.
 — Я не знаю, а только предполагаю, — пожав плечами, ответил Спица.
 Подсказанную Спицей версию Тавурдинов не прорабатывал, но посчитал её достаточно жизненной.
 — Ты, Спица, лапшу на уши вешать можешь любому, но только не мне. Будь человеком, не виляй хвостом и скажи, кого ты подозреваешь?
 — Я слышал, ты её подкладывал под многих своих компаньонов. Она могла кого-то из них наградить дурной болезнью или по пьянке побудить своего любовника подписать не очень-то выгодный для него контракт, что могло привести его к банкротству. Вот такой твой «друг» мог отомстить известным тебе способом.
 Тавурдинов пришёл на встречу со Спицей, намереваясь серьёзно с ним объясниться. Но не имея твёрдых, убедительных улик, что именно его люди убили Загорулько, Тавурдинов не имел морального права обвинить Спицу в подлости. К тому же предположение Спицы о том, что девушку могли убить те, с кем он сотрудничал и кого он обманывал, тоже не было лишено основания.
 — Что посоветуешь мне теперь делать?
 — Может, для начала по бокальчику вина выпьем? — как гостеприимный хозяин предложил Спица.
 — Нет никакого желания пить, — отказался Тавурдинов.
 — Если хочешь, то я по своим каналам попытаюсь узнать, кому твоя девка перешла дорогу, кто её убил. Результаты разведки я потом тебе сообщу, — пообещал Спица.
 — Я не откажусь от такой помощи, если она не станет для тебя обременительной.
 — Чем тебе ещё помочь? Я прямо не знаю. Может, ты новую кралю выберешь для себя из моего гарема? — доброжелательно улыбнувшись, поинтересовался Спица.
 — Хорошего понемножку. С твоими дорогими красотками можно и в трубу вылететь. Я лучше замену Ксении найду среди своих продавщиц.
 — А что, среди них у тебя есть стоящие экземпляры?
 — А как же, кадру себе в универсам я лично подбираю.
 — Но вряд ли твои продавщицы могут так преподнести себя партнёру, как умеют делать мои жрицы любви, — счёл нужным заметить Спица.
 — Ничего! Научим! — уверенно заявил Тавурдинов. Можно было не сомневаться, что появившуюся перед ним проблему он в скором времени успешно решит. — Не буду больше тебя отвлекать, отдыхай. Кажется, я с тобой все, что хотел, обговорил, — подав Спице руку для пожатия, невесело проговорил он.
 Проследив взглядом, как Тавурдинов покинул зал ресторана, Спица с промелькнувшей на лице улыбкой с удовольствием осушил бокал вина, закусив двумя сладкими ягодами винограда.
 «Вот как мы умеем работать и решать свои проблемы, — довольно подумал он. — Теперь настало время разобраться с шустряками из „Евпорбанка“. Достали они меня так, что, пока не напьюсь их крови, в покое не оставлю».
 Сейчас он чувствовал небывалое вдохновение. Ему казалось: нет такого дела, которое он не смог бы успешно завершить.

 Глава 9
 Что делать?

 Волчий Ветер, доставляя Транквиллинова с работы домой на «Ниве», заметил:
 — Что-то, Тарас Кондратьевич, вид у вас какой-то унылый и задумчивый?
 — Поневоле испортится настроение, если главного нашего козыря не стало.
 — Это вы о чем говорите? — не понял Волчий Ветер.
 — Мне сообщил из прокуратуры следователь Серпухов, что Ксения Загорулько умерла от передозировки наркотика. Расследование по факту её смерти ведёт другая прокуратура. Следователь, сообщивший ему эту новость, ещё окончательно не определил: сама Загорулько сделала себе такой укол или ей помогли? Как бы там ни было, но нашего главного свидетеля не стало. Вот я и думаю, как нам теперь не потерять след и выйти на заказчика покушения. Ведь пока он не найден, угроза для моей жизни так и остаётся.
 — Тарас Кондратьевич, вы нас здорово обидите, если эту проблему будете решать самостоятельно, не используя наши знания и опыт, — заявил Волчий Ветер.
 — А чем вы можете мне помочь? — грустно промолвил Транквиллинов.
 — Ваше дело — дать нам задание, а все остальное — наша проблема. О том, что мы будем делать и каких результатов добьёмся, будем вам постоянно сообщать.
 — Считайте, что я вам такое задание уже поручил, — улыбнувшись, сказал Транквиллинов.
 — Завтра с утра, если вы не против, мы приступим к выполнению, — предложил Волчий Ветер.
 — Привезёте меня завтра на работу, а потом можете быть свободными.
 Этот вопрос был решён. Спустя пару минут Транквиллинов обратился к Чумному:
 — Дмитрий, ты так и ведёшь спортивную секцию у Георгия Михайловича или запас вдохновения иссяк и ты её забросил?
 — Тарас Кондратьевич, обижаете вы меня своими сомнениями, — промолвил Чумной. — Веду я у них спортивные занятия и спортивную секцию. С каждым занятием все больше желающих появляется. Я и не думал, что в милиции так слабо поставлена спортивная подготовка сотрудников. Общая подготовка ещё ничего.
 — Что ты им там преподаёшь? — полюбопытствовал шеф.
 — Я их всех настроил на необходимость спортивных тренировок. По желанию сотрудника я его обучаю пяти действенным в схватке с противником приёмам. Он должен их отработать до автоматизма. Только после этого начинаем отрабатывать другие пять приёмов.
 — Для примера можешь привести мне хотя бы один приём?
 — Отработанным ударом в жизненно важную точку можно противника отключить, не применяя оружие, но можно осуществить задержание подозреваемого, установить его личность.
 — Так они и меня могут в момент отключить? — не очень довольный услышанным, пробурчал Транквиллинов.
 — Вы законопослушный человек. Вы не ходите ночью по задворкам с ножом в руках и всякой другой бякой и не собираетесь нападать на работника милиции, чтобы его убить или покалечить, поэтому противостояния между вами и милиционером нет и не должно быть. Между прочим, мы вас охраняем, а поэтому у вас никаких недоразумений ни с милиционерами, ни с другими лицами не может быть. Мы этого не допустим. Видите разницу между собой и другими?
 — С твоей помощью увидел, — считая беседу завершённой, согласился Транквиллинов.
 Доставив шефа к его дому и проводив до двери в подъезд, который, в свою очередь, тоже находился под охраной, Волчий Ветер и Чумной вернулись к своему автомобилю, сели в салон и завели между собой разговор.
 — Куда сейчас поедем? — спросил Чумной, застёгивая ремень безопасности.
 — Ты слышал задание, которое нам с тобой поручено исполнить?
 — Насколько я понял, мы его получили на завтра.
 — А почему бы нам не начать крутиться уже сегодня? — предложил Волчий Ветер.
 — С чего начнём? — поддержал эту мысль его друг.
 — Помнишь, я тебя просил через своих новых друзей в милиции узнать домашний адрес Дианы?
 — Как же не помнить, помню, — кивнул Чумной.
 — Ты его узнал?
 — Давным-давно.
 — Чего ж об этом молчишь? — удивился Волчий Ветер.
 — Так ты меня не спрашивал.
 — Где у тебя эти сведения?
 — Дома, записаны в блокноте.
 — Сейчас смотаемся к тебе, возьмём блокнот и отправимся в гости к Диане.
 — Зачем? — не понял Чумной сути намерений друга.
 — У нас с тобой выход на банду Спицы только через Диану и её любовника. Однажды они нас здорово выручили своей информацией. Почему бы нам не попытаться вновь воспользоваться их услугами, тем более что надо же с чегото начать?
 — Конечно, мечтать не вредно, а на деле — как нам их расположить к себе?
 — Сам толком не знаю. Но если они начали сотрудничать с нами, то почему бы нам не сохранить доверительность отношений. А кроме того, информацию нам они дают не бесплатно.
 — А вдруг зажрались? А вдруг им страшно стало от возможного разоблачения? А вдруг они перестали нас принимать всерьёз?..
 — Пока все это не проверим, ответа на свои вопросы не получим, — резюмировал Волчий Ветер.
 Лидия Степановна, обретя в лице Дмитрия постояльца, не считала его чужим для себя человеком. Они ели за одним столом, откровенничали друг с другом. Иногда она до такой степени увлекалась беседами с Дмитрием, что на время забывала о постигшем её горе, и трагическое одиночество отступало, прошлое переставало давить тяжким грузом на её уже немолодые плечи.
 Зная, что Дмитрий вот-вот должен прийти с работы, она приготовила вкусный ужин.
 Потребность за кем-то ухаживать, кого-то оберегать, защищать, вновь заговорила в ней с новой силой. Если первую такую искру тепла вызвал в ней Махновский, то вторую — Капустин.
 Услышав звонок, довольная, что наконец-то её одиночество заканчивается, Лидия Степановна посмотрела в двер ной глазок и, увидев Капустина и Волчьего Ветра, впустила их в квартиру.
 Поселившись у Лидии Степановны, Чумной, по примеру Волчьего Ветра, кроме обычной двери, для усиления её защиты поставил бронированную дверь. Так что Лидия Степановна теперь жила в своей квартире, как в крепости, и даже не предполагала, как Дмитрий рискует собой, какой подвергает опасности не только себя, но и её.
 — Я тебя заждалась, уже борщ стал остывать, — не преминула сделать замечание Лидия Степановна, довольная, что Дмитрий пришёл не один, а с её названым сыном.
 — Борщ отложим на потом, нам с Сашей надо срочно съездить в одно место, — сказал Дмитрий, разыскивая в тумбочке нужный блокнот с интересующей его записью.
 Такой ответ Лидию Степановну не обескуражил.
 — Пока не поужинаете, никуда я вас из дома не отпущу, — заявила она категорично.
 — Мы спешим, мама, — заметил Волчий Ветер.
 — Я что сказала? Ну-ка выполняйте мою команду! — тоном, не подлежащим обсуждению, потребовала она.
 Только накормив парней и побеседовав с ними, Лидия Степановна отпустила их из дому.

 Глава 10
 Предательство имеет цену

 Оставив машину во дворе, друзья прошли к соседнему, интересующему их девятиэтажному дому. Поднялись на третий этаж и позвонили в пятьдесят первую квартиру. Хозяева открывать дверь не торопились: Волчий Ветер и Чумной поняли, что кто-то через глазок внимательно их рассматривает. Потом дверь открылась на ширину цепочки и раздался не очень любезный вопрос:
 — Чего надо? — Голос принадлежал Могиле, гостившему у своей подруги.
 — Ты нам нужен и Диана, — ответил Волчий Ветер.
 — Для чего?
 — Разговор есть на миллион, — попытался отшутиться Чумной.
 — О чем будет речь? — все так же не очень любезно поинтересовался Могила; ему явно не хотелось вступать в контакт с парнями, действия которых нельзя предсказать.
 — Неужели ты думаешь, что мы и дальше будем говорить с тобой через дверь? — заметил ему Волчий Ветер.
 После некоторого колебания Могила впустил нежданных гостей в прихожую, где их так же не очень гостеприимно встретила Диана, одетая в полосатый махровый банный халат. По исходящему от неё теплу нетрудно было догадаться, что она недавно приняла душ или ванну.
 — Вы, случайно, не ошиблись адресом? — поинтересовалась она.
 — Если твой друг не будет возражать, то мой товарищ ответит тебе на этот вопрос в большой комнате, — окидывая квартиру взглядом, предложил Волчий Ветер. — А я тем временем поговорю с твоим другом на кухне все о том же.
 Могила в знак согласия кивком пригласил Волчьего Ветра на кухню. Там они, усевшись на табуретки около стола, приступили к беседе.
 Поставив локти на стол, а подбородок положив на ладони, Могила поинтересовался:
 — Чем вызван ваш вечерний визит к нам?
 — Мы покупаем секрет. Если он у вас есть, то разговор между нами будет долгий, а если вам продать нечего, то и разговор будет короткий.
 — Что тебя интересует?
 — Ты слышал о смерти Ксении Загорулько? — спросил Волчий Ветер.
 — Какой ещё Ксении? — Могила не очень удачно изобразил на лице недоумение.
 Волчий Ветер мог бы здорово раскритиковать его за притворство, но посчитал для себя нецелесообразным останавливаться на такой мелочи.
 — Мы в прошлый раз беседовали о ней, — спокойно напомнил Волчий Ветер.
 — А, вот о какой биксе ты говоришь, — как будто только сейчас поняв, о ком речь, промолвил Могила.
 — О ней самой, — подтвердил Волчий Ветер. — Можешь ты что-нибудь сказать о её смерти?
 — Я знаю, отчего и как она умерла.
 — Давай рассказывай, — потребовал Волчий Ветер.
 — Держи карман шире, моя информация стоит не менее двадцати кусков баксов.
 — Что ты сможешь сообщить?
 — Я в деталях расскажу, кто и как убил девку.
 — Понимаешь, моего хозяина интересовала живая Ксения, так как через неё он хотел выйти на заказчика покушения. Его совершенно не интересует, кто ликвидировал девку и каким способом. Улавливаешь мою мысль? Так что твоя информация вряд ли будет очень интересна моему шефу, тем более за двадцать тысяч долларов, — сказал Волчий Ветер.
 — А за сколько он согласится её купить? — поинтересовался Могила.
 Подумав, Волчий Ветер промолвил:
 — Ну, не более половины затребованной тобой суммы, и то если я смогу убедить его в необходимости этих сведений.
 — Так убеди его на двадцать кусков, все равно он не обеднеет, — продолжал настаивать Могила.
 — Обеднеть-то не обеднеет, но требуемых тобой бабок за информацию железно не даст. Ты же знаешь, что чем человек богаче, тем он жаднее.
 — Да, это я давно понял, — вздохнув недовольно, подтвердил Могила. — Пусть будет по-твоему: ставка десять тысяч долларов, — произнёс он.
 — Будем считать, что предварительный договор мы с тобой заключили, — протянув руку Могиле для пожатия, как бы скрепляя соглашение, слегка ухмыльнувшись, предложил Волчий Ветер.
 Могила без колебания пожал ему руку.
 — Мы не знаем друг друга ни по фамилии, ни по имени, и в этом нет необходимости. Думаю, ты понимаешь, что о моих контактах с вами никто, кроме нас самих, не должен знать. Иначе мне грозят вилы, — приставив два пальца к горлу для убедительности сказанного, заявил он.
 — Мы с другом воевали в Чечне в армейской разведке, так что деликатному обращению с оперативной информацией обучены. Мне кажется, что после первого контакта с нами ты смог убедиться: мы воспользовались твоей информацией, но тебя не подставили, ты от всего остался в стороне.
 — Дай Бог, чтоб и дальше нам с тобой везло. На какой день наметим наш бартер?
 — Какой бартер? — сделав вид, что задумался и на миг упустил нить разговора, переспросил Волчий Ветер.
 — Я тебе передаю нужную информацию на Загорулько, а ты мне — капусту.
 — Не раньше, чем завтра вечером, — предложил Волчий Ветер.
 — А где встретимся?
 — Ну хотя бы там, где мы с тобой встречались в прошлый раз. В час ночи тебя устроит?
 — Вполне, — согласился Могила.
 — Кажется, мы с тобой обо всем договорились, можно разбегаться, — резюмировал Волчий Ветер.
 — Только без опозданий и чтобы моя подруга о сговоре с вами ничего не знала.
 — Так и будет, — заверил Волчий Ветер.
 По дороге к машине Волчий Ветер рассказал Чумному о результате своей встречи с Могилой и спросил:
 — Ну а ты что его подруге травил, пока мы договаривались?
 — Рассказал ей, что воевал в Афгане, за калым купил там себе малолетнюю жену, и ещё навешал много разной лапши, о которой не хочется и вспоминать. Главное, она слушала меня разинув рот.
 — Ну, насчёт калыма и покупки невесты ты ей не сбрехал, а просто воспользовался моим опытом, — улыбнулся Волчий Ветер.
 — Ну не все же мне было ей выдумывать. В брехне тоже должна быть доля истины, иначе никто ей не поверит…
 — Интересно, почему любовник Дианы так легко пошёл на сотрудничество с нами? — задумался Волчий Ветер.
 — Все продаётся и покупается, а такие бабки, какие он хочет получить от нас за своё предательство, ему и во сне не снились, — легко нашёл ответ на этот вопрос Чумной.
 — Неужели и мы при определённых обстоятельствах могли бы продать друг друга? — словно находясь где-то далеко, задумчиво произнёс Волчий Ветер.
 — Ты, Саша, нас с этой уголовной шушерой не равняй, мы из другого теста. Я тебя прошу, чтобы ты мне таких глупых вопросов больше не задавал, — обиделся на Волчьего Ветра Чумной.
 — Вот я и говорю, что у любовника Дианы тоже может быть, кроме денежного, и другой не менее важный интерес, — размышлял вслух Волчий Ветер.
 — Какой? — заинтересовался этой версией Чумной.
 — Хрен его знает! Завтра встретимся с ним, возьми да спроси, — посоветовал Волчий Ветер.
 — Его проблемы меня не интересуют, — отмахнулся Чумной. На следующее утро наши герои подробно доложили Транквиллинову о результатах своей вчерашней вылазки.
 Выслушав их внимательно, Транквиллинов не стал скрывать своих сомнений:
 — Мне действительно, ребята, не хочется сейчас выкладывать такие большие деньги за информацию, которая в большей мере интересует прокуратуру, чем меня. Я просто не знаю, что вам и сказать.
 Волчий Ветер посчитал необходимым высказать свою точку зрения:
 — Мы вышли на банду, члены которой были задействованы в покушении на вашу жизнь. Кого-то из них уже нет на этом свете, но большинство живут и продолжают творить зло. Вспомните недавнее убийство Загорулько. Если мы купим информацию и доведём её до сведения прокуратуры и милиции, то в банде начнутся аресты. Вдруг среди тех, кого милиция посадит, окажется тот, кто покушался на вашу жизнь? Вдруг именно через него удастся узнать, кто заказал ваше убийство? Решайте сами, поскольку с нашим знакомым за его сведения придётся расплачиваться вашими деньгами.
 — Я государству плачу все налоги. Они идут на содержание госаппарата. Почему именно я должен ещё отдавать такие бешеные деньги за раскрытие преступления, которое меня не касается?!
 — Это как сказать! Как говорится, знать бы, где упасть, соломки бы подстелил, — не согласился с мнением Транквиллинова Волчий Ветер.
 — Насколько я понял, вы настаиваете, чтобы я этому вымогателю дал ещё десять тысяч долларов?
 — Мы идём по верному следу, не хочется с полпути возвращаться назад ни с чем. Мы, Тарас Кондратьевич, настаивать ни на чем не можем, но свою точку зрения вам высказали.
 По поведению Транквиллинова в следующие минуты можно было заметить, как трудно ему далось принятие решения. То ему неудобно становилось сидеть в кресле и он начинал беспокойно двигать задом, словно старался проделать дырку в кресле, то глубоко вздыхал, то кряхтел. Потом, поднявшись из кресла, открыл сейф, достал из него десять тысяч долларов и передал их Волчьему Ветру.
 Как бы объясняя Волчьему Ветру и Чумному причину своих колебаний, не желая выглядеть в их глазах скупым, хуже, чем он есть, Транквиллинов пояснил:
 — Я, парни, банкир. Каждый рубль, который приходится куда-то вкладывать, у меня перед глазами стоит как живой, воин. Я вижу, сколько пленников он мне приведёт. А вот то, чем мы с вами сейчас занимаемся, больше всего похоже на авантюру, результат которой предугадать невозможно..
 — Зато мы в этих авантюрах разбираемся, как вы в своих рублях, — поднимаясь с дивана, заверил шефа Чумной.
 — Завтра утром я вам доложу о результате нашей ветречи с информатором, — чётко, по-военному сообщил Транквиллинову Волчий Ветер.
 — Обязательно! Как-никак я же теперь являюсь заинтересованным лицом, — вздохнул тот.
 Рабочий день у Волчьего Ветра и Чумного пролетел в обычных повседневных хлопотах. Только доставив Транквиллинова после работы домой, они посчитали, что теперь весь вечер полностью в их личном распоряжении. Договорившись встретиться в двенадцать часов ночи дома у Волчьего Ветра, друзья расстались.
 Волчий Ветер и Чумной считали, что в их отсутствие на квартиры, где они проживали, люди Спицы нападать не будут, поскольку это лишено смысла. А уж если это произойдёт, когда они будут дома, то друзья не сомневались, что смогут постоять не только за себя, но и за своих близких.
 Ровно в двенадцать ночи, когда движение на улицах города стало менее интенсивным, чем днём, они поехали к месту встречи с любовником Дианы.
 Когда друзья подъехали к условному месту и остановились, они увидели рядом со своей «Нивой» неизвестно откуда появившегося друга Дианы. Волчий Ветер открыл ему заднюю боковую дверцу, чтобы тот мог быстрее сесть в автомобиль.
 Проехав несколько кварталов и убедившись, что за ними нет хвоста, они остановили машину на обочине.
 — Ну как, бабки при вас? — не зная, согласился шеф парней покупать у него тайну или нет, спросил Могила.
 — На месте, — похлопал себя по карману куртки Волчий Ветер. — Ну а ты обещанные сведения добыл для нас? — спросил он Могилу.
 — Конечно, — заверил тот.
 — Что узнал, давай рассказывай, — посоветовал ему Волчий Ветер.
 — Покажи баксы, — выдвинул последнее условие Могила. Увидев и пощупав деньги и тем самым удостоверившись в серьёзности намерений другой стороны, хотя и не имея стопроцентной гарантии, что не будет обманут, Могила начал раскрывать перед покупателями свою информацию:
 — Ксения Загорулько приехала в Питер на заработки передком вместе со своей землячкой Сабиной Табен. В прошлом году Загорулько для своих целей у Спицы за сто кусков баксов выкупил владелец торгового центра Август Петрович Тавурдинов. Он для неё, но на своё имя купил в городе однокомнатную квартиру. Когда у Тавурдинова появлялось желание встретиться с Загорулько, он её навещал на той квартире. Несмотря на то что землячки стали работать на разных хозяев, дружба между ними не прерывалась. Таракан, один из бригадиров Спицы, воспользовался этим. С помощью Сабины Табен бандиты проникли в квартиру Загорулько, которая, увидев в дверной глазок подругу, открыла дверь и впустила похитителей. Её отвезли на заброшенную баржу, ожидающую своей очереди на резку на металлолом. Вы не представляете, как козырно выглядела Загорулько. Поскольку Ксению намеревались убить, то решили перед этим её изнасиловать. Все, кто позже принимал участие в убийстве Загорулько, насиловали её. Вечером ей ввели лошадиную дозу сильнейшего наркотика, от которой она умерла. После этого парни Таракана отвезли тело в городской сад, посадили на лавочку. Рядом на землю бросили шприц, то есть инсценировали самоубийство, а затем смылись. Ну, остальное вы знаете.
 — Ты нам об убийстве Загорулько рассказал в общих чертах, а нам нужна конкретность. Кто такие эти парни Таракана, которые насиловали Загорулько, а потом её убили? В каком месте Невы стоит баржа, в которой до убийства содержалась Загорулько?
 — Я знал, что у вас возникнут вопросы, поэтому заранее запасся отпечатанным на машинке более подробным описанием случившегося и схемой к нему. Если пожелаете, вы сможете найти интересующую вас баржу. — И Могила передал Волчьему Ветру два листа бумаги.
 Прочитав текст и изучив схему, Волчий Ветер довольно произнёс:
 — Ну, это совсем другое дело. — Достал деньги и отдал их Могиле.
 Убедившись, что ему вручили не куклу, Могила посмотрел на Волчьего Ветра, словно хотел о чем-то спросить. Потом передумал:
 — Ладно, проверять не стану. Будем считать, что мы квиты.
 — Тебя отвезти куда или такси поймаешь? — спросил его Волчий Ветер.
 — Ни то ни другое. Пойду в одно место, тут поблизости, и переночую там.
 Можно было не сомневаться, что Могила намеревается ночевать у Дианы.
 — Ну, тогда будем расставаться, — предложил Могиле Чумной.
 — Я вам, парни, вот что ещё хотел сказать. Тавурдинов встречался со Спицей, подозревая его в убийстве Загорулько, но Спица заверил, что никакого отношения ни он, ни его люди к убийству Загорулько не имеют. Тем самым Спица насадил себя на крючок. Если вы продадите мою информацию Тавурдинову, то можете на этом заработать в пять раз больше, чем я сейчас заработал.
 — Если все так просто, то почему ты сам её не продашь ему с большой прибылью для себя? — поинтересовался Чумной.
 — Тавурдинов знает меня как члена «семьи» Спицы. Это одно препятствие, которое меня сдерживает. А другое — то, что у него страшно длинный язык и он не умеет хранить чужих секретов. Поэтому я не хочу из-за жадности к деньгам лишиться головы.
 — Тоже верно рассудил, — согласился с ним Чумной. Волчий Ветер в их разговор не вступал, так как во второй раз перечитывал информацию Могилы.
 — Жить-то каждому хочется, даже навозному червяку, — довольный, что Чумной согласился с его выводами, пустился в рассуждения Могила. — Да, едва не позабыл — вот губная помада. — Он достал из заднего кармана брюк тюбик и отдал его Чумному.
 — Зачем она нам? — удивлённо посмотрев на Могилу, спросил Чумной.
 — Я был на барже, где до убийства содержалась Загорулько. Там и нашёл этот тюбик. Помада французская, фирмы «Л'Ореаль», номер шестьсот пятый, цвет сливовый. При поцелуе не оставляет следа. Как говорится, вещдок.
 — Ты что, так хорошо в губной помаде разбираешься?
 — Ради того, чтобы просветить вас, был вынужден проконсультироваться у Дианы. Ещё вот что хочу вам сказать: на злополучной барже сохранились и другие вещдоки, например, полотенца. Их обычно используют мужики и бабы после полового акта.
 — А чего ж друзья Таракана так наследили?
 — С ними не было Таракана. Он бы им девку насиловать не разрешил, а если бы и разрешил, то всю компру, что я потом обнаружил там, обязательно заставил бы выбросить в реку. Молодёжь пошла бестолковая. Жрать, пить, баб дрючить, убивать они умеют, а головой работать разучились, вот и наследили. Кажется, все, что хотел, я вам сообщил. Я пошёл, — вылезая из «Нивы», сказал Могила.
 — Счастливо! — пожелал ему Чумной. Волчий Ветер закрыл за Могилой дверцу.
 Так уж сложилось ещё со времён армейской службы: если друзья находились в автомобиле вдвоём, то за рулём обязательно сидел Чумной. И данный случай тоже не стал исключением из этого правила.
 Довезя Волчьего Ветра до подъезда его дома, Чумной заметил, что с другом творится что-то непонятное.
 — Саша, тебе встреча с этим хамелеоном не понравилась? — спросил он товарища, чтобы убедиться в своей догадке.
 — Понравилась и даже очень.
 — А чего у тебя лицо кислое, как будто слив неспелых объелся?
 — С разной сволочью возимся и сами незаметно сволочными становимся, — хмуро ответил Волчий Ветер.
 — С чего ты взял? — не понял Чумной.
 — «Хамелеон», как ты говоришь, натолкнул меня на мысль о том, что мы можем с тобой заработать по двадцать пять тысяч долларов на нос.
 — Ну и как ты думаешь это осуществить?
 — Имеющуюся у нас информацию об убийстве Загорулько продать Тавурдинову за пятьдесят тысяч долларов, — предложил Волчий Ветер.
 — Л с какой стати он её у нас будет покупать за такие, деньги?
 — Ты же слышал, что он у Спицы купил Загорулько за сто тысяч долларов для личных утех. Значит, Спица не имел права воровать у него его собственность. Имея наши козыри, Тавурдинов может так придавить Спицу, что тот безоговорочно признает себя виновным и вернёт ему деньги, которые получил за Ксению. Тавурдинов сейчас несёт стопроцентные убытки по Загорулько, и почему бы ему не вернуть себе хотя бы часть своих затрат?
 — Толково рассудил, только это здорово отразится, причём в отрицательном смысле, на раскрытии прокуратурой убийства Загорулько. — Чумной нахмурился. — Помнишь, что сегодня по этому поводу сказал наш шеф? Мы добросовестно платим налоги, и в наши обязанности не входит рисковать собой, занимаясь розыском бандитов и раскрытием разных преступлений.
 — Транквиллинов живёт в одном измерении. У него свои взгляды на жизнь. Мы живём в другом измерении, ближе к земле. Нам с тобой виднее, что на ней делается правильно, а что плохо и для нас с тобой неприемлемо. У тебя есть другие предложения?
 — Ничего я не хочу предлагать. Ты знаешь, что в любом случае я поступлю так, как решишь ты.
 — Ладно, сегодня не будем решать никаких проблем, а завтра видно будет. Может быть, что-нибудь и прояснится, — рассудил Волчий Ветер, на прощание пожимая руку другу.

 Глава 11
 Ход конём

 Несмотря на глубокую ночь, Волчий Ветер, лёжа в постели, долго не мог уснуть. Полученная от любовника Дианы информация об убийстве Загорулько и разговор с товарище заставили его пересмотреть некоторые свои взгляды на жизнь.
 Относя себя к сознательной части граждан своей страны, он понимал, что утаивать от работников правоохранительных органов интересующую их информацию об убийстве Загорулько нельзя.
 По новому уголовному кодексу за недоносительство о преступлении, о котором ему стало известно, он уголовную ответственность не несёт. Государство считает его бездействие непреступным и уголовно ненаказуемым, но совесть ему говорила, что он не прав и не должен поступать бесчестно. Ведь вещественные доказательства, которые ещё можно найти в трюме баржи, чтобы изобличить преступников, завтра могут бесследно исчезнуть, и тогда виновные уйдут от ответственности. Значит, утаивать известный ему секрет от следствия нельзя. Но если он все расскажет следователю, то эта информация перестанет интересовать Тавурдинова. У него не будет никакого резона платить за неё большие деньги.
 Как только следователь узнает, кто и по чьему указанию убил Загорулько, то немедленно начнёт задерживать и допрашивать участников преступления. Спице станет известно в течение часа, что его люди задержаны следователем по подозрению в убийстве. В такой ситуации Спица не согласится купить у Тавурдинова его секрет и за спичечный коробок.
 При всей сложности ситуации у Волчьего Ветра не пропало желание материально наказать Спицу и за счёт Тавурдинова немного подзаработать.
 «Значит, надо поступить так, чтобы и следствие по факту убийства Загорулько продвинулось вперёд, и мы с другом за свой секрет смогли бы получить материальную выгоду. Только как решить такую задачу, чтобы и следствию и нам было хорошо? Желания делиться своим секретом со следователем Невского района, на территории которого в саду был обнаружен труп Загорулько, у меня нет. Прокуратура района легко и быстро в таком случае проведёт это расследование, ограничившись одним эпизодом преступления. Опять шестёрки понесут наказание, а Спица останется в стороне. Ведь за бандой Спицы тянется целый шлейф тяжких преступлений. Преступники должны понести наказание в полном объёме и на всю катушку, и притом обязательно среди них должен быть Спица… Значит, мне остаётся сообщить об убийстве Загорулько следователю Транспортной прокуратуры Стукало, у которого она проходила как подозреваемая. Он обоснованно может предположить, что те люди, вместе с которыми она пыталась убить в Сочи Транквиллинова, её сейчас уничтожили как опасного свидетеля. Преступники могли бы убить Загорулько ещё много месяцев назад, но сделали это только после того, как она дала следователю показания. Такой вывод даст Стукало основание затребовать на неё материалы уголовного дела из Невского района и заняться расследованием её убийства, поскольку это может его вывести на остальных соучастников покушения на убийство Транквиллинова в поезде. Но я поделюсь со Стукало не всей информацией, которую имею, а только самой необходимой, чтобы имеющиеся в трюме баржи доказательства следователь обнаружил, изъял и надлежащим образом закрепил. Так завтра и поступлю», — решил наконец Волчий Ветер.
 Утром Волчий Ветер, доставив со своим напарником, Транквиллинова из дома в «Евпорбанк», спросил генерального директора банка, прежде чем тот покинул салон автомобиля:
 — Тарас Кондратьевич, разрешите отлучиться с работы часа на два?
 — Куда тебе понадобилось съездить? — полюбопытствовал тот.
 — В Транспортную прокуратуру.
 — Зачем ты туда поедешь?
 — Я хочу поделиться важной информацией со следователем Стукало. Речь идёт об убийстве Загорулько, — сказал Волчий Ветер.
 — Эти сведения меня заинтересуют?
 — Конечно, но я хотел бы с вами об этом поговорить после возвращения из прокуратуры.
 — Ну что ж, езжай в прокуратуру, не буду тебя задерживать, — промолвил Транквиллинов, покидая автомобиль.
 — Ты со мной поедешь? — поинтересовался Волчий Ветер, обращаясь к Чумному.
 Тот, зная, по какому поводу Волчий Ветер едет в прокуратуру, поскольку друг уже поделился с ним своими планами, ответил:
 — Мне там делать нечего, обойдёшься без меня.
 — Тогда вылезай из машины и меня не задерживай, — потребовал деловито Волчий Ветер.
 Покинув автомобиль, Чумной прошёл к зданию банка, затем обернулся и обнаружил, что их «Нива» до сих пор не выехала с территории банка. Волчий Ветер, сидя за рулём автомобиля, не спешил убраться с глаз Чумного. Тот видел, что его друг, положив голову на руль, о чем-то думает.
 «Сам себе создал кучу проблем, а теперь ломает голову, не зная, как от них избавиться», — догадался Чумной.
 Поняв, что друг находится в затруднительном положении, Чумной вернулся к машине и сел на сиденье. Как бы недовольный нерасторопностью товарища, он в приказном тоне потребовал:
 — Давай рассказывай, в чем у тебя проблема.
 — Ты о ней уже знаешь.
 — Ничего, я не ленивый, готов ещё раз выслушать, — милостиво разрешил Чумной.
 — Я хотел поехать к следователю Стукало в Транспортную прокуратуру и попросить его, чтобы он произвёл осмотр баржи, в которой Таракан со своими помощниками держал Загорулько до её убийства.
 — Так в чем дело? Поезжай.
 — Но он может потребовать, чтобы я ему дал больше информации, чем мне хотелось бы с ним поделиться. Не отвечать на вопросы или обманывать его я не могу.
 — Идти у тебя на поводу он не станет. Ты должен сделать так, чтобы он узнал только то, что ты хочешь ему сообщить, но сам бы тебя ни о чем не мог спросить.
 — Что же ты предлагаешь? — заинтересовался Волчий Ветер.
 — Тебе с ним вообще лучше не встречаться. Напиши ему письмо, сообщи, что считаешь нужным. Естественно, письмо должно быть анонимным, — предложил Чумной.
 — Ты мне подбросил толковую идею. Конечно, письмо надо будет напечатать на машинке, чтобы не было возможности впоследствии доказать, что это я его написал.
 — Пойди попроси секретаршу, чтобы она дала тебе свою запасную пишущую машинку, и отшлёпай на ней все, что тебе надо.
 — Ты, Дмитрий, когда захочешь, толковые идеи можешь подбрасывать! — похлопал друга по плечу Волчий Ветер.
 — Что со старика пенсионера взять, если его серое вещество давно засохло? — пошутил Чумной, который никак не мог привыкнуть, что его товарищ в таком молодом, цветущем возрасте фактически является пенсионером. По поводу пенсионного возраста Александра он позволял себе иногда шутки. Не всегда они были безобидными, иногда и колкими, но Волчий Ветер не обижался, так как знал, что он так говорит не со зла, а любя, от души.
 Взяв у секретаря Любови Борисовны видавшую виды, но исправную пишущую машинку «Москва», Волчий Ветер занял одну из комнат охранного бюро и, обдумывая каждое слово, не спеша напечатал требуемый текст, начав с упоминания адресата: «Стукало Алексею Михайловичу от доброжелателей». Ниже в письме был изложен следующий текст:

  «Алексей Михайлович, по находящемуся в Вашем производстве уголовному делу гражданка Загорулько Ксения Тарасовна проходила как соучастница покушения на убийство Транквиллинова Тараса Кондратьевича, но она также являлась и важным свидетелем. 
  Узнав о её сотрудничестве с Вами, люди Спицы — Кернова Сергея Трофимовича, проникнув в квартиру Загорулько, её оттуда похитили и на время, то есть до ночи, спрятали в трюме баржи. Там они её группой изнасиловали, а ночью, введя в вену смертельную дозу наркотика убили, после чего отвезли в Михайловский сад, посадили на лавочку и скрылись. 
  Убийство Загорулько и покушение на Транквиллинова совершены одной и той же бандой, возглавляемой Спицей. Мы считаем, что Вам со временем нужно будет эти два уголовных дела соединить в одно и провести расследование. Убедительно просим Вас поехать с оперативной группой в порт и тщательно осмотреть трюм баржи, в которой до гибели содержалась Загорулько. Осмотр места происшествия должен дать массу доказательств, которые в будущем Вам очень помогут в работе. Просим к нашей информации отнестись с должной ответственностью. К настоящему письму прилагаем схему, пользуясь которой Вам не составит труда найти нужную баржу. С уважением и пожеланиями успехов в работе, ДОБРОЖЕЛАТЕЛИ». 

 Волчий Ветер возвратил секретарше пишущую машинку, положил своё послание в конверт и повёз его в Транспортную прокуратуру. Сидя в служебном автомобиле, он стал присматриваться к людям, входящим в здание. Вид одной пожилой женщины внушил ему доверие. Она охотно согласилась исполнить его просьбу — передать письмо старшему следователю прокуратуры Стукало. Вручив женщине письмо и проследив, как та с ним в руках зашла в кабинет Стукало, Волчий Ветер, не мешкая, быстро покинул здание прокуратуры, почувствовав облегчение в душе, что хоть в какой-то степени все же выполнил свой гражданский долг и чист совестью.

 Глава 12
 Проверка анонимки

 В среду утром Стукало, придя на работу, твёрдо намеревался отпечатать обвинительное заключение по уголовному делу, расследование которого он завершил. Несмотря на то что преступление относилось к разряду тяжких, расследование по нему особых трудностей не вызвало. Двое подвыпивших пассажиров поезда Санкт-Петербург — Москва в вагоне-ресторане поссорились. В завязавшейся драке один из них ножом зарезал другого. Очевидцами преступления, кроме посетителей вагона-ресторана, были и работники ресторана. В течение нескольких часов картина преступления была установлена, доказана и закреплена. И вот оставалось по данному уголовному делу составить обвинительное заключение, и дело можно будет направлять в суд.
 Зная о предстоящей работе, Стукало на среду других следственных действий не запланировал.
 Вставив в пишущую машинку четыре экземпляра чистых листов бумаги, Стукало принялся печатать обвинительное заключение. Когда он заканчивал второй лист, к нему в кабинет, постучавшись в дверь, зашла пожилая, опрятно одетая женщина. Поздоровавшись с хозяином кабинета, она спросила:
 — Вы будете Стукало Алексей Михайлович? — Перед тем как задать свой вопрос, она внимательно посмотрела на находящийся в её руках конверт и прочитала на нем запись.
 — Я, — коротко ответил Стукало, отрываясь от работы и ожидая от посетительницы пояснения, что её привело к нему в кабинет. Женщина не спешила вступать с ним в беседу. — Я вас вызывал?
 — Нет! Меня попросил один молодой человек передать вам вот это письмо, — отдавая конверт следователю в руки, ответила женщина.
 — Почему он сам не принёс мне своё письмо, а послал вас?
 — Он сказал, что сообщает о каком-то тяжком преступлении, но сам при этом не желает быть свидетелем. Сейчас такая жизнь пошла, все друг друга боятся, — посетовала женщина.
 — Вы мне больше ничего не желаете сказать?
 — Письмо я вам отдала, других поручений мне не давали.
 — Спасибо за письмо, можете быть свободны. Выполнив свою миссию, женщина простилась со следователем и покинула кабинет.
 Запечатанный конверт оказался без обратного адреса. Стукало вскрыл конверт, достал лист бумаги и углубился в чтение. Прочитав письмо-анонимку, Стукало положил его на стол и задумался. Содержащаяся в письме информация была важной для него, но поскольку сообщение было анонимным, то верить ему безоговорочно он не имел права. Нужно было проверить сигнал.
 Для начала он набрал номер сотового телефона Тавурдинова, с которым познакомился, когда вёл следствие Загорулько; Тавурдинов однажды очень просил разрешить Загорулько ездить с ним по командировкам.
 — Август Петрович? — Да!
 — Вас беспокоит старший следователь Транспортной прокуратуры Стукало. Помните такого?
 — Алексей Михайлович?
 — Он самый! — подтвердил Стукало.
 — Чем вызван ваш звонок? — удивился Тавурдинов.
 — Вы не смогли бы передать Загорулько Ксении Тарасовне, чтобы она завтра утром явилась ко мне в кабинет? — изложил свою просьбу Стукало.
 — К сожалению, я не смогу этого сделать. Несколько дней назад я её похоронил.
 — Что с ней случилось? — заинтересовался Стукало.
 — Мне кажется, что её кто-то убил.
 — Почему вы меня не поставили об этом в известность?
 — Мне было не до таких формальностей. Родственники Загорулько не захотели забирать тело домой, в Житомир, и там хоронить, сослались на отсутствие средств. Поэтому все хлопоты по её похоронам мне пришлось взять на себя.
 — Понятно… У кого я смогу точно узнать, умерла Загорулько или её убили?
 — А зачем это вам?
 — Она же у меня находилась под следствием. Так как Ксения Тарасовна умерла, я должен буду уголовное дело в её отношении прекратить.
 — Как и что с ней случилось, вы сможете узнать в прокуратуре Невского района у следователя Серпухова Олега Захаровича.
 — Спасибо, Август Петрович, за исчерпывающие ответы на мои вопросы. — Положив телефонную трубку, Стукало задумался. Факты, указанные в анонимке, начали подтверждаться. Значит, не придавать им значения он не мог. Следовало их немедленно проверить.
 Поняв, что подготовку обвинительного заключения придётся отложить, он с сожалением поднялся из-за стола и направился к прокурору Виктору Ишхаковичу Голубенко за помощью и советом.
 Прокурор выслушал Стукало, прочитал анонимку и распорядился:
 — Разным подмётным письмам можешь никакого значения не придавать и с чистой совестью выбрасывать их в корзину.
 — Но я проверил изложенное в письме сообщение относительно того, что Загорулько умерла, и оно подтвердилось.
 — Ну и что ты этим хочешь сказать?
 — Если мы сейчас не проверим все изложенные в анонимке сведения, касающиеся Загорулько, и не закрепим их, а они найдут подтверждение в реальности, то со временем нам их не удастся восполнить.
 — Допустим, я согласен с твоим суждением и даже готов поддержать. Какая тебе тогда нужна от меня помощь?
 — Позвоните прокурору Невского района города, объясните ему нашу ситуацию в отношении Загорулько. Пусть следователь Серпухов Олег Захарович проверит информацию в отношении Загорулько и обязательно осмотрит трюм интересующей нас баржи, чтобы попытаться обнаружить следы рук находившихся на ней лиц и всего того, что его там заинтересует. Я бы и сам выполнил эту работу, но материал по факту смерти Загорулько находится в Невской районной прокуратуре, а значит, только её сотруднику надлежит осуществить неотложные следственные действия.
 — А не поздно ли мы за все это берёмся? — выразил сомнение Голубенко.
 — Даже если и поздно, то все равно мы должны это сделать, чтобы потом не болела душа.
 — Все это верно, а вдруг наши коллеги не захотят заниматься проверкой сведений, изложенных в подмётном письме?
 — Можно будет им намекнуть, что мы намерены их уголовное дело присоединить к нашему.
 — А ты готов к этому?
 — Ещё нет, но такое развитие событий не исключаю. Все будет зависеть от того, насколько полно они проведут расследование по интересующему нас уголовному делу. Ну и конечно, будут ли веские основания для объединения наших дел.
 Голубенко при Стукало соединился с прокурором Невского района. Беседа была долгой и не слишком приятной.
 Завершив телефонный разговор, Голубенко сообщил Стукало:
 — Ты понимаешь, в чем дело… Они ещё толком не занимались расследованием обстоятельств смерти Загорулько, но уже настроены его прекратить. Они считают, что смерть произошла по вине погибшей, от передозировки наркотика, который она ввела себе в вену.
 — Откуда у них такая убеждённость в данной версии?
 — Рядом с трупом Загорулько валялся шприц с остатками сильнодействующего наркотика, на шприце обнаружены следы рук погибшей.
 — Серьёзный довод для их версии, но он может быть развенчан, если изложенные в анонимке сведения подтвердятся, — промолвил Стукало.
 — Не исключено. В конечном итоге Дмитрий Сергеевич согласился поручить Серпухову вместе с оперативной группой осмотреть трюм интересующей нас баржи, но ты должен сейчас же отправиться в прокуратуру Невского района и там отдать полученную тобой анонимку прокурору Дмитрию Сергеевичу Шумакову.
 — На общественном транспорте я туда доберусь к концу рабочего дня, — заметил обречённо Стукало.
 — Возьмёшь мою «Волгу» и на ней съездишь, — подсказал Голубенко подчинённому выход из создавшегося положения.
 Через два дня Шумаков позвонил Голубенко и сообщил ему о результатах проверки анонимки. В трюме баржи, где оперативная группа производила осмотр, было обнаружено и изъято множество отпечатков рук, два носовых платка со следами светлого засохшего вещества, похожего на сперму, следы крови, полотенце. Он также сообщил, что кровь имеет ту же группу, что и кровь Загорулько. Среди обнаруженных и изъятых следов рук имелись, оставленные Загорулько Ксенией Тарасовной. Кому принадлежат другие следы рук, пока установить не представилось возможным.
 Выслушав его сообщение, Голубенко поинтересовался:
 — Ну как, Дмитрий Сергеевич, вы и теперь по-прежнему будете придерживаться версии, что смерть потерпевшей произошла по её вине?
 — Виктор Ишхакович, первоначальная наша версия поставлена под сомнение, но пока она рабочая. Мы были бы вам очень благодарны, если б вы помогли установить человека, написавшего анонимку. По её содержанию видно, что анонимщик знает о преступлении больше, чем счёл возможным нам сообщить.
 — К сожалению, установить его личность мы не смогли. Анонимка поступила к нам от информатора через постороннюю женщину, которая его не запомнила.
 — Очень жаль. — Шумаков попрощался и повесил трубку.
 Проведя расследование по факту насильственной смерти Загорулько, работники прокуратуры Невского района города дело прекратили по тем основаниям, которые у них появились в самом начале следствия по нему.
 Что тому было причиной: убеждённость, что смерть Загорулько наступила по её вине, или нежелание иметь в прокуратуре ещё одно нераскрытое тяжкое преступление? Ответы на данные вопросы остались на совести прокурора Шумакова и его следователя Серпухова.
 После того как расследование по уголовному делу было прекращено в прокуратуре Невского района, Голубенко его оттуда истребовал для ознакомления с материалом и возможного приобщения к имеющемуся в его прокуратуре уголовному делу по покушению на жизнь Транквиллинова.
 На основании материала, поступившего из прокуратуры Невского района, уголовное дело в отношении Загорулько как соучастницы преступления было прекращено в связи с её гибелью.
 Стукало отлично понимал, что для соединения двух уголовных дел в одно у него пока нет веских оснований, но он, не теряя бодрости духа, надеялся, что они у него появятся к тому моменту, когда уголовное дело ему надо будет направлять в районный суд.

 Глава 13
 Джентльменское соглашение

 Проследив, что его письмо попало по назначению, к следователю Стукало, Волчий Ветер вернулся в «Евпорбанк» и поднялся в кабинет к Транквиллинову. Последний с нетерпением ждал от него сообщений.
 Свои новости Транквиллинову Волчий Ветер мог бы рассказать в машине, по пути следования шефа с работы домой, но не стал этого делать, поскольку в таком случае пришлось бы отвлекаться от своих основных обязанностей охранника.
 При охране жизни Транквиллинова в машине друзья полагались только на собственные силы, не брали в расчёт водителя, который постоянно управлял машиной, когда требовалось куда-то отвезти шефа.
 В случае нападения злоумышленников на их машину Транквиллинову нужно было лечь на пол в задней части салона: больше от него ничего не требовалось.
 И Волчий Ветер, и Чумной стреляли с обеих рук почти со стопроцентным попаданием в цель. Вот почему они были уверены, что вдвоём смогут обеспечить шефу безопасность. Но они не были самоуверенными и самонадеянными, поэтому и мысли не допускали, чтобы от охраны шефа отвлекаться в машине на что-либо другое.
 Когда Транквиллинов ещё только знакомился с мастерством своих охранников и увидел на стрельбище, как они метко стреляют с обеих рук, то, не удержавшись, полюбопытствовал:
 — Неужели есть ещё люди вашей профессии, способные быть такими же меткими, как вы?
 — Таких метких в стране много, — ухмыльнулся Чумной.
 — Как вы достигли такого мастерства? — продолжал интересоваться шеф.
 — Этого можно достигнуть только путём долгих, изнурительных тренировок. Кто такую истину не усвоил, а мы подобных «бойцов» на своём веку повидали много, те давно сгнили в Афгане, Чечне.
 В беседе с Транквиллиновым Чумной не пожелал участвовать, позволив Волчьему Ветру одному справитьоя с такой задачей, а сам задержался в приёмной шефа, чтобы с миловидной Любовью Борисовной, которую он звал просто Любашей, ч провести более рационально своё свободное время. Девушка симпатизировала ему и к тому же была не замужем.
 Тем временем Волчий Ветер обсуждал с Транквиллиновым результат встречи с членом банды Спицы.
 — Что ты намерен предпринять с учётом информации, полученной от бандита? — спросил шеф.
 — Теперь у нас появилось много возможностей приблизиться к разгадке вашей проблемы. Сегодня я уже предпринял один шаг, чтобы закрепить улики, изобличающие преступников, убивших Загорулько. Мной может интересоваться Стукало, вы ему обо мне ничего не говорите. Когда придёт время, я сам ему раскроюсь. Я с ним буду работать параллельно, чтобы раскрыть дело о покушении на вас, но он не должен об этом знать. У меня сейчас появилась идея о том, как возвратить ваши десять тысяч долларов, да и самим подзаработать на пропитание деньжат…
 — Александр Георгиевич, вы, оказывается, умеете деньги делать? — удивился Транквиллинов.
 — С кем поведёшься, от того и наберёшься. Стараюсь с вас брать пример, — отшутился Волчий Ветер.
 — В чем заключается ваша идея по деланию денег?
 — Вы знаете Августа Петровича Тавурдинова?
 — Конечно, знаю. У нас с ним такой вид работы, что в год несколько раз приходится встречаться и решать финансовые проблемы. Я его знаю чисто по работе, а дружеских отношений с ним не поддерживаю.
 — Тарас Кондратьевич, я могу надеяться, что вы поможете мне организовать встречу с ним?
 — Для меня это не проблема, но скажи, зачем тебе нужно с ним встречаться?
 — У меня к нему двойной интерес. Тавурдинов, как вы знаете, купил у Спицы за сто тысяч долларов Загорулько для личных утех. Сумму, как видите, за неё он отвалил приличную. Поэтому, когда подругу убили, он побежал к Спице узнать, не его ли парни сделали это. Спица заверил, что ни он, ни его люди к убийству девушки не причастны. Теперь же, узнав от меня, кто и по чьему приказу убил его любовницу, Тавурдинов наверняка возмутится и потребует, чтобы Спица вернул ему деньги. Его требование до такой степени законное и справедливое, что не удовлетворить его Спица просто не должен, если не дурак. Любой воровской суд признает его действия неправомерными и обяжет уплатить Тавурдинову компенсацию. Тем самым мы немного потрясём мошну Спицы и одновременно увеличим число его противников.
 — Толковая идея, — одобрил рассуждения Волчьего Ветра шеф.
 — Но встретиться с Тавурдиновым я хочу, имея ещё и личный интерес.
 — Какой?
 — Свою новость я хочу ему продать за пятьдесят тысяч долларов.
 — Лихо! Только согласится ли он отдавать тебе такую кучу денег? — засомневался Транквиллинов.
 — Он же бизнесмен и обязан уметь считать деньги. Или из ста тысяч долларов, потраченных на покупку Загорулько, не вернуть себе ничего, или получить половину. Я считаю, что ему моё предложение понравится.
 — В логике тебе не откажешь, — улыбнувшись, согласился Транквиллинов.
 Он тут же связался по телефону с Тавурдиновым и сообщил, что его личный телохранитель имеет важную информацию, которую желал бы ему лично сообщить. Они договорились, что Тавурдинов в час дня примет Волчьего Ветра в офисе своего универсама.
 Когда Чумной ознакомился с идеей Волчьего Ветра — обогатиться за счёт Тавурдинова, то отказываться от её претворения в жизнь не стал.
 Он был молод, намеревался скоро жениться — правда, невесту ещё надо найти, — сколько же ходить в холостяках, поэтому крупная сумма денег ему не помешала бы.
 Соглашаясь поехать в офис к Тавурдинову, Чумной посоветовал другу:
 — Ты, Саша, придумал эту идею, тебе и беседовать с ним. На словах у тебя так лихо все получается, что я согласился поддержать твою авантюру. Теперь хочу собственны ми глазами увидеть, как ты её будешь претворять в жизнь.
 — Дмитрий, ты не переживай. Все будет так, как я рассчитал, — заверил товарища Волчий Ветер.
 — Откуда такая уверенность в своей затее?
 — Мы все люди разные, но в основном мыслим стандартно. Как правило, то, что приемлемо для одного, явля ется единственно верным решением и для другого. Это как таблица умножения. Я же не буду спорить с тобой, что дваж ды два четыре. Так и ты против такой истины не попрёшь.
 — Посмотрим, чем обернётся для нас твоя таблица умножения.
 Тавурдинов, согласившись на встречу и беседу с телохранителем Транквиллинова, понимал, что ни звонивший, ни телохранитель не стали бы его беспокоить по пустякам. «В таком случае, что они хотят сообщить, если заранее знают о важности для меня этой информации?» — потеряв интерес к работе, с нетерпением ожидая предстоящей встре чи, думал он.
 Здороваясь с Волчьим Ветром и Чумным в своём каби нете, Тавурдинов искренне признался:
 — Вы меня своим телефонным звонком заинтриговали. Присаживайтесь и давайте сразу перейдём к делу. Сообщите, пожалуйста, вашу новость.
 Волчий Ветер сел в кресло рядом со столом Тавурдино ва, тогда как Чумной расположился в некотором отдалении от них на диване, давая тем самым понять хозяину кабине та, что в предстоящем разговоре участвовать не намерен.
 — Желание хозяина — закон для гостя. Я буду краток, — делая небольшое вступление, произнёс Волчий Ветер. — Мы знаем, что в прошлом году вы купили у Спицы за сто тысяч баксов Ксению Загорулько. Знаем, что недавно её убили. Знаем, что после этого вы встречались со Спицей и . высказали ему подозрение, что Загорулько могли убить его люди. Спица заявил, что он и его люди не имеют отношения к этой акции. Вы были вынуждены согласиться с его доводами, поскольку у вас не было доказательств, чтобы твёрдо отстаивать свою точку зрения. То, что я говорю, соответствует действительности?
 — Допустим. Что вы хотите мне ещё сказать?
 — Как бы вы поступили, если бы мы представили вам неопровержимые доказательства того, что по указанию Спицы его молодчики похитили Загорулько из квартиры, спрятали временно, до темноты, в одном месте, группой изнасиловали её, ночью ввели в вену огромную дозу наркотика, от которой она умерла? После чего её труп парни вывезли в Михайловский сад и посадили там на лавочку. Сделав своё грязное дело, они спокойно удалились выполнять новые указания главаря.
 По удивлённым глазам хозяина кабинета Волчий Ветер понял, что новость ошеломила Тавурдинова.
 — Вы осознаете, что мне сказали? — воскликнул тот. — Можете доказать то, что сейчас сообщили?
 — Разумеется! — подтвердил Волчий Ветер. — Нам известно, кто принимал участие в похищении Загорулько. Мы знаем их фамилии, клички, домашние адреса. Мы сообщим вам, где преступники прятали Загорулько, представим губную помаду, которая нами была найдена на месте преступления. Как вы считаете, этих доказательств будет достаточно, чтобы вы поверили в то, что услышали от меня?
 — Вполне! Давайте мне их, — нетерпеливо потребовал Тавурдинов.
 — Пока я с вами не договорюсь обо всем, чего хочу, имеющуюся у меня информацию вам не передам.
 — Чего вы хотите? — спросил Тавурдинов.
 — Я даром эту информацию вам не отдам, вы должны её у меня купить, если, конечно, пожелаете.
 — За какую сумму вы хотите её продать?
 — Пятьдесят тысяч долларов.
 — Вы представляете, какие огромные деньги с меня запросили? — усмехнулся Тавурдинов.
 — Я грамотный человек. И знаю, что, купив у меня нужные вам сведения, вы их потом сможете продать Спице за сто тысяч долларов. Так что от сделки со мной вы в убытке не останетесь.
 Тавурдинов достал из пачки сигарету, закурил и стал вслух обдумывать предложение:
 — Допустим, я куплю у вас нужные мне сведения. А вдруг Спица не пожелает их у меня приобрести?
 — Он не совсем дурак и так поступить не должен, — возразил Волчий Ветер.
 — Ну а если он именно так по-глупому и поступит?
 — Тогда вы вернёте нам весь материал, который получите от нас, а мы после этого отдадим вам ваши деньги.
 — И что будет дальше?
 — Нам придётся передать все материалы следователю прокуратуры. Сами понимаете, посадят не только исполнителей убийства, но и самого Спицу. Не предвидеть такого поворота он не может.
 — Похоже, своё предложение вы давно обдумали. Выглядит оно убедительно, но где гарантия, что вы меня не обманете и поступите так, как мы тут с вами договоримся?
 — Вас о нашей встрече просил генеральный директор «Евпорбанка» Транквиллинов. Можете позвонить ему на работу и поинтересоваться, поручается ли он своими деньгами за нашу порядочность или нет.
 — Ну что же… Именно так я и поступлю.
 После пятиминутного телефонного разговора с Транквиллиновым Тавурдинов, удовлетворённый результатом, заявил:
 — Почему бы мне не продолжить начатую вами игру со Спицей, если я практически ничем не рискую, а могу посадить Спицу в лужу и вернуть назад свои бабки?
 Через секретаршу он пригласил к себе в кабинет главного бухгалтера — преклонного возраста женщину.
 — Анна Егоровна, мне срочно понадобилось пятьдесят тысяч долларов. Мы такой суммой на данный момент располагаем? — поинтересовался Тавурдинов.
 — С небольшим хвостиком, Август Петрович, — ответила она иносказательно, не желая называть при посторонних точную цифру иностранной валюты в кассе универсама.
 — Хвостик остаётся у вас, а остальную сумму кассир пусть принесёт ко мне в кабинет.
 Волчий Ветер передал Тавурдинову машинописную копию информации Могилы, приложив к ней тюбик губной помады и схему, по которой при желании тот мог найти баржу. В свою очередь, Тавурдинов отдал ему пятьдесят тысяч долларов.
 Рассматривая тюбик губной помады, Тавурдинов задумался.
 — Эту губную помаду, конечно, с другими покупками, я приобрёл для Ксении в Бельгии. Ну, я этому Спице теперь дам прочхаться, — теряя над собой контроль, не очень культурно высказался он.
 — Мы вам в этом поможем, — заверил его Волчий Ветер.
 — А вы не боитесь, что если Спица узнает, как вы его подставили, то сотрёт вас в порошок? — задал вполне резонный вопрос Тавурдинов.
 — Он уже несколько раз пытался нас превратить в порошок и в пыль, но только потерял своих парней, которые «геройски» сейчас парятся за него в колонии.
 — Я вижу, что вы не робкого десятка.
 — Какие есть. Мы с товарищем, — сделав движение рукой в сторону Чумного, сказал Волчий Ветер, — планируем на этой неделе нанести дружеский визит в вотчину Спицы, в ресторан «Аделина». — Это сообщение заставило удивиться Тавурдинова.
 — Вот этого делать я бы вам не советовал. Вас оттуда живыми не выпустят, вынесут вперёд ногами.
 — Мы любим, когда нас на руках носят, — улыбнувшись, пошутил Волчий Ветер.
 Перед тем как расстаться, Чумной, пожимая руку Тавурдинову, попросил:
 — Сообщите нам о результатах своей сделки со Спицей, а то вдруг потратим деньги в ресторане, а их придётся вам возвращать.
 — Если завтра от меня звонка не будет, значит, у меня все со Спицей прошло успешно и можете деньги тратить, как хотите.

 Глава 14
 Реванш

 Расставшись с Волчьим Ветром и Чумным, Тавурдинов минут сорок сидел в кресле в неподвижности, рассматривая стол. Взял тюбик с губной помадой, стал вспоминать, как много приятных часов он провёл с Ксенией. Обстоятельства не только заставили его вспомнить о ней, но и побудили задуматься о скоротечности и непредсказуемости жизни. Само собой разумеется, он сразу же подумал, как в реальности завершить разработанный с телохранителем Транквиллинова план в отношении Спицы. Приняв решение, Тавурдинов позвонил в ресторан «Аделина» в надежде застать там хозяина. Поднявший телефонную трубку Дивульев, представившись директором ресторана, в свою очередь, спросил, кто интересуется Спицей. Тавурдинову пришлось сообщить, что он владелец универсама и старый друг Спицы.
 Дивульев был наслышан о нем, поэтому сообщил, что Спицы в ресторане нет, и посоветовал искать друга дома.
 Тавурдинов последовал совету Дивульева и позвонил Спице домой. Трубку поднял сам хозяин:
 — Я слушаю, — ответил Тавурдинову знакомый голос.
 — Сергей Трофимович? Тебя беспокоит Август Петрович.
 — Мог бы и не представляться, я тебя, Август Петрович, всегда свободно узнаю по голосу, — спокойно, пребывая в хорошем настроении, заметил Спица. — Чему обязан?
 — Понимаешь, мне один поставщик предлагает крупную партию товара, пользующегося у покупателей большим спросом. Мы сейчас сидим за столом у меня в кабинете и согласовываем условия договора. Он настаивает, чтобы я за товар заплатил ему сразу пятьдесят процентов, а остальную сумму он согласен месяц подождать. Я не против такой сделки, но у меня не хватает ста тысяч долларов для оплаты. Ты не смог бы их мне одолжить на неделю?
 — Бабки у меня есть, но я на такой малый срок не одалживаю.
 — А на какой срок ты можешь их мне дать? — полюбопытствовал Тавурдинов.
 — Самое малое на один месяц.
 — Под какой процент?
 — Под пятнадцать процентов.
 — Это слишком грабительские условия. Я согласен взять у тебя деньги под десять процентов. Учти, что я твои деньги верну не через месяц, а через неделю. Ну как, по рукам?
 — Будем считать, что ты меня уговорил, — довольный состоявшейся беседой, поскольку открыл для себя новый, беспроигрышный способ всего за неделю заработать десять тысяч долларов, согласился Спица.
 — Сергей Трофимович, мне как-то неудобно оставлять клиента у себя в кабинете одного и ехать к тебе. Ты бы не смог сам привезти деньги ко мне в офис?
 — Могу, но мои дополнительные хлопоты тебе обойдутся в бутылку хорошего заморского коньяка.
 — Договорились! — согласился Тавурдинов. Примерно через сорок минут после этого разговора Спица с двумя спортивного сложения телохранителями вошёл в кабинет Тавурдинова. Окинув взглядом помещение, Спица, здороваясь за руку с Тавурдиновым, поинтересовался:
 — А где твой клиент?
 — Договор между собой мы можем и без него заключить. Пусть твои парни поскучают с моим секретарём в приёмной, а мы с тобой тут посекретничаем.
 После того как по сигналу Спицы его телохранители вышли из кабинета в приёмную и за ними закрылась дверь, Тавурдинов предложил Спице, державшему дипломат в руке, присесть в кресло и сам тоже сел напротив.
 — Значит, так, Сергей Трофимович. Никакого продавца дефицитного товара у меня сейчас в офисе не было.
 — Тогда зачем ты меня пригласил к себе да ещё попросил, чтобы я прихватил с собой бабки?
 — О теме нашей беседы по телефону ни я, ни ты не смогли бы прямо говорить, поэтому разговор о поставщике товара — это информация для чужих ушей, если бы нас вдруг кто-то вздумал прослушивать.
 — Понятно, — удовлетворённый его пояснением, произнёс Спица. — О чем же таком деловом ты хочешь сейчас со мной поговорить?
 — Ты помнишь, что я недавно в «Аделине» спрашивал у тебя, не твои ли парни убили Загорулько?
 — Конечно, помню! — спокойно подтвердил Спица.
 — Ты тогда сказал мне, что к её смерти ни ты, ни твои парни не причастны. Я тогда не возникал, не пылил и с твоим заявлением согласился. Теперь же у меня с тобой будет другой, более предметный разговор.
 — Ну и чем ты хочешь меня удивить? — с улыбкой на губах, уверенный в своей непогрешимости, спокойно поинтересовался Спица.
 В сложившейся ситуации Тавурдинову ничего иного не оставалось делать, как подробно рассказать Спице о том, как Загорулько была похищена из квартиры, кто участвовал в её похищении, с указанием фамилий, кличек, домашних адресов похитителей, мест, где её прятали, кто насиловал.
 Как и Волчий Ветер, он пошёл на небольшую ложь:
 — Я побывал на барже, где насиловали и убили Загорулько, и нашёл в трюме вот этот тюбик губной помады. Его я Загорулько купил в Бельгии вместе с другими подарками… — В заключение своего разоблачения Тавурдинов поинтересовался у Спицы: — Теперь-то ты, я думаю, уже не сможешь отказаться от своего участия в убийстве Загорулько?
 — Чего ты добиваешься? Чего тебе надо от меня? — вылетая из кресла, словно выброшенный пружиной, взвыл Спица. От недавнего благодушия и следа не осталось. Он понимал, что не в его интересах сейчас пойти на уничтожение убийц Загорулько. Если бы речь шла об одном человеке, то он, не задумываясь, именно так бы и поступил, но убивать целую бригаду вместе с бригадиром — это было слишком. В любом случае такое кровопускание добром для него не могло кончиться. Значит, ему оставалось одно — искать с Тавурдиновым компромисс.
 — Я отдал тебе за Загорулько сто тысяч баксов. Она моя собственность, мой товар. Ты её ликвидировал. Будь добр теперь вернуть мне мои деньги, — поставил условие Тавурдинов.
 — Так вот почему ты попросил меня прихватить на встречу с тобой баксы, — вновь усаживаясь в кресло, запоздало догадался Спица.
 — Именно потому, — чувствуя, что враг повержен и находится у него в руках, подтвердил, улыбаясь, Тавурдинов.
 — Ты сам понимаешь, что я попал в безвыходное положение и должен купить у тебя компромат. Только ты мне дай гарантию, что людишки, доставшие его для тебя, не захотят им воспользоваться опять и не передадут свои сведения в ментовку.
 — Я это тебе гарантирую своим авторитетом. Иначе тебе и смысла не было бы встречаться со мной и покупать компромат, — заверил Спицу Тавурдинов.
 — Интересно узнать, кто в моей «семье» работает на тебя? — яростно скрипнув зубами, выдавил из себя Спица.
 — Можешь не ломать голову над решением этой задачи. Я тебе её тоже не помогу решить.
 — Но как тогда такой материал попал к тебе?
 — Два человека мне предложили его купить, я купил и сейчас продаю тебе. Как видишь, мне жалеть об этой сделке не приходится.
 — Знал бы, кто они есть, я бы их, как клопов, по стенке размазал, — не мог унять свою злость Спица.
 — Не боятся они тебя. Ты уже несколько раз пытался с ними расправиться, но только потерял своих быков.
 — Каких это быков я потерял? — заинтересовался Спица.
 — Которых из-за них посадили в ментовку.
 — Понял я, о ком идёт речь. Это парни из «Евпорбанка», — наконец-то догадался Спица.
 — Не знаю, они это или нет, но они так тебя «боятся», что собираются в ближайшее время прийти в твой ресторан вечером отдохнуть, поразвлечься, — с издёвкой в голосе сообщил Спице Тавурдинов.
 — Почему ты мне о них все рассказал?
 — Мне интересно будет со стороны понаблюдать, какая между вами драка возникнет. Учти, теперь в любом случае я буду болеть за них.
 — Значит, мы с тобой больше не друзья? — нахмурился Спица.
 — Сергей Трофимович, ты отлично знаешь, что мы с тобой друзьями не были. Я тебе не враг, воевать с тобой из-за убитой девки тоже не собираюсь. Она мне никто, такого товара хватает по самую макушку, если есть деньги. Я просто тебя постараюсь больше не видеть. Я торговец и в твои криминальные дела, если бы они меня не коснулись, ни за чтобы не влез. Теперь я своё получил с тебя. Можешь считать, что я позабыл о твоём существовании.
 — Ты никому не рассказывай, какое недоразумение про изошло между нами, — попросил Спица Тавурдинова.
 — Не собираюсь рассказывать кому-либо о своей глупости с покупкой девки. А ты должен мне все же сказать, зачем дал задание своим быкам убить мою подружку?
 — Ты думаешь, что я хотел этим тебе насолить? Очень здорово ошибаешься. До того дня, как я её продал тебе, Загорулько участвовала в одной операции. Не знаю как, но менты вышли на неё, стали допрашивать, она поплыла перед ними. Чтобы нам от её болтовни совсем плохо не стало, чтобы не потянула моих парней за собой, мне пришлось дать задание на её ликвидацию. Иначе с её помощью менты могли размотать клубок известной ей тайны.
 — Вот как! Ну, теперь твои действия мне стали более понятны…
 Совершив обмен компромата на деньги, стороны рас стались.
 Если Тавурдинов остался сделкой более чем доволен, то этого нельзя было сказать о Спице. У него прибавилось проблем, кроме жгучего желания отомстить людям Транквиллинова у него никаких помыслов не было.

 Глава 15
 Нонна Сергеевна

 Резкий переход от строительства коммунизма к созданию светского государства большую часть населения нашей страны застал врасплох.
 Многие права граждан, гарантированные Конституцией, на практике оказались всего лишь декларацией, неосуществимой в реальной жизни. В статье 37 Конституции записано: «Каждый имеет право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации…» Но наличие в стране многомиллионной армии безработных означает, что эти безработные не могут воспользоваться своим конституционным правом. А те граждане, которые работают, не могут своевременно получить заработную плату. Разве это не дискриминация властями своих граждан?
 В статье 38 Конституции говорится: «Материнство и детство, семья находятся под защитой государства». Что же это за защита государством материнства и детства, когда в стране насчитывается четыре миллиона беспризорников?
 В статье 39 Конституции сказано: «Каждому гарантируется социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца…» — вновь одни лишь голые декларации. Я находился три с половиной месяца на лечении в больнице. За все пришлось платить, притом немалые деньги.
 В статье 40 Конституции закреплено: «Каждый имеет право на жилище», но только малоимущим оно предоставляется государством бесплатно или за доступную плату. Поэтому неудивительно то, что в стране имеется огромная армия нуждающихся в жильё или в улучшении жилищных условий.
 Я привёл для примера подряд четыре статьи Конституции, чтобы читатель увидел: закреплённые в Законе декларации не соответствуют реалиям жизни. Подобное положение просматривается и по другим статьям. Вот такими мы обладаем правами на бумаге и фактически незащищёнными остаёмся в реальной жизни.
 При таких «благах», свалившихся на наших сограждан, многие не смогли к ним приспособиться и выстоять, а в результате потеряли себя как личности. Некоторые из юношей стали организовываться в криминальные сообщества, совершать разного рода преступления, преследуя корыстные и иные неблаговидные цели.
 Многим девушкам ничего иного не оставалось делать, как заняться древнейшей женской профессией — проституцией. Профессиональные жрицы любви — обычно красивые, знающие себе цену девушки. Они не полезут за словом в карман, наглые и в достаточной степени начитанные, что позволяет им с клиентами разного уровня развития и воспитания находить общий язык. Они неплохо разбираются в психологии мужчин, в их характерах, поведении, ну и конечно, курят, употребляют спиртное, безусловно, не все, но многие. Они хорошо видят, к какому мужчине можно подойти и предложить себя, а с каким лучше не связываться.
 Продавая своё тело за деньги, тем самым унижая собственное человеческое достоинство, путаны, безусловно, не испытывают и не могут испытывать любовь к своим клиентам. Относятся в лучшем случае с безразличием, но внешне это безразличие всегда прячется под обворожительную улыбку и хорошее настроение. Значит, путана, ко всему сказанному, должна быть ещё хорошей артисткой.
 Жизнь путаны опасна и непредсказуема. В её «работе») один порок часто сталкивается с не менее диким и жестоким пороком клиента. Что зачастую приводит к жестокому избиению, а то и к убийству путаны. В лучшем случае в таких конфликтных ситуациях у путаны страдает психика, что тоже в конечном итоге подрывает её здоровье.
 Вот в таких унизительных, оскорбляющих человеческое достоинство условиях прошли несколько последних лет у Нонны.
 Могла ли она мечтать хотя бы полгода назад, что её личная жизнь столь коренным образом изменится. Она вышла замуж за человека, которого не просто любила, а боготворила.
 Она с боязнью ожидала, что не сегодня, так завтра Александр сорвётся и попрекнет её прошлым. Нонна со страхом думала, как она будет на это реагировать, заранее понимая, насколько тяжело перенести такое оскорбление.
 Прожив с Александром семейной жизнью полгода, купаясь в его внимании и ласках, Нонна окончательно поняла, что, возможно, является единственной в стране женщиной, у которой такой удачный, счастливый брак. Её муж оказался настоящим мужчиной.
 Она по-своему была права, так как каждая семья, которая возникла и создалась на основе соединения двух любящих сердец, — самая счастливая и неповторимая.
 Настоящий мужчина никогда не станет оскорблять женщину, показывать ей, что он намного физически сильнее её.
 В повседневной жизни с мужчиной женщина сама увидит и по достоинству оценит его рыцарское поведение и с удовольствием передаст ему лидерство в семье.
 Научившись воевать, драться с врагом, Волчий Ветер, сам того не замечая, выбирал в своей жизни самый тернистый, ведущий к конечной цели путь. И если требовалось восстановить справедливость, то он готов был пойти на любое, самое опасное для жизни обострение, но добивался восстановления справедливости.
 По-видимому, именно по этой причине в близком, дорогом сердцу Махновского окружении не было людей плохих, с мелкими, дешёвыми запросами, склонных к предательству и измене.
 На работу Нонна по настоянию мужа не стала устраиваться, так как находилась на шестом месяце беременности. В её положении важнее всего было уделить внимание укреплению своего здоровья и здоровья будущего ребёнка.
 Зарплаты, которую получал Волчий Ветер, семье вполне хватало. Но когда он принёс и отдал Нонне двадцать тысяч долларов, то эта огромная по её понятиям сумма не обрадовала, а насторожила её и напугала. Если муж совершил преступление, его найдут работники милиции и посадят. Для неё вновь наступит полоса неприятностей и горя. Конечно, она больше не станет проституткой, но жизнь без любимого мужа потеряет для неё смысл. Теперь Нонна уже не могла представить свою жизнь без Саши.
 — Саша, где ты взял такую кучу денег? — не скрывая своего недовольства и подозрения, спросила она у Волчьего Ветра.
 — Заработал, — сообщил тот.
 — В своём банке? — Нет!
 — А где? — допытывалась Нонна.
 Подумав, почесав затылок, Волчий Ветер рассказал Нонне, как он вместе с Чумным заработал эти деньги. В заключение своего повествования признался:
 — Вообще-то мы с Дмитрием на этой операции заработали пятьдесят тысяч долларов. Из них десять тысяч отдали Тарасу Кондратьевичу, который раньше дал нам аналогичную сумму на подкуп одного хмыря. Вообще мы могли бы эти деньги ему не возвращать, так как работали в его интересах.
 — Вернув ему деньги, вы посчитали, что так будет честно. Если бы пожадничали и не вернули эти деньги, то потеряли бы покой, уронили себя, — рассудила Нонна.
 — Моя умница, я рад, что наши мнения совпадают, — поцеловав нежно несколько раз Нонну, с добродушной улыбкой заметил Волчий Ветер и обнял жену за талию.
 — Ты меня сделал такой, — в свою очередь обняв мужа, согласилась Нонна.
 Так, обнявшись, они прошли к дивану и сели.
 — Саша, мы уже больше недели не проведывали твоих родителей. Давай завтра сходим к ним, — сказала Нонна.
 — В субботу мы с Дмитрием будем на службе, — на моргнув глазом солгал Волчий Ветер.
 В субботу, как и в воскресенье, он должен был отдыхать, но они с Чумным договорились в субботу нанести визит в ресторан «Аделина», следовательно, он не мог субботний день потратить на хождение по гостям.
 — Нонна, давай поход к предкам отложим на воскресенье, — предложил он компромиссное решение жене.
 Той ничего не оставалось делать, как согласиться.

 Глава 16
 Погулять по-городскому

 В субботу в половине седьмого вечера Волчий Ветер вместе с Чумным подъехали к ресторану «Аделина». Остановив свою «Ниву» на стоянке около ресторана, ни управлявший им Чумной, ни сидевший с ним рядом Волчий Ветер не были намерены быстро покидать автомобиль. Каждый продолжал сидеть на своём сиденье.
 — Мы с тобой не лихачнули, не взяв сюда оружие? — поинтересовался Чумной у Волчьего Ветра.
 — Если следовать логике, Спица, увидев нас с тобой в ресторане, никак не должен устраивать в нем кровавое побоище со стрельбой и поножовщиной. Ресторан является его собственностью. Ему нельзя отпугивать от своего заведения постоянных клиентов, которым вряд ли понравится, если он таким диким способом будет портить им отдых.
 — Такой вариант развития событий в ресторане я не исключаю, — согласился с его рассуждением Чумной.
 Отправиться в логово преступника, совсем не подготовившись к возможным неприятностям, друзья не могли, они были достаточно опытными и понимали опасность, на которую шли, чтобы ещё раз доказать себе и другим, что никого не боятся.
 Они не исключали вероятности драки в ресторане, поэтому оделись в свободную, не сковывающую движений одежду: рубашки с галстуками, поверх них — джемпера, брюки и армейского типа ботинки на толстой, с глубоким протектором, каучуковой подошве. Только цвет одежды у друзей был разный, подобранный по вкусу владельца.
 — Ну что, давай будем экипироваться? — предложил Чумной товарищу.
 — Давай, — с готовностью согласился тот. Наматывая вокруг своего пояса капроновый шнур толщиной в палец, Чумной пошутил:
 — Теперь у меня талия станет как у балерины.
 На шутку Чумного не требовался ответ, поэтому Волчий Ветер промолчал. Он достал из бардачка и положил себе в задний карман брюк три металлические пятиконечные звезды диаметром в семь сантиметров. Две такие же звезды взял себе Чумной. Пряча их в карман брюк, он спросил:
 — Если у них там завяжется шухер с нами, будем мочить этих ублюдков?
 — Только в крайнем случае, а так, для количества, запрещаю. Мы же с тобой не на войне. Значит, они нам пока что не враги, а поэтому, как «своих», только калечим их до средней тяжести. Так сказать, дадим им шанс поумнеть и понять, что без идеи ни за что не стоит рисковать своей жизнью.
 — Не переборщить бы, мы же не в аптеке будем работать, — задумчиво высказал своё беспокойство Чумной.
 — Я сам этого боюсь, — признался ему Волчий Ветер.
 Со стороны слушая их разговор, можно было подумать, что беседу ведут два человека, которые любят похвалиться. Фактически же это были воины-профессионалы наивысшего класса, готовые всегда и везде, при любых условиях, постоять за себя.
 Они заранее были уверены в успехе своей вылазки, тая как тщательно её разработали и продумали. Друзья отлично понимали, что их противниками будут не хлюпики, а здоровяки, физически накачанные парни, но эти парни не смотрели в глаза смерти, не прошли их школы выживания.
 Завершив экипировку, Волчий Ветер поинтересовался у Чумного:
 — Ну что, пойдём отдохнём в ресторан по-городскому?
 — А как по-городскому отдыхают? — улыбнулся Чумной.
 — Словами долго объяснять, тем более таким бестолковвым людям, как ты. Сейчас зайдём, увидишь и поймёшь, — дружески похлопав Чумного по плечу, ответил Волчий Beтёр. — Если между нами и парнями Спицы в ресторане произойдёт стычка, то мы с тобой должны будем драться c ними вполсилы, тогда как они, чтобы нас завалить, буду выкладываться до предела.
 — Как-то все это несправедливо, — направляясь с другом к ресторану, недовольно высказался Чумной. Это был для него больной вопрос, и не задать его другу он просто не мог.
 — Не мелочись, уважай себя как бойца, будь снисходителен к слабакам. Разве не этому нас учили когда-то тренеры?
 Если принять во внимание, что и Волчий Ветер, и Чумной могли рукой разбить стопку из пяти кирпичей, то действительно перед друзьями стояла сложная проблема — контролировать свои действия и во время драки не вкладывать в удары всю всесокрушающую силу, какой они стали обладать благодаря изнурительным тренировкам и опыту, полученному на войне.
 У входа в ресторан их встретил интеллигентного вида симпатичный парень лет двадцати семи, среднего роста, одетый в чёрный костюм, с галстуком-бабочкой и в белой рубашке.
 — Здравствуйте! Прошу вас посетить наш ресторан, отдохнуть в нем, — любезно предложил парень, открывая перед ними дверь.
 Вежливо поздоровавшись, Чумной, обратившись к нему, как к старому знакомому, что-то прошептал на ухо.
 — Вот по этой лестнице подниметесь на второй этаж. Мужской туалет — первая дверь налево перед входом в зал, — показал парень рукой нужное Чумному направление с улыбкой на лице.
 Чумной по-свойски просветил его:
 — Сначала надо вылить лишнее, чтобы потом было куда заливать горючее.
 — Ясное дело, — бросил ему парень с пониманием, переключая своё внимание на новых посетителей ресторана.
 Друзья обследовали туалет. Рассматривая себя в зеркале, Чумной поделился своими соображениями с Волчьим Ветром:
 — Если придётся отваливать из ресторана через окно, то до асфальта метров пять будет.
 — Если будем из окна прыгать на землю, то можем ноги переломать, — допустил такую возможность Волчий Ветер. — Придётся тогда воспользоваться твоей верёвкой.
 — Конечно! — согласился с ним Чумной. — Коли она у нас есть, не стоит рисковать ногами.
 Волчий Ветер и Чумной вошли в зал и сразу же увидели Диану, которая сидела за столиком с незнакомым им мужчиной. По тому, как Диана с испугом посмотрела на них и, наклонившись к мужчине, что-то стала ему говорить, а также по заинтересованному взгляду мужчины, брошенному на них, друзья поняли, что их здесь ждали и они попали в расставленную ловушку.
 Посетителей было уже много, но в зале оставалось ещё предостаточно свободных столиков. Друзья прошли в конец зала и заняли столик в углу около окна, рядом с трехметровой пальмой, растущей в огромном квадратном деревянном ящике. Таким образом они обеспечили себе надёжный тыл.
 Едва друзья сели за стол, как к ним сразу подошла симпатичная, лет восемнадцати официантка.
 — Добрый вечер. Что будете заказывать? — с блокнотом и ручкой в руках спросила она у Волчьего Ветра, который просматривал в это время меню.
 — Дмитрий, как ты смотришь, если мы закажем кycoчки баранины, свиной корейки и цыплёнка на шпажке, зажаренные на гриле, что иначе можно назвать шашлыком?
 — Смотрю положительно, — кивнул Чумной.
 — Значит, начало заказа мы сделали. Запишите, девушка, в свой блокнотик.
 — Сколько порций будете заказывать?
 — Нас двое, значит, всего по две порции. Икру берём!
 — Не хочу, — отказался Чумной.
 — Значит, не будем. Креветки в кляре? — просматривая далее меню, спросил Волчий Ветер.
 — Давай попробуем, — согласился Чумной. — Девушка, запишите.
 — Грибочки по-боярски? Шашлык из осетрины?
 — Пойдут!
 — Бутылку коньяка «Мартель», два лимона, — предложил Волчий Ветер.
 — Не возражаю.
 — Больше я ничего не хочу. Может, ты что-то тоже закажешь? — положив меню на стол, спросил Чумного Волчий Ветер.
 — А как же! Принесите нам, девушка, томатного сока, солёных огурчиков и маринованных помидоров.
 — Водку будете заказывать? — поинтересовалась официантка у Чумного.
 — Сегодня нет, в другой раз, — отказался Чумной. — Я вас, девушка, попрошу с исполнением нашего заказа не затягивать, так как мы очень хотим есть и можем умереть от голода.
 — В нашем ресторане быстрое обслуживание. В этом вы убедитесь сами, — заверила его официантка. Получив заказ, она, как заправская манекенщица покачивая бёдрами, отправилась на кухню.
 Волчий Ветер, проследив за взглядом Чумного, провожавшим официантку, заметил:
 — Столько, Дмитрий, вокруг тебя соблазнительных, аппетитных девушек, а ты до сих пор холостяк. Глядя на нашу официантку, ты чуть глаза не сломал.
 — Смотреть на таких, как она, никому не запрещается, но жениться на такой девушке — помилуй Бог!
 — Что же в этом плохого?
 — За ней постоянно придётся ходить по пятам и все равно не убережёшь от измены и разных соблазнов, против которых она не будет в силах устоять. Я не хочу себе преждевременно заработать инфаркт.
 — Оказывается, ты дальновидный мужик, — притворно удивился Волчий Ветер.
 — Дальновидный, а вот в приготовленную для нас западню залетел… — усмехнулся Чумной.
 — Да! Оказывается, нас с тобой тут уже ждали.
 — Это сколько же времени пришлось проторчать здесь бедной Диане, чтобы она смогла наконец сегодня нас дождаться и показать угрюмому субъекту, — с деланным сочувствием в голосе произнёс Чумной.
 — Сама выбирала себе фирму, где хотела бы работать, так что пусть теперь не кряхтит, что тяжело приходится отдуваться, — небрежно бросил Волчий Ветер.
 — Ты догадываешься, кто сообщил Спице, что мы с тобой посетим это заведение?
 — Не догадываюсь, а точно знаю, что это работа Тавурдинова. Только ему я сказал, что мы скоро придём сюда.
 — Зачем же ты так поступил? — удивился Чумной.
 — Иначе у нас с тобой не получился бы отдых по-городскому. Мы бы тихо пришли и тихо ушли. Кому такой отдых нужен? Кроме того, я проверил Тавурдинова на вшивость. И за то, что он нас с тобой продал Спице, мы с него здорово спросим после того, как здесь разберёмся.
 — Дианы уже нет в зале, — внимательно оглядев помещение, сообщил Чумной товарищу.
 — Ей теперь тут делать нечего. Она свою роль сыграла до конца, — промолвил Волчий Ветер.
 — Все же она стерва, на два фронта работает! — разозлился Чумной.
 — Заплатят за работу хорошие бабки, так она будет и на десять разных фронтов трудиться в поте лица своего, — заверил друга Волчий Ветер.
 Официантка принесла заказанное и расставила на столе. Чумной, плотоядно улыбаясь в предвкушении вкусного Ужина, категорически заявил:
 — Я себя уважать перестану, если из-за стола поднимусь, пока все не съем.
 Официантка, услышав его слова, приветливо улыбнулась и, игриво покачивая бёдрами, покинула клиентов.
 Перед тем как приступить к ужину, Волчий Ветер, обращаясь к другу, строго наказал ему:
 — Дима, слушай мой приказ: не наедаться. Так, понемножку, попробуй, конечно, всего.
 — Ты хочешь, чтобы все это добро осталось нетронутым?
 — Я хочу, чтобы мы с тобой не перегрузили себя едой, чтобы могли дать бой людям Спицы, если они вдруг захотят с нами выяснить отношения. А в том, что это произойдёт, я не сомневаюсь.
 — Понятно! Тогда какого черта ты заказал столько блюд?
 — Чтобы Спица видел, что мы пришли надолго, и не знал точно, когда решим отсюда уйти, — пояснил Волчий Ветер.
 — Все ты, Саша, верно рассудил и рассчитал, но мне сейчас что-то стало себя жалко, — признался Чумной.
 — Почему? — удивился тот.
 — В Чечне нам собачьего или кошачьего мяса не всегда досыта доставалось поесть. А тут такие деликатесы на столе, и я опять не могу как следует ими насладиться. В чем я провинился перед Спицей и его подонками, что должен без конца ограничивать себя даже в еде? Я на них обиделся, буду бить долго и больно, они меня достали своим преследованием!
 — Дима, даю слово, что в ближайшие дни свожу тебя в ресторан, только в другой, и там дам тебе возможность отведать разных деликатесов сколько захочешь. Теперь я тебя успокоил?
 — Не совсем, но все-таки от твоего обещания как-то легче стало.
 Выпив несколько рюмок коньяка и закусив, Чумной начал поглядывать на посетителей ресторана.
 Волчий Ветер, наблюдавший за ним, доел дольку лимона, вытер пальцы салфеткой и спросил:
 — Тебе чего спокойно не сидится на стуле? Вертишься на нем, как вошь на гребешке.
 — Ты заметил: тут эстрада неплохая, у певцов, между прочим, хорошие голоса. Вот посматриваю по сторонам, выбираю, какую бы девушку пригласить на танец.
 — Никаких танцев у нас с тобой тут не будет, — охладил порыв друга Волчий Ветер.
 — Мы пришли в ресторан отдыхать, почему же ты мешаешь моему отдыху? — возмутился Чумной.
 — Обрати внимание на парней, сидящих от нас за пятым столиком, — кивнув в сторону молодых людей, которые его заинтересовали, посоветовал Чумному Волчий Ветер.
 — Я их давно усёк. Они нас пасут. Ну а при чем тут танцы?
 — Связь между танцами, парнями и нами очень большая.
 — Не вижу пока никакой связи, — продолжал упорствовать Чумной.
 — Представь себе такой вариант. Ты пригласил девушку и начал с ней танцевать. После танца один из охотящихся за нами подойдёт к тебе и с вызовом скажет: «Ты, козёл, чего на хвост моей подруге сел? Пойдём поговорим», — толкнёт тебя в грудь… И что тогда получится? Все начнётся развиваться по их плану, а не по нашему. Мы не должны поддаваться ни на какую провокацию, не должны давать повода для неё.
 — Тоже мне нашёл отдых по-городскому, — недовольно пробурчал Чумной, — есть вволю нельзя, пить коньяк вдоволь нельзя, танцевать не разрешается… Что тогда мне здесь делать?
 — Поди-ка в туалет, там в кабинке сделай на своей верёвке нужное количество узлов, чтобы удобнее было ею воспользоваться, — посоветовал ему Волчий Ветер.
 Чумной пошёл в туалет. Следившие за ним парни на его манёвр не отреагировали, ведь в зале остался сидеть Волчий Ветер, который был им как бы гарантией, что Чумной из ресторана не убежит.
 Возвратившись из туалета, Чумной, находясь в скверном настроении, поинтересовался у друга:
 — Ну а теперь что будем делать?
 — Ещё с полчасика посидим и будем отсюда выбираться. По тому, как в зале ресторана то в одном, то в другом месте стали группками собираться качки, бросавшие косые взгляды в сторону Волчьего Ветра и Чумного, можно было не сомневаться, что им не дадут покинуть ресторан так ж тихо и спокойно, как они в нем появились.
 — А что мы будем делать здесь тридцать минут? — про должал капризничать Чумной.
 — Хочешь, давай поговорим о политике, — предложил Волчий Ветер.
 — У нас у русских так уж заведено: как выпьем, так сразу начинаем о политике говорить, — продолжая пребывать в плохом настроении, проворчал Чумной.
 — Не хочешь об этом говорить — не надо. Ты не министр иностранных дел, и твоё мнение по этому вопросу мне так же нужно, как мёртвому припарки.
 — Ну, пошло-поехало, начал обижаться. Давай говори, что ты хотел от меня услышать или мне сказать, ничуть не обидевшись на товарища, снисходительно произнёс Чумной. — Я тебя знаю как облупленного. Ты хочешь чем-то со мной поделиться, но не знаешь, как меня зацепить. — Заметив на лице Волчьего Ветра улыбку, подтвердившую его догадку, Чумной спросил: — Так о чем ты хотел поговорить?
 — Ты слышал, что НАТО будет расширяться за счёт стран Восточной Европы, бывших наших союзников?
 — Это для меня не новость. Я даже знаю, что тремя его новыми членами будут Польша, Венгрия и Чехия.
 — А ведь Россия могла бы добиться, чтобы НАТО в сторону нашей границы не расширялось.
 — И каким же способом? — заинтересовавшись темой, спросил Чумной.
 — В договоре стран, входящих в НАТО, закреплено, что пополнение их военного блока новыми членами возможно только в том случае, если за него проголосуют единогласно все члены НАТО. Если один из членов не пожелает, чтобы блок расширялся за счёт новых государств, то он накладывает вето на такую инициативу и тогда никакого расширения блока не будет…
 — Ну так к чему ты мне это говоришь? — спросил Чумной.
 — А к тому, что когда наши войска дислоцировались в Восточной Германии, то немецкое правительство обещало нам в устной форме, что будет пользоваться правом вето во всех случаях, когда в НАТО будет подниматься вопрос о расширении за счёт стран Восточной Европы. Нам надо было их заверение оформить письменно, соответствующим документом. Но то ли умышленно, то ли по недомыслию ни Горбачёв, ни Ельцин не потребовали официального составления такого документа, поверив устному заверению Коля и в его порядочность. Теперь немцы от своего устного обязательства — накладывать вето на инициативу по вступлению стран бывшего Варшавского Договора в НАТО — отказываются и не возражают против такого расширения. То есть они нагло нас обманули.
 — Выходит, они нас самым настоящим образом кинули?
 — Получается так. После всего этого меня бесит, когда наш уважаемый Борис Ельцин, улыбаясь, заявляет, что Гельмут Коль его друг. Как только у него поворачивается язык нести такую чушь?! Его в России перестали любить за то, что не умеет руководить государством, вот он теперь и похваляется перед нами своей дружбой с руководителями западных стран.
 — Ну что с такого президента возьмёшь? Когда он заявлял, что бандиты надели мешок ему на голову и сбросили с моста, уже тогда было ясно, что этого человека нельзя ставить на руководство такой огромной страной, как наша. Он уже домучивается второй президентский срок, и чего только мы от него не наслушались. То он обещает найти три тысячи тонн золота, похищенного коммунистами; то грозится лечь под поезд, если будет расти инфляция; то использует военных и из танков расстреливает Белый дом; то начинает войну в Чечне, не зная, как потом её прекратить. В любой западной стране за единственную из перечисленных оплошностей его бы скинули с президентского поста как не справившегося со своими обязанностями, а у нас ему все с рук сходит, все как с гуся вода, — с возмущением сказал Чумной.
 — А чего ему нас бояться?! Он стал царём, какую захотел, такую Конституцию под себя и принял. Кого захотел, того премьером и поставил, несмотря на разумные доводы Думы о его отводе.
 — А сколько он нашей земли пораздавал разным бывшим союзным, а теперь независимым странам? Дух захватывает от такой вольности! Какое он имел право вот так легко разбазаривать то, что нашими предками завоёвано своей кровью и потом?
 — И вот разные сволочные подхалимы, выступая по теле видению, как бы выражая свою точку зрения, нервируют народ, подкидывают ему информацию для размышления: «Ельцин имеет право участвовать в новых президентских выборах». Другой подпевала категорично заявляет, что «кандидатура 3 Ельцина на новых президентских выборах будет вне конкуренции». Ну чего брехать, когда популярность Ельцина в народе, ниже двух процентов? — возмущался Волчий Ветер.
 — Я на этих чёрных-кучерявых-рыжих грамотеев уже спокойно смотреть не могу, сразу выключаю телевизор, чтобы себе нервы не трепать, — согласился с мнением друга Чумной.
 — А уж Анатолий Чубайс совершенно незаменим, когда надо просить деньги у Запада. Брать в долг и дурак сможет, тут много ума не надо. Только кто потом будет долги Западу возвращать? Наши дети и правнуки, — посетовал Волчий Ветер. — Вот так тихо наша страна втягивается в кабалу, в зависимость от Запада…
 — К нашим наблюдателям прибыло подкрепление, — прерывая беседу на столь животрепещущую тему, сообщил товарищу Чумной.
 Посмотрев на наручные часы, Волчий Ветер увидел, что они с другом пробыли в ресторане два часа.
 — Теперь зовём официантку, рассчитываемся и отваливаем отсюда. Кажется, мы этим блатнягам хорошо намозолили глаза.
 Пока Волчий Ветер расплачивался с официанткой, Чумной с сожалением смотрел на бутылку коньяка — она опустела лишь наполовину, а за коньяк официантка вяла четыреста девяносто четыре рубля. Да и вообще все блюда на столе остались почти нетронутыми.
 Можно только удивляться, что в такое опасное для себя время Чумной думал не о том, как вырваться из осиного гнёзда, а всего лишь о коньяке, который он имел возможность выпить, но не выпил, тогда как такое желание у него имелось.
 Тот, кто не раз голодал, от голода ел кошек, собак, лягушек, змей, безусловно, поймёт Чумного, который не привык неуважительно относиться к пище, не привык впустую переводить продукты.
 Друзья поднялись из-за стола и направились к выходу из зала ресторана. Почти одновременно с ними поднялись изза своего стола пятеро парней и тоже, но с большей поспешностью направились к выходу, постоянно держа под наблюдением своих противников.
 Волчий Ветер и Чумной зашли в туалет, следом за ними туда незамедлительно ввалились пятеро парней. Возглавлял их Бычок.
 По довольной ухмылке Бычка нетрудно было догадаться, что он доволен, ведь его противники по глупости сами себя загнали в ловушку.
 — Вы, мужики, много шухера наделали в нашей «семье». По этому поводу наш шеф хочет с вами поговорить, — обращаясь к Волчьему Ветру и Чумному, довёл он до их сведения своё требование.
 — Никакой беседы у нас с ним не будет, — категорично заявил Волчий Ветер.
 — Почему вы не хотите с ним поговорить? — удивился Бычок строптивости посетителей ресторана.
 — Мы несколько часов пробыли в ресторане. Если ваш шеф действительно намеревался с нами потолковать, то мог подойти к нашему столику и побеседовать с нами, но он этого не сделал.
 — Значит, добровольно вы к нашему шефу идти, чтобы поговорить с ним, не хотите?
 — Нет! — спокойно промолвил Волчий Ветер.
 — Тогда нам придётся вас на кулаках к нему доставить, — ухмыльнулся Бычок и обратился к парням: — Нечего с ними лясы точить, ребята, намнём им бока! — И сам, подавая пример, бросился в драку, избрав объектом своего нападения Волчьего Ветра. Но в ту же секунду, получив сильнейший Удар ногой по лицу, Бычок с перебитым носом отлетел от Волчьего Ветра метра на полтора и рухнул, воя от боли.
 В течение одной-двух минут драка закончилась: четверть боевиков валялись на полу туалета, получив различной степени тяжести телесные повреждения и не представляя для Волчьего Ветра и Чумного никакой опасности. Поскольку агрессивность качков сошла на нет, Волчий Ветер и Чумной не стали их добивать. Пятый боевик оказался самым шустрым — успел убежать из туалета. Чумному только удалось нанести ногой сильный удар убегающему по ягодице, отчего тот побежал ещё резвее.
 По привычке произведя личный обыск своих жертв, Волчий Ветер и Чумной обнаружили у них два пистолета и забрали себе. Быстро раскрыли окно, привязали верёвку к батарее и спустились со второго этажа ресторана.
 — Бежим к машине? — поинтересовался у Волчьего Ветра Чумной, поправляя за поясом брюк пистолет, который, когда он спускался, едва не выпал.
 — Ну зачем нам так позорно себя вести? У нас с тобою сейчас по дуре. Давай пройдёмся мимо входа в ресторан. Кто будет переть на нас, стреляй по ногам. Мы сейчас с тобой все имеем право делать, так как действуем в пределах необходимой обороны.
 — Смотри, Саша, начинаем лихачить, а ведь можем и переборщить.
 — Бог не выдаст, свинья не съест, — не очень убедительно успокоил Чумного Волчий Ветер.
 У входа в ресторан находилась галдящая, шумная, беспокойная толпа человек в десять парней, точнее невозможно было сосчитать, поскольку те постоянно передвигались. Увидев Волчьего Ветра и Чумного, идущих с пистолетами в руках в их сторону, парни, как один, забежали в ресторан и украдкой из-за витринного стекла пронаблюдали шествие своих противников, не предпринимая попыток напасть на них.
 Мастерство, сила, крепкая психика и дисциплина всего двух бойцов — Волчьего Ветра и Чумного — оказались в конечном итоге подавляющим фактором для численно превосходящего противника — неорганизованной, неподготовленной, не желающей рисковать из-за какого-то Спицы.
 Сев в «Ниву» на стоянке, Волчий Ветер и Чумной отправились в Выборгский отдел милиции, где Чумной работал внештатным тренером. Машину Чумной вёл на небольшой скорости, стараясь не нарушать правил дорожного движения и не попадаться на глаза работникам ГАИ. Приехав в горотдел милиции, где Чумному были знакомы практически все сотрудники, он оба пистолета, принадлежавших членам банды Спицы, сдал дежурному капитану Зеленскому.
 — Я с товарищем отдыхал в ресторане «Аделина». Там на нас в туалете напали пять хулиганов. Мы были вынуждены их побить, забрали у них вот эти игрушки, привезли сейчас к вам, чтобы сдать, — так рассказал Чумной о происшествии в ресторане.
 Составляя протокол добровольной сдачи оружия, капитан Зеленский, не скрывая удовольствия от услышанного, произнёс с улыбкой:
 — Вот дурачьё, нашло с кем связываться! Вы их там не слишком покалечили?
 — Уверен, что все будут жить. Мы били их жалеючи.
 — Я пошлю сейчас туда оперативную группу, может, кого-то ещё удастся задержать, — сказал Зеленский.
 — Вряд ли твоя затея будет успешной. Они все сейчас наверняка разбежались по норам, — убеждённо заверил дежурного Чумной.
 — Я тоже так думаю, но формально я обязан направить туда своих людей, чтобы потом разговора никакого не было, — объяснил ему Зеленский.
 По дороге домой Волчий Ветер спросил у Чумного:
 — Ну, ты теперь понял, как надо отдыхать в ресторане по-городскому?
 — Без милицейской страховки я больше никогда не соглашусь на такое, — вздохнув, искренне признался Чумной. — Наш отдых в ресторане походил на игру в русскую рулетку, когда, прокрутив барабан револьвера с одним патроном, приставляешь его к своему виску и не знаешь, патрон попал в боек или нет, останешься жив или погибнешь. Какими бы мы ни были с тобой удачливыми, но давай договоримся: больше в русскую рулетку играть не будем.
 — Считай, что мы уже с тобой об этом договорились. Конечно, мы сегодня легко отделались от всех возможных неприятностей, которые нас поджидали в ресторане. Но кто знал, что Тавурдинов нас предаст и Спица устроит нам засаду?
 — Ничего у него не получилось, он слабак перед нами, — вновь повеселев, бодро заявил Чумной.
 — Теперь Спица объявит нам такую войну, которая между. нами не закончится до тех пор, пока кто-то кого-то не съест.
 — Это точно, но лучше будет, если не он нас, а мы его съедим.
 — Люди Спицы знают не только где мы работаем, но и где живём, поэтому они могут нам доставить неприятностей не только на работе, но и когда мы будем дома. Поэтому постоянно будь готов к разным сюрпризам Спицы, до тех пор, пока я не дам тебе отбой.
 — Мы с тобой, Саша, к таким сюрпризам подготовлены, и то, что ты мне сказал, я усёк. Только я тебя самого тоже прошу, чтобы не расслаблялся и был настороже, как на боевом посту.
 — Значит, договорились, — ласково похлопав Чумного ладонью по плечу, заверил Волчий Ветер. Помолчав, он поинтересовался: — Ну как у тебя на лирическом фронте дела движутся с Любочкой?
 — Чем больше я с ней общаюсь, тем она мне больше становится непонятной и необъяснимой. Видать, у меня с ней ничего серьёзного не получится, — посетовал Чумной.
 — Ну, если вы уже сейчас не понимаете друг друга, ещё. не поженившись, то вам вряд ли повезёт в супружеской жизни, — высказал Волчий Ветер своё мнение.
 — Я сам так думаю, поэтому чувствую: пора с Любовью Борисовной отношения на лирическом фронте завязывать.
 — Она не обидится на тебя?
 — Я у неё не был первым, думаю, что она у меня не будет последней, так что расставание ожидается безболезненное и бесконфликтное.
 — Это уже неплохо, — согласился с другом Волчий Ветер.
 — Так хотел, подражая тебе, в этом году жениться, и не получилось!
 — Не спеши с женитьбой, больше выбирай, присматривайся, тогда не влетишь и жалеть не будешь о допущенной ошибке, — посоветовал Волчий Ветер.
 — Ты, Саша, как женился на Нонне, таким умником стал рассудительным, что придётся тетрадь заводить, чтобы в неё твои умные советы записывать.
 — Записывай сколько пожелаешь, я денег с тебя брать не буду. Если у самого шариков где-то не хватает, так хоть есть к кому за ними обратиться, — пошутил Волчий Ветер устало. Ему, как и Чумному, уже надоели все эти разговоры, скорее бы приехать домой да лечь отдыхать. Таковым было сейчас его желание.
 В то время как Волчьему Ветру и Чумному удалось вполне благополучно покинуть ресторан «Аделина», находившемуся в нем Спице пришлось пожинать плоды неудачной работы своей братвы.
 Он был на грани бешенства — оскорбил своих помощников, накричал на провинившихся, некоторых из них наградил оплеухами, но не забыл о своей обязанности главаря преступной «семьи». Всех покалеченных в драке с Волчьим Ветром и Чумным он распорядился немедленно посадить в микроавтобус и отправить к сотрудничавшему с его группировкой хирургу. Там они получили необходимую медицинскую помощь, после чего водитель развёз всех пострадавших по домам.
 Поэтому когда на место происшествия приехала оперативная группа работников милиции, чтобы разобраться в случившемся инциденте, то оказалось, что ни зачинщиков драки, ни самой драки никто из обслуживающего персонала ресторана не видел и никто ничего не мог сказать по делу, интересующему работников милиции.
 К такому отношению людей к исполнению своего гражданского долга работники милиции привыкли, поэтому не обиделись. Не обнаружив хулиганов, не выявив очевидцев драки, они без доказательств возвратились в дежурную часть отдела милиции.
 Дивульев, проводив из ресторана работников милиции, подошёл к Спице.
 — Серёжа, менты отвалили восвояси, — сообщил он хозяину.
 — Что-нибудь путевое пронюхали?
 — Приехали и отвалили с голым вассером, — обрадовал авторитета Дивульев.
 — Понятно! Найди Винта, скажи ему, чтобы пришёл ко мне, — распорядился Спица, заканчивая разговор.
 У Винта, подсевшего к столу Спицы, вид был словно побитой собаки. Он смущался, не хотел смотреть в глаз Спице. К счастью для Винта, тот на его душевное и психи ческое состояние не обращал внимания. Увидев Винта, Спица в силу своего характера получил возможность выпустить из себя накопившийся пар:
 — Скажи мне, Винт, как могло такое случиться, что пять здоровых, вооружённых пистолетами, ножами, нунчаками быков не смогли справиться с двумя козлами, забравшимися в наш огород?
 — Я сам никак не пойму, почему они смогли всех нас завалить. Если бы я не видел драку и как они дерутся, то в случившееся не поверил бы. У них и руки, и ноги, и голова, и плечи с локтями работают одновременно. Когда кажется, что ты его зажал в углу, он по вертикальной стене убегает от тебя, как по беговой дорожке, не забыв врезать противнику рукой или ногой по чердаку или по почкам…
 — Хватит болтать чепуху, совсем потерял самолюбие, мужскую гордость! — перебив Винта, взорвался Спица. — Ты мне скажи, хочешь козлам отомстить за себя и за своих изуродованных товарищей?
 — Конечно, хочу, — боевито воспрянул духом Винт, уверенный, что он находится вне опасности и ему некого сейчас бояться.
 — Как мне известно, ты в армии служил сапёром?
 — Было такое дело в молодости, — подтвердил Винт.
 — Если нам не удалось с шустряками расправиться силой, тебе предстоит воспользоваться своими знаниями сапёра: к входным дверям ненавистных нам козлов подцепи по взрывному устройству. Чтобы раз и навсегда с ними покончить, чтобы больше голова о них не болела. Ты сможешь им такой подарок сделать? — сердито спросил Спица.
 — Смогу, но это опасная затея, которая ментами здорово карается.
 — Мы постоянно все рискуем в той или иной степени. Я же за твою услугу, если дело выгорит, хорошо заплачу. Ну как, договорились?
 Винт боялся отказать Спице, но и поручение страшило его.
 — Подумать бы надо, — промолвил он.
 — Надо, чтобы до утра твои товарищи уже были отомщены, поэтому тянуть резину нечего.
 — Мне нужен материал для взрывных устройств, — пытаясь своей проблемой поставить Спицу в тупик, сказал Винт.
 — Все, что тебе потребуется, у меня есть, — «успокоил» Винта Спица, тем самым не давая ему времени на волокиту, а потом и на возможность уйти от исполнения заказа. — Ну так что скажешь? Опять в дрейф хочешь пуститься?
 — Я согласен, — не выдержав психологического давления Спицы, выдавил из себя Винт.
 — Я даю в твоё распоряжение Сачка с тачкой. Все, что тебе потребуется, говори ему, он найдёт и тебе доставит. Вопросы ко мне есть?
 — Нет, — уныло произнёс Винт.
 — Тогда давай иди и действуй! — распорядился Спица.

 Глава 17
 Сюрприз

 Волчий Ветер пришёл домой в двенадцатом часу ночи. Как всегда, Нонна не ложилась спать, ждала его возвращения с работы. Чтобы не уснуть, она смотрела по видику сказку.
 С её жизненным опытом и чутьём не заметить, что муж выпил, было невозможно. Из-за беременности у неё к тому же чрезвычайно обострилось обоняние, которое и помогло ей сделать подобный вывод, хотя внешне муж выглядел трезвым.
 Зная, что Саша не пьяница, она решила ему ничего не говорить о своём открытии.
 Когда они стали ложиться спать, то Нонна на правом бедре Александра увидела большой синяк и обратила на это внимание мужа.
 — Саша, где ты был сегодня вечером? — Я же тебе говорил: дежурил на работе. Там я и был.
 — Там и выпил? — напрямик спросила Нонна.
 — Там, Нонночка, там.
 — И там тебя кто-то сильно по бедру ударил?
 — Тоже там, — подтвердил он.
 — А без обмана и дураков можешь мне сказать, что y тебя случилось?
 На вопрос Нонны Волчий Ветер сразу не стал отвечать.
 «При том прессинге, который теперь Спица применит к нам, — он имел в виду себя и Чумного, — Нонна никак не сможет остаться о нем в неведении. Спица может её у меня, выкрасть в качестве заложницы. Потом предложит её отпустить в обмен на мою жизнь. Она должна знать все, что случилось сегодня у нас в „Аделине“, чтобы прочувствовать ситуацию и вместе с нами занять круговую оборону. Это позволит ей подготовиться к возможной опасности и не поддаться ни на какую провокацию», — пришёл к выводу Волчий Ветер.
 Он без утайки объяснил Нонне причину появления у него на бедре синяка. Вспомнил, как один из нападавших на него в ресторане парней довольно умело воспользовался нунчаками, смог даже несколько раз ударить ими его. Обозлённый такой наглостью, он в отместку со злости перебил парню ключицу и нос.
 Слушая откровения мужа, Нонна не переставала удивляться неординарным, внешне глупым поступкам своего мужа и его лучшего друга.
 Она слишком хорошо знала, что собой представляют Спица и его уголовная «семья». В её голове никак не могла уложиться мысль, что мужу с Дмитрием удалось противостоять и даже выйти победителями в сегодняшней схватке со Спицей. Будущее теперь ей представлялось сплошным кошмаром.
 Своими опасениями она поделилась с мужем. Выслушав её, он сказал:
 — Ты теперь будь осторожнее и осмотрительнее. Подручные Спицы убивать тебя, конечно, не станут, а чтобы насолить мне, могут пойти на твоё похищение. Так что если около тебя вдруг остановится машина, в которой будет находиться твоя лучшая подруга и она предложит подвезти тебя до нашего дома, — не соглашайся, а своими ножками иди домой.
 — Я не совсем глупа, чтобы клюнуть на такую приманку. Ты сам будь осторожным и не попадись к ним в лапы, — попросила Нонна.
 — Я этого не боюсь и всегда сумею от них отмахаться. Если они нас у себя в логове не смогли захватить, то другая такая удобная ситуация им вряд ли представится.
 — Вы с Дмитрием сильные, и вы сможете за себя постоять. Ты вот скажи, как мне быть, если средь бела дня на улице люди Спицы вздумают меня похитить наглым способом? Так сопротивляться, как вы, я не смогу, как тогда мне быть?
 — И в таком случае у нас с тобой выход найдётся, — заверил жену Волчий Ветер.
 Поднявшись с постели, он вышел из спальни в большую комнату. Нонна услышала звук, словно передвигали что-то тяжёлое. Через некоторое время Александр вернулся в спальню и включил свет. Нонна увидела в его руках маленький дамский пистолет, как позже она узнала, системы «Браунинг».
 — Этот трофей я привёз из Чечни. Его магазин рассчитан на шесть патронов. В нашем же пистолете имеется всего лишь четыре. Нигде не могу найти к нему подходящие патроны. — Он отдал пистолет Нонне и успокоил её: — Не бойся, сам он не выстрелит.
 Полюбовавшись «игрушкой», Нонна заметила:
 — Я знаю, что за хранение и ношение такого оружия законом предусмотрена уголовная ответственность.
 — Ты верно проинформирована, — подтвердил Волчий Ветер, — но я считаю, что лучше быть готовым убить одного-двух негодяев, чем ждать, когда они похитят, поиздеваются, а потом убьют тебя или меня.
 С рассуждением мужа Нонна не могла не согласиться. «Чем вновь попадать в щупальца Спицы, лучше его убить», — сделала она для себя однозначный вывод.
 Тут же, в спальне, Волчий Ветер научил Нонну пользоваться подаренной им «игрушкой».
 Для учителя математики наука оказалась не очень сложной. Теперь Нонна могла в любое время постоять за себя. Погасив свет, они легли спать. Уже засыпая, Нонна cпpoсила у мужа:
 — Саша, завтра мы с тобой пойдём проведывать родителей?
 — А почему бы и нет? Конечно, пойдём.
 По привычке Волчий Ветер в воскресенье проснулся в шесть часов. Осторожно, стараясь не разбудить Нонну, которая спала крепким сном, поднялся с кровати. Надел спортивный костюм, намереваясь заняться гимнастикой отработкой приёмов. Но прежде чем начать спортивную тренировку, зашёл в ванную комнату.
 Когда Волчий Ветер вышел из ванной в прихожую, ему послышался за входной дверью в квартиру какой-то подозрительный звук. Это его насторожило. На цыпочках, осторожно, босиком он подошёл к входной двери и посмотрел в глазок. На площадке перед дверью никого не было видно, однако насторожившие его звуки продолжали раздражать слух. Не отрываясь от дверного глазка, Волчий Ветер попытался разобраться, что же перед дверью квартиры происходит. Потом он увидел в глазок крупным планом лицо мужчины. До этого он не мог его видеть, поскольку тот, очевидно, сначала сидел перед дверью на корточках, намного ниже уровня глазка и не попадал в поле видимости. Когда же мужчина выпрямился во весь рост, Волчий Ветер смог его не только увидеть, но и узнать. Им оказался один из пяти парней, что вчера в туалете ресторана пытались избить его с Чумным, тот, которому удалось убежать с поля боя с печатью ботинка Чумного на своей заднице.
 Что делал парень под дверью квартиры, Волчий Ветер не видел, но подозрительная возня боевика настораживала.
 Расстояние между Волчьим Ветром и боевиком было не больше метра. Посмотрев на дверь, удовлетворённый своей работой, парень выкрутил лампочку из патрона и в темноте покинул площадку, о чем догадался Волчий Ветер, услышав удаляющиеся шаги. Пройдя на кухню, Волчий Ветер через занавеску увидел уходящего от подъезда боевика.
 Не зажигая свет на кухне, Волчий Ветер присел на табурет и принялся размышлять: «Этот ублюдок за дверью приготовил какой-то сюрприз. Чем быстрее я с этим разберусь, тем лучше будет для меня. Выходить из квартиры на площадку и пытаться разглядеть, что там, нельзя. Не исключено, что дверь в квартиру заминирована. Таких случаев, когда преступники минировали входные двери гражданам, множество. Это не раз показывали по телевизору. Значит, я могу покинуть квартиру только через окно».
 Наметив свои действия, он прошёл в спальню, разбудил Нонну, в двух словах рассказал о создавшейся ситуации и потребовал:
 — Из квартиры, пока я тебе не разрешу, не выходи. Оденься не зажигая света и жди моих дальнейших указаний.
 — А ты что сейчас будешь делать? — поинтересовалась Нонна.
 — С нашей лоджии переберусь на лоджию соседей, разбужу их и через дверь выйду на площадку, посмотрю, что за гостинец боевик Спицы оставил под нашей дверью.
 — Смотри, будь осторожен и не упади, когда будешь перелезать в лоджию соседей, — предостерегла его Нонна.
 — Постараюсь, — спокойно пообещал Волчий Ветер.
 Легко и быстро он перебрался из своей лоджии в соседскую. Там он был вынужден констатировать, что дверь из неё в спальню закрыта изнутри на нижний и верхний шпингалеты. Ему ничего иного не оставалось сделать, как постучать рукой в дверь.
 Спавший в комнате двенадцатилетний подросток по имени Серёжа, проснувшись от стука в дверь лоджии, испугался, вскочил с кровати и выбежал в коридор. Вместо него в спальню зашёл его отец, сорокапятилетний, стокилограммовый добродушный детина.
 — Ты чего, Саша, вдруг выбрал такой необычный путь, чтобы явиться ко мне в гости? — удивился сосед, которого звали Борисом, впуская Волчьего Ветра из лоджии в комнату.
 — Только что я случайно увидел в глазок, как какой-то парень что-то подложил под дверь моей квартиры, выкрутил лампочку в подъезде и ушёл.
 — Вот сволочи, не успеваю за ними в подъезде лампочки вкручивать. Все воруют, что под руку подвернётся, а сами не понимают, что человек в порыве ярости может за копеечную лампочку им внутренности отбить или голову скрутить, — возмутился Борис. Понятно было, что он опасался перегнуть палку, если придётся наказывать ворюгу.
 — Не говори, Боря, столько дешёвой мрази развелось вокруг, совсем от неё покоя не стало, — поддержал сосед Волчий Ветер.
 — Ну, пойдём посмотрим, что за подарок тебе подложили под дверь, — предложил Борис Волчьему Ветру.
 — Боря, у тебя не найдётся запасной электрической лампочки, чтобы вкрутить в патрон на лестничной площадке?
 — Сейчас найду, — слегка отодвигая в сторонку сына и направляясь к кладовке, пообещал Борис.
 Он вернулся в спальню с лампочкой-двухсоткой.
 — Можно и менее мощную вкрутить, — заметил Волчий Ветер.
 — Последняя, все запасы исчерпал, — сокрушённо сообщил Борис.
 Они пошли из спальни к выходу из квартиры на лестничную площадку. За взрослыми, не скрывая любопытства, последовал Сергей.
 — Боря, скажи Сергею, чтобы он за нами не шёл, остался в своей спальне, — сказал Волчий Ветер.
 Повернувшись, к сыну, Борис строго потребовал:
 — Возвращайся в свою спальню и носа из неё не показывай.
 Подросток с неохотой подчинился требованию отца. На лестничной площадке Борис вкрутил лампочку в патрон.
 — Ты посмотри, сосед, какой подарок подвесили к твоей двери, — удивился он.
 Волчий Ветер и сам, без подсказки Бориса, увидел висевшую на ручке двери гранату «Ф-1», оборонительную, с поводками из нихрома. Такой проволокой пользуются профессиональные сапёры. Проволока из нихрома мягкая и не отражает свет, как другие металлы.
 — Граната «Ф-1», — со знанием дела продолжал просвещать Александра Борис.
 — Ты прав, Боря! В каких войсках служил?
 — Морская пехота. С моей комплекцией в подводники не берут.
 — Тогда понятно, откуда ты знаешь ручные гранаты «ф-1» и РГДМ. Теперь слушай меня внимательно, Боряджан. Зайди в свою квартиру, отойди с близкими подальше от входной двери, а я тут займусь разминированием.
 — А ты в этом деле волокешь?
 — Без проблем, — успокоил соседа Волчий Ветер. Не говорить же, что воевал в Афганистане и Чечне, где самому приходилось многократно преподносить подобные сюрпризы противнику.
 — Смотри, а то давай я попытаюсь тебе помочь её обезвредить, — предложил свои услуги Борис.
 — Не надо, справлюсь сам.
 Оставшись один на площадке, Волчий Ветер прежде всего разогнул у гранаты усики. Освободив её от проволочных поводков, он выкрутил детонатор. Проделанная работа у него особого волнения не вызвала. Все было понятно и привычно до обыденности.
 Сосед, запретив жене и сыну подходить к входной двери, сам такого правила не стал придерживаться. Как только Волчий Ветер выкрутил из гранаты детонатор, так почти немедленно на площадку из своей квартиры вышел Борис, правда, он теперь был одет в спортивный костюм.
 — Ты понимаешь, Саша, что могло бы получиться! Вот проспи ты ещё часа два, и мой сын раньше всех вышел бы из квартиры на лестничную площадку. Увидев на двери гранату, он обязательно решил бы взять её себе. Ты представляешь, какие могли быть последствия?! — В голосе Бориса слышались волнение и тревога. — Ты знаешь того парня, который на твою дверь подвесил этот гостинец?
 — Знаю! — кивнул Волчий Ветер.
 — Покажи мне его, я этого ублюдка наизнанку выверну!
 — Я сам с ним справлюсь, — заверил его Волчий Ветер.
 — С чего это подонки так круто наехали на тебя?
 — Работа у меня такая. Я нахожусь с ними в состоянии необъявленной войны, — ответил Волчий Ветер, нажимая кнопку звонка своей квартиры. — Нонна, можешь открывать дверь.
 Когда жена открыла, Волчий Ветер попросил её:
 — Нонна, пойди к кому-нибудь из соседей, к тем, у кого есть телефон, и позвони в милицию, попроси, чтобы к нам сюда приехала оперативная группа в связи с диверсионным актом. Я сейчас схожу домой к Дмитрию. Не исключено, что и ему наш общий знакомый на дверь подвесил аналогичный подарок.
 — Я с тобой тоже пойду, — сообщил ему о своём решении Борис.
 — Да зачем?
 — Мало ли, вдруг пригожусь?
 — Как хочешь, хозяин барин, — согласился Волчий Beтёр. — Нонна, дай мне на всякий случай лампочку.
 Сложив в целлофановый пакет поводки с разряженной гранаты, саму гранату, картонку с электрической лампочкой, Волчий Ветер взял пакет с собой и вместе с Борисом отправился к Чумному.
 По дороге Борис не переставая возмущался подонком, который придумал такой опасный способ мести одному человеку, отлично понимая, что от его сюрприза могут пострадать люди, которые не причастны к его конфликту с Волчьим Ветром.
 На полпути до дома Чумного, метрах в двадцати от себя, Волчий Ветер увидел «ауди» со знакомыми госномерами. На этой машине боевики Спицы не один день следили за ним и Чумным.
 Волчий Ветер остановился, достал из пакета гранату, вставил в неё детонатор и ничего не понимавшему, но с интересом наблюдавшему за его действиями Борису пояснил:
 — Не исключено, что в этой тачке, — он показал рукой в сторону стоящего впереди них автомобиля, — находятся те самые шустряки, которые осчастливили меня сегодня подарком. Если что, ты мне поможешь их задержать?
 — И придушить тоже, — воинственно заверил его Борис. Чувствовалось, что приготовленный для Волчьего Ветра сюрприз ему тоже не понравился и ожесточил. Вот почему он был сейчас так агрессивно настроен.
 В «ауди» на переднем сиденье рядом с водителем сидел пассажир. Стекла в дверцах машины с каждой стороны были приспущены, через них парни выпускали дым своих сигарет.
 — Я беру на себя водителя, а ты пассажира. Смотри, чтобы он от тебя не убежал, — предостерёг Бориса Волчий Ветер.
 — Ты меня, Саша, обижаешь. От меня медведь не убежит, а уж такого-то сопляка как-нибудь обломаю.
 Подойдя к автомобилю, Волчий Ветер успел заметить, что на переднем сиденье находится как раз тот парень, который заминировал дверь его квартиры. Сегодня удача во всем сопутствовала Волчьему Ветру.
 Поравнявшись с автомобилем, он резко просунул в открытое окно дверки, прямо водителю в лицо, правую руку с зажатой в ней гранатой.
 — Не дёргайтесь, сидите смирно, если не хотите превратиться в клочья развороченного, начинённого осколками гранаты мяса. — Он специально произнёс столь длинную речь, чтобы бандиты уяснили, в какую ситуацию они попали, и чтобы страх парализовал их. Именно так и получилось. Бандиты застыли на своих сиденьях. — Оружие есть?
 — В бардачке пистолет лежит, — подавленно сообщил водитель.
 — Ты, ублюдок, опусти стекло до самого нижнего упора, — потребовал Волчий Ветер, обращаясь к пассажиру. Тот молча повиновался его приказу. — Боря, возьми из бардачка пистолет, эта игрушка не для детей…
 Борис, просунув правую руку, открыл бардачок и достал оттуда пистолет ТТ, ставший в последнее время особо популярным у бандитов, так как его пули пробивают бронежилеты сотрудников спецподразделений.
 — Послушай, ублюдок, я видел, как ты подвесил на Дверь моей квартиры свой адский сюрприз. Что тебя толкнуло на такую жестокость?
 — Ты меня вчера обидел, к тому же Спица поручил мне такое задание, — ответил бандит.
 — Почему он такое задание дал именно тебе, а не комуто другому?
 — Я в армии служил сапёром, и, кроме меня, ему некому было поручить подложить к твоей двери гранату.
 — Не верьте его брехне насчёт Спицы. Он вас хотел подорвать по собственной инициативе, — посчитал нужным заметить шофёр.
 — Если ты ещё раз откроешь рот, я тебе гранатой выбью все зубы. Будешь их потом выплёвывать через задницу! — пригрозил водителю Волчий Ветер, понимая, что тот пытается помешать ему докопаться до истины, которую выкладывал сапёр.
 Угроза на водителя подействовала, тот в страхе замолчал.
 — Кому ещё ты на дверь подвесил сюрприз?
 — Твоему другу тоже подцепил такой подарок, — признался сапёр.
 — Быстро снимайте поясные ремни, — приказным тоном потребовал Волчий Ветер, обращаясь к бандитам.
 Парни сняли с себя ремни и подали их Волчьему Ветру. Тот поставил гранату на предохранитель и предложил Борису:
 — Давай свяжем их ремнями.
 — За милую душу. — Борис открыл дверцу автомобиля и ударил сапёра кулаком по голове.
 — За что бьёшь? — заскулил сапёр, пугливо наблюдая за Борисом, который принялся быстро связывать ему ремнём руки за спиной.
 — За мой испуг. Ты же, подонок, мог своей гранатой не только Сашку угробить, но и любого другого жильца нашего дома. А они-то перед тобой в чем виноваты? Ты об этом подумал?
 — Я выполнял команду своего хозяина, — попытался оправдаться сапёр.
 — Ты, Клоп, не воняй и не пачкай других в своём дерьме, — неожиданно вмешался водитель. — Никто тебе не приказывал идти подрывать твоих обидчиков. Ты действовал по собственной инициативе и ещё меня, дурака, втянул и эту историю.
 По округлившимся удивлённым глазам Клопа можно было понять, что он никак не ожидал такого заявления от своего товарища.
 — Ты хочешь сказать, Сачок, что я из мести, по своей инициативе решил их подорвать? — кивнув в сторону Волчьего Ветра, связывающего Сачка, уточнил Клоп. — Выходит, Спица нас с тобой не посылал ставить сюрпризы?
 — Ты меня правильно понял, именно так и было, — подтвердил Сачок.
 — Тебе, Сачок, как и Спице, меня в паровоза не удастся превратить. Я ментам покажу, где и у кого мы брали гранаты. А те ребята расскажут ментам, кто и по чьему указанию брал гранаты. Я ведь из машины не выходил.
 — Знал бы я, что ты такой дурак, ни за что не стал бы с тобой связываться, — с презрением промолвил Сачок.
 В начавшихся взаимных оскорблениях они выбалтывали Волчьему Ветру и Борису больше своих секретов, чем им хотелось бы.
 Только Волчий Ветер и Борис успели связать руки преступникам, как увидели милицейский автомобиль с мигалкой, двигавшийся в их сторону. Они его остановили.
 — Вы прибыли по поводу диверсии? — спросил Волчий Ветер старшего группы, капитана милиции, когда автомобиль остановился.
 — Да! Только мы не знаем, о какой диверсии идёт речь.
 — Ручную гранату-ловушку, подвешенную на дверь моей квартиры вот этим ублюдком, — показав на Клопа рукой, сообщил Волчий Ветер, — я обезвредил. Потом мы с соседом их задержали вместе с машиной. — Он отдал капитану гранату, поводки и пистолет. — Если можно, пока вы тут будете разбираться с бандитами, пусть ваш водитель вместе со мной проедет домой к моему товарищу. У него на дверной ручке такой же гостинец оставлен.
 — А справишься без специалиста по взрывным сюрпризам? — спросил капитан.
 — Я сегодня уже один обезвредил, и второй от меня никуда не денется. Всю свою сознательную жизнь я только тем и занимался, что воевал, ставил и снимал разные сюрпризы.
 Капитан милиции задумался. Он отлично понимал, что должен вызвать из воинской части сапёров для обезвреживания взрывного устройства, но не было гарантии, что оно не сработает раньше их приезда.
 «Если человек сумел успешно обезвредить одно взрывное устройство, то почему же он не сможет разрядить другое такое же взрывное устройство? Тем более сам проявляет инициативу», — подумал капитан. Обратившись к двум оперативникам, он приказал:
 — Вы пока охраняйте тут этих друзей, а мы с экспертом-криминалистом и нашим помощником отправимся фиксировать второй эпизод диверсии.
 До того как Волчий Ветер приступил к обезвреживанию взрывного устройства на ручке двери квартиры Чумного, эксперт-криминалист несколько раз сфотографировал интересующий его объект.
 Операция по обезвреживанию взрывного устройства заняла не более двух минут. Свой трофей Волчий Ветер отдал капитану со словами:
 — Вы меня извините за то, что позволю дать вам совет. Внимательно осмотрите автомобиль задержанных. В нем должна находиться нихромовая проволока; из неё обычно делают поводки взрывных устройств. Может, и что-то другое, более интересное для себя найдёте.
 — Мы именно так и поступим, — заверил его капитан, завершая короткий осмотр места происшествия.
 На звонок в квартиру Чумной не очень быстро, но все же отреагировал. Открыв дверь и увидев Волчьего Ветра, он поздоровался с ним и заметил:
 — Кажется, мы с тобой вчера не договаривались сегодня так рано встретиться.
 Волчий Ветер рассказал другу, почему он его побеспокоил. Потянувшись, видимо, сожалея, что не выспался, Чумной промолвил:
 — Так и быть, не буду на тебя обижаться, что ты так рано меня разбудил.
 Его спокойствие и невозмутимость, а также чувство юмора удивили работников милиции, вызвав на их лицах улыбки.

 Глава 18
 Дружеский совет

 В понедельник утром, благополучно проводив Транквиллинова из дома в «Евпорбанк», Волчий Ветер поднялся вместе с ним в кабинет и подробно рассказал о происшествии, случившемся с ним и его напарником в субботу.
 Выслушав историю субботних приключений своих телохранителей, Транквиллинов с сожалением в голосе заявил:
 — Я, Александр Георгиевич, никак не ожидал от вас необдуманного поступка. Остаётся только удивляться и радоваться, что ваша авантюрная затея так удачно для вас закончилась. Однако мне непонятно, откуда Спица узнал, что вы с другом намеревались посетить его ресторан, ведь к вашему визиту он подготовился и ждал с женщиной, которая знала вас и могла опознать.
 — О том, что мы намереваемся посетить ресторан «Аделина», знал только один человек.
 — Кто он такой? — спросил Транквиллинов.
 — Тавурдинов Август Петрович. По-видимому, он и сообщил Спице о нашем намерении.
 — Зачем ты сказал Тавурдинову о своих ближайших планах? — удивился шеф.
 — Я хотел его проверить. Теперь я убедился, что он человек, которому доверять нельзя.
 — Такая проверка его благонадёжности вам могла стоить головы.
 — Я ему не сказал, в какой конкретно день мы посетим ресторан «Аделина», поэтому Спица истомился со своими боевиками в ожидании нашего визита к нему. Когда запахло жареным, они сгорели и не смогли нам ничего сделать из того, до чего раньше додумались.
 — Скажу одно: везучие вы у меня парни, да и мне с вами последнее время стало везти, — улыбнулся Транквиллинов.
 — На этом наши приключения не закончились, — переходя к изложению воскресных событий, начал Волчий Ветер. — Вчера Спица ранним утром через своих шестёрок на двери наших с Дмитрием квартир подвесил по взрывному устройству. Если бы кто-то из нас попытался открыть дверь, нас бы взрывом ручной гранаты разнесло вдребезги.
 — Как же вам удалось выйти из этой ситуации? — с обострившимся интересом спросил Транквиллинов.
 Волчий Ветер подробно рассказал ему, как удалось избежать трагедии и жертв.
 — Этот Спица совсем распоясался. Он стал опасен, как раненый зверь. Вам, Александр Георгиевич, надо не ждать, когда он вновь нападёт на вас, а самим заняться его воспитанием. Тем более что у вас это получается и вы с ним нашли «общий язык». Все, что для этого дела потребуется, вам будет предоставлено, — я имею в виду деньги, сотрудников, транспорт, — предложил Транквиллинов.
 — Я тоже пришёл к выводу, что пора Спице обломать рога.
 — Какая вам сейчас нужна помощь от меня? — спросил Транквиллинов.
 — Наша «Нива» примелькалась, и её уже знают все члены банды Спицы, поэтому на ней стало неудобно заниматься оперативной работой. Я бы хотел, чтобы вы вместо неё дали нам автомобиль другой марки, такой же вместительный.
 — Считай, что твоя заявка уже выполнена. Ещё какое ваше пожелание удовлетворить?
 — Пока мы занимаемся Спицей, хотелось бы, чтобы вы нас освободили от основной работы.
 — Не возражаю. Считайте себя свободными.
 — Кроме того, на время разборки со Спицей нам хотелось бы использовать вашу дачу под штаб-квартиру. Пока мы ею будем пользоваться, ни вы, ни члены вашей семьи не должны там появляться.
 — А другое помещение вам для штаб-квартиры не подойдёт? — спросил Транквиллинов.
 — Подойдёт, но оно должно быть надёжным, укромным, чтобы наше появление в нем не бросалось никому в глаза.
 — Такого помещения, кроме дачи, я пока не вижу, — подумав, вынужден был признать Транквиллинов.
 Если бы Транквиллинов не знал хорошо Волчьего Ветра, то последняя просьба могла бы показаться ему оскорбительной, вызывающей, и, безусловно, Транквиллинов в её удовлетворении отказал бы. Он понимал, что просьба Волчьего Ветра вызвана безвыходностью положения. Вместе с тем Транквиллинов видел, что парни согласились рисковать собой в основном в его интересах, а поэтому не пойти навстречу их пожеланиям не мог.
 — Позвоните Августу Петровичу и передайте от нашего имени, что мы возмущены его предательством. Как освободимся — расправимся со Спицей, — обязательно займёмся его воспитанием. Скажите, что у него настанет жизнь хуже, чем у Наполеона в охваченной пожарами Москве.
 — Вы что, хотите его универсам поджечь? — встревожился Транквиллинов.
 — Нет. Просто от невесёлых мыслей, он сам сгорит на медленном огне своих душевных переживаний. У него не останется времени сталкивать кого-то нос к носу, будет впредь заниматься только своими делами. Ещё скажите, что мы ему морду набьём.
 — Я с ним так неделикатно разговаривать не могу, — запротестовал Транквиллинов.
 — Передайте ему мою мысль своими словами, — разрешил Волчий Ветер, покидая кабинет.

 Глава 19
 Похищение Спицы

 Получив свободу действий от Транквиллинова, друзья приехали на его дачу на выделенной в их пользование «пятёрке». Там они полностью освободили от мебели самую маленькую спальню, превратив её в подобие камеры. Сходство комнаты с камерой ИВС дополняла решётка на окне. Завершив уборку спальни, они занесли в неё двухпудовую гирю, с которой Транквиллинов иногда делал физкультурные упражнения. Только после этого друзья переключились на слежку за Спицей.
 Они изучили его распорядок дня, маршрут движения его «мерседеса», пригляделись к телохранителям, оценили их физические данные, поведение во время выполнения своих охранных функций. Все три телохранителя выглядели очень внушительно. В их поведении была заметна показуха — парни знали, что со стороны выглядят очень грозно. Безусловно, такие зажравшиеся, самовлюблённые боровы для Волчьего Ветра и Чумного большой помехи не представляли.
 Потратив на наблюдение за Спицей четыре дня, друзья в девятом часу вечера сидели в своей «пятёрке», стоявшей напротив ресторана «Аделина», и подытоживали результаты проделанной работы.
 — Брать Спицу у ресторана, когда он приезжает или уезжает, довольно рискованно. Тут он постоянно на глазах у своих шестёрок. Если мы попытаемся его захватить, они могут, как всегда не к месту, нам помешать, — высказал своё опасение Волчий Ветер.
 — Когда он едет домой или из дома, нам его не удастся захватить. Нас двоих для такой операции слишком мало, — продолжая развивать мысль друга, заметил Чумной. — Если бы мы с тобой имели право на убийство, то у любого светофора без труда уничтожили бы его вместе с телохранителями, но мы ограничены рамками закона, во всяком случае, стараемся не так явно его нарушать.
 — В таких рамках будем и дальше действовать, — предупредил своего горячего, скорого на расправу друга Волчий Ветер.
 — Мы же не какие-то кровожадные звери, чтобы всех подряд убивать! — согласился с ним Чумной, тем самым успокаивая друга. — Однако с такими ограничениями Спицу в его особняке нам и подавно не взять и не достать. Там его охраняют три бравых молодца с пушками, две сторожевые собаки, да и сигнализация имеется. Нам остаётся только его прибить.
 — Мы же с тобой договорились темы «прибить» не касаться, она для нас исключена, — напомнил Волчий Ветер.
 — Да я так, просто помечтал вслух, — улыбнулся Чумной.
 — Получается, что везде Спицу брать трудно, но вместе с тем мы должны это сделать, значит, из трех вариантов давай выберем ресторан, — предложил Волчий Ветер.
 — Чем он тебе приглянулся?
 — Прежде всего, в ресторане Спица себя чувствует как в крепости, как у себя дома. Он и его охрана расслаблены и не ожидают никаких неприятностей. На нас будет работать фактор внезапности.
 — А что? Будет здорово, когда мы прямо на глазах у этих долбаных мордоворотов уведём их главаря. Вот хохма будет на весь Питер! — обрадованно воскликнул Чумной.
 — Или они нас прикончат, — предложил другу ещё один возможный вариант развязки Волчий Ветер, тем самым напоминая, что успех может не так легко даться.
 — Нас завалить у них кишка тонка, — убеждённо заверил друга Чумной. — Вот если бы сюда съехались «индейцы» нашей роты! Мы тогда смогли бы всех урок города на уши поставить.
 — Размечтался, — усмехнулся Волчий Ветер. Подумав над словами друга, он все же заметил: — А здорово тогда было бы!
 — Ещё как… — согласился с ним Чумной.
 Видно было, что воспоминание о сослуживцах обоим доставило удовольствие.
 — Ну, когда будем Спицу брать? — прерывая затянувшееся молчание, спросил Чумной.
 — Давай подумаем вместе. Если на завтра или послезавтра отложим его захват, то в длительном ожидании можем сами перегореть. А что, если сегодня рискнуть?
 — Чем быстрее, тем лучше, — подхватил эту идею Чумной.
 — Примерно минут через сорок-пятьдесят Спица покинет свой ресторан, — посмотрев на наручные часы, сказал Волчий Ветер. — Отгони тачку отсюда в сторону нашего отхода, квартала на три, — велел он Чумному, — а я тем временем пойду отключу водилу «мерса».
 Они видели шофёра «мерседеса», дремавшего на водительском сиденье.
 — Пока я тачку отсюда не отгоню и не вернусь, чтобы без меня и пальцем никого не трогал, — категорично потребовал от Волчьего Ветра Чумной.
 — Это же самое простое, элементарное действие.
 — Ты мне сколько твердил, чтобы я никогда без страховки не работал, а теперь сам вздумал правила нарушать? упрекнул друга Чумной.
 — Все, уговорил, гони тачку, я тебя тут подожду.
 — А на чем мы будем отсюда удирать, когда быки на на хвост сядут?
 — На колымаге Спицы, — ответил Волчий Ветер.
 — Понятно, — забираясь в свою «пятёрку», чтобы её отогнать, произнёс Чумной.
 Минут через пятнадцать он вернулся к Волчьему Ветру.
 — Ну что, пошли? — деловито предложил Чумной, они молча направились к «мерседесу» Спицы.
 Поскольку у банды было много врагов, Спица, боясь, что в его машину могут подложить взрывное управляемое устройство, запретил своему водителю покидать рабочее место. Потребовал, чтобы тот постоянно находился в машине. Когда водителю требовалось справить естественные надобности, он звуковым сигналом вызывал из ресторана боевика, который на время его отсутствия охранял машину.
 Спица был предусмотрителен и осторожен. Да и водитель не отставал в этом смысле от шефа: когда сидел в автомобиле, окна в салоне всегда закрывал.
 — Ты отвлеки водителя на себя, вынуди выйти из машины, а я его отключу, — предложил Волчий Ветер Чумному.
 — Будет сделано, — проговорил тот.
 Пьяной походкой подойдя к «мерседесу», он сильно его задел, заставив обратить на себя внимание до этого дремавшего водителя. На глазах у водителя Чумной принялся гвоздём царапать крышку багажника. Скрежет был довольно сильный.
 Увидев, какое издевательство над его машиной творит пьяница, водитель, возмущённый до глубины души, решил проучить хулигана. Выскочив из машины, он сердито прорычал, направившись к Чумному:
 — Ты, пьяный козёл, что делаешь?! Подскочивший сзади к водителю Волчий Ветер нанёс ему указательным пальцем правой руки точечный удар в нижнюю часть затылка. Этого оказалось достаточно, чтобы водитель потерял сознание. Не давая ему упасть, Волчий Ветер и Чумной быстро связали водителю руки и ноги, рот заклеили пластырем.
 Они усадили водителя за руль в откинутом полулежачем положении. Со стороны можно было подумать, что водитель спит.
 Только Волчий Ветер и Чумной управились с водителем, как из ресторана вышел Спица со своим постоянным эскортом из трех телохранителей. Их провожали ещё два парня и девушка.
 Спрятавшись за кузовом автомобиля, со стороны проезжей части, Волчий Ветер сказал находившемуся рядом с ним Чумному:
 — Я беру на себя Спицу и одного телохранителя, всех остальных тебе придётся взять на себя. Когда я «убаюкаю» и посажу Спицу в машину, то помогу тебе, если моя помощь понадобится.
 Телохранители Спицы, как застоявшиеся кони, первыми сбежали по ступенькам на тротуар. Увидев спавшего за рулём «мерседеса» водителя, один из телохранителей, обращая внимание друзей на него, произнёс:
 — Ребята, вы видите, как наш водила храпака даёт?
 — Солдат спит, а служба идёт, — поддержал его второй телохранитель.
 Волчий Ветер и Чумной дождались момента, когда Спица, переговорив с парнями и девушкой, тоже спустился по ступенькам к телохранителям. Они не имели права далеко удаляться от объекта своей охраны, поэтому без хозяина не стали идти к автомобилю.
 Телохранители, как мы уже знаем, были мощными здоровяками, однако приёмы рукопашного боя знали не больше чем на «тройку». По этой причине они должного отпора двум неизвестно откуда взявшимся налётчикам не смогли дать.
 Волчий Ветер и Чумной быстро отключили всех телохранителей и Спицу. Телохранители рухнули на асфальт и теперь корчились от полученных травм. Спице Волчий Ветер не дал упасть. Подхватив его, как мешок с отрубями, он вместе с ним забрался на заднее сиденье «мерседеса».
 Тем временем Чумной, тоже справившись со своими противниками, на всякий случай забрал у них пистолеты, потом за шиворот вытащил из машины водителя, положил его на асфальт, а сам занял его место.
 «Мерседес», стирая скаты о покрытие дороги, рванул c места и скрылся из поля зрения двух парней и девушки, с которыми недавно беседовал Спица. Они не посчитали для себя возможным принять участие в драке. Парни бросились в ресторан, чтобы сообщить находившимся в нем членам банды Спицы о похищении двумя неизвестными лицами их главаря.
 Когда сторонники Спицы толпой выбежали из ресторана на улицу, то там, кроме побитых телохранителей, больше никого не было. Бестолковый гвалт среди собравшихся свидетельствовал об их растерянности. Никому не пришло в голову поехать догонять и отбивать у похитителей своего главаря. Никто не хотел брать на себя инициативу, чтобы при неблагоприятном развитии событий не пришлось отвечать за ошибочное распоряжение.
 К месту будет сказано, что среди собравшихся урок не было ни одного козырного, присутствовали лишь солдаты, торпеды, привыкшие подчиняться, но не умеющие руководить.
 Только тогда, когда к ним присоединился Бычок и узнал, что случилось, он организовал четыре машины с боевиками, которым поручил отправиться по разным районам города и заняться поисками Спицы.
 В результате одна из поисковых групп нашла «мерседес» своего шефа, оставленный угонщиками недалеко от ресторана.
 Большего и лучшего результата ни одной из других поисковых групп добиться не удалось.
 Бычок, взявший на себя руководство по поиску Спицы, был в большом затруднении. С одной стороны, поиски Спицы собственными силами не дали положительного результата, с другой стороны, он не имел права обращаться за помощью в милицию и заявлять, что злоумышленниками похищен человек.
 Он решил к утру собрать всех бригадиров «семьи», её авторитетов, чтобы на сходке принять единое решение возникшим проблемам.

 Глава 20
 Откровенный разговор

 Едва друзья отъехали от ресторана «Аделина», как Волчий Ветер ещё не пришедшему в сознание Спице защёлкнул на руках за спиной наручники. Подъехав к своей «пятёрке», они пересадили в неё Спицу из «мерседеса», заодно взяв с собой радиотелефон авторитета.
 — Знаешь, Дмитрий, за похищение этого субъекта нам с тобой светит до пятнадцати лет лишения свободы, — «обрадовал» товарища Волчий Ветер.
 — Что ты этим хочешь сказать? Уж не отпустить ли нам его с испуга назад в ресторан? — ухмыльнулся Чумной.
 — Ты не умничай, а возьми из нашей машины полотенце и сотри в «мерсе» все свои отпечатки пальцев. Не поленись протереть полотенцем и те поверхности, которых ты мог касаться. Я то же самое сделаю, чтобы уничтожить свои отпечатки.
 Перед тем как поехать на дачу Транквиллинова, они завязали Спице платком глаза, чтобы тот не знал, куда парни вздумали его отвезти.
 Добравшись до места, друзья оставили машину во дворе, завели Спицу в спальню, которую ранее приспособили под камеру для своего пленника. Там они усадили Спицу на стул, связали ему ноги, привязали к ним двухпудовую гирю и только после этого сняли с лица повязку.
 Оглядевшись по сторонам, не теряя самообладания, Спица поинтересовался у своих похитителей:
 — Ну, что дальше вы думаете со мной делать?
 — Будем спрашивать, — просветил его Чумной.
 — О чем будете спрашивать?
 — Зачем Загорулько убили? Зачем поручали убить Транквиллинова, по чьей заявке действовали, сколько за свою работу получили? Хотим спросить, зачем на нас охоту устроил и пытался подорвать? — перечислил Чумной основные вопросы к Спице.
 —  А вам не кажется, что вы слишком любопытны?
 — Ни в коем случае. Всего, чего хотим, мы всегда добиваемся. И ты не тот орех, что нам не по зубам, — заверил его Чумной.
 — Лихачите, мужики, не понимая, что, похитив меня, вы подписали себе смертный приговор.
 — Спица, Спица, какой же ты, оказывается, дурной! Если бы ты нас знал, то смертью не пугал бы. Мы прошли через такую бойню, что тебе и во сне не приснится. На столько раз убивали, что нам уже умирать надоело, — усмехнулся Чумной. — Это для тебя смерть что-то значит, для нас она пройденный этап. Так что нам до своей вышки ещё долго топать, а ты уже стал ничем. От главаря банды остался лишь мешок с дерьмом, с которым мы что хотим, то и сделаем.
 — Вы хоть и лохи, но наглые до беспредела, — процедил сквозь зубы Спица.
 — Мы не наглые, а смелые, а смелость наш недостаток, — поправил его Чумной, довольный собой и проделанной работой.
 — Ну, насчёт того, кто из нас лох, а кто нет, вопрос спорный, — вступил в разговор Волчий Ветер. — Мы тебя на глазах у твоих телохранителей и друзей похитили, и, как видишь, без последствий. Так что ты скорее лох перед нами, чем мы перед тобой, — логично рассудил он.
 Против такого вывода Спице нечего было возразить.
 — А чего вы вот так, вдруг, оборзели на меня? — меняя тему разговора, поинтересовался у парней Спица.
 — А ты разве не знаешь? — удивился Чумной.
 — Откуда я могу знать, если ты мне об этом не говорил? — съехидничал Спица.
 — Не твоя ли дурная башка, — согнутым пальцем постучав Спице по голове, стал напоминать Чумной, — поручила прихлебателям подложить взрывные устройства в наши квартиры, чтобы уничтожить нас? Ты же, хамло, не подумал, что вместо нас тогда могли погибнуть ни в чем не виновные перед тобой и Богом люди — дети, старики. Скорее всего дети, ведь они такие любопытные.
 — А с чего вы взяли, что злоумышленники действовали по моему указанию? — попытался Спица себя обелить и отмежеваться от тяжкого преступления.
 — Ты сейчас не перед ментами, поэтому не юродствуй. Твоих исполнителей мы, прежде чем сдать в милицию, раскололи. Поэтому тебе перед нами бесполезно выкручиваться и оправдываться. Ты пытался с нами жестоко поступить, и мы с тобой так же безжалостно поступим. Пощады от нас не будет, — сказал Чумной.
 — Вы что, хотите меня убить?
 — «Посмотрим», — сказал слепой. Если честно ответишь на все наши вопросы, то, не исключено, мы тебя отпустим домой, — пообещал Чумной.
 — Вы за кого меня принимаете? За горластого петуха или воровского авторитета? — возмутился Спица.
 — Все мы люди, из такого заключения и будем исходить. Каждый хочет прожить свою жизнь сильным, здоровым, чтобы она доставляла ему удовольствие, при этом не имеет никакого значения, лох ты или закоренелый вор-рецидивист, — сообщил Спице свою точку зрения Волчий Ветер.
 Поскольку против этого Спице нечего было возразить, ему вновь пришлось промолчать.
 — Мы с тобой достаточно поболтали, теперь ответь нам честно: будешь отвечать на наши вопросы или желаешь побыть в роли партизана, который своих не выдаёт? — поинтересовался у Спицы Волчий Ветер.
 — На ваши вопросы я не желаю отвечать, — решительно заявил Спица.
 — Тем хуже будет для тебя, — спокойно заверил его Волчий Ветер. — У нас чеченские боевики кололись, как шестёрки, а уж тебя разложим, как бактерию под микроскопом, и добьёмся своего, узнаем все, что захотим. Пойми, ты имеешь дело не с хлюпиками, а с прошедшими войну ветеранами, нам приходилось душить, убивать и резать разную нечисть, подобную тебе, — просветил Спицу Волчий Ветер.
 — Нечего меня пугать! Бейте, издевайтесь, что хотите делайте, а на ваши вопросы я не буду отвечать! — продолжал упорствовать Спица.
 — Дмитрий, смотайся в известное тебе место и привези оттуда хорошего колуна. Посмотрим, как наш герой станет с ним трекать по, фене, — распорядился Волчий Ветер.
 Чумной покинул комнату. Звук мотора удаляющегося автомобиля показал, что напарник Волчьего Ветра куда то уехал.
 — За каким это колуном укатил твой друг? — не вытер пев, не скрывая любопытства, спросил Спица.
 — Когда мой друг его привезёт, тогда увидишь, узнаешь и испытаешь на себе профессиональные способности колуна. Не хочу тебя лишать возможности удивиться, — ухмыльнувшись, ответил ему Волчий Ветер.
 Чумной отсутствовал более двух часов, поэтому разговор между Волчьим Ветром и Спицей возобновлялся по инициативе то одного, то другого.
 — Может быть, пока мой друг не приехал с колуном, ты сам по доброй воле ответишь на все мои вопросы? — прерывая затянувшееся молчание, спросил Спицу Волчий Ветер.
 — Кончай приставать ко мне с глупыми вопросами, — недовольно пробурчал Спица.
 — Ну смотри, чтобы потом жалеть не пришлось, что послушался меня.
 — Не беспокойся, уж я у вас проситься не буду, даже если будете меня убивать, — заверил твёрдо Спица.
 — Как знать, будущее покажет, насколько ты умный крутой.
 — Ты бы лучше по-хорошему отпустил меня домой. Мстить вам за вашу нахалку я не буду, — посулил Спица.
 — Мы не для того тебя похищали, рисковали собой, чтобы я сейчас безнаказанным отпустил тебя домой. Ты должен пройти через нашу мельницу.
 — За твою наглость я бы тебя сожрал, — скрипнув зубами, прорычал Спица.
 — А я могу тебя и побить, и сожрать, а ни того, ни другого не делаю, потому что ниже своего достоинства считаю марать о тебя руки. Вот привезём к тебе колуна, такого же подонка, как ты, уж он с тобой побеседует на любую тему.
 На этом разговор между противниками прервался. Минут через десять его возобновил Спица:
 — Конечно, вы парни битые, я на своей шкуре испытал вашу крутизну. Вы прошли Крым, Рим и медные трубы. Если б согласились, я бы мог взять вас в свою «се мью». Получали бы в месяц по десять кусков. Так идёте ко мне на работу или нет? — Не получив ответа на свой вопрос, он вновь поинтересовался: — Принимаешь моё предложение?
 Чтобы отвязаться, Волчий Ветер ответил:
 — Мы должны будем неугодных тебе бить, ломать, угрожать им, заставлять их покоряться твоей воле?
 — А как ты думал? Ведь я же буду вам зарплату платить, на меня, разумеется, вы и должны будете работать.
 — Не согласны мы на такую работу, — отрезал Волчий Ветер.
 — Почему?
 — Может так получиться, что мне с другом придётся гнуть в бараний рог таких же упрямцев, как мы. Это занятие для подлецов и сволочей. Лучше я останусь работать там, где тружусь.
 — Может быть, ты по-своему и прав. У меня идейные не трудятся, а собрался разный сброд. Ведь надо было же до того распуститься, чтобы позволить похитить авторитета из толпы членов его «семьи»! Как они могли такое допустить! У меня и сейчас это в голове не укладывается, — возмущался Спица.
 — Ты должен был к такой работе своих шестёрок привыкнуть и ничему не удивляться.
 — Почему ты так говоришь? — не понял Волчьего Ветра Спица.
 — Ты не забыл, как мы с другом отдыхали у тебя в ресторане? Как нас по твоему приказу шестёрки пытались задержать и что из вашей затеи вышло? — напомнил Волчий Ветер.
 — Везучие вы, черти, — вынужден был признать Спица.
 — Ничего ты, Сергей Трофимович, так и не понял. Не в везении суть. Мы тогда боролись за элементарные человеческие права. Ты не тронь меня — я не трону тебя. Шестёрки выполняли не своё желание, а твою волю. Ты, как каток, хотел всех нас подмять под себя, как безмолвную, беззащитную траву. А мы все люди, между прочим, имеем своё «я». И если нам кто-то наступает на любимую мозоль, то, не задумываясь, мы начинаем выяснять, кто, почему так сделал, и если это совершено умышленно, то такого наглеца воспитываем в меру своих сил и способностей.
 — Мы тоже не из робкого десятка и тех, кто нам больно делает, умеем наказывать, — попытался угрожать Спица.
 — Что-то таких героев, как ты и твои помощники, я не видел ни в Афгане, ни в Чечне. Когда ушёл в запас и приехал домой, то узнал, что не я и мои однополчане герои, защитники чести Отечества, а вы ходите как победители. Своё геройство можете показать, обижая женщин, стариков, детей, хлюпиков. А на нас двоих вся твоя лихая многочисленная «семья» забуксовала, остановилась, и мы можем её развалить, лишив тебя жизни. Обрати внимание: все твои попытки наказать нас завершались тем, что одних членов твоей банды мы сдавали в милицию, где их привлекали к уголовной ответственности, других физически учили уму-разуму. Своим «ученикам» из твоей «семьи» мы уже счёт потеряли. Мы вам не по зубам потому, что сделаны из другого теста.
 — Будущее покажет, — только и смог ему сказать Спица.
 — Я бы на твоём месте, Сергей Трофимович, коробочку держал закрытой и не пытался угрожать.
 — Ты же сам нарываешься на меня!
 — Я не нарываюсь на тебя, а констатирую факт, а это не одно и то же. Между прочим, я с тобой такую долгую профилактическую беседу провёл для того, чтобы ты взялся за ум, подумал о себе, своей жизни и не воевал с нами за глупые лозунги.
 — О каких лозунгах ты говоришь?
 — Ты на наши вопросы не желаешь отвечать, поскольку считаешь себя воровским авторитетом, не так ли?
 — Ну допустим, — пробурчал Спица.
 — У вас есть свой закон, и вы по нему живёте, стараетесь не нарушать его. Так? — продолжал Волчий Ветер.
 Спица кивнул:
 — Есть такой закон, и мы по нему живём.
 — Ну а теперь представь такую картину. Ты попал в беду по не зависящим от тебя обстоятельствам, ну, допустим, как сегодня, но немного пострашнее. Будешь развенчан и из козырной масти попадёшь в изгои. Воры за тебя заступятся, поднимут в свой круг или отвернутся от тебя?
 — К чему ты об этом спрашиваешь? — слишком обеспокоенно поинтересовался Спица.
 — Хочу себя немного просветить в ваших воровских правилах, — ответил Волчий Ветер.
 — Чего тебе просвещаться, если в них ботаешь не хуже меня?
 — Зря ты меня хвалишь. Я не судим, всей вашей кухни не знаю, а то, что слышал от сослуживцев, отрывочно и поверхностно. Ты, Сергей Трофимович, так и не ответил на мой вопрос.
 Спица сделал вид, что не понял Волчьего Ветра:
 — На какой?
 — Ты же хорошо знаешь, на какой. Если не желаешь отвечать, то так и скажи.
 — Для чего тебе это нужно?
 — Чтобы продолжить беседу. Все быстрее время пролетит, покуда товарища моего дождёмся.
 — Если так получится, что авторитета развенчают и сделают изгоем, то уважающие себя воры должны будут от него отвернуться, — вынужден был признаться Спица.
 — Ничего себе вы придумали закон! Сегодня я тебе спас жизнь, поделился с тобой куском хлеба, завтра я попал в беду, и ты, мной спасённый, вместо того чтобы поддержать меня в трудную минуту, набираешься наглости ни законном воровском правиле отвернуться от меня! Ты такое положение вещей считаешь порядочным и верным? — удивился Волчий Ветер.
 — Ты мне мозги не пудри. Не я придумывал правила, не мне их обсуждать и изменять. Вообще я на эту тему с тобой не хочу говорить.
 — Ну что ж, не говори, если не хочешь. Только подумай, стоит ли до конца идти на смерть из-за такого несовершенного воровского закона?..

 Глава 21
 Поиски колуна

 В обязанности будущего колуна входила грязная, жестокая миссия. Назовём её пока так. Поэтому ни Волчий Ветер, ни Чумной не пожелали быть её исполнителями, и Чумному пришлось отправиться искать колуна на вокзалах города.
 Волчий Ветер имел большой жизненный опыт и понимал, что воровского авторитета практически невозможно заставить говорить о совершенных им преступлениях. Однако в каждом правиле есть исключение. Вот этим исключением он и хотел воспользоваться.
 По ранее достигнутой договорённости Волчий Ветер послал Чумного на любой вокзал города, чтобы тот нашёл там молодого бомжа, который согласился бы за вознаграждение опустить Спицу. Он понимал, что не всякий бомж будет месить глину бесплатно, поэтому плату за его услугу установили приличную.
 Друзья отлично понимали, что идут не только на нарушение норм уголовно-процессуального кодекса, но и закона. Они не были следователями. И никак нельзя было oправдать то, что свою проблему — расколоть Спицу — они решили осуществить таким диким способом. Правда, они были потерпевшими от многочисленных посягательств Спицы на их жизнь, поэтому считали для себя возможным наказать его так, как он заслуживает.
 Вот почему, пока Чумной отсутствовал, Волчий Ветер) так интенсивно занимался психологической обработкой Спицы. Ему не хотелось доводить свой эксперимент со Спицей до крайности.
 Приехав на Финляндский вокзал, Чумной поставил машину на платную стоянку и направился на обследование тёмных его закоулков, но там, среди пьяных старых бомжей обоего пола, подходящего для их цели бомжа не увидел. Ему был нужен относительно молодой бомж, у которого при контакте со Спицей мужская гордость бы не подвела.
 Чумной не спеша прогулялся по перрону, заглянул в здание вокзала, прошёлся мимо билетных касс, после чего отправился в зал ожидания. Там было достаточно много народа, поэтому одним взглядом ему не удалось охватить всех находящихся в зале людей. Чтобы лучше разглядеть пассажиров, ожидающих своего поезда, он решил пройтись между жёсткими вокзальными диванами. Бомжей в зале не было, но зато Чумной увидел, как на одном диване два великовозрастных усатых кавказца с двух сторон зажали симпатичную девушку лет двадцати. У ног её стояла большая хозяйственная сумка, не иначе как девушка собралась на дачу и ждала электричку. Отталкивая от себя руками и плечами то одного, то другого парня, она возмущённо, с высокой ноткой в голосе, с надеждой, что кто-то заступится за неё, требовала:
 — Отстаньте от меня! Ну что вы ко мне прилипли?! Не приставайте, а то я позову милицию… — При этих словах девушка пыталась подняться, чтобы осуществить свою угрозу, но парни, громко смеясь, удерживали её руками на сиденье и не давали возможности встать.
 — Цыпочка, не прыгай. Какая недотрога. Ты нам нравишься. Мы хотим поближе с тобой познакомиться… — услышал Чумной трели одного кавказца.
 — Я не желаю с вами знакомиться и видеть даже не хочу!
 — Как мы любим таких диких козочек, — своеобразно отреагировал на её слова второй парень.
 Нахальства парням было не занимать. Находящихся в зале пассажиров, ожидающих отправления своих поездов, они просто игнорировали, в упор не видели.
 Чумной посмотрел по сторонам. Пожилые женщины, наблюдавшие эту сцену, ворчали: «Вот какая пошла необузданная, нахальная молодёжь!» Мужчины делали вид, что ничего противоправного не происходит, читали газеты, смотрели в сторону.
 «Как наш народ приучили к хамству, обману. К девчонке нагло пристают хулиганы, и ни одному мужику до этого нет дела, а если бы это была его дочка?..» — подумал недовольно Чумной и взглянул на наручные часы. Ему очень не хотелось отвлекаться от своего занятия, задерживаться с парнями. Вздохнув обречённо, Чумной подошёл к кавказцам.
 — А ну, парни, оставьте девушку в покое и мотайте отсюда, чтобы я вас больше не видел, — жёстко потребовал он, не жалея самолюбия парней.
 — Ты что — милиционер? — с удивлением в глазах спросил Заводила. Так про себя его окрестил Чумной.
 — Нет, не милиционер, а штатский человек. Но мне ваше бестактное поведение не нравится.
 — Тогда мотай отсюда, пока мы тебе ноги не переломали, — потребовал второй парень, которого Чумной назвал Храбрецом.
 — Вот скоты, прямо управы на них нет, — пожаловалась Чумному девушка.
 — Девушка, не оскорбляй нас, иначе мы можем обидеться и сделать тебе больно, — пригрозил Заводила.
 — Не боюсь я вас, — с усилием вырвавшись из рук кавказцев и встав за спину Чумного, сердито заявила девушка. Лицо её от возбуждения было красным как кумач. В ярости девушка была прекрасна. Но любоваться ею Чумной не имел времени. Он отлично понимал, что ему придётся нахалов проучить. Пока сидели на лавке, парни были в большей степени беззащитны перед ним, а вот если бы встали и приняли боевые стойки — конечно, если только они владели приёмами боя, — то справиться с ними для Чумного стало бы чуть-чуть труднее.
 Кавказцы, возмущённые вмешательством в их «любовные» дела, посчитали нужным встать и нахала проучить. Однако Чумной такой возможности им не дал. Нанеся рассчитанные, точные удары ребром ладони сначала одному, потом другому парню по горлу и кулаками в область солнечного сплетения, он временно отключил кавказцев — они потеряли сознание.
 Девушка, схватив Чумного под локоть, попросила его:
 — Давайте уйдём в другое место от этих хулиганов.
 — Чтобы они посчитали нас за трусливых беглецов? Я на такое не способен. Лучше бы ты мне, красавица, сказала, как тебя зовут, чтобы я знал, за кого кровь проливал, — улыбнувшись, спокойно пошутил Чумной.
 — Татьяна! — протянув ему руку, представилась она.
 — А меня Дмитрием величают, — пожимая её руку, сообщил он. — Ты, Таня, можешь идти куда желаешь, а я останусь с парнями. Мне надо им прочитать лекцию о вреде алкоголя.
 — О каком алкоголе может идти речь, когда они оба трезвые? — округлив синие глаза, удивилась Татьяна.
 — Танечка, надо дружить с юмором, тогда кое-что иносказательное будешь понимать. — Видя, что парни приходят в себя, Чумной попросил девушку: — Таня, оставь меня с ними наедине, я хочу им объяснить, в чем они были не правы.
 Девушка пересела на другую скамью, а Чумной занял то место, где недавно до него сидела Татьяна. Ещё плохо соображающим кавказцам Чумной с угрозой в голосе сообщил:
 — Я могу вас изуродовать, сделать калеками на всю оставшуюся жизнь, но думаю, что вы поймёте меня и без этого…
 Заводила попытался было подняться, не желая слушать нравоучений, но Чумной, нажав на болевую точку в области его затылка, заставил парня со стоном вновь опуститься на диван.
 — Чего тебе от нас надо? — выдавил из себя Заводила.
 — Вы у себя на родине так же грубо обращаетесь с девушками, как у нас в России, или нет?..
 Вместо ответа послышалось только нервное сопение двух бугаев, не желавших и слова проронить.
 — На родине вам за такую вольность давно бы головы открутили. Правильно я говорю?..
 Парни попытались и тут отмолчаться и не отвечать на его вопрос.
 — Если будете молчать, то ещё по рогам заработаете. Я вас заставлю соображать и отвечать быстрее.
 — Так! — выдавил из себя Храбрец.
 — Вы приехали к нам в Россию, живёте, наш хлеб едите, так будьте добры уважать нашу нацию, законы и обычаи. Видите, я своё воздействие на вас ограничиваю убеждением. Но другой на моем месте за неуважение к девушке мог бы и прикончить. До вас дошёл смысл моих слов?
 — Дошёл! — ответил Заводила.
 — Слава Богу, что нам переводчик не потребовался. Теперь можете идти куда пожелаете.
 Кавказцы поднялись и, оглядываясь на Чумного, медленно покинули зал ожидания. Он же продолжал сидеть, набираться сил.
 Вместе с Татьяной к Чумному подсела старушка, та, которая возмущалась недостойным поведением кавказцев.
 Старушка, поцеловав Чумного в щеку, произнесла:
 — Спасибо тебе, сынок, дал старухе убедиться, что нас ещё не перевелись настоящие мужики. — Посмотрев лукаво на Татьяну, она посоветовала ей: — А ты, девушка, не упускай его. Если он не женат, то веди его под венец. Таких парней-гвардейцев не каждый день можно встретить. Вон посмотри, сколько мужиков в зале, но разве они настоящие мужчины? — проворчала старушка, покидая Чумного и Татьяну.
 Татьяна незамедлительно воспользовалась советом старушки. Открыв боковой карман на хозяйственной сумке, она достала оттуда ручку и толстую тетрадь в клеточку. Вырвала из тетради лист, разорвала его посередине и на одной половинке листа написала номер своего телефона и домашний адрес. Передала листок Чумному.
 — Говори мне, Дмитрий, свой домашний адрес и, если есть, номер телефона, — деловито потребовала девушка, приготовившись на второй половине листа записать всю эту информацию.
 Напористость и активность девушки удивили Чумного.
 — Таня, зачем тебе мой домашний адрес? Та нисколько не смутилась:
 — Хочу поближе познакомиться с настоящим мужчиной. Ты не женат?
 — Не женат и пока не думаю жениться.
 — Сегодня нет намерения жениться, а завтра — уговорим, — звонко рассмеялась Татьяна, обнажив в очаровательной улыбке прекрасные белые зубы.
 Чумной почувствовал, что девушка поглядывает на него с интересом, и чем дольше он общался с ней, тем она больше ему становилась симпатичнее. Ему понравились её стойкость и смелость в эпизоде с хулиганами. Теперь же, увидев её улыбающейся, он убедился, что она не такая уж злючка.
 — Я учусь в университете на пятом курсе физико-математического факультета. А ты учишься или работаешь?
 — Я работаю в охране банка.
 — Тогда понятно, почему ты такой смелый и никого не боишься.
 — Я всех боюсь, даже тебя, — пошутил Чумной.
 — Можешь всех остерегаться, но мне доверяй, я тебя никогда не подведу, — серьёзно заверила его Татьяна.
 — Я привык людям верить только после соответствующей их проверки, а на это требуется определённое время.
 — Когда ты мне думаешь позвонить? — плутовато посмотрев ему в глаза, поинтересовалась Татьяна.
 — Зачем мне тебе звонить?
 — Чтобы я знала время и день, когда ты начнёшь проверку.
 — Не знаю. Я последнее время очень сильно занят.
 — Если захочешь и позвонишь мне, то я сама приеду к тебе домой.
 — А стоит ли нам с тобой заводить роман? — усомнился Дмитрий.
 — А почему бы и нет?
 — Мы с тобой находимся на разных полюсах жизни. Ты университет заканчиваешь, а я всего лишь телохранитель. Со временем ты поймёшь, что сегодняшнее твоё желание общаться со мной — это лишь благодарность за то, что я заступился за тебя…
 — Ты что-то, Дмитрий, говоришь не то, — перебив его, сердито заявила Татьяна.
 — Я с тобой спорить не буду. Даю тебе месяц на размышление, чтобы ты остыла, не спеша взвесила все «за» и «против», и только после этого срока, если у тебя появится желание, можешь позвонить мне домой.
 — А ты бы не хотел мне первым позвонить? — кокетливо улыбнулась Татьяна.
 — Я очень стеснительный, мне трудно сделать первому шаг навстречу.
 — Я девушка, и тоже стеснительная.
 — Но смелая, а я таким качеством, к сожалению, ho обладаю.
 Молодые люди нравились друг другу и не скрывали своих симпатий, поэтому общение между ними было оживлённым и интересным. Но Чумной помнил, зачем он явился на вокзал: его ждала работа. Посмотрев на наручные часы, вздохнув с сожалением, он сообщил девушке:
 — Таня, извини, я вынужден тебя покинуть. Я на вокзале по делу, ищу одного человека, а в другом месте меня ждёт товарищ. Чтобы к тебе больше никто не приставал, давай я отведу тебя к нашей общей знакомой, к той пожилой женщине, которая к нам подходила. Думаю, что она тебя в обиду никому не даст.
 На Финляндском вокзале подходящий бомж Дмитрию так и не подвернулся, поэтому пришлось отправиться на машине на Московский вокзал.
 Там ему почти сразу же повезло. Около одной палатки он увидел высокого бомжа лет тридцати пяти, который из оставленной кем-то бутылки допивал пиво.
 Дождавшись, когда бродяга спрячет бутылку в свою потрёпанную, видавшую виды сумку, Чумной подошёл к нему:
 — Привет, дружище!
 — Привет! — независимо ответил ему бомж.
 — Подзаработать хочешь? — поинтересовался Чумной. Бомж лениво сплюнул под ноги.
 — А что надо делать?
 — Твой инструмент, что промеж ног, на двенадцать поднимается?
 — Пока на него не обижаюсь, работает безотказно, — похвалился мужик.
 — Нам надо одного опустить, возьмёшься за такую работу? Бомж призадумался, затем осторожно спросил:
 — А он меня самого не оттрахает?
 — Ты вроде бы чего-то боишься?
 — Если попадётся здоровый бугай, я с ним могу и не справиться.
 Чумной поспешил успокоить бомжа:
 — Мы его связали по рукам и ногам.
 — Тогда другое дело, я его моментом оприходую. Сколько за такую работу дашь?
 — Чтобы не торговаться с тобой, даю стольник, — посулил Чумной.
 — Пойдёт. Если козёл окажется в моем вкусе, то я, может быть, и бабок с тебя за свою работу не возьму.
 По дороге на дачу Транквиллинова Чумной познакомился с бомжем. Его звали Валентином.
 — Валентин, ты такой молодой и бомжуешь. Мог бы семьёй обзавестись, детей плодить и воспитывать.
 — Конечно, все это я мог бы, но, как говорится, дальше яйца не пускают, — усмехнулся тот.
 — В чем проблема?
 — Оттянул я свой срок, вернулся из колонии домой, а тут мне в прописке отказывают. Менты хотят отправить меня туда, где без прописки жить принимают. Я, конечно, туда попаду как пить дать, но пока фартит — пользуюсь свободой. Короче, оказался в замкнутом круге, из которого нет выхода. Без прописки на работу не принимают, да её сейчас не так просто найти, поэтому только и осталось, что бомжевать, — поведал свою невесёлую историю Валентин.

 Глава 22
 Колун

 Чумной сВалентином появились на даче Транквиллинова во втором часу утра. И Волчий Ветер, и Спица устали ждать. Зато с появлением Валентина никому больше скучать не пришлось.
 Зайдя с Чумным в комнату, где находился Спица, Валентин, словно покупатель, стал осматривать свою будущую жертву. Оставшись вполне доволен увиденным, он все же счёл возможным сделать замечание:
 — Вы ему руки заведите вперёд и наручники наденьте спереди, а чтобы он не выступал, привяжите к его рукам что-нибудь потяжелее.
 Дмитрий принёс со двора пару дисков со штанги, каждый весом по тридцать килограммов, и привязал их к рукам Спицы, который наконец догадался, что парни хотят с ним сделать. Поэтому всем действиям Волчьего Ветра, Чумного и Валентина он отчаянно сопротивлялся, при этом покрывая присутствующих отборным матом, на который последние, однако, совершенно не реагировали.
 Они положили Спицу поперёк кровати, а чтобы он с неё не съезжал, связали под кроватью гирю на его ногах с дисками на руках. Спица оказался так распят, что все его сопротивление было сведено на нет. Он рычал, стонал, выл, ругался, но при этом понимал, что положение его безнадёжно.
 Валентин стащил со Спицы брюки и трусы, звонко шлёпнул ладонью по его ягодицам и довольно сообщил:
 — У нас в зоне таким толстозадым только хозяин был, а остальная вся кадра была худая, как вобла, побывавшая в концлагере. — Отвлекаясь от объекта своего вожделения, Валентин спросил у Чумного: — У вас крем найдётся?
 Чумной принёс ему тюбик. В свою очередь, Волчий Beтёр сходил за фотоаппаратом «Кодак», которым приготовился запечатлевать отдельные сцены предстоящего полового акта.
 — Ты, Спица, говорил нам, что мы лохи, а кем ты, сейчас станешь, тебе сказать? — поинтересовался у него Чумной. — Завтра эти снимки будут там, где ты любишь проводить свободное время. Ты представляешь, что от тебя как от козырного авторитета останется?
 Тем временем Валентин занимался своим делом. Он смазал кремом свой детородный орган и без экономии, в избытке выдавил из тюбика крем в задний проход Спицы, сопровождая свои действия словами:
 — Хорошо не смажешь, не поедешь.
 Когда Спица, с усилием подняв голову, увидел бомжа во всеоружии и Волчьего Ветра с фотоаппаратом в руке, он понял, что через несколько минут, если не раньше, парни его развенчают, снимут с пьедестала, который он занимал как главарь преступной «семьи», и превратят его в обычного бесправного «кочета». Видя, что бомж приблизился к нему вплотную и вот-вот начнёт с ним половой акт, Спица решил не доводить происходящее до крайности:
 — Ладно, ваша взяла, сдаюсь.
 — Не разобрал, Сергей Трофимович, что вы мне хотели этим сказать? — притворился непонятливым Волчий Ветер. Ему надо было твёрдо убедиться в том, что Спица сломался.
 — Буду отвечать на ваши вопросы. Только уберите от меня эту вонючую сволочь, — пробормотал Спица.
 — Будь мужчиной, не сдавайся разным лохам. Они мне за работу обещали стольник дать, и я его заработаю на твоей заднице, — начал уговаривать Спицу Валентин, которому не хотелось отказываться от такого лёгкого заработка.
 — Валентин, выйди с Дмитрием на кухню. Он там тебя накормит и напоит, а мы тут поговорим с этим господином, — велел Волчий Ветер.
 — Сними с меня эти кандалы, они мне руки и ноги оборвали, — попросил Волчьего Ветра Спица.
 — Сейчас сниму, — согласился тот, отвязывая железки от его рук и ног.
 Кое-как натянув на себя трусы и брюки, Спица, облегчённо вздохнув, присел на кровать. Волчий Ветер расположился рядом с ним. Теперь у него в руках вместо фотоаппарата был диктофон «Сони». Волчий Ветер включил его и начал допрос Спицы:
 — Кто был заказчиком убийства Транквиллинова Тараса Кондратьевича?
 — Одним из соучредителей и директоров «Евпорбанка» является Нежданов Юрий Николаевич, человек очень хитрый, завистливый, нечистый на руку. Ему не нравится, как работой банка руководит Транквиллинов. Он хочет занять место генерального директора, но на этом пути есть один неприятный фактор — Транквиллинов не хочет уходить, поэтому за хорошие бабки Нежданов попросил меня его убить. Мы дважды пытались выполнить его заявку, но нам не везло, — сообщил Спица.
 — Как мне известно, финансовые дела банка идут нормально, чего же ещё надо Нежданову?
 — Кроме должности генерального директора, Нежданов получил бы возможность через банк отмывать наши грязные деньги. Он знает практически всех авторитетов города. Значит, все они будут пользоваться его услугами. Отмывание грязных денег через банк даёт банкиру наивысший процент прибыли.
 — Сколько денег ты запросил с Нежданова за свою услугу?
 — Сколько я запросил, столько он мне и дал.
 — Говори конкретно: какую сумму ты получил за свою работу? — потребовал Волчий Ветер.
 — Полстольника в долларах, само собой разумеется, в кусках.
 — Что ж так дёшево вы оценили голову Транквиллинова? — усмехнулся Волчий Ветер.
 — Я считал, что его ликвидация не такое уж сложное задание. К тому же в устранении Транквиллинова нам большую помощь оказывал человек Нежданова.
 Эта информация вызвала у Волчьего Ветра новый поток вопросов:
 — Кто он такой? Как нам его найти?
 — Я знаю только его кличку — Щербатый. Его фамилию и где он живёт, я не знаю.
 — В чем выражалась его помощь вам?
 — Он постоянно и заблаговременно информировал нас обо всех перемещениях Транквиллинова в Сочи.
 — Откуда он черпал такую информацию?
 — Он был одним из его телохранителей.
 — Ничего себе, — удивился Волчий Ветер, услышав такую новость. — И кто же из телохранителей моего шефа имел кличку Щербатый?
 — Тот, кто при нападении в поезде остался жив вместе с Транквиллиновым.
 — Если Щербатый ваш человек, то зачем твои люди в него стреляли и даже ранили?
 — Согласно заявке Нежданова мои парни после ликвидации Транквиллинова должны были уничтожить и Щербатого. После выполнения Щербатым задания он становился для Нежданова ненужным грузом. Так как превращался в опасного свидетеля убийства Транквиллинова и мог начать Нежданова шантажировать. Все бы у нас хорошо получилось, если бы вы не помешали моим людям в поезде, — вздохнул Спица. — Я удивляюсь вам. Вы с другом лезете во все авантюры, и вас до сих пор ещё не убили.
 — Я шаман, умею колдовать, разговаривать с духами, поэтому мы с другом заговорённые, — промолвил Волчий Ветер.
 Спица, конечно же, ему не поверил.
 — Шутить изволишь… Дошутишься, если за ум вовремя не возьмёшься.
 — Теперь ответь мне, какая необходимость у вас была убивать Ксению Загорулько?
 — Самая прямая. Только мы с её ликвидацией несколько запоздали. И она сапогу дала на нас определённую наводку.
 — По моим данным, она на тебя ничего ему не наговорила.
 Спица цинично усмехнулся:
 — Короче, для нас хороший свидетель тот, который лежит в могиле в деревянном бушлате.
 Волчий Ветер получил исчерпывающие сведения о преступлении, связанном с покушением на жизнь Транквиллинова, ответы на другие вопросы, которыми он интересовался. О последних громких преступлениях в городе Спица давать показания отказался, сославшись на неосведомлённость.
 — Ну что, опять колуна позвать, чтобы он сделал тебя разговорчивее? — недовольный скрытностью Спицы, пригрозил Волчий Ветер.
 — С колуном твоя затея прекрасно удалась, и ты меня расколол, я выдал тебе на растерзание обычных лохов, но своего брата зека я тебе выдать никак не могу. До меня теперь дошло, что ты опускать меня с помощью колуна не собирался. Тебе важно было получить информацию на Нежданова и Щербатого. Ты её получил, поэтому больше меня колуном не пугай и о нем не вспоминай. Ты же не такой испорченный идиот, как я, и на совершение диких преступлений не способен, — уверенно заявил Спица.
 — Ну что ж, пусть будет так, как ты рассудил.
 — Иначе не может быть. Ведь ты не совсем дурак. Если бы ты знал, сколько раз менты пытались меня расколоть, купить и продать, какие только приёмы шантажа не применяли, и, однако, все для них заканчивалось голым вассером, а тебе удалось меня расколоть. — Спица зло стукнул кулаком по спинке кровати.
 — Им на вооружение при допросах таких, как ты, нужно было взять нашего колуна, — пошутил Волчий Ветер.
 — Я тебя, Александр Георгиевич, хочу предупредить, чтобы запись моих показаний в ментовку не передавалась. Все, что тобой записано, — сведения для тебя и твоего шефа. Если менты меня по ним вызовут и попробуют допросить, я от всего откажусь и ни на кого давать показания не буду.
 — Понятно! Ну что ж, как говорится, и на том спасибо. Тебя отсюда куда отвезти?
 — Домой! — ответил Спица.
 — Домой так домой. Только я тебе завяжу глаза, чтоб ты не знал, где тебя допрашивали.
 — Не бойся, я вам мстить не буду… Вы мне преподали хорошую науку.
 — Мы не боимся твоей мести, только вдруг когда-нибудь тебя вновь придётся тут допрашивать с помощью колуна, а ты это место знать будешь. Не хочется терять такую удобную штаб-квартиру.
 — Ещё раз так, как вчера, вам меня врасплох не застать. Я скорее вас застрелю или застрелюсь сам.
 — Ну вот и договорились, — легко согласился с ним Волчий Ветер.
 Он защёлкнул за спиной Спицы наручники, завязал ему глаза платком, после чего повёз пленника домой. За квартал от дома Спицы Волчий Ветер остановил автомобиль, снял с рук Спицы наручники, а с головы повязку.
 — Я думаю, что ты отсюда сможешь сам дойти до своего дома, только боюсь, как бы тебя по дороге кто-нибудь не ограбил.
 — Не бойся, не ограбят, — с горькой усмешкой ответил Спица.
 Пока Волчий Ветер отвозил Спицу домой, Чумной доставил Валентина на Московский вокзал и вручил ему сто рублей, за которые бродяге так и не пришлось потрудиться.

 Глава 23
 Явка с повинной

 После бессонной ночи, практически не отдохнув, друзья к девяти часам утра приехали в «Евпорбанк». Им хотелось как можно быстрее дать Транквиллинову возможность прослушать магнитофонную запись показаний Спицы.
 Как только Транквиллинов появился в банке, Волчий Ветер попросился к нему на приём. Транквиллинов питал слабость к своим по-настоящему профессиональным телохранителям, постоянно удивлявшим его неординарными поступками и теми сведениями, которые им удавалось добывать, поэтому в предоставлении Волчьему Ветру аудиенции никак не мог отказать, заранее готовясь услышать от него какую-нибудь сенсацию.
 Это было тем более вероятно, поскольку Транквиллинов Волчьего Ветра и Чумного не видел пять суток.
 Поздоровавшись с телохранителями за руку, Транквиллинов, улыбаясь, сообщил им:
 — Хочу вас, парни, обрадовать!
 Удивление появилось в глазах Волчьего Ветра, ведь инициатива встречи с шефом исходила от него, а значит, считал он, Транквиллинов должен был в первую очередь выслушать его новости.
 — Я недавно встречался с Августом Петровичем Тавурдиновым, передал ему, что вы возмущены тем, что он предал вас Спице, рассказал ему, какой вам пришлось по его вине принять бой в ресторане, кроме того, сообщил, что вы обещали ему большие неприятности. Он признал свою вину, сказал, что проговорился Спице о вас без всякого злого умысла. Он просит извинить его за длинный язык. В знак примирения, чтобы вы на него не держали в будущем зла, он попросил передать вам десять тысяч долларов. — Транквиллинов открыл сейф, достал из него пачку долларов и положил её на стол перед Волчьим Ветром. — Ну что, простим Тавурдинова, не будем на него таить обиду? — улыбнувшись, поинтересовался он.
 — Так и быть, придётся его простить, — ответил Волчий Ветер, передавая деньги Чумному. Тот, пряча их в карман, пожал плечами:
 — А куда нам деваться, если Август Петрович так убедительно просит?..
 — Ну а теперь говорите, с какой новостью вы пришли ко мне, — устраиваясь в кресле за столом, предполагая, что беседа будет долгой, сказал Транквиллинов. — Пожалуйста, присаживайтесь.
 Друзья уселись напротив шефа.
 — Вчера вечером нам удалось выкрасть на глазах у телохранителей Спицу, прямо от ресторана. Завязав ему платком глаза, мы привезли его к вам на дачу. Так что где он был, Спица не знает, — успокоил на всякий случай шефа Волчий Ветер. — К нему мы применили один действенный метод психологического воздействия, который дал нам возможность не только заставить Спицу заговорить, но и получить ответы на многие наши вопросы. Беседу я записал на диктофон, тот, что недавно вы одолжили нам на время. У вас есть желание послушать, что он рассказал?
 Всего ожидал Транквиллинов услышать от своих телохранителей, но чтобы им удалось похитить главаря банды, заставить его с ними разоткровенничаться, — такая фантазия не могла привидеться ему даже во сне. Вот почему, когда он слушал начало доклада Волчьего Ветра, он то кивал головой, то в восхищении разводил руками. Когда же услышал вопрос Волчьего Ветра, обращённый к нему, то довольно воскликнул:
 — Ещё спрашиваешь, давай немедленно включай диктофон на всю громкость!
 Волчий Ветер включил аппарат на воспроизведение записи. Вначале Транквиллинов только слушал, потом, взяв из папки чистый лист бумаги, стал на нем делать короткие конспективные записи. Прослушав признание Спицы до конца, он поднялся с кресла и прошёлся по кабинету. Остановившись перед Волчьим Ветром, Транквиллинов произнёс:
 — У меня как-то в голове не укладывается, что Нежданов нанял бандитов, чтобы меня убить. Вам не кажется, что Спица по каким-то своим мотивам хочет Нежданова оговорить? — Он не хотел потерять веру в товарища по работе и попытался поставить под сомнение услышанное. Волчий Ветер предложил:
 — Тарас Кондратьевич, давайте не будем на эту тему спорить. Мы теперь знаем, кто такой Щербатый. Это наш общий знакомый Провоторов Иван Сергеевич. Если вас не затруднит, пригласите его сейчас к себе в кабинет под каким-нибудь предлогом. А вообще-то вы его можете пригласить и без какого-либо предлога. Когда он придёт, вы в разговор с ним не вступайте, а поручите эту миссию мне. Можете делать отдельные реплики по ходу нашей беседы, но только не вступайте с ним в долгий разговор. Иначе помешаете мне осуществить задуманное.
 — Почему ты проявляешь ко мне такое неверие? — как ребёнок, обиженно поинтересовался у Волчьего Ветра Транквиллинов. — Чем я могу испортить твой план?
 — Вы уж извините меня, Тарас Кондратьевич, но скажу вам в глаза: вы человек мягкотелый, всех вам жалко, все вы ставите под сомнение. Вы сомневаетесь, что Нежданов нанял за деньги бандитов, чтобы убить вас. В разговоре с нами Провоторов не должен и мысли допускать, что мы не верим в его порядочность.
 — Хорошо, пусть будет по-твоему, посмотрим, каким результатом завершится твоя затея, — поняв причину предложенного ему ограничения в беседе с Провоторовым, согласился Транквиллинов и включил кнопку селекторной связи со службой безопасности: — Иван Сергеевич Провоторов сейчас на дежурстве или отдыхает? — спросил он у начальника службы безопасности.
 — Находится на дежурстве, — ответил ему тот.
 — Он мне срочно нужен, скажите, чтобы поднялся ко мне в кабинет.
 — Сейчас направлю его к вам.
 Как только Провоторов вступил в кабинет Транквиллинова, подошедший к нему Чумной молча вытащил из его кобуры пистолет, после чего вновь сел на свой стул.
 — Тарас Кондратьевич, что тут происходит, вы можете мне объяснить? — внешне не подавая вида, что растерялся, сохраняя самообладание, с некоторым возмущением в голосе спросил Провоторов.
 — Иван Сергеевич, к вам имеет дело Александр Георгиевич. По-видимому, в процессе вашей беседы он сможет ответить на все ваши вопросы, — пояснил ему Транквиллинов с таким безразличием в голосе, как будто предстоящий разговор между двумя телохранителями его совершенно не касался и не интересовал.
 — Пройди, Иван Сергеевич, к столу Тараса Кондратьевича и присядь рядом со мной. Разговор между нами будет долгий и интересный, — сказал Александр.
 Провоторов подошёл к столу, присел на стул, оказавшись напротив Волчьего Ветра, и произнёс:
 — Давай поговорим, если тебе так хочется.
 Сбоку от них, во главе Т-образного стола, сидел в кресле Транквиллинов.
 — Ты, Иван Сергеевич, знаешь, что в прошлом году в Сочи, а потом по пути с юга в Питер на жизнь Тараса Кондратьевича было совершено два покушения?
 — Конечно, знаю. Между прочим, в результате этого последнего покушения на Тараса Кондратьевича меня самого едва не убили.
 — Вот как раз на эту тему я и хочу с тобой поговорить. Я могу надеяться на твою откровенность?
 — А как же! Мне ни от тебя, ни от Тараса Кондратьевича скрывать нечего.
 — Очень хорошо. Сам понимаешь, что Тарасу Кондратьевичу небезразлично, кто и зачем желает ему смерти. По этой причине он поручил мне с Дмитрием Фёдоровичем установить, кто те ублюдки, которым он перешёл дорогу.
 — Не пойму, при чем тут я? Если Дмитрий Фёдорович забрал сейчас у меня пистолет, то, по-видимому, вы меня подозреваете в чем-то плохом?
 — Ты рассуждаешь верно, но я, излагая происшедшие события, ещё к твоей персоне не подошёл. Давай дальше послушай. Среди покушавшихся на Тараса Кондратьевича была проститутка Ксения Загорулько. Ты её знаешь?
 — Нет!
 — Удивительно! За несколько дней до гибели она сообщила следователю о том, что очень хорошо была знакома с тобой и ты вместе с ней и другими членами банды Спицы принимал участие в Сочи в покушении на Тараса Кондратьевича, даже руководил там всей операцией.
 — Ты городишь какую-то собачью чушь! Я не желаю её слушать! — возмутился Щербатый, даже пристав со стула в порыве театрального возмущения.
 — Присядь, Иван Сергеевич, ты ещё не все услышал, что я тебе хотел сказать, — спокойно осадил Щербатого Волчий Ветер. — Благодаря Загорулько мы узнали, кто был исполнителем заявки на убийство Тараса Кондратьевича. А раз так, то вчера мы с Дмитрием Фёдоровичем прямо от ресторана «Аделина», на глазах у телохранителей, выкрали Сергея Трофимовича Кернова, известного тебе под кличкой Спица, который сейчас находится в укромном месте. Ты знаешь Спицу?
 — Никаких колёс, тем более спиц я не знаю.
 — Ну что ж, тогда послушай, что говорит Спица о тебе и о Нежданове Юрие Николаевиче, на которого ты тайно работал.
 — Где я работаю, на кого и кем, вы знаете. Больше я нигде и ни на кого не работаю.
 Щербатый полагал, что у Волчьего Ветра нет доказательств его участия в покушении на Транквиллинова. Рассказ о похищении Спицы он посчитал обманом. Никак телохранители шефа не могли украсть от ресторана Спицу! С таким внутренним спокойствием Щербатый начал слушать запись заявления Спицы.
 По мере того как он знакомился с признанием Спицы, разоблачавшим его и Нежданова, настроение Щербатого стало портиться. Кому, как не ему, было знать, что Спица говорит правду! Но, дослушав магнитофонную запись показаний Спицы, он так и не пожелал признаваться Волчьему Ветру в своих преступных действиях.
 Слушая их разговор, Транквиллинов подумал: «Непонятно, как Александр Георгиевич сможет добиться от Провоторова признания, если он все отрицает?»
 — Значит, ты не хочешь признаваться, что в сговоре с Неждановым, да и по собственной инициативе, совершил несколько преступлений?
 — Не совершал я их, а поэтому мне не в чем признаваться.
 — Я тебя, Иван Сергеевич, почему-то считал умнее, чем ты оказался на самом деле. Чтобы разоблачить во лжи, достаточно организовать очную ставку со Спицей, но поскольку у меня есть другие доказательства твоей вины, то обойдёмся и без этого.
 — Никаких других доказательств того, в чем ты хочешь меня уличить, у тебя нет.
 — Ты очень ошибаешься, Иван Сергеевич, если так думаешь. Кроме обвинения в покушении на убийство Тараса Кондратьевича, следователь Транспортной прокуратуры предъявит тебе обвинение в умышленном убийстве Валентинова Сергея Гавриловича.
 — Я действовал в пределах необходимой самообороны. Если бы я его не застрелил, то он мог убить не только меня, но и Тараса Кондратьевича. Уголовное дело на меня по данному факту следователь уже давно прекратил.
 — Следователь, принявший такое решение, допустил ошибку, но её не так трудно будет исправить.
 — Почему ты так в этом уверен? Неужели ты считаешь себя умнее дипломированного юриста?
 — Я беседовал с судебно-медицинским экспертом Толмачёвым, производившим вскрытие трупа Валентинова. По расположению раневого канала в теле убитого можно категорически сделать вывод, что Валентинов перед гибелью не сидел на полу с пистолетом в руке, как ты всем нам когдато заявил, а лежал. Толмачёв просил тебе передать, что если ты не согласишься с его выводом, то можно будет провести следственный эксперимент. Мы хорошо помним, кто из нас где сидел, лежал и из какого положения ты стрелял. По предполагаемой траектории пули, только протяни ниточку, сразу всем станет понятно, что убийца Валентинова тот, кто обманул следователя. Он поверил твоей версии и не задал Толмачёву нужного вопроса. Но этот пробел легко восполним…
 — Я могу подтвердить, что после выстрела Валентинов не ударялся головой о пол, не падал из его руки пистолет, не было никакого звука, — прервав Волчьего Ветра, сказал Транквиллинов.
 — Из чего, уважаемый Иван Сергеевич, вытекает однозначно, что ты убил Валентинова тогда, когда он находился без сознания и для твоей жизни не представлял никакой опасности.
 Человек, не совершавший никакого преступления, услышав обвинение в убийстве, обязательно бы немедленно возмутился. Щербатый под давлением неопровержимых улик, не сознаваясь в содеянном, затравленно молчал, судорожно думая, что ему срочно предпринять, чтобы если не уйти от наказания, то хотя бы как-то его смягчить.
 Волчий Ветер не стал подгонять Щербатого и засыпать его другими доказательствами, а решил дать ему возможность обдумать ситуацию, в которой тот оказался. Но Волчий Ветер не хотел попусту тратить время и ждать, когда Щербатому вздумается заговорить. Волчий Ветер перемотал в диктофоне кассету, остановил её в нужном месте и, перед тем как нажать клавишу воспроизведения, сказал Щербатому:
 — Послушай, Иван Сергеевич, вот этот отрывок записи. Он очень важен для тебя.
 «— Если Щербатый ваш человек, то зачем твои люди в него стреляли и даже ранили?
 — Согласно заявке Нежданова мои парни после ликвидации Транквиллинова должны были уничтожить Щербатого. После выполнения Щербатым задания он становился для Нежданова ненужным грузом. Так как превращался в опасного свидетеля убийства Транквиллинова и мог начать Нежданова шантажировать…»
 После того как Щербатый ещё раз прослушал признание Спицы, Волчий Ветер продолжил психологическое наступление на собеседника:
 — Иван Сергеевич, теперь ты понял, кем был для Нежданова, когда он в тебе нуждался, и кем стал, когда надобность в тебе отпала?
 — Я не хочу на эту тему говорить, — пробормотал Провоторов.
 — А зря! Как раз тебе и надо об интересующем нас шакале все рассказать. Мы тебе можем поверить и поддержим, если потребуется. В другом месте ты захочешь о нем говорить, а тебя слушать не станут. Ты помни, что у него положение, деньги, а значит, возможность откупиться. Тогда как, похоже, у тебя такой возможности нет.
 — Да куда уж нам, шавкам, тягаться с бульдогами!
 — Тогда тебе остаётся надеяться на свою голову, чтобы она не подвела, когда придёт время решать, чью сторону поддерживать.
 — Что ты из меня жилы тянешь! Что вы хотите услышать? — воскликнул Провоторов.
 — Ты должен нам рассказать все о преступлениях, которые ты совершил.
 — И что будет, если я признаюсь? — ещё не начиная исповеди, начал торговаться Щербатый, боясь продешевить.
 — Как видишь, при нашей с тобой беседе присутствует Тарас Кондратьевич, которого вы пытались убить. Я думаю, он в суде может попросить, чтобы тебя строго не наказывали, поскольку не ты, а известные тебе люди были организаторами покушения на его жизнь.
 — Тарас Кондратьевич, вы мне это обещаете? — с надеждой в голосе спросил Щербатый Транквиллинова.
 Транквиллинов, слушая беседу Волчьего Ветра со Щербатым, удивлялся терпению и выдержке Александра. Он сам давно бы накричал на предателя, который походил на торгующую своим телом проститутку, желающую продать себя подороже.
 — Ты, Иван Сергеевич, не на базаре и с нами не торгуйся. Если ты признаешься во всем, что натворил, и попросишь у меня прощения, я тебя прощу, но, безусловно, не стану просить суд, чтобы тебя совсем не наказывали, — промолвил Транквиллинов.
 — Я вам сейчас все без утайки расскажу: как Нежданов втянул меня в своё грязное дело, как оно развивалось. Если ему было плевать на мою жизнь и с помощью быков Спицы он намеревался меня убить, то и я не собираюсь его дальше покрывать…
 Исповедь Щербатого длилась почти полчаса. Под конец он спросил у Волчьего Ветра:
 — Как вы намерены со мной дальше поступить?
 — Ты отлично понимаешь, что уголовного наказания за свои подвиги тебе не избежать.
 — Знаю! Я к этому уже готов и смирился.
 — Мы тебя сейчас отвезём в Транспортную прокуратуру, там расскажешь все, что нам сейчас сообщил. Мы поедем с тобой, но нисколько не будем возражать, если ты следователю Стукало заявишь, что пришёл к нему с повинной. Такой шаг суд учтёт в твою пользу как смягчающее вину обстоятельство.
 — Я теперь полностью в вашей власти. Поступайте со мной так, как считаете нужным. Против явки с повинной к следователю я не возражаю.

 Глава 24
 Пополнение семейства

 Рано утром Волчий Ветер позвонил домой Транквиллинову и сообщил ему, что задержится и приедет за ним, чтобы отвезти на работу, позже обычного времени на час, не назвав причины задержки.
 Если бы такую вольность позволил себе кто-то другой из подчинённых, Транквиллинов постарался бы немедленно её пресечь, но, как мы знаем, Волчий Ветер со своим другом были его любимцами, которым многое прощалось.
 Транквиллинов, проработав с Волчьим Ветром длительное время, смог убедиться, что если Волчий Ветер когда-то опаздывал на работу, то у него всегда были на то веские основания.
 После того как Волчий Ветер и Чумной с водителем заехали к Транквиллинову домой и отправились все вместе в банк, Чумной, пребывая в прекрасном настроении, обратился к шефу:
 — Тарас Кондратьевич, можете нашего Александра Георгиевича поздравить.
 — С чем?
 — Его супруга Нонна Сергеевна родила ему сегодня рано утром сына. Вес три килограмма триста граммов, рост аж пятьдесят два сантиметра.
 — Поздравляю тебя, Саша, с пополнением семейства, с продолжателем рода, — пожимая Волчьему Ветру руку, от души поздравил его Транквиллинов.
 — Спасибо! — поблагодарил счастливый отец.
 — Вы купили ребёнку все необходимое? — опираясь на опыт шестнадцатилетней семейной жизни, поинтересовался Транквиллинов.
 — Вроде да, — ответил Волчий Ветер.
 — Осталось только детскую коляску приобрести, — сказал Чумной. — Видите ли, Тарас Кондратьевич, Саша заранее не стал её покупать, не зная точно, сколько детей ему подарит Нонна, — пошутил он с улыбкой.
 — Значит, так, Александр Георгиевич, коляску твоему сыну покупаю я, — категорически заявил Транквиллинов, не допуская возражения, но его со стороны молодого отца и не последовало.
 Когда они заехали во двор банка, Транквиллинов, покидая салон «Нивы», сообщил:
 — По случаю рождения у тебя, Александр Георгиевич, сына я вам с Дмитрием разрешаю на сегодня взять отгулы. Вы последнее время часто работали у меня в выходные дни.
 — Так мы сейчас же поедем обмывать такое событие в ресторан, — уведомил Транквиллинова Чумной.
 — Тарас Кондратьевич, присоединяйтесь к нам, составьте компанию, — предложил Транквиллинову Волчий Ветер.
 — Я вас обоих очень уважаю и с удовольствием отдохнул бы в вашей компании, но у меня столько работы, что я такой роскоши позволить себе не могу, однако благодарю за приглашение.
 Оставив служебную машину в гараже банка, друзья вы ли на улицу и остановили такси.
 — Свободен? — поинтересовался на всякий случай у в дителя Волчий Ветер.
 — Как видите, — ответил ему таксист, у которого в салоне машины никого не было. — Можете садиться. — Он повернулся и открыл дверцу.
 Волчий Ветер с Чумным сели на заднее сиденье. Волчий Ветер попросил водителя:
 — Отвези нас в ресторан «Меркурий».
 — А где он находится?
 — На Таврической улице. Какой же ты таксист, если не знаешь, где находятся гостиница и ресторан «Меркурий»? — не преминул сделать замечание водителю Чумной.
 — Я недавно стал таксистом, — пояснил ему водитель. — Как с прежней службы сократили, так вот и пришлось переквалифицироваться.
 — Ну и как работается?
 — Да вроде бы ничего, но хлопотно, а ночью и рискованно.
 — Что поделаешь, такое уж время настало, крепись, браток. Может, потом нам всем легче станет жить, — сказал Чумной.
 — Да куда уж там, если впереди дорога вся в извилинах, тупиках и ухабах.
 — Что-то ты, дружище, картину нашего будущего нарисовал в чёрных красках.
 — А откуда им светлыми быть, если производство сворачивается с каждым днём, безработица растёт. Сейчас мы живём на подачках Запада, но каждый год нам милостыню подавать не будут; не только прекратят делать подачки, но и потребуют должок назад. А с чего возвращать кредиты, если все займы в основном оседают в карманах тех, кто их получает…
 Волчий Ветер в разговор таксиста и Чумного не стал встревать. Он сейчас думал, как назвать сына, хотя как будто эту проблему он для себя давно решил: «Назову Аркадием, в память погибшего друга. Его мама будет моим решением довольна».
 В ресторане, который находился при гостинице, друзья заказали столько закуски, что её вполне хватило бы на четверых, и к ней две бутылки водки «Русская тройка».
 Есть и пить Волчий Ветер и Чумной не спешили. У них появилось свободное время, когда они могли спокойно разобраться во многих проблемах, которые требовали быстро го решения. Однако сейчас друзьям вообще не хотелось них даже вспоминать.
 Первую рюмку они выпили за первенца и Нонну, сделавшую мужу такой приятный подарок.
 Под лёгкую, ненавязчивую эстрадную музыку, произнося тосты и закусывая, они все же принялись обсуждать волновавшие их вопросы.
 — Саша, как ты считаешь, мы с тобой устранили все проблемы, связанные с покушением на Тараса Кондратьевича быков Спицы? — отпивая прохладительный напиток из бокала, спросил Чумной.
 — Вроде бы так, — согласился Волчий Ветер.
 — Ты помнишь, как я намеревался поступить после завершения борьбы с бандой Спицы?
 Волчий Ветер хорошо понимал, о чем хочет сказать Чумной, но ему хотелось бы ошибиться в своей догадке, а поэтому он ответил другу иначе:
 — Нет, не помню.
 — Когда я стал инструктором по спорту в Выборгском отделе милиции, то сказал тебе, что, как только мы с тобой разберёмся со Спицей, я уйду из банка и поступлю служить в МВД. Богданов обещал мне помочь устроиться в спецназ, добиться присвоения звания лейтенанта. Смотришь, поступлю в юридический институт, со временем большим начальником стану. Мы с тобой как носили краповые береты, так я вновь его и надену.
 — Не надоело тебе рисковать собой?
 — Мы с тобой в этом «Евпорбанке» рисковали не меньше, чем в спецназе, — заметил Чумной.
 Налив в рюмку водку, Волчий Ветер, чокнувшись с Чумным, мелкими глотками выпил, закусил, а потом со вздохом произнёс:
 — Не хочется мне терять такого напарника, как ты, но я тебе как другу скажу, что ты принял верное решение.
 Эту тему они обсуждали ещё минут тридцать, допуская разные возможности, фантазируя, строя планы на будущее.
 — Ну что, Дмитрий, давай выпьем за то, чтобы мой друг-мент побыстрее закончил юрфак и стал большим начальником, — предложил очередной тост Волчий Ветер. Закусив после выпитой водки, он заметил: — Твоему увольнению Тарас Кондратьевич будет противиться.
 — Я знаю, но он толковый мужик и должен понять, что иначе поступить я просто не могу.
 — В эгоизме его не упрекнёшь, поэтому большой проблемы у тебя с ним не будет, — согласился Волчий Ветер. — Послушай, Дмитрий, а как ты намерен решить семейный вопрос? Думаешь жениться на Любашке или нет? Она, наверное, уже и подвенечное платье сшила.
 — Мы с Любой просто друзья. Я ей сказал, что семейной жизни у нас с ней не получится.
 — Помнится, ты говорил, что она была твоей невестой.
 — Был такой план, но осуществлять его я раздумал.
 — Выходит, ты свободный человек и ищешь себе невесту?
 — Не совсем так, вроде бы у меня уже появилась невеста.
 — Когда ты сумел её найти в таком безлюдном городе? — съязвил Волчий Ветер.
 — Помнишь, я ездил на вокзал за колуном для Спицы?
 — Ну, это было не так давно, чтобы я успел забыть такой эпизод.
 — Тогда на Финляндском вокзале я познакомился с одной девушкой…
 Чумной рассказал Волчьему Ветру обстоятельства своего знакомства с Татьяной.
 Новость для Волчьего Ветра была интересной и приятной, так как ему хотелось, чтобы у товарища была подруга сердца.
 — Я не думал, Дмитрий, что ты у меня такой шустрый! Слова друга вызвали у Чумного смех.
 — Ты чего смеёшься? — в недоумении спросил Волчий Ветер.
 — Да над твоим выводом, что я шустрый мужик. Он не верен.
 — А чего тут смешного?
 — Я с Татьяной знаком второй месяц и всего лишь два раза встречался с ней, и оба свидания произошли по её инициативе. Толковая, красивая, умная, я бы сказал, напористая девушка.
 Волчий Ветер улыбнулся:
 — Она тебе нравится?
 — Ещё как, но я её боюсь.
 — Чем она тебя так напугала?
 — Своей устремлённостью к цели. Она походит на танк. У неё масса идей, предложений. Порой я не могу её остановить.
 — И чем же такой танк тебя пугает?
 — Она может меня на себе женить.
 — Что тут плохого, если ты ей нравишься и она выбрала тебя своим будущим супругом? Она правильно делает, что борется за своё счастье. Если Татьяна знает себе цену, то почему она не должна проявлять инициативу и бороться за право обладать тобой? Ведь ты у меня достоин красивой, большой любви. Между прочим, мы, мужики, порой мыслим по-глупому.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Если мы выбираем себе невесту, то это в порядке вещей, а если наши невесты проявляют инициативу, мы начинаем осторожничать и думаем: а нормальная она, случайно не танк, как только что ты сказал.
 — Я умом это понимаю, но чувствую, что ещё не созрел для семейной жизни.
 — Ты, дружище, давно созрел для этого. Скажи спасибо, что тебе встретилась такая решительная, инициативная девушка. Иначе тебе до седой бороды не жениться.
 — На твоём примере, Саша, я увидел, что женатого человека появляется сразу масса разных проблем.
 — Ну и что с того? Как видишь, я от них не умер и не собираюсь убегать. Мне мои проблемы приятны сердцу. Сегодня сын родился. Теперь будет кому любовь, внимание, заботу отдавать.
 Чумной как бы попытался оправдаться:
 — Так я уже смирился со своей участью и встреч с Татьяной больше не избегаю.
 — Если девушка тебе нравится, то ты не только не должен уклоняться от свиданий с ней, но и идти ей навстречу. Лишь тогда у вас может получиться что-то путевое.
 — Завтра суббота?
 — Если сегодня пятница, значит, завтра точно будет суббота.
 — Завтра утром ко мне домой приедет на машине Татьяна. Я ей пообещал, что поеду с ней в университет на спартакиаду, в которой она участвует от своего курса.
 — У неё уже есть своя машина? И какой же марки?
 — Ей отец свою «девятку» даёт в пользование.
 — А где её отец работает и кем?
 — Не знаю, не интересовался.
 — А зря! Вдруг её отец Спица или правая его рука?
 — Ну и что из того? Моя Татьяна, я знаю точно, не мафиози.
 — Если ты так уверен, то и я не могу сомневаться в ней. В каком виде спорта она завтра будет выступать у себя в университете?
 — В волейболе. Хочешь, мы тебя возьмём с собой?
 — Ты забыл, где моя Нонна с сыном находятся? — вместо ответа напомнил Чумному Волчий Ветер.
 — Вот видишь, я ещё забываю, что ты женатый человек, — самому себе удивился Чумной.
 — Давай выпьем за настоящих мужчин, своевременно вступающих в супружеский союз с избранницами своего сердца. — Волчий Ветер опрокинул содержимое рюмки себе в рот. Не закусив, он с удивлением сказал: — Только не пойму почему все его называют браком?
 — Я с тобой согласен, что если человек женится, то он никакого брака в своей жизни не совершает, — согласился Чумной. Молча пронаблюдав, как его друг закусывает, он поинтересовался: — Я давно у тебя хотел спросить… Мы с тобой многих шустряков из банды Спицы поставили на место, кое-кого сдали в милицию. Так я говорю? — желая вовлечь Волчьего Ветра в разговор, спросил Чумной.
 — Ты же сам знаешь, что так.
 — Тогда я не пойму, почему мы с тобой насильников и убийц Ксении Загорулько не сдали следователю Стукало? По моим соображениям, уже пора.
 — Мы же эту информацию продали Тавурдинову, — напомнил другу Волчий Ветер.
 — Правильно, и Август Петрович успешно её реализовал Спице за приличную сумму. Спица грязную работу своими руками не делает, её выполняют рядовые солдаты. И в ситуации с Загорулько он опять остался в стороне, поручив её ликвидацию бригаде Таракана. В отношении его группы, чтобы её не сдавать ментам, мы с тобой ни перед кем не брали никаких обязательств. Значит, мы с чистой совестью можем её сдать Стукало. Если быки заговорят и потянут за собой Спицу, то они будут виноваты перед своим шефом. Не выдадут его — пусть геройствуют.
 — Ты немного неверно рассуждаешь. Мы с тобой перед Спицей никаких обязательств не брали. Тавурдинов свои деньги вернул и на нас не в обиде, поэтому сейчас мы свой план по ослаблению банды Спицы можем возобновить. Посадив группу Таракана с помощью Стукало, мы дадим возможность правосудию наказать по заслугам насильников и убийц. Если не сможем посадить Спицу, то хотя бы укоротим его щупальца.
 — Вот у нас опять появилась путевая работа, — обрадовался Чумной.
 — Все тараканы должны быть раздавлены. Я удивляюсь, почему мы так долго терпели их на свободе? Кто из нас поедет к Стукало с сообщением о тараканах? — поинтересовался Волчий Ветер у Чумного.
 — Конечно, ты! — не раздумывая ни секунды, молниеносно ответил, как выстрелил, Чумной.
 — Почему я должен к нему ехать, а не ты?
 — Из нас двоих ты всегда брал на себя деликатные разговоры.
 — Я думал, что ты хоть раз захочешь взвалить на себя такую дипломатическую миссию.
 — То, что положено по званию лейтенанту, не имеет права делать старшина.
 — Хитёр бродяга, — добродушно улыбнулся Волчий Ветер.
 — Только, Саша, мой тебе добрый совет: когда будешь со Стукало делиться своими сведениями, не вздумай делать это в письменном виде. Я не хочу, да и тебе тоже не понравится, чтобы по твоей писанине вся банда Спицы считала тебя доносчиком на бригаду Таракана. Если они всем скопом навалятся на нас, то нам такую нагрузку вдвоём не выдержать, тем более что милиция нас охранять не будет.
 — Я отлично все это понимаю. По делу Таракана, Дмитрий, я не могу быть допрошен следователем в качестве свидетеля, поскольку таковым не являюсь. Если Стукало захочет воспользоваться моими сведениями, значит — молоток, если начнёт меня теснить, то ему банды не видать как своих ушей. Я его оставлю с носом, чтобы не наглел. Пусть тогда варится в собственном соку.
 За беседой друзья незаметно съели всю закуску, выпили две бутылки водки, при этом, как сказал бы медик, были всего лишь в лёгкой степени алкогольного опьянения.
 Покидая ресторан, Чумной блаженно потянулся:
 — Чувствуется, что я отдохнул и приятно провёл в ресторане время.
 — Я же недавно говорил в «Аделине», что скоро устрою тебе шикарный отдых в ресторане. Как видишь, я своё обещание исполнил.
 — Ты меня только один раз сводил в ресторан, а Бог любит троицу.
 — Ну, мы так не договаривались, — поняв шутку, рассмеялся Волчий Ветер.
 После ресторана они на такси ещё раз съездили в роддом к Нонне, передали ей фрукты и соки, которые она ранее им заказывала, посмотрели через окно на сына Волчьего Ветра. Правда, Аркадия они из-за расстояния толком и не рассмотрели, однако разговора у друзей о нем хватило чуть ли не на целый час.
 Убедившись, что Нонна чувствует себя хорошо, удовлетворённые собой и жизнью, они поехали на такси в магазин, где накупили четыре сумки продуктов и выпивку. Затем приехали на квартиру Чумного, чтобы там вместе с Лидией Степановной продолжить торжество.
 Когда Лидия Степановна узнала, что Волчий Ветер назвал своего новорождённого именем её погибшего сына, она была приятно обрадована и растрогана до слез. Но появившаяся на свет новая жизнь не могла допустить, чтобы кто-то плакал. Так и Лидия Степановна, успокоившись, разделила радость рождения у приёмного сына ребёнка, теперь и её внука.
 Отдохнув с Лидией Степановной за столом часа полтора, друзья собрались погулять по городу. Они уже были крепко подшофе, поэтому Лидия Степановна, применив весь свой авторитет, сумела уговорить их отказаться от такой затеи.
 — Ишь чего выдумали, на подвиги потянуло! Чтоб и не думали о такой глупости, — категорично заявила она. Дмитрий, ты приехал из армии с гитарой. Больше года живёшь у меня, а я так и не знаю, умеешь ты на гитаре играть или нет. Не посчитай для себя за труд, сыграй для нас, — попросила Чумного Лидия Степановна.
 — Действительно, Дмитрий, сыграй нам на гитаре. Мы с тобой под неё споём наши любимые песни, — присоединился к просьбе Лидии Степановны Волчий Ветер.
 — Как это я о своей подружке забыл? — удивился, в свою очередь, Дмитрий, уходя из большой комнаты в спальню за гитарой. Вернувшись, он настроил струны. Беря аккорды, он спросил у Волчьего Ветра: — Что будем петь?
 — Нашу любимую, «Спецназ».
 Едва Дмитрий запел, как его немедленно поддержал Волчий Ветер.



   Спецназ всегда спецназ, не знает он преград.
   Зимой и летом, в стужу, в зной всегда готов на бой.
   И если где беда постигнет города,
   Спецназ позовёт опасный поворот!


   Спецназовцы, вперёд! Отчизна зовёт.
   Мы сами свой путь выбирали.
   И если судьбой умереть суждено,
   То смерти в глаза будем прямо смотреть.


   А перед нами все горит, за нами мир стоит.
   Не надо думать о плохом — так разум говорит.
   Смотри вперёд, туда, где трудно, где беда,
   Сжимай покрепче автомат и смело на врага!


   Спецназовцы, вперёд! Отчизна зовёт.
   Мы сами свой путь выбирали.
   И если судьбой умереть суждено,
   То смерти в глаза будем прямо смотреть.


   Не надо рисковать, со смертью зря играть,
   Но если ты решил рискнуть, тогда уж не забудь —
   Нас ждут с тобой друзья, родители, братва,
   Девчонки белокурые давно сошли с ума.


   Спецназовцы, вперёд! Отчизна зовёт.
   Мы сами свой путь выбирали.
   И если судьбой умереть суждено,
   То смерти в глаза будем прямо смотреть.


   Краповый, краповый, краповый берет!
   Краповый, краповый — лучший в мире цвет
   Краповый, краповый стал ты навсегда.
   Краповый берет, ты моя судьба.


   Спецназовцы, вперёд! Отчизна зовёт.
   Мы сами свой путь выбирали.
   И если судьбой умереть суждено,
   То смерти в глаза будем прямо смотреть.



 Лидия Степановна видела, с какой задушевностью и любовью друзья пели. Слова песни были прочувствованы их сердцами и приняты на бережное хранение до конца жизни.
 Допев песню, Волчий Ветер сказал названой матери:
 — Мама, эта песня написана не профессиональным поэтом, а одним из спецназовцев, кем — неизвестно. Мы её считаем народной.
 Ещё парни спели «Гимн спецназа» Владимира Кочергина.
 По тому, как они пели, по их настрою Лидия Степановна поняла, что песня о спецназе парням нравится больше, чем «Гимн спецназа».

 Глава 25
 Провокация

 В субботу в половине восьмого утра Татьяна уже нажимала кнопку звонка квартиры Дмитрия. Лидия Степановна, увидев её в дверной глазок, впустила гостью в прихожую.
 — Здравствуйте, Лидия Степановна! А Дмитрий что, ещё спит? — внося с собой свежесть утра, оживлённо спросила Девушка.
 — Я не такой соня, как ты, — с улыбкой выходя из спальни в прихожую, сказал Дмитрий.
 — Так ты до сих пор не одет, — критически разглядывая его выходной темно-синий костюм, белую рубашку и белый галстук с чёрными полосками, проговорила Татьяна.
 — Как не одет, а это что на мне? — проведя тыльной стороной ладони правой руки по костюму сверху вниз, удивился он.
 — Мы же договаривались с тобой ехать к нам в университет на спортивные соревнования, значит, тебе нужно был надеть спортивную форму. А ты нарядился, как на дипломатический приём.
 — Я же там буду присутствовать не в качестве игрока, а как болельщик, а поэтому мне и такая форма одежды подойдёт.
 — Дима, а если тебе придётся с нами поиграть в волейбол, ты же испортишь костюм, да и вид у тебя будет неспортивный. Ты должен у нас на спартакиаде выглядеть так же, как мы все. Поэтому, если тебя не затруднит, переоденься в спортивный костюм.
 — Лидия Степановна, вы видите, что она со мной делает? — обратился Дмитрий за поддержкой к присутствовавшей при их разговоре Бушуевой.
 — Если Таня так убедительно тебя просит надеть спортивный костюм, сам пойми — не уступить её желанию и не пойти навстречу будет с твоей стороны неуважением к ней.
 — Я думал, что вы, Лидия Степановна, защитите меня от Таниных нападок, а вы, наоборот, выступили против меня. Если до такого предательства дошло, мне остаётся только пойти и переодеться.
 Через несколько минут Дмитрий, переодевшись, предстал перед женщинами в темно-голубом спортивном костюме «Монтана», кроссовках и коричневом кепи с длинным козырьком.
 Внимательно оглядев его в новой одежде, Татьяна осталась довольна:
 — Ну вот, теперь другое дело. Ты у нас в университете ничем не будешь отличаться от студентов.
 — А это так существенно для тебя? — попытался придраться к Татьяне Дмитрий.
 — Нет! Тебе с моими друзьями теперь легче будет общаться, как будто ты один из наших.
 — А может, я хочу с ними познакомиться в другом качестве?
 — Это в каком же? — покраснев, смущённо решилась спросить Татьяна.
 — Ну, допустим, в качестве твоего жениха или, в худшем случае, хотя бы ухажёра.
 — А почему бы и нет? — легко согласилась с ним Татьяна. Лидия Степановна позвала Татьяну и Дмитрия завтракать и не выпустила их из дома, пока как следует не накормила.
 Покидая вместе с Дмитрием квартиру Лидии Степановны, Татьяна поблагодарила хозяйку за гостеприимство.
 Когда они в машине, за рулём которой сидела Татьяна, направлялись к спортивному комплексу университета, Дмитрий сообщил ей свою новость:
 — Таня, я хочу уйти из банка и поступить на службу во внутренние войска, в спецназ.
 Припарковав машину к обочине, Татьяна повернулась лицом к Дмитрию.
 — Что тебя побудило прийти к такому решению: зарплата или ещё какие-то стимулы?
 — Я получаю в банке тысячу долларов, то есть больше, чем получает американский полицейский. Таких денег мне в спецназе не видать.
 — Тогда чем же тебя привлекает спецназ? Я знаю, что служба в спецназе трудная, порой даже опасная для жизни.
 — У меня одна специальность — я умею профессионально, грамотно воевать, защищать Родину. И кому, как не мне, служить в спецназе…
 — Неужели тебе не дорога твоя жизнь? — удивлённо спросила Татьяна.
 — Дорога, и ещё как. Если бы я ею не дорожил, то сто раз уже мог бы ею поплатиться. Я много всякой нечисти отправил на тот свет, при этом ни разу не был ранен, даже легко.
 — Ты опасный человек, — поражённая его откровением, заметила Татьяна.
 — Да, для тех, кто не уважает правила общежития и закон, — согласился с ней Дмитрий. — Разве не для противодействия злу должны служить настоящие мужчины?
 — Ты вроде бы прав, если рассуждать вообще, но когда такая истина касается близкого человека, именно тебя, мне не хочется с ней соглашаться, — погрустнев, призналась Татьяна.
 — Я хочу служить в спецназе не потому, что хочу насытить кровь адреналином, но чтобы, работая там, поступить на юрфак.
 Татьяна сочла нужным возразить:
 — Работая в банке, ты тоже с успехом можешь заочно закончить юрфак.
 — Верно, но у меня тогда не будет оперативной практики, которую я получу в спецназе.
 — Выходит, что ты прав в своих рассуждениях. Как я поняла, на ближайшие годы твоя жизнь уже спланирована.
 — Иначе нельзя жить, — согласился с Татьяной Дмитрий.
 — А в твоих планах для меня нашлось свободное место?
 — А как же! — довольно подтвердил он.
 — И какие же у тебя на меня имеются виды?
 — Танечка, самые серьёзные, но нам нужно определённое время, чтобы проверить искренность наших чувств и отношений.
 — Я сама заметила прогресс в твоих отношениях ко мне. Ну что ж, и на том спасибо, — улыбнулась Татьяна. — Ты не возражаешь, если я возобновлю движение нашей лошадки к университету?
 — Поехали! — согласился Дмитрий.
 До двух часов дня, когда в финале волейбольных соревнований встретились женские команды третьего и пятого курсов, Татьяна успела познакомить Дмитрия не только с однокурсниками, но и со всеми своими многочисленными университетскими друзьями. Имена их перепутались в голове парня. Дмитрий принял участие в тренировках подруг Татьяны, подавал им для удара волейбольный мяч и принимал удары. Правда, не всегда у него получался приём мяча, но это его не расстраивало, ведь он был всего лишь любителем.
 Финальный матч со студентами третьего курса Татьяна со своими подругами проиграла. Как всегда, у проигравших нашлась причина для оправдания своего поражения.
 — Мы, Дмитрий, третьекурсникам не проиграли бы, если бы в команде были две наши подруги, они мастера спорта по волейболу и сегодня играют за Санкт-Петербург на соревнованиях в Москве.
 Успокаивая её, Дмитрий пошутил:
 — Танечка, не расстраивайся. Главное — не результат игры, а участие в ней.
 — Ох ты и вредина, — улыбнулась Татьяна, легко ударив его ладонью по спине.
 Уклоняясь от такого же второго удара, Дмитрий поинтересовался:
 — Ну а как я ещё мог тебя успокоить?
 — Обнял бы, поцеловал, ласковое слово молвил, — подсказала ему Татьяна.
 — Так я сейчас исправлюсь, — обнимая и пытаясь поцеловать девушку, сказал Дмитрий.
 Татьяна, упираясь ему руками в грудь, смущённо произнесла:
 — На нас люди смотрят.
 Дмитрий преодолел сопротивление девушки и легко поцеловал её в губы.
 — Ну и пусть смотрят, если греха не боятся, — сказал он. Потом они пошли смотреть, как проходят соревнования в таких игровых видах спорта, как бокс и карате.
 Подходя к помосту, где состязались каратисты, Татьяна сообщила Дмитрию:
 — Парень в синем трико и белых кроссовках учится в моей группе.
 — Чем он для нас интересен?
 — Он мастер спорта, чемпион университета по карате. Говорят, он обладает чёрным поясом, — похвалилась Татьяна.
 — Может, имеет чёрный пояс, а не обладает им?
 — По-видимому, будет точнее так, как ты говоришь.
 Наблюдая за схваткой, Дмитрий заметил, что у однокурсника Татьяны неплохая техника, и, как результат, он легко переиграл своего противника. Он мог давно закончить бой, но продлевал удовольствие. Играя на зрителей, он просто забавлялся со своим противником. Увидев среди зрителей Татьяну, парень, высоко подпрыгнув, ударил свои его противника ногой по голове. Тот, обмякнув, упал на ринг. Его тренер и помощники выбежали на ринг, подняли и вынесли поверженного.
 Присуждённую ему победу однокурсник Татьяны воспринял как должное.
 Легко перепрыгнув через канаты, парень подошёл к Татьяне и Дмитрию.
 — Таня, познакомь меня со Своим рыцарем, — улыбаясь, попросил он девушку.
 — Дим, познакомься с моим сокурсником, — предложила она Чумному.
 — Аркадий! — представился парень, протягивая Дмитрию руку.
 — Дмитрий! — пожимая её, назвал своё имя Чумной.
 — Таня, это тот парень, который защитил тебя на вокзале от двух хулиганов?
 — Да, — гордо подтвердила девушка.
 — Таня нам рассказывала, как вы легко их укротили.
 — Вразумил и отпустил на все четыре стороны.
 — Будь я на вашем месте, они у меня за своё хамство так легко не отделались бы.
 — Хватило с них и того, что они получили, — скучающе, как о давно забытом и неинтересном эпизоде, сообщил Дмитрий.
 — Выходит, вы неплохо дерётесь?
 — Выходит, — подтвердил спокойно Дмитрий.
 — Не желаете ли проверить свои способности в бою с мной? — с хитрой улыбкой на лице провокационно поинтересовался Аркадий.
 — Таня мне сказала, что вы имеете чёрный пояс по карате.
 — Ну и что из этого?
 — Прилично ли такому маститому спортсмену, как вы, предлагать схватку такому дилетанту в карате, как я?
 — Я буду драться с вами не в полную силу, проведу, так сказать, тренировочный бой, — пообещал Аркадий.
 — То есть вы хотите меня видеть на ринге в роли подопытного кролика, вроде того, что недавно унесли с ринга?
 — Ты что, Аркадий, очумел?! Привык парней задирать, нельзя себя так вести в приличном обществе, — не на шутку обиделась на сокурсника Татьяна.
 — Моё дело предложить, его дело отказаться, — пожимая плечами, нисколько не смущаясь, ответил Аркадий.
 — Твой вызов на поединок я принимаю, но только с некоторыми моими условиями, — вступил в разговор с Аркадием Дмитрий.
 — Какими условиями? — Аркадия удивило, что кто-то посмел принять его вызов и ставить свои условия. «Какой нахал, ну я тебе сейчас покажу», — подумал он.
 — Поединок между нами будет не показательный, а боевой, контактный.
 — Договорились! — не скрывая удовлетворения от состоявшегося сговора, согласился Аркадий. — Я пойду попрошу, чтобы нам выделили ринг на несколько минут.
 Оставшись вдвоём с Дмитрием, Татьяна, не находя себе места, взмолилась:
 — Дмитрий, откажись от поединка с Аркадием. Он тебя изуродует.
 — Скажи, у вас в группе все парни такие агрессивные на чужаков, как Аркадий? — разуваясь, поинтересовался у девушки Дмитрий.
 — Аркадий в прошлом году надеялся стать моим близким другом, но я ему отказала, сама не знаю по какой причине. Отказалась с ним дружить, и все. С тех пор он как только увидит меня с кем-нибудь из парней, так бесится.
 — Теперь понятно, кому я обязан таким повышенным вниманием со стороны Аркадия к моей персоне.
 — Уйдём, Дмитрий, отсюда, не связывайся с этим дураком! — попросила Татьяна.
 — Ты хочешь, чтобы я в твоих и его глазах выглядел трусом? — освобождая свою руку от Татьяны, пытавшейся его увести из спортзала, спросил Дмитрий.
 — Нет! — присаживаясь на скамейку, ответила Татьяна. — Что же мне делать? — Её глаза наполнились слезами.
 — Таня, ты не хочешь, чтобы я пошёл служить в спец наз, хочешь, чтобы я остался работать в банке. Так? Тогда давай договоримся вот о чем. Если Аркадий меня сейчас побьёт на ринге, значит, я не гожусь для службы в специальном подразделении. Тогда я не буду увольняться из банка. Тебя такой договор со мной устраивает?
 — Устраивает, но не совсем. Ведь Аркадий может тебя изуродовать или покалечить! — простонала девушка.
 — Если он меня покалечит, ты меня не бросишь, согласишься по-прежнему дружить со мной? А со временем станешь моей женой? — улыбаясь, засыпал он её вопросами.
 — Дима, я тебя люблю, а поэтому не хочу, не желаю, чтобы ты по-глупому собой рисковал.
 Успокаивая девушку, Дмитрий обнял её и поцеловал в щеку.
 — Поверь, Таня, я тебя тоже люблю. Чтобы ты не переживала за меня и успокоилась, по секрету тебе скажу, что я в карате не такой уж профан, как думает Аркадий. Ему не удастся наказать, унизить меня и посмеяться надо мной на ринге. Мне придётся его поучить уму-разуму, чтобы тигром не бросался на людей, кичась своим чёрным поясом, уважал не только себя, но и других.
 Несколько успокоив Татьяну, Дмитрий пошёл к рингу. Он был босиком, в трико, с голым торсом. Аркадий уже поджидал его.
 В годы армейской службы Дмитрий, являясь старшиной группы армейской разведки, в силу возложенных на него старшим офицером обязанностей должен был с каждым новым бойцом отрабатывать приёмы рукопашного боя, восточных единоборств. Если учесть, что в армейскую спецгруппу подбирались опытные спортсмены, каждый из которых пополнял спортивные знания другого редкими, только ему известными приёмами, не раз проверенными и усовершенствованными в схватках с реальными противниками, то читателю станет понятно, что звание мастера спорта, которое имел Аркадий, никак не могло напугать Дмитрия. К тому же Дмитрий психологически был больше подготовлен к бою с Аркадием, чем Аркадий с ним. Если один из бойцов знал, кто является его противником, то другой о сопернике был в полном неведении.
 Понаблюдать за поединком чемпиона университета с гостем, пришедшим посмотреть соревнования студентов, собралось около ринга человек девяносто. И новые зрители все подходили и подходили.
 После взаимного восточного приветствия между бойцами начался бой. Чтобы немедленно физически подавить противника, Аркадий завладел инициативой и провёл серию сокрушительных ударов руками и ногами. От одних его ударов противник ушёл, другие удары были им блокированы.
 Отскочив от Дмитрия в сторону и уже перестав улыбаться, Аркадий без особого труда понял, что имеет дело не с новичком в карате, а с борцом, имеющим определённые навыки в этом виде спорта; какие, он пока не мог сказать, так как противник не нападал на него, а только защищался. На всякий случай Аркадий сменил тактику ведения боя. Теперь он не только нападал на Дмитрия, но и думал о своей защите.
 Дмитрий не спешил нападать на Аркадия, а словно учитель, экзаменующий ученика, стремился узнать, какими приёмами карате владеет Аркадий и в какой степени.
 Отразив первый натиск Аркадия, Дмитрий увидел, что его защиту Аркадий не может пробить; это ещё больше вселило в него уверенность, что победить противника ему не составит большого труда.
 Если Дмитрий имел возможность холодно рассчитывать свои удары, спокойно вести защиту, то Аркадий такой возможности не имел. Собравшиеся у ринга студенты, его болельщики, кричали: «Аркадий, шайбу! Аркадий, шайбу!..» Такая поддержка не очень помогала Аркадию. Ему хотелось отличиться перед студентами и преподавателями, показать свой класс, однако выжидательная тактика противника не давала ему простора для фантазии и применения приёмов.
 Несколько попыток Аркадия ударить противника по корпусу, по голове не увенчались успехом, наоборот, Дмитрию удалось сделать ему подсечку, присев на одной ноге и вытянув другую. Не ожидавший этого приёма Аркадий ягодицами упал на помост, вызвав у своих болельщиков громкий ропот недовольства.
 Трехминутная схватка заставила Аркадия подумать, что ему не стоило так агрессивно вести себя с другом Татьяны, тем более вызывать его на поединок, но теперь он уже ничего не мог изменить. Надо было драться и побеждать.
 Дмитрий видел по глазам Аркадия, что тот недоволен собой. Теперь уже и Дмитрий от защиты перешёл к нападению. Находящиеся в разных концах помоста бойцы ринулись навстречу друг другу, надеясь в прыжке нанести коварный удар, но летевший снарядом Аркадий почувствовал сильный удар ноги Дмитрия в свой корпус. От этого удара изменилась траектория его полёта, своё движение он уже не мог контролировать. Перевернувшись в воздухе, он упал на ковёр. Не успев подняться и принять защитную стойку, Аркадий увидел свою правую ногу в захвате Дмитрия, который, удерживая её между своими ногами, стал давить на излом.
 Если бы Аркадий рукой не принялся ударять по помосту, тем самым подавая сигнал противнику, что он сдаётся, то наверняка не избежал бы перелома ноги.
 Поднявшись с помоста вместе с побеждённым противником, Дмитрий заявил Аркадию:
 — Если без основания будешь ко всем приставать, вызывать на поединок, можешь не поломанной ногой отделаться, а лишиться головы.
 Поклонившись в восточном приветствии своему противнику, увидев такой же поклон Аркадия, Дмитрий покинул помост под громкие овации собравшихся. И сразу попал в объятия радостной Татьяны. Тогда как лишённый внимания недавних поклонников Аркадий, опустив голову, отправился в одиночестве в раздевалку.
 У кумиров всегда много и поклонников, и недоброжелателей. Когда кумир в славе, то он окружён почитателями, когда же он развенчан и снят с пьедестала, то, как правило, поклонники куда-то исчезают и вперёд выходят недоброжелатели, которые получают возможность побеждённого ужалить, укусить, обидеть плохим словом.
 На долю Татьяны пришлось столько поздравлений от её знакомых, как будто не Дмитрий, а она наконец-то смогла непобедимому чемпиону университета по карате Аркадию нанести поражение.
 Она уже забыла проигрыш своей команды в волейбол третьекурсникам, находясь под впечатлением увиденного и пережитого.
 После завершения спортивных соревнований в университете Дмитрий с большой неохотой поддался уговорам Татьяны поехать к ней домой на обед. Ему не помогла ссылка на то, что он не в парадном костюме, а всего лишь в спортивной одежде и что в таком виде ему перед родителями Татьяны неудобно появляться. В осуществлении своего намерения Татьяна была неумолима.
 Дмитрий был не против того, чтобы вкусно пообедать, но предстоящая перспектива знакомства с родителями Татьяны, безусловно, предупреждёнными дочерью, что она приведёт в дом жениха, смущала его, вселяла робость. Только осознание того, что ему все равно когда-то придётся знакомиться с родителями невесты, заставило его смириться с неизбежностью.
 Татьяна, управляя автомобилем, порой внимательно поглядывала на унылого Дмитрия, не разделяя его настроения.
 — В понедельник у нас на курсе только и будет разговоров о том, как ты Аркадия укротил, — довольно сказала она.
 — Он сам виноват в случившемся.
 — Аркадий неплохой парень, но в последнее время сильно зазнался. Все хвастался, что имеет чёрный пояс по карате. Теперь после урока воспитания станет себя вести скромнее, поймёт, что не один он такой сильный и смелый.
 — Сильные и великие спортсмены никогда не кичатся своими достижениями, славой, стараются так себя вести, чтобы быть незаметными среди остальных. Я приведу тебе пример такой скромности. Жил в середине девятнадцатого века учитель карате. Его звали Мацумура. Когда он состарился, но был ещё физически здоровым, ему однажды пришлось идти через лес. Трое вооружённых копьями разбойников напали на него. Они хотели его ограбить, но у него при себе не было денег. Тогда разбойники потребовали, чтобы он отдал им свою одежду. Мацумура сказал, что его одежда очень ветхая и для продажи не годится. Обыскав его и не найдя ничего достойного своего внимания, разбойники забрали у него лепёшку и ушли в лес. Мацумура, в свою очередь, продолжил путь через лес. Он был доволен своим поведением с разбойниками, думая: «Как хорошо я поступил, что расстался с разбойниками мирно. Мне даже не пришлось их ни калечить, ни бить».
 — Нравоучительная и красивая история, только, к сожалению, в настоящее время последователей Мацумуры среди спортсменов не так уж много.
 — Ты по Аркадию не берись судить обо всех спортсменах, среди них немало великих, но скромных, достойных уважения людей, — возразил девушке Дмитрий.
 Татьяне общаться с Дмитрием было не только приятно, как это бывает между женихом и невестой, но и познавательно, интересно. От него она узнавала для себя много такого, о чем раньше и не подозревала, что прежде не входило в круг её интересов.
 По чистому, но не новому голубому халату Веры Владимировны и по спортивному костюму Анатолия Андреевича, родителей Татьяны, Дмитрий убедился, что дочь заранее их не предупреждала о его визите к ним в гости. Поэтому смущение и некоторая растерянность были присущи обеим сторонам. Однако после обеда, за которым Дмитрий с будущими тестем и тёщей выпили по две рюмки водки и поговорили, напряжение ушло, стороны расслабились и отношения между ними стали проще.
 После обеда и обязательного кофе гостеприимные хозяева не сразу отпустили Дмитрия домой. Ему пришлось вместе со всеми посмотреть исторический художественный фильм по видеомагнитофону, затем сыграть с Анатолием Андреевичем партию в шахматы, которую гостю удалось свести вничью.
 Дмитрий понимал, что родители Татьяны хотят изучить его как возможного жениха дочери, поэтому он не только охотно отвечал на вопросы Анатолия Андреевича, но и сам узнал о семье Татьяны многое. Например, то, что в свои пятьдесят лет Анатолий Андреевич уже академик, физик-атомщик, руководит НИИ закрытого типа. В этом институте вместе с ним работает его старший сын Александр — он женат и живёт со своей семьёй отдельно от родителей. По этой причине Дмитрий не смог познакомиться с братом невесты.
 Татьяна вела себя дома очень скромно, практически её не было слышно. За столом, когда они обедали, девушка спиртного не пила, так как именно ей предстояло потом на машине везти Дмитрия домой. Поскольку Дмитрий все время активно общался с её родителями, девушке лишь удавалось перебрасываться с ним короткими фразами типа: «Будешь пить кофе?», «Тебе удобно тут сидеть?», «Не поддавайся папе…»
 Только к вечеру Дмитрий с Татьяной смогли покинуть квартиру её родителей.
 Опустившись на сиденье автомобиля и облегчённо вздохнув, Дмитрий заявил:
 — Ну, Танечка, ты меня сегодня подставила, и притом здорово. Я думал, что меня удар хватит.
 — Дима, все очень хорошо прошло. Ты у меня умница. Моим родителям ты понравился. Особенно папу удивил тем, что воевал в Чечне и имеешь правительственные награды.
 — Ну надо же было мне академика чем-то удивить.
 — Я начинаю тобой гордиться.
 — Постараюсь тебя не разочаровать. Чмокнув Дмитрия, Татьяна повезла его домой.
 — Дима, ты первый парень, которого я привела домой к себе как своего жениха. Это тебе о чем-то говорит?
 — Говорит, — кивнул он.
 — О чем?
 — Знаешь, сердцем чувствую, умом понимаю, а словами высказать не могу.
 — С тобой не соскучишься, умеешь загадать загадку.
 — Да люблю я тебя, Танечка! Неужели ты этого не видишь? Почему надо обязательно это говорить?
 — Дима, это для меня как воздух, которым я не могу надышаться, как музыка, которой я не могу наслушаться, поэтому если хочешь, чтобы я жила, постоянно подпитывай меня этими словами.
 — А я и не знал, что ты у меня наркоманка.
 — Теперь будешь знать, — ласково посмотрев на него, заметила она.
 Дома у Дмитрия Татьяне тоже пришлось задержаться. Им просто не хотелось расставаться, и они умели найти повод, чтобы подольше побыть вместе. То они изъявили желание вместе с Лидией Степановной выпить кофе, то, уединившись в комнате Дмитрия, смотрели его армейский альбом.
 Расставаясь с Татьяной во дворе своего дома, стоя рядом с её «девяткой», Дмитрий договорился с девушкой, что завтра они поедут вместе к ней на дачу, где им хотелось побыть вдвоём.
 Воскресенье, весь день, они провели на даче. Им удалось вдоволь наговориться, ещё лучше понять друг друга и сблизиться.
 Несмотря на внешнюю раскованность и доступность Татьяны, Дмитрий понимал, что если он попытается настойчиво, а значит, грубо овладеть девушкой, то может её потерять.
 Татьяна доверяла ему, полагалась на его порядочность и могла бы в одночасье разочароваться в нем, если бы он ж правильно себя повёл. Дмитрий не желал терять её, поэтому не допускал мысли форсировать событие, которое со временем само станет естественным и неизбежным.
 Он хотел, чтобы его желание близости с девушкой стало и её желанием.
 Так как была уже осень, то он помог Татьяне обрезать фруктовые деревья в саду, подготовил розы к зиме, как можно выше засыпав их корневую систему землёй. Их полезный труд сопровождался беседой обо всем и ни о чем, шутками, смехом, от чего работа спорилась и незаметно для них быстро продвигалась.
 Потом Татьяна вскипятила чай, который они стали пить с тортом, купленным девушкой в магазине по дороге на дачу. Дмитрий спросил Татьяну:
 — Что вчера твои родители сказали обо мне?
 — Многое! — односложно ответила она.
 — Я бы хотел услышать более конкретный ответ.
 — Мои родители своеобразные люди и смотрят на мир совсем не так, как мы. Как парень ты им понравился по всем статьям, но им хотелось бы, чтобы мой будущий супруг был если не физиком-атомщиком, то хотя бы сильным математиком, который вместе с отцом и братом стал бы работать в его институте. К месту будет сказано, что меня ждёт именно такая участь.
 — Чем же закончилась ваша беседа?
 — Я им очень убедительно доказала, что порядочные, грамотные люди, какими они себя считают, так отстало, ущербно мыслить не должны. Любимого по роду своей специальности не выбирают, а если такое происходит в жизни, то это нельзя назвать любовью. Это называется браком по расчёту. Я их в шутку спросила: что я им плохого сделала, почему не хотят своей дочери счастья? После моей отповеди родители признали ошибочность своего первоначального решения и позволили мне самой решать, за кого выходить замуж. Только я не знаю, поймёшь ли ты меня и сможешь ли оценить по достоинству мою самостоятельность.
 Закончив чаепитие, они прошли в комнату и сели на диван, чтобы быть поближе друг к другу.
 Дмитрий положил левую руку на плечо Татьяны и, как бы не поняв её намёка, с шутливым недоумением на лице поинтересовался:
 — Непонятно, почему я должен давать оценку твоему геройскому поступку?
 — Потому, что я его совершила ради тебя, — опустив голову ему на грудь, пояснила Татьяна.
 Левой рукой приподняв подбородок Татьяны, Дмитрий нежно поцеловал её упругие губы, готовые к ласке, но пробудившиеся только тогда, когда его поцелуй уже был завершён. Поэтому пришлось повторить, притом несколько раз. Только тогда, когда затянувшийся поцелуй заставил молодёжь задрожать от возбуждения, они его прервали, отстранились друг от друга, понимая без слов, что могут зайти слишком далеко, а к этому они еше не были готовы. Дмитрию страстно хотелось не только духовной, но и физической близости с Татьяной, но он не торопился опережать события, так как был уверен, что она все равно станет его женой и будет принадлежать только ему.
 Он не был наивным мальчиком, не познавшим женской ласки, но раньше близость с женщинами была для него лишь удовлетворением естественной потребности, не более того. Сейчас он был с любимой девушкой, и его отношение к ней было иным — добрым и бережным. В объятиях Дмитрия Татьяна чувствовала себя уютно, однако сердце её учащённо билось, как у маленькой птички, попавшей в силки охотника.
 Вдыхая нежный аромат духов, свежий запах тела любимой, Дмитрий, уткнувшись лицом в плечо Татьяны, откровенно признался:
 — Таня, до встречи с тобой я не думал много о женщинах, тем более не думал о женитьбе. Но ты заставила меня пересмотреть и изменить многие мои жизненные планы. Ты именно та девушка, которую я искал, ради которой я без сожаления расстанусь со своей свободой. Если ты испытываешь ко мне такие же чувства, что и я к тебе, то выходи за меня замуж, и как можно скорее.
 — Я готова выйти за тебя замуж, и ты это без моего признания знаешь, но к чему такая спешка?
 — После увольнения из банка у меня появится примерно месяц свободного времени. Когда я перейду на новое место службы, его у меня может столько уже и не быть.
 — Довод вполне убедительный, и я его принимаю. Где мы будем жить после свадьбы?
 — На квартире у Лидии Степановны, я уже с ней говорил, она не возражает.
 — Это будет неуважительно по отношению к моим родителям. У нас четырехкомнатная квартира. Если мы будем жить у меня, то нисколько не помешаем.
 — Мне неудобно оставить одну Лидию Степановну. Если бы ты знала, какой она замечательный человек!
 — Я с ней поговорю. Она умная женщина, должна нас понять.
 — Я знаю, что она тебя поймёт. Она всех понимает, всем помогает, как может, но мы, к сожалению, не оченьто стараемся её понять.
 — Дима, мы ни в чем её не обидели и не оскорбили. Мы будем её навещать. При желании она сможет приходить к нам в гости и даже некоторое время жить у нас.
 — Это пока она самостоятельная, не нуждается в заботе, а когда состарится, тогда как быть? Отдадим в дом престарелых?
 — К тому времени вы со своим другом сможете договориться и вместе с Лидией Степановной решить её судьбу.
 — А ты согласна, чтобы она в будущем смогла жить у нас с тобой?
 — Как вы решите с другом, так и будет. К кому Лидия Степановна захочет пойти, там она и будет доживать свою старость.
 — Не знаю, Таня, все ли математики такие умные и чуткие люди, как ты, но то, что ты сейчас сказала, сняло с моей души тяжёлый груз.
 — Я рассуждаю не головой, а сердцем и душой и совсем не хочу тебя ранить.
 — Теперь мне окончательно стало понятно, почему я тебя полюбил.
 — Хотелось бы конкретнее услышать, за что ты меня полюбил, — посмотрев Дмитрию в глаза, заметила Татьяна.
 — За то, что ты у меня самая удивительная, за то, что ты у меня самая красивая и желанная, за то, что ты у меня самая-самая!
 — И надолго ли я буду у тебя самой-самой?
 — Пока жив, — без тени улыбки, серьёзно заявил Дмитрий.
 Ну как было девушке за такое откровение не отблагодарить парня своим признанием и своей любовью?..

 Глава 26
 Откровение Волчьего Ветра

 Ещё в пятницу друзья договорились, что в понедельник утром Волчий Ветер отправится в Транспортную прокуратуру к следователю Стукало, чтобы ответить на интересующие следователя вопросы по уголовному делу, находящемуся в его производстве.
 В это же самое время Чумной поднялся в кабинет Транквиллинова с заявлением об уходе.
 Расследование уголовного дела, которое стало многотомным из-за множества криминальных эпизодов, у Стукало продвигалось очень медленно, несмотря на показания арестованного Провоторова.
 Попытки задержать, а потом арестовать Нежданова и Спицу на основании показаний Провоторова не увенчались успехом. Предъявив обвинение Нежданову и Кернову в организации покушения на убийство Транквиллинова и допросив их в качестве обвиняемых, Стукало не смог получить санкцию на их арест у прокурора Голубенко и был вынужден обвиняемых отпустить домой под подписку о невыезде. Ему не помогли и показания Ксении Загорулько, изобличавшие их. Прокурор указал ему, что показания Загорулько были бы весомыми, если бы она была жива. Спорить с Голубенко, отстаивать свою точку зрения было бесполезной тратой времени. Нужно было собирать новые доказательства, изобличающие обвиняемых в совершенных ими преступлениях. Кернов и Нежданов ни в чем не признались, заняв твёрдую позицию все отрицать. Такую тактику поведения они избрали по совету опытных адвокатов, защищавших их интересы на предварительном следствии.
 Молодому следователю это сложное уголовное дело уже начинало казаться по своей судебной перспективе безнадёжным, тупиковым.
 И вот в такой трудный для Стукало момент к нему явился на приём Махновский. Стукало помнил, что всегда, когда Махновский приходил к нему, делился своей информацией, следствие начинало успешно продвигаться вперёд.
 Увидев Махновского в своём кабинете, Стукало с надеждой подумал, что и данный визит гостя может быть не менее продуктивным. Здороваясь за руку с Махновским, как со старым знакомым, Стукало, доброжелательно улыбнувшись, поинтересовался:
 — Каким ветром, Александр Георгиевич, вас занесло ко мне?
 — Необходимость поговорить с вами.
 — Присаживайтесь, поговорим, — показывая на стул, предложил Стукало. После того как посетитель сел, хозяин кабинета сказал: — Я слушаю.
 — Откровенный разговор между нами может состояться только в том случае, если полученную от меня информацию вы не будете официально протоколировать и заставлять меня заверять её своей подписью.
 — Я же, Александр Георгиевич, государственный служащий, а поэтому у меня со всеми гражданами, приходящими ко мне в кабинет, могут быть только чисто официальные отношения, которые определены нормами Уголовно-процессуального и Уголовного кодексов.
 — С одной стороны, это хорошо, с другой — плохо.
 — Плохо, что я в работе с вами соблюдаю нормы УПК? — поинтересовался Стукало.
 — Плохо то, что нормы УПК не дают вам тех возможностей в проведении следственных действий по Уголовным делам, которые есть у простых граждан. Вы же помните, как к вам пришла для дачи показаний Загорулько. Как к вам совсем недавно явился с повинной Провоторов…
 — Не надо перечислять свои заслуги в помощи мне, я их все хорошо помню, — прервав Волчьего Ветра, заметил Стукало.
 — Такое стало возможно благодаря тому, что, собирая для вас материал, нам с товарищем пришлось действовать с риском для жизни и даже нарушая закон.
 — У вас был какой-то интерес, чтобы идти на такой риск?
 — Я работаю в «Евпорбанке» телохранителем генерального директора Транквиллинова. До работы в банке мне случайно удалось спасти ему жизнь, когда группа налётчиков в поезде пыталась его убить. По этому факту у вас заведено уголовное дело. Я у Транквиллинова пользуюсь особым доверием. Он поручил мне найти людей, которые покушались на его жизнь. Мы с товарищем согласились исполнить его задание. Если вы собираете доказательства, соблюдая нормы УПК, то мы свои материалы добываем с помощью подкупа людей, которые могли бы пролить свет на интересующие нас факты. Так, чтобы получить нужные сведения от одного информатора, мне пришлось дать ему двадцать тысяч долларов. С его помощью мне стало известно то, чего не знаете вы. Я не могу быть вами допрошен по изложенному факту, так как не имею права выдавать своего информатора, хотя он такая мразь, которой место только в тюрьме. Более того, будучи доставлен к вам на допрос, он ни за что не подтвердит то, что ранее сообщил мне.
 — Понятно! Хотелось бы узнать, где вы добыли себе такой источник информации?
 — Могу сказать, что он член банды Спицы, в которой занимает не последнее место. Больше я о нем ничего сказать не имею права. Так вот, вы хотите с моей помощью узнать, как была похищена Загорулько Ксения, кто её похищал, насиловал и убивал?
 — Конечно, хочу!
 — Но я могу поделиться с вами своей информацией только неофициально. Вам останется проверить мои сведения и с помощью УПК закрепить в виде доказательств. Я знаю, что не каждому следователю повезло иметь таких помощников, как мы, а если кому-то и везёт, то не часто.
 Обдумав предложение Махновского, понимая, что посетитель действительно хочет помочь, Стукало сообщил ему своё решение:
 — Мне, Александр Георгиевич, ничего иного не остаётся делать, как принять ваше предложение.
 — Я был уверен, что мы поймём друг друга и договоримся.
 — Александр Георгиевич, рассказывайте все, что считаете нужным мне сообщить.
 — С чего начать? — скорее не обращаясь к Стукало с вопросом, а размышляя вслух, произнёс Волчий Ветер.
 — Как всегда, начните с начала, — улыбнувшись, предложил Стукало.
 — После того как Загорулько дала вам показания на Спицу, она автоматически стала объектом повышенного внимания своего бывшего шефа. Спица решил её уничтожить…
 — Мы живём в джунглях криминального разгула, где важных свидетелей государство не обеспечивает ни новым местом жительства, ни документами на другое имя, ми даже охраной до суда. Извини, что перебил тебя, но я это сказал, чтобы ты меня не винил в её гибели.
 — Что я, не понимаю, в каком беспределе мы живём? — отозвался Волчий Ветер на реплику следователя, после чего вновь продолжил: — Спица поручил группе бугра Таракана похитить, а потом так убить Загорулько, чтобы работники правоохранительных органов приняли убийство за суицид. Стукало нахмурился:
 — Хотел нас пустить по ложному пути.
 — Как вы помните, у работников прокуратуры Невского района была именно такая версия смерти Загорулько.
 — Кто входил в группу Таракана, участвовавшую в убийстве Загорулько?
 — Като, Баклан, Сашка Спортсмен, водитель машины. — Волчий Ветер сообщил Стукало полностью всю информацию, какую получил на группу Таракана от Могилы.
 Стукало взял чистый лист бумаги и записал клички бандитов, не надеясь на память.
 — Как вам известно, труп Ксении Загорулько работники милиции обнаружили в Михайловском саду на лавочке, но вы не знаете, как он туда попал. Мой источник сообщил мне, что группе Таракана не удалось на улице поймать Загорулько одну. Её патрон Тавурдинов далеко её от себя не отпускал. Он забирал её из квартиры, когда ему нужно было, увозил и доставлял её назад в сопровождении телохранителей до самой квартиры. В связи с этим у бандитов возникла проблема: как выманить Загорулько из квартиры, чтобы потом похитить? Для осуществления своего замысла они привлекли землячку и подругу Загорулько — Сабину Табен. В день похищения Загорулько Табен вместе с Тараканом и его подручными пришла на квартиру Загорулько. Сабина позвонила в дверь, её подруга, увидев в глазок землячку, не понимая, какой подвергается опасности, впустила Табен вместе с похитителями в квартиру. Выполнив свою гнусную роль, Табен ушла, а группа Таракана, похитив Загорулько, отвезла её в речной порт, где поместила в трюм заброшенной баржи. Там они её все изнасиловали, сделали смертельный укол наркотика в вену, потом на своей машине отвезли в сад, посадили на лавочку и скрылись. Больше мне вам рассказывать по данному факту нечего, так как остальное вы знаете.
 — Почему ты так считаешь? — промолвил Стукало.
 — Потому что я раньше через старушку передал вам анонимную записку, чтобы вы смогли имеющиеся на барже вещественные доказательства изъять и закрепить.
 — Так вот оно что! Как это я не догадался, что тайным моим помощником был ты?!
 — Тогда я не хотел перед вами раскрываться, не позволяли обстоятельства. Как видите, я своё обещание помочь вам в раскрытии Загорулько полностью выполнил.
 — Я вам благодарен за сотрудничество со мной и, если бы от меня зависело, постарался бы от имени прокуратуры отблагодарить вас крупным денежным поощрением, но, к сожалению, это не в моих возможностях и у нас подобное не практикуется, а зря. Между прочим, я уже третий месящ зарплату не получаю.
 — Алексей Михайлович, вы могли бы и не говорить о своих проблемах. Я знаю ваши возможности в процессуальном плане, а материальное поощрение меня не интересует. Мы с другом решили вам помочь расследовать убийство Загорулько не ради денег, а из чисто человеческих побуждений. Убийцы и насильники не должны гулять на свободе, их место в тюрьме. Мы просто хотим восстановить справедливость.
 — Александр Георгиевич, как я понимаю, вы не знаете, где живут члены бригады Таракана?
 — Не знаю, — подтвердил Волчий Ветер.
 — Эту проблему я постараюсь решить с помощью работников уголовного розыска, у них бандиты должны быть занесены в картотеку. Подскажите мне, где и как найти в городе Сабину Табен.
 — Она проститутка в подпольном борделе. — Волчий Ветер дал Стукало адрес притона. — У меня для вас, Алексей Михайлович, есть совет по этому поводу. Когда поедете задерживать Сабину Табен, возьмите с собой побольше работников милиции, чтобы они в этом борделе задержали проституток, изъяли документацию. Между прочим, oн является собственностью Спицы. Так что вы сможете Спицу привлечь к уголовной ответственности за содержание подпольного борделя.
 — Я именно так и поступлю.
 Для того чтобы Стукало более уверенно и целенаправленно вёл следствие по уголовному делу, Волчий Ветер дал ему прослушать магнитофонную запись откровений Спицы.
 Стукало узнал для себя из признания Спицы много важного и интересного, однако воспользоваться записью как важным вещественным доказательством он не мог, поскольку сведения, предоставленные Волчьим Ветром, были добыты с грубым нарушением норм Уголовно-процессуального кодекса. К тому же Волчьего Ветра государство не уполномочивало добывать такие сведения.
 Как бы там ни было, но, прослушав запись, Стукало получил возможность, не блуждая, прямо идти к намеченной цели.
 Когда Волчий Ветер, покидая кабинет Стукало, на прощание пожимал ему руку, по их лицам можно было заметить, что стороны остались довольны встречей.
 Подойдя к столу Транквиллинова, Чумной молча положил своё заявление об увольнении. Быстро прочитав его, Транквиллинов с удивлением на лице поинтересовался:
 — Дмитрий Фёдорович, что случилось, почему вы пришли ко мне с таким заявлением?
 — Ничего не случилось, просто я решил поменять место работы.
 — И куда же вы решили перейти от нас работать?
 — В органы МВД, хочу служить в спецназе.
 — Там что, зарплата выше, чем у меня в банке? — удивился Транквиллинов.
 — Нет, намного меньше, чем в банке.
 — Так зачем вам туда уходить от нас? — поинтересовался Транквиллинов, не понимая поступка своего сотрудника. Привыкнув мыслить логично, он сейчас не видел смысла в поступке Чумного, а поэтому его не понимал.
 — Я соскучился по настоящей мужской работе, по риску, чтобы кровь в жилах кипела.
 — Да вроде бы и у нас в банке вам с Александром Георгиевичем немало пришлось рисковать своей жизнью.
 — У вас тут все утряслось, и в будущем, слава Богу, никаких неприятностей ни для банка, ни для вас лично не предвидится. К тому же в банке остаётся работать мой друг, который постарается уберечь вас от всех бед.
 — Неужели только ради того, чтобы больше рисковать своей жизнью, вы уходите служить в спецназ?
 — Ну, не только из-за этого, есть и другие причины.
 — Вы мне можете назвать эти причины?
 — Хочу получить опыт оперативной работы, заочно поступить на юрфак и получить юридическое образование.
 — У вас с Александром Георгиевичем опыт практической работы с разными подонками такой, какой не у каждого генерала есть.
 — Хвалить себя я не приучен, но точно знаю, что в спецназе от меня обществу пользы будет больше, чем тут, в банке.
 Тарасу Кондратьевичу не хотелось лишаться опытного телохранителя, поэтому он решил попытаться отговорить от ухода с работы Чумного:
 — Ты, Дмитрий Фёдорович, пошире раскрой глаза посмотри внимательно вокруг себя. Мы сейчас живём в капиталистическом обществе, где каждый прежде всего должен думать о себе и лишь потом о других. Ты же мыслишь, как я, когда был комсомольцем.
 — А как комсомольцы в ваше время поступали?
 — Прежде думали о Родине, а потом о себе.
 — Лозунг очень хороший, и если бы наши правители поступали именно так, то такого развала экономики, обнищания масс и других катаклизмов в стране не допустили бы.
 — Учись у них, как надо жить.
 — Я не собираюсь уподобляться этим вампирам, xoчу идти по жизни своим путём. Буду бороться со злом.
 — Между прочим, тебя могут убить, — напомнил ему Транквиллинов.
 — Теоретически могут, а практически для уголовников я неуязвим. Мой жизненный опыт будет тому гарантией. К тому же я буду служить среди таких же одержимых «дураков» комсомольцев, каким и сам являюсь.
 — Я понял, что ты своё решение обдумал и мне тебя не удастся переубедить. С одной стороны, я недоволен твоим поступком, ибо лишаюсь нужного специалиста, с другой стороны, мне приятно, что среди нас не все такие, как я и наши правители, что есть люди, мыслящие совсем другими критериями. Я тебе заявление на увольнение подпишу, но знай, Дмитрий Фёдорович: если тебе не понравится служба в спецназе, можешь в любое время прийти ко мне на прежнюю зарплату и те же, известные тебе условия труда.
 — Спасибо, Тарас Кондратьевич. Я знал, что мы поймём друг друга. — Чумной пожал руку Транквиллинову и вышел из кабинета.
 После ухода Капустина Транквиллинов минут десять сидел в задумчивости, не приступая к работе. «Какая среди нас растёт прекрасная молодёжь! К сожалению, власть её совершенно не поддерживает. Варится молодёжь в собственных проблемах. Вот если правительство в отношении молодёжи примет специальную программу поддержки, то таких, как Капустин и Махновский, в стране будут не сотни тысяч, а десятки миллионов», — подумал он. Беседа с Капустиным доставила ему подлинное моральное удовлетворение.

 Глава 27
 Трудности Стукало

 После того как Махновский покинул его кабинет, Стукало, уставившись взглядом в записи на листе бумаги, задумался: «Махновский сообщил мне важные сведения. По ним я должен буду осуществить задержание большой группы преступников. Конечно же, они сразу не пожелают давать показания. Значит, придётся их чем-то дожимать, колоть. Самым слабым звеном в группе, подлежащей задержанию, является Сабина Табен. Несмотря на то что была пособницей преступления, Сабина не участвовала в убийстве своей землячки, так как, обманным путём побудив Загорулько открыть дверь своей квартиры, сразу же ушла. Полагаю, мне легче будет с ней разговаривать, склонить её к чистосердечному признанию. Потом придётся её уговорить, чтобы она свои показания подтвердила на очных ставках с членами преступной группы Таракана».
 Придя к такому выводу, Стукало отправился в линейный отдел милиции к начальнику уголовного розыска подполковнику Анатолию Михайловичу Коцареву, которому решил поручить исполнение своего задания.
 Выслушав Стукало с большим вниманием, Коцарев заявил:
 — Если мы знаем быков, в какую воровскую «семью» города они входят, да к тому же нам известны их клички, то установить их и задержать для моих сотрудников не составит особого труда. Но вот установить и задержать Сабину Табен нам будет непросто. Могут возникнуть большие проблемы.
 — В чем они выражаются? — не понял Стукало.
 — Понимаешь ли, приехавшая из Житомира жрица любви, как и её подруга Загорулько, живёт в городе без прописки, на птичьих правах. Не поедем же мы в известный тебе спортивный комплекс и не станем там всех встречных и поперечных спрашивать, кто такая Сабина Табен, в каком кабинете принимает своих клиентов. При нашем появлении в спортивном комплексе там поднимется такой переполох, что не приведи Господи! Каждый попытается незаметно сбежать, чтобы не попасть к нам на учёт и не подвергнуться штрафу. В таком переполохе Табен наверняка попытается от нас скрыться и уехать к себе на родину, чего мы никак не должны допустить. Нам нужен человек, который издали мог бы показать нам эту путану, чтобы мы могли её сфотографировать, проследить за ней и в благоприятных для нас условиях задержать её. Кроме того, надо, чтобы члены бригады Таракана этого не узнали, не всполошились и не бросились в бега.
 — Проблема серьёзная, и, откровенно говоря, я не знаю её решения, не представляю, как теперь быть.
 — А не поможет ли твой информатор найти ответ на нашу задачу?
 — Не знаю. Мне просто в голову не пришло его об этом спросить.
 Сообщая Коцареву о преступных действиях бригады Таракана, Стукало ничего не рассказал о человеке, который сообщил ему эти важные данные, так как Волчий Ветер просил его об этом.
 Вообще оперативники привыкли довольствоваться, как правило, сведениями от своих товарищей по работе, которыми те считали нужным с ними поделиться.
 Стукало по находящимся в его производстве уголовным делам имел массу материалов, о которых не знал Коцарев. В свою очередь, у начальника уголовного розыска в голове и в сейфе секретной информации по работе было больше, чем у всех работников ЛОМа, вместе взятых.
 Оперативники привыкли получать огромное количество секретной информации по работе, которая на них тяжким бременем, как на сплетников, не давила. Они о своих секретах автоматически забывали. Информация, отработав своё, становилась для них несущественной. На смену одним новостям, секретам работа каждодневно подбрасывала им новые. Однако если интересы службы требовали от них сведений о второстепенном, то они о нем говорили столько, сколько считали нужным. Вот и сейчас наступил именно такой момент, когда нужно было поговорить о второстепенном.
 — Твой информатор по бригаде Таракана, как я вижу, ценный источник. Где мы его можем сейчас найти? — спросил Коцарев.
 — А зачем он нам?
 — Может, он согласится нам показать Сабину Табен?
 — Он работает в банке, в службе безопасности, по-моему, должен сейчас находиться на работе.
 — Давай съездим к нему на работу, сообщим ему о своих проблемах с этой девицей. Может, он сможет и захочет нам помочь.
 — Ничего не поделаешь, придётся ехать к нему. Выслушав Стукало, познакомившего его с Коцаревым, Волчий Ветер согласился с тем, что установить личность Табен оперативникам действительно будет сложно.
 — Есть один человек в городе, который знает Табен в лицо, но я не уверен, согласится ли он сотрудничать с вами.
 — Кто он такой? — спросил Коцарев.
 — Это моя жена. Давайте поедем к ней, и я узнаю, захочет она вам помогать или нет.
 — Откуда она знает Сабину Табен? — удивился Стукало.
 — Об этом вам лучше меня не спрашивать, — уклонился от ответа Волчий Ветер.
 Втроём они на оперативной машине отправились домой к Нонне. Оперативники остались в машине, и только Волчий Ветер поднялся в свою квартиру. Там он рассказал жене, в какое затруднительное положение попали оперативные работники из-за того, что не знали личности Сабины Табен. Нонне Волчий Ветер уже рассказывал, какую коварную роль сыграла Табен в похищении и убийстве Загорулько, поэтому мужу не пришлось долго ей объяснять, почему у оперативных работников возникла необходимость в задержании Табен. Относительно своего участия в помощи работникам милиции Нонна заявила:
 — Я согласна показать им Сабину Табен, но при одном условии: чтобы её задержание происходило не на моих глазах. Мне вся эта грязь так надоела, что вновь её касаться я не хочу.
 — Твоё условие они выполнят, — пообещал Волчий Ветер.
 — А вдруг они поступят иначе? Ведь ты им не начальник.
 — Тогда мы не станем с ними сотрудничать. Они обязаны будут принять твоё условие.
 Нонна рассказала мужу, по какому графику путаны работают в подпольном доме терпимости и в какое время ей с оперативниками нужно будет там находиться, чтобы увидеть Сабину Табен.
 Возвратившись к оперативникам, Волчий Ветер прежде всего сообщил им об условии жены, при удовлетворении которого она согласилась им помочь.
 Коцарев заверил Волчьего Ветра, что он с оперативниками не намерен при установлении личности Табен немедленно её задерживать, объяснив причину.
 Его ответ удовлетворил Волчьего Ветра, который со слов жены сообщил оперативникам, что путаны приходят в подпольный дом терпимости к восьми часам вечера и покидают его через сутки. Поэтому оперативникам за час до заступления путан на «дежурство» нужно будет заехать за его женой и занять удобный пост для наблюдения, чтобы Нонна имела возможность видеть всех людей, входящих в интересующий их тайный притон и покидающих его.
 Оперативники договорились с Волчьим Ветром, что охоту на Табен они начнут совместно с его женой с сегодняшнего вечера.
 Обговорив все детали, оперативники отвезли Волчьего Ветра на работу, после чего возвратились к себе. Они были уверены, что Сабине Табен теперь от них никуда не деться.

 Глава 28
 Сабина Табен

 То, что Спица назначил Таракана бугром, было не случайностью, а продуманным шагом. В этом назначении главным фактором было не наличие множества судимостей у Таракана, а то, что он не увлекался наркотиками, знал меру в употреблении спиртных напитков — не пропивал свой ум, — был не только исполнительным, но и хитрым, гораздым на разные выдумки вором.
 Если судьбой было уготовлено участие Сабины Табен в его операции по ликвидации Ксении Загорулько, то после операции он не оставил девушку без своего внимания.
 Его судьба и судьба членов его бригады стала зависеть в некоторой степени от девушки, поэтому он решил и девушку так привязать к своей бригаде, чтобы её будущее стало зависеть от него.
 Конечно, было бы лучше убить Сабину, как Загорулько, но такого тяжкого преступления, да к тому же по собственной инициативе, брать на себя ему не хотелось. К тому же Сабина ему нравилась как женщина, она предугадывала его желания и в силу своих возможностей охотно удовлетворяла их.
 В Питере проституток были тысячи, поэтому в подпольный дом терпимости Спицы Диана подбирала девушек спортивного телосложения, с красивыми ногами, лицом, фигурой.
 Сабина Табен не была коренной жительницей города, не имела прописки, но сумела пробиться сквозь жёсткий конкурс путан в тайный бордель, поскольку была вызывающе броской, красивой брюнеткой. По этой причине Таракану приятно было появляться с ней на людях. Прохожие засматривались на Сабину — Ксения до своей гибели успела её научить красиво, со вкусом одеваться, — одновременно обращая внимание на её кавалера, то есть на Таракана, думая о нем, что, видать, он обеспеченный человек, если может себе позволить содержать такую дорогую куклу. А ведь он был ниже среднего роста, худой и никак на красавца мужчину не тянул, поэтому девушка не могла в него влюбиться и стать жертвой его красоты.
 Таракан пожелал, чтобы Сабина стала его любовницей, следовательно, её прежняя профессиональная работа в качестве проститутки никак его не устраивала. Иметь в любовницах действующую проститутку для Таракана было унизительно и оскорбительно.
 После совершения убийства Загорулько Таракан, придя в притон жриц любви, встретился там с Дианой, выполнявшей обязанности кадровика, и сообщил ей, что забирает Сабину и чтобы она на её место подыскала подходящую замену.
 Для Дианы такие перестановки, замены путан были не новостью, поэтому возникшую проблему она решила в течение двух дней.
 Однако Сабина оказалась девушкой с характером. Она поставила перед Тараканом условие, чтобы за любовные игры с ней он платил ей такую же ставку, какую она получала в подпольном борделе.
 В другое время Таракан от такой нахлебницы постарался бы как можно быстрее избавиться. Теперь же в силу сложившихся обстоятельств он был вынужден принять кабальные для себя условия. Но он не был настолько богат, чтобы безропотно нести бремя работодателя хотя бы для одного человека. Его могла разорить такая красивая девушка, как Сабина. Значит, нужно было искать выход из создавшегося затруднительного материального положения.
 Таракан всем своим нутром понимал, что привлекательностью Сабины он может и должен для себя как-то воспользоваться, чтобы не только не нести убытки из-за затрат на её содержание, но и иметь большую прибыль.
 Как часто бывает в трудные моменты, Таракану найти решение мучившей его проблемы помог случай.
 Уступая просьбе Сабины, Таракан вместе с ней посетил Мариинский театр. Они терпеливо высидели в театре, от начала и до конца прослушав оперу «Иван Сусанин».
 После её окончания Сабина категорически заявила Таракану, что больше никогда не пойдёт слушать оперу. «Хорошего понемножку», — изрекла она.
 Перед тем как покинуть помещение театра, они расстались: Сабина зашла в дамскую комнату. В свою очередь, Таракану очень хотелось покурить, он стремился скорее выйти на улицу. Они договорились встретиться около «девятки» Таракана, оставленной им на стоянке улицы Декабристов.
 Выйдя из театра, Таракан с удовольствием закурил сигарету, прошёл к своему автомобилю и стал поджидать Сабину. Он видел, что, пока Сабина шла к его машине, около неё остановились по крайней мере три автомобиля, водители которых предлагали свои услуги, чтобы подвезти её до дома.
 Внимание случайных водителей к Сабине натолкнуло Таракана на интересную идею, получившую у Спицы понимание и поддержку.
 Обдумав идею и разработав план её реализации, Таракан через несколько дней решил опробовать свою задумку на практике.
 Первую свою охоту на любителей слабого пола Таракан устроил на оживлённом Московском проспекте, недалеко от универмага «Московский», за час до наступления темноты.
 Как приманку он выпустил шикарно одетую красавицу Сабину из машины, в которой находились его боевики, на тротуар, где она, выполняя план затеянной Тараканом игры, не спеша, покачивая бёдрами, с глубокой задумчивостью на лице начала прохаживаться взад-вперёд.
 Почти сразу на приманку стали реагировать проезжающие мимо водители. Одни из них подавали Сабине звуковые сигналы, другие сбавляли скорость автомобилей, чтобы получше её рассмотреть, третьи даже останавливались. Более решительные вступали с ней в беседу, не скрывая своих грязных планов в её отношении, спрашивали, сколько будет стоить поразвлечься с ней.
 Сабина, в свою очередь, как охотник сама хорошо знала, с кем ей можно было останавливаться, начинать флиртовать, давать повод надеяться на осуществление планов в её отношении в недалёком будущем, а кого надо прогонять от себя, не вступая в беседу, не давая никакой надежды.
 Сабина грубо отшивала водителей с пассажирами в салоне. С ними игру затевать было бесполезно по причинам, которые читателю станут понятны чуть позже. Также она не реагировала на водителей автомобилей непрестижных марок.
 Наконец к Сабине на темно-синем «байтурбо» подкатили двое коротко стриженных парней в дорогой одежде; старшему из них было не больше двадцати пяти лет.
 Они считали себя крутыми, поэтому соответствующим образом повели разговор с Сабиной, остановив свой автомобиль рядом с ней.
 — Какой осел посмел оставить одну такую красивую девушку? — поинтересовался у неё водитель.
 — Неужели вы думаете, что я из тех девушек, которых мужчина может бросить? — с гордой осанкой, повернув к нему голову, спросила Сабина.
 — Таких девушек не бросают, — Согласился с ней парень. — Скорее они сами оставляют своих кавалеров, — сделал он вывод.
 — Вот именно! — подтвердила его догадку Сабина.
 — Девушка, давайте поговорим, — предложил ей пассажир машины.
 — О чем мне с вами говорить? Езжайте своей дорогой, оставьте меня в покое, — улыбнувшись и игриво поведя глазами, сказала она очарованным мужчинам. — Мне так не хватает одиночества, — не спеша удаляясь от автомобиля, вздохнула она.
 — Я с вами согласен, таким девушкам завянуть в одиночестве женихи не дадут, — восхищённо рассматривая Сабину, пробормотал водитель.
 — Честно говоря, мне ваши намёки вокруг да около здорово надоели, — перед тем как перейти улицу на зелёный сигнал светофора, искренне призналась водителю Сабина.
 Но она попала не на таких парней, которые останавливаются на полпути к намеченной цели. Они не собирались оставлять её в покое. Проехав перекрёсток и припарковавшись к обочине, оба парня покинули машину и, улыбками выражая симпатию девушке, стали ждать её приближения.
 — Чего вы хотите, что вам надо от меня? — тоже улыбнувшись, давая понять, что их внимание льстит ей, спросила Сабина.
 — Хотим познакомиться с вами, — сказал водитель «байтурбо».
 — Зачем это вам нужно? — не останавливаясь около автомобиля, проходя мимо медленным шагом никуда не торопящегося человека, спросила Сабина.
 — Мы хотим с вами посидеть в ресторане, погулять, потанцевать, — сообщил ей друг водителя.
 Поскольку девушка не остановилась около их автомобиля, парням пришлось зашагать рядом с ней, чтобы не упустить свою добычу.
 Парни, покидая свою машину, не думали, что надолго оставляют её без присмотра, а поэтому дверцу на замок не закрыли, посчитав достаточной предосторожностью против угона взятый с собой ключ зажигания.
 Как только парни оставили свою машину без внимания, в неё сел парень-угонщик из банды Спицы, который, повозившись с замком зажигания «байтурбо», поднял вверх большой палец правой руки. Стоявший на тротуаре сообщник по рации передал его сигнал водителю их автомобиля.
 Парни удалились от своего автомобиля метров на двенадцать, приятно беседуя с девушкой, когда к ним подъехала серого цвета «девятка». Её водитель, открыв дверцу, обратился к Сабине:
 — Тебя, Валентина, ни на минуту нельзя оставлять одну. Обязательно прицепятся ухажёры, давай садись в машину, поехали, нас уже заждались.
 В салоне автомобиля Таракана на заднем сиденье расположились трое здоровяков-спортсменов, присутствие которых лишало ухажёров девушки возможности препятствовать её уходу.
 Когда Сабина села в машину Таракана и тот отправился в путь, любители поволочиться за незнакомой женщиной увидели, как их автомобиль, сорвавшись на большой скорости, проскочил мимо и стал удаляться.
 Парни засуетились, попытались остановить проходящие в попутном направлении автомобили, чтобы догнать угонщика, но около них затормозило только свободное такси, да и то лишь тогда, когда преследовать было уже некого. Им ничего не оставалось делать, как поехать на такси в ближайший отдел милиции и сообщить дежурному о постигшей их неприятности.
 «Байтурбо» угонщик отогнал на частную станцию технического обслуживания, хозяин которой был в сговоре со Спицей. Здесь до утра угнанную машину разобрали на запасные части, а потом реализовали на станции техобслуживания и в магазине по продаже автозапчастей.
 Так у Таракана появился новый, и очень прибыльный, вид преступного промысла. Теперь он уже не сожалел, что Сабина из его прибыли получает свою долю. Ведь она себя сполна окупала работой по охоте за водителями. Кроме того, имея такую козырную любовницу, Таракан вызывал зависть у приятелей.
 Таракану удалось угнать два автомобиля у доверчивых и наглых ухажёров Сабины и реализовать их через станцию техобслуживания. Как долго продолжался бы его новый вид преступного бизнеса, неизвестно, если бы его не пресекли работники милиции.
 Поскольку штаб-квартирой бригады Таракана был спортивно-тренировочный зал, находившийся в одном здании с подпольным борделем, оперативникам Коцарева с помощью Нонны Сергеевны не составило особого труда выследить Сабину и узнать, где она живёт.
 Выбрав момент, когда Таракан оставил Сабину без своего внимания, работники линейного отдела милиции по поручению Стукало произвели на квартире Сабины обыск, а её саму задержали и поместили в изолятор временного содержания. Таким образом преступный бизнес Сабины прервался.

 Глава 29
 Допрос Сабины Табен

 Живя в последнее время в достатке, привыкнув к нему, Сабина Табен, будучи задержана работниками уголовного розыска и помещена в камеру изолятора временного содержания, растерялась и пала духом.
 Перед водворением в камеру Сабину Табен допросил в качестве подозреваемой Коцарев. Он ей сообщил, что она задержана как член вооружённой банды, которая похитила, а потом убила Ксению Загорулько.
 Несмотря на свою тупость, у Табен хватило ума не признать себя виновной в совершенном преступлении и отрицать его. Когда она под конвоем шла в камеру, у неё в голове продолжали звучать слова оперативного работника, сообщившего, что за содеянное она будет отвечать по статье двести девятой, часть вторая, Уголовного кодекса, по которой законом предусмотрена уголовная ответственность от восьми до пятнадцати лет лишения свободы с возможной конфискацией личного имущества. С этим она в душе никак не могла согласиться. Чтобы накопить десять тысяч долларов, которые у неё на квартире нашли и изъяли работники милиции, ей пришлось не только торговать собой, унижаться перед клиентами, предать подругу, но и рисковать своей жизнью. И ради чего? Чтобы сейчас лишиться всего, что таким трудом было добыто! Такая дикая несправедливость была выше понимания Сабины.
 Ей нужно было время, чтобы обдумать, понять случившееся и принять однозначное решение. Только после этого она могла быть готова к беседе со следователем и откровению с ним.
 В камере, куда была помещена Сабина Табен, уже находилась женщина лет сорока пяти, среднего роста, худая, с выпирающими скулами. Увидев в камере Табен, одетую в импортный спортивный костюм, с пачкой сигарет и спичками в руке, сокамерница подошла к новенькой и, не поздоровавшись с ней, поинтересовалась:
 — Сигаретой не угостишь?
 Сабина молча удовлетворила её просьбу. Закурив, женщина подошла к нарам и, усевшись на свой пиджак, с удовольствием предалась курению.
 Постояв в задумчивости у двери в камеру, Сабина прошла к нарам и присела на них недалеко от сокамерницы.
 Прервав своё занятие, женщина выпустила изо рта дым и спросила:
 — Что, милая, тяжела тебе оказалась шапка Мономаха?
 — Не говорите, прямо жить не хочется, — вздохнула Сабина.
 — Как тебя звать?
 — Сабина.
 — Меня Надей зовут. Тебе, Сабина, ещё рано кряхтеть. Ты молодая, красивая, а значит, нигде не пропадёшь. Мне пятая ходка светит. Суд железно признает меня особо опасной рецидивисткой.
 — За что ты сюда попала?
 — Да так, по мелочи, за две кражи и грабёж. Думаю, лет на десять меня раскрутят.
 — И ты так спокойно говоришь, как будто не о себе, а о ком-то другом! — удивилась наивно Сабина.
 — А что делать? Все доказано и повязано, ловить в небе журавля не приходится.
 — Теперь и мне придётся к такой жизни привыкать. — Сабина глубоко вздохнула и закурила.
 — А что ты натворила? — спросила Надежда. Сабина решила во всем открыться воровке со стажем, рассчитывая, что та сможет ей дать полезный совет. Она подробно рассказала, что успела натворить на свободе до того, как её задержали.
 Выслушав Сабину и вновь закурив, Надя не спешила со своими советами. Не вытерпев молчанки, Сабина была вынуждена поторопить сокамерницу.
 — Что скажешь, Надя, что посоветуешь? — с надеждой в голосе поинтересовалась она.
 — Ты, Сабина, вляпалась в такое дерьмо… Даже мне, с моим воровским опытом, ничего путного не приходит в голову, чтобы посоветовать тебе.
 — Не может такого быть, чтобы из моего положения не было никакого выхода, — в отчаянии проговорила Сабина.
 — Ты, Сабина, права, кое-какой выход и в твоём положении имеется, но захочешь ли ты им воспользоваться, я не знаю.
 — Ты мне подскажи выход, а я решу, воспользоваться мне им или нет.
 — В твоём положении очень многое зависит от следователя. Он может дело повернуть и в ту и в другую сторону, может все твои подвиги в кучу собрать, а может ничего и не увидеть. Попытайся его расположить к себе. Твоя судьба в его руках.
 — А как я смогу его расположить к себе?
 — Ты, девка, дурёхой не притворяйся, расколись перед ним. Если предоставится возможность, натяни его на себя. Отдайся ему так, как никогда никому другому до этого не отдавалась, используй все своё умение. Тогда, может, твоё дело он спустит на тормозах и ты отделаешься за свои подвиги лёгким испугом.
 — Вот если бы все так получилось, как ты сказала, — мечтательно произнесла Сабина.
 Беседа с Надеждой несколько успокоила девушку, будущее ей казалось уже не таким страшным. Походив по камере минут двадцать, размышляя о своих проблемах, Сабина, испытывая к сокамернице полное доверие, поделилась с ней последними своими секретами:
 — Наша бригада входит в банду Спицы. Ты слышала о нем?
 — Конечно, слышала. Он не последний человек среди братвы нашего города. Если я не ошибаюсь, ему принадлежит ресторан «Аделина».
 — Он самый. Говорят, у него везде есть связи. Может, мне следователю не стоит ни в чем признаваться, а лучше все отрицать? Может, Спице удастся меня освободить?
 — А почему он должен о тебе беспокоиться? Чтобы освободить тебя, ему придётся бабки большие выкидывать. Кто ты такая, чтобы он счёл для себя возможным беспокоиться о тебе? Ты его знаешь?
 — Нет!
 — Ну вот, а ещё рассчитываешь на его защиту. Таких лошадок, как ты, у него целый табун. После того как ты попала сюда, дорогая Сабина, ты для него отрезанный ломоть и никакого интереса для него не представляешь, а значит, и на убытки из-за тебя он не пойдёт. Подумай об этом хорошенько. Ты, конечно, можешь попытаться от всего, что тебе будут вменять в вину, отказываться, но как бы потом тебе не пришлось пожалеть о своей глупости. Я слышала, что в этом году из его «семьи» пару десятков быков ментовка замела и отправила в длительные командировки к хозяину, но ни одного быка Спица не выручил, не отмазал от срока, а ведь все они пахали на него. Ты пользуйся моментом, что попала в одну камеру ко мне и тебе есть от кого услышать совет. Завтра утром меня отправят в следственный изолятор, где я буду дожидаться вызова на суд, и ты останешься одна. Одной тяжело в камере сидеть.
 — Я слышала разговор наших парней, которые обижались на Спицу, что он их друзей оставил в беде одних.
 — Ну а я тебе что говорю? Я за свои слова отвечаю. Надя была агентом Коцарева. Она действительно была четыре раза судима за разные преступления, а поэтому камерную жизнь знала в совершенстве и, безусловно, умела говорить с заключёнными, тем более с теми, кто раньше вообще сюда не попадал.
 Выполняя указание Коцарева, Надя настраивала Сабину на необходимость чистосердечного признания следователю. И, как мы увидим, её старания не пропали даром.
 Утром Стукало перед допросом Сабины Табен от Коцарева уже в полном объёме знал, какие преступления были ею совершены и какую тактику поведения она для себя избрала на предстоящем допросе у следователя. Обладая такой информацией, Стукало попросил Коцарева, чтобы он со своими сотрудниками осуществил задержание Таракана и членов его бригады, принимавших участие в похищении, изнасиловании и убийстве Загорулько.
 Стукало считал, что к концу допроса Сабины Табен оперативники успеют задержать интересующих его бандитов и он сможет приступить к их допросу.
 Чтобы его меньше беспокоили и не отрывали от работы, Стукало решил допросить Табен в следственной комнате изолятора.
 Стукало узнал, что Сабина Табен в городе не была прописана и являлась гражданкой Украины, прописанной по своему старому месту жительства в Житомире.
 Желая как можно подробнее допросить своего основного свидетеля, Стукало сказал:
 — Расскажите мне, Сабина Борисовна, когда и где вы познакомились с Загорулько Ксенией? Что побудило вас приехать в Питер, чем вы тут занимались и когда видели Загорулько в последний раз?
 — После окончания средней школы я дважды пыталась поступить в вуз, но моих знаний для этого не хватило. В это время в Житомире проводился конкурс для выявления первой красавицы области. Я решила принять в нем участие. Если бы я стала победительницей, то передо мной сразу бы открылось перспективное будущее. В конкурсе участвовала двадцать одна претендентка, среди них была и Ксения Загорулько. Там, на конкурсе красоты, я с ней и познакомилась. Внешне у конкурса были благородные цели и ничего предосудительного не было, тогда как за кулисами его творились безобразия. Члены жюри, спонсоры поступали с нами, как с наложницами. Я не говорю, как с проститутками, потому что за развлечения с нами никаких денег не платили, ограничивались только сомнительными обещаниями протолкнуть, выдвинуть, поддержать…
 Слушая девушку, Стукало вспомнил, что несколько раз смотрел по телевизору шоу, на которых определялись «Мисс Россия», «Мисс Мира». Все эти соревнования в его душе оставили неприятный осадок. Конкурсы за звание самой красивой девушки походили на торговую ярмарку, где продавались животные. Только здесь животные были мыслящие, понимающие, что их продают, поэтому, зная свои внешние данные, они лезли из кожи вон, чтобы показать жюри и зрителям достоинства своей фигуры.
 Девушки, занявшие в местных конкурсах призовые места, потом начинали торговать собой, как ходовым товаром, руководствуясь одним правилом — продать себя тому, кто больше других заплатит. После чего получали работу в рекламных бюро фотомоделями, в домах моды манекенщицами.
 Такие унизительные сделки стали не исключением, а скорее правилом. Он также Знал, что многие участницы таких соревнований, не занявшие призовых мест, впоследствии становились проститутками.
 Ни один миллионер, миллиардер не позволил своей дочери участвовать в конкурсе красоты, считая это унизительным для себя, и лишь желающие получить от такого шоу материальные блага шли на эти сомнительные соревнования. От такого шоу девушки больше проигрывали в моральном плане, чем выигрывали в материальном.
 Тем временем Сабина продолжала исповедоваться перед ним:
 — Ни я, ни Загорулько на этом конкурсе не попали в тройку призёров. Мы заняли седьмое и девятое места. Это было нашим поражением. Нам было обидно, что призовые места заняли не самые красивые девушки. Но как бы там ни было, не им, а нам пришлось стать содержанками тех спонсоров, которые во время шоу обратили на нас внимание. Через некоторое время мы им стали не нужны. Мы с Ксенией оказались брошенными на произвол судьбы. К тому времени мы научились заниматься проституцией, то есть торговать своими телами за деньги. Этим ремеслом дома заниматься было как-то неудобно. Нам не хотелось позорить своих родителей, поэтому мы отправились с Загорулько в Санкт-Петербург. Тут мы попали в подпольное заведение Спицы, в котором всеми делами заворачивает Диана.
 — Почему вы считаете, что заведение, в котором вы трудились, принадлежит Спице?
 — Я точно не знаю, кому оно принадлежит, документов не видела, но так все у нас говорят.
 — Понятно! Продолжайте рассказывать дальше. Многое из того, в чем ему призналась Табен, Стукало знал, но, не прерывая её изложения, он внимательно и терпеливо слушал, дожидаясь, когда подозреваемая начнёт говорить о неизвестных эпизодах совершенных ею преступлений.
 Таракан, желая втянуть Табен в совершение новых преступлений, исключая ход назад и предательство, сам того не подозревая, теперь сослужил Стукало добрую услугу. Если раньше Сабина не знала людей, с которыми принимала участие в похищении Загорулько из квартиры и не могла их всех опознать в лицо, так как мало времени находилась в их кругу, то, принимая участие вместе с ними в кражах автомобилей, в коллективных пьянках, когда они отмечали успешное завершение операций, она их стала знать и по именам, и по кличкам, и в лицо.
 В частности, по похищению Загорулько она сообщила:
 — К дому Загорулько мы подъехали на «шестёрке». В машине остался водитель по кличке Крот. Ему Таракан запретил покидать машину. В дом, где жила подруга, вместе со мной поднялись Таракан, Баклан, Като, Сашка Спортсмен. После того как я добилась, чтобы Загорулько открыла мне дверь своей квартиры, я внутрь не стала заходить. Мне было неудобно перед подругой, ведь я её предала. Я вышла из дома, меня проводил Сашка Спортсмен, он все внушал мне, чтобы я о похищении подруги никому не говорила. Я видела, когда оглянулась назад, что он в дом не стал подниматься, а сел в машину к Кроту. Что делали в квартире Ксении Таракан, Баклан и Като, я не знаю. Только когда её труп был обнаружен в саду и её похоронили, я поняла, что братва Таракана похитила подругу, чтобы её убить. Я же думала, что они хотели за какие-то грехи побить её, попугать. Потом Таракан прибрал меня к своим рукам. Я стала его любовницей, начала помогать ему и его людям похищать машины…
 Она рассказала со всеми подробностями, когда и где в городе были похищены машины, кто из членов банды участвовал в похищениях.
 Сабина поведала Стукало столько важной, интересной и нужной ему информации, что он утомился её заносить в протокол допроса, но, как охотник, идущий по следу матёрого хищника, с неиссякаемым желанием продолжал записывать показания, отлично понимая, что они в следствии по делу станут большим подспорьем.
 Когда Стукало заканчивал допрос, Сабина Табен попросила:
 — Алексей Михайлович, запишите, пожалуйста, в мой протокол допроса следующее. Я признаю себя виновной в том, что приехала в ваш город и занималась проституцией. Это я делала без чьего-либо принуждения, по своей воле, а все другие преступления я совершала по требованию Таракана, который угрожал расправиться со мной, как он расправился с Загорулько, если я не буду его слушаться.
 — Что вы имели в виду, говоря обо всех других преступлениях?
 — Под угрозой и по требованию Таракана я согласилась пойти на квартиру к Загорулько с членами его банды. Ведь я до этого его не знала и знакомиться с ним не собиралась. Он подавил меня психологически и физически, я потом по его требованию делала все, что он мне приказывал.
 Записав в бланк протокола допроса подозреваемой её требование, Стукало удовлетворённо заметил:
 — Ваше дополнение по делу, Сабина Борисовна, очень существенно. Суд при вынесении вам приговора должен будет учесть то, что вы сейчас мне сказали.
 — Алексей Михайлович, вы не могли бы попытаться вообще дело в отношении меня не направлять в суд? Я, как смогу, отплачу и отблагодарю вас за старания, — попытавшись воспользоваться советом сокамерницы, предложила Сабина.
 — Сабина, ты должна понять, что так погрязла в трясину, в которую тебя затянул Таракан с дружками, что только через приговор суда в дальнейшем может быть решена твоя судьба. Я тут бессилен, но если ты и впредь будешь помогать следствию в раскрытии преступлений, в которых ты участвовала, то я в силу своих возможностей постараюсь облегчить твою судьбу без какой-либо взятки. Ты согласна пойти на такой уговор со мной?
 — Конечно, согласна.
 — И подтвердишь свои показания на очной ставке с Тараканом и его дружками?
 — Москали проклятые, втянули меня в свою грязь, пусть теперь сами пачкаются в ней.
 — У вас, у украинцев, некоторые москалями называют всех, кто живёт в России. Не так ли?
 — Да!
 — Тогда я тоже москаль, — улыбнувшись, заметил Стукало.
 — Москаль, но только не проклятый, — скупо улыбнувшись, нашлась с ответом Сабина.
 Когда Сабина вернулась из следственной комнаты в свою камеру, то Нади там уже не было. «Наверное, её утром этапом отправили в тюрьму», — вспомнив вчерашний разговор с Надей, подумала Сабина. Она села на нары и задумалась о перипетиях своей судьбы.
 Стукало потратил на допрос Таракана и его братвы, задержанных оперативниками Коцарева, весь остаток дня. Из всех допрошенных боевиков Таракана и его самого только один Сашка Спортсмен дал Стукало признательные показания. На то у него были свои причины, которыми он решил, пока не поздно, воспользоваться. Он не убивал и не насиловал Загорулько. Чем особенно важны были показания Сашки Спортсмена для Стукало, так это тем, что он ввёл его в курс событий, происходивших в трюме баржи, когда там содержалась Загорулько. Так, в частности, он показал, что сильнодействующий наркотик, которым впоследствии была умерщвлена Загорулько, принадлежал Таракану, что Таракан, взяв его у себя в машине, отдал Като, а Като передал его непосредственному исполнителю убийства — Баклану.
 Сашке Спортсмену было известно, что работники милиции задержали всех участников преступления. Из прошлого опыта — он был дважды судим и отбывал в своё время наказание в местах лишения свободы — он знал, что следователю Стукало все равно удастся заставить братву Таракана рассказать о совершенных преступлениях. Так что чем это делать позже и по принуждению, во вред себе, лучше сейчас с пользой использовать смягчающую вину обстоятельство — чистосердечное признание, которое ему судом позже зачтётся.
 Стукало знал, как воспользоваться предоставившейся возможностью. Ему надлежало как можно быстрее провести очные ставки Сабины Табен и Сашки Спортсмена с теми задержанными, которые пытались отрицать свою вину в совершенных преступлениях, и побудить последних признаться. Но он за прошедший день так устал, что целесообразности ради решил эти важные следственные действия отложить на утро следующего дня, чтобы их провести отдохнувшим, на свежую голову.
 На другое утро его рабочий день начался с проведения очных ставок между членами банды. На очных ставках Като, Баклан, Крот признались, что участвовали в похищении и убийстве Загорулько. Теперь Стукало устроил очную ставку Таракану с пятью его сообщниками. Однако тот, несмотря на доказанность и очевидность происшедшего, упорно продолжал отрицать участие с ними в совершении ряда преступлений.
 Таракан отрицал полностью установленные факты, что, безусловно, усугубляло его положение. Стукало был убеждён, что имеющихся доказательств вины Таракана достаточно, чтобы суд назначил ему наказание. Но вместе с тем именно в его признании и рассказе о содеянном особенно нуждался следователь. Имея показания Таракана, Стукало мог бы выйти на Спицу и Нежданова, чтобы привлечь первого как руководителя банды, а второго — как заказчика убийства Транквиллинова.
 Завершив проведение очных ставок между соучастниками преступлений, Стукало, оставшись в следственной комнате вдвоём с Тараканом, решил поговорить с ним откровенно и попытаться убедить его отказаться от выбранной тактики поведения: все отрицать даже тогда, когда факт преступления очевиден, — и побудить рассказать правду по существу интересующих следствие вопросов.

 Глава 30
 Беседа Стукало с Тараканом

 Таракан был потрясён предательством членов своей бригады, что, безусловно, отразилось на состояние его духа. Пользуясь благоприятным для себя моментом, Стукало решил поговорить с Тараканом по душам.
 — Юрий Захарович, вы с камерной и лагерной жизнью знакомы? — спросил он.
 — Вам, Алексей Михайлович, должно быть, уже известно, что я был четыре раза судим.
 — Знаю, но все равно ответьте на мой вопрос, если это для вас не составит труда.
 — Ну, знаком. Что вы этим хотели мне сказать?
 — За ранее совершенные преступления вы были судимы, когда находились в признанке или, как сейчас, все отрицали?
 — Всегда приходилось признаваться вашему брату.
 — Что ранее побуждало вас признаваться в содеянном: раскаяние или обстоятельства вынуждали?
 — Как будто вы не знаете ментов! Они выдавят из любого все, что захотят, и даже могут подвесить на тебя то, что ты не совершал.
 — Ну а теперь на что вы надеетесь, отрицая доказанное, почему не желаете отвечать на мои вопросы?
 — Я себя веду так, как считаю нужным. Или я не имею права отказываться от дачи показаний?
 — Имеете, но вы подумали, к каким последствиям может привести ваше отрицание всего?
 — А что, оно может сделать хуже, чем есть? — вопросом на вопрос ответил следователю Таракан.
 — Очные ставки с вашими подельниками должны были убедить вас, что уже доказано: вы являетесь организатором похищения и убийства Загорулько. Не исключено, что я вас ещё смогу обвинить в её изнасиловании, но это, как говорится, планы на будущее, поэтому на данном виде преступления я пока не буду останавливаться. Кроме того, подельники признались и изобличили вас в целом букете других преступлений. Того, что вы наделали по своей глупости, вам хватит, чтобы суд приговорил вас к расстрелу.
 — Сейчас расстрел отменён, а другой меры наказания я не боюсь.
 — Юрий Захарович, вы глубоко заблуждаетесь, утверждая, что расстрел отменён. Он не отменён, суды продолжают приговаривать лиц, совершивших тяжкие преступления, к расстрелу, правда, он пока ещё не приводится в исполнение. На расстрел президентом наложен мораторий, но это ничего не меняет. Сейчас восемьсот семьдесят человек приговорены к расстрелу, и они его в любом случае дождутся. Наше общество не созрело для отмены такой исключительной меры наказания. Вон у меня на столе лежит Уголовный кодекс, можете посмотреть его и убедиться, что смертная казнь в нашей стране за тяжкие преступления не отменена.
 Таракан не стал пользоваться предоставившейся возможностью и УК в руки не взял. Видя, что Таракан не последовал его совету, Стукало продолжил своё пояснение:
 — В двухтысячном году к власти придёт другой президент. Где гарантия того, что он одним росчерком пера не разрешит расстрелять тех, кто приговорён к расстрелу? Тем более что общество против отмены смертной казни.
 — Будет президент о расстрельниках думать! Они ему нужны как телеге пятое колесо.
 — Вы, Юрий Захарович, сильно ошибаетесь, если так считаете. Проблема с расстрельниками существует, и притом очень серьёзная. К двухтысячному году приговорённых к расстрелу станет больше тысячи человек. Перевести их для отбытия наказания в колонии, где находятся приговорённые к пожизненному заключению, нельзя, закон не позволяет. К тому же у нас в стране такая колония одна, и она не резиновая, всех приговорённых к пожизненному заключению, а тем более ещё и расстрельников, вместить не сможет. У государства нет средств, чтобы строить казармы для солдат, жильё для семей военнослужащих, других граждан страны, нет денег на выплату зарплат и пенсий. Неужели новый президент откажется решать эти проблемы и сразу выделит средства на строительство тюрем для бывших расстрельников и отменит смертную казнь? Как вы на это смотрите? Между прочим, Дума выступает за сохранение смертной казни.
 — В таком бардаке, каким является наше государство, ничего заранее предугадать нельзя.
 — Умные речи приятно слушать. Так на чем мы остановились? Вы намерены начать давать мне показания или нет?
 — Пока такое желание не появилось.
 — Боитесь Спицы?
 — Хотя бы!
 — У вас не должно быть опасений, что он расправится с вами.
 — А вы меня убедите в своей точке зрения, тогда, может быть, у нас с вами разговор продолжится.
 — Если вы умный человек, то я смогу это сделать. Если же будете себя вести как упрямый баран, то на положительный результат нашего спора надеяться не придётся.
 — Что ж, посмотрим, в какую группу животных вы меня отнесёте.
 — Не я, а вы сами будете делать выбор, куда себя отнести.
 — Интересно узнать, как вам удастся меня переубедить.
 — Вам известны двое парней, которых Спица пытался избить, взорвать и которые в его ресторане «Аделина» дали ему бой?
 — Кто из братвы Спицы их не знает? Они многих его быков, даже телохранителей, наказали.
 — Эти два парня — законопослушные граждане, к тому же не работники милиции, но, как вы смогли убедиться, они сумели доказать Спице, что его не боятся и ему не по зубам. С их помощью работникам милиции удалось задержать шесть членов банды Спицы и отправить туда, куда Макар телят не гонял. Как вы думаете, Спице удастся с ними справиться?
 — Он их оставил в покое.
 — Вот видите, он не такой всесильный и могучий, если не смог справиться с двумя сильными духом парнями. Тем более ему не по зубам бороться с целой системой правоохранительных органов, под защитой которых вы сейчас находитесь. С вашей и других сознательных граждан помощью мы его из босса для братвы опустим до уровня обычного зека в ИТК.
 — При его деньгах и связях вам вряд ли удастся его оприходовать на харчи хозяина.
 — Спорить не буду, но будущее покажет. Все зависит от того, как ваши друзья поведут себя на следствии: будут бояться Спицу или нет.
 — Мне надо подумать, тогда, возможно, я и соглашусь сотрудничать с вами.
 — В чем вы для себя видите проблему?
 — Все упирается в Спицу, я его боюсь.
 — Ну что ж, идите в свою камеру и думайте.
 Стукало возвратился из изолятора временного содержания в прокуратуру, к себе в кабинет, и связался по телефону с Коцаревым, которому сообщил результаты проведённых очных ставок, поделился своей проблемой, состоявшей в том, что Таракан отказывался давать ему показания.
 Выслушав его, Коцарев спросил:
 — Так вы говорите, что Таракан не желает признаваться?
 — Сказал, что подумает в камере, как себя дальше вести со мной.
 — Мы ему поможем лучше думать и принимать быстрее верное решение.
 — Что вы в его отношении намерены предпринять?
 — Свой метод!
 — Какой?
 — О нем в УПК ничего не говорится.
 — А в чем он заключается?
 — Алексей Михайлович, зачем вам глупостями забивать голову, что, у вас своих проблем не хватает?
 — Хватает в избытке.
 — Вот и занимайтесь их решением. Я вам гарантирую, что в течение одного, ну в крайнем случае двух дней, не более, Таракан станет для вас ручным, как хорошая дрессированная собака.
 — Что вы хотите к нему применить?
 — Завтра, когда встретитесь с Тараканом, спросите у него, возможно, он захочет вам рассказать, в чем заключается мой метод.
 — Анатолий Михайлович, у меня к вам есть просьба другого плана.
 — В чем она заключается?
 — Я бы попросил вас поручить кому-нибудь из ваших сотрудников дактилоскопировать всех задержанных из группы Таракана для того, чтобы я потом смог назначить дактилоскопическую экспертизу по следам рук, оставленным преступниками в трюме баржи.
 — Я сейчас же распоряжусь, чтобы ваша просьба была выполнена, — пообещал Коцарев, прерывая связь.
 Завершив телефонный разговор, Стукало вспомнил, что ему надо обратиться в районную больницу, чтобы оттуда прислали врача и медсестру. Им предстояло в следственной комнате изолятора взять образцы крови и слюны у бандитов, находившихся в трюме баржи вместе с Загорулько. Образцы были необходимы для последующего назначения биологической экспертизы, которая могла дать ответ, кто из бандитов принимал участие в изнасиловании Загорулько.
 Посмотрев на часы, которые показывали начало пятого часа вечера, Стукало понял, что сейчас главному врачу районной больницы звонить поздно. Решение проблемы придётся отложить на следующее утро.
 День был до такой степени насыщен делами, что Стукало к его окончанию совершенно выдохся физически. К тому же у него в течение дня так и не появилось свободного времени, чтобы заняться кабинетной работой. Все эти факторы, вместе взятые, заставили его отказаться от каких-либо дел и уйти домой отдыхать.

 Глава 31
 Изолятор временного содержания

 После очных ставок с подельниками и беседы со следователем Таракан, возвратившись в свою камеру, лёг на нары, с удовольствием отметив, что он в ней находится один и ему никто не помешает обдумать ту массу проблем, которые внезапно перед ним возникли в связи с задержанием.
 Вспомнив, как ему легко жилось и в какое трудное положение он попал из-за этой самой лёгкой жизни, Таракану стало жалко себя. Он охотно поплакал бы, но не было слез, а была злоба на подельников, которые его предали, сделали паровозом, козлом отпущения по всем своим преступлениям. Такая роль ему не нравилась. У него тоже было на кого свалить свои преступления, кого сделать паровозом, но последовать примеру подельников он ещё не был готов, как говорится, не созрел.
 Вскоре дежурный по ИВС водворил в его камеру пятерых зеков. Новички оживлённо разговаривали между собой, игнорируя Таракана, как бы не замечая его. Обиженный таким невниманием, неуважением к себе со стороны новичков, Таракан решил тоже их игнорировать и вести себя независимо.
 Лёжа на куртке и покуривая, он размышлял о превратностях жизни, удивлялся подлости мира, тому, что ни на кого нельзя положиться. Думал о том, что теперь с ним будет.
 Тем временем новички освоились в камере, обжили её, каждый из своей верхней одежды приготовил себе постель на нарах. Затем они стали между собой о чем-то шептаться. Их тихий разговор перешёл в ссору, которая, однако, быстро прекратилась.
 После затянувшейся беседы один из новичков, отделившись от своей компании, подсел к Таракану.
 — Привет, земеля, — завёл с Тараканом разговор новичок.
 — Привет, дружище, с новосельем тебя, — поворачиваясь на нарах лицом к собеседнику, ответил Таракан. Подумав, он поднялся и, как его собеседник, присел на нарах. Так ему стало лучше видно сокамерника, с которым пришлось вступить в беседу. — Ну что, давай будем знакомиться, — предложил он ему.
 — А чего с тобой знакомиться, если кум рассказал нам о тебе все, что надо.
 Таракана удивило, что зек легко выдал себя, признавая, что является секретным сотрудником работника милиции.
 — Что он вам обо мне рассказал?
 — Что ты имеешь четыре ходки к хозяину, кликуха твоя Таракан, по масти ты блатной.
 — Кто вы такие и какое задание получили от своего кума?
 — Мы не такие блатные, как ты, всего лишь крысы. Блатные очень не любят нашего брата, но, как видишь, и в крысах тоже кое-кто нуждается. Нам дано задание заставить тебя пойти на сотрудничество со следователем, чтобы ты рассказал ему все, что видел и знаешь.
 — И как вы намерены заставить меня пойти на такую признанку?
 — А нам в отношении тебя даны широкие полномочия. Мы можем тебя высоко поднять и уронить. Больше двух недель после этого не проживёшь. Можем устроить тебе тёмную, можем инсценировать самоубийство — хороший шнур для этого у нас припасён. Короче, мы много чего к тебе можем применить, до многого можем додуматься. Чегочего, а уж фантазировать нас не надо учить.
 — Пугаешь меня?
 — Ни в коем случае. Просто сообщаю о наших возможностях и способностях. Между прочим, мы ничего тебе плохого не станем делать, если примешь наши условия капитуляции.
 — И за сколько вы продались куму?
 — Мы же крысы, нас задорого не покупают. Хотя, конечно, выполняя задание опера, мы получаем удовольствие.
 — О каком удовольствии может быть речь у таких тварей, как вы?
 — Побывал бы ты в нашей шкуре — понял бы, а так тебе трекать бесполезно. Ну ты пойми сам: когда ещё нам предоставится возможность диктовать свои условия блатному?
 Ответ крысы вполне удовлетворил Таракана. Он понял, как сильно сокамерники жаждут получить удовольствие от его унижения перед ними, как легко они пойдут на разные выдумки, чтобы добиться своего.
 Чтобы понять, какая пропасть разделяет крыс и блатных, я вкратце остановлюсь на описании воровских мастей. Так, среди них имеется масть «вор в законе». Но среди воров в законе имеется отборная каста — «вор в авторитете». Потом следуют козырные жулики, козырные фраера, блатные. Это масти особо уважаемые в преступном мире. Они в основном придерживаются воровских правил в своих поступках.
 В местах лишения свободы зеки, не входящие в указанные выше масти, делятся на свои масти и группы: мужики, красные шапочки, подводные лодки, козлы, пидоры, чушки, крысы.
 Согласно воровским правилам, зека, ставшего крысой, уважающий себя вор не должен близко подпускать к себе. Его бьют, подвергают преследованиям. Ряды крыс могут пополнить зеки любой масти. Однако поведение уважающих себя воров таково, что они готовы умереть, но не поступать так, как поступают крысы.
 Крыса может украсть у любого зека все, что приглянется, если ему предоставится такая возможность. Если такая возможность не появляется, они объединяются в группы и могут пойти на открытый грабёж.
 О воровских мастях можно много говорить и писать, но и на основании изложенного читатель, надеюсь, понял, что собой представляют крысы.
 Для Таракана было унизительно слушать болтовню, откровения крысы, но он, пересилив себя, сдерживая эмоции, готовые вылиться через край, желал до конца узнать замысел своих противников. Когда ему все стало понятно, он, не говоря ни слова, сильно ударил крысу кулаком в лицо. Удар был до такой степени удачным, что в завязавшейся драке между Тараканом и остальными крысами побитый им парень не смог участвовать.
 — Ну, блатяга, держись. Тут тебе не зона и никто не поможет, — загудели крысы, дружно бросившись на Таракана.
 Читатель помнит, что Таракан был физически не очень сильным мужчиной, но умел драться и постоять за себя, поэтому ему некоторое время удавалось успешно защищаться от нападающих, но силы были неравными. Крысы повалили его и стали бить руками и ногами. Сжавшись в комок, не давая бить себя по почкам, Таракан терпеливо переносил избиение, теряя силы и здоровье. Однако он не воспользовался правом защиты и не стал звать на помощь дежурившего в изоляторе работника милиции. Это было бы для него позором.
 Переставшего сопротивляться Таракана крысы подняли над собой, намереваясь бросить его на пол в сидячем положении. Последствия от ожидаемой травмы Таракану были хорошо известны.
 Как для него ни было унизительно, но он сквозь зубы выдавил из себя: «Сдаюсь».
 — То-то же, блатяга, — произнёс один из крыс, вместе с друзьями осторожно опуская Таракана на пол.
 Крысы, оставив Таракана в покое, помогли своему товарищу, избитому Тараканом в самом начале драки, умыться около параши. Они не позволили ему ударить лежащего на полу Таракана, увели его в свой угол камеры.
 Там они, плотно поужинав, наглотавшись каких-то таблеток, стали балагурить, шутить. Словом, вести себя так, как будто никакой драки в камере недавно не было, да и самого Таракана тоже.
 Отлежавшись на полу, испытывая боль во всем теле, Таракан обследовал себя и пришёл к выводу, что кости целы. Сдерживая рвущийся наружу стон, не желая слышать насмешек в свой адрес со стороны крыс, он прошёл к параше, где по примеру своей жертвы стал смывать водой с лица кровь, приводить одежду в порядок.
 Крысы его больше не трогали. По-видимому, выполнив задание кума, заставив Таракана согласиться на сотрудничество со следователем, они решили этим ограничиться. Таракан, кое-как уложив больное тело на жёсткие нары, задумался: «Если я завтра не расколюсь перед Стукало, то меня эти крысы забьют до смерти или опустят. И что обидно, мне от них никуда не деться. Я мог бы завтра настоять перед дежурным, чтобы он перевёл меня от них в другую камеру, но опер, с которым сотрудничают крысы, тоже может перевести в эту камеру моих мучителей. Сейчас кумовья стали сильно грамотными и хитрыми. Они сами не бьют зеков, а исполнение грязной работы переложили на разную шушеру, оставаясь в стороне. Разборки в камерах между зеками разных мастей — обычное явление. На них власти и общественность меньше обращают внимания, чем на злоупотребление оперативниками своими служебными полномочиями. Я не имею права и не буду жаловаться прокурору на то, что меня избили крысы в камере. А если бы и пожаловался на них, то все равно не смог бы доказать ему свою правоту. Ведь не крысы, а я первым начал с ними драку. — Его мысли опять вернулись к неизвестному ему, негласно сражающемуся с ним оперу. — Ведь это он, скотина, разработал тактику поведения крыс со мной и заставил меня сорваться, быть виновным в случившейся драке. Умен, гад! — был вынужден отметить он. — Я остерегался Спицы, боялся его мести, если расколюсь, а оказалось, опасность ко мне подкралась с другой стороны. Может быть, быки в моей камере вовсе и не крысы, а других мастей, просто им надо было завести меня чем-то, и они своего добились.
 Конечно, я не должен предавать Спицу. В свою очередь, Спица обязан выручать своих людей, попавших в такую беду, как я. Однако он в этом году никого из наших не смог спасти от клешнёй ментов. Значит, он не такой уж всесильный и всего добившийся, как хвастался перед нами. А раз так, то и я не собираюсь гробить свою жизнь из-за него и пахать у хозяина».
 Испытывая боль во всем побитом теле, ворочаясь на жёстких нарах, Таракан за ночь много раз просыпался и едва дождался утра, чтобы можно было подняться с неудобного ложа, походить.
 Ему противно было смотреть на веселящуюся, беспечную компанию крыс. Он не пожалел бы сейчас всех имеющихся у него денег, чтобы немедленно отомстить крысам, но сейчас они были ему не по зубам. Только надежда, что в будущем ему с кем-то из них, возможно, повезёт ветретиться в СИЗО или ИТК, где он сможет отыграться за своё теперешнее унижение, как-то успокаивала его.
 Когда в десять часов утра Таракана вызвали в следственную комнату к Стукало для допроса, то он, ничего не утаивая, подробно рассказал следователю не только о себе и своей бригаде, но и о степени участия Спицы в совершенных его парнями преступлениях.
 После того как Таракан прочитал записанные следователем в протокол допроса показания и подписал их, Стукало поинтересовался у него:
 — Юрий Захарович, вы свои показания подтвердите на очной ставке со Спицей?
 — Я же не новичок во всех этих делах. Если я согласился пойти на признанку, то, естественно, готов свои показания подтвердить на очной ставке хоть с самим сатаной.
 — Очень похвальное решение, — не удержавшись, заметил Стукало.
 После окончания допроса Таракан, обращаясь к Стукало, попросил:
 — Скажите вашим друзьям из уголовного розыска, чтобы они забрали из моей камеры своих крыс. Иначе к завтрашнему утру в ней будет несколько трупов. Я не исключаю, что среди них может быть и мой труп.
 — Насколько я понял, у вас с сокамерниками сложились ненормальные отношения?
 Посмотрев в глаза Стукало и увидев в них только любопытство, Таракан счёл за лучшее ответить на вопрос без подробностей и комментариев:
 — Мягко говоря, да.
 — Я узнаю, что там у вас в камере случилось, и приму меры к недопущению подобных конфликтов, — заверил его Стукало.
 — Вы мою просьбу удовлетворите, а разборкой и выяснением того, что у нас случилось в камере, не занимайтесь, все равно бесполезно.
 Примерно через час после того, как Таракан возвратился в камеру с допроса, дежурный офицер милиции вывел оттуда всех крыс, закрыв за собой дверь. Прильнув ухом к двери, Таракан притих, намереваясь услышать хлопанье двери камеры, куда должны были быть водворены крысы. Но он ожидаемого звука не услышал. Нетрудно было понять, что крысы вместе с дежурными покинули И ВС. Из чего напрашивался однозначный вывод: крысы были вовсе не зеками, а платными камерными агентами кума.
 Конечно, допущенная расшифровка агентов являлась браком в работе сотрудника уголовного розыска, но поставленную перед ними задачу секретные сотрудники выполнили успешно.
 Правда, то, что Таракан расшифровал секрет, ни агентам, ни сотруднику уголовного розыска в будущем никакими неприятностями не грозило, так как Таракан за свои «подвиги» должен был получить наказание в виде не менее пятнадцати — двадцати лет лишения свободы.

 Глава 32
 Преступник высшей категории

 По находящимся у следователя в производстве уголовным делам он принимает самостоятельное решение. При этом должен так вести следствие, чтобы не нарушать нормы уголовного и процессуального кодексов. Никто из вышестоящих должностных лиц не имеет права навязывать ему своё мнение по его делам. Если же прокурор все же сочтёт необходимым дать ему указание по уголовному делу, то оно должно быть сделано в письменном виде.
 Отлично зная свои права и обязанности, Стукало после допроса Нежданова Юрия Николаевича и Кернова Сергея Трофимовича, проведения очных ставок с Провоторовым и Таракановым задержал Нежданова и Кернова.
 Чем глубже Стукало копал в расследовании уголовного Дела, чем больше задерживал и арестовывал соучастников преступлений, многие из которых не были знакомы друг с другом, тем больше он вникал в суть тонких комбинаций преступников, испытывая удовлетворение от того, что ему удаётся их распутывать и продвигаться по следу вперёд.
 К Стукало впервые попало такое сложное и запутанное уголовное дело, но его расследование доставляло ему удовлетворение как профессиональному следователю. Он был доволен проделанной работой и уверен, что сможет успешно завершить расследование.
 На другое утро после задержания Нежданова и Кернова, в начале рабочего дня, прокурор Голубенко позвонил по телефону Стукало и пригласил его к себе в кабинет для беседы, попросив захватить с собой уголовное дело в отношении задержанных Кернова и Нежданова.
 Предложив Стукало сесть в кресло рядом со своим столом, Голубенко взял у следователя уголовное дело и стал просматривать материал, собранный за последнюю неделю.
 — Значит, вчера, Алексей Михайлович, ты задержал Нежданова и Кернова?
 — Задержал, — подтвердил коротко Стукало.
 — А у тебя есть доказательства их вины в преступлениях, в которых ты их подозреваешь?
 Стукало сообщил Голубенко, какими доказательствами вины Нежданова и Кернова он располагает.
 Выслушав Стукало, Голубенко после некоторого раздумья заметил:
 — Доказательства их вины у тебя сейчас существенны и весомы. Но ты уверен в том, что Провоторов и Тараканов в суде не откажутся от данных тебе показаний? Или хуже того: доживут ли они до суда? Ведь их может постичь участь Загорулько.
 — Загорулько до суда я не задерживал и не арестовывал, она была на свободе, а эти парни до суда уже арестованы.
 — Разница в их положении, конечно, существенная, но ты помни и знай, что у Кернова очень большие связи в преступном мире и он может сделать заказ в СИЗО, чтобы торпеды убили твоих важных свидетелей.
 — Я о наших с вами опасениях сообщу Коцареву. Его оперативники постараются не допустить в камере расправы ни над Провоторовым, ни над Таракановым, тем более что они и сами за себя могут постоять.
 — Когда ты намерен предъявлять обвинение Нежданову и Кернову?
 — Сегодня, — сказал Стукало.
 — Какую меру пресечения до суда будешь им избирать?
 — Арест.
 — Когда ты мне их на санкцию приведёшь?
 — Завтра!
 — А может быть, ты их до суда отпустишь домой под денежный залог?
 — Таких крупных китов нельзя до суда не арестовывать. Находясь на свободе, они могут и будут мешать мне в работе.
 — Понятно, — завершая беседу со Стукало, задумчиво произнёс Голубенко.
 Смотря вслед Стукало, покидающему кабинет, Голубенко сожалел, что у него с подчинённым не получилось откровенного разговора.
 Он был чиновником старой закалки, ещё доперестроечного периода, когда телефонное право фактически было узаконено; когда у «четвёртой власти» глаза, уши и рот были закрыты; когда журналисты могли говорить только то, что устраивало коммунистов; когда можно было не бояться собственных злоупотреблений. И знал, что за оказанную услугу сильные мира сего его одного в беде не оставят, выручат.
 В настоящее время телефонное право продолжает жить, но чиновники боятся огласки своих незаконных действий, так как это автоматически приведёт или к привлечению к уголовной ответственности, или к потере занимаемой должности.
 Вчера ночью ему домой позвонил друг, работающий в областной прокуратуре, которому он был обязан своим продвижением по службе. Друг попросил его не только не арестовывать до суда Нежданова и Кернова, но и постараться вообще прекратить уголовное дело в их отношении.
 Просьба была изложена в наивной форме, как будто речь шла о людях, совершивших мелкое хулиганство, которых следовало простить. Говорить другу, что тот злоупотребляет своим положением и просит пойти на преступление ради выполнения его просьбы, было бесполезной тратой времени, поэтому Голубенко пообещал принять все возможные и невозможные меры, но попытаться просьбу исполнить.
 В беседе со Стукало прокурор понял, что тот не согласится ни отпускать Кернова и Нежданова до суда домой, ни тем более прекращать их уголовное дело. Значит, придётся все делать не по правилам и бесчеловечно жестоко. Правда, ему часто приходилось в корыстных целях, и притом yже длительное время, попирать закон. К этому он привык. Теперь он думал, как практически приступить к выполнению своего обещания. Друг заверил его, что, как только окажутся на свободе, Нежданов и Кернов сразу же сумеют их обоих отблагодарить. Голубенко себя перестал бы уважать, если бы не смог придумать плана своих будущих грязных действий.
 К концу рабочего дня он вновь пригласил к себе в кабинет Стукало. Разрешив ему присесть, он, показав на два исписанных листа бумаги, лежавших у него на столе, сообщил следователю:
 — Адвокаты Нежданова и Кернова представили мне заявления своих подзащитных. Они настаивают на привлечении тебя к уголовной ответственности за получение от каждого из них взятки по десять тысяч рублей.
 — Интересная новость! А они в своих заявлениях не сообщили, за что я получил у них взятки?
 — Обещал не привлекать их к уголовной ответственности, а сам не только привлёк, но и задержал.
 — И даже предъявил обвинение и намерен завтра арестовать.
 — Можешь прочитать их заявления, чтобы знать, в чем они тебя изобличают. — Голубенко подвинул бумаги поближе к следователю.
 — Ну, я их писанину не стал бы считать изобличающим меня документом. — Стукало взял оба заявления подследственных, быстро пробежал глазами по строчкам, после чего положил бумаги на стол прокурора. — Может быть, мне написать встречное заявление на них о том, что они меня оговаривают в тяжком преступлении, чтобы их дополнительно привлечь к ответственности за оговор и клевету?
 — Я понимаю, что ты от них никакой взятки не брал. Просто они таким оригинальным способом пытаются защититься.
 — А что это может им дать?
 — Пока трудно сказать, но нервы нам обоим они, безусловно, потреплют.
 — Я не позволю, чтобы они безнаказанно трепали мне нервы. Я буду с ними судиться.
 — Это твоё право. А сейчас тебе надо будет написать на моё имя объяснение по существу изложенных в заявлениях Нежданова и Кернова обвинений.
 — На их дикие заявления, оскорбляющие моё человеческое достоинство, я не желаю писать никакого объяснения.
 — Алексей Михайлович, вы на государственной службе, а поэтому не имеете права поступать, как вам вздумается. — Голубенко перешёл на официальный тон. — К концу рабочего дня объяснение должно лежать у меня на столе. Поймите меня правильно, я не могу не реагировать на заявления граждан, включая и подследственных, какими бы эти заявления ни казались абсурдными. А раз так, то мне без вашего объяснения не обойтись.
 — Ладно, я сейчас напишу объяснение, — успокаиваясь, согласился Стукало.
 Тут же в кабинете Голубенко на его имя Стукало написал короткое объяснение: «Я категорически заявляю, что никогда ни от кого не брал взяток. Не брал я никаких взяток ни от Нежданова, ни от Кернова. Считаю их закоренелыми преступниками, которым место только в тюрьме. Постараюсь с помощью суда доказать, что они именно такие». В конце объяснения Стукало поставил подпись и дату.
 Отпустив Стукало, Голубенко ознакомился с его объяснением и, жалея следователя, подумал: «Эх, молодо-зелено, куда вам против нас, матёрых волков, выступать. Мы вас согнём в бараний рог всегда, везде и в любое время».
 Тем временем Стукало, возвратившись в свой кабинет от прокурора, сел за стол и задумался; у него и так много было работы по делам, находящимся в производстве, а тут ещё отвлекают по пустякам. Однако пустяки были такие, что после ознакомления с ними отпадало всякое желание трудиться.
 Понимая, что остаток рабочего дня у него так и так пропал, Стукало, расстроенный и сердитый из-за выходки Нежданова и Кернова, ушёл с работы домой.
 Когда на другой день он обратился к Голубенко за санкцией на арест Нежданова и Кернова, тот в этом ему отказал. На постановлениях о заключении под стражу он наложил резолюцию, состоявшую в том, что он обвиняемым до суда избирает меру пресечения в виде подписки о невыезде, заверив её своей подписью.
 — Виктор Ишхакович, ну как можно таким опасным преступникам давать подписку о невыезде?! Я считаю ваше решение неверным, — заявил Стукало.
 — Вы, Алексей Михайлович, слишком предвзято к ним относитесь. Я не исключаю, что причиной тому их жалобы на вас.
 — Я симпатии к ним не испытываю. Любить мне их не за что. Они должны быть арестованы не из-за моей антипатии к ним, а в интересах следствия, при этом в деле достаточно доказательств их вины в совершенных преступлениях.
 — Я в отношении Нежданова и Кернова собственную точку зрения как прокурор выразил довольно чётко своей резолюцией. Если вы не согласны с моим решением, то можете его обжаловать у вышестоящего прокурора.
 — Я так и поступлю, — твёрдо заявил Стукало не потому, что хотел показать Голубенко свой гонор, а потому, что в противном случае следствие по делу усложнялось и практически становилось невозможным предугадать его результат.
 — Можете за дальнейшую судьбу уголовного дела не беспокоиться. Завтра из областной прокуратуры к нам приедет следователь Лукьянов, который его у вас примет и доведёт до завершения.
 — Почему вы приняли такое решение? — удивлённый неожиданным поворотом событий, спросил Стукало.
 Прокурор достал из стола объяснение Стукало и прочитал из него выдержку:
 — «Считаю их закоренелыми преступниками, которым место только в тюрьме. Постараюсь с помощью суда доказать, что они именно такие». Из прочитанного мною ясно и чётко видно ваше предвзятое отношение к подследственным. Если бы я вам позволил и дальше заниматься этим расследованием, то вы его осуществляли бы только с обвинительным уклоном. Я это как прокурор позволить вам не могуСтукало удивлённо посмотрел на Голубенко, как будто увидел его впервые. Он понимал, что тот говорит не то, что должен говорить прокурор на его месте, но он также понимал, что в вышестоящей инстанции не сможет доказать своей правоты из-за тех слов, которые написал в объяснении.
 Сейчас у Стукало не было достаточных доводов, чтобы убедить Голубенко изменить решение по делу. Да к тому же прокурор явно не имел желания их выслушивать, если заранее решил отстранить его от расследования по делу и нашёл ему замену.
 Выслушав Голубенко, Стукало, не скрывая своего недовольства поступком прокурора, проговорил:
 — Виктор Ишхакович, вы поступили со мной очень грубо и неуважительно. Этого я терпеть не собираюсь. Поэтому буду вынужден или перевестись на работу в другую прокуратуру, или вообще уволюсь из органов.
 — Это как вам будет угодно, — безразлично промолвил Голубенко.
 — Я свободен? — Да!
 Что для прокурора уход с работы какого-то следователя? Зачем нужен Голубенко мыслящий, инициативный следователь, да ещё такой принципиальный? На место Стукало придёт в прокуратуру работать другой молодой, послушный следователь, руками которого можно будет гробить уголовные дела. Конечно, не за бесплатно, а за взятку. Если взяток будут много давать, то их хватит и молодому следователю, и прокурору.
 Если бы за плохое расследование уголовных дел вышестоящее начальство вместе со следователем наказывало и прокурора, то прокуроры были бы заинтересованы в подборе кадров, их воспитании, дорожили ими и не разбрасывались, как рваными перчатками.
 За долгие годы работы в правоохранительных органах я был очевидцем того, как многих следователей, допустивших брак в работе, с позором увольняли из прокуратуры. Тогда как прокуроры не подвергались никакому наказанию. А ведь именно прокурор должен помогать малоопытному следователю, контролировать его, подсказывать и не позволять ему допускать тех ошибок, которые он по неопытности может допустить.

 Глава 33
 Официальная хроника

 Для того чтобы понять, почему Голубенко так нагло, безбоязненно пошёл на злоупотребление своим служебным положением, мы должны остановиться на оперативной обстановке в Санкт-Петербурге и на взаимоотношениях руководителей правоохранительных органов города.
 Бывший начальник ГУВД области генерал-лейтенант Юрий Лоскутов решительно возглавил борьбу с коррупцией в целом по области и в частности в мэрии. Не желая давать показания следователю по уголовному делу и отвечать на интересующие его вопросы, бывший мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, сославшись на болезнь сердца, укрылся в больнице, откуда тайно улетел во Францию, позабыв об уважении к людям, которые его поддержали в трудную минуту, к закону.
 Работники УЭП установили наличие «шалостей» по квартирным делам, допущенных прокурором области Владимиром Ерёменко и начальником УФСБ Виктором Черкасовым.
 Между руководителями трех правоохранительных органов началась борьба, кто кого съест. В результате такой борьбы Юрию Лоскутову пришлось уйти на пенсию.
 В отношении особо бойких офицеров УЭП прокуратурой было возбуждено уголовное дело. Доходило до того, что их задерживали и бросали в камеры ИВС. Таким способом работникам милиции давали понять, кто хозяин в городе.
 На смену Юрию Лоскутову начальником ГУВД области был назначен генерал Анатолий Пониделко, бывший сотрудник внутренних войск, несколько лет находившийся на заслуженном отдыхе, на пенсии. Пониделко стал окружать себя бывшими соратниками, пенсионерами, когда-то служившими с ним во внутренних войсках.
 В результате плохого руководства и отношения к подчинённым из ГУВД области за один год уволилось более четырехсот опытных офицеров.
 Отсутствие взаимодействия между руководителями разных правоохранительных органов, грызня между ними, интриганство привели к невиданному росту по области всех видов преступлений. Так, за семь месяцев 1997 года количество тяжких преступлений в Василеостровском районе города выросло на 63,6%, в Кронштадском районе на 96,4%. Грабежи в Красносельском районе увеличились на 88%, во Фрунзенском районе аж на 102%, на метрополитене на 109,5%.
 Увеличилось количество преступлений, совершенных организованными группами: в Василеостровском районе на 73,2%, в Центральном районе на 202%.
 Увеличилось количество разбойных нападений в области. Так, в Кировском районе по сравнению с прошлым годом — на 100%, а в Ломоносовском районе аж на 500%.
 Рост преступлений, связанных с наркотиками, составил 104,2%.
 Правоохранительные органы должно было обеспокоить то, что количество преступлений с применением огнестрельного оружия в области возросло до 242%.
 Вместо того чтобы усилить борьбу с уголовными элементами, в ряде районов города милиция просто перестала работать — так в одной из бесед с журналистами заявил бывший начальник МОБ ГУВД полковник Виталий Набоков.
 Там, где тонко, там всегда и рвётся. Почувствовав слабинку в борьбе с правонарушителями, Санкт-Петербург и область стали осваивать казанская, тамбовская группировки, бандитские группы грузин, чеченцев.
 Хотелось того или нет местным бандитам, но они были вынуждены подчиниться чужакам, перестроить свою «работу» так, как это уже давно делалось в Москве. Огромный город был поделён на сферы влияния между воровскими группировками, конфликтные ситуации между которыми разрешались с применением оружия или без такового.
 Огромный город и область с семьюдесятью тысячами работников милиции не мог должным образом бороться с преступностью из-за того, что руководители правоохранительных органов слишком много усилий тратили на борьбу между собой, чтобы показать своё «я», тогда как на то, с кем и с чем они были обязаны бороться по долгу своей службы, у них не хватало ни сил, ни времени.
 Вместо того чтобы во всех силовых структурах навести должный порядок, безжалостно избавившись от балласта, поставить на руководящие должности работоспособных профессионалов, правительство отнеслось безответственно к решению такого важного для города вопроса. Заменив одних неугодных руководителей на других, некомпетентных, старых, оно, безусловно, не смогло разрядить конфликтной ситуации между руководителями силовых структур и, как результат, не поправило в лучшую сторону ситуацию по борьбе правоохранительных органов со всеми видами преступлений в городе и области.
 Менять шило на мыло — бесполезная и не очень умная затея.
 Не остановиться на работе суда Санкт-Петербурга — значит, не полностью осветить работу силовых структур. Чтобы показать профессиональный уровень судей, я приведу для примера всего лишь одно уголовное дело, которое рассматривалось, рассматривается и, по-видимому, будет ещё долго рассматриваться в судах разных инстанций.
 Восьмого ноября 1993 года около четырех часов утра в подъезде собственного дома в упор из трех пистолетов был расстрелян заместитель управляющего коммерческого банка «Екатерининский» Евгений Мотенко. В него выпустили восемь пуль. Это было первое в Санкт-Петербурге заказное убийство.
 Петербургская прокуратура и милиция сработали оперативно. В их руки попала аудиозапись разговора заказчиков и исполнителей убийства, сделанная в момент, когда те обсуждали способы устранения банкира. В сговоре по ликвидации Мотенко участвовали начальник взвода патрульнопостовой службы ГАИ Приморского района Санкт-Петербурга майор Алексей Субботин, заместитель управляющего коммерческим банком «Екатерининский» Валентин Дубицкий, три гражданина Чечни — Умар Алхазов, Аслан Дамаев и Марат Алабаев.
 Аудиозапись разговора сделал Марат Алабаев, чтобы иметь возможность шантажировать Дубицкого. Всего по уголовному делу было арестовано девять человек. Рассматривалось оно судебной коллегией Санкт-Петербургского городского суда.
 Так вот, к сведению читателей романа, упомянутое уголовное дело до настоящего времени судом окончательно не рассмотрено.
 Как заявил Игорь Корольков, журналист «Известий», подготовивший статью «"Зелёный" для киллеров»: «По мнению многих специалистов, работающих в правоохранительной и судебной системе, с которыми мне довелось беседовать, дополнительное расследование — анахронизм. Оно, по твёрдому убеждению моих собеседников, развращает всех участников процесса, притупляет ответственность, способствует процветанию коррупции среди следователей, адвокатов и судей. Это легальный способ загубить дело, выполнив чей-то заказ».
 Комментарии к данному примеру излишни. Вот почему Голубенко, не боясь ответственности за своё злоупотребление, принял решение и освободил из камеры Нежданова и Кернова.
 20 ноября 1998 года в Санкт-Петербурге было совершено зверское убийство лидера демократического движения, депутата Государственной Думы Галины Васильевны Старовойтовой, тяжёлое огнестрельное ранение получил помощник депутата Госдумы Руслан Линьков. Ещё раз преступный мир бросил вызов властям. Сможет ли государство через свои силовые структуры доказать бандитам, что оно сильнее, сможет ли действительно бороться со злом, наказывать его, добиваться, чтобы торжествовала справедливость?
 Время покажет: живём мы в правовом государстве или в государстве, в котором правит мафия.

 Глава 34
 Как аукнется, так и откликнется

 Создавшуюся оперативную обстановку в городе Стукало не только знал и понимал, более того — она касалась его как следователя прокуратуры.
 Он знал, что проблема, возникшая у него, расследующего сложное уголовное дело, начальство, стоящее выше прокурора Голубенко, совершенно не интересует, оно занято выяснением отношений с руководством ГУВД: у кого больше власти и возможностей. Но оставить свою проблему нерешённой Стукало не хотел. После долгого и нелёгкого размышления он пришёл к единственному выводу: бороться с такими типами, как Голубенко, тоже можно, но такими же незаконными методами, какими пользовался сам Голубенко.
 Настроившись таким образом, он утром другого дня после неприятной беседы с Голубенко пригласил к себе в кабинет Волчьего Ветра. По телефону он не стал объяснять, зачем тот ему понадобился.
 После обмена рукопожатиями, когда Волчий Ветер присел на стул, Стукало, находясь в плохом настроении, сообщил ему:
 — Хочу тебя, Александр Георгиевич, обрадовать одной новостью. Твоих друзей Кернова и Нежданова я не арестовал, а отпустил домой под подписку о невыезде.
 — Почему же ты так поступил? — поразился Волчий Ветер.
 — Я намеревался их до суда арестовать, но прокурор Голубенко не согласился с моим мнением и поступил посвоему, отпустив их домой под подписку о невыезде.
 — Чем же он руководствовался, поступив так? Может, взятку получил?
 — Как говорится, не пойман — не вор, но тут без взятки от заинтересованных лиц наверняка не обошлось. Я с его решением, безусловно, не согласился, высказал свою точку зрения, противоположную, но что толку от моей принципиальности! Я только себе хуже сделал.
 — Что может быть хуже того, что ты мне сейчас сообщил?
 — Он решил забрать уголовное дело у меня из производства и передать другому следователю, который и будет заканчивать расследование.
 — Чем ты его так прогневал?
 — Он считает, что я расследовал уголовное дело Кернова и Нежданова предвзято, с обвинительным уклоном, не учитывая других, смягчающих их вину обстоятельств.
 Эта новость возмутила Волчьего Ветра.
 — Что он дурака валяет? Какие ещё, к черту, у них могут быть смягчающие вину обстоятельства?
 — Я лично их не вижу и не знаю, да и Голубенко мне на них не указывал, а сказал просто так, в общем.
 — Понятно, что ничего не понятно. Так, а зачем ты меня пригласил к себе? Возможно, хочешь, чтобы мы вместе с тобой поохали и поахали по поводу такого произвола твоего прокурора?
 — Нет, Александр Георгиевич, я захотел встретиться с тобой по другой причине. Ты мне помогал в расследовании дела очень своеобразно, руководствуясь не нормами УПК, а нормами морали. Голубенко поступил по этому уголовному делу со мной по-скотски. Ради корысти он предал не только человеческие принципы, себя как прокурора, но и своего подчинённого. О том, что он закоренелый взяточник, я знал, но не думал, что он нахал до такой степени.
 — Ты просто так говоришь, что он взяточник, или у тебя на то есть веские доказательства?
 — Доказательства есть, а что в них толку? Он как наживался на людском горе, так и продолжает наживаться. К примеру, один негодяй по кличке Боцман насильно увёл из бара незнакомую девушку, избил её и изнасиловал. Мне было поручено расследовать это дело. Расследование представлялось простым и очевидным. Судебно-медицинский эксперт дал заключение, что на теле девушки имеются следы побоев. Факт, что Боцман девочку изнасиловал, был полностью доказан. Родители Боцмана пришли ко мне домой, предлагали взятку в десять тысяч рублей. Безусловно, я от неё отказался. Прокурор эти деньги взял.
 Уголовное дело по обвинению Боцмана в изнасиловании он у меня забрал, передал другому следователю, Самодурову, который его прекратил по надуманному мотиву. Как будто изнасилования не было, а половой акт между сторонами был совершён по взаимному согласию. Таких крамольных эпизодов преступной деятельности Голубенко у меня накопилось много, но что с того… Он как наглел ранее, так и продолжает наглеть. Был бы хоть сильным юристом, а то, кроме как брать взятки и дела прекращать, он ничего другого не умеет.
 — Взял бы и пожаловался на него своему начальству.
 — А оно что, лучше, чем Голубенко, и взяток не берёт? Нет уж, Александр Георгиевич, мне такая борьба с ними не по плечу. Только президент может действенно по всей стране и одновременно начать беспощадную борьбу со взяточничеством, но на такую «мелочь» он не обращает внимания. Возможно, и ему решение этой проблемы не по силам. А может, он не хочет искать себе неприятностей, портить с ними хороших отношений. Недавно все руководство Госкомстата было задержано и арестовано по обвинению в получении взяток в сотни тысяч долларов. Так перед их арестом Генеральный прокурор страны Юрий Скуратов ходил к президенту Ельцину и докладывал ситуацию в отношении этих взяточников. Если по каждому чиновнику, занимающему высокий пост и берущему взятки от клиентов, Генеральный прокурор будет ходить к президенту страны за разрешением, привлекать к ответственности того или иного чиновника за взятку или нет, то эффективной борьбы со взяточничеством в госаппарате не будет…
 — Я с тобой полностью согласен. Что ты ещё хотел мне сказать о своём прокуроре?
 — Что он не только взяточник, но и бабник, любитель слабого пола. Сейчас он крутит любовь со следователем из отдела милиции.
 — Он что, голубой?
 — Не голубой, просто следователь — женщина, слабая на передок. А может, она таким способом хочет продвинуться по службе, чтобы прокурор не возвращал ей уголовных дел на доследование. О его подвигах я больше не буду говорить, а перейду к тому вопросу, решить который хочу с твоей помощью. Голубенко — сам закоренелый преступник — попирает закон, стремится отвести от наказания Нежданова и Кернова. Ты хочешь этого или нет?
 — Я бы их, сволочей, своими руками придушил, но не хочу мараться и отвечать за такую мразь, — сказал ему Волчий Ветер.
 — Почему бы нам с тобой не объединиться и не заставить Голубенко взяться за ум, изменить меру пресечения Нежданову и Кернову с подписки о невыезде на заключение под стражу?
 — Я не против такого союза, если он принесёт пользу. Что ещё остаётся делать, если законным путём с ним невозможно бороться? Только я не знаю, как к нему подступиться.
 — Я ход наших действий обдумал и знаю, как нам его поставить к стенке.
 — Если знаешь, как его прищучить, говори.
 — Голубенко часто отдыхает с любовницей в финской бане мясокомбината. Я там несколько раз тоже отдыхал, но в другой компании. Я беру на себя приготовление дубликата ключа к финской бане. Сообщу тебе, когда Голубенко будет там с любовницей. Нам останется только заснять его с любовницей голыми в бане на видеокамеру. Видеокамера у нас в криминалистической лаборатории есть.
 — Ну заснимем мы их голыми, и что это нам даст?
 — Голубенко мёртвой хваткой держится за прокурорское кресло. Если видеоплёнку, на которой он с подругой изображены голыми, мы направим в столицу Генеральному прокурору, то я на сто процентов уверен, что с занимаемой должности он слетит как миленький. Да и вообще ему не удастся удержаться в прокуратуре, где он хочет доработать до пенсии. Значит, в любом случае он должен принять наши условия, вернуть взятку тому, у кого её брал.
 — Потребовав от Голубенко выполнения наших условий, мы тем самым выдадим себя. Он узнает, кто его враг. Зная врага, легче с ним воевать, — заметил озабоченно Волчий Ветер.
 — Ни до чего он не додумается, так как мы ему подкинем ложную информацию.
 — О какой информации идёт речь?
 — Говорить с Голубенко придётся тебе. Я буду находиться с тобой, но в мою обязанность будет входить видеосъемка. Ты ему представишься членом банды Спицы, только его противником, у которого уже есть человек, способный занять место главаря. Вы не хотите убивать Спицу. Вам достаточно будет того, если Голубенко Спицу и Нежданова возьмёт под стражу.
 — Что и говорить, мысль толковая, но Голубенко может подумать, что мы действуем в твоих интересах, — засомневался Волчий Ветер.
 — Ну и пусть думает. Больше будет меня остерегаться и меньше трогать, — без страха заявил Стукало. — Теперь не он меня будет трогать, а я начну его жевать до тех пор, пока его не снимут с работы.
 — Так что мы его все равно съедим!
 — Такова у нас перспектива. Все меньше будет на одного хама и взяточника на руководящей должности в прокуратуре.
 — И то верно! Обидно только, что с типами, подобными Голубенко, приходится бороться таким кустарным и не совсем чистоплотным методом. Таких негодяев надо не с работы снимать, а сажать, да не в спецколонию, а в обычную ИТК, чтобы они там собственными рёбрами прочувствовали, какой вред приносят своими действиями и государству, и своему народу.
 В глазах Волчьего Ветра Голубенко был таким же преступником, как Спица и Нежданов, а поэтому он не собирался с ним церемониться как с лицом, наделённым властными полномочиями.
 Позицию друга полностью одобрил Чумной. Более того, он согласился поддержать Волчьего Ветра и Стукало и участвовать в операции. Что было неудивительно, так как их объединяли одинаковые взгляды на зло и на методы борьбы с ним.

 Глава 35
 Ультиматум Дикого

 За освобождение из ИВС, замену ареста на подписку о невыезде и прекращение своего уголовного дела в перспективе, Нежданов и Кернов, скооперировавшись в равных долях, дали Голубенко взятку — пятьдесят тысяч долларов.
 Они верили в силу денег, продажность чиновников всех уровней, поэтому избрание для себя меры пресечения в виде подписки о невыезде приняли как должное, как подтверждение их догмы, как первый шаг к прекращению их уголовного дела.
 Покидающих ИВС Нежданова и Кернова около горотдела милиции ждали машины с друзьями. Перед тем как подельникам разъехаться по своим маршрутам, между ними состоялся один на один деловой разговор. Инициатива такого разговора принадлежала Спице.
 — Ну что, Юрий Николаевич, будем мотать из Россииматушки за кордон или понадеемся на нашего общего друга, на то, что он нас в обиду не даст?
 — Если мы хотим жить по-человечески, то нам с тобой никуда бежать не стоит, — ответил Нежданов.
 — Почему ты так считаешь?
 — Если мы останемся в России и на следствии будем все отрицать, то с помощью Голубенко имеем шанс выбраться из известной грязи сухими и чистыми. Если же мы с тобой куда-нибудь уедем, то нас все равно Интерпол найдёт, выдаст России, и тогда суда нам не миновать и от наказания не отвертеться. Ушли те времена, когда такие, как мы с тобой, могли укрыться за «железным занавесом». Теперь, куда бы мы ни убежали, любая страна нас выдаст любимой родине, так как уголовники никому не нужны и никто не станет их у себя укрывать.
 — Понятно! Здорово ты меня просветил, Юрий Николаевич. Предложение твоё принимается.
 — Нам с тобой лично лучше больше не встречаться. Будем общаться между собой через адвокатов, — посоветовал Нежданов Спице.
 — Не возражаю. Но учти, если к концу следствия для нас жареным запахнет, то я куда-нибудь умотаю, а ты поступай как знаешь.
 Расставшись с Неждановым, Спица вечером того же дня заступил на своё постоянное дежурство в ресторане «Аделина». Он там не просто сидел, а работал. Как капитан корабля на мостике, он своим присутствием в ресторане показывал многочисленной команде, что ничего страшного не случилось, буря миновала и он вновь на своём посту.
 Пригласив в ресторан Маркелова, он обсудил с ним предложение Нежданова. Ранее данное подельнику обещание никуда не убегать ни к чему Спицу не обязывало.
 В процессе состоявшейся беседы они с Маркеловым пришли к выводу, что пороть горячку и скрываться от следствия сейчас не стоит, но и безропотно ждать своей участи они не должны.
 — Стукало предъявил тебе обвинение по целому букету статей. Тут тебе и соучастие в покушении и в умышленных убийствах при отягчающих обстоятельствах, и создание преступного сообщества и руководство им, и бандитизм…
 — Зачем ты мне всю эту дребедень перечисляешь, я и без твоего напоминания знаю, за что меня сапог хочет посадить на сковородку и поджарить, — перебив Маркелова, с недовольством в голосе заявил Спица.
 — Я хотел тебе напомнить, что по нескольким статьям, кроме основного наказания в виде лишения свободы, тебе предусмотрено дополнительное — в виде конфискации имущества. Короче, ко всем неприятностям ты можешь лишиться всего своего имущества.
 — Ну, это если суд меня признает виновным во всех этих преступлениях, но Голубенко такой неприятности и несправедливости по отношению ко мне не допустит.
 — Не допустит — и слава Богу. А вдруг по-нашему ему сделать не удастся? Тогда как быть?
 — Ну и что ты предлагаешь?
 — Тебе втихаря надо избавиться от всей недвижимости, включая и этот ресторан. — Маркелов поднял руку над головой и сделал вращательное движение ладонью. — Превратишь имущество в твёрдую валюту.
 — Но Стукало наложил арест на моё имущество, — напомнил Спица своему другу.
 — Ну и что от этого страшного для нас случилось? Документы на недвижимость мы ему не дали, а он их не нашёл. Мы тихонько все продадим. Не дойдёт ваше дело до суда — хорошо. А если будет вам суд и возникнет вопрос о конфискации твоего имущества, они получат от тебя вместо него дулю.
 — Идея толковая, только на такую махину, как «Аделина», не так легко будет найти покупателя.
 — Если будем искать, то найдём, — заверил Спицу Маркелов.
 — Тогда немедленно приступай к поиску покупателей на всю мою недвижимость, только официальных объявлений ни в газетах, ни по телику не давай. Зачем преждевременно будоражить ментов?
 — Само собой разумеется, — согласился с условием Спицы Маркелов.
 — Насчёт моей недвижимости мы с тобой разобрались вроде бы. Не мешало бы также разобраться с Тараканом и Щербатым. Надо бы ликвидировать их как неугодных. Ведь на основании их показаний сапог построил своё обвинение.
 — С ними тебе надо было раньше расправляться, до того как они дали на тебя показания. Конечно, если бы их сейчас не стало, тоже было бы неплохо, но ликвидировать их теперь — практически неосуществимая задача.
 — Я тоже так думаю. Кто мог предположить, что такие матёрые волки, как они, расколются и согласятся сотрудничать с ментами, — обиженно пробурчал Спица.
 — Ну, тут большого ума не надо, чтобы понять, почему они заложили тебя.
 — И почему же? — полюбопытствовал Спица.
 — Всем известно, что, как правило, в тяжеловесных делах никто из соучастников не желает быть паровозом. Каждому хочется быть вагоном, и притом самым последним. Среди вашего брата Александров Матросовых нет.
 Среди вас я таких тоже не встречал. Готовы глотки друг другу перегрызть за каждого клиента, — обиженно заметил Спица адвокату.
 Мы каждый варимся в собственном котле, а поэтому, работая с клиентами, имеем личный, корыстный интерес. И нас можно понять, почему мы не любим своих конкурентов.
 Спица в душе сожалел, что ни Щербатый, ни Таракан не захотели всю тяжесть совершенных преступлений взять на себя, а свалили на него.
 — Если их нельзя, а точнее, трудно ликвидировать, то, может быть, ты через их адвокатов сможешь договориться, чтобы Щербатый и Таракан взяли вину на себя? За такое геройство я им огромные бабки отстегну, — подбросил Спица Маркелову свою новую идею.
 — Вряд ли они согласятся с твоим предложением, — скептически произнёс Маркелов.
 — Почему ты так считаешь?
 — Твоими деньгами они в зоне воспользоваться не смогут, а раз так, то зачем они им?
 Соглашаясь с этим выводом, Спица все же попросил Маркелова:
 — Ты переговори с их адвокатами, а те пусть переговорят со своими подзащитными — вдруг сговор получится?
 — Конечно, я переговорю с ними, мне это сделать ничего не стоит.
 Спица сидел за столом в ресторане так, что ему было видно всех входящих посетителей. Он увидел, как в ресторан зашёл в сопровождении двух телохранителей вор в законе по кличке Дикий.
 Дикий ещё не успел увидеть в зале Спицу, как тот, внутренне собравшись, решил, что он пришёл по его душу и разговор будет не из приятных. Среди его знакомых не было таковых, которые, приходя в гости без приглашения, приносили с собой в виде подарка что-то дорогое, нужное хозяину. Обычно было наоборот: приходили, просили, получая требуемое, уходили, забывая поблагодарить. Вежливость в обращении, привычка говорить «спасибо» являлись глупостью, допустимой среди зелёных зеков.
 — Сейчас ко мне подойдёт вон тот свояк, что стоит у входа в зал с двумя амбалами. Он ждать, когда мы с тобой завершим наш разговор, не будет, поэтому ты уходи, поговорим потом. Я не хочу, чтобы он тебя увидел и потом начал расспрашивать о тебе, — попросил Маркелова Спица, прощаясь с ним за руку.
 Такие просьбы Спицы Маркелову раньше приходилось выслушивать много раз, поэтому он, понимающе кивнув, поднялся из-за стола и ушёл.
 Увидев Спицу, Дикий подошёл к его столу, поздоровался с авторитетом за руку, сел на стул. Его амбалы продолжали стоять около стола истуканами.
 — Мы только с дороги, распорядись, чтобы покормили моих хлопцев, — попросил Спицу Дикий.
 Подозвав к себе официанта, Спица распорядился, чтобы тот обслужил амбалов.
 — Только без горячительных напитков, — указал официанту Дикий. Увидев на лицах телохранителей кислые гримасы, он улыбнулся и снисходительно добавил: — В виде исключения можно разрешить им выпить по паре бутылок пива.
 Официант усадил амбалов за соседний столик, стал их обслуживать. В свою очередь, Спица подозвал к себе другого официанта и распорядился накрыть свой стол на двоих.
 — А мы пить горячительное будем? — поинтересовался у Дикого Спица, перед тем как отпустить официанта.
 — Будем, но только водку, — ответил ему Дикий.
 — И бутылочку хорошей водки из холодильника, — сделал последнее распоряжение официанту Спица.
 Пока официант хлопотал, исполняя их заказ, Спица спросил у Дикого:
 — Какими ветрами, Станислав Петрович, вас занесло ко мне в гости? — Улыбка на лице Спицы должна была сказать Дикому, что он визиту гостя рад.
 — Попутным, Сергей Трофимович, к тому же для тебя неприятным, — «обрадовал» Дикий Спицу.
 — У меня этих неприятностей сейчас хватит на целый взвод, поэтому давай выкладывай свою, очередную. Одной неприятностью больше, одной меньше — это меня уже не пугает.
 — Вчера состоялась сходка авторитетов города. Ты был бы на неё приглашён, если бы не был задержан ментами. На ней свояки пришли к выводу, что ты как отец «семьи» не справляешься со своими обязанностями. По твоей вине два десятка наших людей попали к ментам, и те надолго сплели им лапти, в которых они будут топать у хозяина. Ни одного из них ты не попытался, а может, не смог выручить. К тому же ты и сам попался к ним на кукан и висишь на волоске. У тебя сейчас появилось столько личных проблем, которые надо срочно решать, что на дела «семьи» у тебя совершенно нет времени. Сходка постановила предложить тебе добровольно сложить с себя полномочия руководителя «семьи» и передать их мне.
 — Действительно, новость для меня неприятная. А если я вашему решению не подчинюсь?
 — Ты же знаешь, как мы поступаем с теми, кто не подчиняется решению сходки. Мы их просто ликвидируем, и все. Так, дорогой, можешь и до суда не дожить, — улыбнувшись, жёстко пошутил Дикий.
 — Его, возможно, и не будет, — счёл нужным заметить Спица.
 — Почему? Неужели под амнистию попал? — съязвил Дикий.
 — Мы с подельником купили прокурора, который теперь работает на нас.
 — Вы его привязали к себе?
 — Нет! Мы тогда просто не подумали об этом, да и не знали, как его привязать.
 — Записали бы свой базар с ним на видео или на магнитофон. Тогда бы он стал работать не только на вас одних, но и на всю нашу братву в районе, пока бы не сгорел.
 — Мы обрадовались, что мент стал сотрудничать с нами, и до такой простой вещи не додумались.
 — У тебя всегда так получается: что-то начинаешь крутить хорошо, а конец — всегда никудышный. Ну так как, подчинишься нашему решению или есть желание свой гонор показать?
 — Конечно, подчинюсь, но мне обидно, когда я создавал свою «семью», вас и близко не было и её проблемы вас не щекотали. Как только мы стали силой, так сразу нашёлся хозяин, который сначала взял нас под своё крыло, и теперь я ему оказался ненужным.
 — Ничего необычного не произошло. Ты же сам так же, как мы с тобой, поступал с провинившимися перед тобой буграми и членами своей «семьи».
 — И какую роль вы мне в «семье» определили?
 — Я ещё не решил, но ниже бугра опускать тебя не буду. Пока я даю тебе свободу, чтобы ты смог решить свои проблемы.
 — Красиво вы меня прооперировали, главное, вежливо и без крови. Станислав Петрович, ещё ничем не желаешь меня обрадовать, удивить?
 Хищно улыбнувшись, Дикий заявил:
 — Ты должен ресторан «Аделина» переоформить бесплатно на нашего человека.
 — Ну уж это дудки! Ресторан мой, и я его за так или за пятак не собираюсь никому отдавать, — сказал как отрезал Спица.
 — Ты, Сергей Трофимович, купил ресторан за бабки братвы, поэтому он не твой, а наш.
 — Он мой и будет моим до тех пор, пока вы у меня его не выкупите.
 — Это твоё окончательно решение? — нахмурился Дикий.
 — Окончательное и бесповоротное, — как можно твёрже сообщил Спица законнику своё решение.
 — Смотри, чтобы потом не пожалеть, — не скрывая своего недовольства, заявил Дикий.
 — Станислав Петрович, не надо меня пугать. Я стреляный воробей. Помни, что ты беседуешь не с мальчиком на побегушках, а с руководителем неплохо вооружённой «семьи». Если вам захотелось ею командовать, то я не возражаю, но за так ресторан не отдам. Я готов с вами пойти на компромисс, сделать уступку в цене, а на большее не рассчитывайте.
 — За какое количество капусты ты согласен нам его уступить?
 — Ты в моем ресторане и в казино был много раз. Все видел и знаешь. Это золотое дно. Я его вам меньше чем за лимон баксов уступить не могу.
 У Дикого от такой суммы глаза на лоб полезли.
 — Ты что, опупел?
 — Я знаю, что тебе говорю. Он стоит в несколько раз дороже названной суммы.
 — И как ты хочешь получить от нас бабки за свой ресторан, наличными или ещё как?
 — В одном швейцарском банке у меня имеется номерной вклад. По договору с банком на этот вклад бабки могут перечислять все желающие, но брать со счета могу лично только я. Вот на этот счёт вы и должны будете перечислить, в моем присутствии, конечно, лимон баксов.
 — Ты, оказывается, молоток, когда дело доходит до решения личных, шкурных задач.
 — До сегодняшнего дня в дураках не ходил и ни перед кем не шестерил.
 — Я твой ультиматум передам своякам. Какой будет их реакция на него, заранее сказать не могу, но знаю точно, что твоим поведением они останутся недовольны.
 — Я тоже вашим решением недоволен, но уступаю и иду навстречу вашим просьбам. Вы ведь должны понять, что я лишаюсь кормушки и думаю о своём будущем.
 — Вряд ли оно у тебя будет без нашей поддержки, — спокойно заметил Дикий.
 — Когда у меня будут деньги, то я в вашей поддержке и нуждаться не буду, а поэтому не надо мне угрожать.
 — Я тебе не угрожаю, а, как сказал бы Штирлиц, даю информацию для размышления.
 — Тогда я вам тоже подкину информацию для размышления. Моя семья давно постоянно живёт в Испании. Если меня здесь убьют, то оттуда приедет юрист, который ресторан и всю другую мою недвижимость продаст с аукциона тому, кто больше за него даст, после чего уедет. Так что мои свояки останутся с носом. До продажи мной ресторана вы должны оберегать меня и беспокоиться о моем здоровье, чтобы я преждевременно его не подорвал и не умер.
 — Я и это твоё пожелание брательникам передам, — пообещал Дикий, удивляясь предусмотрительности и дальновидности Спицы.
 Пока они беседовали, Дикий не притронулся к расставленным на столе яствам и спиртному. По-видимому, он собирался пить и есть со Спицей только в том случае, если бы остался доволен результатом состоявшегося разговора. Но так как Спица оказался неуступчивым, то и находиться с ним за одним столом Дикий посчитал для себя нецелесообразным.
 Поднявшись из-за стола, он потребовал:
 — Сообщи козырным своей «семьи», что власть от тебя перешла ко мне. Встречу мне с ними назначь на завтра, здесь, в ресторане, на девять вечера.
 — Передам и организую тебе встречу.
 — Я сейчас поеду к своякам, сообщу им твоё предложение по ресторану, примем решение.
 — Перед дорогой перекусил бы, не пропадать же добру, — показывая на сервированный стол, заметил Спица.
 — Ещё не вечер, успею в другом месте перекусить, — сухо отклонил предложение Спицы Дикий, покидая ресторан.
 Его телохранители, увидев, что хозяин уходит, быстро поднялись из-за стола и молча последовали за ним.
 Вечер у Спицы был однозначно испорчен до основания. К его столу подходили знакомые, что-то говорили. Он им тоже что-то говорил думая о своём.
 В его голове засела неприятная мысль: «Гады, съели меня. Подавиться бы вам всем».

 Глава 36
 Финская баня

 Настроение у Голубенко было приподнятое. Все, что он задумал и спланировал, осуществилось. Он, не боясь кары закона, спокойно и смело брал взятки у всех, кто ему предлагал. Лишь бы сумма взятки была солидной. Рисковать, так знать за что. От сумм до пяти тысяч рублей он принципиально отказывался.
 При таких взглядах на жизнь должность позволяла Голубенко существовать безбедно и в деньгах не нуждаться.
 Получив от Нежданова пятьдесят тысяч долларов, Голубенко вообще ощутил подъем как в праздничный день. Хвалиться своими тёмными делами с окружающими не приходилось, но полученный денежный допинг пробудил в нем такую энергетическую силу, которая требовала выхода.
 В сорок пять лет, а именно таким был возраст Голубенко, мужчина не считает себя старым и, как правило, поглядывает на красивых женщин. Голуденко же не только на них поглядывал — имея жену и двоих детей, — но и не без успеха пользовался их вниманием. Внешне он был худым, бледным и при среднем росте ну никак не мог выглядеть красавцем-молодцом. Но должность прокурора, наличие в кармане больших денежных сумм привлекали к нему женщин.
 Последней его любовницей была следователь милиции Ольга Григорьевна Чудилова, высокая, крепкая блондинка тридцати лет. С мужем она была в разводе, воспитывала десятилетнюю дочь.
 Голубенко как мужчина Ольге Григорьевне не только не нравился, но и не подходил, был слабаком, который не мог в постели довести её до оргазма. Но вступив с ним в интимную связь, она все это терпела ради своего будущего, которое было не таким уж и светлым. Она была слабым следователем, но благодаря покровительству Голубенко не получала из прокуратуры дел на доследование. И в суде Голубенко боролся со всеми судьями, если они пытались забраковать её дела и вернуть на доследование, внося протесты по таким решениям.
 Если же Чудилова допускала в работе существенные упущения, то Голубенко неофициально возвращал любовнице такое дело, давая возможность устранить ошибку, и так же неофициально забирал его назад.
 На межведомственных совещаниях работников правоохранительных органов Голубенко не упускал случая, чтобы не похвалить Ольгу Григорьевну, ставя её в пример другим следователям.
 Следователи — народ ушлый и наблюдательный. Они знали о шашнях Голубенко с Чудиловой, знали её способности, а поэтому, посмеиваясь, не собирались брать с неё пример.
 В свою очередь, Голубенко в милиции предпринимал меры к тому, чтобы свою любовницу поставить начальником следственного отделения. Если бы его попытка не увенчалась успехом, то он намеревался взять подругу в прокуратуру на должность старшего помощника прокурора.
 Следователи милиции и прокуратуры понимали, что с помощью Голубенко планы Чудиловой продвинуться вверх по служебной лестнице выглядят не такими уж нереальными.
 Чудилова была удобной для Голубенко любовницей, всегда под рукой. Он часто общался с ней по работе, а поэтому личные их контакты не должны были окружающим особенно бросаться в глаза.
 Вот и сейчас, пожелав провести вечер с любовницей, Голубенко позвонил Чудиловой:
 — Ольга Григорьевна, здравствуйте, Голубенко беспокоит.
 — Здравствуйте! — не называя его по имени и отчеству, ответила Чудилова, что Голубенко поначалу насторожило.
 — Ты одна в кабинете?
 — Да, — ответила она.
 — Ты сегодня дежуришь или нет?
 — Не дежурю, свободна.
 — Как смотришь на то, чтобы вечер провести вместе?
 — Куда ты хочешь меня повести под таким дождём? — посмотрев в окно, поинтересовалась Чудилова.
 — Нам дождь не будет помехой, поедем на мясокомбинат, погреемся в финской бане, разными мясными продуктами на неделю для дома запасёшься, — начал соблазнять Чудилову Голубенко.
 — В какое время поедем?
 — Ты на работе сегодня не задерживайся. Я к твоему дому подъеду к семи вечера. Буду тебя ждать там, где мы всегда встречаемся.
 — Договорились, — согласилась Чудилова.
 После разговора с любовницей Голубенко позвонил в кабинет директора мясокомбината Бориса Юлиановича Рохлина, договорился с ним, что финская баня будет забронирована на два часа, с половины восьмого до половины десятого вечера, будут приготовлены подарки — изделия мясокомбината, накрыт стол на две персоны. Естественно, оговорил, что в течение указанного срока их никто не побеспокоит.
 Голубенко устраивало, что подъезд к финской бане был не с территории мясокомбината, где имелась пропускная система, а со стороны административного здания, в котором после работы никого из служащих, за исключением сторожа, не было. Однако на него можно было не обращать внимания. Поэтому посетителей финской бани в то или иное время, кроме должностных лиц мясокомбината, распоряжавшихся её эксплуатацией, работники комбината не знали. Им было известно, что баней больше пользовались посторонние, нужные руководству мясокомбината люди, чем его сотрудники.
 Для сбора компромата на Голубенко на мясокомбинат поехали Волчий Ветер, Чумной и Стукало. Последний прихватил с собой видеокамеру «Панасоник».
 Чтобы Голубенко с подругой их не запомнили и не узнали, все трое были в армейской форме защитного цвета. Подъехав к финской бане мясокомбината, они надели на головы вязаные чёрные шапочки с отверстиями для глаз и рта. Покинув «Ниву», Стукало снял на плёнку административное здание мясокомбината с его вывеской, захватив в кадр крыло, в котором находилась финская баня. После этого Стукало открыл английский замок на входной двери в баню.
 Сообщники своё поведение в бане заранее оговорили, поэтому каждый знал, что будет делать. Когда они зашли в пустой предбанник, Волчий Ветер и Чумной, держась позади Стукало, дали ему возможность провести съёмку. Был заснят стол с закуской и спиртным. После этого они прошли к бассейну, где Стукало первым увидел и заснял на плёнку Голубенко с Чудиловой, которые, оживлённо разговаривая, смеялись и резвились как дети. После купания они голыми, в чем мать родила, стали выходить из бассейна. Первым поднялся по металлической лестнице Голубенко. Потом, подав руку, помог выйти из воды Ольге Григорьевне. Только когда они уже собрались пройти в предбанник, к сервированному столу и шкафам с одеждой, Голубенко и Чудилова увидели трех мужчин в масках, один из которых снимал их на видеокамеру.
 Ольга Григорьевна, обретя девичью скромность, завизжав, попыталась прикрыть руками от глаз незнакомых и незваных мужчин свои женские прелести, но это ей плохо удалось. Все её действия выглядели неловкими и смешными, при этом на её лице был написан страх.
 Голубенко сразу понял, что они стали жертвой тонко продуманной интриги и давить на незнакомцев своим авторитетом прокурора глупо и бесполезно. Укрыв ладонью левой руки свои мужские достоинства, он решительно подошёл к незнакомцам.
 — Кто вы такие? Что вам надо от меня? — грозно вопросил он.
 В разговор с Голубенко вступил Волчий Ветер:
 — Мы члены группировки Спицы, которого ты недавно задерживал вместе с Неждановым и которых за взятку в долларах отпустил домой.
 — Позвольте женщине уйти, чтобы она могла одеться. Ей нечего слушать наш разговор, — заявил Голубенко, отмечая, что у незнакомцев при себе нет оружия. Во всяком случае, они им не угрожали.
 Когда Чудилова в сопровождении Чумного ушла из бассейна в предбанник, Голубенко спросил:
 — Что вы хотели мне сказать?
 Волчьему Ветру вновь пришлось вступить в беседу с Голубенко:
 — Спица в нашей «семье» был неудачником. Мы хотели его убить и вместо него назначить другого главаря, более путевого. Тут вы его задержали, и надобность в его ликвидации у нас отпала. Поскольку вы его освободили, нам опять надо решать вопрос о его ликвидации. Но мы решили Спицу не убивать, а заставить тебя вновь посадить его и чтобы он из тюрьмы вышел не раньше, чем через пару десятков лет. Такой у нас к тебе интерес.
 — Не говорите глупостей. Я на такую подлость не пойду.
 — Тем хуже будет для тебя. Ты зря ломаешься, к совершению подлостей нашему брату тебе не привыкать. Если ты нас рассердишь, то видеокассету, на которой ты заснят с любовницей, мы направим в столицу Генеральному прокурору Скуратову. Тогда ты станешь не прокурором, а пустым местом. Выход один: ты Спицу с напарником сажаешь в камеру на наших условиях и больше их не будешь собой прикрывать. За это мы отдадим тебе кассету с компроматом, если же ты будешь противиться нашему желанию, мы поступим так, как я тебе только что сказал. Пойми нас правильно — убивать Спицу нам очень не хочется. За мокроту, говорят, менты большой срок дают.
 — Если я пойду вам навстречу, то где гарантия, что вы исполните своё обещание и отдадите мне компромат?
 — Ты сотрудничал со Спицей и Неждановым без какихлибо гарантий, теперь и с нами будешь сотрудничать на таких же условиях.
 — Я ни со Спицей, ни с Неждановым не сотрудничал, но ваше предложение относительно Спицы и Нежданова я принимаю. Они будут арестованы и подвергнуты судом соответствующему наказанию, какое заслужили.
 — Вот и отлично, — довольно произнёс Волчий Ветер. Они прошли в предбанник, где позволили Голубенко одеться, предварительно обыскав его одежду и изъяв служебное удостоверение.
 Стукало снял на видеокассету крупным планом в развёрнутом виде удостоверения Чудиловой и Голубенко, чтобы у просматривающих видеокассету не было сомнения, какие должностные лица голыми купались в бассейне и с кем у шантажистов состоялся сговор.
 — Зачем вы это делаете? — Голубенко попытался воспрепятствовать Стукало завершить видеосъемку.
 Придержав его, Волчий Ветер строго заметил:
 — Мой товарищ знает, что надо делать. Не мешай ему работать и не вынуждай нас, чтобы мы к тебе применили силу. Наш шеф должен лично убедиться, что мы разговаривали именно с теми людьми, к которым он нас посылал.
 Однако Голубенко не послушался его и хотел вырвать из рук Стукало видеокамеру, по-видимому, с надеждой уничтожить видеокассету. Порыв его всем был понятен. Волчий Ветер грубо повалил его подсечкой на пол, затем дал ему подняться с пола и, удерживая за вывернутую назад руку, предупредил:
 — Ещё одну такую нехорошую попытку сделаешь, и мы тебе морду в подушку превратим.
 Сейчас тщедушный Голубенко почувствовал, насколько он физически слаб и беззащитен перед наглецами. Ему стало обидно, что эти подонки получили право распоряжаться его судьбой. Таких, как он, закон уже не мог защитить, тем более что он и сам не пожелал бы такой защиты. Ведь тогда все грязное, что он делал раньше и делает сейчас, выплыло бы наружу. А он этого не желал.
 — Ну так как, наш договор с тобой остаётся в силе?
 — В силе. Только я вас убедительно прошу: как можно быстрее уходите, оставьте нас в покое.
 — Мы уходим, потому что особого намерения задерживаться тут не имеем, — усмехнулся Волчий Ветер, последним покидая баню.
 Как только они остались одни, Ольга Григорьевна, вся красная, вытираясь махровым полотенцем, стала выговаривать Голубенко:
 — Ну, дорогой, ты мне устроил такую баню, что я её на всю жизнь теперь запомню. После такой бани, в прямом и переносном смысле, долго не захочешь ни купаться, ни мыться.
 — Оля, не одни мы умные. Как видишь, и на нас умники нашлись.
 — Что будем делать? Теперь позора и разговоров о нас не оберёшься. В какую хитрую западню мы попали!
 — Ты можешь за себя не беспокоиться. Ведь компромат они собирали, чтобы воздействовать на меня.
 — Ты, Виктор, меня, наверное, за дуру принимаешь, если рассчитываешь успокоить подобным объяснением. Ведь не только ты, но и я тоже этими подонками была заснята на видеокамеру. И если вся грязь выплывет наружу, то и мне, как и тебе, несдобровать и в следователях не усидеть. Ведь ты им попался на крючок потому, что купался в бане не с женой, а со мной, с любовницей.
 — Что и говорить, мы с тобой здорово засветились, но я постараюсь все это замять.
 — Ты хоть представляешь, как все это утрясти? — поинтересовалась Чудилова у Голубенко. Находясь в предбаннике вместе с Чумным, одеваясь, она не могла слышать разговора, который состоялся у бассейна между Волчьим Ветром и Голубенко.
 — Они попросили меня, чтобы я оказал им одну услугу. Если я пойду им навстречу, они плёнку с компроматом отдадут нам.
 — Даже если они её тебе отдадут, то где гарантия, что для себя они с неё не снимут копию?
 — Я им нужен, поэтому не в их интересах портить отношения со мной.
 — Постарайся приручить их к себе, — попросила Чудилова, поверив, что никакого разоблачения её связи с Голубенко в ближайшие дни и месяцы не предвидится.
 «Теперь трудно предугадать, кто кого приберёт к рукам», — подумал Голубенко, но, чтобы успокоить впечатлительную подругу, пообещал:
 — Постараюсь это сделать, и как можно быстрее.
 — Такой вечер был хороший, и так его нам испортили, — вздохнула с сожалением Чудилова.
 — Что случилось, того уже не изменишь, давай с тобой выпьем за то, чтобы подобная неприятность с нами в будущем не повторилась, и за то, чтобы неприятный инцидент как можно быстрее забылся без каких-либо последствий для нас.
 Налив по полной стопке водки подруге и себе, Голубенко выпил. Его примеру последовала и Ольга Григорьевна. Закусывая говяжьим языком, она высказала Голубенко своё мнение:
 — Нам с тобой пока нельзя встречаться.
 — Согласен, но до каких пор так будет продолжаться?
 — Будущее покажет, мы пока являемся его пленниками, — неопределённо ответила Чудилова, для которой случившееся тоже стало жизненно важной проблемой, и теперь она думала, какими последствиями все может для неё закончиться.
 Покидая баню, Голубенко про себя отметил, что входная дверь закрыта на английский замок, из чего сделал вывод, что шантажисты давно готовились поймать его в этой бане и своего момента дождались. «Сволочи, и ключ к двери подобрали», — подумал он сердито.
 Голубенко отвёз Чудилову домой. Расставание было холодным, без поцелуев, улыбок и шуток. Обоих мучил вопрос: что принесёт новый день — неприятности, разочарование или надежду на то, что инцидент можно замять, отделавшись лёгким испугом?
 Тем временем Волчий Ветер с друзьями на «Ниве» приехал к себе домой. Там они переписали компромат на две новых чистых видеокассеты, которые взял себе Стукало.
 — Зачем тебе две копии, если хватит и одной? — спросил у него Чумной.
 — Если Голубенко исполнит наше требование и до суда арестует Спицу и Нежданова, то я для успокоения его души отнесу ему в кабинет и положу в стол одну из видеокассет.
 — А другая видеокассета тебе для чего?
 — Её я думаю направить в Генеральную прокуратуру, чтобы там в отношении взяточника и полового гангстера приняли соответствующие меры. На такой святой, благородной должности, как прокурорская, не должны работать люди с грязной, мелкой душонкой. Им место только в НТК.
 — Твоими устами да мёд пить, но стервецов типа Голубенко так много наверху, что мы не сможем всех их наставить на путь истинный, — убеждённо заметил Волчий Ветер.
 — Безусловно, нам одним с ними со всеми не справиться, но стремиться к этому надо, — улыбнувшись, заявил Стукало, покидая своих помощников.

 Глава 37
 Торжество справедливости

 На другой день после отдыха в финской бане Голубенко дал распоряжение работникам дознания ЛОМа, чтобы они задержали и доставили к нему в прокуратуру Нежданова и Кернова.
 Поскольку обвиняемые не думали скрываться от следствия, работникам дознания не составило особого труда найти, задержать и доставить их в прокуратуру.
 Голубенко решил уголовное дело по обвинению Нежданова, Кернова и других из производства Стукало не забирать, но прежде чем отдать своему подчинённому такое распоряжение, Голубенко посчитал для себя необходимым побеседовать с обвиняемыми по отдельности. На то у него была веская причина. Полученную от Нежданова взятку он решил ему не возвращать, но чтобы преступники на него не обижались, Голубенко решил, как говорят уголовники, запудрить им мозги.
 За годы работы в прокуратуре он здорово наловчился такому ремеслу, а поэтому учиться подобной премудрости ему не потребовалось.
 Первым к нему в кабинет двое милиционеров привели Нежданова.
 — Побудьте в коридоре, — распорядился Голубенко, обращаясь к работникам милиции, одновременно барски показывая рукой на выход.
 Оставшись вдвоём с обвиняемым, Голубенко начал с ним «откровенничать»:
 — Юрий Николаевич, из-за вашего освобождения под подписку о невыезде я получил от начальства из управления большой нагоняй.
 — А чего это вдруг оно по такому пустяку вздумало вмешиваться в вашу работу?
 — На меня им пожаловался, что я к вам слишком либерально отнёсся, ваш друг Транквиллинов Тарас Кондратьевич. Сами понимаете, что связи у него в городе обширные.
 — В гробу я хотел бы видеть таких друзей, как он, — сердито произнёс Нежданов. Подумав о ситуации, в которую теперь попал, он счёл нужным поинтересоваться: — И как вы намерены с нами поступить?
 — Придётся вас до суда арестовать, — развёл руками Голубенко.
 — Помнится, мы с вами договаривались о другом для нас исходе по уголовному делу. При другом раскладе мы бы вам пятьдесят тысяч баксов не стали давать, — не скрывая недовольства, проговорил Нежданов.
 — Не волнуйтесь, я их вам отработаю, — не намереваясь и не имея возможности реально так поступить, заверил собеседника Голубенко.
 — Отработаете вы нам наши деньги или нет, я не знаю, но арест до суда меня никак не устраивает. Я буду сопротивляться, буду писать во все инстанции жалобы на вас, что дал вам взятку в пятьдесят тысяч долларов, сообщу вашему руководству, какие заверения вы сделали мне и что получилось в реальности. Я знаю, что такое быть арестованным до суда.
 — Таким поведением вы сделаете хуже только себе. Подумайте в камере, что может случиться, если вы развяжете язык, и стоит ли с прокурором портить хорошие отношения. Вы ранее заявляли, что дали взятку моему следователю Стукало. Моё начальство и я этому не поверили. Точно так же вам не поверят, что вы давали мне взятку, — такое напутствие сделал Голубенко, перед тем как милиционеры увели Нежданова из кабинета и привели Кернова.
 — По моему указанию Нежданов и Кернов задержаны работниками милиции. Они сейчас находятся в моей приёмной. Вы их уже видели? — поинтересовался Голубенко. — Я их отдаю в ваше распоряжение. Теперь вы можете мне гарантировать, что следствие по их делу будет вами проведено качественно и завершится в срок?
 — Я могу вам такое обещать. Но помните, обвиняемые написали на меня вам жалобу, будто я взяточник, а вы посчитали, что я следствие буду вести с обвинительным уклоном. Как мне теперь быть?
 — Забудьте обо всех этих жалобах и о том, что я вам говорил. Я поверил в ваш профессионализм следователя и в вашу порядочность. Мало ли что им взбредёт в камере писать на вас или на меня! Мы не можем и не должны верить всему тому бреду, который приходит в голову таким умникам, как Нежданов и Кернов. Мы должны быть выше этой грязи и мелочей, доверять друг другу и помогать в трудную минуту.
 Против взаимодействия с поумневшим прокурором Стукало возражений не имел, получив возможность успешно завершить расследование уголовного дела против банды Спицы, с перспективой последующего направления его с обвинительным заключением в суд.
 В перерыве, когда секретарь Голубенко покинула приёмную, чтобы пообедать с товарищами по работе, Стукало, незаметно для сотрудников прокуратуры проникнув в кабинет Голубенко, положил ему в стол видеокассету с компроматом на него и Чудилову. Так же незаметно он покинул его кабинет.
  5 июля 1998 года