Аннотация: Роман современного английского писателя А.Дж.Квиннела, автора получивших широкое признание детективных романов, рассказывает о приключениях бывшего сержанта французского Иностранного легиона Кризи. Действие романа разворачивается на Гоцо и Мальте, в странах Европы, Соединенных Штатах, Южной Африке, Бэнконге и Южном Китае. На этот раз Кризи и его «команда» сталкиваются с особо опасным противником – китайскими «триадами», один из главарей которых скупал рог африканского носорога и по баснословным ценам продавал приготовленное из него снадобье богатым старикам, поскольку оно якобы повышает мужскую силу.
 Для широкого круга читателей.


---------------------------------------------


 А.Дж.Квиннел
 Эта черная, черная смерть
 Роман



 ПРОЛОГ


 Звери охотника не интересовали. Он сидел на корточках, притаившись за небольшой скалой в пятистах метрах от реки Замбези. Слева от него стадо антилоп импала с рогами в форме лиры двигалось к вечернему водопою, молодые животные скакали и прыгали вокруг старших. Справа в том же направлении шла пара зебр, а дальше – одинокий самец антилопы куду.
 Взгляд охотника был прикован к большой палатке защитного цвета, раскинутой в тени гигантского баобаба. Он снова посмотрел направо – на красное слепящее зарево заходящего солнца, и в душе его шевельнулась надежда, что еще одну ночь ему маяться не придется. Охотник был не из тех, кто привык молиться. Бог ему был неведом.
 Винтовка «Энфилд энвой Л-4 А-1» – верное оружие снайперов времен Второй мировой войны – лежала рядом с ним на скале. С ее телескопическим прицелом 32-го номера охотник не расставался с самого детства.
 Заметив движение у входа в палатку, он весь напрягся. В поле его зрения появился большой белый мужчина с копной рыжих волос. На нем были только зеленые шорты. Мужчина подошел к вьющемуся над костром дымку и подкинул в огонь хвороста.
 Рука охотника потянулась к ружью. Он разглядел лицо мужчины, увеличенное в оптическом прицеле, – это было то же самое лицо, что и на фотографии, лежавшей в его заднем кармане. Конечно, это один и тот же человек, хотя на фотографии он был в шапке.
 Охотник прицелился. Облокотился спиной о скалу и упер локти в колени. Внезапно он снова напрягся – до него донесся слабый звук голоса. Он отвел взгляд от окуляра прицела. Из палатки вышла женщина. На ней тоже не было ничего, кроме зеленых шортов. Он вновь взглянул на нее сквозь прицел, чтобы лучше рассмотреть. Загорелое лицо оттеняло длинные светлые волосы. Узкая талия и молодая, высокая грудь. Она улыбалась мужчине.
 Охотник тихо выругался. Ему сказали, что мужчина будет один. Он снова взглянул на заходящее солнце. Идти к спрятанному «лендроверу» и запрашивать по радио инструкции не оставалось времени.
 Охотник принял решение.
 Мужчина сидел на корточках у огня и шевелил палкой разгоравшийся хворост. Женщина стояла позади него, с мягкой улыбкой наблюдая за стадом антилоп импала. Выстрелив ей в ложбинку между грудей, охотник убил сначала ее. Второй выстрел последовал сразу же за первым. Мужчина еще не успел встать на ноги – пуля сразила его, попав в солнечное сплетение. Женщина лежала неподвижно. Мужчина катался по земле, вцепившись руками в живот. Охотник выстрелил в него еще раз – теперь в спину. В женщину он стрелять не стал – незачем попусту тратить пули.


* * *

 Она быстро вела машину, ее черные волосы трепал ветер. Они были такими же черными, как ее машина, которую она любила так же сильно, как все, что составляло ее жизнь, хотя старушке было почти столько же лет, сколько ей самой. Но машину она содержала в прекрасной форме, как и себя саму – в двадцать восемь лет ее тело благодаря строгой диете и регулярным занятиям аэробикой было стройным и гибким. Куок Линь Фон, которую друзья звали Люси, мечтала поскорее добраться до дома. Рейс из Токио задержался, а ей не хотелось опоздать на праздник по случаю дня рождения отца. Это вовсе не был большой прием: как и большинство китайских семей, они были очень близки друг с другом и любили проводить такие торжества в узком семейном кругу.
 Она стрелой промчалась в туннеле между Каулуном и Гонконгом, лишь слегка превысив допустимую скорость, потом стала петлять по дороге, ведущей к вершине горы. Она мечтала взять несколько дней отгулов. Прослужив три года стюардессой, молодая женщина все еще обожала свою работу и сохранила страсть к путешествиям. Тем не менее в последнее время она ждала выходных с большим нетерпением, чем раньше.
 Она припарковала машину рядом с «хондой» отца, схватила сумку с вещами и вбежала в дом.
 Запах дыма она почувствовала сразу же, а пробегая мимо двери отцовского кабинета, увидела, как струйки его пробиваются снизу. Она громко позвала отца и побежала дальше.
 Все они были в гостиной – подвешенные к потолочной балке. Они были раздеты, смерть исказила черты их лиц. С тела отца капала кровь. Прежде чем выйти, Люси бессознательно обратила внимание на то, что у него на груди было вырезано: 14-К.




 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ



 Глава 1

 Она выглядела совсем старой. Ее некогда прекрасное лицо теперь выражало лишь боль и скорбь. Когда она через стол посмотрела на сенатора Джеймса Грэйнджера, ее пальцы, скорее похожие на когти, впились в подлокотники инвалидного кресла на колесах. Они были в кабинете его дома в Денвере.
 Он спокойно произнес:
 – Я знаю, Глория, каково вам. Уже пять лет прошло со смерти Хэрриет, но могу себе представить, что вы чувствуете.
 Пожилая женщина энергично кивнула седой головой с заостренным, птичьим лицом.
 – Конечно, вы знаете, Джим. И вы, черт возьми, наверняка сделали, что могли… если верить слухам.
 Он склонил голову, как бы в подтверждение сказанного, передвинул лежавшие перед ним бумаги и сказал мягко и проникновенно:
 – Да, я смог отомстить… – Он снова разворошил бумаги. – Но с делом Кэрол все зашло в тупик. Я использовал все свои связи в правительстве, даже лично говорил с нашим послом в Хараре. Он добрый малый… кадровый офицер. Мы много помогаем Зимбабве и поэтому смогли заручиться поддержкой на всех уровнях, вплоть до самых верхов, включая Мугабе. Их полиция, как вы знаете, оказалась совершенно бессильной. Не было никакого видимого мотива. Не было ни ограбления, ни насилия. Кэрол и ее друг провели на берегу Замбези три дня, то есть никак не могли напороться на банду браконьеров. К несчастью, в ту ночь прошла гроза, и все следы смыло дождем. Как вы знаете, Глория, со времени войны за независимость эта страна напичкана оружием… Боюсь, что здесь действительно тупик. Не могу выразить вам, как мне тяжело. Ведь Кэрол выросла на моих глазах. Она была прекрасной девушкой… вашей гордостью.
 Джим Грэйнджер был суровым человеком, преуспевающим как в бизнесе, так и в политике. Когда он снова посмотрел на пожилую даму, твердости в его взгляде не было.
 – Вас постигли тяжкие удары, Глория. Сначала, всего пару лет назад, Гарри, а теперь – единственное дитя.
 Ее пальцы впились в подлокотники инвалидного кресла еще сильнее. Тон стал более резким.
 – Я не смирилась, Джим. Мне уже шестьдесят, но я никогда не сдавалась. Если бы мое бесполезное тело не было приковано к этому проклятому креслу, я сама туда поехала бы и нашла того подонка или подонков, которые это сделали.
 Всем своим видом сенатор выказывал понимание и сочувствие, но ничего не отвечал.
 Женщина перевела дыхание и с горечью сказала:
 – Вы знаете, Гарри оставил меня вполне обеспеченной… Хотя какой мне прок от всех этих миллионов, если я прикована к этому проклятому креслу.
 Грэйнджер пожал плечами.
 – Глория, я помогаю вам по двум причинам. Во-первых, я исполняю свой долг как сенатор от штата Колорадо… А вы – один из избирателей штата. А во-вторых, хотя в некоторых деловых вопросах мы с Гарри часто сильно спорили, я всегда уважал его и ценил как друга, а своих друзей я могу пересчитать по пальцам одной руки.
 В ответ она слегка улыбнулась.
 – Не думаю, что я – один из этих пальцев, Джим.
 Он кивнул.
 – Вы, Глория, как и я, всегда говорите напрямую. И я бы погрешил против истины, если бы сказал, что все эти годы мы вполне ладили между собой. С вами иногда может быть чертовски трудно – и только не говорите, что вы хоть раз отдали мне свой голос на выборах за последние двадцать лет.
 Она покачала головой.
 – Да, за вас я не голосовала и впредь не буду. Я считаю, что для республиканца вы придерживаетесь слишком левых взглядов. Так было всегда.
 – Я такой, какой есть, Глория, и благодарю Господа за то, что здесь хватает избирателей, которые мне верят. – Он взмахнул рукой, как бы подводя черту под этой темой. – Но я совершенно уверен, что, если бы Гарри был жив, он перевернул бы все вверх дном и потратил бы последний доллар, чтобы найти убийцу или убийц Кэрол. Я думаю, вы сделаете то же самое.
 – Вы правы, Джим. Узнав, что наш посол в Хараре ничего больше сделать не в состоянии, я решила нанять людей, которые отправились бы туда и выяснили, кто же все-таки убил мою девочку.
 Грэйнджер подался вперед.
 – Каких людей?
 Она подняла руку и, закашлявшись, прикрыла рот. Звук ее кашля создавал впечатление, что кто-то рвет лист толстой бумаги. Она взглянула на Грейнджера и ответила чуть ли не с вызовом:
 – Профессионалов, Джим. Брат жены Гарри представлял Великобританию во время вьетнамской войны. Он знаком с серьезными парнями.
 Сенатор вздохнул.
 – Наемники, наверное?
 Она сделала неопределенный жест.
 – Скорее всего… В любом случае, обойдутся они недешево.
 Он снова вздохнул.
 – Послушайте меня, Глория, – и послушайте внимательно, потому что я в таких делах собаку съел. Подобного рода дела мне самому стоили кучу денег. Во-первых, американские наемники имеют весьма смутное представление об Африке, особенно об этом ее регионе. Вы бросите деньги на ветер.
 Ответ пожилой женщины был резким:
 – Значит, мне надо сидеть сложа руки? Ваш совет сводится к этому?
 Она пристально на него посмотрела, прищурив глаза. Сенатор, глубоко погруженный в раздумья, медленно кивнул. Глория терпеливо ждала. Потом он еще раз кивнул, как будто себе самому, и сказал:
 – Есть один человек – американец. Он тоже наемник.
 – А он знает Африку?
 Грэйнджер снова кивнул.
 – О, да. Он знает Африку, как вы – парк собственного дома.
 – Как его зовут?
 Из уст сенатора донеслось лишь одно слово, музыкой прозвучавшее в ее ушах:
 – Кризи.


* * *

 Они вышли в сад и стали медленно двигаться вдоль большого овального бассейна. Сенатор толкал перед собой инвалидное кресло. Рядом с ними спокойно шла черная сука-доберман. Грэйнджер неторопливо рассказывал:
 – Впервые я встретился с Кризи в этом доме. Это случилось пару месяцев спустя после того, как Хэрриет погибла в самолете «Пан Американ», взорвавшемся над Локербай. Как-то поздно ночью я немного навеселе вернулся с официального приема. Этот здоровенный малый, одетый во все черное, сидел у меня в гостиной около бара и потягивал мою лучшую водку.
 Женщина повернула голову и с удивлением взглянула на него.
 – Как ему удалось пройти мимо собаки, охранной системы и вашего слуги? – спросила она.
 – Он всадил один заряд с транквилизатором в Джесс, которая залаяла на него во дворе, а другой – в моего слугу. Перед уходом он рассказал мне, что нужно сделать, чтобы моя охранная система стала надежнее.
 – Что ему было надо?
 Несколько шагов сенатор прошел молча, потом ответил:
 – Его жена и дочь летели тем же сто третьим рейсом. Он хотел отомстить. И пришел ко мне, чтобы попросить половину денег на расходы. Кроме того, он рассчитывал на мои связи в ФБР и в правительстве. А я, как и вы, к тому времени тоже решил кого-нибудь нанять. Я уже впустую потратил немалые деньги на одного парня. Кстати, Кризи выяснил, что я связался с жуликом, и вернул мне почти все деньги… а потом убил этого малого.
 – Расскажите мне поподробнее, – попросила она, и в голосе ее послышалось нетерпение.
 – Хорошо. Первым делом я навел справки в ФБР. Как вам известно, я вхожу в состав комиссии Сената, контролирующей эту службу, директор ФБР готов на все, лишь бы мне угодить. На Кризи у них заведено досье. В семнадцать лет он пошел служить в морскую пехоту, но через пару лет его уволили, потому что он избил старшего офицера. Тогда он уехал в Европу и вступил в парашютные части французского Иностранного легиона. Он участвовал во вьетнамской войне, попал в плен, где ему пришлось очень нелегко. Но он как-то смог уцелеть и позже участвовал в войне за независимость Алжира. Когда она закончилась, его часть была расформирована, а Кризи просто выкинули на улицу. Вместе со своим близким другом он подался в наемники – сначала в Африку, потом на Ближний Восток и в Азию. Свою карьеру наемника он завершил в Родезии, которую теперь называют Зимбабве. Как я уже вам говорил, он изучил эту страну вдоль и поперек.
 Сенатор резко остановился, когда Глория без предупреждения нажала на тормоз кресла. Прямо перед ними стояла деревянная скамейка, рядом с которой улегся доберман. Она указала на скамейку и сказала:
 – Джим, будьте добры… когда вы рассказываете, я хотела бы видеть ваше лицо.
 Он обошел кресло и сел.
 – Вы не хотите выпить? – спросил он. – Чего-нибудь холодного… или, может быть, виски?
 Ее улыбка была скорее похожа на гримасу.
 – К виски я не притрагиваюсь до позднего вечера, а потом выпиваю по меньшей мере полбутылки. Тогда притупляется боль, и я могу заснуть. Так что же делал Кризи после того, как Родезию переименовали в Зимбабве?
 – Ну всего я не знаю, но, очевидно, он много пил и какое-то время шатался без дела. Потом в Италии получил работу телохранителя дочери одного промышленника. Но там что-то не сложилось, все пошло наперекосяк, и дело кончилось настоящей войной с одним из кланов мафии. После этого он женился, обзавелся хозяйством, у них родилась дочь, и все шло нормально… пока они обе не погибли над Локербай. – Сенатор внезапно помрачнел и угрюмо уставился на ухоженный газон у себя под ногами. Он медленно поднял голову, взглянул на пожилую женщину и продолжил рассказ. – Я понимаю вас, Глория, могу представить себе ваши чувства, хотя у нас с Хэрриет и не было детей. А когда Хэрриет не стало, я остался совсем один. Но объявился Кризи, и после того как возмездие свершилось, я почувствовал себя как-то спокойнее.
 Она перебила его. Ее тон показывал, что у них идет исключительно деловая беседа.
 – Он работает один?
 Сенатор отрицательно покачал головой.
 – Кризи сейчас пятьдесят с небольшим, он в лучшей форме, какая только возможна в этом возрасте. После трагедии над Локербай он усыновил сироту-подростка по имени Майкл и воспитал его так, как считал нужным. Теперь они работают одной командой. Кроме того, Кризи может обратиться еще к нескольким совершенно потрясающим парням из его прошлой жизни… Мне довелось встречаться с некоторыми из них. Однажды они спасли мне жизнь. Поверьте мне на слово, они – лучшие из лучших.
 Глория была дотошна и проницательна, она и апельсина не купила бы, не ощупав его со всех сторон.
 – А что он делал потом?
 – В детали я не вникал, – ответил Грэйнджер, – но несколько лет назад они с Майклом раскрыли и уничтожили существовавшую в Европе преступную организацию, которая торговала белыми рабынями. В итоге – помимо прочего – Кризи удочерил девочку. Сейчас ей уже семнадцать.
 – Как это произошло?
 Сенатор пожал плечами.
 – Скорее всего, Кризи с Майклом освободили ее из рабства, когда ей было всего тринадцать. Она сбежала из дому после того, как отчим долго ее оскорблял да к тому же грозился совершить над ней физическое насилие. Рабовладельцы приучили ее к героину. Пока Кризи их преследовал, вырвав девочку из их логова, Майкл привел ее в чувство и отучил от наркотиков. А когда это дело завершилось, Кризи решил, что не может отправить ее обратно – в семью, из которой она сбежала. Не спрашивайте меня, как он это сделал, но ему удалось оформить удочерение.
 – Она работает с ним и с Майклом?
 – Нет. Поначалу хотела. Мечтала, чтобы Кризи обучил ее всему, как и Майкла, но через пару лет она получила что-то вроде психологической травмы. Все это тянулось два года. После этого девушка решила, что никогда в жизни не возьмет в руки оружия. Прошлым летом я к ним ездил, тогда она собиралась стать врачом. Она смышленая. Жизненный опыт сделал ее гораздо старше своих лет. Я помог ей поступить в колледж в Денвере, и когда начнутся занятия, она будет жить у меня… На следующей неделе как раз должна прилететь.
 Пожилая дама задумчиво слушала.
 Грэйнджер сказал:
 – Я буду рад ее обществу, в присутствии молодежи дом оживает.
 Казалось, Глория Мэннерз не слышит сенатора. Она глубоко погрузилась в раздумья. Внезапно она спросила:
 – А где живет этот Кризи?
 – На острове в Средиземном море… В доме на горе.
 – Как вы с ним связываетесь?
 – По телефону. Если хотите, я вечером ему позвоню.
 Очень медленно она склонила голову и произнесла:
 – Сделайте это, Джим, пожалуйста.

 Глава 2

 Томми Mo Лау Вон слегка наклонился вперед и осторожно взял кусочек сырой говядины. Опустил его в горячую воду, кипевшую в желобе, который опоясывал медную печку. В следующую секунду его примеру последовали четверо его подручных.
 Они сидели в отдельном кабинете небольшого ресторана для избранных, расположенного в гонконгском квартале Цимшацуй. Ресторан этот славился монгольским национальным блюдом, которое готовили, опуская в кипящую воду кусочки мяса разных сортов. В конце трапезы выпивали остававшийся бульон.
 Лицо у Томми Мо было как у херувима, а глаза – как у большой белой акулы. Он всегда говорил шепелявым шепотом, но его подручные улавливали его слова даже на расстоянии. Он усмехнулся чему-то своему. Сначала Томми просто хмыкнул, но этот звук перешел в затяжной приступ кашля. Остальные терпеливо ждали. Успокоившись, он поднял акульи глаза, в которых мерцали веселые искры.
 – Вы верите этому дурню – Куок Линю? – Произнося имя, он снова ухмыльнулся. – Считал себя лучшим врачом Гонконга, если не всего Китая. Только потому, что учился в Европе и Америке, он возомнил о себе невесть что. – Томми наклонился вперед, как бы собираясь сообщить им что-то по большому секрету. Телохранители как по команде придвинулись к нему. – Он прислал мне заказной бандеролью кое-какие бумаги – медицинские документы, в которых говорится о том, что в роге носорога есть возбудитель рака. Он снова ухмыльнулся, и остальные подобострастно ответили ему усмешками. – Представьте себе только, – продолжал он, – хороший врач, а считал, что любой дед, покупающий рог носорога в надежде вернуть себе радости любви, обрекает себя на смерть от рака. Он, наверное, мне это прислал, надеясь, что я перестану торговать этим зельем. Он что, думал, я буду переживать, что лишняя пара-тройка похотливых стариков помрет от рака?.. Похотливых стариков, которые платят за мой порошок в тысячу раз больше, чем за золото?.. И этот старый болван послал свои бумаги мне… – главе 14-К!
 Все пятеро рассмеялись.

 Глава 3

 Отец Мануэль Зерафа посмотрел на девушку. Она казалась гораздо старше своих шестнадцати-семнадцати лет. Длинные, прямые, выгоревшие на солнце волосы, золотистый загар на лице с высокими скулами, прямой нос и большие, полные губы. Она ответила ему слегка застенчивым взглядом. Девушка подмигнула? Или ему просто показалось? Да нет же, он был уверен, что она подмигнула в ту долю секунды, что он на нее смотрел. Она подмигнула и Майклу, сидевшему напротив нее. Значит, у нее на руках козырный туз, об этом она и сообщала партнеру. Священник взглянул через стол на своего партнера – Кризи.
 – У нее туз, – сказал святой отец.
 – Может быть, – задумчиво ответил Кризи. – А может быть, она блефует.
 Почти неуловимым жестом крупный мужчина коснулся левой части груди, как будто хотел согнать муху. Священник принял сигнал к сведению: Кризи сообщал, что у него козырная дама.
 Они играли в карточную игру, известную лишь на острове Гоцо. Называлась она бишкла. Рыбаки и крестьяне долгими зимними вечерами часами резались в карты в местных барах. Суть игры состояла в том, чтобы тайными знаками сообщить партнеру, какие карты у тебя на руках. И конечно, все блефовали с помощью тех же самых знаков. На деньги здесь никогда не играли, зато во время игры всегда царило веселье, а порой, когда срабатывал какой-нибудь совсем уж замысловатый трюк, карты просто бросали на стол.
 Священник посмотрел на Майкла, который ответил ему невинно-чистым взглядом. Лет двадцать с небольшим, волосы черные как вороново крыло, резкие черты лица. Высокий и изящный, почти худой, но мышцы как стальные тросы.
 – Может быть, он у Майкла, – сказал священник, обращаясь к Кризи.
 Майкл рассмеялся и показал священнику две из трех своих карт – это были валет пик и четверка бубен. Третья карта лежала на столе рубашкой вверх, как бы подтрунивая над священником.
 Кризи грубовато сказал:
 – Бьюсь об заклад, он у Джульетты. Ходи-ка ты своим королем.
 Священник положил на стол короля. Джульетта скинула пустую карту. Кризи выругался и сбросил свою даму, а Майкл поднялся со стула и с торжествующим криком хлопнул об стол козырным тузом.
 Священник отодвинул стул.
 – Обманщики! Пара молодых мошенников. – Он укоризненно ткнул пальцем в сторону Майкла и потребовал: – Пойди возьми бутылку холодного белого вина из того ящика, что я тебе подарил ко дню рождения, и принеси ее с парой стаканов во двор.
 – Отец мой, – ответил Майкл, – вы подарили мне в день рождения, то есть уже четыре месяца назад, двенадцать бутылок вина. Осталось четыре. Из восьми выпитых вы сами опорожнили не меньше шести.
 – Все вроде правильно, – сказал священник и вышел во двор.
 Кризи проводил его взглядом глубоко сидящих глаз, прикрытых тяжелыми веками. Глаза эти не отражали никаких эмоций. Он встал и пошел вслед за священником. Походка у него была странная: сначала земли касались внешние стороны его ступней.
 Старый каменный дом стоял в самой высокой части Гоцо, возвышаясь над островом, морем и небольшим соседним островком Комино, за которым в туманной дымке маячили очертания Мальты. Открывавшуюся отсюда величественную панораму святой отец мог созерцать до бесконечности.
 Они расположились в парусиновых креслах подле бассейна. Отец Зерафа довольно хмыкнул и заметил:
 – На острове говорят: «Живи так же, как играешь в бишклу, и плоды сами упадут тебе в руки». – Он махнул рукой в сторону прекрасного дома. – Сдается мне, что в твои руки плод уже свалился.
 – Отец мой, – сказал Кризи, – я с этой поговоркой не согласен. Чтобы хорошо играть в бишклу, нельзя не шельмовать, а прожить жизнь достойно можно, только оставаясь честным. Плутовать в карты, когда от тебя только этого и ждут, если не играть на деньги, – прекрасная забава. Но коли верно все, что я видел и знаю, начнешь плутовать в жизни – тебе не плоды упадут в руки, а кирпич на голову свалится.
 Священник вздохнул.
 – Тебе надо было бы посвятить себя служению церкви. В воскресной проповеди не премину воспроизвести твои слова.
 Майкл вышел из дома с подносом, на котором стояли бутылка вина, ведерко со льдом и два бокала. С подчеркнутой церемонностью он разлил вино и оставил мужчин вдвоем. Какое-то время они пили в молчании: два старых добрых друга не нуждались в бессмысленной болтовне.
 Через некоторое время священник сказал:
 – В последние недели, мне кажется, в твоем взгляде сквозит скука.
 – Ты, святой отец, это точно подметил. В последнее время я чувствую какое-то беспокойство. С тех пор, как Джульетта стала ездить в клинику и осваивать медицинские премудрости, дел у меня почти никаких не осталось. На следующей неделе она улетает в Штаты учиться в колледже. А мы с Майклом подумываем о путешествии на Дальний Восток – хочу проведать некоторых старых друзей. Может быть, мы даже в Китай наведаемся, теперь с этим нет проблем. Ты знаешь, мне в жизни немало довелось побродить по свету, но когда путешествуешь с молодыми и показываешь им мир, сам начинаешь смотреть на него по-иному, свежими глазами. Думается мне, мы готовы в дорогу.
 – Когда? – спросил священник.
 – Ну где-то через пару недель. Сначала мы остановимся в Брюсселе, повидаемся с Блонди, Макси и остальными, а оттуда направимся на Восток.
 Из кухни донесся телефонный звонок. Майкл снял трубку и ответил. Через минуту он крикнул:
 – Кризи, это тебя… Джим Грэйнджер из Денвера.
 Кризи что-то удивленно пробурчал и поднялся с кресла.


* * *

 Когда минут через десять он вернулся, сел и взял в руку бокал, лицо его было задумчивым.
 – Наши планы изменились, – сказал он священнику. – Мы отправляемся завтра, но не на Восток, а на Запад. – Он обернулся к Джульетте, стоявшей в дверях. – Завтра мы летим в Денвер – я, Майкл и ты.

 Глава 4

 Похороны у китайцев, как правило, ритуал, отработанный до мельчайших деталей. Профессиональные плакальщицы одеты в белые траурные одежды; чем громче они рыдают, тем больше им платят. Склеенные из яркой разноцветной бумаги дома, обстановка, машины и деньги сжигают в храме для того, чтобы все отошло с усопшим в мир иной.
 Ничего этого Люси Куок Линь Фон делать не стала. Она просто кремировала тела отца, матери и брата, сложила пепел в одну урну и отвезла ее в старинное здание на берегу залива Козуэй. Там она заплатила несколько тысяч долларов, чтобы урну поставили на полку рядом с другими.
 Когда она вышла из крематория, к ней приблизился мужчина европейского облика. Его светлые короткие волосы оттеняли красное, круглое, покрытое каплями пота лицо. Он был одет в легкий голубой костюм. Человек представился старшим инспектором Колином Чапмэном. Это имя она уже как-то слышала. Чапмэн возглавлял отдел гонконгской королевской полиции по борьбе с «Триадами». Когда убили ее семью, он находился в отъезде.
 – Мисс Куок, не могли бы вы уделить мне немного времени для беседы? – Он говорил с сильным йоркширским акцентом, который почему-то ее раздражал.
 – Все, что мне было известно, я, кажется, уже изложила вашему помощнику – инспектору Лау.
 – Да, вы этим очень нам помогли. И тем не менее я был бы вам весьма обязан, если бы вы уделили мне еще несколько минут. – Он махнул рукой через дорогу в направлении чайного домика.
 Люси вздохнула и посмотрела на часы.
 – Ну что ж, пойдемте. Но только на несколько минут, – ответила она без энтузиазма.


* * *

 Она заказала чашечку жасминового чая и пиво.
 – Прежде всего, примите мои самые искренние соболезнования, – сказал он. – Для вас это было страшной трагедией.
 Она отпила глоток из чашки и посмотрела на инспектора. В чайном домике было шумно. Люси окинула взглядом большой зал. Чапмэн был здесь единственным иностранцем, вполне вероятно – единственным иностранцем на несколько миль вокруг. Она почувствовала, как ее захлестывает негодование.
 – Мне кажется очень странным, старший инспектор, что столь ответственный отдел полиции возглавляет англичанин. Это, наверное, то же самое, что послать на Сицилию немца руководить там борьбой с мафией. Иностранец никогда не сможет понять этих людей. Даже тех, кто тут находится. Я, конечно, уверена, что вы сдали экзамен по китайскому языку и говорите на нем достаточно хорошо, чтобы поражать девушек в баре на Ванчэй. Кстати, сколько вам лет?
 Чапмэн вроде бы даже не обиделся. Люси заметила, что глаза у него глубокого темно-коричневого цвета.
 – На следующей неделе мне исполнится тридцать пять, – сказал он, вынимая шариковую ручку из нагрудного кармана куртки. Потом придвинул салфетку и что-то очень быстро на ней набросал.
 Она удивленно наблюдала за ним. Чапмэн убрал ручку в карман, сложил салфетку и подвинул ее к Люси. Развернув бумагу, она внимательно изучала то, что там было написано. Видно было, что она напряженно думает. На салфетке рукой опытного каллиграфа были выписаны шесть китайских иероглифов. Уловить их смысл Люси никак не могла. Она медленно подняла на инспектора взгляд. Коричневые глаза Чапмэна смотрели не мигая.
 Чтобы читать по-китайски газетный текст, надо знать около семи с половиной тысяч иероглифов. Выпускник университета будет собой доволен, если за время обучения овладевает тремя тысячами. Люси Куок Линь Фон закончила гонконгский университет и очень гордилась тем, что знает более четырех тысяч иероглифов. Но шесть значков, изображенные на салфетке, она прочесть не могла.
 – Что это значит? – спросила она.
 – На каком диалекте? – ответил он вопросом на вопрос, все с тем же йоркширским акцентом.
 Она улыбнулась.
 – На кантонском.
 На безупречном кантонском диалекте он сказал ей:
 – «Не каждый иностранец – круглый дурак».
 Улыбка ее стала более приветливой, и она на том же диалекте спросила:
 – Это сказал Конфуций?
 – Нет. Это сказал Колин Чапмэн. – Он без всякого усилия переключился на столь же безупречное шанхайское наречие. – Или вам хотелось бы беседовать на языке вашей матери?
 Она рассмеялась.
 – Очень недурно, старший инспектор, но вы, уверена, согласитесь со мной, что можно оставаться дураком, умея говорить на разных языках. Попугай всегда остается лишь попугаем.
 Впервые за все время их общения Чапмэн улыбнулся. Он выпил пива и сказал по-английски:
 – Это вы очень точно сказали, мисс Куок. Я понимаю, почему вы считаете, что иностранцу не понять «Триаду», но у меня в этом деле более чем десятилетний опыт, и, говоря без лишней скромности, я причислил бы себя к трем ведущим экспертам мира в этом вопросе.
 – А кто остальные двое?
 – Мой помощник, инспектор Лау, который замучил вас своими беседами, и профессор Чень Лэм То из университета Тайпея.
 Люси смотрела на салфетку. Длинным красным ногтем она провела на ней полосу.
 – Сколько вы знаете иероглифов? – спокойно спросила она.
 – Около восьмидесяти тысяч, – ответил старший инспектор. – Но, естественно, учиться никогда не поздно.
 Она снова улыбнулась.
 – Могу я попросить вашу ручку?
 Он ее передал. Люси что-то написала в нижней части салфетки и протянула ему через стол. Чапмэн взглянул на бумагу: «Ета девуска осень залеет о плоиседсем. Она будет с вами говолить».
 Он усмехнулся и заметил:
 – Может быть, мы могли бы сделать это в более подходящей обстановке, скажем, в моем кабинете, сегодня днем? Мне понадобится по меньшей мере два часа вашего времени.
 – Считайте, старший инспектор, что вы уже им располагаете.

 Глава 5

 Доберман встретил его как старого друга, несмотря на то что несколько лет назад Кризи предательски всадил в него шприц со снотворным. Собака помахала ему обрубком хвоста и лизнула в ладонь.
 Сенатор Грэйнджер крепко пожал руки Кризи и Майклу, тепло расцеловал в обе щеки Джульетту и сказал ей:
 – Добро пожаловать. Надеюсь, здесь тебе будет хорошо.
 Девушка посмотрела на роскошный холл дома, перевела взгляд на полненькую мексиканскую служанку, ждавшую, когда можно будет взять ее чемодан.
 – Я уверена, что буду здесь счастлива, – сказала девушка. – Мне очень приятно, что вы пригласили меня к себе.


* * *

 Через пять минут все уже сидели у бассейна, держа в руках высокие стаканы с холодными напитками. Сенатор взглянул на часы.
 – Ваш полет немного задержался, – сказал он, – но Глория скоро будет. А пока ее нет, я прямо сейчас введу вас в курс дела. – Он глотнул из стакана, рассеянно потрепал добермана по короткой шерсти, мысленно переносясь на годы в прошлое. – Глория Мэннерз родилась в небогатой семье белых фермеров с Юга, у которых, как часто бывает, земли с гулькин нос, зато семья – мал мала меньше. Здесь, в Денвере, она нашла работу официантки в хорошем ресторане. Там она и встретилась с Гарри, завсегдатаем этого заведения. Он, наоборот, принадлежал к весьма состоятельному семейству Колорадо. Родственники его были против женитьбы на Глории, считали ее социальное положение и происхождение слишком низкими. Но он продолжал с ней встречаться, и тогда отец выгнал его из дому без единого цента в кармане. Вот так, начав с нуля, он сколотил огромное состояние на спекуляции недвижимостью и нефтеносными участками.
 – Он, похоже, был серьезным малым, – вставил слово Кризи.
 Грэйнджер кивнул.
 – Да, он был чертовски крепким орешком. Мы иногда сильно с ним ругались из-за некоторых сделок с недвижимостью. Его провести не удавалось никому, но сам он был безукоризненно честен. Гарри погиб в автомобильной катастрофе около трех лет назад. После той же аварии Глория стала инвалидом – нижняя часть ее тела парализована и до конца она будет прикована к инвалидному креслу.
 – К какому типу женщин ты мог бы ее отнести? – спросил Кризи.
 Сенатор снова пригубил напиток и ответил:
 – Признаться, я никогда с ней не ладил. Честно говоря, я всегда считал ее дамой легкого поведения, которой удалось выбиться в люди. После того как она потеряла мужа и ее разбил паралич, общаться с ней стало еще труднее. Характер у нее очень сложный, но она любила Гарри… и он ее любил… поэтому и я, и другие наши общие друзья смирились с этим. Сначала, я думаю, ради Гарри, а теперь – в память о нем.
 – Сколько ей лет? – спросил Кризи.
 – Шестьдесят с небольшим, но выглядит она гораздо старше.
 – А с деньгами у нее как?
 Сенатор на минуту задумался.
 – По меньшей мере сто миллионов долларов. Она занималась делами вместе с Гарри, и хватка у нее железная. У них был единственный ребенок – Кэрол, чудесная молодая женщина. Она совсем не была похожа на мать, хотя, как ни странно, они прекрасно ладили. Ее похоронили в Денвере. Я был на похоронах. Лицо Глории ничего не выражало. Она просто сидела в своем кресле, словно вырезанная из камня, но внутри, я думаю, разрывалась от боли. Она во что бы то ни стало хочет найти тех, кто убил ее дочь.
 В разговор вступил Майкл.
 – Джим, если вы так относитесь к этой женщине, почему вы хотите ей помочь?
 Грэйнджер посмотрел на него, потом на Кризи.
 – Во-первых, Гарри Мэннерз был моим другом, а Кэрол – его дочерью. А во-вторых, так случилось, что я – сенатор от штата Колорадо, а Глория – один из избирателей этого штата. Мой долг помочь ей.
 Кризи раскрыл папку с документами. Их было совсем немного. Он бегло пробежал глазами несколько страниц. Взгляды остальных были обращены на него. Потом он обратился к Грэйнджеру.
 – У меня сохранились кое-какие связи в Зимбабве. Достаточно надежные, хотя я был наемником и долго боролся с нынешним правительством. – Он внимательно посмотрел на Грэйнджера и спросил: – Джим, а как насчет условий?
 – Думаю, ты можешь ставить ей любые условия, – ответил Грэйнджер. – Она на все пойдет, лишь бы нашли убийцу ее дочери.
 В тот же момент раздался звук входного звонка. Доберман настороженно зарычал. Двумя минутами позже пожилая сиделка в накрахмаленном белом халате вкатила в сад инвалидное кресло, в котором сидела Глория Мэннерз. Кризи понял, что ее морщинистое лицо когда-то было удивительно красивым. Несмотря на летнюю жару, ее теперь бесполезные ноги были накрыты черным вязаным пледом.
 Глаза Глории сразу остановились на лице Кризи. Не говоря ни слова, она внимательно его изучала. Кризи, в свою очередь, не отрываясь смотрел в ее полные горя голубые глаза. Она взглянула на Майкла, перевела взгляд на Джульетту, потом обернулась к Грэйнджеру.
 – Он похож на человека, который сможет сделать то, что от него требуется. – Она подняла голову и обратилась к сиделке: – Пойди, Раби, погуляй пока и возвращайся ровно через полчаса.
 Сиделка повернулась и пошла в дом.
 Грэйнджер слегка подался вперед.
 – Хотите выпить чего-нибудь холодненького, Глория?
 Она нетерпеливо покачала головой.
 – Нет, спасибо, – потом снова взглянула на Кризи и сказала слегка нараспев, как говорят южане, – я так поняла, вы из Алабамы?
 – Давно это было, мэм.
 – И вы сможете мне помочь?
 – Попытаюсь.
 – Сколько это будет стоить?
 Грэйнджер вздохнул и попытался что-то сказать, но Кризи поднял руку.
 – Не имею ни малейшего представления, – ответил он. – Наша с Майклом поездка в Зимбабве, чтобы оглядеться и выяснить, что к чему, обойдется вам тысяч в пятьдесят швейцарских франков. Если через пару недель я пойму, что дело это невыполнимо, так вам и скажу, и мы вернемся домой.
 Она перевела взгляд на Грэйнджера.
 – Несколько дней назад я говорила с людьми, которых мне прислал муж сестры Гарри. Они запросили триста тысяч долларов задатка… Твой парень обойдется мне дешевле.
 Сенатор улыбнулся краешком губ.
 Кризи сказал:
 – Мэм, я не беру денег за красивые глаза. – Он коснулся лежавшей перед ним папки. – Полиция Зимбабве зашла в тупик, хоть на них сильно давило американское посольство. Сдается мне, что шансов что-то выяснить у нас маловато.
 – А если вам все-таки удастся что-то узнать? – спросила Глория.
 – Тогда я начну слать вам счета. Может быть, мне придется привлечь еще кое-кого; наверное, надо будет платить наличными за необходимую информацию.
 Теперь вмешался сенатор.
 – Глория, у меня было предостаточно возможностей убедиться в абсолютной честности нашего друга.
 Глядя в упор на женщину, Кризи проговорил:
 – Если я найду того, кто это сделал, можете не сомневаться: я выставлю вам счет на полмиллиона швейцарских франков.
 – Все равно это дешево, – сказала она. – А что будет, если вы найдете тех, кто это сделал, а у них окажутся высокие покровители? Поймите, мистер Кризи, я хочу справедливости. – Последние слова она произнесла медленно, но с огромным внутренним напряжением.
 Кризи слегка наклонился вперед и ответил так же медленно, снова коснувшись рукой папки:
 – Мэм, интуиция подсказывает мне, что кто бы ни убил вашу дочь, он сделал это потому, что она была с этим парнем, Клиффом Коппеном. Думаю, что именно он был их целью, а ее смерть – чистая случайность.
 – Тем хуже для них.
 – Согласен. Если я их найду и у них окажутся высокие покровители, которые не дадут привлечь их к суду, я сам их убью. Это будет вам стоить еще миллион франков.
 Воцарилось молчание. Впервые за все время разговора бесстрастное лицо миссис Мэннерз оживилось. Она посмотрела на золотые часы, болтавшиеся на костлявом запястье, потом сказала Грэйнджеру:
 – Джим, если вы собираетесь распорядиться насчет ланча, я, пожалуй, останусь.


* * *

 Мексиканская служанка принесла им холодное мясо, салат и ледяную бутылку «Фраскати» прямо к бассейну. Кризи сказал миссис Мэннерз, что ему потребуется самая полная история частной жизни Кэрол и много ее фотографий. Она обещала в течение дня подготовить все, о чем он просит, и спросила, когда он собирается вылететь в Африку.
 – Завтра, – ответил Кризи. – Через Брюссель, где мне надо повидать одного друга.
 Пожилая дама кивнула и произнесла:
 – Чем скорее, тем лучше. Как бы мне хотелось вылететь с вами!
 Впервые в разговор вступила Джульетта.
 – А почему бы вам не сделать это?
 Женщина стукнула кулаком по подлокотнику кресла.
 – Неужели непонятно?
 – Да, мне это непонятно. Вы же добрались сюда от вашего дома. Я знаю, что у вас парализована только нижняя часть тела.
 – «Только»! – буркнула женщина.
 – Конечно, – ответила Джульетта. – У вас есть руки и голова, а ваше инвалидное кресло, как мне кажется, – самой современной модели. В Зимбабве оно будет так же верно вам служить, как и в Колорадо.
 Грэйнджер заметил, что в глазах пожилой дамы засверкали искры гнева, и спокойно сказал:
 – Джульетта, ты, наверное, не вполне понимаешь… Может быть, когда ты повзрослеешь, тебе… – Он запнулся, увидев, что теперь и девушку охватила ярость.
 – Мистер Грэйнджер, я и на день старше не хочу становиться, чтобы хоть что-нибудь новое узнать о страданиях. Вы хорошо знаете мою жизнь.
 Все замолчали.
 Джульетта снова обратилась к женщине:
 – Миссис Мэннерз, незадолго до вашего приезда мы узнали, что у вас больше ста миллионов долларов. Может быть, Кризи и освободит вас от пары миллионов, но все равно у вас хватит денег, чтобы взять с собой сиделку и отправиться первым классом в Хараре, где, говорят, совсем неплохие гостиницы. – Она на мгновенье остановилась, а потом спокойно сказала: – Я, конечно, не знаю, что значит воспитать единственную дочь, а потом потерять ее из-за того, что кто-то без всякой видимой причины ее застрелил. Но я точно знаю, что, если бы я была на вашем месте и могла распоряжаться сотней миллионов долларов, я бы не просто наняла пару лучших наемников, но сделала бы все, чтобы оказаться там, на месте.
 Пожилая дама хранила молчание.
 Джульетта посмотрела на Кризи, поймала его взгляд, тут же закрыла рот и больше его не раскрывала.
 – Это не самая блестящая мысль, – сказал он, глядя на женщину. – Джульетта кое о чем забывает. Даже первым классом вам будет неудобно путешествовать. Отсюда мы вылетим в Брюссель и проведем там один или два дня. Из Брюсселя мы, скорее всего, отправимся в Лондон, чтобы пересесть на рейс в Хараре, а этот полет займет не меньше десяти часов. Пробыв в Хараре один-два дня, мы вылетим в Булавайо, и уж там-то точно первого класса не будет. Всего нам придется провести в воздухе около двадцати четырех часов, не считая неизбежного ожидания в аэропортах. Такие путешествия утомительны даже для очень выносливых людей. При современных системах связи вы сможете быть с нами в постоянном контакте, оставаясь в Денвере.
 Глория Мэннерз сидела, уставившись перед собой в стол. Потом она взглянула сначала на Кризи, затем на Джульетту.
 – Думаю, девушка, вы правы. – Она повернулась к Кризи. – Мне вполне понятны ваши доводы, более того, я знаю, о чем вы умолчали. Вас совсем не прельщает перспектива таскать за собой сварливую старуху… особенно если она платит по счетам.
 Кризи сделал неопределенный жест.
 – То, что вы оплачиваете счета, ровно ничего не значит. Я никому не позволяю вмешиваться в свою работу. Меня в данном случае гораздо больше заботит ваше благополучие.
 – Больше о нем вы можете не беспокоиться, – сказала Глория. – Джульетта права. У меня хватит денег нанять межконтинентальный реактивный самолет с экипажем и всем необходимым для полета. Я возьму с собой Раби, которая одна знает, как за мной присматривать. Предлагаю встретиться завтра в десять утра в аэропорту.
 – А к этому времени вы успеете все подготовить и самолет? – спросил Кризи.
 Ответил сенатор Грэйнджер:
 – Да, она успеет… В таких ситуациях все решают деньги, особенно в этой стране.
 Когда Раби увезла Глорию, Майкл сказал Джульетте:
 – Да-а, я бы не сказал, что ты нам сильно облегчила жизнь.
 Она взглянула на Кризи и начала было бормотать какие-то извинения, но он прервал ее.
 – Что сделано, то сделано. Частный самолет сэкономит нам время. Если она будет с нами, наверное, это даст нам еще кое-какие преимущества.
 – Какие еще преимущества? – спросил Майкл.
 – Ну, сейчас мне это не идет в голову. Но кто знает? И кроме всего прочего, мы сейчас никак не можем отказаться от этой работы – запасы надо пополнять.

 Глава 6

 Лицо его сияло радостью. Люси Куок увидела это, как только прошла зал и пожала его руку. Она также заметила, что мужчины у стойки бара обратили на нее внимание… Все мужчины в баре не сводили с нее глаз. Когда она садилась, Колин Чапмэн галантно подвинул ее стул. Она села, грациозным кивком поблагодарив его за этот уже почти забытый знак учтивости. Все с тем же выражением неподдельной радости он устроился напротив. Явился официант, и она заказала банановый дайкири.
 – Очень странно, – сказал Колин, – видеть в наши дни китаянку в чон-саме… И очень досадно, потому что это одно из самых прекрасных одеяний в мире.
 Она снова кивнула.
 – По правде говоря, Колин, я надела его первый раз в жизни. Еще когда я училась в школе, на эти костюмы смотрели как на неудачную шутку, а потом все мы одевались по современной моде. Но сегодня утром, перебирая мамины вещи, я нашла несколько чон-самов. Мама не носила их уже много лет. Они прекрасно мне подошли.
 Чапмэн любовался высоким стоячим воротничком и голубым шелком, облегавшим ее стройное тело. Вместе с тем он подумал, что Люси Куок весьма практичная молодая дама, может быть, даже и жестокосердная. Ведь, как бы там ни было, ее мать варварски убили всего две недели назад, а она уже щеголяет в ее костюме.
 Она как будто прочла его мысли.
 – Я знаю, это может показаться странным, но я была очень близка с мамой, и – уверена – она одобрила бы меня. – Люси улыбнулась ему. – Но на самом деле я надела его ради вас. Мне хотелось так выразить свое восхищение вашим потрясающим знанием китайского языка и культуры. Именно поэтому я и пригласила вас сегодня в «Династию».
 Чапмэн был смущен.
 – Я высоко ценю ваше приглашение. Я, конечно, слышал о прекрасной кухне этого ресторана, но никогда здесь не был – даже вполне приличная зарплата высокого полицейского чина этого не выдержала бы.
 Как бы подзадоривая его, она сказала:
 – Значит, вы опасаетесь, что вас вызовут в Независимую комиссию по борьбе с коррупцией?
 С самым серьезным видом он ответил:
 – Люси, вы должны понять: я обязан быть предельно осторожным. Как только я получил сегодня утром ваше любезное приглашение, я тут же отослал факс руководителю комиссии и сообщил ему, где сегодня буду ужинать и почему… а также о том, кто оплатит счет.
 Она искренне удивилась.
 – Вы шутите?
 – Конечно, нет. Я даже попросил выслать мне уведомление в получении моего факса, и оно пришло десять минут назад.
 Ей принесли заказанный напиток, и как только официант удалился, Чапмэн продолжил:
 – Вы ведь понимаете, что «Триады» считают меня своим врагом. В прошлом году они узнали номер моего счета в лондонском банке Ллойда и перевели на него три миллиона гонконгских долларов. Я ничего не подозревал. К счастью, как только я возглавил отдел по борьбе с «Триадами», я принял меры предосторожности. Последние три года копии всех моих банковских документов – как в Лондоне, так и здесь, – автоматически отсылаются в Комиссию по борьбе с коррупцией.
 – Это потрясающе, – сказала она. – Единственная взятка, которую я могу вам предложить, – моя дружба. Уверена, что у членов комиссии это не вызовет особых возражений. Как бы то ни было, больших денег у меня нет. Мне кажется, что все средства моего отца были потрачены на исследования. Но сегодня я позволила себе быть немного экстравагантной… Так что же мы заказываем на ужин?

 Глава 7

 Первая стычка между ними произошла на высоте тридцать пять тысяч футов над уровнем Атлантического океана.
 Частный реактивный самолет «Гольфстрим IV» был подлинным произведением искусства. Сразу за кабиной летчиков – небольшой салон для отдыха экипажа. Дальше, после небольшого коридора, – подсобные службы, столовая, комната отдыха. В хвостовой части находился главный салон, за ним – два небольших отсека, в каждом из которых было по три спальных места.
 Два стюарда приготовили ланч, после которого Майкл и Раби пошли в комнату отдыха поиграть в карты. Кризи и Глория Мэннерз остались за обеденным столом.
 – Что вы собираетесь делать в Брюсселе? – спросила Глория.
 – Мне нужно получить консультацию, – ответил Кризи. – Там живет мой друг Макси Макдональд. По рождению и воспитанию родезиец. Во время войны за независимость Макси служил в элитной воинской части – «Скауты Селоуза». Они действовали против повстанцев как раз в тех местах, где убили вашу дочь, и поэтому он их прекрасно знает. Я, конечно, тоже кое-что знаю об африканском буше, но по сравнению с Макси я там просто зеленый новичок. Несколько месяцев я тоже воевал в составе «Скаутов Селоуза», но наше подразделение действовало в другом районе страны, ближе к Мозамбику. Мы с Макси добрые друзья. Много лет работали вместе. У меня неплохие связи в Зимбабве, но его – намного лучше. Там все еще живут его родственники. Прежде чем отправиться на юг, хочу с ним поговорить. А еще в Брюсселе нужно бы встретиться еще с парой друзей, узнать, какой там сейчас расклад. Так случилось, что Брюссель стал для наемников своего рода информационным центром. Нам может понадобиться кое-какая поддержка, и обязательно надо запастись там оружием. Надеюсь устроить все это за два дня.
 – Что вы предусмотрели для меня и Раби? – спросила Глория.
 – Я заказал вам номер в гостинице «Амиго» со смежной комнатой для вашей сиделки. Эта гостиница по классу выше пятизвездочной и чертовски дорогая.
 – Значит, вы назначили встречу вашему другу Макси в гостинице?
 – Нет. Макси сейчас на пенсии. Вместе с женой и ее младшей сестрой они держат небольшое бистро. Мы с Майклом пойдем к ним сегодня поужинать. Я вкратце объясню ему положение вещей и послушаю, что он скажет.
 Он почти физически ощутил исходившую от нее враждебность.
 – А мне что прикажете делать? – спросила Глория. – Сидеть в гостинице и бить баклуши?
 – Так нужно, – ответил Кризи, – это важная часть подготовительного этапа. Знания и связи Макси могут сослужить нам хорошую службу.
 Реакция последовала незамедлительно. Глория Мэннерз слегка приподнялась в кресле и сказала:
 – Я не хочу оставаться просто сторонним наблюдателем. У меня поэтому есть другое предложение. Вы приглашаете этого Макси Макдональда, а если в том будет необходимость, то его жену и даже его сестру, поужинать в мой номер в гостинице. Тогда и я услышу все, о чем вы будете говорить.
 Кризи отрицательно покачал головой.
 – Ничего не получится. У Макси постоянные клиенты – местные жители. Он просто не может закрыть бистро на целый вечер. У Макси будет время поговорить со мной, только когда схлынет народ.
 Глория Мэннерз протянула руку и нажала кнопку стенной переборке. Через десять секунд явился стюард. Глория взглянула на Кризи.
 – Я буду коньяк. Вы что-нибудь выпьете?
 – Да, тоже коньяка.
 Пока стюард разливал коньяк, они сидели молча. Потом Глория слегка подалась вперед и сказала:
 – Думаю, нам бы надо более четко определить наши отношения.
 – Вы правы.
 – Вы работаете на меня.
 – Ну и что?
 – Когда кто-то на меня работает, он делает то, что я ему велю.
 Кризи улыбнулся. Она впервые увидела улыбку на его лице. Он произнес:
 – Миссис Мэннерз, я на вас работаю лишь потому, что сам выбрал эту работу. Скажу вам откровенно, я нуждаюсь в деньгах, которые вы мне предложили… но не настолько, чтобы выслушивать от кого бы то ни было всякую чушь. Либо мы будем делать то, что я считаю нужным, либо сразу же по приземлении в Брюсселе мы пожелаем друг другу всего наилучшего, вы на вашем самолете улетите обратно в Денвер и наймете там команду бывших «зеленых беретов», которые будут себя чувствовать в буше Зимбабве так же комфортно, как я на коктейле в компании голливудских звезд.
 Пока он говорил, она не отрывала от него глаз. Потом пригубила коньяк.
 – Джим Грэйнджер вам обо мне рассказывал?
 – Что именно?
 – Что со мной непросто иметь дело.
 – Это и так очевидно.
 – Он никогда меня не любил.
 – Почему?
 – У него на то есть свои причины. Но вас это не касается.
 – Конечно, – ответил Кризи. – Трудно с вами иметь дело или нет, касается меня лишь постольку, поскольку мы занимаемся вашей проблемой. Вы платите мне весьма скромную сумму за то, что я выясняю, имеет ли вообще смысл продолжать поиски убийц вашей дочери. И если оказывается, что имеет, дальше вы должны будете играть по моим правилам. Прежде всего это значит, что вы не будете мне указывать, как пользоваться моими связями и строить отношения с моими друзьями. И не надо меня учить, как проводить операции такого рода. Решайте прямо сейчас.
 Когда взгляды их скрестились, Кризи понял, что именно сейчас все и решится.
 Глория отчеканила:
 – Я лечу в Брюссель не для того, чтобы сидеть сложа руки в номере роскошной гостиницы… Мне нужно участвовать в этом деле.
 – Вы во всем будете участвовать. Но на моих условиях.
 – А каковы они, ваши условия?
 – Могу объяснить вам это на простом примере. Если вы хотите присутствовать при разговоре с Макси Макдональдом, я закажу специальную машину, которая привезет вас из гостиницы в бистро, и вы сможете с нами поужинать. Раби, разумеется, приедет с вами.
 Снова воцарилась тишина. Над столом шел шквальный обстрел взглядами. Потом она опустила голову, безмолвно признавая свое поражение.
 Спустя некоторое время миссис Мэннерз спросила:
 – Вы сказали, что забронировали мне с сиделкой номера в гостинице «Амиго». А вы с Майклом тоже там остановитесь?
 – Нет. Мы с Майклом остановимся в борделе. – Он встал, взглянул на ее ошарашенное лицо и сказал: – Я расскажу вам о нем, когда прилетим в Брюссель.
 Он направился в комнату отдыха. За его спиной раздался раздраженный голос Глории:
 – Раби! Вы мне нужны.
 Сиделка вздохнула, бросила карты на стол и встала.
 Кризи сел в ее кресло, наблюдая, как Майкл тасует карты.
 Молодой человек тихо спросил:
 – Почему мы должны горбатиться на эту стерву? Почему, вообще, мы должны больше тридцати секунд терпеть ее? Да мне плевать на тех, кто замочил ее дочку. А если и выясним, кто это сделал, скажем об этом старой грымзе и пусть дальше сама во всем разбирается.
 Кризи взглянул на пасынка.
 – На то есть две причины, Майкл. Одна из них состоит в том, что меня попросил сделать эту работу Джим Грэйнджер, а он – хороший друг и тебе, и мне. Сейчас, как ты знаешь, он присматривает за твоей сестрой в Америке. Вторая причина заключается в том, что, хотя разорить нас очень непросто, деньги нам все равно нужны. Последнее дело стоило нам целое состояние.
 Майкл продолжал тасовать колоду. Он оторвал взгляд от карт и сказал:
 – Ты как-то говорил мне, что мы никогда не работаем на тех, кто нам не нравится.
 – Верно.
 – Мне не нравится Глория Мэннерз.
 Тон Кризи утратил свою убедительность.
 – Ты берешься делать выводы после нескольких минут разговора?
 Майкл был упрям.
 – И нескольких секунд достаточно, чтобы понять, нравится тебе человек или нет.
 Кризи слегка наклонился, голос его стал резким.
 – Ты что-то поглупел, а с дураками мне работать не с руки. Это может быть всерьез и надолго. Я не могу сказать, что миссис Мэннерз мне нравится. Но что она мне не нравится – тоже нет. Окончательное мнение я приберегаю на потом. И тебе того же желаю. В противном случае, когда мы прилетим в Брюссель, ты можешь развлечься там со своей симпатичной подружкой и вернуться на Гоцо, а я найду себе кого-нибудь посообразительнее, с кем приятно будет работать. Уж поверь мне на слово – желающих будет хоть отбавляй. И деньги приличные, и бандитам хвост накрутить приятно – ведь наше дело правое.
 Прошло немало времени, прежде чем Майкл снова взялся за колоду и сказал:
 – Я просто ненавижу эту старую стерву… Может быть, это из-за моего прошлого, всех тех лет, когда мной командовали, как хотели, а я ничего не мог сделать. Потому-то я таких людей, как эта Глория, на дух не переношу.
 Кризи грубовато сказал:
 – Ты кончай себя жалеть и пораскинь-ка лучше мозгами до того, как мы приземлимся в Брюсселе. Я не подчиняюсь приказам миссис Мэннерз, и ты у нее мальчиком на побегушках не будешь. Но мои приказы, черт тебя дери, ты выполнять обязан. А если они тебе не по нраву, проваливай на все четыре стороны.
 Он встал, чтобы пройти дальше, в хвост самолета. Его остановил Майкл.
 – Кризи, конечно же, я выполню все твои приказания. Только держи меня от нее подальше.
 Кризи обернулся.
 – Пойми, Майкл, одну вещь: если я тебе скажу ей каждое утро задницу целовать, лучше бы тебе так и делать. А то на твоем месте очень скоро будет Фрэнк Миллер или Рене Кайяр.
 После непродолжительного молчания Майкл кивнул и сказал:
 – А можно будет ей вместо задницы руку целовать?
 – Я подумаю над этим.

 Глава 8

 Суп из акульих плавников был самым верным показателем. Этот деликатес – непременная принадлежность торжественных трапез китайцев, и по тому, как он приготовлен, можно судить обо всех остальных блюдах. Если он хорош, значит, все, что подадут потом, будет наивысшего качества… и столь же дорогим. Лучший суп получается из огромного плавника, он должен быть немного вязким и клейким. Колин Чапмэн попробовал яство и слегка кивнул головой. Люси Куок улыбнулась в знак признательности, и пока он ел, она говорила:
 – Раз уж вы так здорово разбираетесь в китайском языке и нашей культуре, то должны понимать нас лучше других иностранцев. Вы знаете, конечно, что, когда с нами случается беда, мы ищем не столько справедливости, сколько возмездия и что мы – очень терпеливы… но мне терпение не свойственно. Я хочу отомстить бандитам, убившим всю мою семью. И не только тем, кто их вешал, но и тем, кто отдал этот приказ.
 К столу подошел официант, готовый налить еще супа из акульих плавников.
 Колин Чапмэн обратился к нему на безупречном кантонском диалекте:
 – Он восхитителен, и я мог бы лакомиться им до восхода солнца, но предвижу, что будет еще немало смен блюд.
 Официант вытаращил от удивления глаза и скосил их в сторону Люси. Она улыбнулась и на том же диалекте произнесла:
 – В десерте иногда находят бриллиант.
 Когда официант отошел, лицо ее стало серьезным, и она легонько стукнула кулачком по столу, чтобы подчеркнуть значение своих слов:
 – Я хочу отомстить тому, кто отдал этот приказ.
 Чапмэн ответил столь же серьезно:
 – Отдал этот приказ Томми Мо Лау Вон. Вы, конечно, знаете, кто это такой.
 – Да, знаю. Глава 14-К. Все знают, кто он такой, но, похоже, замечательная гонконгская полиция ничего не может с ним сделать. Если бы это произошло в Китае, власти его уже давно расстреляли бы.
 Официант принес следующее блюдо – морское ухо в устричном соусе. После того как он обслужил их и отошел, Чапмэн ответил:
 – У вас, Люси, несколько превратное представление о том, что сейчас происходит в Китае. Арестовывают и приговаривают к смерти лишь самых заурядных торговцев наркотиками, сводников, мелких воришек и проворовавшихся чиновников. Таких людей, как Томми Мо Лау Вон, там не расстреливают. Томми Мо часто ездит в Китай. У него там по всей стране дела, но особенно тесные связи в Кантоне и во всех новых экономических зонах. В пяти милях от города, на Жемчужной реке у него там потрясающая вилла.
 – А коммунисты об этом знают?
 – Конечно, знают. Мы передали им всю информацию. Они предпочитают закрывать на все глаза и оказывают ему покровительство. Делают они это по многим причинам. Не последнюю роль играют взятки, которые Томми Мо щедро раздает направо и налево… Новый экономический порядок резко усилил коррупцию в Китае. Сейчас там все совсем не так, как было двадцать лет назад. Другая причина объясняется положением в самом Гонконге. Если в 1997 году между китайским и британским правительствами в последнем туре борьбы за власть возникнут проблемы, власти Китая используют Томми Мо и двадцать тысяч его последователей в колонии как угрозу Великобритании.
 Мы не можем его арестовать даже несмотря на страшные преступления «Триады», просто потому, что у нас нет серьезных улик. – На его лице промелькнула циничная усмешка. – Мы не можем его привлечь даже за нарушение налогового законодательства. С внешней стороны его жизнь очень скромная. Живет он в квартире на пятом этаже дома в Счастливой долине. К налогообложению предъявляет небольшой доход от маленькой компании по торговле рисом. Он ни разу даже близко к месту преступления не приближался. Однако в действительности все обстоит иначе. Кроме виллы в Китае у него есть еще одна в Сай Куне, на новых территориях. Официально ею владеет одна тайваньская фирма, которая, как мы полагаем, служит прикрытием для 14-К. На самом деле вилла эта – настоящая крепость. Обнесена высокой каменной стеной вокруг всей территории, сложнейшая система охранной сигнализации. Мы подозреваем, что именно там проходят обрядовые церемонии «Триады». Томми Мо проводит на этой вилле много времени, хотя официально проживает в обшарпанной квартирке в Счастливой долине. Он, конечно, нанимает лучших юристов и бухгалтеров, точнее, это делает его тайваньская компания. Мы его и пальцем тронуть не можем.
 Они расправились с морским ухом. Официант был далеко от стола, потому что Люси просила его подходить к ним только тогда, когда она кивнет ему. Так она сейчас и сделала, а тот принес им следующее блюдо – жаренную по-ланконгски курицу. Попробовав кусочек, Чапмэн сказал:
 – Да, такого я действительно никогда не ел.
 Люси рассеянно кивнула. Мысли ее были далеко. Она лишь слегка прикасалась к изысканным блюдам. Девушка снова взглянула на англичанина.
 – А вы не можете перевербовать кого-нибудь из его ближайшего окружения? В борьбе с мафией итальянской полиции такие трюки иногда удаются.
 – Мы уже несколько лет пытаемся это сделать. Предлагали новые имена и эмиграцию в Австралию или в Южную Америку. Я уполномочен распоряжаться весьма значительными суммами, выделенными на приобретение необходимой информации. На первый взгляд, Люси, «Триада» кажется похожей на мафию, но, поверьте мне, они очень от мафии отличаются – они гораздо опаснее.
 Она заказала бутылку «Монтраше», и когда официант ее принес, сама наполнила бокалы. Официант, стоявший в нескольких метрах от них так, чтобы нельзя было разобрать, о чем они говорят, слегка нахмурился, но с места не сдвинулся. Люси пригубила вино и сказала:
 – Я, конечно, знаю кое-что о «Триадах», но ваши сведения, естественно, гораздо полнее. Во время нашей долгой встречи в вашем кабинете мне хотелось спросить у вас кое о чем, но тогда только вы задавали вопросы. Я была бы вам очень признательна, если бы вы слегка просветили меня, что же все-таки такое эти «Триады».
 – После этого пиршества я вам ни в чем не могу отказать. Давайте начнем с самого начала.
 Он говорил не прерываясь полчаса, а она слушала. Сначала он рассказал, что истоки «Триад» восходят к пятому веку нашей эры, к организации, которая называлась тогда Обществом «Белого лотоса». В его идеологии важное место занимал буддизм. Однако понадобилось больше тысячи лет, чтобы многочисленные «Триады» расцвели пышным цветом по всему Китаю. В то время перед ними стояла одна задача: свергнуть ненавистную всеми династию Манчу Чин и восстановить династию Мин. Эта патриотическая цель была понятна самым широким слоям китайцев, поэтому организация получила повсеместную поддержку и сильно укрепила свое влияние.
 Эти патриотические настроения господствовали в стране вплоть до 1912 года, когда под руководством доктора Сунь Ятсена была образована первая китайская республика. До этого основная масса населения испытывала к «Триадам» глубокое уважение, и многие китайцы стремились стать членами этой организации.
 Но когда главные задачи «Триад» были выполнены, их руководство стало заниматься преступной деятельностью, примерно так же, как случилось с мафией в Италии, только в более крупных масштабах. Их яркие и тщательно отработанные церемонии посвящения все еще были окутаны религиозностью с примесью таоизма. Однако единственной целью пышного ритуала стало обычное запугивание неофитов, – они должны были поверить во всемогущество «Триад» и неисчислимые бедствия, которые сулило неисполнение воли организации.
 На протяжение следующих пятидесяти лет происходил процесс дробления крупных обществ «Триад» на мелкие. Одни исчезали, зато другие процветали. Вся территория колонии Гонконг была разбита на районы, подвластные отдельным кланам, между которыми шла постоянная борьба за каждый квадратный дюйм земли. Кроме того, организация распространила влияние на некоторые страны Юго-Восточной Азии, где было много выходцев из Китая. Постепенно «Триады» стали контролировать преступный мир Сингапура, Малайзии, Индонезии и Филиппин. За несколько последних десятилетий они сплели свою паутину в Канаде, Америке, Европе и Австралии.
 К началу девяностых годов «Триады» стали крупнейшей в мире преступной организацией со сложной иерархией. Удалось им проникнуть и в деловой мир, особенно в наиболее прибыльные его отрасли – недвижимость, строительство и финансы. Не секрет, что они контролируют и некоторые государственные компании. Они подкупают правительственных чиновников, в том числе из полиции и органов правосудия.
 В организации царит жесточайшая дисциплина, поэтому рядовой член клана скорее пойдет на убийство или самоубийство, чем выдаст хоть какую-нибудь информацию. По некоторым данным, к середине двадцатого века каждый шестой китаец, живший в Гонконге, был членом «Триад». Все ее общества и в настоящее время преследуют лишь одну цель – достижение власти преступными путями.
 На лице Люси Куок застыло выражение ярости и печали.
 – Значит, – спросила она, – шансов на то, чтобы привлечь к суду человека, отдавшего приказ об убийстве моего отца, практически нет?
 Чапмэн очистил апельсин и сказал:
 – Если бы я считал, что шансов совсем нет, я тут же подал бы в отставку. Но я верю в справедливость дела, которому служу. Мы достигли определенных успехов, и если бы не работа моего отдела, «Триады» оставались бы сейчас вообще безнаказанными и закон перестал бы действовать вообще… Но, Люси, буду с вами откровенен: шансов арестовать Томми Мо по обвинению в убийстве вашей семьи очень мало. Может быть, они могли бы появиться, если бы нам удалось установить, что ваш отец имел прямые связи с Томми Мо. Я это говорю потому, что сам характер убийства свидетельствует о стремлении запугать других. Именно поэтому, ради вашей же безопасности, я и организовал круглосуточное наблюдение за вами и хотел бы убедить вас переехать в другую страну, где нет большой китайской общины. – Он прочел удивление в глазах девушки. – Я не шучу, Люси, вы просто не замечали моих людей – они опытные профессионалы… Что же касается перспективы эмиграции, подумайте серьезно над моим предложением.
 – Ни за что! – с негодованием воскликнула она. – Это будет просто бегство.
 – Вы должны понять, – продолжал он, – что я не смогу постоянно охранять вас. Средства наши ограничены. Их хватит еще максимум на месяц. Кстати, я благодарен вам за то, что вы остались в доме и не переехали в гостиницу, потому что к вашему дому трудно подобраться незамеченным.
 Не отрывая от полицейского задумчивого взгляда, она повертела в руке бокал с остатками вина, потом спросила:
 – Что вы думаете о мотивах убийства? Ведь мой отец не был связан с бизнесом. Что 14-К могла иметь против врача-исследователя?
 – У меня нет никаких соображений на этот счет, и я прошу вас поэтому вспомнить до мельчайших подробностей все разговоры, которые вы вели в последние месяцы с отцом, матерью и братом. Может быть, ответ на ваш вопрос содержится в них.
 – Я сделаю все, что в моих силах. – Она широко улыбнулась. – Это значит, что мы будем часто с вами встречаться?
 Он тоже улыбнулся.
 – Боюсь, что это так. Очень сожалею, что приходится взваливать на ваши плечи столь тяжкую ношу.

 Глава 9

 Раби выкатила кресло Глории по скату рядом с лестницей бокового входа гостиницы «Амиго». Их ждал длинный лимузин, оборудованный для перевозки инвалидов. Шофер спустил специальное приспособление, и через пару минут Глория была в машине. Кризи сел рядом с ней, Раби устроилась впереди рядом с водителем, и они пустились в путь по оживленному городу.
 Кризи оценивающе оглядел Глорию и удовлетворенно кивнул. Она была в длинном платье из изумрудно-зеленого шелка и черной шали. Деликатный макияж сглаживал горечь, запечатленную в чертах ее лица. Она совсем не походила теперь на ту женщину, с которой Кризи сражался, пролетая над Атлантическим океаном. Иллюзии ее, казалось, стали рассеиваться. Но такое впечатление вполне могло быть обманчивым.
 – Почему вы прислали мне с Раби записку с просьбой быть сегодня вечером хорошо одетой? Кто вы, собственно говоря, такой, чтобы указывать мне, в чем идти в какое-то дешевое бистро?
 Сквозь окно Кризи рассматривал яркие огни города. Начал накрапывать дождь.
 – Миссис Мэннерз, кроме того, что я попросил вас сегодня одеться соответствующим образом, я еще собираюсь рассказать вам сейчас, как вы должны будете себя вести.
 С насмешкой в голосе она пробурчала:
 – Не хватало только, чтобы наемник поучал меня, как себя вести!
 – Выслушайте-ка меня, леди, внимательно! Мне очень жаль, что вы потеряли мужа, которого любили. Я искренне сожалею, что была убита ваша единственная дочь и что остаток своей жизни вы обречены провести в инвалидной коляске. Но хотите вы того или нет, с того момента, как мы взлетели в Денвере, этой операцией руковожу я. – Она хотела было что-то возразить, но Кризи предостерегающе поднял руку. – Миссис Мэннерз, если вы не выслушаете меня и не будете делать то, о чем я вас собираюсь просить, я скажу водителю, чтобы он развернулся и отвез вас обратно в гостиницу. И вы сможете незамедлительно распрощаться с вашим наемником.
 Пару минут они ехали молча, потом она сказала:
 – Это было бы бездарной тратой денег.
 – Почему?
 – Потому что я зафрахтовала этот чертов реактивный самолет на две недели вперед. Вы представляете, сколько это стоит?
 – Догадываюсь.
 – Хорошо. Итак, я внимательно слушаю вас, но ничего не обещаю.
 – Нет, одно обещание я просил бы вас мне дать. Будьте добры не перебивать меня.
 Какое-то время она молчала, потом согласно кивнула. Кризи повернул кресло к ней.
 – Мы едем ужинать не в дешевое бистро, а по приглашению двух моих очень хороших друзей. Так случилось, что они оба там работают, потому что это их бистро, и именно поэтому они там назначили нам встречу. Положение дел таково, что я нуждаюсь в их совете. Он мне нужен потому, что может пролить хоть какой-то свет на убийство вашей дочери. Именно поэтому наш ужин будет деловым, что, в отличие от обычной дружеской встречи, подразумевает соответствующее распределение функций всех, принимающих в нем участие, включая вас. Теперь, когда мы с вами уже достаточно беседовали, у меня создалось впечатление, что вы полагаете достаточным взмахнуть вашей волшебной палочкой, и тут же все перед вами вытянутся по струнке и начнут творить чудеса. Но бывают такие случаи, когда ни ваши несчитанные доллары, ни волшебная палочка срабатывать не будут. К числу таких случаев относится и сегодняшний ужин. На Макси Макдональда никакие волшебные палочки не действуют. Чтобы он помог нам, вам надо ему понравиться или по крайней мере он должен будет иметь основания вас уважать. То же самое относится и к его жене Николь.
 Миссис Мэннерз раскрыла было рот, но, перехватив взгляд Кризи, быстро его закрыла. Он продолжал:
 – Есть еще одно обстоятельство, о котором я должен вас предупредить. Вы знаете, что мы с Майклом остановились в публичном доме. Я уже что-то говорил вам о его хозяйке – Блонди. Ей лет семьдесят, она итальянка и совсем не блондинка. Мы подружились лет двадцать пять назад, когда я еще служил в Иностранном легионе. Не буду утомлять вас рассказом о том, почему она стала мне близким человеком, – так уж получилось. Когда-то жена Макси Николь работала у Блонди. Я взял ее в восемьдесят девятом году с собой в Вашингтон в качестве приманки. Это была часть операции, которую мы провели с Джимом Грэйнджером. Именно тогда он впервые встретился с Николь. Макси тоже принимал участие в этой операции. Время тогда было опасное, и, как нередко случается в такие моменты, Николь и Макси полюбили друг друга. По возвращении в Европу она бросила работу у Блонди, а он оставил ремесло наемника. Они купили бистро и вместе с младшей сестрой Николь втроем стали им заниматься.
 Кризи замолчал, взглянул на часы и продолжил рассказ, только теперь он говорил быстрее.
 – Так вот, к моему величайшему удивлению, сегодня днем Блонди заявила мне, что будет с нами ужинать. Она почти никогда не покидает свой квартал и, сколько я ее знаю, никогда никуда не выходит по вечерам. Однако она очень гордится Николь, и, если я правильно понимаю, этим жестом Блонди хочет оказать ей честь. Именно поэтому Блонди сегодня будет одета так, будто идет на прием к английской королеве, хотя встреча будет проходить в скромном бистро. Только поэтому я позволил себе передать вам с Раби просьбу одеться подобающим ситуации образом. Я специально заостряю ваше внимание на том, что сегодня вечером вы будете ужинать в компании хозяйки публичного дома. Если вы ее обидите, то тем самым обидите Николь и, естественно, Макси. Конечно, он все равно ответит на мои вопросы и даст совет. Но есть еще одна вещь, которую я хотел бы от него получить.
 Миссис Мэннерз не могла удержаться – вопрос сам собой соскочил у нее с языка:
 – Какую?
 Кризи снова предостерегающе поднял руку.
 – Я отвечу вам позже. Сначала мне нужно увидеть, в каком они с Николь расположении духа. Блонди, кстати, может здесь очень помочь.
 Лимузин свернул в переулок и остановился перед зданием с небольшой неоновой вывеской «У Макси».
 – Так вот, миссис Мэннерз, – сказал Кризи, – очень важно, чтобы сегодня вечером вы попытались контролировать вашу природную склонность к бескомпромиссности. – Он указал на бистро. – Ваша волшебная палочка не поможет мне получить от этих людей то, что мне нужно.
 Они уставились друг на друга, потом она спросила:
 – Вы не знаете, который теперь час?
 – Знаю. Около десяти.
 Она кивнула.
 – Обычно я ужинаю в восемь. Я дьявольски голодна… Пойдемте.


* * *

 Бистро было небольшим – всего восемь столиков, покрытых льняными скатертями в бело-синюю клетку. Вдоль одной из стен зала проходила стойка бара. Майкл сидел за угловым столиком с пожилой женщиной в длинном платье бирюзового цвета. Ее лицо было покрыто густым слоем косметики, на запястьях, пальцах и в ушах блестели золото и бриллианты. Черные волосы были искусно уложены на голове в сложную прическу. Тонкие губы покрывал густой слой яркой помады. Кроме них в зале было всего шесть человек. Судя по всему, они уже заканчивали свою трапезу.
 Бармен вышел из-за стойки и странным образом приветствовал Кризи: оба мужчины обнялись левыми руками за шею и быстро, но крепко поцеловали друг друга в щеку. Потом Кризи обернулся и представил бармену Глорию. После этого ее познакомили с Николь и ее младшей сестрой Люсеттой. Кризи жестом попросил Раби откатить кресло Глории в другой конец комнаты. Майкл представил ее Блонди.
 Следующие полчаса Глория держала себя с совершенно несвойственной ей мягкостью. Она сидела напротив Блонди, которая чувствовала себя, как рыба в воде. Люсетта подавала на стол, и очень скоро Глория заметила, что между ней и Майклом что-то происходит. Каждый раз, когда Люсетта ставила что-нибудь на стол, ее рука как бы невзначай касалась руки Майкла.
 Сначала разговор шел главным образом между Блонди и Макси – они мыли кости старым друзьям и знакомым. Раби сидела справа от Глории, не говоря ни слова и почти не отрывая взгляда от Блонди. Вдруг Блонди обратилась к Глории на неплохом английском, но с очень сильным акцентом.
 – Кризи рассказал мне о вашей дочери. Мне очень жаль, что так случилось. Много лет назад я тоже потеряла дочь. Боль ваша, конечно, никогда не пройдет, но со временем переносить ее станет легче.
 – Сколько было лет вашей дочери?
 – Она умерла в тот день, когда ей исполнилось шесть лет.
 – А другие дети у вас были?
 – Нет. После этого мне как-то расхотелось иметь детей… Да и времена были тяжелые. Случилось это как раз после войны, а в Италии тогда было трудно… Миссис Мэннерз, вы всегда были богаты?
 Кризи пристально наблюдал за Глорией. Он увидел, как она покачала головой.
 – Нет. Я знаю, что такое бедность.
 Кризи заметил на ее губах бледное подобие улыбки.
 – Как поет Эрта Китт, «Я была бедна, и я была богата… но быть богатой лучше».
 Блонди раскатисто хохотнула. К этому времени остальные посетители уже ушли. Макси и Николь сели за стол, а Люсетта убрала с него посуду и принесла кофе и бутылку коньяка. Атмосфера за столом сразу же изменилась.
 – Ну так что же мы имеем? – спросил Макси у Кризи.
 – Мы имеем убийство. Как я уже говорил, убили единственную дочь Глории. Это случилось на берегу Замбези… неподалеку от Чети. Те места тебе, должно быть, хорошо знакомы.
 – Да, я их знаю отлично. В семьдесят восьмом там полгода подряд была моя зона боевых действий.
 Кризи повернулся к Глории и стал объяснять ей, что это означало.
 – Как я рассказывал вам в самолете, Макси был одним из создателей и руководителей боевой части «Скаутов Селоуза». В семьдесят седьмом я какое-то время тоже в ней служил, но в другом месте, неподалеку от границы с Мозамбиком. Я хотел бы немного подробнее рассказать вам о том, что эта часть собой представляла. То был элитный отряд родезийской армии, названный в честь известного исследователя, следопыта и охотника девятнадцатого века. Часть эта была создана для того, чтобы перевербовывать захваченных террористов или, как теперь их принято называть, борцов за свободу, проникавших из Замбии через Замбези на северо-западной границе и из Мозамбика – на востоке, а потом снова засылать их в буш вместе с нашими бойцами, которые должны были изображать террористов, используя захваченное оружие и автоматы китайского производства. Естественно, белых скаутов Селоуза было совсем немного.
 Он улыбнулся Макси через стол и продолжил:
 – Если вам когда-нибудь довелось бы заглянуть в любой кабачок от Хараре до Кейптауна, в каждом из них нашлось бы немало белых, которые стали бы вам плести небылицы о том, что именно они-то и были скаутами Селоуза, готовыми покорить всю Африку. Но в этом соединении никогда не было больше сотни белых. Они совершали успешные нападения на штабы и тренировочные лагеря террористов по всей Замбии и Мозамбику. Не исключаю, что это были лучшие в мире следопыты – им не стоило никакого труда, не имея ничего, кроме собственных рук, провести в буше сколько угодно времени. Все дело в том, миссис Мэннерз, что после окончания войны и обретения независимости «Скауты Селоуза» были преданы забвению. Фотографий черных скаутов не осталось, потому что лица их скрывали маски. Практически все документы были уничтожены. Многие бывшие черные скауты занимают теперь высокие посты в органах власти страны, кое-кто вернулся в свои селения. Несколько лет после завоевания независимости новое черное правительство проводило поистине замечательную политику умиротворения между теми, кто боролся за независимость, и теми, кто выступал против. В стране создана единая армия, в которой служат бывшие скауты Селоуза.
 Он снова обернулся к Макси и сказал:
 – Расследуя обстоятельства этого убийства, полиция сделала все возможное, причем они там действительно очень старались, так как на них сильно давили американские власти, оказывающие сейчас стране основную помощь. Дочь миссис Мэннерз Кэрол провела несколько дней на природе вместе со своим белым другом из Южной Африки. Он был известным зоологом и исследовал в долине Замбези воздействие на жизнь дикой природы искусственного озера Кариба. Ему было тридцать пять лет, и он очень неплохо ориентировался в буше – настолько свободно, что предпочитал там оставаться без африканских помощников и принципиально никогда не брал с собой оружия.
 Макси пробурчал что-то неразборчивое. Глория тут же спросила:
 – Что вы сказали, мистер Макдональд?
 Он перевел взгляд с Кризи на нее.
 – Я просто выругался, миссис Мэннерз. Мне хорошо знаком такой тип людей. У них так проявляется синдром мачо – мужского превосходства и силы. Им нравится вот так бродить по бушу и общаться с природой. Это прекрасно, когда вам целиком приходится полагаться лишь на самого себя и брать на себя весь риск… но только когда вы один, без спутников, особенно если спутницей вашей стала городская девушка… и уж, конечно, не в этих местах, где в любой момент можно напороться на браконьеров, которые охотятся на слонов и носорогов.
 Глория кивнула, но встала на защиту своей дочери.
 – Я не могу целиком винить этого человека в том, что произошло. Его звали Клифф Коппен. Несколько недель он провел в Булавайо, и Кэрол без памяти в него влюбилась. Она прислала мне письмо, где говорилось, что сама хочет отправиться с ним в буш, но он запретил ей. В том же письме она сообщала, что знала, где он хочет разбить лагерь. Кэрол собиралась в путешествие к водопаду Виктория и думала нанять для этого «лендровер» с водителем, который потом привез бы ее в этот лагерь… Вы должны понять, мистер Макдональд, что моя дочь была решительной и настойчивой, к тому же очень красивой. Не думаю, чтобы этот идеалист зоолог был для нее подходящей парой.
 Макси слегка улыбнулся.
 – Она была ваша дочь, и этим все сказано.
 Он снова взглянул на Кризи и задал ему краткий вопрос:
 – Браконьеры?
 – Возможно, но очень сомнительно. В тех местах осталось совсем мало носорогов. Кроме того, в отчете местной полиции было сказано, что всего за двое суток до убийства там проходил патруль, выслеживавший этих подонков. Они видели Клиффа Коппена с Кэрол и говорили с ними. Вокруг лагеря не было никаких следов. Очевидно, что мотивом преступления был не грабеж, потому ничего не пропало. Тела нашли только через три дня, а за это время там прошел сильный ливень.
 Оба мужчины перешли на своего рода профессиональный жаргон:
 – Пули?
 – 7,62 миллиметра.
 – Сколько?
 – Три, все выстрелы из одной винтовки. Два – в мужчину. В живот и шею. Пуля, убившая Кэрол, попала прямо в сердце.
 – Убийца был один?
 – Вроде бы.
 – Близко от них?
 – Если судить по пулевому входу, стреляли с четырехсот-шестисот метров.
 – Профессионал?
 – Очень похоже.
 Кризи вздохнул и посмотрел на Глорию. Уставившись в стол, она потягивала коньяк. Кризи снова взглянул на Макси.
 – Коппен сжимал в руке длинную палку. Конец ее обгорел. Их застрелили, когда оба они находились у костра. Я так думаю, Коппен сидел на корточках и помешивал угли, а Кэрол стояла сзади – я видел схему места преступления. Убийца сначала застрелил ее, потому что она была на ногах и могла быстрее двигаться. Он убил ее первым выстрелом – и прямо в сердце. Значит, дело свое он знает. В Коппена он выстрелил, когда тот поднимался. Именно поэтому первую пулю зоолог получил в живот. Он был сбит с ног и катался по земле, а вторая пуля, которая его и прикончила, должна была попасть ему в шею.
 – Да, зарядов этот малый зря не тратит, – сказал Макси. – Следов никаких?
 – Все смыто.
 – Гильзы?
 – Никаких.
 – Специалист.
 – Да, профессионал.
 Оба мужчины погрузились в раздумья. Николь смотрела на Глорию, которая держала рюмку у рта и часто из нее отпивала. Молчание нарушила Блонди, обратившаяся к Глории:
 – Хочу вам сказать, что Кризи, наверное, лучший воин на этой планете. Я знаю, что он всему обучил Майкла. Знаю и то, что Кризи прилетел сюда не ради того, чтобы нанести мне визит вежливости, а чтобы посмотреть, как дела у Макси. Завтра рано утром вы вылетаете в Зимбабве. Сдается мне, Кризи надеется, что Макси полетит с вами, потому что он родом из Родезии. Но напрямую он никогда не попросит Макси об этом, потому что, когда Макси женился на Николь, он пообещал ей бросить эту работу. И тем не менее три года назад Николь сама послала его с Кризи приструнить одних подонков. После этого, кстати, Джульетта и стала дочкой Кризи. – Блонди посмотрела на Николь. – Я хорошо знаю свою Николь. Она обожает мужа, но у нее хватит ума, чтобы позволить ему делать то, к чему у него лежит душа и что велит ему долг.
 Николь ответила, не раздумывая ни минуты:
 – У нас есть один бармен, занятый только часть времени. Он в любой момент согласится поработать полный рабочий день. У Макси в Зимбабве осталось полно родственников и друзей. Некоторые навещают его здесь. Надо бы Макси с ними повидаться. Если ему хочется, я не возражаю. – Она улыбнулась. – Да и работы у него последние недели было невпроворот. В любом случае, если он немного пошатается по бушу, это ему только на пользу пойдет.
 Глория повернулась к Кризи.
 – Он вам нужен?
 На этот вопрос ответил сам Макси.
 – На самом деле ему никто не нужен. Он, конечно, сам в этом не признается, потому что в буше чувствует себя не хуже меня. А с другой стороны, в этом районе страны он ориентируется слабее. У Кризи, конечно, есть в Зимбабве приятели, но поскольку я там родился и вырос, у меня больше друзей… и связей. И кроме того, у меня там действительно куча родни. Кризи никогда не скажет, что ему что-то нужно, но, как Блонди говорит, в глубине души он и сам понимает, что сидит здесь, в моем бистро, потому что ему хочется, чтобы я с ним отправился в буш. И хочется ему этого потому, что он прекрасно знает: если мы найдем ниточку к тому подонку, который убил вашу дочь, то, скорее всего, мы его найдем в буше, на берегах Замбези.
 Глория снова взглянула на Кризи. Он просто кивнул ей в ответ.


* * *

 «Гольфстрим IV» вылетел из Брюсселя на следующий день в девять часов утра.

 Глава 10

 Люси нашла документы через четыре дня.
 Все это время она не переставала поражаться объему работы, проведенной ее отцом, высочайшей оценкой его деятельности коллегами и его широкими международными связями. Он был не только выпускником медицинского института Гая в Лондоне, но также получил ученую степень в университете Джона Гопкинса в Америке. Тем не менее специализировался он в области китайской медицины, изучал ее соотношение и возможное влияние – как в прошлом, так и в будущем – на современную западную медицину. Полки в его библиотеке были от пола до потолка забиты книгами и древними манускриптами, а лаборатория заставлена самыми разными сосудами и ящиками со всевозможными растениями, травами, притирками, настойками и примочками, приготовленными из органов разных животных. Все эти средства применялись в китайской медицине. В бесчисленных папках хранилась объемная переписка с лучшими специалистами стран Запада и Востока.
 Колин Чапмэн приезжал к Люси каждый вечер, они ужинали на скорую руку, а потом он помогал ей разбираться в записях отца. Он сосредоточил внимание на переписке ее отца с профессорами и врачами Китая, а Люси тем временем разбирала корреспонденцию на английском языке.
 В первый вечер она внимательно смотрела на него через большой обеденный стол. На Чапмэне были очки в толстой роговой оправе, которые, как ей показалось, очень ему шли. Она заметила:
 – Дурацкая какая-то ситуация. Я – китаянка, разбираюсь в бумагах на английском языке, а вы – иностранец, читаете китайские документы.
 Он серьезно ответил:
 – Люси, ваш отец был очень образованным человеком, гораздо более знающим, чем я думал раньше. Он вел когда-нибудь медицинскую практику?
 – Нет, только в самых крайних случаях. Вскоре после того как он окончил аспирантуру в университете Джона Гопкинса, его отец умер и оставил ему большое состояние. Его страстью всегда была исследовательская работа, и наследство моего деда освободило отца от необходимости зарабатывать на жизнь врачебной практикой. Он вернулся в Гонконг, купил этот дом и устроил здесь лабораторию, библиотеку и кабинет. Он сделал много важных открытий и, как вы знаете, написал несколько книг. Отец был счастлив и в работе, и в жизни. Позже он очень увлекся генной инженерией – он увидел в ее достижениях возможность научно обосновать многие методы лечения, которые китайская медицина применяет уже несколько тысячелетий. – Она указала рукой на картотечный ящик, стоявший на углу письменного стола. – Отец как раз работал над книгой, посвященной этим вопросам, когда его убили. Теперь я считаю своим долгом сделать так, чтобы все, что он оставил, попало именно к тем людям, которые смогли бы продолжить его изыскания.
 Чапмэн продолжил работу с документами. Люси взяла следующую объемную папку с бумагами. Рукой отца на ней было написано: «Рог носорога», а дальше шли обозначения на китайском языке. Документов в папке было много. Она листала их уже полчаса, как вдруг подняла голову и сказала:
 – Колин, мне кажется, я нашла то, что нам надо.


* * *

 Еще через полчаса Колин подтвердил:
 – Да, здесь явно прослеживается связь.
 Они сидели рядом. Слегка подавшись вперед, англичанин громко говорил, как бы сам с собой:
 – Китайцы с древних времен верили, что рог носорога усиливает мужскую потенцию. Порошок из него всегда стоил баснословно дорого, но дряхлые китайские богачи все равно его покупали, стремясь удовлетворить своих молодых наложниц. Теперь, когда почти всех носорогов истребили браконьеры, этот порошок стал самым дорогим веществом в мире. Рог носорога используют еще и в Йемене – им отделывают рукоятки кинжалов, однако самый крупный его рынок в мире находится здесь – в Гонконге и на Тайване. И рынок этот целиком контролирует одна из «Триад», а именно – 14-К.
 Колин вынул из папки письмо. Оно было написано по-английски и датировано прошлым месяцем. Он стал читать вслух:
 – «Дорогой Клифф, у меня есть для вас поистине потрясающие новости, и поскольку вы играете столь важную роль в деле реализации моего проекта, спешу вам их сообщить. Четыре месяца назад вы помогли мне раздобыть пятьдесят граммов рога черного носорога. Я отложил все остальные проекты, над которыми работал, и сосредоточил все внимание на этом. Эксперименты мои завершились успехом сегодня в два часа ночи, когда я открыл, что это вещество в действительности снижает потенцию, а также содержит в себе канцерогенный элемент гетромиглотен. Сначала я совершенно не мог понять, откуда он там взялся, но потом мне пришло в голову, что, возможно, он попадает в ткани волосков рога из каких-то трав или растений, которыми питаются носороги. Конечно, этот элемент может содержаться и в минералах, растворяющихся в воде, которую носороги пьют, или в земле, на которой они живут.
 Уверен, что открытие мое может иметь далеко идущие последствия. Сообщая вам это, я держу перед глазами ваше письмо от двадцать шестого, в котором вы сообщаете, что битва с браконьерами практически проиграна и даже программа усыпления черных носорогов с последующим спиливанием их рога оказалась пустой затеей, поскольку браконьеры их все равно убивают, чтобы больше не тратить времени на преследование уже бесполезных для них животных. Так вот, я хочу подчеркнуть, что если мои соотечественники узнают о том, что, вдохнув мельчайшую частичку рога черного носорога, они не только существенно снизят свою мужскую силу, но и резко увеличат угрозу заражения раком, тогда спрос на это вещество незамедлительно упадет. Очевидно, что проведение разъяснительной кампании в средствах массовой информации потребует весьма значительных средств, но я уверен, что они поступят от всемирных организаций по защите животных и, возможно, от некоторых заинтересованных правительств. Тем не менее следующим моим шагом будет более глубокая разработка данной темы и подготовка академической статьи для журнала «Природа». Отдельные выдержки из нее можно будет использовать в других газетах и журналах в качестве одного из элементов нашей кампании.
 Однако все это, как вы понимаете, потребует времени. Чтобы все сделать как следует, потребуется месяцев шесть, а то и год. Тем не менее из вашего письма я понял, что у черного носорога остается в запасе совсем немного времени. Поэтому я продумал, что надо сделать для незамедлительного прекращения торговли этим зельем. Я созвонился с одним моим английским другом, недавно ушедшим в отставку из гонконгской полиции, и навел справки о том, какая именно из банд «Триад» контролирует эту торговлю. Он скоро связался с тем отделом, который непосредственно занимается борьбой с «Триадами», и ему сказали, что это, несомненно, 14-К – самая крупная и опасная банда, имеющая широкую сеть связей по всему миру. Ее возглавляет человек по имени Томми Мо Лау Вон.
 Я намерен связаться с этим Томми Мо, проинформировать его о результатах моих открытий и предупредить, что если он и впредь будет заниматься такого рода сделками, то в самом скором времени в средствах массовой информации будет развязана кампания, знакомящая широкую общественность с результатами моих изысканий. Как любой другой проницательный китайский делец, Томми Мо поймет, что порошок из рога носорога скоро не будет ничего стоить. Он тогда сразу же распродаст свои запасы и не будет их больше пополнять. В том случае, если мой план сработает, надобность в проведении дорогостоящей кампании отпадет, а деньги, которые были бы на нее затрачены, пойдут на другие нужды. Если смогу получить какие-то результаты, тут же вас извещу. Еще раз благодарю вас за серьезную помощь. С самыми теплыми пожеланиями, Куок Линь Фон».
 Чапмэн повернулся к Люси и сказал:
 – Боюсь, что, как и большинство людей науки, ваш отец имел весьма наивные представления о реальной жизни.
 Она кивнула.
 – Думаю, он был… Он, видимо, все-таки связался с Томми Мо, который распорядился его убить и спрятать концы в воду. – Люси покачала головой и сказала: – Страшно подумать, что вся моя семья была убита из-за рога какого-то животного.
 – Дело не так просто, как вы полагаете, – ответил Чапмэн. – Действительно, грамм порошка из рога носорога стоит безумных денег, но достать его очень непросто хотя бы потому, что этих носорогов осталось совсем мало. Оборот от этой торговли по сравнению с общими доходами 14-К невелик… Вы должны понять ход мысли «Триад». Ваш отец угрожал Томми Мо. Уже этого одного было вполне достаточно, чтобы убить его вместе с вашей матерью и братом. Причем Томми Мо сделал это так, чтобы все члены 14-К знали, что именно он распорядился убить вашего отца… Это их стиль. – Он снова вернулся к письму и прочитал имя и адрес получателя: Клифф Коппен, Министерство природных ресурсов и туризма, Хараре, Зимбабве. – Потом задумчиво сказал: – Ответа на это письмо среди документов нет… а это странно, поскольку, учитывая важность сообщения в письме вашего отца, ответ на него должен был бы быть обязательно.
 – Так что же нам теперь делать?
 Англичанин посмотрел на часы.
 – Узнать, кто именно увольнялся в последнее время из полиции, будет нетрудно. Если ваш отец связывался по телефону с кем-то из сотрудников моего отдела, разговор этот должен был быть зафиксирован. – Чапмэн коснулся папки с документами. – Когда ваш отец послал письмо Коппену, меня в колонии не было. – Он посмотрел на часы. – У нас с Зимбабве разница во времени составляет часов шесть-семь. Я позвоню с работы в их Министерство природных ресурсов и туризма и выясню, где сейчас находится этот Клифф Коппен, а потом попытаюсь получить номер его факса или телефона. Интересно, почему он не прислал ответ на письмо вашего отца… если, конечно, он не связывался с ним по телефону.
 – Но чем же вам поможет этот Коппен?
 – Пока не знаю, но мы должны использовать каждую ниточку.
 Он снял трубку, набрал номер и дал своим подчиненным ряд поручений.
 – Они скоро мне сюда перезвонят… А что вы собираетесь делать с этим домом? Продадите его? Он, должно быть, стоит целое состояние.
 В ее мимолетной улыбке не было радости.
 – Да, дом будет продан, но он заложен и перезаложен. В отличие от деда мой отец совершенно не умел распоряжаться деньгами… Он не играл в азартные игры, не спекулировал ценными бумагами и вообще не занимался никакими махинациями. Он дал нам с братом неплохое образование, но после всех расходов на его работу и оборудование лаборатории денег осталось совсем немного, если вообще что-нибудь осталось.
 – И что же вы собираетесь теперь делать?
 – У меня трехмесячная отсрочка по платежам. А когда дом будет продан, я, скорее всего, перееду в квартиру и буду жить в ней вместе с одной стюардессой. – Заметив на его лице выражение озабоченности, она сказала: – Вы неплохо разбираетесь в делах «Триад», Колин, но совсем не знаете меня. Я вовсе не собираюсь выметаться из города из-за этих подонков из «Триад» – ни из-за Томми Мо, ни из-за кого бы то ни было другого.
 В течение следующих пяти минут Колин пытался убедить Люси покинуть Гонконг, пугая ее всевозможными опасностями. Он все еще безуспешно настаивал на своем, когда раздался звонок. Люси подошла к телефону, выслушала, что ей сказали, и передала трубку Чапмэну.
 Он внимательно слушал, лишь изредка задавая односложные вопросы, потом повесил трубку.
 – Если предположить, что письмо отсюда до Зимбабве идет около недели, то примерно в то время, когда Клифф Коппен получил сообщение вашего отца, его застрелили вместе с его американской подругой на берегу Замбези. Полиция Зимбабве выслала мне по факсу полный отчет об этом преступлении.
 – Смерть Коппена, конечно, могла быть простым совпадением… В конце концов, и в Африке может быть небезопасно.
 Англичанин передернул плечами.
 – Точно так же опасно может быть в Нью-Йорке, Рио или в любой маленькой деревушке, затерянной на краю света. Когда речь заходит о «Триадах», я не верю ни в какие совпадения.

 Глава 11

 «Гольфстрим IV» был оборудован спутниковой связью. Первым ею воспользовался Макси Макдональд. Когда они пролетали над Альпами, он говорил со своим двоюродным братом, жившим в семидесяти милях от Булавайо – второго по величине города Зимбабве. Беседа шла на языке, который Глории был совершенно непонятен.
 Она взглянула на Кризи через стол и спросила:
 – Что это за язык?
 – Ндебеле, – ответил Кризи. – Это язык матабеле – основного племени этой части страны.
 – Вы его понимаете?
 – Немного. А Макси с братом говорят на нем действительно прекрасно.
 – А почему они не говорят по-английски? Вы что, хотите от меня что-то скрыть?
 Кризи сделал над собой усилие, чтобы не раздражаться.
 – Мы ничего от вас не скрывали, миссис Мэннерз, ни в начале нашего путешествия, ни теперь. Мы просто не знаем, насколько безопасна эта спутниковая связь. Макси ведет разговор об оружии. Мы не хотим, чтобы нас кто-то подслушивал.
 – О каком еще оружии?
 – Вы же понимаете, что мы с Макси не собираемся идти в буш искать убийц вашей дочери с голыми руками. Нам нужны винтовки и пистолеты. Мы оставим Майкла на несколько дней в Хараре, чтобы он там разузнал, как обстоят дела. Он это умеет, а его там никто не знает. Поймите, что хотя это и большая страна, там и в городах все мыслят по-деревенски, особенно белые. Так вот, Майкла мы оставляем в Хараре, а сами летим в Булавайо, проводим там день, а потом вылетаем к водопаду Виктория – там ближайший от места убийства крупный населенный пункт. Есть даже несколько неплохих гостиниц. Пока мы с Макси будем бродить по бушу, вы там поживете.
 – Что именно вы собираетесь там искать?
 – Ничего определенного. Все следы убийцы или убийц утрачены.
 – Так зачем же тогда вы идете в буш? Вы что, в бойскаутов собрались поиграть?
 Кризи вновь подавил закипавшее в нем раздражение. Он сказал:
 – Миссис Мэннерз, пока что, не считая расходов на аренду самолета, ваши затраты были сравнительно небольшими. Если мы с Макси не наткнемся на что-нибудь в буше, а Майкл ничего не найдет в Хараре, мы разъедемся по домам.
 В его голосе, видимо, ей послышалась язвительная нотка, и она тут же выпустила когти:
 – Вы именно этого и добиваетесь? – прошипела американка.
 Он покачал головой.
 – Позвольте мне закончить свою мысль, миссис Мэннерз. Как правило, я очень тщательно выбираю людей, на которых работаю. Если мне что-нибудь не по душе, я вообще отказываюсь от предложения. Завершив свою карьеру, я смог свить уютное гнездышко, но события последних двух лет пробили в моем бюджете серьезную брешь. Вообще-то я человек не бедный, но люблю, чтобы в загашнике что-нибудь было. Поэтому я был бы очень рад найти в буше что-то связанное с убийством вашей дочери – тогда я мог бы получить с вас солидное вознаграждение. Макси и Майкл тоже на это надеются.
 – Значит, можно считать, что если бы не деньги, вы отказались бы на меня работать?
 – По правде сказать, миссис Мэннерз, я не знаю. Джим Грэйнджер мой друг.
 Макси закончил говорить по телефону. Кризи повернулся к нему.
 – Ну что?
 – У Яна есть все оружие, которое нам нужно. Лицензии на него имеются, но там есть одна закавыка – он сможет нам его одолжить только с письменного разрешения полиции. По закону владеть им может только он. Нарушать закон брат, естественно, не хочет.
 – Я предвидел, что мы с этим столкнемся, – сказал Кризи. Он посмотрел на часы. – Скоро проснется Джим Грэйнджер в Денвере. Я позвоню ему и попрошу еще раз воспользоваться своим влиянием, чтобы он через Госдепартамент попросил американского посла в Зимбабве снова немножко надавить на местные власти.
 – Хорошо, – ответил Макси. – Но есть и другая новость. Ян подтвердил, что Джон Ндлову – тот самый командир террористов, с которым мы боролись в семидесятых. Он еще сказал, что этот парень пользуется уважением и у черных и у белых. Говорят, подкупить его нельзя.
 – Что все это значит? – спросила Глория.
 Кризи принялся объяснять:
 – Здесь были две повстанческие армии, которые боролись за независимость против родезийских вооруженных сил. Ндлову возглавлял одну из них. Он был неплохим командиром, действовал в основном в районе восточного нагорья. Пару раз ему удавалось уйти, когда мне уже казалось, что я его поймал. Он умный. Он все выяснит обо мне и Макси.
 – Это не лучшая новость, – заметила Глория.
 – Как знать, может быть, и не самая плохая. В Зимбабве было достигнуто примирение сил, в прошлом враждовавших между собой.
 – Значит, вы полагаете, он будет с нами сотрудничать?
 Кризи взглянул на Макси, ожидая, что тот ответит. Макси сказал:
 – Ну если министр на него надавит, он, наверное, нам поможет, хотя и без особого энтузиазма. Вы ведь понимаете, что ни один полицейский в мире не придет в восторг, если он загубил дело, а потом появляется богатая пожилая дама с кучей наемников, которые это дело снова берутся раскапывать. Особенно когда на него нажмут, чтобы он дал этим самым наемникам разрешение на использование полудюжины стволов. Тем не менее в этой ситуации есть и положительные стороны. Мой двоюродный брат знает Ндлову лично и неплохо с ним ладит, а поскольку это оружие принадлежит ему, может быть, Ндлову будет посговорчивее… Нам надо просто подождать и посмотреть, как пойдут дела.
 В другом салоне самолета Майкл проиграл в карты Раби. Сиделке было около сорока.
 – Вашей работе не позавидуешь, – сказал Майкл.
 – Вы имеете в виду миссис Мэннерз?
 – Да. Она, наверное, не самый приятный из ваших пациентов.
 – У меня бывали и похуже, – сказала Раби с легкой усмешкой. – Но таких было немного.
 – Сколько времени вы уже на нее работаете?
 – Я у нее шестая. Все остальные увольнялись через несколько дней или через пару недель. К тому времени, как я начала за ней присматривать, она, должно быть, поняла, что надо быть немного помягче, иначе вокруг вообще никого не останется.
 – Вы хотите сказать, что сейчас она стала мягче, чем была раньше?
 Сиделка снова усмехнулась.
 – Слегка, но этого уже достаточно, чтобы ее можно было переносить. Кроме того, оплата и условия очень неплохие. Есть, правда, еще одна причина. У меня единственная дочь… ее отец сбежал много лет назад. Сейчас она в колледже, и мы с ней очень близки. Могу себе представить, что со мной стало бы, если бы ее убили в далекой стране, как убили Кэрол Мэннерз. – Она снова выиграла. – Майкл, вам надо получше следить за игрой.
 Она была права. Майкл уныло подсчитал результат игры и записал на бумажке общий итог. Раби сказала:
 – Как бы то ни было, это путешествие очень меня развеяло. Оно нарушило наш заведенный распорядок, да и в Африке я никогда раньше не бывала.
 – Я тоже, – сказал Майкл. – Мне не терпится поскорее прилететь.
 Тем временем Кризи закончил говорить по телефону с Джимом Грэйнджером и обратился к Глории.
 – Он свяжется с нами либо еще до посадки в Хараре, либо позже, когда мы будем в гостинице.
 Во время телефонного разговора Глория внимательно прислушивалась к словам Кризи.
 – О чем он спросил вас, когда вы ответили: «Нет, с ней все в порядке»?
 Кризи взглянул на Макси.
 – Он спросил меня, не слишком ли много неудобств вы мне причиняете. Но это ведь вполне естественный вопрос, не так ли?
 Она медленно кивнула.
 – Да, думаю, это так.

 Глава 12

 Когда Томми Мо входил в ресторан, остальные посетители не то чтобы раскланивались с ним или расшаркивались – они просто замолкали и провожали его глазами, пока он в окружении телохранителей шел мимо их столиков в свой отдельный кабинет. В Гонконге его звали Ву Е Тао Ша, что в переводе означает «Недремлющий нож». Поскольку он владел этим рестораном, качество блюд и обслуживания было несравненным. Директор ресторана, шеф-повар, официанты и все остальные сотрудники заведения были членами 14-К, поэтому Томми Мо мог здесь без опаски говорить все, что хотел.
 Его главным подручным был невысокий, лысый шанхаец, которому давно перевалило за шестьдесят. Его кличка Шэнь Суан Цу переводилась как «Восхитительный мозг». За трапезой он всегда сидел слева от Томми Мо. Когда была подана первая смена блюд, он сообщил боссу, что полиция и остальные службы безопасности в 6.15 объявили общую тревогу – ровно через четверть часа после того, как он сам, используя специальный код, позвонил в полицейское управление и предупредил о готовившемся террористами в течение ближайших двенадцати часов нападении либо на аэропорт, либо на морской вокзал. От своих людей, служивших в полиции, они прекрасно знали о том, что внимание служб безопасности было в то время приковано именно к этим двум объектам. Соглядатаи из 14-К донесли, что полицейские агенты, охранявшие дом Люси Куок Линь Фон, ушли со своего поста в 7.30, но их отъезд совпал с прибытием старшего инспектора Колина Чапмэна.
 При упоминании этого имени Томми Мо выругался на родном чуйчоуском диалекте. «Восхитительный мозг» продолжал докладывать о том, что нападение на дом запланировано на полночь, однако, если Колин Чапмэн там задержится, очевидно, им придется его отложить.
 Реакция Томми Мо на это предложение сильно его обескуражила. Главарь покачал головой и сказал:
 – Пусть решит судьба. – Он называл Колина Чапмэна не иначе как обидным прозвищем Йинь Мао, то есть «Общественный волосок». – Может быть, настало время покончить с ним?
 «Восхитительный мозг» слегка удивился.
 – Трудно даже представить, что тогда начнется, – сказал он. – Правительство иностранцев выходит из себя даже тогда, когда убивают китайского полицейского, а если мы разделаемся с иностранцем, который возглавляет там целый отдел, они просто на уши встанут.
 – Пусть решит судьба, – повторил Томми Мо. – В доброе старое время мы обычно просто подкупали полицейских из отдела по борьбе с «Триадами», и они с нами сотрудничали. Если происходило преступление, к которому наши люди не имели отношения, мы, как правило, помогали полиции ловить бандитов. Потом эти идиоты создали Независимую комиссию по борьбе с коррупцией во главе с этим психованным ирландцем и побросали за решетку всех своих лучших полицейских. Тогда это было не так плохо, потому что им пришлось набрать зеленых новичков и с азов их обучать. Но теперь мы имеем дело с людьми, которые отлично понимают нас и наш образ мысли. А самый опасный среди них – «Общественный волосок». Он говорит на нашем языке лучше нас самих. Я не поверил своим ушам, когда услышал, как этот подонок болтает по-чуйчауски. Другого такого иностранца я не встречал никогда. Он очень опасен. Я взвесил все преимущества и недостатки его убийства. Чаши весов пришли в равновесие, поэтому я все оставляю на волю рока. Если он останется в доме после полуночи, то умрет вместе с женщиной.

 Глава 13

 – Ты уже предупредил Гонконг?
 – Конечно, черт возьми, я это сделал.
 Рольф Бекер кричал в трубку. Он стоял во дворе лицом к темному озеру, залитому лунным серебром, и разговаривал по радиотелефону. Время близилось к полуночи. Получасом раньше Рольф Бекер вернулся домой после еженедельного визита в Булавайо. Он тут же связался со своим напарником в Хараре и сообщил ему, что об убийстве Коппена и Мэннерз вовсе не забыли. Наоборот, мать застреленной женщины прилетает на частном реактивном самолете вместе с тремя наемниками. Один из них – Макси Макдональд, бывший скаут Селоуза, который знает эти места, как свои пять пальцев, и говорит на ндебеле, как на родном языке. Он узнал обо всем этом, когда обедал в клубе в Булавайо. В этом городе любая новость тут же становилась всеобщим достоянием.
 Партнер Бекера ответил:
 – В буше они ничего не найдут… И неважно, служили они в «Скаутах Селоуза» или нет.
 Уже после этого он спросил, связывался Рольф Бекер с Гонконгом. Этот вопрос просто взбесил Бекера.
 – Были допущены две ошибки, – с горечью сказал Рольф. – Первая – в Гонконге, когда этот кретин Томми Мо не понял, что в проклятом доме китайского профессора установлена противопожарная система, которая, как мы теперь знаем, сработала, и большая часть документов сохранилась. Вторую ошибку допустили здесь мы сами. Мы не должны были допустить убийства этой женщины. Если бы умер только Коппен, никто бы особенно переживать не стал, тем более что он был сиротой. Но когда застрелили еще и женщину, положение сильно изменилось… Все очень осложнилось, особенно если учесть, что ее мать – мультимиллионерша.
 – Так что же нам теперь делать?
 Голос Бекера стал бесстрастным.
 – Теперь мы будем неотрывно следить за Макси Макдональдом и его дружками. А если они отправятся в буш, сделаем так, чтобы живыми они не вернулись. Я тем временем постараюсь убедить Томми Мо позаботиться о дочери Куока и прежде всего о том, чтобы на этот раз от кабинета профессора остались одни головешки. – Он уставился на темное озеро, и в голосе его зазвенел металл. – Мы должны устранить Глорию Мэннерз, потому что деньги ее, и если она исчезнет, остальные просто разъедутся по домам… Да, я знаю, что это опасно, но теперь этого уже не избежать. Я прожил здесь всю свою сознательную жизнь. Я смотрел, как разливается это озеро, и рос вместе с ним… Из белого южноафриканского бедняка, на которого все смотрели сверху вниз, я стал человеком, имеющим вес, человеком, на которого другие смотрят снизу вверх. И никто у меня этого не отнимет. Никто не сможет упечь меня за решетку. А кто и как для этого должен будет сдохнуть, мне наплевать.

 Глава 14

 Люси была в саду. Когда вошел Колин Чапмэн, она сидела в парусиновом кресле и читала. Он припарковал у ворот черный «вольво» и вышел из машины. Колин, несомненно, интересный мужчина, решила она, но держит он себя чересчур уверенно… если не сказать, самоуверенно.
 Она смотрела, как он перешел через дорогу к другой машине, нагнулся и что-то сказал водителю, который дважды нажал на гудок. Минутой позже с двух сторон изгороди, окружавшей сад, словно из-под земли, появились два человека и сели в машину. Когда он подошел к воротам, машина отъехала. С того времени, как ее семья была убита, этот автомобиль, или похожий на него, стоял там круглосуточно.
 Люси поднялась с кресла. Колин слегка коснулся ее щеки губами и сказал:
 – Мы объявили общую тревогу – в аэропорту и на морском пассажирском вокзале. Сегодня днем мы получили сигнал о том, что террористы готовятся к нападению. Поэтому пришлось направить туда все силы нашей службы безопасности, включая моих людей, которые вас охраняют.
 Когда они вошли в дом, Люси сказала:
 – Уверена, что никто на меня не посягнет.
 – А я уверен, что вы сильно рискуете, – ответил он. – Я, к сожалению, до утра не смогу вернуть сюда своих людей и поэтому должен буду остаться здесь на ночь. – Они расположились в гостиной. Колин улыбнулся. – Поверьте мне, Люси, я оказался сейчас в весьма сложном положении: уверяю вас, общая тревога объявлена не зря, а вашей жизни угрожает реальная опасность.
 – Колин, я хочу задать вам два вопроса. Первый: если бы мне было семьдесят, вы тоже решили бы остаться здесь на ночь? И второй: если на дом нападут боевики «Триад», вы и в самом деле сможете меня защитить?
 Он ответил:
 – Если бы вы были семидесятилетней дамой, я бы настоял на том, чтобы по крайней мере двое моих людей оставались здесь на часах, даже если бы мне это стоило скандала с комиссаром. Но, буду с вами откровенен, вы очень привлекательны, и оставаясь в вашей компании, я смогу еще получить удовольствие от вашего ума. Уж поскольку вы меня все равно пригласили на ужин, я подумал, что смогу здесь остаться до утра, когда вернутся мои люди, и переночевать на банкетке.
 Она подвинулась к нему, чмокнула в щеку.
 – А после ужина вы сочините мне стихи по-китайски?
 Он с самым серьезным видом кивнул.
 – Если вам этого хочется… Что же касается вашего второго вопроса, конечно, я не Рэмбо, но получил неплохую подготовку. – Он сунул руку под пиджак и вынул большой револьвер. – Пользоваться им я умею.
 – Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?
 – Нет, но если сегодня ночью кто-то попытается вломиться в этот дом, я его убью.
 – Тогда я буду спать очень чутко, – сказала она. – В расследовании появились какие-нибудь новости?
 – Кое-какие… Я получил длинный факс из Зимбабве от комиссара полиции, который ведет дело об убийстве Коппена и Мэннерз. Очень интересное сообщение. Расскажу вам подробнее за ужином.
 Она удивила его, приготовив традиционное английское блюдо – жаркое из барашка. Люси знала, как его делать, потому что один из приятелей ее юности работал шеф-поваром в симпатичном английском ресторанчике гостиницы на заливе Козуэй. Он и научил ее готовить.
 Колин Чапмэн был просто поражен: она не передержала мясо и приготовила потрясающую мятную подливку. Люси объяснила, что решила сделать ему именно это блюдо потому, что, хотя ему и нравилось разнообразие китайской кухни, он иногда слишком уж им злоупотреблял. Ее отец очень любил хорошее вино, и Люси взяла из его запасов бутылочку «Шато Марго». Вино кончилось так быстро, что ей пришлось сходить за второй бутылкой. К концу ужина у нее слегка кружилась голова.
 Когда Люси принесла кофе, Колин достал факс из Зимбабве. Он был на нескольких страницах.
 – Этот факс мне прислал комиссар Джон Ндлову, руководитель полицейского управления провинции Матабеле. Он возглавлял расследование. Ндлову человек умный и трезво мыслящий. Он не скрывает, что на него – через его министерство – было оказано сильное давление со стороны правительства Соединенных Штатов. Очевидно, что мать убитой девушки обладает широкими связями. Расследование, которое проводил комиссар, зашло в тупик. Он не обнаружил ни мотива убийства, ни его следов, ни оружия… Ничего.
 – А вы думаете, мотив этого преступления может быть связан с убийством моей семьи? Вы уже отослали ответ на этот факс?
 Чапмэн покачал головой и улыбнулся.
 – Сегодня днем я принял решение. Завтра, когда общая тревога будет отменена, я собираюсь вызвать Томми Мо на допрос. Такого с ним раньше не случалось, и решение это я принял лишь после консультации с комиссаром… Настало время привлечь Томми Мо к суду.
 – Вы думаете, это даст какие-то результаты?
 – Если я задену его гордость, он потеряет над собой контроль. Мы арестуем его в ресторане, который, я уверен, на самом деле ему же и принадлежит. В ресторане будет полно народу. Я сам его при всех оттуда выведу.
 – Для чего?
 Он глотнул кофе и сказал:
 – Ночь он проведет в камере, но потом я должен буду его выпустить. Однако это выведет его из себя, а когда преступник раздражен, он начинает делать глупости.
 – Значит, надежда на это очень слабая?
 – Слабая, да… Но она все-таки есть.
 – А если он не сделает никаких глупостей, что тогда?
 Колин вздохнул, взглянул на нее, как бы оценивая, понизил голос и, перейдя на серьезный тон, сказал:
 – Тогда вам придется поехать в Зимбабве. Мне самому хотелось бы туда вылететь, но, к сожалению, это невозможно. – Он коснулся разложенных перед ним бумаг. – То, что там происходит, очень интересно. Глория Мэннерз, мать убитой девушки, прилетела туда на зафрахтованном реактивном лайнере с человеком, которого друзья зовут просто Кризи, и его сыном Майклом, по всей видимости, не родным, а приемным. Оба они – наемники. Вместе с ними прибыл некий Макси Макдональд. Ндлову сообщил мне, что он бывший скаут Селоуза – элитной воинской части, действовавшей в Родезии в период войны за независимость. Как сообщает Ндлову, Кризи и Макдональд собираются в буш, в те места, где было совершено убийство.
 – Они там что-нибудь найдут?
 – Я об этом не думал, но в конце своего факса Джон Ндлову упоминает о том, что дал на Кризи и Макси запрос в Интерпол. Это вовсе не значит, что они преступники, но поскольку в шестидесятые и семидесятые годы наемники действовали в Африке очень активно, информация о них хранится в Интерполе. Конечно, они берут за предоставляемые сведения соответствующую плату. Дешевле всего стоит краткая сводка фактов, а дороже всего – полная подборка документов.
 Он зачитал отрывок из факса:
 – «Старший инспектор Чапмэн, наш бюджет, к сожалению, позволил мне получить лишь краткие данные о деятельности Кризи. Их я и прилагаю. Если у вас есть достаточно средств, возможно, вы захотите запросить в Интерполе полные досье на этих людей. В том случае, если вы их получите, буду вам очень признателен за высланные мне по факсу копии. Намерен информировать вас о развитии у нас событий и с благодарностью жду от вас сообщений о ходе дел у вас». Подписано Джоном Ндлову, комиссаром полицейского управления. – Колин поднял взгляд и сказал: – Так вот, я послал факс в Интерпол, чтобы мне выслали полное досье на обоих. Вы, может быть, знаете, что Интерпол не является частью полицейских сил – это просто контора, в которой умные мужчины и женщины работают на сложных компьютерах. Они анализируют информацию, поступающую от полиции всех стран мира, и в некоторых случаях, таких, например, как этот, от разведывательных организаций. Информация об этих двоих поступила около часа назад. – Он протянул ей несколько страниц факсовой бумаги. – Думаю, вам будет интересно взглянуть на это.
 Люси прочла текст.
 – Значит, руководит всем Кризи, а Макдональд на него работает. Несколько лет назад Кризи расправился с мафиозным кланом, действовавшим по всей Италии. – Она взяла последнюю страницу и прочла: – «Деятельность этого человека не укладывается в рамки обычных акций наемников. Хотя Кризи работает за деньги, он чрезвычайно разборчив при выборе клиентов. Нет никаких сведений о том, что он когда-либо занимался преступной деятельностью, актами терроризма или жестокости. Трагедии его личной жизни, видимо, привили ему отвращение к организованной преступности».
 Когда она закончила, Колин улыбнулся и сказал:
 – Да, Люси, «Триады» вполне можно назвать бандой организованных преступников. Но судя по вашим же словам, у вас нет денег, чтобы нанять этого Кризи и команду, которая ему обязательно понадобится.
 – Да, это так, – печально призналась она. – Но если Кризи обнаружит что-нибудь в Зимбабве, может быть, это будет каким-то образом связано с тем, что происходит у нас?
 – Вот именно. Поэтому я и думаю, что вам туда надо лететь – и как можно скорее. Я позвоню Джону Ндлову и попрошу его оказать вам там содействие.
 Она бросила на него недоверчивый взгляд.
 – Вы предлагаете мне уехать в Зимбабве специально, чтобы уберечь от опасности, грозящей мне в Гонконге?
 – Конечно, я совсем не хочу, чтобы здесь с вами что-нибудь случилось. Но не забудьте, Люси, что я в этом случае лишусь вашего общества. А если без шуток, я совершенно уверен, что оба этих дела связаны между собой. И если этот человек, Кризи, раскопает что-нибудь в Зимбабве, мы сможем получить дополнительный материал на Томми Мо. Комиссар никогда бы мне не позволил послать туда одного из моих людей исключительно на основе абстрактных подозрений, но, я уверен, что вам нужно туда лететь и познакомиться с этим человеком и миссис Мэннерз.
 Она посмотрела на него через стол.
 – Значит, вы будете скучать по моему обществу?
 Колин с уверенностью кивнул.
 – Поймите одну вещь – я долгие годы занимался китайским языком и культурой. Меня окружают китайцы, офицеры полиции, многих из них я считаю своими хорошими друзьями. Но я никогда не имел случая близко узнать китаянок. Я не из тех, кто часто навещает бары на Ванчае или Каулуне. И тем не менее в последние дни у меня создалось впечатление, что мне отчасти удалось заполнить этот культурный пробел.
 Она понимающе кивнула.
 – Я разделяю ваши чувства, но мы – китайцы, привыкли больше держаться своего. Быть современной китайской девушкой в Гонконге не так-то просто. Среди китайцев все еще бытует множество предрассудков в отношении иностранцев. Многие до сих пор называют европейцев «дикими иноземными дьяволами». Причем эти предрассудки распространены даже в среде образованных людей. Женщинам моего круга приходится делать жесткий выбор: заводя дружбу с иностранцами, они становятся как бы оскверненными в глазах многих китайцев. Свое решение я приняла рано – первым мужчиной, ухаживания которого я приняла, был англичанин. Потом я всегда себя чувствовала немного не в своей тарелке. – Она улыбнулась. – Но с вами, Колин, все совсем по-другому. Когда мы были вечером в ресторане и вы заговорили с официантом по-китайски, я заметила в его глазах уважение и почувствовала гордость за вас. Я хочу сказать, что с вами мне как-то удалось преодолеть эту мою обычную раздвоенность. Я себя очень хорошо чувствую в вашей компании. Мне часто приходится изображать из себя куклу с фарфоровым личиком, некоторые мои знакомые удивляются, что я не выказываю никаких чувств по поводу того, что со мной случилось. Они не понимают, как я могу оставаться в доме, где была убита вся моя семья. Они не понимают, что я просто не могу отсюда уехать, потому что здесь все еще витает дух моих близких, и он будет оставаться здесь ровно до тех пор, пока я отсюда не уеду куда-нибудь очень далеко. Но внутри меня бушует буря чувств. Я любила свою семью и чувствую себя так, как будто у меня отняли часть моего сердца. Я просто не могу выразить словами, что для меня значит ваша поддержка и дружба.
 Они перешли в гостиную. Оттуда Чапмэн позвонил на работу и спросил, не отменена ли еще общая тревога. Ему ответили, что положение остается прежним, потому что рано утром в порт должен войти океанский лайнер, совершающий кругосветное путешествие, и руководство сил безопасности полагает, что именно он может стать объектом нападения террористов.
 Они сели на банкетку и стали смотреть новости Си-эн-эн. После краткой сводки мировых катастроф Люси поставила классическую музыку, которая, как она знала, очень ему нравилась. Когда отзвучал ноктюрн Шопена, ее голова покоилась на плече Колина, и впервые за долгое время она ощутила, что страшное умственное и эмоциональное напряжение последних дней начинает спадать.
 Она подняла голову и приникла к его губам. В голову ей пришла мысль о том, что хотя Колин мог прочесть и написать восемьдесят тысяч китайских иероглифов, целоваться он не умеет. Но его неловкость лишь обострила чувства Люси. Через какое-то мгновенье она отстранилась от него и, чтобы как-то разрядить обстановку, похвалила его одеколон.
 Чапмэн выглядел слегка смущенным.
 – Это лосьон после бритья. Я редко им пользуюсь.
 – У него чудесный аромат. Что это?
 – Джанни Версаче.
 – Да? Но это очень дорогая фирма… Наверное, подарок от твоей девушки?
 – Да нет, как бы тебе объяснить… На самом деле у меня очень давно не было никакой девушки.
 Она погладила его рукой по щеке и улыбнулась.
 – Ты его себе сам купил?
 – Да.
 – И когда это было?
 – Ну… сегодня днем.
 Она рассмеялась – не над ним, а вместе с ним.
 – Ты знал, что все так будет?
 – Нет, как-то не думал об этом… Давай считать, что так просто случилось. Я надушился Версаче, а ты поставила ноктюрны Шопена, которые всегда настраивают меня на романтический лад.
 Они перешли в спальню. Колин уставился на кровать, и Люси объяснила, что постель служила нескольким поколениям ее предков. Это было массивное сооружение для курильщиков опиума с резными украшениями по красному и черному дереву. Она рассказала, что кровать так тяжела, что, когда двадцать лет назад ее вносили в дом, пришлось ее сначала разобрать, а потом – уже внутри – собрать заново.
 Когда они раздели друг друга, Колин спросил:
 – А опиум мы курить будем?
 – Конечно, нет. Прежде всего, я бы никогда не предложила опиум старшему инспектору полиции, а кроме того, он ослабляет мужскую силу.


* * *

 В искусстве любви Люси, несомненно, превосходила Колина. Его глаза и руки, постепенно спускаясь все ниже, ласкали ее стройное тело, в молчаливом изумлении, пока не дошли до тонкой полосы шелковистых волос, ведущей вглубь ее бедер. Она мягко направляла его голову именно в том направлении, как бы подталкивая его губы к поцелую. Тело Колина изнывало от нетерпения. Он быстро и прерывисто дышал. Она скользнула под него, направила его в себя, и уже через несколько минут он глубоко вздохнул, освободившись от переполнявшего его желания.
 Она не была раздосадована. Женское чутье подсказывало ей, что он давно не был с женщиной – несколько недель или даже месяцев. Колин, наоборот, страшно расстроился. Она смогла найти нужные слова, чтобы успокоить и подбодрить его, потом выскользнула из кровати, прошла в ванную, включила горячую воду, смочила ею небольшое полотенце, вернулась в спальню и аккуратно протерла им у него в паху.
 Они лежали рядом, и когда она уже почти заснула, он прошептал ей в ухо на кантонском диалекте:
 – Я люблю тебя…
 Ничего не ответив, она легонько коснулась губами его щеки.
 Люси проснулась через три часа. Голова ее покоилась на его груди. Она взглянула на стол, где в кобуре лежал его револьвер. Он показался ей совершенно нелепым – Люси просто не могла себе представить Колина стреляющим, как не могла вообразить его в роли своего любовника. Вместе с тем она совершенно не жалела, что лежала в его объятиях. Люси ощущала к нему не столько любовь, сколько теплое чувство благодарности. Утром она улетит в Зимбабве и, возможно, никогда не вернется обратно. Может быть, судьба пошлет ей новую жизнь.
 Подумав о судьбе, она улыбнулась сама себе. Несколько раз они с Колином говорили на эту тему, которая его очень интересовала, и он прекрасно разбирался в бесчисленных приметах и верованиях, господствовавших в китайском обществе как в древности, так и в наше время. Он понимал, что когда-то все это могло влиять на жизнь бедняков, но совершенно не допускал воздействия этих суеверий на судьбы современных высокообразованных китайцев. Она попыталась ему объяснить, что совершенно независимо от того, насколько образованным в западных традициях был китаец, он все равно всегда хранил в душе древние предрассудки. Ее отец был большим ученым, получил самое современное западное образование и тем не менее при строительстве этого дома он пригласил эксперта по Фэн Шуй, который вместе с архитектором и еще двумя людьми сделали все необходимое, чтобы духи были благосклонны к его обитателям.
 Тогда Колин улыбнулся, удивленно покачал головой и спросил:
 – Неужели ты тоже во все это веришь?
 – Конечно, и даже очень. Я верю в то, что духи определяют судьбу всех нас.


* * *

 Десять минут спустя хлопнуло окно – через десять минут после полуночи. Свет все еще был зажжен, а глаза ее – открыты. Люси увидела, как в комнату влетел черный, продолговатый предмет, и поняла, что это граната. Она ударилась о дальнюю стену, упала на ковер и закатилась под кровать.
 Люси почувствовала, как тело Колина рядом с ней резко дернулось, массивная кровать поднялась в воздух и опрокинулась от взрыва. Оглушенная, она лежала на ковре, а Колин уже через какую-то долю секунды вскочил на ноги, схватил со стола пистолет и толкнул ее на пол, за кровать, у которой оторвало одну ножку. За первой гранатой последовали еще две. Одна разорвалась осколками. Люси ощутила острую боль в руке и услышала, как застонал Колин. Разрыв второй гранаты сопровождался ярким белым пламенем, ослепившим ее на несколько секунд. Она услышала другие взрывы, раздавшиеся в соседних помещениях дома, потом голоса, говорившие на кантонском наречии.
 Чапмэн стоял нагой у разбитого окна, в руке его поблескивал быстро стрелявший револьвер. Дверь комнаты резко распахнулась, Чапмэн наклонился и обернулся. В проеме стоял одетый в черное китаец с пистолетом-автоматом. Фосфорная граната все еще давала слабый свет. Глаза китайца бегали по комнате в поисках мишени.
 Из-за его спины появился второй бандит, также одетый в черное, с таким же оружием в руке. Чапмэн, стоявший рядом с Люси, выстрелил, и один из налетчиков отлетел за дверь. Второй бандит выскочил в коридор вслед за первым. Потом, как в кадрах замедленной съемки, она увидела, что Колин отбросил пустой револьвер к двери, обнял ее и крикнул:
 – Беги!
 Он поднял ее на руки и со всех сил скинул в пустой оконный проем. Когда она катилась по лужайке, из спальни донесся сухой треск автоматной очереди. Слева от нее на земле лежал еще один одетый в черное китаец. Он стонал, вцепившись руками в живот. Люси оглянулась на окно спальни и увидела лицо Колина, перекошенное агонией.
 – Беги! – снова крикнул он.
 Потом, когда спину ему прошила еще одна очередь, голова его задралась от боли, тело перегнулось через усыпанный осколками стекла подоконник, и она увидела, что вся его спина залита кровью. Услышав крики людей, доносившиеся из дома и сада, Люси бросилась бежать, но, почувствовав, что быстро бежать не может, остановилась около бассейна, как раз перед сооружением, прикрывавшим устройство для очистки воды. Девушка открыла ветхую деревянную дверцу, забралась внутрь, спряталась между оранжевым фильтром и насосом и тихонько прикрыла за собой дверцу.
 Крики продолжались еще минуты две, потом из дома донеслись звуки еще нескольких взрывов. Она подвинулась к двери и посмотрела в щель между досками. Кроме языков пламени, ничего больше ей разглядеть не удалось. Люси слышала лишь треск пламени, рев автомобильных двигателей за воротами и звук удалявшихся машин.
 Еще через пару минут послышался вой сирен, перекрывавший шум и треск пламени. Она распахнула дверь и вышла к бассейну. Ноги не держали ее – она упала. Все ее существо переполняла невероятная ненависть.

 Глава 15

 Посол прибыл в гостиницу «Мейклз» через полчаса после того, как они вселились. Он был высоким, седым, галантным мужчиной. Глория приняла его в гостиной своих апартаментов. Кризи, Макси и Майкл зашли к ним спустя несколько минут. Кризи сразу же отметил, как изменилось поведение Глории – ее общество можно было теперь назвать почти приятным.
 После того как официант подал кофе и вышел, посол взглянул на Кризи и сказал:
 – Я, конечно, знаю, кто вы и чем занимаетесь. Это не секрет и для полиции Зимбабве. Комиссар Джон Ндлову, между прочим, рассказал мне о том, как несколько лет назад вы с ним охотились друг на друга в горах Мозамбика.
 – Так оно и было, – ответил Кризи.
 Посол продолжал:
 – Ну что ж, сейчас он отличный полицейский. Насколько мне известно, в коррупции его никогда не обвиняли. – Он снова обернулся к Глории. – Заверяю вас, миссис Мэннерз, он провел самое тщательное расследование. Думаю, это не его вина, что оно осталось безрезультатным.
 – Он будет с нами сотрудничать? – спросил Кризи.
 – Да, хотя и без особого рвения. В таком деле, как расследование убийства, ни одному полицейскому не понравится вмешательство людей со стороны.
 – А как с разрешением на ношение оружия? – спросил Макси.
 – С этим все улажено, хотя убедить Джона в необходимости такого шага стоило немалого труда. – Он снова взглянул на Кризи. – Вы все еще американский гражданин, мистер Кризи?
 – Нет. Я, как и многие другие легионеры, через пять лет службы в Иностранном легионе принял французское подданство.
 – Как посол Соединенных Штатов я рад это слышать: мне бы не хотелось, чтобы вооруженные американские наемники бродили по стране, даже имея официальное разрешение полиции на ношение оружия. А ваш сын?
 – У меня мальтийский паспорт, – ответил Майкл.
 Не дожидаясь вопроса, в разговор вмешался Макси:
 – А я после окончания войны за независимость обменял свой родезийский паспорт на английский.
 Посол не скрывал удовлетворения. Он снова повернулся к Глории.
 – Миссис Мэннерз, мне хотелось бы пригласить вас в посольство на ужин, но, как я понял, вы пробудете здесь только сутки. А сегодня вечером, к сожалению, мне необходимо присутствовать на одном официальном приеме. Какие у вас планы на завтра?
 На этот вопрос ответил Кризи:
 – Завтра миссис Мэннерз, я и мистер Макдональд улетаем в Булавайо. Мы там пробудем недолго, ровно столько, сколько нужно, чтобы проследить за погрузкой оружия. Потом мы вылетим к водопаду Виктория, где миссис Мэннерз и ее сиделка поселятся в гостинице «Азамбези лодж», а мы с мистером Макдональдом отправимся в буш, поглядим на место убийства.
 – А ваш сын?
 Майкл снова ответил сам за себя:
 – Я на несколько дней останусь в Хараре. Последнее время я очень много работал, а теперь хочу немного развеяться – особенно вечерами.
 Посол задумчиво кивнул и сказал:
 – В Хараре на удивление разнообразная и насыщенная ночная жизнь, но я посоветовал бы вам избегать ночных клубов в некоторых районах города. Там иногда небезопасно. В стране такая безработица, что уровень преступности резко повысился.
 – Благодарю вас, – ответил Майкл, – я обязательно это учту.
 Посол поднялся.
 – Если вам что-то понадобится, звоните мне прямо в посольство без всяких церемоний. – Он обернулся и взглянул на Глорию. – Естественно, миссис Мэннерз, я прошу вас о том же. Если вы столкнетесь с какими-либо проблемами или решите, что я смогу вам чем-нибудь помочь, звоните не раздумывая. Я знаю, что вас привели сюда печальные обстоятельства, но тем не менее надеюсь, что путешествие к водопаду Виктория немного вас отвлечет. «Азамбези лодж» – прекрасная и очень спокойная гостиница. – Посол посмотрел на часы. – Через несколько минут придет комиссар Джон Ндлову, а я, с вашего разрешения, позволю себе откланяться.
 Он подошел к Глории и пожал протянутую руку. Она одарила его редкой улыбкой. Мужчинам он руки не подал, но пристально взглянул на каждого и сказал:
 – Удачи вам, господа.
 Когда дверь за ним закрылась, Глория с некоторой торжественностью в голосе произнесла:
 – Ну что же, Кризи, вы только что смогли убедиться, что у меня все-таки есть волшебная палочка – посол был очень вежлив. Он готов все сделать, чтобы нам помочь.
 Кризи чертыхнулся про себя, потом сказал:
 – Он был вежлив и услужлив, поскольку является чиновником Министерства иностранных дел и своим назначением не обязан президенту. А сенатор Джим Грэйнджер заседает в правительственной комиссии по иностранным делам. Сенатор просто позвонил послу, и этот звонок объясняет причину его любезности. Как бы то ни было, результат оказался вполне удовлетворительным. Без разрешений нам пришлось бы иметь при себе оружие незаконно, а это могло бы осложнить нам жизнь.
 Прежде чем Глория успела ответить, в номер тихо постучали. Кризи открыл дверь.
 Джон Ндлову был высоким, плотным африканцем цвета эбенового дерева. Одет он был в отлично сшитый костюм с белой сорочкой, его галстук обозначал принадлежность к одному из воинских подразделений. Начищенные до блеска ботинки сверкали как зеркало. Мужчины обменялись долгими пристальными взглядами, потом Кризи сказал:
 – Я, конечно, видел ваши фотографии и узнал бы вас где угодно.
 Африканец кивнул.
 – А я однажды видел вас сквозь прицел своего ружья. Но вы были слишком далеко, и я решил подобраться поближе. Однако это была моя ошибка. Вам удалось ускользнуть, а позже, той же ночью, вы убили четырех моих людей.
 – Шла война.
 Африканец махнул рукой.
 – Да, была война. Хорошо, что теперь при встрече, вместо того чтобы стрелять друг в друга, мы можем спокойно выпить.
 Кризи тепло пожал протянутую ему руку. Потом он провел полицейского в комнату и представил его Глории и остальным. Джон Ндлову взглянул на Макси Макдональда и произнес:
 – Еще одно имя из прошлого. Вы уже были в стране после провозглашения независимости?
 – Нет, я решил переждать вдалеке, пока здесь все не встанет на свои места.
 Африканец слегка ухмыльнулся.
 – В то время это было мудрое решение, потому что «Скауты Селоуза»… Но теперь все уже позади.
 Кризи прошел в угол комнаты, где на небольшом столике стояли бутылки с напитками.
 – Что вам налить? – спросил он.
 Полицейский выбрал виски с содовой и рассказал Глории, что люди его ведомства не смогли напасть на след убийц ее дочери. Он заверил ее, что они приложили все усилия и будут впредь делать все от них зависящее. В последние годы такие убийства в Зимбабве – редкость. Никаких явных мотивов обнаружено не было. К сожалению, дождь смыл все следы. И тем не менее он обратился к четырем лучшим следопытам из отдела по борьбе с браконьерством. Спустя неделю их помощь была признана ненужной, потому что к тому времени стало ясно, что найти ничего не удастся. Комиссар даже отдаленно не мог себе представить, зачем надо было ее убивать, поскольку ничего из вещей не пропало. Он еще раз выразил сожаление и соболезнования.
 – Я внимательно прочла ваш отчет и не сомневаюсь, что вы сделали все от вас зависящее, – сказала Глория. – Но поймите и вы чувства матери. Надеюсь, вы не возражаете против того, что я привезла сюда этих людей?
 Ндлову сделал неопределенный жест.
 – Министр попросил меня оказать вам и им поддержку. Конечно, если бы вы привезли сюда команду обычных наемников, я стал бы возражать. Некоторые из них – просто головорезы, но Кризи и Макси Макдональд не такие. По собственному опыту знаю, что оба они – прекрасные следопыты и могут прожить в буше сколько угодно. Если остался хоть малейший шанс найти там что-нибудь, что проглядели мои люди, то именно они могут это сделать. Я, естественно, за последние дни изучил досье Макси Макдональда. Он бегло говорит на ндебеле и языках некоторых других племен, обитающих в тех местах. Это большое преимущество. – Он обернулся к Кризи. – Когда вы собираетесь отправиться в буш?
 – Откуда вы знаете, что мы туда идем?
 Полицейский улыбнулся.
 – Вы же сюда не рыбу на озере удить приехали. – Он указал на Майкла. – А этот молодой человек знает что-нибудь об африканском буше?
 – Он впервые в Африке, – ответил Кризи. – Майкл на несколько дней останется в Хараре проветриться. А потом приедет к нам на водопад Виктория.
 Полицейский вынул из верхнего кармашка пиджака визитную карточку, протянул ее Майклу и сказал:
 – Если попадешь в какую-нибудь передрягу, сразу звони мне.
 Майкл поблагодарил его и убрал карточку. Потом из внутреннего кармана пиджака Джон Ндлову извлек несколько сложенных листов бумаги и передал их Кризи.
 – Вот временное разрешение на ношение оружия. Буду вам очень признателен, если вы не станете разгуливать с этим оружием у всех на виду в городских районах. Разрешения действительны в течение тридцати суток. Когда этот срок истечет, если потребуют обстоятельства, я их продлю.
 Кризи передал документы Макси, тот пробежал их глазами и одобрительно кивнул. После этого Кризи сказал африканцу:
 – Тридцати дней нам хватит за глаза. Либо мы на что-нибудь наткнемся, либо нас уже здесь не будет.
 – Я тоже так думаю, – сказал полицейский. Его голос теперь звучал официально. – Надеюсь, вы будете держать со мной связь и информировать меня о развитии событий. При этом прошу вас постоянно помнить, что вы находитесь на вверенной мне территории. Это оружие вы можете использовать лишь для самозащиты. Надеюсь, если что-то обнаружите, то не допустите самосуда.
 – Я понял, – ответил Кризи. – Мы лишь занимаемся розысками, не более того.
 Внезапно комиссар Джон Ндлову резко обернулся к Макси Макдональду и начал что-то быстро говорить на языке, который больше никто из присутствующих не понимал. Кризи знал, что они говорили на ндебеле. Макси медленно кивал, не сводя глаз с африканца. В конце концов тот вынул еще один лист бумаги и передал его Макси. Он внимательно его изучил, снова кивнул, сложил и засунул в задний карман брюк.
 Полицейский обернулся к Глории и перешел на английский:
 – Миссис Мэннерз, я от души надеюсь, что вашим людям повезет больше, чем моим. – Он подошел к ней и пожал протянутую руку, потом пожал руки всем остальным. Около двери он обернулся и сказал ей: – Не раздумывая звоните мне, если сочтете, что я смогу быть вам чем-нибудь полезен. – Он криво ей улыбнулся. – Или, конечно, звоните вашему послу. Этот человек, кажется, имеет здесь немалое влияние.
 Когда дверь за ним закрылась, Глория взглянула на Макси и нетерпеливо спросила:
 – О чем вы с ним говорили?
 – Мы обсуждали две темы. Ндлову посоветовал взять с собой в буш несколько золотых соверенов или южноафриканских рэндов. Особенно там ценятся золотые рэнды с изображением Крюгера. Полицейским запрещено предлагать информаторам вознаграждение, но на нас этот запрет не распространяется. Этот район страны один из самых бедных. Однако Ндлову подчеркнул, что импорт в страну золота без лицензии является незаконным и он об этом не должен ничего знать.
 Глория сказала:
 – Где же нам, черт возьми, достать эти золотые соверены или рэнды с Крюгером?
 Кризи и Макси переглянулись, потом Кризи указал на толстый брючный пояс, отделанный металлическими бляшками.
 – Такие люди, как мы, никогда не путешествуют без пары-тройки золотых монет. Металлические бляшки приделаны специально для того, чтобы на таможне золото не обнаружили. У нас хватит монет, чтобы купить пару деревень.
 Глория спросила:
 – А еще что вы обсуждали?
 Макси вынул из заднего кармана сложенный лист бумаги и передал его Кризи. Тот развернул бумагу, прочел про себя официальный текст документа и слегка ухмыльнулся.
 – Ну что там? – Глория просто не могла сдержать нетерпение.
 Кризи посмотрел на Макси, потом сказал ей:
 – Все-таки, кажется, иногда в Зимбабве самосуд случается. Документ этот касается исключительно Макси. Как бывший скаут Селоуза, он был служащим родезийских вооруженных сил. После войны их части объединили с партизанскими подразделениями. Макси формально из армии не увольнялся, и никто его от несения воинской службы не освобождал. Он просто перешел границу и скрылся. Этот документ, подписанный министром естественных ресурсов и туризма, является одновременно и приказом, и разрешением. Если в буше мы столкнемся с браконьерами, охотящимися на носорогов или слонов, Макси вменяется в обязанность их пристрелить. Если же он обнаружит какие-нибудь следы, указывающие на то, что браконьеры находились в данном районе в течение последних сорока восьми часов, он обязан преследовать нарушителей закона, как минимум, еще семьдесят два часа. Или до тех пор, пока не обнаружит по следам, что браконьеры ушли обратно в Замбию.
 – Что же это, черт возьми, происходит? – спросила Глория. – Я вас, ребята, спрашиваю – кто вам платит?
 Кризи вернул документ Макси и сказал ей:
 – Вероятность того, что мы столкнемся в этом районе с браконьерами, очень невелика – они там уже перебили почти всех ценных зверей. В любом случае, наше главное дело – поиски следов убийства вашей дочери.
 Макси кивнул.
 – Так оно и есть. Но если мы все же наткнемся на этих подонков, я их с удовольствием пристрелю.

 Глава 16

 – Похороны назначены на завтра.
 – В котором часу?
 – В четыре.
 – Я обязательно должна там быть.
 Инспектор Лау вздохнул. Он сидел рядом с Люси Куок, лежавшей на больничной койке.
 – Мисс Куок, я только что говорил с вашим врачом. Он настаивает на том, чтобы вы оставались здесь еще по меньшей мере три-четыре дня. Сама по себе рана не очень серьезная, но вы потеряли много крови и перенесли тяжелое потрясение.
 Она покачала головой.
 – Давайте не будем говорить о потрясениях – у меня к ним уже выработался иммунитет. Что касается потери крови, так мне сделали переливание, как только сюда доставили, и еще одно сегодня утром. Я должна быть на похоронах Колина Чапмэна.
 Инспектор Лау увидел в ее глазах непоколебимую решимость и кивнул.
 – Инспектор, – сказала Люси, – пожалуйста, пришлите за мной полицейскую машину.
 – Я сам за вами приеду, а после похорон привезу вас обратно.
 Она отрицательно покачала головой.
 – После похорон я поеду в аэропорт.
 – Куда вы собираетесь лететь?
 – В Зимбабве. Как раз в это время есть рейс на Лондон, а оттуда я уже доберусь до Хараре.
 – Вам необходимо еще несколько дней отдохнуть, но, думаю, оставляя Гонконг, вы принимаете правильное решение.
 Он тут же увидел в ее глазах ярость и услышал ее в голосе Люси.
 – Я вовсе не собираюсь скрываться от Томми Мо и 14-К. Мы с Колином решили, что я поеду в Зимбабве и попытаюсь найти связь между убийствами, которые произошли там, и смертью моей семьи. Колин был уверен, что такая связь существует, и ведет она к Томми Мо. Вы получали еще какие-нибудь известия от полиции Зимбабве?
 – Да, сегодня утром пришел факс. Миссис Мэннерз прилетела туда вчера на частном реактивном самолете вместе с тремя наемниками. Комиссар Джон Ндлову обещал держать меня в курсе дела.
 Она указала на телефон, стоявший около кровати.
 – Сегодня днем я закажу себе на завтра билеты, а потом перезвоню вам. Была бы вам очень обязана, если бы вы послали факс Ндлову и сообщили ему о времени моего прибытия.
 – Хорошо. Попросить его заказать вам номер в гостинице?
 – Нет, это входит в обязанности авиакомпании. Я как стюардесса имею много льгот.
 Инспектор прошел через комнату и выглянул в окно. Они были в больнице «Матильда», расположенной высоко на склоне горы. Он окинул взглядом раскинувшуюся вплоть до Каулуна панораму. Снаружи доносился слабый шум одного из самых деловых городов мира. Обернувшись к Люси, он сказал:
 – Колин был моим другом. Он был немногословен, но я его хорошо понимал. Мне показалось, что за те дни, что вы вместе разбирали документы вашего отца, он очень к вам привязался.
 Какое-то время Люси молчала, потом сказала:
 – В ту последнюю ночь он сказал, что любит меня. Наверное, так оно и было. Он выкинул меня через окно. Всю обойму он уже расстрелял… а сам остался там и погиб.
 Инспектор Лау снова подошел к кровати.
 – А вы любили его?
 Она медленно покачала головой.
 – Нет. Но он мне очень нравился. Может быть, я смогла бы его полюбить. Кто знает? Это судьба. Наверное, иностранцы влюбляются быстрее, чем мы.
 Инспектор Лау медленно направился к двери. Он обернулся к Люси.
 – Колин Чапмэн только походил на иностранца, но на самом деле он им не был. Его сердце, разум и душа принадлежали Срединному царству. Все, что мне сейчас надо, – это сердце, разум и душа Томми Мо… либо сидящего за решеткой, либо мертвого.
 С другого конца комнаты она спросила:
 – Вы его сами убьете?
 – Нет, я полицейский. Но иногда мне хочется, чтобы я им не был… Завтра я заеду за вами в три часа, а потом отвезу вас в аэропорт.

 Глава 17

 Перелет до Булавайо занял всего час. «Гольфстрим» приземлился около девяти утра. Следуя за сигнальными огнями аэродромного «лэндровера», он медленно катился по взлетному полю на специально отведенное ему место вдали от здания аэровокзала. Их ждала полицейская машина и еще один обычный «лэндровер». Стюард спустил лестницу, и через пару минут в самолет вошли двое белых. Один – в форме полицейского инспектора, другой – в типичной одежде белого фермера: рубашке с шортами цвета хаки и грубых замшевых ботинках по щиколотку. Фермер держал в руке большую брезентовую сумку.
 Макси знал обоих. Фермер был его двоюродным братом. В сумке он принес оружие. Хотя братья не виделись больше четырнадцати лет, встретились они так, словно расстались лишь вчера. Уж такими были эти родезийцы. Инспектору было пятьдесят с небольшим. Он обменялся с Макси теплым рукопожатием.
 – Вот это сюрприз! – сказал Макси.
 Инспектор ответил:
 – Еще бы! Я так и думал. Сначала решил остаться здесь на год после провозглашения независимости. В первое время приходилось несладко, но уже через два года дела помаленьку пошли в гору. Поэтому я и торчу здесь до сих пор.
 Макси широко улыбнулся.
 – Господи! Они тебя даже инспектором сделали. – Он обернулся к Кризи и сказал: – Это Робин Джилберт. Мы с ним еще в школу вместе ходили.
 Потом он представил инспектора Глории, которая весь короткий перелет изучала местную прессу. Полицейский сказал:
 – Думаю, вы сразу же направитесь к водопаду Виктория, поэтому прежде всего давайте разберемся с делами.
 Фермер положил на стол салона брезентовую сумку. Кризи достал разрешения на ношение оружия, полученные в Хараре от Ндлову, и передал их Робину Джилберту. Он сличил номера стволов с номерами, проставленными в лицензиях, расписался в документах и вернул их Кризи.
 – Мистер Кризи, – сказал он, – всегда, когда при вас, Макси или Майкле Кризи будет находиться это оружие, вы обязательно должны иметь при себе соответствующее разрешение на его ношение.
 – Ясно.
 Глория внимательно рассматривала целый арсенал ружей и пистолетов.
 – Святый Боже! – воскликнула она наконец. – Вас ведь только трое, а того, что здесь разложено, хватит на небольшую армию.
 Кризи стал ей объяснять, что к чему.
 – Это оружие предназначено для разных целей, соответствующих разным ситуациям. Мы, конечно, не будем постоянно таскать все это на себе. – Он указал на одну из винтовок. – Вот это, например, скорострельная дальнобойная винтовка. Рядом с ней легкий карабин двадцать второго калибра с глушителем. Это – два автомата Калашникова сорок седьмой модели, предназначенные для ближнего боя. Пистолеты «Кольт-1911» имеют высокую точность стрельбы.
 Он взял один из пистолетов и автомат Калашникова, положил их обратно в брезентовую сумку вместе с двумя лицензиями и сказал, обращаясь к фермеру:
 – Будь добр, проследи, пожалуйста, чтобы к вечеру это было доставлено Майклу в Хараре.
 Фермер кивнул.
 – Я буду там сегодня после обеда. – Через его плечо был перекинут небольшой металлический котелок военного образца. Он снял его, подвинул к Макси и сказал: – Вяленое мясо молодого куду.
 – Что это еще, черт подери, такое? – спросила Глория.
 Кризи терпеливо ей объяснил:
 – Это вяленое соленое мясо, которое в Америке называют «джерки». Там его готовят в основном из говядины, а здесь – из разных сортов мяса. Вам, наверное, покажется, что у него специфический привкус, но человек в буше может прожить много дней на одном вяленом мясе и воде.
 Фермер взял свою сумку, распрощался и ушел. Полицейский подал Кризи знак, и они перешли в другой салон самолета. Когда их больше никто не мог слышать, Джилберт сказал:
 – Я так понимаю, прямо отсюда вы направляетесь к водопаду Виктория?
 – Верно.
 – Я тоже туда сегодня собираюсь – меня в тот район на пару недель посылают по делам.
 – Это что, Ндлову неожиданно так решил?
 – Думаю, да. Приказ я получил вчера вечером.
 – Он вас туда посылает следить за нами?
 Джилберт покачал головой.
 – Не думаю. Было бы пустой тратой времени заставлять меня следить за вами в буше… Вы бы от меня оторвались через шестьдесят секунд… Нет. Ндлову знает, что мы с Макси старые друзья. Скорее имело бы смысл просто меня держать неподалеку от вас: если что-то обнаружится, больше шансов, что Макси доверится мне, чем какому-нибудь незнакомому чернокожему полицейскому.
 – Звучит убедительно, – сказал Кризи. – Значит, вы тоже остановитесь вблизи водопада Виктория?
 – Не совсем так. Я буду мотаться между Викторией и Бингой, постоянно находясь на радиосвязи с обоими населенными пунктами. Если вы на что-то наткнетесь, просто свяжитесь со мной.
 – Так я и сделаю.
 Джилберт немного замялся.
 – Как вы думаете, могу я долететь туда с вами? Очень уж не хочется скучать четыре часа в машине.
 Кризи ухмыльнулся.
 – Я спрошу миссис Мэннерз. Только должен вас предупредить, что эта старая стерва сегодня утром встала не с той ноги.
 Кризи вернулся в салон, Джилберт вошел следом. Стюард принес миссис Мэннерз чашечку кофе. Она все еще читала газету. Кризи сказал:
 – Миссис Мэннерз, инспектор Джилберт сегодня тоже собирается к водопаду Виктория. Основная цель его поездки – проверка организации вашей безопасности в гостинице «Азамбези лодж». Если мы возьмем его с собой, он тем самым сэкономит четыре часа путешествия на машине.
 Глория оторвалась от газеты. Она долго не отрываясь смотрела на полицейского, потом сказала:
 – Конечно. Почему бы ему не полететь с нами? – Обернувшись к стюарду, она распорядилась: – Принесите еще одну чашечку кофе.
 Кризи направился в носовую часть самолета.
 – Пойду скажу летчикам, чтобы начали готовиться к вылету.
 Полицейский последовал за ним. Около двери в кабину пилотов он коснулся плеча Кризи. Тот обернулся.
 – Как вы об этом узнали?
 – Узнал о чем?
 – О том, что комиссар Ндлову первой из моих задач назвал обеспечение полной безопасности миссис Мэннерз?
 – Ну это было совсем нетрудно. Ндлову совсем не нужно, чтобы еще одну американку подстрелили в его стране. – Он сделал жест в сторону салона. – Особенно такую, как эту. – Он снова повернулся к двери кабины пилотов, открыл ее и сказал: – Давайте, ребятки, поднимем мамашу в воздух.


* * *

 Скандал разразился минут через пятнадцать, когда самолет пролетал над землями племени матабеле. Кризи и Робин Джилберт сидели в хвосте самолета. Кризи с помощью полицейского пытался разобраться в специфике местных условий, а полицейский интересовался его мнением в отношении местной политики и экономики, а также проблемой браконьерства. Макси, Глория и Раби сидели в салоне и потягивали кофе. Глория попробовала кусочек вяленого мяса, но оно ей не понравилось. Она прочла всю газету от начала до конца, и было очевидно, что пожилая дама скучает. Пейзажи, сменявшие друг друга под крылом самолета, ее не интересовали.
 – Когда вы с Кризи отправляетесь в буш? – спросила она Макси.
 – Завтра на рассвете.
 – И когда вы окажетесь в том месте?
 – Зависит от обстоятельств.
 – От каких именно?
 – В частности, от того, с какой скоростью мы будем продвигаться.
 – Черт возьми! Вы что, не знаете, с какой скоростью будете идти?
 – Нет. На дорогу у нас может уйти два или три дня.
 – Почему?
 Макси вздохнул и попытался объяснить.
 – Мы будем искать следы. Многое поэтому зависит от состояния земли, насколько она влажная, с какой стороны дул и дует ветер…
 Она подалась вперед и натянуто сказала:
 – Не морочьте мне голову! Я прочла все полицейские отчеты. Их следопыты работали там несколько дней, но ничего не нашли.
 – Миссис Мэннерз, мы не собираемся искать следы, оставленные несколько недель тому назад. Мы будем искать свежие следы.
 – Зачем?
 – Затем, что там, где была убита ваша дочь, могли быть другие люди, которые теперь вернулись в эти места.
 Глория наклонилась в кресле еще больше и тем же натянутым тоном сказала:
 – Я хочу, чтобы вы кое-что себе уяснили. Мне совершенно не надо, чтобы за мои деньги вы гонялись за этими проклятыми браконьерами. Вы работаете на меня, а не на департамент правительства Зимбабве, занимающийся охраной природы!
 В этот момент она увидела, что на нее в упор смотрят два холодных как льдинки глаза. Голос Макси был таким же холодным, но Кризи услышал его даже из дальнего отсека самолета. Макси говорил:
 – Зарубите себе на носу, леди, что я на вас не работаю. За ваш счет я лишь добрался сюда. Вы мне оплатили гостиницу и питание. Но если вы внимательно просмотрите счета, то увидите, что в гостинице вы ни разу не платили за то, что я пил. Я вам сейчас объясню почему. Много лет назад года два я был охотником, работал с людьми, которые приезжали сюда на сафари. В их числе было немало американских клиентов, большинство которых составляли избалованные богатые идиоты. Так вот, когда охотники-профессионалы встречались потом время от времени в Булавайо и расспрашивали друг друга о том, как прошло путешествие, у нас была одна ключевая фраза. Мы говорили либо: «Я пил их виски», либо: «Я пил свое виски». Этим мы хотели сказать, что либо клиенты были дружелюбны и с ними было приятно иметь дело, либо это были просто взбалмошные кретины. И я хочу сказать вам, леди, что в этом путешествии я пил свое виски. Не буду грешить против истины и врать, что вы мне нравитесь, хоть горе ваше я вполне разделяю. И я хочу, чтобы вы знали: если я наткнусь на свежие следы браконьеров, охотящихся на носорогов, я пойду по этим следам. Дело обстоит именно так, а не иначе, и если вам это не по вкусу, как только мы прилетим к водопаду Виктория, ноги моей больше в этом самолете не будет – мне хватает работы в Брюсселе.
 Женщина застыла в напряженной позе. Потом подняла глаза вверх и увидела нависшего над ними Кризи. Она произнесла:
 – Вы слышали, что сказал мне этот подонок?
 Кризи кивнул.
 – Да, то же самое мог бы сказать и я. – (Раби посмотрела на него восхищенным взглядом.) Кризи продолжал: – Макси прав. Мы на вас не работаем. Именно такой договор был у нас в Денвере. Мы сюда прилетели просто посмотреть, что к чему. Если нам удастся найти что-то такое, что позволило бы дальше раскручивать это дело, вот тогда вы начнете платить. Я очень рассчитываю на то, что нам повезет, потому что мне, честно признаться, доставило бы удовольствие потратить немного ваших денег. Через четыре-пять дней, думаю, мы в этом вопросе определимся. А прежде я бы посоветовал вам получше контролировать ваши чувства. В противном случае, даже если мы и найдем что-нибудь, то просто плюнем на это и будем пить свое виски.

 Глава 18

 Хотя кондиционеры работали на полную мощность, по лицу Майкла катился пот. Танцевальная площадка была переполнена, казалось, все помещение движется в такт музыки африканской группы из восьми человек. Акустические системы были далеко не новыми, как и потертые музыкальные инструменты, но мелодия выражала самую душу Африки, она не имела ничего общего с игрой тех групп из Зимбабве, которые были «открыты» европейскими музыкальными компаниями и выступали, подлаживаясь под требования западных студий грамзаписи. Танцевавшую с ним девушку звали Шави, она была индианкой, из индийской общины, оставшейся в стране после провозглашения независимости. Девушка была маленькой и хрупкой с огромными блестящими карими глазами и четко очерченным контуром красных губ, сияющих в улыбке.
 В танцевальном зале и около длинной стойки бара, где торговали лишь пивом и прохладительными напитками, было несколько белых лиц. Дансинг находился на окраине, километрах в десяти от центра города.
 Он встретился с Шави в диско-клубе гостиницы «Шератон», и скоро его покорили раскованность и пристрастие девушки к разным увеселительным заведениям. Когда они решили передохнуть и пропустить стаканчик, Шави объяснила ему, что значительная часть членов индийской общины, некогда завезенных в Родезию англичанами в качестве квалифицированной рабочей силы для строительства железных дорог, со временем стала здесь одной из влиятельных составляющих среднего класса. Ее представители теперь главным образом занимались недвижимостью и розничной торговлей. Семье Шави, например, принадлежал большой магазин готовой одежды.
 Родители девушки отнюдь не пришли бы в восторг, узнав, что она проводит вечер в обществе европейца, но если бы она решила то же самое сделать с африканцем, они пришли бы в ужас. Но она принадлежит к новому поколению. Она родилась в стране, которая принадлежала ей ровно в такой же степени, как и всем другим ее гражданам, и она вольна проводить вечера хоть с чертом, если он ей понравится… даже с мальтийцем.
 Майкл оглядел претенциозно оборудованный танцевальный зал и заметил, что он мало чем отличается от какого-нибудь европейского диско-клуба. Она тут же предложила поехать в другое место, и они взяли такси. Заплатив за вход по пятьдесят центов, они вошли в клуб «Мушамбира», тоже на окраине города, где гулко рокотала ритмичная музыка.
 Он удивился тому, что чернокожие посетители дансинга, а их было большинство, очень хорошо одеты: мужчины в костюмах и при галстуках, а женщины в ярких платьях. Шави объяснила, что многие даже весьма состоятельные чернокожие предпочитали оригинальную музыку и атмосферу таких заведений, как клуб «Мушамбира». Здесь, среди своих, они чувствовали себя более естественно, чем в дорогих клубах для белых в центре Хараре, а нескольких либерально настроенных белых, которые забредали в такие места, просто терпели.
 – А к тебе как здесь относятся? – спросил Майкл.
 Она улыбнулась и ответила:
 – Я – единственная в своем роде. Наверное, я первая и последняя индианка, которая когда-либо проходила в эти двери. Я отлично говорю на шона, и у меня нет предрассудков, а они это чувствуют. К тому же я как-то приходила сюда с одним своим африканским приятелем, с которым познакомилась в университете. Сейчас он учится в Лондоне.
 – Ты его любила?
 – Да. Но Лондон очень далеко, а мне только девятнадцать, и надо еще так много всего успеть…
 Они танцевали под музыку местной негритянской группы почти без передышки около часа. В конце концов Майкл взял ее за руку и сказал:
 – Пойдем в бар, очень пивка холодного хочется… К тому же я совсем не прочь поболтать с местными обитателями.
 Как и все остальные, они пили пиво прямо из бутылки. За стойкой бара стоял огромных размеров мужчина с неизменной улыбкой на лице, по которому градом катился пот. Шави представила его как хозяина бара. Он оглядел Майкла с головы до ног, потом задал ей какой-то вопрос на шона.
 Она отрицательно покачала головой и ответила:
 – Нет, мальтиец.
 На его черном лице отразилось немалое удивление. Она снова заговорила с ним на шона, очевидно рассказывая ему об островке, про который сама узнала только несколько часов назад. Он кивнул и протянул Майклу огромную лапищу, пожатие которой было, по африканскому обычаю, очень вялым. Потом он сказал по-английски:
 – Судя по твоему виду, я решил, что ты грек. А я этих ублюдков просто не переношу. Они крадут твой бумажник так же легко и быстро, как твою женщину. Мальтийцев здесь еще никогда не было – добро пожаловать. Особенно с очаровательной Шави. Она просто украшение моего бара.
 Левой рукой он взял из холодильника две бутылки пива «Лев» и откупорил их одной из многочисленных открывалок, валявшихся на стойке. Потом со стуком поставил бутылки перед ними и сказал:
 – Это вам от меня.
 Он кивнул и двинулся дальше вдоль стойки обслуживать других посетителей.
 Майкл обернулся к Шави и посмотрел на нее. Даже когда она стояла около стойки бара, тело ее слегка покачивалось в такт музыке, и он почувствовал, что с ним происходит то же самое. Когда они были в «Шератоне», она его спросила, что он делает в Зимбабве. Он ответил, что собирается поступать в Америке в университет, но перед этим полгодика решил побродить по Африке и познакомиться с ее достопримечательностями. Тогда она ничего не сказала.
 Теперь она придвинулась к нему поближе, заглянула прямо в глаза и спросила:
 – Почему ты мне соврал?
 – Я?
 Она огляделась по сторонам.
 – А что, здесь, по-твоему, есть еще кто-нибудь, с кем я разговариваю?
 – С чего бы это мне тебе врать и в чем, ты думаешь, я тебя обманул?
 Она продолжала улыбаться, но в глазах был вызов.
 – Это большая страна, – сказала она, – но Хараре, по сути дела, огромная деревня. Все знают, что здесь творится. Ведь тебя зовут не Джон Греч, а Майкл Кризи. Остановился ты в номере гостиницы «Мейклз», и ты – наемник.
 С непроницаемым лицом он хранил молчание. Вызов в ее глазах сменился лукавым задором.
 – Помнишь, – спросила она, – когда ты в первый раз пригласил меня танцевать в диско-баре в гостинице, я стояла с друзьями? Так вот, одна из моих подруг работает в аэропорту. Она видела, как ты вышел из частного реактивного самолета вместе с двумя мужчинами и женщиной в инвалидном кресле.
 – Ты знаешь, кто эти люди?
 – Конечно. Весь Хараре знает, что она – мать американки, убитой в буше несколько недель назад. Седой мужчина со шрамами – твой отец. Говорят, он знаменитый наемник. Второго мужчину тоже хорошо знают в этой стране – он бывший родезиец, воевал в составе «Скаутов Селоуза». Могу тебе по секрету сказать, что его отец в свое время одевался в магазине моего отца. Вы сюда прилетели искать убийц. Поэтому, честно говоря, я немного удивлена, что ты в этом дансинге танцуешь с индийской девушкой.
 Он отхлебнул из бутылки и взглянул в ее темные глаза.
 – Ну ладно, что касается твоей подруги из аэропорта, это мне понятно. Но как ты узнала о моем отце и о цели нашей поездки?
 – Я же тебе сказала, что этот город – большая деревня. Ты, может быть, обратил внимание на молодого африканца, который стоял рядом с нами в диско-баре? Он работает в Центральном разведывательном бюро. Они там собирают информацию обо всех иностранцах, въезжающих в страну. Он-то мне и сказал, что женщина-калека безумно богата и что она наняла лучших в мире наемников охотиться на убийц ее дочери.
 Майкл произнес:
 – Знаешь, если твой африканский друг работает агентом в разведывательном бюро, нечего ему трепаться в диско-баре со всеми знакомыми девушками. Особенно если учесть, что правительство этой страны полностью нас поддерживает.
 – Так-то оно так, но, видишь ли, ему очень уж хотелось произвести на меня впечатление.
 – Почему?
 – Потому что он в меня влюблен.
 Майкл усмехнулся.
 – В этой деревне в тебя что, все влюблены?
 Она ответила очень серьезно:
 – Конечно. А ты разве не считаешь, что я очаровательна и обаятельна?
 – Да-да, конечно. И очень любопытна. Ты что, по совместительству подрабатываешь осведомителем на разведку?
 – Нет, но можешь быть уверен, что здесь есть несколько их агентов, и разведывательное бюро будет в курсе каждого твоего шага в Хараре. У нас не полицейское государство, но политики большинства стран, недавно получивших независимость, просто помешаны на безопасности.
 – Думаю, ты права, – сказал он. – Но в том, чем мы занимаемся, нет ничего таинственного. Полиция, расследуя это дело, сделала все, что было в ее силах, но так и не нашла никаких следов преступления. Вполне естественно, что очень богатая женщина решила потратить небольшую часть своего состояния на поиски убийц единственной дочери.
 – Да. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Если она платит вам сумасшедшие деньги, для чего тебе таскаться с простосердечной индийской девушкой по барам, дансингам и ночным клубам?
 Майкл говорил так, как будто слегка ее поддразнивал, но разум его оставался холодным, как лед.
 – Попробуй догадаться сама.
 – А я уже попробовала. Но скажу тебе, что я надумала, только тогда, когда ты мне принесешь еще бутылочку холодного пива.
 В клубе было жарко, Майкл весь покрылся потом, но лицо девушки было совершенно сухим. На ней была белая хлопчатобумажная блузка с оборочками и изумрудно-зеленого цвета шелковые брюки, свободно облегавшие стройные ноги. Ее прямые, абсолютно черные волосы спускались до небольшой округлой попки. Она запрокинула голову назад, выпила сразу полбутылки пива, потом склонила голову набок и лукаво на него взглянула.
 – Твой отец знает Африку. Он взял с собой Макдональда из «Скаутов Селоуза» потому, что он лучший из лучших. Все о нем так говорят. А ты молод и никогда раньше в Африке не бывал. Поэтому я думаю, что твой отец велел тебе остаться в Хараре и выяснить, о чем здесь толкуют, а если для этого будет нужно совратить простосердечную девушку, то без раздумий это сделать.
 Майкл сказал:
 – Ну, единственная информация, которую я пока что смог раздобыть, сводится к тому, что так называемая простосердечная девушка отлично знает, чем я здесь занимаюсь.
 Она улыбнулась. Потом на ее лице появилось серьезное выражение, и она придвинулась к нему поближе.
 – Тебе нужно быть осторожнее. Может быть, эту американку и мужчину, с которым она была, убили по политическим причинам или из-за денег. Как только они узнают, что ты, твой отец и этот скаут Селоуза, Макдональд, что-то здесь разыскиваете, они начнут нервничать, а это может быть опасно. Жизнь здесь ценится совсем не так, как там, откуда ты приехал. Да тебя просто молнией может убить.
 – Молнией?
 – Да. А ты разве не знаешь?
 – Что я должен знать?
 – В «Книге рекордов Гиннесса» сказано, что в Зимбабве от ударов молнии в пересчете на душу населения гибнет больше людей, чем в любой другой стране мира. В прошлом году, мне кажется, погибло больше пятисот человек.
 – Ты это серьезно?
 – Более чем. Это случается, главным образом, на землях, где живут местные племена. Они ютятся в жалких хижинах, в грязи, и даже отдаленного представления не имеют о громоотводах.
 Он улыбнулся, но ее лицо оставалось серьезным.
 – Ты мне нравишься, – сказала она. – Ты красив, умен и хорошо танцуешь. Я не хочу, чтобы тебя убило молнией.
 – Можешь за меня не беспокоиться, Шави, я все знаю о громоотводах. А теперь пойдем, представишь меня кому-нибудь из своих африканских друзей.
 Она обернулась, взглянула в сторону бара, и вдруг он услышал, как она выругалась так громко, что ее голос перекрыл звуки музыки. Она смотрела на трех мужчин, стоявших метрах в двадцати от них. Им всем было около тридцати, одеты они были одинаково – в зеленые замшевые куртки, из-под которых выглядывали белые майки, и в плотно облегавшие ноги джинсы. Все трое были в начищенных до блеска коричневых ботинках. Потом она перевела взгляд на танцплощадку. Заметив еще кого-то среди танцевавших, она снова ругнулась и повернулась к бару спиной.
 – В чем дело? – спросил Майкл.
 Она вздохнула.
 – Это один мой знакомый. Он просто дурак. Вон он – танцует с красивой девушкой в длинном белом платье. Ему ни за что не надо было приглашать ее сюда… Однако он оказался не только глупым, но и слишком самонадеянным. Он ее привел совсем не туда, куда было надо.
 – Почему?
 Она указала на мужчин.
 – Один из этих парней раньше был ее приятелем. Он по ней и теперь еще сохнет. Недели две назад мой друг, который с ней танцует, отбил ее у того, который стоит с дружками. Она очень красива, но слишком любит менять парней. Должно быть, она уговорила моего друга пригласить ее в этот клуб, заведомо зная, что это разозлит ее старого приятеля. А это – его территория. Он крутится на черном рынке со своими корешами, а иногда они и наркотиками занимаются. Видишь, как все они одеты – это у них своего рода такая форма. Они вроде как объединены в банду, и она достаточно крутая.
 Майкл внимательно посмотрел на троих парней, потом перевел взгляд на танцплощадку. Девушка в длинном белом платье была и вправду недурна собой – ростом почти с него, с шеей, как у газели. Ее туго уложенные волосы были украшены нитками с нанизанными на них разноцветными бусинами, которые поблескивали в лучах прожекторов. Она танцевала как во сне. Ее лицо и руки были цвета эбенового дерева. Время от времени она бросала быстрые взгляды на трех мужчин, стоявших у бара. Партнер ее тоже был высок и очень изящен. На нем была белая рубашка с кружевами, расстегнутая на груди, синие брюки и белые ботинки. Кожа его была тоже темной, но немного бледнее, чем у нее. На шее у него болталась золотая цепь, а на запястье поблескивали часы с золотым браслетом.
 Майкл повернулся к Шави и спросил:
 – Твой друг тоже связан с черным рынком?
 – Нет, мой друг учится в колледже. У него богатый отец… но сегодня он ему не поможет.
 Майкл окинул взглядом большое, похожее на сарай помещение, в дальнем конце которого слегка возвышалась сцена. Здесь танцевали, выпивали у бара и жались по углам по меньшей мере четыре сотни человек. Он спросил:
 – И никто здесь за твоего приятеля не вступится?
 – Никто. Он даже не шона… Он из племени маника из земли Мутаре, что на границе с Мозамбиком. Если будет драка, никто в нее вмешиваться не станет. Никто не поможет чужаку против своих.
 Майкл указал на огромного бармена.
 – А этот амбал?
 Она снова отрицательно покачала головой.
 – В клубе ничего не будет – все произойдет, когда мой приятель отсюда выйдет. Они пойдут за ним.
 – И что они с ним сделают?
 Она угрюмо взглянула в сторону бара, потом произнесла:
 – Ну убить они его не убьют, но до этого останется немного. В таком деле, как это, когда замешана женщина, они порежут ему лицо и отобьют все, что в паху болтается.
 – А они что – вооружены?
 – Нет. У них даже ножей нет. Они просто возьмут бутылки за горлышко и разобьют их.
 Майкл увидел в ее глазах страх. В определенном смысле он попытался ее использовать в своих целях и весьма в этом преуспел. Благодаря ей выяснил, что кто-то из тех, с кем он разговаривал, хотел быть в курсе их дел. Причем этот кто-то обладает определенным весом и имеет в этом деле свой интерес. Он также чувствовал, что девушка эта обладала тем магическим женским шармом, который, вполне возможно, мог открывать сердца мужчин и развязывать их языки. Он спросил ее:
 – Этот твой друг тебе дорог?
 – Да. Это длинная история. Когда-то, когда я была еще девочкой, он очень мне помог, хотя ему самому это дорого обошлось. Он никогда не был моим любовником и никогда им не будет, но моим добрым другом он был всегда. А сейчас я хотела бы выйти отсюда, чтобы позвонить кое-куда и попытаться ему чем-нибудь помочь.
 – Тебе это просто сделать?
 – Нет. Его друзья откажутся сюда прийти… Но попытаться я должна.
 Майкл принял решение.
 – Хочешь, я помогу твоему приятелю?
 Она посмотрела на него, как будто не поняла, что он сказал. Майкл повторил вопрос:
 – Ты хочешь, чтобы я вступился за твоего друга?
 – Но как? И почему?
 Он еще раз глянул на трех парней в замшевых куртках. Потом перевел взгляд на темные лица танцующих.
 – Я – белый. Если мне придется ввязаться в драку с тремя этими деятелями, у остальных не возникнет желания меня линчевать?
 Она покачала головой.
 – Нет. Хотя это их территория, эту банду здесь не особенно любят. И если против них выступит чужак, остальных это не обидит. Даже если этим чужаком будет белый.
 Майкл снова стал рассматривать танцевальную площадку. Шави стояла рядом с ним. Он ощущал тепло ее локтя, прижатого к его руке.
 – Если ты пройдешь на танцплощадку, – спросил он, – и поговоришь там со своим приятелем, он сделает то, о чем ты его попросишь?
 Она смотрела на своего друга и девушку в белом платье, которая, покачивая бедрами, двигалась в танце по направлению к своему бывшему приятелю. Очевидно, это должно было ускорить развязку ситуации.
 – Он сделает все, что я ему скажу, – ответила Шави. – Даже отсюда я вижу, как он напуган и клянет себя за то, что дал ей себя сюда заманить.
 Майкл снова взглянул на троих парней.
 – Я попросил водителя такси подождать нас за углом. Ты думаешь, он все еще там?
 – Наверняка. Ты ведь дал ему десять долларов – за такие деньги он тебя неделю будет ждать. Но что ты сможешь сделать? Может, ты и крутой, но они тоже не робкого десятка. А на друга моего не рассчитывай – он тебе не поможет.
 Она заметила на губах Майкла легкую усмешку.
 – Я на его помощь и не полагаюсь. Как раз об этом ты и будешь должна ему сказать.
 – У тебя есть оружие?
 Под мышкой, в наплечной кобуре, у него был «кольт», но ответил он отрицательно:
 – Нет, я не вооружен.
 Потом Майкл наклонился к ее уху и стал шептать указания для ее друга. Когда он закончил, Шави взглянула на него.
 – Я, наверное, должна была бы за тебя бояться, но почему-то мне не страшно. Наоборот – я немножко тебя побаиваюсь.
 – Иди, передай ему, что я тебе сказал.
 Когда Шави отошла, Майкл обернулся в сторону бара и знаком подозвал бармена. Тот всей тушей наклонился к Майклу и пожал его протянутую руку.
 – Мне очень понравился этот клуб, и музыка, и отличное холодное пиво, – сказал Майкл. – Если тебе когда-нибудь случится быть на моем острове, найди меня там, и я все тебе покажу.
 Бармен расплылся в широкой улыбке.
 – Я обязательно так и сделаю. Только на следующей неделе меня не жди.
 Майкл разжал руку и посмотрел на трех парней. Они внимательно следили за танцующими. У каждого была в руке коричневая бутылка с пивом. Майкл заметил, что двое держали бутылки в правой руке, а третий, бывший приятель девушки в белом платье, – в левой. Он слегка повернул голову и вновь взглянул на танцплощадку. Шави положила руки на плечи своего друга и что-то озабоченно шептала ему в ухо. Он покорно кивал. Потом он бросил взгляд на Майкла и перевел его в сторону бывшего приятеля своей подруги. Девушка цвета эбенового дерева в белом платье стояла, скрестив руки на груди. Она была в ярости.
 Майкл просунул руку под широкий кожаный пояс брюк, нашел потайной карманчик и вытащил из него три золотых рэнда с портретом Крюгера. Краем глаза он продолжал наблюдать за Шави: она направлялась к выходу, ее друг неотступно следовал за ней. Девушка в белом платье кричала вслед ему так, что звук ее голоса перекрывал музыку оркестра. Парень не оборачивался.
 Бывший приятель девушки в белом с двумя своими корешами тоже направился к выходу. Когда они прошли мимо Майкла, он двинулся им вслед. Казалось, они его не замечали. Узкая дверь выходила на пыльный двор, где в беспорядке стояло несколько побитых машин. Майкл проскользнул в дверь как раз перед бывшим ухажером оставшейся в зале девицы. Метрах в двадцати впереди он увидел Шави, тянувшую своего друга за руку подальше от этого места. Он оглянулся на дверь. Майкл тихо выругался, обернулся и разжал левую руку – на раскрытой ладони блеснули три золотые монеты. Он громко сказал:
 – Ребята, я турист! Я знаю, что это не вполне законно, но мне надо бы эти монеты продать. Вас мое предложение не заинтересует?
 Бывший ухажер хотел мимо него прошмыгнуть – в его левой руке была зажата пивная бутылка. Оба его приятеля напирали сзади. Он не сводил глаз с Шави и своего врага, но на какую-то долю секунды, скосив глаза и увидев блеск золота, обернулся и крикнул:
 – Подожди немного! Я скоро вернусь.
 Это были его последние слова. Майкл резким движением кулака ударил его в солнечное сплетение. Воздух со свистом выходил из легких чернокожего, когда он согнулся пополам, тут же получив еще один страшный удар в лицо левым коленом Майкла. Парень откинулся назад, на одного из своих корешей. Третий малый, пытаясь хоть что-нибудь сделать, отбил донышко бутылки о дверной косяк и уже подступал к Майклу, но когда получил сильный удар в пах, он вскрикнул, выпустил отбитую бутылку из руки и схватился за то место, по которому пришелся удар. Майкл добил его коротким мощным апперкотом и оттащил в сторону.
 Тем временем второй парень все еще пытался выбраться из-под своего бесчувственного приятеля. Майкл стукнул его по голове, и он со стоном откатился вбок. Так они и остались лежать в пыли, образуя своими телами некое подобие треугольника. Вся драка длилась не больше нескольких секунд.
 Шави и ее друг словно окаменели. Майкл бросил три золотые монеты в центр этого треугольника и пружинящим шагом подошел к ним.
 – Давайте-ка поищем теперь какой-нибудь другой клуб.

 Глава 19

 Кризи сидел на корточках на берегу реки Себунгве. Его ружье, готовое к бою, свисало с плеча. Макси переходил реку вброд. Вода была ему по пояс, ружья он нес на поднятых над головой руках. Взгляд Кризи внимательно скользил по реке и ее берегам – там водились крокодилы. Шел третий день путешествия. Они уже пересекли Гваай и Млибизи, а теперь осталась последняя река, лежавшая на их пути к месту убийства.
 Во время родезийской войны за независимость Кризи служил в основном на границе с Мозамбиком, на восточном нагорье. Природа там почти такая же, как в Северной Европе: горы, сосновые леса, быстрые реки, полные форели, и совсем немного дичи.
 Последние три дня они с Макси путешествовали по самой настоящей Африке. Земля была холмистой, то тут, то там высоко вздымались базальтовые скалы. Иссушенная почва, как в пустыне Калахари, сменялась участками, поросшими травой, за которыми, в свою очередь, начинались невысокие заросли буша. Речные долины были покрыты сочной зеленью, здесь росло много баобабов и эбеновых деревьев того вида, который был распространен лишь в Зимбабве.
 Макси Макдональд отлично знал весь этот район. Когда три дня назад они вышли из «лэндровера» и смотрели, как машина возвращается назад, Кризи легонько стукнул Макси по плечу и сказал:
 – За последние пятнадцать лет ты немало на меня поработал. Когда это случалось, я всегда был боссом. Но теперь, когда мы оказались в этих местах, командовать парадом и отдавать приказы будешь ты.
 Макси расплылся в улыбке от удовольствия.
 – Согласен. Можешь не называть меня «сэр», пока мы не окажемся в компании, где это смогут оценить.
 Когда он повернулся, Кризи хлопнул его по спине, и они отправились в буш.
 Хотя они не думали, что что-нибудь обнаружат до того, как окажутся на месте убийства, Макси все же редко отрывал глаза от земли. Кризи же, наоборот, все больше поглядывал вдаль. Они решили взять с собой три ствола: скорострельную винтовку модели 300.06, автомат Калашникова, который мог бы им очень пригодиться, если бы они внезапно напоролись на браконьеров, и очень легкую винтовку двадцать второго калибра, стрелявшую только одиночными выстрелами, удобную для охоты на дичь.
 Однако эту винтовку им использовать не пришлось. В первые два вечера Макси ставил силки на тропах, проложенных зверьем к водопою. Силки эти были просты, но эффективны. Тонкая ветка отгибалась вниз и привязывалась бечевкой к другой, более толстой ветке, выполнявшей функцию своего рода катапульты. Она перегибалась через упор и накрепко прижималась к земле. Тонкий прутик оставался по другую сторону упора. Потом из бечевки делалась петля со скользящим узлом и укреплялась поверх и вокруг толстой ветки. Когда что-нибудь касалось тонкого прутика, толстая ветка мгновенно распрямлялась и через упор отскакивала назад, а петля затягивалась. Оба раза они поймали по небольшой антилопе.
 Кроме ружей они взяли с собой лишь охотничьи ножи и очень много прочной тонкой бечевки, которую намотали на поясе. Мясо было жестким и жилистым. Оно было бы несравненно лучше, если бы несколько дней вылежалось, но им казалось, что никогда в жизни они так вкусно не обедали.
 Зверья вокруг было множество: антилопы импала, зебры, жирафы, иногда дикие быки, от которых они предпочитали держаться подальше, замечательно красивые антилопы куду с витыми рогами и царственной осанкой. Однажды они увидели вдали слоновье стадо, со слонятами. В другой раз напали на следы носорогов, которые были здесь редкостью, потому что в этом районе их почти полностью истребили браконьеры. Около часа мужчины шли по следу, пока не увидели носорога. Наблюдая за животным и слушая рассказ Макси, Кризи чувствовал, как его все сильнее охватывает гнев.
 – Этому животному рог спилили люди из департамента охраны природы. Они надеялись, что его не тронут браконьеры, наведывающиеся сюда из Замбии. – Макси вздохнул. – Но это не помогает – браконьеры их все равно убивают.
 – Почему? – спросил Кризи. – Они же после этого теряют для них всякую ценность!
 Макси снова вздохнул – на этот раз не столько от сожаления, сколько от ярости.
 – На то есть две причины. Во-первых, в будущем браконьерам не придется тратить время на их выслеживание – иногда они идут по следам носорога несколько дней. И во-вторых, что гораздо более отвратительно, их хозяева платят за убийство носорога со спиленным рогом столько же, сколько за обычное животное.
 – Как же так?
 – Трудно поверить, но это так. Пять лет назад в Зимбабве было больше двух тысяч черных носорогов. Сегодня их осталось всего около трехсот пятидесяти, причем половина живет на хорошо охраняемых частных землях. У людей, которые платят браконьерам, скопились большие запасы рога носорога, а продают они его в ничтожных количествах, чтобы поддерживать на него астрономически высокую цену. Они стремятся полностью уничтожить всех диких черных носорогов. В тот день, когда это случится акции их подскочат до небес. На Дальнем Востоке десять граммов этого рога будут стоить дороже, чем чистой воды бриллиант в девять карат. По некоторым оценкам эти подонки сейчас располагают запасами в пять тонн носорожьего рога. Иными словами, речь идет о десятках миллионов долларов… Вот уж воистину грязная торговля.
 Кризи взглянул на некогда прекрасное, а теперь какое-то нелепое животное, и на него накатила волна гнева.
 – И сколько же платят браконьерам за один рог? – спросил он.
 – В среднем около пятисот долларов… В Замбии это годовой заработок среднего труженика, но ремесло это опасное. Сотрудники департамента по охране природы имеют лицензию на убийство браконьеров и нередко ею пользуются. Но вся беда в том, что этих сотрудников очень мало и у них есть только один вертолет на всю эту проклятую страну.
 – Да, если мы на этих подонков наткнемся, живыми от нас они не уйдут. У тебя лицензия тоже есть.
 – Но шансов на это немного, – с горечью сказал Макси. – В основном они действуют дальше к западу. А этому носорогу уже, наверное, никогда не будет суждено найти себе самку, так что род его все равно прервется.
 Кризи задумался над его словами, потом пробормотал:
 – Ну все мы живы надеждой.


* * *

 Макси достиг противоположного берега реки и перекинул винтовку двадцать второго калибра через левое плечо. Не оглядываясь, он осторожно двигался через кусты, держа наготове автомат Калашникова. Кризи знал, что он обойдет по кругу, чтобы убедиться в том, что земле, которую он выбрал для привала, не угрожают ни зверь, ни человек.
 Минут через пятнадцать Макси снова появился на берегу. Он оглядел реку, потом махнул рукой, и Кризи перешел ее вброд.
 На следы они наткнулись километрах в пятнадцати от места убийства. Макси опустился на корточки и несколько минут внимательно рассматривал сухую землю. Кризи тем временем сидел и наблюдал за ним. Потом Макси стал ходить кругами по расширяющейся спирали, остановился, снова присел на корточки и через некоторое время сделал Кризи знак подойти к нему. Он указал ему на следы: примятую траву, сломанные ветки и комочки грязи.
 – Прошлой ночью они разбивали здесь стоянку, – сказал Макси. – Их было двое. Они – африканцы.
 – Ты уверен, что это были африканцы?
 – Совершенно. У них на ногах были сандалии из кусков резины с разрезанной автомобильной покрышки. – Он указал на отпечаток следов на земле. – Белые были бы обуты, скорее всего, в такие же, как у нас, специальные ботинки для путешествий в буш. Они не из лесничих, защищающих дикую природу, и денег у них немного, даже на приличную обувь не хватает.
 – Браконьеры, охотящиеся на носорогов?
 – Сомневаюсь. Эти ребята обычно носят ботинки военного образца – как в армии Замбии или Зимбабве. Скорее всего, это местные охотники, которых интересуют мясо и шкуры. Они обычно охотятся, расставляя такие же ловушки, какими пользовались мы в последние дни. – Он махнул рукой вправо. – Там километрах в двадцати есть деревушка Батонга. Судя по следам, они приходили с той стороны. Видимо, направлялись к озеру, и сдается мне, следы эти кончатся в нескольких километрах к северу от места убийства.
 – Сейчас ты у нас начальник, – сказал Кризи. – Что будем делать?
 Макси распрямился и посмотрел на часы. Он повернулся налево, в сторону озера, потом стал размышлять вслух:
 – Если они из той деревни, что расположена вверх по реке, скорее всего, они здесь все время охотятся и знают эти места, как свои пять пальцев. Они могли заметить что-нибудь в то время, когда были совершены оба убийства. Эта охота позволяет им лишь кое-как сводить концы с концами. Если они что-нибудь заметили или наткнулись на какие-то следы до того, как прошел ливень, их информация могла бы нам очень пригодиться. Если они из Батонги, значит, болтать языком попусту не будут, но золотая монета может сделать их более сговорчивыми.
 – Давай-ка с ними побеседуем, – сказал Кризи. – Ты их сможешь выследить?
 Макси кивнул.
 – Хоть они и осмотрительны, но найти их я смогу. Ты-то помнишь, как это делается?
 – Конечно, – сказал Кризи. – До захода солнца осталось пять часов. Принимаемся за дело.
 Макси подошел к дереву мопани и срезал ножом ветку около метра длиной. Потом сострогал с нее сучья и листья и двинулся вперед. Кризи подождал, пока он не прошел метров пятьдесят, потом отправился следом, внимательно за ним наблюдая. Эта была классическая схема поведения двух следопытов. Макси шел строго по следам, делая на них палкой специально для Кризи особые пометки. Примятая трава, указывающая направление, след на земле, сломанная ветка. Если Макси терял след, Кризи останавливался у последней отметки, пока Макси ходил кругами, отыскивая новые следы. В течение двух следующих часов такое случалось дважды, когда они проходили базальтовые скалы, и Макси приходилось отходить от последнего следа на несколько сотен метров, чтобы понять, в какую сторону охотники шли дальше. Кризи и сам был опытным следопытом, но сейчас просто восхищался мастерством Макси.
 Часа через три Макси остановился, присел на корточки и стал внимательно изучать почву. Он взял щепоть земли, растер ее пальцами, понюхал.
 – Здесь они остановились пописать, – сказал он. – Это было не больше часа назад. Нам бы тоже не помешало последовать их примеру.
 – Зачем? – нетерпеливо спросил Кризи.
 Макси ему объяснил:
 – Потому что десять минут назад мы спугнули и согнали с насеста белоголовую ржанку, а эта птица может наделать много шума. За пять минут до этого мы потревожили бабуинов, а их чихающее тявканье можно услышать на большом расстоянии. Еще за десять минут до этого, если ты помнишь, большой медосос хотел своим криком привлечь наше внимание к пчелиному улью… а его тоже слышно издалека. Парни, которые идут впереди нас, по этим звукам могут понять, что кто-то преследует их. Поэтому и мы полчасика передохнем, и они за это время успокоятся.
 Кризи в усмешке оскалил зубы.
 – У тебя, Макси, не только рожа смазливая.
 Макси встал и одарил его ответной улыбкой.
 – Я в этом буше, – сказал он, – во время войны три года протрубил. Если бы у меня только рожа смазливая была, ты бы сейчас не на нее пялился, а покопал бы футов на шесть в глубину, чтобы оттуда мою черепушку смазливую достать.
 Кризи указал на более темные участки земли, туда, куда мужчины мочились.
 – Как ты думаешь, они вооружены?
 Макси расстегнул брюки и стал справлять малую нужду.
 – Не уверен, – сказал он. – Если они вооружены и их поймают лесничие, они рискуют получить пять лет тюрьмы.
 – Ты на их языке говоришь?
 Макси кивнул.
 – Не так чтобы очень, но чтобы впросак не попасть, хватит. А может, мы и на ндебеле разберемся. В небольших племенах на нем говорят почти все.


* * *

 Они догнали охотников за час до захода солнца. Еще два раза, когда они тревожили птиц, Макси пережидал по полчаса. Нетерпения Кризи не испытывал, он лишь восхищался предусмотрительностью и поистине сверхъестественными способностями своего друга, который умудрялся оставлять своей палкой пометки на почти неприметных следах.
 Не доходя до озера километра два, они еще раз сделали небольшой привал.
 – К самому озеру они подходить не станут, – сказал Макси. – Они уже, должно быть, в километре от него разбили лагерь, а теперь расставляют силки на звериных тропах. Скорее всего, каждый работает сам по себе, расставляет ловушки по четыре. До того как совсем стемнеет, они их еще раз обойдут. Сам лагерь, думаю, расположен в какой-нибудь лощине или расщелине, чтобы издалека не был заметен их костер. Мы к ним подойдем, как только настанет ночь. Я пойду первым, как есть – в шортах и без оружия. Ты меня прикроешь с 300.06. Я подойду к ним сбоку, и если тебе придется стрелять, все пространство будет как на ладони.


* * *

 Пару часов спустя Кризи вгрызался в зажаренную на огне заднюю ногу антилопы импала и прислушивался к разговору Макси с двумя африканцами, который шел на непонятном ему языке.
 Когда солнце зашло, они залегли за выступом скалы и стали ждать возвращения в лагерь охотников из деревни Батонга. Вскоре они появились: один нес самку импалы, другой – двух детенышей антилопы дукер. Тот, который нес импалу, в левой руке сжимал ружье. Они смотрели, как сноровисто африканцы снимают с животных кожу и развешивают ее для сушки на ветвях дерева, к стволу которого было прислонено ружье.
 Охотники как раз стали разжигать костер, когда Макси передал оба свои ствола Кризи, снял рубашку и по кругу стал приближаться к костру. Руки он держал по швам. Африканцы внимательно за ними наблюдали. Внезапно из-за кустов выскочила гиена. Тут же один из них бросился к дереву за ружьем.
 Кризи держал его на мушке 300.06, но стрелять не пришлось. Макси что-то крикнул на языке батонга и вытянул руки в стороны, параллельно земле. Африканец опустил ружье, и Макси пошел вперед, что-то убедительно говоря.
 Охотники оказались братьями. Как только Макси заверил их, что не собирается сообщать о них властям, они пригласили их с Кризи в свой лагерь и достали из рюкзаков армейского образца меха с местной сивухой, настоянной на перебродивших бананах. После того как меха по несколько раз перешли из рук в руки, настроение вокруг костра стало более чем располагающим для беседы.
 Говорил в основном Макси, переводя Кризи каждое слово.
 – Мы пришли сюда потому, что несколько недель назад здесь убили двух белых людей.
 Старший брат, уже седой, задумчиво кивнул.
 – Для нас тогда тоже настали нелегкие времена. Сюда понаехала куча полицейских со следопытами, поэтому мы совсем не могли охотиться.
 – А вы только охотой кормитесь? – спросил Макси.
 Седой охотник покачал головой.
 – Ну это не совсем то, что значит «кормиться» у вас. Мы продаем мясо очень дешево, а раз в месяц к нам из Булавайо приезжает человек и забирает кожу. За хорошую шкуру импалы он нам платит пятьдесят центов, а сам продает ее в Булавайо за три доллара.
 – А сами они почему не ездят в Булавайо торговать шкурами? – спросил Кризи.
 – Потому что билет на автобус до Булавайо обойдется им в два доллара, и, кроме того, они впустую потеряют два дня. И потом, я совсем не уверен, что им там сразу удастся найти подходящего покупателя, – объяснил Макси другу. Он снова обернулся к старшему брату и спросил: – Тебе что-нибудь известно о том, кто застрелил этих двух людей?
 Прежде чем отрицательно покачать головой, старший негр плотно закрыл глаза, потом с беспокойством посмотрел на брата.
 – Мы ничего не знаем. К нам в деревню уже приходили полицейские и всех допрашивали.
 – Но ведь мы-то не из полиции, – ответил Макси. – Что бы мы от вас ни узнали, мы им ничего не расскажем.
 Африканец снова покачал головой.
 – Мы ничего не знаем. В то время нас здесь не было. Полиция привезла с собой своих следопытов, но они ничего не нашли, потому что утром прошел дождь, а к тому времени убийца, должно быть, уже ушел.
 Когда Макси перевел эту фразу, в голове Кризи автоматически сработал какой-то механизм. Он подался вперед, взял Макси за руку и спросил:
 – Ты уверен, что он сказал «убийца», а не «убийцы»?
 – Уверен.
 Какое-то время Кризи задумчиво смотрел в огонь костра, потом спросил:
 – Как часто, по твоему мнению, эти двое ходят в буш охотиться?
 Макси тут же уловил, куда клонит его друг.
 – Очень часто, и только в эти места, потому что в деревне несколько охотников и у каждого свой район для охоты. Обо всем этом я узнал, еще когда служил в «Скаутах Селоуза».
 Кризи задумчиво кивал.
 – Они должны обращать внимание на все следы, оставленные людьми, – если вдруг в этих местах объявятся лесничие.
 – Да, должны, – согласился Макси.
 Кризи запустил руку за пояс, нащупал потайной кармашек, вытащил золотой рэнд с Крюгером и кинул его через огонь костра так, что он упал между братьями. Они смотрели, как монета поблескивает в свете пламени. Столько они зарабатывали лет за пять. Потом братья медленно подняли глаза на Макси, который сказал:
 – Это вам за еду и питье.
 Они переглянулись, затем младший брат спросил:
 – Кто вас сюда послал?
 – Мать убитой девушки, – ответил Макси. – У нее миллион коров. И, наверное, миллион таких монет. Она хочет отомстить человеку, который убил ее дочь.
 Долгое время было слышно только, как трещит костер, воет вдали гиена и Кризи грызет ногу антилопы импала, как будто ничего больше в этом мире его совершенно не волновало. Потом очень медленно старший брат нагнулся, взял монету и опустил ее в карман потертых шортов. Он снова взглянул на брата, который почти незаметно ему кивнул. Тогда, обратившись к Макси, старший сказал:
 – Есть один человек, который здесь охотится. Он этим занимается уже много лет. Он охотится на леопардов и гепардов и делает это не ради денег, а потому что ему это нравится. Его следы нам хорошо знакомы… Он курит сигареты, которые стоят кучу денег.
 – Он африканец? – спросил Макси.
 – Нет, он не черный, – последовал ответ. Потом негр махнул рукой в сторону озера. – Он оттуда приходит и в том же направлении возвращается.
 Макси перевел его слова Кризи и сказал:
 – Скорее всего, он приходит сюда из Бинги, и уж наверняка это белый человек. Этот африканец знает больше, чем говорит. Они вообще люди очень осторожные. Если этот белый охотится в здешних местах на леопардов и гепардов много лет, они обязательно должны были его видеть. Только белые курят дорогие сигареты.
 – Нажми на него, – сказал Кризи.
 Макси снова спросил старшего брата:
 – Ты видел этого человека?
 – Поищи его за Бингой, – ответил африканец. – Но не очень далеко – километров пять.
 Макси перевел, потом добавил:
 – Постоянно в Бинге живет совсем немного белых – несколько миссионеров, ребята из американского «Корпуса мира» и врачи местной больницы. В пяти километрах за Бингой есть дорогие коттеджи. Они принадлежат богатым белым из Булавайо. Там живут еще две-три белые семьи, которые разводят крокодилов и имеют лицензию на ловлю рыбы… Среди них мы и найдем того, кто нам нужен.
 – Сколько туда добираться? – спросил Кризи.
 – Два дневных перехода.
 Младший брат передал Кризи мех с сивухой. Он сделал еще глоток, подумав, что вкус ее весьма специфический, и по кругу передал мех Макси. Кризи сказал:
 – Значит, завтра на заре мы выходим.

 Глава 20

 – Меня зовут Н'Куку Лову, но ты можешь меня называть просто Понедельником.
 Майкл не мог скрыть удивления. Седой африканец объяснил:
 – По законам белого человека, каждый черный ребенок, родившийся в Родезии, кроме своего племенного имени должен иметь легко произносимое по-английски христианское имя, чтобы получить свидетельство о рождении. Я родился в далекой провинции Бинга шестьдесят лет назад, и у чиновника, который регистрировал мое рождение, воображение было небогатое. В тот день был понедельник, наверное поэтому он так меня и назвал – Понедельник.
 Майкл улыбнулся.
 – Это имя так же хорошо, как и всякое другое… И кроме того, его уж точно не забудешь.
 Они сидели в элегантном офисе на пятнадцатом этаже современного здания в центре Хараре. Майкл был в шортах, рубашке с коротким рукавом и шлепанцах на босу ногу. Он слегка ежился от прохладного воздуха кондиционера. На хозяине офиса был дорогой серый костюм с голубой рубашкой и кремовым галстуком.
 Африканец откинулся в кресле и сквозь огромное окно – от пола до потолка – рассматривал панораму Хараре. Потом он медленно перевел взгляд на Майкла и сказал:
 – Я попросил тебя сюда зайти, чтобы выразить свою благодарность за спасение моего избалованного сына по меньшей мере от зверского избиения, а может быть, и от смерти. За многое я могу им гордиться, но очень уж он падок на женщин. Надеюсь, события прошлой ночи его хоть чему-то научат.
 – Не исключено, – согласился Майкл. – Три года назад я тоже оказался в такой ситуации, а может, и похуже… Меня, как и вашего сына, тоже заманила женщина. Мне тогда это послужило хорошим уроком. Но, Понедельник, на самом деле вы должны благодарить не столько меня, сколько Шави.
 – Это я уже сделал.
 Африканец погрузился в раздумье. Когда пару минут назад Майкл вошел в офис, его собеседник нажал кнопку переговорного устройства и сказал секретарше, чтобы его не беспокоили. Поскольку Понедельник, очевидно, был человеком занятым, Майкл предположил, что он ограничится выражением благодарности и Майкл сможет уйти. Но когда он встал с кресла, африканец поднял руку.
 – Сначала я хотел пригласить тебя к нам домой, чтобы жена тоже могла поблагодарить тебя, но потом решил, что это не лучший вариант. Надо тебе признаться, что этот офис не мой. Мой на последнем этаже… Вообще-то мне принадлежит все это здание… Но для нашей встречи я попросил своего друга одолжить мне его кабинет.
 Теперь Майкл расположился в кресле поудобнее. Африканец широко улыбнулся и указал на шкафчик в углу комнаты.
 – Я-то знаю, что бар у моего друга всегда полный. Тебе что налить?
 Был конец дня. Майкл на секунду задумался.
 – Джин с тоником был бы в самый раз.
 Африканец взглянул на часы, усмехнулся и сказал:
 – Я выпью с тобой то же самое. Только если ты когда-нибудь встретишься с моей женой, ни за что не говори ей, что я пил до захода солнца.
 Когда Майкл сделал первый глоток, негр взглянул на него поверх очков и сказал:
 – Они хотят тебя убить.
 Майкл опустил стакан и спокойно спросил:
 – Из-за того, что случилось этой ночью?
 Африканец покачал головой.
 – Нет, конечно. Те, кого ты избил, просто глупые, мелкие сошки, и ты на них такого страху нагнал, что они к тебе и близко не сунутся. А те, кто хочет тебя убить, это большие люди с широким кругозором и большой властью.
 – Кто они такие?
 Задумчивые глаза его собеседника снова сосредоточились на панораме города. Майкл терпеливо ждал, пока он примет решение. Понедельник Н'Куку стал рассказывать ему о своей жизни. Вырос он в долине Замбези, образование получил в школе миссионеров. И школа его, и деревня были перенесены на новое место, когда построили могучую плотину Кариба и образовалось озеро, носившее то же название. Когда он еще был ребенком, ему удалось получить работу на ферме у белого. Платили ему там ровно столько, чтобы не умереть с голода. Фермер был жесток с ним, и потому Понедельник Н'Куку с малых лет возненавидел белых.
 Но однажды этот белый фермер продал свою землю другому белому фермеру. С того времени для Понедельника наступила другая жизнь. Его новый хозяин был совершенно другим человеком. Он был добр к своим черным работникам, они отвечали ему взаимностью, и хозяйство стало процветать. При каждой ферме был небольшой поселок, в жалких лачугах жили трудившиеся на ее земле люди. Новый хозяин потратил часть своей прибыли на то, чтобы улучшить положение своих работников – провел туда водопровод и электричество. Каждый месяц их осматривал врач. Жена хозяина организовала детский сад, где негритянских детишек начали учить азам школьной премудрости.
 Когда она обнаружила, что Понедельник Н'Куку уже имеет начальное образование, его, несмотря на двадцать лет – сняли с полевых работ и поставили учить детей и руководить начальной школой. Новый хозяин и его жена уговаривали соседних белых фермеров присылать в школу детей своих работников, и понемногу школа разрослась. Понедельника Н'Куку послали учиться в Булавайо на настоящего учителя. Через четыре года он вернулся, но провел в школе только два года.
 Жена хозяина признала его незаурядный ум и как-то вечером просто сказала ему, чтобы он ехал в Булавайо и встретился там с человеком по имени Джон Эллиот – ему принадлежала фирма, производившая и продававшая изгороди. Джон Эллиот дал ему должность самого младшего клерка. Двадцать лет Понедельник Н'Куку очень много работал и дослужился до поста заведующего отделом сбыта всей фирмы. Он женился, завел троих детей, построил небольшой домик в негритянском предместье Булавайо.
 Майкл терпеливо слушал рассказ африканца о том, какие беды обрушились на них после провозглашения декларации Яна Смита о независимости от Англии и последовавшей за этим войны. Хозяин фабрики решил ее продать и перебраться в Южную Африку. С новыми владельцами предприятия Понедельник Н'Куку общего языка не нашел. К тому времени он скопил немного денег, поэтому решил уволиться.
 Он переехал в Хараре, который тогда назывался еще Солсбери, и открыл там свое небольшое дело: продавал оборудование фермерам – как черным, так и белым. Дело его процветало, и когда война за обретение чернокожей частью населения независимости стала разрастаться, Понедельник Н'Куку проявил немалую проницательность и стал помогать деньгами тем, кто позже вышел из нее победителем. Он был по достоинству вознагражден – через пять лет правления черного правительства стал одним из наиболее преуспевающих негритянских бизнесменов страны с немалыми связями как в правительстве, так и вне его.
 Закончил он свой рассказ словами:
 – Всю свою жизнь я свято выполнял одно непреложное правило – всегда платил долги. Это хорошее правило, и я собираюсь ему следовать впредь. Так что теперь мне нужно с тобой рассчитаться, но при этом никого не скомпрометировать. Я, конечно, как и все здесь, знаю, что сюда привело и тебя, и твоего отца, и его друга из бывших «Скаутов Селоуза» – Макдональда, и американскую мамашу – миссис Мэннерз, которая за всех вас платит. Я в курсе всей этой истории потому, что мы здесь живем, как в деревне, а я нахожусь в самом ее центре. – Он улыбнулся. – Вот мы сидим в роскоши на западный манер, с кондиционерами, а старые военные барабаны здешних племен еще не смолкли. Вы – белые люди, вы их не слышите. Но мне барабаны эти говорят, что очень скоро какие-то люди попытаются убить и тебя, и всех, кто с тобой приехал.
 – Что это за люди? – спросил Майкл.
 – В Хараре много преступников. Очень много. И крупных, и мелких. Среди крупных есть одна банда, занимающаяся заказными убийствами. – Он снова слегка улыбнулся. – Думаю, их тоже можно было бы назвать наемниками. Многие из них участвовали в войне, но в мирной жизни свое место не нашли. Руководит ими человек, которого я хорошо знаю. Всем он известен как бизнесмен, но на самом деле это только прикрытие. У него, конечно, есть крыша среди политиков, но и у меня она не слабее. Сегодня рано утром его банду наняли убить миссис Глорию Мэннерз, тебя, твоего отца и Макдональда. – Он опять усмехнулся. – Найти твоего отца и этого скаута Селоуза будет трудно, потому что они ушли в буш и там не пропадут. После вчерашней ночи я понял, что и ты легко им в руки не дашься. – А вот миссис Мэннерз в гостинице «Азамбези» очень уязвима… Мне известно, что двое членов банды сразу после обеда вылетели в Булавайо. А оттуда до водопада Виктория всего четыре часа на машине. Уверен, что сегодня же ночью они попытаются напасть на миссис Мэннерз.
 Он замолчал, наблюдая за выражением лица Майкла так пристально, что, казалось видел, как работают его мозги. Потом Понедельник Н'Куку сказал:
 – А еще мне барабаны настучали, что комиссар Джон Ндлову сотрудничает с миссис Мэннерз и ее людьми потому, что на него надавил кто-то из американского правительства. Но он честный человек и хороший полицейский. – Понедельник указал на стоявший на столе телефонный аппарат. – Этот телефон не прослушивается. Думается, тебе надо сейчас же позвонить Джону Ндлову и попросить его обеспечить миссис Мэннерз защиту.
 Майкл покачал головой. Потом спросил:
 – Кто нанял эту банду убийц и почему?
 Понедельник Н'Куку слегка наклонился и очень спокойно сказал:
 – Один человек из Бинги, из тех мест, откуда я родом. Белый человек, которого зовут Рольф Бекер. Его отец много лет назад приехал из Южной Африки, устроился здесь и вскоре умер в долине Замбези. Он как раз и был моим первым хозяином, который часто меня бил просто ради удовольствия. Я ненавидел его отца, а сейчас ненавижу самого Рольфа Бекера и его сына Карла, который думает, что хорошо знает буш. Вчера утром он ушел из своего дома в Бинге и направился в буш. – Африканец снова указал на телефон. – Позвонил бы ты лучше сейчас же комиссару Джону Ндлову.
 – Почему Бекер нанял эту банду убийц?
 Негр пожал плечами.
 – Доказательств того, что Бекер организовал убийство дочери миссис Мэннерз и ее приятеля Коппена, нет. Но сейчас он нанял людей убить вас всех. А это косвенная улика, указывающая на то, что первые убийства – его рук дело. А теперь звони Джону Ндлову.
 Майкл снова покачал головой и сказал:
 – Если я позвоню Джону Ндлову, он спросит меня, откуда я все это знаю. Он обязательно захочет со мной поговорить, и не исключено, задержит меня именно тогда, когда мне надо будет быстро действовать.
 – Что верно, то верно. – Понедельник нахмурился. – Что же ты собираешься делать?
 – Хочу попросить вас об одолжении, – ответил Майкл. – Попробуйте организовать Джону Ндлову анонимный звонок от кого-нибудь, кто говорит на шона. Тогда уж он наверняка усилит охрану миссис Мэннерз.
 С минуту африканец раздумывал.
 – Ты прав. Тогда «Азамбези лодж» будет просто наводнена полицейскими. Я уверен, что Ндлову уже распорядился не спускать с нее глаз, а после этого звонка он удвоит или утроит число охранников. А у тебя какие планы?
 Майкл думал. Он пытался представить, чтобы на его месте стал делать Кризи. Перебирал в уме все варианты. Можно вылететь к водопаду Виктория и ждать там, пока Макси и Кризи не вернутся из буша. Можно встретиться с Джоном Ндлову и передать ему слова Понедельника, не раскрывая источник информации. Тогда Ндлову наверняка допросит Бекеров, но, вероятно, доказательств все равно не будет. Майкл еще раз прокрутил в голове все известные ему обстоятельства. Уже примерно через час Глория Мэннерз будет обеспечена надежной охраной. Вчера Карл Бекер отправился в буш, очевидно, в поисках Кризи и Макси. Он взглянул на африканца.
 – Что бы вы могли мне рассказать об этом малом – Карле Бекере?
 Понедельник немного подумал и ответил:
 – Он – потомок злых людей. Как я тебе уже говорил, мне довелось иметь дело с этой семейкой, и радости от этого я не получил. Но из всех Бекеров Карл самый злой. Ему доставляет удовольствие делать людям больно… и особое удовольствие он получает, убивая себе подобных, причем ни возраст, ни пол жертвы не имеют для него значения. Но все же ему приятнее, если они черные.
 – Он хорошо знает буш?
 – Вполне прилично для белого человека.
 – Так же хорошо, как Макси Макдональд?
 Африканец усмехнулся.
 – Бекер – всего лишь неплохой любитель, а Макдональд служил в «Скаутах Селоуза», куда входили только отборные профессионалы. Ты в футбол играешь, Майкл?
 – Да. Раньше я часто играл, а иногда и теперь люблю мяч погонять.
 – Я раньше тоже часто играл, а теперь по телевизору не пропускаю ни одного серьезного чемпионата. Так вот, чтоб ты лучше меня понял, представь себе разницу между Карлом Бекером и Макси Макдональдом, как разницу между хорошим клубным игроком и Пеле.
 Майкл снова погрузился в раздумья, а Понедельник терпеливо ждал. Мальтиец думал о том, что, скорее всего, Макси и Кризи поймают Карла и допросят его с пристрастием. Кризи, конечно, полиции его сразу не сдаст, а отправится с ним к его отцу и тоже его допросит. Кризи вообще не любил обращаться к полиции. Внезапно Майкл почувствовал, как он еще молод. Ему сейчас больше всего хотелось посоветоваться с Кризи, но надо было принимать решение самому.
 Прошло еще несколько минут, и он сделал окончательный выбор. Он отправится в Бингу, расположится неподалеку от дома Бекеров и будет готовым на случай, если Кризи и Макси потребуется помощь. Майкл посмотрел на часы и сказал:
 – Понедельник, я был бы вам очень обязан, если бы вы могли так сделать, чтобы завтра на рассвете я оказался в Бинге, но так, чтобы об этом не знала ни одна живая душа.
 – Это устроить не трудно. У меня там есть одно дело. Через час в Бингу из Хараре пойдет мой грузовик с шофером, которому я вполне доверяю, а ты спрячешься в кабине. Ехать туда двенадцать часов. На рассвете шофер высадит тебя в миле от дома Бекера. А я тем временем найду кого-нибудь, кто предупредит комиссара Ндлову об опасности, грозящей миссис Мэннерз.
 Майкл поднялся и протянул руку. Африканец тоже встал с кресла и пожал ее.
 – Спасибо вам, Понедельник. Вы правильно называете себя человеком, который всегда возвращает долги.

 Глава 21

 Стюардесса принесла утку с апельсинами и снова наполнила бокал шампанским. Люси Куок благодарно и понимающе ей улыбнулась. Какой бы авиалинией ни путешествовал по миру сотрудник авиакомпании – своей или чужой, – ему всюду полагались большие скидки и привилегии.
 До Лондона Люси летела на «Кэтай пасифик». Там она провела ночь в гостинице при аэропорте, где останавливались сотрудники авиакомпаний. Ей это ничего не стоило. На следующий день рейсом «Бритиш эйруэйз» она вылетела в Хараре. Когда она вошла в самолет, старшая стюардесса ее узнала – пару лет назад девушка проводила в Гонконге отпуск. Она шепнула на ухо Люси:
 – Подожди немного у лестницы. Я рассажу по местам остальных, а потом пошепчусь чуть-чуть с первым пилотом.
 Через четверть часа Люси удобно расположилась в кресле салона первого класса, и ей тут же принесли шампанского.
 Кроме нее первым классом летело только три пассажира: чернокожий политик с женой и среднего возраста белый бизнесмен, попытавшийся завязать с ней разговор, как только они взлетели. Она пресекла его потуги, сказав, как обычно, что в аэропорту ее ждет муж.
 Десять часов полета прошли незаметно и комфортно – с вкусной едой и шампанским. Она немного расслабилась. Но когда самолет пошел на посадку и благополучно приземлился в аэропорту Хараре, голова у нее снова пошла кругом.
 Люси довелось немало путешествовать по свету – как по работе, так и во время оплаченных отпусков, – но в Африке она раньше никогда не бывала. Внутри все напряглось: Люси не знала, вернется ли она когда-нибудь в Гонконг. После убийства ее семьи и Колина Чапмэна она чувствовала, что связь ее с родиной распадается. Она все время ощущала в душе саднящую скорбь по родителям и вину перед Колином. Люси постоянно повторяла себе, что винить себя в его смерти нелепо, но смириться с тем, что он погиб, защищая ее, она не могла.
 Пассажиры первого класса первыми прошли паспортный контроль и таможню. Состоятельный белый бизнесмен слегка удивился, когда в зале прилета увидел, что ее приветствует высокий, хорошо одетый африканец.
 Комиссар Джон Ндлову обменялся с Люси Куок рукопожатием, взял ее сумку и сделал знак носильщику, который нес остальной ее багаж, следовать за ними. Через пять минут они уже ехали в город, в полицейской машине без номеров.
 Глядя на появившиеся вдалеке первые высокие здания, Люси заметила:
 – Я не думала, что Хараре такой современный город.
 – Это, конечно, не Гонконг, – ответил африканец, – но, пожалуй, самый современный из африканских городов, расположенных к северу от Йоханнесбурга.
 Потом он предложил ей выпить что-нибудь в баре после того, как она устроится в своем номере в гостинице «Мейклз».
 Полчаса спустя они уже сидели в баре «Эксплорер». Она потягивала виски с содовой и слушала Джона Ндлову, рассказывавшего ей о том, как разворачиваются события. Через несколько минут Люси уже знала, что Глория Мэннерз остановилась в гостинице близ от водопада Виктория, Кризи и Макси на несколько дней ушли в буш, а Майкл, намеревавшийся провести несколько дней в Хараре, как раз в то утро выехал из гостиницы и исчез.
 – Как вы думаете, что мне теперь делать? – спросила Люси полицейского.
 Он пожал плечами.
 – Боюсь, мисс Куок, делать вам сейчас нечего, разве что ждать. Думаю, Кризи с Макдональдом пробудут в буше не больше недели. Если за это время они ничего не найдут, то вернутся и все разъедутся по домам. Поэтому я предложил бы вам поехать к водопаду и подождать их вместе с миссис Мэннерз. Ждать там гораздо приятнее, чем в Хараре, а если что-нибудь произойдет, ее тут же известят. Ведь всю эту затею финансирует она.
 Люси немного подумала.
 – Что она за женщина?
 Африканец сделал неопределенный жест.
 – Ей сильно за шестьдесят. Очевидно, она очень богата. Прикована к инвалидному креслу. Она потеряла мужа и единственного ребенка, и ее огромное богатство сейчас для нее ничего не значит. Я бы сказал, что она очень несчастная пожилая дама.
 – Да, веселая, должно быть, это будет компания, – печально сказала Люси.
 Африканец допил свой напиток.
 – Вы могли бы проводить время, любуясь Моси-Оа-Тунья.
 – Что это такое?
 – Водопад Виктория. Местное население называет его «грохочущей дымкой».
 – Я здесь не в туристической поездке, – сказала Люси.
 – Прекрасно это понимаю, но несколько дней вам будет нечего делать. Вы как-то должны переждать это время. Миссис Мэннерз тоже вынуждена так поступать… да и я, по правде говоря, лишь этим и занимаюсь.
 – Все равно до завтра я не могу вылететь. Я хотела в Лондоне заказать туда билет, но все места на этот рейс уже были забронированы.
 Джон Ндлову жестом подозвал бармена в красной куртке и сказал:
 – Джозеф, дай мне, пожалуйста, телефон.
 Бармен поставил телефон на стойку. Ндлову набрал номер и произнес несколько коротких фраз на шона. Не ожидая ответа, он положил трубку.
 – Вам забронировано место на рейс, вылетающий в 8.00 до водопада Виктория… Какой-нибудь турист подождет денек, пока его одежда насквозь не промокнет от «грохочущей дымки».
 – Я вам очень благодарна, комиссар.
 Он вынул из верхнего кармашка пиджака визитную карточку и дал ее Люси.
 – А сейчас, мисс Куок, я вынужден вас покинуть. Если что-то вам понадобится, пожалуйста, без стеснения звоните мне. – Она взяла карточку и поблагодарила его. Ндлову спросил девушку: – Вы сейчас пойдете отдыхать?
 Она покачала головой.
 – Я долго сюда добиралась – сначала полет с востока на запад, потом с запада на юг. Так что я здесь еще что-нибудь выпью.
 Он с озабоченным видом осмотрел людный зал. Здесь было много хорошо одетых мужчин – черных и белых. Пар было совсем мало. Он снова подозвал бармена – огромного негра из Восточной Африки. Потом обернулся к Люси.
 – Познакомьтесь, пожалуйста, с Джозефом Тембо. Он работает здесь барменом уже много лет. Джозеф присмотрит за вами, пока вы здесь будете сидеть.
 – Это необходимо?
 Африканец кивнул.
 – Как правило, в Хараре одинокие женщины сами по себе в барах не выпивают, если это порядочные женщины. Поэтому кому-нибудь, возможно, придет в голову вас побеспокоить. Джозеф не позволит это сделать, если только вы сами не пожелаете. Тембо на суахили значит «слон». Если кто-нибудь станет к вам приставать, он сможет его приструнить.
 – А что вы ему сказали?
 – Я попросил его, в случае необходимости, сказать, что вы – моя сестра.
 Она подняла голову и впервые за долгое время весело рассмеялась.
 – Сомневаюсь, что кто-то ему поверит.
 – Ну, может, и не поверят… но намек поймут.

 Глава 22

 Глория Мэннерз чувствовала себя загнанной в угол и была поэтому очень раздражена. Стоял ранний вечер, она собиралась с помощью Раби спуститься в прекрасный сад, раскинувшийся на берегу Замбези, и полюбоваться великолепным закатом. Потом поужинать на открытом воздухе.
 Но пять минут назад раздался настойчивый стук в дверь, и вошел инспектор Робин Джилберт. Он только что получил от комиссара Ндлову тревожное сообщение о том, что некие преступники выехали из Хараре, чтобы организовать на нее покушение. Поэтому она должна оставаться в номере и заказывать сюда еду до тех пор, пока преступники не будут пойманы. Он уже получил подкрепление, в холле гостиницы дежурит много полицейских в штатском или переодетых в форму официантов и носильщиков. Те, кто будут приносить еду, тоже будут его людьми.
 Он вышел из комнаты так быстро, что миссис Мэннерз даже не успела вступить с ним в спор. Она пребывала в дурном расположении духа до тех пор, пока не легла в постель.
 Вскоре после полуночи Глория внезапно проснулась.
 Обернувшись, она увидела, что Раби сидит на своей постели. Снаружи доносились выстрелы и громкие крики. Внезапно разбилось окно. Миссис Мэннерз натянула на голову простыню и легкое одеяло, крикнув Раби, чтобы она сделала то же самое. Осколки стекла усеяли их кровати и пол.
 Стрельба прекратилась так же неожиданно, как началась. Скоро они услышали громкий топот. Кто-то бежал по коридору. Глорию охватил панический страх. Но это был инспектор Джилберт. Он крикнул, чтобы они не волновались, потому что все уже в порядке. Через несколько секунд он был в комнате.
 – Одного мне удалось подстрелить, – сказал он. – Бандит пытался залезть к вам через окно. С вами ничего не случилось?
 – Нет, – ответила Глория. – Кому же пришло в голову это сделать?
 – Они оба убиты, миссис Мэннерз. Пожалуйста, не шевелитесь. Здесь повсюду осколки. Через пару минут я позову горничных, чтобы они все убрали и перевели вас в другой номер. Остаток ночи вы проведете спокойно.
 – Спокойно! – почти выкрикнула она. – Я очень сомневаюсь, что когда-нибудь смогу себя спокойно чувствовать в этой стране.

 Глава 23

 Они быстро шли, держась примерно в километре от озера, параллельно его берегу. В ту ночь они решили не ставить силки, чтобы не тратить время. Голод можно утолить и куском вяленого мяса. План Макси состоял в том, чтобы обогнуть Бингу и справа подойти к нескольким домам, принадлежавшим членам небольшой белой общины селения. Земля здесь была сухой и пустынной, нещадно палило солнце, с них градом катился пот. Они шли рядом и почти не разговаривали. Идти было нелегко, но нетерпение гнало их вперед.
 Уже на исходе дня Макси сделал Кризи знак остановиться.
 – Нас кто-то преследует, – сказал он.
 Кризи тыльной стороной руки стер с лица пот и ухмыльнулся.
 – Я ждал, когда ты об этом скажешь. Я это заметил минут десять назад.
 Макси улыбнулся в ответ.
 – Ну ты и умник, Кризи. Я обратил на это внимание еще час назад и специально подошел поближе к стае бабуинов, чтобы напугать их. Через пятнадцать минут их снова что-то встревожило – я слышал, как они кричали. Потом те или тот, кто идет за нами, спугнул нескольких ржанок, а десять минут назад они или он побеспокоили крикливого медососа – его-то голос ты как раз и услышал.
 – Почему же ты мне ничего не сказал?
 – Хотел сначала наверняка в этом убедиться. Кроме того, по звукам, раздававшимся сзади, надо было определить, с какой скоростью за нами идут. Теперь я точно знаю, кто бы ни шел следом, он держится от нас примерно в километре. Наверное, ждет, когда мы остановимся на привал, чтобы подойти поближе.
 – Это не те охотники из Батонги, с которыми мы провели ночь? Может быть, они рассчитывают получить от нас еще несколько рэндов Крюгера?
 – Сомневаюсь. Во-первых, они знают, что я – из бывших «Скаутов Селоуза», и хотя они шли очень осторожно, я их все равно выследил. Так что мои возможности они хорошо усвоили. Кроме того, они знают, куда мы направляемся – именно поэтому я избрал тот путь, по которому мы идем. Ты, может быть, обратил внимание, что мы шли верхом, чтобы нам по ходу никто не смог устроить засаду? Если бы у нас на хвосте сидели они, то действовали бы не так грубо. Так что, я думаю, сейчас эти африканцы уже у себя дома и надрались на радости до беспамятства.
 Они пошли дальше. Макси сказал:
 – Назад не оглядывайся, кто бы за нами ни шел, он слишком самоуверен.
 – Давай-ка сделаем ему «бычий круг», – сказал Кризи.
 Макси покачал головой.
 – Кризи, тебе нет равных в городе, да и в пустыне тоже. – Он широко улыбнулся, чтобы Кризи не обиделся. – Но эта земля моя, и я на ней хоть чуть-чуть, но лучше тебя.
 Отчасти признав его правоту, Кризи пробурчал:
 – Может быть. Но тебе так нравится мне все время тыкать это в нос, что мы все-таки сделаем «бычий круг».
 – Раненый бык идет обратно на своего преследователя и поджидает его в густых кустах, всего в нескольких метрах от своего первоначального следа, а когда охотник близко подходит – бросается на него. Но вся беда в том, что поблизости нет густых кустов – здесь растут только деревья мопани и редкий кустарник.
 Какое-то время они шли молча, потом Кризи сказал:
 – Через пару километров будет небольшой холм. Когда мы с ним поравняемся и тот, кто идет сзади, потеряет нас из виду, я пройду немного влево и подожду его там в засаде.
 – Ты поймать его хочешь или убить? – спросил Макси.
 – Конечно, поймать.
 – Тогда тебе недостаточно просто отойти влево. Хотя мы и знаем, что наш преследователь самонадеян, он тем не менее может быть достаточно опытным следопытом. На этой почве растительности мало, и следы видны метров на пятьдесят вперед. Как только он заметит, что следы уходят в сторону, он быстренько уберется назад.
 – Ну и что мы будем делать, умник?
 Макси усмехнулся. Через три дня пребывания в буше оба они были похожи на бродяг, и несло от них соответственно. Макси наслаждался своим превосходством.
 – Мы сделаем «палки с ботинками», – сказал он.
 – Я слышал об этом трюке, но никогда не видел в деле. Объясни-ка поподробнее, что это такое.
 – Значит, мы должны сделать так, чтобы он думал, будто все еще преследует двоих людей, хотя на самом деле будет только один. – Он показал рукой вперед. – Когда мы зайдем за тот холм, он потеряет нас из виду. Мы сломаем пару небольших веток и прикрепим их к твоим ботинкам. Одну ногу ты обмотаешь шортами, а другую – рубашкой и потом на цыпочках пройдешь налево приблизительно полкилометра. После этого по кругу вернешься к своим следам, и теперь уже не он на тебя, а ты на него или на них будешь охотиться. За этим небольшим холмом еще три таких же, поэтому меня он не увидит. За третьим холмом я разобью лагерь. Все время, пока я буду туда идти, у меня в руках будут палки с твоими ботинками, которыми я буду оставлять следы рядом со своими. Когда он или они подойдут к моему лагерю, тебе надо будет держаться к ним поближе. – Он взглянул направо в лучи заходившего солнца. – Лагерь я разобью уже в сумерках и сделаю чучело, издали будет казаться, что это ты. До наступления полной темноты они не рискнут приблизиться, а ты к этому времени окажешься как раз у них за спиной. Теперь время от времени можешь, как обычно, оглядываться назад, а когда мы обогнем этот холм, делай все в точности, как я скажу.
 Он повернулся к Кризи и снова ему улыбнулся. Тот пробормотал что-то невразумительное.


* * *

 Через двадцать минут Кризи начал скрупулезно выполнять указания Макси. Они как раз поравнялись с деревом мопани.
 – Замри и не двигайся, – сказал Макси.
 Он обошел дерево, залез на него и срезал две ветки. Потом спустился почти до самой земли, протянул ветки Кризи и очень аккуратно наступил на свои следы. После этого еще раз проинструктировал Кризи:
 – Аккуратно сними рубашку и шорты, но, когда будешь снимать ботинки, ставь их точно на то место, где стоял. Положи шорты и рубашку слева от себя. Не торопись, сначала одну вещь, потом вторую. После этого разуйся и поставь ботинки, как я сказал. Одну ногу поставь на рубашку, другую – на шорты. Ни в коем случае не касайся земли прикладом.
 Кризи передал ему ветки и посмотрел на свои ботинки. Это была излюбленная замшевая обувь живших в Зимбабве белых, облегавшая ногу до щиколотки. Он снял зеленую хлопчатобумажную рубашку, положил ее рядом с собой, потом вылез из шортов и, если не считать синих трусов, остался совсем голым.
 – Ну просто красавец мужчина! – не мог удержаться Макси.
 Кризи снова буркнул что-то и стал расшнуровывать ботинки. Аккуратно одну за другой вынул ноги и поставил их на рубашку и шорты, потом стал наблюдать за тем, что делал Макси. У сломанных им веток на концах были небольшие побеги. Он поднял один ботинок и засунул в него палку концом с побегами. Потом отмотал несколько витков бечевки с пояса и крепко привязал ботинок к ветке так, чтобы бечевка не касалась подошвы. Ту же операцию он проделал со вторым башмаком, потом поставил оба ботинка точно туда, где оставил их Кризи.
 – Последние пять минут, – сказал он, – я наблюдал за твоей походкой и точно знаю длину твоего шага. Ты ходишь как ковбой, ступая сначала внешней стороной подошвы. Я смогу в точности воспроизвести твои следы. Насколько мне известно, есть только один человек, который мог бы распознать подделку.
 – Это, случаем, не тот, кто идет за нами? – спросил Кризи.
 Макси покачал головой.
 – Нет, это точно не он. Тот был следопытом у повстанцев. Я его убил восемнадцать лет назад километрах в двадцати отсюда. – Он коснулся левого бока. – Этот малый оставил мне на шкуре отметину – вот этот шрам под ребрами.
 – Ладно. Встретимся через час. Ну, я пошел.
 Пару минут он смотрел, как Макси шел вперед, вытянув руки с палками влево и ритмично пропечатывая на земле подошвы его башмаков. Кризи наклонился, обернул ноги рубашкой и шортами и перевязал их бечевкой. Потом двинулся влево, ступая по земле, как по толченому стеклу.


* * *

 Карл Бекер держал след. Работу свою он любил, хотя охотиться на человека было ему гораздо приятнее, чем на животных, а конечный результат давал несоизмеримо большее удовлетворение.
 Это было совсем нетрудно. Утром он наткнулся на их следы, которые шли в направлении Бинги. На правом его плече висела винтовка «Энфилд энвой Л-4 А-1». Карл уверенно шел вперед. Он шел не прямо по следам, а зигзагами, оставляя их в центре амплитуды протяженностью в четыреста-пятьсот метров. Такая манера идти по следу требовала больше времени и усилий, но резко снижала вероятность попасть в засаду. Он знал, на кого охотился, но ощущение опасности лишь раззадоривало его. Он преследовал скаута Селоуза и человека, о котором даже среди наемников ходили легенды.
 Страха Карл не чувствовал – он был на своей земле. Винтовка болталась за спиной, все чувства были обострены. Он знал, что они его не засекли. Можно попробовать достать их выстрелами с большого расстояния, однако они шли верхом, по открытой местности, и приблизиться к ним не так-то просто. Но уже спускались сумерки, и скоро они должны разбить лагерь там, где растительности больше. Тогда он сможет подобраться к ним метров на сто-двести. Скаута Селоуза он подстрелит первым, причем для большей уверенности всадит в него две пули. Выследить наемника ему будет легче.


* * *

 Макси остановился, огляделся, потом выбрал место. Собрал хворост, веревкой с пояса связал его, придав ему форму человеческого торса и головы, по размеру примерно таких же, как у Кризи. Потом Макси разложил костер и поставил чучело рядом, так, что, если смотреть с той стороны, откуда он подошел, очертания чучела видны только сквозь пламя костра. Когда огонь разгорелся, бывший скаут Селоуза сел на корточки, положил перед собой ружье, взял из котелка кусок вяленого мяса и начал его жевать.


* * *

 Через двадцать минут Карл Бекер бесшумно обогнул край невысокого холма и впереди, примерно в километре заметил пламя костра. Уже почти стемнело, и он довольно хмыкнул: его прогноз сбылся. Метрах в ста от костра заросли кустарника, а это прекрасное укрытие. Он решил дождаться темноты, добраться до кустов и оттуда убить бывших наемников. Он снова взглянул на костер и на смутные очертания сидевших около него двоих людей. Карл еще раз хмыкнул. «Сидите себе пока, отдыхайте», – подумал он и двинулся вправо, чтобы оказаться точно между двумя фигурами и костром.


* * *

 Еще через двадцать минут Макси слева и впереди от себя услышал шум вспугнутой птицы. Он понял, что в кустах кто-то есть. Птица уже угнездилась на ночь и никуда бы не улетела, если бы ее не спугнули. Конечно, это может быть гиена или дикая собака, но инстинкт подсказывал ему, что это был человек. Беспокойства он не испытывал. Если бы вдруг в течение этого часа что-нибудь помешало Кризи сделать задуманное, он предупредил бы Макси выстрелом.
 Охотник, вспугнувший птицу, сам оказался дичью.


* * *

 Карл Бекер приблизился к зарослям кустарника и бесшумно пробирался сквозь него к своей цели. Он хорошо различал языки пламени и сидевших у костра людей. Он знал, что наемник был крупнее скаута Селоуза, значит, наемник сидит слева. Убийца опустился на землю, уперев локти в колени, занял свою излюбленную позу и поднял винтовку. Он решил, что его жертвы не так уж хорошо ориентировались в буше, как ему говорили: им надо было бы сидеть друг к другу лицом, чтобы видеть, что делается у каждого за спиной. Он прижался щекой к прикладу и стал целиться.
 В этот самый момент суровый, но спокойный голос у него за спиной произнес:
 – А вот и наш доктор Ливингстон.

 Глава 24

 Кризи бросил его прямо в костер. Он завопил, но умудрился откатиться от пламени, хотя небольшой раскаленный уголек попал ему под рубашку. Он никак не мог до него добраться, потому что руки его были привязаны за спиной к лодыжкам. Он снова закричал, забился, как выкинутая на берег рыбина, но в конце концов избавился от уголька. Он лежал тяжело дыша и хныча, лицо его было перемазано грязью.
 Кризи сидел в одиночестве и жевал кусок вяленого мяса. Пять минут назад Макси растворился во тьме буша – хотел убедиться, что их несостоявшийся убийца был один. Он должен вернуться не раньше чем через полчаса.
 Кризи отхлебнул из фляжки воды, взглянул на связанного человека и сказал:
 – Впредь, когда я тебе буду задавать вопрос, имей в виду, что я спрашиваю только раз. Если ты быстро мне не ответишь, я тебя снова брошу в огонь. Соврешь – сделаю то же самое. Так как тебя зовут?
 Десять секунд прошли в молчании, и Кризи начал было подниматься.
 – Карл Бекер! – раздался хриплый ответ.
 – Почему ты пытался нас убить?
 Бекер корчился от боли. Его короткие волосы были опалены, брови и левая щека почернели. Он поднял на Кризи глаза, дыхание его было быстрым и сдавленным.
 – Я думал, вы охотились на носорогов, – выдавил он из себя. – Браконьеров можно убивать всем, кто на них наткнется.
 Кризи вздохнул, встал на ноги, поднял Карла в воздух, схватив одной рукой за рубашку, а другой – за шорты, и снова швырнул в костер.


* * *

 Макси появился через полчаса. Кризи сидел на корточках и жевал вяленое мясо. Карла Бекера он прислонил к тонкому стволу дерева мопани, стоявшего метрах в пяти от огня. Подбородок его был прижат к груди, он всхлипывал. Кризи бросил ему кусок вяленого мяса.
 – Карл Бекер, – сказал он. – Тебе это имя что-нибудь говорит?
 Макси присел, вынул из рюкзака бутылку с водой, несколько раз глотнул.
 – Есть такой Рольф Бекер, у него в Бинге недалеко от дома ферма по разведению крокодилов. Думаю, это его сын.
 – Так оно и есть, – подтвердил Кризи. Он указал на винтовку, стоявшую прислоненной к другому дереву мопани. – Это старая снайперская винтовка – «Энфилд». У нее даже прицел оригинальный и калибр подходящий – 7,62. Эта тварь именно из нее убила Кэрол Мэннерз и Клиффа Коппена.
 – Он признался?
 – Конечно. Когда я его слегка поджарил.
 – Почему он это сделал?
 Кризи вздохнул и ледяным голосом сказал:
 – Потому что его папаша, Рольф Бекер, приказал ему.
 – Почему?
 Кризи снова вздохнул.
 – Говорит, что не знает. И я ему верю. Ему нравится убивать людей, а жариться ему не по душе.
 Макси задумчиво кивнул.
 – Так что, сдается мне, надо нам теперь с папашей пойти потолковать.
 – Так и сделаем. Сколько туда добираться?
 – Если пойдем прямо сейчас, то будем в Бинге до рассвета.
 Кризи рывком встал на ноги и бросил недоеденный кусок мяса в костер.
 – Пошли, – сказал он.

 Глава 25

 Майкл поднялся с пола пассажирской кабины восьмитонного грузовика «Лейлэнд» и снова устроился на сиденье рядом с водителем. Они только что миновали небольшое селение Бинга, расположенное к юго-востоку от озера Кариба. В пять часов утра селение было еще пустынно, но тем не менее Майкл, проезжая поселок, решил соскользнуть на пол – береженого Бог бережет.
 Он взглянул на черное, морщинистое лицо шофера. Африканец был так мал ростом, что ему приходилось сидеть на двух подушках, чтобы видеть дорогу, но Майкл был поражен его водительским мастерством. Они ехали уже одиннадцать часов, останавливаясь лишь для того, чтобы справить малую нужду и залить бак бензином из канистр, громыхавших в кузове. Кроме них в грузовике лежали тяжелые рыболовные снасти для подрядчиков из Капенты, а также ящики с мясными консервами для сирот из детского дома, расположенного дальше по дороге.
 – Осталось еще километра три, господин, – сказал шофер. – Слева, на холме, вы увидите огни.
 – Огни? – удивился Майкл. – В такое-то время?
 – Да, у этих Бекеров огни охранной системы горят круглые сутки. Я проезжал по этой дороге много раз, и все больше ночью. Большие огни включены всегда, может, даже с самой войны. Место тут очень опасное. Обычно сюда ночами приходили люди со стороны озера, из Замбии. Бекер единственный белый, который здесь жил всегда, даже в самые тяжелые времена.
 – На него когда-нибудь нападали? – спросил Майкл.
 – Да, господин, раза три. Но у Бекера в те времена было человек пятнадцать матабеле, отлично вооруженных, с пулеметами, гранатами, в общем, как говорится, до зубов. Очень крутые парни. Они тогда боролись за свободу – много людей перебили.
 – А после войны что с ними стало?
 – Ну, мстить борцам за свободу не стали, потому что товарищ президент Мугабе приказал после войны никому не мстить. Но они убили многих матабеле, которые не были согласны с результатами выборов, а потом ушли в буш. Но это было уже давно.
 – Сам-то ты из какого племени?
 – Я – шона, господин. С севера. Матабеле – они крутые, а мы, шона, смышленые, потому мы и правим страной.
 Майкл тем временем положил в рот таблетку декседрина и проглотил ее, запив водой из фляжки. Потом спросил шофера:
 – Что случилось с матабеле Бекера позже?
 – Они и теперь на него работают, – ответил африканец. – Но сейчас они присматривают за его крокодиловой фермой, иногда ищут крокодильи яйца по берегам рек.
 – Опасная работа.
 Маленький водитель кивнул.
 – Но они опасные люди, господин.
 Он оглянулся на откидную полку, укрепленную в кабине. Рядом с рюкзаком Майкла лежали автомат АК-47 и «Кольт-1911». Шофер снова перевел взгляд на дорогу.
 – В Хараре мне о вас рассказывали. Думаю, для такого молодого господина вы очень храбры. Если бы мне пришлось иметь дело с этими людьми, я бы на вашем месте был с ними осторожнее. Этот Бекер – плохой человек, а сын его еще хуже. Со своими матабеле они обращаются хорошо, а с другими работниками – совсем плохо.
 – Я буду осторожен. Ты думаешь, все эти матабеле там будут?
 Шофер покачал головой.
 – Нет. Сейчас – сезон сбора яиц. Половина их небось бродит по берегам рек и около озера.
 – А это близко?
 – Нет, господин, очень далеко. Десять сигарет, наверное, выкуришь, пока туда на машине доберешься. – Он повернул голову и улыбнулся.
 Маленький негр курил одну сигарету за другой. Он радовался, что в Зимбабве выращивается много табака, а потому сигареты очень дешевы. Во время долгого ночного путешествия на вопросы Майкла о том, когда они доберутся до следующего города или деревни, шофер неизменно отвечал – три, пять или восемь сигарет. При подсчете сигарет водитель каждый раз оказывался абсолютно точен. Майкл подсчитал, что десять сигарет – это как минимум, восемьдесят километров, а то и все сто. Значит, половина армии Бекера никак не успеет вернуться, если какие-нибудь события произойдут в ближайшие несколько часов.
 – А эти матабеле и теперь так же хорошо вооружены? – спросил он.
 – Нет, сейчас по закону это запрещено. Пулеметы и гранаты после завоевания независимости наверняка были конфискованы.
 – Откуда ты знаешь, что «наверняка»?
 – Да потому, что это я их забирал. У моего хозяина был правительственный контракт на конфискацию всего оружия в этих землях. – Вспомнив о событиях того времени, он задумчиво покачал головой. – Помню, я очень боялся по этим ухабам вести грузовик с полным кузовом ружей, гранат, мин и всяких боеприпасов. Но мистер Н'Куку Лову заплатил мне большие премиальные.
 – Значит, сейчас эти матабеле не вооружены?
 – Конечно же, у них есть оружие. Они наверняка вооружены, потому что часть его они еще тогда спрятали.
 – А что именно, ты не знаешь?
 – Пистолеты и, наверное, несколько АК-47. У них, кроме того, есть несколько ружей с официальными разрешениями, потому что они заняты опасной работой – крокодильи яйца собирают. Но ни пулеметов, ни гранат у них нет. – Он указал левее по ходу дороги. – Видите там огни, господин? Мы проедем где-то в километре от дома, – он вытянул руку с зажженной сигаретой, – когда я ее докурю.
 Майкл был в черных джинсах, черных ботинках, черной рубашке с длинным рукавом и черной вязанной шапочке. Он обернулся, снял со спинки сиденья толстую куртку и натянул ее на себя. Из кармана рубашки он вынул две десятидолларовые банкноты и положил их на сиденье между собой и водителем. Но его ждал сюрприз – шофер взглянул на деньги, оторвал одну руку от баранки, сгреб ею деньги и бросил их Майклу на колени.
 – Не нужно, господин. За то, что я вас подбросил, денег я с вас не возьму. За это путешествие мой хозяин мне хорошо заплатил.
 Майкл взял деньги и засунул их обратно в карман.
 Сигарета водителя догорела и жгла ему пальцы. Майкл взглянул влево. Они поравнялись с яркими огнями. Майкл обернулся, взял пистолет, засунул его в наплечную кобуру и поплотнее ее подтянул. Потом наклонился на сиденье вперед и перекинул через плечо АК-47. Четыре полные обоймы к нему он положил в подсумок, свисавший с его пояса на левом боку.
 – А поселок африканцев далеко от дома? – спросил он.
 Шофер объяснил:
 – Здесь есть два поселка – один для матабеле, а другой для всех остальных. Вон там, – он показал рукой, – где светятся огоньки. В том, что ближе, живут матабеле. До него отсюда метров пятьсот. А поселок, где живут остальные африканцы, примерно в километре. Если начнется заваруха, те, кто там живет, вмешиваться не будут. Они останутся у себя в хижинах и будут трусливо жаться к женам и детям… Им не столько платят, чтоб они бросились спасать Бекера.
 Он переключил передачу на низшую, слегка притормозил и загасил бычок о край переполненной пепельницы.
 – Господин, мы подъезжаем. Вон там, слева, большие деревья и кусты. Я поеду сейчас медленнее. Удачи вам, господин.
 Майкл дружески хлопнул его по плечу. Шофер вел грузовик со скоростью пешехода. Мальтиец открыл дверцу и спрыгнул на дорогу. Через несколько секунд, когда грузовик набирал скорость, Майкл уже скрылся среди деревьев.

 Глава 26

 Счастливым человеком Карла Бекера назвать было никак нельзя. Когда речь заходила о ком-нибудь, кто хотел их убить, двое захвативших его мужчин не знали чувства жалости. Он понуро брел в ночи со связанными за спиной большими пальцами рук и перехваченными бечевкой лодыжками. Он часто спотыкался и несколько раз падал. За время долгого перехода пару раз они подносили к его рту фляжку, но напиться вдоволь не давали.
 Первые два часа в нем нарастала ярость, но потом его неотступно мучил вопрос о том, как он попался на крючок. Он считал себя лучшим следопытом страны как среди белых, так и среди черных, но эти двое поймали его, словно бабочку в сачок. Как же он не заметил разницы в следах? Как он мог пропустить следы этого человека по имени Кризи, когда тот свернул с пути и стал охотиться на него самого?
 Мало-помалу Карл Бекер осознавал, что его встреча с этими двумя неразговорчивыми мужчинами закончится его смертью. Он вспомнил, как этот Кризи сделал его совершенно беспомощным, связав ему большие пальцы рук за спиной. Он вспомнил, как Кризи задал ему первый вопрос, а он, самодовольный кретин, плюнул ему в лицо и тут же был посажен задницей в костер. Таким ледяным тоном с ним еще никто и никогда не разговаривал, даже отец, когда бывал взбешен.
 Через четыре часа Карл Бекер стал не на шутку опасаться за свою жизнь. Он знал, что, если ему с отцом предстоит предстать перед судом, влиятельные друзья отца нажмут на все кнопки, чтобы их вытащить, и если даже они не получат срок условно, то сидеть им придется совсем немного. Но чем дальше они шли, тем больше в нем крепло убеждение, что этих двоих, идущих за ним по пятам, такая перспектива совсем не устроит.
 Они подходили к дому с правой от озера стороны. Оставалось километра три. Поселок матабеле будет от них по левую руку. Карл Бекер принял решение: когда они будут в километре от поселка, он закричит и предупредит всех об опасности.
 Но когда они прошли еще полкилометра, ледяным голосом Кризи приказал ему остановиться. В следующее мгновение Карл почувствовал, что сильные руки обхватили его плечи, потом ему запрокинули голову, запихали в рот какую-то тряпку и привязали ее, крепко затянув узел на шее. Скаут Селоуза прошептал ему в ухо:
 – Песен нам тут петь не надо. Попробуешь отколоть какую-нибудь шутку, схлопочешь пулю в затылок.
 Голос звучал более чем убедительно. Карл Бекер ощутил толчок в спину и заковылял дальше к дому. Теперь у него и в мыслях не было пытаться кого-то о чем-то предупреждать. С этого момента все должен решать отец.
 В километре от дома они остановились. Совершенно обессилев, Карл опустился на колени, потом свалился набок. Дом был освещен огнями охранной системы. Карл слушал, как мужчины обсуждают план действий.
 – Может, лучше обойти вокруг дома, – предложил Кризи, – и отключить электричество?
 Макси с ним не согласился.
 – Это ничего не даст, – у него наверняка есть запасной генератор. В этих местах то и дело отключают свет, и тогда генератор врубается автоматически. А если нет, кто-нибудь придет из поселка и включит его.
 Пару минут они молча сидели на корточках, потом Кризи ткнул в Карла стволом и сказал:
 – Ну ладно. Это его единственный ребенок. Думаю, мы просто подойдем к входной двери, со стволом у его башки, и позвоним в звонок.
 Макси ответил:
 – А почему бы и нет? Давай так и сделаем.
 Он грубо поставил Карла на ноги. Потом смотал с пояса кусок бечевки, один конец ее укрепил на спусковом крючке своей винтовки, а другой обмотал вокруг шеи Карла. Когда оба конца были связаны между собой, дуло ружья прочно уперлось в затылок Карла.
 – Не дергайся, – сказал ему Макси, – а то тебе все мозги выбьет… если они у тебя есть.
 Они снова медленно двинулись через низкорослый кустарник.


* * *

 Майкл их заметил, когда на них упал свет. Он тут же узнал Кризи, потом – Макси. Увидев третью тень, он сразу понял, что случилось. Его первым порывом было подойти к ним, но он вспомнил наставление, которое Кризи повторял много раз: прежде всего наблюдай и выжидай. Если уж сидишь в засаде, не высовывайся, пока не разберешься во всем, что происходит.
 Майкл снял АК-47 с предохранителя и снова сел на корточки. Он видел, как все трое, выйдя из тени, в ярком свете прожекторов шли к входной двери.


* * *

 Рольф Бекер проснулся от пронзительного воя сирены. Он отключил сигнализацию, слез с постели и подошел к зашторенному окну. Конечно, гиена или какой-нибудь другой любопытный зверь вполне мог пройти через инфракрасный луч системы сигнализации, проведенной вокруг всего дома. Но отодвинув занавеску, он всего в пятидесяти метрах увидел своего сына с приставленной к затылку винтовкой и двух мужчин, шедших за ним. Он выругался и немедленно занялся делом.
 Прежде всего четыре раза нажал на сигнальную кнопку, вделанную в стену спальни. Она была напрямую связана с поселком матабеле. Четыре звонка означали общую тревогу. Потом он вышел из спальни в холл и взял с полки ружье. На нем были лишь цветастые трусы. Рольф Бекер прижался к стене холла и ждал. Колокольчик для входной двери он купил в Йоханнесбурге года четыре назад. Он очень нравился ему и изредка забредавшим в гости приятелям. Когда через десять секунд колокольчик зазвонил, Рольф слушал вступительные аккорды Первого фортепьянного концерта Бетховена.
 Он смотрел на секундную стрелку своего подержанного «Ролекса», выжидая ровно девяносто секунд. Когда Бекер оторвал взгляд от светящегося циферблата и направился к двери, Бетховен продолжал звучать. Ему показалось, что звонок звонит слишком настойчиво. Держа ружье стволом вверх, он снял дверную цепочку и открыл замок. В пяти метрах от него стоял его сын, в глазах его застыл ужас, голос срывался.
 – Пап, только не глупи… Эта штука привязана к моей шее.
 Бекер грубо сказал сыну:
 – Заткнись, Карл, и стой спокойно.
 Один из мужчин остановился сзади и немного слева от его сына. В правой руке он привычно держал винтовку, указательный палец лежал на спусковом крючке. Бекер знал, что этот мужчина – бывший скаут Селоуза Макси Макдональд. Второй мужчина стоял в трех метрах справа от Карла. Ствол его винтовки был нацелен в затылок его сына. Второе ружье, в левой руке, смотрело дулом в землю. Эту винтовку Бекер узнал – она принадлежала Карлу. Он смекнул, что это и есть наемник по имени Кризи.
 Наемник заговорил первым.
 – Если опустишь ружье хоть на дюйм, мой приятель нажмет на курок и детей у тебя не останется.
 – Пап, пожалуйста! Они не шутят.
 – Заткнись, Карл! – прикрикнул отец. Ружье он наклонять не пытался. Взглянув на Кризи, он спросил: – Что здесь, черт возьми, происходит?
 – Твой сын шел по нашим следам в буше и попытался убить нас. Точно так же, как он прикончил Кэрол Мэннерз и Клиффа Коппена.
 Бекер посмотрел на сына, потом перевел взгляд на наемника.
 – Что за вздор ты несешь! Карл к этому не имеет никакого отношения. А если бы он хотел убить вас в буше, так он бы это и сделал.
 Кризи медленно поднял винтовку, которую держал в левой руке. Бекер заметил, что сжимал он ее как раз в том месте, где было выбито название оружейной фирмы.
 – Вот винтовка твоего сына, – сказал Кризи. – Он мне сказал, что это ты ему ее подарил в детстве. Уверен, что полицейские эксперты сравнят пули, выпущенные из этой винтовки, с теми, которыми были убиты американка и ее друг. Твой сын сказал, что выполнял твои приказания. Вот я и решил зайти к тебе потолковать.
 – Такого мой сын никогда не сказал бы, – ответил Бекер.
 Потом он внимательно взглянул на Карла и увидел ожоги на его голове и дыры, прожженные на рубашке и шортах. Голос его стал похож на рычание:
 – Ты пытал моего парня?
 – Я его подогрел немного на костре, – сказал Кризи. – Но ему повезло – обычно я не трачу времени на болтовню с теми, кто пытается прикончить меня или моего хорошего друга. Как правило, они подыхают очень быстро. А теперь давай пройдем в дом, поболтаем, а потом звякнем в полицию.
 Бекер старался рассмотреть, что происходит в темноте, за полукругом освещенной земли. Он не видел того, что ждал, и теперь хотел выиграть время.
 – Конечно, в полицию мы позвоним, но если ты сейчас же не развяжешь моего сына, тебя возьмут за похищение, пытки и попытку убийства. Тогда остаток жизни ты будешь гнить в какой-нибудь паршивой тюряге.
 Кризи снова ухмыльнулся.
 – Я, Бекер, очень в этом сомневаюсь. Твоего ублюдка я развяжу, когда придет полиция, но никак не раньше.
 В это время Бекер заметил слабое движение в темноте, за спиной Кризи, и еще чуть правее. Его матабеле подошли и занимали позиции.


* * *

 Майкл из своего укрытия тоже заметил их. Шесть человек цепочкой расположились против света. Похоже, у троих были автоматы Калашникова, а у остальных – пистолеты. Они молча приближались к дому.


* * *

 Теперь настала очередь Бекера улыбаться. Кризи услыхал за спиной какой-то звук, повернул голову и как раз на границе света и тьмы увидел расплывчатые контуры шести человек.
 – Сегодня никакой полиции не будет, – сказал ему Бекер. – Счастье переменчиво. Ты задел инфракрасный луч системы сигнализации.
 – Это ничего не меняет, – ответил Кризи. – Твой единственный сын – на волоске от смерти. Даже если один из твоих людей и подстрелит меня или моего друга, нажать на курок я успею.
 Бекер отлично понимал ситуацию, но все еще пытался выиграть время. Его людей было шестеро, они стояли полукругом. Ясно, что с каждой секундой его шансы повышаются.
 – Давай перейдем к делу, – предложил Бекер Кризи. – Ты – наемник. Мы можем заключить сделку. Ты отсюда отваливаешь и говоришь старухе Мэннерз, что ничего у тебя не вышло. Она тебе платит и убирается домой, а я тебе тоже плачу. Как ты предпочитаешь получить сто тысяч – долларами или золотом?
 В разговор вступил Макси. Он сказал:
 – Ты, Бекер, немного ошибся. Мы никогда не работаем на двух клиентов сразу.
 – Таких мерзавцев, как ты, – ответил ему Бекер, – я хорошо знаю. За деньги вы все сделаете.


* * *

 Майкл подобрался к стоявшим полукругом матабеле примерно на сотню ярдов. Он уже мог расслышать, о чем шла речь. Вдруг краем глаза он увидел еще одну темную фигуру, двигавшуюся слева от него. Ни Кризи, ни Макси видеть ее не могли, потому что их слепил свет. Он смотрел, как человек остановился, присел на корточки, поднял ружье и стал целиться.
 Решение пришло мгновенно. Майкл крикнул:
 – Кризи, ложись! – и тут же очередью из АК-47 прошил сидевшего на корточках снайпера.
 Эта стычка, казалось, длилась вечно, хотя на деле заняла лишь несколько секунд. Как только Кризи упал на землю, Макси выстрелил из ружья и свернутая в петлю бечевка отбросила назад тело уже мертвого Карла Бекера. Макси обхватил его за грудь, паля из винтовки и прикрываясь бившимся в агонии телом, как щитом.
 Рольф Бекер успел один раз выстрелить и ранить Кризи в левую ягодицу, но тот всадил в Рольфа Бекера три пули, отбросивших его в холл дома. Кризи быстро перевернулся на правый бок, нагнулся и снова стал стрелять.
 Макси наклонился, все прикрываясь телом Карла Бекера и стреляя из винтовки, которую держал в одной руке. Он только стиснул зубы, когда пуля, пробившая тело Бекера, ранила ему правую ногу. Кризи слышал, как Майкл из темноты стрелял из АК-47, видел, как перед ним в криках и стонах корчились люди Бекера.
 Потом наступило настороженное молчание. Его нарушил голос Кризи.
 – Макси, – позвал он.
 – Мне раза два-три попали в ногу, – отозвался Макси.
 – Майкл! – крикнул Кризи в темноту.
 – Меня ранили, – донесся ответ.
 Кризи все еще лежал в пыли, держа на мушке одного из матабеле, который лежал на спине, сжимал рукой плечо и громко стонал.
 – Не двигайся, Майкл, – снова крикнул Кризи, потом повернул голову и внимательно посмотрел на Макси. – Ты идти можешь?
 – Да.
 – Пойдем в дом.
 Макси захромал к двери. Кризи – за ним.
 Рольф Бекер лежал на спине. Пальцы его вцепились в живот, лицо выражало непереносимую муку. Кризи отбросил его ружье подальше, чтобы Рольф не мог до него дотянуться, и внимательно оглядел раны. Три его пули легли по одной линии, пересекавшей живот Бекера. Только его пальцы мешали кишкам вывалиться наружу. Через несколько минут он умрет.
 Бекер взглянул Кризи в глаза и сказал:
 – Отвези меня в больницу. Быстро. От Бинги она всего в шести километрах. Скорее!
 Кризи покачал головой.
 – В больницу я тебя отвезу, когда ты ответишь мне на пару вопросов.
 Макси тем временем быстро переходил из комнаты в комнату, распахивая двери настежь и держа винтовку наготове. Пуля в ноге ему особенно не мешала. Он чувствовал ее под кожей. Карл Бекер оказался неплохой прокладкой. В доме никого не было, но в хозяйской спальне он обнаружил большой стенной сейф с числовым замком. Вернувшись в холл, он увидел, что Кризи склонился над Рольфом Бекером.
 – В доме чисто, – сказал Макси, – но в спальне я нашел большой сейф с наборным замком.
 Кризи взглянул в перекошенное от боли лицо Бекера.
 – Ты говоришь мне шифр, – сказал он, – и я везу тебя в больницу.
 Бекер почти выкрикнул несколько чисел. Макси повернулся и быстро вышел из холла. В спальне он набрал комбинацию цифр и нажал на внушительную рукоятку. Тяжелая дверца распахнулась, открыв ряды папок с документами, пачки денег и два револьвера. Так же быстро он вернулся в холл. Хоть пуля и не задела кость, рана давала о себе знать все сильнее – боль понемногу распространялась по всему телу.
 – Он не соврал, – сказал Макси. – Сейф открыт.
 Кризи встал и сверху вниз посмотрел на Бекера.
 – Ты собираешься везти его в больницу? – спросил Макси.
 Кризи покачал головой.
 – Это будет пустой тратой бензина.
 Бекер издал долгий стон, перевернулся на бок и отнял руки от живота. Его внутренности медленно выскользнули на коричневатый кафель, и он умер.
 – Он признался, – сказал Кризи. – Думаю, документы в сейфе все подтвердят. А теперь – быстро звони в полицию, пока я посмотрю, как там Майкл.
 Кризи быстро поднялся по небольшому склону и продрался через кустарник. Он услышал стон, потом увидел, что Майкл лежит на животе с раскинутыми руками и ногами. Он склонился перед Майклом на колени и спросил:
 – Куда тебя угораздило?
 Отчетливо и жестко Майкл ответил:
 – Одну я получил в плечо, меня развернуло, и второй раз меня ранило в спину… в копчик.
 – Боль чувствуешь?
 – Я ничего не чувствую.
 – Не двигайся.
 Кризи аккуратно приподнял липкую от крови рубашку. Было достаточно света, чтобы разглядеть рану в нижней части позвоночника. Мысленно Кризи перебрал все известные ему ругательства, но спокойно произнес:
 – Не шевелись, Майкл. Лежи совершенно спокойно. Мы очень скоро тебя вытащим.
 Майкл лежал в той же позе, прижавшись одной щекой к земле. Он только произнес:
 – Кризи, а я и не могу пошевелиться.

 Глава 27

 Глория Мэннерз сидела в инвалидном кресле в саду гостиницы «Азамбези лодж». Метрах в двадцати справа от нее великая река Замбези неспешно несла свои воды. До нее доносился мощный рев потока, низвергавшегося в бездну водопада. Она сидела в одиночестве – после обеда миссис Мэннерз позволила Раби отлучиться на час и взглянуть на водопад.
 На деревьях пели птицы, на лужайке невдалеке резвились небольшие мартышки. Ей казалось, она должна бы ненавидеть эту страну, особенно после событий прошлой ночи. Сначала так оно и было. Но днем ненависть прошла – может быть, так на нее подействовало спокойствие, царившее в гостинице. Она занимала трехэтажное здание, расположенное полукругом. Фасад выходил на сад с бассейном, а за домом протекала река. Крыша гостиницы была из тростника. Когда они вселялись, африканец-управляющий с гордостью объяснил им, что эта тростниковая крыша самая большая в мире.
 Мысли ее вновь вернулись к двум мужчинам, затерянным в буше. Она думала, что через несколько дней они вернутся и скажут ей, что обнаружить ничего не удалось. Она готовила себя именно к такому исходу. По крайней мере Глория могла утешаться тем, что сделала все возможное. Она думала о Кризи, о том, что он чем-то напоминает ей погибшего мужа. Кризи принадлежит к тому весьма небольшому числу мужчин, которые осмеливались ей перечить. Она улетит из Зимбабве, зная, что наняла лучших специалистов своего дела, и уж если Кризи ничего не добьется, значит, она действительно сделала все, что могла. Она будет просто доживать свою скучную жизнь в Денвере, прикованная к инвалидной коляске. Ей, наверное, уже не много осталось. Никакого беспокойства, однако, она по этому поводу не испытывала. Внезапно она услышала за спиной голос.
 – Миссис Мэннерз?
 Обернувшись, Глория увидела перед собой молодую женщину с узкими глазами, явно восточного происхождения, и почувствовала раздражение от того, что ее побеспокоили. Она пробурчала:
 – Да! Я очень сомневаюсь, что в этой гостинице есть еще одна старуха, прикованная к инвалидной коляске.
 Молодая женщина какой-то момент оставалась в нерешительности, потом обошла кресло и сказала:
 – Прошу простить меня, но я проделала долгий путь, чтобы поговорить с вами. Меня зовут Люси Куок.
 – О чем поговорить?
 – Об убийстве вашей дочери и Клиффа Коплена. А также об убийстве моего отца, матери и брата в Гонконге, которое произошло почти одновременно с вашей трагедией.
 После недолгого молчания Глория спросила:
 – Так вы что, из Гонконга сюда прилетели, чтобы поговорить со мной?
 – Да. Думаю, что оба эти убийства связаны между собой. Так же считает и гонконгская полиция, благодаря которой я узнала, что вы прилетели сюда, чтобы найти и наказать убийц.
 Пожилая женщина сделала жест рукой.
 – Возьмите стул, мисс Куок, и садитесь рядом.
 Они говорили минут двадцать. Глория вкратце рассказала, что случилось после их приезда в Зимбабве, а Люси объяснила, какая связь существует между убийствами в Гонконге и на озере Кариба.
 Глория повернула голову, чтобы подозвать официанта, но вместо него увидела инспектора Робина Джилберта, который шел к ним по лужайке. Он взял стул и сел подле двух женщин. Глория представила его Люси.
 – Эта молодая дама полагает, что убийство моей дочери каким-то образом связано с Гонконгом. Она только что оттуда прилетела.
 – Да, я знаю. Комиссар Ндлову звонил мне прошлой ночью. – Он глубоко вздохнул. – Миссис Мэннерз, я должен вам сообщить, что люди, убившие вашу дочь и Клиффа Коппена, были застрелены сегодня на рассвете вместе с несколькими их подручными.
 Пожилая дама долго смотрела в лицо полицейскому.
 – Вы уверены, что это были именно они?
 – Да. У нас имеются исчерпывающие доказательства.
 – Их убил Кризи?
 – Да, вместе с Макси Макдональдом и Майклом. Около деревни Бинга, что стоит на озере, произошло сражение с применением огнестрельного оружия.
 – А я думала, что Майкл остался в Хараре.
 – Да. Мы тоже так считали. Но он выехал вчера из гостиницы и, должно быть, быстро туда добрался.
 – Убийцы были черные?
 – Нет, они были белые. – Он взглянул на часы и сказал: – Подробности я расскажу вам в самолете.
 Глория удивилась.
 – В самолете?
 – Да, в вашем лайнере, миссис Мэннерз. Мы должны вылететь в Булавайо. В холле гостиницы мне встретилась ваша сиделка, и я попросил ее собрать ваши вещи. Кроме того, я сказал управляющему, чтобы он оповестил экипаж самолета. Мне хотелось бы вылететь как можно скорее.
 Глория пыталась собраться с мыслями.
 – А почему в Булавайо?
 Инспектор встал и пристально на нее посмотрел.
 – Потому что во время перестрелки Майкл был тяжело ранен.
 – О, Господи! Надеюсь, с ним все будет в порядке?
 – Не знаю. Когда поступил сигнал тревоги, я был в Бинге. Мы доставили его в больницу поселка, но там нет необходимого оборудования. Два часа назад, когда я уезжал из Бинги, состояние его стабилизировалось. Сейчас его переправляют в больницу Булавайо, которая оснащена гораздо лучше. Кризи и Макси с ним. Сейчас комиссар Ндлову как раз летит из Хараре в Булавайо вместе с тремя арестованными сообщниками убийц.
 Глория сразу заторопилась.
 – Да, инспектор, мы тут же вылетаем. Надеюсь, мисс Куок с нами.
 – Конечно, – сказал Джилберт и обошел кресло, чтобы отвезти Глорию в номер.

 Глава 28

 Кризи вошел в комнату, когда настал вечер. Чернокожая сиделка, исполнявшая также функции медсестры, встала со стула, стоявшего у кровати. Кризи сказал:
 – Сестра, вы не будете так любезны оставить нас вдвоем?
 Она кивнула и, засуетившись, вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Кризи сел на постель, взял руку Майкла в свою и спросил:
 – Как ты себя чувствуешь?
 Майкл не ответил. Он взглянул в глаза Кризи.
 – Скажи мне правду.
 – Хорошего мало.
 – Правду мне скажи!
 Кризи сделал паузу, потом произнес:
 – С раной у тебя в плече ерунда. Скоро оно полностью заживет, и рукой будешь пользоваться, как раньше.
 – А вторая рана?
 – С ней все гораздо хуже. Пуля задела позвоночник. Книзу от пояса ты будешь парализован.
 Воцарилось тягостное молчание. Потом Майкл сказал:
 – Так я и думал. Наверное, помочь никак нельзя – ни сейчас, ни в будущем.
 – В общем, так оно и есть, – ответил Кризи. – Я говорил с одним врачом из Лондона, он поставил тот же диагноз. Беда это непоправимая. После восемнадцати лет войны в этой стране у здешних врачей накопился большой опыт в лечении огнестрельных ранений. Ошибиться они не могли. Тебе надо собраться с духом. Через пару недель ты сможешь выбраться отсюда и вернуться на Гоцо. Там тебе надо будет начинать новую жизнь. Это будет нелегко, но ты – парень сильный и крепкий… ты сможешь с этим совладать. Мы с Джульеттой будем с тобой.
 Он крепко сжал руку Майкла, почувствовал ответное пожатие и услышал сдавленный голос сына:
 – Не хочу я с этим справляться. Так жить я не смогу. Каждый раз, глядя на эту занудную, взбалмошную старуху в кресле на колесах, я задавал себе вопрос о том, как вообще можно так жить. Ну ладно, она хоть до этого прожила большую жизнь. Но неужели ты думаешь, что еще лет сорок-пятьдесят я смогу мириться с такой жизнью, с каждым днем становясь все зануднее и вреднее? Нет, Кризи, выхода я не вижу.
 – Это сейчас тебе кажется, что все безнадежно, – ответил Кризи. – Просто удивительно, как люди преодолевают такие передряги и продолжают спокойно жить – иногда даже совсем неплохо. Я знал многих таких людей. Поначалу они и мысли об этом не допускают, а потом смиряются. Конечно, тяжело это неимоверно, но ты с этим совладаешь. Я тебя хорошо знаю.
 Майкл очень медленно покачал головой, лежавшей на подушке.
 – Я такой жизни не хочу, Кризи… Я просто не вынесу ее, и ничего здесь не изменится. Знаешь, о чем я хочу тебя попросить?
 Кризи вздохнул.
 – Майкл, я этого делать не буду. Выкинь это из головы. Хоть я тебя и усыновил, но во всем – ты мой сын. Жизнь твоя должна продолжаться. Кто знает? Может быть, лет через пять, десять, пятнадцать хирурги найдут средство восстанавливать позвоночник.
 Майкл снова медленно покачал головой.
 – Ты, Кризи, и сам в это не веришь. Это пустые слова.
 – Кто, черт возьми, может это знать, Майкл? В медицине и хирургической технике достигнуты огромные успехи. Я видел во Вьетнаме помиравших от ран парней, которые сейчас остались бы живы.
 – Все это только слова, Кризи… Я хочу, чтобы ты это сделал.
 Минуту или больше стояло молчание, оба мужчины смотрели друг на друга. Потом Кризи сказал:
 – Ладно, я могу тебе пообещать одну вещь. Мы вернемся на Гоцо, и ровно через три месяца – день в день, если ты будешь настаивать на том же, я устрою тебе несчастный случай.
 Снова последовало продолжительное молчание, которое нарушил Майкл.
 – Через три месяца?
 – Да.
 – День в день?
 – Да.
 – Обещаешь?
 – Да.
 Майкл еле заметно кивнул и снова сжал руку Кризи.
 – Договорились.

 Глава 29

 Кризи вернулся в гостиницу «Черчиль армз» сразу после восьми вечера. Гостиница стояла на холмистой окраине города, совсем недалеко от больницы. Клерк на регистрации передал ему ключ и три послания. Одно было от Глории Мэннерз: она у себя в номере вместе с инспектором Джилбертом и комиссаром Ндлову. Во втором инспектор Джилберт писал, что он с комиссаром Ндлову ждет его в комнате миссис Мэннерз. Третье оставил Макси: он в баре и приглашает его пропустить рюмочку.
 Кризи пошел прямо в бар.
 В руке у Макси был стакан с большой порцией виски. Кризи сел рядом на табурет и сказал бармену:
 – Один коньяк. «Реми Мартэн».
 Вид у Макси был такой же изможденный, как и у Кризи. Оба они не спали уже больше двух суток. Друзья сидели молча, пока Кризи не подали коньяк. Тогда Макси спросил:
 – Что нового?
 – Ничего хорошего… Он просил меня его кончить.
 – Как ты это вынес?
 – Я сказал, что мы с ним уедем на Гоцо, и если через три месяца он не изменит решение, я это сделаю.
 – А ты сможешь?
 – Да… Но надеюсь, через три месяца он станет думать по-другому. Ты ведь знаешь, как это бывает.
 – Да, так всегда случается. Мальчику сильно не повезло. Несколько миллиметров влево или вправо – и через пару недель он был бы уже на ногах. – Он взглянул на Кризи и спросил: – Сам-то ты как?
 Кризи пригубил коньяк и пожал плечами.
 – Я такое и раньше видел.
 – Конечно. Все мы на это раньше насмотрелись.
 В бар вошла шумная компания хорошо одетых бизнесменов и заказала напитки. Макси сказал:
 – Я звонил домой и говорил с Николь. Мне бы, конечно, и с Люсеттой поговорить надо было.
 – Ты сказал ей?
 – Нет, я только сказал, что Майкл ранен и через пару дней я сообщу им о его состоянии. Она, конечно, тут же хотела вылететь, сильно плакала. Она любит этого парня.
 – А в инвалидной коляске она его будет любить?
 Над ответом на этот вопрос Макси думал долго. Потом сказал:
 – Думаю, да.
 – Это, вообще-то, может быть очень важно.
 – Да, наверное. Положись в этом деле на меня – через пару недель я тебе смогу сказать что-то более определенное. Самое плохое будет, если она сломается и покатится под откос.
 Кризи взглянул на друга и сказал:
 – Хорошо, этот вопрос будешь решать ты, Макси. Почему бы тебе сейчас не пойти поспать?
 Макси покачал головой.
 – Еще не время. Тебя ждут наверху, в номере миссис Мэннерз. Там Джон Ндлову и Робин Джилберт. Раньше чем через час мы не ляжем. А может быть, после этой встречи мы спустимся вниз и еще тяпнем по одной.
 – Может быть. Как там старая стерва?
 Макси сказал:
 – Раньше я не поверил бы, но, узнав о ранах Майкла, она ревмя ревела.
 – Она плакала?
 – Да. Мне кажется, она в этом винит себя.
 – Почему?
 – Не знаю. Может, потому, что всю эту кутерьму она затеяла.
 – Она должна бы быть довольна – мы сделали то, за чем приехали. Скотов этих мы прикончили.
 – Но она вовсе не рада, – сказал Макси. – Кстати, там с ней одна китаянка. Она сегодня прилетела из Гонконга. Есть какая-то связь между тем, что случилось здесь, с «Триадами» в Гонконге.
 – Еще и «Триады» в этом замешаны?
 – Да. Документы, которые были в сейфе Бекера, ясно указывают на это. И все – из-за рога носорога. За браконьерами стоял Бекер, а «Триады» его финансировали. У этой китаянки убили всю семью.
 Кризи допил коньяк и сказал:
 – Пойдем, пора с этим делом кончать.


* * *

 На стук Кризи дверь открыл Джон Ндлову. Он сказал:
 – Мне очень жаль, что с вашим сыном так случилось. Я говорил с врачом по телефону. Очень хотел бы хоть чем-то вам помочь.
 – Есть одна вещь, – сказал Кризи, все еще стоя в дверях. – Вы могли бы ускорить всю формальную волокиту и по возможности провести процесс в Булавайо? Мне не хочется несколько дней мотаться взад-вперед между Булавайо и Хараре.
 – Это будет сделано, – заверил его африканец. – Робин Джилберт будет занят только этим делом.
 Он слегка подвинулся, и Кризи прошел в комнату. Макси следовал за ним. Глория, как всегда, сидела в кресле на колесах. Робин Джилберт пристроился на банкетке рядом с молодой китаянкой. Кризи взглянул на Глорию – на ее лице застыло выражение муки. Она спросила:
 – Ну как он?
 – Парализован ниже пояса. Вы можете понять, как он себя чувствует, лучше, чем я.
 – Вы с ним говорили?
 – Да.
 – Вы сказали ему?
 – Конечно.
 – Как он это воспринял?
 – Как мужчина.
 Голос ее утратил всю властность и высокомерие. Она сказала:
 – Я могу устроить так, что в течение сорока восьми часов здесь будут лучшие специалисты из Штатов.
 Кризи покачал головой.
 – Миссис Мэннерз, время размахивать волшебной палочкой давно прошло. Здешние врачи на таких ранениях еще во время войны собаку съели.
 Она подняла голову и со слезами в голосе спросила:
 – Что же тогда я могу сделать?
 – Только одну вещь, – ответил Кризи. – Мы нашли людей, застреливших вашу дочь, и убили их. По нашему договору в том случае, если мы их найдем, вы обещали заплатить нам полмиллиона швейцарских франков, а если после этого убьем – еще миллион. Свою работу мы сделали. Был бы вам очень обязан, если бы вы могли нам заплатить, и как можно скорее. Сейчас мне эти деньги очень понадобятся.
 – Конечно. Я расплачусь с вами немедленно. Можно мне будет увидеть Майкла?
 – Зачем?
 – Не будьте жестоки, Кризи. Вы же сами только что сказали, что я, может быть, понимаю его, как никто другой. Так оно и есть. Я поговорила бы с ним, попыталась бы ему чем-то помочь.
 Кризи ощутил, как его окатывает волна ярости. Но тут же он подумал, что он смотрит в глаза женщины, выражавшие сострадание и жалость. Он сказал:
 – Вы сможете с ним встретиться завтра утром. Только, пожалуйста, не плачьте и не высказывайте ему свои соболезнования.
 Она застыла в кресле.
 – Я достаточно много пережила, чтобы этого не делать.

 Глава 30

 Майкл проснулся. Лучи солнечного света пробивались сквозь окно. Почти всю ночь он не мог заснуть, хотя очень старался. Ему удалось забыться лишь часа на два-три. Он повернул голову – на этот раз сидевшая у постели сестра была белой. Она читала книгу.
 – Что вы читаете? – спросил он.
 Сестра вздрогнула от неожиданности. Из-под ее белого, туго накрахмаленного апостольника выбивались черные волосы.
 – Как вы себя чувствуете?
 – Неплохо. Что вы читаете?
 Она засмущалась.
 – Так, один роман про любовь… мне такие нравятся.
 Сестра отложила книгу в сторону, встала и приступила к своим обязанностям – пощупала его пульс, измерила температуру, продолжая что-то щебетать с мягким ирландским выговором. Потом сделала какие-то пометки на дощечке, прикрепленной в ногах его кровати, взглянула на часы.
 – Доктор придет через полчаса. – Она сняла трубку с телефонного аппарата, стоявшего рядом с постелью, и Майкл услышал, как она говорит старшей медсестре, что его состояние стабильное. Когда она положила трубку, Майкл сказал:
 – Я тоже люблю читать. Должно быть, я какое-то время здесь пробуду… А в больнице есть библиотека?
 – Да, конечно. И очень неплохая. Книги развозят по палатам утром и вечером.
 – А утром – это в какое время?
 – Между десятью и одиннадцатью.
 – А сейчас сколько времени?
 – Семь тридцать.
 Майкл повернул голову и взглянул на тумбочку у кровати. На ней стоял графин с водой и стакан.
 – Вы не дадите мне немного воды?
 Сиделка суетливо налила полстакана воды, мягко просунула руку ему под шею, аккуратно приподняла голову и поднесла стакан к его губам. Сильная боль пронзила плечо, но он не издал ни звука. Напившись, он снова откинулся на подушку и сомкнул веки. Сестра опять уселась на стул и раскрыла книгу. Минут пять спустя он открыл глаза и повернул голову к распахнутому окну, сквозь которое светили лучи солнца. Прошло еще пять минут. Майкл взглянул на сиделку.
 – Как вас зовут, сестра?
 Она улыбнулась. Лицо ее было круглым и не лишенным приятности.
 – Агата. Меня назвали в честь святой, конечно, но мне хотелось бы, чтобы мое имя звучало поприятнее.
 Он выдавил улыбку.
 – Каким бы ни было ваше имя, все равно вы прекрасны, как роза… Агата, можно вас попросить о небольшом одолжении.
 – Конечно. Что я могу вам сделать?
 Здоровой рукой он указал на ее книгу.
 – Заснуть мне больше не удастся, и я бы хотел чем-то занять мозги. Вас не затруднило бы сходить в библиотеку и выбрать мне пару книг?
 – Думаю, что смогу это сделать. Она на этом же этаже, дальше по коридору. Вы какие книги больше любите?
 – Ну, может быть, вы мне возьмете побольше, книги четыре или пять. Я вестерны люблю, детективы. Про инспектора Мегрэ или что-нибудь в этом духе. А может, какой-нибудь триллер.
 Она отложила книгу в сторону, встала.
 – Вообще-то мне бы не надо вас оставлять одного, но больше десяти минут, думаю, это не займет. – Она указала на свисавшую на проводе над изголовьем кровати кнопку звонка. – Если вам станет хуже, просто нажмите на нее.
 – Не беспокойтесь, сестра Агата, я себя хорошо чувствую. Интересная книга отвлечет меня.
 Когда она вышла из комнаты, Майкл сомкнул веки. Две минуты он лежал абсолютно спокойно, потом раскрыл глаза и правой рукой откинул простыню. Он посмотрел на свои теперь бесполезные ноги. На нем было белое белье, подвязанное сзади тесемочками. На нижней простыне лежал лист бумаги. Он взял его и положил на тумбочку рядом с графином. Потом скатился с постели на пол и несколько секунд стонал от страшной боли. Еще через какое-то время ему удалось перевернуться на живот.
 Дюйм за дюймом он тащил свое тело по половику к окну, подтягиваясь на правом локте и задыхаясь от боли в левом плече. Когда он дополз до цели, ему казалось, что прошла вечность. Он с трудом дотянулся правой рукой до подоконника. И хотя руки у него были очень сильные от ежедневных тренировок, ему пришлось напрячься, чтобы дотянуться до подоконника правым локтем, упереть его и подтянуть кверху тело с безжизненными ногами. Острая боль простреливала все тело как электрическими разрядами. Опираясь на локоть, он подтягивался все выше. Майкл взглянул вниз, на парк больницы с аккуратно подстриженными деревьями, газонами и ухоженными клумбами. Он подтянулся еще немного и снова посмотрел на газон. Палаты пациентов больницы находились на верхнем, пятом этаже. Под ним проходила вымощенная плиткой пешеходная дорожка. Еще, наверное, с минуту он не отрываясь смотрел вниз. Потом, пробормотав что-то по-мальтийски, сделал последнее, отчаянное усилие и перекинул себя за окно.


* * *

 Раби катила кресло миссис Мэннерз по коридору, глядя на номера палат, но Глория быстрее увидела нужную им дверь и указала на нее.
 – Вот – двенадцатая палата.
 Раби постучала, но никто ей не ответил. Тем не менее Глория сказала:
 – Старшая медсестра говорила, что он уже проснулся. Заходи.
 Раби нажала ручку двери, распахнула ее, снова обошла кресло сзади и вкатила его в комнату. Кровать была пуста.
 Через окно доносились крики людей. Раби подошла к нему, выглянула вниз, увидела безжизненно распростертое тело в белых больничных одеждах и людей, склонившихся над ним и зовущих на помощь.
 – Господи, Боже мой!
 Прикрыв рот рукой, она обернулась к Глории. Инвалидное кресло пожилой женщины стояло рядом с кроватью. В руке она держала лист бумаги и читала то, что было на нем написано. Потом бумага выпала у нее из рук, потому что руками Глория Мэннерз закрыла лицо.
 Раби подошла к ней, подняла с пола записку и не отрываясь прочла ее, несмотря на рыдания хозяйки.
 «Дорогие Джульетта и Кризи, не вините ни в чем сиделку. Мне пришлось сыграть с ней маленькую шутку. Кризи, я уверен, что слово, которое ты мне дал, стало бы единственным твоим невыполненным обещанием. Ты никогда не смог бы его исполнить, а я никогда не смог бы изменить свое решение. Все последние дни я наблюдал за этой женщиной в инвалидном кресле, желчной и изломанной, постоянно досаждающей своим горем другим.
 Прожил я немного, но мои последние годы были счастливыми. Они были лучше, чем я мог представлять в своих самых заветных мечтах. Эти годы, Кризи, подарил мне ты. Джульетта, поживи за нас обоих от души. Майкл».

 Глава 31

 Оставив «лэндровер», Кризи шел пешком уже часа два. На нем были брюки цвета хаки и темная рубашка. Оружия он с собой не взял. Он шел по южной части Матопоса – сравнительно небольшого заповедника к югу от Булавайо. От северной его части, время от времени посещаемой туристами, он был далеко. Здесь не было ни дорог, ни тропинок, протоптанных ногой человека – лишь девственная земля Африки и ее исконные четвероногие обитатели. Он проходил мимо мирно пасшихся антилоп импала и куду, мимо групп полосатых зебр. На приличном расстоянии видел стадо быков, но обошел его стороной. Невдалеке пробегали дикие собаки, гиены и бородавочники. Он шел, как на автопилоте, – много лет назад ему уже довелось проходить по этим местам.
 Ландшафт здесь был удивительный – волнистые холмы, покрытые огромными валунами, порой величиной с дом. Иногда валуны громоздились один на другом, застыв в странном, бесконечном равновесии. К северу, сравнительно недалеко, был похоронен Сесиль Родс, которому удалось разбить матабеле и отнять их земли. Матопос напоминал чем-то огромное игровое поле, по которому Господь, отдыхая в седьмой день творения, как кости раскинул гигантские валуны.
 К небольшому озерцу Кризи подошел как раз на закате. Несколько раз за время своего одинокого путешествия он останавливался и прислушивался, хоть и знал, что на много миль вокруг не было ни единой души. Чем дальше он шел, тем больше ему чудилось, что звери манят его обратно, к той незамысловатой жизни, которой живут сами.
 Под деревом мопани, встретившимся ему на пути, была небольшая плоская площадка, на которой он решил сделать привал. Кризи собрал хворост и сухие ветки для костра. Вокруг него звери шли на вечерний водопой: игривые импала, осмотрительные куду, жирафы, вынужденные широко расставлять передние ноги, чтобы дотянуться до воды длинными шеями. Звериный водопой чем-то походил на парад, продуманный до мельчайших деталей. Каждая порода животных, каждая звериная семья совершенно точно знала на этом параде свое место.
 Часом раньше Кризи прошел мимо стаи львов, пировавших над трупом жертвы. В Матопосе было немного львов, и вестники буша передали по своему звериному телеграфу всем животным из конца в конец той земли, что сытые львы не будут никому угрожать, пока не придет время следующей охоты, когда очередная жертва будет обречена утолить их голод.
 Когда солнце зашло, Кризи разжег костер. Рядом с ним лежала куча хвороста, его должно хватить на ночь. Он сел на небольшое бревно. Из карманов брюк он достал фляжку и небольшой сверток с вяленым мясом. Когда звери напились и ушли, он стал есть мясо, запивая его водой из фляжки.
 Вокруг него разносились звуки ночи: гомон птиц, устраивавшихся на ночлег в ветвистых кронах деревьев, писк, стрекот и жужжание мириадов насекомых, возня двух бородавочников, озабоченных проблемой продолжения рода. Где-то далеко отвратительно хохотала гиена, а еще дальше грозно рычал лев. Маленькие черные тени летучих мышей носились над костром, время от времени пикируя на него, чтобы подкрепиться насекомыми, привлеченными лучами света.
 Кризи хотелось как-нибудь договориться со своей болью, упросить ее хоть на время покинуть его душу. На людях так легко казаться сильным и скрывать свои чувства. А в Матопос он пошел в надежде остаться наедине с Господом, которого перестал понимать. С Господом, который вместо его жизни решил взять жизнь Майкла. Он огляделся вокруг, в сумеречном свете уходящего дня поражаясь тому, как Господь, сотворивший этот рай земной, мог так часто допускать несправедливую смерть и страдания. Всю свою жизнь он так и не мог решить эту головоломку.
 Здесь, в Матопосе, казалось, что Бог просто не участвует в разыгрывавшемся спектакле – все происходит лишь по законам природы. Лев, гепард или леопард выходят на охоту лишь потому, что им диктует это инстинкт. Преднамеренного зла здесь нет – они просто хотят есть.
 Часа через два пришли львы. Их было четверо: три львицы и один черногривый лев. Самца Кризи сразу узнал, это именно его он видел по дороге сюда, склоненного над растерзанной жертвой, пока львицы ждали поодаль своей очереди.
 Как и все кошачьи, они были любопытны, и любопытство это привело их к костру. Животы их были полны. Они медленно шли к теплу костра, но страха в них не было. Львы разлеглись на земле и сквозь пламя костра смотрели на Кризи. А он смотрел на них. Они лежали от него метрах в двадцати. Огонь понемногу угасал. Он подбросил в костер несколько сухих веток. Одна из львиц легла на бок, подставив раздутое брюхо огню.
 Лев сидел на задних лапах, разглядывая Кризи живыми желтыми глазами. Через час две другие львицы тоже подвинулись поближе к огню и уснули. Черногривый лев сидел неподвижно, как и Кризи, который лишь изредка кидал в костер ветку-другую, чтобы поддержать огонь.
 Прошел еще час, на протяжении которого Кризи не прекращал спорить с самим собой о сути вещей. Он изредка откусывал вяленое мясо и запивал его водой. Его черногривый сосед иногда совсем не элегантно рыгал, переваривая недавнюю кровавую трапезу. В конце концов Кризи соскользнул с полена, сложил на груди руки, улегся и задремал. После этого черногривый царь зверей тоже склонил голову на землю и закрыл глаза.
 Ночные шорохи навевали сон, но незадолго перед рассветом к ним прибавился еще один звук, кашляющий лай гиены. Он раздался за спиной Кризи, заставив его открыть глаза.
 Кризи еще не успел повернуться, как заметил, что лев с черной гривой настороженно смотрит вдаль поверх костра. Потом лев поднялся, обошел вокруг костра и остановился метрах в семи от Кризи. Зверь пристально вглядывался во тьму, потом вдохнул и раскатисто зарычал, как тысячи лет грозно рычат львы, вселяя ужас во все живое в самом сердце Африки.
 Когда рычание стало смолкать, Кризи уловил слабый звук быстро удалявшихся шагов. По другую сторону костра три львицы подняли головы. Убедившись, что опасность им не грозит, они вновь заснули. Черногривый лев обошел костер и улегся на старом месте. Огонь почти догорел. Больше Кризи веток в него не подбрасывал. Справа, за линией горизонта, уже явственно обозначился скорый восход солнца. Он встал, потянулся, допил из фляжки остатки воды и засыпал землей еще тлевшие угли костра. Потом направился к своему «лэндроверу», оставленному в двух часах пешего пути.
 Но через сотню метров Кризи остановился и оглянулся. Львицы еще спали, а лев с черной гривой сидел на задних лапах и провожал его взглядом. Тогда Кризи сделал то, чего не делал уже долгие годы – встал по стойке «смирно» и правой рукой отдал честь. Потом повернулся и продолжил путь.


* * *

 Когда Кризи скрылся в зарослях буша, метрах в ста пятидесяти от того места, где еще дымились остатки костра, из невысокого кустарника поднялся мужчина.
 Впервые за много часов Макси Макдональд поставил ружье на предохранитель. Потом очень осторожно он направился по следам друга из Матопоса… точно так же, как вчера он шел за ним в глубь заповедника.




 ЧАСТЬ ВТОРАЯ



 Глава 32

 Похоронная церемония на Гоцо заканчивается странным ритуалом. Мужчины, присутствующие в церкви, выстраиваются в ряд, подходят к гробу и окружают его кольцом. Потом друг за другом по кругу приближаются к покойному, целуют большой палец правой руки, касаются им гроба и отходят в сторону.
 Службу вел отец Мануэль Зерафа. Рядом с гробом стоял Кризи, обнимая за плечи Джульетту. Около нее стоял Гвидо, а за ним – семья Шкембри. Церковь Святой Девы Лореттской, возвышавшаяся над заливом Мджарр, была заполнена до отказа. Люди пришли туда не только в знак скорби по Майклу, но и потому, что хотели отдать дань уважения Кризи, которого местные жители называли просто – Человек.
 Кризи смотрел на мужчин, которые молча подходили к гробу, исполняя печальный обычай островитян. Он каждого узнавал в лицо, но имен их всех припомнить не мог. Они шли друг за другом медленной вереницей – от подростков до седовласых старцев. Поток людей казался нескончаемым, но, когда он подошел к концу, Кризи вздрогнул от неожиданности. Он увидел Фрэнка Миллера, который лишь мельком на него взглянул и отдал Майклу последний долг. Потом Кризи удивился еще больше: за Миллером шли Рене Кайяр, Йен Йенсен и Сова. Замыкал траурное шествие Макси. Мимо проследовали Пол и Джойи Шкембри. Они прошли вокруг гроба и остановились около двери. То же самое сделал Гвидо.
 Церковь почти опустела. Внутри оставались лишь самые близкие, – те, кто прибыл совсем недавно, и, конечно, отец Зерафа. Вошли шесть юношей, поднесших покров. Пол Шкембри прошептал что-то на ухо Гвидо, который кивнул в ответ. Пол подошел к молодым людям, спокойно им что-то сказал, они повернулись и вышли. Тогда он подал знак пятерым мужчинам, стоявшим у выхода, и они подошли к гробу. Вместе с Джойи они подняли его на плечи, вынесли из церкви, спустились по ступеням и погрузили на катафалк. За ними шли Кризи с Джульеттой, остальные члены семьи Шкембри и отец Зерафа.
 Вслед за катафалком к ближайшему кладбищу следовала длинная процессия автомобилей. После короткой службы у могилы Кризи обернулся к вновь прибывшим и сказал:
 – Вы, ребята, меня удивили.
 Фрэнк Миллер пожал плечами.
 – Нам сказали, что после похорон будут хорошие поминки. – Он посмотрел на остальных. – А мы не из тех, кто упустит случай выпить в своей компании.
 Ни один из них не высказал соболезнований ни Кризи, ни Джульетте. Когда хватало жеста, слова были не нужны.

 Глава 33

 Люси Куок просто не могла в это поверить. Она стояла во дворе со стаканом белого вина в руке и смотрела на восхитительную панораму Гоцо и бескрайнего моря. Занимался вечер. Работая стюардессой, она много путешествовала и не без оснований считала, что повидала немало. Но здешние виды казались Люси просто невероятными.
 Во время похорон она стояла в дальнем углу церкви. Она была католичкой и посетила немало храмов, но, кроме Ватикана, такого богатства церковного убранства не видела нигде. Статуи и стены блистали золотом и драгоценными камнями. Тяжелые, роскошно украшенные подсвечники, стоявшие на алтаре, казалось, были отлиты из серебра. Но, судя по виду собравшихся, богатство обошло их стороной.
 За ее спиной оживленно звучали голоса, иногда даже раздавались взрывы смеха. Она обернулась и стала разглядывать сорок с лишним человек, поднимавшихся в дом после непродолжительной службы у могилы. В числе гостей были два священника, державших в руках стаканы. Слева от нее Кризи, окруженный пятью мужчинами, появившимися в церкви, когда заупокойная служба уже началась, направлялся к дымившейся в саду жаровне. Казалось, они что-то добродушно советовали Кризи. Рядом с раскрытой дверью в кухню стоял стол, служивший импровизированным баром. Около него с воодушевлением хлопотал молодой островитянин.
 Люси вновь обратила взгляд на Кризи и мысленно перенеслась к тому моменту, когда впервые встретила его в аэропорту Булавайо во время погрузки гроба Майкла на «Гольфстрим». Он сразу же произвел на нее впечатление: покрытое шрамами, бесстрастное лицо человека, которому, казалось, все безразлично. Но когда она заглянула ему в глаза, то увидела в них такую силу затаенной ненависти, что по ее коже пробежали мурашки.
 В самолете он подошел к ней и сел напротив. Люси попыталась высказать ему какие-то слова утешения, но он остановил ее, подняв руку.
 – С этим покончено, мисс Куок. Комиссар Ндлову объяснил мне, почему вы прилетели в Зимбабве. Он мне рассказал, что произошло с вашей семьей в Гонконге. Здесь, конечно, должна существовать какая-то связь, и я хотел бы, чтобы вы мне обо всем рассказали как можно подробнее. Я так думаю, что, кто бы ни убил моего сына, приказ об этом он получил из Гонконга. И я хочу знать, кто этот приказ отдал.
 Потом они говорили еще часа два, и, пока шла их беседа, Люси проникалась все большей симпатией к этому человеку. Она чувствовала, что у них есть много общего. Оба они пережили страшные трагедии, но окружающие этого почти не замечали. В конце концов он заметил, что ее глаза слипаются, и постелил ей в одной из кабин в хвосте самолета.
 Люси снова взглянула на толпу гостей и увидела, что от нее отделилась Джульетта и направилась к ней.
 – Ты выглядишь усталой, – сказала Джульетта. – Тебе совсем не обязательно оставаться со всеми. Как только захочешь, можешь уйти к себе в спальню – путешествие было долгим.
 – Ты права, но и я почти всю дорогу спала. Кроме того, часовой пояс здесь один и тот же. – Она взглянула девушке в лицо. – У тебя тоже усталый вид. А после твоего перелета с запада на восток разница во времени составила шесть часов. Наверное, ты вообще не спала.
 – Так и есть, – подтвердила Джульетта. – Я не могла сомкнуть глаз. Позже я, наверное, просто свалюсь и просплю целые сутки.
 Китаянка покачала головой.
 – Мне приходилось часто пересекать часовые пояса. Старайся не заснуть, пока у тебя глаза не слипнутся, и много не пей. Часов через шесть ты, скорее всего, проснешься. А потом снова борись со сном, сколько сможешь. И когда проснешься во второй раз, временной барьер пройдет.
 Джульетта отрицательно мотнула головой.
 – После того как здесь все закончится, я снова улечу в Денвер, и если я сделаю, как ты говоришь, разница во времени появится снова. – Она посмотрела на Кризи и других мужчин, стоявших вокруг жаровни. – Тебе, наверное, все это кажется странным. В Китае ведь так поминки не справляют.
 – Да, у нас обычаи другие. Все это очень для меня необычно. Здесь, например, роскошь церкви совсем не соответствует бедности жителей острова. Да и теперь, смотри, вместо траура – чуть ли не праздник, все смеются и шутят.
 Джульетта принялась терпеливо объяснять.
 – Прежде всего, должна тебе сказать, что остров вовсе не бедный, а все жители его – ревностные католики. Еще лет десять назад здесь было полно семей с пятнадцатью детьми или даже больше. Остров был страшно перенаселен. Поскольку люди, которые здесь живут, в основном занимаются земледелием и рыболовством, всем работы не хватало, и потому многие молодые парни уезжали – в основном в Америку, Канаду и Австралию. Они там пахали от зари до зари, а деньги посылали домой. А теперь, выйдя на пенсию, многие из них вернулись на родину. Так что внешность этих людей обманчива, многие из них очень богаты. Что же до того, что сейчас здесь происходит, вообще-то на Гоцо это не принято: местные жители обычно подолгу носят траур. Эта традиция пришла сюда из Ирландии, мы сейчас собрались не печалиться о безвременной смерти Майкла, а радоваться прожитой им жизни. Этот обычай переняли наемники, участвовавшие в африканских войнах, – так они устраивали поминки по тому, кто погиб с оружием в руках. Могу тебе сказать, что к полуночи веселье будет в самом разгаре, а разойдутся все только завтра к полудню.
 Люси взглянула на девушку.
 – Для своего возраста ты очень много знаешь.
 – Я никогда не бывала не только на поминках, но даже на похоронах, но я много времени провела с наемниками и наслушалась их разговоров. Если наемник погибал во время взрыва, особенно если при этом что-то горело, они называли его гибель «цветным кино». А если наемник умирал от несчастного случая, это была «дурацкая смерть». У них свой язык и свои обычаи. Но лет через десять они, наверное, останутся в прошлом.
 – Ты хочешь сказать, что не останется наемников?
 Девушка покачала головой.
 – Нет. Наемники будут всегда, пока будут войны. Просто наше поколение совсем другое. – Она взглянула на китаянку. – Как миссис Мэннерз все это восприняла?
 – Плохо… Ты знаешь о предсмертной записке Майкла?
 – Да, Кризи мне рассказал.
 – Да-а, – произнесла Люси. – Мы летели в ее самолете, но она за всю дорогу почти ни слова не проронила, ни крошки в рот не взяла. Все время просидела в своем салоне. Думаю, Раби дала ей сильное успокоительное. Когда мы приземлились на Мальте, она лишь парой слов перекинулась с Кризи и Макси и попрощалась со мной. Она, наверное, уже вернулась в Штаты.
 Джульетта задумчиво кивала, потом подняла голову, отпила глоток вина и сказала:
 – Давай я тебя со всеми познакомлю.
 Люси положила руку ей на плечо.
 – Погоди минуту. Сначала расскажи мне, пожалуйста, что за люди здесь собрались. Ты их всех знаешь?
 – Естественно. – Джульетта указала на мужчин возле жаровни. – Кризи и Макси ты знаешь. Лысый австралиец – это Фрэнк Миллер. Он часто работал с Кризи. Красивый мужчина, который стоит рядом с Фрэнком, вон тот, со слегка крючковатым носом и темными волосами – Рене Кайяр. Он бельгиец, пятнадцать лет протрубил во французском Иностранном легионе, какое-то время вместе с Кризи. А потом они сражались в Африке. Блондин по ту сторону жаровни – Йен Йенсен. Он датчанин, бывший полицейский. Сейчас у него в Копенгагене частное сыскное агентство, он разыскивает пропавших без вести. А его партнер, вон тот маленький человечек рядом с ним, в больших круглых очках, – француз, и все зовут его Сова. Раньше он был бандитом в Марселе. Потом стал телохранителем одного торговца оружием, а года четыре назад перешел к Йенсену. Обожает классическую музыку. Очень странно его видеть без проигрывателя и наушников.
 – Какие разные люди!
 – Да, слушай дальше – еще больше удивишься. Вон, видишь, человек, у которого лицо в шрамах, тот, который разговаривает с женщиной средних лет. Это – Гвидо Арелио, лучший друг Кризи. Они прямо как братья. Но они ни за что не покажут, как любят друг друга. Гвидо тоже служил в Иностранном легионе. И его, и Кризи вышвырнули на улицу, когда в конце войны в Алжире часть легионеров подняла восстание. Тогда они вместе уехали в Конго и еще несколько лет там воевали… Как-то раз, лет десять назад, они вместе проводили на Гоцо отпуск. Гвидо влюбился в девушку, которая работала в гостинице. Через пару недель они расписались, и он увез ее в Неаполь, где они открыли свой небольшой пансион. Она была дочкой той женщины, с которой сейчас разговаривает Гвидо.
 – Была?
 – Да. Она погибла в автомобильной катастрофе несколько лет назад. Ее мать – Лаура Шкембри, а отец – Пол, невысокий смуглый мужчина – вон тот, который болтает со священником. А парень, который стоит у стола с бутылками, – их сын Джойи. Его жена Мария режет салат на кухне. Семья Шкембри очень близка с Кризи и со мной… Мне иногда кажется, что Лаура – единственная женщина, которая может заставить Кризи делать то, что ему не хочется. Они очень привязаны друг к другу. Кризи однажды ввязался в настоящее сражение с одной из банд итальянской мафии и был тяжело ранен. Гвидо предложил ему поехать на Гоцо подлечиться. Он остановился на ферме Шкембри и пробыл там месяца два. Как раз в то время из Англии после развода вернулась младшая дочка Шкембри Надя. Она сошлась с Кризи и забеременела от него, но никому ничего об этом не сказала. Кризи отправился обратно в Италию. Когда он закончил работу и вернулся на Гоцо, его снова ранили. А как поправился, он женился на Наде и у них родилась дочка. Следующие несколько лет они счастливо прожили в этом самом доме. – Она обернулась и посмотрела на китаянку. – Но в декабре 1988 года, когда Надя с дочкой летели из Лондона в Нью-Йорк, чтобы вместе с Кризи отпраздновать Новый год, над Шотландией самолет взорвался, и все, кто в нем летел, погибли.
 Джульетта умолкла. Люси Куок взглянула через двор на человека у жаровни.
 Она спокойно сказала:
 – Сколько трагедий и смертей пришлось ему пережить!
 Люси обернулась и взглянула на Джульетту – лицо ее было печально.
 – Да. И это еще не все.
 – Почему ты так думаешь?
 – Через несколько дней он улетает в Гонконг… Там снова будут убитые.
 – Это он тебе сказал?
 – Нет. Но я хорошо его знаю. Он не успокоится, пока не расправится с людьми, которые довели Майкла до самоубийства.


* * *

 Через час зазвонил телефон. Трапеза во дворе за столами была в самом разгаре. Кризи посмотрел на Джульетту, она встала и пошла на кухню. Через минуту донесся ее голос:
 – Кризи, это Джим Грэйнджер звонит из Денвера.
 Кризи вытер губы бумажной салфеткой и пошел на кухню. Вернулся он спустя минут пятнадцать. Сел на свое место и сказал Макси:
 – Глория Мэннерз в Денвер не вернулась.
 – А куда она делась?
 – В том-то и дело, что она никуда не девалась. Ее «Гольфстрим» даже не взлетал. Сейчас она в номере гостиницы «Мджарр Бэй» здесь, на Гоцо.
 – Как же так? – спросила Люси Куок.
 – Понятия не имею. Но она хочет со мной поговорить.
 – Ты думаешь с ней встретиться? – спросил Макси.
 Кризи кивнул.
 – Да, завтра утром я к ней схожу.
 – О чем тебе еще с ней разговаривать? – спросила Джульетта. – Я хочу сказать, после того, что случилось там, в Зимбабве.
 Кризи взял нож и вилку и сказал:
 – Я ее навещу, потому что Джим Грэйнджер просил меня об этом, как о личном одолжении. Ты, Джульетта, прекрасно знаешь, чем я ему обязан, и кроме того, это он будет за тобой присматривать в Штатах.
 – Да, но…
 – И никаких «но».

 Глава 34

 Кризи вошел в вестибюль гостиницы сразу же после десяти утра. Настроение у него было паршивое. Поминки затянулись до самого утра, теперь раскалывалась голова.
 Когда он подошел к стойке регистрации, приземистый, хорошо одетый человек с темными усами отошел от группы людей, сидевших за угловым столом. Он прошел через холл, подошел к Кризи и слегка хлопнул его по плечу. Кризи был с ним знаком уже много лет. Это был управляющий гостиницы, а прикосновение к его плечу – жест сочувствия.
 – Здесь у тебя должна была остановиться некая миссис Мэннерз, – сказал Кризи.
 – Да, она в сто пятом.
 – Когда она въехала?
 – Вчера утром.
 – Проблем с ней не было?
 – Наоборот. Ест только у себя в номере вместе с сиделкой, сотрудники говорят, что дает хорошие чаевые и со всеми без исключения любезна.
 – Сейчас она у себя?
 Управляющий взглянул на девушку, сидевшую за стойкой регистрации, и спросил:
 – В сто пятом есть кто-нибудь?
 – Да, сэр, есть. Постояльцы после вселения оттуда не выходили.
 Кризи сказал управляющему:
 – Я буду в сто пятом минут двадцать. Помнишь, чем ты мне советовал опохмеляться много лет назад?
 Под черными усами управляющего блеснула белозубая улыбка.
 – Что за вопрос… Тебе в номер прислать?
 – Век буду твоим должником.


* * *

 Кризи прошел по коридору почти до конца и постучал в дверь сто пятого номера. Ему открыла Раби, как будто только его и ждала.
 – Привет, Раби.
 – Здравствуйте, Кризи. Проходите. Хотите кофе? Или, может, чего покрепче?
 – Нет, спасибо. «Чего покрепче» мне сейчас принесут.
 Он прошел в комнату и сквозь большое французское окно увидел, что миссис Мэннерз сидит в своей инвалидной каталке на просторном балконе. Он взял стул, вынес его на балкон и устроился напротив нее. Гостиница возвышалась над заливом. Как и из его дома, отсюда открывался великолепный вид.
 Высунувшись в балконную дверь, Раби спросила:
 – Вы чего-нибудь хотите, миссис Мэннерз?
 Глория покачала головой.
 – Спасибо, Раби, мне ничего не надо… но, может быть, Кризи чего-нибудь хочет?
 – Себе я уже заказал, – сказал Кризи.
 Раби исчезла в комнате.
 Кризи был удивлен. Когда Глория Мэннерз говорила с Раби, он заметил в ее голосе перемену. Казалось, жизнь уже покинула престарелую даму – в ней не было никаких эмоций. Он взглянул ей в лицо: оно словно состарилось на годы, морщины стали глубже, глаза еще больше ввалились.
 – Я думал, что вы уже в Денвере, – сказал он.
 – Я не хотела улететь, не поговорив с вами. Но и беспокоить вас до похорон Майкла тоже не хотела. Прошу меня извинить за то, что я нажала на Джима Грэйнджера.
 Кризи спросил:
 – Зачем вы здесь остались?
 – Во-первых, хотела выразить вам свое глубокое сожаление по поводу того, что я стала причиной гибели Майкла. Это я его наняла и, кроме того, стала для него дурным примером.
 Прежде чем ответить, Кризи глубоко вздохнул и посмотрел Глории прямо в глаза.
 – Не вы стали причиной смерти Майкла. Мне надо было бы это вам сказать, еще когда мы летели сюда, но вы всю дорогу спали. Через несколько дней я собирался вам написать. Мне бы не хотелось, чтобы вы убивались чувством вины. Смерть Майкла имеет две причины – это я сам и человек из Гонконга.
 – Но я прочла его записку!
 – Эта записка была всего лишь извинением.
 – Извинением?
 – Да, и ничем больше. Это Майкл так просил прощения за свою слабость. Миссис Мэннерз, я взял Майкла из детского приюта, который находится всего в километре отсюда, когда ему было семнадцать лет. Я воспитал и обучил его по своему образу и подобию, сделал из него человека для особых жизненных ситуаций. Он был сильный и умелый, и я очень его любил. Не меньше, чем любил бы родного сына. Но я смог научить его жить только так, как умею сам, и это был единственный образ жизни, который он признавал. После этой травмы Майкл понял, что так жить не сможет. Конечно, он бы и в таком состоянии мог прожить полную жизнь. Здесь на острове есть человек, который был точно так же парализован после автомобильной катастрофы. Когда это случилось, ему было еще совсем немного лет. И он смог начать новую жизнь. В прошлом году он участвовал в Олимпийских играх для инвалидов и завоевал бронзовую медаль. Этого человека Майкл хорошо знал и восхищался им. Но он не видел себя в роли этого человека. Он вообще не мог себя представить в какой бы то ни было иной роли. Тогда, когда я был у него в больнице в Булавайо, он попросил меня его убить. Я просил его подождать ровно три месяца. Если бы он не отступился и чувствовал то же самое по прошествии этого времени, я бы выполнил его просьбу. Но вся беда в том, что он мне не поверил.
 Глядя на море, пожилая женщина внимательно слушала. Когда он закончил говорить, она повернулась и взглянула ему в глаза и спросила:
 – И вы бы это сделали?
 – Да.
 – Вы бы смогли?
 – Да.
 В залив входил паром с туристами, приехавшими на один день. Она молча за ним наблюдала, но, когда уже собралась что-то сказать, в проеме балконной двери появился официант. Он принес поднос, на котором стоял единственный бокал с напитком ярко-красного цвета. Официант подал бокал Кризи, коснулся его плеча и вышел. Кризи залпом осушил бокал.
 Потом он сказал:
 – Лет десять назад я был на свадьбе в другой гостинице и перепил шампанского. Вообще-то мой организм неважно переносит эту шипучку. Наутро метрдотель смешал мне напиток, после которого через полчаса похмелье как рукой сняло. Тот метрдотель теперь стал управляющим этой гостиницы. – Он поднял бокал. – Здесь было то самое снадобье. Надеюсь, оно подействует так же, как в тот раз.
 – Вы действительно убили бы Майкла через три месяца, если бы он вас об этом попросил?
 – Да. Но он бы не попросил. Это была моя ошибка. Мне надо было остаться с ним в Булавайо и тогда, и на следующие ночи. Я думал, он сильнее.
 – Но эта записка!
 Кризи вздохнул.
 – Эта записка была лишь извинением. – Он поднялся на ноги. – Миссис Мэннерз, то, что там написано, повлияло на решение Майкла, может быть, меньше чем на один процент. Он никак не мог подумать о том, что вы ее прочитаете… Мне очень жаль, что вы это сделали. А теперь возвращайтесь обратно в Денвер. Убийцы вашей дочери мертвы, отчасти благодаря Майклу. Пусть у вас останутся о нем светлые воспоминания, а не обида и горечь.
 Он поставил бокал на стол.
 – Кризи, уделите мне, пожалуйста, еще десять минут.
 Увидев в глазах Глории мольбу, он замялся, потом снова медленно опустился на стул.
 Она сказала:
 – Вы все это говорили, только чтобы меня успокоить?
 – Нет, все, что я сказал вам, – чистая правда. Может быть, вам есть за что себя винить в других делах, но смерть Майкла не на вашей совести. Прошлой ночью мы справили по нему поминки. Неожиданно приехали мои – и Майкла – старые друзья. Вчера ночью мы похоронили душу Майкла. Теперь это в прошлом.
 – Так просто?
 – Нет, не просто. Через несколько дней я улечу в Гонконг, и там будут еще не одни похороны. Потом я смогу спать спокойнее.
 Она внимательно смотрела на него и, несмотря на внешнее холодное спокойствие, глубоко в глазах разглядела его боль.
 – Я как раз и хотела поговорить с вами о Гонконге, – сказала она.
 – О Гонконге?
 – Да. Последние два дня, что мы провели в Булавайо, вы были очень заняты. Была у вас возможность ознакомиться с отчетом комиссара Ндлову по делу Бекера?
 – Нет, но у меня есть копия этого отчета. Я прочту ее в ближайшие дни.
 – Хорошо. Я прочитала отчет очень внимательно и обсудила его с комиссаром Ндлову. Большая его часть составлена на основе документов, которые вы нашли в сейфе дома Бекера. Благодаря им стали вполне очевидны три вещи: прежде всего то, что Бекер получал приказы из Гонконга, как полагает полиция, от организации К-14, входящей в «Триады», но явных доказательств этого нет. Во-вторых, смерть моей дочери и Клиффа Коппена, семьи Люси Куок в Гонконге и – в итоге – Майкла, в значительной степени была обусловлена случайным замечанием Кэрол, оброненным ею на коктейле в Хараре.
 – Случайным замечанием?
 – Да, она, наверное, просто решила немного прихвастнуть. Там зашел разговор о черном носороге. Она и сказала, что ее приятель работает с известным китайским врачом-исследователем, который доказал, что истолченный в порошок рог черного носорога не только не повышает мужскую потенцию, но содержит вещество, провоцирующее развитие раковых опухолей. Как оказалось, человек, которому она похвасталась, был сообщником Рольфа Бекера, которого он, естественно, тут же предупредил. И в-третьих, комиссар Ндлову говорил со старшим инспектором гонконгской полиции, руководившим отделом по борьбе с «Триадами». Хотя там знают, что убийство семьи Люси Куок – дело рук людей из К-14, у них нет достаточных доказательств, чтобы привлечь руководителей этой банды к суду.
 – С этим у полиции всегда проблемы, – сказал Кризи. – Именно поэтому я и собираюсь в Гонконг.
 – Вы полетите туда один?
 – Да.
 Глория заметила, что лицо Кризи покрылось испариной. Он вынул носовой платок и отер со лба пот. Потом, бросив взгляд на пустой бокал, сказал:
 – Похоже, теперь это снадобье от похмелья не сработало. Я, скорее, даже хуже себя чувствую.
 – Долго я вас не задержу, Кризи. Мне бы только хотелось вас кое о чем попросить. Но прежде чем отказать мне, подумайте денек-другой над моим предложением.
 – Просите.
 – Я хочу продолжать эту операцию… и быть в Гонконге, пока все не кончится. Под ногами у вас болтаться и ставить вам палки в колеса я не собираюсь. Не буду я ни командовать, ни, как вы выражаетесь, размахивать своей волшебной палочкой. Просто я хочу быть там до конца. Не могу вернуться в Денвер, не зная, что у вас происходит.
 Кризи собрался было что-то ей ответить, но она его перебила:
 – Пожалуйста, Кризи, дайте мне еще пару минут. Поймите, все началось из-за моей дочери. Конечно, она не могла об этом даже подумать, но тем не менее отчасти это и ее вина. Она заплатила за нее жизнью, как и другие. Я прошу вас позволить мне и дальше финансировать всю операцию и находиться при этом в Гонконге. Я попросила, чтобы мне переслали по факсу кое-какую информацию. «Триады» чрезвычайно сильны, особенно К-14. Вам нужны будут помощники, – и не только Макси. Вам понадобится гораздо больше сил.
 Кризи еще раз стер пот со лба и встал.
 – Миссис Мэннерз, мне нечего думать над вашим предложением. Ответ отрицательный. Если мне надо будет нанять пару парней, я сделаю это сам. Вы ведь расплатились со мной быстро и сполна. И я вам за это очень признателен.
 Он обернулся, чтобы уйти, но Глория сказала:
 – Сведения о «Триадах» в зеленой папке на столе. Возьмите ее с собой. Я пробуду здесь еще по меньшей мере три дня в надежде, что вы измените свое решение.
 – Вы здесь можете оставаться столько, сколько захотите, миссис Мэннерз. Это свободная страна.
 Он вышел в комнату. Зеленая папка выглядела увесистой. Кризи какое-то мгновение колебался, но потом взял ее. Он думал за ночь ее просмотреть и на следующий день переслать Глории.


* * *

 Когда он ехал обратно, испарина прошла, но, несмотря на жару, его знобило. Что-то заставило его свернуть налево и заехать в поселок Шевкийя, где жил доктор.
 В кабинете врача он сказал:
 – Не хотелось тебя беспокоить, Стивен, но меня что-то знобит. Не подхватил ли я малярию?
 Врач указал ему на кресло и спросил:
 – Где ты был в последнее время?
 – Только что вернулся из Зимбабве. Я там несколько дней провел в долине Замбези.
 – Кризи, ты меня просто удивляешь. Человек с твоим жизненным опытом был обязан начать принимать профилактические средства как минимум за три недели до путешествия.
 – Ты прав, – ответил Кризи. – Но я узнал о поездке лишь за пару дней.
 – Ладно. Сейчас возьму у тебя кровь на анализ, а завтра скажу о результатах. А теперь – вот тебе кое-какие лекарства… Думаю, просить тебя сутки полежать в больнице – пустая трата времени?
 – Ты снова прав. Мне отлично будет и дома.

 Глава 35

 Жар спал на вторую ночь. Кризи повезло – болезнь была не очень серьезной. И тем не менее Макси и Гвидо меняли насквозь мокрые от пота простыни раз шесть.
 Поправился он быстро. Когда утром пришел врач, он уже сидел на кровати и листал бумаги из папки, которую дала ему Глория.
 Врач осмотрел его и строго сказал:
 – На этот раз ты легко отделался. Но на самом деле ты слабее, чем думаешь. Обычно я настаиваю, чтобы мои пациенты после такого приступа малярии оставались в постели не меньше пяти-шести дней. Но тебя я хорошо знаю и потому буду удовлетворен, если ты мне пообещаешь не вставать еще двое суток. А потом еще несколько дней не будешь особенно напрягаться.
 Когда врач ушел, вошел Макси.
 – Как ты себя чувствуешь?
 – Отлично.
 – Доктор сказал – два дня. Для перемены обстановки тебе бы надо его послушать.
 Кризи закрыл папку.
 – Какие у тебя планы?
 – Завтра собираюсь домой. На пару недель думаю закрыть бистро и на деньги Глории Мэннерз хочу устроить Николь с Люсеттой хороший отпуск. Вчера вечером я звонил Николь. Она сказала, что смерть Майкла Люсетту подкосила.
 Вошел Гвидо и, справившись о самочувствии Кризи, обернулся к Макси.
 – Звонила Лаура, приглашает нас на обед. Она готовит тушеного кролика и, поверь мне, если откажешься, много потеряешь.
 – Мне не забудьте принести, – сказал Кризи. – Она все равно каждый раз как на полк солдат готовит. – Он взял зеленую папку и передал ее Макси. – По дороге забрось, пожалуйста, это Глории Мэннерз и скажи ей, что свое решение я менять не собираюсь.
 – Что здесь?
 – Немного общих сведений о гонконгских «Триадах». Попрощайся с ней от моего имени.


* * *

 Спустя полчаса в спальню вошла Джульетта с чашкой горячего бульона. Кризи спал. Несколько минут она стояла и смотрела на его лицо. Потом повернулась и вышла, унеся с собой бульон.
 Проснулся он, когда день был уже в самом разгаре. Он выпил воды из бутылки, стоявшей около кровати, встал и пошел в ванную. Только теперь он понял, насколько был слаб: даже несколько шагов пройти по выложенному плиткой полу было тяжело. Когда он выходил из ванной, в спальню вошел сначала Гвидо, а за ним Макси. Кризи попытался было идти нормально, но его тут же занесло, и он чуть не упал. Гвидо подскочил к нему, взял под локоть и помог добраться до кровати.
 – Ну как прошел обед? – спросил Кризи.
 – Он был настолько хорош, что тебе ни кусочка не осталось.
 Оба они уселись в ногах кровати, и Гвидо сказал:
 – Мы пришли к тебе поговорить.
 – О чем?
 – О Гонконге.
 – А что, собственно, случилось?
 – Папку с документами мы не сразу отдали, мы ее только после обеда завезли. А за обедом просмотрели документы. Теперь мы знаем, что за фрукт эти «Триады». Нам известно и то, что как только ты оправишься от малярии, сразу же полетишь в Гонконг, чтобы прикончить главаря К-14. Когда Макси передал миссис Мэннерз папку и твой ответ, она сказала ему, что предложила тебе финансировать операцию против этого подонка.
 Макси его перебил:
 – А еще она сказала, что несдержанность на язык ее дочери привела не только к ее собственной смерти, но и к убийству всей семьи Люси. Нам кажется, тебе нужно принять предложение старухи.
 – Что-то я не пойму, каким боком это вас касается.
 Ответил Гвидо:
 – Нас это касается не меньше, чем тебя. Мы все любили Майкла. Ты ведь знаешь, мне он был как племянник. И кроме того, подумай, у тебя ведь есть уже готовое ядро неплохого отряда.
 – И деньги она предложила хорошие, – добавил Макси.
 Кризи окинул их тяжелым взглядом и сказал:
 – Если я решу взять с собой пару парней, у меня есть чем заплатить им из собственного кармана.
 – И кого же ты собираешься взять? – спросил Гвидо.
 – Ну, может, Фрэнка и Рене. Они решили здесь задержаться еще на несколько дней. До их отъезда я приму решение.
 Гвидо сказал:
 – Кризи, ты ведь неглупый мужик. Но иногда из тебя просто дурь прет. Конечно, Фрэнк и Рене с тобой полетят. Но если ты думаешь, что они у тебя что-то возьмут, кроме денег на расходы, ты просто осел. Или ты считаешь, что Майкл был им безразличен? И ко мне то же самое относится.
 – И ко мне, – вставил слово Макси.
 – А я думал, ты в отпуск собрался, – сказал Кризи.
 – Да это не вопрос, – ответил Макси. – Его вполне можно урезать дней до семи-восьми. Все равно тебе на подготовку не меньше недели понадобится.
 Тоном, не терпящим возражений, Кризи отрубил:
 – О том, чтобы я снова работал на эту каргу, и речи быть не может. Теперь это мое личное дело.
 – Она изменилась, – сказал Макси. – Это совершенно ясно даже после короткого разговора. Ей только надо быть в Гонконге. Она ничего себе не просит, только хочет снять там номер в гостинице и быть в курсе дела.
 – Есть здесь еще одна закавыка, – сказал Гвидо. – Вчера вечером мы говорили с Фрэнком и Рене. У наемников сейчас большие проблемы с работой. Фрэнку удалось устроиться консультантом по безопасности в одну авиакомпанию по грузовым перевозкам, а Рене вообще сидит без дела.
 – То же самое с Йеном и Совой, – сказал Макси. – С прошлого года им ни одной приличной работы не подворачивалось.
 У Кризи веки были как свинцом налиты, он чувствовал, что вот-вот заснет. Он взглянул на Гвидо.
 – Все это, сдается мне, очень подозрительно и сильно смахивает на ненавязчивый шантаж.
 Гвидо не согласился.
 – Это скорее обычный здравый смысл. Ты будешь полностью контролировать свою команду. А то, что старуха будет себе сидеть в своей каталке в гостинице, не имеет для тебя ровным счетом никакого значения. Тебе не надо будет ни видеть ее, ни говорить с ней. Все это вполне может взять на себя Макси.
 Глаза Кризи сомкнулись, и он невнятно пробурчал:
 – Я над этим подумаю.


* * *

 Рене Кайяр и Фрэнк Миллер сидели около бассейна вместе с Люси Куок. Оба только что вернулись с рыбалки. Их улов был разложен во дворе на всеобщее обозрение: три небольших тунца и две рыбины поменьше.
 Макси взглянул на рыбу и спросил:
 – И это все, что вы наловили за четыре часа? Да они стоят меньше, чем солярка, которую вы на моторке потратили. Вы бы лучше их на рынке купили.
 – Так они, наверное, и сделали, – с улыбкой бросил Гвидо, – а все остальное время гонялись за туристочками по пляжу… Когда, ребята, вы собираетесь отваливать?
 – Мы заказали билеты на завтра, на утренний рейс до Франкфурта.
 – Я бы на вашем месте вылет отменил, – сказал Макси.
 Гвидо объяснил:
 – Будет работа за хорошие деньги. Для Йена и Совы тоже.
 Макси недоверчиво посмотрел на Гвидо.
 – Ты в этом уверен?
 Гвидо кивнул.
 – Да. Я читаю его мысли, как свои собственные. Как только он проснется, тут же протрубит в спальне сбор. А где, кстати, Йен и Сова?
 – Они пошли выпить в «Глиниглз», – сказала Люси, – часа два назад.
 Гвидо обернулся к Макси.
 – Ты бы лучше туда позвонил. И скажи им, чтобы возвращались не в дупель пьяные. А потом звякни еще миссис Мэннерз и попроси ее не улетать с Гоцо, пока ты или Кризи с ней не свяжетесь. Может быть, это случится уже сегодня вечером.

 Глава 36

 – Мне очень трудно принять нашу культуру.
 Кризи поднял глаза от тарелки с супом. Джульетта сидела в ногах его кровати.
 – Какую культуру? – спросил он.
 – Ну, она мне представляется как замкнутый круг смертей. А ты – в самом его центре. Это культура непрерывного возмездия. Глория Мэннерз мстит за смерть своей дочери, Люси – за убийство своей семьи, а теперь – ты за Майкла.
 Он бросил на нее пристальный взгляд и сказал:
 – Только, Бога ради, не строй из себя мать Терезу! Если бы не эта культура, ты давно померла бы или, как наркоманку, тебя поймали бы и отправили в какой-нибудь бордель на Средний Восток или в Северную Африку!
 – Я знаю это, Кризи. Вы с Майклом меня спасли и стали мне семьей. И будь уверен, я каждый день за это Бога благодарю… Просто ты собираешься в Гонконг… Там снова будут убийства и смерти. Когда же это кончится?
 – Это кончится тогда, когда некий Томми Мо Лау Вон будет убит и зарыт в землю.
 – Тебе туда обязательно ехать?
 Когда он ей отвечал, в глазах его мелькнули искры раздражения.
 – Да. Именно этот человек в конечном счете отвечает за смерть Майкла. Когда я с ним покончу, цепь замкнется и круг смертей, как ты говоришь, исчезнет.
 – Ты не понимаешь, Кризи! Я не меньше тебя хочу, чтобы этот человек был мертв. Но я не хочу, чтобы при этом погиб ты. Люси рассказала мне кое-что о «Триадах». Постарайся же наконец меня понять. Сначала я потеряла одну семью, потом нашла другую. А теперь я утратила половину своей новой семьи. Поэтому даже мысль о том, что я смогу остаться еще и без второй ее половины, мне невыносима.
 Его голос немного смягчился.
 – Тебе придется с этим смириться. Это – часть жизни, если хочешь, той культуры, в которой ты существуешь. Может быть, после этой поездки наша жизнь изменится, но никаких обещаний тебе никто давать не собирается. Я такой, какой есть. Но мне понятно, что с тобой происходит. Помню, как несколько лет назад ты просила меня обучить тебя так же, как Майкла. Ты была тогда совсем еще девочкой – самое время для начала занятий. Я тебя начал тренировать, но потом понял, что хоть ты и рвалась в бой, но сердце твое к этому делу не лежало. И поэтому я обрадовался, когда ты стала проявлять интерес к медицине.
 Она задумчиво кивала. Потом сказала:
 – Я знаю. Я счастлива, что буду учиться в колледже в Штатах и жить у Джима… Я просто о тебе беспокоюсь.
 Он улыбнулся ей одной из своих редких улыбок.
 – Я за тебя тоже волнуюсь, и прежде всего из-за этих сексуально озабоченных молодых американцев, которые так и шныряют взад-вперед по университетскому городку. И тем не менее я хочу, чтобы завтра ты вылетела обратно. Ты уже и так пропустила целую неделю.
 Она ему покорно улыбнулась и встала.
 – Доедай суп, – сказала Джульетта. – Если хочешь еще, там много осталось.
 – Нет, спасибо, хватит. Пожалуйста, попроси Гвидо и Макси минут через десять ко мне зайти.
 Она уже подошла к двери, когда Кризи ее остановил.
 – Джульетта, особенно за меня не волнуйся. Меня убедили взять с собой сильную команду.
 Она обернулась и сказала:
 – Да, я так и поняла. Я этому очень рада. Но в определенном смысле это только усиливает мое беспокойство.
 – Как это так?
 – Конечно. Ты с собой возьмешь Гвидо и Макси, Фрэнка и Рене, Йена и Сову… А я к ним всем очень привязана. – Она пожала плечами. – Но это, я думаю, тоже часть нашей культуры.

 Глава 37

 Они ввалились в спальню, прихватив в столовой стулья, и расселись полукругом у кровати. Здесь были все мужчины и Люси Куок. Отсутствовала только Джульетта. Кризи сказал:
 – Наша встреча, наверное, немного походит на фарс. Конечно, я мог бы встать, и мы прекрасно провели бы это собрание в столовой. Но дело в том, что я обещал своему доктору пролежать два дня в постели и на сей раз собираюсь сдержать слово. – Он взглянул на датчанина. – Йен, как обычно, я просил бы тебя коротенько записывать, о чем пойдет речь, и вообще как-то координировать информацию.
 Йен достал небольшой блокнот и взял ручку. Кризи перевел взгляд на Макси.
 – Ты говорил с миссис Мэннерз?
 – Она меня просила тебя поблагодарить и подтвердила, что никоим образом не будет ни во что вмешиваться. Она только хочет, чтобы ее держали в известности.
 – Хорошо. Это будет частью твоей работы.
 – Премного вами благодарен, – не без издевки ответил Макси.
 – Ну что ж, ребятки, вы меня убедили. – Кризи указал на китаянку. – А я попытался уговорить Люси остаться здесь, пока все не закончится, но она отказалась. И если уж так случилось, ее знание языка может нам очень пригодиться в Гонконге, но ей, как и миссис Мэннерз, потребуется защита. Поэтому, Люси, вы с ней поселитесь в одном номере гостиницы. – Он взглянул на Кайяра. – А ты, Рене, обеспечишь женщинам защиту. Только смотри, чтобы старуха тебе там лапшу на уши не вешала.
 – Этот фокус со мной еще ни у кого не проходил, – сказал Кайяр.
 – Хорошо. Значит, трое из нас смогут вылететь отсюда в Гонконг на «Гольфстриме» уже дней через пять-шесть. – Кризи снова взглянул на датчанина. – Йен, как ты думаешь, ты смог бы себе устроить журналистскую аккредитацию? Я бы хотел, чтобы ты там работал по легенде репортера.
 – Об этом не беспокойся. Начальник отдела криминальной хроники ведущей датской газеты ходит в моих близких друзьях еще с тех пор, как я работал в полиции. Я с ним договорюсь.
 – Отлично. Я хочу, чтобы вы с Совой вылетели в Гонконг дня через два-три и поселились не в той гостинице, где остановится миссис Мэннерз. Вы будете изображать туристов, но, поскольку у Йена будет журналистское удостоверение, оказавшись в Гонконге, он задумает написать серию репортажей о «Триадах». Так что будет вполне естественно, если он решит попросить инспектора Лау Минь Лана дать ему интервью. От полиции Зимбабве мы получили очень неплохую, хотя отчасти вынужденную, помощь. Но так случилось только благодаря давлению со стороны американского правительства. Гонконгская полиция с нами на сотрудничество не пойдет, поэтому положение там будет совершенно иное. Скорее всего, они просто из себя выйдут, если узнают, что мы играем на их поле. Еще одна вещь, Йен, которую я хочу, чтобы ты там сделал: минимум на месяц, а, если придется, то и на полгода, тебе надо будет снять дом или по крайней мере большую квартиру где-нибудь в Каулуне. Но дом было бы, конечно, лучше.
 Гвидо заметил:
 – Снять дом на полгода будет стоить сумасшедших денег.
 – Так тому и быть, – ответил Кризи. Он посмотрел на австралийца. – Фрэнк, завтра вы с Макси вылетаете в Брюссель и встречаетесь там со Штопором Два, он должен достать оружие и организовать его переправу в Гонконг. Список я тебе дам утром. Потом будешь ждать в Брюсселе, пока с тобой не свяжется Йен.
 Датчанин деловито делал пометки в блокноте. На секунду он оторвался и спросил:
 – На чье имя мне арендовать дом или квартиру?
 Кризи ненадолго задумался, потом взглянул на Миллера и сказал:
 – Лучше всего посоветоваться со Штопором Два – он в таких делах мастак. Скажи ему, что надо снять дом или квартиру и в течение десяти дней доставить туда оружие.
 Впервые за время разговора Люси задала вопрос:
 – Кто такой этот Штопор Два и как он сможет доставить в Гонконг оружие?
 Кризи ей объяснил:
 – Он – сын человека, известного в нашем деле под именем Штопор Один. Специализировался он на контрабанде оружия по всему миру, и в этой области ему не было равных. О его связях ходили легенды. Но он уже давно отошел от дела и передал его своему сыну, которого, естественно, все зовут Штопор Два. Он такой же специалист, как и его папаша, и доставка оружия в Гонконг проблемы для него не составит.
 Кризи закрыл глаза, потом протянул руку к стоявшей у изголовья кровати тумбочке, вытряс на ладонь две таблетки и проглотил их. После этого сказал Гвидо:
 – Нам понадобятся еще два-три парня.
 – Согласен… но кто?
 – Давай думать. Они должны быть лучшими из лучших.
 Вмешался Макси:
 – Накануне моего отъезда из Брюсселя кто-то говорил, что Том Сойер сидит сейчас без работы.
 – Он бы нам подошел, – сказал Фрэнк. – Помимо всего остального, он отличный минометчик.
 – Да, постарайся его разыскать, когда будешь в Брюсселе. Кто последним слышал что-нибудь о До Хуане?
 Ответил Макси:
 – Последнее известие о нем дошло из Панамы. Он с другими парнями делал какую-то работу для ЦРУ в Сальвадоре. Может быть, он еще в Панаме, сидит без гроша в кармане. Он ведь после каждой операции всегда заваливается в ближайшее казино. Краем уха я слышал, что в Панаме околачивается и Эрик Лапарт, который был в том деле вместе с До. Но с ним, говорят, дело дрянь. Прошел слух, что последние несколько месяцев он не выходит из запоя.
 – Надеюсь, что это – только слухи, – сказал Кризи. – Эрик был одним из лучших. – На миг он задумался. – Как бы то ни было, если До Хуань сидит на мели, нам это только на руку. Тогда он наверняка согласится с нами поработать. – Он взглянул на Люси и пояснил специально для нее: – До Хуань наполовину вьетнамец, наполовину кантонец. Он свободно говорит на кантонском диалекте, поэтому может быть нам очень полезен, работая под прикрытием.
 Макси сказал:
 – Как только я вернусь в Брюссель, тут же попытаюсь их разыскать.
 Кризи отрицательно покачал головой.
 – Предоставь это Фрэнку. А ты бери свою жену с сестрой и отправляйся с ними на несколько дней в отпуск. В Брюсселе нам одного Фрэнка выше крыши хватит: после того как он уладит дела со Штопором Два, ему все равно придется баклуши бить, пока Йен с ним не свяжется. – Он взглянул на австралийца. – Если ты их найдешь, позвони мне сюда, и дня через три-четыре я подскочу к тебе с ними поболтать.
 – Если хочешь, я бы мог это сделать, – сказал Гвидо.
 Кризи снова покачал головой.
 – Нет. Ты хорошо знаешь До Хуаня, и он тебе верит. Но с Эриком Лапартом ты не знаком и потому не знаешь, как с ним надо разговаривать. А он ни одной живой душе в мире не доверяет. Но мне он поверит. К тому же тебе в любом случае надо будет пару дней провести с Лаурой и Полом.
 Он опять на несколько секунд прикрыл глаза. Потом Кризи открыл их и сказал:
 – На сегодня – все.
 Мужчины поднялись и по одному стали выходить из комнаты. Кризи сказал:
 – Люси, будьте добры, задержитесь на минутку. – Когда дверь закрылась, он продолжил: – Все они, кроме Рене, завтра отсюда уедут. Если хотите, можете перебраться в гостиницу «Мджарр Бэй». Там вам будет удобно.
 – А кто же вам будет готовить?
 – С этим проблем нет. Всегда что-нибудь сможет сварганить Рене, да и Лаура через горы мне с радостью что-нибудь пришлет поесть.
 Люси немного подумала.
 – Мне ведь в Гонконге еще придется достаточно долго уживаться в гостинице с миссис Мэннерз. Поэтому, если вы, конечно, не возражаете, до отъезда я хотела бы остаться здесь… Я вас не особенно стесню?
 – Конечно, оставайтесь.

 Глава 38

 Фрэнк Миллер вошел в бар сразу же после девяти. Штопор Два, сидя за длинной стойкой, потягивал, как обычно, воду «Перье» с толстым ломтиком лимона. Фрэнк прошел вдоль стойки через весь зал – удобное помещение с простыми деревянными столами. Пол был посыпан опилками. Бар этот представлял собой своего рода брокерскую контору, где наемники заключали сделки. Если сюда заглядывал чужак, его ждал более чем холодный прием. Но Фрэнк был здесь своим. Бармен Венса, сам из бывших наемников, приветливо ему кивнул и налил стакан домашнего вина.
 – Есть работа?
 – Да. И неплохая.
 – С Человеком?
 – Да, но это – строго между нами.
 – Как он?
 Фрэнк немного подумал.
 – Да так себе, ни шатко ни валко. У него свои личные передряги. Но ты ведь его знаешь – он из них, как всегда, выберется, и все у него будет путем.
 – С чего бы это ему тогда за работу браться?
 Фрэнк пожал плечами.
 – Он работает только тогда, когда сам хочет, и берется только за то, что ему по душе… Думаю, это у него в крови, как и у меня.
 Венса кивнул.
 – Я знаю, что ты имеешь в виду. Время от времени меня тоже подмывает тряхнуть стариной… Но для меня это невозможно. Когда увидишь Человека, передай ему от меня привет.
 Сильно хромая, он прошел вдоль стойки обслужить другого посетителя. В самом конце войны в Биафре его угораздило подорваться на мине.
 Фрэнк подался вперед и взглянул в сторону Штопора Два. Тот ему кивнул. Они оба пересели за угловой столик в самом конце зала. Здесь было принято, что если двое садились за один из двух угловых столиков, к ним никто не приближался, чтобы не услышать даже обрывка беседы.
 Вступления к разговору не было. Фрэнк вынул из внутреннего кармана сложенный листок бумаги и передал его Штопору Два. Тот внимательно в него углубился, проглядывая строчку за строчкой сквозь толстые очки в роговой оправе. Ему было уже за сорок, всклоченные волосы не скрывали вполне объемной лысины. В остальном его внешность была заурядной. В конце концов Штопор Два поднял голову и взглянул на Фрэнка.
 – Куда? – спросил он.
 – В Гонконг… и быстро.
 Взгляд Штопора Два снова уперся в бумагу. Просмотрев еще раз то, что привлекло его внимание, он сказал:
 – Ты говорил, это нужно Человеку. Что он со всем этим собирается делать? Китай брать?
 Фрэнк говорил не таясь, зная проверенную годами осмотрительность собеседника.
 – Нам нужно выяснить отношения с одной из «Триад». У них там бойцов несчитано, поэтому нам надо хорошенько запастись патронами.
 – Когда?
 – Не позже чем через семь-восемь дней. У меня для тебя есть адрес и контактный телефон, где двое суток будут ждать твоего звонка. Это буду либо я сам, либо Рене Кайяр.
 Брови Штопора Два взлетели вверх. Он пробормотал:
 – С тобой и с Рене это будет команда высший класс. – Он коснулся правой рукой листка бумаги. – Но, просмотрев этот список, я подумал, что вас будет человек семь-восемь.
 – Около того… Том Сойер теперь в городе, и через пятнадцать минут у меня с ним назначена встреча. В этом деле будут участвовать сам Кризи и Гвидо Арелио.
 – Высший класс, – снова пробормотал Штопор Два.
 Фрэнк кивнул.
 – У тебя не будет проблем найти эти игрушки и доставить их в Гонконг?
 Собеседник его покачал головой.
 – Достать все это не проблема, но я бы хотел предложить одно дополнение к твоему списку. Вот здесь вы просите дюжину «Узи-СМГ». Они у меня есть. Но кроме них у меня еще есть новая модель СМГ – очень интересная штука. Появилась она года три назад, и делают ее здесь, в Бельгии, на Национальной фабрике. Ее называют ФНП-90. Это очень легкая игрушка, потому что почти все ее части делаются из специальной пластмассы, что, кстати, здорово помогает обойти таможенников в аэропортах. Пуля из нее летит с такой скоростью, что со ста пятидесяти метров пробивает насквозь пуленепробиваемый жилет. Так что если бюджет вам позволяет, я бы тебе предложил взять полдюжины.
 – Будь по-твоему, – сказал Фрэнк. – Человек этой игрушкой пользовался, и она ему понравилась. А что касается нашего бюджета, то он практически неограничен.
 Последнюю фразу он сказал, прекрасно зная, что, несмотря на род деятельности, Штопор Два был человеком безукоризненной честности.
 – Перевезти все это в Гонконг за восемь дней ты сможешь?
 На лице сидевшего напротив человека промелькнула тень улыбки.
 – Об этом не волнуйся. В последние пять лет я туда все больше оружия продаю – и местным бандам, и в Южный Китай.
 Подумав о том, что, вероятно. Штопор Два был одним из основных поставщиков оружия для 14-К, Фрэнк поднялся со стула.
 – Ты отправлял туда в последнее время эти ФНП-90? – спросил он.
 – Я их туда вообще никогда не посылал, – ответил бельгиец. – И даю тебе слово, что пока кто-нибудь из вас не свяжется со мной и не намекнет, что ваша операция кончилась, эти машины я туда посылать не буду.
 Они пожали друг другу руки, и Фрэнк пошел обратно к бару, а Штопор Два направился к телефону.


* * *

 Том Сойер был точен. Он прошел через весь зал, оглядываясь по сторонам, подошел к Фрэнку и слегка кивнул бармену. Ему бармен тоже налил стакан домашнего вина. Потом, подойдя к ним, снова наполнил стакан Фрэнка. Он обернулся и посмотрел на подошедшего человека – тот был высок, широк в плечах и черен, как эбеновое дерево. Его настоящее имя было Горацио, но с самого детства все звали его не иначе как Том. Из родного штата Теннесси он ушел служить в армию, в морскую пехоту, но после первых учений сбежал – на дух не переносил муштру и суровую дисциплину. Том и Фрэнк взяли стаканы и пошли к угловому столику. Уже через несколько минут Фрэнк полностью посвятил американца в события последних дней. Когда он кончил рассказ. Том Сойер сказал:
 – Жаль Майкла. Он был хорошим парнем. Как Кризи это перенес?
 – По его виду ничего не скажешь. Но думаю, ему сейчас нелегко. Одно я знаю наверняка – с Томми Мо он собирается содрать шкуру. Так ты с нами?
 Том Сойер спросил:
 – А кто еще в команде?
 Фрэнк перечислил, и американец довольно кивнул.
 – Будь уверен, черт возьми, я с вами. О деньгах, наверное, мне тебя спрашивать нечего?
 – Все по высшему разряду.
 – Когда мне начинать?
 – Считай, что уже начал. Дня через три-четыре мы вылетаем в Гонконг. Йен и Сова уже там. А пока ты мне здесь сможешь помочь. Мне нужно узнать, где сейчас До Хуань и Эрик Лапарт. Прошел слух, что они застряли в Панаме.
 Огромный негр кивнул.
 – Этот слух верный. Старое трепло Ханссон был там на прошлой неделе. Он как раз из Панамы прилетел. До сейчас работает на каком-то строительстве, а Эрик – не просыхает, все время пьян в стельку.
 – Ты сможешь достать их адреса?
 – Я свяжу тебя с человеком в Панаме, который все организует.

 Глава 39

 Под утро, часа в четыре, Люси Куок Линь Фон приснился кошмар. Она во сне вошла в свой дом в Гонконге и снова увидела отца, мать и брата подвешенными за шею к потолочной балке. Она вскочила с постели в холодном поту.
 Ночь была очень жаркой и душной. Хотя окна комнаты были распахнуты настежь, а на потолке беспрерывно вращался вентилятор, все ее тело было влажным. Люси прошла в смежную со спальней ванную. Она уже собралась было встать под душ, но поняла, что до восхода солнца ей уже не заснуть. Так было всегда, даже в детстве. Когда ей ночью снился кошмар, то до рассвета она уже не могла снова заснуть. Люси решила пойти на кухню, сделать себе кофе, а уж потом искупаться.
 Через пять минут она сидела на краю бассейна, завернувшись в купальную простыню, потягивая чудесный итальянский кофе и ожидая восхода солнца. Из-под кухонной двери просачивались лучи света. Огни бассейна не горели. Скинув полотенце, Люси спустилась в холодную воду и решила десять раз переплыть бассейн из конца в конец. Чтобы не шуметь, она плыла брассом. Проплыв бассейн десять раз, она устроилась на ступеньках так, что нижняя часть ее тела оставалась в воде. Из поселка, расположенного ниже на склоне горы, доносился собачий лай, а совсем рядом неожиданно раздался голос Кризи:
 – Никак не думал, что в такой час в моем бассейне резвится прекрасная китайская русалочка.
 Инстинктивно она прикрыла грудь руками. Он сидел в полотняном кресле. Единственной его одеждой был цветастый саронг, кусок ткани, обмотанный вокруг пояса.
 – Сколько вы уже здесь сидите? – спросила она.
 – Минут десять, – ответил Кризи. – Я вышел искупаться и обнаружил в бассейне русалочку.
 – Вам не спалось?
 – Нет. Сдается мне, вы тоже не можете уснуть.
 – Мне приснился кошмарный сон. А когда со мной такое случается, я потом снова могу заснуть только после восхода солнца.
 Голос его был мягким, но, когда он задал ей вопрос, в нем прозвучала резкая нотка:
 – Что вам приснилось?
 – Моя семья.
 – Сейчас уже все в порядке?
 – Да, теперь вроде ничего.
 Люси внезапно поняла, что ее руки больше не прикрывают грудь. Она заметила, что его взгляд скользит по ее телу, но рук не подняла. Наоборот, она слегка выгнулась, опершись локтями в верхнюю ступеньку лестницы, и сказала:
 – Когда, вы думаете, мы отправимся в Гонконг?
 – Сегодня звонил Фрэнк. Ему удалось разыскать в Панаме этих двоих парней, поэтому завтра я вылетаю с ними побеседовать. Вы, миссис Мэннерз и Рене отправитесь в Гонконг через пару дней после этого.
 – Почему вы не купаетесь?
 Он встал и сказал:
 – Мне нужно пойти надеть плавки.
 – Вы что, стесняетесь?
 Было очень темно, но она увидела, как в его улыбке блеснули белые зубы.
 – Вообще-то нет.
 Настала ее очередь смотреть на его крепкое тело. Он скинул саронг, и теперь она видела его всего. Кризи сделал шаг к краю бассейна и нырнул.


* * *

 Он ласкал ее, как котенка, которого отняли от матери. Они оба сознательно не соблазняли друг друга. Все произошло само собой. В полутьме они плавали несколько минут, потом сели на ступеньки и стали говорить. Люси подробно описала ему свой кошмарный сон, а потом внезапно разрыдалась. Кризи обнял ее за плечи, привлек к себе и держал, пока ее всхлипывания не стихли.
 – Прости меня, – прошептала она. – Я старалась быть сильной, но иногда это бывает очень трудно, особенно по ночам. Проснувшись, я почувствовала себя сиротой… Так оно и есть на самом деле. А ты как раз вышел и подставил мне плечо, чтобы я могла выплакаться.
 – Если у тебя есть друзья, сиротой не останешься никогда, – ответил Кризи.
 – Я знаю. Но даже в кругу друзей я себя иногда чувствую совсем одинокой.
 – Сегодня одиночество тебе не грозит, – сказал он. – И ты не будешь ждать восхода солнца, чтобы заснуть. Ты будешь спать в моей постели и голову положишь мне на плечо. Больше ничего не произойдет. А если тебе еще раз приснится кошмар, я буду рядом.
 Она внезапно поняла, что он сказал ей те самые слова, которых она ждала: ей очень хотелось сомкнуть глаза и спокойно уснуть, зная, что кто-то рядом. Кто-то, кто мог ее защитить от любой опасности.
 Они вышли из бассейна, вытерлись и пошли в его спальню. Это была большая, сводчатая комната с огромной кроватью, над которой с потолка свисала тонкая москитная сетка. Люси эта кровать показалась убежищем, а сетка словно защищала ее еще больше. Кризи открыл шкаф и дал ей саронг.
 – Я в этом всегда сплю с тех пор, как побывал на Дальнем Востоке.
 Какое-то время она соображала, как им лучше обвязаться – вокруг груди или вокруг талии. В конце концов решила, что, поскольку он уже видел ее обнаженной, лучше и удобнее повязать кусок ткани вокруг бедер. Кризи поднял москитную сетку, и Люси скользнула в постель. Он последовал ее примеру. Она повернулась к нему спиной. Кризи обнял ее за талию, притянул к себе и прошептал:
 – А теперь спи. Никто тебя не обидит.


* * *

 Уснуть Люси не могла.
 Ощущая ухом его тихое дыхание, она прижалась к нему и почувствовала себя в полной безопасности. Но все же заснуть не могла.
 Через пятнадцать минут Кризи спросил:
 – Что с тобой? У тебя все тело напряжено. Я же тебе сказал, что ничего не случится. И посреди ночи ты не проснешься от того, что я на тебя залез. Ты должна мне верить.
 Совершенно искренне она сказала:
 – Я очень тебе верю… больше всех из тех, кого я знала. Я об этом не беспокоюсь, просто нервничаю. После того как мою семью убили, со мной это постоянно.
 Он убрал руку с ее тела, сел и включил лампочку, низко свешивавшуюся над изголовьем кровати. Она перевернулась на спину и посмотрела ему прямо в лицо. Кризи слегка улыбнулся, и в неярком свете его жесткие черты смягчились.
 – Знаешь, мы сейчас попробуем поменяться ролями, – объявил он.
 – Что ты имеешь в виду?
 – Ну, я хочу сказать, ты – прекрасная восточная женщина, а я провел на Востоке много лет. Как только я приезжал из Камбоджи, Лаоса или Вьетнама в Гонконг, из гостиницы я первым делом шел в массажный салон. В настоящий, а не туда, где занимаются дешевой любовью. И почти всегда руки восточных девушек снимали с моего тела напряжение. Технику массажа я знаю. Так что сейчас, наверное, настала моя очередь поработать массажисткой. Переворачивайся на живот.
 Она так и сделала. Он склонился над ней, и в следующий момент сильные пальцы покрытых шрамами рук массировали ей мышцы плеч и шеи. Ровно через минуту Люси поняла, что Кризи прекрасно знает, где находятся нервные точки тела. Он иногда причинял ей боль, но через четверть часа ее тело стало расслабляться. Потом он встал на колени и ребрами ладоней начал выбивать у нее на спине барабанную дробь. Продолжалась эта процедура довольно долго, ощущение было такое, словно через ее тело пропускают тысячи слабых электрических разрядов.
 Через пять минут он стал растирать ее спину ладонями. Сначала сильно нажимая, но постепенно все слабее и мягче. Она себя чувствовала, как побитый котенок.
 Кризи сказал:
 – Теперь твои мышцы расслабились. Может быть, ты уснешь.
 Но заснуть она так и не смогла. За последние несколько минут нежность его рук ее разбудила совсем. Люси сняла саронг и отбросила его в сторону. Так она и лежала обнаженной на животе.
 – Еще немножко, пожалуйста, – почти простонала она. – Ну совсем чуточку.
 На какой-то миг ей показалось, что волшебная зачарованность нарушилась, но потом его руки снова заскользили по ее обнаженным бедрам, спускаясь ниже, к ногам, которые она слегка раздвинула, чтобы он мог массировать бедра и с внутренней стороны.
 Она услышала, как он хрипло сказал:
 – Вообще-то такой массаж делается в чисто лечебных целях.
 – Да, – ответила она, прижимая лицо к подушке. – Этот массаж гораздо целительнее, чем ты думаешь. Когда ты последний раз был с женщиной?
 Склоненный над ней, он хмыкнул:
 – Совсем не вежливо спрашивать об этом у человека, который месяцами не имеет времени или возможности заниматься любовью.
 Она перевернулась на спину, улыбнулась ему и прошептала:
 – Теперь мы снова поменяемся ролями. А когда ты в последний раз был с китаянкой?
 Пока он думал, она смотрела ему в лицо.
 – По меньшей мере лет пятнадцать назад, – сказал Кризи.
 – Ты, наверное, уже забыл, как это было?
 – Нет. Такие вещи не забываются никогда. По случайному стечению обстоятельств она была сиделкой в частной гонконгской клинике. – Он коснулся шрама на плече и сказал: – Я был ранен в Лаосе. В этой клинике лежал недели три, прикованный к кровати. Она за мной ухаживала, мыла меня. К своей работе относилась очень серьезно и каждый день всего меня протирала. Однажды у меня при этом ритуале случилась эрекция, и я очень засмущался, а ей было хоть бы что. Палата у меня была одноместная. Она закрыла дверь, заперла ее на ключ и занялась со мной любовью.
 – Она была красивая?
 – Может, другие ее красавицей и не назвали бы, но со мной она была нежной и ласковой. Поэтому для меня она, конечно, была красива.
 – А деньги ты ей давал?
 – Нет. Я считаю, что неплохо разбираюсь в людях. Мне показалось, что если я сделаю это, то обижу ее. Такое случилось только раз. После того как я вышел из больницы, два месяца я ждал, а потом послал ей нефритовый браслет и записку, в которой благодарил ее за то, что она за мной ухаживала.
 Она смотрела в неясные очертания его лица, размытые тенью, и чувствовала, как все ее существо захлестывает буря чувств.
 – А меня ты мог бы назвать красивой? – спросила она.
 Теперь он тоже смотрел ей в лицо. Потом взгляд его стал скользить по ее обнаженному телу: небольшая грудь, изогнутая линия талии, мелкие завитки черных жестких волос в том месте, где сходились длинные, стройные ноги, заканчивавшиеся маленькими, изящными ступнями с высоким подъемом.
 – Это – риторический вопрос, – сказал он.
 Она даже вздрогнула от неожиданности.
 – Что значит «риторический»?
 – Это значит, что ты задала вопрос, ответ на который тебе известен заранее.
 – Но мне казалось, что ты почти меня не замечаешь.
 – Я, знаешь, не привык выставлять свои чувства напоказ. Но, честно тебе признаюсь, в последние дни я от тебя просто глаз не мог отвести.
 – Я даже и подумать о таком не могла, – прошептала она и легонько шлепнула рукой по постели рядом с собой. – Ложись сюда.
 Он лег рядом и испытал теперь на себе, что значит на практике поменяться ролями. Она поцеловала его в губы – просто коснулась своими губами его, но пальцы ее парили в волосах его груди, как стайка бабочек, резвящихся среди цветов. Бабочки перелетели ниже, и от целомудренного поцелуя осталось лишь воспоминание: ее маленький язычок настойчиво искал лазейку в его губах. Он чувствовал, как ее соски напряглись от возбуждения, одновременно ощущая свое собственное.
 Люси помогла ему перевернуться на живот и оседлала его. Потом она склонилась вперед, и он почувствовал на шее ее горячее дыхание. Ее язык нежно ласкал его шею и плечи, исследуя каждую впадинку позвоночника. Она покусывала ему кожу и постепенно соскальзывала все ниже. То, что он испытывал, было похоже на боль, а реальная боль от усилий, которые он прилагал, чтобы сохранить над собой контроль, становилась просто непереносимой. Он снова повернулся на спину, чтобы видеть ее лицо.
 Ему казалось, что все длилось очень долго, он стонал от блаженства. У нее было удивительное чувство меры.
 – Не двигайся… и не надо стараться быть мачо… дай я сама все сделаю, – прошептала она. Бабочки превратились в бархатные зажимы, обхватившие его плоть и подтолкнувшие его в глубь ее лона. Ему казалось, что он пронзал устрицу, выложенную шелком вместо перламутра… голодную устрицу, которая ненасытно его поглощала. Ее язык снова был у него во рту, мягкий и ищущий. Одной рукой он провел вниз, вдоль ее спины, до гладких ягодиц, другой обвил ей шею, непроизвольно с сожалением думая о том, что все кончится слишком быстро. Он чувствовал, как в нем вскипает страсть, и хотел продлить наслаждение, но неизменный ритм движения ее бедер не оставлял ему ни малейшего шанса. Она целовала его ухо, и снова ее язык как будто что-то искал. Он слышал ее участившееся дыхание, понимая, что она была так же близка к апогею страсти, как и он. Внезапно она обвила ногами его талию, он почувствовал ее ступни на своих ягодицах. Прижав к себе, она заставила его до самого конца войти в себя. Последняя волна страсти прокатилась по ее выгнутому от напряжения телу и передалась ему именно в тот момент, когда он не мог себя больше сдерживать.
 Люси заплакала. Она оплакивала свою семью, но вместе с тем слезы эти были данью благодарности Кризи за спокойствие и заботу. Он привлек ее к себе, и скоро она заснула.

 Глава 40

 Сова слушал Бетховена по плееру и размахивал правой рукой, как будто состязался в дирижерском мастерстве с фон Караяном. Он развалился на плюшевом диванчике и сверху смотрел на перегруженный гонконгский порт. Одна из двух дверей в спальню открылась, и вошел Йен Йенсен. Он что-то говорил, но звуки музыки, доносившиеся из наушников, полностью заглушали его речь. Датчанин стал кричать. Сова поднял руку. Симфония близилась к завершению. Рука разрезала воздух, и тремя короткими движениями вниз он завершил симфонию.
 Потом Сова выключил плеер, снял наушники и взглянул на друга. На Йене были шорты «бермуды» и цветастая гавайская рубашка, в руке он держал изящный портфель из черной кожи. Йен сказал:
 – Пора идти. До встречи осталось полчаса.
 Француз покачал головой.
 – Йен, я никуда с тобой не пойду, пока ты не переоденешься. Ты выглядишь, как будто тебе только что дали расчет в Дисней-ленде. Нам назначена встреча в полицейском управлении с одним из высших полицейских чинов. Если ты заявишься туда в таком виде, инспектор Лау тебя всерьез не воспримет.
 Датчанин бросил на него недовольный взгляд.
 – Ты в этих вещах ничего не понимаешь. По легенде мы здесь в отпуске, во время которого я решил набрать информацию для газетной статьи о «Триадах».
 Сова спустил ноги с диванчика и встал на пол.
 – Ну конечно, – сказал он, – ты можешь стать для «Триад» очень серьезной угрозой. Да если они тебя увидят в таком одеянии, они просто со смеху подохнут. Пойди надень пару нормальных брюк и рубашку с коротким рукавом.
 – Ты прямо как моя жена, – сказал Йен. – Каждое утро, когда я просыпаюсь, у нее уже готовы шмотки, которые я весь день должен носить.
 Сова сказал:
 – У твоей жены хороший вкус и чувство меры во всем, кроме того, что она решила выйти за тебя замуж.
 Датчанин повернулся и пошел в спальню.


* * *

 Они пересекли гавань, воспользовавшись подвесной дорогой – это заняло всего десять минут. Все это время они глазели на огромный город, раскинувшийся внизу.
 – Здесь я чувствую себя как дома, – сказал Сова. – Гонконг чем-то напоминает мне Марсель, хотя, конечно, он больше и суетливее.
 – И жулья здесь, наверное, тоже больше, – заметил Йен.
 – Что правда, то правда. А когда вчера вечером я сюда приехал, на одного жулика стало больше.
 – Ты что, и вправду считаешь себя жуликом?
 – А как же иначе? – ответил француз. – Не забудь, еще пацаном на улицах Марселя я таскал все, что мне попадалось под руку. Потом я работал на кучу всяких негодяев и плутов, занимался охраной рэкетиров. И только когда меня нанял Леклерк, я встал на относительно честный путь… Я этот город нутром чую и смогу пригодиться Кризи потому, что, родись я китайцем, наверняка был бы с «Триадами». Это так же верно, как то, что папа римский – католик. Таких, как они, я насквозь вижу.
 Датчанин пристально посмотрел на него. Вот уже три года они были лучшими друзьями, с тех пор как Кризи попросил в Марселе Леклерка, торговца оружием, отпустить Сову, чтобы он временно занялся охраной Йена. Однако срок их сотрудничества сильно затянулся. После того как Йен помог Кризи разделаться с торговцами белыми рабынями и наркотиками, входившими в «Синюю сеть», он уволился из полиции и открыл в Копенгагене частное сыскное агентство. Сова стал его полноправным партнером и снял себе небольшую квартирку в том же районе, где был дом Йена. Он дневал и ночевал у Йенсенов. Жене Йена нравилась его неназойливая компания, а их восьмилетняя дочка Лиза считала его своим самым любимым дядей.
 Дело их процветало. Они специализировались на розыске пропавших и искали их по всей Европе. Платили им за это весьма щедро, но, когда они находили человека, который сам хотел исчезнуть, не совершив при этом преступления, они, как правило, входили в его положение и оставляли в покое. Хоть Йен и умел пользоваться пистолетом и винтовкой, снайпером его назвать было никак нельзя. Он больше полагался на собственные мозги и компьютер. А Сова, хоть и был очень похож на ночную птицу, в совершенстве владел ножом, револьвером и всеми другими видами стрелкового оружия.


* * *

 В кабинет инспектора Лао их провел молодой констебль. Инспектору было за сорок. На его подтянутой фигуре ладно сидел цивильный костюм и рубашка с галстуком.
 Йен протянул ему письмо от газеты. Инспектор Лау прочел его, поднял на них глаза и сказал:
 – «Триады» действуют практически во всех крупных европейских городах, где есть большие китайские общины. Однако, насколько я знаю, на Копенгаген их влияние не распространяется. Вы полагаете, вашим читателям будет интересен этот сюжет?
 – Вне всякого сомнения, – ответил Йен. – В нашем городе есть сравнительно небольшая китайская община, но она быстро растет. Очевидно, в недалеком будущем «Триады» проявят к нам интерес.
 – Что вы уже знаете о «Триадах»?
 – Пока что немного, – ответил Йен. – Я знаю об их происхождении и о том, как их благие намерения превратились в преступные замыслы. Теперь мне хотелось бы узнать о размерах организации, ее влиянии и степени власти в сегодняшнем Гонконге. В своей статье я решил остановиться лишь на одной организации «Триад» – 14-К.
 – Почему именно на этой?
 – Потому что эта организация в настоящее время самая могущественная, и у нее широкие связи не только в Америке, но и в Европе.
 Инспектор Лау задумчиво кивнул и спросил его:
 – Мистер Йенсен, скажите, вы когда-нибудь служили в полиции?
 Сова взглянул на друга и увидел, что вопрос его озадачил.
 – Да… А как вы об этом узнали?
 Инспектор взял из стопки документов, лежавшей на столе, верхнюю папку с бумагами, открыл ее и стал читать то, что было написано в первом документе:
 – Йен Йенсен. Родился 15 апреля 1959 года в Аарусе, в Дании. Получил образование в церковно-приходской школе Ааруса, затем в университете Копенгагена, где специализировался в области общественных наук. Поступил на службу в полицию в 1982 году. Прослужив три года в Отделе по борьбе с пороком и проституцией, стал заниматься розыском лиц, пропавших без вести. Уволился из полиции в июне 1990 года и вместе с партнером, гражданином Франции Марком Бенуа, открыл частное детективное агентство «Йенсен и компания». – Инспектор оторвался от документа и взглянул на Сову. – Я полагаю, вы и есть партнер мистера Йенсена.
 В папке было еще несколько страниц, но инспектор закрыл ее, положил перед собой и взглянул на Йена.
 – Я просто поражен, – признался датчанин. – Как вам удалось все это выяснить?
 – Это было несложно, мистер Йенсен. Дело в том, что к этой организации, входящей в «Триады» – 14-К, у меня свои счеты, поскольку они убили моего шефа Колина Чапмэна. Это был близкий мне человек, и последние две недели я только тем и занимаюсь, что ищу улики против этой банды и ее главаря. Мне известно, что мисс Люси Куок Линь Фон вылетела в Зимбабве, чтобы встретиться там с человеком по имени Кризи. В Зимбабве он занимался делом, имевшим отношение к убийству ее семьи, в котором были повинны люди из 14-К. Как вам хорошо известно, Кризи – бывший наемник. Мой покойный начальник уже наводил о нем справки через Интерпол. Вы, видимо, знаете, что в Интерполе хранятся сведения обо всех известных наемниках. Я связался с комиссаром Джоном Ндлову из полиции Зимбабве, и он сообщил мне, Кризи и его друг ликвидировали там убийц. Продолжая выяснять детали биографии мистера Кризи, я обнаружил, что три года назад он с помощью других бывших наемников разделался с преступной группировкой, действовавшей в Италии, Франции и Тунисе. В числе имен помощников Кризи компьютер выдал мне имя Йена Йенсена – датского полицейского, который взял отпуск за свой счет и принимал участие в этой операции. – Инспектор улыбнулся и развел руками. – Так вот, мистер Йенсен, когда вы мне вчера позвонили и попросили о встрече, чтобы обсудить вашу статью о деятельности «Триад» в Гонконге, я тут же вспомнил, откуда мне знакомо ваше имя, и еще раз просмотрел свое досье.
 Йен сказал:
 – Мистер Лау, я считаю, что вы великолепный полицейский, и не собираюсь с вами хитрить.
 – В этом действительно нет никакой необходимости, мистер Йенсен, поскольку, полагаю, мне и так все известно. Вы остановились в гостинице «Регент», которую никак не назовешь дешевой. Из этого обстоятельства следует, что вы не были наняты Люси Куок, поскольку у нее нет таких денег. Я созвонился с комиссаром Джоном Ндлову, который все рассказал мне о миссис Глории Мэннерз и арендованном ею частном самолете. Я сделал вывод, что именно она и наняла вас вместе с мистером Кризи и человеком по имени Макси Макдональд. Не составило труда догадаться и о том, что вы и ваш партнер, мистер Бенуа, прибыли сюда первыми, так сказать, на разведку, собирать сведения о 14-К. Значит, вскоре прибудут и остальные. – Он взял досье и положил его на прежнее место – поверх стопки других документов, лежавших на левой стороне стола. – Если я правильно понимаю мистера Кризи, он прибудет сюда не только с Макси Макдональдом, хотя, по всей видимости, они вдвоем представляют собой непревзойденную пару. Однако даже их сил недостаточно, чтобы вступить в борьбу с «Триадами». Поэтому я думаю, что, пока вы здесь будете собирать необходимую информацию, мистер Кризи наберет себе достойную команду. – Инспектор снова взял папку, раскрыл ее и бегло пробежал глазами несколько страниц. – В эту команду почти наверняка войдут австралийский наемник по фамилии Миллер и бывший боец Иностранного легиона бельгиец Рене Кайяр. Они, как и вы, три года назад участвовали в той операции вместе с Кризи.
 Йен взглянул на Сову, который только пожимал плечами. На его лице было скучающее выражение, но датчанин прекрасно знал, что он снова мотал на ус каждое слово и тут же анализировал полученную информацию. Йен обернулся к инспектору и тоже пожал плечами.
 Лицо инспектора Лау внезапно приняло суровое выражение. Он сказал:
 – Думаю, что через несколько дней мистер Кризи приедет сюда с командой наемников и почти наверняка попытается контрабандой переправить в Гонконг оружие или приобрести его на месте. Это запрещено законом, и мы, конечно, этого не допустим. Равным образом незаконно частному детективу из Дании под вымышленным предлогом организовывать интервью с офицером гонконгской полиции.
 Йен снова взглянул на Сову, который растерянно ерзал на стуле.
 – Вы собираетесь нас арестовать? – спросил Йен.
 – Нет, сейчас не собираюсь. Но я делаю вам официальное предупреждение и хочу, чтобы вы передали его вашему другу мистеру Кризи. Если вы или он получите или обнаружите какие бы то ни было улики, которые могли бы свидетельствовать о причастности 14-К к убийству семьи Люси Куок, вы обязаны незамедлительно со мной связаться. Но, мистер Йенсен, улика эта должна быть бесспорной. Благодарю вас за ваш визит.
 Оба мужчины встали со стульев, запинаясь, пробормотали слова благодарности и повернулись, чтобы выйти из кабинета.
 – Мне кажется, мистер Йенсен, вы что-то забыли.
 Не скрывая удивления, Йен обернулся. Инспектор показывал на небольшой желтый конверт, как будто из ничего материализовавшийся на столе. Йен изучающе на него посмотрел. Инспектор сказал:
 – Вы, должно быть, принесли это с собой.
 Сова первым понял, что к чему.
 – Ах да, конечно.
 Потом взял со стола конверт и сунул его в карман пиджака. Оттуда он его не вынимал, пока они не сели в вагончик канатной дороги, чтобы вернуться в гостиницу. Только там он передал его датчанину. В конверте лежало что-то жесткое. Йен открыл конверт и вынул черную дискету.
 Сова спросил:
 – Что, по-твоему, могло бы здесь быть?
 – Не знаю, – ответил Йен. – Но в одном я уверен, это не «Лебединое озеро».

 Глава 41

 До Хуань строил стену. Он был невысок, но для восточного человека очень коренаст. Поднимая строительные блоки и ставя их на раствор под жгучим панамским солнцем, он сильно потел, хотя был голым до пояса. Ему все осточертело. Только вчера он получил полунищую зарплату и почти всю потратил на то, чтобы прилично поесть в городе и взять бутылку вина. Правда, позже он через край хватил бренди.
 Передохнуть времени не было. Хозяин-мексиканец все время следил, чтобы работа не останавливалась ни на минуту. С рабочими он обращался, как со скотиной, особенно с До Хуанем, которого глумливо называл не иначе как «китаёза». До Хуань с превеликим удовольствием укоротил бы ему язык, но в Панаме было сложно с работой, как, впрочем, и в любом другом месте.
 По условиям контракта До Хуань должен был за день выкладывать пятьдесят квадратных метров стены. За все время работы, кроме получасового перерыва, которого хватало только на то, чтобы съесть сэндвич и запить его стаканом воды, у него не было ни одного перерыва. Когда ему оставалось до конца работы еще минут пятнадцать, перед строительной площадкой остановился джип «судзуки». До Хуань обернулся. Увидев, что из машины вышел Кризи, он оторопел. Кризи подошел к нему и по обычаю поцеловал в щеку.
 – Какого черта ты здесь кирпичи таскаешь? – спросил он.
 До Хуань слегка смутился.
 – Это единственная работа, какую я смог найти.
 – Ты не прав, – перебил его Кризи. – У меня есть для тебя работенка в Гонконге. Надо разобраться с «Триадами», точнее, с 14-К.
 Лицо До Хуаня озарила довольная улыбка.
 – Я так понимаю, что, если ты сюда не поленился прилететь, а дело затевается против «Триад», пахнет хорошими деньгами.
 Когда Кризи рассказал ему об условиях, До Хуань был просто поражен. Он посмотрел на серые строительные блоки у себя под ногами, и улыбка его стала еще шире. Но она погасла, как только подошел хозяин и крикнул:
 – Давай, китаёза, давай! Это тебе что, черт возьми, место для приемов? А это кто такой? Ему кто разрешил сюда являться?
 До Хуань взглянул на Кризи и, увидев выражение его лица, поднял руку. Хозяину он сказал:
 – Это мой друг, он приехал издалека. Он только минуту со мной поговорит, а потом подождет, пока я не закончу работу.
 Хозяин посмотрел на Кризи и недовольно пробурчал:
 – Через пятнадцать минут отваливай отсюда, и лучше бы тебе обратно не возвращаться.
 Кризи ответил:
 – Я тебя уверяю, что не вернусь никогда.
 – Так-то оно лучше, – процедил сквозь зубы мексиканец.
 До Хуань обернулся к Кризи и, когда мастер отошел, проговорил:
 – Это скотина, каких мало. Кто еще будет в деле?
 Кризи перечислил ему имена. До Хуань сказал:
 – Звучит убедительно. Как ты меня нашел?
 – Том Сойер напал на твой след.
 – Когда начинать?
 – Сейчас.
 До Хуань немного подумал.
 – Может, ты меня подбросишь к тому, что они называют гостиницей – я там остановился. Мне только шмотки собрать, и поедем. – Потом показал на блоки под ногами и добавил: – А теперь подожди меня в джипе. Через пару минут я закончу.


* * *

 До Хуань установил последний блок на место и смахнул раствор. Потом подошел к плетеному креслу, в котором под навесом сидел хозяин, окидывая взглядом свои владения. Мексиканец был крупным, но рыхлым. До Хуань поднял ногу и толкнул подлокотник кресла так, что кресло опрокинулось назад, а мексиканец взвыл от ярости и бросился на азиата.
 Казалось, До Хуань до него даже не дотрагивался, но каждое движение его руки или ноги поражало один из нервных центров мексиканца, и он падал. На подмогу подбежал помощник хозяина, но До Хуань лишь слегка повернул колено левой ноги, напряженными пальцами левой руки нанес молниеносный удар, и человек, согнувшись пополам, упал на землю и больше не поднимался. Все продолжалось не больше двух минут. Кризи спокойно смотрел, как До Хуань склонился над мексиканцем, который, казалось, совсем обезумел, и сказал громко, так, чтобы слышали другие рабочие:
 – Теперь ты дважды подумаешь, прежде чем в следующий раз оскорблять кого-нибудь из людей, каждый день гнущих на тебя спину.
 После этого До Хуань подошел к джипу и сел рядом с Кризи.
 – Так куда, ты сказал, мы направляемся? – спросил До.
 – Я тебе этого не говорил. Но мне нужно разыскать Эрика Лапарта. Я очень смутно себе представляю, где его можно найти.
 – Только, прошу, не говори мне, что хочешь взять его в команду.
 – А ты что – против?
 Вьетнамец пожал плечами.
 – Когда месяц назад я видел его в последний раз, он пил не просыхая.
 – Вот мы и посмотрим, – сказал Кризи, – просох он уже или нет. Ты знаешь, где он околачивается?
 – Несколько лет назад он прикупил себе здесь домишко одного плантатора, немного к северу отсюда. Он жил там с какой-то бабой, но недавно кто-то мне сказал, что она от него ушла – устала от запоев.
 – Ты знаешь, где этот дом?
 – Конечно.


* * *

 До Хуань показал на узкую дорогу, уходившую вправо, и Кризи свернул туда. Они проехали метров пятьсот, и показался дом. Это было типичное ветхое обиталище разорившегося плантатора с прохудившейся крышей и широкой верандой, опоясывавшей весь дом. Когда они припарковали джип, из-за угла с лаем выбежала собака. Спина и бока ее были черными, а живот и лапы – белыми, шерсть блестела. Ее хорошо кормили, может быть, даже перекармливали. Это была дворняжка, скорее всего, приблудная, очень злобная и подозрительная.
 Из грязно-белого гамака, подвешенного на веранде, донесся голос:
 – Слинки, заткнись!
 Собака села, продолжая тихо рычать. Эрик Лапарт свесил с гамака длинные ноги, потянулся со сна и уставился на Кризи и До.
 – Бог мой, – сказал он. – А я-то думал, вы уже сдохли.
 Кризи шел первым, До следовал за ним. Стоявший перед ними мужчина был выше двух метров. На нем были лишь выношенные шорты цвета хаки. Он был до того худой, что выпирали ребра. У него отросла седоватая бороденка, прямые нечесаные волосы свисали чуть не до самых плеч. Его лицо напоминало череп, обтянутый кожей с глубоко сидящими в нем глазами. Он их поприветствовал, обменявшись традиционными поцелуями, потом произнес:
 – Выпить вам не предлагаю – в доме ничего не осталось.
 Кризи взглянул на До и сказал:
 – Что-то не верится. Я слышал, ты в запое.
 – Что было, то было, – признал француз. – Но вот уже три недели, как я в завязке. – Он указал на стену, окружавшую заросший сад. – Половину бутылок с текилой перебросил через этот забор.
 – С чего бы это?
 – Понял, что убиваю не только себя, но и близкое мне существо.
 – Кого именно?
 Лапарт указал на собаку.
 – Слинки. Я два дня пил текилу без продыху, а когда очнулся почувствовал себя как в коме. Дня два-три бродил, наверное, где-то, а потом заснул. Очухался оттого, что Слинки мне рожу лизала и скулила… не потому, что жрать хотела… Она хотела вернуть меня к жизни.
 – И что, с тех пор не пьешь?
 Француз покачал головой.
 – Нет. Я уже глянул смерти в глаза. Все, завязал.
 – Стрелять еще не разучился?
 – Скажешь еще.
 – Давай-ка посмотрим, – предложил Кризи.
 Лапарт повернулся на каблуках и вошел в дом. Собака осталась, поглядывая на Кризи и До с прежней подозрительностью. Через пару минут француз вышел с пистолетом в одной руке и обоймой в другой. Он снял пистолет с предохранителя и вогнал в рукоять обойму. Держа оружие в правой руке, он взглянул на Кризи и спросил:
 – Где цель?
 Кризи указал на олеандровое дерево, стоявшее от них метрах в пятнадцати.
 – Цветы вон там, на дереве.
 Внезапно по саду разнеслось трескучее эхо пистолетных выстрелов. Они видели, как цветки один за другим разлетались и лепестки медленно падали вниз. Кризи взглянул на часы – прошло шесть секунд. Сначала он обернулся к До, который обалдело смотрел на опавшие лепестки, потом подошел к французу, хлопнул его по плечу и сказал:
 – Может, ты и был забулдыгой, но это – в прошлом. Хочу работу тебе предложить, большое дело.


* * *

 Через пару часов они стояли перед домом около собачьей конуры. Эрик Лапарт спорил с Кризи. Рядом примостилась Слинки.
 – Я просто не люблю людей, – сказал Лапарт. – Они мне как-то несимпатичны.
 От раздражения у Кризи округлились глаза.
 – Эрик, ради всего святого! Да с ней здесь возиться будут как с писаной торбой, пусть ей в будку хоть кондиционер вставят! Если хочешь, я им дам денег, чтоб твою суку каждый день кормили бифштексом из вырезки под соусом беарнез.
 Француз покачал головой.
 – Они мне несимпатичны. И Слинки, скажу тебе, их тоже не любит.
 Кризи был почти в ярости. Он подошел ближе к французу и сказал ему:
 – За все эти месяцы текила высушила тебе мозги. За работу, которая и месяц не продлится, платят полмиллиона швейцарских франков, а ты на рога встал из-за какой-то паршивой собаки.
 В конце концов Эрик Лапарт сдался и после недолгих переговоров передал собаку женщине, появившейся в саду, сказав ей напоследок:
 – Если я приеду и увижу, что с ней не все в порядке, я тебе задницу надеру.
 Ни Кризи, ни До не удивило отношение француза к собаке. Многие крутые парни, которых они знали, были сентиментальны, особенно когда дело касалось зверей или детей.

 Глава 42

 Почти полчаса датчанин сидел, уставившись на небольшой экран своего лаптопа, и изучал файлы. Сова стоял за его спиной, заглядывая ему через плечо. В конце концов Йен повернулся в кресле и сказал:
 – На этом диске собраны все полицейские документы о 14-К с 1948 года. Информация исчерпывающая. Здесь есть даже компьютерная схема виллы в Сай Куне, где часто бывает Томми Мо.
 – Но почему? – спросил Сова. – Почему после того, как смешал нас с дерьмом, он дал нам этот диск?
 Йен встал и потянулся. Он посмотрел в окно, на панораму порта. Помимо семьи у него было три страсти: его компьютер, паромы и пиво.
 – Чтобы понять это, – сказал он, – надо быть полицейским или хотя бы бывшим полицейским. Только они могут понять полицейских, которые прекрасно знают, кто является преступником и какие преступления он совершил, но ничего не могут сделать. Шеф инспектора Лау был убит 14-К, но доказать это он не может. Вокруг Томми Мо глухая стена. Сам он рук никогда не марает. Эта вилла, как и другая его собственность, принадлежит подставной компании. «Триады» действуют здесь почти безнаказанно. Кроме мелких сошек, полиции никого не удается поймать. Они даже близко подобраться не могут к жирным крысам, сидящим наверху. Именно поэтому инспектор Лау и дал нам этот диск… Для нас эта информация дороже золота.
 Сова поморщился.
 – А шефа своего, ты думаешь, он в известность поставил?
 – Да. И не только о диске, но и обо всем остальном. И если я правильно понимаю что к чему, комиссар ему сказал что-нибудь вроде: «Делайте, что считаете нужным… но я об этом знать ничего не знаю».
 – Ты что, действительно так думаешь?
 Датчанин кивнул.
 – Да. Всю эту схему я вижу как на ладони. О нас им все известно. Они просчитали, что скоро сюда прилетит Кризи со всей командой и организует доставку необходимого оружия. Инспектор Лау без труда мог бы нас с тобой арестовать и выслать из Гонконга. То же самое можно было бы сделать с Кризи и всеми, кто с ним прилетит. Тот факт, что они нас не арестовали, попросту означает, что они закрывают на все глаза. Мне сдается, что инспектор Лау и его комиссар будут безмерно рады, если Томми Мо сдохнет. Особенно если нам посчастливится прикончить вместе с ним и других главарей. – Он сделал жест в сторону компьютера. – На этом диске есть имена не только всех заправил 14-К, но и каждого ее мало-мальски важного члена. Здесь детально описываются их методы и идеология. Мне надо бы ужать всю эту информацию и сделать отчет страниц на двадцать для Кризи и всех остальных.
 Зазвонил телефон. Это был Фрэнк Миллер. Полчаса назад он прилетел вместе с Томом Сойером. Они остановились неподалеку, в гостинице «Айатт», и пригласили их выпить к себе в бар в семь вечера.
 – Как тебе Гонконг? – спросил Фрэнк.
 – Я в него просто влюблен, – с энтузиазмом ответил Йен. – Местное пиво «Сан-Мигель» совсем неплохое, а из окна гостиницы я вижу несколько паромов.

 Глава 43

 Всего их было двенадцать. Только мужчины и только китайцы, одетые в национальные костюмы. Они сидели за круглым столом, и хотя блюда трапезы постоянно менялись, друг на друга они смотрели, как голодные коршуны. Собравшиеся как раз приступили к десятому блюду, курице в лимонном соусе с побегами молодого бамбука, когда один из них еле слышно вздохнул. Все остальные тут же указали на него пальцами и разразились хохотом. Секундой позже скатерть перед мужчиной поднялась и из-под стола вылезла молоденькая девушка.
 Это была такая игра, в которую Томми Мо любил играть со своими приспешниками. Сначала, до того как мужчины рассаживались, под стол залезала девушка, которая по очереди делала каждому из них минет. Весь смысл затеи состоял в том, что ни один из них не должен был показать ни единым жестом, когда это происходило именно с ним. Тот, кто не мог удержаться и выдавал свои чувства, как правило, оплачивал счет, но поскольку в данном случае все они обедали на роскошной вилле Томми Мо в Сай Куне, платил девушке он сам.
 Перед тем как сесть за стол, роскошь которого указывала на важность празднества, они провели очередное собрание «Триад» со всеми положенными церемониями и ритуалами. Квадратное здание, где оно проводилось, с четырьмя входами, по одному с каждой стороны, стояло на территории виллы. Каждый вход охраняла статуя одного из мифических военачальников, известных как «великая четверка преданных». Их эмблемы были изображены на дверях, которые они охраняли.
 Церемония была посвящена приему в «Триады» нового члена. Неофит был очень богатым гонконгским дельцом – несколько его компаний были зарегистрированы на гонконгской бирже. Кроме того, он обладал значительным влиянием в Пекине. Бизнесмена этого, несомненно, следовало задействовать и в преступной деятельности 14-К, но так, чтобы он оставался в тени. Доходы его должны были значительно увеличиться благодаря широкой сети осведомителей 14-К и применению в случае необходимости бандитских методов расправы над конкурентами.
 Церемония посвящения прошла должным образом. Много недель ему вдалбливали, как именно пожимать руки, носить церемониальные одежды, объясняли ритуальный смысл красной деревянной бочки, наполненной рисом. Он выучил наизусть тридцать шесть клятв, которые следовало произносить, осушая чашу с напитком из вина, смешанного с кровью. Кровь брали из среднего пальца левой руки посвящаемого, и с этого времени, если кто-нибудь из членов 14-К спросил бы его, где он живет, он должен был ответить: «В третьем доме слева».
 Рядом с бочкой риса стояли красная дубинка – ею наказывали тех членов организации, которые отступали от правил, – а также меч Преданности и Справедливости.
 Мужчина, издавший слабый стон во время игры, предложенной хозяином, и был тот самый новообращенный. Остальные одиннадцать занимали высокое положение в 14-К. Большинство присутствовавших пребывали в хорошем настроении. Только Томми Мо был немного напряжен. На прошлой неделе произошло три прокола. Трое боевиков 14-К были убиты в ресторане в Лондоне членами другой группировки, входящей в «Триады». Но он не знал, какой именно, и это его раздражало. Кроме того, 14-К потеряла кучу денег, вложенных в компанию по торговле недвижимостью, глава которой сбежал в Канаду с несколькими миллионами долларов. Его искали люди из отделения «Триад» в Ванкувере, но пока эти поиски не увенчались успехом. Потом еще этот порошок из рога черного носорога. Из Зимбабве сообщили о смерти Рольфа Бекера. Теперь Томми Мо придется искать в этой стране, а может быть, и в Замбии, кого-то другого, кто стал бы координировать действия браконьеров, охотившихся на носорогов.
 В пятнадцати милях отсюда, на тщательно охраняемом складе в Каулуне, у Томми Мо хранилось пять с половиной тонн порошка из рога черного носорога. Его рыночная цена составляла шестьдесят тысяч американских долларов за килограмм. Свой запас снадобья он собирал в течение десяти лет, скупая весь товар, появлявшийся на рынке. Томми Мо действовал точно так же, как дилеры международного масштаба, которые ведут операции с золотом, серебром и другими драгоценными металлами и стремятся скупить как можно больше товара, чтобы потом диктовать на него цену. Томми Мо очень гордился собой: ему удалось скупить практически все запасы рога черного носорога, который стоил значительно дороже золота. Он знал, что в природе осталось не больше четырехсот черных носорогов и, когда всех их окончательно истребят, цена на его товар поднимется самое меньшее раз в десять.
 Было, однако, еще одно обстоятельство, которое, пожалуй, беспокоило его сильнее, чем все остальное. 14-К внедрил троих своих членов в полицию, и один из них уже дослужился до сержанта. Хотя он служил не в отделе по борьбе с «Триадами», ему удалось наладить с некоторыми его сотрудниками дружеские отношения, и ему дали задание осторожно собирать всю информацию, которая поступала от полиции Зимбабве.
 Именно в тот день ему сообщили, что Бекера и его сына устранили самые что ни на есть лучшие наемники. Их наняла некая миссис Мэннерз, мать убитой Карлом Бекером женщины. Стало известно и то, что Люси Куок Линь Фон вылетела в Зимбабве. Это однозначно свидетельствовало о том, что полиция раскрыла связи между убийством ее семьи и Кэрол Мэннерз. Если эта американка вознамерилась мстить до конца, она, несомненно, станет финансировать расправу с главарем 14-К.
 Сначала сама мысль об этом странным образом пощекотала Томми Мо нервы, доставив ему своеобразное удовольствие. Даже слабый намек на то, что несколько каких-то наемников-иностранцев попытаются на него напасть на его же территории, показался ему плоской шуткой. И тем не менее подспудное беспокойство его не покидало. Положение, которое он занимал, было столь высоким, что никто не мог сделать его своей мишенью. Он сам внушал всем страх – чувство ему неведомое. Томми Мо отбросил прочь мысль о том, что кто-то может на него охотиться. Через двадцать четыре часа копии всех документов полиции будут лежать перед ним.
 Нужно отвлечься. Томми Мо улыбнулся сидевшему за столом неофиту.
 – Почему бы вам не позвонить в бюро, которым вы обычно пользуетесь, и не попросить прислать сюда полдюжины иностранок? Мы бы с ними повеселились.
 Один из обедавших громко хихикнул, указал на другого мужчину, сидевшего через стол, и заплетающимся языком проговорил:
 – Для Хон Пана лучше бы пригласить мальчика-иностранца.
 Наступило гробовое молчание, и все уставились на Томми Мо. Он медленно встал, лицо его оставалось бесстрастным. Обойдя стол, он остановился за спиной высказавшего последнее предложение. Потом громким шепотом, так, чтобы его слышали все, сказал:
 – Ошибка твоя не в том, что ты оскорбил Хон Пана, а в том, что ты выпил слишком много вина по случаю нашей встречи. И вообще, в последние дни ты допустил слишком много ошибок. Я поручил тебе убить полицейского Колина Чапмэна и Люси Куок Линь Фон. Из-за твоей нерадивости ей удалось сбежать, и она продолжает оставаться для нас опасной. Но тем не менее я готов сделать тебе последнее одолжение: ты сам можешь выбрать, как тебе умереть.
 Новообращенный, богатый гонконгский бизнесмен, молча наблюдал за происходящим.
 Человек уставился в стол.
 – Я предпочту умереть от меча Преданности и Справедливости.
 Томми Мо кивнул.
 – Хоть в этом ты поступил достойно. – Он указал рукой через стол, на человека, который был оскорблен, и сказал: – Хон Пан, я предоставляю тебе честь его убить.
 Все вернулись в зал собраний, где неофит наблюдал за свершением еще одного ритуала. Но до конца он его досмотреть не смог – когда меч перерубил шею распростертого на полу человека и ручьем брызнула кровь, он не смог не отвернуться.

 Глава 44

 Кризи летел из Бангкока. Остальные должны были прибыть на следующий день из других городов Азии и остановиться в разных гостиницах. Сам он собирался поселиться в арендованном доме.
 Перед вылетом он говорил по телефону с Йеном, который сообщил ему, что дом этот снят в Каулуне. Миссис Мэннерз с Люси и Рене уже прилетели и остановились в гостинице «Пенинсула». Рене передал ему через Йена, что с миссис Мэннерз проблем не было. От Штопора Два пришло известие о том, что с оружием все идет по плану. Гонконгская полиция делала вид, что знать ничего не знает, но на самом деле предоставила жизненно важную информацию. Йен отослал Кризи на двадцати страницах факс с аналитическим обзором деятельности 14-К. Кризи досконально изучил этот материал, пытаясь вникнуть в образ мыслей врага.
 Ему было необходимо понять, как думает Томми Мо. Одно стало очевидно уже через несколько минут: если бы его противник был достаточно умен, он просто залег бы на дно и не высовывался. В самом густонаселенном районе мира Кризи, скорее всего, никогда не удалось бы его найти. Вместе с тем сам Томми Мо мог бы послать своих боевиков охотиться на Кризи и его людей. Но весь опыт Кризи и его глубокое знание таких людей, как Томми Мо, подсказывали ему, что как раз этого враг его делать не станет по двум причинам.
 Во-первых, если Томми Мо исчезнет, его авторитет среди его последователей неизбежно упадет, что могло бы привести к роковым последствиям. Во-вторых, как все задиры, Томми Мо, скорее всего, трус. Для него должна быть недопустимой сама мысль о том, чтобы прятаться в собственном доме. Он ни за что не смирится с потерей дешевых атрибутов власти в привычном кругу заискивающих перед ним подхалимов, привыкших бряцать оружием. По всей вероятности, он все-таки предпочтет укрыться за стенами своей крепости в Сай Куне, не понимая, что никакие преграды не обеспечат ему и его небольшой армии безопасность. Даже военные перестали применять такую тактику по крайней мере лет сто назад. Теперь просто жизненно необходимо, чтобы Томми Мо укрылся на своей вилле.
 Кризи с удовольствием подумал о своей команде. Она вся состояла из людей умных и в высшей степени профессиональных. Но главное, у всех ее членов был за спиной огромный практический опыт. Конечно, все они были уже не молоды, но хорошо знали разницу между задиристой перебранкой и настоящей пулей в голове. С ними не будет никаких проблем, им не надо будет отдавать никаких приказов, достаточно высказать предложение или пожелание. Лучшей команды он не мог себе пожелать.
 Кризи почувствовал, как самолет наклонился и начал снижаться, заходя на посадку в Гонконге. Просчитав, что Томми Мо предпочтет, скорее всего, укрыться на вилле, Кризи решил разделить свои силы на две части. Первую возглавит он сам, вторую – Гвидо. Гвидо в самом прямом смысле слова был его братом по оружию, они понимали друг друга без слов. Еще некоторое время он прикидывал, кто из членов команды будет с ним, а кто – с Гвидо. Прошло несколько минут, и все встало по своим местам.
 Потом Кризи подумал о Люси, отчего в голове его возник легкий сумбур. Она полностью соответствовала его представлениям об идеальной женщине, в ней удивительно сочетались загадочность и чувственность. И голова у нее была хорошая, и пережить ей досталось немало. Все это, вместе взятое, вызывало в нем чувства, против которых устоять он никак не мог.
 Когда самолет выровнялся для захода на посадку, Кризи вспомнил о Майкле. Он выглянул в окно, чтобы взглянуть на панораму Гонконга. Город сильно изменился по сравнению с тем, что он видел последний раз пятнадцать лет назад. Дома стали выше и стояли еще гуще, чем раньше. Среди миллионов живших здесь людей был один, по вине которого умер его сын. Кто-то, похожий на злодея из детского спектакля, одетый в цветастые одежды нелепых ритуалов и сеющий вокруг себя смерть. И не важно, чья смерть это была – людей или черных носорогов, насылал ее этот зловещий фигляр.
 Когда колеса самолета плавно прикоснулись к посадочной полосе, Кризи тихо прошептал:
 – Я пришел по твою душу, фигляр.

 Глава 45

 Глядя на инспектора Лау Минь Лана, комиссар полиции заметил:
 – Ты должен был попросить у меня разрешения.
 Инспектор Лау смотрел на начальника сквозь толстые очки.
 – Вы мне разрешения не дали бы.
 Голос комиссара оставался столь же суровым.
 – Мне придется передать твое дело в дисциплинарный комитет.
 Инспектор Лау пожал плечами.
 – Делайте, как считаете нужным. Последние десять лет я проработал в подразделении, которое теперь называется Отделом по борьбе с организованной преступностью, но все мы его зовем по-старому – отделом по борьбе с «Триадами». Каждый из нас знает, что они собой представляют и кто они такие, но сделать с ними мы ничего не можем. Я потратил на борьбу с ними десять лет своей жизни. Несколько недель назад моего начальника убили люди из 14-К. Я знаю, кто несет ответственность за это убийство… и вы это знаете… но мы бессильны что бы то ни было предпринять. Томми Мо безнаказанно разгуливает на свободе и смеется над нами. Мы ловим пешек из 14-К, а добраться до их верхушки у нас нет никаких шансов. Это оскорбляет меня, память Колина Чапмэна, это – прямой вызов всем сотрудникам нашего отдела.
 Комиссар опустил глаза на лежавший перед ним доклад и спросил:
 – Так зачем же ты мне это дал?
 Инспектор Лау хорошо обдумал свой ответ.
 – Я человек дисциплинированный. Передав этому датчанину компьютерный диск со всеми нашими документами о 14-К, я нарушил закон. В определенном смысле доклад, который я вам представил, можно считать моей исповедью.
 – Ты нарушил закон и дисциплину.
 – Так точно. Я сделал это от отчаяния. Вы видели отчет комиссара Джона Ндлову из Зимбабве. Он считает, что эта женщина, Глория Мэннерз, финансирует команду наемников, которые собираются приехать в Гонконг, чтобы разделаться с 14-К. По закону мы не можем оказать этим людям поддержку. Поэтому, как предлагается в моем докладе, несколько дней полицейские силы Гонконга будут в нарушение циркуляров закрывать на некоторые вещи глаза. Я подозреваю, что через своих людей, проникших в наши ряды, Томми Мо тоже получил копию отчета полиции Зимбабве. У нас есть сведения о том, что вчера он перебрался на виллу в Сай Куне вместе с Хунь Муном и сорока-пятьюдесятью своими лучшими боевиками. Я считаю, что он будет сейчас выжидать и наблюдать за ходом событий.
 Комиссар снова взглянул на лежавший у него перед глазами лист бумаги.
 – Ты полагаешь, что эти люди приедут по фальшивым паспортам, поэтому надо дать службе паспортного контроля указание в ближайшие дни не слишком придирчиво относиться к документам. В результате тщательно проведенного расследования тебе удалось обнаружить, что эти люди сняли на объезде Брага дом и попытаются напасть на виллу в Сай Куне. Ты считаешь, что бой там завяжется жестокий, и на этом основании делаешь вывод о том, что они незаконно купят или ввезут оружие. Все эти действия, с точки зрения нашего законодательства, незаконны, и тем не менее ты имеешь наглость предложить полиции закрыть на это глаза.
 Оба молча смотрели друг на друга, потом инспектор Лау сказал:
 – Мы обязаны соблюдать закон. Как полицейский я понимаю это лучше кого бы то ни было. Но даже полицейский имеет чувства. Колин Чапмэн на самом деле не был иностранцем, он был одним из нас. О нашей культуре он знал больше, чем мы с вами вместе взятые. Но нам отлично известно, что убит он был по прямому распоряжению Томми Мо. Справедливость подчас рядится в странные наряды… Я действительно нарушил дисциплину, и вы имеете все основания соответствующим образом наказать меня. Я соглашусь с любым вашим решением.
 Комиссар вновь внимательно посмотрел на доклад, потом медленно порвал его на куски, бросил в мусорную корзину и сказал:
 – Этот документ я никогда не видел. Но если губернатор лет на сто отправит меня в тюрьму, ты будешь сидеть со мной столько же в одной камере.
 Инспектор Лау встал.
 – Когда этот человек, Кризи, ознакомится с содержанием диска, он вполне сможет решить, что риск не стоит денег, сколько бы ему и его людям ни обещали заплатить. Одно здесь совершенно очевидно: все преимущества целиком на стороне Томми Мо. Он повсюду имеет глаза и уши. Даже в полиции, может быть, и в нашем отделе. Передав диск датчанину и попросив некоторые наши службы в отдельных случаях смотреть сквозь пальцы на деятельность людей, которые сюда приедут, мы тем самым хоть немного уменьшим эти преимущества бандитов. Не думаю тем не менее, что у них будет хотя бы малейший шанс близко подобраться к Томми Мо. Но в данном случае и это лучше, чем ничего.
 Комиссар тоже поднялся с кресла.
 – Я подготовлю все необходимые инструкции. В течение нескольких дней иммиграционная служба в аэропорту не будет особенно придираться к паспортам. Кроме того, случится так, что полицейские, обычно находящиеся в Сай Куне, будут задействованы в других районах.
 Инспектор Лау направился к двери. Когда он подошел к ней и уже открыл, голос комиссара остановил его.
 – Ты думал над тем, что может предпринять Томми Мо?
 – Да. Он тоже попытается организовать нападение.
 – Как и где?
 – Прежде всего на Глорию Мэннерз, поскольку именно она финансирует операцию.
 – А как он попытается напасть?
 – Она остановилась в президентских апартаментах гостиницы «Пенинсула» вместе с Люси Куок Линь Фон. Люди из 14-К попытаются туда проникнуть, ведь там у них сразу двойная цель. Им не удалось убить Люси Куок в первый раз, и они непременно повторят попытку.
 – Скорее всего, этот человек, Кризи, позаботится об их охране.
 – Несомненно.
 – А ты как считаешь, смогут боевики 14-К оказаться в гостинице?
 – Если и смогут, я уверен, что Кризи примет соответствующие меры.

 Глава 46

 – Она приехала.
 – Кто?
 – Старуха эта, Глория Мэннерз.
 – Где она остановилась?
 – В апартаментах гостиницы «Пенинсула».
 – Она одна?
 Хунь Мун покачал головой.
 – Она прилетела на частном самолете вместе с Люси Куок.
 – Только с Люси Куок?
 – Нет. С ними еще мужчина. По паспорту он бельгиец, зовут его Рене Кайяр. Они вместе прошли таможню, а в гостинице их встретил сам управляющий. Самолет через час улетел. Как мне сказали, в Бангкок.
 – У нас есть кто-нибудь в «Пенинсуле»?
 – Нет. У нас во всех гостиницах есть свои люди, кроме этой… Те, кто там работает, подчиняется семье Кадури.
 – Так тому и быть… Но у нас кто-то был в иммиграционной службе. Кризи или этот Макси Макдональд уже прибыли?
 – На паспортном контроле таких имен не зарегистрировано.
 – У них что – паспорта фальшивые?
 – Может быть… Как я понимаю, вы пока остаетесь здесь, в Сай Куне.
 Томми Мо взглянул на лежащий перед ним клочок бумаги и заметил:
 – Если мы убьем старуху, все сразу же встанет на свои места.
 Хунь Мун с сомнением покачал головой.
 – Не думаю, что этого Кризи остановит ее смерть. Кроме того, полагаю, он продумал, как ее защитить. Она на шестом этаже гостиницы, в президентском номере, и добраться до нее будет нелегко.
 – Ты сам говорил, что нам нужно напасть. Ну и как же мы это сделаем?
 – Нам надо взять в заложницы Люси Куок. Она-то и откроет нам дверь к старухе.
 – А как мы сможем ее взять? Если она со старухой, ее тоже охраняют.
 – Надо ее выманить из гостиницы.
 – Как это сделать?
 – Надо следить за гостиницей и за всеми другими отелями в округе. Ведь там повсюду есть наши люди. На это надо бросить все силы 14-К.

 Глава 47

 Таможенник изучил сначала упаковочный лист, потом счет авиакомпании. После этого перевел взгляд на объемный стальной контейнер. Он обернулся к водителю грузового фургончика, который, по чистой случайности, был его двоюродным братом, и со слабо уловимой ноткой иронии в голосе спросил:
 – С чего бы это кто-то стал переправлять мебель самолетом за такие бешеные деньги?
 Двоюродный брат пожал плечами.
 – Хозяин, наверное, человек очень богатый и нетерпеливый.
 На самом деле ему на это было ровным счетом наплевать. Прошлым вечером он встретился с братом в ресторанчике Дим Сум и, расплатившись за отличный ужин, передал брату конверт, в котором лежало два золотых соверена.
 Таможенник вновь взглянул на счет авиакомпании, на этот раз с улыбкой.
 – Очень уж мебель тяжелая, – сказал он, – больше чем на пару тонн тянет.
 – Настоящее красное дерево, – последовал ответ.


* * *

 Через десять минут фургончик выехал из таможенной зоны вслед за грузовиком, в который был быстро перегружен контейнер. Вскоре он остановился в переулке, выходившем на Натан Роуд. Пассажирская дверца кабины фургончика открылась, и в машину сел Штопор Два.
 – Проблем не возникло? – спросил он.
 Китаец кивнул головой в сторону стоявшего впереди грузовика.
 – Не возникло, сэр. Все – там.


* * *

 Кризи и Фрэнк Миллер как раз заканчивали обед в арендованном доме, когда в дверь позвонили. Мужчины обменялись взглядами, Фрэнк встал, вытер губы салфеткой и направился по коридору к двери.
 Кризи тоже поднялся, вышел в коридор и смотрел, как Фрэнк нажал кнопку переговорного устройства и что-то сказал.
 Ответ, полученный на его вопрос, был лаконичным:
 – Штопор Два.


* * *

 Часом позже трое мужчин распаковывали оружие и проверяли один ствол за другим. Помимо двух ручных ракетных установок РПГ-7, там были четыре автомата «узи» и шесть легких автоматов ФНП-9, которые, из-за того, что в основном их детали были пластмассовыми, выглядели хрупкими. Однако в действительности это был один из наиболее современных и эффективных видов оружия близкого радиуса действия.
 После этого они распаковали пистолеты, из которых самыми мощными были «Кольты-1911», а самыми легкими – «беретты». Ко всем пистолетам прилагались запасные обоймы, коробки с боеприпасами и мягкая наплечная кобура. Дальше шли ящики с гранатами – как осколочными, так и фосфорными, две упаковки сигнальных ракет и один двухдюймовый миномет со стальным ящиком снарядов. В последнюю очередь они вынули из контейнера всю необходимую экипировку: черные брюки и рубашки с длинными рукавами, черные носки, черные ботинки, черные тканые ремни, черные подсумки и черные вязаные шапочки.
 Когда уже стемнело, один за другим стали подтягиваться остальные члены команды. Кризи представил Йена и Сову Эрику Лапарту и До Хуаню и пригласил всех в столовую. Председательствовал на первом своем рабочем совещании команды Кризи. Он окинул взглядом присутствовавших и, глядя на Йена и Сову, сказал:
 – Все мы такие, какие есть, и стыдно нам от этого не становится. Стихи, которые я сейчас прочитаю, вам не известны, но для остальных из нас они звучат, как строки Библии. Молитву эту сочинил французский парашютист, павший смертью храбрых в 1942 году. Звали его Андре Зирнель, о его храбрости слагали легенды. А слова молитвы – такие:



   Пошли мне, Господь, что имеешь,
   Того, что не взял бы никто.
   На почести я не надеюсь.
   Успех и здоровье – не то.
   Тебя уже все утомили,
   Прося каждый день об одном –
   Удаче, богатстве и силе.
   На всех ты найдешь их с трудом.
   Прошу тебя, Боже мой, дай мне
   Того, что других не манит.
   Пошли мне опасностей тайных.
   Скандалов, невзгод и обид.
   Но если ты дашь мне все это,
   Прошу тебя, дай поскорей,
   Иначе не дам я обета,
   Что смелости хватит моей
   Просить тебя снова об этом.



 Когда он закончил, воцарилось напряженное молчание. Нарушил его Йен Йенсен.
 – Такая молитва нам нужна. Информация, которой я располагаю, неутешительна. Не все мы выберемся отсюда живыми.
 Эрик Лапарт поднял голову. Выглядел он так, будто ему сделали неудачную пластическую операцию. Эрик сказал:
 – Это только часть молитвы. Без риска – нет цели, без цели кровь не кипит в жилах, а когда кровь не кипит в жилах, мы ничто. Иногда это с нами, иногда мы это теряем. – Он посмотрел на лица людей, сидевших вокруг стола. – Может быть, для кого-то из нас пришло время. А кто-то, может, и зажился на этом свете. Сколько войн мы прошли? Сколько ран получили? Но дело наше правое.
 Раздался нестройный хор одобрительных голосов, после чего датчанин рассказал о том, что ему удалось собрать. Он поставил перед собой ноутбук и проговорил около часа. Его никто не перебивал.
 Потом слово взял Кризи. Он сказал, что в ближайшие дни необходимо организовать круглосуточную слежку за виллой в Сай Куне и нужно найти возможность проникнуть внутрь. Лобовая атака в данном случае была бы смертельной затеей.
 После этого он перешел к составам двух отрядов. Сам он возглавит группу, в которую войдут Том Сойер, Фрэнк Миллер и Сова. Макси и Фрэнк Миллер должны были использовать ракеты РПГ-7. Эрик Лапарт и До – двухдюймовые минометы. Кроме того, все должны были быть вооружены автоматами, пистолетами и гранатами. Гвидо назначался старшим над Макси, Эриком Лапартом и До. Сами они – Кризи и Гвидо – должны проникнуть на виллу перед самым началом операции.
 Как только Кризи изложил свой план, в спор с ним вступил Йен Йенсен.
 – А что со мной? – спросил он.
 – Ты будешь координировать действия и поддерживать связь, – ответил Кризи.
 – Значит ли это, что ты отстраняешь меня от участия в операции?
 Кризи вздохнул.
 – Ты сам прекрасно понимаешь, что кому-то надо координировать наши действия. Это и будет твоей работой. Ты с ней прекрасно справишься, а если ты будешь в центре событий, всем нам будет спокойнее. По большому счету, твое участие в операции будет значительнее вклада каждого из нас.
 Одобрительный гул голосов за столом не дал датчанину возможности ответить на аргументы Кризи. Гвидо сказал:
 – Йен, нас прежде всего беспокоит вопрос безопасности. Во время боя самое главное – знать, что делают другие члены команды. У всех нас будут радиотелефоны, и как только операция начнется, нам будет совершенно необходимо не только координировать действия, но и полностью доверять тому, кто с тобой на связи. Я по собственному опыту знаю, что лучше тебя с этой работой никто не справится.
 Снова в комнате одобрительно загудели. Датчанин стал было успокаиваться, но вдруг нашел еще один довод. Он посмотрел сначала на Сову, потом – на Кризи.
 – Сова ведь не наемник. Он никогда не участвовал ни в одной войне. Может, ему лучше охранять Глорию вместо Рене?
 Кризи не нашелся что ответить. Но Сова взглянул на Йена и сказал:
 – Мне приходилось драться в трущобах Марселя, а там зачастую бывает гораздо опаснее, чем было в Конго или во Вьетнаме. Спасибо тебе, Йен, за заботу, но в этой драке я буду на переднем крае.
 Датчанин спросил:
 – Ты на операцию пойдешь под вальс Шопена?
 – Нет. Для этого случая больше подойдет Вагнер. Я поставлю «Марш богов».

 Глава 48

 Люси Куок была удивлена. Он говорил ей, что в Гонконге она должна не покидать гостиницу и все время ей надо будет оставаться рядом с Рене Кайяром. Но полчаса назад он позвонил Рене, поговорил с Глорией, а потом с ней. Ей он сказал:
 – Ровно через полчаса выйди из гостиницы, пересеки Натан Роуд, зайди в гостиницу «Шератон» и найди там пятьдесят четвертый номер. Ни о чем не беспокойся. Пара наших парней будет тебя прикрывать.
 Люси сделала все, как велел Кризи, и тем не менее была на взводе. Она прекрасно понимала, что была главной целью бандитов. Переходя оживленную улицу, она настороженно озиралась. Это, конечно, не имело смысла: даже если она и увидела бы человека «Триад», все равно не узнала бы его. У входа в гостиницу она обернулась и пристально осмотрела улицу, пытаясь найти тех, кто ее охранял. Это попытка оказалась столь же безнадежной. Натан Роуд была запружена людьми круглые сутки.
 Она миновала внушительный холл гостиницы и подошла к лифтам. Через две минуты Люси стучала в дверь пятьдесят четвертого номера. Дверь открылась, за ней стоял Кризи. Улыбаясь, он сказал:
 – Я подумал, что пришло время выкроить часок для отдыха.
 Еще через пару минут они уже сжимали друг друга в объятиях на широкой кровати. Ее удивляло, что такой крупный мужчина мог быть таким нежным в любви. Казалось, он знал каждый изгиб ее тела, жаждавший его поцелуев и ласки. Он был бесконечно терпелив, разжигая ее страсть до такого напряжения, что каждый ее нерв с трепетом ждал, когда же он в нее войдет. Она поняла, что за несколько раз их близости Кризи смог совершенно точно определить, что именно она от него ждет.
 Потом, когда они, обессиленные, лежали обнявшись, он завел речь о предстоящей операции. Пока они отдыхают, Макси Макдональд и Гвидо следят за виллой. Через четыре часа их должны сменить Том Сойер и До Хуань, а еще через четыре часа им на смену придут Эрик Лапарт и Сова. Беспрерывное наблюдение будет продолжаться как минимум четыре дня. Только после этого будет принято окончательное решение о штурме.
 Их команда пополнилась еще двумя людьми: Тони Коупом, бывшим офицером британских ВМС, служившим в элитных специальных морских частях, и Дэймоном Броадом, также служившим раньше на флоте. Сейчас они находились в Маниле, где зафрахтовали быстроходную яхту, и через три дня должны приплыть на ней в Гонконг, чтобы провести отпуск в его территориальных водах, неподалеку от виллы Томми Мо в Сай Куне.
 Кризи слез с кровати, подошел к мини-бару, взял бутылку шампанского и налил ей бокал.
 – А ты не будешь? – спросила Люси.
 – Наверное, в это странно поверить, особенно если принять во внимание события прошедшего часа, но тем не менее я на работе.
 Она отпила полбокала, улыбнулась ему и сказала:
 – Ты поработал очень неплохо… это было чудесно.
 Хотя теперь ее мысли и тело расслабились, все-таки она чувствовала какое-то легкое напряжение. Люси решила не заводить этот разговор, пока не завершится операция, но внезапно ее охватило жгучее желание услышать ответы на вопросы, которые ее мучили.
 – Как ты ко мне относишься?
 Он помедлил, потом ответил:
 – Мои чувства к тебе очень сильны.
 – Ты любишь меня?
 – Я как-то не умею подыскивать нужные слова, когда говорю о себе. И раньше никогда толком не мог, а теперь учиться уже поздно. Ты для меня очень много значишь.
 – Объясни, что ты имеешь в виду.
 Он думал над ответом с видимым напряжением.
 – Я всегда считал себя человеком сумерек.
 – Это в каком смысле?
 – Как бы тебе это лучше объяснить? В семнадцать я стал солдатом. Участвовал во многих сражениях в разных странах мира. Пойми, солдат Иностранного легиона, или наемник, – это всегда последняя линия обороны. Французский Иностранный легион не выиграл ни одной войны. Расходы на них тонули, как в бездонной бочке. Ты получаешь свои деньги и берешь на себя весь риск. Мы – люди сумерек, такими были, такими и помрем. Мы всегда ощущаем себя как бы между днем и ночью, между светом и тьмой, потому что наши жизни в любой момент может поглотить тьма смерти. Когда знаешь об этом, влюбиться очень непросто, хотя, конечно, такое иногда случается.
 – Ты любил свою жену?
 – Да.
 – А ты ей об этом говорил?
 – Да. Но только тогда, когда прошло много времени, и, я уверен, она сама поняла это задолго до того, как я ей сказал.
 – А еще кого-нибудь ты любил? Я хочу сказать – других женщин.
 – Да, еще одну. Но она тоже умерла. На мне, наверное, лежит какое-то проклятье, поэтому я обычно избегаю таких слов.
 – Ты ей об этом говорил?
 – Да, а через несколько минут ее не стало.
 – Как это случилось?
 – Она подорвалась на бомбе, подложенной в машину. Это произошло в Лондоне.
 Люси поставила бокал с шампанским на столик, легла и уставилась в потолок. Потом сказала:
 – Да, любить тебя, должно быть, дело не простое.
 Он потрепал ее по черным волосам.
 – Мне казалось, ты уже должна была бы давно понять это.

 Глава 49

 Рене Кайяр слегка напоминал стареющего ковбоя, но когда дело доходило до работы, его можно было сравнить с виртуозным часовых дел мастером.
 Президентские апартаменты вполне оправдывали свое название. Здесь были три спальни, собственная кухня и огромная гостиная с прилегающей к ней столовой. Весь номер был обставлен старинной китайской мебелью и украшен резными каменными статуэтками. Рене внимательно, дюйм за дюймом, обследовал его в поисках скрытых микрофонов. Потом он переговорил со старшим управляющим гостиницы, который прислал к нему начальника службы безопасности.
 Рене усадил миниатюрного, с умными глазами китайца за большой обеденный стол, положил перед собой блокнот и ручку, и они приступили к беседе. Бельгиец попросил китайца дать ему фотографии всех горничных, работавших не только в номере, но и на всем верхнем этаже, а также их имена. На каждом этаже были специальное помещение и кухня для прислуги, поэтому он попросил фотографии и имена всех сотрудников, занятых на этаже. С каждым из них он хотел познакомиться лично. Он потребовал также, чтобы во время пребывания в гостинице миссис Мэннерз других работников гостиницы на верхний этаж не пропускали. Кроме того, ему были нужны сведения обо всех постояльцах, въезжавших и выезжавших из номеров верхнего этажа.
 Уровень безопасности миссис Мэннерз, объяснил Рене, должен быть таким же, как и у главы государства, но с одним небольшим исключением. На всем верхнем этаже не должен находиться ни один охранник. Рене будет единственным человеком с оружием. Он обязан знать в лицо каждого, у кого есть уважительная причина находиться на этаже. Если кто-нибудь из обслуживающего персонала заболевает и его должен был заменить другой человек, Рене должны незамедлительно об этом сообщить. Если кому-либо из персонала нужно войти в номер, он должен предварительно позвонить по телефону, а постучав в дверь, отойти от нее не меньше чем на пять метров. При этом никогда, ни при каких обстоятельствах никто из прислуги не должен держать руки в карманах. Одеты все должны быть только в стандартную форму сотрудников гостиницы.
 Начальник службы безопасности был потрясен. Со времени открытия гостиницы в конце двадцатых годов здесь останавливались главы многих правительств, а вместе с ними целые армии охранников. Все они считали, что само их количество обеспечивает безопасность их подопечных. Но этот спокойно говоривший бельгиец был совершенно один, и все, что он собирался сделать, было тщательнейшим образом продумано.
 – Вы ждете каких-то неприятностей?
 Рене пожал плечами.
 – Я жду всего – от протечки крана до третьей мировой войны. – Потом он сказал: – Если миссис Мэннерз или мисс Люси Куок захотят покинуть номер, вам или вашему заместителю сообщат об этом за пять минут до их выхода. Вам ясно почему?
 Китаец улыбнулся.
 – Думаю, да. Если я или мои сотрудники увидят одну из двух дам в гостинице или входящими и выходящими из нее, мы будем знать, что в том случае, если мы не были предупреждены заранее, возможно, под них загримировался кто-то другой.
 Бельгиец кивнул. Сообразительность и опыт китайца произвели на него должное впечатление.
 – Я уверен, что миссис Мэннерз будет вам благодарна и щедра с вами. Спасибо вам за то время, которое вы мне уделили.
 Проводив начальника службы безопасности, Рене сел за стол вместе с Глорией и Люси и объяснил им, какой у них будет распорядок. Они мрачновато выслушали его объяснения, потом Глория заметила:
 – Похоже, мы здесь будем жить, как в золотой клетке.
 – Вы совершенно правы, миссис Мэннерз, – ответил Рене. – А сегодня вечером в гости к нам придет Йен Йенсен со своим компьютером. – Он коснулся лежавшего перед ним небольшого радиотелефона. – У всех нас есть такие аппараты. Когда начнется операция, мы будем держать через них связь. Пожалуйста, по местным телефонам никому не звоните. Может быть, они и не прослушиваются, но я в этом не уверен.
 – Когда начнется операция? – спросила Глория.
 – Точно сказать вам не могу, – ответил он, – но думаю, что что-то произойдет уже в ближайшие два дня.
 Глория спросила:
 – Вы не чувствуете себя неловко от того, что привязаны к нам, вместо того чтобы быть на линии огня?
 – Поверьте моим словам, миссис Мэннерз, именно я и стою сейчас на передовой, как, впрочем, и вы с Люси.

 Глава 50

 Даже зоркий орел с высоты своего полета не обнаружил бы их укрытия, сделанного Макси Макдональдом. В нем сейчас находились Том Сойер и Эрик Лапарт. В руках у Тома был мощный бинокль, а у Эрика – блокнот и ручка. Вилла, принадлежащая 14-К, и прилегавшие к ней строения раскинулись в километре внизу от них. Укрытие было удобным – они лежали на спальных мешках, рядом стояла сумка-холодильник, битком набитая напитками и обернутыми в фольгу бутербродами. До того как им на смену должны были прийти Макси и Сова, оставалось еще три часа.
 Наблюдение началось два дня назад, но записи в блокноте уже позволяли сделать предварительные обобщения. Чаще всего ворота проезжали черный «мерседес» и грузовик, оборудованный для перевозки живой рыбы, с насосом, прокачивающим кислород через цистерну с водой. Немного реже, но тоже часто проезжал грузовик-рефрижератор. Внутри ограды Томми Мо постоянно держал человек пятьдесят, и всем им нужно было регулярно питаться. Были на вилле и случайные посетители, почти всегда прибывавшие на «мерседесах» или БМВ, но составить более или менее четкий график их визитов было невозможно.
 Внезапно Том Сойер отнял от глаз бинокль.
 – Отметь-ка, – сказал он. – Приехала машина для вывоза мусора.
 Француз посмотрел на часы и сделал в блокноте пометку. Они следили за тем, как мусоровоз остановился перед массивными металлическими воротами. Они открылись. Грузовик подъехал к одному из строений в глубине территории, где обитала прислуга, задняя панель кузова поднялась, и три служителя забросили внутрь черные мешки с мусором. Через десять минут мусоровоз миновал ворота и двинулся в направлении поселка Сай Кун.
 Эрик Лапарт пролистал странички блокнота.
 – Работают они четко, каждый вечер приезжают в семь часов, плюс-минус пятнадцать минут.
 Том Сойер продолжал рассматривать виллу в бинокль. Не отрываясь от своего занятия, он сказал:
 – Вот здесь-то в их режиме и допущена промашка: грузовики с продовольствием приезжают в разное время в течение дня, а мусоровоз всегда приходит в один и тот же час.

 Глава 51

 Луны не было. Кризи с Гвидо сидели на корточках среди скал и смотрели во тьму моря. Они были здесь уже около получаса, но не сказали друг другу ни единого слова. Их многолетняя дружба не нуждалась в словах.
 Они одновременно увидели над морем быстро угасший луч света. Гвидо поднял с земли фонарь, направил в ту сторону, откуда мелькнул луч света, и дважды нажал на кнопку.
 Через десять минут они уже спустились в бесшумно подошедшую резиновую надувную лодку. Сидевший в ней человек приветствовал их без слов, просто похлопав по плечу.
 Еще через полчаса они оживленно беседовали с Тони Коупом и Дэймоном Броадом в удобной каюте яхты «Буря». Кризи и Гвидо пили минеральную воду. Оба бывших моряка потягивали джин, но Кризи не собирался читать им мораль о пользе трезвости – большую часть своих побед британские моряки, как известно, одерживали, когда были немного навеселе.
 Все взгляды были прикованы к карте, разложенной на столе. Прошло полчаса, пока Кризи детально разобрался в расположении виллы и отметил возможные места подхода шлюпок. Потом он сказал Тони Коупу:
 – Расскажи-ка мне об этой посудине.
 Для Тони Коупа, морского офицера до мозга костей, дисциплина и иерархия были превыше всего. Поскольку Кризи был его начальником, он относился к нему с должной почтительностью, и в голосе его звучало уважение.
 – Длина «Бури» составляет шестьдесят пять футов, форма корпуса наклонная. Яхта оснащена двумя турбинными дизельными двигателями общей мощностью девятьсот лошадиных сил. Максимальная скорость – двадцать восемь узлов, оптимальная – двадцать три. Нормальная дальность плавания при оптимальной скорости составляет четыреста пятьдесят морских миль, однако мы установили дополнительные баки с горючим, что позволяет увеличивать это расстояние вдвое. Дюжине людей наших запасов продовольствия хватит на месяц.
 Слегка улыбнувшись, Кризи взглянул на Гвидо, потом, подражая тону военного моряка, спросил:
 – Оборудование вы получили?
 Тони Коуп кивнул.
 – Мы прошли паспортный контроль и таможенный досмотр вчера в четырнадцать часов. В шестнадцать человек, назвавшийся Штопором Два, попросил разрешения подняться на борт корабля. Он правильно назвал пароль. Через несколько минут подъехал грузовик, в кузове которого стояло несколько ящиков с деталями для наших двигателей. Таможенную очистку они прошли в соответствии со всеми правилами. В ящиках были два тяжелых пулемета. Мы сделали небольшой круиз по заливу, за время которого мистер Штопор Два смонтировал и укрепил их на носу и на корме. Сейчас они накрыты двумя перевернутыми шлюпками.
 Он взглянул на Дэймона Броада, впервые за все время разговора улыбнулся и сказал уже другим тоном:
 – Вообще-то, занятный он мужик. Сделав свое дело, он сказал, как теперь помню: «Ну, вот и все. Через пару часов я домой отваливаю. А разве традиции гостеприимства Королевского военно-морского флота на вас не распространяются?» Потом он выпил почти полную бутылку рома и сошел по трапу, как будто выпил стакан воды.
 – Да, – сказал Кризи, – на него это похоже. За работой он никогда не пьет, но, когда заканчивает – ему надо расслабиться.


* * *

 Комиссар полиции заработался допоздна, и, как у всех начальников полиции в любой стране мира, у него еще оставалась масса проблем. Но главными из них в тот вечер были 14-К и его неуправляемый инспектор Лау Минь Лан. Полтора часа назад автоответчик комиссара записал его просьбу о встрече в девять тридцать. Как к инспектору, так и к 14-К комиссар испытывал противоречивые чувства.
 Когда инспектор Лау вошел в кабинет, он был необычно возбужден.
 – Их по крайней мере десять человек, – сказал он.
 – Какие десять человек?
 – Маленькое войско Кризи.
 – Откуда ты знаешь?
 Инспектор вынул из кармана маленький радиотелефон. Он положил его на стол комиссару.
 – Это последняя модель «Сони». Гонконгское отделение концерна «Телеком» только что начало проводить ее маркетинг.
 Комиссар взял аппарат в руки, взглянул на него и произнес:
 – Забавно… Ну и что из этого?
 Инспектор Лау указал на аппарат:
 – Я предположил, что этому человеку, Кризи, обязательно понадобится связь между его людьми. У нас в Гонконге существует прекрасная сотовая система связи. Я затребовал у телефонной компании полный отчет о каждом радиотелефоне, приобретенном или взятом в аренду за последние семь дней, а также имена людей, которые купили эти аппараты или взяли их напрокат. В отчете было сказано, что два дня назад миссис Глория Мэннерз арендовала десять таких телефонов.
 Эта новость произвела на комиссара впечатление, но виду он не подал. Только он хотел было произнести очередную тираду о законности и порядке, как инспектор Лау продолжил свой взволнованный рассказ:
 – Но это еще не все. Я поприжал кое-кого в гонконгском «Телекоме» и получил частоты, на которых по этим номерам идут переговоры. Теперь я могу прослушивать каждый разговор и уже начал это делать. Есть здесь и еще одно преимущество. Благодаря нашим радиомаякам, служащим для перехвата разговоров китайских контрабандистов, мы можем запеленговать место, откуда говорят владельцы этих аппаратов. Частоты радиотелефонов команды Кризи были тут же введены в наш компьютер. Каждый звонок будет запеленгован, и компьютер тут же выдаст нам район, откуда он был сделан. У нас уже есть некоторые предварительные результаты.
 – Ну и каковы же они?
 Инспектор Лау вынул из кармана компьютерную распечатку, внимательно ее просмотрел и сказал:
 – Естественно, во-первых, это гостиница «Пенинсула». Между прочим, ни миссис Мэннерз, ни люди, находящиеся с ней, обычной телефонной связью гостиницы не пользуются. – Он заглянул в листок бумаги. – Другой район расположен между авеню Кадури и проездом Брага. Третий звонок был сделан со стороны моря, примерно в двух километрах от берега, в районе Сай Куна.
 Комиссар поднял на инспектора глаза.
 – Да-да, – подтвердил инспектор, – у них есть корабль. Это большая, быстроходная яхта «Буря». Она вчера прибыла из Манилы, прошла службу иммиграции и обычный таможенный досмотр. Команда ее состоит из двух человек, они оба англичане. Через пару часов после того, как она прибыла, на яхту были доставлены запчасти.
 Комиссар театрально вздохнул, поднялся с кресла и принялся ходить по просторному кабинету. На этот раз ему все-таки удалось произнести свою речь. Она была суровой. В ней были перечислены основные юридические принципы, на базе которых строится деятельность полиции.
 Инспектор Лау покорно слушал, время от времени согласно кивая. Когда комиссар закончил, он поднял на него взгляд и спокойно сказал:
 – Нам удалось засечь еще один звонок.
 – И откуда же?
 – Это место находится в километре от виллы Томми Мо в Сай Куне. В настоящее время вилла находится под наблюдением.
 Комиссар вздохнул.
 – Ну ладно. Продолжай, но только осторожно. И больше я знать ничего об этом не желаю… А теперь – можешь идти.
 У двери инспектор Лау обернулся и, как бы извиняясь, сказал:
 – Есть еще одна вещь, комиссар, самая последняя.
 Комиссар сидел, уставив взгляд в стол. Он хмуро поднял глаза.
 – Ты уверен, что эта вещь последняя?
 – Клянусь вам памятью моей любимой бабушки.
 – В чем же состоит твое последнее желание?
 – Я пытался понять ход мысли Томми Мо и поставил себя на его место. Единственное, что ему точно известно, – это то, что Глория Мэннерз и Люси Куок Линь Фон остановились в президентских апартаментах «Пенинсулы». Он наверняка попытается организовать на них нападение, но не в гостинице, где их будут надежно охранять. Поэтому Томми Мо постарается выманить оттуда либо одну из них, либо обеих сразу.
 – Каким образом?
 – Представления не имею. Но, зная могущество и коварство Томми Мо, уверен, что он попытается это сделать.
 – Ну и что?
 – В гостинице всего четыре входа. Начиная с сегодняшней ночи, я хочу установить круглосуточное дежурство у каждой двери.
 Комиссар снова вздохнул.
 – Если смена будет восьмичасовая и на каждом посту будет по двое полицейских, на это потребуется двадцать четыре человека.
 – Так точно.
 Секунд десять комиссар размышлял, потом сказал:
 – Только на пять дней… Или ты сам не знаешь, какие у нас постоянно трудности с сотрудниками?
 – Знаю, сэр. Но я хотел бы сам отобрать людей и получить их в полное свое подчинение. И кроме обычных четырех машин, которые они будут использовать, мне нужны еще две полицейские машины без опознавательных знаков на случай непредвиденных обстоятельств.
 Комиссар повернулся к стоявшему перед ним компьютеру и стал нажимать на кнопки клавиатуры. Он пояснил:
 – Я посылаю распоряжение начальникам отдела кадров и транспортного отдела о переводе их в твое подчинение на пять дней.
 – Благодарю вас, сэр.

 Глава 52

 – Он в этом совершенно уверен?
 Хунь Мун кивнул.
 – Он хороший человек. Мы получили фотографию Люси Куок и раздали копии нашим людям во всех близлежащих гостиницах. Один из них работает рассыльным в «Шератоне». Он клянется, что видел вчера вечером в коридоре именно эту женщину. Она провела около часа в пятьдесят четвертом номере.
 Томми Мо удовлетворенно кивнул и спросил:
 – Ты, конечно, узнал, кто снимает этот номер?
 Хунь Мун ответил:
 – Он назвался Джоном Джонсоном и два дня назад снял себе этот номер на неделю. Но там не бывает. Думаю, он живет в другом месте, а эту комнату использует лишь как любовное гнездышко.
 Томми Мо улыбнулся.
 – Надо полагать, что Люси Куок, таким образом, его любовница.
 – Нам тоже так кажется.
 – Ну что ж, пора действовать, Хунь Мун. Будем исходить из того, что она снова туда придет. Нам нужно иметь под рукой одну из наших команд. Распорядись, чтобы нам забронировали на том же этаже несколько комнат, и поставь там людей на каждом входе.
 Хунь Мун спросил:
 – Если она снова туда придет, мы должны ворваться в номер и взять их двоих?
 – Зачем? Надо действовать тоньше. Ее надо будет взять, когда она уже выйдет из комнаты, но еще не дойдет до улицы. Все должно быть тихо, без шума. Не хочу, чтобы полиция совала нос в это дело. А пока попытайся получить описание этого человека – Джонсона. Он вполне может быть одним из тех парней, что работают на старуху Мэннерз.
 Хунь Мун встал, глубоким поклоном выразил свое уважение и вышел.

 Глава 53

 Все они собрались в доме на проезде Брага. Это было последнее совещание, на котором обсуждались детали нападения на виллу Томми Мо, назначенного на следующий день.
 Они сидели за большим овальным столом в гостиной. На стене рядом с Кризи висела большая карта полуострова Сай Кун, на которой было изображено каждое здание, дорога и тропинка, были выделены контуры всех холмов и долин. Разноцветными фломастерами на карту были нанесены многочисленные стрелки, крестики и кружочки. Рядом с картой лежал подробный план виллы и примыкающих к ней построек. Кризи листал блокнот, изучая записи всех наблюдений за виллой.
 Он посмотрел через стол на Тома Сойера.
 – Ты совершенно прав. Том. Мы с Гвидо проникнем на виллу на грузовике, вывозящем мусор. – Он обернулся к До Хуаню. – Мы его захватим сразу же, как он выедет из поселка, и До его поведет. Когда он подъедет к вилле, ворота откроются, его впустят внутрь и, как только грузовик окажется на территории, ворота закроют. Он проедет по боковой дорожке мимо виллы к зданию, где располагаются подсобные службы. Там мы с Гвидо выйдем из машины. Он меня прикроет автоматным огнем и гранатами, а я сразу же пойду на виллу. Потом он последует за мной.
 Кризи повернулся в сторону Эрика.
 – Ты будешь у нас главным минометчиком. С твоего места виллу тебе видно не будет. Но Том расположится выше на холме, и вилла будет у него как на ладони. Как только мы подойдем к вилле, ты откроешь минометный огонь и отсечешь наших преследователей. А мы с Гвидо проникнем на виллу и разберемся с Томми Мо и его людьми.
 Он взглянул на Макси.
 – Тем временем Макси и Фрэнк подойдут с разных сторон к стене виллы и ракетами РПГ-7 пробьют в ней два прохода. Сразу после этого минометный обстрел должен прекратиться. Обе группы с двух сторон проникнут на виллу.
 Кризи встал и подошел к карте.
 – Вот здесь, – указал он, – расположен пляж, метрах в восьмистах от виллы. Там будут наготове две большие надувные лодки, на них вся команда доберется до яхты. На ней есть тяжелые пулеметы, которые нас прикроют, пока мы будем добираться до яхты. Сразу же оттуда мы отплываем на Филиппины.
 Гвидо внимательно рассматривал карту.
 – Как будет с заменами? – спросил он.
 – Если я выйду из строя, – сказал Кризи, – старшим назначается Гвидо. Если с ним что-нибудь случится, – Макси. Если ранят или убьют Макси, – командование переходит к Фрэнку. – Он указал на стол, где лежал радиотелефон с миниатюрным наушником, прикрепленным тонким проводком. – Мы проверили эти игрушки, они чертовски хорошо работают. Все они будут переведены на одну частоту, чтобы во время операции мы могли постоянно держать связь между собой. Но давайте все переговоры сведем к минимуму, особенно когда начнется бой.
 Кризи подошел к столу и занял свое место. Он посмотрел на Эрика Лапарта.
 – Во всей операции жизненно важна минометная поддержка. Ты должен начать обстрел пространства между домами через несколько секунд после того, как мы с Гвидо выйдем из мусоровоза.
 Они обсуждали детали операции еще час, пока Кризи и Гвидо не были полностью удовлетворены.

 Глава 54

 Радиотелефон Рене зазвонил как раз, когда они закончили обедать и стали смотреть телевизор. Он снял трубку и подошел к окну. Люси спросила у него:
 – Это Кризи? Я хотела бы сказать ему пару слов.
 Рене говорил по-французски. Обратившись к ней, сказал:
 – Да, но сначала ему надо побеседовать с Йеном.
 Йен взял трубку. Разговор продолжился на английском. Несмотря на шум телевизора, часть его Люси смогла разобрать. Было очевидно, что Кризи обсуждает с Йеном последние приготовления к операции, назначенной на завтрашнее утро. Через пять минут датчанин ее позвал.
 – Ну как ты там?
 – Отлично. А вы чем занимаетесь?
 – Просто сидим и ждем… Не думаю, что сегодня ночью мне удастся заснуть.
 – Ты обязательно должна выспаться.
 – Я, конечно, постараюсь, но, думаю, это будет без толку… Я боюсь.
 Миниатюрная трубка, которую она прижимала к уху, передавала все оттенки его голоса.
 – Люси, тебе нечего бояться. Рене сделал все необходимое, чтобы вам ничего не грозило.
 – Я не за себя боюсь, Кризи. Мне страшно за тебя… сумеречный мой человек.
 Он усмехнулся.
 – Не беспокойся. Твой сумеречный человек всегда умудряется дожить до следующего восхода солнца.
 – Но я все равно волнуюсь… Ты уже ложишься спать?
 – Нет еще. Мне надо в полночь сделать пару звонков, чтобы утрясти последние детали.
 В ее голосе прозвучала неожиданная настойчивость:
 – Но сейчас еще только десять. Мы сможем до этого увидеться?
 Он немного помедлил.
 – Нет, Люси, ни ты ко мне прийти не сможешь, ни я к тебе.
 – А там, где мы прошлый раз встречались? У тебя еще есть эта комната?
 – Да, но мне нужно будет организовать тебе охрану, пока ты доберешься от одной гостиницы до другой.
 – Разве это так трудно сделать?
 Он вздохнул.
 – Люси, я отлично знаю, что с тобой происходит. Тебя гложет предчувствие, что мы, может быть, больше не увидимся. Но, Люси, не надо верить предчувствиям. Это глупо.
 – Кризи, мне просто хочется провести часок с тобой, а если у тебя есть кому за мной по дороге присмотреть, наверняка опасность мне грозить не будет. Это самое людное место в Гонконге.
 Он снова сделал длинную паузу.
 – Опасность есть всегда.
 Она почти прошептала в трубку:
 – Ну, пожалуйста… только разочек… Сделай это для меня.
 Кризи колебался. Потом она услышала, как он говорит с кем-то, кто был рядом в комнате. Он снова обратился к ней.
 – Ну ладно. Макси и Фрэнк согласились тебя прикрыть… Но будь очень внимательна, Люси. Встретимся через полчаса. Дай мне снова Рене.
 Она позвала Рене и передала ему телефон. Он какое-то время слушал, потом сказал.
 – Хорошо, так я и сделаю. С этого конца я все устрою.
 Он подошел к местному телефону, набрал номер начальника службы безопасности и сказал ему, что мисс Люси Куок через полчаса выйдет из гостиницы, а еще час спустя вернется обратно.
 Оставшееся время она провела с Глорией, сделав все необходимое, чтобы та спокойно провела ночь. Рене открыл ей дверь, убедился, что в коридоре никого нет, и, когда она выходила, сказал:
 – Будь очень осторожна. Если увидишь, что к тебе кто-то приближается, просто беги.
 – Не беспокойся, Рене. Бегать я умею очень быстро.
 Все прошло как нельзя спокойнее. Она пересекла оживленную Натан Роуд, забитую машинами, зная, что Макси с Фрэнком не сводят с нее глаз. Но она их разглядеть не могла, как ни пыталась. Через несколько минут Люси уже стучала в дверь пятьдесят четвертого номера. А еще через несколько минут на вилле в Сай Куне зазвонил телефон.


* * *

 Часом позже она в последний раз поцеловала его. С момента, как она вошла в комнату, они практически и словом не перемолвились, просто обнимали и ласкали друг друга.
 Люси быстро оделась, а Кризи взял телефон, набрал номер и что-то быстро сказал. Положив аппарат на место, он промолвил:
 – Макси будет ждать тебя в холле внизу. Увидимся через несколько дней.
 Люси подошла к двери, нажала ручку и посмотрела на него в последний раз. Потом вышла в коридор и направилась в сторону лифтов. Коридор был длинным. Когда она была уже почти у лифтов, две двери по обе стороны от нее распахнулись. Все было кончено в считанные секунды. Она даже пикнуть не успела, только заметила, что их было четверо или пятеро. Люси попыталась укусить одного из них за руку, зажимавшую ей рот, но была оглушена ударом по голове.

 Глава 55

 Первым сообщение получил инспектор Лау.
 У себя в кабинете он устроил своего рода командный пункт. Вместе с инспектором Лау там находился молодой констебль, который был его доверенным человеком и просто чародеем во всем, что касалось электроники. Именно констебль наладил прослушивание телефонов, которые были у людей Кризи, причем каждый разговор был выведен на динамик и инспектор с констеблем слышали каждое слово. Кроме того, он же налаживал линию прямой связи между импровизированным командным пунктом и группой полицейских, осуществлявших постоянное наблюдение за гостиницей.
 В десять минут двенадцатого из динамика полицейской линии связи раздалось первое сообщение. Его передали из полицейской машины, откуда велось наблюдение за входом в гостиницу «Пенинсула» со стороны Натан Роуд. В восемь минут оттуда вышла женщина, очень похожая на Люси Куок Линь Фон.
 Полицейские проследили за тем, как она перешла Натан Роуд и вошла в гостиницу «Шератон». Поскольку инспектор Лау уже прослушал разговор между Кризи, Люси Куок и Рене Кайяром, он знал, что Кризи и Люси договорились о встрече.
 В течение следующего часа не поступило ни одного сообщения, потом один из динамиков ожил: Кризи предупреждал Кайяра о том, что Люси вышла от него и через пять минут должна вернуться в гостиницу. Он попросил Макси и Фрэнка подтвердить прием, что они и сделали. Спустя три минуты донесся голос Макси, сообщавшего, что из лифта Люси не выходила.
 Прошло еще семь минут, после чего Кризи начал давать приказания, из которых инспектор Лау понял, что пока Люси шла от его комнаты к лифту, ее похитили люди из 14-К. Она определенно была похищена бандитами.
 Констебль повернулся на вращающемся стуле и взглянул на инспектора. Инспектор Лау пожал плечами.
 – Мы ни во что не вмешиваемся.
 Констебль подумал немного и сказал:
 – Если ее действительно взяли люди из 14-К, они почти наверняка отвезут ее на «Черный лебедь», в гавань Гебы. Такие фортели они и раньше выкидывали.
 Из динамика донесся голос Кризи:
 – Если они схватили ее, то, может быть, отвезли ее на виллу в Сай Кун.
 В динамике, стоявшем в кабинете инспектора Лау, раздались какие-то щелчки. Потом чей-то голос ответил:
 – Я все слышал. Нахожусь сейчас в сотне метров от дороги на Сай Кун и слежу за ней. За последние двадцать минут здесь не прошло ни одной машины.
 Констебль смотрел на монитор компьютера. Потом он обернулся и сказал:
 – Опознаватель голоса определил, что говорил этот француз, Эрик Лапарт.
 Инспектор Лау смотрел на громкоговоритель, как на самую дорогую святыню.
 – Это лучше всех игрушек, изобретенных «Нинтендо»… И гораздо более впечатляюще.
 В динамике снова раздался голос Кризи:
 – Эрик, спустись по дороге и остановись у какого-нибудь поворота, где машина должна будет притормозить. Если увидишь, что приближается большая черная машина, возможно, «мерседес», стреляй из автомата по покрышкам. Где Том засел?
 – Метрах в двухстах ниже по дороге.
 – Свяжись с ним и передай, чтобы он был на другой стороне проезжей части.
 – Сделаю.
 В кабинете инспектора Лау констебль сказал:
 – Да-а, они ее точно повезли на «Черный лебедь».
 Инспектор Лау закрыл лицо руками. Мысль его лихорадочно работала. Он явственно представлял себе все, что происходило сейчас в президентских апартаментах гостиницы «Пенинсула». Он почти воочию видел датчанина, Йена Йенсена, сидящего за своим компьютером и переключающего файлы с данными на все известные и предполагаемые притоны 14-К.
 Одним из них был роскошно оборудованный двадцатиметровый сампан, приспособленный для рыбной ловли. 14-К легально использовала его для сдачи в аренду богатым клиентам. В двух вместительных каютах большого катера было по четыре откидные койки. Кроме этого на катере были еще салон и камбуз, где вполне можно было приготовить еды на десяток человек. Постоянная команда сампана состояла из четырех человек, все они входили в 14-К. Судно стояло на причале в гавани Гебы. Его расположение и описание имелось на диске, который был передан Йену Йенсену.
 Инспектор Лау быстро прикидывал в уме варианты. Пальцы его тянулись к телефону. Ему хотелось позвонить своему коллеге в морскую полицию, но он усилием воли удержался от искушения. Его мучили угрызения совести. Комиссар, конечно, не одобрил бы это, но инспектор ничего не мог с собой поделать.
 Он решил, что на стороне Томми Мо все еще слишком много преимуществ. Инспектор снял трубку и набрал номер. Через секунду он услышал голос датчанина.
 – Вы узнаете голос человека, передавшего вам компьютерный диск? – спросил инспектор.
 – Да, узнаю.
 – Сейчас вы смотрите на компьютерный экран, где только что был раскрыт файл «14-К… Притоны».
 Выдержав паузу, датчанин сказал:
 – Вы правы… Откуда вам известен мой номер?
 – Это не имеет значения. Следите только за тем, чтобы он не стал известен никому другому, кроме меня и моего личного помощника. Мы проследили за машиной, в которой увезли Люси Куок. Она направляется на «Черный лебедь». Полиция никаких действий предпринимать не будет.
 Прежде чем датчанин успел ответить, инспектор положил трубку, откинулся в кресле и стал смотреть на динамик, который вот-вот должен был доложить ему о том, как станут разворачиваться события. Звонок раздался через три минуты. Датчанин связался с Кризи, который уже был в арендованном доме. Инспектор Лау восхищался краткостью их беседы. В ту ночь ему еще не раз довелось приходить в восторг.
 Датчанин сказал:
 – Нам известно, где сейчас Люси.
 – Где она, и откуда это известно?
 – Ее везут к переоборудованному китайскому сампану, который стоит на причале в гавани Гебы. Информация получена из того же источника, что и диск.
 Пауза длилась полминуты, в течение которой, как представил себе инспектор Лау, Кризи изучал карту.
 Потом в динамике раздался голос Эрика Лапарта:
 – Мы в восьми километрах от причала в гавани Гебы. Чтобы доехать туда, нам потребуется двенадцать-четырнадцать минут.
 Через тридцать секунд снова раздался голос Кризи:
 – Ты поезжай, а Том пускай остается, на случай, если нас хотят подставить.
 Констебль оторвался от экрана компьютера и взглянул на шефа.
 – Наконец-то, – сказал он. – Наконец-то, господин Лау… После всех этих лет… Наконец-то.
 В динамике раздался другой голос, и инспектор поднял руку.
 – Я был подключен к вашему разговору… Мы можем быть в гавани Гебы через двадцать минут.
 Констебль тут же повернулся к компьютеру. Через несколько секунд он сказал:
 – Звонок сделан со стороны моря. Должно быть, это Тони Коуп с яхты «Буря».
 Инспектор удовлетворенно кивнул.
 – Да. Бывший офицер королевского флота, служил в войсках специального назначения. Они там ждут Кризи и его команду, чтобы после штурма виллы отвезти их всех на Филиппины.
 Констебль потянулся было к термосу с черным кофе, но застыл, услышав голос Кризи.
 – Подойдите на расстояние одной морской мили с северной стороны к бухте в заливе Гебы, и если какоенибудь судно отплывет от берега, следите за ним по радару. Приготовьте шлюпку, чтобы в случае необходимости взять меня в том месте, которое обозначено на карте координатами В/14.
 В ответ прозвучал уверенный голос англичанина:
 – Понял тебя.
 Тут же в динамике раздался голос Йена Йенсена, эхом прокатившийся по кабинету инспектора Лау. Было ясно, что он считывает информацию с экрана ноутбука.
 – Переделанный сампан «Черный лебедь» имеет двадцать метров в длину и двенадцать в ширину. Подводная часть судна погружена лишь на два метра, а палуба, что немаловажно, поднята над уровнем воды на три с половиной метра. Сампан оснащен двойным дизельным двигателем «Дженерал Моторз» общей мощностью сто пятьдесят лошадиных сил, что позволяет ему развивать предельную скорость в двенадцать узлов. Обычно команда состоит из четырех человек.
 Донесся отрывистый голос англичанина:
 – Информацию принял к сведению.
 Потом Кризи сказал:
 – Послушай, спецназовец бывший, мне нужно попасть как-то на эту посудину.
 Инспектор Лау и констебль как завороженные смотрели на динамик. Англичанин сообщил:
 – Я разработал план операции пять минут назад.
 После этого в обсуждение вступил Эрик Лапарт.
 – Кризи, – сказал он, – я опоздал. Посудина только что отчалила. Они взяли курс на выход из бухты.
 Кризи спросил:
 – Радиуса действия наших телефонов хватит, чтобы нас слышали с моря?
 Ответил англичанин:
 – Да, с моря слышно отлично. Мы сейчас в двух морских милях от входа в гавань Гебы. Сампан мы засекли, как только он отошел от берега, и будем за ним идти на расстоянии одной морской мили.
 – Навигационные огни у вас включены? – спросил Кризи.
 С обидой в голосе англичанин ответил вопросом на вопрос:
 – Ты что, шутишь?

 Глава 56

 Люси Куок лежала на широкой кровати в отдельной каюте и слушала перестук двигателя.
 Ее в прямом смысле слова бросили в эту каюту. И запястья, и лодыжки ее были стянуты наручниками, губы кровоточили от удара, нанесенного ей одним из молодчиков 14-К. Боли она не чувствовала, ее переполняло лишь чувство унижения и вины.
 Она лежала на голом матрасе кровати и думала о том, какому риску по ее вине подвергались люди, пытавшиеся ей помочь. Вина гильотиной била ей в голову. Она ощутила движение судна, когда сампан направился в открытое море.
 Люси собралась с силами и попыталась держать страх и чувство вины под контролем. Потом она решила, что, как бы с ней ни обращались, она сделает все, чтобы выдержать любые угрозы, любые оскорбления, любую боль.

 Глава 57

 Инспектор Лау смотрел на два молчащих громкоговорителя. Потом он перевел взгляд на констебля, затем – на часы. Часовая стрелка приближалась к полуночи.
 – Что ты об этом думаешь?
 Констебль откинулся на спинку стула и отвел глаза от экрана. Инспектор Лау ему нравился. Он всегда старался держать констебля в курсе дела и часто спрашивал его мнение. Молодой полицейский поэтому чувствовал себя частью команды, а не просто подчиненным. Он сказал:
 – 14-К знают, что музыку заказывает миссис Мэннерз, которая остановилась в гостинице «Пенинсула». Было бы логично их желание вступить с ней в переговоры. Они смотрят на наемников, которых она наняла, как и на своих боевиков. Бандиты и мысли допустить не могут, что каждый из них сам отвечает за свои действия.
 Он коснулся экрана компьютера.
 – Но мы-то знаем, что это не так. Миссис Мэннерз выстрелила в них, пулю остановить нельзя. – Он показал рукой на динамики. – Я слушал разговоры Кризи с членами его команды, я слышал их голоса. Каждый из них – такая пуля, и выстрелили ими всеми.
 Инспектор Лау сказал:
 – Мне кажется, скоро ты станешь сержантом, а в обозримом будущем – старшим сержантом… Твоя работа за последние два дня была просто отличной. Что ты думаешь по поводу дальнейшего развития событий?
 Констебль подумал немного.
 – Вы сами все знаете.
 – Но все же мне хотелось бы знать твое мнение.
 Констебль исполнил просьбу начальника.
 – Томми Мо сидит в своей вилле в Сай Куне, прекрасно зная, что в рукаве у него козырный туз. В течение часа один из его людей свяжется с миссис Мэннерз и скажет ей, что, если она не отзовет своих наемников, он пришлет ей голову Люси Куок Линь Фон на серебряном подносе прямо в президентский номер гостиницы «Пенинсула».
 – А если она согласится?
 – Если она согласится, Томми Мо, исходя из его личных качеств, почует свое превосходство. А будучи одним из главарей «Триад»… и китайцем, станет требовать себе каких-то дополнительных выгод.
 Инспектор Лау удовлетворенно кивнул.
 – И сколько он запросит?
 – Думаю, несколько миллионов… в американских долларах.
 – Что бы ты сделал на моем месте?
 – Вам нужно знать, как пройдут переговоры.
 – Как мне это устроить?
 – Вам нужно их прослушать, а для этого – подключиться к коммутатору гостиницы «Пенинсула».
 – Что нужно, чтобы это организовать?
 Констебль ответил:
 – Инспектор, вы же сами знаете, как это делается. Вам нужно получить судебное постановление, уполномочивающее гонконгскую телефонную компанию подключить вас к коммутатору гостиницы «Пенинсула».
 Инспектор Лау взглянул на часы, которые показывали половину первого ночи.
 – Тебе известно, что я должен сделать, чтобы получить судебное постановление?
 Констебль опять улыбнулся.
 – Вы должны вытащить нашего обожаемого комиссара из постели, он, в свою очередь, должен поднять на ноги судебного исполнителя, у которого, как вы знаете, дома стоит и телефон, и факс. Потом, по новым правилам, он должен послать высшему полицейскому чину, которым в настоящее время является старший суперинтендант Джордж Эллис, факс, уполномочивающий его подключиться к прослушиванию требуемых линий связи.
 Инспектор Лау вздохнул.
 – Ну спасибо, что ты мне напомнил. – Он посмотрел на телефон. – Не думаю, что мой звонок приведет комиссара в восторг.
 Констебль встал и потянулся.
 – Инспектор, пока вы будете звонить, я займусь оборудованием и установлю третий динамик.
 Инспектор Лау внимательно разглядывал стоявший перед ним телефон. Пока он собирался с духом, из одного динамика раздался уверенный голос англичанина:
 – Радар определил, что форма судна, за которым мы ведем наблюдение, соответствует описанию. Эта посудина идет курсом на Найнпинз.
 Еще раз вздохнув, инспектор Лау снял трубку.

 Глава 58

 – Все потому, что ты в нее влюбился, – сказал Гвидо.
 – К делу это никакого отношения не имеет, – огрызнулся Кризи.
 Такое случалось нечасто – разногласия между близкими друзьями были большой редкостью. Они сидели в саду арендованного дома и перераспределяли состав двух групп в связи с последними событиями. Кризи хотел присоединиться к Тони Коупу и Дэймону Броаду на борту «Бури», а потом, вместе с Тони Коупом, захватить «Черный лебедь».
 Гвидо же считал, что с Кризи должен идти либо он сам, либо кто-нибудь еще из команды. В результате они договорились, что попытаются освободить Люси Куок перед самым рассветом и в случае успеха почти сразу вслед за этим они атакуют виллу К-14 в Сай Куне.
 Кризи решил, что на «Черный лебедь» он пойдет один, а Гвидо и До Хуань должны будут захватить мусорный грузовик. В целом же состав и функции обеих групп останутся прежними. Но Гвидо понимал Кризи почти так же, как самого себя. И он, и все остальные члены команды знали, что Люси влюблена в Кризи, и небезосновательно полагали, что это чувство было взаимным. Именно поэтому Кризи и не хотел, чтобы остальные думали, будто к Люси он относится лучше, чем к другим.
 Голос Гвидо стал более жестким.
 – Кризи, – сказал он, – ты должен вести команду на захват виллы. Эта команда твоя, а не моя. А я сделаю все возможное, чтобы освободить Люси. Но сделать это должен я. Мне понятно, что ты сейчас чувствуешь, но быть там должен я.
 В неясной ночной мгле Кризи взглянул в глаза друга и понял, что тот прав.
 – Ладно, – сказал он. – Только не забудь, что Тони Коуп служил в войсках морской пехоты специального назначения. В таких делах он разбирается лучше, чем любой из нас.
 Они повернули к дому. Все остальные спали на втором этаже или делали вид, что спят. Когда пришло известие о похищении Люси, он разбудил только Гвидо. В ближайшее время беспокоить остальных не было нужды. Он посмотрел на часы и подумал о том, будет ли Томми Мо связываться с Глорией, и если да, то когда он ей позвонит. Если до двух ночи Томми Мо не проявится, то Гвидо отправится на встречу с Дэймоном Броадом, который переправит его на «Бурю». Тогда Кризи соберет остальных ребят в четыре утра, и они двинутся в Сай Кун.
 Гвидо пошел на кухню и вернулся с кофейником и двумя чашками. Потом вынул колоду карт. В ожидании новостей они пили кофе и играли в кункен.

 Глава 59

 «Черный лебедь» совсем не соответствовал своему названию. Широкий бимс и высоко поднятая корма придавали судну громоздкий и неуклюжий вид. Оно стояло на якоре в центре гряды небольших островков, называвшейся Найнпинз, примерно в двух милях от юго-восточного берега новых территорий.
 Палубу патрулировали два охранника в черном. На плечах у них висели автоматы. Внизу, в салоне, пятеро других пили виски. Восьмой мужчина в небольшой кормовой каюте издевался над Люси Куок Линь Фон.
 Как только сампан отчалил от пристани в гавани Гебы, мужчины сорвали с нее одежду и привязали за руки и за ноги к четырем стойкам кровати. Потом все вышли из каюты, где остался лишь их предводитель. По его манере говорить на кантонском диалекте и темному оттенку кожи Люси подумала, что это был чуй чау. По виду ему было лет пятьдесят с небольшим. Она решила, что это и был главный боевик 14-К.
 Он взглянул на ее обнаженное тело и произнес:
 – Это будет продолжаться ровно столько, сколько ты сама захочешь. Ты все мне расскажешь об американке и людях, которых она наняла. Сколько их, как их зовут, чем вооружены и какой у них план действий.
 Она взглянула в его жестокие глаза и подумала, что он вполне мог возглавлять банду убийц, расправившихся с ее семьей. Ее ужас сменился гневом, и слова, почти неосознанно сорвавшиеся с ее губ, нанесли ее тюремщику самое сильное и глубокое оскорбление, какое только могла нанести китаянка китайцу:
 – Ты даже пара от моей мочи не стоишь!
 Сказав это, она с усилием повернула голову и плюнула прямо ему в лицо.
 Мужчина отскочил. Глаз его она видеть не могла, потому что тыльной стороной руки он стирал с лица ее слюну. Но когда он опустил руку, Люси разглядела, что в его маленьких глазках кипит ярость. С минуту он стоял не двигаясь и только пристально на нее смотрел. Потом он отошел к буфету и вернулся с короткой резиновой дубинкой.
 – Мне приказано, – сказал он, – получить от тебя необходимые нам сведения, но так, чтобы на теле твоем не осталось следов. Уж не знаю, почему мой хозяин так с тобой церемонится, но обещаю тебе доставить невыносимую боль.


* * *

 Это продолжалось уже час. Пользовался резиновой дубинкой он мастерски. Но уже полчаса назад крики ее стихли. Она решила, что больше, несмотря ни на что, не издаст ни единого звука.
 Через час он отошел от нее и улыбнулся, глядя на ее изможденное лицо.
 – А ты храбрая, Куок Линь Фон, и можешь переносить сильную боль.
 Он посмотрел на часы, и Люси поняла, что время его истекало. На лице бандита играла гнусная ухмылка.
 – Тело твое выносливо, но теперь мы проверим, насколько силен твой дух и твое достоинство. Если ты не дашь информацию, которая мне сейчас нужна, я позову одного из моих людей и он тебя изнасилует. Ласковым он с тобой не будет. Если ты и после этого откажешься говорить, я позову следующего, и он сделает с тобой то же самое. Так будет продолжаться до тех пор, пока ты не заговоришь. Здесь на сампане у меня восемь человек… Когда последний закончит, первый будет готов начать все сначала. И никто из нас ласков с тобой не будет… Они сделают это с тобой в каждое отверстие твоего тела.
 Она попыталась плюнуть в него еще раз, но во рту у нее пересохло. Он усмехнулся, подошел к двери каюты и позвал кого-то. Мужчина подошел к кровати и уставился на ее обнаженное тело. Она слушала, что говорил ему главарь, и видела, как в глазах вошедшего загорается похоть. Бандит начал расстегивать ремень на брюках.

 Глава 60

 Телефонный звонок раздался в два сорок пять утра. Не только в номере Глории Мэннерз, но и в кабинете инспектора Лау – из третьего, только что установленного динамика. Голос был на удивление интеллигентным, английский язык – безукоризненным. Инспектор Лау обменялся взглядом с констеблем. Само сообщение открытой угрозы не содержало.
 Разговор начался так:
 – Миссис Мэннерз, прошу меня простить за беспокойство в столь поздний час, но так случилось, что мне недавно удалось встретиться с известной вам молодой китайской дамой.
 – Кто говорит?
 – Мое имя вам ничего не скажет. Мои действия продиктованы лишь надеждой на то, что вы пожелаете ей помочь.
 – Вы, конечно, говорите о Люси Куок. Где она?
 – Ну, честно говоря, имя ее я точно не припомню, но она мне сказала, что вы с некоторыми вашими компаньонами вложили весьма значительные средства в Гонконг. Ее положение наверняка улучшится в том случае, если вы прекратите финансировать своих компаньонов и они отсюда уедут.
 – Где она?
 – Этого я не знаю. Я действую по поручению моих деловых партнеров. По их мнению, если вы незамедлительно прервете финансируемый вами в настоящее время проект и вложите в совместные операции с моими партнерами пять миллионов долларов, молодой даме, о которой я упомянул, будет значительно лучше, чем сейчас.
 – Как я понимаю, вы требуете выкуп?
 – Конечно же, нет. Это просто предложение срочного перелива капитала из одного проекта в другой, что приведет к улучшению условий, в которых в настоящий момент оказалась ваша молодая подруга. Я просто опасаюсь, что отпущенный на переговоры срок крайне невелик. Нам необходимо получить ваш ответ в течение четырех часов, а перевод средств нужно будет произвести не позднее, чем сегодня до полудня.
 – Вы считаете, что пять миллионов долларов я найду вам за восемь часов?
 – У нас есть все основания полагать, что вы вполне на это способны. Сегодня утром с вами обязательно свяжутся. Будьте добры, очень внимательно отнеситесь к нашему предложению.
 В трубке раздались короткие гудки.


* * *

 Глория записывала весь разговор. Она в точности следовала инструкциям Кризи. Положив трубку, она передала блокнот Йену, который вместе с Рене на протяжении всего разговора стоял за ее спиной. Датчанин взял радиотелефон, набрал номер Кризи и прочитал ему записи Глории.


* * *

 По другую сторону бухты инспектор Лау тоже быстро законспектировал разговор, хотя он записывался на магнитофон. Инспектор сказал констеблю:
 – Это был юрист. Он китаец, но образование получил в Англии… акцент его выдает. Я этого ублюдка выслежу, несмотря на то что в открытую во время разговора он не угрожал.
 – Однако это было очевидно, – сказал констебль. – Либо к завтрашнему дню пять миллионов долларов и отзыв наемников, либо Люси Куок Линь Фон лишается головы.
 Инспектор поднял руку, требуя тишины – из другого динамика донеслись голоса. Это Йен Йенсен связался с Кризи и рассказал о состоявшемся разговоре. Выслушав его, Кризи попросил передать трубку Глории и велел ей через четыре часа согласиться с требованиями бандитов и попросить их уточнить, каким образом перевести деньги. К середине завтрашнего дня все так или иначе будет закончено. Ей также следует потребовать доказательств того, что Люси жива и ей не причинен вред. Без таких доказательств ни о каких деньгах не может быть и речи.
 – А деньги эти мне надо будет переводить? – спросила Глория.
 – Вы сможете это сделать в такой короткий срок?
 – Да, смогу.
 – Тогда переводите, – сказал Кризи. – На всякий случай. Но, думаю, в течение следующих пяти часов мы либо освободим ее, либо она будет мертва.
 Какое-то время микрофон молчал, потом снова раздался голос миссис Мэннерз:
 – Кризи, может быть, мне лучше им уступить – уплатить деньги и все закончить? Единственное, что сейчас имеет значение, – это жизнь Люси.
 Теперь из динамика донесся бесстрастный, монотонный голос Кризи:
 – Миссис Мэннерз, ее они убьют в любом случае. От нас здесь теперь ничего не зависит. Делайте только то, что я вам говорю. Теперь позовите Рене.
 Снова последовала пауза, после которой Кризи начал инструктировать Рене. Без дополнительных сообщений он не должен никому открывать дверь номера. Вместе с Йеном они должны постоянно держать ее в поле зрения с двух разных защищенных точек, имея наготове автоматы.
 Рене ответил:
 – За это можешь быть спокоен. Успеха тебе и ребятам.
 Связь прервалась.
 Констебль перевел взгляд с экрана на инспектора Лау и сказал:
 – Утро обещает быть интересным.

 Глава 61

 В начале четвертого дверь в кабинет инспектора Лау отворилась, и вошел комиссар полиции. Инспектор Лау вытянулся по стойке «смирно», констебль сделал то же самое. Дисциплина в полицейских силах Гонконга поставлена на должном уровне.
 Одет комиссар был чуть ли не по-домашнему: в джинсы, майку с коротким рукавом и джинсовую куртку. Он оглядел комнату, и взгляд его остановился на трех висевших на стене динамиках. Он собрался было задать вопрос, как из одного динамика раздался голос. Это Гвидо связался с Тони Коупом.
 – Встреча назначена на три тридцать в квадрате В/14. Подтверди прием.
 – Сообщение принял.
 Комиссар вопросительно взглянул на инспектора Лау, который решил сам сделать первый шаг.
 – Как вы оказались здесь, сэр? И притом в такой ранний час?
 Комиссар посмотрел на констебля, потом снова перевел глаза на инспектора.
 – Великолепный вопрос! Ты меня посреди ночи вытаскиваешь из постели, чтобы организовать прослушивание разговора в гостинице «Пенинсула», и в своей обычной лаконичной манере желаешь мне спокойной ночи… Интересно, как, черт возьми, после такого звонка можно уснуть? Вот я и приехал посмотреть, что здесь творится. Решил это сделать не как начальник… и вмешиваться в ход событий я не собираюсь. Но я нутром чувствую, что сегодня до утра что-то произойдет, и хочу посмотреть, как будут развиваться события. – Он указал на динамики. – И, думаю, послушать. Кто установил всю эту аппаратуру?
 Инспектор Лау все еще стоял, вытянувшись по стойке «смирно». Он указал в сторону констебля и сказал:
 – Констебль Ван Мун Хо. Он, наверное, был докой в компьютерах уже тогда, когда появился на свет. Вот этот громкоговоритель подключен к радиотелефонам всех членов команды Кризи. – Потом он показал на центральный динамик. – Отсюда мы слышим все сообщения наших сотрудников. – В заключение инспектор ткнул пальцем влево. – Благодаря этому динамику мы знаем содержание каждого разговора из президентского номера гостиницы «Пенинсула». Констебль Ван в последние два дня создал компьютерную программу, позволяющую определять не только координаты места, из которого поступает сообщение, но также имя того, кто его передает.
 Комиссар взглянул на экран компьютера. В это время из правого динамика донесся голос Дэймона Броада:
 – Встреча на пляже, через три минуты. Дважды мигни фонарем с интервалом в две секунды.
 Другой голос сказал:
 – Тебя понял.
 В разговор вмешался третий.
 – Мы легли в дрейф в морской миле от Найнпинз. Слежу по радару за «Черным лебедем». Двигатели заглушил.
 Комиссар взглянул на констебля.
 – Кто это говорил?
 Констебль обернулся и принялся объяснять:
 – Сначала Дэймон Броад связался с Гвидо Арелио. Через три минуты он подберет Гвидо на пляже, куда подплывет на шлюпке с выключенным двигателем, и отвезет его на яхту «Буря». Третий голос принадлежал Тони Коупу, капитану «Бури». Гвидо и Тони Коуп нападут на «Черный лебедь» перед самым рассветом.
 Комиссар перевел дыхание и собрался что-то сказать, но ему помешал снова донесшийся из динамика разговор. Йен Йенсен звонил Кризи:
 – Сегодня рассветет в шесть ноль семь, – сказал Йен. – Мусорный грузовик выходит из поселка Сай Кун в шесть сорок пять. На участке дороги, находящемся в квадрате Е/12, скорость его снизится меньше чем до десяти миль в час.
 – Я там буду, – ответил Кризи.
 Динамик смолк, констебль повернулся к комиссару.
 – Это Кризи разговаривал с датчанином Йеном Йенсеном. Датчанин находится в «Пенинсуле» и координирует связь между всеми членами команды. Он тоже отличный специалист по компьютерам. Через полчаса вся команда двинется в Сай Кун и займет позиции рядом с виллой.
 Комиссар услышал, как находившийся у него за спиной инспектор Лау сказал:
 – От американки, миссис Глории Мэннерз, бандиты из 14-К потребовали за освобождение Люси Куок пять миллионов долларов, которые должны быть переданы им сегодня не позже полудня. Они ей снова позвонят в шесть утра. Она будет тянуть время.
 Комиссар стоял посреди кабинета со скрещенными на груди руками и смотрел на экран компьютера. Потом он перевел взгляд на динамики и снова посмотрел на констебля.
 – Констебль, вы провели большую работу.
 Сидевший у компьютера констебль обернулся.
 – Благодарю вас, сэр.
 Ожил правый динамик: Кризи звонил Эрику Лапарту.
 – Ты вернулся на пост? – спросил Кризи.
 – Так точно, – ответил Эрик.
 – Движение какое-нибудь было?
 – Нет.
 – Через двадцать минут я бужу людей. Через час мы будем на местах.
 – О женщине есть новости?
 – Ею занят Гвидо.
 Комиссар устроился на стуле, а инспектор Лау включил кофеварку. Констебль Хо отбивал что-то на клавиатуре компьютера. Он повернулся и, обратившись к комиссару, сказал:
 – Гвидо будет на борту «Бури» примерно через сорок пять минут. Из предыдущих разговоров нам известно, что Кризи и До Хуань захватят грузовик, забирающий мусор, когда он выедет из Сай Куна на виллу примерно в шесть сорок пять.
 Комиссар посмотрел на часы, потом на висевшие в ряд динамики и спросил:
 – Инспектор Лау, вы уверены, что Томми Мо и другие главари 14-К сейчас находятся на вилле?
 – Да, сэр.

 Глава 62

 Гвидо вышел из машины в километре от берега и спустился к узкой полосе пляжа, глядя на компас со светящейся стрелкой, надетый на левую руку. Он нес большую брезентовую сумку с оружием и одеждой для себя и Тони Коупа.
 Он ждал на скалистом берегу, чутко прислушиваясь, чтобы не пропустить шум навесного мотора. Но никаких звуков не раздавалось. Тогда он вынул из сумки фонарь и мигнул им два раза. С моря ему ответили.
 Через пару минут у самого берега можно было различить темные очертания надувной лодки. Гвидо перебросил сумку на нос лодки и увидел на корме у руля смутные контуры Дэймона Броада. Когда лодка отчалила от берега, Гвидо сказал:
 – Я даже не слышал, как ты подплыл.
 – Как раз здесь-то собака и зарыта, – ответил Дэймон. – Мы спустили выхлоп ниже ватерлинии, а двигатели на всех лодках накрыли специальными водонепроницаемыми чехлами.
 Пока они бесшумно бороздили водную гладь, приближаясь к Найнпинз, Гвидо спросил:
 – Какой у нас план действий?
 Дэймон Броад ответил:
 – «Черный лебедь» стоит на якоре среди небольшой гряды островков. Около часа назад Тони вернулся из разведывательного плавания – очень хорошо, что мы предварительно запаслись оборудованием для ночного видения. На палубе у них пара часовых, но они не профессионалы. Сидят на крыше рулевой рубки, а это значит, что смотреть они могут только вдаль, а под носом у себя ничего не заметят. Но поскольку после новолуния в небе лишь тонкий месяц, да и тот закрыт облаками, они и вдали ничего не разглядят. Тони разработал план нападения.
 – Что-нибудь еще?
 – Тони подплыл к этой посудине на триста метров и дрейфовал на таком расстоянии около часа. Первые полчаса до него время от времени доносились крики и стоны… Потом они смолкли.
 Следующие сорок минут пути прошли в молчании. Лишь перед самым концом плавания Дэймон Броад спокойно сказал:
 – Во время нападения на этот сампан мне бы очень хотелось быть с тобой вместе.
 Голос Гвидо был тоже спокойным, почти ласковым.
 – Не переживай, Дэймон, – ответил он, – когда я окажусь на этой посудине, я сделаю точно то же самое, что сделал бы на моем месте ты.

 Глава 63

 Комиссар потягивал кофе и поглядывал на динамики. Они упрямо молчали. По природе своей он был деятельным, но нетерпеливым человеком, и в конце концов нетерпение его прорвалось наружу. Обратившись к констеблю, он спросил:
 – У тебя что, система связи отказала?
 Ван покачал головой.
 – Нет, сэр. Сейчас сообщений надо ждать с минуты на минуту.
 Прошло еще пять минут, и из динамиков стали раздаваться голоса. Констебль объяснил, кому эти голоса принадлежат и откуда они раздаются.
 Сначала Гвидо позвонил Кризи и доложил, что находится на борту «Бури» и готов отплыть к «Черному лебедю». Кризи, в свою очередь, сообщил Гвидо, что вся команда готовится выехать из арендованного дома в Сай Кун. Вся информация была до предела сжата, и без пояснений констебля Хо комиссар, скорее всего, ничего не понял бы.
 Ровно в шесть утра другой динамик передал беседу между Глорией Мэннерз и посредником с хорошо подвешенным языком. Она сказала, что согласна с условиями реинвестирования, что деньги будут переведены в Гонконг и до полудня их можно будет получить. Посредник предупредил ее, что оплата должна быть проведена в золотых соверенах и что она может обменять свои доллары на соверены в банке Хан Сен, где всегда хранятся большие запасы золотых монет. Он пообещал перезвонить ей через два часа и оговорить с ней детали операции по обмену соверенов на ее китайскую подругу.
 Еще через десять минут Кризи снова позвонил Гвидо и сказал, что они с До Хуанем заняли позицию на выезде из поселка Сай Кун и ждут, когда появится мусоровоз. Через десять секунд Йен Йенсен напомнил всей команде, что до восхода солнца осталось двадцать три минуты.
 Комиссар взглянул на инспектора Лау и сказал:
 – Твои друзья хорошо организованы, но я все же сделал бы ставку на Томми Мо.
 – И сколько вы поставили бы, сэр?
 – Тебе же, инспектор, отлично известно, что наши законы запрещают играть на деньги. Но на ужин в ресторане Сунь Ва я поспорил бы.
 – Ваша ставка принята, сэр.

 Глава 64

 Гвидо и Тони Коуп проходили процедуру обычной взаимной проверки. Они стояли лицом друг к другу, одетые во все черное и полностью вооруженные. Лица их тоже были загримированы черной краской, а черные вязаные шапочки плотно облегали голову. Они проверили друг у друга автоматы, предварительно убедившись, что оружие стоит на предохранителе, потом осмотрели запасные обоймы, чтобы удостовериться, полны ли они. Точно то же самое было сделано с пистолетами, плотно сидевшими в кобуре на правом боку, и с гранатами, прикрепленными к ремешкам на груди. Дэймон Броад с интересом следил за их действиями – никогда раньше ему не доводилось наблюдать эту процедуру, но смысл ее был совершенно очевиден.
 Перед этим Тони Коуп объяснил Гвидо, как они будут высаживаться на «Черный лебедь». Этот способ специальные части королевских военно-морских сил переняли у пиратов, которые с успехом применяли его на протяжении столетий, вплоть до настоящего времени в Малаккском проливе. Ночью пираты на быстроходных лодках подплывали к кораблю. В руках у них были длинные бамбуковые шесты с загнутыми крючьями, обмотанными на концах тканью. Они бесшумно цеплялись этими крючьями за кормовые поручни и по шестам взбирались на корму.
 Тони Коуп объяснил, что, хотя бамбуковых шестов у них не было, на яхте нашлись два длинных багра, которые он приспособил для их цели. Они подойдут к «Черному лебедю» на заглушенном двигателе метров на двести, а дальше подгребут к катеру на веслах. Если часовые все еще сидят на крыше рулевой рубки, они ничего не заметят.
 Дул слабый северный бриз. Когда они приблизятся к «Черному лебедю», Дэймон Броад отведет «Бурю» к северу, выключит двигатель и будет дрейфовать в их направлении. При первом же звуке выстрелов он займет позицию у тяжелого пулемета, установленного на корме, и будет держать на мушке палубу «Черного лебедя», потому что к этому времени часовые уже будут мертвы, а Гвидо и Тони примутся наводить порядок внизу. Продуманная четкость и простота плана пришлась Гвидо по душе, и он не смог ничего возразить. Они завершили проверку и спустились в шлюпку.
 Путь до «Черного лебедя» занял не больше четверти часа. Тони Коуп посматривал иногда на светящийся циферблат компаса на левой руке. Гвидо сидел на носу и глядел на небольшие, напоминавшие сталагмиты скалистые острова, которые поднимались из воды и быстро приближались. Вскоре в самом их центре он заметил темные очертания «Черного лебедя». Они выключили мотор и пригнулись. Им даже не пришлось брать весла – через десять минут мягкий бриз доставил их прямо к сампану.
 Тони встал, держа в руке багор с обмотанным тряпьем крюком, немного подтянулся и тихо зацепил его за кормовой поручень. Первым наверх полез Гвидо, подтягиваясь на руках до тех пор, пока не ухватился за перила. Он услышал разговор двух часовых, сидевших на крыше рулевой рубки всего метрах в восьми от него. Гвидо тихо забрался на палубу, скорее почувствовав, чем увидев уже поднявшегося по багру Тони. Он коснулся плеча напарника и указал на часовых и открытую дверь рулевой рубки. После этого, неслышно ступая резиновыми подошвами ботинок по палубному настилу, проскользнул в дверь, ведущую вниз, в каюты.
 Гвидо увидел в вместительном зале четырех человек, они играли в маджонг, смеялись и выпивали. На столе стояла почти пустая бутылка виски «Блэк лэйбл». Он снял ФНП-90 с предохранителя. Потом начал медленно спускаться по трапу. Он уже почти достиг пола, когда один из игравших его заметил. Это было последним, что он видел в своей жизни.
 В течение двух секунд Гвидо стрелял очередью через стол. Двух бандитов он убил наповал, двое других судорожно корчились в агонии на полу. Пока Гвидо менял обойму, с палубы до него донеслись выстрелы автомата Тони. Гвидо переключил ФНП-90 на одиночную стрельбу и выпустил по пуле в головы раненых.
 Слева раздался крик. Дверца переборки распахнулась, и из нее выбежал человек с пистолетом. После секундной очереди он свалился в проход. Гвидо перепрыгнул через тело и вошел в маленькую каюту. Он увидел привязанную к кровати Люси, лежавшую на животе, и голого мужчину, сползавшего с постели. Он свалился на пол, перевернулся и поднял руки. Гвидо разрядил в него остаток обоймы.

 Глава 65

 Мусоровоз сбавил скорость на крутом повороте. Увидев на дороге препятствие, водитель сильнее надавил на педаль тормоза. Это было небольшое деревце, ствол и ветви которого закрывали проезжую часть. Грузовик остановился, и водитель сказал своему помощнику:
 – Убери это с дороги.
 Помощник выругался сквозь зубы. Он открыл дверцу кабины и спрыгнул на землю. Когда он поравнялся с деревом, справа от себя водитель услышал чей-то голос. Он обернулся и увидел дуло пистолета, нацеленного ему точно между глаз, и замазанное черным гримом лицо.
 Через двадцать секунд шофер и его помощник валялись в придорожной канаве. Руками и ногами они были пристегнуты наручниками друг к другу. Мусоровоз ехал дальше по дороге своим обычным маршрутом.


* * *

 Из динамика в кабинете инспектора Лау снова раздались голоса, причем беседа, как и раньше, была в высшей степени лаконичной. Сначала До Хуань говорил с Макси Макдональдом – это Ван пояснил инспектору и комиссару.
 – Грузовик захвачен.
 – Время?
 – От десяти до двенадцати минут.
 – Мы готовы.
 Потом донесся голос Гвидо:
 – Я высаживаюсь на берег.


* * *

 Солнце взошло. Эрик Лапарт и Макси сидели в зарослях кустарника в сотне метров к востоку от виллы, рядом стоял наведенный на цель миномет. Эрик держал первый снаряд. Чуть выше них на холме в ту же сторону смотрел в бинокль Том Сойер. Все было спокойно. В лучах восходящего солнца перед виллой, сидя на корточках, дремали два охранника.
 Том отнял от глаз бинокль, посмотрел направо и увидел подъезжавший мусорный грузовик. Он отстегнул радиотелефон, чехол которого был прикреплен к поясу, набрал номер и сказал:
 – Примерно через две минуты.
 Его голос раздался в кабинете инспектора Лау, в номере «Пенинсулы», в наушниках Кризи и всех остальных членов команды.
 До Хуань подъехал к воротам и стал нетерпеливо сигналить.
 Том наблюдал за тем, как два охранника поднялись на ноги и пошли к воротам. Спустя минуту мусоровоз уже ехал по дорожке, огибавшей здание виллы. Том сказал в телефон:
 – Миномет… Готовность шестьдесят секунд.
 Грузовик остановился у служебного здания. Том снова услышал звук его сигнала, потом увидел две фигуры с черными мусорными мешками в руках. Задняя панель кузова грузовика автоматически поднялась, и, когда До Хуань вылез из кабины, Кризи выскочил из кузова.
 Битва началась.
 До Хуань выпустил очередь в двух человек с мусорными мешками и обошел грузовик, оказавшись перед служебным зданием. Кризи побежал к вилле. Сонные охранники, стоявшие по другую ее сторону, схватили автоматы и бросились к грузовику. Кризи на бегу выпустил в них всю обойму. Они откатились в дорожную пыль.
 Эрик ждал, пока До Хуань добежит до виллы. Как только вьетнамец покинул простреливаемое пространство, Том сказал в телефон:
 – Огонь!
 Через две секунды Макси послал первый заряд в ствол миномета. Раздался удар, потом Том увидел результат выстрела.
 – Десять метров назад, – скорректировал он огонь.
 Эрик перевел наводку миномета, и Макси один за другим стал посылать в ствол снаряды. Шесть бомб разорвалось еще до того, как боевики 14-К высыпали из служебного здания. Снаряды рвались с интервалом в три секунды, отправляя бандитов на тот свет.
 Том положил бинокль на землю, взял автомат и бросился вниз по склону холма. Он подбежал к Фрэнку, на плече которого лежала ракетная установка РПГ-7. Том видел, как ракета – сначала медленно, словно нехотя, а потом все быстрее – набрала скорость и попала в стену. Через несколько секунд он услышал взрыв с другой стороны виллы. Это пробили стену ракеты Макси. Том увидел, как к образовавшейся бреши бежит Сова, и последовал за ним.
 Кризи уже был около виллы. Оттуда доносились крики. Выламывать дверь и не пытался, просто выстрелил в замок. Прикрывая его с улицы, у него за спиной стоял До Хуань с автоматом наизготовку.
 Пригнувшись, Кризи вошел в дверь. В проходе, с левой стороны, мелькнули две фигуры. Он разрядил в них всю обойму и тут же вставил новую. Коридор выходил в большую комнату, обставленную богатой мебелью. За ней был еще один проход. Он быстро глянул через плечо. Сзади неотступно следовал До Хуань, прикрывавший тыл. Кризи крикнул ему:
 – До! Оставайся на месте. И будь осторожен – в дверь может проскочить кто-нибудь из наших.
 Потом он повернулся и побежал по коридору. За стенами виллы грохотала перестрелка, значит, обе группы были уже на территории. Кризи видел фотографии Томми Мо и его ближайших помощников. Следующие три минуты он ходил от спальни к спальне и отстреливал их. Некоторых он убил прямо в постели, других – когда они пытались выскочить из комнат, третьих – с поднятыми руками. Кризи не щадил никого. В конце коридора он остановился перед массивной дверью из красного дерева. За спиной он услышал топот бегущего человека и голос До.
 – Дверь охраняет Макси!
 Из-за тяжелой двери доносился голос, что-то шепеляво говоривший по-китайски.
 – Это, должно быть, он, – догадался До.
 Кризи сказал:
 – Отойди назад. Ты выстрелишь в замок, а я войду внутрь. Заходи сразу же после меня.
 Они отошли от двери метров на пять, и До дал очередь по замку. Дверь сама слегка приоткрылась. Кризи с разбега выбил ее плечом.
 В дальнем углу комнаты в одних белых подштанниках, обеими руками сжимая пистолет, стоял Томми Мо. Один раз он успел выстрелить и ранить Кризи, который в тот же миг изрешетил его пулями.
 Тем временем на внутренней территории, между служебным зданием и самой виллой, продолжался бой. Эрик Лапарт лежал на земле – его убили, когда он пытался прорваться в здание. Том Сойер получил пулю в левое плечо, но, прислонившись к стене виллы, правой рукой продолжал стрелять по выскакивавшим из служебного строения боевикам 14-К. Недалеко от него Фрэнк Миллер поддерживал его огонь гранатами.
 Команда начала отступление. Макси подбежал к Тому Сойеру и спросил его:
 – Ты можешь идти?
 – Да, – ответил тот.
 Они отходили к бреши в стене. Из виллы к той же дыре выбежали Кризи и До. Сова склонился над телом Эрика Лапарта, сразу же поняв, что тот мертв. Тогда он выпустил последнюю очередь в служебное здание и побежал к остальным. Он стоял у пролома, пока все не выбрались наружу. Потом, дождавшись уцелевших бандитов, он бросил в них две последние гранаты. Лишь после этого Сова бросился догонять остальных.
 После боя в живых остались двадцать боевиков из 14-К. Они начали преследование. Добежав до тропинки, спускавшейся к морю, они вдалеке увидели небольшую группу напавших на виллу людей и яхту, стоявшую близ берега. Они побежали быстрее. В этот момент с холма справа раздался треск пулемета, который был поддержан очередями тяжелых пулеметов, установленных на яхте. Еще несколько бандитов упали как подкошенные.
 Остальные, забыв все свои клятвы и обеты, разбежались по кустам и спрятались в расщелинах скал, наблюдая за тем, как две черные надувные лодки отчалили от берега и поплыли к яхте. До них донесся рев мощных двигателей, яхта взяла курс на юго-восток.

 Глава 66

 Они слушали последний разговор между Кризи и Йеном Йенсеном. Яхта «Буря», державшая курс на Манилу, только что пересекла двенадцатимильную зону территориальных вод Гонконга.
 Комиссар обернулся к инспектору Лау и прошептал:
 – Значит, потери у них все-таки были.
 – Конечно, – сказал Лау, – и они это предвидели. Но один убитый и двое раненых после такой операции – результат совсем неплохой.
 Комиссар поднял руку, они оба уставились на динамик и стали слушать. Говорил Кризи.
 – Мы, несомненно, поразили не только нашу главную цель, но и много других. Миссис Мэннерз и Рене меня тоже слышат?
 Из динамика дружно донеслось:
 – Да.
 – Хорошо. Тогда слушайте меня внимательно. Мы должны прибыть в Манилу завтра около полудня. Необходимо, чтобы нас ждали врачи и машины «скорой помощи». В американской больнице надо зарезервировать три отдельные палаты. Хорошо бы еще связаться с кем-нибудь из чиновников американского посольства, чтобы он помог оформить все необходимые документы. Миссис Мэннерз, позвоните, пожалуйста, Джиму Грэйнджеру. Я уверен, что он поможет нам это устроить.
 – Понятно, – сказала Глория. – В Маниле вам не придется ни о чем беспокоиться. Я буду вас там ждать.
 Ее прервал Йен.
 – Десять минут назад я зарезервировал для нас номера в гостинице «Манила». Номер ее телефона – 48-27-38. Мы там будем сегодня после трех часов дня. Если вам понадобится что-нибудь еще, подсоедините телефон к радиопередатчику на частотах УКВ.
 – Хорошо.
 Динамик смолк. Инспектор Лау обернулся к комиссару, но тут зазвонил один из стоявших на его столе телефонов. Он снял трубку, внимательно выслушал кого-то и передал ее комиссару.
 – Это докладывают из дежурной части.
 – Как раз время, – сказал комиссар. Он взял трубку, минуты три слушал, потом сказал: – Распорядитесь, чтобы полицейское отделение в Сай Куне в течение часа переслало мне по факсу предварительный отчет, а полный доклад пусть мне представят сегодня к середине дня. Вышлите туда всю команду полностью, включая судебно-медицинского эксперта. – Он еще немного послушал и сказал: – Возможно, вы правы. Я буду ждать полный доклад.
 Положив трубку, он сказал инспектору:
 – Катер морской полиции заметил дым в районе островов Найнпинз. Когда они туда прибыли, обнаружили обгорелый остов сампана и два трупа с пулевыми ранениями, плававшими неподалеку. На самом судне есть еще трупы, но точное число их пока неизвестно, поскольку посудина эта еще тлеет и есть опасность, что она в любой момент уйдет под воду. Сейчас они пытаются оттащить ее к берегу. Что касается Сай Куна, из тамошнего полицейского отделения докладывают, что со стороны виллы 14-К доносились звуки чуть ли не шквального огня. Начинают приходить сообщения по радио. Там повсюду валяются трупы. Твои друзья, по всей видимости, использовали для обстрела миномет, а для того, чтобы пробить ограду, – ракеты.
 – Что с Томми Мо? – спросил Лау.
 Инспектор и констебль пристально смотрели на комиссара. Он улыбался.
 – Томми Мо такой мертвый, что мертвее некуда. Впрочем, все его ближайшие подручные пребывают в том же состоянии, как и человек двадцать их боевиков. Еще там обнаружили труп одного иностранца. Но поиски еще не завершены. Пятнадцать минут назад над тем районом пролетел вертолет, с которого пришло сообщение, что около берега лежат еще несколько трупов.
 Комиссар встал и потянулся. Сначала он посмотрел на инспектора Лау, потом на констебля Хо.
 – Вы оба поступили правильно. Очевидно, 14-К теперь распадется на множество мелких группировок, с которыми будет гораздо легче иметь дело.
 Оба мужчины встали, и Лау спросил:
 – Как вы будете об этом докладывать, сэр?
 – О чем докладывать?
 Инспектор махнул рукой в сторону новых территорий.
 – Ну о том, что произошло сегодня утром в Сай Куне и Найнпинз.
 С самым серьезным видом комиссар ответил:
 – Думаю, что в моем докладе губернатору будет сказано, что произошло серьезное столкновение между группировками «Триад».
 – А как же быть с трупом иностранца? – спросил констебль.
 – К тому времени я успею сделать из своего кабинета пару звонков, и никакого трупа иностранца там не будет. Останутся только трупы бандитов из «Триад».
 Пружинящим шагом комиссар вышел из кабинета инспектора.

 Глава 67

 Первые двадцать пять миль Тони Коуп вел «Бурю» на полной скорости. К счастью, дул слабый северо-западный ветер, и яхта плавно скользила по небольшим волнам. Поскольку судно шло на автопилоте, он мог сконцентрировать все внимание на экране радара. В последние пятнадцать минут он обратил внимание на несколько слабых вспышек, быстро двигавшихся в направлении островов Найнпинз. Должно быть, это были катера морской полиции. Дэймон Броад отдыхал внизу. Через четыре часа ему предстояло встать на вахту.
 По трапу поднялся Кризи.
 – С тобой все в порядке? – спросил Тони.
 – Да, мне здорово повезло – я потерял всего пару миллиметров своего брюха.
 – А остальные?
 – Макси вынул пулю из плеча Тома Сойера, скоро с ним все будет в порядке. Просто замечательно, что на яхте есть полностью укомплектованная аптечка.
 – Это я распорядился ее захватить, – ответил Тони Коуп. – Как там женщина?
 – Ей сильно досталось, – ответил Кризи. – Меня она близко к себе не подпускает. С ней Гвидо. Он дал ей столько успокоительного, что она заснула и проспит до самой Манилы.
 – И что потом?
 Кризи потянулся, чтобы отогнать усталость.
 – Потом ею займется миссис Глория Мэннерз. Уверен, что она наймет лучших психологов, потому что, сдается мне, у нее здесь есть собственный интерес.
 – Замечательная она все-таки женщина.
 Кризи подумал над его словами, потом сказал:
 – Может, теперь это и так. В таком возрасте люди редко меняются, но она, видимо, является исключением из правила. – Он взглянул на Тони и сказал: – Кстати, тебе причитается премия.
 – Премия?
 – Да. Тебя наняли, чтобы ты приплыл на яхте в Гонконг, взял нас с берега на борт и доставил обратно. А о том, чтобы ты принимал участие в захвате сампана, на котором было восемь вооруженных бандитов, речь не шла.
 – И сколько там?
 – Столько же, сколько получат все остальные – полмиллиона швейцарских франков.
 Пару минут был слышен лишь шум воды и стук мотора. Потом Тони Коуп сказал:
 – Я разделю деньги с Дэймоном.
 Кризи взглянул на него и тихо сказал:
 – Я так и думал.
 Тони улыбнулся.
 – Мы оба сможем выкупить наши закладные.
 Кризи снова потянулся.
 – Да, может быть, в этом и есть смысл жизни.




 ЭПИЛОГ


 – Он отправился проветриться, – сказал Гвидо.
 Джим Грэйнджер и Джульетта в недоумении уставились на него. Гвидо пояснил:
 – Так в Австралии иногда говорят аборигены. Когда на них слишком много всего сваливается, они просто идут себе, куда глаза глядят, и потом слоняются неизвестно где целые дни, недели, а то и месяцы.
 – Он что, вот так просто взял и ушел? – спросила Джульетта.
 Гвидо кивнул. Он прилетел в Денвер прямо из Манилы, и долгий перелет его утомил.
 – Он просил меня встретиться с вами. Объяснить что к чему. По телефону он не мог этого сделать, да и в письме, наверное, не хотел обо всем рассказывать. Скорее всего, он просто не знал, какими словами описать все, что случилось.
 – А ты знаешь? – спросила Джульетта.
 – Конечно. Я знаю Кризи уже целую жизнь – лет двадцать пять, и мне есть что вам сказать, хотя сам он мне об этом не говорил ни слова. Когда мы наконец добрались до Манилы и со всей бумажной волокитой было уже покончено, он собрал свою сумку и просто попросил меня отвезти его в аэропорт. Он внимательно поглядел на объявления об отлетах, повернулся ко мне, пожал руку и попросил меня встретиться с вами обоими, поговорить и все объяснить. Потом пошел в кассу и купил билет… А куда – я не знаю.
 – А раньше с ним такое случалось? – спросил Джим Грэйнджер.
 Гвидо кивнул, и на его лице печалью мелькнула улыбка воспоминаний.
 – Да, такое с ним случалось и раньше. Необычного в этом на самом деле ничего нет. Он всегда держит свои чувства глубоко в себе, так чтобы до них никто не докопался. И когда что-то его сильно ранит, он не хочет, чтобы кто-то другой видел его боль. Поэтому он и ищет общества людей, которые ничего о нем не знают. Может быть, он уходит в запой, может быть, хочет заглянуть себе в душу, может, за женщинами охотится… Я не знаю… И никто не знает.
 – Его что, кто-то очень сильно ранил? – спросила Джульетта.
 – Да нет, чуть-чуть задели.
 – Я не это имею в виду.
 Некоторое время итальянец пристально смотрел на девушку, потом сказал:
 – Он потерял сына, которого любил, и, возможно, женщину, которую мог бы полюбить.
 – Вы что-нибудь знаете о ней, в каком она состоянии? – спросил Грэйнджер.
 – Чувствует себя пока неважно. Физически с ней все в порядке, но моральное ее состояние ужасно. Глория Мэннерз специально осталась в Маниле, чтобы присмотреть за ней и организовать ей лучшее лечение. Прогноз психологов, как обычно, туманный: они ведь никогда не говорят ничего определенного… Люси, Бог даст, оправится, и если это случится – кто знает? – может быть, она и вернется к Кризи. Я думаю, это вопрос времени. Остается только ждать, что станет с ней и когда Кризи надоест слоняться невесть где.
 – Ты думаешь, он вернется? – спросила Джульетта.
 – Да, – уверенно ответил Гвидо.
 – Когда?
 – Он вернется ночью, когда взойдет полная луна. Так уж устроены такие люди, как Кризи.




 Сведения об авторе


 Имя нашего автора окружено тайной. Точнее говоря, нам оно вообще не известно, поскольку А.Дж.Квиннел – это псевдоним.
 Тем не менее некоторыми сведениями об А.Дж.Квиннеле мы располагаем, хотя они противоречивы. Так, например, в 144-м томе справочника «Современные авторы» говорится, что родился он в Англии 29 июня 1939 г. (хотя в других источниках сказано, что родился он в 1940 г. в США или на Мальте). Из аннотаций на обложках его книг известно, что он живет на острове в Средиземном море (хотя некоторые оспаривают это). По одним версиям Квиннел – бизнесмен, глава какой-то компании, по другим – профессор университета. Словом, слухов о нашем авторе ходит предостаточно, и мы не станем их множить, поскольку в нашем распоряжении достоверная информация: точно известно, что он написал десять книг.
 Над первым романом, «До белого каления» («Man on Fire»), Квиннел работал полтора года, и книга была издана в 1980 г. Она сразу получила признание, а автор – престижную американскую литературную премию имени Эдгара Алана По. В 1987 г. по роману был снят фильм.
 Квиннел написал еще несколько детективов, сюжеты которых не связаны между собой: «Махди», «Навскидку» (Англия), или «Моментальный снимок» (США), «Кровные связи», «Осада молчания» и «Во имя отца». Все они посвящены в основном «шпионским страстям», где вымысел часто переплетается с реальными событиями недавнего прошлого.
 К любимому своему герою – Кризи – автор вернулся спустя двенадцать лет после опубликования «До белого каления». Один за другим выходят еще четыре романа этой серии – «Пока летит пуля» («The Perfect Kill») в 1992 г., «Тени красных фонарей» («Blue Ring») в 1993 г., «Эта черная, черная смерть» («Black Horn») в 1994 г., «Весть из ада» («Message from Hell») в 1996 г.