---------------------------------------------


 Dark Window
 К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе)

 Dark Window 
 К последней полуночи 
 (повесть о настоящем Деде Морозе) 
 Аннотация: 
 О том, как становятся Дедами Морозами. Настоящими... И о бедах и 
 несчастьях, которые свалятся на головы тех, кто сумел. Впрочем, трудности 
 даются, чтобы их преодолевать. Итак, перед вами Дед Мороз с мешком, 
 наполненным волшебными подарками. И по его следам идёт Зимний Снайпер, 
 отстреливающий красношубых дедушек. А в последней полуночи прячется тот, 
 кто заказывает Дедов Морозов. 
 От автора: 
 Все без исключения стихотворения и стихотворные вставки взяты с интернетовских сайтов, посвящённых Новому Году. Большое спасибо создателям этих страничек и авторам произведений, чьи строчки были заимствованы. 
 Special Thanx: 
 Екатерине Дмитриевой и Анастасии Митрошиной, обеспечивших мне первую главу, с которой всё и завертелось... 
 "- А я-то всегда был уверен, что 
 дети - просто сказочные 
 чудища, - заметил Единорог... 
 ...Губы у Алисы дрогнули в 
 улыбке, и она сказала: 
 - А, знаете, я всегда была уверена, 
 что единороги - просто сказочные 
 чудища. Я никогда не видела 
 живого единорога! 
 - Что ж, теперь, когда мы увидели 
 друг друга, - сказал Единорог, 
 можем договориться: если ты 
 будешь верить в меня, я буду 
 верить в тебя! Идёт?" 
 Льюис Кэрролл "Алиса в Зазеркалье". 
 1. 
 Подъезд насквозь пропитался запахами ремонта. Глаза слезились. В ноздрях зверски свербело. Пары краски щипали даже горло. 
 - Ты уверена, что она нас ждёт? - взволнованно-хрипловатый голос игриво отразился от свежевыкрашенных стен, и палец Деда Мороза вдавил кнопку звонка. 
 Снегурочка зажала ноздри узорной варежкой. 
 - Чего-то мне всё больше хочется, чтобы её не оказалось дома, - хмуро заметила она, наблюдая за немерянным энтузиазмом красношубого спутника. Тот только отмахнулся, с надеждой сверля дверь огненными взглядами. Судьбе было угодно ублажить почтенного старца с бородой из ваты. Когда Дед Мороз твёрдо вознамерился позвонить второй раз, а Снегурочка вознесла изящную ножку над лестницей, уводящей вниз, дверь квартиры открылась. 
 На пороге стояла Настя. 
 В преддверии праздника она выглядела особенно восхитительно. Сегодня её волосы были светлыми, длинными и волнистыми. Золотой водопад, мерцая в тусклом свете подъездной лампочки, уходил за покатые плечи, но несколько прядей прелестными нитями, закрученными в спирали, спускались к пышной груди. Её стройную фигуру плотно облегало прекрасное длинное платье из чёрного шёлка. Взгляд Деда Мороза тут же намертво прикипел к двум волнующе глубокими разрезам, откуда соблазнительно выставлялись ноги, охваченные чёрными же колготками, усыпанными золотистыми блёстками. Глаза Настёны, обрамлённые пушистыми ресницами, удивлённо уставились на парочку, топтавшуюся у порога. 
 Jingle bells, jingle bells 
 Jingle all the way, 
 Oh what fun it is to ride 
 In a one-horse open sleigh. 
 Звуки рожденственских колокольчиков вихрились, сплетались в искристую дорожку, уводящую к счастью, успеху, удаче. Дед Мороз побагровел то ли от смущения, то ли от тёплых чувств. Его глаза расширились и странно заблестели. А мешок с подарками - чего прежде никогда не случалось! - вывалился из ослабевших рук на давно не мытый пол рядом с ковриком для протирки ног. 
 Снегурочке кр-р-райне не понр-р-равилась происшедшая трансформация. 
 - Ты чего? - её острый локоток саданул Деда Мороза. 
 - Я ведь... это... подарочек... - смущённо пролепетал тот, потирая потревоженный бок. 
 - Подарочек... ага... - жёстко промолвила Снегурочка и повторила неласковую операцию. - Ты ещё тот подарочек. Давай, доставай, что должен отдать, и уже пойдём. 
 - Ах, да, - и Дед Мороз суетливо зашарил по карманам, не в силах оторвать взор от той, кому вот-вот, через секунду-другую, должен был достаться подарок. Какой?.. 
 К сожалению, это так и осталось тайной для прогрессивного человечества. Для непрогрессивного, кстати, тоже. Потому что Снегурочка решила иначе. 
 - Деда Мороза видела? - сурово спросила она, загораживая остолбеневшего истукана в красной шубе. 
 Настя от изумления не проронила ни слова. 
 - Молчание - знак согласия, - кивнула Снегурочка и подвела предварительные итоги. - Значит, видела. Будет с тебя. На этот год для подарка вполне достаточно. 
 И она самостоятельно захлопнула дверь, оставив ничего не понимающую Настёну в тёплом пространстве квартиры. 
 - Пошли, пошли, - и Снегурочка решительно поволокла своего спутника к лестнице. - Куда уставился, урод старый. Глянь, борода уже вся седая, даром что из ваты, а всё туда же тянет. Мешок-то подбери, олух. Детям-то что вручать станем? 
 Дед Мороз на автомате поднял мешок и побрёл за Снегурочкой, непрестанно оглядываясь. Он страстно хотел, чтобы дверь снова распахнулась. Но судьба, вспомнив, какого она рода, всецело перешла на сторону Снегурочки. И дверь тоже. Перебивая пары краски, в подъезде запахло женской солидарностью, и Деду Морозу пришлось ретироваться. 
 Нет, дверь, конечно, распахнулась. И Настя даже вышла из квартиры, желая выяснить, зачем же к ней всё-таки приходили Дед Мороз со Снегурочкой. Но те были уже далеко. 
 Оглушительный хлопок снизу ознаменовал отбытие двух почти что сказочных существ, и Настёна тихо закрыла дверь обратно, чтобы в спокойной обстановке продолжить подготовку к встрече Нового Года. Времени ещё оставалось предостаточно. 
 2. 
 Зима на крыше серые 
 Бросает семена 
 Растит морковки белые 
 Под крышами она... 
 Я смотрел не на сосульки, а на Снегурочку, наливавшуюся недовольством. Я должен был радоваться ей, но почему-то меня больше заботило то, что дверь закрылась слишком рано. 
 - Ну, - пошла в атаку вечная спутница Деда Мороза, - как ты всё это объяснишь? 
 Речь, вне всяких сомнений, шла о моём поведении. 
 Я отряхнул несуществующую пылинку с обшлага красной шубы, чуть слышно шмыгнул носом, снял перчатку, погладил бороду, потом усы, потом снова бороду. Гладить бороду мне нравилось куда больше, особенно, её нижнюю часть. Когда я впервые надел бороду и увидел в зеркале это куцее недоразумение, над прогулкой зловещей тенью нависла судьба несбыточной мечты. Но Снегурочка взяла судьбу в свои руки, и уже через полчаса я примерял удлиннёный вариант. Если верхняя часть бороды смотрелась серо, банально и сухо, то нижняя поражала шелковистым блеском. 
 "А чего это у тебя?..." - удивлялись случайно встреченные знакомые, некультурно тыча пальцем в направлении моего подбородка. 
 "Просто верхнюю часть я мою обычным шампунем", - прерывал я ненужные вопросы. 
 "А нижнюю?" - спрашивали те, кто носил славу вечных тормозов. 
 Приходилось отмалчиваться. Откуда им было знать, что ни одна из известнейших фирм пока не заявила права на это пушистое великолепие. 
 Снегурочка напряжённо вздохнула. 
 Я скосил глаза вниз, проверяя, на месте ли мои сапоги. Сапоги оказались на месте. Что не вызывало удивления; не мог же я стоять на снегу в одних носках. После я сделал вид, что проверить наличие сапог было наиважнейшим делом за сегодняшний вечер. После я сам вздохнул, но не напряжённо, а многозначительно. 
 - Мне почему-то кажется, - мрачно произнесла Снегурочка, - что наше переодевание служило единственной цели? 
 - Какой-такой цели? - смущённо спросил я, пробуя ковырять снег носком сапога. 
 И обнаружил, что это дело получается у меня потрясающе! 
 - Познакомиться с Настёной! - сделала вывод Снегурочка. 
 Шерлок Холмс обтёк бы слюной от зависти к такой молниеносности выводов. И от их попадания в десяточку. Но на дворе был уже не девятнадцатый, а двадцать первый век. А в наше время мало иметь верные выводы. Ты сначала попробуй, докажи их правильность широкой общественности. 
 Я улыбнулся. Вернее, попробовал улыбнуться. Гримаса на моём лице походила на страждущего, который обнаружил, что больше нет возможности откладывать визит к стоматологу. 
 - Это так? - грозно спросила Снегурочка. 
 Я бы мог смело признать её правоту, но тогда бы праздника не получилось. Вместо признания я поиграл правой кнопкой часов, переключая "18:05:33" на "30 12 2002" и обратно. 
 - Как бы тебе сказать, - начал я. 
 Такое начало заметно ускорило падение моего рейтинга. 
 - Быстро, - рявкнула Снегурка. 
 - Чего быстро? - я непонимающе вскинул брови. 
 - Ты спросил, как бы мне это сказать, - с нажимом произнесла Снегурочка. - Я ответила, что сказать надо быстро! 
 - Это был риторический вопрос! - с жаром заспорил я. 
 - Я жду, - сказала Снегурочка. Лицо её полыхало, в то время, как моё покрывалось холодной изморозью. По всему было видно, что ожидание не затянется. 
 И тут от радости я чуть не сел в сугроб. 
 Сумбурные мысли выстроились в неожиданную цепочку. Теперь следовало подвести мою оппонентку к необходимому мне выводу, но так, чтобы ей не захотелось порвать цепочку. Возможно, вместе со мной. 
 - Помнишь, я тебе говорил, что нам задерживают окончаловку? - задорно спросил я, ибо теперь знал, как стану защищаться. 
 - Ну, - кивнула Снегурочка. 
 - Ты ещё удивлялась, что на последние деньги я купил чупа-чупсов, - продолжил я, внутренне замирая, захлёстываемый волнами восторга. 
 - А как не удивляться? - взвилась Снегурочка. - Ты бы ещё спичек накупил. 
 Я сдержанно помахал пятернёй, показывая, что следует потратить самую чуточку терпения, и фокусник, наконец, покажет объявленный гвоздь программы. 
 - Ты не поверишь, - значительно сказал я. - Но эти чупа-чупсы были моим самым выгодным вложением капитала за последние годы. 
 - Ты прав, - мрачно кивнула Снегурка. - Вот когда ты прав, то ты прав. Я не поверю. 
 - Щас докажу, - великодушно предложил я. - Ты помнишь, что у нас на завтра нет праздничного стола. Если, конечно, не считать самого стола. 
 - Лучше б ты не напоминал, - предупредила Снегурочка о надвигающейся буре. 
 - Идём со мной, - рука махнула так, словно звала Снегурку в светлое будущее. - И ты увидишь, что за полчаса чупа-чупсы обеспечат нам вполне приличный праздничный стол. Если, конечно, не привередничать. 
 - Когда я привередничала? - предложила вспомнить Снегурка. 
 Я только улыбнулся. На этот раз улыбка получилась широкой и великодушной. Она ласково напоминала, что случаев таких было предостаточно. Она милостиво обещала, что в честь надвигающегося праздника все они будут прощены и забыты. Она звала поверить и немедленно идти за мной. 
 Снегурка поскромнела. 
 - Хоть что-нибудь, - в голосе проклюнулись жалобные нотки. - Хоть мандаринов парочку, хоть орешек, хоть бы пироженку. Половинку. Кусочек какой. 
 - Кусочек - это не проблема, - теперь я виделся себе памятником: таким же значительным и несокрушимым. - Будет тебе кусочек. И даже не один. 
 3. 
 - Прежде всего, надо определиться, где будем поздравлять, - скромно сказал я, возглавляя процессию. Замыкала её Снегурочка. И эта Снегурочка никогда не лезла за словом в карман. 
 - В смысле "кого будем"? Но мы же договорились, что кроме Настёны зайдём... 
 - В смысле "где", - оборвал я ненужные слова. - Ранее обозначенные в плане не считаются. Не хочешь же ты сказать, что они обрадуются, вручи мы им чупа-чупс? 
 - Не хочу, - мрачно кивнула Снегурка. 
 От скандала нас удерживала лишь тень тайны. Тайны, которую я знал, а Снегурочка нет. И которую ей жгуче хотелось узнать. Ведь в отсутствие праздничного стола для праздника вполне достаточно и тайны. Только, чтобы тайна оказалась стоящей, а не фальшивкой. Предложи я фальшивку, Снегурочка была бы потеряна для меня навсегда. 
 - Давай наугад, - предложил я. - Ты говоришь число, я говорю число. Приставляем одно к другому и получаем номер квартиры, где будем поздравлять. 
 - Ко-ого-о? - не сдавалась Снегурочка. - Какое число? Какая ещё квартира? 
 - А тебе какая разница? - подло ответил я вопросом на вопрос. 
 - Увидишь, - пообещала Снегурочка и погрузилась в мрачное ожидание. 
 Вот такое положение дел меня полностью устраивало. 
 - С тебя число, - напомнил я. 
 - Двенадцать, - отозвалась она, проводив взглядом автобус. 
 - Два, - выпалил я первое, что в голову пришло. - Теперь соединяем оба числа и получаем "122". 
 - А дом? - взгляд моей спутницы тяжелел с каждым шагом. 
 - Да ближайший! 
 Снегурочка критически оглядела хрущёвку, вдоль которой мы продвигались. 
 - Здесь не наберётся сотни квартир, - опять проявила она исследовательский характер. 
 Видали как?! Но я был готов к таким поворотам. 
 - Тогда прибавим одно к другому. Получаем "14". 
 С этим числом Снегурочка спорить не стала. 
 - Ждут тебя там что ли? - теперь критический взгляд оценивал не дом, а меня. 
 - Увидим, - не стал обещать я златых гор и свернул во двор. 
 - А зайдём как? - ворчала в спину Снегурка. - Сейчас везде железных дверей понаставили. 
 Я промолчал. Я надеялся на случай. На недоказуемую, но ощутимую цепочку удач. Так бывает: не ожидаешь ничего хорошего, но фортуна внезапно начинает засыпать подарками, грандиозными возможностями, волшебными встречами. Успевай только подставлять руки. Я жаждал, что сумею ухватить кончик этой цепочки и вытянуть себе если и не главный приз, то нечто забавное, тёплое, такое, что заставляет душу содрогаться в нежном трепете. 
 Дверь первого подъезда оказалась железной, но была призывно распахнута. Я счёл это неопровержимым счастливым предзнаменованием. 
 - Вот видишь, - радостно кивнул я в сторону светлого прямоугольника, протянувшегося по снегу. 
 - Пока не вижу ничего хорошего, - хмуро отозвалась Снегурочка. 
 А кто обещал, что будет легко? Теперь главное - сжать зубы и гнуть свою линию. До победного конца. Или до полного и сокрушительного провала. 
 А пока лучше просто помолчать. 
 В натянутом молчании мы поднялись на четвёртый этаж. Цифра четырнадцать сверкала серебром на чёрном фоне ромбика, окантованного орнаментом из переплетённых ветвей. За дверью играла музыка. Из щелей просачивался манящий запах пирогов. Снегурочка помрачнела. 
 Пришлось незамедлительно вжать кнопку. Верещащий звук просверлил тишину. 
 Послышались шаги. Дверь приоткрылась. В щель высунулась голова с растрёпанной причёской, принадлежащая женщине лет тридцати пяти. Взгляд настороженно-непонимающий. Ещё не решивший, то ли обрадоваться, то ли незамедлительно захлопнуть дверь. 
 - С Новым Годом! - брякнул я извечную фразу Деда Мороза. Рядом улыбнулась Снегурочка. Её улыбка почему-то решила дело в нашу пользу. 
 Дверь распахнулась. На хозяйке квартиры оказался заношенный цветастый халат, обвязанный коричневым фартуком в жирных пятнах. Впрочем, Дед Мороз - не тот субъект, при котором принято демонстрировать сексапильность. Дед Мороз приходит совершенно для другого. И это другое было немедленно вызвано. 
 - Ванечка, - звучный голос проник в самые отдалённые уголки квартиры и приобрёл медовые оттенки, - иди сюда. Дедушка Мороз пришёл тебя поздравить. 
 Что-то прошелестело, упало на пол, хлопнуло дверью. Дробный топоток ног ознаменовал прибытие взъерошенного мальца пяти лет, одетого в жёлтые штанишки и белую распашонку в горошек. Глаза его удивлённо оглядывали парочку в ярких одеждах, словно сошедшую с новогодней открытки. 
 Я дернул замок - и к порогу прирос! 
 Я пикнуть словечко не мог, я молчал 
 И что-то невнятное в двери мычал: 
 Еще бы! Явился живой Дед Мороз! 
 - С Новым Годом, Ванечка! - я торжественно раскрыл мешок, извлёк оттуда шуршащую конфету в полосатой обёртке и вручил её малышу. Подарок был принят благосклонно. 
 - Ну что же ты, Ванечка, - укоризненно произнесла женщина. - Скажи спасибо Дедушке Морозу. 
 Малыш задумался. Подходящих слов не находилось. Я его понимал. "Спасибо" годится для взрослых дядь и тёть, но совершенно не подходит для Деда Мороза. Потому что Дед Мороз приходит из сказки, значит, ему говорят совсем иные слова. 
 - Тогда угости Дедушку Мороза, - предложила мама Ванечки, желая сгладить возникшую с её точки зрения неловкость. 
 На это малыш с готовностью согласился, мигом унёсся из коридора, тут же вернулся, притащив угощение. На долю Дедушки Мороза досталось два ореха и огромное красное яблоко. Малыш был доволен. А уж как был доволен Дедушка Мороз! 
 Пора было уходить. Я осторожно отступил в полумрак подъезда. 
 - Завтра Дедушка Мороз принесёт тебе настоящий подарок, - пообещала Ванечке мама. 
 Ванечка взглянул на меня. Взглянул уже по-особому. Ну как, Дедушка Мороз, точно будет подарок, не подведёшь? 
 Я незамедлительно кивнул. Дверь закрылась, заметно приглушив музыку и запах пирогов. 
 - Видала, - предъявил я добычу Снегурочке. - И это ещё только самое начало. Так что праздничный стол обеспечим себе без проблем. 
 Снегурочка хмыкнула, но доля недоверия в его голосе заметно поубавилась. 
 4. 
 Ода тёплым подъездам. 
 О, лучи света в тёмном царстве, Гольфстримы среди Ледовитого океана, улыбки судьбы, вихрящиеся в вереницах обломов. Не воспеть вас, значит, не воздать должное добрым силам, которые создали это чудо во благо нам. Не сказать трогательную речь неизвестным героям, которые умудряются сохранить вас в эти холодные времена. 
 Тьма, мороз - минус тридцать и путь, кажущийся нескончаемым. Думается только о тепле. А все неласковые слова достаются тем, кто сказал, что валенки и гардероб солидного человека - понятия несовместимые. 
 "Каждому хочется малость погреться..." 
 Метёт позёмка. Вспоминается Белое Безмолвие и Путь на Юкон. Чем больше шагов пройдено, тем меньше героического в мыслях. Сознание мечется, силясь принять выбор. Одну секунду чувствуешь себя немцем под Сталинградом. В следующую медведем, по недоразумению не впавшим в спячку и теперь рыскающим в поисках подходящего лежбища. Ещё через три секунды подходящим кажется ближайший сугроб. Ветер дует всё злее. Ноги бредут сами по себе. Они уже не чувствуются. Движение заметно лишь по проплывающим мимо окнам и покачивающимся домам. 
 Но на дома смотреть желания нет. В поле зрения вечно оказываются одни лишь уродливые заплаты, гордо именуемые дверями. Одна лишь мысль о прикосновении к вашей промёрзшей глади заставляет поверить, что адская сковорода - это и есть райское блаженство. Но речь сейчас не о вас. Хвалу вам я пропою после. Сейчас мои слова о том, что прячется за вами. 
 Холод пробирается всё глубже. Мысли текут ленивее. Мозг медленно засыпает. Мир странно наклоняется, и ты обнаруживаешь, что нелепо размахиваешь руками. Ты ещё успеваешь догадаться, что ноги, которые напрочь не чувствуются, заплетаться друг о друга отнюдь не разучились. А глаза успевают заметить светлый прямоугольник. 
 Так не радуются даже открывшимся Звёздным Вратам. Потому что где они, звёзды? Кого согреют и накормят? Разве что счастливчиков из фантастических комедий. Но этот кусочек света... Он навевает полузабытые размышления о равенстве и братстве. 
 В него имеет право зайти любой. 
 И ты обнаруживаешь, что ноги сами ведут тебя к желанной мечте. Они ещё не проснулись. Они смутно ощущаются где-то над хрустящим снегом. В них начинают проскакивать непрятные покалывания. Вслушиваясь в ноги, ты совсем забываешь про нос и щёки, а потом, чуть не опоздав, яростно растираешь побелевшую кожу. 
 Но близок, близок миг блаженства. 
 Клубы пара, словно пришедшие из мистических фильмов, пытаются закрыть собой свет. Тепло, схлестнувшись с одуряющим морозом, оборачивается пушистой белой порослью на козырьке подъезда, прорастает извилистыми сосульками. Ещё десяток шагов, и ты у крыльца. Казалось, ноги напрочь разучились сгибаться в коленях. Ан нет, предчувствие тепла вершит настоящие чудеса. 
 Ничем не возможно описать пересечение грани в рай - подъездного порога. И вот ты внутри. Холод, затаившийся в складках одежды, ещё пробует заявить о былом могуществе, заставляя тело колыхаться противной дрожью. Но с каждой секундой он слабеет и, наконец, постыдно отступает, не в силах вынести зрелища работающих во всю мощь батарей. 
 Когда-нибудь мы научимся экономить тепло. 
 Я так надеюсь не дожить до тех суровых времён. 
 Я уже видел подъезды, где бережливые руки провели операцию по усечению батарей, изъятию их из повседневного обращения. Уродливые шрамы на трубах. Мёртвые подъезды. О них помолчим. О мёртвых или хорошо, или ничего. Я пою песнь славы тем, кто жив и поныне. 
 Перчатки сушатся на раскалённых цилиндрах. Пальцы гладят шершавую поверхность. Они ждут, когда тепло проберётся сквозь одубевшую кожу. Не успевший отвалиться нос жадно вбирает запахи, сочащиеся из квартир и призывает выбрать этаж повкуснее. А сплетённые в единый коктейль Надежда Бабкина, "Мумий Тролль" и Танец маленьких лебедей кажутся божественной симфонией, предвестником нисхождения ангелов. 
 Скоро, скоро придётся отсчитывать ступеньки вниз и продолжать скорбный путь в мире зимы, но сейчас можно чуток поблаженствовать. Если закрыть глаза, можно увидеть вкуснотищу, приготовленную для встречи Нового Года. Тускло поблёскивающие бутылки, мозаику салатов, кружочки лимона, от одной мысли про которые сводит скулы. 
 И пироги, пироги, пироги... 
 Карлсон за пять минут оставил бы в квартире только запахи, а пироги грели бы его ловкие пальцы в подъезде или в уютном домике на крыше. 
 Но я - не Карлсон, путь в окна мне закрыт. 
 Я всего лишь Дед Мороз. Поэтому смело звоню в двери, протягиваю чупа-чупс наиболее подходящему субъекту и жду, когда хозяева вынесут мне частичку того, что заставляет крылышки носа подрагивать в нежном трепетании. 
 Да не оскудеет рука дающего! 
 И не захлопнется дверь, отделяющая подъезд от заледенелых мест, где жизнь с точки зрения разумного человека попросту невозможна. 
 5. 
 Мешок догадливого Деда Мороза состоит из трёх отделений. 
 В первом хранятся запланированные подарки. То есть подарки тем, из-за кого Дед Мороз и двинулся в трудный путь сквозь полный опасностей и неожиданностей ночной город. Подарки эти ждут, потому как их обещали. Они неизбежны, как течение времени. Они - традиция, жертвоприношение, взнос в копилку человеческих взаимоотношений. 
 Второе предназначено для неожиданных подарков. Бывает так, что хочется подарить хоть что-то, хоть яркую безделушку, хоть пустячок. А нечего! Но "нечего" - это для недогадливых Дедов Морозов. У догадливых всегда есть что-нибудь про запас. Второе отделение моего мешка не потрясало размерами, но туда как раз умещался десяток чупа-чупсов. Как выяснилось, весьма и весьма пригодившихся. 
 Третье отделение есть далеко не во всех мешках. Потому что туда попадают подарки Деду Морозу. Вы дарили подарки Деду Морозу? Если да, то знайте, что их складывали как раз в третье отделение. 
 Чем могло гордиться третье отделение? Ну про яблоко с парой орехов вы уже осведомлены. Но к этому моменту запасы для завтрашнего праздника весьма пополнились. Там уже лежали две дюжины карамелек, маленькая баночка абрикосового джема, несколько мандаринок, устрашающего размера грейпфрут, пачка печенек в яркой упаковке, три куска торта, заботливо завёрнутые в целлофан, и большая шоколадная медаль в золотой фольге. 
 Снег, снег, снег, снег 
 Обсыпает ветки. 
 На березе, на сосне 
 Снежные конфетки... 
 - Смотри, - пихнула меня Снегурка. - Этот открыт. 
 Охота за припасами заметно подняла ей настроение. Реабилитированный, я плавал в каком-то блаженном оцепенении, поэтому то и дело пропускал возможные места добычи съестного. Но от зоркого взгляда Снегурочки они не могли укрыться. 
 - Число? - спросил я. 
 - Шесть, - прозвучало незамедлительно. 
 - Девять, - тут же добавил я. 
 - Подходит, - кивнул я. - Подъезд как раз второй. С 37-ой по 72-ю. Чего-то нас с тобой вечно тянет на верхние этажи. 
 Лифт работал. С усталым гудением кабина добралась до девятого этажа. Лязгнув, разошлись двери. Я потопал по бетонной площадке, отряхивая налипший снег, и мы подошли к 69-ой квартире. Как обычно, обязанность давить кнопку милостиво предоставили мне. 
 - Бом! Бом! - раскатился звон, словно ударил старый морской колокол. 
 Когда дверь открылась, за ней обнаружился слабо бритый толстячок в мешковатом двубортном пиджаке. Он издал неопределённое хрипение и окинул меня весьма недовольным взглядом. Чем-то он был опечален. Чего-то у него не клеилось. А тут ещё непредвиденные посетители. 
 - С Новым Годом! - бухнул я, чтобы не накалять атмосферу напряжённым молчанием. 
 - Кто ещё там? - прозвучал прошитый металлическими нитками голос. 
 И в коридор выплыла Снежная Королева! 
 Я не мог подобрать другого определения длинноногой блондинке в белом платье, ослепительно сверкающем миллионами блёсток, словно снег под солнцем безоблачного зимнего дня. Рядом с её ледяным презрением недовольство толстячка смотрелось детским лепетом по сравнению с докладом генерального секретаря ООН. Толстячок стушевался и даже как бы затерялся на фоне малиновых обоев. Зато Снежная Королева несокрушимым монументом остановилась посреди коридора с таким видом, будто должна находиться куда в лучшем месте, а сюда зашла просто по ошибке и сейчас недоумевает, почему ещё не забрала шубку и не покинула эти сумрачные просторы. 
 - И вас с Новым Годом! - отрапортовал я. 
 Лёгкая заинтересованность возникла в глазах ледяной красотки. Я тут же отнёс её на свой счёт, да вспомнил, что фэйс глухо закрыт бородой и усами. Впрочем, едва выводы были сделаны, заинтересованность тут же потухла. Холодный взгляд перебрался с меня на толстячка. 
 - Видишь, дорогая, - забормотал он. - Я же обещал тебе сюрприз. 
 А я жёстко понял, что НЕ МОГУ вручить такому великолепию обычный чупа-чупс. Таким вручают бриллиантовые диадемы, жемчужные ожерелья, серьги с сапфирами и золотые короны. 
 Положение неожиданно спас толстячок. Он подобрался ко мне, поднялся на цыпочки и зашептал в ухо что-то влажно-неразборчивое. Потом я ощутил, как с меня стянули перчатку и сунули в руки коробочку среднего размера. И я понял, что это не для третьего отделения дедморозовского мешка. Это - то самое, что предназначено Снежной Королеве. Но по каким-то причинам толстячок вручить эту коробочку не решался. 
 - Самой обворожительной, которую я встретил за этот вечер, - торжественно возвестил я, не покривив душой, и вручил подарок. 
 Холёные пальцы, увенчанные алыми ноготками, медленно открыли коробку. На атласной подкладке лежало ожерелье с довольно крупным бриллиантом. 
 - То, которое тебе нравилось, - пробормотал толстячок, теребя золотую цепь у горла. - Я ведь это... Весь мир к твоим ногам. 
 Снежная Королева потеплела. Её улыбка показала лучшим местам, что они сегодня не будут удостоены чести её посещения. Толстячок счастливо замигал глазами, добираясь до понимания, что жизнь это... налаживается. А мы почувствовали себя лишними. 
 Но уйти не успели. Красотка профланировала к зеркалу в противоположном конце коридора, а окрылённый счастливец нырнул в комнату, где журчали душещипательные мелодии, и появился оттуда, держа, словно коробейник, огромное блюдо, засыпанное бутербродами с чёрной и красной икрой. 
 - Вы это... угощайтесь что ли, - предложил он. 
 - Да неудобно как-то, - начал я, пожирая глазами великолепие и прикидывая, какую часть содержимого разрешит оставить на блюде моя совесть. 
 - Бери, братан, сколь унесёшь, - осклабился ощутивший величие приближающегося праздника. - У меня там ещё два таких. 
 Совесть позволила мне оставить парочку бутербродов. Остальные перекочевали в третье отделение мешка, и я порадовался, что сделал его не маленьким. 
 Мы стояли в подъезде. Снегурочка счастливо улыбалась. То ли чужой удаче, то ли предвкушению нашего завтрашнего стола, который теперь полноправно мог именоваться праздничным. 
 6. 
 Ода железным дверям. 
 "Скинемся по копеечке и купим новенький броневичок". 
 А ведь купили уже. И не один. Только ты собираешься как следует погреться, ан нет, кусочек тепла, на который рассчитывалось, уже приватизирован. Не платил за тепло, не смей даже думать о батареях, славно журчащих в подъездах... отделённых от нашей несчастной персоны неприступным куском металла. 
 Так славьтесь вы, Железные Двери. 
 Лишь познав вас, понимаешь нежное счастье времён, когда вы и в проектах не значились. Какой простой была жизнь. И каждый имел не только права, но и возможности. 
 "Имеею ли я право?..." 
 "Конечно, имеете!" 
 "В таком случае, могу ли я..." 
 "Нет, не можете". 
 Теперь всё не так. Теперь мы идём в гости, зная, что на входе нас ждёт броневик. Бесстрастный лист железа. И отверстие для ключа - злой глаз тьмы, похожий на ствол пулемёта. 
 Двери ведут с прохожими безмолвные разговоры. 
 "Пароль", - намекают они. 
 Обладатель заветного ключа молча предъявляет права, вставляя изрезанный бороздами штырь длиною с карандаш в бесстрастную дыру, и дверь холодным щелчком чеканит отзыв. Вслед за счастливчиком просачиваются бесправные ходоки, топтавшиеся возле двери последние полчаса. 
 "Со мной", - без слов поясняет ключевладелец. 
 Дверь не возражает. Но и не запоминает тех, кого пропустила по разовым визам. Разговор простой: либо обретай постоянное гражданство, либо каждый раз проводи тягучие минуты в ожидании того, кто имеет право приглашать. 
 Я люблю вас, Красавицы Из Металла. В те самые минуты, когда вижу вас, стоящих нараспашку и являющих миру изуродованные внутренности замка с вырванным языком. 
 А через день-другой я услышу требовательный звоночек и на пороге обнаружу старичка с суровым лицом, собирающего подъездную дань на продление медицинского полиса для Железной Девы. Мне не жаль эту очередную тридцатку. Не пройдёт и месяца, как красотка снизу снова окажется безнадёжно больной. 
 Эту денежку я плачу не на лечение. Я плачу за ожидание щемящего мига, когда мой подъезд из бомбоубежища с многоуровневыми степенями защиты снова превратится в кусочек пространства, наполненного тайнами и чародейством. Сказки не проходят сквозь запертые двери. Чудеса, постучавшись и не услышав ответа, уходят, чтобы больше не возвращаться. Они запоминают места, где их больше не ждут. И зеленоволосая красотка с Марса не коснётся кнопки звонка вашей квартиры. 
 А! Вы бы согласились заплатить тридцатник, чтобы ваш подъезд обернулся кусочком сказки? 
 Я знаю, вы бы заплатили и больше за то, чтобы кусочком волшебного мира стал чей-нибудь другой подъезд. Вы говорите, что в открытые подъезды любят заходить посторонние со зловредными намерениями, забывая, что злоумышленники давно прознали все явки и пароли, став для Металлических Прелестниц желанными любовниками. Или прикидываются неприметными ходоками, пропуская вас вперёд, чтобы ударить в спину, когда вонзающийся в скважину штырь заявляет право на проход. Вы не хотите думать об этом. Вы предпочитаете надёжную реальность эфемерным сказкам. 
 Закрывая за собой железные двери, вы больше не ждёте в гости Деда Мороза. 
 7. 
 Отоварив чупа-чупсы, можно было отправляться на разнос запланированных подарков. Теперь надлежало выполнять снегурочкины планы, иначе моя победа грозила обернуться скоротечной или, того хуже, пирровой. 
 Мы под елочкой плясать 
 Можем целых три часа, 
 И нисколько не устанем 
 Вот такие чудеса! 
 Я люблю разносить подарки по квартирам. К близким родственникам и дальним знакомым. Всматриваться в восторженные глаза ребёнка, не верившего, но надеявшегося. Чувствовать этот волнующий миг вместе с ним, когда сказка вступает в реальную жизнь. В мою жизнь. В его жизнь. 
 Если, конечно, кто-то не предпочитал отсиживаться под столом, с испугом наблюдая, как сапоги Деда Мороза важно ступают по ковру. А где-то неподалёку, тот самый огромный и ужасный мешок, в который обещали посадить, если манная каша не будет съедена до последней ложки. 
 Наконец, подарок вручен (или положен возле стола), и взрослые уводят Деда Мороза на кухню, где начинается совсем другая жизнь. Приоткрывается дверца недовольно урчащего холодильника, откуда извлекается запотевшая бутылка "Смирновки" или "Гжелочки". Просяще булькнув, сосуд с тихим журчащим плачем покидает кристально-прозрачная жидкость. Умелые руки ловко наполняют стопки до краёв. Водка вздыбливается едва заметным бугорком и дрожит, обещая перелиться через край, но не решаясь претворить обещания в жизнь. Может, не сейчас, может, всего через секунду... 
 Поздно! Сверкающей ракетой стопка возносится к страждущим губам и опрокидывает обжигающую жидкость в глотку. Не медля, со второй космической скоростью туда же отправляются неожиданные друзья: ломтик варёной колбасы с кружочком круто засоленного огурца. И глаза начинают блестеть, словно у ребёнка, сумевшего дождаться своего Деда Мороза. 
 Стопку муки за каплю, капельку, капелюшечку праздника. 
 Но праздника хочется много, поэтому сосуд снова жалобно булькает, значительно теряя в весе. Дед Мороз, осторожно расправляя ватные усы, закусывает, а зоркие глаза следят за Снегуркой, чтобы та не поддавалась заразительности дурных примеров. 
 Включается магнитофон, и хор весёлых голосов трезвонит на всю комнату: 
 Новый Год к нам мчится, 
 Скоро всё случится, 
 Сбудется, что снится... 
 - Что опять нас обманут, ничего не дадут, - тут же вставляет каверзный голосок сквозь хрип динамиков. 
 - Злая песня, - говорю я Снегурочке. 
 - Зато прикольная, - спорит она. 
 Приходится кивать. Что прикольная, это точно. И до ужаса жизненная. 
 - Странно, - говорю я. - Если подарки положены всем, то почему кого-то постоянно обманывают? 
 - Потому что мешок у Деда Мороза слишком маленький, - отвечает Снегурка. - На всех не хватит. 
 Мы рисуем мысленные картинки, где Дед Мороз нагружает свой мешок. Мешок этот куда вместительнее, чем наш, но всё-таки далеко не безразмерный. Тогда мы ещё могли прикалываться, потому что не знали настоящих ответов ни про песню, ни про мешок Деда Мороза, которого изображают на открытках. 
 Народ обменивается ничего не значащими фразами, которые ускользают через секунды. Фразочки смазывают время, заставляя его сокращаться от стопки к стопке. Смазка действует отменно. Праздник раскручивает обороты. 
 ...Чтоб на Вашей ёлке, 
 Вместо праздничных зверьков, 
 Красовалось с полдесятка 
 Пол-литровых пузырьков. 
 Когда тарелка с колбасой наполовину пустеет, Дед Мороз оглядывает задумчиво подобревшие лица и направляется к двери. Дверь отсекает скоротечный праздник, но Дед Мороз не в обиде. Капелька восторга ворочается в нём и красит мир радугой. 
 Ведь радугу хочется видеть даже зимой. Особенно зимой. Особенно, когда мир укутан сумерками. Сумеречные радуги самые мягкие в мире. Самые завлекательные. С ними так не хочется расставаться. Ведь знаешь, что не настоящие они. Но знаешь и то, что про это можно не думать. 
 8. 
 В новогодье верится: счастье будет в нём. 
 Намети ж, метелица, счастья полный дом!.. 
 Десятку мы нашли невдалеке от стеклянного павильончика, чьи стены плотно укрывали морозные узоры. Поэтому свет, пробивавшийся сквозь миллионы снежинок, казался чем-то волшебным. 
 - Осталось забежать к Машутке и можно идти домой, - сказала Снегурочка, загибая пальцы правой руки. 
 Мы обошли всех, кроме Лиды, не оказавшейся дома. Я кивнул, и в этот момент углядел возле мусорной урны бумажку волнительного цвета. Быстрый взгляд по сторонам, стремительный наклон, молниеносный подхват, и вот десятка уже отогревается в кармане. Пальцы осторожно поглаживают её, стряхивая налипший снег, а душа начинает привыкать к тому, что денежка вроде как тут и лежала. 
 - Что можно купить на десятку? - спросил я, так как прикарманить небесную премию не решился. 
 - Четыре шоколадки, - ответила Снегурка. - Знаешь, маленькие такие. 
 Я знал. С девочкой в клетчатом платке и надписью "Алёнка". Я не знал только одного: зачем нам четыре маленьких шоколадки. 
 - Так хочется поздравить кого-то ещё, - вздохнула Снегурка, не желая расставаться с главной ролью Новогоднего праздника. 
 - Кого, - спросил я. 
 - Кого-нибудь, - пожала плечами моя красавица. - Кто первым попадётся. 
 И мне тоже захотелось кого-нибудь поздравить. Просто поздравить. Не выменивая еду для завтрашнего стола. Снегурочка стащила перчатки и зябко начала сжимать и разжимать пальцы. Я нагнулся и подышал на розовые ручки. Но это помогло мало. Пальцы словно отлили изо льда. Я вытянул десятку и отдал её спутнице, кивнув на киоск: 
 - Иди за шоколадками. Да и погрейся там чуток. 
 Снегурочку не надо было упрашивать. Она мигом вспорхнула на крыльцо и скрылась за дверью, выплюнувшей изрядную порцию пара. В киоске было тепло. 
 Покрутилась звездочка 
 В воздухе немножко, 
 Села и растаяла 
 На моей ладошке. 
 Я мужественно вздохнул и отвернулся. Дед Мороз от мороза не раскиснет. Мой нос, однако, не посчитал себя особой, приближённой к столь гордому званию. Он отчаянно протекал. Пришлось вытащить платок и объяснить носу политику партии и правительства. 
 Спрятав платок, я огляделся. Хм, первому встречному. Где же ты, первый встречный? Когда ты появишься? И кем окажешься? 
 Первый встречный не замедлил объявиться. Но вот ему-то подарки не требовались. Он сам раздавал подарки. Навстречу мне шёл Дед Мороз. Шёл странной заплетающейся походкой. Он держался за шубу, словно был одержим печёночными коликами или приступом язвенной болезни. Что ж, Дед Мороз тоже человек, ему поболеть не грех. Я сдвинулся за сугроб. Дедок, обведя меня ошалелым взглядом, тоже свернул с тропинки. Мы поравнялись. И я почувствовал, что надо что-то спросить. Вот только спросить уже не успел. 
 Потенциальный конкурент хрипло вздохнул и завалился на бок. Я подошёл поближе. Голова деда запрокинулась, борода смешно съехала набок, из-под белой ваты жалко торчали пшеничные усы. 
 - Помочь? - предложил я по привычке. 
 В ответ лишь невнятный хрип. 
 Рукавица с серебряной снежинкой оторвалась от снега и махнула мне за спину. Теперь дед хрипел не переставая. На краешках губ противно запузырилась пена. 
 - Третья стадия, - с холодным презрением сказал кто-то сзади. 
 Я повернулся. Темнота скрывала лицо подошедшего. Ничего примечательного в его облике не обнаружилось. Потрёпанная норковая шапка и дублёнка покроя "Канзас". На центральном проспекте я насчитал бы за пять минут не менее трёх дюжин подобных субъектов. Но до центра было далековато. И улица пустовала. Только призывно лучились сиреневым светом витрины киоска, куда зашла Снегурочка и выходить не торопилась. 
 "Пусть погреется", - подумал я, а прохожему сказал совершенно другое. Третья стадия чего? Опьянения? 
 Прохожий пододвинулся. Теперь свет уличных фонарей высветил волевой подбородок, бесстрастную линию рта и кончик массивного носа. Верхняя часть лица продолжала прятаться в тени шапки. 
 - Ни в коем случае, - дрогнули губы прохожего, и по лицу прошли складки, как это бывает у человека, обиженного судьбой много-много раз. - К алкоголю данный процесс отношения не имеет. 
 Бесполезные разговоры напрягают. Я ещё раз посмотрел на киоск. Снегурочки как не бывало. Субъект продолжал топтаться возле меня и постепенно утрачивал гордое звание прохожего, меняя его на титул навязчивого идиота. 
 - У алкоголиков четыре стадии, - вспомнил я карикатуры журнала "Здоровье". Павлинья, обезьянья, львиная и свинюшная. 
 - Я же сказал, - недовольно поморщился субъект. - Об алкоголе речь не идёт. Здесь всего три стадии. Только три. Чтобы запомнил. Чтобы надолго запомнил. И чтобы никогда больше не смог. 
 - Чего не смог? - не въезжал я в ситуацию. 
 - Скажем так, дарить подарки, которые не ждут, - усмехнулся субъект. 
 В правой его руке обнаружилась трость, кончиком которой незнакомец начертил на ближайшем сугробе закорючку, напоминающую значок скорости в учебниках физики. Потом он быстро сложил трость, словно подзорную трубу, засунул её за отворот дублёнки, сухо кивнул и летящей походкой прошёл мимо поверженного старика в красной шубе. 
 Я нагнулся над Дедом Морозом. В одном прохожий уж точно не ошибся. Спиртом не пахло. Хрип деда почти утих. Глаза туманились. В глазах плавала боль и отчаяние. Я протянул руку, чтобы схватить запястье собрата по профессии, но застыл. Под массивной фигурой расплывалась алая лужа. Снег жадно впитывал тёплую влагу и таял от жадности, но втягивал всё новые и новые порции. Я аж подпрыгнул. Взгляд затравлено заметался по сторонам. Позвать! Некого... Позвонить! Неоткуда... Автоматами округа не располагала. Местный монополист телефонных линий призывал граждан пользоваться услугами сотовой связи. Но я всегда был равнодушен к ярким рекламам. Не о том! Ну не о том же!... Думай о деде, которого срочно надо доставить хотя бы в тёплое место. Но первым делом требовалось остановить кровь. 
 Я снова склонился над телом. Кровь остановилась сама. Глаза застекленели. Дед Мороз, кем бы он ни был в реальной жизни, в моих услугах теперь не нуждался. 
 Повеяло теплом. Отчего-то вспомнилось тёплое течение Гольфстрим. Красная шуба начала опадать, сдуваться, словно проколотый мяч. Таять. Остолбенело я смотрел, как тает одежда. Как скукожился до размера теннисного меча мешок с подарками. Как распались мохнатыми клочьями валенки. Не прошло и трёх секунд, а о странном происшествии напоминала только тёмная лужа. 
 Звякнул колокольчик. Я резко обернулся. 
 На крыльце киоска стояла Снегурочка. Улыбавшаяся. Отогревшаяся. Пребывающая в тихом очаровании новогоднего праздника. 
 Расскажи, Снегурочка, где была? Расскажи-ка, милая, как дела? Только не ходи сюда. Не ходи!!! Молю тебя всеми святыми. Суматошно замахав руками, я бросился навстречу, стараясь, чтобы высокий сугроб отгородил Снегурку от страшного пятна. Мой праздник закончился. Но праздник Снегурочки продолжался, как продолжались миллионы чьих-то других праздников. И я не мог оборвать её праздник. Праздник, который она заслужила. 
 Честь нам и хвала, если мы умеем не обрывать чужие праздники, даже если знаем абсолютно точно, что самим праздновать уже не придётся. Быть может, уже никогда. Это не мысли того вечера. Это пришло позже, уже после второй стадии. Просто, при взгляде на Снегурочку слово "никогда" не казалось чем-то грозным, близким и ужасающе неизбежным. 
 9. 
 Мы шли по аллее, освещённой сиреневым светом фонарей. Мы весело скрипели снегом. Мы скатывали снежки и кидали их в дальние сугробы. Нам было хорошо, словно удалось ухватить за хвост птицу счастья. 
 Ветви белой краской разукрашу, 
 Брошу серебро на крышу вашу, 
 Теплые весной придут ветра 
 И меня прогонят со двора... 
 Девочка, катившая санки с малышом, похожим на меховой шар, остановилась, глядя на нас, и восторженно раскрыла рот. 
 - Ты - Дед Мороз? - спросила она. 
 - А то! - лихо ответил я. 
 - Настоящий? - в голосе засквозило подозрение. 
 - А как отличить настоящего от ненастоящего? - в свою очередь задал вопрос я. 
 - Настоящий - он добрый, - ответила девочка. 
 - А я какой? - сорвалось с губ. 
 Девочка пристально смотрела на меня чуть ли не минуту. 
 - Ты - добрый! - наконец, сказала она. 
 Я протянул ей шоколадку, одновременно поворачиваясь к Снегурочке. Смотри, милая, что про меня люди говорят. Дети малые, они врать не станут. 
 Девочка зубами оторвала уголок обёртки и понюхала тёмную плитку. 
 - Настоящий, - сказала она то ли про меня, то ли про шоколад. 
 - Пополам, - запротестовал укутанный седок, ранее не подававший признаков жизни. 
 - На, - девочка разломила плитку на почти ровные половинки и большую отдала малышу. Послышалось чмоканье. Девочка улыбнулась и поволокла санки дальше. 
 - Вот так и становятся настоящими Дедами Морозами, - хвастливо улыбнулся я Снегурочке. - Не жалеешь, что купили шоколадки? 
 Снегурочка счастливо замотала головой. Я чувствовал, что могу перевернуть Землю без всякого рычага. 
 Дорогу преградила тёмная фигура. Ещё улыбаясь, я двинулся навстречу. Но улыбка мигом сползла, потому что я опознал "Канзас" и норковую шапку. Я ещё надеялся, но надежды разбила изящная трость, черкающая по сугробам загогулины, издали похожие на математические формулы. 
 - Подарочек хотите от Деда Мороза? 
 Зачем я это сказал, не знаю. Но, с другой стороны, а что я ещё мог сказать? Что?! 
 - Не надо, - качнулась в сторону норковая шапка. - Так уж получилось, что Дедам Морозам выдаю я. 
 Реактивным истребителем трость метнулась к небу и ожгла мне лицо. Сквозь боль, я сообразил, что впечатался в сугроб. Мир перед глазами поплыл. Свет фонарей дрожал, застилаемый слезами обиды. 
 - Запомни Зимнего Снайпера, - склонилась надо мной громада тьмы. 
 И пропала. Рядом стояла оторопевшая Снегурочка. 
 Я поднялся. Никуда он не делся. Просто отошёл. Глаза по-прежнему скрывала тень. Но губы кривились злорадной ухмылкой победителя. 
 Я задрожал. Я пригнулся. Я изготовился, чтобы врезать в ответ. 
 - Щщёл бы ты домой, - прошепелявил мой обидчик. - Знаешь ведь, Новый Год завтра. Двигай давай, а то праздновать некому будет. 
 Плотная фигура повернулась ко мне спиной. Трость чиркнула по стене и отковырнула почтовый ящик. Мелькнула молнией и перерубила его одним ударом. Ящик жалко завалился в сугроб. Из растерзанного брюха водопадом посыпались открытки. Назвавшийся снайпером проткнул несколько из них тростью, поднял, рассмотрел брезгливо и отшвырнул, словно дохлую лягушку. Порыв ветра разметал яркие картинки. Почему-то они мне напомнили растоптанные иконы. 
 Я поостыл. От противника исходила аура силы. И несокрушимая уверенность. Рука играла тростью. Эти зигзаги бликов в морозном воздухе тоже не обещали лёгкой победы. 
 Так что же? Взять и спустить обиду? На виду у Снегурочки! Нет, дядя, не выйдет. Не тот у нас сегодня расклад, что бы над Дедом Морозом можно было вот так запросто изгаляться. 
 А если не получится? Тогда меня просто затопчут сапожищами. И Снегурочка будет наблюдать, как рушатся идеалы в непобедимость того, кому она доверила быть своим Дедом Морозом. 
 А пускай. Кривая усмешка преобразила моё лицо. На долгую драку я не рассчитывал. Габариты не те. Но если попробовать и вложиться в один единственный удар. 
 Я взглянул на ухмыляющуюся морду. И приготовился. И наметил, куда ударю. Не в лицо, нет. За него. Сквозь него. В тёмное ядро. Вдарить так, чтобы пробить все рубежи обороны. Я перестал ощущать мир. Я позабыл о Снегурочке. Я наливался яростью. Превращался в беспощадного зверя, который если уж вцепится, то в глотку. И намертво. 
 - Не торопись, - раскрылась тёмная яма рта. - Тот, кто хоть раз превращался в зверя, теряет право быть Дедом Морозом. 
 Он повернулся и неторопливо пошёл к трамвайной остановке, не дожидаясь моего выбора. Он не оглядывался, словно в его планы входил любой из вариантов. 
 Я решил, что в зверя мне превращаться ещё рано. Если уж стать зверем, то после того, как отработаю смену Дедом Морозом. Чтобы потом было, что рассказать внучкам. Даже в случае, если внучками будут злоглазые волчата. 
 10. 
 - Испугался? - спросила Снегурочка. 
 - Ещё чего, - вырвалось у меня. 
 Снегурочка скептически покачала головой. Не поверила. И правильно, что не поверила. 
 Конечно, я испугался. Ещё как испугался. Дрожал, словно через меня пропустили высоковольтную линию. Но соврал. Почему мы врём? Врём на автомате. Врём даже в естественных и безобидных ситуациях. Хотим, наверное, чтобы оценили, как крутого. А нас оценивают, как вруна. Всегда так получается, пытаясь угадать правильный ответ, выдаёшь чушь, которая всё портит. 
 В небе над лесной опушкой 
 Свечи яркие зажглись. 
 Месяц ёлочной игрушкой 
 В синем воздухе повис. 
 Снегурочка заботливо отряхнула снег с моей спины. 
 - Тогда идём, - сказала она. 
 Я кивнул. Я был ей благодарен уже за отсутствие недовольного взгляда, за небурчание по поводу, как надо было поступить, и как от кого-то никогда не дождёшься... Мы любим перебирать косточки поступкам, которые не изменишь, любим колоться ошибками, которые не исправишь. Мы любим... И губим любовь вот этим самым "любим", потому что любить должны были совсем другое. 
 Хотя "должны" не то слово. Словно тропинка ведущая к спорам о том, что никому и никогда мы ничего не должны. "Никому!" Вот вам! "Ничего!" Ну нисколечко! "Никогда!" Не дождётесь! 
 Чтобы никогда больше не смог... 
 Рваное предложение снова перечеркнуло мысли. 
 Ведь первую стадию я уже прошёл. Осталось две. 
 Я остановился. 
 Снегурочка понимающе кивнула. 
 - Значит, домой? - ласково спросила она. Не с подколом. Не заковыристо. Шанс прямо падал в ладони. Шанс сойти с опасного приключения. 
 - Ещё чего, - вырвались те же слова. 
 Почему? Что мешает сказать правду? Что мешает сбежать? 
 Ведь это так просто отказаться от сущности. Перестать быть Дедом Морозом и снова превратиться в рядового среднестатистического россиянина. 
 Почему я не смог отказаться? 
 - Вон ещё сколько подарков, - выдал я, содрогаясь от ужаса, что сейчас из-за угла снова покажется знакомая дублёнка "Канзас", холодные блики фонарей прокатятся по трости с сюрпризом, и бездыханной грудой я упаду под ноги Снегурочке. 
 Ведь это может случится очень быстро! 
 Но если я скажу "домой", Снегурочка разочаруется во мне в ту же секунду. Вот так. Мы готовы отказаться от часов и лет грядущего за призрачную блёстку мига настоящего. Все эти годы и даже века не нужны, если в мимолётной секунде, которая СЕЙЧАС, погаснет праздник. Или то, что мы за него считаем. Быть может, это всего лишь мираж. Но мы его уже любим, готовы продать за него душу, верим ему безоговорочно. Это живёт в нас, и заставляет поступать наперекор разуму. Чувства мы всегда ценим выше. Наверное, это пришло из детских сказок, где главный приз достаётся тому, кто по мнению окружающих и рядом с разумом не валялся. 
 Я смотрел на Снегурочку. Снегурочка смотрела на меня. Оба мы хотели сказать что-то важное. И оба запутались в мыслях. Счастливы те, чьи слова способны плавно течь в такт мыслям. Плавноречивые Деды Морозы и Снегурочки выступают в красивых дворцах и тёплых домах культуры. Остальные стоят во тьме, глотая промёрзший воздух, и смотрят в глаза друг другу, надеясь ухватить блеснувшее там отражение праздника. 
 Или того, что мы считаем за праздник. 
 В Новый Год случится 
 Сказочное что-то, 
 Тихо постучится 
 В наши двери кто-то... 
 - Двигаем, - сказал я. - Ноги уже замёрзли. 
 Отговорки, отговорочки. Никому не нужные словечки. Вроде бы даже оправдания. Странная цепочка, вытягивающая странные поступки. Говорили одно, а желали совершенно иное. 
 Снег весело скрипел под нашими подошвами. Сверкали, переливались миллиарды блёсток. Навстречу выплывали всё новые улыбки. И мы жадно искали тех, кто улыбнётся лично нам. 
 11. 
 - Ой, - раздался за спиной возглас, когда мы повернули с людной площади на улицу, освещённую редкими фонарями. - Поздравьте, пожалуйста, моего сына с Новым Годом. 
 Мы обернулись. К нам бежала женщина. Добралась. Остановилась. Нетвёрдо. Шатаясь. Мир покачивался для неё. Мир мерцал весёлыми огоньками. Женщина была навеселе с целым миром. И в этом мире Дед Мороз не проходил мимо. 
 - Поздравьте, пожжалста, - повторила она, глотая буквы. Желая и не веря, в исполнение желаний. 
 Что растет на елке? 
 Шишки да иголки. 
 Разноцветные шары 
 Не растут на елке... 
 Сын стоял поодаль. Лет четырнадцать. Взрослый уже, опытный, пропитавшийся знанием, что бесплатных подарков не бывает. 
 "Обломись, мальчик, - с весёлой злобой подумал я. - Бывают бесплатные подарки. БЫ-ЫВВАЮТ!" 
 Вслух я, разумеется, это не сказал. Просто кивнул Снегурочке. На счастье, она понимала меня без слов и с готовностью распахнула сумку, где скрывались шоколадки, которые в мешок мы так и не переложили. Снегурочка без промедления достала плитку, я тут же конфисковал сокровище, обёрнутое шелестящей фольгой. Подарки вручает сам Дед Мороз. Такова уж его почётная миссия. Сам. Собственноручно. Ничего, старый, не надломишься. Я улыбнулся. 
 - С Новым Годом! - и протянул шоколадку парню. 
 Не берёт. Не верит. Шоколадка стоит денег. А нормальные люди деньгами не бросаются. Но кто ж Деда Мороза называет нормальным людем? 
 - Держи, держи, - плитка всовывается в руки. 
 Рот парня открывается. Оттуда вырывается белое облако тёплого пара. И ни слова. Хочется сказать, а нет их, подходящих слов. А и не надо. Счастье Деда Мороза не в словах благодарности, а в праве дарить подарки. И в возможности реализовать это право. 
 Подходит мамаша. 
 - И Вас с Новым Годом, - киваю я. Снегурочка благодарно дышит в спину, но шоколадку не достаёт. Шоколад - детям! 
 - Эльфийскими стихами, анекдотами про хоббитов и гномов не интересуетесь? на всякий случай спрашиваю я, шелестя в кармане красиво оформленными распечатками, уцелевшими с последней ролевушки. 
 Не интересуется. Впрочем, думает ещё, что-то хочет сказать. Пауза затягивается. Пора рвать когти. Нельзя подменять миг праздника напрягом ожидания невесть чего. 
 - Удачи, - киваем мы со Снегурочкой на прощанье и быстрым шагом сваливаем в темноту. 
 Народа на улицах полным полнёшенько. Но мы ищем тех, кому нужны. Пробегающие мимо пусть пробегают. Колючевзглядые пусть пялятся в телевизоры. Для кривоухмыльчатых наши уши закрыты. Мы их не слышим или останавливаем на полуслове. 
 - Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты... - орут нам из встречной компании. 
 - Дальше не надо, - киваю я. - Дальше сам знаю. 
 Орущий народ - не наши клиенты. Мне нужны те, кто дальше не знает и узнает ещё очень даже не скоро. 
 - Смотри, Петя, Дедушка Мороз идёт! 
 Взрослые смотрят насмешливо. Взрослые знают, что если есть маскарадный костюм, то надо смеяться. Потому что так принято. Положено так потому что. Словно на вечере юмора, где шутки не веселят, но всё равно смеёшься. Потому что смеются все вокруг. Или потому что деньги уже заплачены. 
 Петя смотрит восторженно. Он ещё маленький, и не знает, что бывают не настоящие Деды Морозы. Он поймёт потом, а пока только удивится, если Дед Мороз пройдёт мимо. Но этот Дед Мороз мимо не проходит. Он наклоняется, и сквозь белые усы улыбается по-настоящему: 
 - Хочешь шоколадку? 
 - Не-а, - мотает головой Петя, шоколадку ему уже купили, но он-то знает, что у Дедушки Мороза есть всё. - А орески есть? 
 - Есть ведь у нас орешки? - спросил я Снегурочку, снимая мешок. 
 Я боялся детского: "Дареное не дарят!" 
 Я боялся взрослого: "Но ведь мы договорились, что это на завтрашний стол!" 
 Я боялся зря! 
 Снегурочка ободряюще улыбнулась. 
 - Ну что, поздравим гражданина России, - подмигнул я и вложил орешки в распахнутую пятерню. 
 - Расскажи стихотворение дедушке Морозу, - предложила счастливая мама. Мама любит, чтобы всё было, как положено. А Деду Морозу на утренниках положено рассказывать стихотворение. 
 Петя смущается. Он не помнит стихотворение. Ведь сейчас вечер, сейчас улица, сейчас все гуляют. А стихотворение осталось в детском саду. 
 - Не надо, - говорю я. - Не надо стихотворения. Дед Мороз, который дарит подарки за стихотворение - ненастоящий Дед Мороз. Настоящий Дед Мороз дарит подарки просто так. 
 Петя доволен. Мама тоже довольна. И Дед Мороз отправляется дальше. 
 Снится елке вечер, месячный и звездный, 
 Снежная поляна, грустный плач волков 
 И соседи-сосны, в мантии морозной, 
 Все в алмазном блеске, в пухе из снегов. 
 Старинное здание послевоенной постройки. Эвон куда нас занесло, почти на самый край города. Элитные дома остались далеко позади. Здесь живут люди победнее, но позадористее. 
 - О! Дедушка Мороз! 
 Встречный сам дедушка. Но тёплый. Не подогретый, а именно тёплый. Где прячется теплота? Может, в глазах. Но разве разглядишь их в такой темноте. Вот странно, глаз не видно, а теплота чувствуется. Кто сказал? Да никто! Просто знаю я об этом. Знаю и всё! 
 А может, она в голосе. Голосок у старичка не поучительный и не убитый жизнью. Но ведь не радостный, нет. Встречный дедушка изрядно потрёпан жизнью. Овчинная телогрейка. Помятая шапка из кролика. Не раз подшитые валенки. Дедушка пожил. Дедушка жил и боролся. Боролся и верил. А потом жизнь повернулась другой стороной, и дедушке объяснили, что бороться и верить он был должен в совершенно другое. А вот ему не должны. Вернее, должны, но не выдадут. Вернее, выдадут, но неизвестно когда. А вот ждать и надеяться дедушка имеет полное право. 
 Конечно, мы остановились. Я улыбнулся дедушке, он улыбнулся мне. Снегурочка улыбалась нам обоим. Праздник сверкал вокруг. Праздник высоких домов, светлых улиц, машин, фырчащих тёплым паром. Праздник, оплаченный ценой поколения. Поколения, работавшего на будущее. Поколения, которому объяснили, что жить надо настоящим. И списали долги. 
 Но дедушка всё равно ждёт праздника. Поэтому и гуляет по улице. Поэтому и подзадоривает невесть куда несущегося Деда Мороза. Потому что Дед Мороз - это не прошлая жизнь и не будущая. И уж тем более не настоящая. Потому что в настоящей жизни Дедов Морозов не бывает. А хочется. И много чего хотелось. И много о чём думалось. 
 Нет в настоящей жизни Деда Мороза. Поэтому и хочется его остановить, расспросить, дотронуться. Он - словно кусочек другой жизни. Жизни, в которой всё, как положено. 
 Я вытянул шоколадную медаль и вручил её герою прошлых лет. 
 Он принял её с достоинством. Он понял, что это - не подачка. Что награда заслужена. Что этот подарок лично ему. Что праздник всё-таки добрался, догнал, дотянулся. Что праздники бывают не только в той жизни, которая должна быть, но и в той, которая сейчас. 
 Тёмная аллея. За окнами бывшего кинотеатра переливаются дискотечные огни ночного клуба. Тоже праздник. И тоже не пройти незамеченным. 
 - Эй, дедушка, а нам подарочек? 
 Симпатичные девчушки. Правда, изрядно принявшие. Что ж, нам же легче. Это ж так просто, подмигнуть, пошутить, пристроиться, завлечь, околдовать на одну ночь и исчезнуть, оставив впечатление то ли мимолётного видения, то ли скоротечного кошмара. На секунду захотелось превратиться в обычного парня, забыть про шубу и про подарки. Поддаться капризу, уйти с девушками. Выпить. Прижаться. Запустить руку. Погрузиться в тепло. Наконец-то прогреться как следует. Но не растаять. Нырнуть в жизнь, называемую нормальной теми, кто в своей нормальности не сомневается. 
 Это легко - стать ненастоящим Дедом Морозом. 
 Но рядом стояла Снегурочка. Настоящая. Реальная. Живая. И все слова, которые я мог сказать, были не для её ушей. Я вздохнул. И отказался от нормальной жизни. Show Must Go On, Baby! Продолжим играть, раз уж такая она, дедморозовская судьба. 
 - Держите, девушки! - парочка распечаток перекочёвывает из кармана в протянутые руки. 
 - А чо это? - голосок напитывается удивлением. 
 - Анекдоты, - подмигиваю я. - Но если хотите стихи... 
 - Не, нам анекдоты лучше, - улыбаются девушки и пробуют заглянуть сквозь бороду. 
 Я машу рукой и паровозом пролетаю мимо. Вагончиком за мной следует Снегурочка. Девушки машут вслед. Не верят, что Дед Мороз вот так просто может от них уйти. А я не верю, что могу остаться. Не хочу верить. Потому что знаю, что одна ночь меня не согреет. 
 - Дед Мороз? 
 А что, кто-то сомневается? Я поворачиваюсь на голос. Зовут из автофургона. Зовушника скрывает мгла. Подходить или нет? Ситуация непонятная. Впрочем, по морде я уже получил, а снаряд обычно в одну и ту же воронку дважды не падает. Смелости придавало и то, что голос ничуть не напоминал вкрадчиво-презрительную речь Зимнего Снайпера. Люблю странные ситуации, стремлюсь к ним. И если уж заметил, то мимо не пройду. 
 Подходим к фургону. Красиво разукрашенное авто. По синему фону рассыпаны серебристые снежинки. Словно прибыл он сюда со съёмок новогодней комедии. В кузове суетится низенький человечек в синем халате. 
 - С Новым Годом! - начинаю я извечную песню. 
 - Вот только не надо мне про Новый Год, - отмахнулся "синий халат". - Ребята, выручайте, подарков уйма, а разносить некому. В этом году на Дедов Морозов недобор. 
 - Проблему нашли, - хмыкнул я. - Свистни студентов, туча набежит, и по дешёвке... 
 - Студенты не подойдут, - мрачно отвёрг моё предложение "синий халат". Настоящие Деды Морозы за деньги не работают. А эти подарки вручаются только настоящими. 
 Он вздохнул и сел, предоставив нам решать, настоящие мы или нет. 
 - Подарки-то мы возьмём, - заманчиво улыбнулся я. - Но доставку не гарантируем. Вдруг они нам самим понравятся. 
 - Если возьмёте, - равнодушно отозвался "синий халат", - то себе не оставите. Либо потеряете, либо донесёте, кому положено. 
 - Проверим? - завёлся я. 
 - Да хоть запроверяйтесь, - устало сказал "синий халат". - Вы, ребята, лучше решайте скорее, берётесь или нет. Мне ведь ещё дюжины три Дедов Морозов потребуется. А пока я тут с вами объяснялочками развлекался, пара уж точно мимо проскочила. 
 - Берём, - без раздумий согласился я и уж после взглянул на Снегурочку. Снегурочка кивнула, и я вдруг почувствовал, какой же это чудесный праздник Новый Год. 
 12. 
 В то, что нам предстоит разносить необычные подарки, я поверил, взглянув на мешок. Мешок был подходящим. Невозможно объяснить, как это - подходящий мешок. Подходящий по весу? Подходящий по размеру? Подходящий по цвету? Но вы подходите к груде мешков и вдруг замечаете его - самый для вас подходящий мешок. 
 Здесь ключевое слово "для вас". Я не рисую картинки, потому что "для вас" и "для меня" в смысле подходящего - понятия, весьма и весьма разные. Не знаю, какой он - подходящий для вас мешок. Но тот, который подходил мне, сразу остановил взгляд. Я поднял его - нормально. Закинул на плечо - в самый раз. Улыбнулся "синему халату" и заметил, как на его лбу разгладилась одна из морщин. Видать, проблемой стало меньше. Вернее, проблема стала нашей. 
 - Ну, - облегчённо выдохнул "синий халат". - Молоток! Бери блокнот и за дело. 
 Мне вручили блокнот. Вернее, эту узорчатую книжечку перехватила Снегурочка. Ветер игриво листнул страницы. Длинный список. Фамилии, имена, отчества, отпечатанные золотом. И ни одного адреса. 
 - Эй, - возмутился я. - А тащить-то куда? 
 - Прочтёшь фамилию и адрес сразу вспомнишь, - певуче произнёс "синий халат" и тут же расстроено заорал. - Всё, всё, вперёд. Вы мне обзор загородили! Я из-за вас опять потенциального Деда Мороза упустил. Что-то клёва никакого, - вздохнул он, прооравшись, - Придётся менять дислокацию. 
 Взял и уехал. А мы пошли. Просто пошли вперёд. 
 - Читай что ли, - ворчливо сказал я, намекая, какую непосильную тяжесть приходится волочить, и как хорошо живётся Снегурочке, к которой перекочевал мой мешок. - Кто там у нас первым по списку? 
 - Агафонова Дарья Ивановна, - звонко отрапортовала Снегурочка. 
 И я с удивлением понял, что Даша живёт вон в той трёхэтажке, до которой рукой подать. Я не знал ни номера дома, ни квартиры. Зато ясно чувствовал, как надо идти. 
 Движение остановила железная дверь, когда-то покрытая чёрной краской, о чём свидетельствовали редкие тёмные островки посреди бескрайнего моря ржавчины. 
 - Ну вот, - расстроилась Снегурочка. - Закрыто. 
 - Дёрни за верёвочку, дверь и откроется, - посоветовал я. 
 Снегурочка смерила меня испепеляющим взглядом. Дверь всё же дёрнула. Правда, не за верёвочку, а за ручку. 
 Щёлкнул замок, и дверь отворилась. 
 - Видишь, - важно кивнул я. - Настоящим Дедам Морозам двери - не помеха. 
 - Хорошо что мы - не Санта-Клаусы, - отозвалась Снегурочка. - Иначе пришлось бы лазить через трубы. 
 Против житейской мудрости не попрёшь. Оставалось лишь посочувствовать беднягам Санта-Клаусам, скованным морем условностей. Пока я горевал за их несчастную судьбу, ноги почти самостоятельно довели меня до нужной двери. 
 - Что теперь? - одновременно спросили мы друг друга. 
 Ответом была тишина. 
 - Позвонить? - потянулась к звонку Снегурочка. 
 - Не-не-не, - запротестовал я, чувствуя, что надо поступать как-то иначе. Звонить нельзя. Настоящие Деды Морозы никогда не звонят. И не стучат, - пришлось поспешно добавить, видя, как пальчики Снегурки сжимаются в кулак. 
 И сразу подъезд наполнился странным голубым светом. На бледное лицо Снегурочки наползли голубые тени, сделав его невыносимо прекрасным. Всё вокруг мягко отсвечивало этим волшебным сиянием. И перила, и стены, и мой мешок. Дом ждал пришествия кого-то важного. Я приготовился к встрече, и тут до меня дошло, что этот кто-то - я сам. 
 Заныли пальцы, словно я их отсидел. Или отлежал. Это покалывание становилось непереносимым. Полотно двери манило железным холодом. Я вжал пятерню в прохладу металла. 
 Дверь исчезла. На пороге стояло коротко стриженное существо в длинной ночной рубашке. То ли мальчик, то ли девочка. Впрочем, у меня не было причин не доверять списку.
 - Привет, маленькая, - нагнулся я над этим беззащитным существом. 
 - Здластуй, дедуска Мооз, - раскрылись глазёнки в радостном удивлении. 
 Я опустил руку в мешок и достал подарок. Первый попавшийся подарок. Но я знал, что это ТОТ САМЫЙ подарок, потому что из подходящего мешка невозможно вытащить не тот подарок. Продолговатая коробочка, обтянутая синей бумагой с золотыми звёздами. 
 - Сасиба, дедуска, - сказала девочка, и волшебство исчезло. 
 Дверь снова была на месте. Сияние рассеялось. А в голове сидело чёткое ощущение отлично выполненной работы. С тем мы и спустились. 
 - Фамилия Агафоновой пропала, - удивилась Снегурочка, просматривая блокнот. 
 - А чего ей там делать? - пожал я плечами. - Подарок-то мы вручили. 
 - Знал бы ты, сколько там ещё осталось, - вздохнула Снегурочка. 
 Я не хотел знать. Я вспоминал волшебные мгновения, когда подъезд окутался голубым светом. И дверь исчезла. Странно, теперь это не казалось мне чем-то сверхъестественным. Но желанным, достижимым и повторимым. Причем, повторимым как можно быстрее. 
 Дед Мороза всюду ждут! 
 Он придет пешком 
 В ноль часов и ноль минут 
 С голубым мешком. 
 Дело пошло. Мы беспрепятственно проникали в запертые подъезды и в голубом сиянии устраняли двери, за которыми нас неизменно ждал обозначенный в списке. Коробки исчезали из мешка. Синие, красные, голубые. В жёлтый горошек и фиолетовые полоски. Но мешок при этом так и оставался подходящим. Скоро я понял, что могу звонить и даже дубасить в дверь обеими кулаками. Сказке это не мешало. Главное было дождаться первых голубых искорок, быстро превращавших подъезды в гроты заколдованных пещер или залы волшебных замков. 
 - Знаешь, - поделилась со мной Снегурочка. - Такое впечатление, что дети принимают от нас подарки во сне. 
 - Может, так оно и есть, - кивнул я. - Главное, что не отказываются. 
 Снегурка всюду жаждала найти рациональное зерно. Даже теперь, когда мы окунулись в настоящую сказку, с ней трудно было говорить о сказке. Но я был рад, что удавалось хотя бы говорить. Ведь в последнее время поговорить случалось нечасто. Натянутое молчание, отговорки, недомолвки - вот он, бег с препятствиями, которому не виделось конца. Но сейчас сказка прогнала преграды, и я жмурился от восторга, потому что сумел заставить Снегурочку стать Снегурочкой. Пускай даже на один вечер. Один вечер, наполненный волшебством, мы помним куда ярче, чем пролетевшую в монотонных буднях жизнь. Если это, конечно, можно назвать жизнью. 
 13. 
 В декабре, в декабре 
 Все деревья в серебре... 
 - Давай перерывчик, - попросила Снегурочка. 
 Я её понимал. Отшагали мы немало, а горло пересохло. Да и посидеть где-нибудь в тёплом местечке минут двадцать я бы не отказался. На бар или кафе денег не было совсем. Даже не потрать мы найденную десятку, с такими капиталами в бар соваться не стоило. Да ещё и с девушкой. Тем более с девушкой, мнением которой худо-бедно, но дорожишь.
 - Смотри, - дёрнула мой рукав Снегурка. - Машутин дом. Занесём подарочек, да и погреемся заодно. 
 Прозвучало предложение, от которого не отказываются, и ноги весело затопали верной дорогой. Двор встретил нас гоготом многочисленной компании. 
 - Оба-на, Дед Мороз! - донеслось из толпы. - Ну ты попал! 
 - Да нет! - вступил другой голос. - Чё Дед Мороз-то? Это Снегурочка попала. 
 Я положил руку на Снегурочкины плечи и прижал хрупкую фигурку к себе. 
 - Поздняк, - громко сказал я. - Эта Снегурочка уже занята. 
 Спорить никто не стал, и мы без проблем прошли к нужному подъезду. 
 Подъезды, которые облюбовали нефоры, легко узнать. Там, где греются творческие личности, стены исписаны в несколько слоёв. Среди корявых загогулин обычно опознаются только названия культовых групп. "Король и Шут" мило соседствует с Zемфирой, а "Чиж и Ко" поджидает в гости Виктора Цоя. По углам жмутся бутылки, форма которых не предполагает сдачи в пункты приёма. Пол густо усеян бычками и мятыми пачками от сигарет. Однако, у этих подъездов есть одно неоспоримое достоинство - они не запираются. 
 Машутин подъезд как раз из таких. Лифт, к сожалению, отключили, и ноги устало ныли, требуя залуженный отдых. Зато батареи работали в полный накал, и я с наслаждением купался в волнах исходящего от них тепла. Если бы не Снегурочка, так бы и сел, прижавшись к ребристой гармошке, да и заснул бы... И спал бы себе до весны... 
 Ах да, ещё ведь мешок с подарками. Мешок, который не оставишь. 
 Подниматься пришлось далеко. До предпоследнего этажа. Глаза слипались, зато обострился слух. И среди привычного журчания кипятка в батареях я услышал: "Блип!" 
 Сначала я не обратил внимания. Но он повторялся и повторялся. Уже не получалось думать, мало ли что может блипать. Звук начинал раздражать. Я ждал его повторения. Отсчитывал секунды до следующего блипа. Хотелось спросить у Снегурки, слышит ли она его. Но взглянув на усталое лицо, на прядь волос, прилипшую к вспотевшей щеке, я догадался, что с пустяками лучше не приставать. 
 На этот раз позвонила она. В квартире властвовала тишина. Ещё звонок. Я начинал скучать. 
 "Блип!" - донеслось с верхнего этажа. Краем глаза я отметил, что по следующему пролёту разлеглась темнота. 
 - Может быть уже пойдём? - предложил я. - Видишь же, дома никого. 
 - Нет, - жёстко ответила моя спутница, - она дома. Она обещала дождаться. 
 "Блип!" - подтвердили из мрака. 
 На этот раз я твёрдо вознамерился узнать, кто там блипает. Покинув Снегурочку, я прошёл к другому концу площадки, вступил на лестницу, ведущую дальше, вскинул голову... И отшатнулся. 
 Страх полоснул по мозгам отточенным лезвием. Среди густого мрака резко выделялся прямоугольник окна. Пусть его наполняла серость зимних сумерек, всё равно они куда ярче этой сконцентрированной мглы. В проёме на растянутых руках висело тело. Голова запрокинулась к стеклу. Жёсткий пучок бороды нелепо торчал поредевшей метёлкой. Островерхий колпак с мохнатым шариком выдавал в несчастном Деда Мороза. Присмотревшись, я опознал и шубу. Пусть цвет и не разглядишь, зато особый покрой ни с чем не перепутать. Самый настоящий Дед Мороз, распятый в самом настоящем окне самого настоящего жилого дома. 
 "Блип!" - чёрная капля, соскользнув с правого сапога, звонко упала в тёмную лужу, обширно растёкшуюся по площадке. 
 Я молниеносно обернулся. Снегурочка, остававшаяся в милых детских сказках, прильнула к дверному глазку. Каким-то одной ей ведомым способом она определяла, есть ли кто дома. 
 "Блип! Блип! Блип!" - раздался каскад звуков. 
 Я снова вперил взор в тело. Правая рука не выдержала тяжести и оборвалась. Дед Мороз (вернее всё, что от него осталось) прильнул к оконной стене и стремительно таял. 
 - Поздравляем всех клиентов, всех друзей и конкурентов, - чуть слышно прошептали мои губы. 
 - Ну ведь идёт же, - сказала за спиной Снегурка. - И чего раньше не открывала? 
 Дверь заскрипела, в щель высунулась Машутка с весьма заспанным видом. Причины долгой паузы были настолько очевидны, что не потребовали вопросов. Я быстро пристроился к Снегурочке и чуть ли не силком впихнул её в квартиру. Пока вручим подарок, пока погреемся, дай бог, страшная находка растает. А может быть, с ней исчезнет и лужа. 
 Грелись мы долго. Успели выпить горячего чая, сфотографироваться, послушать последние новости в исполнении Машутки и Петра Марченко. Но взгляд постоянно падал на мешок, и не сиделось. Снегурочка понимающе поглядывала на меня и на дверь. Машутка поглядывала непонимающе. Ей было странно, что два хороших человека так быстро желают покинуть столь замечательное место. Нас же звал долг настоящих Деда Мороза и Снегурочки. У меня к долгу приплюсовывались ещё и необоснованные надежды. Мне казалось, чем быстрее мы развяжемся с подарками, тем больше шансов улизнуть от второй стадии. Я уже не понимал, зачем впрягся разносить эти странные подарки. Но что-то ворочалось внутри, что-то волшебное просыпалось, когда в таинственном сумеречном свете подарок принимали детские руки. И хотелось почувствовать это ещё и ещё. 
 А всё-таки выходить обратно на холод не слишком приятно. Может поэтому рукава шубы путались, а перчатки терялись и обнаруживались в самых неожиданных местах: мои - в пустом аквариуме, Снегурочкины - под стойкой для обуви. 
 - Выбросите, пожалуйста, - просила Машутка, умильно заглядывая в наши лица, и подсовывала ворох еловых ветвей. - Ну не влезают в мусоропровод, и всё тут. 
 Не дело Деда Мороза выносить мусор, но кто назовёт мусором свежесрезанные еловые лапы? Одуряющий запах хвои и капелька не застывшего янтаря на фоне тёмной зелени. Мы вдыхали Новый Год, и даже жалко было расставаться с колючим сокровищем. Но подходящий мешок на то и был подходящим, что, кроме себя, иных грузов для Деда Мороза не предполагал. 
 Оглядев двор и не обнаружив подозрительных компаний, я предложил Снегурочке поскучать в одиночестве. Хотел оставить и мешок, да не решился и, натужно вздохнув, направился к мусорным бакам, скучившимся в дальнем конце двора. 
 Хранилище мусора расположилось в крохотном тупичке. Здесь обрывком снежинки сошлись углами три дома, а незанятый квадрат заставили зелёными баками с загадочной надписью "МУДРЭП-1". 
 Ловко закинув ветки в ближайшую коробку, я развернулся. 
 Дорогу загородил Зимний Снайпер. 
 - Нравица падарочки да-арить? - нараспев произнёс он. - А пла-атить са-абираешься? 
 Я угрюмо молчал. Шиза подкралась незаметно. Вот и она - вторая стадия. 
 - Предупреждали? - прозвучал извечный вопрос. 
 Я кивнул. 
 - А ты не понял, - прозвучало извечное продолжение. 
 Кивать расхотелось. Но это, как вы понимаете, был уже не вопрос. 
 Подул ветер. Сильно-сильно. Ужасающий порыв сбил меня с ног, опрокинул, прокатил до мусорных баков и шваркнул об ящик, из которого призывно торчали еловые лапы. Голова противно загудела, будто там выстроили колокольню, с которой сейчас предупреждали о чём-то страшном. 
 А потом меня подбросило вверх. И вдарило об стену. И ещё раз. И ещё. Дикая боль моментально отшибла способность считать. Дома неласково принимали незваного гостя, и каждый норовил отфутболить его соседу. Они словно соревновались, кто наподдаст мне сильнее. Хотя я отлично понимал, что это всего лишь ветер. Зато какой ветер. 
 Порыв утих, напоследок сбросив меня на сырой продавленный диван, от которого за версту несло гнилым тряпьём. 
 Фигура в дублёнке склонилась надо мной. 
 - Надолго запомнил? 
 Я лишь промычал в знак согласия. Разве возможно забыть, как перед глазами выплывает окно, за которым уютная комнатка, залитая неярким светом. Небольшая кровать. Розовая наволочка на подушке. Суровый мишка, утонувший в кресле. И меня несёт прямо в стекло. Лишь в последний момент ветер круто сворачивает. И вместо звона разбитого стекла, который почти прозвучал, следует костедробительный удар. 
 А после гостиная. И лампа с голубым абажуром. И часы, беззвучно качающие маятником. В голове выстраивается чёткая картинка, как я проношусь через гостиную и со всего маху... Но ветер передумывает, и меня снова встречает стена. 
 Я поднялся. Трость прижала полураздавленное тело к глухой стене. 
 - Вторая стадия, - сказал Зимний Снайпер. 
 И тут из стены напротив вышел Дед Мороз. 
 Дедушка полыхал довольством, весело мурлыкая под нос рождественские гимны. Объёмистый мешок радостно покачивался в такт музыке. 
 Я прохрипел, обращая на себя внимание весёлого старца. Но тот прошёл мимо, словно не заметил собрата по профессии, влипшего в гнилую ситуацию. 
 - Не гунди, - презрительно вставил Снайпер. - Ты для него не существуешь. Ни ты, ни я. Это - волшебный Дед Мороз. Тот самый, из сказки. Вот только разносит он подарки исключительно волшебным детям. А ты много видел таких детей, волшебных? 
 Пришлось крепко подумать, но так и не удалось вспомнить ни одного ребёнка, которого я мог бы назвать волшебным. Впрочем, укротитель ветров не интересовался моими ответами. 
 - Помнишь о Вашингтонских Снайперах? - спросил он. 
 - Угу, - простонал я. Это дело ещё было у всех на слуху. 
 - Вашингтонские Снайперы стреляли в реальных людей. Зимние Снайперы убивают реальных Дедов Морозов. Волшебные их не интересуют. 
 Трость исчезла. Дико захотелось сползти по стеночке, но я сдержался. Э нет, гадёныш, не увидишь, насколько мне плохо. 
 Он словно читал мои мысли. 
 - Не обижайся на Снайперов, - мрачно сказал он. - Обижайся на тех, кто оплачивает заказ. Остальные просто делают свою работу. Как ты и я. Не теряй подарки, иначе третья стадия неизбежна. 
 - А де-е о-он? - простонал я. 
 - Заказчик-то, - усмехнулся Снайпер. - Дождись последней полуночи, и как в неё заберёшься, тебя встретит Новый Год. 
 Он скрылся за мусорными баками. 
 - Пока отдыхаешь, лучше подумай, кому нужен Дед Мороз после Нового Года? 
 Я напряг слух, но больше ничего не услышал, даже шагов. Впрочем, уши могли просто отключиться, настолько удивительная тишина вдруг нависла над двором. Мерцали мелкие искорки звёзд. И жёсткий холод, пришедший на смену ветру, начал продирать с ног до головы. Я приподнял мешок и увидел, как из прорехи посыпались разноцветные коробочки. Пришлось упасть на колени и сгребать их горстями, но они таяли вместе со снегом. И почему-то я знал, что в длинном-длинном списке точно так же тают золотые буковки, образующие имена детей, которым в этом году подарков уже не достанется. 
 Придерживая оторванный лоскут, чтобы больше не терять подарки, я побрёл обратно. На данный момент во мне сидело гадкое чувство, будто меня превратили в отбивную котлету. Но путь предстоял долгий. Я успевал оправиться, отряхнуться и сделать так, чтобы Снегурочка ничего не заметила. 
 Дорогу перебежала чёрная масса. Для кошки мелковата, для собачонки тем более. Пятно остановилось и обернулось щенком. Вернее, волчонком 
 - Хи-хи-хи, - засмеялся волк-недорослик, гадко скаля острые зубишки. - Уже начал терять подарки. А кто начал терять подарки, тот потеряет и Снегурочку. 
 Он убежал. А я призадумался. Вы бы поверили говорящим волчатам? Но сейчас для меня шло время, когда следует прислушиваться к предупреждениям, от кого бы они ни исходили. 
 14. 
 Снег холодный серебрится, 
 Лунный свет над ним струится, 
 Звезды водят хоровод... 
 - Может, ещё раз к Лиде? - предложила Снегурочка. 
 Её грызла незавершённость первоначальной миссии. Все подружки охвачены подарками, а Лида не у дел. Скажу честно, мне хотелось поскорее разобраться с волшебными вещичками, опустошив подходящий мешок, и слинять. 
 Но тут меня аж продрало! 
 А если не успею?! А если потеряю Снегурочку?! Она-то ничего не знает про Зимних Снайперов. И не должна знать! И уж, тем более, пострадать. Ни в коем случае не должна! 
 Я посмотрел на Снегурочку, потом на сапоги и вздохнул. 
 - На автобусе что ли? - спросила Снегурочка. 
 Я кивнул. 
 - А деньги? 
 Вот тут ответить было нечего. 
 - Давай, попробуем, - предложил я после паузы, за которую можно было сгрызть дюжину "Твиксов". - Тут всего-то две остановки. 
 Снегурочка тоже утомилась, поэтому спорить не стала. 
 Автобус подъехал быстро, оказавшись жёлтым "Икарусом" на последнем издыхании. Ох, и тарахтелку же, нам прислали. Народа в салон набилось предостаточно. Но ради Деда Мороза потеснились. Греясь во всеобщей давке, я начал надеяться, что уж две остановки нам никто не помешает проехать. В такой толкотне кондуктору пропихнуться к нам будет весьма непросто. Кондуктор, однако, попалась весьма догадливая. На первой остановке она просто вышла через переднюю дверь и вошла в нашу. Теперь никого не волновало, что нам выходить на следующей. Отвертеться от оплаты сейчас казалось таким же реальным, как построить коммунизм. 
 - Оплатим проезд! - этот голосище вполне мог докричаться до водилы, чтобы он не открывал двери, пока все, кому положено, не расстанутся с пятёриками. 
 Народ неохотно полез по карманам. Я отводил взгляд, но громыхающая монетками сума прямо-таки впивалась в бок. 
 - А вам что, особое приглашение? 
 Я покосился на кондукторшу. Её лицо недвусмысленно намекало: да, да, красношубый, не думай, что у меня ты прокатишься бесплатно. 
 "Ну нет у меня денег", - мелькнуло в голове. Мелькнуло и погасло, потому что настоящие Деды Морозы о деньгах не говорят. Мне горячо захотелось доказать, что мы - не халявщики, но я не видел способа насобирать пять рублей. 
 - С Новым Годом, - ляпнул я и улыбнулся. И не отводил взгляд. 
 Кондукторша замешкалась. Наступал переломный момент, когда в нашу пользу могла сыграть любая мелочь. И тут Снегурочка протянула ревнительнице дорожных сборов грейпфрут-великан. 
 Улыбка преобразила усталое лицо кондукторши. Стало понятно, что и у неё за суровыми буднями живёт ожидание праздника. Надо только дотерпеть до него, дождаться. И уж тогда... 
 Будем весело плясать, 
 Будем песни распевать, 
 Чтобы ёлка захотела 
 В гости к нам прийти опять!.. 
 Наш грейпфрут облегчил бремя ожидания. А тут с шипением распахнулись и двери. 
 Пробкой я вылетел из автобуса. Приземлился на носок, развернулся, нашёл точку опоры и протянул руку спускающейся Снегурочке. 
 Люблю протягивать руку знакомым девушкам. Момент, когда в ладони оказываются хрупкие пальчики, ищущие опору, невыразимо прекрасен. Мне он кажется прикосновением к небесам. Пальцы Снегурочки, словно птички. Я бережно сжал их, дождался, пока моя спутница окажется на утоптанной платформе, приветственно стиснул руку, отпустил. И моментально заскочил обратно в автобус. 
 С этого момента нам, девочка, не по пути! 
 Двери захлопнулись. Автобус набирал скорость. Ты не будешь меня ждать. Я знаю. 
 Я знаю, сейчас ты, неприятно удивлённая, идёшь домой. Ты всегда против спонтанных поступков. Необъяснимых поступков. Ты любишь определённость. Ты любишь поступки взрослого стиля жизни. Это меня притягивают странные вещички, уводящие в странные места. Где случаются весьма неприглядные ситуации. Может, ты и права: не следует туда соваться. Но тогда жизнь моя, запылится, наполнится скукой, станет ненужной. 
 А нужна ли она без тебя?!!! 
 Ты идёшь домой, и снег мягко поскрипывает под твоими подошвами. Когда ты одевалась, уходя, я всегда мечтал нагнуться и застегнуть твои сапожки. Но так и не решился. Тебе показалось бы это верхом идиотизма, и мой рейтинг опустился бы ещё на один пункт. Зато мне позволялось надеть на тебя пальто. Плотная материя охватывала изящную фигурку, и под тканью пальцы нащупывали мягкие плечи. Про такие ускользающие секунды поётся: "Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно..." Жаль, что они уже больше не повторятся. 
 По пути ты зайдёшь к Лиде, и мешок Деда Мороза превратится в обычную продуктовую сумку. Там останутся лишь бутерброды, да дольки торта. И яблоко. То самое, краснобокое. Первое. Я знаю, как ты любишь яблоки. Я рад, что мы не успели подарить этот красный хрустящий шарик. Съешь его завтра. За меня. В память обо мне. 
 Ты идёшь в свою маленькую квартиру. Думы и заботы предстоящего года выстраиваются ступеньками лестницы, возносящей тебя к намеченным целям. Я остаюсь позади. Потому что со мной стало сложно общаться. Потому что надо быть проще. Я хотел! Честно-честно! Но у меня почему-то никак не получалось. Детский лепет никому не нужных оправданий. 
 У нас было две волшебные встречи. 
 Однажды мы стояли на горе, подставив лица ласковому солнцу. Мир расстелился внизу яркой дорожкой. Спичечными коробками скользили автобусы. Муравьями ползли люди. А мы смотрели сверху, словно боги. Что я говорил тебе тогда? Не помню. Что услышала ты? Не знаю. Но мне казалось, мне верилось, мне жаждалось, чтобы этот день и для тебя получился выпадающим из серой обоймы буден. 
 В другой раз мы ходили в зоопарк. Грустные звери в грустных клетках. Грустные минуты уходящей осени. Белый медведь, закрыв глаза, вышагивал вдоль грязного бассейна. Четыре шага вперёд, четыре назад. Он даже не разворачивался. Ему некогда было разворачиваться. За закрытыми глазами полыхало северное сияние полярной ночи. От горизонта к горизонту раскинулось белое безмолвие. И надо его пройти, вслушиваясь, как хрустит наст, вглядываясь в ледяные торосы, похожие на притаившихся охотников. Таково предназначение, которое надлежит исполнить. Но с исполнением трудновато, если угодишь в клетку, где всего-то и есть что четыре шага. Но можно закрыть глаза. И идти, идти, идти. Наверное, после миллиона шагов полярная ночь становится почти настоящей. 
 Не грустили только детёныши барса. Барсики. Барсята. Они весело резвились, покусывая друг друга то за уши, то за хвост. Они ещё не понимали смысла клетки. Заложенное предназначение ещё не проснулось в них. Они просто радовались друг другу. И не обращали внимания ни на кого. 
 Я тоже радовался. Во-первых, тому, что не в клетке. Во-вторых, тому, что день выдался солнечным, хотя коварные ветерки уже леденили руки. И в-главных, тому, что со мной стояла Самая Лучшая. Детская радость праздника. Потому что казалось, что хорошее только ещё начинается. Потому что казалось, что так будет всегда. 
 А потом пришла зима, и ты превратилась в Снегурочку. Исходившее от тебя тепло незаметно улетучилось. А моё оказалось ненужным. Мы остывали, как угасающие звёзды. Тепло уходило куда-то в другие места, и я никак не мог нащупать правильные маршруты. И вдруг отчаянно захотелось согреться. Захотелось расшевелить тебя, пробить ледяную корку. Или оборвать всё и познакомиться с Настёной. 
 "А он мене не друг и не родственник", - в перерывах между рекламными паузами непревзойдённой хрипотцой напомнил Владимир Семёнович из прогретой водительской кабины.
 Да... Вот так... Даже не друг... 
 Вчера ты сказала, что мы - посторонние люди. И я, лаская взглядом мягкий свет твоего окна, уяснил, что за холодным стеклом другой мир. Параллельный. Куда посторонним вход воспрещён. Ведь так? Смысл этой таблички поймёт и детсадовец. Даже если табличка нарисована невидимыми красками. Табличка, отсекающая будущее. 
 А сегодня ты неожиданно решила побыть Снегурочкой из сказки. 
 Почему ты согласилась? Почему решила отправиться со мной? Я ведь не предлагал всерьёз, а так, прикалывался, но ты дала шанс. 
 Впрочем, шанс ли это? Можно осторожно посматривать на тебя, идущую рядом, и раздуваться от гордости. Надо же, мальчик, тебе удалось завоевать неприступное сердечко. На самом-то деле сердечко всё так же далеко. 
 Наверное, не стоит усложнять и додумывать. Всё просто. Тебе хотелось поздравить подружек, и роль Снегурочки вполне подходила. Только требовался Дед Мороз, которому можно немного доверять. И которого не надо долго упрашивать. Готового взвалить мешок, ничего не требуя. Да и нет у него права требовать. 
 Вот и всё. 
 Из кабины заливалась новогодними прибаутками рекламная служба "Русского Радио". И снова звучали ёлочно-праздничные песни. 
 Новый Год к нам мчится, 
 Скоро всё случится, 
 Сбудется, что снится... 
 Теперь я уже знал, по каким причинам ничего не достаётся тем, кто так расстраивался по поводу незадачливой судьбы. Не обманули тебя. Просто не успел Дедушка Мороз. Попал на третью стадию. Или подарок выскользнул из разорванного мешка. Я знаю, тебе не нужны оправдания. Ты тоскливо ждал подарка долгие нудные годы. Ты так надеялся, что он расцветит жизнь сказочной радугой. Но тебе ничего не принесли. Тебе больно и трудно. Ты не видишь, как больно и трудно Деду Морозу, потерявшему твой подарок. Тебе это неинтересно. Два одиночества скорбят в ночи и ничего не могут сделать друг для друга. 
 Я Дед Мороз - борода из ваты. 
 Я уже слегка поддатый. 
 Мне сказали, меня здесь ждут, 
 Значит, будем догоняться тут. 
 Танцуем рядом с ёлкой, 
 А может быть, сосной. 
 Простите, только нет сейчас 
 Снегурочки со мной. 
 Мы вместе шли с Камчатки, 
 Но она ушла... 
 Значит, будем без неё. 
 Что же делать, ё-моё? 
 Грязный подтекст. Или замаскированная под улыбку боль о потерянной Снегурочке. Знает уже дедушка, что потерянные Снегурочки до добра не доходят. Знает, но ничего не поправишь. Поздняк метаться. Раньше призадумался бы. А теперь остаётся под общий смех смахивать в бороду злые слёзы. 
 В суетливых попытках "сохранить" мы не умеем видеть, что реально существуют лишь два варианта: "отпустить" и "потерять". Мы не умеем отпускать. Мы тянем время до последнего мига. И "отпустить" умирает, оставляя лишь "потерять". 
 Ты идёшь домой и ЗНАЕШЬ, что больше мне не позвонишь. А ещё НАДЕЕШЬСЯ, что и я больше звонить не стану. Никогда. Ты и не представляешь, насколько близка от истины. 
 Я отпустил тебя. Я успел отпустить. 
 Счастливого пути тебе, девочка! 
 Счастливого пути, моя Снегурочка! 
 Удачи, Самая Лучшая! 
 Я так хочу не думать о тебе. Не получается. 
 И, вываливаясь из светлого салона в морозную ночь, я не думаю о подарках и о тех, кто их ждёт. Я даже не боюсь Зимнего Снайпера и его третьей стадии. В тысячный раз я вычерчиваю перед глазами твой образ. Милое личико светится мягкой улыбкой. Пусть хоть в мечтах ты улыбаешься только для меня. 
 15. 
 Скрипел снег, хрустели незадачливые ледышки, перемолотые в белую пыль моими беспощадными подошвами, а мир покачивался. Мне было плохо до одурения. 
 Голова наливалась тяжестью, словно кому-то удалось упихать туда двухпудовую гирю. То и дело сползал с плеча мешок. Расставаться всегда трудно. Но хуже всего расставаться, когда некуда идти. 
 Депрессия обостряет чувства. Жировая прослойка довольства, грубо сорванная событиями и фактами, обнажает нервы. Сквозь прорванную ткань привычного начинают проступать те грани мира, про которые и знать не хотелось. И каждая тебя по лицу, по лицу. Кто-то неведомый крутанул яркость и контрастность до предела, по-хозяйски врубил громкость на полную катушку и щелкнул выключателями, которые нормальным людям никогда не потребуются. 
 Кабы не было зимы, 
 А все время лето, 
 Мы б не знали кутерьмы 
 Новогодней этой, 
 Не спешил бы Дед Мороз 
 К нам через ухабы, 
 Лед на речке б не замерз, 
 Кабы, кабы, кабы... 
 Под позёмкой коварно притаился рыжий лёд, и приходилось ступать максимально осторожно. Не беда! Надо только представить, что в подошвах у тебя раскалённые мини-печки, которые мгновенно протаивают во льду лунки. Или острые шипы. И лёд сразу теряет силу. 
 Я шёл по улице, застроенной деревянными домишками, когда из подворотни меня окатило великое чувство страха. Тут даже вился не дымок, а словно прорвали паровой котёл. Кто-то прятался там и боялся до омерзения. Кому-то было едва ли не хуже, чем мне. И захотелось посмотреть на этого несчастливчика. 
 Я нырнул в темноту. Ну, и что тут у нас? Только тёмная бочка, притиснутая к двери. От бочки и исходил ни с чем не сравнимый аромат ужаса. Наливаясь отвращением, я ни с того ни с сего саданул по бочке. Ждал лязга о металл, но сапог словно ударил в подушку. Бочка застонала, чувство невыносимой опасности сменилось прерывисто сочащейся плаксивостью. 
 Не бочка это была, а Дед Мороз, перепуганный до смерти. 
 - Ну ты, братан, и сигналишь, - сказал я, чтобы разрядить обстановку. Собаки учуют, так по клочочкам разорвут. 
 Что ещё можно сказать человеку, которого ты невзначай обидел? Только показать, что происшедшее - ерунда, по сравнению с событиями, которые могли случиться, да не случились. 
 - Собаки што, - шмыгнул носом Дед Мороз в образе бочки. - Собаки, они не тронут. Да ведь за тобой он тоже гонится, да? 
 Ему дико хотелось, чтобы кто-то неведомый гнался и за мной. Ему невыносимо жаждалось услышать, что кому-то может быть так же плохо, как ему. Или даже сильнее. 
 Я вышел из подворотни. Вот чёрт, в тёмном укрытии хотя бы не дул этот мерзкий ветер. Огни многоэтажек зазывно расплывались в слезящихся глазах. Они обещали, что где-то там меня ждёт тёплый подъезд. 
 Дед Мороз вылез вслед за мной. Он был толст и неопрятен. С кончика носа свисали две прозрачные капли. Щетина покрылась изморозью. Глаза закрывали дешёвенькие очки, оправа которых заставила бы уржаться всю округу. Правое стекло украшала сеточка трещин. 
 - Он гонится за тобой? - моляще попросил он. - Скажи... 
 - Конечно, - улыбнулся я, глядя на дыру чужого мешка. - Ты ведь о Зимнем Снайпере? 
 Его затрясло. А я почему-то успокоился. Так всегда бывает, когда повстречаешь субъекта, чей страх сильнее твоего. 
 - Как звать? - спросил я, глядя на далёкие огни. Люди ждали праздника. Люди готовились к нему. Милые домашние хлопоты. Мытьё полов, гудение пылесосов, расползающиеся запахи вкуснотищи, телефонные звонки, насыщенные поздравлениями и приглашениями. 
 И посреди холодной пустоты два Деда Мороза, выброшенные на обочину жизни. 
 Плата за то, чтобы быть НАСТОЯЩИМ. 
 - Колей звать, - он шумно втянул воздух, на секунду расставшись с каплями. Коля я. Коля Горбунок. 
 Я кивнул в знак того, что вполне достаточно. Он не спросил моё имя. От спасителей не ждут имён. Ожидают руку, которая протянется и уведёт в светлое, тёплое и безопасное место. Там, где тебе рады. Только для нас этих местечек почти не осталось. 
 А ну-ка подберись. Отдав приказ самому себе, я прокашлялся. Сильно. Согнулся чуть ли не пополам. Думал, сейчас вырвет на славу, но обошлось. В голове прояснилось. Если ты - настоящий Дед Мороз, не раскисай. Тебя ещё ждут. Пускай только за тем, чтобы получить подарок. Но может и стоит жить ради мига, когда ты вручаешь мечту, словно звезду. 
 Да-да, братан, в депрессии приятно поговорить о смысле жизни. Иначе кто-то заметит, что ты бездельничаешь, и заставит работать. 
 Словно приблудный щенок, Дед Мороз тёрся возле меня и всем видом показывал, что готов дать отвести себя куда угодно. Он ещё не знал, что для Дедов Морозов, начавших терять подарки, путь только один. 
 Кошмары начались внезапно. 
 Из-за ближайшей изгороди показалась огроменная кошачья морда с глазами, налитыми серебром. Мы рванули к спасительной подворотне, но той уже не было на месте. Там скалилась пасть, щёлкая сосульками зубов. У сугробов зажглись глаза, словно фары. Тонкие рты злобно ухмылялись, звали подойти поближе и нырнуть в морозно-колючую глубину самостоятельно. А издалека, мрачно гудя, летел чёрный паровоз, сверля темноту лучом прожектора. И это тоже был Зимний Снайпер. 
 Сквозь холодный туман, сквозь пургу, сквозь пулями бьющий град мы прорывались из переулка, но постоянно натыкались на мёртвые дома, угрюмо взирающие тёмными провалами пустых окон. Снайпер вился где-то рядом. Он не нападал. Он был здесь для чего-то другого. 
 Я понял смысл погони, обернувшись. Из наших прорванных мешков, колотивших по спинам, сыпались разноцветные коробочки. И таяли. Зимний Снайпер не мог отобрать чужие подарки. Но мог сделать так, чтобы мы их потеряли. 
 Тут же снежные глюки рассеялись. Мы давно покинули тёмную улочку и теперь находились в дебрях многоэтажного района. Снайпер подготовил нас к третьей стадии. Я чуял это. И Горбунок был в курсе не хуже меня. 
 А умирать расхотелось. Я с грустью подумал, сколько детей не увидят меня сегодня. А через год, когда в их квартиру постучит следующий Дед Мороз, они уже не будут верить в сказку. Не загорится таинственный голубой свет, не исчезнет дверь. Только темноту прорежет недовольное бурчание: "Сколько раз повторять, не стой босиком на холодном полу. Сказано же, подарки будут завтра под ёлкой". И кто-то отправится спать, не дождавшись. 
 В мешке ещё оставались подарки. Чья-то мечта. Сказка, предназначенная хорошему человеку. Если ты - настоящий Дед Мороз, тогда не засыпай. 
 Я весело пихнул Горбунка. Тот предано, по-собачьи, заглянул мне в глаза. Со мной он боялся меньше. 
 - Прорвёмся, Коля, - пообещал я. Горбунок робко улыбнулся. И мне ничего не оставалось, как самому поверить, что светлое будущее дождётся нас в обязательном порядке. 
 Пусть Новый Год со счастьем новым 
 В ваш дом хозяином войдёт 
 И вместе с запахом еловым 
 Успех и радость принесет. 
 Зимний Снайпер находился неподалёку. Он искал нас. Он направлял к последней встрече. Поэтому сознание туманилось тревогой. Два порядком уставших Деда Мороза пробирались по бетонному лабиринту, усеянному ложными маячками окон, за которые не пустят. Нам следовало оторваться от погони и продолжать разноску оставшихся подарков. Я хотел, чтобы мешки полностью опустели, прежде чем каждый из нас доберётся до третьей стадии. Зловещие тени метались по стенам, словно бойцы схлестнувшихся армий в извечной битве, охватившей весь мир. В сражении, которое никто не замечает. В бесконечных раундах борьбы между Дедом Морозом и Новым Годом. 
 16. 
 На ёлке шарик светится, 
 А шар земной всё вертится... 
 Колина крыша вот-вот могла умчаться. Моего спутника снова окутала мантия тоскливого ужаса. 
 - Поймает, - горячо шептал мне Горбунок, - а как поймает, сразу прирежет. 
 - Посмотрим ещё, - ворчал я больше для спокойствия Горбунка, чем для внутренней уверенности. 
 - Спрятаться бы, - гнусаво ныл Горбунок, снимал очки и тёр стёкла. Шуба его распахнулась. Под ней обнаружилась чёрная засаленная "аляска". Колпак незадачливого Деда Мороза жалко съехал на бок. И Горбунку теперь приходилось растирать ещё и отмерзающее ухо. 
 Я молчал. Спрятаться бы хорошо, да совершенно негде. Мы стояли между двух длиннющих "китайских стен". Все двери были надёжно заперты. Рядом располагалась сеточная ограда отлично вычищенной, но совершенно пустой автостоянки. Три подрезанных тополя тоже не могли послужить нам укрытиями. Оставалось только гадать, с какой стороны выйдет Зимний Снайпер. Легко было отправиться в одну из сторон, но тогда мы вполне могли столкнуться нос к носу. Топтание на месте предполагало свободу манёвра. Призрачную, надо сказать, ибо я уверился, что Зимнему Снайперу догнать нас - пустячное дело. 
 Лязгнула дверь ближнего подъезда. Крепыш в куртке "пилот" уверенно зашагал к "семёрке", припаркованной у заснеженного газона. За стёклами автомобиля вспыхнул свет. Начал прогреваться двигатель. 
 - Живём! - радостно толкнул я Горбунка. - Сейчас договоримся, и нас вывезут отсюда. А в центре, на виду у всех, убить не так-то просто. 
 - Кому надо убьют и в центре, - отозвался Горбунок, но было видно, что в нём уже затеплился уголёк надежды. 
 Я зашагал к машине. Снег под ногами хрустел так звучно, словно рядом вышагивал полковой оркестр, вот-вот готовящийся заиграть победный марш. 
 В этот момент из тёмного проёма подъезда высыпала весёлая компания. Я притормозил. Эдак нам и мест не останется. Сколько их там? Длинное пальто с лисьим воротником, шубка из нутрии, короткая мужская дублёнка и утеплённая куртка. Плюс водила. 
 Обладатель мужской дублёнки оглядел нас насмешливым взглядом. 
 - Это я выпил столько? - спросил он. - Или тут в самом деле два Деда Мороза? 
 - С Новым Годом! - выпалил я. - Подбросьте до центра обоих дедушек. 
 - Обеих девушек? - заозирался одублированный. - Девушек подбросим, только вот где они? 
 - Вишь, дедура, какое дело, - прогудел "пилот". - Мы бы рады, да... 
 - Мест нет, - понимающе кивнул я. 
 - Одно будет, - кивнул "пилот". 
 - Бывайте "девушки", - крикнул нам тот, что в дублёнке, и зашагал к подъезду. 
 У самых ступенек он обернулся и крикнул в сторону "семёрки": 
 - А вы, ребята, если что, звоните. 
 - Влезайте, - разрешил "пилот", когда одна из дам нырнула на переднее место, а остальная компания упихнулась через заднюю дверцу. - Только решите, кто поедет. 
 Горбунок загрустил. Он расстроено теребил завязки мешка. Думал, наверное, что с его габаритами никто ему не обрадуется. 
 - Тогда выдыхайте, - выдал я в приказном порядке сидевшим на задних местах. 
 Те потеснились. На лицо Горбунка выплыла улыбка. Он надеялся, дико надеялся, но не мог поверить, хотя ему и очень хотелось. Дабы не затягивать прощание, я кивнул и отошёл в сторону. Я хотел отпустить Горбунка. Я не представлял, как это чудо, пыхая тепловозом, пробует убежать от Зимнего Снайпера. И как это у него не получается. Если бы я уехал, то никогда бы не смог забыть лицо, на которое наползает тень безысходности. А я стыдливо отвожу глаза, мол, это не я злой, братан, это обстоятельства у нас такие, и лезу в наполняющийся теплом салон. 
 А так лицо мигом погасло. Словно никогда я не встречал суматошного Деда Мороза со смешным именем Коля Горбунок. Прощай, Коля! Я вручил тебе шанс, как подарок. Считай, что подарил новую жизнь. Не потеряй только. В эту ночь её так просто потерять тому, кто взялся нести подарки, но не донёс. 
 Радостно зафырчав, "семёрка" плавно покатила вдаль. Красные огни на прощание печально подмигнули. Я снова был в полной темноте и в полном одиночестве. И мне хотелось, чтобы одиночество тянулось. Потому что я знал, кто явится беспощадно его оборвать. 
 Одиночество не затянулось. Когда автомобиль сворачивал за угол, в клубах сизого дыма мне привиделась фигура. Дублёночка вроде бы знакомого покроя. Убежать я не успевал. Спрятаться тоже. Проводив друзей, хлебосольный хозяин не забыл прикрыть дверь от внеплановых посетителей. Пришлось нырнуть за сугроб рядом с входом и положиться на удачу. 
 Вился, вился белый рой. 
 Сел на землю - стал горой... 
 "Скрип, скрип", - раздалось издалека. 
 "Ну и что, - отрешённо подумал я, - бояться-то чего? Ты уверен, что это Зимний Снайпер? - голова с готовностью мотнулась. - Так чего переканил? Всё будет хорошо, сейчас наступит тишина, а мы огородами..." 
 "Скрип, скрип", - шаги приближались. Шаги одиночки. 
 Уравнение с одним неизвестным. Душу охватила холодная тоска. Я уже успел потерять за сегодня все, что только мог. Кроме подходящего мешка, да и то изрядно похудевшего по моей вине. Мысли спутались, только жгуче хотелось, чтобы неизвестный прошёл мимо. 
 "Скрип, скрип..." - и тишина. 
 Только это была нехорошая тишина. Тишина, наполненная неопределённостью. Так бывает, когда судьба подвисает в неизвестности, и хочется сделать хоть что-нибудь, лишь бы добиться какого-то результата. Пусть даже скороспелые поступки не выправят ситуацию, а обрушат её окончательно. 
 "Скрип," - снова раздалось в опасной близости. Затем послышалось хрумканье, с каким нога проламывает наст и проваливается в мякиш непромёрзшего снега. Кому-то уже тесно на дорожке. Кому-то непременно хотелось свернуть и осмотреть сугроб. Мой сугроб. 
 Надо было вскочить и рвать отсюда со скоростью страуса. Но я предпочёл подобно страусу засунуть голову в песок, вернее в снег, и продолжать свято верить, что нахожусь в безопасности. 
 Сизая тень упала рядом с моей сжавшейся фигурой. Я осторожно приподнял голову. Над сугробом высились плечи, охваченные роскошным воротником "Канзаса" и бледное лицо, полускрытое тенью от шапки. Снайпер мотнул головой, мол, вылезай. 
 Я пожал плечами, мол, делать нечего, и вылез. 
 Мы молчали и смотрели друг на друга. Готовились, каждый по-своему, к третьей стадии. 
 - Как ты меня нашёл? - сказал я просто, чтобы не молчать. 
 Он показал куда-то за спину. Я повернулся и увидел на бетонной стене две чёрные буквы "DM". 
 - Дойчмарка? - задал я ненужный вопрос. 
 - Вряд ли, - норковая шапка качнулась в несогласии. - Скорее, тот, кто писал, подразумевал "Depeche Mode". Но в твоём случае это переводится, как Дед Мороз. Поэтому ты и здесь. Поэтому я и пришёл сюда. Это место создано для Деда Мороза. Другими словами, во всей округе ты бы просто не смог выбрать другое место, чтобы спрятаться. 
 - Слушай, - крикнул я. - Ну порвался мешок, что с того? Это ещё не повод наказывать так жестоко. Один раз не считается. 
 - Один раз уже был, - медленно процедил он и, когда я непонимающе вскинул голову, добавил. - В подъезде у Настёны. Помнишь, тогда ты тоже уронил мешок. 
 - И что? 
 - Подарок для Лиды, - пояснил Снайпер. - Вазочка, которая разбилась. Лиды не было дома, но подарок для неё потерялся. Исключительно по твоей вине. Так что не надо мне тут насчёт одного раза. 
 Ого! А это ему откуда известно? Как он мог следить за нами? Неужели он уже тогда знал, что я соглашусь взять подходящий мешок и одаривать детей? 
 - Ну, хорошо, - тянул я время. - Уронил, подумаешь. Потерял несколько игрушек, подумаешь. Каждый может ошибиться. Ты не даёшь мне права на ошибку. Это нечестно. Каждый имеет право на ошибку. 
 - А я имею право на ошибку? - внезапно спросил Снайпер. 
 - Конечно, - благородно разрешил я. 
 - Тогда слушай внимательно, - придвинулся он ко мне. - Потеряв игрушки, ты реализовал своё право на ошибку, так? 
 Я кивнул. Вроде бы жизнь начинала налаживаться. 
 - Ты сам сказал: и мне положено ошибаться. Тогда считай, что я ошибаюсь. Что убивая тебя, я просто реализую своё право на ошибку. Мы оба не будем отказывать друг другу в праве на ошибку. 
 Как дураку, мне повторяли по несколько раз, а я отказывался понимать. Я отрешённо молчал. Мысли смёрзлись, утонули в безысходном молчании. 
 Он отодвинулся. В тени шапки зажглись два огонька, словно два лепестка угасающей конфорки. Он оглядывал меня, как оглядывают музейную скульптуру. А я уже утратил возможность бороться. Я словно превратился в экспонат, которым можно любоваться. 
 - Давай, стреляй что ли, - обречённо предложил я. 
 - Почему именно "стреляй"? - усмехнулся он. 
 - Ну, - от мерзкого холода и поганого чувства обречённости мысли распадались, слова не желали цепляться друг за друга. - Я ведь думал... Снайпер - это тот, кто стреляет из винтовки. 
 - Ты ошибся, - сказал он. - Снайпер - это тот, кто не промахивается. 
 Взметнулась трость и выплюнула ломтик лезвия, который проехался мне по животу. И я в буквальном смысле нутром почуял холод прорвавшегося металла. 
 Силы мигом исчезли. Ноги подогнулись. Я мягко осел в сугроб, послуживший таким ненадёжным убежищем. 
 - Третья стадия, - сказал он, повернулся и зашагал прочь. 
 "Скрип, скрип", - затихали шаги. 
 Я боялся пошевельнуться. Мне казалось, встань я, и внутренности выпадут на снег, забрызганный тёмными пятнами. Потом глаза заволокла кровавая пелена. Сознание затуманивалось. И я почему-то пожалел, что не успею ощутить как это: таять морозной ночью за сутки до Нового Года. 
 17. 
 Снился мне странный сон. Будто не Дед Мороз я, а Санта-Клаус. Будто с комфортом скольжу над облаками, управляя оленьей упряжкой, будто проношусь мимо небоскрёбов, будто пронзаю тайгу, сшибая шапки снега со спящих сосен. А потом опускаюсь на площадь большого города. 
 На площади кучкой стоят дети. Дети ждут. Но ждут не меня, а кого-то другого. С болью в груди я замечаю, как отблеск счастья соскальзывает с детских лиц, и понимаю, что олени должны были привезти не меня. 
 С этого мига дети смотрят сквозь Дедушку Мороза. Я призывно потряхиваю мешком. Ноль внимания. Я тут не нужен. Даже если развязать мешок и засыпать детей подарками с ног до головы, они не заметят ни сладостей, ни ярких игрушек, ни обновок. Они ждут, жгуче ждут подарки, но от кого-то другого. Они повзрослевшие дети. Им уже важны не сами подарки, а тот, кто дарит. И этот кто-то - не я. 
 У подъезда плакал мальчик: 
 "Укусил мне кто-то пальчик!" 
 А другой малыш орал: 
 "Кто-то уши мне надрал!" 
 Третий трогал нос и щеки: 
 "Кто меня так больно щелкал?" 
 Стало ясно детворе 
 Невидимка во дворе. 
 Пробуждение приятным я бы не назвал. Холод, колючий снег, огромный сугроб, из которого торчала верхняя половина моей фигуры. Ломота в висках, голова пухнет, наливается тяжестью. В теле слабость. Кажется невыносимым, вставать и выдираться из сугроба. А потом ещё куда-то идти. Хочется заснуть и никогда уже не просыпаться. И эта перспектива заставляет глаза послушно смыкаться. 
 Нельзя! 
 Я должен! 
 Мешок ещё не пустой! Если мне плохо, это не значит, что праздник выключили всем. Кто-то ждёт. Пускай ждут не меня. Ждут подарки. Но кто-то должен их дотащить до адресата. 
 Поворочавшись, я вывалился из сугроба. В животе проснулась знакомая боль. Рана мне не приснилась. Три стадии позади. Но я всё ещё могу. Если не заслужил счастья, стань хотя бы проводником к счастью чужому. Я с трудом поднялся и отряхнул мешок, наполненный чужим счастьем. Посмотрел на шубу. Кровавые разводы заледенели. Шуба похрустывала. От льда шёл тоскливый холод. Но за холодом жарко пульсировала лихорадка. 
 Чтобы не дать возможности сесть в сугроб и наливаться жалостью к самому себе, я двинулся вдоль домов. Возле угла меня повело. Я качнулся, больно ударился о водосточную трубу. Железо дрогнуло, громыхнуло, из стока выпрыгнула сверкающая праздником ледяшка. На улице-то солнышко, а я и не заметил. 
 Нечаянная радость перебила дыхание. Пришлось остановиться, поставить похудевший мешок на заснеженный асфальт и осторожно вытянуть из кармана список. 
 Золотые буквы расплывались. В глазах от напряжения проснулась резь. Выступили слёзы, и буквы окончательно превратились в снежные блёстки. 
 Я покачал головой, увеличив вес гири в черепной коробке чуть ли не вдвое, но зрение прояснилось. Ловя миг удачи, я вперился в список. 
 "Акулов Никита Александрович". 
 Надо же. Никита Александрович. Сколько тебе лет? Три? Или полновесная семёрочка? И чего ты ждёшь от Деда Мороза? Или как все, только подарков? 
 "Елтышева Юлия Евгеньевна". 
 Юля, Юлечка! Расти большой и красивой. Расти счастливой. И пусть тебя впереди ждут тысячи подарков от тысячи хороших людей. 
 "Ведёрников Павел Олегович". 
 А ты кто, Павел Олегович? Чем сейчас занимаешься, в ожидании праздника? Наряжаешь ёлку или заворожено смотришь за пляской разноцветных бликов ёлочной гирлянды. 
 Недолгий отдых немного восстановил силы, и я отправился дальше. Походка моя теперь была расхлябанной, заплетающейся, неустойчивой. На следующем повороте я снова качнулся и зацепил мужика в овчинном тулупе. Тот отшатнулся и посмотрел на меня с ненавистью. 
 - Дедушка-то, - презрительно сказал он спутнице, - по-чёрному уже нализался. 
 Я криво улыбнулся и двинулся дальше. Что, братан, праздник тебе испортил? Так что ли? Тебе не узнать, какой ты на самом деле счастливчик. На всех парах ты несёшься к своему празднику. И тебе есть с кем туда идти. 
 У меня осталось лишь одиночество и чужие праздники. 
 И ещё эта боль. Тебе кажется, что я настаканился. Ты не поверишь, никогда не поверишь, как это невыносимо - замерзая, идти по улице, придерживая шубу и оглушительную боль. И на каждом шагу следить, чтобы внутренности не вывалились отвратительными сардельками. А, братан? Представь, что они вывалились, а ты увидел. После этого ты, наверное, и за праздничный стол не сядешь. 
 Сосульки на смёрзшейся бороде вызванивали чарующе неземные мелодии. 
 Волшебные перезвоны, смешиваясь со скрипом под ногами, затуманивали сознание. "Чтобы никогда больше не смог", - сказал Зимний Снайпер. 
 А я могу! Чтобы подманить ускользающее сознание, я поскрипел зубами, а потом прикусил язык. Щадяще. Для скорби мне вполне хватало прорванного живота. 
 "Жилин Максим Александрович". 
 Хорошая фамилия досталась тебе, Максимка! Что же припас для тебя дедушка в красной шубе? Танк? А может, набор викингов? Мне кажется, в твоей коробочке лежит что-то военное, краснозвёздное, прорывистое, победное. 
 У этого дедушки много внучат. 
 Внучата на дедушку часто ворчат. 
 На улице дедушка к ним пристает, 
 За пальцы хватает, за уши дерет. 
 Но вечер приходит счастливый в году, 
 Сердитого дедушку в гости все ждут. 
 Подарки приносит он, добрый на вид, 
 И все веселятся - никто не ворчит! 
 Я призадумался. А приходил ли к ним Дед Мороз раньше? И какой? Настоящий или тот, каким я был так недавно. Деда Мороза заказывают детям и Зимним Снайперам. Кто заказывает? Тот, кто боится прогневить. Тот, кто старается сработать на два фронта. Взрослые ждут Новый Год. Дети ждут Деда Мороза. И тогда кто-то делает два заказа. Первый Зимнему Снайперу на отстрел настоящего Деда Мороза. Второй по телефону, и тогда к ребёнку приходит фальшивка. Ребёнок вдруг понимает, что Деда Мороза нет, да и не было, в общем-то, никогда. Что ждать надо не Деда Мороза, а Новый Год. Новый Год скалится в улыбке, а Дед Мороз бессильно тает в кровавой луже неслучившегося праздника. 
 "Братухина Яна Сергеевна". 
 Тебе чего, Яночка, из светлого будущего в лице Деда Мороза? Была бы моя воля, дарил бы я коробки с цветными карандашами, чтобы рисовала ты прелестнейшие картины. Почему мне кажется, что тебе подойдут карандаши? Предсмертные предчувствия Деда Мороза? Миражи... То, что тебе, нужно знает только тот, кто кладёт подарок в мешок. И знает он это с исключительной точностью. Как знает с исключительной точностью маршруты Дедов Морозов тот, кто выпускает Зимних Снайперов. 
 "Гарипова Марина Викторовна". 
 А вам что вручить, Марина Викторовна? Куклу "Барби"? Или набор детской посуды? Или вы уже мечтаете поскорее стать взрослой и ждёте коробочку с тенями, так похожую на ту, к которой мама категорически не разрешает прикасаться? 
 Строчки отпечатывались в голове, но не золотом, а разъедающей кислотой, дарующей мимолётную прохладу. Сквознячок. Ветер сквозь дыры в гире, мёрзло покачивающейся между затылком и глазами. Девятнадцать имён, девятнадцать судеб, девятнадцать душ, ждущих праздника, который лежит в мешке Деда Мороза. 
 Пускай весёлый Новый Год 
 К Вам с уймой радостей придёт, 
 И пусть с собой он принесёт 
 Друзей, здоровье, жизни взлёт... 
 Принести-то ему не в лом. Да кто ж сказал, что он вам это оставит? Но ещё жив Дед Мороз, и ещё не кончились подарки в его мешке. 
 "Данилов Игорь Михайлович". 
 Не буду желать тебе многого, Игорёша! Скажу лишь, пусть обходят тебя стороной Зимние Снайперы. Пускай никогда ты не узнаешь о них, не увидишь, как блестит лезвие, ловя блики далёких фонарей. 
 "Боровых Евгений Александрович". 
 Так-то вот, Женечка. Повезло тебе. Не потерян твой подарочек. Не про тебя злые песни и сказочки. Ты дождись только дедушку, не засыпай. Иначе расстроится дедушка и сам заснёт, да больше и не проснётся. 
 "Колясникова Валерия Анатольевна". 
 Как из песни имя - Valerie. Расти большая, Valerie. И пусть придёт в твою жизнь тот, чей подарок ты запомнишь на всю жизнь. И пусть он будет счастлив от того, что подарил его именно тебе. 
 "Богданова Оксана Александровна". 
 Буквы плавно перекатываются с фамилии на имя и отчество. Долго ли думали над именем твоим, Оксанушка. Что тебе слышится в имени? Пускай зовут тебя только хорошие люди, интересные люди, замечательные люди. А все прочие забудут и имя, и дорогу к твоему дому. 
 Ноги окоченели. Чтобы разогреть их я ускорил шаг, вызывая в застуженных пальцах приятные покалывания. От толчков живот разболелся сильнее. 
 Маленькой елочке холодно в лесу, 
 Двести сорок пятое мая на носу... 
 Ничего, братан, держись. Осталось всего девятнадцать подарков. И обойти для этого надо не полгорода, всего один дом - извилистую многоквартирную десятиэтажку. Я даже знал, что она недалеко. Три поворота, а потом перейти через широченную дорогу - и вот она! 
 А что потом? Что после? Что будет, когда последний подарок окажется в руках, которым предназначен? Дед Мороз с пустым мешком - всё равно что обёртка от съеденной шоколадки. 
 А не загадывай! Просто иди и всё! Что будет потом - потом и поглядим. До "потом" надо ещё дожить. 
 Фу-у. Тёплое облако вырывается изо рта покачивающегося Деда Мороза. Странный дедушка. Крючком согнулся, шубу левой рукой придерживает, а правой пробует перелистнуть смёрзшиеся страницы маленького блокнота. 
 Дед Мороз с приветом к вам, 
 Здравствуйте, ребята! 
 Был я, помнится, и сам 
 Молодым когда-то... 
 "Красильников Станислав Сергеевич". 
 Силы тебе побольше, Стасик. И уверенности. И упорства. Если есть цель в жизни, чтоб добраться... Желаю тебе не успеть... Не успеть сломаться. Не успеть разочароваться в мире и в людях. Не успеть отказаться от мечты. 
 Вон их сколько, тех, кто успел. Они тоже дарят подарки. Только списки их составлены по принципу "Ты - мне, я - тебе". Впрочем, почему же "они"? Правильнее будет "мы". Ведь и я сам был ничем не лучше. До вчерашнего вечера, пока незаметно не превратился в настоящего Деда Мороза. Но "мы" живёт во мне. Хочется нырнуть в это "мы" и остаться там. Хотя я уже знаю, что в этом "мы" далеко не всё в порядке. 
 Мы пытаемся откупиться от правды дешёвыми подарками. Мы верим в Новый Год, прикрываясь изображениями Деда Мороза. 
 "Байдашкин Вячеслав Анатольевич". 
 А тебе Слава побольше славы. Чтобы сверкал, как звезда. Но чтобы любили тебя, Славик, не за звёздность, а за душу. 
 "Кулакова Александра Александровна". 
 Ну что, Сан Сановна. И до тебя добрался хитрый дедушка. Пока мысленно, но скоро поднимется он и постучит в дверь. Открой ему сама, Санечка. Открой и улыбнись. И знай, что с этого момента, если ты сама откроешь любую дверь, за ней не окажется злого человека. 
 В следующую передышку я открыл мешок и поглядел на коробки, обёрнутые разноцветной бумагой, усыпанной золотыми звёздами. Губы шевельнулись в улыбке. А всё-таки... А всё-таки я ещё могу кому-то доставить маленький праздник. 
 18. 
 Зажигались первые фонари. Небо ещё влажно алело на западе. И эта полоса призывно обещала тепло. Она могла обещать, ведь я не успевал до неё добраться. Меня то и дело толкали. Кто-то тащил коробку с музыкальным центром, кто-то сумки, из которых торчали палки копчёной колбасы. Из большого прозрачного кулька грустно смотрел на мир зелёный заяц. Что, длинноухий, выбрали тебя подарком, только твоё мнение оказалось никому не интересным. Не грусти, если понравишься, обрадуются тебе и полюбят. И будет любовь продолжаться до следующего зайца. А если повезёт, то пока не вырастет хозяйка. Что происходит с тобой, когда вырастает тот, кто, казалось, должен любить тебя всю жизнь? То же самое, что случится с Дедом Морозом, когда придёт Новый Год. 
 Новый Год слетает с неба? 
 Или из лесу идёт? 
 Или из сугроба снега 
 К нам приходит Новый Год? 
 Да не печалься ты так, зелёный! Тебе предстоят счастливые деньки. Для тебя всё ещё впереди. Это огромное чужое пространство исчезнет. Мёрзлый целлофан сбросят. И ты почувствуешь теплоту рук, которые умеют любить. 
 Заяц не развеселился. Видимо, не верил, что кто-то может его полюбить. Ладно, прощай, длинноухий, дедушка сейчас малость передохнёт и освежит в памяти, куда бежать дальше. 
 "Алексеева Алёна Николаевна". 
 Веселее гляди, Алёнушка. Улыбайся чаще. Пусть улыбка твоя расцветит жизнь тех, кто рядом, словно праздник. Ведь праздники нужны. Жизненно, понимаешь ли, необходимы. Нет жизни без праздников. Дед Мороз, он-то в праздниках толк знает. 
 "Леонов Алексей Александрович". 
 Космическая у тебя фамилия, Лёша. И имя, знаешь ли, не подкачало. Хочешь быть космонавтом? Увидеть наш голубой шарик из космоса. Побродить по лунным кратерам. Прихватить на память камешек из кольца Сатурна. Время летит быстро, и скоро осколок Юпитера в детских руках не будет вызывать удивления. "Вы уже бывали на Нептуне?" "Знаете ли, пока нет, ведь отпуска мы с детьми предпочитаем проводить на Марсе". Дожить бы тебе, Лёша. А вдруг доживёшь. Ведь это тебе не кто-нибудь говорит, а сам Дед Мороз. 
 Ну и дедушка Мороз!.. 
 Что за щеки, что за нос!... 
 Борода-то, борода!.. 
 А на шапке-то звезда! 
 Стемнело. Стрелки часов двигались быстрее моих ног, но я не сворачивал с курса. Искомая многоэтажка уже вырастала вдали. За бетонными стенами суетился людской муравейник. Все были заняты привычными праздничными делами. Все чётко исполняли свои роли в ритуальных танцах, чтобы духи, за гранью взирающие на действо, оказались милостивыми. Чтобы Новый Год знал, что его помнят. Но кто-то не плясал под общую дудку. Кто-то ждал особенного визита. Те, для кого Новый Год был пустыми словами. Те, кто продолжал верить в то, что Дед Мороз - настоящий. 
 "Сюзева Вероника Алексеевна". 
 Победное имя. Удачи тебе, Вероника. Побед и свершений. Ты не обижайся на дедушку, что сказал он мало. Он бы и больше сказал, да заболел некстати. 
 "Астафьев Сергей Константинович". 
 Давай, Серёга, держись крепче, подставляй руку для подарка, раскрывай уши шире. Сейчас тебе Дедушка Мороз добра желать станет. А пусть тебе добра желать будет не только дед с мешком, а все-все-все. И ты добра им желай. И делай побольше этого добра-то. Кто ж его делать ещё будет, если не ты. 
 Окна домов дразняще пританцовывали. Постепенно я переставал понимать, где нахожусь. Ноги сами вели меня к цели. Тёмные силуэты, идущие навстречу, опасливо отскакивали. Но я глядел не на людей. Взгляд блуждал по небу. Там, где светила Полярная Звезда - неяркая, но верная. 
 "Малышева Анастасия Фёдоровна". 
 А это уже тебе, Настенька. Подарочек от неведомых сил и "Не болей!" от Деда Мороза. От Деда Мороза самое значимое "Не болей!". Такое "Не болей", которого все хвори да недуги сторонятся. 
 "Черанев Николай Александрович". 
 Последняя фамилия. Последняя квартира. До неё ещё далеко. Дедушке бы до первой добраться. А до твоей... Это ещё когда будет... Давай так, Коленька, когда я надавлю кнопку твоего звонка, тогда и буду знать, что сказать тебе. А пока просто помолчим. 
 Когда я добрался до арки, ведущей во двор, мне вроде бы полегчало. Взгляд прояснился. Губы сложились в улыбку. Почти дошёл. Всего пара сотенок шагов и... А пока отдохни чуток, братан. Ты заработал. 
 И я сочувствую сегодня 
 Друзьям, обиженным судьбой, 
 Всем тем, кто в вечер новогодний 
 Не видит елки пред собой. 
 Мимо ракетами праздничного фейерверка проносились прохожие. Взгляд тоскливо цеплялся за парочки, весело щебечущие друг с другом. Радуйтесь, дамы и господа! Торжествуйте, товарищи! Мы теперь в разных мирах. Есть те, которые празднуют. И те, которые тянутся к празднику, не умея устроить свой. Мы в разных мирах. У вас есть право быть счастливчиками, а я его потерял. Но у меня осталось право быть Дедом Морозом. 
 И я классный Дед Мороз. Крутой Дед Мороз. Дед Мороз, который всё может. Дед Мороз, которому всё подвластно. Мне уже не сойти с дедморозовской колеи, но я готов. Готов тащить на плечах подходящие мешки. Готов поздравлять, гася в глазах боль от вечной раны. Я готов добраться до полуночи. 
 Мне надо туда добраться. Счастья уже не будет. Праздников тоже. В чём же смысл, если дорога пролегает лишь по чёрной полосе? 
 Смысл в том, чтобы забраться в полночь и поглядеть на того, кто выпускает Зимних Снайперов. Это будет славный разговорчик. Битва фальшивого и настоящего. Душевная беседа в два голоса, после которой один навсегда остаётся в пройденных километрах. А вышедший из полуночи в свете салюта и брызгах шампанского, наверное, и станет тем, кого все радостно встречают, как Новый Год. 
 19. 
 Пустой мешок валялся у ног. Ни один из последней партии подарков не потерялся. Я разнёс все и теперь с полным правом мог отправляться навстречу Новому Году. 
 Но пока я стоял на месте. Кровь пульсировала в висках. Зато боль притихла. Пока я не двигаюсь, о боли можно забыть, но стоит сделать первый шаг... 
 И Новый Год получает весомые преимущества. 
 Часы закрывали небосклон на западе и юге. Стрелки показывали полдвенадцатого. Полчаса жизни, полчаса свободы, полчаса боли, полчаса тоскливого ожидания. Циферблат нависал над городом чуть просевшим куполом, будто у города сорвало крышу, но в последний момент она передумала, да так, накренившись, никуда и не уехала. А чтобы такая массивная чаша не пустовала, в ней разместили часовой механизм. 
 Маятник медленно раскачивался за двумя многоэтажками, жёлтыми парусами стремящимися друг к другу. Когда массивный шар достигал нижней точки, он замирал на миг, а потом снова уносился за стены из кирпича. 
 Циферблат висел наклонно, а маятник - словно отвес, никак не желающий успокоиться. Всё вместе напоминало громадную ложку. Впрочем, то были мои личные впечатления. Спросить других я не мог. Прохожие слепо смотрели в ближайшее будущее. Прохожие неслись к Новому Году. Я же плёлся к последней полуночи. 
 Хотя время постоять ещё имелось. И обернуться туда, где всё оставалось прежним, привычным. Где казалось, что Новый Год встречаешь ты. 
 Разумеется, я обернулся. И решил передохнуть в последний раз. 
 Просто стоял и блаженно щурился, уставившись на новогоднее небо. Оттуда меня улыбкой Снегурочки приветствовала Луна. Ну, здравствуй, подружка. Вместе встретим Новый Год. Ты - на небе, я - на земле. Или Новый Год встретит нас. В общем, кому-то не поздоровится. 
 Но я не боялся. Наоборот, мной владело пьянящее чувство свободы. Потому что терять было уже нечего. Выигрывал я или проигрывал, хуже уже не станет. Если выиграю, будет мне что-то новенькое. Ну а если жизнь оборвётся? Боится ли этого человек, которому никуда не хочется идти? 
 Любуюсь в елочный шарик, 
 Привязывая шнурочек, 
 В жизни я некрасивый, 
 Нет у меня таких щёчек. 
 В депрессии нам частенько мечтается оборвать жизнь. Но самому делать это как-то не престижно. Вот если б пришёл кто-то, да проделал за нас всю грязную работёнку. И тогда нам присвоят нехилое звание "невинно убиенных". На халяву свалятся почести и хорошие слова. Только вот не приходит никто. Кому охота за бесплатно-то? 
 Впрочем, за меня было кому заплатить. Только тот, кто приходил, работёнку не доделал. Да ещё успел протрепаться про последнюю полночь. Ну, кто сказал, что удача обходит меня стороной? Теперь Зимнему Снайперу достанется. Но мне его не жаль ни чуточки. Жалость - мелкое чувство по сравнению с тем, когда стоишь на пороге последней полуночи и упиваешься свободой. 
 - Гера, помаши дедушке! 
 Ну вот, опять начинается. Вечно не дают покоя земные дела. 
 Взгляд нехотя отрывается от улыбчивой Луны. 
 Рядом стоит старушка в куцей шубейке, вокруг неё приплясывает мальчуган в валенках ядовито-зелёного цвета и красно-синем комбинезончике. Значит, Герой зовёшься, пацан. Ну что, расти большой и не кашляй. 
 Герыч добродушно помахивает мне лапкой и ждёт. Чего ждёт? Известно чего. Не маленький, знает, кто перед ним стоит. А знает ли он, что подарки закончились? 
 Ну-ка, ну-ка, сейчас и проверим, настоящий ли я Дед Мороз? Рука забирается в карман. Что там у нас припасено? Книжечки с анекдотами. Про это тебе, малыш, лучше не знать. Я и сам над ними давно уже не смеюсь. А это чего? А это эльфийские стихи. Только, понимаешь ли, Герыч, до эльфа надо ещё дорасти. Нет, ты так уверен, что дорастёшь? 
 Словно читая мои мысли, малыш кивает. 
 А ты силён, Герыч! Я верю в тебя. Но сначала дорасти, а уж потом приходи за эльфийскими стихами. А то прочитаешь их раньше, чем положено, и покажутся они тебе смертной скукой. 
 Пальцы протискиваются за книжки. И нащупывают чупа-чупс. Последний, так ни на что и не выменянный. Любят тебя, Гера, неземные силы. Не останешься ты сегодня без подарка. 
 Гера восторженно хрустит конфетой. Бабушка довольна: удалось сэкономить. А мне хочется спросить, раз уж пересёк путь эдакий талантище. 
 - Что, Гера, хочешь стать Новым Годом? 
 Герыч серьёзнеет на глазах и боязливо отходит. 
 - Чего же ты, Герочка, - лопочет бабуля. - Это же дедушка Мороз. Он не страшный. 
 Герочка боится не меня. Герочка боится моих слов. Ведь знает что-то. Определённо знает! Да только не скажет. Эх, может, и я знал раньше. Но вот успел вырасти и успел забыть. Одно вытягивает другое. Без этого, видимо, не обойдёшься. 
 Герыч, увлекаемый бабушкой, уходит. Ступает степенно, со значением. Счастливого пути, Гера. Запомни, тебе удалось повстречать настоящего Деда Мороза. И Дед Мороз гордится встречей с тобой. 
 Наконец, жёлтые дома остались позади. Я уже почти не замечал маятника. Лишь в миг остановки, когда массивный шар оборачивался второй Луной. Только эта Луна не улыбалась. Я не любил неправильные Луны. Но эту готов был потерпеть чуток. Минут тринадцать моё терпение продержалось бы. Как раз, чтобы пройти в полночь. Чёрный тоннель обозначился прямо по курсу. Счастливые прохожие летели сквозь него. Чернота забирала их и тут же выпускала обратно, таких же праздничных и ничуть не изменившихся. Проход открыли не для них. Я грустно улыбнулся. Фродо, не сумевший принять изменившееся Средиземье, уплыл в благословенную страну эльфов. Недобитым Дедам Морозам радугу не припасли. Только чёрную дыру. Но мы ведь не будем стонать. Нам всё равно интересно: что прячется по ту сторону. Потому что по эту всё интересное уже потеряно. 
 Надо лишь вовремя шагнуть. 
 Промедлишь, и полночь закроет врата. Ты будешь Дедом-Не-У-Дел. Никому не нужным и ни на что не способным. Останутся лишь воспоминания о благословенных временах, когда ты мог творить настоящие чудеса. Пришёл Новый Год, и Дед Мороз больше не нужен. Вернее, придёт. Если через пять минут ты так и не решишься шагнуть за порог. 
 Новый год, он не ждет. Он у самого порога. 
 Пять минут пробегут, их осталось так немного. 
 Милый друг, поспеши! Зря терять минут не надо! 
 Что не сказано - скажи, не откладывая на год... 
 И раньше шагнуть нельзя! Поспешишь - людей насмешишь. Вернее, над тобой посмеётся тот, кто прячется в полуночи. Чем больше секунд разделят настоящую полночь и твою, тем сильнее оставшаяся власть того, кто заказывает Дедов Морозов. Новый Год любит точность. Точность - вежливость королей. Но как нам стать королём, если на огроменных часах не предусмотрели секундной стрелки? 
 Остаётся полагаться лишь на себя. 
 Как и всегда в этой жизни. 
 Ни золота, ни королевской власти, 
 Ни тех чудес, что выдумал народ, 
 Простого человеческого счастья 
 Желаю вам, друзья, под Новый Год! 
 Растёт под Новым Годом гора пожеланий, греет его, ненасытного. А нам достаются объедки. Но мы не замечаем, что нам не додали. Верим, что хотелось именно этого. Того, что сейчас. А о грустном в праздник стараются не думать. На то он и праздник, чтобы не думать о грустном. 
 Две минуты до торжества. Жертвоприношения в полном разгаре. За тёплыми окнами торопливо доливают шампанское в хрустальные бокалы. Готовят к бою хлопушки и бенгальские огни. С экранов празднично одетый президент уже зачитывает душевные слова, посвящённые самой большой и самой красивой в мире стране и тем, кто ещё в ней проживает. Дети восторженно чистят мандарины и прячут "на потом" конфеты. Взрослые забывают о проблемах. Ненадолго, на несколько счастливых секунд ожидания. В эти летучие мгновения верится, что придёт оно - счастье. Что уж следующий год хуже не будет. Что станет чуточку легче жить. И чуточку интересней. Но на самом деле счастье собравшихся вокруг оборвётся очень скоро. Первым ударом часов, когда Новый Год предъявит права на этот мир. Предсмертный крик счастья заглушит звон бокалов. Ещё раздастся последний тихий стон, но его уже не услышат. Что там шипит? Просто разливают следующую порцию шампанского. 
 "Быстро времечко идет 
 Прямо, прямо... в Новый год. 
 Верным курсом, полным ходом,
 Ну так что же: С новым годом! 
 Не желать того нельзя: 
 Будьте счастливы, друзья!" 
 Минутная стрелка снова качнулась и переползла поближе к верхней черте. Теперь меня и её от главной цели отделяет всего одна черта. 
 "Раз-и, два-и, три-и, четыре-и", - медленно начал я. Сейчас главное - не частить и не сбиться. Я не слышу мир, мир не слышит меня. Только стучит метроном. Так хочется, чтобы он не сфальшивил. Так страстно желается, чтобы сапог пересёк границу в то мгновение, когда Новый Год окажется не властен ни над этим миром, ни над тем, который будет. 
 "Пятьдесят девять, - нога заносится над чернотой, где уже нет снега. Шестьдесят!" 
 Я шагаю во мрак. 
 Почему-то хочется плакать. Странно, ведь мне терять уже нечего. Возможно, минутная стрелка сейчас подведёт итоговую черту под временем моей жизни. 
 Папа ушёл за елкой, 
 И до сих пор его нет. 
 Хотя с тех пор пролетело 
 Пятнадцать счастливых лет. 
 Зато если мне повезёт, я вернусь и взгляну на оставленный мир глазами Нового Года. 
 20. 
 Широко раскрытые глаза. 
 Мои широко раскрытые глаза. 
 Они смотрели на небо, сотканное из миллиардов серебристых блёсток. То ли сверкающих на солнце снежинок, то ли искорок волшебного огня. 
 Мне было потрясающе хорошо!!!!!!!!!!!!! 
 Я вдруг понял, что всё устроится наилучшим способом. Всё произойдёт, как и должно было произойти. От мелочей до вселенских катастроф. Я мог рассыпать миллион алых роз перед окном Снегурочки, и это было замечательно! Снегурочка могла восхищённо всплеснуть руками и влюбиться в меня окончательно и бесповоротно. А могла закатить грандиозный скандал, окончательно и бесповоротно разорвав со мной отношения. 
 И то, и другое было верхом блаженства. 
 Налбандян, ещё летом занявший две сотни, мог вручить их мне немедленно, пересыпая витиеватыми словами восточной мудрости. И это было неплохо. А мог зажать и не вернуть их никогда. И это тоже было хорошо. 
 Но лучше бы всё же отдал... 
 Все тяжести мира перестали на меня действовать. Я взмахнул руками и завертел пальцы детскими фонариками. Я не чувствовал веса рук. 
 А из черепа напрочь исчезла гиря. 
 Так вот ты какой, Вечный Кайф! 
 Только теперь я понял, какие тиски раньше сдавливали голову. И как классно, что теперь они исчезли. Внутричерепное пространство заполнялось ощущением пустоты, по сравнению с которой даже абсолютная свобода не выглядела чем-то великим. Пустота была освежающей, очищающей, освобождающей. Все ненужные мысли, страхи, страдания стремительно покидали меня. Голова расправлялась, словно надутый мяч. А внутри разворачивалось и разворачивалось что-то трогательно мягкое и шелковисто нежное. 
 "Спасибо тебе, господи! - мысленно закричал я, вглядываясь в переливы серебра. - Спасибо за просветление. Спасибо всем силам, которые сделали ЭТО!" 
 Я не чувствовал ног, хотя знал, что стою. Я не хотел думать ни о чём, хотя мог думать. Пустота не мешала мыслям. Но большинство из них теперь не имело ни малейшего смысла. 
 Потому что когда тебе хорошо, о многом не думается. Зачем думать, когда и так всё просто замечательно. 
 Я посмотрел вниз. Внизу был снег. На снегу десятки раз отпечатались подошвы моих сапог. Сапоги тоже никуда не делись. 
 Я посмотрел на руки. Когда пальцы вертелись фонариками, что-то выбивалось из привычной картины. Я внимательно посмотрел. Дед Морозовская шуба исчезла. 
 Кто-то одел меня в дублёнку престижной модели "Канзас". 
 Вот-так-так! 
 Появилось над чем призадуматься, но прогонять кайф до ужаса не хотелось. 
 Братан! Братанчик! Брателло! 
 Ты думал, что превратишься в Новый Год, а из тебя сделали Зимнего Снайпера. 
 "В Новогоднюю ночь с обновкой, целый год ходить в обновках", - счастливо просипел тот, кто внутри. Мех на обшлагах дублёнки был вытерт. Похоже, одёжкой пользовались часто. "Вот так-то, братан, - ответил я. - встречай! Прямые поставки из секонд-хэнда". 
 "А трость?" - обиженно вопросил внутренний голос, словно ему не додали компота. 
 Вот именно, а где тогда моя трость? А вот и она! 
 Блестящая трубка стрелой вонзилась в сугроб. Когда я потянул её край, она чуть ли не сама выскочила из снега. Трость было так удобно крутить. Неудивительно, что она мне понравилась с первого взгляда. 
 21. 
 Утоптанный снег обозначал дорогу. Дорога вела к зданию с колоннадой. Здание напоминало дворец профсоюзов областного уровня. По дороге чинно ступали Зимние Снайперы и вливались в чёрный квадрат входа. 
 Ага, значит вот и оно - Бюро Заказов. 
 Что такое Новый Год? 
 Новый Год - мороз и лёд! 
 И в танцующих снежинках 
 Незаметные пружинки. 
 Ноги сунулись было вправо и провалились по колено. Холоднющий снег заколол испугавшуюся кожу. Скоро он растает, и в сапоге получится настоящая каша. Видать, другие пути тут не приветствуются. 
 Над тёмным квадратом входа белел циферблат часов. Все цифры стояли на положенных местах, зато стрелки на работу не вышли. Так наступила последняя полночь или нет? 
 - Извините, - остановил я ближайшего Зимнего Снайпера, - время не подскажете. 
 Он смерил меня таким взглядом, будто я поинтересовался, не замучил ли его простатит. 
 - Здесь у каждого своё время, - буркнул он, отвернулся и зашагал дальше. 
 Быть может, у него критические дни? Ладно, не один он тут такой. 
 Что не один, я выяснил весьма быстро. Следующий Зимний Снайпер взглянул на меня заинтересовано. 
 - У меня без пятнадцати, - шарики зеленовато-голубых зрачков заметались, - А у вас? 
 - Пятнадцать минут до полуночи? - переспросил я, поглядывая на пустой циферблат. 
 Он тут же утратил ко мне интерес, превратившись в профессора, который вместо намеченного симпозиума случайно угодил на собрание дачного кооператива. Важно надувшись, Зимний Снайпер поспешил прочь. 
 Не хотят помочь, ну да и фиг с ними. Разберёмся сами. 
 Я закатал обшлаг и взглянул на часы. 
 Мои приключения не оставили следов на миниатюрной японской машинке. На жёлтом фоне привычно горели серые палочки, складывающиеся в "23:59:57". Вернее, сложившиеся. Потому что заключительная семёрка, похоже, решила обосноваться тут навечно. Часы мои готовы были справиться с ударами судьбы, повторить участь "Титаника", обернуться секундомером, календарём, будильником. Они должны были идти! Реальное время не имеет никакого отношения к машинкам, его отмеряющим. Тем не менее, новейшая японская разработка забуксовала, остановившись за три секунды до самой важной точки. 
 Значит на моих без трёх полночь. Я тут же понял, за что удостоился звания идиота от идущих впереди. Все мы шагнули за порог полуночи, да только каждый по разному. Светлоглазый, к примеру, поспешил на пятнадцать секунд, а я на три. Теперь мы в одном строю, да только не ясно, кому из нас больше повезло. 
 Поток Зимних Снайперов вливался в чёрный квадрат. Строй уже плотно сомкнул ряды, и, барахтаясь в его жаркой середине, я догадался, что надо оставить всякие мысли о побеге. Надо смириться. Надо выполнять предназначение, к которому тебя готовили. 
 Но, господи, как мне этого не хотелось! 
 Если ты слышишь меня, подай знак! 
 - Шевелись, - меня грубо пихнули сзади. 
 Учитывая, что мне успели десяток раз наступить на подошвы, я обернулся, наливаясь праведным гневом. Но быстро уяснил, что драка - не лучший способ выяснения отношений. Впритык ко мне двигалась глыбища. Этот мог утаптывать асфальт без всяких катков. Голову венчала не шапка, а густая кудрявая шевелюра. Щёки и подбородок покрывал колючий покров небритости. В чёрных глазах плавала дикая злоба. Могучая грудь распирала жалобно потрескивающую дублёнку. Здоровенный кулак вновь направил меня по ходу движения. Во втором была зажата трость, размерами походившая на фонарный столб. 
 Нет, ребята, так дело не пойдёт. Мне что теперь, коротать вечность в компании с эдакими мордоворотами? Время остановилось, зато мы куда-то двигаемся, и этот путь меня не устраивает всё больше. 
 Мы уже добрались до распахнутых дверей. Здесь народные массы извивались змеёй, медленно втягивающейся в узенький коридорчик. Затем змея поворачивала и исчезала в вестибюле. Ожидая удара в спину, приходилось постоянно следить, чтобы не отставать от предыдущего Зимнего Снайпера более чем на один шаг. Тысячи глоток втягивали воздух и извергали его обратно, заметно приближая климат к парниковому эффекту. От жары и волнения, как бы не провиниться перед глыбой, я основательно взмок. Надеюсь, в конце пути нам предложат хотя бы воды. 
 В пять шагов коридорчик был преодолён. Теперь я уже проник в битком набитый вестибюль. Очередь извивалась и медленно продвигалась к ряду стеклянных дверей. Открыты были только крайние справа. Когда я завернул в ряд, следовавший вдоль стеклянного великолепия, пот лил с меня ручьём. Я прильнул раскалённой щекой к прозрачной поверхности и ощутил на мгновение блаженную прохладу. После стекло нагрелось, а толчок неласково пробросил меня вперёд на два шага. 
 За стеклом угадывался тёмный зал, украшенный рядом колон. Между колоннами начиналась широкая лестница, уносящаяся в какое-то светлое помещение. Зимние Снайперы, рассредоточившись, поднимались по её высоким ступеням, укрытым бордовым бархатным ковром. 
 Я не хотел туда. Я понимал, что там давали предоплату. А после рывок в ночь. Удар в рыло первому подвернувшемуся Деду Морозу. И гордо отчеканенная фраза: "Первая стадия". 
 У раскрытых створок стоял стол. Место вахтёра. Вот и стул с истёртой спинкой. На ободок накинута шуба Деда Мороза. 
 Я мог пройти мимо, как это делали все остальные. Но я мог посчитать шубу знаком свыше. 
 А что, если юркнуть за стол? 
 Нельзя! 
 Но почему? 
 А потому что заметят? 
 Нет, а если попробовать? 
 Да ну, если бы там был выход, тысячи Зимних Снайперов уже сбежали бы от незавидной участи. 
 А что, если выход там есть, но только никто не решился. 
 Ну, не бывает так! Не бывает!!! 
 А вдруг! Вот и ты сейчас пройдёшь, а потом будешь жалеть до скончания веков. 
 Я толкнул бедром край столешницы. 
 Сейчас или никогда! 
 Нагнувшись, словно желая проверить, не развязались ли шнурки, я сделал удивлённые глаза: как так, два сапога и на обоих ни шнурочка. 
 А потом поднырнул под стол. 
 Как же было уютно в этом маленьком закуточке. Мимо шагали валенки, сапоги, кроссовки, ботинки. Я увидел даже пару лаптей. Меня била дрожь счастливого исхода. Но потом она сменилась холодной тряской. А что, если вернётся вахтёр и выгонит меня в общую очередь. А вдруг он вернётся прямо сейчас! 
 С Новым годом поздравляю 
 Всех сидящих здесь сердечно 
 И от всей души желаю 
 Провести его беспечно. 
 Вот это по-нашему! Провести Новый Год! Обхитрить его на всю катушку. И так, чтобы при этом не сильно напрягаться. Ну что, дружок, пора за дело! 
 По-пластунски я подполз к стулу, оглядел плинтус и маленькую дверцу над ним. "ПК" нарисовали на ней красными буквами. Мозги бешено заскрипели. Зимний Снайпер нашёл меня по буквам "DM", потому что придумал им подходящее объяснение. Если я успею придумать объяснение "ПК", то сумею смыться. Если вахтёр вернётся раньше... 
 Стоп! Не строй страшные картинки раньше времени. Думай, голова, думай! Ну, думай же!!! 
 ПК - подлый косарь, партийная касса, пиротехническая квартира, проводная контора, проклятая кровать... Нет, ничего подходящего! Но ведь я знаю миллионы слов, неужели я не сумею выбрать из них пару, которую мне надо. 
 Первая Конная, паровой котёл, промышленный комплекс, производственный кооператив. Мальчик, видать, ты новостей пересмотрел. Придумай чего-нибудь проще. Передышка не может продолжаться до бесконечности. 
 Правая колея, полная каша, приёмный карман. Мне бы такой, чтобы принимал только одни тысячные купюры... Не отвлекайся, балда! Думай! 
 Папина каморка, первоклассная каюта, парадный карниз... 
 Подходит! 
 Не медля, я толкнул дверцу, пока в голове не сложилась ненужная чушь. За дверцей темнел узкий коридор. Кстати, коридор тоже на "К", но придумать ему логичную "П" я не успевал, потому что полз, скользя ужом по отполированному дереву. Полированный комод, чёрт побери! Сгинь, ты мне не подходишь, ибо у каждого комода дверцы в одну сторону. 
 Если это и был комод, то дверцы у него открывались в разные стороны. По крайней мере, та, к которой я подобрался вплотную. Но что за ней? 
 А у тебя есть варианты? 
 Не размышляя, я толкнул дверцу прочь и выполз... Куда бы вы думали? Правильно, на карниз. С карниза свисали ледяные глыбы. Ох, и снегу же намело на гигантские сосули. Зато мне никто не мог помешать съехать вниз словно с горки. Я славно покувыркался в сугробе, выкатился на расчищенную дорогу и только теперь обнаружил, что держу в руках шубу Деда Мороза, прихваченную с вахтёрского стула. 
 Скинуть дублёнку и зашвырнуть её через ближайший забор было делом нескольких мгновений. Следом туда полетела трость. И скоро перед жителями города стоял самый настоящий Дед Мороз, тревожно оглядывающийся на дворец. 
 Уяснив, что с этой стороны Зимними Снайперами не пахнет, дедушка перевёл взгляд вперёд, осматривая полузанесённые снегом избушки, а потом опустил взор ниже, видимо, чтобы в очередной раз проверить наличие сапог. Но не успел, взор испуганно вздрогнул и упёрся в старушку, глядящую на дедушку снизу вверх. 
 - Покаяться тебе надо, милок, - сказала она, перекрестив меня пучком сжатых пальцев, - грехи замолить. 
 Указав на покосившуюся церквушку, она засеменила прочь. 
 Я остался в непонятках. А кто мне скажет, чья это территория: Деда Мороза или Нового Года? Кто я тут такой: подлый шпион или храбрый разведчик? К сожалению, старушка уже успела уйти далеко. Вздохнув, я побрёл к храму, прикидывая, насколько верным было моё стремительное переодевание. 
 Над входом в церковь красовалась большущая открытка, где довольнёхонький Дед Мороз держал в руках конверт. На ёлке горели разноцветные огни, и уносился куда-то зелёный поезд. 
 Портрет красношубого дедушки меня успокоил. Свои, как никак. Поэтому в церковь я вошёл без всяких опасений. 
 22. 
 Внутренняя обстановка не напоминала христианский храм. Плоские стены, не слишком высокий чисто выбеленный потолок. А на стенах ни сантиметра свободного пространства. Яркие листки походили на вездесущие рекламные проспекты. Однако именитых брэндов и логотипов глаз не зацепил. Вглядевшись, я понял, что на каждом листе присутствовало изречение и цветная иллюстрация к нему. 
 "Не решай, да не решаемым будешь", - гласило самое крупное. Над чёрными буквами важно восседал Дед Мороз, туго затягивающий мешок. 
 Ага! Знакомая, скажу, картинка. Не будь я Дед Мороз, если эту страничку не вырвали из "Мастера и Маргариты". На иллюстрации стояло проклятое войско, в ожидании королевы. А хозяин вечеринки устало сидел в кресле, посматривая на шахматную доску, только вместо фигур по клетчатому полю развернулось четверостишие: 
 Пушистый снег летит с небес, 
 Шампанским пенятся бокалы, 
 И Новый Год, как царь чудес, 
 Приходит к нам с полночным балом. 
 Рядом красовалась яркая листовка, где убелённый сединами старец в красной шубе хитро прищуривал глаза, взирая сверху на людей, задравших головы, да так и застывших в восхищении: 
 Надежда вера и любовь, 
 Как звезды вспыхнут в эту полночь, 
 И Дед Мороз как добрый Бог, 
 Услышит нас и все исполнит. 
 Я переходил от стены к стене, разглядывая странные листочки. Вроде бы библейские цитаты, но причём тут тогда Дед Морозы? По центру прилепили огромный плакат с золотой рамкой. 
 Он приходит в зимний вечер 
 Зажигать на елке свечи. 
 Бородой седой оброс, 
 Кто же это?.. 
 Сквозь буквы сурово взирал Дед Мороз-отец, смиренный взгляд Деда Мороза-сына наполнялся жалостью, а над ними парил Дед Мороз-дух святой, сотканный из снежинок. Тут же приклеили десять заповедей, а вот и "Слово божье", вернее, уже Дед Морозовское. 
 Глыба белого льда. Глыба чёрного льда. А между ними нескончаемая очередь. И над самыми головами: 
 "И Дед Мороз придёт 
 И поведет с собою нас 
 В счастливый Новый Год". 
 А это что за страшила среди скотного двора? В шумную компанию свиней, петухов и коз ненароком затесался даже дракон. Пришлось вычитывать мелкую надпись: 
 "Но с небес на это строго 
 Посмотрел японский бог. 
 И сказал: "Пора, ей-богу, 
 Прекратить переполох!" 
 Ну нет. Я уж лучше поближе к красношубым богам. Свои, как-никак. В обиду не дадут... наверное. 
 Качнется стрелка на часах минутой первого, 
 И все начнется с января, как будто с белого, 
 Как будто с нового и чистого листа, 
 С ещё не тронутого кистию холста. 
 Под стихотворением сидел донельзя огорчённый Дед Мороз и объяснял волчонку-недорослику: "Всё! Всё, что нажито непосильным трудом..." Волчонок не сочувствовал. Ему нечего было терять. Ни перед Новым Годом, ни перед кем-то ещё. 
 Нам вдали струит сиянье яркая звезда 
 И зовет нас в царство знанья, правды и труда, 
 С твердой верой, с новой силой мы пойдем вперед... 
 Здравствуй, гость наш легкокрылый! Здравствуй, Новый год!.. 
 Над седой равниной, оконтуренной полосой зари сверкала утренняя звезда, но саму картинку кто-то перечеркнул кривым крестом. 
 Долго рассматривать картинки не дали. Сверху загремел густой, звенящий сосульками голос. Он отражался от стен, он дрожал в каждой клеточке моего тела, словно пейджер в виброрежиме. 
 - Несмотря на твои ошибки, - возвестил голос, - тебе выпал шанс искупить вину, принеся пользу всему человечеству. Только ты и только сегодня сможешь выявить волка в стае овец, в какие бы шкуры он ни рядился. Внемли мне, и ты станешь спасителем рода людского. 
 Я испуганно уставился на ближайшую стену. Сейчас зачитаю дюжину табличек, и мне уже не будут слышаться голоса, пропитанные патриотизмом и всеобщей сознательностью. Однако взгляд тут же наткнулся на следующий отрывок: "И чтобы явить чудо и заставить уверовать сомневающихся, Он выстроил ряд и выбрал одного. И услышал избранник глас свыше, и зашатался в испуге, ибо, познав очевидное, не мог не верить". 
 Что было нарисовано над изречением, осталось неведомым, потому что верх бумажки заклеивал плакат, где Дед Мороз с лихо заломленной на затылке шапкой втыкал указующий перст в невольного зрителя и вопрошал громогласно: "Ты уже встретил Новый Год?". 
 Избушка затряслась. Я решил, что правила поведения при землетрясении следует соблюдать и в сверхъестественных пределах, и вышел на улицу. 
 - Не мешкай, иди на крыльцо, - запоздало указал вслед пропитанный холодом голос. 
 Здесь не хватало известнейшего изречения, вошедшего во все сборники современных афоризмов: "Когда мы разговариваем с богом - это называется молитвой, когда бог разговаривает с нами - это называется шизофренией". Данные слова смело можно было отнести и к голосу. Ведь это был ТОТ САМЫЙ Дед Мороз. Дед Мороз, изображения которого, мы десятками отсылаем друг другу, как иконки, надписывая пожелания самого лучшего, словно молитвы. 
 На крыльце меня ждала Снегурочка. 
 - Слыхала? - кивнул я, намекая на неординарность предложенного мне дела. 
 - Конечно, - торжествующе улыбнулась она. - Теперь-то ты понял свои заблуждения. Я всегда верила, что Он обратит на тебя внимание, но чтобы выбрать для великой миссии. Впрочем, ты же слеплен по его подобию... 
 Грустные мысли обволокли меня, и я перестал вслушиваться в торопливый говорок. Мне встретилась ненастоящая Снегурочка. Настоящей не было бы дела ни до меня, ни до великой миссии. Её ждали свои затяжные рывки, свои барьеры, своя лестница. Рядом со мной находился отголосок Снегурочки. То, что уместилось в три секунды, оторванные от реальных дел. 
 Бабе скоро сорок лет, 
 Прыгает, как дурочка, 
 Дайте правильный ответ: 
 Кто это?.. - Снегурочка! 
 Быть может, выполнив миссию, меня отпустят к настоящей? 
 Или Дед Мороз, исполнивший предназначение, никому не нужен точно так же, как Дед Мороз без подарков? 
 Рука ощутила холод металла. Я вздрогнул, опасаясь обнаружить трость Зимнего Снайпера, которая выдала бы мою недавнюю сущность. Но пальцы сжимали жезл, один конец которого украшал шарик, в котором ворочалось небо летней ночи. 
 - Им ты укажешь на врага, - донёсся голос из избушки. 
 - А каким концом: с шариком или без? - я готов был уточнять и переспрашивать. 
 Если уж на тебя возложили великую миссию, то ты ничего не должен забыть или перепутать. 
 - Без разницы, - ответствовал голос. - Но если это для тебя важно, указывай шариком. 
 - Хорошо, - тихо пробубнил я. 
 Мне никак не удавалось забыть про дублёнку, спрятанную за забором. Если на меня заявила права другая сторона, получается, сейчас я занимаюсь предательством. Ведь почему-то я позволил напялить на себя одёжку Зимнего Снайпера. Ведь как-то объяснял этот поступок и себе, и тому, чьи руки вручали зловещую униформу. Значит, уже сделал выбор. Правда, я так и не увидел, как Новый Год поставил под договором свою подпись. Но ведь важен сам договор, а подпись могла появиться и потом, когда я оделся и ушёл. 
 Тем не менее, я снова оказался в приподнятом настроении. Не каждый день нам выпадают великие миссии. Да ещё и на благо всего человечества. Честно говоря, мысли о дублёнке постепенно испарялись. Угрызения совести стихли. Я вслушивался в звенящую тишину и ждал. Ожидание чего-то грандиозного переполняло меня, как никогда в жизни. Я даже не заметил, как исчезла призрачная Снегурочка. 
 23. 
 И вот оно началось. Всё вокруг скрыл мрак. Впереди сверкнули жёлтые искорки. Много-много. Словно звёздное небо. Тёплая мгла обволокла меня мягкой, почти неощутимой ватой. Теперь звёздочки мерцали не только впереди и сверху. Они зажглись слева. Они заискрились справа. Они обнаружились в пустоте под моими ногами. А я не падал. 
 Постепенно во тьме начали вырисовываться горные вершины. Сначала проявились белые шапки, а затем контурами наметились и склоны, извилисто уходящие в необозримую даль. Я завис в центре тоннеля с чёрными провалами и серыми шероховатыми стенами. Колючие пики уставились на меня остриями. Сквозь пологие спуски и ужасающие обрывы проглядывало небо. Звёзды теперь сверкали на тёмных склонах, на кончиках вершин и даже сквозь горные породы. Тысячи звёзд, и на одну из них я должен указать, выявив врага. Ну, понимаете, какая ответственность свалилась на мою голову? 
 Пусть этот год звездой счастливой 
 Войдет в семейный Ваш уют, 
 Со старым годом торопливо 
 Пускай невзгоды все уйдут! 
 Я мог направить жезл на любую. В образе какой из них скрывается враг? Кто подскажет? Да никто! Тот, кто мог, уверовал в твоё чутьё, да понадеялся на уровень сообразительности. Кстати, весьма неосмотрительно. Я смотрел на звёзды и чувствовал, что ни одна из них не провинилась настолько, чтобы указать на неё. 
 Тогда я решил расслабиться. Меня несло над горами в космической темноте. Ноздри вбирали тёплый, наполненный ароматами фруктов воздух. Он застыл. Он навевал покой, словно всецело поддерживал моё стремление отдохнуть. "На Новый Год небо звёздное - к урожаю", - вот единственная мысль, вертевшаяся в голове. Горы медленно поворачивались, следя, чтобы их вершины не забывали указывать в мою сторону. Я вглядывался сквозь них в звёздные россыпи. Тысячи, миллионы звёзд. И каждая хранит чью-то судьбу. 
 Внезапно декорации сменились. Яркий свет заполнил пространство. Нестерпимо полыхнул и унёсся скорым поездом, оставив две белые стены. Пол и потолок пока не проявились. Звёзды проплывали надо мной. Звёзды мерцали под ногами. Скорость полёта увеличивалась с каждой секундой. Пальцы сжались плотнее. Что-то подсказывало: жезл ещё пригодится. 
 Из невидимой двери начали выплывать вереницы знакомых образов. Мимо пролетали яркие фигурки мультипликационных героев. Только рядом со мной из плоских они превращались в объёмные. Становились теми, в кого веришь. Рука, держащая жезл, готова была проткнуть тёплый воздух, указав мой выбор. Но я снова медлил. Боялся сделать ошибку. 
 Дело было в январе, 
 Стояла елка на горе, 
 А возле этой елки 
 Бродили злые волки... 
 Образы систематизировались. Теперь по сторонам скользили представители волчьих семейств. Вот прошмыгнул сутулый волчара из древнего американского фильма. Вот миновал меня интеллигентный волк-одиночка из "Самого маленького гнома". Ба! Следом спешил старый знакомец - волчонок, наставивший меня на истинный путь. Сейчас он ничего не сказал, подмигнул только и рванул дальше. Я счёл это счастливым предзнаменованием. Тем более, что и голос так и сказал: "Волка в стаде овец". Правда, вокруг не было ни одной овцы. Однако, все остальные волки выглядели безобидными овечками по сравнению с тем, кто только прятался за образ серой шкуры и острых зубов. 
 Три поросёнка, слаженно дыша, убегали от прихрамывавшего преследователя, в лохматом хвосте которого обрело прописку целое семейство репьёв. Следом, три весёлых охотника тащили почти такого же волка, привязанного к длинной палке. Из счастливого далёка махали им радостная Красная Шапочка и отважный пионер Петя Иванов. Волоча набитое брюхо, прошёл сытый и довольный волк, которого накормил пёс-бедолага, вернувшийся на службу по протекции лесного друга. И я снова не мог никого выделить из серой, но весьма разношёрстной массы. 
 Есть! Свершилось! Вот оно! Только что из поля зрения исчез волчонок-недоросток, обитавший в осеннем лесу, и его место занял главный герой "Ну, погоди!". Или мне показалось, или... Я снова вздрогнул. Сомнений не оставалось. Одну секунду из пяти вместо волчьей головы возникало чёрное беспросветное облако. Враг пытался замаскироваться под всенародно любимый образ, но до конца ему это не удалось. 
 Я смело направил жезл в нужном направлении и заорал во всю мощь: "Вот он!". Коридор крутанулся. То, что казалось стенами, обернулось полом и потолком. Подошвы спружинили от твёрдой поверхности, но рука, даже не дрогнула, продолжая указывать на врага. Коридор заполонила толпа, бросившаяся на мультипликационного волка. Возможно, сюда прибыла передовая бригада ангелов скорой помощи. Но для меня они ничем не отличались от прохожих покинутого мира. До того момента, когда из ладони склонившегося над поверженным врагом вылетела синяя молния. Загогулина нестерпимо яркого света разодрала волчью лапу. Однако, рана тут же окуталась белым дымком, и на лапе возникла повязка из плотно намотанного бинта. Враг вывернулся из-под безжалостных ног, вскочил на задние лапы и рванулся к двери, обрывающей коридор. Ангелы не успевали. Волк выскочил из коридора, обернулся, продолжая бежать. И тут я увидел, как ему ловко подставил подножку бесстрашный мальчуган в голубой рубашке. В этот момент дверь захлопнулась. Ангелы остановились, улыбнулись и исчезли. Коридор полностью опустел, если не считать мою ничего не понимающую персону. 
 Ну вот и всё! Мавр сделал своё дело! Мавр может гулять смело. Тело заполонила приятная усталость, словно после трудной, но успешно выполненной работы. Пройдёт совсем немного времени, и я окажусь в реальном мире. А пока можно вальяжно прислониться к встроенному шкафу, куда обычно прячут вёдра, швабры и лопаты. Я ждал, когда свет померкнет, и меня вернут обратно, очищенного и искупившего. По крайней мере, мне хотелось в это верить. 
 Но свет горел также ярко. Казалось, ничто не могло потушить это мягкое сияние. Дверь под моим плечом заскрипела и заворочалась. На всякий случай пришлось отойти. Шкаф приоткрылся. Оттуда выбрался отважный малец в голубой рубашке. И тут я перепугался. Левая рука мальчугана была перевязана. В том самом месте, где молния разодрала волчью лапу. Естественно, пока слуги господни приканчивали волка, враг перебрался в другое тело. А он взглянул на меня и обо всём догадался. Я понял, что стою с раскрытым ртом, откуда просачивается слабое сипение. Я был готов заорать. Только вот звать некого. Несмотря на выбор, правильно сделанный мной, миссия сорвалась. 
 Теперь ангелы не вернутся. Неудачники никому не нужны. 
 - Значит, выкинул дублёночку? - задорно спросил хлопчик. 
 Я отвёл взор. Это называется завести разговор. Хотя для моего спокойствия следовало сначала спросить о погоде. 
 - Ну, - хлопчик вопросительно заглядывал мне в глаза. - Ты ведь знаешь, что ожидает тех, кто меня предал? 
 - Знаю, - кивнул я, стараясь сделать поклон почтительнее. Я искренне надеялся, что такое поведение прибавит мне шансы. 
 - Твоя беда в том, что ты выбираешь того, кто оказался ближе, - мальчик смотрел серьёзно, весёлость подменилась печалью. 
 Я хотел заикнуться, что в данный момент, к примеру, не ищу покровительства победителей. Но слова не требовались. Я выбросил униформу Зимнего Снайпера. Я согласился на миссию. Я выполнил её, хоть выигрышного билета она мне не принесла. 
 Вернулась безысходность. Что всё уже предопределено, и предопределено не в мою пользу. Но я продолжал вежливо улыбаться. Раз уж так получилось, хотелось закончить жизнь благородно, не выкрикивая проклятий и грязных ругательств. 
 - Чего ж ты её выкинул-то? - вздохнул мальчуган. - Так тяжело таскать было? 
 - У меня не было выбора, - сказал я и добавил, отрезая обратный ход. Впрочем, выбор-то всегда есть. Главное, не жалеть, когда его сделаешь. Я не жалею. 
 Тот, кто сидел внутри, содрогнулся, ожидая, что до Нового Года я не доживу. Хотя до Нового Года было рукой подать. Протяни, и коснёшься. Да не хотелось. 
 Но близость была кажущаяся. Нас разделяли целых три секунды. 
 - Три секунды, - кивнул мальчик. - Три сражения. Победишь три раза, Нового Года тебе не видать. Ты окажешься после. 
 - Где после? - прошептали пересохшие губы. 
 - Сразу после, - отозвался хлопец. - В общем, сам всё увидишь. 
 Я хотел ещё поспрашивать, но передумал. 
 - Ну тогда покедова, слабачок, - нехорошо осклабился мальчуган. - До встречи, значитца. До скорой встречи. 
 - До свидания, - произнёс я словно на последнем издыхании. 
 Я ещё видел как он генеральской походкой направился к шкафу. Серые крысы услужливо распахнули створки. Потом глаза зажмурились. Почему-то казалось, что меня сейчас отбросит обратно, в реальный мир. И почему-то казалось, что жить оставалось совсем недолго. 
 24. 
 Ода Новому Году. 
 Наступит день, настанет час 
 Сойдемся мы у новогодней елки... 
 А я ведь любил тебя. Всю жизнь. Да-да, ты не поверишь. Хотя почему не поверишь... Каждый год тебе признаются в любви миллионы. Что среди них моя скромная персона. Тем более, теперь, когда она осмелилась перебежать тебе дорогу. 
 На самом деле я сейчас разговариваю не с тобой. Я пою две песни. Песню славы тебе - вечно молодому. И поминальную себе - которому осталось несколько секунд. 
 Не правда ли, наша встреча будет знаменательной. По крайней мере для меня. 
 Вот ведь... Я не помню своего Деда Мороза, если он приходил ко мне. Я не считаю того, с маминой работы. Весёлую пару, где я сразу узнал снегурочку. Вернее, тётю Таню. Наверное, поэтому я уже смотрел на следующих снегурочек, как на тёть. 
 Помню Снегурочку в джинсовой юбке... 
 Много их было. Но эта запомнилось особенно. Тогда мне уже не водили Дедов Морозов с работы. Я уже сам посещал ёлки по пригласительным билетам. Сколько ж мне тогда стукнуло? Вроде бы двенадцать. Поздновато, чтобы ходить на ёлки. Зато самое время, чтобы начинать замечать джинсовые юбки. 
 Но сейчас мне хочется рассказать даже не о ней. 
 Потому что мне кажется, одну настоящую всё же удалось встретить. Давным-давно. Во сне. Смешливая девчонка, не захотевшая со мной дружить. Пообещавшая встречу и не пришедшая. Тогда мне было три года, и я ещё путал сны с явью. И ждал этой несбыточной встречи. А во дворе стояла ледяная горка. Такая же, как во сне. Почему-то верилось, если я взберусь не по ступенькам, а по скользкой грани, то наверху меня будет ждать та самая девчушка из сказки. Я лез и лез все часы, когда меня отпускали во двор. Вжимался в каждую выемку. Вцеплялся в каждый бугорок. И всё-таки до вершины так и не добрался. Помню, как однажды осталось сантиметров двадцать. Один всего рывок... который ни в коем разе нельзя было делать. Тогда я не умел терпеть. В мечтах я уже стоял на вершине. В мечтах я уже видел улыбку той, волшебной Снегурочки. 
 Я так и не добрался. А потом отказался от этой затеи, вдруг показавшейся глупой. Что заставляет отказываться от мечты? Что подменяет веру? Когда мы понимаем, что эта мечта уже не нашего размера? Переросли её, понимаешь ли. 
 Понимаешь ли? 
 Да-да, я хотел восславить тебя, но снова о себе, да о себе. Как все нормальные люди. 
 Помню, как ждал тебя. Как, вернувшись из детского сада, пересчитывал листки отрывного календаря. Сорок семь дней казалось настоящей вечностью. А, может, тогда на самом деле каждый день включал в себя вечность? После дни стали походить друг на друга. И время, унифицировав ход, завертелось слишком быстро. Счёт шёл уже не дни, а на месяцы. И праздники приближались незаметно. И так же незаметно пролетали. 
 Ах, извини, я снова забыл про тебя! 
 Где же ты прятался, когда приходил? Наверное, за ёлкой. Когда пушистая красавица занимала положенный угол, мне казалось, что за пушистыми ветвями скрывается совершенно другой, сказочный мир. Ты бы вполне там уместился. Я любил пушистые ёлки. Если сквозь ветки угол просвечивал отчётливо, я не считал такую ёлку настоящей. Даже не хотелось её украшать. Ты любишь дома с украшенными ёлками? 
 Наверное, я знал, что когда встречусь с тобой, мы не будем друзьями. Наверное, поэтому я отказался от ёлок. Я отказался от тебя. 
 Но всё равно ждал. Как ждут сказку. Вот не верят, а всё равно ждут. Только сказка вышла уж слишком злая. Впрочем, в настоящем мире я уже давно не видел добрых сказок. А ты был добрым? Ну хоть когда-нибудь? 
 Ладно, биться, так биться. Легко вообразить себя героем. Будто бы я плыву по сумрачному Ефрату. Будто с берегов мне машут люди и кричат: "Слава великому Мардуку!" А навстречу плывёт твой корабль. 
 Кто ты? 
 Там ты - богиня. Острый взгляд змеиных глаз. Как описать холод твоих веретенообразных зрачков? Перед ним сила Деда Мороза кажется весенней оттепелью. Но на корабле плывёт не Дед Мороз, а великий бог Мардук. 
 Может, влюбиться в тебя? Попытаться растопить ледяное сердце, в котором мечется Хаос? Нельзя! 
 Тогда я не смогу убить. А ты не оценишь огоньки счастья, вспыхнувшие в моих глазах. Тебе они не нужны. Тебе требуется всего лишь один удар. Чтобы моё тело с хрустом разломилось, и корабль мой, размолотый в щепу, опустился на илистое дно. 
 Твой путь продолжится. А люди будут всё так же бежать вдоль Ефрата и всё так же кричать. Только хвала будет возноситься в другой адрес. 
 "Слава великой Тиамат!" - скажут они, а я уже не услышу. 
 Но я не бог. Я Дед Мороз, в которого верят. И ты - не богиня. Я не знаю, кем ты обернёшься, когда настанет миг нашей встречи. 
 Испорчу-ка я песню напоследок. Друзьями нам не быть. Так чего ж перед тобой прогибаться. Позлись, поскрежещи зубами, если они у тебя имеются. А если нет, то отращивай, пока успеваешь. Это тебе мой последний совет. И последние строчки. 
 Родился карлик Новый Год, 
 Горбатый, сморщенный урод, 
 Тоскливый шут и скептик, 
 Мудрец и эпилептик... 
 Значит, кто-то тебя уже видел. Видел так, что сумел запомнить и запечатлеть. А может, и победить?.. Ну, что ж, за тех, кто в битвах! 
 25. 
 Жизнь напомнила о себе острым углом, немилосердно впивавшимся между лопаток. Пришлось отодвинуться. Глаза почему-то напрочь отказывались видеть окружающий мир за исключением ближайшего метра. Ближайший метр был густо засыпан смёрзшейся картофельной шелухой и пустыми консервными банками. Сквозь мусор проступал грязный лёд. Из мглистой пустоты проступало ещё что-то, напоминающее нос ледокола, вспоровшего туман, но всё же не сумевшего проломить льдины. Металл когда-то давно выкрасили в зелёный цвет. Номер кораблю присвоили "-1". 
 Номер всколыхнул что-то знакомое. Словно испугавшись воспоминаний, туман отполз чуть подальше. Слева от чёрточки объявилась сначала "П", потом "Э". 
 Теперь я знал, где нахожусь. Меня занесло на свалку, где Зимний Снайпер продемонстрировал мне вторую стадию. 
 С местом вопрос решился. Оставалось выяснить время. Где я: в прошлом или будущем? Или в самом настоящем? Если в прошлом, то наступила ли вторая стадия? 
 Потом я подумал, что это неважно. Главное - я успеваю передумать насчёт Снегурочки. Забрасываю мешок с подарками в мусорный бак, возвращаюсь с победной улыбкой, и мы отказываемся от дальнейших приключений. Продукты к завтрашнему столу припасены. Слова на праздничных открытках подписаны. Подарки друг другу завёрнуты и дожидаются, когда их представят на суд широкой общественности. В общем, мы находились в полной готовности к встрече Нового Года. 
 Последняя фразочка меня царапнула. 
 Да и кто сказал, что я откажусь разносить подарки? 
 Рука пошарила вокруг, надеясь обнаружить мешок. Но пальцы цепляли только мусор. Я потрогал живот - ни малейших признаков боли. Внимательно осмотрев шубу, я понял, что это та самая, которую я прихватил с вахтёрского стула. С ностальгией можно было завязывать. С многовариантностью будущего тоже. С досады я пнул по баку. Тот ответил недовольным гулом. 
 У хороших людей зажигаются яркие ёлки, 
 У хороших людей за столом и тепло, и светло, 
 Нехороших людей уже скушали серые волки, 
 И следы тех волков новогодней пургой замело. 
 Там, где сходились два ребра металлического куба, сидел волчонок и внимательно смотрел на меня. Сидел не как обычный волк - на задних лапах, передними упёршись в обледеневшее железо. Как человек сидел - на пятой точке, свесив хвост. Да ещё и затягивался, нелепо придерживая правой лапой окурок, теплящийся багровым угольком. 
 Дым сигареты переплетался с парами дыхания причудливыми спиралями. 
 - Пррривет, - рыкнул он, не выпуская сигарету. 
 - Угу, - глухо отозвался я. - Тебя вот только тут и не хватало. 
 - Верррно, - проворчал он. - Меня и не хватало. 
 - Не хватало для чего? - на всякий случай спросил я. 
 - Для цельной картины, - хмыкнул он, снова затянулся и закашлялся, пуская дым из ноздрей и ушей. - Считай, что я - часть тебя. Та частичка, которая против, но ничего сделать не может. Та, которая не захотела быть Зимним Снайпером. 
 - А я разве хотел? - мысли колыхались, но никак не могли сложиться в что-то определённое, будто для цельной картины, действительно, чего-то не доставало. 
 - Тогда чего терзаешься? - в свою очередь спросил волчонок. - Давно уж избавился и от дублёнки, и от трости. Но продолжаешь грызть душу. Зачем? 
 - Но почему я им был? - мне казалось, что волчонок сумеет объяснить всё, как положено. 
 - Был, был, - кивнул волчонок. - Думай так, если тебе легче. Но сначала ответь, кто ты сейчас: Дед Мороз или Зимний Снайпер? 
 - Не знаю, - растерялся я. 
 - В этом-то и дело, - сказал волчонок и чихнул так, что сигарета ракетой вылетела из пасти. 
 Серое Ухо, кряхтя, слез с бака пошарил среди картофельной кожуры, выудил не успевший погаснуть окурок и сел рядом. 
 - Так кто ты? - сердито спросил он. 
 - Дед Мороз, - торопливо ответил я. - Вернее, хочу им быть. 
 - А что тебе мешает? - вкрадчиво уточнил он. 
 - Прошлое Зимнего Снайпера! - открыл я душу. - Мне кажется, что если я надел униформу Снайперов, значит, успел кому-то что-то пообещать. А теперь ещё мучаюсь от того, что не только не выполнил обещанное, но и стал предателем. Даже двойным. 
 - Минус на минус даёт плюс, - холодно отозвался волчонок. 
 Он снова затянулся и изошёл ужасающим кашлем. 
 - Бросай курить, - предложил я ему. 
 - А ты бросай быть Зимним Снайпером, - предложил он в ответ. 
 - Но... - начал я. 
 - Не начинай, - грубо оборвал он. - Если ты - Снайпер, отстреливай дедов с мешками. Если - Дед Мороз, доказывай правоту перед Новым Годом. Пока ты плачешься в темноте и одиночестве, никому от этого ни холодно, ни жарко. Никому ни плохо, ни хорошо. Плохо лишь тебе, и виноват в этом только ты сам. 
 На этот раз от кашля его скрутило. Когда он поднял морду, в глазах стояли слёзы. Ему тоже надо было куда-то идти и кому-то чего-то доказывать. Только он всё держал в себе. Он уже давно решил никогда не обижаться на судьбу. Но не обижаться на судьбу не значило - не обижаться вообще. 
 Серое Ухо нырнул в туман. Ему стало со мной скучно. 
 "Ладно, - сказал я, поглядывая на мусорный бак, - Кому как, а мне Дедом Морозом быть интереснее. Давайте-ка новый мешок. Или выпускайте на арену, где я наконец встречу Новый Год. Встречу, как следует". 
 Я потёр руки, постучал пальцами по костяшкам, погладил эти жёсткие бугорки, готовые отстаивать правоту красношубой армии. 
 Словно испугавшись, мусорный бак исчез. И резко посветлело, словно у соседнего дома включили фонарь. Потом свет поутих. 
 26. 
 Ода Набунага. 
 Минус три секунды. Небольшой запас, за который можно пропеть ещё одну хвалебную песнь. Пою её тебе, воин из воинов. Тот, чья душа ушла в Буси До Путь Воина. Наверное, обидно - сделать всё, чтобы пробиться к великой цели, а оказаться подло убитым. Ты так и не узнал, что всё получилось. Ты не увидел тех, кто пошёл за тобой. По твоей дороге. 
 Ты не верил ни в богов, ни в злобных духов. И Новый Год не имел над тобой власти, но и подарков тебе тоже не полагалось. Правда, зачем они, подарки? То, что тебе требовалось, ты забирал сам. 
 Слава тебе, входящий в сословие людей с двумя мечами. Обращается к твоей милости недостойнейший из недостойнейших. Обращается с просьбишкой, которую исполнить - раз плюнуть. Зачем теперь тебе два меча? Поделись со страждущим. Помоги и ему прорваться к сверкающей цели. Ты должен понять меня. Твои планы тоже казались полнейшей ерундой, но превратились в историю. Ты поставил свою славную подпись остроотточенным клинком. Дай же мне это перо, чтобы и я мог расписаться. Чтобы, взглянув на него, мои недруги призадумались, а стоит ли вставать у меня пути? 
 Как славно, что всезнайки-японоведы или как их там остались далеко-далеко. Мы с тобой говорим не на языке понятий, а на языке чувств. И если я случайно опозорюсь, обозвав твой великий меч саблей, моя голова не покатится в ближайший овраг. 
 Впрочем, тут нет даже оврагов... 
 Только ты и только я. И невидимая ниточка, которая держит эту связь ровно три секунды. 
 Дай же мне хоть что-нибудь из своих запасов. 
 О! Я вижу сундучок. Я могу прикоснуться к отполированным временем доскам. Я могу наслаждаться узорами окантовки. И откуда-то я знаю, что ты называл его ёрои карабицу. Я так услышал, и если ошибся, то не гневись. Пианист играет как умеет. 
 Что же прячется за деревянными стенками? Может быть оги - складной веер, который так легко спрятать и который оборачивается надёжным оружием... для тех, кто постиг искусство им управлять. Нет-нет, дай мне что-нибудь попроще. 
 Но одно я знаю точно. Умадзура, если она там есть, останется тебе. Я больше не хочу надевать маски. Мне надоел злобный карнавал. И облик Зимнего Снайпера я успел примерить. Ты презрительно кривишься, указывая на мою шубу. Нет, уважаемый, Дед Мороз - это уже не маска. Это уже я сам. Этого не отнять. 
 И защитную накидку - хоро - тоже примерять не буду. Шуба, которая тебя так насмешила, защитит не хуже. Потому что я верю в неё. Как верю в то, что сейчас разговариваю именно с тобой. С тобой, не верившим в бога, но ставший богом для многих и многих тысяч. 
 Как там было написано... 
 "Неважно, веришь ли ты в бога. Важно, верит ли он в тебя". 
 Поверь, ну, пожалуйста. 
 Удели мне внимание на три секунды. Больше не требуется. 
 И дай, дай же мне поскорее то, чем можно сражаться. 
 Ага! Ты услышал, сундучок уже у моих ног. Остаётся только нагнуться... 
 Что? Кто сказал, что три секунды закончились?.. 
 Сундучок заволакивается туманом. Отчаянным рывком я пробиваю доски, не веря, что могу... 
 Туман. Белый туман скрывает весь мир... 
 ...А потом подул сильный ветер. Такой, что пришлось согнуться, будто перед троном великого владыки. 
 И передо мной во всей красе предстал Новый Год. 
 27. 
 К двенадцатой ступеньке 
 Пришел старик седой, 
 На первую ступеньку 
 Встал парень молодой... 
 Я не могу описать его. Думаю, если бы мне оставалось до полуночи не три, а десять секунд или одна-единственная, он бы выглядел как-то иначе. Может быть, вишней в кадушке, обмотанной сверкающей мишурой. Может быть, заброшенным особняком, украшенным веточками омелы, по которой пляшут огни Святого Эльма. Может быть, скрюченной сосенкой, посреди заснеженной поляны. А так... не приходит на ум ничего определённого. 
 Помню лишь впечатления, смутные образы, словно стою в темноте и смотрю на ёлку. Высоченную. Какие выставляют в местах народных гуляний. Мигают гирлянды, позволяя цветным огонькам перебегать с места на место. А на верхушке пылает, наливаясь мощью, звезда. Только не кремлёвский рубин, а кусочек льда. Ощущение такое, будто ёлка близко-близко. И вся украшена блестящими игрушками. И ты знаешь точно, что можно стянуть пару-тройку самых красивых, и никто не заметит. 
 Одуряющий запах хвои заставил глаза слезиться. И я забыл про ёлку. Теперь был только голос. Властный, не терпящий ни малейших возражений. Но тембр звучал настолько притягательно, что я готов был стоять в темноте и часами слушать этот голос. Только бы он звучал, и слова мягко ласкали бы уши. Камень и шёлк, слитые воедино в чём-то, не имеющем аналогов в оставленном до полуночи мире. 
 - Не забыл условия нашего поединка? 
 - Нет, конечно же, нет, - ответил я. 
 - И всё же почту за честь напомнить ещё раз. Время остановилось за три секунды до полуночи, значит, тебе придётся сражаться три раза. Я предстану перед тобой в трёх обличьях. Если во всех поединках победа останется за тобой, то ты выиграл. Если проиграешь хоть один, то плачь - не плачь, а за полночь тебе не шагнуть. Ты знаешь, на что шёл. 
 Я не мог объяснить его ледяной вежливости. Сейчас время динамичное, не принято его тратить на всяческие изыски и реверансы. Впрочем, смешно рассуждать о времени, которого осталось лишь три секунды. 
 Затишье перед боем затягивалось. Странно, сейчас нам предстояло решать, кто станет Новым Годом, а кого навечно спишут со счетов. Тем не менее, его лицо излучало искреннее участие. Может, он знал, что у меня не было шансов. Может, ему было просто меня жаль. 
 Я не собирался отступать! Если отбросить горделивые позывы, я понимал, что отступать некуда. Что три секунды - это даже не призрак жизни, не отблеск, а так... Вдох и выдох. Стало жарко. Руки вспотели от волнения. Поэтому я покрепче сжал зелёную пластмассовую рукоятку невесть откуда объявившегося кинжала. 
 - Хочешь примерить латы? - приветливо спросил он. 
 А почему бы и нет? Я кивнул. Сейчас могла пригодиться любая защита. Он щёлкнул пальцами. Появился старый, но ещё крепкий человечек со взбитой седой шевелюрой. Не Дед Мороз и не Зимний Снайпер. Наверное, просто слуга. Он приволок груду сверкающего металла и разжал руки. Железо с бряцаньем рассыпалось у моих ног. Из этой кучи я с трудом вытащил тяжеленные штаны. Вытащил и обвёл неприятельский стан печальным взглядом. Я не имел ни малейшего представления, как надевать эту штукенцию. 
 - Затруднения? - хмыкнул враг. 
 На идиотские вопросы отвечать не хочется. Впрочем, тут всё было ясно и без ответов. Дабы не затягивать смешную ситуацию, они поступили исключительно просто: подошли, вдвоём приподняли меня и точнёхонько опустили внутрь конструкции из клёпаного металла. 
 Штаны оказались великоватыми. Посторонний зритель мог бы подумать, что на меня натянули бачок от унитаза. Но я решил не ворчать, отважно сделал три шага, после чего почувствовал, что дальше идти мне уже не под силу. Пришлось перевести дух, утереть вспотевший лоб и молча указать на штаны. 
 Видя мои мучения, он всё понял без слов. Подошёл, ухватил за железный обод в районе поясницы и вытряхнул меня на груду тряпья. Сражаться, определённо, придётся без лат. 
 - Может, там чего выберешь? - спросил он с неподдельным участием. 
 Я не стал отказываться от предложения и подцепил тёмную тряпку. Ей оказались заношенные джинсы "Wrangler". Подцепил другую, обернувшуюся донельзя истёртой рубахой неопределённой масти. В это рваньё переодеваться мне тем более не хотелось. Я не представлял, как оно может меня защитить. 
 - Ну что, выбрал? - осведомился он. 
 Пришлось замотать головой, отказываясь от вещичек, которые не приняли бы и в заштатный "Сэконд Хэнд". Он отошёл, а я поднялся и только тут обратил внимание на робота, сжимающего в руках клинок, напоминающий заточенный напильник. 
 Местечко, где мы обретались, вряд ли кто бы назвал нормальным. Его словно слепили из кусочков, выхваченных из разных времён. Нештукатуренные цементные стены, кое-где измазанные разноцветными пятнами, словно кто искал самую подходящую краску, но передумал и навсегда оставил эту обитель вечного ремонта. На стенах висели изысканные, но совершенно бесполезные подсвечники. Помещение озарялось мертвенным сиянием, сочившимся из длинных кирпичиков, каждый из которых прятал за узорной поверхностью связки ламп дневного света. 
 Какие-то двери словно доставили сюда из дворцов. Другие же сложили из криво отпиленных листов прессованного картона, грубыми мазками закрашенного в защитный цвет. По всему полу рассыпались шариковые ручки, карандаши, фломастеры, маркеры и палочки непонятного предназначения, по граням которых пробегали алые закорючки. Куча тряпья напоминала преддверие свалки. Но рядом с ней расположился изящный круглый столик на тонкой ножке. Зато к стене привалился исцарапанный, заляпанный бурыми пятнами стол, вытащенный из мастерских прошлого века. На нём угрюмо темнела холодная масса слесарных тисков. У стола валялись разбитые деревянные башмаки. Рядом приткнулись прорванные кроссовки "Пума". На них лежал обломок древнего копья, какие можно увидеть только в музеях. И тут же топтался робот. И я точно был уверен, что время, которое я покинул, такими чудесами техники не располагало. 
 Робот предназначался для сражений. На это недвусмысленно указывал клинок. Единственное, что утешало, длина клинка была несколько покороче моего. Впрочем, никто не гарантировал, что в сверкающее тело не вмонтирована лазерная пушка. По всей вероятности, робот тоже готовился принять участие в нашей битве, но пока стоял тихо, только подмигивал разноцветными лампочками на груди. 
 - Ну что, готов? 
 Я хотел сказать, что пока нет, но опоздал. Ещё мгновение назад лицо, лучившееся добротой, исказилось уродливой гримасой. Передо мной стояло зло, собранное воедино в одном существе. 
 Он отступил назад, предлагая выйти из комнаты в тускло освещённый коридор. По каким-то неуловимым признакам я догадался, что ему дорога неизменность этого убежища, и он не хотел бы осквернять его чьей-то победой или поражением. 
 Размахивая для профилактики кинжалом, я двинулся за ним. По пути я пару раз оглянулся на робота, но он продолжал топтаться у стола, не выражая готовности напасть со спины. Тогда я решительно выпрыгнул в полумрак, где нос к носу столкнулся с главным противником. Секунд двадцать я ловко отбивал удары кинжала, объявившегося в его руке. Пока он сражался честно: его оружие выглядело точной копией моего. 
 После мы гонялись друг за другом, поминутно меняясь ролями беглеца и преследователя. Помню только, как нелепо протыкал воздух, а потом ошарашено отпрыгивал к стене, опасаясь неожиданного удара в бок. 
 Сзади послышались гулкие шаги. Робот неспешно двигался на помощь. Догадавшись, что вести борьбу на два фронта вряд ли получится, я крутанулся, скользнул мимо робота и снова изготовился к дальнейшей схватке. Теперь робот оказался между нами. Голова его повернулась ко мне, вслед за ней начало разворачиваться и тело. Напряжение во мне неимоверно возросло. Теперь средоточием зла казался этот мигающий металлический монстр. Не теряя времени, я ткнул робота в щель между головой и шеей. Оттуда вырвался фонтан брызг, робот согнулся перочинным ножом, рухнул на пол. Металлические конечности оглушительно лязгали, разбивая узорные плитки пола. Потом умирающая конструкция закрутилась волчком и рассыпалась дымящимися кусками. 
 Я гордо подбоченился. В ту секунду меня легко уговорили бы поставить мою жизнь на то, что робот и был первым обличьем моего противника. Но в следующий миг я возрадовался, что уговорщиков здесь не оказалось. Враг никуда не делся. Он нёсся на меня. Клинок со свистом рассекал воздух, словно шпага мушкетёра. 
 Растерявшись, я чуть не пропустил удар. Чудом отбил клинок, а потом заметался по коридору. Он поотстал, и секундная пауза погасила во мне чувство неуверенности. Прорвёмся. Я снова был готов биться за то, чтобы полночь не располосовала мою жизнь острыми ножницами. 
 Мы кружили по коридору, нанося удары. Мне удавалось отбивать его выпады. Помню даже искры, летящие от клинков. А я по-прежнему колол пустоту. Чего-то я не учитывал. Где-то я заведомо выбрал неправильную позицию. Осталось угадать: где? 
 ...Он смотрел с высоты, как маленький ничтожный человечек пытается победить, круша картинку, пытаясь зацепить придуманный образ. Но в картинке пряталась лишь ничтожная часть могущества. Даже искромсав картинку на мельчайшие клочки, человечишка не смог бы одержать верх. Конечно же, всегда оставалась зацепочка. Но где этой мелкоте догадаться о спрятанном смысле облика... 
 Стоп! Мысли, возникшие яркими картинками, только казались чужими. Это думал не он. Это я сам придумывал ему мысли, совершая извечную ошибку ждущих правильные ответы. А вместе с мыслями я придумывал и облик. Причём настолько ярко, что сам верил в него. И сражался с ним. Вот она и зацепочка! Если я сражаюсь с придуманным образом, то настоящий где-то в другом месте. Но не слишком далеко, чтобы иметь возможность наносить ответные удары. 
 Я рассеял картинку. Противник неожиданным образом сместился влево. Это трудно описать. Видеть, что противник стоит в одном месте, но верить, будто бы он стоит правее. И бить, бить, бить, отчаянно прокалывая пустоту бесполезными тычками. А ему достаточно одного точного удара... который мне только что едва не достался. 
 Тогда я решил схитрить. Вроде бы направил клинок в то место, куда хотелось ударить, но потом резко повернул его туда, где видел врага. Видел ТЕПЕРЬ, когда закончились заморочки с додумками. 
 И мне удалось задеть пальцы, сжимающие кинжал. Оружие его выпало, расколошматив ещё одну плитку из уцелевших после низвержения робота. Рывком он нагнулся, чтобы подхватить выпавший клинок, а я, пытаясь не зажмуривать глаза, воткнул кинжал прямо ему в живот. 
 Какое беспримерное везенье, 
 Увидеть ту секунду, что одна 
 Смогла переменить не просто ВРЕМЯ, 
 А изменила сами ВРЕМЕНА! 
 "Вот так-то, - со сладостной мстительностью подумалось мне. - Это тебе за дедушку, которому и осталось-то разнести девятнадцать подарков. Нет же, надо было порезать. Глянь-ка теперь сам, каково было дедушке". 
 28. 
 Однако, он глядеть не пожелал. Коридор наполнился густыми клубами чёрного дыма, который быстро рассеялся. Меня же отбросило к стенке. Предчувствуя коварный удар из-за двери, оказавшейся за спиной, я мигом вскочил и выставил клинок в сторону золотого кренделя, висевшего в качестве дверной ручки. 
 Роскошная, я вам скажу, была дверца. Такую разве что в Петергофе увидишь. Белая, чуть ли не до потолка. С золотыми загогулинами. Казалось, отворится сейчас, и выбегут оттуда радостной толпой десятки лакеев и фрейлин. Но среди них затаился опасный враг, напяливший следующее обличье. 
 Но за дверцей царствовало безмолвие. Да и сама она не горела желанием распахиваться. Тревогу начало вытеснять какое-то блаженное оцепенение. Но его тут же прогнал скрип. 
 Мысли ещё не сложились в чёткий план, а тело уже развернулось, и остриё клинка смотрело в сторону предполагаемой опасности. Отворилась другая дверь. Та, что слева. Створки которой напоминали две крышки от пианино. Красивые, шоколадно-коричневые, отполированные до невозможности. Ни пятнышка, ни царапинки. 
 Перед ходом в неведомое стоял боец, готовый бить и кромсать любое мерзкое чудище, которое посмеет оскалить свою гнилозубую пасть. Но из щели выглянуло всего лишь несколько испуганных девушек. Мне почему-то сразу показалось, что это - моя группа поддержки, переживающая за судьбу героя-одиночки, которого должны были завалить уже в первом раунде. Поэтому я ободряюще улыбнулся прелестницам. Ведь девушки, болеющие за меня, не могут быть ординарными или ничем не примечательными. 
 А девушки нырнули обратно, не обратив внимания на улыбку победителя. Более того, дверь стала стремительно закрываться. Кипя от возмущения, я хотел броситься за красотками, чтобы объяснить им политику партии и правительства, но тут моё внимание привлёк кинжал. 
 Хороший, надо сказать, кинжал. Оставшийся от первого обличья моего врага. И я вдруг мгновенно ощутил, чем оно обернётся, ближайшее будущее. Перед глазами отпечаталась картинка, как из кинжала вырастает враг, нагло утвержающий, что первый раунд ещё не закончен. Вырастает, как вырастали из драконьих зубов злые воины, которых должен был победить легендарный Язон. 
 Мысли эти пронеслись за долю секунды, а руки уже подхватили оружие за жёлтую рукоятку. Та оказалась мягкой, словно из нежной пористой резины. Но я не решился оставить находку себе, а швырнул её в узкую щель между сходившимися створками, вслед красавицам, которые не сумели оценить меня по достоинству. Я ещё видел, как кинжал воткнулся в тёмные доски пола. Я ещё слышал, как испуганно взвизгнули девушки. А потом дверь захлопнулась. 
 Глаза внимательно обшарили каждый дюйм коридора. Никаких следов. Никаких сомнений, что я выиграл первый бой. 
 Раздался громкий щелчок, заставивший меня вздрогнуть. Между дверей проявились туманные часы. Это секундная стрелка перескочила на деление. Мои часы тоже сделали шажок вперёд и показывали две секунды до полуночи. 
 - Ну хорошо же, - раздалось свистящее шипение из пустоты, куда свет тусклой лампы уже боялся заглянуть, - посмотрим, как ты справишься с жёлтым дьяволом. 
 Вспоминая детские книжки, когда-то разысканные на бабушкином чердаке, я решил, что меня сейчас будут подкупать, сулить немыслимые взятки, пододвигать к ногам картонные коробки, наполненные вперемешку зелёными купюрами и золотыми монетами. Но всё получилось не так. 
 Теперь распахнулась дверь справа. Невысокая, угольно-чёрная, из цельного листа металла. Оттуда выскочил он в облике жёлтого дьявола. Огромные выпуклые глаза, лицо червонного золота, изборождённое глубокими морщинами, ярко-лимонный костюм. Буйство красок действовало раздражающе. Но я не успел возмутиться. Что-то внутри затряслось и сжалось. Теперь я чувствовал, что напуган до невозможности. Вот незадача. Вместо подкупа на меня обрушилось психическое воздействие. 
 Я было сунулся поразмышлять, как это психическое воздействие может обрушиться. Но тот, который внутри, завопил благим матом: "БОЮ-Ю-У-У-УСССЬ!!!!!" И тут же что-то бешено и больно заколотилось с левой стороны шеи. Жёлтый дьявол не бил меня, он обволакивал, обтекал. Сознание помутилось... 
 Но я подготовился на славу. Как можно победить непобеждаемое? Прежде всего, стать таким же. Тогда, по крайней мере, уже не проиграешь. Я даже представил, как по коридору, свиваясь двумя верёвочками, прыгают два жёлтых дьявола. Сознание радостно восприняло манящую лазейку. Быть жёлтым дьяволом, куда легче, чем порезанным Дедом Морозом, и уж намного престижнее каких-то Зимних Снайперов, чьё призвание - выискивать в мёрзлых ночах кандидатов в настоящие Деды Морозы. 
 Стоп! А ведь это мы уже проходили! Костюмчик Зимнего Снайпера я примерял. Я мог стать Зимним Снайпером. Я мог не добраться до полуночи, повернуть обратно и никогда больше не смотреть на часы, где остановилось время. Теперь я имел полное право обернуться жёлтым дьяволом. Вот только до полуночи оставались всё те же две секунды. В общем, "и вечный бой, покой нам только снится". Я неимоверно устал, отбивая мягкие завораживающие атаки, и мне дико хотелось выспаться. Тот, который внутри, уже сладко спал. А жёлтый дьявол, несмотря на прилипчивость, ещё не успел об этом догадаться. 
 Шея начала раздуваться. Она готовилась вспучиться отвратительным волдырём и лопнуть, забросив голову в пыльный угол. Щас, разбежалась. "Положи на больное место что-нибудь холодное", - свербила в мозгу откуда-то всплывшая мысль. Да только где взять в жаркой битве хоть что-то холодное. 
 Но ведь Герыч знал, что я и есть - настоящий Дед Мороз. 
 Пальцы легли на распухшую шею и налились льдом. Шея протестующе пульсировала. Пальцы не таяли. Шея притихла и испуганно съёжилась. Теперь заволновался жёлтый дьявол. Наше знакомство переставало быть близким. Требовалось принять решительные меры, пока желтолицее чудище не перенесло позиции за пределы моей досягаемости. Я растопырил пятерню правой руки и ухватил липко-скользкую морщинистую морду. 
 Теперь сморщилось не только его лицо, но и вся фигура. Он злобно оскалился, и шея снова запульсировала болью. Нет-нет, дяденька, это уже не поможет. Руки-то у меня две. И шеи тоже две... у нас, у двоих-то! 
 Пальцы сорвались со склизкой кожи, но я не давал ему увильнуть и отчаянно лапал, куда мог дотянуться. Каждое прикосновение заставляло его отступать, кривиться и строить такие отвратительные рожи, что меня передёргивало. Локомотивом я ринулся вперёд, пальцы прорвали сначала пиджак, потом что-то водянисто-холодное и вцепились в рёбра, словно отлитые из чугуна. И он взорвался, обдав меня кисло-лимонным соком. 
 Не сразу я понял, что случилось. Только туманные часы, на которых до полуночи оставалась всего лишь секунда, подсказали мне, что второй раунд окончен. 
 Коридор вновь опустел. Странно, но теперь пустота не успокаивала, а пугала. Хотелось быстрее сразиться в третий раз. И на волне успеха пробиться к окончательной победе. Но томительное ожидание превращало прежние победы в случайности. Шансы казались всё более призрачными. Противник не спешил, а я начинал загибаться от ужаса. 
 А в руке не оказалось кинжала. Когда ж я его обронил?.. Не помню! Наверное, когда начал изображать из себя повелителя льдов, которым сейчас себя совсем не ощущал. Значит, мой кинжал пропал неведомо где, его оружие я выбросил в закрывшуюся комнату. Невесёлые перспективы. Оставался, правда, клинок робота. Но он безнадёжно затерялся среди искорёженных обломков и клочьев жёлтого дьявола. Вывод: я безоружен и не имею ни малейшего представления о третьем облике врага. 
 Я больше не мог бояться. Захотелось сбежать. Или хотя бы почувствовать, как рука сжимает оружие. Что у нас там с кинжалом, у которого рукоятка из жёлтой резины? Ноги простучали по плиткам, ещё не пострадавшим от страшных битв, а кулаки замолотили по двери, оставляя на полированной поверхности матовые разводы. 
 Эй, девчушки! Я готов понять и простить, что вы не заинтересовались мной в первый перерывчик! У вас появился превосходнейший шанс всё-таки завоевать моё расположение! Только пустите меня к себе! И спрячьте хорошенько! А я уж вам... В общем, не пожалеете. Да я каждую из вас в Снегурочку превращу! Открывайте шире двери, к вам прибыл главный спец по Снегурочкам! Ну спрячьте, а? Или хотя бы кинжал верните. Я ведь не со зла его к вам закинул. Так, пошутить решил. А если вы шуток не понимаете, готов обучить чувству юмора в самые кратчайшие сроки! Откройте! Девочки, ау! Вы меня слышите?!!! 
 Кулаки прекратили барабанную дробь. В холодную гладь дерева вжалось моё чуткое ухо. 
 Ни единого шума. Ни единого шороха. Что они там, поумирали что ли? Или разобиделись на полную катушку? Готов извиниться и оправдать! 
 Тишина. Кулаки сжались от бессильной злобы. 
 С горя я рванул дверь склада, находившуюся рядом с девичьей комнатой. Вот эта дверь распахнулась без уговоров. Только тут было темно. А на полу громоздились непонятные конструкции, об которые я тут же запнулся и полетел в неизвестность. Через секунду я лежал, скрежеща зубами от боли, в расшибленном колене. Боль раздирала коленную чашечку. Не в силах её терпеть, я завертелся юлой, но тут же утихомирился, ругая на все корки идиота, густо посыпавшего пол гайками, шурупами, болтами, гвоздями и прочими негостеприимными предметами. 
 Нет, вот тут я из принципа прятаться не стану! В таком-то месте! Схватив первую, попавшуюся под руку вещицу, я выскочил в коридор, сверля глазами полумрак: не вылез ли кто со мной биться. Никого. Появилось время посмотреть, что же такое сжимают мои пальцы. Оказывается, я принял на вооружение отвёртку с бледно-розовой рукояткой. Не бог весть что, но и такой инструмент при должной ловкости мог привести к весомым увечьям. Давай, чертяка, вылазь! Выходи, Змей Горыныч, будем биться. 
 29. 
 Воздух застыл тишиной. Враг молчал. Наверное, удивлялся, что в первых раундах победа осталась не за ним. Быть может, он сейчас примерял последнее обличье и прикидывал, как выгоднее себя подать в решающем сражении. 
 Обитая жестью дверь, на которой по трафарету вывели "Запасной выход", скрипнула, приоткрылась и выпустила кого-то в полумрак коридора. Я впился взглядом в появившееся существо. Уголок губ дёрнулся в удивлённой улыбке. Я чуть не рассмеялся. Другую реакцию трудно было ожидать. Передо мной стояла совершенно плоская женщина в сером халате. Представьте себе уборщицу, выпиленную из листа фанеры. Уродливо торчащие лохмы. Грузное, низенькое тело. Ноги у щиколоток закатали в комок цемента и сунули в тележку, катящуюся на четвёрке дребезжащих маленьких колёсиках. Впрочем, сама уборщица по поводу внешности не комлексовала. Длинные гибкие руки ловко подхватывали мусор. Тележка быстро заполнялась. 
 - Ну, намусорили, - трубный бас мигом сорвал улыбку. 
 Я тут же забыл про битву. 
 - Кто это натворил? - гневный тон заставил меня придвинуться к стенке и попытаться стать незаметным. 
 - Почему я обязана за всеми убирать? 
 Ну, разошлась. Я перевёл дух, потому что прямых обвинений не последовало. Может, напроситься к ней в тележку. Пускай увезёт меня за дверь с надписью "Запасной выход", где прячется земля обетованная. И полночь не имеет власти над теми местами. 
 Хотя нет, эта, пока довезёт, всю душу испилит. Даром, что из фанеры. 
 Пора привыкать, что в этом странном местечке жизнь может проснуться в любом камне, в любой деревяшке. Тем временем, тележка подъезжала всё ближе. Уборщица старалась вовсю, на плоском лице проступала усталость. 
 И вдруг я догадался. Здесь... Нет-нет!.. Теперь главное - не думать ни о чём. Ни о чём не думать, а то он... Стоп! Стоп! Стоп! Я же сказал: не думать! 
 Тележка уткнулась мне в ноги. Уборщица крутанулась на 180, и теперь передо мной предстала оборотная сторона. На этом лице не было ни малейшей чёрточки усталости. Зато злобы, ехидства и торжества хоть отбавляй. Он ни на секунду не сомневался в своей победе. 
 А я не знал, что делать. В голове крутились смутные обрывки каких-то событий. Почему-то выплыло "Камень - ножницы - бумага". Выплыло и забылось. Оно не имело смысла. Дед Мороз не властен над деревяшкой, как ножницы над камнем. Определённо, выход был, но я просто не мог сообразить, где она прячется, эта простенькая лазейка. 
 "Не делай сложное из простого", - сказал бы волчонок. 
 А ведь волчонок никогда бы не испугался уборщицы, выпиленной из фанеры. Что за дело волчонку до куска дерева? Почему же тогда Дед Мороз так испугался? Испугался, словно волчонок, который не может убежать от охотника. 
 "Ты опять? - расстроено заскулил острохвостый. - Я просил, не делай сложное из простого". 
 Значит, миссия выполнима. Где-то в третьем облике пряталась точка, ударив в которую можно оборвать поступь того, кто хочет стать Новым Годом. 
 Но тогда я займу его место. Как занял место Снайпера, которому не удалось разделаться со мной. 
 - Р-р-р-р! - рявкнул Серое Ухо. - Не драматизируй. Просто сделай это и всё! 
 Но где? Где прячется эта точка? 
 Необъяснимо! 
 Прежде всего, необъяснимо, почему я должен победить. 
 Глаза волчонка стали печальными. 
 Не получается у меня! Где этап, на котором простое подменяется сложным. Что сделать для того, чтобы оставить его простым. Каждый день мы совершаем простые действия, не задумываясь о них. Встаём с кровати, одеваемся, включаем свет... 
 Стоп! Вот оно! Включаем свет! 
 Но мы же никогда не задумываемся, почему загорается лампочка. Мы просто знаем, что если щёлкнуть выключателем, то свет загорится. Конечно, когда-то давно каждый из нас что-то учил про направленное действие заряженных частиц. Но никто не думает о нём, когда мы щёлкаем выключателем. 
 Тогда остаётся принять за выключатель некую точку и зажечь свет. 
 А если в этой точке не будет выключателя? Что толку колошматить стену и возмущаться темноте. 
 - Ты опять? - негодующе взревел волчонок. - Делай же что-нибудь. Иначе мы больше не встретимся. 
 И тогда я ударил отвёрткой в искажённое злобой лицо. Раздался жуткий треск. Мрачная улыбка, покачивающаяся у моей щеки, отодвинулась и искривилась болью. Я ударил ещё раз. Так мне хотелось когда-то врезать Зимнему Снайперу. Теперь-то можно, раз уж подарки, которые удалось сохранить, разнесены по адресам. Фигура обломилась у основания и рухнула на так и нерасчищенный пол. От лица откололся небольшой кусок. Гибкая рука сейчас же потянулась за ним. А как ещё могла поступить уборщица? Враг делал всё для сохранения облика. Пока соответствуешь правилам игры, выигрыш неизбежен. А я бил по треснувшему лицу отвёрткой. Бил отчаянно. Бил, вкладывая всю душу, но никак не мог победить. 
 Волчонок убегал. До кромки леса, сменившей мусорные баки, оставалось совсем немного. Он обернулся. Я словно прочитал его мысли. 
 "Ты забыл про выключатель", - был мне последний наказ. 
 Ну конечно же! А кто за меня будет выбирать точку, за которой прячется победа. Выключатель, щелчок которого обеспечит нам свет. 
 Я уже разглядел на тёмной шее небольшой сучок. Что ж, точка получалась весьма жирной, и отвёртка вонзилась прямо в яблочко. Можно не знать законов физики, чтобы обеспечить себе свет и тепло. Можно знать лишь, где прячется выключатель. 
 Сучок перекосило. С одного края он ушёл в глубь, с другого - высунулся наружу. Я закрепил успех следующим ударом и вцепился в выступающий край зубами. Жаль, что волчонок уже не увидит. Он бы остался доволен. Откуда-то сверху слышался торжествующий рёв. Он тоже каким-то образом нащупал выключатель, но уже со своей стороны. Пришлось рвануть так, что деревяшка отскочила, а я выплюнул от изумления тот самый сучок, за которым пряталась победа. 
 Вот только не спрашивайте меня, почему я сделал всё именно так. 
 Я сошлюсь на просветление, когда ЗНАЛ, что всё произойдёт, как и должно было произойти. 
 А если вы всё ещё недовольны, то мне до этого дела нет. 
 По той простой причине, что сейчас я, крепко зажмурив глаза, лечу в неизвестность и переживаю о том, что не успел увидеть, как секундная стрелка туманных часов качнётся ещё раз, отсчитывая последнюю полночь. 
 30. 
 Было холодно. Я сидел на жёстком и неудобном кресле. Справа тянулась полоса белёсого света. Сначала я обрадовался, что на мне шуба Деда Мороза. Потом уяснил, что еду в трамвае. 
 Кто-то к дому подходил 
 И нигде не наследил! 
 Но забавные картины 
 Появились на окне... 
 Белёсый свет - это окно, закрашенное морозными узорами. Значит, ночь позади. Или ещё не наступила. Из всех благ материального мира у трамвайного Деда Мороза оказался лишь билет, зажатый скрюченной перчаткой. 
 Кто купил мне билет? Чем я заплатил? 
 "Не всё ли равно?" - спросил тот, кто внутри, и я опознал голос Серого Уха. 
 А, действительно, не всё ли равно. Ближайшим будущим я обеспечен. До последней остановки никто не вправе вмешиваться в мою судьбу. 
 Я стянул перчатки, подышал на замерзающие пальцы и надавил правую кнопку часов. "09:07:35" сменилось на "01 01 2003". Боец красношубой армии прорвался, преодолев намеченные рубежи. Здравствуй, Эра Водолея! Почему ты так похожа на ту, что безвозвратно оставила этот мир. Почему ничего, ну ничегошеньки не поменялось? По крайней мере, для меня. 
 Пальцы вжались в пушистый снег на стекле и протаяли лунку. За окном медленно скользили деревья в сказочно прекрасных белых шубах. Мир дремал. Мир мечтал о чём-то несбыточном. Мир не замечал одинокого дедушку, раздарившего всё, что только можно. 
 Ну что, братан, сейчас ты и узнаешь, кому нужен Дед Мороз после Нового Года. 
 Я оглядел пустой салон. Видимо, никому. 
 Вот и всё, что мне осталось. Пустой промёрзший вагон, с грохотом и лязгом несущийся в неизвестность. Я не имел ни малейшего представления, трамвай какого маршрута везёт меня в холодном нутре. 
 Что ж, братан, с наступающим! Вернее, уже с наступившим. Наступил он, Новый Год. Наступил на мир, снова оказавшийся под его пятой. Исход сражения не смог остановить время. Так прибавился ли в мире кусочек счастья от моей победы? Или нет? Может, всё было напрасно, и мне пора впадать в зимнюю спячку? Новый Год наступил. А Дедушка Мороз едет себе домой за линию фронта. Отправили дедушку в бессрочный отпуск. 
 Колёса заскрежетали. Вагон дёрнулся и остановился. Двери холодно отъехали в стороны. В салон заходили люди. Я обвёл их равнодушным взглядом, но равнодушие исчезло. На меня смотрели. Каждый! Мне улыбались. Все до единого! 
 Но ведь тем, кто не нужен, не улыбаются. 
 Внутри потеплело. Мне улыбались не в ожидании, что я полезу в мешок. Мне улыбались не затем, чтобы подколоть усталого дедушку. И даже не потому, что я сражался с Новым Годом и, кажется, победил. Улыбки были добрыми, располагающими, надёжными. 
 Так не улыбаются даже дедушке, сошедшему с глянцевой открытки, который дарит подарки лишь волшебным детям. Так могут улыбнуться Снегурочке, но далеко не всякой. 
 Я улыбнулся в ответ. Я был готов делить улыбку на шесть миллиардов с хвостиком. Потому что никому не было дела, что последняя полночь осталась в прошлом. Потому что Новый Год так и не наступил. Он просто прошёл. Почувствуйте разницу. Он прошёл, и люди ехали дальше. А я ехал вместе с ними. Меня взяли с собой. Мне были рады. 
 Ведь настоящие улыбки достаются лишь настоящим Дедам Морозам. 
 6 ноября - 28 ноября 2002 года