---------------------------------------------

 Леонид КАГАНОВ
  http://lleo.aha.ru 
 КОММУТАЦИЯ
 Звезды с неба падают бисером Я сижу на окне под звездами Жду удачу, удача близится, Нависает удача гроздьями... Группа «Смысловые галлюцинации»
  Желание определять болезни путем исследования мочи — смешное шарлатанство, позор для медицины и разума. Вольтер 
 Виктор Кольцов по кличке Гек проснулся с предчувствием беды за несколько минут до сигнала будильника. Предчувствие никогда не обманывало его — ни в детстве, ни в учебном спецкорпусе внутренней разведки, ни в годы оперативной работы, ни в последние два года, когда Гек ушел с оперативки и подался в службу охраны крупного банка.
 Но день прошел спокойно — Гек принял смену, съездил с боссом на собрание акционеров, поиграл в домино с другими телохранителями, вечером свозил босса в сауну и спокойно сдал смену. Ничего не произошло.
 Гек лег спать и снова проснулся до будильника с предчувствием беды. День у него был выходной, и Гек собирался позвонить какой-нибудь из знакомых женщин и весело провести вечер. Но предчувствие беды томило, поэтому Гек наскоро поколотил грушу в прихожей, принял ледяной душ, сходил к метро за газетами, а вернувшись, включил одновременно радио и телевизор. Гек анализировал политическую ситуацию. В мире все было тихо. Российскую экономику лихорадило, но не больше, чем обычно. Политические судебные процессы шли своим чередом, и ничего нового не происходило. Олигархи и лидеры партий провели неделю тихо. Президент ничего не отчудил. Военные действия в бывших республиках и напряженные обстановки на границах оставались ровно такими же напряженными, как и в последние годы, без изменений. И даже убийств за минувшую неделю почти не было. Лишь в одной сводке был упомянут пожилой алкоголик, неведомо зачем застреленный почти в самом центре Москвы. Гек до позднего вечера анализировал информацию и лишь под утро лег спать. Лег с предчувствием беды, которое уже немного притупилось. И в этот миг в прихожей раздался телефонный звонок.
 Сначала Гек решил, что это какая-нибудь знакомая, но тут же вспомнил, что они звонили ему на мобильный — по старой и давно уже ненужной привычке Гек старался без необходимости никому не давать своего городского номера. Телефон звонил не умолкая, это был старый аппарат с богатым колокольным звоном вперемежку с глухими ударами — иногда колотушка в аппарате промахивалась мимо звонков. Гек откинул одеяло, одним прыжком достиг прихожей и поднял трубку.
 — Кольцов у аппарата, — сказал он.
 — Ну, здравствуй, — раздался в ответ знакомый голос.
 — Леонид Юрьевич! Здравия желаю, товарищ генерал! — выпалил Гек.
 Леонид Юрьевич Гриценко много лет был его начальником в школе внутренней разведки.
 — Отставить кричать, — сказал Гриценко. — Как жизнь, боец?
 — Жизнь идет, товарищ генерал, — ответил Гек. — Работаем.
 — Где работаешь, боец? — поинтересовался Гриценко.
 — На гражданке. В сфере охраны, товарищ генерал. Платят хорошо. Работа спокойная... — Гек виновато смолк.
 Гриценко тоже помолчал.
 — Боец, ты ж вроде бизнесом собирался заняться, когда увольнялся?
 — Не сложилось, товарищ генерал... Стрелять умею. Задержание производить голыми руками умею. Анализировать информацию умею. А вот бизнесом — не умею. И в бандиты не хочу.
 — Ты вот что, боец. Во-первых, прекрати это «товарищ генерал».
 — Так точно! — ответил Гек и добавил: — Леонид Юрьевич.
 — А во-вторых, скажи-ка мне, как ты относишься к евреям?
 «А батя наш все такой же — умеет вопросом в тупик поставить!» — оторопело подумал Гек.
 — Ну как сказать... — начал он. — Ну сам-то я ничего против евреев не имею. Евреи... Ну и евреи. Тоже люди. У меня друг когда-то был еврей. Глеб Альтшифтер. И ничего, хороший человек.
 — А вот я так считаю, — перебил Гриценко. — Пусть евреи живут у себя в Израиле, а нам тут не мешают. Как думаешь, боец?
 — Так точно, пусть живут... — растерянно ответил Гек.
 — Старший лейтенант Кольцов, — начал Гриценко так торжественно, что Гек невольно выпрямился по стойке «смирно». — Как у нас с загрузкой?
 — Какой загрузкой?
 — Со свободным временем у нас как? Послужить Родине готов?
 — Но я же уже давно уволился... Да уже и не в той форме... Ну и это...
 — Мне больше некого просить, — перебил Гриценко. — Молодые мои бойцы не справятся. Не годятся они, очень ложное дело.
 — Да бросьте, Леонид Юрьевич, — сказал Гек. — «Умный-умный, а дурак» — это ж вы про кого всегда говорили. И что, сколько меня ни обучай, я все равно для оперативной работы непригоден, а только для силовых операций... и что...
 — Ты и есть умный-умный, а дурак, — сказал Гриценко. — Я всем своим бойцам так говорю, один ты всерьез воспринимаешь. Так как? Выполнишь?
 Гек молчал ровно минуту. Гриценко терпеливо ждал.
 — Слушаюсь, Леонид Юрьевич, — наконец ответил Гек.
 — Тогда к делу, — нетерпеливо сказал Гриценко, и Гек понял, что тот был уверен в ответе заранее. — Вчера убили алкоголика...
 — В Гвоздевском переулке, — сказал Гек.
 — Молодец боец! — похвалил Гриценко. — А говорил, не в форме! Только не в переулке, во дворе рядом с переулком. Пальнули из пистолета «ТТ» с глушителем.
 — Он был еврей? — спросил Гек и понял, что вопрос прозвучал глупо.
 — Нет, он был русский, — ответил Гриценко. — На четверть татарин. Не думай об этом. Это все настолько серьезно, что я тебе ничего не смогу рассказать. А сам все равно не догадаешься. А раз даже ты не догадаешься, то у меня есть надежда, что и вообще никто не догадается. И это меня радует. Понимаешь?
 — Так точно... — растерянно ответил Гек.
 — Продолжаю. У тебя есть три дня. За эти три дня тебе надо найти тех, кто убил алкоголика. Отобрать пакет. Доложить мне. Все.
 — Какой пакет? — спросил Гек.
 — Не думай об этом. Не нужно тебе это знать, поверь мне. Приступай к выполнению прямо сейчас. Завтра в девять утра заедешь ко мне в отдел, возьмешь любые документы, оружие, аппаратуру — все, что понадобится, без ограничений. Я могу на тебя надеяться?
 — Так точно, — сказал Гек и понял, что влип в очень серьезную переделку. — Леонид Юрьевич, а что, действительно дело настолько серьезно?
 — Мирового уровня, — сказал Гриценко, и в трубке раздались гудки отбоя.
 Несмотря на приказ приступить к выполнению немедленно, Гек сразу лег спать. Он пока совершенно не предстаавлял, с чего начинать работу, и рассудил, что утром многое станет понятно.
 С утра Гек позвонил начальнику охраны банка и попросил срочный отгул, сославшись на личные обстоятельства. За два года работы в охране Гек еще ни разу не просил внеочередных отгулов, поэтому начальник удивился, но разрешил. Следующие два дня и так были у Гека выходными, поэтому как раз выходило три свободных дня.
 Ровно в девять Гек уже припарковывал свою «тойоту» на старой Лубянке, а вскоре шагнул в дверь отдела Гриценко. В приемной все было как четыре года назад, ничего не изменилось, только вместо Валечки сидела незнакомая секретарша. Полчаса Геку пришлось ждать в приемной — у Гриценко был посетитель. Наконец распахнулась дверь и посетитель вышел — им оказался рослый иностранец со смуглым лицом и в восточной чалме.
 Гек ожидал, что Гриценко все-таки введет его в курс дела, но тот не сказал ему ничего нового, лишь подтвердил задание — найти тех, кто застрелил алкоголика. Гек хотел было заявить, что найти непонятно кого и непонятно зачем в огромной столице совершенно невозможно, но промолчал.
 Гриценко виднее.
 После этого Гек спустился в отдел матчасти и выписал себе удостоверение на имя старшего следователя Хачапурова. Фотографию ему сделали тут же.
 В оружейный отдел Гек заходить не стал — его любимец, испанский пистолет «LLama» и так всегда висел в кобуре под вышкой. Гек, как работник службы охраны, имел специальное Разрешение на его ношение. Гек уже и забыл, когда ему последний раз приходилось стрелять, не считая тренировок в тире. Он вообще всегда считал, что лучшее оружие в бою — это руки, ноги и голова.
 Несколько часов Гек провел за терминалом информатория Лубянки — наводил справки об убитом алкоголике. Ничего интересного выяснить не удалось — фамилия алкоголика была Калязин, звали его Спартак Иванович. Было ему пятьдесят семь лет, пил давно, жена ушла еще до перестройки, жил один, в Мытищах, детей не было. Работал сторожем на складе при заводе спортивного инвентаря в Бутово — на другом конце Москвы. Перед законом был чист, и никаких материалов на него не имелось. В данных ГУВД значился лишь один привод в вытрезвитель прошлой осенью. Ни о родственниках, ни о друзьях информации обнаружить не удалось.
 Гек выяснил, где хранится тело — труп лежал в морге местной больницы. Гек сразу сделал вывод, что сам алкоголик не представляет для следствия ну совершенно никакого интереса, иначе Гриценко упрятал бы его как минимум в морг ведомственного спецгоспиталя. Тем не менее Гек отправился в районную больницу и там, после коротких препирательств с главврачом и возмутительно долгого ожидания старшей сестры, ушедшей на обед с ключами от морозилки, наконец осмотрел труп.
 Пуля вошла Калязину слева в самую верхнюю часть лба, где уже кончалась залысина и торчал клок седых волос. На лице остались следы пороховых газов — значит, стреляли с расстояния полметра, не больше. Вышла пуля из шеи, раздробив позвоночник. По крайней мере смерть Калязина была легкой и безболезненной. Вторая пуля вошла в левый бок и, очевидно, застряла где-то в легких. Все было ясно. Гек мысленно восстановил эту сцену. Вот старика подзывают к окошку машины, он наклоняется и получает пулю в лоб. Второй выстрел убийца сделал контрольный. Целился в сердце, но промахнулся. Убийца был полный дилетант — кто же делает контрольный в сердце? Да еще после того, как пробиты голова и позвоночник?
 Гек вышел из морга, сел в машину, полтора часа продирался через столичные пробки и наконец добрался до Мытищ. Гек нашел нужный дом и энергично взбежал на пятый этаж. Как он и думал, квартира Калязина была уже опечатана. Но идти в местное отделение не хотелось. Впрочем, сейчас важнее осмотра квартиры мог оказаться разговор с жильцами. Гек позвонил в соседнюю дверь. Никого. Перешел к дверям слева от лифта, позвонил — нервно загавкала собака. «Болонка. Старая, лет пятнадцать. Две двери. Внутренняя с утеплителем», — машинально отметил Гек и позвонил в последнюю дверь. Никого. Гек требовательно нажал кнопку еще раз — за потертым дерматином с торчащими по бокам клочьями пыльной ваты зудело глухо и противно. Казалось, будто сама кнопка дробится и осыпается под пальцем. Уже отпуская кнопку, Гек понял, что в квартире кто-то есть. Тогда он постучал костяшками пальцев по косяку и произнес басом: «Из прокуратуры беспокоят по поводу соседа».
 Тут же прямо под дверью заелозили тапки, переминаясь на месте. Звякнул замок, и дверь приоткрылась на цепочке. За дверью стояла пенсионерка с таким лицом, какое бывает только у тех, кто круглосуточно ожидает подвоха от людей и правительства. Гек представился следователем и раскрыл удостоверение. Пенсионерка выслушала Гека, кивнула и молча закрыла дверь, заперев замок на два оборота. В глубине квартиры зашаркали ее тапки. Опять дважды лязгнул замок, и дверь открылась снова — теперь старуха держала в руке громадную лупу. В эту лупу она так внимательно начала рассматривать удостоверение старшего следователя Хачапурова, что Геку показалось, будто старуха уже догадывается, что оно фальшивое.
 — Фальшивое, — сказала старуха, вернула корочку Геку и собиралась захлопнуть дверь, но Гек подставил ботинок.
 — Значит, будем милицию вызывать, — сказал он, вынимая мобильник.
 — Это дело ваше. А только зачем милицию? — подозрительно спросила старуха.
 — Отказ от помощи следствию, — сказал Гек внушительно. — Выражение недоверия должностному лицу при исполнении.
 — Знаем мы вас, ворюг... — сказала старуха неуверенно.
 — Личное оскорбление или клевета. Статья 132 пункт "Б", до шести месяцев исправительных работ, — закончил Гек и поднес мобильник к уху.
 — Уже приходил старший следователь. И младший приходил, — сказала старуха. — У них другие книжки. С двуглавым орлом, а не со старым гербом.
 Гек внутренне похолодел, но взял себя в руки и укоризненно посмотрел на старуху.
 — Я из центральной прокуратуры, — сказал он веско. — А не из районной.
 Старуха немного помялась, побормотала неразборчиво, но цепочку отстегнула, распахнула дверь и пустила Гека на кухню.
 Про соседа рассказать она ничего толком не могла — особо не шумел, компаний не водил, пару раз стучался в дверь и просил одолжить двадцать рублей, но не дала. Зато на Гека свалилось огромное количество информации про дворовых подростков-мотоциклистов, которые вечерами орут под окнами и «врубают свой мотоцикл». Гек понял, что теряет время.
 — Спасибо за информацию, мы вас вызовем, — сказал он и захлопнул записную книжку, в которой не появилось ни одной новой строчки.
 Под бдительным взглядом старухи Гек вызвал лифт — старый, с ручными дверьми. Пока лифт ворочался на нижних этажах, старуха все стояла на пороге и сверлила Гека взглядом. Гек спустился вниз и вышел во двор, энергично хлопнув дверью подъезда, — и сразу повернул за угол под раскидистыми кустами сирени. Быстро обошел вокруг дома — глиняной тропинкой в кустах под нависающими балконами, где запах сирени мешался с запахом кошек, — и снова вышел к подъезду. Бесшумно поднялся на пятый этаж и прислушался. Старухина дверь была закрыта, и, что было очень кстати, в глубине работал телевизор.
 Гек глянул в верхний лестничный пролет, затем в нижний — никого. Тогда он шагнул к опечатанной квартире. Бумажку с невнятной печатью, напоминавшей старый синяк, уже кто-то сорвал — она держалась лишь одним краем, сквозняк трепал ее как белое знамя. Гек достал из кармана диверсионный нож и открыл в третьем ряду лезвий отмычку-пластинку. Замок был старый, советский — разболтанная личинка-"копейка" с зигзагообразной щелью для ключа. Гек вдруг вспомнил, что когда-то в детстве такой же замок был в его квартире. Когда он забывал ключи дома, то, возвращаясь из школы, каждый раз открывал его разогнутой скрепкой — без всякого диверсионного ножа. А вот вскрывать сейф в кабинете загородной резиденции премьер-министра Таджикистана было уже намного сложнее, пришлось возиться всю ночь... Когда же это было?
 Ну да, семь лет назад...
 Край титановой пластинки на микрошарнирах коснулся щели замочной скважины и послушно принял все ее зигзаги. Пластинка легко скользнула внутрь. Гек слегка надавил против часовой стрелки и потянул за поводок — внутри замка вдоль пластинки заскользила бородка, подбирая рельеф ключа. Пальцами Гек чувствовал щелчки — один за другим открывались штифты замка. Четвертый, пятый... Где же последний? Гек еще раз двинул поводком взад-вперед. Есть! Замок легко повернулся. Гек выждал секунду и приоткрыл дверь. Оттуда, из темноты, со свистом потянуло табаком и сырой картошкой. «Ишь как сквозит. Небось эти идиоты опера оставили окно раскрытым», — подумал Гек. Он спрятал диверсионный нож, боком протиснулся в темную прихожую и прикрыл за собой дверь.
 Сначала он не успел ничего увидеть, почувствовать или осознать. Но рефлексы включились сами — тело пружинисто бросилось вниз, а левая ладонь, вспарывая воздух, полетела вверх наискосок. Все заняло сотую долю секунды, и только после этого Гек понял, что его пытались ударить в шею — вырубить, — а он этот удар отвел.
 Рефлексы заработали снова: левое колено рывком подтянулось к животу, а правый кулак, который оказался ближе всего к цели, рванулся без замаха туда, где мелькнул квадратный контур чужого подбородка. И немного вбок — куда этот контур должен был вот-вот сместиться. Гека качнуло, и левая голень онемела, будто ее вмиг туго обмотали полотенцем. Правый кулак почти коснулся чужого подбородка и пулей летел дальше, сворачивая все на пути. Миг — и голова противника уже развернута в профиль, словно из ее бытия вырезали все промежуточные кадры.
 По коже левой голени покатился сноп мурашек — предвестник боли, плывущей издалека, но, как и положено боли, надолго опаздывающей. «Скорость прохождения болевых импульсов по нервным волокнам — метр в секунду, двигательных импульсов — в сто раз больше», — мигнула в голове фраза.
 Гек понял, зачем рефлексы подняли колено — его собирались пнуть ногой в пах, но колено заблокировало удар.
 «При таком ударе нападавшему еще больнее...» — мелькнуло в голове.
 Рефлексы опять взорвались: корпус и плечи скрутились в спираль, локоть левой руки взлетел по дуге для удара. То ли сбоку, то ли сзади вдруг окатило тяжелым предчувствием. Не локоть! Не так!!! В этот момент мозг Гека наконец пришел в себя, взял ход боя под свой контроль и приказал рефлексам отключиться. Но было уже поздно. Каждой клетке тела стало ясно, что на этот раз рефлексы дали промашку — нельзя было атаковать, надо было защищаться, а теперь корпус до упора свернут вокруг своей оси, а локоть, локоть совсем не там, где он сейчас будет так необходим, и теперь некуда уйти с линии удара. Оставалось лишь одно. Гек открыл рот в яростной гримасе и, выжимая из легких всеми ребрами и диафрагмой остатки воздуха через сведенное судорогой горло, включил, словно повернул рубильник, свой истошный крик: «ка-и-и-и-И-И-ИИ-ИИИ-ИИИ!!!!!!»
 Оглушающий, сбивающий с ног пронзительный звук еще не успел разлиться в пространстве, он раздастся на миг позже, но все равно пригодится — это шок для любого нападающего, это честно выигранная десятая доля секунды... А еще в этот же миг Гек успел молниеносно сжать кулак, оставив выпрямленными указательный и средний палец. Два окаменевших пальца, будто сросшиеся в единое лезвие кинжала — из плоти и кости. И Гек бросил руку вверх и назад — над макушкой, туда, за спину — лезвием из двух пальцев, — за голову, за спину, откуда катилось тяжелое предчувствие...
 Мир не исчез сразу. Мир взрывался постепенно. Или так показалось Геку? Время тянулось как бескрайняя пустыня. Вселенная догорала медленно, как ядерный гриб на учебных видеолентах — неторопливо и непреодолимо. Сумрак коридора померк, и накатила полная чернота. Захлебнулся звук — смолк тот, кто кричал. Или это кричал Гек? Не стало никого.
 А потом возникло слово — «НАДО». Это было безумно тяжело, потому что нужны были силы, а сил еще не было, и Гека еще не было, не было ничего, было только слово — «НАДО». И тогда Гек рывком создал себя из ничего. А затем вторым рывком снова создал Вселенную вокруг себя. И тогда со всех сторон навалился крик, будто вывернули плавно рукоятку громкости. И появился свет. Оказалось, что Гек за все это время так и не закрывал глаз. А затем появился пол прихожей с идиотским узором на линолеуме. Этот узор стремительно летел навстречу.
 Гек выкинул вперед руки, сгруппировался, перекатился на бок, закинул руку под мышку и прыгнул на метр в совершенно непредсказуемую сторону. Он засекретил этот прыжок так, что до самого последнего мгновения сам еще не знал, куда прыгнет. Это оказалось лишним — в него никто не стрелял, никто его не бил. И когда он приземлился в углу прихожей спиной на пыльные картонные коробки, то Вселенная уже была светлой и обжитой, она была предсказуема и контролируема, а в руке была верная «LLama», снятая с предохранителя, и ствол ее смотрел именно гуда, куда нужно.
 Перед Геком иа полу прихожей валялся пистолет «ТТ», а чуть поодаль лежали два тела. Они были живы, но уже не опасны — из этого угла прекрасно контролировалась вся прихожая. Дверь в единственную комнату была приоткрыта, а еще где-то слева была кухня и санузел и наверняка балкон. Но Гек чувствовал, что, кроме этих двоих, лежащих на полу, в квартире никого нет.
 Он наконец сделал глубокий вдох. И сразу с тошнотворным гулом заныл и запульсировал затылок. На спину, за воротник упали теплые капли. Левая голень пылала, боль расходилась медленными волнами по всей ноге. Как бы не перелом. Гек прислушался к себе — дыхание восстановилось. И тогда он начал говорить — без интонаций, спокойно, размеренно, с вескими паузами, — старательно копируя генерала Гриценко, как тот обычно произносил эти слова:
 — По нашим организационным вопросам. Звонили мне из Рая. Не хватает двух великомучеников. Держу в руке горящие путевки. Мое имя Человек-рефлекс. Добровольцы — шаг вперед. Остальным — замереть. Двигаться — после моих приказов. Говорить — после моих вопросов. Дышать — медленно, без рывков.
 Тела лежали на полу не шевелясь. Один лицом вниз, другой — вверх. Лицо было широкое, почти квадратное и совершенно ничем не примечательное. Гек решил про себя, ,что такое лицо больше подошло бы не бандиту и не киллеру, а какому-нибудь роботу. Оба противника смотрелись года на двадцать два, но были удивительно рослые и накачанные, на голову выше Гека. Да и вообще рядом с такими тушами жилистый и худой Гек выглядел как школьник младших классов перед компанией призывников. Одеты амбалы тоже были одинаково — что-то вроде рабочих комбинезонов.
 — Значит, ты, дальний! — сказал Гек. — Лежать тебе еще в нокауте долго, если я все правильно помню. Потому что я напрямик щелкунчик твой пробил. Челюсть должна быть цела и позвонки на месте, потому что хруста я не почувствовал. Как же ты меня врасплох-то так застал, гадина? Где тебя так драться научили? А ногу свою ты об меня небось сильно отшиб, когда в пах пробить пытался... Или может, у тебя щитки на ногах?
 Словно в ответ, левая голень оживилась, запульсировала и заныла. Гек поморщился и глянул перед собой — на полу лежал пистолет «ТТ». Рукоятка была в крови, на линолеуме вокруг краснели яркие пятна. Сразу кольнуло в затылке. «А ведь недавно эти пятна у меня внутри текли... хорошо текли» — подумал Гек. Он уставился в упор на второго громилу и продолжил:
 — Теперь ты, ближний... А ведь я ж тебя, урода, сначала и не заметил. Как же так? Так не бывает, чтобы я не заметил. А ты со спины бросился, хотел меня оглушить... И ведь оглушил по полной программе. Только я тоже тебя достал напоследок. А поднялся я быстрее... Куда же я тебе попал-то? Бил я тебя в глаз двумя пальцами... Но бил вслепую, назад. И не попал. Если бы попал — ты бы сейчас лежал тихо-тихо. С дыркой в голове и в луже крови. Повезло тебе, жив остался.
 Гек быстро глянул на правую руку, в которой была зажата «LLama». Крови на пальцах не было. За воротник упало еще несколько капель. Гек чувствовал, что спина уже мокрая от крови. Голову надо срочно перевязать. Ближайшее тело на полу незаметно напряглось. Гек качнул пистолетом.
 — Да ты не стесняйся. Хочешь попрыгать, герой? Вот он, твой пестик, руку протянуть.
 Тело на полу расслабилось и обмякло.
 — Есть ко мне вопросы? — спросил Гек.
 В ответ раздался сдавленный хрип. Гек встал. Затылок пронзила боль. Прихожая слегка качнулась, но твердо вернулась на место.
 — Я спросил: есть ко мне вопросы? — рявкнул Гек. — Я жду ответа. Ответа два — «никак нет» и «так точно». Один правильный, другой — последний.
 Снова раздался хрип и клокотание. До Гека наконец дошло.
 — Слушай, я ж тебе горло пробил! — Гек нахмурился. — Ну не смертельно, в тюрьме подлечат.
 Тело стало медленно-медленно переворачиваться на спину. Гек поднял пистолет и спокойно наблюдал. Когда тело перевернулось на спину, Гек увидел лицо. Оно оказалось в точности таким же, как у первого амбала, — они были двойники. Гек даже не удивился. Какая сейчас разница? Ну пусть клонированные, пусть даже роботы... Хотя нет, не роботы — горло амбала было залито живой человеческой кровью. Глаза его были закрыты. Рука нарочито медленно-медленно ползла в нагрудный карман комбинезона.
 — Шансов нет, — сказал Гек. — Я успею раньше. Кем бы ты ни был, но у меня была лучшая в стране подготовка.
 Рука амбала замерла, затем снова двинулась, еще медленнее. Добралась до кармана и тут же поползла обратно. Вытянулась по полу в сторону Гека и медленно перевернулась ладонью вверх. Затылок пронзило острой болью. На ладони амбала лежал маленький кусок пластика с буквой "Д". Такой же магнитный пропуск был когда-то и у Гека. И у всех остальных бойцов школы внутренней разведки...
 Пока Гек пытался осмыслить случившееся, на лестнице раздался топот и дверь распахнулась, стукнув Гека по лицу. Затылок словно ждал этого момента, чтобы взорваться дикой болью. Последнее, что Гек увидел — толпящихся в коридоре спецназовцев в бронежилетах и за их спинами лицо старухи соседки, любопытное и торжествующее.
 Гек пришел в себя, но виду не подал. Он медленно приоткрыл глаза ровно на миллиметр заученным движением — так чтобы не дрогнули ресницы — и осмотрелся. За ним никто не наблюдал. Комната, где он очнулся, больше всего походила на больничную палату, а незабываемая смесь запахов лекарств, хлорки и подгоревшей каши не оставляла никаких сомнений. Гек открыл глаза и откинул простыню. На голове что-то мешало. Он ощупал себя — голова была перебинтована. Перебинтованной оказалась и нога — она болела. Еще немного болел правый глаз, если его зажмурить. Боль отдавалась в бровь и в нос. Гек зажмурил поочередно оба глаза и обнаружил, что больной глаз видит немного расплывчато. Гек еще раз огляделся. Несомненно, это была больничная палата — стандартная койка, тумбочка, белые стены. Палата класса «люкс» — на одного человека, а еще за дверью должен быть небольшой тамбур с холодильником и санузлом. Более того — не просто больница, скорее военный госпиталь. Гек был в этом уверен, хотя пока не мог понять, откуда взялась эта уверенность. Что-то было здесь военное, не гражданское. Может, зеленая кайма под потолком? Гек повернулся к стене и, как и ожидал, увидел кнопку вызова медсестры. Гек нажал ее. Если это военный госпиталь ведомства Гриценко, то кнопки должны быть исправны...
 В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился сам Гриценко в белом халате. Гек сделал каменное лицо, вжался в подушку и непроизвольным вороватым движением подтянул простыню до подбородка. Гриценко подошел вплотную к кровати и остановился, разглядывая Гека.
 — Ай, молодца! Кр-р-расавец боец... — заявил он с отвращением.
 Гек молчал.
 — Мне надо было послать на это задание гиппопотама из Уголка дедушки Дурова. Толку было бы больше. А шуму меньше. Раз в сто.
 Гек молчал.
 — Не сделать за вчерашний день ничего! Зато — раз — грубо взломать опечатанную квартиру, так чтоб соседка вызвала районную милицию! Два — как следует получить по башке и прочим местам! Три — переполошить весь дом дракой и воплями! Четыре — поднять на ноги спецназ, который вместе с районной милицией проводил рейд неподалеку! Пять — заработать официально оформленное задержание с изъятием огнестрельного оружия! Шесть — засветиться в центральном следственном госпитале с пробитой головой опять же в качестве задержанного! Семь — поднять на ноги все мое управление, чтобы тебя вытащить оттуда и привезти в наш госпиталь... Достаточно?
 Гек вздохнул и решил, что пора ответить.
 — Для сотрудника — достаточно. А я человек с улицы. Не сотрудник внутренней разведки. Охранник банка. Меня втравили в темную историю. Непонятно зачем. Ничего не объяснили. Никак не проинструктировали. Побили... Это ваши киборги?
 — Какие киборги? — удивился Гриценко.
 — Ну эти клонированные амбалы. Не знал, что внутренняя разведка занимается такими опытами. Они меня специально поджидали?
 Гриценко внимательно посмотрел на Гека.
 — Нет, Витя, ты все-таки умный-умный, но иногда та-а-акой дурак... Ты сам, часом, не киборг? Какие клонированные? Какие киборги? Это мои бойцы молодые, два брата-близнеца. Зачем ты их побил? Один с сотрясением мозга, у другого горло порвано, трахею всю ночь зашивали.
 — Они на меня первые напали... — угрюмо сказал Гек.
 Гриценко укоризненно промолчал.
 — Два близнеца? — спросил Гек.
 — Леша и Митя Казаревичи.
 — Казаревичи? Евреи?
 Гриценко вздохнул, подошел к окну и отдернул занавески. Комната залилась ярким солнечным светом.
 — Нет, ты не дурак, — сказал Гриценко задумчиво. — Ты полный идиот. Белорусы они. Что ты так озабочен евреями?
 Гек смущенно натянул одеяло на подбородок.
 — Я не озабочен. Это ж вы, Леонид Юрьевич, спрашивали, как я к ним отношусь. Говорили, что сами их терпеть не можете и что они должны убираться из нашей страны в свой Израиль... Вот я и удивился, что...
 Стоя у окна, Гриценко резко обернулся.
 — Я?! Это я говорил, что терпеть не могу евреев?! Это я говорил, что им надо убираться из нашей страны? Да ты с ума сошел или тебе Леша по голове слишком сильно заехал? Да знаешь ли ты, что я последние два месяца только и занимаюсь тем, что помогаю евреям решать их проблему? Да это не только проблема евреев, это и наша проблема, и грядущая беда для всего мира! Но в первую очередь, сейчас — это пока еще проблема евреев. И я ее решаю! И ты ее решаешь! А три дня назад события приняли такой оборот, что мне пришлось мобилизовать все силы и пригласить даже тебя, хоть ты давно уволился на гражданку!
 — Вы же сказали, что с этим делом только я один и справлюсь...
 — Может, ты один и справишься, — веско сказал Гриценко. — Хотя теперь я уже в это не верю. Я хотел, чтобы ты работал параллельно и абсолютно независимо. А работает над этим все ведомство внутренней разведки. И некоторые отделы других ведомств. И работают все мои бойцы. Иногда пересекаются... Идиоты...
 Гриценко замолчал, подошел к кровати Гека и уставился на него немигающими глазами.
 — Виктор, зачем ты полез в квартиру алкоголика?
 — А откуда мне брать информацию? Как вести расследование? — огрызнулся Гек.
 — Допустим. Что ты хотел там найти?
 — Откуда я знаю?! Предметы! Письма! Счета! Номера, записанные на обоях возле телефона. Записи на календаре...
 — А не проще на телефонном узле взять информацию абонента?
 — А не проще ли меня снабдить указаниями заблаговременно? Ладно, схожу на телефонный узел...
 — А ты не ори. Следователь хренов. Без тебя уже давно сходили Казаревичи. Тоже идиоты. Ну хорошо, ты решил побывать в квартире алкоголика. Но кто тебя просил ее взламывать, когда ты видишь, что она опечатана?
 Гек глубоко вздохнул и мысленно сосчитал до десяти.
 — Леонид Юрьевич, если вы меня собираетесь учить следственному делу, это надо было делать десять лет назад. Учите теперь своих Казаревичей.
 — Господи, — вздохнул Гриценко, — да разве этому я вас учил? Казаревичи, чтобы порыться в вещах убитого, вскрыли опечатанную квартиру. Сорвали пломбу и полезли внутрь. Деревенская простота и непринужденность! Два идиота. Через час пришел ты и полез вслед за ними. Идиот. Вдвойне идиот. Скажи честно, тебя не насторожила сорванная пломба?
 — Нет, — честно сказал Гек.
 — Почему? — спросил Гриценко.
 — А вы, Леонид Юрьевич, лучше скажите, почему вы мне подсунули корку удостоверения старого образца — с гербом, а не с орлом?
 — Я подсунул? — побагровел Гриценко. — Да кто же думал, что ты возьмешь старую корку?
 — А мне объяснили, как выглядит новая? — крикнул Гек.
 — А кто думал, что опытному бойцу надо объяснять элементарные вещи? — рявкнул Гриценко.
 — А кто думал звать на задание гражданского охранника, если нужен был опытный боец? — отрезал Гек.
 В палате повисла тишина. Гриценко медленно подошел к окну, открыл форточку и сделал глубокий вдох. Затем обошел палату и снова остановился у койки. Гек насчитал десять шагов.
 — Гек, — сказал Гриценко тихо, ровно и уверенно. — Мы все на нервах. Мы все делаем ошибки. Но мы должны работать. Если бы ситуация не была такой серьезной, я бы тебя не позвал. У меня хватает своих бойцов. Но я был вынужден. И я в тебя верю. Я сидел тут больше часа. Я ждал, пока ты придешь в себя, чтобы с тобой поговорить. Сейчас тебе принесут твою одежду, оружие и ключи от твоей машины. Она здесь, на стоянке. И ты отправишься работать. И вечером сообщишь мне первые результаты. Хоть какие-нибудь результаты! У нас осталось два дня. Может, больше. Скорее всего — меньше. Мы должны успеть. Если есть вопросы или неясности — обращайся сразу ко мне.
 — Обращаюсь, — угрюмо сказал Гек. — Вопросов нет. Есть одна большая неясность — как и где мне работать? Чтобы не наступать на пятки всяких казаревичей. Им ведь тоже, наверное, сейчас принесут одежду и они тоже отправятся работать, да?
 — Вопрос принял, — прочеканил Гриценко, — отвечаю. Определим твоим сектором двор, где был убит алкоголик. Пока достаточно. Определим два направления поиска: а) кто был свидетелем? б) почему именно в этом дворе застрелили алкоголика? Определим конечную цель — найти убийц или хотя бы их автомобиль. Пока достаточно?
 — Недостаточно, — сказал Гек. — Чтобы начать работать по вопросу "б", мне надо выяснить несколько более важных вопросов: а) кто он был такой, б) кому было выгодно его убить, в) почему его убийством занимается внутренняя разведка, а не местные менты, г) что мы ищем, д) что вообще за сумасшедший дом тут происходит, черт побери? Может быть, Леонид Юрьевич все-таки ответит мне на эти вопросы?
 — Ну хорошо, — кивнул Гриценко, подумав. — Ты прав. Аргументировал. Уговорил. Будь по-твоему. Оставим пока вопрос "б" в стороне. Занимайся только вопросом "а".
 Гриценко по-военному развернулся и вышел из палаты.
 То, что отражалось в зеркале над раковиной больничного санузла, Геку не понравилось. Из зеркала глядело небритое хмурое лицо со здоровенным синяком вокруг глаза и забинтованным лбом. Гек переступил с ноги на ногу — нога сильно болела и невольно прихрамывала при ходьбе. Гек уже выяснил у медсестры свой диагноз — никаких переломов, сильный ушиб, легкое сотрясение мозга, кожа на затылке рассечена и наложены швы. Бинт не снимать.
 Медсестра принесла одежду. Кожаная куртка и футболка оказались залиты кровью. Гек попросил другую одежду, а заодно бритву и зубную щетку. К его удивлению, медсестра вскоре принесла ему одноразовую бритву, запечатанную зубную щетку и синюю медицинскую спецовку — новую, твердую и накрахмаленную. Гек принял душ, побрился и оделся. Медсестра пришла снова, чтобы проводить его через вахту к выходу. Мысленно проклиная себя за то, что вообще ввязался в это гиблое дело, Гек вышел из дверей госпиталя. «Тойота» действительно была на стоянке. Заезжать домой времени не было. Гек остановился у ближайшего вещевого рынка и пошел по рядам. Удивительно, но никто на него не оглядывался, как будто каждый день по рынку ходили люди с синяком под глазом, замотанной головой и в непонятной спецовке на голое тело.
 Гек остановился у одного контейнера и тут же купил все, что надо, — темные очки, рубашку, длинный серый плащ и кожаную кепку, похожую на половину мяча с длинным козырьком. Усатый продавец-кавказец пустил его переодеться в дальний закуток за ширму. Гек вышел из контейнера, чувствуя себя прилично одетым и ничем не выделяющимся из толпы. Полноценным членом общества, который не похож ни на сбежавшего пациента, ни на банковского охранника, ни на тайного детектива. Гек поднял воротник пальто и глянул на часы.
 — Шерлок Холмс! — раздался сзади девичий голос.
 Гек обернулся. Две старшеклассницы с кульками семечек стояли и смотрели на него, хихикая.
 Гек опустил воротник, развернул кепку козырьком назад и быстрым шагом пошел вдоль рядов к выходу. Черт, все-таки сколько времени? Гек снова посмотрел на часы.
 — Эй! Мол-чек! Эй, в плаще, стоять! Тебе сказали! — прозвучал развязный голос.
 Гек обернулся — перед ним стоял немолодой усатый милиционер и жевал жвачку.
 — Куда побег? Документы! — сказал милиционер.
 Это было уже слишком. Гек сделал каменное лицо и уставился в глаза милиционеру. Медленно и с расстановкой произнес:
 — Ат-т-тойти. Пад-д-дойти. Пред-ставиться по уставу патрульной службы. Ат-дать честь. Фамилия. Звание. Вып-полнять!
 Милиционер открыл рот так, что стад виден комок жвачки на языке. Затем он потряс головой, сделал неопределенный жест руками — то ли попрощался, то ли отмахнулся, — попятился и скрылся в толпе.
 Гек быстро дошел до машины, сел, зло хлопнув дверцей, и рывком тронулся с места, кинув взгляд на панель с часами. На этот раз он узнал, сколько времени. Двенадцать часов, полдень.
 Гек собирался сразу ехать в Гвоздевский переулок, но передумал и поехал все-таки на Лубянку, в офис Гриценко. Полчаса ему понадобилось, чтобы поругаться с работниками отдела документов по поводу старой союзной корки и оформить новую — российскую. Затем он спустился в информационный зал и сел за компьютер. Гека интересовало все, что касается Гвоздевского переулка, — когда застроен, кому выдавались квартиры, какие рецидивисты там селились, какие притоны организовывались и какие преступления происходили за последнюю четверть века. Информация была обрывочной, но достаточной, чтобы понять, что в Гвоздевском переулке никогда ничего серьезного не происходило.
 Тогда Гек запросил список всех жильцов переулка. То ли сети были перегружены, то ли что-то не ладилось, но гувэдэшные базы не спешили с ответом. Гек, не зная, чем себя занять, сделал запрос о заводе спортинвентаря и товарах склада, где работал Спартак Иванович Калязин. Оказалось, что заводик в прошлом занимался нехитрым производством из прессованного пластика и дерева — выпускал клюшки, гамаки, хоккейные щитки и прочую пионерскую утварь, какой завалены прилавки любого спортмагазина. Насколько Гек понял из разрозненных отчетов налоговых ведомств, уже лет семь, как производство стало окончательно нерентабельным. Станки по обработке пластика постепенно вышли из строя, и наконец коллектив завода полностью приватизировал здание и начал сдавать его в аренду. Две фирмы пытались организовать офисы в цехах завода — фирма по продаже лесоматериалов и фирма по продаже фруктов. Видимо место было совершенно непрестижным, и фирмы вскоре исчезли. Тогда на заводике невесть откуда появился новый директор и принес другую политику — заводик начал закупать импортный, в основном китайский, спортинвентарь и продавать по своей старой сети распространения — в спортмагазины. Дело, видимо, пошло хорошо, и все помещения завода были переоборудованы в склады.
 Гек задумался. Может сторож-кладовщик иметь к этому какое-то отношение? Может. Хитрый и смекалистый кладовщик может крутить свой бизнес — с ведома, а то и без ведома начальства работать посредником, заключать сделки и иметь с этого неплохие проценты. В зависимости от оборота — даже очень неплохие проценты... Гек вспомнил фотографию Спартака Ивановича, в памяти всплыл кислый запах сырой картошки и табака в его квартире, коробки с пустыми бутылками в коридоре... Нет, на хитрого бизнесмена алкоголик совсем не был похож. Но и этот вариант не следовало упускать из виду. Гек запросил список фирм, с которыми склад заключал договоры за последние два месяца. Он понимал, что далеко не все сделки могли оформляться легально, поэтому в информационных базах окажутся лишь самые крупные и легальные поставки... Компьютер выдал список из шести фирм. Первое, что бросалось в глаза, — два пивоваренных завода. «Ого, — подумал Гек, — хорош спортивный склад...» Далее шли два «ООО» с незатейливыми названиями. Гек попросил подробную информацию и выяснил, что эти торговые фирмы занимаются импортом из Китая. Далее в списке партнеров значился Московский завод мягкой игрушки, а последней строкой в списке стояло ООО «Гамма-Бриз». Гек машинально набрал запрос и нажал клавишу ввода. Прошла секунда, и вместо стандартной информации о фирме на экране появился красный квадрат с надписью «Введите имя и пароль». Гек машинально набил «GEK», опустил взгляд на клавиатуру, на обтрепанные наклейки с красными русскими буквами и, не переключая регистр, быстро набрал: «НАД ВСЕЙ ИСПАНИЕЙ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО». На экране отпечаталось: «YFL DCTQ BCGFYBTQ,TPJ,KFXYJT YTJ». Гек нажал кнопку ввода. Компьютер отреагировал мгновенно: «Данные неверны! Повторите ввод». Гек привычно поднял руку, чтобы почесать в затылке, но затылок предостерегающе заныл. Гек опустил руку. Неужели ошибся при наборе? Гек набрал пароль снова — медленно и аккуратно. Компьютер выдал: «Данные неверны! У вас последняя попытка». Гек задумался. Он знал, что будет, если ошибиться в третий раз, — сигнал в информационный центр о том, что кто-то пытается взломать секретные базы. Рисковать не хотелось. Что-то с паролем? Но разве не этот пароль ввел Гек перед началом работы, чтобы попасть в сеть информатория? Гек почесал в затылке. Может быть, для получения особо секретных данных теперь нужен особо секретный пароль? Сейчас проверим. Гек цокнул языком и набрал запрос: «ВИКТОР КОЛЬЦОВ». Компьютер снова отреагировал красной рамкой: «Введите пароль». Информация о бойцах команды "Д", даже бывших, охранялась строго. Гек терпеливо ввел «GEK» и принялся набирать «над всей Испанией безоблачное небо». Пароль сработал. Гек увидел свою анкету и хмыкнул. «Кольцов Виктор Евгеньевич, 31 год, не женат. Проживает по адресу...»
 «Тридцать один год», — мысленно произнес Гек. В раннем детстве самыми взрослыми людьми Гек считал школьников. Но когда сам пошел учиться — понял, что по-настоящему взрослые — это десятиклассники. Когда окончил школу, взрослыми казались те, кто вернулся из армии или окончил институт. Потом Гек убедился, что по-настоящему взрослый возраст — это тридцать лет. И вот теперь ему тридцать один. Может ли он назвать себя взрослым? Настоящим взрослым — всепонимающим, рассудительным, бескорыстно-добрым и напрочь лишенным неконтролируемых страстей и неожиданных капризов? А есть вообще в этом мире хоть один взрослый человек? Ректор института? Президент? Даже Гриценко иногда — ребенок ребенком. Все детские страсти — обиды, капризы, амбиции — все они никуда не делись, только игрушки год от года становились все серьезнее.
 В детстве Гриценко наверняка хвалился своими железными солдатиками и картонными танками... Гек живо представил себе, как толстый карапуз с загадочным и торжествующим лицом выносит к песочнице большую картонную коробку. Садится и начинает важно выкладывать из нее солдатиков, машинки, пушки из пластилина... А вокруг толпятся остальные карапузы двора, кусая губы от зависти, и не знают, что делать — то ли задобрить игруна, чтобы тот пустил в свою игру, то ли обругать его, чтобы не важничал, то ли напакостить. Например, облить водой из брызгалки. Теперь Гриценко хвастается перед всеми, особенно перед Президентом, ведомством внутренней разведки. А прочие силовики соседних ведомств топчутся вокруг и пытаются то напакостить, то подружиться, чтобы поиграть вместе... За годы работы в этом ведомстве Гек насмотрелся на генеральские интриги. А ведь это не тридцать один, им всем за полтинник. А тридцать один это совсем немного...
 Гек запросил подробности своей биографии и невольно погрузился в воспоминания. На экран вывалился длиннющий текст, Гек задумчиво прокручивал его. «Кольцов Виктор Евгеньевич... родился в Москве в семье научных работников... Кольцов Евгений Германович, профессор МГУ, океанограф, основные работы... Кольцова (Зверева) Мария Викторовна, океанограф, специалист по экологии Дальневосточного региона, основные работы...» Гек вздохнул. Ну почему даже в самых секретных анкетах встречаются идиотские ошибки? Что за «океанограф»? Океанолог! «...с раннего детства занимался в секции спортивной гимнастики... в школу дзюдо... вьетнамским боевым кунг-фу... учителем был Йо Фи Цо... по окончании школы поступил в Московский институт автоматики... 1-е место среди вузов по стрельбе... вел тренировки в школе Йо Фи Цо... работал охранником в ночном клубе... однокурсник, связанный с наркобизнесом, был убит при невыясненных обстоятельствах... желая отомстить за друга в одиночку, по собственной инициативе... произведя самостоятельное расследование... преступная группа... выследил... устроил самосуд... где располагалась подпольная лаборатория... практически голыми руками... вооруженных огнестрельным оружием боевиков... двух оставшихся в живых членов преступной группы с тяжелыми ранениями... не оказал сопротивления при задержании... в связи с полученными травмами и сильной потерей крови доставлен в тюремный госпиталь... предварительное заключение... в ходе следствия по делу наркогруппы... обвинения по статьям... превышение необходимой самообороны... бандитизм... незаконное ношение огнестрельного оружия...» Гек зло цыкнул зубом. Подонки! Да не было никакого огнестрельного оружия! Был пневматический пистолет для детского тира, стрелял свинцовыми шариками. И был самодельный прицел из лазерной указки. И все это позволяло бить точно в глаз. А огнестрельное отобрал уже в лаборатории. Боевой трофей. Из чего стреляли, из того и получили. Гек снова нажал стрелку вниз. «...не было принято во внимание... от восьми до пятнадцати лет лишения свободы... переведен в изолятор... в ожидании решения суда... попал в поле зрения рекрутской службы внутренней разведки... предложено обучение в боевой группе школы внутренней разведки...» Да, если бы не Гриценко... "...дело Кольцова закрыто за отсутствием состава преступления... приступил к обучению... восьмилетний курс бойца команды "Д"... основная специализация — силовые операции... кличка Гек... успешно... с отличием... показательные задания... особо отмечен... боевые операции... «Аэропорт»... «Вихрь»... удостоен медали... «Горный ветер»... по личному приказу... «Сахалин-238»... Удостоен ордена... «Чалма»... в связи с сокращением финансирования внутренней разведки... проект "Д" свернут... предложена должность инструктора рукопашного боя в подразделении спецназа... в связи с отказом... рапорт об отставке... приказом об увольнении из рядов... у родителей, затем снимал квартиру в районе... совместный коммерческий проект... купил трехкомнатную квартиру... после развала ЗАО... торговый дом... игра на бирже... обменял на однокомнатную... долги... устроился на должность охранника..." Ого! Все, значит, Гриценко знал, зачем было спрашивать, чем, мол, теперь занимаешься? Гек заметил, что компьютер давно и противно пищит — файл закончился, и курсор все долбился в нижнюю грань экрана. Гек убрал палец с кнопки, писк прекратился. Да... Были времена...
 И тут до Гека дошло. Это что же получается? Сверхсекретная информация внутренней разведки — операции, сотрудники, клички — все это предоставляется обладателю пароля! А данные о какой-то несчастной фирме «Гамма-Бриз», сотрудничающей с жалким складом пива и клюшек на окраине города, в Бутово, — засекречены?!
 Часы на запястье бибикнули, сообщая о том, что начался новый час. Гек спохватился — не время перечитывать старые архивы. Гриценко определил направление работы — значит, надо работать только в этом секторе. Гек щелкнул по клавишам, вызывая окошко старого запроса. Информация о жителях переулка давно была готова. И даже слишком — четыре тысячи человек... Гек вызвал карту застройки квартала. Пятиэтажный старый дом опоясывал двор буквой "П". Это упрощало дело. Гек уточнил запрос, ограничившись жителями одного лишь дома. Шестьдесят четыре квартиры. Триста пятьдесят человек. Гек сократил временной диапазон и запросил информацию только за этот год. Сто восемь человек. Всего пятнадцать минут Геку понадобилось, чтобы прочесть их биографии, рассмотреть и запомнить фотографии, которые выдавал на экран компьютер. Гек запомнил всю информацию — сказалась старая выучка. Было даже приятно напрягать память, давно не знавшую подобных тренировок. Ничего подозрительного не было, ничего не показалось странным. Разве что выделялась неожиданно цветная фотография 16-летней девушки с длинными рыжими волосами. Кто ж у нее принял цветную фотографию на паспорт? И главное, в местном отделении не поленились отсканировать ее в цвете. Симпатичная девчонка.
 Гек запросил информацию об аренде подвальных и чердачных помещений. Ни подвал, ни чердак этого дома и двух соседних никогда не превращались ни в склад, ни в магазин, ни в молодежный клуб. А кто из жильцов сдает квартиры? Геку тут же вспомнилась одинокая 62-летняя домохозяйка Ирина Шевелева, проживающая одна в пятикомнатной квартире. На фотокарточке, сделанной в 45 лет, она выглядела очень деловитой и хваткой дамой. Что делать одинокой домохозяйке в пятикомнатной квартире? Только сдавать. Или бордель устроить. Гек ввел запрос о родственниках и получил адрес сестры Анастасии Шевелевой, 71 год, не замужем, проживающей в однокомнатной квартире на той же улице, через два дома. Гек был готов поклясться чем угодно, что Шевелева сдает свою квартиру, а сама живет у сестры. Но еще давным-давно, после операции «Вихрь», Гек зарекся клясться чем угодно и вообще делать категоричные выводы даже в самых очевидных случаях... Он ввел запрос о квартирах, которые за последние десять лет жильцы пытались сдавать, обратившись в бюро. Далеко не с каждого бюро удавалось вовремя получать данные, но какая-то статистика была. Квартира Шевелевой нигде не значилась, зато Гек записал адреса еще четырех сдаваемых квартир. Квартира, которую сдают, — всегда более подозрительна. Преступники часто предпочитают снимать квартиры. Потому что преступники... Какие преступники? Гек посмотрел на часы. Какие, к черту, преступники в этом доме, если искать надо свидетелей? Кто во дворе своего дома станет устраивать расстрелы алкоголиков из собственной автомашины? Гек собрал груду распечаток и выключил терминал. Здесь больше не оставалось полезной информации.
 Двор был маленький и запущенный. В одном углу стояли помойные баки, а за ними лежала здоровенная груда строительного мусора. На ней копошилось трое детей самого мерзкого возраста. Во дворе было четыре подъезда. Прямо под окнами располагался небольшой палисадник, огороженный вбитыми в землю трубами и приваренной между ними арматурой. В палисаднике самоуверенно цвели кусты сирени, а среди них высился тополь черным корявым столбом — старое дерево, со всех сторон покрытое круглыми шрамами от обрубленных ветвей. Его верхушка на уровне второго этажа тоже была спилена. Ствол этого гигантского пня покрывали тонкие молодые прутья, которые тянулись вверх и, судя по всему, собирались во что бы то ни стало зеленеть и расти. На верхушке пня поросль торчала редким, но целеустремленным веником, словно дерево собиралось со временем нарастить утраченный ствол, только еще не решило, который из молодых прутьев годится для выполнения этой задачи. Геку пришло в голову, что именно на такой пень больше всего похоже его расследование — обрубленное со всех сторон и непонятно куда продвигающееся.
 По периметру двора шла полоса асфальта, на которой громоздились автомашины. А в самом центре возвышался над асфальтом клочок утоптанной глины, огороженный бордюром. Небольшой, размером с комнату. На нем располагалась нескладная покосившаяся рама сломанных качелей и лавка без спинки. Остатки утопших в земле бревен, сложенных ровным квадратом, выдавали старую песочницу. Этот совершенно лысый клочок земли, окруженный со всех сторон асфальтом, автомашинами, стенами, окнами и балконами, напоминал арену, на которой должны разворачиваться регулярные представления. Именно на эту затоптанную глину упал Калязин, расстрелянный из автомашины. Сейчас на лавке сидела старуха бомжиха и рылась в многочисленных сумках. Двор, несомненно, был обитаем.
 Гек встал в центр пятачка, поднял голову и медленно повернулся, обводя глазами окна. Ощущение цирковой арены не пропало, а усилилось десятикратно. Окна беззастенчиво разглядывали Гека. Если Калязин был убит здесь — а он был убит здесь, — то в каждой квартире должен быть хоть один свидетель.
 Но предчувствие подсказывало Геку, что со свидетелями все может оказаться совсем не так просто. Старуха, прекратившая копошиться в мешках, тревожно сверлила глазами спину Гека. Гек шагнул на асфальт и направился к крайнему левому подъезду, заранее нащупывая в кармане новое удостоверение следователя Хачапурова.
 Конечно, половина квартир оказались заперты — будний день, рабочее время. За одной дверью детский голос ответил, что взрослых нет дома, и дверь открыть отказался. Но все-таки до вечера Гек успел поговорить с двумя десятками обитателей дома. Все они уже беседовали с другими следователями и теперь повторяли сказанное. Никто из них ничего не видел. Несколько человек, у которых в то время были открыты окна, припоминали, как во дворе послышался шум мотора, визг тормозов, чавканье дверей, два негромких хлепка и снова шум мотора. Об убийстве они узнали только через несколько часов. Ни один из них не был в это время во дворе. Ни чей ребенок не игрался в это время на куче за помойкой.
 По-настоящему полезной оказалась лишь одна дама, которая не только находилось в тот день в своей квартире и не только слышала шум машины, но даже выглянула в окно. Она увидела лежащего человека и уезжающую иномарку белого цвета с тонированными стеклами. По ее словам, она еще долго смотрела на лежащего человека, пока под ним не собралась лужа крови. Тогда она позвонила в милицию. Про иномарку она не могла вспомнить ничего, кроме темных стекол. Она уже беседовала с четырьмя следователями, ей показывали фотографии машин, некоторые были похожи. Она помнила названия похожих машин — «Ауди-100», «Мерседес-500» и «Жигули» последней модели. Точнее? У машины были совершенно непрозрачные, черные стекла. Машина была белая. Вы — пятый следователь, которому я это повторяю. Да, я понимаю, у вас работа. Я готова повторять свой рассказ сколько понадобится. Я была бы рада вспомнить точнее. Но к сожалению, я совершенно не обратила внимания. И убитого никогда раньше не видела. И машины с такими черными стеклами никогда раньше во дворе не останавливались... Да, конечно, если что-то вспомню, я позвоню вам 02. Да, конечно, могу и лично вам позвонить. Секунду, где-то у меня была ручка, да, диктуйте... На задней странице потертой телефонной книжки, куда женщина записала телефон Гека, уже было два номера, тоже мобильные. Гек их запомнил на всякий случай.
 Обойдя все подъезды, Гек вернулся во двор. Двор был безлюден. Гек дошел до пятачка в центре и сел на лавку. Нужно быть совершенно безумным, чтобы решиться устроить бойню в таком месте. Или нужно быть совершенно уверенным в своей безнаказанности. Все было сделано быстро, убийцы из машины не выходили. Старик вышел, наверное, попрощавшись. Но его окликнули, подозвали к переднему окну, поспешно выстрелили два раза. Развернулись и уехали. Темные стекла. Номера наверняка фальшивые. Но зачем? Почему убийцам было не отвезти старика за город в какой-нибудь лес? Только если они спешили. Откуда и куда? Допустим, они взяли его в машину где-то в соседних переулках. Отобрали у него пакет, о котором говорил Гриценко. Заехали во двор, застрелили и помчались дальше... Взять на соседних улицах и убить в соседнем дворе — это большой риск. Скорее они везли его проездом. Но тогда зачем им понадобилось сворачивать с больших городских трасс и плутать по этим переулкам, в которых не так-то просто разобраться, не зная дороги...
 Гек поднял голову и снова оглядел окна. В них отражалось заходящее солнце. Проклятие. Столько окон и ни одного толкового свидетеля! Во двор вошел человек с «дипломатом» и направился к подъезду. Гек глянул на часы. Многие вернулись с работы, надо обойти оставшиеся квартиры по второму кругу. Да только будет ли толк? Ведь с ними уже беседовали местные участковые, и следователи, и люди Гриценко. Если бы что-то было известно точнее, наверняка Гриценко проинформировал бы Гека еще утром... Разве нет?
 Гек вдохнул воздух двора. Остро пахло майской прохладой и сиренью. Окна напротив отражали красный огонь заходящего солнца. В косых остывающих лучах стены казались еще более обшарпанными, чем днем, они были покрыты пятнами шелушащейся штукатурки, напоминавшей чешую. Не крутой домик. И жильцы не крутые. Кодовый замок на двери самого левого подъезда сломан. В остальных подъездах код подбирается со второй попытки. Кому нужен такой кодовый замок? Защита от полных идиотов? Кнопок десять. Из них надо нажать три одновременно. Это сколько комбинаций? Кажется, такая математика называется теорией вероятности. Это было так давно, в институте, до всех этих дел, в прошлой жизни... Если правда, что белок в клетках тела сменяется каждые семь лет, то математику изучал точно не Гек, а совсем другой человек. Гек задумался, представил себе замок и мысленно протянул к нему руку. Он приставил два пальца к первым кнопкам, а третьим пробежался по оставшимся. Восемь. Мысленно переставил второй палец на третью кнопку и третьим пальцем снова пробежался по оставшимся. Кажется, такой принцип? Гек раскрыл блокнот и начал считать. Если на каждую комбинацию три секунды, то... Потребуется шесть минут. Шесть минут на подбор кода замка?! А если еще внимательно посмотреть, какие три кнопки почернели, то замок открывается с первого раза. А ведь такие замки стоят по всей Москве. На что надеялись их создатели? В крутых домах такие не стоят. В крутых домах ставят американские замки с ключом-таблеткой. Подобрать такой ключ нельзя — внутри таблетки крохотный компьютер, который отвечает на сигналы замка особым образом. Ну а в самых крутых домах над входом в подъезд стоит малозаметная камера слежения. Она записывает изображение и хранит его несколько дней. И если вдруг в доме что-то случится, запись распечатывается и следствие получает портреты всех, кто входил в подъезд... Почему, ну почему здесь не стоит такой штуки? Хотя что от нее толку — в кадре был бы только узкий пятачок возле двери подъезда. А в подъезд никто не входил... Как знать, может, пройдет лет двадцать и такая камера будет стоять на каждом столбе? Или не позволят такое сделать? Начнут кричать, что это скрытое наблюдение, что это ущемляет... Яркий, даже сквозь стекло темных очков, солнечный луч ударил в правый глаз. Гек на минуту зажмурился и снова открыл глаза. На втором этаже, на подоконнике самого крайнего окна блестела крохотная точка. По спине побежали мурашки. Гек еще не понял, что значит эта точка, но уже твердо знал, что она сейчас крайне важна.
 Прихрамывая, он пошел к окну. Луч сместился, и точка перестала слепить. Еще через несколько шагов Гек все разглядел. К подоконнику была приделана маленькая алюминиевая полоска-кронштейн. На ней, словно мячик для пинг-понга, крепилась миниатюрная пузатая камера. От нее шел провод в глубь квартиры. Камера внимательно смотрела в глубь двора.
 Энергично входя в подъезд, Гек уже прикинул и вспомнил, чья это квартира, — это там ответил ребенок, что взрослых нет. Что-то там еще было необычное? А, ну да, кнопка звонка светилась изнутри мягким неоновым светом. Гек еще подумал, что тут наверняка живет какой-нибудь радиолюбитель-самодельщик из тех, что до сих пор выписывают журнал «Радио» и ищут единомышленников, выходя в эфир с помощью коротковолновой станции...
 Гек поднялся на второй этаж. Теперь, когда на лестнице сгустился полумрак, подсветка была очень кстати. Гек с удовольствием нажал на кнопку. За дверью послышались шаги и мелодичный женский голос спросил: «Кто там?» Гек автоматически представился следователем центральной прокуратуры. Дверь открылась на цепочку. Здесь не очень приветствовали следователей. Женщина была красива. Еще красивее, чем на фотографии в двадцать пять лет. Петровская Арина Германовна, 29, врач-невропатолог, не замужем. Тонкие черты лица, ухоженное тело. Взрослая женщина из породы вечно молодых и красивых, которым может быть и двадцать пять, и сорок пять лет. Ей очень шел черный шелковый халат, напоминавший длинное японское кимоно. Гек потянул носом воздух. Каждая квартира имеет свой запах. В этой пахло вкусно — соевым мясом и яблоками. А еще чуть заметно — сандаловыми благовониями и тонкими духами. Здесь было очень необычно. Маска тупого следователя не годилась. Гек преобразился. Он придал своему лицу максимум обаяния, выбрал другой тембр голоса и немного изменил осанку — с военной на более штатскую. Трудно казаться обаятельным, когда у тебя подбитый глаз закрыт темными очками, а перебинтованная голова — дурацкой кепкой. Гек улыбнулся и показал удостоверение.
 — Добрый вечер, простите, что отвлекаю, мне необходимо задать вам пару вопросов.
 — По поводу убийства? Я уже говорила — меня не было дома, муж был на работе, ребенок у бабушки.
 Ага, есть муж.
 Было видно, что разговор ей неприятен, но на лице это никак не отражалось — она держалась приветливо.
 — Необходимо уточнить несколько вопросов, — сказал Гек.
 Женщина помялась.
 — Вы знаете, мы только что уложили ребенка... Давайте поговорим на лестнице?
 Гек отметил это «мы уложили». Неплохо бы повидать мужа. Не замужем...
 — Давайте мы тихонько — на кухне? — предложил Гек, достал из кармана блокнот и шагнул к двери.
 Арине Германовне ничего не оставалось, как пропустить его. Прихожая была темна и неинтересна. Было очень тихо, и в тишине, в далекой комнате дважды щелкнула компьютерная мышка. На полу блестел паркет.
 — Ботинки я сниму?
 — Проходите в ботинках.
 Арина пропустила Гека на кухню. Почему же ей так неприятен следователь в квартире? Что-то не то с этой квартирой.
 Кухня сверкала безукоризненной чистотой и была набита самой разнообразной техникой — микроволновка, инфракрасная плита, фирменный серебристый холодильник с небольшим пультом и окошком для льда... Хорошо зарабатывающий мужчина. Средний класс. А там, где не было техники, стояли плетеные вазы, резные подставки из можжевельника, висели маленькие метелки, пучки пряностей, связка чеснока, будто с . витрины фирменного магазина... Заботливая женская рука. Арина внимательно и настороженно смотрела на Гека. Ох сложно будет тут работать, ох непросто.
 — Арина Германовна, — мягко начал Гек и увидел, как, дрогнули ее большие зрачки. — Я действительно веду расследование по поводу убийства у вас во дворе. И мне хотелось бы поговорить с вашим супругом...
 Как Гек и ожидал, при слове «супруг» что-то мимолетно изменилось в ее лице. Так меняется лицо художника-мультипликатора, если его назвать мастером живописи. Непривычный, немного старомодный, не соответствующий реальности термин рождает мимолетное удивление, но в следующий миг — понимание: да, и впрямь обратились ко мне, с точки зрения этого человека я мастер живописи.
 Арина молча вышла из кухни. Значит, официально не расписаны, а живут давно и ребенок, видимо, общий. Почему не расписаны? В коридоре послышались шаги, и в кухню зашел высокий худой человек с открытым, располагающим лицом. На вид ему было лет тридцать — ровесник Гека. Он прикрыл за собой двери и взглянул на Гека белыми пронзительными глазами.
 Стоило Геку взглянуть в его глаза, и он понял — этот человек ненормальный. Не псих, нет. Ненормальный — в самом хорошем смысле этого слова. В смысле сильно отличающийся от нормального. Не безумный — наоборот, умный. Такая ненормальность свойственна всем гениям, но чаще она встречается у обычных людей без явных признаков гениальности. Гек хорошо знал эту породу — такие люди обычно умны, разносторонни и смекалисты. Они гуманисты, фантазеры и мечтатели. Они могут быть вполне успешны в повседневной жизни. Могут, если захотят, образцово-показательно справляться со служебными обязанностями. Но их беда, а может, счастье состоит в том, что слишком большой внутренний мир словно не умещается в черепной коробке, а оттого причудливо комкается и сгибается. И в каждой точке, где ломается внутренняя картина мира и прогибается восприятие реальности, как грибы растут и многочисленные комплексы, а между ними ползают стаи внутренних тараканов. И поэтому такие люди неизбежно выделяются среди окружающих, просто не могут не выделяться. От такого человека можно ожидать чего угодно. Он может оказаться вегетарианцем. А может, наоборот, быть убежденным пожирателем сырого мяса или адептом еще более странной диеты. Он может удивлять соседей купанием в проруби, бегать босиком по снегу, обливаться водой на морозе или ночевать на балконе на ковре из гвоздей. Такой человек сможет оказаться непоколебимым трезвенником или, наоборот, идейным наркоманом, знатоком галлюциногенов и психоделиков, теоретиком фармакологии и мистики. Он может исповедовать идею счастливой любви — одной на всю жизнь до самой смерти. А может быть сторонником гарема или свободных отношений. А может быть ярым противником секса вообще. Главное, что любые странности такого человека всегда идейно обоснованы и аргументированы, и спорить с ним невозможно — его убежденность в истинности своего пути непоколебима. Он может всюду пропагандировать атеизм или, наоборот, истово веровать в какого-нибудь экзотического бога. Он может являться редким знатоком какой-нибудь полузабытой древней культуры или создать свое учение и вести за собой толпы учеников. Он может в совершенстве владеть мертвыми языками или обладать международным дипломом инструктора по какому-нибудь нелепому на вид, но грозному в умелых руках холодному оружию. Иными словами, такой ненормальный человек может все, что не может прийти в голову любому нормальному. Такие практически никогда не бывают преступниками, но терпеть не могут представителей любой власти. И найти подход к ним очень сложно. Гек любил таких людей. Он мысленно прокрутил десяток стандартных моделей предстоящего диалога и не нашел ни одной подходящей. Нужно было что-то ненормальное.
 — Виктор, — представился Гек и протянул руку. — Виктор Кольцов.
 — Кольцов? — задумчиво переспросил бедотаазый, пожимая руку. — Знакомая фамилия.
 — Меня вы не знаете, — сказал Гек. — Но если учились в МГУ на биофаке, знаете моего отца, профессора Кольцова. Давайте сядем?
 Гек сел на плетеный стул. Белоглазый сел напротив через стол.
 — Нет, не знаю, — недоуменно сказал он. — Вы по поводу убийства?
 Первый шаг к взаимопониманию был сделан — одно дело легавый и совсем другое — сын профессора.
 — Виктор, — повторил Гек.
 — Иван, — спохватился белоглазый. — Иван Расторгуев.
 — А на самом деле? — неожиданно для самого себя выдал Гек.
 Белоглазый быстро поднял на него взгляд. Тяжелый взгляд. Гек улыбнулся.
 — Сидоров Никита, — сказал белоглазый.
 Гек опешил, но виду не подал. Он положил на стол удостоверение следователя Хачапурова. Никита взял его и внимательно осмотрел. Брови его недоуменно поднялись. Гек молча протянул ему свой паспорт. Никита раскрыл паспорт и опустил брови:
 — Хачапуров или Кольцов?
 — Кольцов, — сказал Гек и улыбнулся. — Никита, а можно глянуть на ваш паспорт?
 — У меня сейчас нету, — сказал Никита.
 Гек другого ответа не ожидал. Здесь нужна была прямолинейность и неожиданность.
 — Никита, я работаю на государственной службе. Занимаюсь делом убитого в вашем дворе человека. Кроме этого, меня ничего не интересует.
 Гек выдержал многозначительную паузу. Никита быстро глянул на Гека, и Гек продолжил;
 — У тебя установлена наблюдательная камера, и мне нужны ее снимки. Вот и все.
 Никита помолчал.
 — У меня нет снимков. Это веб-камера. Она транслирует в Интернет картинку двора каждые пятнадцать секунд. Все происходит в реальном времени. Картинка доступна на сайте. Сменяется автоматически четыре раза в минуту. Архивы не хранятся.
 Гек удивился:
 — А зачем это понадобилось?
 — Так... — Никита пожал плечами. — Просто. За автомобилем можно присматривать, он под окном стоит.
 Гек надул щеки и кивнул.
 — Ты не вегетарианец?
 — Нет.
 — Никита, снимки нужно найти. Это я тебя прошу.
 — А кто ты? Что за организацию представляешь? — вскинулся Никита.
 — А с тобой можно говорить честно? — спросил Гек и посмотрел ему в глаза.
 — Можно. Попробуй, — сказал Никита.
 — Тогда слушай. Я бывший сотрудник внутренней разведки. Давно отошел от дел. Но сейчас я работаю снова по контракту, веду это дело. Я закончу это дело и снова уйду на гражданскую работу. Меня совершенно не интересует, чем ты занимаешься и что у тебя в квартире помимо этой камеры. Меня ты больше никогда не увидишь. Мне нужны снимки.
 Гек откинулся на плетеную спинку. Попал или не попал? Так надо было или не так? Не на допрос же его вызывать повесткой с Лубянки...
 — Погоди пять минут, — нервно сказал Никита и вышел из кухни.
 «Уф-ф-ф, тяжелый тип», — подумал Гек. Впрочем, уже было все равно. Гек знал, что правдой или неправдой, а снимки он вытрясет.
 Никита вернулся минут через пять, лицо его стало спокойнее. Интересно почему?
 — Нашел снимки? — спросил Гек.
 — Пока нет, — кивнул Никита. — А чего ты из разведки ушел?
 — Жизнь тяжелая, — сказал Гек и снял темные очки.
 Лицо у Никиты вытянулось. Гек снял кепку. Лицо у Никиты вытянулось еще больше.
 — Ты думал, так все просто? — сказал Гек.
 — Хм...
 — Какой из меня разведчик? — ухмыльнулся Гек. — Видишь, первому попавшемуся дятлу рассказал, кто я такой.
 — Ты, я смотрю, очень непрост. — Никита улыбнулся, в белых глазах заплясали искры.
 — Ну а сам кто такой? — Гек положил руку на стол ладонью вверх, будто ответ следовало положить именно в руку.
 — Я хакер, — сказал Никита и подмигнул.
 — Пошли снимки поищем.
 — Ну пошли... Только не шуми, ребенок спит.
 Никита вышел из кухни, Гек пошел за ним. Комната Никиты поражала воображение. Такого количества техники Гек, пожалуй, не видел даже в техническом фургоне радиоперехватчиков. В углу комнаты стояла здоровенная компьютерная стойка — этажерка, обмотанная проводами. Не самоделка — фирменные аккуратные блоки. Их почти квадратный дизайн говорил Геку, что это дорогая профессиональная аппаратура. Этажерка чуть слышно гудела и моргала разноцветными огнями. Рядом с ней стояла здоровая тумба — Гек догадался, что это источник аварийного питания, на случай если в доме отключат свет. По углам и стенам были расставлены приборы. Не все были знакомы Геку, но среди них было как минимум два радиосканера.
 — Зачем тебе два сканера? — спросил Гек.
 — Три, — рассеянно ответил Никита. — Еще у меня TV-тюнер ловит пейджинг.
 Гек мысленно поздравил себя — так или иначе, интуиция или везение, но Никита больше его не боялся.
 — Зачем?
 — Пейджеры прослушивать.
 — Зачем?
 — Заказывают. — Никита пожал плечами.
 — А мобильник можешь? — спросил Гек.
 — Смотря какой.
 — Вот этот. — Гек вынул из кармана свой аппарат;
 — Надо подумать, — не глядя, ответил Никита и подошел к столу.
 Стол был огромен. Посередине высился широченный плазменный монитор. По черному экрану ползал желтый мультипликационный червяк. По столу были разбросаны железки, пара мобильных телефонов на шнурах, тянущихся под стол, и несколько приводов для считывания магнитных карт и чипов.
 — Кредитные карты подделываем?-спросил Гек.
 — Законодательство не нарушаю, — веско произнес Никита и сел в кожаное кресло-вертушку, рывком придвинувшись к столу. — По таким мелочам. Сайт мой x.rinet.ru видел?
 — Не видел, — сказал Гек. — Я с Интернетом несколько лет не работал.
 — Ну что ж ты так... — сказал Никита и застучал по клавишам. — Так нельзя...
 Червяк исчез, а вместо него появилось окно броузера. «Ivon Rastorgueff-HomePage» — гласила витиеватая надпись. Слева была колонка меню: «About me», «My works», «My family», «Contacts». Справа под надписью «My Moskow» висела фотография двора. Гек снова подумал, что окончательно взрослых людей не бывает. Он пригляделся — двор на фотографии был виден почти целиком, и виден неплохо, хотя уже темнело. Дверца одной из припаркованных машин была приоткрыта, рядом с ней, нагнувшись, стоял человек.
 Кадр вдруг сменился — теперь дверца машины была закрыта, а человек шел по дороге.
 — Каждые пятнадцать секунд? — спросил Гек.
 — Каждые пятнадцать секунд, — кивнул Никита.
 — Безумие.
 — Развлекуха.
 — В каком вузе учился?
 — В вузе? Ни в каком. И в армии не служил.
 — Я тоже, — сказал Гек.
 — Я знаю, — сказал Никита.
 — Откуда? — спросил Гек.
 — Хакер знает все, — сказал Никита.
 — Тогда ищи снимки, хакер.
 — Снимков нету... — сказал Никита.
 — Но?.. — продолжил Гек.
 — Нету.
 — Продолжай. В твоей интонации четкое «но».
 — Но. Мы сейчас поднимем логи и посмотрим, кто заходил на сайт.
 — Кого поднимем?
 — Статистику. Она фиксируется. Может быть, кто-то заходил. Может быть, кто-то видел. Может, кто-то сохранил у себя... Может, кто-то... — Речь его становилась все медленнее и медленнее, а стучал он по клавишам все быстрее — Логи... Логи... Ах вы логи мои, логи... Логи бедные мои... Логи длинны-я... Архив-ны-я... Подробны— ы-я... Упс!
 — Нашел? — спросил Гек и уставился в экран из-за его плеча. Видно было плохо, плазменный монитор бликовал.
 — Не то слово! Мать-мать-мать. Чего только не обнаружишь.
 — Ну? — нетерпеливо спросил Гек.
 — Некто качает фотку двора ровно каждые пятнадцать секунд...
 — Сейчас?
 — Вообще. Всю неделю...
 «Так, — подумал Гек. — Люди Гриценко?»
 — Еще до убийства?
 — Ищу... — Никита колотил по клавишам. — Тут есть, тут есть... А тут? Две недели... Три недели. Месяц? Нет, последние три недели.
 — А до этого?
 — До этого... Есть! Но нерегулярно. Так, раз в сутки. А тут — каждый кадр! Днем и ночью! Прикинь? — Никита обернулся, глаза его горели.
 — А что это за человек?
 — Ты шутишь? Человек, качающий фотку каждые пятнадцать секунд круглые сутки?
 — А кто?
 — Робот! — заявил Никита, и Геку почему-то вспомнились братья Казаревичи. Воспоминание было неприятным.
 — Робот?
 — Кто-то настроил робота качать фотки. Только вот кто и зачем? — Никита почесал подбородок. — Вот его ай-пи. Это корпоративная сетка.
 — Что это значит?
 — Значит, он не с домашнего компьютера в Интернет выходит. У него рабочая круглосуточная машина.
 — А ты как в Интернет выходишь?
 — А, у меня кабель из Ринета, прямая линия... — Никита кивнул на стойку в углу, — выделенка на 256. Летает — просто на ура. Так, теперь подробнее... — Никита ткнул пару раз в клавиатуру. — Вот тебе: RIDER-TELECOM, Москва.
 — А адрес? — Гек достал блокнот.
 — Погоди, — отмахнулся Никита. — Успеется. Я хочу глянуть, не проходил ли он у меня по другим логам... Смотри-ка, есть. Емайл.
 — Чего?
 Гек понял, что сказал что-то не то. Пальцы Никиты зависли над клавиатурой, как волны на полотне Айвазовского «Девятый вал». Повисла пауза. Никита повернул голову и внимательно посмотрел на Гека.
 — Ты совсем с Интернетом не знаком? — спросил он.
 — Плохо знаком, — кивнул Гек.
 — Тебе непонятно, что мы делаем.?
 — Непонятно.
 — Даю краткий ликбез. — Никита повернулся к клавиатуре и застучал по клавишам. — Интернет-всемирная сеть. Ферштейн? Мой сайт — его часть. Доступная из любой другой точки Интернета, поэтому фотку двора может увидеть любой человек из любой точки мира, если он зайдет в Интернет и наберет адрес моей страницы — ясно? Лежит мой сайт вон в том ящике на стойке. Верхнем.
 — Сайт или страница?
 — Одно и то же. Не придирайся, слушай. При этом каждый, кто имеет доступ к Интернету, тоже имеет свой личный адрес.
 — Свой сайт?
 — Не... — Никита поморщился. — Сайт — это как бы твой дом. Так и называется — домашняя страница. У дома есть как бы почтовый адрес. А личный IP-адрес — это типа номер паспорта. Тебе, как менту, это должно быть понятно. — Никита ухмыльнулся.
 Гек взглянул на него, но ничего не сказал. Никита продолжил:
 — У человека может не быть своего дома, но номер паспорта всегда есть, понятно? Так вот, когда посетитель смотрит мою страничку, он автоматически предъявляет свой паспорт. И его IP у меня фиксируется в специальном журнале.
 — Ты параноик? — спросил Гек с любопытством.
 — Почему... — Никита, казалось, растерялся. — Так положено. У всех фиксируется. Интересно же, сколько народу ходят на страничку, откуда они, в какое время суток...
 — Ясно, — перебил Гек решительно. — И?..
 — Я поискал на всякий случай, не отметился ли у меня еще где-нибудь этот IP. И нашел емайл. Электронное письмо. От него.
 — От робота?
 — Зачем роботу писать письма? От владельца компьютера с этим номером.
 — Тебе письмо? Значит, ты с ним знаком?
 — Нет, не мне письмо.
 — А кому же? — удивился Гек.
 — Нюке.
 — Ага, Нюке. А что пишет?
 — Предлагаешь посмотреть?
 — Обязательно. — Гек склонился к монитору, хищно прищурившись.
 — А как же этика? Где же мораль? Читать чужое? — Никита поднял вверх брови.
 — Радиосканеры пейджеров выключи, да? — сказал Гек.
 — Сравнил, — возмутился Никита. — Это работа. А Нюкину переписку я сроду не читал. Вдруг что-то личное?
 — Ты паясничаешь, — строго сказал Гек. — А человека убили.
 Никита щелкнул клавишами, и по экрану побежал текст. Гек выхватывал отдельные фразы, «...я должен объяснить... ты должна меня понять и выслушать... это неправильно... при личной встрече... ты должна меня понять... ты знаешь, что я не могу без тебя...»
 — Ты уже догадался, в чем дело? — спросил Никита.
 — Действительно личное, — сказал Гек. — А другие его письма?
 — Оно одно.
 — Такое письмо не бывает первым и последним. Должны быть другие, — уверенно сказал Гек.
 — Но у меня же они не хранятся. Это случайное письмо, оно лежит у меня только потому, что пришло недавно и ждет, когда Нюка включит компьютер и заберет его у меня.
 — А Нюка разве не с твоего компьютера переписывается? — спросил Гек.
 — У нее свой компьютер, — удивился Никита.
 — Так давай позовем Нюку и спросим, кто этот человек. Или она ребенка укладывает?
 Никита повернулся и наморщил лоб.
 — Ребенка? Стоп, ты думаешь, Нюка — это Аринка? Нюка — это девчонка из двадцать восьмой квартиры, я ей провод кинул, и она через меня к Интернету подключена.
 — Зачем? — тупо спросил Гек.
 — Хорошая девчонка, симпатяга. — Никита пожал плечами. — Что мне, жалко, что ли? В общем, все понятно. Ты уже догадался, в чем дело?
 — В чем? — насторожился Гек.
 — Ну ты понял, что это за робот? Кто этот человек? Почему качает фотку двора каждые пятнадцать минут?
 — Не понял.
 Никита закатил глаза.
 — Слушай, кто из нас следователь? Объясняю. Это какой-то парень, который бегает за Нюкой. На работе у себя настроил робота, чтобы качать фотки двора, затем просматривать их.
 — Зачем?
 — Ну маньячит, не ясно, что ли? Пытается выяснить, когда по двору проходит Нюка. И кого к себе водит.
 — Ты думаешь? — спросил Гек.
 — У тебя есть другое объяснение?
 Гек почесал в затылке.
 — Квартира двадцать восемь. Рыжие длинные волосы, двадцать пять лет, Мария Черных. Симпатяга?
 — Симпатяга. — Никита почесал в затылке. — Размышляем дальше. Фотки качает робот. А просматривает их все-таки человек. И не спрашивай почему. Потому что иначе парнишка получил бы Нобелевку за создание первого в мире искусственного интеллекта. Научить доступный нам компьютер выискивать на таких картинках Нюку — технически невозможная задача. А это значит, что наш шпион приходит на работу, садится за компьютер и просматривает фотки вручную.
 — Это ж сдуреть можно!
 — Ну... — Никита задумался. — Не скажи, не скажи... Если прокручивать дневной архив на большой скорости... Четыре кадра в секунду... суточный архив за полчаса. А если просматривать только интересующие интервалы... А если еще и на работе нечего делать... Во-о-о-о-о!
 —Что?
 — Письмо пропало.
 — Как пропало? — встрепенулся Гек и уставился в экран.
 — Значит, Нюка пришла домой, включила компьютер и получила свою почту. Что ты такой дерганый-то? Может, она сейчас что-нибудь ему ответит... Перехватить?
 — Перехвати.
 — Не отвечает пока. — Никита пошуршал кнопками.
 — А что он потом делает с этими кадрами?
 — 5760 кадров в сутки, — уточнил Никита. — Стирает, конечно. Компромат на Нюку оставляет. Если бы я знал, для какой мерзости используют мою камеру... — Никита нахмурился.
 — Отлично, — сказал Гек. — Значит, фотки убийства мы нашли?
 — М-м-м... — На лице Никиты появилось сомнение. — Парень мог удалить архивы не читая, если эти дни из жизни Нюки были ему известны. Или надоело следить. Или понадобилось срочно освободить место в компьютере. Или он мог найти фотки с убийством, психануть и стереть их...
 — А еще кто-нибудь качал фотки?
 — Нет. У меня вообще мало посетителей.
 — Так. — Гек достал блокнот. — Мне нужен его адрес и, адрес организации, где стоит его компьютер. И телефон его домашний.
 — Откуда ж я узнаю его телефон? — усмехнулся Никита.
 — У тебя там... — Гек ткнул пальцем в стойку.
 — Я, конечно, хакер, но не настолько.
 — Хорошо, тогда хотя бы имя и фамилию.
 — Ну ты же видел подпись в письме? — Никита щелкнул по клавишам. — Смотри: Mikel.
 — Нет уж, ты мне выясни настоящее имя и фамилию. Остальное я узнаю, у меня информация на любого человека.
 — Кроме меня, — быстро сказал Никита.
 — Почему? — удивился Гек.
 — А у меня нет паспорта, — сказал Никита и озорно усмехнулся, совсем по-детски.
 — Потерял?
 — Просто нет. Никогда не было.
 — Как это?
 — А вот так. Я его не пошел получать. Принципиально.
 — Почему??
 — Не хочу. Общество хочет меня на учет поставить, а я не хочу. Имею такое право?
 — Вон оно что... — пробормотал Гек. — Уж лучше бы ты был вегетарианцем...
 — При чем тут? — нахмурился Никита. — Я десять лет был вегетарианцем, надоело.
 — А как ты живешь без паспорта?!
 — А зачем он нужен? Зато меня в армию никто не звал...
 — На работу устроиться...
 — А у меня и так хватает работы. — Никита махнул рукой на стойку.
 — За границу поехать...
 — Чего я забыл за этой границей? Для хакера нет границ.
 — А остановит милиция, документы проверит?
 — Это проблема. Но очень редко. Если аргумент «дома лежит» не помогает, то вопрос решается денежной купюрой. Поверь, удовольствие того стоит.
 Гек задумался.
 — Никита Сидоров — настоящее имя?
 — Настоящее. А чего это?
 — Выпишу тебе удостоверение на имя работника техотдела службы внутренней разведки. Проблем никаких не будет.
 — Вот прямо так? — удивился Никита.
 — Запросто, — сказал Гек. — Право имею. Никакой отчетности с меня не потребуют. Ну а если вдруг чего — ссылайся на меня, начальство прикроет. Давай фотографию, завтра сделаю.
 — Вот это было бы очень кстати, — сказал Никита серьезно.
 — Нет проблем. Давай фото.
 — Погоди, — нахмурился Никита. — То есть ты меня вербуешь?
 — Чего-о-о? — удивился Гек.
 — Ну ты мне как бы предложил работу? Как бы в техническом отделе разведки? Это вербовка?
 — Дятел, это подарок, — сказал Гек.
 — Не-е-е... Так не пойдет. Не хочу ни на кого работать.
 — Да кто тебя просит работать?!
 — Сегодня завербуешь, завтра велишь работать, — сказал Никита.
 — Никита, у тебя с головой все в порядке? Ты на меня уже два часа работаешь. Нашел мне информацию по делу об убийстве. Зачем ты это сделал?
 — Это по доброй воле!
 — А я не могу по доброй воле?
 Никита озадаченно почесал в затылке и глянул на экран.
 — Ответила, — сказал он.
 На экране появилось слово: «кыш».
 — И это все? На такое длинное письмо такой короткий ответ? Хамка твоя Нюка, — сказал Гек.
 — Почему ты так решил? — серьезно ответил Никита.
 — Человек страдает...
 — Если тебя дама отшила, ты бы стал писать ей такие письма?
 — Ну, в общем, нет, конечно.
 — А шпионить за ее двором?
 — Нет.
 — И я нет. Так ты представляешь, как он ее задолбал?
 Гек махнул рукой:
 — Ладно, чао до завтра. Мне пора к Нюке, выясню, кто он такой.
 — Погоди, я тебя провожу. Хрен она тебя пустит, если ты представишься своей прокуратурой.
 — Как это не пустит?
 — А так. Не откроет дверь, и все. Потребует ордер. А будешь ломиться — позвонит ноль-два и скажет, что дверь ломают воры.
 В руках Никиты появилась телефонная трубка, он набрал несколько цифр.
 — Нюка? Это Ник. Ага-ага. Нормально. Слушай, я к тебе сейчас заскочу... Да, срочно. Тут про тебя одна штука выяснилась... Не, пустяк... Следят за тобой... Але!!! Да нет... Да не ори... Нет! Да погоди... Да нет, тебе говорят! Я говорю: все нормально. Я говорю! Все! Нормально! Ясно? Да. Приду расскажу. Да, прямо сейчас. С одним человеком. Ты его не знаешь. Ему с тобой прокоммутироваться надо по одному вопросу. Ну какая тебе разница, говорю — ты его не знаешь... Ну, допустим, Хачапуров из прокур... Из прокуренной кухни. Как же трудно с вами, параноиками! Жди.
 В дверь вошла Арина, в руке у нее была кепка и темные очки, которые Гек оставил на кухонном столе. Арина увидела Гека и остановилась, открыв рот. Гек представил, как он сейчас выглядит с подбитым глазом и перебинтованной головой...
 — Ариш, это мой друг, — сказал Никита.
 — Друг? — переспросила Арина. — Следователь Хачапуров?
 — Конспирация, — улыбнулся Гек. — Лучше звать Витей.
 У двери квартиры 28 Гек, конечно, сегодня был. Дверь была обита серым пошарпанным дерматином. Посередине изгибалась надпись, стилизованная под готический шрифт и аккуратно выполненная зеленой масляной краской: «НАХОТСЮДА!» Звонок отзывался внутри россыпью колокольчиков, но днем за дверью было безлюдно. А сейчас там орала музыка. Яростный барабанный проигрыш. Ну очень мощные колонки. Гек посмотрел на часы — половина одиннадцатого вечера.
 — Кепку и очки я бы снял, — сказал Никита, нажимай кнопку. — Напугаешь девочку.
 — А с перебинтованной головой и подбитым глазом? Не напугаю до заикания? — поинтересовался Гек, но кепку и очки снял.
 — До заикаиния? Маловероятно.... — Никита позвонил снова.
 Барабаны смолкли. Дверь распахнулась, и на пороге возникла хозяйка.
 — Ну-ну-при-и-вет, — сказала она Никите.
 — Вот, напугал до заикания... — пробормотал Гек.
 Нюка тотчас обратила на него внимание и быстро пробежалась взглядом.
 — За-а-с-детства за-аикаюсь, — сказала она. — При-и-выкнешь.
 Из-под огненно-рыжей копны волос внимательно глядели большие, удивительно круглые глаза. Под глазами были большие мешки, но не такие, как бывают от недосыпания, — мешки смотрелись естественно, по-видимому, жили на этом лице с рождения. Само лицо было овальное с чуть заостренным подбородком и неестественно гладкой кожей, словно бархатное. Такая кожа бывает у детей, но редко у 25-летних. Косметика на этом лице, похоже, никогда не появлялась. На Нюке была пушистая зеленая маечка с рукавами. Маечка обтягивала худые плечи и довольно большую грудь. На поясе висел здоровенный мобильник. Ноги были обтянуты шикарными штанами из натуральной черной кожи, которые сужались книзу и пропадали в громадных меховых тапочках-слониках.
 — Ты-и-кто? — сказала Нюка нараспев.
 — Виктор, — сказал Гек.
 Нюка махнула рукой, пропуская гостей в прихожую, и тут же заговорила, объясняя, где взять тапочки и одновременно рассказывая про какую-то репетицию. Голос у Нюки был нежный, с придыханием. Слова будто лились в пространство сквозь харизматично изогнутые пухлые губы. Некоторые звуки неожиданно растягивались в долгие ноты, другие, наоборот, укорачивались — будто рывками проворачивался виниловый диск старых французских песен. Некоторые слоги Нюка повторяла несколько раз — как бы между делом примеряя другие гласные, чтобы в итоге выбрать правильную. Через минуту Гек действительно перестал замечать ее заикание, речь звучала плавно и мелодично, был в ней свой неуловимый ритм, и все вместе это напоминало Геку рейв-микс, хорошо сработанный профессиональным диджеем в тех клубах, куда Геку не раз приходилось сопровождать директорского сына.
 Нюка провела гостей на кухню. Гек огляделся. Стены были выкрашены разноцветными красками — одна светло-синяя, другая светло-красная, но зато потолок был абсолютно черным. На кухне был небольшой беспорядок, в мойке громоздилась немытая посуда, на столе валялась половинка лимона и стояла пятилитровая банка, в которой плавал чайный гриб.
 Никита привычно уселся за стол, Гек сел рядом, а Нюка уселась напротив, сложив ладони между коленями и качаясь на табуретке.
 — Нуууу, — сказала она, вытягивая губы трубочкой. — Так-кто-там-за-мной-следит?
 Никита положил ногу на ногу.
 — Видишь ли... Как нам показалось... — осторожно начал Никита, — существует человек, который следит за нашим двором с помощью моей камеры.
 — Сычко-что-ли? — перебила Нюка.
 — Некто Mikel.
 — Мишка-Сычко, — кивнула Нюка. — Я-в-курсе-что-он-меня-пасет. Он-меня-уже-просто-закоммутал. Ник-а-ты-можешь-его-как-нибудь-отключить-от-своей-камеры?
 Гек достал блокнот и записал «Михаил Сычко».
 — Уже, — бросил Никита. — Больше он ко мне на сайт не залезет, IP отключен.
 — Он-и-с-работы-и-из-дома-в-Интернет-коммутится!
 — Из дома пусть. Следил он с работы, робота настроил.
 — Вот-скотина, — с чувством произнесла Нюка. — Робота. А-я-то-думаю-неужели-он-сам-дни-и-ночи-меня-пасет? Когда-ж-он-спит? Ладно. А-что-серые-покемоны?
 — Чего-о-о? — удивился Никита.
 — Ты-сказал-что-за-мной-следят-серые-покемоны? — Нюка снова вытянула губы трубочкой.
 — Я ничего не говорил про серых покемонов!
 — Или-я-так-поняла? — Нюка запустила пятерню в копну рыжих волос и задумчиво почесалась. — Значит-серые-покемоны-за-мной-не-следят?
 — Ну разве что вот этот. — Никита усмехнулся и кивнул на Гека.
 — Это-разве-серый? — Нюка уставилась на Гека и поморгала круглыми глазищами. — Нормальный-покемон. Свой.
 — Поздравляю, — сказал Никита и встал. — У тебя завелся свой серый покемон. Ну я пошел.
 — Этого, — Нюка кивнула на Гека, — ты-не-забирай! Оставь-пока. Мы-с-ним-покоммутируемся — интересный-покемон.
 — Это точно, интересный, — кивнул Никита и вышел в прихожую.
 А Нюка уставилась на Гека немигающим взглядом. Глаза у нее были зеленоватые с мелкими бурыми крапинками, а зрачки большие.
 — Ты-правда-серый-покемон?
 — Кто? — спросил Гек.
 — Мент. Правда?
 — Следователь, — поправил Гек.
 — Я-тебя-не-боюсь, — сказала Нюка. — Врешь-ты.
 Гек раскрыл удостоверение.
 — Скоммутачил-где-то. Ты-Виктор. А-тут-Григорий-Хачапуров, — сказала Нюка и заорала в сторону прихожей: — Ник!!! Он-правда-серый-покемон?
 — Ну типа того, — донеслось из прихожей. — Но ты его не бойся и не стесняйся, он правильный человек.
 — А-как-его-звать? Виктор-или-Григорий?
 — Гек, — донеслось из прихожей, и хлопнула дверь.
 Лицо Гека непроизвольно вытянулось, а рот открылся. Секретную кличку бойца команды "Д" не мог знать никто...
 — Ге-е-ек? — По лицу Нюки пробежала задумчивая гримаса, будто она пробовала слово на вкус. — А-почему-не-Чук?
 — Что? — наконец пришел в себя Гек.
 — Проехали, — кивнула Нюка. — Кофе-будешь?
 — Нет, спасибо.
 — И-правильно, — одобрила Нюка. — А-я-сегодня-набегалась-как-хомяк-в-мусоропроводе. Без-кофе-не-встряхнусь.
 Она встала, засунула руку в карман кожаных штанов и вдруг вытащила маленький чулок. Посмотрела на него недоуменно, положила на стол, снова засунула руку в карман и вытащила упаковку таблеток. Чулок засунула обратно и начала рыться в ящике кухонного шкафа.
 — Собственно, я по какому вопросу, — начал Гек. — Расследую убийство в вашем дворе.
 — Да, — сказала Нюка. — Но-я-дома-не-была. Уже-серые-покемоны-приходили. Коммутировались-по-этому-вопросу.
 — Консультировались?
 — Коммутировались, — поправила Нюка. — Общались. Беседовали. Коммуницировали. Консультировались. Коммутировались.
 — Странное слово.
 — Удобное-слово, — сказала Нюка. — Рекомендую.
 — Так вот, — сказал Гек, — твой дружок, качает фатки двора...
 — Йо-о-о!!! — Нюка прекратила рыться в ящике, повернулась и задумчиво сложила губы трубочкой. — Точно!! Он-же-качает-фотки! А-мужика-убили-на-видном-месте! Как-я-сама-не-сообразила? Мы-ему-позвоним. — Она вынула две ложки и вернулась к столу. — Фотки-заберем. Правильно?
 — Спешки нет, он до утра на работе не появится, а утром я... — Гек осекся. — Что это ты такое делаешь?
 — Кофе-делаю, — ответила Нюка, растирая в ложке три белые таблетки. — Кофеин. Продается-без-рецепта-стоит-дешевле-аскорбинки....
 — Я не понял... — удивился Гек. — Тебе показать, как кофе люди варят?
 — Черную-вонючую-жижу? — Нюка подняла взгляд на Гека. — Это-не-греет.
 Она аккуратно постучала одной ложкой о другую, ссыпая прилипшие крупинки порошка, схватила чайник и плеснула в ложку воды. В руке у нее появилась зажигалка. Нюка стала нагревать ложку.
 — Что за маразм такой? — нахмурился Гек.
 — Кофе-по-венски, — сказала Нюка.
 — И что это будет?
 — Ник-сказал-чтоб-я-тебя-не-стеснялась, — сказала Нюка. — Я-ему-верю. Подержи!
 Она протянула Геку закипевшую ложку. Вынула из шкафчика одноразовый шприц и кусок ваты.
 — Ты наркоманка? — обалдело спросил Гек.
 — Дурь. Это-ж-кофе, — ласково сказала Нюка, ловко распечатала шприц и обмотала вату вокруг иглы. — Дай— ложку!
 Гек недоуменно смотрел, как Нюка набирала в шприц раствор из ложки, фильтруя его через комок ваты, как она снимала с себя ремень, закатывала рукав и обматывала ремнем руку. Как сосредоточенно ворочала иглой под кожей на сгибе локтя, пока наконец из иглы в шприц не заплыла темная капля крови. Тогда Нюка энергично нажала поршень и выдернула иглу.
 — Теперь-жить-можно, — вздохнула она.
 — У тебя с головой как? — спросил Гек.
 — Голова-не-забинтована. Глаз-не-подбит, — промурлыкала Нюка, задумчиво покрутила между пальцами шприц, словно не зная, куда его деть, и наконец засунула себе за ухо.
 — Первый раз такое вижу, — пробормотал Гек.
 — Я-тебя-тоже-раньше-не-встречала, — промурлыкала Нюка и встала. — Пошли-звонить-нашему-покемончику!
 Гек пошел за ней в комнату. Комната была по размеру не больше кухни и тоже раскрашена в разные цвета, только потолок был белым, и на нем гроздьями были прилеплены плоские светящиеся звездочки. Мебели почти не было. В одном углу стояла кровать — громадный матрас, застеленный оранжевым покрывалом. В другом углу стоял штатив с прожектором. Прожектор смотрел в потолок и, очевидно, служил здесь чем-то вроде торшера. У окна был стол с компьютером. Посередине комнаты высилась шикарная барабанная установка. Гек понял, откуда шла музыка, пока они с Никитой стояли у ее двери.
 Нюка плюхнулась в вертящееся кресло возле компьютера и начала осматриваться. Затем полезла под стол и стала копаться в паутине проводов.
 — Телефон потеряла? — спросил Гек.
 — Угу, — донеслось из-под стола.
 — Звони с моего. — Гек вынул из кармана мобильник.
 — Базу-уже-нашла, — донеслось из-под стола, и послышалось ритмичное пиликанье. Нюка вылезла и огляделась. — И-где?
 Ответного пиликанья радиотрубки не было слышно. База пиликала в одиночестве.
 — И-вот-так-каждый-раз, — пожаловалась Нюка. Вдруг в прихожей раздался звон, и поначалу Гек подумал, что это отозвалась радиотрубка, но затем сообразил, что это дверной звонок.
 — Вспомнишь-говно-вот-и-оно, — сказала Нюка и пошла в прихожую.
 — Сычко должен сейчас прийти? — догадался Гек.
 — Он-способен, — сказала Нюка, распахнула дверь и вдруг испуганно шагнула назад.
 В дверь протиснулись два огромных милиционера с угрюмыми лицами. Один был почему-то в темных очках, а другой в шарфе.
 — Вечер добрый, — сказал один и козырнул. — Старший лейтенант Шулимов. Вы — Мария Черных?
 — Но-на-ну-не-ну-я...
 — У нас пару вопросов по поводу...
 Его напарник тем временем деловито оглядывал прихожую и наконец увидел Гека, стоявшего в проеме комнаты. Он дернул лейтенанта Шулимова за рукав кителя, и тот осекся.
 — Добрый вечер, Казаревичи... — криво усмехнулся Гек, Казаревичи, как по команде, молча развернулись и ушли.
 Нюка заперла дверь и вопросительно посмотрела на Гека.
 Из рыжей шевелюры нелепо торчал шприц.
 — Знакомые серые покемоны, — объяснил Гек. — Тоже ведут следствие. Параллельно. Больше сюда не придут.
 — Спасибо. Отмазал. — Нюка встала на цыпочки и чмокнула Гека в щеку.
 — А вот это ты при них зря. — Гек вынул шприц из ее волос.
 — Баля, — сказала Нюка и завертелась на месте. — Куда-бы-его-выкинуть?
 Она дернула ручку в стене и распахнула дверцу — в прихожей оказался стенной шкаф, набитый вещами. В его глубине что-то пищало.
 — Телефон! — обрадовалась Нюка, запустила руку в груду шмоток, извлекла оттуда радиотрубку и набрала номер.
 — Никто-не-отвечает, — сказала она обиженно. — Давай-подождем.
 — Давай, — согласился Гек, и они вернулись на кухню.
 — Компоту-хочешь? — спросила Нюка, кивнув на банку с чайным грибом.
 — Грибы по-венски?
 — Сдурел-по-венски? — обиделась Нюка. — Заражение-крови-хочешь? И-зачем?
 — Да шучу я, шучу, — успокоил Гек.
 — Ты-так-не-шути, — серьезно сказала Нюка, наливая по чашкам бурую водицу.
 Компот оказался вкусным, немного напоминал квас.
 — А зачем у тебя потолок черный? — спросил Гек.
 — Чтоб-не-коптился.
 — Логично. Не дизайнером работаешь?
 — Не. Я-по-музыке.
 — А где барабанишь?
 — На-свадьбах-юбилеях-похоронах, — сказала Нюка.
 — Я не понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь.
 — Сейчас-пошутила. Я-буду-предупреждать, — серьезно ответила Нюка. — Работаю-музыкальным-журналистом.
 — А в каком журнале? — заинтересовался Гек.
 — Ни-в-каком. В-разных.
 Нюка взяла телефонную трубку и набрала номер. Гек -поглядел на черный потолок. Потолок давил.
 — Не депрессивно?
 — Зато-честно, -сказала Нюка и отключила трубку. — Никого-нет-дома.
 — Как это — честно?
 — Старый-дом. Высокие-потолки. На-них-были-всякие-гипсовые-коммутушки. Я-их-сама-скалывала-молотком-и-штукатурила.
 — Зачем? — изумился Гек.
 — Терпеть-не-могу-вранья, — сказала Нюка. — И-лишнего.
 — А при чем тут вранье?
 Нюка взяла трубку и снова стала набирать номер.
 — Я-же-не-изображаю-из-себя-Бритни-Спирс? И-ты-не-носишь-генеральских-погон.
 — Я и своих-то не ношу, — хмыкнул Гек.
 — Хочешь-похвастаться? Похвастайся. Майор?
 — Прапорщик.
 — Облом. Не-угадала. Прапорщик. Нашел-чем-хвастаться.
 — С чего ты взяла, что я хотел хвастаться?
 —Так-хмыкают-когда-гордость-распирает-и-хочетсяпохвастаться. Стоп! Прапорщики-не-ведут-следствие!
 — Я особого полка прапорщик. Был. Уволился. А распутываю это дело просто по просьбе бывшего командира.
 — Много-денег-дадут?
 — Про деньги как-то разговора вообще не было... — пожал плечами Гек. — Так просто попросили.
 — Странный-ты, — сказала Нюка и положила трубку. — Опять-никого. Он-может-не-дома-ночевать. Коммутается-по-гостям.
 — Слушай, мне пора, — спохватился Гек. — Начало первого ночи.
 — Спешишь? — удивилась Нюка.
 — Нет, в общем...
 — Тогда-сиди. Налей-компотику. Что-мы-говорили? Что-ты-прапорщик. И-не-изображаешь-что-ты-Гагарин. А-некоторые-вещи-изображают. Ручка. — Нюка кивнула на дверь кухни.
 На двери была ручка — круглый шар из черного пластика.
 — Ручка как ручка.
 — Сейчас-как-ручка. Раньше-был-пластиковый-набалдашник-с-листьями.
 — Не понимаю, — покачал головой Гек. — Ну и что?
 — Смотри. — Нюка вытянула руки по столу и положила на них подбородок. — Вначале-были-листья...
 Геку вдруг страшно захотелось дотронуться до этих рук. Он положил свою ладонь на Нюкин локоть. Ее кожа отзывалась на прикосновение удивительно мягко. Так наполовину сдувшийся воздушный шарик начинает плавиться в руке от прикосновений, сохраняя объем, но подтягиваясь.
 — Листья-росли-на-деревьях, — продолжала Нюка, — лишнего-не-изображали. Росли. Потом-люди-сделали-деревянную-ручку. Вырезали-на-ней-листья. Как-будто-ручка-в-листьях. Понимаешь? Вранье.
 — Это ж для красоты.
 — Нет. Ручка-деревянная. Красота-когда-все-естественно-и-на-своих-местах. Слушай-дальше. Люди-стали-делать-ручки-из-меди. Чтобы-были-похожи-на-старые-деревянные. Тоже-с-листьями. Это-уже-двойное-вранье. Я-не-слишком-тебягружу?
 — Что? — спросил Гек.
 — Я-могу-телеги-такие-рассказывать-часами. Ты-сразу-говори-когда-надоест. Я-не-обижусь. Потом-люди-сделали-ручку-из-пластмассы. Чтобы-была-похожа-на-медную. Которая-похожа-на-деревянную. Которая-похожа-на-листья. Тройное-вранье. Понимаешь? Поэтому-я-посбивала-все-коммутушки-под-потолком-поснимала-все-ручки-и-повесила-все-простое-и-честное.
 — Стало красивее?
 — Безусловно. Надо-быть-самим-собой. Вещей-это-тоже-касается.
 — Странная теория, — сказал Гек,
 — Сколько-ты-знаешь-форм-секса? — спросила Нюка.
 — Ну... Не знаю... — опешил Гек.
 — Ну-примерно?
 — Ну... — Гек задумался. — Наверное, шесть... Нет, восемь... Погоди, форм? В каком смысле форм?
 — Форм-всего-две, — сказала Нюка. — Секс-телесный-и-секс-церебральный. Церебральный-когда-взрослые-дядька-с-тетькой-сидят-на-кухне-и-болтают-вместо-того-чтобы-пойти-в-комнату-и-заняться-естественным. — Нюка встала и потянулась. — Я-прав-или-не-прав-товарищ-следователь? В-любом-случае-я-пошел-в-ванную...
 Гек проснулся от звонка в дверь. Затем проснулась Нюка.
 — Какая-сволочь-прикоммуталась-в-семь-утра? — хмуро сказала она, завернулась в простыню и пошла открывать.
 Гек энергично натянул джинсы и рубашку и выглянул в прихожую. В дверях стоял Никита, он держал в руке бумажную распечатку.
 — Вот его домашний адрес, вот адрес его работы, — сказал Никита, шагнул в прихожую и протянул распечатку Геку.
 — Во спасибо! — обрадовался Гек. — Как ты это раскопал?
 — Раскопал, — кивнул Никита. — Сам разберешься на его компьютере или с тобой съездить?
 — Это было бы очень кстати, — сказал Гек.
 Пока они разговаривали, из комнаты вышла одетая Нюка, яростно обмахивая расческой рыжую гриву.
 — Чай-будете? — спросила она и, не дожидаясь ответа, прошлепала босиком на кухню.
 Никита посмотрел на часы.
 — Их контора начинает работать в девять, приехать лучше в половине девятого, так что у нас еще полчаса. Кстати, если у тебя есть полномочия, можно обойтись и без Микеля. Потребовать его компьютер.
 — Полномочия есть любые, — кивнул Гек.
 — Он, — донеслось из кухни. — Здравствуйте-покемоны!
 — Что такое? Казаревичи приехали? — насторожился Гек и заглянул в кухню.
 Нюка стояла у окна.
 — Познакомьтесь. — Она ткнула пальцем в стекло. — Михаил-Сычко-пересекает-двор. Нет-не-подходите-к-окну-испугается. Ждите-в-коридоре-он-сейчас-придет.
 — И часто он так без приглашения, с утра пораньше? — удивился Никита.
 — Закоммутал, — вздохнула Нюка. — Слушайте-а-можно-без-меня? Тяжело. Беседуйте-с-ним-на-лестнице.
 — Точно. Пошли. — Гек накинул плащ и .открыл дверь. — Пока, Нюка!
 — Пока-пока! — помахала рукой Нюка. — Скоммутируемся!
 Никита вызвал лифт, чтобы не разминуться, и они стали спускаться по лестнице. Гек на ходу надел кепку и очки. Внизу хлопнула дверь.
 Гек так себе и представлял Мишку Сычко — молодой человек с лохматой головой и беспокойным взглядом из-под очков. Классический неврастеник. Гек представился, показал удостоверение и объяснил ситуацию. Сычко был растерян. Про убийство во дворе он не слышал. Ему было стыдно, что кто-то узнал про следящего робота, особенно после того, как Никита объяснил, что именно он — владелец той самой видеокамеры. За последние дни Сычко не проверял, как он выразился, «мониторинг двора». Картинки должны были храниться. Сычко не возражал, что его завернули с полдороги, посадили в машину и повезли на работу. Можно было только догадываться, о чем ом хотел говорить с Нюкой, но, казалось, он был даже рад, что разговору не дали состояться.
 Работал Сычко в отделе техподдержки фирмы, торгующей финскими стройматериалами. Его задачей было следить, чтобы все компьютеры, объединенные в сеть на обоих этажах здания, работали исправно. Он провел Никиту и Гека в свой кабинет, который больше напоминал мастерскую. Спросил примерное время убийства, сел за свой компьютер и порылся в архивах. Нужных картинок оказалось пять. Сычко отправил их на печать в двух экземплярах, сходил на нижний этаж к принтеру и вернулся с распечатками.
 На первой картинке во двор заворачивала машина. Виден был только ее нос, это была «Ауди-100» — кремово-белая, с тонированными стеклами. На второй и третьей картинке машина стояла во дворе неподвижно. Какой разговор шел за черными стеклами больше тридцати секунд, можно было только догадываться. На третьей картинке задняя дверца машины была открыта и из нее выходил Спартак Иванович, неловко согнувшись. На четвертой картинке было приоткрыто стекло передней дверцы и оттуда высовывалась рука с пистолетом. Старик лежал возле машины. На пятой картинке машины уже не было, труп старика лежал посреди двора.
 Никита, оттеснив Сычко, возился с его компьютером, изучая робота. Сычко не возражал, напротив, смотрел с любопытством и давал пояснения. Гек листал картинки и думал. Картинки не дали ничего.
 — Ну чего? — спросил наконец Никита, повернувшись к Геку.
 — Да ничего. Пусто, — ответил Гек. — Пошли отсюда. Ни номера автомашины, ни фотографии убийц...
 — Жаль, — сказал Никита и поднялся.
 Гек пожал руку Сычко и поблагодарил за помощь следствию. Сычко вздохнул и криво усмехнулся. Гек и Никита вышли на улицу.
 — Ну что? — спросил Гек, открывая дверцу машины. — Поехали на Лубянку?
 — Это еще зачем? — насторожился Никита.
 — Пропуск тебе сделаем, — сказал Гек.
 — Ага. Дело хорошее, — кивнул Никита. — Я уже фотокарточку захватил.
 — Ишь ты... — усмехнулся Гек.
 Вдруг дверь офиса распахнулась и оттуда вылетел Сычко.
 — Стой, Хачапуров! — кричал он. — Стой! А под увеличением и с тридцатипроцентным осветлением смотрел?
 — Чего? — удивился Гек и высунулся из окна машины.
 — Под увеличением и с тридцатипроцентным осветлением. Третий кадр. Там лицо, — затараторил Сычко, тяжело дыша. Глаза его радостно горели.
 Пока Гек опустил глаза на пачку снимков и снова начал разглядывать картинку, где старик вылезал из автомобиля, Никита уже понял, в чем дело, и выскочил из машины. Они с Сычко скрылись в двери офиса. Гек еще раз внимательно посмотрел на картинку, но ничего не увидел. Он вышел из машины и тоже поднялся в кабинет Сычко.
 Сычко и Никита таращились в экран.
 — Попробуй контраста добавить процентов на десять, — говорил Никита.
 Сычко стучал по клавишам.
 — Так хуже, — отвечал Сычко.
 — О'кей, давай как раньше.
 Картинка была развернута во весь экран, она, как мозаика, состояла из мелких квадратиков. Это был кусок изображения с распахнутой дверцей, он был неестественно засвечен. Хорошая у тебя камера, — сказал Сычко.
 — Угу, — кивнул Никита. — Знакомый подарил на день рождения, сам бы я такую не купил — дорогая штука. Оптика осветленная лазером, и все такое. Это в Интернет идет качество поганое, а вообще она знаешь какую картинку дает? Почти как кинолента широкоформатная.
 — Ух ты. Не боишься, что сопрут за окном-то? — удивился Сычко.
 — Пусть попробуют, — ухмыльнулся Никита. — У меня там сигнализация...
 — А что за сигнализация?
 — А вот попробуй — узнаешь. Чуть-чуть еще яркости добавь. Что у тебя за редактор? Интерполяцию можешь сделать?
 Гек пригляделся к изображению. В глубине салона, за куском спины старика, виднелось тусклое лицо. Картинка исчезла, вместо нее появились какие-то диаграммы.
 — Интерполяция... — бормотал Сычко, ловко двигая мышкой.
 Наконец картинка появилась снова, но теперь на ней не было квадратиков. И лицо было довольно четким.
 — Дай крупно, — скомандовал Никита.
 — Сейчас крупняк выведу, — одновременно с ним произнес Сычко.
 На экране появилось лицо крупным планом. У него были до безобразия мутные размазанные контуры, и оно было покрыто совершенно немыслимыми цветовыми пятнами. Ho все-таки это было лицо. Оно было полным и казалось настороженным и немного растерянным. На лице были густые брови и большой нос южанина, а под носом — пышные усы.
 — Это мне тоже запиши, — сказал Никита, вынимая дискетку.
 — Запиши сам. — Сычко встал из-за компьютера и вышел из комнаты.
 Вернулся он с тремя новыми распечатками.
 — Жить можно! — воскликнул Гек и посмотрел на часы. — Пора бежать на Лубянку!
 Гек оставил Никиту на проходной, а сам первым делом отправился к Гриценко, но у того снова был посетитель. Гек спустился в отдел документов и без проблем выписал удостоверение Никите. Затем снова поднялся в приемную Гриценко. Из кабинета строем выходили семеро абсолютно невзрачных людей в одинаковых штатских плащах и кепках. Гек проводил их взглядом и зашел в дверь.
 — Гек! — рявкнул Гриценко и встал с кресла. — Что за безобразие? Почему вчера не позвонил мне и не доложил о ходе расследования?
 — Новостей не было, товарищ генерал, — сказал Гек.
 — Ты в детском саду? — заорал Гриценко. — Если я сказал позвонить и доложить — значит, надо позвонить и доложить! Дома тебя нет, мобильный не отвечает, ты ведешь следствие или ушел на прогулку?!
 — Почему мобильный не отвечает? — Гек отцепил от пояса свой аппарат. — Виноват, аккумулятор сел.
 — Дисциплина нулевая, — вздохнул Гриценко и сел обратно в кресло. — Ну, я слушаю.
 — Я тут скоммутировался с полезными людьми... — начал Гек, кашлянув.
 — Что сделал? — раздраженно перебил Гриценко.
 — Ну в смысле познакомился, пообщался, проконсультировался...
 — А что за слова неуставные употребляешь?
 — Скоммутировался. Хорошее слово, рекомендую, — сказал Гек.
 Таким нервным он еще никогда не видел Гриценко, значит, действительно все было слишком серьезно.
 — Продолжай, — кивнул Гриценко.
 — Так вот... ну и, короче...
 — Быстро и по сути! — перебил Гриценко. — У меня каждая секунда на счету! Ты скоммутировался с нужными людьми — и что?
 Гек вынул из-за пазухи распечатки и разложил перед Гриценко. Глаза Гриценко загорелись.
 — Отлично! — сказал он. — Это все?
 — Нет. — Гек вынул фотографию лица крупным планом и положил перед Гриценко. — Этот был в машине на заднем сиденье.
 Гриценко несколько секунд смотрел на фотографию, затем вышел из-за стола и крепко, по-военному обнял Гека.
 — Ай, молодца! — крикнул он. — Как тебе это удалось?
 — Ну так... Повезло... Рассказать, откуда снимки, или составить письменный рапорт?
 — Да не надо, — махнул рукой Гриценко. — Спрошу, если понадобится.
 Гриценко снова сел за стол и схватил трубку одного из семи телефонов, стоящих перед ним. Но тут же положил трубку на стол и взглянул на Гека.
 — Продолжай работать! — сказал он. — Осталось совсем мало времени, мы должны их опередить! Иди!
 — Леонид Юрьевич... — Гек замялся. — Может быть, вы мне все-таки объясните, кого мы ищем?
 Глаза у Гриценко стали грустные.
 — Гек, — вздохнул он. — Я не могу тебе этого объяснить. Просто не имею права.
 — Ну хотя бы объясните, с чего все следствие началось? Что натворил этот старик? Почему его убили? Я же не могу так работать!
 — Врешь, можешь! — Гриценко кивнул на распечатки.
 Гек молчал и смотрел на Гриценко.
 — Ну хорошо. — Гриценко поморщился. — Хорошо, слушай. Рассказываю один раз, самый минимум. Эта информация тебе ничего не даст для следствия. Но если ты хочешь — слушай. Мы вели розыск одной пропавшей вещи. Не спрашивай, что это за вещь, просто очень опасная штука.
 — Оружие? — спросил Гек. — Яд? Радиация?
 — Не оружие, не яд и не радиация! И не пытай меня! — отрезал Гриценко. — И не гадай, не угадаешь! Просто секретная вещь. Эта вещь нужна слишком многим организациям и людям. Некоторым — для того, чтобы понять ее принцип и выработать способы защиты. А некоторым — чтобы просто пустить ее в ход. Это страшнее всего.
 — А внутренней разведке зачем эта вещь?
 — Внутренней разведке эта вещь не нужна, — с горечью сказал Гриценко и постучал костяшками пальцев по сейфу сбоку от стола. — У внутренней разведки этого дерьма навалом, будь оно проклято...
 Гек тактично промолчал.
 — Так вот, — продолжил Гриценко, — мы составляли списки лиц, у которых эта вещь может находиться. В этот список среди прочих попал Калязин. Но прежде чем мы с ним встретились, днем раньше его убили. Мы имеем все основания подозревать, что его убили из-за этой вещи. Вероятнее всего, ситуация была такая: некие люди опередили нас, узнав, что эта вещь у Калязина. Они предложили у него ее купить. Калязин согласился.
 — Ага, не сошлись в цене? — предположил Гек.
 — Не перебивай, — поморщился Гриценко. — Никакого торга быть не могло, Калязин не знал настоящей цены этой вещи. Он бы продал ее и за бутылку.
 — Тогда почему его убили?
 — Чтобы оборвать след. Чтобы Калязин не сообщил нам, кто именно у него купил эту вещь.
 — Тогда зачем его было убивать в таком людном месте? Можно же было убить его тихо за городом?
 — А ты как думаешь? — вскинулся Гриценко.
 — Ну если только времени у них не было... — пожал плечами Гек.
 — Совершенно верно, — кивнул Гриценко. — И я так думаю. Времени у них не было. Более того — скажу тебе, что Калязин опоздал на встречу с ними на полтора часа.
 — Откуда такая информация? — удивился Гек.
 — Казаревичи выяснили. И еще пара профессионалов, которые работают по этому делу.
 — Может быть, и снимки эти еще вчера принесли Казаревичи? — поинтересовался Гек.
 — Нет, снимки ты первый принес, — ответил Гриценко. — Может быть, Казаревичи или кто-нибудь другой принесет их через десять минут. А может, завтра.
 — А может, вообще не принесут, — сказал Гек.
 — Скорее всего, — кивнул Гриценко. — Я сейчас дам всем приказ искать в другом направлении — этого человека и эту машину. А что, было очень сложно достать снимки?
 — Это было слишком просто, — сказал Гек.
 — Отлично. Если вопросов нет, иди работать.
 — Вопросов два, — сказал Гек. — Почему информация добытая мной, сообщается всей толпе, ведущей следствие. А то, что нашли они, мне не сообщается? Система «ниппель»?
 — Во-первых, они ничего пока не нашли, — вздохнул Гриценко.
 — А во-вторых? Потому что я внештатник?
 — Гек. — Гриценко цыкнул зубом. — Они действительна ничего не нашли. Эти снимки — первая важная информация за три дня. Надеюсь, не последняя.
 — А информация о том, где встречался Калязин с этими... э-э-э...
 — Мелкими бандитами, — уточнил Гриценко. — Будем" называть вещи своими именами. Где он встречался с ними, мы не знаем. Знаем только, что опоздал на пару часов.
 — Откуда?
 — От самого Калязина.
 — Это как это? — удивился Гек.
 — Очень просто. В последний день Калязина вызвал к себе начальник фирмы и долго распекал за безделие и алкоголизм. Грозил уволить.
 — Полтора часа распекал? — удивился Гек.
 — Разумеется. Ты же видел ихнего начальника?
 — Нет, не довелось.
 — Зря. Хотя правильно, нечего время терять. Так вот — он может и три часа болтать, для него это нормально. По его словам, Калязин нервничал и все просился уйти, а когда он его наконец отпустил, то сказал, что опаздывает на полтора часа.
 — А как он ехал? Может быть, взял такси? — оживился Гек.
 — Пробивали этот вариант, — вздохнул Гриценко. — Опросили несколько сотен таксистов — никто не узнал фотографию Калязина. Но ты же знаешь, сколько в Москве таксистов и сколько еще частников, всех не опросишь...
 — Ясно, — кивнул Гек. — А он отпросился с работы или это был конец смены?
 — Конец смены. Сдал вахту после ночного дежурства. — Гриценко внимательно посмотрел на Гека. — Чем ты вообще занимался эти дни, если не выяснил таких простых вещей?
 — Наверное, я выяснял сложные вещи, — с достоинством ответил Гек. — И полагал, что насчет простых вещей меня проинформируют.
 — Информирую — Калязин сдал вахту и собирался на встречу. Начальство задержало на полтора часа. На встречу, как видим, Калязин успел.
 — Значит, он сам назначил бандитам время встречи? — смекнул Гек. — Может быть, он назначил и место?
 — Этого мы не знаем. Работал он в Бутово, на юге Москвы. Сам жил в Мытищах, на севере. Убит в центре Москвы. Куда ехали бандиты — неясно. Но если они из-за него тоже не успели на свою стрелку — нам повезло.
 — То есть они не сами собирались использовать... э-э-э... этот предмет?
 — Однозначно нет. Скорее всего они и сами не знали, что это такое, просто их попросили большие бандиты найти эту штуку. Гек, я ответил на все вопросы? Свободен. — Гриценко вскинул руку, посмотрел на часы и поднял трубку телефона.
 — У меня был еще второй вопрос. Про фирму «Гамма-Бриз».
 У Гриценко сделалось такое каменное лицо, что Гек подумал — если бы нервы Гриценко не были железными, он бы обязательно выронил телефонную трубку.
 — Откуда информация? — спросил Гриценко неожиданно хриплым голосом.
 Гек пожал плечами и ответил:
 — Разрабатывал вариант «кладовщик-авантюрист», взял список фирм, с которыми работал склад. По «Гамму-Бриз» информация оказалась засекречена.
 — Да, — вздохнул Гриценко явно с облегчением. — Это не имеет никакого значения.
 — Это повод для гипотез. Мне видится дело так: фирма «Гамма-Бриз» производила некую клюшку, клюшка хранилась на складе. Вдруг бандиты узнали, что клюшка обладает свойством волшебной палочки — она исполняет все желания. По-моему, очень складная гипотеза, правильно, товарищ генерал? Вот только при чем тут евреи...
 — Знаешь что? Пошел вон, — сказал Гриценко. — Болтун и бездарь! Занимайся делом — ищи бандитов!
 Гек козырнул и вышел из кабинета.
 Гек спустился вниз к проходной. Никиты не было. Гек спросил у вахтера, где человек с белыми глазами, и вахтер объяснил, что ребята из охраны увели белоглазого разбираться — у того не оказалось документов. Гек мысленно выругался и кинулся в караульное помещение. Никита сидел в обезьяннике, он был бледен. Гек объяснил ситуацию и показал сначала свое удостоверение следователя Хачапурова, затем новое Никитине удостоверение. Проблема была улажена.
 Гек провел Никиту на улицу и пожал ему руку.
 — Спасибо, Ник. Даст Бог — увидимся.
 — А ты сейчас куда? — спросил Никита.
 — В подвал, в информаторий.
 — Информаторий? — Бровь Никиты изогнулась. — Ну-ну. А чего искать будешь? Мужика по фотографии?
 — Именно, — кивнул Гек. — А еще буду думать, почему они заехали именно в ваш двор.
 — Может, жил там когда-то кто-то из них? — задумчиво произнес Никита.
 — Вот и у меня такая мысль мелькала, — сказал Гек. — о, согласись, более открытого места для убийства найти сложно.
 — Сейчас — да, — сказал Никита, задумался еще больше и застыл.
 — Алло! — Гек потряс его за рукав. — Говори!
 — Чего? — Никита словно очнулся. — А, ну да. Видишь ли, в чем дело. Два года назад стенку сломали, которая отгораживала помойку от двора. Огромная была стенка и совершенно нелепая. Отгораживала помойку напрочь. Кстати, остатки стенки до сих пор не вывезли, так и лежат горой мусора.
 — Ага... — сказал Гек.
 — Туда, за эту стенку, заезжала мусорная машина. И вообще любая машина могла заехать. И ее не было видно ниоткуда. Очень удобный закуток, всегда безлюдный.
 — Ага... — сказал Гек. — То есть вполне возможно, что некий человек знал про это место и вел машину именно туда? Приехал, увидел, что стенки нет, — и расстрелял где попало посреди двора.
 — Судя по растерянности типа, чей портрет в машине видели, это мог быть он, — сказал Никита.
 — Ты его видел во дворе? — быстро спросил Гек. — Два года назад, когда стенка была?
 — Никогда не видел. Но это ничего не значит, я вообще не знаю девяносто процентов наших жильцов в лицо. Городская жизнь, никто не окучивает грядки возле своего дома, никто не сидит у подъезда, пробегут по двору — и в квартиру. В нашем веке не принято знать соседей в лицо. '
 — Я портреты всех жильцов вашего дома знаю наизусть, — заметил Гек. — Нашел в архивах и запомнил.
 — Сто пятьдесят портретов? — удивился Никита.
 — Двести тридцать один жилец.
 — И я там был? — поинтересовался Никита.
 — Нет, тебя не было. Жена твоя была.
 — Вот видишь... — сказал Никита многозначительно.
 — Вижу, — сказал Гек. — Трудно работать. А кто сказал что вести следствие легко? Надеюсь, что повезет. Кстати, снимков двора два года назад у тебя не сохранилось? Посмотреть, как стенка выглядела.
 — Нет. — Никита засмеялся. — Камера у меня появилась уже после того.
 — Ясно, — сказал Гек. — Тогда я иду опрашивать жильцов. Сначала вашего домоуправа.
 — Редкостная сволочь, — вставил Никита.
 — Он должен знать в лицо всех, — продолжал Гек.
 — Дебил-калькулятор, — вставил Никита. — С тактовыми импульсами в голове.
 — Затем опрошу всех, кто сдавал квартиры, — продолжал Гек. — Затем всех остальных. Затем жителей окрестных домов.
 — Ну, успехов, — сказал Никита. — Значит, ты меня прямо к дому на своей машине подбросишь?
 Домоуправ, седой глупый мужик с властным лицом, оказался дома. Гека он, как и в первый раз, встретил приветливо. По всему было видно, что домоуправ считал себя кем-то вроде Понтия Пилата — прокуратора и римского наместника, — но только в масштабах дома. Следователь Хачапуров был для него в роли Цезаря. Домоуправ имел неприятную привычку раз в три секунды перебивать собеседника громким словом «так!». Этим он сигнализировал о своем внимании к словам собеседника. Услышав «так» в десятый раз, Гек понял, что имел в виду Никита, когда высказался про «тактовые импульсы в голове». Лица на снимке домоуправ не опознал, зато пытался вовлечь Гека в разговор о необходимости создания домовой дружины и посменного дежурства для предотвращения «вот подобных вот случаев». Вынул план-схему дежурства и график вахт. Насколько Гек понял, домоуправ хотел потребовать от каждой квартиры некоторое количество человекочасов, пропорциональное взимаемой квартплате. Гек понял, что имел в виду Никита, когда высказался про «дебила-калькулятора». Что хотел домоуправ от следователя Хачапурова, Гек так и не понял — то ли выступить на собрании, то ли агитировать жильцов записываться в дружину. Гек быстро и энергично распрощался с ним и вышел во двор.
 Во дворе он вынул из кармана список жильцов, сдающих квартиры. Первой в этом списке стояла гражданка Хлебова. Гек прочел эту фамилию три раза подряд, и у него появилось предчувствие. Что-то очень важное должно было произойти. И оно было связано с этой фамилией. Гек прислушался к своим ощущениям и попробовал локализовать область предчувствия. Тревога? Опасность? Неожиданность? «Хлебова», — повторил Гек мысленно, закрыл глаза, и стал вглядываться в калейдоскоп цветных пятен на внутренней стороне век. Официально он не верил в приметы. Но такими шаманскими методами Геку не раз удавалось видеть будущее. Гек напрягся — в калейдоскопе пятен явно плавал батон. И Гек вспомнил, что не ел уже больше суток. Как только он это понял, все сомнения насчет гражданки Хлебовой исчезли — Хлебова была тут ни при чем, просто хотелось есть.
 Гек дошел до машины, плюхнулся на сиденье и покатил по переулку. Вскоре по правую руку обнаружился ларек, а рядом с ним два пустых столика под зонтиками. Гек купил подозрительных хотдогов с чаем и позавтракал. А затем еще раз просмотрел список. В глаза бросилась последняя строка — пожилая Ирина Шевелева, проживающая одна в пятикомнатной квартире, и ее сестра Анастасия, проживающая... — Гек огляделся, — прямо в доме напротив ларька.
 Гек тут же отправился по этому адресу. Дверь открыла Ирина Шевелева — она была в точности как на фотографии, только лицо было очень недовольным. В комнате на два голоса бормотал телевизор — похоже, ее отвлекли от сериала. Гек решил, что Шевелева типичная жертва масс-медиа — из тех, что верят рекламе, думают, что ток-шоу снимаются в прямом эфире без сценария, а в викторине может выиграть любой человек, а не специально отобранный представитель народа — какой-нибудь колоритный волжанин с золотыми зубами и доброй, некрасивой женой.
 — Старший следователь прокуратуры Хачапуров, — сказал Гек без лишних предисловий. — По поводу убийства во дворе соседнего лома.
 — Ох, Господи, — испугалась Ирина и перекрестилась.
 — Рина! Кто пришел? — раздался старческий голос из комнаты.
 — Ничего страшного, — сказал Гек. — Просто мы ведем следствие. Вы сдаете свою квартиру, а сами живете у сестры, так?
 — Ну нет... Ну... — занервничала Ирина.
 — Я не из налоговой инспекции, а из прокуратуры, — веско сказал Гек.
 — Нет, зачем сдавать квартиру? Не сдаю квартиру, — волновалась Ирина.
 Гек молча вынул снимок.
 — Он убийца! — моментально кивнула Ирина. — За последний месяц мне не заплатил!
 — Когда это было? — не поверил удаче Гек.
 — Да уж года два. Или три?
 — Фамилию не помните?
 — Сейчас... — Ирина ушла и вернулась с толстой тетрадкой. Она надела очки и полистала тетрадку. — Вот. Три года назад. С первого июня по первое октября. Важаев Григорий Инбаевич, паспорт номер...
 — Ого, — обрадовался Гек, достал блокнот и записал данные.
 Затем поблагодарил Ирину и попрощался. На Лубянку он решил не ехать, просто позвонил Гриценко и доложил.
 — Молодец! — обрадовался Гриценко, — Я сейчас прикажу навести справки, и если выясним его новый адрес, то будем брать. Ты на мобильном телефоне? Жди звонка, с тобой скоммутируются!
 Гриценко повесил трубку, а Гек откинулся на спинку сиденья и моментально заснул — спать за последнее время приходилось мало, глупо не использовать такую возможность. Разбудил его писк мобильника.
 — Слушаю? — сказал Гек.
 — Алексей Казаревич. у аппарата, — раздался сочный бас. — Предположительно новый адрес: Староволжский переулок, дом 2, квартира 17. Это рядом с Гвоздевским, надо только переехать Садовое кольцо. Мы там будем через двадцать минут, хорошо, если ты успеешь раньше. Будь осторожен, они могут быть вооружены.
 — Ясно, — отмахнулся Гек, уже включая зажигание. -А как выяснили?
 — Потом объясню, мы выезжаем, — сказал Казаревич и повесил трубку.
 Гек пронесся по улице, на ходу вынимая карту. Староволжский переулок действительно был рядом — видно, Важаеву нравился этот район Москвы. Гек пересек Садовое, свернул в переулок и сразу увидел дом.
 Дом был старый, но мощный — из серого камня, с большими бдительными окнами. Гек знал архитектуру этого типа сталинских построек, поэтому не стал звонить в 17-ю квартиру, а обошел дом со двора. Как он и ожидал, пожарная лестница была на месте — ржавая, снизу забитая досками, чтобы не лазили дети, но крепко вбитая в каменные стены железными штырями. Гек засунул руку во внутренний карман плаща и снял пистолет с предохранителя. Затем оглянулся, подошел к лестнице, бесшумно подпрыгнул, подтянулся и оказался на уровне второго этажа. Ему нужен был третий этаж, где виднелось единственное во всем доме окно-стеклопакет с распахнутой вверх створкой. Гек быстро, бесшумно добрался до третьего этажа. Он прислушался — за окном было тихо. Гек уже приготовился прыгнуть сверху в эту распахнутую створку, поднялся еще на несколько ступенек вверх, но тут потянул носом воздух. Из открытой створки чуть заметно, но явственно тянуло трупным запахом...
 Гек собрался и прыгнул. Все прошло отлично — он пролетел метр по воздуху и попал точно в щель окна, скатившись на подоконник по створке. В руке его был взведенный пистолет, но стрелять не пришлось — квартира была безлюдной. Гек соскочил с подоконника и пошел по комнатам. Квартира была отделана красиво, но пафосно. По обилию позолоты, блестящих каемок и ручек Гек понял, что отделывали квартиру на восточный вкус. Так отделывают квартиру для себя.
 Гек зашел в гостиную. Здесь было сумрачно, окно плотно закрывали жалюзи. И стоял совершенно невозможный запах. На полу, на пушистом ковре лицом вверх лежал труп хозяина — Гек узнал сильно распухшее лицо со снимка. Затылок человека был расплющен, ковер залит засохшей кровью. Рядом валялась бронзовая статуэтка орла, испачканная кровью. Все было ясно.
 Делать здесь было нечего. Гек прошелся по другим комнатам — они были удивительно пустынны, ни примечательных вещей, ни записных книжек — ничего не было. Везде царил порядок, и лишь в прихожей на белом мраморном полу лежал небольшой плоский пакет из толстого зеленого пластика, заполненный белым порошком. Гек аккуратно завернул этот пакет и положил в карман. Он открыл защелку двери и по лестнице спустился во двор.
 Никакого желания возиться с трупом у Гека не было, если тут можно было найти какую-то информацию, то это было под силу только бригаде опытных криминалистов с их аппаратурой. Было ясно только одно — труп лежит не мене двух дней. Что касается пакета в прихожей — это наверняка были наркотики, и вот их анализ мог дать ценный след.
 Гек позвонил Гриценко, но было занято. То ли был занят телефон Гриценко, то ли перегружена мобильная сеть Гека. И он помчался на Лубянку.
 В отделе Гриценко была только секретарша, которая сообщила Геку, что все уехали на операцию и скоро будут. Гек попросил соединить его с Гриценко.
 — Слушаю, — сказал Гриценко в трубке, протянутой секретаршей.
 — Гек говорит, — представился Гек. — Клиент мертв. Квартира пуста. Следов нет.
 — В курсе, — ответил Гриценко. — Мы уже работаем на месте. Мы опоздали.
 — В смысле я должен был вас дожидаться на месте? — спросил Гек.
 — Нет, опоздали — вообще опоздали. Он успел передать товар дальше.
 — В прихожей я обнаружил плоский пакет из зеленого пластика с неровно обрезанным краем. Наполнен порошкообразным веществом белого цвета. Подозреваю, что наркотик. Отвез на Лубянку, чтобы сделать срочную экспертизу.
 — Будь осторожен с этим пакетом! — сказал Гриценко.
 — Так точно, — ответил Гек, нервно ощутив, как пакет оттягивает карман плаща.
 — Очень осторожен — на нем могут быть отпечатки! — сказал Гриценко и, помолчав, добавил: — Хотя вряд ли. Это все уже не важно. Мы опоздали. Надо искать второе звено.
 — Какие будут указания? — растерялся Гек.
 — Пока никаких, — ответил Гриценко. — Опросом соседей и прочими делами займутся мои люди, чтобы не толкаться, как в прошлый раз.
 Гека немного обидело это «мои люди».
 — А что делать мне? — спросил он.
 — Ждать, — ответил Гриценко. — Сегодня вечером или завтра будут указания.
 — Леонид ЮрЬевич, вы меня, конечно, извините, — сказал Гек, — но мне завтра на работу.
 — Какую работу? — удивился Гриценко.
 — Вы не забывайте, что я работаю в отделе охраны банка. Я взял отгул на день, еще два дня были выходные — как раз три дня, как вы и говорили. Но завтра мне на работу.
 — Ладно, разберемся, — сказал Гриценко и повесил трубку.
 Мысленно выругавшись, Гек спустился вниз в отдел криминалистов, но лаборатория оказалась заперта. Тогда Гек сел в коридорное кресло напротив и тут же заснул. Проспал он шесть часов, но в лаборатории никто не появился — очевидно, все криминалисты были в квартире убитого бандита.
 — Бардак! — громко сказал Гек и вышел из здания на Лубянке.
 Он сел в свою машину и отправился в Староволжский переулок. Квартира была уже опечатана, служебных маши во дворе не стояло. Гек попробовал позвонить Гриценко, но не дозвонился. Гек порылся в своей памяти и вспомнил два мобильных телефона следователей, которые видел в записной книжке женщины-свидетельницы. Он набрал первый номер. Как он и ожидал, ответил Алексей Казаревич.
 — Это Гек, — сказал Гек. — Что происходит?
 — Работаем, — ответил Казаревич.
 — А где?
 — Я в информатории на Лубянке. Митя в Шереметьево.
 — В Шереметьево? Хм. А криминалисты?
 — Не могу знать.
 — А Гриценко?
 — Не могу знать.
 — А кому мне сдать на экспертизу пакет с белым порошком?
 — Не могу знать.
 — Тьфу, — в сердцах сказал Гек. — Появится Гриценко, пусть сам меня находит!
 Гек дал отбой, и тут же телефон в его руке запиликал.
 — Гек у аппарата! — рявкнул Гек.
 — А-аппарат-где? — ответил голос Нюки.
 — Со мной, — ответил Гек, растерявшись.
 — А-ты-где?
 — Я... в городе. А ты где?
 — Хороший-у-нас-разговор, — сказала Нюка. — Я-дома. В-мелких-делах-закоммутилась. Пельменей-хочешь?
 — Хочу... — честно ответил Гек.
 — Сделала-только-что.
 — Сама лепила? — удивился Гек.
 — Сама-в-кипяток-бросила, — сказала Нюка. — Когда-тебя-ждать?
 — Сейчас подъеду.
 — Коммутайся-быстрей-остынут. — Нюка повесила трубку.
 — Зашибись, чего в мире творится! — сказал Гек и тронулся с места.
 Дверь в Нюкину квартиру была приоткрыта. Мягкий мужской голос, лившийся из динамиков, негромко и вкрадчиво исполнял песню на итальянском. Все это забивал бойкий стук клавиш. Гек вошел, снял ботинки, надел тапочки и заглянул в комнату. Нюка сидела за компьютером. Гек постучал по дверному косяку, чтобы привлечь внимание.
 — Гек? — спросила Нюка, не поворачиваясь.
 — Вечер добрый, — сказал Гек.
 — Щас, — сказала Нюка, продолжая барабанить по клавишам.
 Гек постоял немного, затем зашел в туалет, вымыл руки в ванной и вернулся в комнату.
 — Щас-щас, — сказала Нюка.
 — А что ты делаешь? — поинтересовался Гек.
 — Щас-щас. Скоро-иду...
 На экране мельтешили подземелья с тяжелыми дверьми.
 — В игрушки играешь? — спросил Гек.
 — Щас-щас. Скоро-иду... — откликнулась Нюка.
 — Паузу нажми, — посоветовал Гек.
 — Щас-щас. Скор... Пидарас!!! — закричала Нюка, отбросила мышку и рывком развернулась в кресле. — Каждый-раз-за-этой-дверью-он-меня-караулит! — сказала она обиженно.
 — Кто караулит?
 — Ник. Мы-с-ним-по-сети-играем.
 — Понятно. Ну а кто-то что-то говорил насчет пельменей? — Гек прищурился.
 — Йоооооооо! — воскликнула Нюка, вскочила с кресла, пронеслась мимо Гека в сторону кухни и распахнула дверь.
 Квартира наполнилась запахом гари, из кухни валил густой, смолистый пар. Гек вошел в кухню и распахнул окно. Нюка пыталась схватить кастрюлю тряпками и полотенцами, наконец ей это удалось, она поставила ее в мойку включила воду. Кастрюля оглушительно зашипела, и во стороны полез уже совершенно непрозрачный пар.
 — Йооо... — сказала Нюка огорченно.
 — Бывает, — утешил Гек. — Я вот колбасы по дороге купил и пирожных.
 — Ну-ладно. Это-будет-дубль-два, — сказала Нюка. — Россия-родина-пельменей-богаты-наши-закрома.
 — В смысле вторую кастрюлю пельменей закоммутируешь?
 — Третью. Во-всех-играх-дается-минимум-три-попытки.
 Нюка вытащила закопченную кастрюлю из раковины и поставила на пол в углу. Там уже стояла одна закопченная кастрюля.
 — Хм... — сказал Гек.
 — Кастрюль-у-меня-тоже-три. — Нюка достала из шкафчика здоровенный котел и начала наполнять его водой. — И-пельменей-было-три-пачки.
 — Умница, — усмехнулся Гек.
 Нюка похлопала по карманам в поисках зажигалки и вдруг неожиданно вынула чулок. Она недоуменно на него посмотрела, словно видела в первый раз, и снова сунула в карман.
 — И-красавица, — сказала она.
 — И красавица, — согласился Гек. — Спички за твоей спиной на столе. Только это уже не твоя заслуга, что ты красавица.
 — Наоборот, — сказала Нюка, насыпая в воду специй из баночек. — Умница-это-не-моя-заслуга: красавица-моя-заслуга.
 — То есть? — удивился Гек.
 — У-меня-непропорциональная-фигура-неправильной-формы-лицо...
 — У тебя? — изумился Гек.
 — Ага. Если-я-оденусь-по-глупому-и-постригусь-по-глупому-это-будет-заметно. А-вот-ум-и-ще... — Нюка сняла с гвоздя половник и постучала им по голове. — Уми-ще-если-есть-от-природы-значит-есть. А-если-нет-то-и-не-будет. Люди-почему-то-считают-иначе.
 — А вот скажи, если ты такая умная, зачем ты кофе в вену колешь?
 — Одно-другому-не-мешает, — пожала плечами Нюка.
 — Может, ты и наркотики употребляешь?
 — Может-быть-легкие-наркотики. — Нюка задумчиво смотрела на лавровый лист, бегающий по кругу в кастрюле.
 — Вот те на... — пробормотал Гек.
 — Где? Давай! — тут же обернулась Нюка.
 — Тьфу, — сказал Гек и сел за стол. — Ненавижу наркоманов.
 —Я-сама-ненавижу-героинщиков-и-прочих-тяжелых.
 — Я всех ненавижу, — сказал Гек. — Был у меня случай в далекой молодости. Друг погиб...
 — Я-знаю, — сказала Нюка и полезла в холодильник. — Ник-рассказывал.
 — Никита?! — Гек чуть не подпрыгнул, но взял себя в руки. — Откуда он знает?
 — Досье-твое-читал. — Нюка вынула кусок чего-то замороженного и стала его тревожно нюхать.
 — Где это он мог досье мое читать?
 — Хрен-его-знает. Где-он-все-находит? В-архивах— каких-то. Он-же-хакер. Понюхай-тухлое?
 У Гека под носом оказался бурый кусок, он принюхался:
 — Тухлое, выкинь... Не мог он нигде получить доступ к секретным материалам!!!
 — А-чего-ты-на-меня-орешь? У-него-самого-и-коммутируй. И-вообще-пора-привыкнуть-что-в-мире-давно-нет-никаких-секретов.
 — Есть секреты.
 — Нет-секретов. Есть-Интернет. А-значит-нет-секретов.
 — Везде есть свои секреты. Например, от меня держат в секрете цель расследования.
 — Чего-тут-секретного? Убили-человека.
 — Не просто убили. И не одного человека. Там какой-то предмет фигурирует и передается по цепочке вверх. Какой предмет — даже мне не говорят. Мне не говорит мой начальник! Мне! Следователю! Бывшему работнику внутренней разведки.
 — Потому-и-не-говорят-что-бывший.
 — Да нет, остальным следователям, я уверен, тоже не говорят.
 Нюка задумалась и сложила руки на груди. Из сплетения рук задумчиво торчал половник. С него на линолеум жадно упала капля воды.
 — Очень-опасное-и-очень-простое, — наконец произнесла Нюка.
 — В смысле?
 — Имеет-смысл-скрывать-информацию-если-она-представляет-очень-большую-опасность.
 — Мне так и сказали.
 — И-если-эта-информация-слишком-простая-и-ее-может-использовать-каждый.
 —Например?
 — Например-как-сделать-атомную-бомбу-из-обычной-кастрюли. Или-как-получать-наркотики-из-пельменей.
 — Так... А еще?
 — Все. Оружие-и-наркотики-вот-главная-опасность. И-главный-бизнес. И-серый-покемон-на-улице-останавливает-и-спрашивает: «Оружие-наркотики?» Кипит — Нюка заглянула в кастрюлю. — Показалось. Просто-шипит.
 — То есть ты думаешь, что это опасное оружие или опасный наркотик?
 — Наверно-что-то-совершенно-новое.
 — А я вот как думаю, — сказал Гек. — Чем современнее открытие, тем сложнее его сделать на кухне. Нужны лаборатории, институты ученых.
 — Не-согласна. Это-как-получится. Не-обязательно-делать-открытие-на-кухне. Можно-сделать-в-лаборатории-а-использовать-на-кухне.
 — Например?
 — Ты-слышал-про-генную-инженерию? Берется-плесень-и-пихается-в-ее-клетку-новая-нитка-ДНК. В-которой-запрограммирована-выработка-пенициллина. И-плесень-живет-и-размножается. Передает-это-нитку-по-наследству-и-производит-пенициллин-в-жутких-количествах. Так-сейчас-многие-лекарства-синтезируют.
 — Ну и к чему ты клонишь?
 — Ты-представь-что-шутник-в-лаборатории-заставит-плесень-синтезировать-ЛСД. И-раздаст-друзьям-по-пробирке. А-те-своим-друзьям. Представляешь? В-каждой-квартире-будет-расти-ЛСД-как-вот-этот=чайный-гриб. — Нюка кивнула на банку.
 — Найдут шутника, — неуверенно сказал Гек. — Будут повальные обыски. С собаками.
 Нюка засмеялась. Смех у нее был звонкий и задорный.
 — С-собаками... Ты-не-понимаешь. Не-будет-подпольных-заводов. Не-будет-цепочки-дилеров. Взял-у-друзей-генетически-измененный-грибок-и-выращивай-на-подоконнике. Хочешь-ешь. Хочешь-раздавай. Хочешь-по-лесам-раскидай... Ты-слышал-что-в-лесах-прямо-под-Москвой-повсюду-растут-психоделические-поганки?
 — Слышал, — кивнул Гек.
 — А-ты-слышал-чтобы-они-росли-двадцать-лет-назад?
 — Ну наверное, росли. Просто про них не знали. Или ты хочешь сказать...
 — А-я-не-знаю, — перебила Нюка. — Я-не-знаю.
 Гек помолчал. Нюка задумчиво поднесла к губам разливную ложку и легонько покусала ее зубами.
 — Кипит! — вдруг радостно взвизгнула она и опрокинула в кастрюлю упаковку пельменей.
 — То есть ты хочешь сказать... — задумчиво начал Гек.
 — Я-хочу-есть! — перебила Нюка, но Гек ее не слышал.
 — Ты хочешь сказать, что это может быть генетический штамм грибков, вырабатывающий наркотики?
 Гек посидел некоторое время, обхватив голову руками, а затем встал, сходил в прихожую и принес оттуда газетный сверток. Он положил его на стол и развернул.
 — Смотрел-фильм-"Титаник"? — спросила Нюка, ворочая поварешкой в кастрюле.
 — Нет.
 — Там-такая-последняя-сцена-красивая-есть. Все-замерзли-и-плавают-белые. Засыпанные-снегом. Правда-похоже? — Нюка кивнула ложкой на котел.
 — Что? — рассеянно спросил Гек.
 Он рассматривал зеленый пластиковый пакет, набитый порошком.
 — Пельмени-всплывают. Если-бы-у-меня-была-камера-я-бы-сняла-клип-на-музыку-из-"Титаника". Сначала-показывается-кухня. Камера-приближается-к-плите. Крупным-планом-рука-зажигает-огонь-и-ставит-вот-такую-кастрюлю... Нет-лучше-таз. С-водой. Вода-закипает. Рука-кладет-на-воду-пачку-пельменей-и-пачка-плавает. На-краю-пачки-две-пельменинки... Нет-это-перебор. Просто-плавает-пачка. Потом-она-вдруг-разваливается-пополам-и-из-нее-сыплются-пельмени. Ты-меня-слышишь? Сыплются-пельмени-и-сразу-тонут. И-пачка-тонет. Она-картонная. Сначала-одна-половинка-тонет. Затем-другая. Вода-кипит. Все-это-под-музыку. А-затем-пельмени-начинают-потихоньку-всплывать. И-наконец-вся-поверхность-покрыта-пельменями. Они-такие-белые. Спокойные. А-камеру-можно-у-Ника-взять-пусть-отвинтит-с-подоконника. Давай-сделаем? У-тебя-руки-красивые-мужские-подойдут. — Нюка повернулась к Геку и уставилась на сверток. — Это-что?!
 — Не знаю, — честно ответил Гек. — Следственный материал. Найдено в квартире убитого. Второго убитого.
 Нюка наклонилась над пакетом, близоруко щурясь.
 — Офигеть, — сказала она. — Кокаин. Здорово. Отсыпь-мне-немного?
 — Чего-о-о? — опешил Гек.
 — Тебе-жалко? Вон-какой-пакет. Никто-не-заметит.
 — Зачем тебе кокаин? В вену колоть?
 — Чего-сразу-в-вену? Можно-нюхать.
 — А кто говорил, что ненавидит кокаинщиков?
 — Героинщиков. Не-путай. Разные-вещи.
 — Значит, это кокаин... — задумчиво сказал Гек.
 — А-ты-пробовал?
 — Вот это? Нет, конечно. — Гек с омерзением помотал головой.
 — Вообще-кокаин-пробовал?
 — Я что, похож на человека, который пробовал кокаин?
 — Похож-кстати. А-я-пробовала-когда-то. Когда-мы-еще-с-Пашкой-коммутировались. Или-с-Сашкой? В-общем-он-раскоммутал-где-то-целыхполграмма.
 — Ну и как? — Гек с любопытством взглянул на Нюку.
 — Да-никак. Нос-щиплет. И-спать-хочется. От-кокаина-так-не-бывает. Давай-по-ложечке?
 — Чего?!
 — Понюхаем-из-твоего-пакета?
 — Исключено. — Гек хмуро завернул пакет в газету и отложил в сторону.
 — Жадина-говядина-губчатая-энцефалопатия! — обиженно сказала Нюка, по-детски надув губки.
 — Пельмени, — сказал Гек.
 — Чего? Ой-йоооо! — Нюка вскочила и выключила огонь. — Жить-будут!
 Она бросила на стол две тарелки и начала накладывать пельмени.
 — Мне побольше, — сказал Гек. — У меня работа опаснее.
 Он подошел к раковине и на всякий случай вымыл руки. Затем принес палку колбасы и стал ее нарезать.
 — Ага, — сказала Нюка. — Работа-у-него. Мешок-кокаина-таскать-в-кармане. Маленькая-лошадка. Так-я-и-не-попробую-настоящий-кокаин-в-этой-жизни?
 — Экие у тебя комплексы, — сказал Гек.
 — Комплексы. — Нюка вынула из холодильника кетчуп и села напротив Гека. — Что-ты-знаешь-о-комплексах? Ну-комплексы. И-что? У-каждого-свои-комплексы.
 — Ну уж прямо у каждого...
 — Скажи-что-у-тебя-нет? — Нюка подцепила пельменину, подула на вилку и отправила ее в рот. — Йоооо... Соль-напрочь-забыла.
 — Ну есть и у меня комплексы, — сказал Гек.
 — Расскажешь?
 — А чего скрывать. Мне постоянно говорят, что я умный-умный, а дурак. Вот у меня и комплекс.
 — Что-ты-дурак? Не-ты-не-дурак. — Нюка взяла флакон и начала выдавливать кетчуп на тарелку. Кетчуп лез неохотно, флакон издавал неприличные звуки.
 — Я не так уж много знаю.
 — Тьфу, — сказала Нюка. — При-чем-тут-знания? Кого-ты-называешь-поваром? Кто-готовит-еду-или-кто-ест?
 — Ну-у... — сказал Гек. — Того. Последнего. А при чем тут ум?
 — Так-почему-фак-побери-люди-называют-умным-того-кто-нахавал-больше-информации-из-окружающего-мира-а-не-того-кто-подарил-миру-что-нибудь-свое?
 — Я об этом не думал, -честно сказал Гек. — А зачем что-то давать миру? Может, миру это и не нужно?
 — Так-в-том-все-дело, — сказала Нюка и замолчала.
 — А разве плохо общаться с человеком, который много знает? — спросил Гек, подумав.
 — Информацию-я-и-в-Интернете-найду, — пожала плечами Нюка.
 — Так, по-твоему, я умный? — спросил Гек.
 — Умный-умный, — кивнула Нюка. — А-дурак.
 —А ты?
 — Не-знаю. Я-наверно-наоборот.
 — Это как? Дура-дура, а умная?
 Нюка задумчиво покивала головой.
 — А у тебя какие комплексы? — спросил Гек.
 — У-меня-вообще-одни-комплексы. Что-я-некрасивая.
 — Ты? — удивился Гек. — Да ты одна из самых красивых женщин, которых я вообще видел!
 — Коммутнуть-тебе-кетчупа? — Нюка стиснула флакон над тарелкой Гека. — Что-у-меня-высшего-образования-нет.
 — Ну подумаешь...
 — Я-училась-в-художественном-но-бросила. Что-на-велосипеде-кататься-не-умею.
 — Да я тебя научу.
 — Все-вы-так-обещаете. Что-заикаюсь. Что-оргазм-получаю-только-рукой.
 — Да у всех так. Ребенка родишь — все наладится.
 — Вот-ребенка. Что-мне-уже-двадцать-пять-а-ребенка-нету-и-не-хочу-пока. Что-я-иногда-зло-разговариваю-с-людьми.
 — Это комплекс?
 Нюка задумалась.
 — Нет-это-уже-я-недостатки-перечисляю. Комплексы-кончились. Хотя-можно-считать-что-у-меня-их-нету-раз-я-про-них-знаю-и-могу-открыто-рассказать.
 — У всех комплексы, — сказал Гек, чтобы ее ободрить.
 — Даже-у-городов, — ответила Нюка с набитым ртом.
 — Это как?
 — Например-Петербург. Питерцы-все-время-сравнивают-себя-с-москвичами-и-доказывают-что-они-лучше-и-город-у-них-красивее.
 — Ну Питер действительно красивый город, а в чем тут комплекс?
 — А-если-нет-комплекса-чего-тогда-сравнивать. Москвичи-же-себя-с-питерцами-не-сравнивают? Москвичам-просто-в-голову-не-приходит-искать-связь-между-людьми-и-городами-и-делить-по-этому-признаку.
 — Ага, в голову не приходит, — усмехнулся Гек. — Ты москвичка?
 — Да. И-мне-никогда-не-приходит-в-голову-в-отличие-от-питерцев-сравнивать-себя-с-питерцами.
 Гек улыбнулся и посмотрел ей в глаза.
 — Нюка, повтори, пожалуйста, эту логичную фразу еще раз?
 — Пожалуйста! Мне-в-отличие-от-питерцев... — Нюка осеклась и задумалась. Вилка с нацепленной пельмениной замерла на полпути ко рту. Так продолжалось довольно долго.
 — Коммутни мне еще кетчупа? — попросил Гек.
 — А? — очнулась Нюка и взяла флакон. — Да-это-ты-меня-поймал. Заговорилась. Но-я-говорила-не-про-комплексы-людей-а-про-комплексы-городов.
 — Как это у городов могут быть комплексы?
 — Даже-у-страны-могут-быть-комплексы.
 — Например?
 — Да-как-у-людей! Например-если-страну-обижали-в-детстве. Страна-вырастет-и-будет-всем-остальным-странам-доказывать-что-она-не-хуже-их-а-намного-лучше.
 — Россию обижали в детстве? — спросил Гек.
 — Россию-в-детстве-изнасиловали. Монголотатарским-игом. А-вот-Швейцарию-не-обижали. Она-и-выросла-такая-спокойная. И-Голландию-не-обижали.
 — А США обижали? — заинтересовался Гек.
 — Америка-вообще-еще-не-выросла. Ведет-себя-как-ребенок. Ты-посмотри-у-нее-все-комплексы-детские.
 — А кого еще... Англию обижали?
 — Немножко. Но-больше-Англия-Ирландию-обижала. Дразнила. Игрушки-отбирала. Как-злой-старший-брат. У-Ирландии-серьезные-комплексы.
 — Про Израиль можно и не спрашивать?
 — Жутко-тяжелое-детство, — кивнула Нюка. — Или-жизнь? Смотря-с-какого-момента-считать. От-появления-государства-или-народа?
 — Кстати. — Гек вдруг вспомнил Гриценко. — А как ты вообще относишься к евреям?
 — Ну-так. — Нюка неопределенно покачала в воздухе рукой. — Пятьдесят-на-пятьдесят.
 — В смысле по четным числам любишь, по нечетным ненавидишь? — усмехнулся Гек.
 — В-смысле-мама-еврейка-папа-русский. Наполовину-отношусь.
 — Извини, — сказал Гек. — Не хотел тебя обидеть.
 — Ты-умный-умный-а-дурак, — сказала Нюка.
 — Там еще пельменей не осталось?
 — Угу. — Нюка заглянула в кастрюлю. — На-дне. Накоммутать-тебе?
 — Накоммутай.
 Нюка поскребла поварешкой по дну и выложила Геку на тарелку горсть пригоревших пельменей. Кинула свою тарелку в мойку, протерла тряпкой половину стола, полезла в ящик и достала таблетки кофеина.
 — Опять кофе по-венски? — нахмурился Гек.
 — Ну-ты-же-мне-кокаину-не-даешь? — Нюка невозмутимо начала давить таблетки ложками.
 — У тебя зависимость? — спросил Гек.
 — От-кофе? Наверно-нет. У-меня-от-компьютера-зависимость.
 — Ты, конечно, делай как знаешь, но я на это смотреть не хочу. — Гек встал и пошел в комнату.
 В комнате горел компьютер и тихо играла ритмичная музыка без слов. На экране застыло аляповато нарисованное кровавое пятно. Гек закрыл игрушку. Под игрушкой появилось недописанное письмо, Гек машинально прочел первые строчки: «Привет, Аленище! Я тут вчера закоммутала такого симпатичного покемончика — увидишь, приколешься. Но ты не поверишь — он мент!» Гек отошел от экрана — он не любил читать чужие письма, только если по работе.
 — А что это за музыка у тебя здесь играет? — спросил Гек в сторону кухни.
 — Если-без-слов-то-"Нож-для-фрау-Мюллер"-если-со-словами-то-"Смысловые-галлюцинации".
 — Не слышал, — сказал Гек.
 — А-что-ты-слушаешь?
 — Ну я так... «Кино» иногда, — вспомнил Гек модное название.
 — Задержка-музыкального-развития-в-десять-лет, — донеслось из кухни. — Я-ничего-не-имею-против-Цоя-но-ты-остановился-в-развитии-много-лет-назад.
 — Меня это устраивает, — сказал Гек.
 В кухне ожесточенно хлопнула дверца шкафчика и раздался крик:
 — Шит!!
 Гек вбежал в кухню.
 — Баяны-кончились, — сказала Нюка.
 — Кто?
 — Шприцы. Инсулинки-одноразовые.
 — Так тебе и надо, — ответил Гек.
 — Ничего. Будет-кофе-по-носопырски.
 — Это как? Клизмой?
 — Нюхать-буду. — Нюка огляделась. — Есть-стодолларовая-бумажка? На-минутку?
 — Зачем тебе столько?
 — На-минутку. Положено-нюхать-через-стодолларовую-бумажку. По-правилам-хорошего-тона.
 — Обойдешься, — сказал Гек.
 — Хотя-это-про-кокаин, — продолжала Нюка. — Ему-кстати-и-цена-сто-долларов-грамм. Чуешь-взаимосвязь? Сколько-стоит-вещество-через-такую-бумажку-и-надо-нюхать. Кофеин-стоит-пять-рублей. Значит-надо-его-через-пятирублевку. Есть-пятирублевка-бумажная?
 Гек порылся в кармане и достал пятирублевую бумажку. Нюка проворно свернула ее в тонкую трубочку. Принесла из комнаты компакт-диск в коробке и использованную карточку для оплаты мобильника. Гек хмуро наблюдал за ее приготовлениями.
 — Неужели-тебе-ни-разу-в-жизни-не-хотелось-попробовать-кокаин? — говорила Нюка, высыпая порошок на пластик компакт-диска и растирая его ребром карточки.
 — Статья двести тридцатая, — отвечал Гек. — Склонение к потреблению наркотических средств. Наказывается ограничением свободы на срок до трех лет.
 — Ага. Это-мне-говорит-человек-у-которого-в-кармане-двести-грамм-кокаина...
 Нюка энергично разделила кофеиновую кучу ребром карточки на две узкие дорожки. Затем снова смешала и снова разделила. Придирчиво оглядела, подправила одну дорожку, отщепила от нее тонкую полоску порошка и добавила к противоположной. Подумала немного, наклонила голову и. посмотрела сбоку. Отщепила от второй дорожки полоску еще тоньше и вернула ее к первой дорожке.
 — Ерундой страдаешь? — сказал Гек.
 — Мне-нравится-процесс, — промурлыкала Нюка. — Я-представляю-что-это-кокаин. Неужели-тебе-не-хочется-хоть-раз-попробовать-кокаин? Просто-чтобы-знать?
 — Статья 230, — сказал Гек. — Склонение к потреблению. То же деяние, совершенное неоднократно, наказывается лишением свободы на срок от трех до восьми лет.
 — Да-не-пугай-ты-меня.
 Нюка взяла свернутую пятирублевку, покрутила ее пальцами и осторожно задвинула в ноздрю почти целиком. Зажала вторую ноздрю пальчиком, наклонилась к дорожке и со свистом втянула воздух, проведя носом вдоль компакт-диска. Дорожка исчезла.
 — Ой-йооо... — поморщилась Нюка и схватилась за нос рукой, замерев. Из глаза выкатилась слезинка и повисла на щеке.
 — Тяжела жизнь наркомана? — спросил Гек.
 — Ой-тяжела...
 Нюка вытащила из ноздри пятирублевку и запихала ее во вторую ноздрю. Вторая дорожка исчезла, на поверхности компакта остался тонкий слой белой пыли. Нюка послюнила пальчик, соскребла пыль и протерла ею десны.
 — Это зачем? — спросил Гек.
 — Не-знаю. В-фильме-видела, — сказала Нюка и оглушительно чихнула.
 — Будь здорова, — сказал Гек.
 — Щиплет-зараза! — Нюка снова чихнула.
 — Будь здорова, — сказал Гек.
 — А-кокаин... Апчхи!... Не-должен-щипать. — Апч-хи!! Кокаин-анестетик. Апчхи!
 — Будь здорова.
 — Неужели-тебе-самому-никогда-не-хотелось... Апчхи!! — Нюка резко выбежала из кухни и вернулась с носовым платком.
 — Статья 230, — сказал Гек. — Те же деяния, если они повлекли по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия, наказываются лишением свободы на срок от шести до двенадцати лет.
 Он вынул сверток и посмотрел на него. Неужели действительно ни разу в жизни не попробовать? Может быть, завтра будет большая перестрелка. Может быть, убьют. Может быть...
 — Он-не-вызывает-привыкания. Особенно-с-первого-раза, — сказала Нюка.
 — Не коммути мозги, — сказал Гек.
 — Это-стимулятор. Только-сильнее-кофеина. И-фенамина-сильнее. И-"экстази"...
 — Не коммути мозги, — повторил Гек. — Сам знаю, не маленький, учил в школе.
 — В-какой-это-ты-школе-учился? — удивилась Нюка. — Какой-номер?
 — В спецшколе внутренней разведки.
 — О... — с уважением сказала Нюка. — Учить-учили-а-попробовать-не-дали?
 — Нас и позвоночник тоже ломать учили. А нам не ломали, — огрызнулся Гек и начал разворачивать сверток.
 Он отсыпал немного кокаина на компакт-диск, растер его Нюкиной карточкой и разделил на две аккуратные дорожки. Протер салфеткой пятирублевку и вставил ее в ноздрю. Пятирублевка влезла совсем неглубоко и щекотала нос.
 — Жадина-говядина-губчатая-энцефалопатия! — сказала Нюка. — Только-о-себе-думаешь.
 — Я тебе отсыплю, — сказал Гек.
 —А-чего-я-как-дура-кофе-себе-по-носопырски-уже-сделала? — обиделась Нюка.
 Гек непроизвольно чихнул, в последний момент отвернув лицо, чтобы не сдуть кокаин. Пятирублевка щекотала ноздрю. Он вынул ее и вставил еще раз.
 — Вертикальнее-вверх, — советовала Нюка.
 На этот раз пятирублевка вошла глубже.
 — Чихать-не-будешь-кокаин-местная-анестезия-и-обезболивание, — сказала Нюка. — Его-до-сих-пор-используют-в-глазных-клиниках-при...
 — Замолчи! — Гек решительно нагнулся к компакт-диску, аккуратно зажал пальцем ноздрю с трубочкой, пальцем другой руки зажал противоположную ноздрю, выдохнул ртом воздух и изо всей силы втянул в себя одну дорожку.
 В первый миг он не почувствовал ничего, затем потух свет и голову сжали гигантские раскаленные тиски. Казалось, будто нестерпимый огонь ревет внутри головы и раздирает тело на куски, будто в каждую клетку тела вонзилась тупая раскаленная иголка. Это продолжалось вечность, затем Гек потерял сознание. Последнее, что он услышал, был восторженный голос Нюки:
 — Вот-это-прихо-о-од!
 Очнулся Гек от ударов по лицу. Ослепляющая боль раздирала лоб и всю голову изнутри, но удары мокрым полотенцем по щекам тоже ощущались. Гек открыл глаза, и удары тут же прекратились. Взгляд не фокусировался — глаза постоянно наполнялись слезами.
 — Гек! Гек! — кричала Нюка. — Что-с-тобой? Ты-жив?
 — Жив, — выдавил Гек и не узнал своего голоса, до того он был хриплым.
 — «Скорую»-вызвать? — крикнула Нюка.
 — Погоди пока.
 Гек понял, что лежит на полу кухни у стола. Боль терзала изнутри, и казалось, что он вот-вот снова потеряет сознание.
 — Помоги встать! — сказал Гек.
 Нюка бросилась ему на помощь, и через некоторое время Геку удалось подняться.
 — Веди в ванную и открой холодную воду!
 Идти было трудно, ориентация в пространстве исчезла совсем. Наконец перед глазами заплясали большие белые пятна и послышался шум воды.
 — Оставь меня пока, — сказал Гек и наклонился к воде.
 Он долго промывал нос — вливал воду и выдувал обратно. Белое пятно раковины в этот момент становилось розовым — из носа хлестала кровь. Затем Гек промывал вторую ноздрю. Затем умывал лицо и подставлял под ледяную струю раскрытые глаза. Затем он снова промывал ноздрю, втягивая воду так глубоко, что она заливалась в гортань и на языке появлялся едкий соленый привкус. Через десять минут стало легче. Еще через пятнадцать Гек вышел из ванной.
 Нюка сидела за столом и задумчиво смотрела перед собой на раскрытый пакет с белым порошком. На полу виднелись засохшие багровые капли и валялась окровавленная трубочка пятирублевки.
 — Это-не-кокаин, — сказала Нюка.
 — Я уже понял, — хмуро ответил Гек.
 Прежде чем он успел что-то сделать, Нюка ткнула пальцем в порошок и облизала его.
 — Это-соль, — сказала Нюка. — Простая-домашняя-соль.
 Гек проснулся от звонка мобильника. Звонил Вячеслав — начальник отдела безопасности банка.
 — Виктор, сегодня к одиннадцати утра в полной боеготовности, — сказал он.
 — Понял, — ответил Гек. — Что-то случилось?
 — Нет, все нормально. Сопровождение на переговоры. — И Вячеслав тут же повесил трубку.
 Гек перевернулся на бок и запустил руку под одеяло, обнимая спящую Нюку, но тут же снова запиликал мобильник. На это раз звонил Гриценко.
 — Гек, — закричал он, — что происходит? Ты говорил про половину пакета, ты ее сдал на экспертизу?
 — Экспертизы не было дома, все уехали, — пробормотал Гек. t
 — Что?! — рявкнул Гриценко. — Ты в детском саду, что ли?! Дактилоскописты ждут материал до сих пор! Чтобы через десять минут он там был!!
 — Виноват, — сказал Гек. — Я думал, надо в лабораторию химического анализа. Выяснить, что это за порошок.
 — Тут ничего выяснять не надо! — отрезал Гриценко. — Это соль.
 — Да, я уже знаю. Провел анализ своими силами...
 —А вот отпечатки могут быть! Срочно привези материал в Дактилоскопию. Затем скоммутируйся с Казаревичами, они тебя введут в куре дела, и подключайся к поиску. Убийц Важаева надо найти до вечера.
 — Материал сейчас привезу, — ответил Гек. — А вот подключиться к поиску не имею возможности.
 — Это почему? — удивился Гриценко.
 — Работа, Леонид Юрьевич, — ответил Гек. — Отгулы кончились, начальство вызывает.
 — Чушь собачья. Приезжай, разберемся, — сказал Гриценко и повесил трубку.
 Нюка заворочалась, вынула из-под одеяла две тонких белых руки и потянулась.
 — Гек, ты мужик или петух? — спросила она. — Чего орешь в ранний час?
 — Работа такая, — ответил Гек, надевая штаны. — Пора на службу.
 — А, ну дверь захлопни. Позвонишь? — Не дожидаясь ответа, Нюка укрылась одеялом с головой и уснула.
 Гек принял душ, съел кусок хлеба, запив его компотом из чайного гриба, и вышел из подъезда. У него мелькнула мысль зайти к Никите и задать пару вопросов, но времени не было.
 Гек приехал на Лубянку, сдал пакет дактилоскопистам и отправился в кабинет Гриценко. Гриценко снова был занят. Гек ждал в приемной, мысленно прокручивая варианты разговора. Секретарша печатала что-то на пишущей машинке.. Странно, думал Гек, словно время остановилось. Двадцать первый век, кругом компьютеры, а в этом здании по-прежнему кое-где печатают на пишущей машинке... И наверное, будут печатать всегда. Ведь слушают же до сих пор классическую музыку?
 Дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышли два араба. Один был в балахоне, второй в нормальном деловом костюме. Гриценко проводил их до порога кабинета и пожал руки. После этого заметил Гека и кивнул ему. Гек прошел в кабинет.
 — На дактилоскопию сдал, — сказал Гек.
 — С Казаревичами коммутировался? — спросил Гриценко.
 Гек посмотрел на часы.
 — Не имею возможности. Должен выйти на службу. Мне звонил начальник.
 — Так возьми еще один отгул! — Гриценко недоуменно посмотрел на него. — Что сейчас важнее? Ты что, не понимаешь, что происходит?
 — Нет. Не понимаю, что происходит, — ответил Гек и посмотрел в глаза Гриценко. — Мне никто не хочет объяснить, что здесь вообще происходит.
 — Какой же ты назойливый и любопытный. Мы уже обсуждали эту тему, — поморщился Гриценко. — Я все объяснил.
 — Тему моей работы мы тоже обсуждали. Я тоже объяснил.
 — Хорошо. — Гриценко откинулся на спинку кресла и положил ладони на стол. — Когда освободишься?
 — Не знаю.
 — Как освободишься — приезжай немедленно. Сейчас ситуация усложнилась — вообще никаких концов нет. Как дальше искать — непонятно. На счету каждый человек.
 — Я постараюсь, — сказал Гек. — Разрешите идти?
 — Иди.
 Гек выехал с Лубянки и прибыл в банк ровно без четверти одиннадцать. В отделе охраны было многолюдно — собралась почти вся бригада, ребята со всех смен. Гек нашел Вячеслава в буфете.
 — Выезжаем в двенадцать, — сказал Вячеслав. — Готовность по полной форме. С автоматами.
 Гек взял кофе и сел рядом.
 — Очередная разборка? — спросил он.
 — Угу, — кивнул Вячеслав. — Шеф велел устроить парад и собрать всех. Переговоры с компаньонами. Типа себя показать. Бригада едет на двух джипах. Мы с тобой и шефом на «мерсе».
 — А куда?
 — Да куда-то в лес. — Вячеслав зевнул и раскрыл книжку.
 Этот здоровый парень, прошедший Афган и Чечню, никогда не читал ни детективов, ни боевиков. Он всегда читал женские любовные романы.
 Гек молча допил кофе и взял литровую бутылку минеральной воды. Пить хотелось жутко. Наверное, это от вчерашних экспериментов с солью, решил Гек. Нос уже почти не болел, лишь осталось ощущение сухости в носоглотке. Гек выпил всю минералку. Ощущение сухости не прошло, пить все еще хотелось. Гек взял вторую бутылку минералки, попил немного, посидел, еще попил, посмотрел на часы, взял минералку и отправился не спеша готовиться к выезду.
 Выехали, как обычно, колонной. «Мерседес» шефа с мигалкой шел впереди, два джипа с охраной — сзади. Мигалка, как обычно, была выключена — водитель шефа говорил, что она и не подключена. Шеф для солидности еще на заре своей карьеры выбил некий документ, согласно которому разрешалось ездить с мигалкой «без права использования».
 Колонна выехала за город и понеслась по Минскому шоссе. Геку захотелось в туалет. Организм желал избавиться от такого количества минералки. Колонна неслась нескончаемо долго, затем свернула на малозаметную грунтовку и остановилась на опушке леса. Кругом было безлюдно.
 Шеф нервно закурил и посмотрел на часы. Руками он непроизвольно сжимал «дипломат», лежащий на коленях. Гек чувствовал, как ремень врезается в живот. Мочевой пузырь готов был лопнуть. Гек толкнул локтем Вячеслава:
 — Я отолью?
 — Только быстро, -сказал Вячеслав. — И не на колесо! Отойди к кустам, не позорь организацию.
 — Когда это я мочился на колесо? — обиделся Гек.
 — На всякий случай предупреждаю, — пояснил Вячеслав. — А то у нас в бригаде люди простые, на колесо джипа нассать — это им как два пальца... — Вячеслав задумался, как закончить фразу.
 — Прекратите! — рявкнул шеф с переднего сиденья. — Кольцов, на обратном пути.
 — Очень надо, — жалобно попросил Гек. — Работать тяжело.
 — Ладно, вали. Время еще есть, — сказал шеф, посмотрев на часы.
 Гек снял с плеча автомат, выскочил из машины, добежал до опушки и с облегчением расстегнул штаны. Минералка лилась долго и охотно. Затем Гек застегнул штаны, и вдруг что-то заставило его резко пригнуться. Он еще не успел понять, в чем дело, а тело уже кувырком закатилось за дерево, и сверху сыпались щепки. Тишина разорвалась автоматной очередью, а затем что-то ухнуло — до боли знакомо ухнуло. Магазинный гранатомет ГМ93. Настоящий. Гек вжался в сырую весеннюю землю. Земля качнулась. Гек подпрыгнул и откатился за куст, нащупывая под мышкой пистолет. Со стороны поляны раздались автоматные очереди, и тут же ухнуло второй раз, и снова заработали автоматы. «Калаши», по звуку определил Гек. Не наши. У наших ребят были «стечкины»... Гек выглянул из-за ствола дерева и тут же отпрыгнул в сторону. В ствол ударила очередь, и посыпалась кора. Но Гек успел увидеть поляну. Там, где стояли джипы, теперь горели искореженные останки. Вокруг валялись тела, раскиданные взрывом. «Мерседес» шефа стоял накренясь, и трое молодчиков в темных камуфляжах бежали к нему, в упор решетя его из автоматов. Откуда они взялись посреди чистой поляны? Еще один молодчик, похоже, прятался где-то в кустах, совсем близко от Гека и держал дерево на прицеле. Выстрелы стихли.
 Гек осторожно набрал в легкие воздуха, подпрыгнул, перекувырнулся и упал за следующим деревом. На этот раз щепки посыпались через секунду — молодчик отвлекся. Но Гек засек его еще раньше, во время прыжка, — он лежал совсем рядом, в небольшой канавке, и был прикрыт маскировочным плащом. Метрах в семи от того дерева, куда Гек отправился облегчиться.
 Рядом с Геком лежала на земле длинная ветка — тонкий ствол рябины, засыпанный старыми листьями и заросший молодой травой. Гек сжал ствол и аккуратно повернул. Конец ветки зашуршал вдалеке, распрямляя прутья и сбрасывая жухлый мусор. Гек прыгнул вверх и в противоположную сторону. Как он и ожидал, автоматчик начал стрелять туда, где зашелестела ветка. Гек выкинул в прыжке руку и нажал спусковой крючок. Очередь смолкла.
 Гек упал на землю, но тут же вскочил и бросился к поляне, даже не оглянувшись на автоматчика — с такого расстояния он никогда не промахивался.
 Он выскочил на опушку. Один молодчик вытаскивал через разбитое окно «мерседеса» чемодан шефа, двое других глядели в сторону Гека, еще не понимая, что это несется на них сквозь кустарник. Гек выскочил на открытое пространство, отпрыгнул в сторону, пронесся еще несколько метров, еще раз прыгнул в сторону и снова бросился вперед. Молодчики опомнились и рывком подняли автоматы. Гек упал на землю с вытянутой вперед рукой и дважды нажал на спусковой крючок. Сверху над его головой провизжали две очереди и смолкли. На землю упали два автомата. Тут тоже все было в порядке. С такого расстояния Гек промахивался, но редко. Черт побери, неужели, вся бригада мертва? Неужели и шеф, и Вячеслав, и даже шофер...
 Гек скосил глаза на горящие останки джипов. Если стреляли из гранатомета, то, похоже, стреляли со стороны поля. Если стреляли из гранатомета, то это была тщательно организованная засада. А если это была засада, то логично было бы поставить гранатомет в лесу. Гек бы точно поставил гранатомет в лесу. Либо... Ну не могли же они вырыть в поле окоп?! Гек рывком откатился в сторону, подпрыгнул в воздух и снова упал на землю. Он успел увидеть — действительно, невдалеке был окоп и оттуда поднимался ствол гранатомета — прямо в сторону Гека.
 Гек бросился вправо, и тут же послышался знакомый хлопок. Гек еще не успел упасть, а земля уже перевернулась и сжалась как ладонь, сдавливая Гека со всех сторон. На какую-то секунду мир исчез, а затем появился снова. «Не попал», — сказал Гек и не услышал своего голоса. Неужели барабанные перепонки лопнули? Гек открыл глаза. Он лежал на спине и был весь засыпан комьями земли. Гек рывком перевернулся на живот и хотел резко отпрыгнуть в сторону, но прыжок получился слабым и неуклюжим. Контузило. Гек пополз в направлении окопа. Сбоку из-за «мерседеса» раздалась короткая и неуверенная автоматная очередь — куда-то в то место, где Гек пытался подпрыгнуть. За пучками прошлогодней травы «мерседеса» теперь не было видно. Очевидно, оттуда не был заметен и Гек, поэтому он решил не обращать пока внимания.
 — Виноват, — говорил Гек вслух, выбрасывая вперед руку и подтягиваясь за очередную кочку, — не справился с задачей. Не уберег шефа. Что теперь будет? Ребята погибли. Девять человек... Как это могло случиться? Профессионалы. Неужели не успели ничего сделать? Хотя что тут успеешь, если из гранатомета из окопа... А почему мне так удобно ползти? Чего-то не хватает. Где мой пистолет? А почему это я вслух разговариваю? Не сошел ли я с ума?
 Гек схватился за очередной пучок травы и нырнул в густые заросли ломких травяных стволов. И тут же остановился. На расстоянии полуметра прямо в лоб Геку целился ствол гранатомета, а за ним виднелся камуфляжный берет и испуганные глаза стрелка. Гек внимательно посмотрел в эти глаза.
 — Пошел ты... — сказал Гек, откинул рукой ствол и инстинктивно зажмурился.
 Голоса своего он все еще не слышал, кругом стояла тишина, но лицо вдруг опалило горячим воздухом, из ствола вдруг ослепительно полыхнуло, и земля на миг опустилась вниз, повесив Гека в невесомости, а затем вернулась на место, ударив его по пузу. Гек открыл глаза. И снова увидел перед собой камуфляжный берет и испуганные глаза под ним — теперь еще более испуганные.
 — Ты не прав, — сказал Гек.
 Он резко оттолкнулся ногами и бросился вперед, вытягивая руку. Боец отшатнулся, но Гек все равно поймал пальцами толстое хрящеватое горло и резко сжал, падая на дно окопа, чувствуя, как смещаются под пальцами хрящи. Пальцы у Гека были сильные. Он еще в школе сгибал на спор гвозди.
 Местность была болотистой, и вместо дна у окопа оказалась здоровенная холодная лужа. В нее Гек упал лицом. Вода тут же просочилась сквозь одежду и поползла по телу холодными струйками. Это было приятно. Гек полежал в холодной воде пару секунд. И наконец окончательно пришел в себя. Он поднял лицо из воды, вытер его рукавом и открыл глаза. Постепенно в мире появлялись звуки. По крайней мере исчезала глухая ватная стена. Голова стрелка была неестественно вывернута, он был мертв. Гек оглядел окоп — окоп был вырыт неплохо. Длинный, узкий. Здесь могло поместиться человек семь. В дальнем конце валялась скомканная маскировочная сетка — очевидно, окоп был ею прикрыт с самого начала. Рядом валялся большой термос. Было видно, что засада подготовлена основательно. Интересно, а где земля из окопа? Относили куда-нибудь? А где лопаты? Где-то поблизости должна стоять их автомашина. И наверное, не одна.
 Гек быстро обыскал гранатометчика — оружия при нем не оказалось. Гек выглянул из окопа. Вдалеке убегал к опушке леса человек в маскировочном комбинезоне. Автомат колотился на боку, в руке он держал «дипломат» шефа. Гек встал в окопе, поднял гранатомет, тщательно прицелился и выстрелил. Траекторию он рассчитал правильно — граната разорвалась в нескольких метрах перед бегущим человеком, того откинуло назад, и он упал. Гек положил гранатомет на плечо, рывком выскочил из окопа и подбежал к лежащему. Тот был мертв. Гек огляделся — в двух метрах валялся пустой распахнутый «дипломат» и рядом футляр от очков, вывалившийся из него. Больше ничего не было. Гек поднял футляр и раскрыл его. В мягкой фетровой тряпочке была завернута маленькая колба, в которой лежала короткая черная палочка.
 Гек закрыл футляр, спрятал его в карман и огляделся. Медленно и величественно полыхали джипы. Стоял накренившись «мерседес» с осыпавшимися стеклами и капотом, испещренным дырками. В глубине сидели скорчившись водитель, шеф и Вячеслав в обрамлении сдувшихся оранжевых лохмотьев некстати сработавшего «айрбэка». Вокруг не было никого живого.
 Гек осмотрел гранатомет — в нем не осталось зарядов. Он скинул его на землю и снял с трупа автомат. Рожок был пуст. Гек бросил автомат и отправился искать свой пистолет, но не успел сделать и нескольких шагов, как со стороны леса послышался торопливый хруст удаляющихся шагов. Гек бросился на звук и понесся сквозь редкий кустарник. Впереди хлопнула дверца автомобиля и взревел мотор. «Тойота», — определил Гек по звуку. Неожиданно кустарник и редкие деревца кончились, словно их обрезали гигантским ножом. За ними оказалась другая грунтовка, вьющаяся вдоль новой опушки. Дальше тянулось еще одно поле, а вдалеке темнел лес. На обочине стоял джип с темными стеклами, а вдаль уносилась белая «тойота», почти такая же, как у Гека, но более новая модель.
 Гек распахнул дверцу джипа и сел за руль. Ключи зажигания были в замке, и Гек рванулся с места. По обочине замелькали деревья, джип летел все быстрее, и скоро разбитая дорога перестала ощущаться — на такой скорости неровности были незаметны. Расстояние не сокращалось, но вскоре грунтовка круто забрала вправо и окончилась небольшим подъемом — въездом на бетонку, которая шла перпендикулярно. «Тойота» немного притормозила, но все равно вылетела на бетонку с такой скоростью, что ее чуть не занесло. Взвизгнули тормоза, «тойота» почти остановилась. Гек подлетел на джипе к бетонке, сбавляя скорость. Расстояние сократилось настолько, что он смог разглядеть сидящих в «тойоте». За рулем был водитель в кожаной куртке, а рядом с ним человек в таком же камуфляже, как у бойцов на поляне. Человек выкинул в открытое окно Руку, и Гек пригнулся. Раздался выстрел, и в лобовом стекле джипа появилось отверстие с белыми рассыпчатыми краями, от которого во все стороны поползли трещины. «Тойота» взревела и снова рванулась с места. Гек крутанул руль и выехал на бетонку. Скорость для этого поворота пришлось сбросить совсем — иначе высокий джип просто бы опрокинулся. Расстояние стало еще больше — на бетонке «тойота» чувствовала себя гораздо увереннее, чем на грунтовке. Гек нащупал на поясе мобильник и вынул его. Мобильник чудом сохранился, но был. выключен. Гек включил его. На экране появилась надпись «зарядить батарею», и мобильник отключился снова.
 — Проклятие! — сказал Гек и пригнулся за рулем.
 По бокам замелькали дачные поселки — типовые домики, напоминавшие курятники, за облезлыми заборами, а среди них большие кирпичные особняки. Вскоре бетонку обступил лес — дорога шла по просеке. Просека кончилась, появилась развилка, где пересекались две бетонки, и начался асфальт. Асфальтовая дорога начала извиваться, и пришлось сбавить скорость. «Тойота» исчезала за поворотами все чаще. И вдруг за одним из поворотов Гек увидел ее совсем близко. Он снова пригнулся, раздался выстрел, и джип рванулся вбок. Гек нажал на тормоз, выворачивая руль, но вдруг лобовое стекло дернулось навстречу и ударило Гека по лицу.
 Гек открыл глаза — он полулежал-полувисел в густых зарослях молодых елок. Джип стоял накренясь, баллон переднего колеса был пробит пулей, а тяжелый квадратный капот смялся от столкновения с сосной на обочине. Гек ощупал себя — переломов не было, только лицо было поцарапано. Гек вытер его рукавом и увидел кровь. «Тойоты» не было. Шоссейка была безлюдна.
 — Суки, подонки, пидарасы, наркоманы, — сказал Гек и встал на ноги, отряхивая хвою и паутину.
 Это было ни к чему — его одежда была настолько перемазана в глине, что лишняя ветка хвои была незаметна.
 Гек вышел на шоссейку, вздохнул и побежал вперед. Поначалу бежать было трудно, но затем дыхание выровнялось, прохладный воздух приятно обдувал исцарапанное лицо. Впереди послышался шум электрички, и Гек ускорился. Прошло четверть часа. Лес кончился, и появился дачный поселок. Гек остановился у колонки, умыл лицо и стер, как мог, глину с одежды. К колонке вышла старушка с ведром.
 — Бабуль, где здесь телефон? — спросил Гек.
 — Телефона нету, — ответила бабка.
 — Совсем нету? А у сторожа поселка?
 — Нету, — сказала бабка.
 — А на станции?
 — Был, но сняли, — сказала бабка. — Даже касса закрыта.
 — А где станция?
 — А вон по этой улице. — Бабка махнула рукой.
 Гек пробежал по улице и увидел станцию. Это была даже не станция, а платформа. На ней стояли две женщины с сумками на колесах, они подозрительно смотрели на Гека. Рядом сидела компания молодых туристов. Четыре парня и две некрасивые девушки уныло сидели на рюкзаках. Один задумчиво терзал гитару, извлекая то одну ноту, то другую.
 — На Москву в какую сторону? — спросил Гек.
 — Должна уже, — ответил парень с гитарой. — Может, отменили?
 — Идет! — сказала одна из девушек, и вся компания зашевелилась, хватаясь за лямки рюкзаков.
 Гек обернулся. Вдали блестела красная морда электрички.
 Вагон был полупустой, Гек лег спиной на жесткую деревянную скамейку, вытянул ноги в проход и почувствовал жуткую усталость. Голова гудела и немного кружилась. Болело плечо — наверное, Гек его все-таки вывихнул. Он сам не заметил, как заснул.
 Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо.
 — Подвиньтесь, молодой человек! — повторяла над ухом тетка.
 Гек открыл глаза и сел. Электричка стояла на остановке, вагон был полон, вокруг толпился народ.
 — Москва скоро? — спросил Гек.
 — Метро через одну, — ответил кто-то.
 Двери хлопнули, электричка зашипела и покатилась дальше. В дальнем конце вагона послышался уверенный женский голос:
 — Уважаемые пассажиры! Предлагаем вашему вниманию уникальную солевую грелку. Грелка помогает при радикулите, болях в пояснице, согревает в холодную погоду. Грелка разработана на отечественном заводе и сделана из экологически чистых материалов. Внутри обычный раствор соли. — Гек насторожился и прислушался. — Чтобы активизировать грелку, необходимо перегнуть пускатель, и начнется кристаллизация соли. При этом грелка греет в течение тридцати минут. Грелка многоразовая. Чтобы вернуть ее в исходной состояние, достаточно положить ее на пятнадцать минут в кипящую воду и остудить. Грелка снова готова к работе, достаточно перегнуть пускатель.
 Гек привстал с сиденья и глянул поверх голов. В конце салона виднелась рука, поднимающая над головами плоский пакет из зеленого пластика, наполненный жидкостью. Гек моргнул. Половину точно такого же пакета, набитого солью, он нашел в квартире Важаева.
 Женщина закончила отработанную речь и пошла вдоль прохода. Желающих купить грелку не было. Гек начал рыться в карманах и нашел деньги. Правда, они были мокрые. Женщина приблизилась. У нее было немолодое, уставшее от жизни лицо.
 — На каком принципе работает грелка? — спросил Гек и протянул деньги.
 — Перегибаете пускатель, и грелка начинает греться, — охотно сказала женщина, останавливаясь и ставя в проход тяжелую сумку.
 — А принцип? — спросил Гек.
 — Соль начинает кристаллизироваться, и грелка греет до тридцати минут.
 — Нет, а за счет чего? — повторил Гек.
 — Так устроено, — пожала плечами женщина. — Будете брать?
 — Дайте парочку, — сказал Гек.
 Он расплатился, и женщина ушла.
 Гек положил одну грелку в карман куртки, а другую начал рассматривать. Внутри плоского запаянного пакета колыхалась густая маслянистая жидкость. Гек помял пакет пальцами. Жидкость была прозрачной и вязкой. В ней плавала маленькая черная палочка. Гек уже ничему не удивлялся, он давно решил, что все происходящее необъяснимо и выше его понимания. Он достал футляр от очков и вынул колбу. Палочка в колбе и палочка в грелке были совершенно одинаковы. Гек спрятал футляр и снова взял в руки грелку. Нащупал палочку и чуть-чуть согнул ее. Под пальцами вспухло что-то теплое и твердое. Гек с удивлением смотрел, как от пускателя во все стороны расползается мутная волна, состоящая из миллиона тонких и острых кристаллических иголок. Волна шла по грелке плотной стеной — медленно и уверенно поглощая прозрачную жидкость, превращая ее в мутную горячую кашу. Через пару секунд волна докатилась до самых дальних уголков грелки. Гек помял грелку пальцами. Она была горячей и плотной. Под пальцами хрустели мокрые кристаллы соли.
 — Обалдеть! — сказал Гек.
 — У меня такая была, — откликнулся сосед напротив, пожилой мужичок в болотных сапогах и с ведром, накрытым марлей. — Сначала работала, затем испортилась. Палку перегнул сильно. Бестолковая штука.
 — Как она работает? — спросил Гек.
 — Ну сказано же было, — мужичок кивнул в сторону соседнего вагона, куда ушла женщина, — кристаллы там.
 — А с чего вдруг начинается такая цепная реакция?
 — Ну сказано же было, — кивнул мужичок, — пускатель там. Я его перегнул слишком сильно, он и сломался. Бестолковая штука. Метро. Выходишь сейчас? — Мужичок поднялся, взял корзину и начал протискиваться к выходу.
 Выскочив из электрички, Гек поймал машину и понесся на Лубянку. Гриценко снова был занят, но, несмотря на протесты секретарши, Гек распахнул дверь и шагнул в кабинет, сжимая в руке грелку. Грелка уже почти остыла и затвердела. Гриценко сидел за столом, а напротив него в креслах сидели два рослых негра в безупречно белых костюмах с золотыми пуговицами. Гриценко поднял голову, и Гек, уже в который раз за долгие годы знакомства с Гриценко, удивился расторопности этого пожилого человека — в одну секунду Гриценко преодолел расстояние между столом и дверью. А в следующую секунду выпихнул Гека в приемную и сам выскочил следом, закрыв дверь.
 — Ты совсем одурел? — прошипел Гриценко, вращая округлившимися глазами, вырвал из рук Гека грелку, подскочил к столу секретарши, открыл верхний ящик и кинул грелку туда. Гек все же успел заметить, что ящик набит грелками.
 — Товарищ генерал... — растерянно сказал Гек и махнул рукой вдаль. — Там перестрелка... Гранатомет...
 — Смирно! — прошипел Гриценко. — Сиди тут и жди, пока я закончу переговоры!
 Гек пошевелил бровями и остался стоять в центре приемной. Он боялся испачкать кресло глиной. Скоро дверь распахнулась, и друг за другом вышли два негра с черными непроницаемыми лицами.
 На пороге появился Гриценко и поманил рукой Гека. Гек вошел, Гриценко вернулся за стол и сцепил перед собой пальцы рук.
 — Где взял? — спросил он.
 — В электричке купил, — буркнул Гек.
 Гриценко оживился.
 — Ох, подонки! Какое направление? Какая электричка? Кто продавал?
 — Откуда я знаю? Тетка какая-то ходила и продавала!
 Гриценко вылез из-за стола и начал семенить по кабинету.
 — Нет, ну как так работать? — сказал он, остановившись у окна, и нервно почесал щеку. — Живешь как на минном поле! Здесь вырвешь с корнем — там голову поднимут.
 — Леонид Юрьевич, — сказал Гек. — Ну что, что все-таки происходит?!
 Гриценко остановился л взял себя в руки.
 — Ты освободился? — спросил он. — Как твоя работа?
 — Закончилась моя работа, — ответил Гек мрачно. — Совсем закончилась.
 — Ты уже с коммутировался с Казаревичами?
 — Нет.
 — Скоммутируйся срочно. И включайся в работу. Мы должны найти цепочку, если они еще не передали детонатор...
 — Детонатор?
 — Детонатор. — Гриценко брезгливо оглядел Гека. — И приведи себя в порядок, на кого ты похож? Где ты валялся?
 Гек вынул из кармана футляр от очков и достал колбу.
 — Вот этот детонатор? — спросил он.
 Гриценко выхватил из его рук колбу и посмотрел на свет
 — Это ты его туда запихнул? В электричке купил? — быстро спросил он.
 — Это вез директор моего банка за город. Ехал на встречу с кем-то. Наверное, отдать или продать. Боялся чего-то. Вызвал в сопровождение охрану всех смен. Была перестрелка. Стреляли из гранатомета. Полегла куча народу. Эта штука осталась у меня. Двое бандитов скрылись.
 — А директор?
 — Все погибли. И охрана погибла. Только я остался чудом.
 Гриценко подскочил к Геку и вдруг обнял его так, что хрустнули кости. И тут же отпустил. Глаза его сияли.
 — Витька, так мы же их опередили! — сказал он. — Ты смог разорвать цепочку! Переловим теток в электричках— и конец нашим волнениям!
 — Леонид Юрьевич! — твердо сказал Гек. — Ну хоть теперь-то я могу узнать, что это было?
 — Это был детонатор, — поморщился Гриценко. — Очень опасная штука.
 — Бомба?
 — Бомба.
 — Опаснее атомной?
 — Намного. Из этой штуки можно сделать такую бомбу, грохнет так, что мир перевернется.
 — А откуда взялся этот детонатор?
 — Да если бы кто знал сначала. — Гриценко вздохнул. — Никто же не думал... Ну пускатель и пускатель от солевой грелки. Много лет выпускали эти грелки, кто бы знал что эта штука так опасна?
 — А кто за ним охотится?
 — О-о-о... — Гриценко покивал головой. — Охотников за этой штукой много. И огромные деньги готовы за нее выложить. Очень многим в наше время неймется. Ты знаешь, сколько террористов вокруг. Особенно эти исламские фанатики...
 — А что же они не купят грелку в электричке?
 — Это наше счастье, — сказал Гриценко. — Наше счастье, что те, кто готов взорвать мир, не знают, где взять детонатор! Они просто узнали, что он разработан в России. Поэтому предлагают любые деньги любым российским бандитам и организациям за детонатор. А те знают, что детонатор в грелке. Но не могут найти грелку, потому что мы тоже не сидим сложа руки. Изымаем. Понимаешь? Поэтому они тоже готовы заплатить за грелку огромные деньги. Так возникает цепочка, по которой передается детонатор наверх. А чтобы не платить денег и скрыть следы, верхние звенья убивают нижних. Потому что когда за тобой сообща охотятся спецслужбы всех стран мира — надо очень тщательно прятать следы. Но ты остановил цепочку! Сейчас расскажешь подробно. — Гриценко нажал кнопку селектора и рявкнул: — Срочно! Всем участникам операции "Г" — ко мне в кабинет! Всем участникам операции "Г" — срочное совещание!
 Нюка сидела на подоконнике, смешно поджав длинные голенастые ноги.
 — Всю-жизнь-был-адвокатом, — рассказывала она Геку. — Никому-не-известным-мелким-адвокатом. Прикинь? Состарился-и-вышел-на-пенсию. И-стало-ему-скучно. Сочинил-несколько-песен. Позвал-друзей-джазистов-подыграть. И-прославился-на-весь-мир. На-его-концерты-валили-люди-от-десяти-до-ста-лет!
 Остаток этого дня и весь следующий Гек провел в делах. До вечера он вместе со следственной бригадой искал злополучную поляну и осматривал ее, затем до глубокой ночи докладывал о случившемся и до утра составлял письменный рапорт. Пару часов он поспал, после этого связался с менеджером банка, съездил в офис и доложил там обо всем происшедшем, побеседовал со следователем и двумя частными детективами. Только к вечеру он освободился. По логике вещей Геку надо было наконец доехать до своего дома, но он оказался в Гвоздевском переулке. Ехать домой Геку не захотелось, а хотелось съездить в Гвоздевский. Был повод — поговорить с Никитой и прояснить несколько непонятных моментов. Поэтому Гек неожиданно для самого себя свернул с Садового. А по тротуару вдоль дороги прошла Нюка. Гек притормозил, но вовремя понял, что обознался, и снова набрал скорость. По другой стороне улице тоже прошла Нюка, «Да что же это такое происходит? — подумал Гек. — Что за блажь? Вот возьму и поеду домой. Какая разница, откуда Никита знает обо мне слишком много? Никакого повода ехать в Гвоздевский переулок нет». Дорогу вдали перешла Нюка. Гек подъехал ближе — даже ничего общего. Въехав в знакомый двор, Гек не пошел к Никите сразу, а зашел сюда, к Нюке. Теперь он сидел на кухне и задумчиво мешал в стакане с компотом оранжевой трубочкой для коктейлей.
 — Эй-ты-меня-слушаешь? — Нюка оторвала от подоконника маленький кусок старой краски и кинула в Гека.
 — Я не слышал про него, — сказал Гек.
 — В-России-его-мало-знают.
 — Как, говоришь, его фамилия?
 — Конти. Паоло-Конти. Итальянец. Два-года-он-был-звездой. Но-не-выдержал-этого-ритма-и-умер. Я-тебе-диск-дам-послушать. У-тебя-плейер-есть?
 — Нету.
 — Я-тебе-плейер-дам. Ты-обязательно-должен-послушать. Представляешь-какая-жизнь?
 — Да, здорово...
 — Да-вот-чего! -Нюка проворно соскочила с подоконника. — Я-вот-чего-вспомнила. Вот-тот-пакет-с-порошком-помнишь?
 — Помню, — вздохнул Гек.
 — Знаешь-на-что-похоже? На-грелку. Химическая-солевая-грелка. У-меня-была-такая-давно.
 — Давай не будет о грелках, — помотал головой Гек.
 — Поморока-на-грелках? — заинтересовалась Нюка.
 — Закоммутали уже эти грелки, — ответил Гек. — У меня отпуск. Целая неделя. Могу я хоть в свой отпуск не думать о грелках?
 — Не-думай, — кивнула Нюка и потянулась. — Хочется-какой-то-коммутации. Поехали-в-клуб?
 — Зачем?
 — Попрыгаем.
 — Нюк, я уже вчера так напрыгался, что теперь буду неделю отлеживаться.
 — Бедный, — сказала Нюка искренне и погладила Гека по стриженой голове. — Хочешь-таблетку-"экстази"?
 — Нет.
 — А-марку-ЛСД?
 — Хватит с меня твоего кокаина.
 — Это-твой-был-кокаин, — обиделась Нюка.
 — Значит, у тебя дом набит таблетками и марками? — спросил Гек с укоризной.
 — Нет-конечно! Но-можно-раскоммутировать.
 — Не держи ничего дома, — сказал Гек. — Как мент и как друг тебе советую.
 — Да-я-сама-параноик, — ответила Нюка. — Дома-почти-ничего-не-держу. Видишь-даже-мебели-не-держу.
 — Во! — Гек наконец понял, почему ему показалась странной обстановка Нюкиной квартиры. — У тебя же ни одной книги в доме я не видел!
 — Телефонный-справочник, — сказала Нюка, задумчиво качая ногой. — Справочник-лекарств-Машковского. Словарь-Даля-был-на=антресолях.
 — Ты ничего не читаешь? — удивился Гек.
 — А-ты-много-читаешь?
 — Я... Нет. Журналы иногда покупаю. Газеты. Фильмы смотрю. Но книги-то у меня дома есть! Достоевский. Кастанеду читал. Пелевина. Стивена Кинга полное собрание.
 — Прогрессивный-мент, — вздохнула Нюка.
 — Перестань называть меня ментом!
 — Так-точно-товарищ-следователь... — Нюка хихикнула.
 — Ну, значит, вот. А так чтобы ни одной книги...
 — Я-на-диете, — перебила Нюка, отколупнула еще один кусок штукатурки и бросила в открытое окно.
 — При чем тут диета? — удивился Гек. — Да и зачем тебе диета? Ты же не толстая?
 — Интеллектуальная-диета-гораздо-важнее-плотской. Это-ты-жрешь-чего-попало. Журналы-он-читает... А-кто-их-приготовил? Из-каких-продуктов? Вот-я-ограничиваю-себя-в-пище-духовной.
 —Зачем?
 — Чтобы-разум-не-жирел-от-избытка-информации. Чтобы-все-усваивалось-организмом-равномерно. Тщательное-пережевывание-духовной-пищи-залог-психического-здоровья.
 — Чушь какая! — возмутился Гек.
 — А-ты-вдумайся. Вдумайся. Люди-так-тщательно-относятся-к-еде. Моют-руки. Боятся-съесть-несвежее. Воду-кипятят.
 — Ну это естественно.
 — Не-естественно! Ты-слышал-чтобы-кто-нибудь-отравился-водой-из-под-крана?
 — В Москве? — уточнил Гек.
 — В-Москве. Никто. Но-все-кипятят-воду. Фильтры-ставят.
 — Ну там типа вредные соли откладываются... — вспомнил Гек.
 — А-вредная-информация-в-мозгу-не-откладывается? А-фильтр-на-телевизор-и-на-газеты-ты-не-ставишь? Ты-телевизор-смотришь?
 — А, ну да. У тебя еще и телевизора нет, — вспомнил Гек.
 — Конечно-нет. Зачем-мне-этот-информационный-водопровод? Думаешь-это-естественно-кормить-свой-мозг-нефильтрованной-и-некипяченой-информацией. Тебе-мозг-меньше-ценен-чем-кишечник?
 — Глупости, — махнул рукой Гек.
 — Вот-она-привычка-жрать-что-попало, — сказала Нюка. — Ты-совершенно-разучился-пережевывать-новую-информацию. Ты-сейчас-рукой-на-меня-не-маши. Ты-подумай. Или-просто-запомни-что-я-сказала. А-потом-вспомни-и-прожуй. Завтра. И-сам-реши-права-я-или-нет.
 — Телевизор — это я еще могу понять, — сказал Гек. — Но при чем тут книги?
 — Зачем-мне-твой-Достоевский? Текст-жидкий. Невкусный. Жевать-трудно. Глотать-тяжело. Соли-мало. А-идеями-Достоевского-вообще-отравиться-можно. И-подавиться-можно-пока-читаешь. Я-его-и-в-школе-не-смогла. Полистала-наугад. Хозяин-внес-в-гостиную-нераспечатанную-игру-карт. Белье-третьего-дня-получилось-все-от-прачки.
 — Так говорили в ту эпоху, — возразил Гек.
 — Не. Гоголь-и-Пушкин-так-не-говорили. И-дело-не-в-том. Вот-ты-бы-стал-есть-творог...
 — Я не ем творог, — перебил Гек.
 — Не-творог. Ветчину-десятилетней-давности?
 — Я ел сало из стратегического запаса. Были такие в бывшем Союзе. Это сало хранилось с 1947 года в специальных хранилищах на случай войны. А в 1980-м содержимое хранилища заменили, сало разморозили и пустили в продажу. Мать принесла целый килограмм — прекрасно сохранилось, никто не отравился. Даже ребенка кормили. Меня.
 — А-чего-ж-его-тогда-заменили?
 — Ну, срок годности. А вот, например, вино от времени только ценнее становится.
 — Не. Через-сто-лет-превращается-в-уксус. А-Достоевский-твой-писал-больше-ста-лет-назад. Очень-несвежая-пища-духовная. Не-боишься-отравиться?
 — Как это можно духовно отравиться? — возмутился Гек.
 — Можно. И-насмерть. Как-пищей. А-можно-просто-заболеть. Как-от-обычной-пищи. Печень-испортится. Почки. Язва-желудка-может-быть. С-духовной-пищей-тоже.
 — Почки отвалятся? — усмехнулся Гек. — Или голова?
 — В-голове-от-некачественной-духовной-пищи-логика-портится. Презрение-слабеет. Появляются-камни-в-умозаключениях. Может-развиться-язва-на-окружающих.
 — Это как — язва на окружающих?
 — Ты-не-видел-людей-у-которых-язва-на-окружающих?
 — Видел, — согласился Гек, призадумавшись.
 — Еще-бывает-аллергия-на-жизнь. На-семью. На-работу.
 — А что такое «камни в умозаключениях»? — поинтересовался Гек.
 — Очень-распространенная-болезнь. Это-когда-мысль-движется-движется-умозаключение-течет-течет-затем-раз-и-камень-на-пути. И-мысли-дальше-нет-хода. Мысль-начинает-искать-обход.
 — Что за камень такой?
 — Да-что-угодно. Бог. Сталин. Гомеопатия. У-меня-соседка-лечится-травками-от-всего. Чуть-не-померла-от-аппендицита-лет-восемь-назад. Сидела-дома-до-последнего-пила-багульник-и-ольховые-шишки. У-нее-такой-камень. Таблетки-вредны-потому-что-химия. А-травки-полезны-потому-что-природа. Сократ-вон-тоже-травку-пил-да-помер. Короче-камень-у-нее-в-голове-у-соседки.
 — Бывают идиоты, — вздохнул Гек.
 — На-себя-посмотри. У-тебя-свои-камни. Наркотики-плохо. Кофе-хорошо. А-кофе-в-вену-нельзя?
 — Прекрати, — нахмурился Гек. — Не хочу об этом.
 — А-что-хочешь? Хочешь-яичницу-сделаю? — предложила Нюка и спрыгнула с подоконника. — Или-пельмени. Больше-я-все-равно-ничего-готовить-не-умею.
 — Яичницу? Давай. Только мне надо к Никите сходить.
 — Зачем?
 — Так. Вопросы накопились. — Гек задумчиво накинул куртку и вышел.
 Никита открыл дверь сам. Он был хмур и небрит, в руке у него был бутерброд.
 — А, привет, Гек, — сказал он. — Как расследование?
 — Нормально, — кивнул Гек. — Ситуация нормализована. Остались мелочи. Расскажи, пожалуйста, откуда ты знаешь, что меня зовут Гек?
 — А ты разве не так представился?
 — Выкладывай, выкладывай, — хмуро сказал Гек, — не хитри.
 — В сети нашел досье.
 — Покажи!
 — Ну пойдем.
 Никита провел Гека в комнату и сел за клавиатуру.
 — Вот, — сказал он.
 Гек присвистнул.
 — И что, оно так открыто валяется в сети?
 — Закрыто. Но у меня был пароль.
 — Пароль от сервера ГУВД и внутренней разведки? — изумился Гек.
 — Слушай, что ты ко мне пристал? — обиделся Никита. — Если ты друг, то прекрати задавать вопросы. А если ты мент — вызывай меня к себе на Лубянку и допрашивай, откуда у работника техотдела службы разведки доступ к техническому серверу службы разведки.
 — С каких это пор ты работник службы разведки?
 — С тех пор, как ты мне удостоверение выписал.
 — А, ну да, — вспомнил Гек. — Но пароли-то у тебя были и раньше?
 — Вопрос — дерьмо, — сказал Никита.
 — Ну, допустим. — Гек оперся рукой о стол. — А ты еще там можешь найти информацию?
 — Смотря какую.
 — По фирме «Гамма-Бриз».
 — Сейчас глянем... — Никита стукнул по клавишам. — А чего ты сам не найдешь из своего информатория?
 — Закрытая информация.
 — Угу... Действительно закрытая.
 По экрану ползли строчки с латинскими названиями файлов.
 — Нету? — спросил Гек.
 — Удалена информация, — ответил Никита. — А раздел засекречен.
 — Никак нельзя открыть?
 — Открыть-то можно попробовать... — Никита почесал в затылке. — Но опасное это дело. Ваши там тоже не дремлют. Я буду сервер ломать, они же засекут... Могу следы посмотреть.
 — Чего посмотреть?
 — Следы. Информация, видишь ли, накапливается во всяких углах. Прокси там и прочие мусорные баки... «Гамма-Бриз», говоришь? — Никита склонился над клавиатурой.
 — Покоммутируй, пожалуйста, интересно очень.
 — Ну вот, смотри. — Никита откинулся на спинку кресла. — Вот в этих документах встречается слово «Гамма-Бриз».
 Гек уставился в монитор.
 c:\windows\Moи документы\
 гриф\!!!SEKRETNO\grelka\apxив\
 Патентная_разработка_катализатора.DОС
 К_вопросу_о_потенциальной_стратегической_опасности_катализатора.DОС
 Стенограмма_совещания_экспертной_комиссии.DОС
 Гамма_Бриз.DOC
 Доклад_академика_Горчевского.DОС
 KATASTROFA.DOC
 Докладная_записка_предиденту.DОС
 Докладная_записка_предиденту.ТМР
 — Это все? — спросил Гек.
 — Пока да, — ответил Никита. — Все, что лежит в закрытом архиве.
 — А прочитать это можно?
 — Не-а. Закрыто.
 — А вот же на экране — это что?
 — Это список файлов. Я его через кэш открыл.
 — Через что открыл?
 — Не важно, долго объяснять. Открыл, и все.
 — А почему там две докладные записки? — Гек ткнул пальцем в нижнюю строку.
 — Не имей привычки тыкать пальцем в экран, отпечатки остаются, — сказал Никита.
 — Ну и пусть остаются. Я не скрываюсь, — сказал Гек.
 Никита повернулся, внимательно посмотрел на Гека, вздохнул, взял салфетку и бережно протер дисплей.
 — Так почему две докладные записки? — повторил Гек.
 — Где? — Никита прищурился. — Это потому что ее прямо сейчас редактируют. Записку эту. Видишь, временный файл открыт. Точка ТМР.
 Гек ухмыльнулся.
 — Слушай, а нас сейчас никто не видит? Что мы читаем это?
 — Не, никто. — Никита улыбнулся.
 Гек вынул мобильный телефон и набрал номер Гриценко.
 — Слушаю, — раздался в трубке знакомый голос.
 — Не «предидента», а «президента», — сказал Гек.
 — Что? — не понял Гриценко.
 — Буква "з", — сказал Гек.
 — Что???
 — Не надо спешить с докладными записками, — сказал Гек. — Опечаток много.
 И положил трубку.
 — Какой ты все-таки мелочный и мстительный, — хмыкнул Никита и склонился над клавиатурой.
 — А что он от меня все скрывает? — обиженно сказал Гек.
 — Ты умный-умный, а дурак, — сказал Никита.
 — Вот и Гриценко так говорит, — нахмурился Гек.
 — Видишь, значит, не все скрывает. Тебе письмо, кстати, пришло.
 — От кого? — вздрогнул Гек.
 — Читаю: «Гони его жрать яичницу».
 — Ага. Ладно, я пойду.
 Гек попрощался и вышел.
 Нюка сидела за столом, а перед ней лежала солевая грелка. Нюка думала.
 — Где ты это взяла? — спросил Гек.
 — Из-твоей-куртки.
 — Ты роешься по карманам?
 Нюка обиженно подняла голову.
 — Никогда-не-роюсь-по-карманам. И-вообще-в-чужих-вещах-не-роюсь. Куртку-со-стула-на-вешалку-перевешивала. Она-выпала.
 — А вот я только что рылся в чужих вещах, — вздохнул Гек.
 — У-тебя-работа-ментовская. А-ты-где-грелку-взял?
 — Да так, в электричке купил парочку.
 — А-вторая-где?
 — Конфискована начальством.
 — Давай-ее-закоммутируем?
 — Зачем?
 — Очень-интересно-коммутируется. Ты-видел?
 — Видел.
 — Можно? — Нюка вопросительно протянула руку к грелке.
 — Стой, — дернулся Гек. — Это может быть опасно.
 — Ты-дерганый-последнее-время, — нахмурилась Нюка. — Чего-вдруг-грелка-опасна?
 — Это очень опасная штука, — сказал Гек.
 — Я-же-не-буду-из-нее-соль-нюхать!
 — Стоп, — сказал Гек. — Там детонатор. Он может взорваться.
 — He-коммути-мозги. Этих-грелок-миллион. — Нюка протянула руку и цапнула грелку со стола. — Я-не-слышала-чтобы-хоть-одна-взорвалась. Смотри-смотри! Коммутируется!
 Гек подошел поближе. Прозрачная грелка набухала, медленно затягиваясь волной кристаллической соли.
 — Нюка, — сказал Гек, — если от тебя постоянно что-то скрывают, тебе не хочется назло всем выяснить, в чем дело?
 — Это-комплексы, — сказала Нюка. — Пощупай-какая-горячая!
 — Пусть комплексы. — Гек задумчиво взял в руки грелку. — Но я не понимаю, зачем скрывать такие простые вещи?
 — Опять-морочишься-своим-расследованием? — Нюка взяла ладонь Гека в свои руки. — Потому-и-скрывают-что-это-очень-простые-вещи. Я-уже-говорила.
 — Как можно очень просто сделать бомбу из пускателя грелки?
 — Я-не-химик, — сказала Нюка. — Наверно-надо-пускатель-посыпать-не-обычной-солью-а-бертолетовой. Хочешь-позвоню-знакомому-покемончику-с-химфака-прокоммутируешься-с-ним-по-этому-вопросу?
 — Не надо. И не рассказывай никому про грелку, ладно?
 — Паранойя.
 — Пусть паранойя. Но никаких коммутаций по поводу грелки ни с кем! Обещаешь?
 — О'кей, — кивнула Нюка.
 — Никаких коммутаций! — повторил Гек и подошел к окну. — Кстати, вот же навязчивое слово! Откуда оно взялось?
 — Коммутация? Это-я-придумала. Мне-придумалось. Я-разве-не-рассказывала-эту-телегу?
 — Нет.
 — Я-бахалась-кузей-и...
 — С кем трахалась? — не расслышал Гек.
 — С-Ноликом-кажется. Или-мы-тогда-с-Пашкой-коммутировались? Не-важно. В-общем-мы-бахнулись-кузей...
 — Чем?
 — Не-важно. Калипсолом. Какая-разница?
 — Наркотик?
 — Нет-конечно. Обычный-наркоз-медицинский. Ну-что-ты-пристал? Не-буду-рассказывать-про-коммутацию. — Нюка обиженно свернула губы трубочкой.
 — Давай продолжай.
 — Ну-вот, — охотно продолжила Нюка. — Проставили-мы-по-кубику-и-пришел-мне-большой-глюк. Я-вдруг-вывалилась-из-этого-мира-и-поняла-как-он-устроен. Все-люди. Деревья. Дома. Кошки. Звезды. Они-не-просто-так. Понимаешь? Они-все-связаны-между-собой. Проводами. Мобильниками. Разговорами-воспоминаниями-прошлым-будущим. Понимаешь? Все-это-накрепко-скоммутировано. Каждое-с-каждым-одновременно. И-все-это-одна-большая-Коммутация. Понимаешь?
 — Не очень.
 — Это-нельзя-объяснить. — Нюка зажмурилась и затрясла головой. — Это-почувствовать-надо. Вот-я-тогда-почувствовала. Что-я-не-отдельная. Понимаешь? Только-кажется-что-все-предметы-сами-по-себе-раздельные. А-на-самом-деле-Коммутация-не-делится-на-части. Ну-не-знаю-как. Как-фотография. Все-что-на-ней-изображено-кажется-отдельным. А-на-самом-деле-одна-бумажка. Большая-Коммутация. Понимаешь?
 — Не совсем.
 — Ну-как-бы-тебе... — Нюка нервно цыкнула языком и начала оглядываться по сторонам.
 — Да ты не волнуйся так.
 — Да-как-не-волноваться! — вспыхнула Нюка. — Ты-не-понимаешь. Ты-этого-не-чувствовал. Весь-мир-вроде-паутины. Неделимый! Понимаешь? Ты-дернул-за-веревочку-в-Москве. А-в-Берлине-цветочный-горшок-с-подоконника-упал. А-в-Днепропетровске-свет-погас. А-в-Канаде-турист-часы-потерял.
 — Так не бывает, — сказал Гек. — Нет связи.
 — Есть-связь. Просто-я-объяснить-не-умею. — Нюка развела руками. — Это-почувствовать-надо. Ты-почувствуй! Как-ты-родился. Как-живешь. Как-умрешь. И-как-все-равно-останешься-в-Коммутации. Потому-что-никуда-из-нее-не-деться! Ты-ее-часть!
 — И где это я останусь после смерти?
 — Здесь!
 — В виде трупа?
 — В-виде-Коммутации!
 — Как?
 — Да-как-угодно. Биологически-детей-оставишь. Они-будут-жить. Интеллектуально-идеи-оставишь. Идеи-будут-жить.
 — Как это идеи могут жить?
 — А-кто-про-Достоевского-говорил? Его-идеи-живут-в-миллионах-человек. Ты-думаешь-все-твои-мысли-это-лично-твои-мысли? И-все-свои-поступки-ты-сам-придумал? Или-это-душа-тех-кто-тебя-воспитывал? Кому-ты-подражал?
 — Мои поступки — это мои поступки.
 — Ты-уже-полчаса-мешаешь-компот-трубкой-для-коктейля. Сам-придумал-мешать-по-кругу-жидкость-в-чашке? Или-подсмотрел? Кто-тебя-научил-зажигать-свет-выключателем? Возражать-в-спорах-кто-тебя-научил?
 Гек задумался.
 — Не знаю, — сказал он.
 — Значит-тот-кто-это-придумал-живет-в-тебе. Понимаешь? По-всей-Коммутации-идет-его-волна.
 — А если я ничего не придумал за свою жизнь? Значит, от меня волна не идет?
 — Почему-обязательно-надо-придумать? Можно-сделать. Или-не-сделать. Врач-советовал-матери-Гитлера-аборт-сделать-а-она-не-сделала. И-как-тряхнуло-всю-Коммутацию.
 — Ну не Гитлер, так другой такой же родился бы.
 — Угу. Не-важно-кто-был-на-гребне-волны-если-волна-назрела.
 — Вот! — сказал Гек и поднял указательный палец; — Значит, Коммутация твоя...
 — И-твоя.
 — И моя. Наша коммутация живет по своим законам?
 — По-нашим-законам. Это-люди-волны-гоняют. И-кошки. И-собаки. И-деревья. Все-предметы-гоняют-свои-волны-по-Коммутации. Все-друг-друга-подталкивают. Один-гонит-большие-волны. Другой-незаметные. А-третий-такие-что-вся-Коммутация-трясется.
 — И как я, простой человек, могу разогнать большую волну?
 — А-тебе-надо?
 — Я теоретически.
 — Накопи-триллион-долларов-и-построй-город-на-Луне. Открой-лекарство-от-СПИДа. Сконструируй-искусственное-солнце-над-Антарктидой. Придумай-новую-философию. Застрели-Джона-Леннона. Предотврати-покушение-на-президента. Будет-огромная-волна. И-будет-другая-судьба-у-мира.
 Гек задумался и почесал в затылке. Последние несколько минут он смотрел на Нюкины коленки, гладко обтянутые черными кожаными штанами.
 — Может, хватит церебрального секса? — сказал Гек.
 — Да-ну-тебя, — нахмурилась Нюка. — Только-начали-всерьез-говорить.
 — Ну извини. Давай еще поговорим?
 — Ну-уж-нет-теперь! Хватит! — поднялась Нюка и потянулась.
 С утра Нюка оделась и растолкала Гека.
 — Мне-пора-на-работу, — сказала она.
 — Ты же не работаешь? — удивился Гек.
 — Ага-не-работаю! Как-лошадь-пашу, — обиделась Нюка. — У-меня-аккредитация. Фестиваль-идет. Надо-интервью-брать. Работы-пропасть. Потом-к-Мишке-Сычко-съездить-домой-надо. А-вечером-на-репетицию.
 — А к Сычко зачем? — спросил Гек.
 — Давно-не-виделись. Звал. Соскучилась. Покоммутируемся. Ты-ревнуешь? — Нюка так удивленно посмотрела на него, что Гек замешкался с ответом.
 — Немного, — сказал он наконец.
 — Ну-уж-извини-и-и. — Нюка почесала обеими руками в рыжей копне волос. — Я-все-равно-вечером-домой-вернусь. Ты-можешь-остаться. Хочешь-ключи-оставлю.
 Нюка запустила руку в карман кожаных штанов и вдруг вытащила чулок. Гек усмехнулся.
 — Не, не надо ключи.
 — Ну-как-хочешь. — Нюка запихнула чулок в карман и пошла на кухню ставить чайник.
 Гек плюхнулся с размаху на пол, пятьдесят раз отжался и пошел в душ.
 — Я в город поеду, — крикнул он оттуда. — Могу тебя подбросить куда-нибудь.
 — Давай! — обрадовалась Нюка.
 — Заодно в машине мобильник заряжу, — пробормотал Гек. — Вроде вчера заряжал, а он уже почти разрядился.
 Они попили чай с печеньем, затем Нюка включила компьютер и долго возилась, распечатывая какие-то бумажки, затем еще дольше собиралась.
 — Один-чулок-есть-а-второй-никак-не-могу-найти! — ворчала она из недр шкафа. — Ты-не-фетишист? Не-брал-чулок?
 — В кармане своем посмотри, — посоветовал Гек, поднимая с пола грелку и пряча в карман плаща на всякий случай.
 — Да-пошел-ты-со-своими-шут... Ой. Вот-он! Действительно-в-кармане! Возьми-плейер-со-стола! Я-тебе-Паоло-Конти-поставила. Послушай-обязательно!
 Гек высадил Нюку возле Центрального Дома художника, включил плейер и поехал к себе домой. Паоло Конти Геку понравился. Вдруг в наушниках раздалось требовательное «Пиби-Би! Пиби-Би! Пиби-Би! Би-и-и-и-и!!!», и Гек не сразу понял, что случилось, но вспомнил, что такой звук издает любая аудиотехника, если рядом с ней включается мобильный телефон. Он притормозил у обочины, движением головы сбросил наушники и нажал кнопку ответа. Звонил исполнительный менеджер банка. Гек вчера пробыл у него в кабинете три часа, рассказывая о случившемся.
 — Кольцов? — сказал менеджер. — Сегодня в пять совет директоров. Прилетел главный из Штатов. Ты должен быть. Мы будем обсуждать трагедию. Ясно?
 — Ясно, — сказал Гек.
 Менеджер повесил трубку. Гек посмотрел на мобильник — аккумулятор был уже заряжен. Гек отключил зарядное устройство, надел наушники, включил плейер и хотел отъехать от обочины, но телефон заработал снова. «Пиби-би! Пиби-би! Пиби-би! Би-и-и-и-и!!!» На это раз звонил Гриценко.
 — Гек, — сказал он. — В пять вечера совещание в прокуратуре. Ты должен быть.
 — Зачем? — спросил Гек.
 — Затем, что ты пока не за решеткой, — ответил Гриценко.
 — Почему я должен быть за решеткой?
 — А почему ты должен быть на свободе, если ты участник позавчерашней бойни?
 — Как это... — опешил Гек. — Но я же выполнял долг охранника... Отобрал детонатор... Преследовал преступников... Я же доложил! Я же рапорт вчера сдал!
 — Да, — сказал Гриценко. — Так и объяснишь в прокуратуре. Подпишешь бумаги. Формальность.
 — Но я в это же время должен эту же формальность в своем банке оформлять.
 — Не может быть и речи. Явка обязательна. Кстати, заберешь пушку. «LLama» твоя на поляне лежала.
 — Да, мне без нее как-то... — начал Гек, но Гриценко уже повесил трубку.
 Гек зло бросил мобильник рядом на сиденье, снова надел наушники и включил плейер. «Пиби-би! Пиби-би!» — сказал плейер, и треск стих. Гек посмотрел на мобильник — звонка не было. Он тронулся с места и поехал дальше. Через минуту в плейере снова раздалось «Пиби-би! Пиби-би!», и снова все смолкло. Гек переложил мобильник на заднее сиденье в другой конец салона. «Пиби-би! Пиби-би!» — сказал мобильник через минуту, но гораздо тише. Гек покосился назад — звонка не было.
 На Ленинском проспекте снова была пробка. Гек остановился, снял руки с руля, достал плейер и увеличил громкость. «Пиби-би! Пиби-би! Пиби-би! Би-и-и-и-и!!!» — раздалось в наушниках. Гек решил не обращать внимания, но звук не прекращался. Гек обернулся — мобильник действительно звонил.
 — Слушаю, — сказал Гек.
 — Никита, — представился знакомый голос. — Слушай и не перебивай. Вчера вечером один деятель заказал мне прослушивать некий мобильный телефон.
 — Мой, что ли?
 — Откуда ты знаешь? — удивился Никита.
 — Да у меня с утра треск в нем стоит!
 Никита помолчал.
 — Как это треск?
 — Плейер слушаю, а там треск!
 — Ну треск всегда во время разговора. Передатчик-то работает. 900 мегагерц, 2 ватта, чего ты хочешь?
 — У меня и без разговора он периодически трещит!
 — Это тут ни при чем. Мобильиик живет своей жизнью, он иногда может терять сеть, или его могут опрашивать базовые станции, типа в сети он еще или нет. И он им отвечает короткими импульсами.
 — Короткими, — подтвердил Гек.
 — В любом случае мобильник можно прослушивать только во время разговора, иначе как?
 — Никак, — согласился Гек.
 — Я спросил первые цифры номера. Он назвал твой номер целиком. Это GSM-стандарт, я эти аппараты прослушивать не умею.
 — Никак?
 — Никак. Может, через годик идея появится, дока даже не знаю, как подступиться. Я так ему и сказал.
 — А он?
 — Все. Я просто решил тебя предупредить.
 — Спасибо. — Гек переложил аппарат к левому уху, правое ухо вспотело. — Так это, наверное, кто-то из спецслужб?
 — Нет, конечно, — сказал Никита. — Спецслужбы имеют законное право обратиться к твоему сотовому оператору и потребовать прослушать. Оператор — частная компания, но обязан выполнять требование государственных служб.
 — А кто еще может обратиться к сотовому оператору с таким требованием? — насторожился Гек.
 — Ну это частная компания, — сказал Никита. — Как договорятся.
 — А могут спецслужбы потребовать от сотовой компании информацию, кто к ней обращался с просьбой...
 — Не будь ребенком, — перебил Никита. — Частная компания.
 — Да, конечно, — осекся Гек и задумался.
 Пробка рассасывалась, Гек медленно тронулся с места.
 — У меня все, — сказал Никита, выдержав паузу.
 — А кто это был? — быстро спросил Гек.
 — Понятия не имею. Был звонок мне вчера вечером. Человек незнакомый.
 — А кто ему мог посоветовать обратиться к тебе?
 — Кто угодно. У меня немало клиентов, а у них немало знакомых.
 — Хорошо. Я понял. Пока. Я поехал домой, вечером позвоню. — Гек нажал отбой, включил плейер и развернул машину на противоположную полосу — она как раз очистилась.
 Если эти люди со вчерашнего вечера нашли все-таки способ прослушать телефон — значит, Никита тоже об этом догадывается. Значит, он не мог сказать все по телефону. Может быть, он что-то знает. Надо ехать к нему. Гек надел наушники и включил плейер. «Пиби-би! Пиби-би!» — раздалось в плейере и стихло.
 Следующий час Гек провел в пробках, пытаясь добраться до Гвоздевского переулка. Плейер слушать было невозможно — каждую минуту раздавался характерный противный треск. Гек решил не обращать на него внимания — он никогда не слушал плейер, наверное, это нормальное общение мобильника с базовыми станциями. Через час Гек посмотрел на экран мобильника и заметил, что индикатор заряда аккумулятора укоротился на две черточки. Гек вынул наушники и выключил плейер.
 — Если аккумулятор... — начал он вслух, но покосился на аппарат и осекся.
 «Если аккумулятор садится так быстро, — подумал Гек, — а в наушниках каждую минуту раздается треск, значит, непрерывно работает передатчик. Раньше такого не было. Никита сказал, что базовые станции могут опрашивать мобильник, в сети он или нет. Значит, базовые станции решили опрашивать мой мобильник каждую минуту. Зачем? Никита утверждает, что прослушивать окружающие звуки через мобильник станции не могут... Или могут? Не могут. Иначе передатчик работал бы непрерывно, а не раз в минуту. Значит, сеть выясняет сам факт — жив ли мобильник? Но кому нужно знать, жив мобильник или нет? Бестолковая информация. А что можно узнать, раз в минуту опрашивая чей-то мобильник? Ох же, черт побери...» — Гек зажмурился и стукнул себя кулаком по лбу.
 На заднем сиденье раздался звон. Гек протянул руку и поднес мобильник к уху.
 — Слушай, — сказал Никита. — Я тут думал над твоими словами, и мне пришла в голову такая мысль...
 — Пошел ты на хрен со своими мыслями! — отчетливо произнес Гек. — И больше мне никогда не звони со своими глупостями. Никогда — понял? У меня свои мысли. Я занятой человек, понял? У меня свои дела. Я еду в другой город. У меня свои проблемы, понял? Свои серьезные проблемы. И свой бизнес, — добавил Гек. — Звони кому-нибудь другому — понял?
 — Да, — с ударением произнес Никита, и в трубке послышались гудки.
 Гек облегченно откинулся на спинку сиденья. Очень хотелось задать Никите всего один вопрос, но задать его сейчас было нельзя. Передние машины тронулись с места, и Гек вновь взялся за руль. Он выехал на Ленинградское шоссе и понесся прочь от города. Здесь уже было свободно и можно было разогнаться. Гек вдруг вспомнил, что у него нет с собой никакого оружия. «В конце концов, хватит геройствовать и воевать, — думал он, — пора научиться действовать тихо и с умом».
 Когда сигнал мобильной сети ослаб на пару делений, а по обочинам дороги замелькали безлюдные поля, Гек сбавил скорость. Вскоре он заметил именно то, что было нужно, съехал на обочину и вышел из машины. Кругом насколько хватало глаз не было ни одного населенного пункта. Далеко посреди поля одиноким холмом стояла бетонная будка связи. Гек помнил, что такие будки строят для своих профилактических целей связисты по пути залегания дальних кабелей междугородной связи. Одинокое строение посреди безлюдных полей — то, что надо. Гек дошел до будки и огляделся. Никого. Железная дверь была заперта толстой перекладиной с ржавым висячим замком. Гек вынул мобильник — сеть ослабла, но прием был уверенным. Жаль, что не удалось спросить у Никиты, какая точность у базовых станций. Одно дело, если десять метров, и совсем другое дело десять километров... Гек достал из кармана грелку и нож. Он аккуратно надрезал тугой пластик, выкрошил немного соли на бетонный порог будки и вытащил детонатор. Его он бережно завернул в носовой платок и спрятал в карман.
 — Нет, — сказал Гек вслух. — Десять километров — это не та точность, ради которой имеет смысл отслеживать мобильник в городе. Скорее счет идет на метры.
 Он заткнул грелку за перекладину засова так, чтобы ее было видно издалека. Вынул из кармана блокнот, ручку и размашисто написал: «Ловить меня не советую. Как видите, вещь в надежном месте. Можем договориться к взаимному согласию, обсудить цену и технологию сделки, чтобы обойтись без глупостей. Ждите, я позвоню». Гек положил мобильник на порог будки, вырвал листок и положил сверху прижав камушками.
 — Лишь бы аккумулятор не разрядился еще часа три, — сказал Гек и пошел к машине.
 Он сел за руль и понесся обратно в город, одновременно листая карту. При первой же возможности Гек свернул на окольную трассу и сделал большой крюк, въехав в город по другому шоссе. Встречаться с бандитами на обратном пути ему не хотелось. Белая «тойота» Гека — машина заметная...
 Въехав в город, Гек припарковал машину вблизи метро, купил телефонную карту и позвонил Гриценко из автомата.
 — Откуда ты? — быстро спросил Гриценко.
 — Из автомата у метро.
 — Хорошо, — похвалил Гриценко. — Со мной связался некий человек, представившийся твоим техническим сотрудником.
 — Никита?
 — Никита.
 — Да, это мой... э-э-э... сотрудник. Он помогал вести расследование. Я ему оформил документ.
 — Документ я видел. Он приехал сюда и беседует с нашими техниками. Человек мне понравился. Где нашел? Почему не доложил?
 — Не счел целесообразным.
 — Ладно, вопрос закрыт. Всему, что он мне сообщил, я могу доверять?
 — Думаю, да, — сказал Гек. — Он поблизости? Я хотел его спросить, какова точность...
 — До десяти метров, — перебил Гриценко.
 — Ага. Я так и подумал. В любом случае я правильно понял, что...
 — Правильно, это не мы за тобой следили.
 «До чего же приятно, когда понимаешь друг друга без слов!» — подумал Гек.
 — А не выясняли кто? — спросил Гек.
 — Я надеюсь на то, что ты дурак-дурак, но умный. Поэтому я не предпринял никаких действий, чтоб не спугнуть.
 — Я оставил мобильник за городом. Написал записку, предложил сделку, обещал позвонить.
 — Хвалю, — коротко одобрил Гриценко. — Звони. Коммутируйся. Координируй. Веди операцию. Держи меня в курсе.
 — У меня пока все, — сказал Гек.
 — Еще информация к размышлению, — сказал Гриценко. — Двор и окрестности Гвоздевского сейчас набиты нашими людьми.
 — Зачем? Они там появятся?
 — Уже появились. Взломали квартиру твоей Нюки, — сказал Гриценко.
 — Что? — Гек чуть не выронил трубку.
 — Спокойно, — сказал Гриценко. — Жертв нет. Ничего не взяли, взломали только дверь, убедились, что никого, и или. Охотились на тебя, шли по пятам.
 — А где Нюка?
 — Не появлялась пока. Где-то в городе.
 Гек молча покусал губу.
 — Можно ее как-то оградить от всего этого? Черт, ведь у нее тоже мобильник! Ее тоже можно вычислить!
 — Вряд ли кто-то знает ее мобильник.
 — Даже я не знаю...
 — Вот видишь. — Гриценко помолчал. — Ты сам в курсе, что происходит?
 — Я тот, кто унес с поля пускатель грелки, — начал Гек. — это видели те, кого я преследовал. Они скрылись и доложили. Меня стали искать. Сдал мой телефон, наверное, банк. Хорошо, что в банке не знают, что я работаю заодно и...
 — Не надо громких терминов по городской телефонии, — мягко остановил Гриценко. — Просто на всякий случай. К слову, на твоей квартире сейчас тоже наши люди.
 — Отлично, — кивнул Гек. — В общем, они хотели меня выследить и взять. Но в Москве не могли поймать, потому что я все время перемещался. А когда я выехал за город — кинулись за мной. Вот и все, что мне известно.
 — Мыслишь верно, — сказал Гриценко. — Так дела и обстоят.
 — У меня все.
 — Работай. — Гриценко повесил трубку.
 Гек посмотрел на часы и набрал номер своего мобильника. Тут же ответил незнакомый голос:
 — Отправь CMC. — В трубке послышались гудки отбоя, Гек перезвонил.
 Голос робота ответил, что аппарат выключен. Гек позвонил Гриценко и описал ситуацию.
 — Приезжай, разберемся, — сказал Гриценко, помолчал и добавил: — На такси. Машину свою понтовую брось.
 Гек поймал частника и добрался до Лубянки. В кабинете Гриценко сидели Никита и еще два техника, Гек их помнил. Никита сидел прямо на краю стола Гриценко. Тот не возражал.
 — Конечно, через Интернет, — говорил Никита. — А как иначе?
 — Что происходит? — спросил Гек.
 — О, привет, — обернулся Никита. — Ты, надеюсь, знаешь, что такое CMC?
 — Нет.
 — Ты ходишь с мобильным телефоном и не знаешь, что такое CMC? — удивился Никита.
 — Не знаю, — раздраженно ответил Гек.
 — Короткие текстовые послания, — сказал один из техников. — Мобильный телефон может отправлять текст на другой мобильный.
 — Голосом наговорить, как на автоответчик? — спросил Гек.
 — Нет, буквами.
 — Откуда там буквы?
 — Буквы можно набирать кнопками особым образом.'
 — Вспомнил, — сказал Гек. — Там на каждой кнопке несколько букв нарисовано. Бандиты хотят, чтобы я с ними общался текстом? А смысл?
 — Смысл прямой, — встрял в разговор Никита. — Теперь уже они боятся, что их вычислят точно таким же образом. Поэтому держат твой мобильный отключенным, чтобы не общался с сетью. Ездят по городу и включают из разных мест каждые полчаса, например. И сразу выключают. Если было сообщение — они его получат. А следить за перемещениями выключенного мобильника никто не сможет. Понятно?
 — Есть еще вариант, что у них садится твой аккумулятор, а зарядить нечем, — хмыкнул один из техников.
 — Понадобится — купят зарядку в любом ларьке, — обернулся Никита.
 — Ясно, — кивнул Гек. — А как отправить текст?
 — Из Интернета однозначно, — сказал Никита.
 — А они не засекут, откуда пришло?
 — Мы так отправим, что не засекут. Пошли вниз, в машинный зал.
 — Ты уже познакомился с нашим компьютерным залом? — удивился Гек.
 — Я ваш технический работник, не забывай, — сказал Никита.
 — Да, это мы уже обсудили, — произнес Гриценко. — Нам такие люди нужны.
 — А мне такая крыша нужна, — кивнул Никита.
 — Чудеса, — пожал плечами Гек. — То орал, что его вербуют, теперь крыша ему нужна...
 Они спустились в машинный зал. Никита и техники окружили компьютер, поколдовали с ним, и Никита обернулся к Геку:
 — Набирай. Латинскими буквами, только коротко.
 Гек сел за клавиатуру и набрал: «50000$ v chemodan v kameru hranenia na vokzale. Dengi uvezet moj chelovek. Bez glupostej. Esli vse normaino, ja napishu, gde spryatan detonator».
 — Пятьдесят мало, — сказал Гриценко за его плечом. — Там счет идет на миллионы. Проси .двести пятьдесят как минимум.
 Гек исправил цифру. Никита проворно двинул мышкой и отправил сообщение.
 — Теперь ждать, — сказал он.
 — А как они ответят? — спросил Гек.
 — Сюда и ответят, в ICQ.
 Гек не понял, о чем речь, но решил не вдаваться в технические детали. Он отошел в сторону, сел в кресло и попытался заснуть, как делал всегда, когда приходилось просто чего-то ждать в безопасной обстановке. Но уснуть почему-то не удавалось, вместо этого вспоминалась Нюка.
 — Есть! — раздался голос Никиты. — Читаю: «Деньги будут после точка встречу назначу сам точка иначе никак».
 — Значит, никак, — одновременно сказали Гек и Гриценко.
 Никита застучал по клавишам. В ожидании прошло несколько минут.
 — Есть! — сказал Никита. — Денег пока нет. Будут при встрече.
 — У них нет выхода, — сказал Гриценко. — Отвечай: «Нет».
 Никита застучал по клавишам.
 — Ответили, — сказал он через несколько минут. — Значит, нет.
 — Ладно, согласен, — сказал Гек.
 — Не торопись, они никуда не денутся. — произнес Гриценко. — Торгуйся. Пиши: «Разговор окончен».
 Никита снова опустил руки на клавиатуру. Гек подумал, что Никита, в сущности, при всех своих достоинствах, несмотря на ум и возраст, все-таки остался ребенком. И роль в этой шпионской игре ему нравится. Просто находка для Гриценко. Да кто здесь не ребенок?
 — Они это так не оставят, — сказал Гриценко. — Ждем.
 На этот раз ждать пришлось долго, видно, собеседники отключили мобилу и резко сменили свое местонахождение.
 Геку удалось немного поспать.
 — Триста, — громко объявил Никита, и Гек проснулся.
 — Что? — подошел к дисплею Гриценко.
 — Они говорят — триста, но при встрече.
 Гриценко поднял одну бровь.
 — Пиши: «Разговор окончен».
 Гек решил, что можно спать дальше, и закрыл глаза. Сказывались бессонные дни. По ощущениям спал он очень долго. В подвале информатория не было окон, но необъяснимо чувствовалось, что на улице стемнело. «В банк так и не приехал и не позвонил...» — вяло подумал Гек. Гриценко потряс его за рукав. Никиты и техников уже не было, компьютер был выключен.
 — Готов слушать информацию?
 — Так точно, — машинально ответил Гек.
 — Они настаивают на личной встрече. Обещают четыреста тысяч долларов. Мы договорились, что встреча будет в аэропорту «Шереметьево».
 — А почему не за городом? — удивился Гек.
 — Ты умный-умный, а дурак, — вздохнул Гриценко. — Вот ты охранник банка, ты хочешь спихнуть детонатор, получить гору денег и свалить. Ты будешь устраивать стрелку "а городом? После всех этих гранатометов у тебя есть шансы уйти оттуда живым, когда отдашь детонатор?
 — Виноват, не совсем проснулся, — сказал Гек.
 — Поэтому ты покупаешь билет в Мексику и назначаешь стрелку в аэропорту «Шереметьево». Где такой гарнизон, что из гранатомета никто стрелять не решится.
 — А почему в Мексику? — спросил Гек.
 — Просыпайся быстрее, — нахмурился Гриценко. — Естественно, ты им не сказал, что вообще куда-то летишь. Это они сами догадаются. Но им проще будет отдать тебе деньги в обмен на детонатор, чем убивать тебя.
 — Они согласились?
 — Да. Приготовься. У вас встреча в полночь.
 — Почему так поздно?
 — Они настаивали. Я предлагал раньше.
 — А сейчас сколько?
 — Девять вечера.
 — Ого! — удивился Гек и спохватился. — А как там...
 — Нюка? Вернулась домой. За это время дверь поставили обратно, она еще ничего не знает. — Кстати, откуда вы про нее вообще знаете? — спросил Гек подозрительно.
 — Никита рассказал. А что?
 — Ничего. — Гек кивнул. — Так какой план?
 — План простой. Ты берешь на плечо спортивную сумку со шмотками, тебе уже выписан билет в Мехико.
 — Я лечу в Мехико? — удивился Гек.
 — Ты никуда не летишь. Но мы не знаем, кто эти люди. Если они стреляют из гранатометов и следят за мобильниками, то они могут проверять и базы «Шереметьево». Поэтому билет мы тебе взяли.
 — Логично, — кивнул Гек.
 — Ты войдешь в зал, заполнишь таможенную декларацию. К тебе подойдут с чемоданчиком. Ты отойдешь в угол, откроешь, проверишь. Отдашь им футляр с детонатором.
 — Настоящим?
 — Да конечно, муляж! — Гриценко с омерзением покрутил головой. — У тебя совсем с головой плохо.
 — Виноват, — сказал Гек. — А дальше?
 — Проходишь регистрацию. Выходишь на посадку. Там тебя задерживает таможня. Она пока не в курсе.
 — Почему она меня задерживает?
 — Потому что у тебя автомат будет в сумке.
 — Зачем?
 — Чтобы тебя задержала таможня. — Гриценко вздохнул. — Чтобы со стороны все выглядело естественно. За тобой могут следить. Или ты хочешь в Мехико?
 — Очень естественно пытаться сесть в самолет с автоматом, — вздохнул Гек.
 — Они его не будут вынимать. Отведут в отделение, а там мы разберемся.
 — А с теми, кто получит детонатор?
 — С ними мы тем более разберемся! Это уникальный шанс отследить всю группировку, и я его не упущу. Все понятно? Вопросы есть?
 — Есть один вопрос. Давно хотел задать.
 — Задавай, — кивнул Гриценко.
 — При чем тут евреи?
 Гриценко шумно и с остервенением вздохнул.
 — А как делают бомбу из детонатора — тебя не интересует? — спросил он.
 — Очень интересует, — кивнул Гек.
 — Но мы же не в детском саду? — Гриценко прищурил один глаз. — Мы же занимаемся серьезной, ответственной работой? Мы же выполняем свой долг? Так?
 — Так точно, — сказал Гек.
 — Значит, мы понимаем, что если информация закрыта — значит, есть причины?
 — Потому что бомбу сделать слишком просто?
 — Ну или так... — туманно ответил Гриценко.
 — А евреи? — спросил Гек.
 — Боец, придумай себе версию сам, хорошо? — жестко и тихо сказал Гриценко.
 — Я думаю, что бомбу хотят сделать арабские террористы, — предположил Гек. — И использовать против Израиля.
 — Молодец, — сказал Гриценко. — Теперь ты полностью удовлетворен, можешь работать и не забивать себе голову этими вопросами?
 — Я прав? — Гек настойчиво посмотрел Гриценко в глаза.
 Гриценко выдержал взгляд. Глаза у него всегда были стальные.
 — Готовься к операции, — сказал он и вышел.
 Гек умылся, сходил в буфет и позвонил домой Нюке. Долго никто не брал трубку.
 — Такой-сон-испортил, — наконец раздался осипший голос. — Кто-это?
 — Это Гек, — сказал Гек.
 — Привет! — Голос потеплел. — Знаешь-что-мне-снилось? А-чего-у-тебя-мобильник-выключен?
 — Потерял я мобильник. Не звони туда, ладно?
 — Слушай-что-мне-снилось! Мне-снилось-море. Но-не-обычное. Не-из-воды. Из-калипсола. И-пляж. И-вот-люди-входят-со-шприцами-в-воду. То-есть-не-в-воду. Набирают-набирают. А-затем-выходят-ложатся-на-песок...
 — Прекрати, — не выдержал Гек. — Идиотка. Наркоманка.
 Трубка помолчала.
 — Это-ж-был-сон-дуро. Что-ты-такой-бешеный? Случилось-что-то?
 — Извини. Случилось, — сказал Гек.
 — Расскажешь?
 — Расскажу. Когда приеду.
 — Когда-приедешь?
 — Не знаю, — сказал Гек. — Может быть, я улечу в другую страну.
 — Зачем?
 — Ненадолго. Я позвоню. Извини. Спокойной ночи.
 — Не-пропадай! — сказала Нюка. — Скоммутируемся!
 — Обязательно скоммутируемся! — сказал Гек, повесил трубку и еще некоторое время постоял возле старого черного аппарата с выщербленным металлическим диском и безнадежными барашками на шнуре.
 Гек прибыл в аэропорт без четверти двенадцать и мерил шагами тихий и чистый зал. Здесь было малолюдно и торжественно. На плече у Гека висела новенькая спортивная сумка, набитая всякой ерундой. В глубине лежал автомат. Он был заряжен. Так прошло пятнадцать минут. Затем еще полчаса. Гек внимательно осматривал окружающих, но не заметил никого подозрительного. Если здесь и были подозрительные люди, то только братья Казаревичи, которые сначала изображали таксистов, затем поимели шумный разговор с местными таксистами и куда-то ушли вместе с ними разбираться.
 Часы показали час ночи. Гек сдал свой билет в Мехико. Его самолет улетел. У него мелькнула мысль, что, наверное, именно этого и добивались люди из группировки, но все равно это было слишком странно. Гек начал вести себя испуганно и подозрительно. Так, как если бы у него действительно сорвались все планы. Он сел в угол, закрылся бесплатной газетой и время от времени затравленно косил взглядом по сторонам. К нему никто не подходил. Периодически объявляли посадки на экзотические рейсы. Из-за малой популярности этих рейсов самолеты в редкие страны летали ночью, чтобы разгрузить дневные взлетные полосы. Гек смотрел, как шла регистрация на Аддис-Абебу. Пассажиры представляли собой разношерстную смесь из эфиопов, возвращающихся на родину, россиян и россиянок, летящих в Африку по делам бизнеса или семьи, а основную массу составляли туристы-иностранцы, которые летели транзитом через Москву. Гек заметил четырех молодых французов, пожилую пару, говорящую по-английски с канадским акцентом, румяного американца, колоритного араба с густыми черными бровями и двух молодых индусок в национальных нарядах с красными точками посреди лба.
 Когда наступила половина четвертого, Гек уже по-настоящему занервничал и прошел еще раз взад-вперед по залу. К нему один за другим подошли трое таксистов: «Такси не нужно?» Третьим был один из Казаревичей. Гек не обратил на них внимания, сделав каменное лицо, как и полагалось в разговоре с навязчивыми таксистами. Он прошел к телефонному узлу и позвонил в кабинет Гриценко. Ответила секретарша.
 — Леню разбуди? — строго попросил Гек.
 — Сейчас, — ответила секретарша, не удивившись, и переключила на радиотелефон Гриценко.
 — Слушаю. — раздался в трубке знакомый бас.
 — Привет, Леня, это Виктор. Узнал?
 — Узнал, — ответил Гриценко. — Никто не приехал. И хвоста за тобой не вьется.
 — Я тут на самолет опоздал, — сказал Гек, хотя никто его не подслушивал. — Ты не мог бы приехать меня забрать? Я денег заплачу.
 — Бери такси, — сказал Гриценко.
 — Не хочу такси, — сказал Гек.
 — Бери такси и не выпендривайся. Такси. Понял?
 Гек бросил трубку на рычаг и пошел к выходу. Тут же его осадили таксисты. Гек поторговался, и наконец Казаревич согласился его везти. Не выходя из роли, Гек подозрительно его осмотрел, но все-таки сел в машину. Казаревич медленно выруливал со стоянки.
 — Информации нет, — сказал он, не разжимая губ.
 — Можно позвонить? — спросил Гек.
 Казаревич картинно пощелкал пальцами. Все-таки роли ему удавались плохо. Гек порылся в кармане и передал ему купюру. Казаревич достал крупную радиотрубку и передал Геку, как бы случайно нажав цифру "I". Это был не мобильник, это была ведомственная радиосвязь, как у Гриценко.
 — Слушаю, — тут же раздался в трубке голос Гриценко.
 — Я еду в такси, — сообщил Гек.
 — Знаю.
 — Куда я еду?
 — Ты едешь к себе домой. Там наши люди дежурят. А мы пишем CMC из Интернета и спрашиваем, что случилось. Может быть, что-то помешало. Может быть, они хотели проверить, нет ли за тобой хвостов. Может быть, они хотели тебя выследить.
 — А может быть, им уже не нужна палочка-пускатель.
 — Детонатор, — неожиданно ледяным тоном произнес Гриценко. — Никогда не называй его так, ясно? Даже по ведомственной радиосвязи.
 — Почему? — удивился Гек.
 — Потому что они не должны знать, откуда он.
 — То есть они ничего не знают про грелку? — удивился Гек.
 — Естественно, верхнее звено ничего не знает про грелку! Они покупают детонатор и не знают, откуда он. Надеюсь, ты не написал ничего про грелку в записке?
 Гек замялся.
 — Я же ее на дверь повесил... В будке связистов на поле...
 — Записку?
 — Грелку...
 — Грелку??! — взревел Гриценко.
 — Я разрезал грелку, вынул детонатор, а грелку повесил, чтобы издалека было видно... В записке был оборот: «Как видите, вещь в надежном месте»...
 — Ты не дурак, — сказал после паузы Гриценко ледяным тоном. — Ты клинический дебил. Таких надо усыплять в детстве.
 — Но если они не знали о существовании грелки, может, они и не обратили внимания на пакет от грелки? И не поняли, что к чему? Ведь догадаться, что детонатор от грелки, — это на самом деле...
 — Это на самом деле элементарно, — рыкнул Гриценко. — Ты почему-то думаешь, что все вокруг такие же идиоты, как ты! Так они могли за это время найти другую грелку! Или сделают это в ближайшие дни! Идиот!
 Гриценко швырнул трубку. Гек покрутил в руках аппарат и набрал номер своего мобильника. Он не поверил своим ушам, когда в трубке раздался жизнерадостный голос:
 — Да?
 — С кем я могу говорить по поводу несостоявшейся встречи? — сказал Гек аккуратно.
 — С кем угодно, — ответили радостно.
 — Я не понял, — сказал Гек. — Может, я не туда попал? Может, я эту штуку могу выкинуть?
 — Детонатор? Засунь себе в задницу! — заявил жизнерадостный голос и заржал.
 — А что так? — спросил Гек, только теперь он понял, что говоривший смертельно пьян.
 — Спасибо за подсказку. Мы нашли грелку сами. Получили бабло, и посол улетел в Аддис-Абебу.
 — А мобильник отдадите? — сказал Гек, совершенно опешив.
 — А на! — заржал голос, и связь оборвалась. Похоже было, что мобильник с размаху бросили на пол и он разлетелся на куски. Гек ткнул Казаревича в бок и заорал:
 — Разворачивай! Гони к летному полю!
 Казаревич отреагировал мгновенно и не задал ни одного вопроса. Он мастерски развернул машину и погнал к летному полю. Гек запустил руку в сумку и вынул автомат. Затем схватил радиотрубку и нажал единицу.
 — Алло! — заорал Гек. — Гриценко! Я позвонил! Они нашли детонатор сами! Его взял посол и вылетел в Эфиопию!
 — Черт, — тихо сказал Гриценко. — Ну правильно, посол. Рейс на Эфиопию ночью по понедельникам. Калязина застрелили в прошлый понедельник. Тогда арабский посол бронировал билет, но не полетел. Сегодня тоже бронировал. Прошел регистрацию. У нас было подозрение... Ладно, пусть в Эфиопии разбираются. Я, конечно, попробую остановить вылет, если он еще... — Гриценко не договорил и оборвал связь.
 — И я попробую! — сказал Гек, стиснув зубы.
 Впереди показался сетчатый забор летного поля. Вдали виднелась взлетная полоса, освещенная огнями. На старте стоял самолет.
 — Пробьешь ограду, — сказал Гек Казаревичу. — Я бегу к полосе, вдруг это он?
 Машина вломилась в забор, и лобовое стекло осыпалось зловещим стеклянным дождем. Гек этого не слышал. Он уже летел вперед через стеклянную пелену, через капот — группируясь в воздухе.
 Гек приземлился на мягкую траву, вскочил и понесся вперед, ускоряя до бесконечности короткие, но непрерывно-молниеносные движения ногами. Автомат он сжимал в руке. Послышался характерный натужный свист. Самолет вдали начал медленно двигаться. Это был небольшой, но мощный «Боинг». Когда он въехал в луч прожектора, на его борту мелькнула надпись: «Pan-African». Геку показалось, что так быстро он не бегал еще никогда. Самолет набирал скорость, Гек несся наперерез. Мысли метались в голове. Стрелять? Нельзя. Пассажиры. Детонатор. Сдетонирует. Технологические люки? Не открыть. Стрелять? Нельзя. Стрелять в воздух? По прожекторам? Остановить?
 До разгоняющегося «Боинга» оставалось несколько метров, его огромная туша, казалось, с воем падает сверху на Гека. И тело Гека сработало автоматически — ноги бросили тело вперед в истошном прыжке, а руки вцепились и сжались мертвым замком. Когда в следующий миг Гек пришел в себя, он понял, что висит, вцепившись в стойку шасси, под ним бешено крутятся колеса, в лицо бьет ветер, со странной силой оттягивая назад щеки, глаза, куртку. Земля вдруг подпрыгнула и рывком упала вниз. «Успел», — подумал и блаженно улыбнулся. Ураганный ветер тотчас схватил улыбку и попытался ее разодрать в разные стороны.
 Гек не слышал, чтобы кто-нибудь летал снаружи самолета, — это было просто невозможно. Он хорошо знал, что летают в багажных отсеках — они были теплыми, герметичными, а в некоторых самолетах там даже сохранялось давление. И лишь однажды Гек слышал историю про путешественника, летевшего в гондоле шасси. На одном американском аэродроме после посадки самолета с Кубы в гондоле шасси нашли труп замерзшего кубинца. И тогда американцы выяснили, что и раньше беженцы с Кубы забирались в гондолы шасси и благополучно достигали Соединенных Штатов. И лишь этот негр, непривычный к холодам и разреженному воздуху, не смог пережить полет.
 Разумеется, гондола шасси была негерметична. Разумеется, она не обогревалась. Наоборот, в ней гуляли сквозняки. Гек прикинул расстояние от Москвы до Аддис-Абебы, отсутствие кислородного баллона и летнюю куртку. Представил себе шесть часов полета в 50-градусном холоде... На другой чаше весов лежала закалка бойца, привычного к российским зимам, в отличие от кубинцев. Руки уже потеряли чувствительность от ветра, и Гек не знал, держатся они за опору шасси или уже нет. А если держатся, то насколько крепко. Но наконец над его головой раздвинулся металл и стойка шасси потянулась внутрь гондолы, утягивая за собой Гека. Гондола оказалась просторнее, чем думал Гек, но eму все равно пришлось совершить несколько акробатических перехватов и внимательно проследить, чтобы могучий механизм не раздавил его тело. Гондола закрылась. Гек свернулся и лег в сплетении натруженного металла и опаленной резины. Здесь уже не было ветра, и поэтому казалось гораздо теплее. Вот только уши ломило от перепада давления. Гек зажал нос онемевшими пальцами и несколько раз попытался вдохнуть и выдохнуть, как это делают глубоководные ныряльщики. В ушах захрустело, и боль прошла. Следующие пятнадцать минут Гек боролся с давлением. Воздух был очень разрежен, дышать было тяжело и больно. Затем со всех сторон пополз холод...
 Как прошли эти шесть часов, Гек не мог вспомнить. Он не терял сознания, но то ли из-за стресса, то ли из-за нехватки кислорода мозг перешел в странное состояние — это была бредовая эйфория. Такая эйфория, только намного слабее, охватывает горных альпинистов на дальних вершинах. Поэтому побывавший в горах хоть раз подсознательно мечтает вернуться туда снова и снова. Кажется, Гек смеялся и что-то говорил, но смех растворялся в ревущей темноте, а слова лишь обжигали рот. Во тьме мелькали видения, появлялось и пропадало лицо Нюки, что-то кричал Гриценко, махали руками Казаревичи, снова появлялась Нюка и все хотела что-то объяснить Геку, а Гек пытался объяснить что-то ей, но рев заглушал слова. Временами чувства зашкаливали, и Геку казалось, что вокруг ослепительный свет и полная тишина. А затем вибрация стенок начала въедаться в тело вместе с холодом и наконец сожрала тело целиком — Гек почувствовал, что стал единым целым с «Боингом». Затем «Боинг» слился с небом. А небо с землей. Наконец Гек почувствовал себя одной Вселенной, состоящей только из него, из Гека. «Я Коммутация!» — крикнул Гек и захохотал. Вселенной, которой он был, хотелось покоя. Ей надо было свернуться в клубок и тихо отдыхать. Гек свернулся, представил себе свернувшееся небо, оборачивающее землю, как фольга шоколадную конфету, и ему сразу стало тепло и спокойно. Но тут наконец проснулся разум. «Не спать! — заявил разум. — Холод! Смерть!» И Гек начал двигаться. Он сгибал и разгибал ноги, отталкивался руками от стенок, распрямлял бесчувственное тело, скручивался вдоль позвоночника влево-вправо и снова сжимался в комок. Наконец снова заломило в ушах, и Гек понял, что самолет идет на снижение. Вскоре дышать стало свободнее. Затем открылся пол и стойка шасси пошла вниз. Створки снова закрылись.
 Гек не стал спускаться на стойке, он знал, что посадка в несколько раз экстремальнее, чем взлет, а сорваться на бетон полосы при скорости в несколько сотен километров в час ему не хотелось.
 Самолет мягко коснулся земли и вскоре остановился. Гул стих, и наступила божественная тишина. Такая тишина, наверное, стояла до сотворения мира. Из щели внизу бил ослепительный свет. Вокруг заметно теплело, и Гек лежал, вдыхая пыльный, но настоящий, плотный воздух с запахом резины, керосина и тысячелетней жары. Этот привкус жары уже чувствовался в воздухе, так и должна была пахнуть Африка, хотя Гек в ней никогда не был. Прошло минут десять, он уже начал раздумывать, каким образом выбраться из гондолы через светящуюся щель, но вдруг металл разъехался сам собой. Гек нащупал автомат и осторожно выглянул наружу.
 В четком десятиметровом радиусе с редкими интервалами стояли на одном колене чернокожие солдаты в красивых сизых формах с надетыми поверх бронежилетами. Они держали в руках автоматы американского образца и целились Геку в лоб. За ними стояло второе кольцо — из автомобилей, за которыми прятались воины с арабскими чертами лица. Они целились в Гека из длинных винтовок, высунув хищные стволы из-за капотов и бамперов. В отдалении стояло несколько десятков солдат в израильской форме. Они держали в руках автоматы «Узи», но уже не так настороженно — все-таки перед ними было два кордона. Среди них было три человека с пейсами, в костюмах хасидов. Причем на одном из них был берет, напоминающий берет Че Гевары. Рядом лежали железные кофры, и хасид в берете крутил рукоятку громоздкого прибора на высоком штативе. Прибор напоминал одновременно фотоаппарат позапрошлого века и геодезическую треногу.
 Раздался лающий голос — кто-то орал в громкоговоритель на неизвестном языке. Воевать было бессмысленно. Да и против кого? Гек вздохнул и бросил автомат. Тот звякнул о крепежку шасси и упал на асфальт. Медленно-медленно Гек опустил одну ногу, затем другую, затем вылез сам и опустился на раскаленный солнцем асфальт лицом вниз. Расставил ноги, сложил ладони на спине и закрыл глаза. Вскоре на запястьях щелкнули горячие наручники, Гека рывком подняли на ноги и затолкали в машину. Чернокожие воины держали его со всех сторон.
 Привезли Гека в некое подобие полицейского участка и тут же обыскали. Нашли диверсионный нож. Низкорослый негр в ярких погонах, с харизматическим потным лицом, долго цокал языком, пытаясь открыть какое-нибудь из его многочисленных лезвий то с одной, то с другой стороны. Нашли пачку русских денег. Нашли носовой платок. Развернули — оттуда на стол выпал детонатор. Воины гортанно заорали и унесли детонатор. А Гека провели по коридорам и заперли в одиночную камеру с грязными стенами. Несколько часов к Геку никто не заходил. Затем его повели на допрос. За столом сидел здоровенный негр, рядом уже знакомый низкорослый в ярких погонах, а третьим был араб, который смотрелся на их фоне совсем по-европейски. За спиной Гека встала толпа воинов. Стояли они бестолково. Слишком кучно. Слишком близко к Геку. При желании Гек мог уничтожить всех в этой комнате за минуту голыми руками.
 Низкорослый в ярких погонах гортанно проорал что-то. Гек молчал. Затем начал говорить араб, жестко чеканя слова. После разведшколы Гек в совершенстве владел английским, немецким и французским, а также хорошо знал чеченский и азербайджанский.
 — Do you speak english? — спросил Гек.
 На лице араба появилось недоумение.
 — Of course, — сказал он, и дальше разговор пошел на английском.
 Очень скоро выяснилось, что Гека обвиняют в международном терроризме. Гек, по словам араба, прилетел из Москвы с краденым детонатором, чтобы устроить «horror commutation». Об этом предупредили российские спецслужбы. Это же самое по своим каналам выяснил Интерпол. Об этом знали израильский Моссад, бедуинские спецслужбы и даже эфиопская разведка. Чем больше Гек пытался объяснить, что он сам работник российских спецслужб и лишь преследовал террориста, тем презрительнее становилась усмешка араба. Наконец Гек заявил, что он требует связаться с Москвой, а до тех пор отказывается отвечать на вопросы.
 У него взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, после чего заперли в камеру. Здесь Гек просидел два дня. В первый день его дважды водили на допрос, но Гек повторял одно и то же — свяжитесь с моим начальством в Москве. На второй день его на допрос уже не водили. Два раза в сутки в камеру приносили бутылку с водой. То ли кормить арестантов здесь считалось излишним, то ли это была месть за неповиновение на допросах. Зато Гек целые дни лежал на матрасе из пальмовых листьев и спал. В листьях роились мелкие блохи, но не человеческие, а какие-то безобидные, фруктовые.
 На третий день Гека вызвали и объяснили ситуацию. Контакт с Москвой был установлен. Москва подтвердила, что Гек проводил боевую операцию. Москва никак не прокомментировала факт наличия у Гека в кармане детонатора. Зато Интерпол заявил о том, что Гек по делу не проходит, к террористической организации принадлежат другие лица. Один из них как раз прилетел на том же самолете в качестве пассажира и в общей суматохе исчез. Поэтому смертная казнь, которая должна была состояться сегодня, заменяется немедленной депортацией в Москву, которая состоится завтра.
 Гек не нашелся что ответить. Тогда его провели в соседнюю комнату, где стояла странного вида телефонная вертушка, и сообщили, что с ним хочет говорить Москва. На проводе был Гриценко. Разговор был короткий.
 — Как ты? — спросил Гриценко.
 — Полный порядок, — ответил Гек. — Полет пережил без травм. Здесь на меня не оказывают ни малейшего давления. Ни физического, ни психологического, ни фармакологического.
 — Я рад за тебя, — сказал Гриценко, но радости в его усталом голосе не было. — Скажи, зачем ты это сделал? Кто тебя просил лезть в самолет?
 — Я делал все, что от меня зависит, — твердо сказал Гек.
 — Ничего больше не делай, — произнес Гриценко. — Это приказ.
 — Так точно, — вздохнул Гек.
 — Это не только мой приказ, — сказал Гриценко. — Это приказ президента, он прочитал мою докладную записку.
 — По поводу меня? — спросил Гек.
 — По поводу коммутации, — ответил Гриценко. — Президент сказал: «Нашей стране евреи не помешают в любом количестве».
 — Леонид Юрьевич, я не в теме. Я не понимаю, о чем речь.
 — Прилетишь — все расскажу, — пообещал Гриценко и, помолчав, добавил задумчиво: — Не помешают в любом количестве. Забавно, но точно такую же фразу сказал вчера президент США.
 Не дожидаясь ответа, Гриценко положил трубку, и Гек еще долго стоял, сжимая в руке пиликающий кусок белой пластмассы, пока его не толкнули в плечо и не указали на выход. В этот день Гека хорошо покормили, хотя из камеры не выпускали.
 Депортировали Гека на том же самом «Боинге». Этот самолет летал из Москвы в Эфиопию каждый понедельник, а обратно — каждую пятницу. Геку назначили сопровождение — тех самых трех хасидов, которых он видел в день прилета. Опытным глазом Гек определил, что двое из них типичные бойцы-силовики, закаленные в боях. Это был восточный тип евреев — они были темнокожи, с густыми бровями и арабскими чертами лица. Под черными костюмами переливались тугие мышцы. Костяшки на руках одного из них были безжалостно разбиты, образуя железные сизые мозоли. Второй был постарше, похоже, он был главным. Третий хасид был ровесник Гека, он был худой и тощий, с живым осмысленным лицом типичного европейца. Был он по-прежнему в своем берете, молчал и не смотрел в сторону Гека. Вообще происходящее, похоже, его мало волновало. Зачем все трое были одеты в костюмы религиозных ортодоксов — оставалось загадкой. Геку дали понять, что эти трое летят в Москву по своим делам и одновременно выполняют роль конвойных Гека. До того, как Гек будет сдан на руки московским спецслужбам, он должен выполнять все их приказания.
 Остальные пассажиры самолета по своему составу напоминали тех, что вылетали из Москвы — эфиопы, несколько пожилых американских туристов, индус, два араба, две подруги-француженки с поразительно красивыми фигурами, но совершенно нескладными лицами.
 Послышалось пиликанье «Хаванагилы», а затем Гек неожиданно услышал мат. Он обернулся. Молодой хасид говорил по мобильному.
 — Они мудаг*, — отчетливо произносил он вполголоса,. прикрывая ладонью рот. — Они мудаг.
 * Я озабочен (иврит).
 Гек отвернулся и стал смотреть в иллюминатор. До чего же интересные бывают совпадения в разных языках!
 — Мохаммед мудаг*, — раздалось сзади серьезно и негромко.
 * Мохаммед озабочен (иврит).
 Гек нашарил ремень и застегнул его на поясе.
 — Иегуде мудаг*, — произнес молодой хасид после долгой паузы, и разговор, очевидно, на этом закончился.
 * Иегуда озабочен (иврит).
 Самолет тронулся с места, покатился, слабо раскачивая крыльями, и взлетел мягко и почти незаметно. Гек представил буран из воздуха и африканского песка, который сейчас ревет у стойки шасси, и к горлу подкатила тошнота. Заложило в ушах. Гек глотнул, и мир снова наполнился звуками. Внизу плыли разноцветные дикиетатна, совсем не похожие на ровные квадраты российских полей. Самолет вошел в облачный слой — иллюминатор затянуло белесым паром. Спать не хотелось, и Гек начал рассматривать пассажиров. Несколько минут он лениво пялился на голое колено француженки, торчащее в проходе. Колено было ровное и загорелое. Напоминало о Нюке. Гек стал рассматривать остальных пассажиров. Два араба, сидевшие вдали на противоположной стороне, ему не понравились. Они были слишком тревожными. Гек решил, что они первый раз летят в самолете. Больше рассматривать было нечего, Гек закрыл глаза и провел в полудреме пару часов. Затем принесли еду. Гек всегда считал, что обычай есть в полете сделан не для того, чтобы накормить пассажиров, а для того, чтобы им не было скучно. Еда очень развлекает — начиная от голодных взглядов, которые искоса падают на далекие тележки, уже начавшие кормить далеких пассажиров, и кончая увлекательным складыванием использованной пластиковой посуды, — все это помогало интересно провести бестолковое время.
 Еды было мало, но она была вкусной. Хасиды с сожалением откладывали в сторону продукты, показавшиеся им не кошерными. Геку было ясно, что они делают это не по религиозным убеждениям, а для конспирации, чтобы соответствовать образу.
 Появилась очередь в туалет. Арабы тоже встали и зачем-то надели рюкзаки. Что-то не понравилось Геку в их движениях. Он толкнул локтем спутника-хасида и указал глазами на арабов, но встретил ледяной равнодушный взгляд. Было ясно, что Гек для этого человека куда более подозрителен, чем все арабы мира. Ладно, хватит паранойи, решил Гек и откинулся на подголовник, закрыв глаза. Арабы прошли мимо, за спину, в дальний конец салона.
 Прошло несколько минут, и Гек отчетливо услышал, как далеко за спиной щелкнул затвор, и тут же раздался оглушительный выстрел. Потянуло пороховой гарью. Пассажиры ахнули и обернулись. Гек тоже обернулся. Арабы стояли в дальнем конце салона и сжимали в руках маленькие пистолеты. Один из них держал ствол поднятым вверх, в потолке салона темнела небольшая дырка. Как они пронесли пистолеты на борт? Гек наконец понял, почему вид их рюкзаков показался ему таким подозрительным. Уж больно они напоминали запасные парашюты американского образца — маленькое устройство для рискованной жесткой посадки на тот случай, если не раскроется основной парашют.
 — Listen up, you people! — заорал тот, что стрелял в потолок салона, ноздри его раздувались. — We're freakin' sick and tired here of this stinkin' aircraft! You hear me, we're fed up with this airplane and its crew!!! And we sure ain't enjoying the flight!*
 * Эй, внимание! (англ.)
 — And the food. It was... yuck! — перебил второй араб и выстрелил в иллюминатор. На этот раз пуля не увязла в переборках, а прошла наружу. Над головами со свистом прошелся ветер, и сразу заломило в ушах — салон разгерметизировался.
 — Me and my friend here, we wanna get off this damn airplane. Hey, you, the smart alee with the controls, yeah, you! Get this overgrown piece of shit a landing! Just stay cool, everybody! Anyone who wants to be a hero will die like one, with a bullet in his ass* — закончил первый и направил пистолет вдоль кресел.
 * Мы хотим выйти здесь (англ.).
 Самолет резко пошел на снижение. Гек подумал, что террористы для этого и стреляли в иллюминатор — пилот обязан резко снизить высоту, если произошла разгерметизация салона. Он вспомнил, что Гриценко велел ему не делать ничего и не ввязываться ни в какие истории. Поэтому медленно повернул голову обратно и лениво обмяк в кресле.
 Соседи Гека, два плечистых хасида, повели себя иначе. Пару секунд они ошеломленно сидели, затем как по команде вскочили и бросились к террористам. Салон снова наполнился грохотом и пороховой гарью. Над головой засвистели пули. Гек пригнул голову, мысленно сосчитал до десяти, открыл глаза и глянул назад. Один хасид лежал совсем рядом в проходе. Он явно был мертв. Гек окончательно перестал понимать смысл происходящего. «Ну-да, конечно, — подумал он, снова закрывая глаза — спокойно и отрешенно, — у них же не могло быть при себе оружия. Кто бы пустил в Москву вооруженных представителей чужих разведслужб? На что они надеялись, когда бросились с голыми руками под пули? Или ни на что не надеялись, а просто жест отчаяния? Работник спецслужбы не имеет права рисковать жизнью пассажиров. Или здесь уже ничьи жизни на карту не ставятся?» Гек поежился, ему вдруг представилось, что весь мир вокруг — это смертники, сидящие в одной вселенской камере и ждущие своего часа. «В любом случае, — думал он, — я не должен вмешиваться. Во-первых, я не понимаю, что происходит и что мне делать. Во-вторых, Гриценко мне запретил действовать и вмешиваться. Это даже не во-вторых, а во-первых... А в-третьих, что бы я ни сделал, опять все пойдет неправильно и будет еще хуже. В-четвертых, что я вообще могу сделать? Ничего». Гек прислушался — вокруг было подозрительно тихо, только ползли по рядам испуганные шорохи. Гек медленно открыл глаза, повернул голову и сфокусировал взгляд на дальнем конце салона. Один из арабов лежал на ковре в неестественной позе с вывернутой головой. Мертв, определил Гек. Рядом с ним в луже крови лежал второй хасид, его руки с мощными растопыренными пальцами были нелепо вытянуты вперед, он и после смерти пытался кого-то задушить. «Да, — с уважением подумал Гек, — это был настоящий профессионал. Все-таки он успел добежать и уничтожить хотя бы одного...»
 Второй араб был жив. Он сосредоточенно возился у стены, прилаживая какое-то устройство, но не выпуская пистолета из рук. Затем он отскочил в сторону, и послышался приглушенный хлопок. В стене появилась солидная дыра. По салону пошел ураган. Араб пригнулся и прыгнул в дыру.
 — А-а-а-а-а!!!!! — вдруг заорал молодой хасид над самым ухом Гека, и в этом крике было столько безумия и боли, что он показался Геку страшнее выстрелов.
 Хасид бросился к убитому арабу, сорвал с него рюкзак, нацепил себе на плечи, выхватил из мертвой руки пистолет и бросился к дырке.
 Гек неожиданно для самого себя вскочил, в один миг оказался в дальнем конце салона и в последний миг схватил хасида за ногу. Воздух снаружи дернул хасида, и Гека тоже вынесло из салона. Он вдруг обнаружил, что висит в воздухе в полном одиночестве, сжимая в руке пустой ботинок.
 «Ну вот и конец», — подумал Гек и сам удивился своему спокойствию. Ветер перевернул Гека несколько раз и потащил вниз. Справа, слева и внизу колыхалась серая пелена облаков, а сверху палил ослепительный солнечный диск. Гек выпустил из руки ботинок, и тот поплыл рядом. Гек развел ноги и руки в стороны и лег на воздушную струю, бьющую снизу. Ботинок медленно поплыл вниз. Вспомнилось, что когда-то, давным-давно, один летчик упал с высоты в несколько километров на отвесный снежный склон и остался жив. Только лопнул мочевой пузырь. Гек попытался понять, зачем он кинулся к дырке. Хотел задержать хасида? Зачем его задерживать, если непонятно, что происходит? Даже не совсем понятно, где свои, а где враги. Или это просто сработал стадный рефлекс? Как в большом зале, где стоит лишь одному человеку кашлянуть, и прокатывается общая волна покхекиваний... Почему тогда Гек не вскочил еще раньше, когда повскакивали со своих мест хасиды-боевики? Внизу мельтешила беспросветная пелена.
 — Стоп! Я так не играю! — хотел крикнуть Гек, но ветер забился в рот, и Гек захлебнулся фразой.
 Он закрыл рот и подумал о Нюке. Затем подумал о Гриценко. Затем вспомнились родители. Облака внизу на миг разорвались, и красными барханами мелькнула далекая пустыня. Снежного склона, конечно, тут быть не могло. Пелена облаков сомкнулась.
 Вдруг из нее вынырнул навстречу Геку громадный оранжевый мяч. Гек еще не успел понять, что произошло, не тело уже изогнулось и рванулось вбок, к мячу, загребая руками, словно Гек плыл брассом. Руки вцепились мертвой хваткой в этот гигантский мяч, но поймали лишь пустоту. Эта пустота рванулась в руках и забилась в конвульсиях. Гека тряхнуло так, что он на миг потерял ориентацию, а когда пришел в себя, понял, что висит, вцепившись в край нелепо изогнувшегося парашютного купола. Далеко внизу на пучке стропов болтался молодой хасид и, кажется, что-то кричал.
 Шелковистая невесомая материя норовила выскользнуть из рук, Гек ухватился поудобнее и намотал ее на руку вместе с ближайшим стропом. Он глянул вниз — хасид судорожно извивался, пытаясь рукой дотянуться до кармана штанов.
 Вскоре ему это удалось, и у него в руке появился маленький пистолет араба.
 — Умри, сука! — заорал хасид и прицелился в Гека.
 Гек внимательно смотрел на его палец, лежащий на спусковом крючке. Как только палец качнулся, Гек молниеносно дернулся в сторону, потянув строп. Парашют качнулся. Звук выстрела унесся вверх, хасид промазал.
 — Ну давай, давай! — крикнул Гек. — Попробуй еще разок. С пистолетом на безоружного, да?
 Хасид стиснул зубы и прицелился снова.
 — Умри, сука! — крикнул он, но уже не так уверенно.
 Гек опять резко изогнулся в пространстве, отклоняя тело и дергая строп. Парашют колыхнулся. Пистолет дернулся в руке хасида, и снова тот промазал, хотя пуля чиркнула где-то совсем близко от уха Гека. Этого Гек не ожидал — он полагал, что полностью уклонился из зоны обстрела. Если у них такая сильная подготовка...
 — Давай третью попытку! — крикнул Гек, прикидывая, не спуститься ли резко по стропу к хасиду, отобрав оружие.
 Пожалуй, это было слишком опасно.
 — Третья станет для тебя последней! — объявил хасид, начиная снова целиться.
 — И для тебя! — крикнул Гек. — У тебя последний патрон!
 — Что?! — закричал хасид и опустил пистолет. — Громче, не слышно!
 — Последний патрон!! — заорал Гек.
 — Почему последний?! — растерянно крикнул хасид.
 Вместо ответа Гек плюнул на него сверху, но ветер подхватил плевок и унес вверх. На лицо Геку упали крохотные брызги. Пришлось отвечать.
 — Пистолет шестизарядный! — крикнул Гек. — Один заряд в потолок салона, два в твоих спутников, два только что! Остался последний! Давай стреляй!
 Хасид опустил пистолет и посмотрел вниз. Внизу расстилалась пустыня, а на горизонте блестело море. Хасид оглянулся. Гек тоже оглянулся. Далеко-далеко в воздухе висела оранжевая точка — парашют араба. Хасид невнятно выругался и попробовал подергать строп, за который держался Гек, но не дотянулся.
 — Для чего ты меня хочешь убить? — крикнул Гек.
 — Сам знаешь, подонок! — заорал в ответ хасид.
 — Я не террорист! — крикнул Гек. — Я работник русской спецслужбы по борьбе с террористами!
 — Ага! — крикнул хасид. — А детонатор в Эфиопию кто привез? Пушкин?
 — Он у меня оказался случайно! — крикнул Гек. — В ходе следственных мероприятий! Вы же связывались с Москвой!
 — Это эфиопы связывались! — крикнул хасид. — И вообще Москва далеко! У нее свои игры и свои интересы! Может, русским нужна коммутация! Может, вы все врете!
 — Какая коммутация?! — крикнул Гек.
 — Э-ко-ло-ги-че-ский удар! — по слогам выкрикнул хасид. — Коммутация!
 — Откуда взялось это слово?! — крикнул Гек.
 — Да какая разница! Из вашей Москвы взялось! Генералы ваши так стали называть, вот и прижилось!
 Гек помолчал.
 — Ты специально залез в шасси, чтобы отвлечь внимание?! — крикнул хасид.
 — Чье внимание?! — крикнул Гек почти с отчаянием.
 — Спецслужб! Москва сообщила, что в Эфиопию летит гонец с детонатором! Мы собрали группу перехвата! Меня перекинули военным истребителем из Иерусалима в Аддис-Абебу! Я сам просмотрел самолет и увидел детонатор в коробке над шасси! А их, оказывается, два летело! А второй пассажир спокойно улизнул!! А я второй не увидел!! Не увидел! А он был! Был!! — Казалось, хасид на грани истерики.
 — Ты спецназовец или экстрасенс? — крикнул Гек.
 — Идиот!! — заорал хасид. — Я техник! Научный сотрудник! Преподаватель в университете! Я разработал сканер для поиска детонаторов! Мы сейчас везли в Москву груз аппаратуры! Фак! Шит!
 Гек вдруг понял, что все время до этого они разговаривали на русском языке.
 — ы знаешь русский язык? — крикнул Гек. — Эй, отвечай!
 Для убедительности Гек дернул за строп. Парашют снова качнуло, ветер прошелся кругом под куполом. Хасида закрутило в воздушном вихре, и с его головы сорвался парик с пейсами. Хасид оказался стриженным наголо.
 — Я в России родился, — крикнул бритоголовый. — Из Москвы я.
 — И я из Москвы! — обрадовался Гек. — Хрен ли ты в меня стрелял, земляк?
 — Я террористу не земляк! — крикнул бритоголовый. — Ты зачем меня за ногу схватил? Зачем ботинок сорвал?
 — Не знаю! — крикнул Гек.
 Разговор угас, и некоторое время они летели молча.
 — А где ты жил в Москве? — крикнул Гек просто так, чтобы поддержать разговор.
 — Да какая тебе разница? — огрызнулся бритоголовый.
 — Может, соседи!
 Хасид ничего не ответил, и Гек зачем-то добавил:
 — Знакомая говорит, что в мире живут всего пятьсот человек! А остальное — декорации!
 Бритоголовый снова не ответил. Он долго думало чем-то своем, а затем вдруг крикнул:
 — Я должен был вам, идиотам московским, показать, как работать с моим сканером!!!
 — Как с ним работать?!
 — Как? — крикнул бритоголовый. — Проще!!
 — ак?!
 — Проще! Проще!!
 — Это твое гениальное изобретение? Это тайна?
 — Тайна?! — Бритоголовый чуть не выпрыгнул из парашютных лямок. — Гениальное изобретение?!! Это обычный резонансный контур! Этому учат на третьем курсе института в вашей Москве!!!
 — Нахватался у нас .знаний и эмигрировал в Израиль?! — крикнул Гек обиженно.
 — Ax так? — заорал хасид, снова размахивая пистолетом. — Антисемит, да? Антисемит?! Разведчик! Антисемит ты!!!
 — Я не антисемит! — обиженно крикнул Гек. — Я нормально к евреям отношусь! У меня даже друг был еврей! И ничего — хороший человек! Однокурсник! Глеб Альтшифтер!
 — Чего тебе?! — откликнулся бритоголовый. — Откуда ты знаешь мое имя?
 Гек от удивления открыл рот, и рот наполнился ветром. Бритоголовый прижал ладонь к виску, оттягивая кожу назад, чтобы разглядеть прищуренным глазом висящего над ним.
 — Витька?!! — заорал он вдруг.
 — Глеб!!! — заорал Гек.
 — Витька!!!!!! — заорал Глеб и так исступленно подергал лямки, что весь парашют затрясся.
 — Осторожней! — крикнул Гек, цепляясь за стропы.
 — Витька!!! — повторил Глеб. — Где же ты, падла, пропадал столько лет?
 — Потом все расскажу! — крикнул Гек. — Не до этого сейчас! Глеб!! Глебушка!! Скажи мне, что здесь вообще происходит? Куда мы летим?
 — Витька, ты что, одурел? — заорал Глеб. — Коммутация грозит!
 — Я не знаю, что такое коммутация!!! — закричал Гек изо всех сил. — Московские генералы все засекретили даже от своих работников!!
 — Ты шутишь?!
 — Нет! Они заставляют искать неизвестно что! Какой-то детонатор от грелки!
 — От грелки??? — заорал Глеб. — Черт побери!! Точно!!! Химическая грелка!!! Как я раньше не догадался!!! Израильские генералы тоже все скрывают! Или не знают?! Так, значит, это обычная солевая грелка!! — Глеб ударил себя кулаком по лбу. — Конечно! Я должен был догадаться! Я должен был!!! Почему я не понял сразу?!!
 — Глеб!! — крикнул Гек.
 — Грелку столько лет выпускают! — орал Глеб. — Она продавалась на каждом углу! Еще когда я жил в Москве! Я не понимаю, как раньше никто не догадался устроить коммутацию!! Я не...
 — Глеб!!!!! — перебил Гек. — Скажи хоть ты!!! Хоть сейчас!!! Какое вселенское оружие, черт подери, можно смастерить из пускателя солевой грелки?!!
 — Почему вселенское?! Зачем оружие?!
 — Глеб!!!!! Прекрати эти еврейские штуки отвечать вопросом на вопрос!!!! Что такое коммутация?!
 — Ты что, даже сейчас не понимаешь?!! Не верю!! — заорал в ответ Глеб.
 — Глеб!!!!!! — рявкнул Гек изо всех сил. — Что такое коммутация?!!!
 Он умолк. В горле саднило от крика. Глеб смотрел на него снизу вверх. В его глазах стояла вековая скорбь. Глеб прошептал эту фразу очень тихо. Гек наполовину расслышал ее, а наполовину прочел по губам. И тут же почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки.
 — Знаешь, сколько соли в Мертвом море?..
 Приземлились они неудачно, на песчаный бархан. Глеб закричал от боли — он сломал ногу. Гек машинально отметил, что легко отделались — куцый аварийный парашют легко калечил любого неподготовленного парашютиста. Тем более если его нагрузили двойным весом. Тем более если на ноге нет ботинка... Сам Гек приземлился удачно — вытянул сжатые ноги под углом и довольно жестко, но без травм, упал на обжигающий раскаленный песок.
 — Пистолет! — крикнул Гек, бросился к Глебу и с трудом вырвал у него из руки оружие — рука Глеба все еще была судорожно сжата.
 Гек рванулся в ту сторону, где он последний раз видел второй оранжевый купол. Вдогонку он услышал запоздалый крик Глеба:
 — Ты заметил, в какой он стороне?
 Гек не ответил, разгоняясь изо всех сил.
 — Витька!!! Смоги!!! — услышал он далекое напутствие.
 * * *
 Геку казалось, что так быстро он еще никогда не бегал. Ботинки скользили по песку, из-под ног клубами летела пыль. Тугой воздух раскаленной пустыни, сквозь который прорывался Гек, не охлаждал лицо, а жег его. Гек ни о чем не думал, организм экономил силы. Гек просто несся вперед, как гоночный мотоцикл, как футбольный мяч.
 Взбежав на очередной песчаный бархан, он увидел на горизонте стальную полосу моря. А еще через пару минут увидел далеко впереди оранжевое пятно неправильной формы и немного скорректировал направление.
 Через минуту он пронесся мимо пятна, разглядев в песке четкие торопливые следы, уходящие прямо вдаль. «Почему не террорист сломал ногу? — подумал Гек. — А что могло бы быть, если бы я не вмешался и ботинок...» Продолжать эту мысль Гек не стал, он снова несся вперед, ни о чем не думая. Весь организм, каждая мышца, каждая кость и сухожилие — все сейчас думало сообща только одну мысль: вперед!
 Вскоре он увидел вдалеке бегущую фигуру. Человек бежал к морю, сжимая в руке пистолет. Не прятался за барханами, не стрелял — бежал к морю и от Гека, словно боясь не успеть. В его беге было что-то обреченное. Гек прикинул расстояние и с облегчением понял, что успевает.
 Дистанция сокращалась — Гек бегал чуть ли не вдвое быстрее. Море было уже совсем близко. Когда оставалось меньше десяти метров до раскачивающейся фигуры араба, Гек решил, что с этого расстояния попадет точно. Он упал коленями в раскаленный песок, глубоко вдохнул воздух и задержал дыхание, поднимая пистолет в вытянутой руке. Умело поймал в прицеле спину бегущего и спустил курок. Грохнул выстрел, на песок вылетела ослепительно яркая бронзовая гильза. Но террорист продолжал удаляться, петляя и втягивая голову в плечи. Гек не поверил своим глазам. С такого расстояния он не промахивался даже в школьном тире... А уж после разведшколы... Гек прицелился снова и нажал спуск. Предыдущий патрон оказался не последним. Снова раздался выстрел, но человек продолжал удаляться.
 Гек яростно нажал спуск в третий раз, но услышал лишь щелчок пустой обоймы. Он бросил пистолет, вскочил и с ревом кинулся за арабом, уже катящимся кувырком с бархана к воде Мертвого моря...
 На эти несколько секунд Гек перестал не только думать, но и осознавать себя в этом мире. Как он скатился с бархана, стрелял ли в него араб — этого Гек не помнил. Он пришел в себя, почувствовав под сжатыми пальцами противный хруст. Араб лежал лицом вниз на песке у самой кромки воды. Гек лежал на нем и изо всех сил сдавливал пальцами его горло. Левая рука араба была вытянула вперед, и пальцы лежали у самой кромки воды. На них накатывалась небольшая ленивая волна. Все это продолжалось один миг — и хруст под пальцами, сжатыми на горле, и маленькая волна, накрывающая как одеялом бурую, мозолистую руку араба.
 Гек уже понял, что сейчас произойдет. И понял, что ничего не успеет сделать. Но все равно он из последних сил дернул горло араба назад, пытаясь оттащить это тело, но не успел — волна опустилась на руку, и мертвые пальцы, почувствовав воду, в последний раз зашевелились и сжались в щепоть.
 Сначала не было ничего, и Гек успел все-таки отдернуть тело араба назад. Бурая рука выползла из воды на песок, прочертив параллельные дорожки. Из пальцев выкатилась маленькая черная щепка. Волна тяжело поползла назад, словно море хотело отодвинуться подальше, но в этой тягучей зеленой воде, густой как сметана, уже расходилось, прорастало во все стороны белое пушистое пятно.
 Гек плюнул, повернулся и пошел обратно. На спуске бархана лежал пистолет араба и две гильзы. Песок вокруг был взрыхлен. Гек задумчиво почесал в затылке и поднял пистолет — магазин был пуст. Он бросил пистолет за спину, поднялся на склон, зажмурился и еще раз обернулся. А вдруг все обойдется? Сначала никто ничего не узнает. Затем грянут многочисленные статьи в мировой прессе. Затем политические скандалы... «Кому это было бы на руку?», «Кто стоит за...». Затем пойдут научные отчеты и статьи... «К счастью, на практике оказалось, что в связи с...» С чем? Мало ли с чем? Недостаточная концентрация соли. Примеси какого-нибудь дикарбоната магния. Гек представил себе седого профессора, делающего доклад в ООН: «Вышеперечисленные факты, такскать, вопреки лабораторным и теоретическим опасениям, такскать, на практике делают невозможным, такскать, де-факто...» Нет, профессора XXI века совсем не так выражаются. Гек открыл глаза. От берега в глубь моря ползло белое неровное облако размером с небольшую вертолетную площадку. Оно набухало в воде, заметно выпирая солевым горбом над поверхностью моря. Ну да, грелка тоже набухала при кристаллизации... Особенного жара, по крайней мере отсюда, пока не ощущалось. Гек еще раз посмотрел на хищные щупальца-метастазы, которыми были усыпаны края расползающегося пятна. Примерно так перуанские инки изображали солнце — пятно с густой бахромой, злой и колючей. А ведь, кажется, где-то в Америке тоже есть очень насыщенные солевые озера? Правда, не такой концентрации и, уж конечно, не такого гигантского размера...
 Гек повернулся спиной к морю и быстро пошел вперед. Идти было тяжело, нестерпимо палило солнце, и не было ни малейшего ветерка. Песок расползался под ногами.
 Интересно, а остальные моря? Тихий океан? Гек вспомнил маслянистую жижу, переливающуюся под пальцами внутри грелки. И точно такую же маслянистую жижу Мертвого моря. И покачал головой в такт своим шагам. «Ведь не случайно оно Мертвое, — думал Гек. — Ох, не случайно... Здесь должна быть какая-то взаимосвязь. Или не должна быть?» Он помотал головой, стряхивая в песок капли пота, и прикрыл ладонями затылок. Затылок был раскаленный. Гек ускорил шаги. Допустим, грелка. Огромная грелка на теле планеты. Пройдет несколько месяцев... Или даже пара лет. Мертвое море скоммутируется полностью, и начнется ад... Интересно, кому это было выгодно? Гек зажмурился, и перед глазами появились фигуры арабских террористов. Их лиц Гек, как ни старался, вспомнить не смог. Они же все были смертники. Они знали, на что шли, и им не жалко было погибать за это. За что? Зачем?
 — Зачем? — спросил Гек, приподнимая край парашютной ткани.
 Под тканью лежал Глеб, прячась от солнца. Он лежал в полузабытьи, с закатившимися глазами на белом лице. Гек потряс его за плечо.
 — Дай воды... — прошептал Глеб.
 — Вставай, — сказал Гек.
 Глеб пришел в себя и тут же сел, но застонал и повалился обратно на песок.
 — Вставай, — сказал Гек. — Надо уходить.
 — Ты не смог... — сказал Глеб даже не вопросительно, а утвердительно и посмотрел в Глаза Геку.
 Гек опустил глаза.
 — Не переживай! — раздался неожиданно бодрый голос Глеба. — Ну скоммутировалось — и хрен с ним в конце-то концов! Может, это и лучше.
 — Чем лучше? — удивился Гек.
 — Ясностью, — сказал Глеб. — Это намного лучше, чем годами жить в ожидании, что вот-вот — и долбанет. Не уследят, не успеют — и кирдык. Лучше уж сразу.
 Гек вынул носовой платок и расправил его у себя на голове.
 — По твоей логике тогда и помереть лучше сразу, — буркнул он. — Чего всю жизнь ждать? Давай руку. Попробуй подняться!
 — Не скажи, не скажи! — возразил Глеб. — Жизнь только начинается! А помереть — не думаю, что от коммутации кто-нибудь помрет. Зато эвакуация шумная будет... На полмира. Ой, йооо...
 Глеб снова сел на песок, прикусив губу. На его глаза навернулись крупные слезы. Он полез в карман, достал платок и вытер лицо. Затем по примеру Гека положил платок на голову. Гек сел рядом на корточки.
 — Мобильник мой разбился, — пожаловался Глеб. — Вусмерть. А то бы мы сейчас...
 — Залезай на спину, — сказал Гек.
 — Ты меня не унесешь, — покачал головой Глеб. — Иди лучше вызови людей. А я здесь подожду.
 — Изжаришься, — сказал Гек.
 — А если сюда уже едут спасатели?
 — А если не едут? А если едут — найдут по следам. Лезь на спину, и никаких разговоров. Это приказ.
 Глеб вздохнул и уцепился за шею Гека. Гек с трудом поднялся, покачнулся, но не упал, а пошел вперед, вглубь, от моря.
 — Куда мы идем? — спросил Глеб за ухом.
 — Не знаю, — сказал Гек, не останавливаясь. — Поправь там платок у меня на голове, что-то совсем припекло.
 — Припекло ему... — сказал Глеб. — Вот погоди теперь, вот недельки через две...
 — Прекрати, — оборвал Гек. — Скажи, где мы и куда идти?
 — Откуда ж я знаю?
 — Это разве не твоя историческая родина?
 — Хорошо, если моя.
 — Ну не моя же?
 — Видишь ли... Одно побережье Мертвого моря — это Израиль. Другое — Иордания. Если нас найдут иорданцы... скажем, патрульные бедуины королевской гвардии...
 — То?
 — То зарежут на месте обоих.
 — Почему обоих? — удивился Гек. — Я вот, например, не еврей.
 — При чем тут... — поморщился Глеб, — Иорданцы — наши хорошие соседи.
 — А почему хорошие соседи зарежут?
 — За то, что коммутацию устроил.
 — Я??
 — Арабский знаешь? Попробуешь им объяснить, что не ты. Король Иордании повелел... как это в его указе...
 — Рукой шею не дави, да?
 — Извини. В общем, что-то в том духе, что надо забыть слово «жалость», когда Родина в опасности. Поэтому любой, кого можно подозревать в террористическом замысле, должен предстать перед очами Аллаха, и Аллах рассудит — виновен он был при жизни или нет. Что-то типа того. Ты готов предстать перед очами Аллаха?
 — Что-то ты слишком бодр, — недоверчиво сказал Гек.
 — Ты предлагаешь идти и плакать? Взбодрись, все самое страшное уже случилось. Ну зарежут. Зато Аллах тебя в обиду не даст!
 — Я надеюсь, что мы в Израиле, — сказал Гек. — Предлагаю это выяснить. Давай остановимся и попробуем сориентироваться по сторонам света.
 — Солнце в зените, — сказал Глеб. — Твои предложения?
 — Воткнуть палку и посмотреть через некоторое время, как тень...
 — Мы тогда пойдем в другую сторону или зароемся в песок? — спросил Глеб.
 — Ты прав, — кивнул Гек. — Какая разница? Надо идти, а то изжаримся раньше.
 Некоторое время они шли молча.
 — Стоп. Отдых. — Гек опустился на одно колено, и Глеб сполз с его спины.
 — В принципе вдоль любого побережья должна идти автомагистраль, — сказал Глеб. — И иорданцы люди не дикие, хоть и горячие. Сразу могут и не зарезать. Может, даже сделают тебя национальным героем и сложат песню: «Боец, который не добежал».
 — Я никогда не промахивался из пистолета с такого расстояния, — тихо сказал Гек, растирая шею.
 — Я тоже сегодня на парашюте пару раз из него промахнулся. И не жалею.
 — Один раз ты почти попал, — вспомнил Гек. — Я даже удивился. Залезай, пошли дальше.
 Глеб залез Геку на спину, и они снова пошли вперед. Вскоре Гек нарушил молчание.
 — Расскажи что-нибудь, — попросил он.
 — А что рассказать?
 — Что-нибудь. Мне говорить тяжело, а тебе нормально. Расскажи, как все было и кому это нужно.
 — Ну с чего началось, я тебе не скажу, не знаю, — заговорил Глеб. — Но однажды нас, ну в смысле университетских, вызвало большое военное начальство, вручило детонатор и под строгим секретом поставило задачу — разработать способ обнаружения такой штуки. Это было... Месяца два назад. Откуда они взяли детонатор — не знаю.
 — А как устроен детонатор?
 — Вот чего не знаю — того не знаю. Меня к нему и пускали-то с трудом, а уж разобрать и посмотреть, что внутри, — немыслимо. В лаборатории поселились трое спецохранников из местных сабр и постоянно нас пасли. Ну ты знаешь местных сабр — не поймешь, евреи или арабы, рожи — во, культура тоже, знаешь ли... Короче, неприятно и непонятно, почему такая суета. Затем у нас прошел слух, что этой штукой можно скоммутировать Мертвое море. Затем... Затем я построил первый образец сканера. Он работал, только если поднести вплотную. Но его сразу пустили в производство и оснастили им все таможни, все подходы к Мертвому морю, в Иорданию отправили тоже этих приборов вагона два. Ну вот вроде и все. Потом закрутилось, меня побрили, налепили эти пейсы зачем-то, стали возить туда-сюда со спецслужбами... Домой последний месяц вообще попасть не удалось, с женой только по телефону...
 — Ты женат? — удивился Гек.
 — Давно уже. На пятом курсе. Сыну шесть лет. А ты?
 — Я нет.
 — Но любимая-то есть?
 Гек ответил не сразу:
 — Ну в общем... Сложно там все.
 — Есть! — радостно сказал Глеб. — Как звать-то?
 — Она удивительная, — сказал Гек. — Если бы еще не вела себя будто наркоманка...
 — Будто или наркоманка?
 — Будто, — ответил Гек, подумав.
 — Ну и отлично, — сказал Глеб. — Наркотики дело гиблое. Я, знаешь, тоже когда-то баловался всякой ерундой...
 — Ты?? — Гек удивленно повернул голову и скосил глаза, но лица Глеба не увидел.
 — Не героин, конечно, я же не идиот. По мелочам. Травку покурить, ЛСД попробовать.
 — И как?
 — Ай... — Хоть лица Глеба не было видно, но Гек понял по интонации, что тот поморщился. — Три месяца в психушке — это нормально, да?
 — Три месяца?!! После ЛСД?
 — Нет, — неуверенно сказал Глеб. — Что-то другое мы тогда попробовали. ДЫМ, ДОТ, ДОМ... Или ДУБ? Не помню. Тоже психоделик какой-то синтетический. Может, у меня была передозировка, а может, просто такая реакция организма. Три месяца. — Глеб угрюмо помолчал. — Погоди, но мы же о чем-то другом говорили, да?
 — Коммутация.
 — Ага, коммутация, — оживился Глеб. — Ты молчи, слушай дальше. Короче, я стал сотрудником Моссада. Говорю это не без гордости, помнишь, как я любил фильмы про шпионов? Ну и за это время я немного разобрался в политической ситуации. Физика такая — после коммутации жить в Израиле станет невозможно. В Москве вы этого, может, и не заметите. Почти. А у нас даже на другом конце, в Тель-Авиве, на берегу Средиземного плюс сто пятьдесят в тени — ты ж понимаешь, что это такое... То же самое и с Иорданией. Ну заодно Египту, Ливану, Сирии — короче, всем понемногу достанется по самое-самое. Поэтому если тебе в Москве говорили, что арабские террористы готовят акцию против Израиля...
 — Такого не говорили. Хотя... Нет, не в такой формулировке.
 — Ну вот, а в Израиле именно в такой формулировке всех оповещали.
 — Но это же бред? — удивился Гек. — Это же все равно как женщине брызгать в насильника из газового баллончика, если в лифте напал? Сами не обрадуются.
 — Ну а как еще объяснить населению?
 — Что, прямо так, открыто, и говорили про коммутацию?
 — А чего стесняться? По радио, по ТВ, в газетах — последнее время только и говорили о том, что мировой арабский заговор готовит коммутацию Мертвого моря с помощью особого детонатора.
 — То есть если бы я внимательно почитал вашу прессу...
 — Угу, — энергично кивнул Глеб и стукнулся подбородком о плечо Гека. — Ты бы все понял сразу. Но на самом деле, ты же понимаешь, насколько арабам, особенно иорданцам, нужна была термическая катастрофа...
 — А откуда были эти двое?
 — Не знаю. Но коммутация могла быть выгодна только тем государствам, которые слишком далеко от Мертвого моря.
 — США?
 — США. Россия. Мало ли...
 — Не Россия! — горячо возразил Гек. — Ты даже не представляешь, насколько мы из кожи вон...
 — Да погоди ты! Мы же теоретически. В общем, я так понимаю, что было достаточно дальних стран и отдельных частных лиц, которые были заинтересованы в коммутации. Понимаешь почему?
 — Нет.
 — Ты умный-умный, а дурак, — вздохнул Глеб.
 Гек резко остановился.
 — Шутка, — сообщил Глеб. — Извини, если задел что-то личное.
 Гек пошел дальше, и Глеб продолжил:
 — Интерес может быть самый разный. Нефтяные акции какие-нибудь. По-моему, отличный способ разбогатеть, если вовремя...
 — Глеб, ты видел, кто из террористов застрелил твоих спутников, особенно первого? — перебил Гек.
 — Не видел. — Глеб сразу потух и даже вроде потяжелел. — Если бы ты знал, какие это были отличные люди. Мы с ними два месяца знакомы. Это такие профи...
 — Их застрелил тот, который потом выпрыгнул. А второй промахнулся. Я этого не видел. Но я понял.
 — Что ты понял?
 — У него был сильно сбит прицел. — Гек собрал в пересохшем рту остатки слюны и со злостью плюнул под ноги.
 — Специально?
 — Случайно. — Гек моргнул глазами, на них оседала мелкая песчаная пыль. — Они ведь не собирались стрелять в самолете, не пристреливались к своим пистолетам. Мне и в голову не пришло. Я никогда не промахивался с такого расстояния...
 — Ты сделал все, что мог, — уверенно сказал Глеб.
 — Я должен был догадаться. Сделать поправку на прицел и вторым выстрелом...
 — Ты сделал все, что мог, -.повторил Глеб.
 — Это уж точно... — усмехнулся Гек.
 Они снова остановились на привал и в молчании посидели на раскаленном песке, морщась и стараясь, не смотреть друг на друга. Затем пошли дальше.
 — Так вот, — продолжил Глеб. — Море оцепили со всех сторон. Патрули, заставы, сканеры. Усиленная противоракетная защита, чтобы, значит, сверху враг не кинул. Не удивлюсь, если Мертвое и снизу охраняли, чтобы американцы не доковырялись. Или кто у нас по ту сторону шарика?
 — Ага, а что террорист в транзитном самолете...
 — Не продумали. Сам видишь, — перебил Глеб. — Аэропорты дальних стран вообще не сканировали. А эта Эфиопия, знаешь, при всех понтах, такая пальмовая деревня, что там и слона можно на борт...
 — Я не должен был промахнуться, — упрямо сказал Гек. — Я не должен был промахнуться.
 — Ты себя пилить прекрати, — отозвался Глеб. — Знаешь, моя мама однажды пошла к психологу. Ну там проблемы были, когда отец ушел. В общем, пошла к психологу.
 — В Израиле?
 — В Москве. Психолог ее выслушал и написал на бумажке несколько слов. Сказал, что это мантра, которую надо повторять целые дни, и тогда вернется душевное равновесие.
 — Вернулось?
 — Вернулось. Слушай. Мама отдала ему все деньги, положила бумажку в пустой кошелек и поехала радостная домой, повторяя мантру. А в троллейбусе кошелек вытащили.
 — Она не запомнила мантру?
 — Запомнила, чего тут не запомнить... Не в этом дело-то. Ты представь себе лицо карманника, который украл кошелек, открывает — а вместо денег лежит бумажка, а на бумажке написано: «ЧУВСТВО ВИНЫ — НА ХЕР!», а на обороте «ВСЕ — НА ХЕР!».
 Гек усмехнулся. Глеб зевнул и замолчал. Гек поднял голову и посмотрел вдаль, прищурив глаза то ли от солнца, то ли от песка. Впереди показались большие холмы. Гек подумал, что если шоссе есть, оно наверняка должно проходить перед этими холмами.
 — Я обещал разговаривать, — вдруг вспомнил Глеб.
 — Да ладно, побереги силы, — ответил Гек тихо и без интонации.
 — В могиле отдохнем, — заявил Глеб. — Пока буду болтать. Столько лет не виделись! Прикинь, прошлой весной встретил в Иерусалиме на базаре знаешь кого?
 Гек промолчал.
 — Не отвечай, это я риторически, — спохватился Глеб. — Короче, иду я по базару и вдруг вижу — Аркад! Аркашка Галкин! Помнишь?
 Гек снова промолчал. Сил что-то говорить уже не было, а главное — Гек не смог вспомнить, кто такой Галкин.
 — ... ты не представляешь! — доносился словно издалека голос Глеба. — Важный, бородатый, в очочках золотых. С вот таким важным пузом — лысый! Аркашка — лысый, представляешь? Спорим, ты бы его не узнал! Я его тоже не узнал. Потом смотрю — а у него майка такая смешная, с лямками. Смотрю, на плече — шрам. Помнишь, как он на втором курсе попал в аварию, месяц провалялся в реанимации, чуть не взял академку? Только по шраму и узнал!
 Теперь Гек явственно увидел шоссе впереди. По нему уже проехало две машины и один автобус. Гек подумал, что в машинах и в автобусе наверняка есть кондиционер. В голове ухало в такт шагам, а в ушах раздавался звон, будто в голову попали два китайских медных шара с колокольчиками внутри, какие крутят в пальцах для медитации.
 Гек закрыл глаза. Так было идти ничуть не тяжелее, но гораздо уютнее. «Интересно, — медленно подумал Гек, — вот узнать бы сейчас, чем все кончится? И что вообще нас ждет в будущем? Вот мы ждали, когда наступит XXI век, строили планы, а ничего не изменилось. Где он, XXI век? Где покорение космоса, где средство от рака, где автомашины на гравитационной подушке, где всеобщее изобилие или хотя бы вторжение пришельцев? Ничего не произошло. А потом вдруг — раз! Какая-нибудь коммутация — и вся жизнь на планете перевернется. Или не перевернется? Или переварит планета историю с Мертвым морем без остатка? А что, и похуже бывало, например ледниковый период».
 — ... рассказывал еще, что Кучков ушел в бизнес и ни с кем из наших не общается, зазнался. Обменялись с ним емайлами. У тебя-то в Москве есть Интернет? Я не знаю, как в России с Интернетом, на всякий случай запомни мой емайл, очень просто. Альтшифт. В одно слово. Альтшифт, штрудель... Стоп. Это у нас штрудель, у вас называется собака. Короче, загогулина... — Глеб прервал трескотню, измученно вздохнул и сказал: — Кстати, могу тебя обрадовать, мы все-таки в Израиле. Видишь столбики на обочине шоссе? Израиль. Стопроцентно. А теперь я, с твоего позволения, помолчу. Развлекал тебя сколько мог, но сил больше нет.
 Глеб замолчал, и вскоре Гек почувствовал, как тело Глеба обмякло — он потерял сознание. Тишина вокруг начинала давить.
 — Ледник пережили, — начал Гек вслух и не узнал своего севшего голоса. — И коммутацию переживем. Сэкономим на утеплителях и батареях. Разбогатеем на прохладительных напитках и холодильниках. Расплетем мир по ниточкам, наплетем фенечек. Кажется, так сказала Нюка, когда я ей дозвонился перед вылетом из Аддис-Абебы? Нет, не фенечек, коммутушек. «Пока-пока, — сказала. — Возвращайся быстрее,. — сказала. — Расплетем мир по ниточкам, наплетем коммутушек».
 Вдалеке раздался шум проносящейся автомашины. Внутри закрытых век мелькали яркие солнечные пятна. Гек начал вглядываться в них, вглядываться. Увидел желтый прямоугольник и понял, что это дверь в кабинете Гриценко. Но с такого ракурса, как если бы Гек сидел за его столом в кресле. Гек оглядел себя — на нем был мундир с генеральскими погонами. Гек посмотрел на стол. Посередине стоял незнакомый селектор с планшетом, расчерченным квадратами. Гек ткнул пальцем в самый дальний квадрат, и вдруг с потолка заиграла музыка. Гек посмотрел на свою руку. Это была, несомненно, его рука, Гека. Но в то же время рука немолодого человека. Заметно сморщенная кожа, синие выпуклые вены. Сколько же мне лет? Пятьдесят? Какой сейчас год? С потолка раздался томный женский голос: «Информационная служба столицы! Вы находитесь в разделе свежих новостей за 11 мая. В Москве 14 часов 8 минут, температура воздуха 29 градусов. В Нью-Йорке 31 градус, на островах Океании и Новоиордании 24 градуса. В Берлине 28, в Лондоне 17, в регионе коммутации 134 градуса. Международные новости. Президент США Генрих Цыбуля резко осудил Багдад за прошлогодние подземные испытания ядерных макрозарядов на территории Ирака в Неваде. Президент подтвердил свое решение вновь поставить перед американским Конгрессом вопрос об отстранении Федеративного Короля штата Арабико Саддама Наеглы от занимаемой должности и введении военного положения на территории всех стран штата. „В случае, если Конгресс в третий раз отклонит мое предложение, — подчеркнул Генрих Цыбуля, — я буду вынужден отдать приказ о миротворческой зачистке штата Арабико вплоть до бомбежки основных столиц Невады и конвойно-транспортной репатриации населения Ирака в регион коммутации“. Новости религии. Сегодня в Пхеньяне прошли траурные демонстрации Вселенской Церкви экологического равновесия Великомученика Единого, посвященные 23-й годовщине со дня коммутации Мертвого моря. Вицемать Церкви Анна-Марианна Цай дала в Париже интервью журналистам, в котором, наряду с традиционным изложением политической программы Церкви, сообщила о начале выпуска в сетевое подпространство 365-серийного мультипликационного сериала „Житие пресвятого Великомученика Единого туриста Семецкого, вод покинуть не успевшего, экологические грехи человечества искупившего“, где рассказывается о судьбе единственного человека, погибшего в результате коммутации моря. Новости России. Продолжаются беспорядки на израильско-китайской границе. Парламент Израильской автономии отказывается дать официальный комментарий по поводу вооруженного вторжения на территорию Китайской федерации и захвата южного побережья реки Муданьцзянь в минувшую пятницу. Китайская сторона направила в Москву ноту озабоченности. Президент России Тарас Владимирович Путин вылетел для переговоров в Биробиджан».
 Гек споткнулся и упал лицом в песок. Глеб скатился с его спины. Прямо перед ними расстилалась черная лента шоссе, по ней издалека приближался автобус.
 — Ну вот видишь! — радостно закричал Глеб, оглядывая шоссе из одного конца в другой. — Жизнь продолжается!
 Март — июль 2001 г., Москва