Аннотация: Представьте, что вы – восходящая звезда отечественной вирусологии. Вы молоды, нравитесь девушкам и совсем недавно умудрились спасти человечество от смертоносного вируса, над разгадкой которого тщетно бились лучшие микробиологи современности. Вас показывают по телевизору, вас приглашают на научные симпозиумы, зарубежные коллеги завидуют вам белой завистью… Только жить вам осталось ровно три месяца. Потому что с таким диагнозом на этом свете долго не задерживаются. А теперь представьте, что вы – средневековый барон влиятельного и процветающего государства. Вы состоите в личной охране его величества, вы бывший рыцарь Золотого Щита, ваш род древнее королевского, вам еще нет и тридцати… Только жизнь для вас не имеет никакого смысла. Потому что вы потеряли самое дорогое, что у вас было, а вместе с этим – веру и способность чувствовать. …Получается, и жить-то незачем, и ждать уже нечего. Выход один: камень на шею – и в воду!.. Обычно так все и заканчивается. Но в нашей истории с этого все только началось… --------------------------------------------- Надежда Федотова Куда они уходят ГЛАВА 1 Огромный, в четыре обхвата закопченный котел монотонно булькал грязно-желтым зельем, кипящим в его чугунном чреве. К высокому, заросшему паутиной потолку поднимались тонкие зеленоватые струйки пара. Большая черная кошка, лежащая на столике из черного эбонита, зевнула, высунув розовый язычок, и мурлыкнула: – Сом-мневаюсь, что у вас это выгорит, госпожа… Вы ведь уже пробовали! – Ты всегда во всем сомневаешься, – сварливо отозвались из дальнего угла. Возле открытого сундука копошилась сгорбленная старуха в лет сто не стиранном и когда-то, кажется, белом балахоне, перехваченном на поясе ремешком из змеиной кожи. Старуха громыхнула склянками и с торжествующим «кхе!» выудила из-под завала пузырьков, пробирок, пучков сушеной травы и пожелтевших свитков с древними заклинаниями толстую растрепанную книгу. Кошка лениво прищурила правый глаз: – Мрр… У нас сегодня вечер поэзии? – Не умничай! – цыкнула зубом колдунья. – Полистаю-ка я летопись… – Опять? – Брысь! – Старуха бухнула кожаный переплет на эбонитовый столик. Вверх поднялась туча пыли. Кошка чихнула и пружинисто спрыгнула на пол. – Освежу память. Эй, книга! Прочти мне шестьсот сорок восьмую страницу… – Шестьсот сор-рок седьмую… мрр! – поправила кошка. Колдунья рыкнула и замахнулась на животное крючковатой палкой: – Не лезь под руку! Зла на тебя не хватает! – У вас, госпожа, на всех хватит и еще останется… – ухмыльнулась кошка, вспрыгивая на шкаф и потягиваясь. – А вот пам-мять за столько-то лет… Мяу!! Это рассвирепевшая бабка швырнула в дерзкое создание какой-то склянкой. Правда, не попала. За полвека четырехлапая компаньонка отлично наловчилась уворачиваться… Книга вопросительно зашуршала ветхими страницами и спросила скрипучим голосом: – Начинать? – Уж сделай милость… – кивнула старуха, все еще зло косясь на как ни в чем не бывало полирующую когти о стену черномазую животину. – Давным-давно, – заговорила книга, – в нашей стране жила могущественная Белая Колдунья. Говорят, что само солнце подарило ей свой лучик в знак бескорыстной помощи людям. Она была мудра и прекрасна, и правители ехали к ней со всех концов нашего необъятного мира, чтобы спросить совета… – Ой, давно это было… – ехидно мурлыкнула кошка. – Цыц! – топнула ногой хозяйка. – В мышь превращу!! Дальше читай… – …но время шло, и в душе колдуньи начали сгущаться темные тучи: появилась зависть и ненависть к миру людей, столь отличных от нее. Никто не мог сравниться с ней, и потому она была одинока, как ни один человек в королевстве… И пришел тот день, когда в душе Белой Колдуньи тьма победила свет. Лучик в ее руках почернел и разящей молнией устремился на земли великого королевства Эндлесс. Зашатались витые мосты, вспыхнули темным пламенем благодатные рощи, треснули стены королевского дворца, и люди пришли в смятение. Но не растерялся правитель Фригард, и восстал он против Белой Колдуньи, и призвал себе на помощь двенадцать светлых магов из Призрачной долины… – Надо было с них начинать… – сквозь зубы прошипела старуха. Узловатый посох в ее руках заскрипел и дал глубокую трещину. – И тогда бы никто никогда… Дальше! – …и загнал король колдунью в Зияющий Разлом, что по другую сторону священной горы Галлит. В мрачный, сырой провал, куда никогда со времен сотворения мира не заглядывало солнце. И наложили светлые маги на этот Разлом заклятие… – Вот тут погромче! – подалась вперед женщина. – И с выражением! Ни одного слова не пропусти! – И гласило то заклятие, – прокашлявшись, торжественно продекламировала книга, – «Да спустись с небес сила высшая, обойми хребты, землю черную, тенью пади сверху плотною да замкни замок словом-шепотом! Птичьим криком, да травы пошелестом, да слезой людской, ветром замершей, пусть накроет Зло, что укрылось здесь, как в сырой норе зверя лютого вечный слой земли первозданной! Пусть граница эта невидима, но вовек тебе не пройти ее, ни водой, ни на крыльях, ни посуху не уйти вовек из расщелины, из тюрьмы без цепей и тюремщиков, за грехи твои, за людскую боль и за душу чернее черного! Да и гнить тебе, сколько выдержишь, и кричать тебе неуслышанной, не придет на порог покудова Настоящий Герой, чистый помыслом! Крепкий верою, с сердцем пламенным, на лихом коне, без оружия, принесет когда в яму темную он тебе само солнце яркое, вот тогда и падет заклятие, наше слово вечное, нерушимое… А до той поры…» – Хватит! – перебила колдунья. – Дальше так обволшебствовали – месяц плевалась… Кошка! – Мрр? – Иди сюда. Дело есть. – Опять шкуру дергать?! – возмущенно зашипела советница. – Я вам что, коверр?! – Молчи, мерзавка! – Старуха отодвинула книгу на край стола и достала с полки свиток. – Прочитай-ка мне вот тут… – Как молниями швыр-ряться, так это вы завсегда. – Кошка недовольно фыркнула, но со шкафа спрыгнула. – А очки себе наколдовать, так у кого-то рруки не доходят… мрр-мяу! Давайте… Очер-редная пыльная легенда? – Читай без разговоров! – Как пожелаете… Мрр… «Сказание о Фениксе. Вы-дер-ржка из др-ревних сказок…» Тут вы изволили половину поперечер-ркать… – Читай то, что помечено, – велела колдунья. – А красивости словесные мне без надобности. – Хор-рошо… «Феникс обитает в стр-ране вечного счастья… питается нектар-ром… живет пятьсот лет, по пр-рошествии которых прилетает в мирр людей, чтобы соорудить себе погр-ребальный костерр и, сгорев заживо, вновь возр-родиться…» Мрр… занятно. Но нам оно к чему? – Одно слово – кошка! – с досадой фыркнула старуха. – Да ты знаешь, усатая, кто такой феникс?! – Птица, – подумав, сказала кошка. – Огненная. – Да не огненная! Солнечная! Она – дитя солнца, само солнце! Понимаешь, куда клоню?! – Мрр… – Советница склонила голову. – Пожалуй… Ежели, стало быть, нам ее сюда какой дур-рак принесет, то… – Не дурак, а герой! Настоящий… – Мрр-мяу! – ухмыльнулась кошка, хвостом смахивая свиток на пол. – Что-то я слабоумных героев не пр-рипо-минаю… Они, конечно, все немного славой и подвигам-ми пр-ришибленные, но не до такой же степени? – Это уже мелочи… – отмахнулась колдунья, задумчиво глядя на котел. – Я еще помню, как к нам прилетал последний феникс. Как раз вчера пятьсот лет минуло. А это значит, что ждать его надо со дня на день… – А толку? Нам до него не дотянуться – рруки коротки, а ваши слуги только на людей кидаться гор-разды. – Кошка снова развалилась на столе, любуясь бликами на острых когтях. – Найдем того, кто поймает. – Гер-роя? – Не обязательно… – Старуха натренированным движением выдернула из уха черной компаньонки три волоска и, не отвлекаясь на возмущенное мяуканье, бросила их в котел. – У племянницы моей троюродной муженек не абы кто, а король! Тайгетский диктатор, между прочим. Давно на Эндлесс точит зубы, да только силенок не хватает… А давай-ка мы ему помощи в этом деле пообещаем! Племяшка им вертит, как хочет, глядишь, на нужный лад настроит, так он нам этого феникса в зубах к самой границе притащит! – А герой? – зевнув, напомнила кошка. – Без гер-роя вы и с фениксом ничего не сможете… Старуха покумекала, задумчиво помешала палкой в котле: – Дай-ка мне вон тот пузырек. Погляжу я, кто подойдет… Советница уцепила лапой пыльную колбу мутного зеленого стекла и, поддев под донышко когтем, кинула ее хозяйке. Та выдернула из горлышка пробку, что-то подсчитала в уме и капнула четыре дымящиеся капли в свое варево. Вода в котле вспенилась, забурлила, зашипела, и комнату озарила коротенькая оранжевая вспышка. Старуха склонилась над котлом, бормоча: – Под солнцем, под ветром, верхом и пешком… всех тех, кто тебе как герой знаком… найди, покажи, не забудь ни о ком! Так-так… Ну-ка, мои дорогие… Вот, один есть, смотри – легендарный Фальстаф Брокквилльский! Последнего дракона в прошлом году голыми руками придушил… – Не пойдет, – лениво отозвалась кошка, которая всегда была в курсе последних новостей, потому что могла, в отличие от колдуньи, покидать пределы ущелья. – Он с подвигами после этого др-ракона начисто завязал. До сих порр лечится… – Какая незадача… А вот сэр Галлахер, как его там… Победоносный! – Колдунья указала пальцем в котел. Вода перестала бурлить и застыла, как зеркало. В этом «зеркале» возникло суровое загорелое лицо рыцаря, снимающего шлем. Кошка перегнулась через край котла и фыркнула: – Этот тоже не пойдет. У него пр-ринципы, он таким, как мы, не помогает. – А вот этот?! – Пр-ринял постриг и сейчас аббатом в монастыр-ре Святого Глухонеммония трудится, – четко отрапортовала кошка. – Тьфу! А этот? – Маляр-рию подхватил на прошлой неделе… – Тогда вот! – Старуха чуть коснулась набалдашником палки поверхности воды, и картинка снова изменилась. На ней проявилось благородное печальное лицо с закрытыми глазами. – Монастыри стороной обходит, за деньги к черту в пекло, не то что сюда, полезет, семьей не обременен… – Чего-то у него с лицом… – повела ухом кошка. – Ну-ка, смените план с кр-рупного на ср-редний… Так он же помер! – Как?! – Да вот так – в гр-робу лежит! То-то, я смотрю, вид какой-то для гер-роя больно мирный… А, вспомнила! Он тут намедни одной цар-рской династии пообещал Гр-рааль раздобыть. Из хр-рама первосвященников. Это он, конечно, себя пер-реоценил… – Проклятье! – взвыла колдунья. – Так ведь нет героев больше! Эти все были самые заслуженные… – Вы чего попр-роще посмотрите, – посоветовала компаньонка. – Правда, если хотите знать мое личное ммне-ние, то все это зазря! В Зияющий Рразлом по своей воле полезет только псих или самоубийца! – Психов нам не надо… – пробормотала старуха, постукивая длинными ногтями по посоху. – А вот самоубийцу… Хм, вот такой сгодился бы! – Самоубийцы – тр-русы, а не гер-рои… – Почему? Они разные бывают… – Колдунья наклонилась к воде и зашептала скороговоркой: – Благородный, сильный, смелый, но не мил ему свет белый… кому не в радость жить еще полвека – покажи такого человека! Вода завертелась водоворотом, и на ее поверхности отразился старый замок, засыпанный снегом. На стене, глядя в никуда остановившимся взглядом, стоял мужчина. – Что-то я его не пом-мню… – задумчиво мурлыкнула кошка. – Хотя замок опр-ределенно знаком-мый… А! Замок бар-ронов Эйгонов, что в Эндлессе. И кто это тут у нас жить не хочет? Такая фам-милия знатная… …По занесенной первым снегом обзорной галерее гулял пронизывающий ветер. Близились ночные сумерки. Со смотровой башни доносился невнятный разговор двух задубевших от холода стражников. Судя по эпитетам, ругали погоду, свою незавидную дозорную службу и как всегда запаздывающую смену… Дисциплина в замковом гарнизоне была из рук вон плохой. Да и сам-то гарнизон – одно название. Все кому не лень разбежались еще летом и – что уж тут! – поступили не в пример умнее оставшихся. Потому что даже непроходимому дураку было понятно – долго родовой замок баронов Эйгонов не протянет. Хайден Эйгон, полноправный (и худший, как шептались в людских) владелец этого самого замка, бывший рыцарь короля Сигизмунда Эндлесского, опершись заиндевевшими ладонями на промерзший камень портика галереи, бездумно вслушивался в тоскливые причитания стражников. Сейчас обсуждали как раз его персону, причем в таких выражениях, что любой другой барон уже давно бы всыпал плетей обоим – и это в лучшем случае… Любой другой. Только не Хайден. Его услышанное не волновало. Вся проблема была в том, что его не волновало ничто. Когда-то давно, как ему казалось – целую вечность, а на самом деле – пять лет назад, не было в королевстве Эндлесс счастливее барона Хайдена, сына славного Гектора Эйгона Неустрашимого. Он был молод, хорош собой, происходил из древнего знатного рода, успел отличиться в войне с недружественным соседним государством Тайгет, войти в узкий круг рыцарей Золотого Щита, выиграть подряд три королевских турнира, стать любимцем публики и мечтой девушек всех сословий… ну и, разумеется, удачно влюбиться. Удачно – это значит взаимно и в достойную по положению девушку. Предмет обожания молодого барона был выше всяческих похвал – и красотой бог не обделил леди Эллис Кар, и происхождением, и нежным сердцем, которое она без колебаний отдала Хайдену. Старый Гектор Эйгон тоже в обиде на сына не остался – приданое за Эллис давали отменное… Сыграли пышную свадьбу, и молодожены отбыли в родовой замок Эйгонов, дабы без помех насладиться сполна семейным счастьем… Счастье длилось год и три с половиной месяца. Некогда побежденное соседнее государство Тайгет своего бесславного поражения не забыло. И сдавать позиции, даже поставленное на колени железной рукой короля Сигизмунда, не собиралось… Ранним февральским утром на Эндлесс, благодушный в своей неоспоримой мощи и потому не ожидавший подвоха, обрушились окрепшие силы Тайгета. И, хотя эта очередная попытка неприятеля тоже потерпела неудачу, Эндлессу досталось. А особенно досталось нескольким приграничным замкам, первыми вставшим на пути армии захватчиков. Досталось и Эйгонам – их владения распространялись почти до самой границы с Тайгетом. Тяжелый подъемный мост был опущен – Эллис и Хайден, по своему обыкновению, собирались совершить утреннюю прогулку верхом… Прогулки в этот день не получилось. Как не получилось и вовремя поднять мост – слишком неожиданно из леса, окружавшего каменные стены, появился летучий конный отряд соседей. Возможно, он выполнял роль разведки. Скорее всего, тайгетцы не стали бы тратить силы на осаду старого замка, но… мост был опущен, и добыча – первая добыча! – сама шла в руки. Всадники Тайгета натянули луки, и в воздухе, звеня, полетели тонкие неоперенные стрелы, прошивая насквозь замерших сонных часовых на стенах, начальника ночного караула, пятящегося с моста внутрь высокой арки ворот, и – Эллис. Она всегда любила скакать впереди… Сверкнула в воздухе сталь кем-то метко пущенного кинжала… Что было потом, Хайден помнил смутно. Кажется, его конь встал на дыбы, получил полдесятка стрел в гибкую шею и повалился на бок, придавив хозяина. Молодой барон, падая, ударился затылком о придорожный камень и потерял сознание – возможно, поэтому его и не тронули. Решили, что убился. К несчастью для Хайдена, он остался жив. О том, что на Эндлесс напали, что родовой замок разграблен, что из мужчин в нем практически никого не осталось (отец и брат убиты, охранный гарнизон сопротивлялся до потери последнего бойца), Хайден узнал, только когда очнулся у себя в спальне. Тогда же он узнал, что Эллис больше нет. Он не хотел в это верить, но поверить пришлось. Когда на подгибающихся ногах и вопреки увещеваниям слуг спустился вниз, в фамильный склеп, и увидел ее своими глазами. Настоящую красоту не смогла испортить даже смерть. Белое, как алебастр, лицо жены было спокойным, тонкие руки сложены на груди, глаза – ее синие, бездонные глаза! – закрыты. Навсегда закрыты. – Эллис? – позвал он. Дрожащий голос взлетел под каменный потолок и рассыпался глухим эхом. И Хайден понял, что она ему уже не ответит… Кажется, он снова потерял сознание. Слуги (большинство из них уцелели, спрятавшись во время бойни в том же подвале), перенесли хозяина наверх, в его покои. Кто-то за ним ухаживал – видимо, Айлин – младшая сестра Эллис, приехавшая накануне погостить к ним в замок. Что пришлось пережить восемнадцатилетней девушке, в одночасье потерявшей сестру и ставшей свидетельницей кровавой резни, что учинили всадники Тайгета, один бог знает. Она вообще была молчунья, а уж теперь от нее и слова добиться было великим подвигом… Впрочем, Хайдену было не до чужой боли. Он не знал, куда деваться от своей. Он бы отдал многое, чтобы его рвала на части настоящая телесная боль. Пусть трещат кости. Пусть разрываются багряные сплетения мышц. Пусть алым полотнищем хлещет кровь – его кровь. Это было бы не так мучительно. Но… его нынешняя боль не шла ни в какое сравнение с физической, потому что была замешена на ужасе. Взглянуть в лицо умершему счастью. Умершей надежде. Что может быть ужаснее? Именно в тот день, после посещения склепа, Хайден как никогда был близок к умопомешательству. Он катался по постели и выл, умоляя сам не ведая кого избавить его от невыносимой боли. И где-то наверху (а может, и внизу, кто знает?) хрустнул от удара призрачный посох Провидения, и кто-то исполнил его просьбу. Исполнил, да вот только не так, как этого в действительности хотел сам барон. Его сморил сон – глубокий, в чем-то схожий со смертью. Слезы на щеках высохли, дыхание стало редким и ровным. Айлин – единственная свидетельница неподобающей истерики сэра Хайдена, у которой сердце разрывалось смотреть на несчастного, – приободрилась, увидев, что тот мирно спит, и тоже позволила себе задремать в глубоком кресле у камина. Оставлять барона одного она боялась. Этой ночью Хайден Эйгон умер. А того, кто утром открыл глаза и машинально потянулся, этим именем можно было назвать только с большими оговорками. Нет, он не изменился внешне, он не потерял способность здраво мыслить и говорить… Он перестал чувствовать. Тот самый «кто-то» сделал то, о чем его попросили: он избавил Хайдена от боли. И от радости. От грусти. И от нежности. От ненависти. И от любви. Потому что все это приносит боль. А из всех человеческих чувств оставил только равнодушие. С тех пор молодого барона Эйгона и прозвали Бесчувственным. То есть тело свое он вполне осознавал. И холод, и голод, и тому подобное было ему не чуждо. Но ведь это чувствуют даже земляные черви, не так ли? А вот душа его замолчала. Совсем. Бунт Тайгета был подавлен после нескольких кровопролитных боев – армии тайгетского диктатора Наорда не позволили даже приблизиться к столице. У короля Сигизмунда было отличное войско, опытные генералы и храбрые рыцари. В государстве все успокоилось. Приграничным вассалам щедро отсыпали из казны на восстановление разрушений, вручили подобающие награды и усилили их замковые гарнизоны за счет королевской гвардии. Но замок Эйгонов это не спасло. Потому что его хозяину было решительно на все наплевать… Земли пришли в запустение, крестьяне перестали платить налоги, потому что за это их все равно не наказывали, слуги потихоньку переходили к соседям – что толку тихо покрываться плесенью вместе с замком? Балы, охота, гости из столицы – все это осталось в далеком прошлом. Темнело в кладовых старинное серебро – им не пользовались. Гнили в сундуках меха – их не носили. Дичали в конюшнях кони – некому было их объезжать. Не Айлин же сядет верхом? Лошадей она побаивалась… Да, младшая сестра Эллис не уехала из замка обратно в свое поместье, находившееся неподалеку от столицы. Она осталась. Почему? На этот вопрос старого опекуна, сэра Робера, приходившегося другом их с Эллис покойному батюшке, Айлин ответила просто: – Я не могу их оставить. – Кого? – кипятился достопочтенный сэр, расхаживая по затянутой паутиной некогда парадной зале замка Эйгонов. – Слуг?! Милая моя, у них есть хозяин! – У них НЕТ хозяина, – спокойно, не поднимая глаз, ответила воспитанница. – Вы же сами видели. Сэр Хайден ничем не интересуется… – А вам-то что за дело до этого?! – в сердцах вспылил опекун, уже в который раз тщетно пытавшийся убедить девушку ехать с ним домой. – Я не могу их оставить, – повторила Айлин. – Их? Или его?! – взревел тишайший сэр Робер. – Вы совсем с ума сошли, юная леди! Со смерти вашей сестры прошло три года! Даже траур не может больше служить отговоркой! Вы понимаете, что своими руками уничтожаете свою же собственную репутацию и последние шансы на успешное замужество?! Вам двадцать один год, в конце концов, еще немного – и вам останется лишь дорога в монастырь! Виданное ли дело – молодой девице жить в одном доме с вдовцом, который… – Довольно! – Айлин резко поднялась с кресла. Лицо ее было бледным, только на щеках выступили два красных пятна. – Я не желаю этого слушать! – Вам придется меня выслушать! – Не придется! – Когда было надо, тихая и кроткая малышка Айлин могла проявить железную волю. – Я останусь здесь, пока это будет нужно! И… наплевать мне на репутацию и это ваше… «успешное замужество»! – Леди Айлин! – ужаснулся опекун, не веря своим ушам. – Опомнитесь! Что с вами?! – Со мной все в порядке, – отрезала девушка. На самом деле ей, конечно, было стыдно, но… что сказано, то сказано. – Простите мне мою дерзость, сэр Робер, но я в последний раз прошу позволить мне остаться в Эйгоне. – Я так понимаю, – печально вздохнул старик, – что мое стотысячное «нет» ничего не изменит? Айлин только прикрыла веки. – Ну что же… – Опекун отвернулся к камину и задумался, глядя на огонь. Айлин тихо опустилась обратно в кресло и уставилась на каменные плиты пола. Ей было мучительно сознавать, что она позволила себе расстроить человека, который заменил ей отца и любил как родную дочь. Но уехать она не могла. Потому что… – Хайден? – не поворачивая головы, спросил сэр Робер. Девушка промолчала. Врать она не умела и не любила, а делать вид, что не поняла вопроса, было глупо. – Ну что же… – снова вздохнул опекун, опустив плечи. За весь вечер он больше не промолвил ни слова, а утром уехал не попрощавшись. Айлин смотрела в окно, наблюдая, как ему седлают коня, и ей было грустно. Не только потому, что (она была в этом уверена) больше сэр Робер не приедет. А потому еще, что он не ошибся в своем предположении относительно истинной причины ее отказа вернуться в поместье. Да. Хайден. И Хайден, который сейчас стоял на оледеневшей галерее, все знал. Конечно, о достопамятном разговоре опекуна и его воспитанницы, теперь уже почти трехгодичной давности, барон и понятия не имел, но… он же был не слепой, в конце концов! Да, его не волновали ни чувства Айлин, ни собственный замок, ни своя жизнь, но… это вот плавание по бесконечности времени без всякой цели уже порядком его утомило. Точнее – мозг не улавливал во всем этом никакого смысла. Есть ли барон Хайден Эйгон или нет его – какая разница? – Пора с этим заканчивать, – вслух сказал Хайден. Кошка сощурила глаза: – М-мыслит пр-равильно! Стопр-роцентный самоубийца! Опять же когда-то был весьма подающим надежды рыцар-рем, до героя только самый чуток не дослужился… – Что-то меня тут настораживает, – нахмурилась колдунья. – Странный он какой-то. Словно неживой. – Последствия, – ответила советница. – Его в Эндлес-се Бесчувственным обзывают. Др-рама жизни… Одним словом, вроде и человек, а на деле все равно что кусок льда замор-роженный. Ни любить не может, ни ненавидеть, ни р-радоваться… ничего ему не интер-ресно… Такому и жить-то незачем! Подойдет? – Нет. Снять заклятие может только герой с пылким сердцем и верой в душе. Ты на этого посмотри – похож он на такого?! – Вот я больше на собаку похожа… – фыркнула кошка, пару секунд поизучав взглядом Хайдена. – Другого поищем, – решила колдунья. – А этот? – Сам пусть разбирается. Наше дело сторона… Куда это он? Лошадь седлает среди ночи… – К реке поехал… Да в той стор-роне ведь граница, земли Эндлесса заканчиваются! Неужто в Тайгет собр-рался?! – изумилась кошка, опираясь лапой на локоть хозяйки. – В бою помир-рать?! Умно… Всего-то денек пути. А там эндлессцев еще с последней войны недобрым словом пом-минают, так что… как только он гр-раницу переступит – тут ему и конец! По-моему, пр-роще повеситься, но он, видно, без тр-рудностей не может… Да, впр-рочем, они, Эйгоны, все такие… – Уйди, не мешай! – Старуха наконец отпихнула компаньонку в сторону и вытянула над котлом руку со склянкой. – Сейчас еще посмотрим. Попробую пропорции увеличить, чтобы и дальние королевства охватить… У-уй!! Горячий пар ожег руку. Колба выскользнула из скрюченных пальцев и ухнула прямо в варево… Бабахнуло так, что перепуганная кошка вихрем дунула на шкаф, бабушку взрывной волной едва не впечатало в стену, а сам котел подбросило вверх на полметра! Из чугунной горловины полезли неровные клочья серой пены. – Перебор-рщили… – жалобно мяукнули со шкафа. Колдунья, сыпя проклятиями, с трудом отлепилась от стенки и с опаской заглянула в котел. Вода подернулась синевой, но кипеть перестала. Постепенно поверхность становилась все спокойнее, картинка, поначалу мутная, прояснилась, и взору старухи предстал уже другой человек – молодой, коротко стриженный, с довольной улыбкой растянувшийся на некоем подобии скамейки. Вид у него был цветущий, вполне благополучный и вместе с тем какой-то непривычный. – Кошка! – Не пойду! А вдр-руг снова грохнет?! – Не грохнет! Больше нечем… Иди сюда, говорю. Этого знаешь? Черная советница вспрыгнула на столик и принялась изучать картинку пристальным взглядом. Через минуту уверенно мотнула хвостом: – Не знаю. Первый рраз вижу. Но на самоубийцу не похож! – Странно… – старуха наклонила лицо почти к самой воде. Потянула острым носом. – Э-э, да он не жилец! – Так помир-рать вроде не собирается? – Пока не собирается. А я-то вижу черноту, что вокруг головы его так и плещется… Пузырек со дна всяко уже не достать, значит, придется ждать, пока этот дозреет. Мое колдовство вернее верного, так что рано или поздно, а руки он на себя наложить попытается. Тут-то мы его и возьмем! Разве что… – Что? – Не наш он, вот что, – с сомнением покачала головой колдунья, внимательно вглядываясь в изображение. – Совсем не наш! Молодой врач-микробиолог Аркадий Ильин грелся на солнышке в шезлонге. Ох и хорошо же! Индия, что ни говори, настоящий земной рай… Цены смешные, люди все до одного улыбчивые, погода восхитительно жаркая, не жизнь – сказка! И это, заметьте, в апреле, когда, к примеру, в родном Владивостоке холод собачий и ветер с моря такой, что сигарету изо рта выворачивает вместе с зубами… Он блаженно вздохнул и, перевернувшись на живот, потянулся за стоящим на низком столике в тени балконного навеса коктейлем. Глотнул через соломинку приятно холодную с кислинкой жидкость, слопал красную вишенку, лежащую на дне стакана между двумя кубиками льда, и даже мурлыкнул от удовольствия: – Это… просто праздник какой-то! В свои двадцать два года Аркадий Ильин был личностью известной. И даже почти всемирно. Нет, на улицах его не узнавали и поклонницы на шею с визгом и цветами не бросались (а жаль…), но среди своего брата медика он сиял аки звезда. И не без причины. Год назад, вслед за эпидемией птичьего гриппа, на человечество обрушилась новая напасть – некий exitus incognitos, как его второпях окрестили светлые умы вирусологии. И, в отличие от того же птичьего гриппа, валил этот экзитус исключительно хомо сапиенсов. Да так усердно, что в первые же недели своего шествия по планете угробил не одну сотню людей… Сначала забили тревогу власти Каира, где был зафиксирован первый случай заболевания. Неизвестный вирус за несколько суток полностью уничтожил научную археологическую экспедицию «Сахара», проводившую исследования в районе одного из мертвых городов одноименной пустыни. Чего уж они там накопали – бог его знает, но главу экспедиции, профессора Бонзу, археолога с мировым именем, нежданно-негаданно и без всяких причин свалил с ног сильнейший грипп. Причем свалил не в песках, а в каирской гостинице, куда экспедиция приехала отдохнуть на выходные. Где Бонза умудрился простудиться в такую жару, так никто и не понял, но его коллеги, не придав этому факту значения, поручили светило науки заботам опытных врачей и со спокойной совестью вернулись к работе. Тем временем профессорский грипп начал принимать странные формы: за десять часов температура тела ученого несколько раз падала до тридцати четырех градусов и поднималась обратно до сорока, потом начались галлюцинации, потом – потеря чувствительности… В это трудно поверить, но симптомы болезни менялись каждые сутки! Началось все с гриппа, затем врачи с изумлением обнаружили, что имеют дело с холерой, потом – с воспалением легких, потом – с ветряной оспой, а в результате на четвертый день несчастный Бонза умер от… коклюша! Черт знает что такое! Послали за остальными членами экспедиции. Надо ли говорить, что ни одного живого человека в лагере не обнаружили. И у всех – ну вот у всех! – посмертные диагнозы совпадали в лучшем случае в соотношении шесть к одному. Единственно, что повторялось неизменно, – летальный исход… Но ведь вирус-то определенно был один и тот же! Почуяв грандиозный международный скандал, власти столицы Египта попытались было списать все произошедшее на какое-нибудь массовое отравление, но не тут-то было… Следом за археологами непонятная зараза скосила врачей, что вели наблюдение за профессором Бонзой. Потом – экспертов, проводивших вскрытие. Потом – тех, кто был отправлен выяснить, что с «Сахарой», после того как из лагеря перестали поступать сигналы. Потом – персонал гостиницы и больницы, куда по ухудшении состояния был госпитализирован профессор. Потом – постояльцев гостиницы, что было совсем плохо – многие уже успели разъехаться по своим странам, открыв, соответственно, подлому вирусу новые горизонты… Эпидемия – это уже страшно. Но – пандемия?! Ученые с воспаленными глазами, под защитой чуть ли не десятислойных космических скафандров, бились над «каирской чумой» сутками напролет, но толку от этого не наблюдалось. И дело даже не в том, что это была абсолютно новая, неизвестная инфекция, умирали как раз от самых простых, давно побежденных наукой болезней! Вся проблема была в том, что ни в одном из случаев нельзя было предугадать, чем обернется на этот раз «каирская чума» – тифом, ветрянкой, паротитом? Не колоть же и без того ослабленного пациента от всего сразу, про запас! Организм не выдержит… А когда болезнь приобретала окончательную форму, скажем, того же тифа, то традиционные методы лечения оказывались уже бессильны. В общем, над планетой нависла страшная угроза скорейшего вымирания… непонятно от чего! Аркаша Ильин не был бог весть каким отличником. Разве что любил поэкспериментировать и обладал устойчивой склонностью к «псевдонаучным исследованиям». Именно так высказался заведующий кафедрой вирусологии Звонарев по поводу его дипломной работы… Ох и разозлился Аркадий, обиженно прижимая к груди папку со своими «изысканиями» и хлопая дверью кафедры. Еще бы, как вон Вениаминова с хирургического к защите допускать с дипломом на тему «Ранения, причиненные падающими кокосами» – так это пожалуйста. Это не «антинаучно»! Потому что Вениаминов – ректорский племянник, и пусть бы он даже принялся утверждать, что вирус СПИДа передается мысленно – никто и ухом бы не повел. А он кто такой, никому не известный студент столичного медвуза Аркадий Ильин? Да никто! Вот в таком незавидном состоянии бедный дипломник и явился в студенческий бар «У Кузьмича», что напротив университета. Явился он туда с вполне определенным и, как ему казалось, единственно правильным в такой ситуации намерением – упиться с горя до состояния инфузории-туфельки и уснуть под столом в обнимку с отвергнутым дипломом… Это у него как раз получилось, вы не думайте! Уж чего-чего, а упорства Аркадию Ильину, сыну потомственного рабочего сталелитейного завода, было не занимать. И тут-то из-под того самого пресловутого стола студент, предающийся депрессивно-агрессивным настроениям типа: «…говорил мне батя, иди в прорабы, а я, идиот…» и, параллельно: «…какой же все-таки козел этот Звонарев, так его и так, зануду приземленного!», услышал обрывок разговора двух доцентов, расположившихся у стойки. И разговор этот касался новой страшной болезни, вовсю, оказывается, гуляющей по Земле уже третью неделю. Занятый написанием диплома, Ильин как-то проморгал последние новости… – …бьются, бьются, а изменений никаких! А все археологи, гробокопатели хреновы… Слышал, вчера в новостях передавали – уже до Москвы дошло, второй случай смерти от этой дряни зафиксировали… «Хм», – сказал себе Аркадий, поднимая чугунную голову с пола. – …и, главное, такие странные симптомы, мать их! Они ж меняются постоянно! Как же можно вылечить, если не знаешь, от чего и лечить-то? – Хоть ясновидящих привлекай… – Ну и потом… «Интересненько…» – снова сказал себе студент, навострив уши и с усилием садясь. – …что обидно-то – умирают же ну от совершенно детских болезней! Нет чтоб что-то новое! Так ведь то от паротита, то от ангины, то от ерунды какой вроде коклюша… «Так-так-так!» Уже почти протрезвевший от жгучего интереса Аркаша выполз из своей «обители скорби» и, почти не качаясь, примостился на табурете рядом с доцентами, стараясь не упустить ни слова. На изумленный взгляд официантки Любы, которой до сих пор такие метаморфозы видеть еще не приходилось, отреагировал: – Соку! – Вам какого? – пролепетала она, все еще под впечатлением от Аркашиного подвига. – Морковного, – быстро сказал тот, лишь бы что-нибудь сказать, и, пока девушка выполняла заказ, придвинулся поближе к доцентам. И весь превратился в слух… Стакан с морковным соком так и остался стоять на стойке. Доценты, обсудив наболевшее и допив свой коньяк, удалились. А Аркадий, еще с полчаса посидев неподвижно со стеклянными глазами, вдруг моргнул, громко, ни к кому не обращаясь, сказал: «Ага!» – и ретировался из «Кузьмича», не заплатив. Официантка Люба вылила сок в раковину и положила в кассу двадцать рублей из своего кошелька. Потому что Аркаша ей нравился и обычно всегда оставлял чаевые. Один раз простить можно… А такому симпатичному парню – даже два! Неделю студента Ильина никто не видел. В общежитии он не появлялся, в университете – тоже. «У Кузьмича» – и подавно. Приближалась защита диплома. Звонарев, который Аркадия и без того, прямо скажем, не сильно любил, заявил во всеуслышание, что «всегда знал – ничего путного из него не выйдет!», и добавил, что никакая самая интересная тема Ильина уже не спасет… И не спасла бы – Звонарев был редкостной сволочью. Но… непосредственно в день защиты заведующий кафедрой на работу не явился. И уже через несколько часов университет облетела страшная новость – госпитализирован! Диагноз – экзитус инкогнитус… Вся кафедра, запершись и распустив студентов, тупо села пить горькую – каждому из преподавателей было известно, что проклятая зараза передается всеми возможными путями. Хоть половым, хоть воздушно-капельным, хоть обычным прикосновением… Непонятно откуда возникший на пороге Аркадий Ильин, про которого все давно забыли, застал доцентов и профессоров аккурат за коллективным написанием завещания. – Здравствуйте! – сказал он. Вид у студента Ильина был замученный, глаза красные, как у кролика, но, несмотря на это, сияющие странным блеском. – А, Ильин? – поднял кто-то голову. – Звонарева нет, извините… Владимир Николаевич, «перебьетесь» пишется с мягким знаком или с твердым? – А где он? – не успокаивался Аркадий. Уходить он и не подумал. – В клинике, – ответила из-за своего монитора заплаканная Ирочка Румянцева, личный секретарь Звонарева. Настолько личный, что имела все шансы загреметь на больничную койку следом за патроном. – У него… эта… дря-а-ань! Она заревела в голос. А Аркаша почему-то просиял: – Великолепно! – Простите, молодой человек, – сурово сдвинул брови профессор медицины Воронцов, – но, какими бы ни были ваши отношения с заведующим кафедрой… – Да нет! – нетерпеливо отмахнулся от него Аркадий. – Я не в том смысле… Мне можно поговорить с его лечащим врачом? – Зачем? – Видите ли… Кажется, я понял, что это за штука – ваш экзитус инкогнитус. Комиссия нетрезво заухмылялась. Лучшие умы уже столько времени над микроскопами сохнут, ученые мрут как мухи, а какой-то без году неделя выпускник-недоучка, которого и к защите-то не допустили, глядите, «понял»! Ха-ха… – Вот! – Нимало не смущаясь, Аркадий грохнул на стол толстенную папку каких-то бумаг. – Это мои исследования на основании историй болезни почти всех, кто был заражен. Копии врачебных наблюдений прилагаются… – Где вы их взяли?! – поразился кто-то, но Воронцов, посмотрев в горящие глаза студента, повелительно цыкнул: – Тихо! Пусть говорит. Мы вас слушаем, Ильин! – Так вот… – Аркаша, который от недоедания и недосыпа слегка отошел от объективной реальности, лихо тяпнул чью-то стопку водочки, занюхал пыльным рукавом, звонко чихнул и раскрыл свой «талмуд». – Я буду краток, господа… В ответственные моменты Аркадия пробивало на высокий слог. – Изучив проблему со всех доступных сторон, я пришел к выводу, что мы имеем дело с вирусом, действующим на уровне… клеточной памяти! – Он вынул лист с распечаткой и сказал: – Вот, к примеру, тот же Бонза, с которого, если помните, все началось. Анамнез: грипп, холера, воспаление легких… ничего, что я по-людски, без латыни? – Продолжайте! – нетерпеливо приказал Воронцов. Остальные притихли. – …и, наконец, коклюш – от чего Бонза, собственно, и отки… умер. То, что болезнь начинается с типичных симптомов гриппа, все уже знают… Только заканчивается всегда по-разному. Вопрос – почему? Я проанализировал все случаи, информацию о которых смог раздобыть… и что я увидел, господа? А то, что истоки новой болезни надо искать в старых! К сожалению, мне удалось получить медицинские карточки только тех пациентов, которые являются гражданами России, но, я думаю, для подтверждения моей версии этого будет достаточно… Вот, возьмите, Степан Мстиславович. – Аркадий протянул лист Воронцову. – Прочтите. – Гхм… – Профессор прищурился. – Анна Сергеевна Петрикина… болела… простите, Ильин, я не понимаю, к чему мне ее… – Вы посмотрите последний диагноз! – возбужденно блестя глазами, сказал Аркаша. – Экзитус инкогнитус, смерть в результате… хорошо, паротит, но дальше что? Это у многих наблюдается! – Вот! А кто в основном болеет этим самым паротитом, то бишь – свинкой? А ветрянкой? А коклюшем?! – Дети, но… – Тогда прочтите вот эту строчку, пожалуйста, – это первая запись лечащего врача в медкарте гражданки Петрикиной… – Паротит… первое заболевание в детстве?! Ильин, это просто совпаде… – Возьмите следующего. Профессор впился взглядом в строку пониже. Руки его задрожали. Как ни крути, но согласно записям врачей в карточках пациентов первое заболевание в далеком юном возрасте и оказывалось последним во всех смыслах при участии экзитус инкогнитус! Клеточная память… неужели все было так просто?! Воронцов уронил лист, с безумными глазами метнулся к телефону и набрал номер закрытой клиники, где ожидал своего бесславного конца Звонарев… Невероятная гипотеза Аркадия подтвердилась на все двести процентов! По настоянию профессора Воронцова, заведующему кафедрой вкатили хорошую дозу сыворотки от ветряной оспы – согласно документам, именно она была его первой инфекционной болезнью в детстве. И… обошлось!! Рискованная идея Ильина сработала! Диплом можно было уже не писать… Аркаша, прикрыв глаза, с улыбкой вспомнил тот исторический момент, когда Звонарев, еще не очень здоровый, но стараниями нелюбимого студента однозначно живой, своими же руками выдвинул бывшего дипломника на соискание кандидатской степени. И на докторскую бы выдвинул, да полномочий не хватило… Молодой врач поднялся с шезлонга – уж больно припекало солнце. Да и коктейль закончился, надо пойти сделать еще один, попрохладнее. Встреч с зарубежными коллегами на сегодня больше не предвидится, так что – расслабон… Будем наслаждаться жизнью… Подняться-то он поднялся. А вот потом… как будто кто-то со всей силы саданул Аркадия чем-то тяжелым по темечку, и шикарный номер лучшей гостиницы индийской столицы утонул в вязкой темноте. …Вообще-то такое и раньше частенько случалось. Разве что не так неожиданно и резко. Но – было. К врачам Аркадий не ходил. «Я сам себе и врач, и лекарь!» – шутил он на тревожные охи-ахи домашних. Да и недосуг все как-то было. И вообще… Поэтому, когда, лежа на больничной койке и тихонько приходя в себя, он услышал тихие голоса рядом, интереса ради «пробуждение» свое афишировать не стал. Ну-с, и что у нас там? Не иначе как анемия. Витаминчики кушать надо, как говаривала старая армянка, торгующая на ближайшем от общежития рынке овощами. Помнится, на Аркашино: «Своих витаминов хватает» она ответила: «Знаю я ваши витамины – водка да майонез!» М-да… Права была мудрая женщина! Предавшись воспоминаниям, новая звезда вирусологии не сразу уловил знакомое латинское «glioblastoma multiforme». Что-что? Так, у нас что-то со слухом… Нет, опять отчетливо – «glioblastoma…». И затем уже по-английски: «Вы уверены?» – «Да. Запущенная форма. Если бы раньше…» – «Но, может…» – «Исключено. Вы же знаете, эта опухоль не лечится – ни химиотерапией, ни хирургическим путем… Увы». «Опа…» – сказал сам себе Аркадий. Английский он знал хорошо, не хуже латыни. Рак мозга, вот что сказал невидимый врач. И в этом конкретном случае он действительно уже не лечится… Прозвучала еще одна короткая фраза на английском языке. «Ему осталось жить месяца три. Это самое большое…» – отстраненно перевел Аркаша. Три месяца. Три месяца мучиться в ожидании очередного приступа, после которого уже не встанешь… Дрожать по ночам… Ходить на обследования, как на работу… Ловить на себе сочувственные взгляды, в которых читается: «Такой молодой! Какое будущее, какая потеря для науки!» Не-э-эт. Этого ему не хотелось совершенно. «Умирать – так красиво!» – решил Аркадий и смылся из госпиталя при первом же удобном случае. Деньги у него были. А тысяча двести долларов для Индии – это много. Это, поверьте, о-о-очень много, это прямо-таки безумные деньжищи… особенно если ты решил потратить их за один день. Прокутив и прогуляв ночь напролет, подающий надежды (но безнадежный) спаситель человечества купил в каком-то подвальном магазинчике на окраине города пистолет и отправился подальше от людей, к берегам реки Ямуны. Ему всегда нравилось смотреть на воду – было в этом что-то умиротворяющее. И примиряющее – со всем, с жизнью, с судьбой… Хорошо бы попасть с первого раза. А то не хватало еще снова в больничку загреметь с пулевым ранением коленки! Но на берегу было слишком людно. «Чего их всех сюда среди ночи принесло?» – сердито подумал Аркаша, но от плана своего не отступился. Сторговался с кем-то из местных за пятьдесят рупий, взял лодку и поплыл по лунной дорожке. Негромкий сухой звук револьверного выстрела с берега было не слышно. А если кто и услышал, то не придал этому значения. – Госпожа! Госпожа-а!! – Что ты вопишь, как будто март на дворе?! – Колдунья, одной рукой толкущая в каменной ступке нужные для нового зелья корешки, а в другой держащая старую книгу древних магических рецептов, обернулась. – Кажется, дозр-рел! – Кошка подпрыгивала на столике, лапой указывая на котел. – Вы велели не промор-ргать, когда помирать пойдет! Вот – пошел! – Живой?! – Старуха, все бросив, метнулась к котлу, на ходу цапнув с полки берестяной коробок. – Живой пока что… но лицо р-решительное. Кажись, топиться собр-рался… – Сейчас я ему утоплюсь… Он мне еще здесь нужен… – Колдунья посмотрела в воду. – Ага… пора! Кошка! – Нате, дер-рите… – Советница, сморщив нос, повернулась к хозяйке спиной. – Только из хвоста! А то на-востр-рились из ушей дергать, скоро оглохну… Мяу!! Ну неужели нельзя поделикатнее? – Молчи! Ворожить буду. – Хозяйка осторожно открыла коробок, заполненный наполовину каким-то мерцающим порошком. – Зелье уж больно сильное, не перестараться бы! Иначе мимо нас пролетит… – Старуха склонилась над котлом: – Мутная река тянет в глубину, но, идя ко дну, – не пойди ко дну… С головой уйди в воды черные… и открой глаза по ту сторону! ГЛАВА 2 А что же наш молодой самоубивец с медицинским образованием… Вы, наверное, думаете, он тихо шел ко дну с дыркой в черепе? Или уже стоял перед престолом Всевышнего в белых одеждах и тапках аналогичной цветовой гаммы? Или, может быть… Нет! А вот нет, нет и еще раз нет! Как отвечал старый Рабинович на вопрос о здоровье: не дождетесь!! Аркадий был очень даже жив. Потому что мертвые, извиняюсь, так не матерятся… Нет, вообще-то он был достаточно воспитанным молодым человеком – и высшее образование опять же, и все такое прочее, да… но как бы вы сами прореагировали, если бы, собираясь красиво помереть, мало того что промазали, едва не оглохли и пустили в «молоко» единственный патрон, так еще и уронили в воду револьвер?! Вот и я о том же… Новое светило вирусологии, глядя на расширяющиеся круги на воде и пиная борт ни в чем не повинной лодчонки, изливал свое горе в таких выражениях, что на тихой Ямуне рыба повсплывала в радиусе километра! Если бы Аркашу сейчас мог слышать его папа (повторюсь – потомственный рабочий сталелитейного завода, где матом не ругались, а разговаривали), он бы не раздумывая взял назад все свои пролетарские наезды на тему бесполезности университетов вообще и вирусологии в частности… И – что уж там – простил бы сыну даже второе высшее! Кстати, что касается сына, не мешало бы ему знать: в лодках – плавают! И желательно сидя! И, по возможности, без резких колебаний туловища в разные стороны! А не скачут с носа на корму, как эпилептик на грани нервного срыва… Вот и допрыгался неудавшийся суицидник – наступил сандалией на весло, вогнал в незащищенный большой палец неслабую занозу и с воплем: «Чтоб этому рыбаку аппендикс без анестезии через нос секатором удаляли-и-и!» – рухнул в воду. Плавал Аркаша исключительно стилем «топор»: быстро, с громким всплеском и сразу на дно… Несмотря на стойкое желание попасть на тот свет, тонуть молодому врачу почему-то категорически не хотелось. Посудите сами, одно дело – поэтично застрелиться, и со-овсем другое – банальным образом утопнуть, чтобы тебя поутру сине-зеленого и распухшего из реки багром выловили! Это еще если крокодилы не сожрут на поздний ужин… Представив себе малоприятную морду облизывающегося местного аллигатора, Ильин затрепыхался с удесятеренной силой и все-таки попытался всплыть несмотря ни на что. И, наверное, всплыл бы, да только снизу потянуло холодом, и чья-то сильная рука с железными (то есть натурально металлическими!) пальцами ухватила его за щиколотку! Если бы в воде можно было орать – от дикого рева перепуганного Аркаши в округе передохла бы вся речная живность… Дергаясь как под сильным напряжением, почти что захлебнувшийся микробиолог попытался отбиться от невидимого погубителя второй ногой (по руке не попал, а вот сандалию потерял и разбил голую пятку о какую-то железную штуковину, на ощупь сильно напоминающую шлем). Отбиться не вышло, зато схлопотал в бок тяжелым копытом… нет, ну это уже чересчур даже для почивших в тине утопленников! Тут еще и лошади есть?! «Ма-ма-а-а…» – пробулькал косеющий от страха и нехватки воздуха врач. Жить захотелось с пугающей силой, но, увы, как всегда, несколько поздновато… Аркадий булькнул в последний раз и смирился с неизбежным. Но «неизбежное», в лице какого-то придонного металлического робота, кажется, спокойно ложиться обратно на дно не собиралось вовсе! Вода вокруг забурлила, как в электрочайнике, что-то тяжелое еще пару раз пихнуло полубесчувственного вирусолога куда придется, и, вспенивая мутные волны, вся компания пошла кверху. В лицо Аркадию впилась просмоленными ячейками рыбацкая сеть. «Прибежали в избу дети, второпях зовут отца… – пронеслось в голове у Аркаши, – тятя, тятя, наши сети…» Так я умер или что?! Блин, оказывается, самый комфортный способ самоубийства – дождаться естественной смерти…» Их тряхнуло. Их – это не только микробиолога с его предполагаемым «убийцей», но и, кажется, судя по размерам и фырканью… лошадь! «Вот я сейчас и посмотрю, – свирепо подумал Ильин, выплевывая изо рта воду, песок и водоросли, – кому это я там, на дне, так приглянулся?! И, убей меня бог лаптем, но я этому гаду не завидую…» – О-о-о?! – раздалось сверху. Несмотря на сантиметровую прослойку тины в ушах, Аркаша безошибочно определил – голос женский! Не лишенный приятности, кстати говоря… Тьфу! Мы же вроде как помирать собрались? – Утопленнички?! – ворковал все тот же голос. – Двое сразу? О-о, какой удачный день! Лошадь, правда, еще трепыхается, но… Эй, Барбуз! Иди сюда! – Чего тебе? – хриплый мужской бас. Н-да, не все, оказывается, так волшебно и сказочно. – О?! Люди?! – Люди! – В женском голосе сквозило явное превосходство. – А ты мне что говорил, шедевр криворукого камнетеса?! «Клева не бу-удет, клева не бу-удет…» Так что тебе коня, а мне – людей… – Но, Пецилла… – Кхе-кхе… тьфу! – Аркадий завозился в гигантском неводе и открыл глаза. – Секундочку, эмчеэсовцы, я тут одного – тьфу! – момента не понял… а-а-а?! На берегу стояла «сладкая парочка» двухметровых имбецилов в одних набедренных повязках из шкур. Морды – как чемодан, кожа серо-зеленая и вся в каких-то бородавчатых наростах, ногти, судя по всему, с рождения не стригли… а клыки-то, мать честная! Хозяин питбуля, живущий в отеле по соседству, может смело своего пса в разряд декоративных комнатных собачек записывать… – В-вы к-к-кто?! – заикаясь, прошамкал обалдевший медик, едва не подавившись набившимся в рот песком. – Живой! – умилилась «дама». Ее половую принадлежность Аркаша определил по голосу (абсолютно не вяжущемуся с внешним обликом!) и отвисшей до пояса груди. В остальном от второго такого же существа она не слишком отличалась. Мечты о прекрасном из ветреной головушки вирусолога вышибло на раз… Да что там! При виде такой обольстительной мадам любой нормальный мужчина, если он не слепой, конечно, озаботился бы только одним вопросом: где здесь ближайший монастырь братьев аскетов, соблюдающих обет безбрачия?! – Живой я… – тоскливо промычал молодой человек. – К сожалению… Эй! Эй!! Дорогуша! Руки уберите! Нечего хватать своими культяпками порядочных людей, у тебя ж под ногтями целая фашистская химлаборатория!! – Умненький какой, – еще больше умилилась женщина и, не обращая внимания на истошное Аркашино: «Положь на место, я лучше два раза подряд утопну!», выдернула его за шкирку из сетей. – Люблю таких… Они вку-усные! – Че… чего-о?! – засучил ногами Ильин, но вырваться не смог, как ни старался, – силища у «рыбачки» была почище чем у паровоза. – Караул! Спасите! Каннибалы-ы! – Ишь, крикливый, – поморщилась великанша, разглядывая извивающийся «улов» на вытянутых руках подальше от себя. – Барбуз! Даже лошадь уже сама встала, а ты все еще никак эту несчастную кучку железа не поднимешь! – Доспехи, – крякнул ее, судя по обращению, супруг, с трудом взваливая себе на плечо закованного в мокрые латы человека. – Они тяжелые, Пецилла… – Нет, вы только на него посмотрите! – сердито фыркнула женщина, свободной рукой сматывая сеть и засовывая ее в небольшой заплечный мешок (Аркаша даже глаза вытаращил – огромный моток невода исчез внутри мешка, как скомканный носовой платочек!). – Значит, как бревнами в городки играть – так это ему не тяжело, медведю раскормленному, а как родной жене продукты до дому дотащить – у него руки отвалятся! Да, насчет высоких отношений между этими двумя врач нисколечко не ошибся – узы Гименея налицо! Глядя на пришибленную физиономию громилы Барбуза, Аркадий окончательно решил не жениться ни за какие миллионы! Вон какой наглядный пример впереди на полусогнутых маячит, таким в анкете, в графе «семейное положение», так и тянет написать: «безвыходное»… Между тем женщина одним махом перекинула звезду вирусологии через плечо по примеру мужа и целеустремленно затопала в гущу хвойного леса, опоясывающего озеро. Конь, тряхнув гривой и отыскав взглядом болтающегося на плечах Барбуза хозяина, двинулся следом… Э, стойте! А почему – озеро?! Была же река! Широкая, коричневая, полноводная индийская река… Собиравшийся было снова поднять хай Аркаша озадаченно примолк. Это… это ведь Индия, да? Типа тропики, бананы, обезьяны… Черт с ней, с рекой, но откуда в здешних широтах, извините, елки?! А пальмы, пальмы где?! И холодно, между прочим, как поздней осенью… И какого рожна небо по-утреннему голубое, когда он пошел топиться… тьфу, стреляться… определенно ночью?! И… почему так тихо кругом? Але-о, ци-вилизация-а!!! Осознав, что если сию минуту не выяснит, где он, зачем и, главное, за что, то умом рехнется, молодой человек, прокашлявшись, принялся осторожно «прощупывать почву»: – Э-э… милейшая, вы мне на пару вопросиков не ответите? – А отчего ж не ответить такому приятному на ощупь мальчику? – во все клыки разулыбалась Пецилла. От таких уточнений Аркаша едва не потерял нить разговора… – А… кхм! Тогда… не скажете ли, уважаемая, где я? – Так у меня на плече! – Да нет! Я в смысле – местность какая? – Паршивая, – подумав, сообщила великанша, – сплошь пеньки да буераки, никого калачом не заманишь, свежее мясо, почитай, только по праздникам… – Да нет же! – дернулся Ильин, с трудом удержавшись от того, чтобы не дать пинка по спине труднодоходимой людоедки. – Страна, говорю, страна какая?! – Дык понятно какая! Такая же, как и это болото, – по-га-на-я! Пока до людей доберешься, шишки впору с голодухи лопать! А и когда доползешь – так уже сил ни на какую охоту не останется… Вот и приходится рыбалкой перебиваться, как… – У-у, волдырь тебе на язык и опоясывающий лишай во весь крестцовоподвздошный отдел!! Женщина! Я тебя человеческим языком спрашиваю – как называется это государство?! То, что не Эльдорадо, можешь не говорить, по тебе понятно… – Чего? Эк ты длинно говоришь… – Тьфу ты, как с тобой муж живет?! – простонал багровый Аркаша, потеряв последнюю надежду выбить хоть каплю полезной информации из этой долговязой дуры. – Что значит – как?! – внезапно оскорбилась великанша. – Хорошо он со мной живет! Да где ему, медноголовому, еще такую найти, как я?! – Вот уж правда, таких по всему миру днем с огнем не сыщешь… – пробормотал микробиолог. – Дебилос хроникус, даже тестов проводить не надо! – О какой ученый! – восхитилась женщина, на счастье Аркадия не сильная в латыни. – Первый раз такого ем! – Ми… минуточку, гражданочка! – поперхнулся Ильин. – Вы что это… насчет еды – серьезно?! – Да уж куда серьезнее, когда третью неделю тухлятиной питаемся? Свежа-атинка ты моя говорливая… Если бы Аркаша стоял на ногах, они бы у него подкосились… Индия, конечно, это тебе не Парижи-Брюссели, Европой и не пахнет, но что тут людей лопают за здорово живешь – это была уже новость. И опять же елки… Да полно, Индия ли это, а? С дерева сорвалась тяжелая кедровая шишка, больно стукнув по маковке и без того чрезвычайно озадаченного вирусолога. Нет, не Индия. А… что же тогда?! – Так… взглянем правде в лицо, – забормотал вполголоса Аркадий – у него водилась привычка говорить вслух с самим собой. – Вариантов два: либо я все-таки преставился, либо у меня конкретная шиза покатила! Теперь рассмотрим оба варианта… Если б я умер, то, по идее, как врач, спасший энное количество человеческих жизней, должен был бы попасть прямиком на небеса… Но, во-первых, эта чащоба на райские кущи ничуть не похожа. Во-вторых, пятка болит (хе, здорово я лягнул эту кучу металлолома!). И, в-последних, если эти двое – Дева Мария и апостол Петр, то я круто офигеваю с Библии!! – Он ойкнул, когда великанша, оступившись, чуть не уронила его в глубокую, заросшую осокой канаву, и, машинально вытряхивая из ушей всякую озерную пакость, продолжил свой монолог: – Стало быть, сдвиг по фазе. Ну это вероятнее… Опять же от опухоли в мозгу еще никто здоровее не стал… Я, конечно, не нейрохирург, но, кажется, глюки в моем случае явление обычное! Все мне просто мерещится! На самом деле я сейчас где-то там в госпитале, слюнями в маразме исхожу, повсеместно оплакиваемый, а мысленно, на подсознательном уровне… Гм, это что же получается: я – латентный шизоид с мазохистскими наклонностями, двинутый на мутирующих австралопитеках, так, что ли?! На фига мне, интересно, чтоб меня в бульоне из камышей сварили и скушали, помолясь?! – Что это ты бормочешь там, сладкий? – скосила глаза Пецилла на недовольного собственными выводами Аркашу. – И не думай, охальник, я женщина замужняя! Так что не ластись, бурундучок ты мой упитанный! Да и… мелковат ты для меня… – И слава богу!! – выдохнул побледневший микробиолог, который, осознав, в чем его заподозрили, чуть не стал заикой на всю жизнь. – Этого мне еще не хватало… И вообще, гражданка, не мешайте человеку думать! У меня и так планка падает… – Да кто ж тебя трогает, барашек мой аппетитный?! – искренне поразилась великанша. – Не хочешь разговаривать – не надо, а то и правда недовольный ты какой-то, еще желчь разольется – невкусный будешь… – Спасибо за заботу… – с натугой выдавил из себя молодой человек и, мимоходом сорвав низко висящую на ветке шишку, принялся ожесточенно выковыривать орешки. Думать о предстоящем как-то не очень хотелось… да и о чем тут думать? Желали побыстрее в ящик сыграть – вот пожалуйста, шикарная возможность! Даже какой-то замшелой экзотикой отдает, если очень воображение напрячь… Тем временем утопленник в латах дернул ногой и зашевелился на плече у Барбуза. Неужто тоже живой?! Аркаша на минуту отвлекся от отчаянного потрошения кедровой шишки и вытянул шею. Ага! Значит, не его одного живьем слопают… «Кроме того, – мстительно подумалось молодому врачу, – у меня таки будет возможность дать по физе этой консервной банке! Кто, как не он, подлец, во всем виноват?! Не схвати он меня за ногу тогда, под водой, – ничего бы не было! Глядишь, выплыл бы как-нибудь. А теперь… Хе-хе, так ему и надо! Будет знать, каково оно – российских микробиологов на дно почем зря утаскивать, робокоп средневековый… Кстати о Средневековье. У нас двадцать первый век на дворе! Откуда здесь этот, с позволения сказать, железный анахронизм? И что вообще происходит?!» Аркадий не знал, кто этот человек в тяжелых боевых доспехах, не знал, каким образом вместо современной улыбчивой Индии он оказался в этих забытых богом и людьми хвойных лесах… Твердо знал незадачливый врач только одно – он попал. И, кажется, куда-то ОЧЕНЬ не туда… Колдунья с подозрением заглянула в берестяную коробочку с волшебным порошком и пробормотала: – Хм… Странно. Он же во дворец ко мне попасть должен был! – Мрр, – потянулась кошка, – ср-роки годности вышли, видать… За столько лет! Хор-рошо еще, что куда в другое м-место не забр-росило! – Чего ж хорошего?! – Старуха зло фыркнула, убирая туесок на верхнюю полку. – Пока он к нам дойдет, феникс уже обратно улететь успеет! – А вы пр-риведите… – Советница, поводя треугольными ушками, заглянула в котел. – Мрр? Смотрите, госпожа, тот, которого вы изволили забр-раковать! Он-то тут как оказался?! – Не знаю! – отрезала колдунья. – Все эта белена… она как перележит, такое иногда вытворяет! Растительный ингридиент, гори он в пекле… Ну ничего! Направим куда следует… Я эти леса знаю. Там до Эндлесса рукой подать. – А этот, бесчувственный который, не пом-мешает? – Пусть только попробует! – Колдунья на минуту задумалась. – Кошка! Отыщи-ка мне вон в том ларце свиток с направляющим заклинанием… Куда б ни свернули, все одно ко мне попадут… – М-мрр… спр-росить можно? – Ну? – А если вашего гер-роя эти вот, – когтистая лапа зависла над парой бородавчатых людоедов, – сожрут? – Не сожрут, – отмахнулась хозяйка. – Почем-му бы это? – Он же герой, дура ты черномазая! – М-да? – Кошка с сомнением посмотрела на растрепанного мокрого Аркадия, что-то бормочущего себе под нос. – Что-то не очень зам-метно… Но вам виднее, мрр! Апартаменты четы людоедов представляли собой малогабаритную пещеру: у входа две выбеленные черепушки на длинных шестах, внутри – закопченные стены, по углам кости, по центру выложенный неровными булыжниками очаг, над которым раскорячился на трех железных прутьях-ножках большой котел. Пока пустой. «Ну это ненадолго», – про себя отметил Аркаша, обозревая скромное жилище со своего крюка в стене, куда его заботливо подвесили за пояс шорт несколько минут назад. Рядом в таком же положении болтался неизвестный гражданин в доспехах. Скрипел суставами, погромыхивал железом и сердито шипел что-то неразборчивое сквозь опущенное забрало. – М-да… – Изучив в пещере каждый камешек и от нечего делать пересчитав все бесхозные косточки, живописно раскиданные по полу, врач повернулся к «утопленнику» в латах и, подумав, постучал ему по шлему: – Эй, ты, Айвенго! Костюмчик в коленках не жмет? Из недр шлема послышалось нечто очень напоминающее по смыслу фразу: «А не пойти бы вам, дорогой товарищ…» С интересом дослушав до конца, Аркадий уяснил для себя две вещи: первое – его сосед скорее жив, чем мертв, второе – несмотря на обстоятельства, реакция на внешние раздражители у него в норме… Приободрившись, Ильин кинул быстрый взгляд на хлопочущую у разгорающегося костра великаншу и зашептал: – Слушай, мужик, ты в курсе, что нас съесть собираются? – Мм… – И не говори, совсем одичали, арбитражного суда на них нет… Я это, собственно, к чему – у тебя меч реальный или бутафорский, для красоты? – Мм! – Ну откуда я знаю, может, ты оружейную палату ограбил?! Или в Индии под старину сейчас косить принято? – У-у, мм!! – Что? Старик, сними паранджу, ни черта не понимаю… Человек в доспехах приглушенно взвыл и, подскакивая на своем крюке, попытался жестами объяснить собеседнику, что «паранджу» он самостоятельно снять не может – шлем не косынка, одним движением головы не скинешь, а руки в локтях не гнутся! После пары особо выразительных телодвижений, детально характеризующих Аркашины умственные способности, последний понял, что от него хотят, и, удостоверившись еще раз, что людоедка полностью занята своим котлом, не без труда стянул с головы соседа шлем. Посмотрел, почесал в затылке и пробормотал: – Меня съедят первым… – Почему? – удивился сосед, без интереса обозревая пещеру. – Потому что, дедуля, я моложе, привлекательнее, упитаннее и – как вывод – вкуснее! – «Дедуля»? – Доспехоносец посмотрел на Аркадия странным взглядом. – Может, я и старше вас, сэр, но мне еще нет и тридцати. – Уверен? – Вирусолог окинул взглядом длинную бороду, спутанные волосы непонятного цвета, давно свалявшиеся в сосульки, запавшие щеки и резкую сетку глубоких морщин на лбу… Тридцати ему нет, как же! Да этот Дон Кихот ему, Аркадию, в отцы годится! «Дон Кихот», все поняв по лицу молодого человека, нахмурился: – Отдайте мне мой… Он замолк на полуслове – с зеркально отполированной поверхности шлема, который все еще держал в руках недоверчивый медик, на него смотрел старик. – Это – я?! Аркаша покосился на шлем, потом – на незнакомца, потом – опять на шлем… – Слушай, дружище… а ты в зеркало хоть раз в жизни смотрел? – Смотрел, – задумчиво ответил сосед. – Когда – не помню, но что смотрел – помню точно… Погодите! Где я? И почему меня подвесили здесь, как… – Буратино? – подсказал Ильин и развел руками. – Вон видишь ту милую женщину с фигурой шпалоукладчицы? Она нас на пару из речки выловила. А где мы – без ста грамм не разберешься. У этой спрашивать – только время терять и нервы… Кстати, лошадь – твоя? – Где? – Снаружи гуляет, такая ничего себе, тоже железом обвешанная… – Наверное, моя… А что я делал в реке? Да еще и в доспехах?! – Это ты у меня спрашиваешь?! – изумился микробиолог. – Тебе уж, наверное, лучше знать! – Я… не помню. – Совсем? – Совсем… – Дед казался таким растерянным, что Аркаше стало его просто по-человечески жалко. – Звать-то тебя как, увечный? – сочувственно спросил он. – Или тоже не помнишь? Да-а, старость – не радость… – Врач посмотрел на котел и добавил грустно-задумчиво: – И молодость – гадость! – Мне двадцать семь лет, сэр! – сверкнул глазами «дед». – И я помню, как звучит мое имя! – И как же? – Хайден Эйгон к вашим услугам, – чуть склонил голову старик. – А вас? – Ильин. Аркадий Ильин, – не ударил в грязь лицом медик, тоже кланяясь, насколько позволял крюк, – приятно познакомиться, жаль, обстановка не слишком располагает… Стой, так ты американец, что ли? – Кто? – Из Штатов, да? Или из Англии, судя по прикиду… Только не ври, что русский, – все равно не поверю! Говоришь хорошо, да уж больно глаза незамутненные, с пяти шагов видно – заграница! – Я из… из… я не помню! – с тоской сказал Хайден. И удивился. Сначала тому, что расстроен, а потом тому, что удивился. Он не помнил почему, но твердо знал – ни страх, ни любопытство, ни что-либо подобное ему недоступно! Так отчего же… и в голове какой-то туман… – Ты по профессии кто? – не отставал Аркаша. – Историк? Нет? А кто? Универ какой заканчивал? – Не помню. – Ой как все глухо-о… – Звезда вирусологии задумчиво покрутил в руках шлем и тихо ойкнул: на гладкой металлической поверхности темнела хор-рошая такая вмятина! Вмятина была полукруглой, глубокой и имела подозрительные очертания чьей-то пятки… «Чтоб у меня кардиограмма выпрямилась! Это ж не иначе как моих рук… то бишь ног… то бишь, тьфу ты, ноги дело! В реке еще… Вот уж въехал так въехал, Брюс Ли отдыхает! То-то, я гляжу, старикан в детство впал… Амнезия, посттравматический синдром?» – Ты вот что, приятель, не раскисай! – преувеличенно бодрым тоном сказал пристыженный микробиолог, втайне надеясь, что его случайная жертва подробностей своего увечья так и не вспомнит. – Это явление временное… – Он отвлекся на хлопочущую у очага великаншу и добавил: – Весьма временное. Вон тот котелок видишь? – Вижу. – Это для нас. – Мыться будем? – Вообще-то вариться, но одно другому не мешает… Дед! Ты слепой?! Кушать нас будут, ку-шать! – Как это?! – Обыкновенно! Кости в суп, уши – на холодец! Меня, пока сюда несли, детально просветили в смысле меню… – Меня… будут… есть? – с запинкой переспросил контуженный. – Да! – Меня? Хайдена Эйгона? Барона Эйгона Эндлесского?! Съедят?! – даже не ужаснулся, а искренне возмутился рыцарь. И опять удивился. Он – злится? Странно. Непонятно почему, но как это странно! Такое ощущение, что долгое время не дышал, а потом… – Съедят, дружок, и за милую душу… Барона? Ты сказал – барона? Ты что, аристократ?! Настоящий?! – Род Эйгонов древнее королевского, – пожал плечами Хайден (взял себе на заметку – вспомнить, кто такие эти Эйгоны?) и поерзал на крюке. Прочный. – Сэр Аркадий, мне не нравится это место. Надо отсюда уходить. – Ага… попробуй! – Ильин кивнул на Пециллу. Та, напевая, сыпала в котел какие-то пахучие специи. – Тетенька на плотный ужин настроилась. И муженек у нее опять же… Репа – во! Плечи – во! Спина – как футбольное поле! Да сам посмотри, вон он как раз на пороге нарисовался… Хайден повернул голову и оценивающе оглядел трусящего к костру Барбуза с вязанкой хвороста на спине. Ну да, красотой не блещет, изящным телосложением – тоже, но уложить такого опытному рыцарю большого труда не составит. – Гимры больше, – сказал барон. – Но мы их били. – Кто – «мы»? И кто такие «гимры»? – Не помню… – Хайден потянулся к ножнам и тихо выругался – проклятый доспех заржавел напрочь! Сгибались только пальцы на перчатках. Ладонь на рукоять меча положить еще можно, но чтобы его вытащить и тем паче хотя бы раз замахнуться – об этом, увы, не могло быть и речи… – Сэр Аркадий… – Ой, слушай, да брось! Ну какой я сэр, мы же не в Англии… Давай на «ты»! Все равно скоро в одном котле кипеть будем… – Я не хочу кипеть в котле. – Так и я не хочу. Но что-то мне, знаешь ли, подсказывает, что наше согласие здесь никому не требуется… – Возьмите мой меч и зарубите обоих. Они стоят спиной, очень удобно, – абсолютно серьезно и по-деловому подсказал барон. Аркаша уставился на него широко раскрытыми глазами: – Зарубить? Ты… обалдел, что ли?! Это тебе не кочан капусты, это же живые люди!! – Это людоеды. И есть они собираются нас с вами. Если бы я мог двигаться, я бы вас не просил. Берите меч, сэр! – Ни за что! – яростно замотал головой молодой медик, который в своей жизни ни разу никого не убивал, кроме разве что вирусов и тараканов, и то последних не без смутных угрызений совести. – Я – врач, а не убийца! – Вы – самоубийца! – вышел из себя Хайден. Удивляться своей реакции уже не стал – не до того было… – Именно – самоубийца! Как догадался?! – хмыкнул Аркаша. – Кроме того – с таким диагнозом, что мама не горюй! А раз уж все равно помирать, так и незачем лишними грехами сверх меры отягощаться… Я, между прочим, на вакантное место в раю рассчитываю! – Тогда я сам! Снимите меня отсюда! – Каким каком?! Я так же, как и ты, на вешалке болтаюсь! А рук на спине у меня нет, если ты еще не заметил! Были бы – давно б смылся уже… – Подпрыгни на крюке, остолоп, – негромко, почти ласково, посоветовал начинающий звереть барон, – ремень порвется, вниз упадешь… а потом – снимай меня, и я тебе покажу, как у нас в семье поступали с трусами!! – Ах так?! Трус я, да?! – возмутился Аркадий, замахиваясь на обидчика его же шлемом. – Ну и виси тогда тут до второго пришествия, банка консервная! Я – трус?! Да я… я… я уши драл, я Киев брал, я компьютер два раза видел!! И таких, как ты, махровый пережиток феодального строя… У-у-пс! Гражданочка, вы зачем такой большой ножик в руки взяли? Уберите от греха, не дай бог, ведь порежетесь и все равно не умрете… К ним неторопливо приближалась позабытая в пылу спора людоедка. В руках у нее поблескивал широким лезвием мясницкий тесак. Последнее обстоятельство Ильину совершенно не понравилось. Особенно если учесть, что нежный взгляд великанши был обращен исключительно в его сторону, а отнюдь не на грязного непрезентабельного барона, которого, ко всему прочему, перед употреблением надо было еще и из заевших доспехов выковырять… – Ха-а-айден!! – А что я могу сделать, сэр? – спокойно осведомился тот, глядя в потолок. Собственно, Аркашу ему было не жалко – в отличие от гнева и гордости, сострадание в нем почему-то не проснулось… просто хотелось проучить упрямца. – Я же этот… как вы сказали? Пережиток? – Я беру свои слова обратно! – Раньше надо было брать, и не слова, а меч, пока предлагали. Счастливого пути, сэр Аркадий… – А-а-а!!! Великанша примерилась и взмахнула тесаком… Вот тут-то миролюбивый медик и понял, что был кардинально не прав в своих пацифистских убеждениях! Воя, как заевшая кофемолка, он ловко ушел от прямого попадания и, не сильно задумываясь об этической стороне вопроса, обрадовал кровожадную дамочку шлемом прямо в челюсть. Тесак в могучих руках женщины дрогнул, изменил траекторию и со скрежетом проехался заточенным лезвием по крюку. Гнутой железяке толщиной в три пальца он, разумеется, ничего не сделал, но ремень Аркашиных летних шорт перерубил в секунду! Воспользовавшись этим счастливым обстоятельством, ошалевший вирусолог, плюхнувшийся вниз прямо на пузо, пнул растерявшуюся Пециллу верной пяткой под коленку и, пока она, изрыгая проклятия, скакала на одной ноге, бросился к скучающему барону: – Висишь, маньяк резиновый?! Нет чтобы помочь товарищу по несчастью, да?! – Лебедь свинье не товарищ, – состроил академическую морду уязвленный Хайден, который хоть и не знал, что такое «маньяк» (и тем более – «резиновый»), но догадался, что его снова обругали. – Да? – оскорбился Аркаша, демонстративно делая шаг к выходу. – Ну тогда я полетел!! – Лети, лети, свинья с крыльями… – Да ты… Начавшуюся было вновь перепалку внезапно перекрыл рев людоедки: – Барбу-у-уз!! – Оп-па… – притух Ильин и, не дожидаясь появления на арене нового персонажа, чей топот уже явственно слышался снаружи, потянул из ножен на поясе Хайдена меч. Выдернул. И присел – оружие весило ни дать ни взять килограммов десять! Его, извините, и поднять-то было проблематично, мягко говоря, а уж чтобы еще и вонзить в прыжке куда надо… Совершенно нереально! Наш вспыльчивый микробиолог, несмотря на интеллигентную профессию, парнем был крепким, спортивным и на недостаток мышечной массы никогда не жаловался. Но, если честно, будь у него в руках сейчас не тяжелый боевой меч, а обыкновенная дубина, проку было бы уж точно больше! – Так, ладно, меняем игрока… – быстро забормотал Аркадий, прислонив оружие к стене и дергая за ноги ухмыляющегося барона. – «Свинью с крыльями» я тебе, терминатор, все равно припомню, конечно… но умирать мне что-то расхотелось! Уф! Черт! Ты не снимаешься! – Латы – железные. Они не рвутся, как твои подштанники, – сквозь зубы процедил взбалтываемый Хайден. – Приподними меня, и все! – Да ты же тонну весишь! – охнул врач, честно попытавшись последовать его совету. – Понацеплял на себя целый магазин скобяных изделий и еще недоволен, металлист-старообрядец… Ап! Есть! Эй, тебя кто просил мне на шею плюхаться, а?! – Что подставили, на то и плюхаюсь. – Невозмутимый, как египетский сфинкс, барон посмотрел по сторонам, увидел появившегося во входном проеме пещеры Барбуза с очередной вязанкой на спине и скомандовал: – Дай меч! Пока доспехи снимем, они нас обоих загрызут… Давай же! Поднатужившись, микробиолог нащупал у себя за спиной требуемый клинок и сунул его в руки «седоку». Хайден сжал рукоять и, попыхтев, понял, что металлические локтевые пластины действительно заело намертво. Никакой маневренности теперь не жди, дай бог само оружие в руках удержать… – Сэр Аркадий! – пророкотал он, фиксируя взглядом надвигающихся на них двух обозленных людоедов. – Представьте, что вы – лошадь… и вперед!! В другое время и в другом месте за эти слова небритый барон точно бы огреб от своей «лошади» в тыкву без всяких проблем, но сейчас было не до разбирательств: свирепо скалясь, парочка любителей человечины заходила с двух сторон, и, судя по угрожающим позам, они твердо вознамерились все-таки сегодня поужинать! Аркаша поглядел в прищуренные от ярости глазки людоедки, вспомнил стремительный холодный блик на лезвии тесака… и с хриплым ревом трехгодовалого североамериканского бизона ломанулся на таран! Бьюсь об заклад – ТАКОГО людоеды еще не видели! Всклокоченный патлатый рыцарь с мечом наперевес в негнущихся руках, верхом на плечах скачущего, как бенгальский тигр, молодого человека в драных шортах и гавайской рубашке, воинственно размахивающего покореженным шлемом… Подобного эффекта не дала бы и знаменитая психическая атака типа «матросы на зебрах»! Бедные супруги с квадратными от непонимания ситуации глазами только и успевали носиться из одного угла в другой, спотыкаясь друг о друга и норовя проскользнуть к выходу, настырно оттуда отгоняемые… их же собственной честно добытой едой! Да где это видано?! Среднестатистической жертве среднестатистического людоеда положено идти на костер если уж не молча, так хотя бы покорно и с чувством собственного достоинства, а не гарцевать по пещере, вооружившись мечом и размахивая тяжелым шлемом! Благодаря, к слову сказать, вышеуказанному головному убору к превосходной коллекции ножей – гордости госпожи Пециллы – хозяевам даже руку протянуть не дали. Более того, подобрав среди костей оброненный великаншей тесак, вошедший во вкус вирусолог, прикрываясь изрядно помятым шлемом, умудрился в процессе беготни виртуозно остричь обоим каннибалам когти… даже на ногах! То есть намерения у него были не настолько невинные, но скорость реакции от страха перед принудительной ампутацией собственных конечностей у лесных живоглотов повысилась не хуже уровня адреналина в крови… – Загоняй! Загоняй! – вопил интеллигентный медик, потрясая ножом и ловко припечатывая шлемом по макушке некстати наклонившегося Барбуза. Тот охнул, схватился руками за голову и, пользуясь тем, что взбесившиеся «утопленники» резво переключились на дражайшую супругу, дунул вон из пещеры с прощальным криком: – Пециллочка, я лучше займусь лошадью-у… Такого коварства от забитого муженька людоедка не ожидала… Посему, проводив остолбенелым взглядом спину своей «надежды и опоры» и натолкнувшись им же на злостных нарушителей вековых традиций, мадам, тихонько завывая, попятилась назад. – Ну, тетенька, – с улыбкой Ганнибала Лектора проворковал Аркадий, – поняла, что такое тотальный беспредел?! – Д-да… – на всякий случай согласилась великанша, впрочем, пятиться не перестала. – Осознала, что вегетарианцы живут дольше?! – Д-да! – Ну тогда, значит, умрешь просветленной!! – рявкнул бессердечный Ильин и для вящей убедительности грохнул тесаком о шлем. Раздался оглушительный звон вперемежку с теткиным воплем – и людоедка… исчезла! То есть вообще, вся, напрочь – исчезла, даже тени не осталось! – Сэр Аркадий! – опешил сверху Хайден. – Что вы с ней сделали?! – А… так я еще и не начинал… – протянул вирусолог, тупо глядя на то место, где только что стояла Пецилла. Вот котел, кости, пожалуйста, все так же валяются, мешок тут же – она, видать, уронила впопыхах… а ее самой как не бывало! Мистика… – Вы – колдун? – сурово поинтересовался барон. – Ага, потомственный, в семи поколениях, с заточкой под черную магию и белую горячку… Да не трогал я ее! – А куда она тогда делась?! – Откуда я знаю?! – рассердился медик. – И вообще, слезай давай! Всю шею отсидел, центнер с гаком… Грохоча, как товарный состав, сэр Хайден рухнул вниз. – Помоги мне, – прохрипел он. – Тут по бокам завязки, надо ножом перерезать, так не распутаем… зачем мне понадобилось лезть в воду в доспехах?! – Вот уж не знаю… – Аркаша, пожимая плечами, принялся освобождать барона от его громоздкого «скафандра». – Я туда сам случайно упал. Хотя вообще-то тоже купаться не собирался… – Сэр. – Что? Я осторожно, не бойся, ничего ценного не отрежу… – Сэр, посмотрите назад! – потребовал Хайден, глядя куда-то за спину микробиолога. Тот обернулся, на всякий случай выставив перед собой тесак, и округлил глаза – брошенный испарившейся великаншей заплечный мешок шевелился и подпрыгивал на полу, издавая тихий, еле слышный писк. – Мыши? – предположил Хайден, наблюдая за странным поведением холщовой торбы. Аркаша наморщил лоб, почесал ухо рукояткой тесака и вдруг ахнул: – Невод! Вот я дубина! – При чем здесь… какой-то невод? – пыхтя, барон стащил-таки нагрудник (рукава они уже сняли на пару с Аркашей) и с удовольствием размял позвоночник. – Да при том, что она во-от такущий кусок сети в этот мешочек запихала! Сам видел! И он там, внутри… исчез! Хайден задумчиво поглядел на дергающийся мешок и сказал: – Исчез? Или… – …уменьшился! – победно завопил Ильин, подскакивая к торбе и осторожно заглядывая внутрь. – Ну что там? Барону ответил злорадствующий хохот медика и возмущенный писк изнутри мешка. На дне, путаясь в широких складках невода, подпрыгивая и грозя Аркадию кулачками, бесновалась крохотная-крохотная, вдвое меньше мизинца, людоедка! ГЛАВА 3 Ильин задрал голову и, щурясь от солнца, посмотрел на верхушку сосны. Там, вцепившись в толстые сучья и усиленно стараясь косить под невидимку, сидел Барбуз. Вокруг дерева, роя землю копытами и свирепо фыркая, расхаживала лошадь. Да-а, людоедам сегодня насчет завтрака явно не повезло… – Славная коняшка, – одобрительно кивнул Хайдену Аркадий. – Сам дрессировал? – Не помню, – уже привычно отозвался барон, разглядывая окрестности. Глухие места, сплошной лес. Судя по тишине вокруг, кроме этих двух великанов здесь ни одной живой души нет. «И как я сюда забрел? – подумал Хайден. – Местность незнакомая. Может, военный поход? Но почему тогда я – один?» Ему внезапно вспомнился старый замок. Снег на галерее. Темный неподвижный лес внизу… не этот лес. – Странно, – вполголоса пробормотал барон и тряхнул головой. – Сэр, я думаю, нам не стоит здесь задерживаться. Солнце недавно взошло, и, если поторопимся, может, успеем засветло добраться до человеческого жилья… – Не успеете, – робко подал голос людоед, – ближайшая деревня далеко, не один день идти надо! Это если дорогу знать… – Хм. А ты, значит, ее знаешь? – Вирусолог секунду поразмыслил и пихнул в бок стоящего рядом барона. – Слушай, может, его к этому делу припряжем? Он местный. – Он голодный. – Ну давай покормим… – Кем? Тобой, что ли? Коня не отдам, даже не намекай! – А если к озеру сгонять, утопленничков свежих ему наловить? Ну а что, для пользы дела! – Не надо! – тоненько пискнул Барбуз, обнимая спасительную сосну руками и ногами. – Хватит!! – Какой памятливый, ты смотри… – Аркаша фыркнул. – Тогда, дружок, придется безвозмездно проводником поработать. В порядке… шефской помощи. Платить нам нечем, но как до людей дойдем – я тебе кого-нибудь скормлю… Спускайся! – Он нас сожрет на первом же привале, – сквозь зубы прошипел Хайден. – Пускай сидит. Сами дойдем. – А если заблудимся?! – Лучше немного поплутать, чем… – Хайден, блин, хватит осторожничать! С твоим мечом и твоей сторожевой кобылой… – Это конь. – Тем более. Да бедняга и так весь перетрясся, нужны мы ему, как рыбе купейный вагон… Он скорее на шишки польстится. – Не уверен. – Зато я уверен… Эй, скалолаз-самоучка! Слезай, бить не будем. Конь смерил медика насмешливым взглядом и, многообещающе всхрапнув, замер под сосной в охотничьей стойке. Барбуз отчаянно замотал головой: – Не слезу! Сначала уберите эту дикую скотину! Она меня два раза укусила за… за… – Да?! – Аркаша с уважением крякнул. – Вот просил же я у своих в детстве лошадку, так ведь нет, хомячка подарили! – А кто это? – Хайден свистнул. Конь нехотя потрусил к хозяину. – Хомяк – это, старик, такое мелкое пушистое недоразумение. Днем в опилках дрыхнет, ночью бурагозит на всю квартиру, а интеллекта – ноль целых хрен десятых. Только и знает, как есть да… мм… в общем, в отличие от соображалки, с репродуктивной функцией у него все нормально… Барбуз! Хватит там висеть, как елочная игрушка! Я тебя что, всю жизнь буду уговаривать?! – Я держу коня, – добавил барон. – Спускайся… Хотя, честно говоря, сэр Аркадий, мне ваша идея не нравится. – Слушай, не злобствуй! – отмахнулся от него Ильин. – У мужика тяжелое семейное положение! С такой супругой не то что людоедом – некрофилом стать можно… – А… где Пецилла? – замер уже начавший было слезать с дерева Барбуз. – Вы ее… убили?! – Мне показалось или он очень на это надеется? – тихонько шепнул барону Аркаша. – Да-а, любовь… Не бойся, жива твоя благоверная! Просто несколько в весе сбросила… – Как это? – А вот так! – Медик, ухмыляясь, продемонстрировал зажатую в кулаке горловину чудесного мешка. – Не туда наступила наша красавица, а мы и воспользовались… Так что слезай, жертва эмансипации, праведное возмездие тебе пока не грозит. С облегченным полувздохом громила спрыгнул на землю. Опасливо покосился на недвусмысленно прищурившегося коня и сказал шепотом: – Я вас хоть на край земли отведу… только вы того… Пециллочку наружу не выпускайте! – А как же это самое: «В богатстве и в бедности, в горе и в радости?» – припомнил Аркадий. – Эх ты! – Молодой был, – вздохнул Барбуз, – глупый… Да и нрав у нее тогда был помягче… слегка. – М-да-а, женился сам – останови товарища! – философски изрек вирусолог. Потом подумал, посмотрел на подпрыгивающий в руках мешок и затянул его горловину веревкой потуже. Так, на всякий случай… В лесу было холодно и темно. Вековые сосны давно и накрепко переплелись ветвями, не пропуская ни единого, даже случайного солнечного лучика. Под ногами хрустели иголки. Людоед, под неусыпным надзором коня, бодро чесал по тропинке босиком – видимо, ему было не привыкать. Да и попробовал бы он остановиться! Если вас когда-нибудь кусала лошадь – вы поймете. А если нет – пробовать категорически не советуем! Непередаваемые ощущения… – Так ты, стало быть, тоже не здешний? Жаль… – Аркадий, слегка подпрыгивая в седле, скептически разглядывал частокол елок. – Нетронутый бензопилой лес! Лоно, так сказать, матери-природы… Хайден, не знаю, как тебе, а мне лично больше по вкусу традиционные английские газоны… – Я люблю парки, – сказал барон. – Там чисто и хвоя в сапоги не набивается… Сэр, я иду пешком уже почти целый день. – Ну остановись, передохни, потом догонишь… – Позвольте заметить – это все-таки МОЯ лошадь! – И что? – Слезай! Я устал. – А я считай без обуви! – вцепился в седло медик. – И, между прочим, сандалию я потерял благодаря тебе! «Слезай»… нетушки! И так пятка распухла, еще мне на ежа наступить не хватало… И пожалуйста, не надо за меч хвататься, к твоему сведению, я у себя на родине не абы кто, а ценная врачебная единица! – Я, наверное, тоже не сирота приблудная в своем королевстве! – Больше не тратя времени на споры, барон одним движением сдернул упирающегося Ильина вниз. – Но сейчас мы с тобой вообще неизвестно где. Поэтому будем ехать по очереди. Бери поводья. – Не буду! – Стоящий на одной ноге, как цапля, Аркаша сложил руки на груди. – Я тебе не эта вот жертва чернобыльской радиации, и с голыми ногами по лесу шастать не собираюсь! На дворе не май месяц, между прочим… – Ладно, – пожал плечами Хайден и тронул коня. – Барбуз, вперед. Наш друг решил остаться… Аркадий с отчаянием смотрел вслед удаляющейся компании. Самолюбие боролось со здравым смыслом. Догнать или ну их? Нога постепенно затекала. Промозглая сырость лесной чащи пробирала до костей, причем весьма ощутимо – судя по погодке, тут и зима не за горами, а на нем только пляжные шорты да рубашечка с коротким рукавом! Вокруг сгущалась темнота… …Барон зевнул и, глядя на нескончаемую вереницу кряжистых стволов, спросил: – Барбуз, здесь водятся хищники? – Раньше водились, – через плечо ответил людоед. – А сейчас нет. Давно уже не водятся. – Почему? – Не то чтобы Хайдену было очень интересно. Так, просто надоело молчать. – Там, за лесом, князья раньше жили. Где брошенное поместье. Очень, говорят, охоту любили. Что ни день – они сюда. Вот и перебили все что можно… Давненько это было, лет шесть назад… Господин, а он там один не заблудится? «Он» – это определенно было про несговорчивого вирусолога. Барон равнодушно повел плечом: – Не заблудится. – Откуда вы знаете? Вместо ответа Хайден прислушался. Где-то позади уже довольно долгое время раздавался хруст веток и неразборчивые ругательства с гинекологическим уклоном… Ждать пришлось недолго: через несколько минут злой и запыхавшийся врач, хромая на левую ногу, буквально вывалился из кустов дикого шиповника. Чувство самосохранения победило… – Передумали? – любезно поинтересовался барон. – Молчи, источник стресса! – зло зыркнул в его сторону Аркадий. – Тоже мне рыцарь, благородство аж через край хлещет… Бросить человека одного… – Сам захотел. – …на произвол судьбы… – Да что с тобой сделается? – …посреди ночи, в незнакомом лесу… – Еще вечер! – И все равно это последнее скотство! – Ильин сердито стряхнул с шорт хвойные иголки и, усевшись на старый пень, потребовал: – Снимай сапоги. Ноги по самую задницу стер на здешних колдобинах… – Босиком ходить полезнее. – Разуваться барону не хотелось. – Вон, посмотри на Барбуза! Даже не устал… – Хайден, сволочь! Кончай издеваться! Расселся со всеми удобствами, еще и лаптей для товарища ему жалко! Снимай! – А если не сниму? – В грызло штативом дам!! – Куда-куда? – Продемонстрировать?! – взревел вирусолог. Хайден ухмыльнулся и, пожав плечами, стянул сапоги: – Держи, босяк… – Сам хорош, ночной кошмар парикмахера… – бурчал Аркаша, выбрасывая в кусты «убитую» до состояния рваной стельки сандалию и натягивая непривычно узкую обувь. – Черт подери, обычно видения бывают приятного характера… У всех все как у людей, а мне даже глюк и тот попался злой судьбой по голове шваркнутый! – Пойдемте, – поторопил Барбуз. – Темнеет. – Куда уж темней-то? – озираясь, пробормотал Аркадий, поднимаясь с пенька и беря коня под уздцы. – И так сплошная жуть… Я, кстати, вам говорил, что темноты боюсь? – Нет. – Считай, что сказал… Барбуз, у тебя случайно какого-нибудь сухарика за пазухой не завалялось? Есть охота! Людоед, подумав, принялся рыться в котомке (разрешили взять из пещеры, предварительно проверив на волшебственность. К разочарованию медика, этот мешок был самым что ни на есть обычным). Спустя минуту, широко улыбнувшись, Барбуз протянул вирусологу горсть чего-то, отдаленно напоминающего испорченные залежалые сухофрукты: – Вот! – Это чего еще такое? – Ильин уцепил один сморщенный лепесток и с недоверием попробовал на зуб. – Уши! – радостно возвестил великан. – Сушеные! Только мне оставь, с утра не ел… ты что? – Бэ-э-э!!! – Господин, что это с ним? – удивился Барбуз, провожая взглядом стремительно ныряющего в заросли орешника Аркадия. – Наверное, он не любит уши… – невозмутимо отозвался Хайден. – Человеческие? – Конечно! – У-у… бэ-э… Хайд, козел!! Прекрати сейчас же-э… – Мужские или женские? – как ни в чем не бывало продолжал барон, открывший в себе еще одно качество – ехидство, в коем и практиковался, невзирая на проклятия из кустов. – Или и те и другие? – В основном мужские. – Людоед пошевелил пальцем горстку своих запасов. – Они хрустят лучше и опять же по размеру… – У-у… бэ-э… заткнитесь, извращенцы поганые-э… – Бедного медика выворачивало наизнанку. – Барбуз, блин… ты сразу сказать не мог?! У-у… прощай, вчерашний ужин… – Так ты и не спрашивал! – простодушно развел руками людоед. – Сразу – пробовать! – У-у!! И обед туда же… – А что, не вкусно? – с невинным любопытством свесился с коня Хайден. Аркаша, уже не то что зеленый, а экзотического оттенка самой бледной поганки, придушенно проклекотал: – Аристократ… вшивый! Если б не желудок, я бы тебе… я бы… гос-споди, ну мне же уже нечем! – Барбуз еще не все доел, – «успокоил» несчастного бесчувственный барон, – так что… – А вы хотите? – от всей души предложил щедрый людоед, сунув Хайдену прямо под нос открытую ладонь со своими «деликатесами». – Нате вот которое побольше! А… Господин, куда вы? Из зарослей орешника, вперемежку с характерными звуками, донеслось: – Аркадий… Я был неправ! – Дык… у-у… – П-простите… меня! – Лады, за… замяли… только этого умника предупреди… – Сейчас, закончу… у-у… возьму меч… ох, святой Ал-ланий! И предупрежу так… – Не надо! – Великан, искренне не понимая, за что ему такие угрозы, попятился. – Я больше не буду! Я клянусь! А уши я уже вот… доел… недосоленные. Не любит меня Пецилла, когда любят – пересаливают, а эти такие пресные, что… – У-у-у!! Хайден! Он издевается над нами, да?! – Не знаю… Но это ненадолго… у-у… это пока я на ноги не встал… – Простите! – пролепетал незадачливый каннибал, тихонько отползая подальше от орешника. Забытый всеми конь плотоядно осклабился… – Чего он так визжит? – Шатающийся вирусолог, поддерживая за локоть тоже не очень твердо стоящего на ногах после вынужденной чистки организма барона, раздвинул густые ветки. – A-a, понятно… Хайд, не парься и меч убери… за нас уже отомстили! На дереве, едва слышно поскуливая, сидел несчастный Барбуз, покусанный и побитый. А внизу, с победным видом держа в зубах клок шкуры от набедренной людоедской повязки, гарцевал конь. Его породистая морда излучала глубочайшее моральное удовлетворение… Стемнело окончательно. Шли молча, изредка роняя пару слов только ради того, чтобы удостовериться, все ли здесь, не отстал ли кто. Барбуз, несмотря на кромешную темень, курс держал четко и темп не снижал – чему здорово способствовало наличие в арьергарде людоеда мстительно фыркающего коня. Что уж благородному скакуну сделал великан – так и осталось загадкой (скорее всего, просто хотел спокойно забить на шашлык, только кому же, извините, такое понравится?), но злобного непарнокопытного Барбуз теперь боялся даже больше собственной авторитарной супруги… – Может, передохнем? – Еле волочащий ноги Аркадий умоляюще воззрился на сгусток темноты впереди – там, по идее, должен был находиться их провожатый. – Скоро уже! – отозвался голос Барбуза. – Деревьев меньше стало. Лес кончается. Сейчас выйдем к брошенному поместью, там и заночуем. Во-он лужайку уже видно! – Мне вот лично ни черта не видно… А почему это поместье брошенное? – Потому что там никто не живет. Уже много лет. Еще с тех пор, как старые хозяева ушли… – Куда? – подал голос Хайден. В отличие от вирусолога, ему сверху уже были видны просветы между деревьев. – А кто их знает, – ответил людоед. – Я не спрашивал… Слышал только, что вернулись они как-то с охоты, как обычно, к закату. Пировать сели, как положено… А утром в поместье скупщики приехали – за мясом и шкурами, а там – никого! Ушли, видать. Еще потом наследники заезжали, добро делить – князья-то были зажиточные, – да только ничего брать не стали и дня не прошло, как ворота заколотили, да и убрались восвояси не оглядываясь… Вот! Пришли! – Дождь… – ни к кому не обращаясь, сказал Хайден. Они стояли на небольшой лужайке у самой кромки черного леса. Сверху упругими потоками хлестал дождь. Без защиты густых древесных крон стало неуютно. – Милая картинка, – протянул Аркаша. – Это, что ли, ваше поместье? Гм. Я б отсюда тоже ушел… Возвышающаяся на пригорке старая усадьба в свете бледной луны являла собой зрелище крайне неприятное. Мокрые склизкие доски когда-то крепкого и высокого забора кое-где темнели провалами, как щербатый рот дряхлого бродяги. А за забором угрюмой горой чернело здание заброшенного дома – покосившаяся крыша, накрест заколоченные окна, развалившийся дымоход… – Хайден, предлагаю залечь в лесу, – охрипшим от непонятной тревоги голосом сказал медик. – Мне эта хибара определенно не нравится! – Мне тоже, – честно признал барон. – Но в лесу холодно и мокро… – Он посмотрел на небо. – До рассвета всего несколько часов, как-нибудь перетерпим. Барбуз! Здесь где-нибудь можно достать сухих веток? Вряд ли внутри теплее, чем снаружи… – Сейчас! – Под контролем бдительного коня шустрый каннибал метнулся обратно в лес и скоро приволок на загривке хорошую охапку хвороста. – Вот сухостой! Если что, я потом еще сбегаю. Пойдемте в дом? Аркаша и Хайден переглянулись. Идти не хотелось обоим. Но… не признаваться же?! – Подумаешь, – решившись, самонадеянно передернул плечами Ильин. – Ну поместье! Ну пустое! – Раз пустое, так отдохнем спокойно, – подхватил барон. – А утром – дальше… Пошли, Барбуз! Каннибал потрусил к дому, шлепая босыми пятками по мокрой траве. Остальные двинулись следом. – И что там такого страшного? – сам себя успокаивая, бормотал Аркаша. – Что я, развалюх не видел, что ли? И вообще, нас же трое! Плюс лошадь, а от нее даже людоеды шарахаются… Пересидим! И без проблем! Скажем прямо – насчет последнего он несколько просчитался. А если уж совсем по правде – просчитался на все сто… Старая колдунья отошла от котла и, согнав с кресла дремлющую кошку, начала взбивать разбросанные по сиденью замызганные подушки. Когда-то они переливались шелком и радовали глаз искусной вышивкой, но со временем шелк вытерся, а узоры потускнели, как и сам дворец, как его хозяйка… – Где-то тут оно было, – себе под нос бормотала старуха, – точно помню… Кошка! – А?! – Хватить дрыхнуть! Тебе что было велено – за котлом следить? Вот и следи! Не герой, а сплошная головная боль… Зеркало не видала? – Вы ж последнее сем-мдесят лет назад об стенку кокнуть соизволили! – недовольно буркнула советница, лениво вспрыгивая на эбонитовый столик. – Да я не про эти зеркала, шельма! Мое волшебное зеркало! – Мурр… в вашей спальне видела, кажется… Кошка подперла голову лапкой и, зевая, уставилась на воду в котле. Из-за потери последнего реактива котел был переведен старухой в режим «прямой трансляции». – Ах да… – вспомнила колдунья. – Пойду-ка с племянницей пообщаюсь. Дура набитая, вся в кузину покойную, но до власти и денег жадная… А ты – чтоб ни шагу от котла! Прозеваешь что – на горжетку пушу! Шаркая туфлями, старуха прошла по темному коридору, свернула три раза направо, четыре – налево и толкнула дверь в спальню. За пять сотен лет она изучила свой дворец вдоль и поперек, и свет ей был уже не нужен… – Так-так… – Колдунья порылась среди хлама на подоконнике, сунула нос в сундук, заглянула под кровать – и выудила оттуда овальное зеркало размером в две ладони. – Вот оно! Ишь куда я его… Гхм! Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду… тьфу! Не то… А! Границы сотри, сквозь стены смотри и ту, что велю, покажи, не соври! Яви-ка мне дворец диктатора Тайгета, покои королевы Гатты… Зеркало затуманилось и через мгновение высветило картинку: роскошно убранная комната, широкая кровать со складчатым бархатным балдахином, собольи меха на полу вместо ковра, туалетный столик, весь в позолоченных завитушках, заставленный сундучками с драгоценностями, и – молодая красивая женщина, увлеченно примеряющая перед зеркалом тяжелые серьги, сверкающие драгоценными камнями. – Гляди как устроилась, – сварливо пробормотала старуха и потребовала: – Зеркало, дай-ка обратную связь! Красавица взвизгнула и уронила серьгу, когда вместо собственного прелестного отражения на нее глянуло ухмыляющееся сморщенное лицо дальней родственницы. – Ну здравствуй, дорогушенька! – хихикнула колдунья. – Гляжу я, ты там не бедствуешь! И нет хоть спасибо сказать родной тетушке? – Вы мне не родная тетушка! – фыркнула королева. – Седьмая вода на вчерашнем киселе… Что вам нужно? – Ты погляди, как заговорила, – недобро прищурилась старуха. – А как приворот на короля сделать надо было – так мы соловушкой райской заливались, помнится? Дело есть. – Я слушаю… – с кислой миной кивнула молодая женщина. – Слыхала я, что муженек твой все на Эндлесс зарится? – Дался он ему, тот Эндлесс! – Племянница с досадой швырнула вторую сережку в открытый ларчик. – Спит и видит, как бы к рукам прибрать! Да только куда ему против Сигизмунда? Так ведь все равно не успокаивается, старый дурак! Вот разозлит он Эндлесс окончательно, поднимет Сигизмунд своих рыцарей и пойдет на нас войной! – Так, может, и проиграет? – Проиграет он, как же! Это Тайгет проиграет! – зло воскликнула королева. – Уже пять раз поражение терпели! А моему пню все мало… Обо мне он подумал?! Ладно его на поле брани зарубят, а я?! Мне что, домой как побитая собака возвращаться?! – Эк ты мужа-то любишь… – хмыкнула колдунья. – Ну да ничего! Ты вот что – скажи супружнику, что ежели он Сигизмунда Эндлесского победить хочет и земли его себе присвоить, так есть одно средство, для незыблемости трона полезное… – Какое? – Тебе это знать без надобности… Передай ему, что если он поймает для меня птицу феникс да передаст ее из рук в руки нужному человеку, так и быть, помогу я ему Эндлесс не войной, а обманом взять! – А Сигизмунд? – недоверчиво вздернула соболиную бровь красотка. – Он сейчас в силе… – Да сошка мелкая этот Сигизмунд по сравнению с твоей старой тетушкой! – Да? Так вы ж в ущелье заперты! – А феникса получу – выйду! – раздраженно пояснила колдунья. – Что за дура, хуже моей кошки… Только что на морду смазливая. Все поняла? – Да… Если мы поймаем тебе феникса, ты короля Сигизмунда изведешь и моего мужа на трон Эндлесса посадишь? – Дошло наконец, – с облегчением вздохнула колдунья, – как до утки – на третьи сутки! Неча перед зеркалом рассиживаться, времени мало. Быстро к королю, передай все, что я сказала… и ничего не перепутай! – Договорились! – широко улыбнулась королева, мысленно уже примеряя себе на голову корону Эндлесса. Старуха удовлетворенно кивнула: – Завтра еще появлюсь, спрошу, как мой наказ выполнила… А теперь – бегом! Некогда рассусоливать… Колдунья легонько щелкнула мизинцем по покрытому амальгамой стеклу, и волшебное зеркало снова стало на вид самым обычным. – Ну вот, – потирая руки, ухмыльнулась старуха. – С этим разобралась… Теперь надо пойти глянуть, что там наш герой? Как бы снова не попал куда, клещ безусый… ГЛАВА 4 Внутри зловещее поместье выглядело не лучше, чем снаружи. На стенах – толстые наросты плесени, половицы под ногами стонут так, что, того и глади, если посильнее наступишь, рухнешь куда-нибудь в подпол, все в паутине, а воздух настолько затхлый, что пришлось выбить окно, чтобы не задохнуться. Решено было остановиться в большой зале на первом этаже, другие комнаты в доме, конечно, тоже имелись, но обследовать их почему-то никто не захотел… А уж про прогнившую насквозь темную лестницу на второй этаж и говорить нечего! Даже не ведающему страха Хайдену при одном только взгляде на провалившиеся шаткие ступени становилось несколько не по себе. – Давненько сюда никто не заглядывал! – пришел к выводу Аркадий, осматривая помещение. – Это неудивительно, – отозвался барон, прочищающий старый камин. Он весь измазался сажей, уронил на ногу слабо державшийся в кладке кирпич, но успеха в своем нелегком деле не добился. – Местечко то еще… Господь Всемогущий, здесь все так отсырело, что даже огонь гореть не хочет! – Ну-ка дай я попробую, – влез вирусолог. Хайден протянул ему кремень и огниво. – Это что за ерунда? – Аркаша покрутил в пальцах странные предметы. – Ну и древность… А где инструкция? – Что? – не понял тот. – Не знаю, Барбуз мне больше ничего не давал… Ильин неумело пощелкал одной «древностью» о другую, вспотел, высек чахлую искорку, которая тут же погасла, и плюнул: – Нет, старик, эдак мы до утра провозимся. Барбуз! Хватит в углу шуршать, иди сюда… Что ты там такое интересное выискал? – Да так. – Людоед, весь в паутине, подошел к камину. – Кости. Столетние, высохли давно, невкусно… Что у вас тут? – Огонь развести пытаемся, – ответил Хайден. – Не выходит. Может, ты попробуешь? Я уже отвык, а сэр Аркадий, сдается мне, вообще огниво первый раз в жизни видит… – Да, в первый раз, и что с того?! – обиженно фыркнул Ильин. – Между прочим, весь цивилизованный мир давно перешел на спички. Это я еще про зажигалки молчу… Сунул мне непонятно что, еще и насмехается! Ты вот, к примеру, микроволновкой пользоваться умеешь? – Нет. – Вот тогда и не умничай! – победно задрал нос медик. – Действуй, Барбуз… Кстати о птичках! Ты тут про какие-то кости говорил? – Да… – Великан со знанием дела принялся разжигать огонь. – Только они в пищу непригодны. Можете даже не смотреть, я точно говорю. – А я таки полюбопытствую… – пробормотал Аркаша и, сделав два шага к завалу, из-за которого только что вынырнул Барбуз, обернулся: – Хайд, ты что стоишь? Пошли! – Что мне за дело до чьих-то останков? – безразлично повел плечом барон. – Вам надо – вы и смотрите. – Ноги на старости лет отнялись? – поддел вирусолог. – Или боишься? Боялся-то на самом деле он сам, но доводить этот нелицеприятный факт до сведения заносчивого дворянина медику не хотелось. Хайден смерил Аркадия высокомерным взглядом: – Пожалуйста, сэр… Мне нетрудно. Порывшись в дряхлых обломках мебели и снова чуть не поругавшись (Хайден в темноте наступил на гвоздь и потребовал вернуть ему его законные сапоги, а Аркаша в ответ посоветовал смотреть под ноги и обозвал барона кисейной барышней), они извлекли из-под перевернутого сундука чей-то громоздкий скелет. – Корова какая-то… – почему-то предположил Хайден, ощупывая неровный череп. – Не сказал бы! – Ильин склонился над находкой. – Строение позвоночника вполне человеческое… Какой интересный экземпляр! Помоги-ка мне, надо его отсюда вытащить, тут такая темень, что и не разглядеть толком… Давай я за ноги, ты за руки, и к камину! Там наш человеколюбивый дружок уже и огонь развел… Вдвоем они не без труда выволокли тяжелые кости на середину залы и аккуратно опустили на пол. – Ну ничего себе! – ахнул вирусолог, разглядев наконец во всех подробностях «интересный экземпляр». – Это… кто?! – Человек… – с сомнением в голосе снова предположил Хайден. – То есть был человек… – А рога у него откуда – жена регулярно изменяла? – Аркаша почесал в затылке. – И нижние конечности какие-то нестандартные… На руках всего четыре пальца… и тоже, я тебе хочу сказать, более чем подозрительные! В душе медика боролись страх и жажда познания. Непростой скелетон-то, ох непростой! Его бы в институтскую лабораторию, да на косточки разобрать, да исследовать хорошенько… такая находка! На диссертацию потянет как пить дать! Это с одной стороны. А с другой – что это такое вообще?! И откуда оно тут взялось? – Надеюсь, его живых собратьев мы здесь не встретим, – сказал барон, со смесью отвращения и легкой тревоги разглядывая останки странного существа. Аркадий присел на корточки и поскреб желтоватый череп ногтем. – Судя по состоянию костей, этот экспонат уже лет пять как помер… Хм! – Медик пошарил в кармане шорт и извлек лупу. Наклонился поближе к скелету и пробормотал: – А помер быстро и особенно не мучаясь. – С чего вы это взяли? – Хайден тоже склонился над находкой, но сколько ни таращил глаза, так ничего и не увидел. – Да вот! – Аркадий ткнул пальцем туда, где у существа когда-то было горло. – Видишь? Позвонки в мясо раздроблены! Такое впечатление, что бедняге одним махом шею перерубили… или перекусили?! Одновременно с правой ключицей! Чтоб меня от желтухи аспирином лечили! Это ж какие должны быть челюсти? Хайден, ты такое когда-нибудь видел? – Нет… – Барон нахмурился и отрывисто бросил: – Барбуз, ко мне! – А? – Людоед, гревший руки у огня, поднялся и подошел. – Хищников, говоришь, у вас здесь нет? – прищурил глаза барон. – Нет… Ой, что это?! – У тебя узнать надеялись! – Ильин задумчиво пересчитывал у скелета ребра. Затем вдруг взял костистую ладонь за запястье и поднес поближе к глазам. – Опа! Это что-то новенькое! Хрящи целые! Но костям-то сто лет в обед… Чего трясешься, Барбуз? Ты ж его пробовал. Есть можешь, а смотреть боишься, что ли? – Я не это пробовал! – Великан отступил на шаг. – Это же не человек! Я обычные косточки грыз, которые за той скамейкой… – Аркадий… – Да я уже понял. Этого мы из-под сундука достали. Значит, там он не один. – Да, – подтвердил людоед. – Много. Штук восемь – десять, только они все несъедобные. Хотите, принесу? – Не надо, – остановил его барон и посмотрел на Аркашу. – Я думаю, ваше недавнее предложение о ночевке в лесу, сэр, не было лишено здравого смысла. Может быть, нам стоит… За окном вспыхнул белый отсвет молнии. Дождевые капли с ожесточением забарабанили по старым бревнам усадьбы. – Гроза, – доложил Барбуз, на секунду высунувшийся наружу и тут же промокший до нитки. – Дождь с градом пошел… Мы что, отсюда уходим? Но там же холодно! Молодые люди помолчали, переводя взгляд со скелета на шуршащую темень за окном и обратно. Аркадий сунул лупу в карман и встал: – Ладно, парни, черт с ней, с этой ветошью! В конце концов она… в смысле – оно уже свое отбегало. Предлагаю зарыть его на фиг и немного поспать… Барбуз, а ты что укладываешься?! Это к тебе не относится! – Почему?! – Потому что отдыхать будем мы с сэром Хайденом! А ты как провинившийся на стреме встанешь… Хайд, спокуха, я все продумал! Чего лошадка в сенях одна мерзнуть будет? Тут места полно, пускай у входа постоит, заодно и за этим красавчиком присмотрит, чтоб не сбежал втихаря! – Да куда я пойду – в такой-то дождь?! – А кто тебя знает? – пожал плечами медик, устраиваясь возле камина прямо на полу. – И вообще хватит пререкаться… Пойди закопай эти рогатые ошметки во дворе и – заступай! Давай-давай, нечего кукситься, а то я Хайда попрошу коня не привязывать… Людоед поплелся выполнять указания. Вернулся сердитый и мокрый, отрыл в груде старой мебели колченогий стул, придвинул его к стене, подальше от уже привязанной за повод к косяку лошади, и уселся, бормоча себе под нос: – Это нечестно… Сами-то спать… Вы, люди, все такие! Разве что вкусные, а так – одни от вас неприятности… Вполуха слушая эти полные обиды излияния, Хайден по примеру Аркадия улегся на скрипучие доски, положив рядом меч. Мертвых бояться нечего, а вот наличие под боком оголодавшего людоеда к спокойному отдыху никак не располагает. Даже если принять во внимание бдительного боевого коня… Барон покосился на спящего сном праведника вирусолога, зевнул и закрыл глаза. Ему приснился снег. Невысокие сугробы рыхлого белого снега, в котором вязли копыта лошади. От свежего и еще влажного воздуха только что наступившей зимы при каждом вдохе покалывало легкие. Замок и погребенный под пушистым снежным покрывалом лес остались позади. Отфыркиваясь, его конь ступил на лед замерзшей реки. Осторожно переставляя тяжелые копыта, двинулся на другой берег. – Сэр Хайден! – Звонкий от волнения женский голос разрушил ночную тишь. – Куда вы?! Конь дернул ушами и оступился. Барон недовольно обернулся назад. – Постойте! Лед еще тонкий! – Леди Айлин, – Хайден заметил показавшуюся из-за деревьев тоненькую фигурку девушки, – возвращайтесь в замок. Нечего вам здесь делать. – Но я… ведь вы… Голос Айлин потонул в зловещем треске ломающегося льда. Конь испуганно захрапел и рванулся вперед, подальше от разрезающей застывшую воду черной трещины… Поздно – река вспучилась ледяными осколками, и всадник вместе с лошадью ушел вниз. – Хайден! Как холодно. Только наружу никак не выплыть, тяжелый доспех тянет на дно, и онемевшее от мгновенного погружения в ледяную воду тело не слушается… Он забарахтался в воде, одной рукой держась за гриву коня, а второй пытаясь уцепиться за край уходящей из-под пальцев льдины. Вместо нее рука наткнулась на что-то другое. Не такое твердое. Это что-то задергалось и потянуло вверх, но стальные латы были тяжелее… – Хайден… Тихий шепот звал откуда-то сверху. Вода стала теплее. Надо собрать все силы и… – Ха-айден… – Голос был знаком. Айлин? – Хайден, да проснись же ты, спящая красавица! – К раздраженному шепоту добавился ощутимый пинок в спину. Барон, еще толком не очнувшись ото сна, приподнялся: – Что? Ах, это вы, сэр Аркадий! Спасибо, что разбудили, такое снилось… – Потом расскажешь! – торопливо зашептал вирусолог. Его глаза в свете затухающего огня тревожно блестели. – Тихо… Там снаружи что-то не то! Лошадь твоя уже почти весь повод сгрызла… – А Барбуз? – Хайден стиснул в пальцах рукоять меча и прислушался. Гроза все еще бушевала, гремя градинами по прохудившейся крыше, но теперь к громовым раскатам примешивались еще какие-то звуки. И звуки весьма странные… – «Барбуз»… Дрыхнет, гад! Из него часовой – как из меня пластический хирург! Если бы коняшка не заржала, так бы все и спали… О! Слышишь?! Опять начинается! Со двора донеслось чавканье грязи и скрежет, будто по земле прошлись ржавой бороной. – Там кто-то есть. – Барон весь подобрался и кинул быстрый взгляд на дверь залы. Конь, с пеной на губах, пятился от дверного проема. Людоед на стуле, привалившись спиной к стене, действительно дрых самым бессовестным образом… – За мной, – велел Хайден, по-пластунски продвигаясь в сторону окна. Аркадий пополз следом, про себя поминая беспечного великана тихим незлым словом. К скрежету снаружи добавилось глухое рычание и натужный хрип… Барон, успешно добравшись до стены, резво поднялся на ноги и, прижавшись спиной к плесневелым бревнам, осторожно выглянул в окно. – Видишь что-нибудь? – Аркаша встал рядом. – Вижу, – севшим голосом ответил Хайден. – Лучше бы я такого никогда не видел! Храни нас Пресвятая Дева, ну и мерзость! – Где? – Ильин с опаской высунул нос под дождь и тут же шарахнулся обратно. – Господи, что это?! – Мне так кажется, – задумчиво проговорил барон, – что это – те самые «давно высохшие косточки», которые Барбуз по вашей просьбе зарыл в землю… А еще мне кажется… – …что нам – хана! – пробормотал вирусолог, стеклянными глазами пялясь в темный оконный проем и чувствуя близкую кончину от помутнения рассудка. Посреди двора, в комьях размокшей глины, копошилось нечто до того отвратительное, что описать это словами не поворачивался язык… Поблескивающие в неровных вспышках молний острые кончики мокрых загнутых рогов; мерцающие желтоватым светом пустые глазницы тяжелого черепа, на глазах обрастающего кожей; мосластые кости, стремительно покрывающиеся неровными ошметками плоти; длинные черные когти на четырехпалых лапах… Страшилище немыслимое! Вот тебе и «столетний скелет»! – Наверное, надо было закопать поглубже, – заметил барон и кивнул в сторону коня. – Аркадий, отвяжите его. Может так случиться, что нам придется уносить отсюда ноги. – И я бы посоветовал сделать это как можно скорее! – Ильин трясущимися руками распутал узлы на поводе и, с трудом удерживая на месте рвущуюся лошадь, добавил: – А закапывать эту пакость, по-моему, бесполезно – у нее грабли почище экскаваторных… Снаружи донесся берущий за душу рев. Существо встало на ноги, повернуло голову в сторону дома, принюхалось… и взвыло так, как не снилось и собаке Баскервилей! Конь захрапел и поднялся на дыбы. Болтающийся у него на шее медик, который до этого момента искренне считал самым жутким звуком кошачьи вопли по весне, воскликнул: – Хайд! Линяем отсюда, пока живы! Что ты там застрял?! – Не получится, сэр Аркадий, – покачал головой барон. – Отойдите от двери. – Зачем?! – Отойдите. – Голос Хайдена был абсолютно спокоен, но от Ильина не укрылось напряжение, сковавшее замершую у окна фигуру. Врач попятился к центру залы, таща за собой взбрыкивающую лошадь. – Оно… идет сюда?! – Нет. ОНО сейчас стоит под окном и смотрит прямо мне в лицо. – Так, значит, выход свободен? – Нет. Вы еще не поняли, сэр? Оно не одно. Их тут – много… Как будто в подтверждение его слов с обратной стороны дома донесся ответный вой. Что-то тяжелое с грохотом ударило в стену. Рука Аркадия самопроизвольно потянулась к подвешенному за пояс шорт тесаку людоедки (из пещеры прихватил, на всякий пожарный). – Разбудите Барбуза, – сказал Хайден. – Мы тут вдвоем не справимся. – От него, я так думаю, тоже толку немного будет, – возразил Ильин. – Ну в самом крайнем случае наружу выкинем, а пока они его поймают, пока прожуют – глядишь, мы и смотаться успеем… Держи коня! Вирусолог сунул поводья в руки барону и, на цыпочках подкравшись к безмятежно похрапывающему людоеду, хорошенько шлепнул его ладонью по макушке. – А?! – подпрыгнул тот, озираясь и протирая заспанные глаза. – Бэ! – гаркнул медик. – Проверка революционной бдительности! Это так ты нас охраняешь?! – Да я только на секундочку глаза прикрыл… я не спал! – Ага, это ты просто моргаешь медленно? Вставай! Тут вроде как серьезная переделка намечается. – А что случилось? – Помнишь тот скелетон рогатый? Который ты похоронил по-христиански? – Ну да… – Раскопался и хочет тебе за это большое спасибо сказать! Что, не веришь? Выйди на крылечко, сам посмотри! Людоед так и сделал… Хайден неодобрительно покачал головой: – Недоверчивый… Сэр, почему вы его не остановили? – Ну, во-первых, заслужил – не спи на посту! – Аркаша снял с пояса тесак и, поигрывая им, как заправский коммандос, ухмыльнулся до ушей. – А во-вторых… – Он поднял с пола волшебный мешок и прижал его к уху. – Уважаемая, вы там не спите? Нет? Тогда позвольте спросить: вы сколько лет замужем? Тридцать четыре года?! Хайд, можешь за нашего приятеля не волноваться – если он такое выдержал, то его голыми руками не возьмешь! – А-А-А-А!!! – Но нервы, конечно, ему подлечить не помешало бы, да… Барбуза внесло обратно вместе с дверью. Судя по перекошенному до неузнаваемости лицу каннибала, причин сомневаться в словах вирусолога у него теперь точно не осталось. – Убедился? – спросил Ильин. Великан кивнул – говорить он не мог. – Тогда вставай, целее будешь… И прекрати орать! Аж уши режет… – Они там… это… у-у-у! Такие страшные-э! – Да ты, в сущности, тоже не Марлон Брандо… – Врач помог великану подняться. – Сколько штук, сосчитать не успел? – Один с рогами, – наморщил лоб Барбуз, – двое – с крыльями, они на крыше сидели… И еще одно, такое волосатое, словно медведь, оно сейчас крыльцо доламывает… – Значит, не пять, а четыре, – вскользь заметил барон, не сводя глаз с дверного проема, – хорошо. – Хорошо? – переспросил Аркадий, не веря своим ушам. – Ты что у нас, супермен? Чего ж тут хорошего – со всех сторон фашисты обложили, прут, как лоси на водопой, спать мешают и вообще, кажется, на мордобитие настроились, а у тебя все хорошо! – Их могло быть больше. – Нам и этого хватит по самое прости господи… В дверях показалась здоровенная мохнатая фигура с традиционно горящими глазами. На первый взгляд она напоминала не очень удачный гибрид медведя и гориллы, только почему-то с волчьей мордой… Существо свирепо хрюкнуло и, пригнувшись, шагнуло в залу, оставляя на деревянном полу глубокие царапины от десятисантиметровых когтей. Медик сжал в ладонях рукоятку тесака и расправил плечи. Дрался он в последний раз где-то с гол назад, еще будучи студентом, но навыки пока не растерял… Чудовище облизнулось и, щелкая зубами, ринулось вперед. Зашуганный людоед шарахнулся в сторону, забился в угол и прикинулся веником. Одного взгляда на его физиономию хватало, чтобы понять – помощи от него сейчас не жди… Аркаша поплевал на ладошки и с решительным: «Надо же когда-то начинать!» – храбро замахнулся тесаком. Попал по волосатой лапе, едва не оглох от рева и схлопотал от обидевшегося монстра в ухо. – Ах, ты так? – поднимаясь с пола, сквозь зубы прошипел медик, который, несмотря на профессию, излишним либерализмом не отличался, а уж когда бьют… – Драться, да? Да я тебя… От второго ответного удара он улетел аж к подножию хлипкой лестницы. Полежал среди обломков гнилых ступенек, глядя в темный потолок, задумчиво ощупал себя со всех сторон на предмет переломов и медленно поднялся. Чудовище удивленно рыкнуло… – А вот это ты уже зря, – с чувством выговорил вирусолог, размял плечи и решительно взялся за «ножичек». В его глазах отсвечивали огни первобытных костров. – Ты что думаешь, я только микроскоп в руках держать умею? Хайд, отойди в сторонку, я сейчас этому косолапому популярно объясню, что почем!! – Как вам будет угодно, сэр, – усмехнулся в бороду барон и повернулся к окну. Надо сказать, вовремя повернулся – с улицы донеслось хлопанье крыльев, и на подоконник, зловеще клекоча, приземлилось еще одно чудо-юдо. Зыркнуло на длинный меч круглыми совиными глазами и зашипело, высовывая узкий треугольный язык. На крючковатом клюве блестели дождевые капли. Размерами страшилище было почти с самого Хайдена… Последний прикинул свои скромные возможности, размашисто перекрестился и стремительным ударом клинка сбил крылатое исчадие с ног. Или с лап… Оно завыло и, распоров когтями доски подоконника, вывалилось наружу. Впрочем, радоваться этому было рано – на смену злобной «птичке» тотчас же подоспела вторая такая же. Один в один, разве что размах крыльев побольше да морда злее… Конкретно эта особь оказалась то ли умнее, то ли опытнее и лезть на рожон, фигуряя по подоконнику, не стала. Вместо этого она, ухнув, завернула в воздухе перед окошком мертвую петлю, снесла косо болтающуюся оконную ставню и, сбив с ног Хайдена, прорвалась внутрь. Прорвалась – и зависла под потолком, подыскивая, в кого бы вцепиться… Аркашу, гоняющегося с тесаком и перекошенной от злости физией за завывающим лохматым монстром, со счетов сняли сразу. Тихо, но свирепо ругающийся барон, пытающийся достать снизу мечом подлую тварюгу, тоже как-то не привлекал… А вот трясущийся в своем углу Барбуз, у которого и оружия-то никакого не было, на роль основного блюда подошел великолепно! С торжествующим криком чудовище расправило крылья и ринулось вниз, выставив перед собой острые когти… – А-а-а!! – завопил людоед, узрев стремительно пикирующее прямо на него страшилище. Оно разинуло клюв, сверкнуло оранжевыми глазищами и уже почти было впилось в намеченную жертву, как… – Попался! – констатировал запыхавшийся от недавних резвых подпрыгиваний барон, крепко сцапав «райскую птицу» за загривок. Удобнее было бы за хвост, но его у твари не оказалось… Зверюга разразилась возмущенным клекотанием и извернулась, целя крепким клювом в лицо обидчику. Напрасно, Хайден предусмотрел и это – тускло блеснув, стальной клинок вжикнул и снес совиную голову, не дав ее обладателю и крылышком махнуть. Покрытая мокрыми перьями туша грузно рухнула под ноги верещащему людоеду. Барон на всякий случай пнул ногой безжизненное тело. Убедился, что чудовище успокоилось навеки, и снова развернулся к окну. С одной крылатой гадиной он покончил, но осталась вторая… А гражданин Ильин тем временем плотно подсел на «догонялки» – волосатый монстр, по всей видимости искренне недоумевая, какие нынче пошли невоспитанные жертвы, поскуливая, носился по зале, ища путей к отступлению. От спасительной двери его отогнал боевой конь (тоже очень беспардонно отогнал – в лоб двумя задними копытами), а дряхлая лестница почила в бозе еще с момента падения на прогнившие ступеньки нехуденького вирусолога… Улепетывая, чудик, конечно, старался исподтишка тяпнуть взбесившегося врача за что придется, но получалось у него это плохо – на бегу кусаться неудобно, а попробуй-ка притормози… Ведь прирежет! Барбуз все так же вопил на одной ноте, медик в запале снова перешел на латынь, лохматый монстр завывал, от окна неслось хриплое карканье… Одним словом, если бы в поместье сейчас забрел какой-нибудь припозднившийся путник, он всенепременно бы решил, что сюда временно перебазировалась сама святая инквизиция! Все были при деле: Хайден, свесившись из окна, усердно шпынял острием меча наседающую гарпию, Аркаша медленно, но верно зажимал медведеподобное чудище в угол между стеной и камином, Барбуз ревел буйволом, постепенно увеличивая громкость до болевого порога… Товарищи были так заняты, что не заметили появления на арене боевых действий еще одной фигуры. Рогатый «скелет», теперь уже вполне из плоти и крови, медленно переставляя пудовые копыта, возник на пороге залы именно тогда, когда его совсем не ждали. Тяжелая лапища взлетела вверх – и вскинувшийся было конь, словно мешок с соломой, рухнул на пол кверху копытами. Успешно приканчивающий клюющуюся тварь барон обернулся на грохот и изменился в лице: – Сэр Аркадий! – Обожди, я занят… – Вирусологу удалось-таки прижать волосатое чудище к стенке, и теперь он сосредоточенно прикидывал, с какого плеча удобнее рубить. И тревожный призыв Хайдена, к сожалению, в данный момент был для врача пустым звуком… Барон махнул рукой и, приняв во внимание медлительность рогатого и расстояние от двери до камина в тридцать с хвостиком локтей, вернулся к хлопающей крыльями насущной проблеме. «Проблема» явно уже начала уставать, и если сделать обманный выпад да подпустить на расстояние вытянутой руки… Обладатель шикарных рогов и уникального экстерьера был несколько озадачен. Всем явно было не до него! Рычать пробовал, зубами скрипел, а толку – ноль! Барону удалось ухватить гарпию за одно крыло; Ильин наконец определился, куда и сколько раз бить; Барбуз, прооравшийся на несколько лет вперед, замер в уголке, закрыв лицо руками и дрожа крупной дрожью. То ли людоед ввиду своей внешней непривлекательности чудовищу не понравился, то ли сидел слишком тихо, но рогатый облюбовал для скорейшего употребления почему-то Хайдена. Может, еще в окне в лицо его запомнил, кто знает? Как бы то ни было, оживший скелет решительно направил стопы именно в сторону барона. Но не успел сделать и пяти шагов, как зацепился мосластой ногой за валяющийся на полу чудесный мешок. Из торбы тут же раздался истеричный писк… Затаившийся у стеночки Барбуз дернул ухом и поднял голову. Монстр свысока посмотрел на трепыхающийся внизу мешок, подумал и с садистской ухмылкой на кабаньей морде занес было грязное копыто над мечущимся под холщовой поверхностью торбы бугорком, как… – Не-э-эт!!! Яростный вопль великана обрушил снаружи карниз! Босоногий вихрь, в котором трудно сейчас было узнать пугливого каннибала, взлетел над полом и, пронесшись через залу, налетел смерчем на оторопевшего рогоносца… Ба-бах! Громкий хруст, грохот падающего тела и – в наступившей тишине – тоненький от ужаса и переживаний голос: – Пециллочка, с тобой все в порядке?! На это отвлекся даже Аркадий… Посреди залы, держа в одной ручище дубовую входную дверь (которой и схлопотал по рогам оживший скелет), а в другой – волшебный мешок, стоял Барбуз. Вид у него был взъерошенный. – Пециллочка? Сума затрепыхалась – людоедка оказалась очень везучей… Счастливая улыбка озарила лицо трусливого людоеда. – Да-а, – протянул Ильин, наблюдая сию трогательную картину. – Любовь! Торжество воображения над интеллектом… Прижатый к стенке лохматый монстр на всякий случай кивнул и попытался под шумок тихонько слинять, но не тут-то было. – Куда? – грозно прикрикнул вирусолог. – А ну стоять-бояться! – Вам помочь, сэр? – Барон прикончил крылатую гадину и теперь, стоя с мечом наголо над лежащим без признаков жизни рогатым, легонько тыкал того кончиком клинка в бок. Бывший скелет не реагировал. – Этого, кажется, наш отчаянный друг насмерть зашиб! – Не, помогать не надо, справлюсь… А тебе – респект, бородавчатый! – Что? – моргнул людоед. – Молодец, говорю… – Медик хорошенько размахнулся, целя тесаком в горло смирившемуся с неизбежным чудовищу, и… – Блин! Ну что оно на меня так смотрит?! – Бейте, сэр, – усмехнулся Хайден, – еще несколько минут назад эта тварь свернула бы вам шею не задумываясь! – Так я это… я, конечно, понимаю… – Аркаша посмотрел на притихшего монстра и неожиданно для себя опустил тесак. – Ну его, ребята. Что мы, звери? Чеши отсель, волосатик, у меня мясников в роду не было… Чудовище, не веря своему счастью, благодарно хрюкнуло и, поджав хвост, дало деру – только доски затрещали! – Не понимаю я вас, сэр. – Да я сам себя иногда не понимаю! – развел руками медик. – Просто… жалко стало зверюшку… Может, они в Красную книгу занесены, а мы с вами их тут потрошим почем зря? – С такими настроениями, сэр Аркадий, вас бы на поле брани в первой же атаке мечом проткнули, – покачал головой барон. – А я белобилетник! – до ушей улыбнулся вирусолог. – Меня в армию не забреют! Да ладно, Хайд, не гунди. Пусть себе бегает, впредь умнее будет… – Смотрите! – подпрыгнул успокоившийся было каннибал, тыча пальцем в лежащего на досках рогатого. – Он… тает! Молодые люди только рты пораскрывали – тело чудовища медленно исчезало, как ночной туман под утренним солнцем… Оно становилось все прозрачнее и прозрачнее, контуры фигуры постепенно стирались, и уже через несколько мгновений на полу перед замершей троицей не осталось даже намека на то, что здесь вообще кто-то лежал. – Мистика-а… – протянул Ильин. – Это что, типа магическая утилизация отходов?! Или оно обратно через часик пришлепает? – Нет, – вдруг раздалось снаружи. Голос был гулкий, будто сотканный из криков птиц и шелеста древесной листвы. – Я прощаю их, как вы простили, люди… – Что это?! – аж присел впечатлительный Барбуз, дико озираясь по сторонам и прикрываясь мешком с обожаемой супругой. – Откуда?! – Тихо ты. – Хайден, хоть и не чувствовал никакой опасности, но все-таки пока не выпуская из рук верного меча, двинулся к выходу. – Пойду посмотрю… – Я с тобой! – Лопающийся от любопытства медик увязался следом. На дворе уже начало светать. Гроза прекратилась. – Вот вы, значит, какие… – прошелестело в воздухе, и ребята замерли на недоломанном крыльце столбами: сплошная стена темного леса неуловимо принимала очертания… человеческого лица! Ветви-брови, глаза-просветы между деревьев, рот, улыбающийся кривыми стволами елок… – Хозяин леса! – пискнул за спинами приятелей людоед, вытаращив глаза. – Вот это спецэффект… – ахнул Аркадий. – Кто? – переспросил барон. – Не обзывайся, двуногий! – недовольно колыхнулась чаща. – Людоед прав – я Хозяин леса. Я – сам лес. Каждое дерево, каждый высохший пень, каждая букашка – это я! – А эти снусмумрики зубастые? Твоих зеленых лап дело? – прищурился медик. Лес зашумел, будто вздыхая: – Моих. Они были наказаны, и они за все ответили… Я их отпускаю. – А за что вы их так? – подал голос Хайден. – И кто они такие? – Те, кто убивал меня ради жестокой забавы, – нахмурились сосны, – кто не знал пощады, жалости и меры, те люди, которые когда-то жили здесь… – Пропавшие князья! – дошло до вирусолога. – Вот куда они делись-то! Сурово… А за что ты на нас их натравил, а, мечта бензопилы «Дружба»?! Мы тут и пальцем ноги никого даже в мыслях не трогали! – Вы – люди. Они – звери. – И чего?! – Я повелел им на собственной шкуре узнать вкус холодной стали. Каждый раз умирать от руки человека и снова возрождаться, чтобы снова умереть… Пока не истечет их срок или кто-нибудь не отпустит их, убрав меч в ножны, так, как в свое время не сделали они… Аркаша кинул мимолетный взгляд на тесак и смущенно спрятал его за спину. – Срок истек. Пускай покоятся с миром! – торжественно провозгласил лес. – Подождите. – Хайден сделал шаг вперед. – А тот, последний, лохматый, он ведь живой остался! Как же он «упокоится»? – А… да, – вспомнил Хозяин и неопределенно махнул разлапистой веткой. – Ну жив так жив. Пускай… – Так и… – Прощайте, люди! – Ветер пронесся по верхушкам деревьев, и лес снова стал ничем не примечательной глухой чащобой… Все трое переглянулись, но не успели и слова сказать, как из-за бревенчатого угла дома донеслось: – Здравствуйте… ГЛАВА 5 Аркадий скептически рассматривал стоящего перед ними растрепанного паренька лет семнадцати. Рязанская мордашка, заросший еще похлеще Хайдена, из одежки – такая рванина, что смотреть жалко, но в целом обычный такой парень… – Как звать-то тебя, Маугли? – со вздохом спросил медик, так и не найдя, к чему придраться. – Лир, – косясь на тесак в руке вирусолога, осторожно ответил юноша. – Лир? Король?! – Нет… А что, похож? – Боже упаси! Так, музыкой навеяло… Значится, это тебя я помиловал, что ли? – Меня… Ой! Спасибо! – опомнился паренек, бухаясь перед опешившим Аркадием на колени и впечатываясь лбом в мокрую землю. Ильин аж в сторону отскочил… – Это… Ты чего? А ну вставай! – Не могу… Я ваш вечный должник! – Да брось ты, ну… Поднимайся! Чтоб мне все так благодарны были… Слушай, серьезно, вставай уже, я сейчас смущаться начну! – А бить не будете? – на всякий случай поинтересовался парень. – Не будем, – ответил за Аркадия Хайден. – Хватит на сегодня. Сэр, ночь позади. Можем отправляться! – Тебе лишь бы по лесу шариться… – проворчал невыспавшийся медик. – А лошадка? Где она? Что-то мне пешком гулять не улыбается. И трава мокрая опять же… – Барбуз! – обернулся барон. – Сходи посмотри… Барбуз? В ответ – тишина… Экстренный обыск старой усадьбы не дал никаких результатов – трусливый людоед, пока Лир усердно отбивал поклоны, слинял, прихватив с собой мешок с любимой женой! – Вот зараза неблагодарная! – Поняв, что шустрого «проводника» теперь в лесу днем с огнем не сыщешь, злющий Ильин пнул носком сапога остатки крыльца и сжал кулаки. – Да если б не мы, его б тут сожрали уже три раза! Ни стыда, ни совести, ни чувства долга! – Ваш друг вас бросил? – поднимаясь с земли, спросил Лир. – Таких «друзей» – на вешалку да в музей! – сердито фыркнул Аркаша. – Он нам до деревни дорогу показать обещал, трепло бородавчатое! Что сбежал – невелика потеря, а вот как мы теперь людей найдем? – Я провожу! – с готовностью подался вперед паренек. – Я знаю короткую дорогу, всего сутки идти! – Ничего себе – короткая… – Если по протоптанной – так это берите неделю! – развел руками Лир. – Но вы как хотите, я же только предложил… А зачем вам в деревню надо? – Обстановку прояснить, – туманно отозвался барон, свистом подзывая куда-то запропастившегося коня. – Забыл представиться – Хайден Эйгон. Можно просто Хайден. Лир в ответ земно поклонился. – А это сэр Аркадий Ильин… – …можно просто Аркадий Михайлович! – надулся от важности вирусолог. – Так, по-домашнему… Хайд, коняшка где?! Они все издеваются, что ли? Хайден свистнул еще раз, огляделся и недоуменно развел руками: – У меня такое чувство, сэр, что мы остались без лошади… – Угнал, подлец?! – Барбуз? – А кто же еще?! Ну погоди, морда зеленая, встретимся – мало не покажется… Лир! Потопали… Где там твой «короткий путь»? И снова дорога… Собственно, особо комфортных условий изначально можно было даже и не ждать. Но чтобы настолько? Под ногами противно хпюпало. Сделав слишком резкий шаг вперед, Аркадий оступился, мокрая подошва баронского сапога соскользнула с кочки, и медик с громким «чвяк!» по пояс влетел в густую холодную и отвратительно вонючую жижу. – Тьфу ты! – карабкаясь обратно, сквозь зубы прошипел он. – Сколько Сусанина ни корми – все равно в болоте утопнешь! Лир! Тебе сказать, где я видел таких гидов, как ты?! – Где? – Бойко перепрыгивающий с кочки на кочку паренек обернулся. – Ой… – Вот тебе и «ой»! – буркнул вирусолог. – Руку дай, что ли! Хайден, хватит ухмыляться, меня сейчас на дно утянет… вместе с твоими, между прочим, сапогами! – Как носить – так они общие, – припомнил посмеивающийся в усы барон, но руку протянул. – Держитесь… р-раз! Плюх! Как ни крути, а питался Аркаша в последнее время явно лучше Хайдена. И – как следствие – перевесил. Да к тому же это было все-таки болото… Результат – вместо того чтобы вытащить медика, барон сам загремел в липкие объятия илистой топи по самое ничего себе. – Ай молодец… – вытирая с лица коричневую тину, с чувством сказал Ильин. – Силы нет, ума – подавно… И кто нас теперь отсюда вынет? – Тьфу… Гадость какая… – отплевываясь, Хайден ухватился за кочку. – Лир, иди сюда! Парень быстро допрыгал к нужной кочке и замер, задумчиво глядя сверху вниз на увязших уже почти по самые плечи товарищей: – Я вас двоих не вытяну! Вы тяжелые… – Ты нас сюда завел – вот и вынимай, как хочешь! – Вирусолог судорожно дернулся, чувствуя, как болото потихоньку затягивает его в свои вязкие глубины. – И быстро! Я твой спаситель или нет?! – Сейчас я как-нибудь… – Проводник попытался было наклониться, но сам едва не сверзился со своего бугорка и передумал. – Нет, так я тоже свалюсь… – Лир!! – хором взревели барон и медик, из последних сил цепляясь за кочку. – Я же думаю! – Ты не думай! – рявкнул Аркаша. – Ты – делай! – Что? – Да хоть что-нибудь! Меня засасывае-э-эт… – Говорил я вам, сэр, – прокряхтел Хайден, с трудом снимая с пояса меч. – Нечего было с ним сюсюкаться… а вы – «Красная книга, Красная книга»… – А кто ж знал-то?! Значит, в другой раз буду жесток и беспо… по… Кхе! Если я доживу до этого… кхе! раза… Хайд! Я тону!! – Сейчас. – Барон поднял меч над головой и шикнул: – Лир, а ну брысь! – Убивать будете?! – Будем, – острый клинок вонзился в кочку на треть длины, – как только вылезем. Сэр, держитесь за меня! – Угу… – промычал Аркаша. Он уже погрузился в грязь по самые ноздри… – А теперь прыгаем! – скомандовал Хайден, делая резкий рывок вверх. Жижа обиженно хлюпнула, на ее коричнево-зеленой поверхности, лопаясь, вздулись пузыри… но победа осталась за нашими товарищами! – Живы? – коротко бросил через плечо барон, стоя на кочке и вцепившись обеими руками в рукоять меча. – Жив… – отплевываясь, сообщил Аркадий. – Тогда отцепитесь от меня и догоните Лира. Как бы от нас второй проводник не сбежал… – Нечего было мечом в него тыкать. – Медик честно попытался «отцепиться», но тут же, ойкнув, замер. – Хайд, ты меня извини, конечно, но если я тебя отпущу, то грохнусь обратно, и мы на этом поганом болоте всю сознательную жизнь проторчим! – Так и что? Будем стоять, пока не околеем от холода? Аркадий пожал плечами и, вытянув шею, проорал: – Лир! – Да? – с безопасного расстояния отозвался провожатый. – Что – «да»?! Быстро подошел! – Ага, а вы меня – мечом?! – Совесть у тебя есть?! Ты же видишь, что мы и шага по-человечески сделать не можем! – разозлился барон, у которого от напряжения начало сводить ноги. Кусок суши, где они стояли, в диаметре – и это жуткий максимум! – был всего около двадцати сантиметров. Не взлетное поле, одним словом… – Ладно, Хайд, ну его! – наконец решил Аркадий, чувствуя, что пятки начинают неумолимо сползать с края кочки. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих… Ты танцевать умеешь? – Что, простите?! – Танцевать! Это когда под музычку, знаешь, костями трясут… – Да это я знаю! Но… – Так умеешь? – Умею… – Лады! Повернись-ка, избушка, к лесу задом, а ко мне передом… – Зачем?! – Тихо, поручик! Командовать парадом буду я! Повернулся! Умница… Вашу руку! А теперь – раз-два-три, раз-два-три! И в ритме танго… Ни одно болото еще не видывало такого шоу… Два грязных по самые брови молодых человека, грациозно, как бегемоты, прыгающие по кочкам с псевдобалетными ужимками, – это зрелище! Да такое, что и словами не выразишь! Борис Моисеев за такую подтанцовку отдал бы полжизни и любимые сережки… – Левую ногу – вправо… – Так она же левая! – Хайд, не умничай. Я веду, а раз я веду – ты, как приличная дама… – Кто?! – Да это образно! Оставь свой меч в покое, свалимся же! – Сами вы, сэр… дама! И уберите руки! – Ой, да нужен ты мне, как Мэрилин Монро – голос! Не дергайся, говорю, мы почти доскакали… – А что вы ко мне так прижимаетесь?! – Это танец такой, дубина! Та-нец! Он же не на двух мужиков в паре был рассчитан… И успокойся, бога ради, ты не в моем вкусе! – Э-э?! – Тьфу! Да не в том смысле! Я убежденный гетеросексуал, и хватит на меня так коситься недвусмысленно… – Убежденный… кто?! – Хайд, не зли… Я сейчас с ритма собьюсь… Раз-два-три… – А все-таки? – А по шее?! – А не выйдет, у вас руки заняты! – Могу отпустить!! – …Не надо… Вот так, в бодром темпе, оскальзываясь на поворотах и уже привычно переругиваясь, они благополучно добрались до края негостеприимного болота. Стоящий в сторонке, под обросшим мхом деревом, Лир радостно заулыбался: – Я знал, что вы сможете! Идем дальше? – Угу… – Слегка отдышавшись, Аркадий вопросительно посмотрел на барона. – Сейчас… Хайд, ты думаешь о том же, о чем и я? – Несомненно, сэр… Лир, поди-ка сюда! – А… зачем? – насторожился горе-проводник, делая робкую попытку спрятаться за ствол. Кровожадные ухмылочки двух недавних танцоров зародили в нем нехорошие подозрения… – По душам побеседовать! – зверски улыбаясь, просвистел Ильин. – Бить будете… – допетрил паренек. – Нет, – подумав, неожиданно ответил медик. – А что? – Убивать! Убивать на фиг! До стадии расщепления атомов!! Хайден, держи его, сейчас этот паршивец у нас быстро поймет, кто здесь кому тетя… – А-а-а!!! – Сэр, можно я первый ему в ухо двину?! – Ну… стой! Стой, кому говорят?! Ведь все равно догоним, а так еще и устанешь… Хайд, давай так – уши твои, а уж пятак начистить… – Как вам будет угодно, сэр! Заходите сбоку, а я… Ай! Он кусается! – Ну пусть кусается, пока есть чем… Ага-а?! Попался, друг сердешный?! – Пустите! Помилуйте! Я больше не буду-у-у… Шлеп! – Ай! Шлеп! – Уй! – И думай в другой раз, прежде чем не зная броду в сталкеры набиваться! – назидательно проговорил Аркаша, как ни в чем не бывало присаживаясь на камушек и стаскивая с ног полные грязи сапоги. – Обувке пришел полный «прощай!»… Разве что если просушить? Денька два-три… – Легче купить новые. – Барон оглянулся на медика, вздохнул – в память о хороших, почти не ношенных сапогах и поставил на землю зажмурившегося Лира. Оба «мстителя» вполне удовлетворились двумя крепкими затрещинами, поэтому пугать мальчишку дальше было уже неинтересно… – Жалко выбрасывать! – посетовал медик, выливая из левого сапога воду. – Может, на худой конец старьевщику пихнем за символическое вознаграждение, типа как секонд-хенд? – Можно… – Э… простите! – Чего тебе? – отвлеклись товарищи, поднимая головы. Озадаченный Лир, стоя на том же месте, куда его поставил Хайден, смотрел на них с откровенным недоумением: – А убивать что, не будете?! – Вот заладил, – поморщился Аркаша, выколачивая о камень мокрое голенище, – «убивать, убивать»… Нам что, заняться больше нечем? Чисто для профилактики по каске мы тебе настучали, а остальное не в нашей компетенции… – А в чьей? – Детской комнаты милиции! – Медик сунул в мешок испорченную обувь и поднялся. – Ладно, Хайден, почапали. – А я как же? – изумился паренек. – Пальцем покажи, в какую сторону идти, и – свободен! Хватит с меня таких прогулочек, я не вездеход-внедорожник… – Это что? – Барон отряхнулся. – Машина такая. Застрянет там, куда другая не доедет… Лир, у тебя язык отсох или ты пал смертью храбрых? – Вы меня бросаете?! – Нет, блин, с собой возьмем! – всплеснул руками вирусолог. – Да я отмываться неделю буду после твоих «коротких путей»! Нет уж, мелкий, мне адреналина и так в жизни хватает. – Где деревня? – сурово сдвинул брови Хайден. – Не скажу! – выпалил Лир. – Если с вами идти не позволите – нипочем не скажу, хоть убейте! Как я тут один останусь? Вы же остальных совсем убили, злодеи… – Нет, Хайд, ты это слышал?! – поразился Аркаша. – То есть нас тут в чем-то еще и обвиняют! – Возьмите меня с собой! Пожалуйста… – умоляюще пискнул Лир. Товарищи посмотрели друг на друга. – Ну? – Что – «ну»? – Хайден пожал плечами. – От него же толку никакого. Сегодня – болото, завтра – еще что-нибудь в таком же роде… – Н-да, – подумав, кивнул медик. – Прав, как есть прав… Не везет нам с провожатыми. Один лошадь спионерил, второй чуть в болоте не утопил… Так что, парниша, извиняй – тебе налево, нам направо, и асталависта, бэби! – Идем? – уточнил Хайден. – Идем. Я лай собачий слышал. Деревня там впереди, видать. На фига нам этот диверсант? Повертев головами, они определились с направлением и, углядев между зарослей тропинку, зашагали вперед, не оборачиваясь. Лир так и остался потерянно стоять, провожая взглядом две постепенно удаляющиеся спины… – Я же не хотел… – чуть не плача, пробормотал он, с тоской глядя на осточертевшие за столько лет сосны. – Я же не нарочно, я не виноват, что так вышло! Я полезный, я… Я им еще покажу! – Он сжал кулаки. – Я… я докажу, что от меня есть польза! Докажу, что я не хуже! На сих словах паренек нахмурился, задумчиво отследил направление, в котором скрылись «спасители», и тихонько двинулся следом… Слух Аркадия не обманул – не прошло и часа, как лес кончился, и на пригорке впереди возникла деревенька. Скромная такая… дворов на тридцать. Не Нью-Йорк, конечно, но после бесконечных елок… – Слава тебе господи! – с облегчением выдохнул вирусолог. – Прибыли! Хайд, что ты головой качаешь? Что опять не так? – Не был я здесь, – невесело сказал барон. – Места незнакомые. Надеялся, что вспомню… – И как? – Никак. – Могу только посочувствовать. – Медик утешительно похлопал товарища по плечу. – Ладно, не кисни, старик! Я тоже не здешний. А то, что все помню, мне в общем-то не особо помогает… Пошли, что ли? Жрать охота, извиняюсь… – Мне тоже. – Хайден, оставив тщетные попытки воскресить память, зашагал по дороге. – Интересно, здесь есть какой-нибудь трактир? – Он-то, может, и есть, – задумчиво проговорил Аркаша, шаря по карманам, – а вот как у нас с наличностью, мне интересно… – С чем? – Да все с тем же. У меня только… вот. – Вирусолог сунул под нос барону ладонь, на которой сиротливо зеленела мятая бумажка с портретом Франклина и циферкой «5». – Это что? – Деньги… Что ты на меня так смотришь?! Типа я сам не знаю, что пятью баксами только детей смешить! Но больше у меня нету! – Это… простите… деньги?! – Ты что, глухой? Я же только что сказал… Да, деньги! Теоретически… – Бумажные?! – Скажи спасибо – не деревянные… – Аркаша насупился и сунул злосчастные доллары обратно в карман. – Хорошо! Ты можешь предложить что-то посущественней? – Конечно. Золото. – И где оно, если не секрет? – ухмыльнулся вирусолог, окинув насмешливым взглядом скромный баронский прикид. Ни на рубашке, ни на кожаных штанах карманов не наблюдалось… Хайден чертыхнулся: – Было золото. В кошеле было! А кошель в седельной сумке… – А сумку вместе с лошадью у нас свистнули! – мрачно резюмировал Аркадий. – Так что с едой мы в конкретном пролете. Вот разве что… – Милостыню просить я не буду! – Да зачем же сразу – милостыню?! Можно в долг занять, под проценты… – У кого? – У кого-нибудь… – Так они нам и дали! – Тоже верно. Ей-богу, хоть на паперть… Да не куксись! Попрошайка из тебя все равно не получится. – Почему? – Ты лицо свое видел вообще? Прямо не плюнь рядом! Баронством несет за километр… Я б такому «нищему» и гроша ломаного не дал! – А я бы дал… – Мне? – Тебе. По шее! – Да где тебе, доходяге… Эй! Я не понял?! Бамс! – Хайд, ну и гад же ты все-таки… – Вы сами напросились, сэр. А в другой раз… Бумс!! – …а в другой раз борзеть не будешь! – свирепо заявил Аркаша, встав в боксерскую стойку и пружинисто подпрыгивая. Барон поставил на место скособочившуюся после встречи с Аркашиным кулаком челюсть и набычился: – Ах так? – А ты что думал, я тебе вторую щеку подставлю, как Библия учит? Так вот фиг тебе – я атеист! Хайден Эйгон атеистом не был. Но фамильная честь и собственная гордость иногда сильно меняют любые религиозные взгляды… А уж если отпрыску древнего рода ни за что ни про что дали в репу?! Да такие оскорбления смываются только кровью! Ну… хотя бы из носа! Разумеется, всерьез ни тот, ни другой калечить оппонента не собирался. Так, для разрядки кулаками помахать. Но так как оба были натурами увлекающимися, то, когда сквозь клубы пыли, ругань и топот босых пяток по земле до них донесся чей-то голос и скрип колес, внимания на это никто не обратил… – Прекратите наступать мне на ногу, сэр… Я охромею! – Ага, а как локтем под ребро со всей дури – так это нормально?! – Уй! Ну погоди… – Ухо! Ухо пусти, зараза! – Эй! Мучачос! – Ты как меня назвал?! – Это не я… И прекрати пинаться, Пентагон тебе в Интерпол! – А ты с ноги слезь! – Ухо – отпустишь? – У-у… отпущу, отпущу… наверное! – Ах ты враль! А еще – аристокра-атия! На, получи!! – Эй! О-о, каррамба! Вы меня есть слышать ухом?! – Хайд? – Сэр? – По-моему, мы что-то проморгали… Они замерли, навострив уши. Клубы дорожной пыли улеглись, и перед встрепанными товарищами обозначились полукруглые контуры здоровенного фургона модели «дикий-дикий Запад, совсем дикий, слушай…». Впряженный в фургон пофигистского вида мул, глядя куда-то в небо, раздумчиво жевал жвачку. Проблемы этого мира и плохие дороги его, по всей видимости, не волновали ни с какого боку. А вот на облучке… – Ух ты! – вырвалось у Аркаши. Хайден одобрительно кивнул. – О! Пор фин! Теперь я могу проехать?! – поинтересовалась сверху смуглолицая красавица с копной темно-каштановых кудрей. Черные глаза насмешливо блестели, изящные ручки поигрывали поводьями. Фигурка-гитара, узкая талия, зашнурованная в мягкий корсет с вырезом, не оставляющим простора для фантазии… В общем, ТАКИМ женщинам «нет» говорить просто не принято! – А… э… да, конечно! – спохватился таращащий глаза медик, услужливо отпрыгивая на обочину. – Хайд, уйди с дороги, не видишь – девушке проехать надо?! Кстати, барышня, вы не в деревню? – Деревня, си, – кивнула незнакомка. – Может, подбросите?! – разохотился Ильин. – Опять же втроем не скучно и… – Но! Вы мне тут не есть очень нужен! – А может, все-таки… В руке у красавицы блеснул тонкий длинный кинжал, изогнутые брови сошлись на переносице: – Я говорить «но»! И это значить – но!! – Так бы сразу и сказали, – попятился медик. – Э-э, экскюзе муа… Парле ву франсе?! – Но! – качнула головой девушка и тронула поводья. Мул вздохнул и лениво заперебирал копытами. Такой поворот событий Аркашу совершенно не устроил… – Постойте! – Потирая ноющие бока, вирусолог уцепился за деревянный борт повозки. – Мадемуазель! Мисс! Синьорина! Ей-богу, не подумайте дурного… а как вас зовут?! – Тогда вы есть убрать руки от мой фургон? – обернулась смуглянка. Ильин закивал, как китайский болванчик: – Клянусь Гиппократом! Только имя! Девушка белозубо улыбнулась, окончательно «добив» и без того прибалдевшего медика, и представилась: – Кармен! – Электра [1] ? – брякнул Аркадий, расплываясь в восторженной улыбке. – Но… Я есть Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария у Вальдес Хуан Муан Эскобара! – Аркадий! – представился медик, протягивая руку. Девушка не обратила на этот жест никакого внимания: – Приятно быть познакомиться. А теперь, пор фавор, вы быть так любезны отойти от мой фургон?! – Пожалуйста… – Вирусолог шагнул назад, зачарованно провожая взглядом покачивающийся и тающий в пыли купол повозки. – Кармен… Как там дальше-то? А, неважно… – Цыганка, – сказал Хайден. – Нет, – уверенно покачал головой Аркаша. – Испанка! Или мексиканка, они там тоже по-испански говорят… кака-ая девушка! – Вообще-то, сэр, мы хотели найти трактир. – Тьфу ты! Хайд, где твое чувство прекрасного?! – Когда я так голоден, сэр, мне как-то не до романтики… Так мы идем наконец? – Идем, – пожал плечами Ильин. – Тебя ж не переспоришь… Поймав на себе издевательский взгляд барона, вирусолог независимо передернул плечами: – И вовсе не потому я с тобой соглашаюсь, что она туда поехала! Я, может, тоже есть хочу… – Угу. – Хайд. – Что? – сделал удивленное лицо рыцарь. – Разве я что сказал? – Ну тебя… никакой мужской солидарности… – Будет вам солидарность, сэр, будет, – щедро пообещал барон. – Но – только после ужина! – И на том спасибо… – кисло отозвался Аркаша и, кинув прощально-мечтательный взгляд на исчезающий за пригорком фургон, вздохнул: – Эх, старик! Вот так всегда и бывает – не успел ты ее встретить, как – хоп! – и она ускользает… уходит, даже не обернувшись… – Да, – задумчиво сказал Хайден, – уходит. Навсегда… – Что? – обернулся вирусолог. – Ты чего? – Не знаю. – Что-то зашевелившееся было в душе барона утихло. – Не помню. Но когда-нибудь вспомню… Озадаченный странным выражением лица своего спутника, Аркадий открыл было рот, но почему-то промолчал. «Вспомнить-то он вспомнит, – вдруг подумалось медику. – А вот надо ли?» …Мешок грузно плюхнулся на землю. Заплатка на его холщовом боку надорвалась, и зерно с тихим шорохом посыпалось в пыль. Аркаша взвыл: – Все! С меня хватит! – Сэр, успокойтесь. – Хайден с таким же мешком на плечах, согнувшись под тяжестью ноши, медленно дошел до телеги и опустил на нее свой груз. – Осталось всего шесть. Зато хоть согрелись немного. – Не могу я больше! – У вирусолога было такое ощущение, что он на собственном горбу волок товарный поезд от Москвы до Одессы без остановок. – Я человек умственного труда, а не грузчик! Это просто издевательство какое-то! – Если хочешь есть – заплати, – пожал плечами барон, берясь за очередной мешок и взваливая его себе на спину, – а не можешь заплатить – отработай… – От работы кони дохнут! И вообще, где ты таких мыслей понабрался? Ты же из благородных, кажется… – С глубоким вдохом Ильин присел на корточки, ухватился за горловину мешка обеими руками и волоком потащил его к телеге. – Дожил! Работаю как проклятый за прокорм. Хотя моему бате это бы понравилось… он всегда, понимаешь, мечтал, чтобы я зарабатывал руками, а не головой! Вот, домечтался… – Мое зерно?! Медик обернулся. На пороге трактира стоял их наниматель – жуликоватого вида низкорослый типчик, согласившийся проспонсировать ужин двух «бродяг» за помощь в погрузке товара. – Ты его рассыпал!! – Я? – Аркадий обернулся. Двор пересекала светлая змейка спелых пшеничных зерен. – А… э… у вас, между прочим, тара слабая! Вы мешки в какой конторе заказывали? – Что-о?! – Я так и думал, небось чистой воды китайская подпольная мануфактура… Так вот туда, извиняюсь, и жалуйтесь! – Разорили! – завопил торговец, хватаясь за голову. – Ограбили! Без куска хлеба на старости лет оставили! Кто мне теперь за испорченный товар заплатит?! – Ну зачем такие нервы, дядя? – поморщился от его визга Аркадий. – Что ты кричишь, будто тебя пенсии лишили?! Подумаешь, килограммчик просыпался… или два! Но ведь не десять же! Он доволок тяжелый мешок до телеги и рывком поднял его вверх. «Кряк!» – сказала латаная-перелатанная холстина, и окончательно лопнувший мешок тряпочкой повис в руках вирусолога, оставив прямо на земле гору золотистой пшеницы… – Упс, – сказал Аркаша, заискивающе улыбаясь опешившему нанимателю. – Промашка вышла! – Ах ты червь придорожный! – взвился торговец, обретя дар речи и способность двигаться. – Ты что же наделал, подлец?! – Да ладно тебе, мужик, – примирительно пробормотал медик. – Ну прости, форс-мажор… Заплатишь не за двадцать мешков, а за… – «Заплатишь»?! – Хозяйчика аж затрясло от злости. – Да мешок зерна стоит дороже, чем ты! – Минуточку… – Пес бродячий! По твоей милости я потерял десять золотых монет! Десять!! – И что мне теперь, пойти повеситься из-за этого, что ли?! – вышел из себя Аркадий. – Я, между прочим, извинился! Еще раз?! Пожалуйста – извиняюсь! А теперь давай то, что обещал! Я вторые сутки без еды!! – А мне-то что до этого?! Ты испортил мой товар, и еще хочешь за это денег?! – Да мы чуть грыжу не заработали из-за твоего «товара»! – Медик сжал кулаки и швырнул то, что осталось от мешка, наземь. Хайден, уже опускающий последний мешок в повозку, обернулся: – Он не хочет платить, сэр? – Как видишь! Упаковал спустя рукава и на меня же еще и бочку катит! – Погодите, сэр… Добрый человек, не наша вина, что мешок оказался дырявым. Но мы перетаскали остальные. Почему вы… – Пошли во-он!! – затопал ногами красный от ярости торговец. – Проклятые оборванцы! Убирайтесь отсюда! – Сначала заплатите, – чуть склонив голову, твердо проговорил Хайден. Рука его самопроизвольно потянулась к мечу. – Не стану я вам платить! – Тогда мы сами возьмем то, что нам причитается. Но в этом случае дырки будут не только на мешках… – Так ты мне еще смеешь угрожать?! – взревел хозяин зерна. – Сами они возьмут, нет, вы их слышали?! А попробуйте! Эй, там! Сюда! За его спиной как из-под земли возникли три дюжих мордоворота с кольями в руках. В отличие от бесплатной рабочей силы, охрана у старикашки оказалась просто на зависть… – А ну-ка, ребятушки, покажите этим голодранцам, как на чужое добро рот разевать! – велел коварный наниматель. – Да так покажите, чтоб впредь запомнили, на кого в этих краях голос повышать не стоит! Барон вскинул голову и выдернул из ножен меч. – Хайд, не надо, – предупреждающе шепнул Аркаша. – Их больше, а мы с тобой еле ноги передвигаем! – Голос не повышать, говоришь? – не слушая товарища и в упор глядя на торговца, процедил Хайден. – Да кто ты такой?! Чтобы мне, барону Эйгону Эндлесскому, какая-то немытая деревенщина указывала, где и как мне разговаривать?! – Барону? – захихикал наниматель. – Да какой ты барон? Думаешь, меч где-то украл, так я тебе сразу и поверю? Голытьба! Такая же, как и твой дружок – шантрапа кабацкая! – Кто шантрапа? Я? – Аркадий почувствовал, как от злости зашумело в ушах. – Голытьба мы, значит? Хайд, кажется, кое-кто здесь давно по лицу не получал… Устроим? Он сдернул с пояса тесак. Барон поднял меч. Трактирные молодчики, ухмыляясь, двинулись вперед… Здесь надо сделать небольшое отступление. Всем известно, что Настоящему Герою и целая армия – не преграда. А уж трое амбалов с общими симптомами острой умственной недееспособности… плюнуть и растереть! И пусть этот герой неделю не ел, не пил и женщин красивых даже во сне не видел – он лениво потягивается, разминает кулаки – и дает неприятелю такого дрозда, что тот успевает оказаться на небесах раньше, чем понимает, что же, собственно, произошло… Так вот. Героев из наших бедовых путешественников сегодня явно не получилось… И прибили бы их к чертям, как комара мухобойкой, если бы ушлый торгаш в самый разгар драки вдруг не заметил, как на пальце уже практически втоптанного в землю Хайдена что-то блеснуло. – Гербовая печатка?! – обмер скупердяй, меняясь в лице и отступая на шаг. – Вор бы не стал открыто носить, а простолюдину за такое по шеям бы надавали… Он и взаправду барон! Эй, вы!! Хватит! – Дак они ж еще дышат? – обернулся один из громил. – И слава всем святым, что дышат! – подпрыгнул старикан. – Оставьте их, где лежат, остолопы! Это действительно барон! Кто второй – даже думать не хочу… Быстро запрягайте, и едем! – Сейчас? Ночью? – Быстро-о-о!!! Во дворе поднялась суматоха. Медленно приходя в себя, Аркадий слышал, как скрипели тележные колеса, недовольно ржали потревоженные лошади и визгливо ругался торговец. Потом грохнула спешно распахнутая створка ворот, мимо протопотали тяжелые копыта – и все стихло. – Господи-и… – простонал несчастный вирусолог, чувствуя себя отбивной котлетой. – Когда же я сдохну?! Ох… Хайд, ты где? Не вижу ни черта… помираю, кажется… – А ты… глаза-то открой… – прокряхтели откуда-то сбоку. – Лежит, зажмурившись… и еще что-то увидеть хочет… У-у-уй… Всего истоптали… – О, дьос мио! Что с вами?! – раздался сверху перепуганный женский голос. – Вас есть… сильно-сильно бить? Каррамба, какие злыдени! – Кармен… – расплылся в улыбке Аркадий, с трудом подымаясь на ноги. При виде его лица девушка в ужасе всплеснула руками: – Ай! Это есть настоящий кошмар! – Это еще… не кошмар, – донеслось из-за чьей-то телеги, и на свет божий выполз барон. Видок у него был еще краше, чем у медика. – Хорошо хоть меч… не унесли и зубы… не выбили… – За что они вас?! – Не поверишь, – вздохнул Аркаша, прикладывая к скуле большой лист лопуха, – это нас вместо ужина так осчастливили! – Вы есть голодные? – жалостливо спросила девушка прижав руки к груди. – Не то слово! – Пойдемте в мой фургон! – решительно сказала Кармен, бросив презрительный взгляд на столпившихся в дверях трактира зевак. – Я вас быть кормить! Этот паршивостный городишко не есть приличный место для хороших людей! Здесь даже нет врача! – Ну с этим, красавица, проблем как раз нет, – улыбнулся Ильин, перемещая прохладный лист со скулы на затылок. – Я сам врач. – Доктор?! – почему-то страшно обрадовалась испанка. – О, вы есть сделать меня довольной! Вы не мочь осмотреть? – Осмотреть?! – не поверил такому счастью неравнодушный к женской красоте медик. – Да хоть сию секунду! Где болит?! Здесь? – Но… – Тут? – Но! – А может, тогда вот тут? – Но, но, но! Я есть совсем здорова! – Девушка вывернулась из рук слегка увлекшегося вирусолога. – Один мой друг есть немного заболеть… – Ах, дру-уг… – разочарованно протянул Ильин. – Ну… Эх! Ладно. Где он? – Он в лесу. Я обещать ему завтра утром вернуться с врач, но тут – нет! Вы ему поможете?! – А как же… Клятва Гиппократа, будь она неладна! – Тогда пойдемте в мой фургон! Вы мочь идти сами? – Угу, – кивнули оба пострадавших и, поддерживая друг друга, двинулись следом за Кармен, лавируя между тесно понаставленными во дворе трактира повозками. – Эх, есть все-таки женщины в русских селеньях! – восторженно шепнул Аркаша, не сводя глаз с мелькающей впереди стройной фигурки. – Разве она… не из Испании? – вяло удивился Хайден, прихрамывая. – А ты, вместо того чтобы девушек незнакомых за талию щупать, меня бы лучше осмотрел. Кажется, нога сломана… – Ну вобще-то, если честно, я не хирург и даже не терапевт, я – микробиолог, но мы в больнице практику, как все, проходили. Что-то я еще должен помнить! Сейчас придем – посмотрим, – кивнул уличенный в минутной слабости медик. – Сам еле живой… Ну ничего! Вот встретится мне этот прощелыга… пожалеет, что не по юридической части пошел! – Не сомневайтесь, сэр, – поморщился от боли в ноге Хайден, – пожалеет… и еще как! – Пришли! – Кармен остановилась у знакомого полукруглого тента. – Прошу в гости! У меня там, правда, тесновато, но… Что-то не так? Аркаша с бароном переглянулись. – Ты тоже заметил? – первым спросил медик. – Да. Акцент исчез. – Хайден с подозрением сощурил глаза на девушку. Та повела округлым плечом и весело рассмеялась: – Не волнуйтесь, мучачос! Я вас не съем и бить не буду! Просто… иногда прикинуться глупенькой иностранкой так удобно! Люди думают, что ты ничего не понимаешь, а на самом деле… – Она мило улыбнулась и посмотрела на озадаченных мужчин. – Надеюсь, я вас не очень расстроила? ГЛАВА 6 Вся внутренность фургона была завалена плетеными корзинами, мешками с овсом для мула, мотками веревок, кухонной утварью и еще бог знает чем. В углу, например, имелась даже клетка с двумя печальными курицами. Видимо, к поездке испанка готовилась обстоятельно… Сидя на запасном деревянном колесе, товарищи за обе щеки наворачивали черствые булочки, хрустели яблоками и слушали. – …я как раз пыталась узнать у трактирщика, где можно найти лекаря, и тут краем уха слышу, как этот противный торгаш со своими головорезами за крайним столом шушукаются, – рассказывала Кармен, накручивая на палец блестящий темный локон. – Они сначала тихо говорили, но потом перестали обращать на меня внимание… И вот их главный тогда спросил про мешок… Говорит: не забыли драный подложить? Те кивают и ухмыляются. А он: заплатку не слишком крепко пришили? А то, мол, платить придется… У Хайдена кусок яблока встал поперек горла. – Так он нас надул?! – Да! – Девушка привстала со свернутого соломенного тюфяка и похлопала гостя по спине. – Я так поняла, что они этот фокус везде проворачивают… – Вот проходимец! – Прокашлявшись, барон топнул здоровой ногой так, что фургон закачался. – Да если бы я знал… – А если бы я знал! – рассвирепел Аркаша. – Мне же больше всех всыпали! Ну погоди, волчара тряпичный… Хайд, ты со мной?! – Разумеется, сэр! – Постойте! – всполошилась Кармен, видя, что оба товарища, стряхнув с колен крошки, решительно поднялись. – Куда вы?! Зачем?! – Морды бить! – сурово ответил Аркадий, отдергивая полог фургона. – Спасибо за то, что накормили, леди, но у нас есть одно неотложное дело. – Хайден поправил висящий на поясе меч. Девушка всплеснула руками: – А охрана?! Они же вон какие здоровые! Не надо! – Ничего, мы тоже не школьницы в розовых бантиках… – Но… – Да забить мне не перезабить на всю эту публику! – разозлился Ильин. – Я еще понял бы, если б они нам за дело шеи намылили! А получается, мы спину гнули за просто так, да нам еще за это и накостыляли?! Вон, на Хайдена посмотри – родная мама не поверит, что она его родила! – И нога, – добавил барон. – А у меня их всего две! За мной, сэр! – Стойте! – вскочила испанка. – Да стойте же, забияки! Ну куда вы сейчас пойдете?! Вы даже не знаете, куда он сбежал! – Спросим у трактирщика, – пожал плечами Хайден. – Я видел, он с ним у прилавка лясы точил, значит, дружбу между собой водят! – И получите еще! – Девушка тяжело вздохнула. – Ну почему вы меня не слушаете? Если трактирщик и торговец – одна… э-э… – Малина? – подсказал Аркадий, уже понимая, куда она клонит. – Тогда нас действительно совсем пришибут без лишних разговоров… Но ведь как вспомню эту рожу подлую! – Дайте ему денег, и он сам все расскажет, – посоветовала она. – Зачем лишний раз на тумаки напрашиваться? – Леди, – тяжко вздохнул барон, снова опускаясь на колесо, – если бы у нас были деньги, как вы думаете, мы взялись бы за эти мешки? – О… Помолчали. Вирусолог хмуро посмотрел сквозь прореху в потолке фургона на чистое звездное ночное небо и передернул плечами: – Ладно. Потом расквитаемся… Ты права, у него чуть ли не банда, а у нас – полтора инвалида… Давай-ка покажи свою ногу, старик. Будем надеяться, что обошлось легким испугом! – Он присел. – Задери штанину… Ну-ка, ну-ка… Темнотища. Карменсита, а огоньку никакого нет? Я на ощупь как-то не привык диагнозы ставить. – Если здесь лучину зажжем, боюсь, как бы фургон не спалить, – заметил Хайден, закатывая штанину и морщась. – Там, на заднем дворе, путники у костра сидят! – вспомнила девушка. – Пойдемте к ним! Они не прогонят. Это не трактирщик, у дорожных людей свои правила… – Хорошая мысль! – улыбнулся вирусолог, помогая барону подняться. – Похромали, дружище! Кстати, Кармен, а ты не боишься повозку без присмотра оставлять? Тут, я гляжу, народец тот еще! – Да что у меня брать? – звонко рассмеялась она. – Юбки? Или кувшины? – Ну мало ли… – Ильин пожал плечами и спрыгнул на землю, подавая руку Хайдену. – Тебе виднее, конечно. Вот, помню, был у одного парниши с нашего потока «мерс» – умереть не встать! Из Германии гнали, кожаный салон, все на автоматике, сиденья с подогревом… Как он трясся над ним! Сигнализацию поставил крутейшую – реагировала даже на появление пятен на солнце… И все равно сперли! Потому как охота пуще неволи… Но это, конечно, не фургон… На небольшом пятачке земли, окруженный повозками, жарко горел костер, выпуская искры в черное небо. Пахло печеной картошкой. Вокруг огня, подстелив под себя что придется, сидели люди. Разные – здесь были и изможденные работой крестьяне в лохмотьях, и пара седых странников с корявыми посохами, и торговый люд – солидный, при бородах и сапогах. Но отсюда никого не гнали прочь – двигались, пропуская к огню, угощали, чем могли… Видно, даже людям с деньгами не очень хотелось останавливаться на ночлег в трактире. Какой-то старичок в драной рубахе негромко тренькал то ли на гуслях, то ли на балалайке – Аркаша не разглядел, на чем именно, но треньканье это слух не резало, наоборот – настраивало на мирный лад… Кармен раздобыла где-то несколько картофелин, с молчаливого разрешения остальных зарыла их в угли и время от времени ворошила длинной хворостиной. – Ну-с… – Медик внимательно разглядывал опухшую ногу барона. – Хорошего, конечно, я ничего тут не вижу… – Уй! – Терпи, я кость прощупываю… Так… Ага… Ну перелома у тебя нет! Но ушиб неслабый. Надо бы что-то холодное приложить, тогда к утру полегчает и ходить вполне сможешь. – Меч подойдет? – Попробуй, – кивнул Ильин. Хайден снял с пояса меч и приложил холодный клинок к больному месту. – Да ведь лезвие узкое, – повернулся к нему сидящий рядом мужчина, судя по запыленным доспехам – воин. – Вот, держи! Щит побольше будет! Тоже металл… – Спасибо, – благодарно кивнул барон, беря в руки тяжелый круглый щит, изрисованный непонятными крючками и загогулинами. Аркаша уселся, по-турецки скрестив ноги, прямо на землю. От костра несло жаром, негромкие голоса путников убаюкивали. Кармен выкатила из углей одну картофелину и потыкала ее палочкой. – Готово! – весело сказала она. – Хочешь? – Давай, – кивнул медик. – И Хайду кинь! Он у нас раненый, ему положено в первую очередь… Старичок с гуслями, глядя на оранжевое пламя, снова тронул пальцами струны. – Далеко-далеко, – негромко, напевно начал он, – на далеком Востоке, есть страна вечного счастья. Там нет ни холодной зимы, ни жаркого лета, нет там ни холмов, ни долин, а одна только сверкающая равнина простирается на многие мили… Ни болезней, ни старости, ни слез, ни горя нет в этой стране, ни одно злодеяние не оскверняло никогда эту благословенную землю… Нет там ни людского гнева, ни нищеты, ни голода. И есть в той стране роща, где растут высокие деревья, приносящие райские плоды, которые никогда не гниют и не падают на землю. И живет в той роще всего одна птица, и имя ее – Феникс… Путники затихли, вслушиваясь в негромкий голос сказителя. Аркаша протянул барону свою картофелину и взял у девушки другую, обжигаясь и дуя на ладони. – …оперенье его пылает, подобно огню, рыжим и алым – как солнце, что породило его, – продолжал старик. – И нет у него хозяев, нет сородичей и потомков – он один такой во всем мире. Совсем один. И в одиночестве живет Феникс пять сотен лет среди деревьев священной рощи, ведая все тайны бытия, смерти и бессмертия… но пятьсот лет проходят, и время становится в тягость чудесной птице. И чтобы обновить старое и вернуть к новой жизни умершее, Феникс покидает благословенную страну счастья и летит в этот мир, полный скорби и смерти, и ищет между гор тихую рощицу, ищет самое высокое дерево и вьет там гнездо, что послужит ему погребальным костром… – Еще один самоубийца, – тихо хмыкнул Аркадий. – А говорят, что животные этим не страдают! – Тихо! – сердито пихнула его локтем Кармен. – Дай послушать! – Да этой легенде уже лет, как… Ее же все знают! – А я не знаю! Не мешай! – Как хочешь… – Молодой человек пожал плечами и зевнул. – …готовясь к смерти, он собирает погребальные масла и благовония, устилает свое гнездо ароматными листьями, окропляет себя маслом и, справив собственные похороны, расстается с жизнью… – Зачем? – не утерпела испанка. Вирусолог закатил глаза. Старик на секунду оторвался от гуслей и кротко улыбнулся девушке: – Феникс умирает, ибо, не утратив жизнь – не сохранишь ее и не воскреснешь, если не умрешь! – Да, глубоко копнул, глубоко… – проронил Аркаша, зевая. В отличие от впечатлительной Кармен, его сказки никогда особенно не увлекали. Разве что, может быть, в далеком детстве… – Тело Феникса, поверженное смертью, от солнечных лучей греется и становится настолько горячим, что жар порождает пламя, – снова заговорил-засопел дед. – И птица исчезает, объятая огнем, и на ее месте остается только яйцо, из которого по прошествии времени появляется новый, молодой Феникс! О, он прекрасен, как ни одно существо на земле! Цвет его оперения ал, как алы спелые гранаты, на хвосте алый смешивается со вспышками желтого, глаза его светятся, как два гиацинта, а на голове – сверкающая корона, отражение славы солнца… И чудное создание это покидает свое гнездо, чтобы вернуться в страну вечного счастья, но говорят, что перед этим Феникс прилетает на священную гору Галлит, что находится за тремя перевалами к югу от нашей столицы, и встречает там рассвет, восхождение на престол отца своего – великого Солнца. И тот, кто увидит замершего на самом высоком утесе Феникса, тот, сказывают, познает счастье… Все притихли, молча глядя на огонь. Старик медленно перебирал струны. И каждому, наверное, в изгибающихся языках оранжевого пламени виделась прекрасная сказочная птица, горделиво расправившая свои пылающие золотом крылья… Кармен тихонько вздохнула, притулившись между Аркашей и Хайденом: – Я бы хотела его увидеть. – Феникса? – Ильин улыбнулся. – Карменсита, это же детские сказки! Таких птиц не существует в природе. – А страна вечного счастья? – Это вообще из области фантастики… Ты мне еще про фей давай расскажи, про перемещения во времени… – Но перемещения ведь есть! – улыбнулась девушка. – Например, Ворота! – Чего? – Ну наши Ворота! Ты думаешь, как я сюда попала? Разве не заметил, что моего языка здесь не знают? – Почему? Я знаю… немного. А если со словарем, то и… – Так ты разве здешний? – фыркнула она. Вирусолог подумал и покачал головой. – Вот видишь! Ты, наверное, тоже откуда-нибудь пришел. И, наверное, тоже через Ворота? – Нет. Меня из озера достали… А при чем здесь ворота?! – Как тебе объяснить… – задумалась испанка. – Понимаешь, в моей стране, к востоку от Большого Каньона, есть такое место… Называется Ветряная Башня! Старые люди твердят, что место проклятое, нехорошее и ходить туда не стоит. Но некоторые смельчаки ходят! И говорят, ничего такого ужасного там вовсе нет. Только всякие странные вещи иногда происходят. Например, в сильную грозу, когда молния ударяет в самую верхушку Башни, напротив старого колодца появляются Ворота! Они такие… знаешь, похожи на полукруглую арку, совсем как ворота, только без створок! А внутри – темнота. Если в них зайти, очутишься в этом мире. Далеко отсюда, на заброшенной мельнице. – А обратно как же? – Очень просто, – пояснила девушка. – Надо опять на эту мельницу вернуться, дождаться грозы и, когда Ворота снова откроются, – прыгать! Сразу возле Ветряной Башни и окажешься. У нас многие так путешествуют. – А здешние про это знают? – ухмыльнулся Аркаша. – Может быть… – неопределенно пожала плечами Кармен. – Звучит сомнительно, – коротко высказался прислушивающийся к разговору барон. – И ты не веришь? Но я же здесь! – Ты – да… Может, и Ворота тоже существуют. Но что касается конкретно феникса… – Вот и я говорю! – согласно поддакнул медик. – Но это правда! – рассердилась девушка. – Это сказки! – фыркнул Аркадий. – А я, красавица, реалист! И чего я не вижу, того – нет! – Но ведь всего глазами не увидишь! А душа? Ее что, тоже нет?! – Есть человек и человеческий разум, – отмахнулся вирусолог. – А все остальное – это люди придумали, чтобы жить легче было… Хайд, как нога? – Ничего. – Надо на ночь компресс поставить. Сидящий напротив них мужчина поднял голову: – Вы – лекарь, господин? – Ну в некотором роде… – кивнул Аркадий. – А что? – Сынок у меня приболел в дороге, – ответил мужчина. – В жару лежит, мечется уже сутки. А здесь нет докторов. Я не бог весть какой богач, господин, но если бы вы согласились… – Он потянулся за тощим кошельком на поясе. – Я мог бы… – Да уберите вы свои деньги! – Аркаша встал. – Что сразу-то не сказали? Уберите, говорю, а то обижусь! Где ваш сын? – Он обернулся к своим: – Ребята, я отойду на пару минут. Тут вот – сами слышали! Так что… Уважаемый, перестаньте мне свои миллионы втюхивать, я сказал! Детей лечим бесплатно, тем более я не гарантирую, что всенепременно смогу ему помочь. Я все-таки микробиолог… Пойдемте. Кармен задумчиво посмотрела на удаляющегося Аркадия, все еще сердито отбрыкивающегося от благодарного папаши, и улыбнулась: – Он честный человек. Только ни во что не верит, а это плохо. – Верит, – качнул головой барон. – В науку верит. Они, ученые люди, верят только в науку. – А в бога?! – Он атеист. – Кто? – Я точно не знаю, но они, по-моему, некрещеные и Библию не читают… Зря он денег не взял. Пригодились бы. – У меня есть немного… – Оставьте, – нахмурил брови Хайден, что-то сосредоточенно обдумывая. – Это ваши деньги… Эх, раздобыть бы где-нибудь лошадь! Рыцари всегда и везде нужны, я бы нанялся… – Ты – рыцарь? – Да, – в задумчивости кивнул барон. Перед его глазами на какую-то долю секунды встала картина королевского турнира. Песок, летящее прямо на тебя полосатое копье, ревущие трибуны… – Я был рыцарем. Рыцарем Золотого Щита… Когда-то. Теперь уже все это в прошлом. – Почему? – Не помню, – привычно пожал плечами Хайден. – Да это и неважно. Важно то, что нам нечем заплатить за ужин и мы не знаем, где находимся. И с этим надо что-то делать… Сэр, что вы на меня так смотрите? Сидящий рядом воин, одолживший Хайдену свой щит, с нескрываемым интересом разглядывал барона. – Я что-то не так сказал? – Вы были рыцарем Золотого Щита? – недоверчиво проговорил боец. – Давно? – Да уж… лет пять тому, наверное! – неожиданно вспомнил Хайден. – А вы… вы меня знаете?! – Не уверен, – покачал головой мужчина. – Да я и в Эндлессе был только раз, на шестом ежегодном турнире. Моя страна заняла всего лишь двенадцатое место, и за это меня лишили титула… – Почему? – удивилась Кармен. Вояка вздохнул и развел руками: – Я представлял наше государство как лучший рыцарь. И я не смог даже выйти в пятерку лучших. Кому такие нужны? – Шестой ежегодный турнир… – забормотал барон. – Я там был! Клянусь всем святым – был! Сэр! Имя Хайден Эйгон вам ни о чем не говорит? Я понимаю, на турнире был не один десяток рыцарей, но… – Хайден Эйгон?! – Воин выпрямился, впившись взглядом в лицо барона. – Победитель?! Вы?! – Я? – еще больше, чем сам вопрошающий, поразился барон. Кармен изумленно приоткрыла рот. – И снова здравствуйте! – весело прозвучало за их спинами. Улыбающийся вирусолог продемонстрировал узелок, зажатый в левой руке. – Пирожки на завтрак! Очень уговаривали, пришлось взять… Хорошо хоть от денег отвертелся. И так видно, что у них в кармане негусто… – А что с ребенком? – поинтересовалась девушка. – Все тип-топ. – Аркаша уселся на свое место. – Обычное дело – у семи нянек дитя без глазу! Пищевое отравление, ягодок в лесу наелся, каких – не помнит. Желудок промыли, так что жить будет… А что лица такие загадочные, а? Вы таки имеете шо-то мне сказать? Тяжелый золотой кубок мелькнул в воздухе и угодил прямо в жаровню. Красные угли зашипели, вино вспыхнуло. – Как вы это допустили?! – рявкнул приземистый человек в острозубой короне. Его темное от загара лицо, почти квадратное и словно высеченное из камня, нервно подергивалось. – Господин наш! – Распластавшийся перед троном седой длинноволосый мужчина дрожащими руками прикрывал голову. – Но… просто так вышло, что… – Какая от вас польза, если вы даже птицу поймать не можете?! – Но это не просто птица! – отползая в сторону, потому как повелитель потянулся за очередным кубком, пролепетал седовласый. – Это же сам… – Молчать!! – завопил король, в ярости запуская в придворного советника серебряным кувшином. Тот многоопытно юркнул за резную скамью. – Если у тебя не хватает на это ума, так найди того, у кого его больше! Мне нужен феникс! – Но, ваше величество… это всего лишь легенда! – неосторожно брякнули из-за мраморной колонны. Правитель взвыл и, вырвав у стоящего рядом воина копье, метнул его на голос. – Виноват, ваше величество, дурак, исправлюсь! – Самуй, ты?! – Я, ваше величество! – бодро, хоть и с некоторой опаской подтвердили из-за колонны. – А что прячешься? – Так вы кидаетесь… – Что?! – Виноват, ваше величество! – Рослый глава дворцовой стражи, храбро втянув голову в плечи, шагнул вперед. – К вашим услугам, ваше величество! – У, ужи бесхребетные… – проворчал господин. – Ничего сделать не можете, о чем ни попроси… Где начальник разведки? – Здесь, мой господин! – робко отозвались из дальнего угла. Когда правитель Тайгета пребывал во гневе, на глаза ему лучше было не попадаться… – Где – здесь?! Крышка обитого железом большого сундука приподнялась, и в темной щели показалась бритая голова начальника королевской разведки. Диктатор страдальчески возвел глаза к потолку: – И эти идиоты мне служат! Вылезай немедленно! – Как вам будет угодно, мессир… – Бритый незаметно мигнул второму копьеносцу, стоящему у трона, и тот неслышно отступил в сторону на шаг. – Я в вашем распоряжении… Дальше, остолоп! Дотянется же… – Что-что? – изумился господин. – Это я сам с собой, ваше величество! – натужно заулыбался мужчина, выбирающийся из сундука, склоняясь в низком поклоне. Стражник у трона понятливо кивнул и отодвинулся от государя еще на метр. – Слушаю и заранее повинуюсь! – Да что мне твое повиновение, – вновь вскипел правитель, – когда толку от него никакого?! Вы нашли феникса? – Н-ну… – Нашли или нет?! – Нашли, господин! – И где он?! – Я не знаю… – Что-о?! – Диктатор зашарил пальцами по левую руку от себя, но до копья не достал. – Как это понимать, прохиндей?! Я за что тебе жалованье плачу?! За то, чтоб ты «ничего не знал»?! – Ваше величество! – привычно заголосил начальник разведки, бухаясь на колени перед троном. – Не велите казнить, велите слово молвить! – По делу? – скрипнул зубами король, зло косясь на невозмутимого и – увы! – недосягаемого в данный момент копьеносца. – Да! – Говори… но без всяких этих «не знаю, не помню, не видел»! – Мы… почти поймали его, – быстро заговорил бритый, – ваши шпионы в Эндлессе вас не обманули, птица действительно пряталась в расщелине священной горы… Но когда мы взяли вашего феникса в кольцо, он… улетел! Ваше величество, вы только не… – А-а-а!! – вне себя завопил диктатор, срывая с головы корону и метко запуская ее начальнику разведки прямо в лоб. – Никакого от вас толку! На что вы надеялись?! Это же птица! А птицы летают!! Идиоты-ы… О, духи полей, какие идиоты-ы-ы… – Что случилось, супруг мой? – прозвучал мелодичный женский голос. Тяжелый занавес позади трона раздвинулся, и в зал вошла красивая молодая женщина в длинном бархатном платье. В ней нетрудно было узнать троюродную племянницу старой колдуньи… Государь махнул рукой в сторону пришибленных подданных: – Как всегда, душа моя! Разве от этих балбесов можно ожидать чего-нибудь путного?! – Но, ваше величество… – начал было глава королевской охраны и умолк под холодным взглядом королевы. – Оставьте нас! – Одно движение изогнутой подчерненной брови – и все присутствующие, кланяясь, попятились к выходу. Королева недовольно проводила их глазами и обернулась к мужу: – Чем они досадили вам на этот раз, мой господин? – Они упустили феникса! – Упустили?! – ахнула венценосная супруга. – Да как они посмели?! – Вот об этом я их и спрашивал… – Государь поднялся с трона и подошел к распахнутому окну. – Как можно править страной, где даже высшие чины – последние неудачники?! Потому нам никогда и не победить Эндлесс… – Вы опять за свое? – поморщилась королева. – Успокойтесь, Наорд. Тетушка обещала, что, как только она получит птицу, Сигизмунду конец! Она великая колдунья… – Я знаю, слышал, – кивнул король. – Ну в таком случае вы больше не будете волноваться за меня, дорогая. Без своего правителя Эндлесс потеряет силу, а наследников у Сигизмунда пока нет. Когда Белая Колдунья расправится с ним, мне не понадобится даже воевать. И тогда Эндлесс будет… – …наш! – прошептала королева. Губы ее сложились в алчную улыбку. – Я порой слишком часто попрекала вас этим королевством… я была неправа, мой господин! Надеюсь, вы простите меня? Вы же знаете, женщины совсем не разбираются в таких вопросах! Ваш ум… – Пускай, в отличие от мужа, особым умом королева и не блистала, но она прекрасно знала все слабые места своего супруга и умела этим знанием пользоваться. – Мой ум, дорогая Гатта, мне не поможет. – Диктатор раздраженно сдвинул брови. – Потому что мои, с позволения сказать, слуги никогда не поймают этого распроклятого феникса! Королева нахмурилась, на ее красивое лицо легла тень. Жене тайгетского диктатора Наорда было всего двадцать пять, но своим мужем, что был на добрый десяток лет ее старше, она распоряжалась как хотела. Единственное, в чем ей так и не удалось его переубедить, был Эндлесс. И уж конечно дело было не в том (и Наорд об этом догадывался), что она боялась потерять своего, прямо скажем, далеко не любимого супруга… Она боялась, что Тайгет падет под рукой Сигизмунда и царствование Наорда – то есть и ее, разумеется, – в одночасье закончится. Красавица Гатта не могла похвастаться ни знатным происхождением, ни народной любовью. Судьба дала ей шанс выбиться «из грязи в князи» и стать королевой благодаря внешности, умелым интригам и банальному приворотному зелью своей прославленной тетушки, и теперь, взлетев так высоко, снова возвращаться в захудалое поместье отца, где и без нее нахлебников хватало, ей совсем не хотелось! Но ведь с помощью колдуньи Эндлесс останется без правителя и, соответственно, сильно ослабеет? Тогда ее будущему уж точно ничто не будет угрожать! Плохо только, что весь успех предприятия целиком и полностью зависит от какой-то ожившей легенды с крыльями… – Дорогой, – улыбнулась королева, наклоняясь к уху сердитого супруга. – Если твои придворные не могут выполнить твоего приказа, то, может быть, мы наймем для этого дела кого-то более подходящего? Например… – Меня, – раздался из-за дверного занавеса вкрадчивый мужской голос. ГЛАВА 7 Что-то легонько щекотало кончик Аркашиного носа. Вирусолог зевнул, фыркнул и, не желая просыпаться, перевернулся на другой бок. Теперь защекотало ухо и шею. – Кыш… – вяло отмахнулся Ильин. – Дайте поспать человеку… Никто не отозвался. Вирусолог снова зевнул и открыл глаза. Причиной пробуждения оказалась солома, торчащая из тюфяка. Сердобольная испанка, несмотря на тесноту, оставила обоих товарищей ночевать у себя в фургоне. И хотя тюфяк, положим, на ортопедический матрас не походил даже внешне, это, согласитесь, всяко было предпочтительнее, чем холодная земля… Медик потянулся, сел и повертел головой. Ни Хайдена, ни самой хозяйки фургона рядом не наблюдалось, зато зоркий орлиный глаз вирусолога сразу заприметил развязанный узелок с зачерствевшими пирожками – гонораром за вчерашнее врачебное вмешательство в организм одного неразборчивого мальчика… В минуту стрескав три пирожка, Аркадий проснулся окончательно и решил, что жизнь, несомненно, удалась! К тому же рядом с тюфяком он засек мешок с сапогами, которые они вчера полночи сушили у костра, и с глубокомысленным: «Кто первым встал, того и тапки!» – натянул их на ноги. Холодно… а Хайден перетопчется, раз бывший рыцарь, значит – закаленный! – Я узнал, как нам добраться до Эндлесса, – донеслось из-за тонкой стенки фургона. – Это к югу отсюда, по главной дороге… Сэр Аркадий еще не просыпался? – Нет, – ответил ему голос Кармен, – как твоя нога? – Почти совсем не болит. Пойду разбужу его… – Не стоит! Нам с вами в одну сторону. Аркаша в фургоне расплылся в улыбке. – Ореховая роща как раз в той стороне, – продолжала девушка, – а Аркадий обещал помочь моему другу… К тому же мне сказали, что Педро видели вчера возле Общинной деревни, а она… – Совсем рядом с Эндлессом, – внезапно снизошло на барона. – Интересно, я там был? А, все равно не вспомню… Вы упомянули какого-то Педро, леди. А кто это? – Мой жених. Довольная улыбка сползла с лица вирусолога. Кажется, с определением жизни как «несомненно удавшейся» он поторопился… – Понимаешь, – говорила снаружи Кармен. – Он пропал! До свадьбы неделя оставалась, и Педро вдруг исчез! Я ждала, ждала… а потом решила его искать. И оказалось, что случайные путники его возле Ветряной Башни видели. В грозу! Значит, в Ворота пошел, куда же еще? Вот я и поехала за ним… Он у меня такой к жизни не приспособленный… С ним ведь что угодно случиться может. А я этого не хочу! Он – самое дорогое, что у меня есть… – Чего ж он сбежал-то тогда? – сердито буркнул Аркадий себе под нос. – Самое дорогое, понимаешь… Ладно. Не больно-то и хотелось… Батя всегда говорил, что надо поддерживать отечественного производителя. Найду себе какую-нибудь Машу или Наташу… в России, между прочим, полно красивых девушек, вот! Он тяжело вздохнул, вспомнив ослепительную улыбку смуглолицей испанки, но, спохватившись, решительно отогнал ненужные мысли и откинул занавес фургона. – Доброе утро, сэр, – кивнул барон. – Утро добрым не бывает, – пасмурно отозвался медик и добавил официальным тоном: – Сеньорита, спасибо за ночлег! Надеюсь, мы вас не слишком стеснили? – Нет, что вы, – растерянно улыбнулась девушка. – Замечательно, – выдержке и самообладанию Аркаши сейчас позавидовал бы сам легендарный Штирлиц. – В таком случае позвольте откланяться. Хайд, пошли. – А как же… вы же обещали помочь моему другу! – Обещали – поможем, – сухо кивнул Ильин. Барон удивленно поднял одну бровь, но промолчал. – Давайте адрес. – Я провожу… – Такое странное поведение молодого человека явно смутило испанку. – Вы на меня за что-то сердитесь? – Ничего подобного. – Вирусолог с трудом выдавил из себя кривую улыбку. – Спал плохо, знаете ли… Хорошо, проводите так проводите. Тогда поехали. Кстати говоря, что там конкретно стряслось с вашим другом? – Не знаю! Только лекарь ему нужен, и все… – ответила Кармен, легко вспрыгивая на облучок. Хайден взобрался следом, предусмотрительно оставив для товарища место на скамеечке между собой и девушкой… Каково же было его изумление, когда Аркаша изъявил желание сесть с краю, всем своим видом дав понять, что ему все эти глупости совершенно ни к чему. – Что это с вами? – тихонько шепнул барон, улучив момент, когда девушка отвернулась в сторону. Ильин скосил на него левый глаз, буркнул: «Ничего», – и занялся демонстративным разглядыванием чужих повозок… До ореховой рощи ехали в молчании. Хайден, пару раз попытавшись втянуть хмурого вирусолога в разговор и потерпев неудачу, отстал, сосредоточившись на полировке меча и периодическом беглом осмотре местности. Он надеялся, что вспомнит что-нибудь еще. Ведь вспомнил же свое имя и титул! Вспомнил, как называется его родное королевство! И про Общинную деревню вспомнил наконец! Значит, и остальное тоже надо постараться воскресить в памяти… Кармен была занята нахлестыванием своего флегматичного мула, который, как его ни понукали, только знай себе хвостом отмахивался, а скорость с черепашьей хотя бы на среднеослиную не увеличивал, хоть ты тресни. О чем думал медик – было непонятно. – Вот тут, кажется! – между тем подала голос девушка, натягивая поводья и вертя головой. – Если свернуть вон к тому бурелому. – Расплывчатые координаты, – соизволил открыть рот Аркадий, глядя на густо растущие кусты по обочине дороги. – А точнее? – Не помню… – Кармен натянула поводья, и мул остановился. – Темно было. Еду по лесу, вдруг рядом что-то – бух! Я испугалась, давай мула подгонять, а тут слышу, как из-за деревьев чей-то голос доктора зовет… – Стойте, сеньорита… – замер приготовившийся спрыгнуть с облучка Аркаша. – Вы же вроде сказали, что это ваш друг? – Ну… – Вы его сами видели? – тихо спросил Хайден. Испанка виновато опустила голову: – Нет… Но я слышала! Он звал на помощь! – Какая прелесть, – проронил медик, осматриваясь. – Так я и знал. Доверяй после этого женщинам… Ладно, раз уж мы сюда притащились – пойдемте искать болящего! Если он, конечно, за ночь не оклемался и не слинял себе преспокойно… – Не поворачивай вспять, недоверчивый лекарь! Давно уж, – скрипуче донеслось вдруг откуда-то из-за дерева, – здесь тебя жду! – Это он! – подпрыгнула Кармен. – Вот! Я же говорила! – Странно он как-то разговаривает… – проронил Хайден, на всякий случай не вешая меч обратно на пояс. – Леди, вы пока побудьте тут, мы сами посмотрим… – Эй! – позвал медик. – Ты где?! Давай вылазь по-быстрому, я по лесу с радаром бегать сегодня не настроен… – Слева глухой овраг, – ответил тот же голос, – ива над ним склонилась, ветви скрывая в траве… Сразу увидишь. – По-моему, он не в себе! – вынес вердикт барон, глядя на Аркадия. Тот ухмыльнулся и покачал головой: – Нет, старик! Кажется, мы с тобой на поэта-диссидента нарвались… Это же хокку! – Кто?! – Не кто, а что, – попытался объяснить вирусолог, продираясь сквозь ветки к указанному неизвестным «другом» Кармен оврагу, – хокку – это такая стихотворная форма. Японские трехстишия. – Какие? – Ладно, замнем до поры… – махнул рукой Аркаша. – Так. Иву вижу. Щас вот вылезет какой-нибудь самурай… и устроит нам показательное харакири! Кармен с нетерпением ерзала на деревянном сиденье и тянула шею, стараясь разглядеть в густых зарослях орешника растворившихся в зеленой листве товарищей. Уже минут пятнадцать, как ушли и все назад не возвращаются! А если что-нибудь случилось? Как это было неосмотрительно с ее стороны – отправить их к человеку, которого она и в глаза-то не видела! Если бы он не дождался их и ушел – это было бы еще ничего… а вдруг задумал что плохое?! С минуту посомневавшись, девушка решительно спрыгнула на землю, накинула поводья на ветку и ринулась следом за своими попутчиками. В какую сторону идти, ей подсказала примятая двумя парами ног высокая трава и кое-где сломанные нижние ветви деревьев. Где-то за неглубоким оврагом слышались знакомые голоса. Кармен воспрянула духом и, перепрыгнув через поваленную, по всей видимости, недавним ураганом старую иву, остановилась. – Аркадий? – только и сказала она. – Аркадий-то я Аркадий… – ответил сидящий на пенечке вирусолог. Выражение лица последнего было сложноописуемым… – Леди, – медленно проговорил Хайден, старательно обмахивающий друга разлапистой веткой. – Вы бы хоть предупредили! – Но… я… а что случилось? – Я, конечно, врач… – задумчиво сказал Аркаша, глядя в одну точку. – И я, конечно, много чего видел… А уж после брошенного поместья меня вообще трудно чем-то удивить… Но… – Сэр, вы только не волнуйтесь. – А кто волнуется? Кто тут волнуется?! Я волнуюсь?! – Сэр. – Барон успокаивающе положил руку на плечо вирусолога. – Я с вами. – Знаю, Хайд. – Ильин тряхнул головой, сделал два глубоких вдоха и посмотрел на переминающуюся с ноги на ногу Кармен уже более или менее адекватным взглядом. – Ну что я могу тебе сказать, Карменсита… – Он… умер?! – всполошилась девушка. – Да нет… – махнул рукой медик. – Живее всех живых! – Тогда он сильно болен, да? – Да не особенно… – Говорите же вы толком! – не выдержала темпераментная испанка, топая ножкой. – Что с ним?! – Не знаю, я не ветеринар… – пожал плечами Аркаша и повернул голову в сторону согбенного ивового ствола. – Эй, как там тебя! Феликс! Обоснуй… Ветки зашевелились, и из глубокого дупла дерева раздалось: – Быть может, чтоб не травмировать еще кого-нибудь, мне тут остаться? – Вылазь! – не терпящим возражений тоном велел Ильин. – Нас можно, а ее – нельзя?! Давай быстро – хвост в диагональ, лапы на линию… В дупле вздохнули, зашебуршили, и на свет божий показалась покрытая блеклыми желто-оранжевыми перьями голова с опавшим гребнем на макушке. Потом – красная птичья лапа, за ней – вторая. И, наконец, все существо целиком… – О-ой… – ахнула Кармен, широко раскрыв глаза. На стволе ивы, виновато поглядывая на общественность, сидела большая птица. Что-то такое несуразное, помесь павлина с попугаем. Только клюв орлиный и размах крыльев как у альбатроса… Цвета неизвестный «друг» был грязно-канареечного. А вид имел помятый и пришибленный… – Сестра луны, в снегах уснувшей на вершине Фудзи… Увидеть счастлив! – О, каррамба… – Ну как? – поинтересовался вирусолог, с сочувствием глядя на вытянувшееся лицо испанки. – Впечатляет? – Это кто?! – Понятия не имею. Назвался Феликсом. Жалуется на периодическое стихийное повышение температуры и сломанное крыло… Слушай, Хайден, у вас тут радиационный фон конкретно зашкаливает! То Барбуз, то этот вот страус дефективный… – Ваш страус, юноша, – с оскорбленным видом щелкнул клювом странный птиц, – он в Африке живет, позвольте вам напомнить! Пред вами – феникс!! – Ты смотри, аж с ритма соскочил, краевед… – пробормотал Аркаша. – Слушай, не надо ля-ля! Слышал я эту легенду, и ты на феникса похож, как я – на Бэтмена! Скажи, Хайд? – Не знаю, кто такой Бэтмен, но вынужден с вами согласиться, сэр, – кивнул барон, скептическим взглядом изучая пыхтящий от возмущения древний миф. – Я – феникс! Феникс я-а-а!! – О, где ты, – нараспев продекламировал Аркаша, – моя старая кепка с тремя козырьками фасона «антилапша»? Пернатый! Да у тебя мания величия! Кармен, вы как, говорить можете? – Могу… – Напомните-ка мне, пожалуйста, как этого вашего феникса в сказках описывали? – Он прекрасен, как ни одно существо на свете… – пробормотала девушка, – оперенье его сверкает… желтым и алым… глаза его – словно два гиацинта… Не похож! – Не верите? – нахохлился обиженный псевдомиф, даже перейдя от такого вопиющего недоверия со стихов на прозу. – Хорошо! Он выпрямился, задрал клюв к небу, по просторам которого с самого раннего утра ветер гонял тучи, и проговорил: Солнечный путь Снова открой для меня, Хмурое небо! Ничего не произошло. Выждав секунд десять, Аркаша ухмыльнулся: – Ну и? Ладно, страус, не переживай, это сейчас лечат! Могу посоветовать одну неплохую клини… Э?! Сквозь серые рваные облака просочился золотой солнечный луч. Поначалу тоненькой ниточкой он опустился на примятый гребень чудной птицы, заиграл бликом и вдруг вспыхнул, озарив окруженную деревьями полянку жарким дрожащим светом. Феникс счастливо курлыкнул, расправив большие крылья и, жмурясь, принялся купаться в льющемся сверху водопаде солнечных лучей. Блеклые перья заиграли радужными переливами, гребешок на птичьей голове заполыхал огненной короной… – Дьос мио! – дрожащим голосом воскликнула Кармен. – Он настоящий! Настоящий! – Да… – пробормотал вирусолог, – кажется, я тут со всех сторон не прав… Ну и влетели мы, однако, в историю! Хайд, мне точно все это не снится? – Не уверен, – ответил барон, не в силах оторвать взгляд от сказочного создания. – Но, если вы спите, значит, мы с вами видим один и тот же сон… Сэр? Сэр?! – Все нормально, Хайд… – Аркаша медленно моргнул, отстраненно наблюдая, как полянка постепенно погружается в знакомую темноту. В ушах зашумело, в правый висок со звоном ударил тяжелый колокол. «Звездец подкрался незаметно», – успел сквозь вспышку боли в голове подумать медик, прежде чем отключиться. Кошка удивленно муркнула и посмотрела на склонившуюся над котлом хозяйку: – Вы это им-мели в виду, госпожа? – Это. Хворь у него черная, говорила ж я тебе… – Колдунья с досадой посмотрела на колеблющееся изображение. – До нас дойдет ли? Если этого потеряем, еще пятьсот лет ждать придется… Вот проклятье, как видно скверно! – А вы б его подлечили. – Когда Белой была – могла бы. А сейчас уже не выйдет. Да и много не наколдуешь отсюда-то! – А ежели помр-рет некстати? – Брысь! – сердито шикнула старуха. – Пока что не чувствую… Надо скорее феникса найти. Король, гляжу не торопится! Конечно, не ему тут гнить… – Вы бы наводку дали, – мурлыкнула кошка. – Пускай вашего феникса зеркальце найдет, а потом уж… – Не найдет! – пасмурно сказала колдунья. – Феникс – солнце! Зеркало – в Разломе! И никакой ворожбой тут не поможешь, заклинание больно сильное… Пока герой мне солнце сам не принесет, не увидеть мне его нигде – ни своими глазами, ни через зеркало волшебное! Картинку на поверхности воды заволокло сизым туманом. Старуха взвыла в бессильной злости и треснула по черному боку котла своим посохом: – Склянка расплавилась, будь оно неладно! Лишний реагент – и пиши пропало! А все ты, мерзавка черномазая! Не совалась бы под руку, глядишь, все пошло бы как надо… – Мрр-мяу! Чуть что и сразу – я?! – Поговори мне тут еще! – колдунья замахнулась обломком посоха на шипящую кошку. – Пшла вон! Неси зеркало, будем через него следить. В первый раз такого героя вижу, чтоб из неприятностей не вылезал! ГЛАВА 8 Кармен осторожно приложила ко лбу Аркадия мокрый платок и тихо сказала: – Если бы я знала, что так получится… я бы нашла другого врача! Никогда себе не прощу… – Не нашли бы вы другого, леди, – хмуро проговорил Хайден, глядя на неподвижное лицо вирусолога. – Он тут на всю округу один был… – Был? – подняла голову испанка. – Не смейте так говорить! Он же не умер! Это просто обморок. – С чего бы это молодому здоровому мужчине ни с того ни с сего падать в обморок?! – Ну… может, он фениксов никогда не видел, вот и… – Я тоже не видел! – отрезал барон, зло косясь на притихшего птица. – Однако со мной, если вы вдруг не заметили, все в порядке! Надо его в фургон перенести. Отойдите-ка… Хайден не без труда поднял товарища на руки. Кармен пошла впереди, раздвигая густые заросли. Виновник несчастья неуверенно потоптался по стволу ивы, вздохнул и заковылял следом, хотя его, собственно, никто с собой не звал… – …Вам не тяжело? – Девушка откинула занавес фургона и посмотрела на барона. – Тяжело… Но вы его точно не поднимете, леди… – пропыхтел Хайден, силясь забраться внутрь со своей нелегкой ношей. «Ноша» шевельнулась и сказала: – А я бы не отказался… Всегда мечтал, чтобы девушки меня на руках носили… – Аркадий?! – обернулась Кармен. – Вы живы! – А вы уже на поминки с гулянками настроились? – ухмыльнулся все еще бледный вирусолог, открывая глаза. – Хайд, выгружай меня прямо тут, сам залезу… Башка трещит. – Как вы? – Барон поставил товарища на землю. – Порядок. – Аркаша потер виски. – Не обращайте внимания. Это у меня часто бывает! Надо было, конечно, вас сразу предупредить… Опа! Так ты, клювастый, мне все-таки не приснился? – Не приснился, – смущенно каркнул феникс, виновато поглядывая на медика. – Настоящий я… живой. – Да уж, живее некуда. – Вирусолог сделал два пробных шага, убедился, что ходить вполне может, и добавил: – Это другие благодаря тебе последнее здоровье теряют! Ладно, чего уж теперь. Запрыгивай в карету, посмотрим, что у тебя там с крылом… – Вам самому доктор нужен! – с тревогой тронула его за локоть девушка. – Ерунда, – отмахнулся Аркадий. – Доктор мне уже не поможет. – Что вы хотите этим… – Карменсита, – молодой человек безмятежно улыбнулся, – моя болезнь не лечится. А раз сделать ничего нельзя, то и говорить об этом не стоит… Пернатый, не клюйся! Я нервный, могу и сдачи дать, вон Хайден знает… – Сэр, я… – Хайд, давай потом, хорошо? – Аркаша ободряюще хлопнул друга по плечу и скрылся внутри повозки. – Та-ак… Ну что, больной? Расслабьтесь и дышите… Барон, хмуря брови, молча уселся на облучок рядом с испанкой. – Он сказал правду? – спросила девушка, теребя потертые поводья. – Может, пошутил? – Сомневаюсь, – ответил барон. – Захочет – сам нам все расскажет. Трогайте! Что бы ни приключилось, надо поскорее добраться до Эндлесса. Там много искусных врачевателей, глядишь, кто-нибудь из них сможет ему помочь! – Не хочу тебя разочаровывать, старик, – донеслось из фургона, – но для этого в дело должен вмешаться космос… А ну сидеть, кому сказал?! – Я сижу, сэр! – Да я не тебе… Феликс, блин, тебе врач для чего был нужен, скажи мне, пожалуйста?! Чтоб было кому нервы трепать? Сядь на колесо и расправь крыло в конце концов, я уже весь в этих чертовых перьях… Ты линяешь, что ли? – Так легок птичий пух! – каркнул загнанный в угол феникс, испуганно глядя на решительно надвигающегося на него вирусолога. – Летит он, куда прикажет осеннего ветра порыв… А-а-а?! – Чего ты орешь-то? – искренне поразился Аркадий. – Я же до тебя еще даже не дотронулся. – А нож зачем за спину прячешь?! – Я не прячу, – спокойно отозвался медик, засовывая за ремень рукоять бывшего тесака людоедки. – Я убираю, чтобы не мешал. Вдруг резать придется… – Меня-а-а?! – Цыц, страус! – Ильин опытно прижал трепыхающегося и голосящего «больного» к стенке и взялся за безвольно волочащееся по полу крыло. – Может, и не понадобится. Так-так-так… не повезло тебе, голубь ты мой сизокрылый! Налицо открытый перелом! Кака-ая прелесть… Ну готовься к худшему! – Резать будешь?! – всполошился нервный птиц, силясь вырваться. – Буду. А как же. Но – позже… – А сейчас? – Ощипывать!! Барон стряхнул с плеча желтое перо и, обернувшись, удивленно посмотрел на задернутый полог. Изнутри фургона доносилось хриплое карканье вперемежку с грохотом и проклятиями на латыни. – Что он с ним там делает? – Лечит, наверное, – неуверенно предположила Кармен. – Может, у Аркадия такие вот… методы? – Хорошо, что я здоров, – подумав, заметил Хайден, наблюдая за летящим во все стороны из фургона пухом. – Сэр! Вам помочь? – Не-э-э-эт!!! – Феликс, не тебя спрашивали… Будешь вырываться – второе крыло сломаю! – Изверг! – верещал птиц. – Это возмутительно! Это просто… ни в какие рамки! Меня, феникса, ощипывать, как какую-то курицу!! – От курей пользы больше, – пропыхтел Аркаша, сидящий на спине трепыхающегося мифа и вершащий свое черное дело, – из них хотя бы… вкусный суп сварить можно… – Карр! – И кудахчут они явно мелодичнее… Щас наклювник кому-то надену!! Лежи спокойно! Я до кости уже добрался, и если, упаси бог, дернешься еще раз, то летать будешь только во сне! Осознал, страус?! – Сам ты страус… – жалобно кукарекнул птиц и смирился с судьбой. Аркадий задумчиво посмотрел на торчащую под острым углом кость и позвал: – Кармен! Ты мне нужна минут на пятнадцать… А то из Хайдена, боюсь, медбрат сомнительный получится. Пережмет еще чего-нибудь где-нибудь, мы эту тушу потом хоронить замучаемся… – Я стройный! – возмутился снизу феникс. – Ага, я заметил. – Ильин вытащил из-за пояса нож. – Особенно когда ты меня заклевать пытался в порядке самообороны и всей массой сверху грохнулся! – Он придирчиво осмотрел тесак, решил, что пару надрезов им сделать будет не особенно проблематично, и повернул голову в сторону откинувшегося полога. – Карменсита, будь добра, прокали этот скальпель над огнем. Спирта, я так понимаю, у тебя все равно нет? – Нет… О каррамба! – Девушка с негодованием всплеснула руками, увидев, что творится внутри. – Мой бедный фургон! – А что такое? – Медик почесал в затылке, посмотрел вокруг и смущенно кашлянул. – Ах это… Ну… это э-э… побочный эффект. Кармен свирепо фыркнула, обозревая исцарапанный тент фургона, перевернутые корзины, раскуроченное в хлам запасное колесо и кучу коричневых черепков в углу, бывших совсем недавно почти новыми мисками и кувшинами. Все это великолепие покрывал сантиметровый слой овса из разодранного птичьими когтями мешка… Черные глаза испанки медленно сузились и обратились в сторону притихшей парочки. – Это он!!! – выпалили оба хором, вжимаясь в дощатый пол. Не помогло… Хайден покосился на колышущийся за спиной полог и флегматично пожал плечами – погром несчастной повозки, по всей видимости, пошел по второму кругу. Только действующих лиц прибавилось… Судя по непрекращающейся лавине изощренных испанских ругательств, покаянному карканью и воплям, оповещающим все окрестности о том, что вот сейчас и здесь сгинет в неизвестность и без того обреченное светило вирусологии, методы лечения калечных фениксов у сэра Аркадия были более чем радикальные. Барон подстегнул еле ползущего по дороге мула, на которого это не произвело никакого впечатления, и задумался о своем. В частности – о том, где бы в Эндлессе найти такого лекаря, который поможет ему все вспомнить. Где они находятся, вроде бы определились. Как его зовут и откуда он родом, слава богу, он помнил и так. О своем былом рыцарстве он узнал от бывшего участника турнира, за что ему отдельное спасибо… Даже как в реке оказался – есть кое-какие подозрения. Причем неприятные. Если верить сну, пригрезившемуся не так давно, в старом поместье, обычно осмотрительного барона Эйгона за каким-то дьяволом понесло среди ночи (не мог утра дождаться, что ли?) в полном боевом вооружении (если все-таки в поход – почему тогда в одиночку?) из родного замка (ага, значит, он все-таки в своем происхождении не ошибся) в сторону вражеской границы (вопрос – границы какого государства? И почему он так уверен, что оно было именно вражеское?), в результате чего лед реки при переправе не выдержал веса тяжеловооруженного всадника и проломился. Одно «но» – когда его вместе с сэром Аркадием (которого на тот момент в реке по определению быть вообще не могло!) выловили голодные людоеды, никакого льда, замка и ночи вокруг не было! Барон нахмурил брови, пожевал ус и пришел к единственному неутешительному выводу – колдовство! Самое настоящее. И в свете подобных выводов напрашивается последний вопрос – кому это все понадобилось? Что такого интересного было в увечном бароне Эйгоне, чтобы… стоп. А почему увечном? Хайден скрипнул зубами и мысленно плюнул – похоже, врач тут нужен всем, кроме Кармен… и срочно!! Глухое ворчание из придорожных зарослей вернуло раздосадованного сэра на землю. Мул, в один момент растеряв всю свою меланхолию, захрапел, вытаращил глаза и шарахнулся на обочину. Потом – обратно на дорогу. Потом завертел головой и поднялся на дыбы. – А ну стой! – прикрикнул Хайден, насилу успев вцепиться в ускользающие из рук поводья. – Ты что?! Мог бы и не спрашивать – во-первых, неудачная пародия на лошадь говорить все равно не умела, а во-вторых, причина такого свинского поведения четвероногого пофигиста уже показалась из кустов во всей красе… – Господи, – тяжело вздохнул барон, что есть силы натягивая на себя вожжи, – только этого нам еще не хватало! На дорогу с двух сторон, преградив фургону путь, вылезли три мордастые особи какой-то знакомой Хайдену наружности. Квадратные челюсти, неровные треугольные зубы, хвост с острым шипом на конце и массивное туловище, усаженное ржавого цвета иглами, смутно намекающими на дальнее родство с дикобразами. Размер – два вот таких мула… И тут страдающий временной амнезией возница вспомнил, где он мог все это видеть. – Сэр Аркадий! – взвыл барон, подскакивая на облучке. – Сюда!! – Я занят… – невнятно донеслось изнутри повозки. – Меня тут с двух сторон… Карменсита, ну что я тебе сделал?! – Что ты мне сделал?! О, дьос мио, он еще спрашивает?! – Я что, виноват, что ты мне такого пациента подсунула? А ну лежать!! – Что-о?! – Да я Феликсу!! Кармен! Не надо! Голова – мое больное место в самом прямом смысле! И это – последний целый кувшин! – Аркадий! – не выдержал барон. – Вы оглохли?! – Если я шевельнусь, она меня пристукнет, а у меня на руках клиент недошитый… – А если не пошевелитесь, нас пристукнут всех, вместе с вашим «клиентом»! Возня мигом прекратилась. Полог откинулся, и на свет божий высунулась встрепанная голова вирусолога с застрявшими в волосах глиняными черепками. По всей видимости, уникальность вышеописанного кувшина не помешала хозяйке распорядиться им так, как она считала нужным. Аркаша крякнул, оценил обстановку и скрылся внутри, коротко скомандовав: – Хайд, без меня не начинай, я сейчас! – Угу… – Барон спрыгнул на землю и выхватил меч. Злобные морды милых зверюшек ясно говорили о том, что вопрос дальнейшего проезда вряд ли можно будет решить путем мирных переговоров… – Это кто? – следом вниз спрыгнул Ильин. – Гимры. – Кто? – Хищники, – нервно ответил доблестный рыцарь. – Особо крупные. Жрут все, что движется… – А что не движется – толкают и тоже жрут? – предположил Аркаша, сжимая в руках рукоять тесака. – Вот незадача, опять ножик портить… только продезинфицировали! – Боюсь, что наше с вами оружие здесь не очень поможет, – отозвался барон. – У них шкура как броня… Надо сначала на спину опрокинуть, там брюхо, оно незащищенное… – Завалить такую тушу? Как ты себе это представляешь? – Медик, не особо задумываясь, замахнулся тесаком, целя в лоб ближе всех стоящей твари, и присвистнул: – Броня крепка… У гимры даже царапины не осталось. А лезвие мясницкого ножа украсилось неслабой зазубриной… – Предлагаю драпать! – тут же высказался практичный медик, здраво рассудив, что перевернуть вот ЭТО на спину им вдвоем явно будет не по силам. – Поддерживаю, – коротко сказал барон, который, несмотря на храбрость и так далее, излишней самоуверенностью никогда не страдал. На этих гадов во времена своего славного рыцарства он ходил только с укомплектованным отрядом. На лошадях и во всеоружии. А сейчас… Сзади раздался истошный женский взвизг. Парни переглянулись. – Какая прелесть… – отметил врач, наблюдая еще парочку таких же существ, подбирающихся к фургону с тыла. – Так! Хайд, распрягай животину, сажай на нее Кармен… эти гады быстро бегают? – Нет. Но если догонят… – Не догонят! Мул тоже жить хочет, вон как копытами дрыгает… а мы тогда пешкарусом. Я, конечно, не спринтер, но если надо… куда там тому гепарду! – Понял. А Феликс? – Это уже его проблемы! – огрызнулся Аркаша, отгоняя от повозки урчащую гимру. – Я что, за всех должен думать?! Пшла вон, ты, пособие по иглоукалыванию! Зверюга просьбы не поняла и, клацая зубами, пошла на таран. Вторая, неуклюже подпрыгивая, пыталась тяпнуть за ногу брыкающегося мула. Третья, с неудовольствием косясь на баронский меч, нацелилась на его обладателя. Две гимры, вылезшие из зарослей позади фургона, с хрустом крошили мощными челюстями борт повозки под аккомпанемент истеричного карканья и возмущенных испанских проклятий… Как ни крути, а картинка вырисовывалась самая что ни на есть пакостная. – Выплюнь! – ревел Аркадий, бесстрашно упираясь левой ногой в лоб подлому животному, правой – в землю, а обеими руками пытаясь выдернуть из слюнявой пасти свой законный тесак. Получалось плохо – зверюге, видимо, было действительно все равно, что жрать, и холодный металл в зубах ее не пугал. – Фу! Фу, кому сказал?! Че ты в рот тащишь всякую гадость?! У, зар-раза… – Бесполезно, сэр! – прокричал Хайден, прыгая вокруг неповоротливой гимры и тщетно стараясь извернуться так, чтобы достать до низко висящего над землей брюха. – Мы с вами вдвоем их не уложим… Только разозлим… Кармен, седлайте мула и уходите! – А вы?! – Плюнув на доедаемый сзади фургон, испанка легко вспрыгнула на облучок. – Сами разберемся! – пропыхтел Ильин, что есть силы дергая на себя рукоятку тесака. Она сказала «хрусть» и сломалась. – Такую вещь испортила, ошибка природы! Пусти сапог! Пусти! Кусты на обочине снова зашуршали. Да сколько же их тут?! Хайден мельком глянул в сторону источника шума и, закатив глаза, сквозь зубы простонал: – Вот только тебя здесь недоставало! – Здрасте! – Ветки раздвинулись, явив взору публики знакомую мордашку горе-проводника с королевским именем. – До свидания!! – в один голос рявкнули товарищи. Лир захлопал глазами: – Вы до сих пор на меня сердитесь? – Твою-то… мать! – не сдержался вирусолог, чудом только что спасший свой многострадальный сапог путем потери каблука и половины подметки. – Ты что, не видишь – и без тебя утро не задалось! – Я могу помочь! – Десертом станешь, что ли?! Уйди к чертям… Карменсита, настоятельно рекомендую воспользоваться мулом, пока им другие желающие не воспользовались… в кулинарных целях! – Но я… – пробормотал Лир. – Я ведь могу… Он обвел жалобным взглядом отбивающуюся от всеядных тварей компанию и понял, что никто его не слушает. Кротко вздохнул, на секунду прикрыл глаза и сказал: – Уходите. «Издевается?! – подумал Ильин. – Куда мы уйдем, когда они нас… Опа!» Гимры замерли, топорща колючие круглые уши. – Уходите, – повторил паренек мягким, ласковым даже, но ощутимо повелительным тоном. – Это нельзя есть. Уходите. Существа преданно уставились на него, как на родного папу, тихо что-то себе там похрюкали, пострекотали костяными иглами… и, развернувшись, неторопливо потопали прочь. – Ну вот… – улыбнулся Лир, проводив агрессоров цепким взглядом. – Я же говорил, что я могу. А вы не слушали! Они не вернутся до завтра. А завтра нас тут уже не будет… «Колдун, ей-богу, колдун! – подумал барон. – И, сдается мне, он сам их на нас и наслал!» «Факиров видел. Дрессировщиков видел. Заклинателя змей тоже видел. Шоу Копперфилда по телику смотрел от начала до конца! – промелькнуло в голове у Аркаши. – Но вот такого финта ушами…» «Интересно, где он отсиживался, этот кудесник, когда они ломали мой фургон?!» – были мысли практичной испанки. И только феникс по имени Феликс ничего такого не думал. Потому что ему было как-то не до размышлений по поводу чудесного избавления. Он горел. Практически буквально… Карменсита, первой почуявшая неладное, обернулась и ахнула: – Ай! Аркадий! – Что?! – в свою очередь вздрогнул вирусолог, ожидавший, по примеру Хайдена, какой-нибудь подлянки и почти уверенный, что одна из прожорливых гадин под шумок схарчила птичку. – Он… светится!! – Дай-ка гляну… – Аркаша быстро сунул голову в фургон и задумчиво проронил: – Хайд, ты меня прости, конечно, но без атомного реактора в ваших краях точно не обошлось! – Я горю! – всхлипнул безутешный птиц, почти с ужасом обозревая пышущее жаром крыло, полыхающее как костер в самом прямом смысле этого слова. – Опять началось! Спасите! Сделайте что-нибудь! Я должен добраться до священной горы! – При чем тут это? – удивленно спросил сам себя медик, подумал мгновение, отодвинул в сторону вставшую столбом девушку и скрылся внутри повозки. – Ребята, во избежание общего облучения пока сюда не суйтесь… Так-так… Ага! – Карр?! Пшшш… – Вот так-то лучше! – с чувством выполненного долга сказал вирусолог, опрокидывая оплетенную бутыль с водой. От мокрого как курица феникса повалил тяжелый горячий пар. – Ну как температурка – понизилась? – Ка-кажется, да… – Феликс осторожно шевельнул здоровым крылом, повертел шеей и улыбнулся во весь клюв: – Полегчало! – А что это вообще было? – Медик поставил пустую бутыль в угол. – Понимаете, – виновато объяснил птиц, распушая перья, – я, когда пугаюсь, начинаю вот так вот… гореть! И могу сгореть совсем… Конечно, фениксы восстают из пепла, но делать это лучше в строго определенном месте – на восточном уступе священной горы Галлит. Причем – на восходе солнца! – А иначе что? – выглянула из-за плеча Аркадия любопытная Кармен. – Много чего случиться может, – грустно сказал феникс, уже почти успокоившись. – Я же в яйцо превращаюсь. Из которого новый я вылуплюсь. А яйцо кто угодно может растоптать, разбить, колдуну продать… – Зачем колдуну? – нахмурился подозрительный барон, при последнем слове как-то не по-хорошему косясь на Лира. – А вы разве не знаете? – Горе-проводник подошел поближе, с интересом рассматривая предмет разговора. – Феникс – легенда! Огненная птица, волшебное создание… Его кровь, говорят, может сделать человека бессмертным! – И что, правда? – немедленно заинтересовался медик, вспомнив о своем неутешительном диагнозе. Феликс, по глазам врачевателя допетрив, что ничего хорошего ему это любопытство не сулит, отодвинулся в сторону и принял оборонительную позицию… – Не уверен, – честно ответил паренек. – Но что мощь небывалую зелье из его крови даст – это точно! Мне Хозяин говорил… – Хозяин леса? – вспомнил Хайден. – Да. Он меня учил со зверями разговаривать, – бесхитростно улыбнулся Лир, и барону стало совестно за свою неуемную подозрительность. – И много рассказывал. Феникса надо беречь… Ой, а что у него с крылом? – Сломал. А лечить не дается! – развел руками Аркаша. – Я пытался… Он же русского языка не понимает! То его ощипывают не так, то его зарезать хотят… О! Ты же, Лир, у нас по фауне специалистом оказался? Может, мозги ему промоешь? То есть мне-то параллельно, будет он там летать или нет, но я Кармен обещал… – Не получится, – шмыгнул носом паренек. – Он же не обычное животное. – Можно подумать, эти ежики-мутанты были обычные! – Они неразумные! И вообще, феникс – это… это… – Пылает в ночи костер! – выгнул покрытую перьями грудь Феликс. – Как лучик в колодце без дна – посланник Солнца! – Как мы себя любим, – фыркнул Аркадий, насмешливо обозревая лопающегося от гордости «посланника». – Сам себя не похвалишь – ходишь как оплеванный? – Вы – хам, молодой человек! – тут же разобиделся древний миф, но развивать тему не стал – сам прекрасно понимал, на что он сейчас похож после вынужденного душа из бутылки… Вирусолог пожал плечами: – Извиняй! Чем удобряли, то и выросло. Граждане, мы здесь долго топтаться будем? Бояться вроде больше нечего, мул потрясение пережил, фургон почти не пострадал… – Поехали, – кивнул Хайден, вспрыгивая на облучок. Лир беспокойно потоптался на месте и спросил: – А можно мне с вами? Аркаша, прежде чем исчезнуть внутри повозки, переглянулся с бароном: – Как считаешь? – Да мне все равно, – ответил тот, – одним больше, одним меньше… – Я полезный! – вставил паренек. – Имели счастье убедиться… – Медик пару секунд подумал и махнул рукой. – Ладно! Залезай. Вдруг пригодишься, не дай бог, конечно… Хоть феникса за клюв подержишь, чтоб не орал на весь лес! Сломал бы он шею, а не крыло, меньше было бы заморочек… Старая колдунья, проклиная все на свете, едва не запустила волшебным зеркалом в стену. Насилу удержалась – больно вещь ценная, второй такой днем с огнем не сыщешь, а наколдовать – силы уже не те! – Этот герой, мухомор ему в глотку! – Мрр… Что н-не так? – Да все не так! – злилась хозяйка, вертя в руках бесполезную «камеру слежения». – Не показывает! Не картинка, а муть сплошная! И не слышно ничего… – Может, испор-ртилось? – предположила кошка, осторожно царапнув коготком гладкую зеркальную поверхность, на которой действительно ничего не отражалось – какой-то серый туман плавает, и вся радость… – Не может оно испортиться, это тебе не щи капустные! – Старуха сунула зеркало между книг на полку и наклонилась над котлом. – Надо воду сливать да заново все начинать… Так ведь долго же! Неделю отстаивать только… Кошка! – Ну? – Собирайся. К племяшке поедешь. – Мрр! Это еще зачем?! – Затем, что проявляющее зелье кончилось! – Колдунья пошуршала в маленьком сундучке на столе и выудила из него свиток. Судя по потрепанности последнего и отсутствии на нем пыли, пользовались им часто. – Надо нового достать… – А она сможет? – Кошка потянулась и села на столике. – А куда она денется? Хочет быть королевой и дальше – расшибется, а найдет… Да и связи у ней нужные есть. С молодости остались, крутила шуры-муры с одним колдунишкой. Дрянь, а не специалист, но уж, по крайней мере, подорожник от папоротника полуночного отличить сможет. Я тебе список напишу, передашь ей… – Опять на этом пер-репончатом недомер-рке лететь? В пр-рошлый раз чуть не ур-ронил! – Радуйся, что не пешком через всю Равнину! – отрезала хозяйка, разворачивая свиток с заклинанием. – Помолчи, не сбивай… Умархор дарра сиан! Шникель мирр исса наид! Тахо иль дас! Дас! Посреди комнаты над полом заколыхалось черное облачко. По залу разнесся удушливый запах горящей серы, и перед колдуньей возник мелкий бес с кривыми рожками. Бес был, прямо говоря, вшивенький, худосочный и низкорослый, но имел три неоспоримых преимущества над своим внешним видом: умел летать, мог проникать сквозь магическую границу наложенного светлыми волшебниками заклятия и, наконец, все, что ему приказывали, делал молча… В отличие от наглой кошки. ГЛАВА 9 Белокурый молодой человек в черной охотничьей куртке с капитанской нашивкой на воротнике, бесцеремонно развалясь на широкой королевской постели, небрежно поигрывал узким длинным ножом. – И что все-таки я буду с этого иметь, дорогуша? Королева Тайгета вздрогнула и быстро прикрыла за собой дверь спальни: – Ты в своем уме, Дженг?! Какого черта ты тут делаешь? А если сейчас явится мой муж?! – Не разоряйтесь, ваше величество, – ухмыльнулся непрошеный гость, одним быстрым движением острого клинка пригвоздив к резной спинке кровати пролетающую мимо муху, – всем известно, что ваш, с позволения сказать, супруг имеет счастье посещать вашу опочивальню дай бог раз в неделю… И раз он меня чуть не накрыл здесь позавчера, то, соответственно, сегодня его здесь быть никак не может… – Наглец! Ты разговариваешь с королевой! – Да? А я и не заметил… Помнится, в поместье своего уважаемого папеньки ты была с гостями полюбезнее… Гатта зашипела от злости. Этот мерзавец знал, куда укусить… О своем сомнительном прошлом жена тайгетского диктатора вспоминать не любила. И никому не позволяла вспоминать. Но Дженг – это был особый случай. Хотя бы потому, что что-то ему запретить было делом абсолютно бесполезным и неблагодарным. Младший сын генерала Зафира, командующего кавалерийским корпусом армии Тайгета, отличался не только умом и сообразительностью, но и, к сожалению, полнейшей беспринципностью, отсутствием какого бы то ни было благородства и тем, что за достаточно хорошие деньги мог продать даже родную мать. Наживать себе такого врага Гатта не хотела совершенно. Особенно если вспомнить, сколько он о ней всего интересного знал… Ведь не кто иной, как этот самый господин, устроил так, чтобы король Наорд столь удачно пострадал на охоте совсем неподалеку от захудалого поместья ее уважаемого родителя. И именно этот вышеуказанный молодой человек упоил сопровождающего его величество дворцового лекаря до состояния дверей, вследствие чего ухаживать за раненым было дозволено старшей дочери хозяина поместья. И именно благодаря этому факту эта самая дочь, а ныне – законная королева получила-таки возможность применить на практике приворотное зелье своей тетушки… – Так я повторюсь, дорогуша… Что я буду иметь с поимки вашего феникса? – Тебе что, мало заплатили? – Гатта уселась перед зеркалом и принялась перебирать блестящие украшения. Это занятие ее немного успокаивало и отвлекало от неприятных мыслей о том, что будет, если Наорду все-таки взбредет в голову сюда явиться. – Нет, почему же? – Дженг с поганенькой усмешечкой сел на постели. – Диктатор не поскупился… Да и ты, моя милая, вчера ночью просто себя превзошла. Неужели вам обоим так позарез нужна несчастная птица, что вы из кожи вон лезете? – Нужна, – бросила королева. – И тебе это объяснили, кажется. Выметайся отсюда, пока никто не донес королю, что видел тебя в моей спальне… Дженг расхохотался: – Шутить изволите, ваше величество? Или я так плохо знаю наше с вами окружение? Он был прав – уже сама мысль о доносе на сына генерала Зафира звучала как глупая шутка. И дело было не в том, что он мог заблуждаться относительно своего окружения. Дело было в том, что окружение слишком хорошо знало его… Плести интриги вокруг этого изворотливого паука, к тому же лучшего метателя ножей в королевстве, было равносильно самоубийству. Отхохотавшись, молодой человек легко спрыгнул с кровати и подошел к королеве. – Ну так что же, Гатта? – спросил он, положив обе руки ей на плечи. – Зачем вам феникс? – Не твое дело! – попыталась было взбрыкнуть королева, но поняла, что это бесполезно – пока Дженг своего не получит, пусть это будут деньги, какая-нибудь вещь, человек или информация, он не отстанет. – А все-таки? – Он нужен моей тетушке! – сдалась Гатта. – Доволен? Катись отсюда! – Белая Колдунья взялась за старое? – усмехнулся Дженг. – Интересно, при чем тут огненная птица? – Я не знаю! – Правда? – Дженг слегка сжал плечи королевы и посмотрел ей в лицо. – Да! – сердито сказала Гатта. – И если ты решил слупить деньжат еще и с тетушки – иди к ней и выпрашивай! Я тебе помочь ничем не могу! – Да нет уж, спасибо, – хмыкнул генеральский сын. – Я еще пока не спятил… Так, из интереса спросил. Королева не поверила ему ни на грош. Из интереса… да у него два интереса в жизни – деньги… и еще раз деньги! А женщины – это само собой разумеющееся… – Убирайся отсюда, – повторила Гатта, заметив, что нахал, прекратив назойливые расспросы, вплотную занялся расшнуровыванием ее платья. – Еще чего не хватало! Убери руки! – Что-то меня твои слова не очень убедили, дорогуша… Как уже говорилось ранее, если капитан Дженг чего-то хотел, он это получал обязательно. Аркадий, вытирая пот со лба, вылез из фургона и втиснулся между Хайденом и Лиром. – Ну как? – спросил барон, глядя на дорогу. Впереди показалась развилка с указателем: по левую сторону, как гласила вырезанная на деревянной дощечке надпись, находились земли некоего графа Броквилля, по правую – Общинные деревни. – Заштопали! – ответил вирусолог. – Надеюсь, я не схалтурил. Все-таки я ведь не хирург. Летать будет. Сейчас сидит и Кармен жалится на врачебный произвол… – Общинные деревни, – кивнул на указатель Хайден. – Сворачиваем? – Да мне без разницы, – пожал плечами Аркаша. – Хотя я, честно говоря, на этого графа тоже посмотрел бы. Барона я уже наблюдаю, неинтересно… Кстати, Лир, а ты, часом, не аристократ ли? Что-то там гад Барбуз говорил про князей, которые в том веселеньком поместье жили? – Ну да, мы и жили, – погрустнел парень. – Князья Бежен-Ювальские, может, слышали? – Слышал, – задумчиво качнул головой барон. – Известная фамилия… Откуда знаю – не спрашивайте, все равно не помню. – Известная, да, – вздохнул Лир. – С плохой стороны… – На охоте помешанные? – попробовал догадаться Аркадий. – И это тоже. А вообще мои предки еще в какой-то войне отличились. Меры не знаем, от этого и все беды. Мне дедушка рассказывал, что король Август Второй его чуть титула не лишил за произвол на поле боя и наплевательское отношение к приказам командира… Нрав у нас буйный, это семейное! А уж как до драки доходит… – Что-то по тебе это не очень заметно, – проворчал недоверчивый медик, но вспомнил обстоятельства их знакомства и прикусил язык. Лир развел руками: – Отец, когда изволил гневаться, всегда говорил, что меня мама на стороне нагуляла. Но это вряд ли. Я на него очень похож… – А, извиняюсь, твой папенька в ту памятную ночь в драке участвовал? – все-таки не удержался вирусолог. – Конечно! – Дай угадаю – тот, который с рогами?! – Нет! – улыбнулся Лир. – Это дедушка! А папа с мамой… – Этот кошмар с крыльями? – понял барон. – Ну надо же… получается, я поднял руку на женщину?! Докатился! – Да вы не волнуйтесь! – успокоил его паренек. – Вы же не знали. И вы были такой не единственный… – Ага, – припомнил медик, – даже не сомневаюсь! Мы, когда дедулю твоего еще в виде скелета из-под сундука достали, видели, что у него с шейными позвонками творилось… Видно, до нас тоже кто-то очень жить хотел. – Да нет, – сконфуженно пробормотал Лир. – Это я его… – Ты?! – Просто… За месяц где-то до вас в поместье молодая семья забрела, с маленьким ребенком. Ну мы в полночь пришли, как обычно, а они спят… Пока отец да мать выбирали, с кого начать следует – с женщины или с мужчины, дедушка ребеночка увидел. А тот совсем маленький был, не ходил еще, наверное… Мне его жалко стало. А дедушку разве остановишь? Вот и пришлось сзади – зубами в шею. Он мне потом долго этого простить не мог… Княжеский отпрыск снова загрустил. Аркаша поерзал на деревянной скамеечке и спросил: – Лир, ты меня извини… но вот до того еще, как Хозяин леса вас того-этого… ну неужели ж тогда ты был такой сволочью?! – Наверное, – сказал малый. – Мне нравилась охота. Это было весело. Я просто не понимал, что делаю что-то плохое… Потом, конечно, понять пришлось. Когда на себе испытал. Может, и прав был Хозяин… Все замолчали. Мул добрался до развилки и приостановился, будто раздумывая. Хайден поворотил вправо. – Общинные деревни! – удивился Лир. – А мы туда зачем? – Карменсита жениха ищет, – мрачно ответил Ильин. – Говорят, его тут видели… – А вообще нам в Эндлесс надо, – добавил барон. – К врачам наведаться… – Вы… болеете? – ляпнул паренек, с недоверием разглядывая обоих товарищей, которые уж на кого-кого, а на больных никак не походили. – Ага, – фыркнул медик, – стригущий лишай, последняя стадия! Хи-хи, да не шарахайся ты… Просто у Хайда амнезия, а я… – А мне… что?! – прямо-таки всполошился Лир, пытаясь все-таки отодвинуться. – Память потерял! – снова закатился Аркаша. – Частично! – Так бы и сказали сразу… А вы? – А я за компанию. Моя болезнь не лечится… да не заразная она, вот же святая зашуганность! Сиди спокойно. – А почему тогда не лечится? – Слушай… долго объяснять. Если вы тут даже об амнезии ничего не слышали, то уж «дислокация срединных структур головного мозга» тебе точно ничего не скажет… – А все-таки, сэр? – настойчиво поинтересовался барон, втайне надеясь, что запомнит мудреное название или хотя бы признаки удивительной болезни. Лечится она или нет, это еще вопрос. В крайнем случае можно попробовать будет затащить его к колдуну… – Если по-простому, – сдался Ильин, – то это банальный рак мозга. Ну опухоль. – В голове? – уточнил дотошный барон. – В ней, родимой. Растет, растет, никак себя не проявляет, а потом – бах! – и с копыт. А я еще запустил основательно. Даже если рискнуть и лечь на операцию, то шансов нет. Максимум, если очень повезет, месяцев десять протянул бы, да и то не факт. Опять же в лежку лежать… оно мне надо? Лир сочувственно вздохнул и притих. Хайден про себя повторил все, что услышал, и отложил до встречи с профессиональным колдуном. Ему, в отличие от вирусолога, ситуация вовсе не казалась такой уж безнадежной… Подумаешь, чего-то там в голове не то выросло! Руки-ноги на месте и дураком не стал, значит, можно поправить! Аркадий мельком глянул на проплывший мимо указатель и спросил: – Почему – общинные? – Что? – отвлекся от своих мыслей Хайден. – Ну деревни! Раз у вас тут уже феодальный строй? Общины, насколько я помню, это совсем древность… – А! Это королевское нововведение, – сам удивляясь внезапно проснувшимся воспоминаниям, ответил барон. – Давно, кстати, хотел посмотреть, да как-то не получалось. Поселение, которое само собой управляет и не имеет прямых хозяев… При дворе очень не одобряли! – Почему? – заинтересовался Лир. – Ну как бы это сказать… – замялся Хайден, у которого перед глазами встала картина: тронный зал, вопящие от возмущения бароны и его величество Сигизмунд, хряснувший кулаком по столешнице так, что у стола ножки подломились. – Бароны объявили общинные поселения «опасным экспериментом» и «монаршей блажью», а некоторые даже непрозрачно намекали на возрастные изменения умственных способностей короля… – Это как? – не унимался вирусолог. – Старым дурнем обозвали, – вполголоса пояснил барон, – за глаза, конечно… Да и какой же он старый – его величеству еще и пятидесяти нет! – Да-а, – протянул медик, – власть у вас уважают… – А вы себя на их место поставьте, сэр! – развел руками Хайден, который, если уж совсем честно, тоже был не в восторге от королевского проекта – потому как, если помните, все-таки являлся бароном. – У одного из вассалов отобрали часть земли, у другого – спилили на избы четверть леса, потому что там, где было решено ставить деревни, местность болотистая и хорошее дерево не растет… У третьего, пятого и десятого экспроприировали личных крестьян – надо же кому-то в этих селениях жить? Его величеству забава, а баронству – сплошной убыток! – Ну знаешь, – возразил Аркаша, предки которого, в отличие от предков товарища, когда-то были крепостными. – Мы не рабы, рабы не мы! Зато какое, наверное, облегчение это принесло крестьянам, они… – Они теперь нос за околицу высунуть боятся, – прервал его пылкую речь Лир, – потому что те из крестьян, кому не так повезло, лупят «счастливчиков» почем зря! Я сам видел. Мне Хозяин разрешал границу леса покидать, потому что я был не такой агрессивный, как остальные… – А за что они их лупят-то? – удивился далекий от средневековых понятий о жизни медик. Барон хмыкнул. – Из зависти, наверное… – вздохнул паренек. – А я вот им не завидую. Король наиграется и успокоится, а каково будет этим несчастным обратно к своим хозяевам возвращаться? – Зато хоть узнают, что такое настоящая жизнь! – непримиримо заявил Аркаша, который рабовладельческий строй не переваривал в силу свободолюбивой натуры и соответствующего воспитания. – Иногда чего-то лучше не знать… – проронил Хайден. – Ты давай еще мне скажи, что лучше быть рабом! – Сэр, – терпеливо ответил умудренный жизнью барон, – представьте себе – вы всю жизнь ели простой хлеб. Но, конечно, знали, что где-то у господ едят пышную булку. Но, так как вы ее никогда и в глаза не видели, вы о ней не думали, и все было в порядке. И вдруг – на, бери! Вы кусаете булку и млеете от счастья, потому что… – …с грубой краюхой это, разумеется, не сравнить! – влез бывший проводник. – И что? – не понял вирусолог. – А то, что едва вы вошли во вкус, как у вас эту сдобу – раз! – и отбирают. И больше вам ее не видать как своих ушей! И жуй опять свои сухари… Я что хотел сказать, сэр, иногда прикосновение мечты хуже ножа бывает! Аркаша упрямо насупился, но возразить ничего не смог. Потому что логика в рассуждениях товарища была железная. Только вот выражение лица этого самого товарища почему-то вдруг нехорошо изменилось… – Хайд, ты чего? Опять вспомнил что-нибудь не то? – Нет, – честно ответил барон. – Но… такое впечатление, что я имею ко всему этому непосредственное отношение… Проклятая дырявая память! – Хочешь сказать, что у тебя тоже что-то отобрали? – снова встрял Лир. – Крестьян, например, да? – Нет, не крестьян… Но отобрали… что-то… – медленно выговорил Хайден, силясь ухватить за хвост стремительно ускользающее воспоминание о чем-то невероятно счастливом… светлом… о чем-то, что у него когда-то было… Бесполезно. Мысль ушла… – Ладно, Хайд, не напрягайся! – сказал Ильин, потрепав товарища по плечу. – Это временное. Ты все вспомнишь постепенно. Это я тебе как врач обещаю… А для себя он окончательно решил, что не хотел бы, чтобы несчастный барон это «все» взял и вспомнил. С таким лицом о приятном не думают. Что-то, видимо, было такое у человека в жизни, что вообще лучше стереть из памяти, и точка… Изнутри фургона неясно доносилось утешающее воркование сердобольной испанки и голос феникса: – Разве можно поверить? Всемогущее Солнце затмил для меня твой светлый лик! Почеши под клювом, пожалуйста, мне никак… – Да вы поэт, батенька… – с досадой буркнул себе под нос медик, навострив уши. Бесстыжий Феликс так успешно пользовался своим положением «несчастного калеки», что Аркаше захотелось забить что-нибудь очень большое на все клятвы Гиппократа и придушить этого павлина своими же руками! На сострадание давит, страус несчастный, знает небось, что женщину хлебом не корми – дай пожалеть кого-нибудь… «Вот до деревни доберемся, – мстительно подумал Аркадий, – и я в такой роскошный обморок грохнусь, что даже Хайда проберет. И проваляюсь двое суток подряд… не Лир же за мной будет ухаживать?» На этих приятных мыслях вирусолог и успокоился. Благодаря сверхъестественной медлительности мула, они добрались до пункта назначения только через несколько часов. Вирусолог успел выспаться, помириться с Кармен и два раза послать любопытного Лира куда подальше с его расспросами по поводу своего внешнего вида. Шорты ему, видите ли, не понравились! Подобное, видите ли, даже дамы в качестве панталон не носят! Хорошо хоть рубашку не обхохотал, морда княжеская… Вот Хайд – золото, а не барон. Ни слова не сказал. Дык – воспитание… А этот как из диких лесов! Хотя что с него взять – столько лет в звериной шкурке пробегал… Высокий деревянный забор, окружающий первую из Общинных деревень, впечатлял. Судя по добротности «редута», насчет злонамеренно настроенных окрестных крестьян Лир не преувеличил ни капельки… Хайдену пришло на ум сравнение общины с банальной золотой клеткой, и он в очередной раз усомнился в правильности некоторых указов его величества. Нет, барон не допускал даже мысли, что государь хотел чего-то дурного, но… благими намерениями… сами знаете куда дорога вымощена. Пока флегматичный мул потихоньку обжевывал пыльный придорожный куст, деятельный вирусолог, пробежавшись вдоль частокола, отыскал в нем калитку и, махнув рукой спутникам, вежливо в оную постучал. С той стороны кто-то завозился, но распахивать «ворота» не спешил. Аркаша пожал плечами и постучал громче. – Чего надо? – нелюбезно поинтересовались из-за забора. – Да мы вроде как… зайти хотели! – стушевался медик. Подошедший Хайден смерил взглядом высоту ограды. Не крепостная стена, конечно, но и лбом с разбегу вряд ли прошибешь… – А зачем? – все так же нелюбезно спросили изнутри. – Перепись населения! – гаркнул Аркаша, который, как новоиспеченная мировая знаменитость, уже успел привыкнуть, что ни одна дверь перед ним не оставалась закрытой дольше двух минут. Кроме того, ушлый мул с куста перебрался на короткий рукав его рубашки и отъел от последнего порядочный лоскут ткани. – Именем короля и тому подобное… Карменсита, если ты сейчас своего дромадера не приструнишь – я вычту стоимость рубашки из твоего списка претензий по поводу нашего с Феликсом разгрома! – Дромадер – это верблюд! – заметила девушка, без особого успеха дергая за поводья. Мул пренебрежительно фыркнул, упрямо нагнул голову, но увлеченной порчи Аркашиного нательного имущества не прекратил. Все попытки сердитой испанки призвать обнаглевшее животное к порядку успехом не увенчались, мало того – в процессе дерганья истертой временем узды разлохмаченные поводья, хлюпнув, просто порвались! «Дромадер», почуяв свободу, ухмыльнулся во всю морду и с вкусного рукава перешел на воротник. Врач чуть не онемел от такого обращения… – Посланники короля? – уже более вежливо переспросили из-за частокола. – Да! – без колебаний ответил за приятеля Хайден, поняв, что другие варианты тут, по всей видимости, не прокатят. Калитка, заскрипев недюжинным засовом, начала отворяться. – Хайд, – зашептал Аркаша, – разговаривать с ними будешь ты. Я в ваших титулах и полномочиях ни черта не понимаю! Давай быстренько прими подобающую позу, и… – Он запнулся и свирепо выругался: бессовестный мул, окончательно отбившись от рук, стрескал-таки рукав и сейчас удовлетворенно доедал воротник, а красная от стыда Кармен, косо сидя уже на ребристой спине упрямого «скакуна», изо всех сил пыталась как-то остановить это беззаконие… Вспомнив весь отряд копытных неодобряемым цензурой словом, вирусолог, сведя брови на переносице, перешел от этого самого слова к делу. А именно: молниеносно выскользнул из окончательно испорченной рубашечки, подставил плечо под ногу девушки, в последний момент успев предотвратить ее неминуемое падение, и с чувством врезал недрогнувшей рукой промеж ушей главному виновнику. Мул подавился воротником и вытаращил глаза – кулак у медика, несмотря на внешне не особенно примечательные размеры, оказался крепким… Мул, конечно, ничего не сказал. Но ОЧЕНЬ сильно обиделся и пообещал себе в самом скором времени припомнить двуногому нахалу такое беспардонное рукоприкладство… От «переписи населения» отвертеться не удалось. Как говорится, назвался Прометеем – подставляй печень… Поэтому, пока Карменсита в компании с Лиром носилась по деревне в поисках провизии (желательно бесплатной), поскольку имеющейся в наличии хватило бы только-только до следующего селения, Аркадий и Хайден, зевая, рылись в пыльных рукописных книгах учета, заботливо предоставленных их вниманию деревенским старостой. Точнее, рылся один барон – вирусолог строил глазки хорошенькой дочке старосты и под лепешки с вареньем тянул уже вторую кружку чая… Хайден тяжко вздохнул и перевернул очередной желтый лист, заполненный аккуратными столбцами. Ему было скучно. «Может, ну ее, эту «перепись»? – подумал барон. – Построить всех перед домом в рядок, пересчитать по головам с умным видом да и… Нет, придется еще посидеть. Кармен и Лир пока не вернулись, да и староста обещал достать новые поводья, а без них эту подлую животину под названием «мул» с места не сдвинешь…» Рыцарь с завистью бросил взгляд на блаженствующего медика и сердитым щелчком сбил жирную муху со страницы. И удивленно наморщил лоб. В списке имен, в самом низу листа, напротив записи: «Бурко Дехай, кузнец» стояло криво написанное – «козел»! – Ну и порядки… – усмехнулся Хайден, переворачивая лист. «Намсар Карпет, пастух – козел». У них так принято, что ли? «Лаптень, юродивый – козел»… «Такой-то, такой-то, подпасок» – тоже козел! Нет, конечно, крестьяне – люди темные, простые, прямодушные… но уж лепить правду-матку, да еще такую, да еще в серьезном документе?! Это перебор… Барон открыл было рот, чтобы задать селянке парочку вполне закономерных вопросов, после того как насчитал интереса ради семнадцать имен с «козлиными» характеристиками, но тут удивленно заморгал, прочитав: «Лиина Ирэ, дочь пекаря, средняя – козел». Вот ведь неграмотные, хоть бы «коза» тогда написали, что ли… И вообще – разве можно так о женщине?! – Послушайте, красавица, – нахмурившись, решительно проговорил Хайден, сурово глядя на дочку старосты (больше было не на кого, ее почтенного папашу уже куда-то унесло), – подойдите-ка сюда! – Чаю, ваше сиятельство? – улыбнулась сельская нимфа, да так мило, что барон едва не растерял весь запал. – Чай будет потом! – не без труда отверг предложение молодой человек. – Вы мне лучше скажите – грамоте обучены? – Конечно! Папенька учили… – Тогда извольте подойти ко мне и прочесть вслух вот это! – Барон ткнул пальцем в строчку. Девушка послушно приблизилась к столу и наклонилась над книгой. Пошевелила губами, разбирая разлапистый отцовский почерк, и вдруг побледнела. Ее взгляд замер на слове «козел», стоящем напротив имени дочки пекаря. – Это как понимать? – осведомился Хайден. – Что значит, простите, «козел»? Разве ваш отец не знает, что подобные выражения… Девушка, ну зачем же сразу плакать? Я ведь вас ни в чем не виню, и… Аркадий! – А? – Хватит варенье наворачивать! – сердито сказал барон. – Тут вон… видите что? Милая, послушайте, я не… – Козе-о-ол… – прорыдала она. Медик от изумления даже рот раскрыл: – Да ведь Хайд… то есть его сиятельство тебе и слова дурного не сказал, неблагодарная! – Да я не про него-о… – А меня-то за что?! Ничего себе… А если ты насчет варенья – так оно у вас засахаренное, и если б не я, то сильно не уверен, что кто-нибудь еще на него бы польстился! Женщины… Чуть что, сразу – «козел»?! – Да я не про тебя-а… – А про кого?! И хватит уже реветь! В отличие от воспитанного в рыцарских традициях барона, вирусолог с изнеженной дочкой старосты долго церемониться не стал. Топнул ногой, скорчил злобную рожу и глянул на селяночку так, что после десяти секунд слез, сморканий и междометий она все-таки «раскололась»: – Я про козла! Это все он! И кузнеца он, и пастуха, и… и Лиину – тоже он! – Он – что? Забодал? – Съел!! – Козел?! – Да! – Угу… А я – испанский летчик! Козы – травоядные! Они мяса не едят! Вы тут что, в своей изоляции совсем с последнего ума посходили?! – Это не просто козел! – снова разревелась дочка старосты, утирая слезы передником. – Это козел-людоед! Он нашей деревне уже полгода житья не дает! Здесь же за пригорком старые рудные шахты – люди туда не ходят, вот он там, убивец, и поселился! Стоит кому за околицу по темноте выйти – и потом только косточки находят… Ваше сиятельство-о! Скажите королю, пусть он солдат пришлет! Пусть они его убью-ут, гада рогатого-о… – Цыц! – сурово прикрикнул Аркадий, растерянно почесывая в затылке. – Иди вон лучше… варенья еще принеси! Должен же его кто-то есть… Хайд, ты сам что по этому поводу думаешь? – Про волков-людоедов – это я слышал, – раздумчиво сказал не столько испугавшийся, сколько донельзя удивленный Хайден, глядя вслед девушке, шмыгнувшей в подпол за вареньем, – про медведей-людоедов, про росомах… но – козел?! Может, они тут все действительно… того-этого? Он покрутил у виска пальцем. – Похоже, конечно… – протянул Ильин, пробегая глазами список фамилий. – А если правда, упаси господь?! – Тоже может быть, – пожал плечами барон. – Надо побыстрее всю эту перепись заканчивать и уходить. Пока не стемнело. – Это ясный перец, что надо! Где только остальных носит… Небось Карменсита не явится, пока каждого встречного-поперечного про своего драгоценного женишка не расспросит! – Дался вам этот жених, сэр. – Легко тебе говорить… – буркнул Аркадий и закрыл тему во избежание очередных подколов со стороны ехидного барона. – Кстати, ты слышал, как его зовут?! – Педро. Мне Кармен говорила. – Не просто Педро! – поднял палец кверху уязвленный медик. – А Педро Гомес!! – И что? – удивился барон. Аркаша открыл было рот, чтобы объяснить, но по лицу не испорченного цивилизацией сэра Хайдена четко осознал, что толку не будет… – Ладно, – он махнул рукой, – вам, приматам, не понять… Где эта парочка шляется?! Я от варенья скоро во всех местах слипнусь! Как по команде, в дверях возникла довольная физиономия Лира. – Мы вернулись! Там еду сейчас погрузят, фургон подлатают, и можно собираться. – А мул? – вспомнил барон. – Его староста на спор запрягает! – хихикнул парнишка. – Они с Кармен побились об заклад, что у него не получится! – На что спорили? – заинтересовался Аркаша, выглядывая в окно. Во двор набежало народу – все оживленно галдели, наблюдая какое-то действо. Что именно – из-за спин было не видно. Но, судя по ажиотажу, Карменсита своего мула знала лучше, чем староста. – На спирт… – На что?! – синхронно дернулись товарищи. Лир развел руками: – На спирт. Кармен сказала, для дез… дезину… – Дезинфекции? – расхохотался Аркадий. – Знаешь, Хайд… Может, она и не сахар, и женихи у ней… гомесы… но – умная девчонка, чтоб я треснул!! «Умная девчонка» появилась минут через десять. Судя по довольной улыбке – староста спор продул… – Кармен, – все еще улыбаясь, сказал Ильин, – он жив? – Кто? – Бедный староста… – Жив, – хихикнула девушка, блестя глазами. – Сейчас принесут! – Кого?! – Так старосту же! – Она уселась на скамейку и стащила с блюдечка лепешку. – Я ему говорила – не наденешь! И зачем спорил? Я же знаю, как мой мул щекотки боится! – Знаешь, а не сказала? – А зачем? – повела плечиком испанка. – Впредь думать будет… – Если сможет, – вполголоса констатировал барон, наблюдая, как охающего старикана вносят в горницу и укладывают на широкую лавку. – Ну что же! Пора и честь знать! Любезнейший, я со всем ознакомился, претензий не имею, его величеству доложу, что все в порядке… Леди, вы нашли своего жениха? – Нет… – покачала головой Кармен, и Аркаша внутренне вздохнул с облегчением. – Мне сказали, что Педро здесь был, но ушел совсем недавно, как раз перед нами. – Тогда поторопимся, – встал Хайден. – А то осенью темнеет рано… – Вы темноты боитесь? – насмешливо фыркнула девушка. – Нет, – ответил за барона Аркаша. – Не темноты, а козлов. И не боимся, а опасаемся… – Коз?! – Кармен заливисто расхохоталась. – Гимр не боитесь, а каких-то… – Он не какой-то, – простонал староста, с трудом приподнимаясь. – Он – людоед! И если вы хотите спокойно уехать, то поторопитесь… Ночь скоро. А лучше бы у нас до утра остались! Вон один не послушался, ушел, так я теперь уже и не знаю, дойдет ли до следующей деревни… – Это кто? – насторожилась Кармен. – Неужели… мой Педро?! – Такой красивый господин с черными волосами, в голубой куртке с вышитыми цветочками? – встрепенулась дочка старосты. Кармен вскочила, отбросив недоеденную лепешку: – Это он! О дьос мио! Его же съедят?! Забодают?! – Сначала, конечно, забодают, – рассудительно прокряхтел староста, – а уж потом, конечно… – Нет! – взревела темпераментная испанка. – Аркадий! – А я-то что?! – удивился молодой человек, с глубоким удовлетворением отметив, что, по описанию, этот Гомес все-таки… типичный гомес! Ну… сами посудите – и куртка голубая! Да еще и в цветочек!! – Мы должны его спасти! – Здрасте, приехали! Да, может, на него никто и не нападал? – Мы должны это выяснить! – упрямо топнула ногой Карменсита. – И сейчас же! – Что вы упираетесь, сэр? – негромко спросил барон. – Все равно мы ехать собирались. Какая разница? – Ага, никакой! – хмыкнул вирусолог. – Одно дело – спокойно отсюда убраться, и другое – полночи ее, прости господи, Педро по куширям разыскивать… Теперь разницу чувствуешь? Хайдену было решительно все равно, да и спорить было неохота, потому он ограничился кивком и двинулся к двери. Зато Кармен молчать не стала: – Я чувствую! Боитесь вы, мучачос, вот что я, извините, чувствую! – Мы?! – дружно взревели оскорбленные «мучачос». – Вы! – Боимся?! – Да! – Какую-то несчастную рогато-бородатую скотину?! Я, потомственный барон Эйгон, сын Гектора Эйгона Неустрашимого?! Я – боюсь какого-то, извините, козла?! – Вот именно! – Да мы двух людоедов, между прочим, чуть сами не сожрали вместе с тапочками! Мы брошенное поместье на бревна разнесли! Я лично гимре блохастой в морду плюнул!! Я с туберкулезником без намордника двое суток в одном боксе просидел!!! И после этого она мне заявляет, что мы, видите ли… – …боимся?! – закончили они хором. – Именно! – гнула свое испанка, мудро надавив на самые безотказные точки – самоуверенность и бесшабашность молодого врача и фамильную храбрость, которой славились все Эйгоны еще со времен первого короля первой столицы. А если еще прибавить свойственную обоим гордость и страсть к авантюрам… Аркаша стукнул кулаком по раскрытой книге учета: – Да я ему рога поотшибаю! – Что вы говорите? – Голыми руками! Он даже у меня «бе-э» сказать не успеет! – А как же мой бедный Педро, которого надо «по куширям разыскивать»? – Да плевал я на него с кривого дуба!! – А я – тем более! – ярился барон. – А ну подать сюда этого козла!! – Ну… раз вам так хочется… – ухмыльнулась добившаяся нужного результата интриганка и развела руками, – то я просто не имею права вас отговаривать! Эй, сеньорита! – повернулась она к дочери старосты. – Приведи в чувство своего почтенного папеньку, мои друзья хотят кое-что объявить… – Что? – обернулась девушка, усердно встряхивая впечатлительного папашу, который, видимо от мысли о том, что посланников короля сожрут с потрохами, а отвечать придется ему, лишился сознания. – Они идут бить вашего козла! На сих словах бедный староста, едва успев прийти в себя стараниями доченьки, вообще чуть дуба не врезал сиюсекундно… Селянка, удостоверившись, что дорогой родитель уже при памяти, вихрем слетела с высокого крыльца и выскочила за ворота – как же иначе, общественность должна была узнать новость из первых рук! Когда разгоряченные «королевские послы» сообразили наконец, на что их только что подбили, – было поздно. ГЛАВА 10 Лир с тоской посмотрел назад и поежился. Несмотря на то что всю компанию наделили теплой одеждой и сносной обувью, парня немного познабливало. Не столько от холода, сколько от страха. Одно дело – бить себя кулаками в грудь и кричать, что мы, мол, «этого вашего козла порежем кубиками», да у нас «в генеалогическом древе одни герои», да что «за любимого Педро я хоть в огонь, хоть в воду»… И совсем другое – торчать ночью на заброшенной рудной шахте, где выделываться не перед кем, зато за каждым булыжником острые козлиные рога мерещатся! – Лир, не трясись! – попросил Аркадий. – У тебя так зубы стучат, что мы и стадо гиппопотамов не услышим… И вообще, тебе-то чего бояться? Поговоришь с козликом по-свойски, объяснишь, что он ведет себя как мерзкий правый фашист, что это нехорошо… А как мозги ему запудришь хорошенько, тут уж мы с Хайдом с двух сторон и навалимся! – А если он неожиданно нападет?! – М-да… куда смотрел ваш хваленый Хозяин леса, когда такое трусло в «агрессивные» записывал? – Я только в драке был агрессивный… – жалобно сказал Лир. – И то когда чудовищем оборачивался. А может, мне все-таки… – И не мечтай, – отрезал барон, догадавшись, куда он клонит. – Обратно не пойдешь. Леди Кармен еле идти отговорили, теперь тебе неймется… Втроем вышли, втроем и вернемся. Еще не хватало, чтобы тебя по пути в деревню съели… – А может, отпустим? – подмигнул барону Ильин. – Сытое животное бегает медленно… всяко поймать успеем… – Думаете? – прищурился Хайден, включаясь в игру. – А то! Опять же пока эту трясогузку будут бодать, он будет орать… А по звуку мы их сразу и найдем! – Великолепный план, сэр! – восхитился барон. – Как же я сам до него не додумался?! – Ой, да ну брось… – притворно смутился Аркаша, изо всех сил стараясь не расхохотаться в голос при виде вытягивающейся мордашки горе-проводника. – Я же для дела… – Я никуда не пойду!! – Вот еще! – возмутился барон, тоже с трудом сдерживая улыбку. – Еще как пойдешь! А то действительно полночи тут пробродим… – А ночи сейчас холодные… – поддакнул медик. – Не прогоняйте меня! – заголосил Лир. – Я… не хочу! Не пойду! Я… я… – Ты же сам говорил, что ты пригодишься! – сделал удивленные глаза Аркадий. – Ну вот – твой час настал! Во имя спасения дона Педро, спокойствия Карменситы… и нашей, разумеется, личной неприкосновенности… – Нет! – заголосил бедняга. – Вы же не можете… как же так… Вот тут уже товарищи загоготали на всю округу! Похрюкивая, вытирая слезы и держась за животы… Лир, до которого наконец дошло, что его просто развели как маленького, надулся и буркнул: – Ничего смешного! – Гы-гы-гы… – закатывался вирусолог, которого от вида надутого паренька перло еще сильнее. – Ох, два пятнадцатикубовых шприца мне в… куда следует! Давно так никого не прикалывал! Хайд, дай пять! – Держи! – Хохочущий барон протянул ему ладонь. – Лир, не дуйся… ха-ха-ха! При… привыкай… – Вот посмотрю я, когда над вами так пошутят… – с досадой фыркнул горе-проводник. – Ржут как кони… Вы еще блеять начните, как тот козел! – Бе-э! – сию минуту откликнулся Аркаша, и все началось по новой… – Ну хватит уже! – дернулся Лир. – Мы же взрослые люди! – Я заметил… – простонал Хайден, уже не в силах смеяться. – Взрослые… особенно некоторые… которые тут только что истерику устроили… – Бе-э-э! – Уже не смешно! – вконец обиделся паренек. – Сэр Аркадий, хватит меня пугать, не на того напали! – Я? – Аркаша перестал смеяться. – Я думал, это Хайд… – У меня так хорошо не получится, – помотал головой барон, настороженно оглядываясь. – Я решил, что это вы, сэр! – Ни фига, – поклялся медик, разом утихомирившись. – Это не я! Вот черт… – Козел! – обреченно выдохнул Лир, с ужасом глядя куда-то вверх. Приятели задрали головы – над вырубленным в скале прямоугольным входом в старую шахту красовался темный силуэт животного с огромными загнутыми рогами… – Доприкалывались! – непонятно к кому обращаясь, сказал Аркадий. Хайден снял с пояса меч и приготовился к бою. Лир в предшоковом состоянии пялился на животное круглыми глазами и мелко трясся. Что касается самого козла, то кидаться на людей он совершенно не спешил. Тряхнул куцей бородой, ударил копытом, но вниз не спрыгнул. – Может, мы ему не понравились? – минуты через три спросил Хайден. – Еще бы мы ему понравились! – фыркнул вирусолог. – Он же только крестьян привык трескать, судя по рассказам. Смотри, как на меч твой косится! – Д-думаете, б-боится? – проклацал зубами Лир. Медик усмехнулся: – Это ты боишься… Слышь, рогатый! Нагляделся? Или, может, еще какую позу принять, для общего развития? Козел не двигался. – Я не знаю, – развел руками барон, – как его бить, если он не нападает? Да еще и забрался так высоко. – Может, он уже поужинал? – с надеждой спросил горе-проводник. – Ну доном Педро, к примеру? – Вот Кармен тебя не слышит! – сказал вирусолог, а про себя подумал, что такой вариант был бы нелишним… Но устыдился, конечно, собственного эгоизма и посмотрел наверх: – Эй, ты, долго мы тут стоять будем?! Холодно же! – Бе-э-лены объелись! – неожиданно высказался козел, раздувая ноздри. – Явились ко мне-э-э среди ночи, орут на всю округу, и хотят, чтоб их сожрали! Герои, что ли? – А то как же! – не стерпел Ильин. – Герои… у нас и справка есть… С утра не драмшись, прямо трясемся все! Слазь, парнокопытное! – Разбе-э-э-жался! – презрительно проблеял злопыхатель. – Я и есть-то н-не хочу… – Точно Педро схавал! – уверенно мигнул барону Аркаша, но все-таки решил удостовериться окончательно. – Тут мимо такой парень симпатичный не проходил? – Да м-м-ного их тут… бе-э… проходило! Да дальше н-не пошло! – Про других мне неинтересно, – упрямо сказал медик. – Даю подробное описание: высокий, «ужасть какой красивый», брюнет, в голубой, аж противно представить, курточке, которая, пардон, вся в крупный цветочек, – был? – Был… – качнул рогами козел, и на его морде отразилось что-то напоминающее легкую степень отвращения. – Ты его ел? – Де-э-элать мне больше не-э-чего! – возмутился местный кошмар. – От не-э-эго духам-ми разит за версту! Сплошной диате-э-эз… – Ага-а!! – аж подпрыгнул на радостях вирусолог. – Слыхал, Хайд?! Ну я же говорю – гомес! Ну гомес он и есть!! Барон причины таких бурных радостей не понял, но, чтобы не расстраивать товарища и не выглядеть непросвещенным, кивнул. Ильин потер руки и достал из-за пазухи длинную веревку: – Короче, что товарища Педро не сожрал, тебе спасибо, хотя и мог бы… Но бить мы тебя все равно будем! Потому как нас в деревне с твоими рогами ждут, пекарь заказал. По дочке убивается… – И сколько пре-э-эдлагает? – насмешливо заблеяло «парнокопытное». – Коммерческая тайна! – сурово ответил Аркаша. – Небольшой, но приятный гонорар… Слезай! – А может, пойдем, раз он не голодный? – смалодушничал Лир. – Щас! – возмутился медик, засучивая рукава крестьянской рубахи. – Мне надо на девушку впечатление произвести… Лучше шепни ему чего-нить волшебственное, а то я дотуда петлю не докину! Паренек напрягся, вперившись взглядом в наглую козлиную морду, и охнул: – Не выйдет! Он на самом деле не зверь вовсе! – А кто? – Хайден прищурился. Хм, козел как козел… – Так оборотень же! Или… или вообще сам дьявол! – Не перегибай, мелкий, – ухмыльнулся Аркаша. – Стала бы такая известная особа в этакого задохлика рогатого превращаться? – Ты ме-э-эня задохликом назвал?! – обозлился оборотень. – Не-э-эт, хоть я сытый, но кой-чего тебе все-таки откушу… – Кой-чего – не надо, – серьезно сказал вирусолог. – Кой-чего мне самому еще пока требуется! – И, не предупреждая, зафинтилил животине в глаз увесистым булыжником, который, оказывается, тоже дожидался своего часа за пазухой… Козел взревел! – Ме-э-элочь подлючая!! – в бешенстве проблеял он, молниеносно скакнув вниз и выставив перед собой внушительные рога. – Каме-э-энюками швыряться?! Попомнишь ты ме-э-эня!! – Хайд! – завопил Ильин, отпрыгивая в сторону. Тесак сожрала всеядная гимра, от предложенного деревенскими топора он отказался (тяжелый, зараза!), так что почетная обязанность рубить башку озверевшей скотине предоставлялась по общей договоренности именно барону. Тот нацелился, подпрыгнул, взмахнул мечом… и промазал. Попробуй заруби его, когда он скачет, будто бес в него вселился! – Ну что ж ты так?! – скуксился Аркаша, активно изображая циклично движущийся по кругу объект. – Давай, пока я не устал, прицелься получше… – Це-э-элься, це-э-элься, – злорадно проблеял оборотень, догоняя шустрого вирусолога. – И не такие це-э-элились… Бе-э-э!!! – Ай! – Медик подскочил метра на полтора – острый конец правого рога очень болезненно пырнул его чуток пониже спины. Шприцы отдыхают… – Хайден, что ты копаешься?! Я сейчас весь буду в мелкую дырочку… Причем в таком месте, что самому неудобно! Ай!! Ах ты сволочь шахтерская! Рога отрастил – теперь девать некуда?! – Найду куда… – широко осклабился козел, зажимая медика в узкий простенок между входом в шахту и неровной каменной глыбой. Ильин поежился – зубы у мнимого «травоядного» были длинные, острые и совершенно не козлиные. Круглые глаза светились желтым, длинная борода слиплась от чего-то бурого… Кровь, что ли?! – Хайд, твою мать!! – заревел Аркаша, только чудом успев ухватить убийцу за рога и тем самым не допустить нанизания собственной особы на два «вертела» природного происхождения. – Давай уже! Я его держу! – Я здесь, сэр! – торжествующе раздалось где-то позади козла. Оборотень злобно ухмыльнулся и подпрыгнул на передних ногах: – Был здесь, будешь там! От сильнейшего удара двумя задними копытами сразу доблестный сэр Эйгон улетел чуть ли не к самой дороге. По пути сшиб застывшего столбом Лира, уронил меч и приложился затылком о камень. Медик, настороженно послушав тишину из того района, с неудовольствием осознал, что разбираться со взбешенной животиной придется бедному ему… – Ну ладно… – просипел он, изо всех сил вцепившись в длинные рога, и, упираясь ногами в землю, навалился на наседающего козла. Рога затрещали, вирусолог поднажал… – Че-эго вцепи-ился, как теленок в вы-ымя?! – злился оборотень. – Я б тебе тоже сейчас сказал, что именно значит по Фрейду такое настойчивое желание что-нибудь в кого-нибудь воткнуть… – не остался в долгу Аркадий, вытесняя оппонента из своего угла, – но обойдемся без сравнений… Не надо зубами клацать, не достанешь. Рога давно не подпиливал? – Сожру с костям-ми-ы-ы! – Переваривать замучаисся! – на всякий случай предупредил Ильин. Козел зарычал не хуже голодной собаки и резко вскинул голову. Вирусолога, хоть он и был далеко не дистрофик, подбросило вверх. Подбросить-то подбросило, но рога выпустить не заставило… Перелетев через голову людоеда, Аркаша удачно приземлился ровнехонько ему на спину! Оборотень взвыл: – Оборзе-э-эли!! Я тебе-э-э что, лошадь?! – Нет, – ухмыльнулся молодой врач, одной рукой держась за длинный рог, а второй берясь за веревку. – Ты – мой пропуск к сердцу одной милой девушки… А вот сожрал бы ейного Педро – вообще отделался бы легким испугом и потерей зубов… Так что сам виноват. Подпрыгивая, улюлюкая и молотя пятками по бокам брыкающегося козла, Ильин исхитрился с риском для жизни просунуть руку с веревкой тому под бороду, сделать ею пару круговых движений вокруг сивой морды – и затянуть импровизированный намордник на лязгающих челюстях как раз за секунду до того, как окончательно взбеленившееся животное, резко затормозив, встало как вкопанное. Находчивый укротитель людоедов с протяжным воплем кувырком полетел на землю… – М-м-ме-э… – мычал козел, дергая мордой, но веревка держала на совесть. Аркаша отлепил физиономию от земли и начал потихоньку отползать. Ни барона, ни Лира он поблизости не увидел, зато увидел валяющийся неподалеку меч… – Тяжелая хрень! – пробормотал вирусолог, сомкнув пальцы на холодной рукояти, и сел. Оборотень, заслышав позади подозрительное шевеление, обернулся. Глаза его налились кровью. – Эх, Хайд, рыцарь ты фигов… – выдохнул Аркадий, краем глаза увидев несущегося прямо на него обезумевшего козла. Острые рога были неплохой альтернативой зубищам… Пружинисто оттолкнувшись, отчаянный медик в последний момент вывернулся из-под копыт зверюги и вскочил на ноги. Откуда только силы взялись? Вж-жик! – сказал фамильный меч баронов Эйгонов. – М-ме-э?! – поперхнулся козел, спотыкаясь. «Бамс», – сказало мохнатое туловище бывшего кошмара Общинных деревень и брякнулось наземь на подогнувшихся ногах. Бородатая голова, царапая рогами камни, отлетела в сторону… – Домашнее животное, – задумчиво и назидательно проговорил Ильин, обращаясь к поверженному противнику, – должно быть тихим, мирным и не причинять хлопот окружающим. Вот, например, чучело совы… Сбоку послышалась суматошная возня и встревоженный голос: – Сэр?! Это вы?! – Нет, блин, техасский рейнджер! – не выдержал вирусолог, оборачиваясь на голос. Из-за кучи щебня, держась за голову, показался его сиятельство барон, волокущий за собой брыкающегося Лира. – Вы живы… – с тихим облегчением в голосе вздохнул Хайден. – Вашими молитвами, – ухмыльнулся Аркаша. – Ого! Ну у тебя и шишкарь на лбу! – Это он об камень! – пискнул снизу Лир. Барон отвесил ему подзатыльник: – Это ты меня оглоблей, паразит! Об камень я затылком… – Я думал, это козел! – виновато улыбнулся парнишка, поднимаясь с земли. – А теперь… вы же его убили? – С гарантией… – Врач не без гордости махнул рукой в сторону неподвижного тела. – Ой… – вдруг тихо сказал горе-проводник. – Что? – обернулись товарищи. И раскрыли рты. – Староста?! – первым пришел в себя Хайден. – Вот мерзавец! – А я-то думаю – чего он так за нас переживает? – медленно сказал Аркаша, подойдя поближе и рассматривая то, что осталось от деревенского старосты, совсем недавно в образе рогатого парнокопытного наводившего ужас на окрестности: – Все причитал – останьтесь, останьтесь… Вот ведь сущность козлиная! И про Педро вспомнил, сволочь такая, знал, что Кармен поведется… – Туда ему и дорога! – сплюнул барон, носком сапога отшвыривая от себя подальше седую голову, хотя уже и почти человеческую, но все еще с рогами. Вирусолог внимательно посмотрел на постепенно видоизменяющееся тело и вдруг охнул: – Парни! Это что ж мы в деревню-то принесем?! Пошли, выходит, за козлом-людоедом, а заместо него старого уважаемого человека пришили! Да нас самих пришибут не разбираясь! – О господи! – подхватил барон. – А там, в деревне, Кармен, Феликс, фургон… – Он ведь медленно обратно перекидывается, – быстро и деловито сказал Лир. – А до деревни рукой подать. Если минут за пятнадцать дотащить успеем – нам будет что предъявить! А иначе, боюсь, никто не поверит… – Раз, два, взяли! – громко скомандовал Аркадий. – Лир, хватай голову, мы с Хайдом тушу поволокем… и давай бог ноги!! Капитан Дженг заметил мелькнувший где-то в зеленой с желтым кроне дерева рыжий пушистый хвостик. Белка. Рука капитана взметнулась вверх, выпуская из пальцев узкую стальную молнию метательного ножа. Зверек и пискнуть не успел… Дженг зевнул и щелкнул пальцами. Заговоренный клинок мелькнул в обратном направлении и доверчиво лег в ладонь хозяина. Скучно. Все-таки надо было с собой кого-нибудь из отряда взять, так ведь нет, пожадничал. Делиться королевским вознаграждением не захотел. Вот и развлекайся теперь как хочешь… Дело было предельно простое – найти птицу да доставить во дворец диктатора. Тем более местонахождение феникса особой загадкой не было. Дженг в силу своего происхождения и профессии в топографии разбирался. Феникса эти тупоголовые разведчики упустили у самой горы Галлит, которая находится на востоке Равнины. Равнина идет по левую сторону от Тайгета, земли диктатора Наорда отделяют от нее только Гнилые пущи да Семимильное болото… За Тайгетом практически сразу Эндлесс. А немножко левее, к югу, Нехоженые леса. И что мы получаем в результате? А вот что: феникс при попытке поимки перепугался – это раз и был ранен – это два. Значит, ломанулся от преследователей буквально куда глаза глядели… На голой Равнине спрятаться ему негде. Тайгетцев он признал, значит, в Тайгет не полетит как пить дать. В пущи да болото волшебная птица не пойдет, даже если в уме повредится – вековые инстинкты сработают, отведут… А что касается Эндлесса – всем хорош, только лесами не особо славится. Холмы плодородные, крепости бронебойные, а лесного массива как кот наплакал – это еще старая колдунья по молодости постаралась, пережгла все, до чего дотянулась. Ну и что осталось в таком случае? Ну конечно Нехоженые леса. Они и к Тайгету ближе, а с перебитым крылом, если лучники, участвовавшие в облаве, не набрехали, особо далеко не улетишь… Дженг самодовольно ухмыльнулся. Он был высокого мнения о своих умственных способностях. Конечно, леса эти – не дворцовая оранжерея, и найти одну-единственную птицу, какая б она там ни была, дело тоже весьма хлопотное. Точнее, хлопотное для кого-нибудь другого, но никак не для него! Был у генеральского сына один секрет. С виду не особо примечательный – глиняный рожок, по форме сходный с морской ракушкой, маленький – у ребенка бы в ладони уместился, на шнурке – чтобы на шею вешать. Кто-то из соратников полагал, что бирюльку несгибаемый капитан хранит в память о какой-то красотке, которой он так и не добился, посему и запомнил, в отличие от остальных. Кто-то уверял, что это особый амулет, приносящий шустрому Дженгу сверхъестественную удачу во всем… Но это были досужие вымыслы. Во-первых, единственная женщина, которая славному Дженгу так и не обломилась, давно умерла (поговаривают – не без его участия), да и ни при каких обстоятельствах уж не стала бы что-то дарить этому проходимцу. А во-вторых, пресловутая удача капитана была результатом исключительно его личных качеств. Никому не доверяй, держи себя в отличной форме и имей своих людей в каждой придорожной забегаловке каждой мало-мальски значимой страны… Вот и весь рецепт. А глиняный рожок на шее – предсмертный дар одного строптивого норного колдуна. Не от всей души, конечно, пару-тройку ножей метнуть пришлось, зато штучка ой какая полезная оказалась! Если поднять руку с зажатым в пальцах рожком повыше да повертеть – всегда услышишь тихий свист. И означает он только одно – в той стороне, откуда «засвистело», и есть то, что ты ищешь! Чем свист сильнее, тем цель ближе… Главное, объяснить премудрой вещице, что тебе надо. Ну да это нетрудно – пропусти через округлую горловину малую толику того, что найти хочешь, – и будь уверен, чудная ракушка все запомнила, все почует, где бы оно ни было… Хорошо, что у начальника разведки, этой трусливой лысой образины, ума хватило с места происшествия пару перышек захватить – в свое оправдание перед монаршим гневом. И то Наорд сразу не поверил, пришлось доказывать – кидать перья на жаровню. Всем известно, что перо феникса в обычном огне не горит… Одно перышко на пол слетело, и Гатта его себе забрала. Расцветка ей понравилась. А уж Дженг и прикарманил. У нее этих перьев… что у курицы. Еще и мозги куриные. Но красивая, мерзавка. Тут уж ничего поперек не скажешь. Дженг с довольной ухмылкой припомнил обстоятельства позапрошлой ночи, да так основательно припомнил, что чуть не прослушал тихий настойчивый свист. Это сигналил верный рожок. Значит, искомое совсем близко, раз даже на ветер выставлять не пришлось. Капитан мигом забыл о королеве и ее несомненных достоинствах и сосредоточился. Напряг тонкий слух… Птица курлычет. Ну еще бы! Когда его волшебная вещица подводила?! Капитан бесшумно спрыгнул с коня, привязал поводья к дереву и кошачьим шагом двинулся на звук. Курлыканье перешло в сердитое бормотание. Значит, точно феникс. Они говорящие. Вот и прекрасно. На слух, так еще локтей двести – и пять тысяч золотых у нас в кармане… Если бы не размеры, странная расцветка и человеческая речь – в жизни бы капитан не подумал, что вот это нелепое создание с перемотанным разноцветными тряпками крылом и есть древняя легенда по имени феникс. Но сомневаться не приходилось, тем более что рожок на груди, подпрыгивая на кожаном ремешке, сильно нагрелся, грозя ожечь кожу… Птица копошилась в кустах дикой меркулии, выкусывала из открытых бутонов пушистые сердцевинки и бормотала: – «Клювастый травожор»! Да что б ты понимал, паршивый лекарь, умом своим мышиным… «Надо брать!» – решил Дженг, тем более что беспечный феникс удачно зарылся в благоухающий куст по самую шею… Капитан поднял ногу в мягком сапоге и замер. Здесь был кто-то еще! – Феликс! – раздалось из-за деревьев. – Хватит заповедники разорять! Полчаса там торчишь! – Дайте поесть, в конце концов! – возмутился птиц, поспешно склевывая вкусные сердцевинки, и с досадой щелкнул клювом. – Моря иссыхают… Но вечно бурлит в человеке неуважение к старшим! Каррр!!! Это Дженг, здраво рассудив, что лишние люди ему тут совершенно ни к чему и от наблюдений надо переходить к прямым действиям, быстрым броском накинул на ничего не подозревающую птицу летучую петлю. Петля стянула вопящего феникса поперек туловища. «Силен, да не сильней меня, – подумал капитан, дергая на себя конец веревки. – Только пасть ему придется заткнуть! Орет как оглашенный…» – Феликс?! – вскрикнул из-за деревьев женский голос. – Что случилось?! – Карр! – Крылатый поэт-самоучка упирался, цеплялся за деревья когтями и клювом, но неведомый злодей на другом конце веревки был сильнее. – Спасите! Помогите! Крадут средь бела дня, забыв про честь и совесть!! О, великое Светило, за какие грехи ты дозволяешь так издеваться над… – Феликс, от твоих воплей солнце сядет раньше времени! – Заросли у подножия кряжистой сосны раздвинулись, и в просвете показался одетый по-крестьянски молодой человек с непривычно короткой стрижкой. – Упс! Какая прелесть… Какой-то смазливый гопник в наглую тырит наше единственное достояние! Слышь, мужик, пусти птичку. – Сейчас… – криво ухмыльнулся Дженг и пустил парню в лицо верный кинжал. Но, как оказалось, тут все было не так просто, как с белкой… Стриженый ловко увернулся от свистящего лезвия и набычился: – Я вообще-то серьезно говорю. Хваталки убрал от редкого вида нектаропитающихся! Он с нами, так что тебе ничего не светит! – Это мы еще посмотрим! – сказал Дженг, снова выбросив вперед руку с вернувшимся обратно кинжалом. Почти попал. Если бы не трепыхающийся и вопящий дурниной феникс, попал бы точно! А так лезвие только по плечу настырного молодчика проехалось, кожу рассекло, и все. Дженг выругался, схватил вырывающуюся птицу в охапку и… взвыл – от желто-оранжевых перьев пыхнуло таким жаром, будто полные горсти углей зачерпнул! Тонкие кожаные перчатки задымились. Но не таков был капитан Дженг, чтобы бросать начатое на полдороге. Ругаясь сквозь зубы, подданный тайгетского диктатора выпростал из напоясной сумки просторный просмоленный мешок и запихал в него голосящего феникса. Стриженый пораженно воскликнул: «Охренеть!» – и прыгнул вперед. Удачно прыгнул, никакой он не крестьянин… Сбитый с ног капитан выпустил из рук мешок и размахнулся. Кулак – не кинжал, в этот раз попал. – Пришибу на фиг! – свирепо просвистел стриженый и тоже замахнулся. И тоже не промазал… «Ну Гатта, стерва! – билось в голове Дженга, пока они с неожиданным противником гвоздили друг друга почем зря. – Втравила в историю! Кто, интересно, таких охранничков для феникса нанял?! Если Сигизмунд Эндлесский – диктатор со мной по гроб сосновый не расплатится…» – Сэр?! – Знакомый Дженгу голос заставил капитана на секунду замереть. – Я иду!! – Да уж… пошевелитесь, ваше благородие! – сплевывая кровь, рявкнул стриженый. – Нашли телохранителя! Меня сейчас из-за этого павлина в пирожок с мясом превратят! «Это он, – понял Дженг. – Эйгон, живучий, зараза! Узнает – мне крестьянин трехлетним карапузом покажется… Черт с ним, с фениксом, ноги уносить надо!» Капитан что есть силы двинул локтем в грудь «крестьянину», вскочил на ноги и дал деру, на бегу утирая кровь с лица и проверяя, не своротили ли ему, упаси Дух Полей, нос. – А ну стой, козел!! – орал вслед стриженый психопат. «А за козла ответишь!» – сам себе поклялся улепетывающий Дженг. И решил, что гори оно все огнем, но феникса его величество получит! Хотя бы потому, что птичка, кажется, очень дорога этому невеже… а сей невежа имел несчастье сказать капитану Дженгу такое, что не посмел бы ему сказать даже родной отец!! Увидев безмятежно ожидающую его лошадь, генеральский сын, чье самолюбие только что прожевали и выплюнули, наконец остановился и перевел дыхание. Спокойно. Погони нет. Решат, что напугался и сбежал, как новобранец из казармы… Капитан вынул из кармана белоснежный платок и утер лицо. Потом заставил себя на время отложить планы мести прыткому защитнику фениксов и начал думать. Думал он недолго. Феникс был не один. Этот шибанутый «крестьянин», Эйгон и еще какая-то женщина – судя по голосу. Трое. Женщину можно в расчет не принимать, значит, двое. Невелика защита. Это раз. Уже вечер, и более чем вероятно, что на ночь они остановятся где-то поблизости. Что у нас поблизости? Посмотрел на карту и удовлетворенно хмыкнул – мили три, не больше, и будет Базарное Городище. Поселение большое, несильно укрепленное – весь год, считай, пустует, только осенью там сплошные ярмарки, одна за одной… Зима еще не наступила, стало быть, народу там сейчас много. И своих найти можно… А дальше, куда бы ни спрятались, найдем! Это два. И наконец, три – Эйгону лучше на глаза не показываться. Говорили, правда, что ему на всех и вся с тех пор наплевать, но рисковать не стоит. Да и Эндлесс уж слишком близко, светиться нельзя… Что же, обойдемся без драки. Хоть и очень хочется гада этого кулакастого парой стальных перьев в бок наградить. Обойдемся, жизнь дороже. С диктатора компенсацию в тройном размере слупим на худой конец. А феникса украдем самым банальным образом. Город – не лес, да и насчет охранничков у нас информация теперь имеется… «Подкараулю без премудростей, и черта с два он второй раз у меня из рук уйдет!» – самодовольно подумал Дженг и сунул ногу в стремя. ГЛАВА 11 Старая колдунья откровенно бесилась. Все шло не так, как было задумано: герой попался – врагу не пожелаешь, всегда безотказное зеркало показывать его не хочет, от племяшки никаких вестей (значит, и феникса еще поймать не удосужились криворукие людишки), воду в котел самой пришлось таскать, чтоб Силу на слуг не расходовать (все руки оттянула и чуть спину не сорвала), да еще и кошки нет рядом, зло сорвать не на ком! А время-то идет… – Вот не успею феникса заполучить, улетит он в страну свою, чтоб там великий потоп приключился, и опять полвека куковать в этой дыре! – злобно бормотала старуха, потирая ноющую поясницу. Подставила стул, обитый вытертым бархатом когда-то золотистого цвета, и потянулась к верхней полке рассохшегося шкафа. Где-то здесь была целебная мазь… Хоть и сильна была колдунья, да застарелый радикулит и волшебников стороной не обходит. Достав заветный пузырек и приступив к «лечению», колдунья снова задумалась. Так почему же проклятое зеркало ни в какую не желает показывать этого пришлого героя? Все, что ни попроси, – пожалуйста! Хоть Эндлесс, хоть Гнилые пущи! А какого-то несчастного юнца, у которого еще и борода не выросла, не кажет, хоть костьми ложись! Но ведь раньше-то показывало? И очень даже хорошо. Что ж теперь капризничает? Вероятно, амулет какой навесил, чтоб не отследили… Да только откуда он его взял, ежели нездешний? Кто чужаку такую вещь доверит?! Сам сделать не мог, никаких у него магических способностей нет, глаз у нее на это дело наметанный… – Ничего не понимаю, – сама себе сказала старуха, втирая разогретую в ладонях мазь в ноющую поясницу. – Надо разобраться, пока кошки нет, вечно лезет под руку, мерзавка черномазая… Мазь благополучно впиталась. Колдунья вытерла жирные руки о подол черного халата и полезла в старый сундук. Где-то здесь, она помнила точно, был древний Маятник Вопросов и Ответов… Вирусолог, полулежа на соломенном тюфяке в позе умирающего лебедя, бурухтел на весь фургон: – Тебе же, дураку, говорили – жри, что дают! Так нет ведь, нам нектару подайте, да не абы какого, а вот того самого, что в чаще растет, да?! Мне этого козла как будто мало было, надо еще, чтобы меня в рукопашной пришиб непонятно кто… – Аркадий, лежи, – мягко попросила Кармен, сочувственно погладив страдальца по голове. Тот воспользовался случаем и, охая, пристроил гудящую голову ей на колени… – Я же не знал, – оправдывался феникс, – что он из лесу выскочит! Я вообще не понимаю, зачем я ему сдался… На колдуна он вроде не похож… – Но в мешок тебя пихал со знанием дела, – буркнул Аркаша. Гнев его постепенно утихал, чему, надо сказать, немало способствовало ласковое поглаживание по разбитой скуле нежной женской ручкой. – Не страна, а сплошной рассадник рэкета и бандитизма! А дерется прилично, сволочь… Думал, без передних зубов останусь! Хорошо Хайд его вовремя спугнул. – Ты не волнуйся, – ласково сказала Кармен, – тебе вредно… Аркаша для приличия еще раз охнул и притих. Не один Феликс умел пользоваться женскими слабостями… Доверчивая девушка носилась с побитым медиком как с писаной торбой, не знала, чем накормить повкуснее да как уложить помягче, а все благодаря неизвестному лесному ухарю. В отличие от феникса, грабителя вирусолог не особо костерил – так, чуток, для порядку… подумаешь, морду набили! Зато теперь сколько внимания… А если еще вспомнить про геройски зарубленного козла-людоеда! Аркаша довольно зажмурился, смакуя воспоминания… Когда взмыленные товарищи влетели в Общинную деревню, волоча на себе то, что осталось от злокозненного старосты, первой к ним бросилась испереживавшаяся испанка, причем бросилась не абы куда, а – заметьте! – прямиком на шею Аркадию! Пропавший женишок в таком пролете, что даже стань он вдруг в одночасье «не гомесом» (а в ориентации бедного дона Педро Ильин был почему-то уверен на все сто), ему бы уже ничего не помогло… Насчет стремительно очеловечивающегося тела оборотня они, кстати, зря волновались – рога все равно никуда не пропали, и безутешный пекарь их получил в личное пользование, как только отпилили от головы. Сказал, повесит на главной улице и снизу прибьет дощечку с описанием великого подвига трех неизвестных героев. С количеством «героев» Аркаша, разумеется, был не согласен. Ладно Хайден – все-таки, если б не его меч, козел бы до сих пор бегал. Но уж Лир-то тут совершенно ни при чем! Единственное, чем отличился горе-проводник, – так это огромная шишка на лбу барона… – Ну как ваше самочувствие, сэр? – спросили снаружи. – По сравнению с Бубликовым – неплохо! – хмыкнул вирусолог и пояснил для непосвященных: – Жить буду. – Потом сурово посмотрел на пришибленного птица и сказал: – Но с нектаром кое-кому придется завязать! – Как?! – ахнул феникс. – Я же с голоду умру, беспощадный ты человек! – Не умрешь! – отрезал Аркаша. – От этого не умирают! «Нектар» ему, видите ли… Нетушки! Второй раз я и без того хреновым здоровьем жертвовать не собираюсь. Лир, поди сюда! – Бить будете? – неуверенно подал голос снаружи паренек. – Так меня же сэр Эйгон уже это самое… пристыдил за недостойное поведение… – Иди сюда и хватит ныть, – велел медик. – Поможешь, а то Кармен занята… Лир забрался внутрь. На лбу горе-проводника со значением возвышалась шишка – результат ответных воспитательных мер доблестного барона… Ильин подумал и сказал: – Карменсита, тебе там в деревне продуктов в фургон по самую маковку напихали. Покажи этому недорослю, где у нас пшено… – Не буду я пшено есть! – возмущенно закаркал Феликс. – Мы таким не питаемся! – А почему? – спросила испанка, указав Лиру на самый нижний мешок. – Почему… – Птиц задумался и неопределенно развел крыльями. – Так принято! Фениксы питались нектаром со дня своего появления на свет, питаются нектаром в наше время и, соответственно, будут… – …молча жрать то, что скажут! – непререкаемым тоном закончил за Феликса Аркадий. – В русских сказках даже жар-птицы зерно за милую душу трескали, клюв не воротили! Нечего выпендриваться, страус! Папа знает, папа пожил… Лир, возьми там миску поширше и сыпь! Проведем экспертизу на предмет усвоения мифическими организмами реальных продуктов… – Не хочу!! – раскудахтался феникс, упираясь. Чуть не перевернул миску, попытался взлететь, но не преуспел и принялся царапаться. Аркаша тяжело вздохнул и поднял голову с колен девушки: – Ну ладно… Не хочешь по-хорошему, будет по-моему… Лир, хватай миску! Кармен, раскрой этому гаду клюв! А я подержу, от меня не отобьется! – Что вы там делаете, господа? – привстал с облучка удивленный барон, отвлекшись на очередные вопли и грохотание за спиной. – Птенцов выкармливаем! – отозвался изнутри фургона голос запыхавшегося врача. – Ты не обращай внимания, Хайд… Вот я щас кому-то поклююсь!! Лир, сыпь! Не бойся, у меня все под контролем! Давай-давай… хорошо пошло? – Хрр… садисты малолетние! Кхе-кхе… поперхнусь же! – А ты жуй! И глотать не забывай! Кармен, клюв крепче держи, а то выплюнет ведь… весь пол загадит… – Хрр… кхе… ням. Ням-ням… чтоб вам пусто было… ням… нате, пожалуйста, звери лютые с людскими личинами… ням-ням… У-мм? Хм! Ням-ням-ням… чавк-чавк! А ведь действительно очень даже ничего… «Как всегда, – раздосадованно подумал барон, вздыхая и снова поворачиваясь лицом к дороге, – все самое интересное у нас в отряде происходит без меня! В следующий раз Лира на козлах оставлю!» Хайден подхлестнул ленивого мула и вытянул шею – впереди показалось большое селение. Даже город, можно сказать. Город гудел людскими голосами – слышно было аж отсюда, с пригорка. На деревянных башенках весело плясали на ветру разноцветные флажки. «Ярмарка, что ли?» – подумал молодой барон и позвал: – Лир! Аркадий! Посмотрите! – Ась? – первым наружу высунулся вирусолог. Обозрел селение и расплылся в улыбке: – Ну вот, более или менее приличный мегаполис! Осточертели деревни! – Это Базарное Городище, – просветил товарищей Лир, стараясь не слишком приближаться к злопамятному дворянину. – Там всегда по осени большая ярмарка, все два месяца… – Три, – поправил Аркадий. – Нет, два, – сказал барон. – Осень – два месяца, зима – тоже не больше двух, иногда полтора бывает, если год теплым выдастся… – Ни фига себе, – изумился медик. – Какая прелесть… А остальные времена года как же? – Соответственно три – весна и пять – лето, – ответил Хайден, удивляясь, что такой, казалось бы, просвещенный человек, как сэр Аркадий, не знает столь простых вещей. Ильин присвистнул: – Вот это мне нравится! В отличие от здешних аборигенов… Ярмарка, говорите? Отличненько! Поехали! – Вы торговать чем-то собрались, сэр? – ухмыльнулся барон. – Ага, тебя продам, – не остался в долгу вирусолог, – как уникальный экземпляр, страдающий склерозом в извращенной форме… – Сэр! – аж вздрогнул от несправедливых обвинений Хайден. – Я, кажется, не давал повода так меня обзывать, да еще и… при дамах! – Это ты про Лира? – хихикнул насмешник. – Точно, извращенец! – Схлопотал от товарища дружеский тычок в ухо и улыбнулся: – Да не бойся, Кармен не слышала… Она сейчас от нашего проглота мешок с пшеном прячет! Распробовал… …Ярмарка была – всем ярмаркам ярмарка! Это тебе не какой-то рынок, про себя отметил Аркадий, вертя головой по сторонам и норовя грохнуться с облучка – вся компания, кроме пугливого Феликса, вылезла наружу поглазеть вокруг. Фургон с трудом продвигался в лавине повозок, телег, конных всадников, пешеходов с тюками на спине… Кругом – лавочки, пестрые лотки и просто торговцы на своих двоих, усердно втюхивающие товар покупателям, которых было не меньше, чем продавцов. Базарное Городище – по-другому не назвать! – Я так думаю, – сказал рассудительный барон, которого несколько утомляло окружающее мельтешение, – нам для начала нужно где-нибудь остановиться. Не уверен, что сможем найти свободную комнату на ночь, но хотя бы фургон и мула не мешало бы пристроить… – Лир, а здесь ты бывал? – посмотрел на парнишку медик. Тот с готовностью кивнул: – А как же! И когда маленький был, еще до заклятия, и потом уже как-то пару раз ночью прибегал… Интересно же! А то в лесу со скуки сдохнешь, на сосны воя… – Да, эти ваши елки… – припомнил Аркаша. – Ну как местный, посоветуй что-нибудь приличное. – За «приличное» много монет спросят. – Ничего, нам деревня солидно в кошелек отсыпала как героиццки сражавшимся на благо человечества, – отмахнулся Ильин. – Так что давай показывай! – Если так, то далеко и ехать не надо, – подумав, сказал Лир. – Это главная улица, в конце будет гостиница, так нам туда! Она большущая! А если денег хватит, можно даже комнату в комнате снять! – Это как? – не понял Аркаша. – Это значит апартаменты из трех помещений, – пустился перечислять видавший виды барон, тихо про себя удивляясь – сколько он, оказывается, всего знает! – Первое – для слуг, оно сразу за входной дверью, второе и третье – смежные, но в каждом по большой кровати, а еще – ванна! – Небось золотая… – Нет, конечно, – улыбнулся Хайден. – Деревянная. Золотую, знаете ли, только его величество себе может позволить… У меня в замке была чугунная. Так я барон! А здесь… – И то это просто шикарные условия! – поддакнул Лир. Аркаша пожал плечами: – Понял. Отель «пять звезд», номер класса люкс! Надеюсь, золотишка хватит на такие хоромы… про «удобства» я могу не спрашивать? – Про что? – заинтересовалась Карменсита, как всякая женщина всегда ценившая комфорт. Ильин замялся. – Уборная? – пришел ему на помощь Хайден. – Понятное дело, на дворе… – А дамская?! – Сэр, дамская и мужская – раздельные… – заухмылялся ехидный дворянин. – Или вас это так огорчает? – Тьфу ты, извращуга титулованный! – аж подпрыгнул Аркаша и, заметив веселые искорки в глазах друга, погрозил ему кулаком: – Приколист тоже мне! Ладно, один-один, ничья… – Вот! – радостно указал пальцем горе-проводник. – Приехали! – Уже? – Вирусолог распахнул глаза и уронил челюсть. Да-а, гостиница была, мягко говоря, не ахти… Ну разве что в целых четыре этажа. А так – сарай сараем, только что больших размеров… На первом этаже – собственно вход в «отель» и рядом – выкрашенные красной краской двери питейного заведения. Встроенного, так сказать, для удобства посетителей… Огромный двор, площадью в две такие гостиницы, уставленный телегами и повозками. У гостеприимно распахнутых дверей непосредственно в чертоги отдыха – здоровенный бородатый и волосатый мужик размером с дирижабль и с рогатиной в левой руке. Типа швейцар… а может, сторож… кто их разберет? И над всем этим шедевром дизайна и передовых технологий в отрасли обслуживания – пятиметровая надпись: «Вакханалиум Хауз»! Аркаша чуть не заплакал от обилия эмоций… …«Люкс» им достался вполне сносный. И с кроватями не обманули, и ванна была, причем такая, что хоть всей компанией мойся, и полы чистые, и на окнах занавесочки, и на столе ваза с васильками… Комнату с ванной, разумеется, отвоевала себе Карменсита как единственная дама. Правда, милостиво позволила пыльным воителям помыться после нее. Аркаша намекал на совместное купание, тет-а-тет, но получил по физии от оскорбленной подобными предложениями девушки, а потом еще полчаса слушал нудные нотации Хайдена и Феликса насчет своего аморального поведения и бескультурности… Умывшись и подкрепившись, прямо за столом утвердили план на ближайшие сутки: сейчас Аркадий, Хайден и Кармен идут прогуляться по ярмарке, кое-чего прикупить, людей посмотреть и просто отдохнуть. Феликс, само собой, остается в номере, чтобы ничей завидущий взгляд на него ненароком не упал, а Лир, как самый младший и впечатлительный, остается сторожить живую легенду, потому что… ну кто-то же должен это делать? Парнишка страшно разобиделся, обозвал товарищей тиранами и жлобами, долго взывал к их спящей совести, успеха не добился и в качестве «подслащения горькой пилюли» вынужденного затворника затребовал в апартаменты бочонок варенья и корзину печенья. Был тут же обозван Плохишом и умерил аппетиты до метрового печатного пряника, полдюжины пирожков с брусникой и галлона медового кваса… На сем и разошлись: «узники» – объедаться вкуснятиной, а остальные – шататься по городу. Кармен зависла в первой же лавке женской одежды и украшений, где пришлось ее оставить, иначе до ночи бы не выбрались, а боевые товарищи двинулись по своим, мужским делам… и вовсе не в кабак (хотя Аркаша и предлагал, едва Кармен исчезла в лавочке!), сначала – к цирюльнику, потом – к портному, потом – к оружейнику… а уж потом, разумеется, и в кабак. Инстинкты! Против них не попрешь, будь ты хоть три раза барон. А врачи – это вообще самая пьющая профессия в мире. Потому что самая трудная… В лавке «Все, что нужно рыцарю» ввиду уже позднего вечера было тихо и безлюдно. Раскормленный хозяин, чей вид не вызывал сомнений в доходности предприятия, встретил обоих приятелей как родных. То ли это было профессиональное радушие, то ли фамильный перстень да надменная физиономия молодого барона произвели должное впечатление – трудно сказать… Пока Аркаша, не переставая любоваться на подстриженного и отлично выбритого дворянина, который сразу же стал выглядеть на свои молодые лета, возился возле доспехов, Хайден бродил по захламленному помещению, изучая товар. Ассортимент, что и говорить, был так себе. В оружии барон разбирался, и то, что он увидел здесь, его не обрадовало: в основном никуда ни годное старье, не раз бывавшее в употреблении. Собственный меч Хайдена вполне устраивал, а вот сэра Аркадия вооружить следовало. Что он, как босяк, вечно кулаками проблемы решает? Рыцарь сокрушенно вздохнул, решив попробовать поискать в другом месте, и уже повернулся было к стене, увешанной щитами (тоже сплошной металлолом, можно даже не присматриваться…), как что-то в углу привлекло его внимание. Он остановился и прищурился в полумраке лавки. Это было то, что нужно. Отличный, на совесть выкованный меч, сразу видно – работы настоящего мастера, трудившегося не за страх, а за совесть. Нехитрая отделка рукояти основательно потерта, камень, судя по пустой овальной выемке, некогда украшавший эту рукоять, где-то потерян или просто вынут, но клинок очень хорошей стали и даже без зазубрин… Хайден с горящими глазами выудил меч из груды хлама и повертел в руках. Первое впечатление его не обмануло – вещь стоящая. Надо брать. – Я покупаю его, – сказал молодой человек, подходя к прилавку и доставая общественный кошель. – Сколько? – Двадцать золотых, господин! – не переставая улыбаться, без запинки ответил хозяин. Барон отсчитал монеты, взял до кучи отличные кожаные ножны и, полюбовавшись приобретением, сунул меч под мышку. От стены с доспехами доносилось знакомое бормотание: – И на фига мне кольчуга, спрашивается? Он бы еще бронежилет предложил… Хайд! Иди сюда, растолкуй мне, темному, чем они все отличаются? – Много чем, – сказал барон, окидывая ассортимент пристрастным взглядом. – Вот это, к примеру, отличная кольчуга! Новая, что удивительно… – Да с нас за одни вот эти серебряные застежки целое состояние слупят… – недовольно фыркнул Аркаша. – Да и здоровая она какая-то, я в ней ходить толком не смогу! – Хорошо… А эти латы? – Шлем, наколенники, панцирь… в общей сумме – килограммов пятьдесят, если не больше. Фигу! Я не штангист в тяжелом весе! – На вас, сэр, не угодишь! Славный доспех… Что вы кочевряжитесь? Я себе уже присмотрел вон те латы. – Барон показал. – Стрела не пробьет, даже арбалетная… хотя, конечно, арбалет арбалету рознь… – Мазохист, – пробормотал Ильин, мельком глянув на выбор приятеля, сильно напоминающий запасную броню для военного танка. – Вот! Вот это возьмем. Это мне в самый раз! – Это?! – скривился барон, презрительно оглядывая доспех из дубленой кожи самого простенького пошива. – Да это же не доспехи, а одно название! – Ничего подобного, – возразил медик, – крепкая жилетка! И почти новая, и… – Потому и новая, что позориться, видно, никто не захотел! – Я не понял – ты ее носить будешь, критик несчастный?! – Ты, но… – Вот и умолкни в таком случае! – отрезал вирусолог, беря в охапку доспех и решительно направляясь к прилавку. – Любезный, мы вот это возьмем. И еще… фу, господи, и охота ж ему целый металлургический комбинат на себе таскать? Короче, вам товарищ сам покажет, упакуйте там, как положено… И вон те два щита, и еще эти ножики симпатичные… Хайд, меч купил? – Купил. Хороший. А щиты – хлам… – А от кого нам ими загораживаться? Мы что, в регулярную армию вступаем? – Да нет, – пожал плечами рыцарь. – Хорошо, согласен, пару стычек выдержат, а большего и не надо… – Ну и ладушки! – Аркадий повернулся к торговцу. – Сколько с нас всего за вычетом меча? – Сто пятьдесят пять золотых. – Ничего ж себе ценничек! – присвистнул врач, соображая, что в кошельке-то дай бог двести и было, да пятьдесят забрала Кармен, да за «апартаменты» на сутки пришлось еще пятнадцать выложить… – А совесть?! – Сто двадцать, – легко согласился хозяин. – А лицо не потрескается, уважаемый? – Сто десять… и ни монетой меньше! – Да оно все скопом и полтинника не стоит! – возмутился близкий к разорению Аркаша. – Побойся бога, живодер! Что я, вчера родился?! Мне в соседней лавке полный боекомплект за сорок монет предлагали! – Сто десять, дешевле не отдам! – уперся торговец. Медик демонстративно пожал плечами и развернулся к двери. – Хорошо, господин! – не выдержал хозяин лавки, видя, что покупатель не лыком шит. – Восемьдесят – и все ваше! – Сколько? – приостановился Ильин, оттопыривая ухо. – Шестьдесят? – Восемьдесят. – Не слышу… – Восемьдесят золотых монет, господин хороший! – Да? Жаль… Мне показалось, шестьдесят… Ну что же… пойдем, Хайд! – Стойте! – подпрыгнул торговец и махнул рукой. – Ладно, договорились, шестьдесят – и забирайте… За меч уплатили, два щита по пятерке, тяжелый доспех – сорок, метательные ножи, в комплекте десять штук, – восемь… Ну и дубленку за две забирайте, все равно с прошлого года пылится… – Что я тебе говорил?! – зашипел барон. – Брось сейчас же этот антиквариат, и давай лучше вон те латы возьмем, они все же поприличнее будут… – И дороже раз в десять?! Нет уж! А то на лошадей не хватит. А с этим мулом мы далеко не уедем… Хайден потянулся за кошельком. Дженг поднял воротник куртки, огляделся по сторонам и, подтянувшись, скользнул под занавес фургона. Подсказали добрые люди, на чем странный стриженый крестьянин приехал… Внутри было темно, тихо и пусто. Глупо было ожидать, что они здесь. Понятное дело, фургон у гостиницы оставили, а сами комнату сняли… Он шагнул вперед и ногой зацепил какую-то посудину. Наклонился, ощупал. «Миска с пшеном, – догадался капитан, – значит, птица все еще с ними» Он так же неслышно выбрался наружу, никем не замеченный, и направился к дверям «Вакханалиум Хауза». Ночь на дворе, поди, спят уже, голубчики. Очень хорошо… Капитан мигнул сторожу у входа, старому знакомому, причем как глухонемому – весьма полезному и практически безопасному. Даже если его и спросят потом, не видал ли он ночного вора, тот ничего не скажет. Потому что не сможет… – Господин Дженг! – расплылся в подхалимской улыбке хозяин гостиницы, едва завидев вошедшего. – Какими судьбами? Сей же час велю приготовить лучшую комнату и… – Это не нужно, – отмахнулся генеральский сын. – Я ненадолго. Отойдем куда-нибудь, разговор есть. – Как вам будет угодно! – закивал хозяин, услужливо распахивая обитую железом дверь слева от лестницы. – Проходите! Чем могу быть полезен? – Нужна информация кое о ком из твоих постояльцев. – Дженг без приглашения уселся в кресло и закинул ногу на ногу. Слегка испуганный хозяин незамедлительно вынул из шкафчика узкую бутылку темного стекла и серебряный кубок, который держал специально для «налетов» капитана. Налетами его приезды назывались потому, что, как правило, ничего хорошего владельцу заведения не сулили… – Рад помочь! – хозяин гостиницы подал полный кубок Дженгу. – Кто именно господина интересует? – Имен не знаю. – Капитан сделал глоток. – Трое. Двое мужчин, одна женщина. И… большая птица. Собеседник задумался, потом неуверенно покачал головой: – Птицу точно не видел. А мужчин и женщин у меня, сами понимаете, здесь пруд пруди! Может, они как-то по-особенному выглядят? – Не сказал бы, – нахмурился Дженг. – Женщину, правда, я и сам не видел… А что касается мужчин – один такой шустрый, коротко стриженный, одет крестьянином… с разбитым носом. Второй должен носить гербовую печатку, если он все еще барон и я голос не перепутал… Где же они птицу-то спрятали? – Погодите! – оживился хозяин. – Были такие! Днем приехали, комнату в комнате на втором этаже заняли! И женщина с ними была! Красотка, по-нашему ни бум-бум, иностранка, похоже… Только всех вместе их не трое было, а четверо… – Подробнее! – велел Дженг, стиснув в пальцах серебряный кубок. – Про женщину не рассказывай, она меня не интересует… – Один – высокий, худой, бородатый, лет так под сорок… это который с гербовой печаткой как раз. С мечом на поясе, но одет как зажиточный крестьянин. Его второй называл… имя такое… А! «Хайд», вот! – Значит, не ошибся, – пробормотал себе под нос капитан. – Эйгон… Только разве ему сорок? Странно… Дальше! – Второй – крестьянин, мордастый такой, наглый, всей компашкой верховодит, но отнюдь не благородного происхождения. Знаков отличия никаких я не заметил, уж простите, господин… Только странный он какой-то! – В чем именно? – Явный плебей, а дворянина с печаткой заставил наверх здоровенный тюк тащить! А тот ничего, пожал плечами и понес… И словечки у него подозрительные… – «Пришибу на фиг»? – процитировал генеральский сын, хотя уже и так догадался, что вышеперечисленные граждане и есть те, кого он ищет. – Нет, такого не слышал… Но когда я цену на комнату в комнате набивать начал, он меня обозвал… э-э… – Хозяин напряг память и произнес: – Воблой в потенциале! Дженг хмыкнул – что такое «потенциал» он понятия не имел, но тощий облезлый владелец «Вакханалиум Хауза» действительно сильно напоминал сушеную рыбу… – Понятно, – сказал капитан. – А что четвертый? – Да мелочь, мальчишка лет двадцати, забитый какой-то, но на слугу не похож… Они в пятом номере остановились. Вас проводить? Дженг одним глотком допил вино и сунул собеседнику в руки кубок: – Сам дойду. И еще… – Я вас не знаю и никогда не видел! – с понятием кивнул хозяин. – Только, господин, сейчас в номере остался один мальчишка. Остальные в трактир пошли… Тут рядом, соседняя дверь, показать? – Нет. – Капитан почему-то ухмыльнулся и выскользнул за дверь как тень. Хозяин заведения перевел дух и вытер со лба пот. Кажется, на этот раз обошлось… Дженг, стоя в темном закутке под лестницей, натягивал на руки перчатки. Отлично. Это даже проще, чем он думал. Все, кто может оказать какое-то сопротивление, сейчас спокойно заливают глотки, а птицу, понятное дело, охраняет «мальчишка». Дураку же ясно, что за «здоровенный тюк» отволок Эйгон в комнату под номером пять! Значит, феникса они скрывают. Конкуренты, что ли? «У меня нет конкурентов!» – твердо сказал себе капитан, прислушался к окружающей тишине и бесшумно взбежал по лестнице на второй этаж. Кармен, подперев щеку ладошкой, зевнула и с неудовольствием посмотрела на сидящих за столом товарищей. Те уже пребывали в таком равновесии с окружающей средой, что еще полчаса – и их отсюда придется выносить… Ох, ведь не хотела она пускать их в этот, как выразился Аркадий, «вшивый бар»! Ведь знала же, чем кончится! Отец девушки владел небольшим салуном на Большой дороге, и Карменсита навидалась за свою жизнь столько, что и не пересказать… Но разве их переубедишь?! – У меня мощнейший многодневный стресс! – заявил вирусолог, когда они на пару с бароном ввалились в номер, доверху нагруженные покупками. – И я намерен его снять! Народными средствами. Алкогольсодержащими! – Согласен с вами, сэр. Доброе вино полезно для здоровья! – поддакнул Хайден, сгружая тяжеленные доспехи в угол. – Тем более я так давно не пил, что даже самому неудобно… – А чего так? – поинтересовался Аркаша из-за деревянной ширмы, где примерял новые штаны и «человеческую рубашку заместо этой колхозной робы». – Не хотелось… – ответил барон, жуя недоеденный Лиром пряник. Сам Лир свернулся калачиком на широкой кровати и преспокойно дрых, поэтому сэр Эйгон, поколебавшись, решил, что доедать остатки ужина паренек не будет… Кармен, которую медик своими переодеваниями оторвал от двухчасовой примерки обновок, подняла голову от берестяной шкатулочки со свежекупленными украшениями: – Куда это вы собрались на ночь глядя, мучачос? – В кабак! – радостно доложил Ильин, появляясь из-за ширмы. – Как я? Хорош? – С ума сойти и не вернуться… – буркнула девушка. На самом деле выглядел Аркадий на все сто, но она все еще сердилась из-за того, что ей так и не дали примерить очаровательную зеленую блузку с кружевами… – А! Вот то-то же! – не уловив в ее голосе иронии, разулыбался медик. – А то Хайд бухтел на весь магазин, мол, рубашка женского фасона, жилет не той расцветки и вид у меня, как у зажравшегося менестреля на королевской службе… На себя бы посмотрел! – А что? – оглядел себя со всех сторон недоумевающий барон. – Строго, без излишеств, покрой хороший… что тебе не нравится? Аркаша скептически окинул приятеля долгим взглядом и припечатал: – Бюро ритуальных услуг «Оглобля и сыновья»! И хоть ты меня режь, хоть ешь, но в таком костюмчике ты гробовщик гробовщиком! Без того морда вечно хмурая, а так вообще сплошная готика… – Что ты понимаешь? – обиделся Хайден, которому, напротив, чрезвычайно нравились и черные кожаные лосины, и серая льняная сорочка, и короткий черный камзол с накладными карманами и застежкой на воротнике. – Портной сказал, что мне очень идет! – Еще б он тебе чего другое сказал – за твои-то деньги! Старик, тебя и так скоро из-за швабры видно не будет, а ты еще в черное задрапировался, – вздохнул Аркаша. – Тощий, как мой студенческий кошелек в свое время! Откармливать придется… – Я не тощий, я стройный!! – Ага, косточка о косточку бьется! – хмыкнул врач. – Хайд! У рыцаря должна быть мышечная масса, иначе ты все свои металлические причиндалы таскать задолбаешься! А тебя, глядя на твое теловычитание, хочется просто обнять и тихо плакать… Кармен хихикнула, но, заметив, что сэр Эйгон собрался обидеться уже всерьез, поспешно сказала: – Зато тебе так хорошо без бороды! И стрижка красивая! – Нравится? – надулся от гордости Ильин. – Это я парикмахеру объяснял, как из него человека сделать! А то дед дедом… – Знаете что, сэр… – начал закипать барон. Аркаша выставил вперед руки: – Молчу-молчу! Зато теперь красавец – никто не устоит! Так мы идем? Душа горит уже! – В трактир? – уточнил испанка, хмурясь. – Конечно! – Вирусолог отобрал у Хайдена кошель и спрятал в потайной кармашек на поясе, прикрытый складками широкого кушака. – Пусть у меня побудет, а то ты давно не практиковался, еще развезет, потеряешь… – Вы же там упьетесь! – воскликнула девушка, отставляя в сторону шкатулку. – Так что же там еще делать? – изумился Аркаша, уже взявшись за ручку двери. Феликс, сидящий на спинке кровати и которого вообще-то никто не спрашивал, мечтательно возвел очи к потолку и продекламировал: Ветер пронес листья сакуры Мимо лица к кабаку… Придется зайти! Ильин подумал, ухмыльнулся и одобрительно показал птицу большой палец. Девушка недовольно фыркнула. – Упьетесь, и вас непременно ограбят! – сказала она, поднимаясь со стула и решительно оправляя юбку. – Я пойду с вами! – Да кто нас таких красивых грабить будет? – удивился Ильин. – Да мы, если хочешь знать… – И не таких обирали как последних дурачков, – непримиримо заявила девушка. – Не спорь, я сама сколько раз видела… – Пойдемте уже, – вставил Хайден. – Там без нас все выпьют, пока препираться будем! – Наш человек! – чуть не прослезился благодарный медик и галантно подставил локоть испанке. – Сеньорита, имею честь пригласить вас посетить вместе с нами располагающееся на первом этаже злачное заведение! Не побрезгуете? Кармен расхохоталась и взяла обоих под руки. Ладно. Хоть будет кому за ними присмотреть… К тому же еще никто не видел ее нового платья с диковинными бабочками, вышитыми на лифе! А посмотреть на это чудо, по мнению модницы, обязательно стоило… Надо ли говорить, что чаяния девушки не оправдались практически совсем? Это в родном салуне присутствие женщин воспринималось как должное, причем больше половины посетительниц не имели никакого отношения к дамам легкого поведения. А тут… Сесть за стол не успели, как пьяные и не очень посетители трактира выстроились в очередь, облизываясь на хорошенькую, кокетливо одетую испаночку! Не будь рядом барона с его мечом да ревнивого Аркадия – непонятно, чем бы вечер закончился… Мордобоя удалось избежать благодаря все тому же барону (Аркаша-то, тяпнув рюмку местного самогона, тут же полез в драку) – Хайден с невозмутимым выражением лица просто положил перед собой на стол меч и внятно объяснил всем «желающим», в каком направлении им следует удалиться, чтобы не попортить здоровья. После этого местный сброд вернулся к своим столам и поспешил успокоиться. А наша троица, сделав неприлично дорогой заказ, занялась ужином и возлияниями. Ела, к сожалению, в основном Кармен… Девушка снова страдальчески вздохнула и сказала: – Мучачос, может, хватит? – Ну нет! – ерепенился косой, аки турецкая сабля, вирусолог. – На самом интересном месте?! Хайд! – Сэр! – Не менее «утомленный нарзаном» барон поднял кубок. – Выпьем! – За ПЗД! – провозгласил Аркадий, залпом осушая свою чашу, и крякнул: – Забористая дрянь… – Что такое ПЗД? – заинтересовался Хайден, целясь метательным ножом, вообще-то не для этих целей предназначавшимся, в палку лежащей на блюде кровяной колбасы. – Это значит: «за присутствующих здесь дам»! – Ильин посмотрел на мучения друга и заорал на весь трактир: – Официант! Какого Иглесиаса нам колбасу ненарезанную принесли?! – А ты сам порежь! – хохотнули из-за дальнего столика. – Вон столовый меч в углу на гвоздике висит… – Да? – купился Аркаша, поднимаясь с лавки. – Типа самообслуживание? Ладно… – Аркадий! – зашипела краснеющая Кармен, видя, как его заносит в стороны. – Сядь! Они же над тобой смеются! – Пусть лучше над нами смеются, чем плачут! – с пафосом изрек медик и обеими руками ухватил указанный меч. Его счастье, что хозяин клинка уже час как почивал лицом в тарелке и посему происходящее его не трогало совершенно… Сдернув меч с гвоздя, Аркаша вернулся к своему столику. – Хайд, клади колбасу на стол, а то блюдо раскокаю… Барон, хихикая, исполнил просьбу. Кармен закатила глаза и отодвинулась подальше… Хрясь! – стол вздрогнул. Хрясь!! – разговоры в зале затихли. Хрясь-хрясь-хрясь! – из-под острого клинка в разные стороны полетели неровные кружочки. Появившийся из-за грубо сколоченной стойки трактирщик тяжело вздохнул и покачал головой. – Опять столичные лоботрясы друг перед другом силой хвастают… – тоном опытного работника пищеблока пробормотал он и кликнул служанку, чтоб, когда господа соизволят наиграться, убрала с пола ошметки да вытерла стол. Хотя в сущности, как подсказывал все тот же многолетний опыт, стол теперь надо будет менять… …Итог «снятия многодневного стресса» был предсказуемым: с трудом держащиеся на ногах боевые товарищи, повиснув с двух сторон на плечах сквозь зубы ругающейся сонной испанки в безвозвратно загубленном перелетной колбасой новом платье, живым памятником непобежденным нарисовались на пороге комнаты номер пять почти под утро. – Сэ-эр… – с трудом ворочая языком, сказал барон. – Ад-дверь вы все-т-таки не заперли… Заходи, к-кто хочешь, б-бери, что хочешь… У меня там доспехи, между п-про-чим… – Я – закрывал! – Более «подготовленный» к принятию такой дозы спиртных напитков медик толкнул дверь рукой. Она распахнулась. – Ох… и прет, и плющит, и таращит… – А з-зачем вы, сэр, игристое в-вино с самопальной бражкой м-мешали? – нетрезво съехидничал доблестный сэр Эйгон, подпирая дверной косяк. – Это ж-же та-акое-е… – Это коктейль! – снисходительно ответствовал Аркаша, не замечая странного, настороженно-испуганного выражения лица вдруг замершей испанки. – Называется «Северное сияние»… Это у них еще водки с шампанским не было, у дикарей средневековых, а то я бы тут не стоял сейчас такой трезвый… По мнению барона, сэр Аркадий был пьян не меньше его самого, и Хайден уже собрался об этом заявить на весь этаж, как до его ушей донеслись чьи-то прерывистые всхлипывания. – Лир! – вскрикнула Кармен, бросая на произвол судьбы упившихся кавалеров и ураганом врываясь в арендованные апартаменты. На полу возле кровати, сжавшись в комочек и зажимая рукой кровоточащую рану в плече, сидел паренек и плакал навзрыд… – Лир, миленький, – запричитала девушка, с разбегу опускаясь рядом с раненым на колени, – кто это тебя?! Как?! Когда?! – Я… не смог… – рыдал горе-проводник, – он дверь… отмычкой… и Феликса в мешок, а я… не успел… хотел позвать кого-нибудь, а он… ножик кинул и сбежал… вы меня не простите теперь… – Так! – В дверном проеме возник покачивающийся Аркадий. – И что тут за рев? Так и знал, опять Лир бурю в стакане… поднял! Ща еще Феликс голосить начнет… – Не начнет! – рявкнула испанка, резко поворачиваясь лицом к вирусологу. Глаза ее пылали гневом. – Нет у нас больше никакого Феликса, чтоб вы провалились, пьянчуги распоследние! – К-как – нет? – вякнул появляющийся следом за приятелем барон. – А… где же он? – Украли! – снова заревел Лир. – У какой такой… крали? – икнул Хайден и тут до него дошло. – Что-о?! – Вот это попадалос… – тихо сказал Аркаша, стремительно трезвея и молча уже наблюдая, как девушка, одной рукой утирая слезы пареньку, второй стаскивает с кровати тонкую простыню, чтобы сделать из нее повязку. Барон сжал зубы и посмотрел в глаза вирусологу. Хмель из двух забубённых головушек улетучивался со скоростью выпущенной из лука стрелы. – Осел я, Хайд, – наконец выговорил Аркадий. – Надо было думать, что этот гад из лесу так просто не отстанет… – Думаете, это он? – Он… Ножами швыряется, его коронная фишка, – зло сказал медик, кивая в сторону раненого Лира. – Что же им всем так птичка сдалась, а? – Помолчал, стащил свой красивый жилет и сказал: – Кармен, уложи его в кровать, я сейчас руки помою и займусь. Хайд, ты знаешь, что делать. – Знаю. – Уже абсолютно трезвый барон круто развернулся на каблуках и покинул комнату. Хоть и пьян был, да слышал, как несчастный парень про дверь и отмычки бормотал. Значит, вор пришел через вход, а не в окно залез… На входе такой бугай, что так просто не проскочишь. Вывод – впустили. А кто именно – вот это мы сейчас у хозяина и спросим… Аркаша затянул узел на плече отпрыска лесных князей и сказал, не поворачивая головы: – Кармен, сбегай к фургону, пожалуйста, бутыль со спиртом принеси. На рану мне из фляжки хватило, но надо ему еще внутрь дать, чтобы успокоился… Лир, перестань, ты не виноват. Никто тебя за это бить не будет. И, обхватив руками голову, уставился в пол. В правом виске дятлом стучала, просыпаясь, знакомая боль. «Не сейчас! – повелительно сказал боли медик, и она немного сдала позиции. – Не время в обмороки падать! Растудыть их в кагель, этих местных с их ручонками загребущими! Чуть еще одного не потеряли!» Он вспомнил лесного ухаря, чуть не оставившего его без зубов, и прошипел: – Ну сволочь… Ну харя смазливая, чтоб тебе гипс в три слоя на причинное место наложили и гирек туда навесили! Попадешься ты мне, нравственный калека, на узкой дорожке, ой попадешься… – Аркадий! – В комнату влетела раскрасневшаяся испанка, на лице которой было написано ТАКОЕ, что вздрогнувший вирусолог чуть было не решил, что Хайдена по дороге на первый этаж тихо прирезали… – Аркадий! – чуть не плача простонала девушка. – Фургон! Мой фургон! Его угнали!! Только мула оставили… Капитан Дженг, подпрыгивая на облучке, довольно щурился на полную луну, низко висящую над дорогой. Он был не без оснований горд собой. Феникс, спеленутый веревками, как младенец, с заткнутым клювом и для верности посаженый в мешок, уже не трепыхался, молча перекатываясь по полу фургона. Задание выполнено, раскошеливайтесь, ваше величество! Вот он, ваш драгоценный феникс, через пару дней я вам его лично преподнесу… Что касается этой старой развалюхи на колесах – продам за пару золотых тележнику, пусть что хочет с ней делает. А умники, которые такого зверя редкого проворонили, пускай теперь пешком ходят… Или на своем припадочном муле ездят, насилу распряг бешеную скотину! Можно было и не утруждаться, и повозку не красть, да уж очень тому стриженому нагадить захотелось за обидные слова… Дженг лениво подстегнул и без того ходко идущую лошадь и зевнул. Он просто еще не понимал, в КАКИЕ неприятности сам себя втравил несколько часов назад. И не догадывался, что испуганный паренек, в которого он всадил верный кинжал, все еще находится под действием заклятия и потому способен регенерировать, даже будучи смертельно раненным. И понятия не имел, что его «почерк» узнал не только Аркаша. Спорим на что угодно – если бы везучий капитан знал, чем обернется для него «заказ» на древний миф, уговорить его взяться за это дело не хватило бы и всей государственной казны Тайгета… ГЛАВА 12 Белая Колдунья, вне себя от радости, потирала руки. Зеркальце, только что связавшее ее с лопающейся от счастья племянницей, в этот раз хозяйке угодило. Феникс пойман! Пойман и скоро будет во дворце – тот, кого посылали за птицей, прислал весточку с почтовым голубем… Ну наконец-то! А то все совсем из рук вон плохо было. И Маятник Вопросов и Ответов вел себя странно – на прямой вопрос, почему героя нельзя увидеть, выдал: «Не увидишь то, что не положено, ни отдельно, ни вместе». Вот и вся недолга. И думай, что хочешь… Маятник, он такой, его простыми словами говорить не заставишь и два раза один и тот же вопрос ему не задашь… Старуха, не рассчитывая на особое везение, снова взяла в руки волшебное зеркало. И повторила уже набившую оскомину скороговорку: – Границы сотри, сквозь стены смотри, того, что велю, покажи, не соври! Покажи мне нашего героя, имей же совесть… И зеркало, вспыхнув, немедленно высветило четкую картинку! Неужто живое оно все-таки, как языки болтали? Как будто застыдилось своего поведения… Глазам колдуньи предстала просторная комната, кровать, на которой лежал какой-то юнец с перевязанным плечом, стол со скособоченной скатертью… и – потерянный Настоящий Герой! Обнимающий, между прочим, какую-то рыдающую девицу. – Ну что за день сегодня, удача на удаче! – радостно взвизгнула старуха, отрывисто приказав: – Звук дай, зеркальце… И затаила дыхание – если хочешь послушать, то – молчок! Потому что и тебя по ту сторону услышать могут… – Что же нам делать? – тихо всхлипывала девушка, уткнувшись носом в грудь героя. – Феликс пропал, фургон пропал… А если мы их так и не найдем, как моего Педро?! Ведь никаких следов нет… – М-да… И денег почти нет, – задумчиво проронил молодой человек, механически поглаживая плаксу по блестящим черным волосам. – Карменсита, не убивайся ты так! Найдем! Всех найдем, и этого гада тоже… да я не про твоего жениха, я вора имел в виду. Из-под земли достанем! Я тебе обещаю. – Да? А как? – подняла заплаканное личико девица. Красивая, отметила колдунья, вот так герой! Губа-то не дура. Без году неделя как сюда попал, а уже вон какую зазнобу смуглолицую себе отхватил. – Как… – задумался молодой человек. – Обыкновенно. Барахло, что купили, завтра утром на рынке толкнем по спекулятивной цене, купим лошадей и найдем ворюгу, где бы ни спрятался! – Как же мы его найдем, когда он под покровом ночи… и не видел никто… – Глупости. Обязательно найдется кто-нибудь, кто видел! – уверенно сказал герой. – Думаешь, этот кто-нибудь нам все расскажет? – Солнце мое, – улыбнулся утешитель девицы, – конечно, расскажет! Деньги решают все, уж поверь мне! Даже сложные дифференциальные уравнения… Колдунья повела носом и едва удержалась, чтоб не хмыкнуть: а герой-то наш втюриться изволил! Да сильно… Экий шустрый малый… В зал ворвался холодный ветер. Старуха повернула голову и про себя чертыхнулась – принесла же нелегкая эту черномазую обормотку в такой-то ответственный момент! Черная кошка с котомкой в зубах проскользнула в дверь. Пришлось кивнуть зеркалу, чтобы прекращало показ. Еще услышат, сложности начнутся… – Ну явилась не запылилась? – сварливо спросила колдунья, откладывая погасшее зеркальце. – Все принесла? – Все, – мурлыкнула кошка, по привычке вспрыгивая на эбонитовый столик и осторожно опуская на него ношу. – Я по списку провер-ряла! Не извольте беспокоиться, мрр! – Хорошо, – кивнула госпожа, развязывая котомку. – Вода в котле еще денька три отстоится, и можно будет начинать, а пока зелье изготовлю… Хотя на кой оно мне теперь? – В см-мысле? – Зеркало заработало, – поделилась радостью старуха, аккуратно расставляя доставленные советницей склянки и раскладывая по мешочкам травы, – героя позволило увидеть… – Живой? – И даже очень! – ухмыльнулась-таки колдунья, припомнив смуглую красавицу из зеркала. – Успел шашни завести с какой-то… Что там за шум?! Кошка спрыгнула на пол и подбежала к двери. Выглянула, посмотрела и муркнула: – Ваши слуги, госпожа, человека какого-то пр-риво-локли! Все что ни попадя в дом-м тащат… – Человека? – не поверила ушам хозяйка. – Откуда?! Как они через границу-то прорвались?! – Мрр… Никак не могли… Значит, сам пр-ришел… Это ж заклятием не возбр-раняется, только охотников нету ср-реди людей к намм в гости ходить… – Видать, не здешний, раз не знал, куда лезет, – широко улыбнулась старая колдунья. – Нет, все-таки какой день удачный! Поди прикажи, чтоб ко мне привели… да не сюда! Я еще помню, как они, болваны наколдованные, мне в лабораторию дикого варвара приволокли. Чуть без препаратов не осталась, год зал ремонтировали! Пущай сразу вниз ведут, в клетку… Сама спущусь… Лир приподнялся на локте и осторожно пошевелил плечом. Уже почти не болело. Это было хорошо. Ночью снился Хозяин леса. Сказал, что ничего страшного, все к утру заживет… Странно, а Аркадий все охал, что рана опасная, что, если б он знал, «чем его карьера закончится, в хирурги бы пошел», что Лир теперь «нетранспортабелен», и еще много всяких других страшных слов говорил его спаситель… Паренек сел и мысленно в который уже раз поблагодарил мудрого Хозяина – и за то, что со зверьми разговаривать научил, и за то, что от проклятия избавил, а особенно – за то, что способность оживать не отнял вместе с обличьем чудовища! Дремавшая рядом на стуле девушка встрепенулась: – Зачем ты встал? Немедленно ляг! Аркадий не велел тебе двигаться! – Это пустяки, – улыбнулся горе-проводник. – Рана затянулась. Еще немного поболит, и перестанет… На мне все очень быстро заживает! – Да? – недоверчиво прищурилась Кармен, вспомнив, как бедняга вчера истекал кровью. Лир еще раз улыбнулся и принялся стаскивать повязку: – Сама посмотри! Видишь? – О-о… – Не веря своим глазам, испанка провела пальцем по розовой царапине на коже парня и весело захлопала в ладоши: – Аве Мария! Магнифико! Теперь нам не надо ждать, пока ты поправишься, и можно будет выехать, как только они вернутся! – А куда они ушли? – Лир углядел рядом с кроватью высокий глиняный кувшин с водой и, радостно булькая, припал ртом к горлышку. – Доспехи продавать, – вздохнула Кармен, – и мои украшения. И платья мои новые тоже… Одну шаль теплую оставили, в Эндлессе холодно сейчас. Только тут паренек заметил, что на девушке снова ее старая юбка и простенький корсет. – У нас так мало денег? – Да, – печально сказала испанка. – Мы вчера много потратили, и еще потом пришлось городовому кругленькую сумму заплатить, чтобы шуму не поднимал из-за хозяина гостиницы… Мучачос так его отделали, что он встать дай бог через неделю сможет… – Она свирепо фыркнула: – И вот ведь подлая душа, на ногах не держался, а градоначальнику исхитрился пожаловаться! Ты спал, не видел – сюда столько народу понабежало! Ребят чуть было в острог не забрали за разбойное нападение! – На хозяина гостиницы? – удивился Лир. – А за что они его?! – Думали, что скажет, кто нашего Феликса украл и тебя чуть не убил. – Девушка прищурилась. – Уверены, что знает. И я тоже! Только как они его ни допрашивали вдвоем, ничего не сказал, мерзавец. Наверное, он того человека так боится, что предпочел, чтоб его из комнаты вперед ногами вынесли, лишь бы потом не мучиться! Еще и ему пришлось платить, чтобы зла не держал, да за два сломанных стула… Хорошо хоть на сутки вперед за номер было уплачено. А то на улицу бы выкинули… Дверь хлопнула, и в комнату ввалились Хайден и Аркаша. Вид у них был пасмурный. – Вот! – Злой, как муха цеце, вирусолог швырнул на стол кожаный кошелек. Тот жалко брякнул о деревянную столешницу. Судя по звуку, много монет за «барахло» выручить не удалось… – Этот оружейник, мародер и кровопиец, вернул только половину! Видите ли, мы его продукцией попользовались, так что за первоначальную стоимость он ее обратно не возьмет! И то, если бы мы с Хайдом его вшивые щиты ему же на голову не надели, он бы вообще процентов десять назад вернул… Платья твои, Карменсита, портной на углу забрал по той цене… – Просто его заведение напротив той лавки, где мы оружие покупали, – заметил Хайден. – И он видел, как мы доспехи возвращали… А так бы тоже надул! – А украшения? – тихо спросила девушка. – Скупщикам перепродали. Но все равно навар не ахти. – Вирусолог развязал кошель и высыпал его содержимое на стол. – Одна, две, шесть, десять… двадцать… пятьдесят четыре, – посчитала испанка. – Так мало?! Но ведь было же… – А номер? А ужин? А взятки городовому и градоначальнику? А отступные хозяину гостиницы? – Ах да… – тяжело вздохнула поникшая красавица. – Ну что делать, это тоже деньги… Их хоть на лошадей хватит? – На одну, и то не особо хорошую, – недовольно сказал барон, почему-то косясь на Аркашу. – Сэр, я вам все-таки советую не связываться с этим цыганом. Подсунет клячу лядащую, она на второй миле сдохнет, а с цыган сами знаете какой спрос! Даже если и поймаем, так отопрется, мол, видели глазки, что покупали… – Зато у него дешевле, чем у всех! – Дорого, да мило, дешево, да гнило! – уперся барон. – В конце концов у нас еще остался мул. Кармен, он под седлом ходит? – Ходил, до того как хомут надели, – кивнула испанка. – Только он вредный! Меня-то повезет, ну, может, Лира еще, он ему понравился. А вот вас, мучачос… – Оно мне надо? – фыркнул Аркаша. – Или на землю сбросит, или новые штаны сожрет прямо на ходу! Я вообще в случае чего могу пешком… – Я тоже. На своих двоих пойду, не сахарный… – отозвался Хайден. – Только вот как раз в связи с этим у меня ко всем небольшой разговор. Лир, садись поближе. Кармен, и ты тоже… Компания, грохоча стульями, уселась кружком вокруг стола. Барон помолчал и сказал: – Пока вы, сэр, пытались сбагрить перекупщику украшения… – Почему – пытался?! Я и сбагрил! – Я не о том, – терпеливо заметил барон. – Так вот, не теряя времени, я решил пошататься по базару, порасспрашивать кое-кого на тему нашего незваного ночного гостя. Как вы изволили совершенно верно утверждать, сэр Аркадий, его все-таки видели. Один нищий околачивался прошлой ночью у гостиницы и заметил, как некто, по описанию очень похожий на того человека, которого вы видели в лесу, а Лир – в наших апартаментах, входил в двери «Вакханалиум Хауза» поздно ночью. Причем как к себе домой, и сторож ему и слова не сказал… – Еще бы, – хмыкнул Аркаша, – он же глухонемой, как Герасим, мне тут уже сообщили. – Пусть так, но остановить этого проходимца сторож даже не попытался, более того, вел себя так, что нищий решил – они точно знакомы. Одним словом, друзья мои, этого вора здесь многие знают, но молчат. И что мы из этого имеем? – Да ничего мы не имеем, в основном – нас… – буркнул медик, грызя ноготь. – Если знают, но молчат, значит – боятся. Причем сильно. Я еще удивляюсь, как нищий посмел что-то вякнуть! – А он нездешний. Бродит по дорогам, побирается где придется, – ответил барон. – Сегодня здесь, завтра – там, кто ему что сделает? Но, в общем, суть не в этом… – Он помолчал, как будто что-то обдумывая напоследок, прежде чем сказать: – Суть такая: я, к сожалению, не скажу, что это за человек. Надеюсь, что имя вспомню, потому что эта его манера швыряться кинжалами мне определенно знакома… Но вы мне подробно описали, как он выглядел, а нищий подтвердил мои опасения. Одежда, повадки и – главное – прическа! – Конский хвост? – пожал плечами Аркадий. – А что тут такого? У нас каждый второй рокер патлы до лопаток отращивает… – Это у вас. А у нас мужчины либо стригут волосы до плеч, либо носят распущенными, если они красивые и обрезать жалко. А «конский хвост», как вы, сэр, выразились, носят только в одном государстве. В королевстве Тайгет. Одет тоже по-ихнему, но это не так важно – он мог прикинуться тайгетцем и одеться соответственно. Правда, это вряд ли… – Так он и прическу такую мог нарочно сделать! – встряла Кармен. – Леди, – покачал головой Хайден, – вы не понимаете. Выглядеть как мужчина королевства Тайгет никто не захочет, даже если очень надо. Они же бандиты. Причем все. И чтобы под них, как выражается сэр Аркадий, «скосить» – это как же себя не уважать надо?! – Ой, какие сложности, – тихо сказал Аркаша, пожимая плечами. – Может, заплатили ему! Много. – Заплатили, и немало, раз с первого раза от затеи своей не отступился, – согласно кивнул барон. – Только кто-то из Тайгета и заплатил. Причем соотечественнику. Посторонний человек не стал бы так маскироваться. – Угу, – подумав, проговорил вирусолог. – Понятно! Кому-то очень понадобился наш клювастенький дружок, и его умыкнули. Причем… Помните, он рассказывал, как крыло сломал? – Да! – выпрямился Хайден. – Точно! И… я уверен, эти люди тоже были из Тайгета! – Так что же мы сидим?! – Глаза испанки сверкнули. – Значит, Феликс и мой фургон там! – Там, – снова опечалился барон. – Это понятно, леди. Трудность-то в чем? Через границу Тайгета без письменного разрешения диктатора Наорда мы не попадем! У меня, конечно, на лице не написано, что я из Эндлесса, но все же. Там по всей границе караулы расставлены. – Железный занавес, – хихикнул Аркаша. – И ничего смешного. Так оно и есть. – А если караульщику в лапу сунуть? – Предприимчивый медик кивнул на рассыпанные по столу золотые монеты. – Можно, – ответил приятель. – Только этого – мало! – А откуда ты знаешь, сколько надо? – удивился Лир. – Так у них последние несколько лет расценки не менялись… – Подожди-ка… – медленно проговорил Аркадий, – то есть, хочешь сказать, у них типа – такса? Ну оговоренная плата за вход? Вроде пошлины? – Нет. Указом диктатора никто чужой не имеет права пересекать границу государства. Но где диктатор, а где граница? Вот и пускают. За мзду. Потихоньку. – Ничего ж себе «потихоньку», когда об этом каждый встречный-поперечный в курсе! – воскликнул медик. – Не, я с ваших граждан просто худею… Ладно. О деле: сколько с носа? – Сто золотых. – Солидно! – Вирусолог обвел товарищей взглядом. – Выходит, всего – четыреста? – Четыреста пятьдесят, – поправил барон. – За лошадь тоже деньги берут. – А на мула скидку не сделают? – Нет. Хоть собаку с собой приведи, хоть корову, хоть гимру ручную, все равно за нее пятьдесят монет положено платить… – Бандитизм… – застонал Ильин. – Где ж нам столько денег надыбать, спрашивается?! За мула-то у нас есть чем откупиться, но… Он замер с открытым ртом. – Сэр? – Погоди, Хайд… У меня мысль… Вирусолог молчал еще минут пять, сосредоточенно грызя обкусанный ноготь на большом пальце. Потом улыбнулся и сказал с сияющим взглядом: – Деньги будут! – Откуда? – недоуменно поинтересовалась испанка. – Оттуда. – Аркадий многозначительно подергал бровями и объяснил: – Пациенты принесут… – Кто?! – Болящие. Еще вчера, когда штаны у портного мерил в магазине, сдуру тому брякнул, что я врач! То есть, это я тогда подумал, что сдуру – потому что он сразу пристал с жалобами и просьбами осмотреть… А теперь-то я понимаю, что это просто наш единственный шанс! Устроим местным лопухам шоу! – Как это? – подался вперед барон, уже догадываясь, что сэр Аркадий задумал какое-то грандиозное мошенничество. – А так! – с энтузиазмом сказал вирусолог. – Растрындим на все Городище, что, мол, у них тут совершенно случайно остановился всемирно известный лекарь, который – исключительно из-за неуемного человеколюбия – готов один свой день пожертвовать на помощь страждущим… А скромная плата за бесценную врачебную консультацию – какой-то паршивый золотой! – А если помочь не сможешь? – подал голос Лир. Аркаша скосил на него левый глаз и снисходительно фыркнул: – Возможности медицины безграничны! Ограничены возможности больных… Если что – выкручусь! После шести лет в университете… – Он поднялся со стула и посмотрел на кошель. – Значит, так, ребята! Успех спектакля зависит не только от таланта актеров, но и от качественных декораций! Уж на них-то нам хватит. А теперь – всем слушать сюда… Базарное Городище с самого обеда буквально стояло на ушах! Больше половины торговцев побросали дела, позакрывали свои лавчонки и выстроились в стометровую очередь на прием к новоприбывшему светилу медицинской науки. Благодаря болтливому портному (которому, ко всему прочему, щедро отсыпали за рекламу) весть о чудо-лекаре облетела городок за какой-то час! Народ толпился, препирался, норовил влезть без очереди, пытался перекупить место поближе к входу в «Вакханалиум Хауз», совал взятки обалдевшему хозяину заведения, ради такого случая даже наплевавшему на постельный режим и бессовестно бравшему процент с каждого «больного»… А в апартаментах под номером пять вовсю шел «прием посетителей». – Следующий! – командным тоном вещал Аркаша, с умной миной сидя за столом. Белый халат и шапочка (безвозмездный дар того же портного) внушали уважение. Строгий взгляд призывал к порядку. – Что беспокоит? – «Известный лекарь» сверлил ученым взглядом очередного болящего. – Да вот, – оробел вошедший – более чем упитанный мужчина в летах, судя по одежде зажиточный купчина. – Одышка, знаете ли, мучает… Изжога опять же… Сплю плохо… – Хм! – Аркадий оглядел тучного торговца и сказал: – А кушать меньше не пробовали? – Пробовал. Два дня не завтракал! Не помогает… – Хм… Какой диеты придерживались? – Чего?! – Едите что, говорю? – Ну так… Оно и понятно что! Небось не бедствуем, питаемся согласно сословному положению… – Ага, ясненько, – подытожил медик. – Свининку, осетринку, пироги всяческие, сахар… – Кусковой! – радостно поддакнул больной. – Рафинад? – Да что вы, господин! – напугался купчина. – Этого – ни-ни! Только рюмочку полынной по выходным, так то лекарями дозволяется… – Рюмочку? – ухмыляясь, переспросил Аркадий, пристально глядя на красный пористый нос пациента. – Рюмочку… Ну две… – А не двадцать две? Вы кому очки втираете, батенька? Толстяк смутился. Ильин задумчиво откинулся в кресле и, глядя в потолок, забормотал: – Так-так… Злоупотребляете, дорогой мой… И кушаете то, что не положено, и пьете так, что не дай бог… – Так я же… При чем тут одышка-то? – А при том! Налицо – ожирение, в недалеком будущем – цирроз, потом апоплексия, потом – акинезия… – Что? – схватился за грудь купец. – …и как следствие – летальный паралич! – скучающим тоном закончил вирусолог. – Сестра! Дайте больному воды, что-то он побледнел как-то нехорошо у нас… Кармен, в аккуратненьком белом халатике, таком же, как у «доктора», деловито поднесла запуганному умными словами торговцу ковшик с водой. Тот похлебал, отдышался и прохрипел: – Доктор! Так как же мне жить-то теперь?! – Диету пропишем, – по-доброму улыбнулся Аркаша. Прищурясь, посмотрел на пациента и добавил: – Разгрузочную… Французскую! – Ка-какую? – Вам понравится, батенька… Женаты? – Да… А это… что вы мне пропишете… того… не опасно? – Ни боже мой! – замахал руками Аркадий. – Французская диета: секс, кекс и сигарета… – Кекс – это я знаю! – закивал купец и насторожился: – А остальное? – Сестра, выйдите на секундочку… – вздохнул Ильин. Кармен понимающе удалилась, занявшись от нечего делать составлением бесконечного списка страждущих попасть на прием… Когда сияющий торговец вылетел из «кабинета», она как раз собиралась зайти с предложением сделать маленький обеденный перерыв – клиентов не убавлялось, а кушать уже хотелось. – Доктор! – купец на секунду притормозил в дверях. – Про энту диету я все понял! Тока вот… если обратно не поможет? – Тогда мучное – исключить! – велел Аркаша. Торговец кивнул и умчался, бормоча себе под нос: «Курить вре-эдно… у меня голова болит, отста-а-ань… Накося выкуси! Лекарь велел по три трубки в день и семь раз за ночь! Теперя не отвертисся…» – Следующий! – провозгласили из кабинета. Хайден и Кармен, уже смирившись с тем, что им удастся в лучшем случае поужинать, а про обед можно спокойно забыть, развлекались игрой в карты, спрятавшись за ширмой. Аркадий, по его словам, «пахал как трактор» один за всех. – Господин хороший, что-то у меня с ногами плохо… – С ногами хорошо, без ног плохо! Следующий! – Доктор, на мне никто жениться не хочет, говорят, зубы кривые да страшные… – А вы до свадьбы кому попало не улыбайтесь! В крайнем случае потом останетесь молодой интересной вдовушкой! Следующий! – Милостивый государь, мучают меня сны чудесные! Как будто сяду я под липою в саду – и сижу, и сижу, и сижу… А потом сидеть устану, так лягу на травушку – и лежу, и лежу, и лежу… – Вот что, батя, ты… иди, иди и иди! Я вам тут не психоаналитик… Следующий! – Лекарь, все болить, моченьки нетути! И тута болить и здеся болить, и голова кружиться, и кости ломить… – Дедуля, тебе лет сколько? – Дак ужо девятый десяточек разменял… а болить-то как – ужасть! И тута, и здеся, и… – И «тама», не надо показывать, я впечатлительный. Так вот, дед! В таком возрасте если ничего не болит – значит, помер! А пока болит – значит, жив! Усек? Вот и молодец! Следующий! – Доктор, я вот… как бы это сказать… в смысле женщин… – Не можете? – Наоборот! Могу, доктор! – Тогда – не хотите? – Хочу! Всегда хочу, всех хочу… – А ко мне вы зачем пришли – похвастаться, что ли?! – Да нет… жене не нравится, она и привела… говорит, болезнь это… – Гм… пригласите супругу! Ого-о-о… Хм-хм! Сударь, оставьте нас на пару секунд! Мадам! Я просто удивлен! С вашей внешностью… зачем вам такой, простите, кобель?! Что? Ах, любите, окаянного… Что же, бывает, любовь зла… Гхм! Можете идти и мужа обратно пригласите… Что за народ?! Была б у меня такая женщина, я бы вообще из спальни не выходил… так! Любезный! Картина ясна! Вы действительно больны! – Ой! Доктор! А серьезная ли болезнь-то?! – Левосторонний трахеит! Кармен, не мешай… и вовсе я не придумал, левосторонний трахеит – это когда муж налево бегает… Уйди и прекрати хихикать! Значит, уважаемый! Хотите долго и хорошо жить – больше ни с кем ни-ни! Только с женой! Чего улыбаетесь?! Только со своей! – А может… – Не может! Иначе через год даже домкрат не поможет! Все! Следующий! – А я… за-за-за-и-ка-ка-юсь, мо-мо-мо-ожет, у-у-у-че-че-ный че-че… – Тьфу, господи, парень, ты так до вечера излагать будешь! Заикание? – Д-д-да! – Ох и прописать бы тебе иммуноцелистонатриихлоргидрокарбодона сульфат, да жалко прибьет же аптекарь тебя, беднягу… Они тут у вас вообще юмора не понимают… Секундочку! Сестра! Карменсита, золотко, попроси Хайда по-товарищески человеку помочь… «Как-как»! Как заикание лечат?! Не знаешь? Так, посиди с молодым человеком, я щас… – Сэр, вы с ума сошли! – Слушай, давай без выпендрежу! Надо ж врачебное участие проявить! Давай-давай… Хорош, аж коленки трясутся… Вперед!! – А-а-а-а-а!!! – …Хайд, ну ты зверь, я сам чуть заикаться не начал… Кармен? Ну вот. До чего девушку довел! – Сами же сказали – чтоб до печенок пробрало! – Вот их обоих и пробрало! Парень аж поседел… Эй! Родной! Ты как? – Что это было?! Такое страшное, с мечом, голышом и мешок на голове?! – Это было твое лекарство… Проверенное поколениями… – Ой… Спасибо, доктор!! – Не за что… Хайден, штаны надень, распутник! Следующий! День пролетел, как птица за окном. Напирающую «клиентуру» с горем пополам выпихнули вон, объяснив, что доктор хоть и великий, но не двужильный! Пора и честь знать. Замученный Аркаша плюхнулся на кровать и изъявил желание таки помереть, потому как «сил его больше нету ни на что, а пациенты, кажется, ночь напролет переть горазды»… Ну общими усилиями уработавшегося «лекаря» привели в чувство, отпоили крепким чаем, накормили чем бог послал (а послал он много, потому как с деньгами теперь точно никаких проблем не было – страждущие столько оставили, что хоть частную клинику открывай) и дали пару часиков поспать. Пару – потому как на эту ночь было назначено экстренное отбытие. Почему ночью? Да потому что днем безутешные горожане, из числа не попавших на прием, могли весьма ощутимо этому помешать. А Аркаша заявил, мол, он на «эти рыла» за день так насмотрелся, что если еще хоть одно увидит, то он его «как таракана тапкой – и в унитаз»! Наскоро увязали немудрящие пожитки, душевно попрощались с хозяином гостиницы, который заявил, что теперь для них всегда найдется лучшая комната в «Вакханалиум Хаузе» и что зла он на них не держит (еще бы держал – за день столько нагреб на взятках и процентах, что вполне мог на месяц закрыть свое заведение и уехать на какие-нибудь тутошние Багамы), да и смылись через окно хозяйского кабинета, пока кто не увидел (многие из «больных» оставались стеречь свою очередь во дворе гостиницы)… Королева Гатта с неудовольствием расхаживала вокруг просторной золоченой клетки, где, нахохлившись и сунув голову под крыло, сидел феникс. – И это – он? – В голосе королевы сквозило явное недоумение. – Он самый, – отозвался Дженг. – Ты, милочка, мужа поставь в известность, что пятью тысячами он не отделается! Охранники этой птицы меня чуть не изуродовали… Капитан придирчиво разглядывал свое красивое лицо в карманное зеркальце. Синяк на скуле пройдет, нос уцелел, зубы тоже, но диктатору все равно придется раскошелиться… – Охранники? – повернулась к нему женщина. – Но мне тетушка ничего такого не говорила! – А ты спрашивала? – Нет… И вообще, разве феникс всегда не сам по себе? – Откуда я знаю?! Я их что, всю жизнь пачками ловил?! Я видел то, что видел! И по морде мне съездили тоже не понарошку! Так что разбирайтесь как хотите, а мои услуги должны быть оплачены в двойном размере! Хотел сказать – в тройном, но решил не искушать судьбу. Диктатор Наорд – это не то что его трусливые придворные или дура-королева, его запугивать чревато. Ладно, обойдемся десятью тысячами… – Хорошо, я скажу Наорду… – пожала плечами Гатта. – Знать бы, когда снова появится тетушка! Мне просто не терпится стать королевой Эндлесса! Как ты думаешь, Дженг, а если мы уберем с дороги не только Сигизмунда, но и… – Нет уж, дорогая, – криво усмехнулся капитан, пряча зеркало в кармашек куртки, – со своим супругом разбирайся сама! В ваши дела я не полезу, больно нрав у него крутой. Да и воин не последний, и мозгами боги его тоже не обделили, в отличие от одной моей знакомой… – Какой? – Королева просунула пальчик сквозь прутья клетки и ткнула ногтем в забинтованное крыло птицы. Дженг хохотнул: – Да это я так, дорогуша! О своем… Двери в тронный зал распахнулись. – Капитан Дженг! Вы здесь? – Да, – обернулся капитан на голос мальчика-адъютанта. – Что ты хотел? – Вам срочное послание, только что передали… – Откуда? – Дженг повертел в руках наскоро запечатанный конверт. – Незнакомый гонец передал, по виду простолюдин… Не сказал от кого… – Хорошо, можешь идти, – кивнул Дженг, присаживаясь на кушетку и срывая печать. Печать он узнал. От хозяина гостиницы в Базарном Городище… Что-то новенькое выискал на фениксовых защитников? Так оно теперь и не нужно… Он все-таки развернул лист. Прочел и скомкал его в кулаке: – Чтоб ты подох, остолоп! Нашел когда предупреждать! – Что случилось, Дженг? – вздрогнула королева, оставив в покое клетку и феникса. Капитан помолчал, потом поднял голову и сказал знакомым зловеще-спокойным голосом: – Вот что, дорогая. Мне на вашего феникса и ваш Эндлесс плевать. И на тетку твою тоже. А вот на себя – нет. И мне как-то совершенно не улыбается, чтобы те, что меня так разукрасили, не остановились на достигнутом! Один этот стриженый чего стоит, так мне еще для полного счастья и Эйгона здесь не хватало! – Я не понимаю… – Да куда тебе! – презрительно бросил Дженг. – Это люди, что охраняли феникса. И они идут сюда. Предположительно за ним. И не удивлюсь, если им, помимо прочего, захочется еще раз увидеть меня… А мне этого, представь себе, совершенно не хочется! – Они не проникнут во дворец! – рассмеялась Гатта. – У нас такая охрана, что… – Есть люди, которым если что-то сильно нужно – они это все равно достанут… Поэтому, дорогуша, изволь получить со своего дражайшего супружника то, что мне причитается, и я, с твоего позволения, удалюсь. – Куда? – капризно протянула королева, у которой на красавца-капитана были свои планы. Коих, кажется, тот сейчас совсем не разделял… – Не твоего ума дело куда, – огрызнулся Дженг. – Еще я тебе отчета не давал! Деньги пришлете с моим адъютантом. Хватит пока с меня таких заданий, не мешало бы месяцок отдохнуть… – А… а как же служба?! – нашлась женщина. – Надо будет – вызовут… если посмеют, – хмыкнул капитан, уже исчезая за дверью. Гатта сморщила носик. Ну вот! Как будто она не королева, а последняя служанка! Только он так смеет с ней разговаривать, а ведь разве было за что? Мерзавец… Королева всхлипнула было, но потом ее взгляд натолкнулся на клетку с фениксом, и всю хандру как рукой сняло. – Ну и катись! – мстительно прошипела красавица. – Вот будет у меня Эндлесс, я себе таких, как ты, полсотни заведу! Вот так! – И, стуча каблуками, стремительно покинула тронный зал. Двери захлопнулись, и стало тихо. Феликс выпростал голову из-под крыла, обвел печальным взором прутья клетки и тоскливо пробормотал: – Как древо без солнца, угасну в темнице… Ну где же вас носит?! Кошка уселась на каменный выступ в стене и обвила хвостом передние лапки: – Мрр… Госпожа, может, следовало бы для начала умер-ртвить этого полоумного? Ор-рет, как демон, в поясницу клюнутый… – Много ты понимаешь… – отмахнулась старая колдунья, сквозь маленькое зарешеченное окошко в двери камеры внимательно разглядывая мечущегося по комнатке пленника. Тот был высок, строен, атлетически сложен, весьма недурен собой и одет не без шика… – А что? – удивленно муркнула кошка. – На препар-раты его пустить можно и свежеосвежеванного… мрр! – Так помыть же надо, подготовить… – сказала хозяйка, морща длинный нос. – Эк от него разит-то! Небось котел одеколону на себя опрокинул… А ты – «умертвить»! Одно слово – кошка! Придется в семи водах с чистотелом отмачивать, чтоб вся гадость улетучилась… – А по м-мне, так ничего, – повела носом четвероногая советница, – мм… ам-мбра, пачули… мрр? Дикий кактус пятиколючечный, р-редкость какая… и легкий ванильный шлейф! – Легкий?! – поперхнулась колдунья, зажимая нос. – Да ведь им убить можно, ежели без подготовки нюхнешь! Так, неча тут умничать! Бегом наверх, поймай кого-нибудь из хугглов, кто первый попадется, пускай сюда спустится. Надо будет этого молодца в обмывочную отволочь… – М-может, в ванну сначала запузыр-рим? В обм-мы-вочной трупы обмывают… – Кошка спрыгнула на пол. – А он и есть труп! – хихикнула бабка. – В перспективе… Тьфу, наслушалась этого героя-обалдуя, сама себя не понимаю уже… Бегом, я сказала! У, лентяйка черномазая… Проводив взглядом взбегающую вверх по каменной лесенке советницу, старуха вернулась к наблюдению. Какое сырье хорошее! Неизможденное, как обычно, там, как правило, и препарировать-то нечего… Разумеется, пленник не предназначался в пищу. Каннибализмом Белая Колдунья не баловалась. Просто для многих черных зелий требовалась, как ни крути, человеческая кровь. И не только кровь, но и некоторые внутренние органы. К примеру, попробуй-ка без всего этого хорошего прислужника наколдовать, чтоб не дух бестелесный, а с ногами, руками, зубами и всем, что полагается! На одном прахе только прах такой же и наворожишь… Почти все слуги старой колдуньи, за исключением мелкого летучего беса да кошки, были бесплотные. Ну схватить кого-нибудь, напугать, даже покалечить или убить – могли, но держались исключительно на зельях. Покуда в котле нужное что кипит – и слуги у тебя есть, и защитники, и воины. А стоит котлу опустеть, так только призраки по Разлому и носятся, толку от них почти никакого. Разве что двое здоровенных хугглов, что вот этого орало-мученика притащили, – они от котла не зависят, обоих из людей делали… Жаль, магическую границу не могут пересечь, а в остальном – жаловаться не на что! Тем временем будущее «сырье», вдоволь набегавшись по узкой камере, обессиленно плюхнулось на кучу прелой соломы и запричитало хорошо поставленным голосом: – О Мадонна! Что будет, что будет?! Налетели, затащили, куртку порвали… И зачем я сюда пошел? О Мадонна! О Санта Мария! О, дьос мио! Карменсита, невеста моя, любовь моя, голубка моя, как я был неправ! Как я мог уйти, зачем я ушел, кто меня тянул в эти Ворота?! Ма-мочка-а, как же мне страшно! Где мое родное ранчо?! Где мой чудесный мыльный заводик?! Где моя нежная Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария у Вальдес Хуан Муан Эскобара? – И где твои мозги, плакальщик, раз тебя от такой роскошной девицы ко мне понесло? – тихо пробормотала Белая Колдунья, не веря в такую удачу. «Карменсита» – уж не так ли называл свою зазнобушку наш герой? А это, стало быть, ее женишок… как там его? – О Мадонна! – вновь завыл пленник, вздымая руки к потолку. – Почему ты не остановила меня?! Пропадет в застенках дитя твое, и никто не узнает, какова была его кончина… наверняка в страшных мучениях?! О-о, дьос мио, пожалейте же дурака, несчастного Педро, он не ведал, что творил! О Санта Мария! О святой Самбуччо! О, архангел Михаэль, покровитель моей дорогой мамочки, которая осталась без единственного утешения в своей седой старости! – Вот ведь кликуша в мужском обличье! – скривилась колдунья. – Вопит час не переставая и хоть бы голос надорвал! – Она вздохнула с легким сожалением и захлопнула окошечко. – Жаль… Придется пока не убивать. Пригодиться может… Старуха проверила тяжелый замок на двери и, опираясь на свой посох, стала выбираться наверх. В спину ей, приглушенные толстыми стенами каменного мешка, летели незатихающие стенания: – Мамочка! Прости меня, твоего глупого сына! Молись за меня! О Мадонна! О Санта Мария! О все святые, какие только есть! Не дайте мне умере-э-эть!! ГЛАВА 13 Государство Тайгет встретило четверых путников темнотой, промозглой сыростью и, как выразился Аркадий, «полнейшей антисанитарией». Дороги паршивые, улицы не убирались, по всей видимости, со времен сотворения мира, народ обтрепанный и озлобленный… Приграничные стражи попытались было слупить с товарищей вдвое больше положенного, сетуя на инфляцию и голодающих деток (судя по расценкам, этих «деток» у каждого стражника было как минимум человек пятнадцать), но не преуспели – злые и замерзшие путешественники были чужды сострадания, посему пообещали, что не поленятся дойти до другой заставы, где народ поскромнее. После чего выслушали короткую нотацию о том, что с ближним надо делиться и не жадничать, но были-таки пропущены без помех… В окрестных деревнях не нашлось ни постоялых дворов, ни трактиров, ни радушных хозяев, поэтому пришлось топать до самой столицы, увязая по уши в грязи и хлюпая покрасневшими от холода носами. На муле ехала Кармен – не заставлять же бедную девушку плестись на своих двоих… Остальные терпели и старались ругаться по себя… К неведомому похитителю феникса у насквозь продрогшего вирусолога накопилось столько претензий, что он сам ему уже не завидовал! Мало того что еще в Базарном Городище в неприятности втравил, подонок, так пришлось потом до этого богом забытого государства добираться почти двое суток да до столицы плестись… С лошадьми ребятам откровенно не повезло: назло Хайдену Аркаша все-таки сторговался с подозрительным цыганом и приобрел живой транспорт. Надо ли говорить, что барон был прав? Лошадки, с виду такие ладные и холеные, после первого же дождя полиняли, весь лоск с них сошел, и то, что осталось, еле-еле дотелепало до границ Тайгета. Где за гроши было всучено неразборчивым стражникам… Мул ехидно фыркал и принципиально держался бодрячком, намекая на то, что скакуна лучше его не было, нет и не будет! Лир вздыхал и соглашался, Хайден костерил вирусолога последними словами, не одобряемыми церковью и приличным обществом, а сам Аркаша угрюмо молчал, потому что и сказать-то было нечего. Жалела незадачливого «покупателя» только одна Карменсита, и то, как догадывался он сам, исключительно потому, что ей не пришлось идти пешком… Столица от своих приграничных поселков отличалась не сильно. Та же грязь, та же темень и тот же раздрай везде и во всем… Разве что более-менее приличную забегаловку тут все же найти удалось. И теперь, чуть не подравшись за столик у чадящего камина, наши путешественники, кутаясь в штопаные пледы, отогревались и отъедались. Хотя «отъедались» – это было сильно сказано! – Как тут люди живут? – возмущался Ильин, уже полчаса безуспешно пытающийся отпилить от бифштекса хотя бы кусочек. Раздосадованно царапнул щербатым тупым ножом деревянную тарелку и локтем отодвинул ее в сторону. Он хотел есть, но то, что им подали в этом паршивом трактире как «сочный бифштекс», в пищу явно не годилось. Мало того что оно не поддавалось никаким внешним воздействиям, будь то зубы, вилка или нож, так еще и выглядело так, что, будь вирусолог менее голоден, он бы и смотреть не стал на этакую пакость… Тяжело вздохнув, Аркаша взял в руку чашу с вином и огляделся. Несмотря на позднее время, забегаловка была под завязку набита посетителями, причем самого низкого пошиба. Впрочем, чего стоило ожидать от подобного заведения? И ежу понятно, не для баронов с князьями оно построено… Присутствующий здесь же барон всем своим видом это подтверждал. Свой кусок мяса он сразу бросил на пол псам, заявив, что ему «здоровье дороже», и теперь мрачно жевал краюшку черствого хлеба. Не избалованный лесными скитаниями Лир проглотил все, что ему причиталось, даже не жуя, и теперь бодал стол в приступе необоримой сонливости. Кармен, закатив трактирщику грандиозный скандал, добилась, чтобы ей подали печеной картошки и яблок (они оказались подмороженные и кислые, но, по ее мнению, это было все-таки лучше, чем каменный «бифштекс»)… Одним словом, родина зловредного похитителя древних мифов оказалась еще хуже, чем он сам! – Поесть не вышло, так хоть напьюсь с горя… – хмуро сказал Аркадий, делая глоток. – Тьфу, пакость! Вино оказалось еще поганее бифштекса, если такое вообще было возможно… Скорчив жуткую гримасу, медик с громким стуком поставил чашу на стол. – Неудивительно, – отреагировал Хайден, запивая свой хлеб водой. – Что вы хотели, сэр, от подобного заведения? – Да уж понятно, что не изысков французских кулинаров! – плюнул Аркаша, прислушиваясь к урчащему желудку, и слямзил у испанки одну картофелину. – Но могли бы хоть чуть-чуть постараться… Про сервис я молчу, но ведь это же есть невозможно! Куда только здешние начальники смотрят? – Королям, как правило, не до этого, – пожал плечами барон, вытягивая ноги поближе к очагу. – А здешнему, видать, вообще все до лампочки, – буркнул Ильин. Кармен согласно кивнула: – Точно! Правителя видно по тому, как живут его подданные! Здесь же такой свинарник, что… – Ты потише, – предостерег барон. – В Тайгете диктатура. За поношение власти можно и схлопотать… – Было б за что! – фыркнул Аркадий. – А то за правду… Сидящий прямо на полу возле камина одноглазый старик-побирушка обернулся к ним и сказал: – Не видит наш король правды. А то давно бы уже порядок навел! – Это что ж ему мешает, интересно? – криво улыбнулся вирусолог. – Гордыня мешает, – серьезно и спокойно ответил нищий. – Гордыня да честолюбие. Только война нескончаемая на уме, больше ни до чего ему дела нет. – Война? – испугалась Кармен. – Так тут еще и война?! – Нет, красавица, сейчас пока затишье, – слегка улыбнулся старикашка, – а так-то постоянно! У нашего любимого диктатора Эндлесс как гвоздь в… не при вас будет сказано! Почти что каждый год одно и то же: всех молодых парней в солдаты забривают – и на войну. А толку? Где нам тягаться с Сигизмундом… В последней войне столько потеряли, что вспомнить страшно! – Давно это было? – сочувственно спросила девушка. – Давно… лет пять назад… – припомнил побирушка. – И ведь до того позорно проиграли! Четверть армии еще на границе эндлесской срезали Сигизмундовы вассалы. На что после этого можно было надеяться? Так нет, диктатор Наорд не отступил, приграничных баронов кое-как перерезал – кого смог, конечно, и на столицу пошел… Барон вздрогнул. Он снова увидел перед собой родной замок. Опущенный мост. Туманное февральское утро. И конных всадников с натянутыми луками, вылетающих из леса… Вот туча стрел поднялась в воздух. Конь испуганно заржал и шарахнулся назад. Скачущая впереди серая в яблоках лошадка вскинулась, всадница на ней вскрикнула и выпустила из рук поводья… – Эллис! – закричал Хайден, вскакивая. Аркаша вскочил следом: – Хайд, ты что?! – Мой замок… – словно безумный, метался по трактиру Хайден, ничего не видя, кроме стеной вставших перед глазами страшных воспоминаний. – Мои люди… Моя… моя жена… Они с нас тогда начали! Никого в живых не осталось, я один да кучка слуг… А Эллис… Они ее убили… За что?! – Хайд, сядь! – Вирусолог вцепился в друга обеими руками, но удержать его было трудно. – Отдай меч! Отдай, шарахнутый, заденешь кого-нибудь! – Задену! – просвистел сквозь зубы не помнящий себя сэр Эйгон. – Тогда не смог… Сейчас смогу… Я вспомнил! Тайгет вспомнил, Наорда вспомнил, тварь эту белобрысую, что кинжал тогда бросил, пять лет назад, – все вспомнил! А сейчас пойду во дворец, и вспоминать они уже меня будут!! – Хайд, успокойся! Аркаша заметил краем глаза, как сбившиеся в кучу у входных дверей посетители расступились, пропуская в трактир одинаково одетых людей. Шестеро мужчин, вроде как в форме, только без каких-либо знаков различия. С таким же хвостиком, как у давешнего вора. Полицаи как пить дать! Ну Хайден, умник, нашел где орать про дворец! Сейчас всех заметут… – Что здесь происходит? – осведомился первый из вошедших. Медик, насколько возможно было, загораживая собой взбесившегося барона, изобразил на физиономии картинку «от улыбки треснуло лицо» и быстро заговорил: – Ваше благородие, не обращайте внимания! Перебрал маленько, вот с ума сходит… Мы сейчас уйдем! Кармен, Лир, быстро хватайте этого психопата и тащите отсюда… – Я сам пойду! – рявкнул Хайден. – Прямо во дворец! И своим мечом напишу на лбу у вашего диктатора имя каждого, кто испустил дух, защищая мой замок! Чтобы, даже если и выживет, впредь поостерегся ручищи свои поганые к святым землям Эндлесса протягивать! – Эндлесс, – коротко бросил «полицай» и, не обращая внимания на сунувшегося к нему с очередными объяснениями Аркадия, приказал остальным пяти: – Взять! – За что, товарищ командир?! – взревел Ильин. – Это же пьяные бредни! Он вообще к Эндлессу никакого отношения не имеет! Наслушался тут не пойми чего, вот башню и сорвало! Ей-богу! – Это я отношения не имею?! – снова прорвало барона. – Все мои предки там жили! И живут! И никогда я от своего имени открещиваться не стану! – Ну все… – схватился за голову медик. – Теперь точно дождется Вильгельм Заколебатель! – Я – Хайден Эйгон, потомственный барон Эйгон Эндлесский, и горжусь этим! А вам, собакам, я вот что скажу… Окончания монолога доблестного сэра «собаки» ждать не стали. Тривиально дали барону в морду, отобрали меч и молча поволокли на выход… – А ну стоять! – в свою очередь рассвирепел Аркадий, хватаясь за оружие. – Какого черта?! Во всем мире свобода слова! На его вопли никто не отреагировал. Пришлось становиться в дверях, сжав в руках новый меч. – Я повторяю: отпустите его! Что, не видно – не в себе человек?! И не нервируйте меня, мне уже негде прятать трупы!! Главарь «великолепной пятерки» невозмутимо поднял глаза на вирусолога и спросил, не повышая голоса: – Аркадий? – Что? – замер тот. – Это ваше имя? Вижу, что ваше. Пойдете с нами. Прямой приказ правителя Наорда. – Да пусть он своим приказом подавится! Отпусти моего друга, сволочь, пока я сам тебя не взял железной рукой за нужное место… – Нас шестеро, – все так же спокойно сказал командир маленького отряда. – Вас двое. Вы все равно пойдете с нами, Аркадий. Уберите оружие… Диктатор велел не применять силу, но я имею право на любые действия, способствующие четкому выполнению приказа. – А Хайден? – тихо сказал Ильин, понимая, что сделать действительно ничего не сможет. – За принародные оскорбления и прямые угрозы в адрес правителя – в тюрьму, – ответил мужчина. – Но вас это не касается. Пройдемте… Кармен поднялась и, шурша юбкой, решительно направилась к Аркаше. – С ума сошла? – выдохнул тот. – Бери мула и беги! – Нет, – сказала девушка. – Я с тобой! – Этого мне только не хватало… – Медик взглянул в упрямые черные глаза и понял, что уговаривать ее бесполезно. – Ладно… Будем надеяться, что хоть мелкий умнее! Он повернул голову и посмотрел туда, где только что стоял испуганный горе-проводник. Ильин не ошибся – Лир оказался умнее кого бы то ни было. Потому что самым подлым образом сбежал. Колдунья, склонившись над зеркалом, удовлетворенно кивнула: – Ну вот! Все как по маслу! А ты – «мяу, не получится» да «мяу, не сложится»… Говорила же, что я лучше знаю! – Мрр… – неопределенно махнула длинным хвостом кошка. – Я дум-мала, что ваша плем-мянница… как бы повежливее выр-разиться… – Ну да, умом не отличается, – согласилась старуха. – Да у нее, пар-рдон м-муа, этого ума – полное отсутствие полного пр-рисутствия… Вот я и р-решила, что н-не выгор-рит… – Дак у меня-то ума поболе! – Столь нелестная характеристика в адрес собственной родственницы колдунью совершенно не задела. – С Гаттой главное – говорить покороче, простыми словами, да припугнуть хорошенько, да золотых гор насулить с три наших Равнины… А там, сама знаешь, только нужного результата жди… – Нр-равится м-мне ваш обр-раз мыслей! – муркнула советница, потягиваясь. – Поэтом-му и тор-рчу тут с вами… А вы н-не цен-ните! – Ценю, – отмахнулась бабка, откладывая зеркало. Что уж там, она сама была крайне довольна тем, как все складывалось! Теперь уж можно не бояться, что феникс не попадет к ней в руки… От Гатты все же польза была, причем немалая: не успели во дворец диктатора доставить долгожданную птицу, как племяшка тут же побежала искать связи с тетушкой. И если б не ее, Гатты, смазливый любовничек, который, собственно, птичку и доставил, бедовый Настоящий Герой еще бы неделю скитался по дорогам… Зато уж теперь все сложилось как нельзя лучше – и феникс, и герой скоро встретятся, и уже через несколько дней оба пересекут границу старинного заклятия… Если б только зеркало могло показывать этого феникса! Колдунья снова с досадой скрипнула зубами. Столько времени ценного потеряли – ведь если верить молодой королеве, то герой птицу нашел гораздо раньше, чем тот, кого нанял Наорд! Потому и видно ничего не было… Теперь вот снова их сводить пришлось. Ну да ничего! Какие-то считаные дни, и… – Мрр? Вопр-росик можно? – Чего тебе? – недовольно отвлеклась от радужных грез хозяйка. – Как вы гер-роя в Зияющий Р-разлом затащите? – мурлыкнула кошка. – Не дур-рак же! И запугать не получится, он даже диких лесных людоедов чуть до ин-нсульта н-не довел… – Что храбрый – это хорошо, – раздумчиво сказала колдунья. – И что мозги есть – тоже неплохо. Ты главное забыла, дура черномазая, – сердце! – Мрр? – Кошка она кошка и есть! – в сердцах всплеснула руками бабка. – Сердце его приведет! – Чье? – Его собственное! Вот ведь беда на мою голову… Ты думаешь, для чего я этого насквозь проодеколоненного нытика тут держу? Вопит круглые сутки как ушибленный, хоть в подвал не спускайся… Всю челядь распугал! – Угу, – ехидно сощурила глазищи кошка, – чуть кто сун-нется, а он ему ср-разу своей «Санта Марией» в лоб! А уж как пойдет всех святых пер-ребирать… – Тебе хиханьки, – сердито чихнула колдунья, – а я слуг восстанавливать замучилась! Ты хоть к нему сходи, что ли, попроси заткнуться по-человечески, пока у меня терпение не кончилось… – Я пр-робовала! – сморщила носик четвероногая советница. – Так он чуть о стенку не р-расшибся, орал, что я дьявол во плоти и пр-ришла по его душу… Кр-рестился так, что специалисты по макр-раме от зависти бы сдохли, маму звать начал! Н-ну его, неур-равновешенного… Что за мужчин-ны пошли? – А тебе-то что? – хмыкнула хозяйка. – Ты ж не человек! Или коты тоже повырождались? – Вы котов не тр-рогайте! – нахохлилась советница. – С котам-ми, слава прир-родным инстинктам, пока что все в пор-рядке… Так вы этого Педро из-за девчонки дер-ржите? – Да уж не луженой глотки ради! – Старуха что-то прикинула в уме и сказала: – Покамест они в одной связке были, с ними было не сладить. А теперь-то наше время пришло! Мальчишка, на котором заклятие, убег, как только прижали… Барон ихний – фигура серьезная, но он в кутузке нынче обретается… – Посидит-посидит и выйдет! – мяукнула кошка. – Таких никакие застенки не удер-ржат! – Не успеет он выйти, – ухмыльнулась старуха. – Племяшка моя уже распорядилась… Кинут его в клетку к зверю страшному, ненасытному, – и нету вашего барона! Много он может-то, без меча? – А девчонка? – А на девчонку у нас самая большая ставка! – медленно ответила госпожа, снова берясь за зеркало. – Потому как, чует мое сердце, герой наш, может, и настоящий, да не так воспитан, как тутошние рыцари. Долг у него тока… врачебный, про джентльменство он разве что в книжках читал, еще и темноты боится. – А ежели он тр-рус такой, чего вы с ним возитесь? – изумилась кошка. Колдунья мудро усмехнулась: – Человек вообще по своей сути трус! Смелость в нем ради других просыпается… А уж я-то разбужу, не сомневайся! – А кто сом-мневается? – дернула треугольным ухом советница, обвивая, по своему обыкновению, передние лапки длинным хвостом. – Вы н-на это дело м-мастер, мрр! Только давайте будите скор-рее… А то опять либо гер-рой сбежит, либо диктатор по дур-рости феникса на волю выпустит, либо этот стр-радалец в подвале своими воплями дворец р-развалит… Я вам сер-рьезно говор-рю! Он там уже гим-мны петь начал! А как до псалмов дойдет – всю Силу растер-ряете, у него ж через слово то «Мадонна», то «святой архангел Михаэль»! Лучше б уж н-настоящего священника пойм-мали… Те хоть м-молча сидят и «дорогой мамочке» вслух пр-рощальных писем по ночам не сочиняют! Диктатор Наорд, сидя на троне, нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику. Все шло вроде бы хорошо, но что-то не давало ему покоя. Феникс пойман, человека, что доставит его в Зияющий Разлом, сейчас приведут… Так в чем же дело? Двоякие чувства обуревали душу правителя. С одной стороны – вожделенный Эндлесс скоро будет его. Но с другой… – Ваше величество! – торжественно провозгласили от дверей. – Он здесь! – Впускай, – оживился диктатор, оставив на время свои думы. Двери в тронный зал распахнулись, и очам правителя предстали глава дворцовой стражи с двумя помощниками, четверо блюстителей порядка и двое молодых людей – коротко стриженный и заметно подавленный парень да симпатичная девушка в цветастой юбке. Духи полей, их же всего двое, зачем нужен был такой конвой? И оружия нет… почти. Зоркий наметанный глаз Наорда отметил, что в широком рукаве блузки девушки определенно спрятан нож. Не имеет значения, угрожать этим двоим никто не собирается, значит, и повода пускать оружие в ход у отчаянной малышки не будет. Да и зачем ее вообще привели? Или парень без нее идти не соглашался? Герой… Правитель не удержался от усмешки. Да таких «героев» в Тайгете – хоть горстями греби! Зачем колдунье именно этот, к чему такие сложности? – Свободны, – повелительно кивнул диктатор главе дворцовой стражи. – Я сам побеседую с моим гостем. – Но, ваше величество… – Не пререкаться! – рявкнул Наорд. – Все вон, я сказал! И вот еще… девушку отправьте в покои ее величества. Она здесь ни при чем. – Я никуда не пойду! – вскинулась Кармен, сверкнув черными глазами. Смелая девчушка, про себя отметил правитель и улыбнулся: – Вы, конечно, можете остаться. Но я вас уверяю, что ничего интересного вы тут не услышите… А если вы так беспокоитесь о здравии вашего спутника – вот вам мое королевское слово, что с ним ничего не случится. – Да? – недоверчиво прищурилась испанка. Аркадий мягко взял ее за локоть и шепнул: – Карменсита, иди. Я тут сам разберусь. Ты лучше с королевой пообщайся, может, узнаешь что интересное… Если запахнет жареным – линяй из дворца, найди Лира, я уверен, что он тут поблизости околачивается, и постарайтесь вдвоем добраться до Хайдена. Деньги еще остались? – Да. – Ну тогда попробуйте в крайнем случае тюремную стражу подкупить, они тут, я смотрю, все не особо принципиальные в смысле взяток… – Так говоришь, будто мы с тобой можем больше не увидеться! – Кармен схватила Аркадия за руку. – Но все ведь будет хорошо?! – Конечно! – ласково улыбнулся медик. – Это я на всякий случай. Правитель, судя по виду, мужик нормальный, договоримся… Иди! – Я буду ждать, – кивнула девушка, отпуская руку Аркадия и направляясь к дверям. Потом вдруг остановилась, обернулась и порывисто чмокнула обалдевшего парня в щеку. – Это я тоже на всякий случай… – тихо сказала она и, залившись румянцем, выскользнула из тронного зала в сопровождении охранников. Двери бесшумно закрылись. Молчали минут десять: диктатор думал, с чего начать беседу, Аркадий – из вежливости. С особами такого ранга он раньше как-то не общался (или президента можно к королю приравнять? Тогда другое дело, опыт был…). Наконец правитель Тайгета легонько хлопнул ладонью по подлокотнику и встал с трона: – Ну что же! Будем знакомы – Наорд. – Аркадий, – склонил тот голову. – Хотя вы, я так понял, уже мое имя знаете… – Знаю. – Диктатор спустился к гостю. – И знаю, что тебе нужен феникс. – Нужен… Так он у вас? – У меня. Его ловили по моему приказу. – А зачем он вам? – Ильин немного расслабился. Хоть и король, но вроде не самодур. Воспитанный. Не то что стражники – копьем в спину, и вперед! – Об этом тебе знать не надо. – Наорд кивнул вирусологу и направился к бархатному занавесу, отделяющему тронный зал от смежных покоев. Двери во дворце особенным доверием не пользовались. – Пойдем, убедишься, что с птицей все в порядке… Заодно и дело обсудим. Не хочу здесь. – Думаете, подслушать могут? – шепотом предположил медик. Диктатор усмехнулся: – Не думаю. Знаю. За занавесом оказалась небольшая, весьма скромно обставленная комната: две жаровни по углам, маленькое окно с витой решеткой, деревянная кушетка, раскладной походный столик с кипой каких-то бумаг, табурет… и большая клетка. – Феликс! – радостно завопил Аркаша, бросаясь вперед. – Я знал, что день придет! – счастливо каркнул знакомый голос. – И снова, мудрый лекарь, тебя увижу!! Ильин просунул руку сквозь прутья решетки и потрепал птица за здоровое крыло: – Ну как ты? Только давай без стихов, а то меня так и тянет тебе в том же духе ответить, а я не уверен, что смогу… Тебе больше ничего не ломали? – Нет, – ответил феникс, укоризненно глядя на молчащего диктатора. – Но обращались крайне неуважительно… Впрочем, от вас, людей, только этого и можно ожидать… А где доблестный сэр Хайден? А Кармен? А Лир? – Хайд в кутузку загремел, – вздохнул вирусолог, – Кармен у королевы, а Лир… сбежал. – Сбежал?! – Как только стражников увидел, – грустно усмехнулся Аркадий, не глядя Феликсу в глаза. Тот щелкнул клювом и понял, что этот вопрос сейчас лучше не затрагивать… Правитель Тайгета тоже подошел к клетке и проговорил: – Я вижу, что никто вас для охраны феникса не нанимал. Гатта что-то перепутала. Или Дженг… – Секунду! – встрепенулся Ильин. – Дженг – это та блондинистая скотина, что в нашего Лира кинжалом запустила?! – По всей видимости, да, – чуть улыбнулся Наорд. – Это в его стиле. Но капитан выполнял мой приказ, Аркадий, так что, если вы попросите о возмездии, боюсь, буду вынужден вам отказать. – Жаль… – Медик оглянулся и шепнул: – А в частном порядке, ваше величество? Ну если я его случайно где-нибудь встречу? – Тогда можно, – так же шепотом сказал Наорд. – Но за нанесение увечий дворянину, имейте в виду, придется заплатить. – Сколько? – Тысяча монет золотом и неделя в карцере. – Договорились! – подмигнул вирусолог. Наорд хмыкнул. Он был прекрасно осведомлен о том, какие масштабы в его королевстве приняла коррупция, и его это не радовало, но в данном случае Дженг заслужил небольшую головомойку. Жаловаться на капитана никто не смеет, это понятно, но и правитель – не манекен на троне! И все грязные делишки генеральского сына Наорд видел так же ясно, как пальцы на своей правой руке. От карательных мер в отношении капитана Дженга диктатора удерживали только два обстоятельства – заслуги его почтенного отца, не раз демонстрировавшего безусловную верность короне, и тот факт, что друзей надо держать близко, а врагов – еще ближе. Пока Дженг под боком, его можно контролировать без вреда для себя. А попробуй-ка отпусти! Таких дел наворотит, что локти потом кусать будешь… – Как видите, с фениксом все в порядке, – сказал правитель. – По поводу поврежденного крыла – приношу свои извинения, мои подданные иногда пережимают в своем стремлении мне угодить… Теперь о деле: птицу нужно отвезти в одно место. И сделать это должны вы, Аркадий. – Я что, рыжий? – нахохлился медик. Наорд удивленно приподнял брови: – Не сказал бы… А это имеет какое-то значение? – Ладно, понял, замяли… – Аркаша вздохнул. – Я в том смысле, что почему вдруг сразу я? – Таковы условия Белой Колдуньи, – не стал скрывать диктатор, рассудив, что рано или поздно молодой человек все равно все узнает. Феникс в клетке шарахнулся к противоположной решетке: – Белая Колдунья?! Зияющий Разлом?! Проклятая трещина, куда может попасть любой, а выйти еще никто не выходил?! Не соглашайся, лекарь! На верную смерть тебя посылают! И меня заодно!! – Молчать! – рыкнул правитель. Ильин присвистнул: кажется, диктатором этого товарища прозвали не просто так… А с виду такой цивилизованный! – Вы отвезете его, – Наорд кивнул в сторону перепуганного древнего мифа, – туда, куда вам скажу я! Это не обсуждается. Если хотите, могу дать охрану, но это не очень поможет – через границу Разлома они все равно не пойдут, даже по моему приказу. – А сами сопровождать не желаете? – предложил медик, прикидывая, можно ли взять сурового правителя на слабо. – Я похож на дурака? – спокойно осведомился диктатор. Вирусолог посмотрел на его умное загорелое лицо и был вынужден признать, что не похож. – Зияющий Разлом – не то место, которое мне когда-нибудь захотелось бы посетить. – Считаете, что мне захочется? – фыркнул Аркаша. – Я, знаете ли, тоже не клинический идиот! И если птичка при одном упоминании об этом месте в истерике бьется, а вы, ваше величество, меня туда заместо своей персоны пихаете – значит, делать там нечего! И я туда ни за какие коврижки не пойду, ясно?! Даже не просите! – А я и не прошу, – ровно сказал Наорд. – Я приказываю. – Да начхать мне на ваши приказы! – не на шутку разозлился вирусолог. – Я, кажется, не ваш подданный! Вам так надо – идите сами! – А я?! – заверещал Феликс. – Меня им на растерзание отдашь, да?! Я же знаю, зачем я колдунье нужен! Сначала границу откроет, а потом зарежет как куренка, не станет легенду беречь ради Силы! – Ты же все равно возродишься! – отмахнулся от него Аркадий и, сложив руки на груди, в упор посмотрел на недовольного правителя. – Так что делать будем, ваше величество? Мое мнение вы слышали. – Слышал. – Диктатор развел руками. – Очень жаль, что вы такой упрямец. Я думал, мы сможем договориться полюбовно, но раз вы так не хотите, придется вас заставить. Шантаж – не мое призвание, да и не люблю я это, но другого выбора вы мне не оставляете. – Если будете грозиться застенками и палачами, то заранее извиняюсь – мне это не страшно, – ухмыльнулся медик. – Потому как мне и так жить – на два раза покашлять, и я предпочту отъехать на небеса, не пачкая рук предательством. Может, Феликс мне и не ахти какой дружбан, но то, что вы мне предлагаете, ваше величество, извините, низость… Диктатор Наорд действительно не любил шантажа. Но он им пользовался, если это было надо. А сейчас, как он сам понимал, без этого было уже не обойтись. Орать и топать ногами можно позволить себе в присутствии запуганных придворных. А на этого молодчика, судя по всему, такие меры не действуют… – Хорошо, – кивнул государь. – Тогда, позвольте вас спросить, господин чистоплюй, будущее вашего друга, барона Эйгона, если не ошибаюсь, вам столь же безразлично, как ваше собственное? Аркадий усмехнулся: – Ну и гад же вы, ваше величество… Причем хорошо информированный… – Уже за одно это высказывание тебя можно отправить на виселицу, – с трудом сдержавшись, процедил Наорд. – Но я только повторю свой вопрос… Или вопросов все-таки больше не нужно? Столичная тюрьма государства Тайгет, в отличие от других здешних построек, возведена была на совесть. Стены – каменные, толстенные, окошки узкие, двери крепкие, засовы – нержавые. Ну такие мелочи, как откормленные стражники и пара десятков цепных псов по всей территории, – это само собой, можно было даже и не упоминать… – Этого куда? – поинтересовался главный тюремщик, мельком взглянув на Хайдена. Сэр Эйгон, как, апофеоз человеческой недальновидности и невоздержанности на язык, мрачно стоял между двумя блюстителями порядка и смотрел в пол. Орать на всю столицу бранные слова в адрес диктатора он прекратил уже после пятого удара по лицу и сейчас на «добавку» не напрашивался. Молча стоял, ожидая, что по пути в камеру его, скорее всего, придушат где-нибудь в темном закутке. Впрочем, самого барона это почему-то не расстраивало. На него, казалось бы, снова невесть откуда снизошло привычное равнодушие. Ну придушат – и придушат. В сущности, сам виноват… – Вниз, – ответил один из конвоиров, огромный как шкаф. – Личным распоряжением королевы – бросить Образине на растерзание. – На окончательное? – зачем-то уточнил тюремщик, поднимаясь с табурета и гремя ключами. «Как будто оно может быть частичным, – вяло удивился Хайден. – Странные у них тут понятия о казни…» – Окончательное, – кивнул второй конвоир, помельче, подталкивая барона в спину, – прямо в клеть бросай. Только одежду сними сначала, не порти… – Вещи – мне! – заявил тюремщик, оценивающе оглядывая барона с ног до головы. Конвоир нахмурился: – На тебя не налезет! – Продам, – не смутился тюремщик. – Имущество казненного принадлежит палачу! Образина – не в счет, так что все достается мне! А будешь руки тянуть, куда не следует – я тебя самого сюда упеку… – Судья меня упечет, а не ты, – хмыкнул конвоир, – да и то откуплюсь, коли надо будет… Ладно, забирай, нам королева все равно заплатила… – Он снова толкнул барона в спину и, препоручив его заботам тюремщика, кивнул сослуживцу: – Пошли. Надо отчитаться. – Меч, – сквозь зубы сказал Хайден. – Что? – приостановились блюстители порядка. – Мой меч. – Барон поднял голову. – Верните. – Сейчас! – расхохотался второй конвоир, тот, что помельче. – Своими руками и отдам! Слушай, Хапс, уведи ты его от греха подальше… – И откуда такой взялся? – хмыкнул конвоир-громила. – Сразу видно – Эндлесс! Они там все такие, помирать с мечом ложатся… Хапс, зараза жирная, куда руки тянешь? Оружие наше! – Жлобье… – проворчал тюремщик, облизываясь на баронский меч, который держал в руках конвоир, отстающий по размерам от своего напарника. – Давайте, выметайтесь! Без вас, дармоедов, дел по горло… Блюстители порядка, посмеиваясь, удалились. Наверное, отчитываться. И, вероятно, перед ее величеством… Шагая впереди тюремщика по узкому и плохо освещенному коридору, барон отстраненно подумал: при чем тут королева? Лично ее он ничем не оскорбил, мало того – вообще в жизни ни разу не видел, при скандале в забегаловке она не присутствовала… Это что же получается – когда стражники явились в трактир, они точно знали, кого искать и что делать, когда найдут? И все эти обвинения в «словесном оскорблении престола» – всего лишь… как выражается сэр Аркадий… «гнилые отмазки»? Да тут чем-то очень нехорошим попахивает… Чем именно – Хайден додумать не успел. Потому что ушлый Хапс, умело приложив погруженного в размышления пленника кулаком по затылку, попытался, не откладывая дела в долгий ящик, присвоить себе ладно скроенный баронский камзол… Попытался – потому что у него это не получилось. Нет, все-таки вернувшаяся память не способствовала уравновешенности доблестного сэра Эйгона, напротив – только обострила все его дремавшие до поры чувства. Меч отобрали, лицо набили, в тюрьму отправили, казнить собрались, еще и раздеть пытаются самым бессовестным манером?! Нет уж! Пускай руки у Хайдена были надежно связаны за спиной, но умирать от лап неизвестной Образины еще и постыдно голым он не собирался! Тюремщик схлопотал коленом в солнечное сплетение, выругался и скрепя сердце решил, что как-нибудь перебьется без той пары золотых, что можно было бы выручить на продаже вещей… – Катись! – напутствовал обозленный Хапс, распахивая какую-то обитую железом дверь и дополнив сказанное крепким пинком. Барон не успел даже ответить, как, переступив порог, вверх тормашками полетел в темноту… Похоже, злополучная дверь находилась как минимум метрах в трех от пола камеры. Пол был каменный, холодный и очень твердый… Основательно приложившись и без того разбитой физиономией о неровные булыжники, Хайден сначала подумал, что благополучно убился при падении. Потом решил, что мертвые думать не умеют, и попытался подняться. И услышал чье-то урчание. «Меча нет, – пронеслось в голове у барона, – руки связаны… Ногами отмахиваться, что ли? А темно, хоть глаз выколи! И не посмотреть, кому меня на «окончательное растерзание» отдали!» – Эй! – хрипло позвал барон. – Есть тут кто? Неуверенное рычание подтвердило, что есть. – Ты, что ли, Образина? – храбрился Хайден, поднимаясь на ноги и нащупывая спиной стену. Может, острый выступ какой найдется, веревку перетереть да умереть с честью… – Я не образина, – обиженно ответствовали из темноты басом, – один подлец обозвал, так вы и рады! Все вы, люди, одинаковые… Барон замер, осененный невероятной догадкой. А потом негромко спросил: – Барбуз? – Вот хоть кто-то… – пробурчал неведомый собеседник и поперхнулся собственными словами. – Откуда вы знаете?! – Еще бы мне не знать имя одного подлого людоеда, что завел нас в лес и там бросил, украв мою лошадь! – расхохотался Хайден. – Так это они тебе меня скормить собирались? – Мне! – радостно взвизгнул трусливый людоед, кидаясь навстречу барону и в порыве чувств сгребая его в охапку. – Мне! Они меня тут держат… Тоже поймали и держат! Пленниками кормят… Господин, а вас-то за что? – Было за что, – нехотя сказал барон. – Развязать меня сможешь? – Конечно! – Великан с усердием развернул сэра Эйгона спиной и зубами впился в крепко затянутые узлы. – Вы уж простите, что я сбежал тогда! Просто Хозяина леса испугался… Еще и Пецилла из мешка как давай зудеть: «Остолоп, уноси ноги, они до людей дойдут, так тебя же первого на колья в яму бросят…» Вот я, дурак, ее и послушал… А за коня вы на меня не серчайте, господин! Он сам за мной увязался! Ржал так злобно, все норовил цапнуть за что-нибудь… Так досюда и добежали! А тут эти вот… Сетью изловили, совсем как мы тогда вас в озере, и в подвал бросили! – А Пециллу? – Барон стряхнул с запястий обрывки обслюнявленных веревок и потряс руками. – Не знаю, – горестно вздохнул несчастный людоед. – Она же в мешке сидела, а мешок отобрали… И коня вашего тоже поймали, кажется. Я только крики слышал и топот копытный. Наверное, он, конь ваш, не одного меня так гонял… – Да, – улыбнулся в темноте Хайден. – Он такой, только меня слушается… И давно ты здесь сидишь, Барбуз? – Не знаю… Окон же нет, не поймешь – то ли день, то ли ночь… Сам измучился, даже аппетит чуть не пропал! И за Пециллу волнуюсь… Вдруг обидят?! – Гм… – прокашлялся барон. – Это навряд ли. Твоя супруга, она, знаешь… дама с характером и не из пугливых! Наверное, ее так и не нашли в том мешке, иначе она бы уже тут была… А тюрьмы бы не было! – Почему? – Ты же свою жену лучше меня знаешь, – сказал барон. – Разнесла бы все тут по камушку… – А… Это она может! – согласился, поразмыслив, великан. – Особенно если очень голодна! Снаружи что-то грохнуло. Завыли псы. Оба пленника примолкли, настороженно прислушиваясь. Сюда, в подвал, звуки проникали плохо, но даже сквозь толстую каменную кладку было слышно, что наверху происходит нечто из ряда вон выходящее… К собачьему вою и грохоту добавились людские вопли. Потом – остервенелое конское ржание и топот. За стеной кто-то раскатисто зарычал. – Неужели госпожа Пецилла все-таки выбралась наружу?! – поразился Хайден. Барбуз хорошенько прислушался и ответил: – Если вы про рычание, господин, то это не она! У нее мелодичнее выходит, ведь женщина все-таки! А тут в соседнем помещении львов держат… – Для «растерзания»? – догадался барон. – Ага! Только что-то они как взбесились… – А-а-а-а!!! – завопил кто-то наверху. Хайден узнал голос толстого тюремщика. С ума они все сошли, что ли? Не тюрьма, а балаган! – А-а-а-а! – надрывался все тот же голос. – Убери! Убери их от меня! Сожрут же ведь, смилуйся, погубитель! Очередной львиный рык, перекрытый исступленным собачьим лаем. И второй голос, по-мальчишески звонкий и очень злой: – Сожрут! Как сэра Хайдена сожрали! И я даже не подумаю их останавливать! – Какого сэра Хайдена?! – визжал Хапс. – Не было тут такого! Богами клянусь! – Врешь, подонок! – закричал барон, который узнал в собеседнике тюремщика Лира. – Это меня-то тут «не было»?! А кого ты только что Образине бросил?! Барбуз, не сердись, по-другому он не поймет… – Да уж ладно… – Сэр Хайден?! – радостно проорали сверху. – Вы живы?! – Жив! – ответил узник. – И даже здоров… почти. Выпусти нас отсюда! – Сейчас… Аркадий с вами? И Кармен? – Нет, их тут нет. Здесь кое-кто другой, я вас позже познакомлю… – Подождите чуть-чуть! Ты, морда поганая, быстро открывай!! – А т-ты этих вот… уберешь? – Откроешь – подумаю! Бери ключи! – Ррр! – Тсс, тихо, киса, пока не надо… Ты глухой?! Кошки голодные! – Сейчас-сейчас! Только придержи их, всем святым умоляю… В замочной скважине проскрежетал ключ, и дверь наверху распахнулась. – Вот, прошу… – Лир, не смей! – выкрикнул барон, задрав голову к прямоугольнику света. – Здесь нет лестницы! – Вижу… – ответил паренек. – Ты, жирный, обмануть меня решил? – Н-нет! – Нет? Кис-кис-кис… – А-а-а!! Не надо-о! Под очередной львиный рык в дверной проем кувыркнулась чья-то объемистая фигура… Хайден мстительно усмехнулся и шепнул людоеду: – Барбуз, знаешь, кто к нам пожаловал? – Кто? – Тот, кто прозвал тебя Образиной… – Так это он?! – не хуже Лировых «кисок» взрычал оскорбленный великан. – А ну-ка дайте поближе посмотреть… – А-а-а-а!!! – Лир! – посмеиваясь, крикнул вверх барон. – Скинь мне сюда хотя бы веревку! – Сейчас! – Над порогом показалась веселая мордашка горе-проводника в окружении умильных львиных и собачьих морд. – А что этот обманщик? Шею не свернул, когда падал? – Нет, – ответил благородный сэр, наслаждаясь воплями толстого Хапса, которого вовсю сейчас мутузил Барбуз. Судя по переливам голоса, тюремщик лишился как минимум уха. – Не свернул. И, кажется, сейчас об этом чрезвычайно жалеет! Сверху в подвал упал конец толстой веревки. ГЛАВА 14 Диктатор Наорд отвлекся на звук хлопнувших дверей в тронном зале. Не иначе как глава дворцовой стражи… «Как будто я не правитель, а малолетний ребенок, – раздраженно подумал Наорд, – и если меня не охранять…» – Ваше величество! Нет, голос другой. Тогда тем более – кто смеет вот так, без доклада, вламываться сюда, если было сказано – никого не впускать?! – Ваше величество! – Занавес колыхнулся, и в комнатку ввалился помощник главы дворцовой стражи. – Срочный доклад! – Я занят, – с неудовольствием сказал Наорд. Аркадий, о чем-то шепчущийся с Феликсом через прутья клетки, обернулся. – Это очень важно! – Помощник съежился под гневным взглядом господина, но не ушел. – Государственная тюрьма… Там такое случилось! – Что именно? – сдвинул брови диктатор. – Массовый побег заключенных! – Что?! – рявкнул Наорд. – Из государственной тюрьмы?! А охрана?! – Разбежалась… то есть кто убежать успел, конечно… – Убежать от кого?! – От собак… – забормотал стражник, – и от львов… А потом из-за львов взбесились лошади… Диктатор скрипнул зубами, с трудом преодолев желание хорошенько стукнуть возбужденно докладывающего подданного, и медленно выговорил: – Подробно! – Ваше величество, вы только не гневайтесь… Стражники сами ничего понять не успели… Явился, говорят, какой-то мальчишка, юнец совсем, таких даже в армию не берут… И потребовал, чтобы одного пленника из тюрьмы выпустили. Охрана, понятное дело, давай выталкивать наглеца взашей, а он упирается… говорит – не хотите мирно, будет вам всем сейчас! Старший по дневному караулу хотел уже было проучить юнца как следует, да и глазом, говорит, моргнуть не успел, как его же цепные псы на него набросились! Еле спасся, на крышу караулки залез… А паренек тот почесал собак, сказал им что-то тихо и в здание тюрьмы побежал! И половина всей своры за ним! Ваше величество, вы же сами этих псов отбираете по злобности! Понятное дело, никто из охранников им в зубы соваться не осмелился… Даже главный псарь! – Дальше, – кивнул Наорд, не веря своим ушам. Для охраны территории тюрьмы выращивались собаки специальной породы – тайгетские медвежьи гончие. Гончие – потому что кого хочешь догонят, медвежьи – потому что один на один косолапого задрать могут… И слушаются только одного человека – того, кто вырастил. В данном случае – упомянутого главного псаря. Но раз даже тот ничего сделать не смог?! – Дальше этот парень натравил псов на внутренних стражников, добрался до клетки со львами и… – Выпустил! – захихикал Аркаша, подмигнув фениксу. Значит, Лир, молодчага, никуда не сбежал, а просто отследил, куда Хайдена уволокли, да и применил свои замечательные способности. – И звери, разумеется, на него даже не рыкнули? – Да… – понуро кивнул помощник главы дворцовой стражи. – А потом он нашел главного тюремщика, отобрал у него ключи от всех камер и спустил на него львов! – Какого именно пленника он искал? – спросил Наорд, хотя и так уже обо всем догадался. – Эндлесского дворянина. Которого в подвал к Образине бросили… – К Образине? – Диктатор удивился. – Но я не отдавал такого распоряжения! – Личный приказ ее величества, – развел руками подданный. – Никто не смел ослушаться! – С каких это пор королева выполняет функции судьи? – ровно, как-то слишком ровно поинтересовался диктатор, глядя в глаза вздрогнувшего помощника главы дворцовой стражи. – И хотелось бы мне знать, почему мне об этом не сообщили? – Н-но, в-ваше величество, мы думали… – Вам платят не за это! – рыкнул взбешенный правитель. – Думать должны те, кому это положено по должности! Как вы посмели что-то решать за меня?! И без меня?! Я лично приказывал вам казнить пленника?! – Нет, ваше величество, – мертвея, прошептал помощник. – Но… мы думали, что вы… Простите, ваше величество! Не казните, ваше величество!! – Да вас всех за самовольство перевешать надо… – сквозь зубы просвистел Наорд. – Дальше можешь не рассказывать. Вероятно, узнав, что искомый пленник растерзан, этот юнец сровнял мою тюрьму с землей? – Нет. – Не сровнял? – Нет, он ничего такого не делал, – покачал головой несчастный подданный. – Если, конечно, не считать трех серьезно покусанных псами караульщиков, сердечного приступа у псаря и оставшегося без ушей и пальцев главного тюремщика… – Тюремщика – львы? – Нет. Образина! Львы Хапса в подвал к Образине загнали, а уж там… – Заклинателя зверей, разумеется, не поймали? – Куда там! – вздохнул помощник главы дворцовой стражи. – Он-то беспрепятственно ушел, а животные до сих пор по территории бродят! Псы вроде опомнились, а вот со львами беда – двух лошадей задрали и конюха… – А Образина? – настороженно спросил диктатор. – Так он с этим заклинателем вместе и сбежал. И с дворянином из Эндлесса. – Погоди! Так Образина не тронул пленника?! – Нет! Караульщики говорят, что, наоборот, всячески вокруг него скакал радостно и называл «господином». За уши тюремщиковы очень благодарил, мол, когда не сушеные, так это даже и вкуснее… Бррр! – Барбуз?! – выпалил Аркаша. – Вот-вот! – оживился помощник главы дворцовой стражи. – Пленник его так называл! – Вернее было бы Хайда ко львам бросить! – хихикнул вирусолог. – А теперь, ваше величество, поздняк метаться! Хм, а бородавчатый-то молодец! Удачно реабилитировался… – Ты, – кивнул стражнику правитель, – вон! Завтра с вами разберусь… И сию минуту передай королеве, что я желаю ее видеть! Здесь и сейчас! Подданный поклонился и убежал, про себя вознося хвалу духам полей за то, что остался жив… Диктатор повернулся к ухмыляющемуся Аркадию: – А что касается тебя… – А меня уже ничего не касается! – обнаглевший на радостях медик небрежно оперся о клетку с фениксом. – Хайда вы заново полжизни ловить будете – с Барбузом и Лиром ему ваши полицаи все равно что пустое место! А больше вам крыть нечем! Диктатор молчал, глядя в сторону. – Так что, ваше величество, я могу идти? Наорд бросил на нахала уничтожающий взгляд и собирался уже достойно ответить, как занавес снова разошелся в стороны, и на пороге возникла запыхавшаяся Гатта: – Вы хотели меня видеть, супруг мой? Ой! А разве феникс еще здесь? – Здесь, – ухмыльнулся медик. – И никуда не денется, если, конечно, ваш муж сам в этот Разлом не поедет! Я умываю руки! – Но… – Гатта, – прервал королеву правитель, – изволь объяснить, из каких соображений ты без моего согласия отдала приказ о срочной казни пленника из Эндлесса? – Я? – Не отпирайся, мне доложили. – Но… муж мой… я же хотела как лучше! – жалобно вскричала уличенная в проступке королева. – Он же… хотел вас убить!! – Он мог хотеть все что угодно, – сухо сказал диктатор. – И я сильно сомневаюсь, что человек, действительно жаждущий моей смерти, стал бы вопить об этом в людном месте, в присутствии отряда блюстителей порядка… Из-за твоего необдуманного приказа, Гатта, мы теперь имеем полнейший разгром в государственной тюрьме, десяток пострадавших… И главное, заставить вот этого человека отвезти птицу твоей тетке я теперь не могу. Единственный наш козырь в лице эндлесского дворянина благополучно сбежал из тюрьмы под ручку с Образиной. – Что?! – поперхнулась королева. – Этого человека, – Наорд шевельнул плечом в сторону вирусолога, – мы, само собой, казним. Не хватало, чтобы его дружки мне еще и дворец вверх дном перевернули. Но феникса кто-то должен доставить в Зияющий Разлом. Это не обсуждается, моя дорогая. Посему туда поедет ваш старинный приятель… – Дженг?! – Женщина побледнела. – Ваше величество! Разве капитан в чем-то перед вами провинился? – Напротив, – согласился правитель, – он показал себя наилучшим образом. Поэтому я думаю, что и в этот раз накладок не будет… – Но… он не герой! – А этот, – насмешливо фыркнул Наорд, глядя на Аркашу, которому уже было не так весело, – герой? Ты посмотри на него! – Тетушка сказала, что должен прийти именно он! – Гатта свела соболиные брови. – И он пойдет! – И не мечтайте, красотуля! – отрезал медик. – Герой я или нет, но к черту в пасть ласточкой прыгать не собираюсь! – Пойдешь! – зашипела королева, сжимая кулаки. – Госсподи… – вздохнул Ильин. – В русском языке есть замечательное слово из трех букв… и означает оно – «НЕТ», но пишется и произносится совсем по-другому! Дамочка, я не джентльмен. Так что не напрашивайтесь на комплименты, мне ваша красота отбрить вас совершенно не помешает… даже в присутствии мужа! – Ты забываешься, холоп! – побагровел диктатор. – Стража!! – От холопа и слышу! – заявил Аркаша. – У меня за спиной, по крайней мере, жены по-тихому не командуют! – Что-о?! – От злости правителя Тайгета чуть удар не хватил. – Я хотел даровать тебе легкую смерть, но теперь… – Смерть ему в Разломе тетушка обеспечит! – вздернула подбородок оскорбленная королева. Аркаша закатил глаза: – Женщина, вы у лора давно не были?! Вам тут два человека уже пять минут объясняют – я никуда не поеду!! – Поедешь. – Гатта вежливым жестом остановила и дернувшегося супруга, и появившихся по его зову стражников. – Если хочешь еще хоть раз увидеть свою подружку! – Что ты с ней сделала, метелка в брюликах?! – взревел бледнеющий вирусолог, порываясь вынуть из королевы душу. Вообще-то руку на женщину он бы никогда не поднял, но за такое… – Гатта. – У правителя уже голова пошла кругом. – Если я сейчас услышу, что ты и девушку… – Нет! – улыбнулась королева. – С ней все в порядке… пока что! – Где она?! – взревел медик. Ее величество отступила на шаг, убедилась, что нервного героя надежно взяли в кольцо вооруженные стражники, и торжествующе сказала: – Она сейчас на пути к Зияющему Разлому. И никто ее не заставлял, сама попросила… – Так я тебе и поверил!! – К тете во дворец забрел один путник, – улыбнулась Гатта, – по имени Педро… Я так поняла, это жених твоей подружки? Которого она ищет, да? Ильин издал страдальческий стон и схватился за голову. Королева улыбнулась еще шире: – Когда девушка узнала об этом, она выпросила у меня того бешеного мула, что оставили в нашей конюшне блюстители порядка, и отправилась к своему жениху… Разве я могла ей отказать? Любая женщина на моем месте поступила бы так же… – Стерва ты, а не женщина! – выдохнул Аркадий, сжимая виски пальцами. Опять проснулась проклятая боль… Как всегда, в самый неподходящий момент… Диктатор улыбнулся и приобнял жену за плечи: – Я был несправедлив к вам, дорогая. Можете спокойно возвращаться в свои покои, я приду позже… Только закончу с этими утомительными уговорами. Ну так что, Аркадий? Теперь, я надеюсь, вы перестанете упрямиться? Вместо ответа молодой человек закрыл глаза и рухнул на пол. Феникс в клетке тревожно захлопал крыльями. Наорд удивленно приподнял брови: – Это еще что такое? – Он болен! – скорбно прокаркал птиц. – Ему же волноваться нельзя! Он, когда меня в первый раз увидел, потом еле на ноги встал! Убийцы! Сатрапы! Нет на вас… ар-би-тражного суда!! – Захлопни клюв, – мрачно сказал государь, жестом выпроваживая все еще улыбающуюся жену вон и склоняясь над вирусологом. – Я этого не знал. – А знал бы, – не успокаивался Феликс, пыша жаром так, что раскалились металлические прутья клетки, – все равно бы не остановило тебя ничего! О венценосный себялюбец! Чужая жизнь, что прах, так о своей подумай! – Мне о своей беспокоиться нечего, – огрызнулся диктатор и приказал: – Отнесите в гостевые покои и поставьте двойную охрану… Как очнется, доложить мне сразу же! Стражники поклонились, подняли бесчувственного медика с пола и унесли. Наорд постоял еще несколько минут неподвижно, сосредоточенно о чем-то размышляя, и вышел следом. В спину ему полетело хриплое, полное тоски и презрения, карканье птицы феникс: – Не с тем я говорил высоким слогом… Злодей! Слепец честолюбивый! Свою страну почти похоронил своей же спесью, ему подай чужую! Не хочешь слушать – я не заставляю! Но, Солнце мне свидетель, – нет худшего правителя, чем тот, что на чужие земли зарится всю жизнь в ущерб своим же! Все, с ритма снова сбился… Эти нервы! Диктатор не хотел слушать, но голос у древнего мифа был такой, что проникал куда угодно. Наорд оглянулся на захлопнувшиеся за спиной тяжелые двери в тронный зал и пробормотал: – Еще меня в моем же дворце жизни не учили! Скорее бы очнулся этот герой припадочный да они оба отсюда убрались! Знал бы, лучше бы Сигизмунду войну объявил, как обычно… Правитель хмуро посмотрел на замерших у дверей стражников с копьями, распорядился до утра не беспокоить и, заложив руки за спину, медленно удалился по коридору в сторону своих покоев. К королеве ему идти расхотелось. Колдунья недовольно отложила зеркало. И что за напасть такая? Что он все время чувств лишается?! Чуть отвлеклась – глядь, уже лежит, болезный, бледный да слабо дышащий… Да еще именно тогда, когда надо быть в полном здравии! Ежели бы не эта неприятность с котлом – нашла б себе нормального героя! Здоровьем не обиженного. А теперь сиди и надейся, что он до Разлома все-таки успеет дойти, прежде чем на тот свет отправится… – Мрр… да вы не пер-реживайте, госпожа! – угадав, о чем думает хозяйка, лениво мурлыкнула черная кошка. – Он так вот уже падал… Спор-рю на что угодно – отлежится немного, встан-нет и пр-ридет… – Хорошо бы! – Старуха, вывалив из сундука все его содержимое, сортировала свитки с призывающими заклинаниями. От Тайгета до Разлома всего два дня пути, надо как следует подготовиться. Чтобы к открытию границы было чем возможного противника встретить… Разумеется, тогда уж навряд ли кто осмелится войной на нее пойти, но осторожность в данном случае не помешает. Кроме того, не с пустыми же руками в Призрачную долину отправляться? Маги – они старики шустрые, подготовленные, их надо тепленькими брать, пока не очнулись, не поняли, что случилось… А уж она возьмет! Своей рукой за все седые бороды скопом! И поймут они тогда, колдунишки продажные, каково равную по Гильдии сообща в каменной яме запирать!! По одиночке она б их и тогда пришибла бы, а с двенадцатью волшебниками сразу справиться – это тебе не шутки… – А н-невесту нашего плакальщика встр-речать будем? – вопросительно муркнула четвероногая советница. Колдунья фыркнула: – Сама прискачет, много чести! – Ну смотр-рите, а то увидит кого-нибудь из ваших слуг, так у н-ней вся любовь в одн-ночасье пр-ройдет! Девица она кр-расивая, почти как вы в молодости… Н-небось от воздыхателей отбою н-нет! Мрр, и гер-рой наш опять же не в пр-ример м-мужественнее, чем этот Педр-ро, «аве Мар-рию» ему между глаз! – Думаешь? – прищурилась колдунья, откладывая в сторону очередной свиток. – Увер-рена! Мужиков кр-ругом – как гр-рязи, возьм-мет да и пер-редумает собственной жизни р-ради… – Кхм… Пожалуй, надо подстраховаться… Вот как сделаем. Встретишь ее сама, во дворец приведешь, а уж тут мы ее без шуму и пыли к ейному женишку определим… Может, хоть орать перестанет, неврастеник! – А если она со м-мной не пойдет? – Тогда хугглов кликнешь, силой притащат. Не отвлекай ты меня своими глупостями… Лучше в зеркало глянь – герой наш не очухался? А то надо же, взял моду – чуть что, сразу брык на пол, и готово дело… Аркадий открыл глаза и прислушался к внутренним ощущениям. Да вроде ничего. И голова уже не болит. Жив пока, значит… «А жаль», – подумалось медику. Он обвел взглядом комнату и подумал еще кое-что. Что именно – здесь лучше не приводить, потому что восьмиэтажное предложение длиной в три минуты вряд ли украсит наше повествование! – Как самочувствие? – вежливо поинтересовался стоящий у окна диктатор Наорд. Так и не дождавшись вести о том, что «гость» пришел в себя, правитель решил засвидетельствовать это радостное событие в непосредственной близости от потерпевшего. Аркаша сел на кровати и сказал: – Как в сказке. Чем дальше, тем страшнее… Зачем пожаловали? – Убедиться, что вы будете в состоянии без посторонней помощи доехать до Зияющего Разлома. – Тайгетский диктатор отошел от окна и удобно устроился в кресле у кровати. – И проинструктировать вас на случай возможных трудностей в дороге. – Совести у вас нет, ваше величество, – вздохнул вирусолог, откидываясь спиной на подушки. – Добились чего хотели, теперь еще и издеваетесь… – Почему – издеваюсь? – искренне удивился правитель. – Отнюдь. Мне ведь нужно, чтобы феникс был доставлен в Разлом целым и невредимым. А гарантом его неприкосновенности являетесь как раз вы, Аркадий. Так что мне бы не хотелось, чтобы с вами на полдороге случилось что-нибудь неприятное… – Ой, спасибо вам огромное за заботу! – с иронией проронил Ильин. – И что бы я без вас делал? – Не старайтесь, я не обижусь, – слегка улыбнулся диктатор. – Тем более, что уж теперь? Вы же согласились ехать, я так понял? – Конечно, – проворчал вирусолог. – Колхоз – дело добровольное, хочешь – вступай, не хочешь – расстреляем… Где Феликс? – Это вы так птицу называете? – Это его имя. Мне его прямо в клетке и волочь? – Зачем? Она тяжелая, под нее необходима большая повозка, которая через Семимильное болото не пройдет. Я дам вам двух лошадей, верхом доберетесь вернее. – А если я птичку на волю выпущу? – прищурился Аркаша. Наорд покачал головой: – Не выпустите. Иначе Белая Колдунья девушку в живых не оставит… Я вас не запугиваю, Аркадий, просто так оно и есть. Помните об этом и не теряйте голову. Молодой человек кивнул. С мыслью о том, что идти все-таки придется, он уже как-то свыкся, так что качать права смысла не было. – Понятно, – сказал он. – План нарисуете, как добираться? – Я дам карту. И охрану. – Не надо. Будут глаза мозолить… – Оружие тоже брать не станете? – Ну щас! Нашли славного богатыря земли русской! Давайте, и побольше… А то у вас тут такой разбойничий притон, что я рискую элементарно до другого конца столицы не доехать. Кажется, я начал понимать, почему на ваших подданных никто похожим быть не хочет… – Странно, – задумчиво сказал государь. – Тайгет всегда славился своими воинами! – М-да? – Ильин насмешливо поднял глаза на правителя. – А вы, ваше величество, на улицу давно не выходили? Насчет боевых характеристик ваших «воинов», если вспомнить того сволочного блондина с ножиками, так тут вы, может, в какой-то степени и правы… А что касается общества в целом… – А в чем дело? – удивился Наорд. – Да у нас бомжи лучше живут! – Кто такие «бомжи»? – Э-э… да, в сущности, так можно любого из ваших горожан назвать. Нищие, голодные и за монетку сами себя в ломбарде заложат… Ладно, что-то мы от темы отошли! Я, в принципе, готов ехать. Не знаю, что за птица эта ваша Белая Колдунья, но догадываюсь, что фурия еще та. Поэтому надо выдвигаться по-скоренькому! – Вы действительно так привязаны к той девушке? – Действительно, – серьезно ответил Аркаша, спрыгивая с кровати. – Причем морским узлом высокой степени сложности… И она мне нужна здоровой, веселой и свободной! – Не беспокойтесь. – Наорд поднялся с кресла. – Пока вы не привезете колдунье феникса, она ничего не сделает с вашей… – Да при чем тут колдунья? – пожал плечами вирусолог. – Там же этот ее… Педро! Который Гомес… Это меня гораздо больше волнует, если честно… Эх, мне бы вот вместо ваших стражников Хайдена с Лиром! Ну Барбуза на худой конец! – Увы, – сказал диктатор, подходя к двери. – Их так и не нашли. Подозреваю, что просто искать не стали. Ваши друзья умудрились нагнать на моих подданных такого страху, что даже мой приказ и солидное вознаграждение тут мало что изменят! Единственный, кто решился бы, так это Дженг, но его самого для этого сначала найти надо… Кстати, если вы вдруг вернетесь из Разлома живым… – Что вряд ли? – хмыкнул Аркаша. – Да. Но все-таки если вернетесь… то с капитаном можете выяснять отношения, не опасаясь штрафов и возмездия с моей стороны. – А с чего бы это? – приостановился медик, пытливо заглядывая в глаза правителю. Диктатор улыбнулся: – Он отличный воин. И его почтенный родитель, генерал Зафир, много для меня сделал. Но в последнее время Дженг чересчур распоясался… А незаменимых у нас нет. Еще вопросы? – Какие вопросы?! – Ильин развел руками. – Спасибо! Если выберусь, будем считать, что это была услуга за услугу. Они вежливо кивнули друг другу и направились к лестнице, ведущей к выходу из дворца. «Не выберешься ты оттуда, – подумал Наорд, – убьет тебя Белая Колдунья, и девушку твою убьет, и феникса… А ты неплохой парень, Аркадий. Мне тебя, наверное, будет даже жаль…» «Ну птичку ваша магичка фиг получит, – думал Аркаша, – выпущу, как только границу государства пересечем, на радость Обществу защиты животных! Опять же легенда все-таки… Найду Хайда, Кармен как-нибудь отобьем… а колдунья пускай на Педро оттягивается! Ты уж извини, твое величество… Хотя, в сущности, мужик ты неплохой. Но если за ум не возьмешься, мне тебя будет жаль…» На тенистой лесной опушке верхом на пне сидел Хайден. Сидел молча, глядя в одну точку. С неподвижным, ничего не выражающим лицом. «Ушел в себя, вернусь не скоро» – так бы высказался по поводу состояния друга Аркаша, если бы был рядом. Но его, к сожалению, тут не было… Зато рядом топтался верный конь, вызволенный из тюремной конюшни. Вопросительно фыркал, тычась мордой в руку хозяину и дергал ушами. Даже на копошащегося в кустах Барбуза не реагировал. Барон, впрочем, не реагировал вообще ни на что. Пока он был в тюрьме, пока выбирался из нее, пока бежал вместе с Лиром и Барбузом темными дворами прочь из столицы, думать о прошлом было некогда. А теперь, когда все это осталось позади, на него свалились воспоминания… Он смотрел перед собой и вместо деревьев видел мост у своего замка. Видел умирающих людей. Видел истыканное стрелами тело жены. И еще – узкий блестящий кинжал, вонзившийся Эллис прямо в сердце… А ведь потом этого кинжала не нашли… Оружие забрал его хозяин. Барон успел разглядеть лицо светловолосого кавалериста, мстительно-холодное, и его руку, стремительно взлетающую кверху… В нее целился, не в кого-то другого. За что? За что они так с ней? – Сэр, – в который раз позвал барона топтавшийся рядом Лир. – Ну что же вы? Сколько можно вот так сидеть?! Хайден не ответил. Мыслями он был далеко. – Нужно найти Аркадия! – не отставал паренек, все еще надеясь достучаться до разума доблестного сэра Эйгона. – Его же стражники схватили! – И что? – вяло спросил рыцарь. – Как – «что»? Его же во дворец повели! – Какая разница… – Но… – Горе-проводник ошеломленно воззрился на Хайдена. – Но… Из-за вас же! – При чем тут я? – бездумно отозвался барон. – Слушай, иди один… Барбуза вон возьми и иди… – Да что с вами?! – в отчаянии вскричал Лир. – Очнитесь! Вы на себя не похожи! – Как раз на себя и похож… – Хайден поднял на паренька глаза, и тот попятился – столько в них было тоски. – Уйди. Оставь меня в покое. – В покое? – забормотал Лир. – А как же… Аркадий? И Кармен? И мы все? Вам все равно? – Все равно, – сказал барон и отвернулся. – А если вас здесь стражники отыщут? – Пускай. – Да что же это делается?! – не выдержал паренек. – Нас и так всего ничего осталось, Аркадий пропал, Феликса украли, еще и вы тут сидите, в землю пялитесь, как живой мертвец! – А я и есть мертвец, – глухо ответил Хайден. – Я умер. Пять лет назад. Оставь ты меня в покое! – Но мы-то еще живы! – Лир встряхнул барона за плечо. – А вы, сэр… вы… дурью маетесь!! – Я? – Да! – Дурью маюсь? – привстал Хайден. – Да ты хоть понимаешь… – Все я понимаю! – не отступил парнишка. – Думаете, я слепой и глухой?! Знаю я, что вы тут в тоску ударились! Аркадий говорил, что вы память потеряли! А сейчас все вспомнили… И что теперь, заживо себя хоронить?! – Тебе бы такие воспоминания! – дернулся барон. – Я потерял самых близких мне людей! – Я их терял постоянно! И сам умирал! Да не так, как вы, а по-настоящему! Так, по-вашему, мне тоже вот так сесть и остаток жизни себя жалеть?! – кипятился Лир. – Я себя не жалею! – Именно этим вы и занимаетесь! Вместо того чтобы помочь своим же товарищам! Как вам не совестно?! Вы же дворянин! Вы – рыцарь! – Бывший дворянин, – бросил барон. – Бывший рыцарь. И бывший счастливый человек… Отстань от меня, Лир. Иди сам. Мне сейчас не до этого… Он снова опустился на пень, повернувшись спиной к возмущенному пареньку. Лир хотел сказать еще что-то, но вместо этого круто развернулся и позвал: – Барбуз! – А? – Из-за деревьев высунулась всклокоченная голова людоеда. В разговоре он не участвовал – унюхал что-то интересное в кустах, да и не без причины опасался агрессивной лошадки. – Пошли! – Куда? – Обратно. Наших искать. Или ты останешься? – Нет, – подумав, сказал великан, выбираясь из зарослей. – Я с тобой. Боюсь я один обратно через город возвращаться, тут люди злобные такие… А господин с нами не пойдет? – Нет, – коротко ответил Лир и зашагал по тропинке к городу. Трусливый людоед потопал следом. Барон остался сидеть, где сидел. Диктатор Тайгета пребывал в смятении. Где-то внутри, на самом дне его души, копошилось что-то непонятное, мутное и нехорошее… Отпустив стражников, доложивших, что Аркадий и феникс успешно покинули столицу и отправились в сторону Зияющего Разлома, Наорд бесцельно побродил по тронному залу, зачем-то поднялся на смотровую башню, окинул взором раскинувшуюся за пределами дворца столицу и… пошел «в люди»! Зачем ему это было надо – он теперь не понимал совершенно. Правителя, всю свою жизнь где-то воюющего, народ в лицо не знал, и это дало диктатору возможность сунуть нос в каждый угол, не привлекая к своей персоне особого внимания… И что он в тех «углах» увидел? Да, именно то, что до сей поры видеть не желал. Бедность, алчность, неверие и тихую злобу каждого к каждому. Столица напоминала зреющий нарыв, который до поры ничем себя не проявляет, но когда придет срок – лопнет, раскроется и исторгнет из себя все то, что в нем накопилось… На что способен задавленный нищетой народ, диктатор догадывался. И дождаться того дня, когда Тайгет восстанет против своего государя, ему бы не хотелось. Впрочем, если такой день, спаси нас духи полей, когда-нибудь и наступит, заката этого дня Наорду точно не видать как своего собственного затылка… Впрочем, не одно это так мучило сурового диктатора. Его терзали сомнения, правильно ли он поступил, согласившись с такой легкостью на предложение Белой Колдуньи. Ведь одно дело – заполучить чужое государство, сразив в честном бою, на поле брани, его короля… и совсем другое – сделать это чужими руками, пырнуть, что называется, ножом в спину! Какие бы у тебя ни были цели, но это подло. И недостойно правителя. Наорд был человеком буйного нрава, невоздержанным, не всегда дальновидным, но подлецом он не был никогда. Вот об этом он сейчас и думал, ступая, заложив руки за спину, по своему маленькому кабинету. В голову лезли впечатления нескольких последних дней. Феникс в клетке, голосящий, что нет худшего правителя, чем тот, кому чужая страна желаннее своей… Усмехающийся «герой» Аркадий, упоминающий каких-то неизвестных диктатору «бомжей»… Оборванный человек с безумными глазами, попытавшийся отнять у Наорда в темной подворотне кошель с монетами… Истощенные горожане, проклинающие во всеуслышание помешанного на войне правителя и Эндлесс как причину того, что они вынуждены жить впроголодь… Погрязшее в нищете и взяточничестве собственное королевство… которое и королевством-то трудно назвать! Грязная, всеми презираемая дыра, жители коей, кроме страха и отвращения, у соседних государств ничего не вызывают! То ли дело Эндлесс, привычно вздохнул про себя Наорд. Эндлесс, Эндлесс… Всегда такой благополучный, лениво-величественный, богатый землями и золотом. Как яркая картинка из детской книжки. Картинка, которая снилась Диктатору Тайгета еженощно, сколько он себя помнил. Он мечтал править этой страной… Наорд остановился, глядя в зарешеченное окошко кабинета. И кое-что вдруг понял. Он мечтал править не ЭТОЙ страной. Он мечтал править ТАКОЙ ЖЕ. И в своих честолюбивых мечтах зашел так далеко, что почти разорил Тайгет – свое королевство, свою вотчину, воюя с неравным противником за призрачную возможность примерить лавры победителя, вместо того чтобы оглянуться назад. А когда наконец оглянулся… – Да что же это такое? – в ужасе простонал несгибаемый диктатор. – Зачем мне Эндлесс, когда я скоро и без своего королевства останусь! О духи полей, что же я делаю?! Наорд скрипнул зубами, рывком отдернул бархатный занавес и решительным шагом направился в покои жены. Она каким-то способом общалась со своей дальней родственницей, значит, через нее он и передаст старой колдунье, что их уговор больше силы не имеет. «В конце концов, я ей ни в чем не клялся, – уверенно сказал себе диктатор, сворачивая по коридору в сторону апартаментов ее величества. – И я имею право в любой момент расторгнуть сделку…» Он так торопился, что даже не стал стучать в дверь спальни любимой супруги. Просто открыл дверь, шагнул в комнату и услышал: – …разве тебе сложно? Это был голосок Гатты. Ей ответил скрипучий женский голос: – А разве у вас своих колдунов мало? – Они Наорда боятся! К тому же он не ко всем ядам восприимчивый… Сколько раз уже травить пытались, а он два дня животом помается и снова здоров как бык! Ты-то сможешь такое придумать, чтоб уж наверняка… – Сама править хочешь? – хмыкнул второй голос. – Да! А что?! – Куды тебе, дурище, целое королевство в руках удержать! – пренебрежительно заявила собеседница. – Ты б и короля-то ни в жизнь не охмурила, если б не я… Или новый кандидат в супружники имеется? – А если и имеется, тебе что за дело? – недовольно сказала королева. – Я сделала, что обещала, – феникса тебе скоро привезут, так что и ты слово держи… – Я твоего мужа травить не нанималась, – сухо ответил голос старой колдуньи. – Впрочем, он мне не брат, не сват, так что – ладно! Как птицу получу и заклятие сниму, жди в гости… На пир праздничный! – Старуха захихикала и добавила: – Уж так твоего короля попотчуем, что из-за стола прямиком к праотцам отправится! Гатта довольно хлопнула в ладоши и, улыбаясь, прощебетала: – Тетушка, ты чудо! Когда Наорда уберем, можешь Тайгет себе забирать, мне Эндлесса хватит! Не собираюсь я свою красоту и молодость в такой сточной канаве губить… Дверь за спиной королевы скрипнула, и негромкий, ровный голос мужа заставил ее вздрогнуть: – Не собираетесь, ваше величество? А придется… Отражение сморщенного лица старой колдуньи тут же исчезло с поверхности зеркала, оставив хозяйку спальни один на один с неизбежным. – Наорд?! – взвизгнула Гатта, холодея. – Ты… Вы… Вы неправильно меня поняли… – Отчего же, моя дорогая, я понял все правильно. – Диктатор криво улыбнулся. – Значит, мое присутствие вас так угнетает? – Муж мой! – заломила руки королева. – Умоляю, послушайте… – Благодарю, я слышал достаточно. – Квадратное лицо диктатора ничего не выражало, только по перекатывающимся желвакам на скулах было видно, как он взбешен. – И вынужден вас огорчить – вы не получите ни Эндлесса, ни нового короля. Впрочем, и со старым, то есть со мной, вам, дорогая, придется попрощаться… – Вы не можете… – умоляюще залепетала женщина, порываясь схватить мужа за руку. – Прошу вас… Наорд брезгливо отстранился: – Бессмысленно, Гатта. Могу. Стража! – Но вы же любите меня! – вскрикнула сжавшаяся от ужаса королева. Диктатор невесело усмехнулся и посмотрел ей в глаза: – Любить надо тех, кто достоин любви, дорогая. Это, кстати, касается и вашего капитана Дженга… Не надо падать в обмороки, порвете платье, а других у вас в темнице не будет. Может, я и слепец, но не до такой уж степени… Позволить вам завести мелкую интрижку для развлечения я мог. Но сажать эту самую «интрижку» в лице нашего замечательного капитана на трон – увольте?! – Наорд коротко кивнул появившимся за его спиной стражникам: – Королеву по обвинению в государственной измене и попытке заговора взять под стражу – и в дворцовый подвал. Держать там, пока не наведут порядок в государственной тюрьме. И если кому-нибудь вдруг придет в голову ее выпустить – пусть пеняет на себя. Казнить буду самолично… Стражники поклонились и, подхватив под руки рыдающую королеву, вышли. Можно было не сомневаться – даже при всей их нежной привязанности к деньгам и красивым женщинам они приказа не ослушаются. Жизнь дороже… Оставшись один, диктатор окинул пустым взглядом утопающую в роскоши спальню, задумчиво провел пальцами по крышке одного из золотых ларчиков с драгоценностями злокозненной супруги и, издав странный сдавленный возглас, запустил ларцом в зеркало. В стороны полетели осколки. Один из них, длинный и острый, вонзился Наорду в руку. Резкая боль немного отрезвила диктатора. Он задумчиво посмотрел на блестящий осколок, выдернул его, бросил себе под ноги и, развернувшись, покинул спальню. По коридору разнесся повелительный голос: – Генерала Зафира ко мне в кабинет! Немедленно! ГЛАВА 15 – Феликс, ты – идиот! – Строг закон самурая: кто как кого обзывает, тот сам называется так!! – Ты мне окна не зашторивай своими псевдояпонскими трехстишиями! – бесился Аркадий. – Я не пойму – кто недавно орал на весь дворец, что его в Разломе убьют-зарежут?! Кто вопил про верную смерть?! Кто с перепугу чуть клетку не расплавил, а?! – Ну я! – сердито каркнул птиц, распушая перья, и перешел на прозу: – А что я теперь, и передумать уже не могу?! – Ага, чтоб меня потом совесть оставшиеся три месяца поедом ела? – А лучше, чтоб она ела меня? – Феникс задрал клюв. – Я все равно с тобой поеду! Ты же сам слышал, если меня колдунье не предъявишь – она Кармен убьет! – У Кармен и без тебя защитников хватает! – Это ты, что ли, защитник? Да ты хоть знаешь, кто такая Белая Колдунья?! Наивный самоуверенный оболтус! Может, силы у нее уже и не те, но даже сейчас тебя на кусочки голыми руками порвать – это ей запросто! – А у меня меч! – Да ты его несколько часов назад первый раз в жизни в руки взял! – А у меня еще копье! – Да ты им даже грушу с ветки сбить не можешь! – А у меня – три ножа и щит!! – Да хоть бы ты на себя всю королевскую оружейную нацепил – навыков у тебя нет! Ты же только кулаками и горазд! – А я… а я… а у меня… Да иди ты в даль светлую со своей вшивой критикой!!! Пришел – спасибо, ушел – большое спасибо!! – Не дождешься! – воинственно каркнул Феликс. – Да что я тебя уговариваю? – Вирусолог схватил в охапку клюющегося феникса и спрыгнул с лошади. – Посажу на ветку, и черта с два ты меня догонишь пешком-то… – Щас тебе – пешком! – торжествующе прокаркал древний миф, вырвался из рук медика и, хлопая крыльями, поднялся в воздух. – Вот, видел?! Здесь ты меня не достанешь, упрямый лекарь! – Вылечил я тебя, дурака, на свою голову! – ахнул Аркаша. – Совесть-то поимей! Тебя ж там действительно прирежут без лишних огорчений! Мне-то все равно, мне можно под удар подставляться, хуже уже не будет, зато Карменсита сбежать успеет… Я, что ли, тебе буду рассказывать про это самое заклятие?! Ты ж тутошнюю историю лучше меня знаешь! Бабка эта в Разломе заперта, и пока солнце туда не попадет, ей не выйти, хоть удавись! Мне Наорд рассказывал… А как ты явишься, так и все, милая старушка вылезет и возьмет тут всех зубами за задницу! – Я знаю! – А чего тогда выеживаешься?! – Да не спасешь ты ее, дурачина! – Спасу! Мне король сказал, что ваша колдунья меня сама героем называла! А раз я герой… – Герой! – насмешливо закаркал сверху Феликс. – Штаны горой! – Ты анатомию мою не трогай! Выпуклость не впуклость… – парировал Ильин, прекращая орать, и негромко спросил: – Феликс, ну чего тебе неймется, а? – Ты меня столько раз спасал, – садясь на ветку дерева, виновато ответил птиц. – И крыло починил, и от вора уберег тогда в лесу, и потушил вовремя, когда я чуть не сгорел… Я теперь твой должник, Аркадий. – Да-а… Долг платежом страшен… – протянул вирусолог и вздохнул: – Значит, не отвяжешься? – Нет. Ты уж извини… – Ну ладно… Не везти же тебя теперь обратно? – Ильин, поразмыслив, снова взгромоздился на лошадь. – Лады, пришьют обоих, значит… Эх, да где же Хайд потерялся?! Я б ему все оружие сплавил… тяжелое, зараза… – Сдается мне, – раздумчиво протянул Феликс, слетая с ветки и приземляясь на седло второй лошади, – что мы его больше не увидим… – Это почему?! Из тюрьмы-то он выбрался! – самонадеянно фыркнул Аркаша, направляя лошадь по тропинке в глубь леса. – И скоро нас найдет. Еще потом возмущаться будет, что его не дождались! – Ты так в это веришь? – почему-то грустно спросил птиц, глядя умными глазами на медика. Ильин подумал и кивнул: – В старину Хайдена? Конечно! Он же наш человек! Даже несмотря на то что барон… Зря ты сомневаешься, страус. Может, кто другой на его месте на нас с тобой и на Карменситу наплевал бы… но Хайд – никогда! Я его знаю! А что? Вид у тебя какой-то странный. – Да это я так просто, – стушевался птиц, с преувеличенной заинтересованностью разглядывая окрестности, – тебе виднее, конечно. Ты сэра Хайдена лучше знаешь… – А ты, – проницательно спросил вирусолог, – знаешь о нем что-то, чего не знаю я? Так? Это как-то с его прошлым связано? – Да, – неохотно буркнул древний миф. – Но, с твоего позволения, пусть об этом он сам тебе расскажет. Хорошо? – Ладно, – Аркаша пожал плечами. – Я сам сплетни не уважаю… Как, ты говоришь, это место называется? – Гнилые пущи. – Не сказал бы! – Вирусолог повертел головой по сторонам и пожал плечами. – Лес как лес. – Это днем. Потому что Гниль солнца не переносит, – пояснил Феликс. – А ночью сюда лучше не ходить. Поганые места, честно говоря… – Гниль? Постой, объясни по-человечески, я что-то ничего не понял! – Значит, слушай. – Птиц обмахнулся крылом и заговорил: – Гниль – это такая субстанция – мокрая, холодная, скользкая и очень внешне несимпатичная… К сожалению, разумная, хотя я не могу представить, чем она думает. Любит людей… – Я так догадываюсь, не в лучшем смысле этого слова? – Именно, – сокрушенно кивнул феникс. – Любит их переваривать. Просачивается из земли сквозь корни деревьев, оплетает зазевавшегося человека, как пряжа веретено, и – поминай как звали! Что самое плохое – железо эту пакость не берет. – А что берет? – деловито уточнил практичный медик. – А этого никто не знает! – развел крыльями древний миф. – Даже я! Я ведь сын Солнца, а оно эту гадость ни разу не видело! Она прячется… Я повторяю то, что говорят люди, а из них еще никто Гниль уничтожить не смог… – Гм… Малоприятная инфа, – крякнул Аркадий. – Тогда встречный вопрос – надеюсь, нам тут ночевать не придется?! – Надейся, надейся… – пессимистично отозвался птиц, глядя на небо. – Уже давно за полдень, а мы только часа два как сюда въехали. Ты за меня не волнуйся, меня Гниль не тронет, я все-таки феникс! – А я – дело другое? – слегка занервничал Аркаша. – Ну страус! Ты раньше предупредить не мог?! – Я думал, тебе диктатор сказал… – Да, конечно, дождешься от него! – Ильин чертыхнулся. – Намекал на что-то типа «в лесу не задерживайся», «на земле не спи»… Так кто ж знал, что он в виду-то имел? Какая прелесть… А ну, лошадка, бе-э-эгом!! У меня любимая девушка неспасенная и метатель ножиков небитый! Мне вот только помереть непонятно от чего сейчас не хватало… Кармен мрачно посматривала на сходящего с ума от радости жениха. Тот скакал по камере, как неудобно сказать куда раненный сайгак, и не затыкался ни на секунду: – Мадонна миа! Какое счастье! Ты здесь, ты со мной, моя ненаглядная, моя милая Карменсита! Теперь я окрепну духом! О святой архангел Михаэль, ты услышал мои молитвы! Ты ниспослал мне мою единственную, дабы мы смогли умереть вместе, нежно прижавшись друг к другу! О святой Самбуччо! Наконец-то два истосковавшихся сердца соединятся в едином порыве! Ах, моя дорогая мамочка была бы так счастлива, так счастлива, если бы знала, что мои последние минуты не будут омрачены тоской по любящим глазам моей несравненной, моей обожаемой Кармен! Дьос мио, чувства, переполняющие мою исстрадавшуюся душу, не выразить словами, но я рискну… Девушка перестала слушать. Во-первых, от жениховских восторгов у нее уже успела разболеться голова, а во-вторых, ее душу тоже переполняли чувства… Только вот абсолютно противоположные. Ее Педро, к которому она так рвалась, по которому так тосковала и которого она наконец нашла, совершенно ее не радовал. Та самая «неприспособленность к жизни», что раньше так ее умиляла, сейчас почему-то не вызывала у испанки ничего, кроме раздражения. Его утонченность на поверку оказалась изнеженностью, неторопливость – ленью, а осмотрительность – банальной трусостью. Упоминание в каждой фразе «дорогой мамочки» выводило из себя, а по поводу и без повода призываемые святые всей толпой вязли в ушах. Виданное ли дело – Педро торчит здесь уже почти три дня и даже не попытался сбежать! Конечно, проще стенать и рвать на груди шелковую сорочку, чем «без толку противиться судьбе»… – О Санта Мария! – голосил дон Педро, порываясь «прижать к груди» свою сердитую невесту. А та повела себя странно: бесцеремонно отпихнула опешившего молодого человека и рявкнула: – Да прекрати же ты визжать наконец! – Кармен… но как же… разве ты не хочешь войти во врата рая рука об руку со своим единственным?! – Хочу! – отрезала девушка, сосредоточенно ковыряясь кинжальчиком в замке. – Лет в девяносто… и не с тобой! – Как?! – ахнул Педро, хватаясь за сердце. – Так! – Девушка поняла, что помимо хитроумного замка дверь ко всему прочему закрыта на засов снаружи, и пнула ногой каменную стену. – О, каррамба! И зачем я только сюда за тобой потащилась?! Услышав такие слова от своей нареченной, дон Педро – невероятно, но факт! – лишился дара речи аж на целых пять минут… – Что я вообще в тебе нашла?! – кипятилась испанка, пиная стену, которая, в сущности, тут была совершенно ни при чем. – И какой черт тянул меня за тебя замуж?! Ты ведь не то что меня – ты себя защитить не можешь! Правильно мне папа говорил: не все то золото, что блестит!! – Но, сокровище мое… – жалобно пискнул отвергнутый жених. – Мы же дружили с детства! А как же свадьба?! – Дружба дружбой, а колечки – врозь! – безапелляционно заявила Кармен. – Да и как ты можешь даже заикаться о свадьбе, когда мы с тобой заперты в этом обезьяннике и… – Где? – Мне Аркадий рассказывал про такое место, куда сажают на время… по описанию очень похоже… – Девушка вспомнила веселую улыбку молодого врача, и у нее на глаза навернулись злые слезы. – Из-за тебя я торчу здесь и даже не знаю, что с ним! А ты… ты совсем другой! Уж Аркадий не стал бы тут святых на помощь звать и в истериках биться! – Аркадий?! – сделал попытку возмутиться дон Педро. – Кто он такой?! Ты променяла меня на какого-то… – Это я, дура, ЕГО на тебя променяла! – выкрикнула Кармен. – И бросила там, во дворце, а теперь сердце на части рвется! Еще и ты тут… на нервы действуешь!! – О Мадо… – Еще хоть слово услышу, – сузила глаза темпераментная испанка, – и в райские чертоги ты пойдешь один… сию же секунду!! И прекрати наконец эти свои «Мадонны» и «Санта Марии»! У бедной Непорочной Девы от твоих воплей уже уши заложило! Педро испуганно притих. Дворец Белой Колдуньи был готов от счастья сам рассыпаться на кирпичики и сложиться горкой… Стоящая по другую сторону двери старуха удовлетворенно хмыкнула и сказала сидящей рядом кошке: – Гляди-ка! Неужто утихомирился? Боевая девка, ничего не скажешь… – Мрр… Матр-риархат? – Чего? – Н-неважно… потом расскажу, вам-м понр-равится! А девица действительно не пр-ромах! И хугглу два клыка выбила… – Врешь! – изумилась хозяйка, вспомнив, как выглядит хуггл (этакий громила, отличающийся несоразмерной своим габаритам дурью, когда он шел, создавалось впечатление, что каменная стена движется). – Ну девчонка! – Дьос мио, – донеслось из камеры, – если бы я знала, за кого собираюсь замуж, ноги бы моей тут не было! Ну ничего! Аркадий обязательно за мной придет! Обязательно! И вытащит меня отсюда!! – Конечно, – хихикнула колдунья, отходя от двери, – вытащит… И меня заодно… Кто из нас с тобой, милочка, его больше ждет – надо еще подумать! Экие вы все горячие… Молодо-зелено! Пошли, кошка. Хоть поспать, что ли, пока этот изверг примолк… а то потом, как сюда еще и герой явится, не до того будет… Стемнело. Лесная опушка тонула в фиолетовых сумерках. Порывистый холодный ветер гнул ветви деревьев и пригибал к земле высокую траву. Боевой конь сонно помаргивал ресницами, время от времени кося глазом на сидящего с опущенной головой хозяина. Хозяин, он же доблестный сэр Эйгон, из своей прострации так и не вышел. Сидел на пне, ни о чем не думал и лишь прислушивался к пустоте внутри. Он даже не поднял голову, когда окружающую тишину нарушили дробный стук копыт со стороны дороги и мужские голоса. Конь предупреждающе фыркнул, навострил уши и ткнул безучастного ко всему хозяина мордой. Хайден дернул плечом и уже снова собрался было погрузиться в пучину своего горя, но ему помешали. Кусты, скрывающие тропинку, раздвинулись, и на опушку выехали два всадника. Один – сухопарый седой воин с генеральской нашивкой на воротнике форменного армейского камзола, второй – коренастый плечистый мужчина с бронзовым от загара лицом, тяжелым квадратным подбородком и властным взглядом. Соизволивший-таки поднять голову барон не без удивления узнал в последнем самого правителя Наорда, диктатора государства Тайгет. Его величество пребывал в раздражении. – Генерал, мне надоело повторять одно и то же! – говорил король своему спутнику. – Кроме вас, мне не на кого оставить столицу! – Ваше величество, – негромко возражал воин, – но вы же не можете ехать туда в одиночестве! Это опасно! – Я уверен, что Аркадий еще не добрался даже до Семимильного болота, – сказал диктатор, – поэтому вы можете успокоиться насчет того, что со мной что-то случится в Разломе. Я перехвачу их, самое дальнее, на Равнине и вернусь назад. Хайден, услышав знакомое имя, с трудом вырвался из лап своего отрешенного состояния и прислушался к разговору. – До Равнины еще доехать надо! – сказал седой генерал. – Мы не можем так рисковать, ваше величество! Поэтому в сотый раз вас прошу – позвольте мне отправиться с вами! – А пока мы будем болтаться неизвестно где, мои «верные» подданные, по примеру королевы, лишат меня трона? – Правитель придержал коня и посмотрел в лицо сопровождающему. – Зафир, кроме тебя, мне положиться, к сожалению, не на кого. Я не приказываю, я прошу – вернись в столицу и замени меня на несколько суток. – Возьмите хотя бы охрану! – Ей я не доверяю. Кроме того, большинство этих ребят скорее предпочтет умереть, чем идти к Белой Колдунье. Ты же знаешь, как у нас обстоят дела с патриотизмом и верностью короне… Наорд замолк, заметив наконец Хайдена. Тот подумал, поизучал взглядом загорелое лицо диктатора, и встал, чуть склонив голову в поклоне. Странно, но никакой особенной ненависти он к его величеству почему-то не чувствовал. – Приветствую вас, рыцарь, – в свою очередь приложил руку к груди вежливый правитель. И после небольшой паузы спросил: – Мне показалось или я где-то мог видеть вас раньше? – Возможно, – ответил барон. – На поле боя. – Но вы не из Тайгета? – Я из Эндлесса, – спокойно пояснил рыцарь. – Сэр Хайден Эйгон, барон Эйгон Эндлесский, к вашим услугам. Имел честь с вами встречаться, если память мне не изменяет, в четвертой приграничной войне. У диктатора была отличная память на лица, он прищурился и кивнул: – Отряд рыцарей Золотого Щита, личная охрана короля Сигизмунда? Я прав? – Да, ваше величество. – И… если не ошибаюсь, вы и есть тот самый «Хайд», о котором мне все уши прожужжал ваш друг Аркадий? Хм, я думал, вы уже встретились и направились к Разлому вместе… Хайден не ответил. Слегка пожал плечами и снова опустился на пень. То, что сидеть в присутствии коронованной особы – крайне дурной тон, его сейчас не очень заботило. Упомянутую «особу», впрочем, тоже… – Генерал, – повернулся Наорд к своему спутнику, – обстоятельства сложились так удачно, что в одиночестве мне, кажется, ехать не придется. Несомненно, сэр Эйгон составит мне компанию. Поэтому возвращайтесь во дворец, и прекратим наконец спорить. Генерал Зафир сделал большие глаза и, понизив голос, проговорил: – Но, ваше величество, разве вы не слышали – он из Эндлесса! – Слышал, и что? – Но он же – враг! – С Эндлессом мы больше не воюем, – коротко ответствовал правитель. – Как только вернусь, лично напишу Сигизмунду. У меня несколько… изменилась точка зрения. Генерал не нашелся что ответить. Диктатор легко спрыгнул с коня и приказал: – Возвращайтесь во дворец. Сопровождать меня не нужно, и это больше не обсуждается! – Да, ваше величество… – выдавил из себя ничего не понимающий воин и поворотил лошадь к дороге. – Слушаюсь, ваше величество. Смею надеяться, что все будет благополучно… – Я тоже! – ухмыльнулся правитель и, проводив спутника взглядом, повернулся к молчащему барону: – Так что у вас произошло, сэр? Почему вы не с Аркадием? – Потому что… потому что… – Хайден махнул рукой. – Неважно! Зря вы отпустили почтенного генерала, ваше величество. – Вы все еще хотите что-то написать мечом у меня на лбу? – улыбнулся правитель, подходя ближе. – Я слышал устный отчет о ваших буйствах в трактире… Кстати о мече – я полагаю, это ваш? – Он снял с седла лошади завернутый в тряпицу знакомый клинок. – У конвоиров отобрал. Держите. – Спасибо… – улыбнулся Хайден. – Но ехать вам придется одному. Я останусь здесь. – Зачем? – Я не хочу никуда идти. Вдогон за сэром Аркадием отправились Лир с Барбузом, они справятся без меня… – А почему вы так в этом уверены? – Наорд, всю жизнь общавшийся с воинами на равных, запросто присел рядом с бароном на пень. – Или вам попросту все равно? – Не знаю, – хмуро ответил Хайден, который всегда чувствовал себя немного скованно в присутствии королевских особ. Диктатор внимательно посмотрел в лицо барону и сказал: – Я знаю, кто вы такой, сэр. Ваш замок пострадал в последней войне, он стоит почти на границе, мне докладывали. Правда, я слышал, что никто не выжил… – К сожалению, мне повезло больше, чем моей семье. – Вы так хотите умереть, славный рыцарь? – Наорд приподнял брови. – Почему? Хайден помолчал, сосредоточенно глядя в землю, и заговорил. Сам того не желая, он рассказал практически незнакомому человеку, более того – королю, да еще и королю изначально вражеского государства, историю всей своей жизни. О своей семье, о том страшном февральском утре, о падении родного замка, о смерти жены… Он говорил, говорил и почему-то не мог остановиться. Возможно, молодому барону надо было просто освободиться, поделиться своей болью, возможно, искренняя заинтересованность диктатора вызвала ответную откровенность… Как бы то ни было, когда спустя час Хайден наконец умолк, он почувствовал, что гнетущая пустота в душе начала сдавать свои позиции. Правитель Тайгета, ни разу не перебивший молодого барона, вдумчиво дослушал его печальное повествование, помолчал и сказал: – Мне кажется, мы с вами чем-то похожи, сэр. Хайден вопросительно посмотрел на диктатора. Тот невесело улыбнулся: – Да, похожи. Я, разумеется, не терял близких при таких обстоятельствах, как вы, но… Хотите, я тоже расскажу вам одну историю? Барон кивнул. Не то чтобы ему этого очень хотелось, но ведь Наорд его выслушал! И демонстрировать сейчас свою незаинтересованность было бы проявлением полнейшего неуважения к собеседнику. – Когда-то, – начал государь, – когда я был очень молод и еще не вступил в права наследования, я оказался по делам в одном королевстве. В сильном, богатом, красивом… Я много где был, но такого совершенства не видел никогда. Я был сражен почти идеальным внутренним устройством страны, ее дворцами, ухоженными, щедро дарящими землями… я влюбился в это королевство, как влюбляются в женщину! И когда пришло время возвращаться домой, я взглянул на свою страну другими глазами. Тайгет не выдерживал никакого сравнения с королевством моей мечты. Он был мал, беден и грязен. Люди здесь улыбались редко и еще реже делали это искренне. На международной арене моя страна была ничем… И я не захотел править этим государством. Я захотел быть королем Эндлесса. Да-да, вашего Эндлесса. Он стоял у меня перед глазами, не давая спокойно жить! Не успев похоронить отца и занять трон, я объявил Сигизмунду Эндлесскому войну. Я ее проиграл. Мы понесли огромные потери… Но я не остановился. Вторая война, третья, четвертая – на которой мы с вами встречались лично, сэр Эйгон, потом, наконец, пятая… И не сомневайтесь, я бы развязал шестую, но… – Что-то вам помешало? – Да. – Наорд бросил серьезный взгляд на барона. – Я понял, что могу потерять то единственное, что у меня есть сейчас, в погоне за тем, что моим никогда не будет. За тем, что мне, в сущности, и не нужно. Да и кто поручится, если я даже и заполучу Эндлесс, что он через несколько лет не превратится в подобие Тайгета? – Диктатор покачал головой и промолвил: – Вот в этом-то мы с вами и похожи, сэр. Мы оба жили иллюзиями. Вы – иллюзией былого счастья, я – иллюзией чужой славы… Величие Эндлесса застило мне глаза. А вы, сэр, потеряв тех, кого любили, предпочли вообще больше не любить никого и ничего. И что мы с вами получили в результате? Моя страна молча гибнет по моей же вине, а ваши товарищи ушли туда, откуда не возвращаются, хотя не исключено, что с вашей помощью и вернулись бы… Может, я говорю путано и непонятно, но кое-что я понял точно: прошлое должно оставаться в прошлом. И мне бы хотелось, чтобы вы тоже это поняли, сэр Эйгон. Хайден не ответил. Правитель помолчал, закинул голову, глядя на вечернее небо, и встал: – Что же, мне пора. Солнце уже село, а мне еще всю ночь сквозь Гнилые пущи пробираться. Боюсь, генерал Зафир не захочет править вместо меня, если вдруг что случится. – Он улыбнулся и вскочил в седло. – Удачи, сэр Эйгон! Не кривя душой – я был действительно рад знакомству с вами. Наорд развернул лошадь и пустил ее галопом через колышущуюся под ветром рощу. Там, где она заканчивалась, за пересохшей рекой, начинались Гнилые пущи. Скоро совсем стемнеет. Если поторопиться, гиблый лес можно пересечь часов за семь-восемь… И если гнать во весь опор, не останавливаясь, Гниль не успеет ему ничего сделать. Такое уж у нее свойство – хватает только притомившихся, которые бредут медленно, да спящих… Лошадь у правителя была молодая, сильная, самая лучшая из всех на королевской конюшне, потому он ее и выбрал. И Аркадию тоже не последнего одра дал, так что парню, по идее, ничего особенно страшного грозить не должно… Позади раздался хруст веток и топот копыт. – Ваше величество! – послышался голос молодого барона. – Подождите меня! Диктатор придержал разогнавшегося скакуна и обернулся. Хайден верхом на верном коне догонял его. – Вы правы, ваше величество, – сказал барон, поравнявшись с государем, – прошлое должно оставаться в прошлом! В сущности, у меня ведь никого больше нет, кроме сэра Аркадия, Кармен и Феликса. И я должен их найти, пока не потерял так же, как Эллис… Гнилые пущи теперь, глубокой ночью, полностью соответствовали своему названию. Холодно, сыро и тихо – как в могиле! Аркаша дрожал как цуцик, закутавшись в, казалось бы, теплый плащ. Только тот не грел. – Феликс! – проклацал зубами вирусолог. – Ну давай привал сделаем, хоть костерок разведем, погреемся! Окоченел уже весь! – Нельзя, – ответил нахохлившийся от холода птиц. – Гнили только этого и нужно! – Да нет тут никакой Гнили! – в сердцах воскликнул медик, глядя со спины коня на землю. – Трава как трава, камни как камни! Полночи тащимся, и ничего! Хватит меня детскими байками запугивать… – Он решительно натянул поводья. – И вопи хоть на всю страну, мне это что пинцетом о пробирку! Все! Полчасика передохнем, с нас не убудет… Молодой человек спрыгнул с лошади и начал присматривать подходящее место для костра. Таковое нашлось сразу же, как будто только их и ждало, – плоская ровная площадка, почти без травы, рядом с ветвистым деревом. Не обращая внимания на занудное карканье древнего мифа, Аркадий шустро нагреб ломких веток, свалил их кучкой, минут десять попыхтел над огнивом, добился-таки искры и разжег огонь. В теплом оранжевом свете весело пляшущих язычков пламени лес уже не казался таким мрачным… – Слезай! – весело позвал Ильин все так же сидящего в седле на своем коне феникса. – Перекусим чем бог послал… Точнее, не бог, а ваш хитромудрый диктатор. Ну-ка, чего он мне тут вкусненького в мешок положил? О, копченые ребрышки! Прямо как в воду глядел, я их люблю… Хлеб, это понятно… Пирожки… Ватрушки. С яблочным повидлом… Печеная курица… – Вандал! – всплеснул крыльями феникс, в ужасе глядя на покрытую румяной корочкой цыплячью тушку в руках вирусолога. – Как ты можешь это есть?! – А чего? – Аркаша впился зубами в аппетитную куриную ножку. – Очень вкусно… а то в последнее время какую только гадость есть не приходилось… Ммм… Хочешь? – Нет!! – закачался зеленеющий древний миф, поспешно отводя глаза от «кошмарного зрелища». – Ой, извиняюсь, – смутился медик, – ну… на вот хоть ватрушку пожуй! Она тоже ничего вроде, хоть я до выпечки еще не добрался… Хм, а во дворце, я смотрю, готовят не в пример лучше, чем в столичных трактирах… ням-ням… Феликс поймал клювом брошенную ему вирусологом ватрушку, зажал ее в лапе и, отщипывая по кусочку, проговорил: – Никакого понятия… Я же птица все-таки! Посмотрел бы я на тебя, если бы кто-нибудь сейчас здесь хорошо прожаренного покойничка за обе щеки уплетал… – Если ты пытаешься испортить мне аппетит, – жизнерадостно прочавкал Ильин, – то сделай себе зарубку на клюве – бесполезно! Я в морге бутерброды ел! – Где-где? – В морге. Это такое место, где покойников до похорон передерживают, в холоде, чтоб не испортились и товарный вид не потеряли, – охотно пояснил Аркадий, выбрасывая в темные заросли за спиной начисто обглоданные куриные кости и принимаясь за любимые ребрышки. Феникс выпучил глаза: – А ты другого места для трапезы найти не мог?! – На тот момент не мог… – Аркадий пожал плечами. – Приятель мой там сторожем подрабатывал, правда, он не микробиолог, он хирург… Ну в общем, я подменял его иногда. Делов-то – помещение покараулить… А бедному студенту, знаешь, не до жиру! И то я вообще не понимаю, на фига в морге сторожа нужны?! Чего там воровать? Столы и трупы? – Давай без подробностей! – подавился ватрушкой птиц. – Сам спросил! Ну как скажешь… – Аркаша приступил к уничтожению пирожков. – Короче, весь день бегаешь, поесть некогда, а сторожем все равно особо не разоспишься. Вот, бывало, для порядку зал обойдешь, да и за стол по бутеру вдарить! С колбаской… Кстати, а колбасы мне сюда не положили? Ну-ка, ну-ка… О! Слушай, Феликс; я этого короля просто скоро уважать начну! И с колбасой не подвел… Блин, как пахнет-то вкусно! А я уже обожрался, кажется… Ладно, колбаской завтра займусь… А это у нас что? Буль-буль… Винцо. Очень стоящее, между прочим. Глотнешь? – Алкоголь – яд! – наставительно заметил древний миф, выклевывая из ватрушки сладкий джем. – Не пью и тебе не советую, ибо… – Ладно, ладно, обойдемся без нотаций! – хмыкнул Ильин, затыкая пробкой ополовиненную флягу. – Не водка же… Еще ватрушку дать? Или пирожок? Тут с капустой есть… – Не надо. – Птиц стряхнул с седла крошки. – Мне после твоих рассказов как-то уже не очень кушать хочется… – Ой да брось ты! – фыркнул медик. – Это еще что! Вот как я один раз влетел из-за этого морга – вот это действительно страшно… Нравилась мне одна девчонка, второкурсница с параллельного потока. Девочка-дюймовочка, ни с кем ни-ни, мамина дочка, мораль превыше всего… Я и клюнул! То-се, кино, кафе-мороженое, консерватория, стихи даже ей читал, чтоб окончательно прониклась, какой я распрекрасный романтический принц… Короче, месяца три за ручки держались, а потом до поцелуев все-таки дошло. И в процессе я понимаю, что девочка целуется так, как нашим общажным примадоннам во сне не снилось! Я прибалдел, конечно, да возьми и ляпни: «А где ты так здорово целоваться-то научилась?» А она, этак реснички опуская, отвечает: «Мы летом практику в морге проходили… Мне Ленка на трупах показывала!» Представляешь?! Я чуть ласты не склеил… А она, понимаешь ли, до сих пор не догонит, почему я от нее шарахаюсь! Главное, я до нее ведь с этой Ленкой встречался почти год… – А-а-а! – вдруг завопил феникс, глядя куда-то за спину Аркадия и суматошно хлопая большими крыльями. – Вон она! Вон! – Кто?! – подпрыгнул вирусолог. – Ленка?! – Да нет! – голосил птиц. – Гниль!! – Где?! – Аркаша вскочил на ноги и обернулся. – Ептыть-колдыптить… Под деревом, оплетая узловатые, выступающее из земли корни, колыхалось нечто. Мерзкого белесого цвета, без какой-либо определенной формы, но тем не менее с длинными хлюпающими отростками… Запах от этого «не пойми чего» шел соответствующий – смесь застарелой плесени и дохлых лягушек… То есть нюхать этих самых лягушек вирусологу еще не доводилось, но он почему-то был уверен, что они именно так вот и пахнут! – Скорее на лошадь! – истерично прокаркал древний миф. – Может, успеем сбежать, пока… а-а-а!!! – У-у-у! – передернуло Аркашу. До лошади он добраться не успел… Белесая субстанция с противным чавканьем обвила его ноги и поползла выше. Тело начало неметь. – Феликс! – прохрипел корчащийся медик. – Слазь с седла, дубина! Ты же – солнце! Она тебя… испугается… – Я ее сам боюсь! – затравленно вякнул перепуганный птиц, бестолково топчась лапами по седлу. Лошади, увидев Гниль, забили копытами и принялись брыкаться… – Должник… тоже мне… – еле слышно выдохнул Аркадий, из последних сил пытаясь высвободиться. – Легенда… паршивая… меня уже… переваривать начали… Гниль, довольно хлюпая, обволокла его полностью. Слабо трепыхаясь в скользких вонючих объятиях и задыхаясь от недостатка воздуха, вирусолог простонал: – Эх, Кармен… не повезло тебе с героем! Сожрет его сейчас эта бледная трепонема, килограмм пенициллина ей в… Гниль содрогнулась и, колыхаясь как желе, схлынула вниз. С трудом удержав равновесие, почти задохнувшийся Аркаша жадно хватал ртом воздух. Феликс, прекратив пугать лошадей своими воплями, недоуменно разинул клюв: – Как у тебя это получилось?! – Не знаю… – заплетающимся языком ответил молодой человек, ощупывая себя со всех сторон. – Но она же тебя почти что съела! – Ну да… – Ильин тряхнул головой и посмотрел на жалобно жмущуюся у корней дерева Гниль. – Съела. Практически… Я уже со всеми попрощался… Тебя напоследок обматюкал, ее добрым словом помянул… а она вдруг – раз! – и в кусты! – Каким словом? – почему-то заинтересовался древний миф. Аркаша неуверенно пожал плечами и, подумав, повторил: – Килограмм пенициллина тебе… Опаньки! Феликс! Ты видишь?! – Вижу! – радостно захлопал крыльями птиц, наблюдая, как жуткая субстанция, сжавшись до размеров детского плевка, поспешно утекает в землю. – Так вот чего она так испугалась! Слова этого… непонятного… – «Килограмм»?! – не поверил медик. Феникс страдальчески щелкнул клювом: – Да нет! «Пенициллин»! Это что-то колдовское? – Нет, конечно! Пенициллин – это же известный антибиотик… – Что? – Ладно, ты все равно не поймешь. Такой препарат, короче, древний, как бивни мамонта, его еще в Античности греки из пенициллиновой плесени получали… Не скажу, что панацея, но многие инфекции его не переносят. А эта ваша Гниль, похоже, даже само название не переваривает! – И хвала солнцу! – заявил древний миф. – Теперь нам точно ничего не грозит… ПЕНИЦИЛЛИН!! – грозно каркнул он на робко сунувшийся было из-под корней белесый студенистый отросток. Тот чавкнул и исчез. – То-то же! – удовлетворенно резюмировал птиц. – Аркадий, ты наелся? – Вполне. – Медик подобрал с земли мешок с остатками припасов, завязал и подвесил его к седлу своего коня. – Согрелся? – Да вроде… – Тогда поехали. Хоть бояться нам уже нечего, но поторопиться все-таки стоит… Невдалеке, под хруст ломаемых веток, раздался перепуганный рев вперемежку с пронзительными мальчишескими криками. Путешественники переглянулись… – Эй, там! – заорал Аркадий, вонзая шпоры в бока лошади. – Держитесь!! Мы сейчас! Круша в щепки многострадальный лес, оба ломанулись на крики, вопя в два голоса грозное «пенициллин!!!»… Чуть не опоздали – лежащие на земле два полупрозрачных белых кокона уже едва-едва шевелились. Аркадий бесстрашно спрыгнул с коня и, топнув ногой, рявкнул во всю мощь легких: – А ну сгинь, пакость! Пенициллин, я тебе сказал!! Гниль слетела с предполагаемых жертв одним махом. Медик для профилактики прошелся по всей группе известных ему антибиотиков, убедился, что двум валяющимся на земле и медленно приходящим в себя бедолагам больше ничто не угрожает, и присмотрелся повнимательнее… – Лир?! Барбуз?! – Аркадий… – слабо пискнул горе-проводник, счастливыми глазами глядя на изумленного вирусолога. – Мы вас все-таки нашли! – Это еще кто кого… – Растягивая рот до ушей, медик протянул ему руку. – Хватайся, экстремал! И скажи спасибо, что батя меня семь лет назад к себе на завод литейщиком не затащил! А то всем нам тут сейчас было бы очень весело… …Ночь закончилась вполне благополучно – Гнилые пущи остались позади, все были живы и здоровы, разве что Лир сорвал голос, Барбуза до сих пор потряхивало от лесных впечатлений, а Аркаша постоянно чихал и пугал сотоварищей страшными словами «грипп» и «ОРЗ»… Что касается феникса, то для него события минувшей ночи прошли безболезненно. Напугаться по-настоящему и в результате этого сгореть он попросту не успел, простуда его не брала, а голосовые связки у древней легенды были еще те… Куда там дону Педро! Где-то к полудню, вырвавшись из объятий тенистых пущ, вся компания оказалась на небольшом зеленом пригорке, с которого открывался живописный вид на… – Болото?! – простонал вирусолог. – Опять – болото?! Не хочу! Не пойду! Надоело!! – Да что ты так кипятишься? – не понял Феликс, который, ясное дело, и понятия не имел о сравнительно недавнем знакомстве медика с подобным же типом земного ландшафта. – Ничего особенного! Топь, и все… – Это тебе «и все»! У тебя – крылья! – заявил Ильин, поглядывая на «любующегося облаками» Лира. – А мы уже раз в таком искупались, и что-то по новой мне не хочется! Я еще с ночи не оттаял! – Через любое болото, даже Семимильное, пройти можно, – щелкнул клювом птиц. – Надо просто дорогу знать… – А ты знаешь, да? Чего глазки отвел?! Знаешь?! – Теоретически, – неуверенно каркнул Феликс. – Я же через него летал! Ходить, правда, не пробовал… – Во-во! – хмуро сказал Аркадий, спешиваясь. – Ну что ж делать, надо так надо… А лошадей как же? – Он вынул из-за пазухи аккуратно сложенную карту, заботливо предоставленную его величеством, и разложил на травке: – Вот, видишь – тут после болота еще Равнина какая-то… – Не какая-то, а большая, – заметил феникс. – И песчаная. – То бишь на своих двоих мы еще неделю до Разлома будем топать! – уверенно заключил Аркаша. – Нет, мне это совсем не нравится… – Коней надо брать с собой, – кивнул Барбуз. – Я-то что, я дойду… А вы с Лиром – нет. – Сложно… – просипел горе-проводник, опытным взглядом окидывая необъятные топи. – Если из нас кто провалится – вытащить сможем, а вот лошадь… Она же столько весит! – Тем более их у нас две, – поддакнул птиц. Ильин с досадой фыркнул: – Без тебя заметили! Вот был бы ты, страус, пегасом, а не фениксом, никаких проблем бы не было… – Он задумался, что-то вдруг вспомнив. Внимательно осмотрел людоеда с головы до пяток, и спросил: – Барбуз, извини, что напоминаю… Твоя супруга как-то сказала, что ты бревнами в городки играешь? – Было дело… – смутился людоед. – А поскольку штук зараз сможешь поднять? – Не знаю, я не проверял… Вы плот сделать хотите, да? И на него – лошадей? – Утопнет! – высказался паренек. – А с лошадями – точно! – встрял птиц. Вирусолог замотал головой: – Да нет! Я про другое! Хорошее бревно весит где-то как наш Лир, так? – Ну да… – все еще не очень понимая суть, ответил великан. – Ага, значит, это килограммов пятьдесят, не меньше… – принялся считать медик. – Одна лошадка, если вдуматься, около четырехсот кило – эти не очень крупные… – Тайгетские рысаки, – ввернул всезнающий Феликс, – они низкорослые, но выносливые. Такого коня даже лучшие скакуны Эндлесса не всегда обскачут! – Не сбивай ты меня с мысли! – прикрикнул Аркадий. – Так вот, что я имел в виду: в пересчете на бревна одна лошадь – это восемь штук! Бородавчатый, ты столько поднимешь? – Наверное, – пожал плечами людоед. – Попробовать надо! Без долгих раздумий Барбуз, поплевавши на руки, подлез под тугое брюхо стоящего к нему ближе коня, поднатужился и поднял обалдевшее животное вверх. Лошадь начала было ржать и вырываться, но потом, по-видимому, решила, что на ней ездили всю жизнь, а она – ни на ком и ни разу, посему успокоилась… – И как? – живо поинтересовался молодой врач. – Терпимо или не удержишь? – Да ничего… – ответил великан, для верности обежав пригорок, и широко улыбнулся: – Донесу! Ежели брыкаться не начнет… Лошадь всем своим видом дала понять, что уж чего-чего, а этого от нее теперь никто не дождется! Ее товарка завистливо фыркнула и с интересом посмотрела на Аркадия. Тот замотал головой: – Не-не-не, дорогуша, даже не мечтай, я не грузовой кран! Барбуз, поставь транспортное средство на землю, успеешь натаскаться… Предлагаю одного коня оставить тут, пускай пасется себе, а второго взять. Мы с Лиром ребята стройные, вдвоем поместимся. Феликс сам долетит, ничего ему не сделается… А теперь, господа, предлагаю наполнить… – Бокалы? – каркнул птиц. – Аркадий, не спаивай молодежь! – Да не бокалы, зануда, – сморщил нос Ильин. – Желудки! Во-первых, Барбузу меньше нести придется, а во-вторых, я еще колбасу не попробовал и с ночи проголодаться уже успел… – Поторопиться бы! – напомнил древний миф. – А то с вашими привалами через каждые сто метров… – Война войной, а обед – по расписанию! – заявил Аркаша, развязывая мешок. – Впрочем, если ты на диете, я в тебя еду силком не запихиваю… Парни, налетай! – Ладно, ладно, я передумал! – обеспокоенно закудахтал феникс, видя, с каким энтузиазмом троица принялась потрошить сумку с провизией. – Ватрушку дайте! Нет, две… Или нет, четыре! Про запас! А то ведь все слопаете, троглодиты… Основательно подкрепившись, то есть уничтожив за полчаса все припасы (чему немало помог вечно голодный людоед), товарищи двинулись дальше. Наученный горьким опытом Аркадий, ступив на территорию Семимильного болота, выспросил у Феликса в подробностях – не шастает ли тут чего зубастого, и, если шастает – прокатит ли в таком случае уже известный «пенициллин»? Древний миф подумал и ответил, что Гнили тут точно нет, стало быть, медицина бессильна, а что касается обычных болотных жителей – то эти, пожалуй, встретиться могут. Так что меч лучше далеко не убирать… На встречный вопрос скисшего медика, кого именно птиц имел в виду под «болотными жителями», окрыленный феникс пустился в подробное перечисление: – Для начала самый тут главный дед Болотник. Тутошний хозяин. Он такой зеленый-зеленый, с длинной бородой и весь опутан тиной… В общем-то не злой, но если кто в топи увязнет – на дно утащит, для компании… – Для чего? – удивился Ильин, перепрыгивая с кочки на кочку. – Для компании! – повторил птиц. – Ему скучно тут одному, он мужскую компанию уважает, а в болоте все остальные – женского полу… О чем с ними разговаривать? Мозги сопревшие, кроме как путников с дороги сбивать и кувшинки в волосы заплетать, больше ничего не умеют! Хотя нет, если, к примеру, кряксу взять, то она еще и убить кого может… – С этого места поподробнее! – попросил Аркаша, на всякий случай держа руку на рукояти меча. – Кряксы – это утонувшие в болоте женщины, которые при жизни сильной злобностью отличались! – проявил эрудицию Лир. – Они не только здесь, они везде водятся! Я сам таких видел несколько раз, на том болоте, где мы… ну вы помните! Меня они не тронули, я тогда чудовищем был… А человека – могут! Дюже вредные тетки. И страхолюдные-э… – Типа кикимор, что ли? – блеснул скудными знаниями мифологии вирусолог. – Кикиморы – это еще не страшно, – каркнул Феликс. – Хотя от них добра тоже не жди. Любят путников пугать, за ноги хватать да кочками прикидываться… Наступил – а она как завопит дурным голосом, как подпрыгнет, как нырнет – и ты уже в грязи бултыхаешься! А там уж и караконджалы тут как тут… – Это еще кто? – Медик снял меч с пояса и для пущей уверенности ткнул им следующую кочку, на которую собирался шагнуть. Кочка оказалась настоящей – не орала и не дергалась, поэтому шаг был сделан без промедления… – Караконджалы, – скривился Лир, – это самая погань! Ни мужчины, ни женщины, рогатые, косматые и до того безобразные, что по сравнению с ними кряксы, какую наугад ни возьми, – королевы! А эти… нападают на людей на болоте, разума лишают, а потом ездят на них верхом до первых петухов… – А как петухи запоют, – закончил птиц, недовольный тем, что его постоянно перебивают, – так утаскивают несчастных в самое сердце трясины и замучивают до смерти!! – Встречу вашего диктатора, – в сердцах заявил Аркадий, – по тыкве настучу! Он хоть бы пометки на карте сделал, что ли! А то я, как всегда, обо всем узнаю последним!! – Он, наверное, решил, что вы и так знаете… – предположил Лир. Вирусолог пасмурно буркнул: – Ага, конечно… Типа я тут самый умный… А ты чего, мелкий, такой спокойный? Если что – ведь бить же будут! – Меня не будут, – словно извиняясь, сказал паренек. – Караконджалы людей с голубой кровью не трогают, она для них – чистый яд! А мы ведь князья… – Тьфу! – психанул Аркаша. – А еще говорят, что происхождение в наше время значения не имеет! Один – барон, второй – князь, третий – сын Солнца, видите ли, у всех на него аллергия, про Барбуза и говорить нечего – на него наезжать только у олигофрена ума хватит… А если я не дворянин какой-нибудь и не шкаф три на четыре, так и что – можно сразу панихиду заказывать?! Спутники промычали вместо ответа что-то невразумительное, но, даже и не глядя на их виноватые физиономии, можно было понять – медик прав. Разумеется, сына потомственного рабочего это чрезвычайно расстроило. Да настолько, что он, забыв в очередной раз ткнуть следующую кочку мечом, со злостью опустил на нее ногу… И зря в общем-то опустил. Кочка подпрыгнула, издала злорадный визг и скрылась под болотной жижей. Бывшая звезда вирусологии, извергая страшные проклятия (хорошо хоть на латыни, а то его спутников на раз бы паралич разбил), плюхнулся в тину, подняв фонтан зелено-коричневых брызг. Идущий следом Лир от неожиданности оступился и полетел следом. Барбуз, до которого доходило медленнее, равновесие все-таки удержал… Феникс уже распахнул клюв, чтобы отпустить по поводу неосмотрительности медика какую-нибудь подходящую цитату из Басе, но ему не дали: болото пошло крупными пузырями, и появились караконджалы! – Бежим!! – завопил Феликс, бестолково кружа над барахтающимися в грязи приятелями. – Как мы тебе побежим?! – отплевываясь, прохрипел Аркаша, карабкаясь обратно на скользкую кочку. Лир, уцепившись за его пояс, вылез следом, но бежать все равно уже было некуда. Штук девять жутких страшилищ, действительно рогатых, волосатых и зубастых, успели взять их в плотное кольцо. Комплекцией они, конечно, уступали тому же Барбузу, но, в отличие от последнего, не имели на загривке тяжелую лошадь и явно превосходили количеством… – Человек рождается голым, мокрым, голодным… и это еще только начало! – мрачно констатировал вирусолог, со вздохом берясь за меч. – Ну ладно… По сравнению с твоим дедушкой, Лир, они будут посубтильнее! Так ведь и того уделали… Эй, хмыри болотные! Чего надо?! Те не ответили. То ли вообще говорить не умели, то ли считали зазорным общаться с человеком, неизвестно. Просто царапнули когтями кочки и, не сговариваясь, бросились на опешивших путников… – Врешь, не возьмешь! – заревел Ильин, размахивая мечом. Правильно пользоваться им он не умел, поэтому восполнил качество ударов их количеством. Одного из караконджалов даже задел. По уху. Что в общем-то положения не улучшило… Феликс бестолково метался над головами дерущихся, норовя клюнуть кого-нибудь из нежити в темечко. Не получалось – мешали рога. Кроме того, что-то не очень боялись болотные твари крылатого сына Солнца! Кидались так же рьяно, как на остальных, и страха никакого не выказывали… Лир поступил в данном случае мудрее всех: отпрыгнул на дальнюю кочку и тяпнул сам себя зубами за большой палец руки. Присосался к ранке, набрал в рот немного собственной «голубой» крови и принялся методично оплевывать агрессора с дальней дистанции. Попал два раза – одному караконджалу в глаз, другому – в грудь. Те завыли и задымились – похоже, княжеская кровушка была для них страшнее, чем серная кислота для человека… Но больше всех, как ни странно, отличился в бою трусливый людоед: с утробным рявканьем Барбуз, покрепче ухватив бьющуюся в припадке лошадь одной рукой за передние ноги, а второй – за задние, попер на таран, кладя нежить по обе стороны с многочисленными повреждениями костей. Великан был и сам товарищ немаленький, а уж лошадка, веса в которой было немерено… – Эх, раззудись, плечо, разойдись, рука! – Распалившийся медик прыгал с кочки на кочку не хуже кенгуру. – Повезло вам, красавчики, что Хайда тут нет! У него меч длиннее, пустил бы всех хором на шашлык… Не трожь птичку, мурло! – Карр!! – Не трожь, кому сказали! – Аркаша взмахнул мечом. Караконджал, сцапавший было за лапу пышущего жаром феникса, отпрыгнул, уклоняясь от блеснувшего клинка, и разжал когтистую пятерню. Птиц, истошно голося, взмыл вверх. Болотный житель раздосадованно зашипел и, оскалившись, ринулся на вирусолога. Тот хмыкнул: – Напугал! Аж поджилки затряслись, боюсь, как Билл Гейтс антимонопольного комитета… На тебе, мокрошлеп!! То ли руки уже привыкли к мечу, то ли удачно вспомнилось, как этим самым мечом орудовал в свое время Хайден, но на этот раз Аркадий попал туда, куда целился. Меч прошил нападающего насквозь. Караконджал замогильно взвыл и, корчась, свечой ушел в колыхающуюся топь. – Кто следующий на раздачу орехов?! – кровожадно поинтересовался врач, делая разворот на сто восемьдесят градусов. Из девяти чудиков теперь уже осталось четверо: двоих насмерть заплевал Лир, еще двоих завалил разошедшийся не на шутку Барбуз. Сейчас он как раз добивал третьего, ловко орудуя лошадью. Лошадь, кажется, лишилась чувств… – Аркадий! – прокричал Лир. – Подгоните мне их сюда! Они, мерзавцы, сторонятся, мне не доплюнуть! – Сейчас… – с готовностью отозвался Ильин, временно переквалифицируясь в погонщика слонов. – Ты смотри, шустрые, как веники! Ну ничего… Болото большое, времени много… Лир! Первый пошел! – Тьфу!! Получив меткий плевок прямо в лоб, один из караконджалов дико взвизгнул и провалился сквозь тину. Второй, неосмотрительно обернувшись на погибающего соплеменника, схлопотал мечом в живот… – Лир! – весело заорал Аркаша. – Давай контрольный, в голову! – Сейчас… – Парнишка наскоро присосался к синеющему пальцу, прицелился и плюнул. – Пожалуйста! Изувеченный общими стараниями болотный агрессор, воя, отправился вслед за остальными. Буйная компашка уже перевела было дух и собралась поздравить себя с победой, как позади них раздался прощальный птичий крик и недоуменное рычание. Потянуло паленым… – Феликс?! – взлетел нестройный хор голосов над притихшим болотом. Им никто не ответил. Обернувшийся Аркадий увидел только улепетывающего вглубь трясины последнего караконджала, дующего на обугленные руки, и тающую горку серого пепла на поросшей мхом кочке. – Феликс? – упавшим голосом позвал вирусолог. Поднявшийся ветерок развеял пепел, и глазам друзей предстало большое, золотистое, размером с хорошую дыню… яйцо. Феникс все-таки испугался до смерти. В самом прямом смысле… ГЛАВА 16 Вода в котле дымилась и готовилась закипеть. Белая Колдунья нависла над эбонитовым столиком, заставленным пузырьками, колбочками, мешочками с травой и берестяными коробочками с волшебными порошками. Колдовство, которое она затевала, требовало огромного количества разнообразнейших ингредиентов, внимания и строжайшего соблюдения техники безопасности… Только чародей-недоучка может, вычитав в Книге магических рецептов что-нибудь подходящее, бухнуть в котел все составляющие чохом. А ведь надо учитывать каждую деталь: и последовательность, и необходимые временные интервалы – порой до двух часов, и… Да много чего! К примеру, если сначала в кипящую воду бросить листья папоротника (предварительно измельченные особым ножом в полной темноте), а потом, не дав ему выпустить весь сок и провариться, следом отправить тот же сушеный бычий глаз (глаз должно изымать у живого быка в новолуние), то вместо зелья номер восемьдесят четыре – «Ярость, пробивающая стены», получится зелье номер триста двадцать один, под названием «Слепота куриная, себя не помнящая»… И это – самая невинная из ошибок! Старуха вчиталась в длинный рецепт, удовлетворенно хмыкнула и кивнула: – Самое оно… Силы много вытянет, зато насмерть стоять будут! Она щелкнула пальцами, буркнула себе под нос простенькое заклинание: «Замри, держась за воздух», и книга послушно застыла на уровне глаз хозяйки. Одной рукой колдунье смешивать препараты было неудобно… Старуха еще раз сверилась с рецептом и занялась приготовлением зелья номер ноль. Его описание находилось на последней странице в зашифрованном виде – дабы воспользоваться таким сильным колдовством мог только серьезный маг. И то, прямо сказать, даже волшебники со стажем предпочитали обходиться чем-нибудь другим, больно уж разрушительным было действие зелья номер ноль… Но Белой Колдунье сейчас нужно было именно это! Она жаждала свободы и мести. А герой, какой бы он там больной насквозь ни был, на то и герой, что в каждой амбразуре затычка! От него чего угодно ожидать можно. И хугглы тут не сильно помогут… Белая Колдунья смешала нужные порошки, аккуратно ссыпала их в каменную ступку с жерновом, добавила свежего сока белены. Порошок превратился в густую синеватую кашицу… Оттенок правильный, про себя отметила старуха и потянулась к склянке с тигриной кровью. Черная кошка, сидя на высоком табурете у двери, наблюдала за госпожой, сощурив глазищи. Под руку не лезла и предпочитала помалкивать, потому что понимала: если колдунья отвлечется и что-нибудь пойдет не так, ей, кошке, не посчастливится стать даже горжеткой! Испепелят на месте и жалеть не станут… Все основательно подготовив, старуха принялась за дело. Встала над котлом с бурлящей водой и, осторожно опуская в воду одно за одним составляющие зелья номер ноль, заговорила нараспев: – Как вода бурлит горною рекой, как толпа шумит, потеряв покой, как с небес дожди, как лавина с гор, отзовитесь, кто на расправу скор! Голос мой услышав, покиньте тьму, следуя велению моему! Из глубин пылающих кверху, ввысь, силища несметная, поднимись! Рви когтями камень, туман – крылом, доверху заполни собой Разлом… Кошка за многие годы привыкла ко всему, но даже ей сейчас сделалось не по себе. За окном, где и без того всегда было сумрачно, заклубился-застонал настоящий Мрак… Колдунья взяла с уже опустевшего столика каменную ступку с жерновом и, занеся ее над булькающим варевом, принялась медленно крутить ручку. Из маленького отверстия на дне ступки в кипящее зелье начали падать синеватые вязкие горошины. – В каждой капле нечисти злобный рой, – продолжала старуха, – в каждом рое нежити ровный строй… Как песок зернистый на дне реки, ждите, вашей сущности вопреки, слова колдовского, каким я вас вызволю из плена в урочный час! Кошка вспрыгнула на шкаф и, вытянув шею, заглянула в раскаленный котел. В багровой, с чернотой, мутной воде, теснясь, копошилось огромное скопище мерзких тварей, пришедших на зов Белой Колдуньи. Даже такие – еще полупрозрачные, до конца не материализовавшиеся, каждый размером, самое большее, с мизинец – они вызывали если уж не страх, то весьма неприятные чувства… Четвероногая советница гнусаво мяукнула, представив, что будет, когда вся эта орава вылезет наружу. Хозяйке-то ничего, ее не тронут, она Призывающая! А вот всем остальным… – Мрр, – прищурилась кошка, – не хватит тут моих девяти жизней! Опр-ределенно не хватит… Бросив прощальный взгляд на госпожу, кошка бесшумно соскочила со шкафа, приоткрыла лапой дверь – и была такова! Кошки – они сами по себе. Особенно когда им что-то угрожает… – Пар-рдон м-муа, хозяйка! – негромко урчала беглянка, безошибочно пробираясь по затянутому плотным колдовским туманом Разлому к вожделенной границе. – Не волшебники м-мы… Так что не сер-рчайте, мрр! Она вспомнила огромную Равнину и жалобно мяукнула, представив, во что превратятся ее шелковые лапки после недели пути на своих четырех… Даже мысль предательская закралась: а не вернуться ли? Пока не поздно… Бывшая советница колдуньи, уже почти достигнув верха Разлома, нерешительно обернулась назад. Дворца не было видно. Дна – тоже. И стен. Все заволокло клубящимся туманом. Туман копошился, менял форму, лип к лапам и мешал дышать… – Н-ну нет! – махнула длинным хвостом кошка, опомнившись. – Лучше семь раз покр-рыться потом, чем один р-раз – инеем! Гибкое черное тело подпрыгнуло вверх, уцепилось когтями за край огромной трещины, подтянулось и исчезло в предрассветных сумерках. Солнце спряталось за тучи. То ли просто погода сегодня не задалась, то ли небесное светило так скорбело по своему детищу… Тем не менее небо было серым, ветер – холодным, а настроение у путников – препаршивым. – Давайте я его понесу… – предложил Лир. Аркаша хмуро мотнул головой: – Ничего, не надорвусь… Оно только с виду тяжелое, а так не больше двух кило весит. – Вирусолог развернул вышитое полотенце, в которое раньше был завернут пшеничный каравай, и грустно посмотрел на глянцевый бок переливающегося бледным золотом яйца. – Эх, Феликс… – Ты не расстраивайся, – тихо сказал горе-проводник. – Он же потом возродится! – А зачем нам «потом»? Нам сейчас надо! – Ильин осторожно обернул яйцо полотенцем и спрятал в заплечный мешок. – И чего я теперь этой колдунье предъявлю? Герой, называется, самому за себя стыдно… – Вот его и предъявишь, – заявил паренек. – Пусть сама разбирается! Просила феникса – вот ей феникс! Если ей так надо – подождет, пока он заново вылупится… – Это-то да… – с сомнением протянул Аркадий. – Только вот, видишь ли, я собирался бабуле конкретно нашим клювастым дружком глаза отвести, а пока суть да дело – забрать Кармен да слинять отсюда подальше! А теперь что? – Ну… мы справимся как-нибудь… – неуверенно замялся Лир. Аркаша фыркнул: – Никаких «мы»! Один пойду. – А я?! – Я тебя не для того от Гнили спасал, чтобы тебя в Разломе прибили! Вон Феликс уже доигрался в самопожертвование… И не надо из меня слезу давить! – Но… – Цыц, мелкий! – свел брови вирусолог. – Меня из-за птички совесть уже почти насмерть загрызла, тебя еще не хватало. Доберемся до пункта назначения и расстанемся… Барбуз, что там с транспортом, в конце-то концов? У меня ноги уже отказывают! – Лежит… – отозвался людоед, пожимая плечами, на которых, свесив ножки, возлежала с закрытыми глазами лошадь. После того как на болоте ею попользовались в оборонительных целях, животина для себя решила одно – не подавать никаких признаков жизни, покуда не доберется до родной конюшни… Пробовали тормошить, дергать за хвост, пинать и орать в ухо – не помогло. Так и пришлось тащить дальше на загривке, в надежде, что сама очнется… – Бросай ее к черту! – решил Ильин. – А то устроилась, посмотрите-ка… Бросай-бросай, ты из-за нее еле ползешь. А уже утро… Болото давно осталось позади. После той пирровой победы над злобными караконджалами путешественников больше никто не беспокоил. Семь миль отшагали беспрепятственно, даже в трясину ни разу не провалились… Правда, времени много потеряли – весь день и часть ночи. Как до Равнины добрались – рухнули прямо на грязный песок и уснули, не заботясь о собственной безопасности… Хотя Равнина в этом смысле была местом относительно спокойным. Это обусловливалось и непригодностью ее для жизни, и близостью Зияющего Разлома. Зверья здесь не водилось, люди сюда не заглядывали, а нечисти хватало болота и Гнилых пущ… Утром, продравши глаза и пересчитав спутников по головам, Аркадий постановил – идти! Обратного пути у товарищей все равно не было, с фениксом или без него. Кроме того, у вирусолога перед глазами все время стояло смуглое личико бессовестно обманутой королевой испанки… Какое там – «повернуть назад»?! Барбуз с видимым облегчением опустил свою тяжелую ношу на землю и потянулся: – Эхх! Так-то лучше! Но ведь долго идти пешком-то! – А ты что предлагаешь? – Медик пожал плечами. – С этой клячей на горбу мы вообще до самой пенсии тут бродить будем… Ладно, в конце концов, его величество прямо сказал – пока птичка у нас, старуха Карменситу не тронет. Значит, лишних два-три дня ситуацию не меняют… А там, глядишь, и клювастый вылупится! У них ведь все это быстро, а, Лир? – Точно не знаю, – задумчиво ответил паренек, – но если легенду вспомнить, то феникс всего-то в нашем мире две недели проводит… Он тут уже давно, стало быть… – У нас есть шанс! – закончил за Лира Аркадий. – К тому же я не думаю, что… Что именно он «не думал», так и осталось невысказанным. Вирусолог приостановился, сделал ладонь козырьком и уставился куда-то вперед. На горизонте темнела черная точка. Точка двигалась, подпрыгивала и постепенно увеличивалась в размерах. – Мужики, вам это ничего не напоминает? – Лошадь? – пробасил Барбуз, приглядываясь. Лир сощурился и звонко расхохотался: – Мул! Это же мул! – А Кармен там не видно, нет? – заподпрыгивал Аркаша. Паренек с сожалением покачал головой: – Нет… Один он… Но это тоже хорошо! – Чем же конкретно? – Он нас сам отвезет куда надо, – улыбаясь, пояснил потомок лесных князей. – Даже карта больше не нужна, наверняка Кармен его у самого Разлома оставила, дорогу он найдет! Паренек сунул два пальца в рот и громко протяжно свистнул. Точка вдалеке на мгновение замерла, издала пронзительно-радостный рев и запрыгала с удвоенной скоростью… – А с этой что делать? – спросил Аркадий, глядя на неподвижно лежащую лошадь. Лир пожал плечами: – Да тут оставить, что же еще… – Можно съесть! – облизнулся людоед. – Пока свежая… – Дров взять негде, – оглядываясь по сторонам, вздохнул вирусолог, который, чего греха таить, сейчас тоже от хорошей отбивной не отказался бы. – А так и вправду подзакусили бы… – А зачем дрова? – удивился великан, примериваясь, с какой части лошади начать завтрак. – И так хорошо! Даже и сочнее… – Барбуз, фу! – рявкнул медик. – Еще чего не хватало! Она же живая! – А что с того толку?! – в свою очередь возмутился людоед. – Живая она… Конь должен возить людей! И если он этого делать не хочет, а пристрастился в обратку на людях ездить, то таких коней… – Скажи лучше, что просто жрать хочешь! – И хочу! И скажу! Лир посмотрел на сердитых спутников и потихоньку склонился над неподвижной лошадью. – Вставай, – сказал он. – Иначе съедят. Я не шучу, вон там впереди – мул. Поедем мы на нем. А тебя Барбуз съест, он голодный… Это Аркадий для порядку с ним ругается, а так отдаст ему тебя, и все! Сытый людоед сильнее и безопаснее… Лошадь открыла один глаз. Он был круглый, как блюдце, и полный ужаса. Лир кивнул: – Да-да, я не шучу! Ты сама послушай… Лошадь приподняла голову и навострила уши. – Нет, бородавчатый, и не проси… Ты, значит, тут мясные деликатесы наяривать будешь, а мы с Лиром – слюной давиться?! – Зачем? Лошадь большая, даже я всю не съем! – А я сырое мясо не употребляю! – Так ведь вкусно! – Ага, пресное, несоленое, из рук выскальзывает, вся морда в кровище, а вокруг мухи зеленые – туда-сюда, туда-сюда? Спасибо, перебьюсь… – А я?! – Ну ладно, ешь… Только за камни отойди, чтоб я не видел! Что-то я больно чувствительный в последнее время… И Лиру опять же несколько рановато на такое смотреть! Ведь только жить начинает… Лошадь, до которой наконец дошло, что ситуация явно развивается не в ее пользу, испуганно заржала и вихрем взвилась с песка на все четыре копыта, заткнув за пояс самого Джеки Чана с его трюками без каскадеров и страховки… Барбуз приуныл. Аркаша развел руками – мол, извини, друг, тут уж я ничего сделать не могу! Лир потрепал по шее вовремя одумавшееся животное и свистнул еще раз. Мог бы и не свистеть – мул уже перемахнул через невысокое нагромождение камней, посрамив легендарную Сивку-Бурку, в три прыжка достиг нашей компании и, ткнувшись мордой в лоб горе-проводнику, что-то торопливо зафыркал. Лир слушал и кивал, разбавляя это фырканье глубокомысленным: – Угу… И что? А она? Да-а?! А потом? Сколько, двое? Угу… А по времени отсюда сколько получится? Какой туман? Черный? Угу… Угу… Я тебя понял… Когда мул наконец успокоенно притих, нетерпеливо гарцуя на месте, паренек поднял голову и сказал: – Плохо дело! Белая Колдунья большое зло затеяла! Мул говорит, весь Разлом туманом заволокло, да не простым, а черным, непроглядным, серой отдающим. В одночасье, говорит, видимость пропала… – А Кармен? – высунулся вперед испереживавшийся вирусолог. – Ее старухины слуги схватили, двое, огромные, страшные, но не убили, даже не укусили ни разу, просто во дворец уволокли. Мул помочь не смог, она его наверху оставила, у трещины, боялась, что ноги переломает, там спуск больно крутой. – Лир посмотрел на товарищей. – В общем, не все пока так страшно, но нам надо спешить! – Это и ежу понятно! – нервно сказал молодой врач, лихо вспрыгивая на спину выражающей полнейшую боеготовность лошадки. Лир оседлал мула. Расстроенный людоед вздохнул и смирился с тем, что пока придется немного поголодать… – Ехать-то далеко? – уже подпрыгивая на спине четвероногого «транспорта», спросил Аркаша. Лир замотал головой: – Не очень! Мул сказал, что он на рассвете туман увидел – и сразу за подмогой бросился! А сейчас утро раннее, еще до полудня далеко… К обеду должны на месте быть! – Это хорошо… – Ильин оглянулся назад и тихонько вздохнул: – Эх, Хайд… Ну где ты, старик?! Ты нам тут во как нужен! Лир, ты сэра Эйгона так и не нашел? Как же это вы с ним разминулись? – Не знаю, – быстро ответил паренек, украдкой мигнув Барбузу, чтобы помалкивал. – Паника в городе началась… Вирусолог опустил плечи. – И чего вот ему тогда в голову стукнуло про диктатора правду-матку на весь квартал резать?! Дурак дураком, хоть и барон и друг мне… Может, догонит еще? – Может быть, – поддакнул Лир и поспешно отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Аркадий прочел по его лицу все, что он думает по поводу барона вообще и его дворянской чести в частности… Впрочем, Аркаше было не до того. Он смотрел вперед, на уходящую вдаль пустынную Равнину, и думал о том, что героем диктатор с колдуньей называли его совершенно незаслуженно… Герой – это такой гибрид Джеймса Бонда с Суперменом, он высок, красив, крут как вареное яйцо, гнет мизинцем стальные рельсы и попадает в глаз белке с расстояния в два километра. Ну такие мелочи, как какая-нибудь волшебная палица или на худой конец ручной пулемет, вообще обсуждению не подлежат… А у него что? Меч, которым он умеет разве что высокохудожественно резать колбасу, диплом микробиолога, толку от которого и в прежней жизни никакого не было, голодный людоед, дрожащий перед собственной женой, временно усопший феникс и расколдованный недоросль, пускай даже не без способностей. Арсенал – зашибись! А Белую Колдунью, говорят, в этот самый Разлом дюжина продвинутых магов запредельно высокого уровня запихивала, и то насилу справились! – Тьфу ты! – буркнул себе под нос расстроенный Аркаша. – И что мне в госпитале не лежалось, скажите, пожалуйста? Теперь вот… геройствуй как хочешь! А все Кармен – нужен ей был этот Гомес?! Сейчас бы все вместе были и Феликс живой… – Вы что-то сказали, Аркадий? – обернулся скачущий рядом Лир. Вирусолог хмуро поднял голову и ответил: – Запомни, мелкий, все проблемы в этой жизни из-за баб! – Все-все?! – Абсолютно. Ева съела яблоко, Пандора открыла ящичек, из-за Елены началась Троянская война, а про Юдифь я вообще промолчу… Что им вечно все не так? Можно подумать, этот Педро чем-то лучше меня… – A-a, вот вы к чему! – А что ты ухмыляешься?! Тебе все эти радости еще предстоят… Если, конечно, из Разлома живыми уйдем. Эти женщины! Они, знаешь… как соль! С ними несладко, а без них – невкусно… – И что же нам делать? – моргнул паренек. Аркаша вздохнул, вспомнил ласковые черные глаза и сказал: – Что-что… Терпеть! Лир с недоумением посмотрел на своего «спасителя» и пожал плечами. Ход мыслей вирусолога ему был не очень понятен. …Огромная трещина на песчано-безжизненной поверхности Равнины, протяженностью в несколько сотен метров, Зияющим Разломом именовалась не зря. Темный провал между рваных каменных краев тянул подойти поближе к краю и заглянуть… Хотя глядеть там, в сущности, было не на что. Мул ни на йоту не приврал – клубящийся в разломе угольно-черный туман выпирал из скважины, бугрился волнами, размазывался грязными потеками по невидимому куполу границы древнего заклятия и вызывал только одно желание – бежать отсюда куда глаза глядят и никогда обратно не возвращаться. – Дас ист фантастиш, унреалистиш! – присвистнул Аркаша, окидывая взглядом конечный пункт назначения. – Так нам сюда? Что-то не вдохновляет, ей-богу… – Это Разлом, – сказал Лир. – Аркадий, вы все еще уверены, что хотите спуститься туда один? – Я уверен только в одном… Что вообще туда соваться не хочу! – честно ответил вирусолог, осторожно тыкая кончиком пальца в туман. Черная муть оживилась, завилась кольцами и облепила палец, как несвежий кисель с повышенным содержанием крахмала. – Фу, ну и гадость! – Он отдернул руку и оглянулся на спутников: – Говорите, герой я? – Герой! – хором подтвердили оба, делая синхронный шаг назад, подальше от темной трещины. Ильин нервно хмыкнул: – Соратнички! Поддержки от вас – как от моего папани рассуждений о ядерной физике… Ладно! Сидите тут, я постараюсь быстрее. Одна нога – здесь, другая – там… – Лучше чтобы здесь, и обе! – прогудел Барбуз. – Нехорошее это место! Может, пойдем лучше отсюда, а? – Не сбивай с панталыку! – потребовал медик, собираясь с духом. – Елки-палки, ну и куда тут шагать?! Не видно же ни черта! – А вы на ощупь! – подсказал Лир. Аркадий смерил его недовольным взглядом: – Ага! Уже полетел! Я не каскадер с узкой специализацией по прыжкам на тот свет… Он прошелся туда-сюда по краю бездны, потыкал носком сапога рыхлый туман, пожалел про себя об отсутствии парашюта и застыл над Разломом, задумчиво грызя ноготь на большом пальце. – Аркадий? – осторожно позвал его горе-проводник. – Цыц! Не видишь, сеанс провожу… – Ильин глубоко вздохнул, порылся в кармане жилетки и извлек из него смятый клочок бумаги. – Так. Мне тут диктатор инструкцию сунул… Надо свериться, а то вдруг чего забыли? Любопытный мальчишка сунул нос в лежащую на ладони медика бумажку и забормотал: – Вера, сердце, феникс, герой… Это что? – Это список. Список составляющих. – Аркадий почесал в затылке. – Ну вроде все при мне. Только велено на лошади явиться! Стало быть… – На лошади? – изумился Лир. – Да лошадь ноги переломает, отсюда спускаясь! Недавняя симулянтка, очень верно истолковав заинтересованный взгляд двух пар глаз, попятилась… – Лови, – сквозь зубы прошипел Ильин. – Сбежит – условие не выполним… – Барбуз! – шепнул паренек, сигналя зевающему направо-налево людоеду. – Лошадь… Ло-ошадь!! Куда там! Пока Аркаша пытался азбукой для глухонемых объяснить бородавчатому, что коня ни в коем разе отпускать нельзя, пока великан понял, чего от него хотят… Одним словом, пока они копались, лошадки и след простыл! Мул презрительно проводил глазами тающее вдали облачко пыли и плюнул себе под копыта. И зря. Потому что, кроме него, вариантов у бедового героя больше не осталось. Что мул, что лошадь – одна компания, решил Аркадий, и на ком из них конкретно он явится пред очи Белой Колдуньи, был для него вопрос непринципиальный. Конечно, сам мул так совершенно не считал, но его ценное мнение в расчет уже не шло… – На изготовку! – звучно скомандовал вирусолог, разоружаясь. С трудом поборол желание оставить себе хотя бы маленький ножичек, но вспомнил условие – явиться без оружия – и нехотя побросал все причиндалы на землю… Упирающегося мула потащили к краю трещины под его же дикий рев. Кое-как усадили в седло медика, сунули последнему в руки поводья и сообща благословили. – Подумаешь, колдунья… – храбрился Аркадий, пытаясь смотреть на вещи оптимистично. – Могло быть хуже… Я же – герой! И я – прыгну!! Мул мелко затрясся от негодования и громко фыркнул. Лир развел руками: – Он говорит – ты герой, ты и прыгай! – Передай ему – будет много разговаривать, пойдет зеленому на закусь! Умные все стали… Вирусолог зажмурился, вцепился обеими руками в поводья и ударил пятками в ребристые бока «лихого коня»: – A-a, Хилари нам Клинтон?! Н-но-о!! Верный четвероногий спутник прекрасной Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария у Вальдес Хуан Муан Эскобара, закусив удила, рванул вперед. На долю секунды распластался в воздухе над бездной, дернул всеми четырьмя копытами сразу и исчез в густом тумане… Стало тихо. Лир оттопырил ухо в сторону черной трещины, но ничего не услышал. Это показалось ему несколько странным. – Может, не долетели еще? – предположил он, топчась на краю обрыва. Барбуз меланхолично пожал плечами: – Наверное… – Или зацепились за что-нибудь и висят? – Тоже может быть… – Или там внизу вместо камней другое что! Сено там или вода? – Опять же вероятно… – Или, например… – И такое случиться может, – машинально поддакнул людоед. Горе-проводник сердито обернулся: – Да я же еще не сказал ничего! Что ты головой киваешь? Сидит блох вылавливает, нет чтоб за товарища поволноваться! – Это как ты, что ли? Бегать взад-вперед и вздыхать? – ничуть не смутился великан. – Да чего мне за него волноваться? Авось не пропадет! Он меня шлемом – знаешь как?! – Ты себя с Белой Колдуньей-то не сравнивай! – А я не сравниваю. Я вовсе даже и не сравниваю… Только волноваться за него все одно не стану! Вот если бы господин Хайден туда упал – тогда да! Он меня из тюрьмы вытащил, разрешил тюремщика немножко поесть… А этот ваш герой даже лошадь и ту пожмотничал! – Мало того что людоед, – всплеснул руками Лир, – так еще и такой мелочный, что противно даже! А от Гнили тебя кто спас?! – А из-за кого она меня чуть не съела?! – А если б не Аркадий, я бы вообще в тюрьму бы не пошел! Потому что чудовищем бы до сих пор бегал! – А я бы в ту тюрьму и не попал, если бы не он! – А… А ну тебя к хмырям болотным! Струсил, так сразу и скажи! – А ты не струсил, да?! То все: «Я с вами, я с вами…» – а как до дела дошло, так только ручкой вослед и помахал! Отпрыск лесных князей покраснел, засопел и отвернулся. Потом посмотрел на черный туман, вспомнил заброшенное поместье, долгие тоскливые ночи в лесной чащобе, вирусолога, медленно опускающего тесак… – Сэра Хайдена стыдил, – тихо пробормотал он. – Не по чести, мол, не по совести… А сам? Ведь действительно струсил, струсил же! – Вот-вот! – обрадовался Барбуз. – А меня попрекаешь! Эй, ты куда?! Горе-проводник решительно занес ногу над пропастью, храбро зажмурился и ухнул вниз. Черная пелена беззвучно разошлась в стороны и так же беззвучно накрыла паренька с головой. Людоед подхватился с камня, на котором сидел, и заверещал на пол-Равнины: – Стой! Куда?! А я?! А меня? Как я тут один?! – Он бестолково заметался по краю Разлома, горестно причитая: – Люди… Всегда они так! Сначала шлемом по башке, потом жены законной лишают, потом лошадей бешеных натравливают, в тюрьму сажают, по болотам заставляют бегать, не кормят… а потом – раз! – и нету их! Прыг – и поминай как звали! Что один, что другой… Ну и катитесь, да! Без вас даже и лучше! Да я теперь свободный людоед, никто мне не указ, что хочу, то и буду делать… А-а-а, а что же я делать-то теперь буду-у?! Лир! Аркадий! Подождите меня-а-а!! Колдунья с удовлетворенной улыбкой смотрела в котел, на кишащую в его чреве нежить. Картина эта радовала ее черную душу, как обычного человека радует ясное солнечное утро. Кончики пальцев покалывало от искр Силы. Силы собственной власти над Призванными. Силы повелевать. Силы разрушать. Пришло ее время! – Кошка! Никто не ответил. – Кошка! Куда опять запропала?! Старуха, во второй раз не дождавшись отклика, обернулась к эбонитовому столику. Черной советницы не было. В приоткрытую дверь залы колышущейся вуалью просачивался серный туман. Все еще не веря мелькнувшей мысли, колдунья повысила голос: – Кошка! Ко мне, немедленно! Совсем распустилась! Голос старухи одиноко пронесся по темным коридорам пустого дворца, гулким эхом отражаясь от стен. Разумеется, на зов никто не отозвался… – Сбежала, мерзавка… – поняла госпожа, до знакомого треска сжимая в руках деревянный посох. – Вот как… Никому верить нельзя! Я это всегда знала! А уж кошкам – в особенности… Она посмотрела в котел, снова не удержавшись от довольной ухмылки, и взяла с полки зеркало. – Границы сотри, сквозь стены смотри… – привычно забормотала колдунья, – того, что велю, покажи, не соври! Героя мне! Быстро! Зеркальце послушно затуманилось и через мгновение выдало картинку: сквозь черную муть верхом на какой-то странной лошади пробирался долгожданный герой. Судя по мимике, непрерывно ругаясь. – Как?! – обмерла старуха, поднося зеркало к самым глазам. – Так он уж здесь?! А феникс где?! Неужто с пустыми руками пришел?! Да не может того быть! Зеркало! Дай-ка поближе… Картинка сию минуту укрупнилась, и стало видно, что молодой человек прижимает к груди какой-то закутанный в белое полотенце овальный предмет. Колдунья замерла. – Это не феникс… – тоскливо пробормотала она. – Чего же он мне притащил-то, стервец? Край полотенца сполз, на мгновение обнажив переливающуюся солнечным золотом поверхность чего-то очень знакомого… – Дак это ж яйцо! – прозрела старуха. – Яйцо фениксово! Птицу живьем не донес, гаденыш! Гер-рой, язви его в печень, с большой буквы «Г»!! Она уже размахнулась, чтобы швырнуть ни в чем не повинное зеркало в стену, но вдруг замерла. Глаза Белой Колдуньи вспыхнули от внезапно пришедшей в голову догадки. – Ведь птица феникс умереть не может! Живое оно, яйцо-то! Стало быть… – Она захохотала, потрясая над головой крючковатым посохом. – Стало быть, недолго ждать мне осталось, недолго в застенках томиться! Теперь-то я всем покажу!! Будто в подтверждение ее слов мгла за окном черным бархатом плеснула в стены дворца. Зазвенели, трескаясь, стекла… – Эй, слуги мои верные!!! – Набалдашник посоха ударил в раскаленный бок чугунного котла. – Выбирайтесь на поверхность, бейте, рвите, не жалейте, не жалейте, не жалейте никого и ничего! Пейте реки, жгите рощи, ночь длиннее, день – короче… пусть узнает, кто захочет, силу Слова моего!! Вода в котле, пузырясь, полилась через край. Да только полно, вода ли это? Зал наполнился скрежетом острых зубов, противным скрипом когтей о каменный пол, треском чешуи и хлопаньем крыльев… Из котла, шипя и извиваясь, щелкая челюстями и толкаясь, увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, полезло такое, что заставило бы даже разработчиков компьютерной игры «F.E.A.R.» просыпаться по ночам в холодном поту и до утра дрожать, натянув одеяло на голову… Но саму колдунью кошмарное зрелище только радовало. К тому же лично ей оно не грозило никоим образом… Углядев в своре нечисти подходящий экземпляр – с большими крепкими крыльями, старуха повелительно взмахнула посохом: – А ну, подойди-ка! Надоело пешком, да и без надобности мне уже… – Она взгромоздилась на чешуйчатый хребет крылатого гада и огрела его все тем же посохом по змеиной длинной шее. – Пошел! Героя найти надо, пока остальные до него не добрались… Яйцо растопчут, материал испортят… А из крови феникса такой эликсир получить можно – звезды тебе поклонятся! Солнце под твою дудку плясать начнет, с луной местами поменяется! Не видывал мир такой Силы… Ну так увидит! Пошел, кому сказано?! Давай в окно, так оно быстрее будет… Туман мешал дышать. Сделав пару глубоких вдохов и едва не отравившись, Аркадий размотал широкий кушак на поясе, разорвал его на две половины и прикрыл одной частью себе нос и рот, а второй – морду мула, оставив незащищенными только глаза. Стало немножко легче… – Где уже бабушенция эта? – бормотал вирусолог, вертя головой по сторонам. Видимость была практически нулевая. – Как ежики в тумане, ей-богу… Они пробирались по дну Разлома, то и дело спотыкаясь о камни. Спуск, вопреки опасениям медика, прошел безболезненно – черная муть была настолько густой и вязкой, что падение сверху вниз затянулось минут эдак на десять – опускались, как при замедленной съемке… Легкий толчок – и вот уже копыта мула уперлись в каменистую землю. Единственное «но» – куда двигаться дальше, оставалось загадкой! – Все, что начинается плохо, кончается хуже некуда! – вынес вердикт Ильин, безуспешно пытаясь разглядеть собственную вытянутую вперед руку. Руку было видно только до локтя. – Причем есть у меня такое подозрение, это еще далеко не конец… Э-ге-гей!!! Есть тут кто живой?! Туман безмолвствовал. Аркаша приподнялся на стременах, чуть отодвинул в сторону «ватно-марлевую повязку» и крикнул: – Эй! Колдунья! Ты где?! Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало!! Господи, чувствую себя полнейшим идиотом… Мул повернул голову и согласно фыркнул. По его морде читалось, что идиотом вирусолог не только себя чувствует, но и выглядит, прямо скажем, соответственно. – Кармен! – проорал медик. – Ты здесь?! Ты меня слышишь?! Черт побери, меня слышит вообще хоть КТО-НИБУДЬ?! Я зачем сюда приперся?! В ораторском искусстве практиковаться?! Але-о-о!! Народ! А вот кому тут героя крутости немереной? Кому феникса новопреставленного? А то сейчас вот развернусь и уйду обратно, чтоб вам тут всем лопнуть!! – Аркадий? – раздался впереди нежный женский голос. – Это ты? – Кармен?! Из тумана выступила стройная фигурка девушки. Она радостно улыбалась. Вирусолог кубарем скатился с седла на землю: – Кармен! Ты жива! Бог мой, я уже думал, никогда тебя не найду… – Я сама тебя нашла, – улыбнулась испанка, приближаясь. Правда, пылких объятий, вопреки ожиданиям молодого врача, ему не обломилось. – Ты принес феникса? – Принес, само собой… – Аркаша озадаченно смотрел на нее. К радости от долгожданной встречи примешивалось какое-то неприятное чувство. С одной стороны, тут бы и схватить любимую в охапку, прыгнуть в седло, да и дать деру как можно скорее, но… Что-то определенно было не так! – А где твой Педро? – спросил медик, изучая пристальным взглядом не перестающую улыбаться девушку. Испанка пренебрежительно махнула рукой: – Ах, неважно! Мне нет до него дела… Это – яйцо феникса? – Да… – поник головой Аркадий. – Не уберегли мы его… Но он скоро вылупится! Вот, видишь, скорлупа уже трещину дала! Он вытянул руки и откинул полотенце. Девушка отступила на шаг: – Дай его мне! Только… заверни, мало ли что… – Оно тяжелое, Кармен… Слушай, садись в седло скорее, надо ноги уносить! Я эту колдунью не видел и видеть не хочу! Черт с ним, с Педро, тебя нашел, и ладно… Тонкая рука протянулась к уздечке. – Хорошо! Давай мне яйцо, я подержу… Мул дернул мордой, взревел и отшатнулся от законной хозяйки. Аркаша вытаращил глаза: – Ты чего, дурачина?! Нашел время характер показывать! Стой смирно! Карменсита, давай я помогу… Легче было сказать, чем сделать… Мул взвился на дыбы, молотя в воздухе копытами. Испанка сузила черные глаза: – Ах ты, упертая скотина! А ну, успокойся! Аркадий, дай мне феникса! – Не дам. – Вирусолог покрепче прижал яйцо к груди и пристально посмотрел на девушку. Такого злобного выражения на смуглом хорошеньком личике он никогда прежде не видел. И кроме того, какой бы у непарнокопытного ни был мерзкий характер, как бы он там себя ни вел, Кармен никогда даже голоса на него не повышала! А тут – «скотина»… – Не дашь? – сдвинула брови красавица, и розовые губы угрожающе скривились. – Почему? Разве ты не для этого сюда его принес? Мы должны отдать яйцо Белой Колдунье, иначе она не выпустит нас отсюда! Вирусолог молча смотрел на Кармен. Происходящее ему совершенно не нравилось. – Ну же, Аркадий… – Девушка снова ласково улыбнулась. – Ведь ты пришел спасти меня! Неужели ты больше этого не хочешь? Ты оставишь меня здесь? Феникс тебе дороже, чем я? Ильин заколебался. Мягкий голос убаюкивал, прогонял все страхи, усыплял недоверие. Девушка сделала шаг вперед и обвила руками шею вирусолога. Черные глаза лучились нежностью. – Я думала, ты любишь меня… Любишь? – Да… – как зомби, кивнул Аркаша. Испанка улыбнулась: – Тогда отдай мне феникса! Я отнесу его колдунье, и мы уйдем отсюда! Уйдем вместе… – Хорошо… Сбитый с толку медик, не обращая внимания на взбесившегося мула, покорно протянул ей яйцо. Полотенце соскользнуло с гладкой поверхности, и на какой-то миг, рассеивая густой черный туман, золотая скорлупа вспыхнула ярким солнечным светом. Испанка взвизгнула не своим голосом и отшатнулась, закрывая лицо широким рукавом… Аркадий вздрогнул и пришел в себя, отчаянно моргая слезящимися от едкого тумана глазами. Яйцо мирно покоилось в его руках, играя желтыми бликами. Мул успокоенно притих, сочувственно поглядывая на растерянного героя… Кармен как в воду канула. – Кондра-ат Касьяныч! – прозрев, ахнул медик. – Так меня тут только что чуть как дурачка не развели?! Мул снисходительно кивнул, настороженно поглядывая по сторонам. Аркаша свел брови на переносице, подобрал упавшее на землю полотенце, хорошенько закутал в него теплое яйцо и взгромоздился обратно в седло: – Ну уж нет! Черта с два я им птичку так просто отдам! Это же надо – чуть не нагрели, как лоха ушастого! Ничего… теперь если кого и встречу, буду три раза на вшивость проверять! – Он похлопал мула по шее. – А ты молоток, дружище! Сразу понял, что не она это… Ты если что – сигналь, договорились? А то – сам видел… Мул важно кивнул. – Ну вот и ладушки! – Аркаша выпрямился в седле и задумчиво проронил: – Только вот бабку найти все-таки надо! Сто к одному – где она, там Кармен! А без Кармен я отсюда никуда не уйду. Они снова двинулись вперед. На ощупь, наугад, предельно напрягая слух, чтобы в случае чего их не застали врасплох. Шли вроде бы и недолго, но Аркадию, потерявшему все ориентиры и не видевшему вокруг ничего, кроме черной плотной завесы, казалось, что он бродит здесь целую вечность и еще два года сверху… Разнообразие вносили только периодически появляющиеся химеры в виде его друзей: лже-Карменситой Разлом не ограничился. Потом был Лир, потом – Барбуз, потом даже Хайден, но тут Аркаша и с мула спускаться не стал – знал, что барона в Разломе нет и по определению быть не может! Все призраки как один кидались вирусологу на шею с изъявлением любви и верности и навязчиво упрашивали отдать яйцо. При предъявлении требуемого (путем отдергивания полотенца и сования под нос) пугались, отскакивали на безопасное расстояние и исчезали, не простясь… В общем, Аркаша даже как-то попривык к постоянным претензиям зловредных фантомов, тем более что нападать и силой вырывать феникса у него из рук химеры не пытались. Но вот когда морок набрался наглости принять облик самого Феликса (разумеется, в виде живой птицы) и заявить, что он, дескать, дух древнего мифа и для скорейшего возрождения ему непременно нужно яйцо – желательно в мешке, а не так… тут уж Ильин не утерпел! – Бабуля! – возмущенно воззвал он, задрав голову кверху. – Вы меня за мальчика держите?! Я вам что, детский сад – манная каша?! Неужели не понятно – я абы кому птичку не отдам! И если вам оно надо – извольте, уважаемая, явиться лично со всеми предложениями! Кстати, маленький нюанс. Пока мне не предъявят Кармен – я имею в виду настоящую, а не эту голограмму, что я уже видел, – Феликса я даже из рук не выпущу! – Ты смотри какой настырный… – угрюмо-недовольно прошелестел вдруг в воздухе надтреснутый старческий голос. – Ну хорошо… А мне, стало быть, отдашь? – Это я еще посмотрю! – воодушевился медик. – Кстати говоря, советую улучшить погодные условия! – Чего? – Видимость верните, гражданка! А то знаю я эти штучки, подсунете в темноте какой-нибудь суррогат… – Ишь ты, еще и с претензиями! – хмыкнул голос. – Ну как хочешь… Черный туман колыхнулся, зашипел и начал потихоньку рассеиваться. Обнажились донные камни… Стали видны неровные, уходящие кверху стены Разлома… Воздух стал чистым… А прямо перед вирусологом, в каких-то ста метрах, выступил из копошащейся темноты мрачный дворец в стиле ранней готики с криво торчащей над крышей высокой башней. Гранитные плиты дворца были покрыты толстым слоем черной сажи. – Уже лучше… – Ильин внимательно посмотрел по сторонам, но, к своему удивлению, никого не увидел. – Меня ищешь? – ехидно поинтересовался все тот же старческий голос где-то у него над головой, и на ступени дворца бесшумно спикировал крылатый гад длиной метров шесть, с шипастым хребтом, мощным хвостом, заканчивающимся костяным набалдашником, и с высохшей старушенцией на спине. Старушенция была замызганная, приземистая и страха особенного не внушала. Маленькие злые глазки ее прямо-таки светились от плохо скрываемого нетерпения… – Ну вот она я! – торжествующе произнесла Белая Колдунья, сверля глазами-буравчиками недоверчивого героя. – Отдавай феникса! – Минуточку! – поднял брови вирусолог. – А Кармен? – Вот далась она тебе! – дернулась бабка. – Другую найдешь, молодой еще… – Во-первых, мне нужна конкретно эта девушка, – твердо заявил молодой врач, – а во-вторых – другую я найти точно не успею! Жизнь вообще штука короткая, а иногда бывает еще короче… В общем, вот что, тетенька! Сначала – деньги, потом – стулья! Верните мне Кармен, и разойдемся по-хорошему. – Да забирай, что мне, жалко, что ли?! – Колдунья с досадой плюнула на землю, пробормотала себе что-то под нос и крикнула: – Хугглы! Плевок завертелся между камней, разделился на две равные части и принялся расти. – Уй, е-мое!! – вырвалось у Аркаши. Перед старухой, тупо глядя узкими глазками-щелочками в пространство, стояли двое… двое… Одним словом, называлось вот ЭТО, судя по всему, именно «хугглами». Что-то очень отдаленно человекоподобное, с толстыми ручищами, висящими до колен, морды – как дубленая кожа, в глазах – ни проблеска мысли, пасть – как тумбочка, а зубы – чистый компостер для билетов на тот свет! Нет, не то чтобы Аркаша испугался… Но потряхивать его от такого зрелища слегка начало. – Приведите девчонку! – велела колдунья. – И этого… психа ненормального! Надоел хуже горькой редьки… Оба архантропа развернулись и бросились вверх по лестнице, к настежь распахнутым дверям. – Дисциплинка, однако… – одобрительно присвистнул вирусолог, но тут же сменил тон на деловой: – Ну, гражданочка, я так понимаю, дело почти улажено… А где гарантии нашей дальнейшей безопасности? – Чего-чего?! – захохотала колдунья. – Гарантии… это я не знаю, что такое, а вот про безопасность – это мы не договаривались! – Какая прелесть! И кто вы после этого?! – Я – Белая Колдунья, сиречь молвить – душа темная, мысли злобственные! – отрезала бабка. – Так что неча с меня какие-то – тьфу, пропасть! – «гарантии» требовать… Ты герой? – Э-э… – Герой! Значит, сам справишься… Ильин приуныл. Мнения старухи по поводу своей несомненной геройской сущности он не разделял абсолютно. Впрочем, отметил про себя медик, альтернатив, кроме как «справиться самому», у него попросту не было… Хугглы, несмотря на всю внешнюю неповоротливость, оказались ребятами на удивление шустрыми. Не прошло и двух минут, как они появились снова, таща за собой упирающуюся Кармен и еще одного типа – молодого, чертовски привлекательного, в порванной шелковой куртке и с типичной латиноамериканской внешностью. «Педро!» – сразу понял Аркадий и перевел взгляд на девушку. – У-у, каррамба! – гневно вопила та, норовя пнуть ножкой держащего ее страшилу. – Отпусти меня, пугало! Дьос мио, я могу идти сама! Не смей меня волочь! Не смей! О, эсто эс импосибле! Дэмоньо, дай мне только до тебя дотянуться… О-о-о?! Аркадий?! Пор фин! Я знала, что ты придешь! – Кармен! – на радостях завопил Аркаша, едва ли не на крыльях слетая с седла и бросаясь навстречу счастливой испанке. В том, что это именно она, на сей раз сомнений даже не возникало. Хуггл с видимым удовольствием отпустил брыкающуюся девушку, и она с размаху влетела в руки вирусолога, обливаясь слезами восторга: – Я так ждала, так ждала, а ты все не шел… А тут такое началось! Сначала за окошком ночь среди дня наступила, потом привидения сквозь стены полезли, такие противные, хорошо, что Педро их разогнал, хотя у меня уши до сих пор от его воплей… А потом дверь – ба-бах! – и упала, а там эти вот… Я об них кинжал сломала, а им хоть бы что, а потом они нас наверх… а тут ты… а я… – Тсс, – улыбаясь, Ильин осторожно прижал Кармен к себе одной рукой, но не удержался, спросил: – А тебе феникс, часом, не нужен? – Это он ей нужен! – сердито блеснула мокрыми глазами испанка, зло глядя на старуху. – Она тебя заманила! Я знаю зачем – заклятие… – Успокойся, – Аркадий легонько чмокнул ее в лоб, – я тоже знаю. Мне диктатор рассказал. И чем он, дурила, думал? Его королевство к Разлому ближе всех! Пойди пойми этих королей… Ну хватит плакать. Все же в порядке! Гхм… Кстати, твой жених ревновать не будет? Это ведь он, я правильно понял? – Он, – шмыгнула носом девушка, утирая слезы рукавом и оборачиваясь к дону Педро, который начал вопить еще в камере и сейчас успешно сводил с и без того невеликого ума второго хуггла. Его лексикону и доскональному знанию всех святых позавидовал бы и патриарх… – Аве Мария! – верещал красавец прямо в ухо своему сопровождающему. – За что?! За что мне это?! О Мадонна, о святой Варфоломей Ламанчский, о преподобный Августин, оплот нашего духовного здравия и силы… ты мне кости переломаешь, порождение дьявола! Не дави… О-о, Пресвятая Дева, в муках покидаю этот мир, и ведь никто даже не вспомнит, не оросит слезами мою безымянную могилу, и только одинокие кактусы печально зашумят над моей головой… О, дьос мио! Убери же ты когти, да осенит тебя святым крылом архангел Михаэль… причем трижды!!! Это же ручная вышивка, как тебе не совестно, о волдырь на лбу праведника Сан-Лоренсо! Аве Мария, ну сделай же хоть что-нибудь!! – Твой жених всегда такой… – вирусолог запнулся, подыскивая выражение помягче, – мм… экспрессивный? – Да, – с досадой ответила Кармен, у которой снова заложило уши – хуггл, еле держась на ногах, подволок к нашей парочке голосящего дона Педро, бросил его на землю и поспешно ретировался. – У меня от него такая мигрень! Аркадий, – она виновато заглянула медику в глаза, – прости меня, что я так вот из дворца убежала! Я не знала, я еще не понимала, я… Педро, херес тебе в перес!! Прекрати орать в конце концов! Тебя уже давно никто не держит! – Да? – Истеричный «жених» открыл глаза, огляделся и поднялся на ноги. – Ох, Мадонна… Кармен заскрипела зубами… Педро все понял. – Молчу! – быстро сказал он и неприязненно посмотрел на Аркашу. – Значит, это – он? – Он! – заявила испанка, потершись щекой о жилет вирусолога. – И тебе, Педро, придется с этим смириться! Вот так! Молодые люди внимательно изучали друг друга глазами. «Грязный, оборванный, стрижка невообразимая, манеры, судя по всему, кошмарные… – с горечью думал дон Педро. – И вот на это меня променяли! Как порой несправедлива жизнь! Ах, всегда любил Карменситу, но ее вкусы… увы, далеки от совершенства! Что же делать… придется связать себя узами брака с сеньорой Ауророй Маурисио Гонзалес де Мартинез! Очень добропорядочная женщина, в свои пятьдесят три года… набожная… Опять же у нее два салуна и хорошее ранчо, кроме того, мамочка ее всегда так любила!» «Черт побери, никакой он не Гомес! – думал Аркаша, рассматривая соперника с головы до ног. – То есть Гомес, но не… Короче, зря я так разорялся, кажется… Смазливый, конечно, до неприличия, а так вроде нормальный парень… Фу, это от него так несет?! Духами нервнопаралитического действия, выпуска химвойск шестидесятого года… Пьет он их, что ли? То-то его козел жрать побрезговал, ничего удивительного…» – Эй, ты! – Белой Колдунье наскучила трогательная картина встречи. – Герой! Где мой феникс?! Аркаша отвлекся от неуместных раздумий и вернулся к насущным проблемам. – Ну, во-первых, он не ваш, – начал вирусолог. Отдавать Феликса бабке он не хотел категорически. – Во-вторых, он еще не вылупился, а про яйцо разговора не было! Ну и в-третьих… – В-третьих, – зашипела старуха, приподнимаясь на спине летучего гада, – я тебя, паршивца, по стенке сейчас размажу, ежели ты мне не отдашь то, что обещал!! Глядите-ка как заговорил! Герой, чтоб тебе без штанов на муравейник сесть! – Спокойно, гражданочка! – вспылил Аркадий, на всякий случай задвигая себе за спину Кармен. Девушка, подумав, покрепче ухватила за руку Педро и потянула его за собой – не ровен час, зловредная колдунья еще раз надумает жениха в качестве приманки использовать, а он, хоть уже и не жених и неврастеник редкостный, но ведь друг детства, да и жалко же! – Спокойно, говоришь?! – окончательно рассвирепела старуха, потрясая посохом. – Я тебе покажу сейчас, щенок, «спокойно»! Отдавай яйцо, последний раз повторяю, иначе силой слуги мои отберут и вас всех на тот свет отправят, не будь я Белая Колдунья!! – Ничего они не отберут! – вдруг звонко выкрикнула испанка, высунувшись из-за плеча вирусолога. – Боятся они его! Нечисть птицу феникс взять ни за что не сможет, если ей добровольно не отдадут! Аркадий, не верь ей! И не бойся, никто нас тронуть не посмеет! Мне кошка сказала, что, пока герой собственноручно феникса Белой Колдунье не отдаст, заклятие нельзя снять! А если она нас убьет, это уже будет совсем не «собственноручно»… Старуха злобно чертыхнулась: – Вот мерзавка черномазая! Вот же шельма хвостатая! Мало того что сбежала, так еще и все секреты выболтала, чтоб ей марта до конца жизни не видать! Аркадий нахально усмехнулся: – Ага, стало быть, не вы тут, бабушка, условия диктуете? Кармен, спасибо, девочка моя, вовремя сказала, а то я уже чуть было не… – Аркадий! – разнесся по Разлому радостный мальчишеский голос. – Вот вы где! С вами все в порядке?! Ильин вздрогнул и обернулся. К ним, спотыкаясь и размахивая руками, бежал горе-проводник. – Уже нет… – тоскливо выдохнул медик, осознав, что на этот раз Лир явился настолько не вовремя, что дальше просто уже некуда… Белая Колдунья не растерялась. – Хугглы! – крикнул он. – Взять!! Слуги-дуболомы метнулись выполнять приказ. Незадачливый потомок лесных князей и «мама» сказать не успел, как его скрутили в бараний рог и поставили перед старухой. – Ну так что, герой? – тоненько хихикнула бабка. – Мой теперь феникс али как?! Аркаша ссутулился и посмотрел на доверчиво лежащее в его руках золотистое яйцо. Выбирать не приходилось. Феникс возродится, а Лир… – Прости, страус, – только и смог сказать медик, дрожащими пальцами погладив многочисленные трещины на гладкой поверхности. – Что я могу сделать? И тебя жалко, и его – тоже, дурака мелкого! Да только легенды не умирают, в отличие от людей… Пусти меня, Кармен. Девушка, державшая его за локоть, убрала руку и тихонько всхлипнула. Стоящий рядом дон Педро, хотя и не очень понимал, что вообще происходит, но в кои-то веки нашел в себе силы промолчать… Аркаша закутал яйцо в полотенце, на деревянных ногах приблизился к крылатому гаду и протянул сверток старухе. Белая Колдунья сцапала вожделенное яйцо и торжествующе захохотала: – Принес-таки ты мне его, герой бездарный, безнадежный! Прине-ос! А раз сам, своими руками, прямо в Разлом, да мне и отдал – то, значит, и конец моему проклятию!! Эй, слуги мои верные!!! Земля под ногами вздрогнула и затряслась. Воздух сгустился, хоть ножом его режь, со всех сторон послышался треск и зловещие шорохи. Над дворцом Белой Колдуньи начали собираться странные черные тучи… Аркадий присмотрелся пристальнее и отступил на шаг – он увидел, откуда эти самые «тучи» взялись! Со звоном лопались пыльные стекла, трескались старые каменные стены, распахивались двери, и из каждого окна, из каждой арки, из каждой щели, трещины взвивались кверху темные вихри, соединяясь в огромную грозовую тучу над крышей дворца. Туча набухла, заколыхалась, запульсировала – и прорвалась! – Аркадий!! – в панике закричала Кармен, но вирусолог и так уже безумными скачками несся к ней, крепко держа за руку перепуганного Лира. – Кармен, прыгай на мула, и уходите! – рявкнул медик. – А ты?! – Испанка тряхнула кудрями. – Нет! Я без тебя не уйду! – Педро! – рассвирепел Аркаша, цепляя сапогами камни и оглядываясь назад, на наплывающую живую тучу. – Хватай ее в охапку и увози! Делай, что я сказал, быстро! – Но… – Ни за что! – Испанка шарахнулась от мула, как будто он в одночасье подхватил коровье бешенство. – Педро, даже не вздумай! – Эх, жизнь моя, колба стеклянная… – в отчаянии опустил плечи медик. Добежать-то он до своих добежал. Только вот из Разлома им всем было уже не уйти – черное облако зловещим пчелиным роем неумолимо накрывало их сверху. И к пчелам это облако не имело никакого отношения! – О, каррамба!! – обомлела девушка, подняв глаза. Лир прижался к мулу, будто надеясь на защиту, и мелко затрясся. Аркадий бессильно ругался сквозь зубы, вспоминая оставленное наверху оружие: разумеется, и дураку понятно, что один разнесчастный меч делу уже не помог бы, но ведь хоть не зазря умереть можно было и врагу по сусалам дать на прощание… Что касается неуравновешенного жениха в отставке, то он с открытым ртом пялился вверх и даже думать ни о чем не мог от страха. И винить латиноамериканца было грешно. Потому как призванные колдуньей жуткие порождения Мрака могли свести с ума человека с психикой куда более устойчивой… В сплошном мельтешении лап, когтей, щупалец и крыльев на товарищей летела сама смерть. И это, наверное, даже не было страшно… потому что это определенно был конец всем приключениям. – То-то у меня поясница так чесалась… – ни к селу ни к городу брякнул вирусолог. – Седалищный нерв тонко чувствует приближающиеся неприятности! Кармен, секунды три у меня еще есть, поэтому я успею сказать тебе, что… – Я знаю! – шепнула девушка, прижимаясь к нему всем телом. – И я… я тоже… надо было раньше… Лир тихо заплакал. У мула подкосились все четыре ноги. Летящее первым что-то большое и вредоносное, широко разинув зловонную пасть, взвыло и бросилось на сбившихся тесной кучкой друзей… И тут дона Педро прорвало! – Дьос мио!! – истошно завопил он во всю глотку. – Да что же это делается?! О Мадонна, отпусти нам грехи наши, пока еще есть кому их отпускать! Святой архангел Михаэль, огради нас своим сияющим крылом! Отпусти души рабов твоих на покаяние! Не дай сгинуть от лап мерзостных! О святой Самбуччо!! О Пресвятая Дева Мария, защитница и утешительница! О святой Варфоломей, Тьму пронзающий! О ангелы и апостолы! О… Пикирующий демон, уже практически накрывший всю компанию своей глянцевой тушей, взревел и отшатнулся назад, будто получил прямо в темечко как минимум десницей самого Иоанна Крестителя! Остальные тоже несколько поубавили пыл… Аркадий, у которого как раз перед глазами стремительно проносились особо живописные кадры из собственной жизни, приостановил «просмотр» и выпучил глаза: – Педро?! – А? – повернул голову бывший жених, на секунду прекратив верещать. Чем тут же воспользовались нападающие… Аркаша замахал руками, видя, что прямо на отвлекшегося от причитаний соперника громадными прыжками и с разинутой на метр пастью несется один из армии слуг Белой Колдуньи: – Не замолкай!! Сожрут к чертям! Педро, тоже узрев разохотившегося монстра, уговаривать себя не заставил. Замер в позе чтеца-декламатора, молитвенно сложил руки на груди и на раз выдал речитативом такой список непорочных праведников, что едва не спровоцировал среди оторопевшей нечисти массовый заворот кишок! Подыхать и спасаться бегством кошмарные создания, конечно, не начали, но паре десятков особо впечатлительных определенно сделалось дурно… – Так их! – воспрянул духом вирусолог, приходя в себя и подбирая с земли увесистый булыжник, коих, на его счастье, вокруг валялось в превеликом множестве. – Дави, дави, а мы поможем! Лир! Кончай реветь! Кармен, помогай! – Я только две молитвы знаю… – Да не ему! Мне! – Аркаша прицелился и запустил камнем в ближайшее чудовище. Глазомер у медика был что надо, это еще светлой памяти деревенский староста на своей козлиной шкуре испытал… Под непрекращающимся «артиллерийским обстрелом», щедро сдобренным когортой всех существующих святых, нежити пришлось отступить… Вирусолог пораскинул мозгами, понял, что даже памятливого Педро надолго не хватит, и постановил: – Двигаем ко дворцу! В помещении этим тварям негде будет не развернуться… Лир! Ты меня слышишь?! – Слышу… – Паренек напряженно глядел вверх. – Подождите… Они не все разумные… Я попробую! – С ними поговорить? – догадался врач. – Рискни… Но времени у нас мало! Горе-проводник кивнул и сосредоточился. Булыжники, находящиеся в пределах досягаемости Кармен и Аркадия, неумолимо заканчивались. У дона Педро запершило в горле… – Аркадий! Лир! Я зде-эсь! – просочился сквозь вой и рев знакомый бас. – Я иду-у! – Барбуз, старина! – радостно подпрыгнул вирусолог, силясь разглядеть в скоплении врага трусливого людоеда. Долго приглядываться не потребовалось – бородавчатый, скалясь и размахивая мечом, выданным герою еще диктатором Наордом, целеустремленно пробивался к ним, расшвыривая в стороны наседающую нежить. – Пришел-таки?! И оружие мое прихватить додумался! Растешь, зеленый! Давай, помогай, надо с открытой местности убираться, пока у сеньора Гомеса запас праведников не кончился… Барбуз деловито кивнул, сунул медику в руки его законный меч и, оставшись с одним только копьем в руках, принялся методично истреблять кружащих над головами гадов. Аркадий, зверски улыбаясь, бросился на драконоподобное существо, крутящееся поблизости и все норовящее зайти с тыла. Меч вжикнул, гибкую шею чудовища перерубило одним движением. – Одна голова – хорошо, – удовлетворенно заметил вирусолог, принимаясь за следующего, – но без нее смешнее… А ну иди сюда, кашалот саблезубый! Иди, иди! Ап! И ты тоже? Пожалуйста, мне не жалко! Э-ге-гей!! Поднажми, ребятушки! Нагоним страху на непокорных! Колдунья, кружа у самого верха Зияющего Разлома, скрежетала зубами, глядя на то, что происходит внизу. А ничего, с ее точки зрения, особенно хорошего там не происходило! Жалкая кучка никуда не годных людишек мало того что сопротивлялась подавляющему большинству ее слуг, так еще и сопротивлялась успешно… Кроме того, этот хитрый герой, ни дна ему, ни покрышки, медленно, но верно отводил свой маленький отряд к ступеням дворца. Замысел его был ясен как день – далеко не каждый из призванных в силу внушительных размеров, сможет передвигаться внутри замка. Это пока они только формировались, пока лезли из котла, они могли просочиться даже сквозь игольное ушко! А теперь-то обратно не воротишь! – Проклятье… Как чувствовала – наплачусь еще с этим героем! – злобно прошипела старуха, стискивая крючковатыми пальцами громко потрескивающее яйцо. По всем признакам, феникс должен был вылупиться с минуты на минуту… Она снова посмотрела вниз – отчаянная компания, отвоевывая у нечисти каждый сантиметр, уже поднималась по высоким гранитным ступеням… Получалось это у них с разной степенью успешности, но все-таки получалось. – Разорвите их! – взвизгнула колдунья! – На части, на кусочки, на волокна!! Всех! Всех до единого! Призванные, послушные воле госпожи, удвоили натиск… И тут случилось что-то из ряда вон выходящее! Небольшая группа летучих чешуйчатых ящеров, взревев, бросилась на своих же собратьев! Завязалась ожесточенная схватка, в стороны полетели ошметки крыльев, вой поднялся такой, что хоть уши зажимай… Опешившая колдунья, приглядевшись, заметила рядом с героем щуплого паренька, того самого, благодаря которому феникс попал ей в руки. Мальчишка сосредоточенно пялился вверх, губы его шевелились. – Заклинатель! – взвыла старуха. – Как же я не углядела?! Надо было сразу убить, змееныша… Ну ничего! Я его и отсюда достану! Жилы на высохших руках Белой Колдуньи вздулись, по скрюченным пальцам побежали потрескивающие искры… Зеленоватые молнии посыпались с неба, оставляя глубокие воронки в каменных ступенях. Ильин выругался: – Зуб даю – бабуле наша идея не понравилась… Ребята, ходу! Если пристреляется – пиши пропало! Кармен, осторожно! Испанка вовремя увернулась, и стремительная молния только чудом не задела ее. Мул испуганно поднялся на дыбы, скользя копытами по гладкому граниту. Следующая молния врезалась в камень в десяти сантиметрах от Лира. – Мелкий, уходим! – заорал Аркаша. – Она в тебя целится! – Если я прервусь, – прошелестел паренек, – то они выйдут из-под контроля… Идите без меня… – Сдурел?! – охрипшим голосом заорал медик. – От тебя же только мокрое место… – Идите, – не сводя глаз с ревущих чудовищ, сказал потомок лесных князей. – Я их еще немножко подержу и догоню вас… Идите же! – Да ты… – Аркадий, – тронула испанка медика за плечо. – Он сможет! Пойдем! – Ни черта он не сможет! – огрызнулся Ильин, машинально уворачиваясь от очередной молнии и попутно отражая мечом атаку кровожадной змеюки с до жути осмысленным взглядом. – Ты с ума сошла?! Ты посмотри, сколько их наползло! И откуда только взялись… Лир! Плюнь на них и быстро за мной, пока я тебя силком не поволок! Е-мое, кладем направо и налево, а их как было, так и есть… На, получи!! Она их, извращенка, специально в подвале выращивала, что ли?! – Нет, в подвале мы сидели… – Кармен взвесила в руке последний булыжник и запустила им в пролетающее мимо чудище с тройной парой крыльев. – И когда нас эти тупоголовые прислужники наружу тащили, я тоже ничего такого не видела… А в котле они же не поместятся все! Да и все равно, там же кипяток… – В каком котле? – замер Аркаша. – Ну там на втором этаже котел стоит в большой черной комнате… И дым из него, тоже черный, как ночь… – Дым, говоришь? – Вирусолога как током ударило. – А не туман?! – Не знаю, я же только мельком видела… Это важно? – Архиважно!! – Молодой человек замахал мечом с удвоенной энергией. – Мысль у меня возникла! Не знаю, правильная или нет, но надо попробовать… Айда за мной! Все! И быстро! – Нет, – вдруг сказал сеньор Гомес, на миг отвлекшись, – идите вдвоем! Мы их задержим! Все равно в окна ни одно из этих дьявольских отродий не пролезет, а дверь, да поможет нам святой Габриэль Щитоносец, мы перекроем! Людоед молча кивнул, ловко насадив на острие копья мелкого, но очень кусачего нетопыря. То есть мелким он был в основном для Барбуза… Аркаша тряхнул головой и, поколебавшись, схватил за руку Кармен: – Ладно! Побежали! Держитесь, парни, мы – мигом! И они, пригнувшись, исчезли в темном проеме дверей. Педро, бледный от страха, снова повернулся лицом к врагу. Это при невесте он еще храбрился, а теперь… Но отступать ему было уже некуда. – Я… – начал Лир, но договорить не успел – новая молния, пущенная старой колдуньей, цели своей все-таки достигла. Горе-проводник, вскрикнув, пошатнулся. Если бы не вовремя подоспевший Педро, парнишка бы скатился с лестницы вниз, прямо в слюнявые пасти напирающей нежити… Следующая молния досталась испанцу. Старуха захохотала, подпрыгивая на жестком хребте крылатого гада: – Что, получили?! A-a, получили?! Думали, силенок хватит справиться со мной?! Да не бывать этому, никог… Она поперхнулась собственными словами. По дну Разлома галопом неслись две взмыленные лошади. А на их спинах, потрясая оружием… – Что-о?! – вне себя завизжала колдунья. – Нет! Их мне здесь только не хватало!! Оборотитесь! Оборотитесь, тупорылые! Не подпускайте их к замку!! Не подпускайте-э-э! Нежить бестолково заметалась, не зная, на кого теперь бросаться в первую очередь. И это дало новоприбывшим неплохую фору… Хайден приподнялся в седле, напряженно вглядываясь вперед. – Что там? – крикнул ему Наорд. Шум в Разломе стоял такой, что приходилось до предела напрягать голос, чтобы быть услышанным. – Я их не вижу! – Барон что было сил вонзил шпоры в бока задыхающегося коня. – Не вижу! Неужели мы опоздали, ваше величество?! – Не торопитесь, сэр Эйгон. – Диктатор прищурился и поудобнее перехватил рукоять меча. – Видите, какая там свалка? Если бы все было кончено, здесь уже давно никого не было бы! Вперед! Лошади, сбивая копыта о камни и натужно хрипя, рванулись к облепленному нечистью дворцу. «Только бы успеть, только бы успеть! – билось в голове молодого дворянина. – Как я только мог позволить себе отпустить их одних? Воистину, кого Господь хочет наказать, того лишает разума!» Несколько чудовищ, повинуясь приказу своей Призывающей, оставили в покое «группу прикрытия», и, круто развернувшись, бросились навстречу приближающимся всадникам. Напрасно! Их шансы по сравнению с таким опытным воином, как тайгетский диктатор, вся жизнь которого прошла на поле боя, и не находящим себе места от волнения сэром Эйгоном, который в таком состоянии мог голыми руками тигру голову оторвать, равнялись практически нулю. Кто на кого нападал, вообще было не очень понятно! Обе стороны с треском схлестнулись, превратившись в беспорядочный, бесформенный клубок. Засверкали добрые мечи, завертелись юлой храпящие боевые кони, бешено взревели порождения Тьмы… Люди были меньше и слабее, но имели возможность маневрировать, уворачиваясь от загнутых когтей и метущихся тяжелых хвостов, тогда как громоздкие, неповоротливые слуги Белой Колдуньи постоянно натыкались друг на друга, калечили своих же и, обезумев от ярости, сами подставлялись под удары противника… Не прошло и пятнадцати минут, как все было кончено. Хайден смахнул пот со лба и поворотил коня к кишащим жуткими созданиями ступеням черного дворца. Диктатор, наскоро прикончив последнего из атакующих, прикрыл его со спины, отражая новый натиск с воздуха. Где-то вверху, дико визжа, бесновалась старая колдунья… Распаханные смертоносными молниями ступени были завалены смердящими трупами нежити. А у самых дверей – это барон увидел, прокладывая себе дорогу верным мечом, – творилось нечто невообразимое. Ревущий, как стадо быков, Барбуз, по колено в еще дымящихся, сочащихся ядовитой кровью ошметках черной плоти, вертел над головой копье, отгоняя напирающую уродливую стаю крылатых варнов – особо опасных тварей, обитающих в темных ущельях Диких гор. Чтобы подчинить своей воле такое, колдунье пришлось отдать часть Силы. И отдала она ее не зря – справиться с варном доводилось на своем веку очень и очень немногим… Впрочем, сейчас доблестному сэру было не до сравнительного анализа превосходящих сил противника. У ног людоеда, поддерживая друг друга, в почти бессознательном состоянии сидели Лир и еще какой-то незнакомый молодой черноволосый человек. Незнакомец, откинув назад голову и закрыв глаза, непрерывно что-то бормотал срывающимся голосом, судорожно прижимая сведенную болью правую руку к огромному дымящему ожогу на груди. Лир, весь в крови, неотступно смотрел вверх, туда, где, воя и раздирая воздух перепончатыми крыльями, билась не на жизнь, а на смерть нечисть с нечистью… – Лир! – крикнул барон. – Барбуз!! – Господин Хайден?! – не поверил своим глазам великан. – Вы?! Горе-проводник не отозвался – его взгляд был намертво прикован к рычащим ящерам над головой. Хайден спрыгнул с коня и ринулся наверх по ступеням, оскальзываясь на черных лужах: – Я! – крикнул он в ответ. – Где Аркадий?! Где Кармен?! Они… они не… – Они живы! – Людоед понял его невысказанный вопрос. – То есть… Эх!! Чего царапаешься, погань?! То есть были живы, и мы надеемся… – Где?! – только и смог вымолвить сереющий лицом барон. Потомок лесных князей еле слышно сказал: – Во дворце… Аркадий что-то задумал… С котлом… Второй этаж… Вы бы… туда… Его голос почти не был слышен, но обуреваемый всепоглощающей тревогой молодой дворянин прочел все по губам. Бросился было к распахнутым настежь дверям и остановился, обернувшись. Взбегающий следом за ним по ступеням Наорд правильно понял его колебания: – Идите, сэр Эйгон! Я останусь здесь! Подвинься, людоед! – Справа! – предупредил Барбуз, снова с головой погружаясь в безумие битвы. Диктатор коротко, по-деловому, кивнул и взмахнул мечом. Уже вбегая в темный холл мрачной обители Белой Колдуньи, Хайден успел увидеть, как незнакомый молодой человек запнулся, побледнел и, уронив голову, сполз на загаженный черный гранит крыльца. Лир остался сидеть все в той же позе, только из широко открытых, совсем еще детских глаз покатились прозрачные горошины слез. Упавшего прикрыл собой вовремя подоспевший диктатор… Что было дальше, барон уже не видел – он, стиснув меч в руках, огромными прыжками несся вверх по затянутой паутиной мраморной лестнице. – Второй этаж… Второй этаж… Второй этаж… – как заведенный повторял Хайден. Он не хотел ничего видеть, не желал ничего слышать и гнал от себя прочь мысли о том, что сейчас происходит там, снаружи… Он бежал, зараз перепрыгивая через несколько ступенек, и вглядывался в темноту. – Аркадий! – закричал молодой барон, вихрем взлетев на тонущую во мраке площадку второго этажа. – Аркадий!! – Хайд! – донеслось откуда-то из глубины длинного неосвещенного коридора. – Хайд, старик! Мы здесь! Будто огромная, неподъемная каменная глыба свалилась с души сэра Эйгона. Он помчался вперед, на голос, торопливо вслух вознося молитвы Всевышнему. Значит, они живы! Может, ранены, может, истекают кровью и зажаты в угол, но – живы! Сквозь открытую дверь на пол в коридоре падал дрожащий свет факелов и доносились звуки ожесточенной борьбы. Глазам ураганом ворвавшегося в лабораторию Белой Колдуньи барона предстал огромный раскаленный котел, окруженный плотным кольцом извивающихся чудищ. Следующее, что он увидел, – Кармен, отчаянно сыплющая самыми живописными испанскими ругательствами и отбивающаяся толстенной пыльной книгой от противно пищащего роя летучих мышей с человеческими лицами. Нетопыри были размером с хорошую собаку… Рядом, в одной руке держа меч, а в другой – на манер щита – черный эбонитовый столик, прыгал Аркаша. Он тщетно пытался подступиться к котлу. – Сэр Аркадий! – радостно возопил барон, кидаясь другу на выручку. – Наконец-то! – вместо приветствия буркнул вирусолог. – Где тебя черти носили, твое благородие?! Я тут полчаса скачу, как гладиатор по арене, во имя непонятно чего! Котел видишь? – Вижу! – А что из него лезет – тоже видишь? – Да… – Только тут Хайден понял, что бурлящее в чугунном котле зелье, непрерывно выплескиваясь на мокрый блестящий пол, принимает жуткие, стремительно видоизменяющиеся очертания жителей самых потаенных подземных глубин. Те из призванных, что имели крылья, тут же поднимались в воздух и вылетали в разбитое окно, пополняя беснующийся снаружи сонм чудовищ. Остальные занимали круговую оборону вокруг родившей их на свет раскаленной чугунной колыбели… – Они из котла ползут! – пояснил Ильин, ожесточенно орудуя мечом. – Если мы его не нейтрализуем, нам в жизни своей не отбиться! Ты, наверное, сам на этих тварей уже полюбовался – наших среди них вообще мелко видно… Как они там? – Пока держатся, – не вдаваясь в детали, ответил барон, в паре с медиком подступая к кольцу нечисти вокруг котла. – Но надо поторопиться… Сюда бы его величество Наорда! Великолепный воин! Да только, боюсь, без него там внизу остальным худо придется… – А его-то сюда каким ветром? – изумился Аркаша, прикрывшись своим «щитом» и разгоняя адские создания рубящими ударами меча. – Передумал, – коротко бросил Хайден, по примеру товарища замахиваясь. – Последствия осознал… Сэр, это бесполезно! Постоянно прибывает пополнение! В честной драке нам их не одолеть… – Да и в нечестной, по сути, тоже… – протянул Ильин. – Знаешь, старик, я тут подумал… это, конечно, тоже может не помочь, я не знаю, честно говоря… – Аркадий! – воскликнула испанка. – Пор фавор, сделай хоть что-нибудь! Меня уже всю искусали!! О, каррамба, на тебе, на, получи, уродец!! – Сэр, давайте попробуем! – согласился с девушкой барон. – Хотя бы попытаемся! Пока есть еще силы! – Ну давай, рискнем. – Вирусолог перехватил столик за длинную ножку. – Идея такая: – если вся эта пакость базируется в кастрюле, да еще и охраняет ее, как почетный караул, стало быть, надо уничтожить сам котел! – Думаете, это у нас получится?! – Хайден окинул взглядом то, что медик обозвал «кастрюлей». – Не думаю, в том-то и фишка! – торопливо заговорил Аркаша. – Крышки для него, я так понял, не предполагается, так что единственное, что можно попытаться сделать, – перевернуть его к едрене фене! – Каким образом? – А этого я еще пока не знаю… – Медик наморщил лоб, и лицо его приняло задумчивое выражение. Он на секунду приостановился, опустил глаза и внимательно посмотрел на эбонитовый столик в своих руках. – Если только использовать как домкрат… Вроде камень, должен выдержать… – Что вы имеете в виду, сэр? – А вот что! – Аркадий повернул голову и позвал: – Кармен! Ты умеешь обращаться с мечом?! – Не знаю! – честно ответила девушка. – А надо? – Надо! – Тогда научусь! – Испанка вырвалась из окружения нетопырей и подбежала к товарищам. – Давай! – Держи! – Вирусолог сунул ей в руки оружие. – Если что будет непонятно – смотри на Хайда, он – ас! А теперь объясню, что мне от вас требуется… – Я понял! – перебил его барон. – Мы расчистим вам проход к котлу и прикроем со всех сторон! А вы попробуете его перевернуть?! – Мне нечего добавить, – благодарно улыбнулся медик. – Я всегда в тебя верил, старик! Ну… Раз! Два! Три!! Он прикрылся столиком и попер напролом. Справа и слева его друзья, молясь по-эндлесски и ругаясь по-испански, замахали мечами… От раскаленного чугуна несло нестерпимым жаром. Красные языки пламени лизали круглое днище, не давая даже протянуть руку. Но протянуть ее было надо. И Аркаша это сделал. – М-м-мать твою!! – стиснув зубы, приглушенно взвыл он, когда огонь с дров перекинулся на рукав рубашки. – Аркадий?! – Все норм-мально, ребята… – едва нашел в себе силы выдохнуть медик, мучительно жалея, что он не йог и не может усилием мысли лишить свое тело способности чувствовать боль. – Все в п-порядке! Он, кусая губы, взялся за круглую крышку столика и с трудом втиснул длинную толстую ножку между днищем котла и горящими поленьями. Шло медленно и туго. Огонь с рукава перекинулся на всю рубашку. – Сэр, вы горите!! – в панике закричал барон. Вирусолог будто не слышал. Скрипя зубами, он навалился всем телом на гладкую черную столешницу. Она пошла вперед… – Аркадий! – ужаснулась девушка, видя, что у него на голове занялись огнем волосы. – Не надо! Мы придумаем что-нибудь другое! Не надо, пожалуйста!! – Продолжайте… – прохрипел Ильин, корчась. – У меня… почти… получилось… Котел вздрогнул и накренился, разбрызгивая в разные стороны кипящее вонючее зелье. Аркаша, на пределе возможностей, мертвой хваткой вцепился в столик и что было сил рванул его вверх. Говорят, в состоянии аффекта человек может если не все, то почти все. Он способен, ни за что не держась, взобраться вверх по совершенно отвесной скале, способен переплыть горную реку, даже не умея плавать, способен одной рукой поднять автомобиль, под который попал его ребенок… Молодой врач не знал, каким чудом у него это смогло получиться, но… получилось! Огромный котел от сильнейшего толчка накренился, расплескав по лаборатории свое жуткое содержимое, и с грохотом, от которого треснули каменные перекрытия, перевернулся. Нежить завыла, бросаясь врассыпную и жирными дымящимися кляксами размазывась по закопченным стенам зала. Мутная обжигающая жижа залила каменный пол… Барон умудрился схватить одной рукой взвизгнувшую испанку, второй – больше похожего на живой факел друга и кошкой вспрыгнуть на перевернутый старый сундук до того, как горячее зелье успело коснуться его сапог. Потом сорвал с плеч тяжелый плащ и быстро закутал в него Аркадия с головы до пят. В бытность свою рыцарем Золотого Щита ему уже приходилось вот так тушить собратьев по оружию… За окном раздался тоскливый рев. Это призванные, лишившись поддержки, сдавали свои позиции. Хайдену даже почудился в этом реве властный голос диктатора Наорда: – Они слабеют! Не отступать! Хотя, может быть, это действительно только почудилось… Обезумевшая Белая Колдунья, трясясь как в лихорадке, заметалась на спине кружащего над дворцом крылатого гада. Она слышала ужасающий грохот, видела, как содрогнулись тяжелые стены дворца, как яростно атакующая едва держащихся на ногах людоеда и диктатора нежить, корчась в агонии, сыпанула в стороны, разом ослепнув… Старуха понимала, что это значило. Это значило, что проклятый герой все-таки добрался до котла. А еще это значило, что спета ее, Белой Колдуньи, песенка… Почти вся ее Сила ушла на Призыв. А тех крупиц могущества, что еще оставались, не хватило бы даже на хугглов… Крылатый гад суматошно замахал крыльями и начал падать. – Не сметь! – взревела старуха, не помня себя. Она впилась скрюченными пальцами в скользкую чешуйчатую шею и высвободила последние, затухающие искорки Силы. Их едва-едва хватило на то, чтобы не грянуться с такой высоты оземь, а криво долететь до дворцовой башни. Крылатый гад с трудом дотянул до небольшой каменной площадки, упал на брюхо и издох, пуская из разверстой пасти синюшную пену. Старуха перегнулась через пыльную решетку парапета – внизу таяли последние остатки ее армии. Тех, кто зависел от котла меньше, целеустремленно добивали его величество Наорд и зеленый великан в набедренной повязке. Оба шатались от усталости. Заклинатель на подгибающихся ногах, подхватив под мышки бесчувственного Педро Гомеса, оттаскивал его под защиту гранитных дворцовых стен, хотя нужды в этом уже не было… Колдунья застонала, видя, что ее надеждам в один прекрасный день покинуть Зияющий Разлом уже никогда не суждено сбыться… И тут услышала тихий настойчивый треск. Это лопалась скорлупа на золотистом яйце птицы феникс. Хайден отвлекся на поток проклятий, глухо доносившихся из-под плаща: – Хайд… сволочь… вынь меня отсюда… задохнусь же! – Ох, простите, сэр! – опомнился барон, распутывая судорожно дергающийся кокон. На свет показалась черная от сажи голова вирусолога. И без того короткие волосы героя сгорели практически полностью, кожа покрылась волдырями, но глаза сверкали искренним возмущением. – Угробить меня решил, что ли?! – бухтел медик. – Медведь титулованный… – Аркадий! – тихо вскрикнула Кармен, кидаясь ему на шею. – Аркадий… Аркаша… Аркашенька-а… Я так за тебя испугалась! Ты… ты весь горел! Это было так… так ужасно! – Ну, ну… – Растроганный медик погладил девушку по блестящим волосам. Они были спутанные и пахли дымом. – Не надо… Обошлось же… – Обошлось! – Барон прижал обоих к сердцу. Его распирали эмоции. – Обошлось! Слава Господу нашему! И… и простите меня, сэр, что я вас немножко… плащом… но иначе мне было вас не потушить… – Да ладно тебе, Хайд, – добродушно фыркнул вирусолог, глядя в счастливые глаза друга. – Если бы не ты… я бы… в общем, сам знаешь! Бедняга Феликс, теперь я его ТАК понимаю… Стоп, ребята! А что с Феликсом?! Те только руками развели. Чертыхаясь, Ильин соскочил с сундука и ринулся к выбитому окну лаборатории. Высунул голову, повертел ею по сторонам и ахнул: – Чтоб мне от насморка подохнуть!! Проморгали! Проморгали страуса, идиоты! Барон и Карменсита следом за товарищем свесились из широкого окна и остолбенели: вверху, на криво торчащей зубчатой башне дворца, стояла Белая Колдунья. Непонятно откуда взявшийся ветер рвал ее черный балахон, трепал длинные седые волосы… Старуха стояла неподвижно, подняв руки к небу. А в руках ее переливалось солнечным золотом то, что раньше было нелепой птицей по имени Феликс… – Если она отведает его крови, – дрожащим голосом шепнула испанка, – то станет всемогущей… Лир говорил тогда, помните? – Он еще не вылупился, – быстро сказал Хайден. – Если мы попробуем добраться до колдуньи, то, может, еще успеем его отбить! – Ты на башню посмотри! – с глухой тоской ответил Аркаша. – Она высоченная! Пока добежим, пока залезем… Как будто прочитав их мысли, старуха затрясла головой и гулко расхохоталась: – Что, притихли, герои?! Поджилки затряслись, руки опустились?! И не зря… Мой феникс! Мой! И навсегда моим останется!! Яйцо в ее пальцах вздрогнуло. Из многочисленных трещин, пульсируя, начали пробиваться тонкие сияющие лучики света. Белая Колдунья торжествующе сверкнула своими маленькими злыми глазками: – Ни одному жалкому человечишке не победить меня! Ни одному! Никогда! Пришел мой час! Долго я его ждала, ох как долго… И ни минуты ждать более не желаю! Оставайтесь-ка сами в этом сыром Разломе, а меня здесь больше не увидят!! С этими словами на глазах пошатнувшихся друзей, мерзкая старуха разинула рот… и проглотила яйцо! Целиком. Не жуя. Вот тут-то все, кто смотрел на башню, отчетливо осознали, НАСКОЛЬКО иногда короткой бывает человеческая жизнь… – Все… – обреченно выдохнул медик. – Теперь мы можем уже никуда не торопиться… Старуха на башне облизнулась и погладила свой ставший круглым как мячик живот. – Вот так-то! – удовлетворенно пробормотала она, прислушиваясь к собственным ощущениям. – За мной последнее слово! За мной… Другая жизнь теперь начнется! И не будет в этой жизни места людям! Одна я буду! Только я! Вечная, всесильная, вели… Она запнулась. Приятное, будоражащее кровь тепло, поднимавшееся из желудка, переросло в жуткую боль, как будто по жилам разлились стремительные потоки горящей вулканической лавы. Старуха придушенно взвыла и схватилась обеими руками за вздувшийся живот. Она чувствовала, как неведомая, неумолимая сила распирает ее изнутри. Как трещат, расходясь в стороны, старые кости. Как смертельной судорогой сводит мышцы… – Как… – захрипела она, – что… что? И эти ее слова были последними. …Аркадий до боли сжал плечо уставившегося в пол барона и позвал срывающимся голосом: – Хайд! – Да, сэр? – Барон поднял голову и открыл рот. Сухонькое тело на верхушке башни выгнулось дугой. Из расширенных глаз, из распахнувшегося в беззвучном крике рта, из-под ногтей старухи хлынул мощными лучами ослепительный свет. Ноги Белой Колдуньи приподнялись над каменной площадкой… – Господи! – ахнули все трое хором. Грохнул взрыв! Будто небесная комета нежданно-негаданно врезалась в старую башню, разметав по всему Зияющему Разлому гнутые прутья витого парапета… – Н-да… – прикрыв глаза рукой, проронил Аркаша. – Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах… Кармен улыбнулась, крепко обняла вирусолога за шею и спрятала лицо у него на груди. А над покачнувшимся дворцом в наступившей вдруг какой-то особенной, небывалой тишине, на чудом уцелевшей башне, трепеща алым огненным костром, расправила пылающие крылья невероятной красоты птица, затмившая собою солнце! И каждый, кто это видел, познал счастье. Счастье чувствовать, любить и дышать. Счастье от того, что ты увидишь свое Завтра. Счастье, что рядом есть кто-то, кто-то очень нужный и родной. Что ночь прошла и наступило утро. И ты – жив. ГЛАВА 17 Солнце медленно опускалось к горизонту, завершая на сегодня свое неспешное плавание по небу. Его левый край уже зацепил собою восточный уступ священной горы Галдит, высокой и величественной, незыблемой, как сама земля. На уступе, купаясь в золотых лучах своего небесного отца, Солнца, довольно курлыкал феникс. Правда, несмотря на чудесное превращение, голос у древнего мифа все равно оставлял желать лучшего… – Какой он красивый! – восторженно прижав ладошки к груди, сказала Кармен. – Правда, Аркаша? Сидящий на камне в позе лотоса вирусолог угрюмо покосился на вновь ожившую легенду и буркнул: – Ага! Особенно по сравнению со мной… Он снова расстроенно посмотрел на свою покрытую волдырями личность в маленькое карманное зеркальце. Выпросил у испанки, на свою голову… – Не думайте вы об этом, сэр! – улыбнулся барон, присаживаясь рядом. – Могло быть и хуже, а так… волдыри сойдут, останется разве что пара-тройка шрамов! – Вот обрадовал! – насупился медик, с завистью глядя на товарища, на лице которого кроме недельной щетины ничего лишнего не наблюдалось. – Да будет вам известно, сэр, – сказал Хайден нравоучительным тоном, – что шрамы украшают мужчину! – А настоящий мужчина украшений не носит! – огрызнулся Ильин и сунул зеркальце в карман поглубже – чтобы не расстраиваться… Кармен с улыбкой забралась к ним на камень и притулилась рядышком с вирусологом. Помолчали. – А куда вы девали этот предмет испанского импорта? – вспомнил Аркадий. Прочитал в глазах друзей немой вопрос, и пояснил: – Я Педро имею в виду! Или опять странствовать ушел? Хм, нет, не в том состоянии… – Да вон же он! Спит! Мы его в тенек положили… – ответила девушка. – Помнишь, Лир у колдуньи во дворце какие-то травки целебные нашел? Так вот, он их ему скормил и пообещал, что они боль на время снимут… А потом уже тайгетские лекари за него возьмутся – нас его величество в гости пригласил! Ты не слышал, ты Лира как раз перевязывал… – Надеюсь, в этот раз обойдется без обязательного посещения государственной тюрьмы? – хохотнул барон. Все рассмеялись. – Только если вам вдруг очень этого захочется, сэр Эйгон! – раздался позади веселый голос диктатора. – Желание гостя для меня – закон… Аркаша обернулся: – Вы как, ваше величество? – Я? – переспросил Наорд, подумал и широко улыбнулся, сразу помолодев лет на десять: – Замечательно! Давно на душе так покойно не было! Разрешите? – Он кивнул на нагретый солнцем валун. Ребята охотно потеснились, и суровый правитель государства Тайгет ловко вскарабкался к ним наверх. Золотые солнечные лучи ласково грели макушки. Легкий ветерок гонял между камней маленькие песчаные смерчи. Было слышно, как под копытами мула похрустывает сухая трава. Невдалеке, в тени священной горы, склонился над ручейком Барбуз, рядом, наклонив длинную шею, пил воду конь Хайдена. Похоже, норовистый скакун пересмотрел свое отношение к неразборчивому в еде людоеду… Наскоро перебинтованный Лир, зевая, клевал носом, умостившись возле расстеленного прямо на земле баронского плаща, на который до поры уложили больше всех пострадавшего в битве дона Педро. Горе-проводник сухой веточкой вяло отгонял от испанца мух. А тот мирно посапывал своим красиво очерченным носом и что-то бормотал во сне. Не иначе как беседовал с самим архангелом Михаэлем… Кармен посмотрела на друга детства долгим жалостливым взглядом и вздохнула: – Мне перед ним так стыдно! И помолвку разорвала, и… и – вот… – Ну положим, что касается «вот» – это он сам виноват, – улыбнулся Аркаша. – Нечего было по заповедникам без спросу шастать… Забудь! Вылечат! И мне заодно морду подрихтуют, а то хоть вообще к зеркалу не подходи… Вот до столицы доберемся только! Кстати, ваше величество, а как она у вас называется? – Никак, – пожал плечами диктатор. – Тайгет – страна маленькая, большой город – всего один, так мы его просто столицей и зовем… – Нет, ну как это? – поразился Аркаша. – Разве так можно? – А что тут такого? – в свою очередь удивился Наорд. – Как вы лодку назовете, так она и поплывет! – уверенно хлопнул себя по колену медик. – А если, я извиняюсь, имени вообще никакого нет, то и… – Страна никакая? – задумчиво договорил за него диктатор. – Ну не страна, а столица ваша… Но смысл вопроса от этого не меняется! – Да? Что ж, я подумаю… – медленно кивнул Наорд. Покрутил вокруг пальца массивный перстень и вдруг озорно улыбнулся: – Хотя что тут думать? Пожалуй, у меня есть подходящее название! – Видал? – с завистью шепнул барону Ильин. – Вот что значит человек, привыкший мыслить государственно! Я его и раньше уважал, а теперь просто… – Я назову ее Аркадией! – объявил весьма довольный собой правитель. Барон подмигнул оторопевшему приятелю. Карменсита захлопала в ладоши. – А что? – продолжал рассуждать диктатор государства Тайгет. – И звучит красиво, и со смыслом! К тому же, – серьезно добавил он, – я в долгу перед вами, Аркадий. – Ой, ну и вы туда же… – сконфузился вирусолог и фыркнул. – А насчет «долгов» вы бы поостереглись! Моим должникам, как показывает печальная практика, почему-то катастрофически не везет! – Он улыбнулся и заявил официальным тоном: – Поэтому во избежание очередных неприятностей с этой самой минуты мне никто ничего не должен! – почесал в затылке и добавил поспешно: – Но столицу вы, ваше величество, называйте как хотели! В самом деле… почему бы и нет?! Наорд спрятал улыбку и кивнул. Все снова притихли, щурясь на солнце… И тут по равнине разнесся грозный рык: – Барбуз!! От неожиданности вся компания ссыпалась с валуна на землю, очумело вертя головами. Людоед едва не сверзился в ручей… Со стороны Семимильного болота, на ходу во всеуслышание изливая свое возмущение, на них неумолимо надвигался стремительный зеленый тайфун в лице… госпожи Пециллы! Великан позеленел еще больше и попытался спрятаться за лошадь. Его это не спасло. – Вы полюбуйтесь-ка! – взывала забытая супруга, потрясая кулаками. – Прохлаждается! Он прохлаждается! Устроился, гляди-ка! Пока законная жена с голоду пухнет, в мешке сидючи, он тут природой любуется?! – Пециллочка, я все объясню! – жалобно проблеял Барбуз. – Объяснит он мне! – воскликнула великанша, бурея от негодования. – А то я сама не вижу?! С людьми дружбу завел! Про долг супружеский позабыл, да и рад! А я зубы порти, дыру в мешковине выгрызая! И ноги в кровь стирай, по городам и весям его, негодного, разыскивая! – Послушайте, любезная… – попытался было спасти положение Наорд, помнящий о несомненных боевых заслугах трусливого людоеда. – Вы все не так поняли! Дело в том… – Не с тобой разговариваю! – огрызнулась Пецилла. – А с супругом собственным! И ты, человек, в дела наши не лезь! Барбуз, куда пошел?! – Да я тут, лапочка, тут… – Тут он! А чего на лошадь карабкаешься, изменщик?! – Ну зачем вы с ним так? – вступилась справедливая испанка. – Он же не сделал ничего плохого! – Цыц, девчонка! – сдвинула кустистые брови людоедка. – Ты мне в дочери годишься! Совсем еда распустилась – в похлебку не засунешь, рот не заткнешь, еще и старшим перечат через слово! – Она оборотилась к смиренно ожидающему заслуженной головомойки мужу. – И как тебе, увальню, не совестно?! Почто меня дозволил в мешок пихать? Почто, когда от этих вот строптивцев сбежал, не выпустил? И очень мне интересно, где это тебя, гуляку, так разукрасили?! Барбуз, хоть и был совершенно ни в чем не виноват, потупился и принялся мычать что-то невразумительное… Поняв по свирепому выражению лица великанши, что назревает грандиозная семейная разборка с шумным выяснением отношений, Аркаша высунулся из-за камня и громко заявил: – Барбуз, что ты стесняешься?! Возьми и расскажи! – Я? – пискнул людоед, затравленно моргая. – А что? – Как это – что?! – Медик всплеснул руками, незаметно подмигнув товарищам. – Все! И как любимую жену от нас, злонамеренных, в мешке прятал, и как от скелета рогатого ее спасал, рискуя головой и памятью, и как тюрьму тайгетскую по камню раскидал одной левой, ее, ненаглядную, разыскивая! – И как тюремщику чуть голову не откусил, потому что тот не признавался, где мешок спрятал! – включился в игру Хайден. – Давай, давай, Барбуз, все же свои! – А как ты караконджалов голыми руками? А как не ел, не пил, не спал, о супруге убиваючись?! – Я?! – округлил глаза Барбуз, но его вовремя перебила Кармен: – Что же ты? Зачем скромничать? Разве хоть какой женщине не приятно услышать, как ее мужчина крушит врага с именем любимой на устах?! О, дьос мио! Если бы не Аркадий, то, клянусь своим фургоном, я сочла бы за счастье скрасить твое одиночество… – Какое такое «одиночество»?! – ревниво взревела законная супруга, упирая руки в боки. – Когда он уж тридцать лет как женатый!! – Ой, какие глупости! – жеманно заявила испанка. – Жена не стенка, можно отодвинуть… Потому что вы, госпожа, такое сокровище не цените! А уж я бы… – Она наградила совсем сбитого с толку великана томным взглядом. – Я бы так оценила-а… – Кармен, – трагично и благородно вымолвил вирусолог, лягнув кусающего губы от рвущегося наружу хохота барона, – я понимаю! Куда мне до Барбуза? Кто я такой, в сущности? Хиляк, слабак, крыса лабораторная… Я все понимаю! И если с ним тебе будет лучше, то… – Нет!! – завопила Пецилла, опрометью бросаясь к скромно потупившемуся мужу и заключая его в страстные собственнические объятия. – Ишь разогналась, лягушка озерная! Мое! Никому не отдам!! Я, может, волнуюсь за него, обормота великовозрастного! Я, может, полжизни на него, дурака, положила… Я, может, вообще из любви одной так шумлю!! – Пециллочка! – растроганно выговорил счастливый великан, обвивая ручищами широкий стан супруги. Та довольно заурчала… Друзья переглянулись и потихоньку отошли в сторону, чтобы не мешать семейной идиллии. Схоронились за большим камнем и безудержно расхохотались… Слетевший с горы феникс застал их минут через десять на том же месте, икающих от смеха. – Общение с предком священным елеем утешило сердце! – каркнул птиц, с недоумением глядя на держащихся за животы друзей. – Оно же спуститься меня подтолкнуло… да хватит хихикать!! – Феликс… – простонал Аркаша, утирая слезы, – извини, это мы о своем… – Ты тут ни при чем! – Хохочущий барон обессиленно прислонился спиной к шершавой поверхности валуна. – Ох… не могу больше! Сэр, не смешите меня, я как на вас посмотрю, так… Ваше величество! Кармен! Те только руками замахали, не мешай, мол, дай душу отвести! Древний миф щелкнул клювом и неопределенно повел крыльями: – Не поймешь вас… Аркадий, на пару слов? – Конечно! – Все еще широко улыбающийся вирусолог отошел от камня и приблизился к живой легенде. – Просто… ты бы видел этот цирк! Да Пецилла теперь его стеречь с волкодавами будет день и ночь – как бы кто не увел! Птиц молчал. – Феликс? – Ильин потрепал его по горячему мягкому крылу. – Ты чего? Обиделся? – Нет, – грустно улыбнулся феникс, поднимая на медика большие янтарные глаза. – На что же мне обижаться? Где бы я был, если б не вы? – Он тяжело вздохнул и подставил переливающуюся алым цветом спину. – Садись. Полетаем. Аркаша пожал плечами и оседлал древний миф. Птиц взмахнул широкими крыльями и плавно взмыл в воздух. – Аркадий! – весело крикнул им вслед Хайден. – А можно потом нам?! – Да не вопрос! – проорал Ильин и посмотрел в затылок фениксу. – Ничего, что я за тебя пообещал? – Ничего, – ответил Феликс. – Мне же не жалко! Я теперь сильный… Ты высоты не боишься? – Не-а! – жизнерадостно крикнул молодой врач, подставляя раскрытые ладони свежему ветру. – Я только темноты боюсь, да и то в последнее время, кажется, перестал… Ты куда меня везешь, страус? – В спокойное место, – коротко отозвался тот. – Поговорить надо. Видимо, разговор предстоял серьезный, потому что пресловутым «спокойным местом» оказался восточный уступ священной горы. Вирусолог спрыгнул на гладкую каменную площадку и уселся на краю, поджав под себя одну ногу. Феникс устроился рядом, сложив крылья. Малиновеющее солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. – Красиво, – сказал Аркаша. Помолчал, подумал и добавил: – Феликс, давай уже, не тяни резину! Что ты хотел такого мне сказать, что аж сюда затащил? Только не ври, что стихи почитать хочешь! У тебя на физиономии такая мировая скорбь, что дальше ехать некуда! – Ну что ж… – не глядя на него, ответил птиц. – Могу и без стихов… Пора мне, Аркадий. Не может феникс долго в мире людей задерживаться. Я отправляюсь вслед за Солнцем. – Я так и думал… – грустно кивнул Ильин. – А с ребятами попрощаться не хочешь? – Тяжело мне это, – признался птиц, опуская голову. Золотистый гребешок на его голове поник. – Ведь не увижу больше, человеческий век короток… Не стоит мне прощаться. – Он помолчал и добавил: – И тебе не стоит. – В каком смысле? – удивился Аркаша. – А я-то тут при чем?! Феникс повернул свою красивую гордую голову и посмотрел молодому человеку в глаза. И тогда Аркадий понял. – Я… – заикаясь, пробормотал он. – Я… тоже? Тоже уйти должен?! Древний миф кивнул. – Но… почему? – вскочил Аркадий. – С какой стати?! – Надо так, – с тяжелым вздохом ответил Феликс. – Да как у тебя совести хватает?! – сжал кулаки медик. – Мне же и так с гулькин нос пожить осталось! Ты что предлагаешь – обратно на кушетку в госпитале вернуться? И сдохнуть как бобику, без… без них, да?! – Выслушай меня, Аркадий, – спокойно сказал птиц. – Не кричи, не топай ногами, а сядь и молча послушай… Твое время еще не пришло. Ты поторопился, пытаясь наложить на себя руки… Правда, все равно неудачно. Пойми – каждому свой срок. Каждому свой путь, каким бы трудным он ни казался. Ты еще не все выполнил там, откуда пришел. И ты там нужен. – Кому? – с горечью проронил медик. – Они меня и так уже заживо похоронили! Я не такой уникальный врач. И все, что смог, я уже сделал… – Значит, не все, – покачал головой феникс. – Значит, осталось еще что-то. Я не знаю что – Солнце знает только то, что было, да то, что есть, будущее ему неподвластно… Одно тебе скажу, Аркадий, – не жалей. И из-за болезни своей не печалься… – Может, ты меня еще и вылечишь, страус? – криво усмехнулся вирусолог. Феликс снова покачал головой: – Нет. Я не могу. И никто не может… Я другое хотел сказать. Совсем. Может, это немного тебя утешит… – Он посмотрел на постепенно исчезающий за горизонтом солнечный диск и сказал: – Мы с тобой еще увидимся. После того, как… Непременно увидимся. Ты светлый человек, Аркадий, а души таких людей хоть на день, но попадают в Страну вечного счастья! И когда ты придешь, я буду тебя ждать. И я обязательно тебя дождусь! – А они? – тихо сказал Ильин, кивнув вниз, туда, где остались его товарищи. – А… она? Уже не дождется? Ну и зачем мне тогда это твое вечное счастье? Молодой человек встал, прошелся по восточному уступу и остановился на самом краю. У подножия горы уже сгустились вечерние тени, и никого не было видно, только маленькая искорка разведенного костра призрачно колыхалась возле больших темных валунов, на которых они безмятежно грелись днем… И эта искорка острой горячей иглой вонзилась в сердце несчастного вирусолога. В глазах предательски защипало. Что поделаешь – герои тоже иногда плачут… – Ладно, – хрипло сказал Ильин, сжимая кулаки. – Давай, говори, чего делать надо. Опять в речку прыгать? – Это лишнее, – каркнул из-за спины подозрительно дрожащий птичий голос. – Ты… ты просто посмотри на солнце! Аркаша безучастно повиновался. И, получив сильнейший тычок в спину, с воплем полетел вниз, навстречу дрожащему где-то далеко внизу пламени костра… В какой-то момент – Ильин сам не понял, когда это произошло, – огненный цветок побледнел и начал принимать форму круглой серебряной монеты. Бьющий в лицо ветер неожиданно стих. Неподвижно зависнув в воздухе, Аркадий дернул ногой… и вдруг ни с того ни с сего грянулся наземь – почему-то спиной, хотя летел с уступа определенно вверх ногами! В ушах загудело. «Убился?» – с надеждой подумал медик и, моргнув, открыл глаза. Его окутывала мягкая чернота теплой тропической ночи. Над головой висела полная луна. Вокруг толпились обеспокоенные люди. Судя по внешнему виду – индийцы… – Ну Феликс… – слабо пробормотал мокрый как мышь Аркаша, загребая пальцами влажный прибрежный песок, и с трудом сел. Окружающие радостно залопотали. На этот раз все-таки это была Индия. Только вирусолога это совсем не обрадовало… Не обращая внимания на товарищей из службы спасения, настойчиво пытающихся уложить «утопленника» на носилки, молодой человек поднялся на ноги, огляделся, вытер лицо рукой и спросил на языке Соединенного Королевства Великобритании: – Кто-нибудь здесь говорит по-английски? …Госпиталь буквально стоял на ушах. Еще бы – такой важный пациент, мало того – чуть ли не мировая знаменитость, звезда вирусологии… и вдруг пропал! Среди бела дня, когда кругом было полно народу, включая дежуривших у палаты сиделки-медсестры и двух охранников! Как такое могло произойти?! К тому же новость просочилась в прессу. Главный врач госпиталя заперся в своем кабинете и никого не принимал. Стоящие на большом столе телефоны накалились от нескончаемых звонков, факс утопал в куче бумаги, беспрестанно лезущей из его узкого механического рта… Напротив главного врача в кресле со стаканом виски в руках сидел российский консул. Он уже успел высказать собеседнику все, что думает по поводу конкретно его, госпиталя в целом и всей Индии в частности, утомился, охрип и сейчас, глотая «успокоительное», напряженно думал о том, что скажет утром министру здравоохранения. Сердце подсказывало, что думать бессмысленно – более чем вероятно, что его жалкие оправдания никто не станет даже слушать. Это же скандал! Причем международный… По городу рыскали полицейские патрули. Фотография Ильина не сходила с экранов телевизоров. Дикторы всех центральных каналов обращались к населению с одной-единственной просьбой – если кто-нибудь видел этого молодого человека, будьте любезны, проявите сознательность и сообщите по указанным номерам телефонов… Каково же было всеобщее изумление, когда без вести пропавший гражданин России сам явился в госпиталь под утро! Усталый, грязный, мокрый, с обожженным до волдырей лицом и одетый как артист погорелого театра… На вопросы отвечал коротко, где был и почему никого не предупредил об уходе, не признался даже коллегам, непререкаемым тоном велел убрать из палаты сиделку и «не доставать его всякой ерундой»… Потом попросил не помнящего себя от счастья консула обеспечить ему билеты домой – на первый же самолет в Россию, неважно, каким классом, и, немногословно извинившись перед бледным главврачом, прямо в сапогах, наплевав на больничные правила, улегся на опостылевшую койку. Выставив за дверь охранников, консула, коллег и наседающих журналистов. Сон не шел. Аркадий заложил руки за голову и уставился в стену. Начинало светать. Розовый рассвет разливался по палате. Первые лучи восходящего солнца пробивались сквозь опущенные жалюзи. Вирусолог, помаявшись с час, встал и распахнул окно, подставив лицо прохладному, но уже несущему на своих крыльях дневную жару утреннему ветерку. Из окна открывался вид на обширный ухоженный парк госпиталя. Где-то выли сирены «скорой помощи», в коридоре за дверью не смолкал гул голосов… – Господи, как вы все мне надоели… – тоскливо выдохнул молодой врач, бесцельно дергая шнурок жалюзи. – Как мне все это надоело… Шнурок, не выдержав такого обращения, оборвался. Вместе с карнизом. На грохот, раздавшийся из палаты, заглянули встревоженные охранники, спросили, все ли в порядке. Аркаша не ответил. Над звездчатыми кронами пальм поднималось солнце. Вирусолог смотрел на него не щурясь и… улыбался. Потому что теперь знал и верил: есть где-то там, за гранью жизни, Страна вечного счастья. И живет в тех райских кущах старый знакомый, дружище феникс по имени Феликс. И когда время его, Аркадия, выйдет и глаза навсегда закроются, он обязательно услышит рядом знакомое кудахтанье. Занудный птиц расправит свои крылья, прочтет напоследок хокку и – чем черт не шутит? – может быть, отнесет своего «лекаря» туда, где возвышаются на зеленых холмах старые замки, где лето длится пять месяцев в году и где – ему очень хотелось бы в это верить – его все-таки будут ждать жгучие черные глаза Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария у Вальдес Хуан Муан Эскобара… чтоб ее родственникам до старости икалось за такое «короткое» имечко! Ильин оперся плечом об оконную раму и с наслаждением вдохнул полной грудью теплый воздух, напоенный непривычными запахами чужой страны. – Разберемся… – самоуверенно пробормотал он. – Ведь я же… герой, в конце концов! Герой или нет?! В дверь осторожно постучали. Это был вездесущий консул. Он пришел сообщить, что место в самолете забронировано. Аркаша кивнул и, все еще улыбаясь, спустился вниз, где его ждало такси, окруженное плотной стеной представителей прессы. Через несколько часов он вылетел из аэропорта Дели в Москву. …Лето выдалось горячее и засушливое. Столица изнывала от жары, как манны небесной каждый день ожидая хотя бы маленького дождика. Увы – дождя не предвиделось. Москвичи и гости столицы прятались по домам, в маленьких кафе, сбегали из душного города на дачи, часами отлеживались в холодной ванне, спали чуть ли не в обнимку с вентилятором, но все эти ухищрения страданий не облегчали. Кондиционеры в офисах плавились, лимонад, пять минут назад вынутый из холодильника, был до отвращения теплым… одним словом, вспоминая вьюжную зиму, многие мечтательно вздыхали. Одним из таких «многих» был и Аркадий Ильин. И без того паршивое самочувствие только ухудшалось от невиданной жары. Даже знойная Индия теперь не казалась ему такой уж знойной! Хотя, если рассуждать логически, был он там весной, значит, сейчас, в середине июля, и в Индии такое же пекло… но здесь-то – Москва! Вирусолог выполз на улицу уже ближе к полуночи. Жара, конечно, не сильно спала, но по крайней мере не было солнца… Он медленно прогулялся по аллее перед домом, где снимал небольшую однокомнатную квартирку, добрел до круглосуточного магазина, купил подтаявшее мороженое и большую бутылку минералки. Мороженое съел сразу, а воду понес домой. Бутылка была теплой – холодильники в магазине не справлялись… Лифт не работал. Замученные жарой ремонтники не торопились с его починкой, и жильцам приходилось уже неделю довольствоваться лестницей. Аркаша потащился на шестой этаж, обливаясь потом и поминутно прикладываясь пересохшими губами к пластиковой бутылке. Одолевала лень, все раздражало, как всегда бывает, когда на улице температура больше тридцати градусов. Сонной мухой медик прошлепал по ступенькам, с облегчением вздохнул, увидев наконец свою дверь, и зазвенел ключами. Свет в прихожей зажигать тоже было неохота. Так и направился на кухню в темноте, натыкаясь на углы и тихо ругаясь вполголоса. – Африка, ё-моё, – бурчал он, открывая дверцу холодильника, и довольно замурчал, почти как кот, когда изнутри белого ящика на него дохнуло холодом. Захотелось есть. – Та-а-ак… – Аркадий взял с решетчатой полочки покрытую инеем миску с вчерашним овощным салатом и выпрямился. Миска со звоном грохнулась на пол, расколовшись на две половинки. Подмерзшие огурцы разлетелись по линолеуму… В свете, льющемся из открытого холодильника, были видны чьи-то полупрозрачные ноги в пыльных сапогах с острыми носами! Вирусолог был готов поклясться чем угодно, что только что их тут не было! Темнота темнотой, но прятаться на маленькой кухоньке было совершенно негде, да и зачем вору – а это явно был вор – дожидаться, пока хозяин придет с прогулки? Скучно стало одному в пустой квартире, пообщаться решил? Сапоги не двигались. Плохо соображающий от жары и недоумения (да и напугался все-таки, чего греха таить) Аркадий медленно поднял глаза… и заорал в голос! Над сапогами обнаружились потертые кожаные лосины, потом – простой кожаный пояс, потом – белая рубашка с широкими рукавами средневекового фасона и, наконец, само лицо нежданного гостя. Вот именно лицо, собственно, и стало причиной дикого вопля хозяина квартиры… – А… У-у… Т-ты… Человек в сапогах пошевелился. Аркаша попятился к окну, хотя, честно говоря, прыгать с шестого этажа у него навыков не было. – Все… – бормотал вирусолог. – Долечился… А все эти умники со своей химиотерпией… последние мозги отказывать начали… – Не бойтесь меня, – грустно сказал полночный гость, неуверенно топчась у холодильника. – Я понимаю, видеть меня вам, наверное, странно… – Странно?! – взвизгнул медик, с трудом преодолев желание спрятаться за штору. – Да я рехнусь сейчас! Или уже… Раз разговаривать с тобой начал… Хайд, старик, ты мне честно скажи – неужели я все-таки… того… ласты склеил? – Нет. – Сэр Эйгон печально опустил плечи и сделал шаг навстречу Аркадию. Блеклый свет уличных фонарей упал на его высокую фигуру, и вирусолог вытаращил глаза: в груди у барона торчал нож! – Вы живы, сэр Аркадий. А вот я… меня… Медик оставил в покое штору и грозно рявкнул: – Кто?! Призрак обессиленно опустился на табурет у стола, помолчал и поднял глаза на Аркадия: – Вы не поверите, сэр… Я сам до сих пор поверить не могу… Это вообще в голове не укладывается! Я… Я… – Имя, брат! – не выдержал раздираемый сложными чувствами Ильин. – Имя!! Кто эта сволочь?! – Моя жена… Вирусолог открыл рот, подумал и опять его закрыл. Потом выдвинул из-под стола второй табурет, плюхнулся на него и деловым тоном потребовал: – Рассказывай! Только по порядку… Барон опустил голову и заговорил.