Аннотация: Как же так получается, что молодая, стройная, привлекательная девушка то и дело слышит от знакомых и незнакомых: Корова!? Хорошо ещё если царя небесного, а то и просто без всяких царей.
 И ведь ничего такого она вроде бы не совершает. Ну потеряла паспорт — с кем не бывает, ну увлеклась скачками и казино и даже умудряется выигрывать, приводя всех окружающих в недоумение. Но это не повод величать девушку коровой.
 Корова — это, конечно, очень обидно, однако происходят неприятности куда более серьёзные: Элеонору Борскую пытаются убить. Действуют явно профессионалы, и только чудом Элюне удаётся избежать гибели.
 Происходят и другие странные вещи: знакомые Элеоноры начинают: ну вроде как двоиться. К примеру, звонит человек из Дании, а через сорок минут его видят в Варшаве. И только когда раздвоился предмет Элюниных пылких чувств, нашей героине удаётся прервать цепь злоключений, а заодно и раскрыть идеальное преступление.


---------------------------------------------


 Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ
 КОРОВА ЦАРЯ НЕБЕСНОГО



 * * *


 Из лесной чащи донёсся рык, леденящий кровь в жилах, и на полянку вывалилось невиданное чудище — огромное, поросшее длинной чёрной шерстью и окровавленное. Дети в ужасе и панике умчались куда глаза глядят, на месте осталась лишь одна девочка. Страх так её парализовал, что она просто с места не могла сдвинуться. Остальные пятеро, хоть и перепугались, сдвинуться могли. С топотом и треском, продравшись сквозь заросли, они все одновременно выбежали к прогнившему мостику, который совсем недавно переходили осторожненько, по одному и на цыпочках, как их и предупреждали в деревне. Правильно, оказывается, предупреждали. Теперь мостик не выдержал, и дети с высоты трех метров посыпались в каменистое русло потока.
 Вот и получилось, что от встречи с чудищем не пострадала только оцепеневшая девочка.
 Косматое чудище исчезло так же внезапно, как и появилось, не причинив девочке вреда. Оно просто не заметило её.
 Вскоре выяснилось, что косматым чудищем был преступник, уже три дня разыскиваемый властями. Косматым он был от природы, теперь же борода и спутанная шевелюра делали из него вылитого троглодита. Кровавые пятна на теле и клочьях одежды являлись не столько следами совершенных им кровавых злодеяний, сколько следствием продирания сквозь заросли ежевики, терновника, можжевельника и прочих колючих кустов. А леденящий кровь рык объяснялся укусами ос, налетевших на него в вышеупомянутых зарослях, где он, собираясь отдохнуть после блужданий по лесу, присел как раз на осиное гнездо. Отмахиваясь от ос, преступник бросился бежать, торопясь покинуть проклятое место. Маленькой неподвижной фигурки, полускрытой кустами, он просто не заметил.
 Фигурка же не только заметила его, но и очень хорошо разглядела.
 В себя девочка пришла лишь тогда, когда с криком набежали люди и начали спасательную операцию. Дети пострадали все без исключения, кто больше, кто меньше, но, к счастью, остались живы. Тем не менее пришлось отлёживаться в постели, так что лето для большинства оказалось потерянным, а у некоторых на всю жизнь осталась память об ужасном происшествии.
 Случившееся ещё раз подтвердило, насколько права народная мудрость. Недаром гласит пословица: Не слушаешь отца-матери, послушаешь телячьей шкуры. В данном случае роль ремня выпала прогнившим мосткам.
 Прогнил мостик давно, того и гляди развалится, вот родители и запрещали детям переходить по нему на ту сторону потока. Разумнее было бы починить мостик или уж совсем разломать, но это требовало конкретных действий или затраты средств, а ведь так непросто договориться, каких именно и кто сколько заплатит. Вот мостик и оставался до поры до времени в состоянии неустойчивого равновесия и таил в себе опасность.
 Впрочем, один взгляд на сомнительную конструкцию, как правило, отбивал у взрослых охоту испытывать судьбу, ибо никому не хотелось свалиться на камни в мелкой речушке. Другое дело дети. Их так и подмывало совершить геройский поступок.
 Деревенские дети, возможно, и обошлись бы без геройства, но на каникулы в деревню наехало много городских. Для них прогнивший мостик сразу же стал самым интересным местом в округе.
 В сегодняшнем походе приняли участие шестеро. Целью похода был лес по ту сторону речки — густой лес, полный грибов и ягод. Тем более что и ежевика уже поспела. Добраться можно было двумя способами: через упомянутый выше мостик и кружным путём. Кружной путь был безопасен, но длинен, да и очень уж мостик притягивал. И в конце концов троим приезжим удалось уговорить трех местных ребятишек. Так что в одну сторону все шестеро перебрались по мостику осторожненько, а вот когда бежали в панике, и произошла катастрофа.
 Если быть точным, то из трех приезжих на геройство остальных подбивали двое. Третьей была как раз та самая девочка, и ей, в общем, было все равно, как идти. Она просто увязалась за компанией, мостик прошла, как и все, на цыпочках, ловко и осторожно, и потом оцепенела, увидев чудище.
 Дело в том, что Элюня Бурская чуть ли не с самого рождения отличалась необыкновенной способностью под воздействием сильных чувств каменеть на месте и оставаться неподвижной длительное время. Ещё будучи дитем неразумным, она под воздействием страха или положительных эмоций не разражалась, подобно всем младенцам на свете, рёвом, не принималась радостно ворковать, суча ручками-ножками, а буквально застывала. И в колыбельке уже лежал не младенец, а просто бесчувственная кукла. Оцепенение длилось разное время в зависимости от испытанных ребёнком эмоций. Такое поведение воспринималось окружающими как особая милость господня: одно удовольствие присматривать за тихим, спокойным ребёнком. Вот почему несколько первых лет жизни девочки никто не пытался бороться со столь необычной склонностью застывать на месте, не шевелиться, не говорить, не моргать. А когда спохватились, что это ненормально, бороться с ненормальным явлением было уже поздно.
 Спохватились после случая с поездом. Это произошло летом в деревне, девочке было тогда лет пять. Вместе с отцом и другими родственниками она гуляла в окрестностях деревни, бежала по дорожке. За ручку её никто не держал, девочка большая, ходила и бегала свободно. Потом перешли через железнодорожный переезд. Кто-то крикнул: Скорее, поезд! Элюня повернула голову, увидела мчащуюся на всех парах махину — до поезда было ещё не меньше километра — и, разумеется, по своему обыкновению, окаменела.
 Поезд, хотя и скорый, находился ещё на таком расстоянии, что десять раз можно было отскочить в сторону. Элюня же стояла столбом между рельсами, как памятник самой себе, и не могла пошевелиться.
 Первые четыре секунды родные потратили на оглушительные панические крики, призывая девочку сойти с путей. На пятой секунде отец Элюни в три прыжка оказался рядом с дочкой и стащил её с железнодорожного полотна.
 Поезд уже давно пронёсся мимо и скрылся из виду, а Элюня все ещё не могла прийти в себя и не отвечала на встревоженные расспросы родных: что это ей вдруг втемяшилось в голову остановиться на путях и смотреть, как на неё мчится поезд?
 — Не знаю! — наконец произнесла она жалобным голоском. — Я не хотела.
 Ответ нашли удовлетворительным, сочли формой извинения и оставили девочку в покое.
 Происшествие с поездом обошлось без последствий. Иначе получилось с лесным чудищем.
 Кража со взломом и тяжкие телесные повреждения, нанесённые одному семейству в районе той деревушки, где летом оказалась Элюня, грозили преступнику крупными неприятностями, но власти не сумели его поймать. В этих краях он был чужим, никто его не знал, никто как следует не разглядел и не мог описать наружности. Сбрей он бороду и остриги патлы, оденься прилично — и не узнать негодяя.
 Власти энергично занялись розыском. И выяснили, что лишь одна Элюня имела возможность как следует рассмотреть бандита. Но ведь девочке было всего шесть лет. Трудно ожидать от существа в этом возрасте точных и достоверных описаний, даже если девочка и видела преступника. Если видела. А если она от страха глаза закрыла и вообще его не разглядела?
 Выяснилось — очень даже разглядела. Окаменев, девочка даже моргнуть не могла, так и уставилась на негодяя, глаз с него не сводила, в её памяти сохранились все детали бандитской физиономии, и она сумела очень толково эти детали описать. Во всяком случае, художник, которому предстояло сделать портрет по описанию свидетеля, был от ребёнка в полном восторге. Элюне очень понравилось, что взрослые обращаются к ней за помощью, и она охотно, даже с энтузиазмом делилась с полицейскими своими наблюдениями.
 — В этом вот месте, — начала она, ткнув себя в нижнюю губу, — у него сквозь бороду просвечивало такое… очень красное и жирное. Вот на этом глазу, — опять ткнула, на этот раз художника, — у него такая большая гуля, как горошина. Да, на этом глазу, он тоже стоял, как пан сейчас, с той стороны. А нос у него… вот здесь приплюснутый, а немного повыше так нос его пониже, а в середине на конце — как у собаки, только изнутри вроде косточки торчат. И шишки около ушей, а уж сами ухи… уши такие огромные, такие огромные, что аж висят! И солнце сквозь них просвечивало.
 Художник прекрасно понял, что именно хотела сказать девочка, и в соответствии с её указаниями легко создал портрет бандита — отвратительную рожу с обвисшей нижней губой, широким переломанным носом с выпирающим на конце хрящом, с наростом на левом веке и огромными ушами типа лопухи. Элюня пришла в восторг от портрета и заявила — здесь преступник как живой.
 А через два года лично наткнулась на запомнившуюся на всю жизнь рожу. Произошло это во время очередных школьных каникул. Преступник продолжал бесчинствовать в провинции, обходя стороной города и выбирая деревни, где кое-кому из мужиков доводилось иметь денежки. Кровь, чужую и собственную, ясное дело, он давно смыл с себя, одежду сменил, патлы немного укоротил, но физиономия осталась прежняя, и Элюня легко узнала его на ярмарке под Казимежем.
 Отец Элюни, человек неглупый и наблюдательный, заметил вдруг, что его дочь окаменела. Хуже, что и бандит обратил внимание на девочку, превратившуюся в неподвижный столб. Хорошо ещё, при первой встрече он её не видел, так что никакие нехорошие ассоциации не пришли ему в голову. На ярмарке бандит был занят важным делом — высматривал, кто что продаёт, кто сколько денежек получает, словом, намечал будущие жертвы ограблений. Вросшие в землю девчонки его не интересовали, он бросил на неё беглый взгляд и прошествовал мимо. Отец Элюни проследил, на что устремлён неподвижный взор дочки, временно не способной ни двигаться, ни говорить, правильно оценил обстановку и успел заловить стража порядка.
 Ну и в результате гроза и ужас окрестных деревень отправился за решётку. По совокупности совершенных преступлений, отягощённых несколькими убийствами, бандит получил двадцать пять лет, и все надеялись, что уж пятнадцать-то отсидит. Благодаря Элюне окрестное население могло вздохнуть с облегчением.
 И никто не подумал о том, что бандит мог заметить Элюню, что нехорошие ассоциации, хоть и с опозданием, все-таки пришли в его преступную голову, что он отчётливо вспомнил светловолосую девочку, вросшую в землю на ярмарке и уставившуюся на него огромными, с блюдце, голубыми глазами. Вспомнил и постарался запечатлеть в памяти на всю жизнь.
 В последующие годы жизни Элюне тоже случалось каменеть, но делала она это уже не столь демонстративно, можно сказать, камерно, никому особо в глаза не бросалась и старалась скрыть вред и убытки, наносимые ей столь необычной чертой её же личности. Взять хотя бы пирожные. В кондитерской это произошло, в той, где у прилавка выбирали товар, а платили и получали покупку в другом месте. Ну и кто-то по ошибке забрал её пакет. Вместо того чтобы вскрикнуть возмущённо и отобрать свою собственность, Элюня, ясное дело, тут же замерла, на сей раз от негодования. Ну и лишилась пирожных. Когда оцепенение прошло, возмущаться уже было поздно, но, поскольку от случившегося пострадала только она одна — подумаешь, не съела пирожных, только и всего! — данное происшествие прошло незамеченным.
 Значительно худшими последствиями могла обернуться эта особенность девочки на выпускных экзаменах, когда речь шла об аттестате зрелости. Все письменные экзамены девочка сдала легко, а вот на первом же устном споткнулась. Войдя в класс, Элюня при виде экзаменационной комиссии от волнения не смогла даже поздороваться, не говоря уже о том, чтобы пройти несколько шагов, взять билет и сесть за парту. Девочка просто застыла в дверях. К счастью, учителя уже немного знали свою ученицу, привыкли к её оригинальной реакции на стресс и дали девочке возможность прийти в себя.
 Следующее эпохальное остолбенение произошло во время Элюниного бракосочетания. Ещё немного — и она бы вообще не бракосочеталась. В данном случае примечательная особенность Элюни могла запросто разбить её жизнь.
 К тому времени Элюня уже была студенткой Академии изящных искусств, специализируясь в области графики и рекламы. Девушкой она была умной и отдавала себе отчёт в необходимости избрать такую профессию, в которой временное оцепенение не приносило бы ощутимого урона. Следовало в корне исключить специальности, связанные с постоянными стрессами, такие, к примеру, как стюардесса или актриса. Отпадали также вагоновожатые и вообще все должности, связанные с транспортом, — на всю жизнь врезался в память мчащийся прямо на неё скорый поезд. Нежелательно также появление на публике, достаточно вспомнить экзамены на аттестат зрелости. Стань Элюня актрисой, она наверняка бы ни разу не появилась на сцене, застыв за кулисами в ответственный момент выхода. Специальность рисовальщика, художника, графика со всех точек зрения представлялась подходящей, безопасной, к тому же Элюня оказалась натурой одарённой и обладала соответствующими способностями.
 Став студенткой, Элюня быстренько влюбилась в студента старшего курса, легко добилась взаимности и радостно согласилась выйти за него замуж. У жениха имелся чердак — помещение, подходящее не только для устройства мастерской, но и, как скоро выяснилось, для проживания. Так что предстоящая совместная жизнь казалась усыпанной розами, и все было бы прекрасно, если бы не одно специфическое качество невесты.
 Элюня уже давно пыталась избавиться от своего порока, победить болезнь. Однако все её усилия оказались напрасны. Более того — даже вредны. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что вот сейчас от волнения она может окаменеть, Элюня старалась изо всех сил, чтобы этого не случилось, и застывала все равно. Единственное, чего удалось добиться девушке, — скорее приходить в себя, так что успехи какие-никакие были. Правда, после каждого приступа она ещё долгое время оставалась слабой и вялой.
 С другой стороны, между приступами окаменения случались такие долгие периоды, что девушка напрочь забывала о своей беде и не предпринимала никаких мер предосторожности перед волнующими событиями. Именно так и произошло с её гражданским бракосочетанием.
 Только оказавшись на свадебном ковре перед столом, за которым восседало высокое должностное лицо, только увидев собравшихся родственников и гостей, только осознав, что её держит под руку человек, который вот-вот станет её мужем, — Элюня запаниковала. Господи, что же такое происходит! Ведь это же её бракосочетание! Ведь это же она выходит замуж! За Павлика! Как взрослая женщина! Выходит замуж!
 Словно молния ударила в Элюню, и она, естественно, тут же остолбенела. Окончательно и бесповоротно.
 На вопрос высокого должностного лица, согласна ли она, Элеонора Бурская, выйти замуж за присутствующего здесь Павла Вишневского, девушка не ответила ни словечка! Чиновник оказался бюрократом и решил во что бы то ни стало ответа дождаться. Жених попытался шёпотом подсказать невесте нужный текст, обеспокоенные родственники с обеих сторон подсказывали его уже во весь голос. И это Элюню окончательно добило. Она силилась пошевелиться, пыталась хоть что-то из себя выдавить — тщетно. Слезы заблестели в больших голубых глазах невесты, и лишь это обстоятельство свидетельствовало, что на ковре стоит живой человек, а не мраморное изваяние.
 Высокое должностное лицо внутренне растерялось. Видя странное состояние молчащей невесты и теперь вот слезы в её прекрасных глазах, чиновник-бюрократ решил, что молоденькую девушку против воли выдают замуж, в ЗАГС притащили насильно и здорово пригрозили, так что единственной формой протеста бедняжка избрала молчание. Ну уж нет! Если не услышит от невесты чёткое и ясное да! — брак не оформит. И баста! Правда, жених производил приятное впечатление, но ведь внешность часто обманчива.
 И церемония бракосочетания была прервана. В зале разразилась буря. Родственники врачующихся, преодолев первоначальный шок, набросились на бедную Элюню с двух сторон. И это моментально привело её в чувство. Оттолкнув оба родственных клана — своих, недоумевающих и встревоженных, и мужниных, изумлённых и жутко обиженных, — Элюня кинулась к высокому должностному лицу, уже складывавшему документы в папку, и, вцепившись в него одной рукой, другой изо всех сил удерживая за рукав жениха, очень чётко и толково объяснила своё непонятное поведение. Такое с ней уже, к сожалению, не раз случалось в ответственные моменты её жизни, а замуж она идёт добровольно и даже с удовольствием. И очень просит её извинить, она не хотела! Бюрократа не сразу удалось переубедить, но невесту поддержали ожившие родичи, а главное, подключились невестины подружки. Наконец должностное лицо позволило себя уговорить, смилостивилось и брак зарегистрировало, хотя и не преминуло в торжественной поздравительной речи намекнуть, что лично оно, как лицо административно ответственное, не одобряет подобной манеры поведения невест в государственных учреждениях.
 После случившегося уже никто из родственников и заикнуться не смел о венчании в костёле, и Элюне пришлось расстаться с мечтами о флёрдоранже и белом платье со шлейфом.


* * *

 Элюня и сама не понимала, каким чудом ей удалось получить права на вождение автомашины. Ведь на дорогах стрессы, можно сказать, на каждом шагу. Должно быть, ей просто повезло, так уж сложились обстоятельства. Никаких неожиданностей, никаких пробок, никаких идиотов, что лезут под колёса или подрезают без всякого предупреждения. Видимо, сказалось и то, что летом, в период школьных каникул, город пустеет, и то, что погода стояла на редкость благоприятная. Ни разу за все время обучения Элюне не довелось замереть, и на инструктора она произвела весьма благоприятное впечатление. А потом она приобрела машину — подержанный фольксваген — горбунок, который все ещё был в состоянии самостоятельно передвигаться на удивление всей станции техобслуживания.
 А купила потому, что неожиданно разбогатела под самый конец учёбы в Академии. В приступе вдохновения изобрела такую гениальную рекламу зубной пасты, что заказчик пришёл в восторг, а Элюня получила причитающийся ей процент с прибыли. В полном упоении она немедленно купила приличную квартиру, и благодаря этому ей было где жить после развода.
 Поселиться с мужем в новой квартире она так и не успела, хотя квартира была рассчитана на нормальную семью с детьми. Затянулись отделочные работы, тянулись они и тянулись и так и не закончились, когда распалась основная ячейка общества. Так что в новую квартиру Элюня переехала уже одна.


* * *

 Вообще— то Элюня была очень красива. При росте метр семьдесят обладала великолепной фигурой. К этому надо добавить чудесные ноги, голубые сияющие глаза и прекрасные белокурые волосы. Немного веснушек лишь усиливали её очарование.
 Сама же Элюня никогда не считала себя красавицей, такой, по которой все мужчины сходят с ума. Не было в ней настырной, агрессивной сексуальности, и тем не менее муж бешено любил её целых два года. На третий вечное раздражение прикончило любовь, а последний гвоздь в её гроб забили макароны.
 Следует заметить, что замуж Элюня выходила, ни о чем не думая. Она просто-напросто влюбилась в красивого парня с первого взгляда, разумеется, замерев при этом на долгое время. Из неё просто било обожание, чего Павлик не мог не оценить. Поскольку он с малолетства был воспитан брать, а не давать, ему казалось вполне естественным стать предметом преклонения. И девушка наверняка стоящая, раз сразу поняла, что он собой представляет. Вот и он, не особенно раздумывая, тут же решил разрешить ей поклоняться ему.
 Чердачная мастерская двух юных художников располагала весьма ограниченными кухонными возможностями. Элюня безропотно готовила обеды на маленькой двухконфорочной газовой плитке. Правда, увлечённая работой, иногда забывала о кастрюле, и кушанье пригорало. Недолго думая, Элюня выбрасывала испорченное блюдо и тут же готовила другое, для чего под рукой всегда было определённое количество необходимых запасов. Заменитель не всегда удовлетворял Павлика, который, следует подчеркнуть, весьма любил поесть и высоко ценил качество потребляемой пищи. Какое-то время постель брала верх над столом, но такое продолжалось недолго. Павлик начал бунтовать.
 Впрочем, очень скоро появились и другие поводы для конфликтов. Выяснилось, что молодой человек относится к разряду педантов, причём самой высшей пробы. Во время учёбы это как-то не замечалось. Склонность к педантизму он унаследовал от мамочки, под крылышком которой до сих пор уютно существовал. Гены, стало быть. Мальчик привык к тому, что в родительском доме все всегда находилось на своём, раз и навсегда отведённом месте, все аккуратно разложено, подштанники отглажены без малейшей складочки, пуговицы к рубашкам пришиты непременно одинаково, нитками в одну сторону. Пол должен блестеть, стакан — немедленно мыться после употребления и ставиться в шкафчик, тряпочка же для стирания пыли обязана висеть в специально отведённом месте с точностью до миллиметра. Выстиранное бельё следовало развешивать в определённом порядке, аккуратно расправленное, отчего пижамы и ночные рубашки приобретали чрезвычайно респектабельный, достойный вид. К тому же и по цвету подбирались.
 Всему этому Павлика научила заботливая мамочка, и теперь вся тяжесть соблюдения порядка в доме обрушилась на Элюню. Участие же Павлика в поддержании порядка сводилась к тому, что он лишь передвигал стулья да переставлял пепельницы, причём делал это машинально, когда гены сигнализировали о нарушении симметрии.
 В том, что касается порядка в доме, Элюня была не хуже других, ну, возможно, немного рассеянной. К соблюдению чистоты она привыкла, но не до такой же степени! И очень скоро, занятая учёбой и работой — а подрабатывать приходилось со второго курса, — она принялась мечтать о том, как здорово было бы поселиться в цыганском таборе или вообще на свалке. Ведь как хорошо, когда вместо пола просто утрамбованная земля!
 А хуже всего, что свою привычку только получать Павлик перенёс и на секс. Ему нравилось, когда и тут его обслуживали, уговаривали, ласкали, возбуждали, а он даже вроде как немного сопротивлялся, так что любящей жёнушке следовало ещё и сопротивление преодолевать. Элюня же, будучи нормальной женщиной, ожидала инициативы от мужчины, не имела никакого понятия об искусстве обольщения и очень боялась вульгарно переусердствовать, хотя и простодушно старалась. К сексу Павлик относился так же педантично, как и ко всему остальному, сделав из супружеских ласк нечто вроде священного ритуала, в котором Элюне отводилась роль жрицы, обслуживающей своего кумира. Не очень ей нравилась эта роль, и как бы искренне она ни стремилась её сыграть, у бедняжки не очень получалось. То она забывала аккуратненьким кубиком сложить снятую с себя пижаму, то путала очерёдность эротических процедур, и часто ей доводилось — о ужас! — оказаться в постели растрёпанной, уже не говоря о тапках, кое-как сброшенных с ног, а не поставленных ровненько, носками на запад. Да, удовлетворить божество оказалось очень нелегко, никудышная жрица получилась из милой Элюни.
 Естественно, все вышесказанное заставляло Павлика постепенно разочаровываться в жене, так что проклятые макароны оказались просто последней каплей, переполнившей чашу его терпения.


* * *

 Павлик предупредил жену, что приведёт на обед своего инвестора, на редкость скупого и прижимистого издателя, который заказал иллюстрации для целой серии детских книжек. Откровенно говоря, сам Павлик тоже был скуповат, что старательно скрывал, вот и придумал умаслить издателя домашним обедом, а не вести его в ресторан. Домашний обед, пусть даже с самым лучшим вином, все равно обойдётся дешевле.
 Элюня уже поняла, что не все ладно в их браке, уже не так, как раньше, обожала супруга, но тем не менее лояльно решила постараться и попотчевать гостя на славу, приготовив своё лучшее фирменное блюдо — зразы в сметане. Павлик их обожал, издатель, как выяснилось, тоже. К зразам непременно подавались макароны.
 Обед предполагался скромным, никаких закусок. Будут поданы знаменитые зразы и затем десерт — блинчики с вареньем, в горячем виде и со взбитыми сливками. Оба блюда отличались тем преимуществом, что их можно было приготовить заранее, а в нужный момент лишь разогреть. Для Элюни данное обстоятельство было весьма ценным, ибо у неё как раз была срочная работа да ещё в тот же день важная встреча с заказчиком. Вот она и приготовила с утра оба блюда, причём разумно начала со зраз, а пока те доходили на маленьком огне, спроворила и блинчики. И могла с чистой совестью отправиться по делам.
 Вернулась как раз к тому времени, когда следовало поставить вариться макароны, ибо они непременно должны быть свежими, их заранее не приготовишь.
 Издатель её не очень волновал, она ведь занималась рекламой, иллюстрации были Павликовой областью, но, как честная жена, решила сделать все от неё зависящее, чтобы обед издателю понравился. Раз Павлик в нем заинтересован, так и быть, постарается ублажить нужного человека, все равно деньги шли ещё в общий котёл, а развод пока лишь туманно маячил на горизонте. Хотя сама Элюня предпочла бы все-таки сохранить семью. А раз так, надо произвести хорошее впечатление и на мужа, и на его важного гостя. Толстым макаронинам вариться надо не меньше сорока минут, пока можно заняться собой.
 Элюня поставила кастрюлю на огонь, высыпала в кипящую воду макароны, дождалась, чтобы вода опять закипела и, прикрутив газ, неплотно закрыла кастрюлю крышкой. Вроде бы сделала все, как надо. И спокойно отправилась в ванную.
 В чердачной квартире Павлика кухни как таковой не было, для неё просто выделили небольшой закуток общего помещения. И в силу необходимости все кухонные причиндалы пришлось размещать на очень небольшой площади, ограниченной чем-то вроде стеллажа. На одной из его полок стояла упомянутая двухконфорочная газовая плитка, под ней на полку ставились кастрюли с готовой продукцией, а на нижней полке с удобствами располагались сковородки. В данный момент на полке под плиткой стояла кастрюля со знаменитыми зразами в сметане. Как раз под ней, на большой сковороде, красовалась горка блинчиков. Только подогреть — и готовы к употреблению. Взбитые сливки томились в холодильнике.
 Перед уходом в ванную Элюня попробовала соус в зразах — как получился, может, чего недостаёт. Соус был просто великолепен. Одобрительно кивнув сама себе, Элюня удалилась в ванную, забыв опять накрыть крышкой кастрюлю со зразами. Увы, по молодости лет в ней ещё не выработались безусловные (или условные?) рефлексы опытной хозяйки.
 Получаса с избытком хватило на то, чтобы навести марафет и приодеться со вкусом. Ну просто нимфа!
 Макароны тоже за это короткое время провернули неплохую работу. Разварились, переполнили кастрюлю и все ещё продолжали кипеть.
 При виде этого ужаса нимфа, естественно, окаменела. И как раз в данный момент Павлик, проголодавшийся и как всегда пунктуальный, гостеприимно распахнул двери своего чердака перед издателем, тоже голодным и настроившимся на вкусный домашний обед.
 И оба остолбенели не хуже Элюни. Ещё бы, картина им представилась потрясающая: потоки пенистой жидкости, залившие кастрюлю со зразами, та же жидкость, переполнившая сковороду с уже не похожими ни на что блинчиками, и хозяйка дома, стоявшая столбом и молча наблюдавшая за всем этим катаклизмом. А ведь у Элюни ещё были шансы исправить положение, если бы при виде катастрофы она стремительно бросилась спасать обед. Немного макаронной жидкости не очень повредило бы зразам, а блинчики и вовсе можно было отставить в сторону. Нет, Элюня закаменела мгновенно и предоставила возможность макаронным водопадам сделать своё чёрное дело. Макарон было много, воды в них тоже, и изысканные зразы превратились в похлёбку, годную разве что для заключённых, отсиживающих срок за особо тяжкие преступления. А уж сладкие блинчики с солёной макаронной добавкой и вовсе никуда не годились. Хотя свиньи их, может, и съели бы.
 Павлик уже был знаком с милыми привычками жены и сразу все понял. Понял и то, что теперь придётся тратиться в ресторане, а он вовсе не собирался расходовать такие чудовищные суммы. Итак, в своём воображении Павлик увидел чудовищную сумму, а в натуре увидел чудовищный беспорядок в квартире. И что-то в нем сломалось. И судьбоносное решение созрело само собой. Развод!
 Вот таким образом макароны сыграли роковую роль в судьбе Элюни.


* * *

 Развод не слишком огорчил Элюню, поскольку Павлик сделался к этому времени совсем невыносимым и, что самое неприятное, будучи недоволен супругой, принялся оказывать внимание другим женщинам. Впрочем, неизвестно, что было самым неприятным. Во всяком случае, она рассталась с мужем спокойно и во время процедуры в суде ни разу не застывала. Да и процедура прошла гладко: детей у супругов не было, а оба адвоката ловко воспользовались памятным событием во время церемонии бракосочетания, причём поведение Элюни каждый трактовал в выгодном для него свете. Элюня охотно подтвердила — да, замуж она вышла не подумавши и сочеталась узами брака в полном ошеломлении. Такое объяснение всех устроило. Сама же она испытывала обиду и даже раздражение на мужа, который то и дело придирался к ней, так что сами собой отпадали сожаления и прочие печали. Тем более что к этому времени успел появиться и утешитель.
 Правда, появился он ещё в то время, когда Элюня пребывала в браке. Им оказался Казик, а знакомы они были ещё со школьных лет. Учились в одной школе, и Элюня очаровала Казика в том возрасте, когда мальчишки, как правило, не обращают внимания на девчонок. Казика сразила невиданная, прямо-таки потрясающая храбрость Элюни, проявленная во время школьной экскурсии. Экскурсия шла по полю, и на неё напал разъярённый бык. Все разбежались, попрятались где кто мог, одна Элюня осталась стоять на месте прямо перед мордой яростно фыркающей опасности и не дрогнула! Ясное дело, она просто оцепенела от страха, но ведь Казик Радванский не знал об этом и, когда со своего дерева увидел бесстрашную девочку, у него прямо дух перехватило от её беспримерного мужества. О восхищении, которое вызвал в нем поступок Элюни, он никому не сказал, старался скрыть всеми силами, но это не очень получалось. Все знали о его чувствах к Элюне, и она сама смутно ощущала, что её обожают и ею восхищаются. Разумеется, в ответ она тоже почувствовала симпатию к Казику, и перед окончанием школы они крепко подружились. А бугай никакого вреда Элюне не причинил, неподвижный объект не привлёк его внимания, которое сразу же переключилось на заходящуюся в лае собачонку. Собачонка от бугая сбежала без труда, тут появился владелец быка и усмирил его, а Элюня покрыла себя неувядаемой славой.
 Казик исчез из её поля зрения незадолго до экзаменов на аттестат зрелости, поскольку перешёл в другую школу. Восемь лет прошло, и вот они вновь встретились. Обстоятельства встречи были самые что ни на есть обычные. Элюня зашла позвонить в телефонную будку на варшавской улице, номер оказался занятым, она вышла, уступив место ожидающему своей очереди. Ожидающий взглянул на девушку, она — на него, и оба одновременно воскликнули:
 — Элюня!
 — Казик!
 Элюня всегда казалась Казику прекрасной, но что она станет такой красавицей, он даже представить не мог. Казик же стал интересным молодым человеком, в школе он таким не был. Махнув рукой на телефон, оба отправились посидеть в кафе.
 — Чем занимаешься? — поинтересовалась Элюня. — Помнится, ты вроде бы собирался стать юристом. Учился в юридическом? Закончил?
 — Походил немного, отчего не поучиться? Но попутно занялся торговлей, это у меня получалось лучше, я и перешёл на заочное. Диплом юриста всегда пригодится. А ты?
 — Рекламой занимаюсь. Закончила Академию изящных искусств.
 Казик бросил взгляд на руку Элюни.
 — Ты что, замуж вышла?
 — Вышла. Уже три года как замужем.
 — Холера, и почему это самые лучшие девушки всегда оказываются занятыми? Неужели не могла подождать до нашей встречи? Разводиться не думаешь?
 Элюня отрицательно покачала головой. Тогда она ещё о разводе не думала, но вдруг почувствовала непреодолимое желание пожаловаться Казику на свою незадавшуюся супружескую жизнь, на кошмарную педантичность мужа, от которой никакого житья не стало. Так захотелось поплакаться в жилетку другу детства! Однако Элюня сдержалась, как-никак они с Павликом были мужем и женой, нечего посвящать в их интимные отношения посторонних. Элюня всегда была лояльной и честной девушкой.
 — Скорее он со мной разведётся, чем я с ним! — заявила она, не иначе как во внезапном проблеске ясновидения. — А ты?
 — Что я?
 — Ты женился?
 — Бог миловал. Все надеялся тебя встретить.
 — Как же, так я и поверила! — пококетничала Элюня. — Только обо мне и думал, снилась я тебе по ночам. Но все равно, приятно слышать…
 — Так что же это за хмырь… ох, прости, я хотел сказать — супермен такой, что ты за него вышла?
 Хихикнув, Элюня охотно описала мужа, причём постаралась дать его объективный портрет, преимущественно со всеми положительными качествами. Казик удержался от критических замечаний, хотя ему сразу же не понравился Павлик, даже по описанию любящей жены. А вот от Элюни он просто не мог отвести глаз и страшно жалел, что упустил такую девушку, что не приударил за ней как следует ещё в школе. Хотя, пожалуй, они тогда все-таки были ещё слишком молоды. Ну да, когда он переходил в другую школу, ей было пятнадцать, ему шестнадцать, и в самом деле… Но зато уж теперь он не позволит Элюне затеряться.
 И с большим жаром, чем следовало бы, попросил:
 — Слушай, давай поддерживать контакты, очень прошу! А там, кто знает, человек предполагает, а господь располагает, то есть того… я не то хотел сказать, бог шельму метит… ох, опять не то, на бога надейся, а сам не плошай… В общем, неважно, сама понимаешь, все может случиться, бог даст…
 Элюня и сама была не против, и у неё как-то тепло сделалось на сердце, как-то полегчало, хотя она и не поплакалась Казику. Из неуклюжего голенастого подростка вырос крепкий, плечистый и очень располагающий к себе парень, к которому сразу испытываешь доверие. И так приятно чувствовать, что тобой восхищаются, тебе поклоняются, а не третируют и поучают на каждом шагу, тыкая носом в твоё ничтожество. Уже больше года не проявлял Павлик по отношению к молодой жене ни малейшего обожания. Нет, Элюня вовсе не собиралась завести любовника, но ведь ничего плохого нет в том, чтобы время от времени встречаться с другом детства.
 Элюня с Казиком уже выходили из кафе, когда перед самым входом на мостовой случилась авария. Оба прекрасно все видели.
 Припаркованный у кафе автомобиль вдруг рванул с места и выскочил на проезжую часть прямо под нос мчавшегося на большой скорости другого, вторая машина врезалась в первую, и обе вместе сбили прохожего, которому приспичило в критический момент выскочить на мостовую из-за стоящих у тротуара машин. Удар отбросил мужчину назад, и, падая, тот врезался головой в бордюрный камень.
 Элюня, ясное дело, окаменела. Казик, напротив, проявил неплохую реакцию и недюжинную энергию.
 — Бежим! — прошипел он в самое ухо девушке. — Сматываемся, скорее же!
 И, схватив Элюню за руку, поволок её куда-то в сторону. Элюня чуть не упала, когда её энергично потянули за верхнюю часть тела, в то время как нижняя намертво приросла к тротуару. Тогда силач Казик, недолго думая, оторвал её от земли и поволок. Немного опомнившись, через пару секунд Элюня и сама стала перебирать ногами. И тогда попыталась вырваться из железных объятий. Даже голос к ней вернулся.
 — Ты что, спятил? — вскричала она, вырываясь. — Езус-Мария! Там человека убили! Помочь надо, почему мы сбежали? Ведь мы же очевидцы, виноват тот кретин, что внезапно выскочил на мостовую!
 — Вот именно! — согласился Казик и несколько снизил темп. — Именно что очевидцы. Самые что ни на есть очевидные, весь спектакль разыгрался у нас под носом. Ну ладно, тут нас уже не поймают.
 И он ослабил железную хватку, позволив Элюне перевести дыхание.
 — Не понимаю, что ты говоришь. Мы должны вернуться туда.
 — Чего уж тут не понять? Тебе очень хочется выступить свидетелем в суде? Делать больше нечего? Да ты хотя бы представляешь, что это такое?
 — Может, и не представляю, но нельзя же так! Убили человека, а мы сбежали как… как не знаю кто! А невинный человек погиб!
 Казик решительно потянул за собой Элюню, по дороге терпеливо растолковывая, как маленькой:
 — Пойми же, невиновных там не было! Один балбес, не глядя, выехал на мостовую задом, второй мчался с превышением, а третий выскочил неожиданно, как заяц из межи. А следовало бы оглядеться, раз уж на мостовую шагаешь. И как раз этому третьему уже никакая помощь не потребуется, голова вдребезги, картина весьма неэстетичная. А те двое пусть сами в судах разбираются, не твоё дело. И немедленно перестань быть такой сознательной! Не волнуйся, там уже вся улица сбежалась, найдётся кому выступать в суде.
 Разгневанная Элюня собралась было разразиться возмущённой речью, как вдруг прикусила язык. Ей представилось её будущее выступление в суде и, разумеется, окаменение в самый нужный момент. Мало того, что никакой пользы от её показаний, ещё оштрафуют, как пить дать, за неуважение к суду или ещё за что. Сама из себя сделает посмешище… Наверняка молчание перед судьями карается законом.
 И, перестав сопротивляться, Элюня вынуждена была согласиться:
 — Возможно, ты и прав. Но ведь нечестно же так поступать! А если бы мы стали свидетелями настоящего преступления, тоже нужно бежать куда подальше?
 — Над преступлениями ещё следует подумать… Хотя мой тебе совет: лучше не быть свидетелем преступления.
 — В случае чего задом повернуться?
 — И глаза закрыть. Ведь могло же тебе что-то в глаз попасть…
 — Слушай, но ведь то, о чем ты говоришь, — ужасно!
 — Уверяю тебя, суд ещё ужаснее. Там тебя вообще человеком не считают, так, скотина ты бессловесная, причём для этого вовсе не обязательно быть преступником. Им плевать и на твоё достоинство, и на время, которое ты тратишь, являясь в суд по несколько раз и околачиваясь часами в ожидании. Нет, послушай меня и держись от суда подальше, как от чумы!
 И такая непреклонная уверенность в своей правоте прозвучала в голосе парня, что Элюня поверила ему. И сразу вспомнила, что у неё срочное дело, по которому как раз звонила, когда судьба столкнула её с Казиком, и что бы случилось, не утащи он её силой с места происшествия. Не дозвонилась бы до заказчика, не договорилась бы о работе, а фирма капризная, требует пунктуальности, а она, возможно, сейчас все ждала бы и ждала приезда полиции…
 Молодец Казик, быстро среагировал. И все-таки, с чего он так ополчился на суды, не иначе как лично от них претерпел? Не мучаясь в догадках, Элюня поинтересовалась:
 — А ты чего так о судах нехорошо думаешь? Приходилось иметь с ними дело?
 — А то нет! — мрачно отвечал Казик, устремив невидящий взгляд куда-то в пространство. — Поимел в жизни такое счастье, два раза, и поклялся себе — больше никогда! И в подобных случаях всегда беру ноги в руки, пусть полгорода друг дружку поубивают — мне нет ни до чего дела. А все из-за того… Слушай, вот и Хожая, тут у тебя встреча?
 Удивлённая Элюня огляделась — ив самом деле, не заметила, как пришли. И кажется, совсем почти не опоздала.
 — Да, спасибо, мне вон туда.
 — Так я с тобой прощаюсь. Жаль, но что поделаешь! И учти, непременно позвоню.
 Они распрощались,.и, оставшись одна, Элюня продолжала размышлять сразу о двух вещах. Первая — где она оставила машину и как теперь её сюда пригнать. Вторая — о Казике. Наверняка его нежелание выступать свидетелем в суде объяснялось какими-то неординарными причинами, иначе не приобрело бы такого размера. Ведь девушка знала: Казик — парень добрый и отзывчивый, и, раз уж так остервенился, его до этого довели. Инстинкт подсказывал Элюне, что это неспроста.
 Инстинкт оказался прав.


* * *

 Переехать в свою новую квартиру Элюня успела ещё до начала бракоразводного процесса. Без сожаления рассталась с центром и переехала на Служевец. Новый район обладал большими преимуществами: там и воздух лучше, и под боком ипподром, к которому у девушки постепенно зарождался интерес.
 Новая квартира Элюни выглядела весьма необычно. Дело в том, что Элюня приобрела её в полуфабрикатном состоянии и до нормального успела довести перед самой катастрофой с макаронами. Уже была проведена электропроводка со всеми розетками и выключателями, установлена сантехника со всеми кранами, а также нормальная газовая плита в кухне. Даже люстры висели. И это все. Мебели не было никакой, если не считать встроенных шкафов. Больше ничего Элюня сделать не успела, да и деньги все вышли. Подсобравшись с силами, призаняв, девушка купила диван-кровать — ведь надо же спать на чем-то, и кухонную табуретку — ведь надо же на чем-то сидеть, когда ешь. Есть стоя Элюня не любила. Орудия труда в виде большой раскладной чертёжной доски и специального же чертёжного стульчика Элюня забрала с Павликова чердака. Они являлись её собственностью, она же и принесла их в своё время на упомянутый чердак.
 Очень не хватало Элюне компьютера, но он был общей собственностью супругов, и, в меньшей степени, телевизора. Зато квартира создавала просто идеальные условия для устройства подоконного новоселья — в трех пустых комнатах пропасть места на полу, а подоконники оказались вполне приличной ширины.
 Элюня наслаждалась новой квартирой, а царящая в ней пустота не угнетала, не мешала спать спокойно, ибо уже стало ясно — это дело поправимое. Со времён своего первого успеха в области прикладной рекламы Элюня не могла пожаловаться на недостаток выгодных заказов и уже знала — рано или поздно на неё непременно снизойдёт вдохновение и она опять огребет большие денежки. А не снизойдёт — что ж, будет обставляться постепенно, тоже не страшно.
 Невзирая на свою патологическую скупость, Павлик проявил благородство и не стал претендовать на новую квартиру, хотя она и была приобретена во времена их совместной жизни. Не притязал он и на машину, тем более что вообще не любил машин. Более того, даже по собственному почину сам отдал бывшей супруге большое настенное зеркало со своего чердака.
 Итак, Элюня обрела личную свободу и собственную квартиру. И теперь, на свободе, могла предаться страсти, исподволь расцветающей в ней.


* * *

 Уже через две недели после первой встречи позвонил Казик и пригласил Элюню в среду на ипподром. День будний, скромный, не семейный, вообще нейтральный. Павлик, тогда ещё муж, предупредил жену, что вся среда у него занята до позднего вечера, а возможно, и до ночи. Консультации с автором, книгу которого он как раз иллюстрирует. Пол и возраст автора, а также характер консультаций у Элюни не вызывали сомнения, но она ничего не сказала.
 Ладно, пусть Павлик идёт, зато она с чистой совестью может принять предложение Казика немного развлечься.
 О том, что происходит на ипподромах, у Элюни было весьма смутное представление. Соревнования спортсменов-бегунов видеть приходилось, об автомобильных гонках кое-какое понятие имела, а вот о лошадиных состязаниях — ну абсолютно никакого. Девушка просто радовалась предстоящей встрече с Казиком.
 На ипподроме Элюня оказалась первый раз в жизни. Казику очень хотелось, чтобы ей здесь понравилось, и он постарался сделать все, чтобы ипподром произвёл на возлюбленную самое лучшее впечатление. Билеты у него были в директорскую ложу, помещение самое что ни на есть изысканное, где царила особая атмосфера, не такая, как на обычных трибунах для публики.
 Заняли места, и Казик принялся знакомить спутницу с обстановкой. Новичку следовало показать и растолковать самые элементарные вещи.
 — Вот это паддок, площадка, сюда выпускают лошадей перед состязаниями, — объяснял несколько рассеянно и торопливо Казик, явно думая о другом. — Тут на них, коней то есть, можно поглядеть, выбрать. А вон там, с другой стороны, видишь? Беговая дорожка, там лошади, значит, скачут. Понятно? А там кассы, в них делают ставки. Вот здесь буфет, может, что пожелаешь? Пивко, коньячок?… Ладно, потом. А если что, то вот здесь туалеты. И пожалуйста, извини, мне на минутку надо отлучиться. Да нет, не в туалет, так, позаботиться кое о каких мелочах, ты тут осмотрись, но не уходи далеко, за пределы этих кресел, чтобы не пришлось тебя искать.
 И Казик рысью умчался куда-то по своим делам. Наверное, так положено на ипподромах. Элюня не обиделась. Слегка ошеломлённая непривычной обстановкой, она принялась с любопытством осматриваться. Ещё раз со вниманием оглядела указанные ей объекты, а поскольку никаких лошадок пока нигде не было, решила для начала ознакомиться с программой. Только ничего не поняла. То есть поняла, что в программе перечислены клички лошадей, фамилии жокеев, то есть всадников, едущих на этих лошадях. Пришлось поднапрячься и собрать все свои теоретические познания в данной области, почерпнутые преимущественно из произведений художественной литературы. Итак, лошадки бегут, а зрители делают на них ставки — которая раньше прибежит. Если угадал — считай, выиграл. Вроде бы в этом все дело. Значит, и ей надо выбрать какую-нибудь лошадку и поставить на неё денежки. Где поставить? Ага, в кассе, ведь Казик же только что говорил. А потом остаётся лишь выиграть… если, разумеется, выбранный ею объект придёт первым. Вот, в программе, они пронумерованы…
 Не будучи уверена, что правильно поняла суть поведения на ипподромах, Элюня стала наблюдать за ипподромными бывальцами — а что делают они? Бывальцы вели себя как-то неопределённо, ничего конкретного не делали, и единственное, в чем Элюня могла им подражать, — выпить пива в уже открытом буфете. Лошадок же, главного элемента ипподрома, все ещё не было. Откуда было Элюне знать, что Казик привёз её сюда заранее, более чем за час до начала скачек. Пришлось пока заняться пивом, пройтись вдоль беговой дорожки и вернуться к креслам директорской ложи. И тут лишь началось оживление на паддоке. Элюня сразу же устремилась туда.
 Казик отыскал Элюню у застеклённой загородки. Опершись о балюстраду, девушка внимательно вглядывалась в лошадей, которых конюхи вывели на прогулку по просторному зеленому газону.
 — Ну, я освободился, — с удовлетворением сообщил Казик. — Надо было кое с кем поговорить. Эти вот из первого забега, трехлетки, фольблюты. Ты уже выбрала кого-нибудь? Хочешь поставить?
 Элюня английский знала и сразу поняла, что фольблютами, от английского full blood — чистая кровь, Казик назвал самых что ни на есть чистокровных лошадей, самых породистых, это любой новичок поймёт, если не совсем уж тёмный. Впрочем, на бегущих коней Элюня всегда любила смотреть, так что с удовольствием поглядела бы и на дворняг каких-нибудь, не обязательно уж совсем чистокровных.
 — Да! — живо откликнулась Элюня. — Но у меня проблема. Лично мне понравилась вот эта, видишь, вон та, но у неё четвёртый номер, а ведут её третьей. Тут что, не обязательно по порядку выводят коней? А ещё шестой номер. Я посмотрела в программе, её зовут Северина, значит, это кобылка, правильно я поняла?
 Казик расцвёл, как весеннее утро.
 — Я знал, ты сразу все поймёшь, умная девушка! Все правильно, а ведут их не по номерам, потому что принято сначала выводить жеребцов, а кобылок потом, иначе жеребцы займутся кобылками, а не скачками. Так в чем твоя проблема?
 — Не знаю, на кого ставить, кто придёт первым. А сразу на двух ставить можно?
 — Да хоть и на пять. Тебе понравилась Северина? Минутку… Не очень котируется, но кто знает, не стану тебя отговаривать, осенью предпочтительнее ставить на кобыл. А что касается твоей четвёрки, то она тоже недурна. Я тут поузнавал, рекомендуется двойка, многие ставят на неё. А чтобы ввести людей в заблуждение, подсовывают семёрку, а двойку прячут…
 Теперь Элюня и вовсе не понимала, что такое Казик говорит, но сомнения можно разрешить позднее, пока же надо сделать ставку на то, что ей пришлось по сердцу.
 — Ну так на что, в конце концов, надо ставить? — попыталась она уточнить. — На два номера? Или как?
 Казик попробовал объяснить сложную механику ставок, и Элюня решила рискнуть. Поставит на двух лошадок, которые пришлись ей по душе, на Северину и четвёрку. Четвёрка, по утверждению Казика, прозывалась Тараном. Опять же по утверждению Казика, в кассе следовало сказать: Порядок в обе стороны, четыре-шесть и шесть-четыре, а потом прибавить к ним ещё ту самую скрываемую двойку. И ещё Казик посоветовал вперемешку. Элюня не знала, что это такое, но безропотно согласилась — пожалуйста, может и перемешать.
 Добравшись до столика, обозначавшего кассу, Элюня повторила заветные слова, подсказанные Казиком:
 — Пожалуйста, четыре-шесть и обратно напрямую, а потом сплошь один-пять-восемь. И… минутку… двойку-четыре, шесть и шесть-четыре по два раза.
 Похоже, эти слова действительно что-то значили, ибо кассирша не удивилась, а сразу поняла. Без возражений пробила билет и потребовала тридцать два злотых. Сумма не показалась Элюне слишком разорительной. Вернулась к своему креслу, а Казик принёс ещё пива.
 Элюня понятия не имела, что выбрала очень сложную комбинацию, а именно пятёрку, которая заключается в том, чтобы угадать первых пять лошадей и порядок, в котором они придут к финишу. Но все равно радовалась, что сделала ставку, как и все остальные нормальные посетители ипподрома.
 Аппетит приходит во время еды, вот и Элюне захотелось побольше узнать о сложных правилах скачек, о тайнах ипподромного механизма, вообще об этой новой для неё забаве. Довольный проявленным интересом, Казик охотно делился своими знаниями, стараясь избегать словечек ипподромного жаргона и пользуясь простым общепринятым языком, что ему не всегда удавалось. У Элюни голова пошла кругом от всех этих сделанных скачек, одинаров, экспрессов, фаворитов и фуксов, и вскоре она окончательно заблудилась в сложном лабиринте ипподромной индустрии.
 — Надо же, какой ты умный, — с невольным уважением проговорила она. — Знаешь такие сложные премудрости. Часто здесь бываешь?
 Казик не стал темнить и честно признался:
 — Постоянно! Сначала собирался от тебя это скрыть, ну да уж чего там… Игрок я! Азартный игрок! А ты и не знала?
 После скопидомства и педантичности Павлика эта черта показалась Элюне просто восхитительной.
 — Ах, это чудесно! Наконец-то чувствуется широта натуры! Размах.
 — А что? — осторожно поинтересовался Казик. — Твой муж?…
 — Мой муж скорее умрёт, чем рискнёт хоть одним грошем! Какое счастье, что у меня есть свои деньги!
 Казик не успел ни посочувствовать Элюне, ни высказать недоумение. Пока он раздумывал, что именно выбрать, ипподром вдруг взревел. Скачки начались!
 Трибуны буквально взорвались в крике, и Элюня впервые на своей шкуре почувствовала точность этого выражения, о котором до сих пор приходилось лишь читать. Причём она сама оказалась в эпицентре взрыва и всем своим естеством ощутила причастность к нему. Никогда не предполагала, что это так захватывает, так восхищает! Подумать только, вот и ей довелось пережить эти потрясающие минуты, испытать такие сильные ощущения, и всего за каких-то тридцать два злотых! Глаза девушки загорелись, щеки покрылись румянцем волнения. Наблюдавший за ней краем глаза Казик вдруг понял, что Элюня намного красивее, чем он до сих пор считал.
 — Вон там стартовали, — пояснил он, взяв в руки бинокль. — Дистанция тысяча шестьсот метров. Не туда смотришь, вон там! Видишь, как раз заходят в машину! На, посмотри!
 Надо быть таким же азартным болельщиком, чтобы понять, чего стоит в такой момент отдать бинокль другому. Схватив бинокль, Элюня жадно уставилась туда, куда ей велели глядеть, но тут же вернула бинокль.
 — Столпотворение там какое-то, ничего не разбираю! Давай лучше ты сам смотри и мне рассказывай своими словами.
 Ну разве можно не полюбить такую девушку?!
 Кони прекрасно выполнили все, что от них требовалось: стартовали, прошли полдистанции и добрались до цели. Элюня не сводила с них восхищённого взора, в то же время стараясь ничего не упустить из объяснений Казика. Упустить же было совсем нетрудно, потому что друга детства заглушали и крики болельщиков, и хриплый голос из репродуктора.
 К удивлению Элюни, Казик умудрился не только рассказывать, но и следить за объявлениями по радио.
 — Слушай! — вдруг перебил он сам себя. Казалось, молодой человек не верил ушам своим. — Невероятно, но вроде бы ты выиграла. Во всяком случае, двойка пришла наверняка, а я, глядя на тебя, тоже на неё поставил. Что же касается всей пятёрки, то ещё неизвестно, сейчас увидим.
 Элюня была поражена.
 — Я и в самом деле выиграла? Выиграла? — теребила она Казика. — Да как такое возможно? Ох, ну скажи же!
 Казик выслушал очередное радиосообщение.
 — Бешеные деньги платят! Что-то у них не сработало, кто-то дал промашку, ну и достанется бедолаге… Очень важен пятый, интересно, дотянула твоя единица или нет? Пятёрка без единого фаворита, такое очень редко бывает, другое дело, что по средам случаются неожиданности… Да выиграла ты, успокойся, и все путём, ведь ты первый раз на ипподроме, первый раз всегда выигрывают, разве что уж кто-то окажется фантастически невезучим. Только, похоже, выиграла ты дьявольски много…
 Казик оказался прав. В забеге победили прямо-таки чудовищные фуксы, то есть кони заведомо проигрышные, так что поставившей на них Элюне и выигрыш достался чудовищный. За свои тридцать два злотых она огребла более восьми тысяч, и это поразило девушку в самое сердце. Казик же был счастлив.
 — Слава богу, хватило ума поставить по твоему примеру на двойку. А вот каким чудом ты единичку учуяла?
 — Н-не знаю, — пожала плечами Элюня. — Просто как-то слишком много было этих двоек, ведь четвёрка — две двойки тоже, так что я и подумала… Да нет, ничего я не подумала, просто само собой получилось. Правда, само собой. Я и не помнила, какие назвала. Они и сейчас у меня путаются.
 Чтобы ещё больше не путаться, Элюня принялась делать ставки на что попало, старательно избегая двоек и попадая исключительно на фуксов, а умный Казик, хохоча во все горло, послушно повторял её ставки и каждый раз обогащался. Повинуясь инстинкту и руководствуясь золотым правилом азартных игроков, Казик начисто исключил все доводы рассудка и закулисные ипподромные слухи. И получается, поступил правильно. Оба выиграли огромные суммы.
 Покидая гостеприимный ипподром, сияющая Элюня делилась своими планами:
 — Куплю хороший холодильник с морозильником. А может, машину сменить? Нет, без холодильника и стиральной машины не обойтись. А можно мне ещё прийти сюда разок?
 — Даже тысячу раз! — с жаром заверил девушку Казик, включая двигатель своей тойоты. — Я куплю тебе билеты, а на следующий сезон добьюсь, что у тебя будет постоянный входной билет. Но только предупреждаю — не каждый день праздник, первый раз бывает лишь раз, так что помни об этом.
 Элюня и не сомневалась — раз мудрый Казик говорят, так оно и есть. И решила во всем полагаться на его богатый опыт и ставки делать осторожно. Так она и поступала. Поскольку опыт у Казика и в самом деле был, как правило, с ипподрома девушка уходила в выигрыше, но уже не таком большом, как в первый раз. К тому же ей помогал инстинкт, который намного важнее любого опыта и специальных знаний о лошадях, их привычках и об ездоках. Именно благодаря инстинкту удавалось избегать хитроумных махинаций и засад, расставляемых честным игрокам дельцами от ипподромного бизнеса.
 Очень полюбила Элюня скачки, никакое другое развлечение не доставляло ей такого удовольствия. И сама не заметила, как в ней зародился азарт, ухватив за сердце если не когтями, то маленькими коготками истинной страсти.


* * *

 В последнюю среду сезона, пришедшуюся на следующий день после решающего судебного разбирательства по бракоразводному делу, Элюня в сопровождении верного Казика отправилась на ипподром.
 До этого они уже несколько раз встречались на скачках, причём нередко без предварительного согласования, поскольку Казику приходилось часто выезжать по делам службы, а Элюня не знала, когда её потянет к лошадкам. И тем не менее общение молодых людей постепенно становилось все более тесным, хотя со стороны девушки это была просто дружба и благодарная симпатия, со стороны же парня — любовь, не знающая границ. Он уже неоднократно делал Элюне предложение, ещё до того, как суд окончательно развёл её с мужем, однако вступать в новый брак она пока не торопилась. С радостью избавившись от обязанностей жены, Элюня наслаждалась свободой: делала что хотела, убиралась в своей новой квартире, когда была охота, выходила из дома и возвращалась в самое несусветное время, ни перед кем не оправдываясь. Просто мечта! Нет, Элюня решительно не собиралась связывать себя новыми узами. Вот пусть она попривыкнет к Казику, посмотрит, подумает, поприглядывается, а пока спешить некуда. Казик же чрезвычайно настаивал на том, чтобы их связывало нечто более ощутимое. Что ж, она пошла бы и на нечто ощутимое, почему нет, но пока без оформления брака.
 Так вот, в эту последнюю среду сезона с Элюней приключилось глупейшее происшествие.
 Толкучка на ипподроме царила отчаянная, народу привалило намного больше, чем обычно по средам, ведь эта — последняя в сезоне. Но в директорской ложе, напротив, народу было меньше.Завсегдатаи ипподрома разглядывали коней на паддоке, двое беседовали, сидя в креслах и отвернувшись от публики, кто-то торчал у буфета, кассирша, пользуясь передышкой, подкреплялась на своём рабочем месте. За одним из столиков сидели двое. Один был вдребодан пьяным. Вот он попытался закурить и пододвинуть к себе пепельницу, но у него явно двоилось в глазах, а может, и троилось, потому что никак не мог за неё ухватиться. Второй мужчина, тоже подвыпивший, пытался на что-то склонить первого, размахивая у того под носом паспортом. Первый никакого внимания не обращал на собеседника, все его внимание было занято пепельницей. Тогда второй, потеряв терпение, вытащил у первого из кармана бумажник и извлёк из него паспорт. Первый не оказал никакого сопротивления. Для игроков, если бы они наблюдали за действиями двух мужчин, все было бы ясно: один пьяный уговаривал второго поставить на комбинацию из номеров паспортов, что на скачках встречается чаще, чем об этом думают.
 Первый, упившийся до положения риз, ничего не соображал и ни в чем не возражал. Второй попытался что-то записать на салфетке, у него не получилось, тогда он смял салфетку и встал из-за стола, прихватив оба паспорта.
 Всю эту картину наблюдала Элюня, сама того не желая и думая исключительно о предстоящих ставках. Первого из пьянчуг она знала в лицо, второй был ей незнаком. Вроде бы тоже в дымину пьяный, но вдруг Элюня увидела его глаза. Трезвые, абсолютно трезвые! И со стула он встал легко. А встав, не направился с паспортами в кассу, а поспешил к выходу, спрятав оба паспорта в карман.
 Данное обстоятельство поразило Элюню, и она, естественно, замерла, пока ещё ни о чем не думая, просто отреагировав на сильный стресс привычным способом. А поскольку она окаменела немного раньше, притворившийся пьяным тип, проходя мимо ни в чем не заподозрил странно оцепеневшую девушку с устремлённым вдаль взором.
 Оставшийся за столом пьянчуга отказался от неравной борьбы с пепельницей, опустил утомлённую голову в тарелку с остатками холодца и сладко заснул.
 Об Элюне некому было позаботиться, поэтому в себя она пришла не скоро. Перевела дыхание, пошевелилась и обрела способность соображать. Первым делом продолжила прерванный путь к кассе, где и сделала ставки на первые пришедшие в голову комбинации, и лишь потом, усевшись в кресло, попыталась осмыслить увиденное.
 Так что же она, собственно говоря, увидела? И почему это произвело на неё столь сильное впечатление? Двое мужчин, один из которых притворялся пьяным. Ну и что? Может, притворялся только из вежливости, за компанию с первым, который пьян был здорово? Дальше. Забрал у первого паспорт и куда-то с ним отправился. Ну и что? Видимо, эти двое знакомы и трезвый решил что-то сделать для пьяного кореша. Ведь не украл же он паспорт, не оглядывался при этом пугливо по сторонам, не боялся, что первый, очухавшись, поймает его за руку. И того, что посторонние увидят, тоже, похоже, не опасался. Сам полез к пьяному в карман за бумажником… Так ведь только потому, что пьянчуга не в состоянии был бы это сделать, вон, пепельницу так и не поймал, где уж ему в карман залезть, пусть и собственный. К тому же трезвый взял из бумажника кореша только паспорт, денег никаких не вынимал…
 Так и не поняв, с чего вдруг она так разволновалась, что даже окаменела, Элюня перестала ломать голову и принялась наблюдать за лошадьми — в конце концов, из-за них она и пришла на ипподром. К тому времени, когда Казик повалился в кресло рядом, девушка успела уже забыть о странном происшествии, остался только какой-то неприятный осадок в душе и смутное ощущение опасности.
 А поскольку ставку она делала впопыхах, то и проиграла, хотя общий результат этой среды для Элюни оказался нулевым.


* * *

 В воскресенье утром в квартире Элюни зазвонил телефон. Казик, уже совсем освоившийся, принимал душ, Элюня готовила завтрак. Они собирались на скачки, которые в эту пору года начинались в одиннадцать, чтобы успеть закончиться перед наступлением темноты. Казик воспользовался предлогом и ещё с вечера заявился к любимой. В настоящий момент он весело распевал в ванной.
 Элюня подняла трубку.
 — Пани Элеонора Бурская? — холодно поинтересовался незнакомый мужской голос.
 Не испытывая никаких недобрых предчувствий, Элюня подтвердила — да, она самая. По роду работы ей часто приходилось вести переговоры с заказчиками, которые могли позвонить в самое неожиданное время, так что девушка привыкла к звонкам незнакомых людей.
 — Так вот, ставлю вас, милейшая, в известность, что я иду в полицию. Денежки мои уже отстираны, и вопрос стоит так: или они ко мне вернутся, срок до завтра, или вами, уважаемая, займётся прокурор. А вашу взятку я своей перекрою, потому как на таких, как вы, огромный зуб имею и нет больше моего терпения! А жену и детей я заблаговременно отправил в тёплые страны. Честь имею!
 Обалдевшая Элюня тупо уставилась на замолчавшую трубку. В таком виде и застал любимую женщину свежевыбритый Казик. Песня замерла на его устах.
 — Что случилось? — бросился он к Элюне. — Ты что так стоишь?
 Человеческое участие всегда помогало преодолевать оцепенение. Вот и на этот раз она пошевелилась и смогла положить наконец телефонную трубку. Все ещё порядком ошеломлённая, Элюня неуверенно ответила:
 — Не знаю. Или какой-то ненормальный, или ошибка. Хотя нет, ведь он назвал мою фамилию. Оказывается, я кому-то сделала что-то плохое. Только почему он обращался ко мне во множественном числе?
 — Кто?!
 — Откуда мне знать?
 У Казика было робкое намерение ещё до завтрака попользоваться любимой женщиной в эротическом плане, ведь если женщина любимая, то её никогда не бывает слишком много, но теперь секс вылетел из головы.
 — А ну-ка повтори мне весь разговор! — потребовал он. — С начала и до конца!
 Элюня сделала попытку сосредоточиться. Что касается её, то она сказала всего три слова: Да, она самая, так что вспомнить это было несложно. Гораздо труднее оказалось повторить то, что говорил неизвестный. Смысл в памяти остался, а вот конкретные слова…
 — Жену с детьми он отправил на курорт… А деньги почему-то оказались в стиральной машине, должно быть, позабыл вытащить из кармана. Только при чем тут я? И завтра отправляется жаловаться на нас прокурору. Ничего не понимаю!
 — И в самом деле сумбур, — согласился Казик. — Наверное, все-таки сказано было по-другому, постарайся припомнить каждое слово, оно может иметь значение.
 Для этого Элюне понадобилось немало времени. И только когда оба сидели за завтраком, девушка смогла восстановить почти весь необычный разговор. Казик, парень неглупый и располагающий жизненным опытом, стал кое о чем догадываться.
 — Интересно, — пробормотал он. — Очень интересно. Ты никому никаких денег не задолжала?
 Пришлось Элюне опять поднапрячь память. Вспомнила.
 — Агате сто злотых. Поехала в город, понадобились деньги, а я без копья. Ну и перехватила у неё сотню. Надо же, совсем забыла!
 — Но ведь с тобой не Агата говорила? И не её муж?
 — Нет, не Агата. А мужа у неё нет.
 — А не могло так случиться, что ты выполняла чей-то заказ на пару, заказчик заплатил тебе, а напарника оставил с носом?
 — Да нет, ничего такого не было.
 — А среди твоих знакомых нет случайно каких-нибудь мошенников? Они у тебя здесь бывают?
 Элюня вконец растерялась.
 — Вроде бы никаких знакомых мошенников у меня нет. Думаю, нет… А вот насчёт того, что тут никого не бывает, так я уверена. Казик, окстись! Где здесь бывать? У меня ведь и сесть негде, всего одна табуретка, не на полу же?…
 Казик с большим трудом удержался от того, чтобы бросить взгляд на тахту, но остался джентльменом.
 — Тогда я и не знаю, — заявил он. — Самая что ни на есть обычная реакция человека, у которого вымогают деньги. А нет ли ещё какой второй Элеоноры Бурской?
 Элюня не стала возражать.
 — Может, и есть, только мне такая неизвестна. В родне у нас такой точно нет, мне одной досталось это идиотское имечко. Фамилия же довольно распространённая, так что, возможно, и есть вторая Элеонора Бурская. Знаешь, мне надоело ломать голову из-за дурацких звонков, если того типа нагрели — его проблема, я-то тут при чем?
 Казик не был столь категоричен, но послушно оставил неприятную тему. Наутро ему предстояла двухдневная поездка на Мазуры, надо было уточнить размеры продаваемых там участков под застройку, не мог же он предлагать клиентам участки, которых в глаза не видел. Он очень тревожился за Элюню, ведь если неприятность получит продолжение, любимой может грозить серьёзная опасность. Казик в отличие от девушки жизнь знал, и на душе у него было неспокойно. Как в воду глядел…
 — Обещай мне хотя бы эти два дня, пока меня не будет, никому дверь не открывать. Естественно, я говорю о незнакомых. Пусть хоть на коленях умоляют.
 Учитывая то обстоятельство, что гостей Элюня не принимала по причине отсутствия мебели, а незнакомые и вовсе её не посещали, обещание было охотно дано.


* * *

 Первый же телефонный звонок утром в понедельник вынудил Элюню продолжить разговор на неприятную тему.
 — Я ведь предупредил! — сурово проговорил уже знакомый голос. — И начну именно с пани. И скажите остальным, чтобы не рассчитывали на поблажку, жду до одиннадцати, а потом двину в полицию…
 На сей раз Элюне удалось вклиниться в ультиматум. Невежливо перебивать собеседника, ну да сейчас не до правил хорошего тона.
 — Проше пана! — торопливо вскричала девушка. — Я понятия не имею, о чем вы говорите! Чего-то вы хотите, это ясно, но я тут при чем? Подумайте, с кем вы говорите!
 — С Элеонорой Бурской, с кем же ещё! По профессии художник-график, проживает на улице Грушинского шесть, квартира восемь, правильно? Паспорт ДВ 2585817.
 Потрясённая Элюня пролепетала:
 — Правильно, только вот насчёт номера паспорта не уверена, наизусть не помню. Но я все равно не понимаю, чего вы от меня хотите! Не могли бы вы объяснить как-то попонятнее?
 — Не притворяйся кретинкой, я уже все выложил. И пусть я порасту свиной щетиной, если ты не передала моих денежек тем, кто тебя послал, куколка! До одиннадцати, вот мой крайний срок, больше я с тобой цацкаться не намерен. И вы прекрасно знаете, при мне горилла…
 — Как вы сказали?
 — Ну охранник, кончай строить из себя идиотку! Прекрасно знаешь, мне это по карману.
 — Сам кретин, хоть ощетинься с ног до головы! — сердито проворчала Элюня в замолчавшую трубку. — И хоть целый обезьяний питомник разведи, но учти — гориллы занесены в Красную книгу.
 Поборов желание позвонить в Общество защиты животных, — все-таки Элюня поняла, что не о зверях шла речь, — девушка глубоко задумалась. Ясно, человек чего-то испугался и позаботился об охране. Ну и бог с ним, пусть хоть в бомбоубежище спрячется и там обрастает щетиной, не её дело. Есть у неё занятия поважнее.
 Элюня села за работу и со злости выдала такую великолепную рекламу кукурузных хлопьев, что та произвела фурор и принесла художнице солидную прибыль. (Правда, все это выяснилось позднее.) Потом Элюня отправилась по делам. Дел накопилось много, не зря понедельник — день тяжёлый. Много времени заняли переговоры в редакции журнала Твой стиль, затем в фирме по продаже обуви. Домой вернулась поздним вечером, и к тому времени телефон раскалился от звона.
 — Вы и в самом деле выбираете расследование и суд? — с раздражением поинтересовался знакомый голос. — Испытываете моё терпение? Ведь я сказал — так этого не оставлю и своего добьюсь! Из-за той малости, на которую вы меня кинули, я не разорюсь, но важнее принцип! По миру из-за вас не пойду, но и не позволю, чтобы сошло с рук. Со мной шутки плохи, чтобы знали! Не отступлюсь. Ты что, идиотка, не боишься? Кто тебя прикрывает? Премьер?
 Потерявшая дар речи от возмущения Элюня попыталась вспомнить, кто сейчас премьер, они то и дело меняются, но фамилия вылетела из головы.
 — Вы же сказали — больше со мной говорить не будете! — упрекнула Элюня собеседника. — Возьмите свою гориллу, возьмите целую стаю горилл и разберитесь со своей проблемой. Что вы ко мне прицепились? Ведь вам же хуже.
 Собеседник, кажется, даже онемел от возмущения. Но ненадолго.
 — Почему мне хуже? — резко спросил он.
 — Потому что из меня вы все равно ничего не выдоите, как из коровы какой-нибудь. У вас ко мне какие-то глупые претензии, а я так и не пойму — какие. Нет, я поняла, что вы хотите денег, так их у меня нет! Сто злотых, так и быть, могу вам уделить, но не больше.
 — Ты смеёшься надо мной, что ли! — заревел мужчина на том конце провода. — Шуточки вздумала откалывать? Предпочитаешь иметь дело с полицией?
 — Да уж лучше с полицией, чем с паном. Надоели хуже горькой редьки со своими идиотскими претензиями! У полиции, по крайней мере, пока ко мне нет претензий.
 У собеседника, похоже, лопнуло терпение, и он разразился нецензурной бранью. Вспомнил не только матушку Элюни, но и её бабушек, а также всех родных по женской линии до седьмого колена и пожелал им много нехорошего. Сотнями децибелов гремели бесчисленные курррвы и какие-то страшные, уже совсем непонятные выражения, а закончил охрипший потерпевший словами, относящимися непосредственно к Элюне:
 — Ну, погоди же, и хорошо запомни, жвачка безмозглая, ты у меня ещё наплачешься, увидишь, выдою своё, слышишь, корова… царя небесного!!! Все!!!
 И он швырнул трубку. Элюне очень понравилось последнее, завершающее выражение, и она даже записала его, чтобы не забыть. Корова царя небесного совершенно заслонила угрозы, они просто не дошли до сознания девушки, хотя в памяти и всплыли опасения Казика.


* * *

 А во вторник, в семь утра, Элюню разбудил звонок в дверь. Зевая во весь рот, девушка поплелась открывать, вовремя вспомнила обещание, данное Казику, и заглянула в глазок. На площадке стояли двое — один в обычной одежде, другой в мундире полицейского. Из-за мундира Элюня приоткрыла дверь на длину цепочки.
 — Полиция, — сказал мужчина в гражданском. — Извольте впустить нас.
 Не совсем проснувшаяся Элюня с трудом сдержала очередной душераздирающий зевок и произнесла:
 — Может, и соизволю, тем более что ваше прибытие мне уже пообещали. Но сначала разрешите ознакомиться с вашими удостоверениями, нет, не машите у меня перед носом, дайте прочту, я грамотная.
 Пока читала, совсем проснулась и прочла ещё раз, уже внимательнее. Вроде бы оба документа в порядке. Распахнула двери, ни один из прибывших не бросился на неё, не рванулся в квартиру. Видно, и впрямь настоящие полицейские.
 — Комиссар Эдвард Бежан, — представился первый. — А вы пани Бурская?
 — Да, я Элеонора Бурская, — подтвердила Элюня и беспомощно огляделась. — Извините, но двоих мне уж действительно не на что посадить.
 — Не беспокойтесь. Мы бы хотели взглянуть на ваш паспорт.
 — Пожалуйста.
 Сняв со спинки чертёжного стула свою большую сумку, Элюня достала из её недр косметичку, в которой держала обычно все документы. Заглянула внутрь, покопалась, потом вытряхнула на стол все содержимое.
 Паспорта там не оказалось.
 Удивлённая и обеспокоенная, Элюня опять перебрала все документы, все пересмотрела, перещупала — паспорт как провалился.
 — Ну вот, — беспомощно сказала девушка, — паспорта нет, а ведь был здесь. Куда же он подевался?
 Полицейский Бежан беззлобно заметил:
 — Это, видимо, мне следовало спросить у вас. А вы не могли положить его в другое место?
 В ответ Элюня молча подняла с пола большой картонный ящик и так же молча высыпала на стол все находящиеся в нем бумаги: счета, договоры с заказчиками, квитанции и прочую макулатуру, которая как-то незаметно скапливается у всякого нормального человека. Только у нормальных людей подобные бумаги хранятся обычно в ящиках столов, у Элюни же, за неимением мебели, хранились в картонной коробке.
 Устроив на чертёжной доске мусорную кучу, девушка принялась разгребать её, по одной бросая бумажки обратно в картонку.
 Полиция терпеливо ждала. Паспорта не было.
 Теперь уж Элюня встревожилась не на шутку. Правда, в случае необходимости она могла воспользоваться загранпаспортом, который оказался в мусорной куче, но все-таки интересно, куда подевался обычный.
 Не пользовалась она им уже довольно давно и никак не могла вспомнить, когда видела документ в последний раз.
 — Ну так как? — поинтересовался комиссар Бежан, позволив себе подпустить в вопрос немного иронии.
 — Минутку…
 Элюня распахнула дверцу стенного шкафа. Наряду с предметами одежды там висели сумки — летние и к вечерним туалетам. Девушка пошарила во всех, потом отправилась на кухню и, уже потеряв надежду, порылась в больших полиэтиленовых сумках. Безрезультатно. Элюня совсем пала духом. Выходит, потеряла паспорт и теперь набегаешься с получением нового.
 — Нет у меня паспорта, — жалобно заявила полиции Элюня. — И я не представляю, куда он мог деваться. И когда пропал. Я им целый век не пользовалась.
 — Припомните, когда вы видели паспорт в последний раз?
 — Точно не скажу, но ещё летом, значит, несколько месяцев назад. Да нет, что я говорю! В суде, когда меня разводили с мужем, значит, три месяца назад. А потом я его сунула в косметичку, как всегда. Почему его там нет?
 Комиссар Бежан задумчиво глядел на молодую хозяйку квартиры. Похоже, она была искренне огорчена, искренне недоумевала, не притворялась. Возможно, паспорт и в самом деле потерялся? Однако занимаемая должность обязывала комиссара не верить людям на слово и проявлять подозрительность.
 — Когда вы в последний раз получали деньги в банке? — сухо поинтересовался он.
 — Очень давно, но мне в банке паспорт не требуется. То есть я хотела сказать — нет у меня в банке никаких денег, все, что было, я потратила вот на эту квартиру, но теперь я ожидаю деньги и куплю кое-какую мебель, когда поступят…
 — А в среду?
 — В какую среду?
 — В прошлую среду. На той неделе.
 — А что в прошлую среду? — заинтересовалась Элюня.
 — Я спрашиваю — снимали вы со счета деньги в прошлую среду?
 — Да нет же, откуда у меня деньги? Я ведь только что вам сказала, на моем счёту нет денег.
 — Вы могли снимать деньги не со своего счета.
 Элюня вдруг рассердилась.
 — Я пана вообще не понимаю. Нет у меня другого счета, а в банке я уже не была целую вечность, и паспорт, даже если бы я и пришла снимать деньги, мне совсем не требуется. Не по паспорту выдают деньги! А теперь мне придётся хлопотать о получении нового, а я понятия не имею, как это делается, и вообще, кажется, надо давать объявление…
 — Так вы утверждаете, что в прошлую среду не заходили ни в один банк? — настырно интересовался полицейский.
 — Ну да, сколько можно повторять! Зачем мне банк, если у меня нет в нем денег? И при чем здесь среда на прошлой неделе? У меня такие неприятности, паспорт потерялся, а вы знай твердите — среда да среда! Если вам желательно установить мою личность, вот, пожалуйста, заграничный паспорт, вот права, вот несколько удостоверений, причём с фотографиями, видите же — это я собственной персоной, что же вы к паспорту привязались? Случилось что?
 — В таком случае, что вы делали в прошлую среду?
 — О боже, да ничего сверхъестественного не делала! — вспыхнула Элюня, хотя по природе своей была девушкой выдержанной и скорее уж несколько флегматичной. — Как всегда, утром поработала дома, а потом поехала на ипподром. Это, надеюсь, неподсудно?
 Услышав про ипподром, комиссар явно оживился.
 — О, на скачки! Во сколько вы прибыли на ипподром и сколько времени там пробыли?
 — Прибыли часов в двенадцать и пробыли… минутку, вспомню… до четырех. А что?
 — Видел ли вас там кто-нибудь?
 Ну можно ли задавать такой идиотский вопрос!
 — Да тысяча человек! Там ведь прорва народу. К тому же я была там со знакомым… А, понимаю! Дошло! В прошлую среду что-то произошло в каком-то банке, и вы подозреваете меня? Да нет же, уверяю вас, пан комиссар, это не я, в среду ни в каком банке я не была. На ипподроме была, факт. А после скачек мы со знакомым пошли пообедать в ресторан, потому что на ипподроме, не знаю уж почему, человек делается таким голодным, так всегда хочется есть, удивительное дело! Вот мы и отправились в небольшой ресторанчик в Константине. Ели отбивные с капустой, пальчики оближешь. И, знаете, совсем недорого. А оттуда я отправилась прямо домой, часов в шесть вечера вернулась и повисла на телефоне, потому как мне все звонили и звонили…
 Комиссар Бежан не очень вежливо перебил девушку:
 — Можете сообщить фамилии лиц, видевших вас на скачках?
 Окончательно проснувшаяся к этому времени Элюня наконец увязала одно событие с другим и сумела сделать вывод.
 — О господи, так вот в чем дело! Звонок… и паспорт! Он по телефону назвал мне номер моего паспорта! Но не станете же вы, пан комиссар, уверять меня, что директор банка выражается нехорошими словами и обзывает меня коровой царя небесного?!
 Комиссар Бежан не первый год работал в полиции, всякого наслушался, однако корова царя небесного его несколько ошарашила. И вообще беседа с подозреваемой шла в каком-то нетипичном ключе, осложняясь на каждом шагу. Опять же, беседовать было тоже непривычно, все трое стояли, не решаясь занять единственное сидячее место. Элюня опиралась на чертёжную доску, своё рабочее место, сержант в мундире изредка незаметно присаживался на подоконник, рядом с которым предусмотрительно обосновался и даже передвинул горшки с цветами. А вот комиссару Бежану облокотиться было не на что, и он время от времени прохаживался по комнате, бросая тоскливые взгляды на дверной косяк — так славно было бы на него опереться! Проводить допрос стоя оказалось очень утомительно.
 Однако усталость не притупила полицейской бдительности.
 — Вы о чем? — живо отозвался комиссар на последние слова подозреваемой. — И ещё, в самом начале вы сказали что-то насчёт того, что наш приход для вас не является неожиданным. Так ведь?
 — Ну да! — подтвердила Элюня и опять упрекнула комиссара:
 — А я читала, что такие представители власти, как пан, не перебивают, а, наоборот, охотно слушают болтовню свидетелей и прочих преступников, потому как в болтовне может вырваться какое-нибудь словечко, которое сразу прольёт свет на преступление, а вы без конца перебиваете! Нетипичный вы полицейский, вот что я вам скажу! Ведь толкую же вам — тот кретин по телефону пообещал мне, что нашлёт на меня полицию, ну и наслал, хотя я все равно предпочитаю иметь дело с вами, чем с тем щетинистым идиотом, пусть даже ничегошеньки не понимаю. Но начинаю уже немного соображать, и сдаётся мне, именно у него мой паспорт, раз он мне сообщил его номер, хотя и не уверена, что правильный, ведь я никогда не могу запомнить столько цифр подряд… И вообще мне жутко неудобно говорить с вами стоя, я бы охотно присела, может, в кухне? Не хочется убирать постель и складывать тахту, а в кухне есть табуретки, и можно прихватить отсюда мой рабочий стул, хотя он жутко тяжёлый, видите, специальное рабочее кресло? Вы не думайте, вообще-то я не такая болтушка, это сейчас трещу, потому как волнуюсь и с меня достаточно. Что скажете?
 Сообразительный полицейский понял, что последний вопрос относится к предложению сменить место беседы, и горячо поддержал его. Сержант охотно кинулся к тяжеленному чертёжному креслу и приволок его в кухню, где оба служителя закона сели наконец и вытянули усталые ноги, а Элюня механически нажала кнопку на электрическом чайнике и тоже присела с облегчённым уфф. Кофе и чай находились на расстоянии вытянутой руки.
 — Ну а теперь давайте повторим все это ещё раз, но уже не торопясь и по порядку, — предложил комиссар, старательно делая вид, что не замечает хлопот хозяйки дома, успевшей уже достать чашки и ложечки. — И обещаю больше вас не перебивать.
 В принципе Элюня любила спать до полдевятого, однако, если её будили раньше положенного времени, сравнительно быстро приходила в себя. Нет, она была не из тех, кто лишь к полудню обретает способность соображать и общаться с людьми, хотя и не пробуждалась свеженьким жаворонком, в какую бы несусветную пору её ни разбудили.
 Короче говоря, кофе она приготовила без катаклизмов, ничего не разбила и не пролила. Свежий крепкий кофе с капелькой сливок и вовсе помог ей обрести форму, и девушка сумела не только обстоятельно и толково рассказать комиссару о странных телефонных звонках, но и вспомнить некоторые аутентичные выражения неведомого собеседника, памятуя о том, как Казик настаивал на приведении дословных выражений.
 Опыт у комиссара Бежана в данной области был побольше, чем у Казика. И этот опыт вкупе со здоровым полицейским инстинктом подсказал ему, что Элюне можно верить, что Элюня — по нужную сторону баррикады и что хватит зачислять её в разряд подозреваемых. В голове комиссара как-то сразу все происшедшее выстроилось в стройную, логичную схему.
 — Ну что ж, — произнёс он совсем другим тоном, поставив на стол опустевшую чашку, — я верю пани, однако мы обязаны соблюдать формальности, так что я должен записать показания свидетелей. Прошу назвать лиц, которые могут подтвердить ваши показания.
 Пожалуйста, это совсем просто.
 — Кассирша — раз, — не задумываясь, произнесла Элюня. — Я обращалась только к одной, у неё делала ставки по всем заездам. Не знаю, как её зовут, но опишу внешний вид. И даже могу сказать, что она ела на завтрак, хотя… наверное, это был уже ленч. Так вот, она съела бутерброд с колбасой мортаделой и огурчиком и ещё к этому яйцо вкрутую. В директорской ложе только одна касса, вам нетрудно будет проверить. И ещё был там один завсегдатай, пан Юрек, фамилии не знаю, мы с ним долго разговаривали. Коней обсуждали, то да се. Ну и Казик, это мой парень, мы вместе пришли. Казик, надо же, чуть не забыла!
 — Фамилию парня вы, надеюсь, знаете?
 — Знаю, конечно, ведь мы ещё в одном классе учились, записывайте — Казимеж Радванский. Сейчас его нет в Варшаве, уехал по служебным делам, но завтра вернётся. Хотя, возможно, ещё сегодня вечером. А ещё буфетчица. Даже две буфетчицы! Я покупала кофе, пиво и вареники. У них подают настоящие домашние вареники, очень люблю. И ещё множество людей, но не все обязаны меня запомнить. Их я могу вам в субботу пальцем показать, потому как ни фамилий, ни имён не знаю.
 Эдвард Бежан постарался прогнать несвоевременную мысль о том, что служебная поездка на ипподром может стать для него неожиданным развлечением, ведь он никогда не был на скачках. Откашлявшись, комиссар полиции произнёс официальным тоном:
 — А теперь перейдём к вашему паспорту…
 — Вот именно! — взволнованно вскричала Элюня, и комиссар мгновенно позабыл о своих официальных обязанностях. Взволнованная Элюня стала необыкновенно хороша, и полиция в лице как бы то ни было двух мужчин просто загляделась на хозяйку квартиры номер восемь.
 — Слушаю вас! — удалось наконец выдавить комиссару.
 — Именно тогда, в среду, на ипподроме я заметила нечто необычное, — горя от возбуждения, принялась рассказывать Элюня. — Я вовсе не уверена, что это вас заинтересует, но ужасно как-то все одно к одному подходит. Ладно уж, расскажу, а вы потом, в случае чего, выбросите из протокола, если чепуха окажется…
 И Элюня так красочно описала сцену на ипподроме с двумя пьянчугами, что оба полицейских словно увидели её своими глазами. Девушка явно обладала воображением, позволяющим воссоздать в памяти увиденное, и недюжинными способностями передать это обычными человеческими словами. Нет, недаром она была талантливой художницей.
 — Ну, ну, — произнёс комиссар. — А трезвого пьянчугу вы тоже смогли бы показать пальцем? И настоящего пьяницу?
 — Трезвого, боюсь, не удастся, видела я его первый раз, но если опять придёт, конечно, покажу. А пьяницу я видела там частенько, только он не всегда бывает таким в дымину пьяным. Кажется, он журналист, его там все знают. Ну как? Пойдёте со мной на ипподром в субботу?
 — Боюсь, придётся, — притворно вздохнул комиссар.
 И получилось так, что вместо первоначального намерения арестовать преступницу комиссар не только её не арестовал, но даже дал несколько ценных советов относительно того, как побыстрее оформить получение нового паспорта взамен потерянного. И вообще, сама того не зная, Элюня очень помогла полиции. Непонятная афёра с богатым коммерсантом, по просьбе которого полиция и занялась расследованием, вдруг приняла совершенно неожиданный оборот.


* * *

 Лишь закрывая дверь за представителями правопорядка, Элюня сообразила, что ей так ничего и не объяснили. Она им выложила все, а они ей — ничегошеньки. В чем же тут дело, черт возьми? Казик… может, хоть Казик ей растолкует? Элюне показалось, парень о чем-то догадывается.
 Казик появился в среду. Сначала по телефону, а вечером в натуре.
 Торопливо покончив с эксцессами чисто личного плана, Элюня принялась задавать вопросы, одновременно делая кое-какие пояснения.
 Ага, тут следует упомянуть, что в эту среду Элюня ещё до появления Казика успела провернуть весьма важное дело. Она вдруг спохватилась, что у неё же есть деньги, ведь не весь выигрыш на скачках спустила, осталось вполне достаточно, чтобы наконец как-то обставить квартиру. Пора, в конце концов, начать жить, как люди. И недолго думая Элюня помчалась в один из магазинов фирмы Икея.
 Подобрать подходящую мебель не составило труда. Салон-магазин обеспечивал и доставку, что предполагало также расстановку мебели и в случае необходимости её сборку. Элюня оплатила покупку, и мебель была доставлена точно в указанное время.
 О том, что один из грузчиков, проверив адреса и фамилии клиентов магазина-салона, специально постарался попасть в бригаду, доставлявшую мебель Элюне, последняя, разумеется, не знала. А когда мебель принялись вносить в квартиру и расставлять, за хлопотами хозяйка квартиры не обратила внимания на то обстоятельство, что один из грузчиков все время старался поворачиваться к ней спиной. Его лица Элюня так и не увидела, что, впрочем, совершенно девушку не огорчило, поскольку в грузчике лицо не главное.
 Вот благодаря такому неожиданному, чисто мужскому решению квартира Элюни преобразилась за считанные часы. В комнате появились диван и два мягких кресла, а также низкий столик и что-то вроде бара, впрочем, устройства весьма многофункционального. К сожалению, больше ни на что денег не хватило, но и без этого Казик был потрясён изысканностью меблировки квартиры любимой женщины и долго не мог прийти в себя от восторга. Придя, вручил хозяйке принесённый букет, который оказался как раз недостающим завершающим штрихом нового интерьера. Вазон же для цветов имелся у Элюни с давних пор.
 Так вот, беседу молодые люди вели уже в новом, очень уютном салоне. Элюня начала нетерпеливо задавать вопросы, но Казик все никак не мог сосредоточиться в перебивал любимую встречными восторгами и встречными вопросами.
 — Подожди, скажи сначала, как ты планируешь обставить квартиру? Вот уж никак не ожидал, что так здорово получится, прямо шик! Эта комната…
 — Это гостиная, — не обижаясь, уточнила Элюня, поскольку квартира её тоже очень волновала. — В той комнате у меня будет мастерская, а в последней — спальня. Гостиную я обставлю по-своему, места достаточно, видишь? Так вот… хотя нет, ещё подумаю. Ведь я работаю не в учреждении, а дома, придётся вести деловые переговоры… Хотя их можно вести и в мастерской, не в кухне же? А здесь я намерена выделить место для устройства столовой, глупо есть только в кухне. Как только получу деньги, куплю что требуется, недолго осталось ждать, скоро должна получить за уже сделанную работу. А что? Так тебе не нравится?
 Казику нравилось решительно все, и прежде всего сама Элюня.
 — Ну что ты, говорю же — просто великолепно! Только вот из того, что ты рассказала, места для меня не предусмотрено… Нет-нет, не слушай, глупости говорю, не ты должна предусматривать место для меня, это я должен был позаботиться о нас обоих. Элюня, коханая, послушай, признаюсь тебе… Я не бедняк, но все ещё никак не соберу достаточно средств… до сих пор все как-то пренебрегал жилплощадью, как-то не думал о необходимости… Кретин, скотина безмозглая.
 — Минутку, — сказала сбитая с толку девушка. — Ты о чем?
 — О тебе, любимая. О тебе и твоей работе. Это я обязан создать тебе условия, создать так называемый дом, в котором тебе будет удобно и приятно жить. А ты позаботишься об эстетике, это по твоей части. Так о чем ты начала говорить?
 Теперь Элюня растерялась окончательно и не знала, что сказать. Самостоятельная жизнь ей нравилась до чрезвычайности, и она пока не собиралась менять её ни на какую другую.
 — Я начала совсем о другом, — неуверенно произнесла девушка, — не о доме вовсе. Это ты свернул разговор на жилплощадь. А я хотела сказать о недоразумениях с тем типом, что мне по телефону угрожал. И ещё у меня была полиция. И ещё я собиралась с тобой посоветоваться.
 Тут уж Казик осознал, что ему говорят, и весь превратился в слух. Элюня рассказывала, а Казик все больше мрачнел.
 — И ты с ними должна опять встретиться?
 — Да, вместе отправимся на скачки в субботу.
 — И обо мне им сказала?
 — Ну да, комиссар хотел убедиться, что в это время я действительно была на ипподроме.
 — Назвала мою фамилию и адрес?
 — Только фамилию, адреса они не спрашивали. Послушай, как ты думаешь, в чем здесь дело?
 Казик долго молчал. Элюня терпеливо ждала.
 — Сдаётся мне, речь идёт о каком-то мошенничестве, — наконец сказал парень. — Тот, кто тебя обзывал по телефону, потерял деньги и пытался уговорить тебя, чтобы ты посоветовала своему начальству их вернуть, ты отказалась, вот он и обратился в полицию.
 — А я тут при чем? — обиделась Элюня. — Я никак не замешана.
 — Твой паспорт замешан. Пожалуйста, вспомни, могли его у тебя украсть? Где и когда?
 Элюня послушно стала вспоминать. Паспорт она носила в косметичке, косметичка всегда находилась в её сумочке, на самом дне. В каких местах сумка оставалась без присмотра?
 — На телевидении, — подумав, вспомнила девушка. — Два раза я там была. Записывали мою рекламу, я наблюдала за записью, а сумку оставила в другой комнате. И ещё в редакциях журналов, я была за эти месяцы в нескольких, надо посмотреть в календарике, в каких именно. Переговоры обычно длятся долго, иногда проверяем на компьютере, как получилась реклама, бывает, что сумку оставляю у секретарши… Нет, не помню. Ты думаешь, кто-то специально на мой паспорт нацелился?
 — Думаю, просто воспользовался случаем.
 — А зачем это кому-то?
 — Холера его знает. Паспорта может использовать всякая сволочь. Сама видишь, тебя в чем-то подозревают, значит, воспользовались твоим паспортом. Погоди-ка! Из того, что я понял, данная сволочь сделала своё чёрное дело как раз в среду, в то время, когда мы были на скачках. Значит, полиция вцепится в меня. Ты смогла бы обойтись другими свидетелями?
 Какая— то маленькая часть Элюниного сознания удивилась, однако думать надо было о вещах поважнее.
 — Могу, конечно. Там было полно свидетелей, да ты и сам знаешь.
 — Вот их и назови. Любимая, мне сейчас жутко некстати общаться с полицией, если в твоих силах, не включай меня в данное мероприятие. Помнишь, я тебе говорил о своём отношении к роли свидетеля…
 Последовательная и прямо-таки страстная неприязнь Казика к законности не вызвала у простодушной Элюни никаких подозрений, она просто приняла её к сведению.
 В субботу Казик не мог сопровождать Элюню на ипподром, она отправилась одна. Комиссар полиции, Эдик Бежан, оказался весьма симпатичным при общении в неофициальной обстановке, не стал цепляться за Казика, обошёлся другими свидетелями. И вообще явился пунктуально, в директорскую ложу проник без помощи Элюни — полиция как-никак. И пан Юрек, и кассирша, и буфетчица, даже две буфетчицы охотно подтвердили присутствие Элюни в последнюю среду сезона в директорской ложе ипподрома. Пан Юрек даже конфиденциально признался полиции в том, что сделал ставку на выбранных Элюней лошадок и выиграл.
 Последние сомнения Эдика Бежана развеялись. А поскольку он оказался на ипподроме первый раз, то подчинился нажиму завсегдатаев скачек, и прежде всего недавней подозреваемой, сделал ставку и выиграл больше ста злотых, что его настроило ещё положительнее по отношению к этой самой подозреваемой. Полицейский тоже человек.
 — Что ж, порядок! — заявил он под конец скачек. — У пани есть алиби. Пани является жертвой, а не преступником. В случае чего прошу информировать нас.
 И хотя Элюня не имела ни малейшего представления о том, жертвой чего именно стала и о чем следует информировать полицию, послушно согласилась. Тем более что в данную минуту все её помыслы занимал последний заезд, в котором она по наитию сделала ставку на совершенного фукса, проигнорировав фаворитов. Оказалось — угадала, огребла кучу денег, открывших вполне реальные перспективы меблировки всей квартиры.
 И ещё она, как и обещала, показала пальцем того самого горького пьяницу, у которого кореш вытащил паспорт. Горький пьяница действительно оказался журналистом и был трезв как стёклышко. Насколько все это пригодится полиции, Элюня не знала, да и, откровенно говоря, не особенно интересовалась…


* * *

 — Так вот, проше пани, — говорила Элюне одна из постоянных посетительниц ипподрома, в остальном же нормальная работающая женщина средних лет, — я лично знала одного из завсегдатаев, который вынес с беговой дорожки трехкомнатную кооперативную квартиру, приличную дачку, машину и ещё кое-какие мелочи. — В голосе дамы прозвучала непонятная претензия, но она мужественно закончила:
 — Так что, кто знает, может, и пани повезёт. Вы под каким знаком родились?
 — Козерог я, — ответила Элюня.
 — Что ж, Козерог сойдёт, если вам удастся сохранить хладнокровие и не потерять голову. А в казино вы тоже бываете?
 — Казино? — удивилась Элюня. — В каком казино?
 — Да все равно в каком. В Мариотте. В Гранд-отеле, Виктории, во Дворце культуры.
 — Да нет, ни разу в жизни не была.
 — Вы что, милочка, совсем не соображаете? Ох, простите, я не хотела вас обидеть, но ведь это напрашивается само собой. Вам, при вашем везении, сам бог велел. Ну и что работа, я тоже работаю, вот и надо для отдохновения…
 Высказывание дамы средних лет, которая при известной натяжке годилась Элюне в матери, сделало своё дело. Впрочем, родная мать Элюни не сказала бы такого ни за какие сокровища мира. А вот бабушка… Молодость бабушки прошла бурно, и, кажется, с Монте-Карло она была знакома не понаслышке… Мама всячески старалась изолировать дочь от бабушки, опасаясь, видимо, дурного влияния, деморализации или чего-то в этом роде. И похоже, опасалась не напрасно. В Элюне неожиданно заговорили гены, сердце ёкнуло, и девушка вдруг решила приобщиться ещё к одному виду азарта.
 Пока же занялась конкретными, будничными, но неотложными делами. Выправила новый паспорт, докупила ещё кое-что из предметов меблировки и сочла, что на какое-то время её квартира обставлена достаточно. Элюня не могла пожаловаться на безработицу, её рекламы пользовались неизменным успехом, приносили заказчикам ощутимую прибыль, от которой Элюня получала свой процент. Под воздействием практичного Казика она научилась заключать выгодные для себя договора, тем более что её имя приобрело известность в рекламном бизнесе. Поступили деньги и на счёт в банке, Элюня поменяла старенький фольксваген на новую тойоту и почувствовала, что жизнь прекрасна и удивительна.
 Скачки на ипподроме закончились с наступлением зимы, чего-то явно не хватало, и девушка принялась подумывать о новых развлечениях. Возможно, она сразу бы пустилась во все тяжкие, если бы не суматоха с чередой зимних праздников. Предаваться разгулу просто не было времени. Рождество и Новый год с их заботами и хлопотами, беготнёй по магазинам в поисках подарков — наконец-то можно было позволить купить родным под ёлочку то, что хотелось, невзирая на цену, — все это поглотило Элюню с головой. Рождественские праздники она провела у родителей, Новый год встречала на балу в отеле Виктория с Казиком. В отличие от Павлика, Казимежа не смущали расходы. Элюне поневоле пришлось сравнить этих двух столь разных мужчин, и сравнение оказалось не в пользу бывшего мужа. Элюня так и не смогла вспомнить ни одного от души проведённого праздника за три года супружества. Павлик проявлял чудеса дипломатии, чтобы увильнуть от них. В Сочельник у него из года в год проявлялись то простуда, то пищевое отравление, на худой конец — страшная головная боль, так что они никогда никуда не ходили. Казик, напротив, развлечения любил, и скупость никак не входила в число его недостатков. Ясное дело, на роскошный бал в роскошном отеле Элюня должна была явиться в новом платье, новых туфельках, с потрясающей причёской, короче говоря, богиней…
 А после Нового года Казику опять пришлось уехать из Варшавы по делам службы, так что появилась возможность передохнуть и прийти в себя после праздничных безумств.
 Правда, свет не сошёлся клином на Казике, у Элюни было много друзей и подруг, она была красива, богата, одинока, её часто приглашали в компании, но вот в последнее время она стала замечать вроде бы охлаждение к ней прежних приятельниц. Именно в последнее время, после того, как Элюня развелась и опять стала свободной.
 Глаза ей открыла Иола, тоже подруга ещё со школы.
 В один из ясных дней наступившего нового года Элюня сидела за компьютером, который приобрела в первую очередь, ибо проектировать без компьютера было никак невозможно, и подбирала цвета в рекламе косметики. И в тот момент, когда она облегчённо вздохнула, получив наконец желаемый результат, зазвонил телефон.
 — Слушай, Элька! — начала Иола. — Свиньёй ты никогда не была, так я с тобой по-простому. Говорят, ты собираешься в дискотеку, да ещё одна, потому что этот твой, который все равно нигде не появляется, опять куда-то уехал. Человек пять мне сказали. Это правда?
 — Правда, собираюсь, — ответила Элюня. — А что?
 — А то, что не приходи, очень прошу! Я со своим парнем приду, в нем я жутко заинтересована, а тут появишься ты, такая одинокая, как верба на распутье, аж нехорошо делается при одном взгляде на тебя. Не хочу тебя ему под нос подтыкать, так что будь другом, посиди дома.
 Элюня почувствовала себя незаслуженно обиженной. А ещё школьная подруга называется!
 — Ты что, свихнулась? — возмутилась она. — Неужели думаешь, что я так и кинусь на этого, твоего…
 — Балда, ничего я не думаю, знаю, ты не кинешься, ну так мой балбес на тебя кинется. Все они к тебе льнут, неужели не замечаешь? Ослепла, что ли?
 — Так ведь ты же красивее меня!
 — Насчёт красоты не знаю, а вот умнее — точно. А наш ум мужику что дыра в мосту, ни к чему. Все бабы тебя боятся и будут бояться до тех пор, пока тебя кто не охомутает. Могла бы по крайней мере старым подругам не мутить воду. Имей совесть, в конце концов, холера ясна!
 Целых три секунды понадобились Элюне для того, чтобы уяснить причины прохладного к ней отношения прежних подруг. Так вот в чем дело, оказывается! Обида и возмущение переполняли её до краёв.
 — Так что же мне делать?! В монастырь уйти? Чего привязались? Разве я когда-нибудь кокетничала с вашими парнями? Разве хоть у кого-нибудь хоть одного отбила?
 — Интересно, а Павлик что? — ехидно проговорила Иола.
 — При чем тут Павлик? — не поняла Элюня.
 — А как же! Ведь они с Баськой два года гуляли, а тут ты появляешься на первом курсе — и что? Он женится на тебе, а не на Баське.
 Элюня была ошеломлена.
 — О боже! Ни о какой Баське я и не знала!
 — Дурак он, что ли, тебе рассказывать? Баську же гордость одолела, и она предпочла молча удалиться. Кстати, сейчас опять вокруг него вертится, но это так, к слову… А мужики, они такие, за свободную девушку каждый норовит ухватиться, к тому же у тебя есть и квартира, и деньги. И даже машина! Да в тебя же вцепится первый встречный обормот, а откуда мне знать, может, этот мой тоже обормот? Будь человеком и не приходи сегодня. Пусть он сначала хоть немного попривыкнет ко мне.
 Удручённая Элюня пообещала не приходить сегодня на дискотеку. Положила телефонную трубку, и опять возмущение охватило все её существо. Она любила веселиться, любила танцевать, была нормальной молодой женщиной, любила нравиться, сама открыто относилась к людям и хотела того же от знакомых. Любила своих друзей, любила бывать с ними в компаниях, а тут оказывается — ей надо их избегать! И ещё эти слова — если ты не свинья, если ты порядочная, то именно так поступишь. Где справедливость? Мало того, что её брак распался, не повезло с Павликом, мало того, что Казика черти носят неизвестно где, по всей Польше мотается и даже иногда звонит из-за границы, так ещё подруги ей претензии предъявляют! Это у них совести нет, ведь она же никогда ни сном ни духом…
 Работать расхотелось, тем более, цвета уже подобраны. Имеет право отдохнуть и развлечься? Так радовалась предстоящему вечеру в дискотеке, где столько знакомых, а теперь остаётся торчать дома. И может быть, ещё и плакать? Вот уж нет, не станет она плакать!
 Вспомнились тут слова дамы средних лет. Казино! Вот то, что нужно!


* * *

 Вот каким образом Элюня оказалась в притоне.
 Для начала она выбрала казино в Мариотте, одном из самых роскошных отелей Варшавы. На эскалаторе поднялась на третий этаж, без труда нашла вход и обрадовалась, что успела оформить новый паспорт. Его следовало показать при входе.
 Отдав в гардероб пальто, Элюня двинулась в обход помещения. Для начала решила осмотреться, пока не играть. Первым делом ей в глаза бросилась рулетка. Она постояла у каждого стола, пытаясь загадать номер. Угадала почти в половине случаев, и это очень её взбодрило, равно как и то обстоятельство, что в залах казино она встретила несколько знакомых по скачкам. Осмотрела black-jack, чёрного Джека, и поняла, что это обыкновенное очко. Затем произвела осмотр автоматов, из которых ей понравились покерные.
 В карты Элюня играть умела. С детства. Родные картами весьма интересовались, и им иногда требовался четвёртый для бриджа. Как-то дядя познакомил её с азами покера. Иногда играли и в очко, в макао, в реми-бридж, в тысячу и одно.
 Павлик обожал гарибальдку и алчно выигрывал у неё по маленькой, испытывая неимоверные страдания, когда приходилось платить самому. Так что карты были знакомы и близки Элюне.
 Внимательно прочла она все надписи, по-польски и по-английски. Ознакомившись с правилами, так заинтересовалась игрой на автомате, что позабыла о неприятном разговоре с Иолой. Ещё неизвестно, может, будет подруге даже благодарна, что вместо дискотеки оказалась в казино. И, решившись, Элюня направилась в кассу.
 На полпути её перехватил знакомый по скачкам.
 — Добрый вечер, я никогда не встречал пани здесь. Вы тут первый раз?
 — Первый.
 — О Езус-Мария! Ну так делайте что хотите, я не стану вмешиваться, не стану советовать. Когда сюда приходит человек впервые, он выигрывает сам по себе.
 Элюня обменяла в кассе купюры на монеты по одному злотому и с полной банкой злотувок уселась за понравившийся покерный автомат. На высоком стульчике сиделось удобно. Элюня поняла, что может ставить по одному злотому, по два, по пять и так аж до двадцати. Кроме того, имелась возможность удвоить выигрыш, вон светится кнопка с надписью double, надпись понятная, вот только как пользоваться кнопкой? Какая проблема, вот сейчас и попробует.
 Опустив в автомат две злотувки, Элюня нажала на кнопку start. На экране появились три дамы. Руководствуясь правилами игры в покер, Элюня оставила себе этих дам и опять щёлкнула кнопкой. Теперь автомат выдал ей семёрку и джокера и при этом принялся испускать какие-то оптимистические звуки. Обогащённая опытом реми-бриджа, Элюня сообразила — джокер заменил четвёртую даму, значит, у неё покерное каре.
 Прошло около часа, и сияющая Элюня уже располагала в рубрике кредит суммой в две тысячи четыреста пунктов, то есть, как быстренько подсчитала, двадцать миллионов старых злотых, и решила данное обстоятельство отметить. Попросила официантку принести ей виски, если можно, Баллантэн с водой и льдом. Поскольку у входа в отель вечно томились свободные такси, не обязательно было возвращаться на своей машине.
 У неё уже было две тысячи шестьсот, когда опять появился знакомый по ипподрому.
 — Это надо снять! — заявил он тоном, не терпящим возражений. — И тогда вы останетесь в выигрыше. Иначе он сожрёт все! Эти автоматы так работают, идут выигрыши, а потом вдруг полоса проигрышей.
 — Не желаю! — энергично возразила Элюня. Энергия явно подпитывалась виски. — Сегодня день мой начался с неприятностей, теперь я неприятности переборола, буду играть сколько захочу, и пусть катятся к черту мои сто злотых, на которые я наменяла монеты. Из-за ста злотых в Вислу не брошусь.
 — Как желаете. Я пани предупредил.
 И тут Элюня вспомнила о кнопке с надписью дубль. Выиграла она порядочно, можно позволить себе поэкспериментировать. На экране светились фулл, два туза и три восьмёрки. Элюня беззаботно щёлкнула дублем, увидела пять карт, из них одну открытую, семёрку, а четыре закрытые, рубашкой вверх. Она щёлкнула по средней. Вот интересно, что получится?
 Средней оказался валет, а автомат предложил ей ещё раз удвоить. Элюня охотно приняла предложение. Первой картой была двойка. Элюня уже понимала, что ей надо найти карту крупнее двойки, а это не представлялось таким уж сложным. Она ткнула в предпоследнюю, которой оказался король. Опять щёлкнула дублем, опять появилась двойка. Выиграла средняя, четвёрка…
 И в этот момент кто-то, стоящий за её спиной, душераздирающе простонал, а потом поинтересовался:
 — Вы из желтокожих? Косоглазеньких?
 Вопрос так поразил Элюню, что от неожиданности она весь свой выигрыш перевела в кредит, не сообразив, что перебросила туда крупную сумму в шесть тысяч четыреста новых злотых. Оглянулась. Стонал и интересовался непонятным её знакомый с ипподрома.
 — А что? — робко спросила девушка. — Я что-то не так сделала?
 — Напротив, пани сделала все просто великолепно, вот это и удивляет. Каким чудом удалось такое провернуть? Глядя на вас, не скажешь, что вы с Востока.
 — А почему я должна быть с Востока? — удивилась Элюня.
 — Потому как откололи номер, который удаётся только китайцам. Такое дублирование, которое вы только что отмочили. Ну что уставились? Неужели не знаете? А, ну конечно, ведь вы здесь впервые, ну так я вам скажу — такое получается лишь у китайцев или, как их там, японцев или ещё каких восточных народов. Желтокожих и косоглазых. Вот нам эти автоматы уже во второй заход подсовывают для начала туза или джокер. А если и выдадут что похуже, то остальное пойдёт совсем дрянь. Нам ни за что не попасть во что-нибудь стоящее. А уж они непременно попадут. Вот я стоял у вас за спиной, и аж мурашки по телу пошли, когда увидел, что вы вытворяете. С трудом удержался, чтобы не вмешаться. Язык прикусил! Но собственным глазам не поверил! Хотя… раз пани здесь первый раз… тогда ещё можно понять. Магия действует!
 Речь завсегдатая ипподрома Элюня поняла отлично. Несмотря на её бестолковость. Ведь она на экране автомата видела, что происходило. Можно сказать, иллюстрацию к сказанному, к тому же словечки желтокожие и косоглазые тоже были ей знакомы. Взглянув на свой кредит, она обнаружила цифру 9120. Девушку бросило в жар, щеки покрыл горячий румянец, от неожиданности она потеряла дар речи.
 А завсегдатай ипподрома меланхолично продолжал:
 — Девяносто миллионов, ну разумеется, как же иначе? — Причём в его голосе не чувствовалось зависти, он лишь немного грустно констатировал факт, что несомненно свидетельствовало о благородстве характера. — Я бы непременно забрал все с кредита ещё после первого выигрыша, когда и пани советовал, но вдруг пани попадёт на роял, королевский покер. Ведь есть же такие счастливчики. Потом вы, конечно, все продуете, но по крайней мере будет что продувать и вспоминать…
 В этот момент последний автомат в их ряду, тот, что стоял в углу, вдруг повёл себя странно: засверкал, забренчал и принялся наигрывать какую-то мелодию. Завсегдатай прервал речь, сбегал, посмотрел и вернулся к Элюне.
 — Ну что я говорил? Вот и роял вышел. Двести пятьдесят тысяч, четверть миллиарда. Кто, интересно, его огреб? Везёт же людям!
 Грохот роялистского автомата помог Элюне быстрее сбросить оцепенение, она смогла двигаться, послушно сползла со стула и пошла полюбоваться на невиданный выигрыш.
 На экране последнего автомата красовался королевский трефовый покер: туз, король, дама, валет и десятка. Из автомата сыпались денежки, а сидел за ним на стульчике весьма упитанный и чрезвычайно довольный китаец. Впрочем, он мог быть и японцем, и корейцем, и вьетнамцем, хотя последние, по мнению Элюни, были помельче, а других представителей жёлтой расы девушка в данный момент не могла вспомнить.
 — Большой покер, — констатировала она. — Он называется королевским? Тогда почему начинается с туза? Мне тоже кажется, что такой называется королевским, но ведь это не правильно.
 Знакомый согласился с Элюней.
 — Никто не знает, просто называется королевским, и все. Ну ладно, не буду больше вам мешать, но с удвоением соблюдайте осторожность.
 Оставшись одна, Элюня стала действовать в соответствии с полученными указаниями. Крупная сумма выигрыша позволяла проводить какие угодно эксперименты. Она решила: четыре тысячи может позволить себе проиграть, а пять оставит, положит в портмоне. Интересно, выдержит ли искус и на сколько хватит выдержки.
 Решила ставить по десять злотых и удваивать все, что только можно.
 Предсказания знакомого оправдались. В двух случаях из трех первая карта оказывалась больше всех остальных, и тут уж не помогали никакие предчувствия и душевные пожелания. Опустившись до девяти тысяч, Элюня принялась ставить по двадцать злотых, к чему её побудила очередная порция виски. В голове мелькнуло — ещё станет алкоголичкой! Расхохотавшись, Элюня лихо дублировала каре.
 В этот момент кто-то подошёл к соседнему автомату. В знак того, что автомат занят, человек наклонил стул, прислонив его к автомату, и попросил Элюню:
 — Пожалуйста, скажите, что автомат занят, ладно?
 Элюня кивнула не глядя. Её автомат после каре вдруг перестал выплачивать, очень долго ничего путного не давал, наконец она получила две пары и принялась удваивать, дважды повторила этот номер, задумалась, не сделать ли это в третий раз, и тут вернулся сосед. Поставил нормально стул и уселся. Памятуя о просьбе, Элюня на всякий случай произнесла, глядя на экран своего автомата:
 — Тут занято.
 — Это я занимал, — ответил немного озадаченный мужской голос. — Благодарю вас.
 Только теперь Элюня взглянула на соседа и пережила эстетический шок. Рядом сидел идеал мужчины, лучшего самца рода человеческого ей ещё не доводилось встречать. Мужская красота поразила бедняжку как гром с ясного неба.
 Вежливо извинившись за ошибку и сама не сознавая, что делает, она щёлкнула кнопкой повтора в третий раз. Только это движение и могла выполнить, все прочие способности, как и положено, от потрясения в ней замерли. Какое-то время девушка сидела неподвижно, ничего не делая и не осознавая. Первым сбросил оцепенение мозг, но мысль, промелькнувшая в нем, была какая-то несуразная: пожелтеть можно лишь в случае заболевания печени, единственный способ. Или подхватить желтуху. Тоже бред сивой кобылы. Даже смешно. Внутренне рассмеявшись, Элюня сбросила оцепенение, ткнула пальцем куда попало и выбила туза.
 Скосив глаза на потрясающе прекрасного мужчину, Элюня смогла убедиться, что он не обращает на неё никакого внимания, бросая в свой автомат злотувки одну за другой. Вспомнив ипподром, девушка решила, что и в казино люди приходят для того, чтобы играть, а не флиртовать. Азарт сильнее Амура. Разве что Мэрилин Монро под силу оторвать от игры или от беговой дорожки завсегдатаев этих притонов, прочим бабам такое не под силу… Нет, наверняка в казино царят те же нравы, что и на скачках: ни пол, ни внешность никакой роли не играют. А раз уж этот тип так ей понравился, для него же хуже — у бедолаги нет никаких шансов выиграть. Ведь известно — кому повезёт в картах, тому не везёт в любви, и наоборот. И вот она, такая-сякая, своим ненужным обожанием принесёт неудачу ни в чем не повинному человеку. Элементарная порядочность велит предупредить человека…
 Будь Элюня трезвой, вряд ли такая глупость пришла бы в её голову. Но поскольку в данный момент девушка прикончила третью порцию виски, в голове слегка шумело, сердце преисполнилось безумной отвагой, и мужественное решение было принято мгновенно.
 Наклонившись к соседу, Элюня покаянно заметила вполголоса:
 — Очень прошу извинить меня за пакость, которую я вам причинила, но считаю своим долгом предупредить… Возможно, вам не стоит сейчас играть. Нет, не только на этом автомате, вообще ни во что. Просто вы мне жутко понравились, хотя это ни к чему не обязывает, и обольщать вас я не собираюсь. И все равно из-за меня вы можете жутко проиграться, так что считаю своим долгом… Ага, об этом я уже сказала.
 — Ах, уважаемая, — произнёс мужчина, не отрывая взгляда от экрана своего автомата, — я нравлюсь многим женщинам, и, если на каждую буду обращать внимание, мне останется только повеситься и никогда не играть. А мне случается и выигрывать, так что пусть вас не мучают угрызения совести.
 У Элюни сразу стало легко на сердце.
 — Благодарю вас, — пробормотала она и занялась игрой.
 Её автомат вдруг сменил прежнюю установку и принялся выплачивать денежки. Проиграться до того, чтобы остались запланированные пять тысяч, оказалось весьма непросто. Пришлось пуститься во все тяжкие. Занявшись автоматом, девушка почти забыла о красавце соседе, как вдруг о нем напомнило победное грохотание его автомата. Впрочем, Элюня даже не взглянула, что там тот выиграл. Подозвав официантку, Элюня попросила принести четвёртую порцию виски. Подумала: а тут намного приятнее, чем в дискотеке, которой лишилась из-за Иолы. Надо поблагодарить подругу. Горячо поблагодарить. И в этот момент к бубновому тузу и десятке автомат выдал недостающие карты.
 Долго— долго пялилась подвыпившая Элюня на большой покер, не осознавая, что видит, не доверяя своим глазам. Потом взглянула на цифровой результат, горящий выше. Двадцать тысяч, двести миллионов старых злотых. Езус-Мария!
 Автомат так растрезвонился, что сбежались не только зрители, но и обслуживающий персонал казино.
 — Мои поздравления! — тепло произнёс знакомый по ипподрому. — Четыре куска одолжите?
 Ошарашенная неожиданным везением, Элюня готова была всему миру одалживать.
 — Разумеется. Хоть сию минуту. У меня есть столько в портмоне. А эти… вы полагаете, мне столько сразу выплатят?
 — А как же иначе? Ясное дело, сразу. Спасибо. Я вам верну долг завтра. Будете здесь завтра?
 — Хорошо, завтра опять буду, — заверила знакомого девушка, не совсем понимая, что говорит и делает.
 У кассы пришлось все-таки немного подождать, но действительно совсем недолго, после чего Элюня огребла кучу денег. Красавец сосед наконец соизволил обратить на неё внимание. Точнее, сначала обратил внимание на большой покер на Элюнином экране, а уж потом на неё. В его глазах промелькнула искорка.
 Порозовев от возбуждения и от виски, Элюня представляла собой достойный объект для любования. Её природная красота расцвела полным цветом. К тому же девушка не производила впечатление убогой искательницы приключений, которая ещё вчера помирала с голоду и теперь себя не помнила от счастья. Напротив, эти двадцать тысяч новых злотых казались лишь небольшой частью её состояния, так, мелочью, приятным добавлением. К тому же на Элюнином пальчике уже более четырех лет, со дня свадьбы, поблёскивал шестикаратовый бриллиантик — колечко она получила от бабушки с пожеланиями счастья. И хотя счастья в браке брильянт не принёс, сиял он, как положено.
 Глаза красавца за соседним автоматом засверкали не хуже.
 Склонившись к Элюне, он конфиденциально произнёс:
 — Очень прошу извинить меня, но считаю своим долгом предупредить, что я вот только сейчас, ещё раз извините, взглянул на пани и обязан заявить — вы мне страшно понравились. Так что не знаю… Возможно, данное обстоятельство принесёт вам неудачу, решайте, стоит ли играть дальше. Но, как честный человек, я предупредил. На всякий случай.
 — Ох, не беспокойтесь, — беззаботно отозвалась Элюня. — Боюсь, чтобы все это спустить, мне придётся здорово потрудиться, а трудиться в казино я не имею ни малейшего желания. Впрочем, данное обстоятельство учту и, пожалуй, стану играть осторожнее. Может, испытать рулетку? Ещё не приходилось играть…
 — Так в чем дело? Попробуйте. Но с рулеткой уж непременно надо обходиться осторожно.
 На этом разговор закончился. Ожидая получения денег от временно заблокированного автомата, Элюня понемножку отхлёбывала виски, краем глаза наблюдая за соседом, опять занявшимся игрой. Уже не юноша, мужчина в самом расцвете сил, хотя ему вряд ли намного больше тридцати. Темноволосый и темноглазый, острижен коротко, по-мужски, без всяких там локонов и патл, а тем более дурацкой косички. Элюня уже вышла из подросткового возраста, это только зеленые девчонки приходят в восторг при виде мужских кудрей до пояса. Волос долог, ум короток, — мелькнула почему-то в голове народная мудрость, и она неслышно рассмеялась. Ах, какие у него правильные черты лица, какой мужественный подбородок! А брови! Тёмные, чётко очерченные, но не сросшиеся. Широкоплечий и высокий — это она, оказывается, раньше отметила, не отдавая себе в том отчёта, — он был преисполнен мощной физической силы, которая ощущалась на расстоянии. И ещё ощущалось нечто, чему Элюня не находила слов, но что наполняло её сердце какой-то трогательной нежностью и волнением. Ей вдруг невыносимо захотелось прикоснуться к незнакомцу, хотя бы притронуться к его рукам. Хорошо, тут как раз к Элюне подошли сотрудники казино с поздравлениями и деньгами, и это помогло ей себя сдержать.
 Сотрудники поинтересовались, не пожелает ли клиентка, чтобы ей выделили сопровождающих, когда отправится домой. Можно даже организовать фирменную машину, опасно ехать одной с сумкой, набитой деньгами.
 — Но я ещё не собираюсь отправляться домой! — удивилась Элюня. — Ведь всего десять часов. Или у вас такие правила, что, как выиграешь, непременно надо уходить?
 Её тут же заверили — нет такого правила. Независимо от размера выигрыша никому не возбраняется торчать в казино хоть до утра. Пусть только перед уходом даст знать, требуется ли ей охрана.
 — Так я же все равно поеду на такси. — Элюня смущённо поглядела на четвёртую порцию виски, почти приконченную. — Эта четвёртая, а мне сдаётся, я ещё и пятую закажу. Так что машину придётся оставить…
 Красавец мужчина по соседству в разговор не вмешивался, играл себе на автомате. Элюня тоже сделала попытку продолжить игру, но её автомат, похоже, выдохся после чрезмерного напряжения и явно не собирался больше выдавать ничего хорошего. Тогда Элюня решила отправиться к запланированной рулетке. Охмурять соседа она и в самом деле не собиралась.
 Элюня по натуре не относилась к разряду агрессивных женщин и вообще не была излишне чувственной и увлекающейся. Раз в жизни она смертельно влюбилась с первого же взгляда и вышла замуж, однако Павлик оказался такой грандиозной ошибкой, что ей навсегда разонравилась безоглядная любовь. Во всяком случае, ничего даже похожего на настоящее чувство ей не довелось больше испытать. Казик ей просто нравился, был очень симпатичен, но страстью она вовсе не пылала. Ей доставляло удовольствие видеть парня, его возвращение из служебных командировок каждый раз её радовало — и только. Она не ожидала своего мужчину с томлением упования, сердце её билось ровно, ночами не рыдала в подушку, когда он задерживался дольше обещанного. Элюня была слишком молода, чтобы по достоинству оценить то чувство уверенности и блаженного спокойствия, которое давала жизнь с Казиком. К сексу Элюня относилась с должным уважением, никогда не легла бы в постель со случайным партнёром. Впрочем, неизвестно, как бы она повела себя в этом отношении, расставшись с Павликом, но тут, по счастью, вовремя подвернулся Казик…
 Вот и теперь, хоть и с сожалением, но без особой печали оставила красавца за его автоматом, а сама отправилась к рулетке. Надо же испытать ещё один вид азарта!
 С бокалом в руке и сумкой на плече Элюня не торопясь обошла все столы и выбрала наименее людный, не зная, что на нем ставка — целых двадцать пять злотых. Так что у неё появились шансы, если повезёт, спустить выигранные денежки.
 Элюня была девушкой начитанной, так что теоретически знала, как действует рулетка. Та, что установлена в казино Монте-Карло. Вспомнилось где-то вычитанное, что проигравшиеся дотла в отчаянии ставят последний грош на цифру, равнозначную их возрасту, и вроде так же поступают новички, а потом или выигрывают бешеные деньги, или стреляют себе в лоб. Элюня была уверена, что второе ей не грозит хотя бы потому, что у неё нет пистолета. Внимательный сотрудник казино заботливо подсказал девушке, как себя вести за столом с рулеткой. Элюня выложила горсть купюр, не считая, получила взамен сорок четыре жетона и два из них поставила на цифру, означавшую её возраст: двадцать пять.
 И двадцать пять вышло.
 Ничего удивительного в этом не было. Успех обусловили две причины. Одну из них можно назвать сверхъестественной, вторая же абсолютно естественная и земная. Ведь общеизвестно — лица, садящиеся играть первый раз в жизни, как правило, неизбежно выигрывают, какие бы идиотские ставки они ни делали. Разве что эти лица уж совсем невезучие, но Элюня к таким не относилась. А с другой стороны, крупье, пользуясь техническими возможностями, часто сами старались сделать так, чтобы дебютант выиграл — для поддержания легенды и поощрения дебютанта. В их интересах приохотить новичка к игре. Так что двадцать пять очков обеспечили взаимодействие сверхъестественной силы и пожелания крупье.
 Сама Элюня о таком взаимодействии и не догадывалась. О том, что новички обычно выигрывают, она слышала, но крупье ей никак не пришёл в голову, и девушка была потрясена. Прореагировала свойственным ей способом. Окаменела. Но чувствовала, как впившиеся в сердце коготки азарта вдруг превратились в мощные когти.
 За столом в данный момент не оказалось других игроков, поэтому Элюне выплатили выигрыш без промедления. Опять завертелся шарик. Закаменевшая Элюня не способна была даже бросить взгляд на пододвинутые ей столбики выигрыша, тем более не могла пошевелиться, чтобы поставить на что-то другое, и пребывала в оцепенении до тех пор, пока двадцать пять не вышло второй раз.
 Её жетоны по-прежнему лежали на этой цифре. Опять выиграла! И опять ничего удивительного, такое явление хорошо известно специалистам. Первый раз крупье вкупе с высшей силой позволил новичку выиграть, однако не в его интересах было разорять родное казино, позволяя выигрывать клиенту бесконечно. Поэтому второй раз он очень старался, чтобы шарик не попал на номер двадцать пять, так старался, что шарик, натурально, взбунтовался.
 И тут Элюня ожила! Ей пододвинули столбик поменьше первого, поскольку жетоны были крупнее достоинством, но данный факт не дошёл до её сознания. Смутно вспомнилось — крупье положено давать на чай. Она пододвинула крупье несколько каких-то жетонов и решила теперь поставить на что-нибудь другое, не может же все время выигрывать один номер. Мысль правильная, только вот на что поставить?
 Тут к столу подошли ещё два игрока, сели, принялись обменивать купюры на жетоны, и девушка получила возможность передохнуть, а также подумать. Впрочем, думать — сильно сказано. Не глядя на свои жетоны, она нащупала какие-то и поставила по две штуки на зеро, восемнадцать и двадцать. Если бы кто-нибудь спросил её, почему она выбрала именно эти номера, Элюня не смогла бы ответить. Зеро просто как-то так навязчиво лезло в глаза, такое оно было круглое и зеленое, прямо-таки завлекающе подмигивало ей, ну а остальные номера просто под руку попали. Элюня не отдавала себе отчёта в том, что на это завлекательное зеро поставила два жетона аж по сто злотых, то есть по миллиону старых злотых каждый.
 Не отдавала себе отчёта она и в том, что одного из вновь прибывших игроков крупье просто не выносил, впрочем, заслуженно, такой тот был грубый, скупой и самоуверенный. Вот крупье и лез из кожи, делая все от него зависящее, чтобы противный толстяк не выиграл. Немалый опыт профессионала позволил ему виртуозно обойти номера, на которые толстяк поставил, и шарик остановился на зеро. Зеро ставила только Элюня.
 И опять до Элюни не дошло, какую прорву денег она огребла на сей раз. Четыре виски с содовой и льдом сделали своё дело. Пьяной девушка не была, но в голове шумело, и всю её переполняла беззаботная лёгкость. Как радовалась Элюня, что вместо дискотеки оказалась в казино, как была благодарна Иоле, какая Иола замечательная подруга! Непременно надо будет купить ей подарок! Самые дорогие духи! Или нет, лучше золотой знак Зодиака. Элюня подгребла поближе свои жетоны, перед ней теперь лежала уже приличная кучка, там были и по тысяче злотых. Их крупье платил девушке из жалости, он отлично видел, что она не отдаёт себе отчёта в действиях, надо её как-то удержать, немного притормозить, жалко, если такая симпатичная девушка все спустит.
 А симпатичная девушка сгребла свои жетоны и принялась думать, на что бы теперь поставить. Вся нижняя часть таблицы, все самые крупные номера успели занять агрессивный толстяк и его спутник, а Элюня не знала, имеет ли она право поставить на уже занятый кем-то номер. Нет, наверное, она обязана выбрать что-то другое. И без колебаний поставила на свободную, никем не занятую пятёрку. Как-то смешно выглядела эта пятёрка в самой серёдке верхнего ряда.
 Тридцать миллионов старыми не поставила только потому, что эти дорогие жетоны были какие-то неудобные: плоские, прямоугольные и вообще слишком большие. Нащупала привычные круглые и бросила на пятёрку три штуки.
 Крупье уже не имел возможности надзирать за Элюней, все внимание переключил на толстяка с другом, те играли по-крупному, и он не спускал с них глаз. Он попытался выбросить десятку, безопасную, никто на неё не поставил, но выскочила соседняя пятёрка. Элюня же к этому времени достигла такого состояния, что нашла данное положение вещей вполне естественным и даже закономерным.
 Диссонансом прозвучали слова знакомого по ипподрому, который, оказывается, стоял за спиной.
 — Пани все-таки малость не в себе, — сурово произнёс знакомый. — Или вы пьяны?
 — Да нет! — радостно возразила Элюня. — Совсем не пьяная. Пожалуй, ещё и пятое виски выпью. А что?
 — Спрячьте это все в сумку или ещё куда. Случается, и крадут.
 — Что спрятать? — не поняла Элюня.
 — Да жетоны же! Езус-Мария, хорошо, глаз у меня не завистливый, но сколько их!
 И знакомый, отобрав сотенные и тысячные, приказал:
 — Спрячьте хоть эти. Не искушайте судьбу и воров. И помните — при первом же проигрыше ноги в руки и в кусты! Ох, вижу, придётся мне за пани последить, а то все пойдёт коту под хвост.
 Элюня на все соглашалась, всем советам подчинялась. Шарик опять завертелся. Девушка поспешила поставить два обычных жетона на номер, который оказался под рукой, — тринадцатый. Ещё удивилась, как это она до сих пор не удостоила вниманием чёртову дюжину. Ссыпала в сумку отобранные знакомым жетоны и обратилась к девушке, опорожняющей пепельницы, с просьбой принести ещё виски.
 — Может, вам тоже заказать? — спросила она знакомого. — Заодно уж.
 — Нет, спасибо. Я за рулём.
 — Да и я ведь тоже за рулём. То есть была. Теперь уж придётся возвращаться на такси. Знаете, у меня такое ощущение, что в этом казино все игровые устройства любят виски…
 Поскольку в этот момент шарик остановился на тринадцатом номере, знакомый заткнулся и перестал каркать. Однако, чувствуя за спиной его присутствие, Элюня послушно спрятала в сумку полученные крупные жетоны. К этому времени она уже стала разбираться в жетонах и смутно осознавала, что выиграла довольно много. Но вот этими столбиками мелких жетонов ей разрешено оперировать, так что можно продолжать игру. Девушка вспомнила, что читала о том, как начинающие игроки, выиграв поначалу, теряли от счастья контроль над собой и спускали весь выигрыш, и твёрдо решила спустить лишь то, что осталось в столбиках.
 Игроки за столом менялись, старые ушли, пришли другие. Лишь противный толстяк упорно торчал на одном месте и проигрывал, проигрывал! Иногда выпадавшие ему небольшие выигрыши никак не могли компенсировать финансовый ущерб и только подстёгивали ставить снова и снова. Бешеное ожесточение просто выпирало из толстяка, по нему было видно — помрёт, но не уйдёт из-за стола с рулеткой! Ставки он делал все более крупные.
 Элюне же тем временем уже некуда было прятать жетоны, сумка переполнилась. Она ещё ни разу не проиграла. Память и внутренний голос шептали, что это последние выигрыши, что вот-вот начнёт проигрывать, однако успехи и пятый бокал виски кружили голову. Теперь она уже ставила по несколько жетонов, по четыре и пять, иногда даже по шесть, и неизменно угадывала номер. Однако колоритный толстяк, игравший по-крупному, и какой-то постоянно выигрывавший китаец отвлекали от Элюни внимание болельщиков и крупье.
 Но вот Элюня начала проигрывать одну за другой свои ставки, проиграла все жетоны, и что-то в ней потухло. Вспомнила совет знакомого — ноги в руки при первом проигрыше — и решила: пора закругляться.
 Только у кассы, обменивая жетоны на деньги, узнала Элюня о своём огромном выигрыше. А выиграла она в рулетку двести восемьдесят миллионов на старые деньги, вместе с автоматным же выигрышем получилось почти полмиллиарда, и денежные купюры с трудом поместились в сумке. Внезапно у кассы появился тот самый красавец мужчина, что играл за соседним автоматом, и решительно заявил Элюне:
 — Независимо от того, когда вы захотите уйти, я вас отвезу домой. Разрешите представиться: Стефан Барнич. Одной ехать с такой кучей денег просто нельзя. Бережёного… — и так далее.
 Финансовые успехи за рулеткой как-то вытеснили из Элюниной головы красавца, теперь она сразу его вспомнила. Элюня не была ни скупой, ни алчной, не была она также особой трусихой, и все же обрушившееся на неё Ниагарой богатство произвело определённое впечатление. Сквозь алкогольные пары пробилась здравая мысль, что и в самом деле она со своей сумкой представляет лакомый кусочек для злоумышленников. Ведь вот в этой сумке заключены и путешествия по свету, и шубка, о которой до сих пор могла лишь мечтать, и, возможно, начало постройки собственной виллы?… В любом случае финансовая независимость, а значит, беззаботная жизнь. Будущее представлялось в радужных красках, и интересный мужчина хорошо в это чарующую картину вписывался. Какой удачный вечер! Один успех налицо, как знать, может, и второй не за горами?
 Элюня взглянула на часы, с некоторым трудом различила стрелки.
 — Всего полдвенадцатого? — удивилась она. — Я думала, намного позже. Уйти отсюда я собираюсь в час и не возражаю против охраны. И ведь кто-то должен отобрать у меня ключи, если я стану упираться, чтобы непременно самой вести машину.
 — Отберу, торжественно обещаю. Мне сказали — вы тут первый раз, потому вам и повезло. Проиграться до нитки вам не удастся, как бы ни старались, так что продолжайте развлекаться, делайте все, что пожелаете. Я за вами присмотрю.
 Сидя за пятизлотовым автоматом и попивая шестую порцию виски, Элюня наконец почувствовала, что устала. Устала от эмоций, и ей захотелось спать. К своему гигантскому выигрышу она уже успела немного привыкнуть, теперь на первый план выдвинулся мужчина. Мало того, что красавец, ещё и ведёт себя по-мужски. Выглядит настоящим джентльменом, играет спокойно, значит, не скупердяй. Предлагает отвезти её домой, очень хорошо, машина останется у отеля до завтра, завтра Элюня опять сюда придёт, должна прийти, правда, она забыла зачем, но помнила, что должна. Придёт трезвая как стёклышко, это сегодня она позволила себе немного перебрать, но просто ради первого раза.
 И вот Элюню отвозят домой на серебряном мерседесе. По пути Элюня полностью переключилась с азартных эмоций на сердечные переживания, впрочем, не менее эмоциональные. Ещё не так уж страшно поздно, интересно, не намекнёт ли Стефан, чтобы она пригласила его на чашку чая? И как поступить ей, Элюне? Пригласить или не приглашать? Это первый такой случай в её жизни, а он… Как он поведёт себя?
 Вопрос решил Стефан Барнич безо всякого участия Элюни. Он подъехал к её дому — хорошо, Элюня была в состоянии показать, где живёт, — поднялся с ней вместе на лифте, подождал, пока она достанет из сумки ключ и попадёт в замочную скважину, элегантно раскланялся и пошёл прочь, даже не оставив ей времени на сомнения и колебания. Весьма удивлённая, Элюня, с одной стороны, обрадовалась, что проблема решена, с другой — как будто немного разочаровалась и о чем-то пожалела. Не понравилась небось она ему, подвёз просто из вежливости, потому как джентльмен.
 Долго сидела Элюня на краешке ванны, вспоминая события минувшего вечера и вновь их переживая. Столько новых впечатлений, столько приятных волнений! И что, она опять влюбилась с первого взгляда? Как идиотка, как последняя дура!
 А самое плохое, что, похоже, без взаимности…


* * *

 Только на следующий день Элюня прослушала мигающий автоответчик. Так получается, известил удручённо Казик, ему придётся продлить свою скандинавскую командировку недели на две, не меньше, но через пару деньков он опять позвонит.
 Известие о затянувшемся отсутствии Казика Элюня приняла спокойно и даже с некоторым удовлетворением, в данном случае это было ей даже на руку. Пребывая в смятении чувств, девушка не знала, как бы стала себя вести, возвратись Казик сегодня. Ну рассказала бы ему о своих успехах в казино, уверена, он их воспринял бы с одобрением, а о дальнейшем что, умолчать? Вообще не упоминать о красавце и вызванном им душевном смятении? Нет, очень хорошо, пусть Казик подольше катается по Скандинавии, глядишь, к его возвращению что и прояснится.
 Никаких отрицательных последствий вчерашнего перепоя Элюня не испытывала, виски стекло с неё, как с толстого гуся вода. Встав, она приготовила кофе, бутербродик из хрустящего хлебца с паштетом и огурчиком, спокойно позавтракала, а затем, дрожа от наслаждения, выгребла из сумки все купюры, пересчитала и стала думать, что же делать с таким богатством.
 Подумала и позвонила Павлику, с которым после развода осталась в приятельских отношениях. Какое-то время Элюня, к большому недовольству своей преемницы, даже пользовалась их общим компьютером. Впрочем, вскоре купила свой собственный, за что Павлик был ей весьма признателен.
 — Привет! — поздоровалась она с бывшим мужем. — Послушай, что бы ты сделал, получив в подарок, именно в подарок, просто ни за что, пятьдесят тысяч злотых?
 Для прижимистого Павлика денежный вопрос был и оставался самым главным в жизни, так что Элюне трудно было бы выбрать лучшего эксперта.
 — Старыми или новыми? — спросил профессионал.
 — Новыми.
 — Значит, полмиллиарда старыми? Тогда одно из двух: купил бы или участок для застройки, или доллары. Стоимость и того, и другого все возрастает. Доллары положил бы на кредитную карточку, чтобы всегда и всюду мог снять нужное количество. На всякий случай.
 Элюня мысленно отдала должное Павликовой финансовой мудрости. Он и в самом деле был финансистом от бога.
 — Очень благодарна тебе… — начала она, но Павлик на правах бывшего мужа перебил её:
 — А что? Тебе кто-то презентовал полмиллиарда?
 — Нет! — поспешила ответить Элюня, убоявшись, что, прельстившись чудовищной суммой, Павлик, не дай бог, ещё захочет опять на ней жениться. — Просто у меня есть шансы заработать такую сумму. Вот я и решила с тобой посоветоваться авансом, стоит ли вкалывать. Ведь все остальные мои знакомые в финансовых вопросах ничего не понимают, одни глупости советуют. Такие легкомысленные! Спасибо большое.
 Совет Павлика Элюне понравился чрезвычайно, и она решила оформить все ещё сегодня, до вторичного посещения казино. Ничего, что не возьмёт машину, может ехать и на такси, тем более что у банка очень сложно найти место для парковки.
 А пока в чудесном настроении Элюня села за работу, ведь с утра ей всегда работалось лучше всего.


* * *

 Первым в казино она увидела Стефана Барнича. Красавец сидел за своим автоматом.
 Сердце замерло, а потом учащённо забилось. Было что-то такое особенное в этом человеке. Целеустремлённость, энергия, решительность, уверенность в себе. И забота, которой он окружил её вчера. Стопроцентный мужчина! Ну и разумеется, красота, всепобеждающая, невероятная, немного южного типа. У Элюни было сильно развито чувство прекрасного, и теперь она была просто потрясена. Езус-Мария, вот бы покорить такого мужчину! Нет, не так, вот бы он её покорил…
 И Элюня под воздействием эстетики тоже приняла мужское решение — направилась к соседнему автомату, хотя это был самый дорогой, по пять злотых. Но сейчас Элюня ни перед чем бы не остановилась, тем более что остальные покерные автоматы были заняты.
 — Добрый день, — робко произнесла она, прислонив стул спинкой к автомату. — Я его займу, предупредите, ладно?
 Стефан Барнич резко повернулся к ней и одарил улыбкой, которая чуть не свалила Элюню с ног.
 — Приятно видеть пани. Как самочувствие?
 — Отличное. А что? Вчера я была жутко пьяной?
 — Вздор, вовсе нет. Разве что чуточку, но пани это даже к лицу. Разумеется, я предупрежу, что этот автомат занят.
 По пути в кассу и обратно Элюня попыталась обрести душевное равновесие. Она уже отдала себе отчёт в том, что Стефан Барнич нравится ей намного сильнее, чем она полагала вчера. А ведь он наверняка женат. Значит, нельзя уж очень явно навязываться, иначе объект станет её избегать, и тогда она, несчастная, лишится возможности даже глядеть на него, любоваться им, сидеть рядом.
 И заняла соседнее место, всей кожей ощущая наличие рядом этого воплощения мужественности и красоты.
 Автомат оказался ужасным. Играла Элюня осторожно, бросала по одному жетону, прибыли получала с гулькин нос и наконец поняла — на этой машине ни в жизнь не выиграть, если не удваивать. Попробовала — не получилось. Тут появился знакомый по ипподрому.
 — Не все коту масленица, — утешил он проигравшую Элюню и протянул ей долг, четыреста злотых. — Большое спасибо, пани, возвращаю, когда и обещал.
 Тут только девушка вспомнила, зачем ей непременно надо было и сегодня явиться в казино. Чтобы получить вот этот долг, ну и за машиной. Наверняка она и без этих причин явилась бы из-за красавца, но все-таки лучше иметь благовидный предлог, не то сама перестанет себя уважать.
 Знакомый не стал отнимать время, отдал долг и удалился. Мерзкий автомат сжалился и выдал каре. Осмелев, Элюня принялась вбрасывать по два жетона, прибыль немного возросла. Впрочем, сейчас её совсем не волновала игра, всеми помыслами завладел красавец.
 — Вижу, нам обоим сегодня везёт как утопленникам, — вдруг сказал Стефан Барнич, кинув взгляд на кредит Элюни. — Теперь я попрошу предупредить, что здесь занято. Отлучусь ненадолго.
 Элюня кивнула. Его отсутствие, а также уверенность, что вернётся, раз предупредил и оставил сигареты, зажигалку и дринк, позволили девушке наконец уделить внимание игре. Краешком сознания подумала — даже если не вернётся, она позаботится о его зажигалке, вот и предлог, чтобы начать его разыскивать. И вбросила в автомат последнюю пятизлотовую монету из своей банки. Получила две пары, удачно их удвоила и стала уже играть на накопления из кредита.
 Автомат самым премерзким образом выплачивал деньги лишь в тех случаях, когда Элюня делала самые маленькие ставки. А при больших с отвратительной последовательностью ничегошеньки не давал. От такой его установки даже скучно становилось! Вот и опять: девушка опустила всего один злотый, а он ни с того ни с сего выдал малый покер. Элюня готова была поклясться — ещё и ехидно при этом хихикал, подлец!
 — Черт побери! — вырвалось у Элюни.
 — А это уж так водится, — успокоил её голос Стефана Барнича. Заняв своё место, он продолжал:
 — Если кто-то играет долго, не выигрывает и начинает играть по маленькой, все они немедленно выдают что-нибудь завлекательное: или каре, или покеры. И радуйтесь, что вы ещё не получили ни разу пятёрки, так что есть шансы её огрести.
 — Да, пятёрка мне ни разу не попадалась, — подтвердила Элюня, охотно поддержав разговор. — Может, и дождусь.
 — Вчера действительно её не было, одни покеры выскакивали. Но вы, надеюсь, знаете, что пятёрка — карета с джокером. Дня не проходит, чтобы она не появилась хотя бы на одном автомате.
 — Вы, похоже, тут часто бываете?
 — По-разному. Иногда заглядываю раз в месяц, а то чуть ли не каждый день. Мне нравятся эти автоматы. Вообще люблю покер, но здешний, карибский, мне не по вкусу: карты не меняются и нельзя бить. Не покер, а пародия!
 Элюня ещё раз порадовалась, что умеет играть в карты, так что поняла, о чем шла речь. Оглянувшись на столы, за которыми играют в покер, она заметила:
 — Вот мне и показалось, что покер здесь особым успехом не пользуется.
 — Тоже по-разному бывает. А вообще я бы посоветовал пани сегодня проявлять осторожность, обычно после крупного выигрыша не везёт, а ведь вчера вы чуть не сорвали банк.
 — Да, спасибо, я и сама понимаю, первый раз человек обычно выигрывает, а потом уже как придётся. Знаете, у меня то же самое и на скачках произошло. И ещё я хотела сказать, что в принципе не пью, иногда немного вина, а если уж водку, то только к селёдке. Виски же если раз в году выпью, так и то не всегда, не понимаю, что на меня вчера нашло. Хотя нет, знаю! Просто были неприятности, ну я и старалась их заглушить. Кто бы мог подумать, что мне так сказочно повезёт.
 Стефан Барнич рассмеялся:
 — Вы поистине очаровательны! Так чисто по-женски поступили, а сейчас просто и искренне рассказали.
 Называя девушку очаровательной, сосед при этом смотрел вовсе не на неё, а на экран своего автомата. И Элюня с горечью подумала: гораздо более очаровательной ему показалась бы заветная пятёрка, выскочи она сию секунду. А что предпочла бы она сама? Все-таки она предпочла бы красавца всем большим покерам на всех автоматах одновременно.
 — Я человек трудящийся, — сурово заметила она.
 Барнич опять рассмеялся.
 — Одно другому не мешает. Вы бываете на скачках?
 — Бывала. А сейчас там перерыв.
 — Сидите небось в директорской ложе?
 — Да, у меня постоянный билет.
 — Ну так настоящего фольклора вы не узнаете. А как успехи?
 — По-разному, но в конечном итоге остаюсь в выигрыше, — гордо похвалилась Элюня.
 — С чем и поздравляю, — как-то сухо произнёс Барнич и замолчал, не оставив Элюне никаких шансов продолжить беседу.
 Наконец девушка исчерпала свой кредит. Проиграла она в общей сложности около пятисот злотых. Но поскольку ей вернули четыреста — долг, о котором она напрочь забыла, — могла с чистой совестью рискнуть этой суммой. Прислонив стул к автомату, Элюня отправилась в кассу.
 Стефан Барнич получил-таки заветную пятёрку: четыре двойки и джокер. Играл он по максимальной ставке и теперь не скрывал удовлетворения. Элюня с интересом рассматривала редкую комбинацию. Вот бы тоже когда-нибудь получить такое, — подумала девушка и, забыв об осторожности, экономии и бережливости, стала делать ставки по пять и в полчаса спустила все, что имела.
 — Пожалуй, пойду отсюда, — вздохнула она. — Не понравилась я, видно, этому автомату, а виски ему не дам, потому что сегодня надо забрать машину. Попробую поиграть в очко. Или рулеткой займусь.
 Барнич неожиданно оторвался от игры и повернулся к ней.
 — Я бы посоветовал, если разрешите… — неуверенно начал он.
 — Да, да, разумеется! — живо подхватила Элюня.
 — Я бы советовал сегодня не играть за тем столом, за которым вы вчера столько выиграли. Выберите подешевле, по пять злотых ставка, а ещё лучше по две с половиной.
 Элюня глядела на Стефана Барнича и чувствовала, как её охватывает непреодолимое желание обнять красавца за шею и прижаться к его мужественной груди. Она даже испугалась — столь внезапным и сильным было желание. Даже к Павлику в самой первой стадии их любви не испытывала она такого могучего влечения, а о Казике и говорить нечего. Будучи не в силах ничего произнести, девушка лишь молча кивнула, сползла со стула и, нетвёрдо ступая, удалилась.
 Чтобы прийти в себя, Элюня походила по залам казино, не присаживаясь ни к какому столу. А может, на сегодня хватит? Долг получила, проиграла его, выиграть все равно не имеет права, ведь трезвая до омерзения, может, сесть в машину и вернуться домой? Сколько сейчас? Половина восьмого, самое время сделать вкусный ужин, принять душ, лечь в постель, почитать перед сном. А завтра встать пораньше и приняться за работу…
 Благоразумные мысли мелькнули в голове и скрылись так же внезапно, как и появились. Как она может отсюда уйти, бросив тут на произвол судьбы этого безгранично желанного человека! А вдруг она больше никогда в жизни его не увидит?
 Страсть к красавцу разгоралась с каждой минутой все сильнее.
 Сидя за самым дешёвым столом с рулеткой и потихоньку спуская небольшие суммы, Элюня с тоской размышляла о том, почему желанный мужчина должен обходиться ей так дорого? Быть дорогими имеют право драгоценности, одежда, капризы, путешествия, но ведь не мужик же, Езус-Мария? В её-то возрасте?! Взять хотя бы Павлика. Ведь и он, даже в самой первой фазе их брака по любви, когда она ещё не знала о его скупердяйстве, взрывами усиленного обожания встречал каждую подаренную ею новую рубашку, новые галстуки, свитера, куртки, новые пижамы… Казик… Нет, надо быть честной, Казик ей ничего не стоил, но вот этот теперь… Увлеклась неизвестным мужчиной и лишь для того, чтобы остаться с ним под одной крышей, уже проиграла, слава богу, пятнадцать миллионов старыми…
 Хотя нет, не все пятнадцать миллионов, вон какие-то жетоны ещё у неё остались…
 На вращающемся круге вдруг блеснула ей в глаза восьмёрка. Взгляд на таблицу — никто на восьмёрку не поставил. Взгляд на вращающийся круг — опять блеснула восьмёрка. Интересно, сколько там этих восьмёрок, не меньше пятнадцати, наверное.
 — Ставки сделаны, — сказала наконец крупьерша. — Ставок больше нет.
 Элюня успела в последние доли секунды бросить на восьмёрку свои оставшиеся жетоны. И только бросив, сосчитала — оказалось шесть штук. Надо же, так внезапно выскочила перед ней эта восьмёрка.
 — Восемь, чёрные, — произнесла крупьерша и поставила на жетоны Элюни стеклянную призмочку, что у нас прозывается куколкой.
 Элюня даже не пошевелилась. Она так настроилась на проигрыш, что теперь силы совершенно оставили её. Выигрыш ошарашил как гром с ясного неба, и, ясное дело, она тут же оцепенела.
 Шесть жетонов — это более пятисот злотых. Поразительно, значит, этот мужчина обходится ей дешевле, чем она думала…
 Оцепенение продолжалось довольно долго, за это время была произведена выплата, сделаны новые ставки и колесо опять запустили. И опять выскочила восьмёрка. В себя Элюня пришла уже только после второй выплаты.
 Переведя дыхание, Элюня подумала — а что, очень неплохой метод. Внезапное озарение уже неоднократно в истории человечества приносило успех, так почему бы и ей не воспользоваться?
 Решив действовать по наитию свыше, Элюня довольно долго играла осторожно, малыми ставками, выбирая номера как попало. И надо же! Все равно каждый раз угадывала номер и выигрывала, пусть и по маленькой. А как же тогда быть с вдохновением? Рассердившись, Элюня стала делать более крупные ставки и как-то позабыла о Стефане Барниче. Короче, все говорило о том, что девушка постепенно становится самым настоящим азартным игроком.
 Поскольку и в самом деле не все коту масленица, Элюня опять начала проигрывать. В результате сегодняшний выигрыш составил всего сто злотых, а это по сравнению со вчерашним золотым дождём было мелочью, не стоящей внимания. В конце концов Элюня устала от неравной борьбы с рулетным шариком и упрямым вдохновением, проголодалась и решила на сегодня закругляться.
 Но стоило встать из-за игрового стола, как сразу же вспомнила о своём другом увлечении. Осмотрелась. Стефан Барнич уже не сидел за своим автоматом, а стоял рядом с рулеточным столом со ставками по десять злотых и неторопливо, время от времени ставил жетоны по сто злотых. Очень хотелось подойти к нему, ещё лучше, подхватить под руку, но это было бы сущим нахальством. Нахально было даже стоять рядом с человеком, увлечённым игрой. Элюня ни в коем случае не собиралась выглядеть нахальной, да и вообще не собиралась проявлять открыто свои чувства, напротив, решила их всячески скрывать. Откровенно говоря, это у неё не очень получалось. Во всем казино Стефан Барнич был единственным человеком, с которым она перекинулась парой слов, все остальные оказались где-то за пределами её внимания. Спроси кто, она и не сможет сказать, какие люди её окружали.
 И тут совершенно неожиданная мысль пришла девушке в голову.
 Ей вдруг вспомнился комиссар Бежан, вспомнилось, как он устанавливал факт её присутствия на скачках в определённый день, опрашивая свидетелей. И Элюня испытала прилив признательности и к пану Юреку, и к кассирше, и к буфетчицам, которые запомнили её и засвидетельствовали её присутствие в тот день на ипподроме. Это же надо, какую наблюдательность они проявили, как были внимательны! А она? В её живом воображении вдруг замаячил неизвестный бедолага, которому позарез требуется алиби на сегодняшний вечер, а она, Элюня, не сможет помочь ничем, если он вдруг сошлётся на неё. Ведь могла поклясться — во всем казино был в этот вечер лишь один человек… Ах нет, ещё был тот знакомый по ипподрому, который вернул ей долг, да, наверняка был, но вот как долго? Может, всего на минутку забежал?
 Пристыдив себя без всяких на то оснований, Элюня, стряхнув наваждение, внимательно огляделась. Ага, вот этих двух мужчин она часто видела на скачках. Один большой такой и почти совсем лысый, только завиток посередине темени. И вчера тоже был тут, Элюня его заметила потому только, что он ни вчера, ни сегодня совсем не играл, а только общался с кем-то у стола с неработающей рулеткой. Второй — седовласый, худощавый, интересный мужчина, и тоже Элюня не видела, чтобы он играл. Ну и вчерашний агрессивный толстяк. Он и сегодня такой же красный и такой же раздражённый, и так же играет в самую дорогую рулетку, и ставки делает огромные. И ещё множество китайцев, но их, ясное дело, по лицу не распознаешь…
 Оставив китайцев в покое, Элюня ещё раз добросовестно оглядела присутствующую в зале общественность, смутно ощущая необходимость кого-то отблагодарить за оказанную ей услугу. Она не собиралась выступать свидетелем в суде, вообще ничего конкретного делать не собиралась, просто хотела быть порядочной и честной.
 Стефан Барнич, хотя и был занят рулеткой, в свою очередь внимательно наблюдал за девушкой. Перестала играть, не глупая, значит. Только вот почему вдруг так уставилась на знаменитого мафиози, главаря подваршавской мафии, которой даже русская мафия подчиняется?
 Непонятный факт Барнича чрезвычайно заинтересовал.
 Ни о чем не подозревавшая Элюня, решив, что выполнила свой долг по отношению к присутствующим, отвела глаза от колоритного толстяка и вновь погрузилась в свои мысли. Нет, она ни за что не подойдёт первой к мужчине, пусть он даже самый распрекрасный в мире, не станет ему навязываться, не предложит встретиться. Глупо и недостойно уважающей себя женщины. А он сам… не станет же он каждый вечер отвозить её домой на своём мерседесе, в конце концов, сколько можно стоять её машине на стоянке отеля Мариотт? А что тогда? Как-то по-другому надо действовать, но не владеющая искусством обольщения Элюня не знала как.
 Так и не придя ни к какому решению, вся раздёрганная, девушка решила отправиться домой, с тем чтобы на следующий день опять появиться в этом притоне…


* * *

 — Ну и никакой пользы от того, что тебя не было! — раздражённо произнесла, позвонив с утра, опечаленная Иола. — Из двух зол я бы уж предпочла тебя.
 — А что случилось? — поинтересовалась Элюня, отложив в сторону фломастер.
 — Да заявилась эта обезьяна Баська, принесла её нелёгкая из Парижа, и с ходу — на дансинг! А я и не знала, что она вернулась, не имела права так быстро возвращаться, цапля долговязая, выдра потёртая! Да ты её знаешь…
 — Знаю. И что она сделала?
 — Как что? Эта сука паршивая с ходу вцепилась в моего Тадика, а тому немного надо — завёлся с пол-оборота. А если бы ты была, глядишь, его внимание бы рассеялось и не присосался к этой гангрене паршивой. Я ещё вчера тебе названивала, хотела извиниться, а перед автоответчиком извиняться как-то глупо…
 — Да брось! — перебила подругу Элюня. — Я тоже звонила тебе, и тебя тоже не было, а я хотела, напротив, тебя поблагодарить, и ещё подарок за мной, учти! Я нашла такое, такое, что теперь плевать мне на дискотеку!
 — Езус-Мария! Что же ты такое нашла?
 — Видишь ли, — засомневалась Элюня, — не знаю, как и рассказать. И стоит ли… Точнее, две вещи я нашла. Но смотри — никому!
 Дико заинтригованная Иола поклялась, что словечка не проронит.
 Элюня попыталась по возможности понятнее рассказать о случившемся.
 — Я отправилась в казино. Думала, просто посмотрю, но принялась играть. И здорово выиграла.
 — Шутишь? Серьёзно? И сколько выиграла?
 — Да на машину хватит. Это одно…
 — Спятить можно! — поразилась Иола. — А что же второе?
 — Ещё хуже! Увидела одного такого… и втюрилась! А он на меня — ноль внимания, вот я и страдаю. Вся в растрёпанных чувствах.
 — Дурью ты маешься, вот что я тебе скажу! — припечатала Иола. — Так я и поверила, что он не обратил на тебя внимания. К тебе все мужики липнут. Так что он, дорогая, или притворяется, или какая баба при нем ошивается. А что дальше?
 — Да ничего, пока только все раскручивается. Я бы с удовольствием его охмурила, да ведь ты знаешь — не умею. И когда мне было учиться? Сначала Павлик, теперь вот Казик, не было необходимости охмурять, вот и опыта никакого. А пригодился бы!
 Иола подтвердила:
 — Да, опыта у тебя нет, это правда. Придётся прибегнуть к методам прабабок.
 Обе прекрасно знали, в чем заключаются методы прабабок. Нет, речь шла уже не о веере, который следовало уронить в подходящий момент, чтобы предмет имел возможность его поднять и завязать светскую беседу. Господи, да мало ли всяких прочих приёмов обольщения! Главное, поставить все на женскую слабость: восхищаться мужской силой и ловкостью, а также блестящими умственными способностями охмуряемого; улучить момент и шлёпнуться в обморок, если, разумеется, под боком окажется спаситель и его крепкие руки; наводить тень на плетень и напускать таинственность и романтичность — короче, строить из себя сладкую идиотку.
 Элюня неуверенно возразила:
 — Понимаешь, условия не те. Вижу я его только в казино, а там полно народу. Шлёпнешься в обморок, а на помощь бросится кто другой. Да и вообще, когда играю, только об игре и думаю. Ну и на два фронта действовать никак невозможно. Поневоле растеряешься.
 — Так ошивается при нем какая баба? — хотела знать Иола.
 — Что ты! В казино бабы вообще представлены в меньшинстве, если и вовсе не в оппозиции.
 Иола возмутилась:
 — И ты ещё жалуешься! Спятила, не иначе, ведь идеальные же условия для охмурения! Иначе вообще дура будешь и я перестану с тобой разговаривать!
 Элюня вынуждена была признать — подруга права. И в самом деле, в казино отсутствовала конкуренция, к тому же она, Элюня, огребла крупный выигрыш, а там уважают выигравших, хотя логики в этом никакой, ведь для того, чтобы выиграть, ума не надо, было бы счастье да везение. Правда, удачливым игрокам ещё и завидуют, но Стефан Барнич и сам выиграл порядочно в рулетку, так что не должен ей завидовать. А что касается женского полу, то в залах казино молодыми и красивыми были лишь девушки из обслуживающего персонала — крупьерши и официантки, но бедняги так заморочены, что им совсем не до амуров. Правда, видела Элюня одну красивую посетительницу, но эту даму бдительно стерёг муж, к тому же она была намного старше Элюни. Все же остальные не представляли собой никакой опасности, если можно сделать такой вывод на основании всего двух вечеров.
 Положив телефонную трубку и опять взяв в руки фломастер, Элюня решила воспользоваться благоприятной ситуацией и предпринять дипломатические шаги на пути к обольщению красавца мужчины.


* * *

 Однако судьба распорядилась иначе.
 Сейчас Элюня работала над рекламой всевозможных предметов домашнего обихода, которые одновременно должны были служить украшением интерьера. Думая о своём и автоматически набрасывая эскизы, Элюня создала подлинные шедевры. Опомнившись, сама удивилась. Просто потрясающие люстры, чайники, вешалки, сушки, предметы для кухни и ванной, стиральные машины и пылесосы, всевозможные баночки и коробочки для продуктов и прочие мелочи. Так и хотелось их приобрести!
 Элюня приступила к их компьютерной обработке, и тут пошли телефонные звонки. Да все служебные, деловые разговоры. На неё просто посыпались заказы и предложения, назначались встречи, и за один день девушка оказалась обеспеченной работой по крайней мере на полгода. К счастью, ей не пришло в голову отказаться хотя бы от одного заказа, за деловыми разговорами она напрочь забыла об огромном выигрыше в казино, о свалившемся на неё неожиданном богатстве и по привычке считала работу единственным источником существования. Она приняла все!
 Непосредственным результатом переговоров стали встречи, назначенные на этот же день, и последняя закончилась лишь к полуночи. Ни о каком казино уже не могло быть и речи. Трудолюбивая и исполнительная Элюня знала, что завтра её рабочий день начнётся с рассветом, так что не могла себе позволить провести ночь в злачных местах.
 В соответствии с принятым решением она села за работу с восходом солнца, которое, слава богу, в это время года не слишком усердствовало, появляясь на небосклоне лишь в полвосьмого утра. И хотя сердце билось тревожно и мысли несколько разбегались, она упорно трудилась. И наверняка не поехала бы в казино и в этот день, если бы не то обстоятельство, что требовалось отвезти заказчику выполненную работу. Выйдя из дому в полшестого, она освободилась уже в семь, а поскольку оказалась недалеко от отеля Мариотт…
 Желанного джентльмена в казино не оказалось. На сей раз Элюня даже не подошла к автоматам: оттуда не просматривался вход в зал. Руководствуясь этими соображениями, девушка выбрала рулетку за десять злотых и заняла место лицом к двери.
 И начала делать ставки.
 Фортуна благоприятствовала ей средне. Девушка попеременно выигрывала и проигрывала, и к тому моменту, когда ей удалось поставить крупную сумму на выигранный номер, она с головой погрузилась в игру, закалившись в борьбе с судьбой. Войди в дверь хоть стадо слонов, она бы не заметила. В одиннадцать, спустив последние лежавшие перед ней жетоны, Элюня проиграла пятьсот злотых и окончательно выбилась из сил.
 Предмета воздыханий все ещё не было. Охолонув после эмоциональной игры, Элюня подумала, что он вряд ли уже сегодня придёт, а она действительно спятила. Ей бы сидеть и усердно работать, а не предаваться азарту и несбыточным мечтам, не метаться по притону, не транжирить денежки, а зарабатывать их. Хорошо хоть, что спустила она то, что успела выиграть, а не свои кровные.
 И очень недовольная собой и жизнью, Элюня поехала домой.
 Стефан Барнич никак не шёл из ума. Сидя за работой, Элюня продолжала думать о нем, его лицо то и дело возникало перед внутренним взором девушки, а так бы хотелось увидеть его в натуре! Страстно, безгранично хотелось прикоснуться к нему хотя бы одним пальчиком, осторожненько. И пусть это прекрасное лицо улыбнётся именно ей, Элюне. Перекинуться с ним хоть парой слов… Ну какая же она идиотка, надо было выведать, женат ли он, не обязательно прямо спрашивать, можно и намёками, дипломатично. Правда, на пальце он носил обручальное кольцо, но это ещё ни о чем не говорит, она сама носила оставшееся от Павлика. Интересно, кто он, чем занимается? Да бог с ним, пусть занимается чем хочет, главное, нет ли у него жены? Но все равно, если не жена, то какая-нибудь баба есть наверняка…
 Заставив себя работать, Элюня просидела за столом десять часов и только в шесть вечера решила, что пора и отдохнуть. Может себе позволить. Пыталась сама себя обмануть, но в глубине души уже знала, какой это будет вид отдыха. Ну конечно, отправится в казино, возможно, сегодня там его встретит. А по дороге для очистки совести купит наконец духи для Иолы.
 За духами Элюня поехала в Панораму, там наверняка найдёт что-то чудовищно дорогое, не станет для Иолы скупиться, ведь она так ей благодарна! Выбрала флакон Митсуко Герлена, заплатила и уже выходила из магазина, когда по соседству, в обувном салоне, раздался крик. Крик подняла какая-то женщина, обнаружившая пропажу бумажника. Нет, украли его не в Панораме, кричала потерпевшая, она только что из электротоваров, там вокруг неё поднялась подозрительная суета, откуда-то набежали люди, затолкали её, а один грубиян чуть с ног не сбил, так это непременно он свистнул бумажник, а суету организовали его дружки, одна мафия, теперь порядочному человеку и в магазин зайти опасно, денег в бумажнике не было, она не дура, деньги всегда держит в косметичке, вот она, и деньги целы, а в бумажнике, о боже, были все документы! Паспорт, права, регистрационная карточка, кредитные карточки, загранпаспорт, служебное удостоверение, что-то ещё. Вот интересно, подумала Элюня, а загранпаспорт зачем она с собой таскает?
 Продавщица пыталась успокоить клиентку, напомнив, что по крайней мере той никакого финансового ущерба не нанесено, но вышло ещё хуже. И без того расстроенная женщина совсем потеряла голову.
 — Езус-Мария, кредитные карточки! — вопила она не своим голосом. — Машина! Немедленно в банк! Успеть известить! А то муж уйдёт! И меня ограбят! Ну неужели никто мне не поможет?!
 Женщина металась, словно собиралась разорваться на части и помчаться сразу в несколько мест. Её блуждающий взгляд вдруг остановился на Элюне, которая столбом застыла в дверях обувного салона. Немногочисленные покупатели, услышав душераздирающие крики, благоразумно держались подальше и не спешили предлагать свою помощь. Возле несчастной суетились лишь две продавщицы — из парфюмерного и обувного. Ну и стояла остолбеневшая Элюня.
 К ней и кинулась жертва ограбления.
 — Позвоните моему мужу, умоляю! Тут где-нибудь есть телефон! Юзеф Ремяшко, запишите! А я должна мчаться в банк! Расскажите ему, что произошло, а машина оставлена на улице перед домом, а в регистрационной карточке записан адрес! Пусть спрячет машину, пока не увели! Умоляю вас!
 Преодолев овладевшее ею оцепенение, Элюня записала фамилию мужа пострадавшей и номер его телефона на только что полученном чеке. Пострадавшая кинулась в двери и исчезла, Элюня двинулась на поиски телефона.
 Позвонить ей разрешили с аппарата в соседнем отделе верхней одежды. Длина записанного номера и характерный набор цифр свидетельствовали о том, что это радиотелефон. Дозвонилась Элюня сразу же.
 — Пан Юзеф Ремяшко? Я звоню по просьбе вашей жены. У неё украли все документы, в том числе и на автомашину. А она оставила её на улице и боится, что украдут, ведь в документах адрес. Просит вас о ней позаботиться.
 — Что? — спросил пан Ремяшко.
 Элюня повторила.
 — А вы кто такая? — подозрительно спросил пан Ремяшко.
 — Элеонора Бурская, но это не имеет значения! Я тут случайно оказалась.
 — А где пани оказалась случайно?
 — В Панораме.
 — Так, значит, в Панораме обокрали эту ослицу?
 Элюня подумала — не хотела бы она, чтобы пан Ремяшко был её мужем.
 — Нет, она сказала — в магазине электротоваров.
 — А что она делала в магазине электротоваров?
 Тут Элюня поняла, почему пани Ремяшко не стала сама звонить мужу. Ведь казалось бы — звонок отнимет секунду-две, но она лучше знала своего мужа.
 — Не знаю, что ваша жена делала в электротоварах, — дала исчерпывающий ответ терпеливая Элюня. — Мне она не сказала. Покупала, наверное, что-нибудь.
 — Наверняка опять то, что не надо!
 — Я тут ни при чем, проше пана. Она просила меня позвонить, чтобы вы успели позаботиться о машине, вдруг её бросятся воровать.
 Последнее девушка прибавила от себя, боялась, пан Ремяшко поинтересуется — зачем заботиться о машине. Тот, однако, все равно нашёл что сказать.
 — А сама она позаботиться не может?
 — Не может, ей пришлось мчаться в банк из-за кредитных карточек.
 — Каких кредитных карточек?
 — Которые украли.
 — Так карточки у этой раззявы тоже свистнули? Холера! А я не могу отсюда сейчас уехать, так что сами поезжайте к чёртовой машине.
 — Что?! Я!
 — Ну да, я польским языком говорю! И подождите, пока не заявится моя пулярда. Или я сам постараюсь выбраться. Адрес знаете?
 — Нет, не знаю. И вообще, проше пана…
 — Пилкарская, шесть. Вилла. Пять миллионов плачу.
 Разговор с отечественным нуворишем становился все более забавным, и Элюня с трудом удержалась, чтобы не прыснуть в трубку. Одновременно мелькнула мысль о том, что пять миллионов — это как раз столько, сколько она вчера потеряла в казино, пан Ремяшко возместит ущерб, очень с его стороны благородно. Пилкарская недалеко, времени операция займёт немного, наверняка пани Ремяшко, зная своего супруга, постарается скорее вернуться домой, к брошенной на произвол угонщиков машине. А возможно, и самого Ремяшко проймёт. Интересно поглядеть на него.
 — Ладно, — согласилась Элюня, — поеду. Какой марки машина?
 — Мерседес. Зелёный, металлик. Возьмите такси, я оплачу.
 — Я на машине, такси не потребуется.
 — Так я оплачу бензин. Бурская Элеонора, я запомнил.
 Последнее прозвучало столь зловеще, что Элюня забеспокоилась. В голосе пана Ремяшко отчётливо слышалась угроза привлечь Бурскую Элеонору к уголовной ответственности, если та не выполнит его поручения. Как пить дать, возложит на неё вину за украденный мерседес металлик, если его таки уведут.
 Пан Ремяшко уже отключился, и Элюня со всех ног бросилась выполнять задание.
 Зелёный мерседес спокойно и одиноко торчал перед особняком номер шесть по улице Пилкарской. Не украли! Облегчённо вздохнув, Элюня припарковалась рядом.
 Прошло три четверти часа, Элюня замёрзла и включила двигатель, чтобы согреть машину. Куда же подевались супруги Ремяшко, почему не торопятся домой в столь драматических обстоятельствах? Элюня пересидела все фазы ожидания: обычного, раздражённого, тревожного и теперь находилась в стадии бешеной ярости. Что, в конце кондов, думают эти люди, свалили на неё свои проблемы и успокоились. А ей что, всю ночь торчать на Пилкарской? А может, и всю оставшуюся жизнь?
 Вилла стояла тёмная и тихая, видимо, у Ремяшко не было ни детей, ни домашних, ни прислуги. Хотя дети, судя по возрасту обокраденной дамы, уже могли жить отдельно от родителей или вести разгульный образ жизни и развлекаться до утра. В соседнем особняке светились окна, а все остальные дома на этой небольшой боковой улочке стояли неосвещённые, пустые. Только по соседней Викторской улице время от времени проезжала машина.
 Прошло два часа. Элюня подумала наконец о том, чтобы привлечь полицию. В конце концов, это её прямые обязанности. Отделение полиции, она знала, находится на Мальчевского, совсем близко, на машине она могла подскочить за пару минут, сообщить о создавшемся положении, свалить на полицию обязанности караулить бездомную машину, а самой покинуть пост. Однако какой-никакой жизненный опыт заставил её призадуматься, не мчаться в полицию очертя голову. Ведь давно известно: машина может простоять здесь и год и ничего не произойдёт, пока она, Элюня, торчит рядом, а стоит на две минуты оставить её без присмотра — и поминай как звали. Итак, без присмотра оставить машину она не имеет права, раз пообещала караулить, но сообщить в полицию необходимо. Как быть?
 Глянула на освещённые окна соседнего особняка и решилась.
 Полдевятого, ещё не поздно, время вполне приличное. Тщательно продумав дальнейшие действия, Элюня вышла из машины, заперла свою тойоту, включила сигнализацию и подошла ко входной двери дома номер четыре по улице Пилкарской.
 Только после третьего звонка что-то брякнуло и из домофона донеслось:
 — Кто там?
 — Я насчёт машины, — жалобно произнесла Элюня. — Бурская я.
 Элюня совершенно случайно выбрала самые подходящие слова из всех возможных. Автомашина для любого — самый животрепещущий вопрос, а когда к тому же прозвучит фамилия звонившего, совершенно незнакомая хозяевам, то это, с одной стороны, внушает доверие, а с другой — возбуждает любопытство, так и хочется разгадать загадку. Ни с того ни с сего какая-то Бурская приходит на ночь глядя по автомобильному вопросу, что бы это значило?
 — Моментик! — ответил голос в домофоне.
 Потом из него донёсся какой-то шум, слышались какие-то отдалённые голоса, и вот девушка отчётливо расслышала слова:
 — …да не в голову, ты что! В коленку, в самый суставчик…
 Домофон отключился, и тут же щёлкнул замок калитки. Элюня толкнула калитку, прошла несколько шагов и поднялась на крыльцо.
 Дверь в дом распахнулась, на крыльцо вышел какой-то мужчина.
 — Извините, что вас беспокою, — торопливо произнесла Элюня, машинально оглядываясь, на месте ли подопечная машина, — но не могли бы вы немного присмотреть вон за тем мерседесом, у шестого дома стоит…
 — Машина Ремяшко? — уточнил сосед.
 — Ну да! Видите ли, у пани Ремяшко украли документы на машину, и теперь они боятся, что машину уведут, меня попросили постеречь, а я больше не могу здесь торчать. Хочу сообщить в полицию, чтобы организовали охрану, да боюсь оставить машину на произвол судьбы, может, на неё уже кто-то нацелился и только ждёт, чтобы я уехала. Надеюсь, это займёт немного времени, я сейчас прямиком гоню в полицию, вот и хотела попросить вас это время приглядеть за ней.
 Хотя уже стемнело и мужчина в темноте был плохо виден, а свет из распахнутой двери освещал его только сзади, Элюня заметила, как он весь расцвёл. Неизвестно почему опасность, грозящая соседской машине, преисполнила его живой радостью. Он охотно согласился выполнить просьбу неизвестной пани Бурской.
 — Конечно, конечно, непременно пригляжу! Можете не беспокоиться. Поезжайте, конечно же, поезжайте, зачем вам тут стоять? А я пригляжу, непременно пригляжу. Проше бардзо, проше бардзо!
 — Благодарю вас, я скоро вернусь…
 На Мальчевского Элюня и в самом деле добралась за минуту. Ей даже не пришлось заходить в отделение полиции, потому что патрульные машины стояли перед ним на улице. Девушка обратилась к водителю первой с краю. За минуту, что ехала сюда, она придумала фразу, которую произнесёт, чтобы было и кратко, и понятно. Её сообщение прозвучало по-деловому чётко. Сержант полиции выслушал и потребовал паспорт. Записал паспортные данные Элюни и попросил показать, где именно стоит машина, хотя наверняка прекрасно знал улицу Пилкарскую. А Элюня и не возражала, даже если бы её не попросили, она все равно не отстала бы от полиции, пока собственными глазами не убедилась, что её сменили на посту. И пока не вернули паспорт, у неё не было ни малейшего желания ещё и этого лишиться.
 Мерседес по-прежнему стоял перед виллой Ремяшко. Патрульная машина и Элюнина тойота остановились рядом. Сержант попросил Элюню:
 — А теперь, будьте любезны, ещё раз повторите все, мне надо составить рапорт. Да, разумеется, располагая документами на машину, воры могли соблазниться возможностью её похитить. Благодаря вашему сообщению мы, не исключено, и сумеем поймать вора, укравшего документы. Итак, слушаю.
 Преисполненная надежды наконец избавиться от неприятной, а главное, чрезвычайно промозглой обязанности, Элюня теперь уже не столь кратко, но столь же чётко и понятно рассказала о происшествии, не скрывая при этом своего негативного отношения к пану Ремяшко. На материальную выгоду от трехчасовой охраны его машины она уже потеряла надежду.
 — Что же, черт возьми, эти люди себе думают? — тоже возмутился полицейский сержант. — Больше трех часов прошло, а они и не думают возвращаться!
 — Я думаю — он думает, что она вернулась, — высказала предположение Элюня. — А она думает — он вернулся.
 — Вот именно! Он проворачивает свои делишки, она же небось застряла у приятельницы, а мы с вами должны сторожить их имущество. А в доме никого нет?
 — Думаю, никого, все время темно.
 — Однако пятьсот злотых он обязан пани заплатить, раз обещал. Холодно, черт побери! Зазябли?
 — Страшно! Потом, правда, включила двигатель, согрелась. Моя тойота хорошо греет. Так вы, пан сержант, полагаете, что деньги он должен мне заплатить? Тогда завтра я ему позвоню и напомню. Если, разумеется, и у вас не лопнет терпение и мерседес таки украдут. Боюсь, тогда он меня в этом обвинит. Он такой…
 — Ни в коем случае! А рапорт зачем? Тогда уж мы с ним побеседуем. Вот, возьмите свой паспорт.
 — И я могу ехать домой? — обрадовалась Элюня.
 — Можете, конечно.
 Элюня уже подъезжала к дому, когда вдруг одолели сомнения. Да нет, невозможно, чтобы патрульная машина, наверняка обременённая многочисленными обязанностями, торчала на Пилкарской, сторожа одну машину, когда вон сколько по Варшаве их крадут за один вечер. Патрульную машину могут вызвать на происшествие, воры воспользуются и уведут мерседес, а пан Ремяшко засудит её, Элюню. Господи, и зачем она вообще ввязалась в это дело? Ну конечно же, из-за своей глупой привычки в моменты волнения торчать столбом, вот пани Ремяшко и обратилась к ней с просьбой. А нужно было ответить — пусть сама звонит мужу, пусть сами договариваются. Ну да что теперь, задним умом все умные, а тогда не сообразила, согласилась помочь, идиотка несчастная! Но раз согласилась, теперь уж должна обещание сдержать.
 И, развернувшись у своего дома, Элюня погнала опять на Пилкарскую.
 У цели снизила скорость, ибо в голову пришла очередная проблема: что она скажет полиции, если та все ещё там? Оказалось, полиции уже нет, а мерседес все стоит. Тут из соседней виллы вышли двое мужчин и быстрым шагом направились к Викторской. Наверняка у соседа, так охотно согласившегося посторожить машину Ремяшко, были гости, они ещё что-то такое говорили о головке и коленках. Может, полиция тоже попросила соседа присмотреть за мерседесом, потому сама и уехала?
 И в этот момент Элюня увидела знакомую патрульную машину, которая потихоньку сворачивала на Пилкарскую. Полиция остановилась около особняка Ремяшко. И тут из соседнего дома вышел ещё какой-то мужчина. Похоже, там или был приём, или в бридж играли. Увидев полицию, он вроде бы замер, а потом прикурил сигарету и, резко повернувшись, двинулся в другую сторону — к улице Рацлавицкой. Ему пришлось пройти мимо Элюни, немного оцепеневшей.
 Когда Элюня обрела способность двигаться, полиция ещё стояла на том же месте, а к вилле подъехал лимузин, способный возбудить зависть в сердцах всей польской молодёжи мужского пола. И не только польской, но и сопредельных стран. Из лимузина вышел форменный громила, громадный, с могучими бицепсами и подошёл к мерседесу.
 Инстинкт, душа и даже разум подсказали Элюне — это сам пан Юзеф Ремяшко. Девушка припустила к нему рысцой, а с другой стороны к владельцу мерседеса направились полицейский сержант и водитель патрульной машины, так что у особняка образовалась небольшая толпа.
 Поскольку Элюня к толпе присоединилась последней, первых слов беседы с паном Ремяшко она не расслышала. До неё лишь донеслось басовитое:
 — …ладно, а где же эта… как её там?
 — Здесь, — ответила Элюня, не дожидаясь, пока пан Ремяшко вспомнит её фамилию. — И хотела бы знать, где же ваша супруга, которая давно должна была приехать. Я тут так промёрзла, что наверняка заболею.
 — Это вы? — недоверчиво пробасил хозяин виллы. — Ведь вы же собирались на своей машине приехать.
 Элюня неожиданно рассердилась.
 — Ну чего придираетесь? А если бы я на лошади приехала, тогда что? Вам-то какая разница? Не все ли равно?
 — Не все равно, — возразил пан Ремяшко, — почём нынче овёс, не знаю. Ага, вон ваша тачка, порядок. Нет, панове, никаких свидетельских показаний, понятия не имею, что отмочила моя благоверная, завтра, с самого утра, как штык будет в отделении, там и запишете, что надо. А если что, то вот эта пани присутствовала, а я — ни сном ни духом. Это должна быть Элеонора Бурская, проверьте её документы. А за работу нужно платить, вот…
 Пан Ремяшко выгреб из кармана кучу денег, отсчитал пять сотен и вручил Элюне, которая без возражения их приняла. После чего хозяин виллы отправил девушку домой:
 — А теперь, паненка, мотай отсюда прямиком до хаты, прими аспирин и стаканчик, за больницу я платить не намерен. Ну, одна нога здесь…
 От возмущения Элюня чуть было опять не оцепенела. Молча добралась до машины, и горькая обида сама собой отбросила её задним ходом до Рацлавицкой. От обиды же насмерть забыла о своём намерении как-то объяснить полиции вторичное появление у дома Ремяшко, чтобы о ней плохо не подумали.
 Ясное дело, этим вечером в казино она не поехала.


* * *

 Элюня уже три дня не видела Стефана Барнича, все время что-то мешало поехать в казино, хотя она стремилась туда всей душой. Сидя за столом и усердно работая, она решила — сегодня во что бы то ни стало поедет в Мариотт, невзирая на все препятствия. В шесть часов и поедет. А может, даже и в пять. Работа? Работа не заяц, в лес не убежит, если не будет успевать к сроку, поработает ночью, посидит, подумаешь, не впервой.
 Было пять с четвертью, уже готовая выйти из дому Элюня повязывала на шею кокетливый шарфик, как вдруг позвонили в дверь. Не спрашивая, кто там, девушка глянула в глазок, увидела знакомое лицо и распахнула дверь, лихорадочно припоминая, как же зовут комиссара полиции. Ага, Эдик Бежан.
 Впущенный в квартиру комиссар застыл на пороге гостиной, поражённый изменившимся интерьером.
 — О, пани уже обустроилась! — не удержавшись, воскликнул он. — Чудесно, чудесно, прямо Версаль. А говорили, денег нет?
 Довольная произведённым эффектом, Элюня не заметила нотки подозрительности в голосе полицейского. Гордая собой, она пояснила:
 — Так вот, представьте себе, я вас ввела в заблуждение. Но сама того не желая. Из головы вон, что выиграла на скачках. Это в банке у меня не было денег. Вернее, было всего ничего, двадцать четыре злотых и шестнадцать грошей. А те, что выиграла, были дома, я сразу же начала их тратить и не собиралась класть в банк. Сейчас, разумеется, уже и в банк поступили деньги за выполненные заказы. Хорошо, успели ещё в том году, так что можно было купить подарки к праздникам. А теперь есть на что сесть. Садитесь, пожалуйста.
 Эдик Бежан немедленно воспользовался приглашением. Элюня решила было угостить комиссара кофе, да опомнилась: ведь она же торопится в казино, из-за кофе визитёр может засидеться. Так что воздержалась от угощения и вопросительно посмотрела на комиссара. Тот производил впечатление человека, который временем располагает и никуда не торопится. В ответ на вопросительный взгляд хозяйки он сказал:
 — Кажется, вчера с вами произошла довольно странная история. Могли бы вы рассказать в подробностях?
 Обречённо вздохнув, Элюня тоже села в кресло и пододвинула к себе пепельницу.
 — Да, в самом деле, вчера я влипла в довольно глупую историю и удивляюсь, что легко отделалась, даже насморка не схватила. Вы ко мне пришли потому, что эта самая Ремяшкова подала вам заявление, так ведь? Думаю, она говорит правду. Я была в Панораме, когда она обнаружила пропажу документов.
 — А что было потом?
 — А потом я, как последняя идиотка, по доброте душевной согласилась позвонить её кошмарному мужу и караулить их дурацкую машину. Ну ладно, так и быть, признаюсь, не только по доброте душевной, пан Ремяшко согласился заплатить за услугу. И я, промёрзнув до костей, позвонила их соседям…
 Эдик Бежан сидел на потрясающе мягком диване, глядел на потрясающе красивое настенное украшение из сухих растений и чувствовал себя как в раю. Ещё бы, оказаться в окружении таких красивых вещей! К ним он причислял и хозяйку квартиры, бывшую свидетельницу, неожиданно опять ставшую подозреваемой. И удивлялся, как эта очаровательная подозреваемая по собственному побуждению (ведь он ещё не тянул её за язык) принялась выбалтывать ему все подробности происшествия, дополняя побочными деталями, известными лишь ей одной. А Элюня, все ещё под впечатлением вчерашних событий, изливала душу, видимо питая к полицейскому комиссару полнейшее доверие.
 Но вот Элюня доехала до конца, и тут комиссар принялся задавать вопросы.
 — Пожалуйста, вернитесь опять к самому началу. И поподробнее расскажите о том, как вы общались с обитателями соседней виллы. Мне важно знать каждую мелочь, каждый пустяк. Постарайтесь припомнить абсолютно все.
 — У калитки я звонила целых три раза, — послушно начала Элюня и вдруг спохватилась:
 — Ну уж нет, так дело не пойдёт! А потом я опять останусь с носом?
 — Не понял, с каким носом? — удивился полицейский.
 — Ну как же, с тем самым, что прошлым разом. Тогда я выложила вам абсолютно все, а от вас ничегошеньки не узнала. Так до сих пор и не знаю, в чем там было дело с моим паспортом и теми странными звонками, я ведь могу и лопнуть от любопытства. Не обязательно раскрывать мне государственные тайны, но хоть какое-то понятие иметь о происходящем я должна! Не будьте же таким противным.
 Полицейский поспешил заверить девушку, что он не имеет ни малейшего намерения быть противным, просто он, комиссар, думал, что свидетеля вовсе такие вещи не интересуют. А раз интересуют — что ж, он с удовольствием обо всем расскажет.
 — Только немного позже, проше пани. Потом, после вас.
 — Не обманете?
 — Избави бог! Непременно расскажу, раз обещал.
 Простодушная Элюня сразу же поверила полиции и продолжила повествование:
 — Ну вот. Звоню, значит, третий раз, и только тогда прорезался домофон. Мужской голос поинтересовался, кто там. Я ответила, назвала себя и о машине сказала. Попросила её постеречь, пока в полицию сообщу. В домофоне слышался какой-то шум, вроде бы у соседей гости, так я поняла, потому что и другие мужские голоса доносились…
 — И что они говорили? — жадно перебил полицейский.
 — Глупости какие-то. Да и слышала я всего несколько слов. Кто-то говорил о головке, или, наоборот, чтобы не головка… Ага! Да не в голову, в коленку, в самый суставчик — вот как они говорили!
 — В коленный сустав? Вы так поняли? — уточнил полицейский.
 — Да, именно так, — подтвердила Элюня.
 Полицейский комиссар просто сиял от счастья. Справившись с волнением, он похвалил свидетельницу:
 — Вы просто восхитительны! И что же дальше?
 Немного удивившись собственному совершенству, Элюня продолжила рассказ:
 — Да ничего особенного. Отключили домофон, щёлкнул замок, я толкнула калитку и поднялась на крыльцо, а тут и хозяин вышел. И раз уж пана так интересуют малейшие мелочи, то вот, пожалуйста: у меня создалось впечатление, что этот сосед жутко обрадовался. Может, они с Ремяшко на ножах и тот надеялся — пока меня не будет, свистнут-таки мерседес. Ну чуть ли не уговаривал меня поскорее отправиться в полицию, хотя я и сама собиралась и лишь просила присмотреть за оставленной машиной. Очень охотно согласился присмотреть, даже слишком охотно!
 — Понятно. А его гости… Вы уверены, что в доме были гости, что вы слышали не телевизор?
 — Уверена, я их потом видела.
 — Видели? Когда?!
 — Когда они уже расходились. Я вернулась, об этом вы уже знаете. И тут как раз двое вышли, вместе, в сторону Викторской направились. А я с Рацлавицкой подъехала. Третий вышел немного погодя, тут уже патрульная машина сворачивала с Викторской на Пилкарскую, так он не пошёл туда, а в противоположную сторону, к Рацлавицкой. Я ещё подумала — раз трое, значит, в бридж играли, хозяин четвёртый.
 — Во сколько это было, поточнее!
 — В пять минут одиннадцатого. Я все время смотрела на часы, пока там околачивалась. А в шесть минут одиннадцатого и Ремяшко появился.
 — Опишите, пожалуйста, гостей соседа. Как они выглядели?
 — Не знаю.
 — Но ведь вы их видели!
 — Двоих я видела издали, а ведь уже стемнело. Издалека они выглядели одинаково, довольно высокие, приблизительно одного роста, одинаковой комплекции, в головных уборах. А тот, что прошёл мимо меня…
 Замолчав, Элюня поднапряглась. Комиссар Бежан с такой надеждой смотрел на неё, что не хотелось его разочаровывать.
 — А тот, что прошёл мимо меня, — повторила девушка, — ростом был чуть меньше метра восьмидесяти, но больше метра семидесяти пяти. Мне до него дела не было, но я все-таки глянула… Может, метр семьдесят восемь…
 — Вы способны с такой точностью определить рост человека? — удивился полицейский.
 — Да, я это как-то автоматически отмечаю, сравнивая со своим. Немного пониже тех, довольно молодой, судя по походке. Курил сигарету. Он закурил ещё, как вышел, но, кажется, раздумал идти вслед за теми. Ага, там как раз патрульная полицейская машина подъехала. Ну он и пошёл к Рацлавицкой. На вид я бы дала ему лет тридцать. Волосы короткие, никаких кудрей из-под шляпы. Только нос торчал… Да, вот нос у него, должно быть, длинный, раз мне запомнился, и ещё блестящий. Как проходил под фонарём, так нос аж засветился, женщина бы ни за что не допустила, чтобы у неё был такой нос, непременно бы припудрила. А больше мне нечего сказать, очень жаль, но это все, что я заметила. Ах нет, ещё у него оттопыривался правый карман куртки и из него торчало что-то чёрное, но не знаю что.
 Свидетельница замолчала. Молчал и полицейский, переваривая её показания. Подождав немного, Элюня напомнила:
 — Ну а теперь ваша очередь.
 — Моя очередь? — очнулся полицейский комиссар. — Ах да…
 Элюня уже перестала быть подозреваемой. Её показания как в части событийной, так и в описании действующих лиц полностью совпадали с показаниями жертв и добавляли новые сведения. Немного портили картину её деньги, но ведь очень легко выяснить их происхождение. К тому же на скачках она выиграла, можно сказать, на его глазах…
 И комиссар решился.
 — Чтобы уже совсем покончить с сомнениями относительно пани, признаюсь вам — вы у нас проходите попеременно то подозреваемой, то свидетельницей, так уж получается. Могу я взглянуть на ваши банковские счета?
 Совсем не обидевшись, Элюня вскочила с места.
 — О, прошу вас! К счастью, я их не выбрасывала, накопилось за это время порядочно, но теперь появились ящики в столах, есть где держать. Вот, глядите, сколько пожелаете!
 В денежных документах Эдик Бежан по долгу службы разбирался отлично и быстро просмотрел целую кипу Элюниных счётов почти за целый год. Они убедительно подтвердили правдивость её показаний. Все складывалось так, как она говорила: деньги, потом не было денег, потом опять поступили, потом их сняли со счета и наверняка потратили, а в последнее время опять поступили… И вообще, комиссар не поймал Элюню ни на какой лжи, все, что она говорила, было чистой правдой.
 — Ну ладно. — Комиссар отодвинул от себя бумажную гору. — Так и быть, в общих чертах расскажу вам, в чем дело…
 Тут Элюня подумала — столь знаменательное событие надо как-то отметить. Казино не заяц… И она перебила полицейского:
 — Минутку. Давайте чего-нибудь выпьем. Что желаете — кофе, чай, пиво, вино? Раз уж я купила бар, надо было его чем-то заполнить, есть выбор.
 После недолгой внутренней борьбы Бежан выбрал кофе с коньяком. Элюня управилась молниеносно. Из-за спешки ей удалось приготовить кофе рекордной крепости, как минимум тройной.
 — Ну вот, теперь рассказывайте.
 — Только в самых общих чертах, — счёл нужным предупредить комиссар полиции. — Никаких подробностей, надеюсь, сами понимаете, тайна следствия. В последнее время в Варшаве появилась банда, которая отнимает у людей деньги, снимая их с банковских счётов. По чекам на предъявителя, иногда на фамилию. Деньги в банке получают как минимум два человека, мужчина и женщина, предъявляют паспорта, теперь мы знаем — краденые. Когда я посещал вас первый раз, это было вызвано тем, что именно вы снимали с чужого счета…
 Поперхнувшись, Элюня замерла с рюмкой в руке.
 — Да нет, — успокоил её Бежан, — теперь мы знаем, что не вы, просто преступники снимали деньги по вашему паспорту. Было это в среду, и я тщательно проверил, именно те часы пани провела на ипподроме. Если бы хоть дорога была короче, но от ипподрома до банка и обратно не меньше часа езды, а если ещё прибавить время на ожидание — и полтора часа займёт. Значит, не вы.
 Элюне удалось сделать глоток подкрепляющего напитка, после чего она осторожно поставила рюмку на стол. Бежан с пониманием кивнул и продолжал:
 — Вот так в общих чертах выглядит дело, которым мы сейчас занимаемся. Заметьте, никаких подделок, людей терроризируют, заставляют подписывать подлинные документы, в том числе и чеки. Сейчас пошли в ход и кредитные карточки. Что же касается вчерашнего вечера, так сосед и в самом деле обрадовался вашему визиту, потому что именно в тот момент в его доме находились вымогатели. У бедняги зародилась надежда на избавление, раз уж полиция будет под рукой, да только преступники не лыком шиты. Спокойненько удалились до того, как прибыл патруль, и никто их не заметил. Кроме вас. Это были как раз те игроки в бридж, вечерние гости… Так что преступников видели лишь вы, пани Элеонора.
 — Да нет же! — энергично возразила она. — Не одна я видела негодяев. А жертвы? Они-то должны были видеть их вблизи, и необязательно в темноте.
 — Видите ли, — пояснил Бежан, — преступники натягивают на головы что-то вроде толстых чёрных мешков. Прорези для глаз — и все. Не видно ни волос, ни носа, ни даже уха. И формы головы не определить. Думаю, то чёрное в кармане, что вы заметили у третьего гостя, был как раз такой мешок.
 — Ну а жертвы, а жертвы? — не унималась Элюня. — Они что же, не выскакивают с криками вслед, не бросаются к соседям за помощью, не звонят в банк, чтобы предостеречь? Сидят себе в уголке и хнычут?
 — Слишком многое желаете знать, — проворчал полицейский. — Ну да ладно, поясню. Во-первых, негодяи держат жертву под прицелом до победного. То есть до тех пор, пока напарник не снимет деньги со счета. Когда позвонит и сообщит — все о'кей, только тогда уходят. С жертвами обращаются, как правило, довольно гуманно, не мучают, не пытают, свяжут и рот заткнут. Причём свяжут таким образом, чтобы пострадавший сам сумел за час-другой развязаться.
 — Как же он сам по себе развяжется? — не поняла Элюня.
 — А по методу пана Заглобы (Герой популярной трилогии Генриха Сенкевича. — Здесь и далее примеч. перев.). Из чего следует — негодяи люди начитанные. Оставят нож в помещении, точно рассчитав, какое время понадобится жертве, чтобы доползти до него и перерезать верёвки. Или что-то ещё в том же роде. Ну и третье, самое неприятное. У бандитов хорошо налажена информация, они выбирают бизнесменов, которые не очень любят полицию, предпочтут примириться с потерями, только бы не привлекать внимания.
 А Элюня никак не могла примириться с услышанным.
 — И что же, так все им и подчиняются?
 Эдик Бежан сам налил себе ещё чашечку кофе и плеснул немного коньяка. Похоже, он уже чувствовал себя в этой квартире как дома.
 — Люди боятся. Правда, бандиты грозят их изувечить. Прострелить коленный сустав — это, скажу я вам, большая неприятность. Причём метят в коленную чашечку жены или ребёнка. И нам известны случаи, когда приводят угрозу в исполнение. Одна женщина, например, потеряла руку. Да нет, не смотрите так на меня, бандиты не отрезали ей руку, только прострелили со знанием дела, и несчастная навсегда лишилась возможности пользоваться рукой. Её муж проявил чрезмерную твёрдость… Ну и бритва. Женщинам обещают поцарапать личико, да и к детям безжалостны. Ну что, хватит?
 Для Элюни было вполне достаточно. Она в одночасье вспомнила и непонятные разговоры по телефону. И только сейчас обо всем догадалась.
 — А-а! Грязные деньги! А у того типа, что обозвал меня… в общем, коровой, деньги были уже выстираны?
 — Да, уже отмыты, потому он и решился обратиться к нам, — подтвердил Бежан и с удовольствием допил свой коньяк.
 — И сочли, что это я! — ахнула Элюня. — О мой бог! Но ведь у этой, как её… Ремяшковой украли все! Значит, достаточно лишь известить банк, ввести данные в компьютер, и когда кто-то захочет получить деньги по её паспорту…
 — Могу сообщить — уже получили. Ведь эта идиотка… извините, в чем-то её муж прав. Все кредитные карточки она носила с собой, не так уж их много, всего две, но и этого достаточно. И секретные номера были на них. Заблокировать счета она не успела, преступники сняли деньги в уличных банкоматах. А её паспорт им вряд ли понадобится, они им и не воспользуются. Вы не представляете себе, сколько паспортов у людей пропадает. И теряют, и крадут их, причём многие даже не знают, что их паспорт давно находится уже у кого-то другого, да взять хотя бы вас. Вот недавно получили по чеку с помощью паспорта, владелец которого уже более полугода торчит в Канаде. Паспорт Ремяшковой они попридержат какое-то время, пока дело с кражей не притихнет немного, а потом у людей ослабевает бдительность, уже не так следят на нашими объявлениями, не так тщательно проверяют, ведь сейчас столько финансовых преступлений!
 Элюня все-таки не до конца понимала механику действий преступников.
 — Но ведь на фотографии в паспорте совсем другое лицо!
 — О, не так уж трудно подделаться под фото. Лишь бы пол совпадал, ну и, конечно, встрёпанный молокосос не сможет сойти за старого лысого хрыча. Таких проколов бандиты не допускают, вообще надо признать, работают с умом, у них на редкость хорошо все организовано и продумано. Ну вот, теперь, надеюсь, в общих чертах вам ясно, как действует шайка?
 — А тот журналист на скачках, у которого паспорт вытащили?
 — Им, то есть его паспортом, пока не воспользовались. А я простить себе не могу, что тогда не расспросил вас, как выглядел тот ворюга. А теперь, наверное, вы и не помните…
 Элюня виновато моргнула.
 — Не помню. Я на него почти не смотрела, да и волосы у него длинные, почти совсем закрыли лицо, когда наклонился над пьяницей. Даже не знаю, может, у него усы были… Появись он сейчас, и не признаю… В следующий раз уж обязательно рассмотрю его как следует.
 — Ох, от души советую — избегайте следующего раза! — предостерёг полицейский. — Держитесь от них подальше, вы и без того уже причинили им неприятности, а бандиты такого не прощают. И лишних свидетелей не любят. Учтите, вы видели двух, причём довольно близко. Разве что это был один и тот же? Ну тот, вчерашний, с улицы Пилкарской.
 — Н-не знаю… Кажется, другой.
 — Мне тоже кажется. Обычно у мошенников узкая специализация, одни крадут, другие проворачивают финансовые операции, третьи занимаются вымогательством. Кстати, за паспорта ворам очень хорошо платят, причём хитро, не подкопаешься. А больше всего помогает преступникам и мешает нам тот факт, что люди не обращаются в полицию сразу же после кражи паспорта, делают это с большим опозданием. Разве что поднимут крик, как вот эта Ремяшкова, да и в этом случае противник оказался проворнее.
 Страшно заинтересовавшись финансово-бандитской афёрой, Элюня и не заметила, как пролетело время. Было уже полвосьмого, когда комиссар Бежан стал наконец прощаться. После его ухода девушка засомневалась, стоит ли уже ехать в казино. Все-таки поехала, пусть хоть на пару часиков.


* * *

 Стефан Барнич сидел за автоматом. Все соседние были заняты. При вида красавца Элюня, естественно, замерла, отстояла неподвижно положенное время и, нет худа без добра, придумала, что делать. Вся афёра с вымогателями и кражей документов, которая так её взволновала и о которой она думала всю дорогу до казино, тут же вылетела из головы. Сердечные волнения смели её без остатка.
 — Добрый вечер! — грустно произнесла она за спиной обожаемого мужчины, причём даже спина притягивала к себе со страшной силой. — Вижу, все автоматы заняты, а я собиралась начать с автоматов. Придётся, наверное, сразу садиться за рулетку.
 Все— таки Стефан Барнич был джентльменом. Встав со стула, он поздоровался с Элюней.
 — Давно я пани не видел. А если желаете автомат, проше бардзо, можете занять мой. Я все равно собирался уходить.
 Элюне вовсе этого не хотелось. И хотя азарт уже пустил в ней корни и разрастался, она предпочитала красавца мужчину. Собственно говоря, пришла сюда лишь ради него.
 — Благодарю, я вовсе не намерена вас изгонять, — пролепетала девушка, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.
 — Не вы меня изгоняете, а жизненная необходимость, — ответил джентльмен. — Собственно говоря, мне уже давно следовало уйти. Спущу вот только свой кредит и освобожу для вас место.
 Сел, стукнул в соответствующую кнопку и подставил банку под посыпавшиеся злотувки. Поскольку на кредите у него было более четырехсот пунктов, пришлось дождаться выплаты наличности.
 За это время Элюня успела бы сходить в кассу за монетами по одному злотому для себя, но никакая сила не могла оторвать её от обожаемого красавца. Она твёрдо решила использовать каждую секунду его драгоценного присутствия в казино. Хотя бы вот эти минуты, когда он ждал, чтобы его обслужили. Он ждал, а она стояла рядом и молчала, потому что за шумом своего автомата он все равно бы не услышал её голоса.
 Наконец автомат закончил высыпать выигрыш, ещё немного побренчал, поурчал и замолк. Стефан Барнич повернулся к Элюне.
 — Должен вас предупредить. Тут рядом играет одна пани, очень симпатичная, но жутко разговорчивая, просто невыносимо болтливая. Не знаю, выдержите ли вы, я не смог. Говорит не переставая. Так что советую настроиться заранее.
 У Элюни были огорчения посерьёзнее, чем болтливая пани. Девушка лихорадочно соображала, как бы договориться о встрече с суперменом или по крайней мере узнать, когда он сюда придёт, во сколько, как часто вообще бывает в этом казино. Правда, он как-то обмолвился, что никакого твёрдого распорядка у него нет, то каждый день приходит, то выбирается всего раз в месяц, однако собственные Элюнины наблюдения показали — ни то, ни другое, попробуй угоди на него! Ему же, по всему видно, совершенно до лампочки, угодит он на неё или нет. Господи, как тут быть?
 Похоже, небеса услышали отчаянные мольбы девушки, потому что вдруг к Стефану Барничу подошёл какой-то мужчина, которого Элюня тут же горячо полюбила. Такое приятное лицо, к тому же немного будто бы знакомое.
 — Верну послезавтра в шестнадцать, — сказал приятный мужчина Барничу, даже не останавливаясь, мимоходом, и тем самым разрешил Элюнину проблему.
 — Буду! — коротко ответил ему Барнич, не оборачиваясь.
 Блаженство разлилось по всем членам Элюни. Теперь ей не надо проявлять нахальство и навязчивость, не надо задавать вопросов. Две ночи просидит за работой, чтобы высвободить время на казино. Вместо неё приятный пан договорился о встрече с мужчиной её мечты, по всей видимости, намерен отдать долг.
 — Так вы скажете — за вами занято? — обратилась она к Барничу. — Схожу в кассу.
 — Я тоже пойду в кассу, — ответил тот. — Там получу деньги, здесь приходится ждать, а я и так опаздываю. Очень неприятно получилось, нужно уходить как раз тогда, когда вы пришли.
 Ну так договорись со мной о встрече, глупенький! — мысленно посоветовала красавцу Элюня, но вслух не произнесла ни слова.
 Целуя на прощание ручку девушки, Стефан Барнич глянул ей в глаза и улыбнулся. У Элюни вмиг прошла вся злость и обида на недогадливого красавца, сердце растаяло. Сердце… В основном действовало сердце, разум не подключался, даже не сообразила, что теперь, когда обожаемый мужчина ушёл, ей нечего делать в казино и тоже могла бы отправиться домой. Нет, с глупой блаженной улыбкой на устах, нежно прижимая к сердцу банку со злотувками, вернулась Элюня к автомату.
 Болтливую пани, тоже вернувшуюся к своему автомату, Элюня не увидела, а услышала.
 — Как это? — обратилась пани к Элюне. — Вы тут сидите? А где же пан Стефан? Этот автомат занят, пан Стефан играет. Ах, уже ушёл? Правда, он говорил, что скоро уйдёт, боже мой, а я так рассчитывала на него! Ну сами подумайте, проигрывает человек и проигрывает, они специально так настраивают автоматы, пани Иоанна говорила мне, наш проигрыш уже заложен в автомате, иначе казино прогорит, а мне не везёт, уже восемь миллионов пошло псу под хвост. Проше пана, тут занято, как кто, я здесь играю, разве не видите, ну и что, не сижу, а на кредите сто злотых, это мои!
 Последние слова относились к какому-то посетителю казино, захотевшему бросить свою однозлотовую монету в автомат, стоящий рядом с автоматом разговорчивой пани. Несколько оглушённая Элюня сообразила, что пани играет сразу на двух автоматах. Это были автоматы другого типа, не карточные, они как-то не привлекали девушку с самого начала. Хорошо, что подвернулся новый игрок, пани переключилась на него и Элюне не надо было ей отвечать. Краем уха она слышала продолжение разговора.
 — Но ведь вы же играете на другом автомате! — робко попытался возразить игрок. — А все остальное занято.
 — Я играю и на этом, и на том! — железным голосом ответила пани. — А вон там, подальше, есть и свободные, пока свободные, поспешите! А я имею право играть на двух! И играю! Нет, вы подумайте (это опять относилось к Элюне), ну и народ пошёл, глаз у них, что ли, нет! Суёт злотувку, не глядя на кредит. А вдруг бы выиграл, чей был бы выигрыш? Об этом они не думают, им лишь бы чужой автомат занять! К тому же я играю по пяти, а он одну злотувку суёт, мог бы мне тем самым главный выигрыш испаскудить. О, пожалуйста! Нет, вы посмотрите, проше пани, вы посмотрите, видите золотые!…
 Элюня не выдержала нажима и глянула на автомат пани, не поняла, почему та так взволновалась, потом до неё дошло: две золотые семёрки выстроились на средней линии, а третья на одну строку выше. Тупо глядя на семёрки, Элюня не сразу сообразила, что следующие слова относятся непосредственно к ней:
 — Так почему же ушёл пан Стефан? Ведь ему сегодня везло, а мне вот не везёт, последнее спускаю и так рассчитывала на него, думала, он одолжит мне немного. Не знаете, он совсем ушёл? Проше пани, не знаете, пан Стефан совсем ушёл?!
 — Кажется, совсем, — ответила Элюня.
 — Ну вот, всегда так! Значит, я опоздала. А может, стоит его поискать, может, он где-нибудь задержался в казино? Ну давай же, давай, окаянный! Может, этот автомат все-таки что-нибудь даст? Вот ваш вам даёт, о, смотрите!
 Получив каре, Элюня испытала какие-то непонятные угрызения совести. И в самом деле, её автомат даёт ей деньги, а вот оба автомата разговорчивой соседки ведут себя по-хамски. Так возможно, она, Элюня, просто из вежливости обязана проиграть? Можно неудачно удвоить, и соседка перестанет завидовать.
 А соседка трещала без остановки.
 — Нет, не даёт, не даёт, паршивец! Я в него последние денежки бросаю, а он… Нельзя это так оставлять, должна же я хоть разок выиграть… О, у вас опять… что там? Масть? Ну вот, видите, а мой… Я пробежалась по залам, никого из знакомых, не у кого перехватить, последняя надежда была на пана Стефана, а он уже ушёл, правда, предложили мне тут одни такие, подозрительные, да я не решаюсь… Ну дай же хоть что-нибудь, дорогой, хороший, хоть красные, если уж не золотые… ага! Вышло! Ой, мало вышло, не мог раскошелиться… А у пани сыплет и сыплет…
 Совсем обалдев от безостановочной болтовни и стараясь из вежливости побольше проиграть, Элюня принялась удваивать все подряд, и, как назло, у неё каждый раз выходило! Её автомат и в самом деле так и сыпал денежки. Огорчённая Элюня уже не знала, что и делать, как вдруг соседний автомат перебил болтунью на полуслове и тоже сыпанул деньги. Раззвонился, разбренчался и перекинул на кредит бабе тысячу очков. Пани так страшно обрадовалась, что кинулась Элюне на шею, чуть не столкнув её со стула, расцеловала в обе щеки, на радостях чуть не расцеловала автомат и с новыми силами занялась игрой и болтовнёй.
 И опять стала проигрывать. Поняв, что проиграть за компанию ей никак не удастся, Элюня сочла своим долгом хотя бы проявить к соседке повышенную вежливость. Она теперь хорошо поняла Стефана Барнича, хотя тот и более выдержанный, Элюня же совсем изнемогала под гнётом словесного прессинга. Приходилось то и дело смотреть на экран соседки, выражать ей сочувствие, утешать и даже отвечать на вопросы. Да, она бывает тут редко, вообще недавно заинтересовалась казино, да, она варшавянка, и мама её была варшавянкой, и бабушка тоже, да, в карты она играет с детства. Хорошо ещё, болтливая пани, задавая вопросы, не всегда оставляла время на ответы, так что остальные анкетные данные о себе Элюне удалось сохранить в тайне.
 Когда наконец соседка проиграла все и на двух её автоматах осталось всего по десяти злотых, вдруг наступила тишина. Элюня безотчётно наслаждалась ею, не веря ушам своим. Неужели соседка решила помолчать? Как же, просто она прислонила стулья к обоим автоматам в знак того, что занято, и куда-то удалилась. Облегчённо вздохнув, Элюня смогла заняться наконец спокойно своей игрой.
 Отдых продолжался не более десяти минут. Пани вернулась ещё более взволнованной, чем была до этого.
 — Ну и видите, проше пани, что мне оставалось делать, пришлось согласиться, оставила им паспорт. Как залог за тысячу злотых, а если я завтра не выкуплю, считай, пропало, и что тогда делать? Скажу — украли. На что им паспорт, хотя понятно, каждый выкупит, с процентами, разумеется, но если не это, то и не знаю…
 Тут Элюня стала слушать внимательнее.
 — …а если продать, так и тысячу двести дадут, и все равно не понимаю, на что он им, не хотела с ними дела иметь, да другого выхода не было, в крайнем случае продам, получу ещё двести злотых. О, наконец! Попала! Даёт, даёт! Коханый, золотко моё!…
 У соседки вышли наконец золотые семёрки, и она получила на кредит более пяти тысяч. Это ещё не был главный выигрыш, не джек-пот, за который получают десять или даже двадцать тысяч злотых, но для удручённой дамы и этого оказалось достаточно. Она впала в форменную эйфорию.
 — Ну видите, видите, проше пани? Правильно я говорила — этого нельзя так оставлять, ещё можно выиграть. И выиграла! И ещё буду играть, должно быть, это паспорт принёс мне счастье, выкуплю его сразу, пусть даже с процентами… или сесть за другой автомат, вон тот выигрывает чаще, пожалуй, займу очередь. О, вам тоже что-то перепало! Сейчас пойду к тем ростовщикам за паспортом, только дай, подожду немножко, моё золотце, ну же, коханый, выплати ещё!
 Дождавшись минуты, когда пани закрыла рот, занявшись перекладыванием из корытца высыпавшихся злотувок, Элюня поинтересовалась:
 — Вы сказали — паспорт? По паспорту дают деньги в долг?
 Соседка охотно подхватила тему.
 — Ну да, какая-то новая мода, дают в долг деньги, но надо оставлять в залог свой паспорт, есть тут такой деятель, мне его показали знакомые, когда не у кого перезанять, можно обратиться к этому ростовщику, он дерёт большие проценты, но что делать, если приспичит, есть здесь неподалёку ломбард, только улицу перейти, но там слишком уж мало платят. Просто безобразие, за это вот кольцо, прошу вас, взгляните, брильянт в три карата, так знаете, сколько мне предложили? Не отгадаете, всего триста злотых, а оно стоит минимум три тысячи, я, разумеется, не согласилась, лучше уж за паспорт…
 — И что же, они так любому одалживают под залог паспорта?
 — Не знаю, может, и любому, а может, только некоторым, меня тут знают, я тут часто бываю. Но где же они застряли с деньгами?
 Элюню бросило в жар: вспомнилась финансовая афёра, в которой и она была замешана. Невозможно, чтобы здешние дельцы до такой степени обнаглели или поглупели, что стали действовать открыто. Достаточно комиссару допросить их…
 Соседка наконец получила наличные и, сияя от счастья, опять включила автомат. Элюня не знала, на что решиться. С одной стороны, она хотела бы спокойно поиграть, уже было за что, ибо благодаря постоянным удваиваниям неплохо обогатилась, а с другой стороны, очень хотелось ещё что-то узнать о подозрительных ростовщиках. Болтливая соседка была неисчерпаемым источником информации. Опять же, с третьей, похоже, о ростовщиках сообщила все, что знала, вряд ли из неё удастся выдоить дополнительные полезные сведения. Разве что покажет пальцем ростовщика…
 Тем временем воодушевлённая соседка преисполнилась оптимизма и принялась опять играть на двух автоматах, одновременно непрестанно болтая. Элюня собралась с духом и перебила её.
 — Не кажется ли вам, что все-таки следует сразу же выкупить свой паспорт? А то ростовщик уйдёт, кто знает, будет ли он тут завтра.
 — Да-да, конечно, сейчас пойду к нему. То есть я хочу сказать — он здесь всегда… минуточку…
 Продолжения Элюня не услышала, поскольку, не прекращая говорить, соседка встала и отошла куда-то, осматриваясь. Продолжение последовало после небольшой паузы:
 — …и стоит там, у буфета. Сейчас я…
 — Который именно? — проявила настойчивость Элюня. — Вы мне его покажете? На всякий случай, ведь никогда не известно, вдруг тоже нужда заставит.
 Элюня слезла со стула, соседка схватила её за руку, отволокла немного в сторону и, обойдя автомат, показала пальцем:
 — А вон тот, который беседует с паном Янушем. Не знаете пана Янушека? Да вон же он, седой такой. Очень симпатичный, правда, хоть и седой? Я бы и сама… а тот рядом сидит.
 Решительным жестом освободив руку, Элюня прошла немного вперёд и хорошенько рассмотрела типа, сидевшего рядом с симпатичным паном Янушеком. Постаралась сделать это незаметно. Нет, она никогда не видела его раньше. Помня своё обещание комиссару Бежану, девушка внимательно оглядела подозрительную личность, мысленно запоминая черты его лица. Может, стоит подойти поближе, отсюда все-таки не все рассмотришь? Заказать что-нибудь в буфете… Правда, по залу официантки разносили заказы, но ничто не мешает человеку и к буфету подойти.
 Осмелилась, подошла, заказала мятный чай и только теперь сообразила, что не может заплатить, ведь сумку с кошельком оставила у автомата. Но ей все равно чай дали, сказали, официантка потом подойдёт и получит деньги. Все вместе взятое продолжалось столько времени, что Элюня успела наизусть выучить, то есть хорошенько запомнить лицо ростовщика.
 Болтливая пани, оказывается, стерегла Элюнины вещи.
 — Я подождала, пока вы не вернётесь, а то могли и ваш автомат занять, знаете, какие здесь люди, а сейчас мне надо отойти на минутку. Посторожите? Вот этот автомат занят, пожалуйста, предупредите, на нем и мой кредит остаётся, а на том я уже не играю, тот можно занимать.
 В одиннадцать Элюня все ещё играла ни шатко ни валко и наверняка осталась бы ещё, если бы не вернулась болтливая соседка и снова не обрушила на неё Ниагару слов. Вот, сходила поиграла на том автомате, что собиралась столько времени, продула все, проше пани, теперь надежда на этот испытанный автоматик, он уже раз одарил её крупным выигрышем, может, отыграется, а те, что паспорт взяли, уже ушли, завтра выкупит, а может, ещё сегодня вернётся, хотя теперь неизвестно, хватит ли денег, ну да ладно, ничего не поделаешь, выкупит завтра…
 Больше Элюня выдержать не могла, ещё немного — сама спятит. Нет, прочь отсюда, домой, в благословенную тишину, никого больше не слышать, даже по телефону. Завтра сюда не придёт, незачем, а вот послезавтра…
 Прежде чем лечь спать, Элюня записала на своём компьютере следующий текст:
 Около 40. Рост 175. Блондин, голубые глаза, волосы короткие. Бесцветный, брови густые, но очень светлые. Большие уши. Нос тонкий, немного выпуклый. Худой, жилистый. Спокойный, но живой, движения быстрые. Одет элегантно. На пальце правой руки золотой перстень с арабским узором. Обувь 4 размер. Торчит кадык. Длинная шея.
 И только теперь вспомнила, что не может осчастливить комиссара Бежана этим портретом, поскольку комиссар не оставил ей номера телефона…


* * *

 Рано утром из Стокгольма позвонил Казик и сообщил, что вынужден ещё на какое-то время задержаться. Недели на две, а возможно, и дольше, придётся объехать всю Скандинавию, а зимой здесь возникают определённые трудности с транспортом. Соскучился же он ужасно.
 Элюню сообщение не огорчило, напротив, она даже восприняла его с облегчением. В данный момент все её мысли занимал другой объект. Нужен ей сейчас Казик в Варшаве как дыра новому мосту, хотя по привычке чуть было не поделилась с другом своими любовными переживаниями — уж очень привыкла всегда советоваться с Казиком. Он бы её наверняка понял, наверняка захотел бы помочь, в крайнем случае выслушал как нельзя более внимательно и, глядишь, что умное посоветовал. Однако, поскольку речь шла о Стефане, который с Казиком ну никак не совмещался, Элюня решила пока воздержаться от сердечных излияний. Хорошо уже и то, что в настоящий момент Казика здесь нет, и пусть ещё какое-то время не будет. С надеждой подумала она о снежных заносах, гололёде и зимних штормах на море, они могли бы подольше задержать друга в каждом из скандинавских городов, куда ему удастся добраться. Ограничившись сообщением, что у неё много работы, Элюня положила трубку.
 И никак не могла сосредоточиться на работе, все думала об ожидаемом послезавтра, которое уже успело сделаться завтра. Решив большую часть предстоящего дня посвятить предосудительным азартным развлечениям, девушка заставила себя сесть за компьютер, и первой ей попалась собственная запись, сделанная вчера. Автоматически потянулась к телефонной трубке — позвонить в полицию, потребовать разыскать комиссара Бежана, — да вовремя спохватилась. Нет, все-таки надо взять себя в руки и соображать что делаешь! Ведь ежу ясно, что разысканный комиссар немедленно заявится к ней, придётся ему все рассказывать, а работать когда? Ну уж нет, ни за что на свете!
 Работа шла через пень-колоду, все мысли были о заветном завтра, завтра, завтра… Надо постараться выглядеть как можно лучше. И одеться соответственно. Завтра… завтра… завтра… Так что же надеть?
 Бросив компьютер на произвол судьбы, девушка помчалась в ванную и вымыла голову. В первую голову надо позаботиться о голове! С мокрыми, прекрасно уложенными волосами Элюня вернулась за стол и принялась думать, что же она наденет. Поскольку одновременно она думала над графическим оформлением упаковки нового стирального порошка, упаковка получилась просто потрясающая. Тут вдруг раззвонился телефон. Элюня отказалась от встречи с друзьями в кафе, перенесла на другой вечер визит к родителям, отговорившись головной болью, отбоярилась от важного делового свидания и с разбегу чуть было не отказалась присутствовать на свадьбе Анджея, с которым вместе училась в Академии художеств. Хорошо, вовремя спохватилась. Во-первых, старый друг Анджей наконец-то решил жениться, и партия была какая-то сногсшибательная, а во-вторых, свадьба должна состояться только через полторы недели и драгоценному завтра ничем не грозила.
 — Поняла, свадьба в субботу? — рокотал в трубку Анджей. — Разумеется, ты получишь официальное приглашение. Со стороны невесты сплошь банкиры и бизнесмены, даже министр есть. Чувствуешь, какие сферы? Ведь Боженка… ты знаешь мою Боженку?
 — Откровенно говоря, довольно слабо.
 — Ничего, зато меня знаешь крепче. Так вот, Боженка единственное дитя в семье, родители в ней души не чают и устраивают ребёнку королевскую свадьбу. Кроме шуток, апартаменты под стать дворцовым, а гости — сплошная элита. Я хочу, чтобы с моей стороны тоже были важные личности.
 — Это я-то важная? — удивилась Элюня.
 — Притворяешься недоумком или захотелось комплиментов? Да ведь ты в наших кругах сейчас самая-самая… вся братия тебе завидует, а скунсы ломают головы над тем, с кем ты спишь…
 — С Казиком! — крикнула Элюня со злостью.
 — Я-то знаю, как знаю и то, что Казика нет сейчас в Варшаве и вряд ли к моей свадьбе успеет вернуться из своих заграничных вояжей. Между нами говоря, ему невероятно повезло, ну точь-в-точь петуху, что нашёл жемчужное зерно. Ну да ладно, для меня сейчас главное — чтобы пришла ты! Поэтому и позвонил заранее! И прошу не подложить мне свиньи!
 Элюня клятвенно пообещала непременно явиться на элитную свадьбу, положила телефонную трубку и тут же опять схватила её. Хорошо, помнила рабочий телефон Анджея.
 — А форма одежды какая? — спросила она без предисловий.
 — Ясное дело, парадная. Лучше всего горностаевая накидка, если есть. Забодай меня комар, если бабы не явятся в бриллиантовых диадемах. Все в самых что ни на есть вечерних туалетах, а я, представь себе, во фраке!
 Потрясённая Элюня смогла лишь выговорить Понятно и снова положила трубку.
 При мысли о блестящем обществе, в котором вскоре окажется, Элюня испытала приятное волнение, тут же переключилась на свой вечерний туалет, и работа пошла как по маслу. В чем-то Анджей прав, у Элюни обнаружился недюжинный талант в области рекламы и бездна вкуса. Все говорили о её сказочном везении и лёгкой руке, и никто не знал, что самые удачные эскизы рождались на компьютере как бы независимо от её воли, в те моменты, когда голова была занята чем-то вдохновляющим и очень близким сердцу.


* * *

 И вот наконец пришло заветное завтра.
 Провернув всю намеченную работу, Элюня с чистой совестью могла заявиться в казино в три часа дня. Дома уже начиная с часа предусмотрительно не подходила к телефону, выслушивая лишь автоответчик. Записала номер телефона интересного заказчика, безжалостно проигнорировала раздёрганную Иолу, оставила без внимания встречу на телевидении. Исключение сделала лишь для Агаты, которой была должна сто злотых. Договорилась встретиться с ней на следующий день.
 Стефан Барнич пришёл через четверть часа и занял место за соседним автоматом.
 — Приятно видеть вас снова, — сказал он, здороваясь с Элюней. — Похоже, позавчера вам так досталось, что вы решили пропустить вчерашний день?
 С большим трудом Элюне удалось извлечь из себя голос.
 — Вы правы, это было ужасно. Эта пани всегда такая?
 — Всегда. Сидеть с ней по соседству просто кошмар. Надеюсь, сегодня она не придёт, потому что вчера здорово проиграла, будет зализывать раны.
 — Так вы были здесь вчера?
 — Был. И надеялся, что вы тоже придёте.
 Элюня отчаянно старалась заглушить запоздалое сожаление и претензии к самой себе.
 — Нет, я не могу так часто, — запинаясь произнесла она, — у меня времени не хватает. Сейчас много работы, но вчера я хорошо потрудилась, так что сегодня имею право немного отдохнуть.
 — А чем вы занимаетесь?
 — Рекламой. Я художник по рекламе. Столько в последнее время заказов — продохнуть некогда.
 — Но ведь у вас же ненормированный рабочий день?
 — Разумеется, я могу и ночью поработать, и в праздники. Но все равно подгоняют сроки. А вы?
 — Что я?
 — А вы чем занимаетесь?
 — Делами. Разными. И у меня тоже ненормированный рабочий день, и тоже поджимают сроки. Ну ладно, пойду за деньгами. Скажете, что занято?
 Собственным телом готова была Элюня защищать соседний автомат. Стефан Барнич выказывал по отношению к ней явную симпатию и смотрел на неё ласково, но все равно это было не то. Она влюбилась по уши, чего уж тут скрывать от себя, он же чуть дрогнул. Тем не менее хоть пару часов провести рядом с обожаемым человеком!… А вдруг её всепоглощающая страсть и его накроет своим облаком…
 Всепоглощающая страсть едва не довела Элюню до полнейшего банкротства. Всецело отдавшись на волю чувств, играла она как последняя идиотка: ставки повышала и понижала в самые неподходящие моменты, удваивала без вдохновения, оставляла не то, что надо. Верх кретинизма — ей удалось не заметить каре, и лишь вмешательство милосердной судьбы позволило ей выиграть на это каре. А сколько прошляпила троек, масти и прочих благоприятных моментов — и не передать. Четвёртый раз отправилась за деньгами и с тревогой подумала: вот-вот кончатся наличные, а что там на кредитной карточке, не помнила. Ага, кажется, на неё перевела свой первый выигрыш, слава богу!
 А потом вспомнила о виски.
 Усаживаясь за автомат, девушка печально произнесла:
 — Все говорит о том, что я стану алкоголичкой. Придётся! Эти автоматы любят виски, вы заметили? Правда, я пока ещё не определила, какую именно марку предпочитают. Что ж, придётся опять оставить здесь машину…
 — А вы какую марку предпочитаете? — с улыбкой отозвался Стефан Барнич.
 — Джек Дэниэлс. Но это я люблю, а вот за него не скажу.
 И она кивнула на автомат, который, услышав о Джеке Дэниэлсе, явно обрадовался и немедленно выдал ей стрит. А Барнич подозвал официантку и заказал напиток для дамы.
 — Тут у меня открытый счёт на дринки, так что проше не возникать! — решительно пресёк он робкие возражения девушки. — Не стану давать советы, но полагаю, он вот-вот начнёт платить. Разве что вы потрясающе невезучая, но этого я как-то до сих пор не заметил.
 — Да, пожалуй, меня очень невезучей не назовёшь, — согласилась Элюня, с грустью подумав — будь она потрясающе невезучая в игре, глядишь, в любви бы больше повезло, это уж как пить дать. Вот сегодня проигрывает, и это сразу сказалось, ведь таким внимательным к ней он ещё не был.
 Виски и каре появились одновременно. Ладно, раз козе смерть! И Элюня решила удвоить каре. Одно из двух: или сразу разбогатеет, или карета промчится мимо и появятся надежды на удачу в любви. И так хорошо, и эдак тоже, любой результат неплох. И, глотнув виски, девушка стукнула по кнопке повтора.
 Вышло! Играла она по десяти, а выиграла так, словно ставила по двадцати. Все ещё надеясь на счастье в любви, она опять стукнула по кнопке повтора, и опять получилось!
 — А может, у пани с печенью неладно? — услышала она за спиной голос знакомого по скачкам. — От болезни печени человек желтеет. Опомнитесь!
 Вздрогнув, Элюня вернулась из мира мечтаний в грубую действительность, отказалась от намерения опять нажать повтор и перебросила восемьсот пунктов на свой кредит. Разбившая хрупкие мечты грубая реальность в лице знакомого по ипподрому наглядно продемонстрировала, что надеяться на любовь у неё нет ни малейших шансов.
 Когда на её кредите уже набралось четыре тысячи пунктов, Стефан Барнич внезапно проявил к ней интерес. Элюня по-прежнему играла рассеянно, дублировала, что попадёт, правда, теперь уже по максимальной ставке. Постепенно игра увлекла её, она незаметно переключилась с сердечных переживаний на азартные, поглотила второе виски, не заметив этого, и вздрогнула от неожиданности, услышав голос своего предмета.
 — Восхищён вашей отвагой и интуицией! — произнёс предмет так, что её всю обдало жаром. — Просто фантастика! А в жизни вы тоже так поступаете? И с таким же конечным результатом?
 Выбитая из азартной колеи, Элюня вернулась к действительности. Глянула на свой кредит — четыре тысячи восемьсот, Езус-Мария, ведь это живые деньги! Довольно валять дурака, любовь любовью, а деньги — вот они, хватать их и смываться! Ну ладно, схватить-то она схватит, но смываться из казино не обязательно, ведь, как известно, надежда умирает последней…
 По обыкновению постаравшись скрыть блаженство, охватившее все её естество при звуках любимого голоса, Элюня устремила на соседа взгляд нежной, беззащитной лани.
 — Не знаю! — неуверенно произнесла она. — Пожалуй, насчёт отваги пан ошибается. Я ужасная трусиха, столько раз приходилось испытывать страх!
 — Чего же вы боялись?
 — Бугая, например! — доверчиво призналась девушка. — Разъярённый бык мчался прямо на меня, а я от страха просто окаменела! Экзаменов. Поезда. Ещё боюсь говорить перед публикой. А в раннем детстве меня испугало неведомое чудище, хотя мне оно ничего плохого не сделало. Да всего на свете боялась, даже собственной свадьбы.
 — Вы замужем?
 — Уже нет, мы развелись, — сообщила Элюня, вздохнув с облегчением, и вдруг спохватилась:
 — А вы?
 — Я уже тоже развёлся. В таком случае, вам просто невероятно везёт в игре. Таким пренебрегать нельзя, везучесть следует обязательно использовать.
 — Как?
 Стефан Барнич стукнул по кнопке максимальной ставки своего автомата, получил две пары, успешно удвоил их и только после этого повернулся к Элюне. Было на что посмотреть. Элюня выглядела восхитительно. Но Стефана Барнича в принципе привлекали миниатюрные выдроватые брюнетки, а не статные благодушные блондинки. Элюня была не в его вкусе, о чем, к счастью, — или к несчастью? — не знала. И все равно смотреть на неё было приятно. И не только смотреть, можно, пожалуй, иногда и попользоваться. Для разнообразия.
 — Вам следует почаще бывать в казино, — посоветовал Стефан Барнич. — Выиграв в одном, надо отправляться в другое. Дворец культуры, Гранд-отель, Виктория… Золотое правило игрока — никогда не играть там, где выиграл накануне, посещать злачные места вперемежку. При вашей везучести есть все шансы ещё больше разбогатеть, даже если вы и сейчас не бедная. Дополнительные денежки никогда не лишние.
 Элюня не стала возражать.
 — А вы там бываете? — поинтересовалась она.
 — Иногда. Гранд-отель, должен вас предупредить, это одни автоматы…
 Не докончив, Барнич отвернулся и вновь занялся игрой, позабыв об Элюне. Вздохнув, она сгребла выигрыш и снова начала с нуля. Наверняка она была из породы везучих, ибо автомат принялся опять сыпать ей выигрыши, разрешал удваивать ставки и выдавал удачные сочетания, так что вскоре Элюня без особого труда приобрела ещё две тысячи. Увлёкшись игрой, хлебнула виски, и только после этого до неё дошло — уже третье. С укором она бросила соседу:
 — Разве так можно? Вам непременно хочется, чтобы я спилась?
 Тот возразил:
 — Раз вы приходите сюда не так уж часто, а дома, насколько я понял, не пьёте, алкоголичкой вы не станете. А вот тот факт, что выигрывать виски помогает, не вызывает сомнения. Поскольку же у меня на сегодня нет больше дел, я охотно отвезу вас домой.
 Услышав такое заявление, Элюня готова была упиться вдрызг. Молча кивнув, она предалась унаследованной от бабки страсти.
 Появившийся на экране автомата в самом начале четвёртого виски большой покер не очень потряс девушку. Причём Элюня была ещё не пьяна. На экран смотрела без радости, напротив, с тоской. При такой колоссальной везучести приходилось примириться с потерей надежды на взаимность в любви. На всех фронтах выигрывать нельзя… Огребла очередные двести миллионов старыми, черт бы их побрал! Не нужны ей миллионы, ей нужен Стефан Барнич! Больше всего на свете.
 Разумеется, он отвёз её домой, как и обещал. После очередного, теперь уже в рулетку, выигрыша, от которого Элюня совсем сникла. Надежда, несмотря на крепкое здоровье, все-таки помирала. Радикально упиться тоже не удалось, хотя и очень хотелось, наверное, слишком медленно цедила она проклятое виски и оставалась достаточно трезвой.
 Итак, в два ночи Стефан Барнич отвёз Элюню домой и опять распростился у подъезда. Если бы Элюня была пьяной… а так у неё язык не повернулся пригласить его зайти на чаек. А она желала Стефана Барнича, желала всей собой, кожей, сердцем, когтями! Не задумываясь, выбросила бы в окно проклятые деньги, выигрыш, лишивший её надежды на счастье в любви.
 Спать легла жутко несчастная, полная претензий к себе, к нему, ко всему свету. Первый раз в жизни её терзала самая настоящая страсть к мужчине, и когти этой страсти причиняли невыносимые мучения. Однако, к своему изумлению, спала Элюня отлично всю ночь. Может, потому, что всю ночь ей снился не любимый мужчина, а экран автомата…


* * *

 Для получения своих ста злотых Агата придумала место встречи в небольшом кафе на Кручей, напротив Гранд-отеля. Её переполняло желание поболтать с подругой.
 — Говорю тебе, не знаю, что и делать, — нервно говорила она Элюне. — Один богат, как не знаю кто, а другой мне страшно нравится. Я не Юстинка, та пустилась во все тяжкие, трех нашла и всех доит, уж не знаю, каким чудом ей удаётся удерживать между ними дистанцию, но богом клянусь, шесть каратов на её пальце видела собственными глазами, уж точно не с зубов, хотя она открыла частный кабинет. Как считаешь, что предпочесть, шесть каратов или мужика?
 — Мужика, — не задумываясь, отвечала Элюня, руководствуясь собственным опытом актуальных сердечных переживаний.
 — Это легко сказать, а у меня ребёнок.
 — Ребёнку нужен отец…
 — …а ещё еда и ботинки, не так ли? А тот, который мне так нравится, зарабатывать не способен. Так что мне делать?
 — Ты сама неплохо зарабатываешь…
 — Соображай, что говоришь! На мужика, ребёнка и на себя не заработаю, даже если подохну на работе.
 — А он заработать не сможет?
 — Не сможет, он глупый.
 Элюне очень хотелось посоветовать подруге начать играть в казино, да она не осмелилась. Вернув сто злотых, одолжила Агате пятьсот и торжественно заверила, что данная сумма ей не потребуется как минимум год. Очень переживала из-за того, что сама богата, а ничего путного подруге не может посоветовать. Охотнее всего отдала бы ей последний выигрыш, да как это сделать?
 Агата вдруг спохватилась, что её ждут, и в панике убежала, а Элюня долго сидела, уставившись тупо в окно, пока не сообразила, на что именно уставилась. Гранд-отель! В нем то самое казино с автоматами, значит, теперь надо идти в другое злачное место. Раз уж в любви не везёт, попробует опять счастья в игре, и пусть все катится к черту.
 Десяти минут Элюне хватило, чтобы разобраться, что к чему в новом казино. Автоматы её заинтересовали, какие-то не похожие на те, с которыми уже имела дело, значит, надо испробовать. После того как отдала Агате пятьсот злотых, денег осталось немного, однако в Гранде был банкомат, могла по своей кредитной карточке получить, сколько требуется.
 Приблизительно на четвёртом часу увлекательной забавы с автоматом у Элюни вышли все деньги, и она получила в банкомате без всяких хлопот пятьсот злотых. Ей это так понравилось, что сходила второй раз и сняла ещё пятьсот. Похвалила полезное устройство и в третий раз не стала его испытывать.
 Сидя за автоматом и пережидая, пока он с тихим урчанием не перебросит её выигрыш в кредит, она услышала за спиной разговор и недовольно обернулась, полагая, что это опять болельщики, а их она просто не выносила. Оказалось, вовсе не болельщики и вовсе не за её спиной. Более того, смотрели совсем в другую сторону и так были увлечены разговором, что даже не замечали её.
 — …третий раз, видишь? Кто он такой?
 — Не знаю, ни разу его здесь не видел.
 — И что, как пришёл, так сразу и бросился к банкомату?
 — Так я же говорю, сел за автомат поблизости, взял сорок жетонов, но совсем не играет, только гребёт деньги из банкомата, вот, опять! Сорок пять кусков уже небось захапал, дай-ка погляжу… минутку… теперь уже и шестьдесят будет! Так его никто из вас не знает?
 В одном из разговаривавших Элюня узнала сотрудника казино. Вот он опять обратился к собеседникам:
 — Факт, снимает деньги. Первый раз его вижу, у нас не играл до сих пор. Интересно, он что же, за деньгами сюда пришёл?
 Остальные двое рассмеялись.
 — Вот уж этот точно уйдёт отсюда с денежками!
 У Элюни кончился грейпфрутовый сок — спиртное она решила сегодня не пить, и девушка пошла к буфету за следующей порцией, по дороге тоже взглянув на человека у банкомата. Тот сидел к ней спиной. В отличие от сотрудника казино девушку не удивляло желание человека получить деньги, ибо в эту пору банки были уже закрыты, банкоматы же в Варшаве были ещё редкостью.
 Возвращаясь с соком, Элюня опять посмотрела на человека у банкомата, а тот как раз встал. Знакомое лицо… Где она видела этого человека? Возможно, в Мариотте. Впрочем, какое ей дело, пусть те интересуются, она займётся игрой.
 А мужчины за её спиной продолжали разговор, к которому Элюня невольно стала прислушиваться.
 — Павел рассказывал, однажды был уже такой случай, — говорил сотрудник казино, — совсем недавно, кстати, прибежал какой-то тип, тоже сразу бросился к банкомату и даже не притворился, что играет. Явно пришёл за наличными! Так нам пришлось потом звонить в банк, чтобы опять наполнили ящик, вычерпал все!
 — Того и гляди, и сейчас вычерпает.
 — А ты что переживаешь? Деньги берет на кредитную карточку, имеет право. Ты тоже можешь. У тебя есть кредитная карточка?
 — Карточка есть, только денег на ней нету…
 Восполнив потери и получив весьма значительную прибыль, Элюня сменила автомат, ведь интересно было испробовать разные виды. Сменила из чистого интереса, не отдавая себе отчёта в том, что поступает правильно и профессионально. Правда, на этом новом она сразу же спустила почти всю прибыль, зато потом выиграла в два раза больше. Может, сейчас самое время пересесть за другой? Раздумывая над этим, она опять услышала разговор трех мужчин и вдруг позабыла об автомате. До неё лишь сейчас дошёл смысл их рассуждений. Прибежал некто, совсем не играл, а спешно принялся выкачивать деньги из банкомата по кредитной карточке. А ведь она в последнее время столько слышала о рэкетирах, силой отбиравших у своих жертв кредитные карточки (или ворующих их) и потом снимавших по ним деньги с банковских счётов. И комиссар Бежан ей рассказывал, да и несчастная Ремяшкова на этом погорела.
 И тут же вспомнила, почему лицо мужчины у банкомата показалось ей знакомым. Как только о Ремяшках подумала, так и вспомнила. Именно этого мужчину она видела в тот вечер на Пилкарской. Правда, темно было, к тому же на его лицо падала тень от шляпы. Нет, опознала она не черты лица, а нос — точно так же блестел. Ну и та же фигура, рост, движения — все совпадало. О боже, что же делать? Надо бы поймать комиссара Бежана. Скорее, пока этот, с носом, ещё не ушёл!
 Позабыв об автоматах, Элюня сорвалась с места и бросилась к банкомату. Тип с носом как раз выходил из казино. Не раздумывая, девушка кинулась следом. К счастью, народу в казино было достаточно, она не привлекала особого внимания, а спешить могла и в туалет, туалеты как раз находились у входа. Выскочив из Гранда, Элюня чуть не наткнулась на типа с носом. Тот остановился, вынул из кармана сотовый телефон и, настучав номер, стал что-то вполголоса говорить. Инстинктивно девушка юркнула обратно в отель и принялась наблюдать за подозрительным элементом сквозь стеклянную дверь. Продолжая говорить в трубку, незнакомец двинулся по улице, не оборачиваясь. Осмелев, Элюня вышла из холла отеля. Незнакомец шёл в направлении Кручей, наверное, там сядет в машину и уедет. Что делать, что делать? Наверное, то же самое, сесть в машину и следовать за ним, узнать номер его машины и куда он направится…
 Додумав до этого места, Элюня вдруг спохватилась — ведь сумку с ключами от машины, а также с деньгами и всеми документами она оставила у автомата, бросила на произвол судьбы! Скорее, скорее обратно! Как бы не так, окаменев, девушка не могла так просто двинуться с места и продолжала стоять столбом на тротуаре, уставившись в спину удаляющегося злоумышленника.
 Нет худа без добра, по крайней мере увидела, в какую машину тот сел. В вишнёвый ягуар, припаркованный по ту сторону улицы, почти у самого кафе, где она встречалась с Агатой, а главное, рядом с её тойотой! Сел на место водителя, а когда открывал дверцу, внутри машины вспыхнул свет, благодаря чему Элюня увидела, что в машине уже кто-то сидел. На таком расстоянии девушка не могла рассмотреть номера ягуара, но ничего, ягуар темно-вишнёвого цвета — этого уже достаточно. Во всяком случае, лучше ягуар, чем, скажем, фиатик…
 Поскольку остолбенение длилось долго, в казино Элюня вернулась спокойным шагом, ведь было уже все равно, наверняка сумку свистнули, так что спешить некуда. И даже блокировать кредитные карточки она не сможет, ведь банки давно закрыты, ну точь-в-точь как в случае с пани Ремяшковой.
 Сумка лежала на том самом месте, где Элюня её оставила, а рядом с ней стоял и караулил её сотрудник казино.
 — Нельзя так оставлять вещи, — мягко упрекнул он клиентку, — всякое может случиться, хотя мы и присматриваем. Так что лучше, выходя, прихватывать сумку или по крайней мере предупредить нас, что вы ненадолго отлучаетесь.
 Растроганная до глубины души, Элюня так преисполнилась благодарности, что опять онемела и слова вымолвить не смогла. Разумеется, это можно было оценить как невежливость, но выражение лица девушки говорило само за себя. Восторг и благодарность застыли на нем точно так же, как и все остальное, и сотрудник казино с удовольствием обозревал клиентку до тех пор, пока той не удалось задействовать организм.
 — Очень, очень благодарна пану! — несколько все ещё сдавленным голосом поблагодарила девушка и смогла добавить:
 — Разумеется, я поступила глупо, но увидела в окно одного знакомого и бросилась на улицу, даже не подумав… Извините, пожалуйста.
 — Не извиняйтесь и не благодарите, для того мы тут и работаем.
 Пережить подряд два потрясения — не так-то просто. Посидев и придя в себя, Элюня первым делом проверила содержимое сумочки. Проверять открыто было неприлично, Элюня сделала вид, что разыскивает носовой платок. Все оказалось в порядке: и деньги, и паспорт, и обе кредитные карточки.
 Воспрянув духом, девушка решила отблагодарить это в высшей степени порядочное казино, проиграв ему свой выигрыш. Приложила все силы и в результате в полчетвёртого утра покинула казино, разбогатев на четыре тысячи новых злотых и испытывая неимоверные угрызения совести. Судьба не позволила ей проявить элементарную порядочность…


* * *

 О том, что его разыскивает какая-то женщина, Эдик Бежан узнал на следующий день ближе к вечеру. Его нашли по радиотелефону в небольшом баре, куда он зашёл перекусить. Что за женщина? Некая Элеонора Бурская. Не пожелала сообщить, в чем дело, сказала только — у неё важная информация и она хотела бы её передать комиссару сегодня, потому как неизвестно, что будет завтра.
 Комиссар немного встревожился: ведь эта Бурская на каждом шагу умудряется встревать в махинации банды вымогателей, подвергаясь опасности. И поспешил к Элеоноре Бурской. Раз информация срочная, наверняка она его ждёт дома.
 Элюня действительно была дома и усердно трудилась, навёрстывая вчерашние упущения. Она уже решила сегодня как следует поработать, чтобы завтра с чистой совестью предаться азарту. Ясное дело, её манили не сами развлечения, а возможность увидеться со Стефаном Барничем, который уже овладел не только всеми её помыслами, но и печёнками-селезёнками, не говоря уже о разуме. Последний неизменно помещал две заветные литеры S и В во всех эскизах в качестве главных декоративных элементов.
 Приход комиссара Бежана был встречен радостным возгласом.
 — Давно следовало оставить мне номер вашего телефона, — первым делом заявила девушка. — Тогда вчера вы смогли бы задержать одного из вымогателей. Ездит на вишнёвом ягуаре, а я собственными глазами видела, как снимал деньги по кредитной карточке. Или карточкам, уж не знаю.
 Ойкнув, Эдик Бежан робко поинтересовался, не найдётся ли чего подкрепляющего. К бывшей подозреваемой он уже привык, даже подружился с ней, так что мог позволить себе, хотя при исполнении и не полагалось.
 Элюня не только не удивилась пожеланию полицейского, но, похоже, ожидала его, так как кофе оказался заваренным, а достать коньяк — одна минута. Поставив перед комиссаром угощение, она приступила к изложению происшедшего, стараясь придерживаться хронологического порядка.
 Поначалу слушавший смирно, комиссар вдруг перебил девушку:
 — Минутку, минутку. Если разрешите, я попутно буду выяснять сопутствующие обстоятельства. Это вас не собьёт?
 — Ни в коем случае, выясняйте, пожалуйста.
 — Сначала фамилию и имя болтливой соседки.
 — Понятия не имею, но её там все знают, а уж обслуживающий персонал наверняка. Я завтра собираюсь в казино, могу спросить.
 — А вы сумеете сделать это как-нибудь незаметно, ненавязчиво?
 — Ну разумеется! Скажу, она просила одолжить ей деньги, так что хотелось бы знать, с кем имею дело, а самой спрашивать фамилию как-то неудобно. Уверяю вас, они не удивятся, она вечно одалживает.
 — Очень хорошо. Значит, паспорт она не сразу взяла обратно?
 — Нет, потому что тот тип уже ушёл. Паспорт же она получила обратно, кажется, лишь на следующий день.
 — А как тип выглядел?
 Сорвавшись с места, Элюня бросилась к компьютеру и отыскала свою запись. Она собиралась отпечатать её раньше, да забыла, сделала это сейчас и с торжеством вручила комиссару полиции письменное показание. Комиссар невольно подумал: вот бы все свидетели были такими, глядишь, и работа в полиции стала бы раем.
 — А его фамилию вы тоже могли бы ненавязчиво разузнать?
 — Не уверена. Тут ведь уже не наврёшь, что он собирался у меня денежки одолжить. Не поверят…
 — Ладно, не будем слишком требовательны. И что же было потом?
 Элюня оживлённо принялась описывать дальнейшее развитие событий, а комиссар сразу понял — теперь ему не миновать знакомства со злачными местами Варшавы. Их люди наверняка там работают, но при таком раскладе придётся и лично ему побывать.
 Но вот Элюня добралась до конца рассказа о Гранде.
 — А сотрудника казино вы сумеете опознать?
 — Разумеется! Ведь это он караулил мою сумку.
 — А Павла, о котором говорили…
 — Ну как же я его опознаю, если они только говорили, что он говорил… Ну, был свидетелем уже одного такого случая? Могу поинтересоваться и Павлом, но завтра не успею, потому что не могу быть одновременно в двух местах…
 — И не надо! — спохватился Бежан. — В конце концов, это наша работа, не вы сотрудник полиции, а…
 — Вспомнила! — перебила его девушка. — Тот служащий казино, что стерёг мою сумку… его Адамом зовут, я слышала, как его подзывали.
 — Вот и хорошо, не придётся вам его мне пальцем показывать. Минутку, дайте немного подумаю… Говорите, сел в вишнёвый ягуар?
 — Да, сама видела.
 — А выйдя из Гранда, позвонил… Так они всегда поступают, их метод. Разрешите задать вам вопрос личного порядка. Денег у вас много?
 — Благодаря последнему выигрышу довольно много. А что? Одолжить?
 — Бог с вами! Они у вас в банке?
 — Нет, на двух кредитных карточках, в долларах и злотых.
 — Так я и думал, — огорчился комиссар Бежан. — Не знаю, но, возможно, имеет смысл обратить все в наличность, лучше в доллары, и держать не дома, а у родных. Родные у вас есть?
 — Конечно, есть. А почему?
 — Боюсь за вас. Благодаря пани мы многое узнали о вымогателях, возможно, они ещё об этом не пронюхали, но бережёного… И как-то вы все время им дорогу перебегаете, не дай бог узнают и в отместку ограбят. Зачем же вам ещё и деньги терять?
 — Где логика? — улыбнулась Элюня. — Если из мести свернут мне шею, деньги уже не понадобятся. На мои похороны родителям хватит, могут устроить скромные. Не лучше ли мне получить разрешение на какое-нибудь огнестрельное оружие?
 — А вы умеете стрелять?
 — Умею, дедушка научил. Он охотником был, а кроме того, ещё со времён войны обзавёлся пистолетом, хранил его нелегально, это уже неважно, дедушка давно умер, так он меня из этого пистолета научил стрелять. Патроны у него тоже имелись.
 Эдик Бежан не был бы полицейским, если бы не поинтересовался:
 — А что теперь стало с тем пистолетом?
 — Умирая, велел в гроб с собой положить. Бабушка и положила.
 Комиссар полиции сухо заявил:
 — Ни одного слова из сказанного вами я не слышал. Задумался… Ладно, дам вам номер своего телефона. Даже двух, по радиотелефону всегда меня найдёте. Это одно. Теперь другое. Никому не говорите о ваших открытиях, никогда не знаешь, кто может услышать. А номер моего радиотелефона засекречен, тоже никому не называйте его. И прошу строго следовать моим указаниям, иначе придётся мне пани арестовать, для вашего же блага, то есть ради вашей же безопасности. А звонить можете в любое время, хоть и глубокой ночью…
 Элюню совсем не испугала перспектива ареста. Очень довольная тем, что исполнила свой гражданский долг, она после ухода полицейского опять принялась за работу, радуясь предстоящему свободному дню.


* * *

 Стефан Барнич вёл себя по-прежнему. Смотрел на неё ласково, разговаривал охотно, поставлял дринки — и это все! Никаких попыток сблизиться, придать другой характер их отношениям. А у Элюни уже при одном взгляде на него бешено трепыхалось сердце. Когда же он внезапно вставал из-за автомата и удалялся, глупое сердце падало. Элюне казалось — вот-вот она умрёт. Он возвращался, и девушка чуть не теряла сознание от радости. Вымогатели и полицейские комиссары вылетели из головы, и она просто случайно вспомнила о своём обещании.
 — Да, кстати! — сказала она, когда Барнич вернулся с очередной банкой наличности, спустив предыдущую. — Та пани… Ну та, что очень разговорчивая. Возможно, я поступаю бестактно…
 Не договорив, девушка устремила на соседа по автомату робкий взгляд. Огромные голубые глаза сияли, как звезды. Откуда ей было знать, что в этот момент сосед принял мужское решение?
 — О чем вы? — благожелательно отозвался Стефан Барнич.
 — Видите ли, — запинаясь проговорила Элюня, — она хотела одолжить у меня деньги… К сожалению, в тот момент у меня самой не было, но если… Я как-то не умею отказать… Не скажете, как её зовут?
 — Как её?… Минутку. Пани Оля, это я слышал, значит, полное имя Александра. И фамилию, кажется, приходилось слышать, какая-то такая… нетипичная. Нет, не припомню. Да наверное, пан Януш знает, если хотите, пойду спрошу его.
 Элюня одарила соседа самой очаровательной из своих улыбок.
 — Будьте добры! Ведь самой спрашивать неудобно.
 — Стренжик, — сообщил Барнич, возвращаясь на своё место. — Александра Стренжик. И могу заверить, что она всегда отдаёт долг. Трудно поверить, но факт. Это я на всякий случай говорю…
 За последующие два дня исстрадавшееся сердце Элюни не испытало даже малейшего облегчения, предмет чувств оставался сдержанным. К тому же девушка катастрофически не высыпалась, поскольку все чаще приходилось работать по ночам, чтобы оставалось время на игру. А на горизонте замаячили ещё большие осложнения, ведь работа не сводилась только к сидению за компьютером, необходимо время от времени встречаться с заказчиками. Такие встречи отнимали много времени и сил, заказчикам случалось высказывать идиотские пожелания, с которыми приходилось считаться, и вообще бывали дни, когда не получалось по собственному желанию распоряжаться своим временем. Да, свобода свободного художника очень относительна…
 На третий день в сердечных делах наметились перемены, увы, к худшему. Стефана Барнича не было, а соседний автомат заняла пани Оля. Ирония судьбы, пани Оля вместо Стефана Барнича!
 Болтливая дама вцепилась в Элюню мёртвой хваткой.
 — Добрый вечер, добрый вечер, дорогуша, давно я не приходила, не могла прийти, вы даже представить не можете, что со мной случилось, просто ужасно, как можно вообще такое подумать, полиция совсем с ума сошла, меня обвинили в каких-то мошенничествах, надо же такое придумать! О! Вот сейчас выдаст, ну же, дорогой! Свинья, опять ничего не дал! Представляете, вроде бы я чужие деньги сняла со счётов, идиотизм, несколько дней из-за них потеряла, я ведь не могла раздвоиться, а полиция этого не понимает, спятили совсем! Ну наконец-то смилостивился, хоть немного дал…
 Монологом соседки Элюня заинтересовалась где-то в середине. Соображать девушка умела и сразу поняла, в чем дело. Пани Оля сваляла дурака со своим паспортом, оставила в залог ростовщику, вот мошенники и воспользовались случаем. Довольно неосторожно с их стороны, ведь пани Оля могла совершенно точно сказать, где был её паспорт. Даже если мошенник станет отпираться, все равно уже будет на подозрении у полиции. Наверняка за ним можно будет последить или ещё что… Ну там, покопаться в его связях, полиции лучше знать, что в таких случаях делают. Застукать на месте преступления, например…
 Элюня перестала играть и повернулась к соседке.
 — Ужасная история! Только я не совсем поняла, в чем именно пани заподозрили? Что вы сделали?
 Внимание окрылило болтливую пани Олю, и та затараторила с удвоенной скоростью:
 — Да я и сама не очень-то поняла, дорогуша, вроде бы по поддельному чеку сняла в банке чужие деньги или что-то в этом роде, причём отправилась в банк с собственным паспортом, ведь это надо быть ненормальной, чтобы сотворить такое — снять чужие деньги и предъявить собственный паспорт, а у меня-то в тот день паспорта и вовсе не было, помните, ведь я вам как раз рассказывала, ну да, я вспомнила, именно пани и рассказывала, как одолжила деньги, оставив паспорт в залог. Но полиции я не стала об этом говорить, потому что, когда они в меня вцепились, паспорт у меня уже был… Ну! Две, а третья где? Вон же видно, выглядывает… ещё капельку… Скупердяй! Скотина, не желает платить! К счастью, все обошлось, потому как в тот день, когда я вроде бы занималась преступлениями, я сиднем сидела на работе с утра аж до четырех, с места не двинулась, все меня видели, а даже полиция не станет утверждать, что человек способен быть одновременно сразу в двух местах. Вот я ничегошеньки и не поняла, а уж нанервничалась, вы не представляете, и времени потеряла пропасть!
 Что ж, все понятно. С пани Александрой приключилась та же беда, что и с ней, и пани Александре тоже повезло, ибо в критический момент она находилась на людях, сослуживцы подтвердили её алиби.
 А о том, что оставила паспорт в залог под заём, ни словечка не пискнула полиции. Ещё бы, ведь потом ни один ростовщик никогда ей и гроша не одолжил бы. Но комиссар Бежан должен сообразить… Хотя… эх, придётся опять помочь полиции.
 Номера телефонов комиссара Бежана в записной книжке, книжка в сумке, можно позвонить хоть сейчас, но откуда? Не из казино же, о шифре они как-то не подумали. Кстати, зачем она сидит в этом казино, раз Стефана все равно нет, а от пани Оли можно свихнуться? Только комиссар Бежан сумеет придать какой-то смысл её пребыванию в казино, если бы она, к примеру, могла показать ему пальцем того самого ростовщика. Вопрос — есть ли сегодня ростовщик?
 Оставив на время свой автомат и пани Олю, которая проигнорировала отсутствие собеседницы и продолжала свой бесконечный монолог, Элюня дважды обошла казино, внимательно разглядывая присутствующих. Ростовщика не было. Может, его уже посадили? Вот бы хорошо. Ладно, в таком случае, пожалуй, можно отправляться домой, позвонить комиссару можно и оттуда.
 Элюня понесла в кассу оставшиеся намененные злотувки, чтобы получить нормальные деньги, и по дороге остановилась у стола с самой дорогой рулеткой. За столом безумствовали три игрока, в том числе и тот самый большой, лысый, с локоном на темечке. До сих пор Элюне не приходилось видеть его за игрой, и из любопытства девушка остановилась. Толстяк с какой-то мрачной отрешённостью ставил огромные суммы, изредка выигрывая. На одной щеке его красовался пластырь, и Элюня подумала: а вдруг у толстяка примета такая — раз порезался при бритьё, значит, повезёт в игре?
 У кассы с ней поздоровался знакомый по ипподрому.
 — Ну и дела творятся! — с какой-то злобной радостью сказал знакомый по ипподрому. — Вы обратили внимание?
 — Какие дела? — заинтересовалась Элюня.
 — Ещё те! И на старуху бывает проруха, не все коту масленица и нашла коса на камень, выбирайте что нравится. Ограбили нашего мафиози, не помогло целое стадо горилл! Свои же действовали. Теперь вон пытается отыграться, да сомневаюсь, тогда надо казино разорить. Видите на лице вещественное доказательство?
 Бросив взгляд на мрачного толстяка, Элюня заметила:
 — А я думала — порезался, когда брился.
 — Как же! Злой как черт. Никому не сообщил, не жаловался, но, должно быть, вырвалось несколько слов в нервах, так что уже все знают. Ограбили же его как-то уж очень… изощрённо. А главное, грабанули грязные денежки, официально он ничего не сделает. Ну чистый цирк!
 Элюне очень понравилась услышанная история. Ограбление грабителей — святое дело.
 — А как его фамилия? — вспомнила она о своём полицейском знакомом.
 — Так вы не знаете? Это же тот самый знаменитый Ольшевский с Зелёнки, то есть теперь-то у него полно домов в разных других местах, в том числе и за границей, но начинал он в Зелёнке. Русская мафия у него на побегушках.
 — Слышала, конечно, и в газетах читала, а вот увидела первый раз. Не знала, что он такой…
 — Не очень-то приглядывайтесь, — предостерёг знакомый по скачкам. — Он этого не любит, а уж сегодня и вовсе.
 — Подумаешь! — фыркнула Элюня. — Удовольствие маленькое, случалось видеть и более приятные лица.
 Выходит, тем более назрела необходимость пообщаться с комиссаром Бежаном. Он мог и не знать ещё о трагедии мафиози…
 А Эдик Бежан как раз возвращался домой с работы. Ехал на своём фиате из Затишья, где последние два часа пытался добиться толку от совершенно обезумевшего главы семейства какой-то торговой фирмы, чем торгующей — неизвестно, но чрезвычайно богатой. Вымогатели прихватили семейство в полном составе и угрозами вырвали все имеющиеся денежки.
 Под воздействием шока глава семьи и фирмы первым делом помчался в полицию, а потом опомнился и попытался спустить дело на тормозах, изо всех сил стараясь сбить полицию с толку. Показания давал путаные, а о размерах понесённого ущерба говорил туманно и в самых общих выражениях. Снимать показания с этой семейки было сущим мучением. Бежан сразу понял — фирма проворачивает грандиозные махинации, и не знал, что теперь делать. Его прямым долгом была борьба с явными, а не скрытыми преступниками. К тому же комиссар полиции прекрасно понимал, что скрытым у нас никто ничего плохого не сделает. Разве что такие вот грабители… Звонок Элюни застал его на Маршалковской.
 — Я хоть прямо сейчас готов приехать к пани, — откровенно сказал комиссар, — но, честно говоря, очень хочется есть. И если у вас найдётся кусок хлеба…
 Элюня не дала полицейскому договорить.
 — У меня найдётся кое-что получше! — горячо заверила она. — То есть хлеб тоже имеется, но главное — бигос! Прямо сейчас поставлю разогреваться. Поедим вместе, только теперь сообразила, что не ужинала, да и обеда тоже что-то не помню.
 Когда Бежан добрался до Элюниного дома, стол в кухне уже был накрыт, а Элюня от нетерпения топталась под дверью. Рассказ она начала, как только сели за стол, и это обстоятельство оказалось для полицейского весьма благоприятным, ибо по ходу рассказа Элюня задавала вопросы, на которые он мог пока не отвечать, набив рот бигосом. Благодаря этому все выслушал и даже получил время обдумать услышанное.
 — Не будь я женат, наверное, женился бы на пани, — были его первые слова после ужина, никак не связанные с темой вечера. Сидели они уже не в кухне, а в салоне, ибо в Элюне на всю жизнь укоренились наставления Павлика — никогда не пить вечером кофе за тем столом, где подавали ужин. Правила хорошего тона обязывают!
 Элюня вскинула на гостя удивлённые глаза. Тот пояснил:
 — В частном порядке вы оказываете нам просто бесценную помощь. Не знаю, как было раньше, но в настоящее время все как-то именно за вас цепляется.
 — До сих пор ничего не цеплялось, так что, думаю, это просто случайность. Надеюсь, у вас хорошая жена?
 — Ангел, а не жена! — горячо заверил полицейский. — Она медсестра, ей тоже приходится дежурить, и хотя видимся мы нечасто, у нас полное взаимопонимание. Сейчас её нет дома, на дежурстве в больнице. Знаете, я как-то читал один детектив, так там жена заставляет мужа-миллионера после суточного дежурства выбивать ковры! Моей бы такое в голову не пришло. Ну да ладно, отвлёкся я. Итак…
 — Да вроде бы я вам уже все рассказала, — задумалась хозяйка. — Хотите посмотреть на того типа в Мариотте, что даёт деньги в долг под залог паспортов? Сегодня его не было. В кухне я вас спросила, не посадили ли вы его после случая с пани Олей, а вы не ответили.
 Ублажённый полицейский — надо признать, бигос оказался отличным — почувствовал себя обязанным немного приоткрыть служебную тайну.
 — Да нет, бог с вами! Зачем же его сажать, ведь это ниточка, которая может привести к клубку. Да, я бы хотел его увидеть, причём с вашей помощью, кто же ещё смог бы мне его показать? Что же касается Ольшевского, так он ни в жизнь не признается, что его ограбили, уж за это я ручаюсь! И ещё вы спрашивали о Гранде, там уже все сделано, я лично проследил. А вообще должен вам заметить, так сказать, чисто воровская сторона дела не столь важна, вора легко поймать, а дальше что? Они понятия не имеют о заказчиках, кто-то гениально организовал и продумал всю операцию, существует посредник…
 Комиссар Бежан вовремя прикусил язык. Разболтался, чуть не выложил детали, составляющие тайну следствия! А Элюня слушала его, боясь проронить слово.
 — Так какой посредник? — теребила она полицейского. — Между кем и кем?
 Эдвард Бежан твёрдо заявил:
 — Нет уж, сначала я хотел бы узнать, с кем вы ещё говорите на данную тему, и очень надеюсь услышать правду.
 Элюня честно принялась вспоминать. Долго думала и никого не вспомнила.
 — А вы знаете, пан комиссар, ни с кем я на эту тему не разговаривала! Причём никакой моей заслуги в этом нет. Хотя я и знаю, что о таких вещах болтать не следует, но ведь у человека может вырваться слово-другое. У меня не вырвалось потому, что за последнее время я просто ни с кем не встречаюсь, не общаюсь. Надо же, совсем одичала! Даже по телефону не болтаю, смешно… А все потому, что совсем времени нет. Или сижу за работой, или торчу в казино. Со знакомыми я собираюсь встретиться только в следующую субботу. Так что о нашем деле я никому не говорила.
 — И впредь так держать! — похвалил девушку полицейский. — Ну ладно, в таком случае уж скажу. Нам стало известно — существует посредник, скупающий украденные паспорта, но его никто не знает, ни один вор. У нас есть свои методы, свои люди в среде преступников, так и они ничего не слышали. Удивительное дело! Скажу вам больше, я лично уверен — даже если поймаем этого посредника, ничего не узнаем. Чует моё сердце, главарь и ему не известен. Уж очень ловкий и предусмотрительный этот господин, все мелочи обдумал, все нити организации держит в руках. А у нас нет времени, ведь если ему вздумается прекратить операции, уже никакая сила не поможет выйти на главаря. Или на группу, руководящую действиями вымогателей.
 Элюне очень хотелось помочь следствию.
 — Знаете, я ведь читаю детективы, так есть ещё такой метод — определить, кто в последнее время здорово разбогател, и его проверить.
 — В настоящее время этот метод ничего не даст, — вздохнул полицейский. — Столько вокруг людей внезапно богатеет, причём преимущественно незаконными путями. Хотя встречаются всякие… Да взять хотя бы пани. Квартира, машина, дорогая мебель…
 Элюня чуть не задохнулась от возмущения, а комиссар Бежан спокойно продолжал:
 — …и прочее. Теперь-то я уже знаю, что с вами все чисто, но ведь и с другими может быть такое. Так что если человек внезапно вдруг разбогатеет, в наше время это ещё ни о чем не говорит. И если откровенно, то я надеюсь только на случай, ведь он выручает нас чаще, чем думают. Вот если выйдем на начало операции! А она продолжается не один час, мы бы успели… Удачное для нас стечение обстоятельств — и они в наших руках! Только бы не прекратили свои операции.
 Элюня не унималась.
 — Я бы на вашем месте все равно выделила несколько самых подозрительных, из этих новейших авантюристов-богатеев, и глаз с них не спускала!
 — Пани думает, я сам этого не сообразил? Да у меня целый список таких подозрительных, а вот людей маловато. Не могу же я всю полицию бросить только на слежку за подозрительными богатеями! Кстати, мне больше по сердцу другая задача — последить, для их же блага, за людьми, которые честным путём разбогатели, есть и такие, а они являются потенциальными жертвами преступников. Вы, кстати, одна из них, но надеюсь, сами сумеете позаботиться о своих кредитных карточках.
 До полуночи проговорили Элюня и комиссар Бежан, причём девушка выдвинула в помощь полиции ещё пару неплохих идеек. Почему-то некоторые из них заставили комиссара Бежана смеяться до колик в животе, так что домой он отправился в прекрасном настроении. Очень неплохо провёл вечер — и с пользой для дела, и душой отдохнул. И даже кое-что новенькое пришло в голову…


* * *

 Позвонивший на следующее утро Казик застал Элюню чуть ли не распевающей. Очередной проект — обёртка отечественных шоколадок — получился таким аппетитным, что девушке самой захотелось немедленно их приобрести. Может, потому, что одновременно с шоколадками она раздумывала над своим вечерним туалетом, в котором отправится на свадьбу Анджея. К тому же высвободилось время для посещения казино. Ну как не прийти в хорошее настроение?
 — Сейчас я в Копенгагене, — сообщил Казик, — но придётся ещё заскочить в Швецию. А что у тебя?
 — Много чего! — весело ответила девушка. — Совсем замоталась с работой, а в казино, забыла тебе в прошлый раз сказать, выиграла по-крупному. И продолжаю выигрывать, но уже по маленькой.
 — Ну! — ужаснулся Казик. — Гляди не втянись. А неприятностей у тебя нет?
 — Каких неприятностей? — не поняла девушка.
 — Дурацких. Ну тех самых, по телефону…
 Элюня поспешила успокоить друга.
 — Да нет, все в порядке, никто ко мне не цепляется, дело выяснилось. И от тебя ничего не потребуется, свидетели не нужны, то есть очень даже нужны, но в другом смысле.
 — Если б я ещё понимал, что ты имеешь в виду… Ну да ладно, скоро вернусь, расскажешь. А ещё чем занимаешься?
 Элюня подробно описала свой образ жизни, умолчав лишь о визитах комиссара полиции. Испытывая к Казику полное доверие, она и о них рассказала бы, но ведь это не телефонный разговор. Так приятно чувствовать дружеское тепло и заботу, такой контраст с прохладным отношением Стефана Барнича. О Барниче Элюня тоже не сказала, да и о чем говорить, ведь Казику она не изменила…
 Зато о свадьбе Анджея Элюня рассказала в подробностях. Услышав о эксклюзивной свадьбе, Казик так скривился, что и по телефону чувствовалось.
 — Холера! Уж там тебя непременно попытаются охмурить. Умоляю, не поддавайся!
 Поскольку от новых увлечений Элюня была защищена, так сказать, двойной броней, она совершенно искренне заверила друга:
 — Не волнуйся, и речи быть не может! Но хоть с людьми пообщаюсь, а то в последнее время никого не вижу, живу как в пустыне. И даже знаю почему. Спасибо Иоле, она просветила.
 Телефонный разговор явно затягивался, и девушка забеспокоилась, что Казик разорится. Тот её успокоил:
 — За дурака меня считаешь? Звоню за счёт фирмы, а она выдержит, не разорится. И ещё при случае позвоню, а возвращаюсь дней через десять, не раньше.
 Сразу же после Казика позвонил комиссар Бежан.
 — Вчера я не договорился с пани относительно встречи в казино, не знал, как день сложится. Теперь знаю. Вечером сумею вырваться, сможете показать того типа, что давал деньги под залог паспортов?
 — Если он будет.
 — А позвонить сможете?
 — В том-то и дело, — огорчённо пояснила Элюня, — оттуда трудно звонить, обязательно услышат, что говорю. А то бы ещё в прошлый раз вам позвонила.
 — Жаль. Ну тогда и без вашего звонка заскочу. Может, повезёт, застану его. Только учтите — мы не знакомы. Не вздумайте со мной поздороваться, заговорить. Просто подойдите к тому типу и незаметно задержитесь на минутку. И все, остальное — моё дело.


* * *

 Отправляясь в казино, Элюня неожиданно заметила, что бензин на исходе. Неприятно, ездить с почти пустым баком она не любила. Где бы заправиться? Есть колонка недалека от дома, да она уже проехала её, возвращаться не хочется. Где же ещё? На Мальчевского? Тоже проехала. Ага, на Дольной, придётся свернуть в сторону, ну да совсем немного.
 Чтобы выехать на Дольную, пришлось сделать двойную петлю, через улицы Собесского и Герымского. Уже с перекрёстка Элюня бросила тревожный взгляд на бензоколонку, не много ли машин. Заправлялись всего две.
 Возможно, после утреннего телефонного разговора с Казиком девушка все думала о нем, а может, он безотчётно торчал в её подсознании, но вдруг Элюня увидела его воочию. Повесив заправочный шланг, Казик садился в свою машину. Остановиться в данный момент было никак невозможно, заканчивая петлю, Элюня вывернула шею, пытаясь оглянуться назад, но автозаправку заслоняли прохожие. Да нет, не мог это быть Казик, ведь ещё в одиннадцать утра он звонил из Копенгагена. Правда, долететь из Копенгагена в Варшаву можно за два часа, а сейчас уже шестой, но ведь он наверняка бы сказал, что возвращается! Значит, это был кто-то очень на него похожий. Но как похож! Не сиди она в машине, обязательно подбежала бы к незнакомому человеку, а потом пришлось бы извиняться за ошибку.
 Однако человек был так похож на Казика, что Элюня автоматически нажала на газ и у бензоколонки затормозила с юзом. Увы, ни похожего на Казика человека, ни его машины уже не было. Девушка даже не могла вспомнить, в какую именно машину тот садился. Нелепое приключение, вот Казик посмеётся, когда она ему расскажет!


* * *

 В казино дела шли обычным порядком. Элюня спокойно понемногу проигрывала. До тех пор, пока не пришёл обожаемый мужчина. Барнич тоже сел за автомат, но не за соседний, по соседству мест не оказалось. Поздоровался, а как же, поцеловал Элюне ручку и одарил чарующей улыбкой, а в остальном вёл себя, как всегда. Сердце девушки затрепетало, но ненадолго, ибо она помнила о принятых обязательствах, время от времени прекращала игру и обходила притон, высматривая подозрительного ростовщика. К сожалению, его не было.
 Стоило заявиться Стефану Барничу, как Элюня принялась выигрывать, в связи с чем подозрительный ростовщик отошёл куда-то очень на задний план. Выигрыши радовали и. одновременно огорчали, неужели Стефан питает к ней столь мощное отвращение, что оно вызывает такие солидные выигрыши? Да нет, вряд ли, не стал бы он тогда отвозить её домой, а ведь делал это по собственному желанию. И вообще, явившись в казино, мог притвориться, что не видит её, не здороваться с ней, не улыбаться так, что забываешь обо всем на свете. В казино было не принято со всеми здороваться, даже хорошо знакомые ограничивались лишь коротким Добрый день, брошенным походя. Так что же думать об его отношении к ней?
 Тут Элюня некстати вспомнила вычитанное ещё в детстве в журнале для девочек Пшиячулка письмо одной из юных корреспонденток, помещённое в разделе Спрашивай — отвечаем. Какая-то юная дурёха спрашивала: Дорогая Пшиячулка, как, по-вашему, относится ко мне мальчик, если, увидев меня на улице, плюётся и переходит на другую сторону? Вспомнила Элюня это письмо, и совсем грустно стало. Встряхнув головой, изгнала несвоевременные мысли и попыталась себя утешить.
 Ведь кроме поговорки Не везёт в картах, повезёт в любви и наоборот, существует и другая: Беда не приходит одна, раз уж не везёт, то во всем. А значит, должно быть и наоборот — если везёт, то уж во всем. И раз ей везёт в игре, могло бы, холера, повезти и в любви!
 Дурацкий автомат совсем разошёлся, прямо спятил, выигрыши сыпались безостановочно, и Элюня как-то позабыла о своём гражданском долге, да тут откуда-то издали донёсся голос пани Оли. Нервно вздрогнув, девушка опомнилась, выключила автомат, слезла с высокого стульчика и отправилась на поиски.
 Искомый мошенник сидел у буфетной стойки, пил апельсиновый сок и беседовал с ограбленным два дня назад мафиози, тем самым, с Зелёнки. Оцепенела Элюня всего на какую-то секунду, потому что на неё налетел китаец, торопящийся в туалет. Столкновение не нанесло ущерба здоровью девушки, зато спасло от неприятностей, потому как стоявшую столбом и не сводящую с них глаз девицу подозрительные личности непременно бы заметили. А так они лишь бросили рассеянный взгляд на неё и китайца, усердно кланявшегося и извинявшегося сразу на нескольких языках.
 Поскольку мошенник благополучно нашёлся, Элюня могла вернуться к игре. Очень хотелось подойти к Стефану, но она не осмелилась. Может, потом подойдёт, если выдумает подходящую причину, например, по дороге в кассу.
 Автомат лишил её малейших шансов ухватиться за кассу как за подходящий повод, ибо платил и платил, и сумма выигрыша на кредите Элюни росла с ошеломляющей быстротой. А тут ещё приходилось думать о комиссаре Бежане и тревожиться — что-то не появляется, а подозрительный тип возьмёт и уйдёт, а автомат все подваливает выигрыши, вот, пожалуйста, и повтор опять получился, спятить можно! Отсюда не видно буфета, сидит ли там ещё пара нечистых? Может, перейти к рулетке, оттуда лучше виден весь зал, и, если паршивец соберётся уходить, она успеет его как-нибудь задержать. Как, интересно? Преградит ему дорогу, растопырив руки, с диким криком Только через мой труп!? Тогда её наверняка никогда уже не впустят в это казино.
 Время шло, полиция не появлялась, и неизвестно, каким нервным срывом все это могло обернуться для Элюни, если бы комиссар Бежан наконец не пришёл.
 Пришёл как самый обычный посетитель, сначала обошёл все казино, с интересом присматриваясь к игре и автоматам, а потом остановился за спиной Элюни, опять же как это делали болельщики. Остановился и настырно стоял, и уже через минуту Элюня спиной почувствовала нахального болельщика. Она не могла терпеть эту публику и сердито обернулась, но увидела полицейского и обрадовалась. Наконец-то!
 С сердца свалился камень. Стараясь ничем не показать радости, Элюня вернулась к прерванной игре, стукнула ещё по кнопке пару раз, проиграла, слезла со стула, прихватила сумку и не торопясь пошла к буфету.
 Издали наблюдавший за Элюней уголком глаза Стефан Барнич все понял и не удивился. Обычно девушка всегда так поступала, когда настырные наблюдатели останавливались возле её автомата. Она не терпела нахалов, но ссориться с ними не хотела, предпочитала молча удалиться и переждать, пока нахал не застынет у другого автомата.
 Этот нахал оказался не очень упорным, потоптался немного и пошёл дальше, замер у блэк-джека, но, видно, девушка не заметила этого, потому что не сразу вернулась. Она прошлась по залу, немного постояла у буфета, кажется, заказала какой-то сок и только потом вернулась на своё место.
 Элюня была чрезвычайно довольна. И выиграла много, и свой гражданский долг выполнила, постояла рядом с подозрительным типом, не очень долго, но достаточно, чтобы комиссар полиции её правильно понял. А Барнич обернулся, когда она проходила мимо, и опять одарил её волшебной улыбкой!
 Сев за автомат, она сразу же начала проигрывать.
 — Похоже, все-таки без виски дело не обойдётся, — произнёс за её спиной Стефан Барнич. — Ведь вы его не напоили.
 Сам подошёл! С трудом совладав с бешено забившимся сердцем, Элюня попыталась как можно спокойнее ответить:
 — Увы, сегодня я его не напою. Завтра мне понадобится машина, придётся ограничиться соком.
 — В таком случае хотя бы смените место игры, — дружески посоветовал Барнич. — Я тоже меняю, наигрался.
 — Хорошая идея! — откликнулась Элюня. — Займусь-ка рулеткой.
 Эдик Бежан, ясное дело, в казино пришёл не один, с помощником. Оба делали вид, что не знакомы, в глаза друг друга не видели, но хватило одного незаметного знака, и коллега прекрасно понял комиссара, ведь они не раз работали вместе. В разное время вышли разными дверьми, поднялись на разных лифтах и встретились в пустом коридоре седьмого этажа. Ни одной живой души, можно свободно пообщаться.
 — Понял, кто меня интересует? — спросил коллегу комиссар Бежан. — Знаешь его?
 — Ещё бы! Карл Шупец, пенсионер, улица Пястов, собственный дом, ростовщик, даёт деньги под большие проценты, в последнее время под залог паспортов.
 — И что?
 — А ничего. Даже и это ему не вменишь. Не докажешь, все по-хитрому проворачивает.
 — А ты бы не мог у него тоже взять в долг?
 — Почему не мог, я и брал, через два дня отдал, а он мне вернул паспорт, и привет! Десять процентов пришлось уплатить. А ты что собираешься с ним делать?
 — Не знаю. Когда ты у него деньги одалживал?
 — Месяц назад.
 Бежан прекрасно знал, что не только месяц назад, но и вообще никогда паспорт этого полицейского не был использован шайкой. Или знали, чей это паспорт, или в упомянутые дни не подворачивалась оказия для махинаций. Десять процентов пошли псу под хвост.
 — Придётся тебе за ним понаблюдать, — грустно произнёс комиссар полиции. — Нет, не все время, только когда у него в руках будет чей-нибудь паспорт. Глаз с него не спускать! А сделаем это таким образом…
 Полицейские уточнили детали и расстались, опять воспользовавшись разными лифтами.
 Бежан ухватился за очередное маленькое звено цепи махинаций и решил не упускать его из рук. Проведя в казино ещё с полчаса, он выиграл в рулетку семьдесят семь злотых и пятьдесят грошей и ушёл.
 Элюня же за соседней рулеткой удвоила выигрыш, полученный на автомате. Неизвестно, каким образом, игре она совсем не уделяла внимания, всецело поглощённая сидящим рядом Барничем. Передвигая жетоны на дальний номер, ей даже удавалось иногда коснуться его руки или плеча, и тогда она себя не помнила от упоения. А Барнич по-прежнему держался твёрдо. У него для этого были свои причины.
 А потом Барнич, к сожалению, вдруг исчез. Элюня и не заметила когда. Неужели ушёл, не простившись? И сразу скисла Элюнина эйфория, вернулась способность немного соображать, девушка вспомнила о том, что назавтра предстоит трудовой день, с тяжким вздохом сгребла оставшиеся жетоны и тоже решила покинуть притон.
 У самого выхода из казино она чуть вслух не выругалась, потому что столкнулась с Барничем, который как раз возвращался.
 — Пани уже уходит? — огорчился Стефан Барнич. — Жаль, так хорошо игралось в вашем обществе. Я тут договорился со знакомым, пришлось ненадолго отлучиться, надеялся, вы ещё посидите.
 Бедная Элюня чуть не задохнулась. Не могла же она признаться — уходит из-за того, что он ушёл, и с радостным возгласом вернуться за стол с рулеткой, хотя охотнее всего поступила бы именно так. Девушка все ещё пыталась проявлять внешнюю сдержанность, памятуя о привитых бабушкой правилах старосветского воспитания. Одно утешение: все-таки не ушёл не простившись.
 И со вздохом произнесла:
 — Поздно уже, а завтра много работы. Надо хорошенько выспаться. Но вечером опять приду!
 — А я, к сожалению, не смогу. Выберусь только на следующей неделе.
 Ещё немного — и Элюня бы вернулась. И все-таки сумела себя пересилить. Однако наблюдавший за ней внимательно Стефан Барнич убедился: он прав, девица, как и все бабы, втрескалась по уши. Но какая-то несовременная, вон как умеет себя сдерживать. Дорога в постель к таким девицам ведёт лишь через алтарь или ЗАГС. Или требуется долгое ухаживание, что по сути то же самое, а решись он действовать прямо — получит по морде. Вот почему по отношению к этой хорошенькой голубоглазой невинности он избрал такую сдержанную манеру, ведь чем дольше он не проявляет инициативы, тем скорее такие вот девицы из хороших семей сами начинают навязываться. Эта, похоже, тоже вот-вот начнёт…
 Он не имел ни малейшего понятия о том, что Элюня без всяких ухаживаний легла бы с ним в постель с радостью и предосудительной поспешностью, ибо первый раз в жизни ею овладела всепоглощающая страсть к мужчине.
 Элюня поехала домой, злясь на себя и на весь свет.
 Блуждая мыслями бог знает где, девушка, выйдя из лифта, машинально достала из сумки ключи, подошла к двери своей квартиры и попыталась сунуть ключ в замок.
 И только тут увидела, что дверь не заперта. Более того, даже приоткрыта!
 Вмиг улетучились посторонние мысли. Элюня обмерла. Езус-Мария, неужели, уходя, она не заперла дверь? Вот уж действительно корова, корова царя небесного, прав был тот тип. Или дверь взломана, а в квартиру забрались воры? Может, они ещё там, она войдёт, а они, застигнутые на месте преступления, в нервах прикончат её? Что они могут там украсть? Драгоценное кольцо на пальце. Деньги… да, деньги оставила, корова, хотя комиссар Бежан и предупреждал. Какие ещё дорогие вещи у неё есть? Компьютер им не украсть, тяжесть страшная, а вот манто… Балда, ведь шубка же на ней! Мебель воры вряд ли станут выносить, а вот телевизор могут. Есть ещё и фотоаппарат, а в баре дорогие напитки, коньяк и виски, правда, бутылки початые, стоило ли из-за них устраивать кражу со взломом? А вдруг бандиты пришли в ярость из-за того, что напрасно вломились, и все в квартире порушили?
 Вихрем проносились в голове эти и им подобные мысли, сама же Элюня столбом торчала под дверью, будучи не в состоянии пошевелиться. Все члены оцепенели, работал один мозг. Вот он поднапрягся и выслал рациональный импульс: в щели темно, свет в квартире не горит, наверное, взломщики уже ушли?
 Неизвестно, сколько времени простояла бы Элюня под дверью, как изящная статуя, но вот лифт опустился на первый этаж и опять поднялся. В лифте прибыл сосед по этажу. Они не были знакомы, но знали друг друга в лицо. Сосед поздоровался и собирался войти к себе, но почувствовал неладное. Уж очень странно как-то торчит у своей двери молодая соседка.
 — Что с вами? — спросил он. — Случилось что-то? Вам нехорошо?
 Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Элюня стряхнула оцепенение, и ей удалось извлечь из себя голос.
 — Нет. То есть да. То есть со мной все в порядке, но вот дверь открыта. Не знаю, что там, в квартире…
 — Вот как! — Сосед подошёл к ней. — Вы боитесь войти? Может, я войду?
 — Ни в коем случае! — вскинулась девушка. — А вдруг взломщики ещё там? Если с вами что-то случится, я себе не прощу!
 Будучи нормальным мужчиной, сосед счёл своим долгом проявить нормальные мужские качества, то есть храбрость, даже отвагу, пусть это и будет безумством с его стороны. Вежливо отстранив Элюню, он шагнул в тёмную переднюю, нащупал выключатель и зажёг свет. Элюня заглянула ему через плечо.
 В прихожей ничего опасного не просматривалось, никаких бандитов-грабителей. А Элюня опять чуть не окаменела.
 Не заметив реакции девушки, сосед, не оборачиваясь, проговорил:
 — Здесь вроде все в порядке. Разрешите, я пройду в комнаты, а вы проверите, не пропало ли что из вещей.
 В данный момент Элюня была не в состоянии не только что-то проверять, но даже соображать. Замерев, она уставилась на прихожую. Откуда на вешалке взялось пальто в яркую клетку? И откуда взялась сама вешалка, ведь не было же её никогда! И вон ещё на стенке брезентовая вешалка для обуви. Ничего подобного у Элюни не было. Езус-Мария, что произошло с её прихожей?!
 — Холера! — вдруг вскричал не своим голосом сосед, заглянув в спальню.
 До Элюни дошло — случилось что-то страшное, она просто не может позволить себе цепенеть, не может дожидаться, пока неподвижность пройдёт сама по себе. Потом подумает над превращениями прихожей, а сейчас надо во что бы то ни стало заглянуть в спальню, там сосед увидел что-то страшное.
 И опять сверхчеловеческим усилием заставила себя пошевелиться.
 В спальне сосед, упав на колени, склонился, как показалось Элюне, над окровавленными кусками человеческого тела. Судя по длинным светлым волосам, это была женщина.
 — Она жива! — крикнул сосед, вскакивая. — Где у вас телефон? Что тут произошло, ради всего святого?
 И снова Элюне пришлось делать усилие над собой, на этот раз, чтобы не шлёпнуться в обморок.
 — Не знаю! — слабым голосом произнесла она. — И вообще я ничего не понимаю, это не моя квартира. Или моя, но кто-то заменил мебель…
 — Это позже выясним. Сначала позвонить в скорую. Есть у вас телефон? Если нет, позвоню от себя. Я знаю эту женщину, пани Гульстер, она здесь живёт…
 И вдруг, оборвав фразу на полуслове, с подозрением уставился на Элюню. До него дошло — что-то тут не в порядке. Пани Гульстер он хорошо знает, соседка по этажу. А вот Элюня живёт этажом ниже, почему же она хотела проникнуть в эту квартиру?
 Додумав до этого места, он открыл рот и не сразу смог его закрыть. К счастью, Элюня немного оправилась и смогла пояснить:
 — Это не моя квартира, теперь я поняла. Не знаю, как оказалась на этом этаже, ну да сейчас неважно. Кажется, это шестой? Такая же квартира, как моя. Телефон, наверное, в гостиной.
 Почувствовав вдруг необыкновенный прилив сил, Элюня оставила онемевшего соседа с раскрытым ртом и бросилась в гостиную, где сосед успел включить свет. Телефон сразу бросился в глаза. Вызывая скорую, крикнула:
 — Пан сосед, скажите им, что произошло, я не знаю…
 — И полицию надо! — не очень чётко произнёс сосед, но оправился и в скорую сообщил членораздельно:
 — Соседка, сильно избита, но жива, пульс прощупывается. Сильное кровотечение, изрезано лицо. Запишите адрес…
 В ожидании скорой оба сидели неподвижно, приходя в себя. Сосед, юрист по образованию, работал в нотариальной конторе. Ему сразу представились возможные юридические осложнения. Каким образом они с незнакомой женщиной среди ночи оказались вдруг в чужой квартире и в чем их могут заподозрить? А Элюня наконец сообразила, что перепутала этажи и по чистой случайности оказалась в квартире соседки, к счастью для последней. Соседку она часто встречала, но знакомы они не были. Молодая, красивая женщина, она запомнилась Элюне тем, что часто меняла цвет волос. В прошлом году волосы у неё были рыжие, а теперь она стала блондинкой… Конечно же, надо вызвать полицию…
 — Конечно же, надо вызвать полицию, — повторила она вслух. — Я знаю одного полицейского, и у меня даже есть номер его служебного телефона.
 Юриста очень обрадовало желание соседки вызвать полицию. Проявленная ею инициатива сняла ряд юридических осложнений. В конце концов, оба они ничего плохого не сделали, а чистосердечное признание полиции, тем более знакомой, значительно облегчало дело. Он внимательно выслушал коротенькое сообщение комиссару Бежану, сделанное соседкой, и беспокойство сменилось любопытством.
 Семи минут ожидания скорой хватило Элюне на объяснение случившегося: вернулась домой поздно, в голове разные неприятности, думая о своём, нажала в лифте не ту кнопку и остолбенела, увидев, что её дверь не заперта. А её квартира, проше пана, как раз под квартирой этой несчастной женщины. И она не знала, что делать, а тут как раз пан и приехал…
 Первой появилась скорая и забрала пострадавшую, коротко информировав соседей: похоже, пани Гульстер и в самом деле сильно избита, лицо действительно изрезано бритвой, так что без пластической операции не обойтись, но жить будет. Когда придёт в сознание, наверняка расскажет, кто её так отделал.
 Что касается последнего, то у явившегося через десять минут комиссара Бежана на этот счёт было своё мнение. Руководствовался он так называемым инстинктом и опытом следователя. Вот если бы избили Элюню, это не вызвало бы удивления. Она была ценным свидетелем, афёра динамично развивалась, преступники могли ориентироваться в ситуации и знать, насколько девушка им опасна. Избили другую молодую женщину, похожую на Элюню, проживающую в том же доме и точно в такой же квартире, но на другом этаже. Ошибка или предостережение?
 В любом случае следовало бы приставить к Элюне охрану. Если ошибка, преступники спохватятся и несчастья не избежать. Но откуда взять людей?
 Не будучи до конца уверен в своих подозрениях, комиссар Бежан не стал ничего говорить Элюне, чтобы не пугать её напрасно. Только ещё раз предостерёг, чтобы соблюдала осторожность. Элюня не приняла всерьёз его предостережений, более того, они показались ей просто глупыми и беспочвенными. Избили соседку, а осторожность следует соблюдать ей. Где смысл, где логика? Однако пообещала соблюдать.


* * *

 Нарядное платье на свадьбу Анджея получилось сногсшибательным, и это помогло немного скрасить наступившие безотрадные дни. Неплохо обстояли дела и с заказчиками, они приняли Элюнины проекты безропотно. Позвонил Казик, на сей раз из Осло. Элюня как-то позабыла рассказать ему о двойнике с бензоколонки.
 Иола упросила Элюню помочь в подготовке наряда, она тоже была приглашена на свадьбу. Время высвободилось, почему не помочь подруге? Комиссар Бежан не проявлялся, должно быть, сам справлялся с преступниками.
 Копаться в тряпках женщине всегда приятно, Элюня не являлась исключением. Увидев кучу всевозможных тряпок в Иолиной квартире, девушка очень оживилась. Поскольку Иоле был к лицу красный цвет, подруги принялись вытаскивать из кучи все красное.
 — Вот это я купила в индийском магазине, — сказала Иола, разворачивая большую прозрачную шаль, разумеется красную, да ещё с золотой нитью. — Вот только как это на себя намотать? Я просто вынуждена всех затмить, ведь с моим обормотом можно спятить, пялится на каждую телку размалёванную.
 Со вниманием осмотрев индийскую шаль. Элюня нагнулась и вытащила из кучи красную бархатную юбку.
 — Верх из индийской тряпки, — прикинула она, — а низ — вот из этого.
 И Элюня потрясла юбкой, из которой вывалился пакетик грибного супа быстрого приготовления. Пакетик был целым.
 — И голый живот! — поставила она заключительную точку.
 — О, холера! — расчувствовалась Иола, поднимая супчик. — Вот он, нашёлся! А я голову ломала, куда запропастился. Собиралась сварить, но моему обормоту не терпелось, мы из гостей вернулись, я подчинилась, ясное дело, а была как раз в этой юбке. А теперь и не знаю, съесть или на память оставить? Как думаешь, на память такое можно оставить?
 — А давно это было?
 — Да нет, сразу после праздников.
 — Посмотри срок годности.
 Иола поднесла пакетик к лампе.
 — Не разберу… Седьмой, десятый… значит, октябрь, о боже, прошлого года!
 — В таком случае оставь на память. Ну так что? Остаётся только лиф.
 — Голое пузо одобряю, — сказала Иола. — А насчёт юбки, то я бы предпочла брюки. Где-то у меня были, шёлковые с золотой полоской.
 — Если красные, то подойдут, полоска как раз в индийском стиле. А вот и лиф! Прекрасно!
 Глянув на тряпку в руках подруги, Иола засомневалась:
 — Между нами говоря, это мой старый купальник.
 — Что с того? Главное, подходит.
 — И кажется, застёжка испорчена.
 — Новую сделаешь. Лучше всего большую золотую пуговицу. Найдётся у тебя золотая пуговица? Разыщи портки, сделаем примерку.
 Поворачиваясь перед зеркалом в красных расклёшенных брюках и прозрачном красном облаке на плечах, с голым животом и золотым пояском на талии, Иола просто себя не узнавала. Недостающую золотую пуговицу на спине пока заменяла булавка.
 Элюня тоже с удовлетворением глядела на дело своих рук.
 — А волосы? — спохватилась Иола, поднимая обеими руками тяжёлые чёрные локоны. — Забыла я, как они носят, в Индии? По плечам распустить?
 — Соберёшь вверх и сколешь, а это на лоб, — посоветовала Элюня, подавая подруге обнаруженное среди бижутерии украшение.
 И приложила его к чёрным волосам Иолы.
 — Класс! — обрадовалась Иола. — Экстра! Супер! Сверкает как дикая свинья! Ну что ж, теперь я спокойно могу отправляться в их королевские покои. И все равно неизвестно, на кого польстится мой недоделанный. Хорошо хоть, тебя не надо бояться, раз ты будешь с Казиком. А колготки тоже красные? Или чёрные? Как думаешь? У меня и золотые есть…
 Из— за колготок слова Иолы дошли до Элюни с некоторым опозданием.
 — Почему с Казиком? Не буду я с Казиком… А теперь приложи чёрные… Казик сейчас в Осло, вчера звонил. Нет, чёрные нехорошо.
 — Я тоже так считаю. Значит, эти или золотые?… Как в Осло, ведь он вернулся!
 — Кто вернулся?
 — Да Казик же!
 — С чего ты взяла? Ему ещё в Стокгольм надо. Возвращается только на следующей неделе.
 Иола отвернулась от зеркала и уставилась на подругу.
 — Ты что мне мозги пудришь, как это не вернулся, если я видела его собственными глазами!
 — Кого?!
 — Да Казика же, холера, кого же ещё? Далай-ламу?
 — Когда видела?
 — Вчера!
 — Где?
 — На Маршалковской!
 Иола вдруг внимательно глянула на подругу и совсем другим тоном спросила:
 — Послушай, в чем дело? Ты ничего не знаешь? Что происходит?
 Ошеломлённая Элюня молчала. Казик на Маршалковской, идиотизм какой-то. И вдруг вспомнила.
 — Да не Казик это был, ты ошиблась так же, как и я! Показалось, на Дольной, у бензоколонки, вижу Казика, а сразу после этого… Нет, наоборот, только что он звонил из Копенгагена. Это его двойник по Варшаве разгуливает.
 — Двойник, — осторожно повторила Иола и опять повернулась к зеркалу. — Двойник, как же… держи карман шире!
 — А что? — не понимала Элюня, настолько уверенная в верности Казика, что ни малейшее подозрение ей и в голову не приходило.
 А Иола, как заезженная пластинка, повторяла:
 — Двойник… ха-ха-ха… Двойник!
 — А что?
 — Двойник!
 — Заладила двойник, двойник, ты скажи по-человечески, в чем дело?
 Иола опять повернулась к подруге.
 — Насколько мне известно, у Казика нет брата-близнеца. Зато у меня есть глаза. Мне не хочется говорить тебе гадости, избави бог, но… Тебе он очень дорог?
 Дорог ли ей Казик? Элюня хотела сразу ответить — нет, не очень, поскольку Стефан Барнич настолько овладел всем её существом, что ни для кого другого места не оставалось. И что-то не позволило так ответить. Казик… Господи, как же она успела привязаться к этому парню, привыкнуть! Рядом с ним чувствовала себя в безопасности, от него исходило такое спокойствие, уверенность. Она была железно, нет, гранитно уверена, что Казик прочно связан с ней, и не хотела бы этой уверенности лишаться. Без Казика стало бы холодно. Вот разве если бы Стефан… но с ним все так неясно, туманно, чудесно, восхитительно, упоительно, потрясающе, мечтательно, желанно и безнадёжно! Все так, но Казик…
 Нахмурившись, смотрела она на подругу, которая тоже вдруг опечалилась.
 — Ну, не знаю… Дорог… Хотя не уверена… А что?
 — А то, что, головой ручаюсь, Казика я видела, а не каких-то заменителей.
 — И ты говорила с ним?
 — Нет, издали смотрела, как он в свою машину садился. Казик, как пить дать! Послушай, я тебя не настраиваю, но подумай. Ни одному мужику нельзя верить, солгут — недорого возьмут. Вернулся, а тебе лапшу на уши вешает с этими Стокгольмами! И Ослами! Пожалуйста, хочешь, я сейчас тебе позвоню и скажу — из Калифорнии? Ведь связь-то автоматическая, идиотка!
 Элюня была потрясена. Казик её обманывает! Находится в Варшаве, а о чувствах говорит исключительно по телефону, избегая личных контактов! Нет, в такое трудно поверить. Ведь это же Казик не может без неё жить, а не она без него! Тогда что все это значит? Или подруга ошиблась, обозналась, или Казик прилетал ненадолго в Варшаву, не застал её дома и следующим же самолётом вынужден был улететь обратно. Да нет, глупо, он бы ей сообщил.
 — Нет! — решительно сказала Элюня. — Это невозможно! И совсем на него не похоже. Да и зачем ему…
 — Ну как ты не понимаешь? Втюрился в какую-нибудь… а тебя терять не хочется. Разве такое невозможно?
 — Но тогда не стал бы звонить, не уверял, что стосковался по-страшному, — возразила Элюня. — Зачем мне голову морочить?
 — Говорю, тебя на всякий случай придерживает, мало ли что… А сам забавляется с… рыбочкой, когда же та в ванне плещется, хватается за трубку и звонит тебе. Слушай, я не утверждаю, что это обязательно, но возможно. Да ведь очень легко проверить, пусть назовёт тебе номер, с которого звонит, и ты ему под каким-нибудь предлогом дипломатично перезвони. И сразу поймёшь, Ломянки это или Париж!
 Идея понравилась Элюне, она не любила неопределённости. Надо знать, обманывает ли её Казик или это недоразумение. И одновременно мелькнуло в голове что-то тревожное, какая-то мелочь, относящаяся к Казику, да вот никак не вспомнить…
 — Непременно проверю! — твёрдо заявила она. — Сразу же, как только позвонит снова. А если выяснится, что он и в самом деле здесь, разозлюсь и пошлю его ко всем чертям! Как-нибудь переживу, тем более что появился один такой… Ну ладно, давай ищи золотую пуговицу!


* * *

 Дипломатический разговор с Казиком состоялся утром в пятницу. В сердце занозой торчало сомнение, не такое уж болезненное, но все-таки. И когда Элюня услышала в телефонной трубке знакомый голос, с ходу принялась осуществлять задуманное.
 — Ничего не слышно! — крикнула она в трубку. — Это ты, Казик? Я тебя не слышу, что-то случилось с моим телефоном, со вчерашнего дня барахлит, меня слышат, а я нет. Скажи номер, я перезвоню,
 — Послушай, да не кричи так! — проорал в ответ Казик. — Я чуть не оглох, прекрасно слышу. Попробую говорить громче.
 — Что? — надрывалась Элюня. — Не слышу!
 И поспешила отодвинуть трубку подальше от уха, ибо от могучего Казикова рёва затряслись стены квартиры.
 — Я те-бя пре-крас-но слы-шу!!!
 — Что? Что ты сказал? Что-то трещит в трубке! Ты откуда звонишь? Назови номер!!!
 — Из Ко-пен-га-ге-на! Слышишь меня?
 Казик уже охрип, а Элюня упорно его не слышала. Ещё раз прокричала просьбу дать свой номер, она сама перезвонит. Казик покорился.
 — Ноль! — отчаянно заорал он. — Ноль, слышишь? Четыре! Пять!
 Положив трубку на стол — Казика наверняка было слышно и на улице, не говоря уже о лестничной площадке, — Элюня с удобствами записала номер и для верности повторила, добавив:
 — А теперь отключись, я позвоню.
 Проверку, собственно, можно было уже считать законченной. Не будь Казик в самом деле в Дании, не стал бы сообщать номер своего копенгагенского телефона, а уже по коду можно было определить страну и город. Однако следовало соблюдать дипломатию. Не любила Элюня хитрить и решила — когда Казик вернётся, она откровенно признается во всем.
 А Казик в душе радовался тому, как удачно выбрал время позвонить. Ведь мог же свалять дурака и позвонить в другое время и из другого места, и что тогда?
 — Вот теперь все в порядке, — заявила Элюня, перезвонив ему. — А ты меня слышишь?
 — Да я тебя все время слышал, напрасно ты так кричала. А что с твоим телефоном? Позвони в бюро ремонта.
 — Уже позвонила, что-то на линии, к вечеру обещали исправить. Ты когда возвращаешься?
 — Через неделю, в следующую пятницу. Не представляешь, как я без тебя соскучился, просто сил нет! Ещё один круг сделаю по Швеции и Норвегии, отсюда завтра уезжаю. А как ты, что нового?
 — Да ничего особенного, иду на свадьбу Анджея. Платье уже готово, мы с Иолой только и занимаемся что своими туалетами.
 Закончив разговор с Казиком, Элюня тут же набрала номер Иолы.
 — Казик в Копенгагене! — с торжеством сообщила она. — Притворялась, что не слышу, попросила номер его датского телефона и сама перезвонила — как штык был! Все в порядке, и код датский. Там он, а не в Варшаве!
 — Ну-ну! — удивилась Иола. — Придётся поверить в двойника, или у меня что-то с глазами.
 — И у меня тоже. Обманула парня, очень неприятно, когда вернётся, скажу ему правду.
 — Спятила? Да кто же говорит правду мужикам?
 — Я. Не люблю врать. К тому же говорить правду удобнее и проще, не надо вспоминать, что врала перед этим.
 — Может, ты в чем-то права, — согласилась подруга. — Ладно, когда в следующий раз наткнусь на двойника, догоню его, ухвачу за лацканы и загляну в зубы, а ты поступай как знаешь.
 Воспользовавшись её советом, Элюня вечером отправилась в казино. Барнича там не оказалось, она рано вернулась домой и наутро всерьёз занялась подготовкой к вечернему торжеству.
 С грустью рассматривала Элюня в зеркале красавицу, готовую во всеоружии выйти в большой свет. Нарядное сапфировое платье подчёркивало голубизну глаз, волосы сияли золотом, в искусных разрезах по бокам юбки соблазнительно мигали ножки. И для кого вся эта красота? Кто станет ею любоваться? Пусть хотя бы Казик…
 Нет, Казика явно недостаточно. Элюня вдруг отчётливо осознала: весь мир состоит из одного индивидуума мужского пола человеческого рода. И больше никого нет. Больше никто не существует для неё. Только ему одному хотела бы она показаться во всей красе, только ему понравиться. А раз его нет, на кой черт наряжаться? И такая страсть, такая смертельная тоска охватила все её существо, что Элюня даже испугалась. Вот уж не знала, что способна на столь сильные чувства…
 Ещё немного — и Элюня сорвала бы с себя переливающийся шёлк, разлохматила искусную причёску, напялила джинсы и смыла макияж. Пересилило чувство долга: ведь обещала Анджею быть на свадьбе, а ему так хотелось, чтобы пришли и его элегантные знакомые.
 Желание Анджея во всей полноте Элюня смогла понять, лишь оказавшись среди свадебных гостей. Кое-что стало ясно уже в костёле, хотя там под верхней одеждой драгоценности почти не имели шансов сверкнуть. Ну да вилла в Затишье предоставляла им эту возможность.
 Впрочем, назвать виллой это сооружение было бы несправедливо. Дворец, ну прямо дворец какого-нибудь магната или даже королевский, четырехэтажный, колоссальных размеров. Весь нижний этаж был отведён под свадьбу — просторный холл, зала, салон и столовая. И наверняка скрывающаяся где-то в закоулках кухня. В сумме это составляло не менее трехсот квадратных метров, можно даже мазурку отплясывать, подумала Элюня.
 Она прошлась среди гостей, с интересом разглядывая их, расчувствовалась при виде мужчин во фраках, ибо женщины в вечерних туалетах до полу не представляли уж такой редкости, и убедилась, что ни она, ни Иола не посрамили чести Анджеевых приглашённых, хотя на них и не красуются настоящие брильянты. Впрочем, на пальце Элюни сверкало бабушкино кольцо, а в причёске Иолы сиял большой рубин, фамильная драгоценность, так что обе вполне соответствовали. И остальные гости со стороны Анджея тоже оказались на высоте.
 Помимо высокого качества одеяний свадебных гостей Элюня отметила ещё одну особенность: большинство из них принадлежало к старшему поколению. Эта свадьба игралась не для молодёжи, приём был очень-очень ретро. Дамы и господа старшего возраста, как у нас принято говорить, под предлогом устройства свадьбы для своих детей устроили праздник для себя, в стиле шестидесятых. Оркестр моментально перестроился, а короткий и неофициальный конкурс танго выиграла свежеиспечённая свекровь, мамуля Анджея, поразившая присутствующих молодым задором и темпераментом. Элюня и сама бы хотела так выглядеть в её возрасте, и только на этом свадебном вечере вдруг почувствовала непреходящее очарование всех этих танго, вальсов и чарльстонов. И даже впервые увидела, как выглядит обычная полька. Престарелая публика развлекалась вовсю.
 Несколько ошеломлённая увиденным, Элюня вырвала Анджея из объятий молодой.
 — Скажи ради бога, что это такое? — спросила девушка с изумлением, незаметно сделав широкий жест рукой.
 — Да ничего особенного. Дедуля в сорок пятом награбил, папуля имел своих людей среди ведущей и направляющей. А это, — Анджей повторил жест Элюни, — ещё с довоенных времён было развалиной. После восьмидесятого удалось её отремонтировать, ну а теперь дела пошли полным ходом. Что же касается гостей, вот этот — замминистра финансов, тот, у зеркала, — президент банка, а вон, в уголке, один из членов правления фирмы Вестингауз. Впрочем, тут столько владельцев всевозможных фирм, что я уже запутался. И дипкорпус, вон посол Индии, жрёт без остановки, ничему его дервиши не научили, а генеральный прокурор тискает очередную девицу, кстати, лучшую подругу своей жены, а вот эта дева — дочь компьютерного центра, ну, ты понимаешь…
 — А танцы…
 — Вот именно, я делал что мог, чтобы тут не одна известь безумствовала, как видишь, без особого успеха. Что же касается обслуживающего персонала, то их наняли в лучших варшавских ресторанах, командует ими метрдотель…
 — Ну вот, не успел жениться, уже отбивают! — перебила лекцию молодого мужа Боженка, в своих тюлях и кружевах более похожая на кучевое облачко, чем на человеческое существо. — Элюня, хоть дня три воздержись, не охмуряй Анджея, холера, коль Казика нет, не то держал бы тебя при орденах…
 Элюня была шокирована.
 — И вовсе нет! В моем распоряжении было десять лет, успела бы до тебя охмурить, если бы хотела. Да не нужен он мне!
 Анджей вздохнул:
 — Как приятно услышать комплимент на собственной свадьбе.
 Боженка не унималась:
 — Тебе не нужен, а ему может какая глупость в голову прийти. Правильно поступает Баська, ты заметила? Все силы убивает на то, чтобы держать своего мужика задом к тебе.
 — А я ещё хотела в джинсах явиться, — призналась Элюня.
 — И надо было. Впрочем, поступай как знаешь, но моего Ендруся пока оставь в покое. Скажу тебе на ухо — ты красивее меня, не дай бог заметит это. Сейчас он малость ослеплён, пусть подольше пребывает в этом состоянии.
 Элюня, и без того оглушённая короткой информацией молодого, охотно оставила его молодой и отправилась танцевать. Она пользовалась бешеным успехом, её то и дело приглашали, и наконец совсем выдохлась. Поскольку Иола куда-то запропастилась, Элюня незаметно проскользнула в столовую и взяла с подноса официанта бокал шампанского.
 Оглядела ломящийся от яств стол и подумала: черт возьми, совсем как в фильме из жизни высших сфер! И вдруг так вздрогнула, что чуть не вылила шампанское на платье.
 По другую сторону стола стоял Стефан Барнич и ел салат из креветок.
 Во фраке Стефан выглядел так, что у бедной Элюни перехватило дыхание. Естественно, она застыла, уставившись на своё недостижимое счастье, зажав в руке наклонённый бокал. Стефан Барнич поднял глаза, увидел её и явно обрадовался. Оставив салат, он подошёл к девушке.
 — Как я рад встретить пани! Как пани чудесно выглядит! Мне не хотелось приезжать на эту свадьбу, специально опоздал, а вот теперь жалею. Можно пригласить вас на танец?
 Это было пределом мечтаний Элюни, но, к сожалению, голос ей не повиновался, и она молча смотрела на обожаемого мужчину. Тот взглянул на её бокал, выпрямил его и кивнул официанту.
 — Вы правы, надо выпить за молодых. А потом пойдём танцевать, пока ещё играют эти романтические танцы, а не гимнастическую трясучку.
 Элюня взяла себя в руки и смогла даже допить шампанское. А потом её деликатно взяли под руку и поволокли в залу, благодаря чему и ноги включились в работу. Автоматически задвигались в нужном ритме, и девушку охватило неземное блаженство.
 Стефан Барнич танцевал отлично. Элюня тоже. О нет, о таком счастье она не смела и мечтать! Широко открыла до сих пор полуприкрытые глаза, увидела в огромных зеркалах отражение их идеально подобранной пары, увидела склонившееся над ней красивое, мужественное лицо, вдохнула запах знакомого уже одеколона, почувствовала, как талию охватила уверенная, крепкая рука, и из самой потаённой глубины её существа вырвался воплотивший Все Это едва слышный стон.
 Стефан Барнич безошибочно разгадал состояние Элюни. Прекрасно, значит, может удовлетворить свои желания без особых трудов и забот, наконец отделается от дурацких мыслей о красивой девушке, которые мешают ему заниматься делами с прежней чёткостью и энергией. Правильно он выбрал тактику, девица сама кинется в объятия.
 Против объятий Элюня ничего не имела. Барнич, разумеется, не стал запираться с нею в одной из пустых комнат огромного дома или в ванной, он предпочитал действовать на свободе и в собственной спальне. На свадьбу он приехал на своей машине, ничто не мешало теперь незаметно покинуть общество. Ошеломлённой Элюне чудом удалось разыскать своё манто и не заметить Иолу, которая с интересом рассматривала её кавалера. Она позволила вывести себя из дома, и ей было все равно, куда её везут. Рядом сидел супермен, крепко держал в руках баранку, а также решал вопросы её жизни и смерти.
 Несмотря на солидный жизненный опыт — замужество, развод, профессиональные успехи и консервативное воспитание, Элюня оставалась молодой и неопытной особой, иначе знала бы, что никогда нельзя предоставлять мужчине решать вопросы её жизни и смерти. Надо только делать вид, что предоставляешь…
 Ни на какие разумные действия Элюня была не способна. На рассвете она не испытывала разочарования, напротив, супермен проявил себя с самой лучшей стороны и оправдал её самые смелые надежды. И даже больше. Ей довелось пережить несколько совершенно новых для неё эротических моментов, о которых она знала лишь понаслышке и которые её не особенно восхитили, а некоторые так просто разочаровали, и все равно в упоении считала, что одной такой ночи может хватить на всю жизнь, в крайнем случае. Вот только не привыкла она оказываться в таком положении. Уже наступил, можно сказать, день, а она, в вечернем платье и бальных золотых сандалетах, находится бог знает где, далеко от дома, зимой, без привычной косметики, даже без денег, потому как не считала, что последние могут понадобиться на свадьбе Анджея. Хорошо хоть, что сегодня воскресенье, в воскресенье нет у неё никаких срочных дел, не назначены встречи с заказчиками, заказчики тоже люди, иногда и они отдыхают.
 Стефан Барнич сделал что следовало, чтобы использовать девушку на всю катушку и избавиться от этой головной боли. Она оказалась миленькой и приятной, но слишком уж простой и естественной. Не столько неопытная, сколько, пожалуй, не склонная к изощрённым и нетипичным утехам. Нет, он решительно предпочитает иметь дело с дамами другого характера и темперамента, проявляющими размах и изобретательность и лишёнными всяких сдерживающих начал. Стефан с удовлетворением отметил, что его пыл угас, теперь его к Элюне совсем не тянет, можно успокоиться. А сейчас главное — избавиться от неё. А вдруг она из тех настырных девиц, которые липнут к мужчинам и от которых просто невозможно отделаться?
 И он с радостью услышал, как за завтраком Элюня, обернувшись большим махровым полотенцем, робко произнесла:
 — Мне бы надо домой вернуться, да не знаю как. Придётся, наверное, переодеться? Ты как думаешь?
 — Разумеется, я отвезу тебя, а переодеваться совсем не обязательно, ты имеешь право возвращаться с бала, когда тебе заблагорассудится. И даже если встретишь в лифте всех соседей по дому, тоже не беда. Уверяю тебя, никто особенно не удивится.
 — Тогда поехали! — обрадовалась Элюня. — Извини за глупые слова, нет у меня опыта в такого рода делах.
 В упоении девушка даже не подумала о том, что уж теперь он обязательно должен договориться с ней о следующей встрече, дать свой телефон, что-то рассказать о себе. Попросить у неё номер телефона. Да и вообще сказать что-то о совместно проведённой ночи и горячо заверить в желании и впредь поддерживать установившийся контакт, если это подходящее определение для любовных безумств минувшей ночи. Сказать о своих чувствах к ней и уточнить планы на будущее.
 Ничего подобного он не сделал. Правда, по дороге был вежлив и внимателен и распрощался нежно. В лифте с Элюней ехала лишь одна девочка с пятого этажа, которая не сводила завистливых глаз с Элюниных золочёных туфелек. Элюня добралась наконец до дома и стала приходить в себя.
 По— настоящему она пришла в себя лишь в понедельник, и тут перед ней встала проблема.
 Она изменила Казику. Как ни верти, факт остаётся фактом. Сначала его обманула, а потом изменила. По доброй воле, всем сердцем желая этого. И не предупредила Казика! Нет, такого свинства он не заслужил.
 Теперь же она должна оставить Казика, хотя бы из порядочности, причём тактично, по возможности безболезненно. Только вот как это сделать? По телефону не сделаешь, тем более человек сейчас на чужбине, а вдруг излишне расстроится? Нет уж, надо оставить до встречи, в непосредственном общении легче подготовить несчастного. Легче не легче, а больше ничего не остаётся, надо проявить холодность и отчуждённость, он постепенно сам поймёт, и несчастье уже не будет для него громом средь ясного неба.
 Элюня чувствовала себя виноватой, и это омрачало счастье.
 Ближе к вечеру, когда она поехала в фирму с готовым проектом, оно омрачилось совсем. Её вдруг словно что кольнуло — а как они, собственно, теперь встретятся со Стефаном? Ведь при расставании не договорились, он после не звонил… Интересно, как же он мог позвонить, ведь не знает номера её телефона? Мог бы и узнать, ведь существует справочная служба. Она тоже его телефона не знает.
 И вдруг сообразила — адреса не знает тоже. Не имеет понятия, где провела прошлую ночь. Кажется, на Жолибоже, но где именно? Где-то далеко, может, это был уже Марымонт. Когда ехали, она дороги не замечала. Ничего, номер телефона можно узнать и без адреса, а если в Варшаве хоть целых три Стефана Барнича, не все же они проживают на Жолибоже! Допустим, раздобудет она его телефон, что дальше? Позвонить? Да у неё рука отсохнет и палец отвалится, которым она станет выстукивать его номер. Навязываться мужчине?! Этого ещё не хватало! А если он получил своё и больше она ему не нужна? А если воспринял её как доступную тварь? Баба разведена, стосковалась по мужику, тьфу! Нет, ни за что на свете!
 От возмущения Элюня чуть не въехала прямо под кирпич, спохватилась в последний момент, не сразу сообразила, что же теперь делать, три раза объехала по кругу рондо и решила добраться через Иерусалимские Аллеи.
 Как прошли переговоры с заказчиком, не помнила, и в фирме, и на обратном пути упорно думала только об одном. И когда внезапно увидела перед собой знакомое казино, вдруг решила немедленно зайти туда. Казино она посещала ещё до знакомства со Стефаном, там они встретились. А вдруг он вообще считает казино их явкой?
 В женщине никогда не умирает надежда. Элюня не была исключением и сразу взбодрилась. Раздёрганные нервы успокоились, как под воздействием целительного бальзама. Въезжая на эскалаторе на третий этаж, она уже не сомневалась, что сейчас увидит его и сразу рассеются дурацкие сомнения.
 Стефан сидел за автоматом. Заметив Элюню, встал, приветствовал капельку нежнее, чем раньше, и указал на прислонённый к автомату стул по соседству.
 — Я знал, что ты придёшь, — сказал он тихо и радостно. — Даже занял для тебя место.
 Счастье переполнило девушку до краёв, поставив надгробный камень на недавних терзаниях. Откуда ей знать, что Стефан лжёт как сивый мерин? Из всего сказанного им правдой были лишь два слова: занял и место. Он и в самом деле занял место за соседним автоматом, собираясь сыграть на нем, что же касается Элюни, то как раз надеялся — она не придёт. Надо было окончательно порвать с ней, лучше всего — обидеть, не звонить и не встречаться, но очень уж хотелось поиграть. Играть он любил, умел выигрывать, так что глупо из-за какой-то бабёнки лишать себя удовольствия, а к тому же в казино у него были и кое-какие дела. Дела — вот что для него главное, а не бабы, навязчивые и излишне любопытные, привыкшие совать нос куда не следует. Стефан, впрочем, умел обходиться с женщинами и держал их на нужной дистанции.
 Как поступить с Элюней, он ещё не решил. Для обычных развлечений она не годилась, грубо порвать с ней опасно, неизвестно, что такая фря способна выкинуть. А ну как испортит его безукоризненную репутацию, которой он дорожит чрезвычайно! Как повести себя? Вот балбес, связался. Уже давно избегал так называемых порядочных женщин, боясь сцен и ненужных осложнений, ведь такие на все способны. Нет, нельзя действовать грубо, тем более кто знает, вдруг ему ещё когда захочется попользоваться ею. Значит, действовать надо деликатно, постепенно внушая ей, что у них все кончено, остались лишь приятные воспоминания.
 Элюня же была в упоении. И выигрывала много, и обожаемый супермен сидел рядышком.
 Но недолго — Стефан Барнич вскоре решил перейти к рулетке. Интуиция ему подсказывала, что он и там сегодня выиграет. Элюня и не заметила, как он ушёл. Только часа через два, огребя приличную сумму, обнаружила отсутствие Барнича и увидела его за рулеточным столом. Решила передохнуть и взглянуть заодно, как ему играется.
 Не будь Элюня в душе азартным игроком, наверняка испугалась бы, увидев, как играет её любимый. Куда подевались небрежная грация и добродушие? За рулеткой сидел хищник, безжалостный и кровожадный, молниеносно принимающий решения. Ничего, кроме рулетки, для него не существовало. Напряжённый, как готовый к прыжку зверь, он под воздействием какого-то адского вдохновения в последний момент менял решение и выигрывал, выигрывал, выигрывал!
 Очарованная Элюня не могла от него оторвать глаз. Вот такими, наверное, были средневековые рыцари, от меча которых один за другим падали неисчислимые враги. В данном случае в качестве врага выступал одинокий крупье, больше за столом никого не было.
 Опытный игрок, Стефан Барнич прекрасно знал, когда следует закончить игру. Встал, получив крупный выигрыш, и отошёл от стола. Быстро пришёл в себя — побеждать возбуждение он тоже умел. Небрежно сунул в карман выигранные деньги, и все-таки внутри осталась напряжённость, страсть когтями разрывала сердце, неудовлетворённая, неутолённая. Напряжение не схлынуло, он просто сумел загнать его вглубь. Надо бы разрядиться…
 Под рукой оказалась Элюня. Как раз то, что сейчас нужно!
 — Кончай играть, — шепнул он ей. — Жалко терять время.
 Послушно, даже не стукнув лишний раз по кнопке автомата, она выполнила его пожелание.
 Внизу он распорядился:
 — Едем к тебе. Ко мне сегодня нельзя.
 В один из упоительных моментов безумной ночи любви, некоторые эксцессы которой Элюню просто ужаснули, она узнала, что любимый, оказывается, живёт не один, а с тёткой. Тётка ведёт его холостяцкое хозяйство. Недавно она уезжала ненадолго, но теперь вернулась. Так что у него встречаться им нельзя, очень жаль, хотя на эти вещи все равно времени не хватает, вот сейчас ради неё вырвался, а это при его работе очень, очень непросто.
 Что за работа такая, Элюня так и не узнала.


* * *

 Автоответчик Элюня прослушала только на следующий день, во вторник. Первой записалась Иола.
 Слушай, да позвони же, не могу больше тебя отлавливать! Тот супермен, с которым ты вышла, надеюсь, ничего? Хочу знать, что и как, иначе просто лопну от любопытства. Бедный Казик.
 Упоминание о Казике сразу испортило настроение, Элюня уже не слышала, что там Иола говорила ещё.
 Следующим был комиссар Бежан.
 Номер моего телефона у пани есть, прошу позвонить. Опять воспользовались вашим паспортом, тем, краденым. Вынужден снова допросить вас. Срочно!
 Поняв, что работать все равно не сможет, Элюня не стала прослушивать деловые записи, перекрутила плёнку назад, ещё раз выслушала комиссара Бежана и позвонила ему, оставив Иолу на потом.
 — О, хорошо, что вы появились, — озабоченно отозвался комиссар. — Что пани делала в субботу в одиннадцать утра?
 — Голову мыла! — не задумываясь ответила Элюня, хорошо запомнившая последнюю субботу. — Но если вам нужно алиби, то мне звонили две приятельницы, пришлось выскакивать из ванной, закрутив волосы полотенцем. Видите ли, все мы собирались вечером пойти на умопомрачительную свадьбу, так что весь день перезванивались, утрясая разные мелочи. Ага, ещё ко мне забегала соседка за луковицей. Луковицы у меня не оказалось, но соседка со мной даже поболтала. Телефоны и фамилии приятельниц и соседки могу дать. А что я сделала?
 — Сняла пани солидную сумму со счета, на сей раз в долларах. В банке на улице Чацкого. Вы правы, алиби я обязан проверить. Делать мне нечего…
 Посидев немного в прострации, Элюня позвонила подруге.
 — Ну наконец! — обрадовалась Иола. — Рассказывай же! Тебя все нет и нет. Ты что, не покидала постели с субботы до сих пор?
 — Покидала, — ответила Элюня, испытывая смешанные чувства неземного блаженства и невероятной обеспокоенности. — Иногда. И не терзай моего сердца, просто не знаю, что делать с Казиком…
 — А как новенький? Оправдал надежды? Да говори же, что я из тебя каждое слово клещами вытягиваю!
 А Элюня опять подумала — рассказывать-то нечего. Со Стефаном полная неясность. Она до сих пор не знает, где он живёт, нет у неё номера его телефона, он не только не говорил о планах на будущее, они даже не договорились о следующей встрече.
 Поэтому Элюня не смогла оправдать ожидания любопытной подруги, лишь осторожно призналась:
 — Вроде бы он увлёкся…
 — А все остальное? Как увлёкся? Насколько?
 — Кажется, довольно энергично.
 — А дальше что? — не унималась Иола.
 — А что дальше?
 — Не будь коровой! — разгневалась подруга. — О планах на дальнейшее что говорил? И кто он такой?
 — Бизнесмен. И азартный игрок. А насчёт планов… Вроде бы я ему нравлюсь, но он мне этого не сказал.
 — Вот, все они, мужики, такие!
 — Из-за Казика душа болит, — призналась Элюня. — Счастье, что его сейчас нет в Варшаве и у меня есть время приготовиться к разговору. А Стефан…
 — Так его Стефаном зовут?
 — Да, Стефаном. Совсем из-за него голову потеряла. А вот сейчас, когда ты расспрашиваешь, до меня дошло — что-то тут не так. Такое ощущение — чего-то не хватает.
 Иола огорчилась.
 — Не хватает? И ты знаешь, чего именно?
 — В том-то и дело — не знаю, но чувствую. Надо подумать.
 — И долго будешь думать?
 — Не знаю, несколько дней, наверное. И надо решить, что делать с Казиком.
 — А ничего не делать. Оставить все, как есть. Послушай меня, я плохого не посоветую. Пусть пока все остаётся по-прежнему, а там решишь по обстоятельствам.
 — Значит, положиться на судьбу?
 — Вот именно. Судьба умнее нас, она знает, что делать.
 Покончив с личными разговорами, Элюня могла заняться деловыми. Среди звонивших по делу оказался богатый поклонник Агаты. Похоже, Агата решилась и из двух ухажёров выбрала богатенького. Поговорив с ним, Элюня сразу позвонила Агате на работу, чтобы развеять сомнения.
 — Мне и самой это не очень нравится, — со вздохом призналась Агата, — но, кажется, я меняю взгляды. Ромочка в последнее время сделался каким-то нехорошим, а Томаш наоборот…
 — Погоди, — не поняла Элюня. — Мы с тобой давно общались, я подзабыла, кто есть кто, ты уж не сердись…
 — Ну что ты, я не сержусь, я переживаю. Ромочка — это которого я больше любила и который не умеет зарабатывать, а Томаш — денежный мешок. Возможно, по этой причине он и фордыбачится, я говорю о Ромочке, фрустрация у него, вот он и изголяется надо мной, как может. Я и подумала: если из-за любви мне ещё и издевательства терпеть, то я не согласна. Томаш же, хотя его и не назовёшь красавцем, лишнего весу в нем полцентнера, так зато очень заботится обо мне. И очень хороший. Просто нормально хороший человек.
 — Он ведь и похудеть может…
 — Да, неплохо бы… Знаешь, мне бы хотелось с тобой посоветоваться, тебе иногда случается очень здраво рассуждать. Так вот, он собирается заказать тебе проспекты и плакатик, я порекомендовала, так ты договорись встретиться с ним у него дома. Я тоже буду. И дети.
 — Дети?
 — Ну да, после развода мальчик остался у него, а девочку забрала жена. Его сын немного старше моего, пацаны подружились. Я привезу своего, вы обсудите дела, а потом поговорим. Честно признаться, мне это очень нужно.
 Элюня выполнила просьбу подруги, хотя ей самой было совсем не с руки устраивать деловой разговор вечером. Вечер она охотнее провела бы в казино, надо, в конце концов, что-то решать со Стефаном, хотя бы обменяться номерами телефонов. Однако доброе сердце и желание помочь подруге заставили её договориться о встрече с будущим заказчиком в шесть часов на его вилле, в фешенебельном подваршавском Константине. Заказчик же пообещал информировать об их встрече Агату, а возможно, и сам сможет её привезти. А виллу легко найти, рядом на участке строится дом, и строительный беспорядок бросается в глаза.


* * *

 Очень занятым получился у Элюни этот день, но к шести она справилась с делами и поспешила в Константин. Правда, поесть, ясное дело, не успела, но очень надеялась, что Агата покормит. Если её хахаль и в самом деле такой толстяк, значит, любит поесть, так что можно надеяться…
 К месту Элюня подъехала не с той стороны, угодила как раз на стройку, и путь ей преградили кучи песка и прочего строительного мусора. Не хотелось снова выбираться на шоссе, соседний участок был рядом. Элюня не стала разворачиваться, оставила машину между двумя песчаными горами, а сама отправилась пешком к соседнему дому.
 Подходя к калитке, глянула на часы — без четверти шесть, и нажала на кнопку звонка. Никто не открывал. Элюня нажимала и нажимала, звонок работал, было слышно, но на него никто по-прежнему не реагировал. Странно, ведь в окнах горел свет, а в боксе за сеткой лаяли две собаки. Если люди в доме, они не могли не слышать звонка. Тем более что её ведь ждут. А может, она ошиблась адресом?
 Ещё раз посмотрела адрес, написанный на воротах. Все правильно, а вот и нужная фамилия на ящике для писем. Элюня опять нажала на кнопку. И опять услышала, как в доме прозвенел звонок.
 На этот раз отреагировали. Из домофона послышался голос:
 — Кто там?
 — Бурская. Пан Паркович? Мы договорились о встрече.
 — Пан Паркович ещё не приехал. Зайдите попозже.
 — Как это позже? Я не могу позже! Минутку, а Агата? Машина стоит у дома, значит, Агата приехала.
 — Агата нализалась до положения риз и до утра не прочухается. Паркович вернётся минут через сорок, тогда и приходите.
 От возмущения Элюня лишилась дара речи. Во-первых, Агата вообще не пила. Не любила, к тому же от спиртного ей всегда было плохо. Как же она ухитрилась напиться до положения риз? А во-вторых, так уговаривала её прийти, а теперь валяется мертвецки пьяная? Она, Элюня, пожертвовала собственным счастьем, могла бы быть сейчас со Стефаном, а тут… а там… может, Стефан её ждёт.
 — Алло! — надрывался голос в домофоне. — Вы меня слышите? Приходите позже, Паркович будет пани ждать. Вы что там, оглохли? Тут недалеко есть приличная забегаловка, там можете подождать. Пани, вы меня слышите?
 Ясное дело, ответить Элюня не могла. Отойти от калитки тоже. Нормально оцепенела и стояла столбом, привалившись к калитке. Голос наконец утихомирился, собаки перестали лаять, все затихло.
 Элюню отпустило минут через пять. Она глубоко вдохнула, пошевелилась, вернулась способность соображать, и девушку охватила ярость. Как Агата может считать этого Парковича хорошим человеком? Так вести себя может только негодяй и хам, не правда, что его нет дома, Элюня слышала его голос и запомнила, сейчас по домофону говорил он собственной персоной и советовал прийти через сорок минут. Паркович будет её ждать! Какова наглость! И ещё идиотское упоминание о забегаловке, где она может торчать эти сорок минут, будто ей делать нечего! А она-то надеялась, что после визита к Парковичу ещё успеет заскочить в казино, теперь ясно — надеждой можно подтереться. И Агата хороша, так уговаривала её непременно зайти, ей, видите ли, очень хотелось знать её, Элюнино, мнение!
 По натуре спокойная и уравновешенная, Элюня редко впадала в ярость, но на сей раз в дело был замешан Стефан. Элюне плохо стало при одной мысли о том, что он её ждёт, а тут какой-то кретин лишает её возможности увидеться с обожаемым мужчиной! Спустившаяся вечерняя темнота приобрела от ярости красноватый оттенок, когда Элюня, проклиная все на свете, двинулась в обратный путь к машине, перелезая через стройматериалы и кучи песка. Хорошо хоть, стройплощадка неплохо освещалась, иначе девушка ноги бы переломала. При свете фонаря Элюня вдруг заметила повреждённую сетку, отделявшую участок пана Парковича от соседей, и не задумываясь перелезла через неё, оказавшись на территории этого хама Парковича. Перелезла без всякого конкретного плана, её толкнуло непреодолимое желание сейчас же, немедленно, высказать хаму все, что она о нем думает. А заодно и Агате.
 Почуяв чужого, собаки опять подняли лай.
 — Молчать! — приказала им Элюня. — Не мяукать! Тихо, милые собачки.
 Милые собачки послушались, лай прекратился. В Элюне явно было нечто, нравившееся животным — лошадям, собакам и кошкам, возможно, какой-то особый запах. Эти же собаки в принципе относились к людям дружески, никогда не кусались, только выглядели страхолюдно, а так всегда приветливо встречали гостей и обожали обниматься, возлагая лапы им на плечи. Гости, которые послабее, падали, вот и приходилось собак запирать в бокс. Элюню они сразу унюхали, и первоначальный лай сменился радостным повизгиванием.
 Повизгивание Элюне не мешало, она сказала несколько ласковых слов собачкам и решительно пересекла участок, направляясь к дому. Газон участка порос кустами и деревьями, отбрасывающими чёрные тени. Элюня прямиком направилась к светящимся окнам, наверняка гостиной, и оказалась перед полуприкрытой дверью терраски, с которой можно было пройти в гостиную. На застеклённой двери террасы висела прозрачная занавеска. Наверняка второе окно тоже на самом деле было дверью, через которую входили в гостиную из садика, и Элюня так бы и сделала, не загляни она предварительно сквозь занавеску в гостиную.
 Заглянула и опять окаменела, теперь надолго.
 В ярко освещённой гостиной сидели все: Агата, какой-то толстяк, наверняка пан Паркович, и два насмерть перепуганных мальчика приблизительно пяти и десяти лет. Все они были привязаны к стульям, и у всех рты заклеены пластырем. Сквозь повязку на плече Агаты сочилась кровь, остальные вроде бы не пострадали. Кроме перечисленных выше в комнате находился ещё кто-то, сидевший у стены, так что виднелись лишь его руки. Одна из них держала пистолет, дуло которого касалось коленки старшего мальчика.
 Любой нормальный человек, увидев такое, отреагировал бы нормально: или, не рассуждая, кинулся на помощь, или поспешил в полицейский участок за подмогой. Элюня была не из таких. Элюня отреагировала по-своему.
 Она, разумеется, оцепенела, утратив способность двигаться, говорить и соображать. Стояла тёмным столбом в тени плакучей ивы, росшей у терраски дома толстого пана Парковича. Стояла неподвижно, даже не мигая.
 Поскольку дверь на террасу была приоткрыта и дверь в дом тоже, можно было услышать, что происходит в гостиной, но сейчас там царила тишина. Вот в живой картине произошло изменение: в поле зрения Элюни появился мужчина с чёрным мешком на голове, который подал стакан с какой-то жидкостью своему коллеге с пистолетом. Пистолет немного отодвинулся от коленки мальчика, вторая рука коллеги приняла стакан. И тут до Элюни донеслись обрывки слов:
 — …совсем немного. Учти расстояние до города.
 Мешок на голове бандита заглушал звуки, но слова донеслись отчётливо. В окаменевшей Элюне первым пробудилось сознание, возможно, именно благодаря этим словам. До неё дошло — стала свидетельницей нападения вымогателей, о которых рассказывал Бежан. Да и она сама сталкивалась, конечно же, вот, вспомнила, не в головку, а в коленку. На пистолете какая-то трубка, верно глушитель, а Агата ранена, Езус-Мария, надо срочно что-то делать, какая же она идиотка, что до сих пор не завела сотового телефона, позвонить — полиция и прихватила бы голубчиков на месте преступления, хотя нет, не на месте, не то перестреляют заложников, ну так сразу, как уйдут из дома Парковича. Господи, Паркович лишится всего состояния, и Агата обретёт свободу выбора… О чем она, кретинка, думает, надо спасать людей, надо хотя бы сдвинуться с места, бандит, того и гляди, прострелит мальчику колено…
 Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Элюня оторвалась наконец от ветки дерева, которую судорожно зажала в руке. В этот момент в доме зазвонил телефон. Трубку поднял бандит в мешке.
 — Паркович у телефона! — сказал он громко, чётко и лживо.
 Неизвестно, что ему сообщили, но больше бандит ничего не стал говорить, просто положил трубку. И исчез из поля зрения Элюни. Впрочем, второй, тот, который держал пистолет, тоже исчез. Если бы Элюня могла повернуть голову, она бы увидела, как из дома выходит нормальный мужчина без мешка на голове, идёт к калитке, открывает её, оборачивается, поджидая спешащего к нему второго, и оба скрываются за забором. Потом послышался шум отъезжавшей машины.
 Обретя возможность двигаться, Элюня со всех ног бросилась к узникам. Сначала освободила от пластыря пана Парковича, поскольку он первым подвернулся ей под руку. Так, теперь надо отвязать его от стула, но чем перерезать верёвку?
 Помог Паркович.
 — Нож на столе! Нет, в кухне острее! Поскорее!
 Не зная топографии виллы, Элюня плюнула на кухню и схватила нож со стола в гостиной. Как и рассказывал комиссар Бежан, вымогатели оставили своим связанным жертвам нож, но на приличном расстоянии. Это оказалась пилочка для разрезания мягкого хлеба. Очень хорошо, зубчиками можно перепилить верёвки, стягивающие руки. Агата изо всех сил что-то хрипела из-под пластыря, маленький мальчик жалобно мычал, как потерявшийся телёночек. Пан Паркович, обретя возможность говорить, выкрикивал что-то ободряющее, но жертвы бандитского нападения почему-то не ободрялись.
 Стиснув зубы, Элюня изо всех сил перепиливала верёвку на руках хозяина дома. Наконец верёвка лопнула, и Элюня метнулась к Агате. Сорвала пластырь с её лица, Агата смогла наконец крикнуть, что давно пыталась.
 — В кухню! — страшным голосом завопила она. — Второй нож в ящике стола! Острый!
 Поскольку при этом она мотнула подбородком в сторону кухни, Элюня сообразила, куда бежать, и мгновенно вернулась с ножом в руках.
 Отцепившись от стула, Паркович ринулся к телефону.
 — Детей! Сначала детей! — приказала со своего стула Агата.
 Элюня металась во все стороны, всюду успевая. Отодрала пластырь со рта меньшего мальчика, тем самым значительно увеличив шум в гостиной, ибо малыш наконец обрёл возможность разразиться оглушительным рёвом. Паркович орал в телефонную трубку, Агата ругалась на чем свет стоит, дёргая связанными ногами, старший мальчик, избавившись от пластыря, домогался, чтобы его освободили в первую очередь.
 Разрезав верёвку на руках старшего мальчика, Элюня сунула нож в его освободившиеся руки и, увидев, что другим ножом Агата уже кончает разрезать верёвки на своих ногах, предоставила младшее поколение её заботам, а сама занялась другим делом.
 Куда же она подевала свою сумку? Ага, вот она, валяется у двери на терраску. Вытряхнув содержимое на пол, схватила записную книжку. Немедленно позвонить комиссару Бежану!
 Телефон был занят хозяином виллы, пытавшимся связаться с полицией.
 Дрожа от нетерпения, Элюня с трудом удержалась, чтобы не вырвать телефонную трубку из рук Парковича, нетерпеливо отмахиваясь от детей и Агаты, пытавшихся объяснить ей, что произошло. Не дав пану Парковичу договорить до конца, выхватила трубку и настучала номер Бежана. Услышав в трубке знакомый голос, заткнула второе ухо и нервно крикнула:
 — Только что сбежали! Пяти минут не прошло. Отсюда всего две дороги, быстренько перехватить бандитов. Их было двое. Наш адрес…
 И сунула трубку под нос Парковичу, который быстро назвал свой адрес и фамилию и подтвердил — с Варшавой Константин соединяют два шоссе.
 Только теперь можно было позволить прийти в себя.
 — Я должен извиниться перед пани за глупости, что говорил в домофон, — пробормотал удручённый Паркович и сунул Элюне в руку рюмку коньяка. — Эти сволочи меня заставили, я должен был слово в слово повторить за ними, и получается, вёл себя по-хамски. Видите ли, они держали под прицелом сына, так что, сами понимаете…
 — Понимаю, — успокоила его Элюня. И не совсем кстати добавила:
 — У вас очень хорошо получилось.
 Агата, похоже, соображала лучше всех.
 — Дети, а ну наверх! — распорядилась она. — Можете съесть весь торт, даже если плохо будет — не беда. Главное, с вами, слава богу, ничего не случилось. А сейчас — с глаз долой!
 — Зато ты ранена! — спохватилась Элюня.
 — Да ничего страшного, — успокоила её Агата, — вот только болит, холера, и кровь течёт. Сейчас сделаем перевязку, и хватит об этом. Элюня, какой ты молодец, что пришла, я боялась, вдруг и в самом деле уедешь или будешь торчать в забегаловке. Ты как на участок проникла?
 — А через соседнюю стройку. Бандиты тоже?
 — Где там, мы их сами впустили. Один из них позвонил у калитки и сказал — посыльный из фирмы, что доставляет товары на дом. Томаш пошёл открывать, а я заперла собак в боксе.
 Её рассказ продолжил угрюмый Паркович:
 — Вы можете разыгрывать героя, так сказал мне посыльный, наставив на меня пистолет, но пострадаете не только вы, в доме ещё жена и дети, так сказал он, а второй уже стоял рядом, темнота страшная, ёлка совсем заслоняет фонарь, я и не мог их раньше разглядеть, давно пора спилить ёлку…
 — Не ёлку спилить, а фонарь переставить, — сердито поправила Агата.
 — Ты права, дорогая, так, разумеется, логичнее, завтра же распоряжусь. А если по-хорошему договоримся, сказал негодяй, никому плохого не сделаем. По-хорошему! Сукины… ох, извините, пани Эля.
 — Ничего, я и то удивляюсь, как вы деликатно выражаетесь, — успокоила хозяина Элюня.
 — Я гораздо хуже выражалась, пока мне не заткнули рот, — сокрушённо призналась Агата. — Совсем забыла, что дети слушают.
 — Ага! Агата им выдала на полную катушку! — донёсся сверху восхищённый шёпот старшего из мальчиков.
 — А дальше? Что было дальше? — жадно расспрашивала Элюня.
 До неё только сейчас дошло, что представилась уникальная возможность впервые услышать о нападении вымогателей от их жертв, причём ещё до того, как появилась полиция.
 Агата и пан Томаш, перебивая друг друга, принялись излагать подробности, а мальчишки сверху дополняли их рассказ, перестав притворяться, что не слышат взрослых.
 — Пистолеты были у обоих. С глушителями. Меня вот сюда ткнул…
 — Я только вошла с террасы…
 — А второй схватил Гжеся и держал его под прицелом, пока первый нас привязывал к стульям и затыкал рты… Верёвки с собой принесли.
 — Рты заткнули всем, только Томашу не заклеили…
 — И потребовали, чтобы подписал им чеки на предъявителя. На всю сумму, сколько у него было на счёту…
 — На всех счетах. Я отказался подписывать, и тогда подонок выстрелил Агате в руку. Хладнокровно так, сука… И заявил, что следующим будет сын, а потом второй сопляк. Каждому в коленку…
 — А Агате пообещал ещё и в локоть стрельнуть…
 — Я же никак не могла понять Томаша, пусть бы подписал, они отправятся снимать деньги, а мы успели бы предупредить банк…
 — Я и сам так подумал, дурак последний, подписал, а они хитрее оказались. Впустили третьего, я и не знал, что тут ещё один бандит прячется, и заявили, что пока не собираются уходить. Выйдут только после того, как их напарник снимет мои деньги. Не могут они мне доверять, вдруг я что не так написал, подпись сменил или ещё что, тогда пусть пеняю на себя, одним членом семьи станет меньше. К счастью, я заполнил все правильно…
 — Ничего себе, к счастью!
 — А когда в кухне жрали, мешки с голов снимали, я подглядел…
 — Мне сделали перевязку, и ещё, мерзавец, приговаривал — сами видите, если по-хорошему, то и мы к вам с добром, пся крев!
 — Пока третий снимал деньги в банке, эти по очереди ходили в кухню подкрепляться, знала бы, какой яд подложила! Этот с пушкой сидел с нами, а тот в кухне хозяйничал. Почти не разговаривали, и время тянулось и тянулось. Адась плакал…
 — А я нет!
 — Томашу тоже заклеили рот пластырем, отклеили только тогда, когда ты позвонила, и велели наговорить глупостей…
 — И пригрозили, что ещё и пани кооптируют в наше общество, если я пани не прогоню к чертям собачьим, так выразились…
 — А у меня внутри так все и обмерло. Подумала — а ну как и вправду уйдёшь, разозлившись на заказчика-хама, если узнала его по голосу, или будешь ждать в забегаловке, если не узнала…
 — А я специально ещё от себя прибавил, что Агата лежит пьяная, надеялся, пани поймёт, ведь пани знает — Агата совсем не пьёт…
 — И тут я уже испугалась, вдруг ты и в самом деле что-то заподозришь и отколешь какой номер… Они тебя и пристрелить могли.
 — Наконец позвонил третий сообщник и, видимо, сообщил, что все в порядке, потому что негодяи собрались уходить. Положили на столе нож…
 — И вилку…
 — Гжесь, я тебя отправлю-таки наверх, если не перестанешь перебивать! Таким ножом не скоро перережешь верёвки, специально отобрали такой…
 — И сказали, что они с сожалением покидают нас, а освободиться мы сможем и сами, вон, на столе, нож. Гимнастика полезна для здоровья, так что наше освобождение в наших руках…
 Тут наконец и Элюня смогла вставить слово:
 — А это я уже видела в окно. Самые последние минуты, когда позвонил телефон. И пожалуй, куплю все-таки сотовый, ведь если бы он у меня был, я бы сразу позвонила в полицию, глядишь, успели бы их перехватить.
 Тут приехала полицейская машина и все представление началось по новой. А через десять минут прибыл комиссар Бежан собственной персоной, очень обрадовался, увидев Элюню, и принялся распоряжаться.


* * *

 — Ну и сама видишь, как получается, — с горечью произнесла Агата, на предплечье которой красовалась повязка, профессионально сделанная полицейской медсестрой. — Отступать мне некуда, не могу же я его теперь бросить, когда он всего состояния лишился. Лежачего не бьют.
 Они с Элюней в кухне готовили утешение для следственной группы, сократившейся до минимума. Собственно, готовила Элюня, Агата лишь давала указания, ибо не могла пошевелить рукой. Элюня полностью разделяла мнение подруги: просто бессовестно было бы бросить на произвол судьбы внезапно обедневшего Парковича. Богатого ещё можно водить за нос, бедного же не позволяет элементарная порядочность. Как бы ни была корыстолюбива Агата, но есть же предел…
 — Ничего, дом у него остался, — попыталась Элюня утешить подругу. — Уже что-то… И машина.
 — Не хватит на бензин, отсюда далеко до города. Холера, надо же, как влипла!
 — Но ведь сама говорила, вроде бы Ромочка начал того…
 Встав со стула, Агата левой рукой достала с полки перец и приправу, подсунула их Элюне и вздохнула тяжко.
 — Надо сделать поострее нашу размазню, совсем пресная получилась, потом намажешь на хлеб. А я-то планировала такой ужин закатить! Томаш любит поесть, я в морозилке припрятала готовые фаршированные зразы, только разогреть, полчаса, не больше, но сейчас что-то аппетита нет. Да нет, не из-за того, что Томаш разорился, просто с одной рукой несподручно. Вот именно, Ромочка отколол номер! Заявился ко мне на работу пьяный, лыка не вяжет, и принялся скандалить. Пришлось его силой выдворять. А до этого уже житья в доме не стало. То по целым дням молчит с таким видом, что страшно подойти, то, наоборот, с утра до ночи поносит последними словами, ну просто жуть. И даже, признаюсь тебе, в постели от него стало мало проку. Может, и притворялся, но на кой мне такие номера? Я собралась с силами и решила устроить примирительный вечер. Представь, я в чёрных кружевах, на столе свечи и бургундское, ребёнок у бабушки, все путём, так он… Бургундское о стенку, утку с яблоками за окно! Ещё хорошо, ни в кого не попал. И меня обзывал последними словами. Ну я его, пьяную морду, и вышвырнула из дому. И ещё, дура старая, надеялась, дескать, это он от ревности страдает, вернётся, помиримся, вот только опомнится. Как же, и не подумал! Так что меня теперь уже не так сильно к нему тянет…
 Заканчивая готовить бутерброды для полиции, Элюня с тихим ужасом слушала излияния подруги. Нет, Павлик, каким бы он ни был, утками не швырялся, а если и обзывал, то не последними словами, выражался культурно, по-книжному. Тоже обидно, но все-таки… Разве что иногда у него вырывалась идиотка. С Казиком же она могла делать, что ей заблагорассудится. А вот Стефан… Что Стефан? Тот просто джентльмен, идеал джентльмена. Как бедная Агата могла вообще такое вынести?
 — Ну нет! — решительно заявила она. — Кончай с ним, и поскорее. Даже если на коленях станет просить прощения, ты теперь знаешь, на что твой Ромочка способен. Представляешь, что за жизнь с ним тебя ожидает?
 — И к тому же остался должен мне почти сорок миллионов, — мрачно добавила Агата. — Четыре тысячи нынешними. Да я бы и работала на него, я такая, но тогда Адася не прокормлю, даже если стану вкалывать с утра до ночи. Дура я. Так что же мне делать?
 Элюня возмутилась.
 — Ты и в самом деле… глупая. Что в таком мужике может привлекать?
 — Да просто влюбилась. И как мужчина был на высоте…
 — Был да сплыл, сама призналась. И сдаётся мне, уже не будет, назло тебе. Нет, я советую Томаша. Вот только если бы он хоть немножко похудел… Ну хоть капельку, было бы то, что надо. Очень симпатичный и тебя любит, это сразу видно. Как он на твою раненую руку глядел, когда сидел привязанный и с заткнутым ртом! Не на сына родного, а на тебя, сама видела.
 — Я и без тебя знаю, что любит. Уж он у меня похудеет, характера у меня хватит. Только вот… как бы тебе объяснить. С ним все такое обычное, упорядоченное, приличное… ну, как положено, и в этих вещах тоже. А у Ромочки всякие идеи появлялись. Я же не собираюсь Томашу изменять, впрочем, об этом я уже говорила, я не Юстина, пусть денежки меня и влекут, но по-честному.
 — И все равно Ромочка твой мне ну никак не по сердцу.
 — Да что теперь рассуждать, бандиты решили за меня. Кончено, не брошу теперь моего толстячка, а Ромочку отниму от груди. Готово? Отнесём им, могу что-то левой рукой нести.
 Гостиную пана Парковича Эдик Бежан сделал командным пунктом. Там он допросил потерпевших, в том числе и детей, которые с полным восторгом включились в эту увлекательнейшую игру и внесли в неё немало полезных сведений. В данный момент, разослав подчинённых по заданиям, комиссар ожидал от них вестей. Благодаря звонку Элюни он смог через двадцать секунд уже блокировать все дороги, ведущие в Варшаву из Константина, так что с полным основанием надеялся на успех операции, ведь любой выезжавший из Константина теперь автоматически становился подозреваемым.
 Зная адрес Парковича, комиссар мог точно вычислить время. Для того чтобы добраться до Пшичулковской или Пулавской, причём на самой бешеной скорости, понадобилось бы минут пять с половиной, учитывая извилистые и ухабистые грунтовые участки пути. По названным улицам только и можно было выехать на артерию Сколимовская — Хыличковская — Восточная. А если ехать осторожнее, то и все шесть с половиной понадобятся. Поскольку по счастливой случайности патрульные машины полиции оказались в нужных местах, они могли записать номера всех проезжавших мимо машин, что давало возможность быстро установить фамилии их владельцев и адреса. Не так уж много могло оказаться там машин в решающие две-три минуты.
 Элюня с Агатой принесли в гостиную бутерброды и напитки. Полицейский сержант вопросительно взглянул на начальство.
 — Все в порядке, — успокоил его тот. — Подозреваемых здесь нет, а пани Бурская вообще наш бесценный свидетель. Пока ждём сообщений, можем подкрепиться. Если хозяин не возражает.
 Пан Паркович меланхолическим взглядом обвёл полицейских и угощение. Вздохнув, он философски заметил:
 — Должен признаться, я изо всех сил стараюсь в этом несчастье найти утешительные моменты. Стёкол негодяи не побили, замков не выломали. Не искорёжили машину, вообще не увели её. Рана, нанесённая моей… жене… не опасная, кость не задета. Собак не поубивали. И похоже, из дома ничего не украдено…
 — А вот об этом я как раз сожалею, — бестактно заметил комиссар Бежан. — Обычно краденые вещи помогают выйти на вора.
 Пострадавший не стал сердиться на полицию, видел, действовала она оперативно, и столь же меланхолично продолжал перечислять светлые стороны ограбления:
 — …Даже грязи не нанесли. Вообще очень культурные грабители. Забрали деньги, и все. Деньги вещь наживная, а я зато из-за этого потерял аппетит… — И, повернувшись к Агате, с чувством продолжал:
 — Знаю, дорогая, что ты планировала на вечер зразы, хотел просить тебя отложить их до другого случая, да позабыл, теперь вижу — ты и сама догадалась. Ах, ты — лучшая из женщин!
 — Вовсе я не лучшая, просто рука болит, — честно призналась Агата, тем не менее порозовев от удовольствия.
 Бестактный полицейский комиссар чуть было не вылез с заявлением, что самая лучшая из женщин — его жена, как он уже некогда информировал Элюню, да тут как раз начали поступать сообщения от коллег. Отложив бутерброды, он внимательно слушал, время от времени что-то записывая в блокнот. Кое-какую информацию он повторял вслух, рассчитывая на помощь потерпевшего Парковича, знавшего местную публику.
 Тойота— карина, WXF 3132, баба за рулём, собственность некой Барбары Квятковской. Анджей Квятковский -житель Константина, баба, судя по возрасту, скорее мать, а не жена. Так, тойота-камри, WXJ 1126, мужчина и женщина, владелец Ежи Друпский…
 — Драбский! — невольно поправил прислушивающийся пан Паркович. — Живёт здесь рядом, директор издательства.
 — Хорошо, давай дальше…
 Оказалось, за короткое время проследовало немало транспортных средств. Один большой фиат, один пежо, две тойоты-старлетт, один самосвал, местный автобус, две шкоды, две машины Радиотакси, один мерседес, ещё что-то. В сумме восемнадцать машин, не такое уж оживлённое движение. Все, за исключением мерседеса, проследовали в Варшаву. Мерседес принадлежал огороднику из Тарчина и в Тарчин же направился.
 Бежан никого не дискриминировал, тарчинским огородником тоже заинтересовался. Теперь следовало собрать сведения обо всех этих машинах, выехавших из Константина в роковые две минуты: где были, что делали, какие у них дела в Константине.
 Все это сообщили с Пулавской. Не успела доложиться Пулавская, как на проводе была уже Пшичулковская. По ней проехали двадцать две машины, и их все тоже следовало проверить.
 Жителей самого Константина и близлежащих Пясечна и Хыличек Бежан решил навестить лично. Пострадавшего Парковича, судя по всему, можно было оставить без присмотра, а вот посты на выезде из Константина предусмотрительный комиссар пока не снял. Не исключено, что преступники где-то притаились и пережидают, пока уляжется шум. Так что полиция продолжала записывать номера автомашин, благодаря чему в рапортах, позже пересланных в их управление, фигурировал он сам, а немного позже и Элюня.
 Элюня задержалась у пана Парковича не только из-за Агаты, но и по делам. Правда, она осторожно поинтересовалась, сможет ли хозяин виллы в данной ситуации заняться делами. Томаш Паркович решительно заявил:
 — Именно в создавшейся ситуации реклама для меня приобретает первостепенное значение, просто манна небесная. Ведь надо же будет восполнять потери, не так ли? Прошу вас, пройдёмте в кабинет, расскажу, в чем дело.
 Пришлось Элюне махнуть рукой на собственные интересы, отказаться на этот вечер и от казино, и от встречи со Стефаном Барничем. Доброе сердце сочувствовало чужому несчастью, по-другому она просто не могла поступить. Ладно, никуда казино не денется.


* * *

 Не откладывая дела в долгий ящик, Эдик Бежан с места в карьер произвёл четырнадцать опросов. Именно столько из сорока в общей сложности владельцев автомашин проживали поблизости. Не удалось опросить пятнадцатого: никого не оказалось дома. Одновременно такие же опросы сотрудники комиссара проводили в Варшаве с владельцами остальных автомашин. Все потрудились на славу, и уже к одиннадцати были получены первые результаты.
 Тридцать девять водителей без труда доказали своё алиби, то есть присутствие в восемнадцать часов в самых различных местах, из которых ни одно место не было домом пана Парковича. После рабочего дня из Константина разъезжался по домам персонал нескольких лечебных учреждений и работники станции техобслуживания, возвращалась супружеская пара среднего возраста, пообедавшая в одном из ресторанов, несколько человек торопились в торговый центр, известный у местного населения под броским именем Ошолома, а также: муж, торопящийся в Хылички застукать жену на месте преступления и отдубасить соперника; бабушка, присматривающая за детьми и собаками до возвращения с работы родителей; внучка, посетившая дедушку в Доме актёра; собака женского пола, которую везли к ветеринару; трое незнакомых друг с другом богачей, которых предприимчивый посредник возил показывать продающуюся развалюху; художник, отвозивший заказчику готовую картину; три супружеские пары и четыре отдельно взятые особы, поспешающие в злачные места столичного города Варшавы; ксёндз, отправляющийся к епископу по делам; инженер, специализирующийся по дизайну сантехники; капитан плавания, возвращающийся из отпуска; мамаша, отвозившая ребёнка на консультацию к педиатру; экстрасенс, вызванный к страждущему; одна библиотекарша и две девицы неопределённой профессии, направлявшиеся к знакомым, понятно, каждая по отдельности.
 Все перечисленные выше особы около восемнадцати сегодняшнего дня пребывали в обществе других людей, их видели и могли подтвердить алиби. А особы охотно поделились с полицией своими планами, не скрывая цели поездки, за исключением ревнивого мужа. Тот вскоре тоже признался, хотя соперника и не застал, зато застал его тёщу, которая, сама того не ведая, в бешенстве выдала ревнивцу отличное алиби, высказав полиции все, что она думает не только о таких хамах, как упомянутый ревнивый придурок, но и о полиции, которая всегда является с опозданием. А чего беситься-то, ведь мордобитие все равно отменилось…
 В общем, дело представлялось довольно безнадёжным, ведь даже в доме, где никого не застали, соседи засвидетельствовали полиции наличие в нем всего семейства хозяев чуть ли не до шести вечера, после чего те куда-то уехали. А до шести находились в доме, их было видно и очень даже слышно!
 Так что последней надеждой представлялся единственный случай, впрочем, весьма перспективный.


* * *

 Пани Кападовская проживала в центре Варшавы, напротив Саского парка. Вокруг её дома всегда припарковывались машины, в их числе и красная шкода. Поднявшись на шестой этаж на лифте, комиссар Бежан постучал в дверь, поскольку звонок не действовал, и его тотчас же впустили безо всяких глупых вопросов через запертую дверь вроде кто там или по какому вопросу. Одной рукой открывая дверь, пани Кападовская второй извлекала из-под вешалки крупную черепаху.
 — Пожалуйста, пожалуйста, заходите, только прошу пана, осторожнее, не наступите на кролика, — гостеприимно пригласила хозяйка.
 Открыв рот, чтобы поздороваться и задать вопрос, комиссар полиции так и замер, не произнеся ни звука. Квартира оказалась небольшой и от порога просматривалась вся насквозь. Первой бросилась в глаза огромная клетка с двумя средних размеров собаками, которым было явно тесно. Под красивым антикварным столом в комнате с трудом поместился гигантских размеров кролик, а на столе стоял аквариум с одной-единственной, сверхъестественной величины золотой рыбкой, на которую, не моргая, уставились два кота. Один персидский, мамаша которого, правда, совершила мезальянс, а второй обычный дворовый бродяга бело-серо-рыжей раскраски. И словно этого зверинца было недостаточно, на телевизоре возвышалась клетка с канарейкой.
 Бежан ничего не сказал, зато подумал, что хозяйка такой квартиры, должно быть, с приветом. И удивился, почему в квартире не воняет, хотя должно бы.
 Тем временем пани Кападовская извлекла-таки черепаху из-под вешалки и поставила на пол. Черепаха тут же устремилась обратно со всей черепашьей скоростью.
 — Не разбираюсь я в кроликах, — доверительно призналась пани Кападовская незнакомцу, — но мне кажется, ему вредно сидеть без движения, поэтому я его выпустила из клетки, а в клетку посадила собак, потому что они уже одного кролика съели. Просто сожрали!
 — Кроличье мясо вкусное, — некстати заявил комиссар полиции и почувствовал, как его кинуло в жар. Не иначе и он становится ненормальным, может, здесь атмосфера такая, заразная?
 Хозяйку квартиры не шокировало бестактное замечание, она, по всей вероятности, нашла его уместным.
 — Наверняка псы знают об этом, — рассеянно согласилась она, внимательно следя за черепахой. — Вот интересно, где она собирается устроиться на ночь? А вы, пожалуйста, проходите и, если можно, сядьте, так мне будет спокойнее, а то ненароком на кого наступите. Простите, я не спросила вас, вы ко мне?
 Пройдя в комнату, комиссар уселся на единственном свободном стуле, стоявшем у антикварного стола, и поджал ноги. Перед глазами оказалась золотая рыбища, которую немного загораживал пушистый кошачий хвост.
 Бежан заставил себя отвлечься от рыб и котов и с усилием произнёс:
 — Имею честь беседовать с пани Эвой Кападовской? Я из полиции. Комиссар Бежан. Вот моё удостоверение.
 — Я что-то нарушила? — поинтересовалась пани Кападовская, рассеянно взглянув на документ. — А, ну да, тут уже был кто-то от вас. Если кто-то на кого-то наехал, так это была не я, вот мои свидетели.
 И она указала на животных в комнате. Как бы в подтверждение её слов кенар вдруг зачирикал и явно приготовился дать сольный концерт. Это напомнило хозяйке, что на ночь птицу надо чем-то прикрыть, и пани Кападовская, позабыв о полиции, принялась искать подходящую тряпку.
 Комиссар Бежан опять с некоторым трудом заставил себя сосредоточиться.
 — Так вот, — отчаянно продолжил он, стараясь говорить как можно официальнее. — Ваша машина, уважаемая пани, в восемнадцать шестнадцать выехала из Константина и двинулась в направлении Варшавы. Этот факт зафиксирован дорожной полицией. Вы показали нашему сотруднику, что не покидали дом. Как это понимать?
 — А никак, — ответила пани Кападовская.
 Хозяйка квартиры нашла наконец подходящую тряпку и накрыла клетку с канарейкой. Затем принесла второй стул и села у стола, сдвинув в сторону одного из котов, загораживавших полицейского.
 — И вообще я не понимаю, о чем вы говорите, — продолжала она. — Моя машина сама ездить не умеет. Правда, раз попыталась, и это плохо кончилось. Тогда я недожала тормоз, и мы врезались в дерево. Сейчас я смогу вам обо всем нормально рассказать, потому что, когда приходил ваш коллега, я ещё не устроила это зверьё и на разговор не было сил. Так рассказывать? Хотите?
 Разумеется, комиссар хотел. Он отдёрнул ногу, на которую пыталась вскарабкаться черепаха, покосился на выглядывающего из-под стола кролика и придал лицу самое официальное выражение.
 Пани Кападовская начала свой рассказ:
 — В два часа я возвращалась из Жолибожа и заехала к знакомым. На своё несчастье. Знакомые уехали в Австрию кататься на лыжах, а их мамаша осталась одна. Ну и через пять минут после моего прихода с ней случился сердечный приступ. Скорая забрала её в четырнадцать тридцать пять, записали время, потому я и запомнила. Весь этот зверинец — их, не могла я животных там одних оставить и поселиться в их квартире тоже не могла, — пришлось забирать к себе, а что мне оставалось делать? Сгребла в кучу, затолкала в машину, а корм для золотой рыбки по дороге высыпался, и теперь не знаю, чем её кормить. Чем питаются золотые рыбки? Червей, что ли, ей накопать? Хоть и золотая, но ведь все равно рыба. Так что дома я оказалась без двадцати четыре, соседка сказала, которую я встретила внизу, в подъезде. Она ещё помогла мне занести зверьё в квартиру. Спешила, потому что в четыре ожидала гостей, надеюсь, сказала мне в лифте, ещё не пришли и не ждут под дверью. Ну а потом пришлось размещать животных, и уверяю вас, это совсем непросто. Спасибо, люди добрые помогли. Та самая соседка принесла салат для кролика и для черепахи, знаете, черепаха, оказывается, любит салат, уплетала за милую душу, я сама видела. Сосед снизу принёс кости для собак, у него своя есть, а моя подруга не поленилась, приехала с двумя банками Вискас для котов. Очень им понравилось! А ещё третья соседка сходила за молоком для меня, мало ли, ещё кому захочется. Так что тут побывало множество народа, а ещё больше звонило. И вы считаете, что при всем этом у меня ещё было время куда-то там поехать?!
 У комиссара Бежана, человека как-никак постороннего, и то голова пошла кругом из-за всех этих зоологических проблем, зато он в корне изменил мнение о пани Кападовской. Он даже поспешил на помощь отзывчивой женщине и поделился сведениями о золотых рыбках, ибо точно знал — они питаются дафниями, продаваемыми в зоомагазинах. Выглядят эти дафнии омерзительно, но рыбки их любят.
 — Нет у меня дафний, — печально заметила хозяйка. — Я ей накрошила хлеба, проголодается — сожрёт.
 — А мотыля в эту пору днём с огнём не найдёшь, — неожиданно для самого себя информировал хозяйку квартиры комиссар Бежан. И спохватился:
 — Назовите фамилии всех лиц, которых вы только что перечислили. Я верю пани на все сто, но формальности должны быть соблюдены. Ну и что касается вашей машины…
 Пани Кападовская по доброй воле, без принуждения назвала фамилии отзывчивых помощников. А что касается её машины, призналась, что противоугонного устройства на ней нет.
 — Моя подруга установила такое на своей машине, ну и выло оно в самых неподходящих местах. Представляете, даже на кладбище, бедняжка чуть со стыда не сгорела, так что я не хочу.
 — А ключи от зажигания пани давала кому-нибудь?
 — Никому и никогда. Моя шкода уже не новая, вряд ли кто на неё позарится. Когда я на ней не езжу — стоит у дома, на стоянке.
 — Стоянка охраняемая?
 — Эта нет. Есть у нас и охраняемая, по другую сторону дома, но туда мне не удалось пристроиться, да и удобнее тут.
 — Из этого следует, — рассуждал комиссар Бежан, обретя наконец способность рассуждать здраво, — что, если бы кто-нибудь воспользовался вашей машиной, вы могли бы вообще об этом не знать?
 — Совершенно верно, ведь я даже не помню, сколько у меня на счётчике. Вот разве что если в машине испортится что-нибудь…
 Один из котов, трехцветный, решился наконец попытать счастья. Упёрся передними лапами в стеклянную плитку, прикрывающую аквариум, и немного её сдвинул. Второй кот опёрся передними лапами о стенку аквариума и заглянул в дырку. Отверстие показалось ему недостаточно большим, он лапой попытался ещё дальше сдвинуть плитку, что несколько увеличило доступ к рыбке.
 — Видите, что вытворяют? — с грустью произнесла пани Кападовская. — Наверное, сегодня я вообще не пойду спать. Или придавлю крышку камнем. Кто знает, может, котам вредно есть золотых рыбок? Вот только где взять тяжёлый камень…
 Бежану опять пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуть мысли в служебное русло.
 — Мне бы хотелось попросить пани спуститься со мной и проверить, нет ли в машине каких изменений. Ведь вашу шкоду точно видели на Пулавской.
 Пани Кападовская проявила вдруг неожиданную сообразительность.
 — Вы полагаете, кто-то мог привинтить мои номера на другую шкоду? И вы хотите проверить, пользовались ли моей машиной, потому что совершено преступление? Мне сейчас не до преступлений, но, так и быть, давайте спустимся, только надо тут хоть на время как-то обезопасить… Проклятые коты… Собаки пока посидят в клетке, может, кролик немного поскачет, потом опять его запущу в клетку. Минутку, труднее всего с рыбкой. Чем бы придавить крышку?
 По мнению полицейского, пани Кападовская явно переоценивала возможности котов, но ей лучше знать, и он помог взгромоздить на стеклянную плитку чемодан, наполненный книгами. Возможно, золотой рыбке такая крыша над головой не очень нравилась, но зато надёжно охраняла её от хищников.
 — Куда подевалась моя машина? — удивлённо спрашивала пани Кападовская на стоянке, недоуменно осматриваясь. — Вот сюда я её поставила, точно помню. А, вон она где стоит! Не знаю, может, я и ошиблась, но вроде бы поставила её здесь, как раз место оказалось свободным. Давайте посмотрим.
 Уже через пять минут комиссар Бежан убедился, что злоумышленники воспользовались машиной пани Кападовской. Главным доказательством послужило следующее обстоятельство. Владелица машины твёрдо помнила, что черепаха по дороге нагадила на переднем сиденье. Убрать не было времени, сиденье так и осталось загаженным, а теперь вдруг оказалось чистым.
 Установив данный факт, пани Кападовская сразу изменила своё отношение к полиции и уже совсем другим тоном обратилась к комиссару Бежану:
 — Проше пана, извините за несколько легкомысленные… гм… все эти мои зоологические рассуждения, давайте серьёзно. Раз вы ко мне явились, знаете, должно быть, что я по специальности медик, не практикующий врач, а доктор медицины, но такие вещи, как, скажем, гигиена, у меня в крови. Во многом я могу ошибаться, могу, скажем, перепутать время, но что касается чистоты… Черепаху я положила на сиденье рядом с собой, когда вела машину, боялась, она мне под педаль залезет. Ну и рептилия оставила вот здесь, на сиденье, свои катышки. Головой ручаюсь. А теперь сиденье чистое.
 Черепашьи катышки и решили дело.
 Ещё горел свет в киоске при доме, работавшем до полуночи. Светились чьи-то окна на втором этаже. Разумеется, полицейский тут же переговорил с людьми. Киоск дал показания: в самом деле, красная шкода въехала вот сюда, где стоит, где-то между шестью и семью часами вечера. В шесть её ещё не было, а в семь уже стояла. Замечено это было киоскёршей просто так, без всякого повода.
 А в квартире на втором этаже оказалась взволнованная жена, ожидавшая с шестнадцати пятнадцати возвращения мужа из Жешова. Давно уже должен был приехать, ведь к пяти они приглашены на приём к начальству. Очень важный для них приём, бедная женщина заждалась, торчала у окна, высматривая мужа, ведь от начальства, сами понимаете, многое зависит. Время шло, муж не появлялся, а она все надеялась, ведь можно и опоздать немного. Сначала надеялась, потом злилась, потом стала беспокоиться, а потом уже не знала, что и думать. Да где там думать, она себя не помнила от тревоги за мужа, мало ли что могло случиться в дороге, и несчастный случай, к тому же это восточные области, русская мафия орудует, а он поехал на опеле! Куда в таких случаях полагается звонить, пан полицейский наверняка знает, хотя у них все равно нет телефона…
 Пришлось Бежану оказать содействие взволнованной женщине, все равно в таком состоянии она ничего путного не сообщит. Воспользовался своим радиотелефоном, и через пять минут выяснилось, что действительно, под Жешовом имело место автопроисшествие, вернее, под Тарнобжегом, но никакой пан Бернацкий в этом автопроисшествии не пострадал, хотя побиты несколько машин. И далее на трассе ничего плохого с ним не случилось.
 — В таком случае где этот паршивец ошивается? — разозлилась пани Бернацкая. — Я тут с ума схожу от беспокойства, а он прохлаждается невесть где! Ну ладно, спасибо пану огромное, вы ко мне по какому делу?
 Поскольку хозяйка квартиры уже сообщила, что с шестнадцати пятнадцати не отходила от окна, комиссар полиции попросил её изложить, что она из этого окна видела.
 — По порядку или как? — спросила пани Бернацкая. — Если по порядку, так могу и ошибиться, то есть перепутать порядок, я так волновалась! К тому же в это время здесь было очень оживлённо.
 — Не волнуйтесь, если и перепутаете очерёдность событий, мы сами её установим. Говорите обо всем, что видели.
 — Ну ладно. Жильцы дома возвращались с работы, но на стоянке ещё были места…
 — Так вы смотрели на стоянку?
 — Ну да, ведь муж должен был сюда приехать, он обычно здесь паркуется. Люди выводили на прогулку собак. Есть тут у нас отвратительная такса, злая как ведьма, разрывалась от лая и кидалась на огромного кудлатого пса, не знаю, какой породы, но смирный и ласковый. Уж не знаю, за что эта такса его невзлюбила, всегда его облаивает, причём лает часами, спасу нет, нам все слышно, я даже собиралась поговорить с хозяином, нельзя же так! Причём так мерзко лает, так пронзительно, аж уши болят…
 Комиссар вежливо попросил все-таки рассказать о людях, а не о собаках.
 — Как пожелаете. Большинство жильцов я знаю в лицо. Как уже пану сказала, не все время смотрела и не ручаюсь за то, в каком они порядке появлялись, но все из нашего дома. А как же, был и незнакомый, ага, появился сразу после проклятой таксы, её увели, а этот и гуляет, тут я посмотрела на часы, все беспокоилась и надеялась, может, ещё успеем в гости. И поняла — если сейчас муж не появится, уже нет смысла ехать. Было полпятого, ещё бы успели. Значит, таксу забрали, и тут я увидела этого человека, даже сначала показалось — муж, куртки похожие и фигура такая же, ещё подумала — что он там разгуливает, торопиться надо, но тут мужчина обернулся и я поняла — не муж. Вон там остановился, рядом с красной шкодой. А у меня как раз вода закипела, я без конца чайник ставила, напоить мужа с дороги горячим чайком. Так я в кухню бросилась, чайник выключила и чаю себе налила, от нервов во рту пересохло. И с чаем вернулась к окну, а тут как раз красная шкода выруливала со стоянки. Нет, мужчины в куртке я уже на стоянке не видела, но ни о чем таком не подумала, какое мне дело до посторонних, у меня свои проблемы. На освободившееся место въехал белый полонез, с третьего этажа сосед, как раз над нами живёт. Вышла соседка с двумя пудельками, поболтала с владельцем полонеза, рядом ещё оставалось место, я подумала, если муж сейчас подъедет — есть место, хотя зачем нам место, если все равно помчимся на приём…
 — Минутку! — перебил женщину полицейский, невольно подумав, что в последнее время ему везёт на разговорчивых баб. Даже болтливых. — Как он выглядит?
 Внезапно остановленная, пани Бернацкая забуксовала на месте.
 — Кто? — не поняла она.
 — Да тот посторонний, что прогуливался.
 — А, тот, я же сказала — очень на моего мужа похож.
 — Понятно. А как выглядит ваш муж?
 Ответ на вопрос дал муж собственной персоной. Пан Бернацкий ворвался в квартиру, и Бежан засомневался, что прогуливающийся незнакомец выглядел точно так же. Пан Бернацкий был весь измазан в грязи — лицо, руки, одежда. Один рукав куртки отсутствовал, оторванная пола моталась ниже колен. В руках пан Бернацкий держал большую плетёную корзину с яйцами. В общем, представлял собой впечатляющее зрелище.
 Жена бросилась к блудному мужу, явно желая заключить его в объятия, но остановилась на полпути.
 — Езус-Мария, как ты выглядишь! Что случилось?
 Пан Бернацкий раскрыл уста, закрыл их, открыл снова и махнул корзиной в сторону Эдика Бежана.
 — А этот что здесь делает? Скоро полночь.
 Только сейчас комиссар Бежан осознал, что пани Бернацкая — молодая и красивая женщина и, возможно, лишь благодаря вот этой корзинке, связывающей руки ревнивого мужа, он не получил по морде.
 Комиссар поспешил вытащить из кармана служебное удостоверение.
 — Полиция! Ваша жена свидетель, а поскольку ещё не спала, я счёл возможным снять показания.
 — Да как я могла спать, если тебя до сих пор нет, жду и жду, места себе не нахожу, думала, с ума сойду, где ты запропастился, чем занимался, пан полицейский сказал — ты в катастрофе не участвовал…
 — Ещё как участвовал! — перебил супругу пан Бернацкий, ставя корзинку на стул и принимаясь изучать документ. — Ага, все в порядке, прошу меня извинить, подумал, что… того… сами понимаете. Да не дёргай ты меня, сейчас все расскажу, вот яйца от тётки. А в чем дело?
 Пани Бернацкая пыталась все делать сразу: сорвать с мужа грязную и разодранную одежду, пасть ему на грудь, пояснить, почему угодила в свидетели, и узнать наконец причину задержки. Ага, и ещё осмотреть дарёные деревенские яйца. Естественно, из всего этого не удалось сделать ничего. Пришлось Бежану самому взяться за дело.
 — Давайте по порядку. Вы и впрямь странно выглядите. Хоть куртку сбросьте. Вы что, в самом деле угодили в катастрофу?
 — Угодил, к несчастью. Крыся, брось это в ванну… Да ничего со мной не случилось, удалось притормозить. Сам не знаю как, потому что гнал вовсю, опаздывал. К сожалению, пришлось задержаться у родственников, а тут ещё дядюшка заявился в последний момент… а на шоссе сущий ад, четыре машины и трактор, два трупа на месте, масса раненых, господи Иисусе! Ну я и включился, надо же помочь, четырнадцать пострадавших, говорю вам!
 — И, помогая, разодрал куртку и так вывалялся в грязи?
 — Если бы! Уже, казалось бы, сделали все, две скорые забрали тяжело раненных, кто-то отвёз пострадавших, я уже собрался ехать, как одна баба рожать начала! Ну и мне велели доставить её в больницу, в Тарнобжег, не мог же я отказаться! Но и это ещё не все. Я бы раньше вернулся, да баба на коленях умолила сообщить её родным. Они с мужем ехали, мужа в тяжёлом состоянии забрала скорая, ребёнок лет трех легко отделался, а она от шока раньше времени рожать начала. И умоляла сообщить матери, пусть приедет, заберёт ребёнка. А мать живёт в деревне, телефонов там нет, так вот в этой деревне я и намучился как не знаю кто. Темно, хоть глаз выколи, попался какой-то мужичонка, по его указке я в канаву заехал, темно, говорю, как у негра в брюхе, а тут ещё собаки на меня набросились, еле отбился. Потом с мамочкой и соседями машину мою разыскивали, я ведь пешком до мамочки добрался, потом машину из канавы вытаскивали, а потом ещё мамочка упросила доставить её в больницу, где дочь рожала и внучок дожидался. С ума сойти! Роляки они.
 — Что? — не понял полицейский.
 — Это фамилия у них такая — Роляк. Ну семейство, пострадавшее в катастрофе, и мамочка. Но собаки не Роляков, чужие, а чьи — не знаю.
 Из последнего замечания Бежан понял, что Бернацкий не намерен требовать с хозяина собак возмещения за порванную одежду.
 Теперь полицейский принялся внимательно разглядывать хозяина, вспомнив, что он похож на подозрительного мужчину, которого заметила в окно пани Бернацкая. Та тоже вспомнила об этом.
 — Вот, глядите, пан полицейский, тот был точно такой, только без бороды. Усов у него тоже не было, бритый, из нашего окна хорошо видно, а ещё не стемнело. И куртка точно такая же.
 Незнакомый мужчина мог быть просто случайным человеком, кого-то поджидавшим и потом ушедшим по своим делам, не прикоснувшись и пальцем к красной шкоде. А мог оказаться и преступником, воспользовавшимся шкодой для своих целей. Попросив ещё пана Бернацкого пройтись по комнате и повернуться туда-сюда, офицер полиции уже собирался распроститься с хозяевами, как в дверь позвонила пани Кападовская.
 — Очень прошу извинить меня, — смущённо сказала она, — но слышу, тут ещё не спят, а я знала, что вы, пан комиссар, идёте в эту квартиру, вот и позволила себе зайти. Видите ли, меня мучают угрызения совести, ибо не все я вам сказала…
 Бежан не дал ей докончить.
 — Очень хорошо, вот и скажете. А сейчас, — он обратился к супругам Бернацким, — я с вами попрощаюсь, с вас довольно переживаний на сегодня.
 Выйдя на лестничную клетку, полицейский хотел было просить пани Кападовскую о позволении побеседовать в её квартире, да вовремя вспомнил о зверинце и предложил поговорить внизу, в холле у лифтов.
 — Признаюсь, я несколько рассеянна, — начала пани Кападовская. — Мне случалось оставлять машину незапертой, вот и в тот раз я не помню, чтобы запирала дверцу. Напротив, помню, что не заперла, руки были заняты, хотя соседка и помогала. Так что, если кто собирался попользоваться моей машиной, я ему в этом невольно помогла. И ещё на меня смотрел хам.
 Последняя фраза прозвучала странно, полицейский переспросил:
 — Какой хам?
 — Незнакомый. У нашего дома. Стоял и пялился как баран на новые ворота. Я ещё хотела его попросить подержать клетку с канарейкой и даже сказала проше пана, но он повернулся ко мне спиной. Ну разве не хам? Тут, к счастью, появился сын соседки и тоже помог мне, иначе бы всех зверюшек не дотащила.
 — А как этот хам выглядел?
 — Без бороды. В куртке. О, знаете, чем-то похож на соседа, у которого вы только что были, как их… ага, Бернацкие. Да вы только что видели пана Бернацкого, такого же роста, фигура похожа, вот только лицо другое. Бернацкий круглолицый и бородатый…
 Комиссар Бежан очень хотел надеяться, что узнал, как выглядит один из преступников. Если он ошивался у автостоянки, несомненно заметил, что женщина не заперла машину. Может, специально выжидал такой случай? Уводить машину преступники не собирались, им надо было только ею воспользоваться, тогда и в самом деле удобнее всего взять на время вот такую, с обычной стоянки у жилого дома.
 Ну ладно, узнал, а что толку? Пользы от этого кот наплакал. Правда, очень похож на того, которого видела пани Бурская, но сколько на свете молодых мужчин щуплого телосложения, среднего роста, спортивного склада и без бороды. Впрочем, борода тоже не бог весть какая примета, её всегда можно отрастить, сбрить, приклеить искусственную.
 И кто поручится, что его намеренно не вводят в заблуждение? Пани Кападовская могла быть членом преступной шайки, получать денежки по украденным дамским паспортам. Надеть парик, превратиться в блондинку, а машиной пользуется, когда ей обеспечено железное алиби. Кражу её машины специально подстроили, чтобы женщина была вне подозрений.
 Хотя… откуда бандитам знать, что именно сегодня ею заинтересуется полиция?
 К тому же никто пани Кападовскую за язык не тянул, сама пришла и дала описание подозрительного незнакомца. Да и интуиция говорила опытному сыщику, что женщина вне подозрений. Впрочем, интуиция интуицией, но проверить показания Кападовской придётся.


* * *

 На следующий день телефон у Элюни зазвонил в поддень.
 — Поистине господь вознаграждает благое деяние, — несколько библейно выразилась Агата. — Ты свидетель, я сделала ставку на обедневшего Томаша. И знаешь, что я тебе скажу? Он так же обеднел, как я поросла мхом.
 — А что? — воскликнула Элюня. — Они не успели снять его денежек?
 — Успели, почему не успеть? Но только с двух счётов. А он недавно открыл третий, и туда поступила крупная сумма. Это ещё не все, слушай, не перебивай! С этого счета он сам перевёл деньги на долларовый счёт, не на кредитную карточку, так что туда у них доступа не было. По его словам, он лишился процентов двадцати своего состояния и, говорит, не станет из-за этого убиваться, а мне купит шубку, чтобы в жизни было что-то приятное.
 Элюня была потрясена таким благородством судьбы и посоветовала подруге:
 — В таком случае тебе придётся всерьёз заняться его фигурой. Ведь не станешь же ты каждый раз… ну… стиснув зубы. Это было бы непорядочно. Некрасиво!
 — Непорядочно, — согласилась Агата. — Я видела его на фотографиях, когда он ещё не был толстым, знаешь, очень, очень неплохо выглядит. Мне понравился. Я сейчас на бюллетене из-за руки, хотя она уже совсем не болит, посижу, пожалуй, здесь, в Константине, и займусь-ка его диетой. Главное, он сам жаждет похудеть и на все согласен.
 Элюня совсем расчувствовалась.
 — Золото, а не человек! И так тебя любит! Вот уж этого нельзя не ценить.
 — Я и ценю, — сказала Агата и отключилась.
 Неизвестно почему, вдруг на горизонте замаячил Казик. Не без труда согнав его оттуда, Элюня уселась за работу. Настырный Казик опять замаячил. Очень некстати, вдвойне мешал: наводил тень на счастье со Стефаном и, вызывая угрызения совести, не давал работать над проспектами для ограбленного Парковича. Из-за этих проспектов Элюня отложила полученные ранее заказы, ибо лояльность по отношению к подруге заставляла позаботиться об имущественном положении её будущего мужа. Теперь Элюня уже не сомневалась, что Агата решится выйти за него замуж. Хотя бы ради детей, вон как мальчишки подружились, крепче, чем родные братья, Элюня видела это собственными глазами.
 Поработать удалось неплохо. Договорившись с заказчиком встретиться на следующий день, Элюня вечером отправилась в казино, полная решимости внести наконец ясность в их отношения со Стефаном. Нелегко было девушке прийти к такому решению. До сих пор жизнь складывалась так, что ей не приходилось завоёвывать мужчин, сами к ней липли, а она выбирала. Сначала выбрала Павлика, потом охотно приняла Казика с его неоглядной любовью, а теперь вот на неё свалилось счастье с Барничем, само собой. По натуре и воспитанию начисто лишённая настырности, считала естественной такую пассивность в женщине, поскольку, по её глубокому убеждению, активность обязан проявлять мужчина. Нет, бросаться самой на мужика, всячески обольщать и завлекать его, присосаться пиявкой, — это не для неё. И все ещё звучали в ушах бабкины поучения: набиваться мужчине позорно, такая женщина достойна сожаления и презрения. Другое дело — набиваться незаметно, чтобы ни он сам, ни другие ничего не заподозрили, но это большое искусство, которым Элюня явно не обладала и, отягощённая наследственными комплексами, отставала от своих ровесниц на целые поколения. Так что принятое решение оставалось очень сомнительным.
 В казино Стефан Барнич появился где-то ближе к десяти, когда совсем павшая духом Элюня уже собралась отчаливать. В игре тоже не везло, выигрывала она мизерные суммы, и это становилось скучным. Услышав за спиной голос Стефана, девушка вздрогнула, как пришпоренная лошадка, и вся расцвела от радости.
 — Как дела? — рассеянно поинтересовался Стефан Барнич. — Рад тебя видеть.
 Не очень— то он был ласков, но Элюне хватило и малости. Резко обернувшись, увидела наклонившееся любимое лицо, волосами прикоснулась к его руке, вдохнула запах знакомого одеколона, и от счастья перехватило дыхание. Замерев в неудобной позе, она не сводила глаз с обожаемого мужчины.
 Обожаемый ещё не знал этой особенности Элюни и не так её понял. Переведя взгляд с экрана автомата на лицо девушки и заметив на нем вроде бы требовательное выражение, он поспешно проговорил:
 — Как жаль, что у меня так мало времени.
 Поскольку Элюня не отреагировала, Стефан добавил:
 — Боюсь, нам не удастся встретиться несколько дней. Надеялся увидеть тебя вчера, но ты не пришла.
 Элюня на редкость быстро растормозилась, в конце концов, не такой уж неожиданностью было появление обольстителя, ведь она надеялась его увидеть. Только было бы лучше, подойди он к ней не так внезапно. Теперь пришлось оправдываться.
 — Ах, вчера мне пришлось пережить такое, такое… Послушай, неужели мы можем встречаться только в казино?
 И сама пришла в ужас от собственной смелости.
 Стефан Барнич понял, куда гнёт девушка, и решил не дать ей договорить до конца.
 — Лично мне кажется, мы встречаемся не только в казино, — иронически заметил он. — Возможно, мне это снится, но очень уж сны живые. И восхитительные. Жаль, тут все автоматы заняты, пойду к рулетке, больше ничего не остаётся. Тут у меня на сегодня назначена встреча…
 И ушёл так же внезапно, как и появился. Элюня, ошарашенная, осталась сидеть в оцепенении, не в состоянии даже нажать на кнопку автомата.
 Шея совсем одеревенела, девушка тряхнула головой и пришла наконец в себя. Не глядя, ткнула в какую-то клавишу, получила фулл, ткнула второй раз, удвоила, рассеянно ткнула ещё раз в удвоение, и опять вышло. Азарт всегда положительно сказывался на Элюне, вот и теперь помог, она увлеклась и одним махом вдруг отыгралась за весь вечер. Интуитивно перебросила все на кредит и этим ограничилась.
 Подумала: все-таки что-то в этом есть. Как все игроки на свете, Элюня была суеверной. Не до такой степени, чтобы верить в чёрных кошек, перебегающих дорогу, в пятницы, приходящиеся на тринадцатое число, встреченных монахинь, трубочистов или баб с пустыми вёдрами, не говоря уже о том, что в городах бабы перестали ходить по улицам с вёдрами.
 Не пугало её, если случалось пройти под прислонённой лестницей. Но игра — это было совсем другое. Как правило, она начинала выигрывать с приходом Стефана, ведь не случайно же. Или везёт в любви, или везёт в игре, одно из двух. Ни разу не доводилось слышать другое — если везёт в одном, то уж и в другом повезёт, увы. Тогда какой вывод?
 Хоть и корова, идиоткой она не была, не думала, что один поцелуй связывает людей до конца жизни, до гробовой доски. Впрочем, такому положению вещей Элюня вряд ли бы обрадовалась, ибо, когда ей было четырнадцать лет, её неожиданно поцеловал брат подруги, отвратительный прыщавый юнец, она потом целый день оттирала щеку. Не хватало за такого идти замуж, лучше уж сразу в могилу. Так что две ночи с суперменом ещё ни о чем не говорили, мог расценить их как обычное, рядовое, ни к чему не обязывающее приключение.
 Как только он появляется, она выигрывает… Что же, выбить из головы всякую мысль о любви?
 Ну ладно, он её не любит, только лишь пользуется сексуально. Такое часто бывает. И что, время от времени, когда ему приспичит, подчиниться, удовлетворить, а потом опять ждать, до следующего раза, как рабыня в гареме? А с кем он спит в остальных случаях? Допустим, ни с кем, допустим, она у него одна такая, он пользуется ею редко и нерегулярно, пусть! Но по крайней мере она должна об этом знать! Она может быть ему верна до омерзения, может смиренно ждать, когда господин снизойдёт к ней, может отставить всех остальных мужчин, но пускай он хотя бы по-человечески объяснится!
 Такие мысли проносились в голове Элюни, в то время как она не переставая нажимала клавиши автомата и все увеличивала выигрыш. Будь она на двадцать лет старше, имей уже взрослых детей, возможно, азарт в ней переборол бы страсть к мужчине, но ей было всего двадцать пять, и она не рассталась с надеждами завести семью, а странное поведение Стефана, который то одарял её страстными ласками, то обдавал ледяным равнодушием, могло молодую и в меру темпераментную женщину легко довести до полного нервного истощения. Здоровый инстинкт протестовал.
 И Элюня решила все выяснить немедленно.
 Оглянулась — Стефана за самой дорогой рулеткой уже не было. Девушка слезла со стула и отправилась на поиски. Стефан играл за другим рулеточным столом, подешевле, по десять злотых, то проигрывал, то выигрывал. Элюне вдруг пришло в голову интересное соображение: раз она в его присутствии выигрывает, с ним должно быть то же самое. Подойдя вплотную к Стефану, почти касаясь его спины, от чего по всем её членам пробежал упоительный трепет, Элюня глянула на рулетку, почувствовала в себе какую-то неведомую силу и, подчиняясь ей, прошептала любимому на ухо:
 — Двадцать три. Двадцать три. Двадцать три.
 Барнич дёрнулся было, но не обернулся, посомневался и вдруг бросил на подсказанную цифру максимальную ставку и ещё в последнюю секунду успел поставить на красное какую-то чудовищную сумму.
 Двадцать три вышло. Красное, понятно, тоже.
 Стефан и Элюня ни словом не отметили это событие. Он лишь повернул голову, с улыбкой взглянул на девушку, и у неё голова пошла кругом.
 Барнич, напротив, сохранял полнейшее хладнокровие и трезвый рассудок. Ясно, девушка из тонких, одарённых натур, обладает даром ясновидения и очень хороша собой. Однако для его жизненных целей она никак не подходила, слишком много с ней было бы хлопот, а главное, её отличало нечто такое, возможно, чистота и порядочность, что преодолеть было не в человеческих силах. А тратить силы на посторонние вещи Стефан Барнич не собирался. И вообще он предпочитал худосочных брюнеток с огненным темпераментом и сексуальной изощрённостью. Нет у него ни времени, ни желания заниматься воспитанием невинных и стыдливых паненок…
 — А сейчас уходи отсюда, — вполголоса сказал он ей. — Чудо случается лишь раз…


* * *

 Время от времени приходилось закупать продукты. Элюня делала это в большом магазине Билли на Мокотове, недалеко от дома. Загружала багажник запасом на целую неделю и отправлялась дальше, по делам. Зимние холода способствовали сохранности скоропортящихся продуктов.
 Вот и на следующий день после памятной встречи с суперменом Элюня поехала по делам, решив по дороге запастись продовольствием. Оставила машину у магазина, взяла у входа магазинную тележку, закупила что надо и, когда по выходе из магазина перекладывала покупки в свой багажник, вдруг увидела Казика.
 Похоже, он делал то же самое, что Элюня, потому что в этот момент взял злотувку, оставленную в залог за тележку, и направился к машине, припаркованной с самого края. Спокойно открыл дверцу, сел и уехал.
 Будь на месте Элюни Иола, наверняка бросилась бы к Казику и установила личность, чтобы раз навсегда решить вопрос — Казик это или действительно двойник. Успела бы пять раз, сомнительная личность не торопилась.
 Но это Иола, для Элюни же такие подвиги были немыслимы. Всего каких-нибудь минут сорок назад она разговаривала с Казиком по телефону, он звонил из Осло, из аэропорта, перед отлётом в Копенгаген. В Варшаву он намерен вернуться послезавтра. За сорок минут никакие достижения современной цивилизации не позволили бы ему переместиться из Осло в Варшаву, разве что помогла какая-то сверхъестественная сила. Поэтому при виде Казика в варшавском Мокотове Элюня совершенно закономерно замерла столбом и даже не шевельнулась, когда Казик преспокойно покидал стоянку перед Билли.
 Ожила Элюня лишь через несколько минут после того, как Казикова машина скрылась с глаз. Это был Казик, никаких сомнений. И куртка его, и машина его, хотя в Варшаве полно таких курток, да и тойот немало. Надо было взглянуть на номера, но перевести глаза с водителя машины на её номер Элюня была решительно не в состоянии, так что последнего, решающего доказательства у неё не оказалось.
 Очнувшись, девушка ещё долго стояла на месте, ошеломлённая, удивлённая и возмущённая. Как такое вообще возможно? Что за номера откалывает этот Казик? Зачем уверяет её, что торчит в аэропорту Норвегии, раз находится в Варшаве? После той телефонной проверки по наущению Иолы она раз и навсегда поверила Казику и не стала больше проверять, а вот теперь просто не знала, что и думать. Если бы у Казика был брат-близнец! Так нет же, была только сестра, правда, похожая на Казика, но все-таки без бороды. Нет, сестра решительно не годилась в двойники.
 Ладно, сколько можно стоять, дела ждут. Элюня встряхнулась, заставила себя выбросить Казика на время из головы и поспешила к первому заказчику. Объехала всех намеченных на сегодня, напоследок оставив Парковича. С ним договорилась встретиться опять у него дома, а не в офисе, потому что Агате тоже хотелось увидеть эскизы проектов рекламы будущего мужа. Опять Элюня пожертвовала собой, отказавшись на этот вечер от казино и возможности увидеть обожаемого мужчину.
 Выходя от последнего заказчика, владельца строительной фирмы, Элюня услышала, как зазвонил телефон на столе бизнесмена. Тот поднял трубку, и Элюня, ещё не успевшая закрыть за собой двери, услышала, как он взволнованно крикнул:
 — Что? Как?! Немедленно выезжаю!
 Чуть не сметя с дороги замешкавшуюся Элюню, бизнесмен выскочил из кабинета, успев крикнуть секретарше, что у него дома несчастье, и кинулся к стоявшей у подъезда белой мазде. Свою машину Элюня оставила рядом. Оба автомобиля отъехали от подъезда фирмы одновременно.
 Элюня совсем не собиралась преследовать машину строительного воротилы, даже и в мыслях не было. Конечно, посочувствовала человеку, вот и все, у неё своих проблем было достаточно. Сожалела, что не увидит сегодня Стефана, вспомнила о странном поведении Казика, а потом мысли логично переключились на продукты в багажнике, которые все-таки следовало бы переложить в холодильник. Встреча в Константине была назначена на пять часов. Но так получилось, что белая мазда пана Зелинского все ехала перед ней. Возможно, свернуть на другую улицу мешало оживлённое движение, а может, он жил где-то рядом с Элюней.
 Наконец пану Зелинскому удалось вырваться из пробки на Черняковской, и он как сумасшедший погнал к Пулавской через Стегны и Служевецкую Долину. Элюня припустилась за ним, ей надо было туда же, потом она несколько сбросила скорость и, сворачивая на свою улицу, увидела перед одним из особняков белую мазду, в спешке брошенную с распахнутой дверцей, и без особого интереса зафиксировала в памяти: вот, оказывается, пан Зелинский живёт совсем рядом. Спрашивается, какой смысл тогда договариваться о встрече на Балтийской, в следующий раз предложит ему встретиться дома.


* * *

 Когда через полтора часа Элюня снова там проезжала, направляясь в Константин, белая мазда стояла в том же положении и очень мешала движению. Квартал особняков в районе аллеи Лётчиков вообще не любил, когда машины оставляли на проезжей части, и везде понаставил запрещающие знаки. А тут ещё у мазды крутились какие-то два типа, которые произвели на Элюню не наилучшее впечатление. Вот не везёт человеку, подумала девушка, мало того, что в доме несчастье, так ещё заблокируют машину или отправят куда-то подальше, выручай потом. И опять сочувствие шевельнулось в добром сердце Элюни. К тому же благосостояние пана Зелинского напрямую было связано с её.заработком. Надо помочь человеку.
 Элюня решила — сходит, возьмёт у хозяина ключи и поставит машину по правилам. А заодно и запрет дверцу.
 Для начала поставив по правилам свою машину в некотором отдалении от дома пана Зелинского, девушка подошла к двери особняка и позвонила. Никто не отозвался. Позвонив безрезультатно третий раз, Элюня встревожилась. Хозяин должен непременно быть дома, раз мазда стоит здесь. С другой стороны, в доме несчастье, какое — неизвестно, может, газ взорвался, все полегли на месте, может, какое другое, не может она так уехать!
 Перестав напрасно звонить, Элюня спустилась с крыльца, обошла дом и попыталась заглянуть в окно.
 Мешала занавеска, но создалось впечатление, что кто-то в комнате есть. Девушка постучала по стеклу. Распахнулась входная дверь, и выглянул пан Зелинский собственной персоной.
 — А, это вы! — удивлённо произнёс он. — Как пани меня нашла? Пожалуйста, заходите.
 Тут Элюня заметила, что, произнося эти слова, хозяин особняка строит какие-то странные гримасы, хмурит брови, крутит носом и подмигивает. Элюня вовсе не собиралась наносить визит в незнакомый дом, хотела лишь сказать о машине и узнать, не надо ли в чем помочь. Обеспокоенная непонятными гримасами хозяина, девушка вновь поднялась на крыльцо. Когда разговаривала с ним в офисе, бизнесмен выглядел нормально, чего же теперь дёргается? Может, это несчастье вызвало нервный тик?
 — Да нет, — неуверенно сказала она. — Просто я тут неподалёку живу, увидела, ваша машина брошена перед домом, а когда выходила из вашего офиса, услышала — у вас что-то стряслось. Не могла бы я помочь?
 — Да, могли бы! — не переставая подмигивать, чуть ли не крикнул пан Зелинский. — Да, конечно! Нужна помощь! Войдите же!
 Последнее приглашение прозвучало как-то странно, потому что пан Зелинский одновременно с приглашением отрицательно мотнул головой.
 — Видите ли, у меня мало времени…
 — Да входите же, холера ясна!
 Под воздействием этого вежливого приглашения Элюня автоматически сделала два шага вперёд, а хозяин так стремительно попятился, словно его кто отдёрнул назад.
 Сразу же за дверью две сильные руки схватили девушку и потащили в квартиру. Схвативший мог не беспокоиться, ошарашенная Элюня и не думала сопротивляться и безропотно позволила доволочь себя до гостиной. И узрела там уже хорошо знакомую сцену: на одном стуле сидела привязанная дама, на рту которой красовался пластырь, на втором — мальчик лет двенадцати, в таком же положении, наверняка жена и сын пана Зелинского, а самого пана в данный момент усаживали и привязывали на третьем стуле. Для Элюни предназначался четвёртый.
 У пани Зелинской из ноги струилась кровь, а из глаз — слезы. И она беспрестанно шмыгала носом, не имея возможности высморкаться. Воспользовавшись тем, что ещё может говорить, пан Зелинский быстро произнёс:
 — Извините меня, пани Эля, что я вас втянул в это дело, но они пригрозили — выстрелят в ребёнка. Вы сообразили, что что-то произошло, а я, как последний кретин, сказал этим — мы связаны по работе. И они велели вас сюда заманить, уж вы меня про…
 Больше несчастный ничего не смог сказать, ему тоже залепили рот. Он утратил дар речи, зато Элюня его наконец обрела.
 — Ничего, не беспокойтесь, пожалуйста, — ответила она хозяину. И обратилась к бандитам:
 — Панове тут грабят?
 Тот из панов, что вязал её руки за спиной, фыркнул в своём мешке, второй не отреагировал. Он держал пистолет у колена мальчика и не отвлекался на глупости. Оба грабителя были в обычной одежде — джинсы, свободные куртки. На головах чёрные мешки, закрывающие и плечи.
 Основательно, хотя и не слишком больно привязав Элюню, злодей заколебался, взяв в руки пластырь.
 — Ты кто? — мерзким шёпотом поинтересовался он.
 Должна ли порядочная девушка общаться с такими отбросами общества? Элюня подумала, что бабушка наверняка в таком случае гордо бы промолчала. Однако, невольно бросив взгляд на дуло пистолета у ноги невинного ребёнка и вспомнив Не в головку, в коленку!, решила не раздражать бандитов.
 — Не королева английская, уж это точно, — не удержалась она все-таки хотя бы от издёвки. — И не дочка Онассиса. Хотя не знаю, есть ли у Онассиса дочка…
 — Хочешь получить?
 — Что именно?
 — В зубки, дорогуша, в зубки! Можно и в ушко. Или в почечки.
 — Нет, благодарю вас, не хочу.
 — Тогда отвечай без выкрутасов.
 — Ладно. Я не из богачей и вообще не важная персона. Графикой занимаюсь, ну художница, рекламу рисую. Вот и для пана Зелинского…
 — А счёт в банке у тебя есть?
 — Есть.
 — Чековая книжка с собой? Кредитные карточки?
 Наконец— то у Элюни появилась возможность порадоваться! Она так и расцвела.
 — Чеки у меня как раз кончились, я заказала новую книжку, проше бардзо, можете проверить, вот сумка. На кредитной карточке у меня осталось двадцать восемь злотых. Да и на банковском счёту мелочь, я ведь, проше пана, как живу: что заработаю, то и потрачу, что заработаю, сразу же и потрачу. Так что я, наверное, вам не подойду…
 Элюня говорила правду. Новые чеки заказала, но ещё не получила. На кредитной карточке действительно мелочь, а о наличии долларовой кредитной карточки совсем не обязательно им знать, тем более что она дома, ведь пользоваться ею Элюня решила за границей. Оценив создавшуюся для неё ситуацию как на редкость благоприятную, девушка решила сосредоточиться на наблюдении, представив, как осчастливит Бежана.
 Похоже, злоумышленник тоже счёл Элюню неподходящим объектом для рэкета, потому как расспросы прекратил и собрался заклеить ей рот пластырем.
 Не очень удобно ему было это делать, потому что неосмотрительно привязал девушку к стулу, стоящему у журнального столика. Теперь пришлось нагибаться через столик, а на нем стояла большая пепельница, полная окурков…
 И тут Элюня чихнула. Не сдерживала чиха, да и не могла сдержать, не могла также ни шевельнуться, ни отвернуться, вот и чихнула прямо в упомянутую пепельницу! В лицо злоумышленника тучей полетел не только пепел, но и окурки. Правда, на бандите был мешок, но с довольно большими прорезями для глаз.
 — Корова! — отпрянув, страшным голосом вскричал злоумышленник.
 — …Царя небесного? — догадалась Элюня. Ассоциация сработала мгновенно.
 Негодяй замер. Даже перестал протирать глаза и попытался взглянуть на девушку. А та снова чихнула.
 — Ох, извините, пожалуйста, — сокрушённо попросила Элюня.
 Зелинский-юниор рассмеялся, невзирая на пластырь, а бандит с пистолетом хрюкнул в своём мешке. Второму было не до смеха. Повернувшись к хозяевам спиной, он сорвал с головы мешок и, бессвязно бормоча ругательства, принялся протирать глаза. К мешку прилепился пластырь, которым он собирался заткнуть рот Элюне. Бандит метался по комнате, наверное, никак не прочищались глаза и нос, а от сигаретного пепла по лицу негодяя текли слезы. Это Элюня заметила, потому что, не владея собой, тот неосторожно повернулся, и девушка смогла увидеть его лицо. В профиль, но все-таки… Главное, увидела нос!
 И, ясное дело, опять обомлела. Да и как не обомлеть, если это был знакомый нос? Ну да, тот самый, длинный и на конце бульбой, красный, блестящий, очень заметный, можно сказать, выдающийся нос! Элюня моментально опознала его. Будучи не в состоянии отвести взгляда от профиля бандита, воспользовалась случаем и зарегистрировала в памяти остальные, доступные ей, черты лица: низкий выпуклый лоб, срезанный подбородок, щетинка маленьких усиков. И характерная форма головы — совершенно круглая.
 Третий чих, спасибо ему, согнал оцепенение, но, к сожалению, и бандита тоже: тот отчаялся протереть глаза и боком бросился в кухню, чтобы промыть. Его напарник, гневно бормоча что-то нечленораздельное, швырнул пистолет на стол, сорвался с места, отрезал новый кусок пластыря и наконец заткнул Элюню. И поспешил принять прежнюю позу.
 Пострадавший бандит появился нескоро. Оказывается, он не только отмывался от пепла, но и успел подкрепиться, потому что ткнул коллегу в плечо, и тот мигом исчез на кухне. Видимо, они подкреплялись по очереди. Элюня, окрылённая достигнутым успехом, изо всех сил старалась подглядеть ещё какие-нибудь характерные черты анатомии вымогателей. К сожалению, теперь ей были доступны лишь их ноги. Что ж, лучше это, чем ничего. И девушка постаралась запомнить их обувь и манеру ставить стопы при ходьбе. Наверняка у того, с пистолетом, плоскостопие, а у того, который с носом, на редкость маленький размер обуви. Ботинки ему не жмут, это чувствуется, значит, просто очень маленькая нога, женщина бы о такой мечтала.
 Нет, женщиной он наверняка не был, об этом однозначно свидетельствовали усики. Не было у него необходимости прицеплять фальшивые, под мешком все равно не видно, а чихания Элюни они предвидеть не могли. Впрочем, как и самой Элюни.
 К сожалению, девушка не могла запомнить голосов преступников. Говорил только один, тот, что привязывал её и на которого она начихала, но говорил шёпотом и явно неестественным, второй же ограничивался нечленораздельными звуками.
 Слишком просторная одежда не позволяла различить особенностей их фигур, так что, собственно, больше Элюне нечего было запоминать. Разве что косточки на обеих ногах преступника с носом, вон как деформированы ботинки.
 Хотя Элюня причинила бандитам неприятности, они не пытались выместить на ней зло. Вероятно, получили соответствующие инструкции. И вообще были на редкость культурными бандитами. Правда, один все время держал пистолет у коленной чашечки мальчика, зато второй включил телевизор и позволил пленникам его смотреть, причём и сам смотрел, чтобы развлечься. Правда, время от времени поворачивал голову в сторону Элюни, так что та могла заметить в прорезях чёрного мешка гневный блеск его глаз и расслышать неприятные для себя слова, причём среди них на все лады повторялась корова.
 — Вот уж, действительно, корова… царя небесного, туда же… может, ещё и ангельская, ах ты куррр…
 Эту идиллию нарушил резкий телефонный звонок. Сначала на него не отреагировали, но телефон разрывался. Бандит с носом бросил взгляд на часы, поколебался, но поднял трубку.
 — Берчак у телефона, — тихо сказал он. — Слушаю. — И через секунду:
 — Ошибка.
 Элюня, конечно, догадалась, что фамилия бандита наверняка не Берчак. Телефон зазвонил снова. И звонил, звонил. Бандит не выдержал.
 — Сдаётся мне, это трезвонит тёща пана, — ядовито прошептал он хозяину дома. — А может, какая тётка. Пусть названивает до посинения, господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились (заутреня во время рождественского поста у католиков).
 К счастью, привязанная к стулу Элюня не могла вздрогнуть слишком заметно, иначе бандиты заподозрили бы неладное. А было от чего вздрагивать. Это необычное выражение — Господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились — Элюня слышала только от своей бабушки. Больше ни от кого, ни разу в жизни не слышала. Езус-Мария, что может быть общего у этой шайки с её бабушкой?!
 Телефон наконец замолчал и снова зазвонил минут через пятнадцать. Бандит, уж точно не Берчак, подняв трубку, опять представился Берчаком. Наверняка такой у них был пароль. Больше он ничего не сказал, выслушал собеседника, положил трубку и кивнул сообщнику. Тот вскочил и принялся свинчивать глушитель со своего пистолета. Первый бандит выглянул в окно, опять кивнул, молча показал хозяевам пальцем на журнальный столик, где лежали ножницы, ножик и маникюрные щипчики, и оба вымогателя выбежали из дома.
 К этому времени Элюне почти удалось освободить руки. Связанная довольно небрежно, она уже давно работала над бечёвками за спиной, незаметно стараясь ослабить узел. Теперь, когда можно было действовать не скрываясь, она быстро докончила начатое, обе маленькие ладони выскочили из петли. Она первой подъехала на стуле ко второму журнальному столику, задом, чтобы схватить режущее орудие и как-нибудь перерезать верёвку, стягивающую плечи и ноги. Сообразила, что это ей не под силу, схватила маникюрные щипчики и поехала к Зелинскому.
 В это время хозяин соседней виллы вернулся домой. Не мог подъехать к своему дому, мешала брошенная поперёк узкой мостовой машина пана Зелинского с квитанцией на штраф на ветровом стекле. Штраф — это пустяки, а вот мазду запросто могут стукнуть, не все такие деликатные, как он. И сосед, хороший человек, не заходя к себе, направился к пану Зелинскому, наверняка забывшему о своей машине. Надо напомнить.
 Позвонил, потом постучал, потом нажал на ручку двери. Она была не заперта. Войдя в комнату, сосед увидел картину, которой не забудет до конца жизни.
 По просторной гостиной метались четыре человека, из которых трое были ему знакомы. Все четверо передвигались на стульях, но задом, мычали дикими голосами, сталкивались спинками стульев, а в их руках опасно поблёскивали страшные орудия пыток, тем более страшные, что держали они их за спиной в неестественно выгнутых руках. Такое увидишь разве что в страшном сне или на картине ненормального сюрреалиста, изображающей какую-то фантастическую битву. Хотя никакому сюрреалисту не передать усиливавшее впечатление отчаянное разноголосое мычание.
 Хорошо, что сосед Зелинских не был Элюней. Остолбенел он всего на секунду, увидел пластыри на лицах несчастных и бросился их сдирать. Первый же освободившийся рот поведал страшную историю, сосед был потрясён, но способности соображать и действовать не утратил и принялся разрезать верёвки и бечёвки. Освободившаяся Элюня бросилась к окну. Поздно, злоумышленников след простыл. Тогда она кинулась к телефону.
 Теперь разгорелась битва за телефон, все вырывали его друг у друга из рук, пока пан Зелинский не вспомнил о наличии у него сотового телефона. Нормальный оказался в распоряжении Элюни, и она позвонила Бежану.
 Поскольку комиссар обещал немедленно приехать, Элюня решила дождаться его. Предупредила Агату, отложив Константин на потом, здесь она нужнее. И приняла активное участие в начавшемся спектакле.


* * *

 Поздним вечером, уже вернувшись от пана Парковича, полностью одобрившего её проекты, Элюня опять позвонила комиссару Бежану.
 — Я решила, — сказала она, — стать вашим… как его… агентом? Нет, как-то по-другому называется… Сыщиком? Нет, другое слово. Ага, доносителем! Раз уж мне так везёт на вымогателей, пусть от этого хоть какая-то польза будет. А кроме того, вас я считаю порядочным человеком.
 — А при чем здесь моя порядочность? — удивился Бежан.
 — Ну как же, если ненароком узнаете какие попутные личные секреты, не станете их использовать во зло. Но если обманете моё доверие, я с вами перестану разговаривать!
 — Ладно, еду к пани…
 Где— то ближе к полуночи Элюня раскрыла наконец Бежану один из личных секретов.
 — Жена Зелинского открыла бандитам двери сама, собственными руками! Представляете, сама впустила их в дом, потому что думала — пришли по делу. Видите ли, они сказали нужные слова, что-то вроде погашенный долг. Им не пришлось выдавать себя ни за водопроводчиков, ни за электриков, понимаете? А уже потом схватили её и сына и велели вызвать мужа, будто дома беда стряслась. Её чеки тоже забрали. А Зелинский не во всем вам признался, некоторые кредитные карточки утаил от пана, ограбили его на значительно большую сумму, не ту, что он сообщил полиции. До вашего приезда у Зелинского в нервах вырвалось несколько слов, ну я и поняла. Я не очень разбираюсь в следственных методах, но ведь бандиты должны были где-то получить деньги по их карточкам. Может, опять в Гранде? И если брал деньги из банкомата, кто-то мог приметить бандита, вдруг один из игроков тоже хотел взять деньги или просто обратил внимание…
 Бежан перебил девушку:
 — И долларовые карточки тоже?
 — Тоже.
 — Что ж, эти сведения и в самом деле могут пригодиться. Ладно, их я сохраню для внутреннего пользования и в частном порядке обещаю пани, что не стану чрезмерно придираться, разве что в крайнем случае. Сейчас столько совершается махинаций на границе с законностью или пользуясь несовершенством нашего законодательства, что одним больше, одним меньше — роли не играет. А в следствии никогда не известно, какая мелочь пригодится, так что я пани весьма признателен.
 Собираясь уходить, комиссар полиции вдруг замешкался, зачем-то заглянул в пустую чашку, допил кофейную гущу и неуверенно взглянул на девушку.
 — Вот ещё о чем я хотел сказать… Пани Гульстер, соседка ваша по дому…
 — О боже! — вскричала Элюня, покраснев от стыда, потому что за делами и происшествиями последних дней как-то совсем забыла о несчастной девушке, а ведь следовало хотя бы просто по-соседски поинтересоваться, как её здоровье, не надо ли чего.
 Чувства девушки так отчётливо отразились на её лице, что Бежан поспешил её успокоить.
 — Нет-нет, все в порядке, её часто посещает сестра. Два дня назад врачи разрешили ей говорить, вот я и хочу кое-что из сказанного ею сообщить пани, потому как, похоже, это имеет отношение… Так вот, пострадавшая сообщила: бандит вошёл вместе с ней в лифт, ещё внизу. Лица она не разглядела, был весь замотан шарфом. Доехали до её этажа, пани Гульстер вышла, и, кажется, незнакомый мужчина тоже, хотя она и не слышала, просто не обратила внимания. Когда отперла дверь своей квартиры, он втолкнул её внутрь, зажав рот, захлопнул дверь. Её затащил в спальню, но не изнасиловал, а сразу принялся избивать. И при этом ругался и нёс какую-то чушь, она слышала, пока сознания не потеряла…
 — Ненормальный? Псих?
 — Пострадавшая так не считает, но он явно что-то напутал. В ярости шипел, что не простит ей загубленных пятнадцати лет жизни, допытывался, откуда она, черт побери, может знать, как он выглядит, она его засадила, а он её хорошо запомнил. Пострадавшая ничего не поняла, уверяет, никого никогда за решётку не засаживала, а этого бандита вообще не видела ни разу. И считает, он принял её за кого-то другого. Я тоже.
 Потрясённая, слушала Элюня рассказ полицейского, и какие-то неясные воспоминания всплывали со дна памяти. Но вот полицейский замолчал. Встряхнувшись, Элюня переспросила:
 — Что вы тоже?
 — Я тоже считаю, преступник перепутал жертвы, её принял за вас, проше пани.
 — О боже, почему вы так считаете?
 — Вы с пострадавшей очень похожи. И если бы негодяй, избивая женщину, твердил, что хочет заткнуть ей рот, хочет, чтобы она перестала вмешиваться не в свои дела, я бы не сомневался. А так… Вам ни о чем не напоминают слова преступника?
 Не сразу сумела Элюня ответить, отчаянно роясь в памяти. Обрывки неясных воспоминаний вроде бы немного прояснились, вот только никак не удавалось их ухватить. Мысль напряжённо работала. Внимательно посмотрев на девушку, Бежан вздохнул, встал со стула, отправился в кухню, принёс стакан воды. Потом заглянул в бар, вытащил бутылку коньяка и отыскал рюмку. Налил полнехонькую, и оба напитка поставил перед Элюней. Мог не торопиться. Элюня отключилась надолго.
 Взволнованная память упорно подсовывала Элюне одно-единственное человеческое существо, которое могло бы иметь к ней претензии за искалеченную жизнь. Был это тот самый страшный бандит, то лесное чудище, что так напугало её в раннем детстве. Девушка давно уже забыла о нем и никогда не думала о возможной мести с его стороны. В конце концов, не одна она его опознала, многие пострадавшие от руки преступника тоже давали показания, свидетелей обвинения было много. Сейчас девушка не могла восстановить в памяти все подробности того давнего дела и очень сомневалась, стоит ли говорить полиции, когда сама не уверена. Но тут вдруг перед глазами возникла страшная морда лесного чудища, и Элюня решилась.
 — Не знаю, — жалобно сказала она. — Боюсь, я бы тоже, как пани Гульстер, ничего не поняла из его слов, если бы, будучи ребёнком… сколько лет мне тогда было? Минутку… Наверное, восемь. Я опознала бандита на какой-то ярмарке… или рынке. Точно не помню, а больше мне ничего не приходит в голову. Неужели бандит из моего детства избил соседку? Ведь он должен сидеть в тюрьме. Кажется, его тогда приговорили к пожизненному заключению, во всяком случае дали очень большой срок, он ещё должен сидеть!
 — Может, пани вспомнит его фамилию?
 — Да нет, куда мне. И вообще, помню лишь то, о чем вам только что сказала, так что, может, это и не имеет смысла.
 Комиссар Бежан был другого мнения. Тяжело вздохнув, он подумал и сказал:
 — Если вам было тогда восемь, сколько с той поры прошло?
 — Семнадцать лет.
 — А что сделал тот бандит? Убил кого-нибудь?
 — Не уверена, но кажется, он нападал на людей, грабил и убивал, во всяком случае, такое у меня тогда создалось впечатление.
 — В Варшаве?
 — Да нет, в деревне, куда мы ездили на лето, в районе Красника. Или в Свентокшистских горах, там подвизался. Но точно не помню. И не верю, что теперь он решил мстить. Сколько лет прошло! Он что, сбежал из тюрьмы?
 — Не обязательно сбегать, мог и отсидеть срок. А что касается мести, то вы понятия не имеете, как такие преступники в местах заключения годами пестуют в себе месть. И если он решил, что из-за вас сел в тюрьму… Он видел вас тогда?
 — Ну да, несколько раз… Но ведь с тех пор я очень изменилась.
 — Вот он и ошибся.
 — Ужасно! Пострадал невинный человек. Нет, не могу я в такое поверить!
 Для Бежана её мнение не имело значения. Он решил проверить данные в архивах судопроизводства и уже представлял себе, как обрадуются в Люблине или в Кельцах, когда им на голову свалится непыльная работка — поиски дела семнадцатилетней давности и розыски бандита. Хотя, может, он у них заложен в компьютер?
 Элюня же, исполнив гражданский долг, могла заняться и другими делами. Она тоже кое-что скрыла от милиции, а именно те самые стенания, причитания и рораты, которые услышала от вымогателя. Девушка решила сначала поговорить с бабушкой. И вообще, нелёгкая наметилась полоса в жизни Элюни. Запуталась она между двух сосен, Казик и Стефан занимали её мысли, и с каждым из них была связана какая-то неприятность. Теперь вот ещё добавился страшный бандит из далёкого детства. Просто необходимо было со всем этим разобраться, ибо тройная неуверенность мешала жить и работать. Вот Элюня и решила весь следующий день посвятить выяснению…


* * *

 Доступнее всех была бабуля. Несмотря на возраст, она ещё работала, но работала дома, и по утрам её всегда можно было застать. Опытный корректор, бабуля поправляла грамматику, орфографию и лексику в самых разных литературных и не очень литературных произведениях. Старушка шла в ногу со временем, тексты правила в самом современном духе.
 — Бабуль, кому ты говорила Прихватили стенания и причитания, на рораты отправились? — без предисловий спросила Элюня, глубоко веря бабушкиной памяти, не тронутой склерозом. — И вообще, откуда взялось такое выражение?
 Обрадовавшись приходу внучки, бабушка отложила в сторону очередную корректуру и принялась потчевать свою любимицу холодными и горячими напитками, не забивая себе головы едой. Обе уселись за маленький столик у окна.
 На вопрос старушка спокойно ответила:
 — Да кому только не говорила! Не то чтобы непременно каждый день кому-нибудь, но живу я на свете уже довольно долго, так что имела возможность осчастливить всю страну. Разумеется, поляков только, иностранцы не поймут. А откуда взялось это выражение — не имею понятия, я его ещё в детстве переняла от своей бабушки, а твоей прапрабабушки. Тётки, впрочем, тоже им пользовались.
 Какая же замечательная её бабушка! На вопрос отвечает прямо и обстоятельно, с ходу, и не допытывается, зачем да почему. Не лезет человеку в душу, не выдирает из неё когтями тайны. Интимные. Разговаривать с бабулей одно удовольствие.
 И внучка продолжила допрос:
 — А как считаешь, кто из молодых людей мог присвоить себе это выражение? Тот, наверное, кто слышал его от тебя не один раз.
 — И среди молодёжи попадаются такие, что запоминают с одного раза. Хотя, думаю, в принципе ты права, должен бы слышать не один раз. И пользуется им?
 — Сама слышала, как воспользовался.
 — Интересно. А вот мне ни разу ни от кого так и не довелось услышать. А кто воспользовался? Наш родственник?
 — Не знаю, но очень надеюсь, что не наш. Скорее преступник. Да нет, совершенно точно преступник.
 — Интересно! С каким же преступником я могла так часто общаться? Может, все-таки кто-нибудь из родни? А какого рода преступник? Вор, разбойник, министр, мафиози, брачный аферист или председатель банка?
 Элюня призадумалась. Как поточнее охарактеризовать преступную шайку? И очень постаралась, отвечая:
 — Такой… тайный вымогатель. Хотя нет, рэкет — работа физическая или умственная? В данном случае это был подручный какого-то главного вымогателя. Но тоже умный. И обходительный.
 — Бандит-джентльмен, — уточнила бабушка. — Не помню, чтобы в нашей родне был такой, во всяком случае мне о нем слышать не доводилось. Алкоголики случались, но такого… С кем же, лихо его побери, я могла разговаривать?
 Бабушка задумалась, а внучка вдруг пожалела, что все-таки не сказала об этом обстоятельстве полицейскому комиссару. Наверняка пан Бежан велел бы бабуле составить список всех родных и знакомых, которые могли слышать необычное выражение, исключил неподходящих по возрасту, а остальных осмотрел. Сама она не осмелилась попросить старушку о таком одолжении.
 — Это для тебя очень важно? — вдруг спросила бабушка.
 — Безгранично! — вырвалось у внучки.
 — Значит, замешан какой-то твой парень, — заметила старушка. — Ладно, постараюсь вспомнить, все равно по вечерам мне плохо работается. Женщины не в счёт?
 — Не в счёт. Хотя… может быть, чья-то матушка?
 — Подумаю. Знаешь, малышка, вспоминается мне что-то такое… Симпатичный хлопец… Лицо его вижу, а больше ничего не могу припомнить. Старость не радость, ох, склероз, видно…
 — Из тебя, бабуля, такая же склеротичка, как из меня сушеница болотная, — убеждённо заверила внучка, чем до слез растрогала старушку.
 — Моя кровь! Это от меня перешли к тебе такие сравнения, а я от своей бабушки переняла. А через наших матерей как-то проскочило, не задев. Ну хорошо, так и быть, не поеду сегодня вечером играть в покер, пожертвую ради любви.
 — Ой! — вспомнила Элюня. — Бабуля, а ты умеешь играть в покер? Настоящий?
 — Ты явно не в себе, моя дорогая, — с достоинством ответила старушка. — Ясное дело, умею, причём именно в настоящий, за что твои родители и считали меня особой чокнутой и всячески старались уберечь тебя от моего влияния. Впрочем, во всем остальном, кроме покера, я совершенно нормальный человек.
 — Раз в жизни! — вздохнула Элюня. — Раз в жизни хотелось бы мне сыграть в настоящий, безжалостный покер!
 Старушка спокойно спросила:
 — А кто тебе мешает? Кажется, ты уже человек взрослый, так что могу ввести тебя в соответствующее общество. Наверное, попозже? Сдаётся мне, сейчас у тебя какие-то другие проблемы, так что надо сначала покончить с ними, а потом уже предаваться азартным развлечениям.
 Возвращаясь домой с намерением усесться за работу, Элюня раздумывала над тем, какое же сокровище её бабуля. Разговор с ней успокоил и вселил надежды, хотя, казалось бы, ничего конкретного старушка не сообщила, только поговорила и пообещала. Но и этой малости оказалось достаточно для обретения душевного равновесия. Вряд ли сам комиссар полиции мог добиться большего. А ведь бабуле уже семьдесят шесть лет. Ещё четыре года, и она при желании могла бы убить человека, кажется, женщин после восьмидесяти не сажают в тюрьму. Вот интересно, есть ли у бабули какой кандидат на примете…
 Что касается любви… Казик обещал вернуться завтра. Времени приезда не сообщил. Наверное, сразу позвонит. Что ж, увидятся и она незамедлительно потребует объяснений. Вот и предлог появился если не для разрыва их отношений, то хотя бы для охлаждения. Ведь он же обманул её!
 Усаживаясь за рабочий стол, Элюня вдруг подумала, что вовсе не желает разрыва с Казиком. И вообще собирается поступить подло. В Стефана она влюбилась не из-за Казика, Казик мог хоть в Китай уехать или сидеть на крыше, она все равно влюбилась бы в Стефана. И нечего притворяться, что в этом виноват Казик. Нужно ему обо всем откровенно рассказать, хотя Иола и против. Ну и пусть Иола против, она, Элюня, не сможет жить с такой тяжестью на душе. Но только сначала узнает, что за история у Казика со Скандинавией.


* * *

 Все эти раздумья и тревоги оказались очень вредными, ибо вечером в казино Элюня проигралась вчистую. Отправилась пораньше, очень уж не терпелось увидеть Стефана. Его пока не было; она села за автомат подороже, по пять злотых, и очень скоро почувствовала в себе желание высказаться по примеру пани Оли. Не платил, подлец, и не платил! Девушка уже достаточно изучила механизм действия игральных автоматов и предчувствовала, что ещё немного — и обстоятельства изменятся, игра пойдёт. И в самом деле, вскоре автомат позволил ей выиграть не один жетон, потом алчно проглотил крупную ставку, потом опять поманил мизерным выигрышем. Через два часа оказалось, что все деньги проиграны.
 Одалживать Элюня не собиралась, это она уже заранее решила для себя. Глянула на часы — полшестого. Барнича все не было. Он мог заявиться и в девять, и в десять, не станет же она ждать столько времени без денег. А играть очень хотелось, пробиться сквозь полосу невезучести, отыграться! Видно, азарт уже овладел её душой, хотя его и сдерживали спокойный характер и врождённая уравновешенность.
 Немного подумав, Элюня решила смотаться в банк и снять деньги со счета по обычному чеку. Кстати, и новую чековую книжку получит, уже должна быть давно готова. Банк находится неподалёку, у въезда на Новый Свят, ещё работает, и обычно в это время в нем мало клиентов, будет где припарковать машину. Обернётся в полчаса, даже если в её отсутствие появится Стефан, она его ещё застанет.
 Элюня вежливо попросила служащего казино оставить автомат за ней, впрочем, излишняя просьба, никто и так не рвался к дорогому автомату.
 Около банка сбросила скорость и медленно проехала вдоль ряда припаркованных машин, выжидая, не отъедет ли какая, чтобы всунуться на её место. Внимательно высматривала, не вспыхнут ли где фары или подфарники, не садится ли кто в машину. Сразу за киоском Руха увидела мужчину, открывающего дверцу темно-синего форда. Элюня притормозила, надеясь занять место форда, и даже остановилась, отлично сознавая, что останавливаться здесь категорически запрещалось, но слишком однозначно вёл себя мужчина у форда — открыл дверцу, сел в машину, значит, сейчас поедет. Вот включил подфарники, но с места не двинулся, наверное, поджидал кого-то. Не кого-то, а черепаху неповоротливую, улитку, гусеницу идиотскую, что не идёт через банковский холл, а тянется резиной. Человек на своих двоих уже десять раз успел бы дойти до машины! А этот не иначе как собирается провести в машине всю оставшуюся жизнь. А может, помер там? Давить таких надо!
 Прошли целые века, а точнее, целых сорок пять секунд, и Элюня покрылась от волнения потом. Того и гляди, прицепится дорожная полиция и будет права: ведь она стоит на правой полосе перед самым перекрёстком и мешает проезжающим, вот кто-то уже замигал на неё фарами. Скажите, какой нервный! С трудом удержала себя от того, чтобы выскочить из машины и сказать пару ласковых тому, в форде, сколько можно торчать, когда другим негде встать?
 В этот момент зажглись подфарники машины, стоящей рядом с темно-синим фордом, и Элюня целиком переключилась на неё. Потихоньку двинулась в том направлении, пропустила и ловко заняла освободившееся место.
 Выходя из машины и запирая дверцу, Элюня не удержалась и бросила злобный взгляд на кретина в форде. И замерла.
 За рулём форда никого не было. А ведь она собственными глазами видела человека, который садился в машину!
 Однако девушка тут же разглядела в полутьме на заднем сиденье фигуру мужчины и поняла — сел не водитель, а пассажир. Бывает, за это не несут уголовной ответственности; но тогда какого черта он мигал подфарниками?! Только людей вводит в заблуждение.
 Подумав о подфарниках, сразу же вспомнила о своих. Конечно, позабыла выключить. А вдруг задержится в банке? Её аккумулятор не любит света и опять разрядится. Открыв дверцу, девушка нагнулась, протянув руку к выключателю. И вот теперь замерла уже окончательно и бесповоротно.
 Нагнувшись, Элюня случайно бросила взгляд на человека в соседней машине и теперь снизу смогла разглядеть в полутьме его лицо. Правда, смотрела на это лицо сквозь два автомобильных окошка, но оба стекла как раз были чистыми, так что лицо просматривалось отчётливо.
 На заднем сиденье форда находился Стефан Барнич. Мгновения хватило Элюне, чтобы опознать любимое лицо. Правда, в данный момент любимое лицо предстало в окружении бороды, таинственным образом выросшей за два дня, но девушка её почти не заметила. Ей вполне хватило остального: характерные красивые брови, чудесные глаза, прямой мужественный нос, благородный лоб. Так и оцепенела в наклонном положении, превратившись в каменную статую, будучи не в силах оторвать руку от выключателя света, который за доли секунды до этого успела погасить.
 Стефан её не видел. Сидя неподвижно, он не сводил глаз с входной двери банка. Впрочем, заметить Элюню было намного труднее, чем его, ведь она замерла в полусогнутом положении, причём её прикрывала спинка переднего сиденья, а его, кроме уличных фонарей, то и дело освещали фары проезжавших машин и свет из киоска.
 Тут, по всей видимости, Стефан Барнич заметил кого-то у выхода из банка, потому что пошевелился и надел большие тёмные очки, закрывшие ему пол-лица. Будь он раньше в них, нипочём бы Элюня его не узнала. К форду подбежал мужчина, сел за руль, и машина тут же двинулась со стоянки. По правой полосе проезжей части одна за другой ехали машины, пришлось форду переждать, благодаря чему все ещё полусогнутая Элюня вместо лица обожаемого супермена вдруг увидела номера темно-синего форда.
 Все вышеизложенное столь сильно потрясло Элюню. что она осталась бы окаменелой невесть сколько времени, не вмешайся посторонняя сила в лице водителя машины слева, которому мешала открыть дверцу выпяченная наружу из машины задняя часть Элюни. Не то чтобы эта часть была излишне толстой, просто машины стояли впритык, и пробраться к своей дверце соседний водитель не мог. Вот он и позволил себе деликатно постучать пальцем по незнакомой женщине где-то в районе её талии, что немедленно привело девушку в себя. Стремительно выпрямившись, она наконец перевела дыхание, извинилась и, захлопнув дверцу, ушла.
 Вернувшись через несколько минут с деньгами — все-таки не забыла, зачем сюда приехала, — обнаружила, что машину не заперла, но не очень огорчилась — ведь не увели. Да и не было никакой возможности раздумывать над чем бы то ни было, всеми помыслами овладел Стефан Барнич в тёмных очках, оказавшийся пассажиром незнакомого форда.
 Тем не менее Элюня возобновила игру на неподатливом автомате. Играла, а сама все думала о сцене на стоянке перед банком. Если бы не её идиотская привычка цепенеть под влиянием эмоций, могла бы на месте все выяснить, два шага отделяли её от Стефана, что стоило подойти и спросить, придёт ли он сегодня в казино, а может, поговорить и о более важных вещах — относительно их будущего. Упустила такой случай, кретинка! Любая девушка на её месте бросилась бы к любимому с криками радости, а она…
 В казино Барнич пришёл около восьми. Повернув голову, чтобы взглянуть на неимоверно завывающий автомат у себя за спиной, Элюня увидела в дверях своё трудное счастье. Блаженство преисполнило сердце, радость осветила лицо. Девушка ждала — вот он разыщет её, подойдёт, поздоровается, вновь она увидит его неповторимую улыбку, услышит долгожданное Добрый вечер, рад тебя видеть.
 Чувствуя всем телом его приближение, Элюня перестала играть и замерла в ожидании. Ожидание затягивалось, никто к ней не подходил, девушке угрожала опасность закаменеть в бездействии, и она заставила себя оглянуться. Может, ей только показалось, что видит Барнича, может, обозналась?
 Нет, не обозналась. Просто Стефан Барнич не разыскивал её, а прямиком проследовал к рулетке за последним столом и приступил к игре. Там его вскоре и обнаружила Элюня и встала по другую сторону стола, чтобы заметил её. Ведь мог не знать, что она в казино, потому и не искал, ведь вчера её не было…
 Правда, логично предположить, что человек, не встретившийся накануне с кем-то желанным, тем более захочет встретиться с ним на следующий день, но не могла влюблённая Элюня руководствоваться правилами логики. Как любая нормальная женщина, она готова была поверить любимому во всем, во всем найти ему оправдание. Вздумает он набросить ей верёвку на шею — значит, такое у него шутливое настроение. Повернётся к ней спиной — значит, терзается, не будучи уверен в её взаимности. Тысячу оправданий найдёт для любимого человека любящая женщина, и последнее, что примет к сведению, — он её уже разлюбил и не желает видеть.
 Барнич старательно избегал смотреть на Элюню, сосредоточившись на игре. Что ж, настоящий игрок обычно больше ничего и никого не замечает. Отказавшись от попыток послать любимому телепатические импульсы, девушка обошла вокруг стола и встала за спиной своего супермена.
 Спина на неё тоже никак не реагировала. Улучив подходящий момент, коротенький перерыв в игре, девушка нагнулась и легонько прикоснулась к плечу Стефана. Как-то не подумала — вот, она к нему подошла, не он к ней.
 — Добрый вечер, — вполголоса поздоровалась она. Барнич даже не оглянулся.
 — Привет, — рассеянно отозвался он и даже не добавил ожидаемое как приятно тебя видеть. Вообще ничего не добавил, хотя шарик ещё крутился и было время добавить.
 Элюня растерялась, но все ещё не хотела верить в любовную катастрофу.
 — Я буду у автоматов, — неуверенно произнесла она, с трудом удержавшись от просьбы прийти туда к ней. Наверняка эта просьба прозвучала бы как страстная, горячая мольба.
 Барнич кивнул. Он был доволен. Вот и сделан первый шаг на правильном пути. Он оказался не очень трудным, девушка повела себя неплохо, не стала проявлять излишнюю навязчивость. Возможно, удастся расстаться с ней без осложнений и даже сохранить про запас.
 А Элюня перестала безнадёжно проигрывать. Автомат сжалился и держал её на нуле, то давая немного выиграть, то опять проглатывая монеты по одному злотому. Банки злотувок ей хватило на час игры, но вот они все вышли, и с упорством заядлого игрока Элюня отправилась в кассу за пополнением. И у окошка кассы столкнулась с Барничем, подошедшим обменять на деньги выигранные в рулетку жетоны. Получить деньги сразу помешал какой-то итальянец, оккупировавший окошечко. Кассиру было непросто с ним договориться, поскольку итальянец не знал никаких языков, кроме родного, а кассир итальянским не владел. Элюне пришлось немного задержаться, распечатывая новый мешочек со злотувками, так что она могла помедлить у кассы, не теряя достоинства.
 Барнич хотел уйти по-английски, не попрощавшись, но в сложившейся ситуации это было уже не только неучтиво, но даже грубо, а такое в его планы не входило.
 — Ну как тебе сегодня игралось? — дружески поинтересовался он. — Вижу, не очень?
 — Ужасно! — радостно ответила Элюня, причём восторженный тон ответа совершенно не вязался с его смыслом. — Вдрызг проигралась, только после твоего прихода немного выиграла. Ты мне приносишь удачу, я давно заметила…
 — Очень приятно, — начал было Барнич, но разогнавшаяся Элюня продолжала:
 — Знаешь, мне даже пришлось отправиться в банк, все деньги вышли. Хорошо, что это под боком. И там я видела тебя, но не успела подойти…
 Грохот механически пересыпаемых монет заглушил её дальнейшие слова. Тут как раз итальянец отцепился от кассира, и тот с облегчением взял жетоны следующего в очереди. Барничу пришлось переключиться на кассира, а услышанное заставило его мгновенно изменить планы. Нет, по-английски он не смоется…
 Выплата всегда занимает немало времени, у Элюни уже не было повода торчать около кассы, она кивнула Стефану и отошла с полной банкой злотувок к своему автомату.
 Барнич подошёл к ней спустя несколько хорошо рассчитанных минут. Большим опытом обладал этот донжуан по части разрыва отношений с дамами самого различного пошиба.
 — Ну наконец-то! — произнёс он, делая вид, что вздыхает с облегчением. — Шла игра, боялся спугнуть удачу, но вот закончилась благоприятная полоса… О! Я опять помог?
 На кредите Элюни уже было более четырехсот пунктов, удалось-таки немного выиграть. И опять блаженство разлилось по всем членам: и выиграла, и он рядом.
 — Мне надо заранее знать, когда ты здесь бываешь, и не играть без тебя, — мгновенно воспользовалась она удобным случаем. — Ты не мог бы мне заранее сообщать?
 — Нет! — с ходу отрезал Барнич. И, спохватившись, немного смягчил резкий отказ:
 — По разным причинам. Прежде всего потому, что сам не знаю, когда выберусь…
 — Во-первых, у нас нет пушек, — вырвалось у Элюни.
 — Ты права, уже во-первых достаточно, остальное неважно. Но ведь мы, похоже, и без того часто встречаемся. Интересно, где же ты меня видела и почему не подошла?
 — Не успела, — ответила Элюня, решив ни за что не информировать любимого о своём жутком свойстве цепенеть в самые неподходящие моменты. — Видела я тебя у банка, того, что перед Новым Святом. А подойти не успела, ты уже уехал. Я там пыталась припарковать свою машину.
 Какое— то время Барнич изображал собой воплощение недоверия и изумления, причём крутанул Элюню на её стульчике лицом к себе, чтобы она как следует разглядела это изумление.
 — Меня видела? Но это невозможно. Я там не был целую вечность. Проезжать ещё мог, но только не сегодня. Очень жаль, но это был не я, так что, может, и к лучшему, что ты не подошла, пришлось бы извиняться перед посторонним человеком. Ну что ж, мне пора. К сожалению, придётся проститься с тобой.
 Элюня уже открыла рот, чтобы горячо запротестовать, чтобы привести множество доказательств — это был именно он, и никто другой, чтобы как-то поделикатнее намекнуть о необходимости их следующей встречи, но неожиданное прощание ударило её словно обухом по голове. В конце концов, она ведь из-за него пришла сюда, столько ждала, он стал для неё смыслом жизни и вот опять ускользает из рук. Что дальше? Правда, он знает, где она живёт, легко может узнать и номер её телефона.
 И тут какой-то ужасный внутренний голос шепнул ей: скорее она утопится, чем он станет узнавать номер её телефона. И уже поздно было что-то предпринимать. Не дожидаясь ответа, Стефан распрощался и ушёл. И ушёл!
 Опомнилась Элюня не скоро, а когда вернулась способность думать, стала перебирать в памяти их разговор. Он сказал — это был не он. Ерунда, исключено, ошибиться она не могла, достаточно долго смотрела на мужчину в форде, да и сердце подсказало. Так, может быть, она и насчёт Казика ошиблась? Может, ошиблась, а может, и не ошиблась. Господи, да что же такое на неё последнее время напало, вечно она принимает кого-то за человека, который в это время находится в другом месте! Почему вдруг перестала узнавать на улицах города близких ей людей, не может же по Варшаве метаться столько двойников? Но тогда с какой стати эти двое решили её обманывать? Зачем это им?
 Будь это далёкие ей люди, не стала бы она переживать. Но ведь это Казик и Стефан… Стефан! Нет, это был он, не могла она ошибиться, видела его близко, успела рассмотреть. Хотя что-то в нем было лишнее, не такое, как всегда. Что же? О Езус-Мария, он был с бородой, только теперь вспомнила!
 Кроме внезапных замираний на месте Элюня отличалась ещё одним небанальным свойством — отличной зрительной памятью. Вернее, умением вызывать в нужный момент некогда увиденные картины. К примеру, взглянет на беспорядочно загромождённый разными предметами стол и забудет, а если понадобится, стол, как живой, предстанет в памяти и девушка сможет перечислить все эти беспорядочные предметы. Особенно хорошо запоминалось то, что она видела в моменты сильного душевного волнения. Вот и сейчас, словно наяву, увидела бороду Стефана, будто смотрела на лежащую перед ней фотографию.
 Автомат перестал бренчать, ибо сидевшая за ним посетительница казино вдруг замерла с пальцем на клавише старт. Внутренний взор посетительницы устремлён был на бороду её идола, а она сама вдруг поняла, что столкнулась с чем-то грандиозным и ужасным.
 Поскольку не вмешались никакие внешние силы, сама по себе Элюня вернулась к жизни лишь через две минуты и шесть секунд. Время, достаточное для того, чтобы бегуны успели преодолеть сто метров с препятствиями, получить свою порцию аплодисментов и вытереть пот с лица. Элюне ничего вытирать не было нужно, просто она пришла в себя и попыталась мыслить конструктивно.
 Обстоятельства никак не способствовали этому, ибо автомат, как всякий уважающий себя представитель цеха игровых автоматов, после двухчасового грабежа клиента решил теперь немного вознаградить беднягу и принялся выплачивать выигрыши. Денег у Элюни было достаточно, она вдруг нащупала верную серию выигрышных комбинаций, принялась отважно удваивать, и внезапное везение очень поддержало её упавший дух. Грандиозное и ужасное происшествие перестало казаться таким ужасным, во всяком случае, сердце больше не давила чудовищная тяжесть.
 Возвращаясь домой далеко за полночь, Элюня так и не пришла ни к какому конструктивному выводу. По-прежнему и борода Стефана, и его отрицание своего присутствия у банка казались ей непонятными. И весь он, сегодняшний — чужой, равнодушный, словно напрочь позабывший о связывающих их интимных узах, — тоже был непонятен, заставляя девушку терзаться в неуверенности и сомнениях. Поняв, что самой ей в этом никак не разобраться, Элюня решила завтра посоветоваться с Иолой.


* * *

 Не успела Элюня как следует проснуться, умыться, напиться утреннего кофе и съесть лёгкий завтрак, не успела решить, начать ли рабочий день с работы или телефонного разговора, как в замке заскрежетал ключ и в квартиру вошёл Казик. Элюня невольно глянула на часы и удивилась — уже почти одиннадцать.
 Элюня сама не ожидала, что ей будет так приятно увидеть Казика. Ведь вроде бы его неожиданное бесцеремонное вторжение должно было её разгневать, а возможно, и испугать. Она совсем позабыла, что у Казика есть ключи от её квартиры. А что если бы он застал у неё соперника? Нет, ни о чем таком она не подумала, просто обрадовалась.
 — Не хватило у меня терпения сначала позвонить, подумал — лучше уж сразу поеду к тебе! — радостно говорил Казик, выпуская Элюню из объятий. — У тебя очень срочная работа или может часок потерпеть? Давай чего-нибудь выпьем и ты расскажешь, как тут жила без меня.
 Элюня подумала — вместо того чтобы звонить Иоле, можно хотя бы проблему с Казиком сразу решить, и согласилась с его предложением.
 — Вот именно! — воскликнула она. — Наконец-то это ты, без всякого сомнения.
 — Как это понимать? У тебя были какие-то сомнения?
 — Ну да! Знал бы ты, как я напереживалась!…
 И прикусила язык. Искренность дело хорошее, но должны же и у неё быть границы, ведь чуть было не выложила ему сразу все свои проблемы, в том числе и со Стефаном. Нет, это уж слишком, элементарная порядочность не позволяет говорить друг другу о таких вещах. Все, только не Стефан!
 Казик тем временем успел сбегать в кухню и включить электрочайник. Вернулся и раскрыл замок-молнию своей туристической сумки.
 — Тут я тебе небольшой подарочек привёз, виски из беспошлинного магазина в аэропорту, твой любимый сорт. И оттуда же твои любимые духи Мисс Диор, это уже чистейший эгоизм, потому как тоже люблю эти духи. И вот ещё коньячок, где наша не пропадала, я уж везде пользовался этими беспошлинными магазинами. А если ты не против, вот ещё термометр для спиртных напитков, на зависть гостям и для нашего совместного пользования.
 У Элюни вдруг так тяжело сделалось на сердце, как ещё никогда в жизни не было. Казик возвращался как в свой дом, а она собиралась порвать с ним, лишить его этого дома! Нанести человеку такой страшный удар! Рада была увидеться, останемся в дружеских отношениях, а пока прощай… А он с таким доверием к ней, ничего не подозревает, счастливый, любящий и такой какой-то… близкий. Домашний. Да разве можно так сплеча рубить топором, погасить в человеке радость? Да никогда в жизни она так не сделает, надо как-то поделикатнее, может, постепенно… Подавив угрызения совести и невольные мысли, не уподобилась ли она вдруг куртизанке, Элюня немного успокоилась, решив угрызениями совести заняться позже, на досуге.
 — Итак, первый вопрос к тебе, — сказала она, когда вместе с Казиком уселась за столик, на котором стояла скромная закуска и беспошлинное Казиково пиво. — Скажи, как понять такой фокус, что полгорода видело тебя здесь, хотя ты находился в Скандинавии? Я лично не сомневаюсь, в Скандинавии ты действительно был, но вот другие…
 — Что? — удивился Казик. — Какие другие? Говоришь, полгорода?
 Честная Элюня уточнила:
 — Вернее, Иола и я. Она тебя видела на Марымонте, а я на Дольной и в Билли. А между тем я сама звонила тебе в Копенгаген и теперь ничего не понимаю. Брата-близнеца у тебя вроде бы нет, может, двойник? Тебе о нем ничего не известно?
 Казик пребывал в полной беззаботности.
 — Не думаю. Может, это был не я?
 — Мне доводилось уже слышать такие глупые слова, притом совсем недавно, — с горечью вымолвила Элюня. — И честно признаюсь: если бы не Иола, решила бы, что я спятила. Но обе одновременно…
 — Никто не запрещает…
 — Перестань, я серьёзно. Двадцать пять лет живу на свете и никогда не страдала галлюцинациями, а тут вдруг такой урожай. Так что же это значит?
 Казик постарался стать серьёзным. Подумал немного и ответил:
 — Не знаю. Кто-то очень похож на меня…
 — Не похож, а ты. Я видела твоё лицо.
 — Моё? Ты серьёзно? Видела отчётливо? Вблизи?
 — Не совсем вблизи, и лишь на мгновение, но отчётливо.
 Тогда Казик ещё подумал.
 — А если допустить, что в моей биографии есть какая-то тайна, — осторожно начал он. — Если бы мне пришлось что-то временно скрывать… Что бы ты сказала?
 Элюня озадаченно помолчала, потом осторожно ответила:
 — Смотря что.
 — Скажем, некую тайну.
 — Зависит — какую.
 — Паршивую.
 — Ну, не знаю… Наверное, я бы захотела все-таки её узнать. Понимаешь, чтобы высказать мнение о чем-то, надо знать, о чем именно. Разумеется, тайну оставить при себе. А что, у тебя есть тайна?
 Казик отодвинулся от столика, откинулся на спинку кресла и уставился на Элюню взглядом одновременно испытующим и восхищённым.
 — Как сказать… Может, что-то и есть… Предположим, скрываю от тебя кое-что, чтобы ты сохранила обо мне хорошее мнение. И только, а с жизнью никак не связано. Тогда что?
 У Элюни твёрдого ответа не было.
 — Ну… я не знаю. Наверное, все-таки хотела бы знать. Ведь я уже стала думать… нет, не так, я предположила — а вдруг ты меня обманываешь? И тогда… Ну как я могу с тобой… как я вообще могу с тобой быть, если не могу тебе доверять?
 — О, холера! — встревожился Казик. — Погоди, не спеши. А вдруг вся правда обо мне окажется для тебя… скажем, трудно перевариваемой? Нет, тоже не так. Да не обманываю я тебя, просто не все говорю. Но какое это вообще имеет значение? Откуда у тебя появились сомнения?
 — Как откуда? Из-за того, что встретила тебя здесь, когда ты должен быть там.
 Теперь Казик задумался надолго. Откупорил следующую бутылку пива, это были маленькие бутылочки, быстро выпивались, долил в стаканы Элюне и себе. Отпил глоток и пришёл к мужественному решению.
 — Ладно, семь бед — один ответ, рискну. Был я здесь, факт.
 Элюня молча ждала продолжения, но поскольку Казик явно не намеревался продолжать, вынуждена была его подтолкнуть.
 — И что?
 Невольно подумалось — обманывал! Человек, которому она безгранично доверяла, которого ни в чем не могла заподозрить! Водил её за нос, а она верила ему!
 — Не хотелось мне в этом признаваться, особенно тебе, — сокрушённо пояснил Казик. — Видишь ли, я в принципе и в самом деле был все это время в Скандинавии, объездил Данию, Швецию и Норвегию, но совершал небольшие вылазки в Варшаву, совсем коротенькие. Надо же, как не повезло, что тут натолкнулся на Иолу и на тебя. А все дело в том, чтобы ты могла в случае чего со спокойной совестью подтвердить — не было меня в тот период в Варшаве.
 — Зачем это тебе?
 — На случай, если бы полиция заинтересовалась, захотела меня свидетелем выставить. И прежде всего надо было обмануть тебя, потому как ты врать не умеешь, если бы полиция за тебя взялась, выболтала бы всю правду, а так — ты ничего не знаешь, говоришь правду — я в Скандинавии.
 Элюнину обиду смело бурной сумятицей чувств. Из Казикова объяснения возникла целая пропасть проблем, и они набросились на девушку, как оголодавшая стая блох. А главное, теперь уж Элюня и вовсе ничего не понимала.
 — Минутку… погоди… Почему? Почему полиция должна заинтересоваться тобой?
 — Да из-за финансовой афёры, в которую ты замешана. Сначала я уж совсем решил идти за тебя под нож, но потом понял — ты вроде имеешь железное алиби, так что и без меня обойдутся, вот и…
 — Алиби у меня и в самом деле имеется, но ведь… Ты знаешь, эта, как ты её называешь, финансовая афёра все время за меня цепляется, почему — не имею понятия. И если полагаешь, что она закончилась, — ошибаешься. Махинации продолжаются, и вообще стало ещё хуже. Так что у тебя есть шансы проторчать в Скандинавии всю оставшуюся жизнь, если будешь применять прежнюю тактику. А ведь пришлось же вернуться…
 — Секунду, не так быстро! — перебил девушку Казик. — Давай по порядку. Ясное дело, мне пришлось вернуться. Провернул все намеченное, выполнил все задания по своему бизнесу, даже перевыполнил, теперь будем здесь пожинать плоды сделанного. Второе. Признаться, больше не мог выдержать вдали от тебя. Так по тебе соскучился… Э, да что говорить, просто невмоготу стало, может, тебе покажется смешным, но это правда. И третье. Прошу тебя, сделай милость и расскажи, что же здесь происходит, пусть я даже преступник и негодяй, но ещё раз доверься мне. Каким образом афёра цепляется за тебя?
 Элюня без колебаний, с полным доверием поведала Казику обо всех событиях последнего времени, свалившихся на её голову. Разумеется, о событиях криминального плана, а не личных. Казик слушал, боясь проронить хоть слово.
 — Одно тебе скажу. И удивляюсь, как вы сами, ты и твой комиссар, этого не сообразили. Ведь яснее ясного — ты каким-то боком причастна к афёре. Подумай, кто из твоих знакомых связан с вымогателями?
 — Моих знакомых? — удивилась Элюня. — Нет у меня таких знакомых!
 — Ты для кого работаешь? Твои заказчики — предприниматели, торгаши, вообще бизнесмены. Состоятельные люди, как правило, у всех счета в банке, потому что их предприятия держатся в основном на безналичных перечислениях. Ты удивляешься, что то и дело оказываешься втянута или просто причастна к афёре? Удивляться надо, что ещё мало причастна, впрочем, может, кое-что происходит незаметно для тебя и ты просто не знаешь об этом. А кроме того, вижу и второй аспект, впрочем, возможно, пан комиссар тоже его заметил, только тебе не сказал.
 — О чем?
 — Преступная шайка расширила сферу своей деятельности. Ведь ежу ясно, сначала потрошили лишь финансовых аферистов, которые предпочитали не сообщать о бандитских налётах, сидеть тихо и не признаваться в наличии у них грязных денег. А теперь принялись и за более честных предпринимателей. Из чего делаю вывод — не столько обнаглели, сколько решили быстренько закруглиться, нахапав напоследок, пока их не накрыли. А когда закруглятся, полиция может себе локти кусать и плевать в бороду, вымогателей уже не прихватишь. И вообще надо признать — дело они поставили с размахом, а главное, с умом.
 Элюня подумала — и её Казик умный, вон как все разложил по полочкам. А ей ничего подобного и в голову не приходило. Возможно, комиссар Бежан тоже разобрался в афёре, а вот она нет. Как все-таки полезно, а главное, приятно беседовать с Казиком, он все тебе растолкует, прояснит, а сам ничего не выпытывает, ничего из тебя клещами не вытягивает, бестактных вопросов не задаёт. И так все растолковал, что она сразу все поняла и поверила. Хотя… Какое сначала и теперь, если дело и трех недель не тянется? И какое поверила, если он так толком о своих тайнах и не поведал? А что он такой умный… Езус-Мария, уж не занимается ли и он сам какими неблаговидными делами, иначе с чего ему так хорошо разбираться в поступках аферистов и рэкетиров? Не иначе, судит по собственному опыту…
 Бесхитростная девушка решила тут же разрешить свои сомнения.
 — А случайно ты сам не… Уж не скрываешь ли ты что от меня?
 Вот, сама задала бестактный вопрос, но надо же знать. И пока она мучилась, пытаясь поделикатнее сформулировать его, Казик, с полуслова поняв, выручил девушку:
 — Нет, дорогая, будь спокойна. Я не аферист, во всяком случае, если немного и… того, статей уголовного кодекса не нарушал. Мне нет необходимости пользоваться стиральной машиной, мои доходы чисты, разве что иногда кое-кому помогу со стиркой, а так я чист перед законом. Так что у тебя нет оснований подозревать меня в серьёзных преступлениях.
 — Тогда что же…
 — Просто совершил раз в жизни ошибку, вот она и давит меня. Ладно, признаюсь, хотя и не уверен, что после этого ты захочешь со мной знаться. Боюсь, потеряешь ко мне всякое уважение, но раз настаиваешь — скажу. Знаешь, кто сидит перед тобой? Последний идиот!
 В Элюне все так и всколыхнулось. Казик сам подсовывает ей повод для разрыва с ним.
 Возможно, Казику пришлось бы пережить самые тяжкие минуты в жизни, не позвони в этот момент телефон. Вся в отчаянии от принятого судьбоносного решения, вся в нервах и красных пятнах, Элюня схватилась за трубку, как утопающий за соломинку, обрадовавшись ниспосланному свыше антракту.
 — Пани вчера была в банке, — услышала она голос комиссара Бежана. — Узнал об этом из банковского компьютера и должен знать, что вы там видели.
 Громом с ясного неба ударило в Элюню двойное потрясение: ворвавшийся в её интимные чувства деловой голос комиссара и возникший перед глазами Стефан с бородой в машине у банка. Этого было вполне достаточно, чтобы девушка застыла камнем.
 Голос в телефонной трубке гремел на всю комнату. Казик выдержал всего несколько секунд, наблюдая за Элюней, потом встал с места и обречённо вынул из её руки трубку.
 — Алло! Неважно, кто я. И кто вы — тоже. Да нет, не разъединили, только пан что-то такое сказал, от чего пани Бурская ещё какое-то время пребудет в оцепенении, с ней это временами случается. Так что наберитесь терпения и немного подождите. Мне и самому интересно, чем это вы её так прибили.
 — Кто у телефона, кто? — надрывался в трубке комиссар Бежан.
 — Да не все ли равно! Пани Бурскую я с детства знаю, ещё в школе вместе учились. Кто да кто! Надеюсь, будущий супруг пани Бурской! О, уже оживает понемногу.
 Элюня и в самом деле оклемалась немного и забрала трубку из руки Казика.
 — Да, это я, извините, пан комиссар. Да, я поняла ваш вопрос. Видела я в банке много чего, но все вещи обычные. Людей тоже видела, не так уж их и много там было. А на паркинге — полную глупость, но тоже ничего особенного. Все это вам немедленно описать?
 — Да.
 — Но это долго…
 — Ничего, все равно скорее, чем если я поеду к вам.
 — Ладно. У окошечка, где выдают по чекам, было два человека, — начала Элюня, хорошо понимая смысл расспросов комиссара полиции. — Одна баба и один мужик.
 — Бабу не надо.
 — Мужчина среднего возраста, волосы с проседью, очень худой, лицо изрезано морщинами…
 — Не подойдёт, давайте о других.
 — У кассы в ожидании денег стояло тоже двое. Молодой парень, не старше двадцати, волосы завязаны хвостом, висит до середины спины, тёмный шатен, нос торчит, джинсы и простроченная куртка. Второй постарше, лет сорока, выглядит пристойно, похож на дипломата, короткая стрижка, бритый, надутый, высокий, метр восемьдесят два, худощавый…
 — Молодой с носом никого вам не напомнил? Не доводилось его видеть раньше?
 — Нет. Я понимаю смысл вашего вопроса, это не он. Тот нос был… как бы это поточнее выразиться… более тонкий, что ли, такой костистый…
 — Не подходит. Мне нужен блондин с квадратным лицом.
 — А такого я видела на стоянке! — оживилась Элюня и позабыла об осторожности. — Он выбежал из банка и сел в ожидавшую его машину…
 Тут до неё дошло — проговорилась, и она прикусила язык. Ни за что на свете не выдаст своей тайны полицейскому, да ещё в присутствии Казика.
 — Ну! — торопил её в трубке голос Бежана. — На стоянке, говорите? Что там было на стоянке?
 — Машины, — слабым голосом отозвалась Элюня в отчаянных поисках выхода. — Я приехала и высматривала место для машины, потому и заметила. Один вроде бы собирался уезжать, сел, но не уехал, не было водителя, а он оказался пассажиром. А потом прибежал водитель, как раз тот самый блондин, но лицо у него не совсем квадратное, скорее прямоугольное. Челюсть и лоб в сумме образуют прямоугольник. Причёсывается назад. Больше ничего не заметила, он слишком быстро мелькнул перед глазами.
 — А пассажир?
 И тут первый раз в жизни Элюня целенаправленно, решительно и удачно солгала.
 — Его я не разглядела, в машине было темно. И вообще все это я заметила только потому, что искала место для парковки, поехала в банк, а припарковаться не смогла, все места оказались заняты, я медленно проезжала вдоль машин, искала место для своей, негде припарковаться, видела, как мужчина садился в машину, я притормозила, думала — отъедет, я и припаркуюсь, а он все не выезжал, я даже рассердилась. Потом прибежал водитель, но тут освободилось место и я смогла припарковаться…
 — Да успокойтесь же, только и слышишь — припарковаться, припарковаться. Так прямоугольный уехал?
 — Уехал.
 — На чем? Машину случайно не запомнили?
 — Темно-синий форд, номер WXL 3932.
 — Что?!
 — Повторить номер, пан не расслышал?
 — Господи Иисусе, номер! Да, да, повторите, пожалуйста.
 Элюня послушно повторила.
 — Да как же пани удалось его запомнить?
 — А я и не запоминала, просто увидела сзади машины номер. А вот когда вы велели его назвать, я опять увидела, мысленно, ну и назвала.
 Комиссар Бежан так обрадовался, что на радостях позабыл расспросить Элюню о мужчине, который говорил за неё. Казику повезло.
 — Пани Эля, вы просто брильянт драгоценный! — воскликнул комиссар и отключился.
 Сразу как-то ослабев, Элюня еле нашла в себе силы положить трубку на место.
 Ни о каких принципиальных выяснениях отношений с Казиком уже не могло быть и речи. До них ли! Езус-Мария, что могло быть общего у бородатого Стефана с квадратным блондином комиссара?! Минутку, бородатый… Может, это все-таки действительно был не Стефан?
 А вот Казик оказался Казиком.
 Он опять внимательно и озабоченно посмотрел на Элюню, подошёл к бару, разыскал, что нужно, и преподнёс ей полный бокал коньяку.
 — Выпей это одним духом! — приказал Казик. — Если потребуется, я тебя подброшу на машине или возьмёшь такси. Ну, давай!
 Не в силах возразить, Элюня выполнила приказ и уже через минуту почувствовала, что её организм обретает равновесие, а в мозгах проясняется.
 — А теперь расскажи, что случилось. Догадываюсь, продолжение финансовой афёры, понял также, преступники получали по чекам деньги в то время, когда ты тоже оказалась в банке, а полиция тебя по компьютеру вычислила. И комиссар расспрашивал тебя о тех, кто был в банке. Ну как, отошла? Сможешь рассказать?
 — Не знаю… Смогу, наверное.
 — Да успокойся же, сядь хотя бы. Сидя лучше думается, за редкими исключениями. Есть шансы, что ты узнала номер их машины?
 — Не знаю… Есть, наверное.
 Казик перестал расспрашивать, тоже сел и откупорил следующую бутылку пива. Молчание помогло Элюне собраться с мыслями.
 А Казик вдруг прервал молчание.
 — Не нравится мне это, — неожиданно с гневом произнёс он. — Слишком уж много везде тебя. Насколько я понял, как минимум двоих ты можешь опознать, только ты! Если мафии это известно, я начинаю опасаться за тебя. К черту мои глупости, хорошо, что я вернулся. И пусть этот твой полицейский олух не надеется, что позволю рисковать твоей безопасностью. Выбью такие мысли из его дурацкой башки! Даже если мошенники прикроют свою лавочку, тебе все равно может угрожать опасность, ведь ты в любой момент можешь их встретить и разоблачить. Не знаю, сколько они награбили, к тому же несколько жертв ранили, так что срок им грозит серьёзный и за давностью лет ещё не скоро минет. Вряд ли отыщутся смягчающие вину обстоятельства, так что вымогателям есть чего опасаться. И тебе тоже. А тут ещё вырисовывается какая-то дополнительная таинственная сволочь, избившая твою соседку. И хотя ты девушка не робкая…
 Казик уже давно открыл в Элюне свойство цепенеть под воздействием сильного нервного потрясения, хотя он тактично никогда не давал ей этого заметить. А со времён разъярённого бугая, перед которым в страхе разбежалась вся школьная экскурсия, и только одна Элюня не сбежала, он проникся глубочайшей уверенностью в её мужестве и отваге, и эту уверенность уже ничто не могло поколебать.
 Элюня перебила парня:
 — Погоди минутку. Нет никакой уверенности, что это была их машина. А бандитов я видела всего два раза. Не лица причём, а менее существенные их фрагменты. И ещё профиль, правда. И к фрагментам никак не подходит прямоугольный блондин — слишком низкого роста, фигура другая. Такого не было ни в Константине, ни у Зелинского.
 — Элюня, сокровище моё, не сердись, но ты совсем глупенькая, а я даже твою глупость люблю. Ну подумай логично, это же просто другой вид персонала. Им надо было найти кого-то, чья морда подходила бы к паспорту, я имею в виду карточку в паспорте. Скажем, с пушкой в руке действуют трое, а вот получать денежки приходится разным людям. Может, даже одноразовым сотрудникам, в том числе и бабам. Я все запомнил, что ты мне тут рассказала, недостатков у меня прорва, но на память не жалуюсь.
 — И полагаешь, что этот прямоугольный может быть одноразовым?
 — Наверняка. Гораздо важнее был второй, пассажир на заднем сиденье. Или контролёр, или даже босс.
 Элюне вроде бы сделалось нехорошо.
 — Не требуйте от меня слишком многого, — с усилием произнесла девушка почему-то во множественном числе. — Завтра позвоню бабуле и спрошу о страданиях и причитаниях. Считаю, это вернее, ведь человек не может изменить свои привычки и даже не заметит, как разоблачит себя. А теперь, Казик, мне не хотелось бы быть невежливой, но давно пора садиться за работу. И вообще, оставь меня сейчас, у тебя наверняка тоже есть важные дела, поговорим в другой раз. Но не сегодня, пожалуйста. Завтра.


* * *

 В казино Элюня летела как на крыльях. Она вся дрожала от волнения. Если Стефана сегодня не будет… Или если будет, но опять такой сдержанный, совсем чужой… Нет, сегодня она доведёт дело до конца, проявит решительность, пусть даже навязчивость. Или примется кокетничать, если нужда заставит, в общем, что-нибудь да сделает, потому как не знает, что делать. Глядишь, её привлекут к уголовной ответственности за обман исполнительной власти…
 Теперь не только Казик стал сплошным угрызением совести для девушки, но и комиссар полиции Бежан. Она успела привыкнуть к Эдику Бежану и даже привязаться, знала, что он по отношению к ней поступал всегда честно, вот и она обязана поступать так же. А тут ещё бабуля, которую она необдуманно втянула в свою афёру, надо хотя бы с бабулей разобраться.
 Однако первое место занимал Стефан.
 В казино Стефан пришёл не поздно, ещё и семи не было. Элюня успела проиграть не очень много, больше внимания уделяя входной двери, чем автомату. И уловила момент прихода Барнича, их взгляды встретились, так что он не мог сделать вид, будто её не заметил. Поприветствовал её издали, но девушка не сводила с него настойчивого взгляда. Пришлось подойти.
 — Неважно! — укоризненно заметил он, взглянув на экран её автомата. — Мало стараешься, нет, прошу прощения, это я мало стараюсь. Сделаю все, чтобы исправиться.
 — Хорошо бы, — не упустила случая Элюня. — Причём по отношению не только к этой проклятой машине…
 Ведь она собирается упрекнуть его во лжи и потребовать честного отношения к ней. Как же это непросто будет сделать!
 А Барнич подумал, что девушка имеет в виду их интимные отношения, которые всячески собирался свести к минимуму, и поспешил взять инициативу в свои руки.
 — Не всегда человек делает, что ему нравится, — произнёс он многозначительно. — К тому же не терплю агрессивных женщин.
 Агрессивные женщины до Элюни просто не дошли, она никак не могла отнести их к себе, поскольку совсем другое имела в виду. И, сделав над собой невероятное усилие, проговорила с небрежностью дипломата:
 — Мне все кажется, что именно тебя я видела у банка. Никому об этом не говорю, не хочется выглядеть дурой, но галлюцинациями я не страдаю и знакомых пока узнаю.
 Тревога кольнула сердце Барнича.
 — А зачем тебе об этом вообще кому-то говорить? Разве это так важно?
 — Для меня важно.
 — А для меня нет.
 — Но ведь меня все время расспрашивают, что я видела. И кого.
 — Кто расспрашивает?
 — Полиция. В последнее время мне везёт на всякие дурацкие происшествия, вечно я в них встреваю. Но полицию обманывать не хотелось бы. О тебе я им пока не говорила, но мне все кажется, что это был ты.
 — Да какая разница — я или не я?
 — Какая для них — не знаю, а для меня большая. Там, в банке, совершено преступление, а я уже начинаю опасаться, что все-таки со мной случаются галлюцинации. Если там был не ты, значит, и в самом деле случаются. Я бы предпочла, чтобы этого не было.
 — Сожалею, но не могу сказать тебе ничего приятного. Меня там не было, я находился совсем в другом месте. Даже не в Варшаве. А что за история с преступлением? Звучит интригующе.
 Элюня готова была говорить на любую тему, лишь бы он оставался подольше рядом с ней, вот так наклонялся и чарующе улыбался ей. И все равно сумела пересказать лишь половину, остальное просто улетучилось из головы, так как занята она была своими чувствами. Ах, опять он рядом, ах, как ласково блестят его глаза, его опять тянет к ней, это она почувствовала. Наверняка уедут вместе. Вот только куда? У него тётка, к ней вернулся Казик… Додумав до этого места, совсем потеряла нить повествования и о прямоугольном блондине и темно-синем форде вообще забыла.
 Барнич этого упущения не заметил, он, странное дело, думал о том же, что и девушка, — уехать вместе. Вот только не любовь им руководила, а прямо противоположное чувство. Уехать с ней прямо сейчас? Вот уж недопустимая ошибка, сколько людей видело их здесь, ни в коем случае не может он выйти из казино вместе с ней, надо придумать что-то такое, чтобы его никто не смог заподозрить.
 А потом выяснилось, что умнее всех в создавшейся ситуации вёл себя Казик.
 К огромному огорчению Элюни, из казино они вышли не вместе. Как и раньше, Барнич попрощался с ней неожиданно и быстро удалился. Только когда он исчез из поля её зрения, Элюня сообразила, что ни одно из её сомнений не разрешилось. Она так и не узнала, он или не он был у банка, а если был, то почему с бородой. А главное, она не знает, остаются ли они в прежних отношениях. Не знает, где и когда они снова встретятся и встретятся ли вообще. Не знает, обнимет ли он её ещё когда-нибудь своей крепкой, властной, мужской рукой?…
 Дойдя до этой руки, Элюня окончательно лишилась способности соображать…


* * *

 — Не хотелось бы тебя огорчать, но чует моё сердце — не то! — заявила по телефону наутро Иола весьма категорически. — Если бы он поглубже увяз, ты бы уж об этом знала. Тут никакие тётки не помеха, а твой телефон он бы когтями выдрал, Казика учуял и увёз тебя куда подальше. Боюсь, он из тех, что забегают, как придёт охота.
 — Не люблю я таких, что забегают, — жалобно пролепетала Элюня.
 — Ну тогда дай ему от ворот поворот, не будет тебе от него толку. Может, ты не обратила внимания, а я заметила — тогда, на свадьбе Анджея, все бабы, как одна, пялились на него, так что он любую мог с собой прихватить.
 — А я-то надеялась — ты меня утешишь…
 — На кой тебе мои утешения, лучше перестройся, пока не поздно, потом совсем несчастная будешь.
 Элюня подумала, что она и сейчас уже достаточно несчастна, и так тяжело вздохнула, что даже занавеска на окне поднялась.
 — Ну что ты вздыхаешь, что вздыхаешь! — тут же принялась отчитывать подругу Иола. — Ну прямо корова! Вместо того чтобы бесполезно вздыхать, лучше проведи опыт, чтобы окончательно выяснить его отношение к тебе. При первой же встрече сама ничего не делай, ничего не предпринимай, даже не гляди на него. То есть я хотела сказать — притворись, что не глядишь, не видишь его. И посмотришь, что из этого выйдет. Подойдёт ли он к тебе по собственному почину или воспользуется свободой. Если воспользуется — ставь крест. Если, конечно, не хочешь влипнуть, как я, не хочешь бегать за мужиком, следить за каждым его шагом, вцепившись в него зубами и когтями. Эх, жизнь пропащая! К тому же у моего балбеса ещё мягкий характер, а у твоего, судя по всему, потвёрже будет, вряд ли он позволит себя захомутать.
 Что касается данного аспекта, тут Элюня полностью разделяла мнение подруги и вообще не хотела бегать за мужиком. Она хотела, чтобы он за ней бегал, тем более что не так уж много придётся ему побегать. И разговор с подругой закончила в совершенно раздёрганных чувствах, хотя надежда ещё не совсем покинула её сердце.
 За работу Элюня села в таком мрачном настроении, что невольно подумалось — самое подходящее для проектирования надгробий, глядишь, даже выиграла бы конкурс на лучший памятник для кладбища. Работать же предстояло над рекламой туристической фирмы, и очень хотелось не рекламировать её потрясающий теплоход, а немедленно погрузить его в пучину одного из экзотических морей, а опять же потрясающий самолёт изобразить рухнувшим в виде отдельных частей. И даже улыбнулась, представив себе реакцию заказчика на такую рекламу.
 Работа никак не шла, промучившись напрасно, добросовестная Элюня отказалась наконец от неравной борьбы с настроением и решила позвонить бабуле.
 Бабуля обрадовалась звонку внучки.
 — О, хорошо, что позвонила, я тут всерьёз занялась твоей проблемой, да нет, мне самой было интересно, я даже составила список знакомых, перспективных в рассуждении стенаний и причитаний, и теперь уже знаю, кто ими пользовался. Предлагаю тебе на выбор три кандидатуры.
 Элюня сразу оживилась.
 — Ах, бабуля, это чудесно! Кто они? Я их знаю?
 — Не уверена, дитя моё. Могла бы знать, но вряд ли помнишь. Одна — моя подруга, ещё с детских лет, уже умерла, ты её видела уже в пожилом возрасте. Видела, это я помню хорошо. А ты помнишь?
 — Это такая старушка, немного странная, внизу толстая, а вверху худая?
 — Нет, ты говоришь о другой моей подруге, а та была толстая равномерно. Ну вспомни же, у неё были чёрные волосы, целая копна, и каждая волосинка толщиной с проволоку. Красила она их, ясное дело.
 — А, вспомнила! По волосам. Я ещё думала — парик, потому и запомнила, хотя видела её всего раза три.
 — Правильно. С этой подругой мы вместе учились в школе, вместе готовили домашние задания, и она эти стенания и причитания переняла прямо от моей бабушки. Непосредственно. И могла передать молодому поколению. У неё была дочка. А сама она умерла не так давно, лет пять назад. Калинская её девичья фамилия, по мужу Дронжакова, а дочка вышла за какого-то Маслякевича или кого-то в этом роде. Возможно, уже развелась. Это первая кандидатура.
 Бабуля сделала небольшую передышку, чем немедленно воспользовалась внучка.
 — А её дочке сколько лет?
 — Дочке? Минутку… Она на пять лет старше твоей матери, ибо Клара Калинская начала рано, даже школы не закончила, удовольствовалась малым аттестатом, тогда ещё были малые аттестаты. Значит, сейчас ей пятьдесят.
 — А дети у неё были?
 — Да, сын и дочь, я на похоронах Клары их видела. Сыну на вид лет тридцать, дочь помоложе. Больше ничего о них не знаю, но адрес сказать могу, потому что дочка осталась жить в Клариной квартире.
 Элюня вежливо попросила назвать адрес и записала его. Разговор с бабушкой очень хорошо сказался на её самочувствии, а работать она все равно бы не могла.
 Бабуля продолжала:
 — Вторая кандидатура — наша домработница, та, которую я брала на несколько лет к твоей матери, когда работала в редакции. Девушка совсем молодая, деревенская, необразованная и очень глупая, но за эти несколько лет немного пообтесалась. Стенания и причитания она как-то сразу ухватила и взяла на вооружение. Уж не знаю, почему они ей так понравились, возможно, она считала их каким-то особенно шикарным городским выражением и пользовалась ими во всех случаях жизни. Сколько раз мне приходилось, слышать, как она употребляла бабушкино выражение в телефонных разговорах — когда никого из нас не было дома и надо было об этом сообщить, мне знакомые, смеясь, рассказывали. Но самое смешное было, когда приходили гости, она открывала им дверь и с ходу ошарашивала: Господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились, входите, пожалуйста! Её как-то совершенно не смущала нелогичность высказывания.
 — Ты полагаешь, бабуля, она этой фразы и потом не забыла?
 — Уверена. Стала её дурной привычкой.
 — А где теперь эта домработница?
 — После того, как она у нас проработала… сколько же это лет? Лет восемь, не меньше. А потом вышла замуж за Владика, что уголь развозил. Уголь их и познакомил. Я не протестовала, ведь благодаря этому знакомству мы несколько лет получали отличный уголь и почти по нормальной цене.
 — А её фамилия?
 — Хеленкой звали, а фамилия… какая-то птичья. От домашней птицы. Уткина? Русакова? О, вспомнила. Курчак. Хелена Курчак! Из Соколова Подлесского в Варшаву приехала…
 — Погоди, бабуля, я должна записать. Когда это было?
 — Твоей матери четыре годика стукнуло, когда я взяла домработницу, сосчитай сама. А зачем тебе вообще это надо?
 Элюня почти не колебалась.
 — Бабуля, дорогая, все тебе скажу, но давай сначала покончим с кандидатурами. Две ты уже назвала. Кто третий?
 — А вот относительно третьего, я, откровенно говоря, не уверена, — со вздохом призналась бабушка. — Послушай меня, дитя моё. Вот сидела я и вспоминала, кому ещё могла сказать про стенания и причитания, в конце концов, такие вещи говорятся не каждый день, человек произносит их только по особым случаям. Ну и вспомнила. Не так давно, думаю, года три назад, пошла я в гости к одним знакомым. Вернее, знакомым моих знакомых, тех людей я практически не знала. Собрались мы на партию покера в пять человек, и тут случилась глупая история. Так до сих пор толком и не знаю, что именно, но не успела я прийти, как началась суматоха то ли из-за какой-то мамули, то ли бабули, то ли тётки. Говорю тебе, до сих пор не знаю, что именно отколола мамуля или бабуля — дом ли подожгла, ключи ли потеряла, а может, в подвале захлопнулась. Не там, где мы собрались, а в другом месте. Ну и пришлось хозяину дома с другим гостем — то ли шурином, то ли зятем — ехать выручать несчастную женщину. Заверили меня и ещё одного гостя, что сейчас вернутся, ведь покер дело серьёзное, не отменять же его из-за какого-то дурацкого пожара. Тем временем приехал и пятый, только сел — опять звонок в дверь. Мы трое переглянулись — кто-то незапланированный, сверх программы. Пятый пошёл открывать дверь, а я, злая как черт, потому что не любила, когда срывается покер, возьми и скажи в сердцах: Господ нет дома, прихватили стенания и причитания, на рораты отправились. Четвёртому покеристу, видно, очень понравилось выражение, он громко рассмеялся, мне же не до смеха было. Вот его, четвёртого, я и имею в виду. Точно помню, что тогда употребила это выражение, а незнакомец небось взял на вооружение, как в своё время Хеленка Курчакува. Больше ничего не удалось выковырять из своей биографии, так что придётся тебе удовлетвориться этими вариантами.
 — Расскажи, бабуля, поподробнее про четвёртого, — попросила внучка. — Сначала возраст и внешний вид.
 — Да не очень-то он мне запомнился, значит, выглядел обыкновенно. А возраст — тоже не скажу точно, но молодой, тридцати ещё не было.
 Элюню как что кольнуло.
 — Бабуля, а нос у него был? — взволнованно поинтересовалась она.
 — Наверное, был, дитя моё, если бы не было, тогда уж я наверняка бы запомнила, — резонно ответила старушка. — Даже такая старая склеротичка не забыла бы.
 — Бабуля, да ты не обижайся, я говорю не вообще о носе, а о таком, который в глаза бросается! — уточнила внучка. — Такой выдающийся, большой, блестящий и немного красноватый, а к концу вроде бы как потолще.
 — Так ты знаешь этого типа? — подозрительно спросила бабушка.
 — А что, именно такой нос?
 — В точности, очень хорошо ты его описала. Прямо так и вижу перед собой.
 А Элюня продолжала ковать железо, пока горячо:
 — И маленькие усики щетинкой?
 — Правильно! И усики были. Выходит, ты… как это теперь говорят? Вышла на подозреваемого. В таком случае давай выкладывай, в чем дело, потому как я старушка страшно любопытная.
 Элементарная порядочность не позволяла умолчать о тайных расследованиях, и Элюня не стала умалчивать. Познакомила бабулю в общих чертах с обстоятельствами финансовой афёры, избегая ненужных подробностей вроде своего личного в ней участия, хотя сама вся так и пылала от возбуждения, и ещё раз уточнила внешний вид выдающегося носа.
 Бабуля не дала навесить себе лапшу на уши.
 — А откуда тебе так хорошо знаком один из вымогателей? — задала она вопрос в лоб. — И нос видела, и слова о роратах слышала.
 Пришлось признаться:
 — Я была свидетельницей того, как во время бандитского налёта один из преступников о роратах высказался. В точности твоя фраза, только в середину вставил и, а у тебя запятая.
 — Правильно, — подтвердила бабушка. — Должно быть с запятой.
 — Ну, я сразу тебя вспомнила. Ведь только от тебя слышала это выражение, больше ни от кого. И додумала — а вдруг благодаря такой малости удастся найти преступника? Но полиции пока об этом не говорила, ведь никогда не известно…
 — Ты подумала — а вдруг я неуловимый шеф вымогателей? — обрадовалась бабушка. — Так сказать, мозг преступной шайки. Ты мне льстишь, дитя моё. К сожалению, не я.
 — Да нет же, мозг мне и в голову не пришёл, — неуклюже попыталась оправдаться Элюня.
 — Тем более что наверняка вы там с ним уже сталкивались, — заметила умная старушка. — Ну ладно, раз это так важно, я, пожалуй, ещё повспоминаю. Полагаю, где-то у меня записана фамилия знакомого, у которого мы собирались тогда поиграть в покер. И адрес. Хотя я там всего раз и была.
 — А тогда вы сыграли в покер?
 — Разумеется, дождались тех двух, помню…
 И бабуля пустилась в подробное описание той давней игры, которую запомнила до мелочей. В заключение ещё раз подтвердила готовность отыскать старый календарик трехлетней давности, в котором записала фамилию и адрес хозяина квартиры.
 — Хочу все иметь под рукой к тому времени, когда власти заявятся ко мне, — заявила старушка.
 Внучка её успокоила:
 — Не волнуйся, бабуля, это наверняка будет комиссар Бежан, а он очень симпатичный человек. Но понемногу настраивайся…


* * *

 Тем временем комиссар Бежан просто выходил из себя. Ещё бы, полтора часа никак не мог дозвониться до Элюни, все время её телефон был занят. Даже позвонил на телефонную станцию, но там ему сообщили — нужный телефон исправен, просто по нему говорят.
 Фактически разговор длился не полтора часа, просто комиссару не повезло. Сначала он попал на Иолу, потом на бабулю. За две секунды до окончания разговора с бабушкой нервы комиссара не выдержали и он решил к Элюне ехать. Раз говорит по телефону — значит, дома.
 — О, как хорошо, что пан приехал! — с искренней радостью приветствовала Элюня комиссара, и такая встреча сразу улучшила настроение Бежана, ведь очень редко полицию встречают с радостью.
 А Элюня щебетала:
 — Я как раз собиралась вам звонить, только дайте бабуле немного времени, ей надо ещё найти календарик с адресом и соответственно настроиться на разговор с представителями власти.
 У Бежана к Элюне были свои вопросы, но он благоразумно воздержался. Предпочёл дать свидетелю выговориться, тем более что однажды этот свидетель уже высказал недовольство: пан комиссар все время перебивает и перебивает. Поэтому он оставил при себе свои вопросы, не стал сам задавать нового — а какое отношение имеет к афёре бабуля, просто согласился выпить кофе, хотя его и разбирало любопытство.
 За кофе Элюня кое-что прояснила.
 — Опять я вам всего не рассказала, пан комиссар, — начала девушка, но, решив, что нечего себя обвинять, переменила тон:
 — Просто я не сразу сообразила, как поступить, а потом решила расспросить бабулю. Там, у Зелинского… вы помните?
 Комиссар Бежан заверил девушку, что все прекрасно помнит.
 — Ну так вот, — продолжала Элюня, — один из негодяев произнёс такие слова: Господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились. Как раз тот, с блестящим носом. Меня сразу как что кольнуло, потому что такое выражение я ещё ребёнком слышала от бабули. За всю мою жизнь больше ни от кого не слышала, а от бабули — ещё в раннем детстве. Вот я и позвонила ей. И в настоящее время бабуля находится в стадии припоминания, кому и когда она могла сказать такие слова. Согласитесь — выражение редкое, вряд ли ещё кто его знает, просто в нашей семье сохранилось, ещё бабушкина бабушка так выражалась, от неё и пошло. Моя бабуля сейчас старается вспомнить, кому именно и когда она могла сказать такое. Я уже её настроила на ваш визит, пан комиссар. Очень надеюсь, будет вам польза от такого выражения. Может, что и даст.
 Комиссар согласился — может, и даст. А хорошо бы, ибо расследование опять зашло в тупик. Ухваченная у банка ниточка оборвалась. Обнаруженный форд существовал на самом деле, у него имелся и хозяин, да что толку? В тот вечер хозяин машиной не пользовался, точь-в-точь как в истории с пани Кападовской. Алиби у него было идеальное: полдня провёл в больнице, где ему производились анализы печени и желчного пузыря. К обследованию этих органов в клинике приступили в три часа дня, закончили в девятнадцать, после чего пациент ещё с час обсуждал состояние своего здоровья со знакомым врачом. Все это время машина стояла у стен клиники, на улице Стемпиньской. Никаких следов пользования своей машиной хозяин не заметил, а на показания счётчика внимания не обратил.
 Комиссар Бежан уже давно понял: шайка вымогателей пользуется чужими машинами, безошибочно выбирая те, которые какое-то время хозяевам не понадобятся. Вряд ли такое делалось случайно, наверняка преступники располагали сведениями, когда именно машина будет свободна. И ещё преступники располагали средствами, позволявшими им легко проникать в чужие машины. Ведь ни разу комиссару не встречалось даже упоминания ни о каких воющих аварийных установках, ни о каких взломанных замках в дверцах или в системе зажигания. Возможно, негодяи располагали дубликатами ключей от дверей и от замков зажигания, что несомненно свидетельствовало о прекрасной подготовке операции. Как им это удавалось — неизвестно. Возможно, среди преступников были знакомые владельцев машин, а может, был и свой человек на какой-нибудь станции техобслуживания, во всяком случае полиция лишалась возможности выйти на преступников благодаря используемым ими машинам.
 Вот сбитый со следа полицейский и обратился опять к Элюне, как к последней соломинке, за которую хватается утопающий. Элюня видела больше всех, имело смысл немного её потрясти. Ну хотя бы сделать по памяти портрет прямоугольного парня, так называемый фоторобот. Его видели двое свидетелей, включая Элюню. А вот человека в машине видела лишь она одна. Правда, уверяет, что видела лишь неясный профиль, но, может, удастся из неё ещё что выдоить. С целью пригласить девушку в комендатуру полиции Бежан и дозванивался до неё. Художник, специалист по таким особым портретам, уже дожидался.
 — Сделаем так, — сказал комиссар Бежан. — Пани поедет к нам, а я к бабуле. Сейчас позвоню, чтобы дождались вас. А пока, пожалуйста, ещё раз расскажите мне обо всем, что вы тогда заметили у банка. Особенно интересует меня пассажир, который был вами замечен в машине преступника. Помню, помню, видели вы его нечётко, лишь профиль его маячил, но, может быть, ещё что-то заметили?
 От такого вопроса Элюне сначала стало нехорошо, а сразу потом она засомневалась, был ли это действительно Стефан. Ведь уверял — не он. А если не он, зачем же ей тогда щадить злоумышленника?
 Наморщив лоб и устремив взгляд в окно, Элюня поднапряглась, вспоминая. После продолжительного молчания произнесла:
 — Не хотелось бы вводить вас в заблуждение, пан комиссар, там и в самом деле было темно и видела я профиль не очень ясно. Вот в чем уверена — он был с бородой. Не профиль, мужчина, конечно. И ещё в чем я уверена — очки надел. Во всяком случае, такое у меня создалось впечатление, видела я движение руки и отблеск стёкол.
 — А в какой именно момент человек в машине надел очки? — с волнением попросил уточнить полицейский.
 — Как только к машине подбежал злоумышленник, — пояснила Элюня.
 Это обстоятельство объяснило комиссару очень многое.
 — Что ж, кажется, теперь я могу с уверенностью заявить — механизм преступления не вызывает сомнений, — с горечью произнёс он. — Остаётся лишь узнать, кто же преступники…
 — Может, бабуля вам что-то даст, — попыталась утешить комиссара Элюня.
 — Полагаю, кофе. Хотя я бы предпочёл чай. Во всяком случае, сейчас отправлюсь к ней. Как думаете, застану её дома?
 — Да, разумеется, она сказала, будет ждать. А вот возьмите то, что я записала из рассказанного ею, возможно, пригодится. Вот две кандидатуры, фамилии и адреса. А третьего она как раз в данный момент разыскивает.
 Комиссар Бежан без особого восторга взял листок с фамилиями людей, которых опять придётся разыскивать и расспрашивать, ну да такая уж у него работа.
 — Спасибо, а вы, пожалуйста, не задерживайтесь, в комендатуре вас ждёт художник. Всего доброго.
 Элюня послушно оделась и уже собралась выйти из квартиры, когда позвонил телефон.
 — Послушай, коханая, — сказал Казик, — я не собираюсь следить за тобой, избави бог, но очень прошу — ради всего святого сообщи мне свои планы на сегодня. Что собираешься делать, куда отправишься и когда. Пойми, я тревожусь за тебя, очень тревожусь и хотел бы немного за тобой присмотреть. У меня нет возможности круглые сутки торчать у твоего дома и дежурить, разве что ты этого пожелаешь. Думаю, достаточно будет, если сообщишь о своих планах и немного облегчишь мою задачу.
 — В данный момент как раз собираюсь отправиться в полицию, — без возражений честно призналась Элюня. — Надеюсь, там мне ничего плохого не сделают. А сколько там пробуду — не знаю.
 — А потом?
 — А потом, — с разбегу подхватила Элюня, но вдруг взбунтовалась. — Казик, а если у меня есть секреты? Именно от тебя.
 — Да ради бога, это твоё право, только скажи, где ты будешь.
 — Ну а если это как раз и является моим секретом, из-за которого ты станешь нехорошо обо мне думать?
 — Нет на свете такой вещи, из-за которой я бы стал о тебе нехорошо думать, прими это к сведению раз и навсегда. Просто не стану обращать внимания. Говори, где будешь!
 Не хотелось Элюне называть казино, ведь Казик мог увидеть её там со Стефаном Барничем. А потом подумалось — и хорошо, пусть видит, пусть сам обо всем догадается, легче переживёт разрыв, да и её задачу облегчит. Хотя… со Стефаном по-прежнему ничего не ясно, и она сама не знала, есть ли у неё Стефан или нет.
 Элюня решилась.
 — Ну ладно. В полиции я наверняка немного задержусь, они собираются делать портрет преступника по описанию свидетелей. А сразу потом собираюсь поехать в Мариотт, в тамошнее казино. Вот! И нечего мне мораль читать, мне там нравится.
 — А кто собирается читать мораль? Мне самому бы понравилось. А потом?
 — А потом уже будет поздно и, вероятнее всего, я вернусь домой.
 Казик молчал целых две секунды.
 — Понятно. А какие планы на завтра?
 — С утра поработаю, а в два у меня встреча в офисе Без границ. Это бюро путешествий…
 — Знаю.
 — Поработаем над проспектами; А что потом, пока сама не знаю.
 — И этого достаточно. Спасибо, коханая, пока.
 Элюня медленно положила трубку, а затем быстро выбежала из дому.


* * *

 В казино Элюня пришла в четверть шестого вечера, Барнич появился спустя несколько минут.
 Помня советы подруги, Элюня изо всех сил старалась не смотреть на него, хотя заметила в тот момент, когда он входил в зал. Уставилась на экран автомата, старательно демонстрируя увлечённость игрой, но не видела ни одной карты. Не прошло и минуты, как Стефан сел рядом.
 — Соскучился я по тебе, — негромко сказал Стефан, и Элюню сразу охватила слабость, причём одновременно бросило в жар.
 А он так же негромко продолжал:
 — К сожалению, накопилось множество дел, но надеюсь с ними до завтра управиться. Какие у тебя планы на завтрашний вечер?
 С трудом превозмогая слабость и жар, Элюня пролепетала:
 — Нет у меня никаких планов. Где мы встретимся?
 — Здесь, разумеется. Это проще всего, а здесь очень приятно. Потом посмотрим. Знаешь, я избавился от тётки. Завтра она уезжает на несколько дней. Пожилые болезненные приятельницы в провинции — просто клад, ты не считаешь?
 — А почему ты должен обязательно жить с тёткой?
 — Если по-честному, то это я живу у неё, а не она у меня. Правда, ремонт в квартире сделал я, ну и ещё кое-какие мелочи. И вообще, моя тётушка особа весьма полезная и не вредная, вот только иногда мешает. Но редко.
 Элюня была на седьмом небе от счастья. Прямо на глазах оформлялся столь желанный крепкий союз двух сердец. Наконец, наконец он рассказывал что-то о своей жизни, делился с ней её сложностями, наконец назначил конкретную дату встречи!
 Из головы тут же улетучились все остальные мысли, она думала лишь о своём супермене, наслаждалась его близостью, с упоением ловила каждое его слово. Глупая эта Иола, впрочем, не стоит её осуждать, бедняжка руководствуется своим горьким опытом, её можно только пожалеть… Нет, Стефан относится к ней серьёзно, он заинтересован во встречах с ней, она сама ему не навязывается, не бегает за ним. Возможно, он даже задумывается об их будущей совместной жизни, возможно, она дождётся того дня, когда он скажет: Вот моя жена… И они будут жить вместе, и она будет безгранично счастлива, и нарожает ему детей, и…
 — И ты наконец примирилась с мыслью, что тогда, у банка, в машине был не я?
 Тон и смысл прозаичного вопроса прозвучали резким диссонансом в радужных картинах, созданных живым воображением. При чем здесь какой-то банк, когда она в роскошных апартаментах отеля на Канарах — Стефан как-то очень уж гармонировал с Канарами — укладывала спать их детей?
 С трудом оторвавшись от умилительной картины, Элюня рассеянно ответила:
 — Да, я сказала полиции, что в машине сидел какой-то бородач. Теперь и сама не знаю, с чего вдруг я решила, что это ты.
 — А у меня была борода?
 — Была.
 — Так почему же ты приняла бородача за меня? С бородой я бы наверняка сам себя не узнал. А что, ты разговаривала с полицейскими? Когда?
 — Сегодня. Немного им от меня пользы.
 — А они разобрались наконец в той афёре? Просто интересно знать, в последнее время каких только афёр не развелось.
 В её теперешнем настроении Элюне вовсе не хотелось говорить о каких бы то ни было афёрах, не хотелось даже думать о преступлениях. Она таяла от счастья и только о нем хотела думать. Что ещё нужно для счастья, когда Стефан вот, рядом? К тому же её автомат вдруг встряхнулся и как сумасшедший принялся выплачивать ей выигрыш за выигрышем.
 — Не знаю, — опять же рассеянно ответила она. — Кажется, они знают как, но не знают кто. А ты правда играл и в Монте-Карло?
 Стефан Барнич стиснул зубы. Эта очаровательная идиотка уже начинала основательно его раздражать.
 — Играл. Что значит — знают как? Что конкретно знают?
 — Знают, как организована афёра, но не знают, кто её организовывает. И что? Ты там выиграл?
 — В принципе да. Я спросил, что они знают конкретно?
 — Ну как же? — удивилась Элюня, перестав даже на минуту играть. — Я же тебе рассказывала, неужели не помнишь? Кто-то заставляет людей подписывать чеки на предьявителя или силой выдирает у них номер тайной кредитной карточки, снимает деньги в банке, а все это время держит связанными свои жертвы. И привет. Лиц не видно, я имела возможность убедиться в этом собственными глазами, потому как преступники надевают мешки. Правда, одного из них видела без мешка, но в темноте, только профиль просматривался. И вот как раз для этого меня вызывали в полицию, сделали портрет по моему описанию, именно того, в машине, с бородой. Боюсь, портрет получился неудачный. А ты во что играл там? В рулетку?
 Не сразу понял Стефан, о чем его спрашивают.
 — А… Да, и в рулетку тоже. Мне повезло. Как же получилось, что ты столько видела?
 Добросовестная натура Элюни заставила её мобилизовать свои умственные силы, хотя в данный момент преступная шайка нужна была ей как прошлогодний снег. Она постаралась как можно понятнее, но покороче изложить соображения Казика насчёт действий преступной шайки, ибо её подгоняло нетерпение услышать от обожаемого мужчины ещё какие-либо подробности о его жизни, например, о детских годах. О его вкусах, узнать хоть что-нибудь о пристрастиях и антипатиях, вообще о нем самом. Что ей преступные шайки? Ведь завтра вечером им будет не до разговоров…
 Подумав о завтрашнем вечере, она невольно вспомнила некоторые неприятные аспекты этих любовных свиданий. Небось он опять захочет… Да нет, наверняка захочет, придётся ей привыкать. Может, когда-нибудь и её вкусы примет во внимание, в будущем…
 — Сейчас я должен выйти ненадолго, — вдруг сказал Стефан. — Но ещё вернусь. Ты до скольких здесь будешь?
 Элюня чуть было не ляпнула — да хоть до утра. Хорошо, опять сказалась её добросовестная натура, напомнив о брошенном на произвол судьбы бюро путешествий. Поэтому она ответила с тяжким вздохом:
 — Самое позднее — до восьми. Завтра у меня ответственная встреча, придётся с утра поработать, а возможно, даже ещё и сегодня вечером. К часу дня проекты должны быть готовы, так что ночные развлечения отпадают.
 — Попробую успеть…
 Барнич удалился, а Элюня вроде как малость опомнилась. Получив возможность отдохнуть от любовных переживаний, стала замечать окружение и первым делом обратила внимание на автомат. Чуть ли не вслух выразила ему сердечную благодарность за то, что позволил ей немного выиграть. Ах, какая приятная предстоит ей жизнь! Волшебный вечер завтра, за которым наверняка последуют столь же волшебные.
 Без пяти восемь решила закругляться, хотя жетоны ещё оставались. Сгребая их в банку, все думала о предстоящих упоительных вечерах. И тут опять появился Стефан Барнич.
 — Очень надеялся, что ещё застану тебя, — тихо произнёс он. — Даже загадал — если ты ещё не ушла, мне повезёт в делах. Ты здесь, значит, повезёт.
 Если бы не обещанный на завтра сказочный вечер, Элюня наверняка наплевала бы на обязательства перед турфирмой и осталась хоть на всю ночь с любимым, даже собиралась что-то пролепетать на сей счёт, но Барнич докончил свою мысль:
 — Забежал я на минутку, тут у меня важная встреча, потом мы отправимся в другое место. Хорошо, что ты тоже уходишь, а то я бы жалел.
 Поэтому Элюня ничего не стала говорить, а молча встала. Барнич проводил её к кассе, где она получила выигрыш, затем к гардеробу, подал ей пальто, на прощание наградил нежной улыбкой и вернулся в зал казино. Оттуда он сразу направился в бар.
 Элюня же поспешила домой, земли под собой не чуя от счастья. Ничего не видела вокруг, а уж тем более не обращала внимания на автомашины, что ехали за ней.
 От счастья к ней даже вернулся аппетит. Она всегда любила поесть, любовные переживания время от времени аппетит отбивали, а тут она вдруг ощутила волчий голод и вспомнила, что в доме — шаром покати. Поэтому, поставив машину у дома, она не сразу направилась в свой подъезд, а сначала зашла в соседний, где с некоторых пор обосновался небольшой магазинчик, работающий до десяти вечера. Там она и сделала покупки, весьма основательные: жестяную большую банку фляков (тушёные рубцы с пряностями, национальное польское блюдо), стеклянную банку маринованного перца, баночку паштета, бутылочку соевого масла, бутылку вина, превратившегося в ледышку цыплёнка и столь же намертво замороженное рыбное филе. К этим основополагающим продуктам добавились свежий хлеб, масло и помидоры.
 Все это продавщица сложила Элюне в большую пластмассовую сумку. С трудом подняв её — все-таки больше восьми кило, — девушка вошла в свой подъезд, поднялась на лифте на свой этаж, левой рукой извлекла из кармана ключи и открыла дверь своей квартиры.
 И тут кто-то с такой силой втолкнул её сзади в прихожую, что девушка от толчка пролетела до противоположной стены, врубившись в неё со страшным грохотом. Грохотала в основном сумка, которую Элюня так и не выпустила из рук. Сумка же, отбившись от стены, потянула девушку за собой, заставив её молниеносно сделать разворот на сто восемьдесят градусов, и со всего размаху врезалась в голень бандита с чёрным мешком на голове.
 Его Элюня увидела за доли секунды до того, как закаменела насмерть, зажав в руке наконец присмиревшую сумку.
 Взревев не своим голосом, бандит выпустил из рук уже занесённый молоток и ухватился за травмированную ногу. Любая нормальная женщина на месте Элюни воспользовалась бы представившейся возможностью сбежать или хотя бы закричать, но Элюня стояла безмолвным столбом. Видимо, неподвижность жертвы и побудила бандита сначала заняться ногой, растирая её и ругаясь на чем свет стоит. Попадаются же такие кретинки! Вместо того чтобы от толчка свалиться — тут бы он её и прикончил, — эта ни с того ни с сего молнией пронеслась через прихожую и ещё огрела его проклятой торбой!
 Секунд пять-шесть понадобилось негодяю, чтобы прийти в себя, и этого времени для Казика оказалось достаточно. Ворвавшись в прихожую, он одним взглядом оценил ситуацию и правильно отреагировал.
 С сумкой в руках, не пошевелившись, Элюня просмотрела весь спектакль, разыгравшийся в её прихожей. Казик тигром набросился на бандита, опешившего от неожиданного нападения. Возможно, Казику удалось бы положить его трупом на месте, если бы он одновременно не пытался сорвать мешок с его головы. Бандит, похоже, не столько защищался сам, сколько защищал мешок, и думал лишь о том, как бы смыться, что ему в конце концов и удалось.
 — Было у меня нехорошее предчувствие, вот и оказалось — правильное, — с трудом переводя дух, говорил Казик, захлопнув дверь за бандитом и выковыривая ручку торбы из судорожно сжатого кулачка Элюни. — Да отпусти же, слишком она тяжела для тебя. Он тебе ничего не сделал? С молотком заявился, сволочь, жаль, не смог его увидеть из-за мешка на башке. Да отпусти же сумку!
 Лишившись оружия, Элюня наконец позволила себя расшевелить. Казик снял с неё пальто, а покупки отнёс в кухню. Не переставая успокаивать девушку и поносить бандита, он налил ей солидную порцию коньяка. Элюня без возражений приняла медикамент, что помогло обрести относительное телесное и душевное равновесие.
 — Аппетит он у меня не отбил, — немного удивлённо сказала она. — Казик, давай поедим. Есть фляки, хочешь? Их легче всего разогреть.
 — Да я что угодно съем, если тебе желательно. Слава богу, что не потеряла аппетит, значит, все в порядке. Расскажи, что произошло? Почему эта скотина напала на тебя? Ты поняла?
 — Догадываюсь. Погоди, цыплёнка не надо в морозилку, положи на нижнюю полку холодильника, пусть за ночь разморозится, завтра запеку. Вот эту банку тоже открой. А к флякам у меня есть пиво. Извини, я ещё тебя не поблагодарила.
 — За что?!
 — За то, что спас мне жизнь, так я понимаю…
 — Тебе? Да я свою жизнь спас, так что благодарить меня не за что. Вот эта кастрюля подойдёт?
 Только подкрепившись и совсем успокоившись, Элюня вдруг ощутила неловкость. Казик сыграл роль ангела-хранителя, рыцаря без страха и упрёка, верного друга и бог знает ещё кого, она должна быть ему благодарна до конца жизни, она и благодарна, но что с ним делать сейчас? Ведь вроде бы она поставила на Стефана, значит, с Казиком должна порвать. А как порвать с человеком, спасшим тебе жизнь? Что же ей, несчастной, теперь делать, надо же, просто какое-то проклятие тяготеет над нею…
 Казик смотрел вопросительно, Элюня вспомнила — задал вопрос, и, значит, надо отвечать.
 — Догадываюсь, потому что полиция предупреждала меня. И в казино говорили. Не исключено, там мафия следит за выигравшими и потом отбирает у них деньги. Иногда даже казино предлагает своим клиентам, особенно много выигравшим, отвезти их домой во избежание опасности.
 — А ты сегодня выиграла?
 — Выиграла, но совсем немного. Доводилось выигрывать намного больше, и никто на меня не нападал. Поэтому удивляюсь…
 — А я не удивляюсь, потому как уверен — не в выигрыше дело. Помнишь, я предупреждал тебя: опасайся, ведь ты слишком много знаешь о вымогателях. Они могут вычислить тебя, и тогда тебе, коханая, несдобровать. Полагаю, сегодняшний выигрыш использован ими как предлог, тоже неплохой. И ещё это говорит о том, что у них в казино свой человек. Не заметила, может, кто видел, как ты выигрывала?
 — Не знаю. Издали могла хоть целая толпа наблюдать. Я обычно замечаю только тех, что останавливаются за спиной и сопят в ухо. Но вроде бы сегодня никто не стоял. А ты откуда здесь появился?
 — От казино ехал за тобой. Ты сказала, что будешь там, ну я и отправился следом. Хотел поглядеть, как там, давненько я в таких местах не бывал, а ты как раз выходила, вот я и поехал за тобой.
 А завтра я выйду со Стефаном и поеду с ним. Значит, Казик увидит! — подумала несколько смущённая Элюня и тут же одёрнула себя — и пусть увидит, тем лучше, да она уже и намекнула ему…
 Оказывается, Казик ещё не все ей сказал.
 — И не я один за тобой ехал. Тебе на хвост сел пежо, я пристроился за ним. Пежо проводил тебя до дому, пока ты припарковывалась, он проехал мимо, сбросив скорость, а я остановился и вышел. Его номер я на всякий случай записал. Тебя потерял из виду, не предполагал, что ты зайдёшь в магазин, а то помог бы волочь сумку…
 При упоминании сумки Элюня засмеялась.
 — Знал бы ты, как эта сумка помогла! Самой бы мне в голову не пришло хватить его по ноге. Или по голове.
 — А жаль. Потом я увидел тебя, сел во второй лифт, пришлось немного подождать, а он уже подстерегал тебя на этаже. Тебе ни о чем не говорит мешок, что был у него на голове?
 — Говорит, конечно. Точно такие носят те, ну как их… вымогатели. Но может, сейчас у всех бандитов такая мода пошла?
 — Может, и мода, но я бы советовал соблюдать осторожность.
 — Назови номер пежо.
 — WZR 2218. Запиши и дай своему полицаю. Тоже на всякий случай, вдруг владелец — ни в чем не повинный человек.
 К большому удивлению и к большому же облегчению Элюни, Казик не делал попытки остаться у неё на ночь. Вёл он себя не так, как обычно, а как хороший друг, ну, может, какой кузен или, скажем, жених, а уж никак не любовник. Правда, посуду после фляков вымыть помог, а потом заявил, что отправляется домой. Пусть только она хорошенько запрет дверь, никому не открывает, а под рукой держит телефонный аппарат и нож побольше. Желательно тесак. Завтра же он привезёт ей баллончик с газом для самозащиты и научит, как с ним обращаться.
 До часу ночи Элюня усердно работала. Теперь уже ей не хотелось топить теплоходы и разбивать самолёты, напротив, море у неё получалось завлекательно спокойным, а небо чарующе ясным. Впрочем, пережитые волнения все-таки сказались на творчестве, придав рекламным проспектам то, что особенно привлекает в экзотических путешествиях, — капельку авантюризма. Вдохновенная получилась реклама, талантливое произведение искусства…


* * *

 Когда утром позвонил комиссар Бежан, он застал Элюню в чудесном настроении.
 — Ваша бабуля просто бриллиант чистейшей воды! — заявил полицейский. — На такую удачу я и надеяться не мог, золото, не женщина. Теперь этот голубчик у меня в кармане. Вот только остаётся собрать доказательства, а это уже пустяки. При случае попрошу вас поглядеть на его профиль, можно на фотографии, можно в натуре, но это не срочно, не буду вас из-за этого дёргать. А у вас что слышно?
 — Разбойное нападение! — радостно информировала Элюня, просто раздувшись от гордости за бабулю.
 — Нападение? Холера! — вскричал потрясённый комиссар. — На пани?
 — Да-да, на меня! — с непонятной радостью подтвердила Элюня. — Да не волнуйтесь, все обошлось.
 — Рассказывайте же! Вы не пострадали?
 — Нет. Как раз вовремя явился один знакомый…
 Тут Элюня вспомнила, что Казик не желал иметь контактов с полицией, и смешалась. Чтобы отвлечь от Казика внимание комиссара, она быстренько защебетала:
 — А я его узнала, пан комиссар! Да-да, того, что напал на меня. Хотя он и был в мешке, как те, помните, но я его по ногам опознала. Маленький размер ботинок, и косточки выпирают. А на ноги я обратила внимание потому, что как раз огрела его по ноге. Да нет, просто у меня в руках была тяжеленная сумка с продуктами, так вот ею и огрела. Но это я припомнила только сегодня утром, а вчера ничего такого в голову не приходило, думала, простой грабитель, хочет отобрать у меня выигрыш, я ведь из казино возвратилась…
 — Погодите, немедленно еду к вам, все и расскажете!
 — Ну зачем же, я и по телефону могу, включите там нужный аппаратик, он все и запишет, мне без разницы.
 — Хорошо. Минутку… Ну вот, теперь давайте рассказывайте во всех подробностях.
 Описав все случившееся вчера и старательно обходя Казика и Стефана, каждого по своей причине, Элюня в заключение сообщила номер подозрительного пежо. Назвать фамилию Казика Элюня отказалась, надеясь, что со времён скачек Бежан о нем позабыл или не сообразит, что это один и тот же парень. На вопрос полицейского о причинах утаивания фамилии спасителя Элюня решительно ответила:
 — Не хочу, чтобы из-за меня отрывали человека от работы. Он все равно ничего больше не сможет сообщить, я и так все рассказала, а подложить свинью своему спасителю… ох, простите, пан полицейский, я не хотела обижать нашу полицию, так вот, толку вам от него никакого, только человеку будете голову морочить. Он не может быть подозреваемым, я его знаю с детских лет, а теперь и вовсе спас мне жизнь.
 Комиссар Бежан, человек умный, ничуть не обиделся и легко согласился с доводами Элюни.
 — Прекрасно, пока оставим его в покое, пани и в самом деле важнее. Вы знаете нечто такое, что для них опасно, для меня же решит проблему. Полагаю, вы сами не догадываетесь, что именно. Хорошо, сегодня оставлю вас в покое, но завтра непременно должен провести душеспасительную беседу. Когда у вас найдётся время?
 — Не раньше двух. Потом я буду свободна.
 — Прекрасно, к двум заявлюсь.
 Покончив с комиссаром, Элюня собрала заготовленные проспекты для фирмы, а затем позвонила бабуле.
 Бабуля уже с нетерпением ожидала её звонка.
 — Оказывается, дитя моё, от старых баб ещё может быть какая-то польза, — с волнением сказала бабуля. — Ты права, твой полицейский оказался очень милым хлопцем. И очень неглупым. Знаешь, он уже успел провернуть множество дел, очень много проверить, наверное, благодаря этим новомодным изобретениям, компьютерам, которые, говорят, умеют думать в миллион раз быстрее человека, хотя лично я в этом сомневаюсь. Потомки Клары сразу отпали, потому что их нету в Польше, один из них в Канаде, другая в Скандинавии, а у нас они никаких преступлений не совершают. То же относится к Хеленке Курчак с её Владиком, нет, они не за границей, а давным-давно уехали в Щецин и уже много лет ни ногой в Варшаву. Их дети тоже.
 — И это все полицейский выболтал тебе, бабуля? — не выдержала Элюня.
 — А почему бы и не выболтать? Если полиция желает получить помощь общественности, должна же и общественность от неё хоть что-то получить? Раз требует от меня честно и правдиво рассказать ему все о покере, должна же я знать, зачем ему это? Как-никак покер — игра азартная, многими осуждаемая, взять хотя бы твою мать, а он пристал как банный лист. С какой целью? Не будет мне от этого каких неприятностей? Или сам хочет научиться? Ну он и вынужден был… как это у вас говорится… ага, расколоться. Ну а дальше я уже сама связала концы с концами и многое поняла. Оказывается, представь себе, именно тот молодой человек запомнил мои стенания и причитания, ну тот, который тогда пришёл к моему знакомому. А тот знакомый тоже все великолепно помнит. И теперь я узнала — у них тогда не пожар был, а тётка захлопнулась в ванной и чуть не померла, потому что страдает клаустрофобией и оказаться в замкнутом пространстве для неё смертельно опасно. Поэтому тот знакомый и помчался к ней со всех ног, прихватив партнёра по покеру, тот партнёр в молодости был слесарем, и они вдвоём выволокли тётку из ванной еле живой. Вот знакомый и запомнил тот вечер. В последнюю, говорит, минуту прибыли, ещё немного — и померла бы тётя. И этот знакомый помнил, как фамилия того смешливого сопляка, вернее, не он помнил, а как раз бывший слесарь, но это уже без разницы. Так что мы с ним эту проблему запросто решили по телефону, и твой полицейский так радовался, будто кто ему в карман высморкался, и меня полюбил на всю оставшуюся жизнь. Я так считаю, общество недостаточно ценит пенсионеров, а они всегда сидят дома, и в случае чего их легко поймать по телефону.
 Радость бабули передалась внучке. Вот, и старушке доставила развлечение, и полиции польза. Глядишь, комиссар Бежан поймает наконец своих преступников, а ей, Элюне, уже не будет угрожать очередное нападение бандитов. Не то чтобы она очень боялась нападений, просто сейчас не до них, сейчас она была всецело занята Стефаном.
 И поэтому сразу после бабули позвонила Иоле, ведь с ней одной могла поговорить о Стефане.
 — Шутишь? — не поверила Иола. — Нет, ты серьёзно? Холера, неужели тебе попался настоящий супермен? Сначала дело, потом развлечение. А если уж развлекаться, так чтобы никто не мешал. Ну-ну…
 — А я уж думала — ты права, — восторженно призналась Элюня. — И поставила эксперимент. Но даже ждать не пришлось! Сам подошёл, я не успела придумать даже, что сказать, а он сразу и говорит…
 — А в постели он хорош?
 — Даже слишком.
 — Смотри, вдруг плейбой?
 — Тогда вряд ли выбрал бы меня.
 — Случается. Ты ведь не б… какая-нибудь, извини за словечко, а плейбои только с такими имеют дело, раз в жизни попалось ему что-то порядочное, может, хочет сделать из тебя мать своих детей.
 — Я против детей ничего не имею.
 — Но только учти — скок вбок у него навсегда останется, во всяком случае, долго не пройдёт. Такие уж они, эти плейбои.
 — Ты так считаешь? Думаешь, сразу и начнёт эти… скоки вбок?
 — Не стану настаивать, что на следующий же день, может, немного и потерпит. Уж я их знаю. Тут — благородная жена и детки малые, а там — он в окружении девок. А будет скакать явно или тайно — это уж зависит от характера. Правда, женой будешь числиться ты, ожерелье королевы достанется жене, но пользы ей от этого… Почитай историю.
 Элюня всерьёз задумалась над тем, подойдёт ли ей роль супруги наследника престола, женившегося для поддержания династии. Возможно, она и согласится. Но при условии, что у неё будет корона, а в стране — благоденствие.
 — В историческом аспекте мне такое даже и нравится, — со вздохом призналась она, — а вот в моем конкретном случае — не очень. Так значит, ты считаешь, что?…
 — Я считаю, что ты должна действовать с умом, хотя и сомневаюсь, чтобы это у тебя получилось. Но что мне стоит посоветовать, а тебе попробовать?
 Ломая голову над тем, как последовать совету подруги и действовать с умом, Элюня попутно занималась приведением себя в порядок в ожидании предстоящего свидания с обожаемым предметом. Она настолько была переполнена Стефаном, что чуть было не оставила дома свои проекты, а ведь ехала к заказчику. Пришлось возвратиться за ними уже из прихожей. О размороженном цыплёнке насмерть позабыла, точно так же как и о вчерашнем бандитском нападении. Нет, ни о чем она не могла думать, кроме своего романа, расцветающего пышным цветом.
 Девушка плохо понимала, как прошла деловая встреча. Проекты её приняли и даже, вроде бы, похвалили — это дошло. В казино она заявилась в самом начале четвёртого.
 И вся превратилась в одно большое ожидание.


* * *

 Стефан Барнич пришёл лишь в полседьмого. За такое время Элюня наверняка впала бы в нервное расстройство, если бы не спасительный азарт. Как-то незаметно он втянул девушку, поглотил её целиком, а поскольку она стала выигрывать, тоска не успела пробиться в сердце. Нет, она не забыла о предстоящем любовном свидании, но оно отодвинулось куда-то на второй план.
 При появлении супермена Элюня не осмелилась упомянуть об ожидающем их упоительном вечере, хотя уже полностью уверовала в прочность их связи. Позволила себе лишь вопросительно глянуть на любимого.
 Барнич не сразу отозвался на этот призыв. Он был в ярости. Правда, в ярость пришёл ещё с утра, когда узнал о неудачном вчерашнем покушении, но до сих пор никак не мог успокоиться. Увидев Элюню живую, здоровую и цветущую, он опять разъярился до такой степени, что не мог взять себя в руки и изобразить хотя бы умеренную радость при виде любимой, ведь теперь он вынужден поддерживать в девушке доверие и нежность к себе. И надо разработать новый план…
 Впрочем, находчивости Барничу было не занимать. Раз не может побороть раздражение, значит, надо его как-то по-другому объяснить.
 — Я зол как сто тысяч чертей, — вполголоса признался он Элюне, и тут не только простодушная девушка, но самый опытный сыщик не уловил бы в его голосе ни малейшей фальши. Искренние слова! — А потому, что ничего не получится с нашей встречей, — продолжил Барнич. — Столько всего случилось, так все осложнилось, не знаю, как и разберусь, потому и опоздал сегодня. Думал, все-таки до вечера как-то справлюсь, но ничего не вышло. Придётся отложить наше свидание на завтра. Сможешь?
 Элюня не сразу ответила, потрясённая грандиозным разочарованием. Пыталась, но даже рта раскрыть не смогла. А Барнич подумал — эта идиотка раздумывает, и встревожился, уж не собирается ли дурында покапризничать и поломаться. Не хватало ещё и этого!
 — Смогу! — ответила наконец Элюня немного сдавленным голосом. — Но тогда попозже. Боюсь, сюда раньше пяти прийти не смогу.
 — Отлично, буду ждать.
 Так сухо прозвучал ответ, что даже Элюня встревожилась. Но только на это и хватило ума. Девушка даже не подумала о том, что обожаемый мужчина мог бы договориться о встрече в другом месте и в другое время, что у неё тоже могут быть другие дела и обязанности, что сегодня опоздал он, а она столько часов ждала. Напротив, бедняжка испугалась — не передумает ли он вовсе, и сочла нужным оправдаться:
 — Я ведь не знала, что так у тебя сегодня получится, и согласилась на встречу с полицейским в два часа. Боюсь, беседа может затянуться и я не успею к пяти. Понятия не имею, что ему понадобится от меня на сей раз. Хотя догадываюсь, наверное, будет выпытывать меня о вчерашнем нападении.
 — Каком нападении?
 — Да вчера на меня напал какой-то бандит. Не обращай внимания, пустяки.
 Барнич обрадовался, что девушка сама заговорила о вчерашнем покушении на неё, не пришлось расспрашивать. А желательно знать, что она заметила и что думает об инциденте.
 — Какие пустяки, если бандит напал? — притворно возмутился Барнич. — А ну-ка, давай рассказывай во всех подробностях!
 Элюня обрадовалась, ведь любимый даже о срочном деле забыл, так встревожился.
 — Да ничего особенного, просто какой-то тип втолкнул меня в квартиру, как только я отперла дверь. Вчера вечером, когда я из казино вернулась. Но ничего мне не успел сделать плохого, потому что сразу за ним явился… один знакомый.
 Вымолвила последние слова, и аж сердце захолонуло: ведь самым бесстыдным образом предаёт Казика, отпирается от него! Причём и Стефану не говорит всей правды, выходит, лжёт на два фронта! Ну, допустим, не совсем лжёт, но и всей правды не говорит. Что бы там Иола ни твердила, Элюня все равно предпочла бы выложить правду и одному, и другому, а не выкручиваться и спотыкаться на каждом слове. Вот сейчас Стефан почует соперника и примется расспрашивать. Вопрос прозвучал резко:
 — Как он выглядел?
 Ну вот, так и знала!
 — Кто? — слабым голосом переспросила Элюня, выигрывая время.
 — Да бандит же!
 Слава богу!
 — А… Не знаю. Голова была замотана чёрной тряпкой. Мне его ни в жизнь не узнать, я имею в виду лицо. Как думаешь, он и в самом деле ехал за мной от самого казино? Вчера я немного выиграла, мог подглядеть, тут мне рассказывали о таких случаях, грабители едут вслед за удачливыми игроками и отбирают деньги. И на скачках я тоже слышала о таких случаях…
 — Очень возможно! Не отвлекайся. — Барнич явно не хотел начинать дискуссию на общие преступные темы. — Он тебе ничего не сделал? Неужели даже не ударил?
 Обрадовавшись, что разговор свернул в сторону от Казика, Элюня уцепилась за сумку с покупками и в подробностях описала её героические действия. Потом плавно перешла от травмированной ноги бандита к его обуви, упомянув, что точно такая же была на уже знакомом вымогателе. И вообще ей везёт, уже в третий раз встречает негодяя. Не давая Стефану вставить слова, поспешила заверить, что негодяй никакого ущерба её здоровью не нанёс, она даже не успела как следует испугаться, так что и нервное потрясение оказалось минимальным, ибо бандит вёл себя довольно странно и поспешил сбежать с поля битвы. Никто его не преследовал…
 Барничу было достаточно. Сегодня Элюня, находясь под впечатлением вчерашнего покушения, была слишком возбуждена и несла чушь, но завтра могла успокоиться и припомнить больше подробностей, а это чревато. Медлить было нельзя.
 Над Элюней нависла опасность, которую она сама же на себя и навлекла.
 Да, медлить было нельзя.


* * *

 Бежан лучше Элюни разбирался в причинах и целях нападения на девушку. Долго раздумывал, какой же опасной для преступников и неизвестной ему тайной она располагает, и пришёл к выводу — просто слишком много знает. Как минимум одного преступника, того, что встретила на улице, могла опознать лишь она одна, больше никто не видел его без мешка. Сообразительные преступники просто обязаны были её убить, но, по мнению комиссара полиции, им ни к чему было с этим торопиться. Организовали убийство, оно сорвалось, кстати, организовано было не очень тщательно, теперь наверняка подумывают о следующей попытке, но уж теперь подготовятся получше, а для этого понадобится время. За это время комиссар тоже надеялся подготовиться, чтобы, не подвергая опасности жизнь Элюни, прихватить бандитов на месте преступления. К одному комиссар уже приставил постоянного опекуна, надеясь, что негодяй приведёт полицию к цели, хотя и не сомневался, что добычей станет мелкая рыбёшка. Исполнители. Мозг же всего предприятия останется неуловимым.
 Бежану просто необходимо было обнаружить шефа, иначе вся проведённая грандиозная работа годится лишь для того, чтобы подложить её под трамвай.
 О взломщике и грабителе, тот самом, что бесчинствовал много лет назад под Красником, комиссар знал уже все. Тот и в самом деле собирался отомстить Элюне, напав на ни в чем не повинную пани Гюльстер с седьмого этажа. Посадить его за решётку не составляло труда, негодяй, можно сказать, находился под рукой, работал грузчиком в мебельном магазине и проживал по месту прописки, но комиссар очень рассчитывал на некоторые его личные знакомства, гак что пока не торопился и с этим.
 Казик, со своей стороны, не обладал таким количеством конкретных познаний, зато о многом догадывался. Обладая большим жизненным опытом и недюжинным умом, он понял механизм действий шайки вымогателей, но тоже не знал, чем Элюня ей опасна. Как и комиссар Бежан, Казик в конце концов решил — просто Элюня слишком много знает. Но в отличие от комиссара решил не медлить, раз девушке угрожает опасность. Наверное, просто потому, что любил эту девушку.
 Соперника он таки унюхал. Элюне не признался, что был в казино и видел супермена, с которым разговаривала Элюня. Видел, как девушка смотрела на этого мужчину, видел выражение, с которым она взирала на его красивое лицо, и всем существом парня овладело дикое желание так врезать по этой смазливой морде, чтобы её обладатель отлетел на орбиту, да там и остался. Однако Казик сдержал себя, ибо так любил Элюню, что предпочитал видеть её в объятиях этого павиана, чем в гробу.
 Казик решил действовать. Разорваться на несколько частей он не мог, но мог найти хороших и верных помощников. По мнению Казика, с Элюни теперь глаз нельзя спускать.
 Помощники у Казика имелись в разных слоях общества. Например, один из них, некий Войтусь Корнацкий, целых двадцать пять лет вёл весьма бойкую жизнь, после чего малость одумался и решил остепениться, то есть выбрать из прежних профессий какую-нибудь одну и уж её придерживаться. Выбрал ту, что была связана с негласным наблюдением за людьми и выслеживанием их. За солидную плату вёл весьма искусно наблюдение за указанными лицами, причём за небольшую доплату или отравлял указанным лицам жизнь, или, напротив, оказывал помощь в случае нужды. Войтусь мастерски менял свою внешность и возраст, в зависимости от потребностей службы превращаясь то в цветущего юношу, то в дряхлого старца, а поскольку был среднего роста и щуплого телосложения, временами преображался даже в весьма интересную женщину. Новая профессия Войтуся оказалась очень актуальной, его буквально разрывали на части, очень хорошо платили, и вдобавок ко всему сам Войтусь получал от работы величайшее удовольствие.
 Ознакомившись с планами Элюни, Казик показал Войтусю девушку, когда она выходила из бюро путешествий, и велел не спускать с неё глаз.
 — На мой взгляд, её собираются замочить. Уже вчера пытались.
 — Ты знаешь, я мокрых дел не люблю, — поморщился Войтусь. — И телом от пули её не заслоню.
 — Пушка исключается, — успокоил приятеля Казик. — Опять изобразят обычное разбойное нападение с целью грабежа — в подворотне, на улице, дома. Скорее всего, дома. Сегодняшний вечер я беру на себя, но могут попытаться пристукнуть её завтра утром.
 — На работе?
 — Она как раз работает дома.
 — Ага, придёт, значит, почтальон или какой слесарь…
 — Вот именно. Сообразишь, кто на неё зубы точит, и сядешь ему на хвост, скорее всего на бампер, как я вчера. Ну, двигай!
 Войтусь Корнацкий двинул вслед за Элюней и обрадовался, поняв, что какое-то время проведёт вместе с ней в интересном и весёлом месте. Не скучал, время от времени тоже играл, на автомате выиграл пять злотых, в рулетку — целых двадцать два и пятьдесят грошей. Однако успехи не вскружили ему голову и не притупили бдительности. Стефана Барнича он засёк сразу, и тут громким голосом в нем заговорил благоприобретённый инстинкт детектива.
 Положившись на вышеупомянутый инстинкт, Войтусь, вопреки указаниям Казика, покинул на время Элюню и проследовал за новым объектом. Интересно, куда это он направляется, не зайдя в гардероб за курткой? Вышел не одевшись, интересно, куда пойдёт?
 А объект далеко не пошёл. Пересёк лифтовый холл и зашёл в следующий, где остановился у недействующего эскалатора. В холле было совсем пусто, даже в креслах под пальмами никто не сидел. Объект неплохо соображал, остановился посередине помещения и настукал номер на сотовом телефоне. К сожалению, незаметно никак нельзя было подойти поближе, чтобы подслушать разговор. Однако Войтусь недаром был мастером своего дела.
 Объект ещё только доставал телефон, когда Войтусь уже извлёк из кармана некое хитрое приспособление. Правда, сам Войтусь не понимал принципа его действия, но пользовался им вовсю уже около года. Вставив в ухо проволочку, он повернул устройство нужным концом в нужном направлении и знал, что услышит даже самый тихий шёпот. Вот только придётся этот шёпот запомнить, так как записывать услышанное хитрое устройство не умело.
 Без труда запомнив коротенький текст, Войтусь мысленно поблагодарил свой безошибочный инстинкт. Правильно сделал, что пошёл за этим типом, дело стоит немалой дополнительной оплаты.
 Тип в казино не вернулся, а уселся за столик кафе, что располагалось по другую сторону огромного холла, откуда открывался прекрасный вид на лестницы и лифты. Можно было подумать — человек кого-то ждёт, но после подслушанного разговора Войтусь знал, что ожидание этого типа приобретало как бы своё противоположное значение.
 Ну и дождался, Элюня вышла.
 Испытанное девушкой разочарование было столь грандиозным, что не осело после первого взрыва, а, напротив, залило её всю, как луга в половодье. Играть не хотелось, оставаться в казино не хотелось, да и жить не хотелось. Хотелось забиться в угол и попереживать всласть, без свидетелей и шума, а может, даже поплакать, если придёт охота. Была уверена, что Стефан ушёл из казино совсем, сегодня уже не появится, и что самое плохое — никакой уверенности насчёт завтрашнего дня. Ничто, ничто не могло её утешить!
 Войтусь был очень недоволен, поскольку его объекты разбегались в разные стороны. Вот если бы появился Казик и взял на себя девушку, он, Войтусь, смог бы заняться этим дьявольски интересным объектом. Однако вынужден был следовать за девушкой, теперь уже точно зная, что именно ей грозит, и, согласно указаниям заказчика, обязан был эту угрозу предотвратить. Правда, рисковать жизнью он не собирался, но и предоставить дело случаю, ничего не предпринимать не имел права — пострадало бы не только доброе имя хорошего детектива, но и возможность хорошо зарабатывать, а этого допустить никак нельзя.
 И все— таки Войтусь позволил себе замешкаться на секунду, заметив, как тип за столиком кафе опять вынимает из кармана свой телефон. Произнёс он только одно коротенькое словечко: Уже! Войтусь понял, что это значит.
 Элюня вышла из гостиницы, отыскала свою машину, обнаружила, что сзади стоит другая, села и спокойно подождала. Некуда ей было торопиться, никто ей не мешал, она была одна и в принципе могла начинать плакать. Плакать не стала исключительно по той причине, что владелец машины, загородившей ей выезд, прибежал в спешке и принялся извиняться, а потом поторопился уехать и дать ей возможность развернуться. Все вместе это продолжалось довольно долго, так что Войтусь имел время пристроиться сзади, как ему было велено.
 Вообще— то он мог бы ехать и впереди Элюни, ведь её адрес знал, а в пути ей вряд ли что угрожает, но не был уверен, что девушка поедет прямо домой. Ведь от женщины всего можно ожидать, мало ли что стукнет в голову. Свернёт в сторону, ищи-свищи её потом. Такой позор для уважающего себя детектива и немалые материальные потери. Войтусю платили за выполнение заказа, а не за ошибки в ходе выполнения.
 Элюня направилась прямиком домой.
 Ехала медленно, продолжая раздумывать над своей невезучей женской долей. Войтусь решил рискнуть. В надежде, что девушка уже не сменит направления, он обогнал Элюню и занял на автостоянке перед её домом свободное место перед входом. Прибывшая вслед за ним Элюня вынуждена была припарковаться подальше, так что ей предстоял более длинный путь до подъезда.
 Располагая подслушанными сведениями, Войтусь не стал терять время на то, чтобы проследить этот её путь, а выскочил из машины как ошпаренный и бегом бросился к лифту. Поднялся на шестой этаж — и больше не надо было ничего делать, ибо увидел в распахнутых дверях Элюниной квартиры Казика с сигаретой и тяжеленной мраморной пепельницей в руке.
 Очень хорошо! Войтусь с облегчением перевёл дух, но поскольку времени было в обрез — уже зажёгся огонёк второго лифта, значит, Элюня поднималась, — в нескольких словах прошептал Казику на ухо необходимую информацию. Так что, когда Элюня вышла из лифта, Казик по-прежнему стоял в дверях её квартиры, а Войтусь в роли совершенно постороннего человека ожидал лифт. Элюня из лифта вышла, а он вошёл и стал спускаться.
 Увидев Казика, Элюня пожалела, что все-таки не поплакала в машине. И ещё в сердце шевельнулось раздражение, самая малость, — гневаться на Казика всерьёз она не могла, только вот именно сейчас нужен он ей, как дыра мосту, ведь так мечтала побыть одна! А для серьёзного разговора с Казиком тоже не было настроения, тем более что опять возникли сомнения в целесообразности такого разговора. А с другой стороны, вопреки всему, присутствие Казика, как всегда, оказало на девушку благотворное воздействие. Так что, учитывая все эти противоречивые обстоятельства, бедная Элюня почувствовала себя совсем сбитой с толку.
 В квартиру девушка прошла молча, а Казик тоже молча запер за ними обоими дверь.


* * *

 Молчал Казик потому, что открой он рот — и вырвался бы торжествующий крик радости и счастья, ни за что бы не удержался! Информация Войтуся привела его в состояние полнейшей и абсолютной эйфории, которую приглушало лишь сочувствие бедной Элюне и тревога за неё. Ведь это же надо так влипнуть! Пока ещё бедняжка ничего не знает, но как станет переживать, когда узнает! Нет, пусть узнает от кого угодно, но только не от него, лучше всего, если это сделает полиция. Вот, правильно, именно полиция раскроет ей глаза!
 — Сейчас ты сможешь разыскать своего полицая? — спросил Казик, когда уже смог владеть собой.
 Элюня удивилась и обрадовалась одновременно. Казик был какой-то официальный и деловой, словно пришёл сюда по долгу службы, а не к любимой в гости. Такая постановка вопроса очень устраивала Элюню в данный момент, о преступлениях и афёрах она могла говорить сколько угодно, лишь бы не касаться сердечных переживаний.
 — Могу, — ответила девушка, — но незачем его разыскивать. Мы договорились, он и без того придёт ко мне завтра в два часа.
 — …и увидит твой хладный труп, — подхватил Казик, причём радостный тон никак не гармонировал с мрачным содержанием. — Меня ты небось вышвырнешь, откроешь дверь какому-нибудь налоговому инспектору, на этот раз инспекторов будет двое, а потом твой полицейский свободно войдёт в квартиру, поскольку дверь не будет заперта. Получит возможность первым увидеть разгром в квартире и тебя в самом натуральном rigor mortis (посмертное окоченение мышц, медицинский термин). Впрочем, не исключено, что бандиты не станут ждать до завтра, взломают дверь ещё сегодня, как только я уйду, если удастся сделать это без шума. Цепочку перережут.
 Поражённая Элюня глядела на парня большими глазами.
 — С чего ты взял? Откуда ты знаешь?
 — Да от самого ихнего шефа. Сознаюсь, нанял я хорошего человека последить за тобой, поохранять, ну и тому удалось подслушать, как шеф по телефону распорядился насчёт тебя. Хочешь знать, как именно? По глазам вижу — хочешь. Так вот, прикончат тебя самым грубым и примитивным способом, у них уже маячит на горизонте такой примитивный убийца, да-да, твой старый знакомый, с детских лет знаешь его. Ну и, натурально, тебя ограбят, чтобы все сходилось одно к одному. И произойдёт это или сегодня вечером, или завтра утром, непременно ещё да твоей встречи с комиссаром. Я догадываюсь почему, надеюсь, ты тоже?
 — Ты думаешь, все из-за того… из-за того, что я их видела?
 — Думаю, из-за этого. Полиция наверняка знает больше нас и завтра, с твоей помощью, надеется узнать нечто особенно важное. Это точно, раз уж так на тебя ополчились.
 Все ещё стоявшая в пальто, Элюня наконец положила на стол сумочку, позволила снять с себя верхнюю одежду, села в кресло и закурила.
 — Боюсь, из-за всех этих переживаний стану алкоголичкой. Налей мне коньяку. Себе тоже. Хотя нет, не стану, ненавижу этот коньяк! И пусть они сейчас не приходят, нет у меня теперь сил биться с ними.
 — Вот и я предпочёл бы связаться с властями, — вздохнул Казик. — Даже если я останусь тут дежурить… даже если газ поможет… кстати, баллончик стоит на полочке в прихожей… даже если не сумеют нас прикончить… а это сомнительно, наверняка при необходимости и пушкой воспользуются, теперь ею каждый сопляк обзавёлся, но стрелять с глушителем — уже другой почерк, тут уж не примитив сработал. Повторяю, если даже мы выживем, полиция их уже не поймает, сбегут мальчики, и привет. А потом опять как-нибудь к тебе нагрянут. И так до победного.
 Казик нарисовал столь впечатляющую картину, что даже Элюня при своих сердечных терзаниях не могла не проникнуться. Сердечные терзания отошли на второй план. Жестом попросила девушка повторить, потому как первая порция коньячка оказалась на редкость маленькой, раскурила погасшую сигарету и попыталась собрать мысли.
 — Погоди, Казик. Конечно, я могу позвонить комиссару, но сначала хочу сказать — я вовсе не собираюсь тебя вышвыривать, никаких претензий к тебе насчёт того, что ты меня охраняешь, не выражаю, и вот что меня интересует… Сказать?
 — Валяй!
 — Ты говоришь, твой хороший человек подслушал распоряжения шефа бандитов насчёт меня, так? Тогда он должен знать, кто шеф! Откуда он мог такое узнать, если ни я, ни комиссар не знаем?
 — Да и он не знал, просто увидел. И подслушал, тогда и догадался. Возможно, вот сейчас убеждается.
 — Как это?
 — Потому что, проводив тебя домой, помчался обратно ещё немножко понаблюдать. Знал, что я тут тебя встречу, так мы договорились. А тот клиент очень его заинтересовал.
 Элюня, конечно, не сообразила, что незнакомый мужчина, ожидающий лифт на её этаже, был как раз тем самым хорошим человеком, никаких ассоциаций у неё в голове не возникло. Впрочем, голова была занята другим.
 — Ну хорошо, пусть он не знает фамилии подозреваемого шефа, мог бы его пальцем показать. И рассказать полиции, что услышал. В любом случае тот твой человек понадобится полиции, не мешало бы и его пригласить. И сдаётся мне, именно его нужно бандитам убивать, а не меня.
 — Если говорить об убийстве, то и его мне жалко. А если о показаниях полиции… сразу тебе скажу, есть тут один нюансик. Мой хороший человек ни за какие коврижки не признается полиции, при каких обстоятельствах и каким образом подслушал этого… как бы поделикатнее выразиться… хмыря болотного, гниду паршивую. А я ни за какие коврижки не признаюсь, что нанял парня, не могу я ему такую свинью подложить.
 Какое— то время Элюня молча попивала коньячок маленькими глоточками. Затем сурово заявила:
 — Тогда я не вижу выхода. И сдаётся мне, что ты, Казик, искусственно нагнетаешь сложности, создаёшь их там, где может и не быть. Ну как иначе полиция доберётся до шефа и получит неопровержимые доказательства? Без таких доказательств комиссар Бежан ничего с ними не сделает, сам мне говорил.
 Тут Казик и себе подлил в бокал.
 — Я и сам об этом думал, коханая. И сообразил — если комиссар выявит шефа, доказательства уже сумеет собрать. Есть у них специалисты, походят несколько дней за этой падлой… А тех, что здесь засели, холера их побери, может взять под любым предлогом…
 — Здесь засели?!
 — Здесь, коханая, — с печальным вздохом информировал Казик. — Один на стоянке, другой в подъезде. Я тут тоже не тратил времени даром, не в носу ковырял. Обнаружил мерзавцев. Очень надеюсь, они не знают, что я их вычислил. Ждут, когда уйду. Могу сделать вид, что ухожу, они двинут к тебе, вот тут бы и подключиться полиции. По-моему, неплохой выход. Тебе гады ничего не успеют сделать, телесных повреждений не нанесут, ограбить тоже не смогут, так что это будет лишь попытка разбойного нападения или как её там, но свои сорок восемь часов посидят, а у тебя появится возможность двое суток пожить в безопасности. В конце концов, чтобы найти хороших киллеров, нужно время, платные убийцы на каждом шагу не встречаются.
 — А за двое суток я успею поговорить с комиссаром полиции, так что, может, у них уже не будет повода непременно меня убивать, — логично предположила Элюня. — Вот интересно, что же я такое знаю, если дело не только в опознании вымогателей? Много читала я детективов, в них обязательно действует такой свидетель, вроде меня, который что-то знает, из-за чего преступники хотят его убить, пока не выболтал полиции то, что знает, а он не знает, что знает. Не хочется мне, чтобы меня убили, предпочитаю сообщить полиции абсолютно все, что мне известно, пусть уж они решают, что там такое важное.
 — Хорошо, в таком случае звони комиссару. Нет, лучше по моему телефону. На всякий случай…


* * *

 А меж тем в казино разбушевалась пани Оля, явившаяся туда вскоре после ухода Элюни. Войтусь играл себе на дешёвом автомате, не спуская глаз со Стефана Барнича, игравшего на дорогом, покерном. А бедная пани Оля спускала остатки только что выигранной небольшой суммы.
 — Ну вот, опять! — на весь зал нервничала она, а уж Войтуся, сидевшего рядом, и вовсе оглушая. — Пожалуйста, опять проглотил! Отбирает все, что только дал! Все! Смотрите, да смотрите же, заглотал и это, подлец! Разве так можно? Да поглядите же, проше пана! Яйца!
 Требование поглядеть прозвучало столь мощно, что Войтусь поглядел. Лично он не имел никакого понятия об автоматах, не знал, что собирался выиграть, почему ему время от времени что-то высыпается, а потом опять ничего. Автомат его не занимал, Войтусь занят был другим. Однако понял: то, что громкоголосая соседка назвала яйцами, расположилось на экране её автомата неровно, две штучки на средней линии, а одна на верхней. Наверное, баба чуть-чуть не выиграла, вот и разоряется.
 — Ужас! — посочувствовал он.
 — Полнейший ужас! — горячо подхватила пани Оля. — А деньги сейчас кончатся, я пришла, почитай, без гроша. Счастье ещё, что пан Стефан здесь, сбегаю-ка к нему, перехвачу малость, а то уйдёт… Ну вот, опять не желает дать! Проглотил последнее! Побегу к пану Стефану!
 Соскочив со стульчика, соседка бросилась как раз к тому мужчине, за которым так пристально наблюдал Войтусь. Тот встретил её как знакомую и без возражений вытащил из кармана деньги. Схватив их, соседка чуть ли не бегом вернулась к своему автомату. Теперь Войтусь уже со вниманием слушал её болтовню.
 — Пан Стефан всегда одалживает мне деньги, ведь я отдаю без задержки, в срок, — трещала пани Оля, явно воодушевлённая денежной инъекцией. — А я, знаете ли, предпочитаю перехватить у него, чем обращаться к ростовщикам, он мне без процента даёт… Ах, золотой, ну выдай же хоть немножко! О, смотрите, опять эти яйца, выскакивают, как назло, ну посмотрите же!
 Теперь Войтусь посмотрел охотнее, ибо в болтливой соседке усматривал неплохой источник информации. Посмотрел, опять выразил соболезнование и, прежде чем пани Оля возобновила причитания, воспользовался коротенькой паузой:
 — Я тоже как-то занимал у пана Стефана, да давно это было, забыл его фамилию. Вот теперь хотел снова обратиться за помощью, а невежливо обращаться к человеку, не зная фамилии. На ты мы с ним не перешли.
 — Да Барнич он, Барнич! — не дала ему докончить соседка. — Стефан Барнич, правда, какой красавец? Ну да, вас это не волнует, а других… О, буквально на волосочек проскочило, до чего же вредные эти машины, упрашиваешь её, упрашиваешь, ну дай хоть что-нибудь! Видите, снова перестал платить, может, за другой сесть, а то этот только дразнит… Ну, ну, дорогой! Наконец-то! Смотри, если ещё не дашь, к другому уйду! О, видите, опять выплатил, хитрая бестия, все понимает! Ну, ну!
 Получив от пани Оли нужную информацию, Войтусь извлёк из корытца свои монеты по пятьдесят грошей и пошёл к другому автомату, поняв, что больше пани Оли не вынесет. Из-за её трескотни забудет не только имя клиента, но и своё. Можно найти другой автомат тоже с неплохим видом на Стефана Барнича, а кроме того, и ещё кое-что сделать…


* * *

 Всячески стараясь утаить участие Казика и нанятого им хорошего человека, Элюня сообщила комиссару Бежану на редкость невнятную информацию. Комиссар лишь понял, что в данный момент убийцы затаились у неё под дверью, а она намерена сыграть роль приманки. При условии, что он тоже примет участие. Кроме того, какая-то сверхъестественная сила помогла выявить шефа мафии, именно он и приказал её убить, но никто не знает, кто это. Однако, возможно, кто-то и будет знать.
 Чрезвычайно встревоженный, комиссар сделал пару звонков, не задумываясь отказался от намерения лечь спать и заявил, что сейчас же едет к ней. Элюня в ответ предупредила, что один он не справится, убийц двое, так что не мешало бы подумать о подкреплении. А главное, пусть открыто не появляется, иначе ловушка не сработает.
 От услышанного Бежан ещё больше встревожился, теперь уже из-за душевного состояния Элюни, которая явно билась в истерике. Наобещав ей для успокоения все на свете, комиссар выбежал из дому.
 Только Элюня смолкла, затрещала трубка Казикова телефона.
 — Да? — отозвался Казик.
 — Стефан Барнич, — ответил негромко Войтусь. — Пока сидит в казино. Узнаешь адрес?
 — Да, — ответил Казик.
 — Странный у тебя разговор, — заметила Элюня.
 Девушка была малость сконфужена, ей казалось, с комиссаром она поговорила не очень хорошо, вот и попыталась переключиться на другое.
 — Да? — удивился Казик.
 — Ты всего лишь два раза сказал да, вот сейчас третий раз. Это что, у тебя шифр такой? Странный разговор.
 — Да уж не страннее твоего, — улыбнулся Казик, пряча телефон. — Если твой полицейский хоть что-то понял, то он семи пядей во лбу. Ну да ладно, тут ему напрямую объяснят.
 — Слушай, приготовлю-ка я пока кофе, — Элюня перевела разговор на другое. — Но ведь ты вроде бы не хотел в этом участвовать…
 Казик мрачно уставился на торшер. Теперь у него не оставалось сомнений — прямого контакта с полицией никак не избежать. Не может же он через Элюню передать комиссару фамилию шефа мафии. Во-первых, она не поверит, а во-вторых, возненавидит его, Казика, за то, что это он обнаружил главаря преступной шайки. А не назвать его комиссару нельзя, в нем вся суть. Элюня много раз говорила, что её комиссар — очень симпатичный и порядочный человек, может, удастся с ним поговорить по-мужски, откровенно…
 — Я переменил мнение, — пробурчал Казик. — У твоего комиссара сейчас дела поважнее моих, взять хотя бы тебя. Полагаю, он недооценил грозящей тебе опасности, ещё немного — и тебя бы прикончили, его недоработка, так что должен пойти на послабление…
 — Ничего я не поняла, но поступай как знаешь.


* * *

 Комиссар Бежан появился через пятнадцать минут. Не был он таким уж недоумком, как предполагал Казик, и не оставил Элюню без охраны. И сейчас его беспокоило главным образом опасение, жив ли ещё его человек. Правда, шайка вымогателей до сих пор избегала мокрых дел, но в безвыходном положении могла пойти на все. Если Элюню предназначили на убой, зачем щадить какого-то случайного свидетеля? Прикончить, чтобы не свидетельствовал, зараза…
 Человек комиссара оказался жив и вполне здоров. Он подтвердил наличие поблизости двух чрезвычайно подозрительных типов. Успокоившись насчёт человека, Бежан пораскинул умом и позвонил Элюне, забравшись в угол коридора на пятом этаже её дома.
 — Я недалеко от вас, этажом ниже. Откройте мне, пожалуйста, чтобы не пришлось звонить в дверь и шуметь. Поднимусь по лестнице.
 Получив согласие Казика, Элюня выполнила просьбу комиссара полиции. Вокруг происходили такие интересные события, что сердечные муки отступили куда-то на задний план. Девушка даже решила, что завтра, при встрече, непременно расскажет любимому все, что знает об афёре вымогателей, пусть видит, какая ей грозит опасность, может, это заставит дрогнуть его каменное сердце, может, встревожится за неё.
 За четверть часа, что комиссар добирался до них, Казик успел обдумать план своих действий.
 — Кофе кофеем, — сказал он, оглядывая накрытый в гостиной стол, — но я видел у тебя в кухне кое-какие вкусные вещи, не мешало бы подзакусить. Может, займёшься этим, я же пока коньячок достану.
 Бежан уже открыл рот, чтобы возразить — нет у него желания закусывать среди ночи, но, взглянув на Казика, передумал. Элюня с готовностью поспешила в кухню, хотя и удивилась, ибо обычно такими вещами занимался сам Казик. Возможно, в присутствии полиции не захотел.
 Казик воспользовался случаем.
 — При ней я ничего вам не скажу, — быстро заговорил он, понизив голос. — Знаю фамилию шефа банды, кажется, она в него влюбилась. Эля понятия не имеет, что он бандит, а я в дурацком положении, ведь люблю её. Она при мне тоже ничего не станет о нем говорить. Надо вам пообщаться с глазу на глаз.
 — Фамилия? — потребовал Бежан.
 — Моя или его?
 — На кой черт мне ваша, его, конечно!
 — Стефан Барнич, — почти прошептал Казик. — Думаю, сам босс.
 — Ладно, пани Бурскую сплавим… Там что-нибудь ещё найдётся? В кухне?
 — Замороженная рыба.
 — Хорошо, воспользуемся рыбой.
 Элюня долго не копалась, вернулась с пустячками — чипсами, орешками, солёными палочками. Поставила на стол и вопросительно глянула на Казика.
 Тот распорядился:
 — А теперь расскажи пану полицейскому обо всем, что знаешь.
 Поскольку теперь отпала необходимость скрывать Казика, Элюня могла более связно поведать о случившемся. В нужные моменты Казик вставлял свои дополнения, всячески подчёркивая планы негодяев отправить Элюню на тот свет.
 — Распоряжение звучало однозначно, мерзавец был убеждён, что никто не слышит. Убить её сегодня вечером дома или завтра утром, обязательно до часу дня. В крайнем случае взломать дверь. Подождать, чтобы её хахаль ушёл. Хахаль — это я. А не уйдёт, то и хахаля пристукнуть. Можно не до смерти, если он ничего не увидит, пусть потом даёт показания полиции до посинения. Что же касается Бурской — непременно насмерть! Он скажет, когда она покинет казино. Ну и сказал: Уже! Вот и все.
 — Может, все-таки стоило пану комиссару явиться сюда с шумом и грохотом? — грустно предположила Элюня. — Знали бы, что я с вами уже пообщалась…
 Слушая девушку, Бежан одновременно обдумывал операцию, и теперь план был почти готов.
 — Нет, это не помогло бы. Все равно против их шефа, или босса, у меня нет доказательств. Следующую денежную афёру они отложили бы неизвестно на сколько, а я не могу все время держать людей в боевой готовности. Единственная надежда — поймать их на месте преступления, я даже знаю как, но преступление им придётся совершить. Он… того…
 Запнувшись, комиссар с надеждой взглянул на Казика. Очень не хотелось говорить при Элюне, но как её удалить? Тут вспомнилась мороженая рыба. Правда, комиссар сегодня уже поужинал, а Казик в ожидании Элюни приготовил себе солидную яичницу и тоже не был голоден, но тут оба в один голос вдруг заявили, что охотно съели бы что-нибудь горяченькое. Что-нибудь более конкретное, чем чипсы и палочки.
 — Признаюсь, я подглядел, что у тебя припасено рыбное филе, — фальшивым голосом произнёс Казик, — ведь его нетрудно пожарить, правда, Элюня? А пан комиссар небось сегодня и вовсе не успел поесть за весь день…
 — Так случилось, что за весь день крошки во рту не было, — не менее фальшиво подтвердил комиссар полиции.
 Простодушная девушка не расслышала фальшь и испытала угрызения совести. Хороша хозяйка, не догадалась накормить гостей! Подумалось, правда, что странные эти мужчины: собираются вступить в бой с бандитами, и это не отбивает у них аппетита, но всякое бывает.
 — Вот о чем я подумал, пан комиссар, — понизив голос, быстро произнёс Казик. — Он сидит в казино и ждёт, когда её прикончат. В случае чего, у него будет та-а-акое алиби…
 — И я об этом думал, — подхватил полицейский. — И другого выхода у меня нет, а вы и она и без того уже слишком много знаете, так что без вашей помощи не обойтись…
 Казик с ходу уловил идею.
 — Симулировать убийство, вы это имеете в виду? Мерзавец узнает, что с ней покончили, и сочтёт себя в безопасности.
 — Вот именно. Но предвижу трудности в осуществлении такого плана. Этот номер удастся провернуть лишь при условии ареста двух киллеров, что выжидают у дома, а как арестуешь до того, пока они себя не проявили? И не стану подвергать опасности пани Бурскую, и речи быть не может.
 — Из того, что я слышал, одного вы уже, почитай, накрыли?
 — Если быть точным, накрыл я четверых, но без шефа. Исполнители его не знают. О том, что я их вычислил, понятия не имеют, я же мог бы их прихватить, когда будут снимать деньги в банке, обычно эта гнида лично контролирует операцию.
 — Именно его Элюня видела тогда в машине, головой ручаюсь, проше пана. А пану об этом не скажет, даже если его узнала, просто сама себе не верит. Вы шефа видели?
 — Нет. в том-то и дело. А что?
 — А то — плейбой высшей пробы, чтоб ему… Первый парень на деревне, из тех, по ком девушки с ума сходят. И мой человек то же говорит…
 — Этому вашему человеку не мешает дать показания…
 — Даже если мне грозит тюрьма — не выдам его. Очень полезный человек, с кодексом живёт в мире. Да и я сам, кстати…
 Тут вернулась Элюня с бутылкой белого вина и штопором и проинформировала:
 — Через одиннадцать минут будет готово. Казик, ты откроешь?… Ну и о чем вы договорились? Мне надо будет на кого-то посмотреть?
 — Это само собой, — мрачно ответил комиссар Бежан. — Но потом. А пока мы раздумываем, как бы тут пани прикончить… Вам лучше этого не слушать.
 — То есть я притворюсь мёртвой? Буду лежать под столом, облитая кетчупом? А у меня кетчупа-то и нет…
 — Можно смотаться в ночной магазин и купить, — предложил Казик, вонзая штопор в пробку бутылки.
 Комиссар Бежан уже в принципе решил, как действовать, но хотел вытянуть из Казика кое-что. Что-то парень явно скрывает, может, это как-то связано с афёрой вымогателей? Говорить же при Элюне было невозможно.
 — Из-за вас у меня просто зверский аппетит разыгрался, — заявил комиссар замогильным голосом. — Слюнки текут, как подумаю о рыбе. Она там не пригорит?
 И хотя Элюня прекрасно знала, что никак не может пригореть, поддалась провокации и опять бросилась в кухню.
 — А теперь быстренько выкладывайте, в чем дело, нюхом чую… Да не пригоревшую рыбу, нечего мне лапшу на уши вешать, чую, что-то вы скрываете. Пока пани Бурская не вернулась…
 Казик вытащил пробку и, махнув рукой — была не была! — в трех фразах выложил полицейскому правду. Комиссар отнёсся к признанию парня с пониманием и даже с сочувствием.
 — Вот оно что… Нехорошо, но бывает и хуже. Если я так и останусь при одних уликах, без железных доказательств, в свидетели вы не годитесь. Значит, ещё и поэтому нужны неопровержимые доказательства. Придётся, видно, убить пани Бурскую…
 Убийство совершалось следующим образом.
 Бандита с седьмого этажа спугнули с помощью возвратившихся домой шумных жильцов, громко переговаривающихся и долго ковыряющихся в дверном замке. Бандит не заметил, что упомянутые жильцы ни в какую квартиру не заходили, ни в каком замке не ковырялись, а таинственным способом растворились в тёмном углу у мусоропровода рядом с чёрной лестницей. Зато на несколько минут киллер потерял из виду двери Элюниной квартиры.
 Как только все затихло, негодяй поспешил на пост, как раз вовремя, чтобы заметить, как Элюнину квартиру покидает хахаль, проторчавший там несколько часов, кретин в меховой шапке и полосатом шарфе, из-за которого столько времени пришлось потратить занятым людям. Элюня лично заперла за ним двери, причём весьма небрежно и легкомысленно, во всяком случае, чутко прислушивающийся убийца не услышал звяканья цепочки.
 Верхний убийца дал знать напарнику, и тот тоже увидел выходящего из дома хахаля. Да, точно он, меховая шапка и полосатый шарф. Значит, пришло время действовать.
 Не теряя и без того потраченного времени, второй киллер выскочил из машины и помчался наверх, не обратив внимания на то, что работал только один лифт, а второй где-то застрял. Для него данный факт не имел значения.
 Оба негодяя были чрезвычайно раздражены многочасовым ожиданием. Особенно злился давний знакомый Элюни, чудище её детских лет, личный враг девушки, считавший сегодняшнее задание лишь дополнением к собственной мести, к тому же потративший время и силы на ненужное избиение посторонней бабы. Он не сдерживал ярости, не стал цацкаться со стервой, отравившей ему жизнь, отбросил все советы нанимателя и вместо того, чтобы позвонить в дверь и культурно наврать что велели, тут же приступил к форсированию двери. Напарник поддержал его могучим плечом. Дверь не оказала особого сопротивления, заартачился лишь один замок, с ним умельцы справились в два счета и почти бесшумно ворвались в полутёмную прихожую, освещённую лишь слабым светом из гостиной.
 В гостиной светился экран телевизора, хозяйка сидела в кресле спиной к двери и смотрела передачу. Видимо, так увлеклась, что не услышала шума, произведённого взломщиками, хотя, надо отдать им справедливость, действовали они довольно тихо. Увидев жертву, тот, что уже однажды неудачно покушался на неё, теперь не стал терять ни секунды. Страшный удар обрушился на её голову.
 Голова несчастной разлетелась на куски с характерным фарфоровым звуком, одновременно в комнате вспыхнул свет и раздался голос:
 — Ручки вверх, мальчики! И без глупостей! Прошу потихоньку развернуться.
 Просьбу злоумышленники выполнили не сразу, слишком уж были ошарашены стеклянным черепом жертвы. До такой степени, что второй даже не сделал попытки извлечь из кармана огнестрельное оружие. Развернулись. Зрелище им предстало отвратительное: в дверях ванной полицейский в мундире, в кухонных дверях второй в гражданском, и оба с пушками. Сзади хлопнула ещё одна дверь, убийцы не посмели обернуться, но относительно предметов, ткнувшихся им в позвоночник, сомнений не оставалось. Распахнулась входная дверь, и вошли ещё двое полицейских в форме, весело позвякивая наручниками.
 Комиссар спрятал пистолет и немедля приступил к делу.
 — Взлом и убийство. Смягчающее обстоятельство лишь одно: сейчас вам позвонят, ответите — сделано. Надеюсь, мы поняли друг друга?
 Нелегко было понять эту полицейскую суку, какое же смягчающее, если от них требуют сказать правду? Получили задачу прикончить девку, прикончили… или нет? Кажется, до них с некоторым опозданием дошло.
 — Чаво? — разинул рот непосредственный убийца.
 — Непонятно? Скажете, как велено, — пройдёте по статье попытка убийства, а нет — пеняйте на себя. Свидетелей много. Я уже не упоминаю о том, что имею дело с рецидивистом.
 — Так мы же ничего не сделали! — опомнился второй.
 — А то? В кресле?
 Сообразительный рецидивист, нанёсший удар по голове жертвы, задал резонный вопрос:
 — А тогда чего она бренчала?
 — Такая уж музыкальная была девушка. И какое тебе дело, что за звуки издаёт жертва? Пошевели мозгами, думай, о чем я сказал. Не отвлекайся, на все ума не хватит. Могу добавить ещё сопротивление властям и неприятность в результате вынужденной самообороны.
 — Полицейские шлёпнут? — не поверил убийца.
 — Почему бы и нет? Да вы сами поубиваете друг друга. Надоели мне хуже горькой редьки, и если от вас никакой пользы — лучше уж избавлюсь от двух гнид, все легче станет.
 Оба негодяя сразу сникли.
 — Дык чаво пан хотит? — уточнил убийца.
 — Ничего особенного. Ответите по телефону, что задание выполнили. Так, как велено. О нас ни слова.
 — Так ведь… — начал было второй, да прикусил язык.
 — Хотите сказать, будут ещё звонить? Не волнуйтесь, мы сами скажем, что отвечать. В тюряге посидите, но за попытку, а не за мокрую работу. Улавливаешь разницу? У кого телефон?
 — У него.
 — Очень хорошо. Звонка подождём здесь. Мы не торопимся.
 И тут Стефан Барнич, сам того не подозревая, оказал комиссару любезность. Ждать пришлось недолго. В телефонной трубке затрещало. Её услужливо приложили к уху убийцы.
 — Ну и как? — прозвучал вопрос.
 — Порядок! — прозвучал ответ. — Сделано.
 — Вы где?
 — Уже уходим.
 — Заприте за собой дверь.
 — Слушаюсь!
 Барнич отключился.


* * *

 — Да, это были они, — грустно говорила Элюня, стоя над креслом и разглядывая фарфоровые осколки, свой халат, парик и большое количество подушек. — Я и не подозревала, что знаю столько преступников. Тот, чудище из лесу, и потом я его в суде видела, очень мало изменился. И того, с носом, тоже отлично знаю. Жалко вазон, столько лет мне служил! Знаете, я все-таки надеялась, что он не станет так, с ходу, по нему бить!
 — Так ведь очень хорошо, что с ходу стали бить, — назидательно заметил Казик, — хуже, если бы начали с тобой разговаривать, вряд ли тогда наш план удался бы. Так вы их немного подержите, пан комиссар?
 Радуясь удачной операции, комиссар решил оставить у себя на время бандитский телефон. Телефон давал шансы действовать дальше, и хотя правилами запрещалось оставлять его, комиссар пошёл на нарушение правил. Денёк-другой попользуется им, ничего не случится. А инстинкт опытного детектива подсказывал Бежану, что шайка вымогателей собирается сворачивать свою деятельность. Проведёт ещё одну, дай-то господи, операцию — и тогда он их и накроет. Только бы Элюня не наделала глупостей.
 — Вы помните, что вас убили? — настойчиво втолковывал он девушке. — И тут, в квартире, лежит ваш труп. Выходить вам никак нельзя, Понятно? И на телефоны отвечать тоже. Так что выбирайте: или поклянётесь мне это выполнять, или я вынужден буду кого-то из своих тут оставить. Не хотелось бы, у меня и без того людей не хватает, так имейте же совесть!
 А Элюня вдруг сообразила, что смерть не позволит ей отправиться в казино, где она договорилась встретиться со Стефаном. Господи, она подведёт! Из-за неё не состоится встреча! А в результате может потерять его навсегда! Что бы такое придумать?
 — А не покажется ли странным, если я не провоняюсь? — сделала она жалкую попытку.
 — За два-три дня ничего с вашим трупом не сделается! — отрезал безжалостный комиссар. — А если интересы следствия потребуют, обязуюсь лично доставить вам на квартиру несколько килограммов протухшего мяса, уверяю вас, эффект будет какой нужно. Любой унюхает. Вернее, не любой, а специально проверяющий. Вы, — обратился комиссар Бежан к Казику, — доставите пани Бурской продукты питания, разумеется, незаметно, лучше всего ночью. Смотрите, чтоб вас никто не засёк!
 — Тогда уж лучше в часы пик, — возразил Казик. — Ночью-то как раз проверяющий и заявится.
 — Это уж на ваше усмотрение.
 — Вот шапки и шарфа у меня нет…
 — Не волнуйтесь, доставим.
 — Да нет, я не особенно волнуюсь, тем более что все равно придётся менять внешность. Есть у меня охотничья куртка, прицеплю бороду…
 — Прекрасная мысль!
 — Спать хочется! — заявила вдруг Элюня. — Устала я сегодня, да и время… О, уже пятый час! Ладно, посижу дома, как раз работы много скопилось. И о телефоне постараюсь помнить.
 Казик заставил себя проявить сверхчеловеческую тактичность. Будучи спокоен за Элюню, покинул её дом вместе с комиссаром Бежаном. А Элюня не могла решить, благодарна она ему за это или совсем напротив. Что-то вроде претензий шевельнулось в душе.


* * *

 С трудом выдержав одни сутки, на вторые Элюня начала нервничать. Ни с того ни с сего её лишили связи с внешним миром. И телефоном пользоваться запретили. Вспоминая Стефана, она прямо на стенку лезла. А он вспоминает ли о ней? И что думает, если вспоминает? Злится? Может, жалеет, что не встретились? А вдруг беспокоится?
 Что— то говорило девушке, что она его теряет. И без того он висел на ниточке, где там -на паутинке! А теперь, когда её нет под носом, совсем о ней позабудет. Обидится? Или обрадуется? И их только-только расцветающий роман увянет сам по себе. Знай она номер телефона, непременно бы позвонила, невзирая на запрет комиссара. Поискала в телефонной книге на Барнича — его не оказалось. Душою Элюни полностью завладели опять сердечные тревоги, вытеснив все преступления и всех преступников. А может, поступить так: позвонить в казино, оставить свой номер телефона и попросить передать Стефану Барничу, что просит его позвонить?
 Пока раздумывала над осуществлением этой идеи, пришёл Казик. Элюня сама себе удивилась — так обрадовалась его приходу.
 — Наконец-то! — вскричала она, но спохватилась и шёпотом продолжила, когда Казик приложил палец к губам:
 — Есть что-то новенькое? Могу я воскреснуть?
 — Наоборот, — загадочно ответил Казик, положив на кухонный стол сумку с продуктами. — Надеюсь, ты никак не проявилась?
 — Не проявилась, — с горечью ответила Элюня. — Разорюсь на электричестве, обе лампы горят день и ночь, мне впервые в жизни разонравилась ванная с окном, а зато спать ложусь ощупью, потому как зажигать свет в спальне не имею права. Так что сама засомневалась — а живая ли я?
 — Недолго осталось терпеть, коханая, уже недолго. Мы надеемся…
 — Кто это мы? Ты что, с полицией сотрудничаешь?
 — Точно. А все из-за тебя. И вот ещё что. Я понимаю — трудно тебе без телефона. Вот, возьми.
 И он положил на стол трубку своего телефона.
 — Однако лучше будет, если ещё какое-то время воздержишься от звонков, — прибавил Казик. — Неизвестно, на кого попадёшь.
 — Тогда зачем мне он? — вспыхнула Элюня.
 — Чтобы Эдик мог тебе позвонить. Ну, что смотришь? Я говорю о комиссаре Бежане. Могу сказать, в чем дело. Хочешь?
 Элюня совсем вышла из себя, хотя с нею такое редко случалось.
 — Казик, ты, никак, спятил? Зачем задаёшь такие идиотские вопросы? Ну как я могу не хотеть?! Должна же я знать, что происходит, сколько ещё придётся просидеть взаперти. Чего он хочет от меня?!
 Казик вынул из сумки свежие пончики, купленные в знаменитом магазине фирмы Бликле, особо любимые Элюней.
 — Ещё тёплые, твои любимые. Кофе приготовим или чай? Здесь, в кухне… Нет, лучше в гостиной, этот свет средь бела дня раздражает, ты права.
 — В гостиной тоже горит.
 — Но не так раздражает. Давай я заварю…
 — У меня есть готовый кофе, в термосе.
 Казик засуетился, быстро накрыл стол, и Элюня с удивлением почувствовала, как к ней возвращается аппетит. Начала с пончиков. Казик умилённо глядел ей в рот.
 — Бедняжка, наверняка без меня тут не ела.
 В ответ Элюня лишь сердито промычала с набитым ртом и вопросительно глянула на парня.
 — Ладно, ладно, рассказываю. Одного Эдик выловил благодаря твоей бабуле, а через него вышел ещё на троих. Так что отловлено четверо, из которых один сидит, тот самый, что был здесь…
 — Здесь было двое! — поправила Элюня, чуть не подавившись пончиком. — И оба должны сидеть.
 — Правильно, двое, — объяснил Казик, — но тот самый мститель был специально кооптирован в твою честь. Он к афёре непричастен, но добыча ценная, потому как разговорчив. Да не в этом дело. Нам уже известно, как они поддерживают связь. Звонит сам шеф и выдаёт распоряжения. Никто из шайки его не видел, не знает, не имеет понятия, кто он. Лично шеф появляется лишь в момент получения денег, обычно в краденой машине. Ну, не совсем краденой, одолженной на время, скажем так, потом он её возвращает на место, откуда взял, и часто владелец понятия не имеет, что автомобилем попользовались. Вот, значит, шеф дожидается, пока его подручный выйдет из банка с деньгами, отбирает все, а подручному выдаёт оплату за предыдущее ограбление. Этого шефа ты видела собственными глазами в машине у банка и имела шансы увидеть и у Гранд-отеля, когда там опустошали банкомат. Если бы ты была живой, мерзавцы не осмелились бы продолжать свои подвиги, ведь опасаются, что ты могла опознать шефа и опишешь его полиции. Но поскольку ты лежишь убитая в собственной квартире, могут решиться на следующую операцию, во всяком случае, Эдик надеется на это. И у него появляется шанс захлопнуть мышеловку. Возможно, он пригласит тебя опознать, того ли мужчину ты видела…
 Шестой пончик застрял у Элюни в горле. Выходит, тогда в машине сидел шеф. Значит, это не мог быть Стефан, а она, идиотка последняя, пыталась вбить ему в голову, что он там был! Ох, обиделся он на неё, смертельно обиделся! Сделав героическое усилие и проглотив пончик, Элюня изъявила горячее желание принять участие в операции по захвату шефа. Увидит опять бородатого и избавится наконец от сомнений и терзаний.
 — Когда это будет? — жадно спросила девушка.
 — Неизвестно точно, но медлить они не станут. Вот почему оставляю тебе телефон. Эдик позвонит и скажет, когда и куда приехать. Мне могут позвонить, скажи им — я пошёл к зубному, а если не трудно, запиши, что передать. А я тебе позвоню, ты мне и скажешь. Только, ради бога, не проболтайся, кто ты.
 — Ты меня за идиотку принимаешь?
 — Совсем наоборот, но когда человек думает о чем-то другом, у него может нечаянно вырваться.
 — А я позвонить могу?
 — Смотря кому. Например, мне или Бежану — пожалуйста.
 — А Иоле? Или бабушке? Бабушку вы, надеюсь, не убедили, что я убита?
 — Мы никого в этом не убеждали, ведь твой труп до сих пор не обнаружен. Об этом никто, кроме убийцы, не знает. А бабушке разве известно об афёре?
 — Бабушке известно.
 — А Иоле?
 — Нет. Я с ней никогда об этом не говорила.
 Казик немного подумал.
 — Нет, все-таки не надо ей звонить. Всякое может случиться, жизнь полна случайностей. Иола может ненароком проговориться, что сегодня с тобой говорила, а шеф и услышит. Лучше не звони. Уж потерпи немножко.
 Казик собрался уходить. Видно было, что делал он это с явной неохотой. А у Элюни вдруг что-то внутри оборвалось.
 — Скажи, пожалуйста, а это очень нежелательно, чтобы ты ещё раз ко мне пришёл? Ну, скажем, на ужин? Я не посмотрела, что ты там принёс, но все равно что-нибудь из этого приготовлю. А то… а то я и сама поверю, что меня уже убили.
 У Казика сразу повысилось настроение, но ответил он не сразу.
 — Дай-ка подумаю. Если заметят, что я здесь был, увидел твой хладный труп и не сообщил в полицию… Кто так может подумать? Только человек, специально посланный сюда боссом поразведать обстановку… Хотя, с другой стороны, Эдик по телефону его неплохо водит за нос… Ну да ладно, переоденусь, изменю внешность. Ладно, забегу. Но не раньше шести.
 А у Элюни появилось развлечение, так как Казиков телефон звонил беспрерывно. Девушка с удовольствием приняла на себя роль секретарши и записывала всю информацию для Казика: все какое-то занятие. О том, что будет, если шайка откажется от очередного вымогательства и шефа не схватят, Элюня старалась не думать.
 В полпятого позвонил Бежан. Ей позвонил, не Казику. Бедная затворница так обрадовалась, словно это был её первый в жизни телефонный звонок.
 — Кажется, все идёт по плану, — с триумфом сообщил комиссар. — Хотел бы, чтобы вы приехали к Панораме в шесть, там они будут снимать деньги. Казик объяснил, что от вас требуется?
 — Объяснил. Я все поняла: надо опознать в машине того бородатого?
 — Он не обязательно в машине будет. У пани найдётся другая одежда, пальто или ещё что? Желательно, чтобы вы выглядели не так, как всегда, чтобы были на себя не похожи.
 — У меня есть парик. И куртка, которую я никогда не ношу. И брюки, я в брюках редко хожу. И очки, такие… с притемненными стёклами.
 — Очень хорошо. Переоденьтесь, попытайтесь изменить внешность. Ни в коем случае шеф не должен пани узнать, а это человек неглупый. Машину оставите в любом месте, меня найдёте у будки дежурного. Это я говорю на тот случай, если сам вас не узнаю. В шесть, не опаздывайте.
 Тут уж все печали как рукой сняло, у Элюни появилось занятие. Сначала она принялась названивать Казику, которого, как назло, не оказалось ни дома, ни на работе. Пришлось записать ему текст на автоответчик, по возможности дипломатично и запутанно. Потом написала такое же дипломатическое послание на бумаге и оставила на видном месте. Затем собралась с силами и все-таки закончила готовить ужин для Казика — тушёного цыплёнка, порадовавшись, что отказалась от намерения запечь его в духовке. Запечённый цыплёнок, если его не съесть в горячем виде, считай, пропал, а тушёного можно и разогреть.
 А потом с искренним удовольствием принялась изменять внешность. Парик, намного темнее её настоящих волос, дал ошеломляющий эффект. А к этому брюки, безразмерная куртка и закрывающий пол-лица толстый шарф. Посмотрев в зеркало, Элюня сама себя не узнала и радостно рассмеялась.
 Шампанское настроение объяснялось одним словом — Стефан. Сегодня все кончится, она обретёт свободу, перестанет быть безгласным трупом, поедет в казино, увидит Стефана и все ему расскажет. Возможно, все это будет ещё сегодня. А вдруг он о ней беспокоится и скучает?
 И она сможет наконец погасить свет!!!


* * *

 К Панораме Элюня приехала раньше времени, её подгоняло нетерпение. Было ещё без десяти шесть, когда она нашла место на стоянке.
 Элюня вышла из машины и огляделась. Что ей сейчас делать? Будка дежурного — вот, рукой подать. Рядом стоял какой-то мужчина, разговаривал со стражником в будке. Приглядевшись, Элюня в мужчине узнала Бежана и подошла поближе.
 Обернувшись, комиссар недовольно оглядел незнакомую женщину. Понадобилось время, чтобы узнать в незнакомке Элюню. Бежан пришёл в полный восторг.
 — Уж эти мне бабы! — приговаривал он, отведя её в сторонку. — Хватило мелочи — и человека не узнать! Талант! Вы просто изумительно выглядите. А сейчас я введу вас в курс дела. Шеф должен быть где-то здесь, ибо сюда едет его человек с чеком, по которому получит деньги. На чем едет — знаю. И полагаю, именно в эту машину и сядет драгоценный шеф, чтобы отобрать денежки. Может сесть в последнюю минуту, когда помощник с деньгами уже опять будет за рулём, если прозеваем — ищи ветра в поле. Одна вы знаете, как выглядит шеф, хорошо бы его обнаружить пораньше.
 — Тогда, у банка, он уже сидел в машине, а человек с деньгами прибежал позже, — напомнила Элюня. — А шеф сидел в машине и даже сигнальные огни включил, чтобы меня нервировать!
 — Может изменить тактику. Говорю, этот шеф — неглупый малый, возможно, это их последняя операция, и он будет предельно бдителен.
 Тут под курткой комиссара затрещала телефонная трубка, он её вытащил и приложил к уху.
 — Едет! Опять на том самом форде.
 И действительно, вскоре мимо будки проехал уже знакомый темно-синий форд, который запомнился ей у банка в роковой вечер. За рулём сидел незнакомый мужчина, больше никого в машине не было.
 — Здесь стоять опасно, — быстро сказал комиссар Бежан. — Пройдитесь немного у витрин магазинов, сделайте вид, что рассматриваете товары. Только помните о деле, не увлекайтесь тряпками.
 — Тряпки на втором этаже…
 — Внизу тоже много интересного. Так что помните о шефе, если заметите его раньше — непременно дайте мне знать, это было бы для нас большой удачей. Раз этот приехал, значит, шеф уже где-то тут. Для начала пройдитесь по банковской части Панорамы.
 Элюня сделала попытку оцепенеть под напором охватившего её волнения, однако комиссар Бежан довольно бесцеремонно подтолкнул девушку ко входу.
 Элюня послушно вошла в здание, не зная, что за ней присматривает человек Бежана, и первым, кого она там увидела, был Стефан Барнич. Бородатый, а как же, и к тому же внезапно поседевший, с длинными волосами и в очках. И все-таки это был он. Элюне хватило одного взгляда, чтобы узнать обожаемого супермена. Неповторимая форма головы, только ему свойственная грация движений, незабываемые очертания губ. Не только глаза опознали любимого, отозвалось и сердце.
 Человек Бежана вдруг с изумлением увидел, как вверенный ему объект превратился в неподвижную статую, явно терзаемую противоположными чувствами. Чувства словно бы застыли на поверхности, так что легко поддавались расшифровке. В основном они состояли из ужаса и недоверия, с чем никак не вязались умиление и нежность, излучавшиеся из больших голубых глаз. Даже чурбан понял бы, что девушка внезапно наткнулась на предмет самых горячих своих чувств, одновременно испытывая при этом жестокое потрясение. И никаких сомнений относительно того, к кому именно относятся эти противоречивые чувства, потому как девушка даже не сделала попытки перевести взгляд куда-то в другую сторону, оглядеться или обернуться. Нет, она уставилась на одного конкретного человека.
 Человек Бежана подозвал коллегу, не решаясь действовать сам. Взглядом указал ему на девушку и предмет её чувств, коллега вмиг понял, оставил пост и помчался к комиссару, ибо в сложившейся ситуации не имел возможности воспользоваться телефоном: его бы увидели и услышали. Первый наблюдатель остался на посту, продолжая следить за непонятным феноменом. Элюня в виде неподвижной статуи продолжала украшать собою операционный зал банка в Панораме.
 Барнич статую заметил и пережил четыре фазы потрясения. Сначала от того, что какая-то девица уставилась на него бараньим взглядом и закаменела, потом опознал в девице Элюню и на миг сам окаменел, не веря глазам и все-таки убеждаясь, что не ошибся, потом преодолел оцепенение, пережил шок и попытался осмыслить ситуацию. И наконец осознал, что Элюня его узнала. И молниеносно принял решение.
 Молниеносные решения он принимать умел. В данном случае мгновенно поставил крест на денежках. И на Элюне тоже. Встряхнулся, обретя способность двигаться, и подошёл к девушке.
 — Пошли! — коротко бросил он ей. — Знаю, ты удивлена, но я все объясню. Идём же!
 Элюня позволила потащить себя к выходу, не будучи в состоянии никак отреагировать, а уж тем более воспротивиться. Она все ещё не поняла сути увиденного, но поскольку все-таки законченной кретинкой не была, где-то в глубине сознания зародилась мысль совершенно ужасная. Мелькнуло, что тогда, у банка, тоже был Стефан, такой же бородатый. Кошмар! Что же это означает? Ох, все в голове перемешалось. Ведь сюда её вызвал комиссар Бежан специально для опознания шефа, а она опознала Стефана. Стефан тут ни при чем, ей некогда сейчас заниматься личными делами, она пришла по заданию комиссара, задание срочное, некогда ей отвлекаться на Стефана, хотя она и рада встрече с ним, но сейчас надо разыскать шефа…
 Девушка попыталась было деликатно освободиться, но руки Стефана держали крепко.
 Барнич догадывался — Элюня здесь не одна, и нюхом чувствовал ловушку. Надо как можно скорее скрыться от возможной слежки. Знает его одна Элюня, остальным не опознать, только Элюня встречает его второй раз у банка в его теперешнем обличье. Только она знает, кто он, где искать. Если бы не Элюня, Стефан с лёгкостью вывернулся бы из самого сложного положения. Пусть бы его схватили переодетым, мог наврать, что были свои поводы — проследить за обманщиком-должником или какой бабой. Даже если у полиции есть на его счёт подозрения, доказательств быть не может! А Элюне надо навсегда закрыть рот, надо же, это животное её не пристукнуло, а он, Стефан Барнич, подготовил себе такое замечательное алиби на тот вечер! Труд оказался напрасным, но ещё не все потеряно, пусть даже сейчас увидят его с ней, все равно не знают, кто он. И если этой дуры не станет, он сумеет сохранить своё инкогнито, останется для полиции неизвестным.
 О том, что его подслушали в тот момент, когда он выдал Элюне смертный приговор, Барнич не знал, но даже и этого могло не хватить комиссару для обвинительного заключения. В общем, как ни верти, Элюня оставалась гвоздём программы.
 Машина Барнича, его собственная, с настоящими номерами, была припаркована на улице у въезда во двор Панорамы. Барнич не собирался ею пока пользоваться, намеревался, как обычно, уехать с подчинённым, получившим деньги по чужому чеку, а потом вернуться за машиной уже в другом обличье. Элюня перепутала карты, приходилось менять планы. Скорее отсюда смыться, потом он придумает, как с дурой поступить. Вариантов множество, может и с лестницы слететь, и под лёд провалиться.
 Действовать с обычным хладнокровием Стефан Барнич просто не мог. Овладевшее им бешенство вывело из равновесия и мешало с прежней невозмутимостью продумать в считанные доли секунды все возможности. Уж он разберётся с тем тупоголовым троглодитом, что осмелился его обмануть! Автоматически просчитывая варианты бегства, Барнич по привычке больше надеялся на свою удачу. В крайнем случае пристрелит девку и скроется. А пока продолжал тащить её изо всех сил к машине, изображая нежное объятие.
 Бежан увидел их издалека. Занят он был наблюдением за фордом, в который должен был вернуться бандит с деньгами. О том, что тот уже деньги получает, комиссару сообщили по телефону. А Элюня наткнулась на любовника, сразу перестала соображать и теперь в обнимку с ним покидает банк, позабыв о его, комиссара, задании.
 Бежана чуть кондрашка не хватил. От Казика он знал, в кого влюбилась без памяти эта глупышка и кого она сейчас тут встретила. Из-за неё весь тщательно разработанный план летит к чёртовой матери. Барнич её уже увидел, узнал, догадался о подстроенной ему ловушке и теперь тащит с собой в качестве заложницы. Не исключено, что и пристрелит, а сам сбежит, машина его специально поставлена так, чтобы сразу с места вырваться на улицу.
 Комиссар успел отдать два коротких приказания, но тут из банка выбежал бандит с деньгами. Вот с этими деньгами, чужим паспортом и чужой автомашиной он представлял ценную добычу для полиции, его никак нельзя было упускать. Просто какая-то нечистая сила помогала мерзавцу Барничу! В данный момент у комиссара под рукой было лишь два сотрудника, третий не торопясь шёл за нежной парочкой, четвёртый задержался в банке. У комиссара не осталось другого выхода.
 Отбросив дипломатические приёмы, он с такой скоростью налетел на бандита с деньгами, что тот и опомниться не успел, как на его запястьях защёлкнулись наручники, а сам он повалился на сиденье форда, ибо как раз открыл дверцу машины. Оставив его подоспевшим сотрудникам, Бежан бросился к Элюне, рискуя жизнью: какой-то кретин как раз вздумал отъезжать со стоянки и комиссар чудом не угодил под колёса. Доли секунды решили дело. Комиссар с отчаянием увидел, как Барнич заталкивает Элюню в машину.
 С заталкиванием, однако, не обошлось без осложнений. Элюня стряхнула оцепенелость и даже сумела заговорить:
 — Погоди, куда ты меня тащишь, я не могу уйти отсюда! И как вообще тебе удалось меня узнать? Погоди же, мне надо вернуться в банк, найти здесь одного типа…
 Нервы Барнича не выдержали.
 — Ты уже нашла его, корова! Так что возвращаться незачем. Чувствуешь, что тебе в бок ткнулось? Дуло пистолета, так что садись скорее. И без глупостей! Ну, живо!
 И только теперь до Элюни дошло. Казик был прав, Иола была права, все были правы, а она, глупая… Шеф банды? Он, Стефан! Езус-Мария, это же он приказал её убить!
 Дыхание перехватило, ноги вросли в тротуар, и Элюня окаменела окончательно и бесповоротно — превратилась в бесчувственную колоду, а затолкать несгибаемую колоду сквозь узкую дверцу в машину очень непросто. И на пушку колода не реагировала. Элюня, может, и рада была бы согнуться, да не могла.
 И все— таки каким-то чудом Барничу удалось вбить колоду на сиденье рядом с шофёрским. Он захлопнул дверцу, перебежал к своей и шлёпнулся на место водителя. Наверняка сумел бы рвануть с места, ибо люди Бежана и он сам находились ещё в нескольких метрах от машины, если бы не Казик.
 Прочитав десять минут назад Элюнину записку, он, примчавшись к Панораме, ещё издали увидел утрамбовываемую Элюню и с разбегу со скрежетом затормозил перед самым носом автомобиля Барнича. Выскочив из машины и одним тигриным прыжком оказавшись у дверцы, которую ещё не успел захлопнуть Барнич, рванул её что есть сил. Ухватившийся с той стороны за ручку Барнич вывалился наружу прямо в железные объятия Казика. И все-таки усмирить разъярённого Барнича удалось лишь благодаря объединённым усилиям четырех человек — не менее разъярённому Казику помогли подоспевшие полицейские. У преступника отобрали оружие и защёлкнули на запястьях наручники. В схватке пострадал лишь мерседес, ему немного погнули капот. А Элюня смотрела спектакль, сидя, как в ложе театра, на переднем сиденье, не пошевелившись, даже не моргнув.
 Девушка осталась в такой позе, и когда преступника уже увели. Что с того, если он успел убить её Казика! Элюня не сводила широко раскрытых глаз с неподвижной фигуры лежавшего ничком на тротуаре парня. Все, все потеряно! Как теперь жить?
 Безучастно восприняла Элюня обратную процедуру, то есть извлечение её из автомашины. В голове билась одна мысль: все потеряно, Казик погиб и во всем виновата она. И вдруг, не веря своим глазам, увидела, как парень пошевелился, медленно приподнялся и встал на ноги. Живой и вроде даже почти здоровый, если не считать рассечённой левой брови. У Элюни намертво перехватило горло, и последняя мысль покинула бедную её голову.
 Привести организм в действие Элюне удалось не скоро. Её долго расспрашивали и тормошили, выпытывали, что с ней, не ранена ли, почему ничего не говорит и как-то странно выглядит. А девушка после всего пережитого могла сделать только одно. Она пала на грудь воскресшему Казику и разразилась рыданиями.
 Комиссар Бежан глянул на них — и оставил в покое. У него и без них была пропасть дел.
 — Ты позаботишься о ней? — уходя, бросил он Казику.
 — Позабочусь! — клятвенно пообещал тот.


* * *

 — Ну ладно, раз все равно придётся отправляться к Панораме за машиной, по крайней мере что-нибудь куплю себе, — говорила поздним вечером в своей кухне уже немного примирившаяся с судьбой Элюня. — Туфли или тряпку какую, а может, духи. Комиссар собирался приехать сегодня, не говорил?
 — Не говорил, но думаю, приедет. Послушай, я хочу тебе сказать… мне очень жаль…
 — И напрасно! Нравился он мне, не стану врать, но теперь уже прошло. Это была… оптическая ошибка. Ну так что, начнём есть или подождём Бежана?
 — А блюдо может ждать?
 — Хоть до утра. Салат и помидоры в холодильнике, а цыплёнок с макаронами постоит на слабом огоньке. Даже если немного разварится, все равно будет вкусный. Где-то я читала, как чья-то собака разрядила стресс, повыв на пригорке целых десять минут. Сдаётся мне, я поступила так же, проревев целый час. Как ты только выдержал?
 — Не хотелось бы повторяться, но от тебя я вытерплю все.
 Элюня вдруг резко обернулась — в одной руке крышка от кастрюли, в другой ложка.
 — А я от тебя — нет! Старалась, заставляла себя, но не могу! Хватит с меня преступников! Права Иола, ни одному мужику нельзя верить. Есть у тебя какая-то тайна от меня, а я больше тайн не вынесу.
 — С ложки капает! — заметил Казик, хватаясь за тряпку.
 С размаху насадив крышку на кастрюлю и швырнув ложку в мойку, Элюня сурово и упрямо повторила:
 — Я желаю знать…
 Что именно — Казик, к большому облегчению, не услышал, поскольку в дверь позвонил комиссар Бежан. Он дал понять, что не возражает против ужина.
 Аппетит у комиссара был отличный, хотя он и предчувствовал, что ему предстоит многое объяснить хозяйке. Все это пустяки, главное — преступники задержаны и находятся в добрых руках. Теперь надо получить венчающие дело показания Элюни. А вообще-то, девушке положена какая-то компенсация за отлично разыгранную роль жертвы.
 — Сделаем так, — предложил комиссар Бежан, — я запишу ваши показания, потом мы их оформим, а вы завтра выберете время в течение дня и заедете в комендатуру их подписать. И ещё прошу взглянуть вот на эти фотографии. В том числе и в профиль, выберите нужные. Я не изверг какой-нибудь, чтобы тащить вас, больную, в нашу комендатуру для опознания официального…
 — Да не больная я! — возразила Элюня, расставляя на столе рюмки.
 — Нет, больны! Это реакция на шок. Чисто нервное. И не смейте возражать, так записано в протоколе с места происшествия, так что не надо нам портить картину. Я и без того из-за пани нарушил столько параграфов… Нет, нет, показания дадите после ужина, зачем же такому блюду остывать. Не знаю точно, что это, но пахнет — пальчики оближешь! Дайте-ка попробовать… Восхитительно!
 Элюня была польщена.
 — Очень рада, что пану понравилось, — ответила девушка, стараясь сдержать радость.
 Сразу вспомнилась бабуля, утверждавшая, что через желудок лежит прямой путь к сердцу каждого мужчины. И вспомнилось участие бабули в расследовании преступной афёры.
 Или комиссар потерял бдительность из-за вкусной еды, или просто решил отвечать на все вопросы Элюни, которая так помогла полиции, но он не стал темнить.
 — Нам повезло, что тот знакомый вашей бабули, любитель покера, не очень часто устраивал у себя небольшие сборища покеристов, а в тот раз прибавилась ещё захлопнувшаяся в ванной тётка. Хозяин квартиры отлично помнил всех пришедших в тот вечер, знал их фамилии. Вот так по ниточке от клубка мы и добрались до парня, о котором пани говорила. И в самом деле, стенания и рораты — метка, по которой мы и определили преступника, хватило два дня за ним походить, и он уже мотался у меня на крючке. Таким образом у меня оказались уже четыре члена банды, но их шеф оставался неуловимым.
 — Они его и в самом деле не видели? — удивилась Элюня.
 — В самом деле, задания давал по телефону, сотовому. Правда, раз все-таки с членами банды встречался, так сказать, на организационном собрании. Но пришёл на это собрание, мерзавец, в широком плаще с капюшоном, в маске, а говорил шёпотом. А потом общался с подчинёнными исключительно по телефону. Все обдумывал он один: место операции, её срок, участников, все детали. Он же снабжал исполнителей крадеными паспортами. Он же намечал будущие жертвы ограбления, всегда знал, у кого водятся денежки.
 — Раз доставал паспорта, должен же был их передавать исполнителям, — перебила комиссара Элюня. — Для этого необходимо встретиться, не по почте же он их посылал?
 — Нет, не по почте, встречался лично, но делал это очень продуманно. Встреча с сообщниками происходила лишь один раз за операцию, и пани явилась свидетелем именно такой встречи. Шеф появлялся в момент получения денег, переодетым и загримированным, и сразу обделывал три дела: отбирал деньги, только что снятые со счётов, платил за предыдущую операцию и вручал документы на следующую. А потом обзванивал подчинённых, контролировал их работу, проверял, честно ли они поделили награбленное. Один из четырех бандитов был его правой рукой. В его обязанности входило втолковывать остальным план действий в предстоящем ограблении, он же подбирал людей, более-менее похожих на фотографии в украденных паспортах, он же обеспечивал исполнителей необходимой одеждой и реквизитом для переодеваний, поставлял все эти парики, усы, бороды и прочее. У него были широкие связи с костюмерными во многих варшавских театрах. Говорю вам, дело было поставлено на широкую ногу.
 Комиссар признался, что долго ломал голову, когда понял, что исполнители никогда не видели в лицо своего босса, и только рассказ Элюни о странном бородатом пассажире в форде у банка прояснил суть дела.
 — Как же подчинённые не вышли на эту падлу… то есть на шефа по его машине? — недоумевал Казик. — Его мерседес очень приметный.
 — А он его тщательно скрывал от подчинённых, — пояснил Бежан. — Вымогатели пользовались чужими машинами, одалживали их на короткое время и возвращали, от некоторых даже имели ключи, вот как от темно-синего форда. Есть у меня подозрение, что его владелец состоял с ними в сговоре, ну да поди докажи!
 Похолодев, слушала Элюня рассказ комиссара Бежана. Подумать только, она оказалась так тесно связанной со столь опасной шайкой!
 — И что, их было всего четверо? — поинтересовалась девушка.
 — Нет, конечно, гораздо больше, но я не мог ждать, чтобы проявились все преступники. Было у меня нехорошее предчувствие, что этот знакомый пани собирается свернуть свою деятельность. Повторяю, он не глуп и отлично знал своё дело, к тому же обладал звериным чутьём. А оно подсказывало — становится жарко, пора сворачивать дело, притаиться на время. Сколько банд мы вылавливали из-за непомерной жадности их главарей, которые тянули до последнего! Нет, этот не таков, а затаись он — я бы и этих не поймал. Помните, я говорил — есть у меня предчувствие, что это их последний бросок, так оно и оказалось.
 — А пан комиссар откуда это знает?
 — Из показаний задержанных. Ведь чистосердечное признание считается смягчающим вину обстоятельством, вот они и признаются вовсю. И умно делают. Ведь они никого не убили, в упрямую жертву выстрелили только раз, а так лишь грозились, причём тоже не насмерть, а гуманно… Да вы сами слышали, пани Эля, помните, в коленку? Посидят с годик и выйдут на свободу, а то, что успели растратить, — их чистая прибыль. Деньги припрятывал только шеф, у него их отберут. А большой срок получит лишь один из них, тот самый ваш убийца. Для меня он самый ценный.
 — Почему? — удивился Казик.
 У комиссара Бежана сделался вдруг такой довольный вид, ну точь-в-точь кот, невесть как пробравшийся в рыбный ларёк.
 — А потому, что он единственный видел шефа. Тоже не знал ни имени его, ни адреса, но Барнич лично завербовал Коженьца. Коженец — фамилия того уголовника, что с детства пани знаком. Решив убить пани, Барнич принялся искать надёжного киллера и благодаря знакомствам в уголовном мире вышел на грузчика в мебельном магазине. Проверил, ясное дело, рекомендованную ему кандидатуру. Коженец, отсидев срок, уже два года честно трудился, ну, в общем, кандидатура во всех отношениях подходящая. Когда же узнал, что шлёпнуть предстоит Элеонору Бурскую, очень обрадовался — та самая, из-за которой срок получил. Босс хитро использовал это обстоятельство, немного поработал, и уголовник воспылал жаждой мести, уверившись, что сам об этом только и мечтал все эти годы. Остальное вы знаете. Теперь он, Коженец, для меня очень важный свидетель, так как может в лицо опознать своего нанимателя. Можно сказать, ваш союзник, пани Эля.
 Коротко кивнув, Элюня поинтересовалась, что гость желает на десерт — кофе или чай. К сожалению, пончиков не осталось, но в доме найдутся финики и солёный миндаль, правда, от него очень толстеют. Похоже, комиссар не боялся растолстеть, потому как без возражений согласился на миндаль. Вот в такой тёплой, приятной атмосфере и прошёл вечер. Казик с Элюней узнали много интересного о шайке вымогателей. Комиссар признался, что, если бы те не переключились на честных бизнесменов, их бы до сих пор не схватили, работали бы себе спокойно. Ведь поначалу их жертвами были международные авантюристы, по которым давно тюрьма плачет, да алчные члены правительства и прочие высокопоставленные чиновники, которые тюрьмы не боятся. А вот когда вымогатели совсем распоясались и принялись грабить относительно честных богатеньких предпринимателей, тут-то им и конец пришёл. Предприниматели обратились в полицию, чего никогда не делали представители первой категории жертв.
 — Началось все со звонка того банкира, который назвал вас, пани Эля, коровой царя небесного, извините… — рассказывал комиссар Бежан. — И я останусь пани признателен по гроб жизни, ведь только благодаря бесценным показаниям пани удалось выйти на шайку. А уж покушение на вашу жизнь… Если бы вы не согласились пойти в этом отношении мне навстречу, боюсь, прокуратура спустила бы дело на тормозах, но тут не осмелится — покушение на убийство и доказательств куча. Хотя меня самого удивляет такое решение осторожного шефа. Ведь всегда избегал мокрой работы. Видимо, очень уж большую опасность вы представляли для него.
 Казик с тревогой глянул на девушку. Всякое упоминание о так любимом ею Стефане Барниче продолжало вселять опасения.
 Напрасно он опасался, для Элюни вопрос с Барничем был уже решён. Если бы он оказался лишь преступником, безумно влюблённым в неё, если бы раскаялся в преступной деятельности и с её помощью стал честным человеком, если бы, наконец, признался в своей горячей любви к ней, возможно, она бы его и простила. Но в данной ситуации… Мало того, что о любви к ней смешно и говорить, мало того, что приказал уголовнику лишить её жизни, так ещё оказался просто хамом! Подло обманул, договариваясь о встрече, хотя отлично знал, что договаривается с будущим трупом. А как говорил с нею, заталкивая в машину! Коровой обозвал…
 Все эти мысли вихрем пронеслись в голове за считанные минуты, пока заваривала кофе. И потускнел вдруг образ супермена, потерял всю свою привлекательность. Узрела внутренним взором красивое лицо и испытала вдруг отвращение не только к нему, но и к себе, корове этакой…
 Когда девушка вернулась в гостиную с кофе, чашками и сахаром, не только Казик, но даже комиссар Бежан сразу заметил в ней перемену. Прежний румянец окрасил бледные щеки, глаза засверкали, все говорило о том, что Элюня возродилась к жизни. Главное, обрела душевное равновесие, избавившись от пагубной страсти.
 Бежан счёл гуманитарную свою миссию законченной и приступил к исполнению служебных обязанностей. Сухо, по-деловому отвечала Элюня на вопросы, каждый короткий ответ запивая то глотком кофе, то глотком коньяка. И не знала, что ей приносило больше пользы, оба напитка, вернее всего. Когда речь зашла о эпизодах в казино, Казик тактично покинул гостиную. Девушка испытала прилив горячей благодарности к нему, хотя и была исполнена решимости даже при нем признаться в собственной дурости.
 Было уже около одиннадцати, когда Бежан наконец удовлетворился, а Элюня пообещала повторить все в суде. Правда, сразу же со страхом подумала о своей несчастной склонности цепенеть в ответственные моменты, но как-то стыдно было признаться комиссару. Ладно, поскольку знает заранее о предстоящем стрессе, попытается настроиться, чтобы как-то избежать неприятностей.
 Деликатный Казик наконец вернулся, и комиссар переключился на него.
 — Твой парень… — не очень уверенно заговорил комиссар.
 Казик не дал ему закончить.
 — Только в крайнем случае! — решительно заявил он. — Я уже с ним договорился.
 — Как же ему удалось подслушать?
 — А это пожалуйста, могу пояснить. Есть у него такая маленькая вещица японского происхождения, по сравнению с ней шпионский клоп — тьфу! Не только слова, мысли слышно, а уж бурчание в животе — так просто оглушает. Так вот, моему приятелю совсем не улыбается обнародовать данный факт, аппаратик приобрёл нелегально, на чёрном рынке, неизвестно, что у нас за это положено, чем обернётся для него, а в его детективном бизнесе вещичка необходимая. Учти, все это я сообщаю тебе по дружбе, в частном порядке, так что сам решай.
 Бежан тяжело вздохнул.
 — Да нет никакой статьи на этой счёт. И твой приятель всегда может заявить, подслушивал, мол, просто так, для собственного удовольствия.
 — А потом его для собственного удовольствия прихлопнут! Ну уж нет, ведь в суде всегда называются фамилия и адрес свидетеля.
 — Ладно, так и быть. Лишь в крайнем случае, а так попытаемся обойтись без него. И без тебя тоже.
 Элюня вздрогнула, услышав последние слова полицейского, а Казик с тревогой покосился на девушку. Комиссар же собрал свои вещички и с большой неохотой направился к выходу.


* * *

 Комиссар ушёл, и в комнате воцарилось молчание. Элюня ждала, что первым заговорит Казик, а Казик думал — Элюня. Нервы не выдержали у Казика.
 — Что теперь? — неуверенно произнёс он.
 — А теперь, — твёрдо заявила Элюня, — ты не выйдешь отсюда, пока не расскажешь мне, что все это значит. Ты стакнулся с этим полицейским, он не тянет тебя в свидетели, и я желаю знать, почему.
 Тут Казик так посмотрел на девушку, что та вдруг растаяла и вся решительность её покинула.
 — Казик! Не имею я права требовать от тебя откровенности, ведь сама тоже такое отмочила… стыдно признаться…
 — Да знаю я!
 — Знаешь? Откуда?
 — Есть у меня глаза… И уши. И ещё внутри некий орган…
 — О боже! И ты не сердишься на меня?!
 — Коханая, даже слушать смешно. Я на тебя сержусь! Да на тебя я просто не могу сердиться, какую бы глупость ты ни отмочила. Кто я такой, чтобы сердиться на тебя? Лишь встретясь с тобой, стал человеком. Ну что смотришь, верно говорю — только с той поры всерьёз задумался о жизни. Говорят, существует на свете такая штука, как любовь, сдаётся мне, именно это со мной и приключилось. Да влюбись ты хоть в павиана — слова не скажу, ещё паршивцу бананы стану в морду совать.
 — Не нужно мне павиана, — слезливо возразила Элюня.
 — Вот и слава богу. А что тебе нужно?
 — Коньячку бы…
 Казик с готовностью исполнил её пожелание, все ещё не веря, что девушка вернула ему свою благосклонность.
 — Я бы признался тебе во всем, но не уверен — а вдруг ты меня за дверь вышвырнешь.
 — Нет, за дверь не вышвырну…
 Коньяк оказался, как всегда, хорошим укрепляющим средством. И на сообразительности тоже сказывается благотворно. Элюня вдруг поняла — неважно, какой проступок совершил Казик, главное, он её любит. И как любит! Любит, не водит за нос и не покушается на её жизнь. Напротив, с ним испытываешь такое блаженное ощущение безопасности. Не откажется она от Казика ни за какие сокровища мира. Вот только очень хочется узнать его тайну.
 И Элюня с прежней решительностью докончила:
 — …но если не скажешь правды, перестану с тобой разговаривать. Знаешь, я стала бояться лжи и недоговорённости. Просто не знаю, что в таких случаях делать. Не умею жить, когда рядом неизвестность. Не бойся, вышвыривать тебя за дверь я не стану, но правду знать должна! Иначе сбегу в пустыню.
 Так случилось, что Казику довелось увидеть пустыню, он содрогнулся, услышав угрозу любимой, и сдался.
 — Ну хорошо, признаюсь… Я тоже отколол номер.
 Услышав такое, Элюня замерла и вся превратилась в слух, на время утратив способность владеть всеми прочими чувствами.
 А Казик понуро продолжал:
 — В судах всегда принято задавать один глупый вопрос… независимо от того, кем ты являешься, свидетелем или обвиняемым… Суд всегда интересуется: состоял ли ты под судом и следствием? Так вот, я состоял.
 Казик замолчал. Элюня тоже не отзывалась. Правда, ей удалось раскрыть глаза и уставиться на парня. А тот плеснул себе в стакан изрядную порцию коньяка и залпом вылил.
 — Состоял, холера, а за что? Не обидно, если бы судили за убийство, кражу, на худой конец, за драку. Так нет, я умудрился развалить помойку! Как последний дурак, напившись, сел за руль, мог бы, кретин этакий, взять такси, нет, упёрся — сам поведу машину. Ещё счастье, что все помойкой ограничилось, никто не подвернулся, потому как я ничего не соображал. То есть сообразил, что перед моим домом вдруг появилось аж три помойки, вот я и пытался их объехать. Естественно, и врезался в настоящую! И застрял в ней! И заснул за рулём, потому как пьяный был вдрызг. Права у меня на год отобрали, за помойку штраф добавили, отделался бы нарушением, но как последний идиот обиделся на полицию, не признал своей вины, отказался платить, и дело передали в суд. Ну, суд мне и припечатал на полную катушку! Признал ранее вынесенное наказание обоснованным, а с тех пор за мной и числится судимость. Срок истекает через четыре месяца, если я за этот срок больше никаких нарушений не допущу, судимость снимут, и я мог бы не вспоминать о ней, во всяком случае, тебе не рассказывать. Ведь стыдно же, смертельно стыдно, но вот признаюсь, а ты делай теперь с этим, что сочтёшь нужным.
 Слушая Казика, Элюня все шире раскрывала глаза, не веря своим ушам. Она настроилась на какое-то ужасное преступление, которое заставит её, возможно, изменить отношение к парню, а тут… Идиотское происшествие, смешное и глупое, но куда ему до умышленного… преступления! К тому же за все время их знакомства она ни разу не видела Казика пьяным. Значит, не алкоголик он. Тогда, спрашивается, почему не признавался в содеянном, зачем скрывал от неё такую глупость и лишь нагнетал подозрительность?
 Хотела сказать парню все, что думала, но голос отказался ей служить. Хотела встать с кресла и броситься в объятия этого дуралея, но не смогла даже шевельнуться. Ничего не смогла сделать, оставалось лишь покорно ждать, когда оцепенение пройдёт само по себе.
 Корова! — с отвращением думала девушка о себе. — Причём самая обыкновенная корова, вовсе не царя небесного!
 А Казик обречённо ожидал решения своей участи. Ожидал и ожидал, а реакции со стороны любимой так и не последовало. Ну вот, он это предвидел, хуже нет предстать в смешном виде перед любимой девушкой!
 Наконец парень осмелился поднять глаза на Элюню. Та сидела неподвижно, с каменным выражением лица. Осуждение и презрение прочёл Казик на этом прекрасном лице. А на что другое можно было надеяться? Что ж, получил по заслугам.
 С трудом выпрямившись, он приподнял неподвижно лежавшую на столе руку любимой, чтобы запечатлеть на ней прощальный поцелуй.
 Элюня немедленно воспользовалась случаем. Судорожно ухватившись за руку Казика, она сорвалась с кресла и смогла наконец осуществить своё желание.
 Удивлённый, поражённый и бесконечно счастливый, Казик сначала не поверил себе, потом тоже воспользовался случаем…


* * *

 — Выйдешь за меня? — с трудом переводя дыхание, спросил он спустя некоторое время. — И у нас будут дети. Будут? Я люблю детей.
 — Я тоже! — не стала темнить и кокетничать Элюня. — Конечно, у нас будут дети. Но вот в чем я хотела бы тебе признаться…
 — Ну? — выдохнул Казик.
 — Даже если у нас будет две дюжины детей, я все равно буду ходить в казино. И никакие преступники меня не испугают!
 С умилением и нежностью смотрел.Казик на любимое лицо. Господи, да пусть ходит куда ей заблагорассудится! Было что-то в этой девушке такое, что просто счастьем представлялась совместная жизнь с ней, независимо от того, чем ей вздумается заниматься. К тому же вполне понимал благородную страсть, ведь в его душе тоже находилось место для азарта.
 — Я тоже, если ты не против…
 — Что ты тоже?
 — Тоже иногда стану заглядывать в казино. Вместе с тобой. Люблю я это дело.
 Тёплая волна нежности и благодарности залила сердце Элюни. Ах, этот Казик! Такой понятный, нормальный, начисто лишённый противных сексуальных извращений, зато такой понимающий, снисходительный, а главное, надёжный. Во внезапном озарении ей предстала будущая жизнь с этим человеком: свобода и поддержка во всем, полное взаимопонимание и сотрудничество, идеальное сходство вкусов и пристрастий, совершенное отсутствие эгоистических требований, а главное, безопасность, ведь рядом всегда будет надёжный друг. Семья и дети. О боже, ведь это же то, о чем можно только мечтать!
 И разумеется, тут уж Элюня от волнения надолго окаменела.