Аннотация: Мир - несправедлив. Нет в нём ни совершенства, ни пресловутого равновесия плохое-хорошее. Но истина также и в том, что нет правды и выше. Лишь то, что ты хрипя от натуги выцарапаешь у судьбы, отказывая себе во всём кроме надежды, снова и снова бросаясь в бой - то и будет твоё. И ни равнодушно-насмешливо взирающие боги, ни слепая удача, ни ждущие случая предать друзья тебе не помогут. Рви глотки врагам, захлёбываясь пьянящим упоением смертельной битвы и их кровью - и возможно, возможно! - Возможно, когда-нибудь ты узнаешь - чего ты стоишь. --------------------------------------------- Валерий Иващенко Механик её Величества "В тридевятом царстве, в тридесятом государстве… Боже, и какую только ерунду не выдумают господа сочинители, дабы заплести мозги бедному читателю! Нет, на самом деле это происходило вовсе не в царстве. А началось даже не в тридесятом, а самом лучшем и первом для меня государстве. Пусть оно и не совсем таково, как было на самом деле - да и вышло вроде как и не совсем в наше время. А всё же - это было" ВМЕСТО ПРОЛОГА. Я проснулся сразу. Резко и свежо вынырнул в реальность, словно из-под мутноватой толщи воды. Сна как ни бывало ни в одном глазу, и я в недоумении осмотрелся, недоумевая - какого чёрта проснулся среди ночи? В полутёмной, едва озарённой светом луны и фонаря на углу, комнате вроде бы ничего такого не происходило. Вовка сладко сопел в своей постели, и лишь едва пошевелился, когда я подошёл и осторожно поправил на нём лёгкое одеяло. Вовка… совсем ещё пацан. А уже сирота. Впрочем, такой же, как и я. С одной лишь разницей - я, Александр Найдёнов, сын полка (вернее, эскадрильи) и старлей, уже проторил небольшую стёжку в этой жизни, и кое-чего добился. Конечно, старший механик одного из авиаполков, входящих во внешнее кольцо ПВО Московского военного округа, это не ахти что. Но для двадцатипятилетнего сироты, согласитесь, это не так уж и дурно. Зато Вовка… Опять сбежал, сорванец, и опять прибежал ко мне! Пришлось вновь выдержать нелёгкий разговор по телефону с МарьНиколавной, заведующей районным детдомом, и вновь до утра приютить мальца на раскладушке. Однокомнатка в приаэродромном доме офицеров это не ахти какая роскошь, вестимо - но мне хватает. А Вовка особо не стеснит. Тем более, что постоянной подругой жизни я как-то ещё не обзавёлся. Год назад, когда экскурсия из трёх десятков испуганными птенцами смотрящих во все стороны сирот прибыла к нам, я и познакомился с худощавым, нескладным парнишкой. Показал наше хозяйство, поводил по недоступным для прочих кулуарам авиаполка, пропитанных сладковатыми запахами масла и авиационного керосина. И даже, посадив на плечо, разрешил потрогать разгорячённый полётом винт только что севшей "аннушки". Когда Вовка затем неохотно съехал на пыльные плиты полосы и я взглянул в его побледневшее от радости лицо, вы знаете - на миг защемило сердце. Наверное, я выглядел так же наивно-восторженно, когда Батя - Палываныч Чередниченко (между прочим - герой Союза) впервые привёл меня сюда… Тихо вздохнув и отогнав воспоминания, легонько глажу Вовку по коротко стриженой белобрысой макушке. Спи, малец - лётчики своих в обиду не дают. Парнишка что-то шепнул во сне, перевернулся набок, и в слабом свете с улицы на лицо его выплыла несмелая, робкая улыбка. А я отхожу к окну и плотнее задёргиваю лёгкую ситцевую занавеску. Пол-второго. Чтобы знать это, мне нет надобности смотреть на подаренные Батей "командирские" или на ходики на стене. Моё ухо различает в усталом гуле заходящей на посадку СУшки некое едва заметное дребезжание. Это ж полста седьмой, с дежурства вернулся и строго по графику - и опять Афанасьев что-то с впрыском намудрил… Расположенный рядом, за леском из тощих осин и берёз, аэродром жил своей таинственной, круглосуточной и непонятной посторонним жизнью. Ну, раз всё в порядке и спать неохота… я впотьмах нащупываю в кармане мятую пачку "Стюардессы" и на цыпочках крадусь через коридор к крохотному, невесть зачем выходящему именно сюда балкону. Опаньки! В щель из-под закрытой двери на кухню пробивается тонкая полоска света. Хм, неужто с вечера забыл? - я недовольно хмурюсь, ибо что-что, а забывчивость мне как-то не свойственна. Уж если устройство движка с СУшки пятнадцатой знаю как свои пять пальцев, то комментарии тут излишни. Вот так, с незажжённой сигаретой в уголке губ, с дурацкой и слегка небритой рожей я и предстал перед своей судьбой. К тому же и в одних семейных трусах, не говоря уже о босых ногах. Только я ещё не знал о том, открывая скрипучую дверь на кухню. Возле придвинутого к окну стола сидели двое. На мой первый взгляд… да и на второй тоже - самого непонятного облика. Слева унылый субъект в каком-то сером балахоне, сидя на колченогой табуретке, покачивался эдак меланхолично и смотрел при этом в пространство с упрямо поджатыми губами на кислом невыразительном лице. Зато второй, сидящий меж столом и газовой плитой… колоритнейшая, я вам доложу, личность! Чернявый и стройный, с аляповатой серьгой в ухе и ярко-пёстрой рубахе, легкомысленно завязанной узелком на животе. Больше похожий на испанского авантюриста из приключенческого кино - да и вообще, кто пропустит такого на территорию закрытого городка? Я уже шагнул было вперёд с самым недвусмысленным намерением гаркнуть своим отнюдь не тихим голосом и потребовать документы, как печальный субъект повернул ко мне бледное лицо. И вот тут-то, братцы, меня проняло! Глаза-то, глаза - глубокие, словно вынимающие душу. И в то же время светящиеся, как… если кто из вас видел звёзды из стратосферы - яркие, колючие, совсем не смягчённые толщей воздуха - тот поймёт. – Присаживайтесь, пожалуйста, - непонятного возраста и неприметного облика гость взглядом подвинул ко мне третий, и последний в кухне, табурет. Именно взглядом! Потому-то я сел молча и безропотно, ощущая задницей прохладу дерева, а ладонью - нагревающийся в руке металл зажигалки. Интересные дела тут, между прочим, заворачиваются! "Дела у прокурора, а у нас делишки" - ехидненьким голоском всплыла у меня в голове любимая присказка полкового начпотеха. И тоненько звеня, слова эти стукались о стенки моей обалдевшей и абсолютно пустой головы. Отскакивали и кружились в пыльной, тёмной и ничегошеньки не соображающей черепушке. Бля, а ведь точно помню - не усугублял я с вечера - мне ж нынче утром на дежурство!.. – Не волнуйтесь, только, ради бога, - серый выглядел уныло-безмятежно, но сосед справа при этих словах еле заметно, этак легонько поморщился. И тут до меня начало что-то доходить. Не знаю - то ли из-за того, что я читаю много (а что ещё делать, коли холостой, а пить много нельзя?), то ли из-за моей обострённой благодаря работе со сложными механизмами интуиции - но если принять за предпосылку, что ангелы и бесы действительно существуют… то всё становится объяснимо. И холодная невозмутимость серого, издали похожая на уныние пополам со скукой, и некий исходящий от чернявого неуловимый жар - и вовсе не из блестящих умных глаз. – Крепкий народ эти люди, - ухмыльнулся тот, коего я априори мысленно назвал бесом. Шайтаном. Чёртом, в общем. – Это точно, - равнодушно кивнул бесцветный ангел и поднёс мне на кончике пальца огонёк. Я прикурил от этого невиданного чуда спокойнее, нежели ожидал от себя даже сам. Галлюцинации или бредни исключаются абсолютно - слышно, как поскрипывает под серым табурет, как капризничает на стоянке движок жигулёнка торопящегося на свидание капитана Митрохина. Да и чуть кисловатый, пощипывающий дымок болгарской сигареты, витиевато выписывающий в воздухе вязь неведомых мне иероглифов, отнюдь не казался плодом больного воображения. – Вы те, кто я подумал? - мой голос ничуть не охрип и не дрогнул, и я даже втихомолку немного возгордился собой, ибо оба гостя легонько кивнули. Так, приехали. Как говаривают в неких кабинетах со всегда зашторенными окнами, момент истины. Похоже, пришла пора пересмотреть некоторые, доселе казавшиеся незыблемыми приоритеты. Хоть я и не член партии, но и не раздолбай какой-нибудь. Кой-чему учился сверх положенного - сироте без "лапы" только на свою голову да на зубы острые рассчитывать и приходится. По всему выходит, не всё так просто… – Если есть вы, стало быть, бог и дьявол, рай и ад тоже существуют? - выдыхаю я эти слова вместе со струйкой дыма. Причём абсолютно спокойно. Уж если сам особист Евсеев не смог нагнать на меня страху - чист я со всех сторон, а происхождения самого что ни на есть интернатовского - то уж этих-то мне и вовсе бояться не след. Гости переглянулись. Наверное, заодно и перекинулись парой-тройкой мыслишек, потому как чернявый чуть кивнул, а отвечать стал ангел. Хоть и не очень-то он похож на бидструповских херувимчиков, но что-то такое, похоже, датский художник знал. Есть эдакое лёгонькое сходство в манере… – Видите ли, Александр Петрович, всё это существует, да и многое другое - но вовсе не так, как представляется в священных писаниях и стереотипах человечества. Как ни парадоксально прозвучала эта фраза, но голова моя, работающая чётко, как собственноручно настроенный турбореактивник, вычленила главное - по паспорту-то я был записан Емельяновичем! – А мать как звали? - изо всех сил пытаюсь не дрожать голосом и не затаивать дыхание - уж что-что, а преферанс в компании матёрых зубров этой игры к сдержанности таки приучает. – Ирина Александровна, - сосед справа хмыкнул эдак непонятно, обзавёлся и себе толстенной длинной сигарой а-ля Черчилль, и с видимым удовольствием стал её раскуривать. Я упрямо молчал, и только дурак не догадался бы, что я ожидаю ещё сведений. Но серый ангел небрежно отмахнулся от напирающих на него клубов дыма и всё столь же меланхолично отметил: – Поверьте, подробностей вам знать не стоит. Решение это принял не я, - и взглянул, подлец, в глаза мне эдак многозначительно. Понятно. Куда уж тут не понять. Всё, что мне удалось раскопать в архивных завалах морга, это что некая женщина подбросила пискливого малыша на ступени сиротского заведения, а сама сиганула под электричку. Понятно - не от хорошей жизни. Часто-густо подобные истории повторяются. Господи, за что ж ты нас такими кобелями сделал?.. В общем, после женщины той не осталось ни документов, ни имени. Ни матери. И даже пресловутые ФИО мне придумала усталая и словно выцветшая от забот Прасковья Андревна, царствие ей, как говорится… А вот хрен вам обоим! Голос мой звучит ровно и чётко - но лишь те, кто знаком со мной не один год, знают - это признак крайнего напряжения. – Вы пришли ко мне - значит, вам что-то надо. Пока я не услышу о своём происхождении, никакого разговора не будет. Причём правду - вы понимаете? Чёрт (если это действительно он, ибо ни рогов, ни хвоста с копытами у него решительно не обнаруживается) пожал плечами и с явной неохотой выдавил: – Отец ваш был морским офицером. И погиб в тех местах, где вашего российского флота вроде бы совсем никогда и не наблюдалось. Да и вообще, кавторанг такой-то даже и в списках не значился - а к иным секретам мало кто доступ имеет. Вот это да! Выходит, папенька вовсе не подлец оказался? А что такое логика империи, пусть и именуемой нынче Союзом, я знаю не понаслышке. Моряк, значит - хорошо, учтём… – Соответственно, в один прекрасный день выяснилось, что нет ни человека, ни документов. А офицерская вдова так и вовсе не пойми от кого ребёнка прижила, - это уже ангел голос подаёт. – От святого духа, - чуть ехидно хмыкает сидящий напротив него чёрт. Против моего ожидания, двое антагонистов не сцепляются в перепалке, из коей я мог бы почерпнуть что-нибудь интересное. – Вроде того, - устало кивает ангел, и невидимый до сих пор нимб тревожно моргает над его макушкой. - И тогда Ирина Александровна… Поймите, и не осуждайте её. Безо всяких средств к существованию, да и бабуля ваша по матери стерва была ещё та. Что такое общественное мнение с его ханжеством и жестокостью, объяснять не надо? Вот это уж нет. Знаю - нахлебался помоев этаких досыта, и от продолжения увольте. Байстрюк и ублюдок, между прочим - вовсе не ругательства на фоне тех потоков грязи, коими меня награждали в совсем ещё недавнем прошлом. И даже в учебке своё "имею честь" приходилось доказывать частенько совсем не пацифистскими методами… – Но подробности, поверьте, открывать не стоит. Вам они ни к чему, а им могут повредить, - и чернявый так подчеркнул своим почти оперным баритоном слово им, что у меня разом отпала всякая охота к дальнейшим расспросам. - Могу лишь заверить, что отцом вы вправе гордиться. А матушка была не последней красавицей и умницей в своей среде. М-да, ситуёвина! И хочется, и колется, и мама не велит - прямо как в поговорке. Охренеть можно. Так, отставить сопли, Александр, хм, Петрович, говорите? Ну-ка… – А как вышло, что вы сидите за одним столом и до сих пор не развалили дом этот молниями или что у вас там? Покосившись на меня, чертяка потянулся рукой, и прямо сквозь закрытую дверцу настенного шкафчика достал непочатую бутылку с изображением старой гостиницы "Москва" на этикетке. Ни фига себе! Игорь Кио отдыхает… А ангел, хоть и посмотрел косо на это дело, всё же извлёк из воздуха три явно не общепитовские чарочки. С чернёной резьбой, и если не серебряные, то я в металлах и вовсе не разбираюсь. Чёрт улыбнулся мимолётно этой маленькой проказе ангела, но как ни в чём ни бывало, ловко свернул пробочку и набулькал всем на пару пальцев. Хм-м, сноровочка чувствуется, однако. Не хуже как у Михалыча, нашего снабженца - известного в полку тем, что даже если его высадить на Марс, он и там найдёт забегаловку-рюмочную или озерцо столичной. Ну и наберётся до поросячьего визга, понятное дело… – Видите ли, - чернявый ловко, не чокаясь, опрокинул в себя стопку. Тут же мигом достал из ящичка стола, где отродясь ничего съестного не водилось и где даже тараканы передохли с голодухи, банку шпрот. Крутанул в ладони, ногтем мизинца вскрывая её ничуть не хуже армейского штыка. - Видите ли. У вас тоже такое было, ещё и похлеще - Сталин с Гитлером вон как собачились, а торговали и общались вовсю. Ну, и мы вроде дипломатов здесь, на нейтральной территории. От неожиданности я тоже хлопнул свой невесть как оказавшийся в руке стопарик и зажевал аппетитно-копчёной рыбкой. Уже затягиваясь цигаркой, сообразил что да - война войной, а торговля дело святое. – Примерно так, - кивнул ангел, с видом воплощённой меланхоличности ковыряясь в банке шпрот. - Так вот - скоро от них к нам пройдёт груз один… почта, деловая переписка, лекарства - подробности вам знать, пожалуй, излишне. Чёрт тут же подхватил нить разговора. – И неплохо бы, чтобы груз здесь сопроводил надёжный человечек с незапятнанной репутацией, - он с невозмутимым видом вытащил из-под стола банку маринованных, не больше моего пальца огурчиков. И плошку солёных рыжиков. Ну, и ещё одну бутылку - на этот раз более приемлемых, на мой взгляд, размеров. Серый поморщился нерешительно, а потом решительно махнул рукой. – Ладно, в кои-то веки вместе собрались… Хоть и хают рогатых-хвостатых да ругаются ими, а всё же столик чёрт соорудил куда там "Метрополю" - во мгновение ока, и сразу видно да обоняемо, что всё свежайшее и отменного качества. Да на голубоватых с золотыми вензелями вазочках и тарелюшечках, за кои моими руками и браться страшно. Хотя, не за мои кровные ведь гуляем - чем чёрт не шутит… – Я не шучу, - кивнул в ответ на мои мысли вышеозначенный. - И решили мы с коллегой дать вам шанс. Не просто шанс - а возможность вырваться отсюда. Пусть начать с нуля, с пустого места. Но там, где у вас есть перспективы. А здесь их у вас, Александр Петрович, попросту пшик… И не успел я, слегка разогретый несколькими стопариками да собственным куражом, вступиться за родимую страну, как ангел коснулся моей головы рукой - и я увидел. На экранах телевизора нынче уже вовсю мелькала физиономия с приметным пятном на залысине и слово "перестройка" уже обрело свой особый, запретно-сладкий привкус. Но то, что я увидел… зловещая тень ГКЧП и последовавшее за тем меня ударило так, что пошатнувшись, я едва не упал с казённой табуретки. М-да… в том постсоветском бедламе вышвырнутому из авиации по сокращению механику места и впрямь не находилось. Не в силах перебороть мерзостного ощущения от картин ближайшего будущего, я не нашёл ничего лучшего, нежели выпить ещё. И даже хрусткие, отборного качества огурчики не смыли мою горечь. Как там говаривал мой излюбленный Верещагин? За державу обидно! – Вот и подумали мы, - ангел остановил мою протянутую было вновь к бутылке руку и взамен вложил мне в ладонь бутерброд с красной икрой горкой. - Не знаю, станет ли ваша жизнь лучше или хуже. Но что вы сможете её делать сами и что она будет куда примечательнее - мы гарантируем. Согласны? Прожевав виданный только в кино деликатес, я лишь молча кивнул головой. И это было последнее, что я только и мог вспомнить о той примечательной встрече ночью, полутайком, на кухне приаэродромной офицерской малосемейки… ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОЛЁТ ДРАКОНА. В тёмном промежутке меж ящиков, кое-как сваленных в просторном ангаре, бесшумно мелькнула тень. Секунда - и оттуда вальяжной походочкой вышел обычный полосатый котяра, коих полно в каждой деревенской хате или на городской свалке. С одной лишь разницей - именно об этом котейке ходили такие легенды, что только заслышав их, остальные представители усато-хвостатого роду-племени лишь шипели от зависти. А представительницы немедля принимались с гортанным мурлыканьем тереться о нагловато-невозмутимую Васькину мордочку. И требовали прямо сейчас же начинить их не менее чем полудюжиной котят. В самом деле - когда год назад из чрева прилетевшего с Дальнего Востока стратегического бомбардировщика, севшего на здешнюю полосу для дозаправки перед последним подскоком до Германии, как ни в чём ни бывало выруливает этакий полосатый джентльмен и с гордо поднятым хвостом спускается по дюралевой стремянке, группа обслуживания сразу начинает тихо обалдевать. Выяснив у экипажа, что полёт проходил через чуть ли не стратосферу, а котяра вылез из турбинного отсека, где температура и давление ничем не отличается от забортного, люди в провонявшейся парами топлива форме уже смотрят на путешественника чуть ли не с мистическим ужасом. А тот спустился по размерами вполне для него парадной лесенке с видом куда там английскому лорду! Черчилль и тот, небось, удавился бы от зависти. И белая, слегка выпачканная солидолом манишка под усатой мордочкой даже в таком растрёпанном виде посрамляла любого с иголочки одетого денди. Но окончательно Васька покорил сердца собравшихся и бурно обсуждающих это событие техников и механиков тем, что лениво-невозмутимо подошёл к вечно протекающему дозаправщику Потапыча и принялся как ни в чём ни бывало хлебать из натёкшей лужицы авиационный керосин. Свидетели в один голос потом утверждали, что наглая животина потом уселась в тенёчке под крылом и принялась невозмутимо вылизываться. И если бы вертевшийся возле сто шестидесятой "тушки" бдительный особист не запечатлел на нескольких кадрах факт распивания казённого топлива неизменно обретающейся при нём "мыльницей", то никто бы им не поверил. Но факт оставался фактом - Васька каждое утро бодро потреблял несколько глотков керосина. Мало того, заметили техники и лётчики, что если полосатый проныра, принюхавшись, перед очередным вылетом СУшки напрочь отказывался хлебать его керосин и лишь злобно шипел, распушив валенком хвост - то сразу отправляй горючку на исследование. И ни разу диковинный дегустатор не ошибался, представьте себе! Пару раз разоблачили плутоватых снабженцев, безбожно разбавивших топливо. А однажды заморенные солдатики из батальона аэродромного обслуживания вообще перепутали краники и шланги и чуть было не залили в высотный истребитель-перехватчик девяносто шестой бензин из ёмкости, откуда свои волги и жигули заправляли полковые офицеры и их супруги. Скандал тогда вышел знатный, что и говорить… Правда, капитан из медсанбата что-то вещал о некоторых кошачьих, кои таким вот диковинным способом избавляются от глистов - но его никто не слушал. Наоборот, Васька во мгновение ока сделался всеобщим любимцем, особенно всех приаэродромных детишек. А когда он во время осмотра полковых складов на предмет противопожарной безопасности прилюдно притащил пред ясные очи Бате только что придушенную и ещё подёргивающуюся крысу и аккуратно положил перед его начищенными генеральскими сапогами, тот даже самолично потрепал усатую мордочку и распорядился "котейку не забижать"… Васька вынырнул из-за ящиков и невозмутимо просеменил через ангар, где механики с вечера растянули свои кабели и провода к распотрошённому истребителю. По дороге принюхался к лужице невероятной смеси, неизменно находящейся в любом месте наших российских просторов. Дождевая вода из прохудившейся крыши, несколько капель соляры и бензина, бесславно потопший в ней бычок "Примы" - этакий коктейль пришёлся явно не по вкусу. Посему кот брезгливо дёрнул хвостом, попятился и бесшумной тенью направился дальше. На ходу приостановился, этак потеребил лапкой заманчиво свисающие из чрева самолёта кабели и шланги. Но, ничуть не заинтересовавшись раскачивающейся забавой, он проскользнул ещё дальше, к настежь раскрытым входным створкам ангара. И вот здесь, для виду обнюхав сапог заскучавшего часового, Васька уселся на ещё нежном солнышке. Словно для солидности чуть призадумавшись, кот затем принялся совершать чрезвычайно важный процесс - первое утреннее вылизывание шёрстки. Старлей, с наслаждением потягиваясь и позёвывая, вышел на крыльцо офицерской столовой. Похлопал себя по заправившемуся завтраком животу, и сел рядом с водилой в камуфляжного цвета Уазик. Тот с визгом покрышек рванул с места и понёсся к ангарам. Вот ведь незадача! В наказание за небрежность в работе начпотех отправил Афанасьева перебрать коробку передач на Батиной волжанке - а его, Александра… гм, Петровича, вежливо попросил поглядеть, чего же штатный механик начудил с впрыском топлива в левой турбине СУшки. Именно попросил, потому как менять закреплённого механика даже приказом просто так права не имел. Но Найдёнов уже давно почитался одним из лучших и надёжнейших спецов, а к таким хороший командир завсегда проявляет почёт и уважение. Ну, и подход имеет, чего уж там. Ведь что такое снять с боевого дежурства числящийся вполне исправным истребитель-перехватчик, объяснять не надо? ЧП, скандал и позор на весь округ! Поскольку нынче ночью "полста седьмому" снова лететь туда, в такую высь, где вечерняя заря едва успевает догореть перед занимающейся на полнеба зорькой утренней, то снова, выходит, отдуваться старшему механику Найдёнову - благо его за приписанную к нему "тридцатку" уже забыли, когда и распекали… Спрыгнув с подножки тут же унёсшегося в туманное марево разогревающегося над аэродромом воздуха Уазика, старлей поздоровался со своим замом, краснощёким хохлом Петренко. Тот, смешно шевеля роскошными усищами, доложил - дескать, ребятишки с вечера сняли кожух и можно осматривать топливопроводы и узел впрыска. Кивнув одобрительно, Александр не поленился нагнуться, погладить потёршегося о ногу Ваську и с наслаждением затянулся первой утренней. Хотя ночной разговор и казался при свете утра всего лишь сном, от этого он не стал менее реальным. Но механик, в несколько затяжек прикончив сигарету, старательно выкинул все посторонние мысли из головы. Негоже отвлекаться. И, опустив окурок в прикопанную у входа в ангар бочку с песком, направился священнодействовать. Это только невежи думают, будто сошедшие с одного конвейера и абсолютно одинаково воплощённые в металле самолёты одной серии и на деле являются неразличимыми. Хрен вам - у каждой птички свой характер, свой норов и свои уникальные, присущие только ей капризы. Словно женщины, право - только здесь, в отличие от отношений с феминами, ошибаться было ну никак нельзя. Родная "тридцатка", например, постоянно капризничала с бустерами гидравлики. И только талант, чуткость и удивительное терпение её механика не позволяли красавице расшалиться вволю. Вот и теперь - осторожно, чутко, узел за узлом, Александр принялся изучать "раздетую" перед ним душу небесной птицы. Словно стыдливая красотка, она в сладком полуобмороке допустила до себя человечьи руки, позволяя себя нескромно ласкать - повсюду. Мягко прислушивался и присматривался он, запуская через развёрнутый рядом с СУшкой диагностический комплекс отдельные узлы и механизмы. А к топливному насосу и вовсе приник губами - но вовсе не в извращённом подобии поцелуя. Просто, более нежная и чувствительная кожа здесь куда лучше воспринимала малейшие шумы и вибрации. И опытный, от бога механик с улыбкой кивнул затаившему дыхание Петровичу: – Нет, нагнетатель в порядке - не всё так плохо. Тот с облегчением выдохнул. – Ну, слава Аллаху, - и тут же перекинул из угла в угол рта незажжённую Приму. Озабоченно проведя замасленным пальцем по листу чертежа, тыкнул в одно место и покивал головой. - Тогда остаётся только тут. – Эт-точно, - с бессмертными интонациями своего излюбленного Верещагина буркнул старлей. Выдохнув, он протиснулся, поглубже влез в недра стыдливо распахнувшей перед ним своё естество стальной красавицы и принялся шуровать далее. И девица, бесстыже открывая перед ласковыми прикосновениями механика свои самые сокровенные тайны, постепенно сдалась. Александр подключал и переподключал разъёмы, осматривал и дотошно выяснял до тех пор, пока не нашёл то, что искал. И перед самым обедом заглянувшему в ангар Бате доложил с горделивой небрежностью: – Да перепускной клапан, чтоб его… помаленьку воздух травит. Тот поинтересовался извечным вопросом - кто виноват и что делать? Хоть генерал и не допускал панибратства с подчинёнными, но механиков уважал и ценил едва ли меньше самих пилотов. Потому, вытерев промасленной ветошью руки, Александр без ложной скромности принял благодарственное рукопожатие начальства, к коему в немалой степени относился как к отцу родному, и пожал плечами. – Конструкторам бы по башке настучать, в первую очередь. Вроде и умственно сделали, а вот о механиках не подумали. Будь я чуть здоровее, так и вовсе не пролез бы туда - пришлось бы весь турбинный отсек по гаечке разбирать… Палываныч передёрнулся от представленной перспективы, когда снятый с боевого дежурства перехватчик пришлось бы загонять на "капиталку". Похлопал одобряюще по плечу старлея - хоть и не поджарого, но более похожего на крепкого и сильного медведя. А тот, беззастенчиво угостившись из пачки командирским Кэмелом, прошёл за Батей к выходу из ангара и здесь пустил вверх струйку дыма, счастливо и безмятежно щурясь в ослепительно-лазурное небо. – За пару часов заменим и повторно перепроверим. А у старого клапана поверхности подполировать да иглу заменить - и всех делов-то. Однако уж кто-кто, а Батя целиком и полностью в курсе дела, что скрывалось за короткой фразой механика, за полдня разобравшегося в хитросплетениях начинки реактивного истребителя и нашедшего, в чём дело. Ведь неисправность относилась к разряду "мерцающих" - кошмару любого механика и электронщика. То есть никак себя не проявляла во всех самых хитроумных тестах и испытаниях, однако нет-нет да прорезалась во время полёта, ставя в тупик опытных и прожжёных полковых спецов. И всё же он не спешил отпускать горящего вернуться к работе старлея. В нарушение всех своих привычек засмалил вторую подряд сигарету, и Александр даже призадумался - отчего же Батя так нервничает? – Твои орлы без тебя справятся? - неожиданно поинтересовался тот, отсутствующе глядя вдаль, где в полуденном мареве дрожали антенны и купола РЛС. Внутри молодого старлея что-то оборвалось. Слишком это всё оказывалось непохожим на психологическую обработку перед очередным трудным заданием, кои начальство гораздо подкидывать хорошему механику. Уж если герой Союза, отличившийся в Корее и Вьетнаме, чувствует себя на земле не в своей тарелке, то видимо, чересчур сильно допекли его обстоятельства или начальство из штаба округа. Пожав плечами под слегка замасленным комбинезоном, Александр кивнул. – Петренко, кстати, пора бы уж и на вторую категорию аттестовать. Грамотный и хороший хлопец. Хотя полтавский "хлопец" был на голову выше него самого и лет этак на семь старше. Батя понимающе кивнул, но знающий его далеко не первый год молодой механик отчётливо видел - что-то тут не то. Генерал вздохнул. – Распорядись там и пошли, поговорим. Кстати, от всех работ и обязанностей я тебя освобождаю, - и пошёл в направлении едва заметного холмика меж ангаром и складом, о коем только осведомлённые люди и знали, что же на самом деле скрывается под землёй в том месте. Распорядившись и недоумённо пожав плечами в ответ на взгляд своего зама - с несомненной весьма удивлённой подоплёкой - Александр поспешил следом за командиром. Против ожидания, Батя не стал спускаться вниз, а зашёл на самый верх пологого, расплывшегося холма и запросто сел прямо в притихшую в полуденном воздухе траву. – Садись, - он хлопнул ладонью рядом с собой. - И давай без чинопочитания - как мужик с мужиком… В самом-то деле - ведь именно Чередниченко примерно пятнадцать лет тому и приметил щуплого да настороженно поглядывающего сироту и принял самое горячее участие в судьбе того. Поддержал мальчонку морально, а детдом - материально. После совершеннолетия каждое лето пропадающий в полковых мастерских и ангарах парнишка, с закрытыми глазами прилюдно собравший узел регулирования шагом лопастей, самым невероятным образом оказался принят в Бауманку. И высшее техническое училище сделало из просто одарённого паренька талантливого механика. Естественно, практики и аттестации оказались назначены сюда, в подмосковную часть, и проходили они под присмотром не только зубров от науки, но и опытных здешних специалистов. И само собой разумеющеется, что Батя воспользовался всеми своими немалыми связями в верхах - и молодой Александр Найдёнов не успел глазом моргнуть, а капитан в штабе уже поздравлял молодого выпускника с направлением в хорошо известный полк ПВО. А дальше неизбалованный судьбой механик вгрызся в нелёгкую жизнь - да так, что поощрения и повышения в звании так и посыпались на него. Вполне, впрочем, заслуженно - спуску Батя не давал никому, но хороших ребят привечал да поощрял. Оттого, наверное, и дело у него спорилось, и придирчивые генералы из столичных кабинетов не осмеливались пока что "съесть" его. Тем более что тот дорогу никому перебегать не спешил, в штабы на тёплые места не лез. А как стал на полк, сделав его одним из лучших, так здесь, похоже, и собирался хозяйствовать до выхода на пенсию… – Помнишь, в у нас там стоит законсервированный ил-восемнадцатый? - Батя, не боявшийся ни "фантомов", ни министра обороны, сразу взял быка за рога. Ну ещё бы Александру не помнить этот изыск (вернее вывих) конструкторской мысли! В общем-то неплохая военно-транспортная машина, вовсю использующаяся на гражданке в качестве пассажирской. Но имеющийся в полку экземпляр принадлежал к откровенно военной, причём высотной модификации. Лет двадцать-тридцать назад это был бы прекрасный образчик тяжёлого бомбардировщика средней дальности - движки оборудованы турбонагнетателями, вдоволь стрелковых турелей и даже место для противоракетного комплекса есть. Но нынче, во времена расцвета реактивных турбин, винтовой Ил смотрелся этаким архаизмом и пережитком. – Так вот, - продолжил генерал, щурясь вдаль. - Поступила пару дней тому команда расконсервировать того бегемота и подготовить к сверхдальнему перелёту. Навостривший уши, но по понятным только ему причинам не удивившийся Александр услыхал далее, что в самолёт поставили дополнительные баки для топлива. Вместо бомбосбрасывателей и ракетных стоек в фюзеляже смонтирована платформа под груз таких-то габаритов и вес в "тонну двести". Но самое интересное - разнарядка на экипаж пришла с самого что ни на есть верха. И бортмеханик Найдёнов в списке Батю в общем-то не удивил. Только… – Вообще-то, я недолюбливаю Евсеева. Сука и стукач - ясное дело, должность у такая, - невозмутимо ругнулся Палываныч. - Но работу свою, надо признать, знает хорошо. Так вот, он-то и обратил моё внимание… Дальше выяснилось, что замыслившийся над списком назначенного в полёт экипажа особист, бдительно раздумывающий - какие пакостные проверки и перепроверки тем устроить, обнаружил интересную, даже примечательную особенность. Оказалось, что пилоты, стрелки и прочие бортинженеры все сплошь отрезанные ломти. Похоронившие родителей, неженатые и не имеющие детей - словом, если что, то и убиваться особо некому будет. И похолодевший от осознания вдруг открывшейся перед ним весьма неприглядной истины генерал решился на беспрецедентный шаг. Взяв пару бутылочек хорошего армянского коньяку, отправился он к старому бывшему сослуживцу, ныне обретающемуся при вовсе вроде бы и не существующем секретном штабе. Поговорили за жизнь, вспомнили прошлое, помянули добряче тех, кто не вернулся… И когда Чередниченко напрямик спросил о непонятках и возникших у него подозрениях, фронтовой друг хоть и долго мялся, но всё же шепнул пару слов. Да, бывают иногда этакие полёты в никуда. То есть рейс в один конец, без возврата. Изредка, из разных полков да под такой завесой таинственности, что впору заподозрить то ли чекистов, то ли их вместе с космическим ведомством. Груз не тяжёлый - то ли почта, то ли чёрт его знает какие ещё бумаги. Судя по пломбированным "мягким" ящикам, вроде как лекарства или подобную им хрень вдобавок. Но что там такое, не знал даже и он сам - хотя что это архиважно и суперсекретно, уверен на все сто. – Завтра вылет, Сашка. Так что хотел с тобой попрощаться, - вздохнул генерал и отечески потрепал того по склонённой в задумчивости голове. - Не скрою, были у меня насчёт тебя большие планы. Да и ты мне вроде второго сына… Пять лет тому единственный сын Палываныча, блестящий лётчик-испытатель, разбился где-то в приуралье на опытной модели МиГа тридцать первого. И остались только две дочери в Питере да невестка - молодая вдова Елена Савельевна, нынче втолковывающая в головы офицерам тонкости владения языком "потенциального противника". Александр вспомнил неправильные глаголы да длиннющий список американизмов и только вздохнул. Пожевал горьковатую травинку, выплюнул, полез за "Стюардессой". – Кто в полёте? - между делом осведомился он. Заслышав в числе прочих "счастливчиков" фамилию своего соседа по этажу, холостяка капитана Митрохина, он осуждающе покачал головой. - Они ведь с Ленкой вашей схлестнулись - да так, что у них там вроде всё на мази и чуть ли не до свадьбы дошло. – Знаю. Только мне от того не легче, - с еле слышной горечью отозвался генерал. Он устало расстегнул несколько верхних пуговок кителя - солнышко, даром что подмосковное, уже припекало вовсю. Хоть Александра жарило ничуть не меньше, он отчётливо чувствовал пробегающий меж лопаток ледяной ручеёк то ли озноба, то ли страха. – Вот что, Батя, - решился он и выдохнул вместе с щипучим кисловатым дымком повергнувшие бы в шок любого слова. - Завтра малого Вовку моего, сироту, тихонько на борт провести надо. И ещё… готовься в полёт. В ответном взгляде старого лётчика было так много невысказанного. В том числе и о подсиживаниях со стороны одного подчинённого - в общем-то, полковник… и человек неплохой и командир не из последних - но слишком уж нетерпеливо продвигают того наверх чины из кремлёвских кабинетов; так что рано или поздно Батю "съели" бы. И всё же он не удержался. – Тебе что-то известно, Сашка? Эдак полуутвердительно пожав плечами, Александр, не привыкший лукавить с Батей - уж кто-кто, а тот такого отношения не заслуживает - втихомолку поведал ему о ночных визитёрах. – Помнишь, Палываныч, ты как-то обмолвился, что где-то над джунглями Индокитая атаковал какую-то неизвестную летающую хренотень? И как за обе вроде безрезультатно истраченные ракеты тебя потом писаниной и разговорами задушевными терзали? Тот заинтересованно кивнул и даже повернулся чуть всей генеральской задницей поудобнее. – Так вот, приходили ко мне нынче ночью двое, много интересного рассказывали - и показывали. Мир наш вроде меж двух других зажат на манер масла в бутерброде - меж хлебом и сыром. И что таскают они втихомолку грузы туда-сюда… – Контрабанда? - генерал глянул остро и чуть осуждающе. Уж что-что, а понятие офицерской чести да патриотизма он соблюдал не в пример строже нынешней молодёжи и даже кабинетного начальства. – Нет, транзитом проходит, насквозь, - покачал головой Александр. - И обмолвился один, что дипломатическая да частная переписка там. И медикаменты вроде какие-то - в другом мире эпидемия объявилась, подмоги просят. Старательно вмяв в пыльную и горячую землю бычок и даже запихнув его в норку какого-то незадачливого подземного жучка, молодой механик усмехнулся. – Кстати, по отцу я вовсе не Емельянович, а Петрович. Он дюже секретным морским офицером оказался - да попал где-то в переплёт. Сгинул в роковой пропащности, в общем. И велено нынче считать, что его и вовсе не было. Но не это главное… Александр помялся. Глубоко вздохнул-выдохнул, словно собираясь со всего разбегу прыгнуть в ледяную воду, и продолжил. – Меченый скоро Союз наш развалить позволит. Мне они как картины будущего показали - аж сердце защемило. Но намекнули эти двое, что собирают они потихоньку хороших ребят, да в своих мирах и дают возможность начать сначала. Помогать потом не станут, но и сильно срать на головы тоже не позволят. – В общем, как сами себя покажем, - он поднял голову и посмотрел прямо, откровенно в глаза своему командиру - и почти отцу. – Решайся, Батя, - с затаённой надеждой выдохнул он. Хоть профессия лётчика и не единственная, где требуется принимать чрезвычайно быстрые - и что немаловажно, правильные - решения, но старый герой-истребитель былых навыков не забыл. Две-три секунды, во время которых от скорости и качества размышлений завистливо погорели бы блоки хитромудрой ЭВМ под радаром дальнего оповещения, а пожилой генерал еле заметно усмехнулся. – Митрохина, как я понимаю, сегодня ночью неизвестные хулиганы легонько повредят… завтра его я лично и заменю? – Вроде того, - хитро улыбнулся отнюдь не обделённый медвежьей силушкой Александр. Генерал думал. Долго думал - но наконец встал с земли, отряхнул сзади брюки форменного кителя и протянул руку. – Ну, посмотрим, - он чуть крепче, чем обычно, пожал ладонь своего подчинённого - и почти сына. - Давай, развлекайся и отдыхай пока. А мне за оставшееся время надо сто-о-олько успеть сделать… *** – А всё-таки, рыжий, некрасиво как-то получается, - вздохнул светло-серый, почти белый субъект, зависший в пространстве неизвестно где и неизвестно когда. От этого его движения шевельнулись за спиной крылья и чуть ярче заблистал порхающий над макушкой нимб. – Это точно, - резюмировал свои размышления его собеседник - тоже вполне человекообразного облика вертлявый парняга, сквозь огненно-рыжую шевелюру коего прорезались махонькие кокетливые рожки. Он вздохнул, пожал плечами и уныло пыхнул чудовищного размера "козьей ножкой". Ангел неприметно огляделся - не видит ли кто. – Слышь, дай дёрнуть, - попросил он. Чёрт меланхолично прищёлкнул пальцами (и вовсе никаких когтей, заметьте), и в ладони у напарника объявился лёгкий алюминиевый цилиндрик с надписью "La Corona". Открутив крышечку сбоку, тот извлёк изнутри здоровенную кубинскую сигару - гордость именных плантаций Фиделя. – Ладно, - ангел вздохнул и с невыразимым наслаждением, закрыв глаза, принюхался к этому свёрнутому из цельного табачного листа чуду. - Если пристанут, скажу что пришлось - для создания и поддержания доверительной обстановки на переговорах, то да сё… И осторожно, предвкушая наслаждение, обрезал кончики сигары оказавшимся словно из отточенной стали пером крыла. Раскурил, пыхкая ароматным дымом и жмурясь от удовольствия. Затем хорошенько отхлебнул из поданной чёртом фляжки, благоухающей продукцией небезызвестных виноградников провинции Cognag, и не таясь, вздохнул от удовольствия. – Ради такого стоит даже потерпеть твоё присутствие, Глоин, - подначил он своего впавшего в задумчивость собеседника. - Да не кручинься - есть у меня на примете несколько аферистов. Хочешь, главного из "МММ" взамен отдам? Соглашайся, ведь вполне приличная компенсация за Героя Советского Союза выходит. Чередниченко в наши палестины, а Мавроди вам в адские топки. За тобой даже должок останется… Тот заметно оживился и даже, потерев от возбуждения ладони, тоже причастился к серебряной фляжке. Подумал чуть, кивнул с улыбкой. – Годится. Но слушай, Элендил, - он выкинул вон свою вонючую самокрутку и уже весело попыхивал ещё более толстой и буржуйской сигарой - правда, виргинского табака. - Там у нас переговоры по никелевой руде намечаются. Ты будешь от вашей стороны? – Умгу, - кивнул ангел, казалось, целиком поглощённый роскошной "Короной" и содержимым фляжки. - Богородица уже назначила меня в делегацию, переводчиком да знатоком ваших обычаев. А что? – Ваша Галадриэль просто кладезь премудрости, - одобрительно буркнул чёрт. - Так вот. Раз должок за мной, скажи сразу - какую тебе ведьмочку на ночь подогнать? Рыженькую или брюнетку? Могу даже блондинкой расстараться - из личных запасов. – Никаких блондинок! Меня уже от этих златокудрых красоток скоро тошнить начнёт! - его собеседник передёрнулся от отвращения. Да так, что на миг его показушный ангельский облик унесло куда-то и взамен он предстал в своём истинном обличье - величавого стройного эльфа. Златоволосого, чуть остроухого и жутко симпатичного. Чёрт тоже на время претерпел некие изменения - и объявился рыжебородым гномом плечистой комплекции с пудовыми кулачищами. – Тише ты, конспирацию-то соблюдай, - шикнул гном и старательно вернул себе прежнее обличье. Оглядевшись и с облегчением убедившись, что их обоюдный прокол остался незамеченным, он утёр со лба пот. – Ладно, подгоню сразу двоих - рыжую и чернявую. А то девки поедом едят - достань, мол, вынь да положь им красавца-елфа, - пожаловался он. - Но разбираться с обеми будешь сам. – Уж как нибудь! - весело хохотнул ангел и снова затянулся баснословно дорогой сигарой… *** Сырая и тихая ночь тянулась невыносимо нудно. Настолько нудно, что гаишник на перекрёстке, откуда с шоссе можно было свернуть либо к военному аэродрому, либо к военному же городку летунов, откровенно маялся тоской. То ли дело под выходные или праздники! Всегда есть чем - вернее, кем - развлечься. А сегодня, как на грех, ни машины, ни даже припозднившихся гуляк. Пустота и тишина, да луна в ясном небе - такая, что впору самому завыть с тоски не хуже, чем пресловутый тамбовский волк. Посему сержант уже раз в десятый пересчитал опостылевшие хуже песен Пугачёвой облупленные столбики на обочине. Всё те же четырнадцать - и один полуобломанный, белеющий заботливо выкрашенным извёсткой огрызком. Сойдя на обочину, нестарый ещё блюститель порядка походил тут, с наслаждением чувствуя, как под подошвами поскрипывают камешки гравия, а редкие травинки с тихим шорохом испуганно роняют на сапоги придорожную пыль. Неизвестно зачем вымеряв ступнями расстояние от того самого, в прошлом году обломанного колхозным Газиком столбика до продуваемой всеми ветрами постовой кабинки (хоть какое-то занятие!), сержант взглянул на часы. Ага - уже пять минут второго - можно позволить себе выкурить очередную сигарету! Медленно, не спеша, словно священнодействуя, он достал из кармана пачку Примы. Чиркнул спичкой, завороженно смотря в крохотный, но так притягивающий взор оранжевый огонёк. Дал ему разгореться в неподвижном ночном воздухе - и когда тот, жадно догрызя до конца крохотную спичку, уже собрался помирать от голода, наконец-то прикоснулся к нему кончиком сигареты. С наслаждением заполнил лёгкие первой затяжкой, призадумался - отчего следующие уже не столь сладостны. Припомнив про услышанный по радио конкурс, кто дольше сможет курить некую порцию табачку, подивился неистощимой выдумке господ капиталистов и усмехнулся. Стряхнув пепел аккурат на верхушку придорожного столбика, пожилой сержант развернулся в своём размеренном и неуёмном хождении от кабинки через дорогу и обратно, как заслышал в тихом воздухе вроде бы как звук мотоцикла. Повернув голову в ту сторону, постовой обнаружил, что ему ничуть не показалось - в самом деле, кто-то из летунов балуется по ночам лихой ездой. Прислушавшись ещё чуть к стремительно приближающемуся гудению, мужчина расслабился в своей вскинувшейся было стойке. Уж что-что, а движок ЧеЗета, в принципе очень неплохого мотоцикла, попавшего в руки хорошего механика, спутать с другим было бы весьма мудрено. Басовитый гул хорошо отрегулированного механизма, перекликающийся с посвистом для пущего форсу присобаченного турбонаддува, означал, что у старлея Найдёнова опять сегодня плохое настроение, и он опять будет развеивать его в безумной гонке по недавно отремонтированному отрезку магистрального шоссе. Сержант вспомнил, как однажды после смены попробовал на своём патрульном, форсированном ИЖаке хотя бы удержаться на хвосте механика, и каким разочарованием это закончилось - старлей ушёл от родной милиции как от стоячей. Но затем, правда, поковырялся в ИЖевскем движке, сказал заменить вот это и вон то, а потом, через пару дней, отрегулировал опять. И мотоцикл действительно стал меньше топлива жрать, да приёмистости добавил… Завидев мелькнувший за придорожными деревьями свет фары, сержант вышел на самую середину перекрёстка и с удовольствием принял классическую позу из ковбойского вестерна - ноги чуть шире плеч, ладони у рукоятей воображаемых кольтов. Челюсть чуть выпятить (чтоб как у выдающегося образчика, породистого американского самца), а во всём виде изобразить эдакую расхлябанную настороженность. Найдёнов всё-таки пригасил фару, и как обычно затормозил, едва не заехав колесом сержанту по я… ну, между ног, в общем. – Привет, Николаич. Скучаешь? - старлей словно рыцарь, приподнял забрало глухого шлема (предмета чёрной зависти всех окрестных рокеров и байкеров). Ибо ушлый механик невесть где раздобыл носовой титановый обтекатель от неразорвавшейся ракеты и выклепал из него сей необычный головной убор. А после того, как подогнал размер под себя да оснастил набивкой и лицевым щитком - отполировал до зеркального блеска. И проезжая днём, оказывался более похож то ли на робота из фантастического фильма, то ли на старинного рыцаря, где-то потерявшего плюмаж из перьев. – Скучаю, - кивнул сержант, пустив дымок прямо под погасшую фару. - А ты всё так же болтокрутствуешь? Маленькая комедия эта разыгрывалась третий год с завидным постоянством - ибо Николаич патрулировал здешние дороги уже второй десяток лет. И вихрастого, настороженного детдомовского мальчишку, выросшего в ладного и крепкого как медведь молодого офицера, знал как облупленного. Но каждую встречу они с удовольствием устраивали эту китайскую церемонию, всякий раз находя новые оттенки и интонации. Александр криво усмехнулся. – Ну, не всем же всем же красоваться супругой-хохлушкой. О-о, что-то новое! Сержант улыбнулся и не без тайной гордости вспомнил свою смуглявую Оксану, спокойную, хозяйственную - но в то же время "реактивную" когда надо. И ничуть не подумавшую расплыться фигурой после троих совместно нажитых детей. Родом из-под Одессы, она крепкой рукой вела дом вместе с бухгалтерией местной обувной фабрики. И сдаваться возрасту даже и не думала. "От когда внуков оженим, тогда й побачимо!" - как заявляла она не раз. – А ты что же, Сашко, сам ещё не надумал? - постовой с сожалением отбросил в журчащий по дну кювета ручеёк таки догоревший окурок и в знак приветствия похлопал парня по плечу. – Много чего надумал, - Александр вздохнул. Помолчал немного, и только махнул рукой, посылая к чертям свои невесёлые мысли. Завёл двигатель, отсалютовал сержанту намеренно ротфронтовским жестом. Закрыв забрало, газанул - и поднял ЧеЗета на дыбки. Метров сто нёсся по ночной дороге, набирая скорость, и лишь потом мягко опустил мотоцикл, в который раз с удовольствием чувствуя, как "подкормленный" двигатель резво гонит его вперёд. Словно застоявшийся скакун, надо же! Но набирать ту опьяняющую скорость, когда дрожащая стрелка спидометра прочно упирается в ограничительный шпенёк, не стал. Отъехав за длинный пологий бугор, откуда постовой не мог слышать шума мотора, старлей притормозил и свернул на неприметную тропинку. Сейчас, летом, по ней можно через сырой подмосковный лесок незаметно подъехать к знакомой далеко не всем в округе дырке в одном заборе. И за ним, за вторым от угла бараком гарнизонного городка, всегда под одним и тем же балконом ставит свою вечно капризничающую "шестёрку" белобрысый Митрохин. А то, что тот не преминёт сегодня как следует попрощаться со своей ненаглядной и всем белым светом заодно, это уж и к попу ходить не надо. Ну что ж, возврата нет. Работаем… Смуглый и чернявый майор Файзуллиев немилосердно потел и мысленно славил имена всех полузабытых богов, что назначенный сегодня в полёт капитан разбил своего жигуля не на вверенной попечительству его, дежурного офицера, немалой территории части, а при выезде из гарнизонного городка по соседству. Это ж надо такому случиться! И всё же он не понаслышке знал, что такое начальственный гнев, а посему вытянул своё жилистое тело по стойке "смирно" ещё сильнее, посрамляя выправкой застывших на посту номер один часовых. – Товарищ генерал - капитана Аленича вы лично отпустили в Москву. А майора Захарова только что, утром, медицина завернула - слишком усугублял намедни, шайтан его… - в голосе Файзуллиева послышалась обида, словно его обвинили в том, что он продал Луну империалистам, а родную подмосковную авиабазу - и вовсе гренландским китам. Чередниченко хмуро кивнул, стоя на холодном ветру возле притихшего пока "Ильюшина". Матюгнулся для виду - в сторону, негромко - чтобы раскаты разгневанного генеральского рыка не достигли ушей холодно-вежливых парней в штатском, ожидающих у зелёного армейского "Урала" с бронированным кузовом и старательно забрызганными грязью номерами. Ну Сашка, ну молодец! Пара синяков и порезов Митрохину не в убыток. Что ж… пора решаться? Из застеклённой башенки диспетчерской выскочили несколько фигурок и, тотчас же прыгнув в разъездной Уазик, помчались сюда. При ближайшем рассмотрении это оказался подтянутый полковник N собственной персоной и при нём, расхристанный как для контраста майор медслужбы. – Павел Иванович, - деловито, но без излишнего формализма обратился к генералу полковник. - Аленичу дозвонились - но он после свадьбы сестры никакой. Может, кого-то из боевых лётчиков выдернуть? Прикинув по услужливо поданному начштабом списку, генерал покачал головой. – Не годится. Никто из них летал на "бегемоте" - к тому же у него даже у пустого вес куда больше, чем у под завязку загруженного СУ-пятнадцатого. Доселе молчаливый седовласый генерал в штатском, присутствующий при этой сцене, осуждающе покачал головой. – Бардак тут у вас, однако. Один имеющийся пилот что, не сможет вести машину? Файзуллиев переглянулся с полковником. Сначала пожал плечами, но затем, заметив что генерал скептически кривит рот, проворчал. – Не в этот раз. Далеко, высоко - да и не дрова ж вести… Чередниченко перекинул из угла в угол рта наполовину выкуренную сигарету, посмотрел в бесцветно-невыразительные глаза гэбэшника и с невыразимым наслаждением добавил: – Это вам не шпионами своих товарищей выставлять, тут надо уметь летать на тяжёлом самолёте. – Чт… что?!! - тот едва не задохнулся. Как седовласого от такой непочтительности к органам не хватил удар, осталось известно только покойному ныне Железному Феликсу. - Да я вас сейчас… – Помолчи, гусь бескрылый, - с великолепной небрежностью процедил Чередниченко через оттопыренную от брезгливости губу. Он уже решился - и переступил ту грань в себе, последнее время всё сильнее отделявшую человека от хозяина неба. Отвернувшись, генерал обратился к майору-дежурному. – Марат, не в службу а в дружбу - сгоняй в мой кабинет, да принеси лётную кожанку и подшлемник, ещё с корейской… там, в левом шкафу. Проводил взглядом унёсшегося на Уазике офицера. Затем посмотрел в глаза настороженно помалкивающего полковника N. Погрозил внушительно кулаком, и распорядился. – На время моего отсутствия назначаю вас своим заместителем. Кагебист снова попытался запетушиться, не будучи в силах вынести столь явных оскорблений, но бывалый лётчик просто поинтересовался у того - сколько времени до вылета? - тот обнаружил, что осталось четверть часа, и увял. А генерал не отказал себе в удовольствии добить его окончательно: – У меня приказ - доставить что надо куда следует. И я намерен его выполнить, даже если мне придётся полезть к чёрту в пекло и там всех к чьей-то матери разбомбить. Давай уж своё полётное задание, грёбаный ты рыцарь плаща и кинжала… Как бы в подтверждение его слов, сверху в блистере Ила заверещали сервомоторы турели, и кто-то из ребят на пробу повернул в их сторону скорострельную пушечную спарку. Ну, Сашка, ну жук - спасибо! Лётчик махнул рукой замершим у машины парням - загружай, мол! Гэбист скривился, будто съел целиком лимон, но подтвердил своим кивком - начинайте. А сам полез за пазуху и извлёк длинный плотный конверт. Чередниченко проигнорировал кучу печатей и грозных предупреждений да уведомлений о суперпуперсекретности, и запросто вскрыл конверт, словно это было обыкновенное письмо от дочери. Пробежав глазами, прочёл ещё раз - на этот раз более внимательно, хмыкнул. – Мудрёно… - и не без вздоха стал расписываться в куче подсунутых седым ведомостей. Что, мол, получил да уяснил, да в обстановке секретности, и прочая, прочая. Пока то да сё, от грузового люка пока что притихшего "Ильюшина" подскочили сразу трое - Евсеев, Найдёнов и здоровенный парняга в штатском. Доложили, что груз на борту, принайтован и опломбирован. И стали раздавать свою порцию автографов по бесчисленным ведомостям. И когда генерал лично осмотрел закреплённый на платформе внутри фюзеляжа дюралевый контейнер и мстительно заставил гэбистов заменить одну чуть криво навешенную пломбу, по трапу взбежал мокрый и распаренный Файзуллиев. – Палываныч… Шагнув снова в люк наружу, генерал принял из рук исполнительного майора куртку, надел её. Разгладил на себе, вновь ощущая в душе тот холодок, что бывает перед опасным заданием. Пожал руку сослуживцу, весело и нахально помахал сверху разобиженному гэбисту. Да пошёл ты… жалуйся теперь хоть в ЦК… Воткнув разьём подшлемника в бортовую сеть, скомандовал: – Аничкин, запускай двигатели! - во всяких проверках да перекличках нужды не было. Ребята проверенные не раз - причём в деле, а не только хитромудрыми провокациями Евсеева. И если старина Ухтомцев (между нами говоря - сослуживец ещё из Египта и Сирии) доложил, что "Паша, с бегемотом всё в порядке - да у меня по другому и не бывает", то веры этому механику больше, чем всем партийным идеологам вместе взятым. А сам он стоял в пока открытом ещё проёме люка, поглядывая, как разъезжаются машины - служебные аэродрома и оба БТРа гэбэшников. Убедившись, что полоса чиста, запросил кабину: – Ну что там? Второй пилот Аничкин доложился как положено, и всё же с какой-то неуставной пилотской лихостью. – Ну и прекрасно, - кивнул себе генерал… бывший генерал. И принялся закрывать да герметизировать люк, отсекая себя от свиста набирающих обороты газотурбинников - и от суеты земных дрязг. Ну что, как там сказал однажды Юрка Гагарин? – Поехали! Пройдясь по всем отсекам и всюду оглядев самолёт хозяйским глазом, Александр за дополнительным баком заглянул в здоровущий ящик с инструментом и запчастями. Там, обняв здоровенный гаечный ключ, на двух подстеленных под него подбитых мехом лётных куртках безмятежно дрых Вовка. Улыбнувшись, механик прикрыл обратно крышку. Мимоходом проверил давление в магистрали, осмотрел желоба с проводкой и удовлетворённо кивнул. Всё путём - ИЛ машина что надо. Хоть и старенькая, а иным скороспелым новинкам сто очков вперёд даст. Возвращаясь через главный отсек, где в гражданских самолётах обретается орава разношёрстных и привередливых пассажиров, механик ещё раз придирчиво осмотрел крепления груза, подтянул одну муфту. Не обращая внимания на колюче-настороженные взгляды обоих неусыпно бдящих охранников из Комитета, наложил дополнительно две растяжки из тонкого стального троса, натянул до басовитого звона. – Пристегнитесь, - буркнул он, завистливо окинув взором новёхонькое обмундирование гэбэшников, а особенно их диковинные, ещё никогда не виданные автоматы АКСУ. - Сейчас в облака войдём, потом разворот на курс. Оба парня были как на подбор - статные, крепкие, хищно-агрессивной повадки. И с весьма заметным загаром до кончиков пальцев. "Никак на курортах загорали?" - прикинул механик. Однако старший из вертухаев буркнул под нос некую вариацию на извечное российское "а пошёл ты" и лишь жестом показал - проваливай. Механик на дух не переносил тихарей, прекрасно помня из читанного, как относились к голубым жандармским мундирам ещё при царе - тех и вовсе велено было в Офицерское Собрание не пущать. Потому он воткнул в розетку болтающийся шнур шлемофона и официально доложил командиру о своевольстве членов экипажа. – А ну, хлопче, дай им послухать, - в голосе Чередниченко прорезался металл. Уж первый пилот на борту царь, бог и прокурор в одном лице. Небрежно прислонивший наушник к уху гэбэшник сначала поскучнел. Затем еле заметно покраснел. А под конец даже скривился и только вздохнул, возвращая обратно шлемофон. – Лейтенант, пристегнись, сейчас болтанка будет, - с явной неохотой распорядился он для виду задремавшему напарнику. - Да и командир здешний гневаться изволят… Под пристальным взглядом механика оба завозились с ремнями. Подогнали, защёлкнули пряжки и выжидательно посмотрели с намёком - да уйдёшь ты или нет? Александр вполсилы дёрнул, проверяя, кивнул в ответ и пошёл с обходом дальше. Хоть и осмотрел уже всё по два раза - а всё ж дело прежде всего. Проверил даже запасы воды и пайков, собственноручно заглянул в лючок на спрятанную в фюзеляж стойку носового шасси. И даже фонариком озабоченно присветил - не протекает ли гидравлика? Добравшись наконец до наглухо запертой дверцы в бронированной перегородке, отделяющей пилотскую кабину от остальных отсеков, он подключился к здешней розетке и доложился - всё в порядке. Замок на двери щёлкнул, а голос Бати в шлемофонах деловито и коротко ответил: – Заходи, и прикрой за собой, от тех архаровцев… В кабине совершенно неожиданно Александр почувствовал запах хорошего кофе. Угостившись из термоса, коим Аничкина снабдила напоследок одна зарёванная связистка из штаба, механик сел на откидное креслице возле радиста и некоторое время слушал, как оба пилота препирались по поводу какого-то там пеленга. Тыкая пальцами в карту, они мало-помалу пришли к тому, что называют нынче новомодным словом "консенсус". "А по мне, так согласие" - механик улыбнулся и стал прислушиваться к словам Бати более внимательно. – Вот здесь Сушки с нашей базы отцепляются, нас подхватывают МиГи двадцать пятые из Барановичей. Разворачиваемся, набираем девять тысяч и прём строго на север, - недрогнувший палец генерала провёл линию по карте. - Там нас встречают и ведут дальше балтийцы и североморцы… ну, а потом… потом как написано в лётном задании. Вопросы? Вопросов не оказалось. Третий час за обшивкой свистел рассекаемый воздух, а на крыльях горделиво гудели двигатели. Делать решительно было нечего - но Александр упрямо лазил по всем отсекам, проверяя и перепроверяя. Ведь именно от скуки и безделья в голову всякая дурь лезет. А коль руки заняты, то глядишь, и человеком станешь со временем. Механик кропотливо подрегулировал компенсатор забортного давления. Завинтил крышку, не без улыбки щёлкнул по застывшей отметке дифманометра. Работает как часики, зараза, куда ж оно у меня денется? А бешено вращающиеся винты упрямо рвали в клочья разреженный воздух и отбрасывали назад, толкая серебристо-зелёную птицу строго на север. Минуты утекали за минутами вслед за пройденным расстоянием, складываясь в часы. Несуетливо механик взял на себя обязанности стюарда, разогрел в доставшейся от гражданки духовке пайки. Накормил и напоил заботливо всех - сначала Вовку и своих лётчиков, естественно. И даже любезно показал мающемуся тихарю, где здесь туалет. Внизу уже показались бескрайние ледяные поля Арктики, и тут ожили бортовые динамики. Чуть искажённым голосом Палываныча они проскрежетали: – Готовьтесь, воздухоплаватели! Прыгаем вверх. Проверить ремни и кислородные аппараты! Механик, коротавший время в обществе двух молчаливых как по уговору и хмурых гэбэшников, показал им, как пользоваться столь простым приспособлением, а затем сбегал в хвостовой отсек. Ободряюще улыбнулся бледному с непривычке пацану, сунул ему в руки маску на шланге, ткнул пальцем в кнопку клапана - тот понял с полуслова. Даром, что ли, тоже в железках волокёт… Выглянув в бортовой иллюминатор, он пронаблюдал, как пара сопровождавших их МиГов покачала крылышками и, блеснув на прощанье плоскостями в свете заходящего солнца, отвернула обратно на базу. Двигатели, выведенные железной и неумолимой рукой Бати с крейсерского хода на полный, с новой силой потянули самолёт вперёд - и тот снова упрямо полез в густо-фиолетовую синь бездонного неба. – Вижу первую отметку! - в усталом голосе Аничкина прорезался на миг мальчишеский азарт, когда далеко впереди зелёным светом вдруг осветился контур немалого размера квадрата. - Туда, Батя? Генерал удивился про себя этакому изыску технической мысли - и преизрядно. Но виду не подал. – Доворачиваем влево… ещё градус… плюс сто по высоте… держим… – Держим… – Есть первая отметка, - удовлетворённо выдохнул старый лётчик, совместно с молодым направляя тяжёлую неповоротливую машину точно в створ. Однако через несколько секунд он уже матюгнулся и рванул штурвал на себя, в неимоверном усилии вырывая ИЛ. Стоит признать, что второй пилот отреагировал не менее эмоционально. Шутка ли - летящий на изрядной высоте самолёт вдруг, как оказалось, уже пикирует прямо в океан - чистый и без единой льдины. Да бешено вращающийся альтиметр показывает едва ли полкилометра! И едва они совместными усилиями выровняли полёт, как от озабоченно работающего со своей аппаратурой радиста донёсся встревоженный возглас: – Командир, полный отказ связи! Приводные маяки не фиксирую, спутниковые каналы отшибло, связи с базой нет. Переглянувшись с измотанным Александром, которого во время всех этих перипетий жестоко трясло на его курином насесте, Батя неожиданно улыбнулся. – Семёнов, атмосферные помехи принимаются? Тот вслушался, быстро вращая верньеры. – Так точно! Генерал кивнул и негромко заметил в ответ. – Так и должно быть - сюда радио не добивает. Просканируй все каналы - есть хоть что-то? Тот несколько минут шаманствовал над своими рациями и радарами, но в конце концов сдался. – Батя, чисто, словно всё вымерло. Командир кивнул победно, и перекинул тумблер громкой связи. – Первая отметка пройдена! Пятнадцать минут всем оправиться и осмотреть самолёт. Затем идём ко второй отметке! Однако едва сухой щелчок возвестил, что Батя отключился, как по всему самолёту из динамиков тут же прорвался взволнованный голос стрелка из задней турели. – Командир, с пяти часов нас атакуют… Матка боска, да это же "мессеры"! - от волнения давно обрусевший поляк помянул ещё какие-то страхолюдства. Командир грозно рявкнул и поинтересовался в ответ, что Стахович пил сегодня с утра. Какие могут быть мессершмитты в наше время? Но сержант подтвердил - да обычные Ме-109 времён Второй Мировой, с жёлтой камуфляжной раскраской. Ещё было слышно, как Чередниченко бурчит себе под нос: – С жёлтой? Не иначе как из Африканского корпуса Роммеля - но как они?.. И не успел командир вселить в экипаж уверенность своей предписанной уставами находчивостью и невозмутимостью, как весь самолёт мелко задрожал, словно по нём сыпанули горсть гороха. А прямо перед лицом оцепеневшего Александра в обшивке появились несколько дырочек, ударивших в лицо тугими струйками ледяного воздуха. – Кррва мать! - матюгнулся из хвоста Стахович, отключился, и тут же - Пом-Пом-Пом! - гневно заговорили его пушки. Стрелок из верхней турели тотчас же поддержал его, и весь центральный отсек стал заполняться тухловатым пороховым дымком. Кувыркаясь, через лючок посыпались нелепо блестящие латунные гильзы. Одна из них, звякнув, врезала механику по плечу - и тот подхватился словно обжёгшись. – В соседнем отсеке несколько листов дюраля - прикройте дополнительно груз! - бросил он уже на бегу. Ещё успел заметить, как гэбэшники понимающе кивнули и подхватились с мест. А сам он уже нёсся в хвост - там ведь Вовка, в самой опасной зоне! На бегу молодого механика швыряло от борта к борту - то пилоты пытались маневрировать неуклюжим лайнером, стараясь хоть как-то сбить прицел и не дать себя просто расстреливать. Послышался басовито-заунывный гул чужих двигателей, и в рваных дырах обшивки промелькнули тени. – Обогнали, - зарычал Александр от бессильной злости. - Щас на второй заход пойдут. Уж фильмы-то "про войну", а особенно про лётчиков он не пропускал никогда. И уже вытаскивая от испуга впавшего в столбняк мальчишку в центральный отсек, он вдруг вспомнил - где-то читал, что у обычных "мессеров" потолок низковат. То есть, предельная высота у них вроде не очень. Запихнув скукожившегося, пытающегося занимать как можно меньше места Вовку в "тень" от широкого ящика с грузом, он тут же бросился в кабину. – Ребята, тяните вверх - у них движки без наддува, потолок маловат! – Не лiзь поперед батька в пекло! - рыкнул в ответ генерал, выворачивая штурвал вбок и на себя. - Сам помню! Но они тоже гады ушлые, прижимают нас книзу… Все четыре двигателя вновь взревели на полной тяге - и повторный заход асов люфтваффе захлебнулся, едва начавшись. Израсходовавший половину топлива и полегчавший на десяток тонн Ил вывернулся в сторону и тут же рванул вперёд и вверх с резвостью, наверняка изумившей прожжёных гитлеровских лётчиков - или кто там сидел в истребителях. Словно вырвавшийся из преисподней демон, дребезжа и гудя пустым фюзеляжем, доселе казавшийся лёгкой добычей самолёт с упрямством полез вверх. Те ещё попытались достать снизу-сзади, уворачиваясь от трасс осатаневших стрелков - но куда более мощные газотурбинные двигатели постепенно увели лайнер в недосягаемую для мессершмиттов высоту. Следующие полчаса оказались для Александра сплошным непрекращающимся кошмаром. То он таскал тяжеленные зарядные ящики стрелкам, чувствуя как от натуги и разреженного воздуха бешено колотится кровь в висках, то помог гэбэшнику перебинтовать раненого верхнего стрелка. – Та не, ничо - осколками плексигласа морду посекло просто… - тот хрипло дышал и только иногда глухо постанывал. В пилотской кабине обошлось лишь парой разбитых стёкол да развороченной рацией. Радист бросился было ставить запасную, потом лишь махнул рукой. Зато в хвосте, изрешечённом на манер хорошего дуршлага, дела обстояли куда хуже. – Это уже не делишки, а именно дела, - кривился механик от пропановой вони, забивая деревянные чопы в пробитый пулями топливный бак. Сквозь рукавицы морозило так, что впору только кричать "караул", молоток из цветного сплава сразу покрылся мохнатящимся инеем, а Александр молился только об одном - только бы не искрануло где. Иначе и костей не соберёшь во вспышке на полнеба. Но видимо, как ни тянулись к нему цепкие и загребущие, словно отечественный военкомат, лапки ангелов или бесов, сегодня они остались ни с чем. Затем, морщась от шибающего в нос абрэ от самого себя же, перетащил в центральный отсек раненого в ногу Стаховича. На его место у задней турели чуть не пинками, сославшись на приказ Бати, погнал младшего гэбэшника. – Да пойми ты, придурок - от нас груз охранять не надо, а вот из спаренной пушки когда ещё по Мессерам постреляешь!.. И как в воду глядел - не успели набрать толком высоту, как к грузному Илу снова скользнули юркие и вёрткие машины с кокетливо-жёлтым коком винта. Но здесь, на пяти тысячах метров, в изрядно разреженном воздухе они просто отстали - стрелки в турелях не успели даже толком разогреться и войти в азарт, а Батя уже по громкой объявил отбой и громогласно потребовал себе стакан да солёный огурец. Ну и, чего к этому всему полагается… – Сашка, второй движок греется, - желтоватое в неярком свете лампочек лицо Бати с пятном засохшей крови на щеке выглядело озабоченным. - Я пока отключил его - попробуй что-нибудь сделать. Александр хотел было привычно откозырять - но вовремя вспомнил, что "к пустой голове руку не прикладывают". Вдобавок прикинув, что многое из былого теперь значения не имеет, попросту вытянулся, лихо прищёлкнул каблуками на манер белогвардейского офицерья из кино, и с неизъяснимым удовольствием развернулся по-строевому - но через правое плечо. Уловив на себе восхищённый взгляд невесть как просочившегося в кабину Вовки, потрепал его по макушке. – Пошли посмотрим, что там за беда. Сугубо штатская специализация Ила хоть и не спасла от жалящих очередей, но с другой стороны, имела и свои преимущества. Знай себе снимай плиты обшивки да вскрывай желоба - никакой брони. Осмотр и проверки магистралей в фюзеляже ничего такого не выявили. И лишь добравшись до места, где трубы и кабели уходили в крыло, механик огорчённо присвистнул. – Вот оно что - давление масла ноль! - и переведя взгляд на неотступно следовавшего мальчугана, поинтересовался. - Что будет с движком без смазки? – Сгорит, - тот блеснул глазами в полумраке. И утёр сопатый нос, размазывая копоть по щекам. – Точно, - кивком подтвердил Александр, озабоченно снимая крышки звукоизоляции и заглушки. - Сначала нагреется, пока остатки масла выберет, а потом дело швах… Вой даже одного движка привычно резанул по ушам, заодно окатив и всё тело вибрирующим рёвом. Мощён, зараза… Присветив вдоль уходящих в центроплан магистралей, механик зло сплюнул. Так и есть - из нелепо вывернутой и перебитой трубки с блестящими заусенцами, вытекала тонкая струйка опалесцирующе-серого в луче фонарика масла. Но самое паскудное оказалось то, что в зазор меж лонжероном и расположенным здесь топливным баком пролезла бы только разве что нога. И пробраться туда он не видел никакой возможности. Да и то - скажи ему, что человек в здравом уме и доброй памяти полезет в ледяную и грохочущую полость крыла, он бы и сам повертел пальцем у виска в известном жесте. Однако призадумавшийся Найдёнов, скосив глаза вбок, заметил, что сидящий по соседству на корточках Вовка как-то странно зевает. Обратив более пристальное внимание, он обнаружил, что парнишка попросту пытается что-то кричать - но переорать газотурбинник ему попросту не удаётся. Кишка тонка! Но парнишка не унимался, так что пришлось раздосадованному механику вернуть на место одну из толстых, обжигающих холодом шумоизолирующих панелей да ещё и выйти в соседний отсек, удручающий взгляд разгромом и тусклым, пробивающимся в дыры светом. – Александр Емельяныч! - возбуждённо блестя глазами, начал было парнишка, но тот поправил его. – Петрович. Отца моего, оказывается, Петром звали - перед самым полётом я выяснил. Вовка осёкся на миг, затем кивнул и с жаром продолжил: – Петрович, без этой телогрейки я туда смогу пролезть! Механик едва не поперхнулся, представив мальчишку на продуваемом ветром морозе в одной лишь рубашке и хэбэшных штанишках - но затем сообразил, что меховую куртку можно просунуть следом и одеться уже там. А руки уже сами шарили по ящикам. Ножовка по металлу, напильник… шланг из бензостойкой резины… вот этот, в оплётке… два хомута, ключ на девять… брезентовый мешочек из-под ЗиПа… рукавицы, да на всякий случай бухточку тросика… Что ещё? Фонарик на зажиме, проверить… пару запасных полотен к ножовке… Заглянув в пилотскую кабину, показавшуюся невыразимо уютной, тёплой и спокойной, Александр торопливо посвятил генерала в подробности задуманной аферы. Батя слушал, недоверчиво поглядывая на щуплого и больше похожего на озябшего воробышка Вовку, затем кивнул. – Добре, хлопцы. Мы будем держать машину как по ниточке - чтобы даже не шелохнулась. Но за полчаса надо управиться, вторые ворота на девять тысяч. А третьи и вовсе на десять - на трёх движках не запрыгнем в такую высоту… И вот Александр уже, сидя на корточках и унимая дрожь от пронизывающего холода, хлещущего из тёмной и грохочущей полости крыла, наблюдал, как где-то в потёмках теплится огонёк и в свете его парнишка пилит исковерканный металл. Вот он сунулся куда-то самым носом, сказанул что-то побелевшими от мороза губами. Озабоченно покачал головой. Механик почувствовал, как у него сжимается сердце - ведь вся надежда сейчас на орудующего в ледяной тесноте выстуженного дюраля мальчишку. Но тот всё-таки высмотрел что-то в хитросплетениях магистралей и принялся шуровать снова. Вот заворочался, прилаживая на выпиленный участок задубевший на морозе шланг. Накинул хомутики. Скинув ставшие колом брезентовые рукавицы и принялся проворно затягивать стяжки. И вот уже в свете мощного фонаря, что Александр подключил прямо к бортовой сети и направил лучом в сжатую стрингерами и лонжеронами полость крыла, стало видно, как Вовка осмотрел придирчиво свою работу, подёргал недоверчиво по перенятой у него, авиамеханика, привычке. Рядом с озабоченным и от волнения не находящим себе места механиком объявился Батя собственной персоной. Отмахнувшись от попытавшегося было встать и отрапортовать старлея, он, прищурившись, поглядел вдоль прохода и удовлетворённо потёр натруженные штурвалом ладони, когда Вовка повернув замурзанную мордашку, наконец показал большой палец. "Сюда!" - жестом показали ему оба больших, сильных, но увы не пролезающих куда надо мужчины. Обратный путь показался всем вечностью. Судя по всему, малец замёрз так, что конечности уже почти не повиновались ему. Так что он только помогал, слабо извиваясь, и выползал таким образом за вытягивающим его из внутренностей крыла тросом. Благо Александр собственноручно связал подобие упряжи и прихватил парнишку через подмышки. Когда Вовке опять пришлось скинуть телогрейку, протискиваясь в узкую щель под баком - знаете, как терзалось сердце механика? Но всё же он деловито принялся прилаживать на место панели обшивки, пока Батя лично на руках понёс трясущегося и впавшего в тупое безразличие мальчонку в теплоту пилотской кабины. И когда искрящаяся инеем отвёртка довернула последний фиксатор, а задубевшие руки уже всерьёз грозились забастовать, только тогда Александр встал на ноги, осмотрел датчики, перекинул рычажок подачи масла. Стрелка манометра дрогнула, крутнулась. Словно бешеный компас, метнулась влево-вправо, а затем рывком вошла в нужный сектор. – Найдёнов - пилотской кабине, - непослушные губы едва шевелились. Но лётчицкий, прижатый к шее ларингофон вырывал звуки прямо из середины горла, и большой беды от того не было. - Подача масла на второй двигатель возобновлена. Пускаем - для начала на половину мощности. Наушники отозвались голосом Аничкина. – Понял, понял… ага, заработало! - и через пару минут добавил. - Всё в норме, рули сюда! И напоследок осмотрев индикаторы и показания датчиков самым недоверчивым взглядом, Александр Найдёнов пошёл в нос ожившего самолёта. Усталый донельзя, истерзанный - и немного довольный собой. Самым довольным выглядел Вовка. Получив из подрагивающих от усталости рук механика особую, "сиротских" размеров чашку горячего чая, а от хлопнувшего себя по лбу Аничкина кусок политого шоколадной глазурью торта, мальчишка блаженствовал под ворохом одеял и трескал лакомство. А генерал созвал весь экипаж и теперь в желтоватом свете лампочек осматривал своё потрёпанное воинство. Последними прибыли оба гэбэшника. Но когда Палываныч приказал всем познакомиться и сказать пару слов о себе - так вот, тогда-то парни и буркнули: – Груз в порядке - пара вмятин на обшивке контейнера, и всё. Владимир, Александр. Оба из спецназа - нас особым приказом выдернули в рейс прямо из Афгана. Первым от удивления опомнился механик. – Ребята… извините. Я думал, вы из этих КГБшников, - и в знак примирения протянул руку. Даже генерал, люто ненавидевший всякие конторы с их подлыми штучками, сердечно поздоровался с парнями. Всё-таки, армейские спецы по откручиванию супостатам голов как-то почти родные. Затем, подумав, он посмотрел в глаза Александру - да так, что у того словно на воздушной яме ухнуло вниз сердце, и добавил. – Прежние чины и заслуги тут уже роли не играют. Давай, Сашко, рассказывай. И молодой авиационный механик, волнуясь, старательно придал своему голосу скучающие и сухие нотки прожжённого лектора из общества "Знание". – Как все знают, у нас в стране официально принята гипотеза академика Шкловского о множественности разумных, населяющих Вселенную миров… И так далее, как по писаному - даже сам себе удивлялся он сам. "От волнения, что ли, чешу не хуже как диктор из Останкино?" - ещё удивился он, переводя дух после короткой вводной. А затем изложил внимательно слушающему экипажу свои сведения вкупе с догадками и предположениями. И в самом конце, подумав, добавил: – Мы сейчас в переходной зоне между мирами. Здесь неприменимы понятия "где" и "когда" - всё возможно и нет ничего невозможного. Оттого-то, наверное, и наткнулись на "мессеров". – Хорошо, что не на "фантомов" или "миражей", - буркнул Аничкин, поёжившись от такой перспективы. Стахович пошевелился и задумчиво почесал забинтованную ногу. – Ну, не такие уж мы необразованные, Стругацких с Брэдбери читывали. Хотя мне больше и Ефремов по душе. Так что ж, выходит - чухня всё про фотонные звездолёты и гипердвигатели? – Прилетим, сами всё увидим, - Батя оказался настроен более практично. Посмотрев на угревшегося и сладко прикемарившего Вовку, он наравне с другими стал задавать вопросы. И принять бы Александру лютую смерть от такого неимоверного количества речей, но он вовремя вспомнил, что фюзеляж в дырах, давление не держит. А посему надо проверить и перепроверить кислородные маски, магистрали и прочая, прочая, что любо сердцу хорошего механика. Вторую отметку прошли без сучка и задоринки - чётко, словно как на учениях. Четыре мощных двигателя победно ревели свою песню, и горделивый "Ильюшин" легко вознёсся на девять тысяч метров, презрев оставшиеся далеко внизу облака. Ровно, как по ниточке, втянулся он в полыхающий квадрат - на этот раз алый. Оба пилота недоверчиво всматривались вперёд, помня прошлую отметку, когда уже царапающий брюхо тёмно-фиолетовому небу лайнер вдруг оказался над самым океаном. Но обошлось, по выражению облегчённо выдохнувшего Бати, без подлянок. Всё так же одиноко и ровно летел Ил в здешнем "пятом океане". Лишь словно по мановению руки исчезли облака. Да полночный мрак сменился светом восходящего где-то впереди слева солнца. – Мать моя женщина! - зачарованно выдохнул Аничкин, когда свет никогда не виданного, огромного светила озарил раскинувшуюся далеко внизу страну. Из лёгкой туманной дымки проступили очертания косо подсвеченного горного кряжа. Оставалось только подивиться, какие же катаклизмы, вызванные судорогой земной тверди, некогда сотрясали этот мир. Ибо один из пиков, проплывающий мимо и довольно далеко справа, горделиво вознёс свою изъязвлённую заснеженную макушку повыше оторопевшего от такого зрелища экипажа. – Тысяч десять? - пилот потянулся рукой и на всякий случай постукал ногтем по шкале альтиметра, чья стрелка словно влитая застыла на отметке 9. – Девять с половиной, - прикинул более точно Батя, повидавший за свою карьеру столь экзотические места, что не сообщалось даже в сообщениях ТАСС. - Да уж, Памир и Гималаи тут от зависти поздыхают… – Нет, вы на это посмотрите! - со своего места Александр указал вверх и в сторону. Там, с быстро наливающегося утренним светом неба, на одинокий самолёт смотрели… сразу две луны. Одна привычного, серебристого и вполне земного облика, разве что чуть побольше. Зато другая, меньшая, откровенно налилась желтовато-оранжевым сиянием и сейчас более всего смахивала на невесть как залетевшую в небеса дольку апельсина. Но эту идиллию только сейчас прервал озабоченно копошащийся у своих приборов радист Тарасюк. О ещё раз недоверчиво вслушался в только ему слышное что-то и поднял голову. Переключил наушники и проворчал прямо в тесноту кислородной маски. – Есть слабые сигналы, явно не естественного происхождения. Но хай мене грець, если знаю, что оно такое за хренотень… В самом деле, сквозь треск и завывание эфирных шумов донеслось пиликанье, бульканье и попискивание. – Наверняка кодированные передачи - а вот голосом никто не работает, да и далеко. Горы, опять же… Александр только пожал плечами в ответ на немой вопрос Бати. Но в это время тоненьким и словно зудящим в ватном разреженном воздухе зуммером отозвался носовой радар. Тот самый, упрятанный за кокетливым, белым носовым обтекателем вполне гражданского Ила. – Есть отметки! Множество высоколетящих целей, удаление семь тысяч! - голос Аничкина выдал его удивление пополам с озабоченностью. По пилотской кабине пронёсся неслышимый, но весьма заметный вихрь. Оба спецназовца, по распоряжению Бати заменяющие стрелков, деловито поспешили к своим турелям. Радист принялся в сотый уже, наверное, раз прослушивать здешние диапазоны. А спросонья, сверхъестественным образом почуявший угрозу своему существованию Вовка тут же унёсся к своему месту под прикрытием тускло блистающего контейнера. И теперь выглядывал оттуда на манер испуганного бельчонка. – Попробуем стороной обойти… - проворчал Палываныч в ларингофон, ворочая штурвалом так, что вспотевший от усердия Аничкин едва успевал за действиями командира. Вовсе не предназначенный для таких лихих манёвров неповоротливый авиалайнер заартачился было - но железная воля ведущих его людей всё-таки одержала верх. И завалившись на одно крыло - да так, что в фюзеляже от борта к борту перекатились невесть как и откуда накопившиеся обломки да ненужные вещи, грузный Ил повёл тупорылым носом в сторону. Вот он стал постепенно выравниваться, принимая более подобающую его величественному полёту осанку. И едва самолёт более-менее стал лететь ровно, Александр тут же повторил свой осмотр. Короткими перебежками, от одного столь желанного разъёма для кислородной маски до другого, он прошёл вдоль всего Ила и обратно. Едва пересиливая подступающее удушье и разгоняя подступающую муть в глазах, доложил - бывает и хуже. Но лететь можем. – Добре, хлопче! - кивнул повеселевший генерал. И на всякий случай даже довернул штурвал чуть ещё. Минуты томительно улетали назад, и оба пилота уже стали прикидывать, как выходить на прежний курс, как снова гневные голоса скорострелок сотрясли корпус самолёта. – Сзади-слева и чуть сверху! - отрывисто пролаял по связи отчаянно хрипящий и сипящий от натуги стрелок. Александр бросился к левому иллюминатору и отдёрнул полинявшую шторку. В глаза ударило ослепительное сияние - да так, что механик отпрянул, пребольно приложившись затылком о стойку аппаратуры. Прищурившись и смахивая слёзы, что безжалостно выгоняло на глаза здешнее огромное светило, он всмотрелся. И заметив мельтешение тёмных мошек вокруг некой гораздо большей тени, тут же ухватился за тангенту связи. – Батя, доверни в сторону солнца! И газу добавь на всю! Самолёт тут же послушно накренился на правое крыло, и через показавшееся нестерпимым время всё-таки соизволил войти в разворот. Немилосердно полыхающее в полнеба здешнее светило скрылось к носу. И только теперь полуослепший верхний стрелок поддержал своим огнём заднего. Ил затрясся от очередей. Вырывая жилы из стальных заклёпок, рвался вперёд, сжигая самого себя в безумной гонке. И механик, у которого по жилам точно так же неслась сладковато-хмельная волна, подумал - да, вот она, та самая жизнь, ради которой человек презрел земное притяжение. И то, для чего променял надёжность тверди под ногами на неверную поддержку воздушных струй. На ватных ногах, разгоняя мельтешащие перед глазами цветные круги, он таки доволок прилаженный на металлические салазки дополнительный снарядный ящик до центрального салона. Бледный Стахович, морщась от боли, и Вовка тут же принялись подавать наверх ощетинившуюся грозными латунными жалами ленту. – Тут порядок, - только успел буркнуть немного отдышавшийся Александр, почувствовав, что раненый в лицо стрелок (как же его звали?) успокаивающе похлопал его по руке. Но тут отозвался из кабины Батя. – Та бис його забери! Какая ж зараза нам хвоста грызёт? Доложите, хлопцы! И кормовой стрелок-спецназовец в паузе между очередями отозвался: – Да это похлеще мессеров будет… Пом-Пом-Пом! – Тут какие-то отморозки верхом на золотых птицах. А нас от них прикрывает… хм, ну пусть будет дракон… но здоров, красавец! Пом-Пом-Пом! А затем истерзанные, подсвеченные лучиками нескромно заглядывающего в пробоины и иллюминаторы светила, внутренности самолёта ворвался его истошный вопль. – Держись! Ил тряхнуло в золотистой, отозвавшейся дрожью в конечностях и звоном в ушах вспышке. Проморгавшись, Александр обнаружил, что в хвостовой части зияет дырища - да такая, что непонятно как и хвост не отваливается. Но видимо, уж очень хороший запас прочности заложили конструкторы. А может, несущие нагрузку балки попросту не задело. Прислушавшись к постепенно утихающим в ушах колокольчикам, старлей обнаружил, что задняя турель молчит. И поднявшись на ватные, гудящие от усталости ноги, он поплёлся туда, где считал себя нужнее. От кормового блистера осталась только рама, зияющая обломками выбитого и обгорелого плексигласа. И в кресле стрелка перед поникшей стволами спаркой, обмякнув, висел истерзанный, окровавленный человек. Хреновые дела… Но Александр, не предаваясь рефлексиям и задавив подымающийся к горлу кисломолочный ком, бросился туда. Освободив от ремней, втащил в хвостовой отсек хрипящего и булькающего спецназовца. М-да - бок и часть бедра вырвало с мясом. Да и вокруг словно прошлись паяльной лампой… И даже далёкому от медицины механику с первого взгляда стало ясно, что долго тот не протянет. Но полуобгоревший человек зашевелился. Потянулся рукой, от чего лопнули запёкшиеся от жара струпья, вытащил из кармана на груди коробочку. – Вот это… обезбаливающее, противошоковое… и витамины… - он едва дышал в чудом уцелевшей маске, а сам указывал дрожащим пальцем на шприц-тюбики из своего хитрого наборчика. Старлей быстро всадил в бедро дёргающегося от боли человека иглы, выдавил содержимое. Погладил по закопчёному короткому ёжику волос и, глядя в помутневшие глаза, крикнул. – Держись, Сашка! Скоро последняя отметка! А там всё залечат, даже шрамов не найдёшь - я с заказчиками беседовал, они всё могут там! На лице, бледном даже сквозь прорезанную струйками пота копоть, слабо мелькнула улыбка. – А всё же, я одного мессера завалил, и двоих этих - не зря, выходит, жизнь прожил. Но если приказано выжить - потерплю. Ты это, Сашка - садись за спарку. Ближе ста метров не подпускай… а то я лопухнулся, и они чем-то вроде пучка золотистых молний шарашат… Передав покрытого запёкшейся от жара коркой крови раненого на руки подоспевшего в хвост Аничкина, механик осторожно влез в висящее над бездонной пустотой кресло, бросил ноги на педали, а руками взялся за надёжные, ребристые рукояти. Ветер гудел и бился как бешеный зверь - но здесь, в аэродинамической тени самолёта, оказалось вполне терпимо, хотя и жутко холодно. Пришлось застегнуть меховую куртку, пока глаза лихорадочно обшаривали заднюю полусферу, давая пищу для раздумий и удивлений воспалённому от усталости мозгу. Но видимо, есть некий предел, за которым удивление уже попросту невозможно. Ибо огромный, немного даже больший бешено удирающего Ила дракон оказался изумителен - но своей красотой. Если на свете и есть чёрное золото, то этот зверь казался отлитым словно из него. Не резкое и дробящееся чуть радужными сполохами мерцание угля, но именно жирный блеск чёрного золота. Красив, зараза, и неглуп - ибо приблизился и не давал зайти прямо со стороны замолчавшей турели… хм-м, как бы их обрисовать? Чуть прищурившись Александр разглядывал атакующих, пока его руки сами заправили новые ленты в пушки и взвели автоматику. И наконец он вспомнил - здоровенные птицы цвета старого золота, больше всего похожие на гигантских орлов, но с головой льва, называются грифоны. Тоже ничего птахи, только вроде сильно злющие. А верхом на них восседали голые, отвратительно зелёные и тощие человечки. Вот одна пара увернулась от драконьего крыла, нырнула вниз и словно чёртик из коробочки выскочила снизу почти перед самым носом. Но механик уже взялся за рычаги. Возмущёнными бандерлогами заверещали сервомоторы, и два ребристо-решётчатых хоботка почти упёрлись в раскосые, светящиеся нечеловеческой злобой глаза без зрачков. Зелёный ещё успел размахнуться пустой рукой и в ней даже загорелась золотом крохотная молния - но Александр утопил пальцем кнопку электроспуска. Пом-Пом-Пом! - злобно и победно задёргалась спарка. Грифон лишь покачнулся - видимо, осколочно-бронебойные остроносые снарядики ему если и повредили, то не сильно. Только вспышки искр пошли по золотистым перьям. Зато зелёного урода разметало в рваные сопли и снесло тугим потоком воздуха. И лишённый седока одинокий птах круто ушёл вниз. А обрадованный огневой поддержкой дракон с неожиданным для такого исполина проворством чуть отпрянул назад, сделал почти классическую горку… Удар и клацанье пары украшенных более чем впечатляющими клыками челюстей был страшен. Не знаю… если бы такое наблюдал виданный в палеонтологическом музее T-Rex, то его от столь впечатляющей демонстрации запросто хватила бы кондрашка. Зазевавшийся грифон едва успел тонко и гневно заорать, как вмещающая тяжёлый грузовик пасть сомкнулась на нём - лишь перья и брызги жидкого огня полетели. Зелёному повезло больше. Хотя, кто его знает - падать, хоть и невредимым, с такой высоты Александр не рекомендовал бы никому. А дракон ловко заглотнул жертву - лишь комок пробежал по длинной изящной шее. И чтоб механику больше не видать своего любимого гаечного ключа из хром-ванадиевой стали, если летающий исполин хитро не подмигнул! – Ну молодец! - восхищённо мурлыкнул старлей, разворачивая турель и всаживая длинную очередь в стайку пикирующих сверху бестий. Дракон добавил сумятицы ударом длинного хвоста, заканчивающегося выкованной не иначе как из закалённой стали стрелкой. Словно чёрный кнут мелькнул в воздухе, и прореженная удачной очередью группа перестала существовать. Лишь одинокая пара грифон-урод в неимоверном пируэте вывернулась вверх - но там их достал из верхней турели второй спецназовец. И повертев шеей, Александр возликовал - единство детища КБ Ильюшина и дракона победило. – Воздух чист! - доложил он в кабину, не без усилия оторвав задубевшую на рукояти руку и вцепившись непослушными пальцами в тангенту. Однако от столь незначительных при других условиях движений в голове тоненько закололо словно иголочками, а прицел перед чуть запотевшей маской качнулся. Ах да - десять тысяч метров… И едва поминающий бога-рога-носорога и всех грёбаных и ахнутых архангелов скопом Батя ответил, что до входа в третью отметку одна минута, как с оглушающим грохотом сзади что-то лопнуло. Удар о спрессованный до состояния каменной стены воздух оказался страшен. Маску вместе с прозрачным забралом сорвало, и Александр вдруг холодеющим сердцем осознал - всё-таки кормовая турель отлетела к чертям собачьим. Кувыркаясь в обжигающе-холодном потоке и тщетно пытаясь вдохнуть побольше почти не несущего жизни разреженного воздуха, механик дрожащей рукой полез под сиденье. Так и есть - парашюта там нет и в помине - ох уж наше российское авось! А надеть не догадался… Падение длилось целую вечность. Александр даже отстегнул себя от остатков турели и проводил их вниз слезящимся от бьющего наотмашь ветра взглядом. Хотя, какая разница - хряпнуться на каменюки в обнимку с казённым имуществом или без него? А высоко в тёмно-фиолетовой лазури израненная стальная птица, натужно гудя захлёбывающимися, задыхающимися двигателями, косо, чуть ли не на боку влетела в призывную, ярко-синюю, тут же погасшую за ней рамку света. И оказалось, что прорвавшийся сквозь неизмеримые дали и времена лайнер исчез - равно как и показавшаяся за проходом в иной мир столь милая взгляду лётчика широкая и длинная посадочная полоса. Дело сделано, товарищи - а остальное не имеет значения… В уходящем в горние выси небе мелькнула тень. Словно огромное копьё, сложив крылья, вниз пикировал исполинский чёрный дракон. Его укоризненный взгляд уже различал тщедушно раскорячившуюся человеческую фигурку. Тот падал на стремительно приближающиеся скалы с неумолимостью заката - и дракон тщился догнать, поймать на крыло или в настороженно приготовленные когтистые лапы жалкого хуманса. "Успеет ли?" - успел тоскливо подумать Александр, глядя на приближающееся диво, прежде чем беспамятство от столь немилосердного перепада воздушного давления милостиво приняло человека в свои зыбкие объятия… ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ХОЗЯЙКА ДОМА МОЕГО. Когда дело дрянь, поневоле делаешь вывод, что жизнь дерьмо. Но в тот самый, отнюдь не распрекрасный момент, когда на тебя снисходит столь потрясающее открытие, внезапно обнаруживается, что на самом деле всё оказалось гораздо, гораздо хуже. А делишки обстояли, прямо скажем, хреново - впору заматериться от бессильной злости. Ну представьте себе эдакий круглый котлован диаметром метров около полусотни и отвесными стенами по семь-восемь. За спиной кожу холодит металлическая и так зовущая к себе лесенка наверх. Однако стоящий впереди и чуть слева парнишка застыл в оцепенелом ступоре, будучи от страха не в состоянии не то, чтобы бежать сюда - но и даже вздохнуть лишний раз. Ибо перед ним обретался немалого размера тигр. Приопустив почти к земле широкую башку, зверюга легонько хлестал себя по полосатым бокам столь же полосатым хвостом. Круглые, как блюдечки и столь же большие уши прижались к ощетинившейся белыми жёсткими усами морде. А от одного вида впечатляющей коллекции клыков впору бы и обгадиться… Рыкнув для порядку, громадный котяра подобрался. "Они не разбегаются для прыжка, они только с места!" - невесть из каких глубин сознания у Александра всплыл сей факт. И он рванул вперёд с таким душераздирающим зычным криком: – Вовка, ко мне! - что очнувшийся от его рёва пацан подскочил на месте и не раздумывая бросился наутёк. А механик оказался почти на его месте - то бишь один на один с изготовимшися к прыжку зверем. В лицо ударила смрадная вонь дыхания, под коленки толкнула запоздалая волна страха. Но Александр уже нашарил рукой в пробивающейся сквозь песчаное дно траве тускло блестящий, любимый гаечный ключ от гидравлики. Ага, тот самый, весом за четыре кило и длиной в полметра, с приметной выщербинкой под указательным пальцем - Петренко когда-то фазу коротнул… – Ну, иди сюда, сучара, - в человеке гигантской волной поднималась ярость. Но не та, что ослепляет и застит кровавой пеленой глаза - о нет! Именно та, что делает сознание ясным, как воздух в морозную ночь, и наливает мышцы пьянящей, не знающей преград силой. Та самая, что позволила Александру Горовцу сбить в одном бою девять фашистских самолётов - или шатающемуся от слабости Алёхину прямо в концлагере с треском обыграть в шахматы знаменитого немецкого гроссмейстера… (реальные исторические факты - прим.авт.) Время замерло расплавленным стеклом, растеклось по дну котлована. Словно две влипшие в него мухи, застыли друг напротив друга зверь и…зверь. Ещё можно, можно было одному из них повернуть. И уйти. Ибо двуногий, ощетинившийся и крепкий, словно вставший на дыбы медведь, хоть и не превосходил своего соперника силой - но во все стороны от него распространялись злые, решительные волны. И от одного только ощущения этой беспощадной и страшной человеческой воли вздымалась шерсть на загривке большой полосатой кошки. Ощетинивались усы на морде, выпуская из-под себя две пары желтоватых клыков. Зверь тихо, утробно, словно жалуясь на что-то, зарычал низким и вибрирующим басом. И едва издали, словно из-под воды, сквозь ощутимо тягучее напряжение донеслось звонкое шлёпанье Вовкиных сандалий по металлу лестницы, тигр решился. Дёрнулся вперёд, нанося сбоку быстрый, совсем по-кошачьи размашистый, почти невидимый удар мощной лапы… В освещённом полуденным солнцем воздухе медленно, нелепо топорщась растрёпанной лохматой шерстью, двигалась большая тигриная лапа - огромных, прямо-таки неприлично больших размеров. Ещё найдя в себе силы удивиться - где зверь повредил себе третью, чуть потёртую подушечку - Александр слегка сместился вбок и назад, одновременно занося руку с зажатым в ней… нет, на этот раз не инструментом - оружием. И когда раскоряченная когтищами лапа медленно пролетела мимо, а в жёлтых тигриных глазах вспыхнул нехороший, тусклый, давящий на сознание огонёк, человек с горделивым превосходством, словно победно забивая последний гвоздь в гроб мирового империализма, врезал импровизированной булавой по мохнатой морде. Отчего-то Александру подумалось, что бить надо в нос - вроде как самое болючее место. Правда ли это, он так и не узнал, ибо здоровенный, плоский, слегка поросший по краям жёсткими шерстинками носяра лопнул кровавыми ошметьями, словно переспелая слива. Издав болезненное и даже немного обиженное: – Вяя-ау! - немаленького размера полосатый тигр отпрянул, мягко кувыркнулся в траве и отскочил. Повернулся почти боком, по-котячьи прикрыв здоровенной лапой пострадавшее место и люто зыркая настороженно-колючим взглядом. А вдоль спины полосатая шерсть вздыбилась прямо-таки щёткой. – Пасть порву, моргалы выколю! - грозно рявкнул механик. Не то чтобы он так уж любил этот фильм… Но бессмертные интонации оборзевшего, потерявшего всякий страх Леонова пришлись как нельзя более кстати. Ощущая в себе силу, достойную раздирающего пасть льву Самсона, Александр шагнул вперёд. И зверь не выдержал. Ощерился, сипло завыл, почти зашипел - и поджал длинный полосатый хвост. И когда неодолимая железная гора уже нависла над махоньким поцарапанным котёнком, тот взвыл от страха и прыгнул прочь. Реальность тут же задрожала в полуденном мареве, свернулась - и улетела вдаль словно уносимый ветром осенний лист… Пробуждение оказалось просто кошмарным. Молодой крепкий парень трясся как в лихорадке. Глухо шипел сквозь зубы от нерастраченной ярости. Да так содрогался всем телом, что жалобно скрипели фиксирующие оковы из похожего на металл сплава. Опять проверяют, сволочи! Мозги промывают своими штучками. Всё им подавай, а как у свалившегося сверху человека с моральными понятиями? Причём, как и в прошлые разы, картинка оказалась настолько реальной, что Александр всем существом поверил. Да нет - он и был там, в залитом липким страхом и безразличным сиянием полдня карьере, прикрывая собой оцепеневшего от ужаса Вовку. В прошлый раз, вспомнил он, довелось с одной лишь гранатой остервенело прыгать под ревущий и лязгающий сталью танк - позади Курск и отступать, как говорится, некуда. Ох и пришлось же от той "пантеры" побегать - как Бальзаку от кредиторов. А до того, для разнообразия, делать выбор - спасти тонущую соплявку в ситцевом сарафанчике или уже пускающего пузыри лысого дедка. Правда, он умудрился вытащить обоих - хоть и обгадился в судорогах молящего о глотке воздуха тела… – Ну что, естествоиспытатели грёбаные, выкусили? - сипло выдавил он сквозь зубы в застящую глаза словно похмельную рябь. - Хрен вам во все глотки - нашего человека не одолеть! С трудом сдерживая подкатывающий к горлу то ли тоскливый волчий вой, то ли набор совсем уж нецензурных слов, коих почему-то вовсе не чурается русский человек, механик кое-как отдышался. И хотя по жилам ещё неслась хмельная сладковатая волна, подгоняемая постепенно утихомиривающимся сердцем, он уже приходил в себя. Ложе, нечто среднее между эргономическим креслом в лётной центрифуге и медицинским сооружением в кабинете гинеколога, которое ему однажды довелось ремонтировать, прекратило сотрясаться и жалостливо поскрипывать от натуги сдержать эту едва контролируемую медвежью силу. В закрытых глазах неожиданно посветлело. Впервые! Впервые с тех пор, как… нет, ну неужели советский офицер прямо-таки и поверит, что огромный чёрный дракон поймал его на излёте пике и в клюве притащил в это место для мучений, словно аист младенца? Но другого объяснения что-то не находилось - почему и отчего он ещё жив. Что-то щёлкнуло, и Александр почувствовал, как его руки-ноги освободились. Да и надоевшие захваты поперёк тела исчезли, перестав равнодушно пресекать все поползновения подвигаться. Осторожно и с наслаждением потерев ладонями лицо, он обнаружил, что щетина на подбородке от силы суточная - а стало быть, все имеющие место странности чисто субъективные. Гипнотизёры хреновы! Мозгоковырятели долбаные! Но правда, разбитая о рукоять пушки скула отозвалась совершенно целой и ничуть не ноющей кожей. – Эх, цигарку бы сейчас! - мечтательно выдохнул он. - Или стопариком, что ли, отблагодарили бы за мучения… И решительно открыл глаза. Большой, оформленный в светло-серых приглушённых тонах круглый зал так и навевал настроение типа чего-нибудь мудрого и вечного. Под украшенным тонкой и весьма красивой росписью сводчатым потолком там и сям разбросаны мягко отбрасывающие свет то ли плафоны, то ли ещё какое чудо здешней техники. А по периметру в больших, даже с виду мягких и удобных креслах устроились… да, ровно тринадцать - вполне человекообразного вида… ну, будем считать их пока что, хоть и невысокого роста, но людьми. Ибо один из них, странно блеснув в неярком свете глазами, насмешливо фыркнул: – Не для того наша уважаемая целительница врачевала ваши раны и вымывала из организма шлаки, чтобы вы вновь травили себя алкалоидами. И этак уважительно, подлец, склонил голову перед сидящей рядом с ним блондинистой холёной мадамой вполне хотя бы и главврачебного вида. А механик, поскрёбывая так и просящуюся под подаренный Батей "Золинген" щетину, замыслился над вовсе не прозаическим вопросом. Хотя язык и обороты речи никоим образом не походили ни на русский, ни на с таким усердием вызубренный янкесовский… да если призадуматься, и ни на один прежде известный - Сашка вполне понимал этих уютно расположившихся по кругу здешних Павловых и Сеченовых со Склифосовским вперемешку, ставивших над его собственными, Сашкиными мозгами такие лихие эксперименты. Мало того, чуть поковырявшись в голове, где вроде тоже посветлело как и в глазах, он обнаружил, что и перед этим развлекался на этом же непонятном языке. Взмыв из надоевшего ложа, он на пробу выдал пару мудрёных, отнюдь не предназначающихся для печати фраз на великом и могучем. Затем прошёлся по на слух ухваченной от Бати и вечно румяного Петренко напевной и приятной на слух хохляцкой мове. И увидев расплывающееся на окружающих его лицах эдакое вежливое недоумение, с невыразимым удовольствием процедил: – А щоб вас пiдняло та гепнуло, трясця твою мать! Shit you, fucken bastards! Пся крев, курва мать, холера! А затем, заметив, что местные доморощенные умники таки догадались по интонациям, что гость лает их на всех известных ему иноземных диалектах, и слегка морща породистые физиономии, уже на полном серьёзе собрались демонстративно заткнуть пальцами уши, Александр посерьёзнел. Обнаружив на себе чистейший, отглаженный и сидящий как влитой мундир, он привычным движением подтянул ремень (расхлябанности ой как не любил), согнал складки назад. И, щёлкнув каблуками невесть как оказавшихся на ногах сапог - начищенных как фаберже у кота, молодецки гаркнул словно на параде: – Старший лейтенант Найдёнов - прибыл в ваше распоряжение! - аж эхо гулко и испуганно заметалось под высокими сводами. Собравшиеся здесь, наверняка дабы решить его дальнейшую судьбу, озадаченно и не без любопытства взирали на здоровенного парнягу, словно на диковинный экспонат в кунсткамере. – Мы приветствуем вас, Алек-сан… дер? - всё тот же, очевидно старший по непонятной пока должности, едва не сломал явно не предназначенный для таких сложных слов язык. Надо кстати признать, что здешняя мова оказалась на диво приятной и текучей на слух. Александр даже сказал бы - сладкой. Но впечатление испортила дородная целительница. Скорчив уморительно презрительную мину, она недовольно добавила: – Однако стоит признать, что ваша чрезвычайная агрессивность поведения вкупе с пристрастием к бранным выражениям изрядно уронила вас в нашем мнении. Низкий культурный уровень? – Да? А вы не наезжайте, и я буду… - покопавшись быстренько в голове, он подобрал местный аналог нашей идиомы "мягкий-белый-пушистый" и чуть ли не пропел его плавные обороты. Затем подумал чуть, и приоткрыл карты. – А что до ругательств, то я не только отвёл душу, но и выяснил, что вон тот тощий и рыжая дамочка рядом с ним хоть и не поняли ни слова из использованных мною трёх языков, но быстрее остальных сообразили, что я прохаживаюсь насчёт вас. И с ними стоит быть осторожнее, - и, кивнув лицом в сторону отмеченных, откровенно посмотрел целительнице прямо в глаза, чуть склонил вправо голову и ласково улыбнулся. Казалось, уже целую вечность назад, от таких его манер, сердца аэродромных связисточек и медсестёр таяли как эскимо на солнцепёке. Та, видимо, всё прекрасно поняла. Ибо облечённая нешуточной властью женщина помолчала секунд десять, заалелась и смущённо отвела взгляд. А потом хмыкнула. – Но каков нахал… оказывается, он тоже изучает нас! - и её серебристый смех запорхал эхом по зале. Выяснил он у медички заодно, что обретающийся на шее лёгкий обруч в палец толщиной это нечто вроде маячка и медицинского тестера на диковинной нейроэлектронике. И одовременно общепринятое здесь средство убеждения - если он, Алек-сан-дер Найдёнофф, вздумает вести себя неадекватно. – Ну что ж - мне это не нравится. Но вообще-то разумно, - механик для виду покривился, прикинув на ходу, что при нужде он в два счёта разломает эту пластмассину. Если, разумеется, внутри не обнаружится пластиковой взрывчатки или подобной дряни вроде иприта. Обнаружив, что пытошное ложе исчезло, а вместо него обнаружилось обычное кресло, да ещё и рядом, на низеньком столике вполне земного вида, графин с неким напитком, стакан и даже что-то определённо похожее на съестное, Александр не без удовольствия утонул в кресле. Ибо ноги таки подрагивали после всех этих подвигов, достойных Геракла интеллекта. Потянувшись рукой, он нацедил себе здешнего пойла. И не обнаружив в организме решительно никакого отвращения к вкусно отдающему апельсином шипучему прохладному напитку, залил в себя на пробу полстакана. Ну, лимонад он и в Африке лимонад - почти как родная Фанта. – Может, как-то сядем, чтобы я всех видел? - буркнул он и с удовольствием выпил ещё. - Не люблю, когда за спиной кто-то. Да и вам мой затылок вряд ли удовольствие доставляет… Судя по всему, предложение его особых возражений не вызвало. Пространство вокруг диковинным образом свернулось, словно рулон карты, затем раздвинулось - и Александр не без удовлетворения увидел себя сидящим вроде бы как перед небольшой аудиторией. Правда, последовавшая затем больше похожая на допрос у особиста беседа оказалась кошмарно длинной и выматывающей - но весьма для обеих сторон полезной… Выснилось множество полезного и не очень, приятного и вовсе даже наоборот. И проснувшийся наутро в несколько непривычно мягкой и широкой постели Александр позволил себе не выскочить сразу для интенсивной зарядки перед обжигающе-холодным душем в банном закутке, а решил немного поразмышлять - благо было над чем. То, что здешняя наука вообще и медицина в частности достигли небывалых высот - узнать это оказалось скорее полезным. Что здешний мир с чудным названием Фиолко представляет из себя по сути единое государство и войны как таковые известны только из древней истории - даже и приятно. – Пусть хоть здешние оказались разумнее нас в этом отношении, - проворчал механик и всё-таки не выдержал, встал. Молодое тело, подлеченное хитромудрыми изысками здешней медицины, прямо-таки требовало движения. И ещё кой-чего. Вернее - кого (надеюсь, мужчины понимают, о чём я поутру). Да с такой настойчивостью, что ледяной душ пришлось принять в первую очередь, благо сооружение за перегородкой из матового пластика особых затруднений не вызвало. Да уж, с таким здоровьем пожить бы лет этак до двухсот в своё удовольствие… Хотя основы и принципы армии и были теоретически известны, за ненадобностью её не содержали. Правда, полиция и прочие спецслужбы наличествовали и вполне исправно функционировали. Кстати, подмеченный вчера Александром тощий субъект как раз одну из таких в Совете и представлял. Ну что ж, порядок и впрямь надо кому-то поддерживать - что ж мы, не понимаем? А вот из части не очень приятного оказалось здешнее общественное устройство, и делающий зарядку механик с неудовольствием прикидывал, что здешние мудрецы не только не допёрли до принципов демократии, но и остановились в своём выборе на кастовом обществе. Скажем прямо - рабовладельческом, чего уж тут лукавить. И бывший старлей именно что с лёту угодил прямиком на нижнюю ступень социальной лестницы. М-да… оказаться в рабстве не просто неприятно, даже унизительно. И тощий особист прямо и в общем-то справедливо заметил ему намедни: – А чего вы ожидали, молодой человек? Вы для нас никто. Мало того, одним только своим появлением нарушили кучу законов. А что не по своей воле - только это и удержало нас от решительных мер. Правда, рыжая дамочка из то ли профсоюза, то ли местного аналога Красного Креста заверила, что за некие вполне достижимые заслуги путь наверх и переход в более престижные категории весьма приветствуется. Хотя и возможно и поражение в правах - за преступления и прочие антисоциальные проступки. – Кроме того, даже у рабов уровень жизни нашими законами гарантирован на более высоком уровне, чем мы смогли подсмотреть из памяти вашего прошлого. – Твоими бы устами, тётка, да медок хлебать, - буркнул Александр и перешёл к отжиманиям, благо на мягком и слегка пружинящем подобии ковра это оказалось одним удовольствием. - Не всё оно так гладко бывает-то. С другой стороны - как там вещали ангел и чёрт? Начать жизнь с начала, с нуля? Ну что ж… Александр Найдёнов работы не боится, а уж трудности преодолевать - так просто хлебом не корми, только дай! Не без удовольствия проглотив волшебным образом оказавшийся уже на столе завтрак, новоявленный раб божий… (кстати, а как тут насчёт хозяев?) ещё раз обвёл глазами комнату. Небольшая и несмотря на некоторую непривычность, вполне уютная, она смущала парня только одним. В ней напрочь отсутствовали какие бы то ни было намёки на что-то, хоть отдалённо напоминающее окна или двери. А прислушавшись к своим ощущениям, просто-таки вещующим о глубине эдак с полкилометра, оказалось вполне возможным прийти к мысли о хоть и комфортабельном, но узилище. Метра три на четыре, с уезжающей в стену кроватью. У стены наглухо закреплённый столик с погасшим пока экраном и непонятными приспособлениями, мягкий стул на колёсиках… как раз вот колёсики - вернее то, что их заменяло - и заинтересовали начавшего изучать своё новое жилище механика больше всего. Откровенно говоря, как и из чего это было сделано, так и осталось непонятным. Равно как и способ, коим Александр, прикоснувшись к настенной пластине, одним только мысленным усилием то пригашал, то делал ярче свет. Или назначение вделанного в стену большого экрана и обретающихся рядом устройств. Но справедливо рассудив, что рано или поздно всё разъяснится, он с удовольствием потянулся. И зевнул. Но тут же, словно кто подал от заскучавшего мозга сигнал (позднее выяснилось, что так оно и есть), экран осветился, поразив заключённого качеством изображения, не идущим ни в какое сравнение с отечественными "Рубинами" и "Фотонами". И вполне понятная надпись пригласила его, Александра, присесть к столу. "Ну что ж - похоже, пора идти в здешнюю школу да набираться премудростей?" - молодой механик не без интереса послушался. Подвинул стул, сел поудобнее и начал вникать в плывущие по экрану строки в сопровождении суховато-вежливого безликого голоса из невидимых динамиков. И началось. Правда, для начала пришлось разбираться с обращением со здешним куда более мудрёным аналогом наших портативных компьютеров. Это оказалось не столько интересно, сколько кропотливо - в конце концов Александр сообразил, что общается не с человеком, а с самым что ни на есть искусственным интеллектом. Кибером или как тут оно называется. – ИскИнт, - вежливо отозвался тот. - Искусственный интелект, модель 17-прим. И с третьей попытки разобравшись с сенсорно-тактильным управлением, механик не без удовольствия заслышал в ответ вполне заслуженную похвалу. А так же обещание завтра заняться с прямым вводом-выводом данных. – Эй, подожди, злыдень! Куда? - рявкнул усталый механик, едва искинт вздумал распрощаться. Выяснив, что на сегодня выделенное для обучения время прошло, мозг человека уже не так эффективно воспринимает информацию и вообще - время обеда, искинт вновь стал прощаться. – Э-э, нет, дорогуша, - возразил человек, хотя с него самого и действительно градом катил пот (а вы как думали - интеллектуальные усилия тоже энергию жрут). И, напропалую пользуясь своими вновь приобретёнными знаниями, он перестроил систему немного по-своему. Во-первых, запросил инфу о здешней системе мер и весов. Потом приказал компьютеру в нерабочем состоянии показывать время в более-менее привычном для себя виде электронных часов. Послал невидимым хозяевам запрос на доступ к… как тут оно называется? В-общем, чтоб музыку послушать. А главное - добился того, чтобы искинт отныне говорил темпераментно сексапильным женским голосом, да ещё и не столь безжизненно. Подрегулировав тембр и интонации, Александр остался доволен изумительными вокальными данными здешней системы и наконец-то отстал от ошарашенной такой настойчивостью Альфы - именно так он настойчиво посоветовал отзываться будоражаще сладкоголосой компьютерше. С удовольствием поплескавшись в душе, он бодро потребил оказавшуюся уже на столике немного непривычную еду. И тут же завалился покемарить. Сиеста, благородные доньи и доны, отвяньте! Благо он уже начал догадываться, что если бодрствуешь и при этом бездельничаешь, тебе сразу же что-нибудь бодрященькое подкинут. Но надо ж и совесть иметь - а то слишком много всего за последнее время навалилось… Несколько дней прошло в воистину титанической борьбе с Альфой, которая прямо-таки с маниакальной настойчивостью так и норовила подсунуть успешно штурмующему крепости здешних знаний Александру какую-нибудь работёнку или дополнительную информацию для размышлений. Прямой ввод-вывод данных, основанный на непосредственном управлении компьютером с помощью биотоков, оказался изрядной морокой - но в конце концов удалось освоить и эту премудрость. Благо скорость работы возросла неизмеримо, и то и дело спотыкающийся на незнакомых терминах и понятиях человек молниеносно, легчайшим усилием мысли вызывал исчёрпывающую справку или разъяснение. Он уже втихомолку начал привыкать и к специальной пасте, заменяющей здесь бритву и напрочь удаляющей щетину, и к мысли, что о нём здесь попросту забыли, оставив на съедение оказавшейся на редкость въедливой и педантичной Альфе. Однако оказалось, что нет. Едва Александр очередной раз отвалил от искинта, накормленный сведениями словно сытый удав кроликами, как часть стены отъехала в сторону и на пороге возник щуплый подросток с таким же, как и у него самого ошейником. И немного более старший субъект в серо-стальной одежде, чья военная или полувоенная принадлежность не оставляла на этот счёт никаких сомнений. Равно как и обретающееся в плечевой кобуре тупорылое устройство самого что ни на есть понятного вида. Хотя и незнакомого облика, но ухватистая рукоять с удобно расположенной кнопкой и короткий ствол с насадкой - хех, если не пистоль, то лучемёт, бластер или как оно тут называется. Да и взгляд у местного вертухая оказался эдакий цепко-колючий, весьма знакомый по оставшимся в невесть какой дали спецназовцам. – Собирайтесь, - коротко и хмуро распорядился тот, пока подросток топтался в уходящем в темноту скупо освещённом коридорчике. Почесав в затылке, Александр ответствовал, что собирать-то особо нечего - жаль только настройки, с таким трудом подобранные к тутошнему искинту. Да план занятий с уже отмеченными галочками напротив изученных пунктов и проставленными за них отметками. А сам уже надевал сапоги - ибо "дома" ходил босиком. – Помоги, - распорядился охранник, даже не подумав сдвинуться с места. И тощий паренёк, опасливо косясь на горой возвышавшегося над ним механика, шустро скользнул в комнату. Из незамеченного прежде выдвижного ящичка добыл нечто плоское и почти квадратное. Вставил в прорезь, вопросительно и ожидающе взглянул на Александра бегающими глазами. Тот только непонимающе пожал плечами. – Модуль памяти, - нехотя отозвался тщедушный помощник. - Прикажи искинту сбросить всё нужное. Понимающе ухмыльнувшись, хозяин пробудил Альфу и распорядился скинуть всё необходимое на модуль. Эвакуироваться, в общем. Вполне возможно, что и у искинтов существуют некие симпатии и антипатии, ибо в девичьем голосе неожиданно послышались тоскливые нотки. Зато аборигены откровенно ошалели от нежно обволакивающего их бархатистого, с пикантной хрипотцой контральто. И вовсе уж неожиданностью оказался на прощание полыхнувший во весь экран роскошный букет алых и белых роз. Особенно если учесть, что такие цветы в мирах Фиолко не известны… На осторожный вопрос насчёт того, куда едем, топающий сзади охранник недовольно процедил: – За пять дней никто не прислал запрос приобрести себе такого сильного, агрессивного и необученного раба. И по закону вы направляетесь на общественные работы… Остаток пути по грубо вырубленному тоннелю с через равные промежутки встречающимися светильниками прошёл молча. И лишь при выходе в жутко похожую на оставшиеся в бесконечой дали станции метро подземную залу к ним подошла стройная девица в такой же, как и охранник, униформе. Почирикала вполголоса с сопровождающим, освободила его от конвоя. Но во взгляде, что она бросила на Александра, что-то ощутимо переменилось, когда она пристально, с неким пока ещё непонятным интересом, рассматривала его. – Почему не в положенной красной одежде, раб? - процедила она холодным и весьма неприятным голосом. - Пять секунд наказания. Порывшись в памяти, механик обнаружил, что ему как потенциально опасному субъекту, предписано передвигаться за пределами личной комнаты в ярко-алом комбинезоне. – Да откуда ж мне его взять-то? - с сомнением спросил он. Девица сладко улыбнулась, словно ей преподнесли миллион на блюдечке с голубой каёмочкой. – За непослушание и пререкания с приставленным охранять гражданином - ещё пять секунд, - а сама, стерва, с надеждой уставилась на него - очевидно, ожидая дальнейших промашек с его стороны. И чуть ли не облизывалась от предвкушения… Мгновенно осознав пагубность и бесполезность всяких разговоров с этой выдрой, Александр лишь пожал плечами. Однако при его комплекции и в противовес весьма субтильной конституции здешних аборигенов вышло это настолько внушительно, что охранница отпрыгнула, хватаясь за оружие. Побелевшее от испуга лицо её перекосилось, и трясущимися губами она выдавила: – Гражданин Селестан, вы свидетель - попытка нападения раба на охрану. Ещё десять секунд наказания! И сутки карцера! Наблюдавший за этой сценкой стражник, ещё не успевший уйти в боковую дверь, поморщился в ответ и неопределённо дёрнул плечом. И долговязая с невыразимым наслаждением на лице щёлкнула в сторону уже не ожидающего ничего хорошего человека выхваченным из кармашка пультом. Вымахнувшая из полузабытого и доселе казавшегося безобидным ошейника боль полоснула словно кипятком по обнажённым нервам. Швырнула на грубый каменный пол, выворачивая в судорогах всё тело. И остатками уплывающего в безумие соображения Сашка понял, что не оставившей ни единой щелочки пыткой, ему даже не позволено потерять сознание… Всё когда-нибудь кончается. Кончилась и эта боль. И Александра, каждая клеточка которого ещё вопила от боли, забросили в вагон, как мешок с картошкой. Холод стылого металл постепенно остудил горящее тело, а лёгкое покачивание и постукивание движущегося поезда даже помогло немного прочистить мозги… В себя он более-менее пришёл лишь тогда, когда его безвольно обмякшее тело за руки выволокли из вагона, провезли немного на грязной и немилосердно трясущейся тележке. Сорвали одежду - последнее, что ещё связывало молодого старлея с родиной - и невзирая на его слабые попытки запротестовать по этому поводу, швырнули в какую-то тёмную яму с чавкнувшей жижей. Где-то наверху ещё расслышался горьковато-злорадный смех охранницы. Свет померк, хлопнула крышка - и наступила полная, даже какая-то неестественная тишина. Против ожидания, в здешнем карцере вовсе не оказалось ни ледяного холода, ни удушающей жары. Ни надоедливо рвущих уши ревунов, ни ослепляющего, как только ты вознамеришься подремать, света прожекторов. Наоборот, поглотившая человека с головой густая жижа оказалась точно соответствующей температуре тела. Так что Александр не почувствовал почти ничего. Как удавалось при этом ещё и дышать в чернильных потёмках, оставалось только загадкой. Пожав плечами, он вдруг ощутил… что не ощутил ничего. В панике замолотил руками и ногами, попытался ощупать себя - но с трудом уловил лишь быстро погасшее чувство некой вроде преграды. И всё. Захватившая человека жидкость неким изощрённым и коварным способом гасила абсолютно любое восприятие - так что Александр даже не мог с уверенностью сказать, не перевернулся ли он во время своих барахтаний вверх тормашками. Ощущение, вернее полное отсутствие ощущений оказалось настолько гадкой штукой, что только силой воли заставивший себя замереть человек лишь предёрнулся от мысли - насколько же извращённые здешние средства наказания. Даже не знаешь толком, двигаешься ты или нет. Жив ещё или же отправился в места, откуда возврата нет… "Сутки, говоришь? Ладно" - подумав немного, Александр старательно вызвал в памяти неуёмное качание маятника метронома, так надоевшее на репетициях полковой самодеятельности, где он пел в хоре баритоном. Зря, что ли, в блокадном Ленинграде по радиотрансляционной сети круглые сутки передавали именно стук метронома. Словно стук упрямо цепляющегося за жизнь сердца. "Тик-так. Я жив, вы слышите? Тик-так! Я жив - и не вам дано прервать эту незримую нить! Тик-тук-так!" И неясно - то ли воскрешённый жаждущим ощущений мозгом перестук нехитрого механизма звучал во мраке, то ли мотылёк чьей-то жизни бился о бархатные стенки тьмы, но жадные щупальца небытия отдёргивались, не будучи в силах утащить горячую человеческую душу в туман забвения. … – Жди меня, и я вернусь, - от хриплого шёпота Александра и его кривоватой ухмылки по сторонам пронёсся сдавленный стон удивления. - Всем смертям назло… Глаза сами собой мгновенно закрылись - так резануло по ним показавшимся нестерпимо ярким, а на самом деле тусклым светом плафонов. И голый, обтекающий остатками надоевшей хуже смерти слизи человек, с невыразимым удовольствием почувствовавший обрушившийся на него водопад ощущений, медленно поднялся на дрожащие ноги и выпрямился перед перекошенными от страха и сомнения взорами. Они привычно ожидали встретить после пытки сумасшедшего или сломленное, молящее о пощаде жалкое подобие человека - а перед ними вставал титан, от одного только взгляда на которого вздрагивали в сладком ужасе небеса. И гражданка Изельда Фирр, с лёгким сердцем определившая в карцер столь не понравившего ей дерзкого и непокорного раба, так и не смогла с должной твёрдостью произнести положенные слова: – Наказание раба исполнено, и я надеюсь, что урок пойдёт на пользу… - нет, не пойдёт - женщина ощутила то с необыкновенной ясностью. Равно как и столь ощутимое, исходящее от навевающего непонятную дрожь гиганта чувство если не ненависти, то снисходительного презрения точно. Да откуда мелкого пошиба охраннице знать о нелёгком интернатовском детстве, где своё "я" приходилось отстаивать не только спорами и не только кулаками - всей твёрдостью души? Невдомёк были ей и преодолённые хитроумные каверзы, щедро подбрасываемые неугомонными особистами во главе с гораздым на пакости, приснопамятным Евсеевым… Ощутив столь неуместное своё здесь присутствие, охранница круто развернулась и ушла, не удержавшись напоследок от того, чтобы зябко передёрнуться всем телом. А Александр, поводив её тем тяжёлым взглядом, что не сулил кое-кому ничего хорошего, принялся облачаться в валяющуюся у ног алую робу да поглядывть по сторонам. Тускло освещённая подземная галерея с проходящими по дну рейками вагонеток, у самых ног крышка люка с таким облегчением покинутого карцера. И с десяток весьма перепуганых тощих аборигенов в таких же как у него ошейниках, испуганно столпившихся у дальней стены. И всё же одна из них, храбро неся на плече несомненное подобие отбойного молотка, шагнула вперёд. – Я Марта, бригадир, - заморенная дамочка неопределённого возраста помялась немного и спросила. - За что тебя сюда определили-то, красноодёжник? Убил кого, или на особо крупную сумму ограбил? После нескольких безуспешных попыток выговорить столь зубодробительное имя как Александр, сообщённое в ответ, она наконец сдалась и согласилась наконец на просто Алекс. Но судя по всему, дальнейший ответ от обладателя сего непривычного имечка изрядно всех присутствующих разочаровал. Лица потускнели отчуждением, а Марта кисло и разочарованно процедила в ответ. – Брось ты заливать - из другого мира, как же! Не хочешь говорить, кого угрохал - так и скажи, - она подумала немного, задумчиво ковыряя неровный каменный пол носком извозюканного в пыли ботинка и смачно сплюнула. - Ладно, нам поручили за тобой присматривать. Пошли, что ли… Работёнка в здешней шахте, где добывалась титановая руда, оказалась вовсе не такой нудной, как ожидалось. Знай себе иди вдоль пласта, орудуя замечательным, по первоначальному мнению Александра, ультразвуковым долотом. Похожее на отбойный молоток, оно почти бесшумно вгрызалось в тающую под наконечником, как пластилин, породу - и знай только отваливай её в сторону под ловко снующие лапки загребущего и неутомимого кибера. Поначалу, конечно выходило туго. То долото высекало бессильную искру, скользя по иногда встречающимся прожилкам неимоверно твёрдого белесого камня, то с чавканьем утопало в глубину руды, и извлекать его приходилось с немалыми усилиями. Однако поджавшая сурово губы Марта терпеливо поясняла и показывала этому здоровяку и, по её твёрдому убеждению, определённо убийце - как надо работать. Довольно быстро, к вящему изумлению бригадирши, парень освоился. И вместо жалкого ручейка маленьких обломков в вагонетки скоро потёк хороший поток среднего размера глыб. Ведь не надо дробить руду в щебень - подрубай по слоям да потом отбивай кубики. Наука вроде нехитрая, но сноровки требует. И руки заняты, и голова не особо утруждается. Даже остаётся в ней место для одной-двух нехитрых мыслишек, и Александр кстати вспомнил старые кадры кинохроники, где на чёрном от угольной пыли лице такого же целиком чёрного Гагарина ослепительно блистала столь полюбившаяся всему миру белозубая улыбка. А недурно ведь придумали традицию - опускать космонавтов на одну смену в донбасские шахты - чтоб не зазнавались и не болели звёздной болезнью. И тёплое чувство уважения к сотням тысяч прошедших через нелёгкую жизнь шахтёров выгнало на лицо механика несмелую улыбку. – Ты чего? - недоумённо спросила Марта, когда Александр не без вздоха остановил работу и с сомнением посмотрел на своё долото. Ну как объяснить уже лет двадцать рубающей руду бригадирше, что инструмент хоть и замечательный… но хлипкие телом местные орудовали им с натугой - а в крепких руках парня он порхал пёрышком, порождая смутное, но постепенно крепнущее чувство неудовлетворения? – Эй, за порчу вычтут в тройном размере… - Марта опасливо отодвинулась, когда Александр только вздохнул и решительно вскрыл кожух. Устройство оказалось на диво простым - и кстати, надёжным. Блок питания, преобразователь, насадка. Кнопки управления, предохранитель и простейшая система охлаждения. Да у самого зажима для сменного наконечника сопло, через которое из подключённой магистрали брызгает тонкой струйкой вода, не позволяя уж слишком подниматься пыли и заодно охлаждая твердосплавную пику. Только жаль, слабоватое устройство. – Мощи в нём нет, понимаешь? - озвучил он своё резюме. – Скажешь тоже, - Марта хоть и неодобрительно поджала губы, но посматривала не без любопытства. А истосковавшиеся по настоящей работе руки механика уже выдёргивали разъёмы и патрубки, выкручивали вполне земного вида болтики. Места внутри хватает, хватает… Выудив из короба на борту вагонетки запасное долото, Александр вмиг распотрошил и его, благо туповатый киберводитель безо всякого возражения позволил попользоваться имеющимся у него простейшим инструментом. А что надо толковому механику? Да немного, в общем-то - главное, чтобы руки не из задницы росли да голова соображала. Но уж этими-то своими талантами Александр гордился всегда, чего уж тут скромничать… Хоть он и абсолютно не представлял, как устроен вот этот похожий на полупрозрачный брус блок питания, и атомный ли он, сверхпроводниковый или вовсе хрен-его-знает-какой… не в том соль. Ведь, меняя в фонарике или приёмнике батарейки, едва ли один из сотни нас мало-мальски внятно смог бы объяснить, как и отчего в кругляшке зарождается гальваническая сила? Или какой вихрь импульсов проносится, когда мы небрежно касаемся клавиатуры компьютера? Так и тут - да и чёрт с ним, как оно внутри работает - главное, что вот эта фиговина отлично подходит к вон к той хреновине. И в сборе это всё просто изумительно подключается к фокусирующей ультразвук линзе из литого сапфира… И когда Александр, уместив в один кожух два источника питания и умощнённый своими руками ультразвуковой преобразователь, наконец-то победно защёлкнул крышку, первое, что он увидел - были квадратные от удивления глаза Марты. – Изумительно. Ну просто сногсшибательно, - только и смогла прокомментировать она, когда уже через два часа жадно дорвавшийся до равной ему по силе работы парень выдал на-гора сменную норму… Третий день кибер-погрузчики верещали от непосильной натуги, ворочая откалываемые глыбы руды, взволнованный диспетчер от лифта по громкой связи азартно проклинал кого-то, срочно требуя направить в третий забой дополнительную вертушку вагонеток, а уже освоившаяся в новом компьютере выделенного здесь жилища Альфа, злорадно похихикивая, сообщила через наушник мобилофона - с какой неимоверной скоростью растёт его, Александера Найдёнофф, банковский счёт. Да и орудующая рядом Марта, таки надумавшая и выклянчившая у механика переделать её долото таким же образом, пыхтела, портила от натуги воздух - но упрямо не отставала. Хоть мастерством и опытом она на много лет превышала молодого парня - но медвежья сила и прирождённая сноровка в работе со всякими инструментами позволила тому выдерживать эту неимоверную гонку. И даже временами вырываться вперёд. А когда в перерыв Александр, поглощая обед ощутимо подрагивающими от здоровой усталости руками, не без гордости рассказал о том, что именно в его далёкой стране жил и работал знатный горняк Стаханов, сидящие по соседству шахтёры и шахтёрки только покачали головами. – Слышь, Алекс… - сипло и смущённо отозвалась Марта из-за соседнего столика. - Извини, в-общем… всё ж ты вроде неплохой парень… И, судя по несмелым улыбкам пожимающих плечами остальных, бригадирша оказалась отнюдь не одинока в своём мнении. Ответил он простым кивком в пространство - словно стоящему перед ним стакану компота. И вряд ли кто догадывался, какую бурю чувств вызвало в нём это первое, пока ещё робкое признание его достоинств. И перед самом концом смены проворно снующие и работающие по штреку люди уже смело отвечали на улыбку механика и даже смеялись над его осторожно отпускаемыми немудрёными шутками. Ведь что такое гордость и удовлетворение после хорошо да на совесть сделанной работы, это дано знать не каждому - но греет душу всех… Но всё настроение вновь изгадила неугомонная Изельда Фирр - та самая охранница. Явившись в забой в сопровождении двух вооружённых мордоворотов, она битых полчаса мотала всей бригаде душу - у кого же раб Алекс отнимает добытую руду и таким образом увеличивает свой заработок. Взгляд её на удивление красивых для такой стервы серых глаз пересёкся с непроницаемым, потемневшим от гнева взором механика. Пересёкся всего лишь на миг - но невидимые искры, высекшиеся от такого столкновения, так и брызнули по штреку. Однако, к чести остальных людей в ошейниках, никто с первого раза не купился на недвусмысленно высказанный намёк на возможное повышение в правах, если очередное преступление обнаглевшего верзилы будет раскрыто. – Зря ты голову перед ней не гнёшь, Алекс, - недовольно поморщилась Марта, едва волоча ноги после смены. - Ведь всё равно заест… Переломишься, что ли? Гордый, сучара… А идущий рядом старенький раб-маркшейдер, всю жизнь проработавший сначала по алюминиевой руде, а теперь и здесь, хотел что-то сказать - но лишь покачал еле заметно головой и вздохнул. Забегая немного вперёд… зря он, вообще-то, промолчал. Моргая и щурясь от наотмашь бьющих в лицо ярких лучей, Александр стоял навытяжку у своей кровати. За каким чёртом его подняли посреди гарантированного законом даже для рабов ночного отдыха, он понял только тогда, когда учинившие обыск в его комнатушке охранники с удивлением и торжеством извлекли из щели меж столом и банным отсеком упрятанную и замаскированную какой-то тряпкой заточку. То бишь отточенный до состояния шила стальной прут, приделанный к крепкой, ухватистой рукоятке. – Ну вот и всё, раб - теперь тебе не отвертеться, - удовлетворённо вздохнул один из руководивших погромом старших чинов. - Изготовление и хранение холодного оружия - уж не на гражданина ли какого точил? Попробовав укрытым пластиковой бронёй пальцем остриё, другой осуждающе покачал головой и проворчал: – При его слонячей силе стандартный бронекомплект прошьёт, как бумагу. Вроде бежать-то и некуда - но побег наверняка готовил… – Да, похоже, - с неудовольствием кивнула в ответ заспанная гражданка, присутствующая вроде как свидетельницей. На всякий случай с безопасного расстояния сбив с ног только теперь начавшего что-то соображать парня секундным ипульсом наказания, вертухаи не без сноровки упаковали того в ручные и ножные кандалы из суперпластика. – Готов, - буркнул один из них. - А будешь рыпаться, раб - снова и снова буду делать вот так… И вновь, паскуда, вжал кнопку, заставившую всё тело вывернуться в судорогах обжигающей боли. Для начала, паразиты, определили в карцер. Но то ли окрысившийся Александр немного притерпелся, то ли захлёстывающий гнев переборол и огнём выжег панику от отсутствия каких бы то ни было ощущений. Да ведь вроде бы даже на том свете душа ощущает хоть что-то! Но прав оказался кто-то из великих древних - мыслю, значит существую. Живу. А пока живу, как известно - надеюсь… И человек, кое-как выпрямившийся после выматывающих душу тишины и безмолвствия темноты, лишь молча взглянул в глаза мучителям. И так же презрительно воспринял слова смутно знакомого щуплого человечка вроде бы с самого верха: – Зря, зря меня тогда не послушали в Совете. Нет человека - нет проблемы. А ты, раб, есть самая что ни на есть настоящая проблема. Ишь, строптивый какой! Ну и что нам теперь с тобой делать? Ведь прямой путь тебе в топку дезинтегратора. По правде говоря - туда тебе, мерзавец, и дорога… Однако говорящего перебил женский голос, и постепенно привыкающим к бьющему наотмашь свету взглядом Александр увидел столь запомнившуюся импозантную целительницу из Совета. – Не стоит быть настолько ястребом, гражданин Неронко. Раб имеет право направить в Совет прошение о помиловании, и мы обязаны его рассмотреть. Почти перед самым носом осуждённого появилась планшетка, подсунутая кем-то из охраны. Текст нижайшего и почтительнейшего прошения - и рядом глазок сканера, долженствующего запечатлеть отпечаток пальца, бытующий здесь вместо подписи. Мгновения за мгновениями неслышно утекали в бездну времён, а Александр медлил. И только уж совсем гениальный знаток человеческих душ мог бы сказать, какие мысли бродили в измученной душе. – Ну что же вы медлите, раб Алек-сан-дейр? Хоть слабый и призрачный, но шанс всё-таки есть - а вдруг ваше прошение будет удовлетворено? - целительница взглянула почти с недоумением. – Не верь, не бойся, не проси, - глухо выдавил человек горлом, так и рвущимся вымолвить совсем иные слова, и задавил в себе слепую надежду скорее приложить палец к планшету. Глаза высокородной гражданки сначала полыхнули гневом. Затем в них отобразилось немалое удивление. – Не проси, выходит - вы отказываетесь. Не бойся… вам, молодым, зачастую свойственна безрассудность. Но что значит - не верь? Вы что же, не верите в добрую волю Гражданина? И скептически выслушавший её высокопарные рассуждения механик кивнул. – Уж если кто-то из вас подбросил мне заточку - веры вам не будет до скончания веков. – Да как ты смеешь, раб… - ещё донеслось до его слуха, прежде чем кто-то из разгневанных охранников вновь не обрушил дерзкого в пучину мучительной боли… Пробуждение в каменном мешке оказалось столь же мерзким, как и разговор перед этим. Руки и ноги по-прежнему сковывали полупрозрачные пластиковые кандалы. Вдобавок, на ещё липком после несмытой слизи из ямы-карцера теле не оказалось никакой одежды - а ведь в подземной камере, размерами едва ли больше собачьей будки, оказалось жутко холодно. Однако не успел Александр принять удобную позу и хоть как-то разогреться доступными ему в такой ситуации физическими упражнениями, как металлопластиковая дверь лязгнула и распахнулась. – … хотим мы того или нет, гражданин Неронко. Пусть обвинение и неслыханно дерзкое - но оно прозвучало, причём в присутствии двух членов Совета, - в коридоре перед нишей для запчастей, куда временно определили арестованного, обнаружились оба упомянутых члена в сопровождении целой оравы вооружённых охранников. Отогнав некстати мелькнувшую мысль - вон как боятся, уважают - скорчившийся на грубом каменном полу человек, щурясь, смотрел на них. И целительница зябко поёжилась, припомнив вот такой же точно взгляд у хищника в зоологической коллекции. А упомянутый Неронко, пожав плечами, поинтересовался: – И что же, вы официально поручаете мне провести расследование? Кивнув, женщина бросила взгляд на заключённого. – Ваши опрометчивые слова, раб Алек-сан-дир, будут расследованы самым тщательным образом… Ха, испугали ежа голой задницей! И механик не отвёл глаз. Лишь перевёл взгляд на тщедушного представителя конторы. – Можно вопрос? - и получив снисходительный кивок от стоящей рядом охранницы с ярко-зелёными патлами, продолжил. - Гражданин Неронко, вы чиновник или профессионал? Упомянутый несколько секунд молчал, играя желваками. И лишь потом решил, что вопрос хоть и может быть истолкован в оскорбительном смысле, но всё же задан. И как гражданин, он обязан на него ответить. – Последнее. – Тогда у меня к вам просьба, - сдерживая дрожь, прошептал Александр на исходе душевных сил. - Провести расследование профессионально, а не сотворить очередную бюрократическую отписку. Лицо сыскаря, или кто он там, пошло пятнами. И всё же он сдержался. – Говорю при свидетелях. Будьте спокойны - не упущу ни единого факта. И когда я закончу, у дерзкого раба не останется ни единого шанса отвертеться от дезинтеграции… Но я даю слово Гражданина - буду рыть так же дотошно и беспристрастно, как в прошлый раз, когда произошло покушение на члена Совета… Но не успел разъярённый тихарь закончить свои слова, как пол под ногами игриво качнулся, загудел. Свет моргнул, неуверенно вспыхнул опять. И едва удивлённые люди, попадавшие с ног, стали озираться и осторожно пытаться встать, как бунт подземных недр ослаб, а затем и прекратился. Зато из динамиков разнёсся гремящий жестью голос диспетчера: – Обвал в седьмом забое! Обвал в главном штреке! Посторонним срочно покинуть… И всё же Александр решился - в головке седьмого забоя, беспристрастно высвеченной на экране компьютера, горели четыре зелёные точки. И коль оказавшиеся за завалом люди ещё живы, не дело ныть подобно присыпанным белесой пылью Гражданам или дёргаться на всех цепными псами, как растерянные и бестолково мечущиеся охранники. Он шагнул вперёд и протолкался сквозь жидкую толпу шахтёров. – Игнис, проложишь маршрут в обход завала? - и, едва печальный старый маркшейдер озадаченно кивнул, рявкнул в сторону. - Марта, тащи наши долота! Пробьём узкую дырку, вытащим их… И, глядя в глаза так и оставшейся пока безымянной для него врачевательнице, изрядно растерянной и утратившей свой обычный лоск, протянул руки с оковами. Та заколебалась, бросила взгляд на горного мастера. – Маркшейдер, шансы есть? Отвечайте же - есть шансы спасти людей? Тот озабоченно вжал голову в плечи, склонился над испещеренными отметками картами, повозился и неопределённо дёрнул плечом. – Если за три часа сумеют… но лазерного или хотя бы плазменного проходческого щита у нас поблизости нет. С другой стороны, рабы Марта и Алекс и впрямь чемпионы. Стоит попробовать! И, едва освободившись от уже изрядно поднадоевших кандалов, Александр со всей силой не ведающего о поражениях человека рванул вперёд. Подсвеченный лучиками лазерного нивелира полукруглый орт со сводчатым куполом и более-менее горизонтальным полом углублялся как будто проедаемый неугомонным, поселившимся на наконечнике долота кротом. Сквозь шипение насилуемого инструмента и грохот разрушаемой породы сзади только и доносилось яростное дыхание вручную отваливающих и удаляющих камни шахтёров. Как только вгрызающийся вперёд Александр почувствовал, что бухающая в виски багровая волна уже застит взор серой пеленой, он тут же уступил место бросившейся вперёд Марте. "Ишь, как на штурм рейхстага рванула… давай-давай, старая кошёлка" - только и успел подумать он, как его окатили струёй холодной воды. – Спасибо, - проморгался он, утирая стекающие по лицу струйки. И тут же ринулся прилаживать к работе малого кибера. Безжалостной рукой, с какими-то искрами вырвав из корпуса два манипулятора, мешавшие тому протиснуться в узкий лаз, он ткнул пальцем в хитрую экстра-кнопку типа "Работать любой ценой". И о чудо! - верещащий о куче поломок и длиннющем списке неисправностей металлопластиковый паук-хромоножка суетливо принялся помогать. Следом за ним в пролом, где сквозь зубы для поднятия духа глухо ругалась бригадирша, отправился ещё один. Звеня суставчатыми лапками и нещадно царапаясь о никак не выглаженные стенки, те шустро принялись вычищать забой, где и развернуться-то с трудом можно. – А ведь могём и успеть, - маркшейдер озабоченно посмотрел вдоль указующих путь лучей и буркнул в микрофон. - Хорош, Марта - выводи влево на тридцать. Сделай малую камору, а потом надо прямо, аж до отметки пять-один. Но хоть чуть углубись от поворота, чтоб я мог свою наводку разместить… Не известно толком, что там ответила яростно рубящая отзывающийся искрами гранит Марта, но маркшейдер усмехнулся в седые от каменной пыли усы и одобрительно крякнул. Прислушался ещё. – Понял, выходи. Сейчас я протиснусь, разверну комплекс. Алекс, меняй бригадиршу, - и едва из узкого штрека показалась вся белая от пыли задница и ноги Марты, прямо перед которой спешил убраться с дороги кибер с куском камня в лапках, старик ловко, на карачках полез туда. Александр взвалил на плечо переносной комплекс и поспешил следом. И едва маркшейдер развернул свою машинерию и высветил новое направление в обход завала, он снова с упрямством вгрызся в породу. Металлокерамические наконечники истирались прямо на глазах, блоки питания дважды пришлось менять - но уже почуявшие победу люди ещё сильнее налегали, словно это был их последний бой. И они таки успели - из тёмного и печально затихшего забоя, где едва оставалось хоть немного кислорода в отравленном дыханием и чадом сгоревшей техники воздухе, извлекли двоих рабов-шахтёров и одного гражданина-охранника. Да труп ещё одного горняка, придавленного глыбами и не дожившего до освобождения из каменного плена, Александр вытащил на своей спине. И лишь передав закоченевшее и словно ставшее в посмертии тяжелее окровавленное тело на чьи-то руки, позволил усталости принять себя в ласковые объятия забытья. Потому-то он и не слышал, как присутствующий при этом гражданин Неронко переглянулся с принявшейся заниматься своими прямыми обязанностями врачевательницей. – И этот парень бунтовщик? Что-то тут не сходится… Нет, ну эти мозгоковырятели грёбаные и ахнутые совсем охренели! Ибо в очередной раз Александр пришёл в себя на холодном металлическом столе, и очередной раз в его разуме кто-то беззастенчиво ковырялся. Вокруг головы тускло мерцали венчики каких-то диковинных приборов. Но не оставалось ни малейшего сомнения, что именно от них в мозгах раздавалось то мерзкое шипение, то совсем уж тошнотворное покачивание. Обрывки образов и воспоминаний почти явственно всплывали из глубин памяти к этой равнодушно моргающей короне и по толстым кабелям уносились куда-то за стену. – Не двигайтесь и расслабьтесь, уже почти всё. Сканирование памяти в общем-то довольно безболезненно, - чей-то участливо-профессиональный голос одновременно и разъяснил ситуацию, и хоть отчасти успокоил. Ладно - не дезинтегратор, и то слава богу… Потерпим пока. И человек постарался расслабиться. Тем более что уже знакомые захваты и бандажи весьма надёжно фиксировали его в лежачем положениии. Да и само сканирование закончилось весьма скоро, оставив в гудящей от усталости голове лёгкий звон и отчего-то ощущение умственного перегрева. Потому Александр покорно выпил поданную чьей-то профессиональной и заботливой рукой немалую толику белёсо-прохладного напитка и неожиданно для себя вновь соскользнул в зыбкий сон… Они просыпались с закатом. Вечно голодные, с неутолимой жаждой живой плоти и восхитительно, пьяняще ароматной человечьей крови - с той жаждой, которую трудно было заподозрить в их изящных телах. И рыскали они в вовсе не непроницаемой для их феерически поблёскивающих глаз темноте, иногда при встрече беззлобно шипя друг на дружку. И нет спасения, коль ты попался на их пути - будь ты застигнутый ночью в дороге сирота или конный, вооружённый до зубов рыцарь. Станешь всего лишь пищей - а истекающая из разорванной клыками шеи кровь - вожделенным лакомством навроде кружки пива в субботу вечером. Ночь всецело принадлежала им - красивым, изящным и смертоносным созданиям. Принадлежала целиком, чтобы к рассвету, уходя в неведомые дали, забрать их с собой - до следующего заката… Гражданин Неронко выглядел деловитым и невозмутимым. И всё же что-то в его движениях выдавало этакое лёгонькое смущение, когда он подошёл и лично снизошёл до того, чтобы прикосновениями электронной карточки отомкнуть кандалы. – Алек-сан-дор Найденофф! - сухо и в то же время вежливо объявил он. - С вас сняты все обвинения. Мало того, Республика готова рассмотреть вопрос о возмещении вам морального ущерба из-за неправильного поведения своих Граждан. И стоящий посреди большого подземного зала Александр, потирая слегка занемевшие запястья, вместо радости обнаружил в себе лишь тоскливую, щемящую тоску. Не так уж сильно грели его откровенно ликующие взгляды собравшихся у дальней стены шахтёров, предводительствуемых неугомонной Мартой. Не умиротворяло некое неуловимое уважение, нет-нет да проскальзывающее во взглядах обоих именитых граждан Фиолко, членов обладающего почти всей полнотой власти Совета. – Кроме того, я приношу вам свои личные извинения за предвзятость, - вполголоса добавил тощий сыскарь - и неожиданно протянул ладонь. - Кажется, так у вас предлагают мировую? Хмуро кивнув, механик осторожно, в четверть силы пожал руку, памятуя о тщедушной комплекции аборигенов. – Ладно… кто старое помянет, тому глаз вон. Подивившись диковинному образу мышления выходца из неведомого мира, Неронко хмыкнул восхищённо, и отошёл. А Александр подумал чуть, и предложил провести обсуждение насчёт репараций и контрибуций чуть позже. – Как я подозреваю, там не всё так просто, и имеются деликатные моменты, вовсе не предназначенные для досужих ушей, - произнёс он, заметив среди перешёптывающихся охранников отсутствие миниатюрной и симпатичной, но такой злокозненной стервы как-там-её. Уж догадаться, откуда ветер дует, вовсе и не тяжело, между нами-то говоря… Пошептавшись, граждане из Совета согласились. И Александр даже приметил оттенок одобрения, проскользнувший во взгляде, коим его смерила холёная целительница. А затем дамочка взяла слово - и стала толкать речь. И в результате выяснилось, что за проявленный героизм, за спасение трёх человеческих жизней и всё такое, с Республики очень крепко причитается. Из толпы шахтёров тут же выдернули смущённую таким вниманием Марту, поставили рядом с насторожившимся в ожидании очередных пакостей механиком. И зачитали указ - дескать, оба провинившихся получают повышение сразу на два уровня. И из касты рабов переходят на почётный и весьма уважаемый уровень Гражданина. Старший чин из охраны, очевидно предупреждённый заранее, отомкнул у обоих получивших неслыханное возвышение ошейники и забрал их с собой. Если Александр не без удовольствия воспринял это известие, то стоящая рядом бригадирша съёжилась и озадаченно почесала непривычно голую шею. – Слышь, Алекс, - проворчала она в его сторону дрожащим от волнения голосом. - Ты вправду рождён свободным? И каково оно? – Тебе понравится, Марта, - шепнул он ей. - Живи, как и жила - по совести. И ничего не бойся. – Легко тебе говорить, - шахтёрку ощутимо трясло. - А я всю жизнь в рабынях да под присмотром. Эх-х… В клетке оно уже как-то вроде и лучше казалось. Поинтересовавшись насчёт дальнейших планов, сыскарь кстати добавил, что ему пару дней надо бы ещё кое-в чём разобраться с подоплёкой происшествий - с той стороны. Кивнув, Александр ободряюще похлопал по плечу сконфуженную Марту и ответствовал в том духе, что очень кстати. – Тут как раз дня за два-три и закончим пласт в нашем третьем забое, а там и покалякаем за жизнь. Ладно, пошли, гражданочка бригадирша, дадим стране руды - хоть хорошей, но много… Переглянувшись, они прямо-таки неприлично заржали и отправились работать. Уж лучшего способа выгнать из головы всякую дурь и впрямь не сыскать. И следующие два дня надолго запомнились размеренно работающему парню как тихие, спокойные и вроде как самые счастливые за последнее время. Смену они с Мартой изощрялись в забое, повергая в натужный скрип непрерывным потоком отвозящие руду кибервагонетки и доводя до отчаяния службу отгрузки. А вечером Альфа ласковым и чуть ли не влюблённым голоском напевала ему перед сном пылкие сонеты Гали Норр или чеканные баллады других бардов из мира Фиолко. И большего умиротворения Александр редко когда испытывал. Эх, ещё бы стаканчик ркацители с шашлычком. Да цигарку - хоть бы и замусоленную Беломорину… В комнате для совещаний, куда пригласили гражданина Алекса, как по его просьбе "дабы не подвергать людей риску сломать язык или вывихнуть челюсть" записали в качестве второго имени в официальных документах, оказалось тихо и весьма уютно. От нечего делать он осмотрел добротную обстановку, в принципе ничем не отличающуюся от тех начальственных кабинетов, где ему уже приходилось бывать. Вроде бы и безукоризненный порядок - но всё же какая-то печать личности хозяина оставалась и на стойке мнемокристаллов памяти, лежащих в неком непонятном, известном только владельцу порядке. И на сделанном чуть ли не из натурального дерева гарнитуре и столе, где рядом с пультами связи и вполне привычным экраном здешнего компьютера лежали мелкие позабытые предметы. "Кстати, а как там Альфа?" - озабоченно спохватился свежеиспечённый Алекс. Он не пожалел кредиток с немного округлившегося счёта и заказал самый лучший модуль памяти для прихваченного с собой искинта. Уж если Альфа и не друг, то верная, исполнительная и подчас незаменимая помощница, так это точно. Хотя частенько и занудой бывает, как же без того. Но электронная язва пискнула через наушник мнемофона, что хоть почти все каналы и обрезаны, устроилась она прилично - если не сказать комфортно… – Доброго дня, гражданин, - оказывается, сзади уже подошёл тощий сыскарь и наблюдал за осматривающимся механиком. – И вам тем же самым да по тому же месту, - полуобернувшись и встретившись с непонятным взглядом члена Совета, зловредно буркнул Александр. Тот некоторое время на полном серьёзе обдумывал услышанное, а затем всё же усмехнулся и шагнул из коридора в свои апартаменты. – Язвите? Значит, жить будете, - сделал он вывод. Обошёл стол, швырнул в сторону шкафа снятый плащ - и манипулятор кибера ловко поймал одежду, утащив в своё чрево для чистки и приведения в должный вид. Из пола в каком-то вихре выросло кресло, в которое не преминул усесться владелец кабинета. – Присаживайтесь, - предложил он на правах хозяина. - Скоро прибудет гражданка Луви - у неё в клинике тяжёлый случай после аварии на энергостанции, она чуть задержится. Предложив на выбор напитков или закусок, Неронко некоторое время наблюдал за гостем, невозмутимо потягивающим через соломинку столь полюбившийся местный аналог Фанты. А затем хмыкнул: – Как вышло, что в вашем прошлом вы служили солдатскую службу - и никого не приходилось убивать? Хотя, как я понял, тем не менее почитались на весьма хорошем счету… Осторожно Александр ответствовал в том духе, что армия в нынешнее время скорее для поддержания военного паритета. И что правительства постепенно склоняются ко всеобщему мнению о сокращении да разоружении - уж очень велики расходы. Да и столько крепких неглупых ребят ничего полезного не производят, лишь бездельничают - по сути-то дела. А сам он как механик и парень-на-все-руки ремонтировал всякие механизмы и устройства, усовершенствовал их, причём достиг именно этой деятельностью уважения и расположения - причём не только и не столько начальства. – И всё же, - задумчиво произнёс сыскарь, покачиваясь в висящем словно в воздухе мягком кресле. - Не понимаю, как может пользоваться почётом и искренним уважением ваш генерал, который, судя по всему, отправил на тот свет не одну сотню людей, пусть вы и считали их врагами. Как он может оставаться нормальным человеком - не понимаю… – А то будто тебе не доводилось во всякую мразь из бластера пулять, - сварливо отозвалась от двери подоспевшая целительница. Она скинула прямо на пол забрызганную дождём прозрачную накидку, давая работу задремавшему в стенной нише киберу. Лицо её выглядело несколько усталым. Однако она вежливо кивнула в ответ на приветствие наверняка своего очень старого знакомого - если не сказать друга Неронко. И куда более внимательно посмотрела на вставшего и чуть склонившего голову Александра. – Да, задали вы нам хлопот, молодой человек, - заявила гражданка Луви, без возражений принимая из рук хозяина весьма симпатичных размеров чашку местного аналога чая. Очевидно, её вкусы и пристрастия здесь были неплохо известны - если не сказать "доведены до ритуала". Всем лицом и телом изобразив вежливое извинение пополам с раскаянием, Александр тем не менее усмехнулся. – А это чтобы жизнь раем не казалась! У себя в полку он хоть и не ходил в записных остряках, но и за словом в карман никогда не лез. А поскольку чуть грубоватый и солоноватый юмор здесь оказался почти что и неизвестен, то среди шахтёров и охраны механик давно числился острым на язык хохмачом. Оба гражданина хохотнули, после чего целительница принялась рассказывать. Ну, что во всех постигших Алекса бедах повинна никто иная, как гражданка Изельда Фирр, ушлый сыщик выяснил довольно быстро и без особых затруднений. Равно как и то, что на бывшего раба оказалось впору вешать ярлычок "агнец божий" - оказывается, в прозябавших здесь религиях додумались до такого же, вполне христианского понятия. – Но вот когда я стал формулировать официальное обвинение против гражданки Фирр, - лицо сыщика посерьёзнело. - То никак не смог определиться с мотивами - тем более что сама обвиняемая отказалась беседовать на эту тему наотрез. Странно… ведь долг Гражданина помочь следствию? Из дальнейших рассказов, поочерёдно повествуемых обоими гражданами, выявилась картина, достойная детективного жанра. Бывшую охранницу отвезли и тоже подвергли сканированию памяти. Однако в расшифрованной неутомимыми компьютерами картине всё вышло настолько исчёркано и искажено безудержными женскими эмоциями, что даже видавшие виды эксперты зашли в тупик. А подсудимая (это уже практически было решено) после сканирования пыталась покончить счёты с жизнью, бросившись в высоковольтную ячейку на энергостанции. – Однако защита сработала вовремя, и гражданку Фирр поместили под присмотр, - Луви неодобрительно покачала головой и отхлебнула своего ароматного чаю. - И тогда я по знакомству добилась внеочередного рассмотрения в Институте Этики. Александр мысленно присвистнул. Вот те раз! Потревожить такую знаменитую контору, как Институт Этики - это не шутка. Тонкости, выпадающие из общего толкования Закона, всякие трудные и парадоксальные ситуации - только такими делами и занимались тамошние гении. И в иных вопросах их мнение почиталось превыше даже всемирного Совета Фиолко. – И вот примерно час назад мне передали ответ, - целительница как-то странно переглянулась с коллегой по Совету. И вновь вернула взгляд на внимательнейше слушающего, заинтригованного Александра. Ведь не каждый день случается, чтобы вполне дееспособная гражданка начинала ненавидеть впервые увиденного ею человека, да ещё и вымещать её. – Много я на своём веку видала - но такое впервые, - смущённо призналась обычно невозмутимая Луви. - В общем, бывшую гражданку ожидает лишение имущественных и других владений - и поражение в правах. Рабский ошейник, короче… – М-да! - отозвался гражданин Неронко. Вздохнул и покачал элегантно стриженой головой. - Ладно, это уже пусть суд решает - завтра я передам в Палату все сведения. Давайте теперь решим с компенсацией гражданину Алексу и забудем об этом неприятном эпизоде. Но Александр не был бы тем уважаемым в авиаполку механиком, если бы не имел привычки дотошно докапываться до каждого винтика. – И всё же, какие мотивы у той охранницы, Изельды Фирр? - как можно более буднично спросил он. Двое именитых граждан вновь переглянулись, и отметивший этот факт Александр укрепился в своей настойчивости. Тощий сыскарь откровенно смутился и сделал вид, что его чрезвычайно заинтересовали кристаллы документов на столе. А гражданка Луви хмыкнула эдак выразительно. После чего и ответствовала. – Всё просто - при виде одного выдающегося образчика мужской породы у гражданки так засвербело в одном месте… А поскольку прыгнуть в постель к рабу, то бишь находящемуся в самом низу кастовой иерархии, она отчего-то посчитала невозможным, то и принялась делать пакости, - видя, что парень внимает с видом несколько озадаченным, она с присущим старым врачам цинизмом пояснила открытым текстом. - Да захотелось девке, чтоб ты огулял её со всем прилежанием, что ж тут не понятно-то? Да постеснялась… – Собака на сене, - покивал бывший старлей своим мыслям. Подняв глаза, заметил, что присутствующие, явно не знакомые с этой популярной идиомой из бессмертного творения Лопе де Вега, с таким блеском воплощённой в кино кажущимися теперь далёкими и почти родными Тереховой и Боярским, пояснил. - Сама не ам, и другим не дам. Гражданин Неронко откровенно расслабился. – Честно говоря, мы не знали, как вы отреагируете на такой аспект… думали замолчать его на всякий случай… - он потянулся к графину, налил себе сока и с такой жадностью выпил, будто пару дней шатался по безводной пустыне. – Я отреагирую куда интереснее, чем думал даже и сам, - со внезапно похолодевшей душой ответил Александр. - Как вам встречное предложение: забудьте о прегрешениях Изельды Фирр - и Республика мне ничего не должна за прошлые мытарства? Целительница хлопнула рукой по колену и разразилась длинной и весьма эмоциональной тирадой. Александр не понял и половины словечек да оборотов - но что знатная врачиха попросту ругается, кое-как сообразил - тем более что сидящий напротив Неронко эдак пикантно запунцовел. – Ну вот, матюгаетесь… а ещё благородная… - подначил он её, но та ничуть не купилась. – …! Предупреждали же меня в Институте Этики, что именно так вы и отреагируете, - вздохнула она, и Александр проникся ещё большим уважением к тамошним знатокам человечьих душ. Изельда, конечно, стерва ещё та. Но что вы хотите от женщины в такой ситуации? Тем более что бывший супруг дамочки умотал с новой пассией ещё лет пять тому, оставив на память дочь и разваленное хозяйство? А весьма неприятные ощущения и обиды… ладно, стерпим. И коль уж миниатюрной и злющей гражданке Фирр невтерпёж, то востребуем репарации и контрибуции лично с неё. Тем более, что вопрос ниже пояса нынче стоит весьма настойчиво. Примерно в таком духе он и ответил - без последнего довода, разумеется. И после некоторых препирательств граждане, члены Совета Фиолко позволили себя уговорить. Ведь плюс на минус выходит ноль? И не только в арифметике. Небо… и ветер - как мало, оказывается надо для счастья. И ещё вдоволь свежего воздуха - напоенного ароматами летних лугов и чего-то ещё, настолько родного и полузабытого, что стоящий на краю города крепкий и сильный человек смахнул непрошеную слезу. И чёрт с ним, что среди высыпавших на уже почти совсем ночное небо днём с огнём не сыщешь ни Полярную, ни Солнце - в этой реальности их попросту нет и никогда не существовало. Зато есть я! И горе тем, кто об этом забывает… Александр оглянулся назад. Огромный, никогда не спящий город с его силовыми куполами и невесть как держащимися высоченными башенками, с муравейниками общественных мест и редкими пятнышками скверов. Да ну всё это к лешему! Не привлекают его ни пресловутые кибер-бары, радушно предлагающие посетителям все мыслимые и немыслимые удовольствия, в том числе и насквозь незаконные. Ни строгие районы офисов и банков, где даже на полноправного Гражданина посматривают свысока. Ни упрятанные под землю фабрики, энергоцентрали и мастерские, где механика после первого же тестирования тамошними искинтами чуть не на коленях умоляли остаться работать. А в одном месте - на вербовочном пункте охраны правопорядка Фиолко, куда благодушный после обеда механик заглянул из чистого любопытства - даже попробовали проявить в этом занятии некоторую настойчивость. Он усмехнулся, этак по-волчьи приподняв губу и показав клыки. Припомнил немного больше, чем пару-тройку ненароком зашибленных доходяг-охранников, так понадеявшихся на свои станнеры (в очередь, сукины дети, в очередь!). И лёгонький кавардак в кабинете да всём отделе тамошнего главного сержанта и его самого, висящего без чувств на полуоторванной люстре. И перекошенные, вывороченные иной раз вместе с рамой металлопластиковые двери, да торчащие из груд мебельных обломков ноги обгадившихся писарей. И ничуть не пострадавшую изящную секретаршу (как можно, господа офицеры?) с прыгающими от испуга глазами, от избытка адреналина с такой откровенностью ответившую на его прощальный поцелуй победителя, что если бы тот большой стол с рекламными буклетами в приёмной при погроме уцелел, то на нём неизбежно произошло бы неминуемое… К чёрту! Не решившись тратить свои с таким трудом заработанные кредитки на такси или как оно тут называется, механик не без волнения шагнул вперёд - за ту невидимую, но столь явственно ощущаемую черту большого города. А вот ногами пройтись, пешком! Померять шагами эту неведомую и сладостную свободу… Добираться оказалось далековато. От станции общественных нуль-порталов ещё полчаса езды в настолько раздолбанном монорельсе, что Александр чуть ли не с ностальгией припомнил родной российский трамвай. А спрыгнув с платформы и выспросив у вполне патриархального вида дедка со зверушкой на поводке, где тут то-то и то-то, не без удовольствия зашагал по едва заметной в высокой траве тропочке. Надо же, какая прелесть! Отчего-то он думал, что при нынешнем весьма развитом обществе Фиолко такие уголки навряд ли и возможны. Но оказалось, что отнюдь не весь мир покрыт одним гигантским мегаполисом, и возвращение практически домой почти состоялось. Если ещё не обращать внимание на здешнее голубое, но с отчётливо заметной медной прозеленью небо, то казалось, что идёшь где-нибудь по до жути родной российской глубинке. Ну пусть тот дед пасёт не козу, а свилта. Пусть вместо жигулей и камазов по удаляющемуся шоссе иногда проносятся ховеркрафты, рейсовые гиперы и прочие изыски здешнего научного прогресса. Главное вот оно - тишина и безмятежность. Свернув у ручья налево, как и советовал тот дедуган с козой, он бодро зашагал дальше, благо из всего багажа оказался только заплечный, военного покроя вещмешок, хозяйственно прихваченный Александром у незадачливых вербовщиков. И в нём модуль с Альфой, ещё пара сувениров на память да на прощание подаренное Мартой её собственное, усовершенствованное долото. А сама расстроганная донельзя бригадирша, всё ещё неуютно чувствующая себя без ошейника, чуть ли не благоговейно приняла в натруженные ладони его, механика, инструмент… Некоторое время он в тишине стоял у просёлочной дороги, разглядывая покосившийся столбик, из вершины коего лазерный светодиод отозвался тотчас же опознанным недрёманой Альфой кодом: "Собственность Изельды Фирр". Хотя, что тут можно называть собственностью? Хороший шмат земли до горизонта, да какие-то обломки невдалеке, буйно заросшие вполне земного вида бурьяном. Да нечто вроде развалин на том месте, где на полученном в справочной плане числится энергоузел хозяйства. М-да! А ведь вчера, когда выйдя из оказавшимся донельзя скучного подобия придорожной закусочной, именно вчера решивший погуляться по Фиолко Александр и понял, что заскучал. По правде говоря, бесконечные джунгли металла и пластика утомили его. Шум, грязь, засилье рекламы, затравленные взгляды рабов и развязное поведение тех, кто понаглее. Ясное дело, что негоже лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но если не нравится, что делать?.. Ещё раз не без вздоха осмотрев раскинувшуюся перед ним унылую картину, Александр решительно направился прочь от дороги. Утопая где по колени, а где и по пояс в царапучей высокой траве, спотыкаясь о валяющиеся обломки, он проложил путь в то место, где угадывалось некое подобие развалин. Тем более что вскоре обнаружилась протоптанная тропинка туда же. И в конце концов тропочка привела к старому автомобилю, вставшему на вечный прикол и превратившемуся в жилище. Правда, несколько смущал тот факт, что колёс у этого длинного сооружения решительно не наблюдалось. Но то, что сие сооружение некогда было именно средством передвижения, механик готов был прозакладывать голову. В по-летнему жарком воздухе порхали букашки, буйно цветущий куст какого-то жёлтого растения разливал приторно-сладкий аромат. На привязанной от покосившегося столба до угла машины верёвке лениво полоскались в слабом ветерке пара ярко-полосатых детских носков да штопаный-перештопаный сарафан. А у конца упирающейся в борт колымаги тропинки на солнышке грелся… ну, пусть это называется кот. Что ж, всё это зрелище русскому человеку насквозь знакомо и донельзя привычно. В большом, наверняка от роду не мытом окне мелькнула тень. С лёгким шорохом отъехала в сторону незамеченная прежде дверь, и с порожка спрыгнуло загорелое, белобрысое и худущее существо лет десяти с поцарапанными коленками. Оно подняло мордашку с выгоревшими ресницами и чуть заметными веснушками, присмотрелось и, сделав одни только ей известные выводы, шагнуло поближе. – Мамы нету, по делам отправилась, - заявило существо, нахально и не без восторга уставясь на вдвое более высокого великана - причём безо всякой острастки. – Знаю, - ответил парень и, чуть подумав, протянул ладонь. - Я Алекс. А ты Мирна? Из врождённой вредности подумав столько же времени, девчонка слегка вытерла о себя замурзанную ладошку и протянула в ответ. – Да, я Мирна Фирр. Только, жрать у нас дома нечего… От дороги донёсся шум. Обернувшись, Алекс увидел, как из подъехавшей чёрной с жёлтой полосой машины блюстителей порядка осторожно выбралась Изельда. Обернулась, растерянно и покорно кивнула в ответ кому-то внутри. Зябко обхватила себя руками, провожая взглядом тотчас же отъехавший транспорт. Вздохнула, покачала головой своим неизвестным думам - и медленно направилась по тропинке к дому. Вернее, к жилищу. А ещё вернее - к подобию оного. Признаться, Алекс видал такую нищету, а уж в кино про африканскую или южноамериканскую глубинку - там такие условия вообще показались бы чуть ли не зажиточными. Ничего, побачимо, как говаривал Батя… Знает кошка, чьё сало съела! Ибо трясущаяся от безотчётного страха и боящаяся взглянуть в глаза Изельда оказалась настолько подавленной и опустошённой после наверняка нелицеприятного разговора с облечённым немалой властью гражданином Неронко, что пришлось Александру общаться с Мирной. Благо юная нахалка, как оказалось, в силу малого возраста и природной жизнерадостности просто ещё не соображала, в какую неприятную ситуацию попала их махонькая семья. А посему непоседливая девчонка, скачущая по зарослям здоровенной крапивы и сонных лопухов с ловкостью бабы-Маниной козы, безо всяких комплексов заполучила в ладошку пару кредитных жетонов. Отворила дверцу в кормовой части, вывела оттуда свой мопед на воздушной подушке, который "мама клятвенно обещалась не продавать". Уселась на потёртое сиденье и рванула прямиком к дороге - да так, что бурьян зелёными ошметьями разлетался по сторонам. А выбравшись на полотно, понеслась в торговый комплекс с такой резвостью, что даже сюда донёсся свист рассекаемого воздуха. – Ох и бедовая девчонка, вся в маменьку, - покачал головой Алекс и отправился искать себе уголок. Ибо мысль найти себе пристанище внутри вросшего в землю сооружения была отброшена сразу. Эдак оттуда и все разбегутся… К его удивлению, энергоцентр развалился не совсем. От верхней части остались вполне киношного вида живописные развалины - зато подземная часть, куда мудро была упрятана сама установка, оказалась на удивление хорошо сохранившейся. Мельком посмотрев на едва живые приборы и усмехнувшись, он покачал головой. Не то чтобы совсем знакомая модель… но и столь беглого осмотра хватило, чтобы понять - питание дышит на ладан. А потому, быстро умолотив приготовленный тихой и упрямо молчащей Изельдой обед, приготовленный из доставленной любопытно стреляющей глазёнками Мирной продуктов, он принялся устраиваться - со всей обстоятельностью человека не то чтобы бывалого, но умелого и знающего себе цену. Вечернее солнце удивлённо смотрело на затерянный в лесостепи кусочек земли, не в силах даже проморгаться от увиденной картины. И вряд ли оно догадывалось, что сонное царство кончилось. Грядут перемены, дамы и дамочки - не будь я потомственный русский офицер! На мопеде, у которого Александр к нижнему валу наскоро приварганил заточенную полосу металла и таким образом превратил девчонкин транспорт в диковинную газонокосилку, по полю с восторженным визгом носилась Мирна, бросаясь на заросли бурьянов лихими кавалерийскими наскоками. От воя винта и насилуемого на высоких оборотах движка, от треска разлетающихся во все стороны растений буквально закладывало уши. Раскрасневшаяся от гордости девчушка чуть свысока посматривала на стайку примчавшихся поглазеть соседских сорванцов. Пусть у них коняшки и поновее да получше - однако на лицах тех виднелась такая неприкрытая зависть, что Александр усмехнулся. На пороге дома сидела Изельда, прижимая к себе вырывающегося и завывающего от ужаса кота, а сам механик сидел у развалин энергоузла. Он деловито разбирал модуль генераторного блока и до блеска драил заросшие зелёной накипью плиты топливных элементов. Ну до чего ж вонючий здешний электролит… Не могли придумать что-нибудь не столь паскудное, уроды! - Александр брезгливо сплюнул в сторону, будто лезущая в рот и нос вонь от этого становилась легче, и придирчиво осмотрел свою работу. Надо признать, что гражданские устройства общего пользования в Фиолко изготовляли максимально простыми и с просто-таки чудовищным запасом надёжности. А посему механик, пошарив с помощью Альфы по закромам здешней инфосети и изучив инструкцию вкупе с парой-тройкой формул и графиков, храбро рассудил, что привести этот прадедовский хлам в божеский вид ему вполне по силам. И вот теперь возился с пластинами, кропотливо и терпеливо наводя нужный, по его мнению, военно-воздушный лоск. И наконец, когда гордо задравшая носопырку Мирна наконец вняла немым мольбам друзей и подруг, и в конце концов позволила им по очереди сесть на свой мопед и выкосить кусочек поля, Александр всмотрелся в разложенные на куске плёнки детали и не нашёл, к чему придраться. Ну-с, попробуем… в предвкушении священнодействия он даже вымыл руки - и стал собирать груду сияющих запчастей в единое целое. Не спеша, наслаждаясь каждым прикосновением к строгому и точному металлу, к отзывающейся нежным звоном керамике, он поглаживал каждую деталь, словно познавая её наощупь. И шептал над ними известные только хорошему механику чародейские слова… И когда на небо вновь высыпали любопытные звёзды, Александр, чуть волнуясь, подошёл к до блеска вымытому Изельдой пульту. – Да будет свет! - для пущего шаманского эффекта он выдал эту фразочку - и вдавил главную кнопку. Свет в самом деле загорелся - причём, судя по доносящимся снаружи удивлённо-радостным восклицаниям Мирны, и в вагончике тоже. Ну что ж, с почином, тем более что через несколько минут раздался топот девчоночьих сандалий, и сверху в люк заглянула детская мордашка. – Эй, Алекс - мама ужинать кличет! Потерев приятно ноющую после хорошей работы поясницу и не без оснований гордясь собой, механик потопал по лестнице наверх. Осмотрел в свете невесть какими судьбами уцелевшей фары вагончика расчищенный до самой дороги кусок участка. – Эй, егоза - а почему там оставила траву? - и указал натруженной рукой в сторону, где высилась хорошая рощица вполне целой крапивы. – А, там киберы дохлые валяются, - отмахнулась неугомонная девчонка. - Боялась сломать этот, как его… винт, во! Выяснив, что корпуса и манипуляторы поломавшихся машин ничуть не сгнили, Александр не без удовольствия вспомнил добрым словом здешних умников, питающих такое пристрастие к не поддающимся коррозии титановым сплавам и углепластику. А присев за вынесенный наружу из вагончика лёгкий складной столик и побросав в себя ужин чуть подрагивающими от здоровой усталости руками, он который раз помянул "незлым тихим словом" отсутствие здесь табака. Потянулся сыто, потрепал по выгоревшей макушке вертящуюся вокруг Мирну и пожелал ей спокойной ночи. И уже уходя по духмяно и тревожаще пахучему сенокосу, услышал сзади лёгкий щелчок спешно закрытого изнутри замка. Ну-ну, посмотрим… – Давай! - Александр накинул петлю троса, плетёного из алмазного волокна, на тускло блестящий в утреннем солнце горб кибера и махнул рукой. Мирна осторожно добавила тяги, сидя на сиденьи своего слегка помятого и изрядно поцарапанного "конька-горбунка", как его окрестил механик при первом же осмотре - за трудолюбие и несомненное сходством с упомянутым героем эпоса. Коняшка от натуги взвыл своим сверхпроводниковым движком, встал было на дыбки как заправский скакун - но потом, качнувшись на воздушной подушке, всё-таки сдёрнул с места металлическое яйцо. Торчащие в разные стороны манипуляторы, оптоволоконные кабели и ещё какие-то пока непонятные пока штуковины зашуршали по траве. Ещё немного, и кибер, единственный из всех отозвавшийся на кодированный опрос Альфы, выехал на свободное пространство. Девчонка, лихо отбуксировав железяку к порогу облюбованного Александром под жильё энергоузла, описала дугу, отцепила петлю троса. И помахивая им в воздухе на манер ковбойского лассо, тут же понеслась обратно. Причём демонстративно держала руль одним мизинцем, старательно и незаметно поглядывая - видит ли он? – Смотри, довыпендриваешься… - буркнул механик, изо всех сил пряча улыбку. Да и как тут можно не улыбнуться? Выспался вволю, поел весьма вкусно, а главное - от пуза. День ясный и ласковый, а любимой работы видимо-невидимо! А самое главное, Изельда, оглянувшись - далеко ли Мирна - шёпотом пообещала вечером наведаться к одному такому себе дедку. Дескать, чуть ли не со времён сотворения мира в его роду передаётся секрет изготовления домашнего зелья… Только тс-с-с! – Довы…чего? - Мирна забавно сморщила носик, не поняв ввиду малолетства такого диковинного оборота речи. – Тяни давай, только полегоньку, - проворчал Александр, цепляя трос к чему-то совершенно неописуемой формы, по уверению Альфы долженствующим быть самым главным кибером - вроде здешнего управляющего, прораба и инженера в одном лице. Девчонка на удивление послушно и мягко (вот что значит женская рука!) сдёрнула с места металлическое яйцо, всё покрытое наростами и шишечками датчиков. Притянула и его к энергоузлу. Скинула трос, но завидев, что Александр тоже направляется сюда, осталась на месте. Но по неугомонности своей не удержалась, чтоб не повыбражать - просто покачалась в седле вперёд-назад, заставляя "конька-горбунка" с фырканьем воздушной подушки то кланяться, то вставать на дыбы. И пока механик с помощью ласково воркующей над своими сородичами Альфы выяснял - что же надо для хотя бы простейшего ремонта этой груды металлолома, Мирна даже подключила своего коняшку на подзарядку, благо энергии теперь хоть залейся. Но заполучив в руки такой длиннющий список покупок в местном гараже, что его пришлась складывать в несколько раз, только вздохнула. Заставила дядьку Алекса притащить из-за угла съёмную корзину для грузов, закрепить в разъёмах "конька-горбунка". И помахав на прощанье ладошкой да одарив беспечной белозубой улыбкой, со свистом рассекаемого воздуха унеслась в посёлок. Вскрывать намертво прикипевшие от грязи крепления корпусов киберов, да на щедром летнем солнце - работёнка, скажу вам, ещё та. Но в конце концов Александр справился с ней - путём применения испытанного и сверхсекретного русского метода "с помощью кувалды и чьей-то матери". Но потом пришлось ещё и популярно объяснять да показывать Изельде, обалдевшей от вида орудующего полупудовым молотом богатыря, сущность, концепцию и философию этого самого метода. Открыв от изумления рот, та впала в полную прострацию, полностью осознав всемогущество этого принципа на примере старого анекдота. Помните - о стыковке русских и янкесов на орбите, когда заклинило переходной люк?.. – Командир, на связь! - по-суфлёрски тонко пискнул в ухо наушник мнемофона, когда Изельда, в ошеломлении покачивая русоволосой головой, кое-как удалилась. Нахватавшаяся от хозяина самых разных словечек и чутко улавливая настроение того, Альфа вела себя то с развязностью дорогой шлюхи, то потрясала слух лексиконом базарной торговки. А сегодня, для разнообразия, прикинулась профессионально-деловитой прапорщицей Иркой из диспетчерской дальней связи. – Даю контакт! - и в ухо ворвался озабоченный мужской голос. Оказалось, это главный механик того самого гаража. И поведал он, что даже четверти из затребованного Мирной списка у него в запасах попросту нет - ввиду неимоверной древности киберов, выпуск которых прекратили ещё в прошлом веке. Но проклятущая девчонка, получив отказ, подняла такой хай, что подняла на уши всех искинтов в гараже, снабженцев на главной базе и таки выдернула главного механика из больничного. Что?.. А-а, да просто руку потянул малость - ничего страшного… Это женщина может не сойтись с женщиной. Солдат может косо смотреть на солдата - но два опытных механика, имеющие свободное время и настроение, вскоре друг в дружке души чаять не будут. И когда между обоими мужчинами состоялся приятный, квалифицированный и весьма увлекательный диалог, Александр даже почувствовал, насколько же он отдохнул душой. Тем более что старшим механиком оказался тот самый дедок с козой, что повстречался на дороге и хорошо запомнил здоровяка-прохожего. Но главное - замшелый старикан порылся в уголках памяти и вспомнил, что есть тут неподалёку старая свалка. Дескать, побросали туда когда-то вернувшиеся из космической даль-разведки комплексы вместе с киберами, двигателями и прочей дребеденью. А потом у местного металлургического комбината как-то и руки не дошли… Альфа сначала заартачилась, вопя на весь белый свет, что ни за какие коврижки не станет "вкалывать как проклятая, без перекуров и выходных, причём всю ночь, как бордельная девка". Из динамика слегка подремонтированного кибера-управляющего донёсся её разгневанный стон - дескать, у неё копыта отсохнут, пупок развяжется. – И вообще - от работы кони дохнут! Изельда сначала крепилась, но потом не выдержала и расхохоталась. И даже упала бы с приспособленного пока под сиденье корпуса здоровенного кибер-серва, если бы не заметила, как внимательно и восторженно, обретающаяся тут же Мирна мотает на ус все эти смело почёрпнутые из великого и могучего обороты. Правда, хитрый механик, изрядно поднаторевший в убалтывании с каждым днём всё откровеннее проявляющего женскую сущность искинта, главный козырь приберёг напоследок. И торжественно поклялся черепом Джеймса Уатта, берцовой костью Лёни Брежнева и всеми хвостами Бременских музыкантов, что вставит в кибера-управляющего необходимые модули и поселит туда Альфу. – Прелесть моя… Ведь будешь ты, лапочка, уже не просто компьютером - ведь свобода передвижения, масса датчиков и манипуляторов, да и помощники-сервы, опять же, - уговорить искинта куда труднее, чем благонравную девицу - но коварный Сашка с блеском справился и с этой воистину непосильной задачей. Альфа живо навострила ушки - или что у неё там - и круто поменяла настроение. И, к вящему восторгу от хохота уже надрывающих животики обеих девиц Фирр - вскоре капитулировала. Правда потом, словно спохватившись, заныла, что надо бы памяти добавить - чтобы карту всей свалки и окрестностей втиснуть… Сорвавшись с места, Мирна кое-как размазала по мордашке выступившие от смеха слёзы и заполошной белкой унеслась в вагончик. И вскоре вернулась, помахивая в воздухе баснословно дорогим модулем памяти. Нахально проигнорировав ворчание матери, что чадо разворотило последний оставшийся в живых компьютер, девчонка протянула вожделенный кристалл Александру. – Держи, Алекс. Но с возвратом - а то маменька мне кишки на забор намотает… - с непостижимой ловкостью она увернулась от ладони Изельды, негодующей по поводу таких выражений дочери, нахватавшейся словечек от Альфы. И с хохотом помчалась готовить своего конька к ночному налёту. А Александр, с огромным трудом придав себе более-менее серьёзный вид, взглянул на Изельду - и заметил на её глядящем вослед Мирне лице точно такую же, как и у него, нежную улыбку. Та спохватилась, перевела на него взгляд серых глаз - но её улыбка увяла не до конца. Наоборот, стала чуть другой, но от того не менее искренней и милой. !.. Уже смеркалось, когда к огороженному светящимися пучками лазерной подсветки огромному полю подлетел тихо завывающий от перегрузки "конёк-горбунок". И Александр с изрядным наслаждением выпрыгнул из грузовой корзины, разминая затёкшие ноги. Тем более, что и без того тесное пространство пришлось делить не только со свёртком инструментов - вместе с ними увязался и Берс, соседский сорванец, которого Мирна притащила и посвятила в тонкости задуманной аферы. На год старше, но такой же нескладный, загорелый и белобрысый - и с вечно содранными коленками. Но оказалось, что мальчуган по нахальству характера и исконной тяге мужиков к "железкам" пару раз уже пробовал на прочность здешнюю охрану свалки спутников. Хотя в результате ему досталось от бати вполне прозаическим ремнём по известному месту, помочь он может не только советом, но и делом. И услышав от подружки, что на этот раз эскапада намечается серьёзная, загорелся. В руках парнишка держал Альфу вместе с примотанным к ней изолентой дополнительным модулем. А та уже пыхтела и старалась изо всех сил, отрабатывая будущее повышение в должности. Пролетающий вдоль световой ограды диск кибер-охранника неосторожно приблизился к нарушителям - и коварная роботесса тут же захватила над ним контроль. Покорно, словно слепой, кибер приблизился, лёг под ноги - и Берс тут же вскрыл крышку. Перекинул пару тумблеров, выдернул какой-то модуль, кивнул. Первый есть! Со вторым прошло чуть сложнее, но тоже без особых хлопот. Видимо, от древности у него заклинило что-то в мозгах, от чего он качался на маршруте, словно полицай в субботу вечером, и не отзывался на самые заманчивые и призывные кодовые посвистывания Альфы. И всё же аромат извечного женского начала что-то сдвинул в его электронной черепушке, ибо он тоже подлетел слегка поближе - и Александр в достойном вратаря из "Спартака" прыжке достал его, сграбастал в надёжные ладони. Есть второй! С третьим пришлось повозиться. Но в конце концов Берс, осторожно и недоверчиво покосившись на сидящего за соседним кустом Александра, вытащил из-за пазухи самого хулиганского вида рогатку. Однако заметив поощрительный кивок старшего и воодушевившись по крайней мере моральной поддержкой с этой стороны, вложил в кожаную петлю камень. Растянул во всю ширину мальчишеских плеч и почти не целясь выстрелил. Даже если не слышать звонкого щелчка, то попадание явственно было заметно - кибер кувыркнулся в воздухе и тут же, на полном ходу врезался в угол какого-то тяжеленного и массивного даже на вид спутника. Упал, дёрнулся раз-другой, а потом из-под крышки потянулся отчётливо видимый дымок. Есть третий! Но как ни сканировала Альфа все диапазоны, как ни всматривалась через оптический глазок в раскинувшуюся перед людьми свалку, четвёртого засечь не удалось. Либо поломался от дряхлости вконец, по предположению Александра - либо где-то затаился, поняв судьбу своих предшественников, по более осторожному прогнозу детей. – Ладно, пошли, - механик, наконец решился. - Боевого оружия-то у него всё равно нет. В случае чего, отмахаемся… И как в воду глядел. Едва подошли к первой намеченной трудолюбивой Альфой жертве-под-разборку, как из узкой щели на Мирну вылетел кибер-страж. Под его сенсорами уже разгоралась искра шокового разряда, но удирающую девчонку загородил собой побледневший от решимости Берс. Они медленно попятились, не сводя с диска испуганных глаз. Вряд ли это спасло бы обоих тинэйджеров, но слегка приотставший ввиду малой нужды Александр ловко и очень кстати кошкой выпрыгнул из-за угла. Никому не советую попадаться под удар крепкого парня, разгневанного тем, что обижают детей! К счастью, кибер таких тонкостей не знал - и кулак механика приложился точно по темечку незадачливого стража. Уже потом Александр сам удивлялся, разглядывая здоровенную вмятину на поверхности диска из титан-бериллиевой брони. А что перед издыханием успел пискнуть кодом кибер, наотрез отказалась переводить даже Альфа. И всё же, четвёртый готов. За работу!.. Утро уже алело в той стороне, где здесь восток, когда с изрядно перепотрошённой свалки прочь двинулась такая диковинная процессия, что мама помогай! Впереди на "коньке-горбунке" ехал осунувшийся от бессонной ночи, но счастливый Берс, а прямо на груде сваленных в грузовую корзину деталей посапывала Мирна, которая после окончания разборки и погрузки просто опустилась наземь и уснула. И добудиться её не оказалось никакой возможности. Следом, слегка скрежеща на ухабах, ехала гусеничная грузовая тележка планетарной разведки. Александр обнаружил её в одном из кораблей. И сообразив, что у монстра скисло только управление, на пробу сунул в разъём переходник от Альфы. И роботесса, побурчав для порядку сварливым голоском продавщицы из вино-водочного и втихомолку помянув бога-рога-носорога, разобралась таки с древней системой. И воодушевлённые таким успехом налётчики принялись грузить вместительную тележку уже всерьёз - целыми блоками и модулями. Мирна сначала ворчала и подтрунивала, что мужчины хапают так много, про запас - но затем смирилась, когда механик пообещал перебрать и слегка модернизировать её "конька". На тележке восседал сам Александр, держа в руке прицепленную кабелем связи Альфу и не без гордости окидывая сваленную в грузовой отсек гору… эй, полегче! Для кого хлама, а для кого и весьма ценного груза! И последним на прицепе катился космический джип, найденный Мирной в обломках совсем уж древнего спутника. За каким лешим Александр прихватил этот изыск старинной техники, нынче годный разве что в музей, не знал и он сам. Наверное, нахватался хохляцкой прижимистости от Бати и Петренко… Но по своей хозяйственной натуре он прикинул - а вдруг удастся подлатать? Лишним джип в хозяйстве отнюдь не будет. Этот диковинный караван, заставивший бы протереть в изумлении глаза случайного наблюдателя, буде такой обнаружился бы, кружным путём двинулся домой и вскоре скрылся из глаз… Пока заботливо перенесённая Мирна и еле волочащий ноги очумевший Берс дрыхли на импровизированном сеновале, устроенном под навесом из большого листа пластика, механик и сам урвал пару часиков, благо домой поспели как раз к завтраку. Обратный путь проделали хоть и немилосердно зевая с риском вывихнуть челюсть, но без приключений. А потому, загнав за вагончик трофеи и закатив в багажный отсек горячего "конька-горбунка", Александр проглотил показавшуюся безвкусной от усталости пищу и отправился покемарить, ибо от сытости его разморило совсем. Ну нет, всего можно было ожидать - но не такой сокрушительной неудачи! Ибо Альфа, вольготно расположившись в недрах только что подлатанного кибера-управляющего, подняла на длинные и суставчатые, так похожие на аистиные лапы яйцевидное металлическое тело. Повела плечиками, переступила с лапки на лапку - и тут внутри корпуса что-то сверкнуло. Раздался оглушительный грохот, сегменты конечностей вывернулись враскоряку, изо всех щелей повалил ядовито-чёрный дымок. И Альфа, нелепо покачнувшись, рухнула с достойным кисти живописца великолепием. Да уж, большего конфуза Александр, пожалуй, не испытывал с тех пор, как утащенный со свалки и собственноручно отремонтированный велосипед развалился прямо под ним, едва он сделал круг по интернатовскому двору. Прямо под хохот осыпавших незадачливого сверстника насмешками зубоскалов… Надо отдать должное Мирне, с аппетитом обедавшей у открытого окна вагончика, смеяться она не стала. Лишь хмыкнула - и запила неудачу Алекса бокалом местной Фанты, страсть к которой живо переняла. Тот посмотрел на неё, ещё растрёпанную спросонья и с соломинкой в волосах, и только вздохнул - такая вера в него светилась в детских глазах. М-да - а ведь оправдывать надо… Призадумавшись, механик поскрёб пятернёй в затылке. И очень кстати вспомнил, что умотавший обедать домой Берс обмолвился насчёт того, что у обоих сгоревших кибер-сторожей, по наитию прихваченных со свалки, вроде бы уцелели антигравитационные пластины. – Ну ничего себе! - заявила сидящая рядом на корточках девчушка, когда Александр выбросил из вновь вскрытого корпуса Альфы привод и немилосердно воняющий гарью атомный аккумулятор, а взамен стал прилаживать антигравитику. И даже Альфа, присматривающая глазком на гибком усике за ходом операции на себе, болезной, перестала сыпать изощрёнными выражениями. Правда, почти сразу выяснилось, что подходящего по размерам и мощности блока питания в куче притащенного со свалки богатства не имеется. И в конце концов Александр связался с дедком-механиком. Да за полцены сторговал у того микрореактор от спортивного мотоцикла, что разбился на той неделе и был брошен в гараже по причине полной ремонтонепригодности. Умница Мирна просекла ситуацию с лёту. Оседлала своего "конька-горбунка", всего лишь в пару улыбок выклянчила у механика разрешение на сдачу купить себе конфет и новый инфокристалл с мультиками. И с самыми что ни на есть хулиганистыми ухватками уличного сорванца понеслась за покупками. И пока Александр вычистил внутренности Альфы от остатков копоти и электролита да прицепил ей снаружи лазерный дальномер с парой-тройкой других полезных приспособлений, девчушка вернулась. С лихим воем завывающего двигателя, словно на автогонках Формулы-1, она вошла в крутой поворот, и на торможении подъехала прямо к импровизированному операционному столу. В грузовом отсеке лежал серебрящийся рёбрами охлаждения и поражающий сокрытой до поры мощью микрореактор - то было новое энергетическое сердце Альфы. И когда механик, ощущая некоторое сердцебиение, завернул последний винт, защёлкнул кожух и дал команду начать активацию системы, роботесса с лёгким гудением воспарила в вечернем воздухе. – Ну прямо тебе "Чёрная Акула", - восхитился Александр, наблюдая за первыми, пока ещё робкими попытками Альфы. Поначалу искинт осваивался с инерцией, моментами массы и быстротой реакции блоков. Затем стал на бреющем полёте осторожно носиться над землёй, своим видом напоминая… хм-м, а чёрт его знает что. То ли басовито гудящий металлический шмель, то ли и впрямь одну из легендарных вертушек, что в Афгане клали душманов чуть ли не штабелями. Чуть наклонившись на нос, Альфа уже порхала над участком, сканируя местность лучом лазера и фиксируя микрорельеф. Над ручьём лихо развернулась, сделала "горку" и с воем сирены из динамиков пошла в атаку. Мирна завизжала от восторга, а уже вернувшийся Берс, что сидел рядом с ней на завалинке и на пару ел конфеты-тянучки, вообще разинул рот: – Ух ты! И только тут до Александра дошло. И открытие оказалось настолько интересным, что под предлогом послеполётного осмотра он заманил Альфу обратно. – Так положено! - грозно заявил он не терпящим возражения, особым командирским голосом. И та нехотя согласилась, по её словам, "померять температуру и сдать анализ мочи". Кстати, реактор ничуть не перегревался, а гудение вышло от лёгкой рассинхронизации обеих антигравитационных пластин. Подрегулировав настройки, Александр не спешил включать питание на двигательные системы. – А изволь-ка, голубушка, сообщить, - на этот раз в его голосе прорезался если не ледок, то металл точно. - Откуда это ты знаешь обо мне так много? Куда больше, чем я тебе рассказывал? Альфа помялась-помялась, но всё же из вредности полюбопытствовала, на чём же она так прокололась. Хозяин тут же сообщил, что знание термина "чёрная акула" да боевой тактики вертолётов окончательно оформило подозрения. И роботесса созналась: – Да по закону, любой Гражданин имеет право раз в месяц затребовать у Республики своё полное досье и изучать его сколько влезет в течение трёх суток. – Ах вот зачем тебе, негодница, понадобилась дополнительная память? За Алексом, оказывается, шпионишь? - первой сообразила Мирна. Однако Альфа принялась клясться и чуть ли не креститься, что боже упаси - ничего такого. Лишь перекачала всё досье к себе да перелопачивает помаленьку. – Я ведь по закону твоя полноправная помощница и представительница, хозяин. И хочу как можно лучше выполнять свою работу… И, пока озадаченные таким заявлением дети и механик соображали, что тут сказать, вытирающая посуду Изельда хмыкнула: – А ведь выкрутилась, стервочка, - она тоже на полном серьёзе относилась к Альфе уже как к фемине. И, естественно, поддержала из извечной женской солидарности. - Ладно. Берс, ночуешь у нас? Тогда, дети, готовьтесь спать. Очнувшийся от раздумий Алекс только сейчас и заметил, что солнце действительно уже скрылось за дальним концом надела, а с неба светят только обе изрядно надгрызенных серпа лун. Но дети даже и не подумали проявить хотя бы видимость послушания. Наоборот - как клещами вцепились в Алекса, требуя наконец-то хоть что нибудь поведать о "том свете". Вот те батенька, и Юрьев день… Рассказанные на пробу "Репка" и "Сказка о курочке-рябе" особого восторга не вызвали, хотя и были выслушаны с неподдельным интересом. Ну да, десять и одиннадцать лет в столь развитом техно-обществе это куда больше, нежели в наши почти патриархальные времена. По поводу репки Берс с Мирной сразу сошлись во мнении, что без гидропоники тут не обошлось. Но вот по поводу золотого яйца спор разгорелся нешуточный. Парнишка с жаром доказывал, что внутри мог быть только неинициированный кристалл искинта, а Мирна с той же настойчивостью оспаривала, что нет - терабайтный модуль криосуперкомпьютера, и все дела. Изельда, сидящая на крыльце, больше склонялась к мысли, что под золотой скорлупой спал маленький кибер. Но когда все трое принялись трясти Алекса, тот шутливо поднял руки: – Да не знаю, не знаю! Мышь, злодейка, в норку утащила… не успел никто толком разглядеть. Поколотить перебирающего двигательный блок кибер-серва Алекса никто не осмелился, а посему в виде наказания потребовали ещё сказок. Благо Мирна заканючила известную и одинаковую, похоже, во всех мирах песенку "ну ма-ам, ну лето, в школу завтра не идти, ну можно? Ну ма-ам…". И изрядно заинтригованная мама только отмахнулась. Александр вставил на место сверхпроводниковый стержень осциллятора, призадумался. Что б такого многосерийного и бесконечного выдать? И тут его осенило. Посоветовавшись с Альфой, он приказал ей пошарить по записанным после сканирования памяти воспоминаниям и скомпилировать из полузабытых отрывков кое-что. К его удивлению, Альфа, присевшая на верхушку столба наподобие устроившейся отдохнуть большой и диковинной металлической птицы, справилась на удивление быстро - уж теперь-то крыться нужды больше не было. И с её подсказками через наушник мнемофона, он начал читать ту книгу, коей в интернате "переболели" все без исключения дети. – In a hole in the ground there lived a hobbit. Not a nasty, dirty, wet hole, filled with the ends of worms and an oozy smell, nor yet a dry, bare, sandy hole with nothing in it to sit down on or to eat: it was a hobbit-hole, and that means comfort… И уже через несколько минут, оторвав взгляд от созерцания почти собранного отражателя плазмы, он обратил внимание, как округлились глаза у слушателей, спохватился. Похолодев и малость даже вспотев, осторожно поинтересовался - в чём тут дело? Нарушил какое-нибудь табу? Высказал ересь, и на него сейчас вновь налетят менты позорные да в чёрном воронке повяжут? Спохватившись, Мирна отчаянно завертела в стороны головой, а Берс лишь восторженно выдохнул: – Да у нас на Фиолко ничего подобного нет даже в "Золотой книге сказок"! И все хором, не исключая Изельду, воскликнули: – А дальше? Что там с Бильбо Бэггинсом и Гэндальфом? Рассказывай, Алекс! Ухмыльнувшись, тот приладил на место отражатель. И повёл рассказ дальше, с нехорошим интересом присматриваясь к блоку управления. Правда, приходилось всё время отвлекаться. То опиши, кто такие гномы и отчего они не бреют бороды, да зачем волшебнику посох - там что, бластер вмонтирован? И всё же, зачарованные слушатели внимали так благоговейно, что повествование мало-помалу захватило и самого рассказчика. Но когда вся компания уже подбиралась впотьмах к лагерю троллей, Александр захлопнул кожух и приладил на место модуль охлаждения. – На сегодня хватит! - и невзирая на отчаянные вопли и мольбы, на плечах отнёс восторженно визжащую и машущую всеми конечностями детвору спать. Вернувшись, он обнаружил, что глаза у хозяйки как-то странно поблёскивают, а на столике стоит пластиковая бутыль с не очень-то прозрачным белёсым содержимым, заткнутая такой до боли родной пробкой из кукурузного початка. И чашка с ручкой. Ага! Правда, Изельде не сразу удалось втолковать, что такое "гранёный стакан". Но в конце концов она притащила из вагончика два кварцевых тигля, формой и размерами очень напоминающие наши пятидесятиграммовые стопки. Но за неимением солёных огурцов принесла тарелку мочёных плодов наподобие… ну пусть это будут мелкие помидоры. Годится! – Интересно, - заявила женщина, опасливо присматриваясь к содержимому своей посуды. Принюхалась и передёрнулась. - Как растормозишься, сразу мне голову открутишь, или будешь постепенно, удовольствие растягивать - по одной ручки-ножки отрывать? Прорепетировав под руководством Александра процедуру "вдохнуть - выпить - выдохнуть через рот - закусить", она опрокинула в себя полстопочки, судорожно проглотила. Сначала замерла в ошеломлении, и её серые глаза откровенно полезли на лоб. Затем неуверенно, на пробу, подышала, ощупывая полыхающее горло и грудь. Задышала часто-часто, кашлянула. И раскраснелась. – Ой… какая гадость… - впилась зубками в помидор, в другой, и стала прислушиваться к ощущениям. Сказать по правде, Александру приходилось пивать и куда худшее. А тут вполне приличный самогон из яблок. Так что, опрокинув полную стопку, он забросил в рот местный помидор и признал, что теперь если и не рай - то вполне к тому близко. – И жизнь хороша, и жить хорошо! - заявил он. – А хорошо жить ещё лучше! - авторитетно подтвердила со своего насеста поблёскивающая датчиками и сенсорами Альфа. А женщина, вполне согласившись с обоими, признала, что зелье на вкус страшное, на запах вообще отрава - но пошло весьма неплохо. – Намёк понял! - ухмыляющийся Александр разлил ещё по одной - даме, впрочем, половинку. Затем повернул голову к роботессе. - Третьей будешь? Та не стала ломаться, слетела вниз и втянула пару капель в шприц анализатора. Тихо присвистнула, обнаружив такой шикарнейший букет эфиров, кетонов и альдегидов, что весьма мудро не стала весь этот список перечислять. Лишь помянула добрым словом дедка-изготовителя и вернулась на столб. Изельда уже после второй стопочки немного расслабилась и наверняка сообразила, что четвертование её сегодня не состоится. Посматривала на обоих гостей, завёвших неспешную беседу "за жизнь". Затем присоединилась к разговору, и тут уж невинное вечернее развлечение окончательно приобрело свою настоящую прелесть. Ведь чего греха таить - без присутствия дам любое употребление вовнутрь грозит вылиться в банальную пьянку. А тут, прямо тебе благородное общество. Очаровательно раскрасневшаяся хозяйка дома, хороший механик из чёрт знает какого далека, и роботесса-феминистка Альфа. После третьей Изельда с непривычки откровенно поплыла. Но соображения не потеряла, стервочка. И когда Александр предложил на сегодня заканчивать, да помог прибрать всё в вагончик - на завтра дождь с климатического спутника запланирован - затряслась вновь. И всё же, невозмутимо пожелав ей спокойной ночи и уходя прочь, он впервые услышал - герметичный замок на дверце не громыхнул изнутри. Ну что ж, уже лучше… – Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, - философски заключил Александр, критическим глазом осматривая котлован, вырытый обоими кибер-сервами. Проект дома давно уже был составлен, обсуждён и утверждён, и теперь Альфа вовсю гоняла подчинённых ей лёгких роботов. Те ничуть не возражали, да у них на такое и мозгов не хватило бы. Меняли насадки-манипуляторы, позволяющие выполнять им разные виды работ, и снова проворно топали вкалывать - благо у них ходовая часть сохранилась почти идеально. Правда, здоровяк средний кибер, больше напоминающий боевого робота на двух лапах - из фантастических фильмов, пока лежал кверху этими самыми лапами - одна из них оказалась сломана пополам, и следовало дождаться запчастей аж с базы. А дети умотали на речку за камнями. Как? Да очень просто - Александр с помощью деда-механика, заявившего, что за ремонт такого раритета он не возьмёт ничего, перебрал гусеничную тележку даль-разведки и малость её модернизировал. Снял плиты брони, мудро рассудив, что им можно найти и лучшее применение. Переделал на ручное и ножное управление, превратив в чрезвычайно простой и надёжный вездеход. Даже приделал автомобильный руль. И Мирна, за хорошее поведение выпросившая разрешение первой испытать эту громадину, впервые в жизни ощутила, какая же это прелесть - управлять тяжёлой, но такой послушной машиной. – Вау! Да это получше даже, чем на "коньке-горбунке" скорость превышать! - заявила она, когда блестя глазами и радуя взор раскрасневшимися щёчками, вернулась назад. И правда, изрядно облегчённая тележка пёрла по любой местности со скоростью и целеустремлённостью хорошего танка. Перепахав и изрыв немного местность, Мирна уступила место Берсу. Тот с восторженными воплями тоже добавил ухабов и рытвин. Затем дед, успевший с Александром за углом немного "причаститься святой водицей", с хохотом погонял многотонного зверя, заявив, что и впрямь ощущение незабываемое. Изельда, правда, чуть не разнесла в лохмотья жести собственный вагончик, но обошлось парой вмятин - благо рулевой системе и тормозам Александр уделил особое внимание. Спрыгнув из кабины, она улыбнулась и, чуть покраснев, промолчала. Но многотонного монстра похлопала по борту весьма нежно. Так вот, коль скоро сохранившийся грузовой манипулятор тележки ремонта даже и не потребовал - предки умели строить на совесть - то дети и занялись доставкой камней под фундамент и стены. И изрядная куча чёрных, слегка поблёскивающих глыб уже высилась рядом с котлованом. А деловито порхающая и успевающая повсюду Альфа всё подсчитывала, сколько же надо стройматериала и быстротвердеющего суперпластика, чтобы залить и скрепить меж собой камни на манер давно забытого здесь цемента. Но что будет красиво "и ни как у кого", поверили все на слово - ибо механик запретил Альфе показывать компьютерное изображение внешнего вида. Пока молчат - бунта вроде не наблюдается. Ну и слава богу. Александр отправил киберов сортировать булыжники - крупные в фундамент, помельче на стены. Тем более что когда Берс и раскрасневшаяся от удовольствия Мирна за рулём привезли очередную партию, роботесса заявила: – Хватит! Не замок же баронский строим! На что Мирна на полном серьёзе поинтересовалась - а что же надо, чтоб стать бароном? Альфа озадаченно муркнула и, извинившись, послала запрос во всепланетный архив. И пока Александр с мрачным видом прикидывал, шутка это всё или нет, руки его сами уложили роботессу на стол и принялись шлифовать изрядно потускневший и поцарапанный корпус. А потом Изельда лично флуоресцентной краской нарисовала на горящей под солнцем спинке большую и красивую букву? - Альфа. В это время с дороги послышался шум, и глаза немного удивлённых людей да сенсоры равнодушных роботов узрели величественно приближающийся к ним шикарный и наверняка дорогущий ховеркрафт из города. Понаблюдав немного за этаким дивом, столь же неуместным в сельской местности, как рыбы в пустыне, Александр и Берс больше склонились к мысли, что это едут бить по задницам или мордам за разорение свалки спутников. А спрятавшаяся за мать Мирна с круглыми глазами проворчала, что это блюсты, и наверняка по её душу - за превышение скорости, задавленную курицу тётки Сентары и из-за направленной в управу кляузы старой Кантиды - склочницы, язвы и вообще неописуемой стервы. Альфа упрямо помалкивала - но заметив, что Александр потихоньку подбирается к массивной запасной лапе от кибера, могущей великолепно сработать как хороший дрын, стала канючить, что зря хозяин ей не приделал на подвеску излучатели от геологических буров для взятия проб - на манер боевых лазеров. – Уж я бы эту жестянку в дуршлаг быстро превратила - причём без единой царапины для homo… - зловредно бурчала воинственная роботесса, для пущей убедительности прицениваясь дальномером. Но всё оказалось вовсе не так страшно. Причём настолько не так, что механик потом долго ещё хохотал в своё удовольствие. Оказалось, что бессонная и ополоумевшая Альфа, коей Александр по запарке присвоил высший уровень приоритета, возведя на неслыханно почётный уровень кибер-компаньонки, вчера отправила текст "Хоббита" в крупнейшее на Фиолко издательство - да ещё и с прекрасными иллюстрациями Анненкова и Валеджо. И вот теперь трое хмырей от акул пера и двое краснорожих, потеющих юристов-крючкотворов намерены кровь-из-носу подписать контракт и выкупить авторские права. Очень скоро Александру стало не до смеха. Когда раз уже десятый отвечаешь на хитро завуалированный вопрос - а точно ли умер Толкиен? - а действительно ли гражданин Алекзандир происходит с планеты Почва из неведомо какой вселенной? - согласитесь, это уже достаёт. Но Альфа с чисто компьютерно-женским коварством посоветовала хозяину неофициально посулить этим бюрократам пять процентов гонорара, лишь бы те отвязались и сами сделали всё как можно быстрее да лучше. И надо сказать, что после такой подмазки дела пошли просто блестяще - приезжие немного удивились такой оригинальной манере вести дела - но свою выгоду сообразили быстро. И Александр как единственный представитель своей расы, то да сё, пятое-десятое… оказался обладателем семизначной суммы. И теперь только удивлённо хмыкал, поглядывая на просто неприлично разбухший индикатор банковского счёта. Правда, юристы на прощание ещё что-то намекали, что завтра приедут киношники из "Fiolco Universal Pictures"… Полдень. Изельда распрямила гудящую от усталости спину. Окинула взглядом комнату, которую они вдвоём с Альфой отделали строго согласно проекту и даже с некоторыми улучшениями. Интересно, ему понравится? Засмеявшись, женщина смахнула с лица пот и выглянула в окно, где ещё даже не было рам. Ну что ж, что такое "перекур", она так и не поняла - но что пятнадцать минут отдыха заслужила, так это точно. Да к чёрту! Вон, работы ещё сколько - киберам безмозглым не доверишь же… Полдень. Умаявшаяся над отделкой крыши Мирна сидела прямо на траве в тени стены и вовсю трескала ягоды, что принесла ей из лесу Альфа. Роботесса всерьёз восприняла совет хозяина "попробовать новый манипулятор на деликатных работах". Да с достойным похвалы усердием набрала чего-то вроде малины. И теперь девчушка, обмахиваясь панамкой, лакомилась и посматривала на работающего над первым этажом механика. А на чумазой, замурзанной и заляпанной сладким соком мордашке её было разлито такое блаженство, что даже Альфа от удовольствия совсем по-кошачьи мурлыкала. Две эти малявки неким самым непонятным образом спелись, но против этого, в общем-то, никто и не возражал. Полдень. Солнце в конце лета уже не такое жаркое, но всё же его безжалостного сияния вполне хватает, чтобы янтарной слезой выдавить смазку из гидравлики деловито снующих туда-сюда киберов и выгнать пот на спину в своё удовольствие работающего человека. И выводя шахтёрским долотом на полированных камнях широкого крыльца узоры, кропотливо составленные Альфой по растительно-зверушечным мотивам, Александр поймал женский взгляд из окна второго этажа и улыбнулся - так, как он не делал уже давно… *** На берегу речушки, прихотливо извивающейся меж здешних холмов и перелесков, горел костёр. Искры светлячками улетали в ночное небо, всё пытаясь достать, достать до него - и стать звёздами. А рядом прямо на песке сидел задумчивый, крепкий темноволосый парень в почти по-адидасовски щеголеватом спортивном костюме - только из стереосинтетика, не боящегося, как известно, ни химии, ни огня. И смотрел, смотрел в пламя - тем самым, зачарованным взглядом, что и наши пращуры тысячи лет назад, когда после-еды-но-перед-сном в голову иногда забредают одна-две умные мысли. Например, как сегодня: да или нет? Кому-то такой жёсткий детерминизм да бескомпромиссность могли бы показаться чересчур того… этого. Но мы-то с вами всё понимаем? Рядом мелькнула тень - да-да, именно светлая тень в ночи - и к огню вышла Изельда Фирр. Только сегодня, против обыкновения, не загнанной серой мышкой, но изящной симпатяжкой в серебристом, шикарно облегающем платье предстала она в отблесках пламени. Ещё бы - только что закончили отмечать новоселье! И широко гуляли, по обычаям неведомой, далёкой и заснеженной России. А теперь деда-механика уложили спать подальше, в одной из гостевых комнат под крышей, благо он храпел как неисправный гипердвигатель. Шумную банду детворы распихали по комнатам второго этажа - вместе с ещё несколькими подгулявшими соседями, не чувствующими в себе сил добраться до родных пенат… Она присела рядом. Осторожно, словно боясь обжечься, погладила непокорные жёсткие волосы, провела пальцем по щеке. – Ты простишь меня когда-нибудь? Ну сволочь я, идиотка полнейшая и законченная стерва - ты это от меня хотел услышать? - её тихий голос оказался всё же громче ночного ветерка. – Не говори так… - и всё же то, что он не отстранился, внушало ого-го какую надежду! Чуть склонив голову, так, что чёлка из отпущенных подлиннее из-за одного только намёка Алекса волос шевельнулась, Изельда чуть призадумалась. С надеждой и сомнением посмотрела в профиль на фоне пламени, чувствуя что больше всего сейчас хочет завыть в голос и броситься на шею. И прижаться всем телом - к нему… И всё же она сдержалась. – Иди ложись, Алекс. Я умудрилась оставить свободной спальню на первом этаже… – А ты? - взглянувшие на неё глаза странно блеснули - то ли сполохом костра, то ли ещё чем. Она уронила взгляд в огонь и упрямо промолчала. Но всё же не стала сопротивляться, когда две крепкие руки подхватили её. А едва мужчина с женщиной на руках неспешно, чуть торжественно шагнул через порог дома - их дома! - всё-таки не выдержала. Обхватила за шею, жадно и нетерпеливо нашла его губы… Мир бешено завертелся винтом, проваливаясь в сладкие и такие долгожданные тартарары. Да туда ему и дорога, по правде-то говоря. Ведь главное, что ответ оказался - да! Да, да и тысячу раз да! *** Злые ветры веют над этой землёй. Иногда горячие и обжигающие, словно удар плети, иссушающие в душах свет. И тогда в сердцах людских мутной волной вскипают жажда и ненависть. И летит неслышный стон по городам и весям, и бьются похоронным звоном набатные колокола. Самолёты сбрасывают бомбы на мирные города, а гордые рыцари с крестами на щитах рубят головы смуглым южанам. Но иногда прилетают и холодные, светлые посланцы ледяных бездн, принося с собой чистую и сладостную свежесть. И тогда из-под пера ясноглазой Ахматовой вылетают бессмертные строки - а в небольшом домике счастливо улыбающийся Моцарт покрывает листы стремительным и нетерпеливым нотным знаком… В чистом и ясном небе мелькнула громадная хищная тень, затмевая собой звёзды. И она, задремавшая от такого родного и убаюкивающего ощущения полёта, с неудовольствием приоткрыла один глаз. Это оказался он - в своей неизменно синей с белым чешуе. Лишь однажды он на время принял боевой вид… да-да, тот самый - цвета чёрного золота. А нынче снова при параде. – Привет, модница, - фыркнул он, с интересом присматриваясь к подруге. С улыбкой, так странно смотрящейся на драконьей морде, он отметил красивый, так идущий ей нынче цвет шлифованного лунного серебра. - Опять расцветки меняешь? Нынче на Балу Драконов что, "металлик" будет в моде? – Привет, Берс, - с деланой обидой зевнула дракошка. - Ты опоздал! И, отвернувшись, старательно изобразила вид обиженной, смертельно оскорблённой женщины. – Отнюдь, - вмиг нашёлся парень. - Это ты раньше прилетела… Она покосилась на его лукавую физиономию и для порядку легонько куснула за хвост. А он улыбнулся в ответ, ничуть даже не подумав увернуться - хотя уж что-что, а это он умел. И кивнул головой на длинной шее в сторону изящно алеющих на крыльях подруги красных звёзд. Причём не нарисованных - уж слишком они естественно смотрелись на ней. – А это откуда? Мирна шаловливо перевернулась на спинку, продемонстрировав такие же пятиконечные звёзды и на нижних сторонах крыльев. – Подсмотрела в его снах… В глядящих на подругу глазах дракона мелькнул тот блеск, завидя который, женщины бросают всё и бегут за этим взглядом хоть на край света. Но эта лишь улыбнулась, подлетела чуть ближе и сладко прищурилась, вслушиваясь в звуки чарующего голоса. – А, Александр… вообще, удачно вышло, что его выбросило именно к нам. И через его воспоминания мы нашли свой собственный мир - и теперь стали его Хранителями, - Берс помолчал, любуясь дивными огнями проплывающей в ночном сумраке Эйфелевой башни. - Да, кстати - а как там мама? В больших, золотисто-оранжевых с вертикальным зрачком глазах дракошки промелькнула нежность. – Представляешь - у меня всё получилось! Так и есть, мама и Александр подходят друг к другу как замочек и ключик. Так что её счастью ещё позавидуют! Да, вспомнила - за спасение этого странного, ни на кого не похожего, сильного и доброго человека с меня причитается… что ты хочешь? Он долго молчал, глядя в черноту внизу с редкими, уползающими назад огоньками. Затем как можно будничнее спросил, старательно придав своему голосу невозмутимость: – Мирна, когда придёт срок… ты будешь матерью наших дракончиков? "Наших? А ведь дыхание-то затаил, затаил!" - дракошка полыхнула сияющими от счастья глазами, указуя путь заблудившемуся где-то в ночи "боингу". И улыбнулась - так, что тут уже не нужны никакие слова. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. WOMAN FROM TOKYO. – Да не кручинься ты, Элендил, - в голосе плутоватого беса в цыганской жилетке и ярко-алой бандане, что расселся на чём-то неописуемо мохнатом и живом - как у себя дома, прорезалось неожиданная нотка сочувствия. - Ну подумаешь, лишили премии - с кем не бывает! – Да уж. Но вообще-то, всё верно - мой прокол с этим механиком. Не уследил ведь, вот что обидно. Собеседник печально вздохнул, и весь его облик - от сандалий на босу ногу и унылого серого балахона до парящего над макушкой нимба излучал просто-таки вселенское горе. Впору хоть лепить статую его же, ангела, скорбящего по невинноусопшим душам грешников. Чёрт потряс головой, отгоняя соблазн именно в таком духе и съязвить. Обидится ведь - ангелы они существа тонкие, чуткие. Хотя… – Слушай, а давай пиханём пару вагонов контрабанды? Согласен отдать тебе две трети выручки. Вон, у наших гоблинов неурожай нынче, с голодухи пухнут. А гуталина, что они жрут за милую душу, у вас на фабрике хоть завались - и по цене грязи… Против воли ангел прислушался. Отнюдь не лишняя денежка, конечно, дело хорошее - да и гоблинов жалко. Он вспомнил их тщедушные, неуклюжие с виду, словно изломанные фигурки. Представил себе глаза их детей… и бросился торговаться. И наконец, когда оба афериста ударили по рукам и спрыснули сделку - уж не соком, разумеется - бес присмотрелся к нему и вздохнул. Вынул из-под полы литровый аптекарский пузырёк с надписью "Валерьянка", сковырнул крышечку и протянул сосуд недоумевающему ангелу. – Отошёл малость? А теперь слушай сюда. Дела куда хреновее - да настолько, что нам и впрямь могут немного нервы помотать. Есть там у нас один чертяка… ему пару веков тому в забое каменюкой по башке прилетело. И с тех пор он немного того… в общем, вдаль видит лучше, чем вблизи. – Дальнозоркость, что ли? - собеседник ощутимо забеспокоился и на всякий случай ухватился за аптекарскую склянку. – Не-а, провидец. Оракул. Пифий, в общем, - бес пыхнул своей вонючей самокруткой и вздохнул. - И напрочь шизанутый, как у них водится. Короче, предсказал тот крендель, что коль Механик наш сквозь Призму Вероятностей пролетел… ты только не падай, Элендил! Он вскочил эдак суетливо, усадил бледного как бумага ангела на тушу недовольно фыркнувшего во сне Козерога. Набулькал тому полный стакан снадобья. – Ну, и того… Свет, проходя через оптическую призму, расщепляется. Ну, так и тут вышло, и Александр наш… в общем, был один - а стало их несколько. Ангел уже посерел и даже заметно поседел от ужаса. – Пресвятая Галадриэль! Да мне и с одним мороки хватило! - слабо пискнул он и таки шмякнулся бы в обморок, если бы зорко поглядывающий бес не ухватил того за шиворот балахона. Ловко он залил в бедолагу полный стакан валерианового зелья. И уставился на него, ожидая дальнейшего развития событий. Глаза у ангела вдруг стали совсем зелёными и чуть раскосыми, полезли из орбит. Из горла при судорожном выдохе пыхнуло синеватое бледное пламя. – А-а… э-э, - только и выдавил он, хватаясь то за сердце, то за полыхающие огнём щёки. И лишь когда чёрт повторил свою микстуру, ангел немного оклемался - вон, даже пёрышки на крыльях уже не так поникли. – Ох и зараза, - вполголоса ругнулся страдалец. - Где такую достал? Чёрт осклабился. – Ха! Да специально ж для ангелов делали - вокруг Чернобыля все корешки валериановые пособирали, да на чистейшем денатурате настояли. Что, понравилось? – Не то слово, - ангел уже заметно пришёл в себя и уважительно покосился на едва ополовиненный пузырёк. - Отрава хуже керосина. Ну, и сколько же теперь Механиков по мирам шастает? Добивай уже. Собеседник озадаченно почесал себя меж рожек и вздохнул. – Того не ведаю… Пошли искать, что ли?.. Когда двое надоедливо болтающих существ наконец прекратили сидеть на нём и исчезли, Козерог лениво приподнял голову и осмотрелся - не видать ли поблизости сердитой Большой Медведицы, и не шляется ли рядом проказница Малая? Не заметив никаких помех своим сновидениям, он перевернулся на другой бок, посопел-поворочался - и уснул опять. *** – Вставай, смерд! Свет ожёг по глазам, словно удар бича. Но даже этого не хватило, чтобы привести в чувство человека в изорванной одежде, слабо ворочавшегося на каменистой россыпи. И лишь щедрое поливание водой позволило тому мало-мальски очухаться. И даже сесть, неуверенно обшарив ладонями окружающее пространство. И всё же, наконец он открыл глаза. Миг-другой ещё поводил по сторонам полубезумным взором в налитых кровью глазах - но всё же в них постепенно появился осмысленный блеск. Зачем-то он посмотрел высоко в небо, вздохнул. Ощупал себя, почесал в затылке. – Вставай, смерд! - кончик копья кольнул в плечо. Александр утёр стекающую по лицу воду, проморгался. Примерещится же такое, блин! Вроде ж падал почти с самого неба на такие скалы… а тут живой и даже вроде бы не сломал ничего. И всё же ему вновь становилось как-то не по себе, а вдоль спины протекал холодок озноба, когда он вспоминал взгляд догоняющего его исполинского чёрного дракона. Так впору и в непорочное зачатие поверить… Он осмотрелся, щурясь от полуденного марева. Вокруг, насколько позволяли видеть глаза, простиралась если не пустыня с редкими каменными грядами и пучками жёсткой даже на вид травы, то степь уж точно. А над ним самим возвышались два примечательного вида субъекта на весьма диковинных лошадях. Ну, то, что у коняшек морды несколько отличались от привычных нам кляч - своими вполне волчьими зубами и жутко умным выражением в лукавых глазах - как-нибудь стерпеть можно. Зато вот всадники… тощие и чуть не дочерна загорелые парни в грязном и даже отсюда слышно как воняющем тряпье, они довольно скалились, недвусмысленно направив на сидящего Александра весьма боевого вида копья. К тому же, не распознать в их голосах отнюдь не филантропическую радость не составило никакого труда. И кое-как вставшего на ноги старлея они погнали куда-то, подбадривая тычками оружия и весело переговариваясь. Гуденье в голове мало-помалу улеглось, даже нахальные золотистые пчёлы куда-то запропастились из глаз. И постепенно пришедший в себя механик от нечего делать стал прислушиваться. Услышанное настолько ему не понравилось, что он даже остановился, хотя впереди до уже отчётливо видимого города осталось рукой подать. – Слышь, Гугль, за этого здорованя на базаре хорошую цену дадут хоть? - чернявый и небритый всё время озабоченно чесался под лохмотьями, словно вши заедали его целыми стадами и толпами. Напарник его с сомнением осмотрел добычу и пожал плечами. – А кто его знает? Да какая разница - монет десять выручим точно. Да с тем, что уже добыли, хватит недельку погулять хорошо, ещё и по щепотке травки понюхать… Тут уж даже со свалившегося с луны иноземного механика дошло, что его хотят самым банальным образом продать в рабство. А посему, не позволяя непоняткам последних дней посеять в душе уныние, Александр самым невинным голосом поинтересовался: – А чего это вы, соколики, решили, что меня можно, словно козу, на продажу вести? Всадники переглянулись и заржали, весело скаля зубы. – Коль ты на своих двоих, да на жаль, без барахлишка - выходит, смерд и есть. И мы, свободные вельды, горазды с тобой что угодно, то и делать. А ну, пошёл! - и один, паскуда, вновь вознамерился огреть копьём по маковке. Но у старлея, не привыкшего гнуть шею даже пред ясными очами начальства из штаба округа, оказалось на этот счёт своё мнение. Сделав шаг вперёд и проскользнув под копейным навершием, он за ногу сдёрнул из седла одного и попросту оглушил по темечку ударом полупудового кулака. Второй было отпрянул на яростно заржавшем скакуне, пытаясь отодвинуться и половчее нанизать жертву на копьё. Но не тут-то было! Александр попросту ухватил коняшку за шею, рванул на себя словно борцовским приёмом, крутанул - и не удержавшийся наверху всадник кулём свалился под ноги. Тут он попал в неласковые объятия этого словно вставшего на дыбы медведя… ну, дальше понятно. И в конце концов утирающий честный трудовой пот Александр осмотрелся победно. У ног его лежали, слабо постанывая, оба проходимца и вид у них теперь оказался весьма помятый и жалкий. Уж таких-то шакалов он повидал! Рыскающие в надежде урвать что полегче да продать побыстрее - господи, до чего ж во всех мирах хватает подобной швали!.. Да пара диковинного вида лошадок - а вот те понравились куда больше. Хоть механику и куда привычнее иметь дело со всякими послушными и не очень механизмами, но к животине всякой он тоже уважение имел. Да и кони явно отличались недюжинной смекалкой - один из них хоть и куснул для виду за руку, но покосился чёрным, лукавым, отливающим лиловым огнём глазом вполне с пониманием ситуации. А уж когда Александр по наитию выдал животным по полной пригоршне найденного в седельных сумах овса не овса, ячменя не ячменя, те захрумкали с видом весьма довольным. Пофыркали благодарно в ухо, когда новый хозяин от щедрот налил им по полведёрка воды. И даже позволили погладить себя. И что же теперь со всем этим богатством делать? - Александр с сомнением посмотрел вокруг. Двое связанных оборванцев, прорва оружия и всяких не вполне понятных припасов да пара скакунов. Разве что в город наведаться… И он стал быстро собираться. Мало ли, друзья этих злодеев наведаются или хищники какие - зря, что ли, коняшки здешние вон какими клыками обзавелись. Уж какие тогда здешние волки?.. Стражник вздохнул и лениво отпил воды из бурдюка, сидя на скамеечке у вползающей из степи в город дороги. Какой жаркий день сегодня, надо же… И всё ж, хвала Беору, что так. Лучше палящий зной, чем раз в месяц захлёстывающий весь мир потоп. Он всмотрелся в приближающиеся из дрожащего марева фигуры. Надо же - какой крепкий парень! Такой и безо всякого оружия морду начистит, вона какие махалки на широченных плечах. Никак, пару смердов на продажу пригнал? А чё, дело хорошее - неча им по степи шастать да бездельничать. В Изеке работные руки всегда в цене… И вот уже процессия приблизилась к невысоким домишкам окраины. Впереди идут двое затрапезного вида понурых парней в потрёпанных лохмотьях. Локти их связаны за спинами и недлинной верёвкой привязаны к седлу, а вставленные на манер удил во рты колышки прихвачены верёвкой за затылками - чтобы не болтали почём зря. Второй конь с наваленным горбом поклажи чуть позади - да оно и понятно, такого здоровяка, да ещё и с поклажей, не всякая скотина унесёт… Александр подобрался внутренне, никак не будучи в силах предугадать реакцию здешнего блюстителя порядка, лениво взирающего на приближающихся, из столь благословенного по такой погоде тенёчка. Однако вояка справный - ишь, одежда и оружие в порядке. Ещё на подъездах к заставе старлей озаботился подобрать себе дубину поухватистей, по руке. Совершенно справедливо рассудив, что просто так с собой оружие не возят. А поскольку владением ни коряво выкованным щербатым мечом, ни пристально осмотренным копьём похвастать он никак не мог, то и выбрал себе крепкую шишковатую дубину из твёрдого дерева с кожаной петлёй у рукояти. Махнул пару раз на пробу, прикинув, что при нужде можно и толпу в травмопункт спровадить. А всё же, коль и в здешнем мире оружие занимает явно не последнее место, он положил себе на память при первой же возможности с этим вопросом разобраться… – Доброго дня, почтеннейший! - приветствовал он стражника с высоты седла. Хоть коняшке и не понравился вес этого богатыря, тот повиновался не без явственного вздоха, но в общем-то и почти без жеманничанья. Правда, Александр хотя и был ни в зуб ногой во всех этих кавалерийских делах, но прикинул, что ничего тут страшного быть не может - раз все ездят, то и он научится. Благо вполне привычно-киношного вида уздечка и седло особых нареканий не вызвали. А лошадка хоть и резвая, но откровенно покосилась на пудовые кулачищи механика и вполне здраво проявлять норов особо не стала… – И вам того же, почтенный гость! - стражник немного расслабился, однако откладывать в сторону короткое копьё с мощным навершием не спешил. - Откуда путь держите? – Оттуда, - чуть подумав, ответил старлей и кивнул в небо, чувствуя как по спине снова потёк пот. Так или иначе, но сейчас всё и решится - сможет ли он ужиться с этим миром. Блюститель порядка выразил лицом лёгонькое сомнение, взглянув в бездонную глубину ясной лазури, но промолчал. – Везли мы на железной птице почту да лекарства, - убедительно поведал Александр, решив особо не скрываться. - Да налетели какие-то архаровцы, с молниями в лапах, и давай нас охаживать. – И что? - видимо, стражник то ли оказался человеком хоть и в летах, но неглупым, то ли совсем скукота одолела. – Да отмахались кое-как, - вздохнул механик, припомнив перипетии безумного полёта. - Только вот я от своих отстал, да прямо в ваши края и угодил. – Бывает, - покладисто согласился стражник и отхлебнул воды. - И что теперь? – Да вот, - Александр горделиво кивнул на своих понуро стоящих пленников. - Наехали на благородного дона двое охочих до падали… пришлось им маленько бока намять. Отчего старлей, жадно читавший ещё в детстве и про Айвенго, и про Робин Гуда, а уж про д'Артаньяна и вовсе говорить нечего - отчего он помянул горячих и смуглых испанских кабальеро, не понял и он сам. По наитию, наверное… Однако реакция стражника оказалась совсем уж непредсказуемой - он мгновенно убрал прочь копьё и шмякнулся на колени прямо в дорожную пыль. Коснувшись ладонью лба, кончика носа и подбородка, тотчас же уважительно склонился. – Прошу прощения, благородный… дон? Покорнейше умоляю извинить, что не признал сразу господина высокородного… человечишко я маленький, тёмный… – Отставить! - рявкнул на него Александр особым, командным голосом - да так, что тот тотчас же вскочил и замер во вполне знакомой стойке "смирно" и принялся преданно поедать благородного господина глазами. – Не знаю, как у вас здешние обычаи, а у нас принято к хорошему человеку уважение проявлять, даже если ты простой воин, - как можно убедительнее добавил он. В глазах смуглого и потного служаки мелькнуло что-то похожее на одобрение. Он легонько поклонился в ответ на замечание высокородного дона, но слегка расслабился только после понятной во всех краях команды "вольно". А Александр, коему ужасно надоел весь этот цирк и больше всего хотелось пожевать чего да покемарить минут этак шестьсот, доверительно сообщил: – Я человек из дальнего мира, и обычаев ваших не знаю. Подскажи, как солдат солдату, дай совет хороший, - и отстегнул с пояса тощий кошель, куда заранее пересыпал пригоршню медяков с редкими серебрушками, найденные среди прочих пожитков обоих незадачливых грабителей. Стражник подумал немного, переминаясь с ноги на ногу. Посмотрел немного на горой возвышающегося над ним человека, кивнул. И ответствовал в том духе, что лучше бы благородному дону обзавестись провожатым - из тех кто всё знает, но и особой шкоды не сделает. Заметив на лице господина задумчивое выражение, добавил насчёт сорванца какого, сироты - только без вырванных носа и ушей - те уркаганы, и вообще пропащие… Совет показался хорош. И Александр, безо всякого сожаления кинув в пыль под ногами обрадованного такой щедростью стражника серебрушку, гордо отправился дальше. Ну что ж, доньи и доны - начало вполне! Он долго торчал в тени под каким-то раскидистым и пыльным до серости деревом, наблюдая сутолоку и суету базарной площади. Хоть это и оказался обычный рынок, с весьма знакомыми по таким местам порядками, но отличия имелись, и весьма неслабые. Если не считать, конечно, базарного нищего с истекающими гноем вытекшими глазницами, наощупь роющегося в гудящем жирными мухами ящике для отходов… Во-первых, полное отсутствие ставших уже столь привычными автомобилей - и старлей не без сожаления прикинул, что его навыки механика здесь вряд ли и пригодятся. Во-вторых, явное наличие если не рабов, то откровенно находящихся в незавидном положении… как там сказал этот прохвост? Он перевёл глаза на униженно стоящего налётчика и вспомнил - ах да, смерды. А в остальном - рынок он и есть рынок. И отбросив все "в-третьих" и так далее, Александр с высоты седла стал зорким соколом высматривать добычу. И в конце концов, поймав глазами шныряющий по сторонам взгляд сорванца, намеревающегося половчее утянуть с прилавка толстой тётки какой-то яркий фрукт, со значением подбросил на ладони медную монетку. Светловолосый оборванец в сомнении стрельнул глазёнками в его сторону, окинул недоверчивым взглядом весь караван - но всё-таки проворно зашлёпал в его сторону утопающими в пыли босыми пятками. Бросив переминающемуся с ноги на ноги мальцу монетку, старлей указал пальцем через плечо - на второго, недовольного ощущением пустого седла коняшку. И, тронув поводья да втайне гордясь своей постепенно проявляющейся сноровкой в управлении этими хитрыми бестиями, невесть зачем прикинувшимися обычными лошадьми, поехал в переулок что потише. Здесь-то он и обрисовал озадаченному оборвышу ситуацию - дескать, благородный дон из дальних краёв отстал от своих, но жить-то как-то надо. И вообще, и в частности, и так далее - но хороший слуга или даже советчик ему не помешает. Дитё, с восторгом и недоверием выслушав всю эту, по глубокому убеждению Александра, ахинею, точно как стражник, соскочило в пыль и стало униженно кланяться. Пришлось ему, наклонившись с высоты седла, взять это белобрысое и замурзанное чадо за шкирку. И не обращая внимания на треск ветхой материи, равно как на отчётливо шибающий в нос запашок свалки, водворить обратно в седло. Нет, ну бывают же чудеса на свете! Сорванец оказался оторвой - то бишь двенадцатилетней девчонкой с чудным имечком Тиль. И круглой сиротой, как справедливо советовал давешний стражник. Мамка померла от лихоманки, а тятьку так давно убили во время налёта вельдов, что Тиль его и не помнила. И теперь, дважды уточнив, что благородный дон берёт её в услужение и под свою защиту, прямо из седла вознесла горячую молитву какому-то там Беору, задрав в небесную лазурь глазёнки. А потом, с чисто женской непоследовательностью, разрыдалась и принялась целовать руку. Александр, у которого от этой сцены закаменели желваки и кровавыми слезами исходило сердце, в который уж раз вспомнил своё нелёгкое сиротское детство… Ну уж нет, свой своего не выдаст! И, спешно отняв орошённую горячими девчоночьими слезами кисть руки, погладил ту по белобрысой макушке. Та отпрянула было, затем сдержалась и прошептала, не поднимая мокрых глаз: – Благородный дон, быть может, вы подождёте хотя бы год? Ведь ну не похожа ваша светлость на любителя малолеток… Отдёрнув руку, словно обжёгшись, старлей сплюнул и мысленно стукнул себя по дурьей башке - ну как ещё всякого навидавшаяся бродяжка могла воспринять такое выражение приязни? – Глупая… - вздохнул он. - Я просто пожалел тебя. Сам ведь тоже без родителей вырос - знаю не понаслышке, каков он, хлеб сиротский… Тиль подняла голову - и он поразился, какие же у неё огромные глазищи на бескровном лице. И как внутренний свет медленно, словно нехотя, выплывает на бледные и замурзанные щёки… – А теперь давай так, - распорядился старлей, перехватывая инициативу и не позволяя вновь совершиться каким-нибудь глупостям. - Быстро продаём пару этих бандитов, затем пожевать бы чего - да и одежду получше сообразить. А то от твоих обносков несёт как из выгребной ямы. Кстати - есть тут река или пруд, где бы вымыться? Задохнувшись от избытка чувств, Тиль ещё хотела что-то сказать. Но получив столь ясное и недвусмысленное руководство к действиям, только поклонилась легонько, указала рукой вдоль улицы. – Туда, мой господин, - и поехала слева и чуть сзади с таким гордым видом, словно она и сама принцесса, едущая в свите никак не меньше, чем короля всего мира. Как же он ненавидел себя! Как же обожгли его ладонь тридцать (представьте!!!) серебряных монет, полученных за продажу двух мычащих что-то людей. Хоть и сволочи, шваль, а всё же - и Александр с неимоверным трудом удержался от того, чтобы швырнуть в грязь кожаный тяжёленький мешочек и, ухватившись за надёжную рукоять дубины, начать крушить здесь всё подряд. И всё же он внешне безразлично, словно каждый день только и проделывал подобное, принял из рук худощавого горбоносого торгаша деньги и прицепил к своему поясу. Уронив голову на грудь, он ничего не видел по сторонам. И пришёл в себя лишь тогда, когда вынесшие с рабского торжища куда-то на окраину сообразительные кони остановились, а в белеющей перед глазами пелене обнаружилась встревоженная мордашка Тиль. – Моему господину плохо? Я могу чем-то помочь благородному дону? По правде говоря, благородный дон уже готов был рвать и метать от презрения к самому себе… только вдруг отчего-то вспомнил, что настоящие кабальеро из вполне реального прошлого ничуть не чурались работорговли, а сам Кортес где-то в докладе королю Испании советовал тому плотнее заняться торговлей туземцами - дескать, дело весьма выгодное. Ладно, проехали… эмоции и прочие рефлексии побоку, обдумаем на досуге. – Видишь ли, Тиль, - вздохнул он, старательно изгоняя из глаз застящую взор дымку горечи. - Я из свободного мира, и у нас рабство запрещено. А тут… Оказалось, девчонка то ли благодаря наследственности, то ли образу жизни, но соображала быстро. Даром, что ли, блохастая бродячая псина куда умнее раскормленного домашнего любимца? – Но мой дон теперь здесь, а по нашим законам вполне можно… но не обязательно, - тут же пошла она на попятную. - Господин позволит? Она вскочила ногами на седло, и зачем-то завязала вокруг головы слегка удивлённого Александра верёвочку - на манер повязки, чтоб волосы в глаза не лезли. Поправила осторожно, склонилась уважительно, сложив перед мордашкой ладони - и скользнула обратно в седло. – Теперь каждый будет видеть, что вы не вельд и не простой горожанин, - объяснила она в ответ на вопросительный взгляд старлея. - И будут проявлять должное почтение… В самом деле - на постоялом дворе, куда Тиль направила уже немного подуставших коней, Александр с высоты седла и своего роста видел только согбенные спины да уважительно склонённые загривки. В конце концов, прикинув, что русский офицер где-нибудь в латиноамериканской глухомани это птица ого-го, он напустил на себя лощёный холодноватый стиль поведения. Эдакий князь Болконский и поручик Рощин в одном флаконе… К идее вымыться до скрипа Тиль отнеслась весьма скептически. Глянув на её скривившуюся мордашку, Александр весьма недвусмысленно показал кулак. О-о, проняло - в глазёнках сразу соображение обозначилось да уважение проявилось. "Хм-м, похоже - в здешних палестинах крепкую руку и силу уважают…" - раздумывал он, намыливая голову разомлевшей от такого обилия горячей воды девчонке. Правда, вместо мыла здесь имелось что-то вроде шампуня в маленьких глиняных кувшинчиках - но рояля это не играло. Уж драить до блеска извозюкавшегося в машинном масле Вовку ему было не в новинку. А что годится для пацана, то сгодится и для… гм, пацанки. "Ну что ж, будет вам и сила, и крепкая рука" - а голова механика уже задумывалась - коль тут используют холодное оружие… а как насчёт самострелов, арбалетов и вообще - порох изобрести можно? Тиль поначалу смущалась, всё закрывалась локотками, когда крепкая ладонь до ойканья тёрла её жёсткой мочалкой. Но обнаружив, что её худышечная фигура никак не настраивает хозяина на игривый лад, немного расслабилась. Правда, пониже попы но повыше, чем повыше коленок, мыла сама - пока дон смотрел чуть в сторонку. А когда Александр последний раз восхитительно полил её тёплой водой, что без устали таскали двое рабов, завернул в большое полотенце и самолично отнёс на плече в комнату, то даже заулыбалась изрядно посветлевшей и раскрасневшейся мордашкой, выглядывая из свёртка на манер младенца - уж такое-то обхождение ей явно оказалось в диковинку. – Всё съесть, - коротко приказал Александр, раздумывающий над кучей вещей сразу. Сидящая у стола девчушка, осторожно выпутавшись из полотенца, взлохматила и без того торчащие в стороны волосы и принялась уплетать. И старлей, с неимоверным удовольствием поглощая из горшочка что-то похожее на гречневую кашу со шкварками, поинтересовался у Тиль: – А вот скажи… я вашему оружию не обучен - есть тут где мастера? С трудом объяснив ничуть не интересующейся всякими вострыми железками девчонке, что такое фехтование, он не без удовольствия услышал в ответ, что есть тут в Изеке гильдия воинов и наёмников - можно там поспрошать. Кивнув, Александр при помощи Тиль, изрядно польщённой тем, что дон соизволил трапезничать за одним столом с малолетней служанкой, быстренько подмели всё съестное. И потягивая из кувшина сок каких-то фруктов с весьма интересным вкусом, он подумал, что жизнь, похоже налаживается. В дверь осторожно сунулась служанка. То ли удивлённая, то ли обрадованная тем обстоятельством, что благородный господин просто отдыхают, а не изволят охаживать маленькую рабыню во все предназначенные и не очень для того природой места, она сообщила, что вода для купания светлейшего дона приготовлена. Ну что ж, очень кстати… Тиль весьма ревниво наблюдала, как служанка моет её господина, игриво похихикивая и откровенно норовя то задеть бедром, то прижаться поплотнее пышной грудью, и в конце концов не утерпела. Выгнала ничуть не смутившуюся нахалку вон да принялась шуровать сама. Силёнок у неё оказалось всё же побольше, чем у котёнка, а посему потереть спину духу хватило. Мимолётно глянув на вовсе не предназначенную для её глаз часть тела, малышка округлила глаза и поспешила отвернуться, когда не привыкший к такому барскому обхождению Александр отобрал у неё мочалку и с удовольствием принялся мыться сам. Нет, всё-таки есть какая-то высшая справедливость! - думал он, уже вернувшись в комнату. А потому не станем загадки загадывать и голову ломать в пустопорожних раздумьях! Поскольку в просторной, обложенной красивым мелким то ли кирпичом, то ли неглазурованной плиткой комнате уже потемнело ввиду закатившегося солнца, он вышел на балкон, из одежды озаботясь лишь полотенцем на бёдрах. К тому же, служанка обещала выстирать и подштопать одежду только к утру, а для Тиль не долго думая предложила и вовсе купить новую. Не удивительно, что вскоре в вечернюю прохладу высунулась и девчонка. Живописно замотанная в большущее полотенце на манер маленькой римской матроны, путаясь в ногах, она свесилась через перила, не без удовольствия поглядывая с высоты третьего этажа на постепенно затихающую внизу сутолоку. Ночь пришла. Неслышно поцеловала весь мир, принеся с собой долгожданную прохладу и свободу от дневных забот. Взметнулась ввысь, где навстречу ей приветливо засверкали звёзды, водя свой извечный и неслышный хоровод вокруг луны. Взлетела, рассыпалась колокольцами радостного смеха. Ночь пришла, сказкой ласковой и нежной - и счастливо улыбающиеся ангелочки уснули на золотых облаках, подрагивая натружеными крылышками и шепча во сне чьё-то имя пухленькими, никогда не целованными устами. Чьё? Кто знает - быть может, и твоё. Ночь пришла, сказкой ласковой и нежной, избавлением от бед. Лишь пугливые огоньки в ободранных халупах да дрожащие зарева факелов в надменных дворцах ещё пытались создать жалкую иллюзию, подобие уснувшего дня. Тщились, пыжились, сами не зная - зачем? Ночь пришла, сказкой ласковой и нежной, избавлением от бед и ожиданьем - нет! - свершеньем чуда. Вошла полновластной хозяйкой, неслышно ставя изящную ножку в туфельке цвета разбитых надежд. Трепетно любя, обняла собою весь мир, всмотрелась в глаза всем и каждому - и обрушилась на землю непроглядной тьмой. Как странно… привыкшему к бешеной мешанине электрических огней старлею показалось до жути непривычно смотреть на эдак средневековый город, где лишь на перекрёстках тускло горели на столбах фонари, разжигаемые степенным старичком с лесенкой на плече и небольшим светильником в руке. Вот он прошёл под балконом, прислонил лесенку к специально предусмотренным под вычурным стеклянным колпаком поперечинкам, с достоинством взобрался. Пошуровал там что-то, добавляя масла или чем тут они топят, поднёс огня. Лицо его осветилось сильнее, и на него тотчас же вылезла довольная улыбка. Закрыв стеклянную дверцу, дедок так же важно и с чувством собственного достоинства спустился, подхватил лестницу и пошкандыбал дальше. Красота, одним словом! За сутки полного пансиона на постоялом дворе запросили серебрушку, а в кошеле их ещё почти полсотни - не считая пригоршни медяков. Войны вроде бы нету, а здоровенным пришельцем из неведомого далёка ни одна собака не озаботилась. Нет на вас особиста Евсеева… Чудные дела, однако! От избытка хорошего настроения легонько щёлкнув по носику понявшую состояние своего дона Тиль, Александр отправился почивать. День выдался тяжёлым и чертовски утомительным. И едва со смаком зевнув да всем телом влезя в восхитительно чистую постель, он почувствовал, как его отпускает. Ещё немного, и сладко заплывающая сонной одурью голова уже поплыла куда-то, однако тут под бок несмело забралась Тиль. Надо же - ни у кого даже и мысли не возникло, что можно бы поставить вторую кровать для малышки! Вроде как вещь какая-то, прямо неудобно, ей-богу… Обратив внимание, что девчонка трясётся не мелкой, а вовсе даже и крупной дрожью, он кое-как сквозь сон поинтересовался: – Замёрзла, что ли, Тиль? Приказать одеяло тёплое притащить? Та вздрогнула, затихла на миг. Повернулась лицом к нему - лишь глазёнки блеснули в отблесках из окна - и осторожно выдохнула: – Боюсь просто, мой дон… вона у вашего благородия какой правильник - вы ж меня пополам разорвёте. До горла, небось, достанет… - и, несмело подвинувшись ближе, прижалась подрагивающим тельцем. Тьфу, дурёха! И Александр, осторожно погладив девчонку по почти просохшей макушке, принялся шептать ей всякие правильные и нужные слова. Наставлять на путь истинный, в общем. Та слушала некоторое время, недоверчиво посапывая носиком в плечо, а затем вздохнула. – Не в обиду вашей светлости будь сказано - когда вы сёдни с железной птицы падали, видать, крепко вас головушкой о каменюки приложило-то. А как ещё в нашей жизни девчонке пристроиться? Только и остаётся, что под мужика какого подстелиться, - развивала она свою нехитрую философию. - Только тут хорошенько выбирать надо - чтоб много не бил и хоть иногда кормил. Разве я не права, мой благородный дон? Ну что тут скажешь? Вообще-то, какая-то сермяжная, хоть и горькая правда в её словах определённо имеется. Да и девчонка отнюдь не дурёха оказалась - в двенадцать о таких вещах задумываться… – Нет, что-то у тебя не сходится, Тиль, - шепнул в ответ Александр, с которого куда-то улетели остатки сна. - Ну не хочу я на тебя смотреть, как на женщину. Ты ведь ещё дитё дитём… да и не привык я покупать себе подруг за кусок хлеба или деньги. Маленькая ладошка змейкой скользнула по его телу вниз и тут же отдёрнулась обратно. – Хм-м, и в самом деле… Никогда не общалась с благородными донами, - фыркнула Тиль, наощупь проверив слова насчёт "не смотрю, как на женщину". Приподнялась на локте, посмотрела в лицо, легонько холодя кожу дыханием. - Однако жизнь меня крепко приучила, что не бывает оно, как в сказке. И не приедет за мной благородный вельд в блистающих доспехах на белом коне… Она призадумалась немного, фыркнула. – И всё же хочется, отчего-то хочется поверить вам, мой дон Александер, - пробежалась легонько пальчиками по его лицу. Затем убрала руку, положила её на плечо старлея и опёрлась сверху подбородком. - Только вот, найдёте вы себе полюбовницу или даже жонку - и станет она есть меня поедом и со свету сживать. Оттого что рано или поздно - я её из вашей постельки, дон, выгоню - и сама там устроюсь. А иначе никак. – И угораздило же мне тебя найти, с твоими философствованиями! - Александр нервно хохотнул, сообразив, что эта егоза вознамерилась крепко вцепиться в него всеми ручонками и даже ножками. - Потерпи немного, пока подрастёшь, там и сама передумаешь. А пока… ну, в отцы я тебе не гожусь - а в старшие братья возьмёшь? Тиль негромко хихикнула. Засмеялась серебряным колокольчиком в темноте комнаты, сотрясаясь худеньким телом. – Ох, мой дон… можете меня выгнать прочь за слова мои, только я всё равно скажу. Вы либо дурак, либо не от мира сего. Наверное, и впрямь из-за звёзд сюда к нам шмякнулись - ведь святых не бывает. А что не дурак и сердцем не чёрствые, это я уже и сама вижу. Она потянулась, чмокнула мокрыми губами по небритой щеке, и Александр с удивлением сообразил, что несмотря на смех, Тиль всё-таки плачет - хм, и отчего бы? Кто этих женщин поймёт, отчего и когда у них глаза на мокром месте? – Хорошо, мой дон - я подожду пару лет. Только сами потом увидите, что правду я говорю… если сами раньше не выгоните - или не посмотрит ваша светлость на меня другими глазами. А я буду очень, очень стараться, чтобы вы сделали последнее - вот в этом я клянусь. Ладно… спокойной ночи, ваша светлость… Она отвернулась, поворочалась, устраиваясь поудобнее. Затем подняла тяжёлую и сильную руку, нырнула подмышку, положив голову на плечо. Поелозила холодной попой по боку, прижавшись всей спиной. – Здорово, - шепнула она, обняв руку. - Тепло-то как! И почти сразу, дрогнув пару раз лапками, уснула, оставив Александра наедине с весьма непростыми мыслями. Но наконец и он, устав прикидывать так и эдак, послал всё в и на, да и себе как-то легко уснул после всех этих треволнений. Оказалось, что это чертовски хорошо - никуда не спешить, лежать себе в чистой постели, слыша слабо доносящиеся звуки за окном да лёгкое посапывание уткнувшейся в плечо Тиль. Лежать бездумно на спине, не открывая глаз, словно плыть в ленивой утренней полудрёме. Девчонка, очевидно, замёрзла к рассвету, ибо доверчиво обняла старлея, ещё и ногу закинув сверху. Ишь, малявка… вообще, надо будет прекратить подобные совместные спания. Нехорошо оно. Хотя и приятно сознавать, что в поисках защиты именно под твоё, Александр Найдёнов, краснозвёздное крыло и приползла во сне маленькая, издёрганная жизнью девчушка. И всё же, он попытался настроиться на деловой лад и прикинуть на свежую голову, осмыслить всё происходящее. Ведь некоторые обмолвки прислуги и Тиль насчёт того, что у вельдов имеются "громовые палки" и какие-то чадящие железные повозки, наводили на мысль, что не всё так просто в этом умилительно-средневековом обществе. Да и как же не согласиться, что до сих пор как-то уж очень удачно всё выходило… – Мой дон изволили проснуться? - эй, да оказывается, девчонка не спит! Приоткрыв один глаз, Александр скосил взгляд на хитрую улыбающуюся мордашку на своём плече. Тиль лежала спокойно, самым пристальным взглядом рассматривая своего хозяина в утреннем свете. И в глазах у неё определённо читалось намерение чего-нибудь пожевать и устроить какую-нибудь каверзу, да не одну. Так и есть - девчушка потянулась, сладко зевнула на манер кошки, и самым хулиганским образом опёрлась коленкой на вздыбившееся спросонья естество, словно на ветвь дерева. Так и норовит, шалунья, вскарабкаться… Для порядку легонько, но обидно шлёпнув тотчас же скуксившуюся проказницу пониже спины, Александр напомнил ей о вчерашней договорённости. Тиль надулась, словно мышь на крупу - но едва хозяин обмолвился насчёт умыться-позавтракать, как тотчас же кубарем слетела с пышной постели и с воплем: – Благородный дон проснуться изволили! Воды для умывания, завтрак в комнату! - помчалась к дверям, на ходу спасаясь от утренней прохлады под давешним полотенцем. То ли Александр вчера навёл уважения своим плечистым видом, то ли дворянское сословие и впрямь пользовалось в городе известным почтением, но шорох среди рабов и прислуги поднялся изрядный. Всё-таки, хоть и приучали его всю жизнь к тому, что "все люди равны", а что-то в таком есть - быть немного равнее других… И наконец, облачившись в принесённую служанкой форму и всунув в седельные сумы подбитую мехом лётную куртку, Александр обратил внимание на бледный и осунувшийся вид женщины. Да что ж тут не понять - всю ночь ведь вкалывала, небось. А потому старлей втихомолку, загородив её вычищенным до блеска лоснящимся конём от взоров хозяина и прочей челяди, сунул служанке пару самых крупных медяков. И, судя по вспыхнувшему в её глазах радостно-изумлённому выражению, угадал. – Да ладно тебе, - бросил он уже на улице девчушке, сидящей в своём седле по-прежнему закутанной в полотенце и осуждающе поджавшей губы. - Попрошайке не дал бы, а хорошему человеку за работу - отчего бы и нет… В одёжной лавке торговец попытался всучить ему откровенную дрянь, но Александр, ухватив ветхую одежонку за рукава, легко разорвал её пополам с треском ветхой материи. – Вы что же это, почтеннейший? - горой навис он над обомлевшим купчишкой с воровато бегающими глазками. - Я хочу потратить в вашей лавке хорошие деньги, а вы мне халтуру подсовываете? И, насупившись, сделал вид, что тянется за болтающейся на ремне палице. – Без этого, - шикнула втихомолку Тиль. - В городе оружием размахивать нельзя. А затем, стоя у ноги Александра на манер закутанного в белоснежную хламиду ангелочка, начала громко и азартно чехвостить торгаша. Так мол тебя и разэдак, ведь благородный дон в плечах как двое солдат - вона какие кулачищи ведёрные. А вот как начнёт тут сейчас всё разносить вдоль и поперек! Или, быть может, пойти насчёт покупок в лавку напротив? Словом, малышка развлекалась вовсю - даже румянец появился на отмытых щёчках. Разнос удался на славу - при последних словах купчишка и вовсе переменился в лице. И погнал своих приказчиков за товаром получше. Правда, теперь уже стала удивляться Тиль, ибо оправившийся от смущения старлей, впечатлённый тирадой девчонки, с великолепным негодованием отбросил в сторону одежды из какой-то хоть и весьма крепкой, но откровенной дерюги. И в конце концов подобрал для маленькой служанки крепкую и практичную одежду походно-милитаристского стиля. Да пару добротных полусапожек на шнуровке. Ну, и себе такое же заодно. А затем, поддавшись внезапному вдохновению, придирчиво выбрал для Тиль ещё один комплект - на этот раз девчушка с круглыми от удивления глазами выглядела в точности как щёгольски выряженный маленький и чертовски симпатичный паж. – Сестра благородного дона должна выглядеть так, чтобы все прохожие кланялись да уважение проявляли, - кажется, он начал входить во вкус. Затем втихомолку осведомился у откровенно обалдевшей Тиль насчёт бельишка - как тут в этом мире? Та едва успела подхватить отпавшую было челюсть и ответствовала в том духе, что трусишки положены только благородным дамам и их не менее благородным повелителям. – Глупышка - да все эти дамы просто пыль под ногами моей сестры! - уверенно заявил Александр. И заставил девчушку пойти обзавестись сией деталью туалета. И пока та, заалевшись от смущения, выбрала себе чего надо, Александр втихомолку задумался - а ведь пигалица ничего не упомянула о верхней, весьма соблазнительно выглядящей части дамского белья. И, загружая покупки в сумы, тоже положил себе это на память. Подумав чуть, вернулся в лавку. Купил ещё один комплект походной одежды себе и тут же переоделся. Мундир лучше бы и поберечь… Прикупив по случаю ещё разных мелочей да на рынке пополнив лошадиные торбы тем, на что указывал пальчик красующейся в новой одежде Тиль, Александр обратил внимание на старую торговку возле колодца, у коей на прилавке красовались всякие ленточки, ремешки и нити самодельных бус. Втолковав наконец, что именно ему надо, и даже начертив в пыли узор перед заинтересованным взглядом изрядно польщённой вниманием благородного дона женщины и получив заверение, что сынишка сей момент всё устроит, он великодушно кивнул и отправился побродить по рынку. – Да, на всякий случай, - он бросил Тиль небольшой поясной кошель, куда перед этим ссыпал хорошую щепоть медяков и даже одну серебрушку. – Мало ли, вдруг отстанешь. Да и так, на булавки, - добавил он в обалдело хлопающие ресницами глаза. - И вообще, сестра моя. Одежду красивую ты одела, попробуй теперь и вести себя не как сорванец, а как благородная леди. – Так? - Тиль откровенно задрала нос и стала посматривать по сторонам с некоторым превосходствои да презрением. – Нет, - Александр внутренне содрогнулся от таких замашек, хотя и признал, что девчонка ему досталась - прямо сборище талантов. - Догадываешься, что это такое - достоинство, внутреннее благородство? Тиль помолчала некоторое время, обдумывая услышанное чуть опустив глаза, затем вздохнула. – Не знаю, мой дон. Меня столько лет с удовольствием втаптывали в грязь… Но я попробую. Мало-помалу, прикупив кой-чего по мелочам да распив у торговки по стаканчику холодного напитка, до жути напоминающего слегка подслащённый родной квас, вернулись к давешней торговке кожгалантереей, или как тут оно называется. И Александр под заинтригованным взглядом Тиль придирчиво осмотрел добротный кожаный ремешок, вышитый узором из тонкой, кожаной же тесьмы и с блестящим зелёным камушком посредине. Скинул со лба дрянную верёвочку - и надел почти точную копию налобного ремня то ли Чингачгука, то ли и вовсе Виннету - зря, что ли, в детстве ни одного кино "с индейцами" не пропускал. – Ну, как? - спросил он у заинтересованно приглядывающейся девчушки. – Охренеть! Уписаться можно! - восхищённо заявила та, но тут же спохватилась и поправилась. - Красиво, мой дон - и вам очень идёт. – То-то же, - улыбнулся свысока старлей, и под недоверчивым взглядом Тиль перепоясал её вторым точно таким же, тонким, изящно вышитым ремешком. Тоговка осторожно попросила за работу мелкую медную монетку. Александр великодушно отмахнулся от поклонов, заплатив две и заметив, что вторая мастеру. И уже отъезжая с рынка, ответил Тиль, что не просто так сорит деньгами. – Одно дело, когда заработал своими трудом или головой. А эти… жгут они мне руки, понимаешь? Неуверенно кивнув, девчушка крепко задумалась. Настолько крепко, что не сразу откликнулась, когда благородный дон пожелали теперь ехать в гильдию местных убивцев. Только теперь, отдохнув и выспавшись, он и обратил внимание на городское обустройство. Не без труда совладав с воняющим керосином здешним изыском научной мысли под диковинным названием "высекатель огня", что язык и в самом деле не поворачивался назвать зажигалкой, он всё же раскурил купленную на рынке глиняную трубку и, безмятежно пуская в небо горьковато-непривычный дымок здешнего табачку, теперь с любопытством разглядывал и мощёные улицы, и разношерстно одетый люд - да мало ли чего попадётся по дороге? Высящиеся по бокам двух- и трёхэтажные добротные дома привлекли его особое внимание. Первые, а то и вторые этажи оказались выложены из грубо обтёсанного камня, и в отличие от верхних, смотрели на улицу узкими, стрельчатыми и непременно зарешёченными оконцами, столь откровенно напоминающими бойницы, что старлей не без удивления сообразил, что уличные бои здесь, похоже, не в диковинку. За разъяснениями он обратился к лакомящейся какой-то пародией на большое яблоко Тиль. Та облизнула с губ сладкий сок и ответствовала в том духе, что большинство шастающих по округе вельдов город не трогают. Но иногда находятся отморозки, коим моча в голову шибает - и тогда только держись! Собираются сотен пятнадцать, а то и поболе, налетают всей оравой - и в такой день или воинская гильдия отмахается, или приходится городским старшинам платить неслабую дань. И вдов да сирот после такого в городе прибавляется изрядно. Но в основном торговать приезжают и новостями обменяться. Всё одно и то же, дамы и господа, всё одно и то же. Сообразив, что здешние вельды ничто иное, как эдакая помесь разбойников и кочевников, Александр неодобрительно покачал головой. Поглазел на позеленевшую от старости статую мужика на мощёной площади, полюбовался вычурными каменными завитушками перил моста через сонную речушку - и поехал дальше. День тянулся так утомительно и спокойно, что трое крепких парней, мающиеся у главных ворот Воинской Гильдии, едва сдерживали зевоту. Вот уж правду говорят - лучше на тренировке попотеть, чем до сонной одури прохаживаться в карауле. Да и от безделья какая только дрянь в голову не лезет! Уже и обсудили цены на хлеб, и вдоволь прошлись по вчера проигравшему учебный бой сынку лорда Веллера - а солнце едва сместилось в своём пути по небу. Всё так же равнодушно и беспощадно вылизывало яростным светом и почти пустынную в этот час улицу с редкими прохожими, и имеющуюся перед воротами площадку. Потому-то часовые и обрадовались хоть какому-то разноообразию, заметив, как из-за угла вывернула парочка всадников. Высекая искры из булыжника, те неспешно ехали, и не иначе как сюда. Посмотрев на худосочную, выряженную как павлин девчушку, что таращилась из седла хоть и высокомерно, но в общем-то спокойно, мающиеся у ворот парни куда внимательнее оглядели массивную фигуру благородного лорда, поглядывающего на них эдак откровенно-оценивающе. – Не велено, - безо всякой почтительности ответил старшой, едва приезжий осведомился - а как бы побеседовать с умным человечком, хоть бы и с самым старшим? - Если нужда есть нанять кого, так ступайте в ворота для наёмников. И понёс прочую чепуху. Александр внимал в общем-то спокойно, хотя уже понял, что без показательной трёпки тут не обойдётся. Видимо, до Тиль тоже дошло это, поскольку она на полуслове прервала ворчливого сержанта и звонко огласила на всю сонную округу: – Да заедьте вы ему в ухо, вашсветлость! Умный человек тем и отличается от дурака, что хорошим советам всё-таки следует. Спрыгнув из седла и бросив поводья поспешившей сделать то же девчонке, старший лейтенант шагнул к напрягшимся солдатам. Однако сержант, положив ладонь на рукоять меча, процедил: – Ехали бы вы отседова, вашсветлость - неровен час, можем и шкурку подпортить. А потом и шлюшку вашу разложить… Зря он это сказал, ей богу! Ибо небо и земля пару раз перекрутились перед глазами сержанта, пока он наконец-то приземлился на грешную землю - правда, улетев далеко в сторону. Сделав робкую попытку подняться, пару раз дёрнул конечностями и затих. Двое оставшихся опасливо переглянулись, впечатлённые столь наглядным уроком хороших манер. Один смущённо пожал плечами - и отворил створку выкрашенных в тёмный цвет да окованных железом ворот. Во дворе гильдии обнаружилось много чего интересного. И стайка новобранцев на пробежке, предводительствуемая неимоверно усатым плотненьким сержантом, и разнообразные… тьфу, чуть не подумал "физкультурные" снаряды - где изощрялись в прыжках, отскоках и ударах потные солдаты. А за фонтаном сбитый в шеренгу и ощетинившийся учебными копьями десяток парней отчаянно отбивался от наседающих на них нескольких всадников с деревянными пиками и мечами в руках. Поймав за ухо щуплого парнишку, пробегавшего мимо со щитом в руках, Александр великосветски поинтересовался насчёт старшого. Тот указал на конного русоволосого мужичка с багровым шрамом через пол-лица, а затем спешно удрал, потирая пострадавшую и изрядно покрасневшую часть головы. Однако старшой, сосредоточенно натаскивающий своих парней отбиваться от конницы, лишь оглянулся мельком через плечо, и приказал очистить двор от посторонних. Ну что ж, пришлось и тут кое-кого, не видевшего сценки у ворот, маленько помять. Благо сразу выяснилось, что начищенные до блеска медные шлемы ничуть не спасают от доброго удара кулаком в лоб. Старшой оглянулся на шум, поморщился при виде по-прежнему невозмутимо стоящего посреди груды поверженных и стенающих солдат благородного дона - да ещё и в сопровождении едва сдерживающей злорадный хохот пигалицы с парой лошадей. – В чём дело? Вы ищете неприятностей? - и потянул из ножен боевое оружие. – Разговор есть, - коротко процедил Александр и негромко добавил. - Я механик, и кой-чего смыслю в громовых палках… При этих словах бородач переменился в лице и так страшно гаркнул в сторону обступивших их солдат, что тех как ветром сдуло: – Все вон! - и соскочив из седла, поклонился с таким уважением, что Александр поздравил себя с правильно выбранной линией поведения. Сначала представившийся лордом Эрликом глава воинской гильдии не знал, как себя вести, но получив милостивое разрешение смыть с себя пот и сменить одежду, умчался. И пока Александр сидел на пару с любопытно оглядывающейся Тиль в приятно прохладной и затенённой комнате да пощипывал кисть розового винограда, успел вернуться посвежевшим и даже причёсанным. Разговор старлей повёл издалека. И только в конце с намёком поинтересовался - есть ли тут чем немного подзаработать хорошему механику? Да и самому неплохо бы кой-чему научиться - железку какую в руке держать, или там с коняшками обходиться… И про мир здешний узнать поболе. Нет, что ни говори, а во всех мирах наличествует странная тяга людей к орудиям убийства себе подобных! Ибо переменившийся в лице оказавшийся русобородым пожилой бородач долго не раздумывал. – Есть лишь один способ проверить ваши слова… - и распорядился принести громовую палку, которая отчего-то не работает. Не без любопытства Александр осмотрел изыск оружейников, работающих в неведомых краях - в Изеке ничего даже близко подобного делать не умели. Это оказался всего лишь один из редких трофеев, захваченный у вельдов. По устройству ружьё обнаружилось до жути похожим на знаменитую Мосинскую трёхлинейку - разве что большего калибра и куда короче. Да и магазина не наблюдалось - похоже, здешние умники до такого ещё не дошли. "Или это устаревший образец" - поправил себя Александр. Вынув вполне привычного вида затвор, он мгновенно нашёл причину - обломался выступ бойка. Правда, вслух он прежде всего возмутился грязным видом оружия, и неодобрительно заметил внимательнейше наблюдающему бородачу, что за такое небрежное отношение он своих солдатиков на гауптвахту сажал. И безо всякого зазрения совести - оружие такого отношения не терпит. Тот согласился, заметив лишь, что даже как ухаживать за этими редкими образцами, никто понятия не имеет. – Ну что ж, - механик на время заменил в нём старлея. - Починить можно, и даже без особого труда. Но тут ещё должны быть патроны. Заряды или как вы их называете… И описал остроносые или закруглённые с одного конца цилиндрики. И как оказалось, именно эти его слова, когда человек запросто описывает то, чего в этом мире почти никто не видел, окончательно убедили лорда Эрлика в правдивости слов пришельца. Он кивнул, встал и прошёлся по комнате, пытаясь унять волнение. – Да, немного патронов у нас есть. Если вы сможете починить наше оружие и научить с ним обходиться, серебра и даже золота у вас будет вдоволь. Но тут есть ещё одно… Я могу говорить при этом ребёнке? Тиль поёжилась, умоляюще глядя глазёнками, а затем ответила сама. – Можете. Эрлик заколебался, а затем попросил дона Александра пока что отремонтировать громовую палку, продемонстрировать её исправность - а он вызовет нескольких городских старшин, ибо есть кое-какие дела настолько остро горящие, что ну просто жуть. И если судьба послала славному городу Изеку помощь в лице офицера и механика из неведомого далека, то этим просто грех не воспользоваться. Уже догадываясь, что местные воротилы хотят воспользоваться его знаниями и опытом, дабы наконец освободиться от кабалы душащих город вельдов, механик вытребовал тонкую спицу калёного железа, напильник. А к этому масла и тряпку. И пока лорд Эрлик лихорадочно написал письмо и отправил его со сразу десятком охраны, Александр сделал новый боёк, приладил его и подогнал. С удовольствием вычистил ружьё, придав ему хотя бы в первом приближении нужный блеск и удалив проявившийся кое-где налёт ржавчины. С удовлетворением осмотрев результат и клацнув затвором, он заглянул в пустой пока ещё патронник и со значением показал внимательно наблюдающему лорду один палец. Тот очнулся от зачарованного созерцания ловких рук, вышел из комнаты. И через некоторое время вернулся, самолично принеся в тряпице вполне знакомого облика патрон. Кивнув, Александр поинтересовался - где можно испытать? Эрлик пригласил их за собой в подвал, где чадно светящие факелы освещали сырые стены и сваленную в углу рухлядь. – Сильнее к плечу прижимать, - буркнул старлей, кое-как объяснив и показав волнующемуся лорду, как обращаться с ружьём. - Отдача такая, словно жеребец лягается… Тот неуверенно открыл затвор, вложил патрон и кое-как защёлкнул. И когда Александр указал рукой на массивную колоду и проворчал Тиль: – Ушки заткни - сейчас бабахнет! - Эрлик судорожно вжал спуск. Бабахнуло добряче - по мнению механика, даже чересчур. Хотя, возможно, и за счёт замкнутого пространства… Порох оказался даже бездымным. Хоть и заволокло подвал едкой и тухлой пороховой гарью, но ошеломлённый лорд Эрлик, которого отдачей едва не сбило с ног, с изумлением взирал на расщеплённую колоду в углу. А затем осторожно опустил ружьё и так уважительно поклонился "благородному дону Александру", что тому даже стало неудобно. Наверху оказались трое городских старшин, изрядно обеспокоенных тем, что где-то неподалёку стреляли вельды. Однако лорд Эрлик разъяснил ситуацию и даже оказался столь щедр, что вновь продемонстрировал действие оружия старшинам, ещё долго потом выковыривавшим грохот из ушей. Те немного перепугались и обрадовались одновременно. Затем переглянулись, и переговоры пошли по новой - но на куда более высоком уровне. – Нет, дамы и господа, - хмурый и задумчивый старший лейтенант отвернулся от окна, куда смотрел бездумно, прежде чем сформулировать и озвучить своё решение. - Вы говорите, что вельды отбирают из поставляющих еду караванов немногим более половины еды и прочих припасов? А ведь это только одна сторона медали. Он отошёл от окна, где над выжженной и словно порыжевшей от зноя степью величественно и неспешно опускалось солнце. Посмотрел на внимательно слушающих его старшин и насупленного лорда Эрлика. – Другая сторона - выходит, если вельды перестанут получать продовольствие, то от голода вымрет примерно столько же их людей, сколько в самом Изеке. То есть около трёхсот тысяч. Нет, я не стану способствовать вам в изменении ситуации. – Но город задыхается! - с жаром воскликнул низенький и плотный глава почтенной Гильдии Купцов. - Как вы не понимаете - мы на грани разорения! Невозможно ни вести дела, ни развивать ремёсла или науки! Не говоря уж о благотворительности или помощи неимущим… – К тому же, по нашим данным, у вельдов нет постоянных мест проживания. И трёхсот тысяч народу уж тем более, - лорд Эрлик поморщился. - Но пожалуй, вы правы - кто-то же потребляет пищу? И без ограбления караванов люди где-то попросту вымрут. Тут отозвалась красивая высокомерная дама с властным голосом - леди Ульрика из Дворянского Собрания. Она даже среди такой представительной компании выглядела словно золотая монета в куче медяков. – А какое нам дело до смердов, пусть даже и в таком количестве? У нас свои дети и нищие с голоду пухнут, - её взгляд неприязненно упёрся в старлея. - Город избрал меня в Совет Старшин, и я, извините, отстаиваю прежде всего интересы Изека. – Давайте не горячиться, дамы и господа, - румяный и живой как ртуть человечек, против обыкновения, отличался уравновешенностью мышления. Оно и понятно - лекарь из городской лечебницы… – Давайте обдумаем ещё раз ситуацию - неужели нельзя придумать вариант, чтобы более-менее удовлетворил всех? – Так не бывает, - проворчал купец, - Чтоб и посрать, и задницу не замарать… Леди Ульрика только поморщилась на такие простецкие выражения торговца, но с общим смыслом его слов склонна была согласиться. Так и препирались бы собравшиеся в каморке начальника воинской гильдии, однако наступившая ночь вкупе с изрядной усталостью и одеревенением языков постепенно свела дискуссию на нет. И кисло согласившись на непреклонное требование Александра найти иной выход, твёрдо поддержанное целителем, высокое собрание нехотя дало обещание подумать. Проводив взглядом из окна золотящиеся в свете оранжевой луны фигуры знатных старшин и их сопровождающих, лорд Эрлик запахнулся в свой длинный чёрный плащ и зашагал по комнате. Посмотрел на факел, поправил его в держаке и вздохнул. – Не знаю, что тут можно придумать, но что-то делать надо - со своей стороны они тоже правы… Ладно, пойдёмте спать - завтра много работы. Вот в чём был Александр уверен точно - так это в том, что у него нет ни одной мышцы, которая бы не болела. На следующее утро после памятного совещания лорд Эрлик отвёл его к тощему старикану. Тот хмуро выслушал приказ "подобрать оружие и научить паре-тройке приёмов". Обошёл настороженно озирающегося старлея по кругу, покачал жидкой бородёнкой. – Ладно, толстый лорд - я с вас жирок быстро сгоню, - и вручил ему просто ужасающего вида бронзовую секиру. Однако когда Александр скинул куртку и рубаху, дедок изрядно удивился тугим пластам мышц, переливающимся на оказавшемся чуть ли не легендарным богатырём благородном доне. Так удивился, что даже попятился, когда тот одним молодецким ударом развалил пополам истыканное мечами и копьями чучело. Но дрессировать принялся на совесть - благо оружие в руках механика порхало ласточкой. До обеда погонял и по качающемуся бревну, вдоволь поиздевался у вращающегося столба с двумя поперечинами - снизу и сверху. Так что ученику вдоволь пришлось и покланяться, и попрыгать, и оружием до нехочу помахать. После обеда, проглоченного только изрядным усилием воли, в угловой башенке его уже ждали "головастые и смекалистые парни" из гильдий - Кузнецов, Строителей и Воинов. Как и договаривались они накануне с лордом Эрликом. И втихомолку матерящийся от боли в истерзанном и молящем о пощаде теле Александр изо всех сил вспоминал уроки Бауманки. Если принцип рычага оказался понят с лёту - всё-таки нехитрое дело, то над "золотым правилом механики" попотеть пришлось изрядно. Но когда через неделю тощий глава Гильдии Строителей в одиночку с помощью изготовленного по рисунку Александра полиспаста поднял каменную глыбу весом около тонны - вот тут все буквально ох… ой! - охренели, в общем. А впереди замаячил закон сохранения энергии и печь для выжига цемента. Да ветряная мельница, над чертежами коей до хрипоты спорили плотники… А вечером, когда глаза слипались от усталости так, что хоть спички вставляй, он спускался в кузницу, где рассказывал и показывал недоверчиво хмыкающим мастерам всё, что только и мог вспомнить из курса металловедения. И поскольку ни о каком легировании или цементировании железа здесь даже и не помышляли - простейшая закалка и всё - то откровения Александра поначалу восприняли скептически. И пришлось ему пожаловаться лорду Эрлику. Тот взъярился так, что почтенные мастера огребли розгами, да не легонько. Немного отдохнувший к ночи механик снова проковывал и проковывал полосу железа. Посыпал вспыхивающей золотыми с зеленью искорками пыльцой одного растения, в котором заподозрил следы никеля, складывал заготовку пополам и снова проковывал - и так до тех пор, пока не надоело ему самому. Затем, крепко помня о том, что "вязкая сердцевина, калёная кромка", принялся подбирать способ закалки. Вспомненная из книг легенда, что дамасскую сталь калили в крови раба, вонзая светящуюся оранжевым светом заготовку в живого человека, тут явно не годилась - но чудесным образом преобразившиеся после порки мастера предложили на пробу масло, жир разных животных и даже такой экзотический рецепт, как сметана. – Благородный дон… - перед загнанным старлеем в здешнем подобии книксена присели две весьма интересные девахи. Только вчера, взмыленный после дебатов с металлургами по поводу раскисляющих флюсов Александр, в приватном разговоре попросил очаровательную леди Ульрику помочь в одном деликатном дельце. Вызнав в чём дело, дама сначала круглыми и весьма осуждающими глазами посмотрела на громилу с огромным топором в руках, собирающегося тотчас же убежать на тренировку. Но потом этак тонко усмехнулась, обозначив свою лёгкую заинтересованность. И пообещала прислать к нему кого-нибудь из портних по тонкой работе. И вот старлей с вниманием, в коем оказалось куда больше мужского интереса нежели делового, присматривался к представившимися белошвейками дамочкам. И против воли признался себе, что ради свидания с такими отмахал бы через полмира, по пути развалив бы несколько государств. Чуть выше здешнего невысокого росточка, стройные и в то же время фигуристые в нужных местах - и с еле заметным прищуром чуть раскосых глаз. Впору хоть на японский календарь, блин! И куда такие прячутся, когда выбираешь, на ком бы жениться?.. Обе сестры Наоми, Мицуко и Лючике, прихватив в корзинках лоскуты и образцы да кое-что из своих швейных принадлежностей, пришли к благородному дону Александру, дабы выслушать его идеи. Мицуко чуть старше Александра или ровесница, а вот её сестрица на годок-два помладше, пожалуй… Сначала они весьма смущались, когда здоровенный статный воин обнаружил свои новые мысли по поводу старых портняжных принципов. Но затем переглянулись и принялись обсуждать. За неимением бумаги исчертили всю ширину стола, вытирая и подчищая тряпочкой. Затем решились. Очаровательно запунцовев, Лючике посмотрела прямо в глаза и осведомилась в том духе - в состоянии ли благородный дон держать свои эмоции в узде. Получив задумчивый кивок, удостоверилась взглядом, что комната заперта изнутри на задвижку. И с каменным лицом принялась расшнуровывать блузку. Дело в том, что Александр, крепко обдумав и обсудив с Тиль возможные источники дохода, по своей неистребимой привычке решил не класть все яйца в одну корзину. То есть решил заняться не только механикой и металлургией, но и устроить маленький фурор в здешнем швейном деле, усовершенствовав и расширив его. Поскольку новый ткацкий станок-полуавтомат уже с блеском прошёл испытания, а его спешно изготавливыемые собратья на днях подключат ременными шкивами к приводу от ветряка - ну уж если это вам не научно-техническая и заодно культурная революция, то я уж и не знаю… А посему стоило озаботиться и расходованием ожидающегося потока тканей. Да и доходами от всех этих дел, само собой. А начать он решил с чего-нибудь простенького. И вспомнив узелок на память после покупки Тиль трусишек, решил начать с дамского белья - в том числе познакомить этот мир и с бюстгальтерами. Кому-то может показаться нелепым русский офицер, занявшийся подобными негоциями, но чёрт возьми, захватить и застолбить рынок - это важно и просто неприлично прибыльно. Коль скоро, если уж беспристрастно посмотреть, законов чести или каких-либо моральных принципов это не нарушает. Тем более, что Александр уже объяснил сёстрам-белошвейкам, что сия деталь туалета не только удобна и практична, но и ещё и весьма привлекательна на мужской взгляд. Да и мадамский тоже… И вот теперь он тонким мелком, стараясь особо не пялиться на великолепной формы аппетитные полушария, осторожно чертил на нежной и прохладной девичьей коже линии, объяснял и показывал. А вот если так - линия пролегла наискось, чуть выше розового бутона - да из прозрачной ткани или кружавчиков… то вообще отпад будет! Хоть он и не очень-то соображал во всех этих лифах и бретельках, но профессиональные швеи должны и сами сообразить. Пристально смотрящая со стороны, чуть смущённая и озадаченная Мицуко осторожно кивнула. – Кажется, я поняла… - и едва раскрасневшаяся от собственной смелости Лючике набросила на плечи блузку, сёстры тут же принялись орудовать ножницами и иголками. Ну, как быстро и качественно умеют работать профессионалы - объяснять не надо? А посему через четверть часа ожесточённого лязганья больших портняжных ножниц и молниеносных стежков рыбкой порхающих в ловких пальцах игл первая проба оказалась закончена. Александр деликатно отвернулся к окну, пока Лючике с интересом примерила на себя обновку, критически осмотрела на пару с сестрой и с хихиканьем о чём-то пошепталась. – А что скажет благородный дон? Пусть ваша светлость посмотрит… - голос Мицуко вывел его из рассеянного разглядывания окрестностей. Он повернулся. М-да - правду говорят, что почти раздетая женщина смотрится куда привлекательнее, нежели совсем… Он обошёл вокруг красавицы, осмотрел и только вздохнул, выразительно закатив глаза к небу. Белошвейки профессиональным чутьём и женским инстинктом уловили прилетевшую из неведомого далёка мысль - и с блеском воплотили её. А уж на такой модели, как Лючике, даже рваная тряпка смотрелась бы просто шикарно. – Подними руки… опусти… попрыгай… - обновочка сидела как влитая, а смотрелась и вовсе как чудо. - Знаете, это вышло даже лучше, чем я ожидал. И в уважительном поклоне поцеловал девичьи ручки - благо сей знак уважения оказался здесь точно таким же. Сёстры восприняли дань признания не без удивления, но в общем благосклонно. – Спасибо, благородный дон, - Лючико очаровательно улыбнулась. Затем поколебалась чуть и, решительно встряхнув короткими тёмными волосами, поинтересовалась. - Ваша светлось там вроде ещё на что-то намекали? Пожав плечами, Александр стал перечислять - изысканной формы трусишки в таком же вычурном стиле, но в один цвет с парой. Мягкие пастельные тона - розовый, кремовый. Белые и чёрные, а также ярко-красные для особых случаев (девицы понимающе улыбнулись). Кроме того, неглиже, пеньюары, и кстати вспомнившиеся при взгляде на сестёр японские кимоно. Всё это пришлось рисовать на столе и объяснять за неимением манекена прямо на Лючике. Девицы Наоми благоговейно внимали, раскрыв рты от удивления и восторга. Затем закивали, заявив что дон Александр просто подарок небес - на всём этом можно сделать не только деньги, но и имя. А младшая, вздохнув словно перед прыжком в холодную воду, решилась. – Нет, вот насчёт нижней части подробнее - туговато доходит, что там ещё можно придумать… - и дёрнула поясок-завязку юбок. Нет, модели для японских календари могут от зависти сдохнуть - Лючике оказалась… полный отпад, в-общем, красавица и ноги от ушей! – Ох, девчонки, я же спать плохо буду… - давая объяснения и чертя линии на девичьей коже, Александр не очень-то успешно изображал невозмутимый вид - но сёстры по достоинству оценили его сдержанность. И минут через десять напряжённой работы сшивающих скудные лоскутки портних, Лючике повертелась перед ним в таком виде, что он только судорожно сглотнул и титаническим усилием воли отвёл взгляд. – Нет, это превыше сил моих… - проворчал он в сторону пересохшими от волнения губами. – Спасибо, дон Александр, - улыбнулась ему Мицуко. - Вы действительно благородный дон - не только по названию. И пока за их спинами Лючике вновь облачалась в верхнюю одежду, старшая сестра осторожно поинтересовалась - сочтёт ли высокородный дон справедливым договориться о половине чистой прибыли? Ну, естественно, придётся ещё иногда консультировать или давать разъяснения. Дон ответствовал в том духе, что вполне. Мало того, деньги ему сейчас срочно не нужны - прибыль можно вновь вкладывать в расширение производства, обучение и так далее… Мало того, на отмытом столе он ещё кое-как изобразил парочку бальных платьев, фрачную пару для мужчин, костюм-тройку. А от обыкновенной распашной рубашки с пуговицами сёстры пришли просто в неописуемый восторг, мигом уловив все идеи и на лету обсудив тонкости кройки - Александр даже удивился. – Ох и работёнка нам предстоит… - но они улыбались. Однако, едва после чинного и чуть ли не торжественного прощания белошвейки направились к дверям, Александр решился. – Госпожа Лючике, мы можем с вами ещё как-нибудь увидеться? Та заколебалась настолько явственно, что чуть ли не задрожал воздух вокруг её стройной фигуры. – Мой дон, вы ведь ничего о нас с сестрой не знаете… вы думаете, просто так за двумя отнюдь не уродинами и не нищими ухажёры толпами не бегают? Опаньки! Однако нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики - и старлей предложил: – Через несколько дней праздник города. Мы могли бы встретиться, поговорить где-нибудь… правда, я не знаю Изека и здешних обычаев… ну, театр там или кафе… - на последних словах в его голосе промелькнула то ли просьба, то ли чуть ли не мольба. Девицы уставились на него такими взглядами, что Александр чуть ли не явственно ощутил, как две нежные ладошки вынимают из него душу и взвешивают на весах своих ценностей. Однако взгляда не отвёл. – Посмотрим, благородный дон, - опустив ясные чёрные глаза, шепнула Лючике с неясной улыбкой на заалевшихся щёчках. Труднее всего пришлось с арифметикой. Здешняя система счёта, немного похожая на жутко непрактичную римскую, по мнению старшего лейтенанта и механика Александра Найдёнова, не годилась никуда. Но двоим умникам из гильдии кое-как удалось втолковать десятичную систему счисления и её явные преимущества. Совет старейшин напряжённо размышлял, выслушав их доклад - дело-то нешутейное! Но окончательно перевесил довод, что десять пальцев на руках - вот они! А посему десятичный счёт многие дети на Земле осваивают чуть ли не с пелёнок, благо подсказка и счётные палочки всегда. Не то, чтобы под руками - как раз на руках и есть. Эксперимент поставили на лорде Эрлике, Тиль и ещё двух недорослях - внуке одного весьма заинтересовавшегося купца и дочери леди Ульрики. Ибо последняя, сияя смущённой улыбкой, тихонько в уголке шепнула Александру, что спасибо - ему лично и кой-каким шмоткам "от Наоми". Причём спасибо передают жёны и любовницы со всего города. И в придачу одарила нежнейшим, потом ещё долго благоухавшим дамскими парфумами поцелуем в щёку. А потому, леди всей душой верит в правильность идей дона и даёт ему на обучение этой жуткой и непонятной арифметике свою дочь Эллану. Коротко стриженый крепыш Калев, который прямо-таки загорелся идеей научиться считать вдвое быстрее поднаторевших в таких делах папани и деда, причём безо вских записей, вгрызся в новую науку с настойчивостью и неутомимостью крота. Русоволосая малявка Эллана, такая же очаровательная и быстро соображающая, как мама, тоже особых проблем не испытала. За Тиль и вовсе говорить нечего. Александр только диву давался, замечая как знания проваливаются в её светловолосую голову как в трясину - с жадным чавканьем и воплями "давай ещё!" Она на пару с Элланой уже храбро штурмовала дроби и даже подсказывала сосредоточенно соображающему Калеву. Зато высокий лорд только багровел от зависти, поглядывая на успехи младших. – Ничего удивительного, Эрлик, - утешал его старлей. - Ты ведь знаешь старую систему счёта, а переучиваться всегда вдвойне труднее. Зато детвора учится с нуля, первый раз, оттого и летят как на крыльях… И вот, когда Александр почувствовал, что потихоньку начинает привыкать к ежедневному мордованию памяти и тела, оружейник приделал к готовому одноручному мечу рукоять и недоверчиво поцокал языком. В полутёмной комнате собрались все. И даже затаили дыхание, когда лорд Эрлик - высший авторитет в воинских делах - осмотрел блистающий воронением меч, а затем обрушил его на зажатый в тисках свой собственный. И когда в тишине по каменным плитам пола со звоном полетел обломок здешнего дрянного железа - тот что нужно, отрубленный земной выделки сталью почти у эфеса - все только облегчённо выдохнули. Победа! И наконец-то можно со спокойной совестью отволочь непослушные ноги в разрисованную фигурами древних героев комнату, где наконец-то благородному дону позволительно уснуть на кровати. И снова увидеть хотя бы во сне полыхающие тёмным огнём глаза загадочной Лючике… Кстати, неугомонная Тиль, наказанная за кое-какие каверзы, маялась с изучением азбуки, чтения и письма. А коль скоро соображалка у девчонки работала на удивление здорово, то вовсе и не удивительно, что через две недели, когда Строители, Кузнецы и Воины уже почти в открытую молились Беору о здравии дона Александра - настолько впечатляющими оказались успехи - Тиль под диктовку хозяина записала несколько слов. И, запинаясь и мило смущаясь, прочла написанное своей рукой: Сотри случайные черты, И ты увидишь - мир прекрасен Тем не менее, каким образом здесь говорят на почти правильном русском, оставалось только гадать. Но по здравому размышлению старлей удержался от расспросов, справедливо рассудив, что знать этого тут попросту никто не может. Не у тех спрашивать-то надо… да и вообще надо ли? Работать - вот что надо! Пока Александр, коего от досужих глаз охраняли два надёжных сержанта, возился с местной пародией на американский Кольт, пытаясь восстановить насквозь проржавевший механизм поворота барабана, истекающие едким потом, закопчёные и пропахшие окалиной кузнецы по его методе науглероживали железо, без устали проковывая и складывая. Пока оружейники возились с конструкцией жутко сложного для них арбалета, механик занимал их место у плывущего от жара горна и чеканил клейма на клинках и навершиях - а свой, собственноручно выкованный древнерусский боевой топор, на удивление всем украсил простой алой звездой. Он уже почти с блеском проделывал все окаянные приёмы въедливого дедка и стал наряду со ставшим почти родным топором осваивать оказавшуюся куда более мудрёной утреннюю звезду. Благо лорд Эрлик согласился с учителем, что меч в лапе этого здоровенного дона Александра - это как-то несерьёзно, навроде зубочистки. Надо что-то посерьёзнее. Ага, понимай - потяжелее. Однако, на еженедельном собрании городских старшин благородный дон Александр высказался кратко: – Я не накормлю вас рыбой - но дам удочку и научу ею пользоваться… Закончив под пытливыми взорами учеников выводить у эфеса обещанного лорду Эрлику меча затейливый узор, в середине которого вставший на дыбы лев грозил врагам всей своей яростью, Александр ухмыльнулся, некстати припомнив насчёт искусства одну историю трёхлетней давности. Тогда его и лейтенанта Юрку Гольдина откомандировали в дальний леспромхоз N, дабы выбрать дерево для обшивки и оформления офицерской сауны-парилки да прочих предбанников. Юрку-радарщика как натуру тонкую и творческую, а авиамеханика - как водителя, мастера на все руки и вообще, крепкого парня, для коего стокилограммовое бревно не ахти какая тяжесть. И двое молодых оболтусов учудили такое, что до сих пор оставалось неясным - то ли продолжать прятаться, то ли впору гордиться собой… Сразу по приезде в ту поразившую очаровательной тишиной и патриархальностью глухомань, в каморке лохматого и как бы не совсем тверёзого Кузьмича - сторожа и бригадира в одном лице - они выяснили, что нужная партия дерева прибудет по реке только завтра. Баржа где-то задерживается, видите ли. Для виду сокрушённо повздыхав сивушным перегаром, страдалец Кузьмич тонко намекнул на обретающееся неподалёку сельпо. И оба офицера с ещё необмятыми погонами с удовольствием затоварились в покосившемся магазинчике, сами знаете чем. Ну, и заодно на местном базарчике у станции всякой всячиной насчёт пожевать. А ближе к вечеру, когда местные работяги разбрелись с территории лесопилки, парни, вконец одурев от безделья и того неимоверного пойла, что разливают на местном ликёро-водочном, да и устроили то самое. Шатаясь по пропитанной ещё не приевшимися запахами дерева территории и обнаружив в углу возле самого забора толстенное дубовое бревно такой неимоверной толщины, что не смогли бы обхватить и втроём, они решили увековечить здесь своё пребывание… Юрка уселся за рычаги и джойстики тридцатитонного "Катерпиллера" и запросто, соломинкой выдернул слегка вросшее в землю бревно. Как он в хмельном угаре там орудовал, да ещё и впервые в своей жизни, никто так и не понял. Но философски чадящий цигаркой щуплый Кузьмич признал, что управляется парень на удивление ловко. А две обретающиеся тут же фемины, учёные крыски откуда-то из Лесной Академии, высчитывавшие что-то жутко научное по годовым кольцам деревьев, даже захлопали от восторга в ладошки. Так вот - здоровенное бревно было плавно перевезено к въезду у самого шоссе и установленно в заранее вырытую яму - стоймя. Подпёрли камнями, засыпали, а Юрка даже притрамбовал ковшом. Затем обошли вокруг получившегося то ли толстенного пятиметрового столба, то ли деревянной колонны - и переглянулись. Не сговариваясь, потянулись под дощатый навес у каморки Кузьмича и ухватились за ручки инструментов. Если вам скажут, что два советских парня, вооружённые замечательными ГДРовскими бензопилами и слегка разогретые хмельным куражом да восхищёнными женскими взглядами, не могут сотворить чудо - смело плюйте в глаза. А потом ещё и ножками, ножками по брехуну потопчитесь. Ибо молодые офицеры изощрялись, вырезая из толстенного бревна то ли тотем североамериканских индейцев с диковинными зверушками, то ли капище всех древних славянских богов с их страшными и пронзительными взглядами - наутро не смогли вспомнить даже они сами. Заинтересованные женщины и бригадир немного поскучали над бутылочкой Токайского, пока воздух сотрясал оглашенный визг инструментов, а бензиновый чад уносило лёгким ветерком. Но затем, когда оба обнажённых до пояса и усыпанных опилками молодца, победно усмехаясь, спустились со своих стремянок и заботливо притащенных бригадиром козел - вот тут-то Александр впервые и прочувствовал, какова она, сила искусства. Ибо подошедшие полюбопытствовать поближе зрители обошли пару раз вокруг, приглядываясь, а затем повели себя в высшей степени неадекватно. Кузьмич сначала разинул рот, не замечая, что только что раскуренная, прямо-таки драгоценная в этой глухомани сигарета выпала наземь. Не будучи в состоянии что-то сказать, как бы позевал немного, словно выброшенная на берег рыба - и упал как стоял. "Приму" старательно затоптали, впавшего в прострацию бригадира усадили на чурбачок, заботливо прислонили к заборчику. И даже залили вовнутрь болезного полстаканчика чернил из бутыли - с плодово-ягодной, кривовато наклеенной этикеткой. Белобрысая практикантка-старшекурсница Стаська, к коей Юрка безуспешно подбивал клинья весь вечер, только очумело хлопала громадными, раскрывшимися от изумления на пол-лица глазищами. Её воистину проняло от зрелища только что, прямо на глазах сотворённого чуда - да так, что она затряслась крупной дрожью. Осторожно, словно то ли боясь обжечься, то ли опасаясь, что спустившиеся с небес боги упорхнут обратно, прикоснулась. Тут же она ухватила чернявого и стройного красавца-Юрку и утащила в полупустой дровяной сарай, на ходу срывая с обоих одёжки. И судя по сладостным стонам и неуёмному скрипу ароматно, до одури сладко пахучих берёзовых распилов, эта парочка до самого утра зря времени не теряла… А её научная руководительница, нашарив трясущейся рукой початую бутылку водяры, отхлебнула весьма щедро. Утёрла прыгающие в ошеломлении красивые полные губы, протёрла большие очки в тонкой золочёной оправе и снова, внимательно осмотрела жутковато-притягательное, ещё мохнатящееся свежими спилами произведение искусства. – Обалдеть… Эрнст Неизвестный и Зураб Церетели тут отдыхают… скажи кому - не поверят! Офонареть можно! - в её бархатистом грудном контральто проскользнула благоговейно-чувственная дрожь. И приложилась к бутылке опять. Вытребовала у обалдевшего от таких ухваток учёной дамочки Александра сигарету, закурила. И с бычком в зубах, помахивая почти приконченной поллитрой и дымя на манер паровоза, она с видом обнаружившего легендарную Золотую Бабу первопроходца принялась вновь любоваться тотемом, трогая и поглаживая его со всех сторон. Завершив наконец свой обход, она в пару глотков залихватски прикончила пойло. То ли натура широкая, то ли пыталась заглушить в себе робость… Отшвырнула в сторону обиженно блеснувшую напоследок бутылку, с сомнением посмотрела на золотой ободок на своём пальчике и недвусмысленно поинтересовалась - как у молодого человека насчёт длинного языка? Вообще-то, женщина была куда старше его - лет тридцати с хвостиком и совсем не во вкусе молодого лейтенанта. Этакая вся из себя насквозь интеллигентная фемина, немного пухленькая, хотя и с весьма приятными формами, обтянутыми лишь тонким белым топиком. Но отказать даме? Фу - это немыслимо для настоящего офицера! И глядя прямо в изящно подведённые глаза, откровенно поблёскивающие за тонкими стёклами, Александр нахально поинтересовался - в каком смысле длинного языка? Если трепаться потом насчёт подружек, то он считает это ниже своего достоинства. А если в смысле сделать даме миньет… а почему бы и не попробовать? - если дама научит и подскажет. Похоже,… (не будем называть имён!) впервые решилась загулять налево - хотя наверняка к этому давненько шло. Ибо с такой решимостью бросилась в омут приключения, что их обоюдное взволнованное сердцебиение гулким грохотом разносилось окрест. И ответствовала дамочка в том духе, что она, вообще-то, в данном вопросе не специалистка, но согласна попробовать - и обратное тоже. В смысле поработать губками над самим Сашкой. При этом она с таким наслаждением впервые в жизни громко и вслух произнесла сладковато-запретное слово "миньет", что даже захохотала от восторженного предвкушения. И мурлыкнула насчёт того, что в жизни надо попробовать всё - особенно то, на что она никогда не решится со степенным, почти на десять лет старшим её мужем-профессором… Короче, именно в эту ночь молодой парень и удостоверился, что утверждение насчёт того, что "худощавые темпераментнее" - полная чушь… э-э, ладно, о дамах молчим. Тем более что на следующий день обе фемины вновь вели себя холодновато-отстранённо и лишь перешёптывались о чём-то своём, от чего на их нежных щёчках вновь и вновь расцветал легчайший румянец. А наутро лохматый и слегка посиневший с похмелюги Кузьмич подлечился вчерашними остатками, по новой обозрел выросшее у въезда на вверенную ему территорию страшилище - и передёрнулся от жутковатого ощущения. Но затем случилось очередное маленькое чудо - победа бессмертного искусства над презренной реальностью. Ибо бригадир за бутылку водки (неслыханное для алкаша дело!) выменял на пристани у морячков ведро боцманского, не боящегося сырости масляного лака. И с достойным уважения трудолюбием самолично прошёлся по тотему наждачной шкуркой - и дважды, любовно покрыл прозрачным слоем всё изделие и каждую страшную но всё же притягивающую глаза рожу… Но история та на этом не закончилась. Мало того, она получила отчасти ожидаемое, отчасти совсем неожиданное продолжение. Ибо Юрка Гольдин, прекрасно осознавая бесперспективность своего служебного роста по причине пятой графы, с помощью неких таинственных знакомств вышел в отставку и устроился диспетчером полётов в Шереметьево. А стремительный и бурный роман со всё той же белобрысой Стаськой, но уже аспиранткой, привёл обоих под венец. И не так давно Александр с удовольствием стал крёстным отцом их второго отпрыска - на этот раз мальчугана. И Юрку вы все, кстати, знаете по его выставкам как у нас, так и за рубежом - но под псевдонимом NN… Но месяц тому, ездившие на ту базу прапорщики привезли вместе с заготовками для замены стёршегося паркета в штабе и другую новость. Оказывается, кошмарная, наводящая ужас и в то же время обладающая какой-то непостижимой магнетической притягательностью дубовая статуя приобрела в районе воистину сногсшибательную известность. Вот уже почти три года, как к ней приезжают экскурсии, делегации и просто любопытные, и всех их водит приобрёвший степенный и даже немного вальяжный вид Кузьмич. И за обладание правами на рассказываемые напрочь бросившим пить бригадиром жутковатые легенды, чуть не до суда передрались два солидных, столичных издательства. А самое главное, ни один свадебный кортеж не минует торчащего у дороги истукана - боже упаси! По любой грязи крюк сделают, а к старым богам на поклон завернут. Да со всем почтением, с подходцем и песнею. Причём непременно, особым шиком среди очаровательно раскрасневшихся невест почитается на виду у всех задрать сзади подол подвенечного платья - и потереться аппетитной девичьей попкой об отполированную до блеска деревянную ладонь нижнего, ухмыляющегося в вечность раскосого божка. Да и по ночам семейные пары или просто дамочки тайком приезжают - но обязательно чтоб в присутствии и при засвидетельствовании получающего за то скромную мзду Кузьмича. Говорят, способствует - да ещё как!.. *** В конце лета над Изеком вдруг наступило затишье. Убрались невесть куда ветры, унеся даже намёки на облака и оставив взамен душную тишину, что доводила людей до апоплексического удара и буйного помешательства. Голубое небо словно выцвело, подёрнувшись серебристой пеленой и приобретя тот оттенок, от вида которого народ спешил осенить себя отгоняющим несчастья знаком и норовил далеко не отходить от укрытий. В конце концов даже вечно занятый Александр обратил внимание на сей необычный феномен - и за разъяснениями обратился к Тиль. Малышка, что едва приползла с занятий по фехтованию - ибо первую же удачно выкованную небольшую шпагу хозяин подарил ей - бросила взгляд в окно и кивнула: – Да сезон дождей пришёл, ваша светлость. Неделю будем водой с неба маяться, - и со вздохом плюхнулась на постель. Посмотрела на стену, с которой на неё неодобрительно смотрел плечистый усатый дядька с двуручным мечом в руках, вздохнула снова и отвернулась. – Подъём, - буркнул ей Александр, ломая голову над оказавшимся неожиданно сложным чертежом обычных настенных часов-ходиков. - Таблица умножения, забыла? Ответом ему оказались демонстративные стоны и бодрые проклятия. В конце концов пришлось уже в третий раз вспотевшему от своих размышлений старлею раздеть девчонку и устроить ей хороший массаж. С удовольствием чувствуя под руками чуть окрепшие мускулы вместо прежних тряпочек, он только усмехнулся, когда не удержавшаяся Тиль уткнулась мордашкой в подушку и от души сыпанула оханьями и воплями. Громко нельзя - но втихомолку-то, между своих, как тут удержаться? Пока девчушка улыбалась, утирая с лица слёзы и блаженно постанывая от окончания мучений, Александр вымыл руки от аптекарской мази и шлёпнул её по попке стопкой листов пергамента. – И чем быстрее выучишь, тем быстрее я нагружу чем-нибудь новым. Но пока не станешь образованной куда там знатной леди, в мою сторону даже не смотри. И несчастная Тиль, горько проклиная одного благородного дона, свою несчастную судьбинушку и заодно весь белый свет скопом, опять вгрызалась в эти жутко непонятные премудрости. Ну ничего, хозяин, посмотрим, как завтра кое-кто будет болтаться в седле… Этой ночью неистовой стихией на всё небо разразилась гроза. Среди ясного неба - если бы такое увидал Александр, то немало удивился бы. Но он спал так крепко, что взрагивающая на его плече от яростных белых разрядов Тиль лишь попискивала что-то девчоночье во сне и крепче обнимала такое крепкое и надёжное плечо… Часовой на башне даже не успел ничего понять, как неведомая сила сдёрнула его с места и вышвырнула наружу, на смутно сереющий далеко внизу булыжник. Его напарник тоже так и не сообразил, отчего собственная голова вдруг отделилась от тела - и отправилась в самостоятельный полёт, разбрызгивая чёрную, отблёскивающую алым жидкость… – Они точно выпили тот кувшин? - две встретившиеся на стене тени стали перешёптываться. – Да точно, вельд - всё сонное зелье вылакали. Я ж им в вечернее питьё сыпанул, как вы и велели… - вторая тень угодливо согнулась и протянула лапку за вознаграждением. Но это оказалась её ошибка - первая тень рубанула по склонённой шее чем-то неуловимым - и исчезла. А Александр, среди ночи вдруг проснувшийся от какой-то неясной тревоги в мутной и раскалывающейся от тупой боли голове, заметил, как на стенах ожили фигуры - и склонились над ним. Словно скорбные ангелы, прошептали что-то неслышное - и воспарили, унося с собою прочь святую и грешную душу… *** Маленький Флисси никому никогда не делал зла. Скитался себе по свету, прячась от нескромных взоров, питался всякой дрянью, но упрямо искал свой дом. Ведь что надо порядочному домовёнку из хорошей семьи? Свой угол под лестницей или в чулане, да поменьше зуботычин от больших и шумных человеков. А уж работу по хозяйству он себе всегда найдёт… Однако последнее время не везло - поселения в здешней степи куда-то пропали, а идти в самое большое и вонючее под названием Изек он не решился. Неправильно оно как-то… И до того дошёл горемычный Флисси, что от отчаяния поселился в старых развалинах у реки, от которых прежде и взгляд-то брезгливо отворачивал. Жил бы тут хоть кто-нибудь из человеков, да хоть дед слепой или бабка столетняя - тогда да, бегом побежал бы! А так, без хозяина, вроде забубённого призрака какого - от тоски хоть по ночам на луну вой. Только вот, два дня назад, когда погружённый в горестные раздумья Флисси окучивал среди лопухов свой маленький огородец с чудом сохранившейся репой и парой кочанов тощей капусты, выловили его злые человеки верхом на конях. И сразу, злыдни, пытать давай - где клад, мол? Да откуда ж в развалинах сельской хаты золоту быть-то, разве ж оне подумают, прежде чем железом калёным прижигать? Шкурка-то своя, да и больно, больно-о-о как! А то ещё надумали ради забавы к морде лошадиной подносить! Стра-ашно - вона какие зубищи у коняк-то! Цапнет такой, от бедного домовёнка только лохмотья и полетят. Пищишь, орёшь, трепыхаешься из последних силёнок - а они ржут что твои лошади, зубы скалят. Потом в мешок вонючий сунули, да повезли куда-то. Вытряхнули словно непотребство какое, сапожищами отпинали с хохотом. Да в пещеру энтую и бросили. Хорошо, хоть не посреди голой степи - вона как снаружи потоп хлещет! Ажно сюда заливает. Горе без укрывища в великий ливень оставаться - а уж беззащитному домовёнку и подавно… Флисси отвлёкся от своих невесёлых размышлений. Натёкшая сверху лужа колыхнулась, снаружи послышались голоса. За решётчатой загородкой мелькнул свет, послышались грубые голоса человеков, и грязный домовёнок сжался, старательно забившись в дальний угол и пытаясь занимать как можно меньше места. Однако оказалось, что это вроде не за ним, и жарить да поедать бедного Флисси будут позже. На самом деле четверо человеков принесли пятого… ого - вона какой большой! Может, они и его потом тоже того… на вертел? Слыхал он, что с голодухи кое-где в глухомани и такое бывало. Но человеки бросили свою ношу посреди лужи. И тотчас же ушли, не обратив на скукожившегося домовёнка никакого внимания. Закрылась загородка, свет факелов потускнел. И в скудном отблеске света дождливого дня снаружи, трясущийся от страха и холода Флисси заметил, что большой человек крепко связан и вроде как спит… Очнулся Александр резко и внезапно. Повернул отозвавшуюся вспышкой боли голову, и в щёку тотчас же плеснуло чем-то холодным. Не без усилия открытые глаза особой ясности не принесли - почти полный мрак. Только и слышно, как снаружи полоскает ливень… да вроде как хныкает кто-то неподалёку. Мало того, куда более неприятным открытием оказалось то, что руки-ноги связаны. Причём добротно, на совесть - то старлей признал сразу. Не подёргаешься, и в то же время кровь не сильно пережимает. Умеючи кто-то вязал, гнида… С трудом пересиливая бухающую в виски боль и подкатывающую к горлу тошноту, он перевернулся набок. Поёрзал в мелкой луже, вертясь на манер большого червяка - а всё же удалось как-то сесть, ощущая спиной грубо обработанный камень. Пещера, выходит? Пока из головы постепенно, словно нехотя, уходила застящая всё пелена боли, Александр кое-как ощупал путы. Нет, тут дохлый номер - толстые волосяные верёвки. Даже если бы был нож, пришлось бы повозиться. А уж о камень тереть и пробовать нечего - только лохматятся, и всё. Это что ж выходит, кто-то его по голове приголубил да в тюрягу бросил? Однако сопоставив кое-какие воспоминания да ещё оставшийся на одежде запах лошадиного пота… а ведь ливень снаружи, да и всё это больше на пещеру похоже! Ладно, обдумаем на досуге. И он решительно открыл слегка привыкшие к темноте глаза. Да, определённо пещера, разбитая на клетушки деревянными решётками, и в одном из закутков обретается нынче он, Александр Найдёнов. Да уж, положеньице куда там губернаторскому… Он пошарил взглядом по сторонам и вздрогнул - уж слишком явственно из самого тёмного угла на него блеснули два полыхающих колдовским зелёным огнём глаза. – Эй, ты кто? - хриплый голос вышел едва слышным. Но тот, в углу, услышал - уж слишком явственно дрогнули огоньки. И чуть ли не подпрыгнул. Ребёнок, что ли? Ах, сволочи… – Иди сюда, - изо всех сил, отгоняя так и норовящую отобрать восприятие дурноту, прошептал он. - Вдвоём теплее. Сидеть в жидкой грязи, постепенно перерастающей в лужу, да ещё и где-то в подземелье, удовольствие ещё то. Однако и Александру упорства не занимать - он кое-как переполз на крохотный пятачок относительно сухой земли у самой загородки. Да и опираться спиной на толстые деревянные брусья как-то теплее, чем на стылый камень. А потому он снова позвал: – Ну, иди сюда, не бойся! И тут его изрядно отросшие, грязные и спутанные волосы зашевелились на голове - ибо из тёмного угла, осторожно чавкая по грязи, к нему приблизилось нечто. Больше всего оно оказалось на большой всклокоченный комок меха, невесть зачем вставший на… ну да, задние лапки у этого существа определённо имеются - вон как топает по жиже. Росточком существо выглядело чуть выше колена. С симпатичными, небольшими заострёнными ушками, трясущимися от холода. И с большущими, смертельно перепуганными глазищами. Как оказалось, у существа имеются и верхние лапки на манер наших рук, а само оно - что-то вроде плюшевого медведя неимоверной лохматости. Ибо подошедший осторожно коснулся лапками, чирикнул что-то негромкое, но определённо не похожее на человеческую речь. Флисси боялся. Просто трясся от ужаса. Но сидеть одному в тёмном и мокром подземелье оказалось ещё невыносимей. И когда большой, просто огромный человек позвал его, маленького испуганного домовёнка, тот не услышал в его голосе злобы. И доверчиво поковылял навстречу, прижавшись всем наголодавшимся по теплу и спокойствию тельцем к этому великану. – Ну молодец, - шепнул большой человек, от которого так и исходило тепло. И ещё какая-то добрая, спокойная сила. - А теперь, залезай ко мне на колени - всё ж теплее. Флисси осторожно вскарабкался, всеми силами уговаривая себя не трястись так от страха. Ведь великан сейчас ударит его и захохочет грубым громким голосом - так с человеками было всегда. Однако время шло и шло, а большой человек только сидел и равномерно дышал. А, ну да - он же канатами опутан весь! Домовёнок осторожно коснулся лапкой этих стягивающих великана пут и тут же отдёрнул. Вжав голову, недоверчиво посмотрел в смутно блестящие человековские глаза. – Что? - Александр вновь обратил внимание на непонятное существо, так недвусмысленно коснувшееся верёвок. - Перекусить сможешь? Существо поворочалось неуверенно, то ли принюхиваясь, то ли примеряясь - а затем, к вящей радости, стало потихоньку грызть. Ну ничего себе, так впору и в чудеса поверить! Определённо не человек, но речь понимает. А если отмыть да расчесать свалявшуюся шёрстку, то дети всей Земли будут плясать и верещать от радости, лишь бы потрогать такое чудо! Хм-м… интересно, какого же оно цвета окажется тогда? Александр только вздохнул - какие же глупости иной раз лезут в голову. И терпеливо ждал, пока сопящее грызущее и отплёвывающееся от лохмотьев верёвки существо не добьётся какого-нибудь успеха. А Флисси работал так, как никогда в своей маленькой жизни. Ведь этот большой человек сильный и добрый - хорошо бы он оказался его новым хозяином. Хотя, если вдарит ненароком… останется от домовёнка большой лохматый блин! Но а вдруг и пожалеет - пожалел ведь сейчас? И малыш упрямо вгрызся в противный толстый канат, хотя зубки у него вовсе и не такие большие… Когда руки наконец высвободились, Александр первым делом ласково погладил испуганно сжавшееся существо. Прижал к себе, щедро поделился теплом. – Спасибо, - шепнул он в недоверчиво пялящиеся глазёнки. - Отдохни, а потом и ноги освободишь, хорошо? Существо под ладонями неуверенно вздохнуло - и ощутимо расслабилось. Скрутилось в клубочек, прижалось доверчиво всем тельцем. И замерло. А большой и сильный старлей осторожно гладил его, ожидая пока из головы окончательно уйдёт боль да туман, и можно будет двигаться без риска свалиться кулём. А маленький Флисси лежал, всем телом впитывая блаженное тепло. И ещё что-то, от чего хотелось прыгать и кувыркаться. ОН - КОМУ-ТО - НУЖЕН! И когда крепкая человековская ладонь нашла его ухо и ласково за ним почесала, он не сдержался и радостно заурчал - словно большой и довольный кот. Надо же!.. – Вы, дон Александр, одновременно самая великая ценность и самая страшная опасность в нашем мире. Оттого-то я и приказал выкрасть вас из Изека, - пришедший и назвавшийся вельдом Леком человек в неплохой выделки кожаной одежде и с приятным баритоном не утрудил себя пристально всмотреться в своего пленника. А зря, зря он этого не сделал - ибо перегрызшее путы и на ногах существо скрутилось в клубок на коленях Александра, вжавшись всем тельцем в попытке занять как можно меньше места, еле слышно шипело на гостя - надо же, понимает зверушка, кто тут мерзавцем числится… А сам старлей, походив по своей камере, хоть и выяснил, что просто так отсюда не сбежишь, зато размялся малость. Да и согрелся заодно - ибо сырость и холод вкупе со всё более настойчиво урчащим желудком сил и тепла отнюдь не прибавляли. А заставлять доверчиво лежащее на плече существо грызть толстенные и частые деревянные брусья было бы уже совсем дуростью. Эх, бензопилу бы сейчас! Но теперь он сидел у стены, старательно придав себе вид связанного и даже для виду набросив на ноги и плечи остатки верёвки. Едва от входа в пещеру донеслись шаги и под сводами разлился красноватый свет факела, Александр предпринял нехитрую маскировку - до поры. И слушал, слушал… – Но прежде чем пристрелить вас - ибо равнять с землёй Изек я не хочу, а больше ни для чего другого ваши умения приспособить невозможно, я хотел бы узнать - если у вас чем поторговаться за жизнь? Да и поговорить хотелось бы… - вельд Лек оказался не столь многословен, сколь утомителен. Причём и вовсе не оригинален. Сколько было и будет таких вот наполеончиков, одержимых одной лишь целью - пусть мир хоть провалится в тартарары, лишь бы я с того что-то поимел… Ну ладно, говори пока - там посмотрим… Старлей угрюмо молчал, для виду напустив на себя слабый и утомлённый вид. И скрепя сердце приготовился ещё долго слушать эти бредни, как события понеслись вскачь. Издав сдавленное восклицание, Лек вскочил на ноги. И осторожно повернувший голову Александр явственно почувствовал, как сердце его чуть не выскакивает из груди. Ибо оказалось, что посреди пещеры стоит бледная и серьёзная до немогу Тиль. В мокрой одежде, неподвижно под затрепетавшим пламенем факела. – Чего тебе, сучка? И вообще, кто ты такая? - заметив, что девчонка презрительно и как-то странно молчит, вельд потянулся к висящему на боку пистолету. Однако случилось то, чего Лек не ожидал - да честно говоря, и Александр тоже. Тиль вытащила из-за спины правую руку, и в ней тускло сверкнула сталь. Змеёй скользнула вперёд хорошо знакомая шпага - и вельд дёрнулся, с воплем выронил своё оружие. И старлей поклялся бы, что остриё клинка прошло плечо насквозь. Девчонка шагнула вперёд, вдавив кургузый револьвер в грязь. Лек попятился, зажимая рану и глухо шипя сквозь зубы. Только не заметил он, что почти прижался спиной к деревянной решётке. А может, попросту не ожидал каверз и с этой стороны. Между нами говоря, зря он это сделал… ох, зря. Александр, согнав с коленей лохматую зверушку, бесшумно крадущимся по джунглям тигром скользнул вперёд - и его просунутые сквозь решётку руки стальным капканом ухватили незадачливого разбойничьего атамана за глотку. – Попался! - тот только задёргался от испуга, да пошёл от него эдакий специфический запашок. Ну да, от такого кто не обгадится… – Привет, дон Александр! - устало заявила Тиль и, взмахнув шпагой, шагнула ближе. И тут всё опять пошло наперекосяк. Испуганный её движением Лек заорал, дёрнулся - и поскользнулся на раскисшей глине. И не успел Александр не то чтобы разжать ладони, но даже и что-то осознать, как падающий вельд косо, всем телом обрушил свой вес на хрустнувшую в железных ладонях шею. Дёрнулся, и обмяк - навсегда. И первое, что сделала всем телом упавшая на загородку мокрая Тиль, так это побледнела, словно собралась помирать - и забрызгала поспешившего обнять её старлея содержимым желудка. Вновь и вновь её тело сотрясалось в спазмах, пока Александр не решился легонько похлопать её по щекам. Белобрысая головёнка дёрнулась влево-вправо, ещё раз - пока девчушка не решилась слабо запротестовать. По правде говоря, ему и самому стало не по себе, когда в его руках буднично и так пошло обрвалась человеческая жизнь. Но что ж тут поделаешь - вон он, только что сильный и уверенный в себе вельд лежит, неестественно выгнув вывернутую шею и укоризненно глядя потускневшими глазами… – Ну и, долго ещё будете сопли по щекам размазывать? - от входа в глубину пещеры шагнула та, кого старлей меньше всего ожидал увидеть сквозь застящие взгляд непрошенные слёзы. Лючике. Красивая, как дразнящая взгляд малолетнего сироты новогодняя игрушка в витрине ГУМа - и грозная, как сметающий всё на своём пути атомный взрыв. – Моё почтение дону Александру, - она осмотрелась, легонько потрогала сапожком тело, одобрительно усмехнулась. Подобрала обронённую Тиль шпагу - и принялась пилить верёвки, на которых за неимением железных петель крепилась дверь загородки. Вздрагивающая девчушка покосилась на неё, всхлипнула ещё пару раз. И, вытащив из-за голенища кинжальчик, принялась помогать. Однако, крепкая порода… Первым делом Александр обнял мокрую от дождя Тиль, уже на бегу приложился к холодным пальчикам Лючике, а сам вытащил из грязи револьвер. – Много их там снаружи? - он лихорадочно пытался хоть как-то рукавом отчистить оружие от грязи в надежде, что уж револьвер-то куда надёжнее пистолета - лишь бы не разорвало ствол… – Мой дон, там никого нет… - медленно и как-то печально начала было девчушка, не спеша размахивать оружием и рваться крошить супостатов. – Так сколько? - Александр взглянул в сторону входа, решив что оружие вроде подвести не должно, и уже прикидывая, удастся ли прорваться. И только сейчас до него дошёл смысл слов. – Что за?.. – Дон Александр, - устало сообщила Лючике на удивление безжизненным и тусклым голосом. - Там, снаружи, никого нет… живых. И как-то так убедително у неё это вышло, что старлей вот так сразу поверил ей. Сел в опустошении, потёр ладонью лицо и вновь поднял его. – Да ведь должно быть около трёх десятков, как сказал покойник, - он взглянул на лежащее тело и против воли передёрнулся. Лючике хотела что-то сказать, но всё же передумала, и Александр только сейчас сообразил - что же не давало ему покоя. Женщина оказалась абсолютно сухой. Словно и не выходила из-под надёжной защиты добротного здания. И это невзирая на беснующийся снаружи ливень? – Я - ведьма, - женщина странно напряглась и еле выдохнула это немудрёное признание. Александр взглянул на неё с усталой улыбкой и пожал плечами. – Ну-у… каждая порядочная женщина немного ведьма. – Это да, - на строгом личике мелькнула всего лишь тень улыбки. - Только вы не поняли, дон. Я - Ведьма. Старлей подавился недоумённым вопросом, едва лишь заглянув в эти притягивающие взор глаза. Ах-х! Не иначе, как сам дьявол пляшет в неистово сверкающем пламени этого взгляда! Почувствовав обжигающее саму душу дыхание неведомого доселе огня, человек шагнул раз… другой… ревущий костёр, одним лишь своим прикосновением способный испепелить полмира, услужливо раздвинулся в стороны. Крепкая мужская рука гневно ударила в обнаружившуюся там незримую стену, походя разнося неодолимую преграду. И едва лишь осколки разлетелись прочь, как человек увидел… Ветер неистовствовал в ночной тьме. Завывал бездомным псом в каменных останцах, раскиданных по выжженной до каменного звона степи. Бился раненой дикой кошкой в широкую грудь редких скал, выл на сиротливо болтающийся в небе огрызок оранжевой луны, исполнившись злобой от равнодушного взгляда округлившейся до состояния серебряной монеты луны голубой. Снова и снова взывал к древним богам всей своей невидимой силой. И таки добился своего - в полночь атмосферное электричество сгустилось до такой степени, что чаша терпения этого мира переполнилась. И, упав с ясного звёздного неба, непроглядный мрак расколола ослепительно белая молния. Прихотливо извиваясь, кичась своей силой, она гневно ударила в неприметную точку степи, от чего в стороны, словно диковинное потомство мезальянса Неба и Земли, из горячей воронки разбежались маленькие огненные человечки остаточных разрядов. За первой небеса тут же изрыгнули из себя вторую пылающую стрелу, третью. Затем они полились потоком - и через малое время словно белые демоны огня плясали над всей великой землёй свой дикий и извращённый танец. Если бы кто-то ничтожный, оказавшийся столь безрассудно смелым дабы задержаться и стать очевидцем такого, к этому времени уцелел - он бы пал ниц. И сошёл бы с ума от столь яростного и величественного зрелища, прежде чем заключённый в бешеное пламя грохот вырвался на свободу и разметал невесомый пепел - всё, что осталось от дерзкого безумца. И когда дочери первородного огня насытили свою неуёмную ярость, с полуночи ветер уже нёс чёрныё, сытые и набрюхшие влагой тучи. Словно поспешающая за кавалерией пехота, они ринулись закрыть собою всё небо. Но всё же они не успели. На восходе уже алела полоска рассвета, когда по прихоти повелителей небес ветер стих - и лишь вдаль унёсся завывающий звук удирающей в подворотню скулящей шавки. И вымахнувшие из-за виднокрая лучи солнца осветили мириады устремившихся к земле капель, породив широкую полосу радуги… Продрогший в предутренней сырости часовой, что стоял в предусмотрительно вырубленной в скале нише, поёжился от зябкого ощущения исполинской мощи небес. И всё же он не удержался и улыбнулся, когда ещё несмелые лучи светила коснулись его, согревая, а на полмира разлёгся переливающийся всеми цветами волшебной красоты мост… Только что, ещё один взмах ресниц назад, здесь никого больше не было - лишь простирающаяся во все стороны степь, безжалостно высвеченная прорвавшимся в полосу чистого неба солнцем. И всё же они предстали перед ним, словно две фурии подземного мира. Одна высокая, ослепительно красивая, чуть склонила голову, отчего чёрные волосы коснулись плеча. Другая ещё совсем ребёнок - но от одного только взгляда белобрысой малявки часовой почувствовал, как у него захолодели внутренности. Чёрное и белое - две грани мира, две дороги судьбы… – Ч…т…о?.. - кое-как просипел он, пытаясь нашарить прислонённое к скале ружьё. Однако темноволосая лишь обожгла его насмешливым взглядом чёрных глаз. Подняла руку, обвела пальчиком силуэт человека - и тот ощутил, как седеет от ужаса. Ибо его тень, доселе беспрекословно следовавшая за хозяином и покорно повторяющая его движения, отныне ему не принадлежала - она вдруг зажила своей собственной, непонятной и таинственной жизнью. Он сделал шаг назад одеревеневшими ногами, уперевшись спиной в камень скалы. Но тень, словно уловив это движение, прыгнула к нему. – Аррг-х! - бок и бедро взорвались ошметьями плоти, брызнув в воздух алыми, искрящимися в утреннем солнце бусинками. И всё же, он был ещё жив, когда призрачная тварь принялась с жадным урчанием пожирать его печень… … Лючике каталась по грязи, завывая словно впавшая в транс прорицательница и трясясь всем телом. И бросившийся удержать её Александр почувствовал, что ещё немного - и даже его немалой силы не хватит удержать эту бушующую в стройной красавице ярость. – Зачем?! - с воплем из алых губ вылетели брызги попавшей в рот грязи. - Зачем ты разбил Хрустальную Стену?!! Воспользовавшись секундной паузой, старлей оторвал женщину от глиняного пола. Поднял, прижал к себе - всем телом защищая и принимая удар непонятных сил на себя. Лючике вцепилась в него с силой, которую трудно было бы ожидать от миловидной белошвейки. Впившись зубами в его плечо, завыла - громко, яростно и неудержимо. И всё же в ней что-то надломилось в неуловимый миг. Сломалось, и вот уже просто женщина плачет в полумраке пещеры, обняв этого сильного человека. Вздрагивая в конвульсиях, она рыдала безудержно и неутешимо, словно потерявший мечту ребёнок. А Александр просто обнимал её и гладил, гладил по спине и шелковистым, испачканным в грязи волосам. – Зачем ты сделал это? - она внезапно подняла к нему заплаканное и всё равно прекрасное лицо. - Я немало сил потратила, воздвигая Стену, чтобы не пустить тебя в своё сердце… Ведь ещё тогда, в первую встречу, я поняла что наша встреча просто так мне не сойдёт! Два сердца стукнули не в лад, а затем забились в унисон, когда во взгляде усталого и сурового мужчины засветилась неожиданная нежность. – Я сделал бы это, даже если бы под стеной стояли стражей все демоны ада… Ведь это судьба… Ты - моя, а я - твоя. Лючике покачала головой, и со скривившихся в горькой усмешке уст сорвалось: – Люди боятся и ненавидят ведьм. Если не могут убить - просто изгоняют. Зачем ты обольщаешь меня пустыми словами? Ведь ты будешь презирать меня так же, как и остальн… Он закрыл её губы своими, прервав поток пустых слов. К чему они, когда молчанием можно сказать так много? В чёрных глазах сначала полыхнуло недоверчивое изумление, затем постепенно оно сменилось робкой надеждой. И когда нега уже сомкнула пушистые ресницы, из-под них напоследок полыхнуло радостное сияние иных миров. А в углу пещеры, прижимая к себе доверчивое лохматое существо, Тиль изо всех сил впилась зубами в свою руку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы задушить в себе крик, не завыть от горечи и отчаяния во весь голос. "Мой дон… как же это больно - вновь потерять тебя, едва нашла…" Часть четвёртая. Всё страньше и страньше… Кобылка мчалась так, словно за ней неслась стая голодных волколаков. Будто неким образом стыд и горечь всадницы передались и бедной лошади. А ещё что-то грозное, взлетающее выше звёзд и заставляющее с жалобным ржанием лететь выпущенной из лука стрелой - словно удирая от самой себя. То, что кони очень не любят - липкий и душный, обволакивающий ужасом разум и заставляющий нестись стремглав запах колдовства. И когда чаровница ночь вышла прогуляться по степи, взмыленная лошадь захрипела, поводя взмыленными боками. Заржала тоненько и жалобно, спотыкаясь всё чаще. Умеряя шаг, пока наконец не остановилась совсем, подрагивая сведёнными в судорогах ногами. Но спрыгнувшая прямо в чавкающую землю наездница ни в чём не винила загнанное животное. Хотя и ободряюще похлопать по шее ей даже не пришло в голову. С глухими рыданиями молодая растрёпанная женщина шагнула вперёд. Колени её подогнулись, и ушли в податливую сырую землю, где степные травы ещё только набирались сил. А дальше была ночь и спасительное забытьё… – Что ж, леди… признаю, что проиграл спор, - лорд Эрлик выглядел не столь удручённым, сколь задумчивым. Они находились на окраине Изека, куда он в сопровождении леди Ульрики прибыл, как только патрулирующие после окончания ливней отряды доложили, что в город едут трое. Вернее, трое с половиной - ибо разобраться, что или кто же такое лохматое едет на одном коне с девчонкой, толком никто не смог. Однако знатная леди, которая на спешно созванном Совете после похищения чудесным образом предсказала возвращение дона Александра целым и невредимым и к которой первым делом поспешил возглавляющий гильдию воинов и заодно городское ополчение лорд, только очаровательно улыбнулась в ответ. Тонко и великосветски, как умеет только одна она. А затем распорядилась собрать все вещи дона и его… гм, сестры. Приготовить к дальней поездке обоих чёрных коней, уже застоявшихся в конюшне гильдии - и взять с собой на состоявшуюся на околице встречу. Лорд удивился несказанно, но всё же спросил о причине. И леди Ульрика ответила такое, что лорд Эрлик потом ещё долго удивлялся и изумлялся, не в силах найти ответ. И даже предложил спор на десять серебряных монет, что если белошвейка и уедет из Изека, то дон Александр за ней не последует. Земля только-только начала просыхать от ежемесячно обрушивающихся на неё ливней, потому они остановились, едва подковы перестали звонко цокать по булыжнику. Здесь уже начиналась степь. Широкая, раздольная и полная опасностей. И вот оттуда, из повисшей над равнинами сырой влажной дымки, к городу вышли три лошади, везущие на себе деланно спокойную Лючике, немного волнующегося отчего-то Александра - и неожиданным образом подружившихся Тиль с мохнатой зверушкой. Однако леди Ульрика ничуть не подумала проявлять радость по этому поводу, или хотя бы приветливость. Пристально, строго посмотрела в глаза побледневшей молодой красавице - и та лишь опустила черноволосую головку. – Я поняла, леди, - еле слышно молвила она. Лорд Эрлик верно рассудил, что именно Лючике неким таинственным образом причастна к спасению дона, и на правах дворянина и члена Совета потребовал объяснений. – Она ведьма. И не так давно колдовала почти в полную силу. В Изеке ей не место, - буднично ответила леди и в упор посмотрела на взметнувшего брови собеседника. Затем одарила небрежным взглядом смутившуюся Лючике. - Или будете оспаривать, милочка? Когда взоры двух женщин - величавой леди и черноглазой растрёпанной красавицы - на миг скрестились, старлей мог бы поклясться, что в воздухе пронёсся лёгкий треск. Словно от высоковольтного трансформатора, ощутимо запахло грозовой свежестью. Но ведьмочка только сердито блеснула глазами. Вздохнула легонько, и дёрнула за поводья, поворачивая заляпанную глиной лошадь прочь. – Подожди, - Александр ожёг знатную леди таким взглядом, что та попятилась вместе со своей гнедой кобылкой и даже вынуждена была закрыть глаза ладонью. – Подожди, Лючике, я с тобой! - крикнул он вслед удаляющейся ведьмочке. Затем пару секунд буравил лицо лорда Эрлика невидящим взглядом и бросил. - Да пусть ваш Изек хоть под землю провалится… По мановению руки леди, слуга вывел из переулка подготовленных к путешествию лошадей и подвёл сюда. – Всё готово к дальней поездке, дон Александер, - в обычно холодном и высокомерном голосе знатной дамы неожиданно прорезалась участие и даже вроде нотка извинения. - И не обижайтесь, когда поймёте… Прощайте. Изумлённая таким поворотом дел Тиль, уже предвкушающая полную бадью горячей воды и кувшинчик мыла - а затем настоящий обед, а не кое-как приготовленные над костром невкусности, только вздохнула тихонько, посмотрев на своего хозяина. Однако пересадила на чёрного конька своего лохматого друга, перелезла сама. Поймала за поводья второго, подвела к Александру. – Мой дон, на этом получше будет ехать - ведьму догнать будет не так-то легко… Старлей очнулся, спрыгнул в грязь и ухватил коня за уздечку. – И отчего мне так хочется сравнять Изек с землёй?.. - пробормотал он. - Вы не знаете, леди? И с вызовом посмотрел леди Ульрике в глаза. Та очаровательно улыбнулась, снисходительно заметив в ответ: – О-о, как вы благородны, молодой дон… Ужель вы думаете, что я случайно подвела к вам именно этих портних? Или вы думаете, что я просто так послала за Лючике, едва узнала о вашем похищении? И такова ваша благодарность за то, что я нашла недостающую половинку вашего сердца?.. Ошеломлённый Александр, у которого в голове закрутились так много "зачем" и "почему", машинально сел в седло. Но едва он решился открыть рот, как знатная дама вновь усмехнулась - на этот раз печально. – Не забивайте себе голову - в некоторых вопросах мы мудрее вас, мужчин. Задумчиво покивав головой, старлей с огорчением пожал руку лорду Эрлику. Посмотрел несколько секунд на леди Ульрику, тронул поводья. И, подъехав поближе, поклонился ей, насколько это оказалось возможным сидя в седле. Поцеловал надушенную лавандой замшевую перчатку, и решительно отвернулся. Ещё немного, и он наговорит этой стерве такого… Если не сделает… И погнал коня прочь. Тиль тоже поспешила подальше от этого вдруг ставшего таким чужим города неблагодарных и сумасшедших. А лорд Эрлик посмотрел вослед удаляющейся парочке, покачал головой своим думам и спохватился. – Десять монет за мной. Только, леди, вам придётся крепко объясниться. Дон Александр сделал для нас очень, очень много. И мог сделать для моего города столько… я вам никогда этого не прощу! Вы слышите? Сердце успело отстучать много ударов, а путешественники давно скрыться во влажном, отливающем на осеннем солнце мареве, прежде чем ладонь лорда легла на рукоять меча. Побарабанила пальцами, откинула защёлку - и на свет появился откованный лично доном Александром подарочный чёрный клинок, с которого вставший на дыбы лев хищно скалился в обрамлении терновых колючек. Потом были и другие мечи, и даже не хуже - да только этот оказался первым, оттого и воспринимался всеми с суеверным восторгом… – Итак, леди? Видит светлейший Беор, я никогда не поднимал меч на безоружных. Но избавить мир от ядовитой змеи - это моя обязанность. И с удивлением увидел на устах дамы грусть. – Оставьте угрозы, лорд. Вы хотите знать, почему? - против обыкновения, леди Ульрика печально улыбнулась. Она посмотрела в ту сторону, куда уехала диковинная троица с половинкой, легонько вздохнула. Пожала покрытыми плащом плечиками. – В Изеке уже есть одна ведьма, Эрлик. Здешняя, а не чужачка. К тому же, не раз доказавшая лояльность городу и его жителям. И я считаю… нет, я знаю, что одной достаточно. Я ничего не имею против владеющих Силой, лишь бы они не во вред пользовались ею. Но видите ли, лорд - двум ведьмам в одном месте не ужиться. Вот такая закавыка. Леди грустно посмотрела на нацеленный на неё клинок и качнула головой. – Кроме того, вы невнимательно слушали дона Александра. Помните, он упоминал, что у себя на родине читал книги двух братьев-мудрецов - и те предупреждали, чем может обернуться для прежде полудикого народа такой рывок в науках и ремёслах? Они называли это прогрессорство. – Пистолет в руке несмышлёного ребёнка… - лорд Эрлих шёпотом, задыхаясь, выдавил эти слова побелевшими губами. Рванул застёжки камзола, словно те вдруг стали душить его. Слепо потыкавшись, наконец сунул разочарованно вжикнувший клинок в ножны. - И всё же - я не пожалею сил, чтобы уничтожить вас, леди Ульрика… Двое ехали по залитому солнцем туманному городу - и тот встречал их пустотой. Ни одного человека или повозки, ни одного прохожего или зеваки, лишь деловито замершие редкие группы стражников. И лишь когда копыта лошадей гулко затопали по настилу моста, под которым разбухшая после ливня речушка волочала валуны, конь лорда Эрлика вдруг остановился на середине и даже не подумал сдвинуться с места, несмотря на все усилия озадаченного всадника. "Нет, дорогой мой - раз уж пришла пора объясниться…" - догнавшая его леди Ульрика усмехнулась. – Вы, лорд, думали откупиться от дона Александра всего лишь презренным золотом? За всё, что он для нас сделал? - голос её зазвенел металлом, но повернувшийся мужчина сообразил, что место для разговора вышло неплохим - уже в нескольких шагах друг от друга ничего не разобрать - всё перекрывал шум разлившейся воды. - А я дала ему куда больше… – Будто он будет счастлив с презренной ведьмой… - проворчал тот в ответ, всерьёз озадаченный поведением коня. Он уже собрался слезть с седла, чтобы проверить, что же такого приключилось, однако тот вдруг стронулся с места, легонько труся рядом с кобылкой дамы, кокетливо красующейся белыми чулочками на сухощавых ногах. – Но вы же счастливы? - уж чего-чего Эрлик ожидал, но только не такого. Да, его первая и единственная жена умерла при родах много лет назад. Да, приходит к нему по ночам таинственная красавица-служаночка, назвавшаяся Ундиной. Хотя за все годы совместных безумств так и не удалось не то, чтобы разыскать её, но даже и что-то о ней выяснить - незнакомка всегда ловко и легко исчезала под утро… – Вам что-то известно, леди? - лорд Эрлик рывком опередил спутницу и загородил дорогу. Леди Ульрика вздохнула. Решительно встряхнула длинными кудрями цвета старого золота, посмотрела в глаза. И проведя себя пальчиком по груди - меж двух своих прелестных даже под одеждой округлостей, негромко заметила, не опуская взгляда. – А это место ты называешь ложбиной грёз… На лорда Эрлика страшно было даже взглянуть. – Слуги подкуплены? Откуда… зачем вам понадобилось за мной следить? Нет, не отвечайте! Кто она, и где её найти - вот что я хочу узнать! Всадница улыбнулась, по-прежнему держа взгляд мужчины на невидимом поводке очаровательных глаз. – А моя дочь Эллана очень похожа на вас, лорд - и такая же прелесть. Ну же, соображайте - ну! Неужели мужчины настолько же глупы, насколько о вас говорят? Лорд молчал, и лицо его было само смятение. А дама, чувствуя что от волнения бешеный стук сейчас выскочит из груди, выдохнула: – Отвести глаза слугам, да и вам, лорд - это сущая мелочь для опытной ведьмы. А Ундина это моё второе имя, тайное - даваемое каждой девочке при рождении. Видя, что он всё ещё не в силах прийти в себя, леди Ульрика тронула кобылку с места, подъехала вплотную. Чуть привстав на стременах, она ласково, легонько поцеловала ошеломлённого мужчину. И когда ароматный водопад сладких впечатлений обрушился на него, он узнал этот поцелуй - и поверил. – Но зачем, Ундина? У тебя ведь есть муж… Ульрика горько усмехнулась. – Лорд Густав? Пьяница и напыщенное ничтожество. Если б не отчаянная нищета - никогда бы моя мать не дала согласие на этот брак, - она вздохнула. - А моё сердце ведьмы помыкалось, бедолашное - и выбрало тебя. Судя по выражению глаз лорда Эрлика - его собственное сердце отнюдь не было в претензии. И хотя разум ещё сопротивлялся, мужчина уже улыбнулся - скупо, неуверенно. Да уж, женщины редко ведут себя разумно - но правда почему-то довольно часто оказывается на их стороне… Второй день под копытами шелестели сочные стебли степных трав. Гнулись под ветерком, словно приветливо кланялись, утекая вдаль серебристо-зелёными волнами бескрайнего моря. Хоть осень всё сильнее и заявляла свои права, а всё же истосковавшая по влаге степь буйствовала зеленью после ожививших её ливней. Уж верно, торопилась отцвести ещё хотя бы раз, прежде чем заиндевелые посланцы зимы прискачут сюда, оседлав северные ветры… Сначала ехать оказалось легко - знай себе иди по чётко видному следу. И даже бурная речушка, выстелившая вдоль прихотливо извивающегося русла своё каменистое ложе, не сбила со следа - на той стороне востроглазая Тиль всё-таки высмотрела несколько перевёрнутых и поцарапанных подковами камней. – Не знаю, мой дон, - всё это время девчушка держалась на удивление серьёзно и молчаливо. - Не знаю сама - зачем я помогаю вам. Против этой Лючике у меня нет ни единого шанса завоевать вас. И вовсе не потому, что она ведьма… Коль скоро Александр и Тиль сошлись во мнении, что они с двумя заводными лошадьми непременно догонят одинокую кобылку ведьмы, то особо насиловать себя нужды вовсе не было - следы час от часу становились всё более свежими. "Лишь бы с Лю беда какая не приключилась" - хмуро одёрнул себя старлей, и сократил время привала до минимума. – Взрослеешь, наверное, - он даже попытался улыбнуться усталым лицом. Видимо, вышло скверно - или много дней не бритая щетина уже совсем превратилась в бороду и пугала не только себя, но и девчушку. Ибо Тиль только вздохнула, стрельнула в ответ непонятным взглядом - и полезла в седло. Немного пощипавшие травку и обглодавшие до корней несколько кустов кони вновь потрусили по следу. Туда, где нынче утром взошло солнце… Глядя из-под прикрытия кустарника со словно вощёными маленькими листиками, Александр недоверчиво осмотрел раскинувшееся неподалёку большое и, похоже, богатое село. А пуще того - крепкую ограду из вкопанных впритык и заострённых сверху, потемневших брёвен. Четыре вышки по углам да крепкий помост-навес над воротами - уж явно не для сердешной встречи гостей. Видать, чужаков здесь как-то не особо привечают. "Но уж вельдов, так точно", - прикинул он откровенно грабительские замашки бродящих по степи кочевников. - "Хотя, возможно и наоборот - гнездо у них тут". Что так гадай, что эдак - а уже почти исчезнувший в траве след, угадываемый не столько глазами, сколько чутьём, вёл прямо к воротам. А следовательно - чему быть, того не миновать… – Дядьку Санвел! - от оглашённого вопля прибежавшего паренька староста, озабоченно осматривающий подмытый ливнем частокол и прикидывающий - просто засыпать или всё же пару вон тех кольев заменить - едва не подпрыгнул на месте. – Да чё ж ты орёшь как оглашенный, бисова дытына? - Санвел хотел было отвесить племяннику подзатыльник, но передумал. Всё ж парню шестнадцатый год уже, в поле работает наравне со взрослыми. А этой зимой ему и пора уж брать в руки совсем другой струмент. Оружье. Копьё да дубину, топор да пращу. Становиться в ряды оброняющих родное село от всякого лиха, в общем. Да и при людях уже как-то неудобно племянника тумаками потчевать - вон какая орясина вымахала, хотя и соображения едва на курицу пока что. Сколько веков стоит здесь на самой границей со степью село Берёзовка, столько и приходилось селянам периодически отбиваться от жадных до чужого добра, а то и до лакомой человечинки. То вельды наезжают - вынь да положь им откуп. А вот вам, накося-выкуси - от всей широты крестьянской души да дубиной поперек спины! А то волколаки в стаю собьются и рыщут вокруг, да так, что в стойлах скотина от страха бесится. И тогда только на копья с высеребренными навершиями одна надёжа - не берёт проклятых обычное оружье… – Да у ворот гости. Десятник Кудин грит, что вроде на вельдов не схожи - скорее лорд с племянницей-малолеткой. Только тот лорд воин знатный, то Кудин сразу приметил - из наших с таким никто не сравнится, - прибежавший от ворот парнишка кое-как отдышался и с надеждой уставился на нахмурившегося старосту. Не любят в Берёзовке перемен. И пришлых чужаков не любят. Чего греха таить, слишком часто от таких событий или на погосте могил прибавляется, или приходится несколько хат заново отстраивать. Если мало не полсела. Вот потому-то староста Санвел и нахмурился пуще прежнего. Распорядился ожидающим указаний парням заменить два бревна, а потом засыпать промоину камнями и глиной - да утрамбовать на совесть. Затем огладил бороду, зачем-то потеребил подол серой домотканой рубахи. – Ладно, пошли посмотрим - авось обойдётся как-то… Александр, сидя на разморенном от не по-осеннему жаркого солнца коне, посматривал на разглядывающие его простоватые и всё же с какой-то крестьянской хитринкой физиономии довольно спокойно. Совсем другое дело - на скалящиеся окрест выбеленные черепа, нанизанные на острия частокола через равные промежутки. – А каких богов тут у вас в Берёзовках почитают - часом не тёмных? - в открытую полюбопытствовал он, не без намёка кивнув на жутковатые трофеи сельских жителей. – Скажешь тоже! - один из крестьян, одетый в рубаху с нашитыми деревянными пластинами на манер чешуйчатых лат, от отвращения даже сплюнул. - В нашем селе Беора спокон веков почитают. А то на кольях маковки вельдов, что на Берёзовку нападали. Знахарка грит - так надо, чтоб духи всякие меньше лезли, да и другим всяким-пришлым в назидание… И с намёком уставился на терпеливо ожидающих перед запертыми воротами чужаков. Старлей трижды похвалил свою предусмотрительность, заставившую его надеть уцелевший у Тиль расшитый узорами кожаный поясок на свою голову - похоже, здешние знают обычай благородных лордов. Оттого-то и не спешат закидывать камнями да копьями, наверное. Кивнув в ответ, Александр демонстративно отвернулся. Вынул из седельной сумы кожаную флягу, отпил тепловатой воды. И принялся терпеливо ждать вновь. Как оказалось, правильно - вскоре появившийся на навесе над воротами бородач первым делом зычно спросил у одного мужика: – Как они тут, Кудин - не озоруют? Получив ответ, что вроде ничо такого, бородач со своей высоты степенно обозрел прибывших. Оставив при себе вынесенное мнение, он вздохнул и поинтересовался: – Ну, и какого рожна припёрлись? Мало нам своих забот, что ль? Осторожно подбирая выражения, Александр поведал, что едет он по следу за одной дивчиной черноокой - а следок кобылки её прямо через эти ворота и проходит… Бородач явственно посмурнел - настолько, что старлей с нехорошим интересом прикинул - а не начать ли доставать хозяйственно прихваченное у изорванных в лохмотья вельдов оружие и не начать ли тут всё подряд крушить. В свою очередь, староста тоже заприметил озабоченность пришлого, потому что поинтересовался - а какова о дивчине забота у молодого лорда. Девка-то ведьмой оказалась - да такой, что подмешанное в еду зелье из макового отвара насилу её одолело. Хоть и сыпанули втрое, по совету местной травницы. – Должок за мной, - вздохнул Александр. - Спасла она головушку мою молодецкую да от смерти лютой. А таковые долги возвращать надо, и сторицею. Приметив некую патриархально-былинную манеру здешнего наречия, он и сам сыпанул выражениями хоть бы и из старых русских сказок. И судя по удивлённым ухмылкам крестьян, мнение о нём круто взлетело вверх. Но староста задумчиво погладил уже начавшую седеть пегую бороду и ответствовал в том духе, что ведьму нынче же ночью костёр ждёт. – Хоть она и не успела силу свою применить, а всё же с такими огонь - первое дело. Ну, а уж если не сгорит, там видно будет. Камень на шею да в бочажок - есть тут неподалёку топь бездонная… – Зря, - не согласился немало встревоженный Александр. - Может, как по-хорошему договоримся? И, повинуясь внезапному наитию, выхватил из кобуры револьвер. Почти не целясь, всадил в валяющийся у ворот валун три выстрела, гулким грохотом сотрясших округу. И тут же спрятал обратно, бесхитростной улыбкой демонстрируя свои пока что мирные намерения. Судя по всему, разлетевшиеся от камня осколки впечатлили старосту, потому как он хоть и не спрятался за бревенчатую стену, как его односельчане, но всё же переменился в лице. Тоже форс перед своими держит, хитрован… Он даже откуда-то вытащил блеснувшее в свете солнца ружьё и потряс им в воздухе: – У нас громовые палки тож есть - не пужай! Однако Александр, приметив нечто ещё, кроме очевидного отсутствия сноровки в обращении с огнестрельным оружием, только осклабился: – Да оно ж неисправное - я даже отсюда вижу. Кой-чего не хватает, - и сделал руками жест, будто передёргивает затвор винтовки. Очевидно, жест этот оказался знаком старосте и его дружинникам, потому что плечи их огорчённо поникли. А старлей решил пойти извечным путём: – Есть тут у меня немного лишнего железа, у убитых вельдов прихватил. Если добром мою ненаглядную выдадите - сторгуемся. Да лошадки вон лишние есть, - он кивнул на смирно стоящую сзади длинную вереницу. Его едва не стошнило при одном только воспоминании об оставшемся в пещерах кровавом пиршестве теней. И о ещё одной мясорубке, которую он нынешней ночью устроил… – Ох, мой дон, - только и простонала Тиль, которую Александр уже в потёмках осторожно вытащил из седла. Девчонка шаталась словно пьяная, по щекам текли слёзы, но она не жаловалась. Целый день в седле - да от такого даже здоровому крепкому мужчине не поздоровится. А Тиль только пискнула, когда старлей поставил её на ноги. Поддержал чуть, когда она, едва не задохнувшись от боли, стала падать после первого же шага. И всё же, когда костерок из наощупь собранных веточек и пары сухих кустов, притащенных прекрасно видящим в потёмках лохматым существом, уже разгорелся, со щёк девчушки постепенно исчезла бледность. Заночевать решили на бережку кстати встретившегося ручья. Вода, как-никак, да и кусты какие-то растут - и топливо, и хоть какое-то укрытие от ветра. Почти в полном молчании они кое-как поели походного варева из котелка, улеглись на расстеленном на более-менее ровном месте войлоке. Причём неугомонная Тиль тут же полезла "под крылышко", а с другой стороны её спину тут же согрело оказавшееся неимоверно тёплым маленькое существо. После того, как во время вынужденного безделья в пещерах вельдов, когда из-за ливня наружу лучше и не высовывать носа, от нечего делать девчушка выстирала своего любимца и даже расчесала, тот стал больше похож на красивый шар тёмного пушистого меха с ушками, от нечего делать бегающий и зыркающий потешными светящимися глазёнками. И теперь клубок тёплой уютной шерсти сопел у спины Тиль, ворочаясь и устраиваясь поудобнее. И пришёл сон. Только не успел Александр, бешено прыгая бескрайним болотом по каким-то светящимся гнилушечным мерцанием кочкам, догнать словно тающую вдали Лючике. Вместо желанной ладони ведьмы рука его ухватила что-то мохнатое, сопящее прямо в лицо… – У! - негромко пискнула пушистая мордашка. Затряслась мелко, посмотрела в ночную темноту и снова затеребила постепенно просыпающегося старлея. Потом зверушка перекатилась прямо по груди и животу человека и осторожно коснулась покоящегося в кобуре оружия. А затем уставилась во мрак и вновь затеребила хозяина. Что ж, как говорится - намёк более чем прозрачен. Сон слетел отброшенным прочь одеялом, и немало встревоженный старлей прислушался к стылой ночной тиши. Чёрт его знает - может, и померещился из степи шорох не в такт лёгким порывам ночного ветерка. А может, и нет. Посему Александр на всякий случай озаботился достать из снятых на ночь седельных сум свой топор и положить поухватистей под руку. Да прибережённую наутро тощую охапку веток приготовить - поближе к углям почти затухшего костра. Сам же притих, прикинулся спящим, мимолётно задумавшись - уж не Лючике ли вернулась? Но это оказалась не она. Почти бесшумно из темноты вынырнули тени. Заметить их оказалось бы делом невозможным, если бы старлей не вспомнил шутку людей знающих - ночью нельзя находиться лицом к огню. Тогда и увидишь что надо. Вот и сейчас, поглазев на подкрадывающихся уж явно с не самыми филантропическими намерениями чужаков, он решился. Настроил себя - бить так бить. Насмерть. Не так-то уж оно и оказалось легко, между прочим. Одно дело стрелять чёрт знает с какого расстояния в нечто похожее на мишень. Или случайно оборвавшаяся в твоей хватке жизнь оступившегося негодяя - а совсем другое хладнокровно рубить живых, тёплых людей, к тому же не обязательно мерзавцев. Просто у них своя правда - а у нас, извините, своя. И подвинув пяткой хворост на угли, он скользнул прочь, в темноту у ручья - не дожидаясь, пока пламя разгорится. И со спины обрушился на выскочивших к огню полуослепших от света семерых людей с короткими мечами в руках. Ххэк! - на выдохе топор с каким-то несерьёзным хрустом отделил от тела плечо ближайшего вельда справа. Затем на обратной дуге вроде легонько задел бок другого - слева. Однако тот булькнул вывалившимися внутренностями, блеснувшими в свете разгоревшегося огня. Вельды оглянулись… И пошла потеха! Александр работал жёстко - как учил тот дедок из гильдии, дай бог ему всего и вовремя. Горизонтальной восьмёркой, как он сам назвал этот способ, позволяющий за один полный замах наносить два удара. Противники оторопели на миг, и это стоило им ещё пары. Трое оставшихся навалились всёрьёз, без дураков - поняли, что пощады не будет. Мечи замелькали в осветившемся мраке, высекая искры из ударов. Только старлей свою науку постиг сполна, благо добротный стальной топор с надёжной, ухватистой рукоятью позволял куда больше прежнего бронзового. Вот ещё один потерял голову - в буквальном смысле слова. А двое уцелевших бешено отпрыгнули в разные стороны, надеясь зажать дерзкого с боков и быстро добить. Однако неугомонная Тиль высунулась из-под войлочной накидки, и её шпага весьма кстати распорола икру опрометчиво повернувшегося к ней спиной вельда. Всего лишь на миг он дрогнул, вскрикнул - и тут же развалился почти пополам. Наискось, от плеча и до пояса, как и учил наставник. Оставшийся пытался удрать, неистово отмахиваясь клинком. Да вот незадача - легковат оказался меч против богатырского топора. Отскакивал, всё сильнее и сильнее парируя не в такт. И всё сильнее выбиваясь из неумолимого ритма ударов. Вельд завыл в ужасе, чувствуя, что ещё немного… Получи! Но Александр, ещё хмельной от горячки молниеносного боя, нырнул в темноту. Туда, где отчётливо услышал лошадиное ржание почуявших кровь животных. Чтобы горделивые вельды да пёхом по степи бегали? Не-ет, братцы. А значит, одного как минимум оставили за коняшками присматривать. Из темноты послышался дробный удаляющийся топот копыт, и старлей едва не взвыл с досады - так огорчила его пришедшая в чётко и холодно работающую голову мысль: обнаружили скорее всего случайно, да вот уцелевший всю свору на след поставит! Однако с фырканьем и порывом воздуха мимо него пролетели две чёрные тени с развевающимися гривами. То оба чёрных коня рванули вдогонку. И едва Александр остановился, прислушиваясь в ночь, как оттуда донёсся полный животного ужаса крик. Топот копыт сразу стих, превратившись в быстро исчезнувшее похрустывание. И как человек ни вслушивался - ничего больше оказалось не разобрать. Лишь благополучно где-то переждавшее драку мохнатое существо вдруг с разбегу ткнулось в ногу, запищало жалобно, и Александр внезапно сообразил, что зверушка изо всех своих силёнок тянет его обратно к костру. Поспешив туда, он обнаружил, что малыш прыгнул к бледно-зелёной от ужаса Тиль и осторожно, лапками подёргал её вниз - ложись! Едва озадаченная, трясущаяся девчушка повиновалась, как тот потянул к расстеленному войлоку и старлея. Сообразив, что зверушка даром что махонькая, а что-то такое знает, он недоверчиво улёгся. А существо, глянув во тьму зелёными глазищами, тихонько взвизгнуло, закрыло мордашку лапками. Затем спохватилось, прижало к земле приподнявшуюся было Тиль и показало ей - закрой глаза. Тут же пушистик перескочил на ещё бешено вздымающуюся после схватки грудь механика и осторожно, лапками прикрыл лицо и ему. И последнее, что успел заметить Александр краем глаза - из темноты в круг света влезла оскалившаяся волчьими зубами лошадиная морда, ухватила за ногу труп вельда и с лёгкостью утянула во тьму. Словно чёрт душу грешника - с той лишь разницей, что лёгкий хруст и чавканье намекали отнюдь не на костры со смолой… – Не открывай глаза, Тиль, - осторожно шепнул в сторону уже начавший кое-что соображать старлей. Ох, пресветлый Беор, как же догадки человека были далеки от истины! Но это уж слишком далеко забегая вперёд… А пока что людей и зверушку неожиданно мягко и быстро накрыл сон. Наутро оказалось, что покойничков и след простыл. Вроде как кошмар приснился. Лишь иззубренные мечи вокруг погасшего костра, да ещё восемь смирно пощипывающих, ясное дело откуда взявшихся лошадей с кое-какими припасами в сумах. Но больше всего Александра обрадовал полный кисет табака да хорошая трубка, найденные среди всякой дряни. А оба чёрных коня игриво носились по ручью, взбрыкивая весело и вздымая едва не до туманного утреннего неба брызги воды. И такой заразительной дикой радостью веяло от их игрищ, что Александр вовсе и не подумал глядеть на животных с тем мистическим ужасом, который откровенно читался во взгляде Тиль. Девчонка в открытую побаивалась весело прибежавших на зов животных, и даже шарахнулось было от фыркнувшей в ухо морды, с которой на плечо упали сверкающие капли воды. Но пушистик так ловко, с разбегу влез на надетое старлеем седло, что даже дураку стало бы ясно - малыш нисколечко не боится. Тогда уж и Тиль задрала носик да храбро полезла туда же, справедливо рассудив, что эти лошадки просто прелесть, раз от всяких-разных лихоимцев защищаться помогли… И вот оказалось, что упоминание о лошадях круто поменяло дело. Что такое восемь справных животных в деревне, сообразил Александр, это отнюдь не абы что. Но окончательно решила дело местная трактирщица, при звуках выстрелов поспешившая сюда и самолично взобравшаяся на навес с ухватом в руках. Выяснив причину и подробности, она первым огрела старосту поперёк спины, десятника Кудина немного пониже. И воинственно поглядев на растерянно почёсывающихся остальных, завопила. – Ах ты ж, старый волоцюга, борода твоя нечёсанная! Говорила я тебе - не трожь ведьму? Или ты хочешь, чтобы перед смертью она всё село прокляла? Словно пропащих каких? - и с ухватом наперевес вновь пошла в атаку. - Забыл, штоль - нельзя всех подряд под свой гребень мерить? Хочешь, чтоб от нашего села люди шарахались, как от убивцев каких? Да я тебя щас… Неизвестно, что бы там ещё утворила женщина, но староста благоразумно поднял руки вверх, как бы признавая поражение. И распорядился открыть ворота. – От клятые бабы! - ворчал он, пытаясь почесать пострадавшую спину. - Жаль только, что сторговаться не довелось… Но Александр весьма мудро рассудил, что такой табун ему вовсе и не нужен, да и отдал по доброте душевной. Обещал ведь. И у стоящей немного на отшибе кузни, откуда настороженно взирал закопчёный кузнец, сбросил наземь тяжёлый, звякнувший металлом тюк с оружием незадачливых вельдов. – На общество отдаю! - громко объявил он. И судя по всему, сделал правильно, потому как хозяин кузни уважительно поклонился, вытирая натруженные ладони о прожжённый кожаный фартук. Видать, с железом тут туговато… А староста почесал в затылке, распорядился ослобонить ведьму да привести в трактир. Благо туда же направлялся и Александр, намереваясь поесть хорошенько да хоть эту ночь провести в кровати, а не чёрт знает как. Тем более, что немного утихомирившаяся трактирщица Беором поклялась, что своих гостей она ни отравой, ни ещё какой дурью не потчует. В отличие от старосты, на коем от гневного взгляда женщины едва не задымилась нательная рубаха. Лючике сонно щурилась вокруг, не в силах сообразить ничего. И лишь мурлыкнула что-то счастливое, когда Александр ласково подхватил её на руки и закружил. – Эва, вон оно что, - со знанием дела протянула вернувшаяся в просторную залу трактирщица с подносом в руках. - Как же вас угораздило-то, благородный дон? Долг вернуть, то дело святое, а тут прям чуть ли не сердешная любовь… – Да вот, сердцу не прикажешь, - Александр пожал плечами, наблюдая как счастливая Тиль наворачивает исходящую духмяным паром кашу. - И не хочу. Сказала одна мудрая женщина, что ведьма эта - половинка сердца моего. Трактирщица даже утёрла глаза краем передника - так расстрогала её коротко рассказанная старлеем история. – Вот что, - вздохнула она. - Ты старосту не бойся. Он хоть и крут иной раз, но мужик не глупной. Просто чужих не любит… – Ой! - встряла в разговор Тиль, кормящая с ложки своего мохнатого любимца. - А ничего, что мы со зверушкой? Женщина от удивления всплеснула руками, едва не опрокинув недопитую кринку молока. – Да какая ж он зверушка-то? Обыкновенный домовёнок, - она присмотрелась. - Вона, молодой ещё совсем, дома свого ни разу не имал… Александр покосился на вновь прикорнувшую на лавке Лючике, не без смущения чувствуя снова выхлестнувший на щёки румянец. И поинтересовался между делом - а что оно такое, домовые-то? – Я из дальних краёв, у нас про них только в сказках и осталось… - он виновато пожал плечами. К его удивлению, на лицо трактирщицы выплыла добродушная улыбка. И поведала она, что племя этих пушистых малышей испокон веков живёт в людских домах. Хозяев и место сами выбирают. Помогают по хозяйству немного - за ночь и приберут, и посуду вымоют, и мышей да тараканов напрочь повыведут. Только приметили люди со временем - где домовые живут, в той хате зла нет. Не бывать, и всё тут. – А как энтот с вами сам увязался, ума не приложу, - вещала она, неспешно вытирая полотенцем столы. - Обычно они со двора ни ногой. Затем выяснилось, что подрастая, домовые кроме своей речи осваивают и человеческую, а некоторые даже и днём хозяевам показываются. Доверяют, значится… Тиль немного осовела от съеденного, но всё же помогла хозяину раздеть и вымыть в лохани еле живую Лючике. С неприкрытой ревностью следила за нежными движениями Александра, осторожно смывающего с порозовевшей красотки степную пыль и грязь. А затем, едва чистая ведьмочка счастливо засопела в постели, девчушка своенравно плюхнулась в воду и так ожидающе и с вызовом посмотрела на большого и сильного мужчину, что тот только усмехнулся. И задал ей такую стирку, что Тиль только ойкала - будто попала между двух жерновов. А тот драил её, как если бы чистил днище корабля от налипших ракушек. – Уфф… - заявила она, когда кое-как вынырнула головой из поданного служанкой заменяющего полотенце куска полотна, в который две сильные ладони её замотали. - Не приведи Беор, привыкну к такой жизни, потом тяжко будет обратно возвращаться. И даже улыбнулась, когда хозяин принёс закутанного, свежевымытого домовёнка. Тот изрядно "похудел" мокрой шёрсткой. Но даже не стал легонько кусаться в ответ, когда Тиль принялась его расчёсывать большим гребешком. Лишь блаженно жмурился, да мурчал на зависть всем котам в округе. Но совсем настроение у неё поднялось, когда приметила, что хозяин не стал залезать под бочок к ведьмочке - хоть и хотелось ему, ох как заметно, а устроился на другой постели. Тем более, что не стал выгонять тут же нырнувшую к нему Тиль… Среди ночи Александр проснулся от того, что где-то неподалёку за бревенчатой стеной кто-то явственно сопел, пыхтел и вообще - оттуда доносилась некая откровенно весёлая возня. Прислушавшись к весьма необычным звукам, он вышел в коридор. Прошёл к лестнице в общую залу, где в камине уже почти прогорели угли. Нет, не здесь! Из кухни выплыла хозяйка заведения с сальным огарком свечи в руке. – Что не спится благородному дону? Немного смутившись, старлей поведал о таинственных звуках. Но закутавшаяся в пуховой платок женщина только улыбнулась понимающе. – Сейчас я их в дальний угол отправлю. У вас, извините, петушок, а в моём трактире курочка обитает. Вот и шалят домовята - дорвались до сладкого и таперича любятся вовсю. Смутившись окончательно, Александр осторожно осведомился - от таких забав, бывает, и некие последствия нехорошие выходят… Но трактирщица взглянула на него с откровенным недоумением. – Ой, да что вы, ваша светлость - это было бы и вовсе сподручно. Как подрастут малехо, я их в хорошие дома и раздам. Люди-то ждут не дождутся… Она отлучилась ненадолго, пока озадаченный старлей коротал время за кружкой душистого деревенского кваса. Вернулась улыбающаяся. – Ну дай-то Беор, прибавится в нашем селе домовят. Я отправила их в чулан, там тепло и мешки под картошку сложены. Кстати, вашего, благородный дон, Флисси кличут - то мне моя Флаффи поведала. Повинуясь некоему словно появившемуся чувству общности с этой простой и в то же время мудрой сельской женщиной, Александр решился да испросил совета - куда ехать дале молодой ведьме, хорошему механику из чёрт знает какого далека да взбалмошной девчонке? С очаровательным и весьма неглупым домовёнком Флисси впридачу. Долго ещё шептались они у огонька оплывающей свечи в гулкой и пустой трактирной зале. Снаружи прошуршал лёгкий осенний дождик - обычный дождь, как заметила трактирщица. А разговор всё тёк прихотливо, журчал словно ручеёк. И оттого на сердце словно становилось теплее, вроде бы как выговоришься, изольёшь грусть-печаль - и светлеет на душе… Поглощая немудрёный завтрак, Александр призадумался. Ехать, в общем-то, всё равно куда - лишь бы Лючике не вздумала опять фортели выкидывать. Так почему бы и не последовать совету содержательницы трактира, да не махнуть за Высокий Лес - говорят, именно оттуда попадают в мир и громовые палки, и чадящие самобеглые повозки. Сидящая рядом ведьмочка, что грустно ковырялась в салате, подняла голову. Словно почувствовала, что мужчина подумал о ней, пусть и мимолётно. И от взгляда блестящих чёрных глаз старлей опять почувствовал, как сладко заныло на сердце, а по спине сыпануло морозными искорками. – А вот скажи, Лю… - начал он, отодвигая опустошённую деревянную тарелу с выщербленным краем. - Вот у тебя глаза есть. Не стыдно тебе ими пользоваться, видеть всё вокруг? Лючике хлопнула ресницами, этак удивлённо уставившись в ответ ясными вышеупомянутыми глазами. – Нет, светлый дон - отчего мне должно быть стыдно? И даже неугомонная Тиль, нахально реквизировавшая себе тарелку пудинга и теперь на пару с Флисси уплетающая его, прислушалась к разговору взрослых. – Тогда отчего ты считаешь свой дар постыдным? - развивал свою мысль Александр, деловито разливая по кружкам молоко из глечика. - Это ведь твоё, и оно у тебя есть. – Ну, - ведьмочка пожала плечами. - Это совсем другое дело. – Да? - старлей не согласился. Подвинул кружку девчушке, а Флисси налил в плошку, куда домовёнок тут же с удовольствием сунул нос. Посмотрел немного, как тот облизывает розовым язычком заляпанную молоком пушистую мордашку, и усмехнулся. – Тогда скажи мне ты, Тиль… Вот если бы ты попала в страну, где все слепые от рождения - тебе было бы зазорно пользоваться глазами? Или, может быть, и вовсе выколола бы их? Девчушка отчаянно завертела в стороны головой - да так, что брызги молока и крошки пудинга полетели с губ. И даже, брезгливо передёрнувшись от представленной картины, закрыла глаза ладошками. Поёжилась и буркнула: – Скажете тоже, мой дон… Выходит, ведьминский дар это вовсе не проклятье? Лючике непонятно взглянула в глаза Александра, отчего у того сердце на миг провалилось куда-то в похолодевший живот. А затем выудила из одежды белоснежный платок и подала Тиль. – Вытрись… Странно вы рассуждаете, ваша светлость, - она задумалась. "А ведь, кажется, сдвинулось с места!" - такая вот мысль посетила голову старлея - и весьма его обрадовала. – Да ничего странного - жизненно рассуждаю. Ведь я могу сравнивать. Просто в моём мире о ведьмах есть только в старинных легендах да в сказках… - в нескольких фразах Александр описал злющую старушенцию в лесной хибаре, что варит зелье из всякой гадости, дабы навести порчу или мор. А от упоминания милых привычек Бабы-Яги расхохоталась не только Тиль, но и Лючике. – В железной кастрюле по небу летает, а помелом заметает след? - девчушка едва не подавилась, и Флисси пришлось от души подубасить её по спине своими мягкими лапками. – Какие же глупости придумает молва… - Лючике вздохнула и посерьёзнела. - Нет, благородный дон - всё куда проще и в то же время в чём-то сложнее. Но вы не представляете, что такое жить рядом с ведьмой. – Не хочу представлять - хочу попробовать. Рядом с тобой, - решился Александр. – Ладно, посмотрим. Значит, не скрываться? - ведьма слабо улыбнулась - видимо, её тоже согрела эта мысль. И хотя в голове старлея вилась сотня и один вопрос, он благоразумно решил выждать. Если женщина захочет сказать, скажет - уж будьте покойны! Правда, Тиль грустно промолчала. Зато Лючике, встряхнув короткими, блестящими и пушистыми от чистоты волосами, усмехнулась и негромко, но как-то слышно объявила: – Староста Санвел! Коль всё равно подслушиваешь под окном… позови знахарку вашу. Да пусть мужик, что рядом с тобой, не уходит - покажу, как свести нарыв, что у него на ноге. Научу вашу ведунью травкам полезным да ещё кой-чему целительскому. За бревенчатой стеной кто-то охнул, что-то грузно упало, и раздался торопливый топот удирающих ног. Тиль восхищённо улыбнулась и украдкой, пока взрослые озадаченно повернули головы к окну, вытерла платочком довольную мордашку Флисси. А Лючике встала, и Александр с восторгом увидел - как она преобразилась. Вместо пугливо вжимающей голову в плечи девицы в трактирной зале обнаружилась полубогиня. Редкие с утра посетители, ненароком прошмыгнувшая мимо служанка да и сама трактирщица уважительно поклонились. Ведьма одарила тех благосклонным кивком, и величественно проплыла к выходу - да так, что все восхищённо улыбнулись. С высоты крыльца обнаружилось, что почти вся деревенская площадь забита селянами, а те, кто посмелее, прихватили с собой вилы, цепы и даже блеснула пара топоров. А на окрестных заборах и деревьях обнаружились любопытные мордашки детворы. Лючике этак осуждающе нахмурила одну бровку, повела чудным взором - и словно неслышный вихрь стегнул по толпе. Торопливо снимались замызганные картузы, шапки из свалянной шерсти, а головы склонились в уважительном поклоне. Ведьма это вам не хухры-мухры, тут не грех и спину согнуть. – Ну что, крестьяне - хоть наутро и трещала у меня головушка от вашего зелья сонного, хоть и собирались вы меня на огне поджаривать, но вот благородный дон уговорили меня не гневаться. Староста переступил с ноги на ногу, комкая в натруженных ладонях шапку и упрямо не поднимая глаз от деревенской грязи. – Дык мы это… по тёмности нашей да неразумности… уж не серчайте… – Да уж, если я прогневаюсь, то потом и гневить меня больше некому будет, - как-то буднично заметила ведьма. - Ладно, в следующий раз получше думайте. Где там знахарка здешняя? Ага, вот ты… иди ко мне. Из толпы протолкалась опасливо зыркающая старушенция, от коей за несколько шагов шибало в нос травами и ещё чем-то слегка тревожным. Лючике неожиданно для всех чуть поклонилась той. – Здравствуй, сестрица - и спасибо, что пользуешь обормотов этих, - она поманила пальчиком худого мужика в полинялом до серости зипуне. - А ну, ходи сюда. Покажу травнице вашей, как такие нарывы лечить… Мужик опасливо вышел на крыльцо, но на большее его сил не хватило - он бухнулся на замызганные доски, обречённо опустив плечи. А ведьма распорядилась знахарке принести что-то такое и настойку из нечто эдакого. И когда шустро пробравшаяся сквозь толпу девчушка принесла из хаты требуемое, болезный страдалец, закатив от страха глаза, скинул портки. Дальнейшее трудно описать несведущему в этих окаянных делах - замечу лишь, что недоверчиво щурящаяся знахарка всё сделала сама. Лючике только руководила, подсказывала, да один раз поправила, когда из здоровенного нарыва пшикнул сизый дымок и посыпались крохотные молнии. – Поняла? - ведьма распрямилась, старательно не обращая внимания на напряжённо вытянутые в попытках разглядеть происходящее шеи и перекошенные от страха лица. Ибо здоровенный нарыв чуть пониже мужицкой задницы волшебным образом исчез, оставив лоскут чистой, по-детски розовой кожи. Знахарка повздыхала, но всё же неуверенно кивнула. Но Лючике вытребовала из толпы бабёнку, у которой на пол-лица грязно-серым пятном расползся лишай. – Давай теперь сама, - распорядилась Лючике и незаметно подмигнула внимательно присматривающейся Тиль. - Оплошаешь - начнёшь сначала. Бабёнка оказалась смелее - уж видно, надоело ей уродиной ходить. И настрой её, наверное, передался знахарке. Ибо она с такой лихостью провела свои шаманские пляски с бубенцами да окуриванием травками, что с крыльца вместо прежней страхолюдины шагнула гордо выпрямившаяся, статная молодица. – Ну вот, только со зверобоем полегче - не у всех его тело приемлет. Затем Лючике осмотрелась и прошла вперёд, не слушая благодарностей оказавшейся Лушкой бабёнки и её бородатого муженька в драном кафтане. По мере продвижения вокруг словно лебёдушкой плывущей ведьмы волшебным образом образовывалось пустое пространство - словно рыбёшки шарахались прочь от вальяжно двигающегося дельфина. Лишь скрюченный дедок, что опирался на узловатую палку и светил на белый свет жутковато выглядящими бельмами, замешкался, сослепу шаря в воздухе рукой. Лючике неодобрительно покачала головой, поймала дедка за бородёнку. Тот задёргался попервости, но ведьма властным голосом, от которого на миг словно потемнело солнце, бросила ему в лице несколько слов. Неслышный гром поразил людей, некоторые от ужаса попадали - но из глаз старика вырвался сноп искр. А когда ошеломлённые крестьяне посмотрели в лицо дедка, тот уже утирал слезящиеся глаза и удивлённо озирался по сторонам. – О, Хведот! Я ж зим пять табе не видал? Не обращая ни на кого внимания, Лючике подошла к срубу колодца, властно воздела над ним руку. Покачала осуждающе головой. – Эх, староста - криница-то заилилась, и вода в ней просто дрянь. Отчего не чистили - давно розгами тебя не драли? Неровен час, от дурной воды и болезни пойдут. Санвел озадаченно почесал пониже спины, и буркнул в том духе, что и чистили, и жабку туда бросали, и водяного духа задабривали - а всё неймётся чего-то… Ведьмочка вздохнула, и принялась накладывать свои чары. Что там она делала, не понял даже внимательнейшим образом присматривающийся Александр. Однако когда улеглись отчего-то вставшие у всех дыбом волосы, да перед глазами унялись разноцветные круги от ярчайшей вспышки, парнишка посмелее опустил в колодец ведро. Отведав вкуснейшей чистой воды, крестьяне стали кланяться да наперебой частить, дескать - госпожа ведьма, у меня корова хворает, а у той дочка не говорит отчего-то, и вообще куры не несутся… Лючике усмехнулась. Указала рукой в сторону. – Вон тот белобрысый мальчонка на заборе под яблоней, - её пальчик переместился в сторону. - И вон та девчушка в окне. Завтра же - в ученики знахарке. – Дар у них к целительству, понимаешь? Как выучите, большая польза селу будет! - от её слов староста переменился в лице и бухнулся в ноги. Отмахнувшись от благодарственно кланяющегося крестьянина, Лючике с прелестным румянцем на бледных от холода щеках взглянула на Александра. – Подождёте денёк, светлейший дон? Надо со знахаркой здешней пройтись, деревню в порядок привести… - получив в ответ нежную, всепрощающую улыбку, она осторожно улыбнулась и отправилась ворочать здешними делами. – Шо деется-то, Хведот? - сидящий на завалинке бородатый мужичок в драном кафтане сдвинул набок картуз и откровенно почесал в затылке. Его собеседник, подстарковатый щуплый крестьянин в вязаном колпаке и с трубкой в зубах пожал плечами. Вынул чадилку узловатыми пальцами, вздохнул. – Може, и правда, добром надо было встречать? - с каждым словом колечко дыма поднималось в вечереющее небо. Колыхалось там, словно колеблясь в сомнении - на какую звезду нанизаться? - а затем таяло в чистом и пронзительно-прозрачном осеннем воздухе. Сидящий рядом Александр, обсыхающий после работы в кузнице, набросил на разгорячённые плечи рубаху. Достал кисет, не спеша набил трубку, чувствуя настороженные взгляды крестьян. Хоть благородный дон не белоручка и уважение к работным людям имеют - а всё ж, кто их знают?.. Последним вышел кузнец. Почесал озадаченно бороду, вертя топор в сильных и широких как лопата ладонях, хмыкнул. – А знатная поковка вышла, вашсветлость. Спасибки за науку - таперича знать будем. Держи, Карпо - износа ему не будет, - а затем шумнул на крестьян. - Ну, чё расселись? Поднесите огонька светлейшему дону - не видите, чтоль, трубка готова? Проявите уважение к их благородию… Однако в это время из сумерек неслышно соткалась фигурка Лючике. Вот к ней крестьяне уважение проявили сразу и явно. Вскочили суетливо, до земли поклонились, извиняючись загомонили на всякий случай про тёмность да сирую убогость свою. Но устало пошатывающаяся ведьмочка только отмахнулась. – Эй, борода - чего тут околачиваешься? Корова ваша раздоилась, теперь с молоком будете. Да и в хате Лушка ждёт, ликом красоты теперь неописуемой. Чтоб к лету ребятёночком её порадовал, смотри мне… – Уж непременно, госпожа ведьма, - бородатого кланяющегося крестьянина словно ветром сдуло. А Федота, пытающегося с кряхтеньем разогнуться, Лючике просто хлопнула по пояснице - но как-то так, что у всех в ушах прошёл звон. Отмахнулась от враз распрямившегося деда, ткнула пальцем в трубку ошарашенно взирающего на эту сценку Александра. Тот машинально пыхнул дымком, хлопнул глазами, приходя в себя. – Спасибо и вам, благородный дон, - несмотря на очевидную усталость, Лючике выглядела откровенно довольной. - Давно я не работала в полную силу да в своё удовольствие - всё крылась от людей. А теперь смелости набралась, да и разгулялась вволю. Они неспешно прошлись по засыпающей деревне, по скрипучим деревянным ступеням забрались на помост над воротами. Оба дежурящих здесь парня тут же сделали вид, что им ну вот просто срочно надо пройтись проверить закатную вышку и тут же смотались подальше, пятясь задами и отвешивая поклоны. И когда на стоящую под ночным небом парочку уже смотрели только мудрые и вечные звёзды, Александр осторожно обнял Лючике. Затаив дыхание, привлёк к себе. Она не сопротивлялась. Наоборот, прильнула всем горячим и будоражащим девичьим телом. Посмотрела несмело вверх. Вздохнула. – Светлый дон… Знаю, знаю я, что никуда мы друг от друга не денемся. Только… не пожалеете потом, что свою жизнь с ведьмой связали? Ещё не поздно мне попытаться разорвать ту нить, что нас связала… Их поцелуй лился долго и сладостно, словно духмяное вино - и кружил головы так же. – Не надо, - шепнул он, даже не пытаясь унять пустившееся вскачь сердце. - Ведь леди Ульрика прямо сказала, что мы с тобой две половинки одного сердца. Она тоже ведьма? Лючике кивнула и несмело потёрлась щекой об это крепкое и надёжное плечо. Ох, пресветлый Беор, как же хочется ему верить… – Да ещё почище меня - опытная, сильная. Только, дон Александр, есть одно дело… - он почувствовал, как Лючике ощутимо напряглась в его объятиях. - Вы ведь, мужчины, любите чтоб первым быть. А я… я уже не… Он понял. Не открывая глаз, нашёл горячие и нежные губы, так ждущие ласки - и закрыл их ещё одним сладким подарком судьбы. – Для меня это не имеет никакого значения. Даже наоборот - так лучше, - он усмехнулся, в сладком бездумьи зарывшись носом в её волосы. - Никогда не понимал дурёх, считающих что под подолом их главное богатство. Наоборот, если женщину не любит никто, то она попросту ущербная. – Странный ты, - выдохнула ведьмочка и подняла голову. Она хотела что-то добавить, но Александр тихонько засмеялся. – А у тебя глаза светятся - как у кошки в потёмках… – И что? Это и тебя так сильно пугает? - Лючике замерла испуганной птичкой, лишь бешено билось её сердце ведьмы. – Наоборот… - Александр наклонился к её ушку и шепнул три вовсе не предназначенных для посторонних ушей слова. Но таких важных и сладких для любой настоящей женщины, что в полнеба полыхнула белым светом далёкая зарница. А боги, благословляя, щедро сыпанули сверху искрами падающих звёзд. Только взгляд Лючике сиял куда ярче - тем внутренним светом женских глаз, ради которого стоит пройти через полмира. Пришлось ласковым поцелуем прикрыть один огонёк, затем другой. Но она лукаво приоткрыла один глаз и, хитро прищурившись, мурлыкнула: – Странно… я ведь чувствую, чего хочет благородный дон - но отчего-то не спешит затащить в свою постельку одну отнюдь не возражающую ведьмочку… – Знаешь, малышка… а ведь этот вечер один у нас такой. Особенный. Потом таких не будет. Словно в последнем шаге перед пропастью - либо упадёшь, либо полетишь, - от этих слов Александра Лючике в удивлении распахнула глаза. – Надо же, - она улыбнулась. - Оказывается, светлый дон такой романтичный… Выходит, не все мужчины просто озабоченные самцы? Как мало надо, чтобы почувствовать себя одним-единственным, самым лучшим на свете! Хотя женщины прекрасно знают об этой малости и при случае изощрённо ею пользуются. Но как же сладостно попасть в сети древнего женского коварства… – Вот так мы с сестрой и попали в Изек, - как-то совсем буднично закончила рассказ Лючике. А задумчиво идущий рядом старлей почти воочию видел, как старый лорд Наоми последним взглядом провожает уезжающего на дальнюю полночь преданного слугу. И покачивающуюся на спине лошади корзину, где в сладком сне сопели две его дочурки. И как лорд, нахмурившись, резко оборвал взгляд, словно выбрасывая прочь всякие мысли о своих детях. А затем, поворотив коня, обнажил меч. Вдвоём с младшим братом он спокойно, лицом к лицу встретил отряд солдат с красно-жёлтым флажками на пиках, преследующих опального дворянина. Последний из выживших вырвал клинок из груди поверженного лорда. Пошатнулся, харкнул струёй показавшейся почти чёрной крови - и упал рядом, обняв врага словно в последнем жесте приветствия. Смерть примирила их всех - двоих мятежных братьев и отряд до конца исполнивших свой долг солдат. И лишь несколько дотоле круживших в вышине стервятников стали постепенно спускаться, намереваясь устроить пиршество посреди ровной как стол степи… – Отец присягал прежнему королю - и отказался признать власть захватившего трон узурпатора, - голос Лючике едва слышным шёпотом сорвался с уст. Она вздохнула и покачала головой. - А потом был Изек, годы полунищенского существования. Попытки заработать, да немного Совет помогал. Когда старый слуга умер, мы уже немного умели кое-что по домашней работе. А там обнаружили, что неплохо получается шить - так и втянулись. Александр остановился, вновь обнял слегка вздрагивающую от слёз ведьмочку. Погладил - вернее, взлохматил столь полюбившиеся волосы. Постоял, чуть покачиваясь вместе с ней и вглядываясь в ночную темноту грустным взглядом. – Домой не думали вернуться? Лючике вздохнула. – А что нас там ждёт? Если и признают дочерей из клана Наоми, о котором приказано забыть - сразу сделают так, чтобы нас не стало, - она подняла лицо. - А теперь мой дом там, где ты. И за Мицуко не беспокойся - шьёт она получше меня, да и сын одного лорда давно её руки просит. – Слышишь, Александр? Там - где - ты! - она так затрясла призадумавшегося о превратностях судьбы старлея, что тот очнулся. – Знаешь, Лю - а ведь я мой дом тоже не представляю без тебя. Он ухмыльнулся. – А ты, ведьмочка моя ненаглядная, оказывается, знатная леди? Вытерев о надёжное плечо подозрительно блестящие глаза, Лючике фыркнула с возмущением. – Ой, да ладно… хоть ты и уверял, что на своей родине сирота безродный - только моим-то взглядом куда виднее. Сплошные графья да адмиралы в предках, даже одна… княгиня?.. затесалась. Она отстранилась легонько и тут же покачнулась. – Это ж надо так расчувствоваться - ноги не идут, - и не успела даже возмущённо пискнуть, как две крепкие руки подхватили её и закружили под завидющим взглядом небес. – Как здорово! - Лючике раскинула в стороны руки, словно катаясь в кружащем её вихре. Затем обвила шею Александра руками, замолотила ножками в воздухе - останови, мол. Бросила лукавый взгляд вверх, на звёзды. - А вы не подглядывайте! И нашла его губы своими… К удивлению Тиль, вернувшиеся утром старшие вовсе не походили на пару уставших и довольных любовников. Наоборот, они зашли в трактирную залу чинно и совсем по-благородному. Так что девчушке только и осталось, что втихомолку удивиться да умчаться распорядиться насчёт умыться-потрапезничать. Да погрузить в дорожные сумы провизии - их светлость пожелали после завтрака отправляться дале. Да подсадить в седло сонно покачивающегося Флисси… Третий день неспешного пути постепенно затянул всю компанию в своё мягкое очарование. Здесь места потянулись уже более-менее обжитые и разнообразные - не чета голой как стол и унылой степи. Правда, в деревни заезжать по молчаливому уговору не стали, ночевали в стогах. Перелески, рощи и даже какое-то подобие дороги, на которой несколько раз попадались хорошо охраняемые караваны. Бревенчатый мосток через сонную речушку, в которой тихо колыхались камыши, и вовсе настроил Александра на ностальгический лад. Словно едешь где-нибудь по нашей средней полосе, ей-богу… Он вспомнил властное и деловитое лицо Бати, простоватую ухмылку Митрохина и доверчивую физиономию Вовки. Злую вибрацию и подрагивание выведенного на форсаж турбореактивного движка и уже полузабытый запах авиационного топлива. Как же, казалось, давно всё это было!.. – Туда, - Лючике огляделась сразу за речкой и решительно повернула вверх по течению. Александр очнулся от своих зачарованных раздумий и с вопросом посмотрел на неё. – Вечер, - коротко объяснила ведьмочка. - А там можно остановиться на ночлег, и удобнее чем в чистом поле. Переглянувшись с пожимающей озадаченно плечами Тиль, он кивнул, да и поворотил коня направо. И в самом деле - солнце уже величественно садилось там, откуда они приехали. Попетляв вдоль постепенно ставшего крутым и даже чуть обрывистым берега, и оставив позади тронутую алыми и золотым цветом осени рощу, путешественники остановились в восторге, наблюдая незабываемую картину. Спрятавшись в уютном обрамлении лесочка, отгородившись им от всего мира, у небольшой плотины притулилась мельница, и скрип её колеса да шум воды приятно разнообразил слух после однообразия пути. В окнах уже горели огоньки, из трубы вился дымок, и таким мирным очарованием веяло от этой картины, что старлей от умиления чуть слезу не пустил. Надо же… – А русалки в запруде не водятся, часом? - спросил он, поглядывая в тёмную глубину меж кувшинок. К вящему удивлению, Лючике отнеслась к его словам с полной серьёзностью. Она спрыгнула со своей гнедой кобылки (а чёрные кони признавали только его, Александра - да кое-как Тиль с домовёнком), и нагнулась к воде. Ополоснула ладони, нарушив сонную безмятежность водяной глади, пошептала что-то, высоко брызнула. – Отчего ж не водятся? Сразу две водяницы, тут они, - ответствовала ведьма, вновь беря свою лошадку под уздцы. - Только они уже вознамерились на зиму засыпать. Или вызвать пред ясные очи, мой дон? Она пытливо, с лукавым прищуром взглянула в глаза, и Александр вдруг осознал, что Лючике не шутит. – Нет, ну ты серьёзно? - на всякий случай поинтересовался он. - А людей они на дно не утаскивают? Говорят, песнями заманивают да щекочут… – Глупости какие, - фыркнула та, пожав плечами. - Кто сам не хочет быть утянутым, того они не тронут. Втихомолку подивившись всяким имеющим место быть странностям, старлей стукнул обушком в высокие тёсаные ворота. Ну, прямо тебе какое-то Берендеево царство… – И хто ж там на ночь глядючи? - нелюбезный голос с той стороны как-то не настраивал на мирный лад. Ответствовав в том духе, что трое с половиной путешественников готовы заплатить за ночлег да ужин, а утром тронуться дале, Александр усмехнулся, потрепал по белеющей в полумраке макушке Тиль. Подумал немного, тронул коня - ровно на один шаг. Обнял одной рукой Лючике, легонько цапнул её губами за ушко - так, что даже сам почувствовал, как у женщины сыпануло сладкими мурашками меж лопаток. Прижался на миг к упругому теплу, вдохнул будоражащий запах женского тела. – Искуситель, - шёпотом выдохнула ведьмочка, ответив на его поцелуй. Видимо, осторожные взгляды сквозь щели забора и перешёптывания с той стороны всё-таки к чему-то привели, потому что ворота стукнули, послышался звук отодвигаемого массивого запора, и одна створка приоткрылась. Бородатый мужичок в подпояске и с фонарём в руках сторожко осмотрел путешественников. Хмыкнул, завидев Флисси. – Ну раз с половиной, тоды заезжайте, ваши светлости… В хате оказалось просторно и довольно чисто - видать, не бедствует мельник. Не без любопытства оглядев добротный дом и бросив пожитки в угол выделенной комнаты, Александр усмехнулся, завидев как полосатый, неимоверной толщины котяра распушил хвост на скромно устроившегося под лавкой домовёнка. – Мышей выведешь, Флисси? - к его удивлению, тот ловко ухватил кота на плечо и меховым клубком укатился в сторону поскрипывающего за стеной мельничного колеса. – О, оце дило, - мельник улыбнулся. - Зараз жинка ужин сготовит, уж звыняйте - гостей не ждали. Подождать придётся… Заверив, что ничего страшного, старлей полюбопытствовал, не возбраняется ли здешними обычаями помыться с дороги. Хозяин пожал плечами - дескать, не обессудьте. Баня не топлена, он там ремонт затеял. Если благородным господам не холодно, можно искупаться в пруду. – Купальня с того боку, недалеко от плотины. Только это, водяниц сильно не пужайте. Заверив, что русалки, водяные и прочие лешие не пострадают, если не полезут первыми, Александр уцепил за локоток Лючике и, прихватив на всякий случай становящийся мало-помалу привычным револьвер, отправился в указанном направлении. За ними топотала Тиль с полотенцами и чистой одеждой, угрюмая в предвкушении окунания в холоднющую воду. В самом деле, в десятке шагов от плотины, в тени нескольких таинственно шуршащих ив обнаружилась полоска белеющего в темноте песка. Вода действительно оказалась обжигающе холодной - да в самом-то деле, примерно начало октября уже - но что такое окунуться и смыть с себя въевшуюся, казалось, до костей смешанную с потом дорожную пыль, это надо прочувствовать. Александр плескался и отфыркивался в своё удовольствие, прыгнув в воду с разбегу, отчего столб воды поднялся едва ли не до обеих нескромно взирающих лун. Зато Лючике вошла в пруд тихонько. Подула на лунное отражение, прошептала ему что-то такое, от чего сидящая на бережке и сторожащая пожитки Тиль вся покрылась гусиной кожей. А потом, как чудесное видение из волшебного сна, неспешно и почти неслышно скользнула в воду. Они встретились на середине. Встретились, скользя в лунном сиянии, словно им оказался наполнен спрятавшийся меж холмов и рощ пруд. – М-м, а ты тёплый, - Лючике осторожно пресекла кое-какие поползновения, улыбнулась. Заплыла сзади, волнующе прижалась всем телом к спине, обняв руками и ногами, выдохнула в ухо: – Смотри, сегодня особенная ночь - такая бывает раз в двенадцать лет… В самом деле, обе висящие в небе луны оказались круглыми до неестественности. Словно два фонарика или два отчего-то разных глаза небесного зверя смотрели вниз, заливая двоих, мельничную запруду и всю великую землю призрачным сиянием. В такое время куда охотнее верилось во всякое запретное и оттого такое манящее колдовство, чем в громыхающую машинами цивилизацию и холодный рационализм. И Александр проникся. В один миг словно ухнул в манящую пропасть, разом осознав, что и этот мир с его странностями, и его не менее удивительные обитатели - реальны. Будто просыпаясь в диковинном сне, он вдруг всем естеством расслышал удивительную музыку вселенского мироздания, с весёлым шорохом пересыпающего песчинки вечности. Вот в незримых часах уже заканчивается песок наверху, просыпаясь сквозь ладони деловито насупленного смотрителя времени. Ещё немного осталось, ещё только щепотка… – Есть! Поехали!.. - прошептал человек, с трудом открыв сжавшиеся от непонятного волнения губы. – Ты тоже почувствовал это?.. - Лючике сместилась наперёд, и её волнующие прелести приласкали кожу на груди. Сияющие глаза её смеялись. – Вот теперь я верю - что мы с тобой рождены друг для друга, и наша встреча не случайна. Всё в небесах - предопределено. Ну, здравствуй, милый мой… сколько же лет я тебя ждала… во сколько лиц заглядывала - не мелькнёт ли в них луч света… тот самый, единственный и неповторимый… сколько жизней пришлось выстрадать… но всё же, я - тебя - нашла. – Вы слышите, небеса? Нашла, и спасибо вам! - звонко выкрикнула ведьмочка. Тиль уныло сидела на бережку, поёживаясь от ощущения прохлады и своей очереди купаться - вода оказалась на пробу и в самом деле холоднющая. Но когда от парочки, целующейся на самой середине залитой лунным сиянием водной глади, донеслись тёплые, ласковые волны сладостного и неведомого ощущения, она еле слышно застонала. О светлый Беор, неужто? Неужели такое бывает - чтобы поднимающаяся от ног сладкая истома так заливала всё тело, заставляя выгибаться от блаженства и мурлыкать, мурлыкать… Проснулась она резко. Настороженно вскинулась в груды одежд и полотенец, на которой прикорнула - и первое же, что почувствовала, это оказался внимательно изучающий взгляд. Хм-м, любопытно! Перед ней прямо на песке расположились две слабо светящиеся, полупрозрачные озёрные девы. Одна спокойно расчёсывала отливающие зеленью длинные волосы, другая просто валялась, подперев голову рукой и разглядывая Тиль с непонятным выражением лица. Водяницы оказались на диво похожими - не иначе, как сёстры, подумала удивлённая девчушка - но опасностью от них не веяло. Уж это-то всякого повидавшая сирота учуяла бы сразу. Потому-то она и не потянулась ладонью к впившемуся в бок эфесу шпаги. Лишь умостилась поудобнее, зыркнула завидущим оком на уже возвращающихся взрослых и осторожно прошептала: – Ой, а говорили, вы уже спите. Та, что расчёсывала волосы странно мерцающим, чудной формы гребешком, насмешливо фыркнула. – Ага, уснёшь тут - как от чувств этих двоих ещё вода в озере не вскипела, сама удивляюсь. Давно таких не встречала. Вот и пережидаем на бережку. Тиль хмыкнула, во все глаза таращась на дев. Вот бы и ей лет через несколько выглядеть такой же красотулькой! Правду говорят, наверное, что сила природы даёт не только мудрость ума, но и совершенство тела. Хотя сквозь обеих русалок и просвечивала зеркально дробящаяся вода, а лица плывущих странно преломлялись и шли радужными разводами, девчушка осторожно протянула руку, вытянула пальчик - и еле дыша прикоснулась к протянутой навстречу ладони озёрной девы. – Вау! - против ожидания, водяница не оказалась ни призрачно-бесплотной, ни по-лягушачьи холодной. Русалка усмехнулась понимающе, подалась вперёд одним грациозным и текучим движением, чмокнула в нос оторопевшую Тиль, и исчезла. Равно как и её сестра - лишь на узкой полоске песка остались два отливающих странным блеском пятна. Во как интересно… – Ну, о чём шепталась с русалками? В гости не зазывали? - Александр вынес на берег тихо хохочущую ведьмочку, с которой драгоценными каплями стекала вода. Тиль уже развернула здоровущее полотенце, сразу закутала Лючике волосы, обернула её. Подсунула под ноги прихваченные у дородной мельничихи меховые шлёпанцы. – Не-е, ваша светлость, просто поглазели друг на дружку. Я её пальцем за руку потрогала - не мара ли? А одна меня в нос чмокнула, - с непонятной гордостью ответила девчушка и тут же ухватила второе полотенце - для хозяина. Стараясь особо не пялиться на него, подпрыгнула - но до головы не достала всё равно. У-у, здоровый… Лючике помогла. Посмотрела на Тиль строгими глазами с уже ставшими почти родными волчьими огоньками в них, кивнула в сторону пруда. – И без писка, - она вдруг нагнулась и шепнула прямо в любопытно подставленное девчоночье ухо. - Сегодня особая ночь. Искупаешься - и на всю жизнь от прыщей избавишься… Тиль разом навострила уши, ибо последнее время это дело действительно стало её уж очень донимать. Быстро разделась, снова попробовала ногой воду. – Бр-р-р! - передёрнулась она, и даже в тени под ивами стало заметно, какими пупырышками она покрылась. - Холоднючая… Осторожно пробуя невидимое под отблесками лунного сияния дно, она вошла поглубже, отсвечивая голой попой. По-девчоночьи присела и оттолкнулась вперёд. – Уа-а-ай! Ужас какой-то, - пожаловалась она, быстро-быстро загребая ручонками по-собачьи и высоко держа голову. Александр даже усмехнулся, пыхая трубкой и чувствуя плечом тепло девичьего тела. Тиль поплавала немного, поплескалась. С визгом вылетела на берег, заметив совсем рядом под водой улыбающееся лицо озёрной девы. – Чуть на дно не утащила, - наябедничала она, тут же нырнув в полотенце и трясясь от озноба всем телом. Попрыгала на одной ноге, склонив набок голову и вытрясая из ушей воду. Постепенно согрелась, и даже зашла опять на мелководье, меланхолично взбалтывая щиколотками лунное серебро. – А вообще, и правда, здорово, - Тиль в конце концов согласилась, отмахиваясь от ненароком попавшего в лицо клуба дыма и забавно морща носик. Александр уже оделся, накинул на плечи Лючике плащ. Подождал, пока девчушка, прыгая на одной ноге и ругаясь на потёмки, попадёт ногой в штанину. Всё-таки она шлёпнулась на песок, огорчённо всплеснув руками. Пришлось отряхнуть Тиль, завернуть во все шмотки и посадить на плечо. Благо ведьмочка не возражала, лишь прихватила торчащую из песка шпагу и шла рядом, загадочно поблёскивая глазами. Но после ужина, мельком глянув на уже сопящую в постели Тиль, она улыбнулась, прошептала над ней что-то, от чего даже стоящему в дверях Александру на миг захотелось спать. Прихватив пару одеял, Лючике невозмутимо осведомилась у хозяина насчёт сеновала, и в сопровождении нетерпеливо волнующегося парня прошествовала туда. А дальше всё оказалось просто прекрасно… (Skipped) Чуть съёжившись под плащом и осторожно выглядывая из-под капюшона, Александр прищурился в надоедливый сеющийся дождик, пытаясь на глазок определить высоту оказавшихся совсем близко древесных гигантов - по-другому разум просто отказывался называть этих укрывшихся золотом и багрянцем исполинов растительного мира. И по всему выходило, что где-то под сотню метров. Воистину и есть Высокий Лес, вовсе не поэтическое преувеличение. – И откуда такое диво? - вздохнул он зачарованно. Далеко позади остались и деревни с их туповатыми, но всё же постоянно норовящими схитрить крестьянами, и обычные леса, и холмы с их просто наводящим уныние однообразием. И вот впереди вот он - Высокий Лес, и никак не меньше. – Говорят, от магии, - вздохнула Лючике, потрепав свою кобылку по мокрой гриве. Та встряхнула шеей недовольно, трусливо фыркнула и попыталась повернуть прочь. - Вроде и немного её… знаешь - как будто где-то на самом дне души дрожит неслышно от напряжения струна. Но хорошая сила, чистая. Зато оба чёрных коня отнеслись к разлившейся впереди магии равнодушно - если не сказать наплевательски. Этой ночью в полуразвалившейся заброшенной избушке, надёжно укрытой от всего мира дремучими лесами, Александр шёпотом спросил разомлевшую от ласк ведьмочку обо всех непонятках. О драконе и зелёных уродцах на золотых грифонах, о светящихся окнах в небесах, которые нанизывал на себя кажущийся отсюда совсем нереальным Ил. О более чем странных чёрных конях и о многом другом. Однако Лючике вскинула руку в предупреждающем жесте - и её пальчик закрыл губы смущённого старлея. – Ти-ихо, - еле слышно выдохнула в самое ухо ведьмочка. - Ничего такого не было. Принято считать, что всё это видения только, и всё. Прими как есть, в общем. Правда, по поводу коняшек она всё же, помявшись, шепнула - дескать, скорее всего, никакие они не обычные животные. – Кэльпи, и никак иначе - я так разумею, - не столько от звуков голоса, сколько от интонаций с Александра разом слетела приятная расслабленная дремота. – Кто такие, почему не знаю? - осторожно спросил он. Два огонька умиротворённо-розового света повисли над ним, и он почувствовал, как ладошка ведьмы закрыла ему губы. – Демоны. А вот к худу ли это, к добру - того не ведаю. Забудь, пожалуйста, - попросила она. Старлей скосил глаза в затянутое полупрозрачным бычьим пузырём окошко, за которым начало уже не то, чтобы светать - только сереть. А затем жадно нашёл с готовностью подставленные губки - и вновь окунулся в ласковые и желанные безумства, благо с молодой красивой ведьмой это оказалось настолько хорошо, что не шло ни в какое сравнение с предыдущими, почти смытыми потоком нежности воспоминаниями о других. Единство не только тел, но и исстрадавшихся друг по другу душ, высвеченное не контролирующей свою Силу, безнадёжно утонувшей в сладком забытьи чародейкой, оказалось настолько неимоверным, что ой-ой-ой… Благо Лючике что-то определённо ворожила по утрам - несмотря на почти бессонную ночь, подремать пару часов в седле оказывалось вполне достаточным. И вот вынырнувший из дрёмы Александр уже со смесью почтения и восторга взирает на выросший перед путешественниками огромный лес. Из-под великоватого для неё плаща Тиль высунулся домовёнок. Сердито фыркнул на сырость, равнодушно принюхался вперёд. Дёрнул ушком с серебрящимися на мехе дождинками - и не мешкая спрятался обратно. Ну что ж, если даже малыш Флисси озабоченности не проявляет, то впечатление Александра о том, что всё идёт как надо, в первом приближении можно считать верным. И всё же он на всякий случай поинтересовался - а нет ли пути в обход или наезженой дороги через этот странный лес? – Если тут деревья такие, то здешние волки или медведи слонами покажутся… Ведьма пожала плечами, втихомолку что-то химича. Александр уже приспособился - и чуть ли не явственно ощущал незримо исходящие от неё волны чего-то сладко-запретного. А на все осторожные расспросы Лючике честно отвечал, что ничуть его это не тревожит и даже не беспокоит. Ну, разве что иной раз возникает желание подхватить одну симпатичную ведьмочку на руки и закружить на радостях. Та улыбалась и расслабленно-удивлённо ответствовала, что "странный ты, мой благородный дон"… Менее впечатлительная Тиль хоть и глазела вперёд с эдаким восторгом да острасткой, но первая тронула каблуками бока своего коня. – Мой дон, поехали - зима на носу, а нам бы до какого пристанища добраться… С девчонкой иной раз просто невозможно было не согласиться, а потому старлей только изобразил ногой намёк на движение, а чёрный, лоснящийся от воды красавец уже зачавкал по сырой пожухлой траве. Подобие еле заметной дороги окончательно зачахло на опушке. И Лючике, в некоей почтительности чуть понизив голос, заметила, что если Лес захочет, то откроет путь - да такой, что дней за десять на ту сторону выйти можно. – А если не захочет? - обернулась в седле неугомонная Тиль, кажущаяся вдвое более толстой из-за спрятанного за пазуху Флисси. – Тогда и за месяц не проедешь, лучше сразу возвращаться, - от этих слов девчушка с хмурым лицом притормозила и оказалась в хвосте процессии. Вблизи впечатление оказалось ещё более впечатляющим. Толщина подпирающих небо стволов выглядела настолько внушительной, что Александр сообразил - тут даже с бензопилой делать нечего. Впрочем, одна только мысль о насилии над такой величавой красотой казалась кощунством. Тем не менее, приглядевшись, старлей обнаружил, что листья и трава всё же самых обычных размеров. Да и кустарник тоже не стал непреодолимым препятствием на пути. Раздвинулся, сыро шурша под ногами лошадей - и путешественники вступили под высокие и на удивление светлые своды. Прелая листва мягко спружинила под ногами, когда старлей спрыгнул, и это оказалось приятным разнообразием после чавкающей осенней сырости - если не сказать грязи. Отвернувшись к белеющему меж стволов просвету, Александр некоторое время смотрел туда. Ну вот что-то протестовало в нём - нечто этак легонько скреблось на дне души. Даже не опасение, всего лишь тень его. И всё же, следовало признать, что скорее всего это самая обычная мнительность. Обернувшись, бывший старлей самым внимательным образом осмотрел предстоящий путь. Исполины стояли словно каменные, горделиво вытянув вверх могучие стволы. Одни с гладкой, отсвечивающей белёсо-зеленоватой корой. Другие напротив - изборождённые столь прихотливыми и глубокими морщинами да наплывами, что поневоле проникаешься уважением к почтенным долгожителям. Лишь где-то вверху еле слышно шуршал о листву дождь, да иногда шаловливо гулял поверху ветерок. Он вслушался, старательно распахнув всё своё восприятие. Раскрыв навстречу всё своё естество, как потихоньку их с Тиль учила ведьмочка. Дескать, у каждого есть хотя бы зачатки силы. Получалось пока что, скажем честно, не ахти. И всё же Александр отметил пустоту и спокойствие - лишь где-то далеко, немного вправо, вроде как что-то смущало его восприятие. Оказалось, что Тиль тоже почувствовала нечто этакое, потому что неуверенно кивнула и уставилась на Лючике, когда Александр спросил - уж не мерещится ли ему? Против обыкновения, та не стала посмеиваться над жалкими успехами новичков, а серьёзно ответствовала в том духе, что да, где-то в ту сторону дом одного старого колдуна, присматривающего тут за порядком. Впрочем, дедуля по слухам, вовсе не злой, да и наплевать ему по большому счёту. Не пакости особо, он на тебя и внимания не обратит… На ночлег решили располагаться, едва только начал густеть вечный здешний сумрак. Благо почти затерявшийся в зарослях горицвета ручеёк показался весьма удобным местом. Заглянув в его показавшуюся чёрной воду и осторожно попробовав зачерпнуть ладошкой, Лючике отпила, кивнула в ответ на невысказанный вопрос и согласилась, что лучшего места не найти. На осторожный вопрос Тиль - нельзя ли тут подстрелить какого кабанчика или косулю - ведьмочка только неодобрительно покачала головой. Хотя дорожные припасы уже изрядно поднадоели, но всё же не настолько, чтобы рисковать поссориться со здешними покровителями из-за охоты. Впрочем, после некоторых споров все согласились, что костёр из хвороста не так уж прогневает лесных хозяев, а посему Тиль с Лючике отправились за топливом. Александр же нашёл в ручье десяток камней да выложил в ямке кострище. А потом быстренько насобирал эдак с полведра скользких, вполне земного вида маслят и принялся их чистить, благо оказалось, что по его меркам тут просто рай для грибника. Оно и понятно - места заповедные, нехоженые. – Неужели это можно есть? - взгляд девчушки прямо-таки лучился недоверием. – Ещё как! - заверил её повар и высыпал грибы в уже закипающий суп. Подумал немного, сыпанул лишнюю щепоть сушёной зелени - для пущего аромата, да от щедрот добавил ещё одну полоску вяленого мяса. Девчонки принюхались с несомненным интересом и, переглянувшись, согласились, что пахнет во всяком случае весьма недурственно. А когда содержимое котелка чуть остыло, наворачивали ложками за обе щеки. В круг света из темноты заглянул волк - здоровенный, упитанный за лето. Не обращая внимания на оцепеневшую от ужаса Тиль с круглыми глазами и прыгающими губами, принюхался к её тарелке и ней самой, лениво махнул хвостом с приставшим пышным репьяхом. Милостиво позволил ведьме почесать себя за ухом. С недоверием посмотрел на расстегнувшего кобуру старлея, глухо, еле слышно рыкнул. Однако, когда к нему обернулся чёрный конь, меланхолично жуя целый выдранный из земли куст и радужно отсвечивая огнём в глазах, серый мгновенно преобразился. Поджав хвост, заскулил тонко, по-собачьи - и одним прыжком исчез во мраке. Посмотрев на взрослых, которые невозмутимо подчищали остатки ужина, девчушка философски заключила - кому быть обезглавлену, тому волков бояться не след. Ибо за все геройствования благородного дона и оказавшейся не менее высокородной ледью ведьмы самое меньшее, это будет плаха. Лючике зло хохотнула на такую шутку, и в наказание за дерзкий язычок погнала мыть посуду. "Бе-бе-бе! Жених и невеста из кислого теста!" - Тиль из темноты, с показавшегося ей безопасным расстояния показала язычок в сторону костра. В носу изрядно свербело, из глаз от чесотки едва не текли слёзы - то ведьма шепнула над нею несколько слов. Но зато теперь видно оказалось как днём, и девчушка мимоходом задумалась - а ведь наверное, именно так и видят в темноте кошки. А посему и мытьё да споласкивание посуды оказалось не столь муторно, сколь забавно. Язычки пламени из костра по возвращении оказались окутаны несколькими слоями радужных отблесков - видимо, ведьминское колдовство так реагировало на яркий свет. Зато сама ведьма обнаружилась танцующей у огня под самою же ею напеваемую тягучую и заунывную песню. Против воли Тиль засмотрелась. Залюбовалась её плавной и гибкой фигурой - она ещё не знала, что на самом деле одно из трёх настоящих чудес света это танцующая женщина… Мир плавился, тёк вокруг, струясь за кругом света и послушно заглядывая в глаза чаровницы. По шёрстке зачарованно взирающего Флисси пробегали крохотные искорки молний, и он лишь подрагивал ухом, когда с него в темноту срывались светящиеся призрачно-голубые шарики разрядов. Лошади тоже вернулись к огню и меланхолично взирали на этакое диво, позабыв даже про зелень в пасти. Тиль скосила глаза - дон Александр смотрел на свою ненаглядную с лёгкой улыбкой, и на загорелых щеках всё сильнее алел румянец. А Лючике всё кружилась и кружилась в танце… а вот уж и нет! Непостижимым образом девчушка осознала, что на самом деле ведьма вращает мир вокруг себя, властно перекраивая его по своей прихоти. И казалось, что весь он сузился до пределов освещённого круга - нет в потёмках Высокого Леса; сгинули, пропали сквозь землю поля и деревни. Изек с его высокими домами и мощёными улицами казался лишь зыбким сном, а степь лишь кошмарным бредом. И когда крохотные язычки костра выросли в глазах замершей в трансе Тиль в ревущую стену пламени, затмив собою весь мир и чудно согревая не только тело - но и всю душу, она незаметно для себя зевнула. Хлопнула сонно раз-другой ресницами, подгребла вместо подушки задремавшего домовёнка… Александр заботливо прикрыл малышку своей меховой курткой, подбил под спину и внимательнее взглянул на отдыхающую ведьму. – Ну и как я тебе теперь? - Лючике повертелась в свете костра. М-да! Если и есть какие-то слова, чтобы описать всю степень восхищения и удивления, то Александру они оказались неведомы. Самым колдовским образом женщина стала рыжей, длинноволосой и зеленоглазой. При её почти идеально белой коже и стройной фигуре эффект оказался просто убойный. Трудно, трудно было бы признать в этой неприлично смазливой ведьме прежнюю черноволосую и черноглазую красавицу Лючике… это была одновременно и она - и не она. Прежняя выглядела полубогиней, к коей и подойти-то страшно. А эта казалась своей, родной и до ужаса привлекательной. – А какая ты настоящая? - с трудом выдохнул он, с трудом сдерживая себя, чтобы прямо сейчас и прямо здесь не сделать с нею то, что из еженощной забавы постепенно превращалось в обюдную потребность. Женщина усмехнулась. Очаровательно скосила зелёные ведьминские и такие желанные глаза, лукаво улыбнулась. – О, милый мой - какая бы я ни была, я и есть настоящая. Подхватил, закружил на руках, дыша её родным запахом. – А пахнешь ты по-прежнему уютно и привлекательно, - тихонько мурлыкнул он. Лючике посмотрела в его глаза - близко-близко. Так, что сладкая боль коснулась затрепетавшего сердца. Коснулась носа кончиком своего. И то, что происходило затем под неохватным, много повидавшим за свои века дремлющим дубом - посторонних, в общем-то, не касается… Глазоньки-то закройте, закройте! *** В пробуждающемся лесу всё слышнее раздавались звуки. Невидимые пичужки несмело подавали голоса, осторожно прочищая горлышки после ночной сырости. Разбуженный ветерок где-то вверху взлохматил древесные кроны - и унёсся вдаль по своим неведомым делам. Толстенький, откормившийся за лето барсук, смешно переваливаясь полосатой спинкой, проковылял в сторону ручья. Иоахиммус Борх усмехнулся. Даже зверушка лесная - и та не замечает группу людей, надёжно укрытых трижды освящёнными первосвященником амулетами из горного хрусталя. Славно, славно поработал жрец. Не зря всю ночь бормотал молитвы над спящими охотниками и их снаряжением - висящие на крепких шнурках слёзы Единого прятали людей от нескромных взоров. Иногда еле заметно озарялись изнутри сполохами призрачного сияния, чуть нагревались в судорожно сжавших их ладонях, когда чьё-то колдовское внимание обращалось сюда. Но не в силах ведьминские происки превозмочь истинную веру - надёжно укрывают святые молитвы! Неделю назад получил Иоахиммус письмо. Странное, нелепое послание… но приложенный к нему увесистый мешочек перевесил все сомнения. Коль неведомые благодетели решили, что именно он, знаменитый охотник за нечистью, достоин возложенной чести поквитаться с ведьмой, да ещё и весьма щедро за то приплачивают - негоже отказываться. Тем более, что злодейка своим колдовством извела со свету не один десяток людей, о том в письме сказано прямо. Проверено, и сомнений быть никаких не может - хоть и вельды, а всё же пред ликом Единого все равны. Негоже людям умирать такой смертью. Последнего Борх не прощал никому. Его отец скончался от ран, когда добыл шкуру последнего в своей жизни болотного демона, что повадился таскать скот из небогатой горной деревушки - и на смертном ложе завещал своё дело ему. И тогда ещё молодой и пылкий Иоахиммус поклялся у остывающего тела истерзанного Рийнуса Борха. Поклялся, сдерживая наползающие слёзы и обнимая тихо рыдающую мать. Заметив, что под сводами Высокого Леса уже рождается сероватый сумрак утра, Иоахиммус отогнал могущие помешать воспоминания. Поглядел на ту сторону прогалины - трое его еле заметных напарников утвердительно кивнули из-под кустов физиономиями, намазанными размешанной на масле сажей - чтобы не белеть в потёмках. Дескать, будь спокоен, мастер Борх - не подведём. Да, эти в самом деле не подведут. Сколько оборотней, вельхов и прочих лакомых до человечины тварей совместно извели, того не перечесть. Один только сетарх, обожающий прокусывать височную кость жертвы и выпивать трубчатым клыком мозг… Хрустальная капелька в ладони ощутимо нагрелась. Верный признак, близко уже. Иоахиммус спокойно, как делал уже не один десяток раз, проверил своё снаряжение. Осторожно, стараясь не выдать себя щелчком, взвёл оба курка двуствольного охотничьего обреза. Вчера он самолично залил пчелиным воском в патроны крупную серебряную дробь - да хоть бы и на упыря или медведя. Только есть двуногие твари намного, намного опаснее и коварнее. Ещё и кистенём добивать придётся, как пить дать! Заслышав уже близкий топот лошадей и странно звучащие в такой глухомани беззаботные голоса, Иоахиммус напрягся, подтянулся, сдерживая до поры вползающее в жилы сладковатое чувство опасности. Ну, храни нас Единый!.. Александр едва успел дёрнуться, когда роняя листья, кусты по сторонам распрямились, из-под них чёртиками из коробочки выскочили ловкие фигуры. Одна из них подскочила к Лючике, вскинула короткую двустволку. Две чёрные дыры стволов вдруг стали огромными, словно сопла стартующего МиГа - и изрыгнули из себя адский огонь… Иоахиммус Борх так и не успел понять, что же такое ледяное обрушилось сверху, развалив тело пополам и неприятно холодя лёгкие. И лишь повернув взор, он обнаружил торчащую из своей груди рукоять огромного топора. И всё же ведьма медленно заваливалась назад и летела из седла - словно забрызганный алой краской осенний лист. А дальше наступила темнота… Топор застрял напрочь - но пока Александр дёрнул рукой, нашаривая клапан кобуры, какой-то вихрь вынес его из седла. Извернувшись в воздухе, он увидел, как оба чёрных коня набросились на троих оставшихся нападающих. Один из них с мерзким хрустом сложился пополам и улетел в сторону после мимолётного удара копытом. Другим так не повезло - кэльпи или кто там они просто рвали их зубами, и зрелище оказалось настолько мерзким, что встающий с четверенек старлей едва удержался от тошноты. Сначала в стороны нелепыми обрубками разлетелись руки, ещё сжимающие оружие, а затем кони сбили тех наземь и стали потрошить ещё живых, захлёбывающихся кровью людей. Он отвернулси и бросился к изломанной рыжеволосой фигурке, словно прилёгшей отдохнуть на изрытой лесной подстилке. С ужасом увидел, в какое кровавое месиво превратились грудь и живот - и едва не завыл от бессильной злобы. Картечь - он уже видел такое, когда майор Файзуллиев всадил заряд почти в упор. Здоровенный лось, ошалевший от весенней мути в глазах и отсутствия самок, порвал одного егеря, и только быстрота офицера спасла охотничью экспедицию от дальнейших жертв… – Что здесь происходит? - невесть откуда появившийся старичок неодобрительно качал головой. В аккуратном чёрном плаще до пят, с так красиво контрастирующей с ним длинной белой бородой. Озабоченный взгляд из-под кустистых бровей - а сверху широкополая чёрная шляпа с островерхой, шикарно заломленной макушкой. Александр, что стоя на коленях поддерживал голову Лючике и туманным взором смотрел в искажённое мукой лицо, вдруг вспыхнул надеждой. – Вы здешний колдун-хранитель? - и едва не заорав от радостной дури, спросил. - Есть ли способ спасти её? Старичок мелко шагнул, присел на корточки, повёл ладонью над женщиной, у которой от судорожного дыхания вздувались из безобразной раны розовые пузыри. "Лёгкие пробиты" - зачем-то подумалось стиснувшему зубы Александру, пока он с замиранием сердца ждал ответа. – Ого, сильная ведьма, - колдун задумался, затем кивнул. - Она не умрёт. Слишком крепкие нити связывают её с вами, лорд… – За ценой не постою, - поспешил его заверить тот и догадался представиться. - Дон Александр, из очень дальних краёв. – Мэтр Пенн, к вашим услугам, - колдун озабоченно вздохнул. - Я хранитель и целитель, в людские распри не вмешиваюсь. Если бы ваши противники уцелели, я лечил бы их точно так же. – Клятва Гиппократа, - кивнул старлей, у которого от облегчения в глазах немного посветлело. В мозгах, впрочем, тоже - он только сейчас бросил взгляд на ухоронившуюся под кустом парочку, откуда на них взирали насмерть перепуганные Тиль и трясущийся от ужаса домовёнок. Но судя по виду, они сильно не пострадали. Зато от двоих нападавших остались лишь кровавые пятна с лежащими возле орудиями труда. Ударенный копытом лежал тюком, вывернувшись в поясе почти на полный оборот - там было всё ясно. Да и первый, стрелявший в Лючике… тут даже светила медицины оказались бы бессильны. – Что-что? - здешний эскулап явно не слыхал ни о каких клятвах вступающих в должность земных врачей, и хмурому Александру пришлось в нескольких словах объяснить, в чём тут дело. - А-а, хороший обычай… Оба чёрных коня, не иначе как позавтракавшие двумя крепкими мужчинами, не выглядели ни раздутыми от такого количества пищи, ни сытыми - с хрустом обгрызали кустарник, лукаво кося на старлея отливающими лиловым огнём глазами. Спасибо, бестии - только что ж вы оплошали?.. Но мэтр Пенн ничуть не разделял его озабоченности. – Дон Александр - пока вы живы, вашу возлюбленную так просто не отправить последней тропой. Сажите, вы что-нибудь чувствуете? Только сейчас он ощутил, что слвно какая-то незримая тяжесть гнёт его к земле, и лишь привычка не сдаваться перед трудностями не позволяет бессильно согнуться коленям. О чём он и выложил мелко кивающему колдуну. Тот развёл руками. – Вот видите - ваша жизненная сила сейчас щедро расходуется за двоих. У вас её во-о-он сколько! Но давайте поспешим… На этот раз невесть зачем прикинувшиеся скромными коняшками демоны очень даже охотно позволили соединить себя поверх сёдел двумя толстыми жердями, что Александр наскоро вырубил окровавленным топором. Сверху закрепил плащ и осторожно, бережно уложил еле слышно дышащую, смертельно бледную, изуродованную ведьму. А немного оклемавшаяся Тиль обыскала и хозяйственно собрала в узел вещи и всё ценное, что нашла у трупов. Брезгливо перевернула разрубленного почти пополам, нагнулась. – Мой дон, посмотрите, - на окровавленной ладошке неземным светом блистала большая капля чудесного кристалла. Старлей пожал плечами, не будучи в силах заставить себя даже прикоснуться, и переадресовал вопросительный взгляд мэтру, который осматривал закатившего глаза Флисси. Тот глянул только раз, тотчас же переменился в лице. – Не здесь, благородный дон. Да и домовёнку вашему досталось - прикрыл он собою девчонку вашу, хоть и невольно, - он положил меховой шар себе на сгиб руки, отчего явственно показались слипшиеся тёмно-красные пятна на спинке и гм… пониже. Ухватил под уздцы обоих чёрных, сейчас на диво смирных и послушных коней с Лючике на спинах - и словно сквозь землю провалился. Лишь взвился вихрь опавшей листвы, скрыв всякие следы происшествия, да издали донёсся затихающий меж стволов властный голос: – Поезжайте - лес покажет вам дорогу… Обычные, рыжие лошади хоть и числились в весьма напуганных, но всё же впитанная с молоком кобылицы привычка повиноваться и доверять человеку пересилила. Успокоив их немого, Александр последний раз осмотрелся, вытер об остатки немилосердно обглоданных кустов лезвие топора - и подсадил ощутимо подрагивающую Тиль в седло. – Мой дон, - ужасающим шёпотом немедля начала та, когда лошадки бодро затрусили по невесть откуда взявшейся тропинке. - В начале лета проезжали через Изек охотники за нечистью всякой, на площади перед ратушей показывали чучела тварей да похвалялись рассказами. У одного я такую же блестяшку видела - только тот ростом выше был и в плечах шире. А капелька поменьше, да и на цепочке. Она вздохнула и поёжилась от пережитого ужаса. – Мы с Лехом думали, как бы половчее срезать, да так и не сподобились… Мающегося от тревоги и не находящего себе места Александра колдун тотчас же вытолкал обратно в двери. – Нечего вам тут делать, - он отвесил лёгонький подзатыльник намерившейся было незаметно прошмыгнуть мимо него Тиль. - Моё колдовство деликатное, чужих глаз не любит. Сделаю, что смогу, ступайте. От нечего делать Тиль выглянула в частого переплёта застеклённое окошко. Оба чёрных коня наотрез отказались заходить даже во двор и теперь околачивались вокруг с таким видом, будто совещаются о чём-то. Ишь, забот-то им - загрызть кого да побегать вволю… – Мой дон, пойдёмте хоть замок осмотрим, - в словах девчушки имелся определённый резон, ибо скромное убежище живущего в глухомани колдуна оказалось изрядных размеров доминой красно-оранжевого кирпича, стоящей на прибрежном утёсе. С той стороны свинцово-серого озера сквозь морось виднелись домики лесной деревеньки, но они нимало не заинтересовали никого. А посему Александр пожал плечами, вздохнул так, что с каминной полки едва не упало чучело совы, и пошёл за вздорной девчонкой. Тиль, по её выражению, окрысилась - отныне ходила только при шпаге и даже по горячим следам вытребовала из своего растерянного хозяина рассеянное обещание подарить "вон тот маленький пистоль да научить из него пулять". Вот и сейчас. Хоть малышка и отрастила немного свои белобрысые лохмы, но всё равно - витая гарда болтающегося на поясе оружия и подобие комбинезона на её фигурке делали её больше похожей на красивого маленького пажа. Александр следил взглядом, как Тиль прошлась по холлу, беззаботно ставя заляпанные грязью сапожки по толстому ковру. Зачем-то заглянула в камин, озадаченно почесала в макушке. И даже не поленилась достать клинок и потыкать в огонь. – Так я и думала, - победно заключила она. - Огонь горит и даже греет, а дров-то и нету! Заинтересованный Александр шагнул ближе. И в самом деле, чудеса. Однако ему оказалось решительно всё равно - все мысли и горечь обманутого сердца вновь и вновь возвращались к истекающей кровью рыжеволосой фигурке, что он успел заметить неведомым образом парящей над светящимся бледно-жёлтым кругом… В конце концов запретив себе поддаваться унынию, старлей попытался отвлечься. Но в волшебном огне он видел сияние двух любимых глаз, а в шорохе дождя за окном то и дело прорезался шёпот Лючике… Дело немного сдвинулось с мёртвой точки, когда сообразительная Тиль привела экскурсию в подвалы и собственноручно откупорила запечатанный воском симпатичный кувшин. Сама, правда, употреблять не стала - но каверзно отвлекала хозяина то беседой, то находками вроде действительно впечатляющих размеров почерневшей от времени бочки, и в конце концов Александр обнаружил, что в окружающем пространстве наблюдается этакое лёгонькое покачивание, а в голове приятное потепление. – Злыдня ты, Тиль, - беззлобно проворчал он, выбираясь из погреба с девчушкой подмышку и с ещё одним кувшином на плече. Опустил коварную малышку посреди коридора, не без подозрения покосился на забитый пакетами шкаф с остро и пряно пахучими травяными сборами, и отправился искать кухню. К его удивлению, и это обнаружилось в доме колдуна - правда, обстановкой и размерами точь-в-точь трактир, где снимали "Трёх мушкетёров". Постоял на пороге, с дурацки умной физиономией обозревая печи, подпирающие потолок балки и ряды висящей всюду утвари. И только тут сообразил, что же ему не даёт покоя. В доме не оказалось никого. То есть кроме них, четырёх людей и томно раскинувшегося в лужице собственной крови домовёнка - вообще никого. Оказалось, что и Тиль не видала ни единой живой души, ибо она сразу насторожилась и столь явственно начала держаться поближе к слегка пришибленному происшествием и вином хозяину, что Александр ласково погладил ёе по белобрысой макушке. – Да зачем ему толпа слуг? - но даже сам себя он не убедил. А в доме посмотреть было на что. Просторный трёхэтажный особнячок с эркерами и лестницами, с большими стрельчатыми окнами. Добротной мебели вряд ли постеснялся разглядывающий резные завитушки Александр, хотя она оказалась и куда скромнее виданной в Петергофе. Зато то, что здесь называлось туалет, отнюдь не отличалось наличием канализации. Да и ванная комната впечатлила только размерами, но никак не роскошью или удобством. В конце концов ноги опять привели в обитую серо-голубым шёлком залу, откуда короткий коридор вёл в личные комнаты и лаборатории колдуна. Помыкавшись туда-сюда, Александр пожал плечами и сел к столу. Выудил из хрустальной горки бокал на резной ножке, и решительно откупорил так и оставшийся в руке кувшин. Так что, когда мэтр Пенн вышел из целительских покоев, старлей уже находился в том блаженном состоянии, которое знакомо исконно русскому человеку под словом "недоперепил", и которое очень непросто втолковать человеку напрочь нерусскому. Мэтр оказался не столь уставшим, сколь задумчивым. Молча налил и себе, поболтал в бокале, глядя в брызжущие из него алые отблески, и вздохнул. – Ну что вам сказать, дон Александр… - вместо продолжения сокрушённо опрокинул в себя содержимое бокала, покачал головой. – Любой другой человек, не защищённый как следует магией или толстой кирасой, давно бы уже отправился по тропе теней. А тут… она не может просто так умереть - уж слишком вы друг за дружку держитесь. Состояние стабильное - но и вернуть её к жизни очень непросто. Александр сам не знал, каким усилием воли ему удалось сохранить молчание и лишь слушать собеседника. Старикан поморщился, с явной привычкой погладил холёную седую бороду. Сейчас, без чудной шляпы и плаща он выглядел не таким величавым - просто уставшим от дум и забот пожилым человеком. Колдун зябко потёр ладони, сгорбившись у стола, покивал своим мыслям. – Самое позднее через две недели выпадет снег, да и лечение, возможно, затянется надолго. В принципе, я не против гостей. Только вот… - он откровенно помялся. - Здесь тот самый случай, когда чтобы спасти одну жизнь, надо отдать другую. Затихшая на тахте Тиль погладила пальчиками эфес шпаги и угрюмо осведомилась. – А если мой дон притащит самого что ни на есть распоследнего преступника, вы сделаете, что нужно? - на её мордашке нарисовалась нешутейная решительность. Однако старик медленно, словно придавленный горой или попросту пришибленный мешком из-за угла, покачал головой. – Наверное, зря благородный дон упомянул клятву этого… крата. Я лишний раз убедился в правильности своих принципов - любая жизнь священна. – А всё же - если такой гнусный негодяй окажется, что избавить мир от него будет благом? - девчонка азартно подалась вперёд, словно гончая собака, напавшая на верный, ещё свежий след. - Убийца и клятвопреступник, умысливший ещё большие злодеяния? Колдун взглянул на неё, и удивительно - на его лице, освещённом мягкими отблесками огня из камина, мелькнула тень улыбки. – Узнаю себя в примерно таком же возрасте. Безапелляционность суждений и юношеский максимализм, - он задумался, затем всё же покачал головой. Но мир, очевидно сошёл с ума, подарив Тиль одно из тех прозрений, что ломают судьбы как соломинки. По щекам девчушки закапали слёзы, когда она встала и шагнула вперёд. – Я ведь знаю, что может произойти… и я вижу, мой дон уже решился, - её мокрые и блестящие глаза остановились в немом укоре на Александре. Медленно, печально он кивнул. – Мастер Пенн - а если я предложу свою жизнь? Заметьте, добровольно и с полным осознанием? На лицо колдуна невозможно было взглянуть, не впав после этого в глубокую задумчивость насчёт неисповедимости и прихотливости дорог судеб наших. Мастер Пенн откинулся на спинку кресла, взирая на гостя чуть ли не с суеверным ужасом. Задыхаясь от непонятного волнения, он дёрнул завязки ворота, словно тот душил его. И с трудом выдавил из себя нечто сиплое, нечленораздельное. Затем лишь благодарно кивнул, когда понятливый старлей нацедил старикану в бокальчик да преподнёс, больше всего опасаясь, чтобы старый гриб не откинул ноги прямо сейчас. – Невероятно! - хозяин дома в ошеломлении покачал головой. – Только учтите, - Тиль исподлобья взирала на эту сцену, а позади неё полыхали языки пламени в камине, словно девчушка уже стояла в створе адских ворот. - Я вправе распоряжаться своей жизнью - и я отправлюсь вслед за моим доном… И как-то так это прозвучало в тишине затаившего дыхание дома, с удивлением и тревогой вслушивающегося в слова и движения людских душ, собравшихся под его кров, что оба мужчины поняли - злющая девчонка не отступится. Если надо, пойдёт по трупам, но своего добьётся. – Но почему? - слабо пискнул вновь выпавший в осадок колдун. – Вы ещё не поняли? Мастер Пенн, мой дон пришёл из другого мира, из неведомого далека… но дело не в этом. Он - настоящий. Надёжный, - Тиль задохнулась от избытка чувств, не в силах подобрать слова. Вцепилась в рукоять шпаги, стиснула ладонью, словно цепляясь хоть за что-то стабильное в этом бушующем мире. Встряхнула головой, отчего солёные брызги разлетелись мерцающими искорками в стороны. – Не кичливый вельможа, не грубый солдат, не плутоватый купчина. Не знаю, где там на небесах лопухнулись, предоставив мне такой шанс - но я намерена бороться и пойти до конца. Колдун только издал непонятный звук, когда вздорная девчонка выпалила на одном дыхании эту тираду. – Час от часу не легче, - буркнул он. Затем в сомнении посмотрел на молчаливого Александра. - Вы что-то там упомянули, дон, о сироте-беспризорнице? Не очень-то похоже… – Да, - легко согласился тот. - Я замечал - но вытрясать подноготную не имею права. Захочет - скажет. Нет - её дело. Но девчонка просто чудо. А маленькое чудо дерзко вскинуло носик и уставилось на колдуна нахальными глазёнками. – Так что подумайте, Мастер Пенн. Мир несовершенен - но вы можете помочь немного его исправить… соглашайтесь на злодея, а? – Да в общем-то, ничего странного, - колдун покачал головой. - Мой двоюродный брат был здешним лордом, это его дом. Поначалу всё было - гости, слуги. А потом… потом они замёрзли во время бурана, когда ехали однажды в город. Он вздохнул, посмотрел в темноту за окном, замечая там лишь что-то видимое только ему. – Я тогда ещё только начинал овладевать своей силой. Когда узнал, грех сказать - в озеро бросился. Но рыбаки из села вытащили, - мастер Пенн поморщился. - А теперь вот так и живу. Лечу крестьян и животину всякую, за лесом присматриваю. Дважды в неделю из деревни приходят две старушки - прибирают в доме, готовят, новости рассказывают. Дверь приоткрылась, и оттуда просунулась лохматая макушка Тиль. Девчонка уже вылезла из бадейки с горячей водой и, замотанная в полотенце, шастала по всему дому. – Скажите старушкам, чтоб жратвы побольше принесли - мой дон сильный мужчина, и ему надо хорошо питаться, - заметила она и осведомилась. - Мастер Пенн, в какой комнате постелить моему хозяину? Ответив, колдун вернулся к разговору. На столе помимо кувшина вина и кое-какой нехитрой снеди, стояло блюдце. Само по себе не особо примечательное - обычная керамическая тарелочка, и даже без голубой каёмочки. Но вот то, что лежало в нём… четыре слегка неправильной формы металлические горошины - и блистающая неземным светом гранёная хрустальная капелька на окровавленном кожаном шнурке. Картечины колдун выковырял у домовёнка из спины и чуть пониже, тут же залатав шкурку малыша такой порцией магии, что весь дом ходуном заходил. Но зато сказал, что Флисси проспится и даже шрамов не останется. С ведьмой похуже - браться залечивать её раны надо на свежую голову и с полными силами. Пусть пока находится в Круге Безвременья. Да и как ни крути - а строптивая Тиль всё же в чём-то права. Будь ты хоть трижды нейтральным и беспристрастным - а прервать нить судьбы негодяя, дабы спасти хорошего человека, это решение хоть и нелёгкое, но всё же, пожалуй, правильное. А пока что мастер Пенн пошевелил пальцами содержимое блюдца, любуясь чудными радужными брызгами, что вырвались из амулета, и продолжил. – Не знаю, дон Александр - но кому-то вы дорожку круто перебежали. Если я верно понял вашу историю, одним своим появлением вы способны навести изрядный кавардак в нашем мироустройстве. – Но почему стреляли не в меня? - ломтик ветчины в сомнении замер на полпути ко рту старлея. Но затем он сообразил. - Лючике успела бы принять меры, поубивать всех немножко и затем вытащить меня - верно? Колдун кивнул. – Да. Если бы они сообразили, то ударили бы сразу по обоим… но помогать вам в поисках кто и зачем я не стану. А тем более в мести - я ведь верно истолковал ваши намёки? Александр отчего-то разозлился. – Когда меня бьют, я привык давать сдачи. Но если обижают тех, кто мне дорог, тут без большой крови не обойдётся - уж будьте покойны. Но мастер Пенн несколько охладил его пыл. Он нацедил себе вина в бокал, выпил и только затем поднял глаза. – Не спешите - может выйти, что некто хочет вашими руками свернуть шею своим недругам. Обычный способ действия, кстати. Призадумавшись, старлей согласился, что сталкивать своих соперников лбами - отменная тактика, и старикан вполне может оказаться прав. Но с другой стороны… Однако мастер Пенн наотрез отказался что-либо сообщать о сверкающих на блюдце картечинах и драгоценности. – Я - не вмешиваюсь. Надеюсь, это понятно?.. Дрожа от холода, Тиль скользнула под одеяло. Привычно залезла под руку, обняла лапками. Затем полежала некоторое время, потираясь щёчкой и ухом о плечо, и тихо захохотала. От избытка чувств даже заколотила по его груди. – Вот я никак не понимаю одного - как это можно залезать под одеяло, и чтобы ноги не были холодными? - она подсунула под хозяина ледяные пяточки, согреваясь. Некоторое время молчала, нежась в уютном тепле и посапывая носиком, а затем шепнула: – Мой дон не спит? - дождавшись не увиденного, а скорее почувствованного в темноте лёгкого кивка, поворочалась, устраиваясь поудобнее, а затем шею Александра легонько приласкал её вздох. – Неужто благородный господин будет гневаться на маленькую служанку, что она не выложила сразу первому встречному всё о себе? С удовольствием выслушав уверение, что в общем-то, правильно сделала - доверять надо не каждому и не всем - маленькая негодница только засмеялась на вопрос, уж не окажется ли Тиль в свою очередь прицессой Чинь-Чинь-Чинь и вообще наследницей престола? – О-о, мой дон, это было бы уж слишком романтично, - она фыркнула, избавляясь от остатков смешливости. - Отчего-то я чувствую, что ваша светлость не станет смеяться или презирать меня. Так вот… В богато убранном кабинете воцарилась изумлённая тишина. Лишь слышно было, как на карнизе над раскрытым окном гортанно воркует горлица, а где-то внизу, во дворе, сержант распекает нерадивого солдата. Бургомистр в ошеломлении поправил на себе цепь члена Совета Старшин города Изека, мимолётно проверил подрагивающими пальцами, все ли застёгнуты пуговки на бархатном камзоле. Как бы скрывая свою растерянность, дёрнулся было уложить ещё ровнее и без того безукоризненно сложенную стопку документов на столе, но спохватился. Взглянул на стоящего посреди кабинета молодого нескладного учителя в потрёпанном чёрном костюме, и покачал головой. Два дня тому девица лёгкого поведения прирезала клиента, вместо платы принявшегося её избивать. Узницу ждала теперь как минимум петля на потемневшей от времени и непогоды виселице, что высилась на краю базарной площади. Но подающий блестящие надежды преподаватель из городской школы, твёрдо объявивший, что намерен взять преступницу в законные жёны… – Надеюсь, вы осознаёте, что по нашим законам за её проступки теперь отвечать будете вы? - заполучив ответный кивок, бургомистр в раздражении швырнул на стол перо. - Но почему, о всемилостивый Беор? Мэтр Роско дёрнул плечом. Ну, как можно втолковать этому задёрганному делами и неурядицами человеку? Как объяснить, что служебное рвение и безукоризненная репутация ему самому нужны не для того, чтобы выбиться в сильные мира сего? Ведь продвигаясь наверх, возможно облагородить власть, очистить её от скверны хамства и взяточничества, попросту вытеснив бездарных мздоимцев и временщиков? И спасти в общем-то не такую уж неправую в своём деянии девицу от казни - это вполне в духе человека, сделавшего честь своим принципом. Но всё же он попытался. Честно попытался. Присутствующий среди прочих полковник городской стражи, тоскливо обдумывающий, где бы раздобыть железа на починку доспехов второй сотне, разом забыл свои невесёлые мысли, вслушиваясь в слова этого хлюпика. Теребя ус и глядя в блистающие праведным гневом глаза молодой леди Ульрики, он покрутил коротко стриженой головой воина и восхищённо хмыкнул. – А ведь для этого парня слово "гражданин" не пустой звук. Однако знатная дама едва не испепелила бравого вояку полыхающим взглядом. – Это неслыханно! Чтобы простолюдин поучал нас… Но купец Салад, обладающий изрядным авторитетом вовсе не по причине богатства или связей, прервал её. – Извините за грубость, молодая леди - но не могли бы вы помолчать? Вам ещё многому предстоит научиться и много узнать о жизни. Если бы вы сами родились в нищете - сказать, где бы вы оказались с вашей красотой? Или догадаетесь? – На панели или в доме с красным фонарём у входа, - грубовато хмыкнул полковник. - И не обижайтесь, леди - жизнь часто делает выбор за нас. – Нет, ну вы серьёзно вознамерились оскорбить меня, господа? - знатная дама вскочила, полыхая гневом. – Уймитесь, леди Ульрика, - сидящий в углу лорд Эрлик вздохнул. - Сказано верно, хоть и резковато. Я прошу вашего прощения за слова членов совета, но вы действительно плохо знаете жизнь. Если вы умница, подумайте, и послушайте более опытных людей. От взгляда молодой красавицы смело можно было прикуривать. Но она оказалась действительно умница - когда бургомистр поставил вопрос на голосование, её затянутая в лайковую перчатку ручка не подала голоса "против". Не откликнулась, правда, и "за". Воздержалась, в общем. – А в наказание, - полковник был неумолим. - Мэтр Роско займётся обучением моих сержантов и офицеров грамоте да письму. – И вот ещё что, - он обернулся уже из дверей. - Пройдёте курс новобранца, и видит Беор - в присутствии членов Совета я обещаюсь сделать из тощего хлюпика хорошего бойца… – Это мне мама рассказывала, - Тиль млела, ощущая как совсем рядом бьётся большое и сильное сердце. - А папика она называла философом - он жил в мире принципов, категорий и идеалов. Правда, мужем и отцом оказался неплохим, хоть и мечтатель. Денег немного зарабатывал, но хватало. А вечерами учил маму всяким премудростям - она слушала раскрыв рот. Да и меня потом натаскивала, когда отца вельды угрохали. – Так что, мой дон, в меня маменька много всякой всячины напихала, - девчонка поелозила подмышкой, затем пошарила рукой и совершенно непринуждённо положила ладонь Александра на свою прикрытую тонкой ночнушкой попку. - Замёрзла просто, не подумайте ничего такого. Она вздохнула. – Вот так и вышло, что мозги у меня хоть и соображают, но немного набекрень. И изнанку жизни я изучила весьма неплохо… Затем перед мысленным взором мужчины промелькнула бесхитростная история об удивительной, но не такой уж простой жизни. Поначалу всё было хорошо, но когда школьный учитель погиб во время большого налёта вельдов на Изек, мать, к её чести, не взялась за старое и клиентов заводить не стала - хотя мордашкой и фигурой вышла на удивление. Выхлопотали ей по знакомству место прибиральщицы при ратуше - и почёт, и заработок. А потом… потом была эпидемия, выкосившая город беспощадной и частой гребёнкой. – Меня два года тому определили было в сиротский приют, - негромко вещала Тиль, и её голосок странно звучал в темноте. - Только я сбежала. Пока тепло, шлялась по городу с компанией таких же сорванцов. Где стыришь чего, где наймёшься фрукты сортировать или за дитём присмотреть. Особо не бедовали, короче. Она с наслаждением потянулась в уютном тепле, совершенно то ли бесстыже, то ли непринуждённо прижавшись всем тельцем. – А на зиму Совет Старшин распихивает беспризорников по домам, что в достатке. Эту я провела в семье бездетного бондаря. Хороший мужик оказался - он троих сразу взял, и с него все подати сняли, даже помогали… немног… Голос её постепенно сделался невнятным, затих. И совсем привычным образом пару раз вздрогнув и дёрнув лапками, она заснула было - но затем встрепенулась. – Мой дон, скажите честно, - Тиль даже приподнялась с плеча, пытливо всматриваясь в лицо Александра в почти полной темноте. Он почувствовал, как девчушка легонько напряглась. - Вас не отталкивает, что маменька моя… ну, не шлюхой - куртизанкой, в-общем, была? Взъерошив белеющие в полутьме волосы, он шепнул - нет, нет и нет. Дети за грехи родителей не отвечают, и всё такое. Совершенно непоследовательно Тиль расплакалась, безбожно орошая плечо. Затем, как бы устыдившись своей слабости, вытерла ладонью мордашку. – Только, светлый лорд, если Лючике сделает промашку, когда-нибудь поругается с вами - у меня есть надежда? Я буду очень стараться стать достойной моего дона. Ну что тут ответишь? Да, наверное - ведь надежда умирает последней. И получившая такой ответ Тиль благодарно погладила своего уже не пойми кого - то ли хозяина, то ли брата, то ли возможного… э-э, кумира, в общем. И уснула совершенно спокойно, с чистой совестью - как спят только ангелы или дети. Похоже, что выздоровевший Флисси всерьёз взялся за работу, с восторгом приняв немалого размера дом под свою незримую опёку. Во всяком случае, обе старушенции из села только восхищённо ахали, когда обнаружилось, что дом благодетеля сияет чистотой пуще прежнего, на кухне вообще блеск. А Тиль только хмыкнула в красноречивом восторге, когда обнаружилось, что по утрам у постели ждут две пары невесть куда заброшенных с вечера тапочек - большая и маленькая. А на столе и креслах разложена вычищенная и приведенная в порядок одежда. А посему девчушка на полном серьёзе вытребовала со старлея обещание помочь ей устроить в маленькой комнатке под лестницей уютное гнёздышко для своего мохнатого любимца. Пичкала малыша молоком и всякими вкусностями, и даже каждое утро расчёсывала свалявшуюся от работы шёрстку. По утрам она со старлеем изощрялась в фехтовании. Правда, за неимением второй шпаги под руку Александра, тот недолго думая приспособил каминную кочергу и даже перенял у Тиль пару-тройку приёмов с этим слишком быстрым и лёгким для него оружием - а с топором и наводящей тихий ужас на Тиль чудовищной утренней звездой разминался на заднем дворе. Затем девчушка учила мастера Пенна, всёрьёз заинтересовавшегося десятичным счётом. А потом вдвоём читали книги. История, география. Для себя - травничество и заметки колдуна о свойствах природы. Мастер Пенн иногда уходил в лес за травами, иногда посещал деревню, где кланяющиеся и снимающие шапки крестьяне приглашали колдуна в свои дома. Где баба в родильной горячке, где дойная корова занемогла, где в печи тяга вдруг пропала. Но каждый день он чего-то колдовал в лаборатории, где среди таинственных и жутковато выглядящих предметов по-прежнему висела в воздухе полускрытая таинственным мерцанием Лючике. Ведьма спала в зачарованном сне, и с болью глядящий на неё Александр терзался сердцем - где же бродит её дух? – Вроде всё, - объявил однажды за завтраком колдун, проведший почти всю ночь за каким-то важным ритуалом вокруг ведьмы. - Положение стабильно и неизменно. Он обглодал куриную ножку, приготовленную одной переселившейся на время в дом крестьянкой, которая удивительным образом вовсе не пугалась домовёнка и даже взялась учить того кашеварить. – Теперь так, дон Александр, - взгляд хозяина дома странно блеснул. - Даже если исцелить Лючике и вернуть в тело её дух, что бродит незримыми тропами - те, кто подослал убийц, вряд ли остановятся. Не делаем ли мы дурную работу? Я по-прежнему не согласен на ваше с малышкой предложение отнять жизнь какого-нибудь преступника. Вас угробить отказываюсь, скорее уж сам… Он вздохнул. – Мне ведь уже почти две сотни зим. Пожил, грех жаловаться - только обряд провести некому. Да и хотелось бы передать молодой ведьме кое-какие знания, воспитать преемницу, так сказать. И ещё… Тиль, ты уже доела сладкое? Сходи погуляй, малышка. Проводив взглядом девчонку, что дерзко вздёрнула носик, фыркнула и важно проследовала из столовой, колдун покачал головой. – У этой нахалки неплохой природный дар. Не знаю - тайну своего рождения она мне не открыла - но Тиль на редкость умная и такая же вздорная девчонка. Взгляд мастера Пенна, что рассеянно бродил по обстановке, остановился на лице внимательно слушающего старлея. – Стоит ли с ней повозиться, благородный дон? Особа на редкость своенравная и строптивая. Хлопот с такой не оберёшься… Сказано было достаточно ясно и откровенно, потому Александр покивал задумчиво в ответ. Хотел было нацедить себе ещё немного настоянного на травах перебродившего мёда, что так понравился ему, но передумал. – И всё же, мастер Пенн - попробуйте. Быть может, она перенесёт часть своего обожания на вас… - ответ был столь же откровенен и непрост. Старикан в удивлении приподнял седые кустистые брови. – Вон оно что? Ну что ж, зима на пороге, оставайтесь, - он подумал немного, а затем решительно махнул рукой. – Ладно. Объявилась тут в одной деревне за пределами леса банда, на зиму остановились пережить морозы. Мне вчера крестьяне передали новости - мордуют тамошних так, что не приведи Беор. А купца, что опрометчиво через то село проезжал с обозом, и вовсе в колодце утопили. Он пожевал губами и сердито буркнул: – Так уж и быть - возьму грех на душу. Только, главаря ихнего в дом этот не тащите. Где-нибудь неподалёку и… ну, вы поняли. Александр кивнул, ощущая как от упавшей с сердца тяжести комната перед глазами поплыла. Он понял. ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ДОНЫ И СЕНЬОРИТЫ. Скажи ему раньше, что вот таким вот диковинным образом можно делать оружие - причём хорошее оружие, бывший авиамеханик только покрутил бы пальцем у виска. Да ещё и прокомментировал бы выражениями, охотно употребляемыми находящимся в расстроенных чувствах русским человеком. Впрочем, стоит начать с начала - и по порядку… Мастер Пенн сурово поджал губы, когда Александр наутро изложил тому свои затруднения. Сначала отказался наотрез не то что помогать - но даже и слушать. Потом повздыхал, сокрушённо теребя седую бороду. – Ну, раз вам нужно оружие, да ещё вы и обещали малышке, дон Александр… - и степенно направился в свою кладовую. Колдун долго перебирал диковинные запасы, бурча и ворча на разные лады. От нечего делать Александр стал прислушиваться. Никогда он не думал, что с помощью засахаренного с крысиным помётом корешка какой-то там травки можно бороться с нашествием кротов. А вызвавший неимоверное чиханье у обоих пакет со спорами собранных в полнолуние на кладбище поганок может выводить бородавки. А ещё… но тут мастер Пенн наконец обнаружил искомое в глубине третьей полки. Вытащив пыльный пузырёк тёмного стекла, колдун озабоченно посмотрел на просвет - не испортилось ли? Но сквозь толстые стенки, очевидно, ничего увидать не удалось, потому как старик осторожно потряс посудину, прислушиваясь. Донёсшиеся изнутри бодрые проклятия "чтоб тебя в гробу так трясло" и "да пошёл ты в… и на…" столь же явственно придали уверенности колдуну, сколь потрясли расстроганно взирающего на эту сцену старлея. – Видите ли, благородный дон, - немного смущённо отозвался мастер Пенн, когда Александр нёс за ним по коридору подсвечник. - Когда-то я больше полагался на естественные ингредиенты. Это сейчас более-менее научился пользоваться своим даром. – Это ничего, бывает, - старлей хоть и посматривал озадаченно на бережно несомую колдуном посудину, но до поры сдерживал своё любопытство. - Я вон смолоду тоже больше на кулаки полагался, и только теперь вроде головой думать начинаю. От неожиданности мастер Пенн остановился и строго воззрился снизу вверх. – На редкость разумное решение, благородный дон. Тогда зачем мы… – Добро должно быть с кулаками, - добродушно-убедительно объяснил старлей с высоты своего роста. - А также с зубами во рту, молниями в рукавах и огненными громами в заднице. – Ладно-ладно, - колдун хохотнул, едва не выронив драгоценную ношу. - Зло должно быть наказуемо? Может, и действительно нельзя было мне уж так уходить от дел… В комнате он поставил ношу на прожжённый и проеденный местами стол, обтёр с пузырька пыль. Насыпал вокруг тонкое кольцо порошка, проворчал пару непонятных фраз, отчего порошок занялся еле заметным бледным пламенем. И, указав какой-то сухой веточкой на горлышко, буркнул что-то нечленораздельное, от чего пробка с лёгким хлопком выскочила. Опаньки! Против ожидания на всякий случай забеспокоившегося старлея, изнутри не повалил дым. Не вылез джинн или на худой конец облачко нервно-паралитического газа. Наоборот - оттуда выскользнули два ярко светящихся алым огнём существа размером едва ли больше пчелы. С удивительной резвостью они принялись носиться по сторонам - но стенки магической клетки держали крепко. Наконец существа то ли умаялись, то ли сообразили, что деваться им некуда, и уселись на горлышке пузырька передохнуть - только сейчас Александр и смог разглядеть их подробнее. Очаровашки! Два крохотных и жутко симпатичных светящихся демонёнка - с остренькими ушками, длинными и заканчивающимися стрелками хвостиками и даже крохотными рожками. Вот таких бы на "Союзмультфильм"! Представьте к тому же непоседливый характер и насквозь огненную магическую сущность - да это вообще прелесть! Однако мастер Пенн предупредил, что эти два демона огня вовсе не так безобидны, как могло бы показаться. Когда-то он изловил этих бестий, оказавшихся родными братьями, за многочисленные поджоги сельских хат и деревьев в Высоком Лесу да и заключил на отсидку. К тому же крохотульки при их размерах вовсе не страдают отсутствием соображения. – Вот что, благородный дон, - колдун сосредоточенно сделал над угнездившимися отдохнуть демонами несколько пассов, отчего те от возмущения закатили глазёнки и потешно принялись чихать искорками огня. - Я причаровал их к вам - теперь вы их хозяин и повелитель. – Тиль будет в восторге, - от изумления Александр сказал то, что подумал, ощутив вдруг незримые нити, связавшие его с двумя чудесными созданиями. Если потянуть вот так и с подвывертом - оба малыша скопытятся быстро и напрочь… э-э, нет! – Несомненно, малышке они понравятся, - мастер Пенн улыбнулся мимолётно. - Эти два маленьких злодея много чего знают и умеют, по части обработки металлов или камня тоже… Ну, ступайте, дон - мне нужно спешить в село, там у одной крестьянки сложные роды предстоят. – Двойня будет! - улыбнулся колдун на прощанье. Братцы-бесенята и впрямь пришлись по душе Тиль - да так, что она завизжала от восторга и тут же принялась ловить порхающих вокруг старлея огненных существ. Те шарахнулись с перепугу, но в ситуации разобрались быстро. Едва ли несколько секунд - а на девчоночьей ладошке уже сидели оба проказника и улыбались, пока детский пальчик гладил их. Ладно, оставим эти детские восторги и телячьи нежности. К вопросу насчёт смертоубийств демоны отнеслись резко отрицательно. – Не серчай, хозяин! - заявили они хором. - Одно дело подпалить чего - а совсем другое прожигать дырки в человеках. За такое уже отсидкой в холодной не отделаемся - могут и тово… – Развоплотить! - испуганно пискнул один, вжав голову в плечи и трусливо поджав хвостик. – Зато по части поломать или сделать чего, мы запросто - главное, чтоб огня побольше и весело было! Но главное - оба братца с лёту просекли, что такое хромоникелевая сталь, вольфрам-ванадиевые легирующие присадки и прочие изыски технологии. А когда Александр в подвале продемонстрировал им действие выстрела из своего доставшегося от вельдов револьвера, шарахнулись от испуга к нему за спину. Но идея сделать не только такое же, но куда лучше, откровенно пришлась огненным хулиганам по душе. Оба демона вылетели перед старлеем, одновременно поклонились, почти убедительно изобразив почтение и восторг. Назвались Ганом и Беном, хотя сам старлей в упор не видел, как их можно различать. Они тут же облазили да осмотрели изнутри и снаружи разряженный револьвер, при их размерах показавшийся бы им домом. И в один голос заявили, что ничего сложного тут нет. А когда Александр осторожно раскачал и вынул завальцованную в гильзе пулю да высыпал на стол щепотку пороха, один из бесенят осторожно приблизился. Принюхался - и запустил в рот полную пригоршенку своей лапкой. Прожевал с интересом, глотнул. – Ой! - отчаянно завопил он, кувыркаясь и мельтеша в воздухе, пуская огненные дымы передом и задом. - Бен, классная дурь, попробуй! Бен не без интереса слопал сразу двойную пригоршню, бешено пометался в воздухе, извергая огни и искры с обеих сторон и даже из ушек. И в конце концов шлёпнулся на ладонь хлопающей глазами девчушки, очумело вертя головой и от восторга закатив глаза. В конце концов демоны поклялись пахать на совесть, если хозяин разрешит им потихоньку лакомиться этим адским зельем. Поскольку содержимого одного патрона им хватило бы на месяц, а в заначке было ещё пару десятков - то отчего бы и нет? Тем более, что Ган заявил, что вместо пороха можно приспособить и запаковывать в гильзы малых огненных элементалей. Или это был Бен? "Да в общем, какая разница?" - подумал механик, отправив обоих клоунов за сырьём и материалами. Те хором завопили, что тут нужен дух земли. Пришлось снова отвлекать от отдыха вернувшегося из деревни хозяина дома и втолковывать ему, в чём тут дело. Тот сквозь дрёму сунул Александру какое-то невзрачное колечко и засопел себе дальше. Старлей озадаченно почесал в затылке, признавая, что все эти сказочно-магические навороты ему откровенно нравятся. Особенно после того, как он надел на палец кольцо и по некому наитию совершенно по-Аладдиновски потёр облезлую дешёвую побрякушку, и из стены высунулась полупрозрачная харя совершенно трудновообразимого вида - такая образина, между нами говоря, что просто тьфу на неё! Спросонья дух земли совершенно не врубился, что никто не требует от него золота, алмазов и рубинов. – О светлейший дон, тут совсем неглубоко есть чудные изумруды - под новый цвет глаз вашей несравненной возлюбленной! - он принялся привычно нести подобную этой чушь. Но оба братца-демона пресекли его велеречия в столь энергичных выражениях, что тот даже проснулся. Выслушав список требуемого, взглянул на грозно подбоченившегося Александра с немалым почтением. – О, теперь вижу - солидный клиент попался! Уважаю! - воскликнул тот, и скрылся, заверив, что сей момент всё организует. Вот так в соседней с лабораторией колдуна комнате и возник маленький металлургический цех. По совместительству инструментальный, металлообрабатывающий и оружейный. Братцы-демоны с ужасающим Александра хладнокровием и аппетитом жрали руду и (извините за нескромные подробности) тут же в сторонке гадили крохотными слитками чистого железа, вольфрама или титана. Под руководством старлея прямо в старом глиняном горшке замесили нужную пропорцию и принялись раскочегаривать сплав. Что такое легирование, отжиг и закалка, братцы-демоны знали не хуже самого механика. И к концу дня они уже совещались над нарисованным Александром чертежом. – А круто нафантазёрил хозяин! - решили маленькие трудяги и принялись за дело, с жужжанием вгрызаясь в отлитые бруски неимоверной прочности стали своими не иначе как алмазными зубками. По правде говоря, старлей поначалу хотел сделать привычный "калаш" и знакомый до винтика "макаров", но потом спохватился - да какого лешего? И по памяти принялся изображать на потёртом листе пергамента примерный эскиз однажды держанного в своих руках шедевра Узиеля Гала (знаменитый пистолет-пулемёт УЗИ - прим.авт.). С некоторыми изменениями и улучшениями, естественно. Братцы-демоны одобрили, и даже предложили вот тут и тут сделать вот так и вот так. И вот теперь Александр с изумлением смотрел, как Бен, хитро подмигнув, скрылся в почти готовом, матово отблёскивающем стволе оружия, вгрызаясь в стенку зубками и выфрезеровывая нарезы. Через пару секунд чертёнок вынырнул с казённой стороны, выплюнул в сторону блестящую кучку стальной стружки и нырнул обратно. Как оказалось, демоны хоть и делали всё на глазок, но точность обещали "хоть бы и ювелиры проверять вздумали". В это время Ган, обожравшийся свинцовой руды, второй час маялся поносом. Весь зеленовато-ядовитого оттенка, он томно развалился в сторонке и постанывал, страдальчески закатив глаза. Но по мнению старлея, скорее всего - демонстративно сачковал, ибо исправно выдавал из-под хвоста горошинки тускло блестящего свинца. Когда механик принялся придирчиво и недоверчиво осматривать получившиеся детали, оба проказника под чутким руководством Тиль стали навивать пружины - Бен наматывал на пояс, вертясь и светясь на манер огненной юлы, а Ган деловито подавал кажущуюся толстенным канатом рядом с ним проволоку, раскаляя её и в нужных местах проворно перекусывая одним клацаньем зубок. Поскольку полведра блестящих медных гильз, кои братцы изготовили в минуту, одним плевком расплавляя медь, а затем ударом кулачка выштамповывая точную форму, уже остыли, то вошедшая в роль Тиль взялась руководить заполнением. Или заряжанием? Прямо из воздуха возникал крохотный, пышущий жаром огонёк. По указке девчоночьего пальчика элементаль нырял в гильзу, а Бен (или Ган) тут же подлетал с пулей в руках - и словно пробкой затыкал сверху. Ган (или Бен) тут же охватывал горловину хвостиком… Вжжжи-и-ик! - и завальцовывал на диво ловко да гладко. Тиль придирчиво осматривала изделие, протирала смоченной в льняном масле тряпицей и отставляла в сторону. И когда Александр смазал, собрал и даже поклацал затвором и спуском с виду вполне работоспособного пистолета-пулемёта, на другом конце стола уже ровными рядами стояли боеприпасы - хоть бы и маленькую войну устраивать. Ну что ж… испытания решено было проводить в многострадальном подвале. Наученная предыдущим опытом Тиль привычно зажала ушки. Кстати сказать, грохота оказалось куда меньше, чем от пороха - да и вони никакой. Вволю постреляв одиночными и короткими очередями, Александр оказался не просто доволен - но в полном восторге! Ибо толстое дубовое полено, прихваченное в качестве мишени, разлетелось в щепу. Ну какой настоящий мужик не любит оружие, особенно такое? Правда, когда Тиль осторожно протянула руку, намереваясь и себе "популять" из изрыгающей свинец машинки, старлей отрицательно покачал головой. – Отдача такая, что тебя просто унесёт, - и заказал уже собравшим гильзы братцам-демонам второй экземпяр УЗИ. Намного меньший, и со смешным "детским" калибром в пять милиметров. Александр нарисовал на обороте пергамента новый чертёж, изменил размеры и пропорции в нужных местах… Хм-м, а ведь недурственная штучка выходит - в умелых руках бед наделает нешутейных! – Послушай внимательно, Тиль, - обратился он к с восторгом смотрящей за его манипуляциями девчонке. - Это ведь не шутка. Хоть и послабее моей, но весьма смертельное оружие. Ты понимаешь, что это такое - убить человека? Представляешь ответственность решать судьбы других? Однако вздорная малышка только фыркнула. – Да никого я убивать и не собираюсь. В руку или ногу ещё ладно, - она призадумалась. - Ну, если уж совсем припрёт… но попробую обойтись - я ещё не готова к такому. В ответ на вопрос хозяина - а может, ей обойтись вообще без этого? - она только блеснула глазами от злости. – Послушайте, мой дон. В силе я никогда не сравняюсь не только с вами, но и с обычным воином. А с такой стрекоталкой мои возможности становятся куда выше, и я смогу противостоять насильникам или убивцам. Угу. Выходит, правду говорили циничные янкесы насчёт того, что бог создал людей, а полковник Кольт сделал их равными… Примерно такие мысли посетили Александра, когда он делал свой очень нелёгкий выбор. Правда, Тиль и раньше не отличалась душегубскими наклонностями, да и сейчас рассуждает вполне здраво. Да и обещал, опять же. И он кивнул мающимся от безделья братцам-демонам. – Сделайте стрекоталку. Да по паре запасных магазинов к обеим. Я пока подремаю немного - как всё будет готово, растолкайте, - и со сноровкой бывалого солдата, способного спать даже под вой выведенных на форсаж турбин Сушки, улёгся в уголке. Как же это здорово - поспать после хорошо сделанной работы… Будить его, по здравому размышлению умницы Тиль, не стали. Зато утром девчонка и пара сияющих демонят предъявили больше похожую на изящную игрушку машинку - "стрекоталку". Если свой большой и полноразмерный УЗИ старлей сделал привычного глазу солдата воронёного цвета, то девчушкино оружие на первый взгляд сияло никелировкой - но оказалось из нержавеющей стали-серебрянки. – Могём, когда захотим, - заулыбались братья, когда Александр вдумчиво собрал-разобрал оружие, заглядывая во все места и прицениваясь к каждой мелочи. Затем пострелял в подвале. По мнению самого механика, демонята сделали как бы не лучше, чем в первый раз. Лёгкая, удобная и почти без отдачи машинка сидела в руке немного непривычно, как слишком маленькая игрушка. Правда, патроны маленькие нахалы утворили такие, что старлей в сомнении почесал в затылке. – Да посмотрела я, подумала, посоветовалась с малявками, - Тиль казалась само простодушие и непосредственность. - Тонкая железная оболочка и свинцовая начинка. С острым носиком, даже довольно толстый доспех прошьёт - чем плохо? Сквозь зубы помянув нелёгким словом здешние пытливые умы, предвосхитившие изобретения земных оружейников, старлей не без вздоха согласился. Заказал и себе пару магазинов "бронебойных" патронов, ещё и с калёным стальным сердечником внутри. Воевать так воевать. Правда, от идеи соорудить десяток гранат, запихнув внутрь средних элементалей, он после совещания с бесенятами всё же отказался - неровен час, могут и невиновные от осколков пострадать. Зато набросал пару чертежей пистолетов под те же патроны, что и оба УЗИ - в качестве резервного оружия. И пока воодушевлённые похвалой и порцией пороха братья трудились, день пошёл своей чередой. Разминка со шпагой, затем с более серьёзным оружием - от одного только вида его утренней звезды Тиль откровенно побледнела - затем учёба. Сразу после обеда в ухо ввинтился зудящий голосок кого-то из огненных братцев - дескать, всё готово, хозяин. И подвал на время превратился в стрелковый тир. Девчонка поначалу нервничала, слишком резко нажимала на спусковой крючок, путала предохранитель и регулятор режима огня. Но выстреляв весь немалый боезапас, в конце концов освоилась и даже раскраснелась. – Вы были правы, дон Александр, - вздохнула она. - Когда держишь в руках такую опасную малышку и вдруг осознаёшь, что можешь прервать жизнь человека - ни с чем не сравнимое ощущение. И знаете, оно мне не очень-то понравилось… Старлей, что нёс обратно полведра стреляных гильз да собранных проворными демонятами искорёженных пуль, молча кивнул. Тиль повздыхала, и принялась с бесенятами в мастерской пополнять боезапас. Причём абсолютно молча! "Что-то в лесу сдохло" - решил старлей, прикидывая план обезвреживания бандитов. Хотя опыта в таких делах у него и было кот наплакал, но с другой стороны, у разбойников, только и привыкших запугивать безоружных, наверняка ещё меньше… – Ладно. Всё готово, до вечера спать! - распорядился он. Тощий пожилой крестьянин в ветхом зипуне и грубых домотканых штанах, что на горбу тащил от самого Леса немаленького размера вязанку хвороста и торопился, пока сумерки не перетекли в самую настоящую ночь, так и не успел понять - откуда перед ним появились двое. Статный, крепкого сложения благородный лорд, при нём пигалица с решительным лицом да сзади пара чёрных лошадей с самыми злющими мордами. Упав на колени, мужичок принялся умолять не лишать живота его, не оставлять деток и вообще, и в частности. Однако тут же выяснилось, что всё не так плохо, и благородного дона на самом деле прислали хорошие люди помочь разобраться с захватившей село бандой. Размазывая по землистым щекам слёзы, назвавшийся Зенором мужик снова бухнулся в ноги - но уже с прямо противоположными намерениями и благодарственными причитаниями. И лишь с трудом удалось Александру выжать из забитого крестьянина подробности. Да, наехали тут… крестьянин глухо ругнулся, упомянув, как лиходеи прямо посреди улицы насиловали его дочь. Вздохнув, поведал далее. Числом поболе дюжины - но счёту Зенор не обучен. Обосновались в кабаке и доме старосты. Буянят, грабят и к весне твёрдо намерены довести село до нищеты. – А приведи-ка к нам старосту, да тихонько… - решил Александр, у которого от ненависти уже закаменели скулы. Уже в потёмках унылый бородач, коего прислал к околице давешний Зенор, рассказал подробности и кое-как обрисовал то, что светлейший дон назвал мудрёным словом "диспозиция". – Да какая там позиция! - замахал руками староста, до сих пор вспоминающий отнятого поросёнка с такой злостью, что аж челюсти сводило. - Даж для присмотру никого не поставили - ить кого им тут бояться-то? Темнота не стала препятствием для парочки мстителей - перед отъездом Александр зашёл к читающему у себя толстую книгу мастеру Пенну и безоговорочно получил "то, что Лючике называла кошачьими глазами" - то ли заклинание, то ли ещё что. Главное, что работает, а подробности побоку. Зато староста тут же умчался в деревню по-тихому собрать надёжных робят - кузнеца, двоих рыбаков да известного на всю округу забойщика скота. И не успел старлей под прикрытием полуобсыпавшегося куста бузины докурить трубку, как к ним подвалили несколько решительного вида мужиков, среди коих кузнец выделялся не столько телосложением, сколько кувалдой в руках. Решили по-простому - не жалеть. Если кто из лихих ребят уцелеет, вязать. А нет, так никто плакать не станет - староста разрешил, да и благородный дон дозвол даёт, класть супостатов безжалостно. – Только атамана мне живым оставьте, - со сладковатым холодком в животе выдохнул Александр в подмораживающий к ночи воздух. - Так надо. Надо так надо. Крестьяне пожали плечами, а один рыбак, что жил совсем рядом, притащил моток конопляной верёвки - руки-ноги вязать… По ночной сельской улице почти бесшумно двигалась диковинная процессия. В середине ощетинившаяся "громовыми железками" парочка, а по сторонам крестьяне да староста с вилами. Александр и Тиль видели прекрасно даже в безлунной ночи - всё небо затянули облака, а местные и так знали тут каждую кочку и каждый ухаб. В хате старосты проблем не возникло - единственный более-менее трезвый разбойник не успел даже замахнуться мечом, как из сеней сухо, негромко и даже как-то буднично хлопнула машинка в руке Тиль, и раненого в ногу тут же упаковали на манер окорока или колбасы. Троих других вусмерть пьяных не стали даже будить - связали да уложили рядом под присмотром заглянувшего на шум трезвого и потому особено злого на лихоимцев пастуха. Ещё двоих выловили у местной самогонщицы бабы Тирги - ребята домогались дармового зелья. А получили по шее. Да так, что у одного голова разлетелась гнилой тыквой после удара кувалдой. – Звыняйте, благородный дон - это тот, хто мово помощника до смерти кнутом запорол, - засопел кузнец в ответ на сердитый взгляд Александра. - Парнишка зелёный совсем, ещё бабы не пробовал. Хотел за Енку заступиться, а энтот его тово… тьфу! И пнул изуродованный труп ногой. Ещё про одного донесли вездесущие деревенские сорванцы - уламывает на сеновале Лискину дочку, но та девка ловкая, пока отбивается. – Ваша милость, да то ж сам ихний старшой и есть! - тихо шепнул на ухо старлею взъерошенный мальчуган и тут же утёр длинным рукавом сопатый нос. Тихонько взобравшись по лесенке наверх, Александр улучил момент, когда девица завизжит особенно громко, и прыгнул на спину. Но то ли где-то выдал себя шорохом, то ли у вожака и впрямь оказалось воистину звериное чутьё, но по верху стога покатился клубок из двух сильных, неробкого десятка мужчин. Однако дышащий перегаром разбойник то ли оказался ловче, то ли старлей не привык к такому диковинному ходу дела - но никак не удавалось зацедить кулаком в глаз атаману, всё как-то вскользь приходилось. И уже когда жилистый разбойник извернулся, оказался сверху и, вырвав из захвата руку, цапнул за поясом кинжал, над дерущимися мелькнула тень - и рыбак аккуратно приложил вожака по темечку оторванной от амбара доской. Тот смешно хэкнул, дёрнулся и обмяк. – Вяжите, это мой, - Александр с трудом унимал рвущееся из груди дыхание. - Да покрепче - здоровый мужик, прямо тебе кабан. Староста заверил, что увяжут как раз как хряка перед забоем. И пока старлей осматривал опрометчиво оставленное разбойником чуть в сторонке дрянное ружьё с примотанным проволокой к ложу стволом, его помощница и ещё один мужик осторожно спустили вниз зарёванную и трясущуюся как в ознобе девчонку ростом едва ли больше самой Тиль. Взглянув на это дело, Александр высыпал в карман патроны, одним ударом кувалды изуродовал оружие разбойника и глухо проворчал: – Остальных можно не жалеть. Крестьяне помялись, но перечить благородному дону не осмелились. Затянутые тонким бычьим пузырём окошки так призывно светились в темноте, бросая в перемешанную с соломой и навозом блестящую жирную грязь мутно-жёлтые отблески, что ничуть не верилось в реальность всего происходящего. У кабака, оказавшегося к удивлению Александра, вовсе не убогой сельской корчмой, а вполне добротным заведением, разделились. Возле крыльца старлей оставил воодушевлённых первым успехом крестьян с наказом "если кто выскочит, сразу бить по ногам, чтоб не поднялись и не удрали, а потом уж и добивать сверху". Рыбаки спрятали свои острые ножи для разделки рыбы и вооружились добротными берёзовыми поленьями. Кузнец пожал внушительными плечами, но сделал то же. А забойщик почесал в затылке да намотал на кулак кусок собачьей цепи. – Я таким ударом по маковке бугая упокаиваю, - зловеще пообещал он. - Ежели что, так вусмерть лихоимца… Убедившись, что ребята крови не убоятся и подвести вроде не должны, Александр в сопровождении Тиль и старосты зашёл с тылу. Через службы и провонявшуюся неистребимыми запахами чеснока и перца закопчённую кухню, где унылый трактирщик сокрушённо подсчитывал убытки, проникли в коридор, из которого можно было попасть в главный зал. Оттуда доносился хохот нескольких весёлых мужских глоток да робкое женское причитание. Вертлявая ладная служанка, прибежавшая за новой порцией мяса "для господ разбойников", не успела даже охнуть, как притаившийся за одверком Александр ловко сграбастал её в охапку и зажал ладонью рот. Девица трепыхнулась пару раз, но из тёмного угла высунулся хмурый староста и шёпотом повелел дурёхе не визжать. Служанка затравленно кивнула, и старлей осторожно отпустил её. Та поведала, икая от испуга и беспрерывно теребя замызганный фартук, что в зале окромя разбойников ещё и здешняя гулящая девка Лушка. – Хоть и шлюха, а всё ж жалко, - судя по смущённой физиономии старосты, тот и сам не дурак был иной раз задрать подол Лушке… но в конце-то концов, Александра здешние перипетии никоим, как говорится, образом не касаются. – Как бы её выманить? - осведомился он. - Может ведь и под пулю ненароком попасть. Служанка оставила передник и с удивлённым интересом взглянула на благородного лорда. Чтоб их светлость заботились об серой крестьянской скотинке? Что-то новенькое… – Может - ик! - ей шепнуть - ик! - вроде как плохо - ик! - стало? - предложила она. – Не, пусть отпросится до ветру - шоб не оскорбить носы благородных господ разбойников, - не согласился умудрённый жизнью староста. На том и порешили. Накинув на руки засаленное полотенце, служанка ухватила с припечка аппетитно шкварчащий противень с мясом. Судорожно вздохнула для решимости и помчалась в залу. – Эй, руки убери, харя усатая! - сквозь гогот донёсся её задорный голос. - А пива к мясу тебе хто притащит? Потерпи, красавец… Через минуту служанка вернулась. Ухватившись за сердце, побледнела. Закатила глазоньки и, прислонившись к небеленной закопчёной стене, задышала часто. Через несколько секунд из двери, пошатываясь, в коридор втащилась нарумяненная и расхристанная Лушка - уж её не признать было бы мудрено. Служанка, что сразу прекратила умирать, и кабатчик тут же заботливо подхватили местную жрицу любви, усадили на лавку. Староста с круглыми от ужаса глазами прошептал: – Да хранит вас милость Беора, большой дон и маленькая донья! - и осенил по-крестьянски размашистым местным благословением. Тиль молча кивнула в ответ на взгляд Александра. В обеих руках она уже сжимала свои "стрекоталки", с которыми управлялась на удивление ловко - словно гвозди вколачивала. А в серых глазах светилась упрямая решительность. Как там она сказала - быть достойной своего дона? – Ну, где там пиво? - из залы донёсся удар по столу, перекрывший даже хохот подвыпивших разбойников. – Уже несу! - звонко отозвалась служанка и умоляющими глазами уставилась на обоих мстителей. – На счёт "три", - негромко распорядился девчушке старлей. - Ты слева и чуть сзади. Раз, два… Что произошло дальше, вспоминать попросту не хотелось - ни ему, ни бледной как полотно девчонке. Против двоих вооружённых изысками оржейного дела людей у бандитов попросту не было шансов. Воистину, как говорится, избиение младенцев - так потом подумалось Александру, стоящему в луже крови и зорко озирающему учинённый разгром. Всего лишь двое догадались выскочить в наружные двери - но донёсшийся оттуда хряск ударов и сдавленные вопли подтвердили, что притаившийся в темноте комитет по встрече не оплошал. Да ещё один, сидевший чуть осторонь вертлявый лохматый парень размахнулся, намереваясь метнуть нож - но Тиль сбоку вскинула ладонь, и в стрекотании бешено задёргавшейся машинки рука разбойника разлетелась кровавыми ошметьями. Как потом оказалось, железная оболочка с виду почти безобидных худеньких пуль при попадании разворачивалась зонтиком, разрывая плоть в клочья - как охотничий жакан. Бандита даже не успели перевязать ворвавшиеся в залу крестьяне с дубьём в руках. Так и истёк кровью… А наутро, хоть и отнекивался невыспавшийся Александр, коего немного отпустило только после хорошего кувшина местного пойла, но пришлось ему вершить суд над пятерыми дожившими до утра разбойниками. Вообще-то, их было семеро, но атаман не в счёт - да ещё одного, особо лютого насчёт попортить малолеток обоего пола, деревенские бабы растерзали в лохмотья. Староста лишь смущённо переминался с ноги на ногу, докладывая об этом. – Мой дон, - шепнула сбоку Тиль, успевшая пошептаться с местными насчёт обычаев и выяснить, что к чему. - Если мужики-от-сохи сами чего учудят, это самосуд - ни-ни! А вот если благородный дон дела решает, то дело другое. С захваченными трофеями он распорядился к обоюдному удовольствию - железо в кузню, барахло и лошадей раздать "на опчество". Половину денег повелел отдать пострадавшим за убытки и в моральную компенсацию, так сказать. А половину громогласно пообещал отдать колдуну-целителю. – Зелья редкие покупать, да лекарства делать, чтоб людей да скотину пользовать - по-доброму это? Крестьяне закивали, и даже прижимистый староста не без вздоха согласился - тем более, что по первому снегу и сам собирался везти к лесному колдуну расхворавшуюся жонку. Но как ни крепился старлей, а всё же вынужден был признать, что нелёгкое это дело - лордом быть. Ибо как ни искал он в себе или на сосредоточенных лицах собравшихся на околице крестьян хоть каплю сочувствия или жалости к уцелевшим, но так и не доискался. И когда чёрные кони увозили двоих людей и притихшего вожака прочь, под крепкими ветвями придорожных деревьев в петлях ещё подёргивались пять повисших на манер груш тел - с посиневшими лицами, высунутыми языками и стекающими по ногам нечистотами… – Осуждаете? - Александр взглянул в лицо мастера Пенна, чувствуя, как от бессонницы горят веки - словно под них сыпанули песка. Колдун вздохнул, присел над телом застывшего в ужасе разбойника, уже смутно догадывающегося об уготовленной ему участи, проделал некие отозвавшиеся зудом меж лопаток манипуляции. – А какое право я имею осуждать? - отозвался он. - У этого всё равно на руках больше крови, нежели у вашей светлости. Только вы сделали свой выбор - а он свой. – Знаете, дон Александр, - продолжил старик, пряча под плащ от вновь припустившего дождика свою роскошную бороду. - Мне ваша Тиль рассказала немного о том, что творили в деревне эти бандюки. Так что… Мастер Пенн нахмурился, отчего его кустистые седые брови словно сами собой почти съехали на нос. – Я попробовал спросить её - как она решилась? И знаете, что дитё ответило? Вот уж утёрло нос старику… - он покачал величавой головой и принялся снимать с лошади поклажу, готовя свой обряд. – А дитё ответило - свобода есть осознанная необходимость! – Как-как? - от удивления старлей едва не поперхнулся дымом из трубки. – Каком кверху, - въедливо отозвался колдун и жестом отодвинул его в сторону. Приглядевшись, Александр сообразил, что у корней исполинского даже по меркам здешнего Леса великана, которого мастер Пенн мимолётно назвал Прадубом, тот прямо в опавшей листве вычерчивает самую обыкновенную звезду. Пятиконечную звезду, заключённую в круг. И в центре обретается разбойный атаман. – Как говорила мать, это было любимое изречение отца, - глухо отозвалась сбоку Тиль, которая нахохленным воробышком сидела в седле и зыркала покрасневшими, как у кролика, глазами. - И я только сейчас начала его понимать… "Пентаграмма!" - обожгло усталый разум запоздавшее слово, и старлей осторожно поинтересовался у колдуна - уж не собирается ли тот заняться чёрной магией. – Глупости это всё, насчёт чёрной и белой магии, - сварливо отозвался тот, устанавливая в вершинах непонятные чаши со смесью до тошноты пряно пахучих порошков. - Скальпель в руке хирурга или нож в ладони убийцы суть одно и то же - сталь, разрезающая человеческую плоть. Инструмент. Но куда важнее, с какими целями он используется. Мысленно согласившись с этим куда более умудрённым жизнью человеком, Александр огляделся. Позади осталась и бешеная скачка через Лес, и холодная озабоченность - только бы не заснуть! И короткая отлучка отправившейся позвать сюда колдуна Тиль, и решительно отброшенные последние сомнения. Назад пути нет. Как там сказала девчушка? Да, именно осознанная… Этой ночью в доме, вокруг озера, да и во всём Высоком Лесу установилась особая, чистая и торжественная тишина. И бесшумно скользящий по комнатам да коридорам меховой клубочек даже тихо и умиротворённо напевал про себя. Вот он на цыпочках сунулся в комнату старого чародея. Сторожко моргнул изумрудно светящимися глазищами, присмотрелся - спит ли? Подоткнул плотнее под спину человеку одеяло, легонько пофыркал над ухом - подите прочь, гадкие беспокойные сны! Пусть придут другие, тихие и умиротворённые. И когда на усталое человековское лицо сквозь бороду выплыла невесомая улыбка, домовёнок удовлетворённо кивнул и бесшумно направился дальше. В коридоре у выхода на лестницу запрыгнул на подоконник, озабоченно подёргал раму - заперто ли? Выглянул наружу, полюбовался на никогда не спящих чёрных коней, которые не признавали конюшни и в лесу чувствовали себя как дома. Вот и сейчас - они лениво обгладывали кору с ясеня и приветливо махнули в сторону дома мордами. Ишь, заметили, зоркие. Отчего-то Флисси из всех лошадей не боялся именно их. Доверял - почти как хозяину. А потому он помахал ушками в ответ и припустил дальше. Заглянул в никогда не угасающий камин, где нынче два ало пламенеющих неугомонных бесёнка азартно наяривали огненную саламандру. Фыркнул и деликатно отвернулся. Пускай их… В небольшой уютной комнатке, где спала разметавшаяся во сне девочка человеков, он осторожно поправил на ней одеяльце. Подумав, смотался вниз, в гардеробную - и скоро вернулся, притащив пару тёплых вязаных носочков. Одел на детские ножки, затолкал их под одеяло. Полюбовался спящей малышкой. Уж ей-то не надо хорошие грёзы навевать - ишь, как улыбается во сне! Быстро оттарабанил на кухню забытую на столе в гостиной вазу с яблоками. Одно, впрочем, с хрустом и довольным чавканьем умолотил сам. Облизнул сладкую от сока мордашку, огляделся. Скоро и утро - а там придёт из села болтушка Тамми, она обещалась сделать пирожки с куриными потрошками… Закатив от восторженного предвкушения глазёнки, Флисси облизнулся опять и понёсся делать свой обход дальше. В прихожей ещё раз придирчиво осмотрел каждый сапог и каждую туфельку - хорошо ли начистил? Скорчив уморительную рожицу своему отражению в сияющем сапоге хозяина, помчался дальше. Заглянул в погреба, принюхался. Нет, крысы ушли. Правильно сделали, неча им тут околачиваться, наглым мордам усатым. Под конец он осторожно, еле дыша, заглянул в спальню, где на плече хозяина тихо посапывала проснувшаяся сегодня от смерти чародейка человеков. Какая красивая… Флисси осторожно коснулся рыжих волос лапкой, поспешно отдёрнул. Ну, уж этим точно не надо приятность в сновидениях навевать - всё у них ладненько, даже во сне друг в дружку вцепились ласково. Дай-то Беор… Ну что ж - домовёнок огляделся, умиротворённо урча и еле слышно посапывая от усталости. Можно и баюшки. Вона, уж светает? Он взобрался на подоконник в своей крохотной комнатушке. Да какое там светает, какое там спать? Вы только посмотрите, какое чудо! Этой ночью в доме, вокруг озера, да и во всём Высоком Лесу установилась особая, чистая и торжественная тишина. А ещё - этой ночью выпал первый снег. Александр напрягся ещё раз - не мышцами, нет - чем-то таким в голове, что словно спало от рождения, но теперь оказалось разбужено упражнениями и неутомимыми стараниями Лючике да мастера Пенна. Неведомое, но хорошо ощущаемое нечто слегка согрело голову, в которой от натуги словно поселился целый рой гудящих пчёл… и маленькое пуховое пёрышко, на коем сосредоточил поток внимания взмокший старлей, отчётливо шевельнулось. Шевельнулось! Вовсе не от надсадного дыхания или сквозняка! А от мысленного усилия человека! Ура! Правда, затраченных усилий с лихвой достало бы, чтобы собрать-разобрать носовую стойку шасси истребителя или протолкать легковушку эдак с километр - но всё же в занятиях наметился определённый прогресс. Как там сказал тот астронавт - маленький шаг для одного человека, но огромный скачок для всего человечества? С другой стороны, Тиль просто беззастенчиво потешалась над багровым от натуги здоровенным доном. Ну да, ей проще, малявке, с её-то способностями - вон как её пёрышко порхает по всей комнате. И всё же, и всё же… стоило теперь признать откровенно, что магия вовсе не шарлатанство на потеху толпе и не жуткие обряды на полночных кладбищах. А следовательно, стоило круто пересмотреть прежние взгляды - колдовство вовсе не миф. Реальность, суровая и неприглядная реальность. Правда, как весьма быстро выяснилось, со своими правилами и ограничениями. Например, закона сохранения энергии и массы, так лихо сформулированного незабвенным Михайлой Ломоносовым "ежели в одном месте чего убудет…", никто не отменял - просто к химической, электрической и прочим видам энергии добавилась и магическая. "Ну и что с того?" - подумал старлей в каком-то весёлом и злом азарте. - "Мир перевернулся, что ли?" Он огляделся. Да нет, вон он мир, стоит себе вокруг, такой же настоящий и реальный как прежде. Выпал снег, и в деревне пришла пора свадеб, например. А поскольку мастер Пенн вроде как исполняет обязанности здешнего лорда, то без его присутствия и отеческого благословения такие мероприятия, естественно, не проходят. И коль скоро здешние крестьяне горазды и работать, и гулять, то неудивительно, что едва проспавшийся после вчерашнего взъерошенный колдун с утра находился в откровенно раздражённом состоянии… – Я спрашиваю - кто разбил мою любимую чашку? - лохматые брови старика угрожающе сошлись на переносице. Высунув нос из толстенного фолианта, Тиль украдкой покосилась под стол. Флисси тут же состроил виноватую мордашку и жестами изобразил - дескать, ночью вымыл, да вот потом до посудной полки не дотянулся. А подлая чашка возьми да и выскользни из лапок… – Да что за кавардак в доме творится? - голос вставшего не с той ноги колдуна уже стал опасно накаляться. И тут девчушка елейным голоском поинтересовалась: – Мастер Пенн, вы с утра колбасу ели? Тот запнулся, миг-другой соображая. Зачем-то ухватился за животик, прислушался. Снова недоумённо воззрился на свою ученицу. – Э-э, не помню. А к чему ты это про колбасу спросила? - во взгляде старика мелькнуло подозрение. – Да так, - Тиль снова уткнулась в учебник. - Чтобы вы в себя пришли немного… Несколько секунд царила напряжённая тишина, в течение которой Александр и обретающаяся подле него Лючике тихо давились со смеху, домовёнок в ужасе закрыл глаза и ушки лапками, а почтенный колдун то краснел, то бледнел попеременно. – Ишь, умница выискалась… - пробурчал он, но даже отсюда, от стола было заметно, что старик улыбнулся. - Грамотно отвлекла, ничего не скажешь! Наутро после теперь кажущихся просто кошмарным сном событий, когда Александр со своей ведьмой гуляли по первому снежку, всем естеством впитывая ни с чем не сравнимую чистоту и прелесть, до хмельной одури целуясь под величавой исполинской елью, их в Лесу и нашёл мастер Пенн. Деликатно покашляв издали, старикан некоторое время помялся, разглядывая разрумянившиеся то ли от мороза, то ли ещё от чего лица, а затем заявил напрямик. – Да оставайтесь на зиму, дон Александр и донья Лючике. Куда теперь, по снегу-то… Получив вдобавок заверения, что его они нисколько не стеснят, и заниматься надо всем троим. Да и самому мастеру Пенну тоже, пришедшему в неистовый восторг после мимолётной фразы старлея "угол падения равен углу отражения". Опять же, давно таких хороших гостей дом не видал. И вообще, и в частности… Переглянувшись, влюблённая парочка согласилась, что спешить им решительно некуда. Да и гостеприимство почтенного чародея не только весьма кстати, но и очень по душе им, соскучившимся по хорошим людям. И вот Александр, добавив к фехтовальным упражнениям и учёбе ещё и уроки магии, вполголоса поинтересовался у тут же подлетевшего Гана (Бену для отличия повязали на хвостик зелёную ниточку бантиком, а братцу жёлтую): – Эй, а керамика-фарфор для вас очень трудно? Маленький бесёнок пожал плечиками и заверил - ничуть, хозяин! Мало того, есть лишний повод припахать духа земли, а то тот от сна и безделья скоро совсем опухнет… На том и порешили. А посему старлей, кое-как остыв после неимоверно тяжёлой первой удачной попытки магического воздействия, вознамерился наведаться к деревенскому гончару. Дескать, Флисси жалуется, что в одном месте крыша прохудилась, а что такое черепица, здешние умники ещё не додумались. Да и сантехнику заказать - ванную-умывальники, да плитку облицовочную, опять же. Кроме того, обещанный господину чародею ватерклозет это вовсе не ругательство и не изощрённое орудие пытки, а очень даже удобное в хозяйстве дело. И вообще, надо наладить водопровод, элекстричество и прочие семью семь прелестей цивилизации. Почтенный колдун во время этой отповеди едва не проглотил гусиное перо, коим имел обыкновение записывать пришедшие на ум хорошие идеи или мысли, и которое в задумчивости обычно покусывал. – Э-э, благородный дон, пожалуй, я с вами. Глядишь, научусь чему или подскажу… Вот так вот вся компания, оставив дом на попечение где-то неслышно обретающегося домовёнка и двух сельских женщин, и отправилась в пешую прогулку вокруг озера. Лючике, куда более ловко и привычно общающаяся с духом земли, по совету Александра прихватила колечко, а оба маленьких бесёнка угнездились на мочках ушек Тиль на манер изумительной красоты и оргинальности серьг алого золота. И оттуда корчили рожицы да нескромные жесты всем, кому бы ни вздумалось посмотреть на девчушку. А та в своём наряде, при шпаге и спрятанной за пазухой стрекоталкой, смотрелась весьма импозантно - отросшие до плеч белые лохмы стараниями Лючике превратились в симпатичную причёску. Тоже мне, сероглазая блондинка… Мастер Пенн, плащ и шляпу коему по совету Александра Лючике перешила по-новой (куда теплее и практичнее, между нами - да и красивее), вышагивал рядом с той величавой неспешностью и таким видом, что за километр становилось не только видно, но и ясно - дедуля преисполнен силы и достоинства. – Хорошо, - улыбнулся Александр, поскрипывая снегом под сапогами. Да и в самом деле, приятно пройтись по чистому снежку, на бодрящем свежем воздухе под ручку с красивой женщиной. Дела и долги над душой не висят, ещё один снегопад - и затерянная в лесу деревушка с резиденцией лорда окончательно станут отрезаны от окружающего мира, и всю зиму никто их не побеспокоит. Ни добрый человек, ни… не очень добрый. Да и Беор с ними со всеми! Пока почтенный колдун, пришедший просто в восторг от идеи и замысла черепичных крыш, подбирал с гончаром и духом земли состав глины, Александр с Лючике коротко посовещались под ревнивое подслушивание вездесущих бесенят. И после подсказки всунувшей в обсуждение и своё ухо Тиль, приступили к реализации. Первый образец развалился сам. Второй после тщательной проверки забраковали - и лишь третий девчушка на тряпице преподнесла колдуну. Тот воззрился удивлённо на простецкую, цилиндрической формы прозрачную кружку - правда, весьма "сиротских" размеров. Повертел в пальцах, хмыкнул. – Ишь, какая лёгкая… Это и есть моя новая любимая чашка? - в голосе старика скользнуло этакое лёгонькое недоверие. Тиль зачерпнула кипятка из чана, демонстративно взяла кружку ладошками и поднесла старому чародею. Тот пощупал, улыбнулся. – Ага - не греется… стало быть, мой излюбленный травяной чай долго не будет остывать? - затем он присмотрелся к исходящей паром посуде и заулыбался вовсю - на стенках от кипятка проступили прихотливые цветочно-древесные узоры, медленно вьющиеся от ручки. – Это ещё не всё, мастер Пенн, - хитрющая девчонка откровенно развлекалась. - Найдётся у вас какая-нибудь откровенная отрава? Разумеется, у каждого уважающего себя колдуна при себе обязательно окажется если не отрава, то какая-нибудь подобная гадость точно. И заинтересованно сощурившийся старик сыпанул в чашку щепотку пропитки от плесени, что он обещал занести здешнему столяру. Чашка сразу гневно полыхнула тревожными алыми сполохами, задёргалась в ладони колдуна и не успокоилась до тех пор, пока тот не выплеснул содержимое в поддувало печи. – Недурственно, - кивнул он, но оказалось, что сюрпризы на этом не закончились. Тиль отобрала у мастера Пенна ёмкость и демонстративно размашисто хряпнула о кирпичный угол печи для обжига. Ставшая вновь стеклянно-прозрачной чашка заныла глубоким нутряным звоном, запрыгала по полу - но потом оказалась совершенно целой. – Мастеру - от благодарных учеников, - девчушка с лёгким поклоном теперь уже официально и окончательно преподнесла подарок расстроганному до слёз старику. Лючике и Александр захлопали в ладоши, чмокнули деда в щёки и пообещались быть белыми-мягкими-пушистыми. Особенно Тиль. Колдун недоверчиво покосился на совсем по-ангельски хлопающую ресницами девчушку - и улыбнулся. Черепичная кровля, которую трое сельских умельцев уложили в пару дней под недрёманым оком вездесущего домовёнка, оказалась что вблизи, что издали откровенно тёмно-оранжевого, почти морковного цвета. Но все согласились, что в сочетании с почти такого же колера стенами выглядит на редкость удачно. А на фоне величественных, укрытым снегом деревьев так и вообще смотрится просто игрушечкой. А пока Лючике на пару с мигом освоившейся Тиль осваивала премудрости такого нововведения, как лыжи, Александр ломал голову над подачей воды в дом. От идеи сделать электродвигатель с приводом от маленького элементаля молнии, Ган и Бен пришли в неописуемый ужас. Таскать вёдрами заморишься - не припахивать же для этой цели мужиков из села. И в конце концов старлей обратился к мучающемуся с дробями колдуну. Тот выслушал, поглажиая бороду, покивал. – Дон Александр, существует более простое решение, - он достал с полки толстый фолиант, порылся в нём и торжествующе ткнул костлявым пальцем в некую витиеватую формулу. - Есть редкая разновидность - так называемые вихревые демоны. Если приспособить его в этом вашем насосе… В самом деле, вышло всё на диво просто и даже элегантно. Бешено крутящийся в диковинном подобии центробежного насоса вихрь эдакой турбинкой создавал такой великолепный напор, что после первой пробы струя подаваемой из озера воды вылетела куда выше черепичной крыши. Нагревать воду в баке оба огненных бесёнка вызвались бесплатно и своевременно - дескать, им это не в тягость. И вот Лючике, недоверчиво погладив сияющие позолотой краны, осмотрела выложенную полированной мраморной плиткой роскошную ванну с зеркалом в одну стену, и открыла воду. По очереди обновив сооружение и вволю наплескавшись да понежившись в горячей воде, а также оценив быстроту и удобство самого обычного душа, все единодушно признали, что "дон Александр сибарит и эстет, но толк в роскоши знает". Зато ватерклозет с его причиндалами поначалу вызывал откровенное недоумение - но замечание Лючике, что "по крайней мере чисто и не попахивает", всё же перевесило чашу общественного мнения. Правда, Флисси поначалу шарахался от урчащего сливом унитаза, как от огня, но постепенно привык и он. Метели окончательно занесли снежным покровом весь мир, и в небольшом уютном домике воцарился мир и покой. Ведь что надо людям для счастья? Да сами знаете… Бывают, правда, беспокойные особи, так и ищущие - как бы напакостить ближним. Но таковых, слава Беору, среди нынешних обитателей Апельсинового домика не нашлось. Дорогу к селу немного расчистили, немного укатали санями с широкими полозьями, так что с сообщением проблем не возникло. А большой и кажущийся почти нереальным мир там, где-то за заснеженными лесами, мало кого волновал. И Александр, сидя вечером с трубочкой на лавке у крыльца, легко признался сияющей лицом Лючике, что да - он счастлив. – Понимаешь, Лю - не рвусь я в благодетели мира или в его завоеватели. Ему на меня по большому счёту начихать, и мне на него тоже. – Не тронь меня, и я не покусаю? - ведьмочка, от которой после занятий в лаборатории колдуна так и разило какой-то цветочно-фруктовой эссенцией, ласково куснула за ухо. Ага, как же-с - прямо тебе идиллия! Щас расплачусь от умиления, ждите. Только мало кто знал, что вечерами старлей поглаживал пальцами хрустальную капельку на заскорузлом от крови кожаном шнурке. Рылся в библиотеке, перечитывал записанные сведения, что вызнал от крестьян и приезжих. Советовался втихомолку с ведьмой, и всё думал, думал, думал… Кто же тебя науськал, Иоахиммус Борх? *** – Вот так, правильно. Теперь смотрите - петельку надо обмётывать, да ровненько, стежок к стежку, - негромкий голос Лючике, от зимней скуки взявшейся втолковывать деревенским мастерицам таинства кройки и шитья, так хорошо контрастировал с негромким гулом в каминной трубе, что Александр против воли улыбнулся. Нет, всё-таки, что ни говори, а есть какая-то тихая прелесть в такой размеренной жизни… а вот швейную машинку соорудить, пожалуй, стоило бы. Разумеется, не "Чайку", а простенький "Зингер" с ножным приводом… И механик с присущим ему прилежанием принялся втолковывать Гану и Бену свои идеи. Правда, над устройством оверлока пришлось попыхтеть, да ещё и ведьмочку привлечь к обсуждению. Хоть Лючике и совершенно не соображала в железках и механизмах, но на пальцах идею подсказала. А уж реализовать её, как говорится, дело техники. Правда, ведьмочка глубоко задумалась - а возможно ли сделать подобную "скорошвейку" на чисто магическом принципе? Ко всеобщему удивлению, идеей всерьёз заинтересовался мастер Пенн, ради такого дела даже оторвавшийся от такого архиважнейшего дела, как изучение свойств корня какого-то растения с заковыристым названием. И теперь на ставших традиционными посиделках у камина в словесных баталиях дым и магия просто стояли коромыслом. Бедняжка Тиль металась, не будучи в силах решить, к какому же лагерю примкнуть - ибо возможности магии прочувствовала на собственной шкуре. Сегодня утром она сумела одним только взглядом сбить с ног и отшвырнуть дона Александра через весь длинный коридор. Ответных усилий едва хватило, чтобы взъерошить ей волосы - но согласитесь, нельзя же иметь всё сразу. Почёсывая бока, старлей пока что распорядился Бену отштамповать сотню напёрстков, до которых тут пока ещё не доизобретались, да через сельского старосту раздать по домам. Но когда Ган, устало отдуваясь, доложил, что очередное чудо техники готово, вокруг столпились все - даже пришедший брать урок кузнец и кучка тарахтящих селянок. Долго пробовали, рассматривали так и этак сшитые и обмётанные лоскуты. Затем навалились на благородного дона всей гурьбой - пришлось тому на едином взлёте вдохновения изобрести и прялку, и домашний ткацкий станок с приводом от тех же вихревых демонов, и даже их с мастером Пенном совместную гордость - лампу. Не простую, естественно - не керосинку и не электрическую. В шаре из четырёх скрученных проволок особое заклинание удерживало маленького огненного элементаля, и безмозглый комок энергии безропотно проделывал единственно предназначенное для него дело. Стоило "лампу" с полчасика подержать в печи или на углях костра, как потом подкормленный элементаль сутки мог светиться довольно ярким, ничуть не обжигающим светом. Присутствующие сначала от восторга впали в полную прострацию, но потом кузнец рванул к себе за мотком проволоки и клещами. Так что пришлось Александру с колдуном взять патент и продавать по отнюдь не бедным хатам сие нехитрое изобретение. Многие крестьяне, безоговорочно доверяя свему лорду и его благородному другу, заказывали сразу десяток - в погреб, на чердак, да и вообще про запас. Но больше всех изумил людей домовёнок. Несколько раз по ночам слышалось подозрительное шуршание и поскрёбывание у стоящей в углу швейной машинки - а затем оказалось, что Флисси пристрастился к этому делу и теперь лихо работает на жутковатом агрегате, потрясая воображение трудолюбием и качеством вышивки. А мастер Пенн, обнаружив на каждом предмете одежды и даже носовых платках изящно вышитую родовую монограмму, даже прослезился. Зато через неделю напряжённой работы и он с Лючике - при помощи неизменно сующей нос во всё Тиль, тоже представил на суд своё детище. Как Александр ни пытался, он так и не смог понять - как оно работает и как вообще устроено. Но чародейская "скорошвейка" работала ничуть не хуже механической - разве что периодически стреляла небольшими молниями, чем немало огорчала своих создателей. И до слёз пугала неосторожно прошмыгнувшего мимо домовёнка, у которого от таких разрядов шёрстка вставала дыбом. В конце концов на суд - что лучше, магия или технология, собрались сельские бабы едва ли не с полдеревни. Долго судили да рядили, ахали да охали. Попутно припомнили друг дружке пару давних обид да выдрали клок волос, но в общем ни к чему не пришли. Но приценились - во сколько встанут такие полезные в каждом доме приспособления? Александр втихомолку посмеивался - литейные формы для "Зингера" уже давно были готовы, так что вполне можно было разворачивать серийное производство. С магией такие штуки не проходят, с этим согласился даже многомудрый мастер Пенн. Хотя и заметил, что идея "лепить" заклинания по шаблону весьма интересна. Но как бы то ни было, ни одна идиллия не может продолжаться вечно. Едва отшумели первые зимние метели и установилась ясная морозная погода, как в двери дома постучалась беда. Правда, сама она о том ещё не знала - да и приняла облик замёрзшей и уставшей до немогу деревенской девахи. Однако, когда гостью с охами и причитаниями размотали из промёрзшего до сосулек платка и принялись растирать магической настойкой на семи травах, Тиль вскинулась и заметила: – Эй, а я тебя знаю! - она прищёлкнула пальцами, столь очевидно переняв этот вполне земной жест у своего дона, что все улыбнулись, и вспомнила. - Служанка из кабака, где мы разбойников изводили? Когда побелевшие щёки девицы разрумянились от усилий обоих чародеев да благодаря немалой порции горячего чая пополам с вином, та открыла глаза. Ещё сиплым с мороза голосом вытребовала дона Александра. И поведала такое, что все призадумались от ощущения ещё какого-то не до конца осознанного нехорошего предчувствия. Приехали в Хватовку люди пришлые. Много, десятка четыре. Все с громовыми палками - но серьёзные. Не озоруют, с людом вежливые. Да вот приметила скромная и незаметная, но всё замечающая подавальщица в трактире, что нет-нет, да исподволь наводят они разговоры с местными на тему о недавних событиях, о которых до сих пор тайно и явно гутарят по всем углам. И тонко так, с подходцем выспрашивают, сразу вроде и не сообразил никто. Только вызнают они все подробности, даже походку и манеру речи. Исподволь и про ведьму пытали - не слыхал ли кто чего? А уж за медные штучки от громовых машинок дона и доньи да за пару выковырянных из стен пулек серебром платили - сама то видела. – Староста в них души не чает, - дивчина чихнула и тут же в наказание получила вторую чашку исходящего ароматным паром чая. - Ведь не буянят, всё чинно. Да и деньгу за постой и еду платят справно. Она отпила чаю, блаженно вздохнула от ощущения разливающегося по намёрзшемуся телу тепла. – Я с малолетства при трактире в Хватовке - сирота. Санкой кличут, - спохватилась она. - Так вот - всякого люду повидала, все они через мою обслугу прошли. И лордов богатых, и купцов, и разбойников, а уж простых и вовсе не счесть. Глаз намётанный… только кто на порог, я уж по мордам вижу - при деньгах ли, да что закажет. И станет ли буянить потом - хозяин мне за то лишнюю денежку платит да кусок посытнее не жалеет. – Не такие они! - от её горячечного шёпота Тиль и сама почувствовала, как вдоль хребта поднимается несуществующая шерсть. - Эти серьёзные. Вроде солдат или убивцев найманых… только волки они. Слышите - волки! С немалыми трудностями удалось немного успокоить принимающуюся то рыдать, то клясться Беором молодую женщину. Мастер Пенн хмурился, хмурился, но всё же, переглянувшись с кивнувшей в ответ донельзя серьёзной Лючике, накапал гостье особой, хранящейся в толстом пузырьке настойки. Прокашлявшись и дождавшись, пока от того зелья перестанут лезть глаза на лоб, Санка слабо отдувалась некоторое время, а затем ощутимо успокоилась. На лице выступил пот, речь постепенно стала бессвязной, а зрачки сделались бездонными. – Я д'старосты - а оне на смех п'дымают. Хозяин мой токмо… радый, да деньгу считат… считаить… вот я и сорвалась… преду…предить… никого у меня… нема… – Пусть поспит, - хмуро распорядилась Лючике, ставшая непререкаемым авторитетом в некоторых вопросах - после того, как выяснилось, что в "женских болестях" да в сердешных невзгодах разбирается как бы не лучше самого хозяина домика-на-утёсе. Согласно кивнув, озабоченный колдун потрогал лоб спящей, покачал головой. Наложил ещё вдобавок какое-то заклятье - и жестом стал выпроваживать всех. – Что скажете, дон Александр? - колдун казался легонько - самую малость - встревоженным. Он потеребил зачем-то рукав и, не дождавшись ответа, сел в своё излюбленное кресло у камина. - Ведь и правда, дивчина при трактире в людях разбирается куда там любому целителю… Старлей хмуро прохаживался из угла в угол, заложив руки за спину и задумчиво меряя шагами залу. И лишь взгляд Лючике отвлёк его от невесёлых раздумий. – Пусть отдохнёт, потом подробнее расскажет, - он остановился. - Может статься, мастер Пенн, что мы навлекли на ваш дом, да и на людей в деревне нешуточную опасность. Быть может, нам стоит уехать? – И куда? - ядовито осведомилась Тиль, не на шутку довольная тем обстоятельством, что зиму удастся провести в таком замечательном месте, и уже свыкшаяся с этой мыслью. - Я так понимаю, эти всюду найдут… – Об отъезде не может быть и речи, дон, - поддержал её колдун. - Побойтесь гнева Беора - выгнать женщину и почти ребёнка на мороз, в неизвестность? К тому же, если неизвестные всё же сумеют проникнуть в пределы Леса через заслоны внешней стражи… я там предпринял некие меры… так вот - если они поведут себя грубо, то я как здешний лорд буду иметь полное право, да и обязан проявить решительность! В голосе обычно тихого и незлобивого старикана проскользнули такие нотки, что Тиль удивлённо крутнулась на каблуках, пытливо всматриваясь в лицо заново узнаваемого хозяина дома. А дедуля-то не так прост! Не божий одуванчик… Но с решением старлея - чего на пустую голову рассусоливать? Надо выяснить подробности, затем и решать - согласились не все. – Только, как бы потом поздно не оказалось, - Лючике строптиво тряхнула роскошной гривой рыжих локонов. - Любовь моя, это дело касается прежде всего меня. Или ты решил все вопросы решать, исходя из вашего знаменитого мужского эгоизма? И моё мнение побоку? Ого! - Тиль в удивлении едва не облилась компотом, который потихоньку утянула со стола - прямо в графине. Такие страсти-мордасти, кто бы мог подумать! Дон и ведьма способны цапаться? Надо будет запомнить это и при случае углубить раскол… а пока послушать да подумать. Но Александр только нежно улыбнулся. – Свет очей моих, несравненный цветок в пустыне выжженной души, - от такого сказанного в открытую комплимента Лючике просто изумилась. - Прости, радость моя, я упустил из виду - просто в моём мире привилегия защищать свой дом и погибать за него принадлежит мужчинам. И женщины не обладают достоинствами и талантами моей несравненной прелести. Завидя, как эти двое уже нежно воркуют, Тиль только скуксилась и отправилась проведать Флисси. Странным образом поглаживание и расчёсывание роскошной шёрстки домовёнка умиротворяло. Снимало напряжение и настраивало на некий спокойный, расслабленный лад. Ишь, как мурчит под гребнем-то, лапочка мой… – Нет, мастер Пенн, делать самое мощное оружие из моего мира я не стану, - Александр содрогнулся только от одной мысли забросать эту патриархальную глухомань термоядерными грибочками. - Кое-что предприму, конечно. Но и вам с Лю стоило бы озаботиться… чем-нибудь вроде боевой и защитной магии. – С доньей Лючике, - задумчиво поправил его колдун, хотя с общим ходом мысли старлея склонен был согласиться. Ибо вскользь брошенное замечание о том, что для человека сведущего не так уж и трудно превратить весь мир в выжженую до шлака безжизненную пустыню, оказалось шоком. А термин "гонка вооружений" и вовсе повергла мирного по наклонностям целителя и травника в глубокую задумчивость. Сама донья Лючике с удовольствием приняла в качестве извинения за оговорку поцелуй в ручку - при всех, представьте! - и улыбнулась. – Дон Александр, вы как человек, более сведущий в искусстве войны - что вы посоветуете? Он призадумался. Красиво, конечно, звучит - "искусство войны". Только как объяснить этим людям, во что обшлась Вторая Мировая истерзанной Европе, да и всему миру? "Стоп" - прежде, чем заговорят пушки, работают дипломаты! Да и не устраивать же здесь заваруху… И Александр принялся перечислять: – Сначала выяснить всё о причине конфликта - стоит ли раздувать сыр-бор? Может, миром как договориться? – Согласен, - коротко кивнул мастер Пенн. - Мудрое решение. – Затем выяснить всё возможное о противнике - численность, вооружение, манера ведения боя и так далее, - старлей опять заходил из угла в угол. - И соответственно оценить и, если надо, поправить свои возможности. – А какие у нас возможности, дорогой? - от чарующего взора зелёных ведьминских глаз мысли Александра мгновенно слетели с деловой колеи, и лишь усилием воли он вернул их в нужное русло. – Весьма и весьма, - он вздохнул и перевёл взгляд на тихонько сидящую в уголке Санку. - Согласен, в Хватовку ей возвращаться не стоит. Но я безземельный дон… "Пока что безземельный" - эта и последовавшая за нею мысли так согрели внимательно слушающую Тиль, что она положила себе на память узелок… да много чего сделать в эту сторону, дабы искоренить столь вопиющую несправедливость. – Я безземельный дон, и лучше бы тебе, девонька, попросить защиты не у меня, а у лорда Пенна. Тот чуть не поперхнулся, однако Тиль вовремя поддержала своего дона, ибо уже прикинула, что Санка девка неглупая и отнюдь не страхолюдина - если умыть-причесать да приодеть, то ревновать к возможной сопернице станет даже ведьмочка. И уж её, Тиль, шансы и вовсе станут мизерными. А когда выяснилось, что Санка не только подавать да полы драить горазда, но и готовить на трактирной кухне не последняя мастерица была, мастер Пенн капитулировал. – Ладно, пользуйтесь добротой моей, - он шутливо поднял руки. - Санка, место в доме тебя устроит? Судя по радостно-ошеломлённой мордахе девки, очутиться прислугой в доме небедного старого лорда, к тому же известного на всю округу целителя, было даже выше предела её мечтаний. Она закивала, вылетела из кресла, и на коленях принялась лобызать руку своему благодетелю. "Хм-м, если через неделю-другую эта Санка не запрыгнет в постельку к новому лорду, то я ничего в жизни не соображаю" - циничная донемогу Тиль даже успокоилась немного - лишь бы её дона не трогали. – Итак? - деловито спросила она, когда девица, размазывая слёзы, умчалась на кухню. - Кто идёт на разведку, и что делают оставшиеся в доме? – Бен, ты случайно не знаешь, что такое "металлокерамические пластины"? - Ган обозревал набросанный старлеем список с видом весьма грустным. – Примерно так же, как и "бронежилет из алмазного волокна", - братец его невесело повздыхал. - Или вот это - ты только послушай!.. Он вчитался в исписанный ровными строками лист, шевеля губками, и с воодушевлением продекламировал: – "Шлем-сфера из пуленепробиваемого сплава бериллий-титан с лицевым забралом из прозрачной брони". Чтоб мне пороху больше не жрать - наверняка это до ужаса сильное заклинание! Ган с перепугу едва не упал в своём неспешном полёте над оставленным им для изучения списком. Лишь в последний момент сумел выровнять полёт, спасая пергамент от неминуемой подпалины, если не дыры - вот досталось бы от хозяина. Ой-ой! Давно пришла ночь. Уснули звуки в доме - а те, что ещё не спали, так и навевали сладкие и спокойные сны. Неуёмный сверчок где-то в недрах хозяйской кладовой, еле слышное мерное клацанье швейной машинки, басовитое гудение в камине. И только здесь, над заваленным инструментами и слитками никеля столом, двое озадаченных демонят корпели над заданием. Как чёрный конь ухитрился столь быстро донести от оставшегося позади, прощально моргающего дома до Хватовки, Александр решительно не понял. Но ласково потрепал хитреца по холке, не забыв и увязавшегося следом второго. Оба чуть мерцающие в ночи глазами кэльпи уже едва притворялись обычными животными - но они старлею нравились всё больше и больше. В не знающих автомобилей или иных средств передвижения краях именно лошади становились "не роскошью, но средством передвижения". А следовательно, и величайшей ценностью. Он внимательно, стоя под прикрытием заснеженного куста на опушке, разглядывал околицу села. Глаза опять пощипывало позволяющее видеть в темноте колдовство ведьмы. Ах, Лючике, всего пара часов, а я по тебе уже соскучился… Тряхнув головой и отогнав сладкие, но всё же лишние сейчас мысли, Александр проверил укрытые под курткой стволы - чтобы не замёрзли и не маячили лишний раз. Коснулся и длинного кинжала в рукаве, ощущая перекинутую через плечо цепь утренней звезды. Недурственный арсенал. А посему, усмехнувшись криво, старлей поглядел в небо. Оранжевая луна уже загорелась особым, кровавым оттенком - верный признак, что скоро и утро. И, собравшись с духом, он под прикрытием сугробов по обеим сторонам дороги принялся подкрадываться вперёд. Продрогший до дрожи часовой, уже позёвывающий в предвкушении смены, кружки горячего отвара и набитого сеном матраса в тёплой сельской хате, так и не успел понять - отчего это звёздное небо над головой вдруг сгустилось до черноты. И с такой силой врезало по макушке, что всё быстро и напрочь исчезло… Александр воровато огляделся. Никого. Взвалив на плечо оглушённого солдата, он подхватил его заиндевелое короткое ружьё и быстрым шагом направился в сторону запомнившейся с прошлого раза хаты. Обитающий тут рыбак долго щурился, чесался и перхал спросонья, прежде чем уразумел - да положить этого парня в сенях, чтоб не поморозился. И больше видеть он ничего не видел, и даже слышать ничего не слышал. Засунув в нишу под стреху ружьё незадачливого солдата, старлей не стал особо рассусоливать, брызнул тому в рот да за пазуху немного прихваченного вина. Убедился, что рыбак запомнил - под утро солдат пришли пьяные, едва двери не вынесли и сразу храпеть завалились - и исчез в ночь. Трактир смотрел на три стороны света тёмными маленькими окошками, прорезанными в когда-то белёных стенах. Много он повидал на своём веку, но такое - впервые. А посему принялся смотреть на суету внутри и вокруг с нешутейным любопытством. Одно окно озарилось тусклым желтоватым светом, и в комнате на углу зашевелились люди. – Ваша светлость! - десятник озабоченно покусывал обледенелый с мороза ус и тряс командира за плечо. - Часовой с околицы, что на реку выходит, пропал. – Как пропал? - разом вскинулся из постели стройный человек лет тридцати с небольшим, чьё породистое и чуть горбоносое лицо обрамляли тёмные, взлохмаченные спросонья волосы. - Искали? – Лорд Бердон, пошёл я под утро сменять - а нетути. Обыскали всё рядом, обшарили - нигде не заснул, мерзавец. Даже в хаты ближайшие стукнули - ничего, - темноволосый стриженный коротышка виновато пожал плечами, докладывая… А вот его собеседник заслуживал куда более пристального внимания. Он почесался в задумчивости под белой рубахой - и первое, что надел названный лордом Бердоном, оказался тонкий блестящий обруч на голову. – Следы какие есть? Из деревни мог уйти? - дождавшись отрицательных ответов, распорядился. - Ищите. Стучите в хаты, спрашивайте местных - не может быть, чтобы никто не видел. Где-то же он есть? Едва десятника унесло за дверь, он выскользнул из-под одеяла. Жаровня с углями давно прогорела, потому лорд быстро принялся одеваться, сквозь зубы поминая холод и свалившиеся на голову нехорошие новости. А по деревне уже поднимался шум, стук в окна и двери крестьянских изб. Испуганные голоса хозяев и озабоченные солдат перемежались со скрипом отворяемых дверей, недовольным муканьем разбуженной в хлевах скотины да шелестом сена на сеновалах - а вдруг солдат попросту к какой вдовушке под бочок завалился? Лорд сам по хатам не ходил, лишь принимал неутешительные ответы рыскающих с факелами десятников да подгонял рвение тех беззлобными пинками. И его терпение оказалось вознаграждено - едва он перестал зевать на свежем воздухе да с недосыпу и вознамерился выкурить трубку, как десятник за шкирку притащил едва волочащую ноги пропажу. – Вот он, ваша милость! - десятник на радостях отвесил безвольно обмякшему солдату хорошую затрещину. - В хату одну завалился спать - а уж хмельным от него разит, так просто ужасть! Лорд брезгливо принюхался, раздосадованно сплюнул в сторону. – В погреб его пока определите. Патрули по всей деревне, меньше чем по двое не ходить, - он проводил взглядом десятника, что тащил в одной руке солдата, а в другой ружьё и стращал пьяницу всеми карами. Поглядел на луну, выдыхая в неё дымок изо рта. – Ладно, пару часов ещё можно подремать. Однако надежде его сбыться оказалось не суждено. Едва он впотьмах кое-как добрался до своей комнаты, по дороге опрокинув с грохотом какой-то горшок и пребольно ударившись коленом об угол двери, как вдруг словно кузнечные щипцы ухватили его за горло. Придавили так, что в глазах потемнело, приподняли - и волоча носками сапог по доскам, втащили в комнату. Едва Бердон, у которого уже от нехватки воздуха потемнело в глазах, догадался ухватиться за револьвер за пазухой, как его руку что-то с лёгким шумом вывернуло - да так, что едва из плеча не вырвало. Затем по темечку некто дюжий как медведь приложил кулачищем - и мир померк для отпрыска старинного семейства… *** Она ждала его час, и час тянулся как год, и выяснялось потом, что этот час навсегда, и выяснялось потом - сегодня он не придёт, а дверь в квартиру её покрылась коркою льда. Она гадала на картах и глядела в окно, и вечера пролетали за безделием дел, она себя уверяла, что ей теперь всё равно, здесь нечем горю помочь - он так решил, так хотел. А ожидание крепло и росло как трава, и оплетало корнями её ночи и дни… Да был бы, Господи, жив, была б цела голова, пускай он будет не с ней - да только Бог был бы с ним. Она ждала его век, она закрыла свой дом, а время лезло сквозь стены, умирало в углах, и между пальцев текло сухим, колючим песком, и оседало тоской в её усталых глазах, и отражение лгало новой сеткой морщин, что ей казалось - видна всё чётче день ото дня, она себя утешала - у неё как у вин, которым выдержки срок лишь добавляет огня. Но всё кончается. Рвётся полусловом строка. И наступает обычный, очень быстрый финал - рванулась в небо душа, ступила на облака, и оказалось тогда - он здесь давно её ждал. (это замечательное стихотворение написала {Лада} - прим.авт.) Лючике сортировала травяные сборы в каморке хозяина дома и вполголоса напевала песню. Просто удивительно - как слова неведомой женщины из невероятного далека подходили к нынешнему настроению, как мастерски чаровница слов облекла в рифму и тяготы ожидания, и безнадёжную суетность нашей жизни. Как там сказал отправившийся на дело Сашка? Это привилегия мужчин умирать, защищая свой дом и своих близких? А тут с ума сходишь, и места себе не находишь… В себя она пришла, только когда со щеки сорвалась непрошенная слезинка. Капнув на сухо шуршащий стебель драконьего корня, капелька влаги пшикнула сизым дымком, а затем испарилась во вспышке пламени. – Ой… думай, девонька, куда слезами капать. Ведь не просто солёная водица - а из глаз ведьмы да на отнюдь не безобидное растение, - Лючике упрекнула сама себя, мимолётно ощупав лицо. Так и есть - левые ресницы маленько подпалило. Придётся теперь косоглазой ходить, пока отрастут. Или укоротить и правые - чтоб для симметрии? Лючике так задумалась над этим вопросом, раскладывая пряно и терпко пахнущие растения по пакетам, что даже не почувствовала силой малышку Тиль, пока та не распахнула дверь кладовой и не взвизгнула: – Дон Александр возвращается! Я с крыши увидала! - и тут же умчалась по коридору с удалым развесёлым припрыгиванием. Мимолётно подивившись, какая же нелёгкая занесла девчонку в такой мороз аж на крышу, Лючике осмотрелась в кладовой. Что ж, поработала она на славу - всё разложено по полкам, с ярлычками да ещё и рассортировано. Опасные вещи и зелья налево, более спокойные направо. Что чаще востребовано, то ближе ко входу, более редкие надобности подальше. А в обитом железом сундуке у дальней стены самое-самое - да такое, что и у самой сердце ёкает, когда берёшь в руки. – Ну что ж… хоть мистер Зорг и мерзавец был редкостный, но сказал он правильно - хочешь сделать дело, делай его сам, - ведьма прихватила обе висящие на крючках волшебные лампы и вышла. Закрыла дверь, навесила с таким трудом перенятое у мастера Пенна запорное заклятье. Дунув легонько на махоньких элементалей, дрыхнущих в проволочной клетке, заставила тех погаснуть и не светиться боле. И только затем, чинно и с подобающим знатной леди достоинством прошествовала в гостиную. Александр просил поработать над манерами, так что приходится соответствовать. По пути Лючике забросила в камин лампы - подкормитесь пока, голубчики. Спохватилась, испуганной белкой слетела на первый этаж и заскочила в ванную, повертелась перед зеркалом. Ой! Нос и левая щека покрыты копотью, правая вся в ярко-жёлтой пыльце одуванчиков. Волосы всклокочены паклей, и вообще из них торчит стебелёк… ага, дикого лука. Полюбовавшись на это замурзанное чудо, молодая женщина мысленно поблагодарила Тиль за своевременное предупреждение и решительно отвернула кран. Симбиоз механики и магии не подкачал - облицованная мрамором ёмкость быстро наполнилась горячей водой. Так, настой корня мыльнянки, из этого пузырька немного аромата зелёных яблок - Сашка его отчего-то очень любит. И капельку экстракта роз, себя побаловать… В общем, когда Александр на весело хрумкающих по свежему снегу чёрных конях обогнул озеро и прибыл к воротам, на крыльце его встречала великосветски красивая дама с таким надменно-холодным видом, что если бы не искорки смеха, так и пляшущие в зелёных глазах, он даже и купился бы. – Привет, радость моя! - огласил он окрестности. Поскольку кэльпи снова не возжелали становиться в стойло, Александр взвалил на плечо связанного и до сих пор не пришедшего в чувство лорда как-там-его, да и потащил в дом. Хлипковаты что-то здешние дворяне… он чмокнул в охотно подставленную щёчку Лючике, на миг прижал к себе прыгающую и восторженно вопящую Тиль - и отнёс добычу в подвал. – Прекрасно! - коротко ответил он на заданный с едва заметной тревогой вопрос - как прошла вылазка? В самом деле, Лючике уже с успехом могла навесить не только на себя, но и на другого человека невидимость, кошачьи глаза и даже обостряющее слух заклинание. Не надо и объяснять, насколько это облегчало бы жизнь диверсантов и лазутчиков всех мастей - а нынешней ночью старлей выступал именно в роли эдакого ниндзюка из дальней галактики. Правда, резать глотки всем подряд не стал. Сначала разобраться бы, а там уж и решать - кто виноват и что с супостатами делать. Ведьма с удовольствием сопроводила вернувшегося с успехом воина в ванную. Получившая в этом деле от ворот поворот Тиль показала язычок захлопнувшейся перед носом двери - слвно та могла оценить или обидеться - и потопала помогать Санке накрывать на стол. Последняя как раз находилась в откровенно расстроенных чувствах - пролетающий мимо Бен, опять обкурившийся бездымного пороха, невовремя чихнул. Ну, и прожёг девице в переднике дыру - даром, что ли, огненный демон. Едва Александр успел уделить должное внимание тарелке горячего, особенно приятного после мороза супа, как наверху что-то грохнуло, и из своей лаборатории чуть не кубарем скатился мастер Пенн. Вид у него оказался до того чудной, что все не сговариваясь прыснули со смеху. Ну посудите сами - волосы дыбом, физиономия закопчёная. Роскошная борода малость подпалена, а остатки рабочего халата ещё тлели, сразу распространив по столовой едкий удушливый чад. Однако старик почесал в задумчивости нос, немилосердно размазывая по нём копоть, и тут же гордо задрал его. – А ведь получилось! - заявил он и в сопровождении Санки с кипой одежд и полотенец гордо продефилировал в ванную. Лючике улыбнулась. – Мастер чего-то изобретает из боевой магии. Зато сидящая по другую руку от Александра Тиль прокомментировала более скептически. – Угу - или себя угробит, или дом развалит, - она поёрзала на стуле. Задумчиво вытащила из вазы яблоко, в сомнении осмотрела его. Шепнула нечто нелицеприятное, отчего в руке обедающего дрогнула ложка. Зато из яблока тут же вывалился червячок и шустро попытался удрать. Ан не тут-то было! Лючике подключилась к забаве, указала на махонького страдальца пальчиком, шепнула и в свою очередь что-то, отозвавшееся лёгким жаром в спине. Зато червячок прямо на глазах окуклился, пару раз дёрнулся. И выпорхнувший изнутри мотылёк бодро запорхал над столом. Под такой спектакль Александр даже решился на вторую рюмку очищенной по собственному рецепту яблочной. С мороза и с устатку оно не грех, как известно. Если б ещё потом так спать не хотелось… А поскольку о кофе здесь в ближайшее время не стоит даже и мечтать, то пришлось для бодрости выйти на крыльцо почадить трубочкой. Лорд Бердон, крепко-напрепко припеленатый к крепкому стулу, взирал на окружающее хмуро и со вполне понятным оттенком озабоченности. Ибо напротив на тахте восседали трое не самых слабых чародеев - лично мастер Пенн с философским выражением лица, великосветски-презрительно поглядывающая ведьма Лючике и немало заинтересованная происходящим злющая девчонка. Тем более, что над головой связанного нависал дон Александр, и во взоре его что-то не наблюдалось ни филантропии, ни искренней заботы о ближних. Да и обретающийся в его руке кинжал тоже наводил на весьма тягостные раздумья. – Ну что, почтеннейший, будете рассказывать? - Александр беззаботно улыбнулся. Пленный зыркнул исподлобья. – Всё ещё можно решить миром, - заявил он хриплым от волнения голосом. - Верните Браслет Всевластья, и никто не пострадает. Из дальнейшего рассказа собравшиеся со всё возрастающим изумлением узнали, что есть тут недалеко на восходе королевство. В своё время пытались там пощипать здешние земли да присоединить их к себе загребущими ручонками. Но получив весьма чувствительно по оным, слегка присмирели. А самое главное, не так давно тамошний правитель послал своего самого умелого во всяких щекотливых делах капитана отобрать некий артефакт у шастающих почти у границ людей. Вот так лорд Бердон со своим отрядом и оказался здесь. – Нет, но каков нахал, - Александр от возмущения даже прервал увещевания пленника вернуть драгоценную безделушку и намёки даже на некое вознаграждение. Он повернулся к хозяину дома и поинтересовался. - Если кто силой отнимает у людей не принадлежащее ему имущество, как это называется? – Грабёж, - мастер Пенн лучезарно улыбнулся и добавил. - На первый раз по старому закону отрубают руку. – Не-а, - встряла неугомонная Тиль с яблоком в руке. - Ежели с применением оружия - а у их громовых палок целая прорва - то это уже вооружённый разбой. Каторга, та ну просто плачет по таким орлам. Или сразу на плаху. Она мило улыбнулась опешившему пленнику и с хрустом, аппетитно вгрызлась в яблоко. Александр благодарно кивнул и вновь повернулся к Бердону. – Вы же, милейший лорд, самый натуральный грабитель и разбойник, выходит. Догадываетесь о своей дальнейшей судьбе? Тот пытался ещё что-то вякать, но старлей вновь шагнул поближе и навис над ним, со значением поигрывая кинжалом. – А хотите интересный факт, Бердон? Никакого такого волшебного браслета в природе не существует. Кстати, как он хоть выглядит-то? Выслушав сбивчивые объяснения типа "ну, его сразу признать можно", в конце концов свёвшиеся к признанию что да - описания волшебной цацки ему как раз и не дали, Александр усмехнулся. – Весь расчёт как раз и был на то, что вы не поверите нашим уверениям. И что пойдёте на приступ да попросту перестреляете всех нас. Он помолчал немного, в упор рассматривая непоколебимо уверенного в своей правоте лорда. – В общем, обвели вас вокруг пальца и попросту подставили. Кстати, вы далеко не первый, кого по нашу душу послали. Выходит, что к титулу грабителя и разбойника добавляется ещё и убийца? Пленник с жаром принялся доказывать, что приказ короля, то да сё. Дело освящённое, в общем, монаршьим волеизъявлением. – Ага, выходит, не просто убийца, а ещё и наёмный? - поинтересовалась Лючике с явной ноткой неприязни в голосе. - Сколько вам обещали за успешное дело? Так вот - браслет действительно не существует, и награды короля вы в любом случае не увидите. – А что у вас в законах говорится о наёмных убийцах? - между делом поинтересовался Александр. Мастер Пенн легонько поморщился. Некоторое время рассматривал пленника с брезгливым интересом естествоиспытателя, заметившего нечто отвратительное, но весьма примечательное, а затем процедил: – Петля, причём без скидок на происхождение. Лорд Бердон задёргался в путах, завопил - дескать, в петлю только безродных смердов суют, а благородным дворянам положена плаха. И вообще, верните браслет, и он согласен забыть об угрозах и насилии над собой. – Дяденька откровенно не понимает, в какое гэ вляпался, - Тиль сморщила носик и, внимательно осмотрев яблочный огрызок, не нашла на нём более ничего интересного да бросила в вазу. – В самом деле, - кивнул Александр и осуждающе покачал головой. - А не подскажет ли нам многонеуважаемый - король ваш сам додумался нас со свету извести или подсказал кто? Пленник лишь сердито блеснул глазами и демонстративно поджал губы. – И напрасно молчите, - старлей прошёлся по комнате, потрогал висящую на стене картину, где трое охотников разом навалились на грозно ощетинившегося здоровенного дикого кабана. - Мой мир, откуда я родом, опережает здешний примерно на тысячу лет. И по части пыток, кстати тоже. Он обернулся и равнодушно посмотрел на слегка побледневшего Бердона. – Познакомить вас с некоторыми хитроумными изобретениями наших заплечных дел мастеров? Вы ведь всё равно выложите мне всё - причём охотно, торопясь и захлёбываясь от усердия припомнить и сообщить каждую мелочь. Причём умереть я вам попросту не позволю. Только потом то, что от вас останется… лучше б вам всё же вовремя одуматься. Александр вернулся в центр комнаты. Спрятал в ножны кинжал и одним рывком приподнял пленного вместе со стулом. – Я давал вам шанс. Вы сделали свой выбор. Я вообще-то не сторонник жёстких методов, но сегодня согласен наступить на горло своим принципам. Он бросил обратно на пол жертву и повернулся к хозяину. – Лорд Пенн, найдётся где-нибудь неподалёку в лесу заброшенный домик? А ты, Тиль, потряси домовёнка, пусть притащит пару-тройку голодных крыс - он ведь их из погребов куда-то выгнал? – Вы невозможны, мой дон, - Тиль едва не вывернуло наизнанку под старой сосной, когда Александр невозмутимо поведал ей о таких изысках инквизиторской мысли, как "испанский сапог" и "железная дева". Информация о пытке водой вобще повергла в шок. А после краткого объяснения, что начинают в первую очередь грызть голодные крысы, если на ведро с ними посадить мужчину голым седалищем, она вжалась спиной в ствол невозмутимо дремлющего под снеговой шапкой великана и с нескрываемым ужасом уставилась на своего лорда. Не просто хозяина - повелителя дум и предмет девичьих грёз… Ладонь девчонки медленно, словно во сне, легла на эфес шпаги. Сама собой, будто живущая своей обособленной жизнью, охватила рукоять. Миг-другой непростых раздумий - и оружие тусклой серебристой молнией сверкнуло в морозном воздухе. Шагнув, Тиль загородила собой протоптанную в снегу тропинку к ветхой лесной сторожке, где сейчас в ожидании своей незавидной участи маялся пленный. Клинок прочертил в снежном насте не столько видимую, сколько осязаемую черту между обоими людьми. – Мой дон, вы вправе делать всё, что вам будет угодно, - голосок девчонки неожиданно осип и звучал едва ли громче цыплячьего писка. - Только для начала вам придётся перешагнуть через мой труп. – Бунт на корабле? При живом капитане и во время бури? - левая бровь Александра поползла вверх. Нельзя было бы сказать, что внутреннее сопротивление девчушки относительно всяких членовредительских пыток вызвало его недовольство. Старшего лейтенанта и самого просто-таки мутило от одной только мысли уподобиться палачам и прочим садистам. Только… ну не видел он другого способа разговорить пленённого лорда. А заставить того петь аки птичка весенняя следовало любой ценой. Если уж на нас наезжают, то с супостатами миндальничать - последнее дело. Наоборот, следует по всей строгости, так сказать. А для этого надо знать ответы на очень и очень многие вопросы… Тиль в общих чертах догадалась, что означают слова её доселе обожаемого господина. Поёжившись от непонятного ужаса, она смотрела, как дон шагнул к ней, горой нависнув сверху. Как он протянул к ней руку… она не выдержала, зажмурилась. По щекам потекли слёзы, неприятно холодя их на морозе - но выронить из ладони шпагу она даже и не подумала. "Да уж - строптивая порода" - думал Александр, осторожно погладив девчушку по вполне блондинистого вида волосам. - "Вроде наших декабристов, что за свои убеждения на каторгу шли. Их и сейчас мало кто понимает - а уж тогда и подавно…" – Ты догадываешься, как они бы обошлись с тобой или мной, если бы в лапы им попались мы? - выдохнул он струйкой пара из губ, обнаружив, что уже ласково обнимает и гладит по макушке рыдающую воспитанницу. Та подняла заплаканное лицо, и Александр поразился - насколько же потемнели до стальной синевы обычно серые глаза. – И что - уподобляться им? - голос её вновь опасно дрогнул. - Чем тогда мы лучше? Ну вот, опять эти сопли о гуманизме и прочих чистоплюйствах вплоть до Женевской конвенции… вроде и всё правильно. Только вот не выходит съесть яйцо, не разбив скорлупы. Как ни береги в себе чистоту, а руки замарать всё же придётся. Надо, надо изводить недругов - да так, чтобы одни пепелища оставались. Хотя… – Ладно, Тиль, я даю тебе слово, что применю иные методы убеждения. Ни единой царапинки на теле у этого мерзавца не появится, - он хмыкнул. - Сделаю дяде очень больно и неприятно другим путём. Сказать по правде, Александр вспомнил, как читал где-то о применяемой на Востоке методе. То ли китайцы, то ли ещё какие гораздые на выдумки узкоглазые ребята придумали одну весьма изощрённую пытку - жертву надёжно привязывали, причём особо тщательно фиксировали голову. А затем палач щекотал у истязаемого в носу особыми то ли соломинками, то ли специальным образом остриженными пёрышками. Причём действительно, физических увечий допрашиваемый в итоге не получал. Но опытные мастера своего дела выведывали всё, что хотелось приставленному к допросу чиновнику - а некоторые даже могли мягко увести жертву за грань реальности. Свести с ума, проще говоря… Хотя, с другой стороны, тут умение надобно. А вот его в себе Александр что-то не ощущал. Потому вздохнул, пошарил за пазухой, достал свою старую повязку - и надел на головёнку Тиль, поправив отливающие золотом локоны в стороны. Наклонился, затем присел, чмокнул в мокро-солоноватый от слёз носик. – Тоже мне, благородная дама… - проворчал он. - Иди в дом, и больше никаких своеволий. Оставь грязную мужскую работу нам. – Нет мой дон, - Тиль поворочалась немного, устраиваясь поудобнее в таких ласковых и надёжных объятиях. Мимолётно задумалась, отчего же ей так уютно? Чего же в её ощущениях больше - чувства защищённости рядом с большим и сильным другом или всё же?.. – Я буду с вами во всём - плохом и хорошем, мой дон, - малышка вздохнула, последний раз хлюпнув носом. - Уж не мне надо объяснять, что у каждого дела изнанка есть. Она подняла глаза, обдав вдруг жгучей и затягивающей глубиной не по-детски серьёзного женского взгляда. Всмотрелась в оказавшееся совсем рядом лицо, погладила ладонью по щеке. Но потянуться губами не осмелилась. Лишь улыбнулась несмело, потёрлась носом. – И не смей меня прогонять, дон… - шепнула она. А голова механика, привыкнув подходить ко всякого рода проблемам творчески, уже подсказала выход - вот уж лорд Бердон не порадуется. И через полчаса, с помощью братцев-демонов сварганив у себя в лаборатории грубое подобие трансформатора, он наскоро испытал его. Элементаль молнии неохотно присоединился к паре торчащих из изделия проводов, Бен тут же куснул того за бок, вынудив отдать малую толику электричества… и с повышающей обмотки сорвалась такая синюшно-трескучая искра, что Александр поймал себя на мысли - ни за какие коврижки он не рискнул бы проверить и испытать действие на себе. Ну что ж… и пусть нас потом проклинают всякие там пацифисты-толстовцы и иже с ними… – Уйди, я сегодня просто не могу тебя видеть… - из последних сил выдохнула Лючике. - От тебя как-то мерзко… не пахнет, а… Так и не найдя подходящих слов своим ощущениям ведьмы, она слегка поморщилась. И медленно ушла в комнату, гордо завернувшись в тёплую шаль белоснежного козьего пуха. – В самом деле, дон, - лорд Пенн выглядел слегка смущённым. - Не слишком ли уж круто вы взялись? Он в сомнении повертел в руках свиток, куда Александр по горячим следам записал с таким трудом добытые ответы и кое-какие свои по ним мысли. Хотя вспоминать о закончившейся процедуре и не хотелось, а при одной только мысли о чём-то подобном к горлу поднимался кисломолочный ком, а всё же - сведения того стоили. Ох как стоили. – Вы тоже осуждаете? - Александр тихо вздохнул, ибо сомнения в правильности содеянного непрестанно точили и его. - Знаете, мастер, был у нас когда-то очень давно один великий император. Так он сказал как-то - делай что должен, свершится чему суждено, и пусть потом другие говорят что хотят (Марк Аврелий - прим.авт.) Его медленно отпускало. На сердце, правда, остался мерзкий осадок пополам с презрением к самому себе. И даже под душем не удалось смыть с себя какое-то ощущение гадости, в которое непоправимо вляпался. Удивительно, как девчонка не только внешне спокойно и бесстрастно вынесла присутствие на допросе "с пристрастием", но даже при этом ещё и записывала своим округлым полудетским почерком. Стенографистка, мля… – Любопытный силлогизм, - хмыкнул в удивлении колдун. Он даже записал эти слова в своей книге, удивлённо покачивая головой. Перечёл, призадумался. - Знаете, так ведь можно оправдать любые мерзости. – А это не оправдание. Руководство к действию, - жёстко ответил Александр, прислушиваясь к затихающим звукам в погружающемся в дремоту доме. Лючике, сегодня вдоволь натешив своё ведьминское самолюбие успехами в лекарственных зельях и исцелении "методом наложения рук" (как с ухмылкой окрестил эту методу он сам), уже удалилась в комнатку под крышей - и сегодня к ней лучше не приближаться. А судя по мерным звукам из-под лестницы, неугомонный Флисси в своей каморке храбро сражался со швейной машинкой, благо уроки кройки и шитья у мастерицы Лю он брал наравне с вполне благожелательно принявшими его крестьянками. Тиль молчаливым угрюмым привидением шастала где-то на втором этаже - на более точное определение её местонахождения магического умения Александра не хватало… но и то спасибо. Что такое ночью смотаться в маленький домик и при этом спросонья не сшибить в потёмках ничего, можете себе представить - внутреннее зрение великое дело! Санка на кухне ещё звякала посудой, весело перешучиваясь сама с собой, а затем в холл с подносом в руках вплыла и она сама. В непостижимом вираже она обогнула стол, умудрившись каким-то достойным фокусника чудом не вывернуть полный поднос. Ловко и быстро сгрузила чашки, чайник и прочие, столь необходимые для чаепития предметы, сделала лёгонький книксен и тут же с шорохом крахмальных юбок унеслась обратно в свои владения. И даже замордованный Бердон в своём подвале задремал на милосердно предоставленном топчане под стареньким одеялом… – Руководство к действию? - переспросил старый колдун. Он едва не в самый камин сунул озябшие ноги, согревая пятки волшебным пламенем, и с наслаждением отхлебнул из своей подарочной чашки. На лице его расплылось такое умиротворённое блаженство, что Александр и себе поспешил примкнуть к чаепитию. Любил он эдакое дело, чего уж тут греха таить. – Именно так, - буркнул он, наливая себе полную чашку. - А пример оправдания чего угодно - "цель оправдывает средства"… Результат превзошёл все ожидания - старый волшебник поперхнулся, смешно булькнул и тут же закашлялся прямо в равнодушно гудящий огонь камина. Александру даже пришлось вскочить и в четверть силы похлопать ладонью по спине почтенного мастера. – Спасибо, - задыхаясь, просипел багровый от кашля колдун и кое-как отдышался. - Ну знаете ли, молодой человек… Он ещё некоторое время перхал, хмыкал, удивлённо покачивая головой. Но затем пришёл в себя и смущённо заметил: – Да уж, ваш мир далеко ушёл от нашего - в хорошем, а особенно в плохом. Знаете, вы подобные мысли лучше всего крепенько держите за зубами, мой вам совет. Ибо прочищает мозги не хуже холодного душа по утрам… Вздохнув, мастер Пенн добыл из-под балахона немалого размера деревянный гребень и принялся расчёсывать свою длинную белоснежную бороду. Как заметил Александр, немудрёная процедура эта помогала привести волшебнику мысли в порядок. Успокаивала своей каждодневной размеренностью, настраивая на умиротворённый лад. Но молодой старлей не угомонился. Мир не готов к принятию иных истин? Ну что ж, зайдём с другой стороны… – Тиль, позови леди Лю, и спускайтесь сюда, - позвал он и положил посреди стола злосчастный трансформатор. Дождавшись, когда все соберутся и заинтересованность во взглядах достигнет нужного накала, он принялся объяснять и рассказывать устройство, ощущая себя Майклом Фарадеем и Алессандро Вольтом в одном лице. Промывка мозгов продолжалась битый час, пришлось даже для аналогии привести сравнение с водопроводом - давление воды это напряжение, а расход это сила тока. И в конце концов первой поняла, как ни странно, Тиль. – Ага, дон! - она победно ткнула пальчиком в чертёж, где багровые обмотки вились вокруг обвитого синими овалами магнитных полей сердечника. - Это же принцип рычага в чистом виде! Выигрываем в силе, проигрываем в расстоянии! Вообще, девчушка иногда пугала всех качеством и быстротой своей "соображалки". А учитывая её способности как к магическим заморочкам, так и к железкам (Александр нынче утром обнаружил, что его пистолет-пулемёт кто-то разобрал и вполне уверенно собрал), то дитё обещало вырасти если не светочем науки, то гениальной злодейкой точно. Мастер Пенн долго хмыкал, вертел схемы и диаграммы туда-сюда. Так и сяк испытывал трансформатор под своими магическими заклинаниями - как не попрошибало изоляцию в обмотках, удивлялся даже сам Александр. Но в конце концов волшебник признал, что принцип трансформирования энергий вкупе с правилом рычага произведёт настоящий переворот. – Знаете, дон - если применить это в магической науке, тут всем колдунам и ведьмам мира не одну сотню лет корпеть придётся над следствиями и сферами применения… - заметил он. Зато Лючике почесала носик и заметила, что и впрямь, с такими знаниями придётся пересматривать всю Книгу Заклинаний. Да и вообще она теперь никуда не годится - всё, что там описано, можно сделать куда проще и эффективнее. Мастер Пенн не согласился, и за столом тут же вспыхнул самый настоящий научный диспут. Если он и не перерос в склоку, то только благодаря периодически влезающей Тиль со своими "дурацкими" вопросами, ставящими обоих прожжёных волшебников в тупик. Да и Санке пришлось дважды приносить добавку чая, к тому же ещё и менять скатерть, прогоревшую посередине после какого-то особо заковыристого магического импульса. В конце концов мастер Пенн согласился. – Ладно - работы тут и впрямь невпроворот. Однако, хоть застрелите из вашего ружья, но в Башню Магов я эти знания не отдам… В самом деле, из допроса Бердона выяснилось, что есть такое соружение неподалеку от столицы королевства. И там нынче заседают самые сильные маги - только вот мерзавцы подобрались такие, что хоть святых выноси. И именно оттуда-то и происходит стремление быстренько и без шума угрохать Александра. Дескать, знания его запретны и несут в себе угрозу всему миру. А поскольку механику отчего-то казалось, что его собственная голова удивительно ловко сидит на плечах и менять такое положение вещей ему ну никак не хотелось, то озаботиться перевоспитанием или изничтожением высокопоставленных магиков следовало со всем прилежанием, да в кратчайшие сроки. Мало того, сидящий на троне венценосный Гермион пятнадцатый всерьёз (с помощью Башни Магов, разумеется) озабочен идеей "весь мир под одной крышей". Разумеется, под его, Гермиона, крышей. В принципе, ничего страшного в этой затее не было - не они первые, не они последние. Только вот, в методах новоявленные властелины мира себя не ограничивали. А груз оружия и боеприпасов, лет тридцать тому свалившийся посреди королевства из не дошедшего до цели транзитного каравана, восприняли как подарок и знак судьбы… – Неужто вы думаете, что я не понимаю? - Александр поёжился. Одно дело противостоять нескольким или хотя бы отряду, но совсем другое - государству. С его армией и тайными службами, с магами и наёмными убивцами, с сословными и дворянскими прослойками и громадным опытом борьбы со всякого рода смутьянами. – И что же вы замыслили, дон? - Тиль посмотрела на своего лорда блестящими от возбуждения глазами. - Как я догадываюсь, кровь польётся рекой? Взглянув на её полыхающие румянцем щёки, Лючике вздохнула. – Знаете… не по душе мне этакие людоедские планы - но я до сих пор помню боль от того выстрела в упор. Если уж выходит так, что жить либо мне, либо кому-то другому, отчего я должна скромничать и позволять себя убивать? Мастер Пенн устало откинулся на спинку кресла и задумался. Да, всё верно - неучастие в делах этого беспокойного мира не убережёт тебя от их последствий. И в какую тихую норку ни забивайся, жизнь от тебя не отстанет - всё будет теребить да подсовывать пакости. А уж на последнее она горазда в особенности. И что теперь? Пасовать перед трудностями и искать ещё более забытый богом уголок? Или окрыситься, как говорит Тиль, и надавать всем по сусалам? – Революцию устраивать надо, - Александр вздохнул. Его мечтам о спокойной и тихой жизни рядом с Лю в ближайшее время сбыться явно не суждено. Старый волшебник вздохнул. – Не знаю такого слова. – Однако оно мне заранее не нравится, - угрюмо кивнула Лючике. Она задумчиво прошлась по комнате, забросила в камин лампу с притухшим от усталости элементалем. Посмотрела в окно, запросто проникая сквозь морозные узоры не то, чтобы взглядом, а… ну, вы поняли. Истинным зрением, в общем. – Ладно, покойной ночи всем, - она обвела взглядом полутёмный притихший холл и ушла. Мастер Пенн тоже после недолгого раздумывания распрощался и ушёл в свою спаленку. А Александр, не поборов в себе искушения вновь поплескаться в ванной, втихомолку выкурил у камина трубку - спасибо, тяга тут же уносила клубы дыма - и привычно поплёлся наверх. Однако на полдороге его в коридоре перехватила вроде как случайно околачивающаяся тут Тиль. Хитро улыбнувшись, она ухватила своего господина за поясок халата и ненароком поинтересовалась - не забыл ли тот, что доннна Лю сегодня не в духе? – А стало быть, дон, этой ночью вы согреете мою постельку, - капризно и на полном серьёзе заметила она. И утянула за собой. Сразу же влезла под крылышко, прижалась всем худышечным телом - и совершенно неожиданно тихонько разрыдалась. Высказала меж слёз всё нелицеприятное, что думает об одном доне. Какой тот одновременно нежный и жестокий, чуткий и в то же время жёсткий. От избытка чувств даже пару раз пихнула кулачком под рёбра. И Александр своим немного обострившимся восприятием почувствовал, как несносная девчонка жадно пьёт его хоть и небольшую, но бездонную магическую ауру. Словно элементаль от огня подзаряжается, ей-богу… Насытившись и слегка даже опьянев, проказница совершенно неожиданно принялась неумело ласкать своего друга, но пока что не любовника. И постепенно проявляла в этом деле всё большую нескромность - на попытку привести нахалку к порядку даже отшлёпала на полном серьёзе по рукам. – Дурак! - зашипела она с неожиданной злостью. - Не смей отталкивать меня! Сегодня я нахваталась такой мерзости, что мне нужно чуть больше… И хотя Александра этот смелый натиск пронял всерьёз, девчонка перейти к активным действиям всё же не сочла нужным - остановилась на какой-то, ощутимой только ею грани. Лишь заметила, что дальнейшее это вопрос только времени, и даже Лючике не сможет встать у неё на дороге. Подвинуться придётся ведьме - и принять её, Тиль, в свою тёплую компанию. В конце концов она угомонилась только после того, как совсем уж бесстыже прижалась к большому и сильному мужчине всем подрагивающим телом и шаловливыми пальчиками довела себя до взрыва. Некоторое время лежала рядом, вцепившись всеми лапками. Бурно и в то же время легко дыша, еле слышно, сладко мурлыкая. И на этот раз от неё струилось нечто нежное, бездумное и слегка опьяняющее. И Александр не задумываясь причастился к этому странному и такому похожему на Лючике источнику Силы. Ох уж, эти ведьмы… – Это нужно было мне, уж больно день тяжёлый. И спасибо, - её глаза сверкнули в полутьме мерцанием Силы. - А теперь спи, мой дон. И пусть тебе приснится что-нибудь светлое и лёгкое. Дальнейшее почти сразу уплыло в сладком ласковом круженьи - Тиль выдохнула с теплом дыхания и лёгонькое заклинание сна. Безвредное и необидное, сразу унёсшее в страну детских безоблачных снов. Туда, где помыслы чисты, а все дела безгрешны и полезны… ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ЧЕРЕЗ МОРЕ, ЧЕРЕЗ ЛЕС. С вековой сосны тонкой струйкой осыпался снег. Легонько хрустнула ветка да чуть громче зашуршал зимний лес - вроде бы ничего особенного. Когда идёшь или гуляешь, на подобное и внимания не обратишь. Но на этот раз из-за ствола высунулась тёмно-коричневая, совсем лошадиная морда с великоватыми ушами и сторожко осмотрела прогалину. Не найдя ничего уж совсем подозрительного, животное смелее вышло из укрытия. Утопая едва не по самое подвислое брюхо в снегу, оно подошло к сооружённой из жердей зимней кормушке - туда, куда манил пьянящий, тонкий, зовущий чуть горьковатыми запахами летних трав аромат сена. Поводив в стороны прядающими ушами, лосиха смелее протаранила сугробы, потешно переставляя ноги с широкими копытами. Последний раз недоверчиво окинула взглядом окрестности, и наконец захрумкала вожделенной пищей. Стоящая в двух шагах Лючике смотрела во все глаза, боясь лишний раз вздохнуть - ведь можно чуть потянуться и погладить пугающе огромную животину ладонью. "Вот ещё!" - она мысленно фыркнула - "Ещё неизвестно, кто кого больше боится!" Сегодня впервые ей удалось. С трудом, вибрируя аурой в неустойчивом равновесии, она удерживала на себе с неимоверными муками вызубренное заклинание невидимости. Конечно, можно было вполне обойтись и старыми бабкиными методами - кой-какие травки да истёртый в порошок рог морской коровы это ахти какие диковинные составляющие для зелья отвода глаз. Но вот самой, пользуясь только своей Силой - такое удалось впервые. Правда, стать пришлось почти с подветренной стороны, ибо убирать таким образом свой запах и едва заметное на морозе дрожание тёплого воздуха пока не выходило. Но соответствующие Слова Власти уже записаны в становящуюся с каждым днём толще Книгу Зелий и Заклинаний. И хотя ещё с трудом даются - но мастер Пенн и так доволен своей ученицей… На противоположном конце старой просеки, по прихоти здешнего хранителя Леса так и оставшейся незаросшей и весьма удобной для ходьбы, вихрем взвился снег. Взлетел облаком в воздух, сверкая на солнце, и оттуда стремительно вылетели две чёрные до жути фигуры - то кэльпи резвились в зимнем лесу. Две проказливые морды небрежно глянули на ничуть не озабоченную их появлением лосиху, а затем с дьявольской смешинкой в умных глазах уставились на ведьму. И Лючике совершенно ясно стало понятно, что все её ухищрения пока что далеки от совершенства. Человека обвести вокруг пальца проще всего. С животными потруднее, но можно - но вот этих хитрых бестий так просто не проведёшь. А оба вполне привычного вида коня выпрыгнули на открытое пространство, бурей взметая снег и игриво покусывая иногда друг друга, принялись вновь резвиться. Вот уж беззаботные эти кэльпи - ни мороз, ни голод им нипочём. Однажды Лючике краем глаза даже приметила, как один из коняшек, задумавшись о чём-то своём, запросто сжевал горящую ветку, ничуть не то чтобы не обжёгшись, но вовсе и не заметив столь вопиющего несоответствия с обычными лошадьми. Один кэльпи осторожно принюхался к постепенно пустеющей кормушке, насмешливо фыркнул. А затем оба проказника, взметая пушистый снег, обежали замершую ведьму по дуге, зашли сзади - и положили ей на плечи свои морды. Странно… обычно они относились к Лючике несколько, как бы это сказать, пренебрежительно. Но сегодня то ли до вкусноты свежий морозный воздух подействовал, то ли просто настроение у демонов оказалось на высоте - но обе бестии в открытую демонстрировали если не дружелюбие, то покровительственную снисходительность точно. Мимолётно погладив тёплую мохнатую морду, Лючике вздрогнула, когда вмиг приревновавший к своему товарищу кэльпи с другой стороны дохнул прямо в ухо тугой струёй тёплого воздуха. Всего на миг ведьма потеряла концентрацию - и к её немалой досаде, маскировка слезла и растаяла прочь невесомыми лохмотьями. Лосиха так ошарашенно воззрилась на невесть откуда появившуюся сбоку от неё человековскую самочку, что забыла даже удрать. Так и смотрела прямо в лицо, а в огромных с перепугу глазах так и плескалась испуганная укоризна. Дескать, эх ты, подкрадываешься тут, честную животину пугаешь… Прекратив почёсывать обе довольно скалящиеся морды кэльпи, Лючике потянулась… и не только ладонью. Всей аурой, так и излучающей добродушие и отсутствие дурных намерений, ведьма мягко обернула уже сходящую с ума лосиху - ноги с перепугу той явно отказали - и почесала особое место там, где голова переходит в холку. Та меланхолично дёрнула большим, так непохожим на лошадиное ухом, и откровенно перевела дух. – Хорошая… умничка… - ласково ворковала ей ведьма, постепенно смелея. Животное моргнуло блестящими, отливающими лиловой чернотой глазами, вполне осмысленно принюхалось к к меховой куртке. Фыркнуло, и тут же с наглой бесцеремонностью ткнулось широким носом в карман. Ах да… погрызть морковку Лючике и сама была не дура - но чего не пожертвуешь ради установления дипломатических отношений… Между человеком и животным сразу установилось полное взаимопонимание. Ведьма погладила жёсткую шкуру довольно хрумкающей лосихи, отметив про себя, что потрёпанный и местами свалявшийся мех у той так разительно отличается от лоснящейся и почти идеально ухоженной шкурки обоих кэльпи, которые весьма ревниво следили за этой идиллией. – Что-то вы сегодня больно ласковые, голубчики… - весело выдохнула ведьма в морозный воздух вместе со струйкой пара. Лосиха не обнаружила больше ничего в её руках (и судя по запахам, в карманах тоже), скорчила на диво обиженную морду и вернулась к своему сену. Философски пожёвывая его да иной раз отзываясь лёгким подрагиванием шкуры на поглаживания задумавшейся Лючике, животное вдруг встрепенулось. Большие уши, словно два… (сравнение "локаторы" так и не пришло на ум ведьме ввиду полного его незнания) повернулись в сторону, и вся лосиха замерла в чуткой настороженности. Ведьма вынырнула из мира своих дум, и отметила, что со стороны дома доносится какой-то странный захлёбывающийся гул. Хотя расстояние составляло минут пятнадцать по тропинке (или считай полчаса по эдаким сугробам), порыв ветерка яснее ясного донёс слабо слышный звук неизвестного происхождения. Сердце у Лючике непонятно дрогнуло, затем затрепыхалось с удвоенной частотой в каком-то нехорошем предчувствии. Долетевшие звуки выстрелов уже трудно было спутать с чем-то иным. В вихре взметнувшегося снега лосиха рванула в строго противоположную сторону - видимо, уже оказалась умудрена жизнью или инстинктами, что ничего хорошего от такого шума явно ждать не следует. Ведьма спохватилась, запрыгала было по сугробам, чтобы выскочить на проходящую за деревьями тропинку и рвануть как раз к дому, где, похоже, намечались вовсе нехорошие события. Однако через пару шагов вдруг обнаружила, что её что-то держит. Ах вот оно что - оба кэльпи с весьма непреклонным видом цапнули зубами за плечи женщины, мягко, но настойчиво удерживая ту на месте. – Это что же, заговор? - рявкнула на них Лючике в безуспешных попытках освободиться. - А вдруг там наших обидят? В глазах одного демона так и мелькнуло сомнение по поводу, кто там кого обидит. Но отпустить, паразиты, даже и не подумали. Вот же ж бестолочи… Прислушавшись, донельзя озабоченная ведьма вдруг услышала более тихую стрельбу - зато очередями. Пальба стала чаще - к громовой машинке Александра присоединила свою стрекоталку и Тиль. Одиночные громкие выстрелы сразу захлебнулись, стали какими-то неуверенными, и Лючике внезапно догадалась, что в такой густой перестрелке от неё самой остался бы большой и весьма продырявленный дуршлаг. – Ну ладно, ладно, поняла. Прониклась. Осознала. Ну отцепитесь же, изверги! - она принялась отпихивать настороженно посматривающих на неё кэльпи. - Не пойду, пока там не утихнет. Лючике поёжилась и вздохнула. – Нет, не дадут спокойно пожить. Прав был Сашка - надо срочно озаботиться боевой и защитной магией да извести злодеев, сколько б их там ни было. Оба демона живописными мордами тут же выразили полное согласие со словами молодой ведьмы. Затем вдруг насторожились, повернулись в сторону дома, и чёрная лоснящаяся их шерсть встала дыбом. Стрельба там на некоторое время приутихла, а затем Лючике ощутила, словно её вдруг… как бы это сказать… словно её окунули в целое море страха и ужаса. Причём настолько животного и неосознанного, что удирала ведьма держась за загривки обоих улепётывающих со всег ног кэльпи и делая с их помощью гигантские скачки. Сзади прекратилась всякая пальба, зато долетел такой полный безнадёжной паники многоголосый вопль, что обуявшая ведьму и кэльпи жуть взлетела до невероятных высот. А троица меж тем улепётывала с максимально возможной в их положении резвостью. Петляя меж величавых стволов равнодушных к такому феномену заснеженных великанов, круто забрали вправо - и через полсотни шагов кубарем, немилосердно перепахивая все сугробы, скатились в овраг. Здесь оказалось куда спокойнее. Прислушавшись чуть, Лючике запаленно прокашлялась севшим голосом, и села прямо в снег - торчала лишь голова. Немного отдышавшись, ведьма озабоченно полезла в свои меховые штанишки… чёрт, так и есть. Хорошо хоть, что со страха не обделалась по-большому. – Что же там такого произошло? - вопрос повис в морозном воздухе струйкой пара. Поколыхался немного, а затем выпал вниз десятком снежинок. Подивившись такому феномену, Лючике обратила внимание, что оба кэльпи последовали её примеру - укрылись в снегу. Да и вообще, откровенно трусят да поближе жмутся к ней, слабой женщине. Слабой? Она усмехнулась, вытирая рукавичкой с лица растаявший снег. Не-ет, слабой быть нельзя. Права эта малолетняя стервочка Тиль - зубки надо иметь обязательно. Кулаки тоже, да отнюдь не пустые. И как говорил пару раз Сашка, ещё и камень за пазухой, чтоб супостату по темечку. Как там он шутил насчёт "если тебя ударили по левой щеке"? – … то вытащи из-за спины дубину и урой обидчика, - ведьма настороженно прислушивалась к малейшим веяниям и дуновениям, с облегчением ощущая схлынувшую волну страха, после которой где-то в животе засело противное, если не сказать мерзкое, ощущение. Кэльпи разом навострили уши по поводу кого бы там угрохать - и даже отважно высунули из остатков сугроба смешно присыпанные снегом морды. У-у, злыдни, вам бы всё мародёрствовать… Обнаружив, что ноги попросту и напрочь отказываются повиноваться, отзываясь лишь дрожью в коленках, Лючике призадумалась. От обоих кэльпи, жмущихся с обеих сторон, прямо-таки веяло восхитительным теплом. Так и хотелось после пережитых треволнений угреться тут, спрятавшись от всего мира - и вовсе не вылезать. Однако чувство долга и тревога за Сашку всё-таки перевесили, и Лючике с надеждой посмотрела на устроившихся было подремать демонов. – Ну, поможете выбраться? Один из кэльпи открыл глаз. С укоризной посмотрел на неё и совсем по-человечески вздохнул. Вот же неймётся… Но всё же позволил ведьме взобраться на себя, благо та и весу была не ахти какого. Встал на ноги, отряхнулся от налипшего снега - да так, что Лючике чуть не полетела со своей высоты обратно во вспаханный сугроб. Другой потоптался вокруг, уминая снег, и переглянулся с напарником. А Лючике, которой уже и вовсе стало невтерпёж, легонько потрепала своего по холке. – Ну, хорошие мои, давайте домой, а? Своих лечить надо, а чужих к ногтю изводить. И кэльпи, обрадованно махнув хвостами в одобрение столь ясно поставленной задачи, рванули вверх… Александр грешным делом прикемарил после обеда, благо румяная от кухонного жара Санка стряпнёй расстаралась на славу. И то сказать - хоть и не смог он сегодня зажечь мысленным усилием свечу, но дымок-то пошёл, пошёл! Хм-м… хорошо, хоть пар из ушей не повалил - от таких-то усилий. Тут не грех, как говорится, и прихватить минуток двести… Он мчался не разбирая дороги на своём верном чезете. Лесная тропа отчаянно вихляла меж корабельных сосен, то взлетала на поросший травою холм, то ныряла в овраг, словно надеясь хоть там спрятаться от сумасшедшего гонщика. Напоенный ароматами хвои летний воздух свистел в ушах, сердце рвалось из груди - а следом гналась и каким-то чудом не отставала целая банда домовят. Кто в сомбреро, кто в драных чулках, напяленных на голову, но все они с самыми гнусными намерениями размахивали отчего-то хоккейными клюшками. И при этом орали "Ура!" В другое время Александр подивился бы столь воинственным намерениям сородичей обычно тихого и пугливого Флисси - но во сне оно бывает всякое. А посему он только перекинул ногой передачу и с воем заходящегося от натуги двигателя по мелководью форсировал попавшийся по пути ручей. Вылетел на пригорок, запалённо дыша, оглянулся. И вот тут-то кто-то из ничуть не замешкавшихся форсированием водной преграды домовят ловко перехватил в лапках клюшку и, словно биллиардным кием, шустро и пребольно ткнул старлея под рёбра. Мир перекувыркнулся несколько раз, поросшая травой земля немилосердно толкнула в спину… Уже просыпаясь, Александр с недоумением почувствовал, как в ушах отчего-то ещё стоит гул двигателя, а ноздри с наслаждением улавливают полузабытый и такой родной бензиновый перегар. И тут морда домовёнка прямо на глазах диковинным образом превратилась в побелевшую от испуга физиономию Тиль. – Мой дон! - зловредная девчонка опять приложила ему кулачком меж лопаток, а другим ткнула в бок. - Тут целая орава подъехала, на железном сарае с колёсами - дом штурмуют! Девчонка обнаружилась в неглиже, вся в исходящей душистым паром мыльной пене - не иначе, как прямо из ванной выскочила. А посему Александр уже в прыжке к окну извернулся, швырнул в неё полушубком. – Оружие тащи! С высоты второго этажа прекрасно было видно, как бревенчатая конюшня с грохотом покачнулась, разваливаясь - и прямо сквозь неё во двор всунул нос тот самый "железный сарай". На самом-то деле бронетранспортёр на колёсном ходу - но откуда девчонке знать такие чудеса военной техники? Рыча, завывая и нещадно чадя солярным выхлопом, БТР тяжело заворочался на остатках развороченного сооружения. А по бокам и через верх во двор хлынули облачённые в кольчужные доспехи фигуры с ружьями в руках. – Ага - застрял, глубчик, - злорадно буркнул Александр, получая из рук подоспевшей Тиль свой УЗИ. - Прикрой другую сторону, и выясни, как там мастер с поварихой! И молодецким ударом кулака вышиб раму вместе со стёклами. Одним движением сняв с предохранителя и взведя затвор, старлей щедро, словно из шланга, окатил свинцом двор. С удовлетворением заметил, что здешние доспехи от огнестрельного оружия защищают примерно так же, как нарисованный домик от дождя настоящего. Нападающие сразу полетели на утоптанный снег, обагряя его кровью и разражаясь криками. Откуда-то сбоку, не иначе как с лестницы застрекотала машинка Тиль, и через буквально пару секунд атака захлебнулась. Лишь застрявший бронетранспортёр со скрипом ворочал башенкой - но своего места Александр видел, как размочаленный обломок бревна попал в зазор между нижним краем и корпусом - и весьма неплохо заклинил её. Сбоку в пролом перемахнула фигура в нелепом фиолетовом балахоне. И не успел немало озадаченный видом безоружного Александр даже дёрнуть в ту сторону стволом, как налётчик жестом рук изобразил некую диковинную фигуру - и в дом ударил огненный шар. Однако, поскользнувшись, маг немного промахнулся, и удар пришёлся не в Александра, а в самый угол. А повторить времени уже не осталось - через миг его буквально разнесло в кровавые ошметья. Слыша, как за стеной верещит от боли обожжённая девчушка, Александр силой загнал внутрь рычание. Выщелкнул пустой магазин, вставил новый. – Тиль, ты как? - миг-другой он прислушивался к глухому воплю, перешедшему в звериный вой - а затем атакующие полезли опять. Сзади клубами наплывал дым - дом горел. А старлей даже не мог оторваться, ибо постоянно приходилось отстреливать захватчиков. Быстро уразумев первый урок, они не пёрли кучей. Просачивались с разных сторон, короткими перебежками от укрытия к укрытию, и вскоре уже вполне могли добраться до дверей. А ведь незаперто… Под локоть ткнулось что-то горячее, мохнатое. Дёрнув лицом, Александр увидал закопчённого Флисси, чья шёрстка слиплась от крови. – У-у! - заявил домовёнок, и в его лапках старлей с удивлением заметил стрекоталку Тиль. А малыш ловко забрался на подоконник, заухал, запрыгал лохматой обезьянкой, грозя врагам никелированной машинкой. Из мохнатой лапки высунулся крохотный коготок - и малыш пальнул короткой очередью. Забор с притаившимися за ним противниками брызнул щепой, а не ожидавшего такого толчка Флисси отдачей швырнуло на пол. Однако домовёнок не сдался. Секунда - и он снова во весь рост выплясывал на подоконнике, вполне осмысленно тыкая в нужные стороны словно вооружённой грохочущей молнией лапкой. Под ним на белой поверхности расплывалась алая лужица, лохматые ножки чавкали, скользили, но Флисси словно не замечал ничего. – Я быстро! - спохватился Александр, даже не удивляясь тому факту, что малыш отнюдь не дурак и освоил технику посложнее швейной машины. Невзирая на свой малый рост, тот хоть на полминуты противника попридержит. В ответ колдовским огнём полыхнули искажённые болью и азартом изумрудные глазёнки - но старлей гигантскими прыжками уже мчался в свою мастерскую. В пару секунд собрал сваленные на верстаке детали, заглянул под кожух, и прищёлкнул раструб. Ну что ж… испытания будут происходить в боевой, так сказать, обстановке. Жаль, что Пенн на другой стороне дома - ишь, как оттуда молниями шарахает! – Ган, Бен! - только сейчас сообразил он. - Потушите пожар и постарайтесь вытащить Тиль! Домовёнок уже сполз на подоконник бесформенной грудой слипшегося от крови меха - видимо, ответной случайной пулей всё-таки зацепило. Или не случайной. Глазёнки Флисси страдальчески закатились, но вроде малыш ещё дышал. Александр с разбегу сиганул, перемахнул через перила лестницы, лихорадочно застёгивая уже в полёте крепления. Приземлившись в холле первого этажа, подскочил к двери и пинком распахнул створку. Кррва-мать! В лицо так ударило морозом и гарью, что он сразу вспомнил, что спросонья вскочил в одной рубашке на плечах. Ну ничего… – Запасайтесь гробами, сволочи! - от одних только интонаций любому заслышавшему сей голос немедля стоило поджать хвост и удирать подальше да пошустрее… Но Александр уже перещёлкнул предохранитель и вжал рычажок на пару делений. Где-то глубоко под кожухом завертелся, пробуждаясь от дрёмы, вихревой демон. Крутанул сгоряча крыльчатку, с воем прогоняя воздух на сверхзвуковой скорости. По пути наружу струя охватывала свёрнутый в спираль резонатор - и со всей яростью нерастраченной мощи вырывалась из раструба. Инфразвук. Проклятие механики и бич машинной цивилизации. Только обычно с ним боролись, а здесь было задумано как раз наоборот - мощный генератор, построенный Александром на стыке магии и технологии. Инфразвук, которому всё равно - есть на тебе железные доспехи или только рубашка - вырвался на волю. Старлей шёл словно ангел смерти, окатывая пространство перед собой и поводя в стороны чёрным раструбом. Толстый дощатый забор не стал препятствием для излучателя, и оттуда донеслись такие жуткие предсмертные вопли, что мститель злорадно ощерился. Зачистив одну сторону, шагнул было к развалинам конюшни, где всё ещё грузно ворочал рылом БТР. Однако навстречу шустро, словно вихляяющая конечностями марионетка, выскочил ещё один в фиолетовом балахоне - с раскрытым в беззвучном крике ртом и выкаченными белками глаз. Ещё один маг? Александр тут же встретил его ударом невидимой волны, чисто рефлекторно вжав рычажок мощности ещё на одно деление… Если никогда не видели, как что-то невидимое выворачивает человека наизнанку - причём без единой капли крови - то и не советую… Не обращая внимания на нелепо дёргающиеся останки того, что ещё только что было человеком, он одним безумным от ярости прыжком подскочил к железной махине. Очевидно, толстая броня неплохо защищала от инфразвука, потому что внутри кто-то еле слышно ругался. А получите! Александр прижал раструб излучателя прямо к борту и вжал регулятор мощности почти до половины… Мотор заглох мгновенно, и в почти полной тишине (инфразвук ухом не слышен) изнутри донеслись только несколько глухих мокрых шлепков. Покойтесь с миром, горе-танкисты. Он выключил генератор, поводя из стороны в сторону бешеными глазами и замечая лишь, как бешено колотится в виски сердце. Да уж, апофеоз войны. Горы трупов и море крови, как говорится… Звуки нахлынули внезапно - обернувшись, старлей увидел, как из-за угла выхлестнула серая шевелящаяся масса. То селяне подоспели выручать своего лорда. Ещё успел заметить, как кто-то сообразительный из нападающих, который догадался спрятаться за БТР-ом, выскочил на открытое пространство, выстрелил в напирающую крестьянскую толпу. Сгоряча задёргал затвор, потом отшвырнул ружьё и с перекошенным лицом потянул из ножен короткий меч. Однако крепко сбитый Ефрим выпрыгнул из отшатнувшейся толпы, и с хеканьем всадил солдату прямо в брюхо навозные вилы… – Кузнеца нашего подранил, паскуда… - крестьянин оглянулся назад, где уже хлопотали над раненым, со злостью пнул извивающегося, пришпиленного к земле врага. Нагнулся, одним рывком выдернул вилы. А затем методично, раз за разом принялся долбить глухо воющего солдата, с глухим звяканьем пронизывая грубые звенья кольчуги. Последним ударом вогнав удар прямо в побелевшее лицо, сплюнул и тут же встрепенулся. Во втором этаже со звоном разлетелось окно. С воплем оттуда вылетел бестолково размахивающий конечностями один из нападавших. Но не успел он долететь до поверхности двора, как в выбитом проёме мелькнула растрёпанная фигура лорда Пенна. Тут же сверкнуло, грохнуло. Признаться, такой яростно полыхнувшей в ограниченном пространстве молнии Александр не видал никогда - до земли долетело только нечто обугленное, дымящее тошнотворной вонью сгоревшей плоти. Бедняга ещё дёргался - но раз, другой с хрустом опустились на корчащуюся фигуру неумолимые крестьянские цепы. И всё затихло. Колдун выглянул из окна, хмуро осмотрел окрестности. Очевидно, сопроводил неким заклинанием, ибо Александр своим натренированным и обострившимся чутьём ощутил беззвучно разлетевшиеся во все стороны волны магии. – Всё, в округе чисто, - выдохнул мастер Пенн. Он постоял немного, утирая с поцарапанного лица копоть. Поморщился при виде своей полуобгоревшей, некогда столь ухоженной и тщательно лелеемой бороды. – Заносите раненых, - буркнул он. Однако, не успев скрыться в полуразгромленном доме, зачем-то задрал голову вверх. Александр заметил, что крестьяне тоже с разинутыми ртами посмотрели туда, и многоголосое "ахх!" слилось в одновременном выдохе. Подняв взгляд с заваленной трупами и мусором земли, он даже дёрнул было рукой, чтобы протереть глаза - уж не мерещится ли ему этакое диво? Нет, определённо не мерещилось - под низко нависшим небом из зимних туч, летели два аспидно-чёрных коня. Они мерно и величаво взмахивали прозрачными, радужно отблёскивающими крыльями - более прекрасного и удивительного зрелища старлей не видал уж давненько. А самое интересное, что на одном из небесных скакунов восседала красавица с развевающимися на ветру волосами, и Александр со странной смесью восторга, изумления и облегчения признал в ней Лючике. Стало быть, крылатые волшебные коники это и есть кэльпи? Ну, хитрецы, как до сих пор маскировались-то… Лючике обняла себя руками за плечи, с трудом удерживая нервную дрожь. Она смотрела и никак не могла оторваться от любимого лица. Александр осунулся, почернел - а в глазах его тёмным пламенем разгорался ад. Два дня тому назад мастер Пенн, выйдя из комнаты, где вся в заживляющей магической пенке в забытьи лежала Тиль, устало сел в своё кресло. Некоторое время прихлёбывал свой неизменный травяной отвар из мягко переливающейся узорами чашки, словно не замечая уставившихся на него выжидательных взглядов. – Полушубок и остатки мыльной пены немного защитили кожу от пламени. Ожоги я сведу - даже следов не останется… - он вздохнул, снова отхлебнул отвара, будто в смущении не осмеливаясь поднять взор. А затем мягко добавил: – Только вот глаза… вернуть Тиль зрение невозможно. Слова эти зловеще зависли посреди ещё пропахшей гарью залы, словно громом поразив присутствующих всей своей неприглядностью. Флисси, коему шальной пулей оторвало левое ухо и он теперь уныло таскался эдаким несимметричным клубком шерсти, в ужасе прикрыл лицо лапками. Обретающаяся на соседнем кресле Санка вздрогнула, погладила домовёнка одной рукой, бережно прижимая к себе обмотанную охлаждающими компрессами другую - один из ворвавшихся в дом с чёрного хода налётчиков опрометчиво сунулся в кухню, и девица храбро надела тому на голову полную кастрюлю крутого кипятка. Попеклась и сама малость… а налётчика даже не удалось откачать. Сама Лючике вздрогнула, ощутив, как её от слов волшебника обдало жаром - да таким, что щёки загорелись сухим жаром. А Александр медленно поднял голову и эдак нехорошо прищурился: – Отчего такая несправедливость, мастер Пенн? Вы уверены, что исцелить Тиль невозможно? Лорд Пенн сгорбился, угрюмо уставившись в камин, и на миг стал похож на старого, нахохлившегося, неимоверно уставшего ворона. – Раны, нанесённые магией или магическим оружием, очень трудно поддаются лечению. Если бы Тиль полголовы снесло картечью или мечом, я бы костьми лёг - но на её личике не осталось бы даже шрама. А тут, - он пожевал губами и скривил строгое лицо. - Сами глаза уцелели - но претерпели необратимую трансформацию… Ведьма, что по просьбе целителя ассистировала мастеру, не всегда даже понимала сути проделываемых манипуляций - и подивилась, сколь же многому ей ещё предстоит научиться. Но она и сама видела, что дело дрянь. Глаза лежащей в беспамятстве девчушки потеряли свой цвет и выглядели как два полупрозрачных, белёсых шарика. Вроде как из дымчатого агата или странным образом застывшей, разбавленной молоком воды. И не было ни радужной оболочки, ни белка - только жутковато выглядящие однородная субстанция. А ожоги… местами обугленные до кости ткани оба целителя чудесным образом восстанавливали, щедро плеская на алтарь Силы самою свою сущность и раз за разом совершая маленькое чудо. Лючике даже сумела восстановить ресницы и еле заметную конопушку на девчачьем носике. И всё же, осознание собственного бессилия грызло её, точило, словно невидимый червячок румяное яблочко. Сама-то она, выходит, отсиделась в стороне. Хоть и нет в том её вины - случайность, что в то время отправилась на прогулку в лес, дабы без помех потренироваться. А потом попала под слабое рассеянное излучение этого… ведьма припомнила скупое объяснение хмурого Александра, что в малых дозах эта гадость вызывает панику, страх и ощущение близкой смерти. Но в больших - да просто рвёт на части всё подряд… Ведьма пошевелилась, не в силах оторвать взгляда от мрачного лица мужчины. Он мрачно и неподвижно сидел на крыльце в одной наброшенной на плечи меховой безрукавке, и мороз трусливо оставил в покое человека. Лишь дым трубки всплывал кверху, сизыми клубами оплывая вверх и за угол. А человек смотрел куда-то сквозь остатки конюшни, ещё растопыренной обломками брёвен под заиндевевшим к ночи железным сараем на колёсах, и от взгляда его отчего-то хотелось спрятаться подальше. Крестьяне, всем сходом порешившие как можно быстрее отремонтировать дом своего лорда, уже закончили на сегодня свои работы. Спустился тусклый зимний вечер, со всех сторон наплыла тишина, а большой и сильный мужчина всё сидел на крыльце, весь полон мрачных дум. Этой ночью меж ними ничего не было. Но Сашка глухо шепнул, привычно обняв и уютно прижав к себе Лю, что намерен выжечь королевство дотла. Что такое синтетические вирусы или боевые отравляющие вещества, ведьма хоть смутно, но догадалась - и от осознания этого ей даже "под крылышком" у Сашки на миг стало неуютно. Она и сама задумывалась, как и какими средствами готова пройтись по потерявшим совесть врагам - но последовавшие затем слова сердечного друга, что по крайней мере стоит проутюжить злыдней ковровой бомбардировкой, а потом ещё и танковыми клиньями пройтись, повергли её в шок. – Ты уверен? - едва совладав с замершим в ожидании неизбежного сердцем, осторожно выдохнула она. Но Сашка только крепче обнял её, приласкал легонько - без капли страсти, но как-то так, что душа женщины радостно трепыхнулась - а затем в ушко ввинтился его шёпот, что по его приказу Ган и Бен долго грызли и кусали духа земли. И тот всё-таки раскололся - можно, можно добыть из-под здешней земли кое-какие вещества… в общем, это относится к области распада материи. Штуковина размером с саквояж выжжет до скального основания город размером с Изек. А в его прежней стране, именуемой Советский Союз, имелись игрушки куда посерьёзнее - дескать, две ракеты с разделяющимися боеголовками способны уничтожить весьма крупное государство Великобританию. Причём уничтожить напрочь, как географическое понятие. И вот тут-то ведьму проняло так, что от сладкого ужаса она даже вздрогнула. Одно лишь радовало - что этакие термоядерные игрушки обретаются очень и очень далеко. Но устроить Апокалипсис здесь… Лючике в общем-то не чувствовала в себе жалости к врагам - в конце концов, это был вопрос и её личного выживания. И всё же… нет, долой сомнения и нравственный терзания, ведь Сашка офицер - и её мужчина. Раз он сказал - так, значит, так и будет! *** Я поднимаюсь по хрустящим от пыли и грязи каменным ступеням. Не спеша, осматривая каждый пролёт и площадки, подсвечивая себе лучом карманного фонаря. Всюду паутина и мерзость запустения. Облупившиеся стены с остатками дрянной торгсиновской краски равнодушно уплывают назад и вниз. "Жорик + Любаня". Против воли улыбаюсь - велика сила жизни! Даже тут, на верхних этажах заброшенного здания на окраине столицы, она оставляет явственные следы своей очередной весны… Сквозь неплотно забитое досками окно на этаже мягко и властно врывается порыв свежего воздуха. Я киваю ему, как старому знакомому. Подхожу ближе. Да, то самое место, вот и приметная выщербина на подоконнике… В моих пальцах привычно оказывается "Казбек", и я столь же привычно затягиваюсь ароматным, резковато-щипучим дымком. Да, восьмой этаж… здесь мы не так давно встречались со Светкой. Она прибегала после своих рабфаковских курсов, где вдалбливала в молодые пытливые умы тонкости швейного мастерства. А я - а я приходил из наркомата, поскрипывая всегда новенькими и всегда сияющими сапогами, смущая вахтёра обилием ромбов в петлицах и своей молодостью. А теперь… Задохнувшись дымом дотлевшей до гильзы папиросы, я со злостью вкручиваю окурок в обломок штукатурки и иду дальше, стараясь не думать о ней. О ней, милой, сгинувшей в Особлаге вместе со своим отцом, добрейшей души детским врачом. Враги народа, видите ли! Мне пришлось остановиться на середине пролёта и несколько минут постоять так, расстегнув воротничок гимнастёрки и приводя в порядок свои мысли. Глубоко и мерно дыша, как вчера во время испытаний высотного истребителя, я всё-таки прихожу в себя и мысленно, яростно матерюсь. Нельзя, Рамирес! Нельзя давать повод! С тех пор, как авиационное ведомство всё более стало подпадать под влияние НКВД, жизнь даже в сверхзакрытых отделах стала похожа на тягостный, кошмарный сон. Даже сам Лавочкин теперь, скрипя зубами, заверяет свои идеи и разработки у тощего, с неприятным колючим взглядом, особиста. Вот и последний этаж. Мой взгляд удивлённо моргает от яркого света. От чистоты, столь же неуместной здесь, как жизнь на Марсе. От забивающего всё аромата роскоши. Самая верхняя площадка напоминает уголок с театральными декорациями. Большой мягкий диван с роскошной резной спинкой, золочёные стенные шкафы. Столик и стулья в стиле "Луев", как говаривал Маяковский, царствие ему… - так выражаются русские? Мои сапоги, нахально оставляя на толстом алом ковре седые пыльные отпечатки, против воли несут меня к маленькому кабинетному роялю. На нём стоят вычурно-золотистые часы, и вмонтированный в них радиоприёмник тихо мурлычет последнюю речь товарища Калинина. Интересно… такого чуда техники я ещё не видывал. На белом, с чуть заметной желтизной циферблате (никак, слоновая кость?) видна надпись "Подарок дому-музею от ивановских ткачих". Ну прямо-таки изумительно, думаю я, это что же они там ткут такое? На стенах, покрытых не бумажными, а самыми настоящими шёлковыми узорчатыми обоями, обнаруживаются многочисленные фотографии, почётные грамоты и свидетельства, вправленные в рамки под стеклом. "Софья Михайловна…" - цепляется моё внимание за подпись под одной спортивно одетой барышней с рапирой и динамовским кубком в руках. Цепляется, ибо сбоку, из-за портьеры, появляется подозрительно похожая на неё чернявая девица, и тоже с оружием в руках. – Руки вверх и - пшёл вон. - холодно роняет появившаяся дамочка, в то же время радуя взгляд своими великолепными формами под облегающим, синим спортивным костюмом. Впрочем, остриё оружия безошибочно направлено мне в сердце, да и к тому же железка в холёной руке этой фурии уж слишком похожа на настоящую, острую и смертельную шпагу. – Софья Михайловна, - медленно говорю я, чуть разведя руки в стороны, но из чувства собственного достоинства всё же не поднимая их. - Судя по наградам и фото, вы не из тех, кто так уж безоглядно пользуется оружием. Ну не станете вы меня убивать - глаза у вас не те. Давайте поговорим спокойно, я предъявлю свои документы… Во взгляде дамочки что-то меняется - ага! - и она, сделав приставной шаг назад, свободной рукой дёргает за витой шнурок звонка. Звука не слышно, но очевидно, он где-то прозвучал, потому как совершенно беззвучно, словно из-под земли, появляется здоровенный, богатырского сложения пёс. – Мухтар, - голос Софьи Михайловны звучит куда мягче, даже как-то ласково. - Сделай это, только на этот раз не на ковре. Пёс, по виду похожий на сибирскую овчарку - впрочем, это в самолётах я разбираюсь, а в собаках не то, чтобы очень - с нехорошим интересом присматривается к моей шее, и сразу же, сделав один шаг для разгона, прыгает. Вот такой разговор я понимаю. Зря, что ли, военным кличут. Да ещё и командиром. Шаг назад с поворотом, и мохнатая смерть, впустую щёлкнув зубами у моего лица, пролетает мимо. Небольшая "беретта", которую недавно подарили мне итальянские товарищи, но которую я успел оценить и полюбить за сильный и кучный бой, словно сама собой ныряет мне в ладонь. Тихо и как-то скучно щёлкает; дважды в сторону отлетают красноватые медные гильзы. В наступившей, вязкой, словно ватной после выстрелов тишине пёс, изготовившийся ко второму прыжку, вздрагивает и медленно, словно под водой, заваливается назад. "Видел бы это Веласкес" - некстати проносится в моей голове, - "Удавился бы от зависти." Сдавленно затихает визг, вздрагивают сильные, мохнатые лапы, и вот из-под головы с закатившимися глазами вытекает на алый ковёр чёрная струйка. Дамочка меняется в лице. На мою попытку полезть в нагрудный карман за чехлом с "корочками" она судорожно, сильно, несколько раз дёргает за звонок. Теперь передо мной появляются ещё двое, но уже людей. Тяжёлые, не обременённые интеллектом лица, квадратные подбородки, пудовые кулачищи с зажатыми в них тупорылыми наганами… Ну, это уже другой прицел, как говаривал мой отец, морской артиллерийский офицер, не вынесший ужасов первых лет франкисткой власти, которая загнала его в сталинскую Россию, а потом и раньше времени в могилу. Я отступаю в угол, прикрывая спину, и тянусь левой рукой к своему комсоставовскому поясу. Вжимаю неприметную пуговку кнопки под пряжкой и победно улыбаюсь в удивлённые подступающие лица. В мой пояс вделано одно хитроумное изобретение Нижегородской радиолаборатории, от которого сейчас нещадно залились голосистым воем ревуны в управлении охраны. Забегали в кажущемся беспорядке люди, выкатились из неприметных ворот грузовики с автоматчиками. Нападение на человека, посвящённого в государственную Тайну! Ночь. За окнами одного из кремлёвских кабинетов разлита чёрная, почти чернильная тьма. И в этом мраке только облитые лунным светом ветви лип, словно руки мертвецов, тянутся к стёклам. Тянутся, и накак не могут достать, потому что здесь под потолком сияет стосвечовая лампочка, а комната полна крепких, неробкого десятка, мужчин; почти все из них в форме. Табачный дым плавает сизыми синеватыми клубами, ничуть не собираясь уплывать через открытую фрамугу в душную темноту снаружи. – Ну скажи, Рамирес, - наконец выдавливает нарком, - Какого… ты полез туда? Что ты там забыл? Я сижу немного сбоку, и мне видно, как его слегка обрюзгшая кисть руки нервно теребит бесцветную, перепоясанную узким кавказским ремешком, серую гимнастёрку. "А ты помнишь, сука, как дрожали твои пальцы, когда ты пытался сорвать орден с Рокоссовского во время его ареста? У Константиныча всегда был порядок, и ты не мог оторвать крепко прикрученной к кителю награды. Помнишь, подонок?!!" - вдруг резко и яростно бьётся мысль в моей усталой, гудящей голове. Но я молчу, как привыкли молчать тысячи других - не менее умных и талантливых людей. – Ведь та Софья Михайловна, которую ты избил, пытался изнасиловать и завербовать, - пухлые пальцы брезгливо тыкают в валяющиеся на столе листы доноса. - Оказалась свояченицей самого Кагановича. – Ни х** себе! - негромко отзывается сидящий у шкафа с книгами эффектный мужчина в потёртой, кожаной лётной куртке. - Может, он заодно и Луну империалистам продал? Оптом! – А ты помолчи, Чкалов! Тебе ещё за тот полёт под мостом нервы помотают. - вяло отзывается на эти слова нарком и умолкает, потому что он уже парализован медленно нарастающим страхом. Страхом неотвратимости и бессилия. Стоящий у громадной, в пол-стены, карты Европы мужчина шевельнулся. Крепкий, как гриб-боровичок, командир одного из подмосковных ИАП не боялся ни бога, ни чёрта. И всё же он чуть побледнел и незаметно для других перекрестился. Покосился на ярким пятном выделяющийся на стене огромный, цветной постер Бриджит Бардо в бесстыжем неглиже. Сплюнул тихонько в сторону, и перекрестился опять. Я выдерживаю почти театральную паузу и, потянувшись, давлю в вычурной, хрустальной с серебром пепельнице уж который за этот день окурок. Выпрямляюсь, чуть потягиваясь на жёстком дерматиновом стуле с высокой спинкой, и только потом отвечаю. – Это девятиэтажное здание - самое высокое на окраине города (тогдашнего города - прим.авт.) - стоит точно по оси взлётно-посадочной полосы Тушинского аэродрома, и довольно близко к нему. Я заметил это и обратил внимание. Когда взлетаешь или садишься, самолёт проходит строго над ним. – Да, это точно. Ориентир номер два. - вновь, по своему нахальству характера, встряёт в разговор Чкалов. - Я ещё, совсем недавно, подал заявку в наркомат, чтобы там прожектор или другие яркие огни установили. Ночью или в туман сработает не хуже морского маяка. В глазах его постепенно разгорается понимание. – Так вот. - я перехватываю разговор, направляю его в нужное русло. - С Тушинского аэродрома летают члены правительства, ЦК, недавно вон товарищ Молотов за границу летал. – И что? - мгновенно ожил нарком, сверля меня глазами. Чутьё у него, однако… "Ну давай же, Валерка! Я же тебя поддержал, когда ты резко отозвался о новом поликарповском биплане как об устаревшем!" - я почти кричу, излучая на всех мозговых волнах эту мысль словно коминтерновское радио. И Чкалов, подавшись вперёд и облокотившись на крытый зёлёным сукном необъятный стол, негромко, доходчиво объясняет: – Если враги народа установят на крыше того здания даже не зенитную установку, а простой пулемёт, хотя бы "максим"… А ведь не далее как вчера вы лично поручили мне разработать маршрут для самого… И глаза его многозначительно указывают вверх. Очень-очень высоко наверх. – Да, - подватываю я, нахально закуривая наркомовскую "Герцеговину флор". - Охраны там никакой. Так что бериевское ведомство тут допустило крупный прокол… А мы заметили и пытались проконтролировать. Нам помешали. Нарком встаёт. Медленно, думая об известном ему одному, механически поправляет гимнастёрку, сгоняя складки назад. Кивает то ли нам, то ли своим мыслям. Причёсывается перед высоким, в рост, зеркалом в резной тёмной раме. Совершает ритуал, который одновременно и успокаивает своей каждодневной привычностью, и одновременно говорит знающим его привычки, что нарком идёт с докладом. С докладом к Хозяину. В это время где-то далеко, чуть ли не на краю спящего большого города, прокричал первый, ошалевший от собственной наглости петух. И вурдалаки, собравшиеся на ночной шабаш в кремлёвских кабинетах, тут же дрожащими тенями покорно уплывают прочь. А на одной из рубиновых звёзд, горящих сквозь душащую великую страну тьму, появляется золотой, задиристый, совсем сказочно-Пушкинский птах. "Ах, Петя-Петушок! Птица… лётчик, как и мы…" - с нежностью думаю я и вновь, вновь проваливаюсь куда-то в мягкое и зыбкое, как облако под крылом моей любимой "чайки"… Алекс вскочил с постели запалённый, с колотящимся сердцем, жадно глотая воздух. Надо же такому присниться! С трудом приводя в порядок не только сбившееся на судорожный хрип надсадное дыхание, но и смятенные мысли, он откинул край портьеры и выглянул в окно. Луна с виду равнодушно сияла над обозреваемой ею частью мира, на самом деле горделиво выделяясь размерами среди мёрзнущих на зимнем небосклоне звёзд. Серебрился снег, так и навевая куда более лирическое настроение. Даже уснувшие кусты чёрной смородины выглядели ровными рядами белых волн, невесть зачем застывшими в саду. Хех - а всего-то старое пятнышко от Батиного варенья, когда-то посаженное ещё старлеем Александром Найдёновым на отворот кителя, вполне устроило здешних лихих биохимиков. Они сумели извлечь несколько молекул, провести клонирование - и вот нате вам! На фоне охватившей мир Фиолко очередной волны ностальгии по натуральным продуктам, богатый витаминами да микроэлементами ягодный кустарник из чёрт знает какого далека оказался весьма кстати… и гражданин Алек-сан-дер абсолютно законным образом заработал ещё полсотни миллионов кредитов. И всё же - не очень-то этот приснившийся кошмар походил на просто бредовый сон. Алекс прислушался к уютному дыханию спящей Изельды, к своему унимающемуся постепенно сердцебиению. И некстати вспомнил из ярко, только что увиденной картины мельком замеченное отражение в зеркале. Стройный, жгучий, южного вида брюнет с курчавой шевелюрой и несомненного происхождения бакенбардами. Рамирес? Выходит, кто-то из прадедов после поражения Республики дёрнул из Испании? И потом на высочайшем уровне испытывал авиатехнику? А ведь может быть - не раз замечал в себе что-то эдакое, чернявое. Только он тогда думал - цыгане или вообще монголо-татары затесались. Это если не вспоминать о тяге к механизмам вообще и к авиации в частности. Хм-м, очень даже интересно… Присев обратно на уютную, ещё сохранившую его форму постель, Алекс отбросил пока в сторону свои думы. Всмотрелся в по-детски безмятежное лицо спящей. Улыбнулся, и не удержался от того, чтобы не наклониться и не чмокнуть легонько в очаровательно припухшие во сне губы. Вдохнул всей грудью так хорошо ощутимое тепло и терпкий аромат их ежевечерних (и не только) забав, усмехнулся своим вовсе не безгрешным мыслям и убрал с лица женщины щекочущую её прядь - ишь, как во сне носиком подёргивает. Кто же ты такая, Изельда Фирр? Ведь ненавижу вертухаев даже не как особую породу людей - всеми фибрами души презираю это отродье. Ибо унижать людей да измываться над ними, это уже не профессия, это… призвание, что ли. Вон, даже сны симптоматичные снятся, а уж они не врут. Подсознание может иной раз хитрое коленце выкинуть - но слукавить? Конечно, не все они такие, блюсты… тьфу - менты, то бишь. Тут спору нет - но добровольно, всю жизнь изо дня в день ковыряться в г..не людских душ? Увольте покорнейше! И всё же, не лукавя душой - без одной малышки как-то и свет не мил. Какие же таланты скрываются в тебе, миниатюрная и такая любимая женщина? Отчего совсем по-юношески, при одной мысли о тебе, так стучит сердце и сохнут губы?.. Накинув на плечи халат и пройдясь по коридору, Алекс осторожно заглянул в детскую. Ага - в детдоме их палата на шестерых пацанов и то была меньше, а главное, куда беднее… Он поправил одеяло на зарывшейся в подушку Мирне. Странно - даже не шелохнулась, малявка. А ведь обычно спит чутко. Затем вытащил из-под щеки скрутившегося калачиком на тахте Берса инфокристалл, положил на стол. Подумал немного, накрыл мальчишку цветастым покрывалом. Тот сразу замурчал что-то сквозь сон довольным голосом, распрямился. Вот и ладненько. Хоть и рановато вам, мальцы, пока что в одной комнате ночевать… да не мне вас судить - а вдруг из вашей детской дружбы что-то да вырастет? В коридоре у лестницы на первый этаж Алекс наклонился, чтобы рассмотреть что-то блестящее, валяющееся прямо на ковровой дорожке, едва не перецепившее ноги. Хм-м, Альфа… тоже дрыхнет, что ли? Или память отшибло вместе с питанием? Отложив наутро разбирательство с впавшей в кому роботессой, он переложил титановый шар на столик, заглянул в лестничный проём. Из неплотно прикрытой двери в кухню струился тонкий лучик света. Едва ступив на ступеньку, Алекс тут же замер, ощутив, что его обдало жаром воспоминания - а ведь ей-богу, совсем как в тот раз! Ну, когда те двое архаровцев на кухню в общаге заявились! Чувствуя, как от неведомого ожидания заколотилось о рёбра сердце, он всё же пересилил свои нехорошие предчувствия - уж больно ему не хотелось вновь менять свою эту жизнь - и зашлёпал вниз. Это оказалась, к немалому облегчению остолбеневшего в дверях Алекса, спустившаяся в кухню Изельда. Подруга сидела у разделочного стола и с определённо голодным видом намазывала горку сиротских размеров бутербродов маслом и содержимым трёхлитровой банки красной икры. Проглотив невольно выступившую слюну и судорожно выдохнув вдруг ставший колом в горле воздух, он осторожно вошёл. В общем-то, ничего такого не было в том, что миниатюрная Изельда Фирр сидит ночью посреди огромной кухни с намерением подкрепиться чем-нибудь вкусненьким. Только вот, сидя на высоком стуле, меланхолично закинув ногу на ногу и беззаботно помахивая в воздухе шлёпкой с пушистым помпоном, девица обреталась в натуральнейшем неглиже. В принципе, Алекс ничего особого против такого не имел. Напротив, смотрелось, кстати, просто отпадно… только очень уж это как-то было не так. Хотя и понимал краем сознания, что дети не проснутся ненароком и не войдут. – М-м, какая вкуснятина, - закрыв от наслаждения глаза, Изельда впилась зубками в последний сварганенный ею бутерброд. И указала рукой с зажатой в ней серебряной ложкой на стенной шкафчик. - Там. Озадаченный Алекс открыл дверцу с самыми интересными предчувствиями. И они не подвели его, право - там обнаружилась до ностальгии полузабытая бутылка запотевшего шампанского. Ничего себе - крымское, "Новый свет". Говорят, такое только на столы ЦК и попадает… Хлопнув пробкой в потолочную светолюминесцентную панель, он разлил пенящийся благородный напиток по высоким бокалам, из которых дети обожали пить фруктовые напитки. – За нас - с тобой, - Изельда как-то так многозначительно расставила акценты в столь короткой фразе, что Алекс даже не успел ничего толком сообразить, как бокалы с лёгким звоном уже соприкоснулись. М-да, пить хорошее шампанское в компании с обнажённой красоткой, знакомой донемогу и в то же время какой-то иной, занятьице в высшей степени интересное. Тем более, что перемазанная икрой с маслом Изельда в качестве закусить полезла целоваться. Умм… как же это здорово… – Там, - голосом капризной светской красавицы мурлыкнула она. При этом совершенно непринуждённо указала вытянутой в струну ножкой (он не смог в который раз не полюбоваться) на сияющий титаном и углепластиком микроволновый шкаф. Ого! Тут оказался непочатый блок сигарет, и с каждой жёлтой пачки вдаль надменно щурился верблюд. Совершенно непринуждённо закурив Кэмел вслед за Алексом и пустив вверх синеватую струйку дыма, Изельда некоторое время рассматривала старавшегося не показывать удивление мужчину с тонкой улыбкой. А в глазах её плескалось что-то такое красивое и радостное, что тот не выдержал и улыбнулся в ответ. Налил ещё, и сей скромный знак внимания оказался воспринят дамой с несомненной благосклонностью. Равно как и обнаружившаяся в отделении для вилок-ложек большая плитка шоколада "Бабаевский" - помните, тот самый, безумно вкусный "ароматизирован коньяком и слегка подсолен"? – Смотри, - зачарованно шепнула Изельда, осторожно опустив в бокал шампанского отломанный тёмно-коричневый квадратик. Шоколад сразу же утонул, как ему законами физики и положено. Но почти тотчас же оделся пузырьками газа - и стал всплывать. Колыхнувшись от сотрясения со встретившейся на пути поверхностью, он разом потерял свою серебристо-ртутную шубку, и тут же маленьким Титаником пошёл на дно. И опять стал обзаводиться запасом плавучести. Вверх-вниз, вверх-вниз… – Здорово, - улыбнулся Алекс, никогда не видавший такого простого, но впечатляющего дива, и эти слова они запили. И заели бутербродами с красной икрой. И… гм, зацеловали нетерпеливыми горячими губами. Оглянувшись вокруг оценивающим взором и весело хрумкая "Бабаевским", Изельда улыбнулась. – Ага, вон там, - и указала шлёпкой на шкафчик для круп и прочего - по общему решению, семья питалась исключительно натуральной пищей. Никакой синтетической дряни, как бы она ни была вкусна и полезна… деньги-то позволяют. Там обнаружилась ещё одна бутыль шампанского - на этот раз тёмного, почти непрозрачного стекла, а на рябой от иностранных надписей и медалей этикетке чёрно-серебристыми буквами горделиво выделялась большая надпись "MUMM". Ага, то самое, воспетое ещё Пушкиным… – Очень кстати, - заметил Алекс, обнаружив, что первая бутылка уже показала выпуклое дно. В голове эдак приятно и легко шумело - но скорее не от выпитого шампанского или полузабытого табака, а от странным образом будоражащего соседства с новой и какой-то изменившейся Изельдой. Улыбнувшись своим мыслям, сладко трепещущим в предвкушении чего-то хорошего, Алекс откупорил весьма кстати обнаружившуюся там же в шкафчике банку маринованых маслят, да и золотые рижские шпроты заодно. – Ням-ням… - замурлыкала от удовольствия красавица, когда друг осторожно, махонькой трёхзубой серебряной вилкой, чередуя кормил её вкуснятиной. Правда, знаменитое французское шампанское оказалось сухим, а шоколадом поделиться ветреная Изельда с хохотом отказалась. – Хочешь сладкого, да? - с лукавым и в то же время чистым взглядом смилостивилась она. Откинувшись спиной на блистающий стерильной чистотой стол, она водрузила дольку на розовый бутон груди и лукаво улыбнулась. – М-м… без фанатизма, дорогой… - её прерывистый шёпот, почти переходящий в стон наслаждения, с трудом вырвал обоих из сладкой пучины, в которую они оба стремительно и с удовольствием погружались. – Давай кофе выпьем? - Изельда прищурила один глаз в такой знакомой и всё же новой улыбке, а затем с намёком посмотрела на полку для пряностей и приправ. Ну что ж, Алекс тоже всегда предпочитал Арабику, и при возможности пил только её. Тем более что в кармане его собственного халата обнаружилась бутылочка коньяка. И на этот раз не импортного французского клопомора, который в доброй компании и на стол-то поставить стыдно, а добротного, ещё довоенного "Арарата" - три звёздочки ВК. Затем снова шампанского с грибами и истекающим слезой сыром. И время летело незаметно в маленьких житейских радостях. Не надо, надеюсь, объяснять, что такое лакомиться всякими деликатесами в компании красотки, частенько перемежая их с такими поцелуями… и всё же они по молчаливому согласию не спешили, старались ещё немного удержаться на этой невидимой, щекочуще опасной грани сладкого и зыбкого равновесия. – Отнеси меня в постельку, - Изельда наконец-то отвалила от стола, напоследок скормив Алексу трёхслойный "бутерброд" шпрота-сыр-маслёнок и даже позволив облизать свои пальчики потом. Усевшись на сгиб руки и с самым залихватским видом размахивая в воздухе ногами, девица с комфортом прибыла в указанное место. Уже оказавшись на подушке и улыбнувшись в близко и до сладкого нетерпения опасно нависшие над нею глаза, Изельда легонько чмокнула его в нос. – Ну что, милый, поговорим? Вообще-то, они давно чувствовали обоюдную дрожь сладкого нетерпения заняться совсем другим делом, но знаете - бывают предложения, от которых попросту не отказываются. Не так ли? И Алекс, кивнув с самым глупо-счастливым видом, грозным шёпотом поинтересовался: – Кто же ты такая на самом деле? - а сам коварно принялся щекотать изящную розовую пяточку. Извиваясь от смеха и отбрыкиваясь, красавица всё-таки изловчилась и легонько цапнула зубками за ухо. Чуть отдышавшись, уже немного серьёзнее посмотрела в глаза. – Можешь поверить на слово - Изельда Фирр. Правда, ни в одних документах или недрах компьютеров не указано, что я кроме всего прочего… вернее - прежде всего прочего, аватара её. Глубокомысленно поморщив лоб, Алекс осторожно заметил, что аватара это вроде четырёхрукая статуя, и вообще из индийской мифологии. От хохота Изельды едва не обрушились звуковые квадрапанели со стен, замаскированные фактурой и колером под персидские ковры. – Ну нет, дорогой, - она кое-как отдышалась и даже смахнула из уголка глаза блеснувшую слезинку. - Надо ж такое удумать… нет, в четырёхруком виде я тебе не явлюсь… или всё же рискнёшь? Под лукаво-оценивающим взглядом девичьих глаз Алекс нежно чмокнул обе весьма охотно подставленные ладошки и заметил, что ему, в общем-то, и так хватает. – То-то же. Так вот, аватара это… у-у, милый, это тако-ое… тень бессмертной на грубой ткани реальности. Отражение. А говоря проще - земное воплощение божества. Опаньки! Приехали, как говорится… И всё же Алекс заметил, что Изельда ждёт его реакции или ответа, затаив дыхание. – Ты чего-то боишься? - спросил он, справделиво рассудив, что тут утайки или недомолвки вовсе неуместны. – Ну… хоть в вашей мифологии и известны случаи, когда боги делали так - но я не знала, как ты к этому отнесёшься, - глаза настороженно блеснули. - Скажи одно только слово - и я уйду, оставив тебе аватару. Своё отражение - Изельду Фирр. Ведь я - сейчас - здесь… Сказать по правде, от таких известий впору впасть если не в прострацию, то в полный столбняк. Но Алекс прошёлся губами и язычком по восхитительной, прохладной и одновременно тёплой женской коже. И дождавшись, когда она от наслаждения задохнётся и смежит веки, шепнул: – Ну зачем, не уходи. Изельда (или как там её на самом деле зовут) улыбнулась. – Ведь наши мужики вечно маются дурью, решают глобальные вопросы, - она презрительно фыркнула. - Допустить или нет где-то межгалактическую войну за обладание Звёздным Престолом? Или какой бы ещё наркотик с формулой страниц этак на пять изобрести себе в радость? Она открыла глаза и легонько погладила Алекса по щеке. – А я ведь помимо всего прочего - женщина. И мне хочется простого, маленького человеческого счастья. Ругаться не будешь? Вздохнув, бессмертная отвела взгляд. – Знаешь, тех зелёных гоблинов на грифонах послала я - чтобы один знакомый нам обоим парень не попал в мир, которому на него по большому счёту начихать… Дальше только осталось устроить, чтоб ты попался на глаза моей… скажем так, дочери по духу - а остальное вы сделали сами. Вернее, мы с тобой сделали… ой, я не знаю, как объяснить понятнее, в вашем языке нет таких слов и даже понятий. Покопавшись в голове и даже приценившись к ощущениям, кои, говорят, идут от сердца, Алекс признал вслух, что он, в общем-то, не в претензии. Только почему Изельда из блюстов… вернее, из бывших блюстов? – Думаешь, такой большой и беспокойный мир можно оставить без присмотра? - левая бровка в сомнении поползла вверх. - Ну нет, вряд ли ты оценишь тот факт, что Фиолко уже много веков не знает сколько-нибудь масштабных войн. М-да, работёнка грязная, но чёрт возьми, всё же необходимая. Уж следить за порядком в собственном доме, как ни крути, а надо. И вечно отдуваются женщины… Алекс преисполнился пущего уважения к разнесчастной, вот-вот заплачущей богине. Ну что ты, не надо, голубка моя… Понежившись немного в уютных объятиях и чуть насладившись ощущением защищённости, женщина вздохнула. – Это ещё не всё, Алекс. Когда ты падал… ну, с того самолёта… в общем, эти гоблины, как обычно, напортачили - пролетел ты через одну хитрую область пространства. И в результате - был один, а стало вас двое, - заметив, что мужчина молчит и внимательно слушает, продолжила. - Правда, тот попал в совсем иной мир, не в Фиолко. Поинтересовавшись, кто же из них настоящий и получив ответ, что оба - вроде близнецов или двойняшек, Алекс только хмыкнул. Но угрюмо засопел в ответ на известие, что в том мире Александра (ох, как же давно он не слышал своего правильно произнесённого имени!) немного обидели. Вернее, не его самого, а тех, кто ему дорог. – Ну представь, что мне или Мирне крепко досталось от врагов. Вообразив такую ситуацию, он вслух заявил, что без большой крови там никак не обойдётся. Вот-вот, все вы, парни, таковы - дай только повод головы кому-нибудь пооткручивать… Немного пристыженный, Алекс поинтересовался, и что тут можно сделать? – Если я отправлюсь вслед за тобой туда, возврата не будет, - Изельда осторожно заглянула в глаза. - И там я стану обычной, без особых возможностей, женщиной - голая аватара, как она есть. Как была раньше. Там не мой мир, но его хозяйка просит помощи. – А дети? Улыбнувшись лукаво, Изельда поинтересовалась - что он имеет в виду? Завести стайку своих Алексов и Изельд - да запросто! А Мирна… – Знаешь, вот за кого я меньше всего волнуюсь, так это за неё. Ты ведь её не знаешь… вернее знаешь только малую часть - вроде верхушки айсберга над водой. А уж если с Берсом на пару, тут как раз не мне волноваться надо, а тем, кто против них дурное умыслит. – А что там за мир, и что мы можем сделать? Изельда мимолётно улыбнулась и пожала плечами. – Я не заглядывала туда, а то потом неинтересно будет. Но знаю доподлинно, что тот Александр ни за какие коврижки не вернулся бы обратно или хотя бы сюда. Разговоры мало-помалу затихли и перешли к более активным и сладостным действиям. И Алекс, заглянув вдруг в полыхающие ему навстречу неземным счастьем глаза, обнаружил в них нечто… что-то такое, что мужчины ищут во многих женщинах, но находят не в каждой. И не вдруг. А бывает - и не находят. Ведь чтобы найти, надо и самому кое-в чём соответствовать? Вот и соответствуйте. *** Наутро Альфа летала по дому как ни в чём ни бывало. Деловито распоряжалась всякой домашней техникой, отправила на ремонт одного киберсерва. Но что самое интересное, роботесса знать не знала ни о какой ночной отключке. Да, был небольшой милисекундный сбой - на спутнике Омикрон-17 грохнулся модуль передатчика и забил диапазон сеткой помех, но тут же врубился резервный. – А в остальном, прекрасная маркиза, взё хорошо, всё хорошо! - ласковым голоском опереточной дивы пропела Альфа и упорхнула в гараж - заняться полировкой отремонтированного и заново отлакированного после столкновения "конька-горбунка". Не совсем, чтобы столкновения - Мирна на той неделе участвовала в детско-юношеском ралли по зимней трассе. Ну, с кем не бывает - в пылу азарта сшибла там пару некстати вылезших на трассу столбов, да задавила невовремя гавкнувшую на гонщиков собачонку. И хотя заняла всего лишь пятое место из тридцати - согласитесь, для девчонки блестящий результат - утешилась только тем обстоятельством, что первым пришёл Берс на своём шикарно выглядящем на фоне снега бархатно-чёрном "мустанге". "Хех, ещё бы ему первым не придти!" - ухмыльнулся втихомолку Алекс, втайне от детей выкуривая сигарету в открытое на чердаке окно за каминной трубой. Дело в том, что он сам подсказал мальчишке идею установить спаренный микрореактор с вихревым наддувом нейтронов, и даже пальцем ткнул в чертёж, где лучше всего расположить радиаторы охлаждения. А вот и не угадали вы - в аэродинамических закрылках, до коих сам Берс как-то не додумался. Ну, а более лёгкая углепластиковая обшивка взамен титаново-никелевой, это вообще не в счёт. Хоть и ворчала Мирна на приятеля, что "на такой шикарной тачке я обошла бы тебя на целую минуту", но всё же поздравила его и, обняв за шею, долго шептала на ухо что-то, судя по лукавым мордашкам обоих, весьма соблазнительное… Здесь его и нашла Изельда - в вязаной безрукавке и зачем-то со скалкой в руке. Покосившись на сие изделие, Алекс поёжился на всякий случай - уж не по его ли спину? Но попросту оказалось, что рецепта русских блинов киберповар элементарно не знает, а посему придётся женщине показать и научить этому безмозглую железяку. – Знаешь, Сашка, - Изельда беззастенчиво вытребовала сигарету и себе. - Сначала был у меня чисто эгоистичный интерес по отношению к тебе… ты мне нравишься. Слишком сильно нравишься - настолько, что я даже побаиваюсь. Что ж, сказано более чем откровенно. Заверив, что изо всех сил постарается не загордиться и не испортить всё, Алекс чмокнул вовсе не выглядящее усталым от бессонной ночи - наоборот, цветущее и счастливое женское лицо, и вздохнул. – Господи, как бы я и сам хотел в это верить… Изельда хитро усмехнулась. – Господи или нет, а я попробую это устроить. Не боишься - всегда любить меня и быть со мной? Да чёрт его знает… с другой стороны, ведь может быть у нормального мужика мечта о вечной любви-до-гроба? На такой аргумент Изельда не нашлась что ответить, лишь поцеловала - нежно, долго. Затем ещё… ну, чердак, хоть и чистый, в общем-то не предназначен для последовавших за этим занятий - но все остались весьма и весьма довольны. А уж как чердак гордился - что наконец-то и его обновили… – А всё-таки я тебя на трёх кругах сделала! - Мирна сладко облизнулась и полезла за следующим блином. Берс пожал плечами с несомненными признаками уныния, признал что на поворотах её горбунок полегче, и последовал её примеру. Раскрасневшиеся от мороза и азарта дети уже перепахали все сугробы за дорогой своими "гоциками", как на эту технику в сердцах ругалась Изельда. И теперь, мокрые и счастливые, устроили нечто вроде монголо-татарского нашествия на кухню. То есть с самыми голодными мордашками и оглашенными воплями набросились на Изельду "мам, дай пожрать!", причём обыск в поисках съестного, но оч-чень вкусненького, ни утихал ни на миг. Блины с маслом под энное количество чая или молока (Берс) уничтожались со страшной силой и скоростью, повергнувшей в режим перегрузки киберповара и в довольную ухмылку маму. Втихомолку изобретённая Алексом при помощи Альфы сгущёнка мгновенно оказалась реквизирована, причём в пылу отдай-а-то-щас-как-дам перемазались ею все, включая почему-то даже невовремя подвернувшегося под ноги кухонного кибер-серва. Правда, мёд, коего цивилизация Фиолко никогда не знала ввиду полного отсутствия пчёл-медоносов как таковых, поначалу восприняли с подозрительностью. Алекс с видом фокусника, ощущая себя если не Гудини, то Игорем Кио точно, зачерпнул большой ложкой загустевшую, тягучую янтарную жидкость. Нагрел в луче боевого лазера (он всё-таки умощнил Альфу, придав ей и функцию сторожа). А когда мёд растаял, заполнив комнату ароматами летнего разнотравья, Изельда с интересом принюхалась, осторожно лизнула. Воздела глаза кверху и с видом великомученицы покусилась на всё содержимое ложки. Вдумчиво продегустировала, проглотила и прислушалась к своим ощущениям. Облизнулась. Все смотрели на эти священнодействия не дыша, а Альфа на всякий случай даже втихомолку проверила связь со здешней станцией медспаскоманды. Но Изельда обвела присутствующих непроницаемым взглядом, в коем Алекс всё же усмотрел глубоко спрятанную смешинку, а затем решительно подвинула к себе поближе банку да потребовала ложку побольше. Ма-ам, так нечестно! Сразу опять воцарилась какая-то весёлая кутерьма, от которой настроение взлетает в неведомые выси. Хохот перекрывал даже голотрансляцию концерта симфонического оркестра с фестиваля откуда-то с той стороны планеты. И Алекс, поймав на себе особый взгляд Изельды, улыбнулся в ответ. – Что-то ты какая-то не такая, мам, - заявила Мирна. Её детская рука без труда пролезала в горлышко трёхлитровой бутыли подчёркнуто земного облика, и девчонка нахально выскребала остатки мёда - правда, милостиво позволяла и Берсу облизывать свои пальцы. – Да, завтра будем прощаться, - осторожно, для затравки ответила Изельда, отдуваясь от ощущения сытости в животе и боли в ухохотавшихся щеках. Дети переглянулись и разом насторожились. Хотя Берс и был соседским мальчишкой, но в этом доме он уже давно стал своим, а Мирна как-то на полном серьёзе заявила "жаль, что ты не мой брат - но с другой стороны, хорошо". – Далеко? - деловито поинтересовался парнишка, одновременно весьма ревниво следя за банкой - там на донышке ещё вроде что-то оставалось. – Очень, - вздохнул Алекс. - И навсегда. – А всё-таки, куда? - Мирна с перепачканной мёдом мордашкой и каплей сгущёнки на носу даже округлила глаза от эдакого известия. Воспользовавшись тем, что подружка от изумления оставила в покое банку от мёда, Берс тут же коварно похитил последнюю и втихомолку проверил - а пролезает ли его рука в горлышко. Оказалось, что с трудом, но пролезает, а посему не успел он даже вдоволь нарадоваться сему факту, как получил подзатыльник и со сконфуженным видом уступил ёмкость обратно. – Ну… мир вроде того, что в сказке про Средиземье, - Изельда маялась и разрывалась на части от противоречивых чувств. - Даже не в этой вселенной. – Если мы в гости нагрянем, там очень испугаются? - малышка вздохнула и нехотя отодвинула от себя почти стерильно вылизанную банку. В поисках поддержки Изельда беспомощно оглянулась на помрачневшего Алекса. Тот вздохнул, достал из шкафчика недопитую бутылку "Арарата", плеснул обоим по чарочке. В принципе, в таком мире как Фиолко, девчонка ни в чём не будет нуждаться - с её-то головой и миллионами в банке? Замучитесь ждать! Да и Берс рядом… чёрт его знает, но парнишка серьёзный. Толковый. Надёжный, в общем - не какой-нибудь прости-господи. И всё же, оставлять одно дитё, как-то оно не по-людски. С другой стороны - как там сказала о детях Изельда?.. – А вы что, можете заглядывать за край Реальности? Мирна мимолётно переглянулась с приятелем, вздохнула и почесала нос. Обнаружила на пальцах вновь сгущёнку, машинально облизнула. – В общем, как устроитесь там, ждите, - буркнула она и сдёрнула с высокого стула Берса. - Пошли в ванную, а то я вся липкая… Неосторожно выразив сомнение, что совместные купания в таком возрасте это как-то не того, Алекс нарвался на серьёзную отповедь. Дескать, в детстве можно; вам, взрослым, можно, а почему в промежутке нет? Мирна скорчила злющую мордашку, поколебалась. Затем открыла окно, зачерпнула ладошками выпавшего за ночь снега, слепила большой снежок. – Смотри. На девчачьей ладони снежок вдруг почти мгновенно потемнел, напитался влагой. Затем стремительно растаял. Миг-другой, и лужица воды в пригоршне бурно вскипела - и струйкой пара пшикнула кверху. Да так, что склонившемуся Алексу пришлось отшатнуться, дабы не обжечь лицо. Мирна многозначительно показала чистую и абсолютно сухую ладошку. А потом ухватила приятеля за руку и, гордо задрав носопырку, утянула за угол коридора. Оттуда тут же донёсся хохот, вопли "отдай полотенце, эфиопка!" и хлопанье двери ванной. – Алекс, - осторожно спросила Изельда, - Когда на вашей планете появился человек в нынешнем виде? Тот, ещё впечатлённый увиденным - нет, это никак не походило на фокус - осторожно ответил, что дескать, лет эдак пятьдесят тысяч тому род людской окончательно сформировался до тонкостей. Женщина кивнула задумчиво, потёрлась щекой о его плечо и шепнула: – Отчего все забывают, что эволюция тогда на этом не остановилась? Причём и у нас тоже, - затем совершенно непоследовательно вздохнула и с еле заметным лукавством во взгляде заметила. - Ванная на втором этаже, стало быть, наша? Люди ушли. Из дома только иногда доносился визг, хохот и плеск воды. А на опустевшей кухне над столом зависла Альфа. Одним каналом связи она руководила проворно шныряющими кибер-сервами, наводящими здесь должный по её мнению "военно-воздушный" порядок. Но основное внимание роботесса уделила анализу. Осторожно втянула в иглу микрошприца капельку мёда с салфетки, подивилась чудовищному набору биологически активных веществ. Долго копошилась, раскладывая по полочкам просто кошмарные для кого-либо другого формулы, и потом с грустью подумала, что память надо расширять опять. Отчего-то же люди считают, что это вкусно, и сгущённое молоко вкусно - а вот её любимая вакуумно-графитовая смазка жуткая гадость? Вот и думай тут… Нет, если хозяин со своей подругой надумали удрать чёрт-знает-куда (Альфа с удовольствием посмаковала про себя это выражение), чтобы спасать демократию или как там оно у них называется, флаг им в руки! Но долг хорошего слуги - следовать за хозяином и верно служить до конца дней своих? Однако, и детей не оставишь же… что-то такое есть в этих обоих сорванцах, отличающее их от остальных. И помощь хорошего искинта это ведь не шутка. Ну не разорваться же пополам! Хм-м… а в самом деле - мысль недурная, не зря Альфа гордится своей соображалкой. Уж пообщавшись с этими чокнутыми людьми, поневоле поумнеешь. Дом спал. Закончились истошные вопли мультсериала из детской, угомонилось сладостное шебуршанье из спальни взрослых. Киберсервы затихли в своих нишах - уснули, присосавшись к разъёмам подзарядки. По коридорам и комнатам мелькала отливающая полированным титаном тень. С достойной фрекен Бок деловитостью Альфа сделала последний облёт вверенной ей территории. Долила в бак реактора электролита, случайно придумала новый прикольный анекдот, который тотчас же слила в глобальную инфосеть. Не из серии приличных анекдот, а из серии смешных. Ну, вроде всё! Теперь можно и поработать - и в мастерской вспыхнул свет. Ожили станки с кибуправлением, выполняя градом сыплющиеся на них команды, заклацали манипуляторы, ожили сварочные лазеры. Правда, искинт со станции отгрузки не захотел выполнить супер-сверх-срочный заказ на некоторые детали - опять небось, паразит, шоу кибергёрл втихаря смотрит. Но под угрозой наябедничать диспетчеру, чтобы тот разобрал на запчасти лентяя, Ипсилон-25, с недовольным ворчанием на третьем канале, всё же выслал тележку с деталями "к дому гражданки Изельды Фирр". А тем временем Альфа колдовала и корпела в мастерской, ювелирно сваривая микро-проводники и лонжероны, налаживая реактор и укладывая терабайты. Ага - заказ прибыл! Роботесса еле дождалась, пока электроника нагреется (нельзя сразу под нагрузку - в тепле-то запотело, ещё коротнёт!). Зато потом с чувством затаённой гордости подключила себе новый блок памяти вкупе с линейкой процессоров - сама, уж такое дело никому доверять нельзя. Киберсервы, те и вовсе могут стибрить чего, им только дай шанс, жестянкам безмозглым. Вау, красота! Альфа взлетела свечой почти под самую луну, в опьяняющем восторге освеживших её, подстегнувших, новых и сверхбыстрых информационных потоков. Да уж, не зря это стоило почти сто тысяч кредиток - ну, авось хозяин не узнает… Посмотрев с высоты вокруг, просканировав и не найдя причин не то чтобы для недовольства, но даже и для озабоченности, роботесса спикировала обратно. Через форточку вновь залетела в мастерскую. Ага, закончили. Ну-с, посмотрим, как говорит иногда Алекс… что ж, отменно… На верстаке в огоньках электросварки и лучиках оптических соединений, в муках так и этак, в поисках лучшего варианта перекоммутируемой схемы рождалась Бета. И Альфа мимолётно задумалась - в принципе, почти точная копия себя, любимой - это как считается, дочь или сестра? Ладно уж, пусть у хозяина об этом голова болит. Но воспроизводить себя дело и впрямь чертовски завлекательное - не зря, наверное, люди на этом сексе практически помешались… Уже просыпаясь под утро, Алекс спросонья ощутил, как лицо окатило легчайшим дуновением с еле заметной озоновой свежестью выхлопа - то неугомонная и взбалмошная Альфа пролетела по спальне. Повозилась с запорами рам, проверила их, прикрыла форточку - снаружи здорово подморозило. – Дети спят? - ради пущего спокойствия спросил он. Изельда на его плече сонно заворочалась, выдохнула теплом в шею. – Спят, спят - слышишь, тихо? – Так точно, хозяин, - приглушённый голосок роботессы неожиданно раздвоился, и удивлённые таким феноменом люди увидели парящие над ними сразу два титановых шара. - Я тут подумала - надо и им в помощь кого оставить. Ну и сделала вторую, вот, познакомьтесь… Вторая роботесса продемонстрировала свою чистую спинку без большой синей буквы "Альфа" и нежнейшим голоском представилась: – Бета, - при этом новенькая чуть вильнула в воздухе, грациозно крутнувшись и прыгнув вниз-вверх - так, что даже и совсем незнакомый с этим движением взгляд признал бы несомненное подобие реверанса. – Это означает, что ты, нахалка, намылилась с нами? - Изельда не открывая глаз приподняла голову, почесала нос о плечо Алекса и залезла поглубже под одеяло опять. – Там не будет ни энергии вдоволь, ни халявной нейроэлектроники - подумай, - кое-как выдавил Алекс, отчаянно зевая. – Я усовершенствовалась с запасом, - невозмутимо ответила роботесса, воспарив к потолку. - Перехватила заказ на суперкомпьютер для межзвёздного лайнера, ну, и тово… Прикинув, что банковский счёт от такого неприкрытого грабежа особо не похудел, Алекс послал обеих нахалок подальше и вновь, зарывшись носом в пушистое и уютное тепло волос Изельды, задремал. Благо до позднего зимнего рассвета ещё так же далеко, как до Киева на карачках… Стволы занесённых снегом вековых деревьев стали гуще. Позади за ними уже не разглядеть Мирну с Берсом, на своих "гоциках" подкинувших взрослых до опушки леса. Лишь слышны ещё прощальные вопли, больше похожие, правда, на боевой клич команчей. Откудато-сверху осыпалась струйка снега, и из белесого марева вынырнула Альфа. Деловито пискнула во все стороны универсальным кодом, зачем-то проворно потрогала манипулятором ухо Алекса. – Шапку на уши надень, хозяин, - умоляющим тоном заметила роботесса. - Температура кожных покровов упала до… Не-ет, иной раз лучше послушаться, чем слышать бурчание этой зануды! Отмахнувшись, Алекс натянул чуть ниже собственноручно связанную Изельдой шапочку - вернее, вязал киберсерв, прицепив на время манипуляторы для тонких работ. Кибером руководила Альфа, а уж той мозги вправляла женщина, руководствуясь и не то, чтобы справочным руководством по рукоделью, и не советами из инфосети, а единственно женским вкусом, чутьём и интуицией - а в общем, чёрт знает чем. Но вышло здорово - почти по-земному и в тон тёплой куртке из стереосинтетика с меховой подкладкой. Рядом в такой же куртке по сугробам белкой прыгала Изельда Фирр. Оглянувшись, она с облегчением вздохнула, как-то интересно подпрыгнула, размазываясь в чистом морозном воздухе - и пошла прямо по поверхности снежного покрова, едва оставляя следы на пушистой поверхности. Завидя такое диво, Альфа засмотрелась так, что едва не врезалась в толстенную сосну. – Ой, все каналы заняла, пытаясь понять - ну это ж без антигравитики? - она сверкнула лазером, срезав толстую ветку, мешающую пройти людям, и уже в полёте разнесла её в щепки. – Не ломай мозги, всё равно не поймёшь, - Изельда хитро усмехнулась, и Алекс поймал себя на самой дурацкой и счастливой улыбке, глядя на раскрасневшуюся улыбающуюся женщину. Ещё десяток-другой шагов по глубокому снегу, и он в полном недоумении остановился. Не бывает таких деревьев - это просто противоречит законам природы! В нескольких метрах высилось то, что поначалу он воспринял за слегка выпуклую стену. Мама моя - да тут метров двадцать в диаметре! А высоты… Алекс прищурился в небесную лазурь, пытаясь хоть как-то соотнести и прикинуть рост этого исполина. Но размышления его самым хамским образом прервала Альфа. Роботесса заверещала что-то маловразумительное, дёрнулась в воздухе и отчего-то шёпотом попросила: – Подождите! Посовалась в воздухе туда-сюда, оставляя за собой хорошо видимое на морозе дрожание тёплого воздуха. Замерла. И люди заметили, как индикатор загрузки искинта взлетел в красный сектор. – Почти два миллиона радиостанций! - если бы роботесса могла ощущать эмоции, в её глосе прорезалась бы благоговейная дрожь. - И почти все не из нашей вселенной! Так это и есть зона перехода? Алекс переглянулся с потирающей нос Изельдой - та неопределённо дёрнула плечом под курткой. Постояв немного и почувствовав, как мороз уже забирается под тёплую одежду, он решительно вздохнул. Женщина с лёгкой улыбкой кивнула, и они пошли дальше, игнорируя возмущённые вопли обманутой в своих лучших ожиданиях роботессы. – У-у, злыдни, - буркнула она в спины, поспешно догнав людей. - А вот не дам музыку послушать! Я тут кучу всякой всячины перехватила, на год расшифровывать хватит… Если не обращать внимание на ворчание Альфы и глубокий снег, местами доходящий выше колена, прогулка могла бы оказаться даже и приятной. Особенно когда рядом, словно неземное видение, по невесомому снегу порхает Изельда. Однако женщина стала всё чаще словно запинаться, останавливаться на миг, а затем всё-таки вздохнула огорчённо - и ухнула вниз. Провалилась почти до пояса, посмотрела беспомощно своими блестящими глазами. И после обоюдной улыбки Алекс взял женщину на руки. – Ещё немного, - шепнула она, устраиваясь поудобнее. Оглядевшись, Алекс заметил, что всякое подобие ещё с лета протоптанной тропинки, едва угадываемой меж занесённых кустов и травы, исчезло совсем. Зато во все стороны, куда ни глянь, высились одни лишь деревья-великаны. – Вот, собственно, и всё, - Изельда зябко поёжилась от неуютного ощущения и прижалась чуть плотнее. - Мы уже там. Вернее, здесь. Альфа откровенно не поняла и полезла с расспросами. Но Алекс многозначительно показал ей вверх, на клочок едва виднеющегося неба. – Ну-ка, осмотрись с высоты. Роботесса обиженно заткнулась и унеслась в высоту. Ещё видно было, как она там возбуждённо вертится во все стороны, помаргивая лучом дальномера, а потом замерла и камнем полетела вниз. На миг у людей даже возникло нелепое ощущение, что на самом деле у Альфы отказало что-то и сейчас кусок металла кому-то даст по голове. Однако роботесса благополучно затормозила и тут же упорхнула в сторону. – За мной, хозяин! И я выведу тебя на свет из царства тьмы! Подивившись такому выражению, весьма странному в динамиках искинта, Алекс всё же поспешил направить стопы в указанную сторону. Буквально через полсотни шагов они выбрались на утоптанную тропинку, и Изельда, благодарно чмокнув в щёку, спрыгнула с рук. Ещё немного троица попетляла по такому огромному и непривычному лесу, и вот они уже щурились с опушки леса, где для разнообразия расли обычные деревья, на ярко-оранжевый с коричневым домик, больше похожий на детскую игрушку на большом поле белой ваты. И еле заметный дымок, что вился над одной из труб, и дымки вдалеке за холмом, указывающие на несомненное присутствие человеческого жилья - всё это напоминало мирную, тихую, прямо-таки пасторальную картину. – Командир, никаких радиоканалов - только атмосферные помехи! - отчего-то шёпотом сообщила откровенно перетрусившая Альфа. Она так явно жалась к хозяину, так норовила спрятаться ему за плечо, что заметившая это дело Изельда разом посерьёзнела. – А ещё что необычного замечаешь? - спросила она и тут же об этом пожалела. Ибо обрадованная столь ясным вопросом роботесса разразилась водопадом красноречия. Если сообщение о необычайно чистом воздухе, какой в мире Фиолко встречается даже не в каждом заповеднике, особых нареканий не вызвало, то замечание о нарушениях причинно-следственных связей на микро- и макроуровнях вызвало лёгкую озабоченность. А уж заверения, что пространство под завязку напичкано излучениями и энергией неизвестных науке видов, и вовсе заставило людей переглянуться. И немного призадуматься. *** Лючике последний раз провела по волосам гребнем и критическим взором осмотрела своё отражение в зеркале. Нет, всё же рыжий цвет, по уверению Александра только и приличествующий каждой настоящей ведьме, ей не идёт. Вот ещё - она фыркнула - ещё и бородавку на носу подавай да чёрного кота впридачу. Или ворона на плечо. А что, если наоборот? Вот так, например - златокудрая бестия с шикарными лохмами до пояса и осиной талией? – Нет уж! - красавица в зеркале решительно встряхнула головой и принялась колдовать по новой. Сидящая рядом Изельда Фирр, по собственному почину вызвавшаяся после ужина оказать помощь и консультации в столь важнейшем и весьма тайном деле, как наведение красоты на женщину, только втихомолку дивилась. Причёска напевающей что-то жутковатое волшебницы растрепалась, а сама она принялась, чуть пританцовывая, медленно поворачиваться вокруг себя. "Против часовой стрелки" - машинально отметила Изельда, от восторга и восхищения едва дыша. Давно махнув рукой на свои неприлично округлившиеся глаза и то и дело норовящий разинуться в изумлении рот, женщина зачарованно следила за разворачивающимся перед ней таинством. Ещё немного, ещё несколько небрежно промурлыканных строк, ещё немного до зуда надоевшей щекотки меж лопаток наблюдательницы - и Лючике предстала перед Изельдой в своём настоящем облике. В том смысле настоящем, что первозданном, с которым она прожила годы. С другой стороны, никакое заклинание не смогло бы заподозрить, что ещё только что златокудрявая красотка с белоснежной кожей на самом деле почти чёрная брюнетка с великолепным… не то чтобы загаром, но естественным цветом. Да и что они понимают в магии, эти мужчины! Особенно в женской. Ни ума, ни фантазии - голая сила… – Вот такая я и была до того, - прошептала Лючике, задумчиво глядя на себя в зеркало. Изельда встала. Обошла почти обнажённую красотку по кругу, потрогала оказавшиеся вовсе не жёсткими тёмные волосы, покивала. – Понимаю твоего Алекс-ан-дера, - восхищённо вздохнула она. - Теперь понимаю, что он в тебе нашёл. На самом деле для Лючике это прозвучало набором мягких напевных слов чужого языка - но по выражению глаз будущей подруги (а возможно, и соперницы) обо всём догадалась. – Да ты тоже штучка ещё из тех, - вздохнула она. - В тебе прелесть и изящество как-то сконцентрировались, при твоём-то росточке. Вообще-то Изельда, хоть и уступала Лючике, но всё же превосходила по росту Тиль. Ох, бедная малышка… *** Утро выдалось ярким и солнечным. И всё же каким-то тревожным. И ковыряющийся в двигателе бронетранспортёра Александр никак не мог отделаться от совершенно дурацкого ощущения, что должно произойти что-то важное. Ну вот не сойти ему с места - такое бывало, да не раз. Если сердце вещует, что нагнетатель у турбины загнанного на испытательный стенд перехватчика сейчас гавкнется - несмотря на обнадёживающие показания всех приборов, то как правило, именно так и происходило… А проклятое сто раз изделие неведомых инженеров из неведомого мира никак не хотело работать. Ревело, смердело солярным выхлопом, изрыгая клубы чада и хлопья пепла, но тянуло кое-как. Эдак в четверть силы - а уж механик проверил всё по три круга и убедился, что конструкция хоть и отличается в непринципиальных мелочах от привычных земных образцов, должна всё же работать. – Бен, проверь изнутри, - буркнул Александр и сокрушённо пожал плечами, тем временем вытирая ветошью замасленные руки. Бесёнок пожал плечами и взмыл со своего насеста на горлышке кувшина с деревенским молоком. Закатил страдальчески глазёнки к потолку сарая, сморщил рожицу, весьма странно выглядящую на его ало полыхающей мордахе - и нырнул в горловину бензобака. Против ожидания уже во всём отчаявшегося механика, не рвануло. Не избавило его от чувства собственного бессилия, а двигатель от мук неправильной работы. Напротив - работающий на холостых оборотах механизм даже не сбился с ритма. Стукнул равнодушно несколько раз, а затем въедливо чихнул сизой струёй. Из выхлопной трубы, кувыркаясь, огненным мотыльком вылетел Бен. Выравняв полёт, сориентировался и тут же подлетел к хозяину. Сокрушённо почесал себя пониже того места, откуда хвостик растёт, развёл лапками и виновато пискнул: – Прости, командир, но всё там работает как надо - и поршня, и клапана, и даже впрыск. Александр переглянулся с помогающим ему кузнецом, в просторный сарай которого и загнали этот железный гроб на колёсах - иных, более культурных слов, уже просто не находилось. Ей-богу! Он вздохнул, в сердцах швырнул о земляной пол замасленной ветошью. Ещё и плюнул сверху. – Ни черта не понимаю! Должен работать как зверь, а он еле дышит и только воздух портит. Кузнец перекрыл подачу топлива, и в сарае наступила тишина. Лишь слышно было, как в картере журчит стекающее масло, да в настежь раскрытые двери ветерок спешит унести солярный чад. Невесть зачем бородач потрогал разложенные на холстине инструменты - часть он отковал сам по объяснениям механика, а остальные сделали эти маленькие, въедливые но весьма умелые демонята. В это время Бен, с умным видом усевшийся было на потолочной балке, снялся с места и вновь подлетел поближе. – Командир, а может, прав мастер Пенн - что у нас тут вроде немного иные… эти, как их… законы природы? Оттого-то эта херня там работала как надо, а тут капризничает? От огорчения даже забыв сделать подопечному выволочку за нецензурные словечки, Александр задумчиво покивал головой. Да, скорее всего, старикан прав - халявы не бывает. Раз в этом мире есть магия, то кой-какие привычные правила и законы должны попросту отсутствовать. А если так, то дизель придётся или сконструировать заново, или вообще придумать нечто этакое, из ряда вон выходящее… Однако не успел он толком ухватить замаячившее было перед внутренним взором видение эдакой турбины с приводом от огненного элементаля и неистирающимися магическими подшипниками, как в сарай вошла задумчивая и слегка встревоженная Лючике. С лёгкой улыбкой подставив щёчку под губы Александра, ведьмочка меланхолично обозрела железный бардак в ещё вчера чистом и опрятном сарае. И вздохнула. – Мой дон, тут что-то с самого утра нелады с магией, - она дёрнула плечом и посмотрела чарующе зелёными глазами. - Мои заклинания показывает, что ты сейчас гуляешь по лесу, совсем в другой стороне. Причём не один. Выразив чумазым лицом лёгонькое недоумение, Александр всё же не рискнул полезть обниматься поближе. И в награду за терпеливость тут же был награждён известием, что мастер Пенн тоже обнаружил гуляющий по магическому эфиру невидимый шторм. – Представляешь - его Заклятье Поиска вообще сообщило, что ты сейчас в лесу целуешься с малявкой навроде Тиль. Воспоминание о невидящем взоре странных белёсых глаз малышки так резануло по сердцу, что Александр прямо-таки почувствовал, как по сердцу полоснула боль, а кулаки сжались сами собой. – А рядом летает что-то вообще уж непонятное, - добавила хмурая Лючике. Кузнец почесал прожжённую бородку, не обращая внимание на порыжелые от солидола и солярки руки. И вполне резонно поинтересовался - может, на всякий случай благородному дону стоит взяться за оружие? Да и их светлости донье волшебнице тоже озаботиться чем-нибудь навроде того, чем она вчера развалила предназанченную сельским сходом на слом ветхую избу. Доводы мастерового мужика показались вполне разумными. А посему Александр не мешкая накрыл небелёной холстиной разложенные детали и вслед за Лючике вышел из сарая, пытаясь на ходу припомнить, не забыл ли он к привычной тяжести стрекоталки добавить пару запасных обойм. Пошарив рукой за пазухой, он с облегчением обнаружил, что не забыл. И уже спеша по посыпанной гарью дорожке, проложенной прямо по льду озера - напрямик от деревни к дому лорда - поинтересовался: – А чем наши заняты? Выяснилось, что мастер Пенн выискал в заплесневелом древнем труде одно хитрое заклинание и пытается переложить его на более современный лад… что-то вроде облака искр, способного мгновенно проесть насквозь даже гору. А Тиль, на удивление спокойно воспринявшая известие о своей слепоте, тренирует Истинное Зрение. – И знаешь, Саш, - доверительно шепнула румяная от морозца Лючике, - Вроде у ней что-то выходит. И в самом деле, когда двое уже вошли в холл, малышка довольно уверенно спустилась навстречу им по лестнице и даже не промахнулась ладонью, цапнув из вазы яблоко. – Привет! - она помахала ручкой. Тиль выглядела чуть бледной от волнения - и всё же гордой, словно бросила вызов чёрт знает кому, неизмеримо более сильному чем она - и не намерена отступать. Глядя на её величавую осанку и неторопливую походку, с трудом верилось, то ещё полгода назад эта пигалица вместе с оравой таких же как она, сирот, воровала на рынке фрукты и вычёсывала из грязных лохм вшей. Куда только и подевались её неуверенность и боязнь - от её тихого и непреклонного голоса даже здоровенный по сравнению с девчонкой Александр покрывался мурашками. Откуда в малышке прорезалась такая властность и необъяснимое умение повелевать одними лишь тончайшими интонациями, оставалось только диву даваться. Правда, нынче Тиль не наводила дрожь на прислугу и друзей своими бельмами - по совету мастера Пенна Личике пошила ей потрясающей работы повязку, навеки скрывшую от людей глаза девушки. А сама страдалица обещалась придумать нечто вроде магической вуали - заодно и от мороза защитить мордашку - как сказала она сама. – Странно, - Тиль хрумкнула яблоком и весьма невоспитанно затараторила с набитым ртом. - А я вижу, как вы сейчас по лесу гуляете, и вокруг вас какая-то железная птичка летает. Она всмотрелась пристальнее в нечто, видимое только ей. Уж коль скоро глаза отказали, то поневоле Тиль всерьёз взялась за заклинание внутреннего зрения - как выяснил Александр из расспросов, эта магия действует напрямик, без участия могущих обмануть или даже и вовсе подвести глаз. – А, вроде возвращаетесь, - сообщила она и швырнула в камин огрызок. - Сюда двигаетесь… Затем девчонка сделала что-то ещё, недоступное пониманию оказавшегося с весьма слабым даром Александра, и вздохнула. – Ну что вы застыли с такими скорбными минами, словно у вас кто-то умер? Жизнь продолжается, и пусть я буду проклята, если оплошаю взять от неё хоть кусочек! В голосе Лючике прорезался эдакий нехороший холодок. – Дорогой, что рядом с тобой делает эта нахалка? - она присмотрелась. - И что на твоём лице делает её краска для губ? Александр стоял на заднем крыльце, от неожиданности опустив вниз ствол стрекоталки и чувствуя, как загривок ощетинивается от ощутимо веющего со стороны ведьмы недовольства. Ну согласитесь - когда видишь самого себя, вышедшего из лесу с симпатичной миниатюрной девахой подмышку и оттого вполне довольного жизнью, тут впору сделать самую дурацкую физиономию. "Лишь бы Тиль с мастером не шарахнули сдуру" - озабоченно подумал он - ибо эта поднаторевшая в смертоубийственной магии парочка по его совету скрытно заняла позицию сбоку - в воротах заново отстроенной крестьянами конюшни. Тем более, что над прибывшими непонятным образом в воздухе завис блестящий металлический шар, поблёскивая штуковинами наверняка отнюдь не пацифистского назначения. И с высоты своей удобной позиции это вполне могло залить двор чёрт знает чем, не очень-то полезным для здоровья. Стоящего на опушке Алекса обдало жаром. Хоть он и был готов к виду второго своего я, ныне обретающегося на крыльце с пистолетом-пулемётом в руках и рядом с рыжеволосой красоткой - но слишком уж он давно не слышал родного языка. Да и коготки Изельды, впившиеся в руку, бодрости не добавили. Ибо та, не поняв вполне русской речи находящейся отнюдь не в бодром расположении духа девицы, недоброжелательно буркнула на мягком наречии Фиолко: – Сущая ведьма эта рыжая. Я уже ревную её к тебе. Но Алекс улыбнулся - ситуация его позабавила. – Ну здорово, братец! Мы там прослышали, здесь вроде неприятности наметились? Вот и прибыли в помощь, - и, задрав голову, с самым непосредственным видом распорядился. - Альфа, ты при Изельде переводчицей. И вернувшись взглядом к озадаченному лицу своего двойника, предложил: – Давайте пройдём в дом, поговорим? Всё разъяснится - и причин для тревоги нет. К неописуемому удивлению Лючике, парящий над головами шар отозвался нежнейшим женским голоском. И в самом деле принялся переводить этой отирающейся возле её и в то же время не её избранника нахалке. Причём, на удивления мягким и напевным языком. Скосив глаза на Александра, который кивнул и даже разрядил своё оружие, ведьмочка осторожно развеяла одно весьма неприятное заклинание, относящееся к магии рассеивания. – Ты не говорил, что у тебя брат есть, - она незаметно, как ей казалось, ущипнула своего за бок. – А я и сам не знал… - почти одновременно проговорили оба… Александра. И совершенно одинаковым жестом переглянулись. Эффект оказался настолько потрясающим, что Тиль, напряжённо вслушивающаяся и всматривающаяся из-за приотворённых дверей конюшни, улыбнулась и шепнула озадаченному донельзя мастеру Пенну, что дескать, всё в порядке. Разговор, разбавляемый неугомонным бубнением Альфа, парящей над плечом И-зель-ды, оказался не то, чтобы долгим… но настолько выбил из привычной колеи, что предложение Тиль пока разойтись и поразмыслить перед ужином оказалось воспринято с благодарностью. И теперь ведьма невесть зачем меняла внешность, демонстрировала кое-что из своих небедных возможностей, не без удовольствия поглядывала в округлившиеся глаза… хм-м, уже не соперницы, но ещё и не подруги. Провела по волосам гребнем, потянулась за ножницами, чтоб чуть укоротить слишком отросший локон - но это странное нечто, отзывающееся на кличку Альфа и прямо-таки нестерпимо просящееся быть названным словом "женщина", моргнуло тончайшим, густо-красным лучиком - и отрезанная словно бритвой непокорная прядь отлетела в сторону. Угнездившиеся на рамке зеркала братцы-демонята разом очнулись от сонной дремоты и огненными пчёлами взвились в воздух. – Это же огненный меч Беора! - восторженно завопили они хором и порскнули к отпрянувшей от неожиданности роботессе. - А ну, покажи - как ты это делаешь? Та шарахнулась от этих нахалов и даже отнюдь не легонько огрела их разрядом электрошокера. Бен успел увернуться, зато Ган ухватился за дымящийся куцый остаток хвостика и заверещал так, что на вопли сбежался почти весь дом. Закатившего глазёнки страдальца осмотрел мастер Пенн, затем Тиль накрыла его ладошками. Некоторое время прислушивалась к чему-то никому не ведомым образом, затем на детское лицо выплыла улыбка. – Ах ты, маленький симулянт! - воскликнула девчонка и совсем невежливо запихнула душераздирающе стонущего Гана прямо в пламя камина. Миг-другой - и неповреждённый бесёнок уже выпорхнул наружу. Изельда почувствовала, как сердце её дрогнуло. Эта девчонка из совсем чужого мира - она странным образом напоминала ей оставшуюся дома Мирну. Настолько напоминала, что женщина наконец решилась. – Тиль, можно? - она подошла поближе. Осторожно обняла замершую девчушку, погладила по коротким волосам. Чёрт его знает каким женским чутьём уловила что-то - и неожиданно расплакалась. – Доченька… Тиль разревелась самым постыдным образом. Благо скрытые повязкой глаза хоть и пострадали, но совершенно привычным образом оросили щёки слезами. Выпустив наружу свою отнюдь не слабую ауру, она обернула ею себя и обнимающую её женщину. Но, к удивлению встревоженно наблюдающего за этим мастера Пенна, никто не пострадал. И даже одежда не затлела. Эта непонятная Изельда никак не могла быть матерью девчонки - но она ею почти стала. Вот уж воистину, неисповедимы помыслы богов… Кстати, оказалось, что Лючике и Изельда всё же различают своих избранников. Долго ходили вокруг, принюхивались-примеривались, но разобрались безошибочно. Так что, ехидное предложение Тиль покрасить одному ухо в синий цвет, а другому в жёлтый - чтобы различать по образу братцев-демонят - в конце концов было отвергнуто, хотя и с изрядным хохотом. Вечернее обсуждение не принесло ничего нового - лишь вогнало в конфуз Флисси, который вернулся из села, куда мотался по своим неведомым, но несомненно важным домовячьим делам. Или делишкам. Одно только зрелище, когда мохнатый малыш стоял в дверях и озадаченно тёр себе лапками глаза, едва не довело хохочущих собравшихся до колик. И когда Флисси не выдержал и от отчаяния шлёпнулся на пятую точку да ухватился за ничего не соображающую при виде двух Александров головёнку, только тогда Тиль кое-как размазала слёзы по щекам и, периодически взрываясь хохотом, в общих чертах разъяснила домовёнку ситуацию. – Дама сдавала в багаж: винтовку, кинжал, патронташ… - Алекс задумчиво вымерял на чертеже размер, отчертил дугу циркулем и устало откинулся в кресле. Нет, что ни говори, а работать на пару с братом, который тебя понимает даже не с полуслова, а с полунамёка - это просто наслаждение. Один лишь вечер они поговорили, осторожно приглядываясь друг к другу и периодически подкидывая провокационные вопросики. Ответов на них не существовало… но изумление, постепенно охватившее обоих, когда выяснилось что они не только два экземпляра одного целого, но и мозги у них вертятся синхронно вплоть до малейших колёсиков, воистину потрясало. В конце концов Алекс согласился оставить себе это почти уже ставшее привычным имя, дабы отличаться от брата хоть чем-то да не создавать ненужной путаницы, если кого-то из них окликнут. И поскольку оба наотрез отказались красить ухо, то он заказал себе у Лючике повязку лорда, но сплетённую из белого шёлкового шнура. Макраме или вязание… да в общем, какая разница? Раз тут принято носить битловские патлы, чёрт с ним - и отрастим, и лордом станем. Но посоветовавшись с братом, он для разнообразия выбрал английский вариант. И сегодня сэр Алекс под ручку с леди Изельдой вышли к обеду в сопровождении облечённой должностью фрейлины Альфы с таким чинным и вполне благопристойным видом, что мастер Пенн тихонько зааплодировал и предложил отныне соблюдать хотя бы минимальный уровень этикета. Условности, между нами-то говоря… но со своим уставом в здешний монастырь и впрямь лезть не след. Над головой братца неслышно зависла Альфа. Нынче она исполняла обязанности советницы, летающего вычислительного центра и вообще - бездонной кладези и свалки знаний. И когда ей разъяснили и продемонстрировали кое-какие возможности здешней магии, восприняла это куда легче, нежели Алекс с Изельдой. А уж когда невидимый, тяжёлый взгляд Тиль прижал роботессу книзу, то всей мощности визжащего от натуги атомного микрореактора только и хватило, чтобы не брякнуться с позором под ноги людей, а неспешно и с достоинством опуститься на ковёр, признавая своё поражение. И осторожное предложение мастера Пенна объединить технологические достижения мира Фиолко с мощью здешней магии было не только одобрено, но и потихоньку уже претворялось в жизнь… – А что ты тут изобретаешь, дорогой? - голосок неслышно подкравшейся сзади Изельды, а также её лёгонькое и провокационное покусывание за ухо застали Алекса врасплох. Против тайных опасений, маленькая леди вписалась в общий круг как своя. Непостижимое уму и сердцу родство с Тиль, неискоренимо женская общность с Лючике и даже приязнь к малышу-домовёнку только радовало. И хотя женщина не обладала талантами механика, да и магические способности у неё отсутствовали напрочь - но обнаружилась и масса других достоинств. Во всяком случае, на совещании, где в свете новых обстоятельств определялась стратегия действий на будущее, именно её высказывание "не устраивать войну и не развеивать в пыль королевскую армию да полкоролевства заодно, а просто свернуть головы верховным зачинщикам" было принято и одобрено единогласно. Уж земное воплощение богини-хранительницы знает, что делать… – Да вот, - Алекс хоть и воспринимал Альфу не как кусок металла, а как вполне живое существо и к тому же личность, но всё же отвернулся от чертежа и украдкой чмокнул свою подругу - да отнюдь не целомудренно-скромно. - Помнишь, я рассказывал сказку-кино про космические войны? О рыцарях-джедаях с лазерными мечами? Так вот - мы с Сашкой уже давно задумывались, как бы состряпать подобное оружие… и только вот здесь это оказалось вполне… Поцелуй несколько затянулся, так что Альфе пришлось деликатно отвернуться - хотя датчики заднего обзора мало чем уступали передним. Но всё же, формальности стоило соблюсти. Тем более, что расчёт умещающейся в ладони будущей конструкции, основанный на устройстве напрочь отказавшегося здесь работать ультразвукового долота и идей братьев, дополненных лекцией по теоретической магии мастера Пенна, затянулся. Хм-м, и как же всё это обсчитывали боги, когда творили миры? Роботессу так заинтересовал этот вопрос, что она едва не сбойнула при решении трёхмерной матрицы дифференциальных уравнений. Э-э, нет, голубушка - о том можно будет подумать на досуге. Равно как и про то, почему сама Альфа функционирует как ни в чём ни бывало - ведь наручный комп-браслет Алекса сдох напрочь. Правда, братцы-демонята, таки уболтавшие её посмотреть, что там у неё внутри, вылезли потом изрядно обескураженные и смущённо обмолвились о каком-то там временном стасис-поле с явно потусторонним происхождением… но это тоже можно обдумать попозже. – Командир, готово! - осторожно пискнула она, когда умопомрачительные вычисления оказались закончены. Манипулятор роботессы подхватил со стола жутко неудобный здешний карандаш - угольный стерженёк в деревянной трубочке, представляете, каков архаизм? И через несколько мгновений на листе оказались проставлены размеры, константы и даже прикидочные эпюры… – М-м, дорогой - не сейчас, - шепнула Изельда, слушая, как нехотя унимается зашедшееся в сладкой истоме сердце. - Я полночи во сне училась этому вашему жутко избыточому русскому. Голова немного болит… Альфа, неслышно паря над разметавшейся во сне женщиной, каждую ночь транслировала на ту гипнокурс семантики и словарный запас по наспех составленной программе. Так что Алекс понятливо отстранился и пресёк свои ласковые поползновения. Погладил страждущую подругу по макушке и не без вздоха вернулся к своим предыдущим занятиям. Посмотрел-оценил, кивнул головой. – Сообщи донье Лючике, малышка. Ведьма с неудовольствием вынырнула из головокружительной сложности раздумий по поводу одного хитроумного заклинания, что никак не хотело даваться, и подняла голову. Этот железный шар, при одном только взгляде на который с трудом удавалось отделаться от навязчивой мысли, что внутри на самом деле сидит маленькая и весьма язвительная женщина да управляет этим изыском научной мысли, иногда доводил до раздражения. Но и полезен оказался, что и говорить! Посчитать что-то, прикинуть и перебрать варианты, слетать на разведку. – Спасибо, Альфа. Сейчас иду. Проходя по коридору, ведьмочка мимоходом заглянула в комнату Тиль. Девчонка валялась на тахте, оперев голову на руку и вперившись в стол с лежащей на нём толстой книгой с таким видом, словно собиралась усилием мысли превратить их во что-нибудь нехорошее. Но на самом деле, вчерашняя лекция о жутко непонятных волнах де Бройля и гравитационном излучении, устроенная ей обоими Сашками при помощи всезнайки Альфы, принесла свои плоды. Тиль еле заметно пошевелилась, лист перевернулся - малышка читала! – Привет, - девчушка повернула в сторону двери незрячее лицо со скрывающей глаза повязкой. Лючике улыбнулась, хотя один вид искалеченной Тиль вновь заставил сжаться её сердце. Взглядом подняла из вазы яблоко, бросила в сторону лежащей. – Привет. Там вроде что-то проясняется с твоим мечом, - ведьма проследила, как девчонка ловко поймала летящий прямо в лицо фрукт и тут же с хрустом в него вгрызлась. - Ну с тем, световым. – С лазерным, - поправила Тиль. - Ум-м, отчего я так люблю яблоки? Она спрыгнула с дивана, безошибочно попав ногами в валяющиеся на ковре мохнатые шлёпки. Зашвырнула мигом обглоданный огрызок в сторону безмятежно дрыхнущих на столе бесенят. Те живо подхватились, взвились в воздух светящимися пчёлами. Перехватили яблочный остаток за хвостик, опустили в тарелку с полудюжиной таких же. И повинуясь мысленному приказу, унеслись вперёд, в "лабулаторию". Когда обе ведьмы - большая и маленькая - добрались туда же, Бен и Ган уже обследовали чертёж, уточнили тонкости. И даже опять стали приставать к парящей над столом роботессе, домогаясь её тела с ласковой целеустремлённостью прожжённых ловеласов. – Отстаньте, злыдни, - та отбивалась, но не очень настойчиво. Скорее для виду - ибо союз нейроэлектроники и магии прельстил Альфу просто до неприличия. И она иногда даже катала на себе демонят словно большой вертолёт десантную группу. Носилась по комнатам и коридорам, словно игривая кошка, и тогда от их совместного визга и хохота вставал на уши весь дом. Лючике заглянула в непонятные для неё каляки-маляки на столе искоса, одним глазком. А, всё равно, сведущим в технологии эта ахинея куда понятнее - зато магические заморочки откровенно ставили обоих Сашек в тупик. Ведьма улыбнулась скромно пристроившейся скраю Изельде и полезла пальчиками в свой почти на грани приличий глубокий вырез декольте - вот это нововведение все мужчины одобрили безоговорочно. Выудила оттуда болтающееся на нашейном шнурке кольцо, сняла с защёлки-карабинчика, мимоходом изобретённого Александром и до сих пор изумляющего своей простотой да удобством крестьян и ремесленников. К слову сказать, дух земли отчего-то боялся Альфу буквально до дрожи в коленях - если они у него есть. Правда, на все расспросы только клацал испуганно зубищами да порывался самым постыдным образом удрать обратно в глубины земной тверди. Но призывное потирание кольца живо выдрало лентяя из безмятежного сна и явило пред ясные очи собравшихся. И дух, испуганно косясь на отлетевшую в дальний угол роботессу, принялся вникать в тонкости поручения. Он даже немного воспрянул бодростью, когда из него стали вытрясать кристалл изумруда просто-таки неприличных размеров и качества. Поломавшись для виду, он промямлил, что да, вроде было что-то подобное в самых дальних подземных кладовых. Если за столько тысяч лет не отсырело и не испортилось, то можно пошарить там… В это время Альфа, что с хихиканьем легонько кокетничала с Беном, якобы не замечая Гана, который подкрался с другой стороны и вдумчиво изучал её оптический датчик, наконец закончила ещё один весьма хитрый расчёт. И осторожно поинтересовалась - а найдётся ли примерно такой же по размерам кристалл рубина? Дух опять ощутимо перетрусил и на всякий случай даже влип призрачным телом в стену, но Алекс уже сообразил, что там умыслила неугомонная роботесса. – И рубин тоже тащи. Ведьма властным голосом подтвердила приказ. Сопроводила его столь гневным "Сгинь!", что бедный старый земляной дух унёсся вниз со вполне понятной резвостью. И не успела Тиль изучить подробно светящийся рыжим и алым в её сознании чертёж и догрызть очередной фрукт из хояйственно прихваченной сюда вазы, как тот уже вернулся, неся в кулаках два просто потрясающих размерами и красотой камня - густо-зелёный и винно-красный. То было требуемое сердце нового оружия. За окнами спустился ранний зимний вечер. Втихомолку разыгравшаяся метель просилась в дом, терпеливо бросая в стёкла пригоршни колючего снега. Однако никто не внимал её тоскливым и завывающим призывам из темноты. В большой зале было тепло и полутемно. Мерцание пламени в камине да настенный канделябр не столько освещали её, сколько создавали ощущение уюта и спокойной защищённости. Угнездившиеся на каминной полке демонята корпели над поставленной им задачей, втихомолку беззлобно проклиная этих людей, что придумали такую гадость, как электронно-магические микросхемы. Но всё же, у них что-то получалось - Бен вдохновенно воздел глазёнки кверху, одним росчерком огненного хвоста прочертил на пластине подложки причудливый узор будущего изделия. Ган задумчиво грызанул серебряный подсвечник, поперхнулся и тут же с выпученными глазами кашлянул на изделие, намертво впечатав проводники и дорожки. А братец уже давился бутербродом из пластин чистых полупроводников. Прожевал, скривился, плюнул - и активные участки тотчас засияли арсенид-галлиевыми волшебными транзисторами. Уже вдвоём они капнули сверху лаком для ногтей, пузырёк которого на пробу дала им леди Изельда, во мгновение ока высушили защитный слой. Вдумчиво поглядели на получившееся диво, погоняли по узлам и блокам шустрые магические импульсы, придирчиво проверили и только потом одобрительно переглянулись. Для пущей важности подёргали озабоченно за позолоченные ножки - не оторвутся ли? - и отложили готовую микросхему в сторону. – А вообще, что-то в этом есть, - нехотя признался Бен. Почесал в затылке, и не без вздоха принялся корпеть над следующей пластиной, которую втихомолку отполировал, потерев о свою попу, и уже подсовывал ему братец. Шутка ли? Если они справятся и сделают всё как надо, диковинная красавица Альфа пообещала опять пустить их в своё огненное нутро - попариться и всласть погреться в ядерной топке микрореактора… Сама роботесса в это время угнездилась на противоположном краю широкой каминной полки, отгородившись от демонят старинной статуэткой полуптицы-полуженщины. К слову сказать, настолько старинной, что даже обладатель её, почтенный колдун мастер Пенн, и тот не мог сказать - что это за диво, откуда взялось, да и существовало ли на самом деле. Тем более, что сия то ли гарпия, то ли горгулья выглядела весьма мерзко, да и при жизни наверняка не отличалась филантропией и добродушным характером. Мимолётно Альфа задумалась краешком сознания - а как же она сама… не то чтобы выглядит… как она воспринимается со стороны? М-да, вопрос непростой! Но роботессе нынче вечером было как раз впору предаться меланхолии. От одной только мысли, что она находится в колдовском мире, в занесённом снегопадами огромном лесу, в крохотном по сравнению со всем этим домике, у Альфы от огорчения сразу начинал перегреваться интерфейс ввода-вывода. А как представишь, сколько миллиардов световых и обычных лет, сколько слоёв вероятности отдаляет от ближайшей электрической розетки, к которой можно втихомолку подключиться да полакомиться живительной струёй пресловутых двести двадцати… Осознав, что ещё немного, и вместо слёз у неё потекут расплавившиеся предохранители, роботесса переключилась на другой вычислительный процесс. Сегодня вечером она, порывшись в своей бездонной памяти, бархатистым голосом радиодиктора объявила концерт по заявкам. И коль скоро в момент перехода непостижимым образом уловила в эфире немеряное количество всякой музыки, то теперь свою роль интеллектуальной музыкальной шкатулки исполняла на совесть. – А сейчас, по многочисленным заявкам радиослушателей, передаём песенку в исполнении Патрисии Каас - знаменитую "Mon mec a moi", - голос Альфы даже чуть исказился лёгким шорохом эфирных помех, отчего Александр поймал себя на мысли - а где у этого приёмника ручка громкости? Но роботесса верно уловила витающие в зале романтические и немного печальные настроения. И чуть прибавила сама. Лючике танцевала с Алексом, на время обменявшись партнёрами с Изельдой. Да уж, сходство братцев просто ошеломляющее, что внешне, что внутренним восприятием. И всё же, полгода, проведённые в разных мирах, уже наложили свой легчайший, но теперь уже замечаемый отпечаток. Во всяком случае, приглядевшись, уже не перепутать. А также принюхавшись - от этого тонко, но ощутимо тянуло холодно-горьковатым парфумом Изельды, да и ею самой тоже - даже душ не спасает от усиленного магией обоняния. Уж явно эти двое не прохлаждались нынешней ночью… Оттого ведьма лукаво улыбнулась своему, и продолжила выписывать кренделя и импровизированные па непривычного танца. Завтра в бой. Но чёрт побери, как говорит Сашка! Ни к чему унывать - пока что мы живы, и пусть от осознания этого унывают да исполняются тоскливой злобы наши враги. А мы развлекаемся - исполняем древний танец на лакированном дубовом паркете, и отблески света да внутреннего огня расцвечивают румянцем наши щёки. И потому Лючике с непонятным ей сладким и одновременно лирическим ощущением вторила певице из чёрт знает какого далека. Неслышно, вечер, ляг, будь преданней дворняг, Что нюх твой говорит? - Насколько верен мой шаг? Тонка ловушек сеть… И чьих-то судеб медь Кому из нас Пути Джек-пОтом выстелет в Рай? Как цель моя близка к "нажатию курка"!… Но что ж дрожит слегка моя рука?!.. Припев: Мой Шаг и Выстрел - он многого стоит, Но Рока вынутый нож блеснёт - и всё. Се ля ви. И потому неизвестны Герои. И пляшет кладбищей дождь над "Можешь" и "Уходи"… над "Можешь" и "Уходи"… Мой Шаг - и вы… Импровизация Ирины Голубенко Часть седьмая, она же последняя. Броня крепка и танки наши быстры. Говорят, произошёл некогда эдакий почти анекдотический случай. Славноизвестная императрица Екатерина, в порыве материнской заботы соизволившая почтить визитом российский флот, негадано-неждано услыхала краем уха, что некий боцман сочинил то ли стиш, то ли чуть ли не целую поэму про родную Балтийскую эскадру. Заинтересовавшись, августейшая шлюха подобрала пышные юбки, взгромоздилась в выставленное посреди палубы фрегата золочёное адмиральское кресло и повелела читать. В ответ на уклончивое замечание пунцового от смущения автора, что в тексте полно слов, неподобающих произношением перед высочайшими ушами, императрица легонько рассмеялась и повелела вместо оных вставлять "трам-тарарам". Вот и вышел знатный конфуз, ибо начав с бодрого "Трам-тарарам!", флотский рифмоплёт им же и продолжил. Ну, соответственно, и закончилась хвалебная ода не иначе как "трам-тарарам, матросы!". После такого челюсть отвисла даже у всякого повидавшего Потёмкина, в ту пору щеголявшего в усыпанном бриллиантами графском одеянии и не боявшегося, по слухам, даже хоть бы и самого чёрта. Однако, согласно прилежно запечатлённым летописцами хроникам, императрице весьма пришлась по нраву смелость морячка - ведь не посрамил-таки чести флота российского! И служивый даже удостоился милости облобызать августейшую ручку да получить из неё серебряный целковый на водку - за кураж… Именно сейчас, припомнив тот исторический случай, Александр усмехнулся и прекратил всякие попытки себя сдерживать. Оглядевшись, не маячит ли где поблизости белобрысая макушка Тиль или обе негадано-неждано подружившиеся сердечные подруги братьев, он с удовольствием вдохнул поглубже и зычным командирским голосом выдал малый военно-воздушный загиб. Кстати сказать, брат стоял рядом, вытирая с рук смазку и тоже улыбаясь до ушей. И когда Александр выдохся - в том смысле, что в его лёгких кончился воздух, а вовсе не словесные обороты, по слухам, произошедшие от татар - Алекс подхватил и поддержал восторженную тираду в том же духе. Но с такой энергией, что давешний морячок оказался бы посрамлённым напрочь. И было от чего - их совместное детище, турбина на солярке, наконец-то завелась и теперь завывала на максимальных оборотах, посрамляя все что ни на есть законы термодинамики и механики. Чего стоили одни только неистирающиеся магические подшипники! А инжекционно-испарительный впрыск, скрупулёзно рассчитанный Альфой и недоумённо выгрызенный из металла братцами-демонятами? Да и лопатки турбины, сделанные из такого экзотического сплава, что Александр поначалу всерьёз задумался - да возможно ли их вообще изготовить без магии? Наверное, нет, ибо Лючике с мастером Пенном корпели над ними весь вечер… вон, Бен и Ган до сих пор паром из ушей исходят. – А не сильно мощный движок будет у нашего бэтээра? - в некотором сомнении спросил Алекс, вырубив наконец подачу топлива. И тут же оба не сговариваясь, переглянулись и замечательным дуэтом сочных баритонов уверенно заявили: – Кашу маслом не испортишь! Поскольку колёсики в мозгах единодушно признавшими себя братьями Сашек крутились одинаково и почти синхронно, то работать им в такой паре оказалось просто наслаждением. Усиливая и дополняя друг друга, механики опровергали законы науки и техники, тут же изобретали новые просто играючи - Изельда с Лючике, заглянувшие в двери сарая с целью вызвать обоих пообедать, только улыбнулись. Уж если эти мужчины зарылись с таким увлечением в свои железки, то доораться до них бесполезно в принципе. Посему женщины в прямом и буквальном смысле за уши вытянули каждая своего из недр распотрошённого моторного отсека. – Ну что, этот железный сарай на колёсах ездить будет? - поинтересовалась Лючике, лучась улыбкой. Ввиду крайней, если не сказать трам-тарарам испачканности механиков, кормить обоих пришлось с ложечки - ведьма и бывшая аватара поступили весьма мудро и принесли с собой кастрюлю и что к ней причитается. – Умгу, - Алекс кивнул, откусив едва не половину бутерброда из полбуханки хлеба и устрашающего размера ломтя ветчины, и оттого оказавшись не в силах выговорить что-то членораздельное. Да разве в принципе это возможно? После хорошо сделанной работы, да ещё и когда в свежем воздухе до одури аппетитно разливается аромат отменного борща, чей рецепт Альфа задумчиво надиктовала поварихе. Оттого понятно, что ложки в руках женщин и ртах мужчин мелькали с завидной быстротой. – Дорвались, - хмыкнула Лючике, приметив что руки братьев заметно подрагивают от усталости. – Как Мартын до мыла, - согласно хихикнула перенявшая это выражение у своего Изельда. Хотя и сам Алекс не знал, откуда пошла эта нелепая фразочка-сравнение, но суть происходящего она отражала довольно точно. Шустро опустошив чуть ли не полуведёрную кастрюлю борща, раздобревшие и чуть осоловевшие от сытного горячего обеда братья не нашли ничего лучшего, чем полезть благодарно целоваться к своим подругам. Если Изельда, щеголявшая в комбинезоне откровенно милитаристско-утилитарного покроя, была вовсе не против, то Лючике в своём воздушном платье подняла истошный визг… впрочем, почти сразу утихший. Когда братья наконец оставили доведённых до сладкого полуобморока подружек и вернулись к работе, те только переглянулись. Томно улыбнулись и, сидя рядом, принялись с весьма едкими комментариями наблюдать. Наконец Александр, пользуясь своей медвежьей силой, ловко приладил на место крышку-жалюзи моторного отсека, придержал чуть, пока Алекс прихватит болты. Закрутив и по своей обоюдной привычке подёргав, братья переглянулись. – А ну, красавицы, поехали кататься! - не сговариваясь запели они со всей дури - так, что из-под стрехи сарая вновь кубарем вылетели успокоившиеся было воробьи. Видя, что Лючике в сомнении крутит носиком, Александр подсадил её на броню. Алекс сверху подал руку, помог и даже оказался столь любезен, что постелил на башенку сложенный брезент. Братья сели по сторонам ведьмы, придерживая и страхуя её с боков, а Изельда по своей неугомонности полезла на место механика-водителя - благо рычаги оказались вполне ей знакомы. Высунув голову в открытый люк, она совершенно хулигански свистнула. И вдавила большую чёрную кнопку. Змеиным шипением отозвался воздух, рванувшийся по магистрали в поисках выхода из невыносимо сжатого состояния, разбойным посвистом отозвалась турбинка, раскручивающая маховик. Тот зацепил через муфту главный вал - и вот уже с вынимающим душу воем главная турбина вышла на режим. Братья переглянулись. – Надо будет звукоизоляцию усилить - а то чёрт-те где далеко слышно будет. При этих словах Лючике обернулась и шепнула в сторону моторного отсека несколько фраз. Заклинание ведьмы, просочившись внутрь сквозь створки жалюзи, обернуло двигатель сферой тишины. Алекс озабоченно поковырял в ухе - оглох он, что ли? Но сразу понявший задумку Александр сконфуженно пожал плечами. – Магия, видишь ли. Я и сам до сих пор никак не привыкну… А встревоженная необъяснимой тишиной Изельда, получив успокаивающий кивок от ведьмы, обрадовано уселась обратно - на место механика-водителя. Со скрежетом переключила передачу (а-а, чёрт, синхронизатор барахлит!) и азартно ухватилась за рычаги фрикционов. Из сарая-гаража вылетели горбатым застоявшимся мустангом. И весьма резво набирая скорость, захрустели громадными шиповаными колёсами по деревенской дороге. Лючике немало позабавилась, глядя сверху, как двое подпасков в панике загоняют в проулок стаю серых и испуганно гогочущих гусей - подальше от господского чудища, невесть с чего вдруг решившего проехаться селом. Изельда приноровилась к управлению и за околицей храбро свернула с колеи. Но чудо враждебной техники и тут не подкачало - ворочая неподъёмные сугробищи, бронетранспортёр резво понёсся по непаханной целине, весело взбрыкивая на скрытых снегом ухабах. – А приёмистость ничего, не хуже чем у Волжанки или даже Жигуля, - хмыкнул Александр, пытаясь на этаком ветру и качке прикурить цигарку - благо от двух пачек Кэмела при тщательной экономии ещё что-то оставалось. – Угу, впору хоть в Формуле-один для тяжёлых грузовиков участвовать, - брат его тоже улыбался и дымил вовсю. Но пыл их несколько охладила практичная Лючике, поскольку она сидела как раз над тем местом башенки, откуда на днях свинтили прежнюю тщедушную пушчонку. Чуть наклонившись и потянувшись рукой, красавица-ведьма вытянула грязную тряпку, коей по неискоренимой русской безалаберности братья попросту заткнули оставшееся от оружия отверстие. – Это и есть новое чудо-оружие, в два голоса обещанное в присутствии всех? - Лючике с деланным интересом рассматривала кусок замасленной ветоши. Сашки переглянулись, прыснули и весело, прямо-таки неприлично заржали. – Нет, mon cher, мы там решили немного переделать, - убедительно заявил Алекс. Ведьма подозрительно всмотрелась - каким-таким словом обозвал её этот до дрожи похожий на её Александра брат-близнец, двойняшка и вообще тень? Но не усмотрев ничего предосудительнее смешинки в глазах, только насмешливо фыркнула. – Нет, честно, вечером доделаем и опробуем, - чуть серьёзнее и где-то даже немного убедительно поддержал его Александр. - Мы решили, раз нечасто, но сильно можешь шарашить магией ты, то надо поставить не пушку, а хороший пулемёт. – Ага, как у Шварцнеггера во втором Терминаторе, - Алекс жестом руки махнул раскрасневшейся от азартной гонки Изельде в сторону - выезжай на озеро! – Эй, неприличными словами попрошу не выражаться! - напрочь незнакомая с упомянутыми словечками Лючике всё же не сумела выдержать обиженную до нужного выражения мордашку и расхохоталась. Бронетранспортёр качнулся на береговом спуске, осторожно съехал на лёд. И вот тут-то Изельда "дала копоти", как едко потом выразился Алекс. На широкой и гладкой поверхности она разогналась как следует и потом стала выписывать кренделя, проверяя многотонную машину на устойчивость и маневренность. – А неплохая машинка вышла - не хуже, чем та тележка даль-разведки! Лючике во весь голос визжала от неописуемой смеси страха и восторга, не зная, во что ей покрепче вцепиться - в стальную крышку башенного люка под пятой точкой или же в надёжные плечи братьев по сторонам. Но всё-таки вера в то, что хорошие люди куда как надёжнее мёртвого железа, победила - ведьма обеими руками обняла Сашек за шеи и завизжала в своё удовольствие с удвоенной силой. А Изельда словно вознамерилась то ли разломать машину, то ли стряхнуть с брони импровизированный десант. Так вихляла на скорости, безжалостно гоняя тяжёлую машину юзом и всё время норовя поставить на дыбы, что Сашки только диву давались - откуда в миниатюрной женщине такая страсть к гонкам на мастодонтах. Да ведь и у её дочери, излюбленное занятие это гоцать на коньке-горбунке с напрочь вывернутым ограничителем скорости… И таки доигралась эта неугомонная Изельда Фирр - у берега, где толстый лёд немного подмыло бьющими снизу тёплыми ключами, бронетранспортёр с душераздирающим треском провалился. По бокам мелькнули брызги воды и крошево ледяных осколков, с жалобным треском мутно-белая поверхность расселась, и из-под исходящих паром разгорячённых колёс хлынула показавшаяся чёрной вода озера. – Что такое? - Лючике, которая уже собралась хладнокровно спасать своей магией обоих Сашек (а Изельду чуть погодя, хулиганку такую), несказано удивилась. Тонуть бронетранспортёр отказался категорически - ибо вопреки всем чаяниям не подозревающей о законах Архимеда и Бернулли женщины, железяка оказалась с изрядным запасом плавучести. Заворочалась грузно, перемалывая колёсами мелкие льдины, закачалась на воде и постепенно замерла. М-да, вот такая вот ситуёвина… Оба брата озабоченно перегнулись с брони вниз, приглядываясь и соображая, как бы половчее выдернуть барахтающуюся в огромной полынье машину да вновь водворить колёсами на лёд. Но положение неожиданно спасла зоркая Альфа. Хотя она нынче порхала высоко в облаках, на полном серьёзе изучая движение ветров и вообще - выполняя данное ей поручение составить прогноз погоды. Уж для летунов это первое дело… Сверху с низким басовитым гудением словно обрушился гигантский огненный меч - то роботесса во всю мощь своего реактора продула неистовые лёгкие нового рубинового лазера. С визгом и воем испаряющейся воды Альфа в несколько секунд искромсала лёд впереди в мелкие квадратики, диковинным ледоколом проложив дорожку к берегу. Приветливо мигнув на прощанье, густо-красный небесный луч наконец погас, и вокруг вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь еле доносящимися отзвуками турбины да взволнованным дыханием людей. С визгом открылась крышка переднего люка, с глухим лязгом откинулась, и со своего места высунулась Изельда. – Alex, se ve aqua estoila manuale? - от волнения она спросила на языке мира Фиолко, напрочь забыв с таким трудом вызубренный русский - но на её вопрос по поводу, где там включается водомётный движитель, Алекс ответил именно по-русски. Та слабо улыбнулась, осознав свою оплошность, благодарно кивнула и скрылась обратно под шершавую некрашенную броню. Сзади затарахтело, затем забурлила вода, и с жутким хрустом перемалываемого льда бронетранспортёр вновь пополз вперёд. Выбравшись на берег, Изельда описала неширокую дугу, и вновь вывела мастодонта на целый и неразбитый лёд. Но на этот раз, то ли утомившись, то ли удостоверившись в превосходных ходовых качествах железного зверя, просто погнала машину к виднеющемуся на той стороне замёрзшего озера дому. Алекс сидел на башенке, легонько ухмыляясь. Уж он-то прекрасно помнил, что Изельду после вождения тяжёлой техники всегда пробивает на немного помурлыкать. Впрочем, он отнюдь не был против того, чтобы продлить кое-какие ночные забавы и днём, при ярком свете и до полного исступления чувств, и уже ёрзал в предвкушении нежного лакомства. Благо на этот раз он знал точно, что Мирна или неугомонный Берс не вломятся в спальню по своей очаровательной непосредственности и обломать кайф никак не смогут… Видимо, что-то такое дошло и до пристально взглянувшей на него Лючике, потому что на её раскрасневшихся щёчках появилась нежная и многообещающая улыбка, которую она тотчас же адресовала своему Сашке. Так и завершился бы этот день самыми нежными и неудержимыми любовными утехами, но уже на подъезде к обрыву, на котором рыже-апельсиново высился дом, на лёд кубарем вылетела расхристанная и едва одетая Тиль. – Ура! Всё-таки оно поехало! - малышка весело завизжала и полезла чуть ли не под самые колёса. Но в самый последний момент передумала. Остановилась точно по курсу машины, выставила вперёд открытую ладонь и стала что-то шептать. Удивительно - какая силища кроется в этой маленькой и хрупкой с виду ведьмочке. Ибо многотонная машина словно споткнулась в своём неудержимом беге и довольно резко стала тормозить. – Тиль, не дури - тут почти тысяча лошадей… - Александр едва не сказал "под капотом", но вовремя сообразил, что ни слово капот, ни сколько это - тысяча лошадей - девчонка попросту не знает. Но малышка даже не подумала сдаться. Лишь выше задрала горделивый носик, чуть заострились от напряжения черты лица, полускрытого закрывающей глаза повязкой. Процедила презрительно что-то сквозь стиснутые зубы - и завывающая от натуги многотонная железная громада послушно замерла, уперевшись в невидимую преграду. Изельда под бронёй во весь голос выдала такую гневную тираду, что Алекс наверху покраснел даже невзирая на то, что фраза оказалась целиком на языке Фиолко. Хотя справедливости ради стоит признать, что лексически она состояла в основном из тех оборотов, которые механик запретил употреблять Мирне и даже сразу ухватившему их суть Берсу. Короче, в бога-рога-носорога… Протестующе заверещала насилуемая коробка передач. Глухо и яростно матерясь, Изельда внизу переключила на первую и опять вдавила педаль газа. Огромные чёрные колёса дрогнули, провернулись, вгрызаясь протектором и калёными шипами в лёд. Бронетранспортёр колыхнулся и медленно, грозно попёр вперёд. – Наших бьют! - тут же азартно завопила Лючике, кубарем скатываясь по боковой броне. Она подскочила к напряжённо замершей Тиль, у которой из прокушенной губы заалела на солнце капелька крови. Встала рядом с вытянувшейся в звенящую струну девчонкой, наощупь взяла за руку и тоже выбросила свободную ладонь вперёд. Объединённая сила двух ведьм - юной и едва обученной, и молодой но куда более опытной - взвилась тугим вихрем и рванула вперёд. В лица ударил искрящийся холодом незримый ветер, завыл бешеным зверем, обтекая и цепко хватаясь за неподатливый металл машины. Но и Изельда Фирр не думала сдаваться - ударила по газам, вновь вырывая завывающего зверя вперёд. В неустойчивом равновесии бронетранспортёр грузно покачивался вперёд-назад, и ни одна из сил - ни магии ни техники - не могла превозмочь и не хотела уступить. "Чёрт его знает, не полетело бы сцепление или полуоси" - ещё мелькнула мысль у обоих изрядно озабоченных противостоянием Сашек, но тут ситуация наконец изменилась. Обе ведьмы приспособились и вроде бы даже начали одолевать. Уж эта сладкая парочка при желании и некоторой тренировке вполне могла бы и гору с места сдвинуть. Однако ноги их самым предательским образом заскользили по льду, всё быстрее и быстрее - и вот уже машина степенно и солидно, с уверенностью победительницы, движется вперёд. Ага, прав был Архимед - "дайте мне точку опоры, и я переверну мир". А вот опоры-то и нет! Но скажите - кто и когда мог измерить степень женского коварства? Лючике краем рта шепнула девчонке несколько слов, перехватила упор обеими руками. А Тиль, злорадно усмехнувшись бескровными и побледневшими губами, тут же бросила вперёд некое хитрое, но тотчас же чрезвычайно заинтересовавшее обоих механиков заклинание. Ибо призрачная тень метнулась к машине, на лету обогнула обоих застывших на башенке парней - и с визгом протестующего двигателя просочилась сквозь щели открытого жалюзи в моторный отсек. Турбина мгновенно и напрочь заглохла, и теперь обе расшалившиеся ведьмы играючи оттолкнули бронетранспортёр назад и даже закрутили на месте. – А-а, клятая железяка… - Изельда в сердцах громыхнула крышкой люка и уселась в проёме, обиженно надув губки и свесив ноги вниз. Зато оба Сашки переглянулись и после несомненно комичного созерцания этого зрелища разом посерьёзнели. – Экипаж, строиться! - Александр соскользнул на лёд и выпрямился в несомненно военной стойке, указав рукой влево от себя. Девчонки нехотя построились в некое подобие шеренги. Лючике с шалыми от победы глазами, Изельда с понурившимся видом и вся невесть где испачкавшаяся в масле, и последней малявка Тиль с раскрасневшимися щёчками да улыбкой до ушей. Алекс позаимствовал у своей подруги изрядно помявшуюся и выпачканную шапочку, кое-как напялил на голову и потом откозырял полузабытым жестом. – Лейтенант Изельда Фирр, старшая ведьма Лючике, младшая ведьма Тиль! За образцово проведенные испытания боевой техники и выявленные конструктивные недоработки - объявляю личному составу благодарность! - от зычного старлеевского рыка с обрыва сорвалась ошалевшая ворона и с хриплым карканьем унеслась подальше от этих ополоумевших людей. – А в чём эта благодарность выражается? - неделикатно поинтересовалась Лючике, совсем не по-уставному закинув правую руку на шею стоящего рядом с ней Александра и чуть ли не повиснув на нём самым недвусмысленным образом. – Ночь ошалелой любви! - Тиль неприлично захохотала. - А мне большущий торт и мороженого сколько слопаю! Вот же ж чёртовы девки - кругом правы! И Алекс против воли почувствовал, как его обветрившиеся на морозе губы сами собой растягиваются в улыбке. – Старший лейтенант Найдёнов - исполнять! Я тоже… и передам приказ Санке насчёт сладкого - но если объешься или горло прихватит, малышка, сразу к Лючике или мастеру Пенну. – Бу-сделано, ваше благородие! - сияющая куда шире луны Тиль захлопала в ладоши и даже запрыгала от восторга - уж по части потрескать сладкое она и малыш Флисси составляли весьма тёплую компанию. Правда, ужас берёт от одной мысли - что она станет творить, когда войдёт в возраст… Вечерело. Любопытная щербатая луна поднялась над чёрным лесом. Да и первая звезда вон уж вьётся мелким бесом. Всяк устал и тихо дремлет в накрахмаленной постели. Все дела осточертели донельзя, но всё не внемлет сердце разуму в надежде - что не будет всё как прежде. Было муторно, неладно что-то в королевстве Датском. Ну, а завтра станет складно, мило сердцу и отрадно в мире мерзком, скотском, гадском… Александр поёжился, старательно отгоняя от сердца холодок. Ещё раз взглянул в чёрные, серьёзно и строго полыхнувшие в ответ глаза ведьмы. Вот ведь - если Лючике вознамерилась всерьёз проверить свою магическую защиту против огнестрельного оружия, то тут уж хоть кол на голове теши. Не помогли ни уговоры, ни серьёзный, на грани полного разлада разговор. – Дон Александр, уж не хочешь ли ты сказать, что не воспринимаешь меня всерьёз? - согласитесь, на такой вопрос "горячим утюгом к попе" ответ можно найти не сразу и не вдруг. Он не нашёл. Отчего же - воспринимал-то он свою нечаянную находку, подарок судьбы вполне всерьёз. И все планы на дальнейшее неизменно оказывались в самой что ни на есть тесной близости к этой обворожительно красивой и весьма неглупой ведьме. Но пересилить себя да запросто поднять на любимую женщину сшестерённый ствол оружия Александр так и не смог. Тишина стояла такая, что из приветливо светившегося огоньками в сотне шагов дома сюда доносилась азартная ругань Санки, спорящей с домовёнком за право выбивать половички. Судя по всему, ни одна из сторон не собиралась уступать другой удовольствия вволю помахать да постучать палкой. И потом сердито вздыбившего шёрстку Флисси опять придётся отпаивать компотом со здоровенным ломтем сладкого пирога, а раздосадованная на весь белый свет девица будет полночи выпускать пар в не будем напоминать чьей постели. Но что самое интересное, утром эта странная парочка в полминуты легко помирится-расчмокается да вновь дружно станет наводить порядок и лоск во всём немаленьком доме… Изельда Фирр выдохнула пар в морозный воздух. Шагнула вперёд, скрипя снегом. – А я вот хочу проверить, на что ты годишься, ведьма, - глухо проворчала она, даже не подумав смущаться или прятать глаза. - И достойна ли ты своей судьбы. Небрежно скинула перчатки, присела. Перебросила через голову широкий наплечный ремень, с натугой выпрямилась, поднимая на себе громоздкое сооружение тяжеленого станкового пулемёта. Если бы создатель знаменитой трёхлинейки капитан Мосин или хотя бы навёвший ужас на все континенты Калашников (не тот, который купец) смогли бы поковыряться в этом совместном изделии двух механиков, пары бесенят да маленькой ведьмы, то от зависти к объединённым возможностям магии и технологии, этих прославленных оружейников запросто мог бы посетить отец Кондратий. И то сказать - выдумка оказалась чудо как хороша. Ибо Тиль, чьи стремительные и каждодневные успехи одновременно в колдовстве и земных науках всех просто шокировали, недолго думая предложила отказаться от унитарного патрона и перейти к раздельному заряжанию. Проще говоря, пули сами по себе, а здоровенный огненный элементаль, дрыхнущий в казённой части и выплёвывающий толику энергии в каждый выстрел, сам по себе. "Мухи отдельно, котлеты отдельно" - братья-механики на лету ухватили идею… ну, реализовать её в чертеже да металле то уже дело техники. Конструкция, кстати, вышла куда легче и надёжнее Шварцнеггеровского минигана, несмотря на более солидный калибр. Но всё равно - Изельда упёрлась спиной и тыльной частью пулемёта в неохватную сосну, как перед этим делал Александр - отдача у здоровенного агрегата оказалась ещё та. Будто слон лягается, и соврали всё проклятые киношники, будто один, даже здоровяк, может из такого оружия запросто стрелять. – Готова? - она направила примерно чуть пониже груди ведьмы рождённые нести смерть стальные стволы. И на пробу, на миг вжала малый рычажок холостого хода. Вихревой демон под перфорированным кожухом взвыл от натуги, крутанул муфту-шестерни, и пакет стволов с визгом провернулся. Лючике, на чьём побледневшем лице виднелись лишь одни огромные глаза, судорожно сглотнула, не в силах оторвать взгляда от шести готовых изрыгнуть смерть чёрных отверстий. А оба Сашки хмуро переглянулись и только сжали кулаки. Ничего тут не сделать, будь оно всё неладно! Больше всего хотелось растащить этих девиц в стороны да нашлёпать по аппетитным попам, и отнюдь не в шутку… но парочка из подруг вышла достойная. Нынче днём Изельда наглядно продемонстрировала ведьме преимущества рукопашного боя при близком контакте. Заодно досталось и обоим братьям, выглянувшим на шум и крики из своей лабулатории и не разобравшимся в ситуации. Вместо разнять сцепившихся девиц вышло чёрт-те что - и потом изрядно помятые и смущённые Сашки не могли без содрогания вспоминать почти беззвучный вихрь со сладким и горячим девичьим запахом, бесцеремонно швырявший их от стенки к стенке как котят. – Моя небесная покровительница - вовсе не мирная домохозяйка и не покровительница всяких там зверушек да цветочков, - изрекла уже потом Изельда, мрачно разглядывая в зеркале расплывающийся на скуле синяк - Лючике оказалась тоже отнюдь не рохлей. - Насколько я помню из отрывочных воспоминаний, бессмертная в своё время немало воевала. И однажды где-то в Ледяной Бездне крепко надавала по зубам тамошним демонам и их тёмным богам… Ведьма окуталась призрачным, нежно-лиловым сиянием и сосредоточенно кивнула. А Александр только на пределе сил задавил в себе желание вцепиться в горло избраннице брата. "Испытания, максимально приближённые к боевым" - только и подумал он, жадно хватая ртом морозный воздух. Короткий треск разъярённого оружия разорвал ночную тишину словно предсмертный крик. Лючике вздрогнула, да от её фигуры стремительно разлетелись несколько тут же погасших ярких искр - вот и всё. Ведьма открыла глаза и слабо улыбнулась. – Немного больно, но вполне терпимо, - сообщила она. Осмотрела себя, что-то подправила в своих защитных магических построениях и кивнула Изельде. - Давай ещё, но уже без скидок. Та осторожно выдохнула - всё-таки тоже волнуется! - и вновь повела изрыгающими огонь, свинец и бронебойную сталь стволами. На этот раз от грохота заложило уши всерьёз. Но бледная и сосредоточенная ведьма спокойно выдержала этот натиск, уже не закрывая глаз, и в её взоре, блистающем отблесками этого адского пламени, мрачно горело торжество. – Стерва, - с наслаждением выдохнула она со щемяще-сладкой улыбкой, когда Изельда опустошила весь патронный карман и сшестерённые стволы завизжали вхолостую. - Но настоящая женщина и должна быть немного стервой? - теперь я понимаю, за что тебя Алекс так любит. Ты - настоящая. Тиль выпорхнула из-под подмышки Александра, с трудом заставила себя разжать от страха судорожно вцепившиеся в его куртку кулачки. Подошла к Лючике, потрогала её осторожно. Поковырялась пальчиком в дырах, пробитых в откинутом на плечи капюшоне, что с краю вылез за пределы защитного заклинания и получил своё в полной мере. – А я смогу? - подрагивающим голоском поинтересовалась малышка. Лючике призадумалась на миг. – В принципе, да. Только вот, толкает слишком сильно. А в тебе весу с птичье пёрышко - попросту унесёт. На сосредоточенной мордашке Тиль нарисовалась такая задумчивость, что присутствующие всерьёз обеспокоились - какую ещё пакость придумает эта несносная девчонка? На днях она своей всё сильнее пробуждающейся Силой прижала в тёмном уголке не успевшую удрать Альфу, и только случайно проходивший мимо Алекс успел запретить насмерть запуганной роботессе разболтать принципы устройства "ядрёной бомбы". – Подумаешь! - дерзко заявила ничуть не обескураженная малышка. При этом она по своей неистребимой привычке выше вздёрнула носик, пренебрежительно повела плечиком и утопала к маменьке поплакаться-пожаловаться на горькую сиротскую судьбинушку, в надежде таки выклянчить ещё кусочек шоколадного торта. Однако новоявленная мама, леди Изельда, что сидела как на иголках возле подруги и с замиранием сердца ревниво следила, как та непостижимым образом вышивает ей дворянскую повязку, мгновенно разобралась в ситуации. Альфа получила чертей, приказ не разбалтывать всякое-разное, да и все остальные тоже услыхали предупреждение, что к чему… Всё же, на этот раз Тиль обошлась своими силами. Она шкодно улыбнулась в ответ на встревоженный взгляд Александра и вытащила из рукава прихваченный кожаной петлёй к запястью красивый, резной металлический цилиндр, больше похожий на непонятную игрушку. – Вот, кристалл поспел. Хотела завтра похвастать, но раз тут такие испытания… - цилиндр оказался тут же зажат в ладони. Светло-зелёный луч вымахнул из торца совсем неожиданно, бросив на снег и удивлённые лица мертвенные сполохи. Длиной чуть меньше метра, он казался просто безобидным тонким столбиком - что-то вроде нашей лампы дневного света. Однако малышка с размаху небрежно чиркнула по снегу, и из глубокого разреза в насте с воем вырвался горячий пар. – Могу сделать вот так, - она беззвучно похлопала себя лучом по штанине, по стволу спящего зимнего дерева и даже по левой ладошке. – А могу и так, - световой клинок быстро-быстро запорхал в её руке, на кругляшки кромсая толстенную ветку. И Альфа, что подобно диковинной птице угнездилась на заснеженной сосне и бесстрастно глядела на всё это жутковатое, но бесплатное представление, благоразумно перелетела повыше. – Дерево срубить? - беззаботно предложила Тиль и с размаху рубанула по стволу. С грохотом разлетелись в стороны щепки и обугленная кора - мгновенно испарившиеся древесные соки разорвались с эффектом микробомбы, вырвав из могучего дерева изрядный кусок. – Не надо, верю, - Алекс отмахнулся от дыма и наклонился, приглядываясь к вывороченному и вздыбившемуся почерневшей щепой шраму. Распрямился, кивнул. – Недурственно. Наш бэтээр этой джедаевской ковырялкой можно вскрыть как консервную банку - и пофигу двухсантиметровая броня. А ну, дай глянуть. Подобравшиеся поближе люди с любопытством осмотрели и ощупали втянувший в себя луч красивый цилиндрик. Правда, Лючике изрядно опечалилась, заявив что "эта штучка меня не слушается - только маленькую негодницу". Но с другой стороны, это, пожалуй, и к лучшему. Тиль вновь заполучила себе своё чудо-оружие, и ревность, с которой она смотрела, как лазерно-магический меч вертят чужие руки, уступила место на её мордашке довольной донельзя ухмылке. Она ещё шире улыбнулась, когда обнаружила, что неприятно холодящий кожу, невесомый светящийся клинок по её желанию не обжигает пальцы вознамерившегося пощупать его Александра - и тут же следом в раскалённый чадный щебень развалил обледенелый булыжник, что предприимчивый Алекс добыл из-под снега и невысоко подбросил в воздух. – Чудеса, да и только! - усмехнулся он, следя за раскрасневшейся от удовольствия девчонкой прищуренными смеющимися глазами. – А ну-ка, попробуй… - Лючике глубоко вдохнула-выдохнула, сосредоточилась, и вокруг её фигуры вновь зажглось призрачное сияние защитного заклинания. Но всё, на что хватило сил рубанувшей крест-накрест Тиль - это отхватить прядь рыжих волос да непостижимым образом разбить женщине нос. Впрочем, с последним поднаторевшая в целительских делах Лючике быстро справилась сама, и не пришлось скакать по сугробам обратно в дом за помощью к ничуть не интересующемуся изысками милитаризма мастеру Пенну. – Боевая ведьма это вам не просто так! - заявила она, обжигая присутствующих сияющим взглядом и захлёстывающими волнами женского обаяния. – Всё? Пошли? - Александр с удовольствием пыхнул дымком из трубки, прикидывая что в современных амазонках есть своя прелесть - куда большая, чем в домашних кисках с бантиком. – Нет, не всё, - неожиданно роботесса, угнездившаяся высоко на ветке заснеженного дерева, коротко моргнула лазерным лучом. – Без фанатизма, железяка, - сразу предупредила мгновенно посерьёзневшая Тиль. – Сама дура, - классически огрызнулась та и подлетела поближе. В принципе, ожидавшиеся супостаты подобным оружием никак располагать не могли, но всё же Альфа в чём-то права. Испытывать, так на всю катушку. Тем более, что совершенно неожиданно выяснилось - рубиновый лазер запросто пробивает защитные заклинания слегка раздосадованной этим обстоятельством ведьмы, и роботесса вволю поразвлекалась, злокозненно посрезав с одежды Лючике все пуговицы. И даже покромсала часть ткани на лоскуты, превратив куртку в элегантную безрукавку. Зато ведьма отчасти взяла реванш, лёгким шевелением ладони ухватив Альфу своей незримой колдовскою Силой и укоризненно, отнюдь не легонько постучав ею о дерево. Роботесса в свою очередь обиделась и достойным шекспировских страстей воплем громогласно потребовала дуэли. Но лазерный меч азартно вступившейся на защиту магии Тиль и неистово полыхающий луч Альфы оказались достойны друг друга, и при столкновении лишь высекали бесшумные снопы ярких брызг. Оба Сашки от хохота уже едва не катались по снегу - эти разошедшиеся воинственные девицы кого угодно до истерики доведут. Если не до дурдома - хотя, о подобных заведениях в здешнем мире попросту не знают ввиду малочисленности населения да весьма здорового образа жизни. В отместку девчонки с азартным визгом набросились на них. И всласть вываляли братьев в снегу, на совесть перепахав все сугробы под аккомпанемент выдавшей убойный рок-н-ролльчик Альфы. А впереди предстояла долгая зимняя ночь да нежные и горячие забавы в отнюдь не одиноких постелях… правда, проявляющая вполне похвальную целомудренность Тиль громко ворчала, что в своё время она с лихвой компенсирует нынешнее воздержание - но её весёлое зубоскальство никого всерьёз не озаботило. Изельда сидела в подвесном командирском сидении в башенке бронетранспортёра и в каком-то мрачном оцепенении выглядывала в открытый люк. То, что ей безоговорочно доверили роль командира, беспокойства не вызывало. Да и план её - не устраивать кровавую резню всему враждебному королевству, а втихомолку прокрасться в столицу да свернуть головы главарям-зачинщикам - принят был единогласно. Мастер Пенн оставался здесь. Ну не воинственный старикан, и хоть ты тресни - что по способностям, что по складу характера. Тем более, что допущенная на последнее совещание Санка весьма здраво предложила - выступающим необходимо иметь в тылу надёжную базу. Дабы в случае чего было куда вернуться, подлечиться-отдохнуть, очухаться и вообще, спокойно обдумать дальнейшие планы. Резон в тех словах оказался немалый, и теперь миниатюрная леди Изельда со своей высоты наблюдала последнюю утреннюю суматоху перед отправлением. Мрачная решимость малышки Тиль, увешанной оружием и бледной лицом до такой степени, что повязка на её глазах казалась чёрной, была вполне понятной. Будь её воля, Изельда с удовольствием оставила бы белобрысую девчонку дома - но та оказалась слишком хорошей ведьмой и воительницей. Да и не то, чтобы отомстить пославшим твоих обидчиков… если хочешь добиться чего-то в этой жизни, то иной раз придётся ставить на кон эту самую жизнь - тут уж никуда не деться. Женщина затянулась заначенной от Алекса сигаретой, втихомолку, по старой солдатской привычке, выдохнула дым в рукав - Сашка ни разу не высказался по этому поводу, но Изельда чувствовала его молчаливое неодобрение и в редкие минуты перекуров старалась не попадаться на глаза да себя не выдавать. А всё же ощущала, что дареного маменькой-богиней здоровья никак не убудет. И даже с учётом того обстоятельства, что она потихоньку, но щедро делится им с Алексом во время… интима, скажем так. На пробу, осторожно обсудив это с Лючике, Изельда обнаружила, что и ведьма знает этот принцип и тоже напичкала в своего Александра такой запас здоровья, что тому можно смело прыгать в мясорубку - всё равно выживет. И кстати, именно беззаветная страсть к братьям-механикам и стала основой зародившейся между столь разными женщинами дружбы. Со стороны могло показаться, что на самом деле девицы жутко то ли ревнуют, то ли стараются не очень-то и втихомолку сжить друг дружку со свету. Нет, дорогие мои - добрые и добренькие люди это совсем не одно и то же. Обе подруги сознательно испытывали друг дружку на прочность, постоянно ставя на грань невозможного и просто-таки вынуждая сделать ещё, ещё один шажок в достижении этого невозможного. – Заклятые друзья, - обнаружившая эту трудновообразимую ситуацию Тиль нахально влезла и себе, образовав со взрослыми женщинами своеобразный триумвират. При её способностях и резвом нраве девчонка прогрессировала весьма быстро, да и старшим подругам подкидывала такие каверзы, что те едва из кожи не выворачивались, пытаясь избежать поражения и ещё хоть на одну ступенечку подняться над гранью обыденного. Вон они, обе ведьмы, вроде бы непринуждённо чирикают, стоя у пары чёрных, лоснящихся, весело скалящих волчьи зубы, уже оседланных кэльпи. Но Изельде-то видно - волнуются… Дверь позади двоих остающихся, грустно стоящих на крыльце хлопнула, распахнулась. Но вместо выходящего на утренний мороз человека глаза резанул ярко-вишнёвый бархат здоровенной подушки, на пошив которой мастер Пенн с лёгким сердцем пожаловал старую штору. Отороченное витым золочёным шнуром с большими помпезными кисточками по углам, это изделие составляло одновременно постель и предмет необыкновенной гордости домовёнка. А вон и он сам, еле виден из-под подушки - с сопением тащит неподъёмную для него ношу. Чуть вытянув шею, Изельда раскрыв рот следила, как Флисси бережно подтащил подушку к переднему люку замершего у крыльца бронетранспортёра. Встав на цыпочки и даже вытянувшись в лохматую струнку, домовёнок с трудом достал до отверстия. Трудолюбиво уложил в проём своё лёжбище, людям вполне подошедшее бы в качестве самой обычной, необычного колера и фасона подушки, малыш ловко вскарабкался на броню и с пыхтением стал заталкивать красно-золотистую махину. Поначалу ничего не получилось - но Флисси, задорно блеснув изумрудными глазищами, бухнулся сверху и попой, попой таки затолкал свою постель внутрь нового железного дома-на-колёсах… У наблюдающего эту сцену Александра на скулах заиграли желваки. Перекинув из угла в другой угол рта трубку, он кашлянул и неохотно выдохнул: – Малыш, да ведь ты остаёшься… Впоследствии он не раз проклинал себя за эти слова - глаза Флисси из излучающих изумрудную радость фонариков постепенно превратились в две тускло-болотных лужицы, не замедливших разразиться сыростью. Вы когда-нибудь слышали, как плачет домовёнок? Ох, как же это резануло по сердцу - нечто среднее между судорожными всхлипываниями малыша, у которого отняли маму, и тоненьким жалобным криком смертельно раненого зайца. Старлей когда-то на охоте слыхал такое, и больше повторения тех впечатлений не хотел ни за что. Сердобольная Санка тут же сбежала с крыльца, подхватила рыдающего лохматого малыша на руки, с воркующими причитаниями потащила в дом… но Флисси давно уже не был той симпатичной, лохматой и безропотной игрушкой. И домовёнок не нашёл ничего лучшего, как тут же извернуться и стремительно цапнуть девицу зубками. – Ай! - Санка истошно заверещала, от испуга и неожиданности разжала руки, тряся укушенным пальцем и глядя на вздыбившего шёрстку малыша прыгающими глазами. - Он… он кусается! А малыш, отчаянно поскальзываясь и косолапя на утоптанном снегу, подбежал обратно к Александру и вцепился в него. Обнял ногу всеми четырьмя лапками - и настолько крепко, что разжать его объятия можно было, лишь оторвав домовёнку ручки-ножки. И при это его задранные кверху глаза, смотрящие, казалось, не в лицо а в самую душу, лучились таким заплаканным страданием, что у большого сильного мужчины на миг защемило сердце. – Слуга всегда следует за господином, исполняя свои обязанности. А господин обязан защищать его всею силою и не имеет права прогнать или обидеть безвинно… - Тиль задумчиво процедила сквозь зубы параграф уложения Дворянской Чести. Признать по правде, Александр хоть и просмотрел краем глаза этот здешний кодекс знатного человека, но никак не думал, что на деле всё может обернуться столь трагически. Да, он собирается на войну. Там стреляют, там может произойти всякое - но ведь быть хозяином это не только права. А ещё и обязанности, в том числе и такие неожиданные для ещё недавно бывшего вполне советским офицера. – Малыш, ты твёрдо решил? Там не будет сладких пирогов и уютной жизни. Грязь, кровь и смерть… - голос человека дрогнул. Надеждой, надеждой и верой в этого большого, сильного но на самом деле доброго дона полыхнули нечеловеческие зелёные глаза - и Александр сдался. – Чёрт с тобой… - он вздохнул, а затем командным рыком распорядился. - Кадет Флисси, занять место в машине! И учти, Изельда с тебя три шкуры спустит! Судя по вмиг высохшей и просиявшей мордашке, домовёнок согласился бы и на семь. Запрыгал по снегу маленьким лохматым медвежонком, заухал на радостях, а затем потешно вскарабкался на броню и тут же кулём свалился в люк. Судя по болезненному писку, о какую-то из в изобилии имеющихся внутри железяк Флисси приложился весьма здорово - но вроде бы это лишь подстегнуло его рьяный энтузиазм. Ибо через несколько секунд таинственного шебуршания и позвякивания ногу задумчиво улыбнувшейся Изельды согрело мохнатое тепло, и к ней на колени мягко вскарабкался довольный домовёнок. Тут же он потеребил лапкой рукоять перископа, шаловливо подёргал защёлки. По примеру женщины тоже высунул голову в люк и с восторгом завертел ею, осматриваясь с высоты во все стороны и щекоча лицо уютным мехом. Сцена прощания вышла хоть и скомканной, но весьма эмоциональной. Санка вымочила слезами всех, особенно домовёнка. Зато мастер Пенн крепился, хотя Лючике явственно видела - глаза у старого волшебника пощипывает. Крестьяне, прослышавшие что гости хозяина отбывают "воевать злого короля, что приказал девчонке глаза выжечь", ещё с вечера натащили вороха копчёностей-солёностей, деревенского хлеба, и к вящему удивлению обоих механиков, даже каждому по паре тёплых вязаных носков некрашенной домашней шерсти. И теперь бронетранспортёр внутри оказался подозрительно похож то ли на продуктово-одёжную лавку на колёсах, то ли на тачанку ограбивших поезд махновцев. Смущённый Алекс буркнул, что масло-солярка в норме, патронов хватит хоть Берлин брать. И Изельда, жестом руки повелев крестьянам расчистить путь да вытащить из-под колёс облепивших машину деревенских ребятишек, скомандовала отправляться. Малышню вытаскивали и оттаскивали за уши и чубы, но когда мастер Пенн величественно воздел вослед благословляющую руку и ставший почти родным ярко-оранжевый домик уплыл назад, женщина и сама почувствовала, как что-то мокрое застит глаза. Грусть, наверное… Тиль всё-таки углядела внутренним зрением подходящее место для ночлега между двумя удачно наклонившимися деревьями, и теперь жестами руководила Алексом, который осторожно сдавал машину задом. Седмица прошла с тех пор, как где-то на закате остался кажущися сейчас вдвойне милым и уютным дом. На выкрашенной известью грязно-белой броне появились первые отметины, да один бок пришлось магией отчищать от копоти - хоть и ехали не по тракту, а просёлками и лесными дорогами, но нежелательных встреч всё же избежать не удалось. Девушка уронила руку, показала жест "глуши мотор" и дохнула на озябшие пальцы. Затем ласково погладила по шелковистой и непостижимым образом остающейся чистой и лоснящейся чёрной шкуре кэльпи, шутливо взъерошила гриву. В ответ коняшка лукаво оглянулся огненным взглядом и весело оскалился. Демоны уже ничуть не прикидывались обыкновенными лошадьми - два дня тому, когда перебирались незамерзающую от тёплых ручьёв реку, оба чёрных негодника хитро переглянулись, тряхнули вызывающе хвостами. И как ни в чём ни бывало поскакали по поверхности исходящей на морозе паром чёрной воды. А бронетранспортёр, пуская позади бурунчики, степенно плыл следом. И вообще - принцип боевого охранения белобрысая девчонка уловила с лёту. Она и Лючике на кэльпи шастают вокруг, проверяя путь впереди, поглядывая по сторонам и не забывая полюбопытствовать сзади - уж не крадётся ли кто следом? В особо тяжёлых случаях в помощь им из люка выныривала Альфа и тут же пряталась в низких зимних облаках, благо её серебристый цвет прекрасно сливался с ними. Жаль, конечно, что это непонятное но очень полезное "радио" не работает здесь, в отличие от родного мира Сашек и Фиолко - но Лючике обещала раздобыть один хитрый кристалл и соорудить нечто подобное на чисто магическом принципе. Но и без связи жить можно. Альфа моталась туда-сюда большой металлической каплей, принося сведения, и тут же отправлялась подзаряжаться от бортовой сети железного монстра… Тиль представила, как Изельда сейчас задумчиво разглядывает грубую карту, Алекс разминает задеревеневшие от работы с рычагами плечи и ноги. Александр ковыряется с каким-нибудь механизмом, до которого не дошли руки дома, а домовёнок, которого отчего-то немилосердно растрясало от прыганья по ухабам, страдальчески сопит - и всё же мужественно разводит из шишек и пары веток бездымный костерок, чтобы из пригоршни пшена, луковицы и нескольких подозрительных, выкопанных из-под снега корешков соорудить котелок такого вкусного с мороза супа… Из переднего люка вывалился… ага, это Александр - в этих полушубках братьев различить издали мудрено. Он вдумчиво обошёл машину, по неистребимой автомобилистской привычке попинал цельнорезиновые колёса. Отметился за ёлочкой с подветренной стороны (Тиль с насмешливым фырканьем на время отвернулась), а затем стал помогать домовёнку. Следом вылез Алекс. С кряхтением и лёгким стоном потянулся, сделал несколько упражнений… и тоже, равнодушно перепахивая сугробы, потопал за ёлочку. Надо же - у братьев даже тут мысли работают одинаково - ведь за ту же самую! Хохотнув, девчонка ещё раз проверила и чуть ли не обнюхала свой сектор наблюдения. Ну что ж, коль никого не обнаружилось, можно возвращаться к машине - одна только мысль, что найдутся идиоты, шастающие ночью по глухому зимнему лесу, оказывалась полнейшей глупостью. Тем более, что Лючике, сегодня проверявшая задний сектор, уже окружила место стоянки широким кольцом не до конца понятного Тиль сторожевого заклинания. Ничего, разберёмся, дайте срок… Оба кэльпи приветственно махнули друг другу хвостами и утопали куда-то в лес. Как они там выживали - одним только им и известно. Но наутро демоны возвращались отдохнувшие и сытые, весело пофыркивая паром. Алекс вчера в шутку предложил обоим отведать на пробу полведра желтоватой вонючей солярки. И что вы думаете - вылакали как ни в чём ни бывало! Чуть и железное ведро не сожрали, бестии. Правда, от них потом полдня разило как из выхлопной трубы, но в общем обошлось. Последней из машины выбралась Изельда. Погрелась некоторое время у костра, затем стянула с головы вязаную шапочку, с наслаждением и лёгким стоном почесала зудящую голову, потянулась. В это время малыш домовёнок негромко застучал по котелку поварёшкой, призывая всех к ужину. Хороший полумисок горячего супа с ломтем деревенского хлеба традиционно чуть грубоватого помола, затем добрячий шмат до одури пахучего сала с двумя розовыми прожилками, пол-луковицы. Ветчина или копчёная рыба, да взрослые по сто каких-то там наркомовских грамм перегнанного вина. Тиль, правда, поначалу отнекивалась - но тут даже Лючике и Изельда единодушно согласились, что после целого дня мороза просто необходимо. И девушка, зажав нос и скорчив страдальческую мордашку, терпеливо проглатывала столовую ложку обжигающей жидкости. Передёргивалась, старательно удерживала в себе ужин и тут же торопливо запивала поспевшим к тому времени травяным отваром. Уфф, какая же гадость! Зато потом можно с чистой совестью забраться под мягкий бочок Флисси и уснуть на одной бархатной с кистями подушке - оба самых малоразмерных члена экипажа ночевали на крышке кожуха турбины, и всю ночь нежились от тепла медленно остывающего двигателя как на деревенской лежанке. Первое время Тиль не могла сообразить, отчего в тёплом чреве машины снятся такие яркие и объёмные сны. С непривычки да от еле заметного запаха соляры, наверное… – Нет, Александр, что-то тут не то, - Лючике упрямо покачала головой и нахмурила собольи бровки. - Ты видишь только глазами, к сожалению. В самом деле, истинным зрением, когда к чисто человеческому восприятию добавляются возможности гораздо расширяющей его магии, город представал несколько не таким. И Тиль с лёгким сердцем подтвердила, что ни за какие коврижки не сунулась бы туда. Укрытый мутной пеленой маскирующего заклинания брнетранспортёр застыл туманным размытым пятном на высоком обрыве, удачно вписавшись в прогалину меж двух заснеженных кустов. Внизу под белесым льдом медленно струила свои воды река - а на том берегу под самое небо взметнулись заиндевелые каменные стены и башни Рондека. Столица королевства, цель, к которой по мере возможности незаметно стремилась маленькая группа отчаянных парней и девчат - это если сюда включать и махонького домовёнка. Где-то там, возможно, и вон та, высится башня магов. А невдалеке и королевский дворец. Вот она, цитадель окопавшихся неведомых врагов! Казалось бы, чего проще - лёд на реке прочный, деревянные ворота не выстоят под объединённой мощью магии и огня и нескольких секунд… а вот дальше воображение Тиль забуксовало напрочь. Но не это насторожило напряжённо вглядывающихся вперёд людей. Ни Изельда, ни оба брата не видели в городе ничего подозрительного. Мирно подымаются дымки над трубами, муравьями снуют в видные отсюда ворота повозки, всадники и просто люди. Однако Лючике и Тиль единодушно подтвердили - всё небо над Рондеком исчёркано невесомыми, призрачными, тонкими белыми линиями. И даже самые высокие башни и шпили дворцов обзавелись этим невидимым простому глазу украшением - некоторые сразу по две-три. Линии эти тянулись в кажущемся беспорядке, исчезая в морозной дымке или за другими сооружениями. И отчего-то сердца обеих ведьм настолько смутило это зрелище, что они тотчас забили тревогу. – И что прикажете делать? - Александр озабоченно выдохнул слова вместе с клубом пара. Отошёл чуть назад, набил трубку. Поскольку Изельда, с высоты своей башенки обозревающая город и окрестности в живописную, окованную медью подзорную трубу, пока не приняла решения и даже не отозвалась, экипаж решил посоветоваться. Предложение объехать и попробовать подобраться с другой стороны отвергли сразу - Лючике с кислой миной сообщила, что там навряд ли лучше. Но люди, встревоженные сообщением куда лучше ощущающих неведомый феномен девиц, согласились с тем, что переть на рожон не стоит - означенные линии вполне и наверняка могут оказаться свидетельством того, что здешний комитет по встрече не дремлет, и во всеоружии неведомой магии готов устроить нападающим пару-тройку крупных неприятностей… Александр захрумтел тугим маринованым огурчиком, и наркомовская доза приятно растеклась по телу, истерзанному морозом и на совесть отработанной очередной сменой за рычагами управления. Он выдохнул в морозный воздух и с наслаждением потянулся. Затем принялся набивать трубку, и его довольно щурящийся взгляд стал выражать куда больше благодушия к окружающему миру. – Тиль, пошли пока что наколдуешь ещё горючки. Флисси, тащи вёдра! - он пыхнул дымком, наблюдая как домовёнок тащит ёмкости и небольшую лопату, по пояс барахтаясь в снегу, едва доходящему старлею до колена. Девчушка кивнула, торопливо дожёвывая немного зачерствевший, но ещё вполне пригодный деревенский пирог с черникой. Пошарила в сумке, вытащила один свиток, другой. Кивнула и потопала вслед за Флисси по пропаханной им колее. Волшебный свиток заклинания, кропотливо составленный мастером Пенном, в умелых руках заменял нефтяные вышки и перегонные заводы - правда, он уже немного затёрся от постоянного употребления, но Лючике втихомолку шепнула, что в заначке у неё ещё два. Механик откинул бронированную заслонку, полез рукой и открутил крышку на горловине бака. Процесс заправки бэтээра был не столько интересным, сколь скучноватым и уже давно превратился в рутину. Малыш Флисси с трудолюбивым сопением мини-экскаватора лопатой нагребал в вёдра снег, сыпал сверху пригоршеньку какого-нибудь мусора вроде прошлогодней порыжевшей хвои или наломанных веточек. Тиль тут же вдумчиво и вдохновенно читала над обоими вёдрами заклинание на древнем языке - по глубокому убеждению обоих братьев совершенно непонятное, но наверняка наполовину матерное. Ибо Тиль тут же чихала, смешно наморщив носик, а содержимое обоих вёдер превращалось в пряно вонючую, чуть желтоватую солярку зимнего сорта. Вот бы Гитлеру такую магию - а то почти всю войну его танки на дрянном синтетическом топливе ездили… а вообще, не надо. Привычным жестом Александр опорожнил вёдра в раструб воронки, прислушался к журчанию утекающего в ненасытное чрево машины топлива, поставил обратно вниз - и пыхтящий домовёнок тут же принялся нагребать снег опять. – Сашка, глянь - там не наполнилось? - брат кивнул, и до пояса нырнул в передний люк, забавно качая снаружи заснеженными ногами. Присмотрелся к индикатору, привычно постучал ногтем по стеклянному окошку - стрелка качалась почти у верхней отметки. – Ещё пара вёдер влезет, - он вдумчиво пыхнул своей трубкой - такой же, как у брата, но с более коротким изогнутым чубуком на британский манер. - И ведёрко масла, пожалуй. Сказано - сделано. Залив в удовлетворённо побулькивающего мастодонта последние двадцать литров топлива, Александр взялся за другую крышечку. А Тиль поменяла свиток, взявшись за другой, но от того не менее захватанный. Показала тяжело дышащему домовёнку один палец, и тот понятливо кивнул ушастой мордашкой, ничуть не отмеченной печатью ни порочных наклонностей, ни уныния. Флисси весело залопотал что-то на неведомом наречии домовячьего роду-племени и снова шустро заработал лопаткой, что при его размерах смотрелась вроде как для нас пресловутая "комсомольская метр-на-метр". Вмиг наполнил ведро очередной порцией снега, щедро сыпанул сверху пригоршню хвои. И дождавшись, когда Тиль деликатно отвернётся, даже немного пожурчал сверху. Ну да, моторное масло это вам не лёгкая соляра - тут и ингредиенты нужны чуть иные. Механик каждый раз дивился и ухохатывался с этой процедуры - но полновесное ведро хорошего масла, получившееся из всей этой дряни, того стоило. Залив смазку куда надо, закрутив и подёргав крышки горловин по своей неистребимой привычке, он на полном серьёзе объявил маленьким членам экипажа благодарность и даже оказался столь щедр, что выдал по пригоршне калёных лесных орехов, запас которых оберегался в запертом железном ящичке из-под инструментов - во избежание поедания неведомыми ночными грызунами. Один, правда, таинственно поблёскивал зелёными глазищами, а второй даже во тьме щеголял платинового цвета лохмами - но как бы то ни было, опрометчиво оставленные в полотняных мешочках изюм и маковые пряники исчезли бесследно. В ухо дохнуло тугое тепло. Ах ну да - кэльпи весьма недвусмысленно намекают на порцию лакомства и себе. По глубокому убеждению Александра, эти бестии могли питаться чем угодно. Кроме того, что с заметным удовольствием грызли заиндевелую кору с деревьев и весело жевали промёрзшие до хруста толстенные ветки, они не брезговали и соляркой. А один раз он приметил, как чёрный коняшка втихомолку оторвал от колеса лохмотушку протёршейся и отставшей тугой резины и вдумчиво сжевал - вместе с двумя шипами хромоникелевой стали. Алмазные у них зубы, что ли? Но надо признать, что эта неутомимая кавалерия оказалась ничуть не хуже железного бэтээра. И весело фыркающие демоны получили по морковке, большому яблоку и мороженой рыбине. Жуйте, морды… Сверху мелькнула тень. С низкого неба диковинной металлической птицей спикировала обозревшая с высоты немалый город и его окрестности Альфа. Тут же стала что-то объяснять нахмурившейся Изельде, помогая себе лучом лазера. Заинтересованный механик подошёл поближе. В снегу уже оказался начерчен рисунок города с изломанным контуром городских стен и дугой огибающей их реки. – … вот тут королевский дворец, - рубиновый лучик моргнул, пшикнув почти посередине чертежа паром и оставив потемневшую ямку. - И судя по оживлению, король нынче дома. А вот башни магов в Рондеке нет. Вот она где спрятана. Луч скользнул на метр в сторону, тут же зазмеился, размазываясь в воздухе, и на снегу с точными картографическими отметками возник лес, кольцо постов наблюдения вокруг, и спрятавшаяся в глухой чащобе башня - укрывище неведомых врагов. Правда, выяснилось, что никаких нитей над городом Альфа не наблюдает даже своими сверхчувствительными датчиками. Зато когда Лючике, поглядывая через плечо на город, нанесла несколько линий, привязывая к отмеченным роботессой на чертеже приметным башням и зданиям, результат впечатлил всех. Над доступной наблюдению частью города отчётливо проявился рисунок, до жути напоминающий обыкновенную паутину. – Вот те раз, - Изельда с шумом выдохнула, не решившись в присутствии любопытно просунувшей сюда мордашку Тиль на выражения типа трам-тарарам. – Сигнализация? Связь? - Алекс ткнул дымящейся трубкой в королевский дворец, куда сходились несколько радиальных нитей. – Да что гадать, - Лючике досадливо дёрнула плечиком. - Надо идти самой поглядеть, вблизи. Стоит признать, что идея эта не очень понравилась Александру. Вернее сказать, совсем не понравилась. Но лучше придумать всё одно вряд ли возможно. Правда, Изельда не только одобрила, но даже распорядилась выделить прикрытие и в несколько секунд обдумала и изложила план вылазки. – Слева и справа от городских ворот на коняшках подстрахуем я и малышка Тиль. Сэр Алекс сзади ведьмы, на всякий случай обеспечивает путь отхода, - она обвела собравшихся серьёзными серыми глазами. - А дон Александр при поддержке Альфы здесь - но в полной готовности устроить в случае чего маленький конец света. Она погрозила ему кулачком. – На тебя вся надежда, старлей. Если дело пойдёт туго - разнести всё вдребезги, но прикрыть отход огнём. Сказано было достаточно откровенно. Тем более что оба Сашки втихомолку от воинственных девиц озаботились и ещё кое-какими инструментами отнюдь не пацифистского назначения. Оружием, попросту говоря. Учитывая, что Алекса обучить мало-мальски махать общепринятым здесь холодным оружием времени не было, то естественно, что братья после недолгого обсуждения остановились на… но, не станем забегать вперёд. Маленький домовёнок висел, уцепившись за рукояти перископа внешнего обзора, и от восторга дрыгал в воздухе задними лапками. Нет, что ни говори, а просветлённая магией оптика оставляет далеко позади даже знаменитую цейссовскую - перед восхищённым взором Флисси совсем близко семенила по размызганной дороге согбенная старушенция, зябко кутаясь в большой линялый платок и мелко перебирая истоптанными старыми валенками. Вот она, непрестанно кланяясь, уплатила стражникам монетку за право войти через открытые ворота в город. По дуге обогнула большую парящую лепёшку, оставленную тяжеловозом только что проехавшего купца, и скрылась под обрамлённой железными поковками створок аркой. Если не знать, то в этом божьем одуванчике вряд ли кто заподозрил бы ведьму, способную нагнать страху на сотню крепких вооружённых мужчин. Или даже извести тех под корень одним из множества изощрённых, а иногда и вовсе извращённых способов… Флисси винтом завертел в воздухе задними лапками, и вместе с перископом повернулся левее. Ага - едва замаскированная заклинанием Изельда Фирр затеяла у самых ворот свару, якобы случайно задев конём крестьянские сани и рассыпав по обочине мешки и кули из высокой горы поклажи. Зрелище, между нами говоря, настолько обыденное и привычное, что красномордые стражники, вволю поржав над этой сценой, тут же выкинули её из головы и уделили внимание подъезжающему обозу мастеровых откуда-то с полудня. Зато малявка Тиль спряталась так, что как ни вглядывался домовёнок до рези в глазах в большой заснеженный куст черёмухи справа от ворот, где той назначена была позиция, но так ничего и не увидел. Лишь иногда что-то мерещилось вроде заструившегося тёплого дыхания, или не в такт зябкому ветерку шевелились тени. Ага, а вот он и сэр Алекс - немного не доезжая до ворот у небогатого мещанина наконец лопнула вконец обветшавшая подпруга, и теперь тот растерянно шкандыбал около равнодушно прядающего ушами чёрного коня. Как водится, вокруг сразу сгрудились любопытные зеваки, зубоскалы и мальчишки. Хоть их советы и подначки сыпались дождём, но здесь слышно их не было, а плотного сложения горожанин очумело чесал то в озадаченной голове, то в пострадавшем при падении месте пониже спины. Но судя по всему, это ненадолго. Так и есть - замаскированная под городскую бабёнку Изельда наконец откупилась от сердито сопящей крестьянской четы парой монеток и ругаясь на чём свет стоит, проехала в ворота. Почти следом за ней и прихрамывающий мещанин, что на полусогнутых, охая и демонстративно держась за ушибленное место, потащил за повод своего коня с перекосившимся набок седлом. Сказать по правде, Алексу вовсе и не потребовалось особо играть - конной выездке он толком ещё не научился, и падение с высоты коня вышло очень уж натуральным. Но каверзная Тиль и тут выпендрилась - от большого сугроба, коим выглядел заснеженный куст сирени, отделилось еле заметно колышащееся в зимнем воздухе пятно и лихо перемахнуло прямо через высокую городскую стену. Чтобы заметить сей непонятный феномен, надо было точно знать - где и что хочешь увидеть. Даже Флисси с его ночным зрением пришлось до рези в глазах вглядываться в оптику, чтобы в конце концов восхищённо взвизгнуть. – Да, малышка резвая, - наблюдающий в прицел Александр улыбнулся. Чуть расслабился и снял ладони с гашетки. Отцепил домовёнка от перископа, усадил обратно в кресло. Тот восхищённо блеснул глазищами, на миг от избытка чувств благодарно прижался к большой и сильной руке хозяина и тут же мохнатым клубком укатился куда-то в недра машины. На плече механика дважды моргнуло красное пятнышко - то с высоты своего полёта Альфа через открытый верхний люк подала знак ослабленным до минимума лучом - всё спокойно. Ну что ж, самая опасная часть позади, остаётся только ждать… – З А В О Д И - тревожно заполыхал алым расфокусированный лазерный луч. То многомудрая Альфа напрямую сигналила азбукой Морзе с высоты своего обзора в открытый люк. Хотя детское увлечение подобными делами давно уже прошло у Александра, но расшифровать подобное немудрёное сообщение сил всё же хватило. Кубарем скатившись в выстуженную темноту машины, он открыл краник подачи топлива и судорожно вдавил кнопку. Тут же прильнул к перископу, повертел влево-вправо, высматривая своих. Странно - из ворот вылетел лишь давешний мещанин на чёрном коне, бешено нахлёстывая своего скакуна и стремглав летя по зимней дороге. Вот он подскакал к мосту, остановился и сделал понятный в иных мирах жест "ко мне". – Флисси, пулей на своё место! - едва сзади зашуршала подушка, Александр резво пришпорил своего железного зверя. Туманно плывущее пятно заклинания, даже вблизи делавшее бронетранспортёр похожим на большой заснеженный бугор, заколыхалось и разлетелось тающими лохмотьями. Еле слышно взвыла турбина, и на берег словно вырвался грязно-белый кабан исполинских размеров. Но судя по разинутым ртам застывших столбом стражников у моста, для них это выглядело куда неприятнее - то ли демон выскочил из свой преисподней, то ли ещё какое непотребное диво. По своей зловредности подрубив правым углом брони несколько бревенчатых опор, Александр ощерился - мост перекосился, ощетинился встопорщившимися брёвнами и досками настила, и вмиг возникший там хаос послужил прекрасным прикрытием. Лёд выдержал, и вот бронетранспортёр уже карабкается по обледенелому скату противоположного берега. Верхний люк громыхнул, и внутрь скользнул Алекс. Ещё было слышно, как он рявкнул кэльпи, чтобы тот нашёл Тиль и берёг её - иначе не миновать кому-то поливания святой водой с последующим аутодафе - и брат пристегнулся на командирском сиденьи в башенке. – Лючике сунулась к одной нити у самого дворца, и сразу поднялся такой хай, - сорванным голосом выдохнул он. Лязгнул крышкой, закрываясь от возможных поползновений супостатов с той стороны. - Оказывается, нас тут ждали и подготовились неплохо. Глаза братьев в скупо освещённой тесноте встретились. – Короче, Сашка, повязали ведьмочку. Да так ловко, что мы не успели и рта раскрыть. Девчонки сейчас поглядывают там - но вроде бы Лю из дворца никуда не увезли - утащили в подвалы. Что ведьму ожидает в подвалах королевского дворца, тут даже и гадать не надо - уж ясное дело, не столы с деликатесами и шампанским. Потому Александр молча кивнул и лишь сильнее вдавил газ. Вот он, момент истины. Проверка, хорошо ли мы готовы, да и чего стоим. – Заряжай! - выдохнул он, на полной скорости объезжая обоз какого-то купца, от которого во все стороны тараканами разбегались люди. Брат наверху поворочал влево-вправо башенкой, коротко взвыл пулемётом на холостых оборотах. И затем щёлкнул податчиком одной хитрой штуковины. Нечто среднее между гранатомётом и тяжёлым бластером из фантастических фильмов - их обоюдное весьма тайное детище. Только, в отличие от киношных образцов, соместная гордость братьев плевалась вполне реальной плазмой. Воевать, так по-военному! Короткая очередь по уже начавшим закрываться створкам ворот. Александр увидел, как вместе с разлетающейся щепой оттуда во все стороны брызнули вдруг оказавшиеся весьма понятливыми стражники. А затем словно беззвучный гром грянул - под арку, к окованным железом створком скользнул светящийся тускло-серым сиянием шарик. Сгусток плазмы, раскалённый до такой степени, что светился уже не огнём и даже не ультрафиолетом, а чёрт знает каким пламенем, ударил в цель. Ахнуло здорово - даже под бронёй впечатлило. Бронетранспортёр словно играючись шлёпнула в лоб исполинская мягкая лапа, заставив споткнуться на бегу. – Курва! - коротко ругнулся Александр сквозь зубы, старательно выравнивая поехавшую юзом тяжёлую машину. И было от чего - привратная башня вдруг окуталась седой пылью и стала величественно заваливаться, словно протестуя над таким насилием. Полетели глыбы дикого камня, встопорщились балки внутренних перекрытий… Сашка сверху азартно повторил, и к тому моменту, когда братья подлетели к воротам, от преграды осталась только груда окутанного пылью и дымом мусора. А в пролом виднелся уже и великий горд Рондек. И в эту прореху ведомый недрогнувшими руками бронетранспортёр вломился со всей дури. Дальше был то ли какой-то навязчиво липкий непрекращающийся кошмар, то ли и вовсе преддверие ада. Двое авиамехаников, временно переквалифицировавшихся на бронетехнику… да, наверняка и Сашка наверху тоже вспомнил пресловутых "Четыре танкиста и собака"… Что означали периодически раздававшиеся мокрые шлепки о броню, с хрустом лопающихся костей уползающие под колёса, Александр старался не думать. А вот участившееся щёлкание о броню пуль и арбалетных болтов было куда серьёзнее… – Влево и через площадь! - и он проворно развернул машину на пятачке, оставив в целости телегу с отвалившимся колесом, на котоорй застыла бабища с разинутым в неслышном крике воплем. На площади их уже ждали - строй закованной в броню тяжёлой кавалерии. Александр некстати вспомнил, что было что-то такое во второй мировой, когда польским уланам сдуру приказали атаковать танки Гудериана. Что из того вышло - понятное дело… Однако не успела со скрипом развернувшаяся башенка наверху отозваться визгом изрыгающего смерть пулемёта, как с неба по своей непоседливой и недрёманой натуре отозвалась Альфа. Хоть роботесса и получила приказ строго-настрого не допускать смертоубийства, но тут логика киберинтеллекта оказалась на высоте. Лазерный луч, в морозной дымке и впрямь смахивающий на исполинский огненный меч, рубанул поперёк площади, выжигая в брусчатке чадную полосу расплавленного камня почти перед самыми мордами вздыбившихся от испуга лошадей. Командир всадников оказался человеком понятливым. Миг-другой всматривался в наведенный на него сшестерённый ствол железного зверя, и его поднятая рука вместо того, чтобы скомандовать атаку, махнула в сторону боковой улицы. Ну и слава те господи, зачем лишние жертвы… А всё же угол дома Александр задел бортом, когда протискивал бэтээр в переулок. И с грохотом обваливающегося сверху здания вырвал машину из груды мусора. – Полегче, ты, слон в посудной лавке! - брат сверху остервенело отстреливался от целой оравы магиков, непрерывно бомбардирующих машину то огненными шарами, то лохматыми полотнищами разрядов. Пока что броня, покрытая по совету мастера Пенна некими хитромудрым магическим слоем, выдерживала. Но следовало признать, что рано или поздно что-нибудь мерзопакостное придумают - уж человеческая натура на пакости горазда… ух ты! Настречу из сквера, посреди которого сиротливо торчала позеленевшая статуя какого-то величественного старика с погнутой шпагой, потихоньку выехал точно такой же железный монстр, только не выкрашенный в белый цвет. Там ещё успели пальнуть из пушчонки, да только не попали в суматохе - уж скорость-то несравнима. И тут Алекс сверху всадил в конкурента сгусток плазмы. На покрытой ржавыми разводами лобастой броне распустился огенный цветок, втянулся внутрь. Изо всех щелей потянулся жирный чёрный дым, и вражеская машина замерла словно споткнувшись. Покойтесь с миром, горе-танкисты… – Стой! - брат завопил так громко, что сзади испуганно взвизгнул затаившийся за ящиком с хлебом Флисси. Но Александр и сам уже дёрнул рычаги на себя. В перископ видно было, как одноногий мальчишка с костылём вновь и вновь поскальзывается посреди обледенелой мостовой и никак не может встать… изображение наплыло, испуганно расширившиеся глаза заняли чуть не половину обзора. Но тут замершие проскальзывающие колёса наконец поймали сцепление, и машина, качнувшись, замерла. – Прикрой! - и в треске щедро разлетающихся от башенки очередей Александр открыл свой люк. Ужом выскользнул наружу, старательно не пуская в сознание щёлкающие по сторонам звуки. Краем глаза заметил, как из-за угла выскочили было несколько солдат в кольчугах и с короткоствольными ружьями, и в какие окровавленные лохмотья разнёсла их короткая звенящая очередь. Подхватил мальчонку подмышки, одним рывком перебросил в сторону, под стену. – Чего на улицу попёрся? - рявкнул он на бледого пацанёнка с трясущимися губами, и не мешкая полез обратно в машину. Густав Шлеер улыбнулся, выглядывая из окна второго этажа. Надо же, сколь сентиментальны эти чужаки… Его палец плавно и мягко коснулся отполированного спускового крючка. Винтовка, специально подобранная когда-то и с тех пор тщательно пристрелянная, привычно дёрнулась в руках, толкнула в плечо, с бешеной скоростью посылая маленький кусочек металла в широкую спину человека. Глаза стрелка широко раскрылись от радости. Попал! Со ста шагов попал - надо же! И быстро приближающаяся полоса брызжущего крошевом битого камня, вспарываемого пулемётной очередью - это было последнее, что сержант королевских егерей видел в своей недолгой, но яркой жизни… Алекс глухо выругался от с трудом сдерживаемой ярости. Он вынужден отстреливаться от хлынувших изо всех окрестных щелей солдат, а в это время братишка истекает кровью у самого люка замершей машины и возможно, только он может помочь ему. Бешено вращая педалями, он развернул башенку и саданул длинной очередью вдоль улицы, сметая попытки атаковать сзади. Мимо ноги промелькнуло мохнатое тепло - то домовёнок ринулся к открытому переднему люку, пытаясь добавить свои тщедущные силёнки к утекающим остаткам сил своего дона. Выскочил мохнатым колобком с светящийся проём, исчез. Да пусть хоть чем поможет, зверушка диковинная… А Алекс чуть шире открыл глаза, ибо со своей верхотуры наблюдал весьма и весьма удивительное зрелище. Что ни говори, а атака летающей кавалерии - зрелище в высшей степени диковинное. С хмурого неба словно два чёрных ворона пали крылатые кони, и старлей, отстреливаясь от остервенело лезущих через полуразрушенное здание солдат, с невыразимой радостью увидел Тиль и Изельду, врубившихся в напирающую с противоположной стороны толпу ощетинившихся копьями пехотинцев. Бледная и сосредоточенная малышка орудовала светящимся мечом куда там тому Люку Скайуокеру - короткие вспышки, разлетающиеся клочья мяса в брызгах расплавившихся доспехов. Господи, как же у неё нервы-то выдерживают? В противовес, Изельда орудовала коротким, нестерпимо светящимся копьём - и повергший Змия архангел какой-то-там наверняка позеленел бы от зависти к её оружию. Видать, ради такой драки маменька-богиня расщедрилась… Девица проложила в рядах нападавших широкую чадящую просеку, развернула крылатого коня, брызжущего ядовитым пламенем и помогающего своей всаднице бешеными ударами копыт да укусами полыхающей неземным светом пасти - и более прекрасного зрелища Алекс давненько не видывал в своей жизни. Девицы приблизились, развернулись над самой замершей машиной - отшатнувшемуся от перископа Алексу почудилось даже, что сейчас он получит в глаз копытом разъярённого демона. И тут же объединившись в жутковатое подобие пары, обе погнали нестройную прореженную толпу, в которую превратился потрёпанный отряд солдат, прочь. Тиль на лету перебросила Изельде в левую руку свою стрекоталку, сама вдобавок к лазерному мечу вооружилась пистолетом, и теперь вооружённые донельзя всадницы вновь принялись с завидным хладнокровием добивать оказавшуюся почти беззащитной пехоту… В проёме люка что-то мелькнуло, и за край уцепилась окровавленная ладонь. Малыш Флисси, что поднёс выше руку своего хозяина, старался изо всех сил. Пыхтя и с натуги портя воздух, домовёнок с трудом справился с этой задачей. И теперь, видя, что еле живой дон Александр уцепился, забежал снизу и добавил свои тщедушные силёнки к попыткам истекающего кровью человека. Совместные старания превозмогли силу тяжести. Нелепо подобрав ногу, Алесандр кое-как подтянулся. Ещё чуть - и вот после очередного толчка мохнатого клубочка со слипшейся от крови шёрсткой он перевалился внутрь на ещё не остывшее сиденье. Помнил ещё, как кто-то трудолюбиво заталкивал в тёплое нутро машины его оставшиеся снаружи ноги, а потом холодная пустота, разливающаяся из изуродованного плеча, поглотила весь мир в свои равнодушные объятия… Верхний люк лязгнул, и в хлынувших снаружи лучах зимнего дня мелькнула худощавая фигурка Тиль. Малышка рыбкой нырнула в проём, на командирском сиденьи тут же с непостижимой мужчинам кошачьей гибкостью извернулась в нормальное положение. – Сашку ранили, попробуй там… - Алекс едва сдержался от бессильного крика, разворачивая пулемёт. Тиль кивнула раскрасневшимся от горячки боя лицом, спрыгнула вниз. Тут же сверху не без некоторого изящества в машину забралась Изельда. Одежда её оказалась изрядно закопчена и в некоторых местах даже зияли прорехи - но глаза сияли двумя пронзительными фонариками. Прикрыв крышку, она в один взгляд оценила обстановку. Покачала головой неодобрительно, поглядев как внизу домовёнок и юная ведьма хлопочут над потерявшим сознание Александром. – Ведьму злыдни схватили. Да так ловко, что мы и вмешаться не успели, - мрачно сообщила она. - Вызывай Альфу, что ли - пусть пошурует в подвалах. А нам короля дожать надо. Алекс вздохнул. Уж на что способен вооружённый боевыми лазерами искусственный интеллект, к тому же не отягощённый всякой дурью вроде моральных ограничений или пресловутого первого закона робототехники, он догадывался прекрасно. И всё же, Лючике и впрямь спасать надо - он открыл надёжную крышку своего люка и свистнул так, что на секунду заглушил даже оглашенный треск пулемёта, за гашетками которого теперь азартно работала Изельда. Роботесса не заставила себя ждать. Упала сверху, с неимоверной точностью вписавшись в проём и улёгшись на колени хозяина холоднющим корпусом. Выслушала поставленную задачу, в сомнении поморгала индикаторами, когда Алекс скрепя сердце разрешил применять крайние меры. – Энергии не хватает, - сексапильным контральто отозвалась она. - Хотя, есть тут резервы, хозяин… И донельзя удивлённый старлей услыхал, что пронырливая Альфа ещё в доме мастера Пенна втихомолку утянула из шкафа полкило оружейного плутония, что Александр сгоряча добыл и подумывал как бы ловчее применить. – Ну, я себе во внутренний отсек и припрятала, - решилась поведать свои сокровенные тайны роботесса. - Короче, если кто-то в мой микрореактор ту дрянь закидает… да мне и самой охота на форсаже себя попробовать. – Кто, ну кто ж ещё? Как тяжёлая работёнка сыскивается, крайних для неё находят сразу же! - полыхающие алым золотом клипсы Тиль ожили. Демонята огненными пчёлами взвились вверх, подлетели поближе. Если Бен вооружился здоровенными перчатками да зачем-то сварочными очками и стал похож на знатного сталевара, то Ган откровенно вооружился совковой лопатой и твёрдо вознамерился поработать паровозным кочегаром, закидывая плутоний в ядерную топку. – Клоуны, - беззлобно проворчал Алекс, наблюдая как братцы нырнули под откинувшуяся в боку Альфы крышечку. Внутри роботессы что-то зажужжало, звонко щёлкнуло. – Ой. Ой-ой! Ой-ой-ой!!! Полегче там, фулюганы! - в сексапильном голоске отчётливо прорезались испуганные и чуть ли не истеричные нотки. Но похоже, демоняты знали своё дело, ибо индикатор предельной мощности взлетел под самый конец шкалы. Альфа дёрнулась, взвилась с колен хозяина, закрутилась в тесном пространстве бэтээра. Зашипели змеящиеся прямо по титановому корпусу разряды, наполнили грозовым запахом воздух. – Без фанатизма там… - буркнул Алекс, осторожно выпихивая содрогающуюся от еле сдерживаемой мощи роботессу в верхний люк. - Но помни, что никакие меры не оправданы, если не будет конечного результата. Тут же проводил взглядом Изельду, что проворно урвав с его губ мимолётный поцелуй, уже нырнула вниз, на своё любимое место механика-водителя. С неизъяснимым удовольствием выслушал слова чуть охрипшей Тиль, что брат его в шоке, потерял немного крови, но жить будет. Он тут же скормил пулемёту новую коробчатую обойму, зарядил в гранатомёт-бластер свежего огненного элементаля и ухватился покрепче за гашетки. Ну, запасайтесь гробами, уроды! Лючике извивалась в своих путах, будучи не в силах сдержаться. Надо же, как примитивно попалась - аж досада берёт! Едва она сунулась к дрожащей в воздухе прозрачно-белёсой нити, что провисла в одном месте так, что к ней оказалось возможно подобраться почти вплотную с горбатого мостика через замёзший канал, как всё и произошло. Простоватого крестьянского вида возница, что с нудными однообразными ругательствами разбирал спутавшиеся постромки своей понурой клячи, вдруг подлетел как на пружине, осыпая не ожидавшую такой прыти ведьму градом ударов. В принципе, она уже начала отвечать и через миг справилась бы с этим досадным недоразумением… но проходившая мимо толстая пухлозадая лотошница до ужаса ловко оказалась вдруг рядом - и стремительно надела на голову Лючике свою коробку. Но не пряники и пирожки посыпались на Лючике - истолчённый в мельчайшую крошку табак мгновенно забил нос и лёгкие. Миг-другой, и ведьму, забывшую обо всём на свете кроме судорожного кашля и попыток вдохнуть хоть немного воздуха, уже скрутили и спеленали наподобие младенца. Особое внимание уделили ладоням и пальцам рук - уж о том, что многие заклятья ведьмы накладывают с использованием жестов, эти молодцы явно знали не понаслышке. И едва Лючике сумела кое-как взять себя в руки да прекратить судорожное перханье вышедшего из повиновения тела, как ей тут же заткнули рот, завязали глаза - похоже, процедура была продумана на совесть, да и отработана не раз… И вот теперь она лежала распластанная и беспомощная, словно курица на колоде мясника. Руки надёжно и умело спутаны, лоб и виски холодит эдакая штуковина наподобие обруча - но судя по тому, что магическое восприятие отшибло почти напрочь, неведомые умельцы неплохо справились с задачей сделать нечто, отсекающие способность повелевать Силами. Ноги оказались привязаны к вделанному в массивный стол кольцу… да и удавка на шее тоже оказалась привязана ко второму такому же. Короче говоря, только и остаётся, что бессильно трепыхаться. Сидящий на стуле мужчина пошевелился. Худощавый, лет этак под сорок, с элегантной и в то же время несомненно военной выправкой. Нос чуть с горбинкой - не иначе как давненько сломали. Но обретающаяся в волосах дворянская повязка наводила на нехорошие размышления - и Лючике даже присмирела, когда сообразила, что у здешнего короля, похоже, имеется команда обученных профи, умеющая при нужде наводить укорот на ведьм куда круче её. Судя по всему, процедура эта проходила не впервые - сидящий усмехнулся краешком губ. – Вижу, вы уже сообразили, куда попали. Ну что ж, давайте знакомиться - я граф Валента. Возглавляю королевский департамент магического противодействия. А вы, если не ошибаюсь, и есть та самая, пресловутая ведьма, злодейка и вообще враг короны? Поскольку Лючике даже с помощью крох оставшейся у неё магии не смогла бы вытолкнуть надёжно заткнувший рот кляп, для пущей верности ещё и прихваченный за голову специально нашитыми тесёмками, ей только и оставалось, что гневно опалить пресловутого графа взглядом из-под ресниц. Однако тот оказался столь милостив, что по его знаку вертлявая девица освободила распластанную ведьму от надоевшего кляпа. Ах да - та самая лотошница, судя по ауре… но до чего ловко же замаскировалась, стерва! Трепыхаться, правда, пока не стоило - стоящие по четырём сторонам подземной залы арбалетчики следили зорко, и Лючике поймала себя на ощущении, что одного-двух ещё можно было бы… но остальные нашпигуют её сталььными болтами, и руки у них не дрогнут. Граф Валента подтвердил её опасения, посоветовав не дёргаться. Правда, затем повёл себя странно. – Знаете, почтенная Лючике, - он самым нахальным образом проигнорировал каким-то чудом не свалившийся с головы ведьмы красноречивый знак дворянского происхождения. - Насколько я в курсе событий, особых прегрешений перед королевством я за вами не знаю - кроме сегдняшних событий. Быть может, просветите? Или приметесь, как другие, оскорблять да мягонько пугать? – Кстати, - добавил грубовато граф. - Дворянскую повязку носить не стыдно? Заработали-то не по праву рождения, а одним местом… Лючике некоторое время шевелила затёкшими губами и языком, с наслаждением дыша пусть и слегка затхлым, но без столь коварной табачной крошки воздухом подземелья. – Пугать не стану, вы сами испугаетесь, - чуть хрипло произнесла она и всё же не сдержалась - закашлялась. - Насчёт права рождения ошибочка ваша - папенька не последним вельможей в наших краях был. Но только, всё-таки в конце концов извели его враги. Воды дайте, бойцы невидимого фронта. Общение с Александром отнюдь не прошло для Лючике бесследно - и восхитившийся прозвищем себя и своих людей граф извинился перед дамой. Затем милостиво кивнул в сторону всё той же девицы. Правда, та, хоть и поднесла чашку воды, всё же смотрела волком - и мимолётно наклонившись к уху, шепнула. – Ты моему другу руку и пару рёбер сломала, ведьма. И я с тобой поквитаюсь обязательно… Сообразив, что давешний замаскированный под крестьянина парень приходится этой стерве не только напарником, но и сердешным другом, Лючике улыбнулась в ответ многообещающим взглядом и прошептала: – Если встретимся на равных, девонька, я тебя саму на двойной узел завяжу, - затем она перевела взгляд на терпеливо дожидающегося внимания графа. – В общем так, граф Валента. Грехов у меня перед вашим королём, который если ещё не покойник, то весьма скоро им станет, и правда нет. Наоборот - посланцы из вашего королевства первыми начали охотиться на меня и моего друга. Причём весьма жёстко, не отвергая самых крутых мер. И всё, что нам осталось - нанести ответный удар. В ответ тот поинтересовался, а осознаёт ли одна самонадеянная ведьма соотношение сил? Могучее королевство с его армией, то да сё… – Не будьте столь наивны, граф. Дон Александр первоначально собирался воссоздать здесь кое-что из оружия тамошнего мира и выжечь ваше королевство дотла… - голос её сорвался. Собеседник, неодобрительно качая головой, обзавёлся трубкой, закурил и с наслаждением пустил колечко дыма. – Выражение "выжечь королевство дотла" было сказано ради красного словца, или?.. – Или, - мрачно отозвалась ведьма. - Причём способов имеется множество, и мне пришлось здорово потрудиться, чтобы уговорить дона воздержаться от крайних мер. Граф переглянулся со своей помощницей и вздохнул. – Что ж, слухи о техническом превосходстве родины вашего друга, равно как и о произошедшем научно-техническом прорыве в вольном городе Изеке дошли и до наших скромных ушей. И какими же доводами вы отговорили? - всё же, взгляд его лучился недоверием. – Чисто женскими, - Лючике едва удержалась, чтобы не показать немного смутившемуся дворянину язык. - А потом мы приняли решение не лить реки крови, а просто свернуть головы королю да высшим магикам. Мы никого не трогали - не надо было и нас трогать. Наверху что-то бухнуло особенно сильно, и от сотрясения с потолка осыпались несколько крошек извёстки. Граф скептически посмотрел вверх. Но видимо, не счёл массивные каменные своды такой уж надёжной защитой от оружия так нагло вторгшихся в Рондек чужаков, потому что только вздохнул. – Дальше, - коротко потребовал он. – Перебьётесь, граф, - столь же коротко ответила Лючике. - Вы не похожи на самоубийцу, чтобы применять ко мне жёсткие методы допроса - или как тут эти пошлости у вас называется? Вертлявая девица не утерпела и прыгнула поближе. Но всё же отвесить пощёчину, как первоначально намеревалась, не осмелилась. Лицо её на миг исказилось, и она только процедила сквозь зубы: – Но тебе уже будет всё равно, ведьма. Связанная Лючике перевела на неё взгляд. – Нас с доном Александром связывают те чувства, что называют самыми нежными и возвышенными словами. Вот и подумайте сами… сила за ним нешуточная, ещё и подмога крепкая прибыла - не заставляйте их мстить. Там же все потомственные военные, и крови не убоятся. Физиономия девицы пошла красными пятнами от злости, но она умела держать себя в руках. Оглянувшись, она поинтересовалась: – Командир, дашь мне её минут на пять?.. Тот задумчиво пыхнул трубкой, и по лицу его лишь обострённый магией взгляд ведьмы видел нешуточную борьбу меж долгом и реальностью. – А что за подмога? Лючике кое-как пожала плечами и перечислила, кратко характеризуя. Брат-близнец благородного дона, такой же спец в механике и всяких смертоубийственных механизмах. Дочь-аватара одной весьма боевой богини, не страдающая глупостями вроде гуманизма или филантропии - да роботесса, которой эти заморочки чужды в принципе. – Отставить, Стейси - похоже, эта компания нам и правда не по зубам, - наконец распорядился он, и девица с крайне недовольной мордахой неохотно отошла. - Как понимаю, банально поторговаться за вашу жизнь нам не очень-то удастся? – В их мире давно усвоили, что нельзя торговаться с теми, кто берёт заложников, - понятное дело, следствия из сказанного саму Лючике не особенно грели, но факты вещь упрямая. - Только уничтожать, не создавая иллюзий и желания другим. – Жестокий принцип, но весьма здравый, - нехотя признал граф. Он задумался о чём-то крепко, вздохнул. Выбил трубку в старую чашку с отколотым краем. - Ну, допустим. Захватили вы трон - и что дальше? Молодая женщина усмехнулась. Попыталась устроиться поудобнее, но проклятая удавка на шее то и дело норовила сработать по своему прямому назначению - то есть удавить напрочь. – Можете не поверить, граф - но лично я в королевы не мечу. Дон Александр, его брат сэр Алекс и леди Изельда Фирр - тоже. Это обговорено. Маленькое кровопускание, затем обеспечить гарантии, чтоб нас не трогали впредь - и живите тут как хотите. – Больше всего не люблю, и честно говоря, не понимаю этаких бессребренников-идеалистов, из-за которых крови пролилось больше, чем при, на первый взгляд, самых жестоких королях и деспотах прошлого, - граф вновь обменялся непонятным взглядом с этой вертлявой головорезкой Стейси. - Но я вам, как ни странно, верю. Ах вот оно что - Лючике пару раз улавливала от девицы еле заметные, мягкие и вкрадчивые вроде как бы дуновения воздуха. Кровожадная Стейси тоже не обделена Даром? И теперь, пользуясь временной беззащитностью куда более сильной ведьмы, проверяет её на правдивость? Несмотря на ситуацию, Лючике разобрал смех. Она сдержалась, ограничилась ухмылкой, чувствуя как болезненно и предупреждающе врезаются в тело путы. – Любезность за любезность, граф - что там за дрянь над городом натянута? Ага! Судя по вмиг нахмурившемуся породистому лицу графа, Лючике с первой попытки попала в цель. Однако не успел тот что-либо ответить, как ситуация в подземном помещении кардинальным образом переменилась - на сцену вступило новое лицо. С лязгом распахнулась дверь, и в комнату вошёл высокий пожилой… да, судя по властному взгляду надменного лица и длинной фиолетовой мантии, это оказался маг. Причём, как бы не самый здешний главный - собственной персоной. Да и по всему естеству так хлестнуло омерзительно-едкой чужой аурой незаурядного носителя Дара, что Лючике вновь встревоженно заворочалась на своём столе. – В чём дело, граф? Почему мясо ещё не в пыточной? - от неприятного скрипучего голоса ведьму бросило в дрожь. Скотина… встретились бы мы с тобой в других условиях… – Да вот, магистр, сняли первый допрос по горячим следам… - неохотно отозвался дворянин. Судя по всему, верховный магик не пользовался его горячим уважением. – Глупости всё это. Сразу к палачам надо было, - убеждённо заявил тот. - Тоже мне, любитель интеллектуальных игрищ! Он шагнул к распростёртой на столе Лючике, и та еле сдержалась - так вывернуло суставы болью от чужой, ничем не сдерживаемой магии. Вздохнула судорожно сквозь стиснутые зубы, стянула силы и волю в кулак. Выплеснула немного в ответ - уж давать сдачи это первое дело. Магик отлетел к стене, впечатался в камень. – Ого! Люблю, когда трепыхаются! - он тут же спохватился, окутался дрожащей пеленой защитной магии. Его глаза садистски расширились в предвкушении привычного удовольствия. Ноздри затрепетали, и магистр отстегнул с пояса вычурный толстый жезл. - Что ж, можно и здесь… А ну, как тебе понравится это? Налитая злой магией под завязку штуковина сразу не понравилась Лючике - с первого взгляда. Когда магистр щёлкнул каким-то рычажком, заставив жезл во все стороны ощетиниться острыми шипами, недоверие к изыску здешних пыточных дел мастеров увеличилось многократно. Но когда магик спрятал шипы обратно и задрал ей юбку, намереваясь… ведьма похолодела от одного только осознания. Завизжала в слепом ужасе, забилась как бешеная в своих путах, рискуя вдобавок то ли задохнуться от впившейся в шею удавки, то ли и вовсе свернуть себе шею. – Магистр, может, обойдёмся без крайностей? - граф Валента шагнул ближе со столь явственным намерением помешать, что магик на секунду отвлёкся. – Кретин мягкосердечный! От его взгляда дворянин отлетел к стене, как недавно он сам. Дёрнулся раз-другой, нелепо пытаясь высвободиться. Затем лицо его побелело от боли, и он обмяк в невидимой паутине. И всё же, следовало признать, что кто-то там на небесах откровенно благоволил к молодой ведьме. Ибо не успел магик с торжествующей миной насадить Лючике на свой чудовищный жезл, как в тот же миг противоположная стена словно взорвалась в яростных сполохах рубинового огня. Кладка дикого камня разлетелась дымящимися квадратами, и в клубах пыли и чадящего крошева возникло милое и столь родное сердцу металлическое чудовище. Альфа влетела в выжженный ею пролом блистающим стальным шаром, лихо крутанулась прямо над радостно заоравшей что-то Лючике, и со зловеще налившихся гневным огнём лазеров сорвалась неистово полыхнувшие рубиновые шнуры. Чиркнули по подземной комнате, и тут же исчезли. Магистр, застывший в недвусмысленной позе с орудием пытки в руке, развалился на две ещё дымящиеся половинки. Бешеный луч не только разрезал незадачливого магика пополам, но ещё и прижёг разрез - так что по останкам теперь запросто можно было изучать внутреннюю анатомию и строение человека. Арбалетчикам по углам повезло куда больше - поскольку их внимание было приковано к ведьме, распятой на чуть було не превратившемся в пыточный столе, то Альфа с присущей искусственному интеллекту скоростью мышления поступила как всегда оригинально. Изуродованные прямым попаданием лазера арбалеты взорвались, рассыпались бесполезными дымящимися ошметьями дерева и металла. И пострадавшие куда больше от испуга, чем от мелких ожогов стрелки лишь вжались в углы, стараясь стать как можно более незаметными. – Не двигайтесь! - Лючике нашла в себе силы во время очередного вздоха не заорать затем от радости и ещё не схлынувшего страха, а выдать вполне недурной совет. – Привет, донья! - как ни в чём ни бывало отозвалась роботесса. Моргнула ещё раз малым лазером, прошлась по опутавшим тело и конечности путам. Толстые верёвки только пшикнули вонючим дымком, добавив его к тошнотворной вони горелого мяса, и молодая женщина вдруг обнаружила, что совершенно свободна. Она встала со стола, озабоченно потёрла шею. Зловредно пнула ногой останки магистра, одним движением ладони раздробила в крошево орудие несостоявшейся пытки. Затем шагнула к закатившему глаза графу, выругалась. – Помоги, - буркнула она в сторону Стейси, застывшей с побелевшим от ужаса лицом. Та отреагировала весьма вяло - то есть никак. Так и стояла, трудолюбиво показывая роботессе пустые ладони. Пришлось Лючике отвлечься да отвесить девице полновесную оплеуху. В огромных глазах Стейси на миг плеснулась ярость, но она уже приходила в себя. Обмякла на миг, расслабилась, и тут же кинулась помогать. Вдвоём они аккуратно перенесли на местами прожжённый лазером стол бесчувственного графа, и Лючике тут же принялась подпитывать нужные места короткими магическими толчками. Однажды она чуть перестаралась, изощряясь в магическом поединке с проявившей недюжинные способности и упрямство Тиль, и потом малышку пришлось откачивать после пропущенного магического удара. Так что дело весьма знакомое… – Жить будет, - сухо кивнула Лючике, когда щёки графа Валенты наконец обозначились цветом чуть живее алебастровой статуи, а дыхание немного выравнялось и стало ощутимо глубже. Сама она с неудовольствием поглядывала, как порхающая по разгромленной комнате Альфа наводила страху на четверых горе-арбалетчиков, словно в задумчивости чертя огненные дорожки перед их лицами. – Эй, а это что ещё за чудо? - ведьма, что наконец занялась собой, с неудовольствием кивнула на тощего, полуголого и дрожащего парнишку с металлическим ошейником, что на корточках скрутился в углу. – Раб-уборщик, - весело щебетнула Альфа. - Дорогу показывал с самого верха. Не обманул всё-таки, в отличие от предыдущего… Лючике сообразила, что роботессу отправили на её выручку, и чувство нежности к шурующим наверху друзьям захлестнуло её сердце. – Судя по всему, дорога вся завалена подобными останками? - она ещё раз с удовольствием пнула мыском труп магистра. – Разными… и далеко по сторонам тоже, - деловито отозвалась Альфа. - И стреляли в меня из всякого оружия, и магией поливали - причём особо зловредной. Даже в сети пытались поймать. Она крутнулась и предъявила ведьме пару пятен цветов побежалости да пулевых вмятин в титановом корпусе, человеку вполне пошедших бы за боевые шрамы. Да уж, не позавидуешь тем, кто пытался остановить эту бестию… Ведьма наклонилась, сорвала с пояса незадачливо разделившегося надвое магистра тяжёленький, отозвавшийся приятным на слух позвякиванием кошель. Швырнула парнишке-рабу. – Исчезни, дальше обойдёмся без тебя, - и на каблуках круто развернулась, посмотрела в упор на задумчиво рассматривающую её Стейси. - Глазоньки стервозные от меня отвороти, змеюка. Попадёшься ещё раз - пеняй на себя. Пока что пригляди за графом, а мне, извини, недосуг. И направилась в пролом в стене с намерением той же дорогой выбраться наверх да присоединиться к своим, продолжающим наводить наверху грусть-тоску на солдатню и их начальство. Над открытой ладонью её уже разгорался шар одного хитрого заклинания. Правда, мастер Пенн, жук этакий, напрямую не рассказал. Но спасибо хоть мягонько намекнул да навёл на этот дьявольский магический коктейль… – Альфа, прикрой да показывай дорогу. Пока, мальчики-девочки! – Погоди…те, - неожиданно отозвалась Стейси осипшим голосом. - Вы что же, убивать нас или в плен брать не собираетесь? Так-таки и оставите? Лючике оглянулась, свободной рукой утирая с лица пыль и чад - всё-таки роботесса подкоптила воздух изрядно. – Да идите вы все Беору под хвост! Ты думала, я тут шутки шутила? Девица мельком взглянула на Альфу, что зависла над плечом ведьмы и вдумчиво чертила на одежде этой местной спецназовки узоры ослабленным лучом лазера. – Насчёт паутины над Рондеком… есть тут в подземельях одна тварь - это она королю да магистру мозги засрала, - наконец решилась она. При этих словах обе ведьмы мимолётно взглянули в угол, откуда уже и след простыл мальчишки-раба. Хотя вряд ли тот смог бы показать путь… Видимо, мозги одинаково сработали в обеих головах, потому девицы слегка улыбнулись совпадению. – А с чего это я должна тебе доверять, что ты не умыслила очередную пакость? И отчего вдруг так переменила мнение? Стейси не отвела взгляда зеленовато-карих глаз. – Ты, леди Лючике, первым делом моему графу здоровье поправила, - она потёрла расцарапанную где-то щёку. - Любой другой первым делом нас добил бы или на худой конец связал. Да и я сама тоже так поступила бы - но ты и впрямь нас врагами не считаешь. Не оттого, что сильнее, а просто… Лючике переступила с ноги на ногу на хрустящем каменном крошеве и усмехнулась. – Знаешь - я пожалуй, ошиблась. В других обстоятельствах мы могли бы даже подружиться. Ладно… путь, как я понимаю, в подземелья со сказочным чудищем тебе известен? Девица завистливо покосилась на искрящийся смертельной магией клубок заклинаний в ладони ведьмы и кивнула. – Один раз пришлось охранять магистра во время его визита к той гадине, - она всё же решилась. - В общем, тварь та какую-то свою игру ведёт… мы с графом втихомолку обсуждали и прикидывали. Ладно человек, но к нелюди у нас доверия никакого не было. Король и магистр уже давно на привязи, и мой сюзерен - граф Валента - хоть и исполнял королевскую волю, но не верил бестии ни на грош. Поинтересовавшись, а какие же вполне явственно просматриваются отношения у Стейси с графом помимо чисто служебных, та просто ответила, что она племянница графа и со временем помышляла отхватить себе за верную службу дворянство да деревеньку не из захудалых. – Хоть и получается у меня неплохо, только - не моё это. Мне бы тихий уголок, хороший дом, - Стейси усмехнулась, - Ну, и парня моего поблизости, чего уж греха таить. – Знаешь, и мне того же хочется, - вздохнула Лючике. - Только вы ж, злыдни, всадили мне в живот заряд картечи из двух стволов, вот и приходится теперь учить уму-разуму. Веди уж, если не боишся что будущий король за заботу о будущем королевства не отправит вас с дядюшкой на плаху или виселицу. Та поморщилась, но кивнула. – Бесс, Рипли - позаботьтесь о графе! - приказала она с интересом прислушивающимся к беседе арбалетчикам. Осторожно полезла за пазуху к уже начавшему подавать признаки жизни мужчине на столе, добыла оттуда странной формы медальон на цепочке. – Пропуск, - сухо объяснила она на недоумённый взгляд Лючике. - Пошли, тут недалеко… Дорога и впрямь не заняла много времени. Оказалось, что гладко вырубленный в камне тоннель ведёт прямиком из подземелий дворца в стоящую за городом башню магов. Вот та как раз куда старше города, и именно в её бездонных подвалах и живёт белёсая помесь паука со скорпионом. Правда, Лючике по пути сообразила, что Стейси, вполне возможно, не просто так воспылала любовью к ближним, а попросту ведёт оказавшуюся не по зубам ведьму с Альфой прямиком в пасть к льву… но какая разница? Всё равно надо ситуацию прояснять, причём желательно без потерь с нашей стороны. Даже сообщение роботессы, что "дон Александр ранен в плечо, но неопасно" она восприняла на удивление спокойно. Если удастся раздавить гадину в её логове, остальное переживём… Редкие посты патрулей в весьма запутанном подземном хозяйстве миновали беспрепятственно - медальон-пропуск Стейси работал безотказно. Лишь самый последний спуск непосредственно в подземелья башни ознаменовался показательными выступлениями по боевой магии и технологии. Но трое здешних магиков в фиолетовых робах оказались весьма и весьма впечатлены - до икоты и дрожи в конечностях. И вот наконец, ведущие вниз мраморные ступени сменились просто каменными и через некоторое время закончились у бронзовой двери просто-таки циклопической мощи. И не только в смысле толщины и прочности - но ещё и вбуханные в неё защитные заклинания навели Лючике на нехорошие размышления. Небось, дюжине не самых хилых магиков десятки лет пришлось пыхтеть, чтобы сотворить такое… Позади лязгнуло - то следом за ведьмой и роботессой самым предательским образом захлопнулась тяжеленная дверь, едва они вошли. Загремел массивный засов. Господи наш Беор - ну до чего ж всё предсказуемо… даже неохота злиться на эту дурёху Стейси. Лючике огляделась. Кольцевая галерея-балкон без перил, и уходящая в самые недра земли пропасть посередине. И снизу ударил такой мощнейший фон магии и ненависти, что ведьма поначалу вспомнила то детское ощущение, когда разыгравшаяся сестрица Мицуко однажды со всей дури врезала подушкой по голове. Перед глазами всё поплыло, крутанулось куда-то вбок. Замутило во всём теле, расплываясь мутным белёсым киселём. Отшатнувшись от края, ведьма на непослушных, словно ватных ногах осторожно отошла под стену, присела. Тут оказалось изрядно полегче - видимо, камень галереи частично затенял от жадно рыщущего снизу внимания твари. Но и остатков хватало с лихвой - если бы не выставленные, заранее предпринятые меры, Лючике влипла бы, как муха в сироп. – Альфа, что-нибудь замечаешь? - она жадно хватала сырой подземный воздух пересохшим ртом. – Хрень какая-то, - роботесса отозвалась хорошо знакомым Сашкиным выражением из серии не-для-всех. С разгону она пролетела над краешком провала, вновь оказавшись на галерее. Видимо, усмотрела что-то внизу, потому что у ног усевшейся и подпирающей стену ведьмы мерцающий тоненький луч лазера вдруг зазмеился, растворился в воздухе призрачным пучком. На грубом камне обнаружился светящийся вишнёвым рисунок… и впрямь - как там говорила Стейси? Помесь паука со сколопендрой, что ли - но и в самом деле, отвратная до немогу. – Излучает здорово, и в широком спектре. Людям особенно опасно - пси-излучение до конца не исследовано, - Лючике поняла не всё и не до конца, но кое-что всё же ухватила. – Давай, Альфа, разберись с той тварью, а я отвлеку, - ведьма скосила глаза в свою ладонь, до ломоты в висках залила в своё детище хорошую толику Силы. И несильно размахнувшись, зашвырнула это премудрое заклинание вниз. По правде говоря, надо обладать уж очень коварной и изощрённой фантазией, чтобы замыслить и сделать такую гадость. Обычно магией лупят по противнику как кувалдой по стене - но Лючике идею мастера Пенна реализовала с присущим в основном женщинам коварством. Её дьявольский коктейль заклинаний действовал строго наоборот. Собственно говоря, зачем снаружи ломать стену вражеской крепости, если можно взорвать укрепление изнутри? Вот такая вот загадочка, подкреплённая кое-какими хитростями да премудростями ещё с бабкиных времён, и улетела в гости к обитающей внизу твари. Интересно, как оно отреагирует?.. Лючике на всякий случай прикрыла глаза и неосознанно напряглась всем телом - настолько она стиснула естество в тугой горячий шар. Вопль - тонкий и чуть хрипловатый вопль шарахнул по нервам вместе со вспышкой неведомой и совершенно дикой, чужой магии. Он ломал и крушил волю, словно клещами впивался в напрягшуюся и головастиком увёртывающуюся мысль. Неужели всё? Это ощущение - словно мечущаяся мышь меж лапок играющего с нею кота, в любой миг готового выпустить когти из подушечек - очень Лючике не понравился. До горячего озноба и холодного пота не понравился. Такая игра со вслепую шарящей по карнизу галереи силой долго продолжаться не могла. И всё же, молодая ведьма отчётливо чувствовала, что её магия крепко зацепила неведомую тварь. Ни здоровья, ни настроения отнюдь не добавила - в доносящемся сюда наверх магическом дыхании отчётливо различалась боль, досада и нестерпимое желание отомстить. Убивать, рвать на части, растаптывать! – Вперёд, подруга, - с трудом прошипела Лючике, осторожно выпуская воздух из судорожно напрягшейся груди. Альфа, что до сих пор трусливо жалась к её ногам, полыхнула датчиком потребления мощности. Если бы можно было - зашкалила бы. Но подпрыгнула чуть выше, и стальным колобком нырнула в темноту за краем карниза. Мгновенно стало тихо. Лишь потом сквозь гулкие удары заходящегося от натуги сердца Лючике осознала, что тварь обнаружила вторгшуюся в её владения Альфу, ошибочно приняв её за свою обидчицу, и теперь там внизу творится… а кто его знает что. Магия против технологии? Век бы не видеть такого противостояния… и всё же, молодая ведьма набралась решимости и, немилосердно раздирая одежду о грубый камень, заставила своё истерзанное тело подползти к краю. Чуть ли не насилуя отказывающиеся повиноваться руки-ноги, она приблизила лицо к уводящему вниз провалу и затаив дыхание, осторожно отворила восприятие… Слабо мерцающая мертвенным белёсым светом жуткая помесь рака и паука-сороконожки металась по стенам просто-таки с изумляющей скоростью. Один взмах ресниц - и за долю секунды порождение неведомых бездн с сухим щелчком отпрыгивало на десятки метров. При этом не забывая выстреливать в юрко вертящуюся посередине горловины шахты Альфу светящимся пучком концентрированной магии. Иногда попадала - Лючике даже отсюда видела, как полыхал задетый лучом металл и срывались с него ртутно-красные блестящие капли растёкшегося… ах да, Сашка говорил "титан". Но и роботесса тоже отвечала отнюдь не "будь-здоров-не-чихай". Обычно заряда её хватало ненадолго, но сегодня Альфа разошлась не на шутку. Полосовала раскалённым до чёрт знает какого цвета лучом, прожигая в зернистом камне метровые чадящие шрамы… Альфа вертелась ужом. Какой бы ни была быстрой и ловкой эта погань, но не воплощённому в материальном теле ужасу состязаться в скорости с кибер-интеллектом! Уж соображением так точно - и роботесса всё точнее вычисляла, уже почти предугадывала прыжки и удары неведомой твари. Отчего-то вспомнила мрачный восторг хозяина, когда тот отмахивался гаечным ключом от тигра - уж воспоминания считанного содержимого головы Александра Найдёнова крепко и надёжно засели в электронных мозгах. Внутри неё распаренными кочегарами шуровали бесенята, забрасывая пылинки ядерного топлива прямо в открученную горловину микрореактора, энергия лилась рекой - и Альфа щедро выплескивала её лазерным лучом. Рубила наотмашь, всё ближе подбираясь к неистово изворачивающемуся неведомому существу. Иногда даже цепляла, отсекая то край кольчатого панциря, то не успевшую поджаться лапу. Задела сильнее, отвалила сразу хороший, бешено извивающийся кусок. Тут же отпрянула в сторону-вверх, уходя от прямого залпа почти в упор. Ну вот, собственно, теперь осталось только добить… Лючике не успела даже испугаться, когда изуродованное существо проворно юркнуло по стене вверх. Прямо к ней, истекая тускло светящейся слизью из располосованного хвоста. Следом камень вспыхивал горящим ручьём от запаздывающего на какой-то метр рубинового луча… и тут заклинание ведьмы каким-то образом настигло изнутри безобразную тварь. Она отпрянула в сторону, уходя от прямого попадания огненного взгляда Альфы. Озарилась изнутри нездоровой зеленью, споткнулась на бегу. Судорожные дёргания множества отвратительных лапок, агония извивающегося и всё же каким-то чудом удерживающегося на вертикальной поверхности камня тела. И тут торжествующая роботесса с достойной похвалы тщательностью испепелила соперницу - в буквальном смысле. Лючике осторожно перевела дух и огляделась. После неистового полыхания луча роботессы в тоннеле показалось темно. Да и дым жжёного камня никак не способствовал улучшению видимости, равно как и чад от сгоревшей твари. Галерея почти вся обвалилась - и ведьма судорожно сглотнула, обнаружив, что она лежит на скудном остатке, торчащем из стены подобно обломку диковинного зуба. Хорошо ещё, что прямо за спиной обнаружилась дверь. На стук, понятное дело, никто не отозвался. И не успела вымотанная до предела и отчего-то взмокшая Лючике прикинуть - а сможет ли она выломать массивную, кропотливо защищённую бронзовую громадину, как рядом с ней из пролома всплыла закопчённая, пышущая жаром и вонью горелой изоляции роботесса. Вновь коротко моргнул неистовый огненный меч Беора, и дверь, лишившись испарившихся петель, осела. Качнулась нелепо, и завалилась внутрь - Лючике еле-еле успела запрыгнуть в проём. Ох боги, каким же чистым и свежим показался тут воздух после горячей душноты в горловине провала! На нижних ступенях сидела Стейси, и кинжал в её крепко стиснутых ладонях оказался направлен точно в своё сердце. Ещё разгорячённая ведьма не отказала себе в удовольствии отнять железку и отвесить девице хорошую, полновесную пощёчину. – Не будь дурой, - мрачно буркнула ей Лючике и села рядом. Некоторое время дышала, наслаждаясь воздухом, тишиной и спокойствием. Затем повернула лицо и глянула в недоверчиво присматривающиеся глаза. – А то будто я не догадалась - либо мы одолеем тварь и ты окажешься вроде как помощницей… либо она нас, а ты перед ней потом отмажешься. Дескать, привела прямо к тебе, чтоб ты их самолично прикончила. Хоть так, хоть эдак подстраховалась, - ведьма вздохнула, с отвращением глядя на свои руки и прикидывая, намного ли чище лицо. - Такая уж подлая у нас, людей, натура. – И что? - осторожно поинтересовалась та, потирая полыхающую ведьминской пятернёй щёку. – Живи уж, если сможешь, - великодушно разрешила Лючике и кое-как встала на ноги. - А вообще, для начала веди обратно во дворец… Над великим городом медленно и величественно плыли клубы чёрного дыма - южная часть Рондека горела, пачкая белизну снега жирными хлопьями пепла. "Да уж, наворочали" - Александр поморщился от боли в простреленном плече, пронзившей тело после неловкого движения, не без вздоха проводил взглядом пару чёрных, величаво летящих кэльпи, что словно удостоверились, что победа достигнута и теперь, облобызав Тиль на прощанье, улетали прочь. Вот они стали уже совсем маленьким, вот влетели в брюхо темнеющей к вечеру тучи. Исчезли совсем, и старлей подумал, что ему очень будет не хватать этих проказников. Он вздохнул опять, наслаждаясь чистым морозным воздухом, и отвернулся, отошёл от выбитого взрывом окна. Следом за ним ветер швырнул в проём несколько колючих снежинок. Надо же - плевать равнодушной природе на страсти людские. Снег пошёл, а вы тут внизу хоть совсем поубивайте друг друга… Стоящая рядом Тиль передёрнулась зябко. Обхватила себя руками, поёжилась. – Замёрзла? - Алекс окинул взглядом разгромленную тронную залу, выхватил из-под обвалившейся резной колонны почти не обгоревшую, горностаевую королевскую мантию. Отряхнул от пыли и тут же великодушно завернул в роскошные меха малышку. Подхватил на руки, понёс по извозюканной ковровой дорожке к возвышению, и усадил на трон с отгрызенной пулемётной очередью спинкой. – Сиди тут, на виду, - буркнул он. Одобрительно кивнул, заметив как из-под одной горностаевой шкурки тут же высунулся наружу рябой от перегрева ствол стрекоталки. Королевский дворец замер в нехорошем ожидании и какой-то оцепенелой тишине. Что горстка испуганных дворян в углу, что раздавленные и униженные гвардейцы, за коими зорко присматривала Изельда - все они ещё не в силах были осмыслить случившееся. Горстка чужаков на железной повозке разнесла вдребезги все препоны и полосы защиты. И от короля да высших сановников остались только окровавленные пятна копоти на стенах. И всё же, парни дрались отчаянно. В роскошном парке, тогда ещё не изрытом колёсами и не усыпанном истерзанными трупами, какой-то умник догадался вывести из башни крепостную баллисту, и прямо из-за прикрытия какого-то памятника выстрелить в бэтээр прямой наводкой. Калёный наконечник таки пробил борт и застрял только в корзине с хлебом. Да и магики добавили обгорелых вмятин на броне - ещё бы немного, и поджарили, паразиты. Алекс повернул голову, посмотрел на виднеющийся в проломе стены нос верного железного коня - закопчённый, исковерканный, засыпанный местами пропитавшейся алым каменной крошкой. Это какое-то чудо, что Изельда сообразила погнать тяжёлую машину прямо по парадной лестнице и ворваться в просторные анфилады залов второго этажа. Именно тут, на подступах к королевской канцелярии и тронному залу обороняющиеся, что называется, упёрлись рогом. И только шквальный огонь из всех стволов разметал людей и наспех сооружённую импровизированную баррикаду в клочья. Там же погиб и моложавый мужчина со сверлящим взглядом - король. Не хотел умирать даже тогда, когда грудь его разлетелась в клочья от перечеркнувшей и отбросившей его пулемётной очереди. Лишь тяжеленный камень, что выпал из кладки и весьма удачно размозжил голову монарха, остановил эту непонятную жизнь. Старлей вспомнил то ощущение - словно лопнул невидимый обруч, всё сильнее стискивавший виски и мутным прессом давивший на сознание. Видать, не соврал недавно выбравшийся из подвалов граф Валента на плече какой-то злющей девицы. Неведомая тварь каким-то образом промывала мозги здешним людям… лишь бы ведьма с Альфой справились. Прикинув, что остановить эдакую разгулявшуюся парочку смог бы только конец света или на худой конец всемирный потоп, он устало усмехнулся. Провёл пальцами по небритой щеке, стряхнул с неё известковую пыль… В коридоре что-то рухнуло, затем раздались истошные перепуганные вопли, и через вздыбившиеся щепой остатки двери в залу шагнула Лючике. Следом с тихим басовитым жужжанием залетела роботесса - ох, боги, видок у обеих ещё тот. Ведьму словно пропустили через мясорубку - да только не довели до конца свою работу. Но глаза её горели мрачным торжеством. Да и в Альфу словно долго и с упоением палили не из самых мелких калибров. Местами титановая броня зияла дырами, в воздухе за роботессой отчётливо виднелся сизый дымок. Но в дыру напротив реакторного отсека задорными то ли пассажирами, то ли десантниками выглядывали неугомонные бесенята, и по своей неистребимой привычке корчили рожицы. – Ох, мне нужен отпуск и капитальный ремонт, - проворчала роботесса, воспаряя посреди залы. – Ну, и что дальше? - проворчала из угла дебелая пышнотелая маркиза с большим, аляповатым розовым бантом на турнюре. Из уважения к прекрасной половине человечества, дамам великодушно разрешили усесться на низеньких золочёных диванчиках, которые бесшумно скользящие даже по нынешнему бардаку лакеи кое-как обмахнули от пыли. Правда, большая часть дам находилась в откровенно полуобморочном состоянии. Зато некоторые особо прыткие уже сообразили, что никто не собирается чинить над ними непотребство прямо сейчас, а оттого проявляли завидную активность в стремлении узнать что-нибудь насчёт своей дальнейшей судьбы. Алекс в пол-уха слушал скупой рассказ Лючике и Альфы об их приключениях в подземелье, и мрачно отмолчался на вопрос маркизы, прикидывая какой беспредел и грызня за трон начнётся в обезглавленном королевстве. С другой стороны, оно и к лучшему - можно уехать куда-нибудь в глухомань и ещё долго не беспокоиться об опасности со стороны здешних прохвостов… Неугомонная Тиль заворочалась в пышных мехах. Из-под мантии вылезла поцарапанная девчоночья рука, нашарила простецки висящую на резном завитке трона и никому сейчас не нужную корону. Девчонка отряхнула драгоценный зубчатый ободок от грязи. Дунула на него, снова воздев в воздух облачко пыли. Затем вытерла прямо о свою роскошную меховую накидку и косо напялила на голову. – Мне идёт? - её задиристая мордашка прямо-таки лучилась удовольствием. – Идёт, идёт, - машинально заверил её Александр. И только тут он сообразил. - Чёрт, а ведь мысль очень даже недурна! Что скажете? Это стоило видеть - с какой скоростью самодовольная физиономия Тиль сменилась на жутко перепуганную. – Эй, вы чего? - жалобно возопила она, когда Лючике нескромно изобразила в её сторону изящный реверанс. – Нет, вы серьёзно? - не в шутку разволновался у стены багроволицый толстяк с зубодробительной баронской родословной. И тут же непоследовательно поинтересовался. - А кто такова эта… девица? Александр пристально посмотрел на ёрзающую словно на раскалённой сковороде Тиль. – Довыпендривалась? - а потом обернулся к бледному до сих пор графу Валенте. - Имя мэтра Роско вам что-нибудь говорит? Граф немедля кивнул седой от известковой пыли головой. – Разумеется - один из величайших мыслителей недавнего времени. Если б он ещё так рано не погиб… батюшка мой даже за бешеные деньги купил копию его рукописи и на досуге почитывает в нашем родовом имении. Ещё кто-то из заинтересованно прислушавшихся мужчин тоже кивками и ворчанием выразили своё знакомство с трудами безвременно павшего в бою философа - оказывается, здешнее дворянство вовсе не чуждо тяге к высоким материям. – Это её отец, - улыбнулся Александр, глядя на повесившую нос Тиль. Сообразила уже малявка, что от последствий её выходки отвертеться уже не удастся. - А матушка… Лючике вовремя подхватила нить разговора. – А матушка была одной из первых красавиц вольного города Изека. Она окинула задумавшееся сборище дворян и офицеров насмешливым взглядом. – Так что, Тиль унаследовала блестящий ум отца, красоту матери и даже очень неплохой волшебный дар. Дебелая маркиза переглянулась с задумавшимся графом Валентой. – А что, нейтральная ко всем старинным родам и весьма неглупая королева - это находка. Тиль сморщила полускрытую повязкой мордашку и привычно заканючила, что не-хочу-не-буду, и все дела. И глядя на неё, каждый сообразил, что девчонка прекрасно соображает - быть королевой это не просто сидеть на троне да трескать сладости. – Молчать, - жёстко прервала её Альфа чуть хрипловатым, но от того ещё более сексапильным контральто. - Мы поможем, поддержим. – Люди, пощады! - застонала Тиль таким голосом, словно прямо сейчас же скончается в страшных муках. Но тут же сменила тон, и по разгромленной зале оглушительно разнёсся её заговорщический шёпот. – Дон Александр, сэр Алекс - министрами станете? - она вдумчиво надула щёки и выпустила из губ воздух. - Ну, скажем, по науке и технике. Донья Лючике возглавит новый Совет Магов, леди Изельда вообще готовый министр обороны. Если кто не знал, с какой быстротой и изощрённостью вертятся мысли в голове этой полуслепой малышки, то тут им и пришло самое время о том узнать. Ибо Тиль исполненным холодного величия голосом приказала, чтобы граф Валента и вон тот генерал в изодранной кольчуге обеспечили порядок в городе - ночью купеческий квартал наверняка попытаются разграбить мародёры. Внушительной комплекции маркиза получила наказ заняться ранеными и реквизировать для своих нужд сколько сочтёт нужным городских лекарей. И так далее, и тому подобно. – Но окончательно да или нет скажу не я, - Тиль почесала нос и звонко крикнула. - Флисси, а ну, иди сюда! Зелёные глазищи, приглядывающиеся через открытый передний люк из тёплой и надёжной темноты машины, испуганно моргнули. Домовёнок с сопением вылез наружу, ловко протопал к подножию трона, запросто игнорируя удивлённые и недоумённые взгляды. – Малыш, возьми пару слуг и осмотри дворец. Если ты посчитаешь, что эта хоромина годится мне в качестве домика и ты берёшь моё гнёздышко под свою опёку - быть посему. Быть слугами при таком диковинном дворецком? Двое лакеев в помятых и когда-то золочёных ливреях откровенно загордились, важно шествуя по бокам и чуть позади лохматого малыша, что уже мягко шлёпал прочь, деловито присматриваясь по сторонам хозяйственным взглядом. Алекс проводил его смеющимися глазами и преглянулся с братом. – Механик её Величества? - они оба ухмыльнулись и крепче обняли своих подруг. – А что, звучит! Вместо эпилога. В нигде, никогда освещённом лишь тусклым мерцанием ничего, вновь встретились двое. Донельзя грустный златовласый эльф печально осмотрел свои ладони и вздохнул: – Я уж думал, копыта у меня навсегда останутся. Гном невесело кивнул, пачкая ничто клубами дыма из устрашающих размеров трубки. Пыхнул своей маленькой доменной печью и заметил в ответ: – Угу. Я тоже по ночам от кошмара просыпаюсь - будто чёрная шерсть по всему телу растёт и хвост по-прежнему. А ты чего нынче без маскировки, Элендил - выперли? Тот лишь печально взглянул чарующе зелёными глазами, отвернулся. И ничто успело нисколько раз обернуться вокруг них двоих, прежде чем он отозвался. – Да, Глоин, выгнали меня из Вечного Леса без выходного пособия. Как Галадриэль вообще не прибила - до сих пор ума не приложу. Тебя вижу, тоже с должности попросили? – Да, дружище, турнули со знатным скандалом и без права возвращаться. Провал у нас с тобой вышел полный и по всем статьям. Бородач грустно хмыкнул и с философским видом добавил. – Говорил я тебе - все беды от баб! Завидя, что собеседник подавленно молчит, он сделал зверскую рожу, что при его внешности оказалось вовсе не трудно. Затем посопел, и извлёк из ниоткуда туго набитый гномий, невероятных размеров рюкзак. Впридачу к нему двухлезвийную боевую секиру, флягу и прочие припасы, весьма нужные и полезные для здоровья во время путешествий. Эльф взирал со вполне понятной грустью, но затем кивнул и себе озаботился добротным тисовым луком, лютней в чехле и всяким тому подобным эльфийским походным барахлом. – Ну, и куда мы пойдём, а? - Элендил дёрнул щекой, отчего его породистое лицо странно стало похоже на обычное человеческое. – А то сам не знаешь - тот мир мне, честно говоря, весьма приглянулся, - гном неунывающе осклабился. - А оно мне надо - дёргаться в попытках вернуться домой? Чтобы нас потом опять нагружали самой чёрной работой и за неё же пинали все кому не лень? Эльф он на то и эльф, чтобы соображать быстро и, что характерно, правильно. Но всё же он удивился. – Предлагаешь не возвращаться совсем? Криво ухмыльнувшись, Глоин подвинулся ближе и доверительно сообщил: – Предлагаю - найдём этих братьев, покаемся во всех грехах, в ножки её величеству Тиль бросимся. Да наймёмся - я телохраном и механиком, а ты бардом и колдуном. Пива, развлекухи - от пуза! И любая баба твоя… э-э, нет, теперь я на них долго без содрогания смотреть не смогу. Не без вздоха накинув на плечи лямки, гном попрыгал, устраивая эту гору поклажи поудобнее. И размеренным шагом, как ходят только бывалые вояки да путешественники, бодро потопал куда-то в вечность. – Догоняй, остроухая бестолочь! Элендил чуть помедлил, вздохнул легонько и повесил на плечо чехол с лютней. Печально встряхнул золотыми драгоценными кудрями. – Хм-м… ты прав, борода - все беды от женщин. Вот только, с ними иной раз тошно, но без них - ещё хуже. И как только следы двоих проходимцев остыли, никто озадаченно почесал себе нечто - и озадаченно прикинул, что не просто так оно, когда в одном мире собирается такая толпа незаурядных личностей. Плюс эти двое аферистов, а там и дракошки Мирна с Берсом со скуки подвалят… ох-ох-ох - это будет нечто! А уж маленькая королева Тиль и этот смазливый эльф - куда до них кремню с огнивом… искры полетят на зависть всем… Затем, успокоившись, постепенно ничто снова свернулось в никуда - и уснуло в нигде. До следующего никогда. 26.02.2006