Аннотация: Смит, бывший наемный убийца, отчаянно стремится покончить с прошлым и начать новую жизнь. Пытаясь спастись от жестокой мести, он берется сопровождать караван к далекому приморскому городу. Казалось бы, что может быть проще? Однако незадачливый старший караванщик даже не подозревал, что его пассажирами окажутся малолетний лорд-наркоман, нянюшка-демоница, религиозный фанатик, курьер по перевозке награбленного, он же убийца по совместительству, и семейство ювелиров с целым выводком вопящих детишек. Но все бы ничего, если бы путь заводного караванчика не лежал через страшную страну Зеленландию, где правит таинственный Хозяин Горы…


---------------------------------------------


 Кейдж Бейкер
 Наковальня мира


 Посвящается Линн Прентис,
 без которой этот роман
 отправился бы прямиком в Писмо-Крик
 и читали бы его одни только утки



 Часть первая


 Золотой город Трун, окруженный высокими крепостными стенами, располагался на обширной равнине протяженностью в тысячу миль, сплошь усеянной золотыми ячменными полями.
 Огромные зернохранилища Труна, подобно сказочным великанам, поднимались над городом, превосходя по высоте даже непрерывно вращающиеся ветряные мельницы. В месяц красной луны Трун окутывала пыль: она кружилась в воздухе и тонким слоем золотой пудры оседала на куполах, шпилях и хижинах сборщиков урожая. Хотя пыльно было в течение всего года, в этот месяц становилось особенно невыносимо, ибо наступала пора жатвы и длинные вереницы скрипящих телег перевозили с полей урожай.
 Все жители Труна страдали хронической эмфиземой легких. Но, утешая себя тем, что их город является житницей мира, они стойко переносили болезнь. Хрипеть и сипеть во время беседы считалось признаком хорошего тона, а главным событием года был традиционный городской Фестиваль защитных масок.
 В пятый день месяца соломенных бурь, когда холодный ветер завывал у городских стен, принося с полей солому и шелуху, человек в карнавальной маске рыбы сидел за столиком в Бальном зале и страстно желал оказаться где-нибудь в другом месте.
 Незнакомец принадлежал к расе, именуемой дети солнца, и у него, как и у всех представителей этого народа, кожа и волосы были цвета восходящего светила. Дети солнца отличались энергичностью, жизнерадостностью и изобретательностью. Свою родословную, уходившую в глубь веков, они вели от бога кузнечного дела и богини огня, унаследовав от них два существенных недостатка: во-первых, дети солнца поступали безжалостно по отношению к природе (кучи шлака возле их плавильных печей напоминали горы), а во-вторых, они были вспыльчивы и мстительны (о многочисленных случаях кровной вражды между ними ходили легенды). Именно жестокая вендетта и послужила причиной того, что человек в маске рыбы вынужден был бежать в далекий Трун и с хмурым видом сидел теперь за столиком, потягивая пиво через соломинку и наблюдая за танцующими, одетыми в карнавальные костюмы. Увеселительные мероприятия были ему совсем не по душе, но кузен, у которого он попросил убежища, настоял на его присутствии. Бал-маскарад завершал неделю непрекращающихся празднеств, и все почетные жители города присутствовали на нем.
 — Эй, Смит!..
 Человек в маске повернул голову, пытаясь что-либо рассмотреть сквозь выпуклые линзы рыбьих глаз. Имя Смит являлось вымышленным, последним из многочисленных используемых им имен. Увидев, что к нему приближается кузен, Смит неуклюже поднялся на ноги. На кузене были добротный, подогнанный по фигуре костюм из огненно-золотой парчи и маска, изображающая духа огня. Не менее удачно выглядел и наряд дамы, которую кузен вел за собой: воздушные крылья из зеленой и лиловой фольги и маска бабочки из того же материала.
 — Мадам, позвольте представить вам Смита, моего старшего караванщика, — начал кузен, — опытного специалиста по перевозкам. Этому человеку вы можете смело доверить даже самый ценный груз.
 Это не соответствовало действительности. Смит никогда в своей жизни не сопровождал караваны, но случилось так, что старший караванщик транспортной компании его кузена пал жертвой вендетты как раз в тот день, когда Смит неожиданно появился в Труне. Так что теперь он поспешно изучал тонкости нового ремесла.
 — Рада встрече с вами, — нежно пропела женщина в маске и высунула изо рта черный гибкий хоботок. Смит вздрогнул, но хоботок оказался всего лишь деталью костюма и был полым внутри. Спутница кузена изящно опустила его в высокий стакан с пуншем.
 — Честь и слава вашему роду, моя госпожа, — смущенно пробормотал Смит.
 Кузен откашлялся и продолжил:
 — Смит, это леди Батерфляй, хозяйка студии «Семь бабочек». Тебе выпала честь сопровождать ее знаменитые произведения.
 — Несказанно рад, — с поклоном произнес Смит. — Можете на меня положиться, леди.
 Но леди Батерфляй уже утратила к нему интерес и упорхнула от братьев вместе с пуншем. Кузен обхватил Смита за плечи и, наклонившись к нему так близко, что маски из папье-маше стукнулись одна о другую, прошипел:
 — Очень важный клиент! Еще немного — и подпишет контракт, предоставляющий нам эксклюзивные права на транспортировку ее товаров! Пользовалась услугами компании «Камень и Сын», но во время одной из перевозок они повредили ее произведения. Теперь мы можем перехватить контракт, кузен!
 Смит понимающе кивнул:
 — Ясно. И какой у нее груз?
 — Один гросс стеклянных бабочек, что же еще? — нетерпеливо воскликнул кузен и бросился вслед за удаляющейся леди.
 Смит вновь уселся на свое место. Хорошо, что новая работа потребует от него постоянного пребывания на свежем воздухе. В Труне ощущалась явная нехватка кислорода.
 Некоторое время Смит наблюдал за парами, грациозно двигающимися в такт музыке, и любовался симметричными узорами, которые шлейфы парчовых платьев оставляли на покрытом толстым слоем пыли полу. В то же время Смит размышлял о горестной цепочке событий, приведших его сюда. А ведь все началось с невинной прогулки в трактир за углом с целью отведать жареного угря.
 Тот факт, что Смит уже давно достиг возраста, когда хорошо прожаренный угорь был по крайней мере столь же интересен, как и женщины, делало его последующие злоключения тем более неожиданными. Кроме того, он никогда не был особенно привлекательным мужчиной. Даже братья той девушки вынуждены были признать, что, вероятно, произошла какая-то ошибка. Они, правда, не собирались брать назад клятву в один прекрасный день увидеть голову Смита на острие копья, поскольку отсутствие юношеской горячности и исключительной красоты нисколько не помешали ему отправить на тот свет троих их родственников.
 Смит, вздохнув, повертел в руках стакан с пивом и с отвращением заметил на дне толстый слой разбухшей пыли. Он уже собирался подозвать официанта, но тут увидел проталкивающегося к нему кузена, который вел за собой очередного клиента.
 — Будьте уверены, мой господин. Этот человек — ветеран, прошедший огонь и воду. Эй, Смит! Мне оказана великая честь — вверить твоим заботам знатного лорда Эрменвира из Дома Зимородка.
 — Честь и слава вашему роду, мой господин, — поднимаясь на ноги, произнес заученную фразу Смит, никогда ранее не слышавший о Доме Зимородка.
 Лорд Эрменвир согнулся пополам в приступе жесточайшего кашля. Когда он наконец выпрямился, прижимая к губам вышитый носовой платок, Смит разглядел в нем стройного молодого человека. Из-под полумаски, изображающей голову единорога, была видна напомаженная и украшенная блестками бородка. Тему единорога продолжал аккуратный гульфик, из которого со скромным намеком торчал серебряный рог. Глаза в прорезях маски сияли лихорадочным блеском.
 — Привет, — прохрипел лорд. — Итак, вы и есть тот человек, который доставит меня в Салеш-у-Моря? Надеюсь, вы обладаете талантом плакальщика, ибо я, несомненно, умру в дороге.
 — Его светлость — большой любитель пошутить, — выдавил из себя кузен Смита, нервно покусывая губы. — Его отец заплатил огромную сумму за то, чтобы переправить юношу на курорт в Салеш, и я полностью заверил его в том, что лорд Эрменвир будет доставлен туда в целости и сохранности.
 — В самом деле? — Лорд Эрменвир казался удивленным. — Взгляните. — Носком туфли он начертил в пыли некое подобие мишени. Отступив на несколько шагов, он откашлялся и выплюнул сгусток крови, который, прочертив в воздухе изящную дугу, угодил в самый центр мишени. — Видали? — произнес он весело, в то время как Смит и его кузен не могли оторвать взгляд от пола. — Мне осталось совсем немного. Но не беспокойтесь. В моем багаже имеются бальзамирующие средства, а папочка не станет сокрушаться по поводу моей безвременной кончины, что бы он ни написал вам в письме.
 Кузен Смита поспешно заговорил:
 — Это просто неблагоприятное воздействие местного климата. Вы не поверите, но я буквально час назад и сам кашлял кровью. С началом зимних дождей все пройдет!
 — К тому времени, когда они начнутся, искренне надеюсь оказаться или в Салеше, или в преисподней, — проворчал молодой человек. Он обернулся и уставился на Смита: — Ну что, господин старший караванщик, полагаю, вы назначите отправление на какой-нибудь безбожно ранний час. И если я буду стонать, прикованный к постели, и не услышу крика петухов, вы, без сомнения, забудете про меня?
 — Караван отправляется с главной станции у Западных ворот за час до восхода солнца, мой господин, — услужливо напомнил кузен Смита.
 — Чудесно, — отозвался лорд Эрменвир и, качнувшись на каблуках, добавил: — Я, пожалуй, пойду прилягу, пока не умер.
 На ходу подтягивая свои усыпанные блестками чулки, он смешался с толпой. Смит вопросительно взглянул на кузена:
 — Это не заразно?
 — Нет! Нет! Просто у молодого человека слабые легкие, — затараторил кузен. — Почтенный папаша назвал своего сына… — Он извлек из-за пазухи свернутый лист пергамента, скрепленный массивной печатью из черного воска. — Вот. Оранжерейной лилией. В любом случае молодой лорд путешествует со своей няней и внушительным запасом лекарств, так что твоей единственной заботой будет доставить его в Салеш-у-Моря.
 — А что если он умрет по дороге? — не сдавался Смит.
 Кузен вздрогнул и, быстро покосившись на письмо, так, словно оно могло подслушать разговор, вновь свернул его и спрятал.
 — Это было бы большим несчастьем, кузен. Его отец очень влиятельное лицо, к тому же он выложил целое состояние за эту поездку.
 Смит вздохнул.
 — Не беспокойся, всю дорогу парень проведет в своем паланкине, — добавил кузен таким тоном, как будто это решало все проблемы. — Ты доставишь его на место в два счета. Обычная поездка. Первая из многих, которые ты предпримешь, чтобы принести честь и славу нашему роду. Ах! Ты должен простить меня… Мне надо поговорить с… — Он повернулся и скрылся в толпе в погоне за новым клиентом.
 Смит опустился на стул и успел сделать очередной глоток пива до того, как вспомнил о слое грязи на дне стакана.
 Смита разбудил бой часов. Старший караванщик вскочил с постели, натянул плащ и, оглядев имеющееся у него оружие, немного поразмышлял над тем, что следует взять с собой. В конце концов Смит остановил свой выбор на паре небольших ножей и мачете. Что еще могло понадобиться ему в обычном путешествии к побережью?
 Смит был весьма удивлен, когда встретивший его в предрассветных сумерках у Западных ворот кузен вручил ему пару самострелов и колчан.
 — Тебе приходилось пользоваться этим раньше? — спросил кузен, вешая Смиту на плечо колчан.
 — Разумеется, но ты говорил…
 — Знаю. Обычная поездка, простой маршрут, считай, что это для страховки. Ясно? А кроме того, оружие придает мужчине внушительный и грозный вид, именно таким пассажиры хотят видеть старшего караванщика, — доходчиво объяснял кузен. — Что ж, теперь ты выглядишь устрашающе. Вот тебе перечень груза и список пассажиров. — Он протянул Смиту развернутый свиток.
 Смит принялся изучать его, а кузен помчался отдавать распоряжения носильщикам, грузившим в одну из повозок каравана нечто похожее на огромные фиолетовые яйца.
 Это, вероятно, и был гросс стеклянных бабочек («Обращаться с чрезвычайной осторожностью»), которые надлежало переправить из студии «Семь бабочек» в порт Вард и вручить леди Катмиле из Дома Серебряная Наковальня. В перечне были указаны двадцать мешков муки высшего сорта, направляемых компанией «Мельницы Старого Труна» в пекарни Нижнего Салеша, тридцать коробок минеральных красителей из шахт Внешнего Труна в мастерскую «Звездный огонь», Салеш-Хиллз. И при этом не упоминались никакие яйца. Ни фиолетовые, ни какие-либо другие.
 В списке пассажиров значились Литан и Демара Смит с детьми — потомственные ювелиры из Салеш-Хиллз; Парадан Смит — курьер из города Пылающей Горы; лорд Эрменвир из Дома Зимородка с няней. Все, несомненно, являлись представителями детей солнца.
 Кроме них, в списке был указан некто Ронришим Цветущий Тростник — целитель-травник из Салеша-у-Моря. Судя по имени, он принадлежал к племени йендри, лесным жителям, которые враждовали с детьми солнца всякий раз, когда им казалось, будто те пытаются расширить свои лесозаготовки.
 Смит осмотрел площадь, где шла погрузка, и без труда отыскал взглядом йендри. Тот был более рослым, чем все остальные пассажиры, легко одет и стоял в стороне с отрешенным выражением лица. Люди племени йендри отличались своеобразным цветом кожи, варьирующимся от нежно-оливкового до ядовито-зеленого, обладали стройностью, гибкостью и другими качествами, свойственными лесным жителям. Дети солнца считали их заносчивыми, грубыми, сексуально озабоченными и не заслуживающими доверия, а некоторым они казались порочно женоподобными. Удивительно, но точно такого же мнения придерживались и йендри относительно детей солнца.
 Остальных пассажиров узнать было так же легко. Молодая супружеская пара, которая беспрерывно суетилась вокруг плачущего ребенка, подсовывая ему то сахарную палочку, то мягкую игрушку, в то время как прочие их малыши весело бегали взад-вперед, путаясь под ногами носильщиков, — это, очевидно, Смиты. Хорошо одетый мужчина, прислонившийся к стене газетного киоска и читающий развернутый лист, вероятно, Парадан Смит. Лорд Эрменвир, по всей видимости не скончавшийся прошлой ночью, сидел немного в стороне от остальных, на одном из многочисленных, очень дорогих на вид, дорожных сундуков, составленных рядом с занавешенным паланкином.
 Костюм единорога он сменил на черный фрак и высокие сапоги, а также вычесал из бороды и усов украшавшие их вчера блестки. От этого лорд не стал меньше походить на подростка с бледным одутловатым лицом, коим на самом деле и являлся, хотя черты его лица оказались правильными и даже привлекательными. Однако взгляд молодого человека оставался резким и был устремлен на плачущее дитя с какой-то совершенно удивительной злобой. Лорд Эрменвир заметил Смита и вскочил на ноги.
 — Эй! Начальник! Скажи, это проклятое отродье собирается вопить всю дорогу? — заорал он.
 — Не думаю, — жестко ответил Смит, уставившись в глаза лорда Эрменвира.
 Зрачки его светлости сузились до размера булавочных головок, возможно, из-за того, что он курил какой-то наркотик, сжимая в зубах нефритового цвета трубку. Из трубки валили фиолетовые клубы сладковатого дыма.
 — Простите, вам обязательно нужно…
 — Курить? — нетерпеливо перебил лорд. — Это же мое лекарство, черт возьми! Если этот несчастный ребенок сейчас же не умолкнет, я не отвечаю за последствия. Я — больной человек…
 — Господин, вы опять нервничаете, — послышался шелковый голосок из-за занавесей паланкина. — Прекратите немедленно.
 — …и, если этот крик рано или поздно загонит меня в могилу, я бы сказал, скорее рано, чем поздно, вы, господин караванщик, дорого заплатите за это и…
 — Нянюшка вас предупреждала, — раздался знакомый голосок, из-за занавесей появилась рука и обхватила колени лорда Эрменвира. Тот потерял равновесие и с визгом исчез в глубине паланкина. Через несколько секунд оттуда послышались звуки яростной борьбы, и паланкин начал раскачиваться.
 Смит быстро отошел в сторону.
 — Эй, Смит! — окликнул его кузен. — Я бы хотел познакомить тебя с твоими подчиненными.
 Смит оглянулся и увидел механиков, которые с явным неодобрением отнеслись к тому, что их назвали подчиненными.
 Они пристально смотрели на приближающегося Смита, и в их взглядах сквозила единодушная обида.
 — Позволь представить тебе наших уважаемых механиков: рычажный Тигель, рычажный Смит, рычажный Горн, рычажный Винт и рычажный Смит.
 Парни, все как один, были крепкого телосложения, с хорошо развитой мускулатурой на руках и ногах, и настолько похожи друг на друга, что вполне могли сойти за братьев-близнецов.
 — Приятно познакомиться, — пытаясь растопить лед отчуждения, проговорил Смит.
 В ответ послышалось лишь недовольное ворчание.
 — А это наша сигнальщица. — Кузен положил руки на плечи очень молоденькой и слишком худенькой девушки. На ней была красная униформа, а в руках она держала медный рожок, но ей было далеко до соблазнительных шалуний, о которых мечтал Смит, когда ему приходило в голову пофантазировать о сигнальщицах.
 — Уберите свои лапы, — раздался предостерегающий рык, — а не то будете отвечать перед Гильдией скороходов.
 Кузен отдернул руки, словно обжегся о раскаленные угли.
 — Юная Горицвет еще не получила сертификат, но надеется заработать его в нашей транспортной компании, — мягко произнес он. — Если все будет хорошо, разумеется. А это наш гений кулинарного искусства. Смит, позволь представить тебе двукратного победителя Трунского городского конкурса на лучший пирог. — И, чуть помедлив, кузен радостно объявил: — Госпожа Смит!
 Взору Смита предстала крупная немолодая дама, которая держалась весьма величественно. Она мрачно взглянула на своего начальника.
 — Умеете ли вы жарить угря? — с робкой надеждой поинтересовался Смит.
 — Возможно, — последовал ответ, — если меня хорошенько попросить и дать соответствующую посуду. — Последнее слово она выплюнула с озадачивающей злобой, обратив свой сверкающий взгляд на кузена Смита.
 Тот молитвенно сложил руки:
 — Я надеюсь, дорогая госпожа Смит, что в этот раз вы сможете обойтись без дополнительной утвари, только в этот раз. Это совершенно необходимо.
 — Бросить половину моей посуды ради этих дурацких штуковин, — возмущалась госпожа Смит, тыча пальцем в повозки, загруженные гигантскими яйцами. — Они занимают втрое больше места, чем обычный груз. Чем тебя не устаивают простые ящики, хотела бы я знать?
 — Леди Батерфляй помимо всех прочих достоинств, — принялся объяснять кузен Смита, — является гениальным изобретателем упаковок. Она черпает вдохновение из самой природы. Что, по-вашему, обладает идеальными защитными свойствами? Конечно же яйцо…
 — Ну, разумеется, яички, — недвусмысленно осклабившись, вставила госпожа Смит.
 — …с его эллиптической формой. Яйца изящны и просты и в то же время достаточно прочны, чтобы защитить от повреждений даже самые хрупкие изделия…
 — Как я буду кормить моих мальчиков? И как мне готовить изысканные блюда, которые ты так напыщенно расхваливаешь в своих рекламных проспектах? Как? Я тебя спрашиваю, слабоумный чурбан! — все более распаляясь, выкрикивала госпожа Смит.
 — Мы что-нибудь придумаем, — произнес Смит, втискиваясь между ними. — Я путешествую налегке и не вижу причин, почему бы не погрузить часть ваших кастрюль на головную повозку.
 Госпожа Смит рассматривала его, приподняв одну бровь.
 — Разумная идея, — охотно согласилась она, смягчившись при виде Винта и Тигля, уже спешивших к повозке Смита с ящиком, на котором значилось «Кухня».
 — Можно грузить? — спросил один из механиков, обращаясь к Смиту.
 — Ну разумеется, — живо отреагировал кузен, благоразумно отходя в сторону.
 Близился рассвет. Зевая и поеживаясь от утренней прохлады, к воротам подошли служители и склонились над рукоятками большой лебедки. Медленно, со скрипом, ворота поползли вверх, с равнины ворвался холодный ветер, подняв вихри пыли в розовеющем воздухе. На башенку возле ворот поднялся трубач и возвестил начало нового торгового дня, в ответ Горицвет протрубила в свой рожок, оповещая пассажиров, что пора рассаживаться по повозкам.
 Пятеро рычажных принялись возиться с механизмами. Как только багаж был размещен, пассажиры начали занимать свои места. Ребенок Смитов между тем продолжал хныкать. Произошла небольшая задержка с паланкином лорда Эрменвира, но и он наконец был поднят и укреплен поверх дорожных сундуков. Фиолетовый дым прорывался сквозь трепещущие занавеси, свидетельствуя о том, что молодой лорд все еще пребывает в добром здравии, хотя и хранит угрюмое молчание.
 Госпожа Смит взобралась на сиденье рядом с Тиглем. Нацепив пылезащитные очки, она с неспешным величием достала курительную трубку и набила ее необычайно пахучим листом янтарного цвета. В руках у нее оказалось небольшое устройство со щелкающим кремнем и стальным щитком, укрывающим пламя от ветра, и повариха принялась разжигать табак.
 Горицвет бросилась в начало каравана и, пробегая через ворота, на ходу, выкрикивала указания носильщикам, которые возились с колесами головной повозки, пытаясь направить их в колеи. Как обычно в такие моменты, кузен Смита молился, сцепив руки, а Смит, с опозданием осознав, что он как старший караванщик должен находиться в головной повозке рядом с Винтом, подбежал к ней и запрыгнул на свое место, вернее, попытался это сделать, поскольку сиденье уже было занято ящиком с пометкой «Кухня». Смит, желая показать, что его ничто не смущает, полез дальше и устроился на ящике. Затем, отыскав взглядом Горицвет, махнул ей рукой. Та поднесла к губам свой рожок и произвела отрывистый звук, возвещавший отправление, затем, резвая как стрела, бросилась вперед. Рычажные отпустили стопорные рычаги, и караван, качнувшись, с грохотом пополз через ворота — дюжина сцепленных повозок, приводимых в движение сложными пружинными механизмами. Госпожа Смит откинулась назад, раскурив наконец свою трубку, и, элегантно удерживая ее двумя пальцами левой руки, выпускала клубы дыма, похожие на знамя. В следующей повозке кашлял йендри, отмахиваясь от назойливого дыма и не переставая ругаться. Рожок Горицвет заблестел в лучах восходящего солнца. Караван наконец покинул город.
 — Кажется, водить караваны довольно просто, — заметил Смит после первого часа пути.
 Трун остался позади, превратившись в горстку отдаленных башен. Впереди и по сторонам простирались обширные золотые поля. Дорога, вымощенная красноватым камнем, уходила вдаль, две колеи бежали на запад, устремляясь к бескрайнему горизонту, две другие тянулись на восток, и Горицвет замедлила свой легкий, стремительный шаг в нескольких сотнях ярдов впереди каравана.
 — Думаешь, все так просто? — мягко спросил Винт, нажимая на рычажный переключатель, чтобы привести в действие очередную пружину. Первоначальный завод пружин позволил каравану тронуться с места, и теперь механики поддерживали скорость.
 — Думаю, да, — кивнул Смит. — Посмотри на Равнину! Гладкая, как доска. Насколько хватает глаз, нет места, где мог бы спрятаться бандит. Никто не воюет, и можно не беспокоиться, что какая-нибудь неприятельская армия свалится нам на голову. Нужно просто ехать потихоньку, и все. Разве я не прав?
 — Если только не налетит пыльная буря, — возразил Винт. — Они обычно поднимаются после сбора урожая. Признаюсь, мне довелось пережить несколько таких бурь. Даже слабый ветерок способен засыпать колею песком, и, если наша маленькая Горицвет вовремя не заметит приближения бури, мы можем съехать с дороги в поле или столкнуться на полной скорости, и тогда все наши двигатели выйдут из строя — великолепно!
 — О-о, — поразился Смит, — и часто такое случается?
 — Довольно часто, — мрачно подтвердил Винт, в очередной раз переключая рычаг.
 — По крайней мере, хоть эти штуки мне не понадобятся, — стараясь как-то себя утешить, проговорил Смит, поглядывая на свои самострелы.
 — Возможно, и не понадобятся, — отозвался Винт, — до тех пор, пока мы не доберемся до Зеленландии.
 — А что в Зеленландии?
 Винт некоторое время молчал.
 — Ты ведь городской житель, верно? — спросил он наконец.
 — Был им, — ерзая на кухонном ящике, отозвался Смит. — Но ответь мне: что там, в Зеленландии? Помимо множества йендри, — добавил он, бросая взгляд на единственного пассажира из этого племени, который, прикрыв шарфом нос и рот, сидел ни на кого не обращая внимания.
 — Начнем с того, что именно там ты увидишь настоящих бандитов. Не тех, которые бегут вдоль дороги, выкрикивая угрозы, а тех, кто устраивает завалы, преграждающие путь, а потом исчезает с добычей. Кроме того, есть еще эти зеленюки, вроде нашего, — продолжал он, ткнув пальцем в сторону йендри. — Они говорят, что не приемлют насилия, но, если мы срубим какую-нибудь дурацкую рощу, чтобы построить, к примеру, новую станцию, они вполне способны отомстить, завалив дорогу камнями и ветками.
 — Ого! — Смит тревожно оглянулся на йендри.
 — Конечно, йендри — это не самое худшее, — продолжал Винт.
 — Я так и подумал.
 — Есть еще разные звери.
 — Ну, звери водятся повсюду.
 — Не такие, как в Зеленландии. Но даже они ничто по сравнению с демонами.
 — Стоп, — резко произнес Смит. — Похоже, ты пытаешься запугать меня, не так ли? Это что, своего рода проверка?
 — Нет, — резко ответил Винт, хотя в действительности так оно и было. — Просто обращаю твое внимание на некоторые вещи, начальник. Мне бы чертовски не хотелось, чтобы ты вел себя слишком самоуверенно и погубил всех нас в первый же день пути.
 — Премного благодарен, — отозвался Смит.
 Караван продолжал громыхать вдоль одинаково золотистых полей. Спустя некоторое время Смит вновь посмотрел на Винта.
 — Я вспомнил, что кое-что слышал о Зеленландии, — заговорил он, — в баре на побережье Чадравака около полугода назад. Что-то о демоне-повелителе. Кажется, его называют Хозяином Горы.
 Винт побледнел, но попытался сохранить спокойное выражение лица. Он покачал головой, флегматично нажимая на рычаги.
 — Я ничего об этом не знаю, — твердо ответил он и замолчал.
 Весь день они ехали вдоль золотистых полей, и яркое солнце было их единственным попутчиком. К вечеру караван добрался до станции, находящейся чуть в стороне от дороги. Станция представляла собой круглую площадку, границы которой были обозначены цепочкой белых камней. Въехать на площадку и выехать с нее можно было по специально проложенным колеям. На небольшой каменной плите было установлено колесо ветряного насоса, качавшего воду из-под земли. Вода поступала в бассейн, скрытый в глубине небольшой хижины. Как только караван подъехал к станции, йендри выпрыгнул из повозки и, пошатываясь, направился к хижине с бассейном. Он не выходил оттуда четверть часа, к величайшему раздражению других пассажиров, выстроившихся в очередь позади постройки и отпускавших оскорбительные замечания в адрес зеленюков. Но по крайней мере все были при деле, пока Смит занимался устройством лагеря. В действительности от него почти ничего не потребовалось. Рычажные прекрасно знали, что делать: быстро расставив повозки по кругу, они принялись натягивать в центре шатры. Горицвет и госпожа Смит занялись установкой шатра для кухни, вежливо дав понять, что Смит будет только мешать, если попытается оказать помощь.
 Смит обратил внимание, что лорда Эрменвира нет среди возмущенных пассажиров, выстроившихся возле хижины с бассейном, и забеспокоился, жив ли еще несчастный лорд. Когда Смит приблизился к паланкину, занавеси распахнулись, и молодая женщина, грациозно выскользнув изнутри, легко спрыгнула на землю.
 У Смита перехватило дыхание.
 Сказать, что женщина была красива, значило не сказать ровным счетом ничего. Эта женщина была просто великолепна. Она обладала роскошным, пропорциональным, сильным телом. Ее губы были полными и красными, а черные блестящие глаза с насмешкой рассматривали уставившегося на нее Смита.
 — Добрый вечер, господин старший караванщик, — произнесла она голосом, вполне соответствующим ее телу: знойным и страстным, с некоторым налетом аристократичности, словно незнакомка получила образование и хорошее воспитание.
 Смит кивнул и с трудом нашел в себе силы ответить:
 — Я пришел справиться о здоровье лорда.
 — Как мило с вашей стороны! Счастлива сообщить, что его светлость все еще с нами.
 Она склонила голову набок и принялась небрежно заплетать в косу свои роскошные черные волосы. Затем достала из-за корсажа пару острых шпилек и, свернув косу, элегантно закрепила ее на затылке.
 — Я… хм… я очень рад слышать это, — промямлил Смит. — Мы устанавливаем шатры, и если его светлости захочется отдохнуть…
 — Вы очень любезны, но у моего господина есть собственный шатер, — ответила женщина, открывая один из сундуков и извлекая оттуда черную материю, расшитую серебряными черепами.
 — Буду рад помочь вам, э-э…
 — Балншик, — улыбаясь, ответила женщина. — Большое спасибо, старший караванщик.
 «Какое необычное имя», — вертелось в голове у Смита, когда он принимал из рук женщины материю, а Балншик тем временем склонилась над сундуком в поисках стоек. Ее имя почему-то вызывало в памяти лязг ножей, аромат роз и блеск кожаной одежды… хотя на женщине было простое белое льняное платье, и Смит вдруг вспомнил, что Балншик всего лишь няня лорда. Она достала из сундука металлический стержень для шатра, что-то быстро повернула, приведя в действие скрытую пружину, и стержень выстрелил, став вдвое длиннее.
 — Я — Смит, — пробормотал караванщик.
 — Ну конечно же, — улыбнулась женщина. — Разверните, пожалуйста, ткань.
 Он помог ей установить шатер, который оказался просторным и роскошным. Затем пришлось расставлять складную походную мебель лорда, поэтому прошло некоторое время, прежде чем Смит вспомнил об ужине.
 — Мы можем предложить множество изысканных блюд, как и было заявлено в рекламных проспектах. Если его светлость пожелает….
 — О-о, не беспокойтесь о нем, это маленькое чудовище не в состоянии переваривать тяжелую пищу, — невозмутимо сообщила Балншик, бросая на угли жаровни горсточку благовоний.
 — Не забывайте о том, что я слышу каждое ваше слово, — донесся из паланкина сварливый голос лорда Эрменвира.
 — Как насчет чашечки прозрачного бульона, дорогой?
 — Нет, меня все еще мутит с дороги, кроме того, бульон может оказаться отравленным.
 Глаза Балншик вспыхнули. Она повернулась к Смиту и очаровательно улыбнулась, обнажив сверкающие белизной зубы.
 — Надеюсь, вы простите нас? Я должна позаботиться о моем господине.
 Сказав это, няня запрыгнула в паланкин и скрылась за занавесями. Смит безошибочно различил звук звонкой пощечины, и паланкин вновь начал раскачиваться. Мысль пойти и заняться делами показалась Смиту заманчивой.
 Он побрел к кухонному шатру, где у госпожи Смит уже вовсю горел огонь и с невероятной скоростью закипала вода в кастрюлях, а сама она деловито намазывала икру на небольшие крекеры.
 — Вы можете приготовить прозрачный бульон? — спросил Смит.
 — Что? Для этого зеленюка? — Она сверкнула глазами в сторону Цветущего Тростника, который покинул бассейн и теперь сидел перед входом в шатер в состоянии явной прострации. — Проклятые вегетарианцы. Ненавижу готовить для них. «Мне, пожалуйста, чашечку дождевой воды комнатной температуры, с унцией молока, и, если вас не очень затруднит, добавьте парочку фиалковых лепестков». Тьфу!
 — Нет, это для лорда Эрменвира.
 Смит через плечо бросил взгляд в сторону паланкина и заметил, что тот больше не раскачивается.
 — А-а, для больного? — Госпожа Смит тоже повернулась и уставилась на шатер лорда. — О небо, какой огромный шатер! Должна заметить, наш лордик — тот еще кусок дерьма, но, поскольку он умирает, мы должны быть с ним помягче. Думаю, крепкий бульон из каплуна с вином придаст ему сил.
 — Парадан Смит — бандит, — неожиданно заявила вошедшая Горицвет и за информацию присвоила себе крекер.
 — Не трогай крекеры, девочка, — предупредила госпожа Смит. — О чем это ты болтаешь?
 — Я подсматривала, когда он мылся. У него по всему телу татуировки тайного общества, — продолжала Горицвет, отходя подальше от разделочного ножа госпожи Смит. — А еще у него есть чемоданчик с инструментами, с которым он никогда не расстается. И ножи.
 — Откуда тебе известно, что это татуировки тайного общества? — спросил явно обеспокоенный Смит.
 — Потому что он из города Пылающей Горы, и я тоже оттуда и знаю, как выглядят знаки тайного общества «Огненная кровь», — со знанием дела сообщила Горицвет. — «Огненная кровь» враждует с Домом Медного Молота, и, когда между ними вспыхивает война, изуродованные тела валяются по всему городу.
 — Очаровательно, — фыркнула госпожа Смит.
 — В списке пассажиров он значится как курьер, — сказал Смит, бросив взгляд на подозреваемого, который сидел возле входа в шатер и чистил свою обувь.
 Горицвет проницательно склонила голову:
 — Курьер по перевозке награбленного, понятно? Держу пари, что у него в чемоданчике целое состояние. Или его кто-нибудь нанял для убийства, и теперь он ждет удобного случая, чтобы прикончить одного из пассажиров.
 — Гнусный тип. Ко мне пусть лучше не подходит. Я никогда не путешествую без оружия, — заявила госпожа Смит, вручая девушке поднос с закусками. — Поставь это на буфетную стойку и скажи пассажирам, что горячее будет готово через полчаса. Жареные куропатки, глазированные медом акации и фаршированные дикими сливами.
 Жаркое превзошло все ожидания. Даже ребенок Смитов перестал плакать, сосредоточенно обсасывая соус с ножки куропатки.
 Когда сгустились сумерки, из паланкина появилась Балншик с лордом Эрменвиром на руках, держа его так, словно он был тряпичной куклой. Оставив лорда в шатре, она вышла за тарелкой для себя и за чашкой бульона для своего господина. На других мужчин Балншик произвела столь же неизгладимое впечатление, как и на Смита. Даже мальчишки Смитов перестали жевать и, широко раскрыв глаза, следили за ее перемещениями по лагерю.
 Балншик держалась вежливо и строго и как будто не замечала всеобщего восхищения. Смиту показалось, что он перехватил взгляд, полный презрения, который она бросила в сторону йендри, но тут из шатра послышался ворчливый слабый голос, и Балншик поспешила назад к лорду Эрменвиру.
 — Очевидно, она не слишком высокого мнения о господине Цветущем Тростнике, — произнесла госпожа Смит, попыхивая своей трубкой. Она отдыхала возле огня со стаканчиком в руке, пока механики убирали посуду.
 — А я слышала, будто принято считать, что у йендри очень большой… гм… ну вы понимаете, — замялась Горицвет.
 Госпожа Смит пожала плечами:
 — Все зависит от того, что ты называешь большим, детка.
 — Думаю, мы неплохо провели сегодняшний день, — решил сменить тему Смит. — Никаких неприятностей. Вам не кажется, что все идет хорошо?
 — Терпимо, — философски ответила госпожа Смит. — По крайней мере, на этот раз не было поломок. Не могу сосчитать, сколько часов я провела, сидя на обочине дороги в ожидании, пока заменят двигатели.
 — Вы давно путешествуете с караваном? — поинтересовался Смит.
 — Следующей весной будет двадцать лет, — спокойно ответила госпожа Смит.
 — А вам часто приходилось бывать в Зеленландии?
 — Даже слишком часто. А ты где побывал? И вообще, у тебя есть имя, Смит?
 Смит оглянулся на Винта, чистившего песком чугунный котелок, и понизил голос:
 — Мне приходилось бывать в разных местах. И имя у меня, разумеется, есть, но…
 Брови госпожи Смит удивленно изогнулись.
 — Но оно такое же обезличенное, как и фамилия, да? Хотя мне нравится. Так к чему ты задаешь все эти вопросы?
 — Вы когда-нибудь слышали о существе, которое называют Хозяином Горы?
 Госпожа Смит бросила на него резкий взгляд, а Горицвет съежилась от страха и сделала ритуальный жест, отгоняющий нечисть.
 — Очевидно, ты родился не на материке, — заговорила госпожа Смит, — держу пари, что ты приехал с островов, иначе слышал бы о нем.
 Смит не был уверен, что всем следует знать, откуда он родом, поэтому просто спросил:
 — Так он живет в Зеленландии? Он и в самом деле демон?
 Госпожа Смит стаканчиком указала на йендри, который как раз направлялся к своему шатру:
 — Этот, вероятно, мог бы рассказать тебе больше, но я сомневаюсь, что он раскроет рот, даже если его долго уговаривать. Значит, ты ничего не знаешь о Хозяине Горы? Он наполовину демон, наполовину кто-то еще, во всяком случае так гласят предания. Возможно, в его жилах течет кровь йендри, хотя йендри его просто ненавидят. И поверь мне, у них для этого достаточно причин.
 — Каких же? — Смиту пришлось наклониться, поскольку женщина понизила голос.
 Госпожа Смит придвинула к нему свой складной стул и указала куда-то на северо-запад:
 — Примерно через неделю пути на горизонте появится Черная Гора совершенно невероятных размеров, похожая на зуб хищного зверя. Там находится крепость, откуда виден каждый уголок Зеленландии, и готова поспорить, что Хозяин будет следить за тем, как мы тащимся по этой дороге. И если нам очень повезет, он не станет утруждать себя и спускаться, чтобы поприветствовать нас. Я не знаю, сколько времени Хозяин живет там, но пару поколений уж точно. Говорят, что раньше он был наемником. Без сомнения, это очень могущественный маг. Целые армии демонов являются к нему по первому зову, шпионят для него в каждом городе. Иногда Хозяин развлекается тем, что спускается и нападает на наши караваны. Но были времена, когда жертвами его самых жестоких грабежей становились они. — Госпожа Смит указала на шатер йендри. — И не понятно почему. В их смешных, крошечных деревушках, затерянных где-то в лесу, совершенно нечем поживиться. Должно быть, это личные счеты. Кстати, тебе известно, что йендри когда-то были рабами? Нет, не нашими — это единственное, в чем они не могут нас обвинить. В те времена они жили в другом месте, и какой-то другой народ поработил их. Но йендри сумели освободиться. Восстание началось с появления на свет какого-то особенного младенца. Пророки провозгласили рождение этой девочки чудом. Она якобы указала путь, по которому йендри пришли в наши края. Когда девочка выросла, ее стали считать Святой. Она исцеляет больных, воскрешает мертвых, к тому же это самая красивая женщина на свете. Неужели ты никогда не слышал о Зеленой Святой?
 Смит покачал головой.
 — Ну ладно. Итак, йендри поселились в наших лесах и жили бы свободно и счастливо, если бы не набеги Хозяина Горы, который почти каждую неделю грабил их деревушки. Но однажды произошло самое страшное — он похитил Зеленую Святую. Правда, я слышала, что она сама отправилась к нему и предложила себя в обмен на то, чтобы он прекратил свои ужасные злодеяния, — таинственно добавила госпожа Смит, сделав очередную затяжку. — Так или иначе, это произошло — она переехала к нему на гору, и хотя ей не удалось убедить его вести добродетельную жизнь, он тем не менее перестал сжигать лачуги несчастных бедняков. Но йендри не испытывали благодарности. Они пришли в ярость, особенно после того как Хозяин Горы и Святая произвели на свет целый выводок общих детей. Говорили, что это кощунство.
 — Дети у демона и Святой, — вслух подумал Смит, — забавно.
 — Но не для йендри, — возразила госпожа Смит.
 — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — взмолилась Горицвет.
 Тему разговора сменили. Вскоре костер засыпали песком, и все улеглись спать за исключением малыша Смитов, который плакал еще целый час.
 Следующий день прошел так же, как и предыдущий. Бесконечные часы караван тащился вдоль опустевших полей, и, хотя Смит постоянно наблюдал за горизонтом, зловещая Черная Гора не показалась ни в этот день, ни в последующие. Ребенок Смитов продолжал плакать, йендри держался отчужденно, Парадан Смит никого не убил, а лорд Эрменвир не умер, правда на протяжении всего пути он оставался в своем паланкине, и только фиолетовый дым, струившийся по ветру вслед за повозкой, свидетельствовал о добром здравии его светлости.
 — Мама! — пронзительно закричал младший мальчик Смитов, указывая куда-то назад. — Драконы!
 Подходил к концу пятый день пути, и дети изнывали от скуки.
 — Не говори глупостей, — устало ответила мать, укачивая плачущего малыша.
 — Это не глупости! Они догоняют нас и собираются напасть! Смотри!
 Крики мальчика не заинтересовали никого, кроме Смита. Он повернулся на своем высоком сиденье и посмотрел назад. К огромному удивлению, в воздухе на расстоянии одной-двух миль он увидел пять или шесть крылатых существ. Смит полностью развернулся, уперся ногами в край повозки и ладонью прикрыл глаза от солнца, чтобы получше рассмотреть.
 — На нас охотятся драконы, — хором подхватили дети Смитов, принимаясь вопить и плакать.
 — Не бойтесь, они не собираются нападать, — обнадеживающе прокричал им Смит. — Драконы не причинят вам вреда. И в любом случае я не думаю…
 — Лорд из черного шатра говорит иначе, — возразил маленький мальчик. — Я дождался, пока леди уйдет обедать, и заглянул к нему, чтобы посмотреть, правда ли он вампир, как говорит наша сигнальщица. Лорд признался мне, что он вовсе не вампир, просто в детстве его укусил дракон за то, что он очень много шумел. После этого лорд на всю жизнь остался полумертвым, но он сказал, что ему еще очень повезло, потому что драконы не любят, когда дети кричат и плачут, они спускаются на своих огромных крыльях и проглатывают малышей, как букашек!
 — Хватит, Уолкин! — строго обратился к нему отец.
 — Я же запретила беспокоить господина из черного шатра! — рассердилась мать.
 — Все это выдумки, — крикнул Смит, мысленно проклиная лорда Эрменвира. — Драконы не едят детей, понятно, сынок? Они слишком маленькие. Я их видел. Все, на что они способны, — это летать над водой и ловить рыбу. Они строят гнезда на утесах. И из их крыльев люди делают зонтики. А это даже не драконы — это летатели. — Он показал на крылатые фигуры, которые с каждой минутой становились все ближе.
 — Видишь, Уолкин? Они совершенно безобидны, — подтвердил отец.
 — Это просто люди с большим крыльями, закрепленными на спине, — продолжал объяснять Смит. — Что-то вроде этого. Иногда они доставляют срочные письма.
 — У них даже есть свои клубы, где проводятся соревнования, — добавил отец. — Нам нечего бояться.
 — Конечно нечего, — подхватил Смит. — Давайте помашем им.
 Дети с сомнением помахали летателям.
 — Посмотрите, — вдруг сказала младшая дочка Смитов, — у них такие же самострелы, как и у вас, господин старший караванщик.
 — Что? — дернулся Смит, когда в его левое бедро вонзилась стрела.
 Летатели без предупреждения начали обстреливать караван. Возникло некоторое замешательство, а затем раздались ответные выстрелы. Смит, палящий из обоих самострелов, краем глаза заметил Парадана Смита, который, балансируя на краю повозки, посылал в нападающих стрелу за стрелой. Смит также увидел Балншик, высунувшуюся из паланкина. Женщина ловко справлялась с невероятно старым охотничьим арбалетом и стреляла со смертельной точностью.
 Все закончилось в считанные секунды. Ближайший летатель резко развернулся и уронил на дорогу какой-то предмет, а затем и сам упал на землю, превратившись в груду искореженного металла и обрывки зеленой ткани. Остальные летатели, описав круг, поднялись и устремились на восток, быстро исчезая из виду. Сброшенный предмет поднял пыль, зачихал и взорвался, разбрасывая во все стороны горячую жидкость. К счастью, повозки находились на безопасном расстоянии.
 — Стой! — задыхаясь, крикнул Смит, но механики уже нажали на тормоза.
 Повозки задрожали, заскрежетали, из-под металлических колес полетели искры. Смит спрыгнул со своего высокого сиденья, но тут же упал, схватившись за раненую ногу. Превозмогая боль, он поднялся и увидел Парадана Смита, с перезаряженным оружием в руках бегущего к упавшему летателю. Горицвет обернулась и с выражением ужаса бросились к повозкам.
 — Кто-нибудь пострадал? — выкрикнул Смит, прислонившись спиной к повозке и пытаясь остановить льющуюся из раны кровь.
 Прошло некоторое время, прежде чем он смог получить вразумительный ответ. К счастью, Смит оказался единственным раненым. Один из механиков Смитов был слегка контужен стрелой, ударившей в его стальной шлем с широким козырьком; еще одна стрела, рикошетом отскочив от повозки, скользнула по плечу Тигля и оставила синяк размером с гандбольный мяч. Лорд Эрменвир не пострадал, но в его багаж попало не менее десятка стрел. Он выскочил из паланкина и неожиданно громким голосом выкрикивал угрозы вслед летателям, которые уже превратились в точки на горизонте.
 — Это уж слишком для вампира, — пробормотал Смит себе под нос.
 Он пытался перевязать ногу, когда к нему с каменным выражением лица приблизился Парадан Смит:
 — Вам лучше подойти и взглянуть.
 — Он мертв? — спросил Смит, и Парадан кивнул в ответ.
 Летатель, вне всякого сомнения, был мертв. Во время падения он свернул себе шею, но было совершенно очевидно, что смерть наступила задолго до удара о землю. Его стеганый летный костюм был в нескольких местах разорван и выпачкан кровью.
 — Проклятье, — прошептал Смит.
 — Вот мои стрелы. — Парадан Смит указал на несколько небольших черных ран. — Их делали на заказ. А те две, вероятно, ваши.
 — Тебе повезло, просто очень повезло, — со злостью уставившись на труп, твердил подбежавший лорд Эрменвир. — Если бы ты остался в живых, после всего что сделал с моими лучшими рубашками, я бы не хотел оказаться на твоем месте. — Лорд ногой пошевелил лежащего. — Он без оружия. Полагаю, в его задачу входило просто сбросить взрывное устройство.
 — Возможно.
 — Ловко нянюшка подстрелила его, до того как он успел прикончить кого-нибудь из нас. — Он указал на левую руку мужчины, из которой торчала стрела.
 — И это тоже ее стрелы? — Парадан Смит указал на две стрелы, одну в правой ноге погибшего и еще одну — между ребрами.
 — Да. Они предназначены для охоты на оленя. Парадан Смит извлек из тела три дротика.
 — Что за чертовщина. А это чьи?
 Глаза лорда Эрменвира едва не вылезли из орбит.
 — На вашем месте я был бы с ними поосторожнее, — едва слышно произнес он.
 Небольшие дротики, с шипованными наконечниками, были изготовлены из полого тростника и украшены зелеными перышками.
 — Отравленные? — спросил Смит.
 — Разве не все стрелы, появляющиеся неизвестно откуда, пропитаны смертельным ядом? — вопросом на вопрос ответил лорд Эрменвир.
 Парадан Смит отбросил дротики в сторону:
 — Вам известно, кому они принадлежат?
 — Нет!
 — Но кто-то же воспользовался ими, — рассуждал Смит. — Хотя больше всего мне хотелось бы знать, чего добивались эти летатели.
 — Разумеется, они пытались убить меня, — воскликнул лорд Эрменвир.
 — У вас есть враги, мой господин?
 — Множество, — охотно подтвердил лорд Эрменвир. — К тому же есть еще враги моего отца. Да и сам папочка может быть в этом замешан. Он никогда не любил меня. — Гнев лорда очень быстро остыл, он был бледен и дрожал.
 — Не будьте смешным, мой господин, — вмешалась Балншик, неожиданно появившись за его спиной. Она равнодушно взглянула на труп. — Вы прекрасно знаете, что, если бы отец желал вашей смерти, вас бы уже не было в живых.
 Она склонилась над убитым и вытащила из его тела свои стрелы, порвав в некоторых местах одежду.
 — Смотрите, у него татуировка! — подавшись вперед, воскликнул удивленный Смит.
 — Да, татуировка. — Балншик присмотрелась повнимательнее.
 — Он из мелкой банды наемных убийц. Только и всего, мой господин. Вам не о чем беспокоиться.
 — «Не о чем беспокоиться»! — возмутился лорд Эрменвир, и глаза у него снова полезли на лоб. — Я мог быть изрешечен стрелами или заживо сожжен! Девять кругов ада! О чем же тогда стоит беспокоиться?! — Голос его сорвался на пронзительный крик. — Вы собираетесь позволить мне умереть в этой ужасной бесцветной пустыне и похоронить в какой-нибудь яме без погребальной церемонии и надгробия…
 Лорд внезапно замолчал и лишь тяжело вздохнул, когда Балншик схватила его и забросила себе на плечо.
 — Вы должны извинить его светлость, — сказала она, — ему пора принять лекарство. Пойдем, дорогой.
 Она повернулась и направилась в сторону повозок.
 Смит проводил ее пристальным взглядом, а затем вновь посмотрел на труп. Парадан Смит в это время методично извлекал из ран свои стрелы.
 — Это действительно татуировка наемного убийцы? — осторожно поинтересовался старший караванщик.
 — Откуда мне знать? — не поднимая взгляда, безразличным тоном отозвался Парадан.
 Они выкопали неглубокую яму и, опустив туда тело, засыпали его землей и камнями. На могилу положили зеленые крылья.
 Караван вновь двинулся в путь, но, к сожалению, не с прежней скоростью. Плечо Тигля распухло и болело. Было уже довольно темно, когда они наконец подъехали к очередной станции. К этому времени раненая нога Смита тоже распухла и не давала покоя. Когда был разведен огонь и установлены шатры, он, прихрамывая, побрел к хижине с бассейном, которую вновь занял Цветущий Тростник, и стал ждать его появления.
 — Вы, кажется, целитель-травник? — спросил Смит вышедшего из хижины йендри.
 Цветущий Тростник с неприязнью оглядел его с головы до ног.
 — Собираетесь просить меня о помощи? — сухо поинтересовался он.
 — Да, если вы можете помочь.
 — Только во имя Непорочной Дочери, — вздохнул лекарь и добавил: — Мне понадобится чистая вода. Пошлите за ней кого-нибудь из своих приспешников.
 Единственным свободным «приспешником» оказалась Горицвет, которая любезно принесла ведро воды и осталась посмотреть, что будет дальше.
 Смит сел, прислонившись к шатру, и йендри стал разрезать ему штанину, чтобы открыть ногу.
 — Вы не собираетесь чем-нибудь прижигать рану? — спросила девушка, вздрогнув, когда лекарь принялся ощупывать больное место.
 Смит что-то проворчал и отвернулся.
 — А разве вы пользуетесь мечом, чтобы срезать цветы? — ответил йендри, извлекая из раны остатки стрелы и внимательно осматривая ее. — Впрочем, я забыл. Вы именно так и поступаете. Возможно, вам будет любопытно узнать, что самое жесткое решение проблемы не всегда является самым лучшим.
 — Да я же просто спросила! — с горечью произнесла Горицвет и убежала прочь.
 — Есть ли у вас что-нибудь обезболивающее? — процедил Смит сквозь крепко сжатые зубы.
 Цветущий Тростник покачал головой.
 — Я не вожу с собой наркотики, — отозвался он. — Я считаю, что человек должен научиться достойно переносить неизбежные страдания.
 — Понятно, — отозвался Смит.
 — Когда вы и все ваши люди научитесь понимать, в мире воцарятся всеобщая радость и ликование, — глубокомысленно изрек Цветущий Тростник.
 Смит терпеливо молчал, пока лекарь промывал ему рану. Затем йендри достал из своей сумки какое-то едко пахнущее средство и смазал рану. Смит слегка приподнялся, чтобы было удобнее бинтовать ногу, и внимательно посмотрел на йендри.
 — Что вы думаете о сегодняшнем нападении? — спросил он.
 Цветущий Тростник пожал плечами:
 — Один из вечных людских скандалов. Одна мерзость убивает другую, а третья страстно жаждет мести.
 Смит пришел к выводу, что нет смысла пытаться защитить кровную месть как неотъемлемую часть культурного наследия.
 — Но за кем, по-вашему, охотились?
 — У меня нет ни малейшего представления, равно как и нет желания размышлять на эту тему, — резко ответил йендри. — Хотя если бы я стал строить предположения, то присмотрелся бы к тем, кто защищался отчаяннее других.
 Он затянул повязку, и Смит неуклюже сел.
 — Парадан Смит?
 — Не исключено. Но с другой стороны, вы привыкли нападать друг на друга. Он просто мог оказаться хорошо подготовленным.
 — Приятно услышать непредвзятое мнение, — поднимаясь на ноги, пробормотал Смит.
 — А теперь уходите. Я должен помолиться и очиститься.
 — Не стану мешать.
 Смит, хромая, двинулся прочь, и к нему тут же подбежала Горицвет, чтобы предложить свое плечо.
 — Противный тип, — прошипела она. — Теперь задерет нос и будет наслаждаться мыслью, что он добрее всех на свете.
 — По крайней мере, он согласился перевязать мою ногу, — заметил Смит.
 — Только потому, что вы попросили его об этом. Религия обязывает их выполнять просьбы. Даже не думайте, что он сам предложил бы вам помощь.
 — Ты не очень-то любишь йендри?
 — Они насилуют девочек-скороходов, — сообщила Горицвет. — Конечно, не сигнальщиц при караване, как я, а одиночек, доставляющих сообщения на большие расстояния. Всегда насилуют.
 — Я частенько слышал об этом, но считал, что это выдумки, — признался Смит. — Ведь говорят, что йендри отрицают насилие.
 Горицвет решительно покачала головой:
 — Они считают это актом любви, а не насилием, и их девушкам это нравится, вот йендри и вообразили, будто мы должны относиться к этому так же. Самодовольные ублюдки. В приюте нас обучали приемам самозащиты.
 — Это хорошо, — согласился Смит. — Как рука Тигля?
 — Жутко распухла и стала разноцветной, — ответила Горицвет. — Думаю, завтра он не сможет заводить пружины. Это означает, что вам придется занять его место. Старшие караванщики всегда так делают!
 — Ого, — огорчился Смит, мечтавший провести завтрашний день, растянувшись на мешках с мукой.
 — По поводу этого летателя. Забавно, — неожиданно сказала Горицвет.
 — Что тут забавного?
 — Он из Труна. — Она помогла Смиту присесть возле огня. — Я узнала его. Он постоянно торчал в «Горящем колесе». Это бар, где собираются все картежники.
 — Ты думаешь, что лорд Эрменвир не только вампир, но и картежник? — с иронией в голосе поинтересовался Смит.
 — А что? До сегодняшнего дня он ни разу не покидал паланкин прежде, чем наступала темнота. И он никогда ничего не ест. А как ужасно он выглядит! Но он не картежник. Я слышала, что он был послом, но из-за болезни его отозвали и отправили на воды в Салеш-у-Моря. А вы думаете, что летатели охотились за ним? — удивленно спросила Горицвет.
 — Он так думает.
 — Хм. — Ее лицо отразило лихорадочную работу мозга. Но в этот момент девушку позвала госпожа Смит, и Горицвет убежала на кухню.
 Этой ночью практически никто не спал. Ребенок Смитов кричал целых два часа вместо привычного одного. Распределив между механиками время ночного дежурства, Смит взял себе первые часы и допоздна оставался на ногах. К тому времени, когда рычажный Горн наконец сменил его, Смит успел продрогнуть до костей и чувствовал себя совершенно разбитым. Пытаясь согреться и унять боль, он напился до такой степени, что ему стало казаться, будто раненая нога принадлежит не ему, а кому-то другому. Смит задремал, но что-то разбудило его. С бешено бьющимся сердцем он открыл глаза и обнаружил, что лежит на прежнем месте. Он повернул голову и посмотрел на запад, пристально вглядываясь в темноту за кольцом повозок. Легкий влажный ветерок коснулся его лица, принеся с собой отчетливый запах моря, но, разумеется, никакого моря поблизости не было.
 Напротив него у костра госпожа Смит заворочалась на своем одеяле.
 — Ветер переменился, — пробормотала она. — А это значит, что мы приближаемся. Завтра мы ее увидим.
 Смит снова улегся, пытаясь сообразить, что она имела в виду, но потом догадался, что речь идет о Черной Горе.
 На следующее утро в суматохе сворачиваемого лагеря Смит даже не вспомнил об этом. К тому же его мучило похмелье. Тем не менее, ему пришлось сесть рядом с Тиглем и заменить его у рычага, в то время как тот нажимал на педали. Усилия, затраченного на завод ведущей пружины, оказалось достаточно, чтобы все мышцы Смита заныли от боли. По окончании третьего часа пути он твердо решил, что карьера механика каравана его совершенно не прельщает.
 Занятый делами, Смит не обращал внимания на горизонт до самого полудня, пока не настало время обеда. Только тогда он поднял взгляд и наконец увидел ее: покрытую лесом возвышенность на северо-западе с черным зубчатым пиком. Сначала она не показалась ему очень высокой, но когда Смит мысленно прикинул расстояние, он не мог поверить своим глазам: Черная Гора действительно была огромной. Но Смит решил пока не думать об этом и полностью сосредоточился на попытке одной рукой раскрыть сверток с едой. Обедом оказалась маленькая булочка и приправленное специями мясо. Он автоматически жевал и, поглядывая назад, вдоль линии повозок, вновь принялся размышлять о цели вчерашнего нападения летателей. Ограбление казалось маловероятным. Из всего груза наибольшую ценность представляли, конечно же, яйца леди Батерфляй, но одна только мысль об отряде летателей, пытающихся поднять в воздух упаковочную сетку с огромными фиолетовыми яйцами, вызвала у Смита невольную усмешку.
 Но что если им нужна вещь, принадлежащая одному из пассажиров? Тот факт, что у погибшего летателя была татуировка наемного убийцы, вовсе не означал, что он не являлся еще и грабителем. У одного человека может одновременно быть несколько профессии. Смит слишком хорошо это знал. Он посмотрел вперед, на повозку, в которой ехали Смиты. Они ювелиры. Может, они везут с собой какие-нибудь изделия?
 Смит обернулся и взглянул на повозку, которую делили Парадан Смит и йендри. Они ехали в гробовом молчании и даже смотрели в разные стороны. Парадан наблюдал за горизонтом на востоке. Беспокойный взгляд Цветущего Тростника был прикован к Черной Горе на северо-западе. Йендри исключается. У него совсем небольшой багаж и никаких сундуков. Его племя презирало частную собственность. Йендри производили только самое необходимое и торговали лишь лекарственными травами и редким речным жемчугом.
 Другое дело — Парадан Смит. Он был курьером и, следовательно, вез с собой что-то важное. Однако чемоданчик с инструментами, который он всегда носил при себе, выглядел не настолько тяжелым, чтобы быть нагруженным золотом, как подозревала Горицвет.
 Остается лорд Эрменвир. Наркотики, деньги, драгоценности. У лорда, вне всякого сомнения, было полно вещей, способных заинтересовать грабителя.
 Смит нажал на рычажный переключатель и окинул взглядом небо. По крайней мере никаких летателей.
 Но Черная Гора становилась все больше по мере их продвижения, и на следующий день, когда они подъехали к развилке и свернули на северную дорогу, гора замаячила прямо перед ними.
 — Смит!
 Смит с трудом открыл глаза. Ему казалось, что он только что закрыл их. Но небо на востоке уже начало светлеть. Он повернулся и увидел госпожу Смит, присевшую возле него.
 — Похоже, ночью у нас были гости, Смит. И один из них задержался. Было бы неплохо, если бы ты помог мне… э-э… убрать его.
 — Что? — Он резко сел и, уставившись на нее, потер щетину на подбородке.
 Госпожа Смит трубкой указала куда-то в сторону. Смит бросил взгляд в том же направлении и на земле в центре лагеря увидел странный предмет, слабо освещенный разведенным для приготовления завтрака огнем.
 — Что за черт?! — Смит выбрался из-под одеяла и, с усилием поднявшись, стал вглядываться в непонятный предмет. Тот производил неприятное впечатление, но тем не менее Смит, пошатываясь, подошел поближе и хорошенько осмотрел его. Старшего караванщика тут же вырвало.
 Если взять серую полосатую кошку, придать ей размеры и форму человеческого тела, а затем, сняв с нее шкуру, поверх освежеванного трупа набросать полоски содранного меха, то можно представить себе нечто похожее на то, что в бледном сиянии зари увидел Смит. Впрочем, кошку с зеленой жидкостью в венах и такими огромными когтями и зубами еще пришлось бы поискать.
 На самом деле это был демон, один из исконных обитателей мира. По крайней мере, так они сами говорили, утверждая, что появились на свет в первозданной неразберихе у истока времен. Демоны обладали различными способностями, и считалось, что они умеют принимать любой облик. Это свойство имело как свои преимущества, так и недостатки. Демоны могли испытывать удовольствия, доступные простым смертным. Могли даже рожать детей. Но могли также и умереть.
 Смит отшатнулся и вытер рот. В глазах существа, похожих на изумруды, все еще горела застывшая ярость, но демон определенно был мертв.
 — Это ужасно, — простонал Смит.
 — Могло быть хуже, — возразила госпожа Смит, ставя чайник на огонь. — Здесь с вырванной печенью мог бы лежать ты.
 — У него вырвана печень? — Смит отвел взгляд в сторону.
 — Печень и сердце, как мне кажется. Но схватить он никого, похоже, не успел. Я не слышала ни малейшего шума, а ты? — спокойно поинтересовалась госпожа Смит.
 Старший караванщик покачал головой:
 — Но кто это? Действительно демон?
 — Ну, знаешь ли, в путеводителях по здешним местам не значатся племена людей с кошачьими головами, — ответила госпожа Смит. — Но главное, что мы должны сейчас сделать, — это убрать с глаз проклятое тело, пока его не увидели пассажиры. Ты согласен со мной?
 — Согласен, — пробурчал Смит и, прихрамывая, направился в сторону повозок за веревкой.
 На конце веревки он сделал петлю, и вдвоем с госпожой Смит они оттащили тело на равнину по дальше от лагеря. Но на равнине труп совершенно негде было спрятать. Смит отправился в лагерь за лопатой, а когда вернулся, чтобы выкопать могилу, увидел, ч тело сотрясается в конвульсиях. Он замер, готовый случае необходимости бежать что есть мочи, несмотря на покалеченную ногу. Тело неожиданно засветилось и вспыхнуло зеленым пламенем, настолько ярким, что глазам стало больно. Во все стороны полетели изумрудные искры, затем что-то светящееся с криком поднялось из огня и молнией умчалось в восточном направлении, словно комета, желающая затеряться в последних обрывках ночной тьмы.
 Пламя погасло, и не осталось ничего, кроме горстки черного пепла, которую тут же развеял утренний ветерок.
 — Это определенно был демон, — твердо заявил госпожа Смит, когда Смит, опираясь на лопату, приковылял в лагерь.
 Она протянула ему жестяную кружку с чаем.
 — Но что он здесь делал? — Смит взял кружку и принялся греть о нее руки.
 — Будь я проклята, если знаю. Как правило, они не появляются на равнинах, — сказала госпожа Смит, выливая тесто на сковородку. — Можно предположить, что он явился сюда, чтобы прикончить кого-то из нас или всех сразу. И остается только гадать, почему ему это не удалось.
 — Или кто убил его, — потрясенный неожиданной догадкой, добавил Смит. — И как убил?
 — В самом деле.
 — Ах-ах. Какое чудное, почти раннее, утро, — радостно заговорил лорд Эрменвир, вылезая из шатра и быстрыми шагами направляясь к ним. Он казался бледнее обычного и дымил своей трубкой так, что лица почти не было видно. — Следует почаще вставать в такое время. Что у нас на завтрак?
 — Оладьи из рисовой муки с миндалем и абрикосовым сиропом, — ответила госпожа Смит.
 — В самом деле? — равнодушно отозвался лорд, обводя пристальным взглядом кольцо шатров. — Восхитительно. Вы… э-э… вероятно, не готовите мясо?
 — Могу пожарить колбасу, мой господин, — с достоинством заявила госпожа Смит.
 — Колбасу?.. Мне это нравится. У вас ее много? А с кровью есть?
 — Вся колбаса одинаковая, — проворчала госпожа Смит, — без крови.
 — Правда? Но я слышал, что бывает кровяная колбаса.
 — Даже в кровяной колбасе нет крови, мой господин, — объяснила повариха. — Это просто название.
 На мгновение на лице лорда Эрменвира появилось такое выражение, словно он вот-вот готов расплакаться.
 — Ну ладно. Так у вас все-таки есть кровяная колбаса?
 — Есть немного утиной кровяной колбасы, — ответила госпожа Смит.
 — Утиной? — Лорд Эрменвир, казалось, пришел в ужас. — Хорошо. Я съем всю утиную кровяную колбасу, которая у вас есть. И одну из этих оладий. И, пожалуйста, как можно больше сиропа. Как можно больше. И чай.
 Госпожа Смит бросила на него косой взгляд и пробормотала:
 — Хорошо.
 — Вы не слышали ничего необычного этой ночью, мой господин? — приступил к допросу Смит, до сих пор внимательно наблюдавший за его светлостью.
 Лорд Эрменвир резко обернулся.
 — Кто? Я? Что? Нет! Я спал, как младенец, — закричал он. — А что? Что-нибудь случилось?
 — Произошла маленькая неприятность, — ответил Смит. — Ночью кто-то пробрался в наш лагерь.
 — Кошмар, подумать только! Неужели нет способа увеличить скорость, чтобы убраться с этой равнины как можно быстрее?
 — Боюсь, что нет, тем более один из наших механиков ранен, — отозвался Смит.
 — Тогда мы должны все время быть начеку, не так ли? — спросил лорд Эрменвир.
 — Послушайте, мой господин, — сказала повариха, выкладывая колбасу на решетку жаровни, — вам не обязательно стоять и ждать свой завтрак. Вы можете послать за ним няню, когда он будет готов.
 — О-о, спасибо, но сегодня утром я твердо решил позавтракать. — Лорд Эрменвир вздрогнул и заскрежетал зубами, услышав, как ребенок Смитов захныкал в шатре.
 — Понятно, — задумчиво произнесла госпожа Смит, и Смит внимательно посмотрел на нее.
 Он наблюдал, как механики и пассажиры, один за другим, выходили из своих шатров целые и невредимые. Парадан Смит настороженно понюхал воздух, затем пожал плечами и отправился умываться. Горицвет, зевая, выбралась из-под одеяла и отправилась на кухню, где попыталась отхлебнуть абрикосового сиропа прямо из бутылки, за что получила от госпожа Смит деревянной ложкой по пальцам. Появились дети Смитов и сразу же бросились к луже зеленой слизи и клочьям шерсти, оставшимся от демона, и принялись копаться в них. Вышел из своего шатра и Цветущий Тростник. Он сразу же заметил зеленое пятно в центре лагеря и поморщился от омерзения. Затем направился к кухне.
 — Нельзя ли попросить чашечку простой воды? — вежливо поинтересовался он. — И есть ли у вас розовый экстракт?
 — Горицвет, принеси этому парню воды, — приказала госпожа Смит. — Розового экстракта у нас нет, но могу предложить вам абрикосовый сироп.
 Цветущий Тростник скривил губы.
 — Нет, спасибо, — отказался он. — Все, что мне нужно, — это чистый розовый экстракт. У моего народа простые вкусы. Мы не балуем себя сиропами и прочими излишествами.
 — Но излишества — это довольно приятно, — возразил лорд Эрменвир.
 Цветущий Тростник посмотрел на него с отвращением, взял чашку с водой и с достоинством удалился.
 Получив свой завтрак, лорд Эрменвир направился к паланкину, забрался в него и не появлялся до тех пор, пока не пришло время сворачивать лагерь. Тогда он вышел и принялся сам разбирать свой шатер.
 — С мадам Балншик все в порядке? — поинтересовался Смит. Он подошел, чтобы предложить помощь, поскольку лорд Эрменвир тяжело дышал и выглядел неважно.
 — Просто замечательно, — заверил тот старшего караванщика, глядя на него выпученными глазами. — Будьте так добры, подержите полотно с другой стороны. Спасибо. У нянюшки просто… э-э… разболелась голова. Я уверен, это из-за атмосферного давления: оно изменилось, поскольку мы приблизились к горам. Скоро нянюшка выйдет. Вот увидите.
 На самом деле она не появлялась до самого вечера. Но когда лагерь был уже разбит, Балншик вышла из паланкина, как всегда невозмутимая и великолепная. Госпожа Смит с удивлением наблюдала, с каким аппетитом нянюшка поглощает свой ужин, состоящий из ветчины, приправленной бренди и лимонным соусом с изюмом. Лорд Эрменвир, напротив, взял к себе в паланкин всего лишь чашечку бульона.
 — Итак, мы имеем две попытки убийства, — подвела итог госпожа Смит, когда в костре остались только угли, а пассажиры разошлись по своим шатрам.
 — Значит, вам тоже кажется, что это не ограбление? — спросил Смит.
 Госпожа Смит выпустила колечко дыма и покачала головой:
 — Когда посылают демона — нет.
 — Не думал, что в Труне есть колдуны.
 — С чего ты решил, будто источник наших неприятностей в Труне? — удивилась госпожа Смит, с сомнением глядя на собеседника.
 Смит рассказал, что Горицвет узнала в мертвом летателе картежника из «Горящего колеса». Госпожа Смит кивнула в ответ.
 — Вы думаете, нападения не связаны между собой? — спросил Смит. — Полагаете, демона мог подослать… — Он жестом указал в темноту, в сторону Черной Горы.
 Госпожа Смит какое-то время молчала.
 — На него не похоже, — проговорила она наконец. — Хотя, думаю, все возможно. Но это явно осложняет ситуацию.
 — Мне больше нравятся простые дела, — заверил ее Смит. — Скажем, этот кто-то находится в Труне. Я подозреваю, что он охотится либо за Параданом Смитом, либо за лордом. Побоявшись выдать себя, он не расправился с ними в городе, а дождался момента, когда мы окажемся на открытой равнине и к тому же так далеко от города, что не сможем послать за помощью. А?
 — Звучит разумно.
 — Но первое нападение не увенчалось успехом, летатели получили отпор, которого не ожидали, — выстраивал гипотезу Смит. — Наш неизвестный враг понимает, что вскоре мы станем для него недосягаемы, и в отчаянии нанимает колдуна, чтобы тот подослал к нам демона. Подобная услуга стоит дорого. И держу пари, что это истощило его средства. Думаю, с сегодняшнего дня нас оставят в покое.
 События последующих двух дней, казалось, подтверждали правоту Смита, хотя без инцидента не обошлось. На руках у старших детей Смитов начала расти серая шерсть, и никакие средства — ни бритье, ни выщипывание, ни мази — не помогали от нее избавиться. Более того, к ужасу родителей, шерсть стала распространяться по всему телу, и к вечеру второго дня детишки были похожи на троицу несчастных котят, а их мать билась в истерике, умоляя Смита что-нибудь придумать.
 Она устроила такой переполох, что лорд Эрменвир отважился подняться с постели и, сверкая глазами, потребовал тишины, но, увидев детей, разразился совершенно неуместным хохотом. На шум прибежала Балншик и, со всей строгостью отругав лорда, утащила его обратно. Позже она вернулась и принесла с собой мазь, с виду похожую на светло-коричневую глину. Мазь подействовала. Правда, детишки жаловались на то, что она жжется, однако на следующее утро шерсть расти перестала.
 Зеленландия поднималась рядами поросших лесом холмов. Над холмами возвышалась Черная Гора, настолько огромная, что представлялась совершенно иным миром, расположенным в опасной близости с нашим. Ее темные леса, мрачные долины, сверкающие утесы, серебристые ленты рек и радуги над бесчисленными водопадами с каждым часом становились все более отчетливыми, но казались одновременно менее реальными.
 Дорога петляла у подножия холмов, постепенно поднимаясь вверх, и механики кряхтели от усилии, нажимая на педали. Смит работал с таким усердием, что у него открылась рана, и Тигель вынужден был помогать ему, переключая рычаги здоровой рукой. Воздух стал влажным, запахло зеленью, и, когда вечером они разбили лагерь на полянке, окруженной деревьями, ни у кого во рту не осталось привкуса Хрунской пыли.
 Проведя два спокойных дня в Зеленландии, караван вновь подвергся нападению.
 Затратив немало усилий, они поднялись на холм и, достигнув вершины, увидели перед собой крутой склон. Спускаясь, дорога терялась в тени дубов, листья которых уже приобретали багряно-золотистый оттенок. Горицвет издала радостный вопль и бросилась вниз. Караван с лязгом и грохотом покатился следом. Детишки Смитов завизжали от восторга, когда повозки стали набирать скорость и яркие листья задрожали на ветру.
 У подножия склона листьев оказалось еще больше, как и желудей, а поперек дороги лежало толстое дерево. Огромный и довольно безобразный мужчина вышел из леса и, ухмыляясь, преградил им путь.
 Своим видом он производил сильное впечатление, на нем был широкий кушак, из-за которого торчали соответствующие облику бандита кинжалы, в ухе болталась серьга, но больше всего поражали острые клыки и кожа цвета грозовой тучи, что указывало на кровное родство с демонами. Незнакомцу не было нужды кричать «Стой! Это вооруженное ограбление!». Тем более что с его клыками это было бы весьма затруднительно. В задачу бандита входило застращать путешественников, и он как нельзя лучше подходил для этого.
 Однако он допустил ошибку, решив напугать девушку, способную пробежать пятьдесят миль без остановки. Горицвет вскрикнула, но, не в силах преодолеть инерцию и остановиться, сделала то, чему ее обучили в Приюте для девочек-скороходов в городе Пылающей Горы: ловко взметнувшись в воздух, она ударила бандита каблуком прямо в лицо. Тот рухнул на землю, а девушка, опустившись на ноги, исполнила яростный танец на его голове, в то время как позади нее падали под откос повозки, а перед ней с воплями выбегали из леса другие бандиты.
 Следующей ошибкой в атаке явилась потеря элемента неожиданности. За то время пока бандиты приближались к дереву, Смит и его спутники успели подготовиться, и, когда наступил момент схватки, вооруженные до зубов, они ловко спрыгнули с падающих повозок. Смит неудачно приземлился на раненое бедро, но успел выпустить две стрелы в ринувшегося на него бандита. Это дало старшему караванщику время подняться и выхватить мачете. Неизвестно откуда в руках у механиков тоже появились мачете и зазубренные щиты, на головах — шлемы. Рычажные выстроились в боевом порядке, представляя собой стену слегка поржавевшей стали.
 Одна из стрел попала противнику Смита прямо в горло, так что разделаться с ним не составило труда. Повернувшись, чтобы разобраться с другим вопящим бандитом, Смит бросил взгляд на пострадавший караван. Смиты отчаянно пытались спрятать своих детей под опрокинутой повозкой, а нападавший на них разбойник получил сокрушительный удар сковородкой по голове, которым наградила его госпожа Смит. Повсюду валялись гигантские фиолетовые яйца, выпавшие из упаковочных сеток. Балншик, расшвыривая их ногами во все стороны, ринулась в бой с кинжалом в каждой руке. Она ранила одного бандита, и тот бросился бежать, однако осталось загадкой, был ли он устрашен кинжалами, или же его ослепило сверкание нянюшкиных белоснежных зубов, обнаженных в радостном предвкушении поединка.
 Как ни странно, в битве принимал участие и лорд Эрменвир. Более того, он успел саблей снести голову одному из бандитов. Парадан Смит из своего арбалета уложил пятерых нападавших и схватился врукопашную с шестым. Больше Смит ничего не успел рассмотреть, потому что перед ним со всей серьезностью встала проблема спасения собственной жизни.
 Его противник выглядел не так устрашающе, как клыкастый бандит. Он был гибок, строен и красив, с ослепительно белой кожей, и, если бы не витые бараньи рога на его висках, он вполне мог бы сойти за продажного мальчика из борделя в каком-нибудь крупном городе. Но не это поразило Смита, а то, что юноша сражался, словно демон.
 Их клинки встретились — з-зип, в свободной руке юноши появился кинжал, и он полоснул по плащу Смита прямо над сердцем. Рука старшего караванщика поднялась с молниеносной быстротой, и он снес бы мальчишке голову, но тот совершенно непостижимым образом оказался в четырех шагах от того места, где только что находился. Юноша с улыбкой посмотрел на Смита и снова бросился в атаку. Старший караванщик отскочил, так и не успев достать из сапога нож до того, как они вновь скрестили клинки. Обладая нечеловеческой быстротой и силой, юноша имел все шансы одержать победу, и Смит пяткой чувствовал, что на этот раз ему пришел конец.
 Единственным преимуществом Смита был вес, и он отчаянно бросился на противника. Ему удалось оттолкнуть юношу и наконец выхватить свой нож, и они задвигались по кругу, юноша — пританцовывая, Смит — хромая. Старший караванщик смутно сознавал, что бандиты терпят поражение, но ему казалось, будто это происходит где-то в другой реальности. Его собственный мир в данный момент ограничивался замкнутым кругом, а горящие глаза противника заменяли и солнце и луну.
 С каждой секундой круг становился все уже.
 Юноша-демон не сомневался в своей победе и, заранее ликуя, исполнил несколько замысловатых прыжков, ловко ударяя носком одного сапога о каблук другого и методично размахивая клинком, чтобы поймать взгляд Смита и отвлечь его внимание, пока сам он будет вонзать кинжал..
 Но он не вонзил кинжал, потому что его собственным вниманием завладела какая-то фигура, неожиданно возникшая справа от Смита.
 — Привет, Эшбисс, — ласково проговорила госпожа Смит.
 Лицо юноши вытянулось от изумления. В глазах появилась неуверенность, а затем засветился ужас.
 — Да, — подтвердила госпожа Смит, — ты не ошибся, это я.
 Он отшатнулся.
 — Фенализа? Но ты…
 — Прошло тридцать лет, Эшбисс, — сказала она.
 — Нет! — воскликнул юноша, отступая еще дальше. — Не может быть, чтобы прошло столько времени! Ты лжешь.
 Оторвав от нее взгляд, он выронил оружие и закрыл руками лицо, все еще юное и прекрасное.
 — Ровно тридцать лет, — повторила повариха.
 — Я не верю тебе! — рыдал Эшбисс.
 Он повернулся и бросился прочь, с воем поднялся в воздух и полетел над верхушками деревьев, сбивая ногами багряные и золотистые листья.
 Его оставшиеся в живых сообщники, при виде того как резко изменился ход событий, не раздумывая, кинулись врассыпную.
 Смит отбросил оружие и наклонился вперед, опершись руками о бедра и жадно глотая воздух.
 — Какого дьявола? — пробормотал он. — Что происходит?
 — Когда-то мы были вместе, — ответила госпожа Смит, глядя в сторону на шелестящее море опавших листьев. — Едва ли ты можешь представить, что когда-то я была юной девушкой, которую похитил из монастыря любовник-демон. Мы вытворяли ужасные вещи. Он и я.
 — Почему он убежал? — не мог успокоиться Смит.
 — Он всегда боялся Времени, — задумчиво произнесла госпожа Смит. — Над демонами оно не имеет такой власти, как над людьми, но рано или поздно они тоже стареют. Увидев меня, Эшбисс вспомнил об этом. Однажды он утратит свою молодость и красоту, и бедняга не может смириться с этой мыслью, понимаешь?
 Смит пристально посмотрел на повариху и увидел юную девушку, какой та была когда-то. Госпожа Смит отвернулась и стала изучать последствия сражения.
 — Черт возьми! — выругалась она.
 Парадан Смит, бледный как смерть, пошатываясь, направлялся в их сторону, его поддерживал Цветущий Тростник.
 — Он ранен! — крикнул йендри.
 Они разбили лагерь в стороне от дороги и подсчитали потери.
 Парадан Смит был и в самом деле ранен, в его груди зияла колотая рана, и, хотя сердце не было задето, левая сторона оказалась полностью парализованной, и он находился в шоке. Цветущий Тростник посоветовал ему поменьше двигаться, и раненого устроили поудобнее в одном из шатров.
 Горицвет отделалась несколькими синяками, но все равно плакала навзрыд. У Смита были помяты ребра, а механики получили несколько неглубоких ран и ушибов, но в целом ничего серьезного. Семейство Смитов не пострадало. Балншик была невредима, как и лорд Эрменвир. Оставалось оттащить в сторону девятерых убитых бандитов и обыскать их да сдвинуть дуб, лежащий поперек дороги. Не говоря уже о том, что нужно было собрать сто сорок четыре гигантских яйца, а также починить и снова поставить на колеса дюжину повозок.
 — Что ж, большое спасибо, Хозяин Горы, — пробормотал Смит.
 — Ты хорошенько рассмотрел мертвецов? — поинтересовалась госпожа Смит, стягивая повязкой ребра Смита. — Только трое из них — люди, остальные похожи на полукровок. Бедняга Эшбисс ввязался в банду наемников и воров. Когда на нас нападет Хозяин Горы, ты сразу поймешь, что это он. Все его воины — чистокровные демоны, к тому же в совершенстве владеющие боевым мастерством, не то что эти беспомощные создания. Хозяину Горы мы не сможем противостоять.
 — Вы меня очень утешили, — огрызнулся Смит.
 — Вы не поверите, — громко произнес лорд Эрменвир, приближаясь к ним с целой охапкой фиолетовых яиц, — ни одно из них не разбилось!
 Госпожа Смит бросила презрительный взгляд на ношу лорда:
 — Похоже, во всем этом вздоре по поводу идеальной упаковочной формы есть какой-то смысл.
 — Вы считаете, что у них идеальная форма? — Лорд Эрменвир выглядел заинтригованным и, подбросив яйца в воздух, принялся ловко жонглировать ими, не обращая внимания на испуганного Смита.
 — Мой господин, могу я попросить вас положить их на место, в повозку?
 Лорд Эрменвир стал подбрасывать яйца одно за другим, и они, описывая дугу, приземлялись прямо в повозку.
 — Не пойти ли мне обыскивать тела? Возможно, попадется кошелек, а то и два.
 — Вы думаете, их послал Хозяин Горы? — спросил Смит.
 — Не похоже! — Лорд Эрменвир издал резкий отрывистый смешок. — Его воины носят кольчуги и мундиры. Так я по крайней мере слышал.
 — И почему все знают об этом намного больше, чем я? — недоумевал Смит, а юный лорд тем временем отправился грабить трупы.
 — Дело в том, что ты не из наших краев, я ведь права? — Госпожа Смит затянула на нем повязку. — Если бы ты родился здесь, а не появился из порта Черная Скала или откуда-то еще, то слушал бы эти истории в течение всей своей жизни.
 У Смита не было ни малейшего желания рассказывать, откуда именно он приехал, так что старший караванщик повернулся к подходившему к ним Горну.
 — Как идут дела? — поинтересовался Смит.
 — Повозки в порядке, начальник. Двигатели и колеса — целы. Старый Смит и Молодой Смит взяли топоры и отправились расчищать дорогу. А тебя хочет видеть Парадан.
 — Хорошо, — ответил Смит, вставая и натягивая свой порезанный плащ. — Пойду узнаю, чего он хочет. Когда Смиты закончат с деревом, скажи им, чтобы выкопали могилу.
 Когда старший караванщик откинул край шатра и заглянул вовнутрь, вначале ему показалось, что перед ним мертвец. Но Парадан Смит неожиданно открыл глаза, и их взгляды встретились.
 — Нужно поговорить, — сказал он.
 — Ему нельзя разговаривать, — строго заявил сидящий возле раненого Цветущий Тростник.
 — Убирайся отсюда, — оскалившись на йендри, гневно произнес Парадан.
 — Спокойно! — Пригнувшись, Смит вошел в шатер. — Вам лучше уйти, обещаю, что не стану утомлять его, — обратился он к Цветущему Тростнику.
 Не произнеся ни слова в ответ, йендри с оскорбленным видом вышел.
 Когда они остались наедине, Парадан неловким жестом указал на видневшуюся у него на груди бандитскую татуировку.
 — Знаешь, что это означает? — тяжело вздохнув, спросил он.
 — Что ты из общества «Огненная кровь», — ответил Смит.
 — Верно. Курьер. Ездил в Трун за долгом. А он попытался забрать его назад.
 — Кто? — Смит придвинулся ближе.
 Парадан жадно глотал воздух.
 — Лорд Тинвик. Игрок. Это были его летатели. — Он внимательно всматривался в лицо Смита, словно желая выяснить, понимает ли тот.
 — Летатели пытались убить тебя, чтобы забрать назад долг?
 Парадан Смит кивнул, пытаясь нащупать свой чемоданчик. Смит придвинул его поближе. Парадан вложил в ладонь Смита ключ:
 — Открой.
 Немного повозившись с замком, Смит открыл чемоданчик, и у него перехватило дыхание: в выполненном в форме гнезда углублении лежал украшенный драгоценными камнями кубок тончайшей ручной работы, по-видимому очень древний.
 — Фамильная драгоценность. Тинвику нечем было заплатить, а мой лорд страстно желает получить этот кубок. Ты доставишь его… — Парадан посмотрел в глаза Смиту, — и все расскажешь. Лорд хорошо заплатит. Лорд Кашбан Бронзобой. Вилла в Салеше. Найди его.
 По пологу шатра скользнула тень. Парадан Смит проследил за ней взглядом и горько усмехнулся.
 — Бросил подслушивать, — произнес он.
 — Знаешь, у тебя не такая уж серьезная рана, — заговорил Смит, чувствуя, что должен сказать что-нибудь одобряющее. — Я уверен, что мы сможем доставить тебя в Салеш.
 Парадан Смит вновь посмотрел на него.
 — Переверни меня, — приказал он.
 — Что? — удивился Смит, но повиновался и, слегка приподняв раненого, уложил его на бок. На спине Парадана Смита виднелась красная опухоль, словно от укуса насекомого, но гораздо больших размеров.
 Она уже начала покрываться волдырями. В центре опухоли темнело какое-то пятнышко, похожее на занозу.
 — Видишь? — спросил Парадан Смит, тяжело дыша. — Это яд.
 Смит выругался, затем достал свой нож и осторожно подцепил странную занозу. Он перевернул Парадана обратно на спину и, держа темный предмет на кончике ножа, склонился над ним. Предмет выглядел как небольшой шип, длиною в четверть дюйма.
 — На наконечниках дротиков, которые мы обнаружили в теле погибшего летателя, были точно такие же. Кто-то выстрелил мне в спину, — прошептал Парадан.
 Смит застонал:
 — Неужели целился кто-то из пассажиров? Может, это все-таки была случайность?..
 Парадан Смит казался очень обеспокоенным. Он сделал глубокий вдох, словно собирался объяснить Смиту что-то совершенно очевидное, но не издал более ни звука и остался лежать, глядя на старшего караванщика неподвижными глазами.
 Тяжело вздохнув, Смит закрыл чемоданчик на замок. Когда он вышел из шатра, к нему приблизился Цветущий Тростник.
 — Он умер, — сообщил Смит.
 — Если бы вы послушались меня, он был бы жив, — со злостью ответил йендри.
 — Не думаю, — огрызнулся Смит и направился к себе, чтобы спрятать чемоданчик в надежном месте.
 Чуть позже он подошел к лорду Эрменвиру, который курил свою трубку, выпуская клубы фиолетового дыма и наблюдая за тем, как механики копают могилу.
 — Мне нужно поговорить с вами, мой господин, — обратился к нему Смит.
 — А его светлости нужно отдохнуть, — возразила неожиданно появившаяся Балншик.
 — Этот разговор намного важнее отдыха, — настаивал Смит.
 Лорд Эрменвир сделал примирительный жест:
 — Конечно, мы поговорим, а нянюшка, вооружившись длинным ножом, будет стоять рядом на страже, на случай, если кто-нибудь еще вздумает на нас напасть, — лорд Эрменвир усмехнулся, — хотя мне кажется, что мы столкнулись с последней бандой головорезов.
 — Будем надеяться, мой господин, — в тон ему ответил Смит и отвел лорда в сторону.
 С надменным видом откинув волосы назад, Балншик не отставала от них ни на шаг. Ее платье пострадало в сражении, и порванный лиф слегка приоткрывал упругие груди, напоминавшие спелые дыни. Взглянув на них, Смит с трудом заставил себя переключить внимание на лорда.
 — Вы сражались великолепно, если позволите заметить.
 — Позволю, — самодовольно кивнул лорд Эрменвир — Впрочем, у меня большой опыт. Сколько себя помню, мне постоянно приходилось сражаться за свою жизнь. Обычно, правда, с докторами. Сегодня было приятное исключение.
 — Мне кажется, вы чувствуете себя лучше.
 — Я давно не выезжал на природу из этого пыльного мешка. — Лорд Эрменвир выпустил аккуратное колечко дыма. — С бандитами или без, в Зеленландии все же есть свежий воздух.
 — Чем вы занимались в Труне? — поинтересовался Смит.
 Балншик потянулась, и один сосок, словно темная звездочка, мелькнул в вырезе ее платья. Смит заставил себя отвернуться и сосредоточить все свое внимание на лорде Эрменвире.
 — Я был занят делами моего отца. Если хочешь знать, представлял его интересы в компании «Мельницы Старого Труна», вел переговоры с разными ячменными тузами.
 — Вы играете в карты, мой господин?
 — Да ну их к дьяволу. — Лорд Эрменвир бросил на Смита сердитый взгляд. — Это развлечение годится только для слабоумных, если, конечно, ты не умеешь ловко жульничать. У меня вполне достаточно денег, и я не любитель острых ощущений. Покорнейше благодарю. Я и так провожу слишком много времени в страхе по поводу того, удастся ли мне дожить до следующего дня рождения.
 Смит кивнул:
 — И единственной причиной, по которой вы покинули Трун, было ваше здоровье?
 — Да.
 — Разве вы не нажили там новых врагов?
 Глаза лорд Эрменвира гневно сверкнули.
 — Я об этом не рассказывал, — вкрадчиво произнес он. — В действительности это была не моя вина. Просто я сделал одно поразительное открытие.
 — Мой господин, — невероятно ласковым голосом вмешалась в разговор Балншик, но все же это было предупреждение.
 — Я обнаружил, — с нескрываемым торжеством заговорил лорд Эрменвир, — что если оказывать знаки внимания богатым вдовам, они будут готовы заплатить любые деньги, лишь бы затащить тебя в постель! Они будут делать тебе подарки! Угощать роскошными обедами! О боги, тебя ласкают и лелеют, как любимого котенка, а все, что нужно делать, — это всего лишь…
 — Я уверена, что старшему караванщику это совершенно неинтересно, мой господин, — строго заявила Балншик, нежно обнимая его рукой за шею и при этом предостерегающе сдавливая горло.
 — Сколько ему лет? — спросил у нее Смит.
 — Шестнадцать.
 — Двадцать пять! — поправил лорд Эрменвир, сбрасывая ее руку. — В самом деле!
 — Шестнадцать, — повторила Балншик.
 — Семнадцать, — не сдавался лорд Эрменвир. — В любом случае существует только одна проблема: леди становятся ревнивыми и не хотят ни с кем делить свою любимую игрушку. Произошла сцена. Некая леди попыталась нанести мне серьезное увечье щеткой для волос. Мне удалось спастись, притворившись, будто у меня начался припадок, я сказал ей, что умираю, в действительности так оно и есть, хотя в тот момент я чувствовал себя превосходно и…
 — И его отец решил, что для моего господина лучшим выходом из положения будет смена климата, — закончила за него Балншик.
 Смит задумчиво потер щетину на подбородке.
 — Итак… могла ли одна из этих леди испытывать столь сильные чувства, чтобы нанять банду убийц и устроить засаду? — спросил он без всякой надежды.
 — Ну, я не знаю. Разве что леди Фристия…
 — Нет, — отрезала Балншик. — А теперь, я надеюсь, вы извините нас? Моему господину пора принимать лекарство. — Она с легкостью подхватила лорда Эрменвира, забросила его на плечо и унесла.
 — Ты ведь знаешь, что это могла быть леди Фристия! Она была без ума от меня… — донеслось до Смита.
 Они похоронили Парадана Смита, выложив поверх могилы пирамиду из камней, чтобы потом было легче отыскать место. Так посоветовала Горицвет, а среди них она являлась лучшим знатоком бандитских обычаев города Пылающей Горы. Жаль было оставлять его там, в тени Черной Горы. И все же это было самое большее, что живые могли сделать для мертвого.
 На протяжении следующих двух дней они продвигались вперед, опасаясь каждого поворота, но расцвеченный огненными красками лес под нежно голубым небом был тих и безмятежен. Из-за покрытых мхом стволов деревьев не выскакивали бандиты в разноцветных одеждах, и никто не выбегал из густых зарослей папоротника.
 На третий день Тигель сообщил Смиту:
 — К вечеру мы будем в Красном доме. Нужно, чтобы их кузнец взглянул на нашу заднюю ось.
 — Я помню про Красный дом, — кивнул Смит. — Это одна из остановок на нашем маршруте. Я видел его на карте. Что ж, наконец-то мы сможем спокойно отдохнуть.
 Тигель хрипло расхохотался.
 — Ты еще не пробовал их пива, — только и сказал он.
 Ближе к вечеру, когда дубы начали отбрасывать длинные косые тени, путешественники увидели Красный дом. Он стоял на вершине холма посреди сплошь усеянной пнями поляны. Его высокие стены без единого окна были покрыты штукатуркой красного цвета. На каждом из четырех углов размещались башенки, на которых можно было разглядеть дозорных в шлемах. Горицвет поднесла к губам свой рожок и возвестила о прибытии каравана, но стражники заметили их еще издали. Механики только начали замедлять ход, а массивные ворота уже открывались.
 Несмотря на то, что Красный дом фактически представлял собой укрепленный форт, его обитатели постарались придать крепости гостеприимный вид. Над воротами красовалась вывеска из красного стекла: «Добро пожаловать, путник», в вечернее время освещаемая фонарями. Столбы, на которых крепились створки ворот, были украшены изображениями народных героев — Силача Прашкона и Лесоруба Андиба. На их лицах застыли свирепые ухмылки, призванные отпугивать демонов и прочих злоумышленников, приблизившихся к воротам.
 Когда караван въезжал во двор, сам управляющий выбежал навстречу и закричал:
 — Добро пожаловать! Добро пожаловать в Красный дом, господа!
 — Спасибо, — осторожно ответил Смит, выбираясь из повозки и внимательно оглядываясь по сторонам.
 Они находились в просторном внутреннем дворике, выложенном красным кирпичом. С одной стороны находилась высокая постройка, из трубы которой струился синеватый дымок. Напротив располагались другие строения: то ли кладовые, то ли казармы стражников. Здесь же была кузница, где пылал огонь, в свете которого на темной стене выделялась еще более темная фигура кузнеца, лениво ударяющего молотом по куску раскаленного железа.
 — Вы прибыли из Труна, господин старший караванщик? Верно? — спросил управляющий, подходя к Смиту и приветствуя его дружеским ударом по плечу.
 — Верно, — пошатнувшись от столь радушной встречи, ответил Смит. — Путешествие выдалось не из легких. На нас нападали дважды, нет… даже трижды, и, кроме того, мы потеряли одного из пассажиров.
 — Ого! Демоны, не так ли? — Управляющий поежился. — Ужасно, просто ужасно! Но здесь вы сможете расслабиться. Мы словно оазис безопасности во враждебной пустыне. Бальзам для ваших ран и радость вашему сердцу. Все для путника. Кузница, сувенирная лавка, обеденный зал с прекрасной кухней, все удобства! Даже купальни. И воды сколько угодно. Надеюсь, вы пообедаете со мной?
 — С удовольствием, благодарю вас. — Смит бросил взгляд на караван. Механики уже подкатывали головную повозку к кузнице, предварительно прикрыв парусиной и закрепив канатами груз. — Но сначала нам всем необходимо принять горячую ванну. Кстати, у вас есть доктор? Среди нас раненые, правда один из пассажиров, йендри, оказал нам некоторую помощь, но…
 — Так уж случилось, — понизив голос, заговорил управляющий, — что наш врач тоже йендри. Но обещаю, он вам понравится. Хороший парень и знает свое место. Ему известны все тайные секреты снадобий его народа. В высшей степени заслуживает доверия. Кстати, как и многие йендри. Согласны? Он работает у нас уже давно. И никогда не происходило никаких недоразумений. Я пришлю его к вам в купальню, если вы не против.
 В данный момент Смит меньше всего на свете хотел иметь дело с еще одним, наверняка столь же надменным, зеленюком. Но нога болела все сильнее, и, кивнув, он коротко бросил:
 — Отлично.
 Смит сидел в просторной каменной купели, очень сожалея о том, что в нее нельзя погрузиться с головой, когда в узкую купальню протиснулся доктор и направился к нему. Как и Цветущий Тростник, он был высокого роста и обладал поистине королевской осанкой, но одет был в простой белый халат и ничем не выказывал своего превосходства.
 — Это вы ранены? — вежливо поинтересовался он.
 — Некоторым образом, — выпрямившись, подтвердил Смит. — Но прежде необходимо позаботиться о механиках. У них глубокие ножевые раны. Во имя Непорочной Дочери, помогите им, пожалуйста.
 — Во имя Неутомимой Матери, — с гордостью поправил его йендри, — им уже оказана необходимая помощь. Меня просили навестить вас. Вы были ранены стрелой в ногу?
 Смит вытащил ногу из воды. Взглянув на рану, йендри тихонько присвистнул:
 — Рана воспалилась. Вытирайтесь и проходите в соседнюю комнату, пожалуйста.
 Доктор удалился, а Смит поспешно вылез из купели и насухо вытерся. Выйдя из купальни, он увидел, что йендри уже разложил на столе множество не радующих глаз инструментов и флакончиков.
 — Может, просто наложить мазь и забинтовать? — робко предложил Смит.
 — Ни в коем случае, если вы не хотите остаться без ноги, — ответил йендри.
 Смит лег на спину, стиснул зубы и в течение нескольких минут старательно думал об уютном маленьком баре в приморском городке, где, сидя за столиком у окна, можно было наблюдать, как сиреневые сумерки опускаются на гавань, и желтые фонари один за другим вспыхивают на кораблях, а вдоль тихого причала…
 Прошло довольно много времени, прежде чем йендри наконец забинтовал ему ногу и сказал:
 — Порез на груди заживет довольно быстро, но ногу некоторое время необходимо держать в приподнятом положении. Вам смогут устроить лежанку в одной из ваших повозок?
 — Думаю, да, — ответил Смит, с трудом разжимая челюсти. — Послушайте, это была просто небольшая рана. Стрела даже не задела кость. Стоило ли разрезать мне все бедро?
 — Дело в том… — Йендри помолчал, затягивая повязку. Затем посмотрел на него. — Хм, как бы вам это объяснить? Есть такие крошечные демоны, которые обожают селиться в ранах. Они настолько малы, что их не видно, но стоит им проникнуть в рану, как человек очень серьезно заболевает. Понятно?
 Смит подумал, что это похоже на самое идиотское суеверие, которое он когда-либо слышал, но понимающе кивнул:
 — Крошечные демоны, ну хорошо, но зачем задирать ногу кверху?
 — В вашем сердце… хм… живут крошечные воины, понимаете? И они сражаются с демонами, если им удается до них добраться, но когда… хм… река вашей крови сужается, крошечные воины не могут провести по ней свои крошечные военные суда… — Увидев выражение лица Смита, йендри только махнул рукой. — Давайте просто договоримся, что вам нужен отдых, а ноге покой. И возможно, у вас почти не останется шрама.
 — Я слишком стар, чтобы беспокоиться о шрамах, — ответил Смит, потирая ногу.
 — В таком случае вы счастливый человек, — заметил йендри, окидывая Смита критическим взглядом. — Если бы вы переживали из-за каждого шрама на вашем теле… Вы ведь наемник? Я не ошибся?
 — Был когда-то, — уклончиво ответил Смит.
 — Вам повезло, что остались в живых. Надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы следовать советам доктора, — произнес йендри и принялся складывать инструменты.
 — Сделаю все, что в моих силах, — заверил его Смит. — Спасибо, что оказали помощь. И спасибо что были вежливы. А то Цветущий Тростник, казалось, желал моей смерти, даже когда бинтовал мне ногу.
 Йендри бросил на него резкий взгляд:
 — Вас лечил кто-то из моих соплеменников?
 — Да, наш пассажир.
 — Хм, не от него ли случайно вы услышали выражение «Во имя Непорочной Дочери»?
 — Да, я подумал, что это необходимо произносить, чтобы ваши люди соглашались помочь.
 — Нет, — спокойно возразил йендри. — Каждый истинный сын Святой Матери должен лечить больных и раненых независимо от того, называют они ее светлое имя или нет. И неважно, кто они сами. До свидания, господин старший караванщик.
 Он взял свою корзинку с лекарствами и ушел.
 Смит натянул на себя одежду и, хромая, вышел на улицу. Уже сгустились сумерки, и над красными стенами в сиреневом небе сияла одинокая звезда. Из кузницы струился свет, вырисовывая позади Смита дрожащую тень, пока тот через двор направлялся в большой зал.
 — Господин старший караванщик! — радостно закричал управляющий, подбегая к Смиту и держа по стакану в каждой руке. — Проходите, садитесь рядом со мной. Вы уже приняли ванну? А вашу ногу осмотрели? Превосходно. Теперь предлагаю вам насладиться нашим знаменитым пивом и попробовать уникальные блюда местной кухни, сидя в уютном кресле у очага.
 — Звучит заманчиво, — удивленно пробормотал Смит.
 Управляющий проводил его к глубокому креслу в центре зала. Смит с благодарным вздохом опустился в него, и тут же в руках у старшего караванщика оказался стакан с прохладным напитком. Смит испытал настоящее блаженство, но это состояние длилось ровно до тех пор, пока он не сделал первый глоток.
 — Что… что это такое? — задохнувшись, прошептал Смит, в недоумении глядя на управляющего.
 — Это наше особое желудевое пиво, — с достоинством пояснил тот. — Такого нигде больше не варят. Мы его даже не продаем, потому что нам самим едва хватает.
 — Очень необычное, — вынужден был согласиться Смит.
 — Вам бы понравилось, если бы у вас была возможность привыкнуть к его вкусу, — оживился управляющий, — напиток имеет яркий, насыщенный букет.
 «И отдает горелым зерном», — добавил Смит про себя. Он повертел в руках стакан и вежливо заметил:
 — Пенится в меру.
 — Вот именно! — обрадовался хозяин и сделал большой глоток из своего стакана. — Не то что жуткий газированный эль, который вы пьете у себя на равнине! — Он вытер рот тыльной стороной руки и наклонился к Смиту, глаза его сияли. — Тем не менее, меня интересует все, что происходит на равнине. У нас здесь прекрасные условия для жизни — свежий воздух, чистая вода, мягкий климат, — конечно, поначалу испытываешь некоторую тревогу, постоянно видя перед собой… эту… гору, но очень быстро привыкаешь, и все же должен признать, что мы немного потеряли вязь с миром. Иногда даже скучаем по равнине.
 — Вот как? — отозвался Смит, делая еще один глоток пива и надеясь, что он уже достаточно привык к его вкусу, чтобы не испытывать отвращения. Но напиток нисколько не улучшился.
 — Да, — продолжал управляющий, уставившись на огонь, — впрочем, в это время года здесь не так уж и плохо: в лесу тихо и красиво, а совсем скоро ветви деревьев оголятся, и даже глухая чаща будет просматриваться насквозь. Не то что летом, когда за плотным занавесом зеленой листвы кто угодно может спрятаться или незаметно подкрасться к вам, — так что летом мы все становимся немного беспокойными. В конце концов, это страна демонов.
 Смит кивнул:
 — И часто на вас нападают демоны?
 — Нападают? Нет. Во всяком случае, не здесь, не в Красном доме. У нас прекрасная охрана. Случается, конечно, что какой-нибудь сумасшедший демон переберется через стену, но только для того, чтобы полакомиться нашим пивом.
 Смит невольно подумал, что это весьма маловероятно.
 — Летом, когда деревья покрываются густой листвой, мы стараемся не выходить за ворота. Ну да ладно. Лучше расскажите мне о вашем путешествии, господин старший караванщик. Какие новости вы привезли из Труна?
 В течение четверти часа Смит добросовестно рассказывал обо всем, краем глаза осматривая большой зал со сводчатым потолком. Гости Красного дома состояли из детей солнца, йендри и нескольких полукровок. Одни ужинали, другие пили пиво, кое-кто уже устраивался на ночлег.
 На длинной скамье у центрального очага разместились механики, наслаждаясь теплом и тишиной. Госпожа Смит и Горицвет сидели за столом, но при этом ничего не ели. Госпожа Смит отодвинула свою тарелку с нетронутым обедом и самозабвенно курила. Горицвет, вооружившись ножом, старательно пилила кусок мяса. Но он был настолько велик, что постоянно соскальзывал с тарелки, его приходилось протыкать вилкой и водворять на место, что оказалось весьма непростым делом.
 В тихом уголке, в дальней части зала, Смиты соорудили две постели. На одной из них сидели и щебетали, словно скворцы, их старшие дети, в то время как мать укачивала малыша на другой. Отец пытался натянуть занавеску, чтобы свет от очага не беспокоил ребятишек.
 Другие гости, уже лежащие в своих постелях, то и дело поднимали головы, неодобрительно поглядывая на семейство Смитов.
 За одним из столов в одиночестве сидел Цветущий Тростник. Перед ним стоял графин с жидкостью, с виду похожей на дождевую воду. Смит с завистью посмотрел на него и вновь приложился к стакану с пивом. В то время как он в деталях описывал управляющему все костюмы, какие только ему довелось увидеть в Труне на Фестивале масок, Смит обратил внимание на незнакомца в надвинутом на глаза капюшоне. Тот неожиданно встал со своего места в темной части зала и направился к столику Цветущего Тростника.
 Незнакомец наклонился к йендри и что-то тихо проговорил. Цветущий Тростник, казалось, заинтересовался и что-то ответил. Присев напротив него, незнакомец достал продолговатый кожаный сверток и раскрыл его на столе. В свертке находились какие-то мелкие изделия, которые незнакомец стал показывать Цветущему Тростнику.
 — А дамы? — спросил управляющий. — Расскажите мне о трунских дамах. Вы знаете, я каждый день мечтаю о них, глядя, как приходят и уходят караваны. Дамы, их парчовые одеяния. Духи. Крошечные, украшенные драгоценными камнями сандалии. Изысканная речь!
 — Ни в коем случае не ешь мясное рагу по-охотничьи, — тихонько пробубнила госпожа Смит, тяжело опускаясь в кресло рядом со Смитом. — Это просто ужасно.
 Она набила трубку янтарным листом, наклонилась к камину и прикурила, щипцами ухватив уголек.
 — Я всегда думал, что местные жители выбирают любовниц из племени йендри, — сказал Смит управляющему. — Или демониц-полукровок. Диких лесных девчонок, которые почти не носят одежды, с грудью как… — В этот момент грудь Балншик возникла перед его мысленным взором, и Смит не нашел больше слов.
 — И пусть мне не говорят, что это были жареные почки, — ворчала госпожа Смит, выпуская облако дыма. — Это были настоящие жареные подметки! А дикий горошек в сметанном соусе? Совершенно несъедобно!
 Управляющий печально покачал головой:
 — Э-эх, господин старший караванщик. По всей видимости, вам не доводилось бывать в Зеленландии. Женщины йендри ведут замкнутый образ жизни. А что касается диких лесных девчонок, то сначала надо убедить их регулярно принимать ванну. К тому же, если вам крупно не повезет, и вы свяжетесь с девчонкой с горячей кровью, придется все время держать под подушкой оружие. Нет, нет и нет! Кто угодно вам может подтвердить, что дама — это не просто женщина. Как страстно я мечтаю увидеть настоящую леди! Изящные лодыжки. Тонкое белье. Косметика… — все больше и больше распалялся управляющий и вдруг замолчал, чтобы стереть выступившую в уголке рта слюну.
 — Дамы… — в тон ему заговорил Смит. — Мы везем груз от леди Батерфляй.
 — Леди Батерфляй! — Управляющий был в восторге. — Какое очаровательное имя! Скажите, а сама она столь же изящна и очаровательна?
 — Думаю, да, — ответил Смит, вспомнив маску с черным хоботком. — Я не сумел как следует рассмотреть, на ней был маскарадный костюм. Но костюм был очень хорош.
 Внимание Смита привлекла Балншик, которая появилась в зале, свежая и благоухающая после ванны. Ее платье прилипло к влажному телу, и сквозь тонкую ткань отчетливо вырисовывалась упругая грудь. На голове Балншик несла сложную конструкцию из дерева и парусины, придерживая ее обеими руками.
 Вслед за ней с напыщенным видом вышагивал лорд Эрменвир, его влажные локоны спускались на кружевной воротничок длинной ночной сорочки. Кроме того, на нем были вышитые тапочки и в тон им ночной колпак. В руках лорд держал свернутое постельное белье, а изо рта у него торчала неизменная трубка.
 Выбрав подходящий уединенный уголок зала, Балншик опустила свою ношу. За считанные секунды она собрала походную кровать остроумной конструкции, с пологом из тончайшего газа. Изголовье украшал позолоченный херувим, дующий в крошечную трубу. По крайней мере, он выглядел как херувим, только почему-то с хвостом. Лорд Эрменвир передал Балншик постельное белье, и, когда та скрылась за занавесями, устраивая постель, он не спеша подошел к камину.
 — Добрый вечер, — приветствовал лорд всех собравшихся, выпуская огромный столб фиолетового дыма, который тут же смешался с белыми клубами из трубки госпожи Смит и приобрел тошнотворно лиловый оттенок, прежде чем исчезнуть в дымоходе очага. — У вас чудесные купальни, господин управляющий. Купели, правда, недостаточно глубоки, чтобы получать полноценное удовольствие от интимной близости, зато горячей воды — вдоволь.
 — Кто этот молодой человек? — поинтересовался слегка оскорбленный управляющий.
 — Это лорд Эрменвир из Дома Зимородка, — пояснил Смит.
 Управляющий моментально вскочил:
 — Мой господин! Да прославится ваш род! Счастлив видеть вас нашим гостем. Пожалуйста, возьмите подушку и садитесь поближе к огню, — суетился он. — Пиво для лорда, — приказал управляющий слугам.
 — Он… э-э… еще слишком молод, — осторожно заметил Смит. — И не совсем здоров. Не думаю, что пиво пойдет ему на пользу.
 — О, если его светлость болен, то ему просто необходимо попробовать наше желудевое пиво, — настаивал радушный хозяин, усаживая лорда Эрменвира в свое кресло и обкладывая его подушками. — В нем множество полезных компонентов. Оно поднимает настроение. И прошу прощения, господин старший караванщик, но любой юноша, носящий бороду, безусловно достиг возраста, когда ему позволено употреблять крепкие напитки.
 — Разумеется, я уже достаточно взрослый, — самодовольно произнес лорд Эрменвир. — Умоляю, Смит, не беспокойся обо мне. — (В этот момент слуга протянул ему наполненный кубок.) — Так это и есть знаменитое желудевое пиво Красного дома? Большое спасибо. Ваше здоровье, господин управляющий. — С этими словами лорд сделал первый глоток.
 Смит поморщился, наблюдая, как глаза его светлости вылезают из орбит и лицо превращается в жуткую гримасу. Осушив кубок, лорд Эрменвир попытался улыбнуться:
 — Какой оригинальный вкус! Скажите, могу ли я купить у вас бочонок этого замечательного пива. Это было бы прекрасным подарком для моих старших братьев.
 Слезы радости показались на глазах управляющего.
 — О-о! Это большая честь! Мой господин, наши запасы невелики, но для вас…
 — Назовите цену, — перебил лорд Эрменвир.
 — Прошу вас, примите бочонок в подарок. Одна только мысль о чести находиться под вашим покровительством, — изливал свои чувства управляющий, — наполняет мое сердце невыразимой радостью.
 Лорд Эрменвир важно сдвинул брови, и искорки злобного веселья в его взгляде погасли.
 — Я беру вас под свое покровительство, — произнес он серьезно. — Проследите, пожалуйста, чтобы бочонок погрузили в повозку вместе с остальными моими вещами до того, как мы тронемся в путь.
 Управляющий принялся щебетать так, что Смит всерьез испугался, как бы тот сейчас не начал махать руками и не взлетел к потолку. Госпожа Смит недоверчиво наблюдала за этой сценой, пока к ней с несчастным видом не подошла Горицвет.
 — Я не могу найти свое одеяло, — пожаловалась девушка, — думаю, его взял кто-то чужой. Вы не могли бы пойти со мной поискать, а то мне страшно.
 — Чего ты боишься? — отозвалась госпожа Смит. — Никто не собирается тебя насиловать. По крайней мере не здесь. Вокруг слишком много людей.
 — Но все они похожи на бандитов, — захныкала Горицвет и молитвенно сложила руки. — Ну пожалуйста.
 Ворча и попыхивая трубкой, госпожа Смит с трудом поднялась с кресла и поплелась следом за Горицвет. В этот момент в зал вошел доктор-йендри со своей корзинкой и направился к одному из гостей, который корчился от расстройства желудка. Смит кивнул лекарю, но тот его не заметил. Взгляд доктора скользнул по залу и остановился на лице Цветущего Тростника. Смиту показалось, что в глазах лекаря мелькнуло отвращение. «Неужели йендри испытывают друг к другу такую же ненависть, как и к остальным народам?» — подумал Смит.
 Оторвав взгляд от Цветущего Тростника, доктор заметил лорда Эрменвира. Тот смеялся над чем-то, что рассказывал ему управляющий, и, запрокинув голову, выпускал изо рта колечки дыма. Доктор остановился и некоторое время внимательно смотрел на него, затем все же направился к ожидавшему его пациенту.
 Внимание Смита отвлек слуга, подошедший к нему с подносом.
 — А вот наконец и ваш ужин, господин старший караванщик, — радостно сообщил управляющий. — Счастлив предложить вам наше фирменное блюдо: мясное рагу по-охотничьи с диким горошком в сметанном соусе.
 — Благодарю вас, — откликнулся Смит.
 Он выпрямился, с облегчением отодвинул в сторону свой стакан с пивом и взял у слуги поднос и салфетку, в которую было завернуто множество столовых приборов. Раскладывая приборы перед собой, Смит краем глаза заметил, что на него внимательно смотрит человек в капюшоне. Повернувшись, Смит встретился с ним взглядом. Мужчина вскочил на ноги и направился к нему.
 — Эй! Ты старший караванщик? А это твои люди? — Он жестом указал на семейство Смитов. — Прикажи им успокоить этого проклятого ребенка!
 — Я, конечно, могу попытаться, но… — начал было Смит, неловко вертя в руках вилку и думая о том, что незнакомец кричит намного громче малыша.
 — Постой-ка. Я, кажется, тебя знаю, — неожиданно заявил мужчина в капюшоне, заговорив еще громче. — Ты тот самый вор, которого искали по всему Каркатину этим летом!
 — Что-о?! — Смит изумленно смотрел на незнакомца, с которым теперь оказался лицом к лицу. — Вы, вероятно, ошиблись. Мне никогда не доводилось бывать в Каркатине.
 — Ты, кажется, назвал меня лжецом? — возмутился человек в капюшоне и замахнулся.
 Смит схватил поднос и закрылся им, пытаясь защититься от удара, но незнакомец вовсе не собирался нападать. В его ладони был зажат небольшой кошелек из темно-красной кожи. Сделав стремительное движение, незнакомец притворился, будто только что сорвал кошелек с пояса Смита.
 — Это мой, черт возьми! На нем моя метка.
 Но он слишком долго разыгрывал праведный гнев, выставляя кошелек на всеобщее обозрение, и Смит успел заметить, что незнакомец свободной рукой пытается вытащить нож. Караванщик сумел опередить врага и вонзил вилку ему в ногу. Скатившись со своего кресла, Смит проскользнул под рукой незнакомца и прежде, чем тот сумел развернуться, обхватил его сзади за бедра и перекинул через пустое кресло. Человек в капюшоне с грохотом рухнул на каменный пол.
 — Я не вор, я не из Каркатина, и я не брал ваш кошелек, вы все это время держали его в руке, — резко проговорил Смит, выхватив оба своих самострела и отступив на шаг. — Проклятье, что здесь происходит?
 Но еще до того, как незнакомец повернулся и, свирепо глядя на Смита, принялся вытаскивать вилку из ноги, караванщик уже знал, что происходит.
 В дальнем углу зала испуганно вскрикнула Горицвет, когда четыре темные фигуры вскочили на ноги и бросились к Смиту. Очевидно, все они только притворялись спящими, так как были одеты и вооружены заряженными самострелами.
 Судорожно сглотнув, Смит отступил еще на шаг. Тем временем незнакомец в капюшоне достал наконец свой нож и метнул его, целясь старшему караванщику в голову. Смит увернулся и выпустил сразу две стрелы прямо в грудь негодяя. Тот с удивленным видом рухнул на пол, хотя удивляться, по мнению Смита, было нечему.
 В воздухе засвистели стрелы, и Смит поспешно нырнул за опрокинутый стол. Распластавшись на полу, он слышал, как стрелы вонзаются в деревянную мебель и стены, вызывая множество бессвязных криков. Громче всех вопил управляющий, призывая на помощь своих стражников.
 Перезарядив самострелы, Смит просунул голову между ножками стола и выглянул из своего укрытия. Он увидел, что лорд Эрменвир предусмотрительно опрокинул стол и притаился за ним, стоя на четвереньках. Балншик уже спешила к нему на помощь, перепрыгивая через беспорядочно разбросанные в пылу сражения столы и стулья. Смит приподнялся и окинул взглядом зал, пытаясь определить, в каком состоянии находятся силы противника. Один из нападавших стал жертвой госпожи Смит и Горицвет, которые налетели на него сзади, повалили на пол и, визжа словно разъяренные фурии, принялись нещадно колотить бандита по голове подносами. Механики одновременно, как по команде, вскочили со своей широкой деревянной скамьи и, подняв ее наподобие щита, сдерживали атаку двоих незнакомцев.
 Четвертый мужчина сумел ускользнуть от механиков и, на бегу перезарядив свой самострел, перепрыгнул через центральный очаг, чтобы во что бы то ни стало добраться до Смита. Тот моментально вскочил и швырнул в нападавшего кресло, пытаясь сбить его с ног. Незнакомец ловко увернулся от летящего кресла, но неожиданно споткнулся о тело своего убитого товарища и растянулся во весь рост. Смит тут же выстрелил. Одна стрела застряла в груде поломанной мебели, но другая вонзилась прямо в бок бандита.
 Незнакомец громко выругался, но сумел подняться на ноги и вытащить короткий меч. Он стоял, шатаясь, с пепельно-серым лицом, и размахивал своим оружием перед Смитом. Караванщик запустил в него подвернувшееся под руку кресло и выбил меч из рук бандита. Следующий удар сразил противника наповал, изо рта у него потекла кровь.
 За спиной Смита послышался какой-то шум. Караванщик решил, что это подоспели стражники Красного дома. Но, оглянувшись, с удивлением увидел, что двое уцелевших бандитов сумели отбиться от механиков и набросились на Балншик, пытаясь связать ее. Они не слишком преуспели в задуманном. Балншик отчаянно защищалась: Смит ясно слышал хруст ломающихся костей и нечленораздельный рев одного из нападавших, но по крайней мере им удалось отвлечь ее внимание.
 Позади Балншик, вдоль стены, осторожно пробирался Цветущий Тростник, сжимая что-то в зубах. На его лице застыло странное выражение, а взгляд был прикован к лорду Эрменвиру, который съежился за опрокинутым столом, пытаясь быть как можно незаметнее и шевеля губами так, словно произносил молитву. Он не мог видеть приближающегося к нему Цветущего Тростника.
 Внезапно Смит обо всем догадался.
 С громким воплем «Мой господин!» он бросился к столу, за которым прятался лорд Эрменвир, на ходу выхватывая мачете, чтобы остановить коварного йендри.
 Что-то белое — должно быть, доктор-йендри — со скоростью молнии приближалось к Смиту слева.
 Кто-то с топотом гнался за караванщиком. Цветущий Тростник, сжимая в зубах духовую трубку, изогнул губы в кривой усмешке и взглянул на Смита с откровенной ненавистью. В следующий миг Смит оказался на полу. Что-то сбило его с ног, и, падая, он, похоже, ударился головой, потому что голова болела сильнее всего. Были и другие раны, но менее серьезные. Смит почувствовал легкое жжение в руке и, повернув голову, увидел три крошечных дротика с перышками, торчащие из его запястья. Зная, что нужно как можно скорее удалить отравленные шипы, Смит взялся за мачете и попытался клинком извлечь дротики, но все вокруг заволокла кровавая мгла, и бедняга так и не понял, удалось ему это или нет. «Ну вот я и умер», — подумал он.
 Откуда-то издалека доносился голос лорда Эрменвира, который звучал мягко и в то же время убедительно. Юный лорд умел производить приятное впечатление, когда хотел этого.
 — …Наемных убийц, вне всякого сомнения, подослали враги моего отца. Сразу видно, что это были настоящие профессионалы. Они так искусно замаскировались, что вы с легкостью приняли их за простых торговцев, не так ли?
 Управляющий лишь со стонами извинялся.
 Открыв глаза, Смит увидел склонившегося над ним доктора-йендри, который зашивал рану у него на голове. Так, во всяком случае, это выглядело, хотя Смит совершенно не чувствовал уколов иглы, — впрочем, он вообще ничего не чувствовал. Караванщик попытался заговорить, но не смог выдавить ни звука и лишь беспомощно моргал. Йендри заметил его отчаяние.
 — Вы не можете пошевелиться, потому что дротики, попавшие в руку, были отравлены. Мы их извлекли, и я дал вам противоядие. Паралич через некоторое время пройдет. Так что вам повезло, — заключил доктор и продолжил свою работу.
 — Ну просто очень повезло, — согласилась Балншик, неожиданно появившись рядом с йендри. — Поправляйтесь поскорее, господин старший караванщик. Я собираюсь лично отблагодарить вас за ваш героический поступок. — Она так многообещающе погладила его грудь, что Смит замер от восторга и сердце его учащенно забилось.
 — Ну что? Он пришел в сознание? — спросил лорд Эрменвир, наклоняясь к Смиту с другой стороны. — Браво, Смит! Очевидно, ты не собираешься умирать, пока не получишь обещанной награды. Уверяю тебя, нянюшка очень талантлива. Ты когда-нибудь слышал о танце двух перышек и одной веревочки?
 Нежно улыбаясь, Балншик прикрыла ему рот ладонью и мягко оттолкнула прочь. На лице доктора-йендри отразился неподдельный ужас. Балншик наклонилась над Смитом так низко, что он мог бы ощутить приятную тяжесть ее грудей, если бы временно не утратил способность чувствовать.
 — Отец его светлости также благодарит вас, — нежно пропела она и поцеловала караванщика.
 «Надо же было оказаться парализованным именно сейчас», — с досадой подумал Смит и снова провалился в беспамятство.
 — Мальчики поклялись, что ты наш старший караванщик вот уже много лет и никогда даже близко не подходил к Каркатину, так что вся эта чушь насчет воровства забыта, — сообщила госпожа Смит, попыхивая трубкой.
 — А Цветущий Тростник? — с трудом ворочая языком, поинтересовался Смит.
 — Исчез без следа, — фыркнула госпожа Смит. — Уполз в ночь, как змея. Должно быть, он перебрался через стену и скрылся в лесу. Проклятые, подлые зеленюки! Конечно, теперь, когда все бандиты мертвы, мы не сможем узнать, кто подослал к тебе убийц, но я бы сказала, что это йендри. Наверное, ты успел нажить немало врагов, не правда ли, дружок?
 — Все пятеро негодяев были членами банды «Головорезы», — сообщила Горицвет. — Я видела их татуировки. Чтобы нанять таких бандитов, нужны очень большие деньги, поэтому, я думаю, они охотились не за вами. Скорее всего, они гоняются за тем, что находится в чемоданчике Парадана Смита.
 — А груз не пострадал? — промямлил Смит. Повариха покачала головой:
 — Ребята внимательно все осмотрели. Никаких повреждений. И никто, кроме тебя, не ранен. Да и тебе по большому счету крупно повезло: по крайней мере ты спасся и от мясного рагу по-охотничьи, и от дикого горошка в сметанном соусе.
 — Как видите, все к лучшему, — весело заключила Горицвет. — Йендри говорит, что через день или два вы снова будете на ногах и мы сможем двинуться дальше.
 — Только представьте себе, сколько освободилось места в повозках после того, как мы лишились двоих пассажиров!
 Однако в тот день, когда Смит почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в дорогу, появился одинокий путешественник и оплатил проезд до Салеша-у-Моря. Он представился господином Амуком, наемником по роду занятий, его расовая принадлежность осталась неизвестной, и он не сообщил никакого адреса. Господин Амук был рослым, крепким мужчиной и отличался крайней молчаливостью. Он разместился в повозке, находящейся прямо перед повозкой лорда Эрменвира. Новый пассажир спокойно сидел, опустив плечи и скрестив руки на груди, и плач младшего ребенка Смитов, похоже, совершенно его не раздражал.
 Пошатываясь и опираясь на плечо доктора-йендри, Смит сумел забраться в грузовую повозку, где механики устроили для него лежанку из мешков с мукой, принадлежащих «Мельницам Старого Труна».
 — Вы должны принимать отвар каждый вечер до самого новолуния, — давал последние наказы доктор. — У вашей поварихи есть рецепт и все необходимые компоненты, она обещала готовить вам лекарство. Когда доберетесь до Салеша, зайдите в купальни на Якорной улице и спросите Левендилоя Тиса. Скажите ему, что вам необходим полный оздоровительный курс. После него вы почувствуете себя значительно лучше.
 — И сколько мне это будет стоить? — сердито пробурчал Смит, пытаясь поудобнее устроиться на лежанке. Он только что уладил все денежные вопросы с управляющим исключительно благодаря тому счастливому обстоятельству, что кузен обеспечил его дорожными чеками.
 — Вы можете расплатиться вот этим, — ответил доктор, вкладывая в ладонь Смита какой-то предмет. Взглянув на подарок, караванщик увидел нечто похожее на небольшой глиняный диск на плетеном шнурке. Смит надел его на шею.
 — Спасибо, — поблагодарил он доктора.
 — Будьте осторожны, Смит, — предупредил его йендри.
 — Непременно, — заверил его караванщик. — Ведь где-то все еще бродит Цветущий Тростник. Знаете, слушая, как ваши люди рассказывают, насколько вы лучше нас, я всегда думал, что это, вероятно, правда. И был очень разочарован, когда узнал, что среди вас есть такие же лицемеры, как и среди нас. Или ваша религия оправдывает убийства?
 Доктор поморщился:
 — Хм, моя религия не оправдывает.
 — Как же тогда такой человек, как Цветущий Тростник, стал убийцей?
 После довольно продолжительного молчания доктор печально произнес:
 — Кто знает, что творится у него на душе? Порой любовь оставляет после себя гораздо больше смертей, чем самая лютая ненависть.
 Смит кивнул. Этот урок он усвоил уже давно.
 — Ступайте с миром, господин старший караванщик, — сказал доктор и дотронулся до лба Смита, словно благословляя его.
 Повозки, покачиваясь, двинулись вперед, как только механики направили колеса в колеи. Стражники открывали ворота. Как всегда в последние минуты перед отъездом, вокруг царила суматоха. Горицвет протрубила отправление, и караван покатил в лес, наполненный яркими листьями, оставляя позади все неприятности Красного дома.
 Местность, по которой они проезжали, была довольно холмистой, приходилось то подниматься, то спускаться по отвесному склону. Механики с усилием нажимали на педали, и мускулы у них на ногах вздулись так, что, казалось, готовы лопнуть от напряжения. Неровной была и сама дорога, вымощенная красноватым камнем. Растущие по обочинам деревья своими мощными корнями поднимали каменные плиты, образуя ямки, которые кое-где были небрежно залиты цементом. Дорога петляла среди холмов, вилась по склонам, порой стремительно спускалась на дно ущелья или следовала за изгибами реки, струящейся по долине. Плакучие ивы вдоль берегов сделались бронзовыми после ночных заморозков, а дыхание путешественников в холодном воздухе превращалось в облака седого пара.
 Черная Гора все еще маячила над океаном багряной листвы. У Смита, милю за милей наблюдавшего за ней со своей высокой лежанки, было жуткое ощущение, что Гора тоже следит за ним.
 Порой, если синевато-серые тучи не скрывали Гору из виду, Смиту казалось, что он различает на вершине какие-то строения: черные зубчатые стены, острые обсидиановые шпили, высокие башни с узкими бойницами, похожие на великанов, сощурившихся от яркого солнечного света. А иногда караванщик не мог разглядеть ничего, кроме беспорядочного нагромождения каменных глыб, базальтовых площадок и срывающихся с неба звезд, которые стремительно исчезали за лесом.
 Никто не спускался с таинственных высот и с завываниями не бросался на караван, и когда по вечерам путешественники разбивали лагерь, их окружала глубокая тишина. Даже ребенок Смитов, казалось, успокоился.
 Смит старался как следует высыпаться днем, чтобы по ночам быть начеку, но ничего подозрительного не происходило. Только однажды его насторожил отдаленный, внезапно оборвавшийся крик. Впрочем, он мог принадлежать какому-нибудь зверю. По крайней мере, на следующее утро, сворачивая лагерь, путешественники не обнаружили ничего необычного.
 Господин Амук тоже не говорил и не делал ничего подозрительного, всю дорогу он флегматично молчал. Горицвет не сумела разглядеть на его теле никаких татуировок, сколько бы времени она ни проводила возле хижины с бассейном. Девушка просто сгорала от любопытства и была сама не своя.
 Покрытая опавшими листьями дорога в очередной раз стала спускаться по склону холма, но путешественники заметили, что в лесу сделалось гораздо светлее и сквозь ветви вековых деревьев прорывается свежий ветер. Кроме того, Черная Гора начала уменьшаться и постепенно исчезала позади. Внизу на равнине виднелся дымок далекого города, а где-то на горизонте серебрилось море.
 Смит, как всегда, дремал, покачиваясь в повозке, когда пронзительный звук рожка Горицвет заставил его проснуться. Караванщик приподнялся на локте, чтобы осмотреть дорогу, и попытался вспомнить, что означает этот сигнал. Когда рожок зазвучал снова, Смит догадался, что девушка сообщает о приближении встречного каравана. Через несколько секунд Смит и сам увидел его: караван мчался по долине, в которую они как раз спускались.
 Он был огромным: около шестидесяти повозок, заполненных всевозможным грузом. На каждой был изображен летящий дракон, символ транспортной компании. Повозками управляли несколько десятков механиков в отполированных до блеска стальных шлемах. Перед караваном бежала сигнальщица, похожая на стройную, мускулистую богиню. Даже пассажиры, с холодным равнодушием глядящие по сторонам сквозь пылезащитные очки, казались важными персонами.
 Повозки с легкостью поднимались на холм, навстречу каравану Смита. Во главе, закутавшись в длинный плащ и скрестив руки на груди, восседал старший караванщик. Вместо самострелов к его высокому сиденью был прикреплен дальнобойный лук. За спиной начальника виднелся колчан с добротными охотничьими стрелами, украшенными красными перышками. Смит изумленно посмотрел на караванщика, и тот величественно кивнул, когда его повозка на полной скорости проносилась мимо.
 Дети Смитов визжали от восторга и махали руками. Даже господин Амук повернул голову и удостоил караван взглядом. Никто не мог отвести глаз от этого захватывающего зрелища, так что последнюю повозку со строительными балками, сложенными поперек, видели все. Балки выступали по бокам как раз настолько, чтобы задеть упаковочную сетку с фиолетовыми яйцами в последней повозке их каравана.
 — Эй! — крикнул Смит, в ужасе оглянувшись.
 Но было уже поздно. Упаковочная сетка зацепилась за балки и со звуком оборвавшейся тетивы лопнула. От резкого толчка повозка опрокинулась набок и тащилась вслед за караваном, высекая разноцветные искры. Яйца рассыпались и, подпрыгивая, покатились по склону.
 — Стой! — отчаянно заревел Смит, но механики сами все видели и уже начали тормозить.
 Встречный караван тем временем поднялся на вершину холма и продолжил свой путь, не обратив никакого внимания на то, что произошло. Зацепившаяся за балки упаковочная сетка развевалась по ветру, посылая последний привет.
 Как только караван остановился, Смит сполз со своей лежанки и застонал, глядя на последствия столкновения. Валявшаяся на боку повозка продолжала извергать фиолетовые яйца с бесценным грузом леди Батерфляй. Они скатывались к подножию холма и исчезали в кустарнике. Одно яйцо было раздавлено колесом. Смит, хромая, подошел и поднял его. Посыпались осколки разноцветного стекла и обрывки хрупких, как сухой лист, крыльев, переливающихся всеми цветами радуги.
 Смит выругался и без сил опустился на землю.
 Механики вскочили со своих мест и бросились к опрокинутой повозке, чтобы осмотреть ее и по возможности снова поставить на колеса.
 — Эй, вы, поосторожнее, не наступите на яйца! — крикнула им вслед госпожа Смит, приближаясь к старшему караванщику. — Проклятье! Неужели они все-таки разбились?
 — Разбились, — проворчал Смит. — Повреждение груза при перевозке. Теперь леди Батерфляй не захочет иметь дело с компанией моего кузена. Мы потеряли выгодного клиента и двух пассажиров. Пожалуй, это слишком для одного рейса!
 — Ну, ничего, ничего, Смит. Подобные вещи случаются не так уж редко, — принялась утешать старшего караванщика госпожа Смит. Но по ее растерянному виду было ясно, что несчастье произвело на нее сильное впечатление. Она достала небольшую фляжку, отвинтила пробку и, сделав приличный глоток, протянула фляжку Смиту: — Выпей, дружок. Проклятый «Летящий дракон»! Я видела, как были сложены эти несчастные балки. Невероятное легкомыслие!
 — Рано ставить на себе крест, Смит, — проговорил лорд Эрменвир, появляясь в облаке фиолетового дыма. — Ты без труда найдешь другую работу.
 — Спасибо, — горько усмехнулся Смит и сделал глоток из фляжки госпожи Смит. Напиток обжег горло и оставил во рту легкий привкус меда и лесных трав.
 — Давайте для начала соберем то, что рассыпалось, — предложил свою помощь лорд Эрменвир. Сняв фрак и повесив его на край повозки, лорд двинулся вниз по склону, но вдруг неожиданно остановился. Обернувшись, он бросил сердитый взгляд в сторону пассажирской части каравана и прокричал детишкам Смитов: — Эй, вы! Маленькие негодяи! Оторвите свои недоразвитые задницы и хоть раз займитесь делом. Мы должны найти все эти проклятые яйца ради нашего несчастного старшего караванщика!
 С восторженными воплями трое старших детей выпрыгнули из повозки и послушно бросились вслед за лордом. Горицвет тоже поспешила на помощь. Впятером они устроили настоящую охоту, ползая по кустам и собирая уцелевшие фиолетовые яйца.
 — С колесами все в порядке, начальник, — доложил Тигель. — Обе оси целы, повреждена только сцепка. — Он держал в руках предмет, изогнутый, словно ветка салешской виноградной лозы. — У нас, разумеется, есть запасная, так что ее можно просто заменить.
 — Хорошо, — кивнул Смит.
 Он сделал еще один глоток из фляжки, наблюдая за детьми, которые, словно щенята, вертелись под ногами лорда Эрменвира. Тот снял с себя рубашку, и они складывали в нее все яйца, которые удавалось найти.
 — Хорошая штука, — заметил Смит, продолжая пить. — Что это такое?
 — Лекарственная настойка из Кемельдионского аббатства, — ответила госпожа Смит. — Изготовлена по собственному рецепту отца настоятеля. Вернее, мы придумали этот рецепт вместе — он и я, — когда были значительно моложе и интересовались духовными материями куда меньше, нежели теперь. — Порывшись в карманах, она отыскала свою трубку и закурила. — Чудесный человек. Посылает мне по бочонку на каждый праздник. Поверь, ничто так не восстанавливает силы во время путешествия.
 — Силы — да, но вряд ли настойка из аббатства поможет восстановить разбитые бабочки. Разве что мы будем сопровождать распитие молитвой.
 — Думаю, молитва в любом случае не повредит, — мягко произнесла госпожа Смит, целуя его в щеку. От поварихи исходил аромат янтарного листа, кухни и вина. Эти запахи подействовали на Смита успокаивающе. — Не переживай, караванщик. Что бы ни случилось, обещаю, что приготовлю тебе жареного угря, когда мы доберемся до Салеша. Ты, несомненно, это заслужил.
 — Боюсь, мой кузен будет несколько иного мнения, — мрачно возразил Смит и сделал еще один глоток из фляжки.
 Между тем к ним уже спешил лорд Эрменвир с рубашкой, полной фиолетовых яиц. Кожа лорда была бледной и нежной, как у девушки, но, несмотря на это, он оказался жилистым и крепким. Его окружали дети Смитов, которые несли яйца в руках.
 — А знаешь, Смит, все не так плохо, как мы думали вначале. Среди этих яиц нет ни одного битого.
 — Значит, мы потеряли только одно яйцо, то, что было раздавлено колесом. — Смит почувствовал, что у него улучшается настроение, хотя, возможно, причиной тому была знаменитая настойка.
 — В городе Пылающей Горы я однажды видела человека, попавшего под колеса повозки, — весело начала рассказывать Горицвет. — Так от его ног не осталось даже того, что можно было бы ампутировать! Ничего удивительного, что яйцо разбилось! Зато готова поспорить, что все остальные целы и невредимы.
 — Похоже, новейшая упаковка леди Батерфляй в очередной раз оправдала себя. Должно быть, эта леди знает толк в яичках, — проговорила госпожа Смит.
 Лорд Эрменвир запрокинул голову и расхохотался в своей обычной манере: его отрывистый смех напоминал тявканье лисицы. Смит вдруг почувствовал, что госпожа Смит напряглась и затаила дыхание. Он взглянул на нее, но повариха, не отрываясь, смотрела на молодого лорда, пока тот перекладывал содержимое рубашки в повозку. Горицвет и дети Смитов тоже выложили свою добычу, и все пятеро вновь направились вниз по склону, а Смит нагнулся к госпоже Смит и шепотом спросил:
 — Что случилось?
 — Любопытная вещь, — ответила госпожа Смит скорее себе, нежели Смиту. Она отыскала взглядом лорда Эрменвира, который уже ползал по кустам, покрикивая на ребятишек. — Хотя, может быть, это и не важно. Я потом все тебе расскажу.
 Смит испытал огромное облегчение, когда выяснилось, что пострадало только яйцо, попавшее под колеса. Остальные сто сорок три штуки оказались без единой трещины. Яйца были собраны, сложены в повозку и накрыты запасной упаковочной сеткой. Повозку отремонтировали, поставили на колеса, и караван снова тронулся в путь.
 Вечером того же дня, когда пассажиры разошлись по своим шатрам, а костер уже начал превращаться в угли, Смит придвинулся поближе к госпоже Смит. Она сидела, глядя на осенние звезды и потягивая настойку из своей фляжки. В этот вечер повариха была необычайно молчалива.
 — Так что же вы увидели? — тихо спросил Смит.
 — Честно говоря, это наваждение преследовало меня всю дорогу, — призналась госпожа Смит. — Эта высокая нянька и этот ужасный молодой лорд. Какое-то странное и необъяснимое чувство, что-то смутно знакомое. Но я никак не могла понять — что. Но сегодня днем я наконец все вспомнила.
 — И что же вы вспомнили?
 Перед тем как ответить, госпожа Смит выудила из кармана свою трубку, тщательно набила ее янтарным листом и закурила. Выпустив дым, она наконец заговорила:
 — Это случилось, если не ошибаюсь, пятнадцать лет назад. В то время я работала в транспортной компании «Золотая цепь». Мы ходили по маршруту под названием «Большой треугольник»: из Салеша в порт Черная Скала, затем в Конен-Фей-в-Деревах и обратно в Салеш. Дорога огибала Зеленландию, так что Черная Гора маячила перед нами почти половину пути.
 В тот раз в Конен-Фее мы взяли новых пассажиров. Это была семья. Вроде наших Смитов. Отец, мать и куча детишек, один еще совсем маленький. Они направлялись в Салеш-у-Моря. Это были очень богатые люди: целая армия нянек и слуг, личная охрана, десятки сундуков багажа и собственный шатер совершенно невероятных размеров. Они называли себя Серебрианами. Он был крупным смуглым мужчиной с большой черной бородой, говорил мало, но нужно видеть, как слуги ловили каждое его слово. Ну а она — она была настоящей красавицей, каких никто из нашего каравана никогда не встречал. Госпожа Серебриан скрывала лицо под вуалью, но все равно половина наших мужчин была влюблена в нее. Они не обращали внимания даже на плачущего малыша.
 — Их ребенок тоже плакал?
 — Постоянно, — ответила госпожа Смит, бросив мрачный взгляд в сторону шатров. — Он кричал добрую половину ночи, и так каждую ночь. Пока не перестал дышать.
 — Он умер? — испуганно спросил Смит.
 — За время нашего путешествия он четыре или пять раз оказывался при смерти. Не знаю, каким недугом страдал бедняжка. Может, просто недостаточно окреп. Хилый малыш с бледным лицом и мягкими кудряшками — таким я его и запомнила. Он смотрел на вас широко раскрытыми глазами, словно знал, что ему не долго отпущено пребывать в этом мире, и остро чувствовал несправедливость.
 Это произошло на пятую ночь. С ребенком случилось что-то вроде приступа. Он неожиданно посинел и умер. Просто перестал дышать. Слуги завыли, словно безумные, выхватили кинжалы и стали наносить себе раны. Проснулись и заплакали старшие дети, но мать лишь рассеянно протянула к ним руку, она сосредоточенно молилась и казалась совершенно спокойной.
 Весь этот шум перебудил половину лагеря. Я тоже не спала и встала посмотреть, не нужна ли помощь, поэтому своими глазами видела, как откуда-то прибежал отец, выхватил у слуги кинжал, ворвался в шатер и перерезал горло собственному ребенку.
 Я думала, что умру на месте, но не успела даже вскрикнуть, как ребенок вздрогнул, забил ножками и сделал глубокий судорожный вдох. Над ним склонилась мать, и я ничего больше не смогла разглядеть, только слышала его жалобный плач. Слуги все попадали ничком прямо в пыль и принялись стонать, и я решила, что мне там больше нечего делать, но прежде, чем уйти, я видела, как отец семейства выходил из шатра с кинжалом в руке. Никогда не забуду взгляда его черных глаз. Он не произнес и двух слов, а одна из нянек уже вскочила и бросилась за кувшином с водой и коробочкой с лекарствами. Эта нянька была высокой полногрудой девицей с волосами черными как вороново крыло. Великолепное существо. — Госпожа Смит как-то по-особому выделила последнее слово. — Вот и все. Больше ничего не удалось разглядеть, как любит говорить наша городская стража. Я едва доползла до постели, и мне всю ночь снились кошмары. На следующее утро ребенок, как всегда, капризничал, хотя казался несколько спокойнее, чем обычно, и временами замолкал, чтобы потрогать повязку на своем крошечном горлышке. Родители не заговаривали о случившемся, правда леди извинилась за причиненное беспокойство.
 Как и договаривались, мы доставили их прямо к дверям гостиницы в Салеше. В последний раз я видела ребенка на руках у няньки. Он моргал своими огромными глазами, словно собирался закатить очередную истерику, и наматывал на кулачок ее черные волосы.
 Нянька нисколько не постарела, она выглядит точно так же, как тогда. И кое-что еще выдало ее. Держу пари, что это она прикончила демона с кошачьей головой. Она — демоница, а я знаю только одного человека во всем мире, который имеет власть над демонами.
 Что касается ребенка, то он, конечно, вырос и теперь называет себя лордом из Дома Зимородка, но шрам на горле у него остался, — добавила госпожа Смит. — Я сама видела сегодня, когда он хохотал.
 — Не надо было мне снимать рубашку, — послышался спокойный голос из темноты.
 Смит подскочил от неожиданности. Госпожа Смит поставила фляжку и неторопливо, с превеликой осторожностью, вытащила из-под плаща самострел. Он был больше, чем самострелы Смита, и, судя по размерам механизма и стрелы, куда более мощным.
 — Ох, ну что вы, все эти неприятные вещи совершенно ни к чему, — поморщился лорд Эрменвир, выходя на свет костра. — Разве все мы здесь не друзья? Не попутчики? Разве я сделал кому-нибудь дурное?
 — Вы — сын Хозяина Горы, — отрезала госпожа Смит, нацеливая на него самострел.
 В тусклом свете угасающего костра лицо лорда Эрменвира приобрело оттенок потусторонней зеленоватой бледности, словно он наконец сбросил свою маску. Широко раскрыв глаза, лорд только развел руками:
 — Но я же в этом не виноват, правда? Давайте рассуждать здраво. У вас, дорогая госпожа Смит, такая замечательная память, — скажите, помните ли вы, чтобы мама и папа вели себя иначе, кроме как простые законопослушные пассажиры? Не сомневаюсь, что по прибытии они щедро расплатились с караваном.
 По земле поползла какая-то черная дымка, клубясь, она поднималась вверх за спиной лорда Эрменвира и принимала знакомые очертания.
 — Вообще-то, это правда, — нехотя признала госпожа Смит. — Но среди караванщиков ваше семейство известно отнюдь не благодаря своей щедрости.
 — Да папа уже сто лет не нападает на путешественников! — воскликнул лорд Эрменвир. — Честное слово! Мама заставила его бросить это дело. Не поручусь, что мои братья время от времени не совершают коротких набегов на караваны, — должно быть, как и все мужчины, хотят самоутвердиться, — но они просто неотесанные грубияны, что с них взять?
 За его спиной прямо из тьмы возникла Балншик и посмотрела на Смита и госпожу Смит черными как уголь глазами. Ее кожа напоминала грозовую тучу, пронизанную вспышками молний, — зрелище прекрасное, но трудно переносимое. Балншик тоже сбросила маску.
 — Опустите оружие, — велела она. Госпожа Смит задумчиво посмотрела на нее.
 — Само собой, но только после того, как его светлость даст мне слово, что нам ничто не грозит, — ответила она.
 — Даю вам слово — слово сына своего отца, что ни я, ни мои прислужники не причинят вам никакого вреда и не станут желать вашей смерти, — тут же отчеканил лорд Эрменвир.
 Госпожа Смит отложила самострел.
 — Это надежная клятва. Теперь мы в безопасности, — пояснила она, обращаясь к Смиту. Затем повернулась к лорду: — Я очень рада, что после всего случившегося вы все же умудрились выжить.
 — Благодарю вас, — ответил лорд Эрменвир. — Моя жизнь, как вам известно, постоянно висит на волоске, но я справляюсь. — Откинув фалды, он сел возле костра и, скрестив ноги, достал свою трубку. Балншик осталась стоять позади, внимательно наблюдая за своим подопечным. Лорд продолжал: — Попробовали бы вы жить как все нормальные люди, когда кто-нибудь постоянно пытается вас убить. Это так несправедливо, — с печалью в голосе пожаловался он.
 — Поправьте меня, если я ошибаюсь, — вступил в разговор Смит, — но разве вы не демон?
 — Только на четверть, — принялся объяснять лорд Эрменвир, попыхивая своей неизменной трубкой. — Самое большее, наполовину. Мой отец был подкидышем, поэтому трудно сказать наверняка. Но какое это имеет значение? В конце концов, мы мало чем отличаемся от вас. Знаете ли вы, госпожа Смит, зачем в тот памятный раз мы направлялись в Салеш? Папа хотел устроить нам каникулы на море. Ведерочки, совочки, замки из песка и все тому подобное.
 — Совершенно невинное путешествие, — со сдержанной иронией произнесла госпожа Смит.
 — Так оно и было! К тому же мама надеялась, что морской воздух будет мне полезен. Мы ничем не отличались от других семей, отдыхающих на море, за исключением папиной коллекции отрубленных голов и того факта, что полмира желало нашей смерти.
 — Так вот почему за вами охотился Цветущий Тростник! — догадался Смит. — Он знал, кто вы на самом деле.
 Лорд Эрменвир тяжело вздохнул:
 — Не так-то просто быть Скверной. Предполагается, что святые не должны вступать в браки и рожать детей. Это кощунственно. И как я понимаю, уничтожение ходячего воплощения греха, вроде меня, расценивается как великая духовная заслуга. Разумеется, Цветущий Тростник считал ниже своего достоинства пачкать руки подобной работой. Но нанятые им убийцы потерпели неудачу благодаря вам и покойному Парадану, так отчаянно защищавшим нас всех, — добавил он, с нежностью глядя на Смита.
 — И поэтому Цветущий Тростник выстрелил ему в спину?
 — Совершенно верно. Проклятые маленькие стрелы. Но йендри не признают своей вины, утверждая, что убийства совершают не они, а яд, которым пропитаны наконечники их стрел. Очаровательно, не правда ли?
 — Но зеленюк-доктор, кажется, отнесся к вам с уважением, — возразила госпожа Смит. — Я бы даже сказала — с почтением.
 — Разумеется, мадам. Зеленюки тоже бывают разные. Цветущий Тростник просто один из сумасшедших фанатиков, поклявшихся любой ценой отомстить за осквернение святыни, то есть за мою мать. — Лорд Эрменвир сделал глубокую затяжку и продолжал: — В противоположность им мамины последователи всегда считали: она знала, что делает, когда выходила замуж за папу и производила на свет целый выводок — полубогов-полудемонов. — Он выпустил дым через ноздри.
 — Вы меня заинтриговали, молодой человек, — призналась госпожа Смит. — Неужели ваши родители счастливы в браке?
 — Полагаю, что да, — ответил лорд Эрменвир. — Конечно, порой у них случаются ссоры, но любовь побеждает все. Я, например, верю, что мамочка сама решила затащить в постель старого негодяя.
 — Вы непочтительно отзываетесь о родителях, мой господин, — вкрадчиво промурлыкала Балншик, запуская руку ему в волосы. — Так говорить не следует, вы же знаете.
 — Уй! — поморщился лорд. — Ну хорошо, хорошо. Во всяком случае поверьте, что мое присутствие в числе пассажиров каравана не представляет никакой опасности. Единственное, чего я хочу, — это добраться до Салеша-у-Моря и провести побольше времени на водах, чтобы поправить свое здоровье, — заверил их лорд Эрменвир.
 — Ваш отец слывет самым могущественным из всех когда-либо живших магов. Неужели он не может вылечить вас с помощью колдовства?
 — Моя мать исцеляет больных и воскрешает мертвых, но даже она не в силах помочь мне, — резко возразил лорд Эрменвир и завопил в знак протеста, когда Балншик схватила его за шиворот и поставила на ноги.
 — В сердце моего господина борются светлая и темная кровь, — попыталась объяснить она. — Это делает его непостоянным. Неблагоразумным. Невежливым. Но находиться под его покровительством весьма и весьма выгодно, дорогие дети солнца. И напротив, горе тому, кто тронет хотя бы волосок на его несчастной больной голове. Надеюсь, это понятно?
 — Не обращайте внимания на эти жуткие угрозы, — успокоил их лорд Эрменвир. — Защищать меня — ее обязанность. Но я уверен, что вы ни за что не выдадите меня врагам. Думаю, вам и в голову не придет подобная глупость.
 — Конечно нет, — поспешно заверил его Смит.
 — Я тоже не предам вас, — пообещала госпожа Смит. — Но поступаю так только потому, что история любви ваших родителей меня чрезвычайно растрогала, — приятно, что хоть кто-то счастлив в браке. — Повариха сурово взглянула на Балншик: — И не думай, что я испугалась твоих угроз, моя девочка.
 Балншик усмехнулась, сверкнув белоснежными зубами.
 — Послушайте, леди, мне семь тысяч лет, — сообщила она.
 — Ну так и что же? А я чувствую себя на семь тысяч лет, — нашлась госпожа Смит. — И давайте закончим на этом и останемся друзьями.
 — Вы столь же мудры в жизни, сколь талантливы в области кулинарного искусства, — заверил ее лорд Эрменвир. — Вы не пожалеете об этом. Ну а теперь прошу меня извинить. Ночи становятся влажными, а это вредно для моих легких.
 — Пожелайте всем спокойной ночи, мой господин, — подсказала Балншик и, схватив его за шиворот, потащила прочь.
 — Пока, — бросил лорд Эрменвир и помахал своей трубкой.
 Смит откинулся назад. Его сотрясала дрожь.
 — Что же, черт возьми, нам теперь делать? — пробормотал он.
 — Ничего, — спокойно отозвалась госпожа Смит, поднося к губам заветную фляжку. — Пока мы храним молчание, нам ничто не угрожает. Я хорошо знаю демонов.
 И в самом деле ничего не произошло. На следующее утро и лорд Эрменвир, и Балншик выглядели как обычно и ни словом не обмолвились о событиях прошлой ночи. После завтрака путешественники свернули лагерь, заняли свои места в повозках и двинулись в путь. Все шло своим чередом, и Смит, отдыхая на лежанке из мешков с мукой, думал, что его просто посетил ночной кошмар.
 В тот день они наконец выбрались из Зеленландии на равнину. Караван летел словно птица — с невероятной скоростью поглощая милю за милей. Вдалеке уже показались городские башни, возвышающиеся над крепостными стенами. Появилось множество новых дорог, некоторые из них пересекали караванный путь. То и дело попадались встречные караваны или с грохотом проносились мимо одинокие повозки торговцев. Детишки Смитов махали и тем и другим и вопили от радости. С каждой милей все яснее вырисовывались на горизонте седые холмы Салеша-у-Моря.
 Последнюю ночь путешественники провели на дорожной станции, которая оказалась настолько роскошной, что едва ли заслуживала такого скромного наименования. Здесь была лавка, в которой продавались сладости, фрукты, выпечка и вино; целых три каменных бунгало с бассейном, чтобы путешественникам не приходилось подолгу ждать своей очереди, и будка, где сидел писец, за отдельную плату составляющий карту местности с обозначением всех городов. К вечеру поднялся ветер, принеся с собой отчетливый соленый запах моря, и Смит почувствовал себя так, словно вернулся домой.
 Крепостная стена Салеша, как и у многих приморских городов, представляла собой полукруг. Временами, когда сквозь густой туман пробивались редкие лучи солнца, высокая изогнутая стена из белоснежного песчаника переливалась всеми цветами радуги и казалась сложенной из ракушек. Однако сходство с ракушками на этом заканчивалось. В отличие от них крепостная стена Салеша являлась образцом прочности и надежности. По верху располагались сторожевые башенки, между которыми прохаживались часовые в начищенных доспехах, сверкающих, словно рыбья чешуя. Сам город состоял из веера длинных улиц, каждая из которых заканчивалась на набережной.
 Когда караван приблизился, городские ворота были уже широко распахнуты, Горицвет радостно протрубила о прибытии и помахала перед стражниками грузовой декларацией. Как только те сделали знак, разрешающий въезд в город, юная сигнальщица запрыгнула в головную повозку, где сидел Винт, и потрясла худенькими кулачками в воздухе.
 — Мы добрались, — кричала она, пританцовывая от радости. — Мы в безопасности! Я самая быстрая сигнальщица на свете!
 — Сядь и замолчи, — строго сказал Винт, который, впрочем, и сам довольно улыбался.
 Он направил караван по широкой улице, спускавшейся к морю, а когда слегка притормозил, из-под железных колес посыпались разноцветные искры, словно праздничный фейерверк по случаю прибытия. С ловкостью опытного караванщика Винт круто свернул на Лебедочную улицу, и караван влетел в просторное помещение пакгауза.
 В пакгаузе было полно народу и стоял невообразимый шум, поскольку как раз перед этим прибыл еще один караван. Вдоль сводчатой галереи, демонстрируя свои мускулы, выстроились носильщики в ожидании найма. Тут же, прислонившись к стене, сплетничали сигнальщицы, их ярко-красная униформа светилась в полутьме помещения. Вдоль повозок с грузовыми декларациями в руках ходили служащие, регистрируя прибывшие товары и наблюдая за разгрузкой. Смит поспешно выпрыгнул из повозки и нос к носу столкнулся со своим однофамильцем и его детишками.
 — Ну вот, наконец-то доехали, — со вздохом облегчения проговорил караванщик.
 — Наконец-то, — согласился господин Смит. — И должен признаться, я… Дети! Немедленно вернитесь! Так вот, я должен признаться, что мне никогда не приходилось встречать столь отважного старшего караванщика. Оба моих сына сказали, что, когда вырастут, хотят быть во всем похожими на вас. Я правильно говорю, дети?
 Нет, — отозвался младший из мальчиков. — Он же все время был ранен.
 — Папа! Вон тот дядя ворует наши чемоданы, — пронзительно закричала девочка.
 — Да нет же, Мифа, это наш носильщик! И перестань пинать этого доброго человека! Я… извините нас. И спасибо вам за все, — поблагодарил господин Смит и поспешил прочь.
 Из повозки выбрался господин Амук. Он закинул за плечо свою котомку и растворился в толпе.
 — Мы наконец-то в безопасности? — поинтересовался лорд Эрменвир и, зевая, вылез из паланкина. — Старый добрый Салеш-у-Моря! Сколько невинных детских воспоминаний: как мы с братьями закапывали друг друга в песок; как подглядывали за голыми купальщицами. Я мог спокойно подойти и пошлепать их по попке. Трехлетнему ребенку подобные шалости обычно прощаются, — мечтательно добавил он.
 — Мой господин, носильщики уже здесь, — сообщила Балншик, подходя к повозке во главе целого отряда мускулистых парней, следующих за ней с нескрываемым восхищением на лицах.
 — Прекрасно. Пусть четверо несут паланкин, только все должны быть одного роста. И если сумеете доставить меня в водолечебницу, не укачав по дороге, получите вознаграждение. И не забудьте про сундуки! А это, — лорд Эрменвир повернулся к Смиту, — тебе, дружище, за добросовестное исполнение своих обязанностей. — Он вложил в руку Смита увесистый кошелек. Затем наклонился ближе и продолжил доверительным тоном: — А чтобы выразить признательность за особые услуги, я хотел бы пригласить тебя сегодня вечером в гости. Обед, напитки и прочие развлечения. Кроме того, нянюшка, как ты помнишь, желает отблагодарить тебя лично. — Он многозначительно толкнул Смита локтем в бок.
 — Честь и слава вашему роду, мой господин, — произнес Смит.
 — Боюсь, что первое совершенно невозможно! — насмешливо фыркнул лорд Эрменвир. — Но могу рассказать вам о тех временах, когда…
 — Мой господин, не будем заставлять носильщиков ждать нас, — перебила Балншик и, схватив лорда за ворот рубашки и за штаны, закинула его в паланкин, который уже находился на плечах четырех здоровенных парней. Задернув занавеси, она с ослепительной улыбкой повернулась к Смиту: — Прошу вас, приходите к нам сегодня.
 — Хо-хорошо, мадам, — заикаясь, ответил Смит.
 — В таком случае до вечера, — проворковала она и, повернувшись к носильщикам, приказала следовать за ней, но на этот раз голос ее прозвучал словно удар плеткой. Гордо выставив грудь, Балншик широким шагом направилась к выходу. Носильщики двинулись следом.
 Смит провожал ее взглядом, пока подошедший клерк не отвлек его внимание:
 — Старший караванщик… э… — Поверх очков заглянув в грузовую декларацию, он продолжал: — Смит. Мне сообщили, что у вас поврежден груз.
 — Всего лишь один предмет в одной из партии, пояснил Смит. — Мука и минеральные красители в целости и сохранности.
 — Про муку и красители мне известно. Этот груз уже забрали. Меня интересует партия товаров для леди Катмилы.
 — Произошла авария, — признался Смит, чувствуя, как на лбу проступает пот. — Небольшое столкновение. Но не по нашей вине. — Порывшись в сумке, он достал разбитое яйцо. — Повреждено только это, видите? Все остальные целы! — Он махнул рукой в сторону повозки, где под упаковочной сеткой лежали сто сорок три фиолетовых яйца.
 — Почему яйца? — нахмурился клерк. — Это грубое нарушение правил. Кто вам разрешил использовать подобную тару?
 — Так пожелал отправитель, если хотите знать, — поспешила на выручку Смиту госпожа Смит. — Собственное изобретение леди Батерфляй. Мы ничего не могли поделать. Из-за этих проклятых яиц нас всю дорогу преследовали неприятности. Хозяйке еще повезло, что разбилось только одно.
 — На нас постоянно нападали, — сообщил Смит. Глаза клерка за стеклами очков испуганно округлились, что придало ему чудаковатый вид.
 — Тогда вам следует заполнить акт о происшествиях, нападениях и повреждениях.
 — В первую очередь ему следует отдохнуть с дороги и промочить горло, — решительно заявила госпожа Смит и взяла старшего караванщика под руку. Показавшиеся у нее за спиной механики и Горицвет бросали на служащего свирепые взгляды. — Разве я не права, начальник? Все, кто захочет нас видеть, пусть направляются в «Обнаженную пружину». — Она указала на гостеприимно распахнутую дверь в дальней части пакгауза.
 — Верно, — кивнул Тигель. — Вы же видите, что наш старший караванщик ранен.
 — И если он умрет, у вас будут крупные неприятности, потому что Смит приходится кузеном владельцу транспортной компании, — настойчиво пробиваясь вперед, подала голос Горицвет. — Так-то.
 — Пойдемте, мальчики, — скомандовала госпожа Смит и потащила за собой Смита. Механики и Горицвет прикрывали их с флангов. — Тебе там понравится, — проворковала повариха на ушко старшему караванщику. — Настоящая отдушина для усталого путника. В «Обнаженной пружине» не пытаются подсунуть дешевое вино, а, кроме того, сдают комнаты по весьма приемлемой цене.
 — И у нас будет свой собственный паланкин, черт возьми, — радовалась Горицвет.
 Смит не мог понять, о чем она говорит, пока они не вошли в темное помещение, и караванщик не увидел ряды кабинок, напоминающих паланкины. Вход в кабинку был закрыт занавесями, а внутри сиденьями служили мягкие подушки. Но если не считать этого проявления театральности, «Обнаженная пружина» оказалась именно такой, каким должен быть трактир: здесь было темно, но не настолько, чтобы вовремя не заметить нападения, шумно, но не слишком, так что вполне можно было вести беседу, и к тому же очень уютно. Смит почувствовал, как у него улучшается настроение, когда, выбрав кабинку, механики втолкнули его внутрь. Следом вошли госпожа Смит и Горицвет.
 — Я угощаю, — заявил Смит.
 — Нет, нет, по крайней мере не в этот раз, — возразила госпожа Смит. — Умоляю, позволь нам угостить тебя. Мы и в самом деле очень довольны тобой, старший караванщик, правда, мальчики?
 Механики хором выразили свое согласие.
 — Ты же присоединился к нам в самый последний момент, после того как бедный старина Плавила получил стрелу прямо в сердце, — вспомнил Винт.
 — Для первого раза ты неплохо справился, — заметил один из Смитов.
 — Признаться, у меня были некоторые сомнения, но ты оказался на высоте, — согласился Тигель. — Должен заметить, ты не из пугливых…
 — И умеешь драться, — добавил Горн.
 — Я не видела человека, потерявшего столько крови и при этом оставшегося в живых, — восхищенно сказала Горицвет.
 В этот момент появился хозяин заведения.
 — Госпожа Смит! Счастлив видеть вас снова! — произнес он, кланяясь.
 Повариха царственным жестом протянула руку, и трактирщик почтительно поцеловал ее.
 — Мне тоже приятно в очередной раз оказаться ваших краях, господин Разъемник. Шесть коктейлей «Салешский янтарь» для джентльменов, персиковый сок для юной леди, а мне, пожалуйста, сухой «Девятибалльный шторм» с джином, — попросила госпожа Смит. — Кроме того, нам, вероятно, понадобятся комнаты на ночь, но об этом поговорим позже.
 Хозяин поспешно удалился и удивительно быстро вернулся с заказом. Когда же он снова ушел, Горицвет подняла свой стакан с соком.
 — За нашего старшего караванщика, — воскликнула она и ударила по столу маленьким кулачком. — Смерть врагам!
 Они чокнулись и выпили.
 — Я так мечтала об этом дне, — призналась госпожа Смит, раскуривая трубку и наполняя кабинку ароматом янтарного листа. — Пожалуй, вечерком прогуляюсь по набережной.
 — А я собираюсь пойти в «Блистательный бюст», — заявил Тигель, и остальные механики согласно закивали.
 — Нет ли в Салеше подобных заведений для дам? — развеселилась Горицвет.
 — Не для таких юных, как ты, глупышка, — ответила госпожа Смит. — Кроме того, тебе нужно отметиться в Гильдии скороходов. А чем ты собираешься заняться, старший караванщик?
 Смит отогнал от себя мысли о «Блистательном бюсте» и, поднявшись на ноги, сказал:
 — Мне необходимо передать одну посылку. Так что, пожалуй, с этого я и начну. А вечером увижусь с лордом Эрменвиром. Он пригласил меня.
 — И заодно встретишься с нянюшкой Балншик, — дружески толкнул его локтем в бок Винт.
 — Чтобы вскрыть эту устричку, тебе придется попотеть, — хмыкнул Горн.
 — Ты сам знаешь, что должен сделать в первую очередь, — заметила госпожа Смит, указывая на диск, висящий у Смита на шее. — Тебе следует пойти в купальни на Якорной улице и в обмен на эту вещицу, которую дал тебе доктор-зеленюк, принять лечебную ванну. После этого ты почувствуешь себя намного лучше и будешь готов к любым ночным развлечениям.
 — Хорошая мысль, — согласился Смит, представляя горячую воду и чистые полотенца. — Мне кажется, я все еще не избавился от трунской пыли. Она въедается на редкость глубоко.
 — Особенно трудно извлекать ее из ушей, — серьезно предупредила Горицвет.
 В этот момент Смит скользнул взглядом по залу и заметил, что в бар вошел клерк в сопровождении какой-то дамы. Оглядевшись по сторонам, клерк заметил Смита с компанией и указал на него даме. Та тотчас же бросилась к караванщику. На ее красивом лице застыло выражение убийственного гнева.
 — Ух, — успел выдохнуть Смит.
 — Господин старший караванщик! Как вы можете сидеть здесь и бесстыдно пьянствовать после того, что натворили? — прошипела она, и все, кто сидел рядом со Смитом, невольно отпрянули.
 Дама, несомненно, была богата: ее одежду украшала искусная вышивка, а в высокой прическе виднелись шпильки с драгоценными камнями. Такую даму можно было встретить в театре или в дорогом магазине, куда она приехала в собственном паланкине, но никак не в трактире «Обнаженная пружина» — с перекошенным от злости лицом и вздувшимися на шее венами.
 — Леди Катмила из Дома Серебряная Наковальня? — догадался Смит. — Но послушайте, пострадала всего лишь одна бабочка. Произошло столкновение и…
 — Если бы только одна! — завизжала леди, а клерк в ужасе закатил глаза.
 — Ущерб оказался более значительным, чем вы сообщили, — заявил он. — В присутствии свидетелей была вскрыта половина яйцевидных контейнеров, и в каждом из них обнаружено поврежденное изделие. Так что по меньшей мере половина груза находится в непригодном состоянии.
 — Что значит «поврежденные изделия»? — грозно выкрикнула госпожа Смит. — Ни на одном из этих чертовых яиц не было даже царапины, кроме одного, которое попало под повозку.
 — Тара действительно не повреждена, — согласился клерк, — но содержимое…
 — Что вы с ними делали? Использовали как метательное оружие? — продолжала допрос леди Катмила.
 Смит поморщился, вспоминая, как Балншик пинала фиолетовые яйца, как лорд Эрменвир жонглировал ими, как они подпрыгивали, скатываясь вниз по склону. Не сдержавшись, Смит замысловато выругался.
 Леди Катмила отпрянула, словно змея, готовая ужалить.
 — Вы легкомысленно уничтожили бесценные произведения искусства и после этого имеете наглость выражаться подобным образом? — возмутилась она. — Хорошо, господин старший караванщик. Этим делом займутся транспортные власти. Вы понимаете меня? Я отберу у вас лицензию! У вас и ваших подчиненных. Я лишу вас дома, земли и прочей недвижимости! Жажды самого дьявола, оказавшегося в пустыне, будет недостаточно, чтобы осушить море вашего долга!
 Она резко повернулась и, набросив на плечи меховую накидку, вылетела из кабинки. Клерк задержался ровно настолько, чтобы успеть погрозить им пальцем.
 — Жалоба будет подана незамедлительно, — пробормотал он и поспешно удалился вслед за оскорбленной леди.
 За столом повисло тягостное молчание.
 — Означает ли это, что она и нас собирается ограбить? — осторожно поинтересовался Горн.
 — Именно так она и сказала, — кивнул Смит.
 — Ей не удастся ничего сделать, у нас ведь есть Гильдия механиков!
 — Никакая Гильдия не поможет, если леди Катмила добьется отмены твоей лицензии, — вздохнул Смит. — Или если компания моего кузена разорится. И то и другое кажется мне вполне вероятным.
 — А я еще даже не получила свою лицензию, — захныкала Горицвет, — и теперь уже никогда не получу! — Бросившись в объятия госпожи Смит, она разрыдалась.
 Какое-то время повариха сидела неподвижно, мрачным взглядом уставившись вдаль.
 — Будь они все прокляты! — наконец заговорила госпожа Смит. — Правда, я все равно в скором времени собиралась уйти на покой, так почему бы не сделать это прямо сейчас? У меня есть кое-какие сбережения. Может, открою гостиницу. Не отчаивайтесь, мальчики. Что-нибудь придумаем.
 — А посыльный вам не потребуется? — спросила Горицвет, вытирая нос рукавом.
 — Возможно, — кивнула госпожа Смит и повернулась к старшему караванщику: — Тебе достанется больше всех, дружок. Мне очень жаль.
 — Все не так плохо, — отозвался Смит, начинающий постепенно приходить в себя. — Отбирать у меня в любом случае нечего, к тому же я могу снова исчезнуть.
 — Снова? — удивился Тигель.
 — Это долгая история, — отмахнулся Смит. И тут ему в голову пришла одна идея. — Послушайте. Парадан Смит просил меня доставить кое-что…
 — Мы везли с собой награбленное? — ужаснулась Горицвет.
 — Если я выполню поручение, то, вероятно, получу вознаграждение. Тогда на эти деньги вы сможете открыть гостиницу. А все, что нужно мне, — это небольшая сумма на покупку билета до… Словом, до того места, куда я решу отправиться.
 — Невероятно любезно с твоей стороны, — сказала госпожа Смит, стряхивая пепел.
 — О, девять кругов ада! — воскликнул Тигель. — Почему лучшие старшие караванщики на свете либо умирают, либо отходят от дел?
 Смит неожиданно вспомнил о кошельке, который дал ему лорд Эрменвир, и вытащил его из кармана:
 — Вот, возьмите. Снимите комнаты и заберите наши вещи из повозок, пока транспортные власти не наложили арест на имущество. А я отправляюсь по поручению Парадана Смита, потом нанесу визит нашему маленькому лорду и вечером вернусь.
 — Может быть, лорд Эрменвир сможет нам помочь? — выразила слабую надежду Горицвет.
 — Никогда не рассчитывай на помощь сильных мира сего, девочка, — поставила ее на место госпожа Смит. Она взяла кошелек и мельком заглянула в него. — Даже если они до крайности великодушны. Итак, все решено. Я пойду побеседую с господином Разъемником, вы, мальчики, бегите и спасайте наши пожитки. А ты останься здесь и высморкайся наконец как следует. — Последнее замечание относилось к Горицвет. Затем повариха повернулась к Смиту: — Если сможешь вернуться к нам, знай, что в трактир можно попасть через черный ход с Рыбной улицы. После наступления темноты там никого не бывает. Если же обстоятельства сложатся по-иному, — она наклонилась и потрепала его по щеке, — что ж, когда-нибудь я обязательно приготовлю тебе жареного угря. Ну а теперь ступай, дружок.
 Прихватив чемоданчик Парадана, Смит спросил у какого-то носильщика, как отыскать виллу лорда Кашбана Бронзобоя. Выяснив, что она находится в жилых кварталах Якорной улицы, Смит отправился в путь. С высоты холма были видны крыши богатых городских домов, окруженных роскошными садами, хотя сам Смит все еще оставался в многоголосой суете бедного квартала. Уличные торговцы громыхали тележками, наперебой расхваливая свой товар. То и дело попадались нищие на костылях или в колясках с табличками, сообщающими, в каком знаменитом морском сражении они потеряли ту или иную часть тела. Жалкие оборванцы входили и выходили из дверей захудалых гостиниц и портовых лавок.
 А позади всего этого убожества в туманной дымке мерцало море. На горизонте скользили белые паруса, направляясь из гавани в порт Вард. Смит размышлял о том, что и он завтра утром может оказаться на каком-нибудь корабле, желательно отправляющемся в продолжительное плавание, и носить уже совсем другое имя. Кремень? Кочерга? Костыль?
 Подул холодный ветер. Он пробрался под изношенную одежду, беспокоя старые раны, и зашелестел зеленой шелковой вывеской перед глазами Смита. Тот всмотрелся в надпись. Какое-то объявление на языке йендри. Повертев головой, Смит увидел еще одну вывеску покрупнее, которая гласила: «Купальни». Запустив руку под рубашку, он нащупал на груди глиняный диск на тонком шнурке.
 — А почему бы и нет? — сказал он себе и вошел внутрь.
 Его обдало жаром, словно из раскаленной печи, но ощущение было божественным. Горячий воздух, пахнущий лечебными травами йендри, вызывал мысли о диких лесных девчонках, которые почти не носят одежды. Где-то журчал фонтан, и вода с плеском стекала на каменные плиты. Смит подошел к стойке, которую едва можно было разглядеть за висящими горшками с папоротниками и бромелиями. Йендри в белом халате, склонившись над стойкой, просматривал городскую газету. Не отрывая взгляда от развернутого перед ним листа, он вежливо поинтересовался:
 — Желаете принять ванну?
 — Вообще-то… — Смит снял с шеи глиняный диск и протянул его йендри. — Я разыскиваю Левендилоя Тиса, чтобы попросить его провести полный оздоровительный курс. — Он протянул диск.
 Йендри поднял голову и уставился на диск.
 — Тис — это я, — сообщил он Смиту. — Вы были больны? Или… гм… ранены? — Он наклонился вперед, взял диск, поднес его к носу и, принюхавшись, сморщился: — Отравлены. Хм. Прошу. Входите.
 Йендри провел Смита в раздевалку, расположенную за стойкой.
 — Одежду и все прочее оставьте здесь, — велел он и исчез за занавеской.
 Смит разделся, сложил вещи на полку, засунул ножи в правый сапог и с особой осторожностью поместил на образовавшуюся груду барахла чемоданчик Парадана. Размотав бинты, Смит осмотрел свое израненное тело и вздохнул.
 «Далек тот день, когда я вновь смогу быстро бегать», — с грустью подумал он.
 Вернулся йендри с заварным чайником и чашкой в руках.
 — Сюда, — произнес он, чашкой указывая направление.
 Смит двинулся вслед за ним по выложенному кафельными плитами коридору. Справа и слева располагались арки, которые вели в помещения с бассейнами, наполненными горячей и холодной водой, где плескались или неторопливо беседовали посетители. Йендри остановился перед массивной дверью и, вручив Смиту чайник и чашку, отодвинул засов. Пар, вырвавшийся через открытую дверь, был таким обжигающим, что по сравнению с ним воздух в коридоре казался прохладным. Заглянув внутрь, Смит сумел различить очертания крупных валунов и потоки воды.
 — Входите, — приказал йендри, — садитесь и пейте чай. Выпейте все, и как можно быстрее. Это очистит вас. Через час я вернусь за вами.
 — Хорошо, — кивнул Смит и осторожно шагнул внутрь.
 Дверь за ним тотчас же закрылась. Через мгновение пар немного рассеялся, и Смит смог осмотреть помещение. Комната напоминала гигантскую бочку. С потолка из многочисленных кранов хлестала вода, она стекала по раскаленным каменным стенам, от которых валил пар, с плеском падала на пол и исчезала в водостоке. В комнате имелось только одно, очень неудобное, каменное сиденье.
 — Пейте чай, — донесся до Смита бесплотный голос.
 Караванщик поднял взгляд и заметил в стене под самым потолком решетку. Вглядевшись, Смит различил за ней лицо йендри.
 — Вы будете наблюдать за мной? — поинтересовался караванщик.
 — Иногда ваши люди теряют сознание, — спокойно ответил йендри. — Пейте чай, пожалуйста.
 — Хорошо.
 Смит с большой неохотой сделал первый глоток, но напиток оказался на удивление приятным: горячим и ароматным. Караванщик выпил все до последней капли и только тогда почувствовал характерный привкус.
 — Это не слабительное? — осторожно поинтересовался он.
 — В некотором роде, — ответил йендри. Смит застонал.
 В течение следующего часа в водосток отправилось изрядное количество всякой дряни, включая парочку старых татуировок, которые черным сиропом сползли с распаренной кожи. Смит наблюдал, как из него выходит грязь различного происхождения, напоминавшая обо всех уголках, где ему доводилось бывать. Золотистая пыль Труна, красная — города Пылающей Горы, сероватый осадок из тех мест, о которых не хотел даже думать. Стремительный поток горячей воды обрушивался с потолка, смывая всю грязь в водосток и норовя прихватить с собой и самого Смита. Тот изо всех сил вцепился в каменное сиденье, на чем свет стоит проклиная йендри. Тис невозмутимо наблюдал за ним и по прошествии часа перекрыл воду и разрешил Смиту выйти.
 Караванщик собирался задушить своего мучителя, как только представится такая возможность, но вместо этого беспомощно повис на нем и позволил отвести себя в комнату с бассейном, наполненным прохладной водой. Йендри запихнул Смита в бассейн и приказал ему плавать. Караванщик был уверен, что камнем пойдет ко дну, но, к удивлению, обнаружил, что к нему возвращаются силы и хорошее самочувствие. После того как он немного поплескался, мощные руки помощников вытащили его из бассейна. Помощники отхлестали Смита холодными полотенцами и заставили выпить изрядное количество чистой воды. Затем отвели в массажную комнату, где Смита намылили, сполоснули, намазали маслом и как следует растерли. После этого свежими бинтами перевязали ему раны. К этому времени старший караванщик чувствовал себя настолько хорошо, что уже не испытывал желания кого-либо убивать. Тем более огорчительными явились последующие события.
 Закончив работу, помощники отправили Смита одеваться. Тот влетел в раздевалку, чувствуя себя помолодевшим лет на десять. Тучный, хорошо одетый мужчина неторопливо разоблачался и передавал предметы своего туалета трем другим мужчинам, которые аккуратно складывали вещи и помещали их на полку. Смит вежливо кивнул и направился к своей полке. Но, едва протянув руку к одежде, он сообразил, что знает одного из мужчин. Судя по всему, тот его тоже узнал…
 Услышав за спиной приглушенное восклицание, Смит быстро наклонился и сунул руку в правый сапог. Схватив нож, караванщик обернулся и увидел, что давний знакомый приближается к нему с обнаженным клинком добрых десяти дюймов длиной.
 — Это тебе за моих братьев, свинья, — прорычал мужчина, готовясь пронзить Смита.
 Однако прежде, чем он успел нанести удар, Смит не раздумывая метнул в противника свой короткий нож.
 В обстоятельствах, подобных этим, Смит привык действовать не раздумывая. Ситуации могли разниться в деталях, но исход всегда был одним и тем же: лежащий у ног труп и следующие за тем большие неприятности.
 Смит посмотрел на распростертое на полу тело с ножом, торчащим из того места, где когда-то был левый глаз, затем перевел взгляд на трех застывших мужчин. Стояла такая тишина, что Смит слышал удары собственного сердца, эхом отдававшиеся в каменных стенах раздевалки.
 — Прошу прощения, — со вздохом произнес он. — Надо полагать, я уже труп, не так ли?
 Тучный мужчина кивнул, изумленно уставившись на Смита.
 — Неплохая работа, — проговорил он. — Молотила был одним из лучших. — Он сделал знак своим охранителям, и те, схватив Смита, силой заставили о опуститься на колени. Тучный мужчина повернулся, чтобы достать из груды белья нож, и Смит увидел знакомую татуировку на его голой спине.
 — Вы из общества «Огненная кровь», — запинаясь, проговорил он. — Случайно, не лорд Кашбан Бронзобой?
 — Именно, — подтвердил толстяк, поворачиваясь к Смиту с кривым ножом в руке.
 — Постойте! У меня есть кое-что ваше!
 — А у меня через минуту будет кое-что твое, — спокойно ответил лорд Кашбан, хватая Смита за волосы.
 — Нет! Послушайте! — закричал Смит, торопливо объясняя, что произошло с Параданом. — Чемоданчик на полке, — закончил караванщик, кивком указывая на груду своей одежды. — Я обещал доставить его. Парадан говорил, что вы хорошо заплатите. Я как раз направлялся к вашему дому. Клянусь.
 Лорд замер в раздумье. Затем снял с полки чемоданчик и открыл его. Древний кубок лорда Тинвика сверкнул своими драгоценными камнями. Кашбан взял его в руки, осмотрел со всех сторон и проверил гравировку на донышке.
 — Что вы сделали с телом Парадана? — поинтересовался лорд.
 — Оно погребено под пирамидой из камней на северной стороне трунской дороги, примерно в двух днях пути от Красного дома, — ответил Смит.
 Хорошо, — кивнул лорд Кашбан и сверху вниз внимательно посмотрел на Смита: — Ты ведь когда-то работал в порту Чадравак, не так ли? И принадлежал к банде «Головорезы»?
 — Ну не то чтобы… — замялся Смит, окончательно упав духом. — Я был у них кем-то вроде консультанта. Специалист по особым вопросам.
 — Точно-точно, — согласился лорд, и хотя голос его оставался бесстрастным, на лице отразилось неподдельное восхищение. — Не просто специалист, а настоящий виртуоз. Девять кругов ада! Никому и никогда не удавалось заметить твое появление. Говорят, ты мог исчезать из запертой комнаты. Но почему же теперь ты в бегах?
 — Мне расхотелось этим заниматься, — объяснил Смит. — То, что человек хорошо справляется со своей работой, вовсе не означает, что она ему по душе.
 Лорд Кашбан покачал головой:
 — Невероятно. Ну что ж, Парадан сказал, что ты получишь вознаграждение, и я награждаю тебя. Я дарю тебе жизнь. Отпустите его, — приказал он своим телохранителям, и те тотчас отпустили Смита.
 — Честь и слава вашему роду, — грустно произнес Смит, нетвердо вставая на ноги и принимаясь одеваться.
 — Что нам делать с Молотилой, мой господин? — поинтересовался один из телохранителей.
 — Что нам с ним делать? — Лорд Кашбан в задумчивости закусил губу. — Хороший вопрос. Замотайте ему голову полотенцем и отнесите в паланкин. А зеленюку скажете, что бедняге Молотиле стало дурно. Хороший был человек. Сегодня вечером мы устроим ему шикарные похороны. — Бронзобой взглянул на Смита: — А тебе не наскучило слоняться без дела? Не надоело выглядеть голодранцем? Больно видеть, как пропадает человек с таким талантом. Ты мог бы работать на меня.
 — Вы оказываете мне великую честь, мой господин, — поблагодарил Смит, чувствуя, как падает сердце. — Но у меня есть кое-какие проблемы, которые необходимо решить, и я не…
 — Понятно, — перебил лорд Кашбан, жестом отпуская Смита. — Необязательно давать ответ прямо сейчас. Подумай об этом. А когда надумаешь, приходи поговорить. Ты знаешь, где меня найти. Эй! — Он повернулся к своим телохранителям, уже собравшимся выносить тело Молотилы, и водрузил на грудь покойника чемоданчик Парадана. — Доставьте это домой и спрячьте в надежном месте. А я, пожалуй, отправлюсь на массаж.
 Смит торопливо натянул плащ и вышел первым, двое с трупом следовали за ним по пятам. Когда телохранители приблизились к стойке, йендри поднял взгляд и посмотрел на них. Глаза Тиса поползли на лоб, но он не издал ни звука, только печально покачал головой, провожая процессию взглядом.
 Не испытывая ни малейшего желания провожать Молотилу в последний путь, Смит растворился в толпе и поспешил оказаться как можно дальше от «Купален». Темнело. Наступало время сиреневых сумерек, столь любимое Смитом. На всех улицах города и на набережной горели желтые фонари. Эта картина всегда действовала на Смита умиротворяюще, но сегодня ему было немного тревожно.
 Смит понимал, что вопреки своему желанию вынужден будет принять предложение лорда Кашбана, потому что это было идеальным решением всех его проблем. Он сможет перестать скрываться, получит защиту и деньги, которых с лихвой хватит на то, чтобы компенсировать госпоже Смит и механикам потерю работы. А за это Смиту придется всего лишь убивать людей, хотя он давал себе слово никогда больше не зарабатывать на жизнь подобным образом.
 Правда, дети солнца не накладывали никакого общественного запрета на профессию наемного убийцы. Напротив, убийство в случае кровной мести считалось делом чести, а убийство на службе у господина — верным способом для подающего надежды молодого человека сделать карьеру. Другие народы не могли понять эту культурную традицию, правда один заумный философ-йендри высказал мнение, что поскольку дети солнца не знают никаких способов контроля рождаемости, возможно, стоит позволить им удовлетворять потребность истреблять друг друга, чтобы поддерживать их популяцию на должном уровне.
 Смит, как и всякий человек, уважал традиции. Просто ему не нравилось убивать. Но именно это он умел делать лучше всего, и в данный момент ему было не на что больше надеяться.
 Разве что на ужин с демонами.
 Спустившись с холма, Смит оказался среди роскошных гостиниц и богатых особняков, выходящих фасадами на море. Холодные волны омывали опустевший пляж, но на набережной царило лето: сияли огни, нарядно одетые люди прогуливались взад-вперед или проплывали в открытых паланкинах с одного приема на другой.
 Подняв воротник своего потрепанного плаща, Смит торопливо пробирался сквозь толпу. Отыскать водолечебницу оказалось несложно. Она занимала несколько кварталов. Здесь все было по высшему разряду: и мраморные колонны, поддерживающие высокие своды, и главный вход, освещенный фонарями размером с хорошую бочку, которые светили так ярко, что вполне могли указывать путь заблудившимся в тумане кораблям.
 Вынырнув из темноты, Смит почувствовал себя весьма неуютно. Клерк за стойкой недоверчиво уставился на него. Но все обошлось. К счастью, Смита ждали, и клерку ничего не оставалось, кроме как проводить его через наполненный всевозможными ароматами сад к самому роскошному зданию в водолечебнице. Снаружи оно выглядело как храм. Смит убедился, что как храм оно выглядело и изнутри.
 — Нянюшка! Это же наш добрый друг старший караванщик! — восторженно завопил лорд Эрменвир, распахивая массивные двустворчатые двери.
 Клерк неожиданно побледнел и мгновенно растворился в ночи. Лорд Эрменвир стоял в чем мать родила, если не считать наброшенного на плечи халата из лиловой парчи и непонятного предмета на голове, который при ближайшем рассмотрении оказался дамскими трусиками. Кровожадно ухмыляясь и дико вращая крошечными зрачками, его светлость сжимал в зубах дымящуюся трубку. Показавшаяся из-за его спины девица легкого поведения благоразумно намеревалась улизнуть, но от отсутствия определенной детали туалета испытывала явную неловкость.
 — Добро пожаловать, Смит! — Лорд Эрменвир распростер объятия. — Черт возьми! От тебя пахнет гораздо лучше. Входи, как видишь, нас здесь превосходно обслуживают. Множество любовных излишеств. Ну что тебе? — огрызнулся он на девушку, робко потянувшую его за локоть. — О-о, ты начисто лишена какой бы то ни было романтики!
 Лорд сорвал с головы трусики, сунул их девице и, демонстративно отвернувшись от нее, взял Смита за руку и потащил за собой через холл.
 — Только посмотри на это, — восхищался он, указывая на сводчатый потолок, расписанный парящими херувимами. — Разве это не чудо, в особенности после всех ужасных ночей, проведенных в диких краях? Разумеется, какой-нибудь йендри скривит свои ханжеские губы и скажет, что для усталого путника нет ничего лучше необъятного звездного неба, раскинувшегося над головой, но знаешь, что я отвечу на это? — Он презрительно выплюнул разжеванную ягоду. — О-о, я люблю, просто обожаю упадническую роскошь.
 Выпустив руку Смита, лорд Эрменвир подбежал к кровати под балдахином невероятных размеров, бросился на парчовое покрывало алого цвета и принялся прыгать.
 — Я — ненавижу — природу, — задыхаясь, выкрикивал он, взлетая в воздух. — О-го-го!
 — Мой господин, вы заплатили бедной девушке? — поинтересовалась вошедшая в комнату Балншик. На ней было простое белое платье. — Здравствуй, Смит. — Повернувшись к старшему караванщику, она взяла его лицо в ладони и поцеловала так, что у Смита подогнулись колени. — Не обращай на него внимания. Он перевозбудился. — И, строго сверкнув глазами в сторону лорда, добавила: — Вы даже не предложили гостю выпить, маленькое чудовище!
 — Ах! И о чем я только думаю? — Спрыгнув с кровати, лорд Эрменвир помчался в соседнюю комнату и через минуту явился с бутылкой и бокалом. — Угощайся, Смит. Это вино должно тебе понравиться — оно стоит кучу денег. — Он наполнил бокал и с низким поклоном протянул его Смиту.
 — Благодарю, — ответил тот и услышал, что Балншик захлопнула и заперла на засов массивные двери.
 Смит понял, что ему уже не удастся сбежать. «А какого дьявола?» — подумал он и попробовал вино. Искристое, на вкус оно было прекрасно, как звезды. Лорд Эрменвир пил прямо из бутылки.
 — М-м, прекрасно! А теперь пойдем обедать, — проговорил он и потащил Смита в соседнюю комнату.
 — Ох! — вздохнул караванщик, невольно ускоряя шаг.
 Вот уже несколько часов у него во рту не было ни крошки, и он остро почувствовал голод при виде обилия блюд на столе. Два огромных окорока, курица, устрицы, целиком зажаренная рыба в винном соусе, несколько десертных чаш, горячий хлеб, масло различных оттенков, множество бутылок, гора спелых фруктов, сдобные булочки с кремом, меренги и громадный торт, утопающий в ликере. И как это принято на званых обедах, почти все было украшено вишенками и цукатами.
 — Превосходное обслуживание, — мечтательно произнес лорд Эрменвир, поднимая крышку одной из десертных чаш. — «Плавучие острова»! Мой любимый десерт. Прошу тебя, Смит. Без церемоний. — Он опустил было лицо в чашу, но Балншик схватила его за ворот и оттащила прочь.
 — Сядьте и возьмите салфетку, мой господин, — приказала она. — Вы только посмотрите на себя. У вас же меренги в бороде. Просто отвратительно! Смит, дорогой, садись, пожалуйста, и не обращай внимания на его светлость. Я за тобой поухаживаю.
 И она действительно окружила Смита заботой: отрезала ему лучшие кусочки мяса, угощала тающими во рту фруктами и совершенно игнорировала лорда Эрменвира, который с упоением захлебывался в десертной чаше с жидким заварным кремом. Балншик наполнила бокалы, свой и Смита, и села напротив него так, словно они были одни.
 — Я вижу, ты последовал совету доктора и прошел оздоровительный курс, — вкрадчиво пропела она, отбрасывая салфетку. — И поступил правильно. Эти дротики пропитаны ужасным ядом, как, впрочем, и их изобретатели. Коварны. Хитры. Даже если ты примешь противоядие, этот яд способен притаиться где-нибудь в теле и неожиданно, в самый неподходящий момент, выплеснуться в кровь.
 — Так ты, извини за вопрос, больничная нянечка? — с трудом выговорил Смит с набитым ртом.
 — Что ж, мне приходилось иметь дело со смертью, призналась Балншик. — Как видишь, это полезный опыт.
 — Эй! Из-за тебя он не уделяет мне внимания! — возмутился лорд Эрменвир, поднимая из десертной чаши измазанную кремом бороду. — Смит — мой гость.
 — Вы все перепутали, дорогой. Это вы должны уделять ему внимание, — подсказала Балншик.
 — Да-а? Как тебе угощение, Смит?
 — Просто замечательно, спасибо, — честно признался Смит.
 — Ты еще не знаешь, что у нас приготовлено для послеобеденной оргии, — хихикнул лорд Эрменвир. — Лучшая розовая травка Салеша. Просто прелесть! — Он вновь погрузил голову в десертную чашу.
 — Мне следует извиниться за манеры его светлости, — сказала Балншик. — Это последствия стресса. Для лорда путешествие было слишком напряженным.
 — Полагаю, нам всем повезло, что мы остались в живых, — согласился Смит. — А те люди и раньше охотились за его светлостью?
 — Угу, — кивнула Балншик, сделав глоток вина. — Но не так настойчиво. Отец лорда и подумать не мог, что у них хватит дерзости покушаться на жизнь малыша вблизи его собственного дома. Думаю, вскоре преступников ожидает суровое возмездие. Что бы ни говорил мой господин, отец очень его любит.
 — А другие дети Хозяина Горы такие же, как лорд Эрменвир?
 — К счастью, нет, — рассмеялась Балншик. — Мой господин — единственный в своем роде.
 Лорд Эрменвир с грохотом свалился со стула.
 — Прошу прощения, я на минутку, — извинилась Балншик.
 Стремительно поднявшись, она схватила диванную подушку и подсунула ее под голову несчастному лорду, продолжавшему лежать без сознания. Нянюшка забрала из рук его светлости десертную чашу и поставила ее на стол.
 — С ним все в порядке? — встревоженно спросил Смит.
 — Просто наркотики отреагировали на сахар. Поспит полчасика и вновь будет прыгать, как ни в чем не бывало, — небрежно бросила в ответ Балншик, вновь устраиваясь напротив Смита и принимаясь за отбивную. Нянюшка вгрызалась в нее с озадачивающей яростью, и Смит обратил внимание, что на тарелке Балншик не было ничего, кроме мяса с кровью.
 — Мне… не хотелось бы лезть не в свое дело, но… ведь лорд Эрменвир так молод и так болен, зачем было посылать его в Трун? — осторожно поинтересовался Смит. — Не лучше ли было оставить его дома?
 Балншик закатила глаза:
 — Все началось с невинной шутки, которая зашла слишком далеко. Один из братьев в сговоре с сестрами пытался убить юного лорда. Не то чтобы всерьез, как ты понимаешь, но и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать основательный конфликт среди людей Хозяина. Когда ты связан клятвой растерзать на куски всякого, кто попытается обидеть юного отпрыска, а эти отпрыски сами нападают друг на друга, то что прикажете делать. Такая ситуация кого угодно собьет с толку. Очень неразумно со стороны детей, и их мать, моя госпожа, — Балншик почтительно поклонилась, — так им и сказала, за что мы все чрезвычайно ей признательны. Во всяком случае, отец юного лорда решил, что ответственность за дипломатическую миссию будет ему полезна. Мой господин прекрасно справился с делами, но, завершив их, заскучал. — Она посмотрела на лорда Эрменвира с нежной насмешкой во взоре. — Он попал в неприятности, потом заболел. Но вернуться домой ему не позволили, а вместо этого отправили сюда.
 Смит ощутил горячую волну сочувствия:
 — Чертовски скверно, когда не можешь вернуться домой. Родителям следует пересмотреть свое решение.
 — Со временем все образуется, — пожала плечами Балншик. — Лорду нравится Салеш-у-Моря. Здесь есть, чем заняться.
 — Это хорошо, — отозвался Смит. — Но правильно ли, что его светлость наслаждается всем, чем пожелает и сколько пожелает. Вино, наркотики, женщины… Может, проблема в том, что он слишком избалован?
 — Его неоднократно возвращали с того света. А ты даже не представляешь, как трудно такому ребенку привить истинные ценности.
 Некоторое время они молча ели. Несмотря на внушительные размеры обеденного зала, в нем было тепло, и в ничем не прикрытом вырезе платья Балншик мелькала полуобнаженная грудь всякий раз, когда нянюшка наклонялась вперед. Насладившись обедом и вдоволь насытившись, Смит почувствовал, что начинает испытывать голод иного рода.
 Стоило ему задуматься о том, кто такая Балншик, и что она собой представляет, как мозг тут же начинал невнятно бормотать, что пора допивать вино, благодарить хозяйку и оставлять как можно скорее этот гостеприимный дом. Но, встретившись с ней взглядом, Смит чувствовал, что в состоянии справиться с нелепым бормотанием мозгов, и позволял ей вновь наполнять свой бокал. После третьего бокала мозг перестал отпускать замечания и улегся в состоянии приятного оцепенения где-то в области затылка, что вполне устраивало его хозяина.
 — М-м, — пробормотала Балншик, отодвигая тарелку в сторону. Она грациозно потянулась и, поднявшись на ноги, сверху вниз взглянула на Смита и улыбнулась: — Ну что ж, мастер караванщик, помнится, я кое-что тебе обещала. Не пройти ли нам в соседнюю комнату? Я не прочь убедиться, что ты мастер и в других делах.
 — Правильно, устроим оргию! — закричал внезапно очнувшийся лорд Эрменвир.
 Он, пошатываясь, встал на ноги, схватил со стола бутылку и нетвердой походкой направился в соседнюю комнату. Балншик и Смит последовали за ним. В дверях Смит остановился, чтобы осмотреться.
 Это был настоящий Храм здоровья. Согласно рекламным проспектам салешской водолечебницы, такие храмы имелись во всех апартаментах. Овальной формы зал со стеклянным потолком в форме купола, сквозь который виднелись сияющие в вышине звезды. Купол поддерживали колонны из белого мрамора, между которыми находились высокие непрозрачные витражи. За ними простирался темный сад, где изредка мелькали фонари расторопных слуг. В центре зала мягким голубым светом мерцал бассейн, над которым клубились серные пары. Для нейтрализации неприятного запаха повсюду были развешены курильницы, от них струился длинный синеватый дымок ароматических масел. В подобной расслабляющей обстановке казалось невероятным, что кому-то захочется пользоваться тренажерами, установленными в дальнем конце зала. У бассейна были уютно разложены шелковые подушки, среди которых виднелся изящный кальян.
 — О-ля-ля! — радостно завопил лорд Эрменвир и, сбросив халат, ринулся в бассейн. — Нянюшка, дорогуша, раскури мне булькалку!
 — Раскуривай сам, наркоман несчастный, — отрезала Балншик, поворачиваясь к Смиту. Сияя от нежности она принялась расстегивать ему рубашку. — Я должна наградить одного героя.
 — Ну, разумеется должна, — ответил лорд Эрменвир, хитро поглядывая на нее.
 Он высунулся из бассейна и поджег травку с помощью небольшой шаровой молнии.
 Смит немного стеснялся своих многочисленных ран, но, как только Балншик сбросила платье, от его смущения не осталось и следа, и он совершенно перестал думать о том, как выглядит его тело. Смит и Балншик присоединились к лорду Эрменвиру в бассейне и по очереди принялись курить салешскую розовую травку. Происходящее после было не совсем пристойным, но зато приятным для тех, кого не так-то легко смутить.
 Лорд Эрменвир очень быстро опьянел до такой степени, что мог и утонуть, но вылезать из бассейна и отдыхать на подушках отказывался. Вместо этого он выкрикнул какое-то заклинание, вода неожиданно забурлила, и на поверхности появился некий предмет, с виду похожий на детскую резиновую игрушку. Но это был не лебедь и не морская лошадка, а надувная русалка с огромной грудью. Лорд забрался на нее и некоторое время подпрыгивал, отпуская сальные шуточки, пока вновь не лишился сознания. Крепко зажав в кулаке мундштук, он продолжал болтаться на воде, соединенный с бортиком бассейна только тонкой пуповиной кальяна.
 — Пора, мой милый Смит, — прошептала Балншик, скользя вместе со старшим караванщиком к дальнему краю бассейна. Она обвила его руками, поцеловала, и в долгом объятии они погрузились на дно бассейна.
 Смит был с радостью готов утонуть, но Балншик подняла его на поверхность и заставила прислониться к бортику.
 — Откинься на спину, милый, и расслабься.
 Она поцеловала его в шею, затем в грудь, опускаясь все ниже и ниже, пока наконец не скрылась под водой. Постанывая от удовольствия, Смит запрокинул голову и закрыл глаза. Помимо всех прочих талантов Балншик, несомненно, обладала способностью дышать под водой.
 Но слышать под водой она, очевидно, не могла, поэтому только Смит обратил внимание на какую-то возню за ближайшим витражом.
 С чрезвычайной неохотой отвлекаясь от сладостной истомы, он открыл глаза. Сомнений не было. Даже под действием наркотика Смит безошибочно определил, что снаружи происходит борьба. Звенели клинки, раздавался топот сапог, слышались приглушенные проклятия. Сквозь стеклянный потолок Смит уставился на звезды, размышляя о том, стоит ли ему что-либо предпринимать. Но вопрос решился сам собой.
 Что-то темное закрыло звезды, стеклянный купол со звоном обрушился, и две фигуры в капюшонах, словно пара пауков, спустились вниз на веревках. Прежде чем Смит успел отреагировать, один из витражей за его спиной вдребезги разлетелся на тысячи разноцветных осколков. Смит судорожно сглотнул, сообразив, что при нем нет никакого оружия.
 Но оружие ему не понадобилось.
 Вода в бассейне вновь забурлила, и на поверхность с ревом всплыло нечто. На этот раз не надувная русалка. Это был гигантский, змееподобный, покрытый чешуей, извивающийся монстр цвета грозовой тучи. Обнажив зубы, каждый длиною в фут, он зарычал на мужчин, спустившихся с потолка, пожирая их сверкающими, словно угли, глазами. Те в отчаянии завопили.
 Смит что есть мочи бросился в другой конец бассейна, где по-прежнему без сознания покачивался на воде лорд Эрменвир.
 — Вставай! Быстрей! Беги! — бессвязно кричал Смит, схватив первое, что попалось ему под руку.
 К несчастью, это оказалась борода молодого лорда, которая после длительного пребывания сначала в заварном креме, а затем в лечебной ванне легко отклеилась. Смит застыл, тупо уставившись на бороду, и в этот момент лорд Эрменвир открыл глаза. Увидев, что произошло, он пришел в неописуемую ярость, его бледное безбородое лицо подростка исказилось от ужаса.
 — Вы носите накладную бороду? — удивленно пробормотал Смит.
 — Это парик для лица, — свирепо возразил лорд Эрменвир и скатился с русалки в воду.
 Что-то просвистело в воздухе и смачно вонзилось в аппетитную грудь надувной русалки, которая тут же начала выпускать воздух. Оружием оказался небольшой оперенный дротик. Повернувшись, Смит увидел Цветущего Тростника, затаившего дыхание перед очередным выстрелом. Со спины к йендри подползал раненый мужчина, намереваясь ударить зеленюка кинжалом в лодыжку.
 Смит, как всегда, действовал не раздумывая. Вместо ножа у него в руке была накладная борода, поэтому атака получилась несколько слабее, чем обычно, но этого оказалось достаточно. Мокрой бородой лорда Эрменвира Смит с такой силой ударил йендри по лицу, что духовая трубка вонзилась зеленюку прямо в горло. Он задохнулся и упал навзничь. Раненый мужчина, лежащий на бортике бассейна, схватил его, подтащил к себе и нанес несколько ударов кинжалом.
 Мощная волна поднялась со дна бассейна и унесла обоих в глубину. На поверхности показалась кровавая пена. Смит старался не смотреть на то, что происходило в глубокой части бассейна.
 Лорд Эрменвир выбрался из воды и бросился в обеденный зал. Смит помчался следом и едва успел вбежать в комнату, как лорд Эрменвир захлопнул массивные двустворчатые двери и прислонился к ним, с трудом переводя дыхание.
 — Когда нянюшка работает, ей лучше не мешать, — пояснил он Смиту.
 — Сколько же вам лет? Десять? — поинтересовался Смит.
 Но лорд Эрменвир только бросил на него негодующий взгляд.
 Спустя некоторое время шум стих, и, решив открыть двери, они увидели Балншик, держащую на руках раненого мужчину. Ни Цветущего Тростника, ни остальных видно не было.
 — Бинты, живо! — тяжело дыша, приказала Балншик.
 Смит схватил со стола салфетки. Нянюшка отнесла господина Амука — а это оказался именно он — в спальню и, уложив на кровать, склонилась над ним. Лорд Эрменвир стоял тут же и заламывал руки.
 — Пожалуйста, не умирай! — умолял он господина Амука. — Я не смогу оживить тебя, если ты умрешь.
 Господин Амук попытался было произнести что-то ободряющее, но вместо этого потерял сознание.
 Из-за входной двери послышались оглушительный стук и крики. Лорд Эрменвир взвыл и бросился наклеивать новую бороду. Смит, на ходу натягивая штаны, выскочил в коридор и столкнулся там с клерком и несколькими стражниками.
 — Вы почти вовремя, — попытался он пошутить. — Мы только что прогнали грабителей. Безобразие! Какая же это водолечебница!
 После того, как были принесены глубочайшие извинения и составлен акт о происшествии, после того, как багаж лорда Эрменвира перенесли в другие апартаменты и послали за доктором-йендри на Якорную улицу, чтобы тот осмотрел господина Амука… так вот, после всего этого Смит, Балншик и его светлость сидели за небольшим столом, испытывая различную степень усталости и похмелья.
 — Ты обещаешь, что никому не станешь рассказывать про мою бороду? — в десятый раз приставал лорд Эрменвир.
 — Клянусь всеми богами, — устало повторял Смит.
 — Однажды у меня вырастет настоящая борода, и она будет столь же впечатляющей, как и у папы, — уверял лорд Эрменвир. — Правда, ты никогда не видел моего папу, но можешь себе представить. В любом случае, что это за маг без бороды? Кто станет уважать безбородого?
 — Будь я проклят, если знаю.
 — К счастью, свидетели, похоже, не смогут проболтаться. Кошмарный Цветущий Тростник наконец-то мертв, это настоящее облегчение для всех нас! Двое других, по всей вероятности, и не видели меня, а даже если и видели, их все равно уже нет в живых. Нянюшка, они мертвы?
 — О да! — Балншик закрыла глаза и блаженно улыбнулась. — Окончательно мертвы.
 — Так что остаешься только ты, старший караванщик, и, разумеется, ты будешь молчать.
 — О-ох! — тихо застонал Смит.
 — Я тебя отблагодарю. Честное слово. Может, есть что-нибудь такое, чего тебе всегда хотелось, но никак не удавалось получить? А может, требуется помощь в каких-нибудь личных делах? Тебе давно следовало рассказать мне о своих «особых талантах». Папа тут же взял бы тебя на работу. Ему постоянно требуются опытные убийцы, — стрекотал лорд Эрменвир, мысль его металась, словно пойманная в ловушку крыса.
 Мысли Смита тем временем неожиданно приобрели ясность.
 — Вообще-то, — заговорил он, — вы действительно можете кое-что для меня сделать. Мне требуется изрядное количество денег и хороший адвокат для защиты от транспортных властей.
 Лорд Эрменвир радостно завопил и подпрыгнул в кресле:
 — И это все? Транспортное управление принадлежит моему папе! Можно найти множество способов наживаться на караванах, не грабя их. Что еще остается делать, когда тебя вынуждают стать законопослушным. Ну или почти законопослушным. Скажи, в чем тебя обвиняют, и обвинения рассыплются сами собой.
 — Все не так просто, — ответил Смит.
 Он удобно устроился в кресле и начал рассказывать длинную историю обо всем, что произошло с того момента, как они попрощались в караванном пакгаузе.
 — Обеденная терраса с чудесным видом на море, — мечтательно произнесла госпожа Смит, обводя рукой голую бетонную площадку. Сделав глубокую затяжку, повариха выпустила дым и продолжила: — Столы, полосатые зонтики… Мы причудливо украсим ее… Установим резную ограду, грациозно пустим виноградную лозу… — Госпожа Смит обернулась и посмотрела на старое кирпичное здание за своей спиной. — А внутри будет обеденный зал на случай ненастной погоды. Мы выберем для него соответствующий морской декор.
 — Вы уверены, что хотите приобрести в собственность именно это здание? — осторожно поинтересовался лорд Эрменвир.
 За его за спиной механики методично мерили шагами помещение.
 Горицвет высунулась из окна верхнего этажа и завопила:
 — Видели бы вы, какой вид открывается отсюда! Если мы залатаем крышу и поставим несколько внутренних перегородок, будет просто замечательно. И посмотрите, что я нашла в углу. — Она помахала маленьким дохлым дракончиком, который пролежал так долго, что успел мумифицироваться. — Мы повесим его над главным входом и назовем наше заведение «Мертвый дракон».
 Лорда Эрменвира передернуло.
 — Нет, глупышка. Вывеска будет такой: «Гостиница „Панорама“. Фирменное блюдо — жареный угорь», — твердо заявила госпожа Смит.
 — Агент по недвижимости говорил, что на авеню Ветров есть здания поновее, — напомнил лорд Эрменвир. — Неужели вы действительно хотите сделать гостиницу из этой развалины?
 — А мне по душе этот дом. Чувствуется, что у него большое будущее, — уверил его Смит.
 — Некоторым людям нравятся трудности, мой господин, — заметила Балншик, набрасывая на плечи лорда подбитый мехом плащ.
 — Но этот дом просто истерзан временем и непогодой, — не сдавался лорд Эрменвир.
 — Я бы скорее сказала, что у него есть характер, — подала голос госпожа Смит. — А характер — это как раз то, на чем все держится. Ты согласен со мной, Смит?
 — Да, — отозвался Смит, обнимая ее за плечи и одновременно вглядываясь в невероятное будущее, скрытое за облаками. — Я согласен.




 Часть вторая


 Как прекрасен белоснежный приморский город Салеш во время Фестиваля!
 Цепочки ярких фонарей освещают его широкие улицы, пурпурные и алые полотнища развеваются на высоких башнях. Юность в золотистых сандалиях со смехом носится по садам и паркам, срывая благоухающие розы и разбрасывая лепестки, а Старость покоится на мягких подушках в беседках возле виноделен, смакуя последние капли удовольствия из кубка жизни. Дымки сладковатых курений поднимаются от жаровен и плывут по воздуху вместе со звуками всевозможных трещоток, цитр, барабанов, лир и медных труб. Любовники слетаются сюда, как мухи на мед необузданного излишества, потому что во время Фестиваля в Салеше не существует запретов. Бог плоти в милостивом благословении опускает покров на своих детей, и сладостный Восторг исполняет веселый танец!
 Так, во всяком случае, сообщается в рекламных проспектах устроителей Фестиваля. Нет нужды говорить, что в это время года в Салеше очень непросто отыскать свободную комнату в гостинице.
 В ожидании шумных празднеств Смит занимался очисткой канализационной системы гостиницы «Панорама». Он уже несколько месяцев являлся владельцем этого заведения, но озадачился проблемой очистки впервые. Детям солнца свойственно забывать о подобного рода системах, неважно — больших или малых. Смита вполне устраивало, что всевозможные отходы гостиницы исчезают в канализации, и он совершенно не задумывался о том, что с ними происходит дальше.
 Однако когда Смит получил уведомление о том, что в «Панораму» собирается нагрянуть санитарно-техническая инспекция и главным объектом проверки будет именно канализация, он решил, что сначала лучше посмотреть все самому.
 Подняв железный люк, расположенный сразу за выходом из кухни, он с удивлением обнаружил, что толстая труба почти полностью забита плотной зеленоватой грязью, при этом для стока остается отверстие не более чем в соломинку для коктейля. Смит опустился на колени и уставился на эту картину в некотором замешательстве, персонал гостиницы выстроился тут же, беспомощно наблюдая за происходящим.
 — Знаешь, кое-кто из постояльцев жаловался, что вода из ванны уходит очень медленно, — сообщил носильщик Тигель. — И мне кажется, теперь я знаю почему.
 — И что же мне делать? — жалобно проговорил Смит. Он бросил взгляд на своих подчиненных. — Думаю, мы должны вооружиться лопатами и по очереди выкапывать всю эту грязь.
 В поразительном единодушии носильщики отступили на шаг.
 — Ты же знаешь, что от подобного беззакония нас защищает Гильдия носильщиков, — напомнил Тигель. — Мы уже на десятилетнем испытательном сроке.
 — В любом случае наши плечи не пролезут в эту трубу, — высказался Винт. — Твои, кстати, тоже.
 — Нужен кто-то маленький и тощенький, — добавил Горн.
 Все они одновременно повернулись и уставились на Горицвет. Та с оскорбленным видом попятилась.
 — Между прочим, Гильдия скороходов тоже существует! — возмущенно ответила девушка. — К тому же я тоже не пролезу в эту трубу, потому что, как видите, теперь у меня есть грудь. И бедра!
 Это вполне соответствовало действительности. За последнее время некоторые части тела Горицвет значительно увеличились в размерах и аппетитно выступали под алой униформой. Постояльцы мужского пола с вожделением поглядывали на девушку, когда та пробегала по обеденному залу.
 — Девять кругов ада, — пробормотал Смит, поднимаясь на ноги. — Я сам буду выкапывать эту грязь столько, сколько смогу. Где лопата?
 — Чем это вы тут заняты? — поинтересовалась госпожа Смит, появляясь из кухни. Повариха вытерла руки о передник и заглянула в открытый люк: — О небеса! Что за гадость. Неудивительно, что вода так медленно уходит.
 Госпожа Смит достала трубку и набила ее ароматным янтарным листом.
 — Мы должны все прочистить до прихода инспекции, — пожаловался Смит.
 Он отыскал наконец лопату и попытался вонзить ее в зеленоватую грязь. Но грязь, по плотности напоминавшая засохший сыр, практически не поддалась усилиям Смита.
 — Так от этой гадости не избавитесь, — авторитетно заявила госпожа Смит, раскуривая трубку. Она сделала затяжку и, выпустив струйку дыма, пояснила: — Можно купить один ужасно едкий химикалий. Выливаете его в канализацию, ждете, пока все растворится, и готово! К утру ваша труба как новенькая. Так, во всяком случае, утверждают химики.
 — Эта труба выходит прямо в море? — поинтересовался Тигель.
 — Не имею ни малейшего представления, — ответила госпожа Смит. Она взглянула на Горицвет: — Ты молодая и ловкая, сбегай на набережную и посмотри.
 Горицвет забралась на парапет и, свесившись с краю, стала пристально вглядываться вниз.
 — Да-а! — закричала она. — Я вижу, как большой грязный хвост ползет прямо в море!
 — Ну тогда никаких проблем, — радостно воскликнул Смит, откладывая лопату в сторону. — А мы сможем купить побольше этого химического средства?
 К полудню носильщики доставили десять бочек из закаленного стекла, каждая из которых была помечена этикеткой, гласившей: «Пенящееся чудо Медночиста». Внизу более мелким шрифтом была отпечатана инструкция по применению, и совсем мелким, под изображением черепа и перекрещенных костей, значилось: «Яд. Не допускать попадания на кожу. Не добавлять в супы, тушеное мясо и десерты».
 Смит смешал химикалии в пропорциях, рекомендованных при сильном загрязнении, и вылил раствор в трубу. Он удовлетворенно смотрел, как тут же поднялась ядовито-зеленая пена, пытаясь выскользнуть из трубы, затем со зловещим бульканьем пена стала опускаться. Смит поставил открытую бочку в кладовую, рядом с девятью запечатанными, и в прекрасном расположении духа отправился на кухню.
 — Похоже, эта штука действует, — сообщил он госпоже Смит, которая была занята тем, что запихивала крошечную ощипанную костлявую птичку в широко раскрытый рот другой костлявой птички, но чуть больших размеров. — Э-э… что это?
 — Яйца вкрутую в перепеле, который помещен в куропатку, которая находится в утке, которая скрывается в гусе, который покоится в морском драконе. Блюдо запекается, глазируется фруктовым сиропом и подается с хлебным соусом. Очень сложно готовить, но оно пользуется спросом во время Фестиваля, а, кроме того, — повариха произвела последний толчок, и маленькая птичка наконец скрылась в утробе большой, — прошел слух, что какой-то журналист заказал столик на сегодняшний вечер, а нам выгодно произвести впечатление на критика ресторанной кухни.
 Смит кивнул. Гостиница «Панорама» размещалась в старом здании с сомнительной канализационной системой, в явно не модной части города, но у гостиничного ресторана была постоянно растущая клиентура гурманов, что поддерживало бизнес. И все это благодаря таланту госпожи Смит превращать обыкновенную колбасу или горстку холодной овсянки в блюдо, достойное богов.
 — Мне нужно, чтобы Горицвет сбегала в магазинчик йендри за маленькими желтыми сливами. Они идеально подойдут для глазниц морского дракона и придадут ему естественно свирепый облик.
 — Я пошлю ее немедленно, — пообещал Смит и, потихоньку стащив с подноса кусочек жареного угря, отправился на поиски Горицвет.
 Смит предполагал, что в ответ на его просьбу последует поток жалоб, и не ошибся.
 — Ненавижу ходить в район зеленюков, — скулила Горицвет. — Они всегда так мерзко на меня пялятся! Какое-то скопище сексуально озабоченных дикарей.
 — Послушай, не станут же они тебя насиловать, — убеждал девушку Смит. — Йендри обязаны давать клятву не делать ничего подобного, для того чтобы им разрешили открыть магазин в нашем городе.
 — Ну да, обычно они прячутся на обочинах горных дорог и насилуют посыльных, доставляющих сообщения на большие расстояния, — твердила Горицвет. — В Приюте для девочек-скороходов в городе Пылающей Горы мы…
 — Ты знаешь кого-нибудь, с кем это действительно случилось?
 — Нет, но всем известно, что…
 — Ты можешь весь обратный путь проделать бегом, — предложил Смит, вкладывая ей в руку монету и осторожно подталкивая в сторону входной двери.
 — Почему не могут сходить один из Смитов или Горн? — настаивала Горицвет.
 — Потому что они отправились в караванный пакгауз за сундуками лорда Эрменвира, — ответил Смит.
 — Ах этого, — поморщилась Горицвет и выскочила за дверь.
 Ее не очень-то заботил лорд Эрменвир, несмотря на то, что он являлся покровителем гостиницы «Панорама». Неприязнь Горицвет была вызвана тем, что во время своих частых посещений лорд постоянно делал ей нескромные намеки, так что девушка считала его противным маленьким человечком, неважно, покровитель он или нет.
 Решив проверить, все ли в порядке, Смит быстро обошел обеденный зал. В этот час здесь было тихо, как в храме, нетронутые салфетки и сверкающий хрусталь. Смит нырнул за стойку и принялся листать книгу регистрации гостей. Предварительных заказов было множество, и Смит надеялся, что во время празднеств посетителей не убавится.
 Его взгляд выхватил из списка имя, следующее сразу же за именем лорда Эрменвира: Шарплин Меднорез. Имя показалось Смиту знакомым, и он сдвинул брови, пытаясь вспомнить, где мог слышать его раньше. Кто-нибудь из журналистов? Может, критик ресторанной кухни, которого поджидала госпожа Смит? Размышления его были прерваны появлением в дверях гостиницы легкой тени, вслед за которой показался и ее обладатель: стройный и элегантно одетый мужчина. За ним по пятам шел носильщик, сгибаясь под тяжестью увесистого сундука.
 Элегантный мужчина направился прямо к стойке, двигаясь молча, как и его тень, и тихим голосом произнес:
 — Шарплин Меднорез.
 Смит молча уставился на него.
 — О-о, — с некоторым опозданием воскликнул он. — Конечно, конечно. Вы делали заказ. Комната номер два. Вверх по лестнице, пожалуйста, первая дверь налево. Приехали повеселиться на Фестивале, верно?
 — Надеюсь, что да, — отозвался Меднорез, ставя фамильную печать в регистрационную книгу. Затем убрал печать обратно в шкатулочку и обвел холл пронизывающим взглядом: — В вашем заведении имеется посыльный?
 — Да, мой господин. У нас полностью укомплектованный штат. Мы можем доставить вашу корреспонденцию в любой район города. Девушка-скороход ненадолго вышла, но как только она появится, я почту за честь оправить ее с вашим поручением, — предложил Смит.
 — Будьте так любезны, — оскалился Меднорез.
 Он стал подниматься по лестнице с тем же спокойствием, с каким делал и все остальное, за ним, тяжело дыша и бормоча ругательства, носильщик тащил необъятный сундук.
 Затем произошло волнение несколько иного рода. В двери гостиницы вошли двое самых больших мужчин, каких только доводилось видеть Смиту. Они чем-то напоминали парочку кирпичных башен. Казалось невероятным, что великаны сумели протиснуться в дверной проем рядом, плечом к плечу. Для этого, должно быть, следовало раздвинуть границы пространства. Но как бы то ни было, мужчинам пришлось войти рядом, потому что на их массивных плечах покоились передние шесты очень дорогого с виду паланкина. Великаны вошли в холл, и следом за ними просунули свои головы в дверь еще двое гигантов, несущие задние шесты. За паланкином показался долговязый йендри, одетый в белый халат доктора. Шествие замыкали носильщики Тигель, Винт, Старый Смит, Горн и Молодой Смит, тащившие каждый, как минимум, по три сундука.
 — Смит, — донеслось шипение из недр паланкина, — в холле никого нет?
 — Сейчас никого, — ответил Смит.
 Занавеси паланкина раздвинулись, и из него выскользнул юркий, как горностай, лорд Эрменвир. Он выпрямился и стоял, трусливо озираясь по сторонам. Лорд был полностью одет в черное, отчего его кожа казалась бледнее обычного. На лице красовались напомаженная бородка и закрученные усики. В зубах лорд Эрменвир сжимал нефритовую трубку, из которой струился слабый зеленоватый дымок.
 — Наконец-то в безопасности, — пробормотал он. — Привет, Смит. Мы путешествуем инкогнито, понимаешь? После недавних событий даже более инкогнито, чем обычно. Нет ли у тебя под рукой ключа от моего номера?
 — Вот он, мой господин, — склоняясь над стойкой, ответил Смит.
 Лорд Эрменвир схватил ключ и стремглав бросился по лестнице, фалды его фрака крыльями развевались за спиной. Великаны изумленно разинули рты, переглянулись, затем подняли паланкин и неуклюже стали подниматься по лестнице. Йендри с извиняющимся видом поклонился Смиту:
 — Его светлость несколько перевозбудились.
 — Все в порядке, — заверил доктора Смит. — Как только вы дадите ему дозу, он тут же успокоится.
 Йендри, казалось, был потрясен. Смит отметил, что доктор молод и строен и у него приятные черты лица. Правда, со временем они, без сомнения, станут резкими, как у всех представителей этого племени, но сейчас у йендри был весьма поэтичный вид.
 Ответное бормотание доктора было прервано визгливым окриком сверху:
 — Ивострел! Где, черт побери, мое лекарство?
 — Видите? — усмехнулся Смит.
 Йендри стремительно бросился вверх по лестнице.
 — Что здесь происходит? — поинтересовалась госпожа Смит. Нахмурившись, она стояла на пороге кухни и вытирала руки о передник.
 — Прибыл лорд Эрменвир, — коротко объяснил Смит.
 — Понятно, — кивнула она. — А кого это он так громко звал?
 — Его светлость сопровождает доктор, — ответил Смит.
 — Вместо мадам Балншик? В жизни не видела такого ипохондрика! Как ты думаешь, доктор знает, что…
 — Наверное, должен знать… — слегка замялся Смит. — Кстати, кажется, прибыл критик ресторанной кухни.
 — Ох! — Госпожа Смит приблизилась к стойке и заглянула в регистрационную книгу. — Посмотрим. Та-к. — Некоторое время повариха внимательно изучала записи. — Меднорез? — хмурясь еще больше, проговорила она. — Нет. Этот человек пишет не о ресторанной кухне. Совсем не о кухне. Он…
 — А вот и мы! — весело пропел лорд Эрменвир, грациозно съезжая в холл по перилам лестницы.
 Четыре великана торопливо спускались следом, но только по ступенькам. За ними на небольшом расстоянии шел доктор.
 — Мы снова все вместе! — Лорд Эрменвир с грохотом приземлился и резво пронесся через холл. Зрачки его светлости стали совсем крошечными, как булавочные головки. — Дружище Смит! За то время, пока я здесь не появлялся, ты успел прочистить канализацию. Госпожа Смит, какое счастье видеть вас снова! Нянюшка шлет вам наилучшие пожелания. Она должна была приехать, но… мамочка произвела на свет очередного несносного младенца, — (здесь великаны и доктор йендри невольно поклонились), — а нянюшка обожает детишек, просто без ума от ленточек, кружев и всякой всячины. Я не устаю предупреждать всех, что в один прекрасный день они найдут люльку, полную крохотных обглоданных косточек, но меня никто не слушает. Смит! Рад тебя видеть! Я уже зарегистрирован?
 — Нет, мой господин, — произнес один из великанов необыкновенно глубоким голосом и с несколько странноватой дикцией.
 Смит внимательно посмотрел на него и обменялся взглядами с госпожой Смит.
 — Какая беспечность с моей стороны! — Лорд Эрменвир достал печать и в пяти местах на странице оставил штамп: «Дом Зимородка». — И я до сих пор вас не познакомил. Смит, госпожа Смит, это мои телохранители: Режь, Бей, Дави и Хватай. Правда, звучные имена? А это мой личный врач. — Он махнул рукой в сторону йендри. — Аглилав Ивострел. Человек, которому известны все антидепрессанты.
 Ивострел поклонился.
 — Да, да, я понимаю. Он — зеленюк. Но вполне заслуживает доверия, — произнес лорд Эрменвир сценическим шепотом. — Я знаю его всю свою жизнь. Мамочка, увы, всегда помогала беззащитным сиротам. Во всяком случае, мне пришлось взять его с собой. Он один из учеников матушки, занят поиском откровения или чего-то в этом роде. Правильно, Ивострел?
 — В известном смысле — да, — согласился доктор.
 — Поиск откровения в Салеше, во время Фестиваля? — с сомнением произнесла госпожа Смит, окинув доктора проницательным взглядом.
 — Да, госпожа. Мой отец, Хладдерин Ивострел…
 В холл вошла Горицвет, сжимая в руках пакет, в котором, по всей вероятности, находились сливы. Увидев возле стойки лорда Эрменвира, она попыталась незаметно прокрасться в кухню. Но, сделав всего лишь три шага, девушка засмотрелась на Ивострела. Горицвет раскрыла рот, но не произнесла ни звука и продолжала двигаться вперед, хотя взгляд ее был по-прежнему прикован к йендри. В результате она зацепилась за стул и с грохотом свалилась на пол.
 Лорд Эрменвир обернулся и в изумлении уставился на нее.
 — Да это же малышка Горицвет! — фальцетом пропел его светлость, перескакивая через спинку дивана. Приземлившись рядом с девушкой, он помог ей подняться. — Девять кругов ада, у тебя выросла грудь! Когда же это произошло?
 — Говорят, девушки растут по ночам, — пояснил Смит, быстро вклиниваясь между ними. Следом подскочил Ивострел.
 — Неужели? Горицвет, дорогуша, ты должна будешь рассказать мне завтра последние новости! — Лорд Эрменвир бросил на нее сердитый взгляд из-за плеча Смита. — Небольшой тет-а-тет в моем номере. Я очень люблю утренние сообщения за чаем с пирожными. Я завтракаю в постели. Тебе бы не хотелось…
 — У нее кровоточит колено, — заметил Ивострел. Горицвет оторвала наконец от него взгляд и с ужасом посмотрела на свою ногу.
 — Ой! — воскликнула девушка.
 — Итак! — торжественно выкрикнул лорд Эрменвир. — Я разрешаю тебе воспользоваться услугами моего личного врача. Ну как? Ивострел, отведи ее на кухню и наложи пластырь на эту изящную ножку. А заодно убедись, что другая ножка цела. Как-никак малышка зарабатывает ими себе на жизнь.
 — Это было бы замечательно, — прошептала Горицвет. — То есть я хотела сказать, очень мило с вашей стороны.
 — Как только врач осмотрит тебя, сразу же ступай к постояльцу во второй номер, — приказал Смит.
 — Хорошо, — ответила девушка и широко раскрыла глаза, когда Ивострел взял ее за руку и повел на кухню.
 — Что-то я сегодня слишком много болтаю, — честно признался лорд Эрменвир, оглядываясь по сторонам. Его настроение вдруг резко переменилось. — Мне просто необходимо прилечь. Но это, к сожалению, небезопасно. Смит, не могли бы мы устроиться поуютнее в баре и немного поболтать? Только ты, я и телохранители? Ты должен кое-что узнать.
 Госпожа Смит закатила глаза, Смит молча вознес молитву своим предкам, но вслух сказал:
 — Разумеется, мой господин.
 В этот момент под звуки фанфар в холле появился еще один гость. Это была состоятельная дама, которая, очевидно, заранее решила облачиться в карнавальный костюм. Судя по всему, дама изображала русалку: ее тело было выкрашено в голубой цвет, а особо интересные места прикрыты скромными блестками. За дамой, вытаращив глаза, следовали носильщики с чемоданами, предположительно содержащими другие наряды.
 Смит напрягся, ожидая, что лорд Эрменвир вновь начнет перепрыгивать через диван, но, к огромному облегчению бывшего старшего караванщика, лорд бросил на женщину странный вороватый взгляд и потянул Смита за рукав.
 — Если ты не возражаешь, я пойду в бар, — пробормотал он. — Умоляю, как только сумеешь вырваться — сразу же приходи ко мне.
 Он крадучись двинулся прочь в сопровождении верных телохранителей. Стараясь идти вплотную к лорду, верзилы то и дело натыкались друг на друга.
 Смит занял место за стойкой, чтобы зарегистрировать Русалку, или леди Шанриану из Дома Золотая Шпора, как ее называли, когда она была одета. Госпожа Смит осталась в холле, всем своим видом показывая, что не желает возвращаться на кухню.
 Когда леди Шанриана стала подниматься по лестнице в свой номер, госпожа Смит наклонилась над стойкой и спокойно сообщила:
 — Телохранители лорда — демоны.
 — Я так и подумал, — ответил Смит. — Несмотря на все их обаяние.
 — Я всегда безошибочно могу определить, когда у кого-то во рту пара клыков, стоит ему только заговорить. У демонов особый акцент, который ни с чем не спутаешь, правда они умеют следить за своими манерами. Нянюшка Балншик, насколько мне помнится, была способна вести себя прилично.
 Со сладострастной дрожью Смит вспомнил, на что была способна нянюшка Балншик.
 — У нее не было клыков, — не совсем к месту вставил он.
 В этот момент в холл вернулись Горицвет и Ивострел. Крошечный кусочек пластыря на колене девушки не соответствовал тому, с каким усердием она опиралась на руку своего спутника.
 — Никогда не слышала, что раны надо промывагь горячей водой с мылом, — захлебываясь от восторга, призналась Горицвет. — Это оказалось так просто. Но потом вы все же произнесли какое-то заклинание, верно? Я и в самом деле не чувствую никакой боли…
 — Вот ты где, Ивострел? — закричал лорд Эрменвир, появляясь в дверях. — Мне нужно измерить пульс. А куда подевался Смит?
 — Сейчас иду, мой господин, — заверил его Смит, выныривая из-за стойки. — Горицвет, поднимись во второй номер.
 — Ох! Хорошо, — отозвалась девушка и нетвердой походкой направилась вверх по лестнице.
 Смит и Ивострел проследовали за лордом Эрменвиром в бар. Его светлость попятился к самой дальней и темной кабинке, многозначительно переводя взгляд со Смита на бармена и обратно. Смит понял намек.
 — Семь кружек черного крепкого портера, Заклепка, — обратился он к бармену. — А потом последи немного за столиками у входа.
 Заклепка бросил на него удивленный взгляд, но повиновался.
 Когда все устроились в кабинке (за исключением телохранителей, которые, не сумев поместиться внутри, создали живую стену снаружи), лорд Эрменвир сделал большой глоток из своего стакана и, в полумраке склонившись над столиком, произнес:
 — Боюсь, я попал в затруднительное положение, Смит.
 Смит мысленно застонал, но, подкрепившись изрядным глотком бодрящего напитка, спокойно переспросил:
 — Затруднительное положение, говорите?
 — Да, именно так. И мне необходимо на какое-то время лечь на дно. Вот почему я здесь.
 Смит подумал, что его светлость едва ли мог выбрать более неподходящее место для погружения на дно, чем гостиница в приморском городе во время Фестиваля, но вслух произнес:
 — Правда?
 — Да, да! Я знаю, о чем ты подумал, но у меня есть свои соображения на этот счет! — огрызнулся лорд Эрменвир. — Я объясню. Я являюсь членом нескольких, скажем профессиональных, организаций. Наследственное членство, благодаря папочке: ДБМ, ВФВ, ОНДУ, СМП…
 — Чего-чего?
 — Древнее Братство Магов, — принялся нетерпеливо перечислять лорд Эрменвир, — Всемирная Федерация Волшебников. Общество Некромантов Девятого Уровня, Содружество Мудрецов и Провидцев. Называю только некоторые. Так вот, похоже, я нажил себе врагов. — Помолчав немного, лорд продолжил: — Все началось с посещения мною одного злосчастного банкета, на который я имел глупость явиться, надев регалии всех тех обществ, членом которых являюсь. Оказалось, что это считается дурным тоном, поскольку не все организации тепло относятся друг к другу. Но я же новичок — откуда мне было знать о таких сложностях? В итоге кое-кто был оскорблен тем, что с правой стороны груди я прицепил Орден Звезды по соседству с Топазовым Крестом Ада, а в левой руке держал обсидиановый жезл. Всего лишь глупое маленькое недоразумение, не так ли? Но один господин оказался гораздо более несговорчивым, чем все остальные. Он был пьян, а я — нет, и мог бы сообразить, что его неодобрение совершенно несоразмерно тому, что я говорю и делаю.
 Смит одним глотком допил содержимое своего стакана.
 — Продолжайте, — попросил он, уже сознавая, что обречен.
 — Затем мы выставили кандидатуры на одну и ту же должность, и я победил, — сказал лорд Эрменвир. — Победил, кстати, честно. Ну, почти честно. Но очевидно, этот господин всю свою жизнь мечтал стать Славным рабом Шаратриона и просто не мог пережить, что я разрушил все его надежды. Довольно глупо, поскольку речь шла всего-навсего о должности казначея братства напыщенных идиотов, обладающих властью, но, как бы то ни было, он решил убить меня.
 — Понятно. — Смит продолжал терпеливо слушать. — Но разве это не противоречит правилам братства?
 Лорд Эрменвир заерзал в кресле.
 — Не совсем. Дело в том, что он сделал формальное заявление о намерении вызвать меня на дуэль. Из бесчисленных законов братства он выбрал тот, который позволит ему занять мою должность, если он одержит победу в честном поединке. Разумеется, для этого ему сначала придется отыскать меня, — добавил лорд, хихикая.
 — Значит, вы решили спрятаться здесь?
 — Именно так, — ответил лорд Эрменвир. — Лучшего места не найти! Маги — антиобщественные существа, потому что считают себя умнее других, так где же еще мне прятаться, как не посреди мирской толпы, которую этот господин так презирает? Подобные дуэли обычно происходят в древних развалинах или на горных вершинах, или еще в каком-нибудь столь же романтическом месте. Маг не унизится до демонстрации своей магической силы на главной улице Салеша, только не он!
 — Ты даже не прикоснулся к пиву, — сказал Смит, повернувшись к Ивострелу, — не пьешь?
 — Алкоголь — нет, — ответил йендри, отодвигая от себя стакан. — Пожалуйста, угощайтесь.
 — Спасибо. — Смит сделал изрядный глоток, прежде чем задать лорду очередной вопрос: — Вы не пытались откупиться от своего недруга?
 — Это первое, что я предпринял, когда увидел, как он к этому относится, — признался лорд Эрменвир. Ликования в его голосе заметно поубавилось. — «Послушай, — сказал я ему, — забирай себе эту должность, мне она не нужна. Становись Славным рабом Шаратриона, если для тебя это так важно!» Но он настаивает на том, что эту должность необходимо оросить кровью. Моей кровью, с огорчением должен заметить.
 — А что… — Смит украдкой огляделся, — по этому поводу думает ваш отец?
 Все четверо телохранителей тут же почтительно распластались на полу, расплескав напитки.
 — От него никакой пользы, — с горечью ответил лорд Эрменвир. — Он заявил, что его сын должен быть в состоянии изрубить на куски третьесортного торговца приворотным зельем вроде Шлепохлюпа и что мне уже пора встать на ноги и вести себя как мужчина и так далее и до бесконечности. Я ответил ему: «Я ненавижу тебя, отец» — и убежал из дома. И вот я здесь.
 — Хозяин, вы не должны говорить о Хозяине Хозяев в таком тоне, — кротко пожурил лорда Режь.
 — Наш господин уверен, что его благородный отпрыск способен привести своих врагов к быстрой и ужасной смерти с последующими изощренными вечными муками.
 — Замолчи и следи за дверью, — огрызнулся лорд Эрменвир.
 — Так вы пришли сюда не для того, чтобы просить меня убить этого человека? — осторожно поинтересовался Смит.
 — Тебя? Конечно же нет! — Лорд Эрменвир издал короткий смешок. — Дружище Смит, ты, насколько я могу судить, мастер своего дела, я хочу сказать бывшего дела, но Шлепохлюп все-таки маг! Это не по твоей части. Нет. Все, о чем я тебя прошу, — это сохранить в тайне мое пребывание здесь. Я собираюсь прятаться в своем номере, пока проблема не исчезнет сама собой. Ты только присылай мне наверх еду и девочек, а если сочная малышка Горицвет согласится снабжать меня свежими новостями и бегать за лекарствами, я буду чувствовать себя просто превосходно. И если тебе удастся каждые два дня находить парочку овечек для моих ребят, буду весьма признателен, — добавил он.
 — И когда, вы думаете, минует эта гроза? Говорят, что у магов хорошая память, — сказал Смит.
 — В конце концов он вынужден будет смириться, — заверил его лорд Эрменвир. — Не беспокойся. Дело не дойдет до сражения и трупов, разбросанных по чистому полу твоей гостиницы.
 — А ты сможешь позаботиться о здоровье лорда? — спросил Смит у Ивострела.
 — Если это вообще возможно, — вставил лорд Эрменвир.
 — Я исполняю волю Неутомимой Матери, — ответил Ивострел, склонив голову. — И, если потребуется, умру, чтобы защитить Ее ребенка.
 — Я не ребенок. Я просто несовершеннолетний плейбой, и нет никакой надобности устраивать из этого спектакль, — в запальчивости выкрикнул лорд Эрменвир. — У нас просто приятные и очень скромные каникулы у моря.
 — В таком случае все в порядке, — заметил Смит, осушив второй стакан. — В гостиницу вскоре должна прибыть санитарно-техническая инспекция, и совсем нежелательно, чтобы какая-нибудь неожиданная неприятность испортила все дело.
 — Но что может случиться? — беззаботно спросил лорд Эрменвир, поднимая стакан.
 Смит только укоризненно покачал головой, наблюдая, как лорд заглатывает напиток.
 Смит всегда считал, что кротким небесным существам, обретающим плоть с целью уничтожить зло в этом мире, хорошо известно, как исполнить свое божественное предназначение; однако, должно быть, есть лучший способ осуществить это, чем, отыскав Повелителя Тьмы, женить его на себе и заставлять во всем поступать подобающим образом. А, кроме того, произвести на свет множество слабохарактерных и враждующих между собой детей.
 По крайней мере, лорд Эрменвир был только наполовину демоном. Может быть, даже на четверть.
 К вечеру в гостинице не осталось свободных номеров, ресторан тоже был забит до отказа, особенно обеденная терраса с видом на море, поскольку по традиции Фестиваль должен был начаться с грандиозного фейерверка.
 Согласно логике необузданных любовных игр, призванных прославить исконный союз Прародителей, фейерверк следовало проводить в конце Фестиваля, но к тому времени жители Салеша настолько утомляются и страдают от похмелья, что уже не в состоянии оценить чудеса пиротехники.
 Гости в карнавальных костюмах и масках издавали восторженные крики и громко аплодировали, когда яркие ракеты взлетали вверх, взрываясь букетами алого и изумрудного огня, а затем опускались в море, освещенное лучами заходящего солнца. Корабли, стоящие в гавани, украсили свой такелаж фонарями и выстреливали зарядами цветной бумаги из палубных пушек, оставляя на набережной россыпи серпантина и конфетти. Весельные лодочки скользили по черной воде гавани, иногда сталкиваясь между собой и обмениваясь разгоряченными пассажирами.
 На салешском городском пирсе музыканты, которых с трудом можно было расслышать в таком шуме, исполняли фривольные песенки, страстно желая соблазнить тех, кто еще не нашел себе пару и не скрылся в Домах Удовольствия. Ночь была слишком теплой для весны, ранние, бледные цветы наполняли воздух таким ароматом, что лишь немногие смогли устоять и не предаться всеобщему ликованию.
 — Куда запропастилась вся наша прислуга? — поинтересовался Смит, сгибаясь под тяжестью огромного подноса, на котором покоился величественный морской дракон.
 Стоило Смиту выйти на середину обеденной террасы, как тут же со всех сторон послышались восхищенные возгласы гостей, пораженных сверкающей чешуей и злобно смотрящими золотистыми глазами кулинарного чуда.
 — Прислуга? — хмуро переспросил Тигель. — Развлекается где-то в кустах, а ты как думал?
 Носильщик забрал у Смита поднос и с натянутой улыбкой профессионального борца поднял его высоко над головой, вызвав одобрительные возгласы присутствующих, а затем опустил дракона, собираясь продолжить работу с ним разделочным ножом.
 — У нас сегодня должно быть много народу! Где Горицвет? — не унимался Смит.
 — Она убежала вся в слезах, — вполголоса сообщил Тигель, отрезая первый слоистый кусок драконогусеутки и протягивая его даме, на которой не было ничего, если не считать мелких блесток и трех больших искусственных сапфиров.
 — Что-о?
 — Я спросил ее, в чем дело. Горицвет не ответила. Но я видел, как она беседовала с этим доктором, — бормотал Тигель, отрезая очередной кусок и с угрюмым видом поглядывая на Смита. — Если этот мерзкий зеленюк обидел нашу девочку, мы с ребятами сбросим его с утеса. Так и передай своему лорду.
 — Проклятье! — Смит резко повернулся и бросил взгляд на освещенные окна гостиницы.
 Лорд Эрменвир, подобно большинству постояльцев, сидел на балконе, любуясь праздничным фейерверком. Режь и Бей стояли по одну сторону от его кресла, Дави и Хватай — по другую. Место за спиной лорда занимал Аглилав Ивострел. Тревожный взгляд доктора был устремлен на террасу. Очевидно, он высматривал кого-то в толпе.
 — Смит! — протрубила госпожа Смит, с величием судна, плывущего на всех парусах, пересекая террасу, в руках у нее был поднос с пятиярусным тортом, — твое присутствие требуется в холле. — Подойдя поближе, повариха добавила: — Это господин Поперек, представитель городской власти. Я уже распорядилась, чтобы ему предложили напитки.
 Смит испытал смешанное чувство раздражения и облегчения: конечно, едва ли можно было бы выбрать худшее время для проведения инспекции, но Поперек слыл неплохим парнем, к тому же охотно брал взятки. Смит с трудом сумел увернуться от Горна, который летел с каким-то блюдом, изрыгавшим языки пламени и брызги фруктового соуса, и слегка задержался, чтобы пригрозить молодой парочке слуг немедленной смертью, если те не выползут из-за стойки и не займутся работой. Затем хозяин гостиницы расправил свой камзол, пригладил волосы и направился в холл, изо всех сил стараясь казаться уверенным и беззаботным.
 — Смит! — приветствовал его Поперек, поднимая свой бокал и отвлекаясь от бесцеремонной проверки регистрационной книги. — Приятных совокуплений. Думал, что оторву вас от какой-нибудь сильфиды.
 — И вам того же, — сердечно отозвался Смит, обращая внимание на то, что Поперек облачен в форму, а не в праздничный карнавальный костюм. — Какие могут быть развлечения, когда приходится обслуживать оргию? У вас полный бокал? Не хотите ли пообедать? На террасе подают морского дракона, и он заканчивается очень быстро.
 — Прежде всего — дело, — с явным сожалением отозвался Поперек. — Небольшая внезапная проверка. Но я надеюсь, что в первоклассном заведении, подобном вашему, все сделано как надо.
 — Пройдите и посмотрите сами, — предложил Смит, пропуская инспектора вперед. — А что вы пьете? «Серебряный куст»? Давайте прихватим бутылочку, когда будем проходить через бар.
 Инспекция была довольно поверхностной и проходила вполне успешно. Не было обнаружено никаких технических неполадок или нарушений свода законов Салеша, касающихся наводнений и пожаров. Поперек остался доволен и ограничил осмотр верхнего этажа простой прогулкой по коридору. Затем Поперек и Смит отправились на кухню. К тому времени они успели выпить полбутылки «Серебряного куста», а некоторые из гостей на обеденной террасе уже извивались в воспламененной Фестивалем страсти.
 — Вы, конечно же, должны проверить канализационную систему, — настаивал Смит, открывая дверь в заднее помещение.
 Поперек с готовностью последовал за ним, Смит эффектным жестом отбросил крышку люка:
 — Взгляните на это!
 — Невероятно! Вы смогли ее прочистить? — Поперек был в восхищении. Он взял лампу и опустил ее в трубу, чтобы получше рассмотреть. Вместе с журчанием воды из глубины донеслись звуки явно эротического происхождения. — Прекрасно! А ведь это старая труба. Согласно городским архивам, здание было построено во времена правителя Кашлара.
 — В-верно, — подтвердил Смит, в очередной раз наполняя бокал Поперека и делая добрый глоток из бутылки. — Но в те времена строили основательно.
 Где-то совсем рядом задыхающийся хрип перешел в крик экстаза.
 — В самом деле? — Поперек вновь приложился к стакану. — Но в чем же ваш секрет?
 — А-а!.. — Смит победно поднял вверх указательный палец. — «Пенящееся чудо Медночиста». Видите? — Он махнул рукой вдоль стены, где стояли бочки с химикалиями.
 — Замечательное средство, — сказал Поперек и наклонился поближе, чтобы прочитать предупреждение.
 Сквозь хихиканье и стоны, доносящиеся со всех сторон, Смит услышал, как кто-то быстро бежит через кухню, и заподозрил неладное. Дверь широко распахнулась, на пороге стоял охваченный паникой Винт.
 — Начальник, кто-то неожиданно умер во втором… — Поперек резко выпрямился и обернулся. Заметив его, Винт поморщился. — …во втором номере, — договорил он с несчастным видом.
 — Вот как? — ехидно произнес Поперек, невероятно быстро протрезвев. — Полагаю, мне как представителю городской власти следует пойти и посмотреть, не так ли?
 Смит заскрипел зубами. Они направились вверх по лестнице.
 — Он заказал обед в номер, — объяснял по дороге Винт. — Но никого не позвал, чтобы унести посуду. Я поднялся узнать, в чем дело, но на мой стук никто не ответил. Когда я наконец решился войти, в комнате было темно: огонь в камине почти догорел, только с улицы долетали вспышки света. И тут я увидел его.
 Смит осторожно открыл дверь и вошел внутрь в сопровождении Поперека и Винта.
 — Господин Меднорез? — с надеждой окликнул он постояльца.
 Но фигура, вырисовывающаяся на фоне окна, была ужасающе неподвижна. Поперек тихонько выругался и, найдя лампу, зажег ее.
 Шарплин Меднорез сидел за письменным столом, откинувшись на спинку стула. Воротничок его рубашки был расстегнут, несчастный уставился в потолок, выпучив глаза и открыв рот, словно заметил страшного паука и собирался закричать от ужаса.
 На обеденном столе стояла неубранная посуда с недоеденной пищей. Стул был опрокинут, салфетка валялась на полу, маленький столик лежал на боку, а курительные принадлежности, упавшие с него, рассыпались по ковру.
 — Это тот самый Шарплин Меднорез, не так ли? — спросил Поперек.
 — Я знаю только одного Меднореза, — простонал Смит, подходя к телу, чтобы пощупать пульс. Пульса не было.
 — Я видел его имя в регистрационной книге. Дорогой Смит, у вас проблемы, — заявил Поперек.
 — О боги, никаких признаков жизни. Господин Поперек, вы же понимаете, что наша еда здесь совершенно ни при чем.
 — Человек сел пообедать, — принялся рассуждать Поперек, изучая обеденный стол. — Сначала разделался с закусками. Съел все, кроме веточки петрушки. Выпил полстакана вина. Затем принялся за жареного угря — это ведь ваше фирменное блюдо, не так ли? Вдруг бедняга начинает чувствовать недомогание, задыхается. Он расстегивает воротничок, встает и идет к окну. Движения скованны. Натыкается на курительный столик и опрокидывает его, затем садится на стул, но силы оставляют несчастного, и он умирает, так и не успев открыть окно. Все выглядит именно так, вам не кажется?
 — Но с угрями все было в порядке, — запротестовал Смит. — На завтрак я сам съел… — Он неожиданно замолчал, заметив что-то на столе. Какое-то время Смит пристально разглядывал находку, затем лицо его просияло. — Господин Поперек, посмотрите сюда! Это вовсе не было пищевым отравлением!
 Поперек подошел и заглянул через плечо умершего. На визитке гостиницы «Панорама» были нацарапаны слова: «Меня убили, отомстите».
 — Ну что ж, это несколько меняет дело, — признал он.
 — Кто-то убил его, — сказал Смит. — И Меднорез потрудился сообщить нам об этом!
 Смит испытывал желание обнять покойника. Случайная смерть от пищевого отравления могла погубить репутацию гостиницы, но высококлассное убийство из мести, без сомнения, являлось хорошей рекламой.
 — Итак, кто-то убил его, — задумчиво повторил Поперек. — Бог свидетель, у него было много врагов. Может, яд добавили в вино? Или через окно влетела отравленная стрела? Это мог быть и маг, нанятый ради такого случая. Посмотрите на угли в камине. Зачем Меднорезу понадобился огонь в такую теплую ночь. Подозрительно. Может быть, злой дух дыма задушил его? Легко отделались, Смит.
 — Это уж точно. — Смит лучезарно улыбался трупу.
 — А вот мне предстоит еще многое сделать, — вздохнул Поперек. — Надо вызвать бригаду из морга, провести расследование и допросить всех, кто находился здесь этой проклятой ночью. Затем составить отчет в трех экземплярах и известить мстителей господина Меднореза, наверняка у него были наняты какие-нибудь ребята… а сейчас время Фестиваля, и я заказал кабинку на сегодняшний вечер в клубе «Черный занавес».
 — Но вы же не оставите это так? — поинтересовался Смит, чувствуя, к чему клонит Поперек.
 — Эта кабинка обошлась мне в целое состояние. К тому же моя дама придет в ярость, если мы не пойдем. Думаю, что оказываю вам услугу, Смит, — заключил Поперек.
 — Какую же?
 — Фестиваль в разгаре. Я сделаю вид, что этот злополучный инцидент еще не произошел, чтобы не пятнать доброе имя вашего заведения, договорились? Мы оба знаем, что это не было пищевым отравлением, но слухи все равно поползут, вы согласны со мной? А даже самые нелепые домыслы могут повлиять на наших чиновников. — Поперек покрутил в руках свой бокал и посмотрел Смиту в глаза. — У нас имеется труп знаменитого человека, и мы должны как-то решить эту проблему. Через два дня, когда закончится Фестиваль и все придет в норму, я вернусь. Вы представите мне труп и к этому моменту выясните, кто, где, когда, как и почему совершил это преступление. Мне останется только арестовать убийцу, если это возможно, и составить отчет. Я со своей стороны тут же выдам вам положительное заключение санитарно-технической инспекции. И все довольны, верно?
 — Верно, — согласился Смит, чувствуя, что попал в безвыходное положение.
 — В таком случае увидимся после Фестиваля, — заключил Поперек, допивая содержимое своего бокала. — Спасибо, — вежливо поблагодарил он, передавая бокал Смиту.
 Взяв с Винта клятву хранить молчание и отослав его вниз прислуживать гостям, Смит прикончил бутылку «Серебряного куста» и позволил себе произнести вслух все пришедшие на ум ругательства. Но поскольку это никак не способствовало продвижению дела, Смит решил приступить к более тщательному осмотру номера, в то время как с обеденной террасы продолжали доноситься отчетливые звуки полноценной оргии.
 Склонившись над столом, Смит принюхался, но не сумел обнаружить ничего подозрительного в остатках пищи. Тарелка для закусок, судя по запаху, некогда содержала морепродукты, и это все. Даже в вине пытливый нос Смита не почувствовал ничего странного. Никакого намека на «Пенящееся чудо Медночиста», чего так опасался новоиспеченный хозяин гостиницы.
 Смит оттащил тело Шарплина Меднореза к кровати, уложил его и осмотрел профессиональным взглядом, выискивая признаки умышленного убийства. Но не было ни крошечных дротиков, ни следов от укусов насекомых, ни ран, по крайней мере на открытых участках тела. Не было даже сыпи. Меднорез стал немного серым и слегка окоченел, но в остальном выглядел превосходно.
 Выпрямившись, Смит снова окинул взглядом комнату и заметил, что в камине все еще тлеют угольки. Он приблизился, стараясь соблюдать величайшую осторожность на случай, если там действительно притаился злой дух или что-нибудь другое, еще менее приятное, затем наклонился и заглянул внутрь. В следующий миг Смит схватил кочергу и выгреб из камина всю золу, но было слишком поздно. Бумага уже успела превратиться в пепел, осталось только несколько почерневших обрывков. Тихонько выругавшись, Смит собрал уцелевшие кусочки и отнес к столу, чтобы внимательно рассмотреть их при свете лампы. Какое-то письмо? Может быть, остатки свитков?
 Повертев обрывки в руках, Смит разложил их на столе и обнаружил, что на некоторых кусочках слова выведены старательной рукой библиотечного писца, на других торопливый почерк с наклоном влево превратил буквы в непонятные закорючки: так «ш» сделалась кораблем, плывущим на всех парусах, а «е» походило на зрачок, выпавший из глаза. Два разных почерка, и при этом никакого смысла. Только обрывки фраз: поездка… умолять… велика была его… неестественный… ужасная трагедия… внезапный гнев… они не могли сбежать.
 Лишь один клочок бумаги содержал хоть какой-то намек на разгадку. На нем было написано: К неутихающей скорби Дома Железочаров, он…
 Имя Железочаров показалось Смиту смутно знакомым. Он задумчиво сдвинул брови, уставившись на уцелевший обрывок. Дом Железочаров. Знатные и богатые люди. С ними был связан какой-то скандал. Когда же это было? Десять лет назад? Пятнадцать? Больше? Смит попытался вспомнить, где он жил, когда это имя было на слуху. Произошел какой-то инцидент, сын и наследник Железочаров умер. И это было даже не благопристойной вендеттой, а обыкновенной резней.
 Смит повернулся и вновь посмотрел на камин. На этот раз хозяин гостиницы заметил в кресле небольшой ларец для бумаг. Он был открыт. Смит быстро подошел и заглянул внутрь. Ларец оказался пуст на три четверти. Кто-то вытащил большую часть содержимого и сжег ее.
 — Шантаж, — вслух произнес Смит. Он испытующе посмотрел на Шарплина Меднореза. Закрыв ларец и сунув его под мышку, Смит вышел из номера и закрыл за собой дверь.
 Мертвец лежал на своей кровати, в ужасе уставившись в потолок. А за окном вздымались груди, покачивались бедра, трепетали ягодицы, языки отыскивали нектар, стройная Юность сбрасывала золотистые сандалии и переходила к делу. Жизнь пульсировала и извивалась восторженно, исступленно, самозабвенно, наслаждаясь всеми вообразимыми проявлениями одного действа. Но для Шарплина Меднореза все было кончено.
 Когда появился Смит, госпожа Смит уже отдыхала. Она сидела на кровати, покуривая трубочку, и спокойно просматривала свежую газету. Персонал занимал чердачное помещение, которое тянулось по всей длине гостиницы и было разделено на несколько жилых комнат. Узенькое чердачное окошко находилось довольно высоко, так что звуки всеобщей страсти, царившей в саду, с трудом просачивались внутрь.
 — Разве ты не отправился развлекаться? — поинтересовалась госпожа Смит. Затем ее взгляд упал на ларец, который Смит держал под мышкой, и повариха, подняв глаза, строго спросила: — Дружочек, у нас что, какие-то непредвиденные осложнения?
 — Вы сказали, что Шарплин Меднорез не критик ресторанной кухни. О чем же он пишет? — вопросом на вопрос ответил Смит.
 — Он распространяет сплетни, — сообщила госпожа Смит. — Ведет колонку скандальной хроники. Меднорез — мастер грязной клеветы и шокирующих разоблачений. Он незаконно издал несколько биографий разных знаменитостей. Бестселлеры-однодневки. Помнится, я прочла парочку. Редкостная мерзость, хотя довольно любопытно.
 — Он слишком хорошо одевался для человека, зарабатывающего на жизнь писательским трудом, — возразил Смит.
 — Ты говоришь о нем в прошедшем времени, — заметила повариха.
 — Он умер.
 — Не могу сказать, что я удивлена, — задумчиво произнесла госпожа Смит, делая очередную затяжку и выпуская колечко дыма. — Уверена, что он был убит.
 — Похоже на то. — Смит обессиленно рухнул в кресло.
 Госпожа Смит внимательно посмотрела на ларец для бумаг:
 — Я бы предположила, что Меднорез имел глупость шантажировать какого-нибудь опасного человека. Ходили упорные слухи, что ему гораздо больше платили за то, о чем он не писал, чем за то, о чем он писал, если, конечно, ты меня понимаешь. У Меднореза в каждом городе были шпионы, которые раскапывали для него всевозможные грязные дела. Негодяй проводил настоящие расследования. Правдоподобие — вот что привлекало в его историях. Меднорез никогда не опускался до клеветы на пустом месте, поэтому когда он бросался грязью, та прилипала.
 — Почему он решил написать о скандале Железочаров? — поинтересовался Смит.
 — Меднорез был настолько глуп, чтобы шантажировать это семейство? — удивилась госпожа Смит. — Подобные люди такого не прощают, и у них длинные руки. Откуда тебе известно, что в этом замешаны Железочары?
 Смит рассказал о том, как было обнаружено тело и о спасенных из огня клочках бумаги.
 — Я пытался вспомнить, вокруг чего разразился скандал, — сообщил он. — В то время я работал на грузовом судне, ходившем в дальние рейсы, и мы не задерживались на берегу подолгу, так что едва ли я слышал всю историю.
 Лицо госпожи Смит исказила гримаса.
 — Думаю, сперва нам надо выпить чего-нибудь покрепче, — предложила она.
 Госпожа Смит выбралась из постели, натянула поверх своих многочисленных рубашек халат и состряпала коктейль, воспользовавшись содержимым бутылок, которые были выставлены на туалетном столике. Повариха и для Смита приготовила какой-то напиток и, устроившись поудобнее, начала:
 — Я расскажу тебе все, что мне известно. В свое время это было во всех газетах, об этом слагали баллады, а кое-кто даже собирался поставить пьесу, но Железочары пресекли все попытки на корню. Ты помнишь некоего пророка-самозванца, называвшего себя Осиянный?
 — Очень смутно, — признался Смит. — Он плохо кончил, да?
 — Очень плохо, но это финал истории, а начиналось все, как принято говорить, под звуки фанфар. Он был харизматиком. Мог заклинанием заставить птиц спуститься с деревьев и любого человека — скинуть одежду. Проповедовал избавление через невоздержанность. Для него Фестиваль продолжался круглый год. Если бы он ограничил свое веселое времяпрепровождение, то мог бы все еще быть с нами. Но, к сожалению, Осиянный действительно верил в то, чему учил. — Госпожа Смит покачала головой.
 — И его преследовало семейство Железочаров, — вспомнил Смит.
 — Именно так.
 — Затем произошла резня, не так ли? Но из-за чего?
 Перед тем как ответить, госпожа Смит сделала большой глоток из своего стакана.
 — У Осиянного было много последователей, — сказала она наконец. — Как у любого харизматика. Одним из положений, которое этот лицемер отстаивал, была свободная любовь между представителями различных рас, поэтому Осиянный собрал вокруг себя довольно разношерстную толпу для, так сказать, обслуживания. Люди присоединялись к нему везде, где он только останавливался. Наконец пророку было видение, что он и его любимчики должны основать священный город, где все могли бы жить согласно его учению, даже зеленюки. А затем, так или иначе, под влияние Осиянного попал наследник Дома Железочаров.
 — И семейство этого не одобрило, — вставил Смит.
 — Ну разумеется, — согласилась госпожа Смит. — Мальчик был молод, конечно же, богат и обожал Осиянного. Поэтому он и предложил пророку и его ученикам в качестве места для основания священного города огромное поместье Железочаров поблизости от фамильной мраморной шахты. И когда вся эта свора переехала в большой семейный особняк, отец мальчика был вне себя от ярости. Об остальном можешь догадаться сам. Железочары призвали армию, чтобы освободить мальчика и выдворить из поместья всех его новых обитателей, за исключением самого Осиянного, с которого предполагалось живьем содрать шкуру. Но родители уже не застали сына живым. Там вообще не было живых. За осадой последовала настоящая резня.
 Смит покачал головой. Госпожа Смит опустошила свой стакан.
 — Я слышала, что Кондерон Железочар перебрался через разрушенную стену и нашел своего сына мертвым в объятиях мертвой девочки-йендри. Стрела настигла его в самый ответственный момент, ну ты понимаешь. Я также слышала, что отец поклялся отомстить каждому из последователей Осиянного и с той минуты не думал больше ни о чем другом.
 — Но все они погибли, — возразил Смит.
 — Очевидно, некоторым удалось ускользнуть, — пожала плечами госпожа Смит и внимательно посмотрела в свой пустой стакан, перед тем как отставить его в сторону. — Спаслись главным образом женщины и дети. Говорят, что Железочары содрали кожу с мертвого тела Осиянного, хотя другие говорят, что это был вовсе не он. Ходят слухи, что спустя годы Осиянного встречали то здесь, то там. Одна пара с ребенком сдалась властям. Как оказалось, они даже не принадлежали к сторонникам культа. Эти люди были какими-то родственниками Осиянного, кузенами или что-то в этом роде. Они были оправданы, но не успели сделать и пяти шагов из Храма Правосудия, как нанятые Железочарами убийцы пронзили их своими стрелами. Надо ли говорить, что после этого случая те, кому удалось выжить, надежно спрятались.
 — Стало быть, за их голову назначены баснословные награды, — задумчиво произнес Смит.
 — Подозреваю, что так оно и есть. Кондерон Железочар все еще жив.
 — Итак, Меднорез мог выследить одного из них и угрожать ему или ей разоблачением, — пришел к выводу Смит. — Или негодяй хотел написать обо всем книгу вопреки воле Железочаров.
 — Иногда выпускают подобные обзоры событий прошлых лет под названием «Где они теперь», — сказала госпожа Смит.
 — Но кем бы ни был убийца, он просмотрел бумаги Меднореза и сжег те, что имели отношение к скандалу, — вслух размышлял Смит. — Интересно, все ли он успел уничтожить?
 Смит открыл ларец и вытащил содержимое.
 — Убийце, вероятно, помешали, — предположила повариха, наблюдая за тем, как Смит перекладывает бумаги. — Есть что-нибудь интересное?
 Смит продолжал рассматривать страницы. Это были записи, сделанные торопливым почерком с наклоном влево, очевидно выписки из городского архива. Бумаги касались девочки из семейства Солнцестрелов. Сначала судьбой ребенка занимался суд города Каркатина. В ларце были краткие выписки о вкладах, сделанных заинтересованными лицами, а также запись о том, что дело девочки переведено в город Пылающей Горы. Там после медицинского освидетельствования и подтверждения профессиональной пригодности ребенок был помещен в приют Гильдии скороходов.
 Следующие несколько страниц содержали сведения относительно пяти молодых сигнальщиц, которые приступили к работе на двенадцатый год правления председателя Головешки.
 Последний лист представлял собой список из пяти имен. Солнцестрелы в нем не значились. Четыре имени были вычеркнуты, пятым стояло Тиба Горицвет.
 Внизу было приписано: место работы в настоящее время — посыльный, гостиница «Панорама», Главная улица, 4. Салеш-у-Моря.
 — Я не знал, что ее зовут Тиба, — в смятении проговорил Смит.
 — Что же ей теперь делать? — хмуро смотрела на него повариха.
 Смит в глубоком раздумье перебирал бумаги.
 — Первое, о чем спросил Меднорез, когда появился здесь, — это о нашем посыльном. Я послал к нему Горицвет, как только та вернулась. С тех пор я ее не видел. Тигель говорил, что она куда-то убежала вся в слезах. Проклятье!
 — Она спит у себя в комнате, — успокоила его госпожа Смит. — Я обнаружила бедняжку в погребе, когда пошла за абрикосами для фестивального торта. Горицвет пряталась там вся зареванная. Она открыла бутылку экстракта орхидеи и напилась самым грязным образом. Я дала ей «Выворотного зелья», устроила выволочку и отправила в постель. Смит, эта девочка слишком легкомысленна, чтобы совершить убийство!
 — Но ей что-то известно, — сказал Смит.
 — Учитывая состояние бедняжки, тебе придется подождать с расспросами до утра, — сказала госпожа Смит.
 — Боюсь, что так. — Смит убрал бумаги в ларец и отложил его в сторону. Новоиспеченный владелец гостиницы внезапно почувствовал себя смертельно усталым и очень старым. — Это убийство, да еще лорд Эрменвир. Я уже сыт по горло Фестивалем.
 — Еще целых два дня необузданного оргазмического веселья… — мрачно заметила госпожа Смит.
 Ранним утром следующего дня Смит сидел за своей стойкой в холле, грея руки о чашку с горячим чаем.
 Большинство постояльцев разбрелись по своим номерам или заснули прямо в кустах. Раньше чем через час едва ли кто-то попросит подать завтрак. Смит уже успел отыскать Горицвет. Девушка сидела в пустом баре, полностью поглощенная негромкой беседой с молодым доктором-йендри. Ивострел держал руки Горицвет в своих и, не умолкая, что-то рассказывал. Смит дожидался, когда йендри наконец уйдет, чтобы переговорить с девушкой наедине.
 Но беседа молодых людей все никак не прерывалась, а тем временем в холл спустился лорд Эрменвир со своими телохранителями.
 — Смит! — Лорд Эрменвир схватил его за рукав, с опаской озираясь по сторонам. — Тебе известно, что во втором номере у тебя, э-э… почивший субъект?
 — Там уже никого нет, — ответил Смит. — Час назад мы перенесли покойника в погреб, туда, где похолоднее.
 — Очень хорошо, — одобрил молодой лорд. — Моих мальчиков тревожил запах, а потом посреди ночи ко мне сквозь стену ворвалась чья-то разгневанная душа и принялась разбрасывать по полу вещи. Она не уходила до тех пор, пока я не появился перед ней в своем истинном обличье. У меня большие планы на сегодняшний вечер, так что я вовсе не хочу, чтобы мне мешали разные сумасшедшие призраки. Так кто это все-таки был?
 Смит объяснил, потирая воспаленные глаза.
 — В самом деле? — Лорд Эрменвир был потрясен. — Как бы я хотел лично воздать ему по заслугам! Меднорез был изрядным вонючкой. Наверняка после всего происшедшего Горицвет нуждается в утешении.
 — Похоже, она его получает. — Смит бросил взгляд в сторону бара.
 — Горицвет и Ивострел? Ну конечно же. Он Ученик, как ты знаешь. Половое влечение у него не больше зернышка риса, так что капризные юные дамы, желающие поплакать на плече сочувствующего молодого человека, находят этого докторишку неотразимым. — Лорд Эрменвир фыркнул, глядя в сторону бара. — Возможно, позже малышке потребуется более здравое утешение, тебе не кажется? Я выслушаю ее проблемы и дам совет, которым Горицвет сможет воспользоваться в следующий раз, когда ей придется кого-нибудь убивать.
 — Вы же не думаете, что это сделала она? — сердито спросил Смит.
 — Полагаю, нет. Послушай, что ты собираешься делать с телом? — Лорд Эрменвир смотрел на Смита с робкой надеждой.
 — Представители власти придут за ним после Фестиваля.
 — Проклятье! В таком случае тебе придется послать за овцой. — Лорд порылся в кошельке и извлек из него серебряную монету. — Этого должно хватить. Пусть носильщик доставит овцу прямо ко мне в номер. А я тем временем возвращаюсь в постель. И пусть несравненная госпожа Смит окажет мне любезность и пришлет наверх прозрачный бульон и чай.
 — Я лично прослежу, чтобы все было выполнено, мой господин, — ответил Смит, поглядывая на монету и раздумывая, где же ему в разгар Фестиваля достать живую овцу.
 — Спасибо. За мной, мальчики. — Лорд Эрменвир развернулся на каблуках и направился к лестнице. Телохранители следовали за ним по пятам. Задержавшись возле дверей бара, лорд заглянул внутрь и громко крикнул: — Ивострел, если ты уже освободился, возможно, тебе будет любопытно узнать, что у меня пугающе неровное сердцебиение. Так что ты мог бы подняться наверх и помолиться за мое здоровье. Надеюсь, дорогуша, с твоей стороны не будет возражений, — добавил он, обращаясь к Горицвет.
 Из бара донеслись приглушенные голоса, а затем выбежал Ивострел.
 — Не забывай этого, девочка, — через плечо бросил на прощание доктор и заспешил вверх по лестнице вслед за своим господином.
 — Горицвет! — позвал Смит.
 Через минуту она подошла к нему, стараясь не поднимать глаз. Девушка выглядела настолько плохо, насколько может выглядеть юная особа после экстракта орхидеи и ночи, проведенной в слезах. Сам Смит при подобных обстоятельствах, пожалуй, выглядел бы еще хуже. Горицвет потерла кулачками воспаленные глаза и спросила:
 — Что?
 — Что случилось с господином Меднорезом?
 У девушки задрожали губы. Не отрывая взгляда от пола, она быстро заговорила:
 — Я думала, ему нужен посыльный. Но ничего подобного. Он заявил, что знает, кто я на самом деле. Рассказал мне ужасную историю о людях, которые убили себя, когда я была еще совсем маленькой. Добавил, что знает, кто отдал меня в приют. Сказал, что у меня дурная кровь и что кое-кто из семейства Железочаров заплатит хорошие деньги за мою голову. Пригрозил, что стоит ему пошевелить пальцем, как на меня набросится свора охотников! — Горицвет подняла взгляд на Смита, едва сдерживая негодование: — Я ответила ему, что все это ложь! Но он стал утверждать, что может доказать это и собирается написать обо мне как о единственном ребенке, оставшемся в живых, и тогда все узнают, кто я на самом деле и где скрываюсь. Он угрожал, что так и сделает, если я не заплачу ему. Я сказала, что у меня совсем нет денег. А он ответил, что ему нужны вовсе не деньги.
 — Подонок, — пробормотал Смит, — ну и…
 — Как ты думаешь, чего он хотел? — Горицвет сжала свои маленькие кулачки. — Он сказал, что у меня имеется кое-что получше. Я вскочила, чтобы убежать, и он не смог удержать меня. Но успел крикнуть вдогонку, чтобы я все обдумала. Велел возвращаться, когда успокоюсь. Сказал, что будет ждать.
 — И ты убежала и спряталась в подвале?
 — Мне надо было подумать, — вспыхнув от смущения, проговорила Горицвет. — Госпожа Смит отыскала меня и задала трепку, потому что я была пьяна. Я пошла наверх, но по дороге подумала, что, в конце концов, сейчас время Фестиваля и, может быть, все это не так уж и дурно. Но это казалось ужасно несправедливым. Хотя, если потом он оставит меня в покое, никто ничего не узнает, и я… ну, в общем, я опять пошла к нему. Но… — Она замолчала, жадно глотая воздух.
 — Он был мертв?
 Горицвет быстро кивнула, бросив на Смита вороватый взгляд облегчения.
 — Сидел за письменным столом, словно привидение. И я убежала.
 — Это не ты помогла ему отправиться на тот свет. Ты не подливала ему в пищу чистящее средство? — спросил Смит, чтобы покончить с этим раз и навсегда.
 Горицвет замотала головой.
 — Хотя это неплохая идея, — признала она. Неожиданно глаза ее расширились. — Кто-нибудь так делал? Это, должно быть, съело его изнутри, словно…
 — Мы не знаем, отчего он умер. Я пытаюсь это выяснить, — отрезал Смит.
 — Это не я, — заверила его Горицвет. — У такого подлеца, как он, наверняка было много врагов. Но теперь он уже никому не сможет навредить! — радостно добавила она.
 — Ты ничего не трогала в его комнате?
 — Нет, — быстро ответила Горицвет. — В городе Пылающей Горы частенько случались убийства, и я прекрасно знаю, что делать, когда натыкаешься на труп: скорее убегай и держи язык за зубами!
 — Ну хорошо. Значит, ты никому об этом не рассказывала?
 Горицвет покраснела и отвела взгляд.
 — Только… доктору… потому что он спросил у меня, что случилось. Но он не скажет. Он очень тонкий человек.
 — Для зеленюка, да?
 — Я никогда не встречала таких, как он, — с чувством призналась Горицвет. — И он прекрасен. Вам не кажется? Я могу смотреть на него часами.
 — Нет, не кажется, — сухо ответил Смит. — В другое время слова девочки позабавили бы его, но сейчас он чувствовал себя слишком усталым. — Иди помоги ребятам убрать террасу.
 — Бегу, — заторопилась Горицвет.
 Смит проводил ее взглядом, прижимая кружку с чаем к левому виску, где острее всего чувствовалась боль. От тепла становилось легче.
 Бедняга все еще продолжал сидеть, размышляя над только что услышанным, когда в гостиницу вбежал какой-то мужчина.
 Смит напрягся и с подозрением уставился на него, но не из-за внезапного появления незнакомца, а потому, что никак не мог сфокусировать взгляд. Очертания мужчины странным образом расплывались, создавая причудливую игру изменчивых цветов. На мгновение Смит даже засомневался, уж не вырвался ли на свободу призрак Меднореза, воспротивившись тому, что его тело лежит на трех блоках льда между бочкой маринованных устриц и куском копченой свинины.
 Но когда незнакомец, слегка споткнувшись, приблизился к стойке, он как будто сгустился и приобрел четкие очертания. Он был высок, строен и совсем без одежды, если не считать искусной работы серебряного воротничка и набедренной повязки с таким же узором. В разгар Фестиваля подобный костюм не вызывал вопросов, однако что-то тревожно-знакомое угадывалось в облике молодого человека. Его можно было назвать довольно привлекательным: правильные мягкие черты лица, густые вьющиеся волосы. Но широко раскрытые глаза молодого человека были холодны и сверкали совершеннейшим безумием.
 — Привет, — начал он, обдав Смита винными парами. — Насколько я понимаю, это… э-э… дружественно настроенная гостиница. Могу я видеть штуку, куда вы записываете имена посетителей?
 Его голос тоже показался знакомым. Смит не сводил с него пристального взгляда.
 — Вы имеете в виду регистрационную книгу?
 — Ну разумеется, — согласился юноша, но в этот момент в гостиницу вбежали еще трое незнакомцев, и Смит наконец уловил сходство. Если бы лорд Эрменвир был повыше, без бороды, с густой шевелюрой, и его глаза не косили бы так сильно…
 — Он здесь! — заревел один из незнакомцев.
 — Умри, лживая свинья! — зарычал второй.
 — Возмездие! — рявкнул третий.
 Юноша произнес в ответ что-то непристойное и исчез. Смит неожиданно обнаружил, что держит в руках две кружки с чаем.
 Трое мужчин замерли посреди холла.
 — Он опять за свое! — закричал первый из них.
 — Он здесь! — Второй незнакомец указал на чашку в левой руке Смита.
 — Возмездие! — опять рявкнул третий, и они снова ринулись вперед. Но на этот раз на Смита.
 Незнакомцы не подозревали ни о прошлом хозяина гостиницы, ни о его особых талантах, а потому спустя десять секунд все трое были мертвы. В правом глазу одного из них торчала рукоять ножа из левого сапога Смита, точно такой же нож из правого сапога устроился в левом глазу второго незнакомца. Во лбу третьего красовалась вмятина от столкновения с кружкой хозяина гостиницы. С выражением явного изумления на лицах, бедняги какое-то мгновение, пошатываясь, стояли на ногах, но затем, не удержавшись, рухнули на ковер. Не менее потрясенный, Смит недовольно заворчал и, вскочив на ноги, выбрался из-за стойки, чтобы взглянуть на распростертые тела. Мертвее некуда.
 — Это было поразительно! Спасибо, — радостно воскликнул юноша, снова появившись рядом.
 К тому времени голова у Смита разболелась окончательно. В висках застучало так, что бедняга решил, будто его вот-вот хватит удар, но оказалось — это всего лишь топот четырех пар ног в сапогах с железными подметками, спускающихся по лестнице. Затем послышался легкий перестук двух ног, обутых более элегантно.
 — Хозяин! — завопили телохранители лорда Эрменвира, падая ниц к ногам незнакомого юноши.
 — Прости нам нашу нерасторопность! — взмолился Режь.
 — Девять кругов ада! Что ты здесь делаешь? — яростно прошипел лорд Эрменвир, глядя на молодого человека так пристально, что казалось, его глаза готовы выпрыгнуть.
 — Прячусь, — с легкой ухмылкой признался юноша.
 — Ты не можешь прятаться здесь, потому что здесь прячусь я, так что убирайся! — в сильнейшем возбуждении топая ногами, потребовал лорд Эрменвир.
 Ивострел, появившийся за спиной у лорда, взволнованно посмотрел на вновь прибывшего.
 — Мой господин! Вы не ранены? — воскликнул доктор.
 Юноша не обратил на него ни малейшего внимания, продолжая пялиться на лорда Эрменвира и ухмыляться.
 — О-о-о! Наш малыш закатывает истерику? Бедный маленький горностай боится, что его вытащат из норы? Вот идет страшный монстр, чтобы сцапать его!
 — Прекрати! — закричал лорд Эрменвир, когда молодой человек двинулся к нему, шаркая ногами и мерзко хихикая, стройное молодое тело на ходу расплывалось, превращаясь в отвратительное расплавленное месиво. — Идиот! Мы же в городе! Вокруг люди!
 Смит сделал глубокий вдох и бросился вперед, пытаясь схватить за шею то, что совсем недавно было юношей, и задушить его. К величайшему удивлению хозяина гостиницы, телохранители Режь, Бей, Дави и Хватай мгновенно вскочили на ноги и зарычали на него, а Ивострел неожиданно сильно схватил его за руку.
 — Нет! Нет! Смит, остановись! — закричал лорд Эрменвир.
 — Как? Это что?.. Не маг Шлепохлюп? — спросил Смит.
 — Кто? — булькнуло месиво.
 — Это лорд Эйрдвэй Тысячеликий, — пояснил Ивострел. — Первенец Неутомимой Матери, наследник Мрачного Чертога.
 — Это мой проклятый братец, — сказал лорд Эрменвир. — Лучше отпусти его, Смит.
 Смит повиновался.
 — Тысяча извинений, мой господин, — с опаской произнес он.
 — Ерунда, все в порядке, — пробулькало месиво, вновь превращаясь в симпатичного юношу. — В конце концов, ты спас мне жизнь.
 Это замечание напомнило Смиту о трех мертвецах, лежащих на полу перед его стойкой. Лорд Эрменвир проследил за его взглядом:
 — Дорогой Смит, я обещал, что на полу твоей гостиницы не будут валяться трупы, не правда ли? Так что, мальчики, давайте избавляться от улик. Кто они? — Он обратил пытливый взгляд на лорда Эйрдвэя, а телохранители тем временем подхватили убитых и потащили их вверх по лестнице, отвратительно при этом хихикая.
 — Кто они? Просто люди, — несколько встревоженно отозвался лорд Эйрдвэй. — Нельзя ли подать мне какой-нибудь напиток?
 — Что значит «просто люди»? — потребовал объяснений лорд Эрменвир.
 — Люди… которых я немного обманул и в некотором роде оскорбил их матерей. А еще убил одного из их братьев или кузенов, ну что-то в этом роде. — Взгляд лорда Эйрдвэя скользнул по Смиту: — Эй, смертный человек, хочешь позабавиться? — С этими словами он бросился к лорду Эрменвиру и, схватив его за бороду, сильно дернул.
 — Уй! — Лорд Эрменвир отбросил руку брата и отступил на шаг.
 Лорд Эйрдвэй выглядел немного смущенным.
 — Это настоящая борода, кретин! — выкрикнул лорд Эрменвир, теребя подбородок.
 Лорд Эйрдвэй мгновение пребывал в замешательстве, затем повернулся к Смиту:
 — Нет, ты только посмотри на эту ужасную детскую рожу. Малыш всю жизнь боялся, что у него никогда не вырастет борода настоящего мага, как у отца, поэтому он…
 — Заткнись! — гневно воскликнул лорд Эрменвир.
 — А может, он хотел спрятать под бородой прыщи, — злорадно продолжил лорд Эйрдвэй, но тут лорд Эрменвир бросился вперед и вцепился ему в горло.
 Ивострел и Смит сумели разнять их, но лишь благодаря тому, что лорд Эйрдвэй превратил сухожилия своей шеи в цепочку шипов. Уколовшись о них, лорд Эрменвир с криком отскочил и теперь стоял потирая расцарапанные ладони и свирепо поглядывая на брата.
 — Хорошо, если они не ядовитые, — сказал он.
 — Корчись и умирай, недомерок! — радостно отозвался лорд Эйрдвэй и, оглядевшись по сторонам, спросил: — Где здесь бар?
 — Может быть, нам всем лучше подняться наверх, мой господин? — предложил Смит.
 — Пожалуй, нет, — ответил лорд Эрменвир. Не думаю, что в ближайшее время тебе захочется заглядывать в мой номер. — Он бросил взгляд на двери, ведущие в бар: — Там довольно уютно.
 Заклепка должен был приступить к своим обязанностям только через час, поэтому Ивострел любезно прошел за стойку и достал пару бутылок вина и бокалы.
 — Больше никто из твоих преследователей не собирается сюда врываться? — раздраженно спросил лорд Эрменвир, принимая бокал с вином из рук Ивострела.
 — Не думаю, — ответил лорд Эйрдвэй. — Я хорошенько напугал остальных, превратившись в гигантского волка за пару улиц отсюда. Видели бы вы меня! Глаза мечут молнии, клыки длиной с руку…
 — Да перестань ты. Меня этим не удивишь.
 — Вы тоже маг, мой господин? — поинтересовался Смит, пока братья вновь не набросились друг на друга.
 — Я… маг? — Во взгляде лорда Эйрдвэя сквозило презрение. — Разумеется, нет. Я не нуждаюсь в магии. Я сам магия. — Он залпом осушил свой бокал и протянул его Ивострелу: — Еще, пожалуйста. Кстати, а что ты здесь делаешь?
 — Ухаживаю за его светлостью вашим братом, — с поклоном ответил Ивострел, снова наполняя бокал лорда Эйрдвэя. — И…
 — Ну конечно, ведь нянюшка занята очередным выродком! — ухмыльнулся лорд Эйрдвэй. — А бедному лорду Дохловиру необходим кто-то, чтобы запускать его сердце по новой, когда оно прекращает биться. А ты, смертный, знал, что мой брат практически бессмертен? Как там тебя зовут?
 — Смит, мой господин.
 — Старина Смит знает все обо мне, — заявил лорд Эрменвир, — но я никогда не рассказывал ему о тебе.
 — Но ты должен был обо мне слышать! — Лорд Эйрдвэй посмотрел на Смита с неподдельным удивлением.
 — Ну…
 — Так выслушай, Смит, слезную трагедию моего Дома, — с унылым видом, нараспев заговорил лорд Эрменвир. — Случилось так, что внушающий ужас Хозяин Горы во всем своем мрачном дьявольском великолепии захватил в качестве невесты добродетельную Святую, оскорбив тем самым Небеса. Но едва он заключил ее в свои гигантские нечистые объятия, как волны сияющей доброты и божественного, не знаю, чего уж там, озарили его демоническую мерзость, начав изменять его сущность, ибо, как он понял позже, Владыка Милосердный позволил ему захватить Святую, рассчитывая именно на это. Но такова сила любви, не правда ли? Здесь не существует никаких правил. И во время первого сокрушительного проявления их семейного счастья диссонанс земных материй был таким пронзительным и неистовым, что произошла ужасная космическая ошибка и через Врата Жизни проник концентрированный сгусток хаоса, который девять месяцев спустя выделился из мамочки и принял форму младенца, — закончил лорд Эрменвир.
 На лице Ивострела отразилось страдание.
 — Мой господин! Вы богохульствуете!
 — Замолчи! — бросил лорд Эйрдвэй своему брату. — Это все ложь, смертный. Смит, кажется? Да. Я был прелестным младенцем. Мама всегда так говорила. И я мог менять облик, когда был еще в колыбели, в отличие от тебя, ничтожный мелкий вампир. Знаешь, Смит, как он появился на свет?
 — Заткнись! — выкрикнул лорд Эрменвир.
 — Ха-ха, похоже мамочка с папочкой занимались любовью в гамаке на веранде садового домика, и поскольку они не были ни на земле, ни на небесах, ни под землей, ни в море, ни в доме, ни на улице, а просто подвешены…
 — Не смей об этом рассказывать!
 — Не помню точно, что у них было не так, но семь месяцев спустя это несчастное вопящее отродье вывалилось у мамы из-под юбки. Ей было очень жаль его, и, хотя я говорил, что от него следует избавиться, поскольку нам не нужны больше дети, она, будучи Сострадательной, не могла его не оставить, и, к сожалению, отродье выросло, хотя и не очень крупным. — Лорд Эйрдвэй невозмутимо улыбнулся брату.
 — Ты помойное ведро! — рявкнул лорд Эрменвир.
 — Коротышка.
 — Слабоумный!
 — Гном.
 — Ты большая бесформенная сопля, вытекающая из носа больного…
 — Это ты у нас больной. Придумай что-нибудь получше.
 — Ты… — Лорд Эрменвир уже готов был броситься через стол на брата, когда Смит резко поднялся на ноги и прогремел:
 — Заткнитесь оба!
 Братья тут же замерли и потрясенно уставились на Смита.
 — Ты не можешь приказывать нам заткнуться, — изумленно проговорил лорд Эйрдвэй, — мы демоны.
 — На четверть, — поправил его Ивострел.
 — Но я убил для вас трех человек, не так ли? Поэтому вы у меня в долгу, — ответил Смит. — Больше никаких баталий, пока вы оба здесь.
 — Как тебе будет угодно, — любезно согласился лорд Эйрдвэй, потягивая вино. — Я всегда уважал долги крови.
 — Я все еще хочу знать, что ты делаешь вдали от дома, — угрюмо произнес лорд Эрменвир. — Не говоря уже о том, почему ты выбрал в качестве убежища мою любимую гостиницу.
 — Ну… — лорд Эйрдвэй выглядел смущенным, — я совершил небольшую ошибку. Но не по своей вине.
 — Неужели? — улыбнулся лорд Эрменвир, злобно прищурившись. — Можно поинтересоваться, что же ты натворил?
 — Я совершил набег на караван.
 — И что? — Лорд Эрменвир улыбнулся еще шире, демонстрируя острые зубы.
 — Ну… когда караван застрахован, нужно требовать, чтобы эти идиоты караванщики прикрепляли эмблему соответствующей страховой компании, тогда все было бы понятно, — заявил уверенный в своей правоте лорд Эйрдвэй.
 Лорд Эрменвир начал хохотать.
 — Ты ограбил караван, застрахованный папочкиной компанией, — воскликнул он, догадавшись. — И папа должен был оплатить страховку.
 — Ваш отец владеет страховой компанией? — удивился Смит.
 — И зарабатывает на этом гораздо больше, нежели на грабеже, — подтвердил лорд Эрменвир. — Есть множество способов оставаться Повелителем Тьмы и сохранять чувство собственного достоинства, не нарушая законов.
 — Я даже приличной добычи не захватил, — пожаловался лорд Эйрдвэй. — Там были только дурацкие мешки с мукой. Я вспорол их все в надежде обнаружить какие-нибудь ценности, но ничего подобного в мешках не оказалось. Тогда мы в ярости высыпали всю муку на землю и принялись танцевать в ней, так что явились домой белые, как привидения. Позже выяснилось, что муку везли в деревню, где люди голодают, поэтому мама тоже на меня разгневалась.
 — Ты настоящий болван! — Лорд Эрменвир раскачивался взад-вперед, обхватив себя руками.
 — Папа заявил, что я изгнан из дома до тех пор, пока не возмещу убытки. И мама была с ним заодно.
 — Ого! — Лорд Эрменвир вздрогнул. — Это уже серьезно. И у тебя нет ни малейшего представления о том, где достать деньги, не так ли?
 — А вот и есть! — огрызнулся лорд Эйрдвэй. — Я обокрал одного путешественника, когда спускался с Горы. У него, правда, оказалось совсем немного денег. Затем ограбил еще одного и спросил, где можно найти приличный игорный дом, и он сказал мне, что их полно в Салеше-у-Моря.
 — О боги!
 — Ты же сам все уши мне прожужжал о том, как хорошо в Салеше. Я перелез через городскую стену, нашел замечательный игорный дом и сразу же выиграл много денег. Хозяева стали угощать меня за счет заведения, и я скорей всего выпил немного больше, чем следовало, потому что дальнейшие события помню не совсем отчетливо. Но криков было очень много.
 — Вы, вероятно, кого-нибудь убили, — предположил Смит.
 — Должно быть, — согласился лорд Эйрдвэй. — Но мне не только не отдали выигрыш, но еще и хотели получить какие-то деньги с меня. В итоге я сбежал, на ходу превращаясь в различных чудищ, чтобы сбить негодяев со следа. Но они каким-то образом догадались, что это, и по-прежнему продолжали преследование. Добежав до гавани, я превратился в чайку. Ну не ловко ли? — С торжествующим видом он повернулся к брату: — Кто может в стае отличить одну чайку от другой!
 — Блестящая мысль, — язвительно протянул лорд Эрменвир, — продолжай.
 — Я провел ночь в облике чайки и должен сказать, что все особи женского пола влюбились в меня. Но ближе к утру меня стала мучить жажда, поэтому я вновь стал самим собой и решил прогуляться вдоль берега в поисках местечка, где можно выпить. Вдруг я услышал вопли и, обернувшись, увидел вчерашних преследователей. Они выхватили оружие и бросились на меня. Странно, с ними были еще какие-то люди.
 — Идиот, за ночь они успели повсюду развесить твое описание.
 — Неужели? — Лорд Эйрдвэй выглядел встревоженным. — Что же их так сильно огорчило? Мне казалось, что в Салеше во время Фестиваля нет никаких запретов.
 — Вседозволенность касается грехов плоти, а не убийств, — пояснил Смит.
 — Ну вот. Так бы и говорили тогда в своих рекламных проспектах! Но как бы то ни было, я вспомнил, что у тебя, братец, где-то поблизости есть надежное убежище, отправился на поиски и…
 — Ты явился ко мне просить защиты? — злорадно оскалился лорд Эрменвир.
 — Ни в коем случае! — тут же горячо возразил лорд Эйрдвэй. — Я не нуждаюсь ни в чьей защите! Я просто подумал… ну ты понимаешь… — Он несколько раз открыл и закрыл рот, подыскивая слова.
 — Все кончено, у него мозги заклинило от усилий, — повернувшись к Смиту, сообщил лорд Эрменвир. — Пока мы ждем, позволь мне принести свои извинения за это непредвиденное осложнение. А что касается тебя, дорогой братик, я буду просто счастлив предоставить тебе убежище. Уверен, что мама одобрила бы подобный поступок.
 — Да чтоб тебя разорвало на кусочки! — раздраженно выкрикнул лорд Эйрдвэй. — Я просто надеялся взять у тебя взаймы, чтобы рассчитаться с папой.
 — Но в таком случае ты лишился бы замечательного временного изгнания, которое назначил тебе папа в качестве поучительного наказания. Да и мама, я думаю, рассчитывает, что ты извлечешь из этого опыта определенный урок.
 — Означает ли это, что ты не одолжишь мне денег?
 — До чего же ты глуп. Проще простого получить деньги от смертных, никого при этом не обворовывая, — заявил лорд Эрменвир.
 — Неужели? — Гигантские шарики и ролики медленно завращались в воздухе над головой лорда Эйрдвэя. — Люди сами отдают их, так что ли?
 — Начинаешь соображать. Вот, например, Смит убивает за деньги.
 Пример не показался Смиту удачным.
 — Убивал, — поправил он лорда Эрменвира. — Сейчас я честный владелец гостиницы и не советую вам играть в убийцу. Это занятие намного труднее, чем кажется.
 — У меня нет ни малейшего желания напрягаться, — хмуро отозвался лорд Эйрдвэй. Мыслительные механизмы над его головой неожиданно превратились в лампу, излучающую яркий свет, и лорд Эйрдвэй повернулся к брату: — Знаю! Уж не торговал ли ты направо и налево своей задницей?
 — Я — молодой жиголо, — поправил его лорд Эрменвир. — А это гораздо более тонкая профессия. Приходится кого-нибудь ублажать, потом выманивать ценные подарки, а после этого искать место, где эти подарки можно выгодно сбыть и получить наличные. Но смертные действительно щедро платят за любовные утехи. Конечно, если ты молод и хорош собой.
 — Это ты-то хорош собой? — расхохотался лорд Эйрдвэй.
 — Смит, хочешь я рассажу тебе о том, как наша сестра колотила этого недоумка?
 — Не смей!
 — Тогда следи за своим языком, тупица. Настоящий жиголо должен обладать шармом. — Лорд Эрменвир погладил свою бородку и посмотрел на брата из-под полуопущенных век. — Существуют специальные улицы, ты прохаживаешься по ним в ожидании. Стараешься выглядеть юным и беззащитным. Лучше не проявлять все свое обаяние, пусть смертные видят только легкий отблеск твоей истинной сущности.
 — Это я могу, — решил лорд Эйрдвэй.
 — Ты ждешь, пока кто-нибудь тебя заметит. Кто-нибудь постарше, хорошо одетый. Как правило, он предлагает угостить тебя выпивкой.
 — Понял.
 — Затем ты отправляешься с ним в постель и доставляешь ему такое наслаждение, какое только можешь. И помни, клиент всегда прав.
 — Ты уверен, что именно так все и делал? — с некоторым сомнением уточнил лорд Эйрдвэй, обдумывая весь процесс в деталях.
 — Ну конечно же, — нежно пропел лорд Эрменвир и глотнул вина.
 — И ты в самом деле зарабатывал деньги таким способом?
 — Уйму, — заверил брата лорд Эрменвир.
 — В таком случае я должен иметь грандиозный успех, потому что я намного привлекательнее тебя, — радостно заявил лорд Эйрдвэй. — Думаю, сегодня же и начну.
 — Во время Фестиваля никто не станет платить за постель, — огорчил его Смит.
 — Это верно, — согласился лорд Эрменвир. — Придется тебе начать со следующей недели. А пока можешь оставаться у меня. Только не вздумай практиковаться здесь, в гостинице, Смиту и без того хватает проблем. К тому же сегодня вечером массовые оргии будут проходить по всему городу. — Он оглядел брата с головы до ног. — Я советовал бы тебе изменить внешность. Не забывай, что тобой все еще интересуются городские власти.
 — Хорошо, спасибо, — поблагодарил лорд Эйрдвэй.
 — А для чего еще существуют братья? — отозвался лорд Эрменвир.
 — Чтобы давать взаймы! — огрызнулся лорд Эйрдвэй и, с любопытством взглянув на Смита, спросил: — У тебя проблемы? Я могу чем-нибудь помочь? В конце концов, ты спас мне жизнь.
 Смит поведал все, что ему было известно касательно убийства Шарплина Меднореза.
 — Если дела пойдут скверно, я смогу спрятать малышку Горицвет в своем номере, — от всей души предложил лорд Эрменвир — Она и в самом деле одна из немногих уцелевших в той резне?
 — Во всяком случае, так думал Меднорез, он даже собрал доказательства и поплатился за это, — ответил Смит. — Но Горицвет была совсем малюткой, когда происходили все эти ужасные события.
 — Мама в свое время приютила одну сиротку, замешанную в истории Железочаров. — Лорд Эйрдвэй указал на Ивострела: — Это ведь был ты, не так ли?
 Лорд Эрменвир поморщился.
 — Зачем ты впутываешь его в это дело, идиот? — накинулся он на брата.
 Смит перевел взгляд на Ивострела:
 — Это правда?
 — Да, мой господи, это правда, — ответил тот. — Мои родители погибли во время резни.
 — Но он не способен на убийство, Смит, — твердо заявил лорд Эрменвир. — Ивострел один из маминых учеников, а ее ученики никогда не совершают подобных вещей.
 — Когда произошло убийство, он находился на том же этаже, что и Шарплин Меднорез, — спокойно начал Смит. — Ивострел имеет отношение к резне, учиненной Железочарами. Он доктор и знаком с травами и, возможно, ядами. Кроме того, он довольно долго крутился на кухне, когда занимался коленом Горицвет. Во время фейерверка я видел, что он стоял на балконе за вашим креслом, следовательно, спокойно мог выскользнуть, и вы бы ничего не заметили.
 — Смит, как сын своего отца, я даю тебе слово… — протестовал лорд Эрменвир.
 — Что ты на это скажешь? — обратился Смит к Ивострелу. — Меднорез был чертовски скверным человеком. Он раскапывал грязные дела, чтобы причинить вред невинным людям. Многие сочли бы его убийство справедливым. А ты?
 — Нет, — ответил Ивострел. — Как смиренный слуга Милосердного, я не могу ни судить других, ни убивать.
 — У Меднореза не могло быть никаких сведений о нем, — сказал лорд Эрменвир. — Не существует никаких записей. Опека над йендри не регистрируется судом.
 — Однажды у главных ворот появился человек в лохмотьях с ребенком на руках, — подхватил лорд Эйрдвэй. — И это был ты, Ивострел. Мама забрала ребенка в дом, а нищий скрылся. Вот и вся история.
 — Это случайность, — подытожил лорд Эрменвир. — На его месте мог быть кто угодно.
 Смит кивнул и пристально посмотрел в лицо Ивострела. Молодой человек спокойно выдержал его взгляд.
 — Я побеседую с гостями, когда они немного придут в себя, — решил Смит.
 Лорд Эйрдвэй вспомнил про свой напиток и залпом осушил бокал.
 — Да, кстати, Эрменвир, кое-кто интересовался тобой еще до того, как отец вышвырнул меня из дома.
 — Что? — вздрогнул лорд Эрменвир. — Кто?
 — Сказал, что его зовут… ох! — Лорд Эйрдвэй повернулся к Смиту: — Ну то забавное имя, которое ты назвал. Шлюхолюб? Ну, неважно. Стража сказала ему, что ты уехал за границу и будешь отсутствовать какое-то время. Но лучше бы тебе связаться с ним.
 — Я не собираюсь с ним связываться, — заявил лорд Эрменвир и объяснил причину.
 Лорд Эйрдвэй сначала слушал с недоумением, а затем нахмурился.
 Когда брат закончил свой рассказ, он произнес:
 — Ты хочешь сказать, что этот человек вызвал тебя на дуэль, а ты уклоняешься от встречи?
 — Разумеется, я уклоняюсь, недоразвитый!
 — Ты что, трус? — Лорд Эйрдвэй выглядел оскорбленным.
 — Да! Если бы ты умирал так же часто, как я, то тоже был бы трусом! — гневно возразил лорд Эрменвир.
 — Но не можешь же ты отказаться от дуэли, — сказал лорд Эйрдвэй. — Как же честь нашего рода?
 — Честь? О чем это ты, Эйрдвэй? Очнись! Ты хоть помнишь, кто наш отец?! — в ярости вопил лорд Эрменвир. — И разве не ты сам удирал, словно кролик, когда за тобой гнались смертные?
 — Ах, это. Но ведь это были обычные ничтожества, не так ли? Горстка простых людей, по каким-то причинам жаждущих моей смерти. Но вызов на дуэль — совершенно другое дело. Ты просто обязан его принять, — рассудительно заметил лорд Эйрдвэй.
 — Не обязан и не приму! — выкрикнул лорд Эрменвир, в волнении дергая себя за бороду. Руки у него дрожали от возбуждения, он достал трубку и набил ее травкой из небольшого кисета. — Посмотри, что ты сделал с моими нервами!
 — Бедный малыш, — ехидно бросил лорд Эйрдвэй, но внезапно его тон изменился. — О-о, это розовая травка? Нельзя ли и мне получить дозу?
 — Нет, — отрезал лорд Эрменвир.
 Он вызвал шаровую молнию и раскурил трубку.
 — Только не здесь! — предостерег Смит.
 — Прошу прощения. — Лорд Эрменвир поднялся и, выпустив облако ароматного дыма, направился к выходу. — Я иду наверх и собираюсь продолжить завтрак, который был прерван твоим появлением, братец, и, если ты пообещаешь не касаться определенных тем, я, пожалуй, поделюсь с тобой травкой.
 — Каких тем? — уточнил лорд Эйрдвэй.
 — Кстати, Смит, — лорд Эрменвир на мгновение остановился в дверях, — овца сегодня не понадобится.
 Первой из постояльцев в холле появилась леди Шанриана из Дома Золотая Шпора. Ночь, проведенная в кустарнике, отрицательно отразилась на ее карнавальном костюме: голубая краска на теле дамы нуждалась в существенном обновлении, а некоторые блестки, ранее прикрывавшие интересные места, попросту отсутствовали. На лице леди Шанрианы мелькнуло смущение.
 Смит услужливо поспешил ей навстречу и, накинув на плечи дамы гостиничный халат, поинтересовался:
 — Моя госпожа, где вам будет угодно позавтракать: в номере или в общем зале?
 — Думаю, в номере, — отозвалась леди. — Я не совсем хорошо помню, как приехала сюда вчера вечером. Со мной были слуги?
 — Нет, леди, вы прибыли одна. — Смит проводил даму наверх, поскольку ту слегка штормило. — Ваш номер — третий. Могу ли я предложить вам на завтрак чай и сладкую булочку?
 — Лучше три или даже четыре булочки, — ответила леди. — И пришлите мне кого-нибудь посимпатичнее приготовить горячую ванну.
 — Я пришлю вам самого привлекательного носильщика, мадам, — пообещал Смит, прикинув про себя, что Молодой Смит выглядит чуть менее огрубевшим, чем остальные. — Хотя должен предупредить вас, что все наши носильщики в большей степени обладают силой, нежели красотой.
 — Хм, — на щеках леди Шанрианы появились ямочки, — сила — это чудесно. Обожаю силу.
 — Надеюсь, вы не были потревожены прошлой ночью, — осторожно начал Смит. — У нас случилась небольшая вендетта.
 — Бывает, — отозвалась леди Шанриана, безразлично махнув рукой, и в растерянности прошла мимо своего номера.
 Под предлогом того, что хочет сообщить ей на ухо страшную тайну, Смит обхватил даму за плечи и направил к дверям.
 — Боюсь, это довольно скандальная история, хотя говорят, что скандал — хорошая реклама, — прошептал Смит, наблюдая за лицом леди Шанрианы. В ее глазах вспыхнул жадный интерес.
 — И кто же убит? — спросила дама.
 — Ну, меня просили держать это в секрете, но… — Смит наклонился ближе. — Это был Шарплин Меднорез, писатель.
 Он внимательно следил за леди Шанрианой. Интерес в ее глазах мгновенно погас, сменившись разочарованием и досадой.
 — О нет! Неужели? Я не пропускала ни одной его статьи. Это ведь он опубликовал чудесную эротическую биографию леди-как-ее-там, наследницы судоходной компании, не так ли? «Мнимая девственница», кажется. Как ужасно!
 — Вы были знакомы с ним лично?
 — Разумеется нет. Никогда не стоит связываться с писателями, — несколько встревоженно ответила леди Шанриана и принялась возиться с замком. Смит помог ей и с поклоном пропустил даму внутрь.
 — С другой стороны, поскольку дело получит огласку, вы сможете всем рассказывать, что Шарплин Меднорез умер в номере по соседству с вашим. — (Эта перспектива заметно обрадовала леди Шанриану.) — Надеюсь, случившееся не доставило вам беспокойства?
 — Никакого. Всю ночь я провела на террасе. По крайней мере надеюсь, что так оно и было. Пожалуй, я даже уверена в этом, поскольку там была целая группа офицеров с какого-то военного галеона, и все они требовали меня, ведь русалки — это по их части. Мы чудесно проводили время, и я, должно быть, пропустила убийство. Полагаю, это было жуткое кровавое зрелище. Коварные убийцы в черных одеждах с надвинутыми на глаза капюшонами… — Ее взгляд сделался загадочно-мечтательным.
 — Что-то вроде этого, — невнятно пробормотал Смит.
 — Ах! Поскорее пришлите, пожалуйста, носильщика. И порцию колбасок. — Леди Шанриана возбужденно потерла руки.
 Спускаясь по лестнице, Смит мысленно вычеркнул ее из списка подозреваемых. За долгие годы своей опасной работы он научился довольно хорошо читать по лицам. Леди Шанриана, хотя и находила кровопролитие романтичным, испытала настоящее потрясение, услышав о смерти Шарплина Меднореза.
 В холле Смит столкнулся с Молодым Смитом и передал ему заказ леди Шанрианы. В этот момент со стороны террасы показался морской офицер. Нетвердой походкой он направился к Смиту, на ходу натягивая мундир.
 — Который час? — ошалело спросил он, как только голова его вылезла из воротника кителя.
 — Первая молитва закончилась час назад, — ответил Смит.
 — Где здесь ближайшие купальни? — поинтересовался офицер. — Я весь измазан чем-то синим.
 — Русалочка, — подсказал ему Смит, мысленно подставив слово «алиби» рядом с именем леди Шанрианы в своем списке.
 — Ах да, верно. — Восстановив в памяти события прошлой ночи, офицер ухмыльнулся. — О боги! Она начала с гардемарина на закате и к полуночи добралась до адмирала. Утопила нас всех. О, сладостные совокупления! Кстати, еда у вас тоже замечательная.
 — Наши клиенты — знаменитые люди, — заметил Смит. — Шарплин Меднорез, например.
 — Кто это? — Офицер извлек блестку из совершенно невероятного места.
 — Писатель.
 — Правда? Никогда о нем не слышал. Я, кажется, спрашивал у вас, где здесь купальни.
 — За углом, на Канатной улице, — ответил Смит. — Приятных совокуплений.
 — И вам того же, — отозвался офицер, направляясь к выходу. В дверях он обернулся, на лице его застыла тревога.
 — Не волнуйтесь, там проводят профилактику всевозможных заболеваний, — успокоил его Смит.
 Просияв, морской офицер отдал честь и покинул гостиницу.
 В течение следующего часа Смит беседовал с оставшимися в живых постояльцами, по мере того как те приходили в себя. Четвертый номер занимала пожилая супружеская пара, прибывшая из порта Черная Скала. Старики весь вечер провели в своей комнате и только ненадолго выходили на балкон, чтобы полюбоваться фейерверком. Они лишь краем уха слышали о Шарплине Меднорезе и были уверены, что это человек, выставлявший свою кандидатуру на должность диктатора их города три срока тому назад. Или четыре? Старики в течение нескольких минут спорили о том, было это три или четыре срока назад, а потом вдруг решили, что оба ошиблись и на самом деле Шарплин Меднорез — имя первого учителя риторики их внука, того самого, у которого были плохие зубы.
 — Вы случайно не слышали ничего необычного прошлой ночью? — спросил Смит.
 И старики тут же принялись спорить о том, что следует считать необычным в гостинице, подобной этой, в разгар Фестиваля. Спор сопровождался пространными воспоминаниями о фестивалях в прежние времена и рассуждениями о гостиницах вообще и об этой в частности. Спустя полчаса Смит поблагодарил их и удалился. Он был абсолютно уверен, что пожилая супружеская пара не имеет никакого отношения к убийству Меднореза.
 Постояльца из пятого номера, коренастого угрюмого бизнесмена, пришлось вытащить из-под стола на террасе и привести в чувство с помощью «Выворотного зелья». Когда лекарство подействовало, бизнесмен сердито заявил, что потерял кошелек и туфли и грозился избить Смита до полусмерти, если эти вещи у него украли. Он едва ли стал любезнее даже после того, как Тигель обнаружил и туфли и кошелек в целости и сохранности под стулом, на котором постоялец провел предыдущую ночь. Демонстративно проверяя содержимое кошелька, бизнесмен обещал сломать Тиглю челюсть, если обнаружит недостачу. Убедившись, что все на месте, постоялец заказал завтрак и грозился повыдергать Смиту ноги, если еда не будет доставлена в номер в течение пятнадцати минут.
 Было совершенно очевидно, что это не тот человек, который выбрал бы для убийства смертельный яд.
 Проходя по коридору, Смит заметил розоватый дымок, выбивающийся из-под двери номера лорда Эрменвира, и услышал жуткий смех, доносящийся из комнаты. Смит внутренне содрогнулся и поспешил на кухню.
 — …намного легче усваивается, — как раз говорила госпожа Смит, когда он вошел.
 Повариха и Горицвет склонились над очередным морским драконом. Этот дракон являлся десертом. Его туловище состояло из фруктов, а голова и шея — из марципана. На подносах вокруг рядами были выложены сахарные пластины в форме чешуи, и госпожа Смит с помощью пары кухонных щипцов аккуратно укладывала их на спину морского дракона.
 — Здравствуй, Смит, — подняв глаза, произнесла она. — Есть успехи?
 — Так, кое-что, — ответил Смит. Он уселся на кухонную табуретку, хмуро уставившись на морского дракона. — Это на кулинарный конкурс Фестиваля?
 — Грандиозное блюдо кухни сладострастия, предназначенное для продления экстаза, — объявила госпожа Смит. — У меня есть все шансы на победу, так во всяком случае говорят мои шпионы. Шеф-повар «Морского сада» не получил специальную партию ликеров, на которую рассчитывал, а повар водолечебницы приготовил просто-напросто рулет из застывшего джема, с виду напоминающий пенис. Судьи придут в ужас, глядя на то, как эту штуку разрезают на ломтики и предлагают попробовать. Ты согласен?
 — Да-да, — вздрогнув, пробормотал Смит и поспешно положил ногу на ногу.
 — Теперь приступим к крыльям, — скомандовала госпожа Смит, поворачиваясь к Горицвет. — Сахар из дыни, гранатовый краситель и ром, сваренные до густого сиропа. Когда все это немного остынет, я покажу тебе, какими должны быть крылышки. Как продвигается наше небольшое расследование? — обратилась она к Смиту.
 — Никто из гостей не совершал убийства, — ответил тот, массируя виски.
 — Но это и не я! — испуганно воскликнула Горицвет.
 — Глупый ребенок, никто даже мысли не допускает, что это могла сделать ты. Знаешь, Смит, во всеобщем неистовстве страсти, разразившемся здесь прошлой ночью, кто угодно мог войти с улицы и убить Меднореза, — заметила госпожа Смит, укладывая сахарные пластинки вокруг глаз дракона. — После всех скандальных историй, которые он опубликовал, у многих нашлись бы мотивы для убийства. Особенно у наследницы Дома Кварцевого Молота. Насколько я помню, в бестселлере «Мнимая девственница» предается огласке порочная связь этой леди с карликом.
 — И стадом козлов, — добавила Горицвет, перемешивая гранатовый краситель с сахарным сиропом.
 — В общем, какая-то мерзость. Я уж молчу о статье, посвященной Дому Сталепаров. Едва ли эти господа хотели раструбить на весь свет, что мать лорда Панкина является также его сестрой. — Госпожа Смит осторожно повернула морского дракона и принялась укладывать очередной ряд сахарных пластин.
 — А еще Меднорез писал, что все девочки Сталепаров рождаются с хвостами. Я сама слышала об этом! — заявила Горицвет.
 — Он беседовал с доктором, делавшим послеродовые ампутации, — пояснила госпожа Смит. — В общем, собаке собачья смерть. Когда станет известно о кончине Меднореза, могу себе представить, сколько знатных людей поднимут бокалы с шампанским за здоровье убийцы.
 — Но Меднорез преследовал и людей низкого происхождения, — дрожащим голосом вставила Горицвет.
 — Точно. Похоже, эта задача тебе не по зубам, Смит. — Госпожа Смит откинулась на спинку стула и принялась раскуривать трубку. Выпустив из ноздрей две струйки дыма, повариха задумчиво посмотрела на Смита: — А нельзя ли договориться с Попереком с помощью взятки? Мы могли бы предложить ему пожизненное обслуживание за счет заведения в баре или ужины по индивидуальным заказам в ресторане.
 — Все зависит от того… — Смит замолчал, услышав осторожный стук в дверь.
 — Войдите, — сказала госпожа Смит.
 В кухню вошел Ивострел и замер, увидев Смита.
 — Прошу прощения, — хрипло произнес он. Глаза доктора покраснели и отчаянно слезились.
 — Пагубное воздействие розовой травки? — поинтересовался Смит.
 Ивострел кивнул, закашлявшись в кулак. Едва заслышав голос доктора, Горицвет повернулась и бросилась к нему.
 — Не желаете ли присесть? — спросила она с такой заботой, какой никогда ни к кому не проявляла. — Не угодно ли стакан воды?
 — С удовольствием, благодарю, — ответил Ивострел.
 Смит и госпожа Смит обменялись понимающими взглядами.
 — Удалось ли их светлостям прийти к согласию? — поинтересовался Смит.
 — В некотором роде, — отозвался Ивострел, рухнув на табуретку, которую придвинула ему Горицвет. — Лорд Эрменвир, устроившись на кровати, метает шаровые молнии в камин, а лорд Эйрдвэй, расположившись на кушетке, превратился в маленькую рыбачью лодку с веслами. Оба молчат, и хотя в данный момент, кажется, не собираются ссориться, им с трудом удается держать себя в руках. Спасибо, девочка. — Он с улыбкой принял из рук Горицвет стакан с водой.
 — Всегда рада услужить вам, — сказала девушка, продолжая хлопотать вокруг него.
 — Очень мило с твоей стороны, — ответил Ивострел.
 — Сущие пустяки! — возбужденно щебетала Горицвет. — Я просто… хочу сказать… мне показалось, что вам необходим… э-э…
 — Глоток воды, — подсказала госпожа Смит.
 — Да-да, — согласилась Горицвет.
 — Именно так, — подтвердил Ивострел и старательно отхлебнул из стакана. — Я не привык к дыму розовой травки в таком количестве. Сам я этим не балуюсь.
 — Ой! Ведь здесь тоже полно ужасного дыма! — забеспокоилась Горицвет, поглядывая на трубку госпожи Смит.
 — Это же всего-навсего безобидный янтарный лист, — слегка оскорбленно отозвалась госпожа Смит, но Горицвет пропустила ее слова мимо ушей.
 — Не желаете ли погулять по заднему дворику, пока вам не станет лучше? — спросила она Ивострела. — Чудесный свежий воздух и… и прекрасный вид!
 — Что ж, я…
 — Хотите, я провожу вас?
 Какое-то время они пристально смотрели друг другу в глаза.
 — Я… да, — сумел наконец вымолвить Ивострел, и Горицвет через заднюю дверь повела его во двор.
 Госпожа Смит выпустила колечко дыма.
 — Ну и ну, — только и сумела произнести она.
 — Я не думал, что она интересуется мужчинами, — изумленно пробормотал Смит.
 — Это все Фестиваль, — ответила повариха.
 — Я предполагал, что рано или поздно она влюбится, только не думал, что это будет йендри, — признался Смит.
 Госпожа Смит пожала плечами:
 — В приюте, едва малышка научилась ходить, ей тут же стали внушать презрение к зеленюкам. В определенный момент это лишь усилило влечение. Запретный плод и все такое. — Госпожа Смит немного помолчала, задумчиво глядя вдаль, затем сделала очередную затяжку. — Кроме всего прочего, — добавила она, выпуская дым, — это у нее в крови.
 В этот момент маленькая кастрюлька на плите зашипела, и ее содержимое повалило через край. Госпожа Смит вскочила на ноги:
 — Негодница! Убежала и оставила сироп на огне!
 Бормоча под нос проклятия, она схватила кастрюльку и вывернула горячий сироп на мраморный стол. Густое варево медленно растекалось и застывало, образуя пятно, похожее на запекшуюся кровь.
 — Во имя дьявола, что это такое? — закричал Смит, тяжело поднимаясь на ноги.
 — Сахарный сироп для крыльев дракона, — пояснила госпожа Смит, бросая яростные взгляды на дверь, через которую удалились Горицвет и Ивострел. — Хватай лопатку и помогай. Если мы не успеем придать этому месиву форму крыльев до того, как оно затвердеет намертво, — все пропало. О боги, я когда-нибудь сверну этому ребенку шею!
 Смит, как благоразумный человек, тут же схватил лопатку.
 После полудня Смит был слишком занят, чтобы продолжать расследование.
 Салеш напоминал ветреную красавицу, растянувшуюся на шелковых простынях, которая неожиданно проснулась и обратила удивленный и затуманенный винными парами взор на своего пылкого любовника. После недолгого замешательства и тщетных попыток отыскать спасительное лекарство от головной боли распутница вспомнила, кто рядом с ней, и с новой страстью заключила его в свои ненасытные объятия.
 Торжественный звон колоколов возвестил об окончании третьей молитвы и начале грандиозного праздника Сладостных совокуплений на Главной улице Салеша. Карнавальное шествие начиналось прямо за углом, на Тросовой улице, так что обитателям гостиницы «Панорама» открывался прекрасный вид.
 Раздался пронзительный вой труб, перезвон и перестук тамбуринов, и из-за угла показались первые участники карнавала. Это были здоровенные, как быки, парни с миловидными девушками на плечах. Легкие костюмы из лепестков роз едва прикрывали их стройные молодые тела.
 Пританцовывая и подпрыгивая, парни продемонстрировали свои мускулы и выстроились по обеим сторонам улицы, чтобы сдерживать ликующую толпу. Девушки принялись бросать в зрителей горсти конфет-афродизиаков из своих корзинок.
 Следом появилась широкая открытая повозка, которую тянули ряженые в костюмах ангелов. На ней сидели десятка два нянюшек с плодами прошлогоднего Фестиваля — прелестными трехмесячными малютками в украшенных цветами конвертах. Младенцы изумленно глядели по сторонам, заливались плачем или мирно спали, даже не подозревая о породившей их страсти.
 За повозкой шли дети, появившиеся на свет после Фестивалей прошлых лет. Ребятишки двигались неровным строем, во главе которого красовалась огромный транспарант: «Нас создала Любовь». То и дело поправляя сползающие на глаза венки, дети всматривались в море взрослых лиц в поисках своих матерей. Юные участники шествия приветственно махали направо и налево, как им было велено, или, взявшись за руки, старательно пытались выделывать заученные по такому случаю танцевальные па.
 За ними следовал Салешский фестивальный оркестр, наяривая попурри, которое началось с «Ах, какая борода да на подушке у меня!», плавно перешло в «Даму тридцать раз подряд» и завершилось бодрой версией «Каркатинских девиц». За оркестром показались карнавальные платформы, выполненные по заказу и на средства различных ремесленных гильдий Салеша.
 Вот, качаясь из стороны в сторону, неуклюже тащится тридцатифутовая галера, приводимая в движение хитроумным механизмом, который скрыт внутри заводных гребцов. На борту галеры красуется Богиня Любви в алых шелках, с бюстом, напоминающим два сигнальных буйка. Мастера-кукловоды управляют вялыми руками чучела так, словно Богиня обнимает весь мир. Следующая платформа представляет Мать Огня в ее саду. Величественная дама облачена в красно-желтые развевающиеся по ветру одежды, которые при помощи множества мехов раздувают спрятанные под платформой люди. Из-под пышной юбки Матери Огня виднеются их ноги, и время от времени мелькает рука, бросающая горсть благовоний на жаровни, скрытые в розовых кустах из эмалированной жести цвета пламени.
 Далее появляется карнавальная платформа Отца-Кузнеца, стоящего у Наковальни Мира. Его глаза, сделанные из стеклянных дисков цвета морской волны, подсвечиваются изнутри специальными фонариками, а левая рука двигается с помощью колеса, которое вращает скорчившийся под локтем гигантской фигуры человечек. Рука с зажатым в ней огромным молотом раз за разом поднимается и опускается, выковывая судьбу человечества, и ароматный дым клубится над кузницей. За этой платформой следует дюжина клоунов в костюмах фаллосов. Они носятся туда-сюда на длинных тонких ножках, отчаянно выглядывая сквозь крошечные прорези для глаз, чтобы в суматохе не наткнуться друг на друга. Маленькие дети в толпе зрителей приходят от них в телячий восторг.
 За клоунами выплывает вполовину уменьшенная копия прославленной военной галеры «Гордость герцога Ракута». На палубе матросы и русалки, причудливо сплетенные в страстных объятиях, умудряются весело махать толпе. На полпути между Тросовой и Канатной галера зацепилась верхушкой мачты за перетяжку. Процессия вынуждена была остановиться, и один из матросов с ножом в руке взобрался на мачту и освободил галеру, заслужив рукоплескания публики и славу в веках.
 Затем показались новые музыканты. Ослепительные длинноногие девушки в красной униформе и ярких шарфах из Духового оркестра скороходов протрубили гимн Салеша на рожках поразительной работы. За ними выступили барабанщики Гильдии носильщиков. Они так колотили мощными кулаками в стальные барабаны, что грохот разносился по всей округе.
 А следом вышагивали кондитеры из пекарни на Якорной улице, таща за собой огромный торт на колесах, с верхушки которого одетые херувимчиками дети бросали в толпу пирожные.
 Следующими появились жонглеры. Непостижимым образом они умудрялись на ходу удерживать пестрые булавы в воздухе и акробатку на талии. Девушки ногами обхватили артистов, имитируя любовное соитие. Акробатки то отклонялись назад и шли на руках, то принимались жонглировать латунными шариками.
 И далее все новые и новые карнавальные платформы, духи-покровители всего, что только имеет отношение к процессу размножения, различные оркестры. Время от времени в увитых цветами носилках проплывали общественные деятели, желающие выслушать одобрение или порицание в свой адрес. Сверкали ручейки серпантина, сыпались разноцветные конфетти, порхали бумажные птички на пестрых ленточках. Яркие перетяжки трепетали на ветру, подобно северному сиянию в далеких королевствах, где солнце появляется так редко, что люди придумали сотню различных слов для обозначения темноты.
 Когда шествие стало скрываться из виду, разгоряченная толпа кинулась следом, на ходу сбрасывая одежду, натягивая маски, срывая цветы с живых изгородей и зажигая красные фонари. Да, это Фестиваль!
 Домовладельцы, не расположенные веселиться у фонтанов Наслаждения, один за другим начали выходить на улицу, убирать растоптанные пирожные и горько жаловаться, что с живых изгородей снова оборвали все цветы.
 — Проклятая пекарня с Якорной улицы! — сокрушалась госпожа Смит, вместе со Смитом возвращаясь в гостиницу. — Кажется, у меня появились конкуренты! Все эти херувимчики с бесплатными пирожными могут здорово повлиять на голосование в десертной категории.
 — Вас это волнует?
 — В общем-то, нет, — отвечала повариха, раскуривая трубочку. — Подумаешь, бесплатное угощение. Все равно главный кондитер с Якорной улицы кладет в торты непросеянную муку. А попробуй-ка испеки нормальный бисквит из молотой шелухи!
 Оставляя за собой шлейф дыма, госпожа Смит помчалась наверх облачаться в праздничные одежды для конкурса. Смит проследовал за ней до площадки, остановился и осторожно постучал в дверь номера лорда Эрменвира.
 — Входите, будьте вы прокляты! — послышался изнутри загробный голос.
 Смит приоткрыл дверь и заглянул в номер. Лорд Эрменвир лежал на кушетке, запрокинув голову и закатив глаза. На какое-то мгновение хозяин гостиницы всерьез испугался, что лорда придется воскрешать.
 — Мой господин! — Смит в панике бросился внутрь, но призрачная фигура на кушетке слабо помахала ему рукой:
 — Помоги мне. Который час?
 — Скоро начнется четвертая молитва, — ответил Смит, помогая лорду сесть.
 — Мне это ни о чем не говорит — я не поклоняюсь вашим богам, а если бы и поклонялся, ни за что не стал бы тратить время на такую ерунду, как молитва, — проворчал лорд Эрменвир. — Уже смеркается или у меня просто в глазах темно?
 — Вот-вот зайдет солнце, — сообщил Смит и, взяв со стола графин, налил лорду стакан воды.
 — Будь я и в самом деле вампиром, сейчас чувствовал бы себя прекрасно, — посетовал лорд Эрменвир, с кислой миной озираясь по сторонам. — Но я одинок, покинут даже теми, кто уверял, что любит меня.
 — Но мы же здесь, хозяин. — В голосе говорившего прозвучал легкий упрек.
 Повернувшись, Смит вздрогнул: у стены, выстроившись в ряд, стояли четверо телохранителей. Казалось, они наконец сбросили маски и теперь напоминали застывшие камни с мерцающими в темноте глазами и зубами.
 — Да, только вы мне и преданы, — вздохнул лорд Эрменвир, делая глоток из стакана. — Будь осторожен, Смит. Наш Тысячеликий наверняка притаился где-нибудь, превратившись в кривенькую ножку стола или диванную подушку.
 — А вот и нет, — послышался голос из спальни, а следом появился и сам лорд Эйрдвэй.
 Смит пялился на него во все глаза, желая убедиться, что это действительно он. Лорд Эйрдвэй выглядел совсем иначе: он на несколько дюймов уменьшился в росте, удлинил себе нос и, кроме того, облачился в безупречный вечерний костюм.
 — Эй! — гневно воскликнул лорд Эрменвир. — Я не позволял тебе носить мою одежду. Ты же все перепачкаешь!
 — Ха-ха, попался на удочку! — обрадовался лорд Эйрдвэй. — Я в любом случае не стал бы надевать твое тряпье. Брюки твои были бы тесны мне в промежности. Я просто скопировал одежду. Ну и как я вам? — Он покрутился, демонстрируя себя во всей красе. — Собираюсь отправиться на прогулку и поискать себе кого-нибудь. В таком виде меня едва ли узнают!
 — Можешь послушать, Смит, как я даю никому не нужные советы, — начал лорд Эрменвир. — Так вот, Эйрдвэй, не пей. Если ты напьешься, то станешь хвастаться. Кто-нибудь обязательно воспримет это как личное оскорбление и вызовет тебя на дуэль. Ты убьешь его, и плохие люди снова начнут тебя преследовать. Ты ведь этого не хочешь, болван?
 — А этого и не случится, идиот, — с кривой ухмылкой ответил брат. — Я буду вести себя благоразумно. Выше всяческих похвал.
 — Разумеется, кто бы сомневался, — язвительно отозвался лорд Эрменвир, устало откидываясь на подушки. — Как я мог хоть на секунду предположить, что ты попадешь в беду. Отправляйся на все четыре стороны. Приятного вечера. — Вдруг он резко подался вперед и завизжал: — Немедленно сними мои жемчужные серьги!
 — Они не твои. Их я тоже скопировал, — ответил лорд Эйрдвэй, вытянув шею на добрых два ярда и позвенев висюльками перед носом у брата. — Думаешь, я бы дотронулся до того, что было в твоих ушах? Бр-р!
 — Складывайся обратно. В моем состоянии только твоей рожи перед глазами мне и не хватало! — сердито выкрикнул лорд Эрменвир и огрел брата подушкой. — Посмешище!
 — На себя посмотри!
 — Убирайся!
 — Я удаляюсь. — Лорд Эйрдвэй, пританцовывая, направился к выходу, с размаху врезался в дверь и только тогда догадался распахнуть ее. — Любуйся, Салеш! — воскликнул он. — До сегодняшней ночи тебе не доводилось видеть истинной юности и красоты.
 Лорду Эрменвиру сделалось дурно.
 — Открой окно, Смит, — слабым голосом попросил он. — Мне бы не хотелось испачкать твои ковры.
 — Свежий воздух поможет вам. — Смит открыл окно, и дым в комнате сразу же начал рассеиваться. — Неудивительно, что у вас то и дело перехватывает дыхание.
 — Не моя вина в том, что я неизлечимо болен, — печально заметил лорд Эрменвир. — Я родился нездоровым. Думаю, всему виной мой отец. При зачатии он обделил меня жизненной энергией. А в остальном виноват Эйрдвэй. Он не раз пытался задушить меня еще в колыбели, стоило нянюшке отвернуться.
 — В некоторых семьях такое случается, — отозвался Смит.
 Он взял с дивана подушку и принялся размахивать ею, выгоняя из комнаты дым.
 — Родственники — это кошмар, — пожаловался лорд Эрменвир, закрывая воспаленные глаза. — Ты сирота, не так ли? Счастливый человек. Никто тебя не донимает, зато есть любящие друзья. Когда же я испущу свой последний вздох, никто не уронит и слезинки.
 — Вы говорите так, потому что до сих пор не приняли лекарство, — пытался подбодрить его Смит. — Куда запропастился Ивострел?
 — Полагаю, он занят поиском откровения, — ответил лорд Эрменвир. — Ты умеешь делать инъекции?
 — Что-о? — Смит в замешательстве нахмурился.
 — Приходилось ли тебе вводить кому-либо лекарство с помощью шприца?
 Смит побледнел:
 — Опять какие-нибудь демонские штучки?
 — Я совсем забыл, что ваш народ безнадежно отстал в медицине, — вздохнул лорд Эрменвир. — Подай-ка мне с комода зеленую шкатулку, я покажу тебе.
 Смит передал лорду шкатулку и, застыв, с ужасом наблюдал, как тот извлек оттуда небольшую стеклянную трубку, напоминающую птичку колибри с длинной иглой вместо клюва. Лорд Эрменвир достал небольшой патрончик с ядовито-зеленой жидкостью и напоил птичку, затем осторожно пошевелил ее хвостик, и на конце иглы появилась зеленая капелька.
 — Ну вот, теперь птичка готова нам спеть, — заявил лорд Эрменвир, закатывая рукав. Побрызгав на руку духов, он привычным движением сделал себе укол. Смит вздрогнул. — Готово. Моя бессмысленная жизнь продлится еще одну ночь, — устало произнес лорд Эрменвир. — Отчего ты так побледнел? Я думал, ты привык вонзать в людей острые предметы.
 — Колоть, чтобы убить, — это одно, — возразил Смит. — Но колоть, чтобы сохранить жизнь, бр-р! Извращение какое-то!
 — Напомни мне при случае рассказать тебе о хирургии, — сказал лорд Эрменвир, выбрасывая пустую ампулу и откладывая в сторону шприц. — Или о трепанации. Считай это способом избавления тела от злых духов, так будет легче.
 — Нет уж, спасибо, — поспешно отказался Смит. Он был не в силах отвести взгляд от стеклянной птички. — Вы можете уколоть кого-нибудь ядом и убить, практически не оставив следов?
 — Не потребуется даже яда, — принялся объяснять лорд Эрменвир, потирая руку. — Достаточно воздушного пузырька. Но все это не так-то просто осуществить. А ты что, до сих пор пытаешься выяснить, кто убил этого гнусного журналиста?
 Смит кивнул:
 — Я знаю, кто его не убивал и отчего он не умирал. Это все.
 — А отчего же он умер?
 — Понятия не имею. На теле нет никаких следов.
 — Ты производил вскрытие? — Лорд Эрменвир пристально посмотрел на Смита. Тот в свою очередь изумленно уставился на лорда. — Только не говори мне, что вскрытия вы тоже не делаете!
 — Думаю, нет, — ответил Смит. — А что это значит?
 Лорд Эрменвир объяснил.
 — Но это же осквернение трупа! — завопил Смит. — Разгневанный призрак умершего и все его предки будут преследовать тебя и в этом мире, и в ином!
 — Все, что нужно сделать, — это сказать им, что ты проводишь судебную экспертизу. У меня никогда не возникало никаких проблем.
 — Я на такое не способен, — признался Смит. — Это даже хуже, чем тыкать в кого-то иголкой. Хладнокровно резать труп… отвратительно!
 — Мне отвращение незнакомо, — усмехнулся лорд Эрменвир. По всей видимости, его лекарство начинало действовать. — Послушай, а хочешь, я сделаю это для тебя? Если демон станет издеваться над трупом, думаю, это не так сильно оскорбит твои благородные чувства?
 — Что ж, вы — это другое дело, — уступил Смит.
 — Тогда вперед! — Лорд Эрменвир вскочил на ноги. — У меня даже инструменты с собой. Разве это не удача? Отправляясь в путешествие, нужно быть готовым ко всему, по крайней мере так говорит мой папа. Ресторан сегодня вечером закрыт, не так ли? Мы сможем выполнить всю работу на кухне!
 — Нет! — горячо запротестовал Смит. — Что если там поселится призрак? Ресторан наш главный козырь. Мы можем прогореть.
 — Пожалуй, ты прав. Кроме того, это было бы негигиенично, — согласился лорд Эрменвир, роясь в комоде. — Куда я подевал костную пилу? Ну неважно. Мы подождем, пока все уйдут на Фестиваль, и поднимем труп ко мне. Здесь нам никто не помешает.
 Смит спустился вниз и с нетерпением наблюдал, как гости, облаченные в карнавальные костюмы, один за другим выходят на улицу или заказывают паланкины, чтобы добраться до центра города, где проходили основные увеселительные мероприятия. На пороге кухни показалась госпожа Смит. За нею следовали Тигель и Винт с огромным подносом, на котором красовался Десертный морской дракон. Это было величественное зрелище: распростертые веером рубиновые крылья из застывшего сиропа и блеск тысячи изумрудных чешуек — в прошлом сахарных пластин. Сама госпожа Смит казалась не менее блистательной: в переливающемся синем атласе и золотистой парче, с тщательно уложенными волосами и ярко накрашенными губами. Ароматное облако духов окутывало повариху.
 — Мы отправляемся в городской банкетный зал, — объявила она. — Пожелай мне удачи, Смит. Она мне понадобится. Мои шпионы доложили, что пекарня с Якорной улицы сегодня утром получила партию высококачественной муки от «Мельниц Старого Труна».
 — Удачи, — отозвался Смит. — В любом случае они кладут слишком много сливочного крема.
 — А наш десерт напичкан афродизиаками, так что мы должны надеяться на лучшее, — призналась госпожа Смит. Она достала трубку из черного нефрита, около фута в длину, невероятно тонкой работы и зажала ее между зубов. — Будь добр, дай мне огоньку.
 Смит дал ей прикурить и поцеловал. Когда он наклонился к ней, госпожа Смит прошептала:
 — Горицвет ушла с молодым Ивострелом.
 — Вы имеете в виду на Фестиваль? — Смит вздрогнул.
 — Они целую вечность просидели на парапете на заднем дворике, а когда я на минутку вышла в бар за бутылочкой фруктового ликера для соуса, прокрались мимо. Думали, я их не вижу. Но я разглядела выражение их лиц. Уж мне-то оно знакомо. Негодники выбежали в сад и перебрались через стену. Думаю, они не вернутся раньше утра, но на всякий случай не запирай на ночь боковую дверь.
 Смит попытался представить себе Ивострела за столь земным занятием, как карабканье через стену с девушкой.
 — Хорошо, — медленно кивнул он, — не запирать боковую дверь. Что ж, возвращайтесь с победой, госпожа Смит.
 — Смерть нашим врагам! — зловеще воскликнула повариха.
 Она перекинула через руку свой длинный шлейф и, выпуская облака дыма, решительно двинулась в ночь. Тигель и Винт с огромным подносом в руках послушно последовали за ней.
 Поручив Горну присматривать за холлом, а обоим Смитам сторожить в баре на случай непредвиденных ночных происшествий, Смит поспешно поднялся по лестнице и дважды тихонько стукнул в дверь лорда Эрменвира. Она тут же широко распахнулась, и на пороге, с улыбкой до ушей, показался его светлость.
 — Все чисто?
 — Можно идти.
 — Вперед, ребята! — Он вылетел из комнаты и зацокал каблуками вниз по лестнице. Четверо телохранителей загромыхали следом.
 — Эй! — Смит отчаянно замахал руками, пытаясь привлечь внимание лорда к тому, что голова Режа повернута задом наперед. Лорд Эрменвир обернулся и, поняв в чем дело, захихикал и легким движением руки все исправил.
 — Прошу прощения, — произнес он громким сценическим шепотом. — Ну, где там этот твой, как его?
 Смит поспешно догнал их и провел на кухню, откуда все спустились в холодный погреб.
 Шарплин Меднорез лежал серый и окоченевший, так что запихнуть его в одну из пустых бочек не было никакой возможности. После дюжины мрачных шуточек и нескольких совершенно невероятных и даже криминальных идей наконец решили выносить тело завернутым в мешковину. Смит молился лишь о том, чтобы в холле не оказалось никого из гостей. Горн взмахом руки дал знать, что путь свободен, и странноватая компания с трупом в мешке нетвердой походкой стала подниматься по лестнице, напоминая кучу разновеликих муравьев, волокущих мертвого жука.
 К тому моменту, когда они вновь оказались в номере лорда Эрменвира, Смит окончательно лишился присутствия духа. Но, к его огромному облегчению, в комнате не было ни черных свечей, ни запаха ладана. Яркие лампы горели вокруг покрытого клеенкой стола. Рядом, на маленьком столике, были разложены режущие инструменты, напоминающие кулинарные принадлежности.
 — Давайте шлепнем его пока на пол, — предложил лорд Эрменвир, выскользнув из-под трупа, чтобы закрыть дверь. — Ребята, разрежьте на нем одежду.
 — Ради бога, не надо резать! — в ужасе закричал Смит. — Завтра я должен передать тело Попереку, и, если труп будет обнаженным, да еще с дырой, сразу начнутся вопросы.
 — Верно, — согласился лорд Эрменвир. — Ну хорошо. В таком случае просто разденьте его.
 Телохранители старательно принялись за работу, и хотя телу Меднореза пришлось пройти через целую серию крайне непристойных манипуляций, оно в конце концов было освобождено от одежды.
 — Это похоже на головоломку, — счастливо прорычал Бей, держа в руках брюки Меднореза. — Пришлось изрядно напрячь мозги.
 — Вам полезно, — отрывисто бросил лорд Эрменвир, снимая пиджак и рубашку.
 Он сорвал с кровати простыню и повязал ее вокруг шеи, как огромную салфетку. Смит нервно ходил по комнате взад-вперед, наблюдая за происходящим и мысленно извиняясь перед Меднорезом.
 — Итак, начнем. — Лорд Эрменвир подошел к трупу и принялся рассматривать его. — Что мы имеем? Особь мужского пола, принадлежащая к расе детей солнца. Смерть наступила примерно полтора дня назад. Покойный, по всей видимости, находился в расцвете сил. Никаких признаков хронических заболеваний. На правом боку, между третьим и четвертым ребром, имеется шрам. Вероятно, кто-то стрелял в покойного, хм… из самострела. Жизненно важные органы, правда, задеты не были. Что еще? Налицо начальная стадия разложения.
 Смит застонал:
 — Приступайте скорее.
 — Ты ведь хочешь, чтобы я выяснил причину смерти, не так ли? — отозвался лорд Эрменвир. Он обследовал глаза и уши Меднореза, осторожно ощупал череп. — Никаких следов ранений головы. Никто не подкрадывался и не ударял его сзади дубинкой. Имеются признаки асфиксии, удушья. Держу пари, что это яд. Давайте взглянем на содержимое желудка.
 Лорд Эрменвир выбрал небольшой ножичек и произвел надрез. Наблюдавший за всем этим Смит почувствовал, как покрывается холодным потом.
 — Посмотрим, где у люди вашей расы располагаются желудки. Насколько я помню, где-то здесь. Помоги-ка мне, Смит. А-а, с тобой все ясно! Хватай, передай ему лампу. Ты поможешь мне. По правде говоря, не могу понять, Смит, какой из тебя убийца?
 — Быстрый. — Смит, задыхаясь, отвернулся. — Я привык рубить руки, головы и все остальное сгоряча, одним махом. Но уж точно не так. Думаю, вы научились этому у своего отца?
 Телохранители тут же стали опускаться на колени, едва не затушив все лампы.
 — Поосторожней, — предупредил лорд Эрменвир. — Нет, если хочешь знать, я научился этому у мамы. Она считает, что, изучая смерть, можно спасти жизнь. И не думай, что она дрожит над анатомическим столом, у мамы железные нервы. Настоящее Добро, когда оно хочет чего-то достичь, может быть столь же безжалостным, как и Зло, позволь заметить.
 — Догадываюсь, что так оно и есть. — Смит вытер пот со лба и попытался успокоиться.
 — Покойный ел не много. Я бы сказал, что его желудок был совершенно пуст, когда Меднорез прибыл в гостиницу. На обед у него было вино… восхитительный жареный угорь госпожи Смит… выглядит как ком промасленной бумаги… так… а это что такое?
 — Полагаю, еще Меднорез ел какую-то рыбу.
 — Верно, это рыба. Должно быть, та самая ужасная мелкая рыбешка, которой так гордится Салеш. Не представляю, как вы можете ее есть, особенно с этими вашими острыми соусами… Ох!
 — Что «ох»?
 — Похоже, я нашел то, что прикончило его, Смит, — произнес лорд Эрменвир каким-то странным голосом.
 Взяв пинцет, он извлек нечто из глубины тела Меднореза и поднес непонятный предмет к свету. Смит пригляделся повнимательнее. Это был небольшой серый комочек какого-то вещества.
 — Девять кругов ада! Что это?
 — Если я не ошибаюсь, — лорд Эрменвир вставил себе в глаз лупу и стал тщательно рассматривать объект, — а я не ошибаюсь, это печень рыбы-пухлянки.
 — И что с того?
 Лорд Эрменвир вынул лупу и посмотрел на Смита:
 — Ты ведь убивал с помощью оружия? Не яда? Держу пари, что ты никогда не торговал рыбой.
 — Не приходилось. Печень рыбы-пухлянки ядовита?
 — Смертельно ядовита. — Лорд Эрменвир говорил с непривычной серьезностью. — Сама рыба безвредна, но ее печень полна токсинов. В большинстве городов запрещается торговать этой рыбой, если из нее не вынута печень. Возможно, власти Салеша не так предусмотрительны. В любом случае печень рыбы-пухлянки попала в пищу Меднореза, и он умер через три минуты после того, как проглотил ее.
 Смит застонал:
 — Стало быть, всему виной обед, а не «Пенящееся чудо Медночиста».
 — Да, но не думаю, что тебе следует беспокоиться о возможной потере лицензии, — сказал лорд Эрменвир, откладывая в сторону рыбью печень и начиная приводить в порядок внутренности Меднореза. — Это была не роковая случайность, а преднамеренное убийство. Печень даже надрезали сбоку, чтобы выпустить яд. Иными словами, это вовсе не то же самое, как если бы ты по ошибке положил печень рыбы-пухлянки в салешскую булочку.
 Смит опустил голову и тихонько выругался.
 Меднорез уже был зашит и ценой невероятных усилий снова облачен в свои одеяния, когда раздался резкий стук в дверь.
 — Кто там? — спросил лорд Эрменвир, снимая с шеи простыню и протягивая руку за рубашкой.
 — Это я, — послышался снаружи голос лорда Эйрдвэя.
 — В ванную, — прошипел лорд Эрменвир, указывая своим телохранителям на Меднореза. Те послушно подхватили тело и вынесли его из комнаты. — Он обычно перевозбуждается при виде трупов, — шепотом пояснил лорд Смиту, затем повысил голос: — Ты довольно рано. В чем дело? Салеш не был потрясен твоей красотой? — поинтересовался он, застегивая рубашку.
 — О-о, я произвел настоящий фурор. — В голосе лорда Эйрдвэя сквозило ликование. — И даже не напился, ни-ни! Но произошла одна совершенно удивительная вещь. Ты собираешься открывать дверь или нет? У меня для тебя подарок.
 Глаза лорда Эрменвира превратились в узенькие щелочки, но он лишь пожал плечами.
 — Что ж, — уклончиво отозвался его светлость и, понизив голос, добавил: — Смит, не будешь ли ты столь любезен открыть дверь? Но открывай быстро и сразу же отходи. Братец любит всякие мрачные шуточки.
 Сидевший на полу с бутылкой в руке, Смит тяжело поднялся на ноги и подошел к двери. Открыв ее, он поспешно отступил назад. На пороге показался слегка потрепанный лорд Эйрдвэй. За его спиной стоял какой-то господин, в отличие от одежды лорда вечерний туалет незнакомца выглядел безупречно.
 — Привет, Смит! — радостно воскликнул лорд Эйрдвэй. — Взгляни-ка, братец, кого мне посчастливилось встретить в Бальном зале на Главной улице!
 Глаза лорда Эрменвира округлились от ужаса.
 Господин тем временем обошел лорда Эйрдвэя и со зловеще-торжествующей ухмылкой проник в комнату.
 — Славный раб Шаратриона, — произнес он звучным голосом мага. — Вызываю вас на дуэль.
 — Тебе придется с ним сразиться, — объявил лорд Эйрдвэй, закрывая дверь и задвигая засов. — Ради чести нашего дома.
 — Презренный трус! — закричал Девиоттин Шлепохлюп. Это был высокий представительный мужчина, с прямым пробором и аккуратной щеточкой усов. По крайней мере, именно в таком облике небезызвестный маг предстал перед обоими лордами и Смитом. — Неужели ты на самом деле думал, что я не сумею отыскать тебя в гуще этих жалких людишек? Теперь ты умрешь, словно крыса в подвале, как того и заслуживаешь.
 — Я тяжело болен, — слабым голосом ответил лорд Эрменвир. — Боюсь, я не в состоянии дать тебе удовлетворение.
 — Ага, боишься! — злорадствовал Шлепохлюп. — Мне наплевать, здоров ты, болен или мертв, дуэль в любом случае состоится сегодня же вечером в этой самой комнате. Пусть это не совсем подходящее место для поединка, но я знаю, что в городах простых смертных подобные дуэли разрешены.
 — Ты лжешь! — заявил лорд Эрменвир, в сильном волнении теребя бороду.
 — Я никогда не лгу. И будь ты настоящим мастером Черной Магии, а не избалованным отпрыском зазнавшегося проходимца, тебе было бы известно об этом.
 — И ты позволишь ему говорить о папочке в подобном тоне? — подстегнул брата лорд Эйрдвэй.
 — Могу привести пример из Кодекса Смогдарантина, четвертая глава, строка сто тридцать шестая, — заявил Шлепохлюп и стал цитировать: — «И случилось так, что в Целиссе, городе смертных, в седьмой год правления тирана Фаскаса, Тлоаникс Хашерет был смертельно оскорблен Приндо Гоффом и вызвал его на магическую дуэль. Они сражались через три часа после наступления полуночи, на центральной площади города, и Хашерет поразил Гоффа огненной молнией и развеял его пепел над фонтаном».
 — Но у тебя нет секунданта, — тут же нашелся лорд Эрменвир.
 — Я буду его секундантом, — с готовностью отозвался лорд Эйрдвэй. — А Смит — твоим.
 — Предатель!
 В комнату, шаркая, вошли телохранители и остановились, уставившись на Шлепохлюпа. Режь угрожающе зарычал, и у всех четверых потекли слюнки. Лорд Эрменвир, самодовольно ухмыляясь, положил руки в карманы:
 — Эти господа могут запросто разорвать тебя на кусочки.
 — Нет-нет. Они не посмеют, — заверил Шлепохлюпа лорд Эйрдвэй. — Эти ребята подчиняются моей семье, а я как старший брат занимаю более высокое положение. Не прикасайтесь к этому человеку, ясно вам, парни? Это приказ. Шлепохлюп оскорбил лорда Эрменвира, и поэтому только лорд Эрменвир имеет право убить его.
 Телохранители отступили, в некотором замешательстве поглядывая друг на друга. В комнате царило тягостное молчание, пока громилы разбирались в родственных отношениях своих хозяев. Наконец Режь низко поклонился, и остальные трое последовали его примеру.
 — Со всем почтением мы оставляем вас, господа.
 Едва заметным движением Смит поудобнее перехватил бутылку, которую держал в руке, но лорд Эйрдвэй тут же повернул голову.
 — И не пытайся, Смит, иначе я убью тебя, — предостерег он. — А мне бы очень не хотелось этого делать, потому что ты мне нравишься. Но смертным не следует вмешиваться в подобные дела.
 — В любом случае спасибо за заботу, Смит, — поблагодарил лорд Эрменвир. К нему начало возвращаться присутствие духа. — Эй, Эйрдвэй, тебе достанется от мамы.
 Лорд Эйрдвэй побледнел.
 — Я оказываю тебе услугу, нытик, — с сожалением в голосе произнес он. — Нельзя постоянно убегать от того, что страшит. Сразись с этим господином!
 — Да, — согласился Шлепохлюп, скрестив руки на груди и с мрачным торжеством глядя на лорда Эрменвира. — Сразись со мной.
 — Ну хорошо. — Лорд Эрменвир расстегнул манжеты и выпрямился. — Полагаю, мне согласно обычаю принадлежит право выбора оружия?
 Шлепохлюп, злобно сверкнув глазами, кивнул.
 — В таком случае, учитывая, что мы находимся в помещении, и мой секундант подвергает риску свою частную собственность, думаю, следует обойтись без огненных заклинаний, если, конечно, ты не возражаешь.
 — Нисколько.
 — Что ж, в столь неудачно сложившихся обстоятельствах, пожалуй… я выбираю… Смертельное Устное Оскорбление! — выкрикнул лорд Эрменвир.
 Глаза Шлепохлюпа вспыхнули.
 — Вполне в твоем духе. Но я принимаю.
 Смит попытался вспомнить все, что ему когда-либо приходилось слышать о магах и о том, каким образом те убивают друг друга. Кажется, Смертельное Устное Оскорбление считалось оружием малого калибра. В нем не было такого блеска и мощи, как, скажем, в Чарах Пурпурного Дракона или Заклинании Постепенного Уничтожения. Возникали даже споры относительно того, является ли «Оскорбление» магическим оружием, учитывая склонность людей верить тому, что о них говорят, и поддаваться влиянию дурных слов. На знаменитом Черном Совете говорили, что только быстрое действие позволяет считать «Оскорбление» средством сведения счетов. Однако никто не мог возразить, что это оружие способно привести к необратимым последствиям или что в его использовании не требуется применять определенную стратегию. Шлепохлюп откашлялся и выпрямился:
 — По издревле сложившимся правилам дуэли первое оскорбление за мной. Приготовься!
 Лорд Эрменвир напрягся. Шлепохлюп сделал глубокий вдох.
 — Ты, — начал он, — скрюченный, недоразвитый карлик, в костюме от скверного портного!
 Лорд Эйрдвэй покатился со смеху. Смит в изумлении наблюдал, как на его глазах лорд Эрменвир начал искривляться и уменьшаться, при этом брюки становились ему велики, а рукава рубашки коротки.
 Его светлость оскалился и ответил:
 — Нет! Я красивый, изящно одетый парень, чуть ниже среднего роста, в то время как ты — кликливая утка, пускающая газы!
 Шлепохлюп задрожал всем телом и стал уменьшаться, пукая частыми взрывами, в то время как лорд Эрменвир и его костюм вернулись в прежнее состояние. Через клюв, неожиданно возникший на месте рта, Шлепохлюп сумел прокрякать контрзаклинание:
 — Нет! Я не пускаю никаких газов, у меня нет ни крыльев, ни клюва, я говорю ясно и убедительно, в то время как ты — забившийся в щель, покрытый плесенью комочек грязи, который вскорости выметут прочь!
 И подобно воздушному шарику, Шлепохлюп тут же раздулся до первоначальных размеров, а лорд Эрменвир, напротив, начал сжиматься, темнеть и опускаться к щели в полу.
 — Нет! — в отчаянии забулькал он. — Я — нормального облика маг, устойчивый к плесени, а вот ты — слепой одноногий кастрированный пес, страдающий чесоткой!
 После этого лорд Эрменвир вновь приобрел привычный вид, и плесень, уже начавшая покрывать его лицо, полностью исчезла, а Шлепохлюп рухнул на пол и, схватившись усыхающими руками за пах, поднял свою слепую, заросшую шерстью морду и завыл:
 — Нет! Я — мужчина со всеми необходимыми органами, твердо стою на обеих ногах и ясно вижу, что ты — жаба, чьи зубы срослись вместе, лишив тебя дара речи.
 — Ага! — возликовал лорд Эйрдвэй, вместе со Смитом уловивший ошибку: у жабы не бывает зубов. — Выбирай выражения!
 Лорд Эрменвир с выражением ужаса на лице дернулся, и его зубы с лязгом сомкнулись. Бедняга отчаянно пытался что-то сказать, в то время как его тело морщилось и меняло цвет. Колдовство возымело действие: рот лорда Эрменвира расширился, а зубы вовсе исчезли. Его светлость издал ужасный вопль, в котором с трудом можно было различить отдельные слова:
 — Нет! Я не жаба. Я — человек, у меня ровные, безупречно расположенные зубы. Находясь в здравом уме, я заявляю, что ты — гигантская муха, вовсе не имеющая рта!
 — Нет, — задыхаясь, выкрикнул Шлепохлюп, когда прозрачные крылья стали пробиваться сквозь ткань его вечернего костюма. — Я… — Он схватился за свое вытягивающееся лицо, чтобы успеть произнести контрзаклинание, прежде чем губы склеятся навсегда. — Я — человек, у меня рот как у всех людей, и пет никаких крыльев, а вот ты — дешевая сальная свечка, твой рот забит оплавленным воском, а язык твой — черный фитиль, скорчившийся в пламени!
 — Нет! — взвизгнул лорд Эрменвир, выплевывая огонь. — Я — мужчина, у меня гибкий живой язык, и никакой воск не мешает мне отчетливо произнести, что ты и не человек вовсе, а висячее пугало, одетое в тряпье и набитое бумагой, твое лицо — это размалеванный бурдюк, а рот просто линия, неспособная издавать звуки!
 — Гх-х-х-х! — задохнулся Шлепохлюп, когда возникшая из ниоткуда петля обвила его шею. — Нет. Я вовсе не пугало и… — он с трудом разлепил склеивающиеся губы, — я — маг, чьи проклятия быстры и смертоносны, и моему языку хватит проворства, чтобы произнести, что ты… — в его глазах появился устрашающий блеск, — что ты ничтожный, малодушный малявка-полукровка, выскочка, психопат, который целиком и полностью заслуживает, чтобы неотвратимый удар колдовской молнии испепелил его прямо на месте!
 — Ого! — испугался Смит, да и лорд Эйрдвэй растерялся, пытаясь осмыслить затейливые проклятия, а между тем лорд Эрменвир, выпучив глаза, в ужасе смотрел, как потрескивающее, раскаленное добела кольцо стягивается вокруг его головы. Бедняга выкрикнул первое, что пришло ему в голову:
 — Сам такой!
 С последним звуком контрзаклинания колдовская молния, достигшая наивысшей степени концентрации, испустила жадный огненный язык и поразила Шлепохлюпа в самую середину жилета. Маг успел лишь бросить на противника гневный взгляд, после чего послышалось шипение, из носа Шлепохлюпа обильно потекли сопли, и трескучее яркое пламя ровно на три секунды охватило его, а потом с громким хлопком исчезло.
 Шлепохлюп грохнулся навзничь, от его подпаленных усов струился дымок. Мага подкосило мощнейшее из контрзаклинаний, против которого нет никакого средства. Принцип его действия столь прост, что даже крошечные дети инстинктивно усваивают его, а деморализующий эффект столь сокрушителен, что даже зрелые мужчины впадают в полнейшее саморазрушение, яркой иллюстрацией чего и служил сейчас Шлепохлюп. Как ни странно, его наряд практически не пострадал.
 — Последний ход был нечестным, — заявил лорд Эйрдвэй. — Разве нет? Вы, кажется, договаривались: никаких огненных заклинаний.
 Лорд Эрменвир в ярости развернулся к нему:
 — Это он сжульничал, ты, дурья башка! Но если бы он меня убил, это было бы уже совершенно неважно!
 — Наоборот, — здраво рассудил лорд Эйрдвэй. — Тогда Смит, как твой секундант, получил бы право оспорить победу Шлепохлюпа перед Черным Советом.
 — Да уж, вот бы я обрадовался, так обрадовался! — Лорд Эрменвир задрожал всем телом и покачнулся.
 Подобно горной лавине, телохранители тут же метнулись к нему и поддержали, не позволив упасть. Режь осторожно усадил лорда в кресло.
 — Хозяин устал, — заботливо пророкотал он. — Хозяин выдохся. Сейчас для подкрепления сил нашему господину лучше всего откушать печени врага, вырванной еще теплой из жалкого поверженного тела. Прикажете достать его печень, мой господин?
 — О боги! Нет! — Лорд Эрменвир скривился от отвращения.
 — Но это же очень полезно, — ласково уговаривал Режь. — Печень врага обладает магическими свойствами. Вы сразу напитаетесь жизненными силами противника. Его светлость ваш отец, — последовала пауза, во время которой все великаны преклонили колена, — всегда съедает печень тех, у кого хватает дерзости напасть на него. Если же враги были особенно коварны, он вырывает также и их сердца. Ну же, молодой Хозяин, хотя бы попробуйте!
 — А знаешь, он прав, — заметил лорд Эйрдвэй. — К тому же стоит подумать и об общественном мнении. Больше никто не станет оспаривать твое право на должность казначея братства. Да и сам я не откажусь от кусочка сердца этого ублюдка.
 — А сварить можно? — с надеждой спросил лорд Эрменвир.
 — Нет! — хором ответили телохранители вместе с лордом Эйрдвэем.
 — Это практически сведет на нет ее магические свойства, — пояснил Режь.
 — Ладно, девять кругов ада, прекрасно обойдусь приправами, — решил лорд Эрменвир. — Смит, раздобудь мне перец, соль и лимон.
 — Слушаюсь, — кивнул Смит и испарился. Кажется, дуэль магов не привлекла постороннего внимания, хотя, когда Смит выбегал из кухни с приправами, которые заказал лорд Эрменвир, Горн бросил на хозяина гостиницы подозрительный взгляд. В ответ Смит только закатил глаза и поспешил наверх.
 Когда он вернулся в номер, тело Шлепохлюпа было распростерто на мраморном столе, а лорд Эрменвир пытался расстегнуть на нем жилет и рубашку.
 — Рановато окоченел, — жаловался победитель. — Может быть, побочное действие заклинания? А, Смит, положи это куда-нибудь. Вот зараза, пуговицы оплавились!
 — Ну так оторви их, — посоветовал лорд Эйрдвэй.
 — Терзайте поверженного врага! — наставлял Режь. — Впивайтесь мощными зубами в его плоть, в его дымящуюся печень! Вырвите ее с силою и поглотите, пусть душа супостата воет и ломает руки! Пусть его кровь ручьем стекает по вашей бороде!
 — По правде говоря, к этому я, кажется, не готов, — обливаясь потом, прошептал лорд Эрменвир. Он разрезал одежду, молниеносным взмахом ножа вскрыл труп и уставился на обсуждаемую печень. — О боги, какая мерзость!
 — Кромсать Меднореза вы не отказывались, — напомнил Смит.
 — Аутопсия — это одно, а есть людей — совсем другое, — отозвался лорд Эрменвир, осторожно вырезая печень. — Ой, зар-раза! Теперь пятно на рубашке никогда не отстирается. Смит, дай-ка мне вон ту тарелку!
 Смит, решив, что ему все равно никогда не понять демона, повиновался. Лорд Эрменвир положил печень Шлепохлюпа на тарелку и, старательно отворачиваясь, принялся нарезать ее ломтиками.
 — Ну и вонь… Смит, а соковыжималку вместе с лимоном ты случайно не захватил? Ох, меня от всего этого сейчас наизнанку вывернет…
 — Что ты делаешь?! — возмутился лорд Эйрдвэй.
 — Печень под соусом, а если нельзя, то я вообще не стану есть эту дрянь, — зарычал в ответ брат. — И немедленно прекратите делать оскорбленные лица. Смит, шел бы ты отсюда, а то сейчас в обморок хлопнешься.
 Смит с благодарностью удалился. Он спустился в бар, где в одной из кабинок дремали Старый Смит и Молодой Смит, разбудил их и отправил в постель. Потом налил себе выпить и сидел один в темноте, потягивая вино и перебирая в памяти события двух последних дней.
 Заслышав, что вернулись госпожа Смит с Тигелем и Винтом, Смит вышел в холл.
 — Ну как все прошло? — поинтересовался он.
 Тигель и Винт, слегка пошатываясь, подняли сжатые кулаки и издали победный клич. Госпожа Смит показала золотую медаль.
 — Победа, — спокойно сказала она и, внимательно посмотрев Смиту в глаза, повернулась к носильщикам: — Мальчики, думаю, вам пора спать.
 — Да, госпожа, — просипел Винт, и они поковыляли прочь.
 — Пойдем, поговорим на кухне, — предложила повариха, направляясь вглубь коридора, Смит со стаканом в руке последовал за ней.
 В кухне госпожа Смит сняла медаль и повесила ее над плитой. Она помедлила несколько секунд, затем придвинула себе кресло и, перекинув через локоть шлейф, уселась поудобнее. Повариха неторопливо извлекла свою трубочку и набила ее янтарным листом.
 — Будь любезен, огоньку, — попросила она. Смит щипцами достал из очага уголек и протянул ей. Госпожа Смит раскурила трубочку и откинулась на спинку кресла.
 — Ну? — подняла она бровь.
 — Скажите, как можно раздобыть печень рыбы-пухлянки?
 — Проще простого, — ответила госпожа Смит. — Выбираешь момент, когда рыбаки разбирают улов, а скупщики еще не появились. Выходишь на побережье, присматриваешь себе рыбака и спрашиваешь, нет ли у него хорошей живой пухлянки. При этом стоит, конечно, слегка прикинуться полоумной старухой. Очень внимательно слушаешь, когда рыбак втолковывает тебе, как чистить пухлянку, и горячо благодаришь, что он предупредил тебя о том, какая гадкая печенка у этой рыбы. И несешь себе пухлянку домой в ведре. А потом, — спокойно продолжала она, — если придет к тебе в ресторан один гад ползучий и закажет обед, а ты знаешь, что в свое время он сломал жизнь паре-тройке невинных людей и даже довел кое-кого до самоубийства… или, к примеру, ты знаком с девушкой, которая все глаза себе выплакала, потому что этот негодяй убедил ее, будто бедняжке грозит смертный приговор, если она с ним не переспит, а малышка как раз влюбилась в другого… к тому же злодей хотел заставить ее донести на некоторых людей… Ну, в общем, Смит, тогда вполне может статься, что в закуску, которую он закажет, случайно попадет что-нибудь ужасное. И прошу отметить, я ни в чем не призналась, — добавила она. — И абсолютно ни о чем не жалею.
 Смит некоторое время сидел молча, поворачивая стакан в ладонях и глядя, как тает лед.
 — Донести на некоторых людей, — эхом повторил он. — То есть Меднорез не был уверен насчет вас, но если бы он как следует запугал Горицвет, то сумел бы до вас добраться. Под угрозой ресторан, репутация. Для шантажа лучше и не придумаешь. Вы прокрались к Меднорезу в номер и сожгли большую часть записей, но тут кто-то, вероятно Горицвет, спугнул вас. Потом вы были заняты, накрывая на столы и успокаивая нашу малышку, поэтому вам так и не удалось вернуться, чтобы уничтожить оставшиеся бумаги до того, как Винт обнаружил труп.
 Госпожа Смит выпустила струйку дыма и безмолвно смотрела на него.
 — Расскажите, как вы оказались замешаны в скандале Железочаров, — попросил наконец Смит.
 Госпожа Смит вздохнула.
 — Когда-то, — заговорила она, — я работала на транспортную компанию «Золотая цепь». Мы везли пассажиров в Каркатин. Это были Осиянный и его последователи. Их только что изгнали из нашего города, вот они и отправились в другой. Но Осиянный уже начал поговаривать о том, чтобы основать город, где представители всех рас могли бы жить в мире и согласии. И когда мы добрались до Каркатина, я ушла с ними.
 — Осиянный обратил вас в свою веру? — спросил Смит.
 Госпожа Смит помотала головой, устремив взгляд куда-то вдаль, и пожала плечами.
 — Тогда я была просто сумасбродной девчонкой, — сказала она. — Я не верила, что расы могут жить в мире и согласии, и не верила, что человек в одиночку способен изменить мир. Но Осиянный позвал меня за собой, и… если бы он попросил меня броситься с высокой башни, я бы сделала даже это. Ты никогда не слышал его, Смит, а то бы понял. У него был удивительный дар позволять людям чувствовать себя чистыми независимо от того, что они вытворяют в постели. Он носил с собой невинность, словно плащ, который можно накинуть на плечи кому угодно. С ним у меня было такое ощущение, будто мне прощено все дурное, что я успела натворить… Любовь превратилась в священнодействие и значила гораздо больше, чем мимолетное удовольствие от тисканья в потемках. Нас было человек тридцать — разных рас. Несколько юношей и девушек из знатных семейств детей солнца, я, пара бродяг, полукровки, одна слепая девушка и еще молодой человек, которому с нами было совершенно не в радость, но он приходился Осиянному каким-то родственником и следовал за ним из чувства долга. Его звали Рамак. Зеленюки все были великолепные ребята, не то что местные лавочники. Необузданные дикари. Поэты. Музыканты. Безумная была жизнь. Яркая, бесшабашная, головокружительная. Мы вытворяли такое, что ты даже представить себе не можешь. Голодали, гуляли под дождем, плясали, нарядившись в лохмотья, и собирали цветы на обочинах больших дорог. Это был настоящий Фестиваль, Смит! Но в отличие от теперешнего в нем была душа. Осиянный дал мне в пару одного йендри и благословил наш союз во имя межрасовой гармонии. Тогда мне казалось, что я достаточно люблю Хладдерина, — зеленюки очень даже ничего в постели, а мой к тому же был сногсшибательно красив. Но Осиянного я любила сильнее. Когда к нам примкнул Могарон Железочар, он предложил всем поселиться во владениях его семейства. И вот мы отправились туда, распевая и отплясывая. Я родила Хладдерину ребенка… Что тут скажешь? Прелестный малыш. Я никогда не была одержима материнством, но отец просто души в нем не чаял. В день, когда появились Железочары со своим воинством, сыночку было полгода.
 — Если вам больно, можете не рассказывать об этом, — вставил Смит.
 — И не буду. До сих пор не могу… Во время битвы граната разнесла стену сада, и я тут же кинулась в пролом, как безумная, и многие другие тоже. На бегу я обернулась и увидела, как падает Хладдерин, а в горле у него торчит одна из тех проклятых длинных черных стрел. За ним бежал Рамак и тащил на руках слепую девушку, Хайсу. Она была любимицей Осиянного, потому что он считал ее провидицей. У Хайсы как раз начались схватки. Надо же было ее ребенку выбрать именно этот час для своего злосчастного рождения! Рамак, Хайса и я сумели выбраться живыми. Нам удалось отползти подальше от побоища, и к вечеру мы были в безопасности. Что стало с остальными, я не знаю. В ту ночь Хайса родила девочку.
 — Горицвет? — спросил Смит. Госпожа Смиг кивнула:
 — Дней десять мы прятались в лесу, ревели в три ручья и ломали голову над тем, что делать дальше.
 После стольких месяцев безумной праздной жизни было очень трудно привести мысли в порядок. В конце концов Рамак решил, что лучше всего сдаться на милость властям. Мы же не знали, как погиб Могарон, и какую клятву принес его отец, а поскольку Рамак никогда особенно не верил в учение Осиянного, отречься ему было проще простого. В конце концов они с Хайсой пошли в Каркатин и сдались. Чем это закончилось, ты знаешь. Только девочка чудом осталась в живых.
 — А почему вы не пошли с ними?
 — Не хотела отрекаться, — ответила госпожа Смит. — К тому же я должна была подумать о своем малыше. Но какая жизнь ждала ребенка рядом со мной с его-то цветом кожи? Я была наслышана о Зеленой Ведьме — так мы называли Святую Матушку нашего мерзкого маленького лорда. Хладдерин говорил, что она берет сироток на воспитание. Я отправилась в Зеленландию, поднялась на Черную Гору и подошла к жутким черным воротам. На меня принялись коситься стражники-демоны в латах, но тут в белых одеждах, прямо-таки излучая святость, вышел ученик Зеленой Ведьмы, взял у меня ребенка и пообещал, что позаботится о нем. Вот и все. Я спустилась с горы и нашла для себя убежище в Кемельдионском аббатстве. Когда все немного поутихло, я назвалась госпожой Смит и нанялась стряпать при караванах твоего кузена. Работа была знакомая, а постоянные переезды с места на место при известных обстоятельствах были мне только на руку. Я сумела выяснить, как каркатинские власти поступили с крошкой Горицвет, — очень трогательно, что они дали ей такое имечко, правда? Когда у твоего кузена уволилась сигнальщица и потребовалась новая, я посоветовала ему поискать в городе Пылающей Горы. По чистой случайности он выбрал именно Горицвет. С тех пор я за ней присматриваю в память о ее отце.
 Тишину заснувшего дома нарушил звук приближающихся шагов. Дверь приоткрылась, и в кухню заглянул лорд Эрменвир. Он был необычайно бледен.
 — Где бы раздобыть что-нибудь от несварения? — спросил он. — Ах, извините, кажется, я помешал серьезному разговору.
 — Очень серьезному, — кивнул Смит.
 — Я так и думал, что рано или поздно у вас дойдет дело до подобной беседы. — Лорд придвинул табуретку и сел за стол. — Могу ли я со всем почтением предположить, что никто не станет принимать опрометчивых решений? Даже если по какому-нибудь глупому стечению обстоятельств кому-то пришлось, ну, не знаю, совершить убийство, например. Я уверен, что в любом случае это было абсолютно оправданно… Вы себе и представить не можете, какие отвратительные инциденты случалось замалчивать моему семейству.
 — Очень даже могу, — пожала плечами госпожа Смит.
 Она поднялась, взяла бутылку послеобеденной горькой настойки и, добавив немного в стакан с минеральной водой, протянула «коктейль» лорду Эрменвиру. Затем снова тяжело опустилась в кресло.
 — Пью за ваше несравненное здравомыслие! — провозгласил лорд Эрменвир, поднимая стакан, и залпом осушил его. — Ах, честно говоря, я обожаю вас обоих и ни за что не позволю каким-то там истине и справедливости одержать верх. Предлагаю затолкать тело ненавистного Меднореза куда-нибудь под ковер… Снова послышались шаги, и распахнулась дверь.
 На пороге рука об руку стояли Горицвет и Ивострел.
 Они тоже были очень бледны. И перепуганы до смерти.
 — Мы… — пискнула Горицвет.
 — То есть мы… — прохрипел Ивострел.
 Они замолчали, тревожно оглядывая собравшихся за столом. Лорд Эрменвир разинул рот, не в силах вымолвить ни слова. Но в конце концов справился с изумлением и заверещал:
 — Ты? Прах побери, Ивострел, я тоже хочу кусочек! Горицвет, любовь моя, не думай, что на нем свет клином сошелся, попробуй хоть разок сыграть в тычинки-пестики со мной!
 — Нет, — отрезала Горицвет, и Ивострел обнял ее за плечи. — Я его люблю. Я… я не знаю, как это получилось. Получилось — и все!
 — Я не знаю, как это получилось, — эхом повторил Ивострел. — Получилось — и все. Как молния, сорвавшаяся с небес.
 — Как огромный корабль появившийся из тумана! — добавила Горицвет.
 — Мы ничего не могли поделать, — взволнованно объяснял Ивострел. — У меня долг… обеты… и я всегда думал, что в моей жизни не будет иной любви, кроме любви священной, и вот…
 — А я вообще не хотела никого любить! — всхлипнула Горицвет. — И вдруг все так перевернулось!
 Госпожа Смит покачала головой.
 — И вы оба кажетесь такими несчастными, — мягко проговорил лорд Эрменвир. — Детки, не стоит расстраиваться из-за пустяков! Не забывайте, что сейчас Фестиваль! Это всего лишь минутное помешательство, иллюзия, мечта! Завтра тихо-спокойно разбежитесь без всяких сожалений! А не завтра — так послезавтра, через неделю… Поверьте мне, милые вы мои, пройдет!
 — Нет. — Голос Ивострела дрогнул. — Это никогда не пройдет. Я не стану кощунствовать перед ликом Любви. — Доктор повернулся к госпоже Смит: — Я видел сон, моя госпожа. Будто я младенец, спрятанный в кустах. Рядом со мной лежало другое дитя — крошечное и одинокое. Я знал, что она сирота, что она несчастна, и мечтал обнять и защитить ее. Проснувшись, я отправился к Милосердной и спросил у Нее, что значит мой сон. И Она ответила, что мне надлежит вернуться к истокам своей жизни. — Он неловко шагнул к госпоже Смит, держа Горицвет за руку, и опустился на колени. — Госпожа, я хочу взять Тибу в жены. Благословите нас.
 Он протянул руку и коснулся ее лица. Госпожа Смит вздрогнула. По щеке ее покатилась слеза.
 — Ну вот, вы это сделали, — хрипло пробормотала она. — И попались. — Она поднялась с кресла и взяла Ивострела за руку.
 — Жениться?! — завопил лорд Эрменвир. — Вы что, с ума сошли? Взгляните, что вы за парочка! Вы хоть подумали, как будете жить в этом мире? Уж я-то достаточно могу порассказать про смешанные браки! Вы и представить себе не можете, каково это — быть сыном моих мамочки и папочки!
 Ивострел пропустил мимо ушей эту страстную тираду.
 — Я никогда не потревожил бы вас, — сказал он госпоже Смит. — Но ходили слухи, что некий человек, словно шакал, охотится на последователей Осиянного. И я понял, что он станет разыскивать мою мать. Милосердная попросила меня отправиться в этот город вместе с Ее сыном. Я собирался предупредить вас. Но потом того человека убили, а я увидел Тибу и почувствовал, что знал ее всю жизнь.
 — Это не настоящее имя, — проговорила госпожа Смит. — На самом деле ее зовут Калья.
 — Правда?! — заверещала Горицвет. — Здорово! Имя Тиба мне никогда не нравилось!
 — Но называться настоящим именем для тебя опасно, детка, — печально отозвалась госпожа Смит. — Даже после стольких лет. Да и как вы собираете жить? — Повариха в отчаянии переводила взгляд Горицвет на Ивострела. — Откроете лавку в зеленом квартале? Думаете, вам там будут рады?
 — Зачем? — удивилась Горицвет. — Я по-прежнему буду здесь посыльной. А он… — Она с умоляющим видом обернулась к Смиту: — Послушайте, а что если у нас при гостинице будет свой врач? Мой приятель Рудолом из «Бриза» говорит, что в шикарных заведениях принято держать собственного врача, как в водолечебнице. А богатые любят ходить к… к докторам-йендри, потому что там всякая экзотика, мистическая мудрость и вообще! Пусть учит их медитации. Или еще чему-нибудь. Ну пожалуйста!
 — Можно попробовать, — согласился Смит.
 — Безумие, — проворчал лорд Эрменвир. — Чистой воды безумие.
 — Вовсе нет! — набросилась на него Горицвет. — Если мы будем вместе, нам ничего больше не надо!
 — Вы не ведаете, что творите, — печально произнесла госпожа Смит. — Оба. Вы себе не представляете, как это будет трудно. Но теперь уже ничего не поделаешь. Ладно, благословляю. И желаю удачи. Она вам понадобится…
 — А почему никто не попросил моего благословения?! — возмутился лорд Эрменвир. — Или хотя бы разрешения!
 Ивострел поднялся с колен и посмотрел на него:
 — Мой господин, ваша Матушка…
 — Знаю-знаю. Это ее работа. Посылая тебя сюда, а прекрасно понимала, чем все это закончится, — устало отмахнулся лорд Эрменвир. — Вечно вмешивается в чужие жизни, насаждает любовь, радость и духовность. Меня, как всегда, забыли предупредить и действительно, с чего бы ей думать обо мне? Я же всего лишь маленький, жалкий Эрменвир, единственное живое существо во всем Салеше, которое за весь Фестиваль ни разу не предавалось любовным утехам!
 — Но это не совсем правда… — робко возразил Смит.
 — Не стоит меня утешать! Ладно, Ивострел, я официально освобождаю тебя от служения моей особе. Ступай исцелять и ублажать невежд, которые, едва взглянув, забросают тебя камнями… Тебе придется зарегистрироваться в качестве постоянного жителя Салеша и принести городским властям клятву не отравлять колодцы и не совращать чужих жен. А как только возникнет опасность межрасового конфликта, ты со всех ног прибежишь обратно на Гору, если, конечно, бегаешь достаточно быстро.
 — Любому, кто захочет его обидеть, придется сначала убить меня!! ! — воскликнула Горицвет, крепко обнимая Ивострела.
 — Ясно, — убитым голосом отозвался лорд Эрменвир. — В таком случае, похоже, у меня нет ни малейшей надежды по-быстрому перепихнуться с тобой до свадьбы? Ну, сама знаешь, право первой ночи, да и тебе перед тем, как покупать товар, стоит как следует осмотреться!
 — Размечтались! — фыркнула Горицвет.
 — Что ж, ты никогда не узнаешь, что потеряла, — пробурчал лорд Эрменвир. — Ладно, ступайте в постельку. Меня уже тошнит от этой вашей верности.
 — Мой господин… — Ивострел низко поклонился. Затем повернулся к госпоже Смит и поцеловал ей руку: — Госпожа…
 — Идите, — отозвалась она.
 Доктор снова схватил Горицвет за руку, и они убежали. Радостное щебетание девушки постепенно стихало вдали:
 — …кровать, конечно, узкая, но это ничего, можно совсем ее вынести и спать на полу!
 — Смит, что с ними станется? — убивалась госпожа Смит. — Редиске и той боги дали мозгов больше, чем этому ребенку!
 — Ну, мы же будем за ними присматривать, — попытался успокоить ее Смит. — К тому же Горицвет гораздо смышленее, чем вы думаете.
 — Вся в папочку — тот еще был кретин! — всхлипнула госпожа Смит.
 За этим высказыванием последовала долгая пауза, во время которой из коридора снова донесся звук приближающихся шагов. Несколько нетвердых.
 Дверь приоткрылась, и в кухню заглянул ухмыляющийся лорд Эйрдвэй. Его кружевное жабо было испачкано запекшейся кровью.
 — Должен сказать, ты пропускаешь отличную пирушку, — сообщил он брату. — А знаешь, у тебя в ванной был еще один труп!
 Смит со стоном схватился за голову.
 — Эйрдвэй, это был очень нужный труп! — вскочил лорд Эрменвир.
 — У-уй… — Лорд Эйрдвэй перевел взгляд на Смита и госпожу Смит: — Извините.
 — Не беспокойтесь, — сказал лорд Эрменвир, — ради вас он все уладит. Правда, Тысячеликий-придурковатый?
 — Заткнулся бы ты, — поморщился его брат и, взглянув на Смита, спросил: — А что я могу сделать?
 После Фестиваля в Салеше тихо-тихо.
 Смеющаяся Юность больше не смеется и шаркает прочь, жалея, что у нее слишком яркие золотистые сандалии. Что делает Старость — лучше не спрашивать: очень уж страшно.
 Поперек, представитель городской власти, провел большую часть последних двух дней в темной кабинке клуба «Черный занавес» и потому, топая по Главной улице в сторону гостиницы «Панорама», щурился от мучительно яркого солнечного света. На его форме остались те же складочки и морщинки, которые были на ней до того, как Поперек, простившись со Смитом, скинул одежду. Голова невыносимо гудела, и больше всего на свете хотелось оказаться дома, в постели, но представителя городской власти подстегивали соображения долга и сознание того, что трупы не могут храниться вечно, и чем хуже их состояние к моменту официальной регистрации смерти, тем больше возникает вопросов.
 Так что, добравшись до парадного входа «Панорамы», Поперек уже прикидывал, каково в обхвате тело Меднореза относительно той славной водосточной трубы и сколько можно состричь со Смита за разрешение спустить труп через трубу и забыть о нем навсегда.
 Когда глаза Поперека привыкли к приятному полумраку холла, он разглядел Смита — тот сидел за стойкой регистрации, потягивая чаек из кружки. Вид у Смита был усталый, но чувствовал он себя, несомненно, гораздо лучше, чем представитель городской власти.
 — Доброе утро, господин Поперек, — приветствовал его Смит оскорбительно безмятежным тоном.
 — Доброе утро, Смит, — отозвался Поперек. — Давайте-ка сразу перейдем к делу. Что вам удалось выяснить?
 — Полнейшая, знаете ли, неожиданность… — начал Смит, и тут в холле появился Шарплин Меднорез.
 — А, вы, наверное, представитель городской власти, — догадался он. — Здравствуйте. Мне неловко, что я учинил такой переполох. Сам виноват — не предупредил, что у меня бывают приступы кататонии. Отчего — не знаю, но вот на тебе: сижу в роскошном номере, любуюсь закатом, и вдруг — бац! Очнулся в бадье со льдом в кладовке этого доброго человека. Очень нехорошо получилось.
 Поперек заморгал:
 — Приступ кататонии?
 — Угу. — Меднорез прислонился к стойке и, сцепив руки, принялся вращать большими пальцами. Он поднял на Поперека пустой, словно у попугая, взгляд. — Трах-бабах — и нет меня.
 — Но… — Поперек оставался представителем власти даже в затруднительном положении. — Но в таком случае почему вы оставили записку?
 — Записку? Какую записку?
 — Записку, которую вы написали как раз перед приступом, — бросился ему на помощь Смит. — Вы же помните, что сидели за письменным столом? В записке было что-то вроде «Меня убили, отомстите».
 — Ах это! — воскликнул Меднорез. — Так я же писатель, и как раз за едой меня осенила блестящая мысль, вот я и решил записать ее, не откладывая. Вы все перепутали. В записке было имя одного моего друга. Биля Отомстита.
 — Из Дома Отомститов в городе Пылающей Горы? — нашелся Смит.
 — Вот-вот! Они, знаете ли, не очень знамениты, ведут замкнутый образ жизни. Я и подумал: должно быть, им есть что скрывать. — Меднорез подмигнул, войдя в роль. — И решил навестить старину Биля, чтобы порыться в грязном белье, ха-ха!
 Поперек, так и не оправившись от потрясения, изумленно уставился на него.
 — Думаю, вам не помешает немного выпить, господин Поперек, — посоветовал Смит, отставляя в сторону свою кружку с чаем и выбираясь из-за стойки. — В баре очень приятно — прохлада и полумрак.
 «А пропади все пропадом!» — подумал Поперек.
 — Пожалуй, — согласился он и вслед за Смитом направился в бар. Однако, сделав несколько шагов, бросил Меднорезу: — Знаете, милейший господин, может быть, вам стоит потратиться на специальную татуировку с медицинским предостережением — такие иногда делают. А то в следующий раз как бы вам раньше срока не угодить на погребальный костер!
 — Думаю, что так и поступлю, — отозвался Меднорез, тоже направляясь в сторону бара. — Прекрасная идея! Вы же сами понимаете: на мою жизнь постоянно покушаются, поскольку у многих есть причины меня ненавидеть, так что легко можно ошибиться и решить, будто…
 — Эй, Меднорез! — откуда-то, подкручивая усики, вынырнул крошечный угрюмый человечек. — Мы же договаривались о встрече. Я намеревался сообщить вам уйму феерически пикантных подробностей о жизни моего покойного папеньки. Помните?
 — Ох, и правда! — воскликнул Меднорез, а человечек схватил его за локоть и потащил прочь из бара. — Какой же я забывчивый! Но, знаете ли, после приступа кататонии остается этакая несобранность… Приятно было познакомиться, господин Поперек!
 — Ну вот, ты получил положительное заключение санитарно-технической инспекции, а Тысячеликий преспокойно едет домой, — удовлетворенно заключил лорд Эрменвир, выдыхая зеленый дым.
 Он сидел за лучшим столиком на террасе в компании Смита и госпожи Смит, любуясь тем, как на сумеречном небе загораются первые звездочки. Тигель и Винт, ходячее воплощение земного, сновали между столиками, зажигая светильники и включая масляные обогреватели.
 — А я думал, что ему нельзя появляться дома до тех пор, пока он не соберет денег, чтобы расплатиться с вашим батюшкой, — заметил Смит, поспешно отклоняясь в сторону, когда телохранители лорда Эрменвира стали благоговейно опускаться на колени.
 Лорд Эрменвир хихикнул:
 — Он, конечно, уже собирался вступить в подростковую банду «Наша улица», да только выяснилось, что нужды в этом нет. Наш неоплаканный покойник, господин Меднорез, оказывается, носил при себе записную книжку с некоторыми сведениями частного характера. У него в Первом банке Пылающей Горы деньжат больше, чем у диктатора Фрескина! Эйрдвэй страшно нравится сидеть в шкуре прославленного сплетника, и он намеревается еще немного поиграть в Меднореза.
 — А это не опасно? — спросила госпожа Смит. — Учитывая то, сколько у господина Меднореза врагов…
 — Может, и да, — ответил лорд Эрменвир. — Если у моего братца есть хоть капля здравого смысла, он как можно скорее, пока никто не догадался, что он не настоящий Меднорез, запустит лапы в банк, расплатится с папочкой, а остальное пустит по ветру. Так я ему советовал. Послушается ли он? Или через полгода я наткнусь на него в какой-нибудь забегаловке, где, размалеванный и оборванный, бедняга будет тщетно пытаться привлечь внимание потенциальных клиентов… Можно только надеяться на лучшее. — Он снова выпустил облачко дыма и блаженно уставился на него, словно узрев картины грядущего падения брата.
 — В детстве вы, должно быть, были сущим кошмаром, — покачала головой повариха.
 — Не то слово, дорогая госпожа Смит.
 — Послушайте, мой господин, а его светлость ваш брат вымыл ванную перед отъездом? — осторожно поинтересовался Смит.
 — Конечно нет, — отозвался лорд Эрменвир. — Он никогда в жизни за собой не убирал. Это все для законопослушных козявок вроде меня, по крайней мере так мне было сказано, когда я попросил его пройтись губкой хотя бы по краю ванны. Выслушав оскорбления, я лишь улыбнулся и предложил ознакомиться с содержимым дорожной аптечки господина Меднореза. Эйрдвэй был просто в восторге, потому что решил, будто там полным-полно расслабляющих и возбуждающих средств. Ну а поскольку читать этикетки тоже удел законопослушных козявок, ему пришлось экспериментальным путем выяснить, что господин Меднорез страдал хроническими запорами…
 — И теперь ванная…
 — Не волнуйся, мои ребята отдраили стены будь здоров. Теперь определить, что там происходило нечто нелицеприятное, сумеет только медиум! — заверил его лорд Эрменвир.
 — А…
 — Мы разделались с этим вчера вечером. Сгребли Все… э… клочки и ошметки и под покровом ночи спустили в твою знаменитую трубу. А сверху добавили добрый бочонок «Пенящегося чуда Медночиста». Фьють! — Лорд Эрменвир проиллюстрировал свои слова, выпустив струйку дыма. — Ни следа не осталось, разве что парочка возмущенных духов, ну, им я указал кратчайшую дорогу в рай, присовокупив глубочайшие извинения и купон на два бесплатных сеанса эротического массажа. Кстати, Смит, давно хотел спросить: а куда выходит эта труба?
 — Не на пляж, не волнуйтесь, — успокоил его Смит. — Прямиком в море.
 — Так вы сливаете отбросы и каустические химикалии в море?! — нахмурился лорд Эрменвир.
 — Как все, — растерялся Смит.
 — Но ведь… ведь горожане там купаются! Они ловят там рыбу!
 — Море же большое, — пожал плечами Смит. — Вся дрянь, наверное, тонет. Никто не жаловался.
 — Вы же все медленно травитесь и сами этого не замечаете! — в панике воскликнул лорд Эрменвир. — Девять кругов ада! Я ел здесь устричный бульон!! !
 — Он очень питательный, — заверила его госпожа Смит.
 — Неужели вы не понимаете… — Лорд Эрменвир окинул взглядом недоуменные лица собеседников и застонал. — Ничего, ничего вы не понимаете! Вот вам пожалуйста — трагическая слепота цивилизации! Мама вечно об этом твердит. Она говорит, что подобная беспечность когда-нибудь вас всех погубит, а папа всегда отвечает: «Ну и на здоровье, нам же лучше», они начинают ссориться, а все домочадцы поспешно бегут в укрытие. Послушай, немедленно прекрати сливать отбросы в море!
 — А куда их девать-то? — оторопел Смит.
 — Хороший вопрос. — Лорд Эрменвир выколотил трубку. — Гм. Может, заколдовать твою канализацию, чтобы вся дрянь попадала другой мир? Точно! Хотя нет. Тогда придется проделать тот же фокус со всеми стоками этого города, иначе нет никакого смысла…
 — Но в другом мире есть свои обитатели. Зачем им-то наша гадость? — резонно возразила госпожа Смит.
 — Разве что найти такой мир, где любят ядовитые вещества… — протянул лорд Эрменвир, набив трубку свежей травкой и раскуривая ее с помощью шаровой молнии. Он яростно пыхтел, сосредоточенно прищурившись. — Надо хорошенько все обдумать.
 — Уж вы-то точно сумеете все устроить, — заметила госпожа Смит. — Ее светлость ваша матушка, должно быть, гордится вами.
 Лорд Эрменвир выглядел явно смущенным.
 На террасе показались Ивострел и Горицвет. Они шли бок о бок, тесно прижавшись друг к другу, что весьма затрудняло продвижение между столиками.
 — Мы хотели спросить, — начала Горицвет.
 — С вашего позволения, мой господин… — заговорил Ивострел.
 — В общем, за мусорными баками у нас заросший сорняками пустырь. Что если разбить там сад? — выпалила Горицвет. — Будем выращивать лекарственные травы… Мы сами все сделаем. Я, конечно, ничего в садоводстве не смыслю, но он в этом разбирается и всему меня научит. У нас под рукой всегда будут нужные лекарства, и не придется лишний раз таскаться в квартал йендри… Хорошая идея?
 — Думаю, да, — отозвался Смит.
 — Ха! Попробуйте, — поморщился лорд Эрменвир. — Прохожие тут же заметят грядки с экзотическими травами, и сразу поползут слухи, будто вы выращиваете всякую дрянь, чтобы отравить добрых жителей Салеша, и все это часть злодейского заговора йендри… Вас растерзают на кусочки.
 — И ни чуточки не растерзают! — вспыхнула Горицвет. — Вы так говорите только потому, что я отказалась с вами спать, вы, мерзкий тип! А если больные придут к Ивострелу и он сумеет их вылечить своими лекарствами, они не будут его бояться!
 — Еще как будут, дурочка! Знаешь, как пугает мысль о том, что кто-то обладает тайным знанием? — поднял бровь лорд Эрменвир. — Темные мистические силы! Первобытные суеверные страхи!
 — Ничего, привыкнут! — отрезала Горицвет. Глаза у нее округлились от внезапного озарения. — Вся беда в том, что никто никого толком не знает, а когда узнают получше, сразу поймут, что другие вовсе не такие уж плохие и гораздо больше похожи на нас, чем мы думали раньше, и… Иногда то, что тебе твердили всю жизнь, оказывается полной ерундой, вот так!
 — Мир не переделаешь, детка, — заметила госпожа Смит.
 — Весь — нет, а кусочек — да! — заявила Горицвет. — Например, можно разбить садик!
 — Как узнать, получится у нас или нет, если даже не попытаться? — спросил Ивострел у госпожи Смит.
 Та промолчала, наблюдая за Горицвет, взирающей на любимого с немым обожанием.
 — Скажу Тиглю, чтобы выдал вам кое-какой инвентарь, — решил Смит.
 — Спасибо! — Горицвет повисла у него на шее и наградила смачным поцелуем.
 — Вы не пожалеете, мой господин, — торжественно пообещал Ивострел.
 Он снова взял Горицвет за руку, и они растворились в благоухающем сумраке.
 — Огоньку, госпожа Смит? — предложил лорд Эрменвир.
 — Спасибо. — Она наклонила трубочку, а лорд вызвал яркую шаровую молнию и направил в чашечку.
 Смит помахал рукой, разгоняя радужный дым.
 — Хороший вырос мальчик, — сказала госпожа Смит лорду Эрменвиру. — Я так обязана вашей матушке.
 Лорд хмыкнул и кивнул, откинувшись в кресле.
 — Вы прекрасно знаете, что справились бы и сами, — ответил он. — Вы же взяли на себя заботу о маленькой несчастной сиротке Горицвет. Кстати, почему?
 Госпожа Смит наградила его суровым взглядом.
 — Трудно освободиться от прошлого, — произнесла она. — Все надеешься, что у истории будет счастливый конец, даже когда знаешь, что ничего не выйдет. Если этим детям удастся сбросить оковы крови, тогда, как знать, может, все страдания не напрасны. И…
 — И что? — поинтересовался Смит.
 Госпожа Смит накрыла его руку своей:
 — Смит, она дочь Калиона Солнцестрела. Если бы мне пришлось повторить все сначала, я бы умерла с ним. Боги редко сходят на землю, но он точно был богом. Лучше объяснить не могу.
 Она обернулась. Горицвет и Ивострел копались среди сорняков у мусорных баков. Они щебетали, обсуждая будущий сад, и отзвуки их юных голосов таяли во мраке.




 Часть третья



 Компания «Бронзик» имеет честь представить:


 МЫ СТРОИМ ГОРОД БУДУЩЕГО!
 Оставьте все свои заботы в темных многолюдных пещерах Пылающей Горы и вдохните полной грудью вольный воздух нового приморского городка, который строит агентство по недвижимости «Бронзик»! Этот рай для спортсменов разместится на сотне акров побережья за надежными укреплениями — безопасная уютная гавань для счастливых жителей нового города!
 Просторные жилища, удобно расположенные поблизости от делового и торгового центров, позволят нашим новоселам в полной мере насладиться прелестями пасторали, не отказываясь от привычного комфорта цивилизации! Вооруженная охрана удержит лесных аборигенов на почтительном расстоянии от новой прибрежной крепости нашей расы!
 Голубое небо! Великолепные пейзажи! Щедрые охотничьи угодья! Чистая вода! Все это ваше по праву РОЖДЕНИЯ!
 Обращайтесь в АГЕНТСТВО «Бронзик»!
 Вывеска с изображением трех молотов, Цепная авеню, порт Вард.

 — Тоже мне, «лесные аборигены», — раздается сердитый голос.
 — «Прибрежная крепость их расы», значит? — отзывается другой.
 — Их, видите ли, по праву рождения! — возмущается третий.
 Из тьмы доносится приглушенный разговор.
 Звезды совершают свой круг по небосклону; наконец восходит яркое солнце, и его косые лучи падают на стену, где только вчера наклеили рекламный плакат. Ночной страж, плетущийся домой, останавливается и в ужасе смотрит на стену. Из трещины в мостовой показался зеленый побег, он вьется по стене, со сверхъестественной скоростью раскалывая и кроша камни. Усики уже забрались под плакат и разодрали его в клочья, и по обрывкам ползут полчища крошечных зеленых слизняков, жадно пожирая бумагу и яркие краски на ней.
 Смит задумчиво уставился в регистрационную книгу.
 Никаких сомнений: с месяца сардинового нереста дела в гостинице шли плохо. В ресторане немного лучше, но явно не так блестяще, как поначалу.
 Конечно, тому можно было найти тысячи причин. Между Делиантибой и Черной Скалой разгорелась гражданская война, почти парализовавшая не только торговлю, но и вообще какие-либо перемещения вдоль побережья. Само собой, ни одна прогулочная яхта не рисковала выйти в море там, где, того и гляди, можно нарваться на военное судно, которое сначала потопит, а потом уже станет разбираться с теми, кому удалось спастись.
 К тому же в последнее время цены на рыбу взлетели до небес, что повлекло за собой поднятие цен в ресторанах. И хотя жители прекрасно сознавали, что рыбы меньше не стало и что все это уловки рыбаков, которые хотят получать побольше прибыли, сама рыба почему-то этого не понимала и продолжала держаться подальше от привычных мест обитания.
 И вот новая напасть, Словно по заказу, в холл вошел представитель городской власти Поперек в сопровождении двоих лейтенантов. Он вытянулся, как на параде, и, стараясь не смотреть на Смита, объявил:
 — Граждане! В соответствии с законом номер тысяча сто тридцать пять пункт семьдесят пять города Салеша все представители иных рас должны принести клятву верности и покорности Салешу. В течение двух дней с момента уведомления они обязаны либо повиноваться, либо обратиться с апелляцией в…
 — Поперек, вы же знаете, что он уже приносил клятву! — раздраженно начал Смит.
 Поперек, по-прежнему не глядя на хозяина гостиницы, предостерегающе поднял палец.
 — Это был пункт шестьдесят три, понятно? — сообщил он нормальным тоном. — Теперь они должны принести клятву, что не будут принимать участия в актах вандализма.
 — Тьфу ты! — Смит рассердился еще сильнее. — Вы что, уже и конвой привели, чтобы его арестовать?
 — Мы не собираемся никого арестовывать! — обиделся Поперек. — Мы подумали, что ему может понадобиться сопровождение. На всякий случай. Бывают, знаете ли, разные неожиданности…
 Все это Смит прекрасно знал, но все равно, выходя из-за стойки и направляясь в сторону террасы, негромко выругался.
 В тенистом садике, откуда открывался впечатляющий вид на море, было очень уютно. За низкой каменной оградой обильно цвели диковинные цветы. В саду, подняв лица к небу, в позах, выражающих благоговейный восторг, стояли шестеро. Все они были детьми солнца. Седьмой к этой расе не принадлежал. Он говорил тихо и вдохновенно:
 — …И вспомните ваших матерей или любых женщин, которые были добры к вам: частичка Ее была в их сердцах. Обратите ваши молитвы и помыслы к Ней как к идеалу любви… — Тут он заметил Смита и стражей. — …Она обязательно вас услышит, Она придет к вам на помощь. На сегодня достаточно; идите домой и продолжайте медитацию.
 Ивострел поспешил к Смиту, бормоча «Что случилось?», а его ученики медленно зашевелились, словно пробуждаясь ото сна.
 — Вам нужно…
 — Мой долг — сообщить вам о том, что…
 — Что здесь делают эти стражи? — возмутился один из учеников. Благодать в мгновение ока сменилась праведным гневом, словно спустили тетиву.
 — Руки прочь от нашего тревани! — закричал другой ученик, хватая мотыгу.
 Ивострел поморщился и успокаивающе протянул к ним руку:
 — Прошу вас, не надо! Вспомните Первый Принцип — терпимость перед лицом агрессии!
 Кто-то что-то пробормотал относительно мотыги перед лицом притеснителя, но страсти действительно улеглись, и Смит, воспользовавшись затишьем, протараторил:
 — Тебе придется принести еще одну клятву, на этот раз, что ты не будешь участвовать в актах вандализма. Ничего?
 — Буду только рад, — немедленно отозвался Ивострел.
 — Девять кругов ада! Что такое тревани? — нахмурился один из стражей.
 — Заткнись, — бросил Поперек.
 — Он тут учит поклоняться Зеленой Ведьме, — заявил второй страж.
 — Зеленой Святой! Он учит нас Пути Неутомимой Матери, ты, темная скотина! — заорал какой-то ученик.
 — Плохо учу! — рявкнул Ивострел и обернулся к ученикам: — Поставьте мотыгу на место, господин Кокс! Не позорьте меня, прошу вас. Отправляйтесь по домам и размышляйте о Первом Принципе.
 Ученики покинули сад, сердито посматривая на стражей, которые отвечали им такими же свирепыми взглядами. Ивострел со вздохом прижал к вискам узкие ладони.
 — Простите их, — попросил он. — Господин Поперек, могу ли я принести клятву прямо здесь?
 — Для этого мы должны препроводить тебя в Храм Правосудия, — ответил Поперек, переминаясь с ноги на ногу. — Во избежание проблем, понимаешь?
 — Хорошо.
 — Парочка моих ребят сходит с тобой, ладно? — предложил Смит.
 Носильщики Винт и Тигель, стоявшие в дверях и молча наблюдавшие за происходящим, шагнули вперед, скрестив на груди могучие руки.
 — Отлично! — воскликнул Поперек, отчаянно пытаясь проявить дружелюбие. — Давайте пойдем и поскорее покончим с этим!
 — Хорошо, — прорычал Винт.
 Смит проводил их взглядом и отправился на кухню. Госпожа Смит растирала в ступке какие-то пряности, а Горицвет чистила яблоки. Она взгромоздилась на высокий табурет, что в ее положении было довольно неразумно. Под глазами у нее залегли глубокие тени.
 — Ну я ему и говорю: «Восемь крон за эту фитюльку? Да за такие деньги она должна в воздух подпрыгивать и три желания исполнять!»
 Госпожа Смит умолкла, чтобы выколотить трубочку в раковину, и тут заметила Смита. В наступившей тишине Горицвет подняла взгляд, посмотрела на обоих и разрыдалась.
 — Ой… Ой… Что на этот раз случилось?.. — выла она.
 — Ему пришлось снова пойти в Храм Правосудия, — пояснил Смит. — Но ненадолго.
 — Но он же ничего не сделал! — плакала Горицвет. — Ну почему нас никак не оставят в покое?!
 — Такова жизнь, детка, — изрекла госпожа Смит, машинально доставая из буфета бутылочку «Успокоительного сиропа».
 Налив снадобья в ложку, она сунула ее в рот Горицвет в промежутке между всхлипами, и сама сделала изрядный глоток прямо из горлышка. Затем повариха набросилась на ступку с таким рвением, что оттуда со свистом вылетел кусочек гвоздики и насмерть зашиб муху на потолке.
 — Все время черные полосы, — мрачно продолжала госпожа Смит. — Война. Экономический кризис. Всеобщее безумие. Наглые недомерки смеют требовать восемь крон за сардинку, пойманную неделю назад! Волей-неволей учишься переживать все это, не теряя достоинства.
 Мощный толчок пестика вышиб из ступки зернышко перца. Оно со звоном ударилось о бутылку «Успокоительного сиропа», отскочило рикошетом и, просвистев перед самым носом Смита, исчезло за дверью в темноте гостиничного бара.
 — Ничего ему не сделают. — Смит потрепал Горицвет по плечу. — Вот увидишь. Любой на этой улице может поручиться за него, и к тому же он твой муж! Не волнуйся, его не вышлют из города, ничего такого, правда…
 Горицвет секунду подумала, а потом губы у нее снова задрожали.
 — А что, могут выслать, да? — всхлипнула она. — Даже несмотря на то, что у нас будет ребеночек?
 — Конечно нет, детка, — твердо сказала повариха, наградив Смита свирепым взглядом и снова потянувшись за «Успокоительным сиропом». — Мы же тебе только что все объяснили. К тому же он мне сын, не забывай. А вскоре появится мой внук! Пусть городские власти только попробуют сказать мне хоть словечко про смешанные браки.
 «Я бы и пробовать не стал», — подумал Смит и тихонько выскользнул. Из холла доносился властный и бесцеремонный звон колокольчика — его звали. Смит негромко выругался. Что еще преподнесет ему этот денек, эта неделя, эта проклятая жизнь?
 — А вот и он! Посмотрите, какой сердитый! — радостно воскликнул лорд Эрменвир. — Уй! С чего бы это?
 — С того, что вы — мерзкая зверюшка, мой господин. — С этими словами Балншик протянула Смиту руку. — Смит, милый! Как ты жил без нас все эти месяцы?
 Смит сглотнул. Мысли залегли и окопались; чувства так и запрыгали.
 Он знал, что Балншик — бессмертная, неувядающая, беспощадная тварь, но вот она перед ним — в расшитом бисером белом платье, переливающемся, словно иней, в палантине из серебристой лисы, элегантная и бесконечно желанная…
 А рядом с ней лорд Эрменвир — для разнообразия гладенький и пышущий здоровьем, кричаще разодетый по последнему писку моды. Как можно быть в черном с головы до ног и при этом выглядеть кричаще, для Смита всегда являлось загадкой. Возможно, отчасти дело было в головном уборе юного лорда — шляпе с высокой конусообразной тульей и плюмажем, задевающим люстру. За спиной у гостей возвышались Режь, Бей, Дави и Хватай, нагруженные багажом.
 — Да… да вроде ничего, — пролепетал Смит.
 — Выглядишь так, будто тебя в центрифуге отжали, — заметил лорд Эрменвир. — Ничего! Теперь я здесь и начнется веселье. Ребята, тащите чемоданы в мой обычный номер и начинайте их распаковывать.
 Телохранители мгновенно повиновались и запыхтели вверх по лестнице, будто добрый городской квартал на колесах.
 Лорд Эрменвир оглядел Смита с головы до ног:
 — Что, дела идут не очень, да? Ничего удивительного. Но зато теперь тебе не надо беспокоиться обо мне! Я здесь просто для того, чтобы расслабиться и повеселиться в старом добром Салеше-у-Моря. Походить по театрам с дражайшей нянюшкой, посетить бани, сделать смотр новеньким шлюшкам…
 Откуда-то сверху послышался грохот.
 — Прах побери! — Лорд Эрменвир, запрокинув голову, прищурился. — Мы же забыли дать им ключ.
 — Кажется, бедному Смиту не повредит глоток чего-нибудь холодненького на террасе, — проворковала Балншик, потрепав Смита по волосам. — Пойдем. Прихватите из бара бутылку, мой господин.
 Смит вынужден был признать, что, оказавшись на террасе и наблюдая за тем, как Балншик разливает вино, он почувствовал себя гораздо лучше. Все проблемы меркли по сравнению с визитом демонов, грозившим затянуться на несколько недель, несмотря на то что демоны выглядели вполне цивилизованно, а всяческие знаки внимания со стороны Балншик были более чем приятны. Правда, они совершенно прекратились тотчас же, как только на террасе появились Горицвет и госпожа Смит. Дамы немедленно уселись в кружок и принялись увлеченно беседовать, причем предметом этой беседы была исключительно беременность.
 Лорд Эрменвир покосился на них, пожал плечами и раскурил трубку шаровой молнией.
 — Пф! В ближайшие три часа они не будут нас даже замечать. Что ж, Смит, по-моему, нам придется отыскать специфическую тему для сугубо мужского разговора. Спорт я презираю, политика не интересует меня ни в малейшей степени, а беседа о погоде, если не ошибаюсь, не предполагает тендерных различий. Может, бизнес? Точно. Расскажи-ка мне, как идет твой бизнес.
 Смит рассказал. Лорд Эрменвир с серьезным видом слушал, время от времени выпуская струйку дыма.
 — …А в кварталах йендри просто беда, — говорил Смит. — Ничего не понимаю. Раньше зеленюки со всеми ладили, а теперь… теперь они все время недовольны, а мы постоянно на грани. Вооруженные банщики! Нет, правда, клянусь всеми богами! Восставшие травники! Понятия не имею, чем все закончится, но притоку постояльцев в гостиницу это точно не способствует.
 — Ах, да если хочешь, я сниму на лето все твое проклятое заведение, и дело с концом, — отмахнулся лорд Эрменвир. — Беспокоиться следует совсем о другом. Ты же понимаешь, кто стоит за всей этой ситуацией?
 — Нет, — помотал головой Смит. Его охватило знакомое предчувствие надвигающейся катастрофы. — И кто же за этим стоит?
 — Этот идиот Бронзик и его Город Будущего, конечно, — объяснил лорд Эрменвир. — Только не говори, что не видел рекламу! Хотя, может быть, действительно не видел. Плакат не успевают повесить, как он бесследно исчезает.
 — А, тот город у моря? — Смит поморгал. — И что? Йендри всегда недовольны, когда мы что-то строим, но мы ведь никому не причиняем вреда. Надо же где-то жить, правда?
 — Я не стал бы слишком рассчитывать на то, что расы, с которыми вы делите мир, будут во всем с вами соглашаться, — деликатно заметил лорд Эрменвир.
 — Хорошо, но почему именно сейчас они так взъелись?!
 Лорд Эрменвир посмотрел на Смита словно издалека. С лица его начисто исчезло выражение смышленого, но вконец избалованного ребенка. Это сбивало с толку куда сильнее, чем обычные мерзкие гримасы.
 — Видимо, мне следует кое-что тебе объяснить, — начал было лорд, но тут оба они резко вскочили и сквозь ветви уставились на гостиницу: из холла послышался крик, сопровождаемый звоном разбивающегося стекла.
 Они бросились туда, вдогонку им раздались приглушенный вопль Горицвет и возглас госпожи Смит:
 — Ради всего святого, сиди здесь и не высовывайся!
 Однако лорда Эрменвира задержали в пути непредвиденные обстоятельства: посреди сада перед ним возникла Балншик и остановила его своим необъятным бюстом. Лорд с размаху врезался в него и отскочил, несколько оглушенный. Так что Смит, даже будучи старше и медлительнее, все-таки добежал первым и увидел, как в сад, пошатываясь, выходит Ивострел. Над глазом у йендри виднелся кровоточащий порез.
 — Все в порядке, — проговорил он. — Убежали. Только окно выбили…
 «И двух часов не прошло, как приехали дорогие гости, а я уже лишился двери и окна», — пропищал печальный голосок где-то в затылке у Смита.
 — Да чтоб они провалились! — сказал он вслух. — Послушай, мне жаль, что…
 — Это были не ваши соплеменники. — Ивострел зажал порез ладонью, чтобы остановить кровь. — Боюсь, это были йендри.
 — Девять кругов ада, зачем ты это сделала, а? — орал лорд Эрменвир на Балншик. — Твой бисер угодил мне прямо в глаз!
 — Я дала обет оберегать вас, мой господин, — напомнила нянюшка.
 — Это я обязан защищать всякого, кто мне служит, что гораздо важнее любого обета!
 — Проклятые зеленюки! — зарычал Тигель, показываясь в дверях гостиницы. — Как ты, сынок?
 — Не смей называть его зеленюком! — закричала Горицвет, наконец с трудом догнав остальных. — Ой, мамочки, он ранен!
 — Понимаешь, он — наш зеленюк, а есть другие проклятые зеленюки…
 — С мной все в порядке. Просто царапина, — заверил жену Ивострел, пытаясь поклониться лорду Эрменвиру. — Мой глубокоуважаемый господин, от души надеюсь, что вы пребываете в добром здравии. Мы возвращались по Главной улице, и тут к нам пристали трое… м-м-м…
 — Представителей расы йендри, — пришел на помощь Смит.
 — Они пожелали узнать, что я делаю в компании двоих… м-м-м… детей солнца, и потребовали, чтобы я вместе с ними отправился… полагаю, это было что-то вроде демонстрации протеста, а когда я попытался объяснить…
 — Они принялись швырять в нас камнями, — сообщил Винт, вслед за Тигелем выходя в сад и на ходу потирая руки. — Но потом их заметила городская стража, и они рванули со всех ног, а стражи бежали за ними, как зеле… как что-то очень быстроходное. Ну что, хозяин, заколотить окно?
 Спустя четверть часа все снова сидели на террасе — несколько взволнованные, но пока еще в здравом уме. Балншик чем-то смазала и перевязала порез на лбу Ивострела и сунула йендри в руку бокал с крепким напитком. Горицвет уселась к мужу на колени и прижалась к его груди. Госпожа Смит так яростно пыхала своей трубочкой, что скрылась за дымовой завесой, словно гора в утреннем тумане.
 — Там ты будешь в безопасности, глупенький, — внушала Горицвет Ивострелу. — Вы же его повелитель, не так ли? — повернулась она к лорду Эрменвиру. — Разве вы не можете приказать ему уйти. Ради его же блага…
 — Увы, я освободил его от обетов, — торжественно провозгласил лорд Эрменвир. — Неужели я посмею заставить его из соображений долга отказаться от призрачного поиска высшего откровения… Небось жалеете, а? Уй! — растерянно воскликнул он, когда Балншик съездила ему по уху. — А что я поделаю, если мальчик не хочет слушать даже собственную мать?
 — Я не могу вернуться в Зеленландию, — отозвался Ивострел. — У меня здесь сад. Ученики. Пациенты. Когда родится мой ребенок, он по праву будет считаться жителем этого города. Я никому не делаю дурного, почему же меня не оставят в покое?
 Госпожа Смит застонала и исчезла в облаке дыма.
 — К тому же моя любимая в положении — как ей путешествовать? — продолжал Ивострел, глядя на Горицвет. — Городская малышка вроде тебя не сможет рожать ребенка в глуши. Тебе будет страшно, сердце мое.
 — Если нужно, я сделаю все, что ты захочешь, — ответила она, глотая слезы. — Я сама родилась в лесу, не так ли? И я никого не боюсь, даже Хозяина Горы.
 — На самом деле он не ест младенцев, — успокоил Горицвет лорд Эрменвир. — По крайней мере не слишком часто. Уй!
 — А может, когда похолодает, все немного остынут и страсти улягутся, — с надеждой предположил Смит.
 — Ах, едва ли, — отмахнулся лорд Эрменвир. — Боюсь, перспективы не слишком радужные.
 — Когда вы так говорите, это значит, что все катится в преисподнюю, — заметил Смит, откупоривая очередную бутылку. — Если мое дело прогорит, я, по крайней мере, хотел бы знать причину.
 Лорд Эрменвир покачал головой, потеребил бородку и наконец спросил:
 — Что тебе известно о религии йендри?
 — Ну, они поклоняются вашей матушке, — ответил Смит.
 — Не совсем, — сказал лорд Эрменвир.
 — Почему? — возмутился Ивострел. — Мы поклоняемся.
 Лорд Эрменвир поерзал в кресле.
 — Но вы же не считаете, будто она… богиня или нечто подобное… Она для вас просто пророчица. Что-то в этом роде.
 — Она — трева всей Вселенной, Она — воплощение Истины, Она — Олицетворение божественной Любви в ее деятельной ипостаси, — отчеканил Ивострел. — Искупительница, Разбивательница оков, Покорительница демонов.
 — Аминь, — нехотя отозвалась Балншик.
 — Ну, примерно, — нахмурился лорд Эрменвир. — Все йендри молятся маме, но и ей самой есть кому молиться. Следует обратиться к истории йендри. Когда-то они были рабами.
 — Времена Плена, — пропел Ивострел. — В вековечной тени Долины Преград, в мрачнотягостных оковах рабских темниц они возносили молитвы Избавительнице! Но до ее прихода среди многослезных горестей явился Утешитель, Человек в Звездном Плаще, Покровитель вдов…
 — В общем, святой, — пояснил лорд Эрменвир. — По всей видимости, предводитель восстания. Он предрек появление на свет Божественного Дитяти, после чего весьма кстати таковое дитя и породил. У папы всегда было собственное мнение по поводу того, как так вышло.
 Ивострел на миг лишился дара речи, а потом заявил:
 — Она чудесным образом появилась из сердцевины священного цветка пайрайя! Имелись свидетели!
 — Конечно. А сегодня на Якорной улице я собственными глазами видел, как простой смертный извлек из своего уха три носовых платка и серебряную монету, — отмахнулся лорд Эрменвир. — В жизни постоянно происходят чудеса, но откуда берутся дети, мы с вами прекрасно знаем. Важно то, что, когда девочке было три дня, йендри подняли восстание. Человек в Звездном Плаще показал им ребенка, и она…
 — Она стала нашей Защитницей, Вдохновительницей, и в тот день на пшеничном поле, в тот день у реки, когда велики были потери…
 — Короче говоря, во всеобщей суматохе, когда йендри ниспровергали своих господ, этот Человек в Звездном Плаще повредил себе ногу косой или еще чем-то и не мог исцелиться, потому что, подняв восстание, нарушил обет ненасилия. Так он и хромал во время Великого Исхода из Долины Преград и всю дорогу тащил на руках маму-дитя…
 — А из его раны сочилась кровь, и там, где она попадала в землю, распускались цветы! — добавил Ивострел.
 — Да, я слышал эту историю, — пробурчал Смит. — Как давно это было… Кажется, там еще чудесным образом появились какие-то бабочки…
 — Да! — воскликнул Ивострел. — По повелению Утешителя расступилась река, стекляннозмеистый поток, и детям земли открылась дорога к свободе! И они покинули те места, и души мертвых последовали за ними! Не пожелав остаться в плену, они обратились в бабочек. Прозрачнопоющие и отчаяннопотерянные, белокрылые, словно лепестки цветов, они парили в воздухе, над головами живых, направляясь в неизведанные края…
 — Должно быть, наши бунтари следовали по пути ежегодной миграции капустниц. Но это, несомненно, придало происшедшему мифологическую окраску. Как бы то ни было, йендри дошли аж до того места, где река впадает в море, — подытожил лорд Эрменвир. — До Хлинъерит, Рощи Дремлющих Туманов. Случившееся потом является предметом постоянных споров в нашем семействе.
 — Всем и каждому известно, что произошло на самом деле. — Ивострел сурово взглянул на своего господина. — Человек в Звездном Плаще, Утешитель Несовершенный, очень страдал из-за раны, силы его иссякли, и вера покинула несчастного. Его последователи рыдали от отчаяния. Но Она в милосердии Своем простила ему грех гнева.
 — Чушь! Ей было всего полгода!
 — И сотворила чудо, и в пене речной родилось его избавление…



   Хрустальной пеной сотворен
   Серебряный Корабль,
   Вот восстает он, и вода
   Стекает с парусов;
   Отхлынула под пенье птиц
   Прозрачная волна.
   Он отнесет нас в те края,
   Где наш позор забыт,
   Под новорожденной луной
   Лежит его тропа.
   Он отнесет нас в те края,
   Где Утешитель ждет…



 Глубокое жутковатое контральто лилось словно из ниоткуда. Лишь через несколько мгновений Смит осознал, что это в дымном облаке поет госпожа Смит.
 Все так и сидели, в изумлении уставившись на дым, пока наконец Балншик не вытащила из кармана лорда Эрменвира платок и не вручила его поварихе.
 — Спасибо, — пробормотала госпожа Смит. — Можете подлить мне вина, если не трудно. Эту песню, юный Ивострел, пел твой отец. — Она высморкалась. — Когда в него бросали камни. Между прочим, во всех нас частенько бросали камни. Ну да ладно. Рассказывайте дальше.
 — Папа считает, что в тот день Человек в Звездном Плаще умер и был тихо-мирно похоронен, — сообщил лорд Эрменвир. — Но йендри в большинстве своем верят, что некое магическое судно перенесло его за море. И все белые бабочки последовали за ним Оставшиеся в живых беженцы вместе с мамой пере, правились через реку и поселились в лесах.
 — Но каждый год в то время, когда Утешитель Несовершенный покинул нас, многие йендри отправляются в паломничество в ту рощу, где река впадает в море. Там они молятся и предаются размышлениям. Говорят, что в священной роще Хлинъерит крылья белых бабочек приносят страдальцам целительные сны.
 — А теперь, Смит, угадай с трех раз, где именно ваш господин Бронзик решил строить свой Город Будущего, — ехидно предложил лорд Эрменвир.
 — Ой, — только и смог вымолвить Смит.
 — Еще бы зеленюкам не взбеситься, — заметила госпожа Смит и снова высморкалась.
 — Это ужасно! — потрясенно воскликнула Горицвет. Она взглянула на Ивострела: — Разве можно строить дома в священном для кого-то месте? Почему ты мне ничего не рассказывал?
 — А что ты могла поделать, любовь моя? — отозвался Ивострел. — Ты не в ответе за это.
 — Но так же нельзя! — настаивала Горицвет. — Мы ведь всегда так, правда? Рубим ваши деревья и строим свои дома! Нам просто в голову не приходит, что так нельзя. Еще бы вы нас не ненавидели!
 — Как я могу тебя возненавидеть? — Ивострел поцеловал ее в переносицу. — Ты мой солнечноогненный самоцвет. И ты совершенно не такая, как все.
 — На самом деле такая же, — всхлипнула Горицвет.
 Лорд Эрменвир откашлялся:
 — Прошу прощения, что вынужден прервать столь трогательное проявление взаимной привязанности, но я еще не закончил свой рассказ.
 — А что, все еще хуже? — убитым голосом спросил Смит.
 — Да, — ответил лорд Эрменвир. — Когда мама и папа женились, было произнесено пророчество, что в один прекрасный день Человек в Звездном Плаще вернется из-за моря и восстановит порядок в мире. Папа считает все это реакционной пропагандой лиц, недовольных тем, что матушка уже не так чиста и невинна, как прежде. Как бы то ни было, теперь это пророчество вновь извлекли на свет и отряхнули с него пыль. Йендри утверждают, что Человек в Звездном Плаще появится со дня на день. И когда Серебряный корабль приплывет и бросит якорь у приморского городка агентства «Бронзик», там, где некогда была Хлинъерит, Роща Дремлющих Туманов… Э-э-э, Звездный Плащ вряд ли будет в восторге оттого, как в здешних краях нынче почитают недвижимость.
 — Но это же всего лишь легенда! — ахнул Смит.
 — Только не для лесных аборигенов, — возразил лорд Эрменвир. — И первому, кто замахнется топором на деревья в священной роще, разнесут башку. И начнется межрасовая война.
 — Но йендри же милые… Они на такое не способны… — несчастным голосом протянула Горицвет.
 — Не сказала бы, — подала голос Балншик. — Стоит вспомнить хотя бы господина Цветущего Тростника.
 Все умолкли.
 — Конечно, — ужасающе непринужденным тоном продолжал лорд Эрменвир, — самым разумным в подобных обстоятельствах было бы немного отдохнуть на каком-нибудь безмятежном морском курорте, покуда все не покатилось в преисподнюю, и безмятежные морские курорты не стали историей, а потом забраться на Гору в родную неприступную крепость, обнесенную надежными защитными заклинаниями… И жизнь покажется еще лучше, если удастся убедить друзей присоединиться к вам в этом убежище. Можно будет спокойно смотреть, как над бывшими морскими курортами клубится дым, не терзаясь при этом мыслями о гибнущих друзьях. Ну как?
 — Вы что, правда думаете, что дойдет до такого? — спросил Смит.
 — Это невозможно, — уверенно заявил Ивострел. Отхлебнув вина, он поверх бокала оглядел присутствующих. В глазах его пылал огонь решимости. — Ученики прислушиваются к моему мнению. Можно попытаться отправить делегацию. Если мой народ сумеет хотя бы поговорить с вашим…
 — А ты знаешь, чего это будет тебе стоить? — Смит в тревоге взглянул на Ивострела. — Ты тут же привлечешь к себе всеобщее внимание и много потеряешь в случае неудачи.
 — Я потеряю еще больше, если не попробую добиться мира! — отрезал Ивострел.
 — Даже больше, чем ты думаешь, — заверил его лорд Эрменвир. — В этой игре, друг мой, есть и другие игроки.
 — Что вы хотите сказать?
 Юный лорд жестко взглянул на собеседника:
 — Не только у йендри красочная мифология. Горицвет, золотце, не рассказывала ли ты супругу ужасную историю о Ключе…
 Рот у него так и остался открытым в попытке произнести следующий слог, выражение лица ни на йоту не изменилось, но казалось, будто само Время замерло, сковав тело лорда Эрменвира тесным коконом. Остальные несколько мгновений молча смотрели на него, ожидая, что его светлость продолжит прерванную мысль или зевнет.
 — Мой господин! — ахнула Балншик.
 — У него что, припадок? — заволновалась госпожа Смит.
 — Нет, потому что тогда он дергал бы руками и ногами, пускал пену изо рта и плевался живыми скорпионами, — авторитетно заявила Горицвет. — В городе Пылающей Горы был один святой, который…
 — Это ничего, что он светится? — поинтересовался Смит, наклоняясь поближе.
 Полагалось лорду Эрменвиру светиться или не полагалось, но он и вправду начал потихоньку сиять изнутри, словно светильник из матового стекла. Сияние было зеленоватым, зловещим, слегка лиловым по краям, но оно стремительно светлело до сверкающе-белого…
 — Прячьте глаза! — закричала Балншик таким тоном, что никому и в голову не пришло ослушаться, а Ивострел без всяких приказов уже лежал ничком, старательно прижимая к земле Горицвет.
 Смит поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от рук скелета, возникших прямо перед ним, — это было весьма странно, ибо глаза хозяина гостиницы были закрыты… и вдруг он все понял и, скатившись с кресла, уткнулся лицом в каменные плиты. Жуткий свет был уже повсюду, и теперь он стал не только видимым. Он приобрел запах, мучительный аромат. У него появился звук, шипящее вкрадчивое стрекотание вроде… вроде треска пламени или шепота…
 Послышались голоса. Кто-то разговаривал на непонятном языке. Или это был вовсе не разговор?
 Неожиданно все прекратилось, и свет исчез. Смит услышал, как лорд Эрменвир отчетливо произнес «Ох, проклятье…». Потом раздался грохот, словно лорд рухнул навзничь.
 — Что это, прах побери, было? — поинтересовалась госпожа Смит, лежа где-то на земле неподалеку.
 — Что случилось? В чем дело? — Ивострел пребывал в полнейшей панике.
 — Он… Ой, маленький пинается… — приглушенно пискнула Горицвет.
 — Довольно, мой господин! — совершенно спокойно произнесла Балншик, хотя ее голос прозвучал несколько странно, что наводило на мысль, будто обличье нянюшки изменилось и говорить ей приходится, к примеру, сквозь трехдюймовые клыки. — Сядьте и возьмите себя в руки. Вы целы и невредимы, так что хватит всех пугать.
 Смит осторожно открыл глаза. Он снова прекрасно видел. Ни сияющих отсветов, ни сетчатых теней перед глазами. Будто бы и не было никакого света. Смит поднялся на ноги и уставился на лорда Эрменвира — тот сидел на каменных плитах, Балншик поддерживала его. Глаза у лорда все еще отсвечивали зеленым.
 — Просто мой господин получил Послание, — объяснила Балншик.
 — И только? — буркнула госпожа Смит, с трудом вставая с земли.
 — Такие сообщения передаются с помощью колдовских средств. — Ивострел помог ей подняться и обратился к лорду Эрменвиру: — Как вы себя чувствуете, мой господин?
 Его светлость уже начал приходить в себя и потянулся было за трубкой, но при этих словах снова откинулся назад и закрыл глаза.
 — Сла… слабость… Надо… прилечь… — простонал он.
 Балншик поджала губы.
 — Смит… — продолжал лорд Эрменвир. — Ивострел… отнесите меня… в постель…
 Смит и Ивострел переглянулись. Всем было прекрасно известно, что Балншик вполне способна перекинуть своего господина через плечо, словно шарф, и доставить куда угодно, — должно быть, поэтому лорд Эрменвир приоткрыл один глаз и со стонами выдавил из себя:
 — Нянюшка, дорогуша… тебе нужно приглядеть за… за бедняжкой Горицвет… Смит, Ивострел, мне что, так и помирать на этих проклятых плитах?
 — Что вы, мой господин, — поспешно отозвался Ивострел, и они со Смитом подняли лорда Эрменвира и повели. Его светлость обнял их за плечи и повис между ними. Всю дорогу по лестнице и по коридору к дверям номера он издавал жалобные стоны. У распахнутых дверей, словно колонны, стояли Режь и Бей.
 — Положите… в постель… да не вы, а Смит и Ивострел! — рявкнул лорд Эрменвир и снова перешел на томный полушепот: — Какая… слабость…
 Смит и Ивострел со всей ответственностью перетащили его через порог и углубились в темную комнату, и тут на них обрушилась крыша. По крайней мере, как потом вспоминал Смит, грохот был именно таким.
 Смит открыл глаза и уставился в потолок.
 Потолок? С виду это напоминало днище койки. Это и вправду была койка, и висела она над самым носом Смита. По правде говоря, здесь вообще было не слишком-то просторно, зато здорово укачивало, что наводило на мысль о…
 Отлично. Он на борту какого-то судна, что в целом, наверное, неплохо. Это могло означать, что последние двадцать лет были не более чем страшным сном, и сейчас он очнулся в молодом, гибком теле, на котором гораздо меньше шрамов.
 Смит осторожно сел. Насчет гибкого — это он погорячился. Насчет молодого тоже. Шрамы все на месте. А каюта была куда теснее кубрика на том судне, где он когда-то служил, зато гораздо роскошней. Дорогая обшивка стен. Украшения из бронзы. Помпезные занавески на иллюминаторах. Да, с учетом всего этого едва ли он находится на грузовом судне.
 Смит спустил ноги с койки и поднялся, пытаясь подстроиться под ритм качки, чтобы не упасть. О недавнем прошлом, несмотря ни на что, сохранились некоторые воспоминания: суматоха, голоса, свет…
 Судно накренилось так, что сразу стало понятно — команда у него не ах. Смит ухватился за край койки и двинулся к иллюминатору как раз вовремя, чтобы заметить бесформенную массу, пролетающую за стеклом. Прямо над его головой на палубе успокоительно загудел чей-то глубокий баритон, на что мерзкий тоненький голосок пропищал:
 — Проклятье! Еще не все! Только держи меня за штаны, не отпускай!
 Бульк-бульк-бульк…
 — Не волнуйтесь, хозяин, нам ничто не грозит! Небо голубое, солнышко светит, да и до берега рукой подать. Вон и линию прибоя видно!
 Это замечание, сопровождающееся стуком дерева и хлопаньем холста, заставило Смита выскочить из каюты и стрелой взлететь по ближайшему трапу.
 — Хозяин, дитя солнца очнулось, — заботливо сообщил Режь, обращаясь к задней части лорда Эрменвира.
 Его светлость отчаянно рвало, и он ничего не ответил, а Смит, изо всех сил пытаясь удержать штурвал, молился всем богам разом и тоже ничего не сказал, поэтому некоторое время все молчали. Судно снова качнуло, отчего лорд Эрменвир плюхнулся на палубу, а паруса захлопали еще сильнее.
 — Эй, ты, как тебя там! Поди сюда и держи это вот так! — закричал Смит, подтаскивая Хватая и складывая его громадные лапы на штурвал.
 Демон повиновался, потрясенно наблюдая, как Смит носится по палубе, ставит паруса, уворачивается от падающей швабры и непрерывно орет:
 — Повелитель Синей Воды Бримо, уведи нас от подветренного берега! Предводитель Больших Рыб Ракха, уведи нас от подветренного берега! Гонитель Белых Барашков Яска, уведи нас от подветренного берега! На два румба против ветра, ты, идиот! Да нет же! Наоборот! О святой Бримо, я пожертвую Тебе бочонок лучшего вина и серебряное зеркало, если только Ты спасешь нас из этого…
 — Предводитель Больших Рыб Ракха? — удивился лорд Эрменвир.
 Смит пронесся мимо него и снова ухватился за штурвал.
 — Я что-то не так делал? — обиделся Хватай.
 — …О святой Бримо, услышь меня, я пожертвую Тебе целый пучок розовой травки и… и еще ладану… и печенье, которое, по словам священников, Ты так любишь, все, что угодно, только помоги нам отойти от берега!! !
 — По-моему, действует, хотя я и не понимаю, что ты делаешь, — заметил лорд Эрменвир. — Больше никаких по кочкам — по ухабам. Видите, ребята? Я же говорил, что Смит знает, как со всем этим управляться.
 В следующий час Смиту пришлось несладко, но в конце концов шум прибоя стал стихать за кормой.
 У бедняги не было времени, чтобы, схватив лорда Эрменвира за горло, задать ему несколько вполне резонных вопросов, однако он смог хорошенько осмотреться.
 Корабль оказался прогулочной яхтой, предназначенной для того, чтобы принимать гостей, а не для того, чтобы выходить в море. Судно представляло собой уродливый гибрид галеры с пароходом: у него была широченная корма и при этом небольшая осадка. Сейчас корабль шел под парусами, но странные короба и сложные устройства из котла и труб, расположенные на корме под якорными цепями, свидетельствовали о том, что судно оснащено и паровым двигателем. Бойлер, правда, оказался холодным как лед, так что Смит выкручивался сам, как мог.
 Когда ход судна наконец выровнялся, лорд Эрменвир оторвался от шпигата и принялся шагать по палубе взад-вперед, сцепив руки под фалдами своего фрака и со спокойным интересом наблюдая, как корабль с трудом минует рифы, скалы и мыс Клин и вырывается в открытое море. Четверо великанов-телохранителей, покачиваясь, таскались за своим господином. Больше на палубе никого не было.
 — Где команда? — тяжело дыша, поинтересовался Смит.
 — А я думал, командой будешь ты, — удивился лорд Эрменвир, держа трубку, в то время как Бей набивал ее свежей травкой. — Ты ведь, кажется, был моряком. Эти современные галеры без рабов — просто прелесть, не правда ли? Мне не терпится нагреть котел и поглядеть, на что способна эта крошка.
 Из тысяч возможных ответов, вертевшихся на языке, Смит выбрал следующий:
 — Что происходит, мой господин?
 Лорд Эрменвир лучезарно улыбнулся и прикурил трубку.
 — Старый добрый благоразумный Смит! Я всегда говорил нянюшке, что в трудную минуту на тебя можно положиться.
 — Она тоже здесь?
 — М-м… нет. Я оставил ее в Салеше присматривать за дамами. Поверь мне, Смит, что бы ни случилось, они будут в полной безопасности. Может быть, у тебя на примете есть другая опытная акушерка, которая помимо всего прочего способна голыми… м-м… руками разорвать в клочья вооруженных до зубов воинов? Мила и к тому же так многогранна…
 Смит сосчитал до десяти и сказал:
 — Послушайте, я не сомневаюсь, что вы мне все подробно объяснили и заручились моим согласием, но я, кажется, потерял память. Напомните, пожалуйста, почему я здесь оказался?
 — А! — Лорд Эрменвир выпустил струйку дыма. — Что ж, отчасти потому, что тебе давно нужен был отпуск, но главным образом потому, что тебе нет равных в драке. У нас спасательная экспедиция, Смит. Уверен, что ты ничего не имеешь против, но у меня почему-то было предчувствие, что, если спросить заранее, ты можешь отказаться. А поскольку я твердо знал, что Ивострел глух к доводам рассудка, пришлось вырубить и его…
 Снизу донесся протяжный вопль возмущения, и на палубу, озираясь, выскочил Ивострел.
 — Прах побери, придется объяснять все с начала, — огорчился лорд Эрменвир.
 Ивострел вел себя далеко не так спокойно, как Смит. Немногочисленные обитатели мыса Клин оторвались от починки сетей, заслышав многократно повторенный эхом крик «Что?!».
 — Не помню, Смит, рассказывал ли я тебе о моей сестренке, — начал лорд Эрменвир, наполняя бокал и протягивая его Ивострелу.
 Тот сидел у парового котла, скрючившись и стиснув виски руками, и даже не взглянул на предложенный напиток.
 — Кажется, не рассказывали, — ответил Смит. Лорд Эрменвир залпом осушил бокал и испустил тоскливый вздох.
 — Леди Сунне, Несравненный Рубин. Убийственно роскошная женщина и потрясающе способная колдунья. Она практически не пользуется своим даром, но это ее право. Когда мне было три, я сделал ей предложение. Она рассмеялась. Но я не успокоился. Когда мне исполнилось тринадцать, она сказала, что это уже не смешно, и пригрозила сломать мне руку, если я не отстану. Я отнесся к этому с должным уважением, но продолжаю восхищаться ею на свой особый манер. Смит, ради нее я сделаю что угодно. Какой-нибудь несложный рыцарский поступок, скромный подвиг — все, что она потребует. Как я мечтал расстелить перед ней свой плащ — не самый шикарный, конечно, — чтобы она могла перейти лужу, не замочив ног! Или даже, при случае, примчаться к ней на помощь. Разумеется, в сопровождении надежной охраны и личного врача на случай всяких неожиданностей. Вот почему вы оба понадобились мне на этой прогулке.
 — Так… так Послание было от вашей сестры? — догадался Смит. — Она в беде и вы ей нужны?
 — Кажется, она употребила слово «поспособствовать», но… в общем, это равносильно тому, что «я ей нужен», — кивнул лорд Эрменвир.
 — Я нужен своей жене, мой господин, — горько произнес Ивострел.
 — Ты ей нужен живым, а не забитым насмерть камнями и не растерзанным на кусочки разъяренной толпой, — парировал лорд Эрменвир. — А между тем было очевидно, что тебя увлекают героические замыслы, так что мне пришлось вмешаться и сделать все возможное для твоего же блага. Посмотри, какую славную яхту мне удалось раздобыть всего за час! А как дешево! Назову ее «Гнездо Зимородка». Правда полосатые паруса — это здорово? На кухне полно всяких вкусностей. Выше голову! Только подумай, каким счастливым будет ваше воссоединение, когда все это закончится!
 — А где сейчас ваша сестра? — поинтересовался Смит, тревожно вглядываясь в полоску берега.
 — В этом-то все и дело, — протянул лорд Эрменвир, потирая нос пальцем. — Она в Реткастском монастыре. В том, что на Ретестлине, понятно? То есть если бы мы решили отправиться спасать ее по суше, пришлось бы нанять уйму носильщиков и несколько недель тащиться по горам, пустыням и прочим ужасным местам. А так мы дойдем по морю до того места, где в него впадает Ретестлин, и поднимемся по реке до самого заднего крыльца монастыря. Несравненный Рубин падает в объятия любящего братишки, он с триумфом уносит ее прочь, и все мы плывем в Салеш, где собираем компанию, чтобы отправиться в увеселительную прогулку на неопределенный срок.
 Смит застонал.
 — Тебе что-то не нравится в моем прекрасном плане, Смит? — нахмурился лорд Эрменвир.
 — Да, — рявкнул Смит, мечтая о том, чтобы рядом оказалась Балншик и хорошенько врезала юному лорду. — Мне очень многое не нравится в вашем прекрасном плане. Видите паруса на горизонте? Фиолетовые? Это военные корабли, мой господин. Флот Делиантибы. Они закрыли порт Черная Скала, и, если мы попытаемся проплыть, в лучшем случае у нас конфискуют корабль…
 — Ой! А в худшем?..
 — Напоремся на мину или попадем под бортовой залп! — объяснил Смит.
 Лорд Эрменвир молча уставился на фиолетовые паруса.
 — Один торговец в Салеше вот-вот обнаружит, что его семьсот золотых превратились в гадюк, сообщил он. — Ублюдок с улыбочкой. Теперь понятно, почему у него был такой большой выбор прогулочных яхт.
 — Даже если бы не было никакой блокады, — продолжал Смит, — с чего вы взяли, что Ретестлин — судоходная река?
 Лорд Эрменвир удивленно взглянул на него:
 — Прошу прощения?
 — Он про пороги ничего не знает. Карты читать не умеет, — язвительно заявил Ивострел. — Достопочтенный батюшка как-то изловил одного географа и заставил учить отпрыска, однако его светлость не пожелали. Избалованный малолетний тупица.
 На этот раз лорд Эрменвир удивленно воззрился на Ивострела. И Смит тоже. Доктор поднял на них горящий взгляд.
 — О друг моего детства и семейный целитель! — воскликнул лорд Эрменвир. — Неужели я дожил до того дня, когда вижу в глазах твоих негодование? Да! Что ж, дай ему волю! Прояви темную сторону своей натуры! Не сдерживайся, вырази гнев!
 Не произнеся ни слова, стремительно, как кобра, Ивострел вскочил на ноги и ударил лорда Эрменвира в челюсть. Его светлость пошатнулся и рухнул навзничь. Телохранители, рокоча подобно лавине, тут же оказались подле лорда.
 — Ты ударил нашего хозяина, — зарычал Дави. — Ты умрешь!
 Но лорд Эрменвир протестующе поднял руку:
 — Все в порядке, я сам его попросил. Но в любом случае можете помочь мне подняться. Признаюсь, я действительно не силен в картах, — добавил он, когда телохранители поставили его на ноги и принялись участливо отряхивать. — Мне было неинтересно.
 — Правда? — отозвался Смит, слишком потрясенный этой сценой, чтобы придумать что-то умное в ответ.
 — Он испортил атлас учителя, — криво усмехнулся Ивострел. — Вычеркивал названия городов и вписывал туда всякую чушь вроде Соплевилля или Бухайтауна. У меня в голове не укладывалось, что Ее сын способен на такое!
 — У папы тоже, — подтвердил лорд Эрменвир. — Я думал, он сбросит меня с башни, увидев, что я натворил. Но он только извинился перед географом и отпустил его. Тогда я четко запомнил одно: извилистые голубые линии — это вода. А где вода, там можно плавать. Или я не прав? В чем проблема, Смит? — прищурился он.
 — Вам известно, что такое водопад? — спросил Смит, не сводя глаз с фиолетовых парусов.
 — Конечно.
 — И как, по-вашему, можно заплыть вверх по водопаду?
 Лорд Эрменвир задумался.
 — Разве… разве у моряков нет какого-нибудь хитроумного способа?.. — выдавил он, наконец.
 — Нет.
 — Ладно, мы что-нибудь придумаем, — решил его светлость и повернулся, чтобы взглянуть на военные корабли. — Кажется, эти-как-их-там приближаются!
 — Да! — рявкнул Ивострел, невозмутимый в своей ярости.
 — Думаешь, они нас заметили?
 — Полосатые паруса довольно трудно не заметить, — скрипнул зубами Смит.
 — Хорошо, тогда давайте обойдем их дурацкую блокаду, — предложил лорд Эрменвир. — Так будет дольше, но что поделать.
 Смит уже взял курс в открытое море, но четверть часа спустя стало очевидно, что одно из судов отделилось с явным намерением пуститься за ними в погоню. Лорд Эрменвир с кормы наблюдал за его движением. Ивострел ушел на нос и, застыв там, подобно тощей русалке, принялся демонстративно молиться.
 — Думаю, нам следует двигаться быстрее, Смит, — немного погодя заметил юный лорд.
 — Вы обратили внимание, что у них площадь парусов втрое больше нашей? — поинтересовался Смит, бросив взгляд через плечо.
 — Это плохо, да?
 — Да, плохо.
 — А можно сделать что-нибудь эдакое, моряцкое, ну, например, повесить еще парусов?
 — Вы заметили, что у них три мачты, а у нас одна?
 — Знаю! Знаю! — закричал лорд Эрменвир. — Надо нагреть котел и заставить поработать невидимых гребцов!
 — Неплохая мысль, — согласился Смит.
 — Ага! Пусть подавятся! Или захлебнутся! Или…
 Смит кивнул.
 Лорд Эрменвир неожиданно забеспокоился.
 — А… а тебе известно, как работает эта штуковина? — вежливо поинтересовался он.
 Котел был сделан из железа в форме присевшего на корточки тролля с разинутой пастью, прикрытой заслонкой на петлях. К счастью для заинтересованных лиц, создатель котла предусмотрительно снабдил соответствующие части тела тролля латунными табличками, гласившими: «Горелку зажигать здесь», «Сюда залить масло по нижнюю рисочку» и «Выпускать пар, открутив этот вентиль».
 — Весьма изобретательно, — одобрил лорд Эрменвир. — Если мне когда-нибудь придется превращать злейшего врага в неодушевленный предмет, буду знать в какой.
 Глядя, как Смит рывком открывает крышку масляного резервуара, лорд поежился.
 — Пусто, — буркнул Смит. — Этот торговец продал вам топливо?
 — Да! Хорошо, что напомнил. — Юный лорд указал на штабеля аккуратненьких бочонков: — Видишь?
 Смит подошел и снял сверху один бочонок.
 — Полный, надо же, — удивился он. — И топливо отличное — ворвань.
 — Ворвань? Китовый жир? Ты хочешь сказать, что его получили из китов? — сморщился лорд Эрменвир.
 — Именно. — Смит постучал по изображенному на крышке бочонка развеселому морскому великану.
 — Послушай, Смит, но ведь они же разумные! Как люди!
 — Нет. Они всего лишь рыбы, — отрезал Смит, озираясь в поисках воронки. — Безмозглые. Ага, вот. Вы не могли бы подержать, пока я наливаю?
 — Только пообещай, что не станешь выбрасывать пустые бочонки за борт, — попросил лорд Эрменвир, робко протягивая руку за воронкой. — Некоторые безмозглые рыбы прославились склонностью преследовать рыбаков, руководствуясь при этом чем-то очень похожим на разум. И жажду мести.
 Смит вздрогнул. Когда наконец масляный резервуар был наполнен, водяной насос запущен, горелка зажжена с помощью случайно оказавшейся под рукой шаровой молнии и стеклянные глаза тролля зловеще засияли желтым, лорд Эрменвир, отступив на шаг, оглядел котел с видом глубокого разочарования.
 — И это все? — протянул он. — А я ожидал захватывающего дух ускорения…
 — Пусть сначала закипит, — отозвался Смит. Неожиданно раздались звон и лязг.
 — Хозяин, — жалобно заныл густой бас, — тот корабль чем-то в нас бросил!
 Телохранители стояли тесным кружком, не сводя глаз с грубо обтесанного каменного шара, катавшегося туда-сюда по палубе. Ивострел, отступив подальше, безмолвно указывал в сторону военного корабля, который успел подойти на расстояние меткого выстрела, так близко, что можно было разглядеть голубое мерцание глаз дракона на его носу.
 — Это был бортовой залп? — уточнил лорд Эрменвир, спрятавшись за спину Смита и с опаской поглядывая на корабль.
 — Нет. Это предупреждение, — ответил Смит.
 Режь, Бей, Дави и Хватай разом нагнулись за каменным шаром и стукнулись головами с грохотом, наводившим на мысль об обвале в штольне. Несколько мгновений все только потрясенно рычали, потом Режь схватил шар и, обернувшись, запустил им в военный корабль с такой чудовищной силой, что камень снес вершину мачты и сломал рею. Она затрещала и рухнула на палубу, запутавшись в паутине такелажа.
 Лорд Эрменвир бешено зааплодировал:
 — Это собьет с них спесь! Умница, умница Режь!
 — А если они хотели всего-навсего поговорить с нами? — закричал Ивострел. — Вы хоть понимаете, что упустили последний шанс решить проблему мирным путем?
 — Не умеешь ты веселиться!
 — А о чем им с нами разговаривать? — вмешался Смит. — В самом лучшем случае они захотели бы конфисковать корабль, а нас поместить в тюрьму для гражданских лиц до выяснения всех обстоятельств. При очень большом везении мы могли бы выйти на свободу после войны.
 — Но…
 — Они нацеливают катапульту для следующего выстрела, — предупредил лорд Эрменвир.
 Смит увидел, что так оно и есть: команда военного корабля, до сих пор занятая своими делами и лишь иногда бросавшая взгляды на добычу, теперь столпилась у поручней и смотрела на «Гнездо Зимородка», как удав на кролика.
 Воины подняли овальные отполированные щиты и принялись постукивать ими по чешуйчатым доспехам, выводя неторопливый ритм — дзынь, и дзынь, и дзынь, и дзынь. Матросы тоже подхватили этот ритм и стали выбивать его на поручнях. На бутылках. На сковородках. Треск могучей катапульты вторил ему, метательный рычаг отклонялся назад…
 — Летит, чтоб его! — рявкнул Смит, приготовившись падать.
 Но снаряд поднялся слишком высоко, немного пролетел и рухнул в море, взметнув фонтан белой пены.
 — Нам даже нечем им ответить! — с досадой воскликнул лорд Эрменвир.
 — Если бы вы предупредили меня об этой прогулке заранее, было бы чем, — сквозь зубы отозвался Смит, наблюдая за кипучей деятельностью команды противника.
 Матросы копошились в такелаже, прикрепляя запасную рею и обрубая запутавшиеся лини, несколько человек вертелись возле катапульты. Однако, как только машину нацелили, все как один бросили работу, повернулись в сторону «Гнезда Зимородка» и снова принялись выводить ритм — дзынь, и дзынь, и дзынь. Даже матросы на вершинах мачт умудрялись выстукивать его.
 Метательный рычаг отклонялся назад, неспешно, неумолимо, но тут неожиданно послышались новые звуки, словно в ответ смертоносному звяканью, — щелк, и шлеп, и щелк, и шлеп, щелк-шлеп, щелк-шлеп…
 — Ур-ра-а-а-а! — Лорд Эрменвир показал военному кораблю язык. — Гребцы!
 И действительно, из клюзов торчали весла, они поднимались и вновь ныряли в воду, выводя странные петли. Казалось, будто с обеих сторон судна плыло по табуну лошадей. «Гнездо Зимородка» не то чтобы рванулось вперед, но, несомненно начав набирать ход, упрямо поползло по набегающим волнам. С военного корабля выстрелили, и снаряд снова взмыл в воздух, застыл на фоне бледной вечерней луны и шлепнулся в море — примерно там, где пару минут назад находился Смит.
 — Ну теперь мы им покажем! — торжествовал лорд Эрменвир. — Только представь себе, как ошеломило их наше… э…
 — Внезапное пробуждение, — подсказал Смит.
 — Точно! А когда наступит ночь, у них не останется ни малейшего шанса, потому что мы беззвучно скроемся в кромешной темноте!
 — Насчет беззвучно вы явно преувеличиваете, — заметил Смит, пытаясь перекричать шум парового двигателя и скрип весел. — К тому же с такой луной темнота едва ли будет кромешной.
 — Ах, это уже детали! — отмахнувшись, заорал в ответ лорд Эрменвир.
 Они поплыли к югу, стараясь не терять из виду берег, но военный корабль никак не желал отставать. Матросы обескураживающе быстро заменили разбитую рею, так что «Гнездо Зимородка» почти утратило преимущество. Оба судна приобрели странноватое сходство с заводными игрушками, — Смит в жизни не видел подобной погони. «Гнездо Зимородка» шлепало веслами и выпускало клубы пара, словно кипящий чайник, а команда военного корабля продолжала выстукивать свой зловещий ритм. Что это было — запугивание? А может, насмешка?
 Так или иначе, звон и стук не умолкали всю дорогу вдоль берега, мимо десятка рыбачьих деревушек, мимо Алактона-на-Море, мимо Габекрии. Отбрасывая на воду длинные тени, садилось багровое солнце, в багрянец окрасилась белая пена, и белые грудки морских птиц сделались багровыми, словно кровь. Когда солнце скрылось и наступили сиреневые сумерки, «Гнездо Зимородка» все так же неслось вперед, а военный корабль по-прежнему преследовал его и к тому же зажег все огни, будто заранее празднуя победу.
 — Почему они не оставят нас в покое? — жалобно ныл лорд Эрменвир. — Девять кругов ада, что такого мы им сделали?
 — Они нас преследуют, потому что мы убегаем, — устало объяснил Смит. — Наверное, думают, что мы шпионы. К тому же здесь замешаны еще и деньги. Мы их повредили, нанесли ущерб, так что теперь они считают нас своей законной добычей.
 Лорд Эрменвир с помощью шаровой молнии прикурил свою трубку.
 — Вообще-то, уже не смешно. Пора делать что-нибудь гнусное и вероломное.
 — А вам никогда не приходило в голову вознести Ей мольбу о помощи и защите? — замогильным голосом поинтересовался Ивострел.
 Его господин сделал вид, что не слышит.
 — Хорошо бы настал мертвый штиль, — заметил Смит. — Это дало бы нам изрядное преимущество. Послушайте, может, вы наколдуете что-нибудь? Ну, например, чтобы ветер стих?
 — Фу! Я же не маг-погодник какой-нибудь. Вот папа, например, умеет вызывать бурю и вытворять прочие метеорологические фокусы, а я в погоде не разбираюсь.
 — По правде говоря, я вообще никогда не видел, чтобы вы молились! Ни единого раза! — возмущенно продолжал Ивострел.
 — Ну хорошо, тогда наколдуйте катапульту в три раза больше, чем у них! — не отставал Смит.
 — Не болтай ерунду! — сурово ответил лорд Эрменвир. — Разве так колдуют? Магия требует использования живой энергии! Колдовство властно только над тем, что поддается убеждению. Конечно, я мог бы заставить частички воздуха сгуститься и превратиться в дерево и сталь, но тогда мне пришлось бы иметь дело с каждой из них в отдельности. Только представь себе, сколько это займет времени! Даже если предположить, что я знаю, как устроена катапульта…
 Выстрела Смит не слышал, но успел заметить отблеск лунного света на поверхности каменного ядра, летевшего над морем низко и стремительно и нацеленного в аккурат на огонек трубки юного лорда. Не тратя времени на размышления, Смит рухнул на палубу и дернул лорда Эрменвира за ноги. Лорд упал, ядро пролетело мимо и угодило в котел, где и застряло. Котел треснул по клепаному шву, пар, вырываясь наружу, тоненько засвистел.
 — Вот ублюдки! — ахнул лорд Эрменвир. — Это мог быть я!
 — Для вас это и предназначалось, — отозвался Смит. — Только, пожалуйста, не обзывайтесь, когда они возьмут нас на абордаж. Мы еще можем выбраться из всего этого живыми.
 — Они не возьмут нас на абордаж! — воскликнул лорд Эрменвир, поднимаясь на четвереньки. — Я им не позволю!
 — Вы заметили, что мы замедляем ход? — поинтересовался Смит. — Видите, как пар вырывается из котла? Это как ну, скажем, кровь. Эта субстанция заставляет механических гребцов работать. И поскольку она вытекает…
 — Проклятье! — заревел Бей, извлекая ядро.
 Он повернулся и запустил его прямо в нос военного корабля, где оно, судя по последовавшим воплям, вызвало серьезные разрушения.
 — Это не поможет! — застонал Смит.
 — Сейчас я им покажу, — проговорил лорд Эрменвир голосом, от которого у Смита кровь застыла в жилах.
 Смит оглянулся и увидел, что юный лорд, поднявшись на ноги, сбросил привычную роскошную маскировку. Он стоял, бледно мерцая в лунном свете и казался отточенным клинком, страшным сюрпризом, а в том, как его светлость смотрел на военный корабль было что-то от беспощадного мертвеца.
 Лорд перегнулся через борт и коснулся воды. У Смита все поплыло перед глазами, он заморгал, вздрогнул и отвернулся, потому что лорд Эрменвир, словно смяв пространство, легко достал залитую лунным светом волну, хотя вода было далеко внизу, и лениво покрутил ладонью в море, будто в тазике.
 Он что-то произнес — такое, что у Смита заболели уши. Он взывал. Он уговаривал. Под воздействием неведомой силы Смит обернулся и увидел, что под водой вспыхивает какой-то свет. Военный корабль был уже угрожающе близко, над водой свистели стрелы, но они, не долетая, шлепались в море. Юный лорд не замечал выстрелов и лишь слегка повернул голову, когда силуэт корабля заслонил луну. Лорд Эрменвир с улыбкой зачерпнул пригоршню воды, и подводное сияние стало ярче.
 Он произнес Слово.
 Из воды поднялось нечто и поцеловало лорду руку. После этого мозг Смита наотрез отказался иметь дело с геометрией того, что предстало перед его взором. Оно было очень ярким и затмевало луну зеленым мерцанием глубин, оно обладало сладковатым запахом и издавало пронзительное шипение, вполне способное сойти за речь. Смит задрожал, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок, и зажмурился изо всех сил.
 Но крики, доносившиеся с военного корабля, он слышал.
 Еще он слышал треск дерева и победный рев Режа, Бея, Дави и Хватая. Он слышал торопливые шаги Ивострела по трапу и его умоляющий голос. Смиту пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он смог выдавить из себя: «Боги, помилуйте их, помилуйте их, о боги…»
 А крики все не стихали. Послышались бульканье, свист ветра и шум нахлынувшей волны. Крики не стихали. Запах почти исчез, бульканье смолкло, а крики все не стихали.
 Смит открыл глаза. Какое-то мгновение перед ним мерцал огромный двоящийся образ, потом образ сжался, сгустился и принял знакомые очертания лорда Эрменвира. Смит поднялся на колени и выглянул за борт.
 Военный корабль, еще видневшийся над водой, стремительно тонул. Бушприта, драконьей головы и вообще носовой части не было. С корабля спускали шлюпки, и люди бросались в воду, отчаянно пытаясь отплыть подальше от обломков и от подводного свечения.
 Но вот яркое нечто пошло ко дну, уменьшилось и исчезло, и теперь над морем сияла лишь луна и далекие огни военного корабля, которые гасли один за другим. И никакого звона, никакого стука — впервые за долгие часы. У Смита уши заложило от тишины.
 — Что это было? — прохрипел он.
 — На самом деле тебе лучше не знать, — отмахнулся лорд Эрменвир. — Они сломали мою игрушку, и мне пришлось сломать их игрушку…
 С моря подул ветер и наполнил паруса. Тишину постепенно сменило знакомое потрескивание судна на ходу. Лорд Эрменвир взял трубку и, прикрывая ладонями от ветра, снова прикурил ее. Смит, несмотря на дрожь в коленях, все-таки сумел подняться на ноги.
 — Спасибо, — проговорил он, — что не всех потопили.
 — Какое благородное сердце! — Лорд Эрменвир искоса взглянул на Смита. — Если бы я обошелся с ними так, как они того заслуживают, то потом не смог бы смотреть маме в глаза. Ее немой укор способен потопить целый флот.
 — Мой господин, мы должны вернуться и спасти их, — твердо заявил Ивострел.
 — Еще чего! — оскалился лорд Эрменвир. — Кто я тебе — добрый человек, что ли? Ничего с ними не случится — всего лишь немного поплещутся в соленой воде, озираясь по сторонам в страхе, что из мутных первобытных глубин вынырнет неописуемое чудовище и… О, прах побери, опять укачало… Проводи меня в каюту, Ивострел. Мне надо принять дозу и прилечь.
 Доктор бросил на него свирепый взгляд.
 — Я делаю это исключительно ради вашей Матери, — сказал он и повел лорда Эрменвира вниз по трапу.
 — Отлично. Смит, останься здесь присматривать за всякими парусами-штурвалами. Ребята, вы на страже. Может быть, Смит научит вас бросать якорь и выделывать прочие ужасные морские штуки…
 Голос его затих внизу.
 Смит поплелся к штурвалу и, тяжело дыша, вцепился в него. Далеко впереди мерцали желтые огоньки деревни. Дул попутный ветер, звезды понемногу гасли, ночное небо побледнело и стало серовато-сизым, луна мирно плыла над морским простором. Если и было под водой что-то чудовищное, оно держалось в глубине и никого не тревожило.
 Смит обернулся и увидел на палубе ряд из восьми красных огоньков. Тьфу, пропасть! Это были четыре пары глаз. Возвышаясь, словно башни, на него пристально смотрели Режь, Бей, Дави и Хватай.
 — Что такое якорь, дитя солнца? — поинтересовался Хватай.
 «Какого демона…» — тоскливо подумал Смит.
 — Ладно, — выдохнул он. — Вы будете учиться править кораблем. Понятно?
 Телохранители неуверенно переглянулись.
 Когда Смит проснулся, было уже утро. Он лежал, неуклюже свернувшись в бухте перлиня прямо на палубе, а когда попытался сесть, поясницей почувствовал каждый прожитый год. Скрипнув зубами, Смит поднялся и оглядел пустынный залив, где «Гнездо Зимородка» бросило якорь. В лунном свете он казался тихой гаванью. Смит с радостью обнаружил, что и сейчас все спокойно: небо над ними безоблачное и других кораблей нигде не видно.
 — Дитя солнца…
 Смит повернул голову (шейные позвонки при этом неприятно хрустнули) и увидел, что четверка демонов выстроилась вдоль борта и взирает на него с надеждой.
 — Уже пора поднимать якорь?
 Смит потер щетину на подбородке.
 — Пока нет, — ответил он. — Видите, отовсюду торчат стрелы? Выдерните их и соберите в ведро. Найдите где-нибудь деревяшек и шпаклевки и заделайте щели и дыры, хорошо? А я пойду поищу гаечный ключ, чтобы разобрать котел.
 Телохранители переглянулись.
 — Что такое «шпаклевка», дитя солнца?
 На разъяснения и инструкции ушло не более часа. Смит обнаружил, что демоны не так уж глупы, просто воспринимают все чересчур буквально. Когда на палубе появился лорд Эрменвир, вся четверка увлеченно занималась уборкой и заделыванием щелей, а Смит сидел в разобранном котле, выравнивая вмятины и переклепывая шов.
 — Замечательно! Я нисколько не сомневался, что ты сумеешь починить котел, — сообщил лорд Эрменвир и, отправившись на нос, стал оглядывать горизонт.
 — Я могу только кое-как его залатать, — крикнул Смит ему в спину. — Работать будет, но лучше бы раздобыть немного припоя.
 — Ты справишься, — заверил его юный лорд.
 — А где Ивострел?
 — Готовит нам завтрак. — Лорд Эрменвир не торопясь вернулся и встал рядом со Смитом, с ненавязчивым интересом наблюдая за его действиями.
 — Вы уверены, что ему можно доверять? — спросил Смит сквозь зажатую в зубах заклепку. Выплюнув заклепку, он поставил ее на место и снова принялся выравнивать вмятину. — Вы его страшно раздражаете и обижаете. Не знал, что он способен кого-то ударить.
 — Он тоже не знал, — хихикнул лорд Эрменвир. — Новая ступень самопознания. Но теперь он решил искупить свою вину, пообещав готовить в путешествии.
 — А он умеет?
 — Не забывай, что он сыночек дражайшей госпожи Смит. Ивострел просто обязан был унаследовать хотя бы частичку ее кулинарного таланта. — Лорд Эрменвир поддернул брюки и присел на корточки, восхищенно наблюдая, как Смит работает. — Как чудесно у тебя получается! Впрочем, тебе ведь это привычно, правда? Твой народ умеет обращаться со всякими молотками, заклепками, наковальнями и прочим… Было бы попросту стыдно…
 Смит ожидал, что он закончит мысль. Но лорд Эрменвир договаривать не стал. Когда Смит поднял взгляд, лорд внимательнейшим образом смотрел на волны, прикидываясь, будто не сказал ровным счетом ничего.
 — Перед тем как получить Послание, — начал Смит, — вы говорили страшные вещи о крушении цивилизации и делали мрачные намеки на то, что в дело замешан кто-то еще…
 — Разве? Ах да, действительно, — с невинным видом отозвался лорд Эрменвир.
 — Да. И упомянули какой-то Ключ.
 — Неужели? Ах да, точно…
 — Завтрак, мой господин, — объявил Ивострел, поднимаясь по трапу с чайником в руках.
 Он сел на палубу скрестив ноги и стал раскладывать по трем мискам какую-то неоднородно-серую массу. Смит и лорд Эрменвир смотрели на него с одинаковым смятением на лицах.
 — Девять кругов ада, что это такое? — воскликнул лорд Эрменвир.
 — Вареный страй со щепоткой соли, — спокойно ответил Ивострел. — Очень полезно, мой господин.
 — Но… ведь это же готовят для малышей! В детстве мы этим швырялись, вместо того чтобы есть! А потом каша присыхала к стенам, и слуги были вынуждены оттирать ее проволочными щетками!
 — Да, я это помню. — Ивострел поднял свою миску и пропел краткую молитву. — Ваша Мать горько сокрушалась по поводу расточительности Ее недостойного отпрыска.
 Смит, ошарашенно глядя на них, вспоминал улыбающуюся невообразимую тварь, которая сумела вызвать ужас из морских глубин, и пытался представить себе, что когда-то это был крошечный капризуля, швыряющийся кашкой.
 — М-м… Обычно я ем на завтрак жареных устриц, — отважился признаться он.
 — Это гораздо лучше. Очень полезно для жизненно важных органов, — отозвался Ивострел.
 — Все ясно. Я понял, что ты затеял, — заявил лорд Эрменвир. — Ты меня наказываешь, да? Пассивно и ненасильственно, как принято у йендри?
 — Нет, мой господин, я вас не наказываю. — Ивострел двумя пальцами взял комочек каши и отправил его в рот.
 — Готов поспорить, что эта дрянь хранилась в мешках несколько месяцев! Да в ней наверняка уже жуки завелись! Слушай, ты, проклятое отродье! Я позаботился, чтобы на этой посудине было вдоволь всякой вкуснятины! Здесь все, что продавец сумел достать за час! Банки с маринованным мясом! Кувшины с редкими ликерами! Ящики со всевозможными сладостями! Фруктовые сиропы! Яйца зуйков в рассоле! Мягчайшие сыры, чтобы намазывать их на тоненькие хрустящие печеньица! Вот что я хочу на завтрак! — бушевал лорд Эрменвир, сверкая глазами.
 — Тогда я предлагаю вам, мой господин, спуститься вниз и самому приготовить себе пищу, — спокойно ответил Ивострел.
 Он поднял голову и взглянул своему хозяину прямо в глаза.
 Смит затаил дыхание. Мгновение казалось, что воздух между ними вот-вот вспыхнет. Но лорд Эрменвир сдался.
 — Ты используешь мамину тактику, — поморщился он. — А это, знаешь ли, дьявольски нечестно. — Он шлепнулся на палубу и взял миску. — Тьфу… Можно хотя бы посыпать это цветным сахаром или полить фруктовым сиропом?
 — Если желаете, завтра я приготовлю это блюдо с изюмом, — предложил Ивострел.
 — У меня нет даже моей специальной ложки для завтрака, — проворчал лорд Эрменвир и принялся есть.
 Смит осторожно попробовал кашу. Она оказалась на редкость безвкусной, но голод был слишком силен. Смит мгновенно умял свою порцию.
 — Мой господин… — послышался голос, подобный раскату застенчивого грома.
 Режь, Бей, Дави и Хватай жадно наблюдали за тем, как они едят.
 — Что? — раздраженно откликнулся лорд Эрменвир.
 — Мы три дня не пробовали ни плоти, ни крови, — пожаловался Хватай.
 Лорд Эрменвир со вздохом поднялся на ноги, продолжая выуживать из миски комочки каши. Не переставая жевать, он оглядел горизонт и наконец заметил рассекающий водную гладь плавник и белое пятно под самой поверхностью моря. Лорд Эрменвир указал на него и с набитым ртом промямлил:
 — Убить.
 Телохранители перемахнули через борт и оказались в воде так быстро, что Смит даже не успел проследить за их движениями.
 Мгновение спустя акулу настигла кара свыше.
 — Так вы говорили о Ключе, — напомнил Смит, устанавливая котел на место.
 — Говорил, — раздраженно отозвался лорд Эрменвир, разглядывая появившиеся на морском просторе белые барашки. На Ивострела, заботливо пододвинувшего ему шезлонг, он демонстративно не обратил никакого внимания.
 — Ну? И о чем же вы хотели рассказать?
 — О Стопорном Ключе.
 Помедлив секунду, Смит взял отвертку и вернулся к работе.
 — Сказочки, — бросил он. — Как вы это называете? Ах да. Мифология.
 — Неужели? — ехидно осклабился лорд Эрменвир. — Об этом, между прочим, говорится в вашей Книге Огня. Ты, надо полагать, неверующий?
 Смит, продолжавший возиться с котлом, ничего не ответил.
 — Я знаком с Книгой Огня, — осторожно заговорил Ивострел. — Хотя, должен признаться, я не изучал ее подробно. Это… м-м… история вашей религии, если не ошибаюсь.
 — Предания старины, — отрезал Смит, поднимаясь на ноги и начисто вытирая тряпкой руки.
 — Ты неверующий, — заключил лорд Эрменвир. — Превосходно; однако легенду о Стопорном Ключе ты наверняка слышал.
 — А я не слышал, — сказал Ивострел.
 — Ну так я вам ее расскажу. Давным-давно, когда Мир был немноголюден, и персонифицированные абстрактные архетипы еще бродили по нему, жил на свете Смит, Бог Кузнечного Дела, что само по себе довольно забавно, потому что кузнечное дело тогда еще не изобрели.
 — Замолчите, — прорычал Смит. — Это он придумал, как сделать так, чтобы звезды ходили по небу. Это он выковал мечи и трезубцы всем прочим богам. Он придумал диафрагму, которая дозирует лунный свет, а то мы бы сошли с ума от его яркости…
 — А, ты все помнишь, — заметил лорд Эрменвир.
 — И он… В общем, он влюбился, — неохотно продолжил Смит. — Влюбился в искру, вылетевшую из его горна. Но он знал, что любая искра лишь слабый отблеск Богини Огня. Ее сияние он видел в небесах каждый день, но она не замечала его. И тогда он надел сандалии, плащ и шляпу и отправился в Мир вслед за Богиней Огня, надеясь разыскать ее на западе в горах, где она засыпала каждый вечер. Он взял с собой железный посох, и случилось так, что когда он проходил по Стране Тысячи Озер возле Конен-Фея, было сыро и посох оставлял в земле круглые вмятинки. Они наполнились водой и превратились в озера. И в кратере на вершине вулкана он нашел Богиню Огня. Он начал ухаживать за ней, и они стали любовниками. И хотели завести детей, но… она же была Богиней Огня, понимаете? Поэтому он сделал для нее детей из красноватого золота. Она коснулась их священным пламенем, и они ожили. Это были совершенные машины, которые могли делать все, что делают нормальные дети, в том числе расти и сами заводить детей. Это были наши предки.
 — И твои предки тоже, Ивострел, по материнской линии, — напомнил Эрменвир. — Правда странно.
 — И тогда… тогда Богиня Огня заставила острова подняться из морей, и дети солнца поселились там, — добавил Смит. — Это были первые города.
 Он бросил тряпку себе под ноги и, прищурившись, взглянул на солнце.
 — Пора отправляться, — решил он. — Поднять паруса! Сняться с якоря!
 Демоны, отдыхавшие после сытного завтрака, послушно вскочили на ноги. Двое налегли на ворот, и якорь выскочил из глубины резво, словно поплавок. Другие двое полезли на зловеще застонавшие ванты.
 — На этом история не кончается. Правда, Смит? — спросил лорд Эрменвир.
 — Да, — ответил Смит, берясь за штурвал. — Эй, вы, помните, куда девать якорь? Отлично. Сверните цепь так, как я вам показывал.
 — Молодцы, ребята! — крикнул лорд Эрменвир. — Только, Смит, от истории-то не уплывешь. Слушай внимательно, Ивострел, потому что сейчас выяснится, из-за чего все пошло наперекосяк. Если бы дети солнца так и остались на своих островах, нам всем было бы куда лучше. К сожалению, они были умными заводными игрушками и быстренько изобрели корабли. Фалы, реи, кливера и все прочее. Это позволило им распространиться по всему свету и захватить земли, принадлежащие другим народам.
 — Это было за несколько сотен лет до того, как появились йендри, так что нельзя обвинять…
 — Зато были демоны. С ними, знаешь ли, тоже следует считаться.
 — Мы путешествуем, потому что наша Мать вечно странствует, — сказал Смит. — Так гласят легенды. Мы все время в движении, потому что Она движется по небу.
 — Но вы же не приносите нам свет, правда? — уточнил лорд Эрменвир.
 Смит нахмурился, стоя у штурвала, но не ответил — он выводил корабль из залива.
 — Горицвет — свет моей жизни, — подал голос Ивострел. — Дети солнца способны на великую любовь, мой господин.
 — В этом-то и беда! — воскликнул лорд Эрменвир. — Они плодятся, как кролики! Даже их собственные легенды гласят, что вскоре мир наполнился детьми солнца до отказа, так что другие персонифицированные абстрактные архетипы испугались, что их детям негде будет жить. Они пришли к Богу Смиту и стали жаловаться.
 — Состоялся совет богов, — подхватил Смит. — Они велели Отцу что-нибудь придумать. И тогда Он создал… то есть предполагается, что создал Стопорный Ключ.
 — В противоположность ключам, которыми заводят игрушки, понимаешь, Ивострел? — вставил лорд Эрменвир.
 — Нет, — признался Ивострел.
 — Он нас отключает, понятно? — пояснил Смит. — По крайней мере, якобы должен. Так или иначе, это всего лишь миф. Легенды гласят, что с помощью Стопорного Ключа боги насылали на детей солнца всяческие бедствия. Вначале пришла Серая Чума. Умерли все, за исключением горстки беременных женщин, укрывшихся в пещере. Так гласит легенда. Потом долгое время все было спокойно, города успели возродиться. Затем… считается, что с помощью Ключа лорд Соль поджег зернохранилища Труна, наступил голод и вспыхнули Четыре Войны. После этого осталось только несколько рыбацких деревушек на побережье, а по равнинам бродили целые полчища призраков, разъяренных мертвецов. Там потом несколько поколений никто не мог селиться. И говорят… — Смит осекся.
 — Говорят, — с нажимом продолжил лорд Эрменвир, — что когда-нибудь Стопорный Ключ пустят в ход в третий раз, если дети солнца так и не научатся делать выводы из своих ошибок, и тогда не уцелеет никто.
 — Это все сказки, — упрямо повторил Смит.
 — Придется тебя разочаровать! — Лорд Эрменвир достал трубку и выколотил золу. — Это правда.
 — Нет, сказки.
 — Позволю себе не согласиться. Как там говорится в Книге Огня? Ну-ка, интересно, удастся ли вспомнить… Мама всегда настаивала, чтобы мы изучали сравнительное религиоведение, а папа твердил, что там столько всего — обхохочешься, так что я был достаточно усерден… «Смит, Отец наш, печалясь и скорбя, выковал на Наковальне Мира страшный Ключ и закопал его под плотью, среди костей надежно спрятал, День Конца Света его нам явит, пламенный лед его охраняет, свет колдовства его бережет».
 — Это метафора, — упирался Смит.
 — Вы что, не верите собственному Писанию?! — ужаснулся Ивострел.
 — У вас все по-другому, — ответил Смит. — Ваша священная история складывается у вас на глазах! Его мать пишет письма своим ученикам, и сама ведет дела! И если у вас возникает вопрос, связанный с верой, можно просто пойти и спросить!
 — Хотя мама вечно говорит, что ее никто не слушает, — вставил лорд Эрменвир.
 — Но Хлинъерит, Роща Дремлющих Туманов, останется священным местом и через тысячу лет, и Серебряный Корабль все равно отплыл именно от ее берегов! Время не превращает истину в ложь! — взвился Ивострел.
 — Ты не улавливаешь сути, друг мой, — снисходительно усмехнулся лорд Эрменвир. — Верит Смит в Стопорный Ключ или не верит, дело десятое. Другие верят и чувствуют, что самое время его применить.
 — Какие такие «другие»? — похолодел Смит.
 — Ох… Некоторые демоны вынашивают подобные идеи относительно вашего народа уже лет сто, — уклончиво ответил лорд Эрменвир. — Но это никогда не представляло серьезной угрозы, потому что двум демонам ни за что не прийти к согласию по поводу цвета небес, не говоря уже о плане действий. Однако боюсь, что агентство «Бронзик» ухудшило ситуацию.
 Смит вздрогнул, но вслух сказал:
 — И что с того? Ведь на самом деле никакого Ключа в прямом смысле этого слова не существует.
 — Что ж, посмотрим, — отозвался лорд Эрменвир. — Раз уж ты, Смит, не чувствуешь никакой опасности, с какой стати тогда тревожиться нам, зеленюкам?
 Он откинулся в шезлонге и стал смотреть на сверкающее море.
 — Голова болит от этого блеска, — пожаловался он через минуту. — Ивострел, принеси-ка зонтик. И еще захвати очки с линзами из черного изумруда.
 На рассвете третьего дня небо было ясным, но далеко на юге виднелось облако тумана — багровое в лучах восходящего солнца и ослепительно белое в полдень. К середине дня они подплыли совсем близко, и мгла загородила полмира. Море приобрело зеленовато-стальной оттенок с отливом, напоминающим муар. Расстояния стали обманчивыми: скалы и островки выныривали из тумана в самый последний момент.
 Смит убрал паруса и двигался вперед с предельной осторожностью, то и дело он оставлял у штурвала Ивострела и несся замерять глубину. Заметив сигнальный буек — полый жестяной шар, выкрашенный красным и желтым, — Смит вздохнул с облегчением и бросился на корму.
 — Мы возле устья Ретестлина, — сообщил он спутникам. — Сейчас прилив. Мы ведь должны двинуться вверх по реке, если не ошибаюсь?
 — Да! Сверни налево, — кивнул лорд Эрменвир и поежился. — Проклятый туман! Холодина! Режь, принеси мне черный плащ с меховым воротником.
 — Слушаюсь, хозяин. — Режь неуклюже принялся спускаться по трапу.
 — Вода поменяла цвет, — заметил Ивострел, взглянув за борт.
 — Потому что здесь река впадает в море, — объяснил Смит, вглядываясь в даль. — Может быть, стоит встать на якорь и подождать, пока рассеется туман… Нет! Вон следующий буй. Все в порядке. Скажите спасибо фирме «Бронзик», мой господин: без буев нам пришлось бы несладко…
 — Кажется, святотатство еще не началось… — нахмурился Ивострел.
 — Еще нет, — отозвался Смит. — Инвесторов не хватает. Наверное, буи поставили для береговой охраны. Нам же лучше. Кажется, нам надо спешить на помощь вашей сестрице, мой господин?
 — Она сумеет продержаться до нашего появления, — заверил Смита лорд Эрменвир, подставляя спину, чтобы Режь мог укутать его в черный плащ. — Сунне не какая-нибудь неженка. Однажды, когда Эйрдвэй меня мучил, она сбила его с ног хорошим хуком справа. Расквасила ему нос так, что он заревел. О беззаботное детство!
 На волне прилива они обогнули буй и увидели следующий. Неясное пятно на горизонте превратилось в прибрежные заросли тростника, послышался крик болотной птицы. Шум моря таял позади. Качка улеглась. Казалось, корабль неподвижен, а мир медленно проплывает мимо…
 — Мы на реке, — объявил Смит.
 Мгла рассеялась, и взглядам предстала Хлинъерит, Роща Дремлющих Туманов.
 Зеленые деревья спускались к протянувшимся вдоль берега лугам, с ветвей кипарисов и дубов длинными прядями свисал мох, трепеща на слабом ветру. В глубине рощи над океаном зеленой листвы высились серебристые сухие деревья, где гнездились лиловые цапли.
 На лугу стояли три каменные стелы. На них были вырезаны письмена йендри: спирали вечности и слова древнего языка. У подножия йендри посадили белые цветы — высокие маки, рододендроны, кусты диких роз. Ивострел завершил тихую молитву и указал на берег:
 — Это святилище Утешителя. Здесь стоял он, держа на руках Дитя. Здесь увидел он, как восстает из волн Серебряный Корабль, чтобы перенести его за море. Из этих самых волн! — Благоговейным взором он окинул берег.
 Лорд Эрменвир промолчал, вглядываясь в даль. Смит подумал, что земли здесь предостаточно, но детям солнца вряд ли понравится жить в таком темном и сыром месте. И едва ему пришло в голову, что кто-то совершил роковую ошибку, как показался новенький причал и сторожка.
 — Ох, — совсем негромко, но с истинной мукой в голосе выдохнул Ивострел.
 Сторожка, сложенная из камня, казалась приземистой и грязной. Вокруг нее были беспорядочно разбросаны красно-желтые буйки и кирпичи, а к стене сиротливо жались уже успевшие проржаветь инструменты — топоры, вилы, лопаты. На конце причала виднелся одинокий флагшток. С него вяло свисал отсыревший красно-желтый флажок.
 Дверь хижины распахнулась, и оттуда на берег выскочил человек.
 — Эй! — заорал он. — Э-ге-ге-гей! На судне! Вы сменщики?
 — Простите, нет! — закричал в ответ Смит.
 — Пристанете? Эй! Швартоваться будете?
 — Нет! Мы направляемся вверх по реке!
 — Постойте! Послушайте! Мы больше не можем! Возьмите нас!
 — Что?
 — Возьмите нас! — Человек добежал до конца причала и в отчаянии смотрел, как они проплывают мимо. — Нам надо выбраться отсюда!
 — Боюсь, мы спешим, — отозвался лорд Эрменвир. — Ничем не можем помочь!
 — Пожалуйста! Вы же… Слушайте, в лесу сыро, как я не знаю где! Огонь не разжечь, мы не можем приготовить еду! Сверли и Сажай заболели! А по ночам… — Человек украдкой взглянул через плечо на деревья.
 Смит застонал.
 — Может, мы им хоть ворвани немного дадим, а? — вполголоса спросил он.
 — Ворвань нужна?
 — Что? Ворвань? Да! Вы только остановитесь на минутку, ладно?
 — Принеси бочонок, — велел лорд Эрменвир Дави. — Ну что, несладко живется в Городе Будущего, а? — поинтересовался он самым добродушным тоном.
 — Да я бы и за тысячу монет не стал здесь жить! — заорал человек, и в глазах его появилась паника — он понял, что «Гнездо Зимородка» действительно не собирается останавливаться.
 — Может быть, прихватим вас на обратном пути! — прокричал Смит.
 — Чтоб вас разорвало! — всхлипнул человек.
 Смит поморщился и стал смотреть на реку. Послышался всплеск — это Дави швырнул за борт бочонок ворвани. Обернувшись, Смит увидел, что человек по колено вошел в воду и отчаянно тянется к бочонку. К радости Смита, бедняге удалось ухватить бочонок, и теперь он тащил его к берегу. Смит наблюдал за ним, пока незнакомец не скрылся за излучиной реки.
 — Ну что ж, хороший огонь ему обеспечен, — бодро сказал лорд Эрменвир, глядя на Смита. — А сменщики, должно быть, прибудут со дня на день.
 — А что там в лесу? — спросил Смит. — Демоны?
 — Разумеется нет! — воскликнул Ивострел. — Это же святилище. Люди сами порождают свои страхи. Понимаете, неверных отторгает земля. Такое случается, когда оскверняют святыню.
 Смит вздрогнул и вновь принялся смотреть на реку.
 Долгие часы плыли они вверх по реке и прошли много миль, а потом начался отлив, и корабль остановился на ночлег в тихой заводи. Утром они снова нагрели котел, и «Гнездо Зимородка» двинулось дальше, звучно шлепая по бурой воде рядами весел. Птицы, заслышав этот шум, в страхе разлетались, а водяные змеи почтительно расступались перед кораблем.
 На пятый день они сели на мель.
 У штурвала стоял Режь, а Смит тем временем тайком заедал завтрак похищенным маринованным угрем. Он с набитым ртом выругался, ощутив вначале легкий толчок под килем, а затем полновесный удар, означавший, что судно застряло.
 Смит вскочил и бросился на нос корабля.
 — Лодка остановилась, дитя солнца, — доложил Режь.
 — Это потому, что ты налетел на отмель! — вскипел Смит. — Где были твои глаза?
 — Не знаю, дитя солнца.
 — Что случилось? — Лорд Эрменвир выбежал на палубу, промокая губы салфеткой. — Мы, кажется, слегка наклонились… Почему стоим?
 — Что произошло? — На трапе за его спиной показался Ивострел.
 — Остановите гребцов! — Смит помчался к котлу и открутил вентиль. Засвистел, вырываясь на свободу, пар, и весла прекратили свое бессмысленное шлепанье.
 — У вас в бороде гиацинтовый джем, мой господин, — сообщил лорду Эрменвиру Ивострел.
 — Правда? — Лорд поспешно утерся. — Ну и ну, Смит, у нас неприятности?
 — Могло быть хуже, — буркнул Смит. Он взглянул на противоположный берег. — Можно зацепить канат вон за то толстое дерево и попробовать вытянуть корабль. У нас небольшая осадка.
 — Грандиозно, — одобрил лорд Эрменвир и хлопнул в ладоши: — Эй, ребята! Приступайте, вытягивайте!
 Подробнейшим образом объяснив демонам тонкости терминологии, Смит обвязал конец каната вокруг пояса и неуклюже поплыл к берегу, тем временем Режь травил канат, а Хватай нырнул ниже ватерлинии, чтобы удостовериться в отсутствии острых камней. Несколько мгновений спустя он вновь появился на поверхности и вслед за Смитом поплыл к берегу.
 — Под лодкой нет ничего острого, дитя солнца, — объявил он.
 — Хорошо, — отозвался Смит, оборачивая канат вокруг ствола и закрепляя его. Затем Смит выпрямился и махнул рукой оставшимся на борту, а те махнули ему в ответ. — Крутите кабестан! — заорал Смит.
 Режь, Бей и Дави бросились выполнять приказание и в спешке столкнулись лбами. Демоны сделали оборот, и канат показался над поверхностью реки, струйки воды стекали с него. Телохранители лорда сделали еще один оборот, и канат натянулся, а вода так и брызнула из него во все стороны. Еще оборот — и они замерли, а «Гнездо Зимородка» резко дернулось, как вздрагивает человек, если, заклевав носом во время службы в храме, получит толчок под ребра от соседа.
 — Давайте, ребята, давайте! — радостно вопил лорд Эрменвир, схватившись за мачту. — Наверняка существует какая-нибудь ритмичная народная песня, предназначенная специально для таких случаев!
 Демоны слегка налегли, и «Гнездо Зимородка» со стоном качнулось вбок.
 — Отлично! — закричал Смит. — Продолжайте! «Гнездо Зимородка» дрогнуло, скрипнуло и…
 — Живей! Живей! Живей!
 …с громким плеском скользнуло на глубину, и мощная волна разбилась о берег.
 — Хватит, — сказал Смит.
 Потянувшись, чтобы отвязать канат, он вдруг услышал рокот, похожий на далекий гром. Глянув через плечо, он установил источник звука. Это рычал Хватай, уставившись в лес пылающими глазами — пылающими в самом прямом смысле слова.
 Смит мгновенно принял оборонительную стойку, пытаясь нащупать несуществующее оружие. Проследив за взглядом Хватая, он тоже увидел их — пятерых зеленых людей в зеленых одеждах среди зеленых ветвей, холодно смотревших на него из тьмы. На каждом виднелась перевязь, инкрустированная зеленым металлом, и у каждого в руках была духовая трубка.
 Хватай взревел и бросился на них.
 Руки зеленых людей вскинулись как одна, словно они поднесли к губам флейты, но вместо нежных нот из трубок вылетело пять дротиков, и все они вонзились в широченную грудь Хватая.
 Демон продолжал идти на них, будто ничего не заметил, и они отпрянули, расширив глаза, но с той же зловещей согласованностью приготовились ко второму залпу. Дротики снова попали в цель. Пролететь мимо они не могли. Хватай слегка замедлил шаг, но все равно упрямо шел вперед, раздвигая ветви. И лишь когда третий залп достиг цели, демон захлебнулся и умолк. Он покачнулся. Замер. Вытянутые руки с нацеленными на врага смертоносными когтями так и застыли. Руки-то и перевесили: Хватай рухнул, как бревно, и, словно бревно, покатился.
 Оскаленное лицо казалось вырезанным из камня. Огонь в глазах потух.
 Йендри уставились на него в изумлении. Смит повернулся и бросился в реку. Он уже вцепился в борт «Гнезда Зимородка», когда первая стрела вонзилась в дерево у его руки. Он почувствовал, как Ивострел схватил его за ворот и втащил на палубу, и краем глаза заметил подбежавшего лорда Эрменвира. Режь, Бей и Дави разразились пронзительными воплями, за которыми уже ничего не было слышно, но Смит уловил тихое «клац» — кто-то открутил вентиль на котле — и легкий перезвон, напоминающий серебряный дождь. Смит ошарашенно поднял голову и увидел, как отравленные стрелы барабанят по котлу и отскакивают, не причиняя вреда, а за котлом, стоя на четвереньках, прячется лорд Эрменвир.
 — Канат! Канат! — орал его светлость, и Смит вдруг понял, что тот имеет в виду.
 «Гнездо Зимородка» снесло вниз по течению, и удерживал его только канат, который Смиту не удалось вовремя отвязать. Теперь канат натянулся, как струна. Смит подполз к ящику с инструментами у котла и, лихорадочно порывшись в нем, вытащил небольшой топорик.
 Поднявшись на колени, он увидел, что на берегу прямо напротив него двое йендри поднимают свои духовые трубки, и успел раз пять ударить по канату, прежде чем снова рухнул на палубу. Дротики летели совершенно бесшумно, но было слышно, как они стукаются о котел, а один, отскочив, упал острием вниз на руку Смиту. Тот поскорее стряхнул его, в ужасе глядя на черное пятнышко, оставшееся на коже. Кто-то выхватил у него топорик, и, повернувшись, Смит увидел, как Ивострел бежит к канату и с размаху ударяет по нему, канат обрывается, и судно несется вниз по реке, кружась, словно сухой лист.
 Когда Смит наконец сумел подняться на ноги и снова взяться за штурвал, благодаря всех богов, что судно не село на мель во второй раз, весла уже начали бить по воде.
 — Никто не ранен? — крикнул Смит. Демоны все не унимались, словно булыжники, бросая вверх по течению страшные угрозы. — Да заткнитесь вы! Никто не ранен?
 — Я цел, — ответил Ивострел, вставая. — Мои господин! Мой господин?!
 Смит огляделся и увидел лорда Эрменвира — тот, оскалив зубы и зажмурившись, по-прежнему стоял на четвереньках за котлом. По его лицу градом катился пот. Смит застонал и ударил по штурвалу кулаком.
 Ивострел в мгновение ока оказался возле своего господина и попытался расстегнуть ему воротник; но лорд Эрменвир замотал головой.
 — Я не ранен, — прохрипел он.
 — Тогда что…
 — Я лишился одного из них, — ответил лорд Эрменвир, открывая полные страдания глаза. — Мама права. Это больнее всего. Проклятье, проклятье, проклятье…
 — Что я могу для вас сделать, мой господин? — понизил голос Ивострел.
 — Помоги мне встать, — просипел лорд Эрменвир. — Они ждут от меня решительных действий.
 — Что это были за люди? Что вообще происходит?! — спросил Смит, направляя корабль вниз по реке.
 Юный лорд не ответил. Опираясь на Ивострела, он поднялся на ноги, отряхнул одежду и направился на корму к Режу, Бею и Дави. Добравшись до них, он уже вовсю хорохорился.
 — Довольно, ребята! Какой смысл орать? — спросил он.
 Демоны мгновенно смолкли и кротко повернулись к нему. К величайшему удивлению Смита, их жуткие рожи были мокры от слез.
 — Нас больше не четверо, хозяин, — жалобно заныл Режь.
 — Ничего подобного. Смотрите! Вот куда я спрятал старину Хватая. — Лорд Эрменвир показал им оторванную от жилета пуговицу. — Видите? Здесь его Душа. Когда доберемся домой, я сразу же помещу ее в новое тело. А пока — что нужно ему больше всего?
 Демоны тупо уставились на него. Потом переглянулись — еще тупее.
 — Месть! — объяснил им лорд Эрменвир. — Кровавая, страшная месть! И кто станет чудовищным орудием этой мести?
 — …Мы? — Глаза Дави снова вспыхнули, и глаза Режа, и глаза Бея.
 — Да! — воскликнул лорд Эрменвир, прыгая перед ними. — Да, вы! Убить, убить, убить! Вы будете разбивать головы! Вы будете отрывать ноги! Вы будете выделывать всякие забавные штучки с кишками!
 — Убить, убить, убить! — подхватили демоны, переваливаясь с ноги на ногу, и палуба под ними заскрипела.
 — Радость, радость, радость!
 — Радость, радость, радость! — тревожно стонали доски.
 — Убить, убить, убить!
 — Убить, убить, убить!
 Немного позже они развернулись и снова на полном ходу запыхтели вверх по реке.
 — Полрумба право руля! — кричал Смит с мачты.
 Ивострел у штурвала аккуратно следовал его инструкциям, то и дело поглядывая на свои руки: на одной мелом было выведено «правая», а на другой — «левая». По обе стороны от рулевого высились Нежь и Бей, загораживая его снятыми с петель каютными дверями. За ними в шезлонге восседал лорд Эрменвир, а Дави прикрывал его третьей дверью. Юный лорд держал в руке курительную трубку, набитую собранными с палубы отравленными стрелами, и, крутя ее в пальцах, бросал гневные взгляды на проплывающий мимо лес.
 Корабль поравнялся с тем местом, где произошло нападение. Обрубок каната все еще болтался в воде, но от убийц не осталось и следа.
 — Два румба лево руля, — скомандовал Смит и уставился вдаль.
 Туман остался позади; воздух был ясен и чист, словно пламя свечи. С высоты Смиту был виден простирающийся на многие мили лес, на севере и востоке постепенно сменяющийся желтой саванной, и Смит знал, что еще дальше начинаются золотые поля Труна. На западе параллельно реке тянулась горная гряда. Далеко впереди, наверное у самого края света, горы становились выше, и на вершинах виднелось что-то белое, наводившее на скверные мысли о снеге, хотя лето было в разгаре.
 И на всем этом просторе не было ни домика, ни дымка от костра, ни замка, ни городской стены и ни одного корабля. Зеленых людей тоже не было видно, но Смит прекрасно понимал, что они просто не хотят показываться.
 — Один румб право руля, — крикнул он, и тишина поглотила его голос.
 К вечеру они были уже достаточно далеко, и Смит рассудил, что без всякого риска можно бросить якорь у острова посредине реки. Бея и Дави оставили караулить на палубе, а Режь охранял трап.
 — А вино и правда ничего, — заметил лорд Эрменвир, появляясь из камбуза с пыльной бутылью в руках. — Приятно узнать, что на свете еще остались честные торговцы, а?
 Смит, гревший руки у небольшой печки, только вздохнул в ответ. Он оглядел салон. Обстановка была довольно изысканной. Много полированной латуни и роскошных драпировок, отделанные дорогой древесиной переборки, ни намека на плесень. И ничего полезного. Никакого оружия, разве что потенциальное: пара бессмысленных статуй в дальнем углу — дельфин и чайка чуть больше натуральной величины, отлитые из бронзы и вполне пригодные для того, чтобы кого-нибудь пришибить. Как произведения искусства они были Смиту не по вкусу. Лично он предпочитал изображения русалок, особенно русалок с красивым пышным бюстом, как у…
 — Держи, — лорд Эрменвир протянул ему каменный кубок с темным вином. — Ты ведь как раз хотел хлебнуть крепкого, правда, Смит?
 — Я скажу вам, чего бы я на самом деле хотел, — ответил Смит. — Я хотел бы знать, кто убил Хватая.
 Лорд Эрменвир поерзал в кресле и быстро проговорил:
 — Он не умер. То есть не умер в том смысле, в каком мы это понимаем. Видишь ли, у демонов…
 — Это были Стойкие Сироты, — сказал Ивострел. — Мои соплеменники, которые отказываются признавать брак нашей Госпожи и… и ее потомство. Это боевой орден, Смит. Они способны на убийство, если сочтут, что это во имя справедливости.
 — Как Цветущий Тростник, — пояснил лорд Эрменвир. — Он тоже из них.
 — Прах побери! — с чувством произнес Смит. — Они снова на вас охотятся?
 После неловкой паузы лорд Эрменвир ответил:
 — Не думаю. Может быть, они просто направлялись в Хлинъерит.
 Смит вспомнил о человеке на причале, который так молил их забрать его с собой, и на лице у него проступил ужас.
 — Тех людей они не тронут, — успокоил его Ивострел. — Особенно больных. Сироты упрямы, нетерпимы и… и фанатичны, но никогда не нападают первыми.
 — Нужно же было установить хоть какие-то морально-этические ограничения, — усмехнулся лорд Эрменвир. — Однако прошу отметить, что они не испытывают никаких угрызений совести, нанимая убийцу. И ни перед чем не остановятся, чтобы подстроить «несчастный случай». Лицемерные ублюдки!
 — Хватай первым бросился на них, вот они и убили его, — протянул Смит. — Ладно. А я-то что им сделал?
 — Думаю, к тому времени они уже заметили на палубе меня, — ответил юный лорд. — А на меня охота открыта круглый год, я же Скверна, ты же понимаешь…
 — Но ведь они поклоняются вашей матери, не так ли? — поднял бровь Смит. — Не понимаю, с чего они взяли, будто она обрадуется смерти своих детей.
 — Они поклоняются Ей как святой деве, — пояснил Ивострел. — И предполагается, что Ее, гм, осквернение — это временное положение дел, и что если, гм, если Ее супруг и дети перестанут существовать, то космическое равновесие будет восстановлено и Она, освободившись из, гм, рабства, вернется к Своему нормальному состоянию сознания…
 — Дело осложняется тем, что папа — Повелитель Тьмы, — добавил лорд Эрменвир. — С черными доспехами и прочими атрибутами Вселенского Зла. На самом деле Сироты не любят никого. Ребят вроде Ивострела они презирают за отступничество от Старой Веры. Демонов они не любят из принципа, потому что идея хаоса идет вразрез с их концепцией вселенской гармонии. И они истово ненавидят твоих соплеменников, Смит. Особенно сейчас. Что, конечно, некстати, поскольку вас ненавидят все.
 — Что же мы такого сделали? — криво усмехнулся Смит. Он замерз и почувствовал желание наговорить всем гадостей.
 Лорд Эрменвир поджал губы:
 — Ну, начнем с того, что вы ведете себя так, будто, кроме вас, в мире никого нет, и он целиком и полностью принадлежит вам. Все прочие низведены до статуса «лесных аборигенов», словно мы — другой вид, звери или, к примеру, колдобины на дороге. Похоже, вам в голову не приходило, что нам это может не понравиться. К тому же следует отметить невинную неутомимость, с которой вы разрушаете все вокруг. Я назвал ее невинной, поскольку не могу себе представить иную причину, кроме крайней наивности побуждающую вас сливать помои в свою же питьевую воду. Вы вырубаете леса, ваши шахты — открытые раны на теле земли, и ты заметил, как нынче подорожала рыба? Вы же почти всю рыбу в морях выловили! Кстати, добавлю, что киты от вас тоже не в восторге.
 — А другие расы, надо полагать, всегда все делают правильно, — огрызнулся Смит.
 — Конечно нет, но они не напирают так, как дети солнца! — воскликнул лорд Эрменвир. — Видишь ли, вы весьма искусные изобретатели, в этом-то и беда. Мне нравятся ваши города и ваши хитроумные игрушки вроде этой очаровательной посудины. Я бы свихнулся от одиночества, если бы жил в лесу, как йендри. Ты знаешь, что у них не было даже огня, пока мама не научила их его добывать? Да чтобы я одевался в листья, спал в кустах и ел на завтрак, обед и ужин этот безвкусный страй? — Он бросил гневный взгляд на Ивострела.
 Тот закатил глаза.
 — Это простая и гармоничная жизнь, мой господин, — тихо сказал он. — Она не наносит вреда ни земле, ни другим живым существам.
 — Но это чудовищно скучно, — возразил лорд Эрменвир. — Нет уж, подайте мне детей солнца. Если бы они хотя бы научились контролировать рождаемость! — Он с мольбой оглянулся на Смита.
 — Секс — отличная штука, — удивился Смит. — Не каждый же раз получается ребенок. Если у нас больше детей, чем у других, так это потому, что мы лучше устроены, чем остальные, понятно? Я имею в виду — физически и вовсе не хочу обидеть присутствующих здесь представителей иных рас. Нельзя же требовать, чтобы люди перестали заниматься любовью!
 — Послушай, но ведь… — Лорд Эрменвир озадаченно теребил бороду. — Можно ведь пользоваться…
 — Они ничего об этом не знают, мой господин, — заявил Ивострел.
 — Прошу прощения?! — пришел в замешательство юный лорд.
 — Они ничего об этом не знают, — повторил Ивострел, уставившись в кубок с вином. — Моя Горицвет в этом отношении была невинна как младенец. Когда я ей все объяснил, она не поверила. И даже потом относилась к этому скептически. А поскольку мы уже ожидали ребенка, не было необходимости…
 — Ты лжешь!
 — Клянусь вашей Матерью.
 Лорд Эрменвир смущенно захихикал:
 — Так вот почему шлюшки так удивляются, когда я…
 — О чем вы говорите? — поинтересовался Смит, поочередно глядя то на одного, то на другого.
 Лорд Эрменвир перехватил его взгляд и смущенно опустил ресницы.
 — Нет, Смит, ты же такой опытный, ты должен знать, — пробормотал он.
 — Знать — что?
 — О боги, ты же мне в отцы годишься, это слишком… это на самом деле слишком… Ты что, действительно не знаешь? — Лорд Эрменвир поднял взгляд и ухмыльнулся.
 Он поставил кубок на стол, подвинулся на краешек кресла и наклонился вперед. В кратких, но поразительно образных выражениях он объяснил Смиту все. Смит слушал его с каменным лицом, всем своим видом демонстрируя крайнее недоверие.
 — Полнейшая ерунда, — сказал он в конце концов.
 На седьмой день они подошли к водопаду. Смит еще издали заметил туман и услышал приглушенный рокот.
 — Приведи-ка его светлость, — попросил он Ивострела, который, стоя у борта между Режем и Беем, осматривал берег. Пока никаких признаков йендри видно не было.
 — А что?
 — Дальше река не судоходна, так что пусть он решит, что нам теперь делать.
 — А, пороги Рета, — кивнул Ивострел.
 — Ты знаешь это место?
 — До монастыря отсюда совсем близко. Дня три пути. Мать лорда Эрменвира сообщается с Реткастом довольно часто.
 — Прекрасно. А с водопадом что делать?
 Ивострел развел тонкими руками:
 — Мой господин полагал, что вы что-нибудь придумаете. Ваш народ славится своим умом, — добавил он с еле уловимой ноткой сарказма.
 Смит крутанул штурвал, обходя смертоносный камень.
 — Забавно. Все считают, что в мире нет никого хуже нас, до тех пор пока не понадобится что-нибудь сделать. Тогда мы сразу превращаемся в чудесный, изобретательный народ с кучей мыслей в голове.
 Ивострел вздохнул:
 — Не стоило принимать это на свой счет.
 — Я знаю только, что, если, к примеру, голышом отправить в лес йендри и дитя солнца, не дав им ни убежища, ни пищи, йендри сядет и будет сидеть, не двигаясь, из страха примять травинку. А дитя солнца придумает, из чего сделать одежду, инструменты и дом, и через десять поколений у детей солнца будут города и торговля и… и культура, прах вас побери, а йендри так и останутся сидеть, боясь пошевелиться! — выпалил Смит.
 — Если бы я был в настроении с вами спорить, то упомянул бы, что через десять поколений у детей солнца будут войны, чума и голод, а у йендри все останется по-прежнему. А еще через десять поколений дети солнца вымрут, оставив после себя безжизненную землю без единой травинки, а йендри как были, так и будут, — сказал Ивострел. — И кто мудрее, Смит?
 — Уверен, что не смог бы вас рассудить, — вмешался лорд Эрменвир, выходя на палубу в сопровождении Дави. — Единственный способ спасти этот дурацкий эксперимент — это сделать так, чтобы отправленные в лес голышом йендри и дитя солнца оказались разного пола. Тогда они сумеют найти себе куда более интересное занятие. А что там за шум впереди, Смит?
 — Сейчас увидите, — отозвался Смит.
 Они обогнули длинную грязную отмель, кишащую водяными змеями, желтыми, словно латунная проволока, и их взорам предстал водопад.
 Ретестлин белым потоком обрушивался с широкой гряды утесов высотой с дом. У подножия вода была чистой, словно зеленое стекло, и по ней бежала бесконечная мелкая рябь. Лес отступил в сторону. По берегам росли папоротники в человеческий рост высотой. Слегка качаясь в пронизанном радугами воздухе, они клонились к воде. Крошечные создания, должно быть птицы, порхали, купаясь в солнечных лучах, и то и дело какое-нибудь из них неосторожно ныряло в водопад.
 Ивострел молча вытянул руку, указывая на берег. Там на лугу стояли две каменные стелы, на которых были вырезаны те же знаки, что и на стелах в Хлинъерит. Вокруг были посажены такие же белые цветы, но в этом, более уединенном, месте они выросли до неимоверных размеров. Ветви розовых кустов были толщиной в руку Ивострела, маки — величиной с блюдо, и стелы в сравнении с ними казались маленькими. От них к подножию утеса вела тропа.
 — Здесь Человек в Звездном Плаще оступился, — пояснил Ивострел и вдруг, глубоко вдохнув, запел: — Вел он свободных-потерянноизумленных, нес он Дитя, и кровь пятнала каждый его след; и в этом месте впервые покинули его силы, и рухнул он с утеса, и Дитя упало тоже. Все бежали и плакали-плакали, и бежали вниз, а Она плыла по реке, ибо не пожелала река, чтобы утонуло в ней Благословенно-любимое чудо; а в кулачке держала Она обрывок его звездного одеяния, и теперь в руке Своей держит она небеса и все, что есть на них. И вот вынесли его на берег, его, Утешителя Несовершенного, и народ оплакал его, но тут Дитя дернуло прядь его волос, и открыл он глаза и ожил. И долго-долго был он потрясен-молчаливозабывчив, но, обретя дар речи, вознес Ей хвалу. И все вознесли Ей хвалу. На этом месте народ впервые понял, что Она есть Мать Силы и Милосердия, и все преклонили колени и вознесли Ей хвалу.
 Лорд Эрменвир поморщился и нарочито будничным тоном спросил:
 — Так как же нам подняться по водопаду, Смит?
 — Проще простого, — откликнулся Смит. — Доставьте сюда инженеров, небольшую армию и материалы. Мы выстроим систему шлюзов, и корабль поднимется до самого верха за десять минут. На постройку уйдет года два, не больше.
 — Ха-ха, — отозвался лорд Эрменвир. — Нет, серьезно, Смит.
 — Отдать якорь! — скомандовал Смит и, когда демоны повиновались, открутил вентиль на котле. Добавляя новую радугу, в воздух взметнулась белая струя пара. Привычное шлепанье весел стихло. — Серьезно, — пожал плечами Смит.
 — Слушай, насколько мне известно, йендри все время ходят вверх по реке, — начал горячиться лорд Эрменвир.
 — Не на галерах, — отрезал Смит.
 — Может быть, следует применить этот, как его, ну, рычаг? Один мой учитель, из твоего народа кстати, говорил, что с помощью рычага можно поднять что угодно…
 — Ну да. Нужен рычаг, скажем, раз в десять длиннее киля, точка опоры и еще место, где его установить… К тому же материалы и инструменты, которых у нас, к несчастью, нет.
 — Кажется, ты настроен неоправданно пессимистично!
 — Почему бы вам не поколдовать, ваша светлость?
 Ивострел тактично кашлянул.
 — Йендри, — начал он, — передвигаются на маленьких легких лодках. Прибывая сюда, они выходят на берег и волоком тащат лодки вверх по этой тропе и дальше вдоль реки, пока течение не ослабевает настолько, что можно опять плыть.
 — Волоком, — кивнул Смит. — Только вот наша посудина будет потяжелее каноэ.
 — Плетенки.
 — Все равно.
 Лорд Эрменвир с надеждой взглянул на телохранителей:
 — Ну что, ребята? Сможете затащить наверх мои корабль?
 Демоны поморгали.
 — Да, хозяин, — ответил Режь, и все трое спрыгнули за борт, и мгновением позже «Гнездо Зимородка» стало метаться в воде туда-сюда, а якорь бороздил дно реки.
 — Нет! Стойте! — заорал Смит, падая навзничь, потому что нос корабля стал подниматься из воды. — Так не получится!
 — Ты не знаешь демонов! — радостно крикнул в ответ лорд Эрменвир, обняв мачту.
 Корма тоже поползла вверх, и Смит даже рот разинул от изумления: корабль целеустремленно поплыл вверх по берегу…
 И вдруг раздался очень странный и очень неприятный звук, и нос корабля пошел вниз.
 Ивострел, державшийся за борт, свесился посмотреть, что случилось и произнес на йендринском что-то ужасающее.
 — Хозяин, — послышался снизу печальный голос, — боюсь, Бею теперь тоже нужно новое тело.
 Лорд Эрменвир высморкался.
 — Нет, — несчастным голосом сказал он. — Я должен сам. Но прах меня побери, если я стану делать это в таком наряде.
 Он очень решительно и совершенно безрезультатно попытался снять с ноги сапог. Ивострел поднялся, подошел к лорду Эрменвиру и взял его за пятку.
 — Потяните на себя, — посоветовал он.
 — Спасибо.
 Они укрылись от ветра за «Гнездом Зимородка», огромным, словно выброшенный на берег кит. Смит разжег костерок и усердно подбрасывал в него ветки, но против сырости и сумерек огонь был почти бессилен. Лорд Эрменвир, управившись со вторым сапогом, быстро разделся. Он стоял в фиолетовой тьме, бледный и дрожащий.
 — Ладно, — бросил он и направился вдоль берега реки.
 Отыскав солидный обломанный сук, он оборвал листья и ветки, получилась палка, вполне способная сойти за посох. Бормоча что-то себе под нос, лорд Эрменвир отсчитал нужное количество шагов, повернулся и начал рисовать на влажной земле очертания тела. Рисовал он быстро, не особенно вдаваясь в детали. В итоге получилось массивное прямоугольное существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Его рот представлял собой ломаную линию, а на месте глаз были две неаккуратные ямки. Однако это существо разительно походило на Режа и Дави, которые неподвижно, словно скалы, сидели у костра и во все глаза глядели на своего господина.
 — Это старина Хватай, — объявил лорд Эрменвир. — А теперь Бей.
 Он набросал вторую фигуру тех же размеров и очертаний.
 — Так он и правда может… перевоплотить их? — вполголоса спросил Смит Ивострела. Тот кивнул. — Но как?
 — Это умение он перенял от своего почтенного батюшки, — так же вполголоса ответил Ивострел, однако Режь и Дави все-таки услышали его и преклонили колена. — Отец моего господина обладает способностью общаться с бесплотными духами. Он заставляет их служить себе, а в обмен дарует им физическое воплощение, чтобы духи могли наслаждаться жизнью, как мы.
 Смит поправил костер, обдумывая услышанное.
 — А что, и Балншик тоже… э… создал отец лорда?
 — Давно, — подтвердил Ивострел. — То есть он вылепил облекающую ее плоть.
 — Тогда он настоящий художник, — заметил Смит.
 — Мой господин еще очень юн и только учится этому искусству, — словно оправдываясь, пояснил Ивострел и через плечо взглянул на Режа и Дави. — Но он перенял могущество отца, а кроме того, является сыном своей Матери.
 — Лорд Эйрдвэй тоже, — хмыкнул Смит. — Как тебе удается смириться с тем, что подобное существо — отпрыск Воплощенной Доброты?
 Ивострел поморщился, как от боли:
 — Лорд Эйрдвэй, гм, был рожден при особых обстоятельствах, которые… повлияли на его развитие.
 — Слишком много магии, да?
 — Возможно. Он — трагаба… моральный урод. Он, словно зверь, не может с собой справиться. В то время как лорд Эрменвир прекрасно понимает, когда ведет себя как несносный мелкий…
 — Надо бы еще парочку сделать, как вы думаете. — послышался из темноты голос лорда Эрменвира.
 — Отличная мысль, — немедленно отозвался Смит, но Ивострел взволнованно встрепенулся:
 — Благоразумно ли это, мой господин?
 — Да, если мы хотим подняться вверх по реке… — последовал ответ.
 — А в чем дело? — спросил Смит.
 — Даровать жизнь не так-то легко, — ответил Ивострел.
 Они помолчали, и Смит позволил костру прогореть, чтобы видеть в темноте немного дальше. При свете звезд они наблюдали, как по берегу Рета двигается бледная фигура, поочередно наклоняясь над каждым нарисованным созданием. Лорд Эрменвир выкапывал их одно за другим, разгребая землю руками. Из рисунков он делал сначала барельефы, а затем лежащие в неглубоких ямах статуи. Он был весь мокрый и грязный и совершенно утратил лоск, глаза запали от усталости.
 — Вина, пожалуйста, — попросил он.
 Смит передал ему бутылку, из которой пил, но лорд замотал головой.
 — Мне нужна чаша с вином, — объяснил он. — И нож. Думаю, обычный метательный подойдет.
 Смит вытащил из-за голенища нож и протянул его лорду Эрменвиру рукоятью вперед, а Ивострел налил вина в кружку, принесенную с корабля.
 — Спасибо, — поблагодарил лорд Эрменвир и побрел назад в темноту.
 Некоторое время в ночи слышалось его бормотание, и виднелся белый силуэт, двигавшийся от одного изваяния к другому. Ивострел отвел взгляд и подбросил веток в огонь.
 — Потом ему нужно будет согреться, — шепнул он. — Только бы среди всех этих неудобоваримых маринадов и сладостей нашлось что-нибудь, чтобы приготовить простейший бульон…
 Сгущалась ночь. Из темноты доносилось пение лорда Эрменвира. Когда над лесом взошла полная луна, они увидели его. Он стоял неподвижно, воздев руки и глядя в звездное небо. Белый свет заливал берег и реку, и голос лорда Эрменвира все креп — мягкий и повелительный, льстивый и отчаянный одновременно. Лорд пел на языке, которого Смит не знал. Он делал странные жесты, словно призывая звезды спуститься…
 Над первой ямой мелькнула синяя вспышка. Сверкающие искры посыпались на лежащее изваяние. Смит ладонью прикрыл глаза, когда и над второй, и над третьей, и над четвертой статуей полыхнул синий огонь. Свет был очень ярким, гораздо ярче дневного, и на воду легли длинные узкие тени от деревьев. Сверкая, оседали искры, четыре лежащие фигуры оказались охвачены пламенем.
 У-у-у-уф-ф-ф… Пламя погасло. Воцарились тьма и полная тишина. Смолкли даже шорохи ночного леса, даже неустанный рев падающей воды. Разве река перестала течь? Рядом со Смитом выросла какая-то тень, и он услышал, как Ивострел произнес что-то на йендринском. Звуки стали робко возвращаться.
 — Все в порядке. — Голос у лорда был слабый, но довольный.
 Ивострел снова сел, а Режь и Дави поднялись, напряженно вглядываясь в темноту.
 — Кажется, получилось. — Голос лорда Эрменвира прозвучал ближе. — Сюда, ребята. Раз-два, раз-два. Ну вот.
 При свете вернувшейся луны Смит увидел, что юный лорд не совсем твердой походкой идет вдоль берега и ведет за собой четырех огромных существ.
 — Смотрите, ребята, вот наши Бей и Хватай! — Он рассмеялся, слегка запыхавшись. — Как я и обещал.
 — Теперь нас шестеро! — с тихой гордостью объявил Режь.
 — Хозяин, как нас зовут? — спросил один из великанов.
 — Ах да, новенькие, вам же нужны имена… — Лорд Эрменвир подошел к костру и печально уставился на угли. — Ой, зар-раза… Нет! Нет! Никого так не зовут!
 Хихикая, он повернулся к своим телохранителям и поднял трясущуюся руку, указывая на них по очереди:
 — Тебя зовут… м-м… Кусай! А тебя — Лягай! Ну как вам? — Теперь он сотрясался всем телом, задыхаясь от хохота. — Правда здорово? — И с этими словами лорд закатил глаза и рухнул лицом в грязь.
 Костер безнадежно потух, так что устраиваться на ночлег пришлось в каюте, перекошенной из-за того, что судно лежало на боку. Они свалили одеяла там, где временно был пол, и по совету Ивострела плотно спеленали лорда Эрменвира простынями.
 — Он простудился, — объявил Ивострел, с несчастным видом глядя на своего господина.
 — Нечего было раздеваться, — проворчал в ответ Смит, пробираясь вдоль переборки, чтобы принести еще одеял и бутылку вина.
 Прижавшись друг к другу, они устроились подле лорда и, замерев в темноте, прислушивались к ночным звукам. Лежать было неудобно и тесно, зато тепло.
 — А… а если с ним что-нибудь случится, что мы тогда станем делать? — спросил наконец Смит. — Вернемся домой?
 Послышался вздох Ивострела.
 — Если леди Сунне действительно в опасности, мой долг прийти ей на помощь.
 — Но ты ведь женатый человек! — удивился Смит. — У тебя вот-вот должен родиться ребенок! Неужели ты не скучаешь по жене?
 — Больше, чем вы можете себе представить, — отозвался Ивострел.
 — Должно быть, у вас в мансарде тесновато для двоих… — Смит не стал добавлять, что от одного звука голоса Горицвет он охотно уплыл бы куда подальше.
 — Нет. — Ивострел потянулся в темноте, сцепив руки на затылке. — В нашей комнате рай. Летом там так жарко… что однажды ночью мы… В кладовке нашлась коробка детских красок. Наверное, оставил какой-то постоялец. Мы взяли краски и раскрасили друг друга. Лозы и орхидеи повторяли линии наших тел. Диковинные звери. Крылья. Языки пламени. Изгибы рек. Через Щели ставней виднелись звезды, и мы представляли, будто глядим на них сквозь листву в джунглях. Все в доме уснули, измученные жарой, только мы не спали… рассматривали… исследовали… Пот стекал ручьями, размывая краски на тоненькой фигурке моей любимой… И мы представляли, что она колибри и прилетела за нектаром… а потом, взявшись за руки, мы сбежали вниз по лестнице, нагие, словно призраки, и купались в фонтане в саду. Мы представляли, что это озеро в джунглях. «Ой, — сказала она, — какой ужас, если сейчас нас кто-нибудь увидит!» И глаза у нее так блестели…
 Он умолк. Смит, погрузившись в воспоминания, отхлебнул еще вина.
 — А вам когда-нибудь случалось так любить? — неожиданно спросил Ивострел.
 — Да нет, честно говоря, — ответил Смит. — Я же нигде подолгу не задерживался. Мама умерла, когда я был совсем маленький, поэтому… В общем, меня взяла к себе тетина семья. Надо было отрабатывать харчи, поэтому меня рано отдали в подмастерья. Как-то ночью, доставив заказ, я возвращался домой… и на меня напали грабители. И я убил всех троих. Стою среди трупов, и поджилки трясутся, как подумаю, что наделал… Ну и сбежал во флот. А потом пошел в солдаты. А потом… В общем, такую девушку, как у тебя, мне просто негде было встретить. Женщин было много, но, понимаешь, мы сразу переходили к делу. Никакой романтики.
 Некоторое время они молчали. Наконец Смит произнес:
 — Может быть, тебе поехать домой? А я поплыву дальше и спасу эту леди. Терять мне почти нечего, а с оружием я обращаюсь куда лучше тебя.
 — Не сомневаюсь, — отозвался Ивострел. — Но что тогда скажет моя мать, а, Смит?
 — Думаешь, Фенализа будет по мне скучать?! — заморгал Смит. Ему никогда такое и в голову не приходило.
 — Конечно, — ответил Ивострел. — К тому же это дело чести. Смит, меня воспитала Мать леди Сунне. Она вела меня по тропе, на которой я обрел родную мать и жену. И если Ее дочь в опасности, как я могу отойти в сторону?
 — Да, наверное, не можешь, — согласился Смит.
 — Может даже оказаться, — мечтательно продолжал Ивострел, — что это испытание, которое уготовила мне Она. Ей известны пути каждой звездочки на небесах, каждой струйки в бескрайнем море, Ей известно прошлое и будущее каждого человека… И ваше, Смит. И мое.
 В темноте послышался слабый голос.
 — Все молишься? И не надоело? — простонал лорд Эрменвир. — Вина лучше дайте.
 — Да, мой господин.
 Ивострел приподнял ему голову. Смит наклонил бутылку. Лорд Эрменвир сделал глоток и со вздохом откинулся на одеяло.
 — «Да, мой господин»! — раздраженно передразнил он. — С чего мне быть твоим господином? Всю жизнь, еще с тех пор, когда я был сопливым малявкой в длинных рубашонках, ты глядел на мою семейку, вытаращив глаза так, будто мы короли и королевы какие-то! Что ты, что слуги… «Да, мой господин, Да, хозяин, поклон вашей достопочтенной Матушке»! И эти ее проклятые ученики, которые на коленях ползли на нашу Гору, уповая на то, что мама решит за них все проблемы!
 — Но Она всегда все решает, — спокойно возразил Ивострел.
 — В этом-то и беда! — отозвался лорд Эрменвир. — Да, решает! Ты можешь себе представить, каково это, когда твоя мамаша знает все, а? Стоит только в глаза ей посмотреть — и сразу видишь, кто ты есть на самом деле…
 Он закашлялся. Ивострел куда-то вышел и, спотыкаясь в темноте, вернулся со своим врачебным саквояжем и шкатулкой, в которой хранились лекарства лорда Эрменвира. Он достал из шкатулки запечатанную склянку и хорошенько встряхнул ее. К полному изумлению Смита, склянка засияла холодным зеленоватым светом.
 — А я думал, ты не умеешь колдовать, — сказал Смит.
 — Я и не колдую, — последовал ответ. Ивострел насадил на горлышко склянки клюв колибри и уколол лорда Эрменвира. — Видели когда-нибудь фосфоресцирующий прилив? Принцип тот же. Полежите спокойно, мой господин.
 Лорд покорился и лежал, хрипло дыша. В потустороннем зеленоватом свете он еще сильнее походил на покойника.
 — Ох, довольно, вынь иглу! — потребовал он. — Спать хочу.
 — Как прикажете, мой господин. — Поджав губы, Ивострел убрал склянку в шкатулку и захлопнул крышку.
 — И прекрати, пожалуйста, строить такие рожи, — послышался из внезапно наступившей темноты голос лорда Эрменвира. — Ты же знаешь — у меня бессонница. Я тебе говорил, Смит? Хроническая бессонница. С самого детства.
 — Правда? — Смит снова улегся и до подбородка натянул одеяло.
 — И ничего не помогало — я мог заснуть только в постельке у мамы и папы. Терпеть не мог детскую. Как придет Эйрдвэй, как начнет принимать мерзкие обличья прямо у изножья моей кроватки, и ничем его не унять, пока не проснется Сунне и не даст ему по башке деревянным дракончиком. Тогда я выскакивал за дверь, бежал по бесконечным темным залам, проскальзывая у стражников между ног… И забирался в постель к маме и папе. Папа ворчал, а мама всегда была такая ласковая — в своей, знаешь ли, беспощадной манере, — и она объясняла мне, что в их постели спать нельзя, но она отведет меня назад и побудет рядом, пока я не усну. И вот однажды слуги постелили ей возле моей кроватки. Она сказала мне, что сейчас мы уснем. Я зажмурился изо всех сил и слушал, как колотится сердце, и это пугало меня: а вдруг оно остановится?! В конце концов я открыл глаза — а мама спит. И я подумал: мама всегда все знает, даже папины слуги так говорят, она — воплощение вселенской Доброты. И она спит. Что делается с миром, когда Добро спит? Держу пари, ты никогда об этом не задумывался, Ивострел?
 — Нет, мой господин, не задумывался, — согласился Ивострел.
 — А я задумывался. И с тех пор боялся засыпать.
 — Мой господин, — устало пробормотал Смит, — завтра у нас куча дел.
 Воцарилось сердитое молчание, и больше ничто его не нарушало.
 Раз или два в лесу кто-то коротко вскрикнул. Смит сказал себе, что это какие-то звери, и снова уснул.
 И все-таки утром он выбирался из каюты с опаской.
 — Дитя солнца!
 Смит встретился взглядом с шестью парами красных глаз — они были вровень с его лицом, пока он не перескочил через борт и не плюхнулся на землю. Смит свалился прямо на чей-то труп и в ужасе отпрянул, но оказалось, что это косуля. По крайней мере, это была косуля до того, как ей свернули шею и неумело, но тщательно выпотрошили.
 — Мы поохотились, — сообщил Режь. — Теперь у нашего хозяина будет бульон.
 — Неплохая мысль, — произнес Смит, поднимая взгляд на Режа, и остолбенел, увидев одинокую зеленую стрелу, торчащую у того между глаз. — Постой-ка, не шевелись!
 Смит быстро взобрался на борт, потянулся и очень осторожно вытащил стрелу. Режь издал странный звук: что-то наподобие отдаленного треска льда в полярных морях.
 — Мы поохотились, — повторил демон, и в голосе его прозвучало удовлетворение.
 Когда над деревьями взошло солнце, оно осветило «Гнездо Зимородка», дюйм за дюймом продвигавшееся по тропе на могучих плечах Режа, Бея, Кусая, Дави, Хватая и Лягая, а впереди метались Смит и Ивострел, лихорадочно вырубая подлесок, чтобы расчистить путь. У Смита был только небольшой топорик, а Ивострел взял с камбуза кухонный нож, так что работа продвигалась отнюдь не так быстро, как могла бы.
 Тем не менее, не успело солнце зависнуть в зените, как они уже оказались на вершине, потные, но торжествующие, а к середине дня «Гнездо Зимородка» снова зашлепало веслами по реке. Его владелец все незабываемое путешествие провел в каюте. Закрученный в простыни, словно покойный вождь в необычайно роскошной гробнице, он вовсю храпел и даже не подозревал о собственной удаче.
 Однако когда вечером Смит бросил якорь и спустился в каюту, лорд уже сидел и курил.
 — Молодец, Смит! — бодро воскликнул он. — Не забыть бы по возвращении купить тебе личное большое блестящее мачете. И Ивострелу тоже.
 — Значит, вы в очередной раз не умерли? — Смит прислонился к переборке. Руки у него болели, будто он весь день ковал. — Здорово.
 — Наверное, благодаря этому проклятому свежему воздуху, — предположил лорд Эрменвир, выпуская колечко дыма. — Наш покорный слуга Ивострел даже отважился осквернить себя прикосновением к мясу и приготовил мне бульон! Представляешь? И поджарил для тебя ребрышки этого кого-то-там. Они на кухне.
 — На камбузе, — машинально поправил Смит.
 — На синем блюде под крышкой, — уточнил Ивострел, появляясь в дверях каюты.
 Едва не прослезившись от благодарности, Смит бросился на камбуз и убедился, что Ивострел действительно унаследовал кулинарные таланты своей матери. Взяв блюдо, Смит вернулся в каюту к лорду.
 — Далеко ли еще до этого вашего монастыря? — поинтересовался он, нарезая мясо кусочками. — Сегодня я три раза забирался на мачту, но не сумел разглядеть никаких построек.
 — Едва ли ты или я назвали бы это постройками, — отмахнулся лорд Эрменвир.
 Ивострел пришел в возмущение.
 — Братья живут в беседках на открытом воздухе, — сказал он. — Большего им не нужно, поскольку у них нет ничего такого, чему может повредить воздух.
 — Разве что рукописи, — заметил лорд Эрменвир.
 — У них есть библиотека, — уступил Ивострел.
 — Значит, одно здание там все-таки имеется? — с набитым ртом уточнил Смит.
 — Нет. Библиотека размещена в глубокой пещере, — пояснил Ивострел. — В ней хранятся письма Госпожи.
 — Гм… Как же я узнаю, что мы приплыли?
 — Не пропустишь, — заверил его лорд Эрменвир. — Увидишь огромную гору, а сразу за ней река углубляется в ущелье. Там даже причал есть.
 — Отлично, — ответил Смит. — Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.
 Он рассказал о стреле, которую вытащил из Режа. Лорд Эрменвир нахмурился:
 — Девять кругов ада… Я-то думал, что Стойкие Сироты сейчас все как один в Хлинъерит на великой межрасовой войне.
 — Нам же на обратном пути плыть мимо Хлинъерит!! ! — ахнул Смит.
 — Не волнуйся! — успокоил его лорд Эрменвир. — Я из каюты носу не покажу. Если ты просто проплывешь мимо, тебя не тронут! Разве что постреляют немножко…
 — Ничего подобного они делать не станут, — сурово отчеканил Ивострел. — Они там только для того, чтобы защищать святыню от поругания. Никаких других целей у них нет и быть не может.
 — А если все правильно рассчитать с этими, как их, приливами и прочими морскими премудростями, проскочишь и не заметишь, — заверил Смита лорд Эрменвир.
 Забравшись на следующий день на мачту и вдохнув горячий воздух, который пах лесом и полем и ничем не напоминал о море, Смит увидел Реткаст.
 Посреди долины высился сжатый кулак — огромная гора, сплошь покрытая разноцветными пятнами. Вначале Смит не заметил никаких признаков человеческого присутствия, но, приглядевшись, обратил внимание на то, что зелень тянется по долине аккуратными полосками. Он продолжал смотреть, пока все, кроме горы, не скрылось за грядой холмов, и, спустившись, рассказал об увиденном Ивострелу.
 — Должно быть, сады и огороды, — с довольным видом пояснил тот.
 — А что там выращивают? — поинтересовался Смит.
 — Целебные травы, — ответил Ивострел. — Госпожа вместе с письмами присылает монахам семена сортов, которые Она выводит собственноручно, но цель их создания пока изволит держать в тайне. Вот уже тридцать лет братья ухаживают за садом, разбитым в долине, где воздух теплый и влажный.
 — Тридцать лет? — поразился Смит. — У нас уже через два года ничего не растет, потому что земля истощается.
 — Что значит «истощается»?
 — Как — что?! В первый год капуста прекрасная, во второй — кочаны уже не такие большие, а на третий из земли проступает какая-то белая дрянь вроде мела, а кочешки вырастают мелкие и желтые, — объяснил Смит. — И с этим ничего не поделаешь, приходится сажать овощи в другом месте. Этого не происходит только на полях вокруг Труна, потому что ячмень там растет сам по себе, знай убирай.
 — Вы что, никогда не слышали про севооборот?!
 — Какой севооборот?
 Ивострел повернулся и уставился на Смита в упор, словно онемев. Наконец он выдохнул:
 — О Милосердная Мать всего живого, теперь понятно, почему вы носитесь по миру, словно саранча!
 — Прах побери, какой такой севооборот?! Это что, вроде орошения? В этом мы понимаем, наши водопроводы доставят воду куда угодно, у нас и пустыни цветут! Только два года, не больше.
 — Но нельзя же… — начал Ивострел, отпуская штурвал и в ужасе заламывая руки.
 Смит тут же перехватил рулевое колесо.
 — И как править кораблем, мы тоже знаем! — рявкнул он.
 Ивострел рухнул на бочонок, схватившись за голову:
 — Все это время я думал…
 — Что вы лучше нас, — подхватил Смит. — Знаю-знаю.
 — Нет! Я наставлял ваших соплеменников на путь Неутомимой Матери! Я учил их молитве и медитации! А вместо этого мне следовало учить их возделывать землю!
 Смит пожал плечами:
 — Только не говори, что для этого достаточно всего-навсего твердить себе под нос имя Зеленой Святой!
 — Да если бы вы хотя бы помои выливали не в море, а на поля! — Ивострел вскочил и начал мерить шагами палубу.
 — Думаю, что и межрасовые оргии не помогут…
 — Нельзя же… Должна быть любовь. И вера, и терпимость. Но… еще должно быть многое другое, иначе все впустую! Это не так просто!
 — Все непросто, сынок, — процедил Смит. — В этом проклятом мире непросто решительно все.
 Ивострел не ответил, уставившись на гору Реткаст.
 — Хорошо, что ты понял это именно сейчас, когда готовишься стать отцом, — добавил Смит. — Кстати, сияние в склянке прошлой ночью, что это было, колдовство?
 — Нет, — ответил Ивострел. — Это порошок из сушеных насекомых определенных видов в растворе определенных солей. Если их смешать, жидкость светится. А когда порошок оседает, свет тускнеет и гаснет. Изобретение Госпожи. — Он бросил на Смита странный взгляд. — Только вот склянки она, наверное, покупает у ваших соплеменников. Йендри так и не научились делать стекло.
 Чем ближе они подплывали, тем труднее было продвигаться вперед, потому что река, зажатая между высокими берегами, стала уже и текла все быстрее. Однако «Гнездо Зимородка», подняв паруса и запустив на полную мощность механических гребцов, при попутном ветре в конце концов добралось до места, и корабль бросил якорь в заводи, где его действительно ждал причал.
 — Ну и где обещанное заднее крыльцо? — поинтересовался Смит, окидывая взглядом отвесную скалу.
 — Надо залезть наверх и постучать, — объяснил лорд Эрменвир, лихо сдвигая шляпу набекрень. — Ну, как я выгляжу? Достаточно романтично? Годится, чтобы у прекрасной дамы подогнулись колени?
 — Вполне. Как же мы будем подниматься?
 — Здесь есть ступени, дьявольски хитро замаскированные, — ответил лорд Эрменвир.
 — Смотрите, — указал Ивострел, и, приглядевшись, Смит действительно заметил ступени — грубые, вырубленные в камне под таким углом, что в пестроте скальных напластований их и вправду было почти не видно. Лестница круто уходила вверх. Держаться было не за что — Смит не сумел отыскать ни малейшего намека на перила.
 — Ждите здесь, ребята, — велел лорд Эрменвир телохранителям.
 Те уныло кивнули и застыли в карауле на палубе.
 — Подождите, мы же вроде бы выручаем из беды вашу сестру! — удивился Смит. — А эти верзилы могут очень даже пригодиться в драке.
 Вытащив из кармана зеркальце, лорд Эрменвир вносил последние штрихи в свой романтический облик.
 — Признаться, Смит, я, вероятно, несколько — ну самую малость — преувеличил грозящую Сунне опасность, — сообщил он. — По правде, это скорее можно назвать ужасно неловким положением.
 — Ясно, — ледяным тоном отозвался Ивострел.
 — Ничего тебе не ясно, и не смей так со мной разговаривать! — огрызнулся лорд Эрменвир. — Вы все узнаете, когда наступит время! А пока давайте делать наше маленькое дельце и во всем слушаться господина и повелителя, договорились?
 Он направился вверх по лестнице. Переглянувшись, Смит и Ивострел вздохнули и двинулись следом.
 В течение нескольких минут они упорно карабкались по скале, лестница сворачивала то влево, то вправо, но Смит, как ни старался, не мог разглядеть ничего даже отдаленно напоминающего дверь или хотя бы вход в пещеру.
 — Не представляю, кто же вырубил эти дьявольски хитрые ступени, — ворчал он, — разве что кто-нибудь из нас, бедных невежественных детей солнца. Мы ведь такой изобретательный народ.
 — Заткнись, а? — задыхаясь, потребовал лорд Эрменвир. Он прислонился к скале там, где лестница немного расширялась, и жестом велел Смиту и Ивострелу идти вперед. — Шагайте, шагайте, чтоб вас! А наверху стойте и ждите меня! Стучать в дверь буду я!
 — Мне было прозрение, Смит, — сказал Ивострел, когда они поднялись достаточно высоко.
 — Правда? — выдохнул Смит.
 — Госпожа рассказывала нам притчу. Я вам переведу. Тревани Лувендашилл идет по лесу, забредает в деревню и видит — сидит женщина и плачет. Он спрашивает: «Что случилось? Как мне помочь тебе?» А она отвечает, то есть он думает, что она отвечает: «О, добрый господин, мне нужна мудрость!» Он говорит: «Дитя мое, чтобы обрести мудрость, нужно пройти долгий путь. Надо бороться, страдать, разговаривать со всеми встречными и проникаться их мыслями, узнавать, что таится в их сердцах, но даже тогда ты только начнешь обретать мудрость». А женщина отвечает: «Нет! Нет! Это неправда, не может быть! Дай мне мудрости, пожалуйста!» А Лувендашилл говорит: «Есть у меня немного мудрости, дитя мое, но так просто отдать ее я не могу. Ты должна стать моей ученицей, пожертвовать все свое имущество тем, кому везло меньше, чем тебе, отправиться вслед за мной на край света и послушать, как я спорю с другими треванион, и тогда лет через двадцать я смогу передать тебе немного мудрости. А может оказаться, что мудрость других треванион понравится тебе больше, и ты покинешь меня и станешь учиться у них, чтобы через несколько лет они передали тебе немного своей мудрости». Женщина рассердилась и говорит: «Но это же смешно! Зачем мне делать все это только для того, чтобы получить маленькую мудрость?» Лувендашилл обиделся и отвечает: «Нетерпеливая женщина! Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти ради мудрости, которой я обладаю. С раннего детства я учился у наставника, чтобы получить частичку его мудрости. Много дней я провел лежа в темноте и внимая Семи Легендам Йиша, повторяя их вслед за наставником, пока не выучил наизусть, и все это ради его мудрости. Я постился, молился и стоял на одной ноге в лютый мороз, чтобы доказать, что я достоин его мудрости. Я ходил босиком по углям и хлестал себя плетью и в конце концов получил в награду лишь малую мудрость, ибо своей великой мудростью мой наставник делиться не пожелал». А женщина говорит: «Понимаете, мне нужна мудрость, потому что моя прохудилась, и желуди оттуда выпадают!»
 — Что?! — переспросил Смит.
 — Тревани Лувендашилл неправильно понял женщину, — пояснил Ивострел. — Он думал, что она просит у него мудрости, тревнанори, а на самом деле она просила новую корзинку, тренатнори. Игра слов.
 — А-а, — протянул Смит.
 — А ваше замешательство только добавляет притче глубину, — продолжал Ивострел, от восторга прыгая вверх через три ступеньки. — И я впервые увидел в ней скрытый смысл!
 — А мне этот анекдот никогда не казался особенно смешным, — сердито вмешался запыхавшийся лорд Эрменвир. — Получается, что то ли тревани глухой, то ли тетка беззубая какая-то.
 — Суть в том, что женщине нужна была просто корзинка, — объяснил Ивострел, — а тревани простоты не понял, поэтому отнял у бедняжки уйму времени… — Он вылез на широкую площадку у самой вершины горы и обернулся, чтобы протянуть Смиту руку. — Отнял уйму времени своими советами, вместо того чтобы взять прутьев и сплести ей новую корзинку! Вот и я, Смит, буду плести для ваших соплеменников корзинки. Образно выражаясь.
 Он помог подняться на площадку и лорду Эрменвиру и победным жестом вытянул руку к вершине:
 — Если мы заберемся туда, Смит, вы увидите Сады Реткаста, и я покажу вам ваше будущее.
 — Хорошо, — отозвался Смит.
 Он уныло топал за Ивострелом, завидуя его молодости и энергичности.
 — Вон дверь, — крикнул лорд Эрменвир, указывая в сторону темной пещеры.
 — Секундочку, мой господин, — пообещал Ивострел и легко взобрался на вершину. — Вот, Смит, смотрите…
 Смит вскарабкался следом за ним и, выпрямившись, окинул взглядом просторную долину. Он нахмурился. Аккуратные зеленые полосы до самого горизонта…
 — Это же шатры!
 — Здесь были… — начал Ивострел и тут же побледнел от ужаса, потому что увидел штабеля свежесрубленных, быстро желтеющих деревьев — то, что некогда было беседками, в которых жили монахи Реткаста.
 Смит отвлекся, потому что кто-то больно ужалил его в ногу. Он с досадой переступил с ноги на ногу, надеясь отогнать осу. Только вот как ей удалось ужалить его сквозь сапог? Смит опустил взгляд и увидел, что из сапога торчит пучок зеленых перьев, а далеко внизу, цепляясь за еле заметный выступ, стоит йендри, который в него и стрелял. За ним виднелись и другие — словно цепочка ползущих по скале муравьев.
 Не раздумывая, Смит поднял камень и швырнул его в свирепое лицо йендри. Это вызвало весьма зрелищную и страшную цепную реакцию, но Смит не смог пронаблюдать ее в деталях, поскольку полностью сосредоточился на том, чтобы извлечь стрелу из сапога. Ивострел дернул Смита за плащ и потащил вниз, на широкую площадку. Внезапно рядом возник лорд Эрменвир и впихнул Смита в пещеру.
 Они тут же оказались у запертой двери. Лорд Эрменвир забарабанил в нее кулаками, выкрикивая то ли проклятия, то ли молитвы. Смит слышал, как за его спиной плачет Ивострел.
 Голос разума говорил: «Изрядная доля яда запросто могла впитаться в кожу сапога, хотя тебе удалось выжить после куда более серьезного отравления и, возможно, теперь у тебя иммунитет. С другой стороны…»
 Сознания Смит не терял, И держался на ногах, хотя все кругом понемногу начинало плыть как во сне. К примеру, когда дверь наконец отворилась, показалась женщина, такая громадная, какой Смиту в жизни не доводилось видеть.
 Она была похожа на растрепанную богиню, прекрасную на героический лад, облаченную в роскошные лилово-алые одежды. Изящный бицепс охватывал золотой браслет в виде змеи. Смиту подумалось, что женщине самое место на пьедестале в каком-нибудь храме, с рогом изобилия, полным плодов, под мышкой.
 — Привел? — грозно спросила она.
 Инстинкт, подавляемый долгие годы, взял верх, и Смит, развернувшись, бросился бежать, и бежал, и бежал — сам не зная почему. По крайней мере пытался бежать. На самом деле он сделал примерно три шага, а потом рухнул на руки Ивострелу, и последнее, что он видел, было лицо доктора со следами от слез на щеках.
 Смит шел по дороге. Дело было зимой, где-то высоко в горах. Снег на вершинах казался зеленовато-голубым, как бирюза, потому что было раннее утро, и сквозь облака прорывался яркий свет. Поднимался туман.
 Смит шел за отцом. Он видел, как отец шагает впереди, то появляясь из тумана, то снова исчезая. Смит смог разглядеть только широкополую шляпу и разлетающийся плащ, но ясно и неумолчно слышалось ему, как звенит о камни железный посох.
 Смит пытался окликнуть отца, чтобы тот остановился и обернулся. Но отец почему-то не слышал его. Тогда Смит побежал, скользя по черному льду, потому что хотел догнать отца и спросить, почему же тот никогда, ни разу…
 Смит потерялся в тумане. Его окутала пелена, сквозь которую проступало лишь зловещее красноватое свечение.
 У него в руках был посох. Посох зазвенел, высекая искры из скалы, едва Смит пошевелил его. Смит не мог остановиться, не мог даже замедлить шаг — ведь он шел за Богиней Огня, хотя и не видел ее. Но она не станет его ждать.
 Ты носишь мое имя.
 Я? Нет, ничего подобного, это выдуманное имя. Разве ты мой отец? Я никогда не видел отца. Тетя говорила, что он был моряком. Это всего лишь сон.
 Ты идешь по моим стопам.
 Каким стопам?! Ты не оставил следов. Ни намека, ни подсказки. Будь ты проклят за то, что так и не появился!
 Ты убиваешь, подобно стремительной тени, и мне случалось так.
 Никогда не любил убивать. Никогда не хотел. Но у меня не было выбора.
 У меня тоже.
 Все происходит само собой.
 Многое нам не подвластно.
 Я хотел спокойной, мирной жизни. Почему люди не могут делать друг другу добро?
 Почему они не желают учиться? Надо было смастерить их получше.
 Кто же виноват?
 Бремя моей вины несешь ты.
 Вот еще!
 Попытайся сбросить его.
 Смит попробовал откинуть посох, потому что посох почему-то стал бременем вины, но тот нипочем не хотел отрываться от ладони. А потом съежился и врос в руку, стал частью Смита.
 Не желаю такой ответственности!
 Это твое наследство. Теперь, сын мой, ты вооружен.
 Смит попытался убежать, но отмороженные ноги отказывались двигаться. Особенно правая. Он поскользнулся, рухнул лицом вниз и провалился в мучительную тьму, полную голосов…
 — Я же не знал, что ты действительно в опасности! — говорил лорд Эрменвир.
 — И я не знала, пока не выглянула в окно и не увидела их, — ошеломленно отвечала женщина. У нее было контральто, голос из красного бархата. — И тогда началось ужасное, а до этого я спокойно отдыхала, раскладывала пасьянс…
 — Девять кругов ада! Как же они узнали, что ты здесь? — в панике воскликнул лорд Эрменвир. — Как они узнали, что он здесь?
 Можно было представить, как женщина невозмутимо пожимает плечами.
 — Лазутчики, должно быть.
 — Ну и что нам теперь делать?
 — Сдерживать их, пока это возможно.
 — Сдерживать? Нам с тобой и кучке монахов предлагается сдерживать армию? — Голос лорда Эрменвира сорвался на визг. — Это же фанатики, они ни перед чем не остановятся, лишь бы увидеть мою голову на острие копья! Твою, кстати, тоже!
 — Это не означает, что мы не в состоянии защитить себя. Мы же демоны, не забывай! — Голос у женщины стал ледяным. — Адамантовая Стена задержит их еще на неделю. А если этот бедняга умрет, они и вовсе лишатся возможности получить то, ради чего пришли. Он умрет, Ивострел?
 — Думаю, нет, моя госпожа. — Бесцветный от потрясения голос Ивострела прозвучал где-то совсем рядом. — Противоядие действует.
 — Ладно, это уже что-то. — Лорд Эрменвир, видимо, поднялся на ноги. Смит слышал, как он шагает туда-сюда. — Пока мы все равно здесь, давай посмотрим на это твое заклятие.
 — Это очень древнее Замыкание Врат, — сказала Женщина, вероятно тоже поднимаясь. Теперь ее голос доносился откуда-то сверху. — Поэтому я сразу подумала о тебе. Ты всегда был силен в подобных вещах.
 Голоса, сопровождаемые гулкими шагами, удалялись. Смит слышал, как лорд Эрменвир сказал что-то вроде: «Ах, зато у тебя гораздо больше исследовательских способностей», женщина что-то огорченно ответила, но больше ничего уже невозможно было разобрать.
 Молчание, треск огня, дыхание; дышат несколько человек. Робкий мужской голос:
 — Брат Ивострел?
 — Кто вы?
 — Зеленошип. Пять лет назад я совершил паломничество на Черную Гору. Вы принесли нам постель в беседку для гостей.
 — Помню. — Голос у Ивострела по-прежнему был каким-то неестественным. — В тот год Она читала курс жаропонижающих снадобий.
 — Явится ли Она нам наконец? Теперь, когда нас убивают?
 — Верьте слову Ее детей — они говорят, что мы выдержим осаду, — ответил Ивострел, но, похоже, сам был не очень-то в этом убежден.
 — Не знаю, как теперь и в глаза-то Ей глядеть, — всхлипывал Зеленошип. — Мы подвели Ее. Они нагрянули, как лесной пожар, даже говорить с нами не стали, просто принялись все крушить! Брат Колокольчик пытался защитить хотя бы сады, стоял у изгороди и кричал на них, а они просто застрелили его и, пройдя по телу, стали вырубать деревья! Тридцать лет трудов потеряны за один час…
 — Заблуждение, — произнес новый голос, слишком уж спокойный. — Она возвратит нам сады. Она может. У них нет над нами власти.
 — Они же сумасшедшие, — вступил в разговор третий голос. — По глазам видно.
 — Детей солнца еще можно простить, но этих…
 — Мы должны простить и их.
 — Мы сами виноваты. Разве можно было хранить тайну от Ее собственной дочери?
 — Молитесь! — раздался надломленный голос Ивострела. — Молчите и молитесь! Она наверняка нас услышит.
 Все умолкли.
 Смит понемногу стал ощущать руки и ноги. Он украдкой попробовал пошевелить пальцами. Затем сумел чуть-чуть приподнять веки, но ничего, кроме игры света и тени, различить не смог.
 Смит пытался понемногу, по доле дюйма зараз, двигать левой рукой в надежде нащупать что-нибудь, что сойдет за оружие, и тут вернулись гулкие голоса.
 — …Совершенно верно. Я не полез бы туда даже за неделю по системе «все включено» в лучшем салешском клубе наслаждений.
 — Это была плохая идея, — вздохнула женщина.
 — Знаешь, я уверен, что наш бедный старина Смит предпочтет, чтобы это было у тебя, а не у Сирот, — резко отозвался лорд Эрменвир. — Мы найдем этому лучшее применение.
 — Я просто хотела изучить его'
 — Моя дорогая сестричка, это же Могущество. Нельзя изучать Могущество. Им можно обладать. То есть, конечно, можно и нужно сначала изучить его, но на этом никто не останавливается.
 — Я бы остановилась, — обиделась женщина. — Ты не способен оценить преимуществ объективного исследования. Даже мама не всегда объективна.
 — Мама-то уж точно. — Голос лорда Эрменвира звучал уже совсем близко от Смита.
 Наступила пауза.
 — Бедный старый ублюдок, плохо ему, да? Наверное, пока он без сознания, пользы от него никакой. Правда, если нужна только его рука…
 Тут уж Смит не выдержал. Если бы тело по-прежнему слушалось его, он бы одним тигриным прыжком вылетел вон. Однако, к несчастью, сейчас ноги были не в настроении повиноваться кому бы то ни было, поэтому Смит просто свалился с того, на чем лежал, и тяжело шлепнулся на пол лицом вниз.
 Воцарилось изумленное молчание. Затем лорд Эрменвир поинтересовался:
 — Что это? Преждевременное трупное окоченение?
 Смит почувствовал, как рядом мгновенно оказался Ивострел, перевернул его, водрузил обратно на койку и усадил. Они находились в пещере, вдоль стен которой выстроились полки переплетенных рукописей. Тысячи томов. В свете огня Смит увидел лорда Эрменвира и величественную даму рядом с ним. Они пристально смотрели на Смита. Поблизости в позах для медитации сидели облаченные в рясы йендри, но даже они открыли глаза и уставились на Смита.
 Смит бросил гневный взгляд в ответ.
 — Вы мне лгали! — заявил он лорду Эрменвиру хриплым от ярости и напряжения голосом.
 Юный лорд, казалось, смутился, однако с беспечным видом прикурил трубку и помотал головой:
 — Ничего подобного. Я говорил чистую правду. Вот моя сестра. Сунне, это Смит. Смит, тебе выпала честь лицезреть леди Сунне, Несравненный Рубин. И она действительно в смертельной опасности.
 — Вы лгали нам обоим, — тихо произнес Ивострел. — Вы заманили сюда Смита ради каких-то корыстных целей. Мой господин, я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.
 Леди явно огорчилась. Она приблизилась к постели Смита и опустилась на колени, и он полностью оказался во власти ее аромата, ее лилово-алых одежд, ее бюста, вполне соответствующего роскошному облику и достойного быть воспетым в стихах.
 — Все хорошо, — пропела она ласково, словно обращаясь к зверенышу. — Никто тебя не обидит, дитя солнца. Я просто хочу, чтобы ты оказал мне одну услугу.
 Смит с трудом перевел дыхание, собираясь с силами для кивка. Он верил ей безоговорочно. Неважно, что она выглядела как королева-колдунья, которая вот-вот отравит старого короля, превратит своих пасынков в поросят и улетит в запряженной драконами колеснице, прихватив с собой все дворцовое серебро, — леди Сунне оказывала благотворное воздействие.
 — Объясните… — попросил Смит.
 Лорд Эрменвир подхватил фалды фрака и присел рядом с сестрой; в сравнении с нею он казался злобным гномом — должно быть, такого коварная королева держит на лобовом стекле своей колесницы в качестве талисмана, притягивающего неудачу.
 — В недрах этой скалы кое-что спрятано, Смит, — начал он.
 — Стопорный Ключ? — полуутвердительно произнес Ивострел.
 — Именно так, — ответила леди Сунне. — Быстро догадался! Или тебе мама говорила?
 — Гхм… Это я пытался постепенно их подготовить, — сообщил лорд Эрменвир. — Всячески намекал. Ну что я могу сказать тебе, Смит? Эта проклятая штуковина теперь дорогого стоит. Мне он нужен.
 — Мне он нужен, — эхом подхватила его сестра.
 — Но нам до него не добраться. Он замурован в скале, и достать его может только твой соплеменник. Вот почему ты здесь, Смит.
 — Вы требуете, чтобы он предал свой народ! — возмутился Ивострел. — Народ моей матери. Народ моей жены.
 — Глупости! — рявкнул лорд Эрменвир. — Неужели ты не понимаешь, что Ключ больше не может оставаться здесь? Стойкие Сироты спят и видят, как бы до него добраться, и, если только Ключ попадет к ним в руки, Смит, они уж точно пустят его в ход!
 — Мне бы только разобраться, как он действует, — молила леди Сунне. — Если бы я смогла это выяснить, я бы нашла способ лишить его силы…
 — Ну, не все сразу!
 — Его не существует, — проговорил Смит.
 Юный лорд присел на корточки.
 — Ах вот как? Ну так пойдем, посмотрим. — Он поднялся и бесцеремонным жестом подозвал монахов. — Помогите ему.
 Зеленошип подошел к Смиту, и вдвоем с Ивострелом они подняли его и повели. Они шли следом за лордом и леди по высеченному в скале коридору. Здесь было довольно темно: тусклый свет слабо струился из пещеры, оставшейся позади, да где-то впереди мерцали неяркие алые огоньки.
 — Не ваши люди создали все это, — произнес Смит.
 — Мы нашли это место, — униженно отозвался Зеленошип. — Мы пришли сюда, чтобы разбить сад. Земля была теплая, воды достаточно… но в пещерах лежали груды костей детей солнца. Должно быть, давным-давно здесь произошло что-то ужасное. А за костями, в глубине, мы обнаружили его. Мы рассказали о нем Ей. Она дала нам мудрый совет. Мы похоронили кости и сделали эту землю прекрасной, чтобы успокоить души мертвых. Мы трудились, как Она нам велела. А потом пришла Ее дочь и попросила разрешения взглянуть на него… Мы решили, что в этом нет ничего дурного…
 — Ничего дурного и не было бы, не появись здесь Стойкие Сироты, — обернулась леди Сунне. Голос ее гулко прозвучал под каменными сводами.
 — Слушай, тебе надо как-то решать проблему безопасности, — возмутился лорд Эрменвир. — Хочешь, я самолично допрошу слуг?
 — Думаешь, я подпущу тебя к горничным?
 — Ну хорошо. Как, по-твоему, Сироты узнали, что он здесь?
 — Сели и прочитали Книгу Огня. Внимательно. Как я. В тексте полно прозрачных намеков, особенно в копии, которую делал Железоглин из Каркатина. Правда, существует только три экземпляра, так что если очень повезет…
 Смит перестал прислушиваться к их перебранке и сосредоточился на том, чтобы передвигать ноги. И тут непрошеным гостем в памяти всплыл голос из далекого прошлого. Это был голос слепого старца, который сидел на набережной и читал наизусть Писание, выставив перед собой кружку для подаяний. Смит тогда был не благочестивее любого другого мальчишки, но от этого голоса у него холодок бежал по спине…
 …Не оплаканы мертвецы на поле Балту, сто тысяч глазниц уставились в небо, сто тысяч воронов летят, насытясь, тучами роятся мухи над Кастом, и дети их наследуют плоть…
 … выковал, на Наковальне Мира страшный Ключ, закопал его под плотью, среди костей надежно прятал, день Конца Света его нам явит, пламенный лед его охраняет, свет колдовства его бережет…
 — Его не существует, — прошептал Смит.
 — Ну вот, — сказала леди Сунне таким тоном, словно они остановились у какой-то занятной витрины.
 Смит поднял голову, вздрогнул и отвел взгляд.
 Пламенный лед, свет колдовства, день Конца Света…
 Он успел заметить лишь некое подобие вращающегося круга того же мертвенного зеленовато-голубого цвета, что и снег в его сне, внутри круга, словно высекаемые из железа, мелькали искры. Видение не исчезало, оно продолжало стоять перед глазами и постепенно становилось даже более живым и четким. Смит в ужасе почувствовал в ладони холодную тяжесть железного посоха.
 Он открыл глаза и поглядел на свою руку. Посоха не было, но он явственно ощущался.
 — Просто ниша в стене, — успокоила Смита леди Сунне. — Эти огни всего лишь игра воображения, понимаешь? Тебе нужно только протянуть руку и взять его.
 — Он не идиот, — вставил Ивострел.
 — Ой-ой, похолодало, — пожаловался лорд Эрменвир. — Ну давай, Смит. — Он посмотрел на Смита, проследил за его взглядом и увидел пальцы, сомкнутые вокруг воздушной палки. — Это еще что.
 — Я… рука сама… — промямлил Смит.
 — Да? — Лорд Эрменвир побледнел.
 Рука и пальцы пришли в движение, словно перехватывая невидимую палку в боевую позицию…
 Леди Сунне достала из-за корсажа нечто вроде монокля с багровой линзой. Мгновение она глядела сквозь него на Смита.
 — Корона Синтореска, — спокойно объявила леди Сунне, метнулась вперед и поймала Смита в свои объятия.
 Следующее, что помнил Смит, — это то, как его тащили по коридору, а он глядел назад, на лорда Эрменвира, который старательно бежал за ними, высоко поднимая колени и самозабвенно работая локтями.
 Внезапно стало гораздо теплее. Они нырнули в освещенную пещеру, а за ними, запыхавшись, вбежали Ивострел и Зеленошип. Прочие монахи, оставив всяческие попытки помедитировать, в ужасе взирали на них.
 — Что это было? — спросил Ивострел.
 — Мы все едва не погибли, — ответил лорд Эрменвир и, тяжело дыша, повалился на койку.
 — Убирайся отсюда, — велела леди Сунне, отшвырнула его и уложила Смита. Она снова извлекла монокль и внимательно осмотрела Смита. — Скажи-ка, дитя солнца, не было ли у тебя каких-нибудь странных симптомов, не связанных с действием яда? Например, голосов в голове?
 — Нет, — тупо отозвался Смит. Он наблюдал, как она осторожно берет его руку и основательно прощупывает ее от плеча до ладони. — Мне показалось, будто я держу что-то холодное. Железную палку.
 — Думаешь, это одержимость? — с любопытством поинтересовался лорд Эрменвир. — Связанная с близостью Ключа?
 — Полагаю, следует еще раз внимательно изучить Книгу Огня, — ответила леди Сунне. — Я могла упустить что-то существенное.
 — Самое подходящее время, чтобы это выяснять, — раздраженно заметил лорд Эрменвир, потянувшись за трубкой.
 — Лучше сейчас, чем через полминуты, когда мы все взлетим на воздух, — парировала его сестра. — Дитя солнца…
 — Смит, — поправил Смит.
 — Занятный выбор имени. Хорошо, Смит, а не снились ли тебе в последнее время странные сны? Спиритическое общение с предками?
 Смиту не хотелось обсуждать свое видение, но леди Сунне так серьезно смотрела ему в глаза, а глаза у нее были большими, темными и такими прекрасными…
 — Вроде да. Но совершенно бессмысленные. — Это вырвалось само собой.
 — Конечно-конечно, — улыбнулась она и потрепала его по подбородку. — Хорошо. Ложись и отдыхай, Смит. А если почувствуешь что-нибудь странное, особенно в этой руке, обязательно скажи нам. Ты ведь скажешь, правда, милый Смит?
 — Скажу, — буркнул он.
 Голова у Смита пошла кругом настолько, что он даже не обиделся на ее сюсюканье. Он откинулся на подушку и закрыл глаза.
 Смит слышал шелест платья леди Сунне, а затем тихий стук и потрескивание — кто-то подбросил дров в огонь. Он слышал, как лорд Эрменвир усаживается, что-то бормоча, и булькает извлеченной из-за голенища фляжкой.
 Звуки постепенно стихли, и вот Смит летит над равниной и при этом знает столько всего ужасного…
 Вот под ним проплывает город Трун. В воздухе полыхает огненная формула его разрушения: споры определенного сорта головни в ячмень, четыре унции определенного яда в центральный колодец, анонимное письмо с определенной фразой на стол герцогу, один расшатанный кирпич в фундаменте определенного здания. Все это — и Трун падет. И тогда…
 Вот Конен-Фей-в-Деревах. Случайное повреждение водопровода и один факел, брошенный в определенное замшелое дерево, повлекут за собой цепочку событий, которые погубят город. Те, кто уцелеет, бросятся бежать в Трун, но Труна уже не будет, и тогда…
 Вот город Пылающей Горы — бурлящий, пульсирующий, настолько охваченный межклановой враждой, что достаточно будет всего лишь написать на определенной стене оскорбление тщательно подобранными словами, и все четыре правящих Дома окажутся в руинах. А с ними и главная рыночная площадь Пылающей Горы, а с нею — все домики и домишки…
 Вот Каркатин — здесь будет довольно разбитого камнем окна. Нескольких слов, сказанных лавочнику. Пущенного слуха. Снятой решетки канализационного люка. Сделай это в определенном порядке и в определенный момент — и нет Каркатина, а с ним и его огромной библиотеки, а с нею — всех ответов на вполне резонные отчаянные вопросы, которые вот-вот начнут задавать в Труне, в Конен-Фее, в Пылающей Горе. Делиантиба и Черная Скала уже в огне; их нужно только немного подтолкнуть, и они сами довершат начатое. И Салеш…
 Разве не замечательно обладать тайным знанием о подобных ужасах?
 Рука у него болела.
 Но разве это не самая почетная доля, о которой он мог когда-либо мечтать, — пусть даже она сулит ему полное одиночество? Разве не славно быть Избранным Орудием Богов? Рука болела, но летел он высоко, бок о бок с более совершенным самим собой, хладнокровным, умным, каким он всегда мечтал стать, с элегантным незнакомцем из хрома и бриллиантов, с Великим Убийцей, который скалится с высоты на копошащихся букашек. Придурки. Ублюдки. Пустые. Склочные. Скучные. Невежественные и гордящиеся собственным невежеством. И каждый год рождаются новые вопящие козявки, и число их все растет, и каждый год на теле земли нарывом появляется новый город, чтобы их вместить. Лучше выжечь этот гадюшник раз и навсегда. Так все говорят. Рука болела.
 — О небеса, что у тебя с рукой? — Госпожа Смит в ужасе уставилась на нее.
 — Очень болит, — ответил он с тайной гордостью. — Превратилась в голубую сталь. Смотрите, какая она красивая и одинокая!
 — Сунь-ка ее под холодную воду, милый, — посоветовала госпожа Смит.
 — Нет! — испугался он. — Она же заржавеет! Лучше гореть, чем ржаветь! Так все говорят!
 Госпожа Смит лишь печально засмеялась, качая головой.
 Смит рывком сел, хватая ртом воздух и обливаясь холодным потом, и увидел, как лорд Эрменвир поднимается на ноги. Монахи торопливо выскакивали вон из пещеры. Где-то кто-то кричал.
 — Что происходит? — спросил Смит.
 — Стойкие Сироты требуют парламентера, — пояснил лорд Эрменвир.
 — И что мы будем делать?
 — А ничего, — ответил юный лорд. — С нами они не хотят разговаривать. Давай лучше подслушивать, а? Просто на случай, если святые братья позволят себя уговорить и нам придется спасаться бегством.
 — А получится? — Смит поднялся на ноги и пошатнулся. Пещера медленно поплыла, но Ивострел тут же оказался рядом и не дал ему упасть.
 — Ему надо отдохнуть, — заявил доктор, но лорд Эрменвир только угрюмо замотал головой:
 — Нельзя же ему оставаться одному! За ним нужно приглядывать, правда, Смит? Мы недалеко. Пока ты спал, я нашел прелестное шпионское окошечко. Следуйте за мной.
 Они направились по какому-то извилистому коридору. Смит шел почти без посторонней помощи и был слегка удивлен, что ноги не доставляют ему особых хлопот. Ему казалось, что если он снимет сапог, то уже никогда больше его не наденет, — впрочем, кто знает, сколько ему вообще осталось жить. Рука между тем все еще ныла.
 Они завернули за угол, и Смита на мгновение ослепила ярчайшая вспышка в конце коридора. Однако, когда они подошли ближе, оказалось, что это бледный дневной свет, с трудом просачивающийся сквозь зарешеченное и прикрытое ставнем отверстие в скале. Еще ближе — и Смит увидел, что здесь на протяжении многих поколений селились голуби, поэтому последние шаги пришлось делать по мелово-белому слою древнего гуано, покрытого перьями и прутиками от старых гнезд.
 — Фу! — Лорд Эрменвир вытащил трубку и прикурил. — Вот гадость, а?
 Зажав трубку в зубах и сцепив руки под фалдами фрака, он стоял и сквозь решетку смотрел вниз. Смит и Ивострел осторожно подошли поближе и тоже взглянули вниз.
 Они увидели ряды зеленых шатров и йендри, выстроившихся перед ними, высокие сумрачные фигуры в одинаковых перевязях, и у каждого — простая духовая трубка. Лишь трепет в воздухе, легкий туман, свидетельствовал о наличии Адамантовой Стены, не дававшей им подойти ближе. То и дело неосторожная птица или букашка стукалась о нее и падала вниз оглушенная или убитая. У самой стены стоял предводитель йендри, облаченный в расшитый белыми звездами зеленый плащ, и разговаривал с кем-то невидимым, стоявшим в отдалении.
 — Я его не понимаю, — пожаловался Смит.
 — Он говорит по-старойендрински, — пояснил лорд Эрменвир. — Этот язык уже лет сто никто не использует. Показуха. Это чтобы доказать, насколько они чисты.
 — Чисты? — Ивострел с высоты бросил на них гневный взгляд. — После всего, что они натворили!
 — А что он говорит? — поинтересовался Смит.
 — Все как я и предполагал, — ответил лорд Эрменвир. — Выдайте нам этих ублюдков, и мы очистим от них мир и таким образом вернем страдающей Поруганнооколдованной Дочери прежнюю святость и та-та-та и бу-бу-бу. Думаю, он просто разогревается перед главным требованием.
 Теперь говорил кто-то другой. Это был Зеленошип. Он стоял прямо под отверстием в скале, и его не было видно. Голос монаха звучал гневно и обвинительно.
 — Вот молодец, — похвалил лорд Эрменвир. — Очень ловко ставит их на место. Спрашивает предводителя Стойких Сирот, как тот посмел надеть Звездный Плащ. И… еще говорит, что не в силах убрать Адамантовую Стену. И… ха! Буквально перевести не удастся, но точнее всего будет так: «Ступайте по домам имитировать совокупление с персиком».
 Послышался хруст сухих веток. Сзади, пригнувшись и подобрав шлейф, чтобы не запачкать его всякой дрянью, подошла леди Сунне. За спиной у нее были лук и полный колчан стрел.
 — Никогда не думала, что он знает такие выражения, — произнесла она с легким удивлением, из-за плеча лорда Эрменвира наблюдая за происходящим. — Откуда монаху может быть известно о Семнадцатом Постыдном Экстазе… — Она заметила Смита и осеклась, зардевшись.
 Человек в плаще снова заговорил, тихо, с неумолимым спокойствием. Зеленошип, не дав ему закончить, возмущенно закричал. Смит впервые слышал, чтобы йендри так пронзительно визжал.
 — А теперь что происходит? — спросил он.
 Лорд Эрменвир резко выпустил дым.
 — Говорит, мы сами виноваты, — ответил он. — Устроив здесь убежище, мы вынудили их погубить сад. Они тут ни при чем. А Зеленошип обозвал его… тут, понимаешь ли, надо быть йендри, чтобы прочувствовать всю глубину оскорбления: в общем, он обозвал его Воином.
 — А что в этом особенного? — удивился Смит.
 — Ничего, но, как правило, для подобных дел йендри нанимают твоих соплеменников, — пояснил лорд Эрменвир. — Не хотят руки пачкать. А это, должно быть, какое-то элитное подразделение.
 — Знаете, что мне это напоминает? — рассеянно заметила леди Сунне. — Как мы подсматривали за взрослыми сквозь перила, когда они думали, будто мы уже спим.
 — А мы хотели поглядеть, выпьет ли папа достаточно, чтобы обнаружить на дне графина глаз, который я туда бросил, — живо подхватил лорд Эрменвир.
 И тут его улыбка погасла. Опять говорил человек в плаще. Говорил он долго, а юный лорд молча слушал. Ивострел и леди Сунне тоже.
 — Ну что? — не выдержал Смит.
 — Он призывает забыть о различиях и объединиться против общего врага, — помедлив, ответил лорд Эрменвир, не глядя на Смита. — Он имеет в виду твой народ. Сейчас он говорит о Хлинъерит, Роще Дремлющих Туманов. Говорит, что ее осквернят, если не предпринять решительных действий. А он… Так я и думал. Он знает, что Ключ находится здесь. Он говорит, что пощадит монахов, если те отдадут ему Ключ. Теперь понятно, почему он не привел с собой наемников из твоего народа, Смит.
 Зеленошип между тем что-то произнес в ответ.
 — А он, само собой, отказывается, — продолжал лорд Эрменвир.
 Внезапно он умолк, хотя снизу по-прежнему доносились голоса. Лорд Эрменвир обернулся и смерил Смита холодным задумчивым взглядом. Леди Сунне тоже обернулась, и хотя в ее взгляде явно сквозила жалость, он был не менее задумчив.
 — О чем они сейчас говорят? — заикаясь, спросил Смит.
 Ивострел откашлялся.
 — Гм… Предводитель Стойких Сирот заявил, что братьев обманули. Он только что сказал, что отборные плоды и целебные травы были предназначены для детей солнца, а не для йендри. Он утверждает, что Мать предала их.
 — Но с какой стати твоя мать стала бы помогать нам?! — поинтересовался Смит.
 — У нее свои соображения, — ответил лорд Эрменвир. — А теперь… он говорит, что были знамения, предвещающие возвращение Человека в Звездном Плаще. Он будет… как бы это сказать… Уравновешивателем, что ли. Восстановит гармонию. Они твердо верят, что он явится в гневе и схватит за волосы непокорную… — Он задохнулся от гнева.
 — Что? — нетерпеливо воскликнул Смит.
 — Он сказал о маме самую натуральную гадость, — весело отозвался лорд Эрменвир, хотя при этом был бледен как полотно. — Мне придется убить его. Но, думаю, не сегодня. Сестра моя, у меня тут корабль, на котором можно смыться, и шестеро крепких телохранителей. Ты уверена, что здесь нет больше никаких потайных входов-выходов?
 — Сделаем, если надо, — пожала плечами Сунне.
 — Я знаю одно замечательное скалоплавильное заклинание.
 — Взрывом быстрее.
 — Я как раз об этом подумал.
 — Но нельзя же так просто взять и сбежать! — воскликнул Ивострел. — А как же братья? Как же Стопорный Ключ?
 — Братьям ничто не угрожает, пока стоит Адамантовая Стена, а что касается Ключа… Смит, старина, прости, но твоему народу придется испытать судьбу. У меня принцип — никогда ничего не красть у бога, особенно если он на меня смотрит.
 — Если уж нам опасно приближаться к Ключу, то для Сирот это еще опаснее, — резонно предположила леди Сунне. — Выше голову! Может, ничего особенно плохого в конечном итоге и не произойдет.
 — Всего лишь межрасовая война, да? — уточнил Смит.
 — Ну… — Леди Сунне пыталась придумать ответ, который был бы убедительным и ни к чему не обязывающим одновременно, и тут за окном раздался крик.
 Все обернулись.
 Как выяснилось, это был зов.
 Из задних рядов йендри показался совсем молоденький юноша. Он уверенно вышел вперед. Остановившись перед предводителем, юноша замер в низком поклоне. Предводитель положил руки ему на голову, благословляя. Затем человек в плаще повернулся и обратился к Зеленошипу.
 Смит и остальные молча прислушивались к происходящему за окном. Вдруг леди Сунне в ужасе закрыла лицо руками. У лорда Эрменвира выпала изо рта трубка.
 — Все пропало, — сказал он. — Ивострел, Смит, мы уходим прямо сейчас. Надеюсь, у монахов хватит ума бежать.
 — Почему? — Смит уставился на юношу, гордо застывшего рядом с человеком в плаще.
 — Они собираются разрушить Адамантовую Стену, — бросил через плечо лорд Эрменвир. Он уже успел схватить сестру за руку и тащил ее за собой по коридору. — Идем!
 Ивострел как будто прирос к месту, поэтому Смит потянул его за локоть, направляясь вслед за юным лордом и его сестрой:
 — Пошли, сынок.
 Ивострел оторвал взгляд от окна и побежал.
 — Невинная кровь, — бросил он на ходу. — Добровольная жертва. Мальчик позволит обезглавить себя, и его кровь разрушит Стену.
 Смит не нашелся что ответить. Он полностью сосредоточился на том, чтобы поспевать за леди Сунне, при этом не наступая ей на шлейф, и поздравил себя с тем, что с учетом всех обстоятельств бежит вполне прилично. Думая в основном об этом и глядя исключительно под ноги, Смит не обратил внимания на то, что рука у него холодна как лед и понемногу синеет.
 Они кругами спускались вниз в долгой гулкой темноте, которую время от времени пронзал свет из далекого решетчатого окна. В воздухе ревело эхо. Эхом отдавалось что-то такое, что звучало громче их шагов. Что-то оглушительно рокотало, словно прибой на подветренном берегу…
 Шлейф платья леди Сунне остановился.
 Не успев затормозить, Смит врезался в леди. На ощупь она была как теплая, роскошно обитая стена. Смит отшатнулся и налетел на Ивострела, который испуганно заорал: «Что это?!»
 Ответили ему не сразу, какое-то время все напряженно молчали. В тишине раздавался гулкий стук сердец и тот, другой, более громкий звук. Смит, побывавший наемником, понял, что это. Почувствовав острую боль в руке, он взглянул вниз и обнаружил, что незаметно для себя выковырял из стены камень. Смит взвесил его в ладони, чтобы определить, как надо расколоть камень, чтобы получилось заостренное оружие.
 — Знакомый боевой клич, — задумчиво заметила леди Сунне.
 — Девять кругов ада! — ахнул лорд Эрменвир. — Это же папа.
 Леди Сунне решительно развернулась на каблуках.
 — Сюда, — велела она, и все следом за ней устремились по очередному коридору, с другого конца которого струились обильные потоки дневного света. Свет был таким ярким, потому что коридор выходил в каменную галерею, которая располагалась в скале ниже их предыдущего наблюдательного пункта, но все же заметно выше дна долины. Эту галерею, очевидно, высекли для тех, кому захочется насладиться впечатляющим видом. Вид сейчас открывался действительно впечатляющий, но никак не приносящий наслаждения.
 Адамантовая Стена была на прежнем месте. Упорядоченный строй йендри распался, аккуратные зеленые ряды скрылись под серебристо-черной лавиной, спускавшейся с холма на юге. Прибыла страшная армия, облаченная в мундиры.
 Эта битва была ужаснее всех, ранее виденных Смитом, если такое можно себе представить. Многие йендри стояли как вкопанные, позволяя рубить себя на куски. Однако оказалось, что таким образом они дают своим товарищам возможность спокойно прицелиться.
 Главных целей было три.
 Первая неслась рядом с армией демонов в серебристых кольчугах. Это был белый олень с ветвистыми рогами, в серебряном ошейнике. Легче перышка пролетал он над остриями копий, подобно молнии обрушивался на йендри, пронзая насквозь рогами и копытами кромсая плоть. Йендри наперебой стремились разделаться с оленем, но, обливаясь кровью, гибли под его копытами. Он ловко уворачивался от зеленых стрел и танцевал на трупах, в неистовом ликовании позвякивая колокольчиком.
 Второй целью была одинокая фигура, спускающаяся с северного холма. У этого воина не было ни доспехов, ни клинка. Он нес всего лишь длинный посох в своей длинной руке, но когда стальной конец посоха касался врагов одинокого воина, те падали и больше уже не вставали. Смит слышал, как там, где опускалась его нога, трещали черепа; но йендри взбирались на груды мертвых тел, чтобы добраться до одинокого воина, не обращая внимания на армию в кольчугах, рубившую их на куски.
 Все они погибали по доброй воле, счастливые тем, что успели выстрелить с близкого расстояния, пусть даже промахнувшись. Однако главной была третья цель — тот, кто стоял на южном холме, обводя взглядом поле краткой битвы.
 Этот человек, одетый в черное, бесстрастно наблюдал, как его стража сдерживает натиск врагов. За спиной у него в двойных ножнах были два клинка, но, пока главный йендри не пробился к нему, человек в черном не доставал сталь из-за плеча.
 Незнакомец произнес одно слово, и стража расступилась, пропуская предводителя Стойких Сирот. Тот ринулся вперед, прижал трубку к губам и выпустил отравленную стрелу. Один из клинков рассек стрелу в полете и выбил трубку из рук йендри. Предводитель Стойких Сирот выкрикнул что-то в лицо черному человеку и тут же исчез за спинами стражи.
 И вдруг все закончилось, в долине воцарилась тишина.
 Ивострел покинул галерею. Было слышно, как его рвет в коридоре.
 Никто не произнес ни слова.
 С поля подул ветер. Он принес с собой стоны раненых — только воинов в кольчугах, потому что из йендри в живых не осталось никого, и некому было взывать о помощи, кроме их предводителя. Уцелевшие воины шли по полю, осторожно перешагивая через тела убитых. У Адамантовой Стены лежал юноша, который хотел, чтобы его принесли в жертву. Он погиб в бою, кровь его пролилась напрасно, высокой судьбы он не удостоился. Была ли такая смерть чище?
 Человек в черном вполголоса отдавал приказы. Соорудили носилки, стражники отправились за ранеными. Но и они старались держаться подальше от белого оленя, а тот все прыгал и метался, как безумный, поддевая трупы рогами. Он добежал до самой Адамантовой Стены, налетел на нее, отскочил и заревел от ярости, роя землю копытом.
 Одинокий воин с посохом тоже подошел к Стене. Он осторожно протянул руку и почти коснулся поверхности. Не обращая внимания на оленя, одинокий воин поднял голову и посмотрел на галерею.
 У него было вытянутое лицо, строгое и благородное. Незнакомец походил скорее на священнослужителя, нежели на воина, и глаза его были печальны.
 — Сунне, — позвал он.
 Тут олень его заметил. Он в изумлении вздернул голову и поднялся на дыбы. Задние ноги вытянулись, рога свернулись и исчезли, изменился весь облик, и вдоль стены зашагал лорд Эйрдвэй.
 — Что ты здесь делаешь? — резко спросил он.
 — Меня послала мама, — ответил одинокий воин. — А ты что здесь делаешь?
 — Я папин герольд.
 — Я не слышал, чтобы ты оглашал какие-либо требования. — Воин указал на горы трупов.
 — Я решил не утруждаться. А ты, кстати, можешь спокойненько отправляться домой, — битва уже закончилась.
 — Должно быть, тебя совсем не беспокоит судьба нашей сестры?
 — Заметь, что ни один из них не соблаговолил вспомнить обо мне, — пожаловался Смиту лорд Эрменвир.
 — С ней все в порядке, — заявил лорд Эйрдвэй. Он обернулся, махнул Сунне рукой и снова обратился к одинокому воину: — Я знаю, зачем на самом деле ты сюда явился. Ты его не получишь, потому что он нужен папе.
 Человек с благородным лицом снова взглянул на галерею:
 — Сунне, позволь мне войти. Нам надо поговорить.
 — Кто это? — поинтересовался Смит.
 — Это наш братец Демаледон. Демаледон милосерден, добр, мудр, храбр, чист и почтителен, — прошипел лорд Эрменвир. — Если он до сих пор не ушел в какой-нибудь дурацкий монастырь, так только потому, что время от времени ему случается кого-нибудь убить. Но не сомневайся, он убивает исключительно нехороших людей.
 — Ты прекрасно можешь говорить прямо оттуда! — сжав кулаки, закричала леди Сунне. — Это не мамино дело!
 — Ничего подобного, Сунне, — возразил лорд Демаледон. — Маме хорошо известно, почему ты здесь. Тебе следовало вначале посоветоваться с ней.
 — Сколько себя помню, мама только и делает, что дает мне советы! — сердито ответила леди Сунне. — Она всегда точно знает, как я поступаю и почему. Мама всегда права, а Сунне всегда ошибается!
 — Ой, гляди, это же тот, ну, как его там, Смит! — удивился лорд Эйрдвэй. — Дитя солнца! Привет, Смит!
 Лорд Демаледон, присмотревшись, заметил Смита и что-то испуганно пробормотал.
 — Спасибо, что поинтересовались. Я чудесным образом остался цел и невредим! — закричал лорд Эрменвир.
 Лорд Эйрдвэй усмехнулся, засунув в рот два пальца, растянул губы на добрый ярд и состроил мерзкую рожу. Затем вытащил пальцы, и губы со звонким шлепком вернулись на прежнее место.
 — Кажется, муха прожужжала, а, Демми? Нет, померещилось. Ты можешь со спокойной совестью забрать Сунне вместе со всеми чемоданами и проводить ее домой, потому что здесь теперь будет распоряжаться папочка. Ему нужен Стопорный Ключ.
 — Он его не получит! — дерзко воскликнула леди Сунне. — Даже папа не знает всего!
 — Прекратите оба! Сунне, почему здесь дитя солнца? — спросил лорд Демаледон.
 Леди Сунне густо покраснела и опустила ресницы.
 — Я его привела, — призналась она. — Тогда я еще не понимала всего и не знала, как это опасно. Но мы остановились…
 — Да какая разница! Слушай, Смит, мне очень неприятно это говорить, но ты должен согласиться, что твой народ следует немного проредить, — заявил лорд Эйрдвэй. — Папа не имеет ничего против детей солнца, но если кто и заслуживает того, чтобы получить в распоряжение древнее оружие необычайной разрушительной силы, так это папа. Так что опустите проклятую Стену!
 — Заткнись, идиот! Ничего ты не понимаешь! — закричал лорд Демаледон. — Сунне, в какой именно момент вы остановились?..
 — Ну… — Леди Сунне прикусила губу.
 — Знаешь, Смит, пора отсюда сматываться, — вполголоса заметил лорд Эрменвир, но, взглянув на поле битвы, вдруг резко передумал. — Ой-ой. Опоздали.
 К Адамантовой Стене не спеша приближался человек в черном. Он смотрел вверх, на галерею. Взгляд у него был мягким и невыразительным, словно у сонного тигра. Когда он заговорил, оказалось, что голос у него очень низкий.
 — Спускайся, дочка, — произнес Хозяин Горы. Он возвышался над сыновьями. Судя по тому, что Смиту доводилось о нем слышать, Хозяин Горы должен был быть безликой жуткой тенью, над головой которой сверкают и трещат разноцветные молнии. Вместо этого Смит увидел очень крупного мужчину с темной бородой, который стоял скрестив руки и ждал ответа леди Сунне.
 — Папа, но я правда не могу тебя впустить! — пискнула леди Сунне.
 Хозяин Горы небрежным жестом вытянул руку в латной перчатке, и Адамантовая Стена превратилась в завесу пара, которую тут же развеял ветер.
 — Теперь спускайся, — велел Хозяин Горы, — и приведи с собой человека по имени Смит.
 Неторопливым движением Сунне достала из-за плеча лук и стрелу. Смит потрясенно уставился на нее, потому что подобный вид спорта никак не вязался с обликом леди. Наконечник у стрелы был бронебойный.
 — Уходи, папа, — попросила она и добавила полушепотом: — Эрменвир, беги. Бери Смита и уплывай по реке как можно быстрее.
 — Сам я не могу пробить дыру в этой проклятой стене! — зашипел в ответ ее брат.
 Хозяин Горы не улыбнулся, но в его черных глазах что-то сверкнуло.
 — Ах, детка, ты истинная дочь своей матери.
 — А вот этого говорить не стоило, — заскрежетала зубами леди Сунне.
 Она выстрелила. Лорд Эрменвир вскрикнул и с опозданием толкнул сестру под локоть, но Хозяин Горы только улыбнулся. Он поймал стрелу в дюйме от своего горла. В его руке она превратилась в алую розу.
 — Но и моя дочь тоже, — довольным тоном добавил он.
 Сунне потянулась за следующей стрелой, но оказалось, что ее колчан полон роз. Она пришла в ярость и со всей силы запустила в отца луком.
 — Да провались ты!
 — Прекрати истерику и спускайся, — приказал Хозяин Горы. — Мама собирается серьезно поговорить с тобой по поводу всего этого.
 Лорд Эрменвир застонал. Леди Сунне побледнела.
 — Будет лучше, если мы сделаем, как он велит, — решила она.
 — Больно?
 — Еще как, — задыхаясь, ответил Смит. — Ужасно болит.
 Хозяин Горы осматривал руку Смита, которая похолодела и посинела еще больше. Ниже локтя она казалась превратившейся в камень, однако ничуть не онемела и не опухла. Хозяин Горы покачал головой, достал из походного сундучка фляжку и протянул Смиту:
 — Хлебните. Полегчает.
 Смит с благодарностью принял фляжку.
 — Спасибо, э… мой господин.
 — Меня зовут Серебриан, — представился Хозяин Горы. — Чаще всего. Хотя мой сын называет себя Зимородком, не так ли?
 — Лорд Эрменвир? — уточнил Смит.
 Господин Серебриан наполнил свой бокал и опустился в кресло напротив Смита.
 — Лорд Эрменвир, — подтвердил он с легчайшим намеком на иронию. Господин Серебриан бросил взгляд на висячий светильник и снова со вздохом покачал головой. — Мне дорого обходится этот мальчик. Врачи, счета от портных, билеты в театр. Бордели. Лечебницы. А теперь, насколько я понимаю, он еще купил галеру с механическими гребцами.
 — Да, именно так.
 — В его возрасте я и корабля-то ни разу не видел, не то что города. — Он взглянул на Смита, приподняв бровь, будто черную саблю. — И мне ничего не принадлежало. Даже собственная жизнь.
 — Вы были рабом? — спросил Смит.
 Господин Серебриан кивнул:
 — Пока не убил своих хозяев. Сам разорвал цепи. Своим избавлением я не обязан никому. А вот вам, Смит, кое-чем обязан. У вас уже вошло в привычку спасать моих детей. Они не отблагодарили вас должным образом. И я хотел бы вам помочь.
 — Не знаю, в ваших ли это силах, — отозвался Смит.
 Он сделал глоток. Содержимое фляжки было белым и действительно притупляло боль.
 Господин Серебриан ответил не сразу. Он потягивал свой напиток, внимательно разглядывая Смита. Шатер Хозяина Горы был сделан из богатой ткани, черной с серебряной нитью, но внутри было скромно, по-походному. Теперь, когда лагерь уснул, тишину нарушало только стрекотание насекомых, да время от времени доносились окрики стражников.
 — Я наблюдал за вашей карьерой с определенным интересом, Смит. Скажите, долго ли вы были наемным убийцей? — поинтересовался господин Серебриан.
 — Лет десять, — удивленно ответил Смит. Он не ожидал, что разговор зайдет о его биографии. — Пытался быть солдатом. Вообще много всего перепробовал. Но всегда заканчивалось тем, что приходилось убивать. Как-то само собой получалось.
 — Вы неплохо справлялись, — сказал господин Серебриан.
 — Да.
 — Вы никогда не занимались у мастеров боевых искусств. Никогда специально не учились обращаться с оружием.
 — Нет. У моей тетушки не было денег на подобное обучение, — объяснил Смит, отхлебывая еще белого снадобья.
 — Но, впервые оказавшись в опасности, вы действовали не раздумывая, и…
 — И они рухнули замертво, — задумчиво ответил Смит. — Трое. В переулке. Двое с перерезанным битой бутылкой горлом, и еще один убитый пятикроновой монетой, и чтоб мне провалиться, если помню, как это сделал. Кажется, ударил его как раз в нужное место, чтобы что-то там порвалось. Не знаю, где научился этому приему.
 — Но такая работа была вам не по душе.
 — Да. Поэтому я все время пытался найти другую.
 — Вы ведь сирота, не так ли?
 — Что? Ах да.
 — И Смит не настоящее имя, верно? Вы выбрали его наугад.
 — Ну, оно очень распространенное.
 — Так или иначе, интересный выбор. А как вас зовут по-настоящему?
 Этот вопрос прозвучал как приказ — негромкий, но быстрый, словно зеленая стрела. Смиту было прекрасно известно, что нет ничего глупее, чем открывать свое настоящее имя магу, особенно магу с репутацией господина Серебриана, но ответ помимо воли завертелся на языке! Смит боролся с собой, обливаясь потом, а спокойные глаза все это время наблюдали за ним…
 — Я вам скажу имя, — наконец решил Смит. — Но не фамилию. Идет?
 — Вы сильный человек, — кивнул господин Серебриан. — Хорошо.
 — Мать умерла, как только я родился, — начал Смит. — Когда меня пеленали, она взглянула на дверь и сказала, что там какая-то тень. Это были ее последние слова. Поэтому тетя назвала меня «Каратрос». Так говорят священники: «Надвинулась тень». Смит погрузился в воспоминания. Господин Серебриан наблюдал за ним и наконец сказал:
 — Эрменвир изложил мне то, что он считает правдой, насколько он вообще способен говорить правду. Сунне и Демаледон тоже рассказали все, что знают. А теперь скажите мне вы: ведь в Реткасте нет никакого Стопорного Ключа?
 — Почему же, есть, — удивился Смит. — Я его видел. Он был в нише в скале.
 Господин Серебриан покачал головой.
 — Это замочная скважина, — сказал он. — Моя дочь не понимала, что там на самом деле, пока не стало слишком поздно. В вашей Книге Огня сказано, что Стопорный Ключ спрятан среди костей, но это не значит, что он находится там, где много костей. Что он в пещерах Каста. Видите ли, текст понимали неверно. Под плотью, среди костей — это не о мертвом, а о живом. Потомки. Наследственность. Некая черта, которая передается в роду из поколения в поколение. Нечто скрытое, дремлющее до тех пор, пока Отец вашего народа не решит им воспользоваться.
 Смит посмотрел на свою руку. Рука была стальная и ледяная и точно знала, как погубить города его племени. Это были ее сны. Она всегда убивала ради него, всю его жизнь, она выводила его из всех тупиков, из всех темных переулков, в которых он оказывался, зарабатывала ему на хлеб, как могла. Но теперь она поняла свое предназначение.
 — Я — Стопорный Ключ, — проговорил Смит.
 Господин Серебриан пристально смотрел на него.
 — Одолжение детям других богов, — сказал он. — Когда вас становится слишком много, на Наковальне Мира рождается убийца. Его предназначение — навлечь на мир катастрофу. И что вы теперь собираетесь делать?
 — Не хочу… — простонал Смит, хотя прекрасно знал, что его желания теперь не имеют значения.
 — Да, на первый взгляд участь эта позорна, — согласился господин Серебриан. — Но деваться-то некуда, правда?
 — Вы можете мне помочь?
 — В дела богов я не вмешиваюсь, — ответил господин Серебриан. — Я могу разве что поприсутствовать. Однако что бы вы ни были намерены делать — делайте это поскорее. Послушайтесь моего совета, если хотите так или иначе контролировать происходящее. Боль будет только усиливаться с каждой минутой до тех пор, пока вы не покоритесь.
 — Я должен пойти в ту пещеру, да? — горько спросил Смит.
 Господин Серебриан пожал плечами. Поставив бокал, он поднялся и выбрал из груды оружия в углу топор.
 — Пойдемте прогуляемся, — сказал он, откидывая полог шатра.
 Они вышли в ночь, и стражники взяли на караул. Господин Серебриан кивнул им.
 — Вольно, — бросил он. — Сюда, Смит.
 Он подошел к соседнему шатру, который был отведен леди Сунне. Вытащив из железного держателя факел, господин Серебриан встал у входа и громко кашлянул.
 — Да, папа?
 — Поднимайся и пойдем с нами, Сунне, — велел он. — Ты наказана.
 Секунду спустя она вышла, кутаясь в халат. Она казалась милой, испуганной, юной, а рядом с отцом еще и миниатюрной. В любую другую ночь ее неглиже вызвало бы у Смита глубочайший интерес.
 Они остановились у следующего шатра, и господин Серебриан приказал:
 — Выходи, сынок.
 Ответа не последовало. Господин Серебриан довольно резко выдохнул и откинул полог. Лорд Эрменвир был полностью одет и, напряженно выпрямив спину, сидел на краю складной койки. Он смотрел на отца широко раскрытыми глазами.
 — Ты тоже наказан, — бесстрастно проговорил господин Серебриан. — Идем.
 Он повел их сквозь ночь, по полю дневной битвы, где все еще тлел огонь, обращая кости убитых в пепел. Появились стражники и, выстроившись цепочкой, на почтительном расстоянии следовали за Хозяином Горы.
 Подойдя к скале, господин Серебриан кивнул Сунне, и та повела их внутрь. В коридорах и кельях было пусто — монахи отправились в лагерь лечить раненых. Смит и его спутники шли сквозь тьму, и шаги их грохотали под сводами, словно маршировала целая армия.
 Рука у Смита с каждым шагом болела все меньше. Она все еще была холодна — так холодна, что Смиту прямо-таки виделся исходящий от нее морозный пар, но была живой и подвижной, как обычно. Смит на ходу глянул вверх, на сводчатый потолок, раздумывая, кто же из его предков рыл эти туннели. Пещеры Каста…
 Что же здесь произошло? Откуда все эти кости? Наверное, это было еще во времена лорда Соля, так давно, что превратилось в предание. Из-за чего вспыхнула война? Почему подожгли амбары Труна? В легендах все слишком туманно. В них воспеты лишь подвиги героев — как те творили чудеса мечами и боевыми молотами, как гнали прочь побежденных, как ликовали, празднуя свой триумф. Герои даже не подозревали, что богов уже тошнит, и те решили от них избавиться.
 И уцелела лишь горстка людей, затаившихся в рыбачьих хижинах на самом побережье и трепещущих при одной мысли о том, что творится на равнине.
 Но ведь дети солнца восстали даже из этого жалкого пепла! На обломках старой цивилизации они выстроили новую и прекрасную, даже лучше прежней! Какой другой народ способен на такое?
 А какому другому народу такое вообще нужно?
 Да, это правда, они беспечно размножались и повсюду возводили новые города. Да, это правда: убийства, войны, голод неотступно следовали за ними… А теперь в мире появились другие народы, народы более достойные его унаследовать.
 Рука больше не болела. Рука чувствовала себя превосходно. Более превосходно, чем все остальное тело. В конце концов, эта часть Смита теперь принадлежала богам.
 За спиной послышался топот, и через мгновение с ними поравнялся Ивострел.
 — Куда вы? — пропыхтел он. — Что он собирается делать?
 — Ничего, мальчик мой, — донесся голос господина Серебриана, — я всего лишь наблюдатель.
 Они вошли в пещеру. Господин Серебриан закрепил факел.
 — Пришли, — сообщил он. — Ну, что теперь, Смит?
 Смит прищурился, глядя на скважину, на бурлящее в ней пламя. Он знал, что может просто поднять холодную синюю руку и сунуть ее в огонь, не почувствовав при этом боли. Он знал, что может схватить вон те неясно виднеющиеся предметы и вытащить их наружу. Это ведь всего лишь флакончики с ядом, маленькие хитроумные машинки. Но стоит ему только заполучить их — и уже никто его не остановит.
 Смит чувствовал, как его толкает История, словно прибой вымывает песок из-под ног. Все его существо, все низменные и ничтожные детали его жизни придется теперь отринуть. Погрузив руку в огонь, он станет чистым, совершенным, он устремится к осуществлению своего предназначения. И обрушит заслуженную кару на грешный народ. Такова воля богов.
 Смит, старина Смит, несчастное орудие возмездия, отвернулся от бурлящего пламени.
 Все смотрели на него. Взгляд господина Серебриана был загадочен и пуст. Леди Сунне кусала губу, темные глаза ее были тревожны. Лорд Эрменвир стоял скрестив руки и изо всех сил старался выглядеть беспечно, хотя весь дрожал. Ивострел переводил взгляд с одного на другого, и в ярком свете пламени было заметно, как на лице его проступает ужас.
 Из-за чего он так переживает, этот мальчишка? Ах да, у него ведь жена, и мать, и ребенок, который вот-вот должен появиться на свет. Личные причины. Соображения, достойные простых людишек, но не героев.
 Перед мысленным взором Смита отчетливо предстал образ крошки Горицвет, неутешно рыдающей на табурете в кухне, и госпожи Смит, поющей в облаке дыма. Фенализа.
 Смит сжал и разжал пальцы.
 — Можно одолжить ваш топор, сударь? — спросил он господина Серебриана.
 Тот торжественно кивнул и вручил ему орудие.
 Смит опустился на колени.
 Он прижал синюю руку к каменной стене и ударил топором, отрубив чуть пониже локтя.
 Время остановилось. Рука, подергиваясь, лежала в луже черной крови, затем кисть приподнялась, словно голова змеи, и что-то обвиняюще глянуло на Смита колючими черными глазами. Оно сказало, что Смит подвел богов. Оно сказало, что он никчемный и посредственный человечишка.
 Потом время ожило, и было много крику. Все было залито кровью. Леди Сунне сняла широкий кушак, а Ивострел схватил топор и, упав на колени рядом со Смитом, они принялись накладывать жгут. Всего в нескольких дюймах от лица Смита колыхался роскошный обнаженный бюст леди Сунне, и бедняга лишь вполуха слушал лорда Эрменвира, который, пристроившись с другой стороны, всхлипывал: «Прости, Смит, прости, пожалуйста, все обойдется, я сделаю тебе волшебную руку, всю в бриллиантах, будешь как новенький! Правда! Ой, Смит, не умирай, пожалуйста!» Смит начал проваливаться в темноту.
 — Видите? — бросил он, ни к кому не обращаясь. — Это всего лишь метафора.
 — Я впечатлен, — произнес господин Серебриан, медленно качая головой.
 Смит потерял сознание.
 Следующие несколько дней прошли в блаженном тумане. Ивострел не отходил от Смита ни на шаг, ежечасно менял повязку на руке и пичкал пациента всевозможными лекарствами. Часто приходил с советом лорд Демаледон; они с Ивострелом вели долгие заумные беседы, оперируя множеством медицинских терминов, которых Смит не понимал. Но его это не заботило. Он чувствовал себя бодрым и беспечным.
 Леди Сунне приносила ему собственноручно приготовленные лакомства, хотя в кулинарии она была не сильна. Бедняжка постоянно униженно извинялась. Когда Смит спросил, за что она извиняется, леди Сунне разрыдалась. Когда он попытался утешить ее, получилось страшно неловко, так как Смит совершенно забыл, что обнимать ему теперь придется одной рукой, а не двумя. Он тоже начал извиняться, и тогда леди Сунне разрыдалась еще пуще. Общения не получилось.
 Несколько раз приходил лорд Эрменвир и садился у постели поболтать. Он нервно трещал часами напролет, наполняя комнату клубами фиолетового дыма, и Смит в ответ то кивал, то мотал головой, но слова было и с мылом не вставить. В основном юный лорд говорил о магических протезах, об их устройстве и правилах эксплуатации и о преимуществах дополнительных приспособлений наподобие штопоров, перочинных ножей и потайных фляжек.
 А однажды днем Смит лежал себе в шатре, покачиваясь на волнах какого-то приятного зеленого эликсира, обладавшего чудодейственным свойством отгонять всяческие заботы, и наблюдал, как за поднятым пологом, словно в театре, разворачивается красочное действо, — должно быть, спектакль затеяли исключительно для того, чтобы развлечь его, Смита. Господин Серебриан восседал в черном кресле, положив на колени обнаженный клинок, а перед ним стоял скованный по рукам и ногам предводитель Стойких Сирот.
 Потом было очень много разговоров, по большей части на каком-то непонятном языке. Йендри играл свою роль очень плохо, постоянно скатывался на дешевую мелодраму, и Смит с удовольствием освистал бы его и забросал помидорами, только вот разносчики не ходили по залу, да и бросать теперь было нечем.
 Неожиданно действие перенеслось прямо к нему в шатер. Все пристально смотрели на него, а господин Серебриан сурово объяснил, что йендри создали заговор с целью уничтожить детей солнца. Каков будет приговор Смита как единственного присутствующего представителя этой расы? Смит принялся размышлять, а все, включая йендри, напряженно ждали.
 В конце концов Смит решил, что это плохая идея.
 «Настаиваете ли вы на смертном приговоре?» — спросили все.
 Смит сдвинул брови и ломал над этим голову, пока до него не дошло, что думать-то собственно не о чем — он больше никогда никого не убьет. Вот он и лежал себе, хохоча и мотая головой — «нет!».
 Тогда спектакль снова переместился на сцену, и прозвучала еще куча обвинений. Несколько раз произносили слово «Хлинъерит», и йендри, горделиво выпрямившись, что-то объявил. Зрители ахнули. Ивострел рядом со Смитом громко застонал и закрыл лицо руками. Смит спросил, что стряслось, и Ивострел ответил, что Сироты совершили нечто ужасное. Смит уточнил, что именно. Ивострел, с трудом овладев собой, сказал, что Сироты сделали так, чтобы дети солнца уже никогда не смогли осквернить Хлинъерит.
 Поэтому йендри все-таки приговорили к смерти. На авансцену вышли три лорда — Эйрдвэй, Демаледон и Эрменвир. Они поочередно выдвигали какие-то доводы, а господин Серебриан внимательно слушал, склонив голову набок. Потом он показал чудесный фокус: откуда ни возьмись, появились три светящиеся голубые нити, господин Серебриан зажал их в кулаке, а три брата по очереди тянули жребий. Лорду Демаледону досталась самая длинная нить.
 Зрители собрались в круг, любезно оставив небольшой проход, чтобы Смиту тоже было видно. С йендри сняли оковы и дали посох. Лорд Демаледон вошел в круг со своим посохом. Смит страшно разволновался и попытался сесть, чтобы лучше видеть, но, пока Ивострел обкладывал его подушками, поединок почти завершился. Клац! Вжик! Хрясь! — дрались в круге два жука с длинными хоботками. Крак! — и вот уже йендри лежит с пробитой головой. Все кончено.
 Смит почувствовал разочарование, но Ивострел ввел ему еще эликсира, и больной снова закачался на волнах радости… Труп убрали со сцены, толпа разошлась, полог шатра опустили, и Смит попытался похлопать. Но этого он тоже больше не мог делать.
 Однажды утром Смиту объявили, что его собираются перенести на корабль, и он отрешенно наблюдал, как его укладывают на носилки, привязывают и как четверо воинов господина Серебриана берутся за ручки. Кольчуги и мундиры у воинов выглядели одинаково, однако набор чудовищных черт у каждого был свой — тут вам и чешуя, и клыки, и шерсть, и всякие непонятные отростки. Правда, по скалам, берегу и причалу они несли Смита очень бережно.
 А там стояло на якоре «Гнездо Зимородка». Оно выглядело так мирно и безмятежно, словно и осада и битва происходили где-то в другом мире. Режь, Бей и остальные выстроились на берегу, словно швартовные тумбы, и вид у них был гордый и самодовольный, насколько это вообще возможно при таких невыразительных рожах. Своего хозяина они приветствовали восторженными воплями, а когда проводить корабль явился господин Серебриан, демоны пали ниц. Хозяин Горы наклонился к Смиту.
 — Мой сын отвезет вас в Салеш, — сказал он.
 — Спасибо, мой господин, — улыбнулся Смит.
 По обеим сторонам от отца стояли лорд Демаледон и лорд Эйрдвэй.
 — До сих пор поверить не могу в то, что ты сделал, — мрачно заметил лорд Эйрдвэй. — Отказаться от такого могущества, и так легко! Ты хоть знаешь, что мог бы получить?
 — Знает, сынок, — ответил за Смита господин Серебриан.
 — Я дал Ивострелу целебных мазей для вашей раны, Смит, — сказал Демаледон. — Только не вздумайте ставить припарки, что бы там ни говорили ваши доктора. Дети солнца, возможно, достойны того, чтобы продолжать жить в этом мире, но представления о медицине у вас… гм… довольно странные.
 — Ладно, — рассеянно отозвался Смит, оглядываясь по сторонам и щурясь от солнца.
 Воины демонической армии грузили на «Гнездо Зимородка» сундуки с чем-то тяжелым. Хозяин Горы проследил за взглядом Смита.
 — Золотые слитки, — пояснил он. — Имеют хождение когда и где угодно. Вам должно хватить на ближайшие несколько лет.
 — А… То есть на время межрасовой войны и всего такого?
 — Нет, — на мгновение нахмурившись, ответил господин Серебриан. — Теперь уже не будет никакой межрасовой войны. Никаких споров вокруг Хлинъерит, Рощи Дремлющих Туманов. На сей раз ваш народ не будет истреблен, ведь вы уничтожили Ключ. Но после всего, что с вами сделали мои детишки, вам полагается определенная компенсация.
 — Ой, ну… — У Смита разом вылетели из головы все вежливые выражения. — Наверное, я бы все равно рано или поздно сюда добрался. Если такова была воля богов.
 Господин Серебриан улыбнулся — белоснежная вспышка в черных зарослях бороды.
 — Да, волю богов, несомненно, следует уважать. — Он наклонился поближе и понизил голос: — Прошу вас, позаботьтесь о том, чтобы мой сын купил вам самый дорогой протез! Чтобы дороже просто быть не могло! Если он захочет приобрести искусственную руку, которая говорит точное время и наигрывает «Каркатинские девицы», не мешайте ему! Этот демоненыш не может вынести чувства вины!
 Обратный путь был похож на сон и невероятно приятен для Смита, которому теперь решительно ничего не надо было делать, кроме как сидеть под зонтиком на палубе и любоваться пейзажем. Все прочие были либо завалены работой, например Ивострел, которого назначили рулевым, либо охвачены черной меланхолией, например лорд Эрменвир и леди Сунне. Спуск по суше к подножию водопада прошел на удивление спокойно. Когда корабль вновь заскользил по изумрудной глади, путешественники увидели белых бабочек.
 — Смотри, вон ваши духи, — заметил Смит, обращаясь к Ивострелу.
 В лучах солнца трепетали белые крылышки, словно маковые лепестки на ветру. Леди Сунне, поправлявшая Смиту подушки и плед на коленях, подняла голову и ахнула:
 — Никогда не видела таких бабочек!
 — Конечно, где же ты могла увидеть капустниц, — ответил ее брат, шагая по палубе. Он с кислым видом глядел на берег, перегоняя трубку из одного угла рта в другой.
 — Хороший знак, — сказал Ивострел.
 — Они летят за нами, — сообщил Смит, и это было действительно так. Водопад остался за кормой, а бабочки следовали за кораблем и даже сидели на снастях, словно птицы.
 — А ну кыш, гаденыши! — заорал лорд Эрменвир.
 — Перестань. Они такие хорошенькие, — вступилась леди Сунне. — Смит, милый, что вам подать? Соловьиные язычки в белом вине? Перцовое печенье в обсыпке? Засахаренные розы? Чай с райскими зернами?
 — Если можно, чай, — кивнул Смит.
 Леди Сунне взяла серебряный чайник, искусно украшенный позолоченными ужами и павлинами, и собственными нежными ручками налила чай в редкостную и драгоценную фарфоровую чашечку, тоненькую, словно скорлупка. Смит смотрел, как леди Сунне серебряными щипчиками достает из золотой коробочки райские зерна, и не знал, как бы потактичнее намекнуть ей, что хотел бы просто чаю, безо всего.
 А в это время под вывеской с изображением трех молотов…
 Господин Бронзик сидел за рабочим столом и, нервно покусывая кончик пера, штудировал приходно-расходные книги. В цифрах он разбирался слабо — ведь он был человеком идеи, этот Бронзик, — но с бухгалтером пришлось расстаться, и с секретаршей тоже, и с носильщиками, и с массажисткой, и с большей частью лучшей мебели.
 Во дворе под окном кабинета послышался какой-то шум, и господин Бронзик высунулся поглядеть, размышляя, не лучше ли запереться и сделать вид, что его здесь нет. Но это был не сборщик налогов из компании «Сурик и Сыновья», не господин Шуруповерт, архитектор, которому тоже не платили вот уже полтора месяца. Это был крупный мужчина в очень дорогом костюме, в сопровождении не менее крупных ливрейных лакеев, двое из которых встали на посту у входа во двор.
 Господин Бронзик смотрел на них, пока не сообразил, что крупный мужчина поднимается по лестнице, которая ведет непосредственно в его кабинет, и тогда, лихорадочно заметавшись по комнате, превратился в настоящий смерч. Неоплаченные счета он смахнул в ящик. Письма с угрозами запихнул под ковер. Все прочие предметы, которые могли испортить впечатление общего сокрушительного успеха, оказались в стенном шкафу. Когда раздался стук в дверь, господин Бронзик одернул пиджак, набрал побольше воздуха и дождался, пока снова постучат, прежде чем открыть дверь.
 — Простите великодушно, — улыбнулся он стоящему на пороге человеку. — Только что отправил клерка в банк делать солидный вклад… С кем имею честь?
 — Серебриан, — ответил посетитель бархатистым басом. — Аден Серебриан. У меня предложение к господину Бронзику.
 — Неужели? — обрадовался господин Бронзик. — Это я! К сожалению, сейчас расписание у меня очень плотное, но я, наверное, все же смогу уделить вам минутку… или две…
 Он юркнул назад в кабинет и поспешно захлопнул бухгалтерскую книгу. Господин Серебриан двинулся следом, а за ним вошли еще два ливрейных лакея с огромным сундуком.
 — О! Ах, мой господин, я бы с радостью предложил вам вина, но сегодня утром у нас было собрание членов правления, понимаете, все наши инвесторы… Так что напитки временно закончились, — стрекотал господин Бронзик.
 — Я хотел бы приобрести вашу недвижимость, — заявил посетитель.
 — Конечно! — воскликнул господин Бронзик. — То есть я хотел сказать, что участки очень быстро раскупают, но могу предложить… Честно говоря, как раз сегодня утром освободился первоклассный участок побережья, поскольку один торговец оружием из Делиантибы, бедняжка, вынужден был расторгнуть договор с нами… Вы же понимаете, мирное соглашение… Да, пожалуй, можно было бы…
 — У вас нет инвесторов, — произнес господин Серебриан. Ничего угрожающего в его голосе не было, но в глубине черных глаз мелькнуло нечто такое, отчего у господина Бронзика волосы встали дыбом. — На самом деле вы не продали ни одного участка и погрязли в долгах.
 Господин Бронзик покосился в сторону окна, прикидывая, удастся ли ему выскочить одним прыжком, а потом вспомнил, что внизу на страже стоят лакеи. Он перевел взгляд на слуг, которые вошли вместе с посетителем, — у тех были флегматичные лица людей, которые во имя долга готовы совершать весьма нелицеприятные поступки, а после спокойно храпеть в своих постелях.
 — Вы из общества «Огненная кровь»? — безжизненным голосом поинтересовался господин Бронзик.
 — Возможно, — уклончиво ответил господин Серебриан.
 Он щелкнул пальцами, и слуги откинули крышку сундука. О, как прекрасен был отблеск полуденного солнца на многочисленных рядах золотых слитков! Господин Бронзик разинул рот.
 — Непомеченные. Этого достаточно, чтобы расплатиться со всеми долгами и покинуть город, — сказал господин Серебриан. — Документы на участки передадите мне. Здесь и сейчас.
 Господин Бронзик слегка опомнился.
 — Ах, мой господин, эти участки стоят намного дороже! — запротестовал он. — Прибрежная территория! Нетронутый рай!
 Господин Серебриан в ответ лишь посмотрел на него. Взгляд его был непроницаем, словно кишащая хищниками тропическая ночь.
 — Я располагаю информацией из независимых источников, согласно которой в последнее время эта недвижимость сильно упала в цене, — спокойно, но с легким оттенком угрозы сообщил он.
 Господин Бронзик вздрогнул, вспомнив о неутешительном отчете, который он получил от своих служащих буквально сегодня утром. Бронзик принял решение:
 — Тут напротив есть контора оценщика, и нотариус по соседству… Очень удобно. Пойдемте?
 Безмятежное путешествие вниз по течению продолжалось. «Гнездо Зимородка» теперь не нуждалось ни в механических гребцах, ни в полосатых парусах, оно легко скользило по воде под синими небесами и золотым солнцем. Но вот однажды утром Смит заметил на севере облако тумана, розоватое в лучах рассвета.
 — Эй, глядите! — махнул он культей. — Через неделю будем в Салеше! Ну через две, если проявим осторожность и обойдем блокаду. Ну что, Ивострел, как думаешь, ты уже папаша?
 Ивострел, созерцавший облако тумана, улыбнулся:
 — Еще нет. Я бы почувствовал.
 — Имя выбрали?
 — Если родится девочка — будет Фенализа, — ответил Ивострел. — А если мальчик — Калион.
 Смит медленно кивнул.
 Ивострел снова уставился на туман.
 — Соскучился по ней очень, — пожаловался он. На палубе появился лорд Эрменвир, увидел облако тумана и застонал. Он плюхнулся в шезлонг и пробормотал:
 — Хочу бренди на завтрак…
 — Нечего высказываться о том, как я готовлю! — обиделась леди Сунне, поднимаясь по трапу с подносом. Она поставила поднос рядом со Смитом и развернула салфетку. — Я сегодня немножко поэкспериментировала, исключительно ради нашего дорогого Смита. — Она сняла крышку с блюда. — Это «Морской сюрприз в горшочке»! Креветочный соус с икрой, сваренной в страе, а вот это темное — рыбная подливка!
 — Звучит очень аппетитно, — вежливо заметил Смит. — Спасибо, моя госпожа.
 — Можно мне бренди? — заныл лорд Эрменвир.
 — Прекрати! — взвилась леди Сунне. — Я уже извинилась за вчерашнее! И откуда мне было знать, что у тебя аллергия на гвоздичный мед?!
 — Не помнишь, что у меня был анафилактический шок в десять лет?
 — Ой. Ну знаешь… — Тут леди Сунне заметила облако тумана. Она побледнела. — Мы уже почти прибыли, да?
 Лорд Эрменвир с траурным видом кивнул. Леди Сунне присела рядом с ним. Взявшись за руки, они уставились в туман. Ивострел начал тихонько напевать.
 Смит завтракал. На край его тарелки присела белая бабочка. Еще две появились словно из ниоткуда и пристроились на штурвале между руками Ивострела.
 А течение все несло их и несло. Не прошло и часа, как они оказались в сером мире.
 Смит, сидя в своем шезлонге, смотрел на берег и вначале заметил черную щетину на месте тростника, а затем почувствовал запах. Резкий, острый, который ни с чем невозможно спутать.
 — Гарью пахнет, — заметил он, втянув носом воздух.
 — Да, — кивнул Ивострел, глядя прямо перед собой и стиснув штурвал.
 Смит посмотрел на белую пену на волнах и понял, что произошло еще до того, как из тумана вынырнул первый черный скелет. Смит в отчаянии стиснул единственный кулак. Туман постепенно рассеивался, и Смит увидел поле черного пепла на месте Хлинъерит, Рощи Дремлющих Туманов.
 — Простите меня! — закричал он.
 Лорд Эрменвир пожал плечами.
 — Ну, это же не твои соплеменники, — проговорил он. — Это Стойкие Сироты. Они уничтожили рощу, чтобы ее невозможно было осквернить.
 Леди Сунне склонила голову и заплакала.
 Смит пытался различить впереди очертания причала. Но его не было, как и красно-желтого флажка, а от сторожки осталась жалкая кучка мусора.
 — Давайте причалим! Ну пожалуйста! — взмолился он. — Вдруг хоть кто-то остался в живых? Мне бы очень хотелось забрать их!
 Ивострел повернул штурвал и мастерски причалил к берегу. По команде Смита Дави и Хватай бросили якорь. Смит, пошатываясь, поднялся на ноги и уставился в дрожащий туман.
 — Э-ге-ге-гей! — крикнул он.
 Послышался слабый ответ — кричал кто-то невидимый.
 Смит пригляделся и мало-помалу стал различать в тумане движущиеся фигуры, светлые, прямые. С реки налетел порыв ветра, просвистел в снастях, и туман рассеялся, открывая взорам поляну.
 В мокром пепле копошились люди — они вскапывали землю лопатами, рыхлили ее мотыгами, охапками носили какие-то корешки и даже деревца и сажали их. Один человек шел с запада на восток, медленными ритмичными движениями разбрасывая семена из решета, — рука плавно отлетала в сторону, рассыпала семена, словно дождь, и возвращалась за новой горстью.
 Три стелы были повалены и лежали теперь в паутине обугленных ветвей, некогда бывшей кустами белых роз, но несколько человек уже ставили одну из стел на место, орудуя веревками и самодельными рычагами. А на берегу реки стояла женщина и плела изгородь из зеленых ивовых ветвей.
 Это была высокая женщина в белых одеждах, но сейчас одежды эти были выпачканы пеплом и грязью, и руки ее, и ноги тоже. С широких полей шляпы капал дождь. Сильными руками она без видимых усилий гнула упругие ветви и всаживала колья глубоко в глину; и стоило ей воткнуть их, как они пускали корни, и серые пушистые почки появлялись на том, до которого она дотрагивалась только что, а на первом уже распускались зеленые листочки. Неужели изгородь расцвела? Нет, это густым ковром расселись на ней белые бабочки.
 — Это мама, — тихо произнес лорд Эрменвир.
 Женщина подняла голову и взглянула на Смита. У него перехватило дыхание.
 Глаза у женщины были ясные-ясные, и взор их пронзал, словно яркий солнечный луч. Смит никогда в жизни не видел такой красивой женщины, но красота эта загадочнейшим образом не возбуждала плоти. Женщина была изящна и совершенна, словно гравюра на стали, и так же лишена возраста. Она была проста, как вода, неумолима, как белопенная волна, чудесна, как дождь в пустыне.
 Они сошли на берег, а госпожа в белом вышла им навстречу.
 Лорд Эрменвир откашлялся.
 — Мама, а ты что здесь делаешь? — осторожно спросил он.
 — Сажаю сад, — ответила она.
 Голос у нее тоже был несказанно красивый.
 Ивострел преклонил перед ней колени, но она подняла его, ласково взяв за подбородок, и улыбнулась.
 — Не переживай, — сказала она, и слова были гулкими от переполнявшего их смысла и отвечали сразу на тысячу незаданных вопросов. — Дайте же мне взглянуть на героя.
 Смит растерялся — он не знал, нужно ли ему тоже вставать на колени. Никогда в жизни ему не было так неловко, и он страшно стеснялся изувеченной руки и того, что никто не брил его уже три дня.
 — Д-доброе утро, моя госпожа, — хрипло поговорил он. — Тут вон в той сгоревшей сторожке жили люди… Просто смотрители… Скажите, когда Сироты все сожгли, эти люди погибли?
 — Нет, — ответила женщина. — Они укрылись на том берегу. Правда, когда мы прибыли, бедный господин Сажай умирал от пневмонии. — Она показала на каменную стелу в сети веревок, которую как раз удалось поставить вертикально. Присмотревшись, Смит определил, что трое из возившихся с камнем перепачканных людей были детьми солнца.
 — Господин Сажай! — окликнула госпожа. — Господин Сверли! Господин Меднобронь! Корабль вернулся. Не хотите ли отправиться домой?
 Все трое резко обернулись. Затем переглянулись и нехотя направились к вновь прибывшим. Пройдя три четверти пути, они остановились.
 — Вы от Бронзика? — сердито спросил тот, которого звали Меднобронь. — Передайте ему, что мы увольняемся! Нам так и не заплатили! Припасы не подвозили ни разу, а она… — Голос его дрогнул. — Она спасла нас! Так что мы остаемся, чтобы помогать ей!
 — Можно, моя госпожа? — подал голос Сажай. — Пожалуйста!
 — Спасибо, — отозвалась она. — Я буду благодарна вам за труды.
 Все трое повернулись и побежали назад к стелам.
 — Мама, но какой же здесь может быть сад? — воскликнул лорд Эрменвир. — Здесь же город будут строить!
 Госпожа наградила сына взглядом, полным мягкой суровости. Тот дернулся, и Смит восхитился его присутствием духа — сам он тут же рухнул бы на колени, моля о прощении.
 — Нет, — сказала она. — Хлинъерит отныне принадлежит мне. Твой отец уладил все формальности. Когда Утешитель вернется, священная роща и сад будут ждать его.
 — Ах вот оно что. Как славно. — Лорд Эрменвир полез в карман за трубкой. — Ну что ж, тогда я поеду дальше, в Салеш…
 — А город будут строить на том берегу, — спокойно продолжала его мать. — Ты выстроишь его для меня, сынок.
 Лорд Эрменвир застыл, не донеся трубку до рта.
 — Что, мама?!
 — Ты выстроишь город на том берегу, — повторила госпожа. — Беседки для паломников. Сады и парки, где можно будет вести занятия. И огромную библиотеку, и гостиницу для детей солнца, которые не привыкли спать под открытым небом.
 — Но ведь… Мамочка, я не могу! — Лорд Эрменвир в панике заломил руки. — Я же ничего не смыслю в строительстве! Да я и жить-то здесь не смогу, тут ведь сырость, чтоб ее, и холодно, я поганками порасту! Почему не Демаледон?!
 — Потому что у тебя получится лучше, — ответила его мать. — Демаледон не понимает детей солнца, а ты понимаешь. Ты разбираешься в их культуре, в их экономике, в их политике. Начертишь планы, закажешь материалы. Наймешь работников.
 — Ой, кажется, у меня жар!
 — Нет. Не хочу смотреть, как ты хоронишь свои таланты, детка. Довольно тебе носиться по свету по папиным делам, займись теперь моими.
 — Но ведь детей солнца сюда ничем не заманишь! — протестовал лорд Эрменвир.
 — Ничего подобного! — закричал Ивострел. — Я учил их медитации, а теперь буду учить медицине и садоводству!
 — Погодите-погодите. Давайте сначала объективно все взвесим, — сказал лорд Эрменвир, выпучив глаза в стремлении казаться разумным и спокойным. — Дети солнца уже распространились по всему свету. Единственное наше преимущество перед ними — это познания в медицине, сельском хозяйстве, умение контролировать, гм, рождаемость и так далее. Мы действительно хотим дать им эти знания?
 Госпожа печально посмотрела на него:
 — Дитя мое, нельзя рассуждать так низко и цинично. Особенно в присутствии человека, который пострадал по твоей вине.
 Лорд Эрменвир дернулся так сильно, что едва не потерял равновесие и не упал.
 — Смит, я ничего такого не имел в виду! В конце концов, ты сам едва не истребил их! Скажи, разве тогда, в пещере, тебе хотя бы на секунду не показалось, что это было бы правильно? Разве массовое уничтожение не решило бы уйму проблем разом? То есть я хочу сказать, что, если сами боги считают это хорошей идеей, кто мы такие, чтобы спорить?
 — Ну, может быть, это не самые добрые боги, — сказал Смит, — раз они убивают собственных детей. Может быть, с ними стоит поспорить.
 — Возможно, — согласилась госпожа. — Возможно, боги просто хотели посмотреть, устоите ли вы перед искушением уничтожить мир. Совершать ошибки всегда гораздо проще, чем исправлять их. А если это не испытание, то как не прийти к выводу, что боги глуповаты и не столь уж могущественны?
 Она протянула руку и коснулась его плеча. От ее руки в Смита так и хлынула волна тепла.
 — Я думаю, что если ваша раса породила человека, способного на такую жертву, это бесспорно означает, что она достойна продолжать жить, — заметила госпожа. — И я намерена посмотреть, как это будет.
 Лорд Эрменвир, безуспешно пытавшийся разжечь трубку в сыром воздухе, надулся:
 — Ну ладно, построю я тебе этот город. Но если ты ждешь, что сюда так и хлынут всякие придурки, готовые выкладывать денежки за курсы медитации, я тебя разочарую: полезное их не интересует. Они хотят новой религии.
 — Они нуждаются в ней, поскольку верят, что в мире есть нечто получше глупости и насилия, — сурово отчеканила госпожа. — Сердца у них на месте. А мы позаботимся, чтобы и с умами все было в порядке. И вот-вот появится тот, кто поведет их за собой встречать рассвет нового мира. — Внезапно без всякого предупреждения она повернулась и в упор взглянула на леди Сунне, которая тихонечко пятилась к кораблю: — Неужели тебе так не терпится в дорогу, доченька?
 Леди Сунне покраснела и шагнула вперед, что-то бормоча. Она была гораздо выше матери, но рядом с ней казалась гадким утенком.
 — Ну, ведь тебе, кажется, нечего мне сказать, — промямлила она.
 — Я должна сказать тебе очень многое, — ответила госпожа. — Но сначала будь любезна доставить бедного Смита в целости и сохранности домой, к семье. Ты перед ним в долгу: если бы ты не совала свой нос в то, что тебя не касается, у него было бы две руки.
 — Нет, я здесь ни при чем, это судьба, — заупрямилась леди Сунне. — А смерть, грозящая целому народу, меня очень даже касается. И я уже извинилась. Что мне еще сделать, чтобы загладить вину?
 Госпожа улыбнулась:
 — Используй силу своего сердца, детка. Помоги брату построить город. Особенно библиотеку.
 При этих словах леди Сунне просияла. А ее мать окинула оценивающим взглядом лилово-алые шелка, змеевидные украшения, обнаженные руки — и вздохнула:
 — И будь добра, перед возвращением купи себе в Салеше что-нибудь приличное из одежды.
 Лорд Эрменвир бочком подобрался к сестре.
 — Выше голову! — посоветовал он. — Только подумай, как здорово будет пробежаться по магазинам! — Он покосился на мать. — Я собираюсь потратить целую кучу денег. Нужна же мне компенсация за то, что мне придется прикидываться хорошим мальчиком!
 — А ты и есть хороший мальчик, — кротко ответила его мать, — кем бы перед самим собой ни прикидывался.
 Лорд Эрменвир заскрежетал зубами.
 К вечеру первого дня пути на горизонте показались яркие полосатые паруса. Они безжизненно висели на мачтах в неподвижном воздухе, но тем не менее стремительно приближались.
 — О, еще одна галера без рабов, — заметил Смит, разгоняя порхающих перед ним бабочек. — Может, поинтересуемся новостями?
 Примерно через час они подплыли настолько близко, что стало слышно, как мерно шлепают по воде весла — громче, чем их собственные, — а еще через час увидели, как на палубе встречного судна машут руками и приплясывают люди.
 — Э-ге-ге-ге-гей! — кричал какой-то толстяк, поправляя падающий на глаза розовый венок. — Что за судно? Вы откуда?
 — «Гнездо Зимородка», порт приписки Салеш, идем из Ретестлина! — заорал Смит. — А вы что за корабль?
 — «Веселый Бездельник» из порта Черная Скала! Слыхали новости, приятель?
 — Какие новости? Неужели война закончилась?
 — Герцог Скелкин подавился рыбьей костью! — ликовал толстяк. — Его сын подписал мирный договор на следующий же день!
 — Одна капелька смерти, а сколько пользы! — пробормотал лорд Эрменвир.
 — Блокаду сняли?
 — Все поплыли по домам! — заверил его толстяк, принимая бокал вина из рук пышнотелой красотки. Он сделал глоток и стал тыкать пальцем в сторону «Гнезда Зимородка», хохоча: — Ой, у вас тоже бабочки!
 — Они увязались за нами еще на реке! — ответил Смит и обернулся — тысячи белокрылых бабочек облепили снасти, так что местечка свободного не осталось.
 Смит снова посмотрел на «Веселого Бездельника»: — Да и у вас найдется пара-тройка… Откуда они?
 — А кто их знает! Летают стаями — и все тут! — Толстяк присмотрелся повнимательней. — Эй, что там у вас за команда?
 — А мы с карнавала! — пояснил лорд Эрменвир.
 — Значит, можно плыть домой прямо вдоль побережья? — поспешно спросил Смит.
 — Путь свободен! — Толстяк сделал широкий жест, расплескивая остатки вина.
 Путь действительно оказался свободен: спокойное море, гладкое, словно зеркало, безмятежное небо с перламутровыми облаками. Если бы не неровная линия берега, можно было решить, будто корабль плывет в самом сердце бескрайнего опала. Иногда шел теплый дождь, на палубу шлепались тяжелые капли, а над морем поднимался пар. «Гнездо Зимородка» проплывало сквозь тучи белых бабочек, носившихся над открытым морем, но, по всей видимости, направлявшихся туда же, куда и корабль. Многие садились передохнуть на такелаж, хотя лорд Эрменвир без устали гонял их.
 — За что ты взъелся на бедных беляночек? — сердилась леди Сунне, намазывая Смиту на печеньице варенье из маковых лепестков.
 — От них так и несет чудом! — прорычал ее брат и зашагал по палубе, стиснув руки под фалдами фрака.
 Мыс Клин обошли без происшествий, а к рассвету следующего дня показались высоченные маяки Салеша, сбегающие к морю улицы и белый мрамор набережной. Вода была неподвижной, как стекло, так что всю дорогу пришлось разогревать котел и так ни разу и не поднять паруса.
 Однако, когда корабль обогнул волнолом, Смит приказал выпустить пар и войти в гавань на волнах прилива. Ивострел открутил вентиль на котле, и пар со свистом вырвался вверх. Весла вздрогнули и замерли, и воцарилась неземная тишина, словно в гавань входил корабль-призрак.
 — Ух ты! — Леди Сунне смотрела на берег, рукой прикрывая глаза от солнца.
 Повсюду виднелись белые бабочки — они стаями порхали в воздухе и опускались на ветви деревьев, словно выпавший не в сезон снег. Они теснились на снастях всех кораблей в гавани. Они белели на головах и плечах жителей Салеша, которые стояли, словно во сне, и глядели на них. Никто не обратил внимания на «Гнездо Зимородка» и его живописную команду, когда они бросили якорь и сошли на берег.
 — Это знамение чего-то грандиозного, — произнес Ивострел, шагая по Главной улице.
 — Лето нынче очень жаркое, — ворчливо отозвался лорд Эрменвир, бросая гневные взгляды на белые крылья, заслонившие небо над рыночной площадью. — Вот всякая гадость и плодится. Куда вы так несетесь, прах вас побери?
 — У него, знаешь ли, есть жена, и она его ждет, — приструнила брата леди Сунне.
 — Я могу нести вас, хозяин, — предложил Режь.
 — Что ж, это разумно, — согласился лорд Эрменвир и, когда Режь услужливо пригнулся, взгромоздился ему на плечи и устроился там, фыркая на бабочек, роящихся над головой. — Вперед, Режь!
 — У вас часто происходят миграции бабочек в это время года? — спросила леди Сунне у Смита.
 — Не помню такого, — ответил он, переводя дыхание. — Давно это у вас? — поинтересовался он у лавочника, который, задрав голову, пялился на белые крылышки, трепещущие на вывеске.
 — Нынче ночью появились, — отозвался тот. — Ночной страж видел, как они летели с моря. Говорит, казалось, будто звезды падают с небес!
 — Это знамение божье! — крикнула городская сигнальщица, разгоняя бабочек медным рожком.
 — «Знамение божье»! Какая чушь! — взорвался лорд Эрменвир, а потом послышалось громкое «Ай-й-й!» — это Режь внес его в особенно густую тучу белых бабочек.
 — По крайней мере, никаких признаков народных волнений, — заметил Смит.
 — Никаких, — согласился лорд Эрменвир. — Зато кварталы зеленюков сплошь увешаны траурными флагами по Хлинъерит.
 — Только бы они понимали, что это не мы, — нахмурился Смит.
 — Они знают, кто это сделал, — угрюмо сказала леди Сунне. — У маминого народа скороходов нет, однако вы и представить себе не можете, с какой скоростью разлетаются вести просто по воздуху от беседки к беседке. Хорошо, что вы…
 Они свернули на улицу, ведущую к гостинице «Панорама». Здесь бабочек было больше всего: они порхали и парили между домами, толстым белым одеялом покрывали сады, бились в окна гостиницы и терпеливо ползали по траве, выискивая способ проникнуть внутрь.
 — Пусть только попробуют залететь в мой номер, — угрожающе произнес лорд Эрменвир.
 — Тише ты, — шикнула на него сестра. — Смотри, что делается!
 Они увидели, что Ивострел, первым вбежавший внутрь, не потрудился прикрыть за собой дверь и бабочки стремительно хлынули вслед за ним.
 — Скорее! — крикнула леди Сунне и, приобняв Смита, потащила его по улице.
 Лорд Эрменвир выкрикнул приказ, и Режь, Бей, Кусай, Дави, Хватай и Лягай загромыхали следом, и белые крылышки расступались перед ними, как облако. В холле не было ни одного посетителя, зато полно бабочек. Они неспешно струились вверх по лестнице бесконечным потоком. Из бара вышел человек и уставился на Смита. Это был носильщик Тигель.
 — Девять кругов ада, начальник, что у тебя с рукой? — воскликнул он.
 — Долгая история. А у вас тут как дела? — спросил Смит.
 — Полнейший упадок и разложение, — мрачно ответил Тигель. — Постояльцев нет. В ресторане пришлось перестать готовить фирменные рыбные блюда, потому что рыбаки взвинтили цену до пяти крон за фунт. Мы бы и вовсе прогорели, если бы нянюшка Балншик не согласилась танцевать в баре. — Мрачность его сразу как рукой сняло. — Какая артистка! А еще у нашей Горицвет родился ребеночек. Это зеленюк только что побежал наверх, да? — Он оглядел холл. — Откуда все эти бабочки?
 — Да чтоб я знал, — отозвался Смит.
 Лорд Эрменвир слез с Режа.
 — Останьтесь здесь, — велел он телохранителям. Не сказав больше ни слова, лорд Эрменвир, Смит и леди Сунне взлетели вверх по ступеням.
 Распугивая стаи бабочек, они добежали до тесной мансарды, где жили Горицвет и Ивострел.
 Здесь белых туч не было, но только потому, что все бабочки устроились на спинке кровати и сидели, то складывая, то расправляя крылышки. В постели, прижимая к груди какой-то сверток, полулежала Горицвет и целовала Ивострела, который обнимал ее, стоя на коленях у кровати.
 Другой мебели в комнате не было, поэтому Балншик и госпожа Смит сидели на полу, а между ними стояла бутылка «Серебряного куста».
 — Уже сорок пять секунд целуются, — сообщила госпожа Смит. — Ничего, скоро придется прерваться — дышать-то нужно. Ой, мой бедный Смит! — Она не без труда поднялась на ноги. — Где же твоя рука?
 — Нет, и ладно, — ответил он, целуя повариху. — Ничего, у меня будет золотой протез, весь в изумрудах, который к тому же сможет выделывать всякие штуки.
 — Но вы же мне обещали, что вернете его в целости и сохранности, мерзкий тип! — закричала госпожа Смит на лорда Эрменвира.
 Тот пожал плечами и шаровой молнией прикурил трубку, но разъяренная леди Сунне тут же выхватила ее.
 — Нельзя курить в комнате новорожденного! — напомнила она.
 — Значит, ты тоже специалист по этим проклятым вопросам, да? — вскипел лорд Эрменвир, выкатив глаза.
 — Мой господин, не шумите, — произнесла Балншик, грациозно, словно змея, поднимаясь с пола и хватая юного лорда за плечи. — Добро пожаловать в Салеш, моя госпожа, — кивнула она леди Сунне, а потом, запрокинув лорда Эрменвира, впилась в него таким поцелуем, что больше его светлость уже ничего не мог сказать.
 Ивострел и Горицвет наконец разомкнули объятия и теперь, прижавшись друг к другу, глядели на крошечного красного младенца, который безмятежно спал на коленях у матери.
 — Совсем на тебя не похож, — хмурилась она. — Ну разве что ротик твой. И носик. И глазки, наверное, тоже, хотя он их еще не открывал. Хочешь, разбужу его? Жалко, что он совсем не как ты… ну, ты понимаешь…
 — А мне не жалко, — ответил Ивострел. — Ничуть. Привет, Калион!
 — С другой стороны, раз так, его, наверное, не надо регистрировать как йендри, — с надеждой добавила Горицвет. — Здорово, правда? Все демонстрации и стычки на прошлой неделе закончились. Раз — и закончились. Так что теперь, может быть, все наладится.
 — Тише, детка, ты разбудила моего внучка, — заворчала госпожа Смит.
 Калион Ивострел заворочался в одеяльце, потер кулачками подбородок и состроил ужасную гримасу. Он открыл глаза.
 Глаза у него были замечательные. Туманно-зеленые, как Хлинъерит в ее лучшие дни.
 — Ой, глядите! — радостно заверещала Горицвет. Младенец перепугался и вскинул ручки с растопыренными, как звездочки, пальцами.
 И тут же бабочки поднялись в воздух и слетелись к малышу, пытаясь все разом уместиться на его крошечных ладошках. Они протискивались между пальчиками. Они кружили вокруг головы. Взрослые, оцепенев, смотрели на происходящее.
 — О боги… — хрипло проговорила госпожа Смит и разрыдалась. — Бедный малютка…
 — Разве не полагается в этот торжественный миг грохнуться на колени и запеть гимн или что-нибудь еще? — устало спросил лорд Эрменвир.
 — Нет, нет! — в крайнем волнении воскликнула леди Сунне. — Вы что, не понимаете, что означают эти знамения? Ведь это о нем говорили все пророчества! Это для него мама снова сажает Хлинъерит! Это — Утешитель, и все его несовершенства прощены! — Она уставилась на младенца. — Хотя, конечно, странно, что он такого цвета…
 — Я прекрасно понимаю, что это значит, — плакала госпожа Смит. — Гораздо лучше, чем ты, моя девочка. У него в жизни не будет ни минуты покоя. Старая история повторяется…
 — Нет, — помотал головой Смит. — Это новая история.
 Опустив взгляд, он посмотрел на обрубок руки и подумал: «Нету, и ладно. Я бы и вторую отдал, если такова плата за надежду. Тень отступила».