---------------------------------------------


 Эхерн Джерри
 Армия возмездия (Они называют меня наемником - 6)

 Джерри Эхерн 
 "Они называют меня наемником" 
 Армия возмездия 
 Посвящается Джерри Рэкьюзену - отлично знающему свое дело издателю оружейных журналов, доброму другу и учителю. Славному человеку, несущему тяжкое бремя. 
 Любое сходство героев и персонажей этой книги с действительно существующими, или когда-либо существовавшими, частными лицами, политическими деятелями, коммерческими или правительственными учреждениями - чистая и непредвиденная случайность. 
 Глава первая 
 Генри Фрост заглянул в холодильник и с чувством, хотя довольно коротко, выбранился. 
 Спросонок лень ругаться вслух, поэтому проклятие было всего лишь мысленным. 
 Вечная история, приключающаяся с людьми, которые обитают в собственной квартире лишь изредка, случайным постоем! Захотел перекусить, а дома - ни крошки... 
 Фрост поглядел на черный циферблат "Омеги". Половина седьмого. Раннее утро. Вдобавок, воскресное. 
 - Тьфу ты, пропасть! - буркнул капитан и захлопнул белую дверцу. 
 Вышел из маленькой кухни, пересек небольшую гостиную, миновал приютившийся в углу переносной черно-белый телевизор. Вообще-то Фрост искренне презирал устройство, которое прозвал "кретиноскопом", но этого дешевенького крошку приобрел в 1969-м, когда соотечественники учинили первую прогулку по Луне. 
 Жаль было упустить подобное зрелище... 
 Наемник вошел в спальню. 
 Учинил инспекцию платяному шкафу. Обнаружил полное отсутствие свежего белья, и принялся рыться в ящиках старого комода. Нашарил относительно чистую рубаху из черной шерсти, расправил критически оглядел, признал годной. Не потрудившись расстегнуть, надел прямо через голову. 
 Снял со спинки стула потертые джинсы "Levis" и натянул на голое тело, поморщившись, когда металлическая змейка защемила и больно дернула волосок в самом низу живота. 
 Протиснул ноги в старенькие мокасины, прибегнув к помощи обувного рожка, ибо распускать и вновь завязывать шнурки наемник посчитал трудом излишним и обременительным. Поглядел в зеркало. 
 Провел рукой по небритым щекам, и тою же рукой презрительно махнул собственному отражению. 
 Достал из деревянной шкатулки новенькую глазную повязку. Содрал шелестящую бумагу, в которую был обернут сей неотъемлемый предмет фростовского обихода. Скомкал. Метнул в мусорную корзину. 
 Промахнулся. 
 Приладив повязку на должное место, капитан Генри Фрост взял со столика хромированный браунинг и небрежно сунул за брючный ремень. Носить оружие везде и всюду сделалось у наемника условным рефлексом - давним, и часто спасавшим в самую, казалось бы, неожиданную минуту. Капитан сгреб связку ключей, подхватил бумажник, рассовал эти мелочи по карманам, опять заглянул в гостиную, обозрел единственное настоящее украшение своего запущенного и достаточно убогого жилья. Глянцевую, крупную, любовно обрамленную фотографию Элизабет... 
 Улыбнувшись, Фрост послал портрету воздушный поцелуй, вспомнил, что сегодня следует позвонить в Лондон. Последняя операция на бедре должна состояться со дня на день, и с Элизабет следовало поговорить. 
 Ободрить, поддержать, наболтать множество самых ласковых и уместных слов. Полученная в Монреале рана уже потребовала повторного хирургического вмешательства. От грядущего, третьего, зависело полное и окончательное исцеление. 
 Сдернув с вешалки видавшую виды кожаную куртку, Фрост вышел в общий коридор своего многоэтажного дома, - из тех, которые англичане и американцы столь удачно именуют "квартирными блоками". 
 Презрительно покосился на лифт, и вприпрыжку одолел два лестничных пролета, отделявших этаж от земли. 
 Толкнул входную дверь. 
 Поднял воротник, ежась от пронизывающей сырости. Зима в этом году наступала рано, и обещала быть не слишком погожей. Следовало, наверное, разыскать какие ни на есть подштанники, рассеянно подумал Фрост. Пока доберешься до магазина, задницу простудишь, чего доброго... 
 Так - небритый, наспех одетый, пребывавший в самом тоскливом и подавленном настроении, - капитан Фрост вышел навстречу одному из наиболее быстротечных и умопомрачительных приключений в своей не столь уж бедной событиями жизни. 
 - Молока бы купить, - пробормотал Фрост, одновременно припоминая, достаточно ли сигарет осталось дома. Пожалуй, нет... 
 - А-а, какого лешего! - разозлился наемник. - Что пятьсот ярдов прошагать, что семьсот... 
 Он остановился, нашаривая в карманах пачку своего излюбленного "Кэмела". Улица была пустынна, спокойна. Чересчур пустынна и слишком спокойна, отметил Фрост, - даже принимая во внимание ранний воскресный час. 
 Ни души. 
 Капитан машинально коснулся рифленой рукояти браунинга, тотчас же отдернул руку, хмыкнул. 
 "Стареешь, сукин сын, - подумал он с печальной иронией. - Скоро тени собственной беречься начнешь..." 
 Снег выпал обильный, однако уже начинал подтаивать. На каждом шагу Фрост черпал мокасинами новые порции холодной слякоти, и вскоре промочил ноги полностью. А, наплевать! 
 Он продолжал методически обыскивать карман за карманом. Сигареты, разумеется, позабыл. Зажигалку - тоже. 
 Совсем весело стало жить на свете, подумал наемник. Теперь уж - хочешь, не хочешь, а изволь прошагать до лавки в самом конце квартала. Кварталы же в этой части города, увы, не маленькие. Шевелись, боевая кляча, курить-то хочется!.. 
 В Охранной Службе Diablo сотрудникам - не получившим очередного задания, полагалось два свободных дня в неделю: суббота и воскресенье. Для Фроста эти дни были наихудшими. Капитан попросту не знал, куда себя девать. А воскресное утро почти неизменно повергало его в черную, неодолимую тоску. 
 Наемник тряхнул головой. Какого лешего?! Устроим себе маленький праздник! Денег достаточно, зачем ограничиваться бутылкой молока и булочкой? На свете существует горячая, с пылу, с жару, пицца; имеются настоящие итальянские спагетти с великолепным итальянским сыром. 
 Кроме того, не перевелись еще у Ричардса бутылки английского бренди лучшего из лучших. 
 Кутить - так кутить! 
 Немного повеселевший Фрост ускорил шаг. Окружавшая тишина исподволь продолжала действовать наемнику 
 на давно и основательно расшатанные нервы. Отчего так пустынно вокруг? 
 Он прошел улицу из конца в конец, ступил на обледенелый асфальтовый "пятачок", толкнул широкую стеклянную дверь. Вступил в торговые владения Джима Ричардса. 
 - Здорово, Джим! 
 - Осторожно, мистер Фрост! - закричал владелец магазина вместо приветствия, - Нанесли снегу, подлецы! Пол ужасно скользкий, осторожно! 
 Предупреждение чуть-чуть запоздало. Истертые плиты пола, действительно, изобиловали склизкими лужами полужидкой тающей грязи. Фрост вознамерился было отшутиться, но почувствовал, что не может устоять и рушится, подобно конькобежцу-неумехе. Истертые подошвы мокасин были когда-то рубчатыми, держали ходока на любой поверхности, но теперь уже ни куда не годились. 
 - А, ч-ч-ч!.. 
 Падая на спину, Фрост успел непроизвольно прижать подбородок к груди, спасая голову, но все приключилось так неожиданно, что наемник даже сгруппироваться не успел, а шлепнулся едва ли не плашмя. 
 Шлепнулся с непостижимо громким ударом, с грохотом, с громом. 
 Стеклянная дверь буквально рассыпалась на мелкие и крупные осколки над лицом Фроста. Капитан успел закрыться ладонью, да и стекло у Ричардса, по счастью, оказалось хитрым, чуть ли не автомобильным, разлетающимся при ударе на почти безвредные, лишенные острых кромок куски. 
 В стоявшем напротив кассовом аппарате внезапно возникло полдюжины отверстий, фабричными чертежами не предусмотренных. 
 Отчаянно завопил Джим Ричардс. 
 "Хорошо же я грохнулся!" - ошалело подумал Фрост, и немедленно опомнившись, покатился прямо по усыпанным осколками плитам. 
 Дробовик! 
 И наверняка магазинный! Пятизарядный, по меньшей мере! 
 Браунинг точно сам собою выпрыгнул из-за брючного ремня, очутился в руке наемника. Лязгнул предохранитель, щелкнул взведенный курок. Остатки стеклянной двери обрушились внутрь лавки, сметенные вторым оглушительным выстрелом. Тотчас же грянул третий. 
 "Болван, - подумал Фрост. - У него пять зарядов, палит напропалую, а перезаряжаются эти штуки не быстро..." 
 Однако, то ли у неведомого стрелка в магазине было больше пяти патронов, то ли ружей оказалось несколько, - но всякий раз, когда Фрост пытался привстать и оценить обстановку, раздавался новый грохот, и новые куски стекла свистели внутри магазина. Левой ладонью наемник старательно закрывал небритое свое лицо. Он испытывал непроизвольный страх одноглазого человека - случайно лишиться второго ока, сделаться полностью слепым. 
 Одновременно Фрост полз на локтях и коленях поближе к витринам, в мертвую зону, где основание стены могло послужить своего рода бруствером, дать возможность внезапно поднять голову и хотя бы мгновенно взглянуть на творящееся снаружи. 
 Выстрелы гремели по-прежнему. 
 Продырявленные жестянки мангового сока дребезжали и кувыркались, рассыпая оранжевые брызги. Маслины и пикули десятками и сотнями вылетали из расколотых банок. Стоял острый запах пролитого уксуса. 
 Лавка Джима Ричардса несла ощутимые потери. 
 Фрост подхватил сбитую с полки бутыль фанты, метнул ее в разбитое окно, точно "коктейль Молотова". Стрелок на мгновение отвлекся - с тем же успехом из окна могла вылететь и взведенная граната, - а Фрост вскочил и кубарем перевалился через подоконник, наружу. 
 Автомобиль. 
 Запаркован ярдах в тридцати от лавки Ричардса. Противник стоит под его прикрытием, пригнувшись, уперев локти в высокий багажник, для большей устойчивости прицела. И палит вовсю. 
 Заряд картечи не изрешетил Фроста лишь потому, что капитан тоже знал свое дело, и не просто выпрыгнул, а покатился по заснеженному асфальту, словно рухнувший на крутом спуске лыжник. Девять свинцовых кругляшей лязгнули о тротуар почти рядом. 
 Стрелок передернул ствол, загоняя в камеру следующий патрон. 
 "Да что у него, винтовка-самобранка? - непроизвольно изумился Фрост. Откуда патроны выскакивают, разрази тебя?" 
 Предаваться никчемным рассуждениям было недосуг. Приподнявшись на локтях, стиснув липкую от разлившейся по полу пепси-колы рукоять пистолета обеими руками, Фрост произвел первый ответный выстрел. Затем - второй, и сразу, почти без перерыва, - третий. 
 Пораженный последовательно в грудь, кадык и переносицу, обладатель дробовика умер еще раньше, чем начал короткий полет. Пистолетная пуля - как, впрочем, и заряд картечи, - ударяет мишень с мощью и силой налетающего автомобиля. Человека буквально взметывает в воздух и швыряет прочь. 
 Только не просвещенные по этой части кинорежиссеры заставляют артистов картинно замирать и медленно опускаться наземь после выстрела в упор... 
 После попадания в переносицу криминалистам предстояло изрядно попотеть, устанавливая личность бандита. Верхнюю часть его головы, по сути, снесло напрочь. 
 С браунингом, зажатым в правой руке, Фрост медленно поднялся, помогая себе окровавленной левой ладонью. Стараясь не наступить на осколки бутылочного стекла - острые, торчащие, - замер на месте, озираясь, высматривая возможных напарников негодяя. Таковых не обнаружилось. 
 В безмолвии снежного утра, в спокойной дремоте воскресного города возникал заунывный вой полицейских сирен. А позади послышался хруст крепких, надежных, новеньких подметок, сокрушавших и дробивших битое стекло. 
 Фрост крутнулся. 
 К нему близился Джимми Ричардс. 
 - Мистер Фрост... Мистер Фрост... - повторял он трясущимися губами. Живы... Слава Богу, вы живы! 
 - Эй, Джимми, - блекло улыбнулся наемник. 
 - Да? 
 - Когда полиция и "скорая помощь" управятся и окончат опрос, напомните мне, пожалуйста, купить галлон молока... 
 Ричардс приоткрыл рот и округлил глаза. 
 - Полезно для здоровья, - сказал Фрост. - Ах, да!.. Еще пачку спагетти, полфунта сыра, одну горячую пиццу и бутылку бренди. Английского. Лучше запишите сразу, не то непременно позабудем... 
 Глава вторая 
 - Так-с, капитан Фрост. Ваше личное дело мною изучено. Солдат-наемник. Профессиональный телохранитель, сдельно работаете на службу Diablo. Помимо этого - несколько приключений побочного, так сказать, свойства. За что именно сукин сын пытался вас уложить? 
 - Может, просто не любил одноглазых? - невинным голосом осведомился Фрост. 
 - Свинячья чушь. Ваша склонность к идиотским шуткам тоже отмечена в личном деле. 
 Произношение выдавало полицейского с головой. Родился этот решительный парень, обладатель решительных глаз и решительной челюсти, где-то в Иллинойсе, либо северной Индиане. 
 - Милостивый государь, - с преувеличенной изысканностью промолвил Фрост, коль скоро вы столь внимательно изучили мое досье, то, стало быть, знаете и мое имя. А я вашего еще не слыхал. Не имел чести, - закончил он уже издевательски. 
 Одетый в штатское детектив прищурился. 
 - Сержант Мак-Гилл. Отдел расследования убийств. А с местными фараонами вы, кажется, беседовали прямо на месте? 
 Разговор происходил в клинике, где Фроста заботливо измазали йодом и покрыли пластырем - далеко не все осколки стекла оказались безобидными, а в пылу схватки наемник почти не замечал полученных порезов. 
 - Да. И вам изложить могу ровно столько же, сколько рассказал им. Иду: себе тихо-мирно, хочу купить бутылку молочка,: пиццу горячую... 
 - Пропустите список покупок. 
 Мак-Гилл приблизился к амбулаторному столику, откуда Фрост, раздетый догола перед медицинской обработкой, даже не успел подняться. Дурацкое положение, подумал капитан. Безукоризненно облаченный в костюм-тройку сыщик допрашивает человека, на котором костюм праотца Адама. Допрашиваемый валяется не без удобства, следователь же стоит столбом... 
 - Вхожу в лавку Ричардса. Джим кричит: берегись, на полу полдюйма скользкой грязи. Предупреждение запоздало, я шлепнулся - и, как видите, уцелел. Заряд прошел поверху. Кстати, магазин застрахован? Там ой-ой как звенело и сыпалось!.. 
 - Когда вы входили, - невозмутимо осведомился Мак-Гилл, - видели кого-нибудь? 
 - Ни души. Даже насторожился: как тихо вокруг! Подозрительно тихо. 
 - Автомобиль? 
 - Это машина самого Ричардса. Он паркует ее возле своей лавочки. Вполне естественно. 
 - Значит, ни слежки, ни подозрительных личностей не приметили? 
 - Говорю же: нет. 
 - Подумайте хорошенько, - произнес Мак-Гилл почти дружелюбно. - Вас не обвиняют ни в чем. Законная самозащита. При свидетелях. Но помогите нам, пожалуйста. 
 - Понимаю, - ответил Фрост, и заговорил столь же серьезно и дружелюбно: 
 - У меня было нехорошее предчувствие. Ну... Сами знаете, как это случается. Мурашки по спине бегают. 
 Мак-Гилл согласно кивнул. 
 - До того, как объявились полицейские и врачи, затоптавшие все вокруг, я обнаружил цепочку следов. Шла прямиком от забора, тянущегося неподалеку, прямиком к автомашине Ричардса. Безусловно, следы стрелка. 
 - Личные враги у вас имеются? Хочу сказать, настоящие враги? 
 - В моем деле врагов наживаешь неизбежно. Только настоящих врагов, готовых выпалить в спину из двенадцатикалиберного ружья, насколько разумею, в живых не осталось. 
 Фрост еле заметно ухмыльнулся. 
 - Кстати, вы установили, кем был этот герой? Сам я опознать не смог больно хорошо попал третьим выстрелом... 
 - Да, установили. Связались с Вашингтоном, передали отпечатки пальцев, получили ответ. Фото, разумеется, не передавали, - в свой черед ухмыльнулся Мак-Гилл. - Третий выстрел и впрямь оказался чудо как удачен. 
 - И? 
 - Кубинец. Один из тех, кому Кастро якобы позволил эмигрировать официально. Половина этих мерзавцев - агенты коммунистической разведки, сами понимаете. Сбежал из иммиграционного центра едва ли не на следующий день. Месяц назад парень уже застрелил в Майами одного из руководителей кубинского Сопротивления. Напрягите мозги: за что Кастро мог иметь зуб на вас? 
 Фрост пожал плечами. 
 Потом нахмурился. 
 Потом улыбнулся: 
 - Марина. 
 - Субмарина? - переспросил ослышавшийся Мак-Гилл. 
 - Да нет, - засмеялся наемник. - Марина. Женское имя. Сеньорита Марина Агилар-Гарсиа. Монте-Асуль. Страна в Центральной Америке. Отец Марины был ее президентом, покуда фиделевские головорезы не вынудили старика убраться вон. 
 - А вы?.. 
 - Я служил его телохранителем. 
 - Агилара, если не ошибаюсь, вывели в расход поблизости от Мехико? уточнил сержант. 
 - Увы. 
 - Н-да. Вы славный телохранитель... 
 Вместо ответа Фрост указал Мак-Гиллу на шрамы, покрывавшие живот. 
 Полицейский приподнял брови. 
 - Я сделал, что мог, - пояснил Фрост. 
 - Получается, возможна простая месть? 
 - Получается, да, - солгал наемник. В глубине фростовского сознания уже брезжила догадка - почти неимоверная. Но делиться ею с Мак-Гиллом было бы опрометчиво. 
 - А я полагаю, нет! - рявкнул сержант. - Ведь условились же: говорим по-дружески, начистоту! 
 Фрост помедлил. 
 - Возможно, - сказал он задумчиво, - Марине самой понадобился телохранитель. Кубинская разведка узнала об этом. Кого позовет Марина в первую очередь? Покорного слугу. Вот и выслали охотничка с дробовиком в стендовой стрельбе поупражняться... Ничего иного предположить не могу. 
 Полицейский только рукой махнул. 
 - "Тепло", капитан. И только. А мне требуется "горячо". 
 - Простите, но это, действительно, все. 
 - Ага. Черта с два. 
 Мак-Гилл поглядел в угол, где висела на крючках фростовская одежка, снятая заботливой сестрой милосердия. 
 - Сударь, - осклабился он, - вы неряха. И преотменный. Даже подзаборные алкоголики не натянут подобных тряпок. 
 - А вы в изящном костюмчике своем шлепнитесь в грязищу, да по полу покатайтесь, да проползите среди пепси-колы разливанной - тогда и посмотрим, кто алкоголик подзаборный, а кто - трезвенник безупречный, - огрызнулся Фрост. 
 - Ладно, ладно, - улыбнулся Мак-Гилл. И внезапно стал по стойке "смирно". 
 Фрост покосился. 
 В амбулаторном кабинете возник новый гость. 
 Высокий, худощавый, темноволосый, коротко стриженый. В правой руке незнакомца красовался дорогой кожаный портфель-"дипломата. Через левую, согнутую, был переброшен светло-серый плащ. 
 - Здравствуйте, капитан Фрост. 
 - Здравствуйте... э-э-э..? 
 - Бейтон. Майк Бейтон. Спешу уведомить: мы работаем с сержантом в различных управлениях. Пришел я не для того, чтобы допрашивать либо запугивать. Вы, кстати, - улыбнулся Бейтон, - кажетесь человеком, которого не стоит запугивать ни при каких обстоятельствах. 
 Он приблизился к столику Фроста. 
 Распахнул портфель, извлек пластиковый пакет. В пакете обретался хромированный браунинг. Майк Бейтон вынул его и вручил Фросту. 
 - Отлично сыграно, капитан. И, должен сказать, на прекрасном инструменте. Прямо скрипка Страдивари! 
 Фрост расхохотался. 
 - Боюсь, аудитория изрядно пострадала. 
 - Мы замолвим словечко, и страховая компания позаботится о Ричардсе. Но сейчас давайте побеседуем о вас и этом кубинском налетчике. 
 - Спрашивайте. 
 - По нашему разумению, сеньорита Агилар-Гарсиа намерена пригласить вас личным телохранителем. 
 - Ясновидящая организация, - сказал Фрост. 
 - Разведывательные источники на Кубе сообщают, что Кастро обеспокоен очень обеспокоен - предстоящим через несколько недель вторжением в Монте-Асуль. Сеньорита Агилар-Гарсиа сколотила небольшую наемную армию, а уцелевшие люди генерала Коммачо поддержат десантников партизанским ударом внутри страны. По нашему разумению, - повторил Бейтон, - сеньорите нужен опытный, изощренный в подобной войне человек, способный возглавить ударную группировку. Понимаете? 
 Ошеломленный Фрост кивнул. 
 - Кастро и коммунистическая марионетка в Монте-Асуль - как бишь, его?.. 
 - Эрнесто Рамон. 
 - Да, конечно... Кастро и Эрнесто Рамон чувствуют себя словно два таракана, угодившие на одну сковородку. Поэтому и попросили Рафаэля Ортиса проведать вас. Очевидного кандидата в главнокомандующие. 
 - Ортис? 
 - Да. По крайности, числится под этим именем. А подлинное имя, или нет какая теперь, к черту, разница? 
 - Ни малейшей. Но что же вам угодно? - без обиняков спросил Фрост. 
 - Во-первых, закурите. 
 Бейтон улыбнулся, извлекая желто-коричневую пачку: 
 - В досье сказано, вы предпочитаете "Кэмел"... 
 - Н-да, - протянул Фрост и зажег сигарету от любезно поднесенной Бейтоном спички. 
 - Чего же вы хотите? - повторил наемник, с наслаждением сделав несколько затяжек. 
 - Только одного. Знать в точности: согласны вы служить... м-м-м... личным телохранителем сеньориты или нет? 
 - Но какая вам, в сущности, разница? 
 - Видите ли, - продолжил Бейтон, словно и не слыхал заданного ему вопроса, - приняв официальный воинский чин в заведомо наемной армии, вы лишаетесь американского гражданства. Таков закон. А служить по контракту, охраняя отдельного человека - да еще и не являющего собою пока официальной политической фигуры, - сколько угодно. Если работа повлечет необходимость... нет, если работа вынужденно вовлечет вас в... Короче, вы меня понимаете. Если вокруг закипает война, телохранитель поневоле может оказаться втянут в операции как тактического, так и стратегического свойства. Безо всякого ущерба для своего гражданского статуса. 
 - Иными словами, - сказал Фрост, - принимай грядущее предложение и помогай порядочным людям сбросить фиделевскую макаку. Заодно потреплем нервы и. самой бородатой твари. Правильно? 
 - М-м-м... Я бы не выражался столь прямолинейно, однако суть вы поняли вполне. 
 Бейтон огляделся в поисках пепельницы для Фроста и, за неимением лучшего, протянул наемнику никелированную больничную "утку". 
 - А вы отдаете себе отчет, - спросил капитан, - в том, что папаша Марины, хоть и числился добрым антикоммунистом, но был крайне правым диктатором? Тоже не сахар, доложу вам! 
 - Сеньорита Агилар-Гарсиа, - сказал Бейтон, - добрый друг Соединенных Штатов. Можно с уверенностью утверждать: повторяю, с уверенностью, - что ей пришлась по душе демократия и преимущества, которые демократия дарует. Монте-Асуль освободится от диктатур любого свойства - и левых, и правых. Соединенные Штаты чрезвычайно в этом заинтересованы. 
 Бейтон сделал короткую паузу и закончил: 
 - Следует логический вывод: мы хотим обеспечить сеньорите самую надежную охрану... И знающего свое дело военного советника, между прочим... 
 Фрост погасил окурок в никелированной "утке". На "утке" виднелась маленькая надпись: "Сделано в США". 
 - И ко мне применимо, - буркнул Фрост. 
 - Что? 
 - Ничего... Просто подумал вслух. 
 Глава третья 
 Фрост ослабил черный шелковый галстук, одернул пиджак, слегка подтянул брюки. В эдакой жарище, подумал он, только и выряжаться как на прием у президента... Наемник замкнул дверцу взятого напрокат форда, пересек широкий, усаженный пальмами бульвар, остановился перед большим, дышавшим стариною зданием. 
 Монастырь Скорбящей Богоматери. 
 Приблизившись к створкам деревянных ворот, наемник машинально отметил: поверх монастырской стены тянулись нити колючей проволоки, закрепленной на тонких кронштейнах. Н-да. Нынче вламываются всюду, не разбирают: банк, или монастырь, подумал Фрост. 
 Чисто средние века! Но тогда, пожалуй, к монастырям было, все же, побольше уважения... 
 Справа от ворот, на каменной колонне, виднелась черная мраморная табличка, гласившая на английском и испанском языках: "Воздвигнуто в 1887 году от Рождества Христова на милосердные пожертвования обитателей Южной Калифорнии, к вящей славе Господа Иисуса и Его Пречистой Матери". 
 Фрост постучался. 
 В воротах распахнулось маленькое оконце, за которым возникло женское лицо. 
 - Да? 
 - Сестра, мое имя - Хэнк Фрост. 
 Наемник выждал одно мгновение и произнес довольно приторный пароль: 
 - Бутон розы возвещает о грядущей весне. Окошечко затворилось, и начали раскрываться сами ворота. Войдя на монастырское подворье, капитан остановился, обозрел внушительный фонтан, пышный сад, роскошные клумбы цветов, рассыпанные там и сям по гладким, чисто выметенным плитам. 
 Фрост обернулся, уставился на маленькую, полнеющую монахиню, облаченную в белое одеяние. 
 - Дожидаться здесь, или идти дальше, сестра? 
 - Сеньорита спустится к вам через минуту, капитан. Сожалею, но мужчинам доступ в монастырь возбраняется. 
 - Понятно, - сказал Фрост, удержавшись от ухмылки. Монахиня пошла вернее, поплыла, прошествовала по двору, скрылась из виду. Присев на каменную скамью близ фонтана, Фрост попытался вообразить, будто здесь, подле бьющих и низвергающихся водяных струй, хоть немного прохладнее. 
 Он уже разговаривал по телефону с людьми, работавшими на Марину, кое-что выяснил, договорился о встрече, и плате за предстоявшую службу. 
 Марина платила сто тысяч американских долларов. Наивысшая ставка за всю мою жизнь, подумал Фрост. И уже начал мысленно прикидывать, как распорядится этими деньгами. Подумал о Бесс. Теперь уж, голубчик, либо меняй род занятий, либо... 
 Он постоянно твердил Элизабет: погоди немного, дай заработать хорошие деньги - и я бросаю всякие авантюры... Фрост уже звонил в Лондон, разузнал о самочувствии любимой, ободрил, как сумел; вкратце поведал о грядущей работе за умопомрачительный гонорар. Сказал ровно столько, сколько можно было сказать по трансатлантическому кабелю, не опасаясь подслушивания. 
 - Что за работа, Фрост? - осведомилась Элизабет напряженным голосом. 
 - Н-ну... Послужу телохранителем. Это мне уже не впервые. 
 - Ты и в Канаде нанимался телохранителем! 
 - Здесь иное. И платят сотню тысяч. Сотню, малыш! 
 - А потом? 
 - Потом? 
 - Да. Потом - что ты намерен делать, как жить? 
 - Мы ведь беседовали об этом, и не раз! Подумай: сто тысяч. Родная моя, ты... 
 - Зачем нужны сто тысяч такой ценой, Фрост? Мертвому деньги ни к чему хоть сотня миллиардов! 
 Она, конечно, волновалась перед операцией, капризничала. Раздражаться в ответ было бы попросту грешно. 
 - Если бы не эта работа, Лиз, я завтра же вылетел бы в Лондон и просидел с тобою рядом хоть целый месяц. Честное слово. Я люблю тебя... 
 - Хэнк, ты прилетел! - Марина. 
 - Здравствуй, - сказал капитан, вставая со скамьи. 
 - Если бы отец был жив, - произнесла темноволосая, темноглазая женщина, то выбрал бы для этой работы именно тебя. Я знаю. И потому... 
 - Я прибыл. 
 - Давай немного прогуляемся, Хэнк, - улыбнулась Марина. - В дозволенных пределах, разумеется. 
 Она изящно и непринужденно взяла капитана под руку, повела в сторону сада, туда, где цвели благоуханные кусты магнолий. 
 - Битва будет нелегкой. Но теперь, когда ты согласился возглавить армию вторжения... 
 - Армию возмездия, - улыбнулся Фрост. 
 - Пожалуй, - сказала Марина. - Теперь мы, думается, отвоюем Монте-Асуль. 
 - Официально я имею право числиться лишь телохранителем. Никаких воинских чинов. Это грозит большими неприятностями. 
 - Понимаю. Но разве только в чине дело? Хэнк... Она остановилась, вынудив наемника сделать то же самое. 
 - Как я соскучилась! И как обрадовалась, узнав, что ты прилетаешь! У тебя все хорошо, правда? 
 - По-прежнему, - пожал плечами Фрост. - Ни лучше, ни хуже. А у тебя? Наверное, стало получше, ежели можешь навербовать и экипировать целую армию. 
 Фрост и Марина снова двинулись по садовой дорожке. 
 - Не так это легко было, Хэнк. Я ведь попросту ходячее знамя, символ. Талисман своего рода. Коль скоро затея удастся - тогда иное дело. А покуда... 
 - Ты думаешь, потом будет легче и проще? 
 - Не понимаю, - молвила Марина, кладя голову на плечо капитана. 
 Фрост уклонился от нависавшей пальмовой ветви, покосился на женщину: 
 - В случае нашей победы на тебя начнет восхищенно взирать все население Монте-Асуль. А все население Кубы примется изрыгать проклятия по твоему адресу. И бездействовать не будет, особенно "интернациональные отряды" Кастро. Сама знаешь, какие это бандюги. Покойный Че Гевара и прочая мразь... Ну, и что? А то, что о личной жизни, дорогая, придется надолго позабыть. Женщина-президент уже не принадлежит себе. Она, по твоим же словам, ходячее знамя, символ и так далее, и в подобном роде. 
 - Забыть о личной жизни? - задумчиво повторила Марина. 
 И, повернувшись, крепко обхватила шею наемника обеими руками. 
 - Это будет потом... А сейчас я имею право жить как заблагорассудится. И нынешняя минута - моя, Хэнк... 
 Фросту припомнилось, как он впервые поцеловал Марину - там, на юге, в президентском дворце. Как молотили дождевые струи по их прижимавшимся друг к другу телам. Как он изо всех сил старался напиться до бесчувствия - но кому бы удалось это сделать рядом с Мариной? 
 Он сомкнул глаз, опять припомнил ветер, дождь, балкон, сверкание молний; первую, сумасшедшую ночь любви. 
 И поцеловал Марину. 
 Поцеловал нежно, радостно, исступленно. 
 Уповая, что не совершает кощунства, делая это в монастырском саду. 
 Глава четвертая 
 - Расскажи-ка мне о Рамоне. Что он за фрукт? 
 - Газет не читаешь? 
 - Не выношу. 
 - А журналы? 
 - Читаю, но редко. 
 Марина рассмеялась. 
 - Хорошо, о мой непросвещенный полководец. Внемли и запоминай. Лет сорока; возможно, чуть старше. Красив - но конфетной, почти женственной красотой... 
 - Понятно. Червонный валет. 
 - Угодил в точку. Любимец Фиделя Кастро, и один из надежнейших его подручных. Революционный вождь. Персонаж романтической повести. 
 - Я не читаю романтических повестей. 
 - Господи, помилуй, да ты вообще хоть что-нибудь читаешь? - возмутилась Марина. 
 - Читаю. Нашего Шекспира. Вашего Сервантеса. А чуши не люблю. Ее и в жизни моей с избытком достает. Излагай дальше. 
 - Настоящее имя Эрнесто Рамона - Франциско Перетта. Он полуитальянец... 
 - Данте я тоже перечитываю, - вставил Фрост. 
 - Ты невыносим, - прыснула Марина. - И с тобою рядом чувствуешь себя полуграмотной школьницей. Как можно, имея подобные мозги, заниматься международным разбоем? 
 - А кто бы отвоевывал твою игрушечную страну, если бы я преподавал языки да литературу полуграмотным школьникам? Излагай дальше. 
 - Подлинный Рамон был родом из Монте-Асуль. Из вполне приличной, хотя и склонявшейся к левым убеждениям, семьи. Что стало с этим беднягой - понятия не имею. Перетта - кубинский выходец. Учился в Москве, и в России же прошел всю необходимую террористическую подготовку. Марионетка чистейшей воды - правит лишь по прямым указаниям Кастро. И девяносто шестой пробы палач. Впрочем, у красных такие в особой чести. 
 - Само собой. Дальше. 
 - О Рамоне рассказывать больше нечего. Излагаю общую обстановку. После крушения, в котором погиб генерал Коммачо, между монтеасулийскими антикоммунистами возник жесточайший раскол. Адольфо, генеральский племянник, начал собственную войну против Рамона и его клики. Рамон ответил ужасающими... как это у них зовется? 
 - "Чистками". Советское словцо. 
 - Да, спасибо. "Чистками". Редакторы, журналисты, радио- и телекомментаторы - все, кто пытался хотя бы намекать на правду о коммунизме, Кастро и самом Рамоне, - либо гибли, либо исчезали бесследно. 
 Фрост понимающе кивнул. 
 - Несколько месяцев спустя Адольфо связался со мною. Сказал, что готов содействовать всемерно, а счеты сведем после, когда выметем нечисть и дадим государству покой. 
 - Счеты сведете? Какие, прах побери, счеты? 
 - Хэнк, ты... Понимаешь, Адольфо считает меня виновной в гибели генерала. Называет убийцей своего дяди. Знает лишь половину того, что произошло на деле, но совершенно убежден в своей правоте. Странное союзничество. И трудное, будь уверен. Однако нас объединяет ненависть к Рамону, и Адольфо можно доверять всецело - пока не завершится битва. А после нее... 
 Марина помолчала и произнесла: 
 - Думаю, отец правил весьма неверными способами. После битвы Монте-Асуль впервые узнает, что такое демократия, а не самозваная диктатура. 
 - Кажется, политическую обстановку ты изложила. Перейдем к делам военным. Каковы паши силы? 
 - Армия Адольфо сражается внутри страны, и о ней лучше всего мог бы рассказать он сам. Касательно моего отряда... Он полностью состоит из наемников. Таких, как ты, - засмеялась Марина. - Прости, Хэнк, я сморозила глупость. Таких, как ты, больше нет, и быть не может. Но под начало твое попадают французы, немцы, канадцы, кубинские эмигранты, несколько англичан и американцев. Все они ждут не дождутся, когда, наконец, прибудет главнокомандующий. 
 - А почему ты выбрала меня? 
 - Потому что покойный отец искренне считал тебя военным и диверсионным гением. И я согласна с этой оценкой. 
 - Что ты рассказала обо мне своим людям? - осведомился Фрост. 
 - Что ты очарователен, - улыбнулась Марина. 
 - Прекрасно. А еще? 
 - Все, что возможно рассказать без опаски. Служил во Вьетнаме, десантник, диверсант. Частный детектив. Культурный человек, умница. Воевал наемником в Родезии. В иных африканских странах. В Латинской Америке. 
 Марина лукаво скосила глаза: 
 - Также предупредила: ты не выносишь ночных тревог, ибо после заката занимаешься любовью. Со мною. 
 - Понимать, как прямое приглашение? 
 - Si. Да, конечно! 
 Фрост помолчал, пожал плечами: 
 - Но только если будешь нежна и ласкова с неопытным безусым юнцом... Оба расхохотались. 
 Капитан Генри Фрост, одноглазый наемник, не спавший уже тридцать шесть часов, облаченный в измятую, прямо из дорожного чемодана вынутую, пятнистую форму, небритый, стоял на носу маленького катера, приближавшегося к трем старым, потрепанным грузовым судам, и готовился принять командование армией. 
 Пожалуй, только лихо заломленный берет придавал Фросту немного самоуверенности. 
 Марина, подумал наемник, наверняка договорилась со службой береговой охраны - в противном случае, полицейские вертелись бы вокруг этих судов, как осы у банки варенья. 
 Катер ошвартовался у среднего корабля. 
 Спустили веревочный трап с отполированными временем деревянными перекладинами. Первой поднялась на борт сеньорита Агилар-Гарсиа, за нею вскарабкался Генри Фрост, самочинно произведенный будущей правительницей Монте-Асуль в фельдмаршалы. "Или адмиралы?" - мысленно ухмыльнулся наемник. 
 Он остановился на квартердеке и обозрел выстроившихся ровными шеренгами солдат. На этом судне их было несколько сотен, а сколько именно - еще предстояло выяснить. 
 Разнообразнейшее обмундирование. Разнокалиберное оружие всевозможных систем. Н-да... С боеприпасами как выкручиваться прикажете, господа хорошие?.. Разноцветные лица - преобладают белые, но полно смуглых, попадаются черные, заметны даже несколько восточных, узкоглазых. То ли японцы, то ли китайцы... Возможно, корейцы. 
 Звучный, глубокий голос рявкнул с несомненным британским выговором: 
 - Рррав-няйсь! 
 Ряды наемников подобрались. 
 - Смиррр-но! 
 Обладатель внушительного и хорошо поставленного командирского голоса приблизился, вытянулся в струнку, взметнул руку в безукоризненно четком приветствии: 
 - Сэр!.. 
 Фрост посмотрел на британца, обернулся к Марине. Молодая женщина буквально сияла. 
 Пожав плечами, наемник, в свой черед, отдал честь. О погонах, либо иных знаках различия, это войско, видимо, позабыло напрочь. В каком чине стоящий напротив человек, черт возьми? 
 Англичанин застыл не шевелясь. 
 - Здесь распоряжаетесь вы? - осведомился капитан. 
 - Так точно, сэр. Вплоть до вашего прибытия. 
 - Что ж, я прибыл. Дайте команду "вольно"... 
 Не представляя, чем заниматься дальше, Фрост опять оглянулся на Марину. Та немедля пришла на помощь: 
 - Я обещала, Хэнк, что ты обратишься к людям со вступительной речью. 
 - Спасибо, удружила, - еле слышно сказал наемник. - Отродясь не чувствовал себя таким идиотом... 
 Женщина ободряюще подмигнула: 
 - Они тебя очень ждали. Многие слыхали о тебе. Смелее же, Хэнк! 
 - Хорошо, - вздохнул Фрост. 
 Изумляясь тому, как легко он, давным-давно отвергший понятие строевой выправки, печатает шаг, наемник двинулся вперед. Окинул взором безмолвные ряды солдат. Откашлялся. 
 - Меня зовут Хэнком Фростом, - начал капитан. 
 - Простите, сэр, чуток погромче! - долетело с левого фланга. 
 Фрост понимающе кивнул и начал сызнова: 
 - Меня зовут Хэнком Фростом. Иногда - капитаном Фростом. Это, конечно, далеко не равняется генеральскому чину, однако в данном, отдельно взятом случае, ради успеха предстоящей нам операции, сеньорита Агилар-Гарсиа назначила меня главнокомандующим. Она также рассказала вам кое-что обо мне самом и моем прошлом. Не сомневаюсь: при дальнейшем, более близком, знакомстве обнаружится, что многие дрались почти рядом и почти одновременно со мною либо во Вьетнаме, либо в Африке, либо в других краях... 
 Он перевел дыхание и продолжил: 
 - Задача, за которую мы все добровольно взялись, будет отнюдь не легкой. Однако и неимоверно тяжкой тоже не представляется. Это военная, операция, сопряженная с обычным и неизбежным риском для каждого из участников. Те, кому не повезет, послужат удобрением для тамошней флоры, к пышному ее росту и процветанию. Кому посчастливится - вернётся домой богатым человеком, знающим: он помог делу справедливому и доброму. Сукин сын Эрнесто Рамон, заливающий страну кровью, истинный марксист, верно служащий нашему старому доброму другу Фиделю. Думаю, каждый с удовольствием пособит вышвырнуть его к чертовой матери. 
 Фрост опять перевел дух и уже собрался было завершить обращение к войскам, но сотни глаз впивались в него столь выжидающе, что капитан прибавил: 
 - Однажды я работал в Монте-Асуль. И немного знаю народ. Едва лишь мы заставим Рамона поджать хвост, крестьяне возьмутся за мотыги, а рабочие - за булыжники... 
 Наемник сделал коротенькую паузу, вынул сигарету, закурил. 
 - Потребуется подробный предварительный план. Чем удачнее он будет - тем больше бойцов останется в живых. Я назначу своего рода генеральный штаб, как только узнаю своих людей чуть поближе. Кроме этого, внимание! Не сомневайтесь: гавань кишит соглядатаями. И чем скорее мы снимемся с якорей - тем безопаснее для здоровья, и полезнее для будущего успеха. Сейчас я скомандую "разойдись", а через пять минут прошу собраться вот на этом месте всех, имевших во время армейской службы чин от капитана и выше. Также, всех трех корабельных капитанов, англичанина, отдававшего приветственный рапорт, и...- Фрост улыбнулся: - ...Сеньориту Агилар-Гарсиа. 
 Он подобрался, выпрямился и звонко выкрикнул: 
 - Р-рразойдись! 
 Собралось человек двадцать. 
 Они окружили Марину и Фроста плотным кольцом, дожидаясь дальнейших распоряжений, и стояли молча. Сразу видать профессионалов, подумал наемник, нервно куривший сигарету за сигаретой. Другое сборище неминуемо перешептывалось бы. А эти безмолвствуют... 
 Англичанин оказался бывшим штаб-сержантом Королевских ВВС. 
 - Девятьсот восемьдесят четыре бойца в общем и целом, сэр, - доложил он. Я включаю в общее число экипажи трех кораблей - ребята закалены и вполне способны постоять за себя. 
 Немедленно выяснилось, что корабли нагружены запасами, рассчитанными на автономное плавание в течение двух недель. А при сокращенных ежедневных рационах суда могли не причаливать к берегу и вдвое дольше. 
 Санитарные условия были не идеальными, но вполне приличными. Крыс не замечалось, паразитических насекомых - тоже. Фрост понемногу приходил в хорошее настроение. 
 С оружием, правда, обстояло несколько хуже. Слишком разнообразным оно оказалось. Штурмовые винтовки М16А1, сорокапятикалиберные карабины, револьверы Кольта, Смита-и-Вессона, вальтеры-ППК, две дюжины пулеметов М-60, по меньшей мере столько же противотанковых гранатометов-базук. 
 - Патронов на такую пропасть калибров напастись умудримся? - только и спросил Фрост. 
 Англичанин удрученно пожал плечами. 
 Взрывчатка имелась в изобилии: как обычная, так и пластиковая. И в гранатах недостатка не ощущалось. К беспокойству и огорчению Фроста, напрочь отсутствовали мины. Зато каждый корабль нес на борту артиллерийское орудие. Наемник сделал мысленную заметку: чуть попозже учинить пушкам подробный осмотр. Поскольку снайперских винтовок, равно как и мин, в запасе не нашлось, Фрост немедля распорядился отобрать на каждом судне по десять лучших стрелков и, за неимением иного, более отвечающего назначению, раздать им по М16А1 на брата. 
 Получив исчерпывающий, или близкий к исчерпывающему, отчет, наемник поглядел на Марину. 
 - Бюджетик-то скромноват оказался, а, сударыня? 
 - Что-что? 
 - Ничего, - вздохнул Фрост. - Надо было сперва со мною посоветоваться. Но не беда, обойдемся наличными средствами. 
 Он повернулся к бывшему штаб-сержанту: 
 - Прошу прощения. Совершенно искренне, кстати. Я забыл спросить ваше имя. 
 - Тиммонс, сэр! - улыбнулся британец. 
 - Отлично. Мистер Тиммонс, прошу вас принять должность начальника штаба. Или, коль вам не по душе такое название, зовитесь иначе. Только будьте моим заместителем. Хорошо? 
 - Так точно, сэр. 
 Фрост, щуря правый глаз против солнца, отер со лба испарину и продолжил: 
 - Сразу два распоряжения. Первое: обеспечьте взаимодействие между всеми тремя посудинами, едва лишь мы выберем якоря - так это называется? И второе: перестаньте звать меня "сэром". Здесь не регулярные войска. 
 - Понятно, - сказал Тиммонс. 
 - Принесите карты, нужно выверить маршрут. 
 - Виноват, на флоте это называется курсом. 
 - Правильно. Курс. А я покуда, вместе с сеньоритой Агилар-Гарсиа, спущусь в трюм и все хорошенько проверю сам. 
 Инспекция отняла столько времени, что корабли успели отойти от берега на много миль. Вокруг, как выяснилось впоследствии, простиралось открытое море гладкая, сверкающая в лучах полуденного солнца водная пустыня. 
 Фрост уложил в ящик последнюю винтовку CAR-16 - эти стволы, оказывается, тоже наличествовали, - улыбнулся Марине, распрямился - и едва не полетел навзничь. 
 Глухой, рокочущий гром ударил по барабанным перепонкам. Судно ощутимо вздрогнуло. 
 Марину, которая уже начинала взбираться по металлическому трапу, Фрост успел поймать за талию и спасти от неминуемого падения. 
 - Что это?! - отнюдь не с президентским достоинством завизжала молодая женщина. - Что это, Хэнк? 
 Фрост пожал плечами, обеспокоенный не меньше своей подруги. 
 - Почем я знаю, крошка? Твой кораблик, тебе лучше ведать... Бежим, посмотрим... 
 Черный дым валил тяжкими маслянистыми клубами из огромной дыры на корме, стлался над палубой, заставлял чихать и кашлять. У Фроста заслезился глаз. Наемник увидел Тиммонса, мчавшегося с пожарным топором в руках. К несказанному изумлению капитана, британец несся не к очагу пожара, а вослед белобрысому парню в пятнистом комбинезоне, удиравшему со всех ног и уже поравнявшемуся с Фростом. 
 Непроизвольно, повинуясь безошибочному шестому чувству, наемник выставил ногу. Белобрысый споткнулся, полетел плашмя, вскочил на ноги с кошачьим проворством, но получил от Фроста жестокий боковой пинок, именуемый в каратэ "йоко-гэри". Вновь опрокинулся. Капитан оседлал упавшего, наотмашь ударил по лицу: справа и слева. 
 Белобрысый потерял сознание. 
 Руку Тиммонса наемнику пришлось принимать на скрещенные запястья и выкручивать - иначе разъяренный англичанин как пить дать обезглавил бы оглушенного. 
 - Стоп! Отставить! Слышишь, отставить! Приказываю! 
 - Да ведь он, сучий выродок!.. - Тихо! По порядку, спокойно и вразумительно. Отобрав у англичанина топор, Фрост предусмотрительно заставил Тиммонса отшагнуть от поверженного блондина подальше. Оба - и капитан, и сержант, начали неудержимо кашлять, ибо дым густел с каждой минутой. 
 - Подкладывал пластиковый заряд! В машинное! Один из моих ребят застукал его за этим занятием, накинулся - да у мерзавца оказался нож, и он пырнул Дэви, а сам пустился наутек. Дэви закричал, зажал рану ладонью, побежал вдогонку. Так эта сволочь, чтоб добро зря не пропадало, швырнул заряд на манер гранаты! Убил одного из японцев, немца едва ли не в клочья разнесло, а я только чудом уцелел! Тварь коммунистическая! 
 Фрост вцепился в Тиммонса и не дал ему пнуть начинавшего шевелиться блондина. 
 - Кастровский пащенок, - процедил трясшийся от бешенства британец, плюнул и отвернулся. 
 Наемник хладнокровно взмахнул топором, наискосок всадил его в палубные доски, приблизился к диверсанту. 
 - Тиммонс! 
 - Да! 
 - Сначала займемся пожаром, а поджигателем - после. Стеречь его, беречь! Он еще заговорить обязан! Приставить надежную охрану, собрать спасательную команду, заливать огонь забортной водой! Живо! 
 - Есть! 
 Фрост помчался по палубе, увидел корабельного капитана, безо всяких церемоний ухватил за плечо. Развернул к себе лицом. 
 - Пожарные помпы? Где? Сколько человек обслуживают их во время работы? 
 - Одна. Здесь, прямо под нами, нужно пройти через люк. Десятерых достаточно. 
 Тиммонс, однако, выявил проворство неимоверное. Он уже бежал во главе дюжины солдат, на ходу разматывавших толстый резиновый шланг, волочивших багры, топоры - все, что обычно пускают в дело при подобных обстоятельствах. 
 - Где радиорубка?! 
 - Возле рулевой, сразу позади!.. 
 Бледный молодой человек стоял на пороге, ошеломленно озираясь и, видимо, воображая, что с минуты на минуту очутится в океанской хляби - то ли на резиновом спасательном плотике, то ли в капковом жилете, а то ли просто так... 
 - Включай! - рявкнул Фрост. 
 - А? 
 - Станцию включай, чтоб тебе... Связывайся с остальными кораблями! 
 - А вы кто такой, черт возьми? 
 - А я, черт возьми, командующий войсками! - процедил Фрост. Видимо, процедил с достаточной злобой, потому что молодой человек немедля ответил: 
 - Сию минуту, сэр! 
 Он шлепнулся в кресло подле передатчика, защелкал тумблерами, завертел ручками. Раздался обычный свист настройки - переливчатый, прерываемый шипением, хрипом, треском. 
 - Ангел-Один вызывает Ангела-Два и Ангела-Три... Повторяю... 
 Фрост не сразу понял, что парень твердит установленные позывные. Хм! Ангел-Один... Ангелы-мстители. Самозваные... Ладно. 
 Буквально выхватив у радиста микрофон, Фрост заорал: 
 - Алло! Алло! Здесь Генри Фрост! Судно горит... Ну да, сами видите... Полным ходом сюда, и готовьте помпы. Будете заливать нас общими силами. Ангел-Два... 
 Наемник запнулся, ибо не имел представления, у какого именно транспорта этот позывной, однако быстро нашелся: 
 - Ангел-Два и Ангел-Три! Каждому подходить с ближайшего борта! Конец связи! 
 Глава пятая 
 Сколько времени длилась отчаянная совместная борьба с огнем, Фрост не мог сказать в точности. Возможно, полчаса, возможно - час. Или десять минут. На часы не смотрел никто. 
 Выхватив пожарный шланг у вконец изнемогавшего Тиммонса, Фрост понял, насколько могуч англичанин. Брандспойт, из которого била тугая, неудержимая струя, рвался вон из рук, и мгновение спустя наемник уже почувствовал, что не удержит его. К счастью, подлетевший молодой француз ухватил второй держак и разом облегчил командиру труд, пособил прицелиться прямиком в ревущее пламя. 
 Рушившиеся с подошедших вплотную транспортов потоки воды метили туда же. Все, кто находился на палубе "Ангела-Один" промокли до нитки, но внимания на подобные мелочи сейчас не обращали. 
 Дым начал оседать, редеть, растекаться над морскими просторами жидкой пеленой. 
 - Сэр! 
 Фрост узнал голос Тиммонса. 
 - Капитан уведомляет: пожар полностью потушен. Просит переключить помпы на откачивание воды. Иначе потонем, трюмы наполовину затоплены. 
 Кивнув англичанину, Фрост крикнул: 
 - Радист! 
 - Сэр? 
 Молодой человек, уже не столь бледный, сколь был еще недавно, поспешил на зов. 
 - Капитанам "Ангела-Два" и "Ангела-Три": прекратить подачу воды, оставаться рядом еще с полчаса. На всякий случай. Вдруг откроется течь, или огонь опять полыхнет... 
 - Верно, сэр! - одобрил британец. 
 Шатаясь от пережитого напряжения, Фрост отступил к поручням фальшборта и повел взглядом вокруг. Увидел десятки таких же измученных, мокрых, перепачканных сажей людей. Увидел Марину. И Тиммонса увидел. 
 И белобрысого диверсанта узрел. 
 Парень уже вполне оправился от полученной трепки, и что-то в его глазах заставило Фроста выпрямиться, поджать губы, решительно - как ни в чем не бывало, спокойно - точно и не произошло ничего, двинуться вперед. 
 - Как тебя зовут? - спросил он молодого блондина преувеличенно ровным и хладнокровным голосом. 
 - Грюнвальд. 
 - Ты работаешь на Кастро? Или на Рамона? Или на Советы? А? 
 - Пошел ты на... - осклабился белобрысый. И рассмеялся Фросту прямо в физиономию. 
 - Отпустите-ка этого героя, - сказал Фрост солдатам, крепко державшим Грюнвальда за локти. Наемники - один из них был могучим африканцем, второй то ли шведом, то ли датчанином, - повиновались и отступили. Правда, не слишком далеко. 
 Грюнвальд стоял с прежней нагловатой невозмутимостью. Ни единый мускул не дрогнул на его правильном - пожалуй, даже привлекательном, лице. Только глаза сверкали насмешливой, непреклонной ненавистью. 
 - Повторяю вопрос: на кого ты работаешь? 
 - Повторяю ответ: пошел ты на... 
 Фрост замахнулся правой рукой, потом сделал вид, словно хочет ухватить белобрысого за отворот куртки, но в итоге двинул его коленом в пах. Простой, хулиганский, отменно действенный удар. 
 Насмешливая ненависть разом потухла в распахнувшихся от невыносимой боли глазах. Левый кулак Фроста безо всякой пощады ударил сгибавшегося пополам Грюнвальда в удобно подставленный нос. 
 Кровь так и брызнула, смешиваясь с водой, покрывавшей палубу. Даже на фростовскую щеку отлетела изрядная капля. Правым кулаком наемник еще успел хватить падавшего солдата по скуле. 
 С минуту Грюнвальд лежал неподвижно, затем перекатился, выгнулся и начал понемногу подниматься. Носком ботинка Фрост ударил парня в подбородок, сдержав себя лишь настолько, чтобы разом не переломить мерзавцу шейные позвонки. 
 - Кто? Отвечай, гадина, покуда можешь! Кто... нанял... тебя?! 
 Немец упрямо подымался вновь, обезображенный почти до неузнаваемости. И упорно молчал. 
 - Я не приверженец пыток, - спокойно сказал Фрост и, развернувшись, грохнул каблуком в коленную чашечку Грюнвальда. - Но и миндальничать с подлюгами, которые швыряют пластиковую взрывчатку в ничего не подозревающих товарищей, тоже не собираюсь... 
 Бац! 
 Грюнвальд внезапно лишился обоих передних резцов. 
 - Не собираюсь также потакать предателям, убийцам, и большевистским холуям. 
 Фрост изобразил замах левой рукой, но ударил правой - в нижнее, самое уязвимое ребро. 
 - Я выдержу эту процедуру дольше, чем ты, - любезно сообщил он Грюнвальду, не без грусти рассматривая поврежденные кулаки. - На кого ты работаешь? 
 Прямой тычок в уже расквашенный нос диверсанта. Непроизвольный вскрик немца, у которого давно миновал первый приступ отваги, да и первый шок от полученных ударов прошел. Увечья начинали болеть не на шутку. 
 - Что, сволочь, драться можешь только ножом против безоружного? - ядовито осведомился Фрост. - Ох, и паскудна же ваша порода! Брр-р-р! 
 Сокрушительный пинок в голень - одно из наиболее чувствительных мест. И немедленный апперкот. И удар по уху открытой ладонью - наотмашь. 
 Грюнвальд шатнулся, засеменил в сторону, стукнулся о планшир, упал. 
 Фрост склонился над ним, ухватил обеими руками. 
 - Или ты заговоришь немедля, или я начну ломать тебе руки - сустав за суставом. От мизинца - до локтя. Понимаешь, тварь?!! 
 Наемник и не подозревал, что способен орать столь диким голосом. Но Грюнвальда надлежало испугать во что бы то ни стало, довести до панического, неконтролируемого состояния. 
 Ибо последнюю угрозу Фрост не смог бы исполнить ни за что на свете. Лупить мерзавца - лупил. Правда, без малейшего удовлетворения, скорее с чувством неподдельного стыда. Но пытать по-настоящему, всерьез, он предоставлял грюнвальдовским собратьям по коммунистическому культу. Или патологическим садистам, которых тоже на свете немало. 
 Только сам Фрост не относился ни к тем, ни к другим. 
 Следовало перепугать подонка всерьез. 
 И это получилось. 
 Еле шевеля измочаленными губами, немец выдавал нечто невразумительное. 
 - Кто?! - заревел Фрост, начиная отгибать Грюнвальду большой палец. 
 - Рамон... Шпионить... Пустить ко дну... Я буду... Буду говорить... 
 И Грюнвальд окончательно лишился чувств. 
 Разогнувшись, наемник отошел в сторону и, ни на кого не глядя, трясущимися руками зажег сигарету. Фрост ненавидел себя за то, что вытворял в продолжение последних десяти минут. 
 Но людей, подобных Грюнвальду, Фрост ненавидел еще сильнее. 
 Глава шестая 
 Все-таки, размышлял Фрост, восседая подле рулевой рубки и угрюмо разглядывая безбрежное море, воображение у профессиональных служак отсутствует почти полностью. Надо же было измыслить кодовые имена: Ангел-Один, Ангел-Два, Ангел-Три. Сам он окрестил бы корабли в честь колумбовских каравелл: "Нинья", "Пинта", "Санта-Мария"... 
 По правому борту закатывалось багровое солнце, и неторопливые пологие волны казались в его свете почти кровавыми. Задувал прохладный бриз, и наемник твердо решил улечься прямо на квартердеке, под открытым небом. Во-первых, можно будет дышать - в корабельных каютах, невзирая на распахнутые иллюминаторы, жара стояла нестерпимая. Во-вторых, там невыносимо разило гарью. В-третьих, допуская возможность повторной диверсии, капитан предпочитал оказаться там, откуда легче всего покинуть идущий ко дну корабль. 
 Грюнвальда, по единодушному требованию всех солдат, расстреляли и выкинули за борт. Это обстоятельство отнюдь не прибавляло Фросту хорошего настроения. 
 Наемник велел экипажу и бойцам учинить самый тщательный поиск скрытых взрывных устройств. Не обнаружилось ничего. Теперь Фрост мучительно размышлял: а пригодно ли к бою погруженное на корабли оружие? Учинять надлежащую проверку всем стволам - а их насчитывалось чуть менее двух с половиной тысяч, - было, разумеется, невозможно. Оставалось полагаться на удачу. 
 И на то, что кубинская разведка не всемогуща. 
 Наемник настолько измотался, что ему даже курить не хотелось. Хотелось бы лишь одного - очутиться в Лондоне, рядом с Элизабет. А потом - спокойно жить да поживать где-нибудь в тихом, провинциальном, уютном Йоркшире, среди зеленых лугов, просторных пастбищ, весело шепчущих листвою рощ... 
 Но для этого сначала требовалось получить сто тысяч долларов. Заработать их. 
 Во Вьетнаме он повидал всякое, и вытворял всякое, и с ним самим всякое вытворяли... Командовал отрядом снайперов; и группой диверсантов, проникших далеко в глубь северных территорий, руководил; и... 
 "Вызовите Фроста - он справится!" 
 И справлялся Фрост. 
 Но потом Фрост лишился глаза, и регулярная армия послала ему прощальный поцелуй: будь здоров, не поминай лихом. 
 И теперь вот он - профессиональный наемник, с огромным, по наемничьим понятиям, опытом работы. И плывет на чужом корабле, в чужую страну, свергать чужого - правда, мерзопакостного, - президента, ради чужой, по сути, женщины... 
 Сто тысяч долларов нужны им с Элизабет, и надобно отслужить за обещанную плату. Потом будет видно... 
 - Люди судачат внизу, - раздался над ухом Фроста задорный голос, - никак не могут командиром своим нахвалиться. Все твердят, какой ты храбрый да умный! 
 Опять Марина. 
 - Значит, у меня хорошие люди, - буркнул наемник. 
 - А любовница? - осведомилась Марина, присаживаясь рядом и обнимая Фроста. - Ведь тоже, пожалуй, не из худших? 
 - Разумеется, нет, - слабо улыбнулся капитан. - Только... 
 - Только - что? 
 - Сама видела, какой денек выдался. Прости, я сейчас больше всего на свете спать хочу... 
 - Вот я и поработаю дополнительным снотворным! Фрост обреченно вздохнул. 
 - Кстати, - продолжила молодая женщина, - ты успел обдумать следующий ход? 
 - Понятия не имею, каким он будет. Я шахматист, однако сеансов одновременной игры отродясь не давал. И не играл вслепую. Не способен... 
 Последние солнечные лучи заиграли на светло-оливковой коже Марины, озарили ее прелестное, словно точеное лицо, отразились в огромных зрачках. Приотворив нежные, пышущие жаром уста, женщина приблизила их к губам наемника. 
 - Хэнк... Милый... 
 Грохот раскатился над меркнущим океаном, и дикий вой разнесся ему вослед, заглушая все - и стук дизелей в корабельной утробе, и крики долетавших даже сюда, за десятки миль от побережья, чаек, и, разумеется, частое дыхание Марины. 
 - Господи помилуй! 
 В одно мгновение Фрост очутился на ногах. 
 - Идиот! Идиот! - повторял он себе, мчась во весь опор к ходовому мостику, где стоял капитан корабля, Педро Торрес, по прозвищу "Черныш". 
 Тот уже спешил навстречу. 
 - Радио! - завопил наемник. - Связывайтесь по радио! Пускай доложат обстановку! Pronto, mucho pronto!1 
 Из радиорубки понеслись лихорадочное завывание перебираемых частот и резкие статические разряды. На палубу горохом высыпали уже начинавшие было дремать солдаты. 
 Грянул новый далекий взрыв. Но, по-прежнему, над "Ангелом-Два" не виднелось ни единого огненного языка. 
 Фрост буквально вырвал микрофон из рук Черныша. 
 - Что у вас творится, черт возьми? 
 - Взрывы в машинном отделении! Все горит, но внутри! Кормовой отсек спасти невозможно! 
 - Скотство! - только и сказал Фрост. - Эй, - обратился он к Педро Торресу, - отсюда включаются корабельные громкоговорители? 
 - Si, como no!2 
 - Нажми нужную кнопку, - велел Фрост. Педро повиновался незамедлительно. 
 - Внимание! Внимание всем! Говорит Фрост. "Фи, - подумал наемник, - прямо кинодешевка времен второй мировой... Сейчас начну проникновенное обращение к своему героическому экипажу...?" 
 - Тиммонс, где бы ты сейчас ни был, бегом на квартердек и собирай пожарную команду сызнова. Идем на выручку "Ангелу-Два". С ними, похоже, сыграли такую же поганую шутку... Спустить спасательные шлюпки, на весла сажать лишь добровольцев. Шевелись, Тиммонс! 
 Фрост выключил микрофон и швырнул его на место. 
 - Разобьете, - предупредил Педро Торрес. 
 Наемник лишь рукой махнул. 
 - А ну, связывайся с "Ангелом-Три"! - крикнул он радисту, хотя парень сидел совсем рядом и отлично слышал бы даже шепот. 
 - Сию минуту, сэр... Говорите. 
 - Ангел-Три! Это Фрост. Ангел-Три! 
 - Ангел-Три слышит ясно и четко, сэр. 
 - Во всю прыть неситесь к Ангелу-Два! Заходите с правого борта! 
 - Уже спешим, капитан Фрост. 
 - Действовать в точности как утром. Понятно? - Да, сэр. Мы спускаем шлюпки - там положение похлеще, чем утреннее... 
 - Правильно делаете, спускайте! И живо! 
 - Слушаю, сэр. 
 - Конец связи, - устало произнес наемник. 
 Битва с огнем продлилась почти до самого утра. Тиммонс, Фрост и ведомая ими пожарная команда с ног падали, но продолжали бороться, спасая всех, кого еще возможно было спасти в аду, царившем под палубой "Ангела-Два". Погибло сорок два человека. 
 Некоторые тела сумели опознать, некоторые опознанию не поддавались, некоторые навсегда пропали без вести, поглощенные пучиной, либо испепеленные дотла. 
 Перед рассветом все - и спасатели, и спасаемые, - поспешно разместились в шлюпках и принялись отваливать от кренившегося корабля, уже на две трети погрузившегося под воду и тонувшего прямо на глазах. Следовало отойти подальше, ибо водоворот, неизбежно возникающий на месте катастрофы, засасывает все, находящееся в страшных пределах его досягаемости. 
 Марина распорядилась немедленно обогреть всех, снятых с "Ангела-Два", напоить горячим кофе, разместить поудобнее. Последний приказ было затруднительно исполнить. Уцелевшие суда оказались набиты битком. На обоих учинили новую, куда более тщательную, чем первая, проверку. 
 Перевернули все, вскрыли каждый ящик с оружием, даже патронные коробки, запаянные герметически, взрезали. 
 Никаких подозрительных признаков. 
 Ни грамма взрывчатки. 
 Царил полный штиль. Суда, разделяемые всего лишь сорока ярдами расстояния - по морским понятиям, стоящие вплотную, - словно застыли. В без четверти семь утра Фрост, продолжавший держаться на ногах только благодаря тонизирующим таблеткам - так называемым "пеп-пиллз", - велел выстроить всех - и солдат, и моряков, - на палубах. 
 Потом обратился к обеим затаившим дыхание командам по громкоговорителю: 
 - На борту по-прежнему остается предатель. И, вероятнее всего, не один. Если сию секунду не развернуться и не лечь на обратный курс - будьте покойны: оба корабля добром не кончат. Мы не можем смотреть с подозрением на каждого, не можем подозревать диверсанта в товарище, с которым спим, обедаем и курим бок о бок. Это противоестественно. И мы ничего не выиграем этим - напротив, погубим дело в зародыше. 
 - Я только что держал военный совет с теми, кого просил собраться вчера. С теми из них, разумеется, кто выжил и остался хотя бы мало-мальски невредим. Принято совместное и единогласное решение. Прошу слушать очень и очень внимательно... 
 - Всех солдат разбивают на регулярные отделения по десять человек. Эти люди спят вместе, едят вместе, курят вместе, и вместе ходят в гальюн! В одиночку на кораблях не смеет передвигаться никто, за вычетом сеньориты Агилар-Гарсиа и меня самого. Любого, кого застанут уединившимся преднамеренно, либо чисто случайно, - роли не играет, - я расстреляю немедленно. Собственными руками. 
 Фрост подождал, покуда утих недовольный ропот, и продолжил: 
 - Если мы откажемся от этого единственно разумного решения, ставьте крест на всей затее. И на обещанном вознаграждении тоже. А если кто-то намерен предложить лучшее, более удобное средство, способное обеспечить нам безопасность, пускай передаст предложение через любого корабельного капитана, или господина Тиммонса. Коль скоро идея и впрямь превзойдет мою собственную простотой и надежностью, приму безоговорочно. 
 - И еще... 
 Голос Фроста звучал низко и сипловато, будто наемник пьянствовал сутки напролет. 
 - Предлагаю предателю - ежели он уцелел и не сделался нечаянной жертвой собственных козней, - предлагаю предателю сдаться под честное мое слово. Ни малейшего ущерба ему не причинят. Гарантирую полную неприкосновенность. Человек этот будет взят под арест и высажен вон в ближайшем порту. Повторяю: неприкосновенность гарантируется... 
 Фрост помолчал. 
 - На размышление даю десять минут. Если за это время изменник не сдастся и впоследствии будет обнаружен, - или, того хуже, учинит новую диверсию, гарантирую иное: человек этот примет смерть, которую и в кошмарном сне увидеть нельзя. Клянусь. 
 Отпустив кнопку мегафона, Фрост передал его Чернышу. 
 - Тиммонс, отпусти личный состав... 
 - Разойдись, - почти ленивым от усталости голосом проронил Тиммонс. 
 Фрост подошел к поручням, уставился на темнеющую линию горизонта, помедлил. Напрягся. 
 - Педро! Черныш! 
 - Да? 
 - Бинокль! И поскорее! 
 Торрес протянул капитану свой собственный "Цейсс". Покрутив рубчатое колесико, Фрост навел фокус, пригляделся, негромко и злобно выругался. 
 - Что случилось? - тревожно спросила стоявшая бок о бок с наемником Марина. 
 - Прошу любить и жаловать, - сказал Фрост, передавая бинокль. 
 - Madre de Dios! - выдохнула молодая женщина. - Сколько их! 
 - Ровно десять, - угрюмо осклабился наемник. Флажки различаешь? 
 - Да... 
 - Канонерские лодки. Верней, тяжеловооруженные бронекатера, высланные Рамоном из Монте-Асуль. Комитет по встрече, так сказать. 
 Отобрав у Марины бинокль, Фрост опять вперил взгляд в морскую даль. На корме ближайшего катера полоскался красно-черный флаг, с вышитыми на нем звездой, серпом и молотом. Пресловутая эмблема большевистских диктатур. 
 Наемник обернулся к Чернышу Торресу: 
 - Гонки устраивать, разумеется, бесполезно? 
 Педро лишь рукой махнул: 
 - Эти бестии годятся даже для торпедной атаки. Они со спортивным автомобилем в быстроте поспорить могли бы! 
 Глубоко, тяжело, обреченно вздохнув, Генри Фрост уперся в поручни обоими локтями и начал следить, как далекие темные точки миг за мигом обретают очертания, вырастают в размерах, неумолимо близятся... 
 - Ну, что же, - выдавил он. - Расчехлить палубные орудия. Гранатометы к бою. 
 Наемник едва не прибавил: "И полный вперед!" 
 Но вовремя осекся. 
 Пожалуй, Фроста удержало шестое чувство. 
 Глава седьмая 
 Орудийный расчет собрали за считанные минуты. В помощь артиллеристам отрядили гранатометчиков, а кроме того, Фрост велел отборным стрелкам занять позиции на палубах "Ангела-Два" и "Ангела-Три", чтобы донимать неприятеля снайперским огнем. 
 - Сколько остается Бремени? - осведомился наемник у Педро-Черныша? 
 - Три минуты, капитан Фрост. Четыре, в лучшем случае. Видите, как несутся? 
 - Вижу, - сказал Фрост. - Эй, Тиммонс! 
 - Да, сэр, - отозвался британец, едва не заставив командира подскочить. Фрост и не подозревал, что англичанин стоит прямо за спиной. 
 - Пробеги по судну, поскреби по всем сусекам, собери все, способное послужить боевому пловцу. Аквалангами, надеюсь, обзавелись? 
 - Разумеется! 
 - Сколько? 
 - С десяток... 
 - Десять аквалангов, десять армейских кинжалов, десять штурмовых винтовок и десять пластиковых пакетов, чтобы не промочить оружие под водой! Бегом, дружище! 
 - Кажется, понимаю, сэр! - осклабился Тиммонс, отдал честь и ринулся вниз по трапу. 
 - Новые корабли, сэр, - негромко сказал Черныш. 
 - Где?! 
 - Вон, глядите... 
 Ухватив бинокль. Генри Фрост обозрел нескончаемо длинный горизонт. 
 Верно. 
 По правому борту "Ангела-Три" можно было различить несущиеся катера. 
 - О, проклятье! - зарычал Фрост. И едва не швырнул неповинный цейссовский бинокль на доски ходового мостика. 
 - Отчего же "проклятье"? - осведомился Педро Торрес. - Как раз наоборот. Я сказал бы: хвала Всевышнему! 
 Фрост вопросительно уставился на Черныша. 
 - Тысяча против одного, сэр, - пояснил Торрес, - это мексиканская береговая охрана. Дайте-ка я сам посмотрю... 
 - Мы по-прежнему находимся в нейтральных водах? - спросил Фрост. 
 - Конечно, - отозвался Педро, прильнув к черным окулярам. - Я угадал, сэр. Мексиканцы. А причем тут нейтральные воды? 
 - Погоди... 
 Скатившись по металлическим ступенькам, наемник опрометью бросился к радиорубке. Влетел внутрь, ухватил молодого радиста за плечо. 
 - Эй!.. А как тебя, кстати, зовут, парень? 
 - Бессингтон. 
 - Прекрасно. Вызывай мексиканские военные катера, скажи, что здесь "Ангел-Два" и "Ангел-Три", а второй транспорт пошел ко дну сегодня перед рассветом. О диверсии, само собой, умолчи. Скажи, откуда мы идем, только, разумеется, ни слова про солдат и оружие. Напомни ребятам, что вокруг нейтральные воды. 
 Фрост вырвался из радиорубки и принялся отдавать распоряжения, странно противоречившие недавним приказам, произнесенным на ходовом мостике транспорта: 
 - Зачехлить пушку! Немедленно убрать с глаз долой все пулеметы! Стрелки, брысь отсюда! 
 Примерно то же самое он заорал в мегафон капитану "Ангела-Три". 
 На предплечье Фроста мягко легла узкая ладонь Марины Агилар-Гарсиа. 
 - Хэнк, я не понимаю... Отчего не открывают огонь? Я имею в виду, люди Рамона? 
 - Боятся завязать стычку с мексиканцами. Неминуемо закончилось бы войной: Мексика хорошо относилась к твоему отцу, а Рамона любит, как собака палку. 
 - С мексиканцами?! 
 Вместо ответа Фрост вручил женщине цейссовский бинокль. 
 - Теперь понимаешь? 
 - Да... 
 - Стало быть, отойди, наблюдай и ни во что не вмешивайся. Это дело исключительно по моей части. 
 - Сэр! 
 Фрост обернулся. 
 - Все подготовлено, - доложил Тиммонс, лихо и не без гордости отдавая наемнику честь. 
 - Как - уже?! 
 - Да, сэр. 
 - Ну и ну, - только и сказал Фрост. - Мозолей на пятках не натер? Носился же, наверное, как угорелый? 
 - Чуток побегал, - ухмыльнулся Тиммонс. 
 - Девять человек, имеющих опыт подводного плавания! Но только добровольцев. Быстро, дружище! 
 - У нас десять аквалангов, сэр! 
 - Естественно, - отозвался Фрост. - Но десятый доброволец обретается прямо перед тобою. 
 - Комми не решатся стрелять, пока рядом сшиваются мексиканцы. Мексиканцы не станут стрелять и подавно. Пока береговая охрана успокоится и отвалит, мы располагаем кой-каким временем. А потом - поглядим, кто кого. 
 - Понятно, сэр, - сказал Тиммонс. 
 - Боевые пловцы, строиться! - рявкнул он десять минут спустя. 
 - Прыгаем - и сразу ныряем, - коротко сообщил Фрост безмолвной шеренге наемников. - Движемся вместе, потом разбиваемся на две группы. Каждая берет на абордаж по одному катеру - крайний справа и слева. 
 - А почему не два центральных, сэр? - подал голос рыжеволосый симпатичный юноша, стоявший на правом фланге. 
 - Тогда они сумеют сосредоточить на нас весь огонь. А захватив боковые суда, мы сможем управляться с остальными по отдельности. Иначе монтеасулийцы, пытаясь потопить нас, поневоле примутся расстреливать собственные суда. Понял? 
 - Так точно! 
 - Вот и прекрасно. Возглавишь вторую группу. Это поощрение за инициативу, - осклабился Фрост. - И взыскание за разговоры в строю. 
 Добровольцы дружно рассмеялись. 
 Море было теплым - почти неприятно теплым, точно перегретая ванна. Хотелось расслабиться, закрыть глаза и задремать. Не спав уже почти двое суток, Фрост чувствовал себя отвратительно. Работая ластами, он почти не помогал себе движениями рук, тщательно следя, чтобы соленая вода, упаси Бог, не просочилась в пластиковый пакет. Штурмовые винтовки весьма чувствительны к обильному увлажнению. 
 Поравнявшись с кормою "Ангела-Один", Фрост знаком велел остальным задержаться, и на мгновение высунул голову на поверхность. Быстро оглядел неровный строй монтеасулийских катеров, преграждавших транспортам дальнейший путь. Избрал для грядущей атаки ближайший к мексиканским канонеркам бронекатер, и другой, находившийся по правому борту "Ангела-Три". 
 Опять нырнул. 
 Огибая форштевень второго транспорта, Фрост махнул рукой рыжеволосому парню, ткнул указательным пальцем в нужную сторону, поднял большой. Получил ответный знак. 
 Десятка разделилась на две группы и устремилась к намеченным жертвам. 
 Впереди замаячила туша коммунистического катера. Фрост расстегнул предохранительный ремешок ножа, ощупал сквозь пузырящийся пластик винтовку, собрался с духом, сосредоточился. 
 Умница Тиммонс, подумал наемник, обеспечил корабли аквалангами замкнутого цикла, похожими на устаревшие военные респираторы. Предательских пузырьков, способных издали выдать приближающегося диверсанта, на морской глади не появлялось. 
 Фрост сбросил наплечные лямки, сильно ударил обоими ластами. Акваланг покорно ушел в немеряную глубину, дабы навеки улечься на песчаном дне, а освободившийся от лишнего груза капитан буквально взвился над водой, ухватился рукой за перила низкобортного бронированного суденышка, еще раз помог себе ластами, подтянулся, выкатился на палубу, где никто ничего подобного не ждал и не подозревал. 
 Четверо остальных уже переваливались через поручни, полностью следуя тактике и приемам командира. "Хороший принцип: делай, как я!" - подумал Фрост и, скинув сделавшиеся помехой ласты, заорал: 
 - Usted esta rodeado рог mios soldados!3 
 И открыл огонь. 
 Коммунист, обладавший достаточным хладнокровием и проворством, успел развернуть в сторону атакующих кормовой пулемет, нажал на спуск, и повалился, почти перерезанный пополам длинной очередью Фроста. Но и один из наемников отлетел, убитый наповал двумя крупнокалиберными пулями. 
 - Шевелись! - взревел капитан, хватая ближайшего солдата за шиворот и толкая к освободившемуся грозному оружию. 
 Сам он опрометью помчался по сравнительно маленькой палубе бронированного катера, кося из М16А1 все, что двигалось в поле зрения. Двое членов экипажа выскочили из кубрика, опрокинулись, покатились. Кое-откуда зазвучала ответная пальба. 
 Заряды в магазине у Фроста иссякли, наемник остановился, лихорадочно пытаясь поставить на место новый рожок, но из-за ходового мостика вырвался автоматчик. Смуглое лицо торжествующе скалилось, глаза сверкали неукротимой яростью. 
 Склонность наслаждаться мгновением полного торжества, присущая латинской расе, погубила рамоновского бойца. Фрост попросту выпустил винтовку, выдернул висевший на поясе длинный узкий штык и, даже не перехватывая его за лезвие, метнул. Бросок хваткой за рукоять уступает обычному в надежности попадания, зато дальность увеличивает раза в полтора. 
 Фросту посчастливилось, он попал. И почти туда, куда метил. 
 Крутящийся в воздухе клинок обретает огромную кинетическую энергию и пробивную силу. Целясь в горло, наемник угодил неприятелю в грудную кость. Штык пронзил ее, глубоко погрузился в человеческое тело, убил автоматчика прежде, нежели тот успел отреагировать нажатием на гашетку. 
 Пять минут спустя на борту бронекатера не оставалось ни единого живого коммуниста. Молодой пулеметчик оказался настоящим кладом по части меткой стрельбы. Он занял исключительно удобную позицию на корме, где мог не опасаться нападения сзади, и кратчайшими очередями сбивал всякого, в ком признавал неприятеля. 
 Одного судна рамоновская армада, таким образом, уже лишилась. Фрост потерял в бою троих людей. 
 - Где же ты, рыжий? - проскрежетал наемник, начиная отстреливаться от соседнего катера, которому естественное замешательство экипажа и боязнь угодить в собственных товарищей до сих пор не дозволяли обрушить на коммандос огненный шквал. 
 И рыжий объявился. Он чуть ли не ракетой взвился из воды - в точности, как и сам Фрост, - очутился на палубе обреченного катера и немедля открыл ураганную стрельбу. 
 Но не в монтеасулийский экипаж. 
 А в своих же подчиненных, пытавшихся вскарабкаться на борт, и рушившихся назад, в зеленые, покрывавшиеся красной пеной воды. 
 - Сучий выбл!.. - начал было Фрост, но замолчал, яростно затолкал свежий рожок в штурмовую винтовку и начал безостановочно стрелять, метя в огненно-рыжую, мокрую башку. 
 - Весь огонь по этому скоту! - прокричал капитан ошеломленному пулеметчику, продолжая выпускать очереди по три заряда. - Чтобы я еще хоть раз, хоть кому-то поверил, не проверив четырежды?! Бей его! 
 Над морским простором раскатился глухой удар. 
 Стоявший поодаль и не могший немедленно вступить в битву монтеасулийский катер превратился в груду плавучего металлолома. И плавучесть начал терять на глазах. 
 Тиммонс! 
 Палубное орудие! 
 - Бей! - не своим голосом заорал наемник, бросаясь к носовому крупнокалиберному пулемету - как выяснилось, еще и спаренному: - Бей мерзавцев, я сейчас помогу! 
 Канониры Тиммонса хорошо знали свое дело. 
 А несколько мгновений спустя в дело вступило орудие "Ангела-Три". Против двухсотпятимиллиметровых пушек оснащенные лишь крупнокалиберными пулеметами катера оказались почти беспомощны. То ли Черныш Торрес ошибался, и торпед на рамоновских судах не водилось, то ли не рисковали они производить торпедный залп в упор, ибо взрывная волна, распространяющаяся по воде, обладает убийственной силой и вполне способна погубить самого стреляющего. 
 Рыжеволосый предатель угадал намерение Фроста и добрался до крупнокалиберного пулемета первым. Оскалился. Наемник бросился на палубу плашмя - и внезапно увидел, как ненавистное, совсем еще мальчишеское лицо внезапно исчезло. 
 Вместе с прочими частями анатомии. 
 Гранатометчики, предусмотрительно отряженные в помощь канонирам, тоже не дремали. Противотанковая ракета LAWS угодила рыжему изменнику прямо в грудь... 
 Двухсотпятимиллиметровые орудия продолжали греметь. 
 А сноровки наемным бойцам, каждого из которых сеньорита Агилар-Гарсиа отбирала едва ли не лично, было не занимать стать. 
 Мексиканцы следили за побоищем совершенно спокойно, без малейших попыток вмешаться. Добравшись, наконец, до спаренного пулемета, Фрост поставил на место и закрепил свежую ленту, содержавшую не менее двухсот патронов. 
 И надавил обе гашетки, вплетая резкий, оглушительный рокот своего оружия в общую ураганную перестрелку. 
 Глава восьмая 
 Из рамоновских катеров уцелело три - тот, который захватил Генри Фрост, и еще два, чьи экипажи были перебиты врукопашную. Умница Тиммонс догадался спустить на воду спасательные шлюпки, до отказа набитые вооруженными десантниками, и под шумок напасть на ближайшие к транспорту катера. 
 Три других были сразу потоплены орудийным огнем, а последние четыре пытались запустить остановленные двигатели и умчаться туда, откуда прибыли, но даже судно, способное при необходимости идти в торпедную атаку, не может опередить метко посланного артиллерийского снаряда. 
 Море волновалось еще довольно долго, но, в конце концов, успокоилось, и мирно, еле заметно заплескало у бортов. 
 Мексиканцы с полнейшей невозмутимостью отсалютовали обоим транспортам по международному флажному коду и двинулись прочь - уже гораздо медленнее, чем приближались вначале. 
 - Кажется, они и впрямь недолюбливают Рамона, - пробормотал Фрост и охнул, нечаянно коснувшись одного из раскаленных почти непрерывной стрельбою стволов. 
 - Хэнк, ты!.. Ты... Ты - чудо! Нимало не стесняясь присутствующих, Марина кинулась наемнику на шею и расцеловала в щеки, в глаза, в губы. 
 - Дорогая, - слабо улыбнулся Фрост, - во-первых, я невыносимо грязен после боя. Во-вторых, обработай, пожалуйста, йодом все мои ссадины и царапины - в эдаких условиях антисептика не повредит. А в-третьих, если через десять минут я не улягусь, и не усну - тебе потребуется новый фельдмаршал. Или адмирал учитывая, что мы покуда ведем исключительно морские бои. 
 - Хэнк, милый, ты... 
 - Я просто Хэнк. Усталый, как собака, и злой, как это же самое животное. Будь умницей, и обеспечь покорному слуге хотя бы относительную передышку. 
 - Черныш, - обратился Фрост к стоявшему поблизости Педро Торресу, - мы изменяем курс. Накануне вечером сеньорита спрашивала, какой следующий ход имеется в виду. Сейчас не имею ни сил, ни времени пояснять, поговорим завтра. Но извести о моем решении капитана "Ангела-Три". 
 - Единственный вопрос: почему? 
 - Корабли чересчур велики, чтобы за здорово живешь вламываться в территориальные воды Монте-Асуль и отдавать якорь на ближайшем рейде. Чересчур явно и опасно... Даже располагая тремя трофейными канонерками. 
 - Куда же?.. 
 - Есть на карте остров. Когда-то, давным-давно, принадлежал французам, и сохранил старое название. 
 - Какое? 
 - Сабо. 
 - Военно-морская база Рамона. 
 - Почти. Это база его береговой охраны. Фрост глубоко затянулся дымом сигареты, созерцая великолепный, разноцветный, пылающий над горизонтом закат. 
 - Любопытная подробность. Наши военные термины большей частью заимствованы из французского языка. Благодаря наполеоновским войнам. Возьми, например, штык: "багинет" - искаженное "байонет", по названию города Байонны, где располагались оружейные заводы. А словечко "саботаж" родилось после диверсии на фабрике, производившей солдатские сапоги - "сабо". Кстати, и звучит очень похоже, правда? 
 Фрост разговаривал, точно пьяный, хотя в последние несколько суток у него и капли во рту не побывало. Может, подумал наемник, поэтому я и чувствую себя столь омерзительно? 
 - Итак, повторяю: остров именуется Сабо. Усматриваю в этом символ и доброе предзнаменование. Мы учиним на рамоновской базе преотменный саботаж... 
 Наемник обернулся к Марине: 
 - А теперь - на боковую. И не забудь принести мне полстаканчика чего-нибудь покрепче. Я взвинчен до такой степени, что иначе и не усну. А выспаться просто необходимо. 
 Расположиться Фрост вознамерился в собственной Марининой каюте единственном месте на всем корабле, где можно было заручиться полным покоем и относительной тишиной. Он стоял подле койки, пошатываясь и медленно сбрасывая одежду. Молодая женщина приблизилась, обняла наемника за шею, легонько поцеловала. 
 - Позже, позже, крошка, - пробормотал Фрост. - Иначе, повторяю: тебе потребуется иной фельдмаршал. Выпить-то принесла? 
 - Конечно! 
 Фрост залпом осушил полстакана крепкого, неразбавленного виски, попросил поставить в изголовье графинчик с водой, повалился в постель и уснул еще прежде, чем по-настоящему коснулся головой мягкой, пухлой подушки. 
 Он уже не почувствовал, как Марина заботливо укрыла своего любовника и защитника теплым одеялом, как подоткнула покрывало со всех сторон, точно младенца укладывала. 
 Наемник спал. 
 Когда он открыл веки, в иллюминатор сочилась темень. Поблескивали крупные, бархатистые звезды. Тихо и размеренно стучал корабельный двигатель. Фрост пошевелился, поглядел на циферблат "Омеги", неловко поднялся, начал нашаривать выключатель света. Не получится из меня моряка, хоть убей, подумал Фрост с полнейшим равнодушием. 
 Он отправился в туалетную комнату... или как это зовется на судах? - в гальюн. Вышел, сощурился. Вновь поглядел на циферблат. Получалось, командир армии возмездия проспал то ли всего сорок пять минут, то ли чуть больше двадцати четырех часов... Скоро выясним, подумал капитан. 
 Выяснить удалось почти немедленно. Фрост уставился в зеркало и удостоверился: украшавшая его физиономию щетина могла отрасти лишь за двадцать четыре часа. Тем лучше, свежее себя почувствуем после мытья, бритья и чашки крепчайшего кофе... 
 Наемник скинул глазную повязку, повернул кран. Тщательно, с мылом, ополоснул усталое лицо, снял пластиковый предохраняющий колпачок с безопасной бритвы "Noreico". Привел себя в божеский вид. Разыскал полотенце, оказавшееся неожиданно чистым, вытерся. Вычистил зубы, выполоскал рот, опять вытерся. Вернулся в каюту. 
 Дверь внезапно и резко распахнулась. 
 Рука Фроста метнулась было к рукояти хромированного браунинга, но тотчас обмякла. 
 Марина. 
 - Голубушка, да это же просто военное преступление - позволять командующему дрыхнуть беспробудно, аки скот зарезанный! Но спасибо. Чувствую себя человекоподобным существом. Право слово. 
 - Через три часа мы войдем в территориальные воды Монте-Асуль и приблизимся к побережью, - сообщила молодая женщина. - У тебя есть еще время подкрепиться и окончательно продумать план действий. 
 - И то, и другое, - улыбнулся Фрост, - и третье... 
 Он охватил Марину за талию и привлек к себе. 
 - Ты застал меня врасплох и пользуешься беспомощностью жертвы, - лукаво заметила женщина. 
 - Разумеется, - сказал Фрост, расстегивая пуговицы ее блузки. - Так и полагается поступать бесчестному наемнику... 
 Глава девятая 
 - Но ведь остров - настоящая крепость! Он был пиратской твердыней с незапамятных времен! 
 - Отлично знаю, - улыбнулся Фрост. - А Рамон позаботился о том, чтобы твердыня сделалась и впрямь неприступной. Выгнал вон коренное население, понастроил казарм, пригнал целые стаи вымуштрованных солдат. А зачем? Я видал разнообразные крепости. Древние и новые, большие и малые... И не видел ни единой, которая не пала и не сдалась на милость победителей хотя бы раз! Говорят, на свете имеются так называемые "крепости-девственницы", избежавшие общей участи. Но я их не видал, и в этом вопросе - не судья.
 - Что предпримем? - осведомился Тиммонс деловитым, совершенно спокойным голосом. 
 - Персонально ты начнешь обстреливать островок с моря. Назначаешься, ухмыльнулся Фрост, - главным канониром. А я, во главе двух с небольшим сотен парней, пересеку Сабо из конца в конец. На противоположном берегу тоже имеется база - но гораздо меньшая. Начало бомбардировки согласуем с атакой посуху. Бить надлежит одновременно. 
 - Зачем, сэр? 
 - На свете существует радио, - пояснил Фрост. - Великолепное устройство, использующее законы электричества и магнитных полей... Понял? 
 - Так точно, сэр! - засмеялся Тиммонс. - Только, простите, воздействие двух артиллерийских стволов на прибрежный город весьма невелико. 
 - Естественно. Эксперты из Вест-Пойнта обозвали бы меня кретином. Но я рассчитываю не на гениальную стратегию, а на чисто психологический эффект. Своего рода кинодешевка тридцатых годов. Помнишь: бравый сержант, вооруженный стареньким кольтом, выводит из строя танковую дивизию СС? Или в подобном роде... 
 - Не помню, сэр, - честно признался Тиммонс. - Дешевых кинофильмов не выношу. 
 - Но сегодня или завтра придется тебе, дружище, сделаться кинозвездой последнего пошиба и первой величины. 
 - Понятно, сэр! - вздохнул британец. 
 - Я же просил, - почти жалобно воззвал к англичанину Фрост, - перестань повторять "сэр"! Здесь не регулярная армия, а наемное войско! 
 - Слушаю... сэр! - непроизвольно ответил Тиммонс, тот же час шлепнул себя ладонью по губам и скорчил столь жалобную гримасу, что Фрост расхохотался от души. Тиммонс просиял и последовал его примеру. 
 - Привычка, - пояснил он. - Годами вбивали в голову. Думаете, легко избавиться от нее сразу? 
 - Не думаю, - сказал Фрост. - Я очень тобою доволен. Ты просто молодчина. Действуй. 
 Тиммонс козырнул и зашагал прочь. 
 - Послушай, - вмешалась Марина, стоявшая поблизости и слыхавшая весь разговор от слова и до слова. - Я, разумеется, очень мало смыслю в этом. Но ведь англичанин совершенно прав. Что смогут поделать два орудия против чудовищ, которыми оснащена береговая оборона? Там ведь установлены пушки втрое большего калибра! И не две, а двадцать! Или сорок! 
 - Да ничего не поделают, - улыбнулся Фрост. - Но я берусь штурмовать противоположный городок и, покуда эти субъекты будут помирать со смеху, глядя на воинственные эволюции Тиммонса, их товарищи помрут по-настоящему. Затем ураганный приступ с тыла, в сочетании с морским десантом: это уже по части нашего английского друга. И ребяткам наступает каюк. 
 - Прости? - не поняла Марина, чьим родным языком был испанский. 
 - Карачун. Капут. Хана. 
 - Ты измываешься надо мною, Фрост, или слов иных не знаешь? 
 - Конец наступает. Извини, пожалуйста... 
 - Не страшно, Хэнк. 
 На странице записной книжки наемник изобразил грубый, приблизительный чертеж, напоминавший подметку. Отсюда и произошло название острова: Сабо. 
 - Вот здесь, - ткнул он карандашным острием в правую часть каблука, располагается город Женевьева. Я знал когда-то девицу, которую звали так же... Не хотел бы повстречать ей подобное существо снова. Даже за приличную плату. Женевьеву мы хорошенько отшлепаем по филейной части... 
 Марина засмеялась. 
 - ...А сразу после этого двинемся напролом, через джунгли, в область "носка" - туда, где положено располагаться большому пальцу. В город, именуемый Нормандией. Слыхала о вторжении в Нормандию? Конец второй мировой. 
 Марина кивнула. 
 - Время установим заранее, чтобы морской обстрел и сухопутное нападение совпали без сучка, без задоринки. Я, пожалуй, возьму не двести, а четыреста человек: так надежнее. Половину размещу гарнизоном в Женевьеве... 
 Фрост помолчал и прибавил: 
 - Половину уцелевших... С остальными же устремлюсь в джунгли. Если комендант Нормандии, - Фрост опять уколол карандашом точку, где располагался на чертеже упомянутый город, - успеет все-таки проведать о сражении на юге, то наверняка рассудит: нападающие понесли огромные потери и вынужденно отступили, невзирая на достигнутую победу. Военный разум - довольно косная вещь, Марина. Потому Соединенные Штаты и завоевали независимость. Вольные стрелки дрались против регулярных английских полков. И, разумеется, в итоге победили. 
 - Но, - продолжил наемник, - не будем опрометчивы. Предположим, что комендант Нормандии - человек сообразительный и талантливый. Тогда он вышлет катера-сторожевики шнырять вдоль побережья и стрелять во все, что движется. 
 - Н-н-не совсем понимаю... 
 - Существо, находящееся в здравом рассудке, никогда не решится на форсированный марш сквозь тропическую сельву, - пояснил Фрост. - Здесь наверняка Панама номер два. Непроходимые заросли, сплетения лиан, болота, ядовитые змеи, пауки, аллигаторы... Возможно, даже пумы. Зафиксировав банду сумасшедших, взявшихся обстреливать город, бедняга совершенно рассудительно станет ожидать шлюпочного десанта, управиться с которым при обычных обстоятельствах - раз плюнуть. А мы, другая банда сумасшедших, минуем джунгли и нанесем честному вояке преподлейший удар в спину. Весьма действенный удар, осмелюсь предположить. 
 - Tu eres loco de veras, - только и сказала Марина, - Ты и впрямь безумец. Да тебя же убьют, Хэнк! 
 - Джон Морган, - задумчиво произнес наемник, - учинил примерно триста пятьдесят лет назад в точности такую же авантюру в Маракайбо. И победил. И уцелел, между прочим. 
 Он сунул в зубы ароматный "Кэмел", прикурил от знаменитой, видавшей виды зажигалки "Зиппо". Улыбнулся. 
 - Пират! - бросила Марина. И ласково засмеялась. 
 Глава десятая 
 Ожидать от маленького городка Женевьевы отчаянного сопротивления было бы, по меньшей мере, неразумно. И все же, Фрост хотел заведомо исключить любые непредвиденные осложнения. 
 Женевьева... 
 Наемник припомнил женщину, работавшую в Париже на организацию неонацистов, предавшую Фроста, обрекшую на пытки, пытавшуюся выковырнуть ему оставшийся глаз - да только Фрост успел поломать Женевьеве шею ребром ладони... 
 В деревьях и кустах, окаймлявших песчаный пляж, притаилось уже не менее двухсот пятидесяти наемников, но высадка по-прежнему продолжалась. Капитан уселся на песке, подле собравшихся вместе младших командиров, с наслаждением закурил "Кэмел", посмотрел в сторону моря. Шлюпки спешили к берегу, возвращаясь опять, с новым человеческим грузом. 
 Уставившись на фосфоресцирующий циферблат, наемник удостоверился: покуда все идет по расписанию. Даже семиминутное опережение наличествует. Фрост привычно проверил оружие, удовлетворенно вздохнул. 
 Миновал еще час - и все триста восемьдесят пять бойцов были готовы двинуться к обреченному городу. Двести человек тащили пустые рюкзаки, набитые для отвода глаз нестираным бельем и сухими ветвями. Фрост и восемьдесят четыре других несли на себе вещевые мешки с армейскими пайками, патронами, аптечками, взрывчаткой. 
 На двадцать шесть часов марша и предстоящий бой в пределах Нормандии должно было хватить. 
 За десять минут до выступления Фрост собрал всех командиров и учинил быстрый военный совет. 
 - Здесь присутствуют опытные люди, не новички зеленые. Излагать азы не собираюсь. 
 Офицеры ухмыльнулись в ответ. 
 - Мы врываемся в городскую черту, сламываем сопротивление, берем пленных, оставляем оккупационный гарнизон и тот же час, без малейшего промедления, устремляемся в джунгли. С разных сторон, понятно. Встречаемся в условленном месте - и мчимся ко второй цели. Повторяю: мчимся. Чем больше пройдем при дневном свете, тем меньше доведется бродить по сельве ночью. Это весьма неприятно, поверьте. Но все равно, доведется. Самая безумная часть нашей затеи, между прочим... Касаемо пленных. Я, в общем-то, не слишком в них заинтересован, однако, ежели начнут сдаваться - щадите. Всех оставим в городе, под охраной гарнизона. Вешать и расстреливать - а уж, тем паче, пытать, воспрещаю. 
 - К чему разыгрывать странствующего рыцаря, капитан? 
 - Люблю спокойно спать по ночам, господин Крэстон, - серьезно промолвил Фрост. - В Африке нагляделся на субъектов, которые с ума сходили от восторга, истязая захваченных в плен. И, если упомянутые сукины дети служили в моем отряде, немедленно переводил их в чей-нибудь иной... Берегитесь, ежели кого-то застукаю за этим чудным развлечением. Здесь наемное войско, а не зондер-команда СС! 
 Фрост помолчал, покурил, осведомился: 
 - Вопросы есть? Вопросов не было. 
 - Великолепно. 
 Поглядев на циферблат "Омеги", наемник распорядился: 
 - Выступаем через три минуты. 
 Он пожалел, что не смог взять в сухопутную операцию британца Тиммонса. И сделал мысленную заметку: относиться к лейтенанту Крэстону со всевозможной придирчивостью. Прирожденных палачей Фрост не жаловал. 
 Они достигли предместий Женевьевы примерно через час форсированного марша. Фрост отобрал себе ударную группу в двенадцать человек - самых надежных и спокойных, а остальным велел рассыпаться по окрестностям и ждать сигнала к общей атаке. Проверил часы. Если справочники не лгали, до восхода оставалось ровно пятьдесят восемь минут. 
 Пришлось объявить вынужденный, хотя и весьма полезный привал. Следовало дать людям отдых перед предстоящей беготней, стрельбой и рукопашной схваткой. 
 Фрост велел сызнова осмотреть оружие, категорически запретил курить, не чувствуя ни малейших угрызений совести, потому что самого изрядно сосало: хотелось крепко затянуться табачным дымом. 
 Нельзя... Могут заметить огонек. Любопытно, какой будет грядущая встреча с Адольфо Коммачо? По словам Марины, повстанец полагал Фроста прямым убийцей своего дяди. Сам генерал, подумалось наемнику, - сильный, спокойный, прекрасно понимавший законы военной необходимости, не стал бы винить его в случившемся. Не пусти капитан под откос поезд, в котором ехал Коммачо, с рельс долой полетел бы состав Агилара-Гарсиа. Это было бы куда как хуже... Да, Коммачо, безусловно, понял бы и простил... Фрост опять посмотрел на часы. Восход близился. 
 Рядом с наемником растянулся на траве молодой человек в пятнистом комбинезоне. 
 - Как тебя звать? - осведомился Фрост, ибо всеобщее молчание становилось уже попросту невыносимым. - Расскажи о себе. 
 - Фрэнк Карр, сэр. Бывший капрал американской армии. Мне служить нравилось, хоть верьте, хоть пет. А вот армия - не нравилась. 
 - Не понимаю. 
 - Армейская жизнь - превосходно. Армейская дисциплина - брр-р! Надоело. Так я здесь и очутился. 
 - А чем ты живешь? В свободное от маршей и стрельбы время, разумеется? 
 Карр выглядел таким юным и свежим, что Фрост ощутил себя старой, потасканной развалиной. 
 - Видите ли, сэр, я довольно хороший механик. Так утверждают, извиняющимся тоном прибавил Карр. - Чиню любые легковые автомобили, грузовики, мотоциклы, велосипеды. В армии, кстати, очень пригодилось. 
 - А знаешь, - безо всякой связи с предыдущими репликами спросил Фрост, почему на свете сравнительно мало американских наемников? По какой причине? 
 Карр удивился и мотнул головой. 
 - Знаю только, что немного. А в самом деле, почему? 
 - Причина веская, и следует помнить о ней, сынок. Эта причина именуется гибелью. 
 - Но ведь вполне закономерно, что... 
 - Мне, - промолвил Фрост с изрядной расстановкой, - не требуются мертвые герои. Мне нужны живые и здоровые бойцы. Ты выглядишь сорвиголовой, и сам говоришь: любил армию. Наверняка из-за романтики, приключений и тому подобного. Предупреждаю и приказываю: драться - дерись. Для того сюда и прибыл. Но сознательно лезть на рожон и корчить непобедимого сверхчеловека не вздумай. Понятно? 
 - Да, сэр. 
 - Вернешься домой - рассказывай направо и налево, каким бравым оказался наемником. Только ты не сможешь похвастать перед своей девушкой, коль скоро погибнешь. Кстати, как ее зовут? 
 - Джилл, сэр. 
 - Очень славное имя. 
 - Простите, сэр... 
 - Да? 
 - Простите, если задам невежливый вопрос... Я не намерен грубить, честное слово... Но, если вы рассуждаете эдаким образом, - как можете сами браться за подобные дела? 
 - Чтобы пояснить вразумительно, - ухмыльнулся Фрост, - понадобится недель шесть - у нас их попросту нет. Излагаю вкратце. Я не люблю коммунистов. Здесь нету никакой личной неприязни: хочешь поклоняться изображению трех бородатых морд - поклоняйся на здоровье, дело хозяйское. Я ненавижу коммунистов за исступленное желание навязать свою дьявольскую веру остальному человечеству. И за скотские методы, которыми они при этом пользуются. За истребление инакомыслящих. За концентрационные лагеря. За международный терроризм. За погибель культуры в странах, где воцарился этот окаянный режим... Понимаешь? 
 Фрэнк Карр кивнул. 
 - Я умею многое, но лучше всего обучен сражаться. И предпочитаю сражаться против того, что ненавижу, а не сидеть сложа руки и ждать, покуда на пороге моем возникнут хари твердокаменных ленинцев, потрясающих маузерами. Кстати, маузер был раньше их излюбленным оружием. Понимали толк, негодяи... 
 - Да, сэр... 
 - У тебя есть девушка. У меня - тоже. 
 - Сеньорита? Простите, я хотел сказать, вы почти неразлучны... 
 - М-м-м... Нет. Хотя, ты прав: мы с Мариной близки. Временно. А речь вовсе не о ней. Девушку мою зовут Элизабет. Она красивая, очень славная, добрая и хорошая. Покажу фото, когда вернемся, - пообещал Фрост. 
 "Если вернемся", - сделал он быструю мысленную поправку. 
 - Разрешите еще вопрос, сэр? 
 - Конечно. 
 Фрост поглядел на часы. Оставалось минут пятнадцать. 
 - Опять прошу прощения за бестактность... Наглазная повязка... Мы часто гадали, где вас ранило? И как? 
 - Однажды, - задумчиво сказал Фрост, - еще подростком, я отправился вместе с родителями на морские купания в Майами. Отец предупреждал: не заплывай далеко, в здешних водах шныряют акулы. Я, конечно же, не послушался, отмахал от берега ярдов триста. И вдруг, вообрази, появляется акулища. 
 - Большая белая? - спросил явно читавший роман "Челюсти" Карр. 
 - Малая черная! - расхохотался Фрост. - Будь она большой белой, мы бы сейчас не разговаривали... Меч-рыба. 
 - А-а-а! Как у Хемингуэя! 
 Из чего явствовало, что "Старик и море" тоже были когда-то прочитаны капралом Карром. 
 - Вот-вот. Выныривает, гадина, откуда-то из глубины - и прямо ко мне. Я влево - и она влево. Я вправо - и она вправо. Я - к берегу, она, подлюжища, за мною следом. 
 Фрост выдержал театральную паузу и закончил: 
 - Я был очень проворным подростком, с отличной реакцией. Ускользал, увертывался, нырял, умудрился выбраться на мелководье. И тогда скотина, - в отместку, наверное, - взяла и выколола мне своим треклятым мечом левый глаз. Вот и вся печальная повесть. 
 Фрэнк, слушавший Фроста затаив дыхание, заподозрил подвох. 
 - Но в этом случае, сэр... Вы хотите сказать... 
 - Я хочу сказать: подъем - и в атаку! - резко произнес наемник. 
 Он встал на ноги, вынул тяжелый пистолет с очень толстым стволом. Хлопнул выстрел, сигнальная ракета взвилась, ушла высоко в поднебесье, рассыпалась десятками пылающих искр. 
 Капитан щелкнул предохранителем CAR-15, перевел селектор на полуавтоматический огонь. 
 - За мной! - заорал он во весь голос. - Долой Рамона! Доло-о-о-ой!.. 
 Глава одиннадцатая 
 Фрост бежал вперед, сквозь легкую рассветную дымку, а вокруг непрерывно гремели, рокотали, взлаивали штурмовые винтовки, автоматы, карабины, крупнокалиберные револьверы. Слово Sturm, вспомнил наемник, означает по-немецки "буря". Именно в этом и состоит подобная атака: штурм, ураганный натиск. 
 Люди капитана стремились к Женевьеве с двух сторон, и от морской базы, против которой сосредоточилось не менее сотни бойцов, уже доносился ответный огонь. 
 Городской гарнизон, спросонок не сразу понявший, в чем дело, уже подымался по тревоге. Пулеметные очереди начали полосовать воздух над мостовыми, заставляя наемников прижиматься к стенам зданий, нырять в подъезды, искать возможного укрытия. 
 - Не задерживаться! - крикнул Фрост. - Вперед, иначе они пойдут навстречу и сомнут нас! 
 Капитан продолжал мчаться во главе большого, непрерывно стрелявшего на ходу, отряда. Солдаты спешили, мчались во всю прыть, понимая, что на стороне противника большой численный перевес, и промедление смерти подобно. 
 - Долой Рамона-а-а! 
 С крыши ближайшего здания заговорил крупнокалиберный пулемет, а из-за угла высыпали защитники Женевьевы - то ли пехотинцы, то ли моряки, - Фрост не понял. Наемники попадали, залегли, начали отстреливаться, но против эдакой дряни, подумал Фрост, пытаясь попасть в пулеметчика и все время промахиваясь, много не навоюешь. Хоть бы у рамоновцев достало безрассудства пойти врукопашную - тогда, волей-неволей, убийственный огонь прекратится. Нельзя же, в самом-то деле, по своим палить... 
 Громкий удар и мгновенное шипение слева заставили Фроста покоситься, но сверху донесся удар еще более громкий. 
 Наемник повернул голову. 
 Пулеметное гнездо на крыше перестало существовать, обратилось клубком багрового пламени, окуталось настоящей тучей угольно-черного дыма... 
 Капрал Карр, оказывается, неплохо умел орудовать гранатометом! 
 - Отлично сработано, парень! - заорал Фрост. - Вперед, ребята! 
 Морская база - пирсы, казармы, склады, - располагалась вдали, на противоположном конце улицы, которую было бы уместней назвать проспектом. Красно-черное знамя коммунистического правительства развевалось, полоскалось, реяло на высоком флагштоке. 
 - Долой Рамона! 
 Стрельба набирала силу. 
 Над головами атакующих со свистом пролетела реактивная противотанковая граната. Фрост огляделся. Он уже потерял шестерых, а бой только начинался по-настоящему. 
 - Долой Рамона-а! 
 Сыпля очередями во все стороны, Фрост и его отборная группа бегом достигли стены, окружавшей базу. Принялись прыгать, подтягиваться, переваливаться на другую сторону. Рукопашная началась почти немедленно. 
 Наемник выпустил последние заряды, поспешно затолкал в CAR-16 новый рожок, изготовился. Начал выбивать нападающих коммунистов поодиночке, тщательно стараясь не зацепить кого-либо из своих случайным выстрелом. Руки работали почти независимо от сознания - сказывались долголетняя привычка, изобильный опыт, и отрешенность от любого мышления, наступающая в столь ожесточенной схватке. 
 Второй магазин тоже опустел. 
 Один из рамоновцев, вооруженный советским АК-47, чей неуклюжий, неудобный штык - единственная неудачная часть в безукоризненном автомате, подумал Фрост, - уже склонялся наперевес, попытался нанести капитану колющий удар в грудь. Отступив на полшага влево, наемник отразил выпад не стволом, как обычно поступают в подобных случаях, а движением приклада - личный прием Фроста, не раз выручавший в подобных обстоятельствах. 
 Встречный удар штыка угодил коммунисту под ложечку. Рамоновский боец переломился пополам, повернулся на месте и повалился наземь, Фрост опять ринулся вперед. 
 Самый ожесточенный бой шел у подножия высокой, довольно узкой башни, чью вершину венчал флагшток с черно-красным зловещим стягом. Наемник торопился к башне, расчетливо и метко выпуская оставшиеся пули, экономя их по возможности, отбиваясь штыком и прикладом, если позволяли обстоятельства. 
 Дюжина лично отобранных капитаном людей дралась подле башни против серьезно превосходившего численностью неприятеля. 
 Фрост видел, как лихо работал винтовкой и тяжелыми армейскими ботинками один из тиммонсовских англичан - солдат, за плечами которого были Родезия, Конго, Мозамбик, Латинская Америка... 
 Против этого человека, победить которого лицом к лицу казалось немыслимым, устремились двое коммунистов сразу. 
 Времени выкрикнуть предупреждение не оставалось, а стрелять нечего было и думать: рамоновцы очутились уже совсем рядом с наемником. Фрост прыгнул, нанес убийственный удар прикладом по виску ближайшему пехотинцу. Затем левой рукой совершил довольно смешной при данных обстоятельствах жест. А именно: сгреб второго солдата за шиворот, словно провинившегося подростка. Изо всех сил дернул на себя. 
 Англичанин тотчас пришел на помощь, вонзил в отчаянно извивавшегося монтеасулийца длинный винтовочный штык. 
 Неприятелей, однако, не убывало. Откуда-то из казарменных недр высыпали все новые и новые бойцы. 
 Фрост выхватил обоюдоострый герберовский клинок, демонстративно перекинул несколько раз из руки в руку, дабы смутить и припугнуть нападающих. Широко размахнулся и полоснул бегущего мимо рамоновца. Тот взвыл и шлепнулся. Но тут же вскочил опять. Удар капитана оказался не вполне удачен. Кровь струилась из довольно длинной раны у солдата на шее, однако, ни артерии, ни сколько-нибудь важные мышцы задеты не были. Поверхностная, хотя и весьма болезненная, царапина... 
 Обливаясь кровью, коммунист взял наизготовку собственный кинжал, пригнулся, сделал выпад, затем - другой. Фрост реагировал привычным, десятки раз опробованным способом. 
 Полшага влево, ложный замах - широкое, демонстративное движение. Коммунист развернулся вправо, приподнял клинок, изготовясь к немедленной обороне. 
 Согнуть колени, сделать широкий шаг вправо - и восходящий, почти фехтовальный удар. Левая рука отведена за спину, для пущего равновесия. Когда коммунист начал валиться наземь, Фрост уже повернулся, вновь сбрасывая с плеча винтовку, переводя селектор на тройные выстрелы. 
 Наемники расчистили, наконец, дорогу ко входу в башню. 
 Но коммунисты снова взяли их в полукольцо, полностью отрезав любую возможность отступить. Идти надлежало теперь только вперед - лишь в этом изначально заключался путь к победе. А теперь штурмовая тактика составляла единственную возможность уцелеть. Просто уцелеть. 
 Примкнув штыки, Фрост и еще несколько человек отбивали врукопашную возобновившееся нападение. Они походили на средневековых бойцов, склонявших копья навстречу неприятелю - только вместо копий в руках у наемников были винтовки с примкнутыми штыками. 
 Врагов насчитывалось около двадцати или того больше. 
 После первой кровопролитной стычки неприятели, одинаково крепко потрепанные и запыхавшиеся, рассыпались в противоположные стороны, пытаясь отдышаться и собрать остатки сил. 
 Патронов оставалось в обрез, однако Фрост понял: еще одна рукопашная драка - грудь с грудью, - и он лишится почти всех людей. 
 - Пли! - коротко скомандовал капитан. 
 Взрыв очередей оказался для рамоновцев полной неожиданностью. Сами они отчего-то стреляли очень мало. Фрост сообразил, почему. 
 Дурацкая коммунистическая привычка хранить оружие и боеприпасы под замком, за семью печатями. А солдат, начисто лишенный возможности немедленно схватить винтовку при внезапном натиске, становится скорее жертвой, нежели воином... 
 Так и вышло. 
 Когда площадка перед башней оказалась полностью завалена мертвецами, Фрост крикнул: 
 - Я сниму этот дурацкий флаг! 
 Перепрыгнув через убитого, Фрост проник в башню и кинулся вверх по ступеням, изредка стреляя в показывавшиеся впереди фигуры. Близ верхней площадки пуля одного из последних уцелевших защитников сорвала с Фроста берет, капитан ответил короткой очередью, миновал мертвеца, вырвался на открытое пространство, обнесенное зубчатым, видимо, старинным парапетом. 
 Флагшток находился в самой середине площадки. Наемник подбежал к нему, потянул за тонкий, просмоленный для пущей долговечности фал. 
 Тихо заскрипел металлический блок у основания шеста. Красно-черное знамя неторопливо поползло вниз. 
 Едва лишь полотнище легло на серые, истертые временем плиты, наемник быстро дернул застежку пятнистого комбинезона, запустил руку за пазуху, вынул заранее припасенный, свернутый и спрятанный флаг законного правительства Монте-Асуль. Прикрепил особыми застежками к фалу и начал подымать. Минуту спустя над городом Женевьевой, где продолжалась ожесточенная стрельба и с неубывающей силой шел смертельный бой, зареяло старое, хорошо памятное жителям знамя. 
 Улегшийся было ветер, точно по волшебству, задул опять. 
 Пронеслось последнее утреннее облако, небо очистилось, и яркое солнце осветило флаг, победно полоскавшийся в вышине. 
 Глава двенадцатая 
 Марш-бросок через островные джунгли начался ровно двадцать минут спустя после того, как Женевьева была освобождена полностью. 
 С вычетом оставленного в городе гарнизона, в распоряжении Фроста было сто семьдесят пять человек, включая капрала Карра, чья девушка носила милое имя Джилл, и чья спокойная, добродушная натура пришлась наемнику весьма по вкусу. 
 Фрост позаботился включить юношу в состав ударной группы. 
 Марш, подобно всем остальным походам сквозь тропический лес, оказался изматывающим. Шедшие во главе колонны бойцы, вооруженные мачете - прямыми, широкими тесаками, которые заменяют латиноамериканским крестьянам и топоры, и серпы, и многие другие орудия сельского хозяйства, - прорубали дорогу в невообразимых сплетениях лиан и ветвей. Люди сменялись каждые двадцать минут больше не выдерживал никто. 
 Влажность была стопроцентной. 
 Жара усиливалась по мере того, как солнце подымалось в зенит. Становилось трудно дышать. 
 Фрост понимал, что сердечные приступы, тепловые удары и тому подобные прелести не заставят ожидать себя слишком долго. Наемники уже понурились, побледнели, насквозь промокли от пота. 
 Воду пили только по команде, на ходу, старательно полоща при этом рот. Лишь так и возможно утолить жажду в тропическом климате, при выматывающем силы напряжении. 
 В три часа пополудни, когда измученная колонна пересекла невысокую горную гряду и вступила в заболоченные долины, Фрост объявил привал. 
 - Двадцать пять минут, - прохрипел он, сбрасывая вещевой мешок. - И ни секундой больше. 
 Расставили караулы. Свежая группа мачетерос ушла вперед, расчистить заранее хоть немного пространства и выиграть столь драгоценное время. Люди глотали солевые таблетки, запивали водой, падали кто куда, стараясь урвать себе как можно больше отдыха. Фрост облюбовал толстый древесный ствол, уселся, устало прислонился спиной к шершавой, теплой на ощупь коре. 
 Вытер лоб рукавом комбинезона, подумал, отправил в рот еще две таблетки, восполнявшие потерю солей, выходивших из организма вместе с потом; предотвращавшие тепловой удар. 
 Молодой капрал Карр озирался, ища, где бы примоститься. 
 - Эй, - выдавил Фрост, - иди-ка сюда, здесь удобно... 
 Юноша обернулся, расплылся в усталой улыбке, приблизился и встал по стойке "смирно". 
 - Глупости побоку, - сказал Фрост. - Шлепайся. Как ты себя чувствуешь? 
 - Неплохо, сэр. Думаю, во всяком случае, что не хуже прочих. Долго еще нам идти? 
 - Н-ну... 
 Фрост посмотрел на циферблат "Омеги". Разглядеть время оказалось непросто, ибо стекло запотело. Наемник сощурился, всмотрелся пристальнее. 
 Различил смутные очертания стрелок. 
 - Если удастся выдержать взятый темп, думаю, часа в три-четыре утра будем на месте. Это значит, еще примерно полсуток ходу... 
 - А потом? 
 - Потом, ежели очень повезет, сумеем часа два подремать. Потом пойдем на приступ Нормандии. В это же время к берегу подойдут оба транспорта, трофейные бронекатера и, возможно, еще кой-какие суденышки. Марина хотела чуток по пиратствовать по пути, усилить эскадру. Да и в Женевьеве ребята захватили пару-тройку неплохих корабликов. Поддержка с моря обеспечена. Вот на суше может быть потруднее... 
 - Хотя бы надежда у нас имеется, сэр? 
 Фрост передернул плечами: 
 - Если не питать надежды на успех - зачем вообще приниматься за дело? Конечно, имеется. И немалая. В довершение, Тиммонс обещался высадить десант. Выходит, ударим одновременно и с фронта, и с тыла. 
 - А многому ли это поможет, сэр? Бойцы вымотались, и еще больше устанут к утру... 
 Фрост подивился капральской наивности, посмотрел на юношу, протянул: 
 - Многому. Ты ведь наверняка изучал в армии основы полевой тактики. Двойной удар - половина успеха. Что касается людей, они воодушевлены победой в Женевьеве. Адреналин будет носиться по их кровеносным сосудам литрами, не сомневайся. Откуда и задор возьмется! Надежда имеется, сынок. Даже рассчитываю обойтись относительно малой кровью. 
 Фрост закурил. 
 - Тебе доводилось прежде сражаться? Хочу сказать, в армии? 
 - Нет, сэр. 
 Фрост потрепал Карра по плечу: 
 - Значит, получил боевое крещение. Поздравлять с этим грешно, а все же событие выдающееся. В жизни любого мужчины. 
 - Понимаю, сэр... 
 - Прости за нескромный вопрос: ты убил сегодня кого-нибудь? Я знаю, об этом негоже допытываться, но... Карр неловко поежился. 
 - Нет, сэр. Не удалось. Но я дрался честно. 
 - Не сомневаюсь. А что никого не убил - замечательно. 
 - Простите? 
 Фрост поглядел на юношу. 
 - Закончится эта катавасия, вернешься домой, к своей девушке... Джилл? 
 - Да, сэр. 
 Имя карровской возлюбленной капитан помнил отлично, и спросил только ради необходимой коротенькой паузы в собственной речи. 
 - Расскажешь ей, каким бравым, закаленным бойцом оказался. Как сокрушал неприятеля направо и налево, вдаль и вширь. И снова займешься ремонтом автомобилей. И сможешь спокойно спать по ночам. Спокойно, понимаешь? 
 - Понимаю... А вы, сэр? И вам подобные профессионалы? 
 - Я, видишь ли, - отозвался Фрост, - мало смыслю в машинах. То есть, вожу вполне прилично, а чинить, копаться - увольте. Мне уже поздно менять род занятий. Но ты, Фрэнк, ты - независимо от того, убьешь человека в завтрашнем бою или нет, - бросай наемную службу. Получи расчет у Марины, в Монте-Асуль, и убирайся! 
 Фрост нервно затянулся. 
 - Иначе никогда не женишься на славной девочке по имени Джилл, никогда не станешь механиком-золотые руки, знаменитым на весь город. Никогда не... А, ладно! 
 Капитан затянулся еще раз, отшвырнул окурок, помолчал. 
 - Никогда ничего настоящего не добьешься. А приключений хочешь - терпи. Еще лучше и вовсе без них обойтись. Начнется, не приведи, Господи, третья мировая - всем достанется приключений, да таких, что лучше и не думать... 
 - Сэр... 
 - Это добрый совет старшего младшему. Принимай или отвергай. Как сочтешь нужным. Карр медленно поднялся на ноги. 
 - Наверно, - сказал он задумчиво, - наверно, я туповатый субъект... Но... боюсь, я все же не понимаю, сэр. 
 - В том-то и дело, - отозвался Фрост с неподдельной грустью. - Станешь и дальше промышлять наемничеством - поймешь. И не обрадуешься. 
 В свой черед поднявшись, капитан крикнул: 
 - Пять минут на сборы! Мы выступаем! 
 Глава тринадцатая 
 По размерам и прочим признакам, змея, напавшая на одного из бойцов и едва не задушившая человека в своих кольцах, очень смахивала на анаконду. Видимо, какая-то местная разновидность, устало подумал Фрост, вместе с прочими рубивший чудовище лезвием штыка, покуда громадная гадина не отпустила свою жертву. 
 Болотные воды кишели пиявками, тучи москитов, черных мух и совсем уж непонятного мелкого гнуса буквально толклись в воздухе. Толклись настоящими тучами, которые можно было попросту разгребать ладонями... 
 - Ну и походец, - пробормотал даже видавший виды Фрост. - В Бирме, пожалуй, полегче было... 
 Продвижение по болоту оказалось таким тяжелым и медленным, что пересечь долину отряд сумел только в пятом часу утра. 
 И лишь около шести, взобравшись на обширное прибрежное плато, вышел к предместьям Нормандии. 
 Заря уже занялась. 
 По расчетам Фроста, соединенный удар по городу следовало начать получасом позднее. Слишком усталые, чтобы проголодаться, слишком изнуренные, чтобы разрешить себе хотя бы двадцать минут некрепкого сна, капитан и его люди устроились поудобнее и попытались хотя бы отчасти восстановить силы. 
 При свете крошечного карманного фонарика Фрост изучал карту города, ожидая, пока возвратятся лазутчики и думая, не потребуются ли какие-нибудь нежданные, непредвиденные изменения в порядке действий. То и дело взглядывая на циферблат "Омеги", Фрост выкурил пять сигарет подряд, размышляя нервно и напряженно. 
 Издалека уже доносилась редкая, ленивая стрельба - маленькая группа отправилась в обход и начала тревожить караульные посты, чтобы отвлечь внимание защитников и позволить остальным фростовским бойцам ворваться в Нормандию со всей возможной неожиданностью. 
 Наконец, лазутчики возвратились. 
 Их командир, бывший майор-десантник Дэвидсон, отдал было своему "фельдмаршалу" честь, но Фрост возразил: 
 - Это же абсурдно! Вы майор, а я капитан. И вы еще тянетесь передо мною в струнку! Садитесь рядом, докладывайте обстановку. 
 - Слушаю, сэр. Обстановка почти безо всяких изменений, у военно-морской базы стоят часовые - по одному возле каждого периметрического отрезка стены. Внутри, по-видимому, дежурят их сменщики, а сколько в точности - не знаю. Пулеметы. Стоят на мостовых, на крышах, в подъездах. 
 Фрост сощурился. 
 - Я насчитал пятнадцать гнезд и прекратил вести перечень. Патрули повсюду. Автомобильное движение, впрочем, не отличается от обычного, и поэтому делаю логический вывод: улиц не минировали. 
 Фрост кивнул. 
 - На стратегически выгодной позиции, немедленно за предместьем, устроили пулеметный дот. 
 - Сколько стволов? 
 - Три. Да, чуть не забыл. Едва только наши ребята начали пальбу со стороны берега, база выслала против них добрую сотню моряков. Ох и мчались же голубчики! Точно крылья на пятках отрастили! Правда, наши люди сразу поубавили им прыти. Сейчас обмениваются разнокалиберными любезностями, светскую беседу ведут... 
 - О'кей, - сказал Фрост. - Но идиотские шутки, дружище, - моя монополия. Прошу не посягать... 
 Наемник дружелюбно усмехнулся, смягчая свою невольную резкость, и спросил: 
 - Еще? 
 - Еще имеется танк. Видимо, всего лишь один. В самом центре города. Его стерегут полдюжины автоматчиков. 
 - Пускай стерегут, - сказал Фрост. - Все? 
 - Да, сэр. 
 - Спасибо. Теперь я могу по-настоящему передохнуть перед атакой... 
 Фрост опять сверился с "Омегой" и закончил фразу: 
 - ...Ровно пять минут. 
 - Дэвидсон! 
 - Да, сэр? 
 - Поскольку вы разведали все, и все видели собственными глазами, прямиком пойдете во главе своей группы к этому танку. Сумеете уничтожить - очень хорошо. Сумеете захватить - великолепно, изумительно и выше всяких похвал! 
 - Понятно, сэр. 
 - Отыщите человека, умеющего управлять советскими танками. Возьмите с собой. И берегите при любых стычках: он должен уцелеть и сесть за рычаги. 
 - Разумеется, - улыбнулся Дэвидсон. 
 Фрост увидел: до атаки остается две минуты. В любое мгновение, подумал наемник, может начаться канонада: 
 Маринин флот, без малейшего сомнения, приближается к берегу. Правда, городские орудия безмолвствуют, но, возможно, у них попросту нет уверенности, что в виду острова маячит неприятель, а не кто-либо иной... 
 Земля под ногами Фроста ощутимо содрогнулась. Взрыв донесся чуть позже, а звук пушечного выстрела - еще несколько секунд спустя. 
 205-мм орудие! 
 Наверняка, "Ангел-Один", или "Ангел-Три". 
 Начинается... 
 Фрост вскочил на ноги, снял штурмовую винтовку с предохранителя, что было мочи заорал: 
 - За мной! 
 И все пошло по-прежнему, как и прошлым утром, при атаке на город Женевьеву. Только теперь Фроста и его бойцов крепко поддерживали с моря. 
 Но и нормандская оборона была не чета женевьевской. 
 Быстрым бегом наемники преодолели первые несколько сот ярдов, крича во всю глотку: 
 - Бей Рамона! Долой Рамона! 
 Далеко-далеко, над противоположной стороной города, над укреплениями военно-морской базы, восходило солнце. Неожиданно яркое, сверкающее, бьющее в глаза. 
 "Некстати, - подумал Фрост. - Помешает хорошенько целиться..." 
 Орудия береговой обороны уже открывали ответный огонь, пытаясь отогнать или потопить непрошеных гостей. 
 А когда Фрост и его отряд приблизились к городской черте, наемников приветствовали таким дружным пулеметным салютом, что наступление разом приостановилось, и бойцы залегли. Гранатометчики принялись отвечать редкими, но меткими выстрелами, покуда стрекотавшие М16А1 и CAR-16 не дозволяли неприятелю целиться спокойно и воображать себя в платном тире. 
 Убийственная сила противотанковой реактивной гранаты LAWS огромна. Пулеметы понемногу смолкали - правда, не столь быстро, сколь хотелось бы капитану. 
 Сорок человек, ведомые самим Фростом, поднялись, бросились вперед, и натолкнулись прямо на пулеметный дот, о котором рассказывал Дэвидсон. Дот оказался оснащен отнюдь не только пулеметами. 
 Из амбразур ударили реактивные гранаты, прижимая атакующих к земле, не давая поднять головы. Слабая ответная стрельба наемников не производила на основательное бетонное сооружение ни малейшего заметного действия. 
 Огонь гранатами оказался губителен. Вокруг Фроста взлетали в воздух тучи пыли, обломки, человеческие тела, части человеческих тел, искореженные винтовки... Затем у наемника буквально похолодело в груди. 
 С дальнего конца улицы, вход в которую оборонял дот, рыча могучим двигателем и грохоча гусеницами, надвигался тяжелый советский танк. 
 - По смотровым щелям и перископам, из винтовок, ураганным - пли!!! закричал Фрост. - Гранатометчики, на фланги! Остановить его, как только приблизится на пятьдесят ярдов! 
 Каплевидная башня танка, оснащенная пушкой, чей калибр Фрост оценил на глаз миллиметров эдак в сто пять, начала разворачиваться. Замерла. Ударил оглушительный выстрел. 
 Наемник невольно зажмурился. 
 Услыхал взрыв. 
 Осторожно приоткрыл глаз. 
 Выпущенный танком снаряд разорвался вовсе не в гуще его солдат, как того ждал оцепеневший Фрост. 
 Бетонный дот, причинивший атакующим столько неприятностей и бед, по сути, перестал существовать. Верхнюю часть сооружения, где располагались крупнокалиберные пулеметы и гранатометчики, точно корова языком слизнула. Уцелевшая прислуга, видимо остававшаяся в нижнем этаже, высыпала наружу и, шатаясь, - оглушенная, израненная контуженная, - падала под выстрелами разом воспрявших духом наемников. 
 - Отставить огонь! Отставить!! - закричал Фрост. - Это Дэвидсон! Дэвидсон и его парни! Захватили-таки машину! Ох, молодцы!.. 
 Башня опять развернулась - теперь уже в другую сторону. Пушка рявкнула вновь. Огромный пролом возник в стене ближайшего дома, но старая колониальная постройка все же устояла, и не рассыпалась грудой щебня. Огонь защитников еще более ослаб. 
 Капитан, Карр и еще трое бойцов, пригибаясь, помчались навстречу бронированному исполину. Командирский люк раскрылся, высунулось радостное, возбужденное лицо Дэвидсона: 
 - Хорошо сработано, а, босс? 
 - Лучше не бывает! 
 Фрост вытер лоб, изрядно перепачкав при этом сажей рукав комбинезона, вытянул сигарету, закурил. Сощурился: 
 - А сейчас, Дэви, двигай-ка своего мастодонта перед нами, обеспечивай лобовое прикрытие, и пали во все, что движется. Или не движется, но стреляет. Мы, пожалуй, доберемся теперь до морской базы первыми, а уж там этому трофею и впрямь цены не будет. Протаранит стену, как по-твоему? 
 - Сначала всадим снарядик-другой в нужное место, - сказал Дэвидсон, - а потом в это же местечко двинем грудью! Конечно, протаранит! Как же иначе? 
 Люк захлопнулся, танк взревел двигателем, развернулся, высекая гусеницами искры из брусчатки, неведомо когда выложенной старыми французскими колонистами, с грохотом и лязгом покатил впереди ударной группы. Время от времени лобовой пулемет взлаивал, уничтожая возникавших перед машиной рамоновцев. 
 При бое в городской черте бронированные машины гораздо более уязвимы, нежели в открытом поле, но державшаяся за кормой танка ударная группа тщательно заботилась о том, чтобы из окон не метнули гранату, не швырнули бутылку зажигательной смеси. Фрост и его люди прикрывали танкистов, а те работали всесокрушающими первопроходцами нормандских улиц. 
 За низкой стеной, окружавшей базу монтеасулийского флота, Фрост уже различал длинные стволы береговых орудий, изрыгавшие пламя в сторону моря. Взорам наемников открылась просторная гавань, вдали маячили корабли, окутывавшиеся густыми клубами дыма. 
 Капитан вспомнил: пушки береговой обороны почти не приспособлены для разворота на сто восемьдесят градусов и стрельбы в обратную сторону. 
 Он заколотил кулаком по броне. 
 Люк открылся, опять показалось лицо Дэвидсона. 
 - Проламывай стену и выбивай у них орудия! Одно за другим. Ответить не смогут, а пехотинцы и гранатометчики - наша забота! 
 - Понял, сэр, - ответил майор, ныряя в утробу стального гиганта. 
 Стену, хоть и низкую, сложили когда-то на совесть. Как и предсказывал Дэвидсон, пришлось произвести два выстрела в упор прежде, чем грохочущая махина довершила разрушение и ворвалась на территорию базы. 
 Следом, кашляя и чихая от стоящей облаком пыли, побежали наемники. 
 Пыль, хотя и мешала дышать, отлично сыграла роль дымовой завесы. Наемники оставались почти неразличимы для ошалелых моряков, не сразу понявших, что вытворяет собственный рамоновский танк, зачем он вкатывается в их владения, останавливается и, урча мотором, поворачивает башню. 
 Целил майор Дэвидсон с кинжального расстояния, прямой наводкой, а промахнуться при этом почти немыслимо. Длинное орудие советского Т-55 отличается большой скорострельностью, а сто пятимиллиметровый снаряд и на большей дистанции обладает громадной сокрушительной силой. Капитану Генри Фросту даже сделалось немного жаль метавшихся, точно загнанные крысы, артиллеристов, чьи пушки в продолжение трех или четырех минут попросту перестали существовать. 
 Как, впрочем, и большинство солдат, составлявших расчеты: люди Фроста били плотными очередями, а стрелять умели не хуже майора. 
 Последнее орудие, успевшее послать снаряд в сторону "Ангела-Три" и едва не потопившее транспорт, взлетело на воздух: Дэвидсон попал прямо в штабель зарядных ящиков. Взрывная волна заставила наемников попадать наземь. 
 Фросту почудилось, будто его контузило, но спасла металлическая туша танка, принявшая основной удар на себя. 
 Шлюпки с десантом уже спешили к берегу по сравнительно спокойным водам гавани. Стояло безветрие, но волны плескали в пристань, поднятые далекими взрывами и докатившиеся до острова, чтобы угаснуть у бетонных пирсов. 
 Ударила палубная пушка "Ангела-Три". Снаряд провыл над головами наемников, разорвался где-то в центре города. 
 Тиммонс может переусердствовать, подумал Фрост. Эдак недолго и своих поколошматить. Палит ведь наугад. Но пускай: сопротивление защитников далеко не сломлено. Ради победы еще предстоит подраться. 
 Коммунисты и впрямь сосредоточивались для решительного контрудара, осознав, что численный перевес на их стороне, а противник не силой, так сказать, силен, а напуском смел. 
 Первая волна регулярных солдат ринулась в пролом со штыками наперевес, одновременно ведя ураганный огонь из АК-47 - оружия убийственно мощного, но малоэффективного при пальбе на бегу. 
 Впрочем, как и любое иное. 
 Люди Тиммонса уже выпрыгивали из шлюпок на причалы, но им предстояло еще проложить себе дорогу сквозь позиции уцелевших моряков, а от Фроста десантников отделяла четверть мили - не меньше. 
 Капитан стрелял из CAR-16 и хромированного браунинга одновременно, опустошал обойму за обоймой, перезаряжал, опять стрелял, опять перезаряжал... Казалось, миновали века, но рукопашная, которая перешла во всеобщую свалку, длилась, вероятно, минуты две-три. 
 Карр исчез из виду, пропал. Неужели убит? Жалко, такой славный малый... 
 - Капитан Фрост! 
 Наемник обернулся, увидел Карра. Собрав и возглавив примерно дюжину бойцов, юный Фрэнк умудрился отразить натиск рамоновцев на левом фланге, получил кратчайшую передышку и теперь торопился выручить друзей, продолжавших с коммунистами бой на взаимное уничтожение - жесточайший бой изо всех возможных. 
 - Мы с вами! Держитесь! 
 Рамоновским людям сразу пришлось туго. Свежие силы, обрушившиеся на них, почти мгновенно склонили колебавшуюся чашу весов на сторону Фроста. Наемник работал штыком, точно рапирой, молотил прикладом наотмашь, наносил пинки по системе сават и каратэ. 
 Лицо за лицом - искаженное, злобное, решительное. 
 Удар за ударом - наносимые автоматически, заученно, бессознательно. 
 Коммунистическая контратака начала захлебываться, монтеасулийцы дрогнули, ослабили натиск, а потом принялись отступать сквозь тот же пролом, который дал им возможность внезапно ворваться в расположение базы. 
 Вопли, предсмертные стоны, глухие звуки ударов и звонкие, хлесткие выстрелы понемногу смолкли. По крайней мере, здесь. Там, вдалеке, на берегу, десантники Тиммонса продолжали сражаться. 
 - Эй! - крикнул Фрост Фрэнку, мучительно пытаясь отдышаться. - Капрал! 
 - Да, сэр. 
 - Произвожу тебя в младшие лейтенанты. Не то, чтобы это имело особую официальную ценность - сам знаешь, какой у нашей армии статус, - но, покуда служишь под моим командованием, - ты лейтенант. 
 - Благодарю, сэр. 
 - Не за что. Благодари себя и свою выучку. А теперь - на подмогу Тиммонсу!.. 
 Часом позднее, перепачканный пороховой копотью и сажей, насквозь пропотевший, получивший несколько легких ранений, осунувшийся, бледный наемник стоял подле Марины Агилар-Гарсиа, собственноручно подымавшей над военно-морской базой Нормандии президентский флаг. 
 Маленькие ноги женщины, обутые ради торжественного случая в лакированные туфельки, небрежно попирали брошенное на землю красно-черное знамя. Его капитан Фрост сорвал и швырнул в пыль ровно за минуту до торжественной церемонии. 
 - Моя привилегия, - пояснил он Марине. 
 - Что? - не поняла женщина. 
 - Сдергивать рамоновские знамена, - с улыбкой пояснил Фрост. 
 Гул стоял над городом. Крики солдат и жителей сливались воедино, отдельные восклицания, разумеется, были сперва неразличимы, но, в конце концов, толпы начали дружно скандировать: 
 - До-лой Ра-мо-на! Сво-бо-да! 
 Глава четырнадцатая 
 Фрост стоял на берегу и жевал сооруженный на скорую руку сандвич с ветчиной - он проголодался чисто по-волчьи. Волны тихо плескали у самых армейских ботинок. Фрост следил, как лодки - резиновые и деревянные, в изобилии сыскавшиеся на морской базе, отваливают от пирсов, неся людей, оружие, продовольствие. 
 Наемник закурил. 
 Извлек из бокового кармана припасенную на закуску бутылку пива, попытался сбить пробку. Пробка сбиваться не желала. 
 Вот когда пригодилась бы израильская винтовка "галиль", машинально подумал Фрост. Единственное в мире оружие, оснащенное приспособлением для откупоривания бутылок! Просто маленький выступ и полукруглая выемка на цевье. Зато удобно... 
 Подыскав подходящую гранитную глыбу, Фрост все-таки сбил строптивую пробку и начал глотать пиво прямо из горлышка. Теплое, почти не освежающее - но пиво. Он уже почти забыл вкус доброй испанской "cervez'ы"... 
 Опорожнив бутылку пятью жадными глотками, наемник размахнулся, швырнул ее далеко в море, зажег новый "Кэмел" от желто-фиолетового пламени знаменитой, видавшей всяческие виды зажигалки "Зиппо". 
 Марина, облаченная в голубые джинсы и голубую же рубашку, приближалась к Фросту по набережной, шагая изящно, упруго, уверенно. 
 - Поздравляю, генерал! - весело сказала она. - Мы с вами уже далеко зашли. И, надеюсь, далеко пойдем! 
 - Мне доводилось и подальше заходить, крошка, - ухмыльнулся Фрост. - Хотя, признаю: молодцы поработали на совесть, и вымели всю дрянь в рекордно короткое время. 
 - Что теперь? 
 - Теперь - во всю прыть на корабли. Пока не нагрянул Рамон во главе монтеасулийского флота. На миноносцах стоят очень внушительные пушки. Торпеды тоже имеются. Не забыла? 
 - Гарнизон оставим? 
 - Разумеется. Достаточный, чтобы удержать город. Ну, не против целого полка защитить, конечно... Только приглядеть, как бы рамоновские недобитки не воспряли. 
 - Резонное предложение. 
 - Имеется еще одно. Столь же резонное, и куда более полезное. 
 - Излагай. 
 - Глубина возле пирсов достаточная. Нужно подвести "Ангела-Три"... Нет, лучше "Ангела-Один", командирский. Подвести и ошвартовать. 
 Фрост затянулся, выдохнул дым. Он сделал эту паузу намеренно, дабы вынудить Марину к естественному вопросу и тем усилить эффект сказанного. Пускай дочь монтеасулийского президента была всего лишь мимолетной любовницей - Фрост не мог отказать себе в маленьком удовольствии произвести на нее впечатление. 
 - Зачем, Хэнк? 
 - На базе уцелела очень мощная лебедка. Транспорт загружен правильно и обладает большой остойчивостью. Верно? 
 - Да. 
 - Вот я и хочу переправить на палубу советский танк. Чрезвычайно полезная вещь, а при высадке в Монте-Асуль может оказаться попросту неоценимой. 
 Марина захлопала в ладоши. 
 - Ты просто прелесть, Хэнк! 
 И расцеловала капитана в обе щеки. 
 - А когда мы будем высаживаться? 
 Фрост посмотрел на молодую женщину и подумал, что все же ее сейчас куда больше интересует исход предстоящей кампании, чем скромная, хотя и весьма привлекательная в постели персона главнокомандующего. Ладно, чего уж там... 
 - На рассвете. Послезавтра. Рамоновская солдатня почему-то всегда запаздывает с подъемом. Почему - не постигаю. Просто факт констатирую. Мы уже воспользовались этим два раза кряду. Воспользуемся и в третий. 
 - Esta bien!4 - сказала Марина. 
 - Захваченные корабли сначала высадят на берег десантников, а затем обеспечат огневое прикрытие. 
 - Esta bien! - повторила Марина. 
 - Пластинка старая? - осведомился Фрост. - Или просто игла соскакивает? 
 Он поспешил улыбнуться, привлек женщину к себе и крепко поцеловал. 
 Глава пятнадцатая 
 В общей сложности, думал Фрост, расположившись на баке "Ангела-0дин", мы разбогатели на дюжину канонерских лодок, и теперь обладаем двенадцатью вооруженными судами. А это, черт побери, если не флотом, то эскадрой может считаться вполне. 
 Завладели даже карманным ракетным крейсером. "Карманный", пояснил наемнику Черныш Торрес, означает "особо малый" и является уставным термином, а не шуточным словцом. 
 Обзавелись парой прогулочных катеров, принадлежавших высшим чинам нормандийской базы. Тоже полезно, решил Фрост. Иди, знай, когда пригодится маленькая, безобидно выглядящая, проворная посудина... 
 В сражениях на острове Сабо наемники потеряли убитыми шестьдесят восемь, и ранеными - пятьдесят семь человек. Из этих последних не менее тридцати могли сутки спустя вернуться в строй. Солдат, подвергшийся нападению анаконды, получил, па всякий случай, противостолбнячную прививку - змея не только душила, но и кусалась, как бешеная, - избавился от лихорадки и рвался в дело... 
 Вторую половину следующего дня Фрост попросту проспал, и пробудился перед самым закатом солнца. Посмотрел на черный циферблат "Омеги". Через два часа, вспомнил наемник, сам он, и отряд из одиннадцати добровольцев - включая Тиммонса, - наденут акваланги (снаряжение, потерянное во время абордажной схватки с бронекатерами, запасливый и предусмотрительный британец восполнил в Нормандии), подберутся под водой к месту предстоящего десанта, разведают береговую оборону. 
 Географические особенности Монте-Асуль не оставляли штурмовым группам особой возможности выбирать. 
 Высадиться без неимоверных затруднений можно было только в нескольких определенных пунктах побережья. И уж их-то, хмыкнул Фрост, самозваный диктатор позаботился укрепить на славу, будьте благонадежны, господа хорошие! 
 Предстояло учинить новую морскую диверсию, показательный обстрел в нескольких милях севернее. Канонерок шесть потребуется, рассчитывал наемник. Это уменьшит нашу собственную огневую мощь, однако отвлечет неприятеля и позволит спасти немало жизней. А на берегу каждый лишний солдат окажется незаменим. 
 Фрост умылся, оделся, поднялся по трапу, отыскал одиноко стоявшего у поручней Тиммонса. Хлопнул британца ладонью по плечу. 
 Англичанин вздрогнул и повернулся. 
 - Для ночной экспедиции все готово? - спросил Фрост. - И, кстати, добрый вечер, старина. 
 - Давным-давно готово, - деревянным голосом сказал Тиммонс. 
 - Да расслабься, успокойся, - хмыкнул Фрост. - Обычная разведка, ничего больше. 
 - Я и не волнуюсь. Просто вы меня врасплох застигли, напугали чуток. Добровольцев насчиталось вдвое больше требуемого, я смог отобрать наилучших. 
 - Не повторится история с рыжим выродком? 
 - Не думаю. Он, пожалуй, был вторым и последним диверсантом на борту. 
 - Что ж, отлично! 
 Фрост крутнулся на месте и зашагал прочь. Ему вовсе не хотелось выглядеть невежливым - просто надо было немного побыть одному, сосредоточиться, подготовиться. 
 Наемник вычистил браунинг, смазал его особым, водостойким маслом CLP. Тщательно обработал ствол изнутри. Шомполом Фрост пользовался металлическим, старомодным, взятым с немецкого вальтера-ППК. 
 Хотя, наверное, подумал капитан, современные пластиковые все-таки лучше... Не рискуешь ненароком царапнуть отполированную сталь... 
 Он вставил в рукоятку тщательно заряженный магазин, послал патрон в камеру, опустил предохранитель. Вспомнил об Элизабет. 
 Как ее дела? Как прошла операция? Следовало извлечь последние пулевые осколки, засевшие где-то вблизи важного нерва. Не дававшие левой ноге свободно двигаться. Делавшие Бесс, по сути, калекой. 
 Всякий раз, припоминая подлое нападение в Монреале, Фрост испытывал прилив холодного бешенства. Он убил обоих террористов - и мужчину, и женщину, - и все же очаровательная парочка успела контузить его самого и тяжело ранить Элизабет. 
 Милая!.. Она так просила поменять род занятий! Так беспокоилась о нем, Фросте! И теперь, когда Марина обещает уплатить за работу сто тысяч, нужно сдержать слово. Бесс просто не сможет жить в вечном беспокойстве и страхе за жизнь мужа. 
 Но сперва надлежало отвоевать у Эрнесто Рамона маленькую злополучную страну Монте-Асуль. 
 - Что будет, когда мы победим, Хэнк? - спросила Марина Агилар-Гарсиа. 
 - Рамон уберется ко всем чертям. В прямом, или в переносном смысле. 
 - Нет... Я веду речь о тебе. 
 - Некоторое время побуду в стране, пока не водворится окончательный порядок, - но это займет недели две, от силы три. Потом улечу домой, в Штаты. 
 - Нет! - с чувством произнесла молодая женщина. 
 - Да, - спокойно ответил Фрост. 
 - Я стану главой государства. Мне потребуется надежный, сильный, умелый человек, способный возглавить вооруженные силы! 
 - Ты подыщешь кого-либо равноценного. Или даже лучшего. 
 - Мне требуешься ты. И только ты. 
 - Послушай, - замялся Фрост. Он уже совсем было собрался упомянуть Элизабет, но благоразумно прикусил язык и направил беседу в иное русло: Допустим, я остался бы, и пустил все прочее побоку. Допустим... Чем бы я стал? Кем? Принцем-консортом? Государем, который исправно спит с королевой, а настоящей власти не имеет? Благодарю покорно. 
 - В Монте-Асуль ты можешь сделаться кем захочешь. Я же знаю: ты дерешься отнюдь не только ради платы. Хэнк... 
 - Верно. Я дерусь потому, что ненавижу красных. Но и ради платы, разумеется, тоже. А в государственные деятели не гожусь. Начисто. 
 - Si, pero5... 
 Фрост посмотрел на Марину и слабо ухмыльнулся. 
 - Уже наступила ночь. И скоро предстоит разведка. Вероятно, разведка боем. Давай поговорим, когда я вернусь, хорошо? 
 - Si, - улыбнулась Марина, однако лишь губами. В глазах улыбка не отразилась. 
 Женщина вышла из каюты Фроста, не произнеся больше ни единого слова. 
 - Н-да, - пробормотал наемник, - Похоже, назревает раздор. Семейная склока... 
 И принялся тщательно заряжать штурмовую винтовку. 
 Глава шестнадцатая 
 Наемник, Тиммонс и десятеро остальных погрузились на борт прогулочного катера, имевшего удобную мелкую осадку и низкие, фута в три, борта, делавшие кораблик малозаметным. Береговая черта Монте-Асуль виднелась при свете луны тонкой темной полоской. 
 В этот раз, учитывая время суток и температуру воды, все натянули резиновые гидрокостюмы. Надели громоздкие баллоны советской выделки, которыми Фидель Кастро исправно снабдил своего континентального союзника и подручного. 
 Зарокотал мотор. Корабельный механик проколдовал над ним добрых полдня, установил дополнительные глушители. Шум двигателя был неразличим уже на расстоянии двухсот или двухсот пятидесяти ярдов. А большего и не требовалось. 
 Сорок минут спустя Фрост ополоснул резиновую маску в забортной воде, чтобы стекло не запотело. Тщательно пристроил на лице, проверил герметичность. 
 - Всем нырять, - распорядился капитан гнусавым голосом, ибо ноздри были закрыты. - Держаться вместе, следовать за мной. Никаких фонариков - только в случае смертельной опасности. Здешние воды кишат акулами. Не приведи, Господи, нападет какая-нибудь тварь - ножами не пользоваться, это бесполезно. Акулу можно убить кинжалом только в самом дешевом кинофильме - и то, если режиссер вообще ни черта не смыслит. Пользуйтесь ружьями для подводной охоты. На остриях - капсулы с цианистым калием, должно сработать... Вопросы? 
 Все промолчали. Тиммонс откашлялся. 
 - Стало быть, вопросов нет, - заключил Фрост, взял в зубы загубник и опрокинулся в темные воды первым. 
 Он выбрался на береговой песок в классическом стиле боевого пловца какими их представляют себе любители приключенческих романов: пригибаясь, двигаясь перебежками, держа оружие наизготовку. Вода умудрилась-таки просочиться сквозь полиэтиленовый защитный мешок и намочить CAR-16. Не беда, подумал Фрост. Винтовке служить еще несколько часов, не больше. А за это время она проржаветь не успеет. 
 Добравшись до ближней скалы, Фрост затаился, осмотрелся. Никаких признаков жизни. Рамоновских солдат не заметно. Минуту спустя к наемнику присоединился Тиммонс, а десять проворных фигур торопились по светлому песку, растягиваясь цепочкой. Слишком светлый песок, подумал капитан. Луна светит вовсю. Нас видать, как на ладони. Скверно, скверно. 
 Легкое позвякивание оружия и аквалангов, жертвовать которыми не приходилось - предстояло еще вернуться на катер, - звучало в ночном безмолвии, точно грохот и лязг молотов по наковальне. 
 - Тише вы! - зашипел Фрост, и немедля опомнился. Люди, сообразил он, и без того движутся со всевозможными предосторожностями... 
 Примерно двадцать минут коммандос пробирались по густому лесу, начинавшемуся и тянувшемуся дальше, за пределами пляжа. Затем британец, шагавший позади, наткнулся на Фроста и замер. 
 Фрост застыл первым, и заставил Тиммонса больно стукнуться носом о капитанский затылок. Англичанин не проронил ни звука, не задал ни единого вопроса. 
 Неподалеку звучали голоса. 
 Испанская речь. 
 Слишком быстрая и простонародная, не позволяющая разобрать ничего, кроме отдельных, незначащих слов. Беседовавшие, видимо, перебрасывались шутками: то и дело раздавался негромкий смех. 
 Не беда. На этот самый случай Фрост придумал прием столь же остроумный, сколь и несложный. 
 Капитан запустил руку в водонепроницаемый футляр, висевший на груди, вытащил и включил маленький, чувствительный диктофон. Такими пользовались экипажи транспортов, посылая домой "говорящие письма". Крохотные катушки завертелись. Фрост перевел уровень записи на "максимум", обернулся, приложил указательный палец к губам. 
 Тиммонс понял, кивнул, передал знак по цепочке. Фрост передал диктофон британцу, ткнул большим пальцем через плечо и осторожно двинулся дальше, преодолевая каменную россыпь - чрезвычайно удобную при данных обстоятельствах. Наемник мог пробираться, не рискуя быть замеченным в густой тени огромных глыб и валунов. 
 Россыпь начала уходить вниз. 
 Фрост, скинувший ласты и подвесивший их к брезентовому поясу, крался тише тихого. Теперь он очутился уже так близко от караульных, что смог уразуметь отдельные предложения целиком. Беседовали, разумеется, о женщине. 
 И еще о проклятых "гринго", которым не сегодня-завтра посворачивают головы и кой-какие иные телесные части впридачу... 
 Новый приступ смеха. 
 Фрост различил силуэты обоих часовых. Он мог бы снять рамоновцев за две-три секунды, но подымать шум было просто глупо. Тем паче, что за человеческими фигурами в лунных лучах обрисовалось то, чего Фрост минуту назад и заподозрить не мог. 
 Каким образом доставили сюда подобную штуку сквозь непроходимые джунгли? По воздуху, что ли, перебросили? Но требуются огромные транспортные самолеты, соответствующие посадочные полосы - а уж этого у Эрнесто Рамона не водилось и в помине. Впрочем, какая разница? Здесь он, голубчик... Наверное, морем доставили... 
 Советский танк. 
 Фрост провел по лицу разом вспотевшей ладонью. 
 Ах, как скверно! 
 Зато становится ясно, как начинать высадку, за что приниматься в первую очередь. 
 Возвратившись к десантникам, Фрост уселся на валун и отрицательно помотал головой в ответ на безмолвный вопрос Тиммонса. Беседа часовых явно меняла свойство, теперь уж следовало обеспечить наиболее четкую запись. 
 Комунисты принялись толковать о береговой обороне. 
 Знаком велев одному из боевых пловцов перевернуть кассету, когда пленка подойдет к концу, Фрост поманил Тиммонса и опять устремился вдоль берега, тщательно огибая застывший, устрашающе могучий танк. 
 Пряные запахи джунглей витали в воздухе. Но птичьи крики, вопли обезьян, шумы и шорохи, присущие ночному тропическому лесу, были поразительно редки. Распугали всю местную фауну, мысленно ухмыльнулся Фрост. 
 Впереди замаячила новая стальная громада. 
 О, Господи Боже мой!.. 
 Всего танков оказалось шесть. 
 По меркам европейской армии - жалкая рота. По меркам предстоящего сражения - огромная, сокрушительная сила, способная смять, перемолоть и отбросить любой, сколь угодно решительный десант. 
 При условии, что сто пятимиллиметровые башенные орудия вообще позволят приблизиться к побережью... 
 Кроме танков, на кромке джунглей располагались пулеметные гнезда, окопы гранатометчиков. А немного дальше тянулась длинная траншея, снабженная бруствером и рассчитанная стрелков на пятьдесят. Возможно, больше... 
 Внезапная мысль заставила наемника сделать немедленную поправку в разработанном плане вторжения. 
 Близилось время возвращаться на катер и спешить назад. Тиммонс и Фрост повстречали своих людей у черты прибоя, в заранее условленной точке, сорок минут спустя. Наемник натянул на ноги ласты, на лицо - маску, с бесконечным старанием упаковал драгоценный диктофон. 
 Думал он сейчас лишь о двух вещах - нежданных и могших сослужить немалую службу. Но не своим нынешним обладателям, а как раз наоборот - ненавистному противнику. 
 Фрост размышлял о танках и траншее. 
 Десант, вероятно, окажется гораздо легче, нежели предполагалось. 
 И куда кровопролитнее. 
 Глава семнадцатая 
 Струившая желтоватый свет лампа раскачивалась над столом в кают-компании: подымался ветер. Фрост и одиннадцать остальных благополучно возвратились на "Ангел-Один", Марина и Черныш Торрес, чьим родным языком был испанский, в четыре уха прослушали запись, испещряя листы бумаги необходимыми пометками. 
 Шел пятый час утра. 
 Фрост сделал большой глоток черного кофе, закурил, сощурился. 
 - Внимательно слушаю. 
 - Нас ожидают. 
 - И так понятно. Дальше. 
 - Знают нашу приблизительную численность, оценили огневую мощь. И пригнали танки! Madre de Dios! Фрост глубоко затянулся дымом "Кэмела". Воцарилось молчание. 
 - Что будем делать? - серьезно осведомился Педро Торрес, глядя на капитана в упор. 
 - Перед самым восходом я высаживаюсь во главе отряда коммандос. И захватываю столь перепугавшие вас танки. Траншею заливаю бензином - его, наверняка, будет в избытке. А когда рамоновские ребята ринутся занимать позицию - конечно, если им заложит носы, и не почуют красноречивого запаха, поджигаю горючее. Времени подробно инструктировать собственных людей у нас увы и ах, пока что нет. Посему атаку переносим на завтра 
 - На завтра?! 
 - Да. Конечно, это позволит неприятелю подготовиться получше, однако и нам сулит несомненный выигрыш. 
 - Но в чем? 
 - В слаженности. В скорости. В сознательности, целеустремленности всех действий. 
 Фрост окинул взглядом собравшихся вокруг стола. 
 - Теперь я требую стаканчик рома. Только высокий, объемистый стаканчик. Поскольку немедленной работы не предвидится, а спать хочу зверски. Всем, кто не занят корабельными работами, тоже отдыхать. Набираться сил. Силы потребуются, будьте уверены... 
 - Хэнк, - прошептала Марина, когда они остались наедине. 
 - Да? 
 - Я рада, что ты отложил высадку. Отоспишься - и сможем еще на славу заняться любовью. 
 - Да, - ухмыльнулся Фрост, уже успевший опорожнить не один, а два стакана. Странным образом, наемник не чувствовал себя захмелевшим. Видимо, нервы слишком напряжены, подумал Фрост. 
 - Как хорошо... 
 - Скажи-ка, - ехидно полюбопытствовал Фрост, - я нужен тебе в качестве неплохого сожителя, или не самого скверного генералиссимуса? Адмирала? Борца за свободу Монте-Асуль? Наемного командира? Чего именно тебе нужно, крошка? 
 - Тебя, carino6... 
 - Ага... Как там у вас говорится "светоч грез моих", или в подобном роде? Марина обиделась. 
 - No te entiendo bien, carino.7 
 - Yo pienso, - начал Фрост и заранее смутился, зная, как смехотворен его испанский, - tu quierra me por...8 
 Он запнулся, понял, что все же пьянеет и говорить на плохо выученном когда-то языке не сможет. 
 - А, ч-черт! Я думаю, ты любишь меня за то, что я неплохой вояка. Все прочее - лишь довесок. 
 Марина молчала. 
 - Ты... возможно, думаешь, будто любишь меня... Только ты любишь сначала пятнистый комбинезон, а уж потом - человека, одетого в него. Точь-в-точь, героиня фильма! 
 - Хэнк, тебе лучше уснуть. Вымотался, издергался, грубишь попусту. 
 - Р...разве? 
 - Ты, кстати, довольно много пьешь. 
 - Когда-то я... пил... гораздо больше. 
 - Думаешь, я не люблю тебя? 
 - Любишь, конечно... А за что? Вот в чем вопрос... как в-выражался П-принц... Датский. 
 - Ни за что в особенности. Просто так. Любят всегда просто так. 
 - Похоже на припев кабацкого т-танго... Но ты права. М-мне действительно... лучше прилечь... 
 - Si, carino. 
 Глава восемнадцатая 
 Днем над кораблями пронесся реактивный истребитель советского производства, наверняка пилотируемый кубинцем. Поскольку самолет совершил два круга и не попытался открыть огонь, Фрост велел экипажу и наемникам вести себя как ни в чем не бывало. 
 Даже самолично помахал воздушному разведчику рукой. Солдаты и моряки последовали примеру командира. 
 Кубинец, по-видимому, успокоившись, умчался прочь, исчез где-то за линией горизонта. 
 Группу коммандос образовали одиннадцать человек, высаживавшиеся накануне вместе с Фростом и Тиммонсом, а также шестеро наемников, умевших водить советские танки, и шестеро других, которым надлежало работать башенными стрелками. Руководить ими выпало майору Дэвидсону. 
 - Марина сперва испугалась, узнав о Т-55, - сказал Фрост, закуривая сигарету и облокачиваясь на поручни фальшборта. - На самом деле, эти машины подарок судьбы. Едва лишь мы обратим их против обороняющихся, песенку Рамона следует считать спетой. Дальше - занавес и аплодисменты. 
 Фрост пытался ободрить себя самого. 
 Появление кубинского истребителя наталкивало на размышления пренеприятнейшие. Никаких данных о воздушной мощи Рамона у наемников не было. 
 А при умелой атаке с воздуха, подумал Фрост, нам даже танковая рота не поможет. Разнесут ее в пух и прах, а потом и за корабли примутся... 
 Вот уж, чего нет - того нет! Воздушным прикрытием Фрост заручиться не мог. 
 Он пожал плечами. Волноваться по поводу того, чего нельзя было ни предвидеть, ни предотвратить, не стоило. Хватало иных забот. 
 Отоспался Фрост на славу, принял пару таблеток аспирина и теперь чувствовал себя исключительно свежим. 
 Береговая линия Монте-Асуль виднелась при дневном свете ясно и четко длинная, уходящая, казалось, в бесконечность, полоска суши. 
 Что-то вскоре там начнется? 
 Фрост заставил себя вспомнить: он борется против коммунистического терроризма, несет освобождение истерзанной палачами стране, сражается ради того, чтобы людей не лишали насильно человеческого облика... 
 Рыцарь-паладин, хмыкнул наемник и выбросил окурок за борт. Хватит красоваться перед собою самим. Действовать пора... 
 До высадки оставалось ровно двенадцать часов. 
 И следовало еще хорошенько подготовиться к ней. 
 - Тиммонс! - позвал наемник. 
 - Да, сэр! 
 - Опять? 
 - Виноват... сэр... 
 Оба расхохотались. 
 - Немедленно займись катерами. Все проверь дважды, трижды, четырежды! Каждому поясни задачу. И место распиши каждому. 
 - Сделаем, - улыбнулся англичанин. 
 К ближайшему из монтеасулийских часовых Фрост подбирался с бесконечными предосторожностями, полностью выключив всякое мышление, всецело положившись на инстинкт и долгими трудами наработанные боевые рефлексы. Прыгнул. Зажал солдату рот, запрокинул голову, полоснул по горлу герберовским клинком, спеша перерезать голосовые связки прежде, нежели противник успеет вывернуться, крикнуть, поднять тревогу. 
 Тиммонс и остальные сняли других караульных с такой же убийственной эффективностью. 
 Практика, подумал Фрост, везде практика требуется... И передернул плечами. 
 Первая пара танкистов уже забралась в захваченную машину. Однако Фрост запретил включать мотор, пока в руках у наемников не окажется еще, по крайней мере, три Т-55. Или пока... 
 Второй танк охраняло четверо. Стояли они по углам боевой машины, и Фрост не видел, как обошлись Тиммонс и его люди с прочими. А своего часового наемник пырнул ножом в правую почку и ударил головой о броню, сокрушая черепные кости. 
 Второй водитель проскользнул в бесшумно раскрывшийся люк. 
 А вот касаемо третьего танка предстояло немного поразмыслить. Непостижимым образом, чем ближе стояли боевые машины к средоточию береговой обороны, тем тщательней их берегли. Казалось бы, подумал Фрост, полагается наоборот... 
 Ножами здесь воевать не приходилось. Чересчур много караульных расположились вокруг Т-55, слишком далеко друг от друга они отстояли. Фрост подал условный знак. 
 Построившись неровным, довольно редким клином, бойцы ринулись вперед, поливая рамоновцев ураганным огнем. Четверть минуты спустя Фрост уже располагал третьим танком, но береговые позиции уподобились растревоженному осиному гнезду. 
 Как и было решено заранее, при первых же выстрелах водители захваченных машин включили двигатели и тронули Т-55 с места. 
 Дэвидсон, Тиммонс и Фрост во всю прыть помчались дальше. 
 Следовало поскорее овладеть еще хотя бы одним танком, а прочие уничтожить. Затевать на побережье миниатюрное сражение под Эль-Аламейном. Фросту вовсе не улыбалось. К тому же, рамоновские экипажи наверняка управляли своими бронированными чудищами лучше и привычнее... 
 С разбегу перемахнув через глыбу, за которой стоял четвертый танк, Фрост начал стрелять еще в воздухе, не успев приземлиться. Рядом рявкали винтовки Дэвидсона и Тиммонса. 
 - Берем! - заорал Фрост, убедившись, что часовые перебиты. Приготовиться! 
 Танк уже урчал и начинал вертеться, чтобы поставить нападающих под прицел лобового пулемета. Башня двигалась, нашаривая дулом орудия близкую цель. Впопыхах монтеасулийские солдаты позабыли закрыть верхний люк. 
 Не останавливаясь, Фрост выдернул из кармана гранату, приблизился сбоку, вскочил на броню. Бросил рубчатую "лимонку" в отверстие люка, спрыгнул, покатился по земле, беря CAR-16 наизготовку. 
 Запал гранаты рассчитан ровно на девять секунд. Залязгали бронированные крышки, четверо танкистов буквально высыпались наружу. 
 Наемник открыл огонь почти в упор, Тиммонс и Дэвидсон проделали то же самое. Неуправляемый танк неторопливо катился дальше, мимо атакующих. Англичане ошалело переглянулись. 
 Никакого взрыва не последовало. 
 - Водителя в машину! - заорал Дэвидсону Фрост. - Я заранее разрядил ее, это была пустышка! 
 "Ее" относилось, разумеется, не к машине, а к "лимонке". 
 И четвертый танк поменял хозяев, подобно трем предыдущим. 
 Повторно такой номер не пройдет, подумал Фрост. Вот теперь - держись... 
 Танк номер пять - полностью приведенный в боевую готовность, с наглухо задраенными люками, двигался в контратаку. Тяжкий, могучий, несокрушимый. У этих советских мастодонтов, тоскливо подумал Фрост, броня такая, что и реактивной гранатой LAWS попробуй прошиби... 
 Он быстро оглянулся. 
 Позади, ближе к опушке джунглей, высился пологий продолговатый холмик - то ли старая насыпь, то ли просто неровность почвы. 
 - Дэвидсон, Тиммонс! Гранатомет! И - за мной! Бегом! 
 Заработал танковый пулемет. Наемники едва успели взлететь по откосу, покатиться вниз по противоположной стороне его. Дэвидсон, видимо, понял, на что рассчитывает Фрост, ухмыльнулся, передал капитану трехдюймовую трубу LAWS'a. 
 - Ваша выдумка, сэр, вам и честь принадлежит! 
 Сначала над скатом возникли задранная кверху пушка и каплевидная башня. Затем, ревя мотором, скрежеща первой передачей и лязгая гусеницами, танк начал вздымать исполинскую тушу, готовясь перевалить через препятствие и уничтожить все и вся на своем пути. 
 Показалось днище - легко бронированное, уязвимое. 
 Фрост надавил на спуск. 
 Раздался оглушительный взрыв, у всех троих наемников зазвенело в ушах. Фрост, предусмотрительно уткнувшийся лицом в песок, поднял голову. 
 Танк пылал и дымился, недвижно застыв на гребне ската. 
 Новый взрыв сотряс почву, заставил Фроста ошалело завертеть головой. С полминуты наемник не мог сообразить, что, собственно, приключилось, а потом осознал и расплылся в невольной ухмылке. 
 Залить бензином главную траншею было поручено Фрэнку Карру, неофициально произведенному в чин младшего лейтенанта. Умница Карр немного нарушил полученный приказ, и вместо бензина закатил в окоп канистры с напалмом. 
 Откуда раздобыл, где разыскал - оставалось непонятным, но и сам взрыв, и клубящееся, одному напалму присущее, пламя не оставляли сомнений: так оно и было. 
 - Кажется, мы берем верх, - прохрипел Фрост, выплевывая скрежетавший на зубах песок. 
 Третий взрыв грянул у самой кромки прибоя. 
 Начали бить корабельные орудия, подумал Фрост. 
 Однако здесь он слегка ошибся. Расстреливать всесокрушающими снарядами канонерских лодок побережье, где орудовали собственные люди, Марина Агилар-Гарсиа не желала. Огонь вел захваченный на острове Сабо танк, удобно расположенный прямо на палубе командирского транспорта. Сто пять миллиметров тоже отличный калибр... 
 С шестым рамоновским танком получилась неувязка. 
 То ли экипаж его был на славу обучен в русских военных академиях, то ли просто успели танкисты опомниться и оглядеться, - но ни захватить, ни остановить последнюю машину солдатам Фроста не удалось. 
 На большой скорости Т-55 пересек пылающую траншею, выкатился из бушующего огня, продолжая нести на траках клочья горящего напалма, и устремился вперед, сметая противников пулеметным огнем, давя гусеницами, редко и метко бухая по скоплениям наемников из длинной башенной пушки. 
 Солнце уже стояло над кромкой леса довольно высоко, все происходящее видно было до мелочей. 
 - Дэвидсон! Дэвидсон! - кричал капитан. - Пускай твои люди что-нибудь сделают! Ведь их четверо против одного! Да останови же эту сволочь!.. 
 Майор не ответил, но вскочил и кинулся прочь, сопровождаемый двумя вынырнувшими невесть откуда, оставшимися без дела механиками-водителями. 
 - Скверное положение, сэр, - с преувеличенным спокойствием произнес Тиммонс. И запнулся, ибо горло сержанту перехватило нервной спазмой. 
 Вздрагивая от бессильной злобы, Фрост бесцельно и безостановочно выпустил по броне Т-55 весь магазин своей штурмовой винтовки. 
 - Зря патроны тратите, - заметил Тиммонс. - Уж лучше бумажными шариками плеваться... 
 Танк отчего-то изменил направление, развернулся, покатил к полосе прибоя. 
 Проследив за ним взглядом, Фрост едва не завыл. К берегу близились главные штурмовые силы - на катерах, моторных лодках, просто весельных шлюпках. Катерами сейчас будет заниматься канонир, тоскливо подумал наемник, а пулеметчики разделаются с суденышками поменьше. Один танк! Один-единственный, проклятущий, не захваченный вовремя танк! 
 - Посылай товарищам прощальный поцелуй, - выдавил Фрост, поворачиваясь к Тиммонсу. - Им сейчас такую ижицу прописывать начнут... 
 Рокочущий звук раздался слева, с каждой секундой набирая силу. 
 - Смотри, капитан! - завопил забывший от возбуждения обо всякой субординации британец. 
 Неприятельский танк внезапно остановился - уже посреди пляжа, - и начал разворачивать башню. Однако не в сторону открытого моря, а влево, вдоль береговой черты. 
 Ибо слева наступал один из Т-55, захваченных людьми Дэвидсона. 
 Танком явно управлял человек расчетливый и хладнокровный. Он дождался, пока противник не утвердится на выбранной позиции, не подставит борт, бронированный слабее лобовой части. Крутиться на месте рамоновцы вряд ли осмелились бы - это значило погубить всякую надежду взять верный и быстрый прицел. Оставалось вертеть башней. Что и проделывали монтеасулийские танкисты, знавшие свое дело не хуже неприятеля. 
 Первый выстрел произвели они. 
 Захваченный танк содрогнулся, точно ударился о незримую преграду, замер, запылал. Видимо, водитель погиб мгновенно. А башенный стрелок, наверняка изувеченный, истекающий кровью, возможно, уже теряющий сознание, - Фрост, разумеется, никогда не узнал, что именно творилось в утробе раненого чудовища, - держался из последних сил, продолжая работать рычагами, или кнопками, или чем там принято в советских танках работать... Он продолжал целиться. 
 И башня продолжала шевелиться - туго, с трудом, но поворачиваться, устремляя пушечное дуло в неприятеля. 
 Два выстрела грянули одновременно. 
 И на свете стало меньше двумя танками Т-55. И шестью людьми. Потому что против полного рамоновского экипажа сражались только двое наемников. 
 - А теперь, - процедил Фрост, оборачиваясь к Тиммонсу, - огонь! Общий! Самый плотный! Ураганный!.. 
 Британец лишь кивнул в ответ. По лицу сержанта сползали две довольно крупные слезы. Две влажных дорожки возникли на испачканных пороховой гарью, плохо выбритых щеках англичанина. 
 Глава девятнадцатая 
 Марина уже сошла на берег, и радист настраивал переносную станцию, чтобы поскорее связаться с Адольфо Коммачо, племянником покойного генерала, командиром повстанческой армии. 
 На циферблате "Омеги" значилось десять часов утра. Где-то в глубине джунглей изредка раздавались одиночные выстрелы и короткие очереди, но и этот огонь постепенно затухал. Остатки рамоновских головорезов рассеялись и спасались кто и как умел. Их преследовали не слишком рьяно. 
 - Сюда! Скорее! - закричал связист. 
 Фрост бегом ринулся к его палатке, Марина спешила чуть позади. Догнала и перегнала наемника, влетела внутрь первой, ухватила микрофон, кое-как натянула на голову полукольцо наушников. 
 - Агилар-Гарсиа слушает! 
 - Si, - донеслось в ответ сквозь треск и шелест атмосферных разрядов, aqui esta Adolpho.9 
 Воспоследовало краткое безмолвие. Где-то в далеких чащах тропического леса партизанский радист вручал микрофон сеньору Коммачо. 
 - Говорит Адольфо... Ты, Марина?! 
 - Да! Мы высадились и захватили побережье в районе Байя-Гранде! 
 - Капитан Фрост, одноглазый наемник, с тобой? Мгновение-другое Марина колебалась, потом решительно произнесла: 
 - Да, разумеется, он со мной. Только, думаю, сейчас не время сводить... 
 - Я не мальчик. Незачем твердить мне прописные истины. Однако впоследствии мы потолкуем. Наедине. Я - и капитан Фрост... Слушай внимательно. Вас дожидались целую неделю. Здесь, поблизости, - база ВВС. Мои ребята попытаются захватить ее и обезвредить. А если повезет - обзаведемся несколькими самолетами. По моим сведениям, против вашего отряда выслана истребительная эскадрилья. Через пятнадцать-двадцать минут ожидайте гостей. Зенитные пулеметы, "стингеры", пушки есть? 
 - Кое-что имеется, - неуверенно молвила Марина. Фрост мысленно поставил ей пятерку. Ежели противник перехватывает разговор, вовсе незачем подробно перечислять свои намерения и ресурсы. Коммачо не был настолько благоразумен: 
 - Мы начинаем постепенно пробиваться к побережью, на соединение с вами. Народная поддержка обеспечена, Рамона терпеть не могут. Армия растет не по дням, а по часам. Держитесь и ждите. 
 Фросту почудился вдалеке неприятный, хорошо знакомый звук... 
 - Передай Адольфо мой воздушный поцелуй, - буркнул Фрост и кинулся прочь из палатки. 
 - Внимание, воздух! - заорал он шнырявшим по пляжу солдатам. - Послать предупреждение на корабли! Изготовиться к обороне! 
 Тиммонс летел навстречу наемнику, словно ураганом несомый. 
 - Пулеметчиков по местам! Воздух! 
 - Дэвидсон! "Стингеры" к бою! 
 - Много от них проку будет против истребителей! - огрызнулся майор. И тотчас поправился: - Понятно, сэр! 
 Изрыгая малокалиберные снаряды и пули, первый самолет промчался чуть ли не над головами наемников. Песчаные фонтаны брызнули и с непредставимой быстротой понеслись вдоль пляжа. 
 Фрост кинулся под прикрытие каменной россыпи. 
 Но не прежде, нежели забежал в палатку. 
 - Забирай передатчик! - выкрикнул он радисту, - И береги пуще глаза! А ты, - последнее относилось уже к Марине, - выметайся, беги, да не отставай от меня! 
 - Слушай... 
 - Заткнись, - рявкнул Фрост, ухватил молодую женщину за левое запястье и во всю прыть ринулся к естественному убежищу. 
 Ревели, выли, присвистывали реактивные двигатели. Ответный огонь десантников сливался в непрерывный грохот. Стреляли из всего, что было под рукой - от пулеметов до револьверов. 
 И бежали без оглядки. 
 Одни спасались в опустевших рамоновских окопах, другие спешили в джунгли, третьи, менее хладнокровные, бросались прямо в морские волны - и почти неизменно погибали.
 Фрост бил короткими очередями, никак не мог отыскать верного упреждения, давал промах за промахом, ругался, опять стрелял, опять промахивался, вновь ругался. 
 Корабельные пулеметчики работали куда успешнее. Да и оружие у них было более приспособлено для подобного боя. Истребитель, пикировавший на "Ангела-Один", загорелся, отвильнул, протянул над бухтой примерно полмили, обрушился в море. 
 Люди Дэвидсона уже принялись выпускать по МИГам переносные зенитные ракеты. Эскадрилья ушла в сторону, перестроилась, ринулась в новую атаку, расстреливая побережье, в свой черед отвечая ракетным огнем - весьма успешным. 
 Взорвались, обратились грудами железного лома два танка, чьи экипажи до последнего мгновения палили по штурмующим крылатым бестиям из 12,7-мм зенитных пулеметов. 
 Еще один истребитель получил гранату LAWS прямо в крыло. Попадание наверняка было чисто случайным, однако не стало от этого менее действенным. Самолет закувыркался и взорвался прямо в воздухе, усеивая берег обломками. 
 - Бей по фонарям кабин! - орал Фрост, не надеясь быть услышанным среди всей царившей вокруг какофонии. Но его услыхали, распоряжение передали от человека к человеку, и минуту спустя пулевые трассы начали неумолимо сосредоточиваться на прозрачных обтекаемых колпаках, за которыми виднелись головы пилотов. 
 Пулеметной очередью смело и в клочья разнесло палатку, где недавно сидел радист. 
 А летчика, совершившего столь меткое, хотя и вполне безвредное попадание, прошило очередью крупнокалиберных пуль. Тиммонс тоже не бездействовал. 
 Истребитель уклонился, начал полого планировать, падая в море, но упорно продолжая лететь. Не кувыркался, не обрушивался в пике - просто снижался, точно за приборной доской сидел не мертвец, а камикадзе... 
 - О, Господи! - взревел Фрост. Самолет неминуемо должен был врезаться в борт "Ангела-Три". 
 - Нет! - непроизвольно завопил наемник, вскакивая на ноги. - Только не... 
 Взрыв раздался на самой корме транспорта, и клубы густейшего дыма скрыли корабль из виду. 
 - Все, - тихо выдохнул Фрост. - Бей последнюю тварь! - крикнул он уже во всю глотку. - Чтоб ни один целым не ушел! 
 Весь огонь всех стволов, сколько их насчитывалось на берегу, сосредоточился против истребителя, чей летчик с похвальной отвагой возвращался, намереваясь ударить вновь. Тысячи пуль одновременно впивались в серебристую, быструю, невообразимо хищную птицу. 
 Наемники, попривыкшие за истекшие минуты к огромной быстроте и верткости целей, уже отыскивали упреждение почти безошибочно. Тысячи пуль, ударяющих разом, производят неизмеримое по силе шоковое действие. 
 Тем паче, при встречной стрельбе, когда скорость пуль и самолета складываются. 
 Пилот понял, куда клонится дело, попытался совершить "свечу", отвесно уйти ввысь, - и не успел. Истребитель сотрясся, что-то рвануло внутри, машина буквально разлетелась на части. 
 Шатаясь, точно пьяный, Фрост проковылял к морю, опустился на колени, стал пригоршнями швырять себе в лицо соленую воду. Лег. Окунул голову полностью. Отбросил со лба намокшую прядь волос. 
 - Радист! - позвал наемник негромко. - Радист! - крикнул он уже во весь голос. 
 - Да, сэр... 
 - Немедленно попробуй связаться с "Ангелом-Три". Узнай, что, и как... Мы, сдается, лишились еще одного транспорта... 
 - Слушаю, сэр. 
 - Да шевелись же! - процедил Фрост. Парень, разумеется, не провинился ничем. Просто наемнику было необходимо хоть на ком-то сорвать вскипавшую злость и отчаяние. 
 Глава двадцатая 
 - По словам Адольфо, они от нас приблизительно в восемнадцати часах марша. Если, конечно, препятствий по пути не возникнет, - слабо и печально улыбнулась Марина. - Точного своего местонахождения Коммачо не назвал. 
 - И правильно сделал. Вспомнил, наверное, что на свете радиоперехват существует, - буркнул Фрост. 
 Наемник закурил сигарету, позволил маленьким волнам беспрепятственно оглаживать ему босые ноги. Ноги побаливали. Растер во время беготни, да и натрудил изрядно. Впрочем, это не беда, пройдет... 
 - Сколько людей погибло на "Ангеле-Три"? 
 - Пятнадцать. Поразительно мало, если учесть силу столкновения и взрыва. 
 - Просто все, кто мог пригодиться на берегу, на берег и отправились, вздохнул Фрост. - А прочим беднягам не повезло. 
 - Да... По сути, почти весь экипаж. 
 - Вот-вот... 
 Солнце закатывалось. 
 Полчаса назад наемники удостоверились: любые попытки удержать корабль на плаву - бессмысленны. Транспорту предоставили спокойно тонуть, но предварительно сняли с борта все, что можно еще было снять. 
 Н-да, подумал Фрост. Людей-то, как ни крути, а размещать придется... Тесновато будет на "Ангеле-Один"... 
 И, не доведи Господи, возникнет необходимость эвакуироваться срочно! Об этом наемник боялся даже помыслить. 
 - Хм! - произнес он вслух. - Я вспомнил, как Эрнандо Кортес велел своим солдатам высадиться на сушу, а корабли поджечь. Отрезал дорогу назад, оставил им единственный выход: захватить империю Монтесумы. Кстати, все бойцы Кортеса тоже были наемниками... Дрались ради заработка. Что ж, надеюсь, мои люди ничуть не хуже. 
 - Они, подобно тебе, ненавидят коммунистов? - спросила Марина. 
 - Да, ненавидят. И, подобно мне, больше ничего толком делать не умеют. Лишь воевать. 
 Наемник вздохнул. 
 - Теперь, между прочим, любой из них задушит Рамона голыми руками. Чересчур большие потери мы понесли на здешнем берегу. Слишком уж много погибших Друзей у каждого. И война принимает явно личный оттенок... 
 - Что? - не поняла Марина. 
 - Сведение счетов. Своего рода месть. 
 - Мы победим? - тихо спросила молодая женщина. 
 - Сколь ни странно - да, - отозвался наемник. Фрост чувствовал себя неимоверно усталым, старым, слабым и ленивым. Даже разговаривать не хотелось. Он стоял и рассеянно глядел, как уходит в пучину изуродованный транспорт уходит наискосок, носом вниз. Так обычно рисуют гибель "Титаника", подумал Фрост. 
 Он только не мог понять, почему разбитая почти вдребезги корма продолжает возвышаться над водой. А, махнул рукою капитан, какая разница? 
 - Ты уверен? 
 - А? 
 - Ты уверен, что мы победим? 
 - Странным образом, это последнее побоище изрядно подняло боевой дух войск. Мы справились с эскадрильей советских истребителей. Немалый подвиг, скажу безо всякой похвальбы. Люди убедились: они вполне способны противостать кому и чему угодно. Противостать - и одолеть. Да, я убежден. Мы победим. 
 - А вдруг у Рамона сыщутся дополнительные силы? 
 Фрост пожал плечами. 
 - Я не знаю, - произнес он задумчиво, - каким образом доставили сюда целую танковую роту. Вероятнее всего, на кораблях. Или же существует засекреченный путь сквозь джунгли... Опять-таки, сведений о воздушной базе, которую намерен захватить Коммачо - никаких. Если Рамон уже выслал против нас монтеасулийские военно-воздушные силы в полном их составе - отлично. А ежели нагрянет еще дюжина самолетов - особенно, бомбардировщиков, - тогда пиши пропало. Но, полагаю, мы победим. 
 - Полагаешь? Только полагаешь? 
 Фрост сердито промолчал. 
 - Кстати, о воздушной базе... 
 - Да? 
 Проклятье, мысленно ругнулся Фрост, как неудобно общаться с союзником через третье лицо! Да еще с командиром, по сути, подчиняющимся тебе! Но Адольфо Коммачо наотрез отказался беседовать с Фростом - "убийцей дяди". Фрост попробовал урезонить Коммачо, воззвал к его здравому смыслу - безуспешно... 
 Отчетливо и внятно послав повстанца к чертовой матери, наемник оставил эти попытки. 
 - Адольфо передал, что партизаны ведут весьма успешную атаку. 
 - А это, прости меня, еще ни шиша гнилого не значит! - взорвался Фрост. Они могут вести успешную атаку еще месяц! А самолеты станут преспокойно грузить на борт фугасные бомбы, взлетать и наведываться в гости к очаровательной сеньоре Агилар-Гарсиа. И к войску ее, разумеется. Через денек вынужденного гостеприимства у тебя не останется ни одного солдата! И фельдмаршала не будет! И саму тебя корова языком слижет! Проклятый болван! 
 - Кто? 
 - Коммачо, кто же еще? 
 - Возможно, кстати, - встревожилась Марина, - что на самом деле Адольфо проигрывает. Но боится радистов Рамона и уверяет в эфире, будто все идет гладко и по заранее намеченному плану. 
 - Это не я сказал, а ты! И совершенно правильно сказала! 
 - Что же делать? 
 - Надеяться. Что Адольфо не врет. И ждать, пока подойдут его ублюдки, вооруженные мачете. 
 - Несправедливо, - засмеялась Марина. - Армия Коммачо совсем неплохо оснащена. 
 - Ублюдок есть ублюдок. И военного таланта ему не вложишь. 
 - Довольно браниться. Я хочу поговорить с толком и пользой. Итак: мы дожидаемся Адольфо? 
 - Конечно. Больше ничего не остается. 
 - Почему? 
 - Располагая нашими возможностями, я могу держать нынешнюю позицию, отбрасывать нападающих, ждать подкрепления. А совершать бросок сквозь кишащие неприятельскими полками джунгли - уволь. Я своим солдатам не палач. 
 - Это известно, - промолвила Марина потеплевшим голосом. - Если Коммачо и впрямь собрал большие силы, если он добился всенародной поддержки - тем лучше... 
 - Тогда мы вместе пересечем джунгли, постучимся в дверь к Эрнесто Рамону и отвинтим его коммунистическую башку. Но боюсь, по сей части возникнет большое соперничество. Каждому захочется хоть чуточку, а приложить руку... 
 - Хочешь поесть? - неожиданно спросила Марина. 
 - Конечно! - просиял Фрост. 
 Он обнял Марину за талию, повел к палатке повара. Бросил через правое плечо прощальный взгляд на окончательно уходивший под воду транспорт. 
 Глава двадцать первая 
 Атака была совершенно дикарской. 
 Правда, хорошо подготовленной и организованной, однако безрассудной, лобовой, убийственной для самих нападающих. Фрост резонно предположил, что рамоновских людей обучали не только фиделевские, но и русские военные советники. 
 Только русские, обладающие огромными резервами мужского населения, имеют привычку слать войска на верную погибель, буквально заваливая противника трупами собственных солдат, заставляя неприятеля захлебываться и тонуть в их льющейся потоками крови. Обычное среднее соотношение потерь - и в победоносных, и в позорно проигранных войнах, затевавшихся СССР: пять русских на одного немца/поляка/финна/японца - ненужное зачеркнуть... 
 Наемники держали оборону с достаточным хладнокровием, но все же начинали выбиваться из сил. Волна за волной шли атакующие, спотыкаясь о тела погибших товарищей, сами становились мертвецами, и уже о них самих спотыкалась новая волна, свежая цепь... Казалось, этому не будет ни конца, ни краю. 
 Но часа полтора спустя наступательный порыв коммунистов иссяк. 
 Новое радиосообщение от Коммачо. Теперь, сказала Марина, повстанцы находятся в двенадцати часах марша, но преодолевают жестокое сопротивление. 
 Тактика Эрнесто Рамона прояснялась. 
 Диктатор попросту опасался встречного продвижения десантников, которого сам Генри Фрост и не собирался затевать. И коммунисты любой ценой стремились приковать высадившуюся армию возмездия к берегу, продержать, покуда не разделаются с партизанами, а потом обрушиться на Фроста всеми наличными полками и батальонами. 
 В два часа вконец изможденный Фрост свалился и уснул, передав командование Дэвидсону и Тиммонсу. 
 - Ежели что из ряда вон выходящее стрясется - сразу же будите! - успел распорядиться он и немедленно захрапел... 
 Черный циферблат "Омеги" показывал восемь. Фрост потер ладонью вспотевший лоб, приподнялся на локте, окинул пляж полуосмысленным взглядом. Прямо декорация к фильму о второй мировой! Снующие солдаты, застывшие танки, повсюду торчат пулеметные стволы, пирамидами высятся винтовки. Саперные лопаты мелькают там и сям: наемники роют себе новые окопы, в расчете на атаку уже не с моря, а со стороны тропических лесов... Правильно делают, подумал Фрост. 
 Он опять провел по лицу рукой. Н-да, щетинка на щеках отросла знатная! Побриться все-таки следует, нужно поддерживать внушительный образ - иначе недолго и авторитет растерять, невзирая на чудеса проявленной храбрости. 
 - Э-эй! Марина. 
 - Я принесла тебе кофе, соня беспардонный. Держи чашку, да смотри, не пролей: полнехонька. 
 Поблизости затрещала, засвистела разрядами статики пробудившаяся радиостанция: 
 - Это Адольфо! Погоди, я сейчас вернусь! 
 Фрост поглядел на женщину, сделал первый глоток. Состроил одобрительную гримасу, ибо кофе оказался отменным. Допил чашку до дна. 
 - Si, Adolpho? - донеслось из палатки. Фрост невольно сморщился. Намеренно и смачно сплюнул на песок. 
 Связь оказалась отличной. 
 А Марина и Адольфо разговаривали по-английски. Видимо, полагают, будто осложнят работу рамоновским радистам, подумал Фрост, и ухмыльнулся уже с неподдельным презрением. Что за сборище смешных дилетантов? 
 - Мы в восьми часах марша! - доносился металлический голос повстанца, Нас немного задержали, но совсем остановить, разумеется, не смогли. Авиабаза взята. 
 - Правда? - завизжала от восторга Марина. 
 - Да. Скоро к вам прилетят кастровские аэропланчики, принесут мой пламенный привет! 
 Спросонок у Фроста очень туго работало чувство юмора. К тому же, шутка Адольфо и впрямь была идиотской. Наемник скривился... 
 - ...только если сопротивление противника возрастет. Мы продвигаемся! И успешно. Когда приблизимся к побережью, дам знать. 
 - Марина, - проскрежетал Фрост, - спроси этого остолопа, каким образом будет возможно отличить союзные самолеты от неприятельских? Он ведь завладел советскими истребителями! 
 - Адольфо! 
 Марина исправно повторила в микрофон все, произнесенное Фростом, предусмотрительно пропустив нелестный эпитет. 
 Раздался дребезжащий металлический смех: 
 - Здесь не предвидится осложнений! Отличите сразу. А как - не скажу. Сюрприз. 
 - Наверняка, идиотский, - буркнул Фрост. 
 - Сообщаю, - продолжил Коммачо. - Лазутчики доносят, что Кастро прислал в столицу четыре тысячи своих поганых "воинов-интернационалистов". Соотношение сил, таким образом, несколько меняется. Предупреди нашего одноглазого приятеля. 
 - Я не глухой, - процедил Фрост. Он решительно вошел в палатку, отобрал у Марины микрофон. 
 - Адольфо, это Фрост. И если ты, шлюхин сын, сию секунду не станешь вести со мною положенный при боевых операциях радиообмен, в предстоящем поражении вини только себя! Понял? А разобьют тебя наголову, поверь слову. Если ты, паскуда, немедленно не прекратишь строить оскорбленного мстителя, я забираю Марину, сажаю людей на корабли - и отплываю прочь! И будь здоров! И управляйся с Районом и Кастро как сумеешь! Это - последнее предупреждение. Ультиматум. Отвечай, чтоб тебе!.. 
 Добрых полминуты в наушниках стояла гробовая тишина. Потом раздался внятный, преувеличенно спокойный голос Коммачо: 
 - Ты прав, одноглазый. Признаю. Давай разговаривать напрямик. 
 - Отлично, - сказал Фрост. - Но, если еще хоть раз посмеешь произнести слово "одноглазый", сделаешься таким же точно сам. 
 - Довольно, - буркнул Коммачо. - Хватит ругани. Согласуем план действий. 
 - Безусловно. А как насчет кода? Или ты хочешь выложить Рамону все без остатка? 
 - Ты прав. Сообщаю только то, что возможно. Армия Рамона, считая кубинских головорезов, насчитывает сейчас около восьми тысяч бойцов... 
 - Капитан Фрост! Капитан! 
 - Да! 
 Худощавый радист опрометью вырвался из палатки, замахал руками. Наемник промедлил ровно полсекунды, а затем во весь дух пустился навстречу. 
 - Коммачо вызывает! Лично вас! 
 Фрост едва не сшиб хрупкое брезентовое сооружение с опорного шеста, опрокинул складной стульчик, ухватил микрофон: 
 - Я слушаю, Адольфо! 
 - Si... Мы приблизительно в двух милях от вас. Повстанец выдержал паузу и не зря. Фрост едва не свистнул от изумления. 
 - Так быстро? Поздравляю. 
 - Нас разделяет крупное соединение противника. Мы ведем тяжелый бой. Вышли кого-нибудь на помощь, если... Связь неожиданно оборвалась. Развернувшись к радисту, Фрост рявкнул: 
 - В чем дело? 
 - Не знаю, сэр... Но первым делом он сообщил о своем местонахождении. 
 - Открытым текстом? 
 - Да, сэр. 
 Впрочем, подумал Фрост, сейчас это уже безразлично. Две мили расстояния! Молодец, негодник! 
 - Прекрасно. Передай координаты сержанту Тиммонсу. И нанеси на карту. Карту вручишь лично мне. Капитан выскочил вон из палатки, громко крича: 
 - Тиммонс! Тиммонс! 
 - Да, сэр? 
 Наемник резко остановился, услыхал позади топот несущегося к старшим командирам радиста. 
 - Вот карта, сэр! А вот координаты для вас, господин сержант. 
 - Две мили, Тиммонс! Шевелись, дружище! Там, по словам Коммачо, целое скопище рамоновцев. Так что бери людей и патронов побольше... 
 - Я? 
 - Кто же еще? - ухмыльнулся Фрост. Англичанин радостно улыбнулся. 
 - Оно и к лучшему. Поразмяться пора... 
 Тиммонс осекся. Вой реактивного самолета возник над лесной чащей, приблизился, стал оглушительным. 
 - Воз..! - хотел было выкрикнуть Фрост, но, подняв к небу взгляд, внезапно расхохотался. 
 Коммачо сдержал слово. 
 Опознать союзника можно было сразу и безошибочно. 
 На фюзеляже несущегося МИГа было выведено по-испански огромными черными буквами: 
 ПОГИБЕЛЬ ТИРАНУ! 
 Глава двадцать вторая 
 Гидроплан, Захваченный Адольфо Коммачо среди прочих летательных аппаратов - турбовинтовых и реактивных, - бросал мечущуюся, стремительно мчащуюся тень на зеленые джунгли внизу. Но сидевший в кабине Фрост почти не чувствовал огромной скорости. 
 Самолет был старым, изрядно потрепанным "Бичкрафтом". Современные модели "Бичкрафтов", припомнил наемник, отчего-то не приспособлены для посадки на воду... 
 Уже давным-давно капитан пообещал себе: когда-нибудь возьму летные уроки, выучусь водить аэропланы. И тысяч за пятьдесят куплю хорошую, подержанную двухмоторную машину. Знающие люди уверяли, что самолет, служивший заботливому владельцу десять-пятнадцать лет, подвергавшийся надлежащему ремонту, обеспечивавшийся добросовестным уходом, по сути, не отличается от нового. 
 Тиммонс пробился-таки на помощь Адольфо Коммачо, ударил по рамоновским войскам с тыла. Фрост выслал нужные подкрепления, и вскоре обе армии соединились, уничтожив разделявшую их преграду. 
 Состоялся военный совет, на котором и разработали окончательную стратегию дальнейших действий. 
 Силы Коммачо оказались на поверку еще значительнее, чем предполагал капитан: шесть тысяч бойцов. Половина из них - обученные, закаленные партизаны. Вместе с уцелевшими наемниками это составило, в общей сложности, около семи тысяч надежных штыков. 
 Да еще и в глубинах Монте-Асуль наспех вооружались большие и малые отряды штатских повстанцев. 
 Контрреволюционная армия, состоявшая под началом сеньориты Агилар-Гарсиа, была достаточно велика и хорошо оснащена, чтобы противостать Эрнесто Рамону и кубинским "добровольцам". Последних, как уже упоминалось, прислали в количестве четырех тысяч. 
 Но Фрост разработал отдельный порядок действий - лично для себя, и для одиннадцати сорвиголов, половину которых пришлось отбирать заново: чересчур тяжкими оказались последние схватки, слишком уж велики были потери. 
 Фрост не любил командовать крупными соединениями. Он почти всецело полагался на малые ударные отряды, способные, при благоприятных обстоятельствах, сделать больше, чем дивизия регулярных солдат. Одиннадцать бойцов подвергались нещадным тренировкам в продолжение трех дней. Фрост руководил занятиями сам. 
 После этого диверсанты погрузились на борт гидроплана, взмыли, пропали из виду. А Марина и Коммачо начали общий марш, пересекая остров по направлению к столице - Сан-Луису. 
 Приземлившись, - точнее, приводнившись, - они доберутся до города любым способом: на угнанной автомашине, пешком, - верхом, наконец. Войдут в Сан-Луис, а потом... 
 Фрост обернулся. Гидроплан уже шел на снижение. Сидевший по правому борту возле самого иллюминатора наемник невольно зажмурился, решив, будто крылья вот-вот чиркнут по древесным верхушкам, и операция оборвется, не успев даже развернуться по-настоящему. 
 Однако ничего не случилось, пилот вполне благополучно миновал кромку тропического леса, и двенадцати футовые сигары поплавков заскользили по атлантической глади, вздымая буруны и брызги. 
 - Уф! - тихонько, чтобы никто не расслышал, выдавил Фрост. Расстегнул ремень безопасности. Потянулся, хрустя всеми суставами. Встал, прошел в кабину летчика. Поглядел через плечо, обтянутое, невзирая на жару, кожаной курткой. 
 - Вам не холодно? - иронически осведомился наемник. 
 - Нет, - невозмутимо парировал пилот. - Кабина, видите ли, не герметизирована. В иных широтах пришлось бы одеться куда основательнее... 
 Озирая тянувшиеся вдали хребты, Фрост понял, отчего страна эта зовется Монте-Асуль - "Голубые Горы". Гранитные пики отливали синевой, кое-где зеленела кудрявая шерсть лесов, делавшаяся тем гуще, чем ближе спускалась к подошвам гор. 
 Боже мой, подумал Фрост. Воевать, проливать человеческую кровь посреди подобной красоты! 
 Столица отстояла от побережья в сутках пешей ходьбы, населена была народом простым и бесхитростным, настрадавшимся при Эрнесто Рамоне сверх всякой вообразимой меры. Говорят, припомнилось Фросту, что в Монте-Асуль, как и на фиделевской Кубе, даже зубная паста сделалась редкостью, зубы вынужденно чистят хозяйственным, из коровьей и конской падали сваренным мылом. Очень полезно для слизистой оболочки, ничего не скажешь... 
 Замков, по словам Адольфо, в Сан-Луисе не водилось. Там попросту нечего было воровать. 
 Гидроплан содрогнулся, притормозил, окончательно застыл на водной глади. 
 - Здесь достаточно мелко, - улыбнулся летчик. - Можете выпрыгивать и добираться вброд. 
 Фрост подмигнул и скорчил гримасу. 
 - В чем дело? - сухо осведомился американец. В том, что машину вел американец, у наемника не оставалось ни малейших сомнений. 
 - ЦРУ? Верно? 
 - Н-н-ну... Скажем, я помогаю Коммачо по доброте душевной. 
 - Нет, братец, по заданию руководства, - улыбнулся Фрост. - Впрочем, это дело ваше - твое собственное и ребяток из Лэнгли. Спасибо. Доставил в целости и не без комфорта. Кстати, долго нужно учиться, чтобы получить пилотские права? 
 - Учиться - недолго. Но практика потребуется впоследствии немалая. 
 - Практика везде требуется, - вздохнул Фрост. 
 Он выглянул из кабины, окинул взором одиннадцать человек, с похвальным терпением дожидавшихся приказа. 
 - Эдисон! И ты, Кудзихара! 
 Двое названных наемников отстегнули ремни, поднялись и застыли, готовые действовать. 
 - Останетесь в машине. Остальным - выпрыгивать и принимать оружие с рук на руки. Постарайтесь как можно меньше ронять и забрызгивать наши стволы. Заниматься разборкой и чисткой недосуг. 
 Фрост приблизился к распахнувшейся дверце, посмотрел вниз. 
 - О, Господи, - сказал наемник. - С моим-то слабым сердцем!.. 
 На опушке леса, окаймлявшего проселочную дорогу, диверсанты затаились. Объявив десятиминутный привал, Фрост сызнова перебрал в памяти порядок предстоящих действий. 
 Проникнуть в столицу. Достичь президентского дворца, который наемник прекрасно помнил по прошлому опыту. Проскользнуть сквозь потайной ход, не обозначенный ни на одном плане, показанный когда-то Фросту самой Мариной. Отыскать Рамона. 
 И надеяться, что бравый командир кубинских "интернационалистов" очутится либо рядом с диктатором, либо неподалеку. 
 Если потребуется - убить обоих. Но при возможности - пощадить кубинца. Здесь у Фроста имелся особый расчет. 
 Наемник тщательно осмотрел проселок. В Монте-Асуль эдакие дороги называют "шоссе". Воля хозяйская... 
 Шоссе охраняли четверо. Во всяком случае, трое из них явно были солдатами, облаченными в полную полевую форму. Сказать что-либо определенное о четвертом Фрост не спешил, ибо сия достойная личность, обнаженная до пояса, ни знаков армейского различия, ни оружия при себе не имела. Зато имела увесистую ветвь, усеянную длинными, по-видимому, чрезвычайно прочными колючками. 
 Упомянутому предмету человек сыскал странное и весьма эффективное применение. 
 В обочину шоссе были вколочены два деревянных столбика. Меж ними, привязанная за ошейник двумя веревками, беспомощно извивалась - даже возможности метаться ей не оставили - рыжеватая собачонка. Не большая, могучая, способная обороняться псина, а маленькая, - наверняка безобидная и безответная тварь. 
 Человек, с очевидным наслаждением, изо всех сил избивал злополучную собаку своим устрашающим шпицрутеном. За что, почему, какого дьявола? Удары сыпались один за другим. Собака уже вывалила язык и лишь тихонько, бесконечно жалобно взвизгивала. 
 Парню, подумал Фрост, наверное, просто нравится истязать. Кого угодно... Вот и подыскал удобную жертву... 
 - Ми нападать? - осведомился швед по имени Свернбьорг: рыжеволосый великан, чьи плечи смахивали на круглые пудовые гири. Пулеметные ленты выглядели на шее исполина чуть ли не дамскими бусами. А сам пулемет, зажатый огромными ручищами, казался купленным в отделе детских игрушек. 
 - Это мы нападаем, - поправил Фрост. - А ты и еще двое идете в обход, исследуете близлежащий городишко, угоняете грузовик. Тяжелый грузовик, но не слишком. Не междугородный трейлер! Понял? 
 - Дак дочно, зэр! 
 - Все равно, едва лишь мы раздобудем себе машину, - сказал Фрост, когда швед и его товарищи скрылись между стволами, - подымется шум. Давайте подымем его чуток раньше... Внимание, отдаю приказ. 
 Люди навострили слух. 
 - Эта архимерзопакостная сволочуга, бьющая собаку, достается мне. И только мне! Это моя добыча, понятно? 
 - Понятно, сэр. 
 - Тогда сами знаете, как быть и что делать. 
 Очереди грянули короткие, но меткие. Расстояние было невелико, а времени взять верный прицел доставало в избытке. Трое солдат рухнули, точно подкошенные. 
 Вооруженный палкой садист обернулся, округлил глаза и застыл, ошеломленный донельзя. 
 Восемь человек неторопливо близились, держа наперевес внушительные штурмовые винтовки. 
 - Tu eres, - начал Фрост, у которого от лютого бешенства неожиданно всплыли в памяти глубоко прятавшиеся испанские фразы, - tu eres hijo de malaputa... Hablas ingles?10 
 - Si, - ответствовал не успевший опомниться мерзавец. - Да... 
 - Ну, так вот тебе, выблядок злопаскудный! - взревел Фрост и нажал на гашетку своей CAR-16. 
 Грянули три выстрела. 
 В груди коммуниста возникло многоточие, аккуратности которого мог бы позавидовать иной типографский наборщик. Но безукоризненная картина тотчас пропала: ударившая фонтаном кровь так и хлестнула на дорожную пыль. Рамоновец повалился ничком и даже не дернулся, как бывает обычно. 
 Англичанин Гивэнс, отрядный врач, подошел, наклонился над собачонкой, поглядел на Фроста. Отрицательно помотал головой... 
 Всем, кроме обнаженного до пояса палача, наемники метили только в головы. Обмундирование осталось целым, а пятна крови срочно смыли и отстирали в ближнем ручье. 
 Натянули на себя еще мокрую форму. В тропическом климате одежда сохнет за четверть часа, уведомил Фрост. При эдакой жарище воспаление легких и радикулит никому не угрожают, облачайтесь на здоровье. 
 Половина десантников - те, которым полевая форма пришлась впору, превратились в коммунистических бойцов. 
 По внешности, во всяком случае. 
 Фрост услыхал далекий гул мотора, обернулся, увидел стремительно близящееся облако пыли. Убитых уже отволокли в заросли, оставшиеся в пятнистых комбинезонах наемники нырнули туда же, а четверо изготовились, перегородив большак редкой цепочкой. 
 Готовиться, как выяснилось, было не к чему. Впереди замаячило внушительное рыло двухтонного грузовика. Пассажирская дверца распахнулась, и радостный, сияющий Кудзихара замахал товарищам рукой. Сидевший за рулем швед нажал на тормоза и с визгом остановил машину. Выпрыгнул, оставив двигатель работать на холостом ходу. 
 - Хороший грузовик? - только и спросил Фрост. 
 - Хороший! - осклабился Свернбьорг. - Зачьем било украдывать плохо? 
 Фрост поглядел на часы. 
 - В городе тихо? Вас не заметили? 
 - Нет, - молвил Кудзихара. - Никто и ухом не повел. Улицы точно метлой очистили. 
 Правильно, подумал Фрост. Паршивый провинциальный городишко. Зачем рамоновцам беспокоиться о нем, если даже сам он о себе не желает беспокоиться? 
 - По местам! - крикнул он остальным наемникам. - В кузов! Под брезент! 
 Глава двадцать третья 
 Примерно в двадцати милях от Сан-Луиса Фрост объявил последнюю остановку и велел всем до единого переодеться в трофейное обмундирование - этого добра по дороге прибавилось... Темно-зеленая, довольно мешковатая форма. Дурацкие сапоги с высоченными гладкими голенищами, невыносимо тяжелые и жаркие... 
 Советское производство, подумал Фрост. Ну, скажите на милость, как может солдат чувствовать себя молодцеватым воякой, будучи запихнут в эдакий шутовской наряд? 
 Поскольку в монтеасулийской армии не имелось единой модели стрелкового оружия, наемники оставили при себе штурмовые винтовки М-16. Рамону, кстати, достались такие же в наследство от бывшего президента. Они служили коммунистической солдатне уже не первый год, и подозрений вызвать не могли. 
 Фрост опустил взгляд, прочитал нагрудную табличку на своей зеленой куртке. "Майор Себальос". Хм, кажется, состоялось повышение в чине, улыбнулся наемник. Бронзовые дубовые листья на петлицах свидетельствовали о том же. 
 Черную наглазную повязку Фрост, разумеется, сбросил и надел вместо нее темные очки - рамоновские уставы не воспрещали пользоваться солнцезащитными стеклами. Откровенно американский "Кэмел" наемнику пришлось не без грусти заменить вонючей тонкой сигарой. 
 Все переоделись безукоризненно. Рыжие волосы шведа не были в Монте-Асуль явлением необычным - страна изобиловала выходцами из Европы. Единственную проблему составляла раскосая физиономия Кудзихары, но японец предусмотрительно смешал маскировочный крем и зубную пасту, составил необходимое соотношение цвета, загримировался, и стал отдаленно смахивать на чистокровного ацтека. 
 Далеко в стороне от магистральной дороги устроили ночной привал. Огня, разумеется, на зажгли. Поужинали сухими пайками, запили черным кофе из термоса. Когда забрезжила утренняя заря, Фрост сменил Свернбьорга за рулем, ибо лишь капитан мог вести машину по столице. Никто иной из коммандос отродясь не ступал по улицам Сан-Луиса. 
 Грузовик летел вперед, ровно гудя мотором. 
 - Зачьем останавливай? - осведомился швед. Фрост подумал, что английская речь Свернбьорга изрядно смахивает на болтовню команчей из дешевых вестернов, отснятых в пятидесятые годы. 
 - Пора приводить в действие секретную часть генерального плана. 
 - Генеральский план? 
 - Да нет... Погоди минутку, сам поймешь. Фрост заглушил двигатель, распахнул дверцу, обогнул грузовик и заглянул в кузов, приподымая брезент. Потом легко и ловко забрался внутрь. 
 - Валяй, кэп! - ухмыльнулся Бельфорд, чернокожий наемник, вместе с Фростом воевавший некогда в Африке. 
 - Небольшая поправка; Перемена замысла. 
 - Да? 
 - Видите ли, Коммачо ненавидит меня до мозга костей. И вполне мог скормить окаянному капитану Фросту ложные сведения. Мог, разумеется, и правду сказать ради собственного блага. Я склоняюсь к последнему предположению, однако рисковать без крайней нужды не хочу. 
 - И как мы поступим, Фрост? - осведомился Кудзихара. 
 - Предполагалось ворваться в город, расстрелять все, что движется, притормозить у стены президентского дворца, перемахнуть ее, положить охрану, пробраться потайным ходом. Но думаю, чересчур уж впечатляющее получится представление... Или недостаточно впечатляющее. Что, по сути, одно и то же. 
 Наемники насторожились. 
 - Мы проникнем во дворец изящнее. Видите ли, друзья мои, у первоначального замысла имелся тактический изъян. Секретный ход, показанный Мариной, выводит на крышу. Сквозь чердачные помещения. Туда еще довелось бы пробиваться. А Бельфорд, если только не обленился после африканских приключений, должен прилично управлять вертолетом... 
 Последовало ошеломленное молчание. 
 - Психопат, - произнес Бельфорд. - Клинический психопат. 
 - Мне всегда льстили подобные имена, - улыбнулся Фрост. - Честное слово! Это придает самоуверенности и вселяет гордость. Чувствуешь себя выше и лучше прочих... Вопросы? 
 - Да нас оттуда вынесут по кускам, Фрост! - взмолился Карл Финч, прозывавшийся также "Пальчик-Финч", ибо на левой руке бедняга еще в материнской утробе зачем-то отрастил шестой палец. 
 - Ошибаешься, Карл, - ухмыльнулся Фрост. - Предполагая подобную возможность, я послал бы одного тебя. Отрубили бы лишнее - глядишь, и сделался бы, как все прочие. 
 - А я не хочу делаться вроде прочих! - воинственно парировал Финч и осклабился: - Я тоже чувствую превосходство, имея пальцем больше! 
 - Прекрасно! - засмеялся Фрост. - А вот сейчас полное внимание. К северу находится личный президентский аэродром. Вертолет, истребитель охраны - для особых случаев, - и весьма ненадежные часовые. Парни попросту обленились на безопасной службе, размякли. Машина у нас тяжелая, патронов предостаточно... Кстати, взлетное поле не огорожено. Простые смертные к священным пределам и приблизиться не смеют. Под страхом тюрьмы или смерти. Понятно? 
 - Погоди, - резонно возразил Бельфорд. - Я понял, и одобряю замысел. Но по вертолету сосредоточит весь огонь дворцовая охрана. Ведь от нас же синь-пороху не оставят! 
 Фрост выдержал короткую паузу, осклабился: 
 - А на это имеется противодействие, дружище! Коммачо ухитрился захватить живым рамоновского связиста, не успевшего уничтожить список секретных кодов! Сейчас мы включим передатчик, - Фрост поглядел на часы, - именем президента прикажем батальону рамоновской гвардии войти в пределы дворца и приготовиться к обороне от грядущего нападения партизан. А дворцовую охрану - конечно же, на другой частоте, - известим о предстоящей атаке переодетых повстанцев. Когда эти молодцы начнут истреблять друг друга, заниматься кучкой сумасшедших, бегающих по крыше, будет либо недосуг, либо не с руки... 
 - А если?.. 
 - Если бы, да кабы, - задумчиво сказал Фрост. - Знаешь, это едва ли не глупейшая затея в моей жизни. А посему, надеюсь, она и увенчается полным успехом. 
 Аэродромная охрана и впрямь избаловалась от вынужденного безделья. 
 Чуть ли не все караульные - числом около двадцати - толпою высыпали навстречу странному, несущемуся прямо к ним грузовику. Несколько рамоновцев, правда, начали неторопливо снимать с плеч винтовочные ремни - однако, скорее, для пущей острастки. 
 - Держись! - гаркнул Фрост, пользуясь пологим откосом и перебрасывая рычаг прямо с первой на четвертую передачу. 
 - Ти больван! - крикнул Свернбьорг, уже распахивавший пассажирскую дверцу и не выпавший наружу лишь потому, что успел вцепиться в металлическую верхнюю закраину. 
 - Научись по-английски разговаривать, - огрызнулся Фрост, полностью сосредоточившийся на происходящем впереди. 
 - Научись водьить! 
 - Огонь!!! - заорал наемник. 
 Заранее приготовленные штыки разом вспороли брезент кузова. Одиннадцать стволов - сбрасывая со счета винтовку вцепившегося в руль Фроста и учитывая тяжелый пулемет шведа, - заработали одновременно. 
 Часовые полегли, даже не успев понять, что же именно приключилось. Пальбу наемники вели ураганную. 
 Постреливая по немногим уцелевшим лентяям, не потрудившимся выйти навстречу визитерам, коммандос неслись во весь опор. Только не к вертолету, стоявшему слева, чуть поодаль, а к советскому истребителю МИГ, который красовался в начале взлетной полосы, на расстоянии примерно двухсот пятидесяти ярдов от грузовика. 
 Навстречу атакующим отважно выкатился джип, вооруженный пулеметом на треноге. 
 Фрост вильнул рулем вправо, нанес более маленькой и легкой машине сокрушительный скользящий удар, отбросил, опрокинул вездеход, заставил его покатиться кубарем. Тот же час взорвался бензобак, и единственная попытка рамоновцев оказать решительное противодействие оборвалась, не успев начаться. 
 - Держись! - выкрикнул Фрост. 
 Он сбросил скорость, вернул рычаг на первую передачу, еще раз мгновенно прижал и отпустил педаль тормоза. Массивное рыло трофейной двухтонки врезалось в хвостовую часть самолета, смяла ее, сдвинула МИГ с места, лишила всякой надежды подняться в воздух без предварительного капитального ремонта. 
 Двигатель заглох. 
 - Все наружу! Огонь! Ураганный! Бельфорд, к вертолету! 
 Глава двадцать четвертая 
 - Высаживаемся! - отрывисто распорядился Фрост, когда винтокрылая машина зависла в трех ярдах над плоской крышей-азотеей. 
 Наемники посыпались в обе дверцы, падая на согнутые ноги, мгновенно перекатываясь, освобождая место прыгающим вослед товарищам. Беглым взглядом окинув крышу, Фрост окончательно удостоверился: часовых нет. 
 Радиоловушка сработала, всех наличных людей отправили оборонять периметр внешней стены. Занимать позиции на ровной, точно бильярдный стол, начисто лишенной всяких выступов - даже обычного парапета - азотее было бессмысленно. 
 - Отряд нападения, за мной! 
 Пальчик-Финч, Эдисон, Гивэнс, Кудзихара и Свернбьорг последовали за капитаном. Остальные растянулись плашмя подле вертолета, используя машину в качестве не слишком надежного, но все-таки достаточного прикрытия. 
 - Раз, два, три... - считал Фрост, пригибаясь и мчась по крыше, ежесекундно ожидая удара в бок или грудь. Обстрел снизу мог начаться в любое мгновение. 
 Он отыскивал нужную квадратную плиту, которыми крыша была выложена с колониальных времен. 
 На счете "двадцать шесть" наемник выкрикнул: 
 - Стой! 
 Он запустил острие штыка в еле заметную щель, поддел, надавил, стараясь не поломать стального лезвия. Могучий швед поспешил на помощь командиру. Мраморная плита поднялась, и с грохотом опрокинулась в сторону. 
 - Вперед и вниз! 
 Первым, разумеется, спрыгнул сам Фрост. Что-то зашуршало в темноте слева. Капитан повел включенным фонариком. Крыса. И вон еще одна... И еще... 
 Минуту спустя все шестеро очутились на темном, необъятном дворцовом чердаке. 
 Бросились вослед Фросту, явно знавшему, куда бежит, и что разыскивает. 
 - Вот, - шепнул наемник, показывая на планку, прикрепленную к стене. Слева от нее. Потайная дверца. Только я... 
 Он оцепенел. Он забыл, где находится крохотная, величиной с обойный гвоздик, точка - секретная кнопка. Принялся отчаянно шарить ладонями по стене. Руки немедленно покрылись густой, бархатистой пылью. Около большого пальца в кожу вошла подлая, болезненная заноза. 
 Кнопки не было. 
 - Ах ты..! 
 Побледневший, разом осунувшийся Фрост беспомощно обернулся к товарищам. 
 - Дай-ка я, командир! - негромко произнес Кудзихара. И сделал широкий шаг назад. 
 Фрост успел отскочить. И вовремя. 
 Японец опустил подбородок, напрягся, издал негромкий отрывистый крик, походивший на выдох опускающего топор дровосека. Левая нога и правая рука восточного наемника нанесли по секретной дверце два одновременных удара пинок и тычок. 
 Довольно толстая деревянная панель треснула по всей длине, и образовавшиеся половинки с грохотом повалились, открывая прямоугольный проем. 
 - Н-да, - только и произнес Генри Фрост. - Не хотел бы я драться с тобою врукопашную. 
 Кудзихара осклабился и быстро, учтиво склонил голову. 
 Опять проскользнув первым, Фрост немедля зажег фонарь. За порогом проема было темно, точно в крокодильем желудке. Наемник повел узким лучом, припомнил расположение коридоров и комнат. 
 Следующий коридор упирался во внешнюю стену дворца, поворачивал направо и уводил вдаль. В конце его, припомнил Фрост, находится лестница... 
 - За мной! Осторожно! Старайтесь не падать. Старые, рассохшиеся доски пола скрипели под ногами бегущих, но тут уже ничего нельзя было поделать. По воздуху шагать не обучены, подумал Фрост. Положимся на собственное проворство, удачу и помощь свыше... 
 Наемник повернул рубчатый ободок фонарного стекла, расширил световой луч, облегчая продвижение остальным. 
 На площадке лестницы Фрост поднял руку, что значило: замри на мгновение. 
 Следовало оценить обстановку. 
 Лестница спускалась в сводчатый проход, по расчетам Фроста соответствовавший второму этажу дворца. Президентскому этажу, кстати... 
 - Вперед. 
 Они буквально скатились по скрипучим ступеням. Давненько здесь не ступала нога человеческая... Эрнесто Рамон получил подробные планы здания, но про потайной путь, разумеется, не узнал ничего. А до рамоновских времен здесь лишь единожды бродили Фрост и Марина... 
 Наемники в считанные секунды миновали коридор, уперлись в торцевую дверь, снабженную внутренней щеколдой. Открыв ее, капитан очутился там, где и должен был очутиться: в помещении, когда-то служившем детской, а ныне заброшенном, забытом, ненужном. Чересчур маленькая комната на чересчур дальнем отшибе от остальных залов - если, разумеется, не знать о потайном ходе. 
 Никчемная кладовая, негодная спальня... Поблекшие, растрескавшиеся обои, усеянные веселенькими цветочками... Старая, позабытая кроватка в углу... А вот камин здесь, правду сказать, отличный. 
 Чудесный камин. 
 В буквальном смысле слова. 
 Просто волшебный! 
 - Кудзихара! 
 - Да, сэр. 
 - Нет, погоди, - улыбнулся Фрост. - Здесь, пожалуй, потребуется Свенбьорг... 
 - Да, зэр! - отозвался громадный швед. 
 - Ну-ка, приналяг на эту закраину. 
 Дальше Марина Фроста не водила, и наемник понятия не имел, куда попадут они сквозь волшебный камин. Капитан предусмотрительно взял штурмовую винтовку на перевес. Прочие немедленно последовали примеру командира. 
 Под неудержимым нажимом шведа весь огромный, сложенный из дикого камня очаг стал медленно поворачиваться, точно замысловатая дверь открывалась, пропуская пришельцев. 
 Обнаружился просторный, совершенно пустой зал. Фрост узнал его. Если Рамон сохранил расположение кабинетов, принятое во время Агилара-Гарсиа, от президентских апартаментов людей Фроста отделяло всего три-четыре комнаты. 
 Фрост повертел дверную ручку. 
 Ни малейшего эффекта. 
 - Стукнуть, командир? - осведомился Кудзихара. 
 - Еще успеешь, - хмыкнул Фрост. - Потерпи чуток. Они уже наверняка заподозрили наше присутствие, и начинают рыскать по дворцу. Самое время поднять немного шума... 
 Наемник отступил и выпустил в. бронзовый замок две коротких очереди. 
 Глава двадцать пятая 
 - Чок-в-чок по расписанию, - сказал Фрост, бросая взгляд на "Омегу". Будто хронометраж вели! 
 В следующей комнате не оказалось ни души, а новая дверь заперта не была. Штурмовая группа ринулась дальше, слыша, как во дворе и за пределами внешней стены идет жесточайшая перестрелка. Люди Рамона усердно выводили друг друга в расход, обманутые двумя взаимоисключающими сообщениями по радио. 
 Заведомая и преднамеренная ложь в эфире, подумал Фрост. О, как это крепко пахнет политикой и репортерской работой! 
 - Вперед! - заорал наемник, а кто-то - кажется, Пальчик-Финч, подхватил: 
 - Бей Рамона! 
 За третьей дверью, вспомнил Фрост, обретается кабинет самого президента. Ну, теперь вспоминайте окаянные три дня подготовки на противоположном берегу Монте-Асуль! Теперь-то и потребуется полная слаженность! 
 - По схеме "один" - давай! 
 Наемники не забыли ничего. 
 Ибо именно эти действия Фрост заставил их репетировать, и вновь репетировать, и опять репетировать на протяжении четырех томительных часов. 
 Гивэнс, Эдисон и Свернбьорг остановились немного позади, приготовившись при необходимости открыть все уничтожающий огонь из трех автоматических стволов. Особые надежды Фрост возлагал на тяжелый М-60, которым вооружился швед. Пальчик-Финч и сам наемник прикрывали фланги, а Кудзихара с разбегу взлетел в воздух, подгибая правую ногу, выбрасывая вперед левую и прижимая локти к бокам. 
 Ударил. 
 Упал на пол, немедля перекатился, чтобы не перекрывать соратникам линию стрельбы. 
 Вскочил. 
 Точно по мановению палочки фокусника, в левой руке японца уже оказался крупнокалиберный револьвер, а в правой - узкий обоюдоострый тесак. 
 Фрост хорошо знал, кому какую роль отвести в этом завершающем приступе. А людей подбирал тщательнейшим образом. Кудзихара числился когда-то чуть ли не лучшим диверсантом-истребителем на всем Дальнем Востоке... 
 Не удайся японцу этот впечатляющий прием, известный в каратэ как "йоко тоби-гэри", Гивэнсу, Эдисону и шведу надлежало открыть сосредоточенный и непрерывный огонь, прошивая деревянную преграду. Но Кудзихара преуспел. 
 Дверь, видимо, заложенная изнутри массивным деревянным брусом, попросту сорвалась со всех четырех петель и с громовым треском рухнула внутрь, на безукоризненно отполированный паркет. 
 Нервы шведа не выдержали, грянула короткая очередь. И тотчас оборвалась. Ибо из кабинета никто не стрелял. 
 Наемники молниями влетели внутрь - опять-таки, в заранее установленном порядке: первым - Кудзихара, вторым - Фрост, а все остальные - следом. 
 Точно атакующая рысь, Кудзихара кинулся к письменному столу возле дальнего, забранного пурпурными шторами окна. 
 Ошеломленный Эрнесто Рамон, сорокалетний красавец в безукоризненном смокинге, поднимался из кресла, хватая рукоять револьвера, засунутого прямо за пояс и выглядевшего довольно странно в сочетании с безукоризненным костюмом. 
 - Бей Рамона! - заорал Финч. 
 Кудзихаре никаких дополнительных наставлений не требовалось. Он просто взмахнул рукой и метнул занесенный клинок, ибо кабинет оказался просторным, а пересекать его, рискуя наткнуться на пулю, японец не желал. 
 Тесак мелькнул, перевернулся, вонзился точно в основание горла. Не желая полностью отдавать подчиненному честь окончательной победы и, к тому же, помня, что нож, в отличие от выстрела, не оглушает жертву мгновенно. Фрост нажал на гашетку. 
 Безукоризненно белая, крахмальная сорочка Эрнесто Рамона покрылась багровыми дырами - наемник целился в середину грудной кости. Самозванный диктатор отлетел, выбил спиною оконное стекло, сотряс крепкую раму и покатился на пол. 
 Грянула гивэнсовская М-16. 
 Лишь сейчас Фрост сообразил, что у огромной карты, висевшей на стене справа, стояли двое кубинцев. Один из них уже опрокинулся и застыл, второй, раненный в живот, сгибался пополам и умирал, падая. 
 - Руки верхом! 
 Как выяснилось, в кабинете обретался еще и четвертый человек. Именно его и взял на мушку могучий швед. Фрост сей же час разглядел генеральские знаки различия на широких, неуклюжих погонах. 
 Командующий кубинскими "добровольцами"! 
 Профессионал: застыл не шевелясь при первых же признаках беды. Но сначала поднял руки. Выкрик Свернбьорга был уже чистейшей и совершенно лишней формальностью... 
 - Где караулы? Сколько? Живо, скотина! - завопил Фрост, подскакивая к высшему фиделевскому чину. - Если сюда сунется хоть один солдат, первым убитым сделаешься ты! 
 Генерал очень слабо усмехнулся: 
 - Во дворце, кроме нас, никого не оставалось. Отбивают нападение ваших головорезов. Я один, вас - шестеро... Успокойтесь. 
 - Мы не волнуемся, ваше превосходительство, - осклабился Фрост. - Но вносим поправку: головорезы не наши. Это ваши головорезы. 
 - Не понимаю. 
 - Мы успешно стравили рамоновцев с рамоновцами. Сейчас они занимаются взаимным истреблением. 
 - Проклятье! - прошептал кубинец. 
 На хорошем английском изъясняется, подумал Фрост. Но особо размышлять не доводилось. Надлежало добиться необходимого сразу же, покуда первый шок не миновал, и генерал пребывал в полной растерянности. 
 Мундир под мышками кубинца набрякал потом. Крупные капли влаги выступили на лбу. Генерал был смертельно бледен, однако старался держаться с невозмутимым достоинством. Пятерка, подумал Фрост. С минусом, но все равно, пятерка за поведение... 
 Наемники обступили пленного. 
 - Выбора нет, генерал, - внушительно и раздельно произнес Генри Фрост. Вернее, выбор имеется, однако не думаю, что вы станете долго колебаться. Приказывайте своим "интернационалистам" сию минуту сложить оружие, сдаться и отправляться на родной остров без малейшего ущерба - телесного или морального. Гарантирую обращение в полном согласии с международными нормами. Либо... Фрост выдержал преднамеренную паузу. 
 - Либо?.. - хриплым голосом повторил кубинец. 
 - Либо Финч раздробит вам обе коленные чашечки малокалиберными пулями; я отстрелю кончик носа - неминуемо выжгу при этом глаза, между прочим, - а Кудзихара медленно вспорет живот. Минут пятнадцать спустя, разумеется. И намотает кишки на винтовочный ствол. Делайте выбор. Даю полминуты. 
 - Вы - одноглазый капитан Фрост... 
 - Какая проницательность, - ухмыльнулся наемник, упирая по-прежнему горячее дуло в нос кубинцу. 
 - Si, Io veo11... Но, сами понимаете, нужен радиопередатчик. 
 - Вас проводят Финч и Кудзихара. Шевелитесь, генерал. Эти ребята не отличаются ни терпением, ни снисходительностью. 
 Пленный двинулся по паркету, сопровождаемый двумя отряженными в конвоиры наемниками. 
 - Эй! - окликнул Фрост. 
 Генерал остановился, повернул голову. 
 - Даю слово чести. Если вы сдержите обещание, любой, кто посмеет обидеть вас или последнего из ваших рядовых, будет немедленно расстрелян. Вот этими руками. 
 И капитан Фрост показал кубинцу свои перепачканные пороховой гарью ладони. 
 - Благодарю, - криво усмехнулся кубинец. - Но только, что скажет Фидель? 
 Фрост пожал плечами. 
 - Ваш диктатор, вам и знать лучше. 
 Наемник вынул из внутреннего кармана тщательно припрятанную пачку и впервые за истекшие сутки с наслаждением закурил "Кэмел". Вонючий сигарный табак уже надоел Фросту хуже горькой редьки. 
 Глава двадцать шестая 
 В шесть часов пополудни, когда солнце уже начинало закатываться, радио коммунистического правительства передало официальное сообщение о полной и безоговорочной капитуляции. Войска Адольфо Коммачо заняли столицу и частично продвинулись дальше, в глубь страны. Сражения большей частью прекратились. Лишь кое-где отдельные очаги сопротивления доводилось подавлять огнем и штыками. 
 Фрост безукоризненно сдержал данное кубинскому генералу слово. Ни единого из добровольно сложивших оружие "интернационалистов" не расстреляли. Нескольким, особо дерзким и наглым воякам, разъяренные горожане пытались, правда, вышибить зубы, но Фрост пресек подобные попытки в зародыше. 
 К рассвету все было кончено и улажено. Вокруг Сан-Луиса оборудовали оборонительные позиции, хотя наемник не видел в этом ни малейшей нужды; по улицам ходили повстанческие патрули, мирным жителям раздавали хлеб и крупу. 
 Марина прибыла на вертолете. На том самом, который Бельфорд столь удачно посадил накануне посреди дворцовой азотеи. Теперь машина величественно приземлилась на широком, вымощенном булыжником подворье. 
 Вместе с Мариной прилетел Адольфо Коммачо. 
 Фрост рассеянно курил и наблюдал, как победители выпрыгивают из геликоптера. Цветочные клумбы, столь пышные вчера поутру, были вытоптаны солдатскими ботинками, с камней, выстилавших маленькую внутреннюю площадь, еще не успели смыть все пятна засохшей крови... 
 Не беда. Торжественность подобной минуты нельзя омрачить подобными незначащими мелочами. 
 Сеньорита Агилар-Гарсиа огляделась, увидела наемника и, безо всякой степенности, приличествующей главе государства, помчалась навстречу Фросту. 
 - Хэнк! Ты победил! Ты все же победил, carino! 
 - Это мы победили, крошка, - благоразумно ответствовал Фрост. - Вернее, ты победила. Что бы я смог поделать без армии возмездия? 
 - Останься! Пожалуйста, останься в Монте-Асуль, милый! 
 - Останется, - раздался поодаль спокойный голос Коммачо. - И думаю, навеки. 
 Фрост наклонился, поцеловал Марину в лоб, затем нежно и медленно отстранил молодую женщину. Двинулся вниз по ступеням парадного входа. 
 - Боюсь, дорогая, - сказал он, обернувшись, - это невозможно. Я просто-напросто не гожусь в главнокомандующие. Моя стихия - мелкие диверсионные удары. С весьма впечатляющими итогами. Сама видишь, не хвастаю. 
 Отворачиваться от Адольфо надолго не стоило. 
 Фрост сошел с лестницы окончательно, остановился, пристально поглядел на предводителя повстанцев. Молодой, смуглый, мужественный. 
 С ненавидящими карими глазами, такими огромными и, должно быть, красивыми... 
 Фрост уже успел принять основательный душ, беззастенчиво забравшись в ванную комнату самого президента. И чувствовал себя заново родившимся. Полным сил. Совершенно свежим. Готовым ко всему. 
 Вместо перепачканного пятнистого комбинезона капитан облачился в безукоризненно белые брюки Эрнесто Рамона - размеры совпадали превосходно. И белую рубашку позаимствовал из гардероба, принадлежавшего покойному диктатору. "Военные трофеи", - ухмыльнулся Фрост, разглядывая себя в огромном венецианском зеркале. 
 Верный хромированный браунинг с предусмотрительно взведенным курком был взятка предохранитель и засунут за брючный ремень. Фрост приготовился к встрече с племянником покойного генерала и поджидал Коммачо с полнейшим спокойствием. 
 - Здравствуй, Адольфо. 
 - Час пробил, Генри Фрост! 
 Наемник невольно рассмеялся. Оперетта! Еще и дешевая вдобавок!.. 
 - Я уважал и ценил твоего дядю. Звал его другом. И генерал, я уверен, все понял бы. И простил, между прочим. Он был до мозга костей военным человеком и знал, что такое тактическая неизбежность. Он сам настоял бы на преднамеренном крушении, пожертвовал собою, чтобы спасти президента. 
 - Лебезишь, Фрост? Заискиваешь? 
 Адольфо осклабился. 
 Нежданно-негаданно капитан ощутил неимоверную скуку. И внезапный приступ усталости. 
 - Дурак. И вдобавок, прошу прощения у дамы, кусок поганого дерьма. Ублюдок. Безмозглый щенок. 
 - Ты позволишь мне сбросить куртку? - процедил затрясшийся от ярости Адольфо. - Мой револьвер внутри... А твой - вот он: хватай и стреляй, как оно и положено трусу. 
 - Не стесняйся, дружок. Хоть подштанники сбрасывай, с тебя станется... 
 Адольфо Коммачо зажужжал змейкой, распахнул и сбросил пятнистую куртку. Блеснул в солнечных лучах огромный отличительный знак. Полный генерал, подумал наемник. Самозванный, правда... 
 На Коммачо осталась пропотевшая серая рубаха. С подчеркнутой неторопливостью монтеасулиец закатал оба рукава. И Фрост внезапно понял: перед ним, действительно, безмозглый любитель, которому вовек не выиграть бы этой братоубийственной войны без помощи знатоков своего дела... 
 Позер. 
 Хвастун. 
 Олух. 
 Адольфо кивнул Фросту, высвободил из предохранительного ремешка поясной кобуры перламутровую рукоять смита-и-вессона. 
 Перламутр. О, Господи. Какой же все-таки хлыщ достался в союзники... 
 - Estoy listo! Я готов! 
 - Отрадно слышать. А кто подаст команду? И какую? "Торо, торо!" ухмыльнулся Фрост. 
 - Пускай Марина уронит платок, - ответил овладевший собою Адольфо. - Так заведено. По крайней мере, - прибавил он, - в Латинской Америке. 
 - Неужели заведено палить по живому человеку в присутствии женщины? Слушай, пусть она лучше бросит гранату! Кто уцелеет - тот и победит. 
 - Заткнись. 
 - И ты прикуси язык. 
 Фрост покосился на Марину. Молодая женщина безмолвно шевелила губами. Дрожала всем телом. И плакала. 
 - Уведите сеньориту, будьте любезны, - попросил Фрост солдат, ожидавших поблизости, чем завершится необычная стычка. 
 - Слушай, Коммачо. Я не питаю к тебе ненависти. Ни малейшей. Ты просто болван, если затеял этот спектакль. Посему: выхватывай револьвер, когда посчитаешь нужным. Я готов. 
 - Отлично, - процедил Адольфо, дожидаясь, пока Марина скроется внутри дворца. 
 - Едва ли, - вздохнул Фрост. 
 Массивная, окованная бронзой дверь затворилась. 
 И тот же час правая рука Адольфо метнулась к перламутровой рукояти револьвера. 
 Скверный вестерн, подумал Фрост, резко падая на левое колено и одновременно выхватывая браунинг. Имея дело с хвастливым любителем, стоило рискнуть и применить незамысловатый прием. 
 Но у Адольфо оказалась неожиданно быстрая реакция. Он успел повести дулом, уже нажимая спусковой крючок. По правому плечу Фроста словно молотом ударили. Пальцы разом ослабли, наемник перехватил браунинг левой рукой, выстрелил два раза подряд. 
 Первая пуля угодила, разумеется, в булыжник подле ног Адольфо Коммачо слишком уж неверен был случайно взятый прицел. Но второй, направленный гораздо выше - и тоже почти наобум, - угодил прямиком в солнечное сплетение повстанца. 
 Адольфо буквально переломился пополам, выстрел смита-и-вессона высек из булыжника искры. В лепешку расплющенная пуля отскочила и, в сущности, не лишившись убойной силы, вдребезги разнесла молодому Коммачо голову. 
 Повстанец рухнул, окровавленный и обезображенный до полной неузнаваемости. 
 Фрост медленно поднялся. Левая рука, по-прежнему сжимавшая браунинг, повисла. Правая вообще болталась плетью. Колени мелко и противно подрагивали. 
 Наемник поднял предохранитель, осторожно вернул хромированный пистолет за пояс. 
 Раздался женский вопль. 
 Марина стремглав неслась во двор по ступеням, прямо к Фросту. 
 - Жив! Жив! - повторяла она, словно заведенная. Фрост пожал плечами и немедленно скривился - пуля попала в дельтовидную мышцу, движение отозвалось резкой болью. 
 - Теперь я уж наверняка не смогу остаться в Монте-Асуль, - сказал наемник не без неожиданной грусти. - Люди Коммачо пристрелят меня из-за угла самое большее через неделю. Они, кажется, любили своего командира. 
 Капитан почувствовал, что вот-вот лишится чувств. Крупнокалиберная пуля производит изрядное шоковое действие даже причиняя не опасную для жизни рану. 
 Охватив наемника за талию обеими руками, сеньорита Агилар-Гарсиа не дала Фросту рухнуть. 
 - Si, - сказала она тихо. - Ты, к сожалению, прав, родной... К великому, великому сожалению... 
 Фрост умудрился не упасть в обморок. Эдисон и Свенбьорг помогли ему подняться по лестнице, вручила попечению президентских врачей. 
 Пока доктор обрабатывал и перевязывал рану, Фрост мысленно дал себе честное слово. Точнее, два честных слова сразу. 
 Во-первых: получив обещанные сто тысяч долларов, обязательно и непременно взять несколько платных уроков пилотирования. 
 Во-вторых: поблагодарить Марину, а потом ласково распрощаться с нею навсегда... 
 Или до следующей встречи? 
 1 Живо, как можно живей! (искаж. исп.) 
 2 Да, разумеется! (исп.) 
 3 Вы окружены моими солдатами! (искаж. исп.) 
 4 Хорошо (исп.). 
 5 Да, но... (исп.). 
 6 Приблизительно: родной (исп.). 
 7 Не вполне понимаю тебя, милый (исп.). 
 8 Я думаю... ты любишь меня за... (искаж, исп.). 
 9 Да... Адольфо здесь (исп.). 
 10 Ты... Ты - сын скверной шлюхи. По-английски говоришь? (исп.). 
 11 Да, я вижу это... (исп.).