--------------------------------------------- Ломм Александр 'Преступление' доктора Эллиотта Александр Ломм "Преступление" доктора Эллиотта СОДЕРЖАНИЕ: НОЧНАЯ ОБЛАВА. В ЗАПАДНЕ. УСЛУГА ЗА УСЛУГУ. РОЖДЕНИЕ ДЖИММИ ПРАТТА. ПОД КОЛЕСАМИ ГРУЗОВИКА. МАТЬ И ДОЧЬ. ПРИЗНАНИЕ. ТРИ ДЕВОЧКИ И ХРОМАЯ СОБАКА. НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ. НАСЛЕДНИК. ДЯДЮШКА ВЕРНУЛСЯ. ИСЦЕЛЕННЫЙ. АВТОТОМИЯ И РЕГЕНЕРАЦИЯ. НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ. ОДИН В ДВУХ ЛИЦАХ. БОРЬБА НАЧАЛАСЬ. ЗЕНИТ И ЗАКАТ. СТОЯТЬ ДО КОНЦА. ПЕРЕД ЛИЦОМ ПРАВОСУДИЯ. ПРИГОВОР. НА ПОРОГЕ БУДУЩЕГО. НОЧНАЯ ОБЛАВА В одном из южных штатов Америки большой отряд полиции оцепил лесок близ городка N. Полсотни человек, вооруженных до зубов, и дюжина специально дрессированных полицейских собак приготовились к охоте на одного-единственного зверя. Но этот зверь стоил того, чтобы из-за него была поднята такая шумиха. Слишком долго Джо Фуллер, по прозвищу Хромая Собака, был грозой южных штатов. Теперь его карта бита. Бандит и убийца, грабитель банков и частных квартир, похититель детей, шантажист и вор попался, наконец, в ловушку. Операция проводилась под покровом ночи. Лесок казался тихим, спокойным, но гдето там, за зарослями орешника, притаился загнанный в западню, но все еще опасный хищник, решившийся дорого продать свою шкуру. - Люди расставлены, сэр, - доложил пожилой полицейский капитан главному инспектору Брауну, прибывшему лично руководить операцией. - Действуйте! - коротко бросил инспектор и посмотрел на часы: был час после полуночи. Началась облава. Огромные псы ринулись вперед, низко опустив морды. За ними осторожно двинулись люди с автоматами на изготовку. Лесок прочесывался шаг за шагом. Даже мышь не смогла бы проскользнуть незамеченной сквозь эту цепь. Инспектор нервничал и не спускал глаз с часов. Начал моросить мелкий дождик. Браун поднял воротник плаща. Минут двадцать прошло в полкой тишине. Вдруг грянул выстрел. Завыл смертельно раненный пес. Еще выстрел. Протарахтела автоматная очередь, за ней другая, третья... Лесок внезапно ожил, наполнился криками, движением, мелькающими бликами электрических фонариков, стрельбой. К инспектору подбежал запыхавшийся капитан: - Он прорвался, сэр, убив двух собак! Но он ранен и далеко не уйдет! - Черт! - выругался инспектор и бросился в ту сторону, откуда доносился удаляющийся лай собак и крики множества людей. Лесок остался позади. Бежать пришлось через мокрое, вспаханное поле. Инспектор спотыкался на каждом шагу, громко чертыхаясь. Капитан за ним еле поспевал. Он тяжело дышал, но не смел сказать ни слова, чувствуя себя виноватым. Но вот инспектор перешел на шаг. - Вы знакомы с местностью, капитан? - спросил он. - Да, сэр... - проговорил капитан, еле переводя дух. - В каком направлении мы движемся? - В направлении усадьбы доктора Эллиотта. До нее не более двух километров. Это одинокое строение с парком, окруженное высоким забором. Фуллер обязательно попытается туда проникнуть. Ведь он ранен и потерял много крови, и потому бежать далеко он не в состоянии. - Кто этот доктор Эллиотт? - Врач-миллионер. Практики не имеет. Занимается наукой. Живет совершенно один в огромной вилле. Слуг не держит. Только днем к нему ходит готовить стряпуха из ближайшего трактира... Инспектор невольно ускорил шаг. - Уж эти мне состоятельные чудаки! - проворчал он. - Вы представляете, капитан, что будет, если эта Хромая Собака проберется в виллу и ухлопает вашего ученого миллионера? - Представляю, сэр... Это будет конец моей карьеры. - И моей, капитан, и моей, не только вашей! Так прибавьте же шагу, черт возьми! И они снова пустились бежать. В ЗАПАДНЕ Доктор Чарлз Эллиотт был разбужен среди ночи внезапным, резким звонком от ворот. Сняв трубку телефона, он спросил: - Кто там? - Во имя человеколюбия, сэр, впустите! За мной погоня, и я тяжело ранен! - Кто вы такой? - Потом, сэр! Собаки уже близко! Я погибну! Доктор Эллиотт нажал кнопку автомата, открывающего ворота, и, накинув халат, двинулся встречать своего странного ночного гостя. Через несколько минут он привел в свой кабинет рослого детину, вывалянного до невозможности в грязи, листьях и траве. Волосы пришельца слиплись от дождя и пота. В мутных глазах были страх и решимость загнанного зверя. Во время ходьбы он сильно припадал на правую ногу. В одной руке он сжимал револьвер, другая плетью висела в рукаве, намокшем от крови. - Ваше имя? - спросил доктор строго. - Джо Фуллер, сэр, - прохрипел детина, облизнув губы. - Фуллер - Хромая Собака? - Да, сэр... - Личность известная! Ну ладно, мистер Хромая Собака, пока вы находитесь у меня, вы в полной безопасности. Пройдите вон в ту дверь и там подождите. Я переговорю с полицией, если она, конечно, ко мне наведается, а потом приду посмотреть на вашу рану. - Благодарю вас, сэр, - криво усмехнулся детина и, не выпуская из руки револьвера, быстро скрылся за указанной дверью. Снова настойчиво затрещал звонок. Доктор Эллиотт, не обратив на него внимания, надел поверх халата дождевой плащ и не спеша пошел к воротам. Выйдя из дому, он услышал бешеный лай собак и крики множества людей, раздававшиеся за высоким железным забором. Сквозь решетку ворот его осветило сразу несколько ручных фонариков. - Кто вы такие и что вам угодно? - громко спросил доктор. - Вы доктор Чарлз Эллиотт? - Да, я - хозяин усадьбы. С кем имею честь? - Я главный полицейский инспектор Браун. Со мной полсотни вооруженных людей и десяток собак. Мы ловим опаснейшего гангстера Джо Фуллера. След привел к вашему дому, мистер Эллиотт. Надеюсь, вы будете столь благоразумны, что согласитесь на обыск дома и парка. В противном случае мне придется проделать это без вашего согласия. - Не горячитесь, мистер Браун. В свой дом я ваших ребят не впущу. Что же касается Фуллера-Хромой Собаки, то он действительно у меня. Но он ранен и я как врач должен оказать ему помощь. Через час вы получите вашу дичь в обработанном виде. У меня он, как в тюрьме, как в Синг-Синге: никуда не скроется. Но советую подтянуть сюда машину, так как раненого я вам, вероятно, передам под наркозом, - сказал доктор спокойно, но решительно. - Блестящая идея! - воскликнул пораженный инспектор, не ожидавший встретить в ученом столь деятельного помощника. Но чем вы мне поручитесь за преступника, доктор Эллиотт? - Честью джентльмена, сэр. Вам этого достаточно? - Вполне! Но позвольте хоть моим ребятам войти во двор и взять ваш дом под охрану. - Это лишнее, мистер Браун. Я спешу. Не забудьте об автомашине. До свидания. - И, сухо поклонившись, доктор Эллиотт направился к дому. Еще уходя, он услышал, как инспектор отдавал своим людям приказание оцепить со всех сторон парк. УСЛУГА ЗА УСЛУГУ - Все в порядке, мой мальчик, - сказал доктор Эллиотт, войдя в свою лабораторию. - Раздевайтесь и ложитесь вот сюда. Раненый бандит беспрекословно подчинился. Пока он, скрежеща от боли зубами, стаскивал с себя мокрую одежду, доктор облачился в белый халат, вскипятил инструменты и приготовил перевязочный материал. Детина, обнаженный до пояса, взгромоздился на операционный стол. Доктор склонился над его плечом. Оно было исковеркано тремя пулями: две прошли, одна застряла, раздробив кость. - Вам придется потерпеть, друг мой. Без наркоза будет больно. - А есть наркоз? - спросил детина, побледнев. - Есть. - Тогда давайте, док, если не жалко. Я вам верю. Доктор Эллиотт охотно выполнил просьбу раненого. Через минуту Джо Фуллер Хромая Собака с маской на лице погрузился в глубокий сон. Доктор приступил к операции. Доктор Эллиотт совершенно спокойно отделил от могучего тела бандита его левую руку и быстро погрузил ее в большой стеклянный сосуд с густой золотистой жидкостью. Затем он быстро стянул на культе кожу, сшил ее и наложил повязку. Покончив с этим, он больше не обращал на своего пациента внимания и всецело занялся его ампутированной рукой. Вот он нажал незаметную кнопку на стене. В полу бесшумно открылся люк. В ярко освещенное подземелье вела крутая железная лестница. Доктор взял стеклянный сосуд с отрезанной рукой и стал осторожно спускаться в люк... Напрасно трещал звонок от ворот. Доктор Эллиотт не показывался из своего подземелья, занятый каким-то слишком важным делом. И только когда инспектор Браун, уже окончательно потеряв терпение, хотел приказать своим людям выломать ворота, они неожиданно сами открылись. Инспектор в сопровождении пяти полицейских двинулся к дому. В дверях его встретил улыбающийся доктор Эллиотт. - Вы напрасно нервничали, дорогой инспектор. Я только что закончил операцию. Вы так отделали этого малого, что ему пришлось отнять руку. Сейчас он под наркозом. Носилки у вас есть? - Обойдется и без носилок, - ответил инспектор. Когда неподвижное тело Джо Фуллера было вынесено за ворота и грубо брошено в машину, инспектор подошел к доктору. - Без вас мы вряд ли взяли бы его живым, милый док. Мы премного вам обязаны. - Пустяки, - чуть усмехнулся доктор. - Я лишь хотел бы за мою услугу попросить вас тоже о небольшом одолжении. - Для вас - все, что угодно. - Я просил бы оставить мне ампутированную руку этого негодяя. Я, видите ли, занимаюсь кое-какими экспериментами, а.материал доставать очень трудно. - Только и всего? Мало же вы просите. Да я, если хотите, предоставлю вам всего этого бандита, после того как он будет обработан на электрическом стуле. - Благодарю вас. С меня достаточно руки. - Как знаете... Ну, спокойной ночи, мистер Эллиотт. - Спокойной ночи, инспектор. Автомобиль, сверкая фарами, понесся по направлению к городу. Вскоре вслед за ним выступил и отряд полиции. Доктор Эллиотт запер ворота и спокойно отправился продолжать прерванный сон. РОЖДЕНИЕ ДЖИММИ ПРАТТА Через месяц газеты принесли сообщение о том, что опаснейший гангстер Джо Фуллер-Хромая Собака был по приговору суда казнен на электрическом стуле. Доктор Эллиотт принял это известие с большим удовлетворением. Он сильно опасался, что американское правосудие сочтет для преступника достаточным наказанием пожизненное заключение. Это бы значительно расстроило планы доктора. Теперь он успокоился и с головой погрузился в свою работу. Стряпуха из ближайшего придорожного трактира, которая ежедневно приходила к доктору убирать и готовить обед, рассказывала, что доктор на весь день запирался в своей лаборатории, забывая даже выходить к обеду. Стряпуха не раз пыталась подслушивать у дверей лаборатории, но это ни к чему не привело. За дверьми царила глубокая тишина. Да иначе и быть не могло. Ведь доктор работал в своем подземелье. Прошло еще два месяца со дня смерти Джо Фуллера, и вот однажды утром доктор Эллиотт, очень возбужденный, приказал стряпухе приготовить пошикарней обед на две персоны. До обеда он ездил в своем шевроле в город и привез оттуда кучу разных пакетов. Собственноручно перенеся их в лабораторию, он снова в ней заперся. Стряпуха, занятая обедом, не догадалась на сей раз подслушивать под дверьми. И напрасно. Она услышала бы прелюбопытнейший диалог... За десять минут до обеда в лаборатории раздался взволнованный голос доктора Эллиотта: - Ну, вот вы и здоровы, друг мой. Посмотрите-ка на свое плечо. Я его так заштопал, что не только шрама, даже пятнышка не заметно. - Я не знаю, чем вас отблагодарить, сэр. Вы сделали для меня так много, хотя я далеко не заслужил такого отношения... Но с вашего разрешения, сэр, где же моя одежда? Мне не удобно перед вами в таком виде... Голос сказавшего эти слова был глубок и приятен. - Вашу одежду пришлось сжечь, мой мальчик. Да она и не стоила лучшей участи. Я купил новую. Вот здесь для вас все приготовлено: белье, костюм, ботинки. Вплоть до галстука. Одевайтесь. - О, сэр, как вы добры ко мне! - Ничего, ничего, дорогой. Только давайте условимся. Хотя полиция и забыла про вас, но называться настоящим именем вам пока не стоит. Забудьте на время, что вы Джо Фуллер-Хромая Собака. Кстати, прозвище это вам совсем уже не к лицу. Ведь вы больше не хромаете! - В самом деле! А я и не заметил, что моя нога теперь действует нормально. Ее вы тоже вылечили, доктор? - Я вылечил все болезни, какие у вас только были. Ваш организм полностью обновлен. Вы теперь как бы новый человек, а потому вам будет вполне прилично принять и новую фамилию. Вас устроит, например, такое имя: Джимми Пратт? - Я в восторге, сэр! Джимми Пратт, это звучит даже слишком благородно для такого негодяя, как я! - Об этом пока не будем, Джимми. Вы готовы? - Готов, сэр. - Все сидит прекрасно. Идемте обедать. В столовую доктор Эллиотт вошел в сопровождении высокого плотного мужчины, одетого в отличный новый костюм. Вид у великана был весьма живописный: здоровое румяное лицо, обрамленное небольшой русой бородкой, детски открытый взгляд чистых голубых глаз, шапка вьющихся волос. Стряпуха, подавая на стол, то и дело испуганно таращила глаза на удивительного незнакомца. Как это она не заметила, когда он пришел! После обеда доктор Эллиотт провел своего гостя в кабинет, а стряпуху отпустил домой. И вот они остались наедине. Доктор Эллиотт вынул бутылку виски и маленькие рюмки. - Давайте, Джимми, выпьем за ваше рождение! - сказал он с каким-то странным волнением в голосе и поднял рюмку. - Не было на свете человека Джимми Пратта, и вот он есть. Это большое, очень большое событие и в вашей и в моей жизни, Джимми! За это стоит выпить! Не правда ли? - Да, сэр. Они выпили и раскурили сдгары. - Что же вы теперь думаете делать, Джимми? Снова приметесь за ремесло Хромой Собаки? - спросил доктор. - Нет, доктор! Тысячу раз нет! Вы, может быть, мне не поверите, ведь не бывает, чтобы человек вдруг сразу взял и исправился, но я заверяю вас, что с Джо Фуллером - Хромой Собакой покончено навсегда! Я содрогаюсь при одном воспоминании о своей прошлой жизни. - Я вам верю, Джимми. Я так и думал... В общем, я очень рад, что вы мне это сказали. Рад за вас и за себя. Ну, а что же вы все-таки намерены делать? - Не знаю, сэр... То есть, у меня еще во время обеда появилась одна мысль, только я боюсь вам сказать о ней... - Ну вот еще, "боюсь". Давайте, выкладывайте, что у вас за мысль. Страх вам, Джимми, совсем не к лицу. - Я хотел вас просить, доктор, чтобы вы приняли меня к себе на службу. Я многое умею делать: вожу машину, отлично стреляю, ну и готовить, если надо, умею не хуже вашей кухарки... Я, конечно, не навсегда, а хоть бы на первое время, и любые ваши условия для меня подойдут... - Отлично, Джимми, - улыбнулся доктор. - Оставайтесь у меня. Вы никогда об этом не пожалеете. ПОД КОЛЕСАМИ ГРУЗОВИКА Страшно, пронзительно застонали тормоза. Тяжелый грузовик остановился как вкопанный. Отчаянный вопль ужаса пронесся над улицей. Молодая женщина на тротуаре упала в обморок. Негр-шофер выскочил из кабины. Вмиг собралась толпа. Из-под машины была извлечена девочка лет пяти. Она была мертва. Передние колеса машины раздавили ее. Растерянный негр-водитель жалко лепетал оправдания: он не виноват, девочка бросилась с тротуара прямо под колеса машины, гонясь за белой собачкой... Он не виноват, он не мог предотвратить несчастья... Толпа не слушала негра и угрожающе на него наседала. Откуда-то взялся врач. Но он лишь установил смерть девочки и тотчас же занялся матерью, которая все еще была в обмороке. Появился полисмен. Ему с трудом удалось отнять зверски избитого негра у охочих до самосуда горожан. Вдруг к месту происшествия мягко подкатил шевроле. Из него выскочил пожилой сухощавый джентльмен и стал энергично пробираться через толпу. Добравшись до изуродованного тельца девочки, вокруг которой вертелась виновница трагедии, маленькая белая собачка, он бегло осмотрел его и обратился к врачу, хлопотавшему возле матери: - Хелло, Маунт! - Хелло, Эллиотт! Какое несчастье! Маленькая Кэтти, единственный ребенок Эдлефсенов! Я сильно обеспокоен состоянием миссис Эдлефсен... - Вы напрасно теряете время, Маунт. Миссис придет в себя, а вот девочку нужно спасать немедленно. Дорога каждая минута. - Опомнитесь, мистер Эллиотт! - сказал удивленно Маунт. У девочки раздавлена грудная клетка и череп. Она более мертва, чем можно себе представить! - Мне некогда с вами спорить, Маунт. Эй, Джимми! Слышишь, Джимми!.. А ну, джентльмены, посторонитесь, дайте пройти! Но великан Джимми не нуждался в том, чтобы ему давали дорогу. Он без труда прошел через толпу и предстал перед доктором. - Снимайте плащ, Джимми, заверните в него девочку и скорей в машину. А мы с вами, коллега, отнесем туда же и бедную миссис Эдлефсен. Тон доктора Эллиотта был настолько резок и повелителен, что Маунт не посмел возразить. Через минуту шевроле развернулся и, с ходу набрав скорость, ринулся из города, унося обоих докторов, миссис Эдлефсен и ее несчастного ребенка. МАТЬ И ДОЧЬ - Нет, я верю, я верю, я верю ему! Не отнимай у меня эту последнюю надежду, Сэм! Молодая женщина со слезами на глазах смотрела на своего мужа. Сэмуэль Эдлефсен, невысокий, коренастый мужчина средних лет с мягкими чертами смуглого лица, возбужденно ходил по комнате, дымя сигарой. - Что ты, дорогая! Я не хочу вызывать у тебя никаких сомнений: Доктор Эллиотт и меня заверил, что вылечит нашу маленькую Кэтти. Но все это так странно. Он даже не показал нам ее. И вот сегодня истекают те три месяца, которые он потребовал для лечения. Я боюсь, что разочарование будет для тебя слишком тяжелым ударом. Не лучше ли нам с Маунтом съездить к нему вдвоем? - Нет, нет! Я тоже поеду за моей крошкой! Я уверена, что сегодня обниму ее... Сердце матери не может ошибаться, Сэм. - Хорошо, милая. Пусть будет по-твоему... А вот и Маунт. Хелло, Джек! - Хелло, Сэм! Добрый день, миссис Эдлефсен! Ну что ж, поедем? - Да, да, поедем, доктор! Миссис Эдлефсен порывисто поднялась и первая направилась к выходу. Мужчины немного от нее отстали. - Джек, скажи мне, это мыслимо? - тихо спросил Эдлефсен. - Мы слишком много об этом говорили, Сэм, - хмуро ответил Маунт. - Мне все это не нравится, и я еду только ради тебя. Ведь я собственными глазами видел тогда твою бедную Кэтти. Она была мертва, Сэм. Более чем мертва. Но съездить нужно, хотя бы уж для того, чтобы отхлестать этого Эллиотта по его надменной физиономии... Маунт ускорил шаг и нагнал миссис Эдлефсен. Машина почти беззвучно мчалась по асфальту. Сидящие в ней хранили глубокое молчание. Эдлефсен замер у руля. Рядом с ним сидела его жена, вся устремившаяся вперед и дрожавшая от нетерпения. Глаза ее лихорадочно блестели. Маунт сидел сзади, погруженный в мрачные думы. Город остался позади. Машина мчалась среди полей. Вот и придорожный трактир. Поворот, подъем на холм, еще поворот, и в стороне среди густого парка показалась одинокая вилла доктора Эллиотта, огороженная высоким железным забором. Машина свернула с главного шоссе и через минуту остановилась перед массивными воротами. Эдлефсен вышел из машины и помог выйти жене. Миссис Эдлефсен была бледна и еле держалась на ногах от внезапной слабости. Маунт тоже нехотя вышел из машины. Эдлефсен нажал кнопку звонка. - Кто там? - прозвучал голос доктора Эллиотта из маленького амплиона. - Эдлефсен с женой и доктор Маунт. - Приветствую, приветствую, господа! Я жду вас с самого утра! - весело раздалось в амплионе, и тотчас же ворота раскрылись. Миссис Эдлефсен, вдруг оживившись, оторвалась от мужа и бросилась бегом по аллее к дому. Но внезапно двери дома распахнулись, и из них выбежала маленькая пятилетняя девочка. Следом за ней появилась строгая фигура доктора Эллиотта. Девочка на мгновение остановилась и вдруг с криком: "Мамочка!" - бросилась к миссис Эдлефсен. У той подкосились ноги. Бедная женщина упала на колени и раскрыла объятия навстречу бегущей дочери. ПРИЗНАНИЕ Вот уже несколько недель, как доктор Эллиотт ходит мрачный, задумчивый. Джимми догадывается, что терзает шефа, но молчит. Джимми вообще очень многое знает, но он предан своему шефу. Нет, мало того: он боготворит его. Но настал день, когда доктор Эллиотт принял наконец какое-то определенное решение. - Джимми, приготовь машину. Едем в город... к Эдлефсенам. Русобородый великан улыбается и идет выполнять приказание. У Эдлефсенов рады приезду доктора Эллиотта. Для этой семьи он стал идолом, кумиром, божеством. - Почему вы не в духе, милый доктор? - спрашивает миссис Эдлефсен. Доктор ласкает на коленях маленькую Кэтти, слушает рассеянно ее лепет и молчит. Мистер Эдлефсен смотрит на него с какой-то смутной тревогой. Вот доктор поворачивает к нему свое бледное лицо и неожиданно спрашивает: - Вы сильно привязаны к этому городку, Эдлефсен? В глазах хозяина недоумение: - Почему такой странный вопрос, дорогой доктор? - Мне хотелось бы знать, сможете ли вы уехать куда-нибудь в другой штат, если возникнет такая необходимость. - Я провел в N. почти всю свою жизнь, доктор. Но я уверен, что ваш вопрос неспроста. Конечно, если будет необходимость, я имею возможность уехать отсюда. В Чикаго у меня есть дядя. Он владелец крупного предприятия и давно уже переманивает меня к себе. - Отлично. - Доктор Эллиотт поставил на пол Кэтти и поднялся. - Друзья мои, мне необходимо поговорить с вами наедине. Только так, чтобы ни одна живая душа нас не могла услышать. Дело касается вашей дочери Кэтти. Встревоженная миссис Эдлефсен вызвала няню и приказала ей идти с Кэтти на прогулку. Потом все двери в доме были плотно закрыты. - Мы слушаем вас, дорогой доктор, - сказал мистер Эдлефсен с глубокой серьезностью. - Скажите мне, миссис Эдлефсен, - обратился доктор Эллиотт к побледневшей женщине, - вы не замечали никакой странности в поведении Кэтти? - Странности?.. Не знаю. А впрочем, пожалуй, да. Вы до сих пор требуете, милый доктор, чтобы я возила к вам Кэтти каждую неделю на осмотр. Я, конечно, не осмеливаюсь судить, насколько это необходимо. Но ведь Кэтти абсолютно здорова. Она теперь даже здоровее, чем была до того несчастного случая. Но поездки к вам на нее странно действуют. Согласитесь, что это не совсем, как бы вам сказать, ну, не совсем нормально, что ли... Вот вы уводите Кэтти для осмотра куда-то во внутренние покои вашей виллы. Я остаюсь в кабинете одна. Девочка со мной прощается вся в слезах и уверяет меня, что опять долго со мной не увидится. Через каких-нибудь полчаса вы с ней возвращаетесь. Кэтти бросается ко мне на шею, целует, бурно радуется встрече со мной, говорит, что у вас ей было хорошо, но что она все дни, заметьте, доктор, все дни обо мне страшно скучала. Потом опять неделя проходит нормально, а при следующей поездке к вам повторяется то же самое. Мы с мужем давно уже хотели поговорить с вами, но боялись вас обидеть. Но раз уж вы сами спросили, то я не могла не сказать об этом. - Совершенно верно, миссис Эдлефсен. Было бы странно, если бы вы не заметили всего этого, - заговорил доктор. - Я слишком еще сомневался в своем лечебном методе, и из-за этих сомнений я совершил крупную ошибку. Теперь я должен ее исправить. Не знаю, как вы примете мое признание, но полностью полагаюсь на вашу выдержку... Как вам известно от доктора Маунта, бедная Кэтти была на месте убита колесами грузовика. Убита с точки зрения современной медицины... А впрочем, она была убита с любых точек зрения. Когда я повез ее к себе, жизнь еще продолжала теплиться лишь в клетках ее тела. Ни один современный врач не смог бы на основании этого вернуть жизнь всему организму. Раздавлена грудь, череп... Простите, но я должен сказать вам все. Я не чудотворец, и я тоже не смог бы оживить вашу убитую дочь. Но я изобрел новый метод, как из отдельной части тела, пока ее клетки еще живы, восстановить все живое существо целиком... Доктор Эллиотт говорил долго, более двух часов. Вкратце изложив сущность своего метода, он перешел к своей так называемой ошибке. Да, он поддался нахлынувшему сомнению, и вместе с тем ему страстно хотелось вернуть жизнь убитой Кэтти. И вот, вместо одного он заложил сразу три восстановительных процесса, чтобы уж наверняка хоть в одном добиться успеха. Но, вопреки ожиданиям, все три процесса оказались удачными, и таким образом, он вместо одной создал сразу три маленьких Кэтти, которые одна от другой ничем не отличаются. Их внешность, их душевные качества настолько тождественны, что даже мать не замечала подмены, когда доктор Эллиотт во время ее еженедельных визитов уводил одну Кэтти, а матери возвращал другую. - Не знаю, как вы отнесетесь к тому, что, потеряв одну, вы получили взамен трех дочерей, но я не мог держать это дальше в тайне. Я измучился, наблюдая, как две бедные девочки постоянно томятся в моем доме и скучают по матери. Доктор Эллиотт умолк. Миссис Эдлефсен плакала. - Я хочу их видеть, доктор! Когда я смогу их увидеть? - Увидеть когда угодно, миссис, но отдать их вам я смогу только тогда, когда вы уедете из N. - Я поражен, дорогой доктор, - сказал взволнованно мистер Эдлефсен. - Я не могу опомниться. Но, конечно, я с радостью приму всех трех Кэтти. Ведь они все три мои дочери! И раз вы ставите непременным условием наш отъезд, мы уедем! ТРИ ДЕВОЧКИ И ХРОМАЯ СОБАКА В течение месяца Сэмуэль Эдлефсен ликвидировал все свои дела в N. и отправился с семьей на постоянное жительство в Чикаго. За границей штата, на одной из крупных железнодорожных станций, где поезд стоял почти полчаса, в их вагон вошел доктор Эллиотт с двумя маленькими девочками. Они обе бросились на шею миссис Эдлефсен, расцеловали ее, а потом стали удивленно таращить глазенки на третью Кэтти, которая ехала с родителями. Все три были настолько похожи одна на другую, что их невозможно было различить. Миссис Эдлефсен сияла от счастья. Дети недолго косились друг на друга. Через несколько минут они уже подружились и принялись с увлечением играть в углу купе. - Напрасно вы боялись, доктор, довериться нам сразу. Вы и представить себе не можете, какую огромную радость вы мне доставили. Я теперь счастливейшая мать на земле, - сказала миссис Эдлефсен, крепко пожимая доктору руку. Мистер Эдлефсен смотрел на жену ласковым, любящим взглядом, радуясь ее счастью. - Вы гений, дорогой доктор, - сказал он с чувством. - В недалеком будущем вы будете гордостью американского народа. Я считаю великой для себя честью, что так близко знаком с вами. - Ну, бросьте, - махнул рукой доктор. - Пишите мне чаще про ваших трех Кэтти. Ведь они немножко и мои дочки. Желаю вам успеха на новом поприще. Счастливого пути! - и доктор быстро вышел из вагона. Садясь в свой шевроле, он заметил, что Джимми его окинул каким-то странным, настороженным и беспокойным взглядом. - Гора с плеч! - сказал доктор. - Едем домой, Джимми. Да, выкладывай, что там у тебя на сердце. Я вижу, что ты чемто взволнован. - Прежде чем мы поедем, можно вам задать один вопрос, сэр? - Конечно, можно, друг мой. - Ожидая вас, сэр, я случайно узнал поразительную новость. Двое шоферов такси, стоявших около меня, читали газету. Один из них обронил странную фразу. "Если бы Джо - Хромая Собака не был посажен на электрический стул, - сказал он, - то можно было бы подумать, что это его работа". Вероятно, они читали о каком-нибудь ограблении. Но скажите, сэр, разве Джо Фуллер был казнен? А если да, то, значит, казнили кого-нибудь невинного вместо него? - Успокойся, Джимми. Ты знаешь про трех девочек Эдлефсенов? - Да, знаю. - Ну так вот. Соображай сам. Джо Фуллер - Хромая Собака был выдан мною полиции в ту же ночь, когда скрылся у меня от облавы. Его судили и по заслугам наказали. Он действительно кончил свой жизненный путь на электрическом стуле. - А кто же я, сэр? - Ну, а сам-то ты кем себя чувствуешь? - Джо Фуллером, сэр. - Значит, и ты тоже Джо Фуллер... Только ты неизмеримо лучше того, первого. Ты стал новым человеком, с новым именем. Ясно? Ну, поезжай. Ничего не было ясно бедному Джимми, но он повел машину в обратный путь и всю дорогу задумчиво молчал. НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ Доктор Маунт только что закончил обход палат и, вернувшись в свой кабинет, устало опустился в кресло. Последнее время работа валилась у него из рук. Его неотступно преследовали мысли о чудесном излечении Кэтти Эдлефсен. Он был поражен совершившимся фактом, но поверить в чудо он не мог. Как? Как этот Эллиотт умудрился воскресить убитую, вернуть ее к жизни, не оставив на ее теле ни малейших следов каких-либо операций. Неужели подмена? Чудовищно! Невозможно! Он был слишком близким другом семьи Эдлефсенов и слишком хорошо знал маленькую Кэтти до несчастного случая. Девочка, которую Эллиотт вернул родителям, была несомненно Кэтти. Тогда остается признать Эллиотта гением... Мозг Маунта трещал от напора таких мыслей. Работа в больнице ему опротивела. Вся медицинская наука, казавшаяся до сих пор великой и мудрой, превратилась вдруг для него в смешное варварское знахарство. "У меня в больнице живые умирают, и медицина бессильна помочь им, а он, Эллиотт, запросто возвращает к жизни убитую. Безумие!" - думал с горечью Маунт. Вошла сиделка. - К вам пришли, сэр. - Кто? Я никого не могу принять! - Какой-то мистер Эллиотт... - Эллиотт? Проси! Маунт взволнованно вскочил и пошел навстречу неожиданному гостю, мысли о котором столь неотступно терзали его в последнее время. На докторе Эллиотте был щегольской костюм. Вид у него был цветущий, жизнерадостный. Он удивился осунувшемуся лицу коллеги и сказал, похлопав его по плечу: - Вы что-то сильно сдали, старина. В порядке ли здоровье? Мы, врачи, занимаясь недугами других, часто забываем о своих собственных. - Заботы, дорогой коллега. Большие заботы, - вздохнул Маунт. - У всех свои заботы и у всех свои огорчения. Из-за этого не стоит впадать в уныние. - Заботы бывают разные. Я вот должен трудом зарабатывать свой хлеб. Не каждому удается получить миллионное наследство... - Не завидуйте мне, дорогой Маунт. Человек не может жить без забот, и если их нет, то он их себе придумывает. Так и я. Теперь я пришел к вам тоже вмешиваться не в свое дело. Меня очень интересует ваш пациент старик Томас Грэхем. Как его состояние? - Безнадежно, - опустил глаза Маунт. - Рак печени. Я вскрывал его, но наложил шов, ни к чему не прикоснувшись. Печень совершенно разрушена и непрерывно кровоточит. Бедняга терпит нечеловеческие муки. Больше двух дней он не протянет. - Замечательно! - воскликнул Эллиотт. - Я так и думал. Грэхем - это мой случай. Уступите мне его, дорогой коллега. - Неужели вы надеетесь?.. - опешил Маунт. - Надеюсь? Нет, милый Маунт, это мало. Я уверен, я твердо уверен, что поставлю его на ноги. Теперь я вполне убедился в своих силах. Этот старик Грэхем еще нас с вами переживет! Маунт был сражен. И вдруг его осенила мысль. Она возникла совершенно неожиданно и тарсже неожиданно он ее высказал: - Мистер Эллиотт, возьмите меня к себе в ассистенты, нет, в ученики. Я буду преданным помощником! Доктор Эллиотт не удивился. Он крепко пожал Маунту руку и сказал: - Еще не время, друг мой. Но я буду вас иметь в виду... НАСЛЕДНИК Дело по передаче умирающего старика Грэхема доктору Эллиотту несколько осложнилось. Томас Грэхем был первым богачом в городке N. Владелец трех заводов, дюжины домов, богатейшего имения с несколькими сотнями гектаров земли, он не имел прямого потомства. Года два тому назад он разыскал где-то отдаленного родственника, обремененного многочисленным семейством, и выписал его к себе. Дэвид Хайз и его жена называли старика дядюшкой и втайне мечтали о том, чтобы этот дядюшка поскорее отправился на тот свет. Удивляться им нечего, ибо Томас Грэхем был человек крутой, капризный, своенравный, и бедные родственники жили под его тяжелой десницей, не смея слова сказать. Дэвид Хайз считал себя человеком несколько либерального образа мыслей, а дядюшка оказался махровым расистом, тайным членом ку-клукс-кл.ана, а на своих предприятиях жестоким эксплуататором. Только упование на огромное наследство помогало Хайзу сносить свое положение. Когда доктор Эллиотт явился к Дэвиду Хайзу и заявил ему, что берется вылечить его дядюшку, тот пришел в большое замешательство. Как? Отказаться от наследства, когда оно уже стало таким близким, и дальше терпеть муки от жестокого тирана? Нет, этого бедный Хайз, конечно, не мог допустить. Ссылаясь на свое уважение и любовь к дядюшке, он сказал, что не может позволить проделывание каких-то темных экспериментов над многострадальным телом Томаса Грэхема, и наотрез отказал Эллиотту. Пришлось Эллиотту обратиться к друзьям умирающего и с их помощью припугнуть упрямого Хайза публичным скандалом. Это помогло. И вот наконец старик Грэхем с признаками близкой смерти на изможденном лице, в глубоком беспамятстве был перевезен из городской больницы в виллу доктора Эллиотта. На всю ночь заперся доктор в своей лаборатории. Утром он завтракал с Джимми смертельно усталый, но веселый и довольный. - Этот Грэхем был тяжелой задачей, Джимми. Такого испорченного организма мне еще не приходилось видеть. Но все обошлось благополучно. Скоро, Джимми, про нас заговорит вся Америка! - сказал он бодро. А Дэвид Хайз, поразмыслив на покое о положении своего дядюшки, решил, что ему все равно уже не помогут никакие доктора, и с головой погрузился в хозяйственные дела по управлению дядюшкиным состоянием, считая его уже своей собственностью. ДЯДЮШКА ВЕРНУЛСЯ Как быстро и неожиданно меняется человек! Еще недавно Дэвида Хайза коробило, когда дядюшка Томас принимался излагать перед ним свои расистские взгляды, величая негров не иначе, как скотами. Но прошло несколько месяцев, и бывший либерал, почувствовав себя полновластным хозяином миллионного состояния, дал своему дяде сто очков вперед. Даже дядюшкины друзья, заядлые куклуксклановцы, покачивали головами, обсуждая те новые способы и ухищрения, к которым прибегал Хайз, стараясь выкачать из своих предприятий как можно больше прибыли. Рабочие, которым и при Томасе Грэхеме жилось несладко, стали подумывать о забастовке. В числе дядюшкиных заводов была небольшая прядильная фабрика. Однажды Хайз в сопровождении директора фабрики обходил ее цеха. Ему показалось, что там слишком много освещения, слишком много вентиляторов. Это почему-то сильно расстроило нового хозяина. Вернувшись в кабинет, он принялся кричать на директора, что это разорение для предприятия, что половину электроламп и вентиляторов нужно убрать. Директор стоял перед Хайзом навытяжку и испуганно повторял: - Будет сделано, сэр! Не извольте волноваться, сэр! Вдруг двери кабинета раскрылись настежь, и на пороге показался высокий худощавый старик с палкой в руках. Его умные глаза были насмешливо прищурены. Хайз и директор уставились на него с открытыми ртами. Это был сам Томас Грэхем. От доктора Эллиотта Хайз в течение нескольких месяцев не получал никаких сведений и давно перестал думать о своем дяде, как о живом человеке. Его неожиданное появление было подобно грому среди ясного неба. - Шумишь, Дэвид, шумишь? - произнес старик чистым, звучным голосом и шагнул в кабинет. - Ну, чего ты на меня смотришь, как на выходца с того света? Или язык отнялся от радости? Иди же, поздоровайся со своим дядей! Первым опомнился директор. Он кинулся к воскресшему шефу и стал подобострастно изливаться в поздравлениях по случаю чудесного выздоровления. Хайзу наконец тоже удалось прийти в себя и выдавить на лице сладчайшую улыбку. Он обнял дядю и пролепетал: - Как я рад, как я рад, милый дядюшка, что вы поправились! - Да, мой мальчик, я поправился. Этот доктор Эллиотт просто молодец. Он сказал мне, что теперь я проживу еще сорок лет. Да хоть бы и не сорок! Хватит и двадцать, чтобы хорошенько поработать. Будем работать вместе, Дэвид, а? - Будем, дядюшка, - еле выдавил из себя Хайз, вконец уничтоженный. ИСЦЕЛЕННЫЙ После чудесного избавления от смерти у Томаса Грэхема резко изменился характер. Правда, он оставался, как и прежде, деятельным и энергичным, но его энергия теперь устремилась в совершенно ином направлении. Дэвид Хайз только глазами хлопал и в отчаянии разводил руками над новшествами, которые дядя начал вводить на своих предприятиях. Старик Грэхем понастроил для рабочих новые дома, озеленил фабричные дворы, завел бесплатную медицинскую помощь, давал рабочим крупные долгосрочные ссуды. Самое ужасное для Хайза было то, что дядя почему-то был уверен, что он, Хайз, должен непременно сочувствовать его новым начинаниям. - Я знаю, мой мальчик, что раньше ты скрывал свои мысли, - добродушно подмигивал ему дядя с видом заговорщика. - Но теперь бог просветил мой разум. Мы будем действовать заодно! С ку-клукс-кланом и прежними друзьями дядюшка порвал всякие отношения. У него появились новые знакомые, с которыми он целыми вечерами толковал о светлом будущем американского народа, и его излюбленным словом стало слово "социализм". Негров дядя полностью уравнял с белыми рабочими и проявлял в отношении к ним даже слишком большую мягкость, от которой Хайза хватали корчи и судороги. По городку поползли слухи, что старик Томас Грэхем стал "красным". Долго Дэвид Хайз молча переносил дядюшкины причуды. С тем, что заводы почти перестали давать прибыли, с тем, что дядюшка посягнул и на основной капитал, затеяв строительство новых заводских корпусов, Хайз еще мог примириться, но, когда Томас Грэхем передал свое имение сельскохозяйственным рабочим, организовав там нечто вроде артели на кооперативных началах, Хайз в ужасе забил тревогу. Дело становилось ясным: старик выжил из ума. Прежде всего Дэвид Хайз бросился к доктору Эллиотту. Тот принял его холодно и на все упреки ответил коротко и ясно: - Я не психоаналитик, а хирург, мистер Хайз. Здоровье вашего дядюшки я восстановил. На это вы пожаловаться не можете. Если же вам не нравится его душевное состояние, обратитесь к специалистам по психическим болезням. А вообще я советовал бы вам оставить его в покое. Пусть мистер Грэхем делает со своими деньгами, что ему угодно. Это ведь его бизнес, а не ваш. Хайз ушел от доктора Эллиотта в состоянии неистового бешенства. Сгоряча он пригласил консилиум психиатров и попытался объявить дядюшку умалишенным и учредить над ним опеку. Но это сорвалось. Психиатры нашли дядюшку вполне нормальным. Зато сам дядюшка, разгневанный черной неблагодарностью племянника, выгнал его из дому со всем его семейством и лишил наследства. Но Хайз не сдался даже после столь тяжелого поражения. Он написал на дядюшку донос в сенатскую комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, Вскоре Томас Грэхем был арестован. Суд приговорил его к огромному штрафу - сто тысяч долларов. Старик уплатил штраф, но после этого, глубоко потрясенный, не только оставил свои прежние "причуды", но и вообще забросил все дела. Стал жить уединенно и замкнуто. А директора его предприятий, по собственному почину, отменили все его новшества, и жизнь на заводах и в имении потекла по прежнему руслу. АВТОТОМИЯ И РЕГЕНЕРАЦИЯ - Вы пригласили меня к себе по какому-то делу, мистер Эллиотт? Доктор Маунт казался внешне совершенно спокойным, но внутри он был глубоко взволнован и напряжен: неужели гениальный Эллиотт вспомнил о его просьбе и примет его к себе в ассистенты? - Да, милый Маунт, я пригласил вас по делу. По очень важному делу. Еще до того, как вы обратились ко мне со своей просьбой (помните мой визит в вашу больницу по поводу старика Грэхема?), я уже думал о том, что, если мне понадобится помощник, то лучшего, чем вы, мне не найти. Я не могу вам пока еще предложить постоянного сотрудничества. Почему? Со временем я объясню это. Но мне нужен ассистент для проведения одного очень серьезного и рискованного опыта. Согласны ли вы оказать мне помощь? - Это совершенно лишний вопрос, мистер Эллиотт. Можете мной располагать как вам угодно! - воскликнул порывисто Маунт, глядя на Эллиотта благодарным, преданным взглядом. - Спасибо, старина. Я знал, что вы не откажетесь. Условие у меня будет только одно: вы должны мне дать слово, что сохраните мой опыт в полном секрете. - Клянусь вам, что до гробовой доски от меня никто ничего не узнает! - Вот и отлично. А теперь я коротко изложу сущность своего метода. Он основан на фактах, которыми наука уже занимается более ста лет. В природе живых организмов существует замечательное явление - регенерация. В той или иной мере ее можно наблюдать у всех животных, от простейших до млекопитающих, включая человека. Вы, конечно, знаете, что некоторые животные обладают свойством автотомии - способностью мгновенно отделять или отбрасывать схваченный орган. Сюда относятся гидроидные полипы и актинии, отбрасывающие свои щупальца; немертины и кольчатые черви, отделяющие конец тела; морские лилии, звезды и афиуры, отламывающие свои лучи; галатурии, выбрасывающие при нападении врага свой кишечник и другие органы; некоторые ракообразные, отбрасывающие клешни и другие конечности; некоторые виды пауков и многоножек, отламывающих свои ножки. Среди позвоночных этим замечательным свойством обладают лишь некоторые виды ящериц, способные отделять свой хвост. Как вам известно, дорогой коллега, анатомическую и физиологическую сущность этого явления впервые изучил бельгийский ученый Фредерик. Но что же происходит с животными после автотомии? Они остаются калеками? Нет! Их организм восстанавливает утраченную часть, и они снова становятся полноценными. Это и есть регенерация. Но регенерация это не только восстановление утраченных или поврежденных органов и тканей. Она заходит гораздо дальше. У некоторых простейших она может означать даже восстановление целого организма из его части. Вы понимаете, Маунт, целого из части! Это ведь просто и черт знает как замечательно! И притом здесь нет никаких чудес. Разве считает кто-нибудь чудом, что некоторые виды простейших и отряды разноресничных и брюхоресничных, таких, как стентор, дилептус и другие, обладают способностью регенерации всего своего тела из одной семидесятой части его объема. А кишечнополостные, например гидра? Она способна восстановить свой организм из одной двухсотой части своего тела! Еще дальше заходят ресничные черви планарии. У них регенерация возможна из одной трехсотой части тела. Это фантастично, но это факт! Но как же обстоит дело с регенерацией у более сложных организмов? Вейсман в свое время утверждал, что способность к регенерации у более сложных организмов понижается по мере их развития и приспособления к жизни. Но это утверждение в корне неверно. Советскими учеными доказано, что и организм человека обладает способностью к регенерации... - Но позвольте, мистер Эллиотт, вы, надеюсь, не намерены утверждать, что человека можно восстановить из одной двухсотой части его тела?! - вскричал Маунт. - Не только намерен утверждать, но я уже доказал это, спокойно возразил доктор Эллиотт. - Каким же иным путем, если не при помощи регенерации, я смог бы вернуть жизнь маленькой Кэтти Эдлефсен? Что, кроме регенерации, помогло бы мне поставить на ноги старика Грэхема, приговоренного вами, дорогой Маунт, к смерти? Весь вопрос регенерации целого из части у высших животных, в том числе и у человека, сводится лишь к тому, как сохранить и вызвать размножение клеток этой части, чтобы из нее восстановилось целое. Высшие животные гибнут, если у них удалить любой из жизненных органов. Но, если эту гибель предотвратить, регенерация станет возможной, даже из одной тысячной части тела! - Но разве можно сохранить жизнь, например, в ампутированной руке?! - Нормально нет. Но, если создать специальную среду, в которой клетки ткани могли бы жить и размножаться, тогда можно. - И вы, мистер Эллиотт... - голос Маунта прервался от волнения. Он не договорил своего вопроса. Доктор Эллиотт слегка улыбнулся. - Да, друг мой. Я изобрел состав, в котором клетки ткани не только могут жить и размножаться, но который одновременно ускоряет процесс регенерации ровно в десять раз. Этот состав я назвал "регенерин". Я проделал с ним множество опытов, начиная от хвоста ящерицы, из которого я вырастил целую ящерицу, и кончая стариком Грэхемом, которого я восстановил из его левой ноги. Правая у него была сильно поражена ревматизмом. Теперь я решил проделать опыт на самом себе. Меня интересуют у восстановленных индивидов некоторые явления чисто психического порядка. На ком же я могу лучше всего проверить свои гипотезы? Конечно, на самом себе. Я решил, по примеру простейших, заняться автотомией. Для этого я вас и вызвал. Вы, Маунт, хороший хирург, и вам я не побоюсь доверить ампутацию своей ноги. - Я должен буду ампутировать у вас совершенно здоровую ногу? - ужаснулся Маунт. - Да, мой друг. Что ж тут ужасного? Из этой ноги я в три месяца сделаю второго доктора Эллиотта, который потом в две недели восстановит мою ногу. Вот почему я хотел, чтобы вы сохранили мой эксперимент в тайне. - Но, мистер Эллиотт, ведь это, это... - Вы хотите сказать, что это будет бесполое, вегетативное размножение путем деления? Да, это так. Но отбросьте предрассудки, Маунт. Смотрите вперед, в будущее. Мой метод открывает перед человечеством неслыханные перспективы! - Хорошо, мистер Эллиотт. Я сделаю все, что вы прикажете. Я надеюсь, что это не будет преступлением? - сказал Маунт, сильно побледнев. - Нет, друг мой, это будет подвиг! НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ В лаборатории доктора Эллиотта находились трое. Сам Чарлз Эллиотт, доктор Маунт и Джимми. Двое последних были в белых халатах. На электрической плитке кипятились инструменты. Возле операционного стола стоял большой стеклянный сосуд с золотистой жидкостью. - Ну что ж, приступим, - сказал Эллиотт и начал раздеваться. Уже лежа на операционном столе и держа в руках маску для наркоза, он сказал, обращаясь к Маунту и Джимми: - Итак, друзья, я ожидаю от вас самых точных и быстрых выполнений всех моих инструкций. Не забудьте сразу после операции перенести меня вниз, чтобы, проснувшись, я мог убедиться, что все приборы работают исправно, или дать вам указание, как их отрегулировать. Для меня слишком важен успех этого эксперимента. Приступайте! - И Эллиотт решительно прикрыл свое лицо маской... Доктор Маунт был первоклассный хирург. Забыв о необычайности операции и перестав волноваться, он приступил к выполнению своих обязанностей. Джимми, заранее натренированный, четко выполнял роль хирургической сестры. Ногу отнимали в колене. Лишь только она окончательно отделилась от тела Эллиотта, ее в ту же секунду погрузили в сосуд с золотистой жидкостью. Схватив сосуд, Джимми поспешно унес его через люк в подземелье. Когда он вернулся, доктор Маунт уже успел наложить последний шов на культю. Быстро и аккуратно забинтовав ее, он сказал: - Готово, мистер Пратт. Можно нести вниз. - Если позволите, доктор, я отнесу шефа сам. По лестнице неудобно будет идти вдвоем. - А вы не уроните его? - Что вы! Я отнесу его как младенца! - улыбнулся великан. - Ну, тогда несите. А я пойду вперед и помогу уложить его. Джимми осторожно взял на руки искалеченное тело своего благодетеля и шагнул с ним в люк, в котором уже скрылся доктор Маунт. Эллиотта уложили на заранее приготовленную постель около огромного металлического резервуара с множеством различных измерительных приборов. Изнутри резервуара, плотно закрытого, раздавался низкий, ровный гул. Стрелки измерительных приборов дрожали. В стороне стоял еще не убранный стеклянный сосуд с остатками золотистой жидкости на дне. Маунт осторожно коснулся кисти спящего. Пульс был нормальный. - Пока все идет как нельзя лучше, - сказал он облегченно и опустился в кресло возле постели. Джимми взял стеклянный сосуд и ушел наверх. Через два часа доктор Эллиотт пришел в себя. Голова кружилась от наркоза, в культе левой ноги чувствовалась тупая, ноющая боль. Поборов слабость, доктор Эллиотт слегка приподнялся на локтях и устремил свой взгляд на приборы. Их показатели. видимо, успокоили его. - Все в порядке, - прошептал он и, упав на подушку, снова закрыл глаза. - Как ваше самочувствие, сэр? - спросил Маунт. - Нормально, - не поднимая век, ответил Эллиотт. - А как прошла операция? - Блестяще! - Спасибо, дружище. Я теперь усну, а вы последите за приборами. Стрелки не должны перемещаться. В случае чего - немедленно будите меня. - Спите спокойно, сэр. Я все сделаю как нужно. Эллиотт затих и вскоре погрузился в сон. А резервуар все гудел и гудел, и где-то внутри него уже начался чудесный процесс регенерации, в результате которого должен явиться на свет новый Чарлз Эллиотт. "Каким он будет, этот новый человек? Как он отнесется к тому, что его так самовольно вызвали из небытия? Каково будет его сознание?" - такие и подобные вопросы теснились бесконечной вереницей в голове Маунта. ОДИН В ДВУХ ЛИЦАХ - Нет, мы с тобой действительно гении, Чарли! Кто посмеет это оспаривать? - весело расхохотался новый доктор Эллиотт, обращаясь к своему оригиналу. Прошло всего лишь два часа с тех пор, как он был вынут из резервуара и приведен в чувство при помощи кислорода, введенного ему в легкие, и вот он уже разгуливает по лаборатории как ни в чем не бывало. Одноногий оригинал, опирающийся на костыль, смотрел на своего двойника, сияя от счастья. - Тебя нужно еще подвергнуть тщательному осмотру, Чарли, - ласково сказал Эллиотт Первый. - Ложись на стол, а мы с Маунтом тебя простукаем и прослушаем. - Правильно, друзья, - согласился Эллиотт Второй и лег на операционный стол. - Хотя, уверяю вас, что это излишне. Я чувствую себя превосходно. Гораздо лучше, чем до ампутации ноги. Маунт вздрогнул и посмотрел на своего одноногого патрона, потом на его совершенно здорового двойника, у которого обе ноги были целы. "Общее сознание! - мелькнуло у него в голове. - Интересно!" После осмотра Эллиотт Второй оделся, а Эллиотт Первый обратился к Маунту и Джимми: - Оставьте нас, друзья, наедине. Нам необходимо поговорить. Маунт и Джимми вышли. - Прежде всего о сознании, Чарли, - сказал Эллиотт Первый, горя от нетерпения. - Расскажи, что ты помнишь. - Я помню, - сказал Эллиотт Второй, - что я решил на самом себе проделать опыт регенерации и пригласил для этого доктора Маунта, который ампутировал мне ногу. Последним проблеском моего сознания был счет. Я начал считать до ста, но уже на тридцати погрузился во мрак. И вдруг я снова открыл глаза и увидел себя на этом столе. В первое мгновение, взглянув на свои ноги и увидев их целыми, я подумал, что Маунт побоялся делать операцию, и хотел его за это пробрать. Но, увидев тебя на костыле, я мигом сообразил, в чем тут дело, и понял, что я новый Чарлз Эллиотт. - Превосходно! - сказал Эллиотт Первый. - Значит, вплоть до операции наше сознание остается общим. После того как ты пришел в себя, оно раздвоилось, стало жить полной мерой в двух индивидах. - И, пока мы будем жить в одинаковых условиях, - подхватил Эллиотт Второй, - оно будет продолжать оставаться почти тождественным. - Правильно. А теперь скажи, что ты думаешь о своем или, собственно говоря, о моем прошлом. Ведь хотя ты и новый, совершенно самостоятельный человек, но прошлым должен довольствоваться тем, которое унаследовал от меня. Хотелось бы знать твой взгляд на некоторые моменты из моего прошлого. Эллиотт Второй задумался. - Я знаю, о чем тебе хочется узнать, Чарли, - заговорил он наконец. - Ведь перед операцией меня больше всего интересовал именно этот вопрос: как мой двойник отнесется к моему прошлому, вернее к одному определенному эпизоду из моего прошлого. Теперь я сам оказался этим двойником, и тебе хочется узнать, как я, двойник, смотрю на дело о твоем наследстве. Не сердись, Чарли, но мне стыдно вспоминать об этом. Ведь в нашем общем прошлом это единственное темное пятно, которое меня невероятно удручает. Эллиотт Первый вздрогнул и нахмурился. - У меня не было иного выхода, Чарли, - сказал он. - Я был беден, а мне необходимы были средства для научной работы по регенерации. Мне нужна была большая лаборатория, тысячи экспериментальных животных. Кроме того, мне необходима была полная материальная независимость. Да, я совершил подлог. Да, я овладел пятью миллионами долларов, которые по праву принадлежали моему двоюродному братцу Вену, этому пустому, самовлюбленному дураку. Да, я совершил преступление. Не лишь благодаря этому преступлению я смог совершить свое великое открытие, создать регенерин, спасти Джо Фуллера, Кэтти Эдлефсен, старика Грэхема и, наконец, вызвать к жизни тебя, мой милый, честный двойник. Я знал, что ты будешь именно таким. Я знал, что ты осудишь меня за то, что я так цепко держусь за свои миллионы, что я живу волком среди волков, что совесть моя гибка, что я стараюсь быть "настоящим американцем". А впрочем, зачем я все это говорю? Ведь ты и так все знаешь. Скажи мне лучше, что ты думаешь о моих планах на будущее? - Я не согласен с этими планами, Чарли. - Почему? - озадаченно спросил Эллиотт Первый. - Вероятно потому, что я не чувствую себя таким "настоящим американцем", как ты. Я не одобряю твоих планов. У меня есть новая идея. Впрочем, эта идея тоже твоя, ибо она возникла еще до операции. Она лишь мельком блеснула в твоем мозгу, когда ты размышлял о поведении исцеленного старика Грэхема. В моем же мозгу она теперь всплыла с новой ясностью и силой. Наш регенерин мы применим иначе, чем ты задумал. К черту богатство, власть и славу! Это мелко и не к лицу настоящему ученому. Мы будем исходить из опытов с Джо Фуллером, Грэхемом и наконец со мной. Регенерин станет в наших руках великим оружием, которым мы будем бороться за оздоровление американской общественной жизни! Эллиотт Первый смотрел на своего двойника с изумлением и интересом. Так вот он каков, Эллиотт, избавленный от наследственности, предрассудков, страстей и пороков! - Хорошо, Чарли, - сказал наконец Эллиотт Первый. - Поговорим обо всем, после того как ты восстановишь мою ногу. Я знал, что ты будешь лучше меня, и я заранее согласен со всем, что ты предложишь, ибо в тебя перешло мое сознание в чистейшем, профильтрованном виде. А пока пойдем обедать. - Конечно, мы сговоримся, - засмеялся Эллиотт Второй. Ну, идем. Я поддержу тебя. Ведь пока у нас только три ноги. Он нежно обнял Эллиотта Первого и повел его в столовую. БОРЬБА НАЧАЛАСЬ Регенерацию ноги Эллиотта Первого проделал Эллиотт Второй с блестящим успехом. После этого двойники почти ничем не отличались друг от друга. Они умышленно носили одинаковую одежду, чтобы Джимми окончательно перестал их различать. Но в этом они не добились успеха: Джимми всегда безошибочно узнавал, кто перед ним стоит - старый хозяин или его двойник. - Как ты это узнаешь? - удивлялся Эллиотт Первый. - У вас иное выражение глаз, сэр, чем у мистера Эллиотта Второго, и, не сердитесь, но я бы сказал, что и немного более резкий голос, - разъяснил Джимми смущенно. Доктор Маунт, богато вознагражденный за участие в эксперименте, был отпущен в N. Уходя, он печально размышлял о том, что теперь-то уж двум Эллиоттам и подавно не понадобится ассистент. Двойники долго ничего не предпринимали и не искали новых пациентов. Они каждый вечер запирались в своем кабинете и до глубокой ночи о чем-то горячо спорили. Так проходила неделя за неделей. Но вот они пришли наконец к какому-то соглашению. Однажды Джимми был вызван в кабинет. - Слушай, друг мой, - сказал ему один из Эллиоттов. - Мы намерены отправиться в далекое путешествие, сопряженное с некоторыми опасностями. Ты хочешь сопровождать нас? - Хоть на край света, сэр! - Прекрасно. Послезавтра мы выезжаем. Приготовь все необходимое. Мы пробудем в отлучке более двух месяцев. ...Через неделю все трое были на борту парохода, который плыл через океан в Бомбей. Некоторое время спустя Эллиотт Первый вернулся на родину в сопровождении своего верного Джимми. Американские власти так и не узнали, что их страну покинул один из величайших ученых Нового Света. Водворившись в своей вилле, доктор Эллиотт развил лихорадочную деятельность. В короткий срок в парке возле виллы было воздвигнуто большое просторное здание. На воротах появилась мраморная доска с золотыми буквами: "Экспериментальная лечебница доктора Чарлза Эллиотта". Был нанят немногочисленный персонал. К великой радости Маунта, Эллиотт вновь пригласил его к себе, теперь уже на постоянную работу. Вскоре появились и первые пациенты. В эти дни из Америки в один из маленьких городов Южной Бенгалии поступила следующая депеша: "Индия, Бхатур, директору института регенерации. Борьба началась. Чарли". ЗЕНИТ И ЗАКАТ Прошло два года. Слава о чудесном враче разнеслась по всем Соединенным Штатам Америки. К доктору Эллиотту хлынула лавина корреспонденции. Светила медицинской науки набивались к нему в ученики. Десятки тысяч больных умоляли его оказать им помощь. Но доктор Эллиотт упрямо отказывался от учеников, а больных принимал с большим разбором. Он соглашался лечить только пациентов абсолютно безнадежных, да и то лишь занимавших видное общественное положение. Причем прогрессивные деятели напрасно домогались у него приема. Доктор Эллиотт брался лечить только завзятых собственников, расистов, милитаристов и прочих поборников "американского образа жизни". Постепенно в известных кругах его стали считать своим человеком и называли его не иначе, как "наш гениальный Чарли". Правда, все пациенты доктора Эллиотта, стоявшие на краю могилы и физически полностью им исцеленные, "заболевали" одной и той же странной "психической болезнью": они становились "почти красными". Но это была небольшая тень на сверкающей славе модного врача избранных, и говорить о ней считалось в салонах дурным тоном. Но вот произошло несколько случаев, которые заставили многих призадуматься. Первым был случай с сенатором В. К. (штат М.), который после излечения у доктора Эллиотта разразился в сенате такой громоподобной речью о необходимости полного разоружения, что вызвал страшный переполох и должен был быть немедленно арестован. Дело с трудом замяли. Второй случай произошел с человеком, близким самому президенту. Он умирал от какого-то нарыва на мозгу. Доктор Эллиотт его вылечил. Исцеленный вернулся к своей прежней работе, имел с президентом крупный разговор об иностранной политике Соединенных Штатов и в результате этого разговора был в ту же ночь заключен в психиатрическую больницу и не выпущен оттуда, несмотря на заключение виднейших экспертов о том, что человек этот абсолютно здоров. Дело это тоже не было предано гласности. Зато третий случай нашумел на всю Америку. Известный мультимиллиардер. глава гигантского концерна Джеймс Миллнкен умирал от рака легких. Доктор Эллиотт взялся его лечить и в три месяца поставил на ноги. Милликен вернулся в Нью-Йорк, пыша здоровьем и бодростью. Первым его делом было собрать директоров своих семи печатных органов и передать им для немедленного опубликования собственное заявление. Директора прочитали заявление босса, в ужасе переглянулись, но перечить не посмели. На другой день семь крупных американских газет опубликовали на первой странице заявление Джеймса Милликена. В нем миллиардер подверг жесточайшей критике политику крупнейших монополий и банков, разгласил несколько скандальных секретов из области военных поставок, рассказал о взяточничестве видных государственных чиновников. Джеймс Милликен тоже был объявлен сумасшедшим. Но когда его бросились искать, то обнаружили, что он улетел на собственном самолете в неизвестном направлении, захватив из своего личного сейфа всю секретную переписку с Пентагоном. Скандал достиг международных масштабов. Родственники и друзья Джеймса Милликена возбудили против доктора Эллиотта судебный процесс. СТОЯТЬ ДО КОНЦА Когда доктор Эллиотт узнал от своего юрисконсульта в Нью-Йорке, что могущественное семейство Милликенов подняло против него дело, подав жалобу непосредственно в Верховный федеральный суд, он вызвал к себе в кабинет Джимми Пратта и сказал ему: - Пришло время нам с тобой расстаться, Джимми. Моя борьба вступила в такую фазу, когда и для нормального человека опасно близкое знакомство со мной. А ведь ты, как-никак, бывший уголовный преступник. Американские власти не посмотрят на то, что Джо Фуллер - Хромая Собака был уже однажды посажен на электрический стул, и посадят тебя снова. - Но разве они могут обо мне узнать, сэр? - произнес вконец растерявшийся Джимми. - Борьба поведется в открытую. Ты мой большой козырь, которым я непременно воспользуюсь. Но я не могу при этом рисковать твоей жизнью. - Куда я должен буду уехать, сэр? - В Бхатур, ко мне. Разве ты забыл, что я живу теперь в двух персонах? - Нет, сэр, - сказал Джимми, подумав. - Я остаюсь с вами, что бы ни случилось. Куда вы, туда и я. - Не упрямься, мой большой бородатый мальчик. В Бхатуре тебя примет такой же Чарлз Эллиотт, как и я. Даже еще лучше меня... - Я не хочу лучшего. Я вполне вами доволен, сэр. - Он так же привязан к тебе и любит тебя, как и я. Он никогда не простит мне, если с тобой что-нибудь случится. Но уговорить Джимми оказалось не такто просто. Долго убеждал его доктор Эллиотт, но бородатый великан никак не соглашался. Наконец Эллиотт заявил ему, что своим присутствием он будет напрасно связывать его и помешает всему делу. Это подействовало. Джимми опустил голову и дал согласие уехать. В лечебнице в это время не было ни одного пациента. Воспользовавшись этим, Эллиотт распустил персонал и закрыл лечебницу. Маунта он снабдил огромными деньгами и посоветовал скрыться в Европу. Маунт так и поступил. В Нью-Йорк доктор Эллиотт и Джимми ехали вместе. Потом они простились. Джимми поплыл за океан к двойнику своего хозяина, а Чарлз Эллиотт снял номер в комфортабельной гостинице и немедленно вызвал к себе своего юрисконсульта. Дело оказалось серьезнее, чем можно было ожидать. Милликены шутить не любили. Их миллиарды имели слишком огромный вес в государстве. - Пока не поздно, я советую вам скрыться, - сказал юрисконсульт в заключение своего доклада. - Иначе можно ожидать самого худшего. - Я готов ко всему. А скрываться не входит в мои планы, твердо ответил доктор Эллиотт. Через несколько дней Милликены, употребив свои связи и деньги, добились ареста Чарлза Эллиотта. В его лечебнице и вилле был произведен тщательный обыск. Но там не нашли ничего, кроме нескольких пустых, опрокинутых резервуаров, значение которых осталось для полиции навсегда тайной. ПЕРЕД ЛИЦОМ ПРАВОСУДИЯ Суд над доктором Эллиоттом был открытый, гласный, при огромном стечении публики и корреспондентов. Все бывшие пациенты гениального врача, которые не сидели в сумасшедшем доме или в тюрьме, все друзья его, сторонники и приверженцы явились на суд. Приехал Эдлефсен с женой, приехал старик Грэхем, приехали многие другие. Зал суда был набит до отказа. Доктор Эллиотт держал себя непринужденно и весело. От защитника он отказался, заявив, что будет защищаться сам. После всех формальностей председатель суда задал Эллиотту первый вопрос: - Подсудимый, объясните суду, в чем заключается метод вашего лечения. - Мой метод очень прост и в нем нет ничего сверхъестественного, заговорил доктор Эллиотт спокойно. - Называется он регенеративным, или же восстановительным. Я начал свои опыты на основе широко известных фактов регенерации организмов в животном мире. После ряда неудач мне удалось наконец найти правильное решение задачи, как вызвать процесс регенерации целого из части у высших животных. Первый опыт с человеком я хотел проделать на себе, но тут случай предоставил мне возможность ампутировать у одного раненого руку. Из этой руки я создал нового человека. Я уже перед этим смутно догадывался, что обновление клеток должно положительно отразиться на душевных качествах нового индивида, но действительный результат превзошел все мои ожидания. Нужно заметить, что человек, которому я ампутировал руку, был крайне отрицательным, вредным для общества типом... - Кто был этот человек? - спросил прокурор. - Это ничего вам не даст, сэр, - ответил Эллиотт. - Подсудимый, отвечайте на вопрос! - Хорошо, джентльмены. Если вы так настаиваете, я сообщу вам имя этого человека. Это был известный грабитель и убийца Джо Фуллер, по прозвищу Хромая Собака. Если здесь присутствует полицейский инспектор Браун, то он может подтвердить, что ампутированную руку преступника я Оставил у себя с его ведома и согласия. Джо Фуллера, которого я после операции передал в руки правосудия, казнили около трех лет тому назад. А новый Джо Фуллер, созданный мною из ампутированной руки, здравствует и по сей день под именем Джимми Пратт. Но это действительно новый человек. Полностью сохранив индивидуальность, знания и опыт грабителя, он стал психически совершенно здоровым и нормальным человеком, то есть человеком, неспособным к преступлению. Я был просто поражен его душевным перевоплощением, и уже тогда у меня возникла мысль... - Погодите, подсудимый. Значит, вы признаетесь в том, что при помощи своего лечебного метода помогли гангстеру Джо Фуллеру избежать наказания и укрывали его? - Ни в чем таком я не признавался. Повторяю, что гангстер Джо Фуллер полностью понес кару за свои преступления. Он был казнен на электрическом стуле. - А другой Джо Фуллер, где он находится? - Далеко, сэр. - Говорите точнее! - Хорошо. Джо Фуллер, он же Хромая Собака, он же Джимми Пратт, находится в настоящее время в нейтральной Индии, куда он скрылся по моему настоянию. По залу пронесся шум. Судьи начали между собой шептаться. Наконец председатель позвонил в колокольчик и заявил, что ввиду необходимости совещания с экспертами суд объявляет перерыв и удаляется. Судебный процесс доктора Чарлза Эллиотта длился двенадцать дней. Невозможно передать всего, что происходило при каждом отдельном заседании. Рассматривались все случаи исцеления безнадежных пациентов. Эллиотт должен был подробно излагать, какую часть тела он использовал в каждом отдельном случае для восстановления всего организма. На вопрос председателя, что же потом происходило с основным пациентом, Эллиотт ответил: - Как известно, джентльмены, я оказывал помощь только людям, находившимся при смерти. Естественно, что основной организм должен был умереть. Это происходило обычно во время операции, а иногда и до нее. - Куда же вы, подсудимый, девали тела усопших? - Это не были тела усопших, сэр. В медицинской практике не принято называть пораженный орган, отделенный от здоровой части организма путем операции, телом усопшего. Этак и вырезанную слепую кишку пришлось бы возвести в ранг покойника. Мой метод ничем не отличается от нормальной медицинской практики. Я отделял здоровую часть организма от больной. Пусть эта здоровая часть бывала малой, но из нее я восстанавливал весь организм в совершеннейшем виде. - Вы уклоняетесь от вопроса, подсудимый. Нас не интересуют ваши личные взгляды. Отвечайте на вопрос: как вы поступали с телами усопших? - То, что вы изволите называть телами усопших, сэр, мой служащий Джимми Пратт просто закапывал в моем парке. - А разве вам как врачу не известно, что умерших следует выдавать родственникам для должного погребения? - Вот этого я не учел, сэр. Но я не знаю, как бы вы лично отнеслись ко мне, если бы я любезно предоставил вам возможность присутствовать на собственных похоронах, лобзать самого себя в мертвые губы последним лобзанием, держать речь над собственной могилой. Возможно, что среди людей и нашлись бы любители подобных острых ощущений, но для нормального человека, каким я считаю и вас, они означали бы прямой путь в сумасшедший дом. По залу пронеслась волна смеха. Председателю пришлось долго звонить в колокольчик. ПРИГОВОР Изо дня в день атмосфера в зале суда все более накалялась. Уже несколько раз зал приходилось очищать при помощи полиции. Общественное мнение стало совершенно открыто склоняться на сторону доктора Эллиотта. Этому немало способствовали выступления его недавних пациентов, призванных в качестве свидетелей. Но после сокрушительной речи бывшего сенатора В. К., в которой он больше обращался к американскому народу, призывая его встать на защиту гениального доктора Эллиотта, чем к суду, опрос свидетелей был прекращен. Бурные овации вызвала телеграмма Джеймса Милликена, зачитанная кем-то из публики во время перерыва. Бывший миллиа.рдер призывал в ней своего спасителя до конца бороться за правое дело и желал ему в этой борьбе полной победы. "Весь мир следит за вашим процессом, - говорилось между прочим в телеграмме. Человечество не допустит, чтобы продажное правосудие совершило новое неслыханное злодеяние и расправилось над еще одним великим сыном Америки!" На девятый день возникла угроза, что процесс доктора Эллиотта превратится в мощную политическую демонстрацию. В дело вмешался Белый дом. Суду было секретно рекомендовано ускорить разбирательство. Конец процесса был скомкан. На одиннадцатый день выступил с речью прокурор. Он говорил семь часов без передышки и обвинил Эллиотта во всех мыслимых и немыслимых грехах. В его речи были, например, такие пассажи: - Только подлецы или безумцы могут порицать американский образ жизни. Нам трудно заподозрить в подлости столь уважаемых лиц, как несчастные пациенты Чарлза Эллиотта. Значит, они были поражены безумием. Наши эксперты подтвердили, что регенерация человека должна привести к нарушению нервной системы и искажению сознания. Разве не безумной оказалась столь светлая личность, как Джеймс Милликен? То, что проделывал Эллиотт, является осквернением памяти лучших представителей Америки! К чему вел метод Эллиотта? К бесполому размножению по образцу простейших организмов. Это не достойно человека, не достойно американца! Наши эксперты доказали, что метод Эллиотта вызвал бы в конце концов полное моральное вырождение нации! Вот на какую великую святыню хотел посягнуть этот гнусный изверг!.. На двенадцатый день суд должен был заслушать последнее слово подсудимого и вынести приговор. Речь доктора Эллиотта, длившаяся около четырех часов, неоднократно прерывалась бурными аплодисментами публики. - Регенерация обновляет весь организм человека, всю его сложную нервную систему, - говорил Эллиотт. - Человек становится абсолютно здоровым в психическом и физическом отношении. Разве моя вина, что эти исцеленные люди превращались вдруг в честных людей и резко критиковали американскую действительность? Это говорит только о том, что абсолютно нормальный человек не может примириться с уродливыми явлениями нашего образа жизни, что он должен против них протестовать! Вслед за всеми своими бывшими пациентами я заявляю: так дальше жить нельзя! Я рассчитывал только на себя, начал борьбу за оздоровление людей, стоящих на самых видных местах нашей государственной и экономической жизни. Но я переоценил свои силы. Я понял это уже два года тому назад, когда первый мой исцеленный пациент Томас Грэхем из N. подвергся жестоким гонениям со стороны Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Уже тогда я предвидел свою схватку с властями и подготовился к ней. Я сам себя подверг автотомии и регенерации по собственному методу. С помощью одного своего друга-хирурга я ампутировал себе ногу, из которой создал своего двойника, нового Чарлза Эллиотта, чтобы он мог продолжать мой труд, если я окажусь в своей борьбе побежденным. Теперь я вижу, как своевременно это было сделано. Верховный федеральный суд может выносить мне любой приговор. Я не боюсь его! Доктора Чарлза Эллиотта ему не уничтожить! Вместе с Джо Фуллером, которого американское правосудие с удовольствием бы вторично посадило на электрический стул, Чарлз Эллиотт находится сейчас в Дели на Международном конгрессе хирургов, где доложит крупнейшим ученым мира о своем методе. Последние слова подсудимого утонули в громе рукоплесканий. Суд поспешно удалился на совещание. Хотя приговор был уже заранее заготовлен, теперь его оказалось не так-то просто утвердить. Последнее заявление Эллиотта поставило членов суда в тупик: имеет ли смысл казнить человека, который все равно останется жить и продолжать свою деятельность? Не выставит ли себя этим суд посмешищем для всего мира? Мнения судей расходились. После долгих, ожесточенных препирательств председатель наконец решил запросить самого президента, указав на новое, непредвиденное обстоятельство. Ответ президента не заставил себя ждать. НА ПОРОГЕ БУДУЩЕГО - Видишь, Джимми. Ты тогда говорил, что они не посмеют. Разве первый раз мировое общественное мнение протестовало против приговора американского суда? Нет. А суд всегда поступал по-своему. Несмотря ни на что, ровно год назад они казнили меня. Как это странно звучит: казнили меня! Я даже не знаю, как отнестись к этому факту. Где-то в Америке меня посадили на электрический стул, в то время как я живу и работаю на другом полушарии. Доктор Чарлз Эллиотт и Джимми Пратт сидели в просторном директорском кабинете Бенгальского института регенерации имени Чарлза Эллиотта. - Не печальтесь, сэр, - мягко сказал русобородый великан. - У нас теперь с вами одинаковое положение. - Верно, мой друг, - грустно улыбнулся Эллиотт. - Оба мы с тобой сироты. - Ну уж и сироты. Скажете тоже! Не сироты, а бессмертные люди, сэр. Нас ведь теперь ни в какую нельзя умертвить! - Правильно, Джимми! Нас нельзя умертвить. Только теперь для нас начнется настоящая работа. Ведь всего три года прошло с тех пор, как я покинул родину и поселился в Индии, а смотри, какой институт уже здесь вырос. А в России? В Советской России тоже будут запроектированы такие институты во всех крупных городах... Сколько уже сделано в такой короткий срок! Сколько человеческих жизней спасено... - Да, свой хлеб мы едим не даром, сэр. - А впереди, Джимми, еще больше работы. Какое необъятное поле деятельности открывается перед нами! Нет таких болезней, которых бы мы не одолели методом регенерации. - Ведь и преступников можно было бы лечить таким образом, сэр, - смущенно сказал Джимми. - Дойдет и до этого, друг мой... У меня захватывает дух, когда я подумаю, какие великие возможности открывает перед человечеством регенерация! Доктор Эллиотт достал бутылку виски и две маленькие рюмки. - Давай, Джимми, выпьем за регенерин, за бессмертие человека, за американский народ, которому еще долго предстоит бороться за свое счастье, за всех честных людей на земле. Прага, ноябрь 1959 г.