--------------------------------------------- Олди Генри Лайон Смех Диониса Генри Лайон ОЛДИ СМЕХ ДИОНИСА ...Боги смеются нечасто, но смех их невесел для смертных. Фрасимед Мелхский ...Завершающий аккорд прокатился по залу и замер. Мгновение стояла полная тишина, потом раздались аплодисменты. Не слишком бурные, но и не презрительно вялые. Зрители честно отрабатывали свой долг перед музыкантами - ведь они, зрители, ходили сюда не аплодировать, а слушать музыку, к тому же сполна оплатив билеты. Йон аккуратно захлопнул крышку рояля, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Несколько секунд он отдыхал, полностью отключившись от внешнего мира; потом до него донесся шум зала, запоздалые хлопки, стук кресел, обрывки фраз, шарканье ног - публика устремилась к выходу. Йон устало поднялся со стула и отправился переодеваться. В раздевалке уже сидел дирижер, он же руководитель оркестра, он же концертмейстер, он же последняя инстанция всех споров - Малькольм Кейт. - Вы сегодня неплохо играли, Орфи, - не оборачиваясь, бросил он. - Спасибо. - Йон скинул фрак и взялся за пуговицы рубашки. - Не за что. Все равно эту вещь придется снять с репертуара максимум через неделю. Иначе мы потеряем зрителя. Да, кстати, я прочел то, что вы передали мне на прошлой неделе... Кейт помахал в воздухе тоненькой пачкой исписанных нотных листов. - Интересно. Даже весьма интересно. Но - не для нас. Мы ведь симфонический оркестр, а это ближе к року. К симфо-року, но тем не менее... Здесь нужны другие инструменты, да и стиль непривычен для публики. Но замечу еще раз, сама по себе вещь любопытна. Дерзайте, Орфи... - Кто-то должен быть первым, - в голосе Йона пробилась робкая, умоляющая нотка. - Кто-то, рискнувший отойти от стандарта... В конце концов: рок, джаз или симфо - это всего лишь условности... - Безусловно. Но я не любитель авантюр. Для публики эти условности крепче железобетона, и я не собираюсь расшибать о них голову. - Но ведь вы сами сказали... - Сказал. И повторю - вещь сама по себе интересна. Попробуйте наладить контакты с какой-нибудь рок-группой. Хотя и сомневаюсь, что ваша манера впишется в ритмы "волосатиков"... Но, Орфи, - этот фрак будет висеть в костюмерной на тот случай, если вы надумаете вернуться. - Спасибо, Кейт. - Йон рассеянно перелистал ноты и сунул их в портфель. - Я попробую... С неба сыпал мелкий нудный дождь. В мокрой мостовой отражались огни реклам и автомобилей. Где-то играла музыка. Прохожих, несмотря на слякоть, было много - ночная жизнь города только начиналась. "Пожалуй, Кейт был прав, - думал Йон, пока ноги несли его сквозь сырость и толчею, - надо ввести партию бас-гитары, вместо рояля пустить электроорган, но оставить лазейку и для акустических клавиш, чуть сдвинуть темп... Правда, тогда исчезают темы виолончели и флейты. Хотя, собственно, почему исчезают? Флейту можно и оставить..." Йон стал перебирать в уме известных ему исполнителей. Но все они чем-то не устраивали его. Одни - слишком жесткой манерой, другие шокирующим, орущим вокалом, третьи принципиально играли вещи только собственного сочинения, четвертые... Четвертые были слишком знамениты, чтобы их устроил он сам. Йон неожиданно вспомнил, что у него есть знакомый гитарист, Чарльз Берком, который после распада группы остался не у дел. У Чарли наверняка сохранились нужные знакомства. Собрать настоящих ребят, наскрести денег... инструменты, аппаратура, реклама, аренда зала... На первое время его сбережений должно хватить, а потом... Не бесплатно же они будут играть, в самом деле!.. - Хотите что-нибудь приобрести, сэр? Йон обнаружил, что он стоит у самого дорогого в Лондоне магазина аудиоаппаратуры, принадлежащего концерну "Дионис". В дверях магазина торчал один из продавцов, вышедший покурить перед закрытием, а за его спиной высились стеллажи, сверкающие никелем, металлизированной пластмассой, огоньками индикаторов и сенсоров, и везде, всюду - эмблема концерна: улыбающийся курчавый юноша в пятнистой шкуре. Дионис. Техника, достойная богов. Эвоэ, Дионис... Проигрыватели, способные сами подобрать пластинку в тон настроению владельца; эквалайзеры, варьирующие звучание любой записи в любом регистре, учитывая индивидуальные вкусы каждого слушателя; самонастраивающиеся инструменты, улавливающие состояние исполнителя и реализующие его скрытые желания; колонки, оценивающие акустику зала с точностью до... Йон подумал, что следующее поколение "Диониса" будет способно вообще исключить человека из процесса творчества, или оставить его, как некий эмоциональный блок, приставку - не оставляя даже возможности самостоятельного выбора пластинки на полке... - Хотите сделать покупку, сэр? - лениво повторил продавец, гася сигарету. - Хочу, - Йон шутовски поклонился, разводя руками, - но не могу. Пока не могу. Придя домой, он первым делом позвонил Чарльзу Беркому. Засыпая, Орфи видел сверкающие стеллажи и улыбающегося юношу в пятнистой шкуре. Когда Йон вошел в кафе, Чарли уже ждал его, сидя за угловым столиком в обществе длинноволосых парней лет двадцати трех - двадцати пяти от роду. - Привет, Орфи! - заорал Чарли на весь кабачок. - Давай сюда! Это Бенни Байт, ударник, я тебе о нем говорил вчера, а это Ник Флетчер, басист. Ребята, это наш шеф, Йон Орфи. Клавишник. Бенни и Ник смущенно поднялись, пожимая руку Йону. Парни явно чувствовали себя не в своей тарелке, что никак не вязалось с привычным обликом рок-музыкантов, каких Йон видел на концертах. Байт даже не пил, что служило поводом для неисчерпаемых шуточек Беркома. - Вокалист прийти не смог, но я с ним уже договорился, - деловито заявил Чарльз. - Какой вокалист? - оторопело спросил Орфи. - Наш. Чистый инструментал сейчас не в моде. Это знаменитости пусть играют, что хотят, а мы пока зависим от сборов, которых еще нет. - Хорошо. Хотя я полагал, что мы будем в основном играть инструментальные вещи. - И непременно твоего сочинения. Йон покраснел, и Берком добродушно расхохотался. - Ладно, Орфи, не тушуйся! Клавишник ты классный, и пишешь, вроде, грамотно, ничего не скажешь. Дадим пару забойных шлягеров, для раскачки, а там и тебя протащим. Глядишь, и пойдет... Кстати, вокалист на флейте играет. Консу заканчивал, да не заладилось у него. Парни тихо переглядывались и в разговор не вмешивались. - Инструменты у ребят есть, у меня тоже, - продолжал меж тем Чарли. У тебя органчик вроде был? - Был. Стоит дома. Но, я думаю, рояль тоже понадобится. - Это не проблема. Зал я уже снял, в Саутгемптоне... - Сколько? - Ерунда. Пятьдесят фунтов в неделю. У Йона екнуло сердце, но он постарался не подать виду. - И что остается? - спросил он, откашлявшись. - Остается аппаратура, малый синт и кое-какие мелочи. Тысяч в пять уложимся. Орфи облегченно вздохнул. Такие деньги у него были. Даже кое-что должно было остаться. - Отлично. Значит, завтра с утра. Скажем, часов в десять. Чарли повернулся к молчащим музыкантам. - Слыхали, что шеф сказал? Завтра к десяти на старом месте с инструментами. И не опаздывать!.. Бенни и Ник синхронно кивнули, неловко попрощались с Йоном и направились к выходу. Орфи заметил, как Бенни зацепился за стул и, достав из кармана очки в дешевой круглой оправе, нацепил их на свой длинный нос. - Слушай, Чарли, - спросил Йон, - а почему ты назвал меня шефом? - Для солидности. Я сказал ребятам, что ты нас финансируешь. Может, они решили, что ты миллионер? - Ясно, - обреченно протянул Орфи. Зал был пустой и холодный. Половина ламп под потолком не горела, сквозь какие-то щели просачивался холодный ветер, крутя по замызганному полу пыль, конфетные бумажки и окурки. Правда, сцена имела вполне приличный вид. Ребята уже устанавливали аппаратуру. Оторвавшись на несколько минут от этого занятия, они помогли Йону вкатить на сцену его видавший виды маленький электроорган. В углу, уткнувшись в газету, сидел унылый парень неопределенного возраста в потертой кожаной куртке с многочисленными "молниями", таких же вытертых джинсах и широкополой шляпе, надвинутой на лоб. Парня звали Дэвид Тьюз, и он был вокалист. Рядом лежал футляр для флейты, обшарпанный и заношенный, как и его хозяин. Вокалист вяло поздоровался с Орфи и снова спрятался в свою газету. Настройка заняла около двух часов, после чего Йон раздал музыкантам ноты и уселся за электроорган. Рояль действительно стоял у самой стены, но Орфи решил отложить его на потом. Рядом со "Стейнвеем" поблескивал кнопками новенький синт, купленный Беркомом накануне. - И это все? - осведомился Чарли, пробежав глазами ноты. - Тут игры на двадцать минут! И вокала нет. - А ты что, хочешь сразу целую программу? - Конечно! Я тут прихватил кое-что из недавних своих... Со словами, кстати! - Ладно. Но начнем все же с меня. Сам говорил, что я шеф, терпи теперь... А через пару дней я еще принесу, есть замысел... Начали! Йон уселся поудобнее и взял пробный аккорд. Инструмент звучал хорошо. Орфи заиграл вступление. Через несколько тактов к нему присоединился ударник. Незаметно, исподволь в мелодию вплелась гитара - все-таки Чарли был мастером своего дела. Басист немного запоздал, но быстро сумел подстроиться. Вокалист оторвался от своей газеты и с интересом слушал. Потом расчехлил флейту, собрал ее... К счастью, ему не нужно было никуда подключаться. ...Когда затих последний вибрирующий звук, все некоторое время молчали. Чарли отложил гитару, подошел к Йону и задумчиво ткнул одним пальцем в клавишу. Подумал - и ткнул еще раз. - Это настоящая вещь, - заявил он. - Я не знаю, поймут ли ее, но это - музыка. Они репетировали около двух месяцев. С каждым разом Йон становился все требовательнее, доводя своих коллег до бешенства, заставляя проигрывать куски снова и снова, изнуряя всех и не щадя самого себя. Наконец музыка перестала рассыпаться на части, подобно карточному домику. Изредка Йон садился за рояль; но с каждым разом все реже и реже. Акустический инструмент с трудом монтировался в электронное звучание впрочем, Тьюз неизменно таскал с собой флейту и вставлял ее робкое придыхание во все паузы, несмотря на молчаливое неодобрение Чарли. Звук у Тьюза был шершавый, чуть надтреснутый, но на редкость выразительный. Теперь можно было выходить на публику. За неделю до концерта они собственными силами привели зал в относительный порядок, за что практичный Чарли выторговал у хозяина уменьшение арендной платы до сорока трех фунтов в неделю. Затем все тот же вездесущий Чарли договорился со знакомым художником насчет афиш, и через день реклама их группы замелькала на стенах Саутгемптона и даже кое-где в Сити. Правда, у Альберт-Холла афишу повесить не удалось, потому что к Чарли с грозным видом направился полицейский, и тому пришлось уносить ноги от греха подальше. Накануне концерта Йон почти не спал. В девять часов он подскочил, как ужаленный, и побежал в зал, хотя премьера была назначена на пять часов вечера. Там он долго бродил между кресел, нервно курил - впервые за многие годы - потом уселся в первый ряд и сам не заметил, как заснул... Они сидели в небольшой комнатке за сценой и ждали, пока соберется публика. До начала выступления оставалось пятнадцать минут, а зал был заполнен едва ли наполовину. - Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли. - А в крайнем случае, для первого раза и пол-зала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт. Тогда завтра будет аншлаг. Все же к началу выступления зал был заполнен почти на две трети. Дэвид вышел к микрофону и объявил название первой вещи. Йон поудобнее устроился за своим органом и весь ушел в игру. Он не видел зала, не видел слепящих прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что объявлял Дэвид - он играл. И он чувствовал, что играет сейчас лучше, чем когда бы то ни было. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная музыка Чарли, с жестким ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал, заставляла слушать, не давая возможности думать о постороннем. После последней песни Чарли зал взорвался аплодисментами - это было больше, чем они рассчитывали. Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил композицию Орфи. Йон был в ударе. Густой, сильный звук его органа заполнил зал, мелодия струилась, лилась, постепенно нарастая, поднималась вверх; изредка она словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь. Йон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале. Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил последнюю вещь. Йон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое настроение улетучилось. Орфи играл через силу, и это передалось остальным. Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после первой композиции, и остальные тоже спешили к выходу. Никто не аплодировал. Чарли подошел к угрюмому Йону и положил руку на его плечо. - Они просто не поняли, Орфи, - тихо сказал Чарли. - Но они поймут. Мы еще будем играть в Альберт-Холле, а не в этом сарае. Еще неделю выступали они со своей программой. И с каждым разом слушателей становилось все меньше и меньше, и большинство из них уходило, когда начинали играть пьесы Йона. В игре Орфи появилась несвойственная ему раньше ярость, одержимость. Он как бы мстил своей музыкой тем, кто не хотел его слушать. Но люди уходили, и группа завершала выступления в почти пустом зале. А когда концерты закончились, все пятеро собрались в знакомом кабачке, чтобы обсудить свои дела. - Так мы долго не протянем, - заявил Чарли. - Сборы едва покрывают арендную плату. Чарли, как обычно, сгущал краски. - Да что деньги! - досадливо поморщился Бенни. - Проживем как-нибудь. Репертуар менять надо. - Слушай, Орфи, - неожиданно перебил ударника Чарли, - давай вместе писать. Я буду той глупостью, которая так необходима твоей мудрости. У нас должно получиться. Что скажешь? Йон, до того сосредоточенно листавший рекламный проспект концерна "Дионис", поднял голову. - Попробуем, - безучастно сказал он. Сначала у них ничего не получалось. Йон и Чарли спорили до хрипоты, доказывая каждый свое, а дело не двигалось. Примирил их Бенни. Однажды вечером он, никого не предупредив, заявился к Орфи. Его появление пришлось на самый разгар спора. Бенни уселся в кресло, внимательно слушал вопли коллег и изредка подбрасывал в образовывавшиеся паузы какие-то малозначительные детали. И спор незаметно улегся сам собой. С тех пор Бенни неизменно сидел в кресле, все время поправляя сползавшие с носа очки. Через две недели Йон снял со своего счета последние деньги, чтобы оплатить аренду зала и афиши. Народу набралось немного. Видимо, плохая реклама сделала свое дело. Когда все пятеро рассаживались по местам, в зале послышались жидкие хлопки, но и те скоро смолкли. Чарли взял пробный аккорд, Бенни выбил предстартовую дробь, и концерт начался. Йон играл правильно, но без особого вдохновения. У него в голове уже начал созревать план. Пусть группа пока играет песни Чарли - они дают кассу, а тем временем... ...Что-то разладилось в звучании ансамбля. Слушатели еще ничего не заметили, но ухо Орфи сразу уловило возникший диссонанс. Через секунду он понял, в чем дело - Бенни стучал в несколько ином ритме, и все лихорадочно пытались к нему приспособиться. Через несколько мгновений характер музыки кардинально изменился. Ритм захлебывался, в нем появилась пульсирующая нервозность. Нику приходилось выжимать из своего баса все, на что тот был способен, и Йон боролся с ускользающей из пальцев темой, пока она не оборвалась, оставив вместо себя дрожащие руки и соленый привкус на губах. На них обрушились аплодисменты. Никогда не слышали они ничего подобного, и сил не оставалось даже на радость. - Завтра будет аншлаг, - шепнул Чарли, стараясь, чтобы его не услыхали в зале. Зал не вслушивался. Зал хлопал. Когда публика разошлась, Йон прижал бедного Бенни к колонке. - Ты хоть запомнил, что ты там настучал? - у Орфи задергалось левое веко, и выглядел он в эту минуту весьма устрашающе. - А что? - испуганно прохрипел полузадушенный Бенни. - Как что?! Зал на ушах стоял, гений ты наш непьющий! Ты что, не видел?.. - Не видел, - честно признался Бенни. - Я очки разбил. Палочкой. Позади Орфи раздался сухой стук. Это Тьюз уронил футляр с флейтой. - Я очень разволновался, когда очки разбил, - виновато сказал Бенни. - Ну, и... зачастил немного. Извините, ребята... - Хотите сделать покупку, сэр?! - Да, - сказал Йон, выписывая чек. - Полный концертный комплект "Дионис". Плюс инструменты по списку. Последняя модель. И показал язык обалдевшему продавцу. Следующие репетиции выглядели сказкой. Аппаратуру достаточно было расставить, и после пятиминутного гудения и мигания индикаторов все приходило в полную готовность. Учитывалась влажность зала, резонанс покрытия стен, выпуклость потолка, частотные характеристики каждого инструмента, расстояние от сцены до любого ряда кресел... Инструменты отзывались на легчайшее прикосновение, в их память закладывались физиологические параметры исполнителей, так что звучание менялось одновременно с сердцебиением музыканта или от учащенного дыхания вокалиста. Йон не мог оторваться от клавиш, Чарли поглаживал гитару, как любимую женщину, Бенни и Ник готовы были плакать от счастья - и лишь Тьюз ходил мрачный и категорически отказывался бросить свою старенькую флейту. Но его пессимизм не мог повлиять на эйфорию остальных. - Хвала Дионису, - сказал однажды Йон, распечатывая очередное официальное приглашение. - Что ты там пророчествовал, Чарли? С тебя выпивка! - Альберт-Холл? - потрясенно спросил Берком. - Он, родимый, - улыбаясь, кивнул Орфи, и Чарли прошелся по сцене колесом, выкидывая умопомрачительные коленца. Под конец он упал на колени перед блоком усиления и молитвенно простер руки к курчавому юноше в пятнистой шкуре. - Эвоэ, Дионис! - возопил Чарли в экстазе. - Да возляжет рука твоя на бедных музыкантов! - Богатых музыкантов, - хихикнул Бенни, поправляя очки. - И на остроумного Бенни, - рассмеялся Орфи, - хотя он и оскорбляет тебя, о Дионис, бог вина, оскорбляет самим своим непьющим существованием!.. И ударил по клавишам. Ликующий аккорд вспыхнул в полутемном зале, но угрюмый Тьюз вплел в него придыхание флейты, и нечто дикое, необузданное пронеслось между притихшими музыкантами. - Не шути с богами, Орфи, - серьезно сказал Тьюз. - Они любят шутить последними... Концертный стереокомплекс подмигнул всеми своими индикаторами. - Леди и джентльмены, - микрофон услужливо качнулся к губам Орфи, сегодня мы даем необычный концерт. Сегодня будет впервые исполнена моя симфония под названием "Эвридика". Прошу тишины. Йон сел за инструмент и едва успел удивиться сегодняшней публике. В зале почти одни женщины. Старые и молодые, красивые и уродливые, стройные и полные - всякие... Запах косметики, блеск украшений, шуршание одежды все это создавало атмосферу некоторой экзальтированности, истеричности. Ничего не поделаешь, поклонницы - бич любой мужской группы... Потом он опустил руки на клавиши, и осталась одна музыка. На табло органа деловито вспыхнули параметры его сегодняшнего состояния: частота пульса, кровяное давление, температура, чуть увеличенная печень, содержание адреналина... Орган настраивался. На него и на зал. Те же данные замелькали и на остальных табло. Чарли, Ник, Бенни, Тьюз... Плюс состояние зала. Нервозность и ожидание. Тишина перестала быть тишиной и стала звуком. Она нарастала, проникая в каждую трещину, каждую щель, заполняя пустоты; и в апогее к ней присоединился пульс ударных и ритм-гитары. Серебряный звон тающих сосулек, свист осеннего ветра и шаги одинокого прохожего на пустынной ночной улице, детский смех и печаль утраты, ласковый шепот влюбленных и вой падающей бомбы, и печальная мелодия вечно скитающихся странников... В этой музыке было все. Только флейта Тьюза почему-то молчала. Ритм изменился. В пульсе появилась тревожная нотка, озабоченность; и некая болезненность, фанатичная одержимость возникла в поступи симфонии. У себя за спиной Йон услышал сдавленный возглас и, обернувшись, увидел белого, как мел, Бенни с поднятыми руками. Сначала Орфи не понял, но спустя мгновение, до него дошло: ударный синт стучал сам по себе, без участия человека! Руки Бенни не касались панели управления, но ритм не исчез. Более того, он усилился, вырос - и зал встревоженно зашевелился, с галерки слетели резкие визгливые выкрики, партер застонал. Напряжение сгустилось в испуганном Альберт-Холле. Чарли, казалось, сросся с гитарой. Глаза его были закрыты, звучание струн приобрело рычащий характер; у Беркома был вид сомнамбулы, и на губах его начала выступать пена. Флетчер выглядел не лучше. Его бас выл на низкой, режущей слух ноте, и, повинуясь невысказанному приказу, женщины в зале зашевелились, блестя накрашенными губами, накрашенными веками, алыми ногтями, бордовыми камнями перстней... и кровавый отблеск метнулся по плотной массе всколыхнувшихся тел. Йон встал, вжимая голову в плечи; он стоял и потрясенно слушал свою симфонию, которую играл взбесившийся концертный комплекс; панели, индикаторы, струны, клавиши... и когда взрыв достиг апогея, а бесновавшаяся стая была готова захлестнуть сцену неукротимым половодьем Дэвид Тьюз выбежал на авансцену, стараясь не подходить ближе к микрофону, и поднес к губам свою старенькую флейту. Человеческое дыхание разнеслось под знаменитым лепным потолком Альберт-Холла; дыхание пловца, из последних сил вырывающегося к поверхности, к воздуху, к жизни - и Йон Орфи кинулся к стоящему у кулис роялю. Он все бежал, а хрупкая пауза все висела в воздухе над бездной, и он молил небо дать ему добежать до спасительной громады рояля, пока флейта Тьюза не успела захлебнуться в сумасшедшем электричестве, пока визжащие вакханки не ринулись к неподвижным музыкантам, пока... А в первом ряду партера, закинув ногу на ногу, сидел курчавый юноша в пятнистой шкуре и, улыбаясь, следил за бегущим человеком...